Где же ты, счастье…

Глава 1

Кафе в небольшом провинциальном городке несколько лет назад обустроили на борту списанного рыболовецкого судна. Давным-давно кто-то притащил на буксире отслужившую свой век посудину, пришвартовал у причала да и забыл о ней. Но в один прекрасный день по берегу прогуливался предприимчивый человек, обладавший не только фантазией, но и определенной суммой денег. Увидев ржавеющего ветерана реки, рисковому бизнесмену пришла мысль вложить капитал в реконструкцию уже неспособного ходить в плавание корабля.

Дизайнеры посоветовали придать суденышку вид пиратской шхуны со всякими изысками и атрибутами на борту. Вскоре поставили мачту, на носу укрепили гипсовую Сирену. Несмотря на все старания, снаружи кораблик все еще хранил следы многочисленных рабочих будней, что, впрочем, вполне соответствовало уровню жизни пиратов. Внутри же изменения были кардинальными.

Окошки-иллюминаторы декорировали «шторами» в виде рыбацкой сетки, под потолком повесили люстру, стилизованную под старинный фонарь. Она вместе с суденышком мерно покачивалась в такт волнам, и свет волнами рассыпался по залу, изредка касаясь позолоченных рам картин, статуй, посуды. В самом светлом углу поставили клетку с большим пестрым попугаем, удивленно таращившим глаза и важно распушавшим перья. Стойку бара оформили как стенку большой винной бочки, а перед ней разместили высокие грубые табуретки. Вот, пожалуй, и все, что напоминало о спартанской жизни пиратов. Главный зал был похож на кают-компанию фешенебельной прогулочной яхты. На столиках красовались белоснежные салфетки, в ярком свете настольных ламп, имитирующих подсвечники, сверкали отполированные до блеска бокалы и столовые приборы.

Стены украшали репродукции картин. Изображенные на них старые морские волки в матросских тельняшках или адмиральских кителях грозно хмурили брови и крепко сжимали свои сабли и пистолеты, будто бросали вызов кутящему обществу.

Молодежь да и люди постарше оценили нестандартный интерьер заведения, от посетителей не было отбоя. Посетителям нравилась возможность хотя бы ненадолго оказаться в атмосфере морской романтики и приключений, словно в юности, ощутить желание совершить подвиг или что-то неожиданное, сумасбродное. Настроение усиливали и слабые всплески воды, и свежий речной воздух, который, казалось, имел солоновато-рыбный привкус.

Некоторые столики были отделены друг от друга перегородками, и посетители, искавшие уединения, располагались как бы в небольших каютах, из которых открывался вид на реку или причал.

В один из теплых августовских вечеров в такой «каюте» сидели изумительной красоты девушка и парень внешностью под стать ей. Они вели тихую беседу, однако привлекали к себе внимание остальных. Кто-то из посетителей, проходя мимо, пристально разглядывал эффектную и модно одетую пару, кто-то улыбался и дружелюбно приветствовал взмахом руки или кивком головы.

— Зорина, — обратился к спутнице Артем, — сегодня ровно год, как мы познакомились. Ты не забыла? Я пригласил тебя именно по этому поводу. Хочу спросить, не пора ли нам узаконить отношения?

— Узаконить? Я не ослышалась? — улыбнувшись, с иронией спросила девушка. — Даже не догадывалась, что предстоит такое торжество. Вроде все как обычно: пятница, ужин… Разве что мы сбежали из офиса за час до окончания рабочего дня!

— Ну как тебе сказать… — почувствовал неловкость Артем. Пытаясь скрыть волнение и растерянность, он опустил глаза и нервно потирал свои длинные пальцы. Через несколько секунд снова посмотрел на Зорину, которая не сводила с него глаз. — Я бы хотел отметить… Ну и… — отрывисто произносил он. — Мне кажется, это достаточный срок, чтобы соединить наши судьбы. Неужели ты не помнишь, что сегодня у нас годовщина?

Зорина продолжала пристально смотреть на парня, еле заметная улыбка не сходила с ее губ. Она пожала плечами, ничего не ответив, подумала: «Как странно… Да разве это предложение? Ни слов о любви, ни цветов, ни кольца… Узаконить отношения хочет?… Цирк какой-то. Встречались мы редко: кино, кафе, театр… Прощаясь, целовались. И все. Ну и работа объединяла». Она глубоко вздохнула, обвела взглядом такие же «каюты» на противоположной стороне, остановив взгляд на парочке, сидевшей неподалеку. Молодые люди смотрели друг другу в глаза и нежно улыбались, время от времени поднимали бокалы с шампанским, беззвучно соединяя их, тихо о чем-то говорили. Зорина подумала: «Вот у них настоящие чувства, любовь…»

— Почему ты молчишь? — не дождавшись ответа, спросил Артем. Он наконец заметил, что Зорина даже не смотрит в его сторону.

Девушка медленно повернула голову и, бросив на него холодный отрешенный взгляд, сказала:

— Артем, скажу честно, я не считала ни дни, ни месяцы. Прости, не знаю, что тебе ответить. Мы еще недостаточно знаем друг друга, чтобы принимать такие серьезные решения.

— Сколько же тебе нужно времени на обдумывание? — встрепенулся Артем, почувствовав надежду. — Зорина, прошел год, мне кажется, этого вполне достаточно.

«На обдумывание… — размышляла Зорина, продолжая смотреть на парня таким же чужим взглядом. — Но ты даже никаких намеков не делал. У меня и мысли не было связать свою жизнь с тобой, о замужестве тем более. Кажется, я ничем не обнадеживала. Поцелуи на прощание ведь не считаются».

— Не обижайся, но я и не заметила, что прошел год. А узаконить отношения, как ты выразился… Это же на всю жизнь. Я еще не готова к этому.

— Понимаю. Тебя смутил мой серьезный подход.

— А разве ты сделал мне предложение? Да и вообще, о чем это я… — она лишь отмахнулась, как бы завершая тему.

Артем не знал, как пробить стену отчуждения, которая вмиг образовалась между ними. Он то умоляюще смотрел на девушку, то отводил глаза, пытаясь собраться с мыслями.

— Ты же не допускаешь меня к своему сердцу. Ты как гранитная скала. Временами я боюсь тебя. Может, потому что ты моя начальница? Кстати, этот барьер существует, даже когда мы не на работе, он мешает мне. Думал, уволюсь, перейду в другое место… Но здесь мы видимся каждый день, для меня это важно. Ты же наверняка догадывалась, что я хочу более близких отношений? Да, да, не смотри удивленно, я хочу с тобой секса, — неожиданно осмелел Артем. — Никогда не настаивал, ждал, что ты сама намекнешь, подашь знак. Но ты… Подумал, что для тебя секс до замужества неприемлем. Поэтому нам и нужно узаконить отношения. Сейчас вижу, как нелепо получилось.

— Артем, слова «узаконить отношения» меня раздражают, — не выдержала Зорина. Она решительно взяла вилку и нож, отрезав маленький кусочек отбивной, отправила его в рот. Артем откинулся на спинку стула и смотрел, как девушка ест.

— Я всегда был убежден, что ты восхищаешься моей осторожностью, — решил продолжить он. — Да, я не произносил слово «любовь», наверное, боялся, что не поверишь. Ведь ты не такая, как все. Но мы уже говорили о доверии… Я дорожу им…

Зорина аккуратно положила на тарелку приборы, взяла стакан с соком и, отпив глоток, в упор посмотрела на Артема. Она ждала, пока тот завершит напыщенную речь. Ее взгляд казался парню вызывающим, высокомерным, и от этого он снова оробел. Девушка понимала, что задевает его самолюбие. Видя такую реакцию, а также его попытки вспомнить фразы, которые наверняка были приготовлены заранее, она испытала разочарование.

— Хотя бы из жалости успокой мою душу, — продолжал Артем. — Скажи, на что я могу надеяться, чего мне опасаться. Я же все время нахожусь в неизвестности, между счастьем и страданием. Это жестокая пытка…

«О, это уже что-то новенькое, — подумала Зорина. — Счастье… Страдания… Пытка… Артист!»

— Зачем я все это затеял? Вижу, ты смеешься надо мной. Но твое очарование заставило меня говорить, открыть мысли и чувства. Сейчас понимаю, что плохо знал твою душу, твое сердце не создано для любви. Ему не знакома даже жалость.

«Боже, сколько пафоса…» — с досадой подумала девушка.

— Если бы это было не так, ты оставила бы мне хоть слабую надежду, — пылко продолжал Артем заученную речь. — Разве можешь ты сейчас понять, что я чувствую? Моя душа была готова воспарить, я решился на такой ответственный шаг, а ты… Чем я заслужил эту убийственную суровость? Что я сделал не так? Пожалуйста, постарайся избавить меня от ощущения никчемности, неугодности. Рассей мои страхи, робость перед тобой. Скажи, что прощаешь меня. Дай мне поверить в твое великодушие.

— Браво! — захлопала в ладоши Зорина. — Браво! Ну ты и актер! Прощать? За что? Мы ничего друг другу не обещали.

Она возмущенно взмахнула руками, подумав: «Это уже перебор. Явно чужие изречения. Из какого спектакля этот монолог? Что-то не слышала я раньше такого словесного потока. До сих пор он не демонстрировал подобного красноречия. Переборщил… Или заранее знал, что получит отказ, иначе выучил бы слова о любви».

— По твоему взгляду чувствую, что сегодняшний вечер прощальный? Я же не дурак и все вижу… — грустно добавил он.

— Нет, Артем, ты, конечно, не дурак. Можешь спать спокойно. Но сейчас ты произнес такую речь, которая меня очень удивила. Оказывается, все это время у тебя были сильные чувства, а я этого не ощущала. Почему же целый год ты так же пламенно не проявлял их? Что случилось теперь? Почему так спешишь? И какой же должна быть моя реакция на твое предложение «узаконить отношения»? Ты по-другому не мог сказать о своих чувствах?

— Я прошу прощения за необдуманный поступок.

Зорине хотелось встать и уйти. Сегодня она поняла, что потеряла интерес к этому мужчине. Она с недоумением смотрела на Артема, который не стал дожидаться ответа, а решительно схватил стакан с водой, залпом опустошил его и молча начал есть, направив взгляд в тарелку. Девушка изумленно наблюдала, как он уничтожает блюдо и мысленно сокрушалась: «Думала, ему знакомы хорошие манеры. Но, наверно, красота этого человека затмила все остальное. Хоть бы в интернете почитал, как делают предложение девушке, у друзей спросил…»

Зорина изящным движением поправила прядку волос, выбившуюся из прически, допила сок, промокнула салфеткой губы и перевела взгляд на реку, стараясь, чтобы Артем не попадал в поле зрения. Ей вспомнилось, как они часто ходили в это кафе обедать, а иногда ужинать. Говорили о работе, о том, что у каждого случилось за день, о разных мелочах, но только не о любви. Первое время Зорине казалось, что завязывается роман, но отношения так и остались дружескими, ей даже в голову не приходило, что Артем считает ее невестой. Ни к чему не обязывающие отношения девушку вполне устраивали. Она умело управляла своими чувствами, была загадочна и мила. Бог и родители щедро одарили ее внешними данными, не забыв при этом наделить умом, целеустремленностью и привычкой придерживаться строгих правил.

После ужина Артем достал из кармана пиджака портмоне и исподлобья посмотрел на Зорину. В его взгляде читался вопрос: «Как будем рассчитываться в этот раз?» Девушка никогда не позволяла платить за себя. Почему? Она и сама толком не понимала, однако интуитивно чувствовала, что не хочет зависеть от мужчины, тем более от того, кого не любила. А еще подозревала, что Артем не самый щедрый парень. Чтобы не ставить его в неловкое положение, завела правило: каждый рассчитывается за себя.

— Артем, все как обычно, — Зорина попыталась снять напряжение, которое явно читалось на его лице. Достала из сумочки купюру и положила в специальную книжечку для счета.

Парень открыл портмоне, взглянул на счет и на купюру, которую положила его спутница, и добавил в книжку свою долю.

— Мне иногда кажется, что ты колдунья. Когда смотришь на меня, во мне будто все леденеет, а я полностью подчиняюсь тебе.

— Не выдумывай, — отмахнулась Зорина.

— Ну что ж, сегодня я не услышал положительного ответа, — с досадой в голосе произнес Артем. — Подожду. Наверно, действительно поторопился. Но мне показалось…

— Тебе показалось, — подтвердила Зорина и встала из-за стола.

Они направились к выходу.

Две машины на стоянке были припаркованы рядом. «Форд» принадлежал Зорине, а «ауди» — Артему. Они одновременно открыли их.

— Зорина, ты все же подумай над моим предложением. За год ты должна была понять, что я серьезный человек, — решил вернуться к теме вечера Артем.

— До свидания, Артем, — садясь в автомобиль, ответила Зорина. Она уже решила, что это их последнее свидание.

Девушка завела двигатель, плавно нажала на газ и, умело маневрируя, выехала со стоянки.

Артем уже работал в фирме, когда там появилась Зорина. Будучи предприимчивым и расчетливым молодым человеком, он сразу обратил внимание на молодую незамужнюю начальницу, решив добиться ее расположения. Цель, которую он перед собой поставил, была, как ему казалось, проста: жениться, чего бы это ни стоило. Обаятельный и самоуверенный красавец не был обделен вниманием женщин, всегда мог пригласить любую, не обремененную семейными узами, к себе домой. Отказов, как правило, не было, и вскоре у него расцвело чувство собственной неотразимости. Зорине льстило повышенное внимание подчиненного, ведь парень действительно был хорош собой, и женская часть коллектива не сводила с него глаз. Но однажды Зорина, покидая свой кабинет с начальником отдела кадров, в приемной увидела, как Артем, стоявший к ней спиной, прижал к себе секретаршу Ларису и что-то шептал на ушко, его рука при этом сжимала ее ягодицу. Лариса вздрогнула, отскочив в сторону, оправляя юбку, и виновато взглянула на начальницу. Та сделала вид, что ничего не заметила и поспешила выйти. Артем с досадой смотрел вслед и ругал себя за неосмотрительность.

Когда Зорина задерживалась на работе, парень ждал ее в машине, наблюдая через лобовое стекло за сотрудниками, покидавшими офис. Как только появлялась начальница, он быстро выскакивал из авто, предлагал подвезти домой. Зорина поначалу отказывалась и шла к своей машине, но настойчивое внимание все же не осталось незамеченным, вскоре она решила, что Артем влюблен. Ей нравились его робость, ненавязчивость в общении, какая-то внутренняя интеллигентность, которая нет-нет да и сквозила в его поведении. Зорина была свободна, влюбленности не испытывала, поэтому не отвергала ухаживания.

Однажды она сидела с сотрудницей в офисном кафе за чашкой кофе, и та рассказала, что красавчик Артем влюбил в себя всех молодых сотрудниц. Зорина удивилась и рассмеялась:

— Надо же, а я за работой ничего не замечаю!

После этого она начала присматриваться к Артему и вскоре убедилась, что тот с ней просто играет. Парень тем временем возгордился, стал хвастаться, что даже начальница обратила на него внимание. Год назад, когда Зорина согласилась на первое свидание, ей было двадцать четыре, ему — двадцать восемь. Тогда Артем посчитал, что это его победа, он поймал свою «золотую рыбку». Но молодой человек не подозревал, что Зорина была крепким орешком. На каждом свидании она открывала в парне что-то новое, и это далеко не всегда свидетельствовало в его пользу. То, что нравилось другим девушкам, ей казалось ущербным, недостойным мужчины. Она легко угадывала, словно читала, мысли Артема, предвидела его поступки. Артем давно перестал быть для нее загадкой. Зорина знала, когда он лжет или пытается выстраивать какую-то игру с ней. Иногда Зорине казалось, что она ошибается и напрасно его обвиняет. Однако, когда ее догадки подтверждались, все больше отдалялась и разочаровывалась. Его внешность играла единственную положительную роль и не позволяла поставить точку в отношениях. Зорине было приятно показаться с ним в обществе, слышать, что они красивая пара. Грациозная девушка с точеной фигурой, большими карими глазами и невероятно очаровательными ямочками на щеках прекрасно смотрелась рядом с высоким широкоплечим юношей. В минуты самоанализа и душевных терзаний она признавалась себе, что просто пользуется его красотой так же, как он ее внешностью и статусом.

Артем несколько раз пытался пригласить начальницу к себе домой на чашечку чая или кофе, но Зорина догадывалась, зачем ему это нужно, а потому мило улыбалась и отказывалась, считая, что интимная близость должна быть только по любви. Артем задавал себе вопрос: «Почему, почему она не питает ко мне пылких чувств, как остальные девушки? У меня никогда не было проблем с тем, чтобы заполучить любую… Обычно они слетаются, как пчелки на сладкое, и готовы лететь за мной в любое гнездышко». Он все время пытался найти путь к сердцу Зорины, усилия были напрасны. Ему очень хотелось, чтобы она влюбилась в него так же, как большинство женщин, с которыми он общался. А Зорина позволяла лишь ухаживать за собой, чтобы окружающие не думали, что она одна.

Когда Зорина простилась с Артемом и уехала из кафе, ее душа ликовала. И она никак не могла понять, почему. То ли потому, что наконец рассталась с ним, то ли из-за того, что избавилась от какого-то гнетущего чувства, которое преследовало ее в последнее время. Она ехала по знакомому маршруту к дому, слушала ритмичную иностранную музыку и изредка улыбалась, вспоминая минувший вечер. Наслаждаясь прохладой, которую создавал в салоне кондиционер, она несколько раз глубоко вздохнула и подумала: «Не понимаю, почему я целый год поддерживала с ним отношения? А он… вместо того, чтобы сказать, что любит, подчеркнул свою серьезность. А на самом деле гордый, тщеславный и вдобавок жадный. Разбаловали его девушки. Как я могла клюнуть на это? С ума сойти! — поражалась она своему выбору. — Хорошо, что мы редко встречались и не успели переспать. А то ведь могла и проявить слабость… О нет, никогда, что за глупость! Первый раз отдать себя всего лишь за красивые глаза? Ни за что… А он-то… узаконить отношения… — с усмешкой вспоминала она слова Артема. — Еще чего… Видите ли, леденеет у него все при виде меня… Надо же… Должно гореть, а не леденеть… А я-то, наивная девочка, ведь давно поняла, что у него другие цели и планы… Собственно, и у меня были другие цели». Девушка хмыкнула, вспоминая свои догадки относительно Артема, и на перекрестке уже хотела свернуть, но красный сигнал светофора заставил ее остановиться. Мысли об Артеме улетучились, она дождалась зеленого света и продолжила путь.

Конец августа еще дарил теплые и солнечные, а иногда жаркие дни. Зорина с детства занималась в художественной студии и до сих пор в свободное время любила рисовать. Такое время года, как истинный ценитель прекрасного, она обожала. И сейчас любовалась мелькающими за окном машины деревьями с чуть тронутыми приближающейся осенью листьями. Газоны вдоль улицы еще радовали сочной зеленью, клумбы пестрели бархатцами и астрами, которыми цветоводы украсили город. Зорина любила эти растения, часто рисовала их на холстах, и ценители ее творчества говорили, что хочется понюхать цветы, ведь они выглядели натуральными.

Девушка уже подъезжала к дому, как вдруг зазвонил телефон, лежавший на соседнем сиденье. Она включила громкую связь и услышала встревоженный голос домработницы:

— Зорина, Ксении Михайловне было плохо. Она хочет срочно видеть тебя.

— Я уже подъезжаю. Скоро буду.

Зорина и ее бабушка Ксения Михайловна, которой было уже за девяносто, жили в роскошном старинном двухэтажном особняке, располагавшемся в тихом живописном месте на окраине города. Построенный из красного кирпича дом говорил всем видом о пристрастии архитектора, проектировавшего его, к викторианской неоготике. Массивную крышу венчали башенки с тонкими шпилями, ко входу вела широкая каменная лестница, а дверь обрамляли величественные колонны, соединенные аркой. Не было сомнений, что дом и прилегающий к нему парк когда-то принадлежали весьма зажиточным людям. Но время наложило свой отпечаток. Здание ветшало, ремонтировали его уже так, как требовала необходимость экономить. Но все же строение сохранило дух эпохи и некую таинственность.

Перед террасой были разбиты роскошные клумбы, а от дома расходились аллеи с березами, елями, кипарисами, в тени которых можно было отдохнуть на массивных деревянных скамейках. Поодаль виднелся фруктовый сад. Все это архитектурное и ландшафтное великолепие было ограждено высоким каменным забором. За участком следил садовник, Николай Ефремович, человек лет шестидесяти, нанятый хозяевами в незапамятные времена. Мужчина был высок, отличался крепким телосложением и выглядел моложе своих лет. Его седые волосы всегда были аккуратно подстрижены, чисто выбритое лицо обычно украшала приветливая улыбка. Николай Ефремович, посвятивший всю жизнь биологии, после развода оставил научную работу, стал мало общаться с окружающими. Всем радостям жизни предпочитая одиночество, без колебаний устроился в этот дом и за годы преданной службы он подружился с Ксенией Михайловной. Та во всем доверяла своему работнику и души в нем не чаяла.

Многие посаженные садовником деревья уже достигали кронами крыши дома. А еще Николай Ефремович разбирался в целебных травах, по поручению хозяйки ездил собирать их далеко за пределы города. Увлекался он и селекционной работой, выводил новые сорта невероятно красивых цветов и, как за детьми, ухаживал за ними. Своими достижениями гордился, регулярно и с удовольствием докладывал о них Ксении Михайловне. Она же восхищалась его трудом и всячески поддерживала.

В этот дом Зорину принесли сразу после рождения. Здесь прошло ее беззаботное детство, счастливая юность. Вся жизнь была связана с родными стенами и уютным двором. Девушка любила дом как живое существо. Ей казалось, что он впитал тепло ее предков Пановых и надежно хранит многочисленные семейные тайны. Единственное, чего не довелось испытать маленькой девочке — материнской любви и тепла. Мама умерла спустя месяц после ее рождения, так и не познав полноты счастья материнства. Несмотря на заключение врачей, родственники по сей день сомневаются в причинах гибели женщины. Бабушка полностью заменила девочке мать.

Отец Зорины был поздним и единственным ребенком Ксении Михайловны. Дмитрий Федорович после смерти Насти с головой ушел в работу, у него не всегда хватало времени даже на то, чтобы прочесть дочери на ночь сказку. Зорина в детстве часто обижалась на него, плакала, но со временем привыкла. Ее любимым занятием стало рисование, учителя хвалили девочку и советовали развивать талант. А бабушка всегда твердила, что папа зарабатывает деньги, чтобы она ни в чем не нуждалась в будущем.

Портрет мамы в позолоченной раме всегда стоял на комоде в комнате Зорины. Она любила всматриваться в черты родного лица, сравнивала со своими и с удовлетворением находила сходство. Чем старше становилась Зорина, тем чаще она интересовалась подробностями жизни матери, но бабушка и отец старательно избегали любых вопросов. И девушка стала думать — за всем, что касается матери, кроется какая-то тайна.

Отключив телефон, Зорина взглянула на спидометр и прибавила скорости. Сердце учащенно билось, но она постаралась справиться с волнением. Бабушка много для нее значила, они никогда не разлучались надолго. В последнее время Ксения Михайловна сильно сдала, требовала к себе повышенного внимания, поэтому каждый раз, когда звонила домработница, Зорина с замиранием сердца брала телефон, опасаясь неприятных вестей. Правда, доктор успокаивал, говорил, что жизнь бабушки, несмотря на недомогания, не под угрозой. И все же экстренные звонки пугали внучку.

Зорина въехала во двор и вышла из машины. Взбежав по парадной лестнице, она открыла дверь и улыбнулась. У порога, радостно виляя хвостом, ее встречал восьмилетний ньюфаундленд Джейк.

— Джейк, лежать! — приказала Зорина и стремительно прошла в дом. Псу было непривычно сразу слышать такой приказ. Обычно хозяйка у порога говорила что-то ласковое, гладила по голове, угощала вкусняшками. Ньюф обиженно опустил голову и поплелся следом. Пройдя через холл, со вздохом улегся на прохладный мраморный пол. Марта, услышав, что пришла хозяйка, вышла из кухни навстречу.

— Зориночка, Ксении Михайловне было очень плохо, — запричитала она, вытирая руки полотенцем, которое не успела оставить на кухне. — Я так перепугалась! Но теперь она, кажется, уснула.

— Что же случилось? Врача был?

— Конечно, конечно, вызывала! Ты же знаешь, она жаловалась на сердце, а тут стала задыхаться и стонать так, что я испугалась, подумала, Богу душу отдает. Скорая приехала быстро, врач сделал электрокардиограмму, поставил укол, когда давление нормализовалось, сказал, что все нормально, — докладывала женщина, семеня за Зориной. Джейк почувствовал общее беспокойство, поднялся и последовал за ними.

Когда Зорина вошла в комнату Ксении Михайловны, Джейк фыркнул и устроился возле порога. Бабуля лежала на широкой кровати. Плечи и голова покоились на нескольких высоко поднятых подушках, одеяло в белоснежном пододеяльнике закрывало ее до груди, чтобы не затруднять дыхание. Ксения Михайловна открыла глаза и слабо улыбнулась. Аккуратно причесанные седые волосы, собранные на затылке, очки в современной оправе… Если бы не тень перенесенного приступа, можно было бы утверждать, что пожилая дама сохраняет привлекательность. Карие глаза не утратили ясности, тонкие пальцы ухоженных рук, лежащих поверх одеяла, подчеркивали ее аристократичность.

— Наконец-то, моя Зориночка пришла. Я уже думала, не дождусь.

— Бабуля, ты меня пугаешь…

Внучка присела на край постели и нежно погладила бабушкину руку.

— Не переживай, без тебя я не умру.

— Как сейчас себя чувствуешь?

— Все хорошо. Ждала тебя. Скучала. Ты целый день на работе, видимся только вечером. Посиди со мной, милая, — попросила она.

— Ну слава Богу, что все обошлось. Сегодня уже никуда не пойду, буду с тобой.

— Ох, как я рада… Ты у меня умница, — женщина с любовью смотрела на внучку. — Как время бежит. Ты совсем взрослая, теперь могу и умереть спокойно.

— Бабушка, ну их, эти заупокойные разговоры. Доктор сказал, что ты у нас молодец. А за твоим сердцем будем следить, лечить его и поддерживать. Так что перестань волноваться, даже не думай о смерти.

— Бессмертных людей нет, — вздохнула Ксения Михайловна, — только души наши бессмертны. Но я поживу еще малость, до ста лет время есть, — она лукаво улыбнулась и продолжила. — Только знаю, что умирать буду в муках, если ты мне не поможешь. — Ксения Михайловна поджала тонкие губы и с грустью посмотрела на внучку.

— О чем ты? И чем я могу помочь?

— Многого ты не знаешь, внученька… Наверно, пришло время поговорить с тобой, рассказать кое о чем. Иначе не будет покоя моей душе… Там, — она выразительно указала пальцем на потолок.

— Бабулечка, ты опять за свое! Не пугай меня, пожалуйста, — Зорина для убедительности пожала ее руку.

— Может, и страшно тебе будет, но об этом чуть позже. Расскажи, где ты была сейчас?

— С Артемом в кафе ужинала.

— И что? Любит он тебя?

— Нет, бабуля, думаю, не любит. Но предложил сегодня узаконить наши отношения. Представляешь? Это так сейчас предлагают выйти замуж, — оживилась Зорина, вспомнив Артема, — А о любви ни слова. Она у него, наверное, затаилась где-то в глубине души, да так спряталась, что выбраться наружу не может. Представляешь? Бред какой-то, — посмеиваясь, рассказывала Зорина.

— Нет, не представляю, — сурово нахмурила брови Ксения Михайловна и сжала губы.

— Бабушка, не переживай, я его не люблю. А дружила потому, что красивый. Очень. На работе все девушки заглядываются. Вот и я попала под его чары. Но сердце мое молчит. К тому же, думала, что он умнее. Скорее всего, его привлекает мой статус.

— Правильно мыслишь. Молодец. Старайся окружать себя людьми, с которыми у тебя схожие интересы, с кем можно оставаться собой, а не играть чужую роль, притворяться тем, кем не являешься на самом деле. Не твоя это половинка. У тебя все еще впереди. Избранник появится неожиданно. Ты и сама не будешь знать, что это твоя судьба. Отец твой рано женился. Тайно. Он знал, что я бы не благословила. Двадцать девять лет, для женитьбы еще рано, как я считала. Но Настя, мама твоя, в ту пору беременная была уже. Вот и пришлось ему жениться. Так он воспитан был, умел отвечать за свои поступки. Я поздно вышла замуж, сына поздно родила — было мне уже тридцать восемь. А овдовела рано, почти сразу после рождения ребенка. Но муж успел подержать Димочку на руках. Инфаркт приключился с твоим дедом. Мужчины в нашем роду уходили рано, матушка же моя жила долго. Помогала мне во всем. Папа твой ее хорошо помнит. Наши предки не бедствовали, зажиточные были. Держали прислугу, ведь хозяйство было немалое. Удивляюсь, как нас не раскулачили тогда. Обошла беда стороной. Понимаешь, здесь раньше не было других построек, дом наш стоял на отшибе. Холмы и лес закрывали его. Земли было достаточно, потому и еда была. Отец торговлей занимался. Запряжет лошадей, загрузит повозку и уедет с работником на неделю. Привозил украшения, монеты, одежду, ткани, а бабушка моя все прятала куда-то. Ух, сколько было фамильных драгоценностей… Видела их в детстве. Любила моя матушка любоваться побрякушками, примерять перед зеркалом. А я всегда рядом сидела и смотрела. А вот куда она их прятала, никогда не знала. Когда подросла, стала девушкой, тоже хотелось покрасоваться, повертеться перед зеркалом, но она не позволяла. Только когда я замуж вышла, она подарила мне серьги с драгоценными камнями. Однажды я и проследила за ней. Ходила мать в подвал, но куда ключ прятала, я не знала. Нашла его только после смерти матушки. Драгоценности до сих пор у меня хранятся в тайнике, и золотишко есть. Для тебя берегла. Кстати, семья деда твоего тоже зажиточная была. Вот их-то раскулачили. С оставшимися пожитками переехали к нам. Все нажитое хранилось в нашем доме. До сих пор удивляюсь волшебной силе моей матушки: будто куполом накрыла семью. Никто не пришел к нам с обыском. Как это вышло? У меня такого нет.

— О какой силе ты говоришь? Что может женщина?

Ксения Михайловна рассмеялась.

— Деточка моя, сила есть. Не физическая, разумеется, а магическая.

— Да ну тебя, бабуля, — отмахнулась Зорина, — выдумаешь тоже! Это только в сказках бывает: колдуньи разные, волшебство.

— Ладно, пусть будет в сказках. Всему свое время, — загадочно подвела итог Ксения Михайловна. — Наследник был единственный… твой отец. — Женщина на минуту замолчала, задумалась, а потом продолжила: — Поэтому и советую: не торопись замуж. Ты красивая. Посмотри, глазки черные, как смородины. Такие глаза любого очаруют.

— Ну что ты, бабушка! Глаза как глаза. Ничего особенного.

— Нет, дорогая моя. Глаза у тебя колдовские. Вглядись, у меня такие же. Может, выцвели чуток, но это от старости. А когда-то… Горящие… Как и у отца твоего, и у прабабки.

— Бабушка, и у мамы моей такие же глаза были. Я сравнивала по фотографии каждую черточку ее лица со своим. Я похожа на нее?

— Похожа, но глаза у тебя другие, наши. Я ведь думала, дочку рожу, мать говорила, что обязательно должна быть девочка, но родился сын. Больше я родить не могла, муж-то умер. О втором браке и не мечтала, не нужно мне это было. Вместе с матерью растили сына моего. Вот я и ждала появления внучки. И дождалась.

— Бабуля, ты никогда мне не рассказывала о себе…

— Вот-вот, деточка моя, наступило время. Пора мне с тобой поговорить обо всем. Напутствие дать на дальнейшую жизнь. Кое-какие тайны раскрыть. Кстати, с отцом ты когда разговаривала?

— Недавно. Мы два раза в неделю связываемся по скайпу.

— Не понимаю я ваших чудес расчудесных. Но видела, как ты с ним говоришь, да еще и видите друг друга. Вот время какое настало! Толку только от этого мало.

— Почему же? Очень даже удобно. Представляешь, на таком большом расстоянии можно видеться и общаться.

— А зачем видеть, если обнять не можешь? Да и не всегда нужно смотреть на человека. В наше время, между прочим, тоже много интересного было.

— Не сомневаюсь, бабуля, — заулыбалась Зорина. — Только я не пойму, почему вы с папой не общаетесь. Он лишь интересуется у меня твоим здоровьем и все. Объясни мне.

— Обижен он на меня, детка. Ой, как обижен…

— За что?

— Это длинная история. Ведь сначала он меня обидел, покинул отчий дом, женился тайно на твоей матери. Как ты думаешь, это прилично? Я места себе не находила. Такую душевную боль перенесла. Ушли они к ее родителям. Думал, будет счастлив в ее семье. Насте девятнадцать тогда было.

— A-а… Ты, конечно, была против его женитьбы, и вы поссорились, да? — перебила ее внучка.

— Считай, что так. Но Дима вскоре вернулся вместе с Настей. Отец твой привык к роскоши, а там, у ее родителей, нищета. Помыкался в маленькой комнатке, думал, с милой рай в шалаше, но в конце концов, решил вернуться в свои хоромы. Приехал с беременной женой, и срок был большой…

— Но ведь нельзя столько времени обижаться. Много лет прошло. Я, например, думаю, что бедность не порок. Папа, наверно, тоже так думал. Он любил маму. Почему она тебе не пришлась по душе? Что она такого сделала?

— Не ровня она ему была! — повысила тон Ксения Михайловна. По всему было видно, что воспоминания о Насте до сих пор приводят ее в ярость. Но, взглянув на Зорину, она смягчилась. — Ладно, это длинный разговор. Потом когда-нибудь. Да и что уж теперь говорить… ее душа давно не с нами, — решила завершить разговор Ксения Михайловна.

— Жаль, что я совсем не знаю свою маму. Теперь у папы Виктория. Молодая. Мне кажется, она неплохая. Любит его, — продолжала внучка. — Интересно, любит ли папа ее так, как маму? Ведь ради мамы он был готов на все.

Ксения Михайловна задумчиво провела рукой по белоснежному пододеяльнику, будто разглаживала невидимые складочки, сняла очки и аккуратно положила их на тумбочку. Она закрыла глаза и долго молчала. Женщина о чем-то думала, скорее всего, продолжала вспоминать прошлое. Зорина терпеливо ждала, когда бабушка приподнимет веки и снова улыбнется, чтобы продолжить беседу. Но та лежала неподвижно, только крепче сжимала тонкие губы. Внучка с любовью смотрела на ее морщинки, избороздившие щеки, лоб, шею, и думала: «Как короток век женской красоты… В молодости лицо и тело гладкие, упругие. И не заметишь, как подкрадутся безжалостные метаморфозы. Увы, с этим ничего нельзя поделать. Даже косметологи и пластические хирурги спасают только временно».

Наконец бабуля открыла глаза, прищурилась, ее губы дрогнули в улыбке, она снова весело смотрела на внучку. Зорина, не дожидаясь, пока та что-то произнесет, продолжила:

— Бабуля, я с тобой не согласна. Папа долго жил один после смерти мамы. Я хочу, чтобы он был счастлив. Когда мы с ним каждый год летали на море, он так радовался! Любое мое желание выполнял. Потому что любит меня. Даже Викторию не брал с собой. Интересно, почему. Я бы не возражала, — задумалась Зорина.

— Вот видишь, не знаешь. А я знаю. Она хитрая, ведь погналась за его богатством. Это было мое решение. Я отпускала тебя только с условием, что он поедет без нее. Чувствовала, что она не любит тебя. Вот и оберегала от общения с этой женщиной.

— Ничего себе. Не понимаю. Даже если она погналась за богатством, ну и что? Главное, он ее любит, ему с ней хорошо. А меня… Ну и пусть не любит. Я ведь с ними не жила.

— А ты посчитай, какая у них разница в возрасте. Она всего лишь на семь лет старше тебя. Зачем ей понадобился такой мужчина? Ему уже пятьдесят три. Получается, он старше ее на двадцать два года.

— Ну и что, бабуля! Ты не права. А если это любовь?

— Глупенькая ты. Доверчивая, как твой отец. Но ничего, все исправим. Научишься видеть людей насквозь. Вику я чувствую на расстоянии и мысли ее черные читаю. А папа твой наделал массу ошибок в своей жизни. Совсем не разбирается в женщинах, — с досадой сказала она.

— Бабуля, мне иногда кажется, что я Артема тоже видела насквозь. Особенно в последнее время. Например, угадывала, о чем он думает, что сделает в следующий момент. Представляешь, я однажды провела эксперимент. И мне так было смешно!

Зорина широко улыбнулась, игриво блеснув глазами, как девчонка, поджала под себя одну ногу и сквозь смех стала рассказывать:

— Сидим мы однажды в кинотеатре. Я посмотрела на него и будто прочитала: хочет взять меня за руку. Так он и сделал. Позже идем по улице, я снова решила проверить себя. Подумала: пусть он споткнется. Никаких препятствий на пути не было, а он упал! Я расхохоталась, он недоуменно лишь смотрел на меня, как на сумасшедшую. Даже обиделся. Я, конечно, извинилась, но ведь смеялась я потому, что смогла заставить его это сделать. Даже знала, о чем он думал после этого случая, но молчала.

— Как интересно, — оживилась Ксения Михайловна. — Это, конечно, детские шалости, а ничего посерьезней не было?

— Нет, я больше не пыталась ни с кем проводить эксперименты. Ну, если только на работе, разные мелочи. Замечала, что, когда заключаю договоры, как-то все легко дается. Сама иногда удивлялась. Вроде бы опасаюсь, что этот контракт не будет подписан, недостаточно проработан. Но я мысленно концентрируюсь на сильном желании добиться своего, и бумаги подписывают! Просто чудо какое-то.

— Это дар, девочка моя. Не всем это дано. А ты плюс к своему дару получила от природы еще и красоту. Все это в совокупности принесет тебе счастье.

— Да ну тебя, бабуля, — отмахнулась Зорина, — не верю я в эту магию. Просто случайность.

— Не скажи… Дар предсказывать передается из поколения в поколение. Конечно, это пока мелочи, то, о чем ты мне рассказала. Но я многому тебя научу. Сейчас ты не придаешь значения, смеешься, не веришь, а уже пора задуматься над своими способностями. И дар, и мастерство мне передала мать. Она всю жизнь меня учила. А теперь тебе хочу передать все премудрости. Твой дар пока еще в зародыше, и ты не понимаешь, что с ним делать.

— Не нужно мне ничего передавать! И хватит меня пугать, бабушка. Не буду я экстрасенсом или, как сейчас говорят, ясновидящей. Это все не для меня. У меня серьезная работа, я художник, и мне этого достаточно.

— Это не экстрасенсорика, а врожденный дар, магия. Хотя они часто идут рука об руку. Магия бывает черная и белая. Нужна гармония, что в итоге приводит к единству. Маг может быть целителем, и наоборот. Врожденные магические способности самые сильные. Я приняла дар от матери, ты примешь от меня. Если я не передам тебе свои знания, буду умирать в мучениях. Ты же этого не хочешь?

— Нет, конечно, — бросила удивленный взгляд Зорина.

Она смотрела на Ксению Михайловну, не отрываясь, и ей вдруг стало не по себе, лицо девушки исказила гримаса страха. Девушке показалось, будто не близкий человек смотрел на нее, а колдунья. Морщинки на лице бабушки образовали четко выраженную сетку, глаза расширились и словно остекленели, она ни разу не моргнула. Зорина отвела взгляд. Ксения Михайловна это заметила и мгновенно вышла из транса, чтобы не пугать внучку. Тут же продолжила как ни в чем не бывало:

— Иногда в жизни приходится делать то, что считается грехом. Но грех бывает разный. Если я и совершала его, то для блага близких мне людей.

Зорина снова посмотрела на бабушку и спросила:

— Бабуля, о каких грехах ты говоришь? Мне всегда казалось, что ты истинная праведница.

— Нет, детка, перед смертью я должна тебе пояснить кое-что. Есть у меня тетрадь, в которой много интересного. Как изучать людей и направлять их туда, куда ты решишь, личные рассуждения и записи моей матери. Массу полезных сведений найдешь в этой тетради. А гадалок разных, экстрасенсов, которые норовят обмануть, чтобы деньги заработать, сейчас достаточно. Но мы другие.

— Мы? — переспросила Зорина.

— Твоя прабабка, ее мать, я и ты.

— А я причем? Не занимаюсь я этими штучками. И никогда не буду. Сейчас другое время, — уверенно произнесла Зорина.

— Это не штучки. Не торопись принимать решение. Ты должна принять от меня этот дар. Пока ты росла, я чувствовала тебя на любом расстоянии, где бы ты ни находилась, поэтому могла предотвратить все несчастья, грозившие тебе. Не удивляйся — энергоинформационная структура. Не каждый может получить ее. Когда ты прочитаешь ту тетрадь, все поймешь.

— Вот это да… — протянула Зорина. — Да ты не так проста, бабушка… Вот уж никогда бы не подумала. Такие слова знаешь — энергоинформационная структура, надо же…

— А сейчас положи свою ладонь на мой лоб и закрой глаза. Пока я не скажу убрать ее, не двигайся.

Внучка послушно выполнила приказ и закрыла глаза. Сначала она почувствовала тепло, волной побежавшее по всему телу, затем в мыслях стала мелькать информация, до этого не известная ей. Потом в сознании появились люди, которых она никогда не видела. Девушка будто вглядывалась в их лица, но не узнавала. Вот четко и ясно она увидела отца, как в это время услышала, что бабушка сказала: «Убери руку!»

Зорина открыла глаза.

— Что это было?

— Это моя энергетическая информация. Я попыталась тебе ее показать.

— Я увидела отца, а остальных людей никогда не встречала.

— Ты и не могла их видеть. Они все умерли. Только я их знала.

— Это гипноз. Ты пыталась меня загипнотизировать. Да? Почему я увидела отца? Он же живой.

— Да, но это другое. Я управляла твоими мыслями. Что-то блокировала, что-то направляла. Одно скажу: ты должна уметь делать так же. У тебя есть наш дар. Ты еще сама не знаешь, на что способна. А отец появился потому, что я часто работала с его сознанием.

— Это, конечно, удивительно… Но я испытывала боль в груди, когда держала руку на твоей голове.

— Правильно. Я передала тебе часть своей энергии. У меня получилось. Дальше тебе будет легче. Видишь, стоит шар?

— Да. Он давно украшает твой комод. Красивый. Необычный. Я нигде больше не видела такого. Встречаются другие, у них внутри снежинки, игрушки. Потрясешь, и получается снегопад. Но этот не такой. Слишком большой, и внутри как будто что-то есть. Я не раз рассматривала его, но так и не поняла, в чем секрет. Ты его давно купила?

— Давно. Но не купила, а мне его мать передала. Ему много лет.

Зорина подошла к комоду, взяла шар в руки и стала его разглядывать.

— Осторожно, не разбей. А то случится несчастье, — предостерегла бабушка.

— Красивый. Он из стекла?

— Да. Мать мне рассказывала, что это индивидуальный заказ. Был у нее знакомый мастер, стеклодув, он и сделал этот шар. Она зарядила шар своей мощной энергией. Рассказывала, когда присутствовала при изготовлении, у стеклодува дрожали руки. Происходил целый ритуал, о котором знал только мастер. Поэтому шар особенный. Внутри будто свеча. Сейчас ее не видно, а ночью, когда прилетает душа моей матери, свеча загорается, и я с ней разговариваю. Потом тебе расскажу подробно, — заулыбалась Ксения Михайловна, увидев, как внучка замерла и с любопытством смотрит на шар.

Зорина заметила, что бабушка немного оживилась, отвлеклась, хотя печальные воспоминания продолжали ее тревожить. На мгновение внучка подумала: «Бабуля совсем больна, может, потому и ведьмы мерещатся. Но ведь я не больна и все видела, ощутила боль. Что это?»

— Зорина, поднимись на второй этаж. Зайди в кабинет отца и открой сейф, — обратилась к ней Ксения Михайловна.

— Так он же все время закрыт.

— Знаю. После отъезда Дмитрия сейф стал моим. Код я тебе назову. Там пять цифр. Найдешь в книжном шкафу книгу Шодерло де Лакло «Опасные связи».

— Бабуля, я всегда удивлялась твоей начитанности. Ты помнишь множество авторов, названия книг. В твоем возрасте это большое достижение. А об этой книге я ничего не слыхала.

— Я всегда любила читать. Да и чем занять свободное время? Это молодежь сейчас сидит в компьютере, не оттащишь за уши. Перестали читать, а ведь книгу ощутить руками нужно. Она передает душе все, что написано, а в электронном виде ничего не почувствуешь. Когда прочитаешь хороший роман, закроешь его, то еще долго смотришь на книжку, мысленно поблагодаришь автора за предоставленную радость соприкосновения с героями. Это, конечно, если книга тебе понравилась. Поэтому книги в моем шкафу особенные, со вкусом подобраны.

Ксения Михайловна с глубоким уважением говорила о книгах, и Зорина мысленно восторгалась ею. Бабушка тем временем продолжала:

— Когда много читаешь, узнаешь людей, их поступки, жизнь, ведь в книгах столько историй, судеб. У нас всегда была большая библиотека, собирали старинные издания. И знаешь, внучка, что интересно: когда читаешь о людях, например, XVI века и сравниваешь с последующими поколениями, видишь, как меняются их взгляды, быт, отношения. Например, любовь. Она же не должна меняться? Но и она меняется. Мои предки передавали книги из поколения в поколение. Я никогда не выбрасывала их, считая, что это варварство. Книга, которую ты сейчас найдешь и откроешь, всего на всего ключ от моего сейфа. Она не представляет для меня никакого интереса. Я взяла ее из шкафа наугад и решила таким образом запомнить код. По крайней мере никто никогда не догадается, какой код в этом сейфе.

— Каким образом книга указывает на код? Он же не записан там?

— Откроешь книгу на середине, только точно раздели пополам, запомни номера обеих страниц, прибавь к последней цифре единицу. Это и будет код. Откроешь сейф и увидишь старую в красивой кожаной обложке, прошитой по краям золотыми нитями, тетрадь, о которой я тебе говорила. Возьми ее и принеси. Это очень ценная для меня вещь.

Зорина на мгновение оцепенела и с изумлением посмотрела на бабушку.

— Ну что ты застыла? Иди уже, — вывела ее из задумчивости Ксения Михайловна.

Голос бабушки заставил внучку встрепенуться. Она была настолько удивлена изобретательности пожилого человека, что подумала: «Ничего себе бабуля… Оказывается, я ее совсем не знаю».

Девушка послушно вышла из комнаты и поднялась по лестнице на второй этаж, где располагались шесть комнат: четыре спальни, рабочий кабинет отца, в который Зорина давно не заходила, и большая ванная комната. В кабинете всегда было прибрано, казалось, он стал чем-то вроде музея. Картины, старинные статуэтки, книжный шкаф во всю стену, кожаный диван с маленькой подушечкой и свернутый плед… Массивный письменный стол и мягкое кресло занимали большую часть кабинета. Все вещи навевали тоску и говорили, что здесь давно никто не работал. Зорина подошла к столу, прикоснулась к нему рукой, перевела взгляд на противоположную стену, где всегда висел портрет мамы. Если случалось зайти сюда, она всегда останавливалась и смотрела на родное лицо. И сейчас мысленно сказала: «Здравствуй, мама», — затем подошла к книжному шкафу и стала искать нужную книгу. Пришлось вытащить первый ряд книг и положить на стол. Когда в руках девушки оказалось то самое издание, она с любопытством пролистала несколько страниц. Ее взгляд задержался на одной из них. Пробежав глазами текст, она вернулась к привлекшим внимание строкам: «…Я, наконец, объяснился в любви, и хотя ответом мне было упорное молчание, я все же добился и другого ответа, быть может, наименее двусмысленного и самого лестного…»

Зорина улыбнулась, вспомнив Артема. «Что-то похожее на сегодняшнюю ситуацию в кафе… — подумала она. — Только в любви он мне не признавался. И как я могла открыть книгу именно на этих строках, заставивших вспомнить его? Удивительно».

Книга оказалась сборником писем. Она постаралась найти середину, запомнила номера страниц, к последней цифре прибавила единицу. Именно так ей сказала бабушка. Подошла к сейфу и набрала все числа. Но сейф не открывался.

— В чем дело? — спросила она вслух и снова открыла книгу. — Ах да, бабушка не сказала, номер какой страницы нужно запомнить — правой или левой. Я запомнила те, что справа, а теперь попробую запомнить слева.

После второй попытки механизм щелкнул, и сейф открылся.

— Ух! Вот это да, — протянула она, — ну и бабуля… Придумала же.

Зорина вынула толстую тетрадь, похожую на книгу. Ее обложка из черной кожи была надежно прошита тончайшими золотыми нитями. Листы внутри, будто тоненькие школьные тетрадки в клеточку, тоже аккуратно были сшиты. Названия или других обозначений на обложке не было. Тетрадкой, судя по многочисленным потертостям, часто пользовались. Пожелтевшие листы были исписаны мелким ровным, почти почерком, чернила местами выцвели. Наверняка на этих страницах хранились тайны многих поколений.

Зорина закрыла сейф, бережно прижала драгоценную ношу к груди и спустилась к бабушке. Когда она протянула ей тетрадь, женщина с особой осторожностью взяла ее и провела по обложке ладонью, будто стирая пыль веков.

— Здесь моя жизнь. Тайные мысли моих предков. Изобретения моей бабушки, потом матери и, конечно, мои. А также их результаты.

— Бабуля, ты такая сейчас загадочная… Я не поняла про твои изобретения. Ты инженер-конструктор?

— Да, деточка. Человеческих душ и судеб. Потом я передам знания семьи тебе. Иначе ты не сможешь воспользоваться ими никогда, ничего не поймешь. Здесь много тайн и загадок.

— Думаю, мне эти пережитки прошлого не понадобятся.

— Не говори так. Мне неприятно.

Зорина послушно замолчала, продолжив слушать.

— Зориночка, девочка моя, если ты не примешь все, о чем я тебе расскажу, я буду умирать в муках. Помни об этом. Эта тетрадь передавалась из поколения в поколение, и никто не сопротивлялся, не говорил то, что ты сейчас произносишь. Каждый с благодарностью и трепетом принимал дар и продолжал вести тетрадь, внося туда свою лепту. Кто как мог, как получалось. Мир меняется, но я не хочу, чтобы на тебе это прекратилось. Если не будет продолжения… Знай, я не успокоюсь до тех пор, пока ты не придешь на мою могилу и не закопаешь эту тетрадь. Только глубже закапывай, чтобы она была ближе ко мне. Все уходили на тот свет со спокойной душой. Вот и я хочу уйти со спокойной душой. Мне обязательно нужно передать свои знания, чтобы ты продолжила мой путь. Там, на небесах, я буду следить за тобой, как следит за мной моя мать.

— Бабуля, ты опять пугаешь меня… Как они могут следить, если их нет?

— А я не пугаю. Душа, милая моя, душа… Она вечна. Только куда она попадет, все узнают после смерти. Когда умру, ты убедишься в этом сама. В твоих руках записи трех поколений. И ты должна их продолжить.

— Так что же в этой таинственной тетради?

— Знаешь, внученька, это длинный разговор, и не на один день. Завтра его и начнем. А сейчас давай что-нибудь поедим. Я устала. Позови Марту и помоги мне приподняться.

Ксения Михайловна положила тетрадь под подушку. Зорина нажала на кнопку, которая располагалась сбоку от кровати, и механизм приподнял спинку. Поправив подушку, чтобы бабушке было удобно сидеть, девушка поставила перед ней сервировочный столик и позвала Марту. Вскоре появилась домработница с подносом, на котором находились стакан молока, тарелка овсяной каши и фрукты.

— Не хочу молоко, — воспротивилась Ксения Михайловна, — принеси чай с лимоном.

Марта тут же убрала стакан с молоком со столика и вышла.

— Зорина, завтра выходной, давай проведем его вместе. Не знаю, сколько мне осталось жить, но каждый прожитый день сейчас для меня праздник. В последнее время часто думаю, что когда-нибудь не проснусь. Поэтому откладывать разговор не стоит. Обещаешь?

— Конечно, обещаю, но давай не будем о грустном.

— Да, ты хорошая, послушная, добрая девочка… Я рада.

Разговор прервала Марта, которая принесла две чашки чая.

— Ксения Михайловна, чай готов, — с улыбкой произнесла она.

— Спасибо, милая.

Марта минуту постояла, будто ждала дальнейших распоряжений, но хозяйка, вскинув глаза на нее, произнесла:

— Ступай. Займись своими делами.

Домработница поспешила выйти.

— Бабушка, — отпив из чашки, возобновила беседу Зорина, — после таких таинственных откровений я подумала, что ничего не знаю о тебе.

— Да все как-то было не до этих разговоров. Каждый раз что-то мешало, останавливало, и я оставляла на потом. Но теперь пришло время, откладывать больше не хочу. Мы обо всем поговорим завтра. А сейчас я хочу спать, — улыбнулась она. — Да и тебе, наверно, пора ложиться. Спокойной ночи, моя дорогая.

— Спокойной ночи, бабушка. Но позволь мне еще спросить: кто и почему назвал меня Зориной?

— Назвала я. Это имя означает «светлая, рожденная на заре». Ты появилась на свет прекрасным июньским утром. Солнце багрянцем осветило горизонт, подарило море света, словно приветствуя новую жизнь и предсказывая, что пойдешь ты только по светлой дороге жизни к своему счастью. Поэтому я и назвала тебя Зориной. И никто не смел мне перечить, ведь только я могла видеть твое будущее. Во взрослой жизни тебе иногда будет казаться, что никто в мире не способен понять тебя по-настоящему, оценить по достоинству грандиозные замыслы, но не огорчайся. Это ненадолго. Все твои действия принесут реальные плоды, иногда просто ошеломляющие.

— Как романтично… Бабушка, в тебе столько тайн, это завораживает. Ты же расскажешь о моем будущем? Надеюсь, оно меня порадует, — улыбнулась внучка и поцеловала Ксению Михайловну.

— Завтра, моя дорогая, мы с тобой о многом поговорим. А сейчас я очень устала.

Зорина сделала еще несколько глотков чая. Увидев, что Ксения Михайловна закрыла глаза, плавно опустила кровать в исходное положение. Поправила одеяло, укрывая бабушку, девушка взяла поднос и тихонько вышла из спальни, почти беззвучно сказав:

— Спокойной ночи, бабуля. До завтра.

Проходя мимо стола, Зорина обратила внимание на свечи, которые в этот вечер так и не зажгли, как обычно любила делать бабушка. Включила ночник и бесшумно закрыла за собой дверь.

Марту взяли работать в этот особняк совсем молодой. Энергичная, стройная, приятная в общении кандидатка сразу понравилась хозяйке. И действительно, она стала быстро справляться с поручениями, вела хозяйство добросовестно, не претендуя на высокую зарплату. Женщине не было и тридцати, когда она похоронила мужа, прожив с ним всего два месяца. Овдовев в молодые годы, замуж так и не вышла, устроившись домработницей.

Довольно скоро Дмитрий Федорович женился, и у молодых должна была родиться Зорина. Марта случайно услышала разговор Ксении Михайловны с сыном о том, что надо подбирать няню, и предложила хозяйке выполнять эту работу. Та усомнилась, сможет ли помощница справляться с хозяйством и следить за ребенком? Марта без колебаний ответила: «А как же справляются жены и матери в обычных семьях? Я все успею». Ксения Михайловна удивилась такому рвению, но решила испытать Марту: если будет справляться, действительно, зачем лишний человек в доме? Ей выделили комнату на первом этаже, недалеко от спальни Ксении Михайловны, в которой она оставалась на ночлег. Эта комната и стала постоянным приютом домработницы. Через время Зорина выросла, и няня стала не нужна, но Марта продолжала жить в доме, выполняя привычную работу, дожидаясь девочку из школы или ее отца с работы. Несмотря на возраст, Марта так же, как и в молодые годы, все успевала: приготовить завтрак, обед, ужин, прибраться в комнатах и сделать много разных мелочей, о которых просили хозяева. Благо в доме было много бытовой техники, которая облегчала труд и экономила время. Ее собственная квартира в пятиэтажном доме находилась недалеко от особняка. До него можно было дойти пешком за тридцать минут. Если женщина в выходной и уходила, то только для того, чтобы встретиться с подругой. Возвращалась рано утром, когда в доме все еще спали, и сразу начинала готовить завтрак для хозяев. Марта до самого позднего вечера хлопотала по дому. Она уже не представляла другой работы и другой семьи. Несмотря на своеобразный характер Ксении Михайловны, Марта смогла ужиться с властной пожилой дамой, беспрекословно подчинялась ее приказам и капризам. Однажды Зорина предложила нанять еще одну помощницу, чтобы освободить от большой нагрузки уважаемую ими женщину, но Марта возразила и даже обиделась, долго молчала, а иногда и плакала, сетуя, что хозяйка недовольна ее работой. После такой реакции ни Зорина, ни Ксения Михайловна никогда больше не заводили этот разговор.

Глава 2

Резвый утренний лучик солнца пробивался в окно спальни сквозь неплотно закрытые жалюзи и настойчиво будил Зорину. Но вставать не хотелось, и девушка повернулась на другой бок в надежде продолжить сон, совсем скоро ощутив тепло на носу. Лучик становился сильнее, больше, он бегал по подушке. Почувствовав игру света, Зорина сначала крепче зажмурилась, потом открыла глаза. «Интересно, который час? — подумала она и взяла телефон. — Ничего себе, уже десять… Давненько я так долго не спала. Но сегодня выходной, можно себе позволить». Она присела на край кровати, протерла заспанные глаза, лениво потянулась, и только потом встала, подошла к окну. Она полностью подняла жалюзи, и солнце, будто ждало этого момента, ослепило ее потоком лучей, подарив радостное настроение. День предвещал быть жарким, хотя уже был конец августа. Зорина взялась было за телефон, чтобы позвонить подруге и наметить план на день, но вспомнила, что обещала посвятить выходной бабушке.

«Как же я забыла… Ну почему, почему, я должна сидеть дома в такой прекрасный солнечный день! — с досадой подумала девушка. — Поехать бы за город, подышать чистым воздухом, полюбоваться природой… Бабуля выдумывает всякие небылицы, а я должна целый день ее слушать. Нужно перенести беседу на завтра. Какая разница, когда мы поговорим? Можно и вечером. Пойду уговорю ее. Надеюсь, она согласится, и беседу мы перенесем».

Зорина сунула ноги в тапки и вышла из комнаты. По пути зашла в ванную комнату, умылась, а потом заглянула в столовую. Там никого не оказалось. Зорина налила кофе, поставила чашку на стол, удобно устроилась на стуле и подумала: «Какая мертвая тишина в доме. Даже Джейка не слышно. Интересно, куда подевалась Марта?»

— Марта! — позвала она.

Никто не отозвался. Допив кофе, девушка направилась в спальню бабушки. Приоткрыв дверь, тихо вошла. В комнате из-за плотно закрытых штор был полумрак. Зорина почувствовала запах потухших свечей и подумала: «Когда я выходила вчера из комнаты, они не горели, может, бабуля вставала ночью и зажгла?»

Ксения Михайловна с детства любила смотреть на пламя свечей, сохранив эту привычку. Марта следила за ними, тушила, если Ксения Михайловна забывала. Зорина машинально посмотрела на стол, но свечей там не было. «Наверно, Марта убрала их», — решила она.

Девушка подошла к кровати. Ксения Михайловна лежала неподвижно в том же положении, в котором Зорина вчера вечером ее оставила. Только с открытыми глазами.

— Бабушка, доброе утро. Ты уже проснулась? — тихо спросила внучка и наклонилась, чтобы поцеловать.

Ксения Михайловна не ответила.

— Бабуля, — повторила внучка и дотронулась до ее пальцев.

Они были окоченевшими. Зорина в ужасе отдернула руку и отшатнулась от кровати.

— Нет… нет… нет! Бабушка, нет! — неистово зарыдала Зорина и выбежала в коридор.

— Марта! — изо всех сил закричала она, — Марта!

Никто не отвечал. Схватив дрожащими руками телефон, девушка набрала номер скорой и вернулась в спальню, где лежало бездыханное тело. Слезы градом катились по ее щекам, плечи сотрясались от рыданий. Зорина в отчаянии металась по комнате, казалось, будто от стен веет невыносимым холодом, она почувствовала, как дрожь охватила ее тело.

Вскоре Марта вбежала в спальню и бросилась к постели Ксении Михайловны. Увидев, что та мертва, она в ужасе схватилась за голову. Перевела взгляд на Зорину, дрожащей рукой перекрестилась, поклонилась усопшей и опустилась на колени. А когда встала, закрыла покойнице глаза и какое-то время подержала пальцы на веках. Убедившись, что все получилось, веки сомкнулись, убрала руку. Тяжело вздохнув, достала из кармана фартука носовой платок, аккуратно сложила его по диагонали и подвязала умершей нижнюю часть лица. Утерла слезы, поцеловала хозяйку в лоб и еще раз поклонилась в ноги, а потом, ничего не сказав, вышла из комнаты.

Оцепеневшая Зорина стояла возле стены и наблюдала за действиями Марты. И только когда та вышла, Зорина медленно подошла к бабушке. Наклонившись, она хотела так же, как Марта поцеловать в лоб, но, почувствовав невероятный леденящий холод, отпрянула. Она не нашла в себе силы припасть губами к мертвому телу и медленно попятилась назад. В это время в комнате появились медицинские работники, которых сопровождала Марта. Зорина опять отошла к стене, испытывая ужас от происходящего.

— Почему она такая холодная? — тихо спросила Зорина.

— Судя по всему, скончалась ночью. Времени прошло достаточно много, — ответила женщина-врач.

Когда необходимые действия были выполнены и тело вынесли, Марта подошла к Зорине, обняла за плечи и сквозь слезы зашептала:

— Я ведь совсем ненадолго отлучилась. Вижу, вы спите, думаю, сбегаю домой, соседка просила цветы у нее полить. Уехала она на недельку к дочке…

Но Зорина не слышала ее. Она смотрела вслед своей бабушке, которую на носилках под белой простыней выносили из дома. Марта взяла девушку под руку, и они пошли следом. Слезы душили обеих, Зорина закрыла лицо руками и опять зарыдала.

Когда медики уехали, они вернулись в дом, Зорина направилась в спальню Ксении Михайловны, и такая тоска охватила ее, казалось, все в мире прекратило существование. Она никак не могла поверить в случившееся. Оказавшись в опустевшей комнате, она молча застыла на месте. Еще вчера и подумать было невозможно, что она останется одна в громадном доме, больше никогда не увидит и не услышит самого дорогого ей человека.

«Как же так, бабушка? Что случилось ночью? Вечером ты была бодрой, разговорчивой, строила планы на сегодняшний день, хотела многое мне рассказать…» — думала Зорина, вновь и вновь вытирая слезы. Она провела рукой по подушке, затем взяла ее в руки и прижала к груди. И неожиданно увидела тетрадь, которая лежала на кровати. Зорина хотела открыть ее, но тут же передумала, отдернув руку. «Сейчас не время», — решила она. Вернув подушку на место, девушка взяла тетрадь и понесла обратно в сейф. По пути встретила Марту, которая проводила ее внимательным взглядом, будто опасалась, как бы чего не случилось с молодой хозяйкой. Зорина приостановилась и посмотрела на опечаленную домработницу.

— Не переживай, твоей вины нет. Наверно, так должно было случиться. Придется привыкать жить без бабули. Нужно сообщить отцу…

В доме было тихо. Даже Джейк ушел на улицу и не стремился попасть в дом. Некоторое время Зорина держала в руках телефон, не решаясь позвонить отцу, но прежде, чем набрать его номер, позвонила подруге Ане, ведь одиночество было невыносимо, хотелось, чтобы рядом был близкий человек. Аня сразу согласилась приехать. Она была тем единственным человеком, которого сейчас хотелось видеть.

Зорина вышла на улицу и медленно пошла по аллее к саду. Она пыталась успокоиться, настраиваясь на разговор с отцом. Сообщить скорбную весть было нелегко. Какие бы отношения между ними ни были, дочь волновалась за отца, не знала, сможет ли он справиться с горем. Девушка медленно шла, мысленно подбирая слова, и даже не заметила, как подошел Джейк. Пес не резвился, как делал это всегда на улице, брел, понуро опустив голову, будто понимал, что случилась беда.

А еще Зорину мучил вопрос, на который она пока не знала ответа. «Почему отец не хотел разговаривать с матерью? И вот вчера бабушка пообещала внести ясность, рассказать о семейных тайнах… Даже если он обижался, это не причина не видеться, не разговаривать. Тем более столько времени прошло. Что произошло между ними? Приедет, обязательно спрошу…» — размышляла Зорина. Наконец она собралась с духом и набрала нужный номер. Когда услышала в трубке бодрый голос, произнесла:

— Папа, ты только не волнуйся.

— Что случилось?

— Бабушки больше нет.

— Доченька, я все понял. Успокойся и жди меня. — Зорине показалось, что он не расстроился, ответил как-то по-деловому, будто принимал решение, касающееся бизнеса. — Это когда-нибудь должно было случиться, — продолжал отец. — Увы, неизбежность нашей жизни. Скоро увидимся. Целую.

Телефон умолк, а девушка еще долго смотрела на экран, не понимая, почему так быстро завершился разговор. «Папа даже не удивился. В его голосе не слышалась скорбь. Почему? Он не стал меня утешать, пара слов — и отключил телефон… Мне так хотелось, чтобы он со мной поговорил. Может, не мог или кто-то был рядом? Но сегодня выходной…»

От обиды сжалось сердце. Вопросы появлялись один за другим: почему, почему, почему?

Ей всегда было хорошо с бабушкой: беззаботное детство, хорошее воспитание, образование, ни в чем никогда не было отказа. У Зорины не было необходимости вникать в проблемы взрослых. Бабушка заменила ей и мать, и отца…

— Зорина! — голос подруги отвлек ее от тревожных мыслей. Анна стояла у входа в дом и махала рукой.

Зорина тотчас поспешила навстречу. Бабушка не разрешала ей приводить подруг в дом, это правило было заведено еще в школьные годы. Мало кто приезжал к ним, а если и бывали гости, веселья и радости почему-то не прибавлялось. Зорина с детства помнила печальные лица, приглушенные разговоры, как будто гости боялись разбудить кого-то, они не смеялись, лишь иногда вздыхали, глядя на маленькую Зорину. Кто были эти люди, она не знала. Они приходили к бабушке, надолго закрывались у нее в комнате. Когда девочка стала старшеклассницей, никто из друзей тоже не навещал ее дома. Позже появилась студенческая подруга Аня, но и она приезжала очень редко. Чтобы не тревожить бабушку, девчонки уезжали в центр города, оставляя машину на стоянке, гуляли в парке или ходили в кафе, кино, театр.

— Анечка, ты так быстро приехала. Спасибо.

— Сразу вызвала такси и мигом к тебе.

Подруга посмотрела на ее заплаканные глаза, обняла и нежно провела рукой по шелковистым волосам. Они присели на скамью возле дома, и старая ива, свесив ветки над ними, будто плакала вместе с хозяйкой, укрывая ее от посторонних глаз.

— Мы с мамой приносим тебе свои соболезнования. Хорошая у тебя была бабушка. Царствие ей небесное. Пусть земля ей будет пухом.

Зорина уткнулась подруге в плечо и сквозь слезы проговорила:

— Она была мне матерью… Да, была строга, своеобразна, но добра ко мне. Она сделала для меня все. Понимаешь, Анечка, все… Я так ее любила… — всхлипывала Зорина. — Я с ней не чувствовала себя сиротой. Ведь ты знаешь, что мамы у меня не было, а отец постоянно занят…

— Знаю, знаю, успокойся, дорогая. Пошли в дом. Тебе нужно выпить успокоительное. Я представляю, как тебе сейчас больно.

Зорина глянула на подругу и произнесла:

— Очень больно, Анечка, очень. Как я буду без нее? Представить не могу.

— К сожалению, люди не вечны. Прими это. Трудно, но нужно привыкать. Если хочешь, я могу первое время пожить у тебя.

— Правда? — обрадовалась Зорина и обняла подругу.

— Как же я оставлю тебя в таком состоянии? — улыбнулась Анна. — Постепенно все пойдет своим чередом, но уже без бабули…

— Скоро папа приедет с Викой. Похороны после его приезда.

— Разве не принято хоронить на третий день?

— Он успеет.

— Зоря, пошли в дом. Тебе необходимо выпить лекарство.

Анна взяла ее за руку, и они поднялись по ступенькам парадного крыльца. У порога девушек встретила Марта.

— Здравствуйте, Марта! Дайте, пожалуйста, валериановых капель Зорине. Пусть успокоится, — попросила Аня.

— Конечно, конечно, я уже и сама приняла.

Девушки прошли в столовую, Аня взяла со стола графин и налила Зорине стакан воды.

— А вот и капли, — уже спешила к ним женщина с маленькой бутылочкой в руке. Может, пообедаете?

— Я не хочу, — отрицательно замотала головой Зорина.

— Тогда я приберу комнату Ксении Михайловны.

— Нет! Не нужно! Ничего не трогайте в комнате бабушки! — неожиданно для всех вскрикнула Зорина.

Марта развела руками, удивленно посмотрела на нее и, пожав плечами, спросила:

— Почему?

— Закройте комнату на ключ и отдайте его мне. Я сама там приберусь.

Ничего не понимая, домработница покорно закрыла спальню и принесла ключ Зорине. Та схватила его и спрятала в карман. Марта еще раз с тревогой посмотрела на нее и вышла, подумав, что потеря близкого человека сильно повлияла на психику девушки.

— Может, нужно позвонить знакомым Ксении Михайловны? У нее были подруги? — спросила Аня.

— Нет, никого у нее нет. Она жила своей жизнью. И была у нее только я. Понимаешь? Только я. Она жила мною, дышала мною, берегла меня, как сокровище. Я уже и не помню, когда я кого-то видела в нашем доме. Аня, как я буду без нее? Мне страшно. Как жить дальше?

— Успокойся, такова жизнь. Бабуля твоя прожила 91 год. Это уже неплохо. А бессмертия нет. Нужно просто принять и пережить случившееся. У тебя все будет хорошо.

— Аня, она вчера была жива… Мы собирались сегодня о многом поговорить. Почему она умерла? Ничего не понимаю.

— Вскрытие покажет.

— Не покажет. Они не будут его проводить. Она когда-то строго настрого наказала, чтобы его не делали. Надеюсь, Марта успела им сообщить. Напишут, что умерла от старости.

— Но это же лучшая смерть… Уснула и не проснулась. Без мук, без боли.

— Удивляюсь, как она провела жизнь в одиночестве. Кроме меня, Марты, садовника и отца, у нее никого не было в последнее время. Только вчера поняла, что совсем не знала свою бабушку. Представляешь, я никогда не расспрашивала ее о детстве, юности. Она читала мне сказки, проверяла уроки, воспитывала, рассказывая, какой я должна быть. Научила меня любить литературу, и я много читала. Знаешь, я даже музицировала, а ведь это она меня научила, давая первые уроки. Только музыка не стала для меня главной, я любила рисовать. Бабуля поняла, не настаивала. В остальном я была послушным ребенком. Мне казалось, она такая правильная, интеллигентная. Несмотря на свой возраст, умела одеваться. Аня, она была королевой! Я еще училась в школе, бабуля устраивала для меня дефиле: наряжалась в красивые платья, учила ходить по дому, как по подиуму. Потом садилась в кресло, закинув нога на ногу, или поднималась на лестницу и оттуда взирала на меня сквозь вуаль. А как ей шли разные шляпки… Она личным примером показывала, как должна выглядеть женщина. Я всегда любовалась ею. Иногда рисовала ее, делала наброски карандашом на бумаге. Жаль, они так и остались набросками. А вчера узнала, что ничего о ней не знаю. Мы перенесли беседу на сегодня. Я ушла к себе, и она спокойно уснула. Как же так, Аня? Почему?

— А почему именно вчера она решила поговорить с тобой откровенно?

— Не знаю. Может, было какое-то предчувствие.

— Успокойся. Не терзай свою душу. Уже ничего не исправишь, придется все пережить. А когда она молодая была, кем работала?

— Оказывается, я совсем немного знаю о ней. Что образование у нее среднее, что большую часть жизни не работала. Получала ли еще какое-то образование? Не знаю… Умела раскладывать пасьянс, любила играть на фортепиано, проводить вечера при горящих свечах и о чем-то размышлять… Я никогда не мешала ей. Думаю, бабушка получила хорошее воспитание. Всегда с удовольствием музицировала, много читала, умела красиво одеваться, пользовалась изысканным парфюмом. Я часто ощущала роскошный шлейф французских духов. Кто покупал духи, не знаю, но на ее комоде стоит целая коллекция. Я часто привозила коробочку новых, когда летала с отцом за границу. Ее мать, моя прабабка, тоже прожила долго, а вот отец ушел рано. Бабуля родилась у них поздно, я только вчера от нее узнала.

Родители, наверно, любили ее так же, как она любила меня. От них она и получила хорошее наследство — этот особняк, в котором мы живем. Ему ведь уже больше ста лет. Конечно, отец реставрировал дом в современном стиле, здесь много перестроено, но все же он очень старый. Пристройка, где располагаются бассейн и сауна, — папина идея. Мои предки были богаты, но я не знаю, откуда взялись их доходы. У меня все было, и меня не волновали никакие вопросы. Бабушка вышла замуж после тридцати лет. Дед вскоре скончался. Говорила, что моего отца вырастила вместе со своими родителями.

Замуж она больше не выходила. Когда умерли прабабушка и прадедушка, отцу было, наверно, лет двадцать пять. Они жили вдвоем, пока не родилась я. Отец стал бизнесменом, и нужды в деньгах наша семья никогда не испытывала. К моему стыду, я не интересовалась предками. Это все, что я знаю. Аня, я только сейчас поняла, как важно знать свои корни. Мне о многом нужно было спросить бабушку. И она хотела рассказать. Но, видимо, так нужно было Богу, чтобы я ничего не узнала. Всегда буду помнить, что моя жизнь прошла рядом с бабушкой, она меня во всем опекала. Одним словом, она была хозяйкой этого дома и всего, что здесь есть.

Ее боялись и уважали, беспрекословно слушались все. Я ведь тоже мало с кем дружила, ты — моя единственная подруга. Росла домашней, послушной, часто сидела дома, рисовала в одиночестве. Когда встал вопрос о будущей профессии, бабуля не возражала против моего выбора, а отец противился. Но она своей властью настояла, и я поступила на художественный факультет. Окончив вуз, отец опять взялся за свое. Он уже с нами не жил тогда, но меня не забывал, часто заезжал, интересовался моими успехами. В общем, был спокоен, ведь бабушка все держала под контролем. Часто говорил, что всегда мечтал о сыне, чтобы передать свой бизнес ему. Бабушка злилась, но, когда в моих руках уже был диплом искусствоведа, она как-то успокоилась и сказала, что теперь я могу выбирать профессию ту, которая понравится отцу. Я не могла возразить никому. Понимала отца и бабулю. В тот раз мы весь вечер просидели в гостиной, вели разговор о моем будущем. Отец вложил много денег в свой бизнес, это и сыграло большую роль в моей судьбе, привело к выбору дела, которым сейчас занимаюсь. Отец доволен. Да и бабуля успокоилась, видя, что мне работа нравится. Благодаря работе и тебе я стала выходить в свет.

— А работа действительно тебе нравится?

— Я привыкла. Первое время отец помогал мне, пока не убедился, что у меня все получается. Сейчас контролирует, но я его не подвожу. Умение быть руководителем мне передалось от него, а может, научил, — пожала она плечами. — Уже два года прошло. К тому же он оставил компетентных и надежных помощников. Юрист Александр Петрович временно возглавил фирму, пообещав отцу, что, как только я «созрею», передаст дела мне. Так хотел отец, а я не стремлюсь в директора, мне надежнее с опытным и грамотным Александром Петровичем.

— Хорошо, что есть такой папа, у которого крупная компания. А я вот учила детей рисовать. Ты же знаешь, какая там зарплата. Потому и ушла в рекламное агентство. Теперь полегче. Иногда очень даже хорошие премии бывают.

— Кстати, я тоже хотела преподавать, но не суждено… — грустно произнесла Зорина.

— У тебя хорошая работа, видимо, любимая. Хорошая зарплата, дивиденды и прочее. И отец помогает. Все у тебя в шоколаде. Еще и творчеством успеваешь заниматься.

— Если бы не было работы, отец всегда помогал бы мне, я же у него единственная. А мне так хочется писать картины. Вот и рисую в свободное время. Как говорится, отвожу душу.

— Да, у тебя талант с детства. В институте все восторгались твоими работами. Вообще думали, что ты станешь великой художницей. Помнишь, препод так и говорил.

— Конечно, великой не стала, но художницей себя считаю. Аня, мы с тобой так редко видимся. Когда учились, дня не могли прожить друг без друга. Теперь — скайп, телефон, редко встречаемся. Но вот случилась беда, и ты примчалась…

— Зоренька, давай исправимся! Я со своей стороны обещаю. Сейчас съезжу домой, возьму вещи и с завтрашнего дня к тебе, на недельку. Только маму предупрежу. И вообще у меня много новостей для тебя. Давно с тобой не делилась.

— Давай я тебя отвезу, — предложила Зорина.

— Не нужно, я сама доберусь. Ты сегодня не в том состоянии, чтобы садиться за руль. Вы с Мартой готовьтесь к похоронам.

— А что готовиться… Сейчас все делает ритуальное агентство.

— Да, ты права.

У Зорины зазвонил телефон. Она схватила трубку.

— Алло! Да, не беспокойтесь, помощь не нужна, я справлюсь.

— Кто это? — спросила Аня.

— С работы. Уже все знают. Наверно, отец позвонил в офис.

Подруги не заметили, как за беседой пролетело время. Стало смеркаться, и Аня, глянув на часы, заторопилась уйти, но прежде поинтересовалась:

— А как у тебя дела с Артемом?

— Я думаю прекратить общение с ним.

— Вот это да!

— Прости, сейчас не хочу о нем говорить.

— Хорошо, понимаю, конечно, но…

— Аня, мне сейчас не до него. И вообще, это не мой человек.

— Такой красавчик, — надевая туфли, сделала комплимент Артему Аня.

— Это не главное. Мы еще поговорим с тобой на эту тему позже.

— Хорошо. Ну все, я поехала. — Аня взяла сумочку с кресла, накинула ремешок на плечо и направилась к выходу.

— Я провожу тебя… Хотя бы до ворот.

Подруги дошли до ограды, Аня поцеловала Зорину в щеку.

— До завтра.

— Буду ждать, не задерживайся.

Зорина медленно шла к дому, а когда вошла, почувствовала запах горящих свечей. Марта зажгла их повсюду, как будто в доме не было электричества. Девушка обвела взглядом гостиную, и на мгновение ей почудилось, что это какой-то старинный дворец. От домработницы не было слышно ни звука. «Куда она подевалась?» — подумала Зорина, направившись в комнату Марты. В полумраке она с трудом разглядела силуэт женщины в черном платке и черном платье, которое освещалось только пламенем свечи, стоящей на тумбочке. Все шторы были задернуты наглухо. Женщина мельком взглянула на хозяйку и, ничего не сказав, снова перевела взгляд на пламя.

— Марта, ты в порядке? Зачем столько свечей? Я понимаю, что бабушка любила зажигать их, но не в таком количестве… — пожала она плечами.

— У меня все нормально, а вот у Ксении Михайловны проблемы, — пробормотала Марта.

— Ты о чем? — насторожилась Зорина, и ее охватило волнение.

— Плохо ей, очень плохо.

— Марта, она умерла…

— Да, я знаю. Плохо ей сейчас. Просила зажечь свечи и открыть все двери. Прости, мне надо побыть одной…

Зорина опять пожала плечами, не понимая, что происходит с женщиной, попятилась назад и не стала включать свет. Она подумала, что это какой-то ритуал, взяла одну свечу и тихонько вышла из комнаты. В коридоре замерла и прислушалась — в доме царила гнетущая тишина. Заглянула еще в несколько открытых комнат, дойдя до спальни бабули, единственной запертой, достала ключ из кармана и открыла ее. Девушка и теперь не стала включать свет. Осторожно переступила порог и остановилась. Обвела взглядом темные углы и медленно подошла к кровати. «Что же ты хотела мне рассказать, бабушка? — прошептала она. — Неужели я найду ответ в этой старой тетради? Наверно, об этом я узнаю позже… когда похороню тебя». Вдруг ее взгляд упал на шар, в котором светился огонек. Зорину охватил панический страх.

Огонь разгорался все ярче и ярче, по телу девушки пробежал холодок, будто кто-то в морозный день открыл настежь дверь, и ветер ворвался в помещение. Зорина сорвалась с места, выбежала из комнаты, с грохотом захлопнув дверь, и быстро повернула ключ в замке. Зажав его в руке, бросилась к себе в спальню, не замечая, что свеча потухла. Девушка поставила ее на столик, включила свет, достала из шкафа теплую кофту, накинула на плечи и спустилась вниз. Открыв входную дверь, она сделала шаг через порог и вышла на крыльцо. Ветер коснулся разгоряченного лица, она почувствовала облегчение и медленно спустилась с лестницы. Во дворе порывы ветра усилились, и девушка просунула руки в рукава кофты, застегнулась на все пуговицы и пошла в сторону сада. Ни один фонарь не горел, и где-то очень близко, как будто за углом дома, заскрежетало железо. Она оглянулась, но так и не поняла, откуда доносился звук. Зорина не осознавала, зачем в такой поздний час идет по садовой дорожке. Хоть и знала здесь каждое дерево, каждый уголок и поворот дорожки, уложенной плиткой, но все же в темноте оступалась. Она дошла до ворот, нащупала в калитке замочную скважину, вставила ключ, отперла и уже хотела выйти на улицу, как кто-то схватил ее за руку.

— Зорина! Зорина! — услышала она знакомый голос садовника.

Ноги моментально подкосились, она вскрикнула и почти без чувств упала к нему на руки. Пришла в себя уже в своей спальне, лежа на кровати. Рядом никого не было. Глядя широко открытыми глазами в темноту, подумала: «Когда же наконец я проснусь…»

Глава 3

Шестой год Дмитрий Федорович жил в гражданском браке с Викторией. Женщина относилась к нему с вниманием и уважением. Так казалось Зорине. Она была стройной шатенкой, привлекала внимание красивыми глазами, специфический азиатский разрез которых подчеркивала стрелками. Ей хотелось всегда выглядеть на все сто, поэтому всегда много времени уделяла внешности. Могла часами приводить себя в порядок, и когда выходила из комнаты, выглядела так, будто собралась на вечеринку. Об этом Зорине рассказывала бабушка. Однако внучка в глубине души не считала это недостатком, ведь женщина должна быть ухоженной, следить за собой даже дома. Правду говоря, бабуля тоже была такая, но в невестке видела наигранность и лживость. Зорина же, напротив, не замечала корысти, о которой твердила Ксения Михайловна, ей казалось, что молодая женщина любит отца, и в то же время общалась с трудом. Ксении Михайловне Виктория не нравилась, поэтому пять лет назад Дмитрий Федорович решил не жить больше с матерью, снял квартиру по настоянию жены. Если заезжал домой, то только по делам, касающимся дочери. А когда Виктории приходилось бывать там с мужем, что случалось очень редко, она старалась уединиться, была молчалива, на ее лице редко можно было видеть улыбку.

Дмитрий Федорович был наделен немалым умом, получил прекрасное образование. Но задатками лидера, как того желала Ксения Михайловна, не обладал. Ей хотелось, чтобы сын занял блестящее положение в свете. В молодости Дмитрий мечтал о домашнем уюте, тихой жизни. Мать замечала, что сын с детства не надоедал пустыми разговорами, в нем не было развязности. Мальчик отличался открытым благородным характером, и этим нравился. Только тогда, когда он тайно зарегистрировал брак с Анастасией, их отношения испортились окончательно и бесповоротно.

Дмитрий Федорович с Викторией прибыли ранним утром на третий день. До церемонии похорон оставалось полдня. Муж и жена разместились в двух комнатах на втором этаже, одна из которых была гостевой. Дмитрий Федорович не торопился поговорить с дочерью, расспросить, что случилось с матерью, продемонстрировать хоть малейшую скорбь. Он, не торопясь, пошел в ванную комнату, принял душ. Стоя под прохладными струями, думал: «Ладно, все проходит, и это пройдет». Растираясь полотенцем, вышел босиком из ванной и вернулся в спальню.

— Виктория! — позвал он жену. — Ванная свободна.

Женщина тут же выпорхнула за дверь, как будто только и ждала этого момента. Хозяин накинул халат, дошел до своего кабинета, открыл дверь и, будто споткнувшись глазами о висевший на стене портрет Насти, замер. Она смотрела на него с улыбкой, словно радовалась его приезду. Ему даже показалось, что она прошептала: «Как же долго я тебя ждала…» Он провел ладонью по лицу, избавляясь от видения, затем остановил взгляд на ее застывших глазах. «Значит, началось снова… вернее, все продолжается. Наваждение… Не хочу, чтобы она стала тенью». И вмиг, как бурный водопад, нахлынули воспоминания юности. Мужчина лег на диван и закрыл глаза. Его охватило желание снова вернуться в приятные для него моменты жизни с Настей. Но не прошло и пяти минут, как Дмитрий Федорович вскочил, вышел из кабинета и вернулся к Виктории. Она сидела возле зеркала на пуфике, расчесывая длинные шелковистые волосы, не замечала волнения на лице мужа, лишь произнесла:

— Милый, я сейчас высушу волосы и спущусь вниз. Можешь не ждать меня. Ты же знаешь, я трачу много времени на свою внешность.

— Да, да, конечно. Я уже к этому привык.

Он сбросил халат, надел спортивный костюм и сказал:

— Меня ждет дочь, пойду в гостиную.

Для Зорины смерть бабушки стала не столько неожиданностью, как потерей самого родного и близкого человека. Глядя на отца, она недоумевала: «Почему он без тени скорби, без соболезнований обнял меня при встрече, на ходу поздоровался с Мартой и сразу скрылся в комнате. Ведь умерла его мать». Зорина сидела в гостиной на кожаном диване, подперев подбородок, ждала, когда отец спустится к ней. Марта молча подсела к ней и время от времени поглядывала на лестницу, ожидая хозяина. Когда он появился, встрепенулась, встала с дивана, взглянула на него и пригласила в столовую.

— Дмитрий Федорович, может, перекусите с дороги? У меня давно все готово.

— Спасибо, Марта. Я немного пообщаюсь с дочкой, дождусь Викторию, мы вместе поедим.

Марта опустила глаза и направилась на кухню, оставив хозяев наедине.

Дмитрий Федорович опустился на диван рядом с дочерью, та с грустью смотрела на него.

— Заждалась?

— Нет. Просто задумалась.

— О чем?

— О ком. Конечно, о бабушке и о тебе.

— Да, все это прискорбно. Но пойми, неизбежно. Вечных людей нет.

— В этот момент слышать от тебя такое… Не этих слов я ждала.

— Как дела на работе? — решил не продолжать печальную тему отец.

— У нас все хорошо. Александр Петрович, наверно, докладывал тебе.

— Я что-то не видел Джейка. Где он?

— На улице. С Николаем Ефремовичем.

Разговор не клеился, и они замолчали. Наконец, Дмитрий Федорович встал, покинув в недоумении дочь, направился в столовую, где ожидала Марта. Достал из шкафчика бутылку коньяка, откупорил, налил в рюмку и залпом выпил. Домработница наблюдала за его действиями молча. Волна тепла пробежала внутри тела, сняла мучительное напряжение. Мужчина подошел к окну и стал рассматривать сад, деревья, на которых висели наливные яблоки. В мыслях просил Бога избавить его от нахлынувших воспоминаний детства и юности, хотя бы пока он здесь, в родном доме. Ему казалось, что от стен веет чем-то горьковатым. Мужчина резко повернулся и хотел налить себе еще одну рюмку, но в этот момент в столовую вошли Виктория и Зорина.

— Вот все и в сборе, — засуетилась Марта.

В просторной, залитой солнцем столовой, где Зорина с бабушкой часто пили чай, кофе, домработница накрыла на стол. На белой скатерти стояла старинная фамильная посуда. Дмитрий Федорович сразу вспомнил этот изысканной фарфор. И опять какая-то неведомая сила заставила его вздрогнуть, он поежился.

— Димочка, тебе холодно? — заметила сидящая рядом Виктория и приложила ладонь к его лбу.

— Перестань, — отстранился Дмитрий Федорович. — Сколько раз говорил: не нужно со мной обращаться, как с ребенком.

В это время Марта, наполняя тарелки супом, глянула на хозяина и сурово поджала губы. Она отвела взгляд, закрыла супницу и удалилась на кухню.

— Что это с ней? — спросил Дмитрий Федорович, обращаясь к дочери.

— Третий день ходит сама не своя. Молчит, все время о чем-то думает и вздыхает. Никогда ее такой не видела.

— Да и понятно: она ведь почти всю жизнь прожила рядом с матерью. Привыкла. — Он зачерпнул очередную ложку супа и прежде, чем направить ее в рот, произнес: — А повар она отменный. Не потеряла навыки. Наша Валентина тоже вкусно готовит. Везет нам с домработницами. Согласна, Виктория?

Он посмотрел на жену, которая не отрывала взгляда от тарелки, лишь сказала:

— Да, милый. Согласна. Правда, Валентина намного младше Марты.

— Так и Марта к нам пришла совсем молоденькой девушкой.

Марта, выйдя из столовой, на несколько минут задержалась за порогом, затаив дыхание и прислушиваясь к разговору хозяина и его жены. Женщине были приятны комплименты. Она поправила фартук, провела рукой по гладко зачесанным волосам, собранным сзади в плотный валик, выпрямила спину, взяла поднос и понесла к столу второе блюдо.

День похорон показался Зорине невероятно долгим и невыносимым. После отпевания на кладбище она рыдала, слыша скрежет лопат, ухающие удары земли о крышку гроба, когда служители быстро и ловко закапывали могилу. От грохота падающих комков вздрагивали не только родственники, но, казалось, и покойница под крышкой гроба. Зорине не хотелось думать, что там, под вздрагивающей крышкой, лежит ее любимая бабушка. Услышав сбоку чей-то шепот, девушка посмотрела в сторону и увидела стоящую рядом старушку. Она вытирала сухие глаза платочком и что-то пыталась сказать стоящей рядом женщине. Она не знала этих людей. «Кто они? — подумала Зорина, — никогда их не видела. О чем шепчутся? Что-то не так?» В этот момент тишину нарушила пара ворон, птицы с громким карканьем сделали круг над местом похорон и уселись на ветку березы. Стоявшие у свежей могилы одновременно подняли головы и посмотрели вверх. Ощущение тоски и безысходности усилилось.

Когда установили крест и уложили венки, люди медленно отошли от могилы. Некоторые из пришедших торопились вернуться на работу, и потому сразу направились к машинам. Зорина стояла, вытирала слезы, не видя сослуживцев, не слышала их соболезнований. Все вокруг было окутано глухой пеленой, и вдруг, словно сквозь толщу ваты, она услышала голос отца. Он положил руку ей на плечо и сказал: «Ну все. Поехали домой».

Поминальный обед проходил в небольшом банкетном зале кафе. Присутствовали десять человек — родные и самые близкие друзья. Отец Зорины вошел позже всех и сел в центр стола. По правую руку заняла место Виктория, по левую — Зорина. Марта поставила перед хозяином кутью на тарелке. Он встал и произнес короткую речь, которую закончил словами: «Царствие ей небесное». Присутствующие выпили по рюмке водки и приступили к еде. Зорина смотрела на отца. Он не проронил ни единой слезинки, во время похорон был молчалив и спокоен. В этот миг, пытаясь его оправдать, она подумала, что отец старается не показывать свои чувства окружающим. Сама же она с трудом сдерживала рыдания, все время вытирала платочком катившиеся по щекам слезы. И только когда заговорила Марта, девушка не выдержала, закрыла лицо руками и выбежала из зала.

Глава 4

На следующий день после похорон за завтраком отец сказал Зорине:

— Дочка, мне нужно с тобой обсудить наши дела. Я буду ждать тебя в своем кабине через час.

Его голос прозвучал строго, как приказ, будто директор давал указание подчиненному. В знак согласия Зорина кивнула. Допив кофе, она вместе с подругой вышла из-за стола.

— Аня, давай я отвезу тебя на работу. За час успею.

— Я могу сама добраться. Маршрутка ходит часто, каждые двадцать минут.

— Нет, мне все равно ничего не хочется делать. А отец будет ждать через час. Поехали. Я успею.

По дороге подруги долго молчали, и, подъехав к зданию, Аня спросила:

— Зорина, почему вы с отцом такие отчужденные?

— Раньше он таким не был. Или я не замечала, — пожала плечами Зорина. — Может, сейчас не до любезностей. Сколько его помню, он всегда был строг и даже суров, но я знаю, он любит меня.

— Честно говоря, не увидела, чтобы он горевал и тебе сочувствовал. Ну… Как-то пожалел, обнял.

— Не знаю, Аня, не знаю. И Виктория не сказала ни слова, а ведь женщина… Что происходит? Вот сегодня и поговорю с отцом. Надеюсь, появится хоть какая-то ясность.

— Поговори, конечно, ведь он — единственный родной человек.

У Зорины сдавило горло. Она шмыгнула носом, достала платок и вытерла набежавшие слезинки.

— Ну что ты, что ты, — обняла ее за плечи подруга. — Я не хотела тебя расстраивать. Просто меня который день мучают эти вопросы. Я жалею тебя. У меня отца уже нет, но раньше у нас с ним были теплые отношения.

Зорина глянула на часы.

— Ладно, Аннушка, мне пора возвращаться.

Подруга вышла из машины, оглянулась, послала воздушный поцелуй и медленно пошла по аллее под осенними кленами. Она думала: «Как плохо без мамы. Моя всегда прижмет меня к сердцу, когда плохо, ее тепло передается, окутывает облаком, и я успокаиваюсь».

Зорина грустно смотрела вслед девушке, а потом нажала на газ и плавно выехала на шоссе. Ровно в назначенное время она постучала в дверь кабинета отца и, не дожидаясь ответа, открыла ее.

— Заходи дочь, заходи. Ты как не родная, но, замечу, пунктуальна. Это хорошая черта.

Он встал с мягкого кресла и поспешил ей навстречу, отодвинул стул возле стола, чтобы она села и сам устроился рядом.

— Давай поговорим, дочка. Ты теперь остаешься одна, и я, естественно, волнуюсь. Хоть ты и самостоятельная, но для меня ты всегда ребенок. Когда была жива моя мать, я был спокоен, зная, как она тебя любила и опекала.

— Папа, ты же знаешь, что бабушка заменила мне маму. Ты уехал, бросил меня, — выпалила Зорина, устремив взгляд прямо на него. В глазах блеснула обида.

— Ну что ты такое говоришь… У тебя неправильное представление о происходившем. Это тебе вбила в голову моя мать, не так ли?

Зорина молчала.

— Хотя не отвечай. Я знаю. Это на нее похоже. — Он встал, обошел стол, повернул кресло, чтобы видеть дочь, удобно устроился и бросил на нее задумчивый взгляд, затем посмотрел на портрет бывшей жены. Как всегда, испытывая волнение, начал щелкать авторучкой и наконец тихо произнес:

— Ты многого не знаешь…

— Так расскажи мне, папа, — умоляюще произнесла Зорина.

— Может, и наступило время рассказать. Теперь ее нет… Нет моей матушки… можно…

— Ты ее боялся? — вопросительно посмотрела Зорина на отца. — Я не могла понять, почему ты с ней не общался? Да и она не стремилась к этому. Что произошло между вами?

— Ты права, мать… Но я не боялся ее. Просто не хотел ворошить прошлое. Ведь она растила и воспитывала тебя. Не хотел, чтобы ты слышала наши взаимные упреки.

Он откинулся на спинку кресла, перевел взгляд в сторону, собираясь с мыслями, не сразу продолжил разговор. Воспоминания тяготили, заставляя обдумывать каждое слово. Дочь, затаив дыхание, ожидала, внимательно всматривалась в его лицо и думала: «В чем же секрет нашей семьи? Чего я не знала всю жизнь?» Дмитрий Федорович несколько раз тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на нее, и произнес:

— Девочка моя, я очень любил твою маму. Прошло много лет, но, когда смотрю на ее портрет, во мне вновь оживают те самые чувства. Но ее нет… Зачем себя мучаю, сам не знаю. Эта душевная боль не дает мне покоя. Вот такая бывает любовь, доченька! Как увидел ее, так и не могу забыть. Любовь с первого взгляда. Я счастлив, что есть ты, ее частичка. И как ты могла подумать, что я бросил тебя? Это только она, моя мать, могла внушить тебе… Полное безумие.

Наша семья всегда жила в достатке. Все предки были интеллигентными состоятельными людьми, можно сказать, богатыми, по тем временам. А Настя из рабочей семьи со средним достатком. Я увидел ее случайно, молодую красивую девушку. Ты даже представить себе не можешь, какая была твоя мама… Прошло столько лет, а я так и не встретил подобную ей. Не влюбиться было невозможно. Выразительные карие глаза, черные волосы, смуглая кожа, точеная фигурка. И походка… Как бабочка порхала! Мне иногда казалось, что она вдруг улетит от меня, я никогда ее не найду. А как она звонко смеялась… Можно было любоваться бесконечно. Я влюбился сразу, растворился в ней. Настя собиралась поступать в институт, но любовь так закрутила нас, что не до того стало. Твоя мама вскоре забеременела. И ты была желанным ребенком. Мы радовались. Я после института уже семь лет работал. Все складывалось хорошо. Мне исполнилось двадцать девять лет, открывал свой бизнес. Казалось, ничто не мешало семейной жизни. А твоя бабушка, узнав обо всем, решила помешать нашему счастью. Настя это почувствовала сразу, как только я привел ее в дом. Я же, напротив, ничего не замечал. Любовь сделала меня слепым. Думал, Насте кажется, не должна моя мать так предвзято относиться. У девушек часто не сразу складывается с будущей свекровью. При мне мать старалась не показывать неприязни к моей Настеньке. Это теперь я знаю, что улыбки были наигранными. Представляешь, дочка, мы же ушли к Настиным родителям, тайно зарегистрировались и стали ждать твоего рождения. Но потом вернулись. Я подумал, что здесь мой дом, столько комнат, условия несравненно лучше. Нужно было думать о ребенке. Когда я показал матери свидетельство о браке… Что началось… Потом, кстати, мать неожиданно притихла, чему я очень обрадовался. Теперь-то я знаю, что она выжидала. Ждала, когда Настя родит. Но тогда мне было невдомек. Я подумал, что мать смирилась, и у нас все будет хорошо. Мы с Настей закрывались в комнате и наслаждались, слушая, как ты в ее животике бьешь ножкой. Часами ждали, когда ты снова пошевелишься. Это было настоящее счастье. Зорина, твоя мама — самая лучшая женщина на свете. Она ради нашей любви могла терпеть любые невзгоды, даже боль, отчаяние.

— Папа, мамин портрет в твоем кабинете говорит о том, что ты помнишь о ней, она живет в твоем сердце. Или это приносит тебе боль? Почему тогда не снимешь его?

— Не могу. Никогда не сниму. Если и есть боль, то она сладостная. Я живу своим прошлым, когда нахожусь здесь. Виктория ревнует меня к воспоминаниям, но я не могу иначе. Забыть не могу.

— У меня на столике в рамочке такой же портрет. Я не знала маму, не слышала нежных слов, но попыталась нарисовать на холсте. Не получилось, не смогла передать взгляд. Сама не пойму почему. Ведь у меня есть работы, которые я срисовывала с фотографий, и все получалось, а мама…

— Доченька, я думаю, что когда-нибудь получится. Вот станешь сама мамой, и твоя душа сможет постичь то неуловимое, что передает портрет. Когда я уезжал из дома, матери строго-настрого наказал не трогать, не снимать картину со стены. — Дмитрий Федорович вновь посмотрел на изображение. — Красивая?

— Очень.

— Вы похожи. У тебя даже ямочки на щечках от нее.

Зорина улыбнулась.

— Я все время сравниваю черты ее лица со своими и нахожу много общего… Папа, что же было дальше?

Дмитрий Федорович встал, подошел к окну, подняв жалюзи, приоткрыл окно. В кабинет сразу проник свежий воздух. Отец глубоко вздохнул и, будто преодолевая какое-то душевное препятствие, продолжил:

— Бабушка твоя действительно спрятала эмоции, мне показалось, что она оттаяла. Стала с Настей общаться, о питании ее заботиться: фрукты, витамины давала, что требовались для беременной женщины. Настя искренне верила ей. Когда начались роды, моя мать принимала самое активное участие. А роды были тяжелыми. Большая потеря крови, но, к великому счастью, моя кровь Насте подошла и по группе, и по резусу. Выписали ее совсем слабенькой. Я не отходил от нее часами… Если бы знал, что так получится… отвез бы в лучшую клинику, но…

Тяжелые воспоминания не позволили Дмитрию Федоровичу усидеть на месте, он нервно мерял шагами кабинет. По всему было видно, что они приносят ему душевную боль. Несколько минут мужчина молчал, затем взял со стола графин с водой, налил в стакан и залпом выпил. Испытывая жалость и сочувствие к отцу, Зорина смотрела на него и терпеливо ждала продолжения рассказа.

— Так вот, — глубоко вздохнул он, — тебя бабушка сразу взяла под свою опеку. Никого не подпускала. Настя оказалась слишком слаба, была не в силах ухаживать за тобой. Молока не было, понадобилось детское питание. Я был рад, что мать помогает Насте. Уходил на работу, возвращался поздно и сразу бежал к жене. Приоткрывая дверь спальни, видел, как Настя спит, и ты, моя крошка, крепко спала в комнате бабушки. Почему-то я был уверен, что мать сделает все для выздоровления жены. Я старался никого не тревожить, ложился в гостиной и рано утром уходил на работу. Стремительно строил карьеру. Бизнес шел в гору. А через месяц Настеньке стало совсем плохо, она сгорела, как свеча. Увезли в больницу… А на следующий день сообщили, что она умерла. Для меня это был шок, никак не мог понять, что спровоцировало смерть. В медицинском заключении тогда мне было многое непонятно, но теперь я знаю, что врачи обнаружили какую-то инфекцию. Ей делали переливание крови, но почему не спасли, не знаю. Я, молодой мужчина, не понимающий ничего в медицине, полностью доверился матери.

— Мама умерла от заражения крови? Или что-то другое с ней случилось? Ты что-то узнал, поэтому и не общался с бабушкой?

— Слушай дальше, детка. Мы похоронили твою маму с почестями. Настя была единственной дочерью у своих родителей. Ее смерть сильно подкосила их. Они приходили к нам, чтобы с тобой общаться, но моя мама не подпускала их к тебе. Я ругался с ней, но она и слышать ничего не хотела. Отец Насти скончался через два месяца после перенесенного инфаркта. Мать не выдержала две смерти за один год, с ней случился инсульт. Я, как мог, помогал ей, но однажды пришел в больницу, и мне сообщили о ее смерти. Тот год был сплошной черной полосой в моей жизни, чтобы забыться, я полностью погрузился в бизнес. Только работа спасла меня от нервных срывов. Мог спиться, пойти по наклонной… Но, слава Богу, этого не случилось. Мать делала настои из трав, и я после работы засыпал так крепко, что разбудить меня иногда было очень сложно. Всегда приходил с работы поздно, и ты была полностью во власти матери. Я с тех пор привык к такому режиму, иначе уже не могу. А бабушка временами даже Марту не подпускала к тебе, хотя та выполняла работу няни и была для нас членом семьи. Убирала, стирала, готовила. Шустрая такая…

Однажды я поссорился с матерью. У нас частенько были разногласия по поводу моей дальнейшей судьбы. Она считала, что я должен жить по ее плану. Жениться на той женщине, которая ей понравится. Говорила, что я в женщинах не разбираюсь, слишком доверчив. И вот во время очередного «горячего» разговора она проговорилась, что избавилась от невестки, чему очень рада. Как у нее вырвалась эта фраза, не знаю… Наверно, она сто раз пожалела об этом. Но я запомнил эти слова, они живут во мне по сей день. После ссоры между нами образовалась пропасть. Я мучил ее вопросами, на которые не получал ответа. Еще в детстве слышал, но не верил никогда, что моя бабушка занималась колдовством, готовила всякие снадобья. Помню, я был еще совсем маленький, лет пять, наверно. Бабушка и мать сидели за круглым столом, было темно, только горящая свеча освещала их лица и руки, которыми они водили над пламенем. Обе смотрели в чашу, из которой шел пар. Запомнил я тогда слова «колдовство и зелье». Все происходившее было для меня страшной сказкой. Потом я забыл об этом. Вспомнил лишь тогда, когда у нее вырвались те страшные слова, и понял, что моя мать продолжила дело бабушки. Стало ясно, что смерть Насти — ее рук дело. По-видимому, чем-то поила… Теперь в этом не сомневаюсь. Настя никогда не жаловалась на здоровье, все началось после родов. И я этого не смог простить матери. Она прекрасно знала причину моего отчуждения. Я тебе никогда не рассказывал, потому что ты жила с ней, не хотелось портить ваши отношения. Теперь ее нет, я могу рассказать правду. Не хочу, чтобы ты думала, будто я тебя бросил.

— Так ведь вскрытие не показало отравление? Бабушка говорила, что мама умерла от заражения крови.

— Дочка, ты не знала Клавдию. Она с моей бабушкой много чего умели. Не подкопаешься.

Зорина тут же вспомнила последний разговор с бабулей. Все, что она говорила, тогда показалось ей странным. Только сейчас поняла, что смерть ее матери и была тем грехом, про который бабушка намекала. Дочь решила не говорить отцу про разговор, но он заметил, как Зорина изменилась в лице.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Нет, нет.

— Выпей водички. Понимаю, что узнать такое о самом родном и любимом человеке нелегко. Он налил в стакан воды и подал дочери.

— Папа, неужели бабушка могла убить маму? Я не верю. Это не доказано. Неправда это!

— Могла. Она не хотела, чтобы я женился. Но я пошел против ее воли. Мать поняла, что никакими силами не заставит меня отречься от Насти, решила действовать по-своему. Знаешь, еще до Виктории я стал встречаться с одной женщиной. Твоя бабушка узнала и все сделала для того, чтобы мы расстались. Дочка, я стал бояться собственной матери… Думал, все, к чему она прикасается, все, что ей не нравится, оборачивается несчастьем. У меня развилась фобия. Боялся, что случится беда с очередной женщиной, которую я приведу в дом. Когда встретил Викторию, мы решили временно пожить в съемной квартире, а потом вообще уехать из города. Я купил недостроенный дом в хорошем месте, возле моря. Модернизировал его по своему проекту. Тебе пора там побывать.

— Теперь я понимаю, почему ты меня бросил.

— Да не бросал я тебя! Не бросал! — отец нервно заходил по кабинету. — Мы же каждый год встречались. Я возил тебя за границу, к морю. Мы были вдвоем. — Он подошел к дочери и с нежностью положил руку на ее плечо, впервые за эти дни, посмотрел в ее карие, как у матери, глаза. В эту минуту Зорина вспомнила детство, его теплый взгляд.

— Ты же знаешь, когда появилась Виктория, я никогда не брал ее с нами, чтобы ты не ревновала, не чувствовала себя брошенной. Раз в неделю мы с тобой обязательно разговаривали по скайпу. Я все время беспокоился о тебе, думал о твоем будущем. Может, я недостаточно уделял тебе внимания, лишил ежедневной отцовской любви, которая должна была присутствовать постоянно, но прости меня. Ты у меня единственная дочь и наследница. Я всю жизнь занимался бизнесом, вложил деньги в акции, это все для тебя. Я люблю тебя, доченька…

Зорина бросилась к нему, прижалась и впервые почувствовала невидимую отцовскую защиту, которой всегда так не хватало. Ей были приятны эти слова.

— Помню, папа, наш отдых на море. Я благодарна тебе за те дни. Я люблю тебя, папа.

— Доченька, я тоже тебя люблю.

Отец гладил ее по волосам, смотрел в красивые глаза.

— Как я мог тебя бросить, когда ты — это она. Настя подарила мне тебя, оставила частичку себя. После ее смерти я ведь двенадцать лет не прикасался ни к одной женщине. Могу тебе это сейчас сказать, потому что ты взрослая. Не мог. Я и сейчас люблю твою маму, мою единственную женщину. А с матерью, видишь, какая история вышла… Не суди строго. Это только часть того, что я рассказал. Об остальном можно только догадываться. Много было разного, что невозможно объяснить.

— Папа, может, ты ошибаешься? Я могу поверить в магию, даже в колдовство, но чтобы убить… Нет, бабушка не могла. Это совпадение какое-то, просто вырвавшиеся в сердцах слова, которые не имеют отношения к действиям. Ведь бывает так: человек выпалит в ярости — и все. Прости ее.

— Нет, дочка, я не ошибся. А простить… Теперь, наверно, прощу.

— Хорошо, не буду тебя убеждать, но я все равно не верю. Ты просто вбил себе в голову. Бабушка любила тебя. Она мне рассказывала про твое детство. Причинить тебе боль она не могла… Скажи, ты Викторию любишь так же, как маму?

— Она хорошая женщина. Я люблю ее, но иначе. Мама — это моя юность, и любовь там была Другая.

Зорина с нежностью посмотрела на отца. Она поняла: мама в его душе навсегда. Было приятно, что отец однолюб и так тепло отзывается о Насте. Они одновременно посмотрели на портрет, и Зорина подумала: «Мама всегда в его кабинете, смотрит сейчас на нас и улыбается. Радуется, что мы любим друг друга и помним ее».

Глава 5

В этот день Зорина проснулась позже обычного. Высвободила из-под теплого одеяла ноги, опустила их на пол, но встала не сразу. Попыталась вспомнить кошмарный сон, который будил ее несколько раз за ночь и, как показалось, мучил до утра. Глубоко вздохнув, сбросила с заспанных глаз темную прядку волос, сунула ноги в пушистые тапочки, взяла со стула халат и небрежно накинула его на плечи. Уже на ходу постаралась попасть руками в рукава и вышла из спальни.

Прошло две недели после похорон бабушки. Все это время Зорину терзала мысль, что они никогда больше не увидятся. И откровенный рассказ отца не давал покоя.

Зорина медленно спустилась по лестнице, в доме царили тишина и спокойствие. «Странно, — подумала она, — где же отец?»

Девушка, войдя в столовую, сразу ощутила привычные нотки свежесваренного кофе. Комната была ярко освещена, на столе стояли две пустые чашки. «Значит, отец с Викторией только что были здесь», — подумала она и подошла к кофемашине, чтобы сделать себе кофе, но вдруг передумала, насыпала в чашку растворимый, залив его кипятком. Держа чашку в руке, посмотрела в окно, где нежный ветерок дотрагивался до красно-желтых листьев на деревьях, тихонько покачивая их, будто играл, а они отвечали ему тихим шорохом, рассказывая о приближающейся осени. Зорина взглянула на приоткрытую заднюю дверь и увидела, как Джейк, бегавший рядом с домом, довольно вилял пушистым хвостом. Садовник наблюдал за ним, бросал небольшой мячик, который Джейк ловил зубами и крутился, как юла, негромко рыча. Николай Ефремович спустил пса с поводка и следил, чтобы тот не бегал по клумбам. Джейк еще щенком привык слушаться мужчину, знал, что будет наказан, если потопчет хоть один цветок. Понаблюдав за резвившимся Джейком, Зорина перевела взгляд на садовника, на его натруженные руки. Она подумала, что это руки рабочего человека, умеющего делать все. Не зря бабушка постоянно хвалила его. Ведь их дом окружали уникальные ландшафтные композиции, созданные из разнообразных деревьев, кустарников и цветов. Все это благодаря Николаю Ефремовичу.

Налюбовавшись вдоволь, Зорина села на стул, сделав глоток кофе, подумала: «Отец, наверно, в кабинете… Какая гробовая тишина в доме. Жуть… Но где же Марта?» Допив кофе, она поставила чашку в посудомоечную машину и вернулась в спальню. Натянула джинсы, футболку, небрежно накинула покрывало на кровать и вышла из комнаты. Услышав голоса внизу, поторопилась спуститься в прихожую и увидела отца и Викторию.

— Доченька, доброе утро. А мы вот собрались уезжать, — сообщил Дмитрий Федорович.

— Так скоро?

— Мы не можем больше оставаться. Жизнь продолжается. Пора на работу.

— Так-то оно так, но как же я, папа? Что мне делать?

— Доченька, жить и работать. У тебя дом, а рядом Марта. Да и подруга, Аня, у тебя есть. Кстати, хорошая девушка, — добавил он. — Ты не одна. Да и взрослая уже. Не скучай, я приеду на твой день рождения.

Он подошел, обнял и ласково прикоснулся губами ко лбу. Виктория молча села в кресло и наблюдала за ними. Отец отстранился от дочери и заглянул в ее наполнившиеся слезами глаза.

— Ну что ты, что ты как маленькая… Ты же сильная. Привыкла жить без меня.

— Но была бабушка, — всхлипнула Зорина.

— Я буду тебе звонить часто. Обещаю. Помни, мы Пановы — сильные и волевые.

— Хорошо, — смахнула со щеки покатившуюся слезинку Зорина, и тут же взглянула на Викторию, которая попыталась ей улыбнуться, но сразу опустила взгляд, сделав вид, что торопится, и вышла из дома. Отец выкатил чемодан, поставив его у входа и подумал: «И все-таки за эти дни я ужасно устал морально». И в этот миг ему захотелось несколько минут побыть одному, помолчать. Бросив пиджак на кресло, он еще раз прошелся по комнатам. Каждый раз, когда он возвращался в родной дом, возникало ощущение чего-то прожитого, ненастоящего, оставшегося за кадром жизни. Будто все здесь самое лучшее, родное. Он понял, что всегда скучал по родному гнезду. Ему показалось, что в глубине зеркал, в темных уголках вестибюля он увидел всех обитателей дома. «Невозможно, глупости, чепуха! — вздрогнув, подумал он. — Дурман какой-то!

С этими мыслями мужчина вернулся и сразу сказал:

— Зорина, машину поведу я, — сказал он дочери, спускаясь по лестнице.

— Хорошо, я согласна.

Марта молча теребила край фартука, изредка поглядывала на хозяина, почувствовав, что все сейчас выйдут, сказала:

— Присядем на дорожку. Так положено.

Все дружно присели на мягкий кожаный диван, и в эту минуту каждого одолевали свои мысли и воспоминания. Минуту помолчав, члены семьи взяли вещи и вышли из дома. Виктория уже сидела в машине. Зорина, устроившись на заднем сиденье, заметила, что отец старается при Виктории не вести никаких разговоров.

Дмитрий Федорович уехал в Новороссийск, где когда-то купил недостроенный дом в красивейшем местечке за городом, недалеко от моря, там за пять лет он возвел настоящий замок. Он был президентом компании. А дочернее предприятие, созданное для Зорины, временно оставил своему другу, юристу Александру Петровичу. Только ему мог доверить руководство фирмой, пока дочь научится управлять бизнесом. Александр Петрович уже вырастил своих детей и собирался на пенсию, но, когда Дмитрий Федорович попросил его еще ненадолго задержаться, не смог отказать. Назначив Зорину заместителем, отец был уверен, что дочь со временем приобретет опыт и займет его место. Дмитрий начал готовить ее к этой работе, когда девушка была еще студенткой. Несмотря на то, что дочь оканчивала художественный институт, надеялся, что в дальнейшем она освоит все нюансы и дела к ней перейдут. После получения диплома Зорине пришлось пройти дополнительное обучение в сфере маркетинга, экономики и менеджмента. За два года работы девушка многому научилась, поэтому легко справлялась со всеми возникающими задачами. Но свое любимое дело Зорина не оставляла, посвящая творчеству все свое свободное время. В их доме было много картин Зорины, их поместили в отдельную комнату, как в личную галерею. Чтобы не обижать отца, после окончания института дочь подчинилась ему, понимая, что ей как единственной наследнице придется продолжать бизнес.

Пять лет назад, построив дом, Дмитрий Федорович уехал в Новороссийск с Викторией, оставив Зорину и мать в родовом особняке. Несмотря на множество комнат, Ксения Михайловна сразу объявила сыну, что не потерпит чужой женщины в своем доме. Поэтому Дмитрий Федорович не женился официально. Только пять лет назад все узнали, что состоит в отношениях с Викторией, которая его на двадцать два года младше. Девушка родом из Краснодарского края, ее родители жили там до сих пор. С подросткового возраста Виктории внушали, что она должна выйти замуж за богатого человека. Окончив парикмахерские курсы, она попросила у отца с матерью денег, открыла в городе небольшую парикмахерскую. Ее бизнес не давал большого дохода, и когда она случайно на море познакомилась с Дмитрием, ее жизнь кардинально изменилась. Виктория оставила подругу руководить парикмахерской, а сама уехала к Дмитрию в его родной город. Привлекательная внешне, кокетливая, исполнявшая все желания мужчины, она вскружила голову уже немолодому человеку, надеясь, что когда-нибудь он сделает ей предложение, они поженятся. Муж помог преобразить маленькую парикмахерскую в салон красоты в престижном районе Новороссийска. Виктория заключила контракты с работниками салона и назначила директором подругу. Сама же появлялась там редко. Женщина могла многое себе позволить. Дмитрий Федорович выдал ей карточку, куда перечислял деньги на хозяйственные расходы, и Виктория бесконтрольно ею пользовалась. Ей нравилось заниматься собой, причем все услуги оказывали на дому. У нее было все: дорогая машина, драгоценности, модная одежда. Совместных детей у пары не было, и Дмитрий Федорович не торопился узаконить отношения. Но если бы Виктория забеременела, он повел бы ее в загс не раздумывая.

Всю дорогу никто не произнес ни слова. Когда вошли в здание аэропорта, у стойки уже началась регистрация. Дмитрий Федорович остановился, поставил чемодан и обнял дочь.

— Не скучай. Знай, что практически любой вопрос можно решить по телефону. Я никому не дам тебя в обиду. Будет отпуск, приезжай к нам. Если у меня не будет неотложных дел, я приеду к тебе, но не обещаю, что скоро. А на день рождения обязательно.

Виктория протянула Зорине руку, сухо сказав: «До свидания», — и они пошли на посадку.

Милые стюардессы с улыбкой приветствовали пассажиров, когда все расселись по местам, Дмитрий Федорович расслабился и стал наблюдать за пассажирами. Виктория положила ему руку на колено и произнесла:

— Дорогой, я так соскучилась по дому.

— Ты устала?

— Да. Очень. Я плохо чувствую себя в твоем доме. Какая-то негативная аура. Даже когда уже нет твоей матушки, что-то происходит в том доме.

— Может быть, — тихо сказал он и стал смотреть в иллюминатор.

Вскоре самолет оторвался от взлетной полосы и взял курс на Новороссийск. После набора высоты стали видны причудливо громоздившиеся внизу курчавые облака, освещенные солнцем. На минуту Дмитрий Федорович прикрыл глаза, и в реве реактивных двигателей ему почудился сатанинский вой. Он продолжал думать, борясь со сном: «Настя… Все сместилось после твоей смерти… Мать так и ушла в иной мир, не рассказав правды…»

Вскоре стюардесса подкатила тележку, на котором в бокалах пузырилась минералка. Дмитрий Федорович приветливо улыбнулся миловидной девушке, которая подала супругам по стаканчику воды.

Глава 6

Зорина задумчиво сидела в машине и не торопилась запускать двигатель. Со стоянки выехала только после того, как по взлетной полосе промчался и взмыл в воздух очередной самолет.

В дороге ей вдруг стало нехорошо. Испарина выступила на лбу, не хватало воздуха, тонкая кофточка прилипла к телу. Зорина несколько раз опускала стекло, чтобы ветерок освежил лицо, но, не почувствовав облегчения, включила кондиционер. Наконец она резко свернула на обочину, остановила машину и разрыдалась. Уткнулась лбом в руки, крепко сжимавшие руль. «Господи, что со мной происходит? В груди все сдавило, дышать тяжело. Простудиться я не могла, на улице тепло. Просто мне нужно отдохнуть, отвлечься от скорбных мыслей», — решила она.

Успокоившись, девушка продолжила путь и вскоре подъехала к дому, повернула во двор, где, как и всегда, царили тишина и порядок. Оставив машину, медленно брела по аллее, которая вела к парадному крыльцу. Зорина никак не могла преодолеть гнетущее чувство одиночества. Чтобы успокоиться, девушка остановилась перед входом. Выждав некоторое время, вошла внутрь, когда уже справилась со слезами. Марта услышала ее шаги и поспешила навстречу.

— Зоренька, ты плохо себя чувствуешь?

— Почему ты спросила?

— Да у тебя лицо все красное. Будто жар… Ох, ты вся горишь.

— Да? Что-то знобит меня. Сейчас поставлю градусник. Хочу прилечь.

Домработница заторопилась за термометром и жаропонижающим, а когда вошла в комнату, увидела Зорину, стоящую у окна. Девушку сотрясал озноб.

— Зоренька, скорей меряй температуру, — встревоженно сказала она и, не дождавшись реакции, сама сунула градусник ей под мышку. Девушка отошла от окна и легла на кровать.

Когда Марта через положенное время вынула градусник, испуганно заохав:

— Тридцать девять… На, выпей, — сказала Марта и подала таблетку, стакан воды. — Я вызову врача.

Зорина молча приняла лекарство и провалилась в тяжелое забытье, а домработница поспешила к телефону.

Врач пришел через два часа. Температура за это время упала. Доктор выписал несколько рецептов и оставил направления на анализы.

Этим же вечером Аня после работы приехала к подруге. Зорина спала, и девушка до позднего вечера просидела возле нее. Решив не оставлять ее, разложила рядом кресло и легла спать. Уже за полночь, едва уснув, Аня вскочила от громкого крика Зорины. Та громко звала бабушку. Аня бросилась к ней.

— Зоренька, что с тобой? Проснись!

— Бабушка, не уходи! — в бреду кричала Зорина, протягивая перед собой руки, будто вырывая бабушку у какой-то потусторонней силы. Она дрожала всем телом. Аня пыталась успокоить подругу, но та вдруг вскочила и начала кружиться вокруг кровати, беспорядочно двигая руками, будто хотела кого-то схватить. Аня открыла дверь и с лестницы громко позвала Марту:

— Марта, Марта, скорее сюда!

Она опять бросилась к Зорине, обняла рукой за талию и медленно вернула ее на кровать. Марта включила свет во всех комнатах второго этажа, дала Зорине успокоительное, обтерла мокрым полотенцем ее лицо. Только тогда девушка успокоилась, медленно опустилась на кровать, закрыла глаза и снова уснула.

— Который час? — устало спросила Анна.

— Два.

Аня с Мартой молча сидели возле Зорины и до рассвета не сомкнули глаз.

Утром в доме было тихо. Марта готовила завтрак, Зорина спала. Аня спустилась в столовую. — Спит? — спросила домработница.

— Да, уже шесть часов подряд.

— Пусть спит, — вздохнула Марта.

— А что с ней случилось? Ведь все было нормально. Как только уехал отец, будто кто вселился в нее.

— Не знаю, — пожала плечами Марта, — температура сейчас вроде нормальная. Никаких признаков простуды. Перенервничала, наверно. Бедная девочка. Сиротка при живом отце.

— Странно все это, — сказала Аня и посмотрела в сторону лестницы, откуда всегда спускалась из своей спальни Зорина.

— Ты позавтракай, а то убежишь на работу голодная.

— Что-то не хочется, но кофе выпью. Вы присмотрите за ней, а я обязательно позвоню вам.

— Не беспокойся. Если будут какие-то изменения, я наберу сама.

— Хорошо.

Допив кофе, Аня надела кожаный пиджак, взяла сумочку и вышла из дома. По пути она встретила садовника и Джейка, которого Николай Ефремович вел на поводке. Пес, увидев Анну, попытался вырваться, но команда и крепкая мужская рука не дали ему приблизиться.

— Аня, иди, иди, не бойся, — улыбнулся ей Николай Ефремович.

Она дошла до калитки и, закрыв ее за собой, поспешила на маршрутку.

Марта бросила свои дела на кухне и поднялась к Зорине. Та лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Когда домработница подошла ближе, девушка перевела на нее взгляд и улыбнулась.

— Марта, неужели уже пора вставать? Я проспала? — спросила Зорина, будто не было этой кошмарной ночи.

— Зориночка, я принесу тебе завтрак в постель, — обрадовалась Марта ее бодрому голосу. Зорина как ни в чем не бывало вскочила с кровати и пристально посмотрела на женщину.

— Марта, на тебе лица нет. Что случилось?

— Зориночка, как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! А почему я должна плохо себя чувствовать?

— У тебя вчера была температура, ты всю ночь бредила.

— Ничего не помню, — она коснулась пальцами своего лба, тот был холодный. — Марта, я правда ничего не помню. А Аня уже ушла на работу?

— Да, только что.

— Тогда я иду завтракать. А ты мне в столовой расскажешь, что со мной вчера произошло… Да, и еще… сегодня нужно съездить на работу.

— Может, не нужно? — с осторожностью спросила Марта. — Вчера вызывали врача…

— Марта, я прекрасно себя чувствую. Зачем вызывали врача? И вообще, что происходит?

— Ты ничего не помнишь?

— Нет. Я проводила отца с Викторией, вернулась домой и уснула.

— Ну ладно, ладно, — махнула она рукой, — спускайся в столовую, завтрак на столе.

Домработница вышла из комнаты и с тревогой подумала: «Странно, что это с ней? Ничего не помнит. Господи, помилуй, будто дух Ксении Михайловны приходил… Что же она с ней делает? Больше ничего ей не скажу о вчерашнем и Аню попрошу, чтобы не говорила».

Марта принесла из кухни завтрак и стала ждать хозяйку. Зорина бодрой походкой вошла в столовую и сразу посмотрела в окно.

— Интересно, какая сегодня погода? Марта, ты была на улице?

— Да. Утром было пасмурно, но солнышко уже выглядывает. Думаю, распогодится.

— Хорошо бы. Поеду на работу.

— Ешь, набирайся сил… — теребя подол фартука, продолжала смотреть на нее Марта, не скрывая беспокойства.

— А вообще-то, ты права, — отбросив пряди волос на спину, согласилась Зорина. — Сегодня займусь другими делами.

— Вот и я так думаю, — обрадовалась женщина решению хозяйки.

Съев творог со свежей клубникой и выпив кофе, Зорина, начала строить планы на день.

— А ты, Марта, можешь идти домой. Пусть сегодня у тебя будет выходной.

— Мне не нужен выходной, — возразила женщина, не желая оставлять хозяйку одну. — Дома все в порядке, а здесь у меня еще дела есть. Постирать нужно, комнату убрать.

— Как хочешь, — махнула рукой Зорина, — а я пойду к папе в кабинет. Ты пока не беспокой меня.

— Хорошо, — недоумевала Марта, думая: «Раньше она месяцами туда не заглядывала, а сейчас не успела проснуться — и сразу в кабинет».

Зорина почти бегом поднялась по лестнице, вошла в кабинет и сразу подошла к сейфу. Вспомнив, каким образом она тогда открыла его, взяла с полки шкафа книгу и все повторила, как велела бабушка. Открыв дверцу, достала фамильную рукопись. Устроилась в кресле отца за рабочим столом и стала перелистывать страницу за страницей. Медленно погружаясь в тайны двух женщин, которых уже нет на свете. Их дух будто присутствовал в каждом слове, на каждом листе, к которым много-много лет назад они прикасались. Многое ей было непонятно, но оторваться от чтения она не могла. Ее будто затягивало в прошлое, в нечто таинственное. Девушка вчитывалась в непонятные рецепты приготовления отваров и настоев, поражалась изобретательности представительниц двух поколений. Затем, к ее удивлению, записи превращались в личные дневники, где были описаны их тайные личные мысли. Зорина откинулась на спинку кресла и задумалась. «Действительно ли они были колдуньями… И это хотела мне передать бабуля? Никогда, никогда, я не буду этим заниматься. Сожгу тетрадь и забуду, как страшный сон. Ой, она же просила, чтобы я закопала ее на могиле, если не собираюсь продолжать вести эту тетрадь», — Зорина захлопнула рукопись, прижала ее рукой к груди и вышла из кабинета. Чтобы Марта случайно не наткнулась на тетрадь, Зорина спрятала ее в комод, где лежало белье, решив тайно сжечь при первом удобном случае, когда останется одна.

В доме еще чувствовалась смерть, печаль словно висела в воздухе. Комната бабули была заперта, но от этого, когда Зорина проходила мимо, становилось жутко, почему-то неудержимо тянуло заглянуть в холодную опустевшую спальню. Назойливые мысли о рукописи и о бабушке не давали покоя. Решив открыть сейчас спальню Ксении Михайловны, девушка взяла ключ и направилась к двери. Постояла в коридоре несколько секунд, прислушалась и, убедившись, что рядом нет Марты, решительно открыла комнату и вошла. Внучка привыкла видеть бабулю в кровати, встречающую ее улыбкой, а сейчас почувствовала холод. Но вдруг ей показалось, что тень бабули таится где-то в углу. Она присела на край постели, ощутив тепло от постели. Зорина вскочила, как ошпаренная, ее блуждающий взгляд шарил по комнате, по всем вещам. Она спрашивала себя: «Как же они жили, мои далекие предки? Любили, надеялись, страдали. Бабушка, дедушка и пра, пра, пра… многие, чья кровь придает тепло моей крови? Я частичка огромного целого, всего моего рода, уходящего во тьму столетий. Едино ли все это? Как бы я хотела угадать сейчас, какими они были?»

Зорина подошла к комоду, на котором стоял стеклянный шар, взяла его в руки и, как недавно от постели, почувствовала ладонями тепло, которое стало волнами разливаться по телу. «Что происходит? Что за сила в этом шаре?» — подумала она. Когда же стало припекать, вернула шар на место и пристально всмотрелась в него. Никогда ранее она не придавала такого значения шару. Сейчас смотрела, как завороженная. Внутри шара будто горела и плавилась свеча. «Мне это кажется или же нет?» — подумала Зорина и опять взяла шар в руки, приблизив его к лицу, тот уже не был горячим, наоборот, стал холодным. Внутри же девушка ничего не увидела. Он был пуст. Зорина постучала пальцем по толстому стеклу, и вдруг увидела едва заметный силуэт бабушки, который с каждой минутой становился все четче. Она резко вернула шар на место, и холодный пот покрыл ее тело. «Нет, бабуля, оставь меня. Я не буду заниматься твоим ремеслом. Прошу тебя, спи спокойно и не заставляй меня учиться колдовать». Она медленно отошла от комода, попятившись к двери, но в это время раздался телефонный звонок. От неожиданности она вздрогнула, достала из кармана джинсов мобильник, приложив его к уху, выпалила:

— Нет меня, нет…

В трубке было тихо, затем пошли короткие гудки. Зорина в оцепенении смотрела на телефон. Но звонок повторился, и она медленно провела пальцем по экрану.

— Зорина, это ты? — услышала она голос подруги.

— Я, — тихо протянула она и добавила: — А я уже думала, бабуля звонит.

— Что? — с тревогой спросила Аня.

— Аня, прости, я что-то не то сказала, — растерялась Зорина.

— Как себя чувствуешь? У тебя все в порядке?

— Да что вы сегодня все спрашиваете о самочувствии, как больную? У меня все нормально. И чувствую я себя превосходно, — вспылила Зорина, бодро отвечая подруге.

— Я рада, — опешила Аня, не ожидая такого ответа. — К тебе сегодня приезжать?

— Анечка, если у тебя дела, не нужно. Со мной все в порядке. Завтра поеду на работу.

— Хорошо. У меня тоже за эти дни накопились дела, да и мама соскучилась.

— Спасибо, Аннушка, за поддержку. Я очень тебе благодарна. Созвонимся.

Они распрощались, и Зорина вышла из спальни Ксении Михайловны. Решив отвлечься от мыслей о магии, она сообщила Марте, что поедет в торговый центр. Ей вдруг захотелось немного развеяться, поднять настроение. А лучший способ для этого — прогулка по магазинам.

Через двадцать минут Зорина вышла из дома, села в машину, включила спокойную музыку и выехала из гаража. В эти минуты она не вспоминала бабушку и жуткий рассказ отца о ней. Ей хотелось каких-то невероятно положительных эмоций. Девушка остановилась у ближайшего супермаркета, припарковала автомобиль и вошла в торговый зал.

Она с удовольствием бродила по просторным залам, рассматривала разные мелочи, парфюмерию, одежду, пока взгляд не остановился на шикарном демисезонном пальто цвета шоколада. В примерочной девушка сняла легкую курточку, надела пальто и, разглядывая свое отражение в зеркале, убедилась, что вещь сидит великолепно. Она попросила продавца упаковать все и направилась к кассе. По пути Зорина обратила внимание на женщину, которая стояла у стойки с висевшими на плечиках кофточками. Одной рукой она перебирала каждую, снимала понравившиеся и накидывала на вторую руку, там образовалась уже солидная стопка. Сама не зная почему, подойдя к кассе, Зорина вдруг сказала кассиру:

— Эта женщина сейчас украдет у вас вещь. Последите за ней.

Кассирша удивленно взглянула на нее, отдала чек и позвала продавца. Зорина отошла от кассы, но уходить не торопилась. Стала наблюдать за действиями торговых работников. Женщина с кофточками зашла в примерочную. Продавцы ждали, когда она выйдет. И, когда она появилась, сказала, возвращая вещи, что ничего не подошло, и заторопилась к выходу. Но охранник остановил ее и попросил снять куртку. Зорина и все остальные увидели, что под верхней одеждой была одна из кофточек, но уже без чипа. Охранник увел женщину в служебное помещение, несмотря на ее бурные протесты, а кассирша подошла к собиравшейся покинуть магазин Зорине.

— Скажите, как вы догадались?

— Я прочитала ее мысли.

— Ничего себе! Как это?

— Не знаю, — с улыбкой пожала плечами Зорина и решительно открыла дверь.

В машине она громко рассмеялась. «Господи, как это у меня получилось! Но я четко прочла ее мысли. Как это? Как я смогла? Да, было раньше что-то похожее, но я не придавала этому значения. Всегда считала обычным совпадением. После беседы с бабушкой я стала остро ощущать потребность узнавать чужие мысли. Мной кто-то управляет? Нет, нет, я не хочу. Наваждение какое-то…»

Зорина завела машину и отъехала от супермаркета.

Глава 7

Мама Ани, Антонина Юрьевна, прожила в браке девятнадцать лет. Поводом для развода стала банальная ситуация: муж ушел к другой. В то время дочери было уже восемнадцать. И единственный поступок мужа, о котором Антонина Юрьевна вспоминает с благодарностью, — он оставил им квартиру и все имущество. Стандартная двушка с небольшой кухней и тесной прихожей находилась в пятиэтажном панельном доме в центре города. Женщина была рада, что развод прошел без судов и дележки имущества. К пятидесяти двум годам она потеряла былую красоту и выглядела старше своих лет. Антонина перестала за собой ухаживать, появилось безразличие, но для дочери делала все. Больше года боролась с тяжелой депрессией, и если бы не Аня, то неизвестно чем могло бы ее состояние закончиться. Дочь вдохнула в нее вторую жизнь, когда поступила в институт и сказала матери, что все сделает для ее счастья.

Отец был хорошим хозяином, никогда не обижал жену и дочь, но не смог отказаться от женщины, которую внезапно полюбил. В один из воскресных дней он честно признался, собрал свои вещи и ушел, будто бы перечеркнув часть своей жизни. Мать и дочь по сей день гадали, когда произошла измена, ведь в его поведении ничего не менялось, и от этого его уход воспринимался еще болезненнее. Отец решил, что дочь выросла, стал редко ей звонить, а если и звонил, то дежурно спрашивал, как у нее дела. В новой семье родилась дочь, которой исполнилось уже шесть лет. Аня никогда ее не видела, но в душе считала, что у нее есть сестренка. Антонина Юрьевна работала в ателье и после развода часто брала заказы на дом, чтобы как-то сводить концы с концами, дать дочери образование. Старалась ни в чем ей не отказывать, а одежду шила сама, и дочка выглядела не хуже своих сверстниц. Когда Аня закончила институт и устроилась преподавателем в школу искусств, матери стало легче. Вскоре дочь перешла на работу в рекламное агентство. Антонина Юрьевна перестала брать работу на дом, они купили новую мебель, сделали хороший ремонт и время от времени баловали себя деликатесами. Аня сама рисовала эскизы для своей одежды, мать шила, и дочь отличалась от подруг индивидуальным стилем. Ее внешний вид давал повод думать, что девушка купается в роскоши. Она могла продать то или иное платье, которое сама придумала, а мать сшила, и это приносило дополнительный доход. Коллеги с удовольствием покупали у нее вещи, ведь таких не было ни у кого. Аня не имела машины, но, когда любопытные знакомые задавали вопрос, она смеясь отвечала: «Это единственный недостаток в моем гардеробе, — и уже серьезно добавляла: — Я боюсь управлять машиной. У меня фобия».

Невысокого роста девушка с миловидным приветливым лицом не отличалась изысканными манерами, как Зорина, но была более располагающей и приятной собеседницей. Ее русые волосы всегда были аккуратно собраны на затылке, лишь одна вьющаяся тоненькая прядка, что касалась щеки, придавала некую загадочность. Совсем недавно Аня познакомилась с мужчиной, который был старше ее на семь лет. Однажды Родион пришел в агентство, чтобы заказать рекламу для фирмы, и пока девушка показывала образцы, он не сводил с нее глаз. Прощаясь, предложил встретиться после работы. Она согласилась, и завязался роман, который длился уже целый месяц. Каждый день Родион приезжал к офису, и молодые люди совершали вечерние прогулки по городу. Несколько дней в разлуке с Родионом, которые Аня провела у Зорины, стали для девушки испытанием. Она поняла, что влюбилась, ей хотелось поделиться с подругой переживаниями, но подходящего момента пока не нашла.

И вот наступил день, когда Зорина немного успокоилась после похорон и уже не нуждалась в ее присутствии. Аня позвонила Родиону, и они встретились. Ее счастью не было конца. Бурлящие эмоции переполняли душу, это невозможно было скрыть от любимого человека. Мужчина и сам не скрывал своих чувств, заверял, что больше никогда не расстанется с ней надолго. Его слова льстили Анне, она верила в любовь, тем более что подобного чувства никогда ни к кому не испытывала.

— Анечка, — однажды сказал он, когда пара выходила из ресторана, — я знаю тебя недавно, не сочти мое предложение преждевременным, но хочу пригласить тебя в гости. Я не заслуживаю пока ни похвалы, ни упрека с твоей стороны, но не могу представить, чтобы ты с твоим умом еще не разглядела меня.

Он наблюдал за ее реакцией, ожидая согласия. Выпитое шампанское вскружило девушке голову. Аня держала Родиона за руку и, улыбаясь, смотрела в глаза.

— Родион, ты мне очень нравишься, но я почти ничего о тебе не знаю, — смущенно произнесла она.

— Согласен. Ты права. Поэтому и приглашаю тебя в гости, чтобы ты узнала меня получше.

— Поехали, — тихо произнесла Анна и опустила глаза.

Когда они вышли из такси возле трехэтажного коттеджа, девушка с интересом разглядывала окрестности.

— Это твой дом?

— Да.

— А кто у тебя дома?

— Сегодня никого, — улыбнулся он и обнял ее за талию, — даже домработницы нет. Не волнуйся и не бойся.

Родион открыл дверь и пропустил Аню вперед.

— Прошу, — указал он рукой в сторону гостиной.

Аня медленно шла по начищенному паркету, и вдруг яркий свет разлился по всему дому.

— Ух ты! — восхищенно произнесла она.

— Он включается сам, когда в дом кто-то входит, но потом его можно выключить.

— Извини, Родион, я сейчас, — девушка стремительно вернулась в прихожую, сняла туфли и аккуратно поставила их у входа.

— Понимаю, ноги от каблуков устают, — посочувствовал Родион и подал ей тапочки. — Надень.

Аня сунула в них ноги, ощутила приятную мягкость и вернулась в гостиную.

— Шикарно, — сказала она, разглядывая интерьер комнаты.

— О, ты, наверно, не видела, как бывает шикарно. А у меня так, обыкновенно, — демонстрировал он свою крутость, а также причастность к обеспеченным людям.

— Почему? Видела. У моей подруги роскошный дом.

— Да? А кто твоя подруга?

— Бизнес-леди.

— Вот бы никогда не подумал, что у тебя такой круг знакомств.

— Почему же?

— Ты так восхищаешься моим домом, будто никогда подобных не видела.

— Хотелось сделать тебе приятное… А с кем ты живешь в таком большом доме? — осмелилась спросить девушка.

— Скоро буду один. А пока с родителями. Они улетели в Италию. Там купят дом и, скорее всего, переедут туда жить. А мне все это оставят, — он махнул рукой, показывая, что эти три этажа скоро будут принадлежать ему.

— А-а-а… круто…

Аня опустилась на диван, облокотившись на маленькую подушечку. Она чувствовала, что Родион готов слушать ее восторги бесконечно, но все же решила остановить поток лести. Еще подумает, что ее интересует богатство. Парень тем временем сел в кресло напротив, смотрел на нее и молчал, будто ждал, что она первая начнет беседу. Какое-то время они сидели в тишине. Аня подперла щеку рукой и смотрела на него с едва заметной улыбкой.

— А давай я тебя угощу французским вином? — не выдержал хозяин и, резко встав, направился в столовую. Оттуда крикнул: — Ты какое любишь? Белое или красное?

— Красное, — ответила девушка. Она никогда не пила французское вино.

Через несколько минут он появился с маленьким столиком на колесах, на котором стояла бутылка вина, два фужера, фрукты и открытая коробка конфет. Подкатил его к дивану, где сидела Аня.

— Мадемуазель, вы не скучали? — с улыбкой спросил он и присел рядом.

— Немного, — тихо произнесла девушка, опустив ресницы.

Родион наполнил фужеры и игриво произнес:

— Мадемуазель, пожалуйста, снимите вуаль грусти. Я покорен вашей красотой и желаю произнести тост.

— О, я так ждала этого момента, рыцарь! — подыграла ему Аня.

— Пусть сегодняшний вечер будет самым счастливым для нас. Мои чувства так сильны и безграничны, что очень хочется вас поцеловать.

Его руки нежно и мягко обхватили стан девушки. «Господи, — подумала Анна, — как давно я не испытывала ничего подобного… С тех пор, как меня поцеловал однокурсник, ко мне не прикасался ни один мужчина. Конечно, были попытки в каком-нибудь клубе, на вечеринке, но я всегда была закована в броню из своих принципов. Хочу ли я этого сейчас? Стоит ли мне принять его чувства, а тем более сделать шаг навстречу?» Аня не ответила на свой вопрос. Не успела. Длинными уверенными пальцами Родион взял ее за подбородок, притянув к себе. Он коснулся губами ее губ — сперва осторожно, а затем требовательно, жадно. Его рука скользнула вниз, удивительно легко расстегивая молнию на юбке. Он скользил рукой по ее напряженному телу, снимал колготки, трусики, затем расстегнул пуговички на кофточке, обнажил плечи, ласкал теплую упругую грудь, касался твердых сосков. Обнаженный мужчина глубоко дышал и с вожделением смотрел на нее.

— Как долго я ждал тебя, — горячо шептал ей на ухо.

Анна ответила ему робкой улыбкой. Его шепот дурманил, звал в райские кущи, тело охотно отзывалось на ласки, которых она доселе не испытывала. Грудь высоко вздымалась, а сердце билось как сумасшедшее…

— Ой, — задыхаясь от страсти, вскрикнула она и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Аня… — остановился Родион. — Я у тебя первый мужчина?

— Да, — обвила руками его шею девушка. — Я люблю тебя…

— Прости, — осторожно, часто дыша, сказал он ей на ухо и убрал руку, ласкавшую грудь, — время выбрано неудачно. Прошу прощения. Но ты оказалась такой привлекательной, сексуальной…

Родион поцеловал ее и медленно лег на спину.

— Родион, что-то не так? — повернулась к нему Аня.

— Нет, нет, все хорошо. Не волнуйся. Просто я не думал, что…

— Я понимаю. Ты думал, что я давно женщина. Но я берегла себя для любимого. И вот встретила тебя.

Она так смутилась, что готова была провалиться сквозь землю. Легкий румянец появился на лице. Аня чувствовала себя школьницей, пойманной на месте преступления. А он смотрел и молчал, будто любовался ее смущением. Девушка тоже не отрывала взгляда от мужчины, который неожиданно стал для нее таким близким и родным, потом улыбнулась и нежно поцеловала. Он слегка сжал ее плечо и приобнял.

— Нужно было предупредить меня. Я бы не посмел.

— Я… я… — едва слышно пробормотала она, глубоко вздохнув. — Все хорошо… И… не знаю, что еще сказать.

— Не говори ничего. Запомни, мы обязательно все повторим, и я обещаю, что обстановка будет более соответствующей.

— Угу… — прижимаясь к нему всем телом, согласилась Аня.

— Я причинил тебе боль?

— Я не заметила. Чуть-чуть. Но это естественно.

Родион убрал ее руки со своего тела, присел на край дивана, взял со столика фужер и подал Анне.

— Давай выпьем за первую нашу близость.

Аня дотянулась до кофточки, которая лежала на краю спинки дивана, просунула руки в рукава и прикрыла обнаженную грудь. Поджала под себя ноги, пряча под юбкой колени. Ее пышные волосы непокорными прядями выбивались из небрежно заколотого пучка.

— Я надеюсь, что ты будешь моим единственным мужчиной.

Она взяла фужер, отпила пару глотков и подставила ему свои пухлые губки. Он нежно поцеловал их, взял фужер с вином и осушил его залпом, добавив:

— Аня, мы обязательно поговорим с тобой на эти темы. А сейчас я покажу, где у нас ванная комната и спальня. Тебе необходимо отдохнуть.

— Родион, а ведь как-то глупо звучит: «За первую нашу близость». Я бы сказала: «За любовь!» — с грустью в голосе произнесла Аня и поднялась с дивана.

— Прости, я не подумал.

Девушка оглянулась, и ей показалось, что его недавно пылавшие страстью глаза стали чуть холоднее.

Глава 8

Осень радовала ясными теплыми днями. Каждый день солнце всходило в безоблачном небе, совершало свой путь по голубому небосводу, минуя редкие белоснежные облака, и садилось за чистый горизонт, предвещая завтра погожий день. Где-то в поднебесье слышалось курлыканье собирающихся в клин журавлей. Хотелось думать, что такая погода сохранится до самой зимы, но уже на следующий день небо затянула серая мгла.

Однажды вечером в выходной день работавшую над очередной картиной Зорину отвлек от размышлений стук капель по оконному стеклу. Она выглянула в окно и увидела, что небо над верхушками деревьев по-прежнему окрашено в насыщенный розовый цвет. Наверное, сентябрь для пробы бросил пригоршню капель в ее окно. Хоть девушка и не любила такую пасмурную погоду, она понимала, что осень рано или поздно откроет марафон дождливых дней.

Зорина провела одна весь день дома возле мольберта, чтобы не дать волю хандре, которая проникала, казалось, в каждую клеточку тела. Увлеченная работой, она не заметила, как подкрался вечер. Девушка отвернулась от окна, посмотрела на незаконченную картину и протянула руку, чтобы погасить свет, но внезапно услышала где-то за пределами дома отдаленные раскаты. Надвигалась гроза. В доме с каждом минутой становилось все темнее. Она не стала гасить свет в холле, так как с детства боялась грозы. И уже пожалела о том, что выпустила Джейка во двор. «С ним было бы спокойнее, — подумала она, — наверняка забился в свою конуру на улице и настороженно слушает, как стучит дождь по крыше. Собаки часто боятся грозы, но я уже не пойду его звать. Пусть охраняет дом снаружи».

Прислушиваясь к каждому шороху, Зорина стала бесшумно подниматься по лестнице, чтобы включить свет наверху. Наощупь нашла выключатель и нажала на него. Пока в доме не загорелась каждая лампочка, Зорина не успокоилась. Войдя в свою спальню, обратила внимание, что утром не заправила постель. Ночная рубашка лежала на одеяле, через приоткрытое окно ветер теребил штору. «Надо же… — подумала она, — моя неудачная работа отвлекла. Почему я выбрала эту тему? Сама не пойму. Улетающие на юг птицы… Банально… Таких картин много. Но мне захотелось изобразить обессилевших, падающих на землю, умирающих… Ведь не все птицы долетают до теплых краев. Жуть. Не буду заканчивать, — решила она и откинула одеяло. — И все-таки одной в доме, в такую погоду страшновато. Завтра же предложу Марте остаться со мной. Хотя нет. Может, Аню пригласить? Ладно, ведь Николай Ефремович где-то рядом, в своем домике», — размышляла девушка. И, не решив ничего окончательно, сняла спортивный костюм, надела пижаму и скользнула под одеяло. Было слышно, как внизу глухо пробили часы. Когда стихли все десять ударов, Зорина подумала: «Я никогда так тревожно не воспринимала бой часов. В пустом доме эти звуки расцениваются как угроза. И что это я собралась спать? Времени-то еще начало одиннадцатого, а кажется, что глубокая ночь… За окном рано стемнело, из-за черных туч, затянувших небо, я подумала, что уже поздно. Но ведь не усну сейчас».

Зорина глубоко вдохнула и повернулась на бок. Она не любила смотреть телевизор, предпочитала читать газеты, книги. Так ее приучила с детства Ксения Михайловна. Через открытое окно ветер продолжал проникать в комнату, покачивая шторы. Девушке показалось, что стало прохладно. Она поспешила закрыть окно, выключила свет и снова юркнула в постель. Откинувшись на подушки, натянула одеяло до самой шеи и закрыла глаза. Темнота в спальне угнетала. Зорина стала считать: «Один, два, три…» — но это не прогоняло навязчивые грустные мысли, и она подумала, что придется для таких случаев купить снотворное. Вновь протянула руку к ночнику, зажгла свет и взглянула на часы. Четверть двенадцатого. Пора, пора спать… Но в этот момент яркая вспышка озарила небо, затем раздался удар грома, от которого, казалось, затрясся весь дом. Погас свет. «На подстанции, наверно, что-то случилось, — подумала она, — так бывает во время грозы. Надеюсь, скоро включат, — успокаивала она себя». Началась гроза. Отблески молнии сверкали за окном, за ними раздавались раскаты грома, и крупные капли дождя громко стучали по оконному стеклу. Затем произошла ужасная вещь: что-то упало на подушку и будто попыталось забраться под одеяло. Зорина даже отмахнулась рукой от непонятного существа, но вдруг поняла, что это крылья птицы. Завопив от ужаса, она вскочила с кровати, в кромешной темноте слышала, как существо билось крыльями о стены в поисках выхода из замкнутого пространства. Во время очередной вспышки молнии, Зорина точно увидела мечущуюся птицу и поспешила настежь распахнуть окно, чтобы та вылетела на улицу. Но ветер с силой хлестнул по лицу девушку, бросив охапку дождя, заставил захлопнуть окно. Зорина провела ладонью по мокрому лицу, присела на корточки рядом с подоконником и стала напряженно прислушиваться. Услышав цоканье птичьих коготков по полу, опрометью выбежала из спальни и плотно закрыла за собой дверь. В этот момент свет снова включился. Зорина, скользя мокрой рукой по перилам, спустилась по лестнице. Подошла к мольберту, схватила неоконченную картину и разорвала ее в клочья.

— Эти птицы… Зачем? — сквозь сжатые губы бормотала она. — Что они хотят сказать?

В карих глазах девушки мелькнул страх перед мраком царящей на улице ночной бури. Она снова поднялась к себе в спальню. Едва открыла дверь, как над головой с карканьем пролетела заблудившаяся птица и стала метаться по всему дому. Только теперь Зорина увидела, что это ворона. Она приземлилась в холле на журнальный столик и застучала коготками по стеклянной столешнице.

— Кыш! — крикнула сверху девушка.

Но та даже не обратила внимание на окрик. Гордо топталась по столу и крутила головой из стороны в сторону. Зорина спустилась и настежь открыла входную дверь, пытаясь выгнать птицу на улицу. Та спрыгнула со столешницы и наконец направилась к двери. Почувствовав свежий воздух, она встрепенулась и перепрыгнула через порог. Хозяйка с облегчением захлопнула дверь и щелкнула замком. Дождь продолжал лить так, словно где-то в небе образовалась дыра. Вода журчала в водосточных трубах. Фонари едва не тонули в потоках падающей воды, но пытались отбрасывать желтые блики на тропинки в саду. Зорина отвернулась, прошлась по всему дому и занавесила окна.

— Как она могла залететь в дом? Через окно? Но оно было всего лишь чуть-чуть приоткрыто. Ворона не могла проникнуть через такую щель, — размышляла она.

Девушка вошла в столовую, затем на кухню и медленно двинулась по коридору первого этажа, прислушиваясь к каждому шороху. Когда проходила мимо спальни Ксении Михайловны, почувствовала, как от ее дверей повеяло холодом. Зорина открыла дверь и сразу ощутила давящую атмосферу, как в склепе. Внутри было холоднее, чем в коридоре. Она бросила взгляд на открытое настежь окно. «Ах, вот куда могла залететь эта ворона… Но как она попала в мою комнату? Дверь была закрыта… Нужно посмотреть в интернете, что символизирует ворона. Надеюсь, что-то не очень плохое». Она плотно закрыла окно и вдруг вспомнила о тетради, которую положила в комоде под стопочку белья. «Я же хотела ее сжечь. Вот и наступило время. Сегодня я одна», — подумала Зорина и поспешила в свою спальню. Слышно было, как вокруг дома продолжал завывать ветер, в окна хлестал дождь. Она достала из комода тетрадь, положила перед собой на кровать. «Нет, — отдернула она руку от обложки, — сначала включу компьютер и прочитаю про ворону». После заданного вопроса появился ответ: «Черная птица ассоциируется с темными силами, но в то же время с мудростью. В древности считали, что она приносит вести от покойных родственников, связывает мир живых с миром мертвых. Визита городской вороны бояться не стоит. Чаще всего это предупреждение для хозяев, подсказка о том, что негативных событий можно избежать». Зорина бросила взгляд на лежавшую тетрадь и не решалась открыть ее. Дом погрузился в тишину, лишь мерно постукивали часы. Девушка с тоской думала, что вот-вот наступит рассвет, придет освобождение из тисков бесконечной ночи и кошмарных видений. Чем больше она напрягала слух, тем сильнее казалось, что слышатся чьи-то голоса. Закрыв ладонями уши, Зорина подумала: «Не схожу ли я с ума? Откуда эти голоса? Скорее бы утро…» Она опять глянула на тетрадь и судорожно стала перелистывать пожелтевшие страницы… Наконец остановилась и замерла. «Я поняла, — встрепенулась она. — Я должна пойти в спальню бабули. Там видения прекратятся». Зорина вскочила с кровати, никаких звуков она уже не слышала, все в доме было как обычно. Ей даже показалось, что гроза стихла. Но бой часов заставил ее взглянуть на циферблат. Ровно двенадцать. Она спустилась вниз, вошла в комнату, где когда-то жила ее любимая бабушка и остановилась. Все было прибрано, каждая вещь лежала на своем месте. Зорина сделала несколько шагов и опять остановилась. Обвела взглядом комнату и зафиксировала его на стеклянном шаре, будто он звал, притягивал к себе. Зорина медленно подошла и осторожно провела по нему ладонью, но тут же отдернула руку, будто обожглась. Она снова увидела внутри горящую свечу, сквозь огонь на этот раз виделся образ бабули, которая шевелила губами, будто хотела что-то сказать, но стекло шара не пропускало звук, по ее искаженному лицу было видно, что бабушка злилась. Она хмурилась, не в силах согнать страшную гримасу. Вначале Зорина пыталась прочесть по губам, но поняла только одно слово «тетрадь». Ей было страшно, но шар не отпускал ее, не давал отойти. Зорине показалось, что стены стали ласково согревать ее, вещи, находящиеся в комнате, манили и даже излучали радушие. Оставив в доме то, что принадлежало бабушке, она как бы приняла ее дар.

— Бабушка, ты хочешь спросить про тетрадь? — обратилась она к видению. — Я еще не прочитала ее. Но, если честно, не хочу заниматься колдовством.

Свеча в шаре вспыхнула ярким светом и вмиг потухла. Только тогда Зорина отпрянула от комода.

— Бабуля, оставь меня в покое. Не пугай своими приходами, — взмолилась внучка. — Я прочитаю все, обещаю.

Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью, поднялась к себе в спальню, залезла под одеяло с головой и, уже не прислушиваясь к бою часов, уснула.

Утром Зорина проснулась и услышала шаги. Взглянув на часы, подумала: «Семь… Когда же я уснула? Не помню. Уже Марта пришла».

Она вспомнила прошедшую ночь и засомневалась: «Может, это был ночной кошмар, сон?» Услышав приглушенные звуки из кухни и столовой, ощутила сильный голод. Зорина так обрадовалась шарканью ног Марты, что вскочила с постели и сразу направилась в столовую. Распахнула холодильник, отрезала кусочек колбасы и, с наслаждением вдыхая запах хлеба, намазала горбушку белой булки сливочным маслом.

— Зорина, ты чего так рано поднялась? — услышала она за спиной голос Марты. — Я пришла пораньше, чтобы закрыть окна. Слышала, какой ураган, гроза бушевали ночью? А лужи — целые озера! Как проснулась, сразу вспомнила, что вчера не закрыла окно в комнате Ксении Михайловны, ведь открывала проветрить. Слава Богу, все нормально, но я…

— Это я закрыла, — жуя бутерброд, поспешила успокоить женщину Зорина.

— Вот спасибо! А я уже подумала, что у меня что-то с памятью случилось.

— Все нормально, Марта. Окно действительно было открыто. А ты видела на улице Джейка?

— Да, крутился возле Николая Ефремовича. Он наверняка уже покормил его. Ты же знаешь, они всегда вместе. У него прекрасный домик на улице. Не переживай. Сейчас весел и бодр.

— Ну отлично. Я переживала за него, он ведь боится грозы.

— Знаешь, возле порога лежала мертвая ворона. И как ее угораздило прилететь к дому в такой ураган? — пожала она плечами.

— Ворона-а, — протянула в изумлении Зорина. — Неживая?

— Да, да, может, Джейк притащил? Я сказала Николаю, чтобы убрал.

— Вчера ночью мне было очень страшно, и я хотела забрать Джейка в дом, но побоялась выйти на улицу. А он, наверно, забился в свой домик и просидел до утра.

Зорина не рассказала Марте о появлении вороны в ее спальне, но то, что птица сдохла, ее удивило и напугало.

— Да что же ты всухомятку ешь? — запричитала Марта, видя, как хозяйка уплетает бутерброд. — Не успела я еще ничего приготовить. Давай хоть омлет быстренько пожарю.

— Не нужно. Я перекусила. Занимайся своими делами.

Зорина хотела встать, но случайно задела чайную ложечку, лежавшую на столе. Подняла ее с пола и спросила Марту:

— Ложка падает, к чему это?

— Ложка — она. Какая-то женщина спешит к нам. Кто может к нам прийти? — задумалась она. — Не помню, когда у нас гости были. Аня только.

— Это так, — положила ложку на стол Зорина. — Я никогда не верила в приметы и всякую подобную чепуху. Никогда не плевала через левое плечо, когда мне перебегала дорогу черная кошка.

— А зря. Я верю в приметы. Мне еще Ксения Михайловна, царствие ей небесное, говорила, что нужно верить. Все сбывается. Это с давних пор пошло, не зря народ примечал. Так что временем испытано. Правда, люди иногда толкуют все шиворот-навыворот. Приснится им ночью приятный сон — говорят, не к добру, а привидится какая-нибудь мерзость — это, мол, к деньгам. Я не придаю значения каким-то пустяковым сновидениям, но уж если сон преследует меня, объясняю его как некий знак, предсказывающий, что меня ждет впереди. Словом, ночной кошмар для меня — предостережение, а прекрасный сон — благая весть или же утешение. Все в полном согласии с логикой и наукой: если я чиста душой, то вижу чистые сны, и наоборот.

— Интересно ты мыслишь, — задумалась Зорина. — Это тебя бабуля просвещала?

— Не совсем так. Где-то она, где-то я сама. Она говорила, что сны отражают мой внутренний мир, стало быть, мне дозволено пользоваться ими.

— За тридцать лет ты сблизилась с бабулей? Или у вас никогда не было душевных разговоров?

— Почему? Были. Только она скрытная была. А вот с нашим садовником Николаем Ефремовичем часто беседовала. Наблюдала как-то за ними. Сидят на скамеечке под яблонькой, долго что-то обсуждают, а после таких разговоров он пропадал дня на три. Приносил что-то в больших сумках, они закрывались в подвале и долго не выходили. Я не спрашивала ни ее, ни его. Ты же знаешь бабушку, она не любила, когда задавали лишние вопросы, они злили ее. Поэтому, зная ее характер, я не совала нос, куда не следует.

— У нас в доме есть тайники? — насторожилась Зорина. — А что там?

— Ой, детка, не знаю. Не дозволено мне туда ходить, — смущенно сказала Марта.

— А где ключ? И где находится подвал?

— Не знаю. Да и не подвал это, а комната под домом.

— Ты же сказала, что не была там?

Горничная виновато опустила голову и подумала: «Надо же, как ребенок, попалась на лжи».

— Зорина, я только однажды случайно узнала, что это тайная комната. Мне было очень интересно. Когда бабушка Клавдия Михайловна с садовником спустились вниз, я последовала за ними. Она открыла, и я успела увидеть, что это не просто подвал. Хорошо, что меня никто не видел.

— Ладно, теперь уже нет бабули. Это она должна была простить тебя. Но в дальнейшем никогда меня не обманывай. Ты же знаешь: к тому, кто солгал хоть раз, вера пропадает.

— Конечно, Зоренька. Согрешила, прости.

— А я вот редко беседовала с бабушкой. Ничего почти о ней не знаю. Она хотела рассказать мне что-то, но к следующему дню умерла.

— Зоренька, вот и хорошо. Лучше ничего не знать, — махнула рукой Марта.

— Может, ты и права.

— Я вот сегодня утром обнаружила в холле, что ты порвала свою работу. Очень удивилась.

— Да, вчера у меня ничего не получилось.

— Бывает, — сочувственно вздохнула Марта и подумала: «Чувствует мое сердце, настроение у нее вчера было отвратительное. В клочья порвать почти завершенную работу можно только в гневе. Никогда ранее за ней не замечала. Бывало, не понравилась работа, положит в стопочку на стол и снова рисует. А тут…»

Зорина, слушая горничную, все думала: «Что же сегодня ночью было? Сон или явь? А если эти кошмары в грозовые ночи будут посещать меня не раз?» Она немного постояла у запотевшего окна, сквозь которое были видны три горевших фонаря, их свет тускло освещал покрытую лужами аллею. Изредка слышались слабые удары ветра по крыше, лаял Джейк, который просился в дом.

— Пойду позову Джейка.

Зорина накинула ветровку с капюшоном и вышла на улицу. В это раннее утро солнце было белое, будто зимой, и выглядело печальным. Небо покрывали серые перистые облака, но холодный ветер уже не рвал, не мотал деревья, как вчера.

— Джейк! — громко позвала собаку хозяйка.

Пес высунул морду со своего домика, затем вытянул лапы вперед, показывая, что ему было там тепло и уютно, зевнул и медленно подошел к Зорине.

— Пошли домой!

Джейк радостно замахал хвостом и последовал за ней. Они вошли в дом, и пес после того, как Зорина вытерла ему лапы, направился к миске с едой.

В это время раздался телефонный звонок, она оставила собаку и поторопилась взять трубку.

— Аня, доброе утро! Сегодня же выходной, почему звонишь так рано? Обычно в выходные ты долго спишь.

— Я проснулась давно, — ответила подруга. — Не спится. Посмотрела, уже восемь часов есть, вот и решила позвонить тебе. Не разбудила?

— Нет. Я уже Джейка привела.

— Мне нужно с тобой поговорить. Давай встретимся.

— Анечка, я только об этом подумала. Приезжай ко мне. Погода сегодня для прогулок отвратительная.

— Хорошо. Скоро буду.

— К нам гости? — спросила Марта.

— Да, Аня приедет. Я так рада.

— Вот и хорошо. Я вам что-нибудь вкусненькое приготовлю.

Глава 9

После похорон матери Дмитрий Федорович с Викторией вернулись в Новороссийск в воскресенье. Жили они в курортном поселке городского типа, в шикарном трехэтажном особняке, купленном пять лет назад. Дмитрий Федорович давно мечтал жить возле моря и дышать целебным воздухом, наполненным фитонцидами моря и можжевеловых рощ, к тому же в их районе были источники минеральной воды. Он мечтал, чтобы дочь приезжала к нему отдыхать, но она до сих пор не навестила его. Зорина предпочитала другие моря, и отцу приходилось соглашаться с ее выбором. Хотя именно здесь бизнесмены с большими деньгами строили виллы у моря. Рядом с каждым строением были бассейн, сад, лужайка с гольфом, винные погреба и даже конюшни. Дмитрию Федоровичу на пятидесятилетие друзья-кавказцы подарили жеребца, которого все очень любили. Дмитрий холил коня, по выходным водил на лужайку, где тот резвился на воле. Особняк располагался на возвышенности, оттуда как на ладони было видно Черное море. По пологому спуску можно было спуститься на пляж, позагорать и искупаться в теплой соленой воде.

Едва переступив порог дома, Виктория бросила на диван сумочку и закружилась, вальсируя, по паркетному полу. Муж уже давно не видел жену в таком приподнятом настроении.

— Дорогой, наконец-то я освободилась от цепей! — приблизившись к нему в очередном па, нараспев произнесла она.

— Не понял. Какие цепи? — оторопел мужчина и выпустил ручку чемодана.

Вика остановилась и пристально посмотрела мужу в глаза. Он заметил, что в ее взгляде мелькнули уничижительные искорки.

— Цепи, дорогой, — это твоя мать.

— Ты с ума сошла! Сказать такое после похорон может только очень жестокий человек. Как бы ни было, она моя мать. Еще не прошло и сорока дней, а ты ведешь себя, как будто ничего не произошло. Более того, в твоих глазах неподдельная радость…

— Это я-то жестокий человек? Да я, милый мой, самая терпеливая женщина на свете. Столько лет не говорила плохого слова про твою матушку, — наступала Виктория. — Надеюсь, теперь ты будешь согласовывать свои решения только со мной. И отпуск тоже проводить!

— Почему? А Зорина? Я делил свой отпуск поровну, чтобы съездить с тобой и с дочерью. Думал, ты была довольна. Ведь другую половину ты могла провести, уделив время лишь себе, или побыть с подругами. Я не препятствовал ни тому, ни другому.

— Это я так, а хотела сказать о другом. Дочь твоя уже взрослая, хватит ее опекать. Ты ей все предоставил: фирму, должность, дом и счет в банке. А я? Кто я тебе? При жизни твоя мать готова была растерзать меня. О, как же я ее боялась и ненавидела! — Виктория закатила глаза и молитвенно сложила руки. Потом взмахнула искусственными ресницами и бросила на мужа вопросительный взгляд.

— Как ты думаешь, это нормально?

— Что с тобой? Я никогда не видел тебя такой… — недоумевал Дмитрий Федорович. — Давай отдохнем с дороги, а потом поговорим.

Он хотел откатить чемодан в кладовую, но Виктория остановила его новым вопросом. Ей явно хотелось сразу поставить точки над «i».

— Какую же?

— Разъяренную, злую, — отмахнулся он.

— Ах, это я злая? — вспыхнула женщина. — Просто меня распирает высказать тебе все и порадоваться душевной свободе. Я безмерно боялась твою мать-колдунью. Боялась, что она подсунет какую-нибудь отраву или умертвит меня какими-то другими своими штучками… — сделав небольшую паузу, уже более спокойно добавила Вика: — Как твою Настю… — выпалила она и виновато посмотрела на мужа, закусив нижнюю губу.

— Замолчи! Не смей касаться памяти Насти! — повысил голос Дмитрий Федорович и укоризненно посмотрел на жену, будто она задела в его душе самое сокровенное.

— Вот видишь, ты околдован ею! Ты спишь со мной, а представляешь Настю. Может, теперь колдовство твоей матери ушло вместе с ней и ее чары больше никогда не помешают нам. Может, ты наконец женишься на мне?

— Ты точно сошла с ума, — раздосадовано опустился в кресло Дмитрий Федорович. Он потер виски, стараясь массажем успокоить внезапно нахлынувшую головную боль. Ему надо было во что бы то ни стало расслабиться, снять напряжение, как он делал это после тяжелых совещаний, деловых встреч. Он чувствовал, как пульсирует кровь в висках, становится трудно дышать.

— Ты даже представить себе не можешь, — продолжала Виктория, не в силах остановиться и не замечая, что мужу плохо, — что накопилось у меня в душе. Ты никогда не замечал? Еле дождалась, когда мы приедем домой и я смогу быть сама собой! Боже, и как я все это вынесла? — вскрикнула она. — Но теперь все закончилось! Теперь твоей мамы нет! Ты освободился от цепей, которыми был скован все эти пять лет с тех пор, как мы стали жить вместе.

— Ничего не понимаю. Да прекрати же наконец… И вообще, это ты или в тебя вселился бес?

— Вот-вот, о бесах тоже нужно поговорить.

— Какое-то сумасшествие…

— Нет, это ты сошел с ума. Более двадцати лет прошло, как Настя умерла, а ты приезжаешь в дом своей матери, часами сидишь в кабинете и смотришь, смотришь на ее портрет. Разве это не сумасшествие?

— Прекрати, говорю тебе!

— Может, и твоя доченька — колдунья? Больше не хочу ее видеть!

— Это уже слишком! — Дмитрий Федорович поднялся и хотел было уйти, но Виктория все продолжала говорить. Он остановился, бросил осуждающий взгляд на нее и добавил: — Очень жалею, что рассказал тебе нашу семейную историю. Ты оказалась не из тех, кому можно доверять тайны.

— А ты вспомни, как твоя матушка встретила меня! Думаешь, я забыла? Но теперь наконец-то я освободилась от ее злых чар. Только бы твоя доченька не продолжила колдовать. Она ведь всю жизнь рядом с ней, и кто знает… Наверняка старуха пыталась передать ей мастерство.

— Вика! Прекрати! Что ты мелешь? — не выдержав такого напора, крикнул Дмитрий Федорович. — Чего ты добиваешься?

— Я хочу жить без страха.

Дмитрий Федорович помолчал, снизил тон, решив, что Виктория действительно мучилась эти годы, боялась его мать. «Она слабая женщина, наверно, страх отступил в эти дни. Вот и взорвалась, выпустила пар», — подумал он.

— Успокойся. Все будет хорошо. Разве плохо ты жила эти пять лет? Где была мать и где мы? Она нам не мешала. Я ведь сделал все, чтобы вы не встречались.

— Почему же ты все эти годы не зовешь меня замуж? Пять лет я жду предложения, но… Все она, ведьма… Это она тебе внушала, что ты не должен на мне жениться.

— Разве нам так плохо?

— Я хочу быть законной женой. Понимаешь, законной… — уже сквозь слезы проговорила Виктория.

— Хорошо, хорошо, все будет, как ты хочешь, а сейчас мне нужно принять душ.

— Вот так всегда, — надула губки Виктория, смахнула со щеки накатившуюся слезинку и направилась в столовую, оттуда крикнув: — А где Валентина?

Мужчина, поднявшись на второй этаж, услышал вопрос жены и ответил:

— Через час придет. Я уже позвонил ей.

Виктория открыла холодильник, взяла бутылку с минеральной водой, налила в стакан и залпом выпила. Несколько секунд постояла возле стола, затем вышла на террасу. Всей грудью вдохнула свежий воздух, посмотрела на яркое солнце и зажмурилась. «Везде осенняя погода, а у нас солнце светит по-летнему. Какая благодать! — подумала она. — И все-таки я молодец! Все сказала. Все, что давно накипело. Пусть задумается, что живет с молодой женой, которая все терпела и не могла сказать ни слова, пока была жива старуха. Пять лет терпела. Боялась, что она разведет нас. Хорошо, что уехали. Но и здесь я чувствовала ее чары. Особенно тогда, когда он разговаривал с дочерью по скайпу или уезжал без меня в отпуск. Мамаша его точно колдуньей была. Жуть! — женщина даже передернула плечами, будто представила Ксению Михайловну. — Казалось, что она мысли читает на расстоянии, просто сканирует меня. Даже после ее смерти не могла находиться в их доме, будто все там пропитано магией. Больше никогда, никогда моя нога не переступит их порог. Сейчас первая моя задача — зарегистрировать наш брак. А там посмотрим…»

С этими мыслями она поднялась в спальню.

Дмитрий Федорович уже спустился в бассейн, и Виктория решила к нему присоединиться. Подошла к бортику и стала наблюдать, как он преодолевал метр за метром. Было видно, что он устал, постепенно терял скорость.

— Дима, выходи! — позвала она. — Вижу, ты сегодня не в форме.

Он остановился, смахнул рукой воду с лица и медленно подплыл к лестнице, где стояла Виктория.

— Ты права, что-то мне не совсем хорошо.

Дмитрий Федорович вышел из бассейна, накинул махровый халат и, завязывая пояс, спросил:

— Будешь плавать?

— Да, — сказала Виктория и тут же нырнула в воду.

Он отвернулся и вышел из помещения. В комнате снова почувствовал неприятные ощущения и стал растирать левую сторону груди.

— Да что же это так печет? Наверно, давление подскочило, — подумал мужчина и прилег на кровать.

Но не прошло и пяти минут, как он поднялся и вышел из комнаты. Прислушался. Услышав шаги, позвал:

— Валя!

— Слушаю вас, Дмитрий Федорович, — сразу откликнулась и поспешила к нему домработница, которая уже готовила ужин.

— Валя, принеси тонометр, пожалуйста.

Он вернулся в комнату и опять лег. Через несколько минут Валентина уже стояла возле него с прибором для измерения давления. Она привычно взяла его руку и надела манжету.

— Сто девяносто на сто десять, — покачала головой она, увидев на циферблате показатели. — Я сейчас вам таблеточку принесу.

Она вышла из спальни и вскоре вернулась с лекарством.

— Может, скорую вызовем?

— Не нужно. Если не станет лучше, тогда. Ступай.

Валентина вышла из комнаты и у самой двери столкнулась с Викторией, которая возвращалась из бассейна.

— Ой, извините, — виновато взглянула она на хозяйку.

— Что ты делала в нашей спальне? — с подозрением посмотрела Виктория на домработницу.

— У Дмитрия Федоровича высокое давление, лекарство принесла.

Виктория ничего не ответила и подбежала к мужу.

— Что с тобой?

— Не знаю. Голова болит.

— Тебе нельзя было идти в бассейн. Физическая нагрузка подняла давление.

— Ничего, сейчас все пройдет. Лекарство уже принял. Хочу полежать в тишине.

— Конечно. Я не буду тебя беспокоить. Но, думаю, нужно вызвать доктора.

— Я же сказал, пока не надо. Оставь меня.

Виктория вышла из спальни и спустилась к Валентине, которая продолжала готовить ужин.

Домработница была на пару лет старше Виктории. Среднего роста, миловидная и аккуратно причесанная, как всегда, в ослепительно белом фартуке она привычно хозяйничала на кухне. Валентина имела высшее образование, была почтительна, уравновешенная, всегда встречала хозяев и их гостей с улыбкой, а, провожая, желала здоровья и благополучия.

— Валя, он сам позвал тебя?

— Да, — с изумлением посмотрела на Викторию женщина и открыла духовой шкаф, из которого пошел невероятно вкусный аромат.

— А-а-х, запах-то какой, м-мм, я так проголодалась! Что-то опять вкусненькое?

— Сюрприз! Вы проходите в столовую. Сейчас подам. Может, Дмитрию Федоровичу стало лучше, и он спустится? Если нет, то я отнесу в комнату.

— Ладно, пойду переоденусь и заодно посмотрю, как он. А то как вышла из бассейна, так и осталась в халате, — с сожалением произнесла Виктория и направилась к лестнице, которая вела к спальне. По пути не отказала себе в удовольствии полюбоваться своим отражением в настенном зеркале.

— За это время стол будет накрыт, — крикнула вслед уходящей хозяйке Валентина.

— У-у-у, так и не научилась культурно вести себя с хозяевами… Деревня, — пробурчала себе под нос Виктория.

Она приоткрыла дверь, на цыпочках подошла к мужу, все еще лежавшему с закрытыми глазами. «Лежит как мертвый», — промелькнула у нее мысль.

— Димочка, ты спишь? — прошептала она и наклонилась над ним.

— Нет, — ответил мужчина и открыл глаза. От неожиданности Виктория отпрянула. Он смотрел на нее не моргая. — Испугалась? Думала, что я уже умер?

— Ну что ты болтаешь? — растерялась она, и отвернулась. — Зашла переодеться.

И вдруг ее осенило: «Я лишь подумала, что лежит, как мертвый, а он как будто услышал. Господи, что же у них за семейка… Эта старуха, наверно, будет преследовать меня всю жизнь. Теперь она в мужа вселилась, что ли?»

Виктория скинула халат, натянула спортивные брюки и накинула свободную клетчатую рубашку. Застегнула пуговички, подошла к резной спинке кровати и облокотилась на нее.

— Димочка, прости, я была не права. И как я могла… — развела она руками. — Не заметила, что ты плохо себя чувствуешь…

Она вдруг начала раскаиваться в своем поступке, в том, что обвинила его семью во всех грехах.

— А мне показалось после сегодняшнего разговора, что тебе наплевать на мое самочувствие, — сокрушенно сказал муж. — Если так будет продолжаться, до инфаркта меня доведешь. Такое ощущение, что я пять лет жил с женщиной, которая скрывала свое истинное лицо.

— Димочка, дорогой, давай забудем. Валя приготовила вкусный ужин. Так вкусно пахло! Она сказала, что это сюрприз, и я не стала допытываться, что там, в духовке.

— Я не хочу есть. Давление, кажется, снизилось, я чувствую себя хорошо. Пусть Валентина принесет мне чай с лимоном. Сегодня ты поужинаешь одна. И я хочу побыть здесь один. Не беспокойся.

— Надеюсь, спать я буду здесь? — с язвительной усмешкой произнесла Виктория, что не ускользнуло от Дмитрия Федоровича.

— Здесь. Но я уйду в другую комнату.

Виктория не сдержала раздражения, хлопнула дверью и спустилась в столовую. Стол был накрыт, и Валентина ждала, когда хозяева приступят к ужину, чтобы подать горячее. Она сразу заметила, что хозяйка не в духе.

— Отнеси ему чай с лимоном! — приказала она, — а мне открой бутылку вина.

Виктория села на мягкий стул с высокой спинкой, подперла подбородок рукой и наблюдала за действиями домработницы. Валентина поставила перед ней открытую бутылку вина, фужер и уже взяла в руки поднос с чаем и сахаром, чтобы идти к хозяину.

— Успеешь, — услышала она насмешливый голос хозяйки, — ты еще не обслужила меня. Что там у тебя в духовке?

— Запеченная рыба с овощами.

— Вот и доставай.

Валентина достала противень, переложила рыбу на овальное блюдо, порезала на порционные куски и поставила перед Викторией.

— Я могу идти?

— Иди.

Виктория с нескрываемым презрением посмотрела ей вслед, взяла бутылку и налила полный фужер вина. «Ну что ж, дорогой, обижайся, — с иронией подумала она, — наступило мое время, я заслужила многого. Деньги, недвижимость, уж это точно должно быть моим. А там посмотрим, может, что-нибудь еще перепадет, — подумала она, залпом осушила фужер и налила еще. — Сердечко, видимо, слабое у тебя стало. Но подожди, не умирай, сначала мы пойдем в загс…»

Дмитрий Федорович допил чай и перешел в другую комнату. Эта спальня была для гостей. Таких комнат в доме было три, но они обычно пустовали, так как гости всегда разъезжались по домам. Мужчина зажег свет, снял покрывало с широкой кровати и, не снимая халата, лег поверх одеяла. Однако, не пролежав и минуты, встал, включил настольную лампу, которая стояла на тумбочке, подошел к окну и распахнул его настежь. Дышать все равно было трудно, он массировал рукой левую сторону груди, широко открытым ртом глотал воздух и подставлял лицо свежему ветру. Он смотрел на ночной сад, там было тихо и пустынно. Колючий осенний холодок пробирал до костей, его стало знобить, возникла странная тоска, сердце сжалось от неприятного предчувствия. Дмитрий Федорович то ходил по комнате, то садился на край кровати, то ложился. И думал: «Она спит в соседней комнате… Надо бы сделать усилие, перестать думать о том, что произошло, что меня сейчас мучает, заставить себя войти туда и лечь рядом с ней». Ему показалось, что в спальне она ждала его, надеялась на примирение… В их совместной жизни никогда не было такой серьезной размолвки, до вчерашнего дня Дмитрий считал, что Виктория не любит затевать семейные ссоры, не испытывает желания одерживать победу над ним. Но сегодня она жгла его словами, умышленно причиняла боль. Он не мог понять, что с ней произошло. Что он сделал не так? И теперь не знал, что делать с этим бессонным одиночеством. Прошло несколько часов, он опять встал и нерешительно направился в спальню к Виктории. Постоял в темноте возле постели, осторожно прилег на край и сразу почувствовал сильный запах спиртного. Виктория спокойно спала, но, когда он прикоснулся к ней, прошептала: «Зачем я живу с тобой?»

Муж оторопел и отпрянул от нее. Он не сразу понял, говорит она сквозь сон или наяву. Внимательно посмотрел в лицо женщине, она продолжала безмятежно спать, ровно дыша. Ничто не искажало черты ее красивого лица.

Дмитрий Федорович гнал прочь навязчивые мысли, но так и не смог уснуть. Ему вспомнились сказанные когда-то матерью слова о Виктории.

В эту ночь он понял, что одинок. Он всегда презирал ложь и лицемерие.

Глава 10

Ожидая подругу, Зорина подошла к мольберту, на котором располагалась давно начатая картина, возможно, не хватало всего нескольких мазков, чтобы завершить работу, но девушка не чувствовала в себе сил взять кисть в руки. Сегодня было именно то настроение, которое способствовало завершению задуманного. Чем бы Зорина не занималась, всегда подходила к делу серьезно и сосредоточенно. Иногда на работе она говорила много, увлеченно, но при этом редко бывала веселой. Сегодня все было по-другому: глаза смеялись, губы едва заметно вздрагивали от легкой блуждающей улыбки. Даже Марта, которая редко видела гостей в этом доме, ожидала Аню в приподнятом настроении, будто в этот день был какой-то праздник. С самого утра что-то стряпала, пекла в духовке. Запах ванили окутывал кухню и распространялся по всему дому. Ведь при жизни Ксении Михайловны подруга Зорины редко заглядывала к ним.

Как только Аня вошла в дом, Марта радушно ее встретила, приговаривая:

— Анечка, как я рада тебя видеть. Совсем редко к нам приходишь.

— Исправлюсь, — улыбнулась Анна в ответ.

Она сразу обратила внимание на Зорину и мольберт, который располагался возле панорамного окна и был освещен дополнительными лампами. Зорина так увлеклась работой, что не сразу среагировала на приход подруги, той пришлось дотронуться до ее плеча.

— Ты все-таки находишь время для творчества? Не зря учились, не зря.

— Ой, привет! — обняла ее Зорина. — Я увлеклась, даже не услышала твоих шагов.

— Вижу, работа над картиной тебя поглотила.

— Да-да-да, только живопись задерживает и останавливает мгновения жизни. Для меня это как глоток воздуха.

— О, здесь я с тобой согласна на все сто. А у меня сейчас только эскизы, — с грустью сказала Аня.

— Понимаю. Это твоя работа. Думаю, ты скучаешь по настоящему творчеству.

— Очень. Но реклама — тоже творчество. Нужно сделать так, чтобы клиенту понравилось. Иначе сделка сорвется. А знаешь, какие заказчики бывают? То им не так, это не так. А объяснить толком, что хотят, как правило, не могут. Что-то вообразят в своей голове, а ты пойми их… Такое бывает редко, но все же.

Аня сосредоточила взгляд на картине.

— Зорина, ты пишешь божественно! Я всегда восхищаюсь твоими работами. Не хочешь выставку сделать?

— Думала когда-то об этом. Работ много накопилось.

— У тебя есть все возможности. И еще — деньги. Аренда помещения, хорошая реклама, ее я тебе гарантирую, — и успех обеспечен.

— Подумаю. Не сейчас, — отмахнулась подруга. — У меня папин бизнес, и я должна ему помогать.

Аня продолжала смотреть на картину и думала: «Как же ей удается? Я ведь тоже профи и, казалось, могла бы придраться к чему-нибудь, но не могу оторвать глаз от ее работ». Сюжет картины был прост и великолепен: равнина на побережье, а на заднем плане — море. Осеннее настроение, сквозь разорванные облака пробиваются солнечные блики. Песчаный берег, озаренные солнцем только что выброшенные из воды водоросли, море, темное под нависшими облаками, и белые гребешки-барашки. На горизонте сияет солнце, освещая уходящий в бесконечность голубой простор. Картина была как живая: слышался шум прибоя, чувствовался запах моря и водорослей.

— Зорина, написано вдохновенно и талантливо; настроение передает цвет, — комментировала Аня, все тщательнее рассматривая работу. — Надо поместить что-нибудь или кого-нибудь на переднем плане, — пошутила Аня, — ну хотя бы собаку.

— Не болтай глупости! — засмеялась Зорина, вытирая кисть.

— Или обнаженного мужчину, а? Слабо? — засмеялась подруга.

— Как же я соскучилась по тебе, — обняла ее за плечи Зорина, — я только сейчас поняла, как мне не хватает тебя. Мы редко видимся и почти ничего не рассказываем друг другу о себе. Я поняла, что жизнь в замкнутом пространстве наедине с собой может привести к сумасшествию. Пойдем в кабинет отца. А то скоро у меня взорвется мозг.

— Пошли. Мне столько нужно рассказать тебе.

Марта дождалась, когда подруги закончат разговор, и поспешила им навстречу, предлагая не проходить мимо столовой. Она завлекала их вкусной ароматной выпечкой, которую приготовила для девушек. Но подружки ей только улыбнулись и уединились в комнате, сказав, что потом обязательно попробуют все, что она приготовила.

— Ой, Аня, она меня закормила пирогами, булочками! Боюсь, скоро распрощаюсь с фигурой, — смеялась Зорина.

— По тебе не скажешь. Как была стройняшка, так и осталась.

— Скажешь тоже, — отмахнулась Зорина.

— А я не прочь попробовать свежую сдобу. Уж очень вкусно пахнет.

— Хорошо. Сейчас попрошу Марту. А пока пойдем в кабинет. Там уютно и тихо, сможем посекретничать.

Они с легкостью взбежали по лестнице на второй этаж. Зорина открыла кабинет отца, и подруги расположились в удобных мягких креслах. Поставили перед собой журнальный столик, на который Аня положила коробку конфет, прихваченную из дома. Зорина взяла трубку внутреннего телефона, который соединял все комнаты дома, и позвонила Марте, чтобы та принесла им чай и что-нибудь вкусненькое. Раньше в этом доме при жизни предков в каждой комнате был колокольчик, которым пользовались хозяева, такой раритет хранился в комнате Ксении Михайловны в шкафу, где было еще много всяких вещичек давних времен.

— Зорина, а ты была на работе после похорон? — спросила Аня.

— Нет. Александр Петрович позвонил и сказал, чтобы я побыла дома и ни о чем не беспокоилась. Представляешь, добрейшей души человек. Он заменяет мне отца на работе. Окружил заботой даже в мелочах. Хорошо, что у него две дочки, а не сыновья. Знает, как девочке необходимо внимание. Вот так-то, — улыбнулась Зорина.

— А Артем?

— А что Артем?

— Ты до сих пор его не видела?

— Нет. Звонил пару раз, я сказала, чтобы не беспокоил меня. Он исполнительный. Понимает, что прошли похороны, не время вести какие-либо разговоры. Выйду на работу, скажу ему, что наши отношения завершились.

— Ты это серьезно? Хорошо подумала?

— Абсолютно. И подумала хорошо.

— Ты не поверишь, а я влюбилась! — с замиранием в голосе произнесла Аня и посмотрела на Зорину в ожидании реакции.

— Ничего себе… Когда только успела? Вот это новость! Помню, в институте у тебя было увлечение, но тогда ты так восторженно не сообщала об этом. Вижу, чувства тебя переполняют.

— Мы познакомились еще до того, как умерла твоя бабуля. Тебе было не до меня, и я не нашла подходящего момента рассказать. Все случилось так неожиданно, до сих пор не верится.

— Теперь давай подробней. Кто он?

— Родион. Красивый, умный и, кажется, богатый.

— Ух ты! Где же ты такого нашла? Три в одном, — улыбнулась Зорина.

— Он приходил к нам в офис, заказал рекламу, и я ему понравилась. Тогда мне показалось, что он бизнесмен. Такой весь из себя крутой. Реклама была очень дорогая. Теперь, когда я побывала у него дома, поняла, что реклама нужна была его отцу, а он просто ему помогал.

— Ты уже и дома у него была? — округлила глаза Зорина.

— Да, совсем недавно. Неделю назад.

— Аня, а сколько ему лет?

— Точно не знаю. Наверно, мы ровесники. Или он чуть-чуть старше. Не спрашивала.

— В такие годы не могут быть богатыми.

— Здрасте, — развела руками Аня, — а ты? Ты же богатая.

— Так я благодаря отцу и бабушке. А сама еще ничего особенного не заработала. Это все наследство.

— И у него наследство.

— Ясно. Ну это тоже неплохо. Главное, чтобы человек был хороший.

— Зоренька, хороший. Он очень хороший.

— Так ты даже точно не знаешь, сколько ему лет. Как можешь судить?

— А как ты себе представляешь? Я познакомилась и должна сразу спросить: «Сколько тебе лет, дорогой?»

— Ну, не знаю. У меня маленький опыт в таких делах, но хотелось бы сначала все знать о нем, а уж потом идти к нему в гости.

— Я так и знала, что ты будешь меня корить. Ты же правильная. Просто не понимаешь чувств, когда будто под гипнозом идешь за ним, слушаешь и не можешь оторвать глаз от его лица, тела… Зоря, а какой у них дом… — мелодичным голосом протянула Аня. — Три этажа, много комнат… бассейн… Родители уехали за границу покупать недвижимость, а этот оставят ему.

— И ты сразу поверила?

— Зорина, хватит! Почему я должна не верить? Ты его не видела, поэтому так говоришь.

— Хорошо, хорошо, больше не буду задавать таких вопросов. Рассказывай дальше.

— Представляешь, я ему сказала, что у моей подруги такой же дом, и он меня ничем не удивил. Это я специально так говорила, чтобы не решил, будто я ничего в жизни не видела. Ведь в наше время не так много состоятельных людей. Ты меня прости, но он был удивлен, что у меня такая богатая подруга, и сразу притих. Но главное, Зоренька… — подруга загадочно посмотрела на девушку и, таинственно понизив голос, сказала: — Я в этот день потеряла девственность. И сразу скажу, что нисколечко об этом не жалею.

— С ума сошла! — всплеснув руками, подруга уже хотела было упрекнуть в необдуманном поступке, но передумала и добавила: — А вообще-то мы уже взрослые. Наверно, пора, правда? Смотри, только не залети, — предостерегла Зорина.

— Уф, ну хотя бы в этом плане поддержала, а то я думала, сейчас набросишься на меня.

— Я не знаю этого молодого человека и его намерений. Надеюсь, ваши чувства взаимные.

— Вот-вот, я тоже не знаю. О любви ни слова, — вздохнула Аня, — а я бы ему тысячу раз сказала, что люблю.

— Анька, ты сумасшедшая! Ничего не знаешь о нем, а сразу в постель… А если он бабник?

— Началось… Я же сказала, что влюбилась, потеряла голову в его объятиях. Вот когда ты влюбишься, я припомню твое высказывание о сумасшествии.

— Ты совсем как Артем. Предлагает руку и сердце, а о любви ни слова. Но я хоть не любила его. И совершенно спокойно дала ему от ворот поворот. А ты влюбилась по уши и не контролируешь себя.

— Да, влюбилась. Мне уже двадцать пять. И счастлива, что отдалась любимому мужчине, а не кому попало. Только вот после той встречи он уже неделю не звонит. Я вся извелась. Чего только в голову не приходит. Однажды позвонила, так он был недоступен. Может, что случилось?

— Ладно, ты не расстраивайся, — решила успокоить подругу Зорина, видя, как у той глаза налились слезами. — Только не строй пока планов, а то еще больнее будет. Мы его вычислим.

— Как это? — встрепенулась Аня и вопросительно посмотрела на Зорину.

— Потом расскажу. А теперь отвлекись от своей любви и послушай меня. Пойми, мне тоже не с кем поделиться. И я просто в ужасе от происходящего.

Зорина не успела начать рассказ, как в комнату постучала Марта. Вошла в кабинет с подносом, на котором стояли две чашки с горячим чаем, а на стеклянных блюдцах — пирожные невероятной красоты, фигурно нарезанные лимон, киви, апельсин, мандарин, в центре фарфоровой вазы — веточки винограда. Все это казалось таким красивым и аппетитным, хоть пиши натюрморт. Пирожные были украшены маленькими розочками разных цветов и зелеными веточками из крема.

— Марта, как вы умудрились сделать такие маленькие розочки, с горошину? — восторженно воскликнула Аня.

— Для меня это дело привычное. Приходи когда-нибудь, научу.

— Спасибо. Уже не терпится их съесть!

— Приятного аппетита. Не буду вам мешать.

Марта бесшумно вышла из комнаты, прихватив пустой поднос, и закрыла за собой дверь.

— Зорина, повезло вам с домработницей.

— Да, это бабуля ее нашла. Марта давно у нас работает. На нее можно во всем положиться. Да и что тут говорить, она стала членом нашей семьи.

— Да, у богатых свои привычки…

— Аня, пойми, я другой жизни не знаю.

— А я знаю. Поэтому стремлюсь быть богатой.

— Стремишься — значит, будешь.

Аня откусила пирожное и сделала глоток чая.

— М-м-м, как же это вкусно.

— А я пока не хочу. Ты ешь, я буду рассказывать.

— Угу, слушаю, — жуя, ответила подруга.

— Бабушка перед смертью пыталась мне рассказать что-то тайное из своей жизни. Но было уже поздно, и мы отложили разговор на следующий день. А ночью она умерла.

— Какой ужас! — доедая пирожное, произнесла Аня.

— Но до этого она успела показать мне одну древнюю тетрадь.

— Ух, как интересно, — поставив чашку на столик и устремив взгляд на подругу, замерла Аня.

— Я тогда не придала большого значения этой тетради. Несколько старых склеенных пожелтевших листов были похожи на книгу. Я ее пролистала. Страницы исписаны разными чернилами, ровным, почти каллиграфическим почерком. Единственное, что бросилось сразу в глаза, это описание рецептов приготовления каких-то микстур. Там даже описание личной жизни моих предков, что-то вроде дневника. Представляешь, я прочла несколько строк и поняла, что моя бабуля владела магией. Уж не знаю какой, черной или белой, но, очевидно, хотела передать навыки мне. До этого я ничего не знала об этом. Решила прочитать все, но отложила на потом.

— Ну ты даешь! Я бы первым делом прочла. Это же любопытно.

— Может, — утвердительно сказала Зорина.

— Послушай, как мне известно из исторической литературы, колдуньи были в XV–XVII веках. Я когда-то читала, что женщина становится ведьмой, заключив договор с дьяволом. Но сейчас-то мы понимаем, что почти все можно научно объяснить. Я считаю, что это были душевнобольные люди. А в наше время просто мошенники, — пыталась объяснить Аня подруге.

— Я так не считаю. «Ведьма» — от слова знать, ведать. Это женщина, обладающая магическими способностями и знаниями. Моя бабуля не была душевнобольной, это точно.

— Разве ты не видела в интернете сайты, предлагающие «продать свою душу дьяволу»? Это же безумство! Нормальный человек не будет предлагать такие вещи.

— Согласна. Но бабуля мне сказала перед смертью, что это энергоинформационная структура. Не каждый может получить ее.

— Ничего себе… Бабуля твоя — научный сотрудник. Действительно, не скажешь о больной душе.

— Вот и я о том же. Ей девяносто один год, а она рассуждала, будто ей и сорока нет. Я ведь тоже отнеслась с недоверием, списывала на старость, причуды. Аня, мне страшно. А если и во мне где-то прячется этот дар? А ведь бабуля так и сказала, но я не хочу его развивать.

— Почему?

— Я где-то читала, что в народе разделяли ведьм на две категории — «от рождения» и «ученых». Прирожденная ведьма могла появиться на свет, когда ребенка в утробе матери прокляли. «Ученая» ведьма набирает свои сверхъестественные силы от другой ведьмы или от черта, в общем, от нечистой силы. Отличаются они тем, что прирожденная может иногда исправить причиненный вред, а ученая никогда этого не сделает. Даже поговорка есть: «Хуже ведьма ученая, чем прирожденная».

— Господи, Зорина, куда ты окунулась? Ты, бизнес-леди, умная, начитанная, талантливая, — и в магию…

— Я же и толкую, что не хочу никакого колдовства. До смерти бабули я ничего этого не знала, даже не могла представить. Поверь мне. А сейчас наваждение какое-то. Только прошу тебя, не делись ни с кем моей тайной.

— Никогда. Да и зачем? Если и есть в тебе этот дар, то не думаю, что будешь им пользоваться. На бабуле колдовство и закончится.

— Я тоже так считаю.

— Вот ты рассказывала, а я вспомнила Гоголя «Вий», Панночку в гробу. Помнишь? Мне было страшно читать. Кто знает, может, и правда, так было когда-то.

— Конечно, помню, это одна из самых мистических повестей. Писателя еще при жизни называли монахом, шутником и мистиком, в его творчестве переплелись фантастика и реальность. Мы-то понимаем, что такого не может быть. Но Панночка была ведьмой. Думаешь, моя бабуля будет ко мне приходить?

— Зорина, сейчас таких людей называют экстрасенсами, или они обладают гипнозом. Но я не знаю, как они умирают, куда попадают их души…

— В том-то и дело, что бабушка не экстрасенс и не гипнотизер. Она могла видеть и читать мысли, так и у меня сейчас иногда получается непроизвольно. А еще многое другое. Но ты не подумай, что я могу прочесть все мысли у людей. Это трудно, требует напряжения и внутренних эмоций.

— А давай попробуем прочитать мысли Родиона, а?

— И как ты это представляешь?

— Я приглашу его к тебе в гости.

— Нужно подумать. И попробовать проверить себя. Прошлой ночью бабуля будто приходила в дом и хотела со мной поговорить. Я даже не поняла, наяву это или мне приснилось.

— Ужас какой! Я бы с ума сошла от страха.

— Так мне и было страшно. Особенно, когда я в доме совсем одна. Поэтому и решила тебе рассказать.

— Зорина, ты будешь колдуньей?

— Ты что, с ума сошла? Нет, конечно. Я не хочу, но что-то со мной происходит не по моей воле. Конечно, я никогда не буду этим заниматься, но знаю, что могу. Понимаешь, могу. И я боюсь этого.

— Есть же люди, которые могут загипнотизировать другого. Может, ты владеешь гипнозом? Только сама еще этого не понимаешь, так как никогда не применяла это к людям.

— Аня, это не гипноз. Это что-то сверхъестественное. Я могу читать мысли. Нет, не читать… Просто получается так, что я знаю, о чем человек думает. Не все, конечно, но часть мыслей могу уловить.

— Ничего себе. Ну-ка, скажи, о чем я сейчас думаю.

— Посмотри на меня и не двигайся, — сказала Зорина.

Аня стала пристально смотреть подруге в глаза. Девушка несколько минут молчала, потом громко рассмеялась.

— Что? Что такое?

— Сейчас ты хочешь в туалет и думаешь о том, как бы скорее туда пойти.

Аня расхохоталась, да так, что схватилась за живот и вскочила с кресла.

— Ой, ой, я сейчас не выдержу и что-то со мной произойдет. Ведь я действительно смотрела на тебя и думала об этом. Потому что о другом уже думать не могла.

Зорина смотрела на нее и тоже еле сдерживала смех. Аня с хохотом выбежала из кабинета, а подруга подумала: «Наверно, зря я решила сейчас рассказать ей о тетради. Она не воспримет серьезно информацию, которую я частично до нее донесла. Больше ничего не скажу, ведь я еще не все прочитала».

Когда Аня вернулась в комнату, ее лицо сияло от счастья.

— Зорина, представляешь, выхожу из туалета, а телефон в сумочке разрывается. Я быстро сбежала с лестницы в холл, достала мобильный и чуть не упала в обморок от радости. Это был он. Он позвонил мне только что! Представляешь, сам! И я убегаю сейчас к нему. Извини, что так быстро ухожу, но ты не представляешь, какая это радость для меня.

— Ладно, беги. Ты же как солнышко сияешь. На лице все написано, — улыбнулась подруга.

— Я обязательно тебя познакомлю с ним, — оправдывалась по пути Аня. — Как-то некрасиво с моей стороны получилось, ты только начала рассказывать о своей тайне, а я ухожу. Мне безумно интересно. Но пойми, пожалуйста, я давно его не видела, не могла отказать…

— Не беспокойся, все нормально. Спасибо, что пришла. А я сейчас еще поработаю над картиной.

Они вместе спустились в холл, и Аня, как по тревоге, сунула ноги в сапожки, накинув пальто, спешно выскочила из дома. Марта, услышав шум, поторопилась к двери, чтобы проводить гостью, но не успела попрощаться. Присела на минуту на диван и, посмотрев на задумчивую хозяйку, спросила:

— Что-то случилось?

— Случилось, Марта, случилось. Любовь… — улыбнулась Зорина и села в кресло напротив домработницы.

— Любовь — это прекрасно, — вздохнула Марта.

— Марта, а ты когда-нибудь влюблялась?

— Еще в школе. И даже призналась ему, но он только посмеялся.

— Ты же знаешь, в школьном возрасте мальчики редко влюбляются. Они не понимают этих чувств.

— Да, это сейчас мы умнее и опытнее. А тогда была такая трагедия, что жить не хотелось. Интересно, как сложилась его судьба… — задумалась Марта.

— Но ведь ты была замужем. Ты любила своего мужа?

— Зоренька, я была замужем два месяца. Даже не успели ребеночка родить.

— А что случилось?

— Он работал в строительной организации крановщиком на башенном кране. И что-то произошло, кран сошел с рельсов, накренился на бок, а кабинка его была не закрыта. Он вывалился оттуда, и травмы были не совместимы с жизнью.

— Какой ужас…

— Я тогда чуть с ума не сошла от горя. Вот так и осталась молодой вдовой. Ни детей, ни счастья с мужчиной больше не видела. Мне даже казалось, что мой Егорушка любил меня больше, чем я. Эти два месяца были сказкой. Егор был не красавчик, но с прекрасной душой. Этим он меня и взял. Три года ухаживал. Сейчас такого и не представишь.

— И всю жизнь ты одна?

— Да. Но когда пришла в ваш дом, успокоилась. Как говорят, прошла кастинг у Ксении Михайловны. А потом ты родилась. И вы стали моей семьей. Жизнь моя получила новый смысл, пустоты в ней не было.

— Верно, я не помню своей жизни без тебя. Как назвала тогда тебя вместо няни Марта, так и зову.

— А мне нравится, — с любовью посмотрела женщина на Зорину. — Я и представить не могу, как бы жила без вас. И когда ты мне предложила взять в помощь еще одну домработницу, переживала. Думала, неужели я перестала справляться? Не хочу никого рядом.

— Помню. Мы тогда с бабулей догадались и решили, что не будем никого брать. Марта, все хочу спросить… Большая часть твоей жизни прошла в нашей семье. Ты, наверно, многое знаешь. Не сомневаюсь, что больше, чем я. Какая была бабушка? Вот что ты думаешь о ней?

— Милая моя, если я что и знаю, то это мои догадки, но не факты. А я приучена ни с кем не делиться догадками. Даже с членами семьи. За это меня Ксения Михайловна и любила.

— Но сейчас ее нет. Может, ты мне что-нибудь расскажешь? Она просто не успела о чем-то рассказать. Собиралась буквально на следующий день. А так случилось, что она умерла ночью. Я так мало о ней знаю. Казню себя, что никогда не расспрашивала о ее жизни.

Марта молчала. Отвела глаза в сторону и старалась не продолжать разговор. Зорина поняла, что ничего больше узнать не удастся, и не стала бередить ей душу. Подошла к мольберту, стоящему возле окна, посмотрела в окно, отметив, что уже вечереет, и снова с грустью посмотрела на мольберт. Взяла кисть и задумалась: «И все-таки живопись выше поэзии. Так, наверное, размышлял когда-то великий мастер Леонардо да Винчи. Она изображает дела Бога, а не человеческие вымыслы, которыми довольствуются поэты, по крайней мере, наших дней. Они не изображают, а только описывают, заимствуя у других все, что имеют. Поэты лишь сочиняют. Леонардо возражали многие, а мне кажется, он прав. Глаз дает человеку более совершенное знание природы, чем ухо. Вот почему живопись, немая поэзия, ближе к точной науке. В картине все образы, все краски являются вместе, сливаясь в одно, подобно звукам в созвучии, как в музыке. Даже в перьях птиц, в воде встречаются переливы красок, в узорах инея на деревьях, на замерзших окнах. Если бы спросить у мужчины, что ему приятнее — портрет возлюбленной или описание, сделанное хотя бы величайшим поэтом…»

Зорина улыбнулась таким мыслям, положила кисть и оглянулась. Увидев, что Марты в холле нет, удивилась ее бесшумному исчезновению. Девушка прошлась по коридору и только хотела постучать в дверь комнаты, в которой всегда отдыхала Марта, как она открылась. Марта стояла перед ней в темно-коричневом пальто и шляпке с маленькими полями, будто еще носила траур по бабуле.

— Ой, Зоренька, не ожидала, что увижу тебя у дверей, — растерялась домработница. — Я хотела попросить твоего разрешения уйти пораньше. Нужно к Семеновне зайти, приболела она.

— Кто такая Семеновна?

— Соседка. Тоже одна живет.

— Конечно, обязательно навестите, — утвердительно сказала Зорина и направилась к лестнице.

— Завтра рано приду.

— Не торопись, — приостановилась девушка и посмотрела на Марту, которая шла за ней следом. — Ты уже все сделала. Можешь отдохнуть. Только скажи, где ключ от подвального помещения?

— У садовника. Я никогда не спрашивала про него. Он раньше туда ходил, а после смерти Ксении Михайловны перестал.

— Я так понимаю, это нулевой этаж?

— Да, верно. Там все коммуникации, трубы разные проходят…

— Ладно, разберусь, — махнула рукой Зорина и быстро поднялась по лестнице.

Марта посмотрела ей вслед, покачала головой и подумала: «Зачем ей туда? Что же это будет?»

Глава 11

Дождь давно перестал моросить, был по-осеннему теплый вечер. Только что включенные садовником фонари осветили двор. Зорина вышла на улицу и стала присматриваться, не видно ли где неподалеку Николая Ефремовича. Увидев его в беседке с Джейком, поспешила к ним и села рядом на скамеечку. Обрадованный пес положил лапы ей на колени и попытался лизнуть в нос. Хозяйка гладила его и приговаривала:

— Джейк, хороший, мальчик мой…

Пес отвечал преданным повизгиванием и лаем.

— Я поражаюсь его уму, — с любовью произнес садовник.

— Это ваша заслуга, Николай Ефремович. Ведь обучается у вас, — засмеялась Зорина.

— Джейк! — позвал Николай Ефремович и хлопнул ладонью по колену.

Пес тут же сел рядом и, вытянув шею, посмотрел ему в глаза.

— Вот это да, — протянула Зорина, — я и не знала, что он такой послушный.

— Так ты редко с ним видишься. Только когда дома, и то у вас одни нежности на уме. А тут дисциплина нужна.

— В общем, как на службе он у вас.

— Можно сказать и так.

— Николай Ефремович, а где у нас ключ от подвала?

— У меня. А зачем тебе? Там ничего интересного для мадемуазель нет. Коммуникации. Бойлерная. Я слежу за этим хозяйством. Не доверяешь? — пронзительно глянул он на нее. — Ксения Михайловна доверяла.

— Да нет же, нет, вы не так поняли, — стала оправдываться Зорина, чтобы не обидеть мужчину. — Мне просто интересно посмотреть как хозяйке. Ведь теперь Ксении Михайловны нет. А она, как я знаю, бывала там.

Зорина действительно не помнила, чтобы у них прорвало трубу или были какие-то неполадки по хозяйственной части.

— Хорошо, — согласился Николай Ефремович. — Я сам проведу тебя туда.

— Я хочу сейчас.

Мужчина встал, сунул руку в карман, нащупав ключ, коротко бросил:

— Пошли.

Зорина последовала за ним. Джейк тоже поплелся следом. Вход был с заднего двора. Они спустились по небольшой винтовой лестнице вниз, Николай Ефремович включил свет. В помещении находились разного диаметра трубы, котлы, вентили. Было чисто и сухо, немного пахло краской.

— Недавно сделал косметический ремонт. Краска еще не выветрилась, — пояснил Николай Ефремович.

— А за этой металлической дверью что? — спросила Зорина, увидев между загнутыми трубами покрашенную черной краской дверь.

— Ты хочешь, чтобы я открыл ее?

Николай Ефремович немного помолчал, откашлявшись, произнес:

— Вижу, Зорина, что ты за этим сюда и пришла. Не трубы и котлы тебя интересовали, а совсем другое. Может, и нужно рассказать о том, что бабушка от всех скрывала. Хотя я сомневаюсь…

— Это тайна?

— Не моя, Ксении Михайловны. Я один в этом доме знал об этой комнате. Даже твой отец не был посвящен… Он бывал здесь, но его дверь не интересовала. Скорее всего, он думал, что за ней хранят хозяйственный инвентарь. А я не рассказывал.

— Откройте.

— Ты настаиваешь?

— Хотелось бы, — ответила нерешительно Зорина, предчувствуя что-то неизвестное и пугающее.

Садовник вставил в замочную скважину ключ, повернул два раза, с силой потянул за ручку, и дверь натужно заскрипела. Зорине показалось, что перед ней разверзлась черная бездна.

— Я не буду туда спускаться, — сказал садовник, — включу свет, а ты иди. Там пять ступенек, держись за перила. Буду ждать тебя здесь.

— Почему вы не хотите спуститься со мной? — испугалась Зорина. — Я не думала, что там еще лестница…

— Ксения Михайловна всегда ходила одна, без меня. У тебя появится много вопросов. Когда поднимешься, я отвечу на них.

— Как могла старая женщина без помощи спускаться туда?

— Спуститься легко. Удобные ступеньки и перила. А вот подниматься ей было трудно.

— Мне становится страшно.

— Не бойся. Ты же хотела этого. Рано или поздно туда попала бы. Неужели тебе бабушка ничего не рассказывала?

— Может, и хотела рассказать, но не успела, — ступая на первую ступеньку и глядя вниз, ответила Зорина.

— Это и к лучшему. Я тебя жду наверху.

Зорина медленно и осторожно нащупывала ногой каждую ступеньку, крепко держась за перила. Вдруг вспышка света озарила все помещение, она на миг зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела небольшую комнату, похожую на кладовую. По периметру были полки, и на них стояли разной величины баночки, бутылочки, коробочки, старинные шкатулки, которых она никогда не видела в магазинах. «Что это? — подумала Зорина, — нужно будет посмотреть, но не сейчас». Жуткий страх растекался по всему телу, вызывал противную дрожь и комом подступал к горлу. Она решила немедленно вернуться и почти бегом поднялась по лестнице.

— Ну что? — спросил ожидавший ее Николай Ефремович. — Да на тебе лица нет. А я предупреждал.

— Не сейчас. Вы отдайте мне ключ. Я когда-нибудь спущусь сюда одна, когда буду готова.

— Но я не могу отдать этот ключ. Вдруг что-нибудь случится с водопроводом или канализаций? Мне нужно будет срочно устранить поломку, а тебя дома не окажется.

— Ведь от этой двери другой ключ?

— Это так, но в случае аварии…

— Поняла, — перебила его Зорина.

— У Ксении Михайловны был свой ключ. Но в последние годы она все поручала мне.

— Скажите, что в этих баночках, бутылочках?

— Зелье.

— Вы бывший биолог… Что за зелье?

— Зорина, по ее указанию я собирал разные травы. Ксения Михайловна сама делала снадобья. Откуда у нее рецепты — не знаю. Мне они не известны. По-видимому, рецепты передавались из поколения в поколение. Она не делилась со мной. Говорила, что лечила людей, что это лекарства… Тайна приготовления была где-то записана, но я не знал, где. От меня все скрывали. Ксения Михайловна доверяла мне больше, чем Марте. Я не задавал лишних вопросов, поэтому так долго и работаю. Хозяйка говорила, чтобы я принес ту или иную траву и все. Всем процессом командовала она. К тому же хозяйка всегда доплачивала за дополнительную работу, меня все устраивало. Я даже смог купить автомобиль, — с особой гордостью произнес он. — Честно скажу, после ее смерти хотел все убрать, уничтожить. Ждал подходящего момента. Однако не успел. Слишком быстро ты заинтересовалась этой комнатой. Хотя и не должен, но спрошу: откуда ты узнала о ней?

— Об этом позже поговорим, — решила не раскрывать тайну тетради Зорина. — Я поищу ключ в комнате бабушки, но, если не найду, вы сделаете копию… Вы правда не проверяли, что находится в коробочках, шкатулочках?

— Правда. При ней не мог. Она сразу бы догадалась. Ксения Михайловна могла читать мысли, и я не смел даже думать об этом. Честно, я боялся ее.

Зорина заглянула ему в глаза, остановила взгляд на голове. Николай Ефремович как-то съежился, замолчал и стал смотреть на нее. Хозяйка убедилась, что он говорит правду. Отвела глаза в сторону, Николай Ефремович обмяк и подумал: «Дьяволица, тьфу, тьфу, тьфу, ведь так же делала ее бабуля». Зорина же произвела это действие неумышленно, все произошло как-то само собой. Ей вдруг стало не по себе: «Господи, что со мной происходит? Я этого не хотела».

Они вышли из подвала, и садовник запер дверь. На улице было совсем темно, луна и звезды спряталась за облака, фонари стали гореть ярче, а верный Джейк ждал, сидя у порога. Увидев их, завилял хвостом и засеменил рядом. Зорина распрощалась с садовником, взяла за поводок собаку и направилась к парадному входу дома. Когда вошли в дом, она вытерла псу лапы, насыпала в миску сухой корм и поставила перед ним. Сама же пошла в столовую, решив поужинать. Достала из духовки приготовленный Мартой пудинг, отрезала кусочек и засыпала зерна в кофемашину. Села за стол и задумалась: «Есть тетрадь, которую я еще не прочитала до конца. Там, наверно, найду разгадки. Я должна как можно скорее узнать все тайны, иначе есть риск погрузиться в какую-то пропасть. Помню, читала философские мысли одного писателя: «Можно согласиться и поверить в разумность неизбежных закономерностей. Все имеет свое начало и свой конец. Ведь мы рождаемся и через назначенный срок исчезаем, растворяемся в вечности. Любая мысль выливается в свойственную ей форму, замыкается в ограниченном пространстве и становится доступной нашему восприятию…».

Зорина налила в чашку кофе, наслаждаясь напитком, продолжала смотреть в пространство и философствовать: «А ведь все правильно, я сейчас столкнулась с этой формой. Пытаюсь почувствовать мысли и желания другого человека, войти в чужие формы. Что это? Где же искать ответы? Бог одарил сверхъестественными способностями людей, но не всем сказал, что они для добрых дел. Как же моей бабуле на небесах? Ближе ли ей тот путь к милосердию… И сколько грехов ей отпустили… И почему я сейчас захотела проверить садовника на правдивость? Ведь я и так ему верила. Это получилось само собой».

Допив кофе и съев пудинг, Зорина вышла из столовой и не сразу решила подняться к себе в комнату. Она посмотрела на Джейка, который растянулся у порога на коврике и мирно спал. Медленно пошла по коридору, разглядывая его интерьер, как вдруг услышала звук падающего с полки предмета. Она оглянулась, прислушалась, было тихо. Джейк даже ухом не повел. «Показалось», — подумала она и пошла дальше, направляясь к бабушкиной спальне. Возле нее остановилась, немного постояла, не решаясь войти, затем толкнула дверь рукой и осторожно заглянула за нее. Впервые она почувствовала здесь неприятный запах, запах вещей умершего. В комнате, как и прежде, все лежало на своих местах, нетронутыми стояли кресло, кровать, шкаф, на стене висели две любимые бабушкой картины, их когда-то написала Зорина. В углу письменный стол, на котором, по-видимому, Ксения Михайловна записывала свои мысли в тайную тетрадь. Шкаф, похожий на старинный сервант, и комод, заставленный фарфоровыми фигурками и флаконами от духов. Все вещи напоминали раритеты из антикварной лавки. В центре на комоде, над всей этой мелочью, возвышался волшебный шар. Настенные часы продолжали отсчитывать время. Осматривая комнату, будто попала туда впервые, Зорина осторожно присела на край кровати. Где-то в глубине души она испытывала суеверный страх и, положив руку на спинку, стала вновь и вновь смотреть на вещи, которые никогда ранее не вызывали у нее интереса. Мертвая угнетающая тишина все больше удручала, оставляя неприятный холод в душе, чего Зорина никогда раньше здесь не испытывала. Сейчас девушка старалась преодолеть возникшие ощущения, но, вглядываясь в старинные вещи, вдруг будто ощутила чей-то взгляд сзади, от чего ей стало не по себе. На миг Зорине показалось, что над ней кто-то наклонился, затем переместился к кровати и поднял край одеяла. На простыне мелькнули пятна крови. Полными ужаса глазами она смотрела на них, в это же мгновение сзади ей послышался шорох и чье-то тяжелое дыхание. Зорина встрепенулась, освободилась от оцепенения, вскочила с кровати и, пронзительно вскрикнув, бросилась вон из комнаты. Она быстро шла по коридору, непонятная сила влекла в кабинет отца. На секунду остановилась возле двери, затем толкнула ее и вошла. Стремительно подошла к сейфу, открыла его, взяла тетрадь и поспешила к себе в комнату. Откинув покрывало с одеялом, нырнула в постель, щелкнула выключателем настольной лампы и открыла тетрадь. Жадно стала читать, впиваясь глазами в каждое слово. Сокровенные мысли и личные тайны поколений увлекали все больше. Девушка начинала понимать, какой пытливый, свободный ум был у ее предков. В пометках-примечаниях было написано: «Вещь сомнительная». Она не вникала в составы микстур, не понимала их назначения, но самым любопытным показались Зорине заметки, в которых сравнивается быт прошлого и настоящего. Мать бабушки, Елизавета Ильинична, писала: «… семья должна жить не разделяясь, под одной кровлей, ибо когда все едят за одним столом, на одной скатерти, одной свечи хватает, а когда за двумя, нужны две скатерти и два огня; когда всех греет один очаг, довольно одной вязанки дров, а для двух нужны две, — и так во всем…»

Зорина перелистывала страницу за страницей, впитывая события столетней давности из жизни людей, которые на генном уровне передавали ей то, чего не было в других. И вот опять откровение прабабушки: «…я просила Бога, чтобы он помог мне сломить себя, уничтожить в себе всякое желание. Я жертвовала всем, лишь бы угодить ему, чтобы он не видел во мне изъяны и какие-либо пороки. Мне было трудно. Но стоило ему сказать: «Ты такая мудрая и рассудительная», — и я делала все, что он хотел. Я была до безумия покорной. Я говорила себе: «Он этого хочет», — и трудное делалось легким, горькое — сладким. Вот я и сломила себя. Сейчас нет во мне желаний, нет воли, нет ничего, как будто меня самой нет… и его уже нет…»

Зорина остановилась. Перевела дух, посмотрела куда-то в пространство и задумалась: «Не могу понять, о ком прабабушка пишет… Кто же этот мужчина? Прадед или… нет, это был другой мужчина. И она его любила. Свои чувства она могла излить только в личном дневнике, в этой тетради. И это был ее любовник. Надо же…»

Девушка покачала головой и продолжила читать:

— Мне было страшно. Ты прячешься, начинаешь стыдиться, пробираешься вдоль стенки, чтобы тебя не заметили, — говорил он.

— Это неправильно.

И я ему отвечала:

— Я всю жизнь прижимаюсь к стенке, делаю вид, что меня нет; стараюсь быть невидимой. Я убила себя. А если бы возмутилась? Но теперь поздно. Здесь я мертвая рядом с другим, живым. Он подходит ко мне, хочет что-то сказать и ждет, чтобы я заговорила, но у меня нет слов, и мы оба молчим, а если говорим, то это похоже на беседу глухонемых. Вижу, что трудно ему, так трудно, как никогда. Он ждет признания, а я ничего не могу сделать. Я виновата, прости меня, Господи! Ты ведь сам меня создал такую. Я ничего не могу, ничего не хочу, я только люблю. А если я виновата, казни меня, Господи, а не его, возьми душу мою вместо его…»

На этом записи прабабушки обрываются и далее продолжала ее дочь, Ксения Михайловна, которая описывала очередное приготовление зелья.

«Я никогда не узнаю подробностей о жизни и любви прабабушки, — с горечью подумала Зорина. — Эх, как поздно мы понимаем, что нужно спрашивать про своих предков тогда, когда хоть кто-то жив и что-то помнит. Ведь бабуля наверняка знала о своей матери все. А сейчас и спросить не у кого. Вот откуда я узнаю, что было дальше, чем же все закончилось», — с досадой думала внучка.

Она находила в тетради много мудрых мыслей, описания рецептов приготовления зелий от разных недугов, средств от сглаза, заговоры. Большую часть тетради занимали записи Ксении Михайловны. Бабушка не рассказывала в ней о своей жизни, как ее мать. Много внимания уделяла описанию колдовства или, как говорила Зорине, энергоинформационной структуре. Зорина листала страницы, с волнением погружаясь в жизнь своих предков, и совсем не замечала времени. Отвлеклась от чтения тогда, когда снизу донесся глухой звук часов, которые пробили дважды. Девушка отложила тетрадь и вслух с удивлением произнесла:

— Я могу ворожить, могу заставить человека любить, болеть и даже умереть. Там рецепты на все случаи жизни, магия черная и белая. Столько загадок… Просто голова кругом.

Она взглянула на электронные часы: «Ох, и не заметила, как ночь наступила. Пора спать. Но не хочется…» Зорина спустилась в столовую, открыла холодильник, налила стакан молока и устало опустилась на стул. Джейк крутился возле ног, как вдруг насторожился, поднял уши.

— Что с тобой? Почему так волнуешься?

Джейк громко залаял, но быстро успокоился. Пес лаял тогда, когда чувствовал постороннего человека. Но в доме никого не было.

— Джейк, тихо ведь, никого нет. Что случилось?

Джейк с лаем помчался по коридору, но скоро вернулся. Сел возле ног хозяйки и преданно посмотрел в глаза.

— Конечно, ты выспался и теперь тебе нужно играть. Нет уж, я пойду спать, а ты будь здесь и охраняй меня, — приказала она ему.

Допив молоко, Зорина уже хотела подняться и направиться к себе в комнату, как Джейк снова побежал по коридору первого этажа и остановился возле спальни бабушки. Зорина подошла к двери, прислушалась. Было тихо. Она по привычке постучала в дверь, как делала когда-то, и толкнула ее рукой. И когда дверь открылась без помощи ключа, по ее телу пробежал озноб. Она тут же включила свет. Джейк забежал в комнату и стал скулить.

— Я же закрыла ее на ключ… Или забыла? — подумала она.

— Джейк, здесь никого нет, бабули больше нет. Пошли отсюда.

Пес опять заскулил, выбежал из комнаты и сел напротив комнаты Марты. Зорина подумала: «Неужели я забыла закрыть дверь на ключ? Четко помню, что закрывала, ключ положила в карман брюк. Но почему так волнуется Джейк? Скучает, наверно, по бабуле». Зорина выключила свет и хотела выйти, но заметила, что шар, который стоял на комоде, засветился красным огнем. Девушка стояла как вкопанная, не могла сдвинуться с места. Шар разгорался все ярче и ярче, и вдруг она услышала голос, который, как ей показалось, глухо звучал со стороны шара: «Ты прочитала тетрадь? Я не успела тебе сказать, как нужно пользоваться ею. Ты теперь не сможешь быть такой, как мы. Я хотела тебе передать это искусство, но не успела. Не пытайся избавиться от нее. И тем более сжечь. Если ты это сделаешь, потеряешь самое дорогое».

Голос смолк, шар погас, и Зорина схватилась за голову от неожиданной боли. Она без сил упала на кровать и закрыла глаза. И тут же в подсознании возник образ бабули. В своих мыслях она пребывала с ней и четко видела ее в темно-коричневом платье, в белом платке, оттенявшем все морщинки на лице.

Когда Зорина открыла глаза, было утро. Обвела взглядом комнату и от нахлынувшего ужаса вскочила с кровати. «Почему я здесь? Я всю ночь проспала в постели бабули, что ли? Или схожу с ума?» — в паническом страхе спрашивала она себя.

Зорина пулей выскочила из спальни и сразу пошла на кухню, чтобы встретиться с Мартой. Домработница спокойно готовила завтрак и удивилась раннему приходу хозяйки.

— Уже проснулась?

— Да, но где Джейк?

— Давно на улице бегает с Ефремовичем.

«Почему собака не умеет говорить? — подумала Зорина, вспомнив прошедшую ночь. — Он был свидетелем всего происходящего».

— Марта, ты не знаешь, почему я спала в комнате бабушки?

— Ты там спала? — удивилась она. — Я не знаю. Пришла рано утром. Джейк меня встретил, и я выпустила его погулять. Как ты там очутилась?

— Не помню, — с досадой сказала Зорина, потирая виски, — ничего не помню. Проснулась и очень удивилась. Марта, что со мной?

— Ты скучаешь по бабушке. Вот и пришла в ее комнату, а там, по-видимому, устала от воспоминаний, прилегла и уснула. Не переживай. Нужно закрыть комнату и не заходить туда некоторое время. Тебе сегодня нужно идти на работу?

— Через час, — ответила Зорина и направилась в ванную комнату. — «Это что же получается? Бабулин дух продолжает жить в нашем доме? Привидение? Или мне все приснилось? Но я проснулась в ее постели, и это она меня уложила там. Да и Джейк чувствовал что-то. Она будто приказала ему уйти, и он сразу вышел, забился в угол. Призрак? Вот и не верь после этого в нечистую силу… И ворона тогда прилетела непонятно откуда. Господи, кому рассказать — не поверят. И как от этого избавиться? Подумают, что я лишилась рассудка. Нужно все же поговорить с Мартой. Ну не может быть, чтобы она ничего не знала».

Зорина вышла из ванной комнаты, быстренько переоделась, уже на ходу начав пить кофе. Воспоминания о прошедшей ночи мешали съесть что-нибудь более существенное.

— Ну что же ты, Зоренька, хватаешь на ходу! Вредишь своему здоровью, — запричитала Марта.

— Опаздываю. Кстати, сегодня задержусь. Договорились с Аней встретиться после работы.

— Ефремович уже выгнал машину из гаража.

— Отлично.

Глава 12

На последней их с Зориной встрече в кафе самолюбие Артема получило сильнейший удар, он не находил себе места. Раньше всех приехал на работу и, едва увидев секретаря Ларису, которая только что открыла дверь приемной, поспешил за ней.

— Доброе утро, Артем Викторович! Что это вы с утра пораньше? Что-то случилось? — приветливо улыбнулась она.

— Доброе утро. Мне нужно первым зайти к заместителю директора. Попасть к ней — проблема. Не так ли?

— Понимаю. Но не соглашусь с тем, что к ней не попасть, — усаживаясь за рабочее место и включая компьютер, сочувственно произнесла Лариса.

Артем нервно потирал руки, ходил из угла в угол, будто пытался измерить шагами приемную. Присаживался на стул, затем вставал и с напряженной улыбкой подходил к секретарю, посматривал на часы. Девушка не могла понять, что происходит с мужчиной ее сердца, почему он нервничает и не оказывает ей обычного внимания. Лариса изредка вскидывала голову, ее губы кокетливо подрагивали в улыбке, а глаза преданно и доверчиво смотрели на него. Артем не замечал вопросительного взгляда, ей казалось, что смотрит он куда-то в пустоту. Артему всегда нравилась простота общения с секретаршей, но сейчас он был напряжен и неразговорчив. Лариса, ожидавшая комплиментов, которыми он осыпал ее еще вчера, остерегалась о чем-либо спрашивать, настолько явным было отчуждение мужчины. Когда дверь распахнулась, и Зорина стремительно вошла в приемную, Артем оживился, вскочил со стула и сделал несколько шагов ей навстречу.

— Доброе утро, — сказала она, не обозначив своего удивления ранним приходом Артема, и открыла дверь кабинета. Артем без приглашения последовал за ней. Когда дверь за ним закрылась, Лариса пожала плечами и, сгорая от любопытства, бесшумно подошла к двери, пытаясь хоть что-нибудь услышать. Постояла минуту, поняла, что вторая дверь в кабинете тоже плотно закрыта, поэтому никаких звуков не доносилось. Так и не удовлетворив свое любопытство, она раздосадованно отошла.

Зорина не догадывалась, зачем Артем пришел, но сразу сказала ему:

— Прошу тебя, Артем, не веди себя так, будто я твоя женщина и тебе все позволено.

— Прости. Но разве ты не моя женщина?

Зорина изумленно вскинула ресницы, улыбнулась, достала из шкафа плечики и повесила пальто. Сделала несколько шагов ему навстречу и уже серьезно произнесла:

— Нет, я не твоя. Я ничья.

— Так не бывает. У такой красивой бизнесвумен должен быть мужчина. И моя память в полном порядке. Совсем недавно мы сидели в кафе, гуляли по городу… У тебя появился другой?

Зорина, приблизившись к столу, села в кресло, включила компьютер и взглянула на стоящего перед ней Артема. Воцарилось неловкое молчание. Лицо Артема казалось высеченным из камня. Зорина взяла в руку карандаш, постучала по столу, сломав грифель, почувствовав себя полной идиоткой. Она смотрела и думала: «Он даже не попытался помочь мне снять пальто, как это делают настоящие джентльмены. Как я могла целый год поддерживать с ним отношения? Ох, Артем, Артем… Вижу, и мысли у тебя сегодня нехорошие, черные какие-то. Ты злишься, хочешь наговорить мне массу гадостей, но тебя сдерживает мое положение». После паузы девушка строго произнесла:

— Все, Артем, мне нужно работать. Да и тебе тоже. В прошлый раз я все сказала. Ты умный мужчина и должен был понять. Если хочешь еще раз напрямую — пожалуйста, нам с тобой не по пути. И впредь больше не делай таких поступков: не жди меня в приемной или на улице. Ты работаешь в моей фирме, поэтому не компрометируй меня. Мы с тобой совершенно разные люди. И запомни. Я не твоя собственность.

— Нет, дорогая, я не тот человек, который просто так от тебя откажется. Ты плохо меня знаешь. Я болен тобой. Ты окутала меня своими чарами так, что не могу забыть тебя. Я всегда подчинялся тебе, как собачонка. Целый год тебе это нравилось, а теперь ты беспощадно гонишь меня? Может, я поторопился, но решил сделать тебе предложение. Что в этом плохого? Разве можно обидеться так, чтобы расстаться?

— Артем, я не обиделась на тебя. Я поняла, что ты не мой мужчина. И хорошо, что это случилось сейчас. Да, я дружила с тобой, но планов на семейную жизнь не строила. У нас ничего с тобой не было. И лучше честно в этом признаться, чем обманывать тебя. Пойми, любовь и жалость — не одно и то же. Кто хочет быть любимым, должен бояться жалости. В конце концов, ты начнешь бояться того, кого слишком жалел. Я не хочу тебя жалеть. А ты никогда меня не любил. Поэтому расстаться нам совсем не сложно. Кстати, у тебя нет недостатка женщин. Как только твое эго угомонится, ты переключишься на любую девушку, которая примет твои ухаживания.

— Ты не ответила на мой вопрос. У тебя кто-то появился?

— Это уже не важно. Артем, мне нужно работать. Покинь, пожалуйста, кабинет.

— Ты меня выгоняешь?

— Артем, не будь мальчишкой. Просто уходи.

Мужчина резко повернулся и пулей выскочил из кабинета. Он не взглянул на удивленную Ларису, которая хотела что-то спросить, но не успела. Артем хлопнул дверью и направился на рабочее место. «Ничего, мы еще посмотрим, — со злостью думал он. — Ты вытерла об меня ноги. Я этого не забуду. Поистине, эта женщина — дьявольская загадка, которую я не мог разгадать. Пожалуй, я действительно не люблю, а… презираю ее».

Молодой человек понял, что жестоко просчитался. Он достиг того возраста, когда, по его мнению, уже можно перестать работать самому и заставить других работать на себя. Ему недавно исполнилось двадцать девять лет, у него была привлекательная внешность — правильные черты лица, широкие плечи, узкие бедра. Мужчине необыкновенно шли эффектные удлиненные черные пальто, которыми он восхищался, листая журналы мод. Он носил модные обтягивающие джинсы, которые подчеркивали его упругие ягодицы, любил облегающие широкую грудь водолазки. А в офисе находился в строгом элегантном пиджаке, застегнутом на одну пуговицу. Холеные руки Артема годились лишь для легкой работы, такой как подписывание бумаг. Он давно понял, что жить на чужие деньги гораздо проще и приятнее, чем зарабатывать их своим трудом. Поэтому искал, как бы получше устроиться, например, используя поддержку богатого отца невесты. Или почему бы не воспользоваться своей внешностью, не осчастливить какую-нибудь богатенькую дурнушку? Но ему не повезло, он встретил умную, красивую, практичную девушку, которая оказалась ему не по зубам.

Артем постарался успокоиться, взял со стола документы и поспешил на совещание к директору, которое должно было начаться через пять минут.

Плановое совещание, которое проводил Александр Петрович с начальниками отделов, началось в девять часов. Директор удобно устроился в кресле и, как обычно, спросил у коммерческого директора Зуева о реализации продукции, у главного бухгалтера — о поступлении денежных средств за неделю и дебиторской задолженности. Когда все отчитались о проделанной работе, он обратился к Артему:

— Артем, какие результаты по сделке, которую я подготовил, преподнес вам, так сказать, на блюдечке?

— Она не состоялась, клиент предпочел нового поставщика.

— Да что вы говорите? И об этом мне сообщает специалист высшей категории. Вы даже не смогли продвинуть то, что оставалось лишь подтолкнуть мизинцем. Я вам доверил эту сделку, а вы завалили ее на корню. Почему не доложили, что у вас не получается? Анастасия Петровна, подготовьте приказ о лишении премии Минина Артема Викторовича на сто процентов. Если наши сотрудники не заинтересованы в доходах, то нужно задуматься об их соответствии занимаемой должности. Тем более, когда не нужно было искать покупателя, а лишь подписать уже готовый договор.

— Но этот контракт был заведомо не наш, — пытался возмутиться Артем. — Вы же знали, что есть конкуренты, которые идут с нами нога в ногу. Не знаю, что они предложили клиенту, но тот меня и слушать не стал.

— Я ошибся в вас. Сожалею.

Артем встал из-за стола, бросил злой взгляд на Зорину, затем на директора и стремительно вышел из кабинета.

— Такое поведение сотрудников неприемлемо, — спокойно продолжил шеф. — Вы все знаете: если вопрос не решается, его нужно довести до сведения руководства, а не тянуть до провала. Мы потеряли миллионы. И только из-за непрофессионализма нашего сотрудника. Прошу всех подготовить бизнес-планы к следующему совещанию. Если есть вопросы, слушаю, если нет — совещание закончено. Зорина Дмитриевна, задержитесь, пожалуйста.

Когда все вышли, Александр Петрович с грустью посмотрел на нее.

— Зорина, пора мне передавать тебе дела.

— Почему? Я еще не готова.

— Готова, готова. Я это вижу. А мне нужно подлечиться.

— Вы больны?

— Не знаю, насколько серьезно я болен, но обследование показало, что не здоров. Пока не чувствую перемен в своем организме, но, врачи говорят, когда почувствую, будет поздно.

— Александр Петрович, почему вы никогда мне не говорили об этом? Ведь я не чужой вам человек.

— Прости. Не хотел тебя беспокоить и расстраивать.

— Когда вы планируете лечь в клинику?

— Думаю, через месяц.

— Папа знает?

— Знает. Но ты не переживай, я останусь на старой должности. Юрист ведь тебе нужен?

— Конечно. Зачем спрашиваете? Главное, что мне нужны вы.

— Спасибо.

— Хорошо, я буду готовиться принять у вас дела.

— Вот и умница, — с облегчением произнес шеф.

— Александр Петрович, а зачем вам понадобилось устраивать такой разнос Минину?

— Я давно заметил, что он скользкий человек, работает на два фронта. У него какие-то контакты с нашим конкурентом. Есть предположение, что он информирует их о наших планах, за что, разумеется, получает мзду. Однако не пойман — не вор. Думаю, скоро все узнаем. Я уже дал распоряжение службе безопасности.

— Понятно. А я даже не предполагала…

— Ты просто была увлечена этим. Мне показалось или я ошибаюсь… У вас отношения?

— Не ошибаетесь. Были, но они уже в прошлом. Собственно, это даже не отношения, мы просто проводили время вдвоем. Я поняла, что ошиблась в этом человеке. Внешность обманчива, — засмеялась Зорина.

— Ты умница. Ты чувствуешь людей, которые тебя окружают. Это такая редкость. А для руководителя — необходимость. Если к этим качествам добавить опыт, цены тебе не будет.

— Я действительно могу иногда прочесть мысли человека, но не у всех, — улыбнулась Зорина.

— О, ты опасный человек, — дружелюбно сказал Александр Петрович и рассмеялся. — Дай Бог, дай Бог применить твой дар на благо…

— Не беспокойтесь. У вас все будет хорошо.

Зорина встала и направилась к выходу.

А Александр Петрович посмотрел ей вслед и подумал: «Надо же, а я и не знал».

— Спасибо вам за все, Александр Петрович, — остановилась у двери Зорина и с нежностью посмотрела на него.

В конце рабочего дня Артем сидел в машине, локтями облокотившись на руль, и смотрел на выходящих из офиса людей. Он ждал, когда появится Зорина. Ее холодность и отказ от продолжения отношений волновали его больше, чем конфликт на совещании. Мужчина не любил, когда его планы рушились. Будущее, которое он нарисовал себе в воображении и представлял почти наяву, оказалось разрушено. Его самолюбие было задето и растоптано.

Человеку, считавшему себя неотразимым во всех отношениях, трудно было перенести такое унижение. «Все кончено… Все позади, и никаких надежд…» Его душа металась, истерила, на глаза наворачивались горячие слезы. Он стиснул зубы и, пытаясь проглотить подступивший к горлу ком, опустил голову, как будто хотел спрятаться от тех, кто мог увидеть его слабость. Это качество он ненавидел в других, но сейчас сам познал всю его горечь. Артем потер виски, стараясь снять напряжение и возникающую головную боль. Ему надо было сейчас во что бы то ни стало расслабиться, выпить, развлечься, снять напряжение. Не дождавшись Зорину, он изо всех сил нажал на газ, решив поехать в клуб, где собиралась молодежь посмотреть стриптиз и получить прочие удовольствия.

Глава 13

Подруги договорились встретиться в кафе в семь часов вечера. Аня уже почти час ждала Зорину, устроившись на высоком табурете у барной стойки. Чтобы скрасить время и взбодриться, она заказала коктейль. Надеялась, что алкоголь успокоит расходившиеся нервы, она перестанет думать о Родионе, которому опять не могла дозвониться. Заказав третью порцию коктейля, она разглядывала публику, время от времени бросая взгляд на часы. Легкий хмель кружил ей голову в такт ритмичной музыке. Бармен, обслуживая посетителей, изредка посматривал на симпатичную девушку и будто вместе с ней ожидал неизвестного ему человека. Наконец Анна подала худощавому с крючковатым носом бармену купюру, которая ловко перекочевала в его карман, повернулась спиной к стойке и от нечего делать стала смотреть на танцующих, которые под громкую ритмичную музыку дергались на танцполе. Многочисленные отблески от вертящегося зеркального шара отражались на лицах мужчин и женщин, то ярко освещая их, то погружая в полумрак. Анне тоже захотелось пуститься в пляс вместе со всеми, и она уже стала двигать плечами в такт музыке, но ее взгляд выловил из толпы девушку, только что вошедшую в зал. Невысокого роста блондинка была в коротенькой юбочке, ее пышная грудь при каждом шаге подрагивала, чем привлекала внимание окружающих. Узнав коллегу, Аня помахала ей рукой.

— Привет, Кира! Какими судьбами? — крикнула она и жестом указала на место рядом с собой.

— Забежала потусоваться. Я здесь рядом живу. А ты почему такая красивая и одна? — присаживаясь, засмеялась Кира.

Она поправила длинные белокурые локоны, закинула ногу за ногу и достала из сумочки пачку сигарет. Бармен, увидев, как девушка достает сигарету и зажигалку, поторопился сообщить:

— У нас не курят.

— Ну как всегда. Хочешь расслабиться, а тебе — бац и запрет!

— Сходи в курилку. Там все курят.

— А ты?

— Я некурящая.

— Даже и покурить не с кем.

Она вернула сигарету в пачку и бросила ее в сумочку.

— Ладно, потом, — махнула Кира рукой. — А ты какими судьбами?

— Жду подругу. Договорились встретиться, а она все не идет.

— Подругу? Лучше бы друга, — с улыбкой подмигнула Кира.

— Эта подруга у меня лучшая. Начальница. Всегда допоздна работает. Колдунья!

— Колдунья? Это как? — оторопела Кира.

— Ой, это я брякнула? — забеспокоилась Аня. — Надо же, совсем опьянела уже. Вроде бы немного выпила. И чего он там мне намешал?

— Пошли сядем за столик, ты мне обязательно все расскажешь про свою колдунью. Это же так интересно.

— Нечего мне рассказывать. Это я так… имела в виду ее волшебную красоту. Да и ни к чему тебе голову морочить.

Девушки взяли высокие бокалы со спиртным и направились к свободному столику. Музыка звучала громко, заглушая разговоры публики, быстрые ритмы сменяли медленные, танцующие даже не уходили с танцпола. Когда официант поставил перед ними очередные бокалы с коктейлем, Кира вернулась к теме:

— Как зовут твою колдунью?

— Зорина.

— Имя такое редкое. Точно, колдовское. А что она умеет? Привораживает? — уже с незаметной иронией расспрашивала Кира. — Давно хочу, чтобы мне погадали.

— Ничего подобного она не делает. Отстань. Чего прицепилась?

— Да ладно тебе злиться! Я же всего на всего интересуюсь. Мне так нужна колдунья, которая может предсказать будущее и приворожить мужчину…

Аня смотрела на Киру изрядно опьяневшими глазами, что забавляло собеседницу. И, потеряв над собой контроль, наклонилась и таинственным шепотом продолжила:

— Представляешь, у нее бабушка недавно умерла и передала ей свои чары.

Кира расширила глаза от удивления. Она уже было поверила, что Аня это сказала просто так, во хмелю, и решила больше не приставать к ней с глупостями, но, услышав про умершую бабушку, еще сильнее проявила заинтересованность.

— Колдовскую силу? Значит, она настоящая колдунья… — протянула она. — Анька, ты уже пьяненькая, не рассказываешь ли мне сказки?

— Не веришь? Вот она сейчас придет и покажет тебе, что умеет.

Девушки допили спиртное и отправились танцевать.

— А если она не захочет здесь мне гадать? — танцуя, спрашивала Кира.

— Договоримся, — громко отвечала ей Аня.

— А сколько это стоит?

— Ты чего? Обалдела, что ли? Нисколько. Она у меня бизнес-леди.

— Ничего себе…

В этот момент Зорина вошла в зал и стала искать глазами подругу. Увидев ее на танцполе, подошла и тронула за плечо.

— О, Зоринка! Наконец-то прибыла. Пошли, — обрадовалась Аня, взяла ее под руку и направилась к столику. Кира последовала за ними.

— Знакомься, это моя коллега Кира.

— Очень приятно. Ты никогда не говорила о ней.

— Мы работаем вместе, но повода рассказывать не было. Тебе заказать что-нибудь?

— Спасибо, я сама.

Зорина заказала кофе и пирожное.

— Ты чего? И не выпьешь? — возмутилась Аня.

— Нет. А ты, я вижу, уже навеселе.

— Так пока тебя ждала, что еще оставалось делать. Посмотри, сколько времени прошло.

— Что-то раньше не замечала за тобой увлечения спиртным…

— А я не увлекаюсь. Просто была расстроена. Родион опять пропал… — сделав небольшую паузу, Аня продолжила: — Ну ты же у нас правильная. Не пьешь, не куришь…

— Аня, ты чего? Я не хотела тебя обидеть. Ну, напилась, бывает. Твое дело.

Кира сидела и пристально, до неприличия, разглядывала Зорину, не скрывая откровенного любопытства. Зорина подумала: «Чего это она меня так разглядывает? Как будто что-то знает обо мне. Что уже успела растрепать Аня?»

Вдруг Кира не выдержала и выпалила:

— А правда, что ты колдунья?

Зорина от неожиданности чуть не подавилась пирожным. Она закашлялась и возмущенно взглянула на Аню, потом на Киру.

— Девушки, вы в своем уме?

— Зоренька, прости. Я рассказала Кире, что ты можешь угадывать мысли, — пролепетала Аня.

— Я уже поняла.

— Ну прости, пожалуйста.

— Кира, — обратилась Зорина к ожидавшей ответа девушке, — ты же видишь, что моя подруга выпила и не понимает, что говорит. Придумала небылицу, чтобы развеселить тебя. Неужели можно поверить в такое? Какая из меня гадалка? Я же не цыганка.

— Так я сразу так и подумала, что сказки мне рассказывает. Но все же решила спросить тебя. Ведь это так интересно. Бабушка колдуньей была, и ты теперь приняла от нее колдовское мастерство. Надо же, такая редкость… Ты же можешь приворожить мне жениха!

— Так, девушки, — встала из-за стола Зорина, — думаю, мне пора. Аня, если хочешь, я довезу тебя до дома.

— Да, хочу, — грустно согласилась, Аня, — поехали.

Она встала и нетвердой походкой направилась за подругой. Но только они вышли в вестибюль, Аня нос к носу столкнулась с каким-то мужчиной.

— Боже мой! — воскликнула она. — Зорина, он здесь! Он здесь!

— Кто?

— Зоря, это он. Мой Родион. Но почему он обманул меня и прошел мимо? Даже не посмотрел на меня…

Мужчина действительно стремительно прошел мимо них, будто следовал за кем-то. Аня посмотрела ему вслед, ее сердце замерло. Она видела, как Родион догнал незнакомую ей девушку, взял ее под руку, и они скрылись в зале.

Анна была настолько поражена, что остолбенела и не могла двинуться с места.

— Прошу тебя, успокойся, — обняла подругу за плечи Зорина, — не показывай всем вокруг, что ты сейчас чувствуешь. Быть может, он тебя не узнал. Да к тому же ты еле стоишь на ногах.

— Как это не узнал? — с полными глазами слез чуть слышно произнесла Аня. — Зорина, что ты сейчас сказала… Если я столкнулась с ним нос к носу? Ты же видишь, он не один.

Немного придя в себя, Аня стала рваться в зал, пытаясь догнать Родиона. Зорина, что есть силы удерживала ее. По щекам подруги ручьем текли слезы, которые смешивались с тушью и быстро приобретали черный цвет. Зорина вытирала их бумажной салфеткой и тянула Аню к выходу.

— Посмотри, на кого ты стала похожа. Ты привлекаешь внимание посторонних. Сейчас ни в коем случае не надо показываться ему на глаза, иначе потеряешь его навсегда.

— Мне все равно. Я и так теряю. Посмотри, он с девушкой. Он обманул меня.

Зорина с трудом уговорила ее выйти на улицу и сесть в машину.

Аня в истерике заливалась слезами, размазывая их по щекам. Зорина понимала, что ей нужно выплакаться, только тогда стресс пройдет. Она терпеливо ждала, когда подруга успокоится. Вдруг всхлипывания затихли, Зорина посмотрела на бедняжку, и ей показалось, что хмель испарился вместе со слезами — девушка замерла и смотрела в одну точку. Зорина не хотела оставлять Аню в таком состоянии и попросила ее позвонить Антонине Юрьевне, предупредить, что та останется ночевать у нее. Да и Анина мама будет не в восторге, увидев дочь в таком состоянии. После звонка матери Аня закрыла глаза, откинулась на спинку сиденья, и до самого дома они ехали молча. Зорина изредка поглядывала на нее через зеркало и думала: «Аня, Аня, зачем же ты рассказала о моей тайне. Я ведь тебе доверяла… Но сейчас не время обижаться, потом поговорим. Сейчас у нее настоящая любовная трагедия. Но мы же не знаем, кто эта девушка. Может, сестра, может, деловой партнер… Но почему он сделал вид, что не заметил ее? И она тоже хороша. Так неприлично громко закричала… Может, поэтому он сделал вид, что не знаком с ней?»

На улице уже было темно. Зорина заехала во двор дома, осветила фарами ворота гаража и, открыв их, поставила машину.

— Аня, пошли. Свет в доме горит, значит, Марта не спит еще. Ждет.

Аня покорно вышла из машины и пошла следом. Зорина быстро поднималась по ступенькам широкого крыльца, и цоканье ее каблучков глухим эхом раздавалось в округе. Она уже взялась за дверную ручку и оглянулась, чтобы посмотреть на Аню, как вдруг подруга на последней ступеньке покачнулась, и Зорина мгновенно подхватила ее под руку, чтобы удержать от падения.

— Тихо, тихо, не падать.

Продолжая крепко держать девушку, Зорина одной рукой открыла дверь. Марта будто стояла за порогом и ждала, когда придет хозяйка. Ее лицо выражало беспокойство, и она, нахмурив брови, тихо проронила:

— О Боже!

— Марта, постели в комнате для гостей. Я постараюсь довести ее до кровати.

— Я сама, — сопротивлялась подруга, но ноги ее не слушались, словно кто-то толкал несчастную из стороны в сторону. Зорина старалась крепко держать ее под руку и медленно вела по лестнице на второй этаж.

Когда Аню уложили в постель, Зорина виновато посмотрела на домработницу.

— Марта, я понимаю, что ты удивлена и не знаешь, как спросить у меня, что произошло. Вот такая любовь… Только никак не могу понять, настоящая или притворная. Какие отношения между ними?

— Не ожидала, что Аня может так напиться, — пожала плечами Марта.

— Я сама в шоке. Ладно, утро вечера мудренее. По-видимому, случается, когда на душе плохо… Мы были в кафе, и она очень расстроилась. А сейчас я пойду спать.

— Спокойной ночи, Зорина. Уже поздно. Я сегодня хотела уйти домой. Сейчас уже темно, и Николай Ефимович обещал довезти меня.

— Конечно, Марта, иди.

— Тогда я пошла? — засуетилась Марта, будто сомневалась, что ей разрешили покинуть дом.

— Марта, я же сказала, иди. Спокойной ночи.

Домработница скрылась за входной дверью, а Зорина поспешила в свою комнату. Она сбросила с себя одежду, приняла душ и легла в постель, но сон куда-то улетучился. Ворочаясь с боку на бок, подумала: «Слишком много было впечатлений за сегодняшний день, вот сон и не приходит».

Чтобы отвлечься, девушка достала заветную тетрадь из комода и опять залезла под одеяло. «Продолжу читать, — решила она, — все равно не усну сразу».

Она давно завершила часть, написанную прабабушкой Елизаветой Ильиничной. Оставалось совсем немного дочитать о ее жизни и тайнах, чтобы приступить к записям другого поколения, к рукописи Ксении Михайловны. Зорина открыла тетрадь на странице, где была закладка, и продолжила: «…Сегодня что-то пошло не так. Внучка все время плачет. Настя не подходит к ней. Дала ей зелье, оно должно помочь и избавить от мучений».

Девушка пропустила описание зелья и дрожащими руками стала перелистывать страницы в поисках рассказа, что с ее мамой произойдет дальше. «Господи… — молила бабушка, — прости меня, я этого не хотела… Я хотела помочь, но, наверно, не рассчитала дозу…»

— Какую дозу? Неужели наркотическую? Но вскрытие не показало… Так сказал отец… — пробормотала Зорина и продолжила читать.

«Я не хотела ничего дурного. Это не должно было случиться! Я хотела помочь, но она умерла… Я пыталась ее воскресить, но она не захотела. Значит, так должно быть. Никто не узнает, что я ей дала. Но здесь, в тайном дневнике, я напишу. Ее будет читать Зорина после моей смерти. И только она должна знать, почему умерла Анастасия. Прости меня, Господи».

Зорина старалась понять состав зелья, которое описывала ее бабушка, но она не знала названий трав и порошков на латинском языке. Девушка лишь заметила, что под каждым описанием стоит цифра. В итоге она поняла одно: злосчастное снадобье, приготовленное бабушкой, погубило ее мать, и оно находилось в зеленой бутылочке. Девушка закрыла тетрадь и решила пойти в комнату Ксении Михайловны, чтобы найти ключ от подвала.

Тихо спустившись по лестнице, она вошла в спальню. Подойдя к прикроватной тумбочке, включила настольную лампу и присела на край кровати. «Бабушка, где же ты хранила ключ? — думала она. — Может, в плательном шкафу, в каком-нибудь кармане халата?» Зорина отрыла дверцу шкафа и тут же с криком отскочила. Из него вывалился мешок, плотно завязанный веревкой.

— Что же это?… — произнесла девушка, ткнув пальцем в мешок, который оказался мягким наощупь, возможно, там была одежда.

С трудом развязав его, Зорина вытряхнула содержимое и в ужасе зажала рот ладонью. «Это не бабушкина одежда, чужая… На платье засохшая кровь… Юбка, кофта… Чьи они? — пыталась сообразить она. — А какой запах… Завтра же спрошу у Марты, может, она что-то знает. Надо сказать, чтобы выбросила это.

Зорина, превозмогая брезгливость, затолкала все обратно, завязав мешок, бросила его в шкаф так поспешно, как будто тот мог выпрыгнуть и наброситься на нее. Открыв вторую дверцу, где на плечиках аккуратно висели чистые платья, домашние халаты Ксении Михайловны, девушка лихорадочно ощупывала одежду, проверяя карманы, пока, наконец, в одном из них не ощутила что-то твердое. Сердце девушки забилось сильнее, ей очень хотелось, чтобы это был нужный ключ. Крепко зажав находку в руке, она поспешно вышла из комнаты и закрыла дверь на замок. В холле нашла пуховый платок в тумбочке, накинула на плечи и вышла на улицу. Глубоко вдохнув свежий воздух, постояла минуту, собравшись с духом, Зорина продолжила путь. Обратила внимание, что машина садовника стояла во дворе. «Значит, он давно уже спит», — подумала она и продолжила путь.

Зорина не понимала, какая сила влечет ее в подвал, но, преодолевая страх, спустилась вниз и вошла в таинственную комнату. Она оставила дверь открытой нараспашку: так будет спокойнее находиться в этом помещении. Ей показалось, будто запах в помещении такой же, как и у чужих вещей, обнаруженных ранее в мешке. Включив свет, она обратила внимание на полки, размещенные по периметру комнаты, стоящие на них бутылочки разного цвета и формы, закупоренные натуральными пробками, некоторые брала в руки и внимательно разглядывала, удивляясь мастерству стеклодува. Все они были разные и по объему, и по художественному уровню. Можно было лишь помнить форму бутылочки и сразу знать, что в ней находится. Так, наверно, было задумано производителем, чтобы не наклеивать этикетку с описанием состава. Но на пробке, под стеклом, Зорина с трудом разглядела маленькие цифры. «Эврика! Может, это и есть разгадка, ключ к перечню ингредиентов! Я же видела в тетради такие цифры. Записи под цифрами. А цифры под стеклом в бутылочках предназначены для того, чтобы они не стерлись. Вот это да… Ну и тетрадка… Надо там искать разгадку. Ох, бабуля… Да и пробки к бутылочкам не простые: насколько мне известно, именно такие изготавливают в Европе — во Франции, Испании, Италии Португалии. Где же мои предки добывали их? Наверно, заказывали… А ведь бабушка говорила про одного специалиста, который выдул прабабушке этот волшебный шар, — размышляла Зорина. — Может, и бутылочки тоже? Как же все здесь аккуратно выставлено, потолок побелен, стены покрашены, нигде нет паутины, будто здесь уборка каждый день. Только запах странный… Ни пылинки. Такого не может быть. Неужели Николай Ефимович так тщательно протирает эти стекляшки? Когда же он успевает? А ведь ключ только у него…» Зорина с увлечением разглядывала каждую бутылочку. Вдруг она заметила в стене маленькую, почти незаметную замочную скважину. «А это что? Сейф, тайник? Тогда где ключ?»

Зорина решила вернуться в комнату бабушки и поискать еще один ключ, но в это время услышала, как хлопнула дверь. Подняв голову, девушка увидела, что дверь действительно закрылась. Зорина быстро поднялась по ступенькам и толкнула ее, но дверь не открывалась. «Что случилось? Почему заперто? Замок не мог автоматически захлопнуться! Ведь тогда ключ нужно повернуть в замке. Кто меня запер?»

— Откройте, слышите! Кто там?

Но ей никто не ответил. Зорина стала стучать кулаками и звать на помощь. Ей казалось, что она слышит чьи-то шаги за дверью, скрежет ключа в скважине. Обезумев от страха, она заколотила в дверь ногами, стала звать на помощь еще громче. «Марта спит до пяти утра, а садовник вообще приходит к восьми, — размышляла Зорина, утомившись, села на ступеньку. — Но кто же меня запер? Зачем я оставила ключ в дверях? Сейчас примерно три часа ночи. И мне здесь находиться до утра?»

Страх постепенно проходил, девушка еще раз осмотрела помещение, потом спустилась вниз и стала разглядывать содержимое разных коробочек. Вокруг стояла мертвая тишина, и каждый шаг отзывался гулким эхом в комнате. Внезапно она услышала щелчок, звук поворачивающего ключа в двери и замерла. Зорина кинулась по ступенькам вверх и с силой толкнула дверь. Она послушно открылась. Ключ был в скважине, никого рядом не было. «Что это было?» — подумала Зорина и огляделась по сторонам. Фонари ярко освещали двор, отходящую от него аллею. Они были пустынны. В темном небе дрожали звезды, предчувствуя близкое утро. Вдруг вдалеке девушка заметила звезду, необычайно яркую и большую. Она как будто стремительно падала вниз, и вокруг образовался светящийся след. Звезда будто звала за собой. Но куда?

Зорина отвела взгляд и поспешила закрыть подвал. Липкий страх преследовал до самого дома. Она вбежала в холл и увидела Джейка, который спокойно спал, растянувшись на полу. Значит, в доме не было посторонних.

«Что это было? — опять подумала она. — Чей дух ходит за мной по пятам? Бабушка, что тебе нужно? Или прабабушка волнуется, что открылась какая-то ее тайна? Ведь сверху они все видят…»

До утра Зорина не сомкнула глаз, ей с трудом удалось разбудить Аню, которая никак не хотела вставать. Зорина несколько раз подходила к подруге и напоминала, что обе опоздают на работу.

Наконец Аня поднялась, потерла пальцами виски и стала быстро одеваться. На разговоры уже не было времени.

— Кофе готов, — сказала Зорина, — я жду тебя в столовой.

Аня поспешно спустилась по лестнице, когда вошла в столовую, спросила:

— Зорина, я вчера изрядно напилась и, видимо, неподобающе себя вела. Извини.

— Да, это имело место быть. Я ни разу тебя не видела в таком состоянии.

— Зорина, он бросил меня. Что мне делать?

— Не паникуй. Это еще не факт. Позвони ему и пригласи на чашечку кофе.

— Куда?

— Ко мне. А потом я тебе скажу, что думаю о нем.

— Зоренька, спасибо тебе!

Аня подошла, обняла подругу и с грустью посмотрела в ее глаза.

— А за вчерашнее прости. Я не специально сказала Кристине, сболтнула нечаянно. Так получилось.

— Сказанного не вернешь. Последствия трудно предугадать. Но эта девушка мне не понравилась. У нее черные мысли.

— Ну прости меня…

— Я прощаю. Иди собирайся, отвезу тебя на работу. И подумай на досуге, смогу ли я доверять тебе какие-либо тайны.

Глава 14

— Родион, почему ты не отвечал? — обиженно спрашивала по телефону Аня.

— Был занят, часто отключал телефон, — оправдывался он.

— Я подумала, что ты бросил меня.

— Ну что ты, девочка моя. У меня и в мыслях такого не было.

— Но я тебя видела в кафе с девушкой. Мы столкнулись с тобой нос к носу.

— Не помню. Такого не может быть. С какой девушкой?

Аня понимала, что он лжет, но не хотела с ним ссориться и выяснять отношения по телефону. Она боялась, что мужчина бросит трубку и откажется встречаться с ней. Настолько все было зыбко в их отношениях, что ей казалось, при любом упреке можно потерять любимого безвозвратно.

— Ладно, может я обозналась. Прости, прости, прости. Давай встретимся. Как смотришь на такое предложение?

— С удовольствием.

— Нас приглашает на чашечку кофе моя подруга. Помнишь, я рассказывала тебе о ней? Зорина.

— Да, это та бизнес-леди?

— Правильно, вспомнил. Так когда ты освободишься?

— Я заеду за тобой после работы.

— Договорились.

Аня отключила телефон. Сердце ее переполняло счастье. Она тут же позвонила Зорине и сообщила о встрече. Затем выбежала из кабинета и направилась к Кире. Ане хотелось скорее поделиться с коллегой, единственной, с кем могла откровенничать на работе и успела подружиться. Ей хотелось развеять миф о неудачнице, брошенной мужчиной и страдающей от того, что он не звонит. Сообщить девушке, рассказать, мол, никто ее не бросал, сегодня же она идет на свидание с любимым. Распахнув дверь кабинета новой подруги, впорхнула туда, будто птичка.

— Привет, Кира!

— Привет! — оторвала та взгляд от монитора и с удивлением посмотрела на Аню. — Что случилось? Ты вся светишься. Как будто миллион выиграла.

— Кира, не нужен мне миллион! Я иду сегодня на свидание. Родион приедет и заберет меня после работы. Представляешь, а я-то подумала, что он бросил меня.

— Ах, неужели! — воскликнула Кира. — Меня это удивляет… Когда ты уехала с подругой, он сидел с дамой за соседним столиком. Я разглядела их как на ладони. Скажу тебе, он красавчик. Да и она под стать ему.

— В таком случае ты можешь рассказать мне, какова она? — сникла Аня.

— Я не знаю, — ответила Кира, остерегаясь высказать свое мнение об этой женщине.

— Ты считаешь, странно, что я навожу справки подобным образом? — внимательно вглядывалась в лицо Киры Аня. — Но, быть может, у меня есть причины… Если бы я осмелилась… Понимаю, что мои вопросы об этой даме показались тебе странными.

— Вовсе нет. Я люблю такого рода интрижки. Но ты не расстраивайся, я никому не расскажу.

Аня постаралась заверить Киру, что была далека от этой мысли. И после минутного размышления вернулась к прежней теме, сказав робким голосом:

— Ты меня удивила. Сначала мне даже показалось, что это ошибка, речь идет о разных людях. Ты думала, я буду интересоваться? Сейчас я прибежала к тебе, чтобы поделиться радостью, и твое мнение мне было важно. Тогда в кафе я смогла довериться тебе без опасений, мне был нужен твой совет, как поступить в том неловком положении. Но сейчас я убедилась, что беспокоить тебя не стоит.

— А вы давно встречаетесь?

— Около двух месяцев. Я оформляла для него заказ.

— Такой мужчина не останется без внимания женской половины наших специалистов.

— Вот оно что… Да-а-а, я же новенькая, откуда мне знать.

— Если бы я смела рассказать, что я видела, ты перестала бы удивляться, — при этих словах она стыдливо потупилась, бросив быстрый взгляд на Аню, как бы проверяя, какое впечатление произвело сказанное.

Что почувствовала Аня в этот миг? Изумление, столь же мучительное, как и сильное, но к нему тотчас присоединилось недоверие. Она повернулась к Кире в недоумении, закусила нижнюю губу, сделала паузу, продолжая в упор смотреть на девушку.

— Ты очень добрая, Кира. Я пришла поделиться с тобой радостью, и ты постаралась разделить ее со мной. Спасибо, — с нескрываемой иронией проговорила Аня.

— Ну что ты, я же сказала правду. Не обижайся. Я рада, что у тебя сегодня свидание, — криво улыбаясь, добавила она.

— Ладно, я пошла.

— Аня, а попроси свою подругу-колдунью, пусть она тебе погадает или зелье какое даст ему выпить. Вот и будешь знать всю правду, — на прощание решила добавить ложку дегтя Кира.

— Она не гадает и не готовит зелье. Я пошутила тогда. А ты поверила, глупая, — не осталась в долгу Аня.

— Да, да, конечно, — усмехнулась новая подруга.

Аня без промедлений вышла из кабинета.

— Какая же стерва! — произнесла она за дверью. — Неспроста она не понравилась Зорине. Черные мысли у нее.

В конце рабочего дня Аня уже стояла в фойе здания и поглядывала в витражное окно. Родион, как и обещал, подъехал к офису. Она сразу выбежала на улицу и бросилась к нему навстречу. Открыв дверь машины, плюхнулась на переднее сиденье, застегнула ремень безопасности и только тогда произнесла: «Привет». Он удивленно посмотрел на нее. А девушка бросила взгляд на окно, за которым маячила фигура Киры. «Так и знала, что ты за мной проследишь, проверишь, правду ли я сказала», — усмехнулась Аня.

— Аня, ты так возбуждена. За тобой кто-то гнался?

— Я очень долго тебя ждала. А увидев, боялась потерять. Мне казалось, что ты сейчас нажмешь на газ и снова исчезнешь, а я этого не вынесу.

Родион рассмеялся и подумал: «Да, влюбилась… Главное, не скрывает… А что же мне делать? Как себя вести? Вот задачка. Все-таки проще встречаться с опытной женщиной. Разве я знал, что у нее секс впервые. Она, видимо, считает, что теперь я должен жениться. Наивная девочка. Ладно, посмотрим». Он включил музыку, и машина отъехала от офиса. Кира провожала их взглядом из окна. Она с завистью и злостью кусала накрашенные губы и думала: «Не будет он с тобой, дурочка! Пока ты не появилась, он ухаживал за мной, и я почти завоевала его сердце. Но появилась ты и все разрушила. Зря ты откровенничала со мной, открывала свои тайны. Если ты умная, то должна была почувствовать это». Как только машина скрылась за поворотом, Кира вернулась в кабинет.

Когда Аня успокоилась и ее радость немного улеглась, Родион спросил:

— Аня, мы едем к твоей подруге?

— Я сейчас ей позвоню. — Она достала из сумочки мобильник. — Зорина, ты где? А мы уже едем к твоему дому. Наш договор в силе? Хорошо, — сказала она в трубку и отключила телефон.

— Она в спортзале. Оказывается, сегодня спорт по плану. Играет в теннис, вот и просит заехать. А потом вместе и отправимся к ней.

— Это же здорово! — обрадовался Родион. Поехали. Я тоже сыграю партию.

Анна заметила, сколько радости было на его лице, когда услышал, что Зорина в спортзале. Спросил адрес и без колебаний развернул машину. Аня не успела озвучить свои предложения, ведь ей больше всего хотелось посидеть где-нибудь в кафе с любимым мужчиной или даже просто в машине. А он как будто стремился избежать разговоров.

Через какое-то время они вошли в спортивный зал и сразу увидели Зорину возле теннисного стола. Родион мгновенно преобразился, во всем его облике появилась грациозность опытного игрока, он уверенно взял с полочки ракетку и смело подошел к столу.

— Я Родион, — подал он руку Зорине и предложил сыграть партию.

— Зорина, — медленно протянула она ему руку, удивляясь прыти молодого человека.

Аня присела на скамейку и, не отрываясь, наблюдала за ними.

— Приступим? — с улыбкой сказал Родион и задорно поиграл ракеткой, глядя прямо в карие глаза. — Я готов принять позор. Но готов и противостоять, если повезет. Однако, признаюсь честно, играть не умею. И все же партию с вами хочу…

Зорина удивленно подняла изящно изогнутые брови, ее губы тронула улыбка.

— Занятно. Но откуда у вас такая решительность, если вы играть не умеете?

— Давайте, что ли, начнем, — бравировал он. — Всего одну партию. Поучусь маленько.

— Ну что ж… Давайте. Учитесь, — девушка равнодушно пожала плечами.

Игра началась. Аня наблюдала за ними с легким холодком в груди, она не узнавала Родиона, который орудовал ракеткой с каким-то диким азартом, много ошибался, яростно сжимал зубы, когда пропускал шарики, резко посылаемые партнершей, безмолвно подхватывал их с пола. Но минут через десять в игре каким-то чудом произошел перелом — мужчина начал работать ракеткой, рассчитывая силу удара, демонстрируя гибкость, ловкость и скорость. Аня изумлялась и радовалась. Однако вскоре Родион решительно бросил ракетку на стол и, подкидывая рукой шарик, упругой походкой направился к партнерше. Легким наклоном головы изобразил светскую учтивость и тоном самонадеянного баловня судьбы сказал, слегка ерничая:

— Очень благодарен. Научили. Но обыгрывать вас не хочу. Очень вы интересная и загадочная девушка. У вас глаза прекрасные, а тепла в них нет. Я таких еще не видел. Благодарю.

— О, как великодушно! — Она засмеялась, пожала плечами и посмотрела на Аню. — Научила вас играть, да так, что стали меня обыгрывать. Но вы отказались от победы… Удивительно.

Родион вежливо и в то же время холодно улыбнулся, показывая ослепительно белые зубы.

— Я очень уважаю женщин. Особенно красивых и спортивных.

Он уверенно, без стеснения, взял ее руку и, продолжая играть некую роль, театрально поцеловал кончики пальцев. Зорина молчала, а губы ее морщились, готовые удивленно присвистнуть.

В это время подошел тренер, который до прихода Родиона играл с Зориной, и бархатным баритоном произнес:

— Простите, дорогой, вы вероятно ошиблись. Здесь не театр.

— Во-первых, — проговорил Родион, — я не дорогой и не дешевый. Цену себе знаю сам. Во-вторых, я вроде бы никого не обидел.

— Совершенно верно, иначе разговор был бы другим, — спокойно ответил тренер. — Но мы вас не задерживаем. Вы появились без разрешения, из вежливости я не остановил вас. А теперь пора и честь знать.

Родион невозмутимо посмотрел в глаза тренеру и подошел к Анне.

— Пошли. Подождем твою подругу в машине.

— Так у нее своя машина, — в растерянности, не понимая такого эпатажного поведения Родиона, сообщила подруга.

— Но мы же собираемся к ней в гости?

— Да.

— Ну вот и подождем.

Аня посмотрела на Зорину, будто ждала от нее каких-то знаков, но подруга была занята — складывала шарики и ракетки в ящик.

— Зорина, мы тебя ждем! — обратилась к ней подруга.

— Хорошо, я скоро!

Зорина не заставила долго ждать. Как только она вышла и села в машину, позвонила Анне и попросила следовать за ней.

* * *

Когда молодые люди вошли в дом, Родион сразу обратил внимание на оформление стен, потолка, лестницы, отметив эксклюзивность, шикарность интерьера. Парадный зал был выдержан в стиле, похожем на рококо, это подчеркивала и роскошная мебель из красного дерева. Если в доме его отца все было ориентировано на современность, то здесь ощущался стиль старинной усадьбы. И это придавало дому невероятный шарм и таинственность.

— Вау, как у вас роскошно… — не скрывал восхищения мужчина. Он прошелся по коридору первого этажа, заглянул в столовую. Отметил, что все двери выполнены из дуба, а заглянув в одну из комнат, был поражен ее оформлением в стиле ренессанс.

— Зорина, твой дом — настоящий дворец!

— Скажешь тоже. Дворец — это дворец. А наш дом просто старинный, графский, здесь жили все мои предки. Кстати, не такой уж он большой, сейчас и побольше строят.

— У вас и бассейн есть?

— Да, но маленький. Это уже изобретение нашего времени. Есть и баня, и сауна. В доме много комнат, мы старались как можно больше сохранить, реставрировать, хотя нам столько не нужно. Но чтобы сохранить облик и дух старинного дома, мы оставили все комнаты. А бассейн отец пристраивал намного позже.

— А картины? Очень много полотен.

— Есть оригиналы известных художников, но много и моих картин. Я же художник. Бабушка и отец считают, что именно мои работы должны украшать дом, а не пылиться в чулане.

— И рамы такие красивые… Если еще будет случай попасть к вам, то рассмотрю каждую картину.

— Родион, я ведь тоже художник. Мы вместе учились с Зориной, — вмешалась в разговор, молчавшая до сих пор Аня.

— Ты мне не рассказывала.

— А когда? Ты то появляешься, то исчезаешь.

Зорина посмотрела на подругу, и та поняла, что не нужно сейчас выяснять отношения, упрекать его.

— Анечка, у меня бизнес, много дел. Я уже объяснял тебе. Родители уехали и многое переложили на меня. Ведь в дальнейшем мне нужно будет управлять всем, — с некоторым бахвальством говорил он.

— Да, я понимаю.

Время было позднее. Зорина предложила гостям поужинать. Марты нигде не было видно, девушка подумала, что та уже отдыхает в своей комнате, и не стала ее тревожить. Джейк бегал на улице, а садовник давно дремал в своей комнате в небольшом домике, построенном для обслуживающего персонала. Сейчас он там обитал один, а когда-то находила приют вся прислуга ее предков. Только Марте была оказана честь жить в доме в отдельной комнате на первом этаже, которая располагалась недалеко от кухни и столовой.

— Что будем пить? — спросила Зорина, приглашая гостей в столовую, чтобы немного снять напряжение, которое явно просматривалось у Родиона после упрека Ани.

— Я бы выпил чашечку кофе, — пожелал Родион. — Спиртное нельзя, за рулем.

— Зорина, я тоже кофе, — присоединилась Аня.

— Может, что-то перекусим?

— Нет, нет, уже поздно, да и домой пора возвращаться, — высказалась против ужина Аня, надеясь, что Родион пригласит ее к себе домой, как это было в прошлый раз.

Хозяйка достала из духовки оставленные Мартой пирожки с творогом. Уложила их на большую тарелку и поставила на стол. Засыпала зерна в кофемашину и добавила в вазочку, стоящую на столе, шоколадные конфеты.

— Ну вот, пока все. Раз от полного ужина вы отказались, будем есть сладкое.

— Спасибо. Шикарный стол. А пирожки я уже давно не ел. Мы уволили домработницу и новую пока не взяли. Справляюсь сейчас сам. Но убирает в доме женщина, которую я вызываю, когда это требуется.

— Наша домработница как член семьи, живет в доме со времени моего рождения.

— А когда у тебя день рождения? — неожиданно для девушек задал вопрос Родион. Аня удивленно посмотрела на Зорину. Родион никогда не спрашивал о ее дне рождения, а тут сразу заинтересовался.

— В июне, — ответила Зорина, не назвав дату, и добавила: — А у Ани совсем скоро, через неделю, — и тут же скользнула взглядом на удивленную подругу, слегка подмигнув ей.

Она налила всем кофе и поставила чашки на стол.

— Приятного аппетита.

Аня продолжала смотреть на подругу, ей хотелось спросить, почему та сказала, что ее день рождения так близко, ведь она родилась в январе. А сейчас только конец ноября.

— Принимаю к сведению, — сказал Родион, отпив кофе, взял с тарелки пирожок.

— Так что, Родион, подумай, как будем поздравлять Аню, — улыбнулась Зорина.

— Обязательно подумаю. Аня, какого числа?

— Она не скажет. — Поторопилась Зорина выручить подругу. — Аня, извини, но я открою тайну: пятого декабря.

Аня мотнула головой в знак согласия и продолжала сидеть молча. Сегодня она мечтала остаться наедине с Родионом и выяснить отношения, но за беседой они не заметили, как за окном сгустилась тьма. Девушка понимала, что подруге пора ложиться спать, но Зорина настойчиво пыталась узнать тайные помыслы Родиона. В то же время она понимала, что сегодня вряд ли удастся узнать все.

— Родион, мне пора домой, — решила завершить визит Аня, — уже поздно.

Родион посмотрел на часы.

— Да, я и не заметил. Зорина, — обратился он к хозяйке, — было приятно с тобой познакомиться. Надеюсь, еще встретиться и продолжить нашу дружбу.

— Конечно, — вежливо сказала Зорина и встала из-за стола.

Аня и Родион вышли из столовой и направились к выходу. Зорина накинула пуховик, открыла дверь, и свежий воздух овеял их прохладой. Джейк, увидев на крыльце незнакомых людей, зарычал, но сразу умолк, услышав голос хозяйки. О приближении зимы говорили не только ранние сумерки, в воздухе отчетливо чувствовалось морозные нотки, по небу тяжело двигались низкие тучи. Зорина поежилась от внезапно налетевшего порыва ветра, посмотрела на качавшиеся и жалобно стонавшие верхушки деревьев. Когда машина Родиона выехала за ворота, она позвала Джейка и быстро вернулась в дом.

Родион и Аня ехали молча. Она думала: «Да за кого он меня принимает? За непорочную деву с макаронами вместо мозгов, что ли?» Стараясь сохранить спокойствие и терпение, которого оставалось все меньше и меньше, она наконец сказала:

— Я очень устала…

Ей показалось, что это прозвучало убедительно. Во всяком случае, так ей хотелось. Она никак не могла угадать, какие намерения у Родиона. Он всю дорогу о чем-то думал, будто собирался что-то предпринять. Но ее идиотское поведение как тогда в кафе, так и сейчас в машине дало ему повод составить о ней определенное мнение. Погруженная в свои мысли, девушка не обратила внимания, что они едут не к ее дому. И только когда машина остановилась, увидела, они перед коттеджем Родиона. Он заглушил мотор, посмотрел на нее и улыбнулся.

— Это не совсем то, что ты ожидала? — И его рука властно привлекла застывшее напряженное тело. — Аня, — пробормотал он ей в ухо, — пошли? Ну же, маленькая благодарность за хорошее поведение…

Аня, будто заколдованная, смотрела в полумраке на него, голову кружило сладостное ожидание близости. Она давно желала его прикосновений. И он чувствовал ее страсть, распалял прикосновениями, улыбался ухмылкой Мефистофеля. Затем его губы коснулись ее губ. Пальцы второй руки тронули шею и медленно скользнули к груди.

Аня чуть слышно произнесла:

— Нет. Нет, Родион. Не здесь.

Он терся щекой о ее лицо и шептал:

— Я так ждал этого момента… Не могу больше ждать…

— Не сегодня. Я хочу поговорить с тобой.

— Потом обязательно поговорим… — покрывал ее многочисленными жадными поцелуями Родион и одновременно расстегивал блузку, гладил живот, спускался все ниже и ниже.

Анна со стоном откинулась на сиденье и закрыла глаза: «Боже мой! Я не могу безучастно реагировать на его ласки… Всякий раз, когда он дотрагивается до меня, я забываю о недоразумениях, возникающих между нами».

— Милая, милая… Какая ты нежная… — жарко шептал он ей, опуская сиденье. — Забудь обо всем. Только ты и я, я и ты… Желанная моя… Как мне хорошо с тобой…

Наконец, учащенно дыша, он отпрянул от нее, натянул брюки, поднял с пола ее трусики и положил девушке на живот. Все еще в экстазе от пережитого, Аня в полумраке старательно искала взглядом его глаза. Она уже не помнила, о чем хотела поговорить с Родионом, мысли отчаянно путались, переплетаясь со сладостными ощущениями. Тяжело вздохнув, Аня решила отложить беседу на потом.

— Родион, я так люблю тебя! Но в машине… так стыдно.

— Глупенькая, это романтично. Не переживай. Тебе было хорошо?

— Да.

Когда мужчина прикасался к ней, в ее бархатных глазах, устремленных на него, вырастала беспредельная нежность. И он думал: «Ну вот и все, я быстро уничтожил все ее сомнения на мой счет.

Прошла неделя. Субботним утром Зорина позволила себе подольше поваляться в постели. Она мечтательно смотрела в потолок, потом снова закрывала глаза и представляла себя на берегу Средиземного моря под горячими лучами солнца. Она давно хотела провести отпуск на море с каким-нибудь прекрасным принцем, которого обязательно встретит и полюбит. Когда открыла глаза, взяла смартфон, чтобы узнать температуру воздуха на улице, и увидела число, которое назвала Родиону как Анин день рождения. «Наверняка Аня забыла о моей шутке. Но он-то поверил. Вот мы и проверим его», — подумала она и, не откладывая, позвонила подруге.

— Аня, привет! Ты уже проснулась?

— Да, уже давно. Занимаюсь уборкой.

— А ты не помнишь, что у тебя сегодня «день рождения»?

— Зорина, не поняла… — изумилась Аня. — Ты что-то перепутала. У меня же в январе.

— Я знаю, но вспомни: ты меня поддержала, когда я сказала Родиону, что твой день рождения через неделю.

— Ой, вот досада! Что же это будет? А если он вспомнит?

— Зато проверишь, помнит он или нет.

— А как я ему объясню? Он обидится. Ведь это обман.

— Это будет потом, и ты переведешь стрелки на меня. Это моя шутка, и я хочу продолжения.

— Зорина, после той встречи у тебя я не видела его. Только пару раз звонил… Мне так стыдно ему показываться на глаза.

— Что ты опять натворила? — насторожилась Зорина.

— Я и тебе не могу признаться. Стыдно.

— Говори давай. Что произошло?

— Ну-у-у… У нас был секс в машине. Когда мы уехали от тебя, он подъехал к своему дому. Пригласил войти, но я отказалась. Хотела, чтоб он меня поцеловал на прощание, а потом отвез домой. Но он же такой ласковый… Я не удержалась, поддалась опьяняющей страсти. Зорина, что мне делать? Он, наверно, подумал, что я…

— Да уж, ты не перестаешь меня удивлять, — перебила ее Зорина. — Но теперь что можно сделать? Только ждать встречи и поговорить с ним. Вот как раз сегодня повод. Может, все-таки сам вспомнит о дне рождения.

— Помоги мне, Зорина, встретится с ним. Я уже измучилась вся. В мыслях только он. А если не вспомнит?

— Я придумаю что-нибудь. Но, скажу определенно, он бабник. Хоть тебе это больно слышать, но в прошлый раз я смогла кое-что почувствовать, увидеть в его поведении. Ты же просила.

— Да, просила. Результат не вдохновляющий. Да и разве может такой мужчина не нравиться женщинам. Я заметила, что и на тебя он смотрел, как самец во время гона.

— Это так, но мне он не понравился.

— Правда?

— Истинная правда. И не вздумай ревновать! А то я уже вижу, какие мысли блуждают в твоей головке. Давай-ка собирайся и приезжай ко мне.

— Хорошо. Сейчас помою пол и буду собираться. Мама ушла в магазин. Дождусь ее.

— Договорились.

Зорина стала думать, как осуществить день рождения Ани. «Сделаем этакую репетицию», — решила она и вскочила с кровати. В выходные дни она старалась быть одна, отпускала Марту домой. Но та все равно приходила утром, готовила обед и только потом уходила. Зорина спустилась в гостиную, Джейк подбежал к ней, завилял хвостом и с этого момента ходил следом. Девушка посмотрела в окно и увидела, что на дорожках и деревьях лежит снег. Еще вчера пушистые снежинки кружились и сразу таяли, а сегодня тонкое белое покрывало накрыло землю, сверкало на ветках деревьев, будто приглашая на улицу полюбоваться первым зимним убранством.

Зорина открыла дверь и выпустила Джейка на улицу. Тот сразу задрал хвост и, как щенок, вприпрыжку помчался по двору, оставляя крупные следы на снегу. Хозяйка улыбнулась, закрыла дверь и пошла в столовую. По пути заглянула на кухню, где совсем недавно был приготовлен борщ. Она дотронулась до кастрюли, та оказалась горячей, а из-под крышки вырывались манящие запахи. На столе красовалась румяная запеченная курица. По всему было видно, Марта только что покинула дом. Открыв холодильник, девушка увидела салатницу, сквозь прозрачные стенки которой просвечивались нарезанные овощи. Фрукты, соки всегда были в холодильнике.

«Ну вот и обед готов. Марта будто знала, что ко мне придут гости. Можно теперь их пригласить. У меня есть прекрасное вино, шампанское, и это украсит праздник. Все-таки день рождения. Пусть даже и придуманный. Репетиция настоящего», — обрадовалась Зорина.

Аня приехала через два часа. Время было обеденное.

— Ну что, подруга? Пообедаем? — сразу пригласила Зорина к столу.

— А что же с моей днюхой?

— Не позвонил, значит, — сердито поджала губы Зорина. — Давай номер телефона. Я ему позвоню.

— Ой, подожди, страшно. Может, подождем, а вдруг еще вспомнит?

— Понимаешь, если не вспомнит, значит ты для него очередное развлечение. И нужно забыть его навсегда. Пойми, это первый сигнал. Как можно забыть о дне рождения любимой женщины?

— Зоренька, но я его люблю. Понимаешь? А вдруг у него непредвиденные обстоятельства? Дела… Пусть он меня еще не любит, но…

— Разве так можно? — перебила ее Зорина. — Не унижайся. Если он это почувствует, то, скажу тебе, не скрывая, таких женщин не любят, более того, не уважают. Сегодня суббота, дорогая моя. Пятое декабря.

— А вдруг он спит еще?

— Вот и проверим.

— Нет, давай подождем.

— Хорошо. Тогда давай выпьем шампанского.

— А это идея. Давай!

Подруги удобно устроились на стульях с высокими спинками за большим овальным столом, налили в фужеры шампанское, улыбнулись друг другу, и Зорина произнесла тост:

— Так как сегодня репетиция, кстати, тебе скоро двадцать пять, поэтому я тебя не поздравляю, а только пожелаю нам с тобой удачи в разоблачении твоего бабника.

— Зорина, ну чего ты? — опустила глаза Аня. — Может, он вовсе не бабник.

— Да, да, да, конечно. Так удобно для тебя. Но я за правду. Выпьем?

После нежного перезвона бокалов они выпили до дна.

— Зорина, если это правда, то почему мне так не везет?

— Главное — вовремя разобраться в человеке, в которого влюбляешься, чтобы не терять время зря. Нужно сберечь это время для другого, настоящего. А так ты потратишь годы, а в итоге окажешься никому не нужной.

— Зорина, а давай ты мне поворожишь.

— Нет, нет и еще раз нет. Потом ты будешь на каждом углу рассказывать, что у тебя подруга гадает.

— Ну прости, пожалуйста. Я клянусь, что никогда никому больше не скажу.

Подруга посмотрела на Аню, как на кающуюся «Марию Магдалину», и сжалилась.

— Давай еще по бокалу, и я подумаю, — интригующе улыбнулась Зорина. Ей хотелось, чтобы Аня немного расслабилась, чтобы у нее пропало чувство вины перед Родионом.

Сделали по глотку шампанского, Зорина сказала:

— Ладно, пойдем в комнату бабули.

Когда они подошли к спальне Ксении Михайловны, Зорина открыла дверь, и Аня сразу оккупировала кресло. Зорина достала из комода тетрадь, как пособие для гадания, открыла там, где лежала ее закладка, пробежала глазами по странице и закрыла ее.

— Вставай. Пошли, сядем возле комода, ближе к шару.

По пути девушка выключила свет, потом зажгла свечу, которую поставила возле шара.

Девушки сели друг против друга на пуфики, и Зорина сказала:

— Смотри на меня. Положи свою руку на мой лоб.

Аня стала пристально смотреть подруге в глаза и прижала ладонь на лоб Зорины.

— Теперь закрой глаза и не открывай без моей команды.

В это время свеча вдруг погасла, а внутри шара появилось пламя. Зорина сама не ожидала такого поворота. В пламени вырисовывался силуэт бабули. Прошло пять минут, и когда огонь погас, Зорина включила свет и сказала.

— Аня, открой глаза.

Аня встрепенулась, открыла глаза и посмотрела по сторонам.

— Где я?

— А где ты была?

— Зорина, только что я видела Родиона, он… он занимался сексом с женщиной. И, кажется, я ее знаю. Я стояла за дверью и наблюдала за ними. Что ты сделала со мной? Это гипноз? Или короткий вещий сон?

— Это была правда.

— Как?

— Я не могу объяснить. То, что я вижу, передала тебе. Главное, у меня все получилось.

— Но женщина… с этой женщиной я работаю. Это Кира.

— Да, это Кира. Но есть и еще одна. Но мы ее не знаем.

— Это, наверно, та, с которой он пришел в кафе.

— Может быть.

— Зорина, а если он придет, ты можешь его так же загипнотизировать?

— Аня, я не занимаюсь гипнозом. Сейчас я просто попробовала на тебе свой дар и убедилась, что могу что-то.

— Поэтому ты разоблачила Артема?

— Его я давно раскусила. Да и бабуля мне говорила, что это не мой человек. Он как на ладони, большого ума не нужно, чтобы увидеть примитивные уловки. К нему я не применяла никаких действий, достаточно было посмотреть на него беспристрастным взглядом.

Девушки еще долго вели задушевный разговор и не заметили, что день заканчивается.

— Ну вот, — вздохнула Аня, — не позвонил.

— Я знала, что он не позвонит. Теперь пришло твое время. Звони.

Аня взяла телефон, набрала номер и услышала длинные гудки, которые через несколько секунд прервались.

— Не берет трубку. Он же видит, что это я звоню. Не хочет? Или телефон не рядом с ним?

Зорина скопировала его номер и позвонила со своего телефона, ей тут же ответили. Она включила на громкость, чтобы Аня слышала разговор.

— Родион, привет!

— Привет! Кто это?

— Извини, не представилась. Зорина.

Через некоторую паузу он произнес:

— Ой, прости. Не узнал.

— Ты и не мог узнать. Я звоню тебе первый раз.

— Да, да.

— Чем занимаешься?

— Скучаю.

— Так в чем дело? Я тоже скучаю.

— О-па! Не ожидал. Встретимся? — оживился голос.

— Давай.

— Приезжай ко мне.

— Нет, лучше ты ко мне.

— Договорились. Двадцать минут на сборы и дорога… Через час буду у тебя.

Разговор закончился. Аня смотрела на подругу и, кажется, ничего не понимала, лишь повторяла:

— Как? Неужели это возможно? — потом раздраженно выругалась: — Гад! Сволочь! И что мне теперь делать?

— Во-первых, успокойся. Во-вторых, пойдем накроем праздничный стол. И ни в коем случае не показывай вида, что ты злишься. Все должно быть естественно и непринужденно.

Аня с трудом пыталась унять шквал негодования в душе.

— Не знаю, смогу ли, — со слезами на глазах произнесла она.

— Ну, ну, не плачь. Еще не хватало, чтобы твой макияж расплылся по щекам.

— Зорина, почему он сразу согласился к тебе приехать?

— Вот и спросишь его.

— Бабник.

— Я тебе об этом говорила. Ладно, не раскисай. Еще не все потеряно. Если любишь, нужно бороться, — старалась взбодрить ее подруга. — Давай быстренько накроем стол. Он скоро прибудет.

Девушки накрыли стол. На середину поставили вазу с орхидеей. Украсили основание красивой цветной бумагой. Старинная фарфоровая посуда придала столу торжественный и вид. Подруги надели длинные вечерние платья. Разница в размере была неощутимой, и Зорина подобрала Анне красное платье, сама же надела желтое.

— Посмотри, какие мы с тобой красотки! Пойдем посмотримся в большое зеркало, — предложила Зорина.

И они, как маленькие девочки, взялись за руки и, заразительно смеясь, подбежали к большому зеркалу в холле, повертелись, обняли друг друга и вернулись в столовую.

— А вот и долгожданный звонок!

Зорина взяла телефон и услышала голос Родиона, сообщавшего о своем приближении к дому. Она быстро накинула пальто и выбежала на улицу. Одной рукой придерживая Джейка за ошейник, открыла ворота. Родион заехал во двор, заглушил мотор и вышел из машины.

— На ночь глядя в гости не ходят, но извини, ты меня пригласила.

— Да ладно, — махнула Зорина рукой, — сегодня же праздник.

— Я что-то забыл? В календаре не обозначено.

— Проходи, — она пропустила его вперед и закрыла за ним дверь на замок.

— Так какой праздник сегодня? — стряхивая снежинки с куртки, спросил он, бросив многозначительный взгляд на Зорину. Но, когда девушка сняла пальто, добавил: — О, теперь я вижу, твое платье говорит о каком-то торжестве. Кстати, тебе идет желтый цвет.

— Спасибо, — улыбнулась она, поставив перед гостем тапочки. — Сейчас увидишь. Сюрприз для тебя.

Повесив в шкаф куртку и надев тапочки, он последовал в столовую за хозяйкой.

— Ух ты, какой стол! Действительно праздничный.

— Ты присаживайся, не стесняйся.

— Зорина, прости, мне нужно вернуться в машину, — неожиданно спохватился он.

— Пожалуйста.

Родион, не одеваясь, выбежал на улицу, взял из машины огромный букет роз, бутылку коньяка и вернулся в дом. Зорина вышла навстречу, и он, улыбаясь, преподнес ей букет.

— Какой красивый… Но это не мне.

— Не понял? — оторопел гость.

— Проходи к столу.

Он вошел в столовую и остановился как вкопанный, увидев сидевшую за столом Аню. Зорина посмотрела на них и ей вспомнилась картина «Не ждали». Она понимала, что обстановку нужно срочно спасать. Открыто улыбнулась и произнесла:

— С днем рождения, Аня! Пойми, моя дорогая подруга, он просто забыл. Бывает. Когда я вся в делах, тоже многое забываю.

Родион медленно, не отрывая глаз от Ани, протянул ей букет.

— Поздравляю… — чуть слышно сказал он и поставил коньяк на стол.

Аня смотрела на него с такой любовью и искренностью, что Зорине стало ее жаль.

— Вот и прекрасно! А сейчас в нашей компании есть мужчина, и все права распоряжаться спиртным передаю ему.

Родион опустил глаза, по всему было видно, что он испытывал неловкость и старался перестроиться на другую создавшуюся обстановку. В последующие минуты старался не смотреть на Аню, пытаясь сохранять спокойствие и достоинство. Он лихорадочно искал способы реабилитироваться. Так оплошать перед двумя дамами для него было почти самоубийством. Неожиданно для всех Родион хлопнул рукой себя по лбу и с пафосом произнес:

— Боже мой, как я мог забыть! Ведь вы мне в прошлый раз сказали, что через неделю, пятого декабря. Вот олух! — изо всех сил бранил он себя. — Зориночка, спасибо, что ты напомнила. Анечка, а ты прости меня. Я понимаю, тебе трудно это сделать, но… — на ходу Родион натягивал рыцарские доспехи, — признаюсь, действительно забыл. Я искуплю свою вину, Аня, обещаю, — умоляюще смотрел он на нее, — и навеки запомню день твоего рождения. — У него получалось так театрально и в то же время естественно, что трудно было не поверить в искреннее раскаяние. В завершение покаянной речи добавил: — Как же ты хороша в этом красном платье. Моя королева!

После таких слов и очаровательной улыбки, он обнял и поцеловал Аню прямо в губы.

Зорина наблюдала за происходящим, ей хотелось подойти, сказать: «Какой же ты подлец!» — и влепить ему оплеуху. Она видела его насквозь, и только жалость к подруге останавливала от разоблачения. Аня с такой верой и любовью смотрела на него, что Зорина не могла лишить ее этого праздника.

Когда Родион почувствовал, что Аня уже не сердится, обстановка разрядилась, он начал рассказывать смешные истории, от которых девушки хохотали, и праздничное настроение становилось настоящим. Время отсчитывало часы. Наступила ночь. Родион пил коньяк и уже не мог сесть за руль. Зорина предложила им остаться ночевать у нее в доме. Сначала Родион сопротивлялся, хотел вызвать такси, но Аня попросила его остаться. Он понял, что отказ после его прокола неуместен и, чтобы закрепить примирение, согласился. Зорина предоставила им комнату на первом этаже, рядом со спальней Ксении Михайловны. Кровать в комнате была настолько широкой, что можно было положить туда четыре человека, и они не мешали бы друг другу. Плазменный телевизор на стене, ванная с джакузи, роскошная мебель и все, что необходимо для отдыха, было в этой комнате.

— Ничего себе… Вот это роскошь! Зорина, сколько раз я у тебя была, но эту спальню не видела, — восторгалась Аня.

— У нас девять комнат. Ты просто не интересовалась.

— Да, я только наверху была, когда ночевала. В твоей спальне и в комнате Ксении Михайловны.

— Вот сегодня будешь ночевать здесь.

— Спасибо. Как в шикарном отеле, в номере люкс. Я видела в интернете такое.

Родион тоже разглядывал интерьер, хотя такие спальни видел не впервые. Бывая с родителями на отдыхе за границей, он всегда жил в лучших отелях. От Зорины не ускользнул его красноречивый взгляд на нее, говоривший: «Вот видишь, с какой простушкой я встречаюсь… Она мне не ровня… Вот если бы со мной была ты…» Желая показать, что для него это вполне нормально и даже обыденно, он воздержался от комментариев. Хозяйка улыбнулась и подумала: «Если ты ищешь богатую, то зачем морочишь голову влюбленной девушке? Это так непорядочно. Но твой путь к богатой будет долгим, и кто знает, чем закончится… Все возвращается бумерангом».

— Я покидаю вас. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила подруга.

Зорина закрыла дверь и поднялась к себе в спальню. Родион подошел к Анне. Атласное платье облегало грациозные формы ее тела, длинные волосы красиво струились при каждом движении. Он провел по ним рукой, а второй обнял за талию. Любовь и алкоголь кружили девушке голову, заставили прижаться лицом к его груди. Аня только сейчас расслабилась, почувствовала себя слабой женщиной. Слезы обиды и счастья душили ее. С отчаянием утопающей пыталась вместе со слезами излить горечь ревности, душевных терзаний, которые давно рвались наружу.

— Мне так больно… — сдавленно всхлипывала она. — Я все время жду тебя… А ты… Ты убегаешь от меня.

Родион попадал в разные ситуации, но чаще ему встречались женщины опытные, не требующие многого от него, а тем более преданности. В тридцать один год у него был определенный опыт. А тут влюбленная девушка, которая стала женщиной по его воле, рыдает и прижимается, ища у него защиты… Родион никогда в жизни не испытывал подобной неловкости.

Он медленно опускал лямки платья с предплечья, оголял грудь, чувствуя, как набухают соски, как ее руки скользят по его спине и опускаются до ягодиц. Мужчина моментально зажегся желанием, прижался всем телом к ее трепещущему стану, а потом схватил девушку на руки, положил на постель. Кровь стучала в висках, ему хотелось чувствовать ее, заставлять содрогаться от взаимного желания.

— Прости меня, — шептал он ей на ушко. Она вздрагивала, нежно гладила его грудь, искала его губы, и они сливались в страстном поцелуе. Все плыло у любовников перед глазами. Ее обнаженное тело, закрытые в истоме глаза и бессильно раскинутые руки манили, не позволяли медлить. Секс заставил их воспарить, забыть подозрения и обиды. Однако Родион боялся опустошения и разочарования, которые приходят потом. Предчувствие заставляло его нервничать. Тяжело дыша, он повернулся на спину и сказал:

— Спокойной ночи, дорогая. Отдыхай.

Аня натянула на себя одеяло до самого подбородка и, как напроказивший ребенок, зажмурила глаза. Родион повернулся к ней, провел рукой по раскинувшимся на подушке волосам.

— Не обижайся. Все хорошо. Спи спокойно и не волнуйся.

— Угу, — прижав подбородком одеяло, согласилась она. — Спокойной ночи.

Делая вид, что спит, Родион просто лежал с закрытыми глазами. Прошел уже час, а он все метался в полудреме, ворочался с боку на бок и прислушивался к спокойному дыханию Ани, которая тихо посапывала, отвернувшись к стене. Мужчина тихонько вставал, подходил к окну. Долго смотрел на луну и думал, стараясь разобраться в своих мыслях: «Что это со мной? Никогда не страдал бессонницей. Мог уснуть в любом месте. А тут что-то невероятно давит на меня…» Родион снова ложился, пытаясь уснуть, но неожиданный звук, словно ударили по медному тазу, раздался где-то за дверью, из холла, заставил его вздрогнуть и отвлечься от навевающих тоску мыслей. «Ох, это же часы… Час ночи. Надо как-то уснуть». Ему показалось, что за окном особенно сильно шумит ветер. Мужчина продолжал прислушиваться к царящим в доме звукам, вдруг ему послышались шаркающие шаги за дверью, будто ходил старый человек, еле-еле передвигающий ногами. Родион сел на край кровати, напрягся и прислушался. Ему почудились торопливые шаги на лестнице… Все ближе и ближе… За дверью раздались глухие едва слышные голоса… Кто-то прошел мимо двери и нечаянно стукнул в нее… «Может, Зорина? Ведь в доме никого больше нет». Его охватил ужас. Ветер вновь стих. В комнате было совсем темно, наступила гробовая тишина. Вдруг до его плеча дотронулась чья-то рука. Он громко вскрикнул и вскочил с кровати.

— Родион, что с тобой? — на него смотрела испуганными глазами Аня. — Почему ты не спишь?

— Это ты?

— А кто еще может здесь быть?

— Ты слышишь?

— Что?

— Шаги.

— Нет.

Родион прислушивался к ударам собственного сердца. Тишина была невыносимая.

— Родион, тебе что-то приснилось?

— Нет. Я еще не сомкнул глаз.

Он щелкнул выключателем настольной лампы. Аня посмотрела ему в глаза с такой усмешкою, какой он никогда не видел у нее. Девушка молчала. Он пристально взглянул на нее, хотел что-то добавить, но не решился.

— Мне нужно пойти посмотреть.

Он решительно открыл дверь и вышел в гостиную. Мужчина шагал из угла в угол по огромному залу то быстрее, то медленнее, иногда спотыкаясь о мебель. Он пытался нащупать выключатель на стене, но так и не нашел. Иногда его что-то настораживало, и он останавливался. Тусклая полоска света, которая проникала из холла, не позволяла разглядеть в темных углах то, что мерещилось. А ему казалось, что кто-то следует за ним по пятам, и странный сверхъестественный холод веял в затылок. Он специально быстро оглядывался, но никого не было, только волновавшая кровь тяжело стучала в виски. Родион опять начинал ходить, и опять казалось, что кто-то шепчет на ухо слова, которые он не успевал расслышать. Мужчина ринулся по коридору и, заглянув в соседнюю комнату, увидел там старуху в черном платье, которая костлявыми руками держала огненный шар. Родион как ошпаренный выскочил из комнаты и вбежал в спальню, где ждала его Аня. Он захлопнул дверь и закрыл на защелку. Аня, ничего не понимая, испуганно смотрела на него. По лицу, дрожащим рукам, по жилам, напрягшимся на шее, было видно, что он делает неимоверные усилия, чтобы говорить.

— Хочу сказать… и не… могу… — произнес он, медленно выговаривая каждое слово шепотом, как будто ему сдавили горло. В глазах была тревога. Наконец он понял, что в комнате никого нет, кроме Ани. Сердце его билось так, что он прижал руку к груди, холодный пот выступил на лбу.

— Родион, — обняла его Аня, — что тебе почудилось?

— Мне стыдно признаться, но я все слышал. Я действительно все слышал. Шаги, стук, шорохи, разговоры и ветер. Это не галлюцинации. Скажи, — резко повернулся он к ней, — сколько лет этому дому?

— Не знаю. Но, может, двести, триста…

— Здесь живут духи предков.

— Выдумаешь тоже. Дом перестраивался. От старого остался фасад и все.

— Я испытал сейчас страх и любопытство, — признался Родион и умолк. Тень страха с его лица еще не исчезла.

— Какое же из двух чувств победило?

— Любопытство. Расспроси свою подругу о предках.

— Я думаю, что она сама ничего не знает. Все умерли. Спросить не у кого. Если бы она что-то знала, то рассказала бы мне давно. У нее бабушка недавно умерла. Ее спальня рядом с нашей.

— Это ее спальня? Аня, ты не смейся… Я туда зашел, и мне показалось, будто я ее видел.

— Выдумаешь тоже. Я была там сегодня, вернее, уже вчера, но не видела, — засмеялась Аня.

— Но я ведь не знал, что там была спальня покойницы.

— Ну да…

— Вот видишь, здесь всюду привидения.

Аня сразу вспомнила разговор с Зориной и уже без иронии и насмешки посмотрела на Родиона. Это могло быть правдой. Жуть. И действительно никто не поверит.

— Скоро утро. Может, еще уснешь? Который час?

— Пять.

Вдруг он услышал, что кто-то в коридоре открыл дверь.

И снова Родиона охватил тот же неописуемый страх, который терзал его недавно.

— Слышала? — встрепенулся он.

— Да. Пошли вместе. Посмотрим.

Они накинули махровые халаты, приоткрыли дверь и услышали звуки, раздававшиеся из кухни. Медленно, на цыпочках, босиком, направились туда. Родион нащупал при входе на кухню выключатель и резко нажал на клавишу.

— Ой, — схватилась за грудь Марта, — как вы меня напугали! Аня, что случилось? Почему так рано поднялись?

— Пить хочется, — сразу сориентировалась девушка, посмотрев на растерявшегося Родиона.

— Да, я уже посмотрела: в столовой на столе пустые бутылки, море посуды. Сейчас все уберу. А минералка в холодильнике. Посмотри.

Аня открыла холодильник, достала бутылку с минеральной водой и подала Родиону.

— А это твой молодой человек? — спросила Марта, внимательно разглядывая Родиона.

— Да, Марта.

— Меня зовут Марта, я домработница, — представилась она.

— Родион, — без энтузиазма ответил тот.

— А я подхожу к дому, пешком ведь хожу, — уточнила она. — Вижу, машина чужая во дворе, так и подумала, что у нас гости. Прихожу всегда рано, в пять часов. Мне тут двадцать минут идти, — продолжала беседу Марта. — Чаще остаюсь ночевать здесь, но вчера решила домой сходить. Скоро завтрак будет готов. Обычно Зориночка встанет, а у меня уже все готово, свеженькое. На работе ведь не всегда успевает поесть. А я волнуюсь за ее здоровье, — рассказывала она.

— Марта, мы пойдем собираться. Пора домой ехать.

— Чего так рано? — удивилась Марта. — Позавтракаете, а потом уж поедете.

Родион и Аня взяли бутылку минералки, два стакана и пошли в комнату.

— Что ты думаешь? — спросил ее Родион.

— Может, тебе все причудилось?

— Не знаю… Я уже сам ничего не понимаю. Но все было как наяву. С детства боюсь привидений, разных тайн, мрака. В детстве у меня была няня, похожая на Марту; она мне рассказывала страшные истории о старых замках, запугивала меня. Понимаю, глупые бабьи сказки, но с тех пор все звучит в моих ушах, особенно по ночам, когда я один… Эта фобия живет во мне по сей день. Дома на первом этаже никогда не выключаю свет. Мне иногда кажется, что я трус… Ладно, будем собираться.

— Я дождусь, когда Зорина проснется. А то нехорошо как-то получается. Да и мама у меня еще спит. Не хочу ее будить.

— Ты как хочешь, а я уезжаю. Не могу больше здесь оставаться.

— Может, это просто сон. Так бывает. Проснешься и гадаешь, то ли это было наяву, то ли приснилось.

— Нет, Аня. Я не спал. И мне действительно пора.

Он оделся, поцеловал ее в щеку и вышел из спальни. Приостановился в холле, осмотрев еще раз все углы и мебель, пожал плечами и вышел из дома.

На улице редкими звездочками падал снег. Зима набирала силу. Но днем снежок быстро таял, появлялись маленькие лужи. Родион поежился, накинул капюшон куртки, открыл машину и вставил ключ в замок зажигания. Машина немного прогрелась, и он выехал за ворота. «Не могу больше находиться в этом доме», — подумал Родион.

Аня ждала Зорину в шикарной спальне, где провела ночь с любимым. Она лежала в джакузи, напевая одну из песен «Блестящих». Настроение было приподнятое. То, что произошло с Родионом ночью, ее не пугало. Она думала: «Такие видения вполне возможны, ведь дух бабули остался в этом доме. Тем более в комнате за стенкой. Может, Родион ей чем-то не понравился, и она решила с ним пошутить. Да и Зорина тоже немного обладает даром. Я в этом убедилась. Ну и ладно, пусть теперь Родион думает, что сюда приезжать опасно. А может, ему привидение угрожало, что, мол, если бросишь Аню, мы тебя накажем…» Она фантазировала, улыбалась своим предположениям и снова напевала. «А ведь он испугался… точно духи ему что-то сказали…» Наконец, глянула на электронные часы, которые светились на стене напротив джакузи и подумала: «Семь. Пора. Скоро Зоринка встанет». Она закуталась в полотенце, подошла к кровати, сбросила его и посмотрела на себя обнаженную в зеркало. «Да, немного полновата, но все красиво: ноги, грудь, талия. Не худышка, но пропорции прекрасные… Что ему еще надо? Чем я не хороша?» — Аня осталась довольна своими пышными формами. Накинула халат и вышла из спальни. Марта, увидев Аню, сразу пригласила на завтрак.

— Зорина уже проснулась. Сейчас спустится в столовую. Завтрак я вам приготовила.

— Спасибо.

Аня подошла к столу, села на стул и стала поджидать подругу. Следы вчерашнего праздника были убраны. Все сияло чистотой, пахло свежестью. «Да, хорошо живется богатым людям. А я все сама. И мама моя тоже… Господи, что это я? Завидую, что ли? Зоринка — хорошая подруга. Тоже вкалывает. Ну, повезло ей с предками. Она же не виновата в этом. Уже привыкла к такой жизни. Но все не могут быть богатыми. Слава Богу, что у меня такая подруга есть. Может, повезет с мужем, и я тоже буду богата», — боролась с завистью Аня.

Пока она размышляла о жизни бедных и богатых, Зорина вошла в столовую.

— Доброе утро! А где Родион?

— Ой, Зорина, он уже давно уехал, — вздохнула Аня.

— А что случилось? Вы поругались?

— Да нет. Сейчас расскажу, — она посмотрела на Марту, и та сразу поняла, что ей нужно удалиться. Женщина подала завтрак и ушла к себе в комнату.

— Слушай, Зоринка, что сегодня ночью было… — вполголоса затараторила подруга.

— Ну, не пугай меня. Надеюсь, ты ничего больше «не выкинула» перед ним? Кажется, вечер вчера был замечательным.

— В этом плане все нормально, — жуя бутерброд и наливая себе кофе, выговорила Аня. — Я крепко спала после бурного секса, — улыбнулась она и искоса посмотрела на реакцию подруги. Зорина спокойно ела сырник и ждала, что Аня расскажет дальше. — Так вот, я уснула, а Родион всю ночь не спал. Я открыла глаза, он сидит на кровати, дотронулась до его плеча, а он как закричит. Я испугалась. Подумала, что ему приснился страшный сон. А он мне и говорит, будто ночью слышал шаги, звуки какие-то. Потом я с ним вышла в зал. Думаю, дай посмотрю своими глазами, что он там видел. Никого, конечно, не было. А он не мог успокоиться. В пять часов собрался и уехал. Думаю, очень впечатлился. Расспрашивал меня о предках твоих. Но я же ничего не знаю, кроме того, что ты мне рассказывала про бабулю. Вот и все. И знаешь, я подумала, что его напугали духи, которые были на моей стороне.

— Прекрати. Никаких духов и привидений здесь нет. А то, что показалось Родиону, это бред. У страха глаза велики. У него фобия темноты развилась. У некоторых людей так бывает. А если сильный ветер на улице, то слышится, что где-то что-то постукивает, вот и все.

— Может быть.

— Никогда ни с кем из гостей такого не было. Можешь так ему и передать. Ты целую неделю жила у меня. Что-нибудь слышала подобное?

— Нет. Но ему передам обязательно. Если в ближайшее время увижу, — добавила она.

— А что, опять?

— Не знаю. После секса он всегда исчезает.

— Брось ты его. Пока не поздно.

— Тебе легко говорить. Ты не знаешь, что такое любовь.

— Я много книжек читала. Знаю.

— Книги — это одно. А прикосновение к любимому — другое.

За разговорами завтрак прошел быстро.

— Какие планы на день? — спросила Зорина.

— Сегодня воскресенье. Поеду домой. Может, завалюсь спать. Не выспалась сегодня.

— А я займусь творчеством. Буду завершать картину.

— Ты молодец. А я не могу себя заставить рисовать. Реклама… реклама… реклама… Всегда нужно сделать столько вариантов эскизов, что дома уже не хочется брать в руки кисть.

— Да, твоя работа связана с творчеством, и тебе этого хватает. А мне нет. Вот я и реализую себя дома. Аня, разве думали мы, когда учились в институте, что наша деятельность не будет иметь никакого отношения к живописи?

— Нет, конечно. Думала, что буду преподавать детям и писать то, что хочу.

— Я тоже так думала. Но отец все повернул по-своему. Он не хотел, чтобы я училась в этом институте. Бабуля настояла.

— У тебя другая ситуация. Ладно, подруга, мне пора.

Аня вышла из-за стола и стала собираться.

— Давай я вызову тебе такси.

— Не надо, доберусь на маршрутке. Не волнуйся.

— Хорошо.

Когда они распрощались, Марта подошла к Зорине:

— Не понравился мне ее парень.

— А когда ты успела его узнать? — бросила проницательный взгляд Зорина.

— Я пришла рано, они уже не спали. Пришли вместе на кухню. Искали минеральную воду. Вот мы и познакомились. Глаза у него неприятно бегали.

— Мне он тоже не нравится, — сказала Зорина и вышла из столовой.

По утрам она любила уединение и тишину. Девушка подошла к мольберту, взяла кисть и начала прорисовывать хвосты двух павлинов. Они подняли клювы и вытянули шеи, как делают птицы, когда пьют. Почему выбрала эту тему, она не знала. Но птицы, считала она, были сказочными, ей хотелось их изобразить. Целый день она провела у мольберта и не заметила, как наступил вечер.

— Ничего себе, — взглянула она на часы, — понятно, почему я проголодалась.

— Марта! — позвала она горничную. Но в доме было тихо. Никто не отозвался. Она прошла по коридору, попробовала дернуть ручку двери в комнате Марты, но та оказалась заперта.

— Странно, ничего не сказала и ушла. Не хотела, наверно, отвлекать меня. Так бывает.

Зорина пошла в столовую. Пропустив обед, она решила объединить его с ужином. Поставив тарелки на стол, включила телевизор. Ужин оказался сытным — и первое, и второе. Слушая новости, не заметила, как съела все, что приготовила Марта.

— Ух, наелась, — удовлетворенно выдохнула она и даже погладила себя по животу. — Давно столько не ела. Нужно прогуляться, — вслух произнесла она.

Но вспомнила, что так и не нашла ключ от потайной маленькой дверцы в подвале. «Вот и пришло время заняться поиском», — решила девушка и пошла в комнату бабули. Включив там свет, задумалась: «Где же она могла его спрятать? Как жаль, что бабуля не успела раскрыть мне все тайны. Но буду размышлять логически. Если она спрятала тетрадь в сейф и так мудрено зашифровала код, то к той тайной дверце тоже должна быть какая-либо шифровка. И ключ спрятан где-то в тайном месте. Эврика! Вспомнила! Я в тетради видела какие-то знаки… В самом конце на задней обложке».

Зорина быстро поднялась и помчалась в кабинет отца. Из сейфа достала тетрадь, села на пол и открыла нужную запись. «Да, попробуй разберись. Задачка. Но этот знак точно говорит о том, где лежит ключ. Я чувствую».

Знак напоминал птицу и был обведен квадратиком.

«Что же значит этот знак?» — мучительно раздумывала внучка. И вдруг она вскочила с пола, будто нашла разгадку. Не закрыв сейф, бегом вернулась в комнату бабушки. Над изголовьем кровати, где женщина всегда спала, висела картина с изображением птицы, парящей над лесом и полем. Поле имело форму квадрата, а по краю виднелась тропинка, ведущая в лес. На картине изображены первые лучи солнца, которые проникали сквозь деревья, чувствовалось, что ястреб вышел на охоту. Размах больших крыльев, крючковатый клюв… Зоркий глаз был устремлен на сидящую в поле куропатку, которая вот-вот окажется жертвой хищной птицы. Когда-то Ксения Михайловна выбрала из всех ее работ именно эту картину. Почему? Зорина не знала. Да и картина нарисована еще в студенческие годы. Однажды она спросила бабулю, почему ей понравился пейзаж, и старушка ответила, что картина настолько живая, глядя на нее, переживаешь за бедную куропатку: через мгновение она станет жертвой ястреба. В ее коллекции было много картин с птицами, они хранились в отдельной комнате. Зорина любила рисовать птиц, парящих в небе, но эта была очень яркой, в резной раме с позолоченным напылением, которую Ксения Михайловна сама заказывала. Зорина встала на кровать, сняла картину, перевернула ее и вгляделась, в каком месте может лежать ключ. Девушка принесла нож и стала вынимать один за другим маленькие гвоздики. «Ой!» — вдруг отдернула она палец. Увидев порез и капающую кровь, зажала ранку другой рукой и побежала за аптечкой. Когда палец был забинтован, она снова приступила к выдергиванию гвоздей. «Если бы я знала, где лежат плоскогубцы… — сокрушалась Зорина. — Придется все гвозди выдернуть ножом». Когда угол фанеры освободился, она попыталась ухватить его пальцами и с силой дернула. «Получилось! — обрадовалась Зорина и стала трясти раму, чувствуя, что внутри действительно что-то постукивает. Когда она наконец справилась и оторвала фанеру полностью, увидела в углу маленький ключик, прикрепленный к фанере скотчем. Оторвала скотч и посмотрела на ключ. Он имел много вырезов с обеих сторон, все были разного размера. «Интересный ключик. Мудреный», — покачала головой Зорина.

Ключ помещался на ладони. Повертев его в руках, девушка крепко сжала кулак и отправилась в подвал. От волнения ей казалось, что сердце стучит так, что звук разносится по всему телу, а само сердце вот-вот выскочит из груди. Стараясь осторожно спускаться по каменным ступенькам, она включила свет и направилась к стене, где обнаружила отверстие для ключа. От волнения пальцы дрожали, она не сразу вставила ключ в отверстие правильно. Несколько раз казалось, что скважина проржавела, ключ не хотел поворачиваться, но вдруг раздался щелчок, потом другой, третий, и дверца, имеющая толщину бронированного сейфа, открылась. Зорина заглянула внутрь. Там было темно, ничего не видно. Она подумала и решилась запустить руку внутрь. Пальцы ощутили что-то твердое. Одной рукой вытащить находку не получалось. Зорина подключила вторую руку и потянула на себя какой-то ящик, завернутый в мешковину и перевязанный веревкой с сургучной печатью. «Тяжелый. Интересно, что там?» — сгорала она от нетерпения. Наконец девушка подтащила его к дверце и с трудом вытащила наружу. Зорина еще раз заглянула внутрь тайника. «Кажется, больше ничего нет. Нужно было фонарик взять. Однако темно, ничего не видно, — размышляла она, — а рукой не достаю, чтобы ощупать все углы». Она закрыла дверцу на ключ и взяла под мышку ящик.

— Ух ты, какой тяжелый… Настоящая почтовая посылка, — произнесла она и опустила ключик в карман. Затем поднялась по каменной винтовой лестнице, закрыла подвал и поспешила в дом.

Глава 15

Зорина встала с постели и подошла к окну. Декабрьское утро было по-настоящему зимним: из приоткрытой форточки тянуло холодом, снег пышной шапкой лежал на крышах домов и верхушках деревьев, по дорожкам ветер гнал поземку, загоняя снежинки в вихревую круговерть. Девушка куталась в махровый халат и думала: «Как быстро летит время… Вот и зима пришла, скоро Новый год».

Недавняя находка не давало ей покоя. Засыпая, Зорина не могла отделаться от тревожных мыслей, просыпалась среди ночи и гнала прочь внезапное волнение. В холодном поту вскакивала, садилась на край кровати и смотрела в темноту, настороженно прислушиваясь. Временами ей слышался тихий, до боли знакомый и вместе с тем какой-то потусторонний голос. Она слышала свое имя и думала: «Нет, нет… почудилось, просто сегодня вечером я вспоминала бабулю, думала о ней». В комнате опять воцарялась тишина. Ни шороха, ни звука, только страх, предчувствие приближающейся беды. Девушка снова ложилась, но вскоре опять вскакивала с постели и босиком по холодному полу кралась к двери, сдерживая гулкие удары сердца. Прислонив к узкой щелочке ухо, затаив дыхание, она слушала. Приглушенные шаркающие шаги были совсем рядом, и они останавливались возле двери. Казалось, что она даже слышала сдавленное дыханье. Иногда, не выдержав, Зорина смело распахивала дверь, осматривала коридор, но там никого не было. Все таинственные происшествия начались после того, как она развязала мешок, найденный в тайнике.

В тот день Зорина пришла к себе в спальню, ножницами разрезала веревку и сняла мешок. «Боже мой! Какая красота!» — воскликнула она, увидев необычайной красоты шкатулку, украшенную резьбой.

«Боже мой! Какая красота!» — воскликнула она, увидев необычайной красоты шкатулку, украшенную резьбой и драгоценными камнями. «Ручная работа… Сколько же ей лет? Совсем как царская. Из бронзы, что ли, поэтому и тяжелая, — размышляла девушка. — Где же мои предки взяли такую роскошь? Наверное, сделана на заказ». Зорина попыталась открыть крышку, но та не поддавалась, водила пальцами по гладким камням, которые переливались в тусклом свете от горящей лампы. А потом стала ощупывать шкатулку, надеясь найти потайную кнопочку, которая позволит открыть ларец. Девушка догадывалась, что в ней лежит что-то очень сокровенное, не зря же ее так сложно открыть. Вдруг на боковой стенке она увидела цифры. «Надо же, настоящий маленький сейф… Что за умельцы придумали замок… Как же с ним справиться?» Она задумалась: «А если тот же код, что в сейфе отца?» Зорина спешно набрала цифры, которые помнила наизусть. И, о чудо, крышка открылась. «Как же я сразу не догадалась! Удивительно!» — ликовала она. Яркое свечение камней, лежавших на красном бархате внутри шкатулки, ослепляло.

— Бриллианты… — прошептала, затаив дыхание, восхищенная Зорина.

Она захлопнула крышку. Набрала полной грудью воздуха и снова открыла. Сердце колотилось, руки тряслись от волнения.

— Здесь же миллионы… Какая роскошь… Но откуда? Кто еще знает о сокровищах?

Девушка собрала камни с бархата в руку, они поместились на ладони. Зорина залюбовалась невероятно красивой игрой света в гранях бриллиантов. Подошла к столу, включила настольную лампу и рассыпала их на столе. Ей показалось, что драгоценности еще ярче засияли. Снова взяла шкатулку, чтобы аккуратно, камешек за камешком поместить их на прежнее место, при этом посчитать. И только прикоснулась пальцами к боковой стороне, как дно, на котором лежали камни, приподнялось и открылось второе дно, потайное.

— Боже, тут и золотые монеты, и украшения…

Она стала дотрагиваться до колец, сережек, колье, браслетов. Их было немного, но все с бриллиантами.

«Да что же это такое? Бабуля, почему, почему ты мне ничего не рассказывала… Откуда такие сокровища? Понимаю, что эта шкатулка с драгоценностями — семейная реликвия, которая передавалась из поколения в поколение. А что мне делать? Знает ли отец? Скорее всего, нет. Если бы знал о тайнике в подвале, давно бы там навел порядок. Первым делом выбросил бы все бутылочки. О тайном местечке он точно не знал. Убеждена, что мать ему не рассказывала. Она хотела обо всем поделиться со мной, но не успела. За такое богатство могут и убить. Господи, что же мне делать?… — думала Зорина. — Отнесу-ка я все обратно. Пусть лежит, как раньше», — решила она. Но, собираясь опустить крышку, вдруг увидела маленький бархатный мешочек. Развязала и обнаружила бутылочку зеленого цвета.

— О-о-о, это же та бутылочка, которая упоминалась в тетради… С черепом… Здесь яд? Для убийства хватает несколько капель, а в ней миллилитров пятьдесят… — произнесла Зорина, встряхнув бутылочку.

Жидкость заколыхалась, как обычная вода. Она быстро все уложила в шкатулку, закрыла, опустила в мешок и отнесла в подвал.

Глава 16

В Краснодарском крае зимы почти не бывает. Дмитрий Федорович не любил это время года. И когда он приезжал в командировки, погода выматывала его. До костей пронизывал сильный холодный ветер с моря, давило небо, затянутое серыми рваными облаками.

Не успев к новогоднему столу, праздник Дмитрию пришлось встречать в самолете. Подъехав к дому, мужчина попрощался с водителем, перебросился парой слов с охраной и взглянул на окна, которые почему-то не светились яркими огоньками. Еще в самолете Дмитрий представлял, как приедет в красиво убранный и вкусно пахнущий дом, где его с нетерпением ждут. Но коттедж встретил совсем не празднично. Было тихо и темно. «Уснула, наверно», — подумал он и вспомнил, что накануне по телефону поздравил Вику, но не сказал точно, когда вернется. Она тогда обиделась и бросила трубку. А сейчас время раннее, всего четыре часа. Дмитрий Федорович вошел, тихонько снял верхнюю одежду, бесшумно прошел в ванную комнату. Приняв душ, он вышел и прислушался. В доме по-прежнему было тихо.

Направившись в спальню Вики, Дмитрий открыл дверь и с удивлением обнаружил, что жены там нет. Кровать заправлена, по всему видно: сюда давно никто не заходил. «Странно, — почесал он затылок, — где же она легла спать? А, наверно, в моей комнате!» — Мужчина на цыпочках подкрался к своей спальне и медленно приоткрыл дверь. Тусклый свет из коридора едва освещал комнату, но это не помешало увидеть, что кровать тоже не расстелена. Дмитрий в растерянности сел на край кровати и задумался: «Что случилось? Где она? Почему я не спросил у охраны? Но я же не знал, что ее нет дома…» Усталость как рукой сняло. Он подвязал потуже поясом махровый халат и спустился в столовую. Достал из холодильника графин с клюквенным морсом, который всегда готовила Валентина. Домработница трепетно относилась к его здоровью, видя, что Вика не проявляет заботу и внимание к нему.

Дмитрий Федорович налил в стакан морс, присел за стол и почему-то вспомнил Марту. «Везет же нашей семье с домработницами», — подумал он. Погружаясь все глубже в прошлое, мужчина вспомнил юность и снова вернулся в настоящее, к главному вопросу на этот момент.

— Все-таки где же Вика? — пробормотал мужчина.

Допив освежающий напиток, он взял телефон и позвонил жене. Никто не ответил. На часах было уже шесть. Он оделся и вышел на улицу. Фонари ярко освещали придомовую территорию. Дмитрий спустился по крыльцу и медленно пошел вокруг дома. Его душа, еще недавно тосковавшая, мечтающая о чем-то светлом и родном, сейчас томилась неведением и нехорошим предчувствием. Подняв глаза к необычно светлому небу, он вспомнил Новый год, который когда-то встречал с Настей. Он согревал ее руки своим дыханием, целовал горячие губы, не скрывая юношеского волнения. Как стыдливо, неопытно девушка отвечала встречным поцелуем, а он наслаждался ее неумением и чистотой, шептал: «Ты такая милая, когда целуешься. Закрываешь глаза и вздыхаешь…» Настя шла рядом, говорила о чем-то, а он почти не слушал ее, оглушенный своей первой влюбленностью, не сводил глаз и улыбался. У него перехватывало дыхание. Любил Дмитрий всем сердцем, всей душой, всем своим существом, каждой клеточкой тела. Она трогала его за рукав, смешно вытягивала шею, поворачивалась и смотрела на него снизу-вверх, думая, что он ее внимательно слушает, улыбаясь в ответ. Тогда тоже было утро первого дня Нового года.

Дмитрий Федорович обошел вокруг дома и остановился возле ворот. Охранник стоял на парадном крыльце и наблюдал за ним. Хозяин открыл калитку и хотел выйти за ворота, но яркие фары подъехавшего автомобиля ослепили его. Он прикрыл рукой глаза и присмотрелся. Из машины вышла Вика и поспешила к мужу навстречу. Он не успел рассмотреть лицо человека, сидевшего за рулем, потому что автомобиль резко рванул с места. К ним почти бегом спешил охранник, смотревший вслед машине.

— Ты приехал уже? — чмокнула женщина в щеку Дмитрия и взяла под руку.

— Да, почему ты не отвечала мне? Я звонил.

— Дорогой, сейчас все тебе расскажу. И вообще, с Новым годом!

— Я думал, ты меня ждешь. Торопился.

— Меня пригласили. Я же не могла сидеть дома одна в праздник!

— Но я приехал утром…

Они вошли в дом. Дмитрий Федорович помог Вике снять шубку, и они поднялись в спальню. Вика второпях стала снимать с себя вечернее платье, пряча глаза от пристального взгляда мужа. Она лихорадочно придумывала оправдание. Накинув халат, подошла к мужу, провела рукой по его волосам.

— Дорогой, я пошла в душ, — сказала она и поспешила выйти из комнаты.

Дмитрий молча проводил ее взглядом, не понимая, что происходит. «Ничего не объяснила, сразу ушла в ванную… Разве так встречают мужа из командировки? — думал он. — Вот Настя бы ждала меня всю ночь. Господи, о чем я… Настя давно умерла, но для меня она до сих пор… Люблю ли я Вику так, как любил Настю? Нет… так, не люблю».

Он встал с кресла и вышел из комнаты. Дошел до ванной, прислушался: за дверью шумела вода. Мужчина резко нажал на ручку. Вика стояла к нему спиной, струйки воды сбегали по ее телу, шум не позволил услышать, как вошел муж. А он несколько минут разглядывал ее стройную фигуру, затем скинул с себя халат и открыл дверь душа. Вика повернулась и, не показывая удивления, протянула к нему руки. Дмитрий прижал женщину к себе и вмиг забыл обо всем, страсть овладела им…

Тяжело дыша, Дмитрий Федорович вдруг отстранился от жены, заметив на ее груди маленький синяк, спросил:

— Что это? — указал на грудь и выключил воду. — Я не оставляю таких пятен на твоем теле.

— Давай выйдем из душа, — опустила глаза Вика.

Она закрутила на голове полотенце, накинула халат и поторопилась выйти. Мужчина последовал за ней. Спустившись в гостиную, Вика тут же перешла в столовую, включила чайник и присела на стул. Она все это делала, стараясь не смотреть на мужа.

— Вика, я требую объяснений.

— Не знаю, — капризно ответила она.

— А я догадываюсь.

— Не придирайся. Может, ударилась, может…

— Может… — перебил он ее. — Тебя целовал другой мужчина, не сдерживая страсти.

Дмитрий Федорович резко повернулся и вышел. Вика была в замешательстве и не решилась пойти за ним. Заварив себе чай, она задумалась: «Скорее бы мы расписались. Столько времени прошло, а все одни обещания. Ну ничего, получу свою часть имущества — и прощай, старичок. Как же ты мне надоел. Еще этот синяк… Ромка постарался, ненормальный, — она улыбнулась и продолжила размышлять: — Я и не заметила… Ладно, потерплю, деньги-то не малые… Ишь, надулся. Я ему свою молодость подарила… А у него работа, работа, работа…»

Вика собралась с мыслями и нехотя направилась к Дмитрию Федоровичу. Лисьей походкой подошла к нему.

— Дорогой, хватит дуться. Неужели ревнуешь? Это глупо.

— Вика, ты мне изменяешь?

— Я так и знала, о чем ты подумал! — всплеснула руками Вика. — Ты не видишь меня сутками, вот у тебя и рождаются дурные мысли.

— Но почему ты не ночевала дома? И кто тебя подвез?

— Господи, друг моей подруги! Она свободная женщина, мы встретили Новый год, и ее друг решил меня проводить, так как не пил спиртного. Подруга разрешила. Она ведь не приревновала его ко мне, как ты. Может, ты еще будешь выяснять? Позорить меня? Димочка, я люблю тебя, мне ведь никто больше не нужен. Просто хотелось отметить праздник не в одиночестве…

Дмитрий сидел в кресле, Вика присела к нему на колени и обняла за шею. Ему хотелось верить, что у него верная жена, что он будет с ней счастлив. Хотел баловать ее, как ребенка. Он взглянул ей в глаза и не увидел в них обмана, наигранности. Вика смотрела преданно, с любовью и какой-то девичей наивностью, что всегда ему нравилось.

— Вика, когда любят, ждут. Я торопился. Переживал, что рейс задержался. Мечтал, что ты ждешь меня у окна возле праздничного стола…

— Какой ты романтик у меня, — поцеловала его жена.

— Вика, а синяк откуда? Похож на след от жаркого поцелуя.

— О чем ты? Я, наверно, в тренажерном зале прижала грудь или ударилась. Вспомнила, точно! Делала упражнение, лежа на животе, и не заметила одну металлическую штуковину. Помню, даже больно было. Но я не подумала, что останется такой кровоподтек. Надо же…

— Ладно, допустим, что было так, — начал Дмитрий Федорович и осекся, услышав звук хлопнувшей двери.

— С Новым годом, хозяева! — приветствовала их домработница.

— С Новым годом, Валя! — обрадовался Дмитрий Федорович при виде ее.

Валентина всегда несла хорошее настроение, заботу. А сейчас это было крайне необходимо. Мужчина резко встал и, не обращая внимания на Вику, отправился навстречу домработнице. Вика тут же последовала за ним.

— Я вчера все приготовила, но, вижу, все на месте. Никто не ел.

— Да, я только сегодня приехал. Рейс задержали.

— Так я сейчас быстренько накрою стол.

— Спасибо, я действительно проголодался. Вика, давай отметим праздник, — у Дмитрия Федоровича будто выросли крылья, он суетился возле стола, помогая Валентине ставить тарелки.

— Хорошо, милый, — глубоко вздохнула Вика и посмотрела на Валентину.

Закончив сервировку, домработница, довольная собой, заторопилась на кухню.

— Почему ты помогаешь ей, так мило разговариваешь?

— Как?

— Будто не я, а она твоя жена. С такой теплотой… — с обидой произнесла Вика.

— Она хорошая женщина. Нам повезло, что именно она нашлась на эту работу.

— И что теперь? Нужно трястись над ней, пылинки сдувать?

— Вика, перестань. Хороших, добросовестных работников нужно беречь. Их не так много.

— Мне кажется, она это чувствует и наглеет.

— Неправда. Валя ведет себя очень прилично. Да, совсем забыл! Я привез вам подарки.

— Кому это вам? — оторопела Вика, вскинула на мужчину удивленный взгляд.

— Тебе и Валентине. Она женщина одинокая, кто ей сделает подарок? На Новый год всегда что-то дарят.

— Откуда ты знаешь, что одинокая?

— Рассказывала, когда принимал ее на работу. Мы тогда долго беседовали.

— Тебе не кажется, что это слишком? Она должна знать свое место.

— Вика, нельзя так относиться к обслуживающему персоналу. Хорошая обслуга сейчас на вес золота. Имею в виду порядочных, добросовестных… А Валентина еще и грамотная, имеет высшее образование, интеллигентная. Разве это не заметно?

— Ладно, показывай мой подарок. Нет, сначала давай то, что купил Валентине.

— Ей мы подарим французские духи. Думаю, у нее их никогда не было, — улыбнулся Дмитрий Федорович.

— Ничего себе… Домработнице французские духи?… Это чтобы тебе приятнее было к ней прикасаться?

— Вика! — повысил голос Дмитрий Федорович. — Прекрати!

— Ладно, а что мне? — смягчилась она.

— Пойдем в спальню. Я оставил все там.

Когда они вошли в комнату, Дмитрий расстегнул дорожную сумку, которую бросил прямо у двери, и достал коробочку.

— Что там? — с любопытством, не скрывая нетерпения, спросила Виктория.

— Отвернись.

Она повернулась к мужу спиной. Он достал колье с драгоценными камнями и застегнул на шею Виктории. Она осторожно прикоснулась к нему пальцами и подошла к зеркалу.

— Вот это да… — протянула она. — Какая красота!

— Нравится?

— Еще бы… Какой ты у меня щедрый, — Вика повернулась и обняла мужа.

— Я готов для тебя сделать все. Считаю, что в жизни мне повезло с тобой. Ведь ты меня любишь?

— Очень люблю, очень.

— А еще… Выходи за меня. Думаю, мы наконец-то должны расписаться.

— А-а-а! — запрыгала Вика, как девчонка. — Когда поедем в загс?

— После праздников. А сейчас я спущусь вниз, подарю духи Валентине, и мы отметим все сразу.

— Дай взглянуть на духи.

Дмитрий Федорович подал ей коробочку. Вика взяла в руки и посмотрела название.

— Дима, это же мои любимые… Мы что, будем одинаково пахнуть?

— Викуль, я не совсем разбираюсь в женском парфюме, но, зная, что они тебе нравятся, решил, что и Валентине тоже придутся по душе.

— Ничего себе. Они же очень дорогие…

— Не мелочись. Твой подарок в двадцать раз дороже.

— Так кто я, а кто она!

— Закроем эту тему. Я пошел поздравлять Валю. А ты приводи себя в порядок. У нас праздник.

Дмитрий Федорович вышел из комнаты, оставив Вику одну. Он зашел на кухню. Валентина в этот момент доставала что-то из духовки.

— Валентина!

— Ой, вы меня напугали. Я чуть не выронила противень, — растерялась домработница. — Слушаю, Дмитрий Федорович. Я уже заканчиваю. Сейчас подам горячее.

— Не торопись. Я не по этому поводу. Хочу еще раз поздравить тебя с Новым годом и вручить презент. Дед Мороз к взрослым не приходит, и сегодня я выполню его функции.

Валентина смущенно улыбнулась и опустила глаза, но потом, вскинув густые ресницы, с невероятной нежностью посмотрела на хозяина. На мгновение перед Дмитрием мелькнул образ Насти, которая с таким же обожанием смотрела на него. Мужчина встряхнул головой, освобождаясь от наваждения, улыбнулся и протянул коробочку.

— Это мне? — тихо спросила она. — Французские… У меня никогда не было таких. Это же очень дорого…

Дмитрий Федорович растрогался, видя такую реакцию, подошел ближе и приобнял Валентину. И вдруг, к его удивлению, заметил, что по щекам женщины катятся слезы.

— Ну что ты, не плачь. Я сегодня Дед Мороз… Пожалуйста, не плачь… — тихо успокаивал он женщину.

В это время Вика вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Услышав разговор, на мгновение приостановилась и прислушалась.

— Валечка, — продолжал хозяин, — ты заслуживаешь лучшего… У тебя характер золотой, несмотря на переживания в прошлом. Посмотри, какая ты красавица. Если тебе не хватает денег, я увеличу твою зарплату. Ты должна покупать одежду, которая тебе нравится.

— Спасибо вам, Дмитрий Федорович, это так трогательно. Извините, что слезы развела. Ведь мне никто никогда не дарил подарки, тем более дорогие. Французские духи — мечта каждой женщины! Они, наверно, очень приятно пахнут.

— Налаживай свою жизнь, Валентина. Ты еще молодая. Тебе всего тридцать четыре года.

Виктория продолжила путь и подошла ближе.

— Вижу, у вас приватный разговор. Не помешала?

— Нет, не помешала.

— А я подумала, что буду лишней.

— Вика, прекрати, пожалуйста. Это даже не прилично.

— Валя, принеси мне сок, — скомандовала Вика, указывая домработнице ее место.

Валентина отвернулась. Подошла к соковыжималке, выжала апельсиновый сок и подала Вике.

— Свободна, — грубо бросила та и, взяв под руку Дмитрия Федоровича, повела его к выходу из кухни.

— Вика, зачем ты так грубо с ней разговариваешь? Она этого не заслужила.

— А что она все время на тебя пялится.

— Не замечал. Она просто вежлива, и мне это нравится.

— А я давно заметила. И мне это не нравится.

— Я вижу, ты еще не одета? — Дмитрий решил не продолжать разговор на эту тему и не ссориться с женой.

— Нет. Захотела пить, а тут такие страсти.

— Вика, не порти вечер. Последнее время ты все время конфликтуешь.

Дмитрий Федорович не любил ссор, обычно разговаривал спокойно и сдержанно. Даже на совещаниях никогда не повышал голос. А если и приходилось кого-то пожурить или пропесочить, то виновник воспринимал выволочку вполне спокойно, потому что начальник никогда не унижал человеческого достоинства. В его коллективе никогда не было бурных обсуждений и женских слез.

Глава 17

Зорина стояла на балконе второго этажа в одной пижаме, душа ее полнилась неясным томлением, предчувствием чего-то еще не известного, но обязательно хорошего. Весна в этом году была ранняя, март и апрель пробежали незаметно. Майские деньки радовали щедрым солнцем, его лучи ласкали теплом деревья, цветы, траву возле старинного дома, в котором царили одиночество и загадочность. Девушка думала: «Как быстро летит время… Совсем недавно я стояла у окна, кутаясь в теплый халат, видела белые сугробы на крышах, ветер гонял по дорожкам снежную пыль. Прошло почти полгода. И ничего не изменилось. Работа, занятия теннисом, живопись… Вот и вся моя жизнь. Но правильно ли это?»

Зорина потянулась, еще раз глянула на яркое солнышко и зажмурилась. «Все-таки оно меня разбудило, — улыбнулась она. — После прохладной ночи день наполняется теплом, светом и радостным настроением». Девушка вернулась в комнату, борясь с желанием поваляться в постели, но все же сделала несколько махов руками и пару приседаний, а потом быстро скинула пижаму. Сходила в душ и уже совсем бодрой вернулась в комнату с закрученным полотенцем на голове. «Что же сегодня надеть?» — задумалась она на мгновение и открыла шкаф. Сняла с плечиков деловой брючный костюм, положила его на кровать. «Пора собираться на работу. Сегодня совещание, пойду в сером… А, собственно, почему в сером? День солнечный, и настроение должно быть солнечным. Надену голубой, как сегодняшнее безоблачное небо», — сказала она сама себе и повесила обратно в шкаф серый костюм. Не снимая полотенца с головы, вышла из спальни, спустилась в гостиную, где ее ждала Марта.

— Доброе утро! — приветствовала домработница. — Завтрак на столе.

— Спасибо, Марта. Я выпью кофе и поеду на работу. В девять часов совещание.

— Да что же это такое, — сетовала Марта, — один кофе, а потом целый день на работе…

— Не волнуйся, я обедаю в кафе.

— И там опять кофе, — осуждающе покачала она головой. — Хоть творог съешь с клубникой. Это очень полезно.

Зорина посмотрела на яркие ягоды и согласилась.

— Раньше бабуля меня заставляла плотно завтракать, а теперь ты.

— Вот станешь мамой, и я посмотрю, как ты будешь своего ребеночка кормить. Я же беспокоюсь о твоем здоровье. Да и кто теперь побеспокоится… — вздохнула она.

— Марта, как мило с твоей стороны! Я очень-очень тебе благодарна.

— Я же от всего сердца делаю. Привыкла к вашей семье.

— Знаю. И… спасибо тебе.

Позавтракав, Зорина высушила феном волосы и стала быстро собираться на работу. Уже три месяца она возглавляла филиал фирмы.

Александр Петрович, передав дела, ушел на больничный. Зорина пережила трудные времена без него, ведь надежной опоры не было рядом. Девушка часто звонила отцу, советовалась, и когда заключила новый миллионный контракт, поняла, что справляется с должностью. Гордость переполняла ее, она чувствовала в себе силу, уверенность, решительность в принятии решений. Когда же Александр Петрович вернулся и сообщил, что со здоровьем все в порядке, радости не было предела. Он зашел к ней в кабинет, Зорина подбежала и обняла его. В тот день они долго разговаривали, пили кофе и строили планы. А когда он сказал: «Все, я на пенсии», — Зорина с улыбкой ответила:

— Знаю, но вы не сможете без работы. Давайте договоримся, что должность начальника юридического отдела, как и при отце, останется за вами.

— Благодарю. Не ожидал… Зорина, ты так повзрослела. Ты настоящий директор. Я рад, очень рад, — задумчиво протянул мужчина, опустив голову. Видимо, он растрогался от избытка чувств — то ли по-стариковски, то ли по-отечески. Зорина заметила это и подошла к нему, обняла за плечи.

— Александр Петрович, все это время здесь вы заменяли мне отца. Я чувствовала ваше крепкое плечо. И совсем не хочу с вами расставаться.

— Договорились, — поднял на нее взгляд Александр Петрович. — Понимаешь, ты уже должна сама принимать решения, быть хозяйкой. Я выполнил свой долг перед твоим отцом, как моим большим другом.

— Понимаю, но отпустить вас не могу, — твердо сказала Зорина, ставя точку в этом вопросе.

Тогда Александр Петрович улыбнулся в знак согласия и написал заявление о приеме на новую должность, которая была ему по душе.

* * *

Зорина торопилась на работу. Она припарковала машину возле офиса, взглянула на часы и быстрым шагом поднялась к себе в кабинет. Считала, что директор никогда не должен опаздывать и не позволять этого своим подчиненным. В приемной на ходу поздоровалась с секретаршей Ларисой, которая сидела, растопырив пальцы, любуясь свежим маникюром. Увидев начальницу, она вскочила с кресла и хотела что-то сказать, но Зорина быстро скрылась за дверью. Лариса разочарованно опустилась в кресло, почувствовав, что обязательно получит порицание от директора. До совещания оставалось пять минут. Ровно в девять оно началось и продлилось около часа. Как всегда, последним уходил Александр Петрович. Собирая бумаги, он сказал:

— Ты такая умница. Все четко, без лишних слов. Строга, требовательна и уважительна. Я рад за тебя.

— Не перехвалите, — улыбалась бывшая подопечная.

— Нет, это невозможно. Ты не подвержена этому пороку. Я уже несколько раз говорил твоему отцу, что он был прав, когда вел тебя к высокой должности. И вижу, ты любишь свою работу.

— Да, точно. Пропадаю здесь допоздна.

— А вот это зря. Нужно научиться доверять подчиненным и не выполнять их работу. Да и личную жизнь пора устраивать. Влюбиться тебе нужно.

— Да уж, скажете, влюбиться! И где мой принц на белом коне?…

— Прискачет. Обязательно влюбишься.

Александр Петрович застегнул портфель и направился к выходу.

— Спасибо вам за все, — сказала вслед ему Зорина.

Она еще долго сидела, задумавшись, мечтательно смотрела в окно, подойдя ближе, закрыла жалюзи и вернулась на рабочее место. Тем временем в приемной уже полчаса томился Артем, ожидавший, когда из кабинета директора выйдут посетители. И как только за Александром Петровичем закрылась дверь, он встал со стула и ринулся вперед. Лариса улыбнулась и помахала ему вслед рукой. А когда осталась одна в приемной, произнесла:

— Какой мужчина! Ух!

Зорина, увидев Артема, молча указала ему на стул, приглашая присесть.

— У тебя ко мне вопросы?

— Да.

— Слушаю.

— Вопрос личный.

Он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку, открыл и протянул.

— Что это? — растерялась девушка, увидев перед собой кольцо.

— Подарок.

— А в честь чего такой подарок? День рождения еще не скоро. Кольцо дарит жених, муж… или, когда делают предложение выйти замуж…

— У меня все в одном. Я делаю тебе предложение.

— Я не могу его принять.

— Почему?

— Артем, опять ты ничего не понял. Неужели ты не догадался тогда? Я не собираюсь за тебя замуж, и вообще, наши отношения закончились. Прошло более полугода, как мы не общаемся.

— Все это время я думал о тебе. И я решил исправить свою ошибку. Вижу, ты одна, ни с кем не встречаешься…

— Откуда ты знаешь? Ты что, следишь за мной?

— Знаю.

— Ну, это уж слишком.

— Чем же я стал нехорош для тебя?

— Так бывает. Не полюбила я тебя.

— Надеюсь, надежду оставишь мне? Я буду ждать столько, сколько ты захочешь.

— Артем, я лишь убеждаюсь, что все делаю правильно. Удивляюсь, что ты до сих пор ничего не понял.

— Мы продолжим разговор позже?

Оставив Артема без ответа, Зорина встала, прошла мимо него и вышла из кабинета.

Она спускалась по лестнице и думала: «Такой красивый, сильный, а унижается. Ведь не любит меня, его влекут только мои деньги. Для меня он — прочитанная книга. Не хочу поступать с ним грубо, но он напрашивается».

Артем вышел следом за Зориной, но, не увидев ее в приемной, остановился возле Ларисы. Девушка, ничего не понимая, растерянно смотрела на него, а потом вдруг с иронией спросила, о чем сразу и пожалела:

— Что-то не вижу радости от посещения директора.

— А вот это не твоего ума дело, — грубо бросил мужчина и вышел из приемной, хлопнув дверью.

— Что это с ним? — пробормотала Лариса. — Никогда его таким не видела.

Артем не спустился в кафе, хотя знал, что Зорина после совещаний всегда пьет там кофе. Он отправился в отдел, сел за стол и уткнулся в компьютер. «Ничего, мы еще посмотрим. Вообразила из себя королеву… Будет и на моей улице праздник. Я найду способ поиграть у нее на нервах».

После работы Зорина заехала к Анне. Уже прошло две недели, как они не общались. Была пятница, и девушки решили поехать в ночной клуб.

— Аня, я второй раз иду в это заведение. Честно говоря, без особого энтузиазма. Почему-то меня не привлекают эти тусовки… Сама не пойму.

— Ты слишком серьезная. Одним словом, директор. А нужно иногда и оторваться по полной, и с шиком отдохнуть после тяжелого рабочего дня. Правда, одета ты сегодня не для клуба. Ну да ладно, дресс-коду вроде соответствуешь, — махнула она рукой. — Главное, не спорь на фейсконтроле.

— Может, ты и права. Я как синий чулок. Работа, дом, ну и так далее.

— Слава Богу, что ты самокритична. Значит, не все еще потеряно. Гуляем до утра?

— Не знаю, — пожала плечами Зорина. — А ты, вижу, собралась по всей форме, — окинула она взглядом подругу с ног до головы. Та была в коктейльном черном платье и туфлях на высокой шпильке.

— Да и у тебя все в порядке. Макияж, прическа. Пиджачок только сними. Топик классный. Особенно декольте сексуально выглядит.

— Аня, перестань, — смущенно осадила подругу Зорина.

— Я ведь билеты заранее взяла. В это время их уже не купишь.

— Ой, совсем забыла, что это нужно делать заранее. За все остальное сегодня плачу я. Договорились?

— Ок.

Они вошли в клуб и сразу окунулись в атмосферу, присущую заведениям такого типа. Дорогостоящая деревянная мебель, кожаные диванчики, старинные комоды и камины… Под стать интерьеру было приглушенное освещение и негромкая спокойная музыка. Помещение разделялось на зоны — бар, танцпол и места для отдыха. Это не самое дешевое место каждый вечер притягивало молодежь, по большей части детей богатых и знаменитых людей. Но работающие парни и девушки тоже вполне могли позволить себе изредка заглянуть сюда. К этой категории относилась и Аня, которая пару раз в месяц выбиралась в клуб с коллегами.

Девушки подошли к барной стойке и решили заказать коктейль.

— Аня, ты выбрала?

— Да, я хочу «Мохито».

— Сразу два? — удивилась Зорина.

— Да. И давай присядем на диванчик.

— А что возьмем перекусить? Я ведь после работы. Проголодалась.

— На твое усмотрение.

Когда они уселись за столик, бармен принес им еду. Подруги одновременно пригубили коктейль.

— Аня, ты давно ничего не рассказывала про Родиона. Вы встречаетесь?

— Уже месяц не видимся. Наверное, песенка спета… А знаешь, он приводил меня сюда однажды. Мы тогда хорошо повеселились. А хочешь, познакомимся с кем-нибудь?

— Мне не нужен кто-нибудь. Я просто хочу танцевать.

— Окей, пойдем, получим драйв.

Громкая музыка и неоновый свет манили девушек на танцпол. Они встали с диванчиков и, пританцовывая, двинулись в центр.

— Зоринка, — старалась перекричать музыку Аня, — я не хочу больше его видеть!

— Кого?

— Родиона! Переболела! Ты была права!

— Правильно!

— Посмотри вон на того парня. Он глаз с нас не сводит. Только не пойму, кто ему приглянулся — ты или я.

Зорина засмеялась.

— Пошли выпьем! — предложила Аня.

Они вернулись за столик.

— Аня, найти настоящую любовь в клубе невозможно, ты же понимаешь. Посмотри, возле стойки бара девушки предлагают себя за деньги. Ты сама сейчас убедишься. Видишь, она даже не замечает или делает вид, что не чувствует, как он приподнял подол юбки и трогает ее ногу! Разве ты такого хочешь?

— Нет, конечно. А как ты догадалась?

— Ты забыла? Я же колдунья, — припомнила ей Зорина недавнюю болтливость.

— Ай, ну тебя, — отмахнулась та, — я же извинилась.

— Ладно, ладно, я просто вспомнила. По этим девушкам сразу видно. Если внимательно присмотреться к их мимике, движениям, глазам, одежде, то можно догадаться. Но я прочитала по губам. Парень подошел и спросил: «Сколько?» Она в ответ показала три пальца. Это значит 300 долларов. Потом он спросил про время. Она показала один палец, что означает за час.

— Ничего себе.

— Теперь ты поняла, что мужчины приходят сюда не за порядочными девушками. Они расслабляются, танцуют, присматриваются, употребляют алкоголь, раскрепощаются и легко знакомятся. Им не нужны серьезные отношения.

— Мы тоже расслабляемся. О сексе в эти минуты как-то не думаю, а познакомиться не против.

— Вот именно.

Девушки допили коктейль.

— Зорина, давай еще закажем.

— Я уже слегка пьяненькая. А ты вообще два выпила. Может, хватит?

— Тебе жалко?

— Что ты, что ты, пожалуйста. Только не получилось бы, как в прошлый раз.

— Я в норме.

Зорина заказала еще коктейль.

Весь вечер подруги танцевали в сумасшедшем ритме современной электронной музыки. Ди-джеи заряжали своей энергией, а общение с рядом танцующими сводилось к банальному: «Привет». Очередной коктейль уменьшил количество мыслей в голове. Аня знала, что один раз в неделю здесь предлагают другую программу, да и публика собирается другая. Она несколько раз была в такие дни с Родионом. Но Аня знала, что среди недели подругу не вытащишь, поэтому дождалась пятницы, решив, что Зорине давно нужен именно такой отдых.

Когда в очередной раз девушки опустились на свой диванчик, за ними последовали два молодых парня, которые спросили разрешения присесть рядом.

— А мы вас не приглашали, — сразу сказала Зорина.

— Так пригласите, — ответил один из них, и Зорине его слова показались наглостью.

— Хорошо, приглашаем, — поспешила ответить Аня.

— Вот видите, какая у вас гостеприимная подруга, — похвалил парень с накачанными бицепсами. — Что закажем?

— Молодой человек, вам не кажется…

— Нет, не кажется, — перебил он Зорину, — Может, коньячку, а? Возьмем по пятьдесят для равновесия? Колян, закажи четыре, — обратился он к другу.

Девушки переглянулись. А Николай, худощавый блондин, который внешне был полной противоположностью своему другу, охотно соглашаясь, решительно поднялся, посмотрел на приятеля беспечным взглядом и направился к барной стойке.

— Итак, — бросила на парня оценивающий взгляд Аня, — Колян ушел. А вы кто?

— О, точно, совсем забыл. Давайте познакомимся. Меня зовут Савелий. А вас?

— Аня.

Зорина промолчала.

— Вижу, Аня, ваша подруга не только не гостеприимна, но и не вежлива.

Аня посмотрела на Зорину, которая сжала губы и старалась не вступать в разговор.

— У нее просто нет настроения, — с грустью произнесла Аня.

В это время Николай подошел к столу одновременно с официантом, который аккуратно поставил на стол четыре рюмки коньяка. Зорина, увидев, как парни немедленно подняли их, и Аня последовала их примеру, демонстративно отодвинула свою.

— Хорошо, вы не хотите пить. Что же вы хотите? Это клуб. И вы пришли сюда расслабиться, как и все? — вопросительно посмотрел на Зорину Савелий.

— Да. Казалось бы, идеальный вариант для знакомства, но здесь ничем серьезным это не заканчивается, — произнесла Зорина.

— Почему у вас такое мнение?

— А я вижу, что у вас на уме.

— И что же?

— Большинство мужчин считают, что знакомства в клубах — это секс на одну ночь, не более.

— Это большинство… Но мы исключение. Да, согласен, мы к вам нагло подсели, извините. Вы очень симпатичные девушки, как-то нужно было к вам подкатить… И способ выбрали не совсем подходящий.

— Хорошо, что вы это понимаете. А сюда вы пришли, чтобы забыть своих бывших, ведь это место, где не думают ни о чем серьезном, тем более об отношениях.

— Да вы просто ясновидящая! — воскликнул Савелий.

— Угадала? — улыбнулась Зорина.

— Да, это так. Вы будто с нами собирались на вечеринку и слышали наш разговор.

Аня то смотрела на Зорину, то переводила взгляд на парней, не вступая в разговор. Николай тоже молчал.

— Девушки в подобных заведениях далеки от идеала хранительницы семейного очага, — продолжал Савелий.

— Вот как? Вы ошиблись. И, присоединившись к нам, попали не по адресу. Поэтому мы вас встретили так холодно. Из-за тех девушек, которые дежурят у барной стойки, тень неуважения падает на нормальных, хороших девушек, пришедших просто потанцевать или пообщаться с подругой. Мечтающих о большой и светлой любви. А мужчины по умолчанию настроены на легкую добычу. Вы думаете, любое появление женщины в ночном клубе рассматривается как попытка склеить женишка побогаче, да покруче? Вы, мужчины, погрязли в заблуждениях. Вот такой замкнутый круг.

— Вот это да… Не ожидал… Такого диалога у меня еще ни с одной женщиной не было.

— Поэтому не льстите себе. Богатство не делает вас интересными, если у вас в арсенале нет интеллекта и умения им пользоваться. А джентльменское отношение к женщине проявляется везде и всегда, в том числе и в клубе, если мужчина правильно воспитан.

— Слушай, Колян, я в шоке. Даже протрезвел.

Он со вкусом допил коньяк и, поставив рюмку, добавил:

— Прощайте, дамы. Вы не наши. Еще раз просим извинить за вторжение в ваш интеллектуальный клуб.

Савелий с прежним игривым интересом еще раз взглянул на Зорину, вышел из-за стола и направился к барной стойке. За ним последовал Николай.

— Зорина, ну ты даешь… — очнулась от изумления Аня. — Мне понравилось. Даже вспомнила Родиона. Он такой же самонадеянный. Я — к нему, а он — от меня. Только пользуется мной. Вот я какая дура. А ты… ты такая… — восхищенно посмотрела она на подругу.

— Не вини себя. Главное, не терять время молодое на таких недостойных мужчин. Ведь мы с тобой красотки? — засмеялась Зорина. — А теперь давай вызовем такси и по домам.

— Знаешь, я не возражаю. Только скажи мне, Зорина, где найти такого принца, чтобы было в нем все?

— Самое главное, что я усвоила в жизни, — принцев мало, на всех их не хватит. Да и что с этим принцем делать? Пылинки с него сдувать? Нет уж, лучше не миллионер, но с руками, головой и пылким сердцем!

Зорина рассчиталась и посмотрела на часы. Было четыре утра.

— Может, ко мне? — предложила она Анне.

— Нет, я домой.

— Завтра выходной. Приезжай.

Глава 18

В последнее время Дмитрия Федоровича мучила бессонница. Подозрения по поводу неверности Виктории приносили страдания. И хотя прямых доказательств не было, он сердцем чувствовал, что у жены есть любовник. Дмитрий успокаивал себя, что до злополучной новогодней ночи подобные мысли никогда не возникали, и все же отметина в голове осталась, несмотря на то что с того времени прошло уже полгода. Когда охрана выяснила, кому принадлежит машина, на которой вернулась домой Вика, Дмитрий нанял детектива, который довольно быстро предъявил фотографии, подтверждающие худшие опасения. Мужчина долго держал в себе эту информацию, наблюдая за поведением жены: она умело лгала, каждый раз придумывала новые истории, причины задержек или поводы уйти из дома. Дмитрий Федорович никак не мог собраться с духом, чтобы предъявить Виктории собранный компромат. Искал поблажки, какие-то объяснения, привыкал к мысли, что скоро расстанется с женой, но, как мог, оттягивал этот разговор. Дмитрий Федорович знал, что другой мужчина возил Викторию в салон красоты, они не раз обедали в кафе, а у дома он целовал ее в авто на прощание. Ему даже был известен адрес квартиры, где любовники встречались. Частые командировки позволяли не раз откладывать разговор на потом, а иногда мужчине казалось, что он просто боится его начать, и тогда винил себя за трусость.

Дмитрий подспудно ждал какого-то особенного момента. И однажды это произошло: стечение обстоятельств как специально подвело к разоблачению. Полгода Вика не напоминала ему о регистрации брака, что весьма удивляло. Дмитрий Федорович тоже держал паузу. И вот в один из вечеров женщина вернулась домой навеселе, очень возбужденная. В это время Дмитрий Федорович на кухне разговаривал с Валентиной.

Вика, как фурия, влетела в помещение и, с презрением посмотрев на домработницу, крикнула:

— Пошла вон отсюда!

— Вика, что ты себе позволяешь? — встал из-за стола хозяин и подошел к ней.

— Это я хочу спросить, что ты себе позволяешь? Крутишь шашни с этой…

— Вика! Замолчи! — прервал он ее хамство. — Ты пьяна. Валентина, извините, пожалуйста, — произнес он, глянув на растерянную женщину, которая, казалось, сжалась в комок.

Услышав, что хозяин обратился к ней, Валентина вздрогнула и поспешила уйти, плотно закрыв за собой дверь.

— Да, я пьяна! И только потому, что не знаю, кем тебе прихожусь, — наступала Вика.

— Давай присядем и поговорим, — пытался успокоить ее муж.

Он взял ее под руку и повел к лестнице.

— Куда ты меня тащишь?

— В кабинет.

— Зачем? — капризно сопротивлялась Вика.

— Сейчас узнаешь.

Поднимаясь на второй этаж, Дмитрий Федорович поддерживал ее за талию.

— А-а-а… Ты хочешь сделать мне очередное предложение, — наигранно хохотала Вика. — Сколько раз я их уже принимала. Наверно, нет такой женщины, которая от одного мужчины столько раз приняла бы предложение руки и сердца!

Дмитрий распахнул дверь и втолкнул Викторию в комнату. Отпустив ее руку, подошел к столу.

— Присядь.

— Давай, давай, я жду очередное кольцо с брильянтом и клятвенное обещание пригласить меня в загс, — с иронией, хохотнув, произнесла она и плюхнулась в кресло.

Мужчина открыл сейф, достал большой конверт и высыпал из него фотографии на стол.

— Подойди и объясни, что это?

Вика медленно поднялась, опираясь обеими руками на подлокотники, и подошла к столу. Молча смотрела на фотографии, не понимая, что происходит.

— Что за подделка? Кто тебе это прислал? Бред…

Она медленно опустилась на стоящий рядом стул.

— Подделка, говоришь… Нет, это не подделка. И я прошу тебя объяснить, кто этот мужчина и что тебя с ним связывает.

— Я объясню, но потом. Сегодня я пьяна и хочу спать. Но это не то, что ты подумал. Успокойся.

Она хотела встать, но сильная рука обхватила ее плечо и вернула обратно на стул.

— Нет, дорогая моя, ты объяснишь здесь и сейчас.

— Дима, перестань устраивать сцены ревности. Или ты судишь по себе? A-а, точно, так и есть, ты сам мне изменяешь и думаешь, что и я такая же!

— Не говори глупости. Я жду.

— Ну чего ты ждешь? Это Евгений, муж моей подруги.

— Какой подруги? И почему он возит тебя в своей машине? У тебя есть своя.

— Милый, ты же понимаешь, когда мы с подругой выпьем, он меня отвозит домой. И все. Я же не могу нетрезвой сесть за руль.

— Ах, вон что? Вика, не делай из меня глупца. Я и так чувствую себя козлом. Представляю: невинная, очаровательная жена лежит с ним в постели и с отвращением вспоминает мужа, седого и усталого от постоянных командировок, который, между прочим, зарабатывает деньги, чтобы потакать любой ее прихоти… Я верил тебе… Верил в твою любовь… Впрочем, такие, как ты, часто бывают лживы…

— А какая я? Какая? — она посмотрела прямо ему в глаза и дерзко усмехнулась. — У тебя разыгралось воображение. Я пытаюсь тебе разъяснить, но ты не хочешь ничего понимать.

— Как зовут твою подругу?

— Зачем тебе? Ты хочешь меня опозорить перед моими друзьями?

— Не ты ли меня позоришь?

— Дима, перестань, — махнула она рукой.

— Ты даже не обратила внимания, что на фотографии вы целуетесь? Ты назовешь это проявлением дружеских чувств?

— Где? — напряглась Вика.

Дмитрий Федорович взял снимок и положил перед ней.

— Не знаю… Это я? — расширила она глаза, глядя на карточку. — Фотошоп какой-то.

— И кафе вы посещаете вместе с мужем подруги, и целуетесь, и в съемной квартире часами проводите время…

Вика замолчала. Факты упрямо свидетельствовали не в ее пользу. В нетрезвом состоянии ей трудно было собраться с мыслями, чтобы сформулировать опровержение. Она всегда умело скрывала свою связь, могла найти массу аргументов, защищающих ее от грязи и сплетен. «Где же я прокололась? — думала она. — Ладно, утро вечера мудренее. Сейчас мне нужно собраться с мыслями и как-то выйти из этой ситуации».

Дмитрий Федорович ходил по кабинету и ждал, когда Вика что-нибудь скажет в свое оправдание. Его мучило наступившее молчание. Но жена не произнесла ни слова. Впервые он чувствовал себя униженным и обманутым. Склад характера и воспитание не позволяли устроить скандал, оскорбить, прогнать. Сердце учащенно билось, он чувствовал, как поднимается давление. Присев в кресло, страдальчески прижал ладони к вискам, пытаясь унять головную боль и, не глядя на Вику, тихо произнес:

— Уходи.

Виктория с облегчением вздохнула, послушно встала и вышла из кабинета. Хозяин позвонил Валентине, сказав принести ему таблетки от давления. В эти минуты он снова подумал: «Правда или ложь? Может быть, все сплелось в один клубок, который невозможно распутать? Ложь… Во имя чего? Я отвергаю равнодушие, верю в разум, порядочность и честность людей, стараюсь не терять надежду и… обманываю самого себя. Это, наверно, для сохранения душевного равновесия. Как я живу? Ради чего? Пустота или смысл? Я все чаще думаю, что жизнь — это бег на короткую дистанцию. Порой задыхаюсь в навязанном ритме, бегу, на ходу проглатываю печали и радости, а когда кажется, что вот-вот достигну финиша, падаю от бессилия. Вика не любит меня… Я мало уделял времени дочери. Почему? Ведь она моя кровинка, любящая меня безо лжи и фальши, которая никогда не предаст, и я должен всегда быть рядом с ней. Бросил ее… Как я мог… Пять лет прожил с Викой и не замечал ничего. Какой же я наивный дурак! Дожил до седин, и меня, как мальчишку, одурачили…» — корил себя Дмитрий, опустив голову и сжав ее ладонями.

— Можно войти? — постучала в дверь Валентина, прервав его тяжелые думы.

— Да, входи, — поднял на нее взгляд Дмитрий Федорович.

Она держала в руке стакан с водой и таблетки. Он взял таблетку и запил ее водой.

— Скажи мне, Валентина, что я делаю не так?

Она тяжело вздохнула.

— Я не в праве судить, но раз вы спрашиваете, скажу. Виктория не заботится о вас, как положено. Сколько раз у вас поднималось давление из-за нее. Мне больно от этого.

— Да не в этом дело… Ладно, ступай… Мне хочется прилечь.

— Да, конечно, отдыхайте. Если что, я внизу. Звоните.

Валентина поспешила выйти.

Дмитрий Федорович так и уснул не раздеваясь. В семь часов утра он открыл глаза, и мысли настойчиво стали возвращаться к вчерашнему разговору с Викой. Он сел на край кровати, провел ладонью по лицу, будто смахивал паутину, не спеша поднялся, чтобы пойти в душ.

Посвежевший после прохладной воды, он вошел в столовую, где Валентина уже накрывала на стол.

— Доброе утро, — поспешила она первой приветствовать хозяина.

— Доброе утро, Валентина. Такое ощущение, что ты не спала сегодня.

— Да, так и есть. Бессонница мучала.

— И часто у тебя так бывает?

— Нет. Только когда переживаю.

— А что случилось у тебя?

— Не у меня, а у вас. Я всегда переживаю, когда вам нездоровится.

— Понятно.

— Я подам вам завтрак.

Дмитрий Федорович сел на стул и отрешенно посмотрел в окно. Валентина принесла на подносе завтрак. Поставила на стол тарелку с кашей, чашку кофе и бутерброд.

— Спасибо. Сама-то хоть позавтракала?

— Нет. Еще успею. Приятного аппетита.

В это время появилась Вика. Она, как богиня, предстала перед мужем с раскинутыми по плечам волосами, ее длинный зеленый атласный халат подчеркивал стройную фигуру. Несмотря на ранний час, она успела нанести макияж. Дмитрий Федорович бросил на нее взгляд и подумал: «Отличная осанка, ноги длинные, как у модели, носик вздернут — прямо с обложки журнала. Я всегда любовался ею и думал, что это мое счастье… Выходит, ошибся… За внешней привлекательностью скрывается лживая душа…»

Виктория кивнула домработнице и села рядом с мужем. В воздухе повеяло нежным ароматом французских духов, которые всегда притягивали Дмитрия. Валентина поспешила подать ей завтрак.

— Я не хочу, — спокойно сказала Вика, — налей мне стакан сока.

Домработница подала сок и вышла из столовой. Вика дотронулась до руки Дмитрия Федоровича, легонько ее погладила. Он неприязненно поморщился.

— Ну что ты, милый, посмотри на меня, я виновата перед тобой. Прости, это все от одиночества, — виновато опустила она ресницы.

— Может быть. Но это предательство. Я могу простить того, кто ошибся, но не того, кто предал.

— Вот ты все время повторяешь: «Счастье, счастье…» — нежно взглянула она на мужа и спрятала глаза за дрогнувшими ресницами. — А я вот не могу поймать миг счастья. Он такой неуловимый… Ты точно знаешь, что это такое? Ты сейчас раздражен, настроен против меня — и вот мы уже несчастны…

— Можно наплевать на все беды современного мира! — запальчиво выговорил он. — Пойми, утратив веру, потеряешь и счастье. Я доверял тебе, любил…

— Не хочу оправдываться… Это было бы смешно. Ты умный, воспитанный человек… Я только сейчас поняла, кого могу потерять.

Вика виновато улыбнулась и с заискивающей улыбкой глянула ему в глаза.

— Прости меня…

— Вика, я скоро уеду к дочери. Обещал на ее день рождения. Скажу честно: не готов продолжать жить с тобой. Давай договоримся так. Будешь заниматься своим бизнесом сама. Ты возьмешь абсолютно все — мебель, вещи, машину, что на тебя уже оформлена. Только умоляю, делай все это, когда меня не будет. Не хочу, чтобы мы расстались с ненавистью.

Вика гневно посмотрела на него:

— Ты хочешь, чтобы мы расстались, улыбаясь и смеясь? И куда же я все это перевезу? В салон?

— Да, забыл сообщить. Я купил тебе квартиру.

— Ничего себе… Я и не знала. Когда же это произошло?

— После Нового года. Надеюсь, ты останешься довольна.

— А я-то думаю, почему ты охладел ко мне. Но неужели нельзя все исправить? Я такая плохая?

— Нет, Вика, нет. Я не могу. Не могу оставаться с тобой рядом.

— Конечно, почему бы не избавиться от меня, когда рядом домработница! Удобно… Хотя кому ты нужен?! Посмотри на себя: постоянно на работе, больной! Какой ты мужчина… — издевалась, нервно посмеиваясь, Вика. — Только ей ты и нужен. Обрадуй ее. Она будет нянькой, сиделкой, поварихой… Кем там еще? Что ты можешь? Ах, да, деньги грести лопатой…

— Замолчи! Я их не гребу, а зарабатываю. Уходи! Уходи сейчас же.

— Я потеряла столько лет, живя с тобой. Заметь, молодых лет.

— Я компенсирую. Уже сказал, что тебе принадлежит. А сейчас уходи. У тебя есть кем меня заменить. Время ты не теряла напрасно.

— Я уйду, только как бы ты не пожалел.

Вика быстро поднялась в свою комнату. Мужчина в изнеможении опустился в кресло. Не успел он прийти в себя, как увидел спускающуюся по лестнице Вику с чемоданом в руках. Она гулко хлопнула дверью и выкатила чемодан на улицу. Дмитрий проводил ее взглядом. Через панорамное стекло видел, как она подогнала машину к парадному входу, запихнула чемодан в багажник и, резко нажав на газ, выехала за ворота особняка.

Глава 19

Июньское солнце с раннего утра прорывалось сквозь листву, и к этому времени уже накалило на террасе стол, плетеные стулья. Зорина взглянула на парадное крыльцо и увидела, что серебристый «Форд» стоит наготове, а в сторонке, улыбаясь, смотрит на нее Николай Ефремович, будто ждет, когда появится маленькая принцесса. Он изредка отмахивался от Джейка, который радостно кружился возле его ног, будто тоже ждал выхода хозяйки.

— Николай Ефремович, что случилось? — крикнула сверху Зорина. — Я ведь всегда сама выкатываю машину из гаража.

— А ты выходи, узнаешь!

Зорина была уже при полном параде, чтобы отправиться на работу. Она бегом спустилась по лестнице, распахнула дверь прихожей и вышла на улицу.

Николай Ефремович, увидев, что хозяйка приостановилась на крыльце, быстро открыл дверцу автомобиля и достал оттуда пышный букет роз.

— С днем рождения, Зорина! — по-молодецки подбежал он к ней и протянул цветы.

— Боже мой! — всплеснула руками девушка. — Я совсем забыла! Сегодня какое число? Это надо же… — принимая букет, распереживалась Зорина.

— Семнадцатое, душа моя!

— Такого со мной еще не было. Совсем заработалась. Николай Ефремович, бабушка всегда с самого утра поздравляла. А я только в детстве ждала наступления дня рождения. Теперь давно не жду. Кроме бабушки и отца, никто заранее не напоминал. А тут вы… Не забыли… Как трогательно.

Она взяла букет цветов, прижала к себе, уткнулась носом в бутоны, и на глаза набежали слезы.

— Будет, будет, в такой день… — обнял ее за плечи садовник. — Я всегда знал и помнил твой день рождения. Утром помыл машину, пропылесосил и подогнал к крыльцу.

— Спасибо большое. Это очень трогательно, — повторяла хозяйка. — Пойду розы в вазу поставлю.

— Ступай. И чтобы вернулась с радостным настроением! Ведь сегодня твой день! — крикнул садовник ей вслед.

Зорина снова вошла в дом и чуть не столкнулась с Мартой, которая спешила выйти на улицу.

— Откуда? — удивленно смотрела она на букет.

— Николай Ефремович сюрприз подготовил. У меня сегодня день рождения, а я и забыла. Поставь, пожалуйста, цветы в воду.

— Господи! — всплеснула руками Марта. — И правда! А я-то, я-то… Как стыдно! Вот старый не мог мне напомнить! Хотел сам выделиться. Ну, я ему задам… — корила себя женщина, угрожая взбучкой садовнику.

— Марта, не переживай, я и сама забыла. Мне сегодня двадцать пять.

— Да вспомнила уже, вспомнила! Еще и такая дата! Нет уж, сегодня я должна искупить свою вину.

— Не волнуйся, все нормально. Буду ждать звонок отца. Если он тоже не забыл. Я, кстати, месяц назад вспоминала, что скоро день рождения, но с этой работой забудешь обо всем на свете. Бывает же так, — недоумевала Зорина.

— Ладно, беги уже, — теребила фартук Марта, а, когда Зорина скрылась за дверью, подумала: «Господи, сегодня же может приехать хозяин. Мне нужно привести себя в порядок. И приготовить что-нибудь вкусненькое. Интересно, он один приедет или с Викой? Если с ней, то вечер будет испорчен».

Когда Зорина открыла дверь приемной, там никого не было. Было тихо. Она подумала, что Лариса на минутку вышла и поспешила открыть дверь своего кабинета. Быстрым шагом дошла до стола и положила сумочку. Еще раз прислушалась, оглянулась на оставшуюся открытой дверь. По-прежнему было тихо. «Ничего не пойму. Куда все подевались?» Зорина, побродив по безлюдному коридору, дошла до кабинета Александра Петровича. Решительно открыв дверь, она вошла и оторопела от неожиданности. Весь коллектив, выстроившись напротив, дружно запел «Happy Birthday to You». У каждого в руках был шарик и три розы. Именинница заулыбалась и захлопала в ладоши. Она очень удивилась, когда заметила, что розы у каждого сотрудника были разных цветов, а шарики в руках соответствовали букетам. Александр Петрович поднес ей огромную корзину с цветами и поставил возле ног, обнял и поцеловал в щеку, сказав: «Весь коллектив поздравляет вас, Зорина Дмитриевна, с днем рождения и желает всех благ». Все было настолько празднично и разноцветно, что ошеломленная девушка не сразу смогла выразить свою благодарность. Но когда все стали подходить с цветами, она наконец вышла из оцепенения. Все цветы Зорина удержать не смогла бы, поэтому попросила:

— Благодарю, спасибо, — повторяла она, — помогите мне все унести в кабинет. Лариса, поставь цветы в вазу.

Приняв поздравления, девушка поспешила на рабочее место, не обозначив, когда начнется планерка. Все разошлись по рабочим местам.

Когда все вышли, Александр Петрович, разместившись в кресле, сказал:

— Зорина, сегодня в нашем кафе накрыт праздничный стол, — произнес он приятным баритоном.

— Спасибо вам огромное за внимание и заботу. Отец бы тоже так сделал. Жду его звонка, но что-то нет пока.

— Не переживай. Обязательно позвонит. Я в этом не сомневаюсь.

— Понимаете, даже я забыла о празднике, и если бы не Николай Ефремович, только на работе узнала бы. Может, и папа забыл? Я бы позвонила, но сказать: «Отец, у меня сегодня день рождения», — было бы не совсем правильно. Я дождусь.

— Он обязательно позвонит. Я набирал его номер, но он был не в зоне доступа. Как всегда, дела. Вспомнит обязательно, вот увидишь.

Немного позже Зорина своих сотрудников и пригласила всех спуститься в кафе.

Услышав об этом, Артем поспешил к начальнице. Подойдя к столу секретарши, он осмотрел большой букет роз, который собирался вручить Зорине. Дверь ее кабинета осталась открытой, мужчина, услышав стук каблучков начальницы, поспешил навстречу, плотно закрыв за собой дверь.

— Зорина, сколько цветов! Целая оранжерея, — воскликнул он, протягивая ей свой букет и одновременно разглядывая вазы, стоящие на полу. — Мой букет здесь может затеряться.

— Артем, я поставлю их в вазу отдельно, спасибо за цветы и поздравление, но мне нужно идти. Коллектив ждет.

— Да, да, пойдем.

— Ты иди, а я задержусь, — сказала Зорина, не желая идти вместе с этим мужчиной.

— Я подожду.

Когда они вышли из кабинета, Артем взглянул на Ларису и подмигнул ей.

— Ой, Артем, — произнесла, остановившись, Зорина, — совсем забыла, нужно сделать важный звонок, отправляйся все же без меня.

Она достала из кармана пиджака смартфон. Артем, поняв нежелание девушки побыть рядом, вышел из приемной.

— Лариса, ты тоже иди в кафе. Там все уже собрались.

— Спасибо, Зорина Дмитриевна, — обрадовалась Лариса и мигом вскочила, чтобы скорее догнать Артема.

Зорина положила телефон в карман, закрыла кабинет и приемную на ключ, медленно направившись в кафе.

Во второй половине дня Зорина уже ехала домой, а на заднем сиденье находилась гора цветов и подарков. У ворот дома ее встретил Николай Ефремович. Он заглянул в окно автомобиля и произнес:

— О, Зорина, да у нас сегодня настоящий цветочный магазин, — загадочно улыбнулся и добавил. — Оставьте машину здесь. Я поставлю ее в гараж, а цветы занесу в дом.

— Хорошо. А вы не знаете, приходила ли Аня? Она должна была приехать ко мне.

— Нет, не видел.

Зорина вышла из машины и направилась в дом. Днем стало жарко, и она на ходу расстегивала пуговицы пиджака, хотелось скорее войти в прохладную гостиную. Переступив порог, увидела, что весь холл уставлен вазами с цветами. В доме было тихо, но из кухни доносились заманчивые ароматы.

— Ничего себе! Сколько цветов… Неужели это Марта растратилась? Раз, два, три, четыре, пять, шесть… десять ваз. Откуда? У нас в доме и нет столько.

Она сняла пиджак, чтобы повесить тот в шкафу, и только достала плечики, как сзади кто-то закрыл ладонями ее глаза. Зорина чувствовала, что это мужские руки, но узнать их, не могла. А когда провела своими пальцами по крепким рукам, то громко вскрикнула:

— Папа! — и тут же повернулась. — Папочка! — вскрикнула она и прильнула к его груди. — Папочка, как я рада. Столько цветов… Это все ты?

— Да.

Отец крепко обнял дочь. Из столовой за ними наблюдала Марта.

— С днем рождения, доченька! Я же обещал, что приеду.

— Папочка, как я рада! Ты для меня самый лучший сюрприз. Скажи, а Александр Петрович знал, что ты приедешь?

— Конечно, знал. Это же мой друг.

— Надо же, и не выдал тайну, — улыбалась дочь. — Только говорил, что ты обязательно позвонишь. Ведь я волновалась — вдруг ты забыл.

— Как я мог забыть, доченька? И это еще не все. У меня для тебя подарок.

— Да? Как интересно. Где он?

— Пошли!

Он взял ее под руку и повел в гараж. Когда ворота открылись, Зорина увидела сверкающую в лучах света новенькую серебристую машину марки «Лексус».

— Вот это да… — протянула она. — Такая большая.

— Нравится?

— Папа, ты еще спрашиваешь… Конечно, да! Очень!

— Ты же теперь директор! Машина должна соответствовать.

— «Форд» мне тоже очень нравился.

— «Форд» мы подарим садовнику. Твоя бабушка очень его ценила. Да и работает он в нашей семье давно. Замечательный человек, преданный. Уважаю таких людей.

— Конечно, я согласна. Тем более он сегодня первый меня поздравил. Представляешь, папа? Первый! А я ведь совсем забыла о своем празднике.

— Молодец, Николай. Не подвел. А ты-то почему забыла? Кажется, пока не влюбилась? Или я чего-то не знаю? Обычно девушки хорошо помнят такие даты.

— Папа, скажешь тоже, влюбилась… Если это произойдет, то я тебе сразу скажу. А к дням рождения я в детстве относилась как к самому большому празднику, но в последние пять лет, а может и больше, не придаю такого значения. Поэтому и забыла. В моей голове совершенно другие ценности. Много времени и сил отдаю работе. Картины вообще забросила. Нужно обязательно показать тебе последние мои работы, — оживилась Зорина.

— Ты вся в меня, дочь. Трудоголик. Я ведь тоже с утра до позднего вечера на работе. А еще и частые командировки. Ладно, поговорим еще. Это твой праздник, а сейчас собирайся.

— Куда?

— В ресторан. Все заказано, там и отметим твой день рождения.

— Папа, ну ты даешь… Все организовал… Какой ты у меня… — она прижалась к нему. — Спасибо тебе, папочка, но мне нужно в парикмахерскую. Я же не пойду с такой прической.

— Совсем забыл, извини, не учел, — рассмеялся Дмитрий Федорович и взглянул на часы, — шесть часов. Тебе двух часов хватит на сборы?

— Сейчас позвоню своему мастеру.

Поговорив по телефону, Зорина сообщила, что немедленно уезжает в салон.

— Не забудь заехать в торговый центр и купить себе новое платье. Доченька, я так хочу, пожалуйста, не отказывай мне. Чтобы была сегодня красивой, как королева.

— Еще и в торговый центр… Не знаю, успею ли…

— Постарайся, дочка. Ведь я пригласил в ресторан еще и своих партнеров из Москвы. Завтра у нас деловая встреча.

— Хорошо. Постараюсь.

Зорина выбежала из дома, села в свой любимый «Форд», надела солнцезащитные очки и повернула ключ зажигания, как в этот момент увидела Николая Ефремовича. Она посигналила ему. Садовник подошел к машине. Зорина открыла дверь, вышла из машины и перешла на пассажирское сиденье.

— Николай Ефремович, садитесь за руль.

— Зачем?

— Отвезите меня, пожалуйста, в салон. Мне срочно нужно сделать прическу.

Садовник был удивлен, ведь ранее он никогда не выполнял такие просьбы хозяйки. Но сел за руль, проверил в нагрудном кармане права и завел машину.

— Зорина, сегодня ты именинница, все твои желания должны исполняться, — улыбался он.

— Николай Ефремович, а вы наверняка видели машину в гараже?

— Да. Просто супер! Красивая. Твой папа любит тебя. Когда машина заехала во двор, я подумал, что Дмитрий Федорович на ней прибыл с водителем. Он приехал сразу после того, как ты умчалась на работу. За рулем сидел молодой мужчина, а отец рядом. Потом я засомневался, ведь хозяин всегда прилетал на самолете, преодолеть на автомобиле такое расстояние трудно. Дмитрий Федорович всегда экономит время. Когда сообщил, что это подарок тебе, я очень обрадовался.

— Я тоже рада. И хочу порадовать вас.

— Чем же это?

— Вот подъедем к салону, скажу.

Николай Ефремович замолчал, поправив козырек своей кепки. Возле салона красоты машина остановилась, Зорина повернулась к садовнику и торжественно произнесла:

— Николай Ефремович, хочу сообщить вам, что сейчас вы сидите в своей собственной машине.

— Как это? — опешил Николай Ефремович.

— Мы с папой дарим вам ее. За верность и преданность нашей семье. За многолетний труд. И конечно, за прекрасный домашний сад.

Зорине показалось, что у мужчины дрогнули губы и на глазах появились слезы.

— Зорина, я до глубины души тронут… Но ведь я всего лишь выполняю свою работу и получаю за нее зарплату. Мне как-то неудобно. Да и у меня есть свой автомобиль на ходу.

— Правильный вы мой, честный и благородный Николай Ефремович! Но ведь машина представительского класса лучше?

— Спрашиваете… О такой я и не мечтал, — мужчина постарался незаметно смахнуть слезы.

— В общем, я побежала, а то у меня мало времени. А вы пока ближе познакомьтесь с авто.

Девушка вышла из машины и поспешила к мастеру. Садовник никак не мог поверить, что машина, в которой он находится, — его собственность. Он провел рукой по сиденью, затем вышел из салона, несколько раз обошел вокруг, гладя рукой то по кузову, то по крыше, качал головой и бормотал: «Ну надо же… Чудо какое-то… Надеюсь, это не сон».

Через полтора часа Зорина вышла из салона с новой прической.

— А теперь по пути завернем в торговый центр. Папа сказал, чтобы я во что бы то ни стало купила новое платье.

— Согласен с Дмитрием Федоровичем. Ты сегодня должна выглядеть на все сто.

Пока хозяйка была в торговом центре, Николай Ефремович все любовался машиной. Он то садился в салон, то выходил, все не веря, что получил такой подарок. Когда Зорина приблизилась, Николай Ефремович галантно открыл перед ней дверь.

— О, да вы джентльмен, — похвалила его Зорина.

— Милая барышня, вы просто не жили в том веке, в котором жил я. Женщины всегда хвалили меня за галантность, — улыбался он.

— Это чувствуется. Поехали. А то отец уже волнуется. Мне еще нужно надеть новое платье и туфли.

— Едем! — сказал он, нажав на газ, и машина рванула с места.

— Ух, да вы как молодой! Лихо.

Они быстро добрались до дома. Дмитрий Федорович при полном параде, в сером костюме, белой рубашке и галстуке, в начищенных до блеска туфлях, на крыльце ждал дочь. Когда машина появилась, поспешил навстречу.

— Папочка, ты такой красивый! Как жених! — весело сказала отцу Зорина.

— Доченька, гости уже в ресторане. У тебя все в порядке?

— Да, папа. Аня приходила?

— Нет.

— Нужно ей позвонить.

— Зоренька, только не задерживайся.

Девушка помчалась в свою комнату. Николай Ефремович стоял как вкопанный и ждал распоряжений.

— Николай, а ты что так смотришь на меня?

— Да вот не верю, что получил такой подарок. Может, это сон?

— Нет дружище, это не сон. Ты заслужил. Я спокоен, когда оставляю дочь в этом большом доме. Думаю, нанять охрану. Время сейчас тревожное. Да и ты устал от двойной работы. У тебя и так большая ответственность за нашу усадьбу.

— Согласен. Дом большой, могу и не досмотреть. Постарел.

— После дня рождения займусь этим вопросом. А сейчас, дружище, изволь отвезти нас в ресторан, — весело сказал хозяин и приобнял Николая Ефремовича.

— С большим удовольствием.

Когда Зорина вышла на крыльцо в вечернем платье василькового цвета, мужчины замерли от восхищения.

— Зоренька, доченька, ты настоящая королева!

— Да-а… — только и смог произнести садовник.

— Папочка, ты же этого хотел! — задорно смеялась Зорина.

Отец открыл дверь авто, дочь, гордо подняв голову, подошла и, подобрав подол платья, аккуратно села на заднее сиденье.

— Поехали! — скомандовал хозяин.

До ресторана доехали за двадцать минут. Когда машина отъехала, Дмитрий Федорович остановился, Зорина взяла его под руку, и они вошли в здание. У самых дверей их встретила Аня с большим букетом алых роз.

— Зоренька, поздравляю тебя!

Как только Зорина вошла в зал, вспыхнул яркий свет, зазвучала музыка, и гости дружно приветствовали виновницу торжества стоя.

Девушка остановилась, все еще продолжая держать в руках шикарный букет, который на фоне платья был как яркое солнышко в голубом небе, лучезарная улыбка играла на губах, и на щеках появились очаровательные ямочки.

Зорина направилась в центр нарядно оформленного стола, за ней следовали Анна и отец. По пути она спросила подругу:

— Аня, я целый день не могла до тебя дозвониться. Где ты была?

— Я готовилась.

— Теперь вижу. Даже не всех узнаю из присутствующих. Ты пригласила?

— Здесь гости, приглашенные твоим отцом. Я тоже их не знаю. Ну и некоторые с моей стороны… Очень хотелось показать, какая у меня подруга.

— Ты даже Киру захватила с собой? Вот уж кого не хотела бы здесь видеть.

— Извини. Она помогала мне оформить зал. Собственно, сама напросилась, узнав, что я иду в ресторан на день рождения. Я не могла ей отказать. Она же помогала.

— Ладно, что теперь…

Постепенно гости рассаживались по местам. Дмитрий Федорович сел рядом с дочерью. Овальные столы на шесть мест были расставлены полукругом. Белоснежные скатерти и чехлы на стульях придавали залу торжественность. За столом вместе с Зориной сидели Александр Петрович и двое мужчин, которых она не знала. Отец поздоровался с гостями за руку.

— Зорина, познакомься с моими партнерами. Это Марио, он из Италии. И Михаил, наш человек, местный.

Зорина улыбнулась и протянула руку. Марио с нескрываемым любопытством смотрел ей в глаза, чуть наклонив голову, коснулся губами ее пальцев. Михаил же, напротив, по-деловому пожал руку девушки. Марио, казалось, был на несколько лет младше Михаила. Оба выглядели элегантно в деловых костюмах от известных дизайнеров. Зорина подумала: «Наверно, сразу после совещания пришли на банкет».

Когда гости удобно устроились, а их было человек сорок, первым произнес тост Александр Петрович.

— Господа! Сегодня нам посчастливилось всем собраться, чтобы поздравить замечательную девушку. Я знаю ее с самого детства. Она выросла так быстро, что я, работая с ее отцом в бешеном ритме бизнеса, не заметил, что в свои молодые годы она стала прекрасным руководителем. Зорина очень энергичная, работоспособная и трудолюбивая. В ней много прекрасных качеств. Впрочем, хоть она и молода, но как руководитель никогда не старается специально понравиться кому-либо, не заставляет людей подчиняться собственным интересам и желаниям. Она просто обречена на финансовый успех. Я верю в нее. Она никогда не бросит начатое дело. Иногда, правда, бывает, теряет веру в свои силы и может огорчаться по мелочам, но, думаю, все придет с опытом. Посмотрите, какая она красавица! Предлагаю тост за Зорину!

Он улыбнулся девушке, поднял бокал и опустошил его до дна. Отец с гордостью посмотрел на дочь и выпил рюмку коньяка по примеру друга. Гости оживились, стали пробовать закуски, время от времени наполняя бокалы, они произносили новые тосты, дарили подарки и цветы. Вскоре все настроились на добродушный и веселый лад, беседа за столом протекала шумно. Марио не сводил глаз с Зорины, и, когда начался медленный танец, пригласил ее. Пока они шли к середине зала, дамы бросали взгляды на эту пару и перешептывались. Зорина то поднимала, то опускала глаза, любуясь правильными чертами лица Марио. Во время танца она чувствовала его крепкую руку на своей спине, от которой шло приятное тепло. Девушка мимолетно посматривала на своего спутника, ей хотелось смотреть на него еще, и еще, и еще… Наконец их глаза встретились, и отвести взгляд у нее уже не хватило сил.

За столиком, где сидели Анна, Кира и Артем, были еще две молодые пары. Они наблюдали за танцующими Зориной и Марио и горячо обсуждали каждое их движение, каждый взгляд.

— А знаете, могу поспорить, — обратила на себя внимание присутствующих Кира, — этот иностранец будет сегодня моим, — не стесняясь, произнесла она с невероятным цинизмом.

Кира вдруг неудержимо захохотала, лукаво оглядывая всех. Белизна ее зубов могла соперничать разве что с яркостью крашеных красновато-рыжих волос.

— Артем, а ты чего такой неразговорчивый сегодня? — шутливо толкнула она его локтем в бок. — Не иначе сон плохой приснился… Или ревнуешь свою начальницу? A-а, она тебя бросила. Надо же, такого красавца!

Артем опустил голову, прикрыл лоб ладонью и произнес:

— Бред! Постоянно придумываешь какие-то чудовищные небылицы. Ты что-то быстро опьянела, Кира.

— Небылицы? Сущая правда! — лукавым вызовом стрельнула она глазами в сторону молчаливой Анны и спросила: — Анечка, ты тоже думаешь, что это бред, а?

Анна оторвала взгляд от тарелки, старательно вытерла губы бумажной салфеткой, выпрямилась за столом так, что ее груди отчетливо обозначились под тоненькой шифоновой блузкой гордыми бугорками.

— Ну ты и стерва, — тихо произнесла она.

Хоть и тихо было сказано, но сидящие рядом посмотрели на нее.

Кира, не привыкшая терпеть поражение, повернулась к Артему и на ушко прощебетала, чтобы все услышали:

— Артем, разве ты не знаешь, что Зорина — ведьма? Уж кто-кто, но ты-то должен быть в курсе…

— Пожалуй, есть в ней нечто такое, — оживляясь, заерзал он на стуле и, опрокинув залпом рюмку коньяка, поддержал Киру: — Она разыграла со мной грязную шутку, заставила надеяться, но в итоге оставила на бобах. Так что, думаю, заслужила небольшую месть, — запальчиво заявил Артем.

Между бровями Артема пролегла морщинка, но он сознавал, что проявлять сейчас раздражение будет ошибкой, и поэтому позволил себе лишь более резкий, чем обычно тон, говоря о Зорине.

— Кира, флаг тебе в руки. Вперед! А я посмотрю.

— Прекратите! — крикнула Аня и посмотрела по сторонам. — Вас пригласили на день рождения, а вы занимаетесь сплетнями. Я сожалею, Кира, что попросила тебя помочь в оформлении зала и подборе поздравлений для моей подруги.

— Ой, ой, ой, — посмеивалась опьяневшая Кира, — какие мы строгие и правильные.

Музыка закончилась, Марио, взяв за локоток Зорину, проводил ее к столику.

Медленная музыка сменилась ритмичной, и гости, будто ожидая этого момента, отправились танцевать. Затем зазвучал греческий танец «Сиртаки». Все встали вкруг и принялись весело исполнять несложные движения, постепенно ускоряя ритм. Этот танец любили все.

— Ну вот и пришло мое время, — объявила Кира. — А что? Мужик видный. Фигура как у атлета. Ноги накачанные, стройные, красивые, а ягодицы, посмотрите, ну просто мячики! Да и физиономия смазливая. И наверняка кровь горячая. Да и чем я хуже Зорины, а?

Кира фыркнула, почти незаметным движением рук приподняла грудь и, покачивая бедрами, направилась в сторону стола именинницы.

— Кира, остановись! — крикнула ей Анна вслед, но та даже не оглянулась, будто замечание касалось не ее.

— Марио, разрешите вас пригласить? — кокетливо дотронулась она пальчиками до его плеча. Мужчина удивленно посмотрел снизу вверх на девушку, тут же встал, взглянул на Зорину, словно спрашивая разрешения, и произнес:

— С вашего позволения.

— Конечно, конечно, Марио, идите, танцуйте.

Зорина улыбнулась им вслед, но на душе у нее кошки скребли. Марио понравился ей. Зная, что в Кире давно и прочно укоренился самый страшный порок — зависть, почувствовала, что девушка сейчас выплеснет на нее ушат грязи. Кира завидовала всем и всегда. Завидовала Зорине, ее работоспособности, везению, а главное, тому, что она нравилась мужчинам, имеющим статус и деньги, или просто красавцам. Это она заметила еще при первой встрече с девушкой. Завидовала Анне, и когда коллега имела неосторожность делиться с ней своими любовными переживаниями, испытывала от ее страданий что-то вроде удовлетворения.

— Зоренька, — услышала она голос подруги, которая подошла следом за Кирой и присела рядом с подругой. — Я хотела ее остановить, но ты же понимаешь, какая она, — сходу стала оправдываться Анна.

— Аня, как ты могла ее пригласить без моего разрешения! — с отчаянием в голосе произнесла Зорина.

— Так вышло, прости.

— Ладно, Артем, которого я тоже не хотела бы здесь видеть, но сотрудники фирмы пришли все вместе. А эта…

— Господи, как же все исправить? — ерзала на стуле Анна, при виде того, как Кира, танцуя с Марио, мило улыбается и что-то щебечет ему прямо на ухо.

— Ничего не нужно исправлять. Как есть, так есть. Если он поведется на ее штучки, значит, не тот человек, с которым я должна продолжать знакомство.

Аня посмотрела на решительную, бескомпромиссную подругу и замолчала. Зорина еще раз взглянула на удрученную подругу и подумала: «Я с легкостью доверила ей свой секрет, а она не сохранила его, поганка Кира воспользовалась этим против меня».

— Порой ты в упор не замечаешь недостатков людей, которые пользуются твоим расположением, — решила высказать свое недовольство Зорина. А, кстати, как у тебя дела с Родионом?

— Как всегда. Встречаемся редко.

— Ну-ка посмотри на меня.

Анна подняла глаза. Зорина увидела в них тревогу.

— Аня, ты беременна.

— Как ты догадалась? Да, задержка. Но, может, и нет.

— Да, да, да, Аня, это случилось. Я так и знала! Родион был не для тебя, и я это видела. Предупреждала. Но ты меня не послушала.

— Я сделаю аборт.

— Ни в коем случае! — встрепенулась Зорина. — Сегодня не место для такого разговора. Мы с тобой завтра поговорим. А насчет Киры… Хочу сказать, что дружба, которую тебе дарят недостойные люди, — всегда опасная западня. Сколько ни делай им добра, все это обернется злом.

Зорина посмотрела на танцующую публику и обнаружила, что Марио и Киры в зале уже нет.

— Вот видишь, Аня, что и требовалось доказать. Большинство мужчин побежит за той, которая без проблем переспит с ним, ведь все, что легко дается, притягивает, как магнит. А ведь он только что осыпал меня комплиментами. Истина же в том, что каждая женщина, которая соглашается вести знакомство с безнравственным мужчиной, рано или поздно станет его жертвой. Думаю, твой случай подтверждает это.

Вечер завершался. Гости уходили, когда над городом давно сияли звезды.

Глава 20

На второй день после дочкиного праздника Дмитрий Федорович встал рано и перед тем, как пойти в столовую завтракать, заглянул в свой кабинет, куда ему всегда было приятно заходить, в мир своей ностальгии. Там одолевали приятные воспоминания о юности, о том, что было связано с Настей. Он взглянул на ее портрет, подошел ближе и остановился. Вглядывался в черты любимого лица, в лучезарную улыбку, непроизвольно протянул руку, осторожно провел по холсту, касаясь губ, глаз и плеч. Воспоминания наполняли душу теплотой, наступало успокоение, снималась усталость. В эти минуты он не мог надышаться воздухом своего родного дома, где прошла половина его жизни. Пытался не думать о Виктории, гнал от себя печальные мысли, которые, как назойливые мухи, не давали покоя. Дмитрий Федорович распахнул окна, дверь на балкон и вдохнул чистый воздух из сада. Он вновь и вновь погружался в события прошедших лет, уходить не хотелось. Заметил, что на диване, где любил лежать у раскрытого окна, все так же аккуратно свернут плед, а его любимая подушка прижата к спинке. «Марта, наверно, сохраняет все мои привычки, до сих пор хранит эти вещи в кабинете», — подумал он. Затем его взгляд скользнул на книжные полки, и он сразу заметил, что книги кто-то трогал. Дмитрий Федорович улыбнулся и подумал о дочери, которая всегда интересовалась литературой. Ему было приятно, что установленный им порядок сохраняется в доме. С самого утра позвонил из гостиницы партнер Марио, который сообщил, что задержится еще на пару дней. Дмитрий Федорович обрадовался этому известию, ведь теперь не придется развлекать гостя, а выходные он проведет с дочерью. Продолжая обход дома, Дмитрий разглядывал каждый уголок, стены и картины на них, зеркала и вскоре спустился вниз, дошел до комнаты матери. Тут же поймал себя на мысли, что за эти сутки ни разу не вспомнил о ней. Нажав на ручку двери, обнаружил, что она заперта. Удивился, но не придал этому значения, направившись в столовую, с удовольствием вдохнул запах свежеиспеченных булочек. Это навеяло теплые воспоминания.

— Доброе утро! — услышал Дмитрий за спиной голос домработницы и оглянулся.

— Марта, доброе утро! Ты сегодня такая красивая, — сделал он ей комплимент, увидев, что женщина сделала прическу, а из-под фартука виднелась яркая в цветочек блузка, шею женщины украшала нитка жемчуга.

— Правда? Вам нравится? — опустила она смущенно глаза. — Когда вы в доме, это всегда праздник, — добавила она, не поднимая взгляд.

— Сущая правда. И еще правда в том, что я чувствую запах моих любимых булочек.

— Да, это так. Сейчас подам кофе и сдобу, — засуетилась она и скрылась на кухне.

Дмитрий Федорович посмотрел ей вслед и подумал: «Постарела… А ведь какая была — кровь с молоком. Помню, влюблена была в меня. Эх, годы, годы молодые…»

— Дмитрий Федорович, ваш кофе, — тихо произнесла она, поставив чашку с горячим напитком на стол, а рядом широкое фарфоровое блюдо с булочками.

— Марта, такое утро прекрасное, хочу позавтракать на террасе.

— Да, конечно. Я так и подумала. Сама хотела предложить, но вы меня опередили.

Она распахнула настежь дверь, которая выходила из столовой на террасу, и перенесла чашку на другой стол, захватив булочки и блюдечко с малиной, которую собрала в саду рано утром. Едва Марта поставила блюдце, как над ним закружились две осы, будто тоже ждали завтрака. Хозяин сел в плетеное кресло, взял салфетку и стал отмахиваться ею от непрошенных гостей. Отпил кофе и спросил:

— Марта, как поживаешь? Как личная жизнь?

Услышав такой вопрос, Марта замерла, сердце забилось чаще. В последние годы они редко разговаривали. Дмитрий приезжал с Викторией и мало чем интересовался, порой совсем не обращал на нее внимания. В такие минуты женщина страдала, уединялась в своей комнате и завидовала всем, кто хоть как-то соприкасался с хозяином. А сегодня никто ей не мешал, и она смотрела на мужчину и думала: «Уже седина поблескивает, но она так ему к лицу… А глаза все такие же, ласковые, как когда-то в юности. Счастливые воспоминания…» И вдруг она испугалась своих мыслей, ведь, глядя на вполне еще моложавого мужчину, она почувствовала себя старой и некрасивой — жизнь не баловала ее. А Дмитрий смотрел на нее и не понимал, почему домработница так долго не отвечает. Наконец Марта с трудом выговорила:

— Как я могу поживать, Дмитрий Федорович? Просто живу и служу этому дому.

— Одна?

— Да.

— Так и не вышла замуж?

Марта промолчала. Всю жизнь в ее сердце был один любимый, один недосягаемый человек — хозяин.

Дмитрий Федорович больше не стал задавать вопросов. Допил кофе, поблагодарил домработницу и направился к выходу. Марта посмотрела ему вслед, тяжело вздохнула и подумала: «Глаза вроде прежние, но в них сквозит ощутимый холодок». Она опустила ресницы, вспыхнувшая было искра надежды потухла. А Дмитрий Федорович вспомнил свою нынешнюю домработницу Валентину. Она моложе и симпатичнее Марты, ему нравилось с ней общаться. Валентина много читала и могла часами рассказывать содержание прочитанных книг. Это случалось редко, но Валентина не упускала момент подключить эрудицию, когда хозяин оставался дома один, чтобы он не грустил в дни плохого самочувствия. Тем более, что она знала: хозяину такие посиделки по душе. Марта же была работящей и исполнительной, но простушкой. Она верно служила его матери, Клавдии Михайловне, однако у хозяина был свой «скелет в шкафу», связанный с Мартой, о котором ему не хотелось вспоминать.

Дмитрий Федорович посмотрел на часы. Было восемь. Дочь еще спала, и он решил прогуляться. Вышел во двор и направился по ближайшей аллее сада, любуясь, как в капельках росы на зеленой траве всеми цветами радуги отражаются лучи утреннего солнца. Где-то совсем рядом в кронах деревьев слышались звонкие трели птиц. Он остановился и, затаив дыханье, слушал веселое беззаботное пение, стараясь неловким движением не спугнуть пичужек. Глубоко вдыхал свежий воздух сада, будто хотел вместе с ним получить воспоминания детства и юности. Любовался выросшими выше дома елями, березами, садовыми деревьями. Заметил на высокой пышной елке среди густых раскидистых ветвей маленькое гнездышко. «Но чье оно?» — Подумал он и сразу заметил, как с соседней ветки вспорхнула и спряталась в гнездышке небольшая птичка. Мужчина улыбнулся: все живое просыпается после ночного сна, все вокруг наполняется светом и теплом. Так будет завтра и послезавтра, независимо от того, живы ли мы, видим ли, дышим и чувствуем…

Осмотрев территорию возле дома, увидел Джейка, который лежал рядом с будкой, положив морду на лапы. Он не стал его тревожить и вернулся в дом.

— Папочка, доброе утро! — почти у входа встретила его дочь и обняла.

— Доброе утро! Наслаждаешься этой прелестью? — увидев, как дочь подходит к каждой вазе с цветами и вдыхает аромат.

— У меня никогда не было столько цветов. Нет, они есть, но в саду, на клумбах. А тут такое разноцветие в доме! Чувствуешь запах?

— Чувствую. Такое великолепие хоть раз в жизни должна получить каждая женщина. Я очень люблю тебя, доченька!

— И я тебя люблю, папочка. Пойдем завтракать. Марта ждет нас.

— Я уже выпил кофе и насладился ее замечательными булочками. Такими отводил душу только тогда, когда здесь жил. И все же сдоба у всех разная, как и вкус. У Валентины тоже отличные, но другие.

— Тогда составь мне компанию.

— Хорошо. С тобой за компанию, может, и еще одну съем! — рассмеялся он. — За фигурой уже не слежу.

Он хлопнул рукой по животу, и оба направились на террасу к столу. Казалось, их хорошее настроение распространилось по всему дому. Они улыбались друг другу и непринужденно беседовали.

— Папа, а Марио давно твой партнер?

— Нет, недавно. Он тебе понравился?

— Вначале да, а потом я разочаровалась.

— Почему? — удивился отец. — Я видел, он танцевал с другой девушкой. Ты приревновала?

— Не в этом дело. Он, конечно, красив и умеет делать комплименты, но…

— Понял. Ты увидела в нем ненадежного человека.

— Именно так. Зачем тратить время на того, кто способен подвести, — улыбнулась она.

— Доченька, я полностью с тобой согласен, тем более, что знаю его немного больше. Как партнер он неплох. Но это не твой человек. Он любит женщин, меняет их, даже я об этом знаю. Да, он, красив, умен, но такое поведение недостойно мужчины, у которого есть серьезные намерения. Марио будет ей изменять. А потом развод… Или жене придется смириться. Зачем тебе это? Стоит знакомиться только с тем мужчиной, у которого есть чувство долга, понимание настоящих семейных ценностей. А главное, умеющего любить.

— Я это поняла. Да ну его! Не хочу вспоминать.

— Правильно. Ты у меня очень красивая, обязательно найдется тот, кто будет достоин тебя. Не сомневаюсь в этом.

— Мне и бабуля так говорила.

— Вот видишь.

Они завершили завтрак, и Зорина поспешила к себе в комнату, пообещав отцу, что сегодня они поедут гулять по городу.

Марта увидела, что Дмитрий Федорович остался один, и присела на стул напротив. Она всматривалась в его лицо и улыбалась.

— Марта, что случилось?

— Ничего, — продолжала улыбаться она.

— Почему ты так пристально и загадочно на меня смотришь? Что-то не так? Или что-то хочешь сказать?

— Каждый ваш приезд — для меня праздник, — повторила ранее сказанное домработница. — Вы так редко бываете здесь один, что я не нахожу момента поговорить с вами. А ведь так иногда хочется. Ведь жизнь — моя безумие… Постарайтесь не судить меня слишком строго… Как объяснить все, не знаю. С вашей матушкой многому научилась, осмыслила, но построить свою жизнь не смогла. Я вечера люблю больше, чем утро, осень — больше весны. Я люблю все уходящее. Почему? Не знаю. Раньше со мной такого не было. Люблю благоухание отцветающих растений. Мне стала нужна эта сладкая грусть, этот золотистый волшебный сумрак. Там, на небесах, я когда-нибудь найду что-то несказанно прекрасное и милое, чего я больше нигде не увижу. Что мне делать? А эта безумная любовь к вам, которой вы не чувствуете… Мои воспоминания имеют большую власть надо мной, чем надежда.

— Марта… — Дмитрий Федорович ощутил неловкость и решил остановить ее.

— Понимаю, что с тех пор прошло много лет. Но я не могу забыть… Я живу этими воспоминаниями.

— Марта, не мучай себя. В этой жизни все непредсказуемо. Я ведь ничего не обещал.

— Да, не обещали, это правда, но так получилось… Чудеса…

— Что получилось? Какие чудеса?

— Не сейчас, не сейчас… Когда-нибудь… Не сейчас…

Она резко встала, отвернулась и решительно направилась на кухню, оставив мужчину в недоумении.

— Чудачка, — подумал он. — Неужели до сих пор любит? Но я всегда любил Настю. Она об этом прекрасно знает. Я не давал ей никаких обещаний. И если однажды случилось то, что она помнит, все было по ее желанию. Сама пришла, сама разделась… Да и было это так давно.

Глава 21

На следующий день после прогулки с отцом по городу Зорина встретилась с Анной. Едва подъехав к дому, подруга увидела ее в окно и выбежала навстречу.

— Куда поедем? — сразу спросила Аня.

— Предлагай. Выбор твой.

— А поехали к тебе. Позагораем. Посмотри, какая погода.

— Предложение неплохое, но желательно куда-нибудь в другое место. Я только из дома и опять домой. Не хочется. А где сейчас твой Родион?

— Не знаю. Он исчез.

— А давай позвоним и нагрянем к нему. Тем более, нам есть о чем поговорить.

— Ты что, с ума сошла? Никогда и ни за что.

— Значит, не сказала о беременности.

— Нет, конечно.

— Садись в машину, поехали. Нужно расставить все точки над «i».

Аня неохотно села на переднее сиденье, пристегнула ремень и вопросительно посмотрела на подругу, ожидая, что она скажет дальше.

— Зорина, что ты затеяла?

— Я хочу тебе доказать, что от этого мерзавца нечего ждать. Я же вижу, как ты страдаешь, ждешь, надеешься…

— Зоренька, он просто такой человек. Ведь люди бывают разные.

— А давай не будем звонить, просто подъедем к его дому и постоим там. В общем, поступим по обстоятельствам.

Аня была в замешательстве. Она не знала, согласиться ли ей с подругой на авантюру или отказаться.

— Что ты задумала? И что нам это даст? Постоим, как воришки, не дай Бог кто-то заметит…

— Ты только скажи: он еще один в доме или его родители уже приехали?

— Один.

— Тогда едем, — решительно сказала Зорина и нажала на газ.

— А вдруг его нет дома? — разволновалась Аня.

— Нет, так нет. Уедем обратно.

— Хорошо, — вздохнула Анна и откинулась на спинку сиденья.

Зорина включила музыку для поднятия настроения подруги.

— Зоринка, я боюсь.

— А вот бояться не нужно. Он должен был предохраняться. Да и ты тоже хороша. А раз уж оба виноваты, то ребеночек вообще ни при чем. Аборт она вздумала делать, еще чего…

— Скажи, а Марио звонил тебе?

— При чем здесь Марио? Ты мне зубы не заговаривай. И не отвлекай от праведных мыслей. Марио сделал выбор, — засмеялась Зорина.

— Ты меня прости, пожалуйста.

— За что?

— Ну… за приглашение этой стервы. Не знала, что она такая…

— Аня, перестань. Вот тебе еще один урок. Но сейчас мы ни о нем и ни о ком другом. Сейчас мы едем к папаше твоего будущего ребенка. Так ведь? Если у родителей нет головы на плечах, то уже сейчас нужно подумать о его будущем.

Аня замолчала. Зорина повернула машину в небольшой переулок и вскоре остановила автомобиль перед калиткой высокого каменного забора, за которым росли туи.

— Давай немного посидим в машине и понаблюдаем за местностью. Вроде бы тихо, никого не видно.

Зорина посмотрела на подругу, которая вся съежилась, казалось, она сейчас расплачется.

— Ты чего это? — обняла она девушку. — Все будет хорошо. Расслабься.

— Зорина, мне кажется, это неприлично. Он разозлится.

— А у нас выхода другого нет, дорогая моя. Время идет. Ребеночек растет.

Она достала из сумочки мобильник и позвонила Родиону.

Ответили не сразу. Пришлось немного подождать, понервничать. И вот Зорина услышала долгожданное «слушаю».

— Родион, здравствуй! Это Зорина.

— Очень приятно, Зорина. Что-то случилось? Ты никогда мне не звонила.

— Да, случилось. Ты где?

— Вообще-то дома, — насторожился Родион.

— Прекрасно. Тогда открывай ворота. Я уже подъехала.

Небольшая пауза заставила ждать. Чувствовалось, что его застали врасплох. Затем щелкнул автоматический замок, и калитка открылась. Зорина с Аней вышли из машины, оставив Лексус за воротами, и вошли во двор.

— Наверняка он нас видит. Везде камеры. Но какое-то странное затишье. Никто не встречает.

— Зоринка, я боюсь.

— Да что это с тобой? Ты же здесь была несколько раз. Пора привыкать, подруга.

Они подошли к парадной двери, и Зорина нажала на кнопку домофона. Дверь распахнулась, и перед девушками в шортах с голым торсом предстал хозяин дома.

— Здравствуйте, барышни! Какими судьбами? Проходите. Я, конечно, не ждал гостей так рано. Прошу извинить за маленький беспорядок. Домработницу отпустил на целую неделю.

— Ничего страшного. Мы все понимаем.

Они прошли в гостиную. Родион на ходу натягивал майку, убирал со стола пустую бутылку из-под пива, легким движением руки подхватил два фужера, пустую коробку из-под конфет и отнес на кухню. Быстро вернулся и предложил:

— Присаживайтесь. Кофе, чай?

— Спасибо. Все потом — и кофе, и чай, — ответила Зорина, заметив, что ночь была у Родиона бурная. У нее даже закрались мысли, не ждет ли его наверху дама.

— Так что случилось? Вы меня заинтриговали. По лицам вижу, что беды никакой нет.

— Нет, нет, что ты. Не дай Бог. Мы к тебе с радостью, — продолжала Зорина.

— Давайте, делитесь. Аня, а ты почему такая молчаливая? — наконец обратил он внимание на девушку.

Аня пожала плечами. Она смотрела то на Родиона, то вдруг опускала глаза, думая, когда же это все закончится. Пыталась справиться с охватившей ее нервной дрожью.

— Можно воды?

— Да, конечно. Ты же знаешь, где ее можно взять. Сходи в столовую.

Аня просто рванула с места, будто хотела поскорее скрыться от разговора, который придумала Зорина.

— Зорина, не томи, — с нахлынувшим вдруг волнением обратился Родион.

— Сейчас Аня вернется, и все расскажем.

Родион не выдержал и пошел на кухню.

— Аня, в чем дело? Ты нашла воду?

— Да, я уже выпила целый стакан.

— Почему не возвращаешься в гостиную?

— Родион… — произнесла Аня, посмотрев парню прямо в глаза.

И только хотела было продолжить, как услышала голос Зорины:

— Куда вы все пропали?

— Да вот Аня что-то застряла здесь. Пошли, — он взял бутылку минеральной воды, два стакана, и они вернулись в гостиную.

— Родион, я хочу тебя поздравить, — начала Зорина.

— С чем? — удивился хозяин, присаживаясь в кресло.

— Ты скоро станешь отцом, а я, скорее всего, крестной. Аня, надеюсь, ты не лишишь меня такого удовольствия?

У Ани глаза расширились от страха перед реакцией молодого человека, она смотрела то на подругу, то на Родиона. Горло у нее будто сжало железным кольцом, и она не могла вымолвить ни слова. У Родиона было состояние не лучше. Он застыл в оцепенении и наконец выдавил:

— Это что… шутка?

— Никто не шутит. Аня беременна. Вот только смелости сказать тебе об этом у нее не хватает. А время идет. Приходится мне сообщать, тем самым помогая подруге. Думаю, ты не осудишь меня за это? Ведь я принесла тебе радостную весть. Правда, Родион?

— Обалдеть!

— Балдеть будем потом, когда родится ребеночек. А ты кого хотел бы? Мальчика или девочку?

Родион смотрел на Зорину, слушал ее издевательский тон и тут же вспомнил ночлег в ее доме. Его охватил ужас. «Ведьма, точно ведьма…» — подумал он.

— Да, да, так оно и есть… — ответила Зорина, прочитав его мысли.

Родион побледнел, его охватил панический страх, и ей показалось, что хозяин дома вот-вот потеряет сознание.

— Анечка, не беспокойся. Мужчины всегда теряют равновесие от радости, когда узнают о будущем отцовстве. У одной моей знакомой муж потерял сознание от такой вести. От переполняющих чувств и эмоций с мужчинами так бывает. Аня, не переживай, он сейчас успокоится, — старалась подбодрить подругу Зорина, заметив, как та тоже побледнела, глядя на Родиона. — А вот теперь можно кофе, чай. Что еще вкусненького у тебя есть, Родион?

— Аня, поищи на кухне, — тихо произнес он.

Зорина посмотрела на подругу и спокойно сказала:

— Анечка, ты осваивайся. Уже знаешь, где что находится. Принеси чай, пожалуйста, пока будущий папаша приходит в чувство.

Аня ушла. Зорина тут же сменила тон и стала атаковать Родиона, пока тот переваривал услышанное:

— Слушай меня внимательно, будущий папаша. Или ты сделаешь ей предложение и женишься, или я сведу тебя с этого света. Ты же понимаешь, ведьма подругу в обиду не даст. А у ребенка должен быть отец. Согласен?

У Родиона на лбу появилась испарина. Он смотрел испуганными глазами на Зорину и не мог вымолвить ни слова.

— И еще. Если еще хоть раз в твоих мыслях и высказываниях прозвучит где-нибудь слово «ведьма» в отношении меня, пеняй на себя. Я все вижу и знаю.

Аня зашла с подносом, на котором находились чай в заварнике и вазочка с печеньем. Она поставила его на стол и посмотрела на Родиона, который сидел в кресле, опустив голову, и смотрел в одну точку.

— Я больше ничего не нашла к чаю.

— Да, извини, я не ждал вас. Если бы знал, что приедете, уж съездил бы в супермаркет.

— Родион, — обратилась Зорина, как только Аня вошла в комнату, — ты поделился со мной твоей маленькой тайной. Но я думаю, нужно сказать об этом Ане. Ей будет приятно услышать, находясь в таком положении.

Родион от неожиданности вздрогнул и подумал: «Что она еще придумала, чтобы выбить меня из колеи? Я не делился с ней никакой тайной». Зорина пристально смотрела на него, и вдруг, не желая этого сам, он произнес:

— Аня, я очень рад. Теперь я знаю, что нам нужно пожениться.

— Браво! — захлопала в ладоши Зорина. — Анечка, он давно купил тебе кольцо, но не решался сделать предложение. А тут такой случай, который подтолкнул его к действиям. А тайна заключается в том, что завтра в торжественной обстановке он сделает тебе предложение.

— Правда, Родион? — с любовью и с невероятной нежностью спросила Аня.

— Да, — мотнул он головой.

— Аня, он просто растерян сейчас. Ведь это все неожиданно для него. Да и мы без предупреждения нагрянули. Сразу такое свалилось. Родион, ты прости меня, ведь я знаю Аню давно, она моя близкая подруга. Растерялась, когда узнала о беременности. Несмелая она, стеснительная. Поэтому я решила вам помочь. Вы еще благодарить меня будете. Родион, нужно же и родителям сообщить. Обрадовать их. Скоро бабушкой и дедушкой будут. Может ты сейчас и позвонишь им? Пусть Анечка услышит и убедится, что ты говоришь ей правду. Ей сейчас нельзя волноваться.

Родион как под гипнозом взял телефон и набрал номер.

— Мамуля, привет! Сообщаю тебе. Я решил жениться. Да нет, не сошел. Мама, все, я решил. Я женюсь.

Девушки не слышали, что говорили на другом конце провода, в другой стране. Но по его коротким репликам можно было догадаться, что родители не в восторге. Он долго слушал и молчал. И наконец, отключил телефон.

— Ну что, обрадовал мать и отца? Ты, наверно, знаком с такой пословицей: «Любишь кататься, люби и саночки возить»? Ладно, чай мы выпили, нам пора. Анечка, ты как: здесь останешься или со мной поедешь?

Подруга глянула на Родиона. Казалось, что он до сих пор не понимал, что происходит.

— Родион, я поеду с Зориной. Ты вечером позвони мне.

— Конечно, позвоню.

Девушки вышли на улицу. Мужчина последовал за ними.

— Ладно, Родион, привет родителям от невесты. Пусть к свадьбе готовятся, — «на десерт» съязвила Зорина.

— Они в шоке. Я ведь обещал не жениться до сорока лет.

— Обстоятельства изменились. Ребеночек не может столько ждать. Его нужно встречать с почестями. Объясни им.

Подруги сели в машину, Зорина посигналила на прощание хозяину, будто напомнила ему о своих словах.

Когда они выехали из переулка, Аня спросила:

— Зорина, что это было?

— Это? Это я тебя сосватала. Только жених твой мне не нравится. Но зато ты его любишь. Не знаю, что будет дальше, но женится он на тебе обязательно.

— Я бы сделала аборт. Он же не любит меня… — вдруг разговорилась Аня.

— Знаешь, совершая грех, ты способна будешь грешить и дальше. Я не хочу, чтобы моя подруга опустилась до этого и в конечном итоге стала бездетной. Выйдешь замуж, а там поживем — увидим. Развестись никогда не поздно, но аборт — это большой грех. Для того чтобы не совершать его, нужно предохраняться. И сейчас много средств для этого есть. А если у вас не хватило на это ума, то извольте не заниматься убийством ни в чем не повинного дитяти. Он уже зачат и живет в твоем теле.

— Зорина, а ты применила к Родиону какое-нибудь воздействие, которым обладаешь?

— Я просто читала его мысли, видела, что он трус, и воспользовалась этим. Сама не понимаю, как это у меня получилось. Первый раз так делаю. И все из-за тебя. Прости. Ты же знаешь, что я никогда не хотела применять свои способности. А он испугался и был готов на все согласиться. У него в мыслях перемешались и гнев родителей, и суд, и алименты, и ребенок, который вырастет и когда-нибудь скажет, что он его сын, и еще многое другое, от чего возникал панический страх. Он слабый человек, и поэтому выбрал брак, чтобы не было лишних проблем. А там вы сами решите, что делать после родов. Может, все сложится хорошо. Но я больше не буду участвовать в ваших взаимоотношениях. Справляйся сама.

— Спасибо, Зорина. Я, правда, люблю его. Он первый и единственный мужчина у меня.

— Поэтому я и решила помочь тебе, — улыбнулась подруга.

Девушка отвезла Аню и вернулась домой. Отец ждал ее на террасе и ел малину из большой тарелки. По телевизору шел какой-то фильм, Джейк лежал у его ног. Увидев Зорину, пес замахал хвостом, но не встал, по-видимому, ему было приятно быть рядом с хозяином. Она подошла к отцу, присела рядом, обняла его, чмокнув в щеку.

— Где ты была?

— Не поверишь, работала свахой.

Глава 22

В спортивный комплекс Зорина собиралась в приподнятом настроении. Она пропустила несколько занятий по теннису, и ей позвонил тренер Алексей, обеспокоенный ее долгим отсутствием. Будучи дисциплинированной во всех своих делах, девушка чувствовала себя провинившейся. Сегодня ей хотелось реабилитироваться, даже внешне выглядеть с иголочки. Стоя перед зеркалом, она примеряла бейсболки, откладывая на тумбочку одну за другой, и строила сама себе недовольные гримасы. Таких кепок у Зорины была дюжина, но в этот раз она никак не могла подобрать по цвету. Наконец остановилась на желтой и удовлетворенно подмигнула своему отражению. Завязав волосы в хвост, свернула его калачиком и заколола шпилькой, затем спрятала под бейсболку. «Наряжаюсь будто на свидание», — подумала она и отошла от зеркала.

— Папа! — крикнула она отцу из холла. — Я уезжаю.

— Хорошо. Не задерживайся, а я немного поработаю.

Дочь выбежала на улицу, села в новенький автомобиль и выехала со двора.

Дмитрий Федорович решил еще задержаться в родном городе на пару дней. Он давно не чувствовал такого притяжения к этим местам. Казалось бы, жил в такой же роскоши возле моря, но не торопился туда, душа его отдыхала здесь, словно освободившись от гнетущей тяжести, которая мучила много лет. Вчера он проводил Марио в аэропорт и, вернувшись, продолжал наслаждаться всем, что его окружает. Здесь даже небо казалось ему особенным. Он с удовольствием слушал, как неподалеку мелодично журчит ручеек под старыми деревьями, по утрам радовался пению птиц, а вечерами — хором сверчков.

Проводив взглядом из окна дочь, подумал: «Как же она похожа на мать…» Находясь в этих стенах, верил, что здесь еще витает дух его любимой Насти. Когда смотрел на дочь, его душа наполнялась воспоминаниями, а как только оставался один, чувствовал умиротворяющую тишину дома. Так было всегда в этом особняке. Раньше она угнетала его, но не теперь. Дмитрий каждый день приходил в кабинет, где жил воспоминаниями о Насте.

Марта все это время не уходила домой, оставалась ночевать в своей комнате, не докучая хозяевам. Но Дмитрий Федорович принимал это на свой счет, считал, что она остается из-за него, не зная, что домработница после смерти Ксении Михайловны переселилась в их дом и живет с Зориной, лишь изредка посещая свою квартиру. За дни пребывания в родном городе Дмитрий успел принять на работу двух охранников, которые должны были обеспечить безопасность в доме. Они работали посменно, освободив Николая Ефремовича от обязанностей сторожа. У садовника появилось больше времени быть в саду и ухаживать за территорией.

Тем временем Зорина уже подъезжала к спортивному комплексу. Она припарковала машину и стремительной походкой вошла в здание. Увидев в зале тренера, поздоровалась, осмотрела зал и не обнаружила там ни одного человека. Решив не идти в раздевалку, бросила на скамейку маленький рюкзачок, скинула с себя легкую курточку, поправила на голове бейсболку и, взяв ракетку, подошла к теннисному столу.

— Странно, никого нет. С кем сегодня буду сражаться? С вами? — улыбнулась она Алексею.

— Сегодня с новичком.

— О, даже так… Есть новенькие? Здорово! И где же она? Надеюсь, не мастер спорта?

— Почему ты решила, что она? Это партнер. Да вот он идет.

Из раздевалки вышел высокий, хорошо сложенный мужчина. Воображение сейчас же помогло Зорине представить незнакомца в офицерской форме где-нибудь на балу в одном из петербургских дворцов. Когда он подошел ближе, Зорина посмотрела на соперника и на мгновение застыла. Взгляд его серо-голубых глаз пронизывал до мурашек. «Да что это со мной… — подумала она и опустила ресницы, — колдовство какое-то».

— Мадемуазель, я приветствую вас и готов к битве. Хотя такую красавицу, наверно, не посмею положить на лопатки.

— Вы так самоуверенны? — наконец взяла себя в руки Зорина, ей захотелось применить свои новые способности. Но, оставаясь под влиянием проницательного взгляда мужчины, она не смогла почувствовать его мыслей и намерений. Ей противостояла непробиваемая стена.

В этот момент подошел тренер и, взглянув на них, произнес:

— Вы что, окаменели? Хорошенькая пара. Маленькая мышка против большого кота.

— А это мы еще посмотрим, кто кого, — сразу взбодрилась Зорина и сосредоточилась на игре.

После каждого мощного удара ракеткой ее карие глаза кротко улыбались, чем сбивали с толку партнера. Алексей следил за игрой и поражался напористости Зорины, которую она давно не проявляла в геймах.

— Стоп! Игра закончена, — скомандовал Алексей.

Зорина легко выиграла, спокойно положила ракетку на стол и добродушно усмехнулась новичку. Он же подошел к ней, протянул руку и представился:

— Александр.

— Зорина.

— Откуда вы?

— Уроженка здешней местности, — засмеялась она, — а вы?

— Приехал в гости к другу и вот решил поразмяться. Надоело гостеприимство, связанное с едой. Боюсь растолстеть.

— Вам это не грозит. Вы в прекрасной форме.

Зорина смотрела на него снизу-вверх, то опуская, то взмахивая пышными ресницами. Алексей ждал, когда они закончат разговор. Зорина вскоре отошла от собеседника и направилась к выходу, прихватив со скамейки рюкзачок и куртку. Алексей крикнул ей:

— Зорина! Ты молодец! До встречи, завтра.

— Не знаю, завтра провожаю отца, — ответила она тренеру и скрылась за дверью зала.

Тренер подошел к Александру, который задумчиво провожал взглядом девушку.

— Понравилась? — подмигнул он. — Я видел, что ты поддавался ей в игре. Может, и правильно, если, конечно, понравилась, — засмеялся он.

— Столько грации, очарования, прямо княгиня. Откуда она, эта аристократка?

— У-y-y, тайна, покрытая мраком.

— Как пуля в душу врезалась. Думаю, пустой номер пытаться к такой приблизиться. Осечка получится. А дней-то у меня маловато осталось.

— А ты попробуй. Я телефончик дам. Если бы не был моим другом да закоренелым холостяком, ни за что бы не дал. Но вижу, ты запал. А девушка эта — эксклюзив. Такие бывают в единственном экземпляре.

— Давно знаешь?

— Год.

— Часто приходит?

— Дисциплинирована, но, кстати, по неизвестным причинам пропустила несколько тренировок. Пришлось позвонить. Сказала, что отмечала день рождения, и вот пришла.

— А чего звонил?

— Честно?

— А как иначе.

— Да тебя, старого холостяка, хотел познакомить.

— Я, конечно, холостяк, но не старый. Мне всего лишь тридцать девять. У тебя получилось познакомить, а вот что мне дальше делать, не знаю.

— Ну, тут я не советчик. У меня жена, дети. Я давно эту науку проходил. Но скажу одно, в чем уверен: если мужчина хочет, чтобы ему завидовали, выбирать подругу нужно именно из таких женщин, как Зорина.

— Понял. Буду действовать по обстоятельствам. А телефончик все же дай.

— Пожалуйста. Зря ты не согласился у нас остановиться.

— Зачем вас стеснять. Гостиница — неплохой вариант. У меня шикарный номер. Главное, никому не мешаю и не стесняю. А видимся мы с тобой каждый день.

Друг продиктовал ему телефон, и Александр направился в душевую.

— Кстати, не забудь, сегодня у нас шашлыки. Ждем тебя, — вслед сказал ему Алексей.

— Обязательно буду.

— Хороший ты мужик, Сашка, — добавил он уходящему другу, но тот уже не слышал его слов.

Зорина подошла к машине, села за руль, и ее рука никак не могла решиться повернуть ключ зажигания. Она смотрела в лобовое стекло, на выход из спортивного корпуса, будто кого-то ждала. «Хм… что это со мной? Кого жду? Если честно, невероятно хочется взглянуть на него. Какие глаза, взгляд, улыбка… Меня будто магнитом тянет к этим ступенькам. Сумасшествие какое-то. Ну почему он не выходит? Где он?»

Зорина простояла на парковке минут пятнадцать. Решив, что ее затея ожидать неизвестного молодого мужчину неприлична, завела машину, нажала на газ и выехала за пределы спортивного комплекса.

Глава 23

Этот день Зорина собиралась посвятить отцу. Утром, как только проснулась, спустилась в столовую в надежде позавтракать вместе с ним. Марта сообщила, что Дмитрий Федорович еще не выходил из своей комнаты. Зорина поднялась в его спальню. Когда на стук никто не ответил, осторожно приоткрыла дверь, тихонько вошла, подойдя к кровати, увидела, что отец с трудом дышит, испарина покрывает лоб.

— Папочка, что с тобой?

— Дочка, что-то мне совсем плохо, — еле слышно произнес он.

Отец редко жаловался на недомогания, Зорина никогда не слышала, чтобы отец чем-то болел.

— Похоже, у тебя жар. Подожди, я сейчас.

Она выбежала из спальни и крикнула:

— Марта! Скорее иди сюда.

Марта выбежала из столовой и поднялась на второй этаж.

— Что случилось? — с тревогой спросила она.

— Папа весь горит, наверно, температура.

— Я сейчас принесу градусник.

Когда измерили температуру, она оказалась 36,8.

— Странно, — произнесла Зорина. — Но он же горит… Что за чертовщина?

— Пойду заварю чай с ромашкой, — сказала Марта и поторопилась спуститься вниз.

— Папа, что у тебя болит?

— Ничего, доченька, просто в груди печет огнем, будто пожар, и дышать трудно.

Зорина положила ему на лоб руку и закрыла глаза. На какое-то мгновение девушка увидела Ксению Михайловну, которая сказала: «Сейчас все пройдет. Отдай ему свою здоровую энергию». Зорина резко открыла глаза и увидела, как отец пристально смотрит на нее и улыбается.

— Папа, тебе лучше?

— Да. Дышать легче стало. Твое прикосновение помогло мне. А что случилось?

Тут вошла Марта с кружкой отвара и подала Зорине. Увидев улыбающегося хозяина, отпрянула, испуганно переводя взгляд то на мужчину, то на Зорину, не веря своим глазам. Вид у Дмитрия Федоровича был здоровый и жизнерадостный.

— Спасибо, Марта. Все хорошо. Ступай.

Домработница попятилась назад, и когда ее спина коснулась двери, резко повернулась и сбежала по лестнице. Она хватала ртом воздух, то ли от страха, то ли от сильного волнения. Распахнула настежь дверь, свежий ветерок овеял ее тело. Марта вышла на улицу, немного успокоилась и присела на скамейку. «Невероятно, — подумала она, — ведь задыхался, весь покрылся потом, а через пять минут — как ни в чем не бывало! Лежит и улыбается… Зорина, это она… Точь-в-точь как умершая хозяйка… Все у них так. Заколдованное поместье! Я живу в этом столько лет… Думала, с ее смертью все закончится, но нет, появилась другая. Ничего, придется смириться».

Марта так окунулась в воспоминания и свои предположения, что не заметила, сколько времени просидела, только когда ее окликнула Зорина, она от неожиданности вздрогнула. Дмитрий Федорович с дочерью спокойно прогуливались по саду.

— Марта, мы тебя потеряли. Отцу нужно собираться в аэропорт. Накрой, пожалуйста, на стол. Нужно подкрепиться перед дорогой.

— Да, да, конечно, — вскочила со скамьи Марта и быстрым шагом направилась на кухню.

Дмитрию Федоровичу показалось, что во взгляде Марты промелькнула искра ненависти. Может, потому что уловила сострадание в его взгляде, и это оскорбило ее. Поравнявшись с ним, она даже презрительно хмыкнула. «Что ж, — подумал он, — может, сам того не подозревая, я когда-то обидел ее, каким-то образом бездумно вмешался в ее судьбу».

— Что это с ней? — посмотрела на отца Зорина, — какая-то странная сегодня…

— Не обращай внимания.

— Папа, когда теперь увидимся?

— Дочка, за эти дни у меня накопилось много дел. Я очень рад, что хоть немного побыл с тобой.

— Ты не рассказал, как живешь с Викторией.

— С Викторией в последнее время что-то творится. Пока не знаю, что, но мы стали ссорится.

— Удивительно. Мне казалось…

— Мне самому казалось. Ладно, дочь, поживем — увидим. Ты приезжай к нам. — Он решил пока не говорить дочери о предстоящем расставании с Викторией.

— Ой, не знаю, когда выберусь. Папа, я хочу тебе открыться: сегодня на тренировке познакомилась с мужчиной по имени Александр. Он вызвал у меня огромный интерес. Со мной никогда такого не было. Будто знаю его всю жизнь. Думаю о нем каждый час… Он так на меня смотрел.

— Девочка моя, пришло, наверно, твое время влюбиться. Но ты не торопись, присмотрись. Хотя я верю тебе. Ты у меня осторожная.

— Я его больше не увижу. Он не живет в нашем городе. Поэтому и гоню эти мысли от себя.

— Если ты ему понравилась, он найдет тебя.

— Не знаю. Но мне он понравился.

Дмитрий Федорович обнял дочь за плечи.

— А разве не приезжих, достойных местных здесь нет? Неужели в нашем городе не встретился парень по душе?

— Нет, папа, не встретился.

— Будем надеяться, что с Александром ты еще встретишься, — улыбнулся отец.

Дочь посмотрела на него и увидела в глазах доброту и нежность. Девушке стало так приятно и тепло, что ее флюиды, дочерняя любовь передались и отцу. Еще никогда у них не было таких доверительных разговоров. В эту минуту они были счастливы.

Глава 24

«Лето играло, радовало, казалось, ему не будет конца… Осень подкралась незаметно, исподтишка. По вечерам в домах уже включают свет. Время идет своим чередом… — думала в одиночестве Зорина. — Это и есть жизнь: одно уходит, другое ждет впереди».

Прошло три дня после отъезда отца. Зорина после работы ходила в спортзал, но Александра там не встречала. У нее не хватало духа спросить Алексея о нем. Ведь никогда ранее она первой не делала шагов навстречу понравившемуся мужчине. Но последние мучительные бессонные ночи, мысли о нем не давали покоя. Чтобы избавиться от навязчивых видений и попробовать забыть Александра, она решила сходить в церковь. Ее тянуло туда, хотя душевный порыв и был непонятен. И вот на четвертый день тоскливого одиночества, в субботу, она направилась в храм, что случалось очень редко, ведь ее бабуля не приветствовала такое. Но она всегда находила в церкви успокоение, а сейчас это было нужно как никогда.

Зорина припарковала машину недалеко от церковной ограды, накинула платок на голову, поднялась по ступеням и вошла в открытую дверь. После полуденного жаркого солнца холодноватый полумрак храма сразу настроил на особый лад. На лавке возле стены пара старушек в темных платках о чем-то шептались, время от времени крестились и утирали края губ платками. Девушка остановилась неподалеку от них, опустила несколько купюр в ящик для пожертвований и прошла к иконе Божьей Матери. Остановилась, зажгла свечу и, устремив на Пречистую умоляющий взгляд, стала произносить молитву, усердно просила даровать здравие и спасение ее душе.

В дальнем приделе храма крестили младенца. Зорина не удержалась, подошла, стала наблюдать за действиями священника, совершавшего таинство, залюбовалась одухотворенными лицами крестных и родителей. И вдруг замерла, когда ее взор встретился с глазами мужчины, который смотрел на нее из полутьмы. Он едва заметно улыбался ей. Зорина испугалась, ей показалось, что она что-то сделала неправильно, в чем-то согрешила, поэтому и мерещится лицо Александра. Она опустила глаза, поправила на голове платок, и в этот момент кто-то дотронулся до ее плеча, шепнув на ухо: «Привет». Растерявшись, Зорина не ответила, три раза перекрестилась и заторопилась к выходу. Александр последовал за ней. Они одновременно вышли из церкви.

— Зорина, постойте же. Куда вы так спешите? — шагал за ней мужчина.

Она испуганно оглянулась, остановилась, как вкопанная, не веря еще своим глазам, и подумала: «Как это возможно? Так не бывает… Почему он здесь? Вот и не верь после этого в Бога… Господь привел меня сегодня сюда…» Александр хотел что-то сказать, но только улыбался, глядя на нее. Она тоже улыбнулась, и его лицо просияло радостью.

— Зорина, сам Бог распорядился, свел нас в этом храме. Это чудо. Ты веришь? — произнес он.

Ее лицо зарозовело, выгнулись дуги бровей, она вскинула большие сияющие радостью глаза, но тут же опустила ресницы.

— Да, — тихо произнесла девушка. — Как вы здесь оказались?

— Я пришел на крещение. Случайно встретил давнего знакомого, а он собирался везти в этот день ребенка в церковь и пригласил меня быть гостем.

— Так вам нужно быть с ними. Идите же. Я не смею задерживать вас.

— Нет, теперь я никуда не уйду. Ведь я после той встречи постоянно думал о вас. И номер телефона ваш у меня есть, но я не решался позвонить. Вдруг бы вам это не понравилось, тогда я навсегда потерял бы вас. Вы такая божественная, что ошибки по отношению к вам нельзя допускать. Я мучился, а тут…

Зорина еще не совсем понимала, что происходит, но была безумно рада встрече. Мысли о произошедшем у нее были такие же, но она постеснялась признаться. «Раз уж так получилось, пусть говорит он, — думала она. — Только как предложить ему продолжить встречу? Вдруг он увидит мою новенькую крутую машину и, как Артем, польстится на деньги? Как же я хочу, чтобы его не интересовали мои деньги, хочу настоящей любви. Полюбил бы он меня нищей? Ну, пусть не совсем так, а обыкновенной девушкой со средним достатком, без наследства?»

— Зорина, я сейчас поймаю такси, и мы поедем в какое-нибудь кафе. Подскажи, какое в вашем городе тебе нравится?

— Есть одно пиратское, — улыбнулась она.

— Ничего себе название. Да, и чтобы было легче общаться, перейдем на ты. Не возражаешь?

— Нет.

Александр через приложение вызвал такси, и они быстро добрались до кафе. Обычно вечерами здесь заняты все столики, но днем людей было мало, к ним сразу подошел официант.

— Заказывай все, что пожелаешь.

Зорина знала меню наизусть и заказала дорогое блюдо.

— Все в двойном экземпляре и самое лучшее красное вино, — сказал Александр официанту и улыбнулся Зорине.

— Может, тебе не понравится мой заказ? — улыбаясь, взглянула на него Зорина.

— Это невозможно. Все, что нравится тебе, мне обязательно понравится. Зорина, я счастлив. И не верю своим глазам, что ты рядом.

Она с улыбкой смотрела на него, думала, что все происходит во сне и боялась проснуться, и в то же время понимала, что это реальность, но такая неожиданная и сказочная. Зорина чувствовала его смущение, ей нравилось, что он волнуется. Да и сама она испытывала такой же трепет. Когда официант принес их заказ, они пригубили вишневого цвета вино. Девушка совсем забыла, что ее ожидает на стоянке машина и нужно садиться за руль. Они молча смотрели друг на друга, как будто разговаривали глазами, и не могли наглядеться.

— Зорина, у меня завтра самолет. Я должен вернуться домой.

— Да? Завтра? Почему? Так скоро?

— Работа.

— И правда. Что за глупые вопросы.

— Ты прилетишь в Москву? Я приглашаю тебя.

— Я работаю.

— Ох, да. Не подумал. А где ты работаешь?

— Да так… Выполняю заказы по рекламе. Рисую, — решила солгать Зорина.

— Ты художник?

— Есть немного… — скромно опустила она голову.

— А я вот никогда не умел рисовать.

— А ты где работаешь?

Александр сделал паузу, будто решал, что ответить. Машинально почесал затылок.

— Боюсь тебя разочаровать… Я дальнобойщик.

— Почему же разочаровать?

— Понимаешь, девушки ищут богатых мужчин, а я небогат, имею только машину и квартиру. Всю сознательную жизнь собирал на покупку.

— Но квартира в Москве. Это недешево. Молодец.

— Ты правда не разочарована?

— Саша, какие глупости ты говоришь. Разве это главное? Ведь можно сказать и наоборот: мужчины тоже ищут богатых девушек с состоятельными родителями.

— Ну, это ко мне не относится.

Зорина посмотрела на его руки и подумала: «Не похожи они на руки дальнобойщика, скорее, на чиновника. Ну да ладно. Дальнобойщик, так дальнобойщик. Он мне нравится. И, по-видимому, я ему тоже. Поживем — увидим».

Зорина, как завороженная, смотрела на его красивое лицо, широкие плечи и не могла оторвать глаз. Когда бутылка вина была выпита и все съедено, она взяла счет.

— Пора домой, — и по привычке открыла сумочку, чтобы рассчитаться за себя.

— Что ты делаешь? Зачем? — нахмурил он лоб.

— Хочу рассчитаться. За себя, конечно, — улыбнулась она.

— Зачем ты так? Не унижай меня.

Он достал портмоне и положил деньги в книжечку официанта. Зорина спрятала деньги обратно в сумочку.

— Прости, я подумала…

— Ты подумала, если я дальнобойщик, то не могу рассчитаться за обед?

— Прости.

— Больше никогда так не делай.

— А разве наши встречи еще повторятся?

— Обязательно. Я вернусь за тобой.

Александр встал, подошел к ней и протянул руку. Она дотронулась до его ладони и почувствовала, как по телу прошла теплая волна. Зорина поднялась, он отодвинул стул, и она сделала шаг навстречу. «Да, манеры не дальнобойщика… — подумала девушка и задумчиво посмотрела на него. — А разве не могут быть хорошие манеры у дальнобойщика? Хорошее воспитание, которое дала семья. Да мало ли что в его жизни произошло, раз он не смог добиться большего.

— А ты умеешь понравиться женщине, — улыбнулась Зорина.

Он ответил ей взаимной улыбкой и подумал: «Ее не проведешь… Наблюдательна и умна».

Не успели они выйти на улицу, как раскатистый гром прогремел где-то невдалеке.

— Ух, ты! Кажется, дождь намечается.

Они поспешили выйти на тротуар, но крупные капли дождя уже застучали по лицу и телу. Александр схватил девушку за руку, и они побежали под мост, который был метрах в двадцати от них.

— Ох, как припустил! — услыхала Зорина восторженный голос Александра. — А как хорошо-то, как хорошо! — перекрикивал он нарастающий шум дождя.

Они стояли под мостом близко друг к друга, а вокруг дождь уже лил стеной.

— Саша, а как же крестины? Ты сбежал?

— Зоренька, там все обойдутся без меня, а своему знакомому я потом объясню… Объясню, что встретил свое счастье, если бы он не пригласил меня на церемонию, я упустил бы его, как птичку из рук.

Зорине было приятно услышать это объяснение. Она смотрела и смотрела, не отрывая глаз от его лица, и на лице блуждала улыбка. Его мощный торс обтягивала мокрая рубашка, через нее виделись накачанные, изредка игравшие грудные мышцы, совсем рядом она чувствовала его дыхание. Мужчина ловил исходящий от нее запах изысканных духов, который манил, заставлял приблизиться. Александр подумал: «Снова в голову лезут грешные мысли. Да и как можно не заключить в объятия такую красивую девушку, остаться равнодушным? Нет, это выше моих сил. Мне подсказывает сердце, что прелестная Зорина не сможет устоять против поцелуя. Правда, может попытаться сбежать… — размышлял он, предвидя фиаско». Но его действия опередили рассуждения. Кофточка, прилипшая к груди девушки, возбуждала Александра, наконец он не выдержал и притянул ее к себе, обхватил сильными мускулистыми руками. Она замерла, оказавшись в его объятиях. Зорина едва устояла на ногах от волнения. Она съежилась, как мокрый воробышек, спряталась, словно в домике, в его сильных руках. Он нежно прикоснулся губами к ее губам, и они слились в страстном поцелуе. Чем дольше он целовал ее, тем желаннее она становилась. Еще буквально пару часов назад они и не помышляли об этой встрече.

— Саша, люди… увидят… неудобно… — временами уклоняясь от поцелуя, шептала она.

— Пусть видят. Ты замерзла?

— Нет.

Дождь стихал. Тучи рассеялись, ветер уносил грозу на край города. Зорина освободилась из объятий, сделала несколько шагов из-под моста и взглянула на небо. Туча, из которой только что лилось как из ведра, посветлела, стала меньше в размере, посылала на землю лишь крупные редкие капли.

— Как хорошо! — произнес он и провел рукой по ее мокрым волосам.

Эта простая ласка подействовала на Зорину так, что нахлынувшее волнение грозило вытолкнуть сердце из груди. Она испугалась и подумала: «Бог знает, куда все это может привести меня. Он уезжает, я остаюсь.

— Вот и дождик прошел! Пора домой! — радостно воскликнула она, будто убегала от своих чувств.

— Я провожу тебя. Давай вызовем такси. Говори свой адрес.

Зорина растерялась. Она достала телефон, посмотрела на время. Было семь часов. Он же, не дожидаясь ответа, уже вызывал машину.

— Мы оба промокли. Не дай Бог простудишься. Поэтому срочно домой. Если бы не это обстоятельство, не отпустил бы тебя сейчас.

Такси подъехало быстро. Они устроились на заднем сиденье.

— Молодые люди, куда едем? — спросил водитель, глядя на их счастливые лица в зеркало.

— Ой, да мы же не сказали… — улыбнулась Зорина и назвала адрес Анны.

Когда они подъехали по адресу, Александр вышел вместе с Зориной, отпустив такси.

— Почему ты отпустил машину? — насторожилась Зорина.

— Отсюда до гостиницы недалеко. Пойду пешком. И тебя провожу до квартиры. Надеюсь, там не окажется твоего мужа?

— О чем ты?

— Я пошутил. С кем ты живешь? С родителями?

— Да. И они, наверное, дома.

— Покажи свои окна.

Зорина посмотрела вверх и быстро постаралась найти окна квартиры Анны.

— Вон там, — указала она на балкон четвертого этажа.

— Хорошо. Запомню. Приеду, буду ждать тебя под этим балконом и петь серенады, — игриво улыбнулся он.

— Мне пора.

— Хорошо. Иди. Выйди на балкон и помаши мне рукой.

— Ты так этого хочешь? — растерялась Зорина.

— Очень хочу. Ведь завтра рано утром я улетаю.

Зорина чмокнула его в щеку. Увидев, что из подъезда кто-то выходит, быстро подбежала к двери, пока она не захлопнулась, ведь ключа от домофона у нее не было, и тут же скрылась за ней. Девушка поднялась на четвертый этаж и молила Бога, чтобы Аня была дома. Открыла ей мама подруги.

— Зорина? А Ани нет.

— Антонина Юрьевна, можно я войду?

— Да, конечно. Что случилось? Ты вся мокрая.

— Все нормально. Я попала под дождь.

— А где твоя машина? Ты же всегда на машине.

— Да, да, — сбросив туфли в прихожей, торопилась пройти к балкону девушка. — Мне нужно выйти на ваш балкон.

Женщина, ничего не понимая, с удивлением смотрела на нее.

— Конечно, иди. У тебя все в порядке? — заволновалась она.

— Не волнуйтесь, все в порядке.

Зорина вышла на балкон, увидела Александра, который, задрав голову, ожидал, пока девушка появится. Она помахала ему рукой и отправила воздушный поцелуй.

Мужчина ответил таким же жестом и зашагал по тротуару, потом обернулся и увидел ее, стоящую по-прежнему на балконе. Он еще раз помахал рукой, Зорина — в ответ тоже и подумала: «Простился так обыкновенно, ничего не сказал особенного. Но я знаю, что с нынешнего дня он мой, я уже не потеряю его», — развернулась и вошла в комнату.

— Фух… — выдохнула она и посмотрела на стоящую возле двери балкона женщину, — Все нормально. Спасибо вам.

— Посмотри, волосы влажные. Нужно посушить. Фен в ванной комнате.

— Да, я попала под дождь.

— А кому ты махала? Где твоя машина? Ты же никогда не ходила пешком.

— Ой, Антонина Юрьевна, я действительно не ходила пешком и никогда никому не врала.

— Догадываюсь… Ты наврала мужчине. Так, может быть, ложь во спасение? Мы все иногда используем ее. Ложь помогает нам сохранять надежду, сделать что-то… Может, мы действительно живем под защитной крышей лжи? — улыбнулась женщина, понимая, что подруга ее дочери попала в сложную ситуацию.

— Наверное, вы правы. Не знаю, справедливо ли я поступила, но мне подсказывало сердце: надо сказать неправду ради блага. Я первый раз в своей жизни лгала, это трудно. Зачем? Не знаю. И это будет мучить меня.

— Если ты солгала во благо, значит все правильно. Ложь не может долго жить, она все равно раскроется, и ты попросишь прощение, — убежденно возразила мама Анны. — А теперь иди сушись. Скоро дочь придет. Вот удивится…

— Да, это точно. Но моя машина осталась возле церкви.

— Ничего себе. Это же далеко.

— Сейчас позвоню охраннику, пусть приедет за мной. И машину заберем. Я сегодня выпила вина.

Зорина набрала номер, поговорила с охранником и пошла в ванную сушить феном волосы.

Когда зазвонил телефон, девушка уже пила чай и ела блинчики.

— Спасибо вам за приют и понимание, — поблагодарила она Антонину Юрьевну. — Блинчики у вас очень вкусные, но мне пора, за мной уже приехали.

Она открыла дверь, и за порогом увидела Анну, которая от неожиданности чуть не выронила из рук пакет с продуктами.

— Ничего себе… Вот это сюрприз… Не помню, когда моя подруга в последний раз приходила ко мне в гости.

— Анечка, я уже ухожу.

— Нет, нет, нет, я тебя не отпускаю, — толкая ее одной рукой обратно в квартиру, категорично говорила Аня.

— Анечка, поехали ко мне.

— Да, Аня, езжай. Я сама здесь справлюсь, — поддержала Зорину Антонина Юрьевна, понимая, что им обязательно нужно пообщаться.

— Вот дела… Ничего не понимаю… У вас заговор?

Аня взглянула на мать. Та улыбалась и молчала. Дочь чмокнула ее в щеку и крикнула:

— Да здравствует свобода, ура!

— Аня, ты всех оглушишь… В конце концов ты девушка, а не грузчик.

Антонина Юрьевна взяла у дочери пакет с продуктами и пошла на кухню. Дверь хлопнула, и женщина услышала затихающий смех убегающих подружек.

— Зоринка, что происходит? — сбегая по лестнице, спрашивала Анна. — Ты и в самом деле сто лет ко мне не приходила.

— Аня, все расскажу чуть позже, но уже сейчас могу сказать, что я счастлива.

Девушки вышли из подъезда, машина стояла прямо напротив, и они разместились на заднем сиденье. Зорина приложила палец к губам, показав, что никаких разговоров при охраннике вести не надо.

Аня кивнула в знак согласия, и подружки всю дорогу ехали молча, изредка улыбаясь друг другу. Когда подъехали, Зорина отдала ключи от «Лексуса» охраннику, рассказала, на какой стоянке оставила свой автомобиль.

— Ну, наконец-то, — обрадовалась Анна, — сейчас я услышу подробности.

— Сначала скажи, как у тебя дела с Родионом?

— Какая ты хитренькая! Уходишь от своих новостей. Ну ладно, скажу. Мы готовимся к свадьбе.

— Да ты что? — удивилась подруга. — Вот это новость!

— После нашего совместного визита он очень изменился. Ходит как завороженный. Конечно, родители против, но мы решили зарегистрироваться без них. Главное, что у ребенка будет отец и его фамилия. Ты согласна со мной?

— Конечно. Мы этого и хотели. А как он к тебе относится?

— Зорина, я пока ничего плохого не вижу. Все, что я хочу, он выполняет… Тебе как моей самой близкой подруге скажу честно: я не чувствую нежности и любви. Он как робот. А когда встречались до беременности, был другой.

— Конечно. Там он получал секс, и вы прощались. Никаких обязательств! Хотел — звонил, хотел — молчал. Все по его желанию. А теперь обязанности появились. Он стал понимать, что будет ребенок, и, слава Богу, родители смогли в нем воспитать чувство долга. Надеюсь, что это качество не пройдет. А когда регистрация?

— Нам дали месяц, но уже неделя прошла. Осталось немного подождать. Ты будешь свидетельницей, — посмотрела на Зорину Анна и заулыбалась.

— Конечно, кто же еще может быть, кроме меня. Платье уже есть?

— Мама готовит.

Они беседовали в гостиной и не заметили, как в окна вновь застучал дождь.

— Ты вся светишься, подружка! Я давно не видела тебя такой веселой, — не переставала удивляться Аня.

К ним, постучав, вошла Марта.

— Девочки, вы, наверно, успели промокнуть? Давайте я вам халаты принесу.

— Да, мы немного промокли. Совсем чуть-чуть, — продолжала улыбаться Зорина.

— Нет, нет, нет. Не хватало, чтобы вы еще простудились.

Марта достала из шкафа гостевые халаты и тапочки.

— Вот, пожалуйста, переодевайтесь.

Подруги сняли с себя одежду, сложив ее на кресле, и надели халаты. Марта забрала одежду и направилась в ванную комнату. Девушки сели на большой угловой диван, поджали под себя ноги и испытующе посмотрели друг на друга. Аня ждала, когда Зорина начнет рассказывать о том, что произошло.

— Вижу, вижу, ждешь… Аня, я, кажется, влюбилась, — решила сразу удивить подругу Зорина.

— Вот это да… Ты? Влюбилась? Не могу поверить. И так долго скрывала от меня отношения?

— Как только я призналась себе, что люблю, сразу решила тебе рассказать.

Аня была рада и тронута тем, что подруга стала ей доверять, рассказала о своей влюбленности.

— И кто же он?

— Дальнобойщик.

Аня посмотрела на подругу округлившимися глазами, она не могла понять: то ли подруга шутит, то ли говорит правду.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Так, так… Подожди. Дай все это принять.

Зорина смотрела на нее и улыбалась.

— И давно ты с ним встречаешься?

— Один день. А познакомились неделю назад.

— Зорина, хватит меня удивлять.

— Я не шучу, Аня. Сама в растерянности. Но, видимо, так бывает.

— На тебя совсем не похоже… Да еще и дальнобойщик. Ты что, на трассе стояла?

— Что ты несешь! Какая трасса…

— Ну, может, машина сломалась, он ехал и помог.

— Твоя версия неплохая, но машина у меня новенькая, если ты помнишь.

Ну так не тяни, рассказывай.

Познакомилась на тренировке в спортзале. Он приехал в гости к тренеру. Ну и…

— Что, ну и…?

— Сыграли в теннис. Я выиграла, и мы разошлись.

— И что дальше?

— Ничего. Больше я его не видела. А сегодня случайно встретила в церкви.

— Где? — вскочила в недоумении с дивана Анна. — Что ты там делала? Зорина, я ничего не понимаю. Дальнобойщик, церковь, его совсем не знаешь… Ты сошла с ума.

— Наверно, — улыбаясь, счастливыми глазами смотрела на подругу Зорина.

Анна кругами стала ходить по гостиной.

— А как ты очутилась у меня дома?

— О, ты точно не поверишь. А вот твоя мама меня поняла. Я обманула его. Сказала, что живу по вашему адресу, и он на такси довез меня.

— Обалдеть! — остановилась Аня и снова села на диван. — И что же дальше?

— Не знаю. Он простился и улетел в Москву. По-видимому, отпуск у него закончился.

— Ну и хорошо. Это было наваждение. Это несерьезно. Если, конечно, больше ничего не было.

— Было.

Аня откинулась на спинку дивана и посмотрела на подругу с тревогой.

— Не поняла.

— Я целовалась с ним под мостом. Была гроза и сильный дождь.

— И все?

— А что еще могло быть под мостом в грозу?

— M-да, ничего. Я понимаю, что сейчас ты видишь в нем целый мир, необычный, гармоничный. Я такое испытала. Знаю, что ты не спешишь с развитием событий. Стараешься объективно оценить положение вещей и решить, насколько важен тебе этот человек. Я знаю тебя именно такой. Ты не наделаешь ошибок. Может, и бывает любовь с первого взгляда. Наверно, бывает. Но ты… Твое положение… Твой характер… Твое отношение к мужчинам… Все это не укладывается в голове… Дальнобойщик… Он хоть красивый?

— Очень. Он хорош собой, и мы были бы потрясающей парой.

— Но ведь этого мало для тебя. Я вспоминаю твои высказывания по поводу Артема…

— О, это совсем не такой человек. Хоть он и дальнобойщик, но в нем столько хороших манер, что любой позавидует.

— Ты сказала ему, кем работаешь? Хотя о чем я спрашиваю, ведь ты даже дом свой ему не показала. Из-за него и машину бросила на стоянке, чтобы не показать, какая ты крутая.

— Да, у него нет таких денег, как у меня, и дома наверняка такого нет, но это не важно. Представляешь, Аня, я ему понравилась не из-за денег. Если Артема привлекало все это, то Александра совершенно не интересовало мое положение.

— Зорина, почему тебя это беспокоит? — воспользовавшись хорошим расположением духа подруги, спросила Анна. — Ведь ты богата, тебе так легко найти жениха. Ведь Артем — красавчик. Ты же видела, как возле него женщины крутятся.

— Вот именно. Но большинство мужчин ищут богатых женщин. Собственно, как и женщины, — она исподлобья глянула на подругу.

— Вот не нужно на меня так смотреть. Я влюбилась, и, если бы Родион не был богат, меня бы это не остановило.

— Так уж и не волновало бы? А помнишь, как ты восторгалась, что три в одном?

— Конечно, соглашусь: когда в комплексе красота, любовь и богатство, естественно, это привлекает больше.

— Вот видишь, ты согласилась. А меня это унижает. Я хочу любить и быть любимой не из-за денег. У меня нет никакого желания тратить свое состояние на мужчину, каким бы красивым он не был. Ты же не забыла, что я могу видеть душу человека?

— Нет, не забыла.

— Я вижу, что Александр — мой человек. И сейчас он думает обо мне. Я это чувствую.

— Тогда почему ты обманула его?

— Ты так и не поняла… Я не хотела показывать свой дом, рассказывать, что я бизнес-леди, что папа у меня богат… Я видела, что он относится ко мне как к обыкновенной девушке среднего достатка и не может насмотреться. Так же, как и я на него. И поэтому меня не интересуют его деньги, которых, по-видимому, на счетах у него нет.

— Но ведь когда-то он узнает? Если, конечно, вернется.

— Он обязательно вернется, — задумчиво глядя в пространство, тихо произнесла Зорина.

Их диалог прервала Марта. Она позвала на ужин. Девушки послушно встали и прошли в столовую.

— Аня, останешься ночевать?

— Нет. Ночевать буду у Родиона. Сейчас позвоню, и он приедет за мной.

— Я рада за тебя, Аня. Только перестань быть наивной девочкой. Этот мир так сложен, и с таким характером, как у тебя, девушки нередко попадают в сложные ситуации. Но не будем о грустном.

Когда Родиону приехал за Аней, в дом заходить не стал. Та страшная для него ночь оставила свой след, и мужчина никогда больше не переступал порог этого дома.

Глава 25

Прошло три месяца. Вновь пришла зима с холодами и метелями. Возвращаясь с работы домой, Зорина в уединении и тишине черпала силы, окуналась в атмосферу, где ей дышалось привольно. Какое-то время она обдумывала все, что произошло за день, а потом подходила к мольберту, брала кисть и работала над начатой картиной. В доме было тихо, ничто не мешало мыслям множиться в ее сознании. Но чаще всего в минуты, когда никто не тревожил, девушка отдавалась мечтам. «Как же так, — размышляла она, — когда-то я мечтала о нарядах, драгоценностях, которые хотела бы купить, теперь могу их себе позволить, но все это отошло на задний план. Мне ничего не хочется покупать. Наверно, это одна из граней свободы — нет зависимости от вещей. Ничего не покупать, ничего не желать — значит, стать неуязвимой для судьбы. Но при этом я располагаю деньгами и знаю, что могу получить желаемое, стоит лишь захотеть. И это счастье, это независимость, еще одна грань свободы. Почему такие изменения во мне? — задавала она себе вопрос, и ответ всегда был один — Александр. — Дальнобойщик… Вероятно, он не так богат, как я, ценит каждый заработанный рубль, не разбазаривает его на пустые прихоти, но при этом не жаден. Он независим, и поэтому неуязвим. Его свобода в этом. Думая о нем каждый день, у меня меняются приоритеты. Я будто подстраиваюсь под его статус. Прошло три месяца, и ни одного звонка… Я схожу с ума. Смотрю на телефон, как на икону, и молю Бога, чтобы раздался именно его звонок».

На каждом новом холсте вырисовывается силуэт мужчины, Зорина придает ему образ Александра. Вот она с ним на море, вот они играют в теннис, сидят в кафе… Пока работала, девушка будто проживала с каждым наброском новую жизнь, а потом складывала в стопку один за другим готовые рисунки. Затем шла в комнату, где хранились ее картины, и лучшие аккуратно прикрепляла к стене.

С работы спешила домой, как на свидание, мечтала увидеть его хотя бы на своих рисунках. «Почему он пропал? Почему не звонит? Понимаю, уехал в длительную командировку… А вдруг с ним что-то случилось? Какой товар он перевозит… Не знаю… Работа опасная? Нет, не буду об этом думать, чтобы не накликать беду. Мысли материализуются. Позвонит, он обязательно позвонит… — успокаивала себя девушка. — Я люблю его, — признавалась она себе и тут же дополняла: — Смешно, но, видимо, так бывает. Мы такие разные. Я занимаюсь бизнесом, он дальнобойщик. Но какие у него манеры… Глаза добрые, ласковые… Голос, от которого подкашиваются ноги и хочется упасть в его объятия… А какой красавец… Вдруг у него кто-то есть?» — от этой мысли ее сердце болезненно сжималось. — Не может быть, чтобы у такого мужчины никого не было».

Зорина гнала от себя грустные мысли, но они навязчиво лезли в голову каждый день. Она перестала ходить в спортзал. Там все напоминало об их первой встрече, и игра не клеилась. Она была рассеянной. Хотелось спросить Алексея о приятеле, но гордость не позволила ей это сделать. «Да и кто я такая, — думала она, — чтобы спрашивать о мужчине, которого знаю один день…»

Устав, Зорина шла в спальню, засыпая, снова погружалась в мечты. Они были как живые существа, во мраке спальни летали над постелью. С каждым днем она все яснее понимала, что заболевает чувством, которое называется любовью.

В одну из ночей она проснулась от тихого знакомого голоса, звавшего ее по имени. Зорина в ужасе села на край постели. Прислушалась, глядя в темноту, и ей показалось, что бабуля стоит в углу комнаты в черном платье и белом платке, завязанном на узел под подбородком. Лоб, глаза, нос, были как темное пятно, только рот открывался, пытаясь что-то сказать. «Нет, мне приснилось… — стараясь унять дрожь, подумала она. — Такое и раньше бывало… Давно она меня не беспокоила. Но как тревожно прозвучало мое имя…»

Девушке стало страшно. Раньше она не боялась таких видений, но сейчас ее тело похолодело. Зорина залезла под одеяло с головой и почувствовала, как над ней пронесся вихрь холодного воздуха. Она крепко вцепилась в край одеяла, чтобы ветер не сорвал его, и в это мгновение четко услышала голос бабушки: «Ты не продолжила мое дело. Я мучаюсь в аду. Твоя любовь принесет тебе несчастье…»

— Уходи. Не тревожь меня. Уходи, — бормотала Зорина под одеялом.

«Почему она стала меня беспокоить? На кладбище все в порядке. Памятник стоит, ограда тоже. Чем она может быть недовольна? Да, я давно не заглядывала в тетрадь, не продолжаю ее дело. Не хочу. Ах, драгоценности в шкатулке? Я совсем о них забыла. Столько лет там лежат, нет им применения. Пусть лежат. У меня нет в них надобности. Нужно будет рассказать отцу. Он придумает, что с ними делать. Я бы отдала на благотворительность. Мне всего хватает. И кто знает, что принесут эти бриллианты и золотые монеты», — размышляла Зорина.

Она прислушалась, все стихло. Осторожно вылезла из-под одеяла, огляделась, вскочила с постели и включила свет. Все было как обычно. Но вдруг ей показалось, что по стене, возле двери, тоненькой струйкой текла кровь. Зорина отскочила в сторону, распахнула дверь и бегом бросилась вниз по лестнице. Добежав до комнаты Марты, она стала бить в дверь кулаками.

— Марта, Марта, открой! — кричала она.

Услышав за дверью шарканье приближающихся шагов, а потом щелчок замка, Зорина перестала стучать и постаралась унять дрожь во всем теле.

— Что случилось? — с тревогой спросила домработница, прикрывая рукой вырез ночной рубашки.

— Марта, она опять приходила ко мне!

— Да ты вся белая, как полотно… — прижала она девушку к себе. — Успокойся, это просто сон.

— Нет. Это не сон. Она бродит по дому, не дает мне покоя.

— Не выдумывай. Иди спать. Давай я провожу тебя.

Марта провела ее до спальни. И пока Зорина не успокоилась, сидела с ней рядом. Затем выключила свет и вышла из комнаты.

Утром Зорина проснулась рано и стала собираться на работу. Она подошла к двери, пятна крови на стене не было.

— Господи, надо же такому присниться…

Утром Марта не вспоминала о ночном кошмаре хозяйки. Она встретила ее с улыбкой, подала кофе к завтраку и заговорила на отвлеченную тему:

— Скоро Новый год. Ты не поедешь к отцу?

— Не знаю. Он приглашал, но я еще не решила. Мои коллеги идут в ресторан. Уже забронировали места.

— Это, конечно, интересно. Только я заметила, ты в последнее время никуда не ходишь.

— Вот на Новый год и повеселюсь.

— Это правильно, — сказала Марта, опустив голову, и тут же скрылась за дверью кухни.

«Странно, — подумала Зорина, — она будто недовольна, что я не еду к отцу. Но что я там буду делать? Тем более у них с Викторией напряженные отношения… Бедный папочка, — пожалела она его в душе, — не везет ему с женщинами».

Медленно тянулись хмурые зимние дни. Однообразная безрадостная жизнь с периодическими острыми приступами отчаяния угнетала Зорину. Она почти не ощущала приближение Нового года. Все реже и реже выходила из дома в выходные дни. Бродила по дому, смотрела на запертые двери комнат, за каждой из которых когда-то была своя, неведомая ей жизнь. Временами останавливалась и долго смотрела на дверь спальни Ксении Михайловны, не решаясь туда зайти. Глубоко и тяжело вздыхала, потом отправлялась в кабинет отца, ложилась на диван, укрывая ноги клетчатым пледом, и смотрела на портрет матери. Через некоторое время вставала, подходила к зеркалу и вглядывалась в свое отражение. «Что со мной происходит? Я схожу с ума? Где ты, мой любимый? — спрашивала она. — Неужели забыл? Я не могу угадывать твои мысли, но чувствую, что не забыл… Что случилось с тобой?… Что мне делать?»

Зорина вышла из кабинета, сбежала по лестнице, столкнулась на последней ступеньке с Мартой, которая преградила ей путь.

— Ой, Марта, прости, не заметила… — виновато посмотрев на нее, произнесла она.

— Не знаю, что с тобой происходит, но ты очень изменилась, Зорина, — с грустью посмотрела домработница на нее, отошла в сторону и направилась в свою комнату.

На следующий день, вечером, Зорина решила заехать к Ане. Подруга переехала к мужу на следующий день после свадьбы. Они ни разу не встречались, в гости Зорину никто не приглашал. Подруги редко общались по телефону, а разговоры всегда были банальными и короткими. Зорина списывала такое поведение Анны на беременность и не задавала лишних вопросов. Она уже была замужней женщиной, и в семейной жизни многое изменилось. Но сегодня Зорина вспомнила, что у подруги день рождения, решила купить подарок и без предупреждения заехать в ее новый дом. Когда она подъехала, сразу обратила внимание, что все шторы в доме были задернуты. В одном окне горел свет. «Значит, в доме кто-то есть», — подумала она и припарковала машину возле забора. Охранников у Родиона не было, но по периметру установлены видеокамеры и видеодомофон. Она нажала на кнопку вызова. Подруга ее увидела и открыла калитку. Зорина вошла на территорию, быстро поднялась по ступенькам к двери дома и опять нажала на кнопку вызова. Дверь открыли не сразу. Пока Зорина ожидала, на лицо и одежду падали снежинки. «Вот и снег пошел», — подумала и Зорина улыбнулась. В это время щелкнул замок, и она увидела Анну в махровом халате, под которым уже заметно вырисовывался животик.

— Анечка, привет! — переступая порог, обняла ее Зорина. Дверь захлопнулась, в ответ прозвучало нерадостное: «Привет». — Анечка, пока я ждала у двери, на меня нападал целый сугроб. Представляешь? Это хороший знак. Зима обещает быть снежной, — старалась развеселить подругу Зорина.

— Проходи, присаживайся. Я пока одна. Родион еще не пришел.

Зорина скинула шубку, прошла в гостиную и села в кресло. Еще раз взглянула на Анну и почувствовала, что в семейной жизни что-то не ладится. Пытаясь бодрым голосом поднять подруге настроение, она улыбнулась и сказала:

— И хорошо, что его нет. Мы хоть пообщаемся. Вот тебе подарок от меня, — она протянула сверток. — У тебя ведь сегодня день рождения, поэтому я без предупреждения. Ты не обиделась?

— Нет. Я рада тебя видеть. Сейчас чайник поставлю. У меня есть пирожные. Я не ждала гостей, извини.

Аня встала и пошла на кухню.

— Анечка, не беспокойся, я не голодна. Приехала тебя поздравить и пообщаться. Соскучилась. Ведь после свадьбы мы не виделись, а прошло три месяца, — громко говорила Зорина, чтобы подруга услышала ее на кухне.

Через пару минут Аня вошла в гостиную с подносом, на котором на блюдечках лежали пирожные, стояла вазочка с конфетами. Она поставила все на журнальный столик и села в кресло напротив. Зорине показалось, что она взволнована, в глазах притаился страх.

— Анечка, что с тобой происходит? Какой уже срок?

— Пять месяцев, — опустила Анна взгляд на живот и положила на него руку.

— Ты чего-то боишься? Или кого-то?

— Зорина, тебе не нужно было приходить. Скоро придет Родион. Ему не понравится.

— Не поняла… Ему не понравится, что я пришла?

— Да. Он запретил с тобой встречаться.

— Так, интересно. А что я такого сделала?

— Ой, Зорина, он во всем тебя винит. Даже в том, что женился на мне. И зовет тебя ведьмой. Ни разу не назвал по имени. Если я что-то скажу не то или произнесу твое имя, он взрывается, заставляет меня называть тебя ведьмой.

— Хорошо, я сейчас уйду, но скажи: ты счастлива? Любишь его?

Анна замолчала. Зорина встала и подошла к ней. Она посмотрела в ее лицо и увидела, что под тональным кремом просвечивает гематома.

— Он тебя бьет? Аня! Скажи правду!

— Уходи. Прошу тебя, уходи.

Зорина поняла: если Родион узнает, что она была здесь, то Аня испытает очередное насилие над собой. Она быстро накинула шубу и, не прощаясь, вышла из дома. Дрожащими руками завела машину и умчалась прочь от этого дома.

«Нужно что-то делать. Нужно спасать ее. Но как? Они муж и жена. Как я влезу в их жизнь? Нужно сходить к Антонине Юрьевне. А вдруг она ничего не знает? Аня не рассказывает ей. Я растрою ее. Господи, что же делать? Все же поеду к ней. Может, получу больше информации».

Когда Зорина позвонила в дверь квартиры, где раньше жила ее подруга, Антонина Юрьевна сразу открыла.

— Зориночка, какими судьбами? А я вот сижу одна, отмечаю день рождения дочери. Как хорошо, что ты пришла. Мы с тобой вместе сейчас и отметим.

Зорина прошла на кухню. На столе стояла бутылка водки, сковорода с жареной картошкой и на блюдце соленые огурцы.

— Не смотри так. Да, небогато. Но после того, как дочь вышла замуж и переехала к мужу, все в нашей семье изменилось, — начала рассказывать женщина, будто ждала, кому излить душу.

— Антонина Юрьевна, не понимаю, что происходит. Вы такая женщина… И вот сидите одна, пьете водку…

— Так сегодня день рождения моей любимой доченьки.

Зорина заглянула под стол и увидела батарею пустых бутылок.

— А это что? Вы пьете каждый день? — с ужасом спросила она.

— Зориночка, успокойся. У меня был повод. Меня уволили с работы. Аня мне перечисляет на карточку немного, совсем немножечко, — она сомкнула указательный и большой палец, показав, сколько перечисляет дочь. — Вот я и живу. А ее я не вижу. Как только она туда ушла, ни разу ее не видела. Вход маме запрещен! Понимаешь, за-пре-щен.

— Прошло три месяца. И столько событий… А я и не знала.

— Не знала? Разве она тебе не звонит?

— Я только что была у нее. Вы же знаете, что она ждет ребенка?

— Да, знаю, — как-то обреченно махнула она рукой, — хотя Аня и не общается со мной.

— Антонина Юрьевна, расскажите все с самого начала.

— А что рассказывать… Уехала. Я в первые дни приходила к дому, хотела посмотреть, как она устроилась. А он сказал мне: «Забудь сюда дорогу и дочь забудь. Она теперь моя, и чтобы больше я здесь тебя не видел». Гаденыш… Надо же полюбить такую сволочь. Ну ничего, это, думаю, ненадолго. Не вмешиваюсь больше, но душа болит, Зориночка, болит, я же мать.

У Антонины Юрьевны глаза наполнились слезами, они струйками потекли по щекам. Зорина обняла ее за плечи.

— Успокойтесь. Я что-нибудь придумаю.

— Придумай, Зоренька, придумай. Я жить не хочу. Поэтому и пью. Ты же знаешь, как мы с ней жили. Она такая хорошая, доченька моя. Что он сделал с ней? Зоренька, что?

— Мне нужно уехать. Я завтра вам позвоню. Только прошу, не пейте больше. Иначе у нас ничего не получится. Обещаете?

— Обещаю, Зоренька, обещаю. Я ведь не алкоголичка. Вот смотри.

Женщина схватила бутылку со стола и вылила содержимое в раковину. А Зорина подумала: «Не все еще потеряно». Она взяла под руку мать своей подруги и подвела ее к постели. Уложив, укрыла одеялом и, захлопнув дверь, вышла на улицу. Зорина вдохнула полной грудью холодный воздух, села в машину и поехала домой.

Глава 26

— Зорина! — в крайнем волнении кричала в трубку Антонина Юрьевна. — Аня в больнице!

— Вы где?

— В больнице. Жду, когда закончится операция.

— Еду!

Через двадцать минут Зорина вместе с Антониной Юрьевной нервно шагали по коридору хирургического отделения гинекологии. Женщина постоянно всхлипывала, вытирала слезы. Зорина обнимала ее за плечи и успокаивала.

— Никогда, никогда она больше не вернется к нему, — сквозь слезы повторяла Антонина Юрьевна.

— Это я виновата, я… — повторяла девушка. — Но она его так любила, страдала…

— Ничего не понимаю. Почему ты винишь себя?

— Понимаете, когда Аня забеременела, я посчитала, что у ребенка должен быть отец, и поговорила с Родионом… Но поговорила по-особенному, так, чтобы до него дошло. Ведь он был не готов к семейной жизни. А я смогла его убедить. Может, зря я это сделала… Теперь вижу — зря… Но ведь Аня была счастлива.

— Мы все были счастливы, Зорина. А как я была счастлива, пока не почувствовала, что потеряла дочь. Даже сегодня не могла ее поздравить. Да что там говорить, — махнула она рукой, — ты сама знаешь.

— А что он с ней сделал?

— Сама не знаю. Позвонила медсестра и сообщила, что Аня в тяжелом состоянии попала в больницу. Я все бросила и сюда. Думала, он тут, но нет, да и не придет, наверно.

Вскоре вышел доктор и сообщил, что Аня в реанимации. Ее здоровью сейчас ничто не угрожает, но ребенка сохранить не удалось. Доктор опустил голову и тихо произнес: «Стоял вопрос о спасении матери». Антонина Федоровна закрыла лицо руками и зарыдала.

— Пожалуйста, сделайте что-нибудь, — обратилась к доктору Зорина и взяла ее под руку.

— Сейчас медсестра сделает укол.

Когда Антонина Юрьевна успокоилась, Зорина повела ее на воздух. Они медленно шли по аллее, вдоль которой росли старые ивы, остановились только тогда, когда добрались до машины.

— Главное, жива, — сказала Зорина. — Жизнь продолжается, пройдет время, и все наладится.

В такие минуты Зорина умела концентрироваться, становиться более сильной, понимая, что кто-то другой нуждается в поддержке. И кто, как не она, должна предпринять все, чтобы трагедия ушла в прошлое.

Прошла неделя. Аня шла на поправку. Зорина приезжала к ней каждый день, стараясь не тревожить вопросами и воспоминаниями. Но однажды подруга сама решила начать разговор о том злосчастном дне.

— Зорина, я понимаю, ты ни о чем не спрашиваешь меня, чтобы не травмировать мою душу. Но теперь, когда все случилось, меня уже ничто не страшит. Я не боюсь его. Понимаешь, не боюсь! — повторила она утвердительно, будто говорила сама себе, добавляя смелости. Зорина в эту минуту подумала: «Господи за три месяца замужества ты так напугана, что я не узнаю тебя…»

— Когда ты уехала от меня, — продолжала Аня, — он вернулся поздно, к тому же не один. А это был мой день рождения, как ты помнишь. Какая-то пьяная проститутка вошла в дом и издевательски посмотрела на меня, при этом обнимая Родиона. Они были пьяны или обкурены, в общем, оба неадекватные. Я хотела уйти, но он остановил, грубо дернув за руку. Начал орать на меня при этой… Я не могла вымолвить ни слова. Вспоминал тебя, обзывал и проклинал. Представляешь, в гостиной усадил меня в кресло, привязал поясом от халата и на диване совершил половой акт с этой дрянью на моих глазах, крича: «Смотри, как надо!» Зорина, он чудовище.

Зорина взяла ее за руку, но Аня не плакала. Она продолжала:

— После этого извращенного спектакля, он подошел ко мне, наклонился и злобно прошипел: «Думаешь, ты со своей ведьмой победила? Женили меня. Нет, ты не родишь, никакого ребенка не будет… Я ненавижу тебя». Родион отвязал меня от кресла. Потом они ушли в комнату, а я с трудом добралась до спальни. После такого стресса у меня сильно заболел живот. Мучалась целые сутки, думала, пройдет, но мне становилось хуже, и я вызвала скорую. Дома никого не было. Я еще была в сознании и успела доктору дать телефон мамы. А потом я ничего не помню. Зориночка, но есть Бог на свете, мне сказали, что я смогу еще родить ребенка, — попыталась улыбнуться Аня, и в ее глазах будто сверкнула искорка надежды.

— Анечка, прости меня.

— За что?

— В том, что произошло с тобой, есть и моя вина. Я хотела тебе помочь. Ты так его любила, мне было больно смотреть на твои страдания, и я воспользовалась даром. Я ведь видела, что он не тот человек, что осчастливит тебя. Говорила неоднократно, видела, но не смогла тебя остановить. А когда ты забеременела, я подумала, что у ребенка должен быть отец. Честно, надеялась, что он полюбит тебя и ребенка. Я ошиблась.

— Не казни себя. Это моя вина. Я хотела выйти за него замуж, и ты помогла мне в этом. Сейчас я поняла, как любовь может затмить разум.

— Ты обязательно будешь мамой, у тебя будет прекрасный муж. И семья у тебя будет самая счастливая. Ты только верь в это, не думай о плохом. Я пойду в церковь и поставлю свечу за здравие. Раньше я так часто не ходила в храм, а когда однажды решилась зайти, то Бог мне подарил встречу с моим любимым человеком. Вот и не верь в чудо… А оно есть. И теперь часто заезжаю, ставлю свечи.

— А что у тебя с Александром?

— Анечка, после той встречи от него нет известий. Я не знаю, где он, что с ним. Но верю, что когда-нибудь мы увидимся.

— Да, у тебя нет ясности в отношениях. Как и раньше с Артемом. Хочется, чтобы ты встретилась с Александром, но бывает ли так? Ведь всего один день был, а потом разлука. Кто же он?

— Дальнобойщик, — улыбнулась Зорина.

— Хм, дальнобойщик. Что-то тут не так. Ладно, подождем. Главное, ты не расстраивайся.

— Что ты, я живу тем днем. Выздоровеешь, покажу тебе рисунки, которые вдохновляют меня.

— А меня обещали скоро выписать. Давай Новый год встретим вместе?

— Давай! — весело согласилась Зорина. — У нас. И маму твою пригласим.

— Договорились. Представляешь, в меня до сих пор столько лекарств вливают… Вот и сейчас систему придут ставить.

— Да и мне пора. Крепись, не вешай носа.

Зорина поцеловала подругу и вышла из палаты. «Сейчас ей дают антидепрессанты, разные успокоительные, поэтому она такая бодрая. А когда все это прекратится, нахлынет тоска. Что ж, будем справляться…»

Зорина не стала откладывать поездку в церковь. Сев в машину, направилась по знакомому маршруту. Именно в тот храм, где когда-то встретила Александра. Она собиралась просить Бога о помощи подруге. О себе думала: «Буду молиться… Но я не умею просить… Что ж, как умею».

Зорина вошла в храм, перекрестилась. Огляделась и отметила, что всего две женщины стояли возле икон и усердно молились, время от времени крестились. Она подошла к иконе Николая Чудотворца, поставила свечу и хотела начать молитву, но кто-то положил ей руку на плечо. Зорина от неожиданности вздрогнула и посмотрела на стоящего рядом человека. На нее внимательно и доброжелательно смотрел батюшка.

— И все-таки не отчаивайтесь, — тихо произнес он, как будто продолжал начатую беседу, угадав ее мысли. — Для вашей благородной души не может быть ничего невозможного. Милость Господа нашего такова, что, может быть, уже завтра он окажет необходимую помощь. Надейтесь, что силы, которых вам сейчас не хватает, вы обретете завтра. И рассчитывайте на это не для того, чтобы только на них положиться, а для того, чтобы мужественно их использовать. Молитесь, — сказал он, перекрестил и так же тихо отошел от нее.

Зорина смотрела ему вслед. На душе вдруг стало так легко, так понятно, что она готова была взлететь. Девушка посмотрела на образ Господа, три раза перекрестилась и снова обратилась к Николаю Чудотворцу:

— Я не могу выразить то, что сейчас чувствую. Иногда боюсь, что вера моя в Бога не такая сильная, как должна быть. Бывает, думаю, не во сне ли я? Но я прошу Бога о помощи. Пусть подруга моя выздоровеет и будет счастлива. Ведь в ее несчастье есть и моя вина…

Оставалась неделя до Нового года. Зорине казалось, что весь город готовится к празднику. На работе в кафе оживленно наряжали елку, на окна наклеивали вырезанные из бумаги снежинки, все с удовольствием мысленно возвращались в детство, а рабочее настроение ушло на второй план. Зорина позволяла коллегам сначала готовиться к торжествам, а потом заниматься работой, тем более, что с неотложными делами уже справились. Да и все на фирме было в порядке.

Однажды после трудового дня она приехала домой, поставила машину в гараж и медленным шагом направилась к парадному входу по заснеженной аллее. Снег скрипел под ногами, на ветках деревьев в свете фонарей искрился иней. Было тихо, легкий морозец пощипывал щеки и нос, разукрашивая их в розовый цвет. Зорина посмотрела на темное небо со сверкающими звездочками и остановила взгляд на самой большой и яркой звезде. За ней по небу тянулся светящийся след, звезда будто стремительно падала вниз. «Что это? — подумала девушка, — Может, знак для меня?» Она почувствовала некий таинственный зов. Зов бесконечной надежды. Вспомнила, что где-то читала, как в XIX веке все боялись кометы, а она оказалась предвестницей спасения. «Может, и эта звезда меня спасет от мучительной любви?» — вздохнула Зорина и открыла дверь в дом. Марта в гостиной вытирала с камина пыль.

— Здравствуй, Зорина, я вот генеральной уборкой занялась, — сообщила Марта, услышав, что хозяйка вернулась с работы. — Вот вспоминаю: когда мы последний раз разжигали камин? Даже и предположений нет… Кстати, ужин уже готов.

— Не волнуйся. Я все сделаю сама. А про камин… тоже не помню. На Новый год обязательно разожжем.

Зорина повесила шубку в шкаф, сунула ноги в тапки и прошла в столовую. Из кухни доносился вкусный запах. Девушка заглянула туда и увидела на противне пирог, который, по-видимому, только что достали из духовки.

— Марта, а с чем пирог?

Женщина бросила тряпку, помыла руки и поспешила на кухню.

— Пирог сегодня с грибами. Он еще горячий, не остыл.

— А что за праздник?

— Предновогодние пробы закусок, — засмеялась Марта.

— М-м, понятно. А что еще ты решила испробовать?

— Салат из морепродуктов. Новый, по рецепту из интернета.

— У-y, продвинутая ты стала, Марта. Молодец!

— Вот попробуешь, скажешь, понравился или нет. Тогда я буду знать, чем угощать твоих Друзей.

— Каких друзей?

— Разве к тебе не придут гости? Аня, например.

— Я вообще-то собиралась с коллективом в ресторан. Ты забыла?

— Нет, не забыла. Это тридцатого, а Новый год встречают тридцать первого. Я же знаю, что сначала на работе, потом дома, все ходят по гостям. Может, и к нам кто-нибудь заглянет. Вот если бы твой папа приехал…

— A-а, вот в чем дело. Ты для него это все пробуешь приготовить…

— Зориночка, ну что ты говоришь. Это я так сказала, к слову.

Смутилась Марта, потупив глаза. И стала разрезать пирог.

— Не обижайся. Я ведь тоже, к слову, сказала. Знаю, что ты обожаешь моего папочку. И это хорошо. Но приедет ли он на Новый год, не знаю. Как-то неопределенно он мне ответил. Что-то с Викторией у них там не ладится.

— Да? — оживилась Марта, будто обрадовалась этому сообщению.

— Да, да, Марта. После смерти бабули все пошло у них наперекосяк. Даже не знаю, в чем дело.

Марта ничего не ответила, положив кусочки пирога на тарелку, поставила ее обеденный стол. Принесла салат и ушла в гостиную продолжать уборку, пожелав приятного аппетита хозяйке.

Зорина после ужина, как обычно, направилась к мольберту. Посмотрела на лист бумаги, где уже сделала наброски, вгляделась в черты лица Александра, которые все так же ее вдохновляли. Она не уставала от работы, наоборот, чувствовала душевное спокойствие и внутреннюю радость. К двенадцати часам ночи шла в спальню и погружалась в глубокий сон.

В этот день работала легко и с удовольствием. А ночью почему-то долго не могла уснуть. Когда сон, казалось, вот-вот одолеет, от какого-то внутреннего толчка девушка вдруг вздрагивала и просыпалась. И тогда приходили страшные видения. Мерещилось, что она очнулась в гробу, под землей, заживо погребенная. Она задыхалась, упиралась руками в крышку гроба, но усилия были тщетными. Теряя надежду на спасение, она все же цеплялась за жизнь, из последних сил боролась со смертью. К действительности возвращала сильная жажда, и она вскакивала с криком ужаса. Зорина садилась на край кровати и, как загнанный зверек, обшаривала взглядом каждый угол комнаты. И такая тоска сжимала ее девичье сердце, что хотелось плакать. В такие минуты она нуждалась в поддержке. «Почему я так одинока? — с тревогой спрашивала она себя. — Почему меня мучают кошмары? Бабуля… Так можно сойти с ума… — разговаривала она сама с собой. — Но нет, бабуля, я еще живая и не испытала настоящей любви. Или ты хочешь со мной поступить, как с моей мамой?»

Она резко вскочила с кровати и побежала в кабинет отца. Открыла сейф и достала тетрадь. Прижав ее к груди, спустилась по лестнице, зашла на кухню, взяла коробок спичек, остановилась и задумалась, а потом решительно накинула шубку и выбежала на улицу. Морозный ветер обжигал лицо, Зорина приблизилась к беседке, где стоял мангал, положила в него тетрадь и подожгла. Языки пламени осветили сначала ее лицо, а вскоре и все пространство беседки. Девушка смотрела, не отрывая взгляда, и ждала, когда останется один пепел. И вдруг услышала за спиной скрип приближающихся шагов.

— Зорина Дмитриевна, что случилось?

Она оглянулась. Перед ней стоял охранник и с тревогой смотрел на происходящее. Хозяйка запахнула шубу, пытаясь дрожащими холодными пальцами застегнуть крючки, и не могла вымолвить ни слова. Ее бил озноб. Мужчина забросал снегом уже тлеющий пепел, взял ее под руку и повел к дому.

— Я испугался, увидев издали огонь. Время позднее, мало ли что… Не дай Бог, пожар… Но увидел вас возле мангала и понял, что разожгли огонь вы. По-видимому, что-то сожгли?

— Да, — только и смогла ответить Зорина.

Она вошла в дом. Давящая тишина будто надежно укрывала за стенами все тайны этого дома, которые она до конца так и не узнала, которые не давали ей спокойно жить со дня смерти бабушки.

Зорина поднялась в спальню, включила ночник. «Бабуля, ты просила закопать тетрадь на твоей могиле, а сейчас зима, земля твердая. Но я больше не могу так жить. Ты обещала мне мучения, если я не приму у тебя способность к магии. Теперь я испытываю эти мучения… Оставь меня, пожалуйста… Пусть душа твоя успокоится вблизи твоих предков… — обращалась Зорина к Ксении Михайловне. — Все, к чему ты прикасалась, оживает по ночам и пугает меня… Я хочу избавиться от этого… Завтра же разобью заколдованный шар, все уничтожу в подвале, чтобы духу вашего не было. Я прерву колдовскую нить между поколениями и вашими грехами. Бабуля, ты ушла с тяжестью на душе, с тяжелыми грехами. Носишь их сейчас там и, наверно, горишь в огне. Почему я должна отвечать за вами содеянное? Не хочу… Мамочку мою загубила… Как ты могла? Оставила меня без самого родного человека. В Бога не верила… Думала, все можешь без него? Я теперь убеждена, что без Бога мы теряем свою сущность, свое человеческое лицо. Прости меня, бабуля… Не приходи ко мне… Не хочу быть такой, как твои предки по женской линии. Не хочу, чтобы меня звали ведьмой… Завтра в твоей спальне вместо шара будет стоять икона…»

Зорина знала, что не сможет уснуть в таком возбужденном состоянии и решила пойти в комнату Ксении Михайловны. После щелчка выключателя свет озарил помещение. Зорина взяла шар, долго всматривалась в него. Он был пуст и холоден. Девушка открыла шкаф и хотела засунуть шар в мешок, но его почему-то там не было. «Странно, где он? Сюда никто не мог войти, кроме меня. Комната всегда заперта, а ключ у меня. Куда делся мешок с этим грязным тряпьем?»

Зорина крепко держала шар в руке. Второй рукой открыла дверь и вышла из комнаты. Опять накинула шубу, сунула босые ноги в сапожки и сделала шаг в морозную тьму. Огляделась. Убедившись, что охранник не видит ее, свернула в чащу сосен и елей. Проваливаясь по колено в снег и прячась за деревьями, она немного прошла вперед и изо всех сил швырнула шар в дерево. Он стукнулся и упал в снег. Зорина разочаровано подняла его и стала повторять броски, но тот все равно оставался целым. Девушка оглядывалась по сторонам, не желая, чтобы ее случайно кто-то заметил. Затем побежала к беседке, взяла кочергу и вернулась в чащу. Бросив шар в снег, Зорина стала с размаху бить по стеклу металлической кочергой, пока тот не разлетелся на мелкие осколки. Она перевела дыхание, достала из кармана шубы маленький фонарик, который успела взять с собой, и посветила.

Увидев на снегу маленькое красное пятно, похожее на кровь, Зорина в панике рванула с того места. Она мчалась к дому, не чувствуя под собой ног, даже про холод забыла, который проникал под распахнутую шубу. Когда захлопнулась дверь, девушка упала на диван в гостиной, чтобы отдышаться. И вдруг услышала приближающиеся шаги. Зорина с криком вскочила, но внезапная вспышка яркого света остановила ее. Перед ней стояла Марта.

— Зорина, что случилось? Ночь на дворе. Почему не спишь?

Хозяйка смотрела на нее испуганными глазами.

— Который час?

— Три часа ночи.

— Марта, ничего страшного, иди отдыхай…

Зорина сняла шубу, сапоги и направилась на кухню. Открыла холодильник, достала минеральную воду и прямо из бутылки стала жадно пить. Марта молча смотрела на нее. Девушка заметила это и громко повторила:

— Марта, иди же. Не стой здесь. У меня все в порядке.

Марта обиженно пожала плечами и скрылась в своей комнате. Зорина услышала в тишине щелчок. Это Марта закрыла изнутри свою дверь на ключ.

Глава 27

— Мам, смотри, как погода испортилась. Глянь в окно! Завтра Новый год, а завьюжило как, — с грустью сказала Аня, поливавшая цветы на подоконнике. — На улицу даже выходить не хочется. А я собиралась в ресторан.

— Вызови такси, и нет проблем.

— Придется так и сделать, ведь Зорина пригласила меня праздновать со своим коллективом.

— Да, ты говорила… — Антонина Юрьевна вешала шторы на кухне и вела разговор с дочерью. — Наденешь новое платье — то, которое в пол, оно тебе очень идет.

— Именно его и планировала!

После больницы не было дня, чтобы Зорина не позвонила подруге. Антонина Юрьевна была рада, что дочь справилась с нервным потрясением с поддержкой Зорины. Она понимала, что только благодаря ей дочь справляется с тяжелой психологической травмой. Женщина боялась даже представить, что произошло бы с Аней, если бы не подруга. Видя, как сейчас ее девочка улыбается и возвращается к прежней жизни, она не могла нарадоваться. Дочь без сожаления подала документы на развод. Она ни на что не претендовала, лишь бы забыть как страшный сон Родиона и кратковременную семейную жизнь. И сейчас, когда Аня с матерью делали предпраздничную уборку, они весело переглядывались, вели доверительный разговор. Справившись с делами, вместе сели за стол, чтобы перекусить. Когда наполнили чашки ароматным чаем, раздался звонок в дверь.

— Кто это к нам пожаловал? — спросила Антонина Юрьевна. — Не твой ли решил перед праздником напакостить?

Обе не могли сразу справиться с тревогой, застыв на месте. Гостей они не ждали. Но кто-то продолжал настойчиво звонить в дверь. Наконец Анна встала и на цыпочках подошла к двери. Посмотрела в глазок, но человек стоял так близко, что была видна лишь верхняя часть туловища мужчины в пиджаке и галстуке.

— Мама, мужик какой-то… — прошептала она.

— Что будем делать?

— Еще не ночь, давай откроем. Может, человек просто ошибся. Поможем, чем сможем.

— Не торопись, — сказала Антонина Юрьевна, но Анна уже повернула ключ в замке и приоткрыла дверь, предварительно накинув цепочку. Она увидела высокого мужчину крепкого телосложения в черном пальто нараспашку.

— Добрый день, — сказал он миролюбивым тоном, видя, что девушка настороженно смотрит на него.

— Добрый. Вам кого?

— А разве не здесь живет Зорина? Я к ней.

— Батюшки! — всплеснула руками Анна, тут же сняла цепочку и настежь распахнула дверь. — Не может быть! Этого не может быть! — громко повторяла она. — Пропавший господин дальнобойщик! Я не ошиблась? — с иронией взглянула она на мужчину. — Да ладно, не стесняйтесь, проходите!

— Нет, не ошиблись, — улыбнулся гость, — дальнобойщик.

Антонина Юрьевна, до этого стоявшая возле кухонной двери и издали наблюдавшая за происходящим, решилась выйти в прихожую. Увидев красивого высокого и стильно одетого человека с букетом роз, сразу успокоилась и протянула ему руку.

— Антонина Юрьевна, — представилась она.

— Вы мама Зорины, я угадал? — улыбнулся мужчина и протянул ей букет.

— Ой, спасибо, но я — мама вот этой девушки, — смутилась она, принимая букет.

Аня смотрела, загадочно улыбалась, но хранила молчание.

— Извините, значит, я ошибся, — забеспокоился Александр и почувствовал неловкость. — Просто подумал…

— Да не волнуйтесь, все вы правильно подумали, — наконец вмешалась Анна. — И попали именно в эту квартиру, которая вам нужна. Только это моя мама, а меня зовут Анна. Я подруга Зорины.

— Александр, — коротко представился он. — А где Зорина?

— Снимайте пальто и проходите. Мы все сейчас расскажем.

Мужчина ничего не понимал, он явно чувствовал себя не в своей тарелке, ведь оказаться в чужой квартире и увидеть незнакомых людей он никак не ожидал. Хотя и точно помнил, что именно сюда три месяца назад забежала Зорина.

— Извините, Анна, но все так неожиданно. Я был уверен, что Зорина живет в этой квартире…

— Не волнуйтесь, все нормально. Проходите в комнату и располагайтесь в этом кресле, — она указала на кресло рядом с журнальным столиком.

— Мама, представляешь, это тот самый дальнобойщик! Я не могу поверить! Дальнобойщик Зорины! Давай угостим гостя чаем.

— Не беспокойтесь. Я не голоден. Расскажите, что случилось с Зориной, где она? Я запомнил тогда ваш балкон, с него Зорина махала мне рукой. Вот приехал, хотел сделать сюрприз…

— Сюрприз вы ей однозначно сделаете. Главное, чтобы она выдержала его. Вы даже представить себе не можете, какой это будет для нее сюрприз! — ходила по комнате Анна и не могла успокоиться.

— Вы говорите загадками…

— Сколько прошло времени, как вы ее не видели?

— Около четырех месяцев. Она здесь больше не живет? В ее жизни что-то изменилось?

Анна задумалась. Она не знала, что сказать Александру. «Ведь Зорине может не понравиться, если я сейчас все ему расскажу. Нет, нет, нет, пусть сама объясняет, — подумала Аня. — Что же мне делать? Как поступить? Как сообщить Зорине? А какой же он красавчик, м-м-м, — поджала она губы. — Теперь я понимаю ее. Сохнет по нему по сей день. Ладно, это лирика. Что делать? Вечный вопрос. И мама молчит. Тоже в растерянности…»

Александр терпеливо ждал. Он не хотел озвучивать сомнения, которые не один день мучили его: Зорина могла выйти замуж, уехать — да все, что угодно. Ведь он не звонил ей, не давал о себе знать. Он ничего о ней не знал. А самоуверенность могла подвести.

— А знаете, Александр, сейчас мы поедем к ней. Дайте мне на сборы десять минут. А вы пока вызовите такси.

— Такси не нужно. Мой автомобиль у подъезда.

— Отлично. Я скоро.

Она метнулась в спальню, наглухо закрыла за собой дверь. Тут же схватила телефон и набрала подругу.

— Зоринка, — зашептала она в трубку, — ты где?

— Дома. Что случилось? Почему ты шепчешь?

— Я сейчас к тебе приеду. Ты приоденься. То есть из домашнего халата вылезь и надень что-нибудь приличное.

— Да объясни мне толком, в чем дело? С кем ты приедешь?

— Сюрприз! Но ты не волнуйся.

— Родион?

— Господи упаси!

— Хорошо, но ты меня поставила в тупик. Мы же вечером идем в ресторан. Сюрпризы будут там.

— Все, больше не могу говорить. Жди, — Аня отключила телефон и быстро натянула джинсы.

В это время Александр решил спросить Антонину Юрьевну:

— Может, вы внесете хоть какую-нибудь ясность? Было лето, я привез Зорину именно сюда. Она сказала, что живет здесь…

— Да, я помню… — опустила глаза женщина, пытаясь найти повод уйти от ответа. Она не могла лгать и продолжать игру Зорины. — А вы издалека?

— Из Москвы.

— Ой, надо же, — протяжно сказала она. — На чем добирались?

— На машине.

— Погода сегодня не для путешествий, метель.

— Да, зима в этом году настоящая. Пока стоял и высчитывал по балкону и окнам номер квартиры, снег меня запорошил с ног до головы. Я шел к подъезду, с трудом преодолевая ветер.

— Надо же… Может, уже немного стих, сейчас гляну в окно.

Женщина решительно шагнула к окну, лишь бы не продолжать разговор и не отвечать на его вопросы.

— А вы правы, стало тише.

В это время из спальни вышла Анна.

— Я готова. Поехали!

Они вышли из подъезда. Ветер действительно утратил силу, и Александр подошел к заснеженной машине. Анна сразу оценила, что его джип стоит бешеных денег. Мужчина открыл дверь, девушка уселась на переднее сиденье, и они тронулись с места.

— Аня, куда едем?

— Сейчас повернете направо, потом прямо. А дальше я покажу.

— Скажите честно, она вышла замуж? Или у нее есть мужчина? Если так, то зачем мы едем к ней?

— Понимаю ваше волнение Александр. Но Зорина свободна, и вы сейчас встретитесь. А там сами разбирайтесь. Больше я вам ничего не скажу.

— Хорошо. Показывайте дорогу. Сказали бы адрес, и я ехал бы по навигатору. Только… Аня, мне нужен цветочный магазин.

— Точно, вы же цветы отдали маме! Поворачивай вон в тот переулок, — указала она рукой.

Они остановились возле супермаркета, мужчина выскочил из машины и скрылся в здании. Вскоре он вернулся с большим букетом красных роз и положил его на заднее сиденье.

Когда Анна скомандовала остановиться у старинного особняка, Александр резко затормозил.

— В чем дело?

— В этом доме ваша Зорина! — торжественно объявила она.

— В этом? — протянул удивленно он.

— Да, выходим.

— А что она делает в этом особняке?

— Подрабатывает, — засмеялась Аня.

Они вышли из машины и подошли к калитке, у которой Анна сразу нажала на кнопку. Открыл охранник, чем немало удивил гостя.

— Добрый день. Проходите, пожалуйста, — приветливо сказал он, не задав ни одного вопроса. Анна поняла, что охранник был предупрежден, подруга ждала ее.

— Аня, здесь действительно работает Зорина? Может, мы ее вызовем? Ведь хозяевам может не понравиться, что ее гости пришли к ним.

— Успокойтесь. Это ее дом. Я пошутила.

Она уверенно подошла к двери и снова нажала на кнопку. Дверь сразу открыли, за порогом стояла Зорина, которая не сразу разглядела мужчину, а лишь обратилась к подруге:

— Аня, проходите, познакомь меня со своим молодым человеком.

Только потом она перевела взгляд на Александра и застыла. На мгновение Зорина утратила дар речи, ей показалось, что она перестала дышать. Ее большие темные глаза не могли оторваться от него. Шокированный от всего происходящего и увиденного, Александр тоже смотрел во все глаза. Глядя на них, Аня подумала: «Ну это ж надо — две скульптуры из гипса! Как заколдованные». И, не выдержав затянувшейся паузы, произнесла:

— Я так и знала, что кому-то нужна будет медицинская помощь. Э-эй, друзья, вы уже узнали друг друга?

Александр приблизился к Зорине, подал ей цветы, которые она сразу выронила из рук. Девушка протянула обе руки, он бережно обнял ее, и Зорина уткнулась в его грудь. Подруге показалось, что этих двоих уже никто не разлучит. Анна осторожно прошла мимо них в гостиную и встретила по пути Марту.

— Что там происходит? — с беспокойством спросила она Анну.

— Там Ромео и Джульетта.

— О чем ты?

— Не мешайте, там настоящая любовь. Даже завидно стало.

Она плюхнулась на диван, ничего не понимающая Марта присела рядом. Она смотрела на улыбающуюся Анну, которая, казалось, была счастлива за подругу.

Наконец Зорина отпрянула от Александра. Сердце ее наполнилось радостью.

— Ты откуда? — тихо спросила она, не отрывая от него глаз.

— Сейчас все расскажу. Я приехал за тобой.

— Как?

— Я люблю тебя.

— Но…

— Мне можно снять пальто?

— Конечно.

Когда они вошли в гостиную, Марта и Аня замолчали и одновременно уставились на них.

— Это Александр, — представила гостя Зорина, — познакомьтесь.

— Ну, мы уже знакомы, а вот Марта пусть познакомится, — парировала Анна.

Марта протянула руку для рукопожатия, но мужчина галантно склонился и поцеловал ее. Марта смутилась и поспешила на кухню, приговаривая: «Сейчас все приготовлю быстренько, у нас будет прекрасный стол».

— Понимаю, что вам нужно поговорить, — начала Аня, — сейчас вам не до меня, да и вообще ни до кого. Я приду завтра. Завтра же Новый год.

— Анечка, извини, но нам действительно нужно о многом поговорить…

— Не волнуйся, все нормально, вызову такси. Думаю, в ресторан я уже не попаду.

— О, нет. Все остается в силе. Сейчас поручу охраннику подвезти тебя на моей машине.

— Классно! Тогда я пошла. Хорошего вечера.

Она сняла с вешалки свой пуховик, быстро застегнула молнию и накинула капюшон. Зорина позвонила охраннику и распорядилась доставить подругу до дома.

Когда в доме все затихло, Зорина села напротив Александра и вопросительно посмотрела на него.

— Понимаю, — начал он, — вопросов много. И я готов на них отвечать.

— Слушай, это не допрос… — старалась смягчить ситуацию Зорина. — Просто внесение ясности в наши отношения.

— Я виноват, — дружелюбно начал он, не дожидаясь ее вопросов, — был неискренен, но, чтобы продолжить дальше, скажи, ты рада, что я приехал?

— Очень. И ты убедишься в этом позже.

Эти слова вдохновили Александра. Он распрямил плечи, глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Не скрою: сначала я должен был разобраться. Понял, что придется обрубить все связи с другими женщинами, которых, признаюсь, было немало. Но было тяжело, казалось, силы оставили меня. И в то же время мое «я» требовало перемен. Я дал себе некоторый срок, чтобы сжиться с новыми ощущениями, которых никогда ни к кому не испытывал. Я боролся с собой, проверял себя. Ты понимаешь меня?

— Да, — тихо ответила она, убеждаясь, что перед ней не мальчик-ловелас, а серьезный зрелый мужчина.

— И вот я здесь. Сила любви велика, справиться с ней невозможно. Я ехал сюда, не зная, что меня ждет. Думал, вдруг ты забыла меня, может, вышла замуж… Да мало ли что могло произойти за это время! Я пытался разобраться в себе и не мог поверить, что так бывает. Один день, который перевернул мою жизнь…

Зорина слушала его и сравнивала свои ощущения. Как она ждала каждый день… Но ни его, ни даже звонка не было. И только благодаря своим рисункам не впала в уныние.

— Но прежде скажи, почему ты не сказала мне тогда, что твой дом здесь? — неожиданно спросил Александр.

— Я боялась… В тот момент боялась тебя потерять. Не хотела разочаровываться в тебе. Хотела быть такой, как все.

— Чего же ты боялась?

— Я подумала, что ты будешь любить меня за деньги или сразу бросишь меня. У меня уже был такой печальный опыт.

Александр рассмеялся.

— Надо же, какое совпадение.

— Не поняла. В чем совпадение?

— Ладно, нужно сразу все расставить на свои места. Мы оба лгали. И я рад, что не оказался в одиночестве. Наши ситуации похожи. Было бы сложнее, если бы мне пришлось оправдываться, говорить, почему говорил неправду. А так мы на равных, тебе понятна ситуация. Скажу честно: я не дальнобойщик. Как ни банально звучит, но причина та же, что и у тебя: только у меня были женщины, которые искали богатых мужчин, говорили, что любовь потом, сначала замуж. Поэтому я до сих пор не женат. Почему я сказал, что дальнобойщик — пожалуй, сам не знаю, наверно, потому что они присутствуют в моем бизнесе. И первое, что пришло на ум, именно эта профессия. Почему молчал, не звонил… Думал, что забуду. Проверял себя. Но не забыл. И вот я здесь.

Во время этого рассказа глаза девушки говорили красноречивее, чем она того желала, давая Александру понять, что его доводы заслуживают внимания.

— Хватит, — не выдержала Зорина. — Я все поняла. Не продолжай. Хочу тебе кое-что показать.

Зорина встала и пригласила его в комнату, где хранятся картины. Когда она включила свет, Александр увидел у стены множество рисунков с его изображением. Он рассматривал каждый и убеждался в искренности чувств художника. «Какой же я осел, — ругал он себя, — как я мог сомневаться. Сдерживал себя, а ведь душа стремилась. А она… Она сильная, так ждала… И не нужно слов. Все вижу. Не важно ей было, кто я. И мне не важно, кто она».

Зорина смотрела на него и не верила своим глазам. «Вот он, живой. Будто вырос из этих образов, которые я создала, ожил. Как же я счастлива… Я знала, что дождусь его. Какая разница, где он был. Значит, так угодно Богу».

— В твоих рисунках сказано все, и не нужно никаких слов. Какая же ты…

— Какая?

Этот взгляд, устремленный в его глаза, доверчивый, открытый, искрящийся любовью и преданностью, сводил его с ума.

— Ты моя королева… Я никому тебя не отдам…

Александр обнял ее, и они слились в страстном поцелуе. Зорина наконец оторвалась от него и сказала:

— Пойдем, там уже накрыт стол. Ты с дороги, нужно поесть.

— Подожди, за воротами моя машина, сначала поставлю ее в другое место…

— Сейчас распоряжусь, чтобы ее загнали в гараж. Дай ключи.

— Я сам схожу и заеду во двор.

— Хорошо.

Александр вышел на улицу, глубоко вдохнув свежего воздуха, наклонился, набрал пригоршню снега и провел им по лицу.

— Господи, как же мне хорошо! — произнес он вслух и, стряхнув с лица мокрые капли, направился к воротам, заблаговременно открытые охранником, который уже ждал Александра. Гость загнал машину в гараж и вернулся в дом. Зорина любовалась им, наблюдая через окно. Она ни на минуту не хотела оставлять Александра, и когда он вошел, уже стояла перед ним улыбаясь.

Чтобы дать ему прийти в себя, Зорина провела его в комнату для гостей, в которой можно было принять душ и переодеться. Сама же поспешила в спальню, чтобы тоже привести себя в порядок.

«Кажется, никогда еще я до такой степени не старалась понравиться и никогда не была так довольна собой, — размышляла она, глядя в зеркало. — С этого мгновения я думаю лишь о том, как сделать так, чтобы он не нашел у меня ни одного недостатка».

Зорина надела платье с глубоким вырезом цвета шоколада, прекрасно оттеняющее глаза, и туфли на шпильке. Одним движением рук распустила длинные шелковистые волосы, раскинула их по плечам. Завершила создание образа легким облачком духов из маленького флакона и вышла из спальни. Подошла к дверям комнаты, где разместился Александр, и негромко постучала.

— Иду, — услышала она в ответ, и дверь тут же открылась. Перед ней стоял мужчина ее мечты. Сердце Зорины гулко застучало, дуги темных бровей выгнулись, она вскинула длинные ресницы, и ее карие глаза будто замерли на мгновение, но тут же ресницы опустились, а на щеках появился румянец.

Александр в это мгновение подумал: «Ах, позволь мне поверить в твое совершенство: это единственная оставшаяся радость. Дай поверить, что ты действительно такая. Ты повергаешь меня в безумие, ты похитила мой рассудок», — и сам удивился витиеватости мысли.

Окончательно завороженные любовью, они взялись за руки и спустились по лестнице в столовую, где их ожидала Марта.

— Все готово. Прошу к столу. Розы я собрала и поставила в вазу.

— Спасибо, Марта, — улыбнулась Зорина и взглянула на Александра, который не отпускал ее руку, будто боялся, что она исчезнет. В столовой уже был искусно накрыт стол на две персоны.

Ужин длился долго. Они пили красное вино «Шато Шеваль Блан», беседовали о бизнесе, о чувствах, которые страстно кипели внутри каждого, и не могли поверить, что любовь с первого взгляда существует.

После ужина веселились, демонстрируя вдруг и нарочитую ребячливость, и рассудительность. Зорина становилась то игривой, то чувственной, то распутной, забавлялась тем, что превращала его в султана. Она повела его в свою спальню, но, дойдя до двери, взяла за руку, прошла мимо и открыла комнату, где остановился ее гость. Там была широкая кровать, на ней влюбленным довелось испытать новые ощущения, которые прежде были недоступны. Романтическая обстановка дома горячила их воображение. Александр в искреннем порыве обнял ее, нежно прикоснулся к губам, подхватил на руки и положил на кровать. Зорина не сопротивлялась, она мечтала об этой встрече не первый день. Вся ночь была впереди, и, чтобы время стало сладостным, она меняла нежность на милое кокетство. Александр был восхитительно ласков, в каждом его слове крылось что-то лестное, даже если он просто смотрел на нее, и это было необыкновенно приятно. Александр любовался возлюбленной, целуя и прикасаясь к почти уже обнаженному телу. Она лежала на разобранной постели, ее красивая головка утопала в белых кружевах постельного белья. Изящная женская фигура с упругой грудью переплеталась с мускулистым телом Александра. Для него она была подлинным шедевром из живой плоти. Уголки ее губ, замершие в улыбке, выражающей доверие, сводили его с ума. А восторженные глаза, которые смотрели с обожанием, призывали действовать бережно. На рассвете тонкий луч солнца проник сквозь щель не до конца задернутых штор. Зорина проснулась от нежного теплого поцелуя. Но вскоре на ее прелестном лице появилась тень грусти.

— Я виноват?

— Нет, — прошептала она.

— Но отчего грусть?

— Я стала женщиной. И я счастлива.

— Я не заслуживаю такой чести. Но рад, что я первый мужчина, для которого ты берегла себя. Я покорен твоей добродетелью и пытаюсь хоть как-то соответствовать тебе, не имея надежды сравниться. Мой поступок…

— Ну что ты говоришь… Я мечтала о тебе, всегда ждала тебя…

— Зорина, я люблю тебя и готов повторять это бесконечно.

— Я тебя тоже люблю. Но кажется, нам нужно вставать на завтрак. Марта наверняка нам приготовила что-то вкусненькое.

Мужчина нежно поцеловал ее и, подхватив на руки, закружил вокруг кровати. Зорина смеялась и просила отпустить ее.

— У меня кружится голова, — говорила она.

Он усадил ее на кровать.

— Тебе плохо? — с тревогой посмотрел на любимую.

— Все прекрасно. Она кружится от счастья.

Зорина открыла шкаф и достала два халата. Один подала Александру, второй накинула сама.

— Пойду приведу себя в порядок, — с этими словами она открыла дверь комнаты и вышла.

Когда Александр спустился в гостиную, Зорины еще не было. Он устроился в кресле и стал ждать. Вскоре девушка спустилась вниз, и они направились к обеденному столу. Приборы были поставлены, из кухни доносился аромат ванили, слышался звон посуды. Марта увидела, что молодые люди уже пришли, и поспешила к ним со свежей выпечкой.

— Доброе утро, молодежь! — приветствовала она, неся на блюде пирожки и булочки.

— М-м, как вкусно пахнет, — приветствовала ее Зорина.

— Сегодня выходной. Я все приготовила и хотела бы уйти к себе в квартиру. Разрешите?

— Конечно, мы тоже будем отдыхать.

— Только вот Джейк все просится в дом, — сообщила Марта хозяйке. — Он же все эти дни у садовника в домике обитает. Соскучился по тебе, Зорина.

— Конечно, я обязательно его впущу и познакомлю с нашим гостем, — улыбнулась она Александру.

— Да, наверно, пора познакомить. Думаю, он к нам надолго.

— Вы правильно подумали, Марта, — отозвался мужчина. — Только я скоро заберу Зорину с собой.

— Куда это вы ее заберете?

— Саша, не пугай Марту. Не беспокойся Марта, он пошутил.

Марта посмотрела на их счастливые лица, ничего не сказав, горько поджала губы и пошла собираться. Через несколько минут она попрощалась и вышла из дома.

Глава 28

Уже две недели Зорина и Александр ни на минуту не расставались. Они встретили Новый год в ресторане с коллективом Зорины. Увидев с ней мужчину, о котором мечтали бы многие женщины, коллеги, не скрывая зависти, перешептывались. Александр был не только высок, красив, но обаятелен, вежлив и почтителен. Анне казалось, что обсуждали только их, а Зорина и Александр не сводили глаз друг с друга. И это видели все. А они будто никого не замечали, не пытаясь скрыть своих чувств. Конечно же, после выпитого алкоголя многим дамам хотелось пригласить его на белый танец, прикоснуться к нему, но шансов у них не было. Почти каждая спрашивала у Анны: «И где это наша директриса отхватила такого красавца?» Аня, помня наставления Зорины, загадочно улыбалась и не давала пищи для сплетен. Ей предстояло быть подружкой на их свадьбе, и она держала в тайне предстоящее событие. За прошедшее время Аня успела развестись с мужем. Родион подключил все свои связи, чтобы ускорить процесс. Она пыталась забыть его навсегда, но это давалось с трудом. А по ночам горькие воспоминания о семейной жизни заставляли ее плакать. И если бы Зорина не была так занята своими отношениями, то наверняка помогла бы ей отвлечься, справиться с унынием. Аня смотрела на подругу и в глубине души завидовала ей, но не подавала виду. Всегда помнила, что зависть — большой грех, она не приведет к счастью, а настоящая подруга у нее одна, которая всегда желала ей только добра.

Зорина после праздника сразу оформила отпуск. Александр сделал ей предложение, и они подали заявление в загс. Зорина незамедлительно сообщила об этом отцу, который был безмерно счастлив и пообещал скоро приехать. Все дни напролет влюбленные бродили по улицам, оставляя машину на какой-либо стоянке, только под вечер возвращались к ней и ехали домой. Иногда заглядывали в увеселительные заведения, которые попадались на пути. А когда подъезжали к особняку, еще долго прогуливались по расчищенным от снега аллеям парка. Александр останавливался, и в свете яркой луны казался еще более эффектным и выразительным, дотрагивался рукой до ее ямочки на прохладной щеке, и девушка закрывала глаза, наслаждаясь счастьем. Он долго смотрел на нее, а потом целовал. Очарование Зорины сводило его с ума. Почувствовав, как мороз щиплет щеки, пробирается под одежду, они бежали к парадному входу, чтобы скорее разжечь камин и согреться в уютном доме.

— Зорина, так получилось, что наша свадьба зимой, но давай после церемонии хотя бы немного времени проведем в теплых краях. Ты не будешь против, если в наш медовый месяц мы окажемся где-нибудь на море? — мечтательно спрашивал Александр.

— Я буду там, где ты. Куда захочешь, туда и поеду. Но только как же твой бизнес? Я вижу, что ты каждый день звонишь на работу, спрашиваешь, даешь распоряжения. Тебя там ждут. Понимаю, мой бизнес не сравним с твоим, у меня есть на кого оставить дела…

— Не беспокойся, у меня тоже все будет в порядке. А нам с тобой, между прочим, еще предстоит решить много семейных вопросов. В том числе, самый главный — где будем жить.

— Я поеду с тобой. Продам этот особняк, а там купим новый. Думаю, папа не будет возражать. Ведь счастье важнее? Как считаешь?

— Я ждал от тебя такого решения. Но у меня есть дом, где сейчас живут мои родители. Есть квартира. Есть деньги на дом.

— Но ты не пригласил родителей на свадьбу…

— Да. И на это есть причина. Мама прикована к постели, а отец без нее не поедет. Поэтому, когда мы приедем к ним, обязательно вместе отпразднуем наше главное событие. А вот друга я пригласил, и он будет свидетелем на нашей свадьбе.

— Правда? А я уже думала, что у нас не будет свидетеля с твоей стороны.

— Ну как же так, моя милая… Друг у меня замечательный.

Зорина от радости захлопала в ладоши. Она хотела, чтобы Аня не оказалась одна на ее свадьбе. А теперь, кто знает, может, они понравятся друг другу, и подруга будет по-настоящему счастлива. Ведь не может у такого замечательного человека быть плохой друг.

Давно не топившийся камин соскучился по жару огня. Зорина и не помнила, когда его кто-то разжигал. Теперь дрова трещали в топке каждый день, давая тепло и привнося романтическую обстановку в интерьер, на полу у ног влюбленных лежал пушистый белый ковер, где молодые наслаждались друг другом и тем прекрасным чувством, которое пришло к ним столь неожиданно. Зорина надевала красное платье в пол, облегающее ее, точно вторая кожа, смелое декольте обнажало тугую грудь, черные волосы были собраны в локоны на макушке. Белая рубашка на Александре обычно была застегнута до пояса и обнажала мускулистую грудь, а обтягивающие джинсы подчеркивали крепкие ноги и упругие ягодицы. Помимо жаркого огня в камине на столике горела свеча, придавая торжественность свиданиям. Мужчина заказывал из ресторана изысканные блюда, лучшее шампанское и виски. Александр с легкой улыбкой наблюдал, как Зорина маленькими глоточками пьет искристый напиток, даря ему таинственную очаровательную улыбку. Бокал шампанского действовал возбуждающе, приятно кружил голову, и девушка чувствовала себя невероятно беззаботной и счастливой. Молодые люди до самого рассвета вели беседы, сочетая их со сладострастной пылкой любовью. Она дрожала от восторга при близости с любимым мужчиной. Обнимая и целуя, он медленно расстегивал молнию на алом платье. Когда оно соскальзывало с бедер и с легким шуршанием падало на пол, Зорина в порыве страсти запрокидывала голову и прижималась к его могучему телу. И тогда они медленно опускались на мягкий ковер возле камина. Мужчина осторожно снимал с нее туфельки и чулки на кружевных тоненьких резиночках. От этих нежных прикосновений у него на лбу выступали капельки пота, он сдергивал с себя рубашку и расстегивал джинсы. Зорина глядела на него колдовскими карими глазами, манила в безумный мир любви, где забываешь обо всем, что творится за пределами человеческого счастья. Александр целовал ее в носик, губы, мочку уха и, как только заканчивались места для поцелуев, Зорина притягивала его к себе, ее тело трепетало от страстного желания. Она не сводила с любимого глаз. Затаив дыхание, ждала страстного, долгого и глубокого поцелуя. Их губы неистово и жарко соединялись, его руки скользили по ее обнаженному телу, а она обнимала его пылающий торс. Зорина уже не вела себя как девственница и с наслаждением отвечала на смелые ласки. Она только сейчас поняла, что такое настоящее волшебство любви между мужчиной и женщиной.

— Посмотри на меня, — шептал он ей, — я хочу видеть твой восторг.

Она заглядывала в его глаза, и новая волна желания прокатывалась по ее телу.

— Я люблю тебя…

После любовных игр Зорина поднималась по лестнице к себе в комнату, и мужчина любовался ее стройными ногами, тонкой талией, бедрами. Ее волнующая походка снова и снова наводила на мысли, которые обычно не посещают после страстной любви. Мужчина усилием воли отводил глаза и подтрунивал над своими необузданными желаниями. Через какое-то время она спускалась в красивом пеньюаре с распущенными волосами и милой приветливой улыбкой. И в эту минуту была похожа не на страстную женщину-вамп, а на кроткую голубку.

Глава 29

Дмитрий Федорович находился в приподнятом настроении. Сегодня он разговаривал с дочерью, и она сообщила, что выходит замуж. Валентина смотрела на хозяина и любовалась им, ведь в последнее время он часто ходил мрачный и на вид не вполне здоровый — часто прижимал руку к левой половине груди. Сердце… В такие минуты домработница хватала коробочку с лекарством, которая всегда была под рукой, и несла ему. Дмитрий с благодарностью принимал таблетки, а через минут двадцать уже улыбался и шутил.

— Ну, Валентина, все-то ты замечаешь. Никуда от тебя не спрячешься.

— Я не хочу, чтобы с вами случилось несчастье.

— Понимаю, — с грустью сказал он, — а вот жене моей безразлично.

— Почему? Она переживает, когда вы болеете.

— Возможно, только я этого не чувствую. Ладно, не будем трогать дела семейные, — оборвал разговор Дмитрий Федорович.

Виктория постоянно отсутствовала в минуты его недомоганий. Уезжая «по делам», возвращалась поздно и не интересовалась, как у него прошел день. Валентина считала, что во всем виновата хозяйка. В последнее время Вика вела себя вызывающе, не скрывала враждебности, нередко говорила, что уходит и ждать ее не нужно. Она будто издевалась над Дмитрием, не проявляя сочувствия. Домработница в глубине души ругала ее.

И вот сегодня Валентина наконец видела своего хозяина веселым и жизнерадостным. Она не скрывала, что и у нее на душе стало легче, женщина светилась от счастья. А Дмитрий Федорович не уставал целый день повторять:

— Валя, ты представляешь, моя дочь Зорина выходит замуж! Как я рад. Ведь думал, не дождусь. А теперь… теперь я должен жить, дождаться внуков!

— А кто жених?

— Валечка, не знаю, но подозреваю, что это тот мужчина, которого она полюбила. Мне нужно скорее собираться. Хочу, чтобы Зорина с мужем переехали жить в мой дом. Здесь так просторно! Природа, море… Как думаешь, Валентина?

— Это хорошая идея. Пойдут внуки, и вы будете их баловать. Я в этом не сомневаюсь, — поддерживала она его мечты.

— Валечка, дорогуша моя, все ты правильно говоришь. Я научу их плавать и еще многому другому…

— Как же вы полетите один? А сердце?

— Сердце стучит! Валюша, стучит, еще как стучит. Ух!

— А Виктория знает?

— Пока нет, — он тут же присел в кресло, и улыбка сразу исчезла. — Ты права. Как же я поеду без нее… — задумался он. — Что люди подумают? Но я не хочу с ней ехать.

— Мне боязно отпускать вас одного. Нужно ехать с ней. Все-таки должен быть кто-то рядом.

— Валя, а может, ты будешь сопровождать меня?

От неожиданности женщина медленно опустилась на диван. Она благодарно посмотрела на него, глаза быстро наполнились слезами.

— Ну, ну, ну… В чем дело? Что случилось? Почему глаза на мокром месте?

— Не ожидала… Вы же знаете, что быть рядом с вами — это большая честь для меня.

— Господи, сколько я помню, ты всегда со мной. И в радости, и в горе. Ведь так? Как-то незаметно получилось, что моя домработница стала мне близким и родным человеком.

После этих слов Валентина уже не могла сдержать нахлынувшие слезы. Они градом текли по щекам. Она всхлипывала, вытирала их платочком, который всегда носила в кармане, и не могла остановиться. Сквозь слезы с трудом спросила:

— А что скажет Виктория? Как я могу поехать с вами…

Дмитрий Федорович не мог продолжать смотреть, как женщина утопает в слезах. Он подошел, присел рядом, положив руку на ее плечи.

— А мне больше не важно, что она скажет, — спокойно ответил он. — Ты почти целый день находишься в нашем доме и видишь, что происходит. Все рушится. Поэтому вытирай слезы и заказывай билеты.

— А вы не передумаете? — настороженно спросила она. — Я ведь никогда не видела вашу дочь. А тут свадьба и я…

— Не передумаю. Даже если Виктория захочет поехать, ты поедешь с нами.

— Нет, нет, нет. Она же меня потом съест.

— Ты ее боишься?

— Очень.

— Я о чем-то не знаю в своем доме?

— Я терплю ее издевательства только ради вас. А так бы давно уволилась.

— Вот оно что. Почему молчала?

— Как я могла что-то говорить? Мне не положено. Думала, вы сами заметите и сделаете выводы. Но только не по моей жалобе.

— Я давно знаю: твою заботу обо мне не с чем сравнить. Догадываюсь и о том, что ты многое знаешь о ней, но молчишь. Ценю это, однако всему есть предел, и ты должна будешь мне рассказать. Или хочешь, чтобы я выглядел дураком?

— Что вы… Вы не дурак… Ой, извините, — закрыла она рукой рот. — Что это я разболталась.

— Ничего, — махнул он рукой и рассмеялся. — Я же сам себя так назвал. Виктория не поедет со мной. Я этого не хочу. Зорину она не любит, да и кого она вообще любит… Заказывай билеты… Я во всем разберусь…

— На какое число?

— Завтра и полетим.

— Но я не готова. У меня даже нет красивого платья. Ведь свадьба же. Или я должна быть в фартуке? — уже с иронией в голосе говорила Валентина.

Дмитрий Федорович посмотрел на нее, прищурился и расхохотался.

— Да уж, я представил… Стоит Валентина в фартуке во Дворце бракосочетания и поддерживает старичка, чтобы не дай Бог его не сразил сердечный приступ. Вот потеха!

Валентина рассмеялась, глядя на хозяина, который готов был плясать от счастья. Дмитрий Федорович достал из пиджака карточку и положил на стол.

— Вот! Заплатишь за билеты, купишь себе платье и все, что считаешь нужным. Не экономь. Ты должна выглядеть на уровне.

Валентина смотрела на него и не понимала, что происходит с хозяином. Она даже попыталась ущипнуть себя, чтобы проснуться, словно от волшебного сна, но сказка продолжалась — мужчина поручил водителю отвезти Валентину в супермаркет.

Уходя, она все-таки оглянулась и сказала:

— Мне неудобно. Не смогу по вашей карте покупать себе вещи. — Женщина подошла к столу и положила карточку.

Дмитрий Федорович оторопел, но тут же сориентировался. Понимал: если Валентина будет покупать платье за свои деньги, то оно будет очень скромное. А он хотел, чтобы Валентина не выглядела, как прислуга. Хозяин еще не знал, как представит ее дочери и будущему зятю. Но то, что она не появится, там в качестве домработницы, знал точно. «А вот если пресс-секретарем… — подумал он. — Кажется, неплохая идея».

Он взял со стола карточку и снова протянул ей.

— Здесь твоя зарплата, плюс премия в размере зарплаты, плюс доплата за дополнительную работу в сумме двух зарплат. Сосчитала?

Она смотрела и не знала, что ответить. Наконец прошептала:

— Нет.

— У тебя плохо с математикой?

— Я, между прочим, отличница, институт окончила с красным дипломом.

— Что-то не похоже. Долго считаешь. А за высшее образование тебе еще премия в размере месячной зарплаты. На все эти деньги покупаешь все, чтобы выглядеть на высоте. Я понятно говорю? — решил он вывести ее из оцепенения, поэтому последние слова произнес строго.

— Да… Только можно я заеду в аптеку и куплю вам лекарство? Оно уже заканчивается.

Он улыбнулся и уже мягким голосом ответил:

— Конечно, можно. И не вздумай экономить! — А про себя подумал: «Я ей — о нарядах, а она — о лекарствах для меня. Какая же она прекрасная… И где мои глаза были? А ведь красивая, с хорошей фигурой, интеллигентная, умница, а главное — с доброй душой. И ведь всего на три года старше Виктории. Почему она обслуживает нас? Мне ее рекомендовали друзья. Принимала на работу Виктория. А я ничего о ней не знаю».

Валентина накинула черное драповое пальто с песцовым воротником, натянула вязаную шапку и вышла из дома. Он посмотрел ей вслед и отметил: «Пальтишко-то у нее уже старенькое…»

* * *

Виктория вернулась ранним утром и фурией влетела в спальню Дмитрия, который уже был одет и собирался на завтрак.

— Я увидела в гостиной чемодан! Ты куда-то собрался? — громко спросила она.

— А тебя это волнует?

— Представь себе, да!

— Чемодан я дал Валентине. Он маленький, удобный.

— А она куда собралась? — Виктория медленно присела в кресло.

— Мы уезжаем вместе. Но мне хватит сумки. А она женщина…

— Что? Вместе? — Виктория побледнела. Ее глаза от удивления округлились, она испуганно смотрела на мужа.

— Моя дочь выходит замуж. Я еду на свадьбу.

— А причем тут домработница?

— Она будет меня сопровождать.

— Зачем? — недоумевала Виктория.

— Ты как моя женщина должна бы знать, что у меня участились сердечные приступы. Но разве тебя это интересует… Тебя же постоянно нет дома.

— Ты мне ничего не говорил, — понизила голос Виктория. — А сейчас так спокойно говоришь об отъезде, будто уже все решил. А ты спросил меня? Может, я поехала бы с тобой.

— Да, я решил. Вернусь, и нам нужно будет расстаться.

— Даже так? Ничего себе… Все понятно. А я-то думаю, почему ты с ней так любезен. Так и знала. А она… такая тихая, хитрая… змеюка!

— Не оскорбляй ее! Хватит! Я уже давно принял решение расстаться с тобой. И говорил тебе об этом. Разве ты забыла?

Дмитрий Федорович решительно открыл дверь и вышел. Виктория подскочила с кресла и помчалась за ним. Она спускалась по лестнице бегом и, оказавшись в гостиной, наткнулась на чемодан, пнула его ногой и вбежала в столовую, где Валентина подавала хозяину завтрак. Зло посмотрела на женщину и истерично закричала:

— Слушай, змеюка подколодная, что ты возомнила о себе? Я тебя уничтожу!

Валентина замерла, уронила поднос, закрыла лицо руками и выбежала из столовой.

— Что ты себе позволяешь? — подошел к жене Дмитрий Федорович, — Хозяин здесь я. И прошу тебя уйти. Или ты извинишься сейчас, или я тебя насильно выведу.

— Извиняться? Никогда!

Дмитрий Федорович взял ее за руку и вывел из столовой в гостиную.

— Остынь! Ты сама виновата. Я долго терпел. Где ты была целую ночь?

— В ночном клубе.

— Вот видишь, я давно стал тебе не нужен. Вечеринки, встречи с подругами… Дальше я не буду перечислять. Я верил тебе… но есть предел.

— Это она! Она тебя настроила! Она насплетничала про меня! Конечно, почему бы не заполучить богатого мужчину. Обработала… Чувствовало мое сердце! Нужно было давно от нее избавиться! — кричала Виктория.

— Замолчи! Никто меня не настраивал, никто мне ничего не говорил. Ты сама сейчас подтвердила мои догадки. А Валентина достойно вела себя и, как положено порядочной домработнице, не занималась сплетнями и доносами.

— Но ты не хочешь ходить в клубы. Я молода, красива, хочу развлекаться. А ты старик… Ой, я не это хотела сказать.

— Ты именно это и хотела сказать. И в своем обществе не раз об этом твердишь, чтобы услышать от подруг сочувствие.

— Тебе ведь престижно было иметь молодую жену, пользоваться ее телом?

— Я любил тебя. А ты зачем согласилась жить со мной? Из-за денег?

— Ты собирался жениться! Я ждала! Но всему есть предел, я устала от ожидания, не могу больше сидеть, как монашка, в этих хоромах.

— Почему ты не хотела детей? Может, все было бы по-твоему.

— Димочка, подумай, не торопись… Я виновата… — вдруг опомнилась Виктория, поняв, что теряет сытую безбедную жизнь. — Я рожу, обязательно рожу. У нас все будет как раньше.

— Как раньше не будет. Я уезжаю и вернусь максимум через неделю. Мы обо всем поговорим позже. А сейчас мне нужно торопиться. Валентина! — позвал он горничную и направился в столовую. — Ты собралась?

Когда хозяин вошел, Валентина убирала с пола разбитые чашки и разлитый чай.

— Вы же не позавтракали. Я все принесу.

— Мне расхотелось. Собирайся. Машина нас ждет.

— Я сейчас.

Женщина скрылась в своей комнате. Виктория сидела на диване, закусив губу, закинув нога за ногу, и наблюдала за сборами мужа и домработницы. «Ничего, — думала она, — посмотрим, я что… зря пять лет потратила? И чтобы какая-то прислуга охмурила его? Был он лопух и остался таким. Нет уж, этому не бывать! Пусть едут. Не очень-то и хотелось ехать туда. Эта ведьма Зоринка наколдует там что-нибудь. Бабка ее невзлюбила меня, теперь она. Но вам не справиться со мной».

Когда Дмитрий Федорович и Валентина уже были в прихожей, Виктория с ухмылкой обвела их взглядом и подумала: «Ничего парочка… Даже пальто с крысиным воротником. Ха… Как ему не стыдно с ней появляться в обществе?»

Дмитрий открыл дверь, пропустил вперед Валентину, взял чемодан и сумку, и они подошли к машине. Водитель уложил вещи в багажник. Времени до отлета было достаточно. По пути, по указанию хозяина, они остановились возле супермаркета.

— Валя, пойдем.

— Куда? — растерялась женщина.

— Увидишь.

Когда они вошли в отдел меховой одежды, Дмитрий Федорович обратился к продавцу.

— Девушка, подберите, пожалуйста, шубку этой милой женщине. Только, будьте добры, побыстрее. Мы опаздываем на самолет.

Валентина в тот момент не понимала, зачем хозяин это делает. Она послушно шла за продавцом, которая несла шубку из голубой норки. «Может, дочери хочет подарок сделать», — думала она. — Наверно, наши размеры совпадают». Примеряя, она чувствовала себя как в сказочном сне и не узнавала свое отражение. «Неужели я могу так выглядеть? В зеркале настоящая леди… Ладно, хватит! Размечталась! Хозяин ждет, а я тут кручусь и восхищаюсь собой», — остановила она себя. И когда вышла из примерочной, Дмитрий Федорович расплылся в улыбке. Валентина поняла, что ему нравится, как она выглядит в шубке.

— Великолепно! Она тебе очень идет. Я сразу подумал, Валентина ли передо мной? Настоящая леди.

— Ну что вы, Дмитрий Федорович. Какая я леди… Это подарок для вашей дочери?

— Нет, для тебя.

— Что?

Валентина застыла, чуть дыша, и несколько минут ничего не могла сказать. Она расстегнула пуговицы и хотела снять шубку, но мужчина остановил ее и произнес:

— Не снимай. А пальто уложи в пакет.

Она догадалась, что хозяину стыдно появиться с ней у дочери — пальто давно вышло из моды. Валентина всегда смотрела на Викторию с восторгом: та всегда выглядела модно и элегантно. «Хорошо, что я купила такое дорогущее платье. Он его еще не видел, но, думаю, совет продавца был кстати, Дмитрий не разочаруется. Я ведь никогда не тратила таких денег на одежду», — эти мысли вихрем пронеслись в головне Валентины. Она держала в руках свое пальто, в глазах таился испуг. Что делать дальше, она не знала.

— Девушка, подберите, пожалуйста, даме шляпку, — услышала она новое указание продавцу.

Валентина на ватных ногах прошла к стенду со шляпами и стала примерять одну за другой. И вот одна подошла не только по размеру, а идеально села на ее головку, будто была сделана специально для нее. Женщина робко посмотрела на Дмитрия Федоровича.

— Теперь все в порядке, — удовлетворенно сказал мужчина. И тут его взгляд упал на сапожки, они были абсолютно новые. «Наверно, вчера купила вместе с платьем. Отлично», — остался доволен Дмитрий.

Хозяин подошел к кассе, рассчитался, и они вышли из супермаркета.

— Валентина, тебе говорили, что ты очень красивая? — на ходу спросил он растерянную женщину.

— Я? Я не помню… Но в примерочной в зеркале только что видела другую женщину, которая мне понравилась. Спасибо вам огромное… И я не смогу с вами рассчитаться. Это для меня очень дорого.

Тут Дмитрий Федорович искренне рассмеялся. Он был удовлетворен своим сюрпризом. Знал, что оценен этой прекрасной женщиной, которая не могла понять его поступков. Впервые он почувствовал себя свободным, раскрепощенным. По всему было видно, что он счастлив и что очень давно не был в таком прекрасном настроении.

Валентина всю дорогу молчала. В аэропорту они позавтракали в кафе. Женщина, привыкшая сама обслуживать, постоянно думать о хозяине, не знала, как себя вести, ведь сегодня все перевернулось с ног на голову: за ней ухаживает хозяин, мужчина, которого она тайно любила и боялась в этом себе признаться.

Глава 30

Зорина и Александр приехали в аэропорт и до объявления о прибытии самолета стояли на улице, наслаждаясь легким морозцем. Они так увлеклись беседой, что пропустили момент посадки, спохватились лишь тогда, когда пассажиры забирали свой багаж с ленты.

— Саша, что же мы стоим! Бежим! — охнула Зорина, когда увидела выходящих из здания аэропорта пассажиров.

Они бросились в здание и увидели Дмитрия Федоровича, который искал глазами свою дочь.

— Папа! — помахала она ему рукой и заторопилась навстречу.

Девушка протянула к нему руки, и они обнялись. Мужчины пожали друг другу руки.

— Папа, это мой Сашенька!

— Вижу, вижу, — улыбался отец, — теперь я понимаю тебя.

— А где Виктория?

— Она осталась дома, но вот со мной приехала Валентина.

Все повернулись к симпатичной даме, которая молчаливо смотрела на встречу отца и дочери. Зорина окинула ее взглядом с ног до головы и, представившись, протянула руку:

— Я Зорина.

— Очень приятно, — сказала Валентина, — каждый день слышала о вас.

Ничего не понимая, дочь взглянула на отца, у которого улыбка не сходила с лица, взяла его под руку, еще раз прижавшись к плечу, не скрывая, как соскучилась.

— Что ж, вперед! Карета ждет! — пошутил Александр.

Они вышли из здания и направились к машине. По пути дочь осторожно зашептала отцу:

— Папа, я сгораю от любопытства: у тебя другая женщина?

— Нет, — ответил он с улыбкой.

— У-у! — с искренним сожалением протянула девушка. — А она мне понравилась. У нее глаза добрые. Подумала, что в твоей жизни тоже что-то меняется.

— Посмотрим.

— Это обнадеживает, папочка, — засмеялась дочь.

Доехали быстро. У порога их встретила Марта.

— Какая радость! Проходите, я все уже приготовила и жду вас.

— Здравствуй, Марта! — приветствовал ее хозяин. — Помоги Валентине раздеться и проведи ее в комнату для гостей на втором этаже.

Марта с подозрением посмотрела на женщину в норковой шубе, которая скромно стояла в сторонке и ждала, когда все снимут верхнюю одежду. Марта не стала спрашивать, кто такая Валентина, но настроение у нее сразу пропало. С лица сползла улыбка, уголки губ по-старчески опустились. Домработница не знала, как относиться к Валентине. Ведь если это новая женщина хозяина, то она не имеет права задавать вопросы. Если это гостья, которая приехала с ним на свадьбу, у нее проскользнула и такая мысль, то можно и спросить. Но по одежде невозможно было определить, какое место в жизни хозяина занимает эта женщина. «Может, это его заместитель или партнер по бизнесу? — продолжали мучить ее догадки. — Ладно, узнаю потом. Но где же Виктория? Что случилось? Ведь у Зорины свадьба, она должна быть».

Марта вернулась в столовую. Вскоре все собрались за столом. Марта подавала горячее. Валентина сидела возле Дмитрия Федоровича и вдруг тихо сказала:

— Я помогу Марте.

Она уже попыталась было встать, но Дмитрий Федорович остановил ее, тронув за запястье.

— Не нужно этого делать. Успеешь.

Валентина догадалась, что хозяин не хочет обнародовать ее положение, и подчинилась. Но наблюдательная Марта услышала порыв незнакомки и подумала: «Нет, не из тех она, кто не знает, где кухня. Что-то здесь не то. Вроде дорого одетая женщина… Но почему она хотела мне помочь? В этом доме никогда никто из гостей не проявлял такого желания».

Ужин закончился, все прошли в гостиную. Александр разжег камин, все расселись на диване, а также в мягких кожаных креслах.

— Зорина, как я понял, через два дня свадьба. Думаю, у тебя все подготовлено. Да разве можно не справиться, когда рядом такой мужчина, который не сводит с тебя глаз!

— Папочка, я готова всем сказать, как я счастлива.

— Вижу, дочка, вижу, как ты светишься. Вспоминаю свою молодость. Я тоже светился от счастья, но не долго. Твоя мама, как и ты сейчас, радовалась. Но жизнь ее оборвалась.

В это время из столовой раздался звук разбитой посуды.

— Что это? — всполошилась Зорина и бросилась на кухню.

Марта сидела на полу и собирала разбитые тарелки.

— Марта, тебе плохо?

— Извини, пожалуйста, я разбила дорогой сервиз.

— Какая ерунда. Как ты себя чувствуешь?

— Все хорошо. Я сейчас уберу и пойду домой.

— Марта, скажи, у тебя что-то болит? С тобой никогда такого не происходило. За всю жизнь я не видела, чтобы ты разбила что-нибудь в доме.

— Так получилось. Выскользнули… Не беспокойся. Я завтра приду ранним утром. Завтрак будет готов вовремя.

Зорина пожелала домработнице хорошо отдохнуть и вернулась в гостиную.

— Что случилось, дочка?

— Тарелки разбились. Случайно. Но это к счастью.

Дмитрий Федорович посмотрел в сторону столовой и подумал: «Марта, Марта, сколько можно надеяться и переживать…»

— Думаю, что всем нужно отдохнуть. Нам — с дороги, а молодым — перед тем, как съездить в магазин и купить свадебное платье, которое я дарю моей дочери. Самое шикарное платье.

— Папа, мы уже выбрали платье, и Саша заплатил за него.

— Эх, опоздал. Значит, твой жених — настоящий мужчина. Я только рад этому. Что ж, мои подарок будет другим.

Все разошлись по комнатам, только Дмитрий Федорович и Зорина по традиции уединились в кабинете.

— Настенька, — обратился мужчина к портрету жены, — вот и дождался я, когда наша дочь полюбила, кажется, это взаимно. Их любовь похожа на нашу. Но они будут счастливее, чем мы.

Зорина смотрела на отца и заметила скупые мужские слезы. Она подошла, обняла его и погладила по щеке, незаметно стряхивая набежавшую слезинку.

— Папочка, мама все слышит и радуется за меня. Но давай не будем грустить.

— Да, доченька, ты права. Просто твое счастье напомнило мою молодость, когда мы с твоей мамой любили друг друга. Но ее жизнь оборвалась, а я не нашел ей замену.

— Папочка, я подарю тебе внуков. Ты будешь самый счастливый дедушка.

— Да, ты права.

Он чмокнул ее в щечку и прошел к рабочему столу, где устроился в мягком кресле.

— Папа, кто эта женщина Валентина?

— Скажу… Скажу только тебе, — он сделал паузу, взял карандаш и постучал им по столу. — Это моя домработница.

— Она домработница? — удивилась Зорина. — Ничего себе… У тебя обслуга ходит в дорогих норковых шубах?

Дмитрий Федорович улыбнулся.

— Нет, конечно. Это я ей купил, когда ехали в аэропорт.

— Так, так, а дальше?

— А дальше ничего особенного. Если бы не Валентина, твоего папы уже, наверно, не было бы в живых.

— Как?

— А вот так, дочка. У меня больное сердце, часто становится плохо. С Викторией мы разошлись. Ей нужны были мои деньги, недвижимость. Мне кажется, она только и ждала, когда я умру…

— Вот здесь я понимаю тебя. Папа, ты такой доверчивый. И бабуля мне говорила когда-то, что Виктория не твоя женщина. А я опровергала ее доводы, старалась защитить твою избранницу. Мне казалось, она тебя любит. Я даже спорила с бабушкой.

— Мать во многом виновата. Я не могу простить ей смерть Насти. Даже не хочу о ней говорить. Валентина заботится обо мне, и я побоялся лететь к тебе один. Мало ли что, вдруг не долетел бы.

— Папочка, что ты говоришь? Не пугай меня. Я уже благодарна ей.

— Дочка, я не пугаю. Говорю, как есть. Поэтому прошу, не проговорись никому, что Валентина — домработница. Она и так переживает, чувствует себя не в своей тарелке. Ей хочется помочь Марте, на обеде она не сдержалась, чуть не отправилась на помощь, но я остановил ее. Такая вот она.

— Да, да, конечно. Между прочим, она не похожа на простушку, скорее, на леди.

— Она очень грамотная, начитанная, интеллигентная женщина. Имеет высшее образование, но жизнь сложилась так, что ей пришлось работать в особняках у богатых людей. Ее воспитал дедушка. Представляешь? Родители погибли. Авиакатастрофа. А бабушка не выдержала трагедии, покинула этот свет от горя. Дед как мог помогал ей во время учебы в институте, до пятого курса, и внезапно умер. Родственников больше нет, она осталась одна. Но об этом потом. Длинная история. Сейчас не тот случай…

— Папа, а ведь она очень даже привлекательная женщина. И глаза добрые. Я точно вижу.

— Тебе понравилась?

— Внешне — да, но больше пока ничего не могу сказать.

— Это душевный и добрый человек. Представляешь, она вечерами даже книги мне читает.

Зорина смотрела на него и чувствовала, что эта женщина играет большую роль в его жизни, раз он с такой нежностью и благодарностью рассказывает о ней. «Пусть так и будет, — подумала дочь. — Они уже столько лет рядом. Я все сделаю, чтобы никто ни о чем не догадался. Пусть будет коллегой, одной из сотрудниц».

— Папа, я пойду. Саша, наверно, заждался. Больше пяти минут без меня не может, — озорно засмеялась она.

— Конечно, дочка беги. И удели внимание Валентине. Она очень скромный человек. Запрется в комнате и будет там сидеть. Я тоже постараюсь быть с ней. Мне и нельзя иначе, она ведь следит по времени, когда нужно принять лекарство.

Зорина вышла из кабинета и вприпрыжку спустилась по лестнице в гостиную. Александр, увидев ее, встал навстречу, подхватил на руки и закружил по комнате.

— Как же я соскучился.

— Прошло только полчаса, — обнимала его Зорина.

— Мне показалось, целая вечность.

В день свадьбы в старинном особняке с самого утра впервые за десятилетия были суета и шум. Приехал Виктор, друг Александра, который разместился на первом этаже в комнате для гостей. Все обратили внимание, что телосложением он похож на Александра. Марта поправляла на Зорине свадебное платье. Анна в розовом платье в пол крутилась перед зеркалом и краем глаза иногда поглядывала на друга Александра. А мужчины спокойно ходили по гостиной, смеялись, рассказывая анекдоты, поправляли друг другу галстуки. Валентина вышла в гостиную последней. Она спускалась по лестнице в платье цвета фуксии, подол которого поддерживала двумя руками, чтобы не споткнуться. Распущенные волосы почти касались талии, нежный профессиональный макияж делал ее молодой и элегантной. Все находившиеся в комнате устремили взгляды на Валентину, которая будто плыла по ступеням.

Увидев собравшихся, она смущенно остановилась и замерла.

— Вот это да… — протянула Анна. — Актриса… Откуда эта фея?

— Это моя фея, — решил выручить Валентину Дмитрий Федорович, которая, казалось, вот-вот упадет в обморок под многочисленными взглядами.

Он вышел ей навстречу, подал руку, и женщина успешно преодолела последние ступеньки. Зорина приподняла свое пышное белоснежное свадебное платье, подошла к отцу и Валентине.

— Валентина, вы не стесняйтесь. Здесь все друзья. Вы очень красивая, поэтому ввели всех в ступор. Это от восхищения вашей красотой.

Женщина улыбнулась и еле слышно произнесла:

— Благодарю.

Ком в горле душил Марту. Она стояла молча, губы ее дрожали. Она понимала, что по сравнению с гостьей выглядит простушкой, хоть и купила новое платье и туфли.

— Ну что вы все оцепенели? Пора ехать в загс. Уже все машины стоят возле порога, — спохватилась Анна.

Гости накидывали на себя верхнюю одежду и выходили на улицу. Солнце ярко светило, в его лучах сияли разноцветными искорками заснеженные деревья и тропинки. Снег скрипел под туфельками женщин. Марта вышла последней. Она села в машину Николая Ефремовича. Джейк провожал его, но, когда тот приказал ему уйти на место, собака начала лаять.

— Да что сегодня с ним? Такой беспокойный.

— Никогда не было во дворе столько народу, вот он и разволновался. Я его просто не узнаю, — ответила Марта.

Николай Ефремович взял Джейка за поводок и подвел к охраннику.

— Подержите его, пока все не выедут за ворота.

Садовник увидел, что свадебный кортеж уже тронулся в путь и поспешил к машине.

«Кто же она такая, эта загадочная женщина, — думала Марта. Она посмотрела на свое платье, которое считала великолепным, и ей стало не по себе. — А ведь я вспомнила… Хозяин рассказывал, что у него домработница Валентина. Это точно она! Не может такая леди рваться помогать прислуге. Ведь никто, даже Анна, никогда не проявлял инициативу. Что же произошло с Викторией? Скрывает. Эх, хозяин, ты не можешь, чтобы не влюблять в себя домработниц… Тем более это легко — всегда рядом. Как же Виктория отпустила его? И шубку он купил… Не сомневаюсь. Почему бы не приодеть свою любовницу», — Марта горела от ревности и злости.

— Марта, что с тобой? На тебе лица нет. Ты не заболела? — Заметил искаженное лицо Марты садовник.

— Все нормально, — сухо ответила она.

Николай Ефремович, конечно, не догадывался о страстной любви Марты к хозяину и не придал значения ее настроению.

После торжественной церемонии в загсе кортеж отправился в ресторан, где гости с нетерпением ждали молодых. Жених и невеста вышли из машины, им под ноги бросали лепестки роз, которые на снегу смотрелись особенно ярко. Гости не отрывали глаз от восхитительно красивой пары. Александр постоянно смотрел на Зорину, с удовлетворением отмечая, что его жена выглядит необычайно привлекательно. Он сам выбирал для нее свадебное платье, и то, что оно сидело наилучшим образом, доставляло ему особое удовольствие. Волосы, уложенные парикмахером по самой последней моде, придавали невесте царственный вид. Под многочисленными взглядами они шли по залу, Зорина держала жениха под руку, иногда одаривая его нежной улыбкой, от которой на щеках появлялись прелестные ямочки. Волнение, которое она и не пыталась скрыть, сделало ее глаза необычайно большими и выразительными, черты прелестного лица выдавали аристократичность.

Шампанское дожидалось своего часа в серебряных ведерках со льдом, к нужному моменту оказалось охлажденным как раз в меру. И вот уже тамада объявил начало торжества, зазвучали первые тосты, гости стали вручать подарки. Все оживились, веселье набирало темп. Марта не сводила глаз с Валентины и Дмитрия Федоровича. Он ухаживал за ней как за настоящей леди. Танцевал только с ней, что-то шептал на ушко. Душа у Марты кипела от ненависти к самозванке. Она старалась подавить в себе ревность, но это плохо удавалось. Женщина буквально места себе не находила, в эти минуты ей казалось, что Валентина украла у нее Дмитрия Федоровича. Собирая в кулак всю свою волю, Марта пыталась согнать с лица кривую улыбку. Та, другая, гораздо красивее и моложе, находилась рядом с ее хозяином. Когда смолкала музыка, Дмитрий Федорович вел Валентину к столу, и у Марты глаза метали молнии. Она чувствовала, как пылает ее лицо, и не могла смотреть на их счастливые лица, как и отвернуться, ведь они сидели напротив.

— Николай, отвези меня домой, — не выдержав, обратилась она к садовнику.

— Что случилось, Марта? Так рано? Свадьба у нашей Зоринки не каждый день, — пошутил он.

— Мне что-то не здоровится, — солгала Марта.

— Хорошо. Поехали.

Отсутствия Марты никто не заметил. Далеко за полночь шумная компания вошла в дом. Виктор держал бутылку шампанского в поднятой руке и кричал: «Горько!»

Анна смеялась и поддерживала его призыв.

Дмитрий Федорович и Валентина, оставив молодежь, сразу поднялись на второй этаж.

— Виктор, целоваться теперь мы будем без свидетелей, — забрав бутылку из его рук, — сказал другу Александр.

— Ну и ладно, совет да любовь! — плюхнулся на диван Виктор.

— Друзья! — привлекла внимание к себе Зорина, — комнаты для гостей готовы для ночлега. Можете располагаться.

— Да, а у нас брачная ночь, и прошу нас не беспокоить, — торжественно объявил жених.

— О, да, да, ты прав, друг. Мы же с Анной пойдем в столовую и будем пить шампанское. Кстати, за вас, — помахал Виктор указательным пальцем и направился на кухню.

— Зорина, а где ваша домработница? Марта, кажется… Нам бы что-нибудь перекусить.

— Виктор, она ушла домой. Придет завтра утром. Берите все в холодильнике и на кухне, что увидите.

— Зориночка, не беспокойся, мы справимся. Счастливой ночи, — сказала Анна и, взяв под руку Виктора, направилась в столовую.

Глава 31

После свадьбы прошло три дня. Дмитрий Федорович решил задержаться, тем более что погода была нелетная. Вечерами все дружно сидели в уютной гостиной возле камина и вели беседы. За окнами кружилась метель, навевая меланхолию, но в этом особняке, наверное, впервые за время его существования царили радость и покой. Однажды утром Валентина не вышла на завтрак из своей комнаты. Дмитрий Федорович забеспокоился, постучал в дверь ее спальни. Ответа не было. Он приоткрыл дверь и увидел, что женщина укрылась с головой одеялом.

— Валюша, — позвал он и тут же ринулся к ее кровати, дотронулся рукой до одеяла. Она открыла глаза и прошептала:

— Мне очень плохо.

Мужчина прикоснулся ко лбу.

— Да у тебя жар. Где это ты простыла? Я сейчас вызову доктора.

Он вышел из комнаты и сообщил Зорине. Она вызвала врача и попросила:

— Марта! Приготовь отвар для Валентины, тот, которым ты всегда меня лечила.

— Хорошо, — ответила Марта и скрылась на кухне.

Вскоре прибыла скорая помощь, Валентине сделали укол, и ей стало немного легче. Дмитрий Федорович не отходил от нее часами, следил за каждым движением, дыханием, а как только она пыталась заговорить, наклонялся над ней и прислушивался. Кроме высокой температуры женщину ничто больше не беспокоило. Кружка с отваром, которую принесла Марта, стояла на ночном столике, стул был по-прежнему придвинут к изголовью кровати. Дмитрий время от времени брал кружку и поил Валентину отваром. Вечером Марта вошла в комнату.

— Дмитрий Федорович, спуститесь в столовую. Ужин готов. Вы сегодня ничего не ели.

— Да, да, сейчас. Нужно что-нибудь принести Валентине.

— Ей достаточно отвара. Сейчас она должна поголодать.

Посмотрев на хозяина, она подумала: «Как же ты заботишься о ней. А она такая же домработница… Когда я вижу ее, мою душу выворачивает наизнанку».

— Валя, я пойду поужинаю, ты не скучай. Я скоро вернусь.

Валентина посмотрела на него. В ее глазах он увидел страдание и боль. Она кивнула в знак согласия.

Прошло два дня. Валентина переносила болезнь мужественно; когда становилось легче, вставала, бродила по комнате и уверяла себя, что уже почти здорова. У нее было единственное и очень острое желание поскорее уехать домой. Дмитрий Федорович проводил с ней все дни. Казалось, женщина была рада болезни, будто бы не хотела выздоравливать. Он кормил ее с ложечки овсяной кашей. Отдыхая, Валентина разглядывала его лицо с улыбкой, чего раньше никогда не могла себе позволить. В итоге она говорила: «Ну хватит, не хочу больше».

Марта издали тайком наблюдала в щелочку приоткрытой двери, ловила каждое слово, произнесенное Дмитрием.

Вскоре Валентина решила, что чувствует себя вполне бодро, и спросила хозяина:

— Когда мы уедем?

— Хоть завтра. Я жду, когда ты сможешь встать с кровати и почувствуешь, что здорова.

— Я здорова. И хочу домой.

— Погода уже летная. Закажу билеты на завтра.

Она с благодарностью посмотрела на него и думала: «Я соберу все силы, но не покажу ему, что мне невыносимо больно».

Дмитрий Федорович пожелал своей подопечной спокойной ночи, выключил свет и вышел из спальни. Увидев, что Марта еще в столовой убирает со стола посуду, решил заглянуть к ней.

— Что-то ты сегодня поздно. А я хочу выпить чаю.

— Молодожены только что поужинали. А чай я сейчас подам.

Она молча, не поднимая взгляда, заварила свежий чай и поставила перед ним чашку с блюдцем. Дмитрий Федорович видел перемены в настроении Марты и не упустил возможность спросить:

— Марта, у тебя все в порядке? Я никогда тебя не видел такой. Со свадьбы ты ушла раньше всех, ходишь по дому сама не своя.

— Вы заметили? Слава Богу. А я подумала, что в упор меня не видите.

— В чем дело?

— Да, я не своя. Была своя, а стала не своя, — она опустилась на стул и пристально посмотрела на него. — Я знала, что буду несчастна. Но все это время даже страдания были мне дороги. Они служили доказательством моей беспредельной любви. И только вашему сердцу я могу открыть свои муки, в этих муках я черпаю силы, чтобы переносить новые страдания. Вы не отталкивали меня, а жалели. Выслушайте меня и пожалейте снова, помогите мне.

Она бросилась к его ногам, сжала его руки в своих. Но он резко отстранился.

— Встань! Марта, встань, не унижайся. Ты сошла с ума.

— Да, сошла… — поднимаясь с колен, сказала она. — С молодых лет я любила вас, ждала, а вы предпочитали других женщин. Да, я зашла слишком далеко, но это все из-за вас. В те годы я могла бы привязать вас к себе, и вы забыли бы свою любовь. Каким образом я сделала бы это, неважно. Ваша мать, царствие ей небесное, многому научила меня, и никто об этом не знал. Все свои молодые годы я ждала вашего внимания, но, думала, не буду причинять вам огорчений, ведь я страдаю от них даже сильнее вас. Для меня видеть вас было глотком свежего воздуха. И я дышала от каждого вашего визита сюда до следующего раза.

— Марта, прошло столько лет… Ты всегда была не только домработницей, но другом дома, вынянчила мою дочь Зорину, которую любила с тех пор, как она появилась в этом доме. А ошибки молодости бывают у всех.

— Ошибки… Конечно, ошибки… Я была одной из ваших ошибок, и ребенок мой был ошибкой. А могла бы вырастить своего, родного… Да, я грешила, а разве есть безгрешные? Только у одних грешки маленькие, Бог прощает их, а у других проступки настолько серьезны, что никогда не удастся замолить их, нет им прощения. Вот и я живу с этими грехами, мучаюсь.

Марта медленно поплелась на кухню, перед дверью оглянулась и сказала:

— А Валентине не забывайте давать мою настойку. Иначе худо ей будет.

Дмитрий Федорович задумался, опустив голову, отправился в спальню Валентины. Приоткрыв дверь, прислушался. Убедился, что женщина спит, и только тогда вернулся к себе в комнату, но еще долго не мог уснуть.

Глава 32

В этот год снега выпало много. Александр и Зорина катались на лыжах, часто заезжали за Анной, которая после свадьбы, проводив Виктора, опять осталась одна. Зорина, видя, что подруга увлеклась им, старалась оградить ее от поспешной влюбленности. В разговорах подруг имя парня не сходило с губ, Аня строила планы. Муж сказал Зорине, что Аня понравилась Виктору, и кто знает, чем все у них закончится. Работа не позволяла ему надолго задержаться в этом городе. Виктор регулярно звонил Анне, и она верила ему, понимала, что нужно время для укрепления их отношений. В конце концов Зорина подумала: чужое счастье — потемки, в нем могут разобраться только двое. Она всегда рада, если подруга счастлива. Так и случилось. Однажды Аня объявила, что едет к Виктору. Он пригласил в гости, чтобы познакомить с родителями. Провожая ее, супруги шутливо пожелали ей не возвращаться незамужней.

После отъезда отца Зорина часто интересовалась здоровьем Валентины. Дмитрий Федорович был встревожен, каждый раз отвечал, что о выздоровлении речь пока не идет. В больницу ложиться Валентина отказалась, надеясь, что поправится в родных стенах, ведь домом ей стал коттедж Дмитрия Федоровича. Он нанял сиделку для нее, чтобы мог заниматься бизнесом.

Виктория выехала еще до их возвращения. Забрала многие ценные вещи и написала записку, что вернется и потребует компенсацию за прожитые годы. Но Дмитрию Федоровичу было не до нее.

Молодожены готовились к отъезду в Москву, где их ждали родители Александра.

Однажды после вечерней прогулки и ужина Александр поднялся в спальню и прилег отдохнуть. Зорина, увидев, что он задремал, решила спуститься в гостиную. Она подошла к мольберту, ей захотелось зафиксировать на бумаге свои фантазии, связанные с Александром. Цикл картин должен был завершиться свадьбой. Чтобы порадовать мужа, она приступила к работе. Через несколько минут раздался негромкий звук захлопнувшейся двери, а после этого наступила тишина. Зорину это насторожило. Она положила карандаш и подошла к окну. Через несколько минут со стороны черного входа показалась фигура женщины. Зорина посмотрела на часы. Было одиннадцать вечера. Женщина шла по аллее, снег крупными хлопьями падал ей на плечи и спину. Лая собаки не было слышно, да и охранника видно не было. Зорина накинула шубку и вышла из дома. Фонари освещали территорию, и маячившая вдалеке фигура была хорошо видна. Девушка последовала за ней. Вдруг женщина резко остановилась и оглянулась. Зорина спряталась за дерево, узнав Марту. «Куда это она направилась?» — подумала она.

Марта свернула к подвалу. Открыла дверь и стала спускаться по лестнице. Зорину охватил страх. Она остановилась у двери и продолжала прислушиваться к шарканью шагов, спускающихся по лестнице. Девушка давно там не была, но решила потихоньку спуститься следом. Услышав, как внизу Марта вставляет ключ в скважину железной двери, Зорина подумала: «Откуда у нее ключ? Я должна остановить ее». Она ускорила шаг и спустилась вниз. Марта уже вошла в потайную комнату. Зорина окликнула домработницу, которая стояла возле маленьких бутылочек и, услышав окрик, оглянулась и осела на пол.

— Ты что здесь делаешь? Откуда у тебя ключ?

Марта молчала, злоба сверкала в ее глазах. Зорине стало не по себе. Наконец домработница поднялась, посмотрела в округлившиеся глаза хозяйки и произнесла:

— Он был у меня всегда. Это мой ключ.

— Не поняла. Что ты здесь делаешь? Зачем ты сюда пришла? И что у тебя в руках? — уже строго спросила Зорина.

— Кукла. А что я делаю? Иглу раскаленную втыкаю в нее. Ей больно. Ну ничего, потерпит. Не мне же одной от боли корчиться… Давай выйдем, и я все тебе расскажу, раз уж ты меня обнаружила здесь.

Зорина в ужасе, ничего не понимая, почти бегом выбралась из подвала. Марта следовала за ней. Закрыв дверь, они увидели охранника и Джейка, который весело махал хвостом.

— Я делал обход с Джейком и не заметил вас. А сейчас услышал, что из подвала доносятся голоса, и поспешил.

— Все свои, — сказала Зорина.

— Я понял. Ведь если бы Джейк почуял чужих, его лай уже разносился бы на всю округу, как сирена, — засмеялся охранник.

— Да, да, это точно.

— Спокойной ночи, Зорина, Марта. Вы уверены, что все в порядке? — зачем-то переспросил охранник и подозрительно посмотрел на Марту, которая, съежившись, стояла в стороне и выглядела как старуха.

— Все хорошо. Только с ног валюсь от усталости, — улыбнулась она и добавила: — Спокойной ночи.

Охранник с Джейком продолжил обход территории, а женщины направились в дом. Зорина была напряжена. Тревога и удивление застыли на ее лице. Она не предполагала, что у Марты есть ключ от подвала, и сейчас была расстроена тем, что пришлось вспомнить о подвале и о том, что в нем находится. Марта шла следом за ней, как на плаху. Какие мысли сейчас одолевали ее, Зорина не знала. Не снимая верхней одежды, бледная, с бегающими глазами, в которых читались страх и паника, она села на диван в гостиной. Зорина скинула шубку и села напротив в кресло, неодобрительно глядя на нее.

— Что ты скрываешь от меня? Я слушаю. И не лги! Я хочу знать все, слышишь, все!

— Все, так все. Слушай, — посмотрела она в упор на Зорину.

В ее недобром взгляде Зорина почувствовала вызов, который удивлял и ранил сердце.

— Пришла я в ваш дом совсем молодой, но уже вдовой. По возрасту чуть моложе тебя нынешней. Только два месяца прошло, как я вышла замуж. С мужем была так же счастлива, как ты сейчас. Он очень любил меня, дарил головокружительные ласки. Я вся горела с ним. Но не успела я насытиться любовью. Признаюсь, была очень темпераментной женщиной. Сама не знаю, от кого это у меня? Может, муж такой был, что сразу показал, что должна испытывать женщина, а может, гены такой подарок сделали. Поэтому, когда он умер, я сходила с ума от тоски. Я рассказываю тебе такие интимные вещи, Зорина, чтобы ты могла понять меня. Ведь сейчас ты испытываешь те же самые чувства к своему мужу.

— Марта, я все это понимаю. Но зачем ты тайно ходила в подвал? Что ты там забыла? Тем более ты говорила, что у тебе нет ключа. Ты лгала?

— Не горячись, я все тебе расскажу. А потом суди меня… Так вот… И тут папа твой, молодой, красивый, умный и всегда рядом. Я не сводила с него глаз, понимала его с полуслова. Он, конечно, не замечал этого. Принимал, как должное, ведь кто я… домработница. Я была красивой, с длинной косой, с точеной фигуркой, — Марта достала из кармана халата конверт, открыла и вынула оттуда пожелтевшую черно-белую фотографию. Она протянула ее Зорине. Веселая нарядная девушка озорно улыбалась фотографу.

— Да, ты была красивой. Ты и сейчас прекрасно выглядишь в свои годы.

— Нет, сейчас я сильно постарела. Хотя могла бы сохранить свою молодость. Но для кого ее беречь? В то время было стыдно сказать, что ты домработница. Лучше, если трудишься на заводе или на фабрике. Мы жили бедно, и мне ваш дом казался сказочным дворцом. Когда я ходила по комнатам, коридорам, поднималась по лестнице, чувствовала себя королевой. Ксения Михайловна предложила мне хорошую зарплату, намного выше, чем на предприятии. Родители мои были не против, и мы держали в тайне от всех мое место работы. Твоя бабушка приняла меня хорошо, хоть и властная была женщина, суровая. А я, молодая, работящая, исполнительная, не боялась никакой работы. Умела держать язык за зубами, никогда не лезла в чужие дела, это качество очень ценила хозяйка, многое стала доверять. Твой папа оканчивал институт, и в это время я уже была влюблена в него. Но кто я, а кто он? Конечно, он хорошо воспитан, интеллигентный, вежливый, но и доверчивый был мужчина. Да и сейчас остался таким.

Я мучилась, страдала, не спала ночами. Фантазировала, что нахожусь на втором этаже, совсем рядом спит он. Днем я ловила его доброжелательные взгляды и, конечно же, как увлеченная им девушка, принимала их за симпатию. Однажды ночью тихо поднялась по лестнице и приоткрыла дверь его спальни. Он крепко спал. Я вошла, долго стояла возле кровати и смотрела на него. Во мне разгорелось пламя, я прикоснулась к нему, и он открыл глаза. Ты сама понимаешь, что произошло потом. Я приходила к нему почти каждую ночь. Никто в доме не догадывался о моих похождениях. Мне казалось, что он любил и боялся меня, и я боялась и любила его. В каждом движении, в каждом его взгляде я видела любовь и не сомневалась в ней. Только теперь понимаю, что ему только нравилось заниматься со мной любовью. Но тогда мне было досадно: зачем он таится, притворяется холодным, когда все уже ясно, можно просто быть счастливыми.

Ксения Михайловна не могла не догадываться. Она обладала даром видеть все, но почему-то не препятствовала. Или считала, что ее мальчику нужен опыт, который он приобретает со мной. Тем более дома ее сын ничем не рискует. Его не надо ждать поздними вечерами и ночами. Тогда, конечно, я об этом не думала. И вот наши сексуальные игры привели к беременности. Тут-то все и началось. Папе твоему я ничего не сказала, так была напугана, а Ксения Михайловна сразу догадалась. Да и как она могла не догадаться, когда читала мысли на расстоянии? Тогда-то она мне и сказала, вызвав, как сейчас говорят, на ковер, в свою комнату: «Или ты избавишься от ребенка, или работать в нашем доме больше не будешь». И предупредила, чтобы ни в коем случае не говорила твоему отцу. Ведь он был настолько порядочный, что сразу женился бы на мне. У Ксении Михайловны таких планов не было. Сколько же слез я тогда пролила, только Богу известно. Понимала, что я не их поля ягода… Но надеялась, что бывают сказки со счастливым концом.

Марта сделала паузу, посмотрела на Зорину, которая облокотилась на подлокотник, подперла кулачком голову и внимательно слушала ее. Женщина глубоко вздохнула, будто ей не хватало воздуха, потом продолжила:

— Через несколько дней пришла я тогда к ней со слезами и сказала, что останусь у вас в доме, что избавлюсь от ребенка. Она похвалила меня и начала поить каким-то зельем, пока ребенок сам не вышел из утробы. Так я избавилась от моего сыночка. Не буду рассказывать, какие муки в то время испытала. Твоя бабушка все могла. Страшный человек она была. Я знала про все ее дела. Но служила ей верой и правдой. Ждала своего часа. И он пришел… Висит на мне этот страшный грех.

Когда твой папа влюбился в Настю, Ксения Михайловна, как всегда, была против, но ничего сделать не смогла. Ведь твой отец тайно зарегистрировался. Она даже как-то притихла и была рада беременности Насти, а я ждала, когда появишься ты. Дмитрий Федорович был занят работой. Его не было с утра до позднего вечера. И вот ты родилась. А маме твоей было очень плохо после родов. Бабушка пыталась ей помочь и просила меня всегда поить ее травами, но однажды я перепутала и напоила жидкостью не из той бутылочки… В ней оказалась смертельная отрава. И Настя умерла. Отец обвинил мать. Признаюсь, я была рада. Это была моя месть хозяйке. Ведь отношения с отцом твоим так и не восстановились. Она ушла в мир иной, так и не узнав, что случилось с Настей, думая, что она виновата в этом.

— Так это ты убила мою маму? — вскочила с кресла Зорина.

— По неосторожности. У меня не было такой цели. Хорошая была Настя. Да и мне она ничего плохого не сделала.

— Отец всю жизнь думает, что во всем виновата бабушка… А это не так! — кричала Зорина. — Как же ты могла? Ты сделала это сознательно, ты хотела отомстить моему отцу!

Марта молчала. Услышав громкие голоса, Александр поспешил к жене.

— Что здесь происходит? Зорина, почему ты кричишь?

— А ты послушай. Я узнала ужасную тайну о своей семье.

Александр присел на диван.

— Что было дальше, Марта? Рассказывай.

Марта, будто не замечая мужа Зорины, продолжила:

— Твоя бабушка не догадывалась, что я перепутала зелье. Она ведь действительно хотела поднять Настю. Прошло много лет после смерти твоей мамы, а чувство мести меня съедало. На моих глазах в доме появилась Виктория. Опять для меня удар.

— Но ты же понимала, что отец тебя не любит. Просто не любит. И могла бы забыть его.

— Только теперь поняла, что не любит. Но я его люблю. Если бы не твоя бабуля, у меня был бы сын. И вот в один прекрасный день я решила отомстить ей. Она очень любила горящие свечи у себя в комнате. От нее же я знала одно средство.

— Разве это возможно? — начиная догадываться, почему умерла бабуля, воскликнула Зорина.

— Детка, все возможно. Твоя прабабка тоже все могла, по-видимому, это все передавалось из поколения в поколение. Достаточно было подмешать в воск отравленный порошок, и тот, кто будет вдыхать воздух от сгорающей свечи, уже никогда не проснется, разве только в аду. К тому же этот порошок не оставляет следов. Да и кто будет копаться в смерти старого человека, которому уже под сто лет… Умерла от старости, да и все.

— Так и бабушку ты убила? А я-то мучилась догадками, что с ней случилось? Мы же тогда договорились утром продолжить наш разговор, а ее уже не стало следующим утром. Что ты еще сделала в нашем доме?

Зорине хотелось кричать, но голоса не было. Она вцепилась в руку мужа, душа ее разрывалась от горя. Марта продолжала:

— Признаюсь еще в одном моем деянии. Это я по ночам пугала тебя и хотела извести, а потом найти ключ от тайника, забрать драгоценности и исчезнуть. Ты же все время думала, что бабуля к тебе приходит, а это была я. И ворону тебе в комнату запустила, и гостей твоих напугала. В подвале тогда я тебя закрыла. Хотела напугать тебя, чтобы ты туда больше не ходила.

— А мешок в шкафу с грязными тряпками бабули откуда?

— Это тоже для устрашения. Я бы довела тебя до состояния неадекватности. Даже мечтала, чтобы ты отписала мне завещание. С тобой ведь тоже могло что-нибудь случится. А Дмитрий умер бы от горя. И конец вашему роду. Но ты вышла замуж за умного проницательного человека, которого я начала бояться, ведь он мог меня начать подозревать, — Марта гневно сверкнула глазами на Александра.

— Как?

— Один раз я подслушивала у двери разговоры Дмитрия Федоровича и Валентины. Они меня очень злили. Александр случайно увидел, но сделал вид, что не заметил.

— Саша, это так? Почему ты мне ничего не рассказал?

— Не придал значения. Я же не думал, что все настолько серьезно.

— Господи! Марта, ты чудовище! Ты сумасшедшая! — наконец произнесла Зорина. Муж обнял ее за плечи и прижал к себе.

— А помнишь, твой отец приезжал и заболел. Это я напоила его, чтобы он не уехал так скоро. Не могла им налюбоваться. Но ты смогла мгновенно привести его в чувство. Я раньше сомневалась в твоих способностях, но ты смогла… А однажды твой муж с подозрением посмотрел на меня, когда я готовила зелье для Валентины. Мне показалось, что у него закралась мысль о моих замыслах, но он не успел рассказать, однако было ясно, что все равно тебе расскажет. На тот момент ему, видимо, было не до того. Свадьба, приезд отца, болезнь Валентины…

Марта встала, подвязала покрепче платок и посмотрела на оцепеневших Зорину и Александра.

— А теперь вызывай полицию. Делай со мной, что хочешь. Моя жизнь прошла в этом доме со всеми моими несчастьями. А сейчас хочу, чтобы все получили по заслугам.

— Кто ты такая, чтобы судить, выносить приговор? Вон из моего дома! — подскочила в ярости Зорина.

Александр обнял ее и стал успокаивать.

— Дорогая моя, успокойся. Она будет наказана.

Зорина уткнулась ему в грудь и зарыдала.

— Уходите! — громко сказал Александр.

— Всякое зло оставляет след в памяти, а смерть разрушает память вместе с жизнью.

— Вон! — пронзительно кричала Зорина, пытая вырваться из рук мужа.

Александр схватил ее обеими руками и прижал к себе.

— Успокойся, дорогая. А вы немедленно уходите.

Марта вышла на улицу.

— Зоренька, успокойся. Все будет хорошо. Она ушла.

— Саша, она ведь отравила Валентину… Нужно как-то сообщить папе, но, боюсь, его сердце не выдержит. Что мне делать?

— Утро вечера мудренее. Пойдем, ты выпьешь успокоительное.

Зорина выпила капли, немного успокоилась, опустилась на стул и произнесла:

— Так это Марта всегда была виновницей обрушившихся на наш дом несчастий… Мы столько лет жили с убийцей… Как же так, Саша? Человек, который столько лет был рядом, оказался врагом?

— Милая, в жизни все бывает. Ревность, жадность, зависть, ненависть привела ее к таким поступкам. Человек-оборотень. Слава Богу, мы живы, и она не успела причинить вред нашей семье. А могла бы.

— Ну вот она ушла! — воскликнула Зорина. — Дурную траву с поля вон! Не велика потеря! А что дальше?

— А дальше… Нужно спасать Валентину и отца.

Глава 33

Все планы рухнули. Поездка Александра и Зорины в Москву отменилась. Они решили через два дня вылететь к отцу спасать Валентину. Зорина не хотела рассказывать обо всем по телефону: отец мог не выдержать таких новостей. Нужно было поставить его в известность максимально деликатно, побыть рядом с ним.

Когда молодожены сообщили, что скоро приедут, Дмитрий Федорович очень обрадовался. Он измотался от переживаний за Валентину, которая угасала с каждым днем. Она старалась улыбаться, но в ее улыбке было что-то робкое, жалкое, как у тяжелобольного или бесконечно усталого человека. Он сам поднимал ее на руки, усаживал в кресло, каждый раз чувствуя, как женщина становилась все легче и легче, будто таяла. Иногда в солнечную погоду усаживал ее возле окна и наблюдал, как лучик скользит по золотистой пряди волос и бессильно повисшей руке. Валентина болезненно щурила глаза от света, а для него на ее бледном лице всегда была улыбка. Он читал ей любимые книги, ведь когда-то она читала их ему. Однажды Валя сказала:

— Душа ведь бессмертна… Ты веришь?

— Верю.

— Мне так хочется, чтобы там было все так же, как здесь сейчас…

Он накинул плед на ее ноги.

— Тебе холодно? — ласково спрашивал он.

— Тепло.

— Ты молода, организм твой сильный, ты скоро выздоровеешь. Главное, верь в это.

— Я верю вам.

— Завтра приедут дочь и зять. Они отвезут тебя в клинику в Москве. Я буду ждать тебя, только бы поскорей стало легче. — Он наклонился и поцеловал ее бледную с голубыми венами руку.

Сиделка заглянула к ним и пригласила на ужин.

— Мария, вы проветрили комнату Валентины? Там душно и пахнет лекарствами.

— Да, Дмитрий Федорович, там сейчас свежо.

Он снова поднял женщину на руки и отнес в спальню, на столике уже ждал ужин. Сам спустился в столовую, оставил Валентину с сиделкой. После ужина пошел в свой кабинет и прилег на диван. В тишине хозяин не заметил, как задремал, но быстро проснулся. Вскочил, сел на край дивана. Дмитрию казалось, что во сне видел что-то страшное, но вспомнить, что именно, не удавалось, он только повторял: «Что это? Может, смерть?»

Он кинулся в спальню Валентины. Сел возле нее на стул, опустил голову. Слезы текли по его лицу, но он их не чувствовал. Женщина спала, ровно дыша, и он успокоился.

Зорина с Александром приехали рано утром. Александр сразу принялся хлопотать об отправке Валентины в Московскую клинику. Женщина была слишком слаба, и врачи настаивали на соблюдении всех мер предосторожности. Его друг Виктор предпринял все, чтобы встретить Валентину и отвезти к лучшим врачам столицы. Александр сопровождал ее, Зорина осталась с отцом. Ей нужно было рассказать все, что она узнала от Марты. Выслушав дочь, отец долго молчал, ходил по дому и, казалось, он мысленно вернулся в то время, когда все это начиналось. Наконец, он сел и посмотрел на Зорину.

— Я рад, что моя мать невиновна в смерти Насти. Но я виню ее в том, что они убили моего неродившегося сына. Здесь есть и моя вина, но я не знал. Я бы не позволил… Действительно, когда-то мне нравилась Марта, но я не любил ее. На протяжении всей жизни я любил одну женщину, твою мать. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, если бы я ее не встретил, но Марта не могла быть моей женой. И если бы она родила, помогал бы ей, но я даже не подозревал, что она была беременна. Это, конечно, дело давних лет, и время назначать наказание истекло. Но за то, что она сделала с Валюшей, ее ждет наказание. Подумаем об этом после того, как Валентина поправится. Прости меня, дочка.

— За что? Ты у меня самый лучший папа на свете.

Уголки его губ дрогнули в незаметной благодарной улыбке, но дочке лицо отца показалось холодным и непроницаемым. Под глазами виднелись синие мешки, губы были плотно сжаты. Зорина подумала: «Как же ты устал, папочка…»

Весна была ранняя, яркое солнце купалось в голубом небосводе, в самые теплые дни пахло приближающимся летом. Дом на вершине горы выглядел как сказочный дворец, внизу шумело море. Вся семья была в сборе. В саду в плетеном кресле восседал Дмитрий Федорович, любуясь панорамой, Валентина, как и раньше, читала ему вслух любимые книги. Деревья радовали первой зеленью, на зорьке заливались трелями соловьи, а кудрявые кусты сирени готовились к цветению. На клумбах распускались первоцветы.

— Ах, как же здесь прекрасно, Димочка! — восхищалась Валентина. — Не могу надышаться запахами весны, моря.

— Дыши, моя дорогая, дыши. Все, что здесь есть, это для тебя.

Она брала его под руку, и они возвращались к дому.

Александр нашел Зорину под цветущей яблоней. Она стояла перед мольбертом и устало отклонилась от холста, приложив тыльную сторону руки ко лбу.

Он тихонько подошел, обнял и погладил живот, в котором уже билась новая жизнь их малыша.

— Дорогая, тебе нужно отдохнуть. Я же вижу, что ты устала, но не можешь оторваться от любимой работы. Близится вечер, я пришел за тобой.

Она опустила кисть, посмотрела на его загоревшее лицо и провела ладонью по щеке. И этот жест после долгой работы, и узел черных волос показались ему такими родными… Зорина подставила губы для поцелуя, и муж легко прикоснулся к ним, с радостью почувствовал ее тепло. Зорина осторожно высвободилась, глаза ее заблестели, и она произнесла:

— Я соскучилась… Помоги собрать мольберт.

Они медленно шли к парадному входу. Там их ждали Дмитрий Федорович и Валентина. Семья собиралась на террасе, где в это время была тень. Они ужинали, пили чай. Все были счастливы. Валентина стала не только другом, но и женой Дмитрию Федоровичу. По-прежнему оставалась заботливой и любящей, чем очень нравилась Зорине. Дочь считала, что с такой женой отец в надежных руках.

Прошло время, в их большом доме появился малыш, в нем все не чаяли души. Дмитрий Федорович ушел на пенсию.

— Что еще нужно человеку? Я теперь так доволен, мне ничего не нужно, я совершенно счастлив! Хорошо прожитая жизнь — есть долгая жизнь, — так рассуждал мужчина.

Зорина обычно ждала мужа с работы, сидя на скамеечке возле дома. Она замечала Александра издали, торопилась навстречу и радостно бросалась в его распахнутые объятия, а он покрывал поцелуями ее лицо, глаза, губы, волосы…

В такие минуты женщина думала: «Как хорошо, что я отказалась от дара бабушки и прабабушки. Человек должен пройти свой путь — жить своей жизнью, не прибегая к помощи потусторонних сил, заговоров, магии. Господь за это послал мне лучшего человека на земле, великое счастье любить и быть любимой… Все-таки бывает любовь с первого взгляда!»

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.