Жена неверного генерала, или Попаданка на отборе

ГЛАВА 1

– За что вы так со мной?

По нежно-сиреневому атласу моего платья стекала жижа.

От кислого запаха защипало в носу.

От запаха…

Или от слез, которые комом подступили к горлу?

Я стояла, как оплеванная.

Желтоватые хлопья шапкой осели на моих волосах, облепили меня, точно отвратительный дурно пахнущий кокон.

От неожиданности я не сразу поняла, чем меня облили.

Когда Ганна Лошаль подошла с золотистым кубком, то я подумала, что она хочет осыпать меня лепестками роз или блестками.

Так ведь принято на церемонии награждения победоносицы Великого Отбора?

Но вместо блесток там оказалось…

Прокисшее молоко.

Вот, что это было.

Она выплеснула его прямо мне в лицо. А потом у всех на глазах полила сверху мне на волосы.

И, с легкой улыбкой бросив кубок мне под ноги, леди Ганна отошла назад, к остальным придворным.

Я не знала, как расценивать ее поступок – ведь леди Ганна всегда так добродушно мне улыбалась.

Может, это шутка какая-то?

А еще почему-то в торжественном зале не было моей сестры и это неприятно кольнуло. Будь сейчас здесь Агнесс – сразу за меня вступилась.

Ведь сестра поддерживала меня на протяжении всего отбора и так радовалась моей победе!

Почему ее нет?

И почему никто не возмутился гадкому поступку этой леди Ганны?

Даже мой собственный муж.

Я подбежала к нему, схватила рукав и затрясла, ища в нем поддержку и утешение.

– Эдриан, я не понимаю… Что происходит?

Но он высвободил свою руку и сделал шаг назад.

Назад – туда, где стоял постамент с алой бархатной подушечкой, на которой величаво покоилась инкрустированная жемчугом и бриллиантами корона.

Это сокровище предназначалось для победоносицы отбора «Звезда Империи».

Для меня.

Я шла по красной ковровой дорожке к этому постаменту, к этой короне, которую Эдриан должен был водрузить мне на голову.

Я так мечтала, так ждала!

До последнего не могла поверить в свою победу, и вот, когда все-таки поверила, что я этого достойна…

В этот момент Ганна и облила меня прокисшим молоком.

И тут вдруг я все поняла.

Я не должна высказать обиды, злости или слез, как бы обидно сейчас не было.

– Это последнее испытание, – с облегчением выдохнула я. – Ведь правда, Эдриан?

Муж молча смотрел на меня своими синими глазами.

Блестящий генерал по прозвищу Алый Меч Империи, Эдриан был всеобщим кумиром и племянником самого императора.

Мужчины уважали его за безупречные навыки владения оружием, женщины обожали за привлекательную внешность.

Привлекательную – слабо сказано.

Эдриан Сальваторе – красавец, каких поискать.

Его белые, как платина, волосы с холодным отливом и светло-синие глаза, яркие, как сапфир, не могли оставить равнодушной ни одну девушку, будь она герцогиня или простолюдинка.

Ярко-красный мундир с золотыми эполетами казался забрызганным кровью его врагов, строгая военная выправка, прямая осанка и гордый взгляд делали алого генерала центром всеобщего внимания, где бы он ни появился.

В Эдриане Сальваторе притягивало абсолютно все.

Когда год назад он остановил свой выбор на мне, я не могла поверить своему счастью.

На тот момент я была баронессой всего пару недель, меня только представили ко двору, и я была сражена, очарована красотой алого генерала, его правильными чертами лица, внушительной подтянутой фигурой и гипнотизирующими сапфировыми глазами.

Куда бы ни пошла, я всегда, всегда искала его глазами. Я просто оторваться от него не могла.

Я и мечтать не смела, что этот потрясающий мужчина сделает мне предложение!

Моя новоиспеченная сестра Агнесс намного больше подходила на роль его спутницы жизни – ведь она была Избранной.

– Ах, дорогая сестрёнка Фиона, ты не должна так смущаться, – ласково сказала Агнесс, взяв меня за руки. – Ты заслуживаешь этого счастья, как никто!

Именно благодаря поддержке Агнесс я почувствовала себя уверено, она же помогла сыграть незабываемую свадьбу.

И именно она надоумила меня участвовать в отборе Звезда Империи.

– Эдриан будет так горд, когда ты победишь, сестрёнка, – подбадривала Агнесс. – Впишем свои имена в магический отборный контракт!

– И ты будешь участвовать, сестричка Агнесс? – обрадовалась я. – Значит, станем звездами вместе!

– О нет, моя славная Фифи, мне достаточно звания Избранной, а уж без титула Звезды Империи я как-то обойдусь. Я буду участвовать лишь с одной единственной целью – помочь тебе выиграть, чтобы Эдриан был сражен!

ГЛАВА 2

– Ты просто жалкая коровница с захудалой фермы Паперрино. Ею была и навсегда останешься.

Жестокие слова Эдриана разрывающей болью вгрызлись в сердце.

– Просто посмотри на себя, – бросил муж и резким пинком развернул меня к зеркальной стене. – Неужели хотя бы на минуту можно поверить, что ты мне ровня, Фиона?

От его грубого движения закружилась голова.

Показалось, что я сию же секунду упаду в обморок.

Показалось, все происходящее – просто нелепый и страшный сон, который происходит не со мной.

Но это ощущение было очень быстрым, точно дежавю, и так же быстро схлынуло.

Я увидела в зеркале грузную неуклюжую девушку в странном сиреневом платье явно меньшего размера, чем следует. Словно на корову нацепили пеньюар.

Бедра девушки были очень широкими, а грудь большой и тяжелой. Огромный бант сзади делал эти бедра еще полнее, а грудь почти вываливалась из слишком маленького корсета. Талии почти не имелось.

У девушки было глуповатое лицо с несколькими рябинками – следами перенесенной оспы.

Это лицо можно было читать, как открытую книгу – каждая мысль, каждая бесхитростная эмоция тут же отражалась на нем, не оставляя никакого простора для фантазии.

На коротких и жестких, как проволока, черных волосах качнулось неестественно большое и пышное страусиное перо.

Прокисшее молоко свернулось хлопьями на ее голове, лице и платье, делая картину совсем плачевной.

Чтобы приободрить саму себя, девушка робко улыбнулась, показав между передними резцами щель.

Рядом с идеальным красавцем Эдрианом эта девушка смотрелась, по меньшей мере, нелепо.

Меня на пару мгновений поразило чувство, что это вовсе не я.

Что я сплю, читаю книгу, смотрю в кристальон – что угодно!

Но это была совершенно чужая внешность, даже отдаленно не похожая на то, как на самом деле выгляжу я.

Странное ощущение нахлынуло, как волна, но тут же пропало.

– Это я, княгиня Фиона Сальваторе, победоносица Великого Отбора, Звезда Империи Серинити, – прошептала я, вглядываясь в свое испуганное отражение, словно видела его впервые.

Я сама не верила в то, что говорила – настолько жалко прозвучал мой голос.

– Я пришла сюда на награждение, ты должен был надеть на меня корону… Что происходит? Я не понимаю, не понимаю…

Эдриан засмеялся – красивый, бархатный, но такой издевательский смех.

Лица гостей церемонии награждения расцвели ухмылками, как ядовитые цветы.

– Вот твоя корона, – сказал Эдриан, и ему подали грубо сколоченный деревянный круг с кое-как приделанными к нему обломанными коровьими рогами. – Это единственное, чего ты достойна, доярка из Паперрино.

И он напялил мне эту издевательскую противную штуку прямо на голову.

– Вот теперь идеально, – Эдриан склонил голову, окинув меня долгим взглядом. – Теперь она идеальна в своем убожестве, не правда ли?

Он уже даже не обращался ко мне, которая, вся трясясь, как осиновый лист, стояла перед ним в жутком виде.

Облитая кислым молоком, в унизительной «короне» и нелепом наряде.

Полная надежды и гордости за себя, за то, что меня, простую девушку с фермы, признали в высшем свете, я шла на эту церемонию награждения, а попала...

Попала в ад.

– За что? – срывающимся голосом прокричала я Эдриану. – Почему ты так со мной поступаешь? Как муж так может поступать с женой? Как вообще может человек поступать так с другим человеком?

Красавец-блондин выгнул бровь.

Вперед выступила моя свекровь – красноглазая княгесса Нерисса Сальваторе, сестра самого правителя. Мать Эдриана, так же как и он сам, была почетным членом Мудрого Стола советников императора.

Мудрый Стол почти в полном составе был и жюри отбора, ведь империи позарез нужна была Звезда.

Алые рубины сверкнули в ее ушах, волосах и на шее. Сальваторе всегда носили только рубины – родовой камень их фамилии.

– Мой сын тебе не муж, коровница, и никогда им не был. Даже думать об этом не смей.

Ее отношение ко мне всегда было пренебрежительным, но я никогда не смела перечить этой высокопоставленной даме.

– Муж по древнему обряду Серинити, – прошептала я и неуверенно подняла дрожащую правую руку. – Мы клялись друг другу в Светлом Соборе. Мы клялись. Разве может что-то перечеркнуть это? Он надел мне на палец кольцо с рубином. Вашим фамильным рубином!

– Это всего лишь стекляшка, – тонкая бровь Нериссы взлетела вверх. – Но где тебе, деревенскому быдлу, распознать подлинность драгоценного камня?

– Эдриан, защити… Докажи им!

– Я развожусь с тобой. Я развожусь с тобой. Я развожусь с тобой, – вместо этого скучающе вымолвил муж и добавил, – Сколь томительным было ожидание…

В то же мгновение золотое обручальное кольцо на моем безымянном пальце, которое я с гордостью носила, не снимая даже в купальне, потемнело и треснуло. А фальшивый рубин расплавился и мутной каплей крови упал мне под ноги.

ГЛАВА 3

Эдриан посмотрел на меня своими ярко-синими глазами и ничего не сказал.

Внутри меня медленно стала разливаться чернильная мгла – такая же, в какую превращался череп.

– Знаешь, коровница, мне даже будет немного не хватать тебя. Нам всем будет тебя не хватать, – он задумчиво притронулся к рогам на моей "короне". – Как же ты забавляла своей восторженностью и этой тупой влюбленностью в меня. Стремлением угодить во всем и соответствовать моему уровню. Ты с таким идиотским энтузиазмом принялась изучать правила этикета, думая, что стала настоящей аристократкой, но за это время не научилась даже правильно делать книксен.

Я больше не могла сдерживать слез – они текли и текли по щекам.

Меня как будто вживую резали на много маленьких частей.

Или, скорее раздирали.

Все они, эти красивые и благородные аристократы, гости церемонии награждения драли меня, как чумные.

А главным загонщиком был Эдриан.

В глазах помутилось и я видела жуткие оскаленные пасти аристократов, испачканные в крови, их горящие желтым глаза, их голод и азарт.

– Чумные, чумные! – залилась слезами я. – Не трогайте меня! Я же не сделала вам ничего плохого. За что вы так?

– Да она юродивая, – усмехнулась моя бывшая свекровь.

Сейчас они питались мной и моим унижением.

И не было для них блюда вкуснее этого.

И тогда мой бывший, бывший уже муж нанес последний и смертельный удар.

– С каким же глупым восторгом участвовала ты в этом отборе, не зная, что это отбор не Звезды Империи.

Я замерла, глядя в жестокие и красивые глаза Эдриана.

– Это был отбор моей будущей жены. И победительницей в нем стала не ты.

В этот момент я услышала до боли знакомый голос.

– Фифи! Почему ты в таком виде?

Да, это была моя единокровная сестра Агнесс. Наконец-то она пришла на церемонию! Агнесс заступится за меня и поддержит!

В душный зал как будто влилась утренняя прохлада.

Звук тонких каблучков Агнесс по полу напоминал стук дождя по крыше.

Все сразу повернулись к Избранной, и Эдриан не был исключением.

Наоборот, обычно равнодушный и снисходительный ко всему, при виде Агнесс он вспыхнул.

Сестра была прекрасна!

Маленькая и хрупкая, с лицом-сердечком, Агнесс напоминала фарфоровую статуэтку, к которой и прикоснуться-то страшно, чтобы не разбить.

Ни единого изъяна, идеальная гладкая белая кожа. Чудесные теплые локоны Агнесс золотисто-розоватого цвета персика были предметом зависти всех светских леди.

Агнесс всегда носила простые наряды пастельных тонов, не надевала украшений, и это ей безумно шло – подчеркивало ее изящество.

Такую демократичность в высшем свете не спустили бы с рук никому, но Агнесс была Избранной, Надеждой Империи, поэтому всегда собирала вокруг себя толпы преданных обожателей, восхищенных ее миловидностью, ее праведностью и ее даром, ценнее которого не было во всей Серинити.

Однако сегодня вид Агнесс отличался от обычного.

На сестре было надето белое платье с пышной юбкой, расшитой цветами и серебристыми узорами. Ее персиковые локоны уложили в изящную высокую прическу, к которой крепился белый флер, полупрозрачный и легкий, как облако. На лебединой шее Агнесс сверкало родовое бриллиантовое ожерелье Гастелло с капелькой рубина.

Агнесс была одета, как…

Как невеста.

Она держала в руках маленький букет ландышей, которые дополняли образ Агнесс, делая ее богиней, сошедшей с небес.

Хотя, наверное, учитывая ее дар, так оно и было.

За Агнесс следовали члены нашей семьи – мой отец, барон Клиф Гастелло, его жена, мать Агнесс, золотоволосая баронесса Мерседес Гастелло. Не было только младшей сестры Деборы десяти лет.

Я со слезами бросилась к своим самым родным и близким, чтобы рассказать об ужасе, который здесь произошел.

Но отец почему-то мазнул по мне взглядом и отступил в сторону гостей, точно так же, как и мать Агнесс, которую я называла мамой.

И лишь одна Агнесс приблизилась ко мне.

Я хотела обнять ее, но сестра ненавязчиво отступила назад.

– О святой дух, Фифи! Ты выглядишь ужасно. Что с тобой произошло?

Захлебываясь истерикой, я рассказала ей о леди Ганне и том, что со мной при всех сделал Эдриан. Показала отвратительную татуировку-перчатку черепа на своей руке, которой я не понимала и которая пугала меня до дрожи, тем более что череп все больше и больше расплывался, подбираясь к моим ногтям.

Я понимала, что десятки злых глаз следят за нами, и ловят каждое мое слово, но не могла сдерживать боль, рвущуюся наружу.

Агнесс выслушала с искренним участием:

– Но, Фифи… Понимаешь, ты ведь действительно не прошла отбор. И Алый генерал действительно вправе от тебя отказаться.

ГЛАВА 4

– Ох, Фифи, сестрёнка, понимаешь… Ведь это я победила в отборе, и теперь я должна стать женой Эдриана.

Агнесс грустно смотрела на меня своими чистыми васильковыми глазами.

Сердце мое забилось, как испуганный зяблик в силках при виде птицелова.

Показалось, что я схожу с ума.

Не может быть.

Агнесс станет женой моего мужа?

Моя сестра?!

– Как так? Ведь ты сказала, что будешь участвовать только, чтобы помочь мне!

– Ах, моя славная Фифи, я вовсе не хотела побеждать… Я не хочу выходить замуж за твоего мужа и делать тебе больно, эта мысль меня ужасает. Но таков обычай, сестренка. Не переживай и не бойся, после того, как стану княгиней Сальваторе, я ни за что тебя не брошу, моя милая сестреночка! Ведь мы – одно целое.

Одно целое?!

Агнесс достала свой батистовый платок невесты, который в ее руке тут же стал влажным, и протерла мое испачканное лицо, кажется, еще больше размазав по нему грязь.

– Ну вот, теперь ты выглядишь гораздо лучше. Сейчас я не могу заняться с тобой – Эдриан и гости ждут. Но после окончания церемонии помогу тебе привести себя в порядок. А потом мы вместе пойдем на свадебный пир! Там будет так много вкусностей – тебе точно понравится, сестренка.

Мне было так больно, что каждый вдох, каждое движение давались с трудом.

Какие вкусности, о чем она?

– Нет, я сейчас же уйду!

– Прошу тебя, Фифи, останься ради меня! – взмолилась Агнесс. – Эта церемония необыкновенно важна и я очень хочу, чтобы ты присутствовала. Улыбнись, все хорошо! Люблю, когда моя сестренка улыбается.

Агнес прикоснулась к моему плечу, но на самом деле только сделала вид, что касается, чтобы не испачкать своей белой кружевной перчатки, и прошествовала к постаменту с короной.

Все аристократы и придворные почтительно склоняли перед Избранной головы.

Она величаво, как белая лебедь, подплыла к Эдриану. Генерал что-то сказал ей, наверное, как она красива.

Лицо Агнесс озарила ослепительная улыбка, так мало напоминающая ее всегдашнюю, смущенную.

Зазвучала торжественная мелодия и на возвышение поднялся лорд Бланшар – интендант Его Императорства, который был главным распорядителем отбора.

Со счастливым выражением лица он сказал, что рад назвать Звездой Империи Серинити и невестой Алого Генерала Агнесс Гастелло – самую утонченную, скромную, великодушную и прекрасную леди во всей стране, которая доказала свое превосходство перед остальными претендентками.

Они стояли чуть поодаль – три девушки, которые остались в финальном этапе, и имена которых я отлично знала, потому что участвовала наравне с ними.

Леди Рантье Бовуар, леди Калопина Марени и леди Долорес Клейборн.

Когда леди Ганна облила меня молоком, то они смеялись громче всех, мои бывшие соперницы.

А на отборе были так доброжелательны и милы, помогали мне с испытаниями…

Агнесс кротко склонила голову и Эдриан лично надел ей на голову блистающую корону победоносицы.

Корона имела изящную, но мощную форму, напоминающую сияющий венец, с высокими резными остриями, устремленными в небеса.

В этой короне Агнесс была великолепна – она как нельзя подошла к ее свадебному наряду и родовому ожерелью Гастелло. Наряд моей сестры явно был одним слаженным и четко подобранным заранее ансамблем.

Обычно подчеркнуто скромная и спокойная, сегодня Агнесс сияла, как звезда!

Никто не мог отвести от нее глаз.

Я очень хотела уйти, но не могла двигаться, как будто пригвожденная к своему месту.

Эдриан встал перед Агнесс на одно колено и сделал ей предложение.

А когда он делал предложение мне, то его поверенный просто прислал письмо от его имени…

Передо мной на колено он не вставал. И никогда не смотрел с таким обожанием, как сейчас на Агнесс.

Белые щеки сестры залил очаровательный алый румянец, и она взяла слово.

– В первую очередь я хочу поблагодарить всех своих самых близких и родных людей, которые поддерживали меня на протяжении всего отбора – мою семью, – нежно пропела Агнесс. – Моего любимого папочку – барона Клифа Гастелло, мамочку – леди Мерседес Гастелло и, конечно же, обожаемую сестренку…

Взгляд Агнес остановился на мне, и скользнул куда-то прочь.

– Обожаемую сестренку – маленькую Дебору. Вы лучшие, и эта потрясающая корона по праву ваша. А сейчас я хочу сказать, что … – Агнесс сбилась, будто бы волнуясь, и гости церемонии закричали, горячо поддерживая свою любимицу. – Я отвечаю согласием на предложение князя Эдриана Сальваторе, и готова сейчас, в присутствии брачных духов обменяться с ним клятвами!

– Добро пожаловать в нашу семью, достойная. Как же я тебе рада! – со слезами радости на глазах сказала Нерисса Сальваторе.

Мать Эдриана, моя бывшая свекровь, крепко обняла Агнесс и вручила ей приветственный подарок невесте – кружевную шаль, вышитую Нериссой лично.

ГЛАВА 5

– Фифи, Фифи, с тобой все в порядке? – услышала я встревоженный голос Агнесс. – Сестренка, ты как?

Я на пару мгновений потеряла сознание и упала, а она склонилась надо мной, заботливо обмахивая меня веером.

Все такая же умопомрачительно красивая, в свадебном наряде и короне «Звезды Империи». Только теперь к ее облику добавилось еще кое-что.

Обручальное кольцо с рубином, сверкающее на безымянном пальце ее руки.

Не стекляшка, как была на моем кольце. Настоящий рубин.

Это произошло.

Агнесс и Эдриан поженились.

Я посмотрела на черную обугленную железку, которая осталась от моего кольца, и приподнялась.

– Я… Просто хочу уйти отсюда. Пожалуйста.

Агнесс обняла меня одной рукой и заботливо повела к выходу из церемониального зала.

– Тебе надо на воздух, сестренка. Там тебе станет гораздо лучше! Я провожу тебя.

– Агнесс такая чистая и светлая, не боится замараться о коровницу, даже называет ее сестрой, – послышался голос из толпы. – Сколь же сильно ее величие!

Когда мы с Агнесс оказались в саду, на свежем воздухе мне действительно стало лучше.

Он был разбит на крутом обрыве, отсюда открывался захватывающий вид на озеро, распростершееся внизу.

Я сама не заметила, как мы подошли большой ротонде, расположенной на самом краю обрыва и нависающей прямо над пропастью.

– Вижу, что тебе лучше, сестрёнка. Когда ты потеряла сознание, я так переволновалась, – с участием проговорила Агнесс. – Жаль ты не увидела момента, как Эдриан надел мне на палец обручальное кольцо. Правда, красивое? Это венчальный перстень императорской семьи. Так как Его Императорство не может иметь детей, то возлагает большие надежды на любимых племянников. Разумеется, больше на Эдриана, чем на Данте. Сама понимаешь, Данте на востоке постоянно борется с проклятием Марены, да и вообще… Он не самая лучшая кандидатура, Эдриан гораздо предпочтительнее.

Агнесс говорила о младшем брате Эдриана – темном генерале Данте, которого я видела всего лишь пару раз.

Впечатление он производил устрашающее.

Если Эдрианом все восхищались, то Данте откровенно побаивались.

– Я могу стать императрицей и родить наследника! – с восторгом продолжала Агнесс. – От одной только этой мысли дух захватывает!

– А как же… Как же я?

– А что ты?

Агнесс пожала плечами и подошла к краю ротонды, который не был огражден перилами, любуясь красивым видом.

– Мне кажется, ты забыла, кто ты на самом деле. Забыла о своем происхождении. Эдриан просто тебе напомнил.

– Я – дочь барона, – собрав остатки воли в кулак, выговорила я. – Такая же аристократка, как и ты!

– Такая же? – Агнес тихо засмеялась – этот звук напоминал мелодичные переливы колокольчиков. – Твоя мать была обычной крестьянкой, которую мой отец по-быстрому отодрал в стоге сена. Ты выросла на ферме и всю жизнь доила коров. И внешность у тебя соответствующая – в свою мамашку-скотницу. Внешность рябой недалекой деревенской девки. Не только внешность, но и нутро. Ты совсем не похожа на аристократку, сестренка, как бы ни пыжилась ею стать. Ты не из того теста.

Когда Эдриан прилюдно унизил меня и отказался от нашего брака, то я не знала, может ли мне стать еще больнее.

Оказалось, может.

Может, доказала Агнесс.

Моя сестра, от которой я не ожидала настолько жестоких слов.

– Но отец ведь признал меня и наделил титулом! – не выдержав, зарыдала я, хотя плакать сейчас перед Агнесс казалось самым унизительным из всего, что я сегодня пережила. – Госпожа Мерседес приняла меня, ты меня приняла! Вы сказали, что теперь мы – одна семья!

Сестра медленно повернулась ко мне и я поразилась, насколько изменилось ее лицо.

Обычно милое, участливое и располагающее к себе, сейчас оно напоминало треугольную морду змеи.

По губам Агнесс скользнула усмешка.

– Неужели ты и правда поверила в то, что мы бы принять в свою семью такую тупую корову, как ты, Фифи? А Алый генерал Серинити, блестящий Эдриан Сальваторе мог взять тебя в жены по-настоящему? Тупорылая доярка… Как же ты могла так много о себе возомнить?

И я упала на колени, сраженная резким переходом от милой заботливой сестренки к отвратительной паучихе, заманившей меня в свою паутину и вонзившей ядовитые жвала прямо мне в шею.

Захлебываясь слезами, я хотела крикнуть, как она могла, но у меня не получалось вымолвить и слова.

А Агнесс стояла надо мной, такой жалкой и убитой горем, в свадебном платье, в драгоценной короне, облитая золотистыми лучами заходящего солнца, и была в этот момент поистине прекрасна, словно мои слезы и страдание напитывали ее силой и красотой.

– Ты просто не можешь себе представить, замухрышка, как же мы страдали от того, что в нашем доме поселилось воняющее силосом и навозом уродливое нечто, которое нам приходилось называть своей дочерью и сестрой.

ГЛАВА 6

Ледяная тьма озера впилась в меня, как голодный, жадный зверь. Я чувствовала, что жизнь уходит, покидает мое несчастное исстрадавшееся тело.

Капли крови алыми шариками поплыли по воде, оставляя за мной шлейф, по мере того, как я уходила на дно.

Мое сердце едва билось, оно смертельно устало, и каждый новый толчок был все слабее, все реже, все глуше, но в голове воцарилась удивительная ясность.

Постепенно боль от вонзенного ножа уходила, и в тени моего сознания стали всплывать странные образы, как будто не имеющие отношения к моей жизни.

Но главной в этой веренице неясных картинок была темноволосая девушка с чистой розоватой кожей и большими глазами, светло-зелеными, как фисташковое мороженое.

На ней был белый халат, и она наносила какой-то крем на лицо женщины, что лежала перед ней на каталке.

– Ох, милочка, вы просто косметолог от бога! – восторженно щебетала женщина. – После ваших масочек и кремов лицо как мраморное, ну прямо девочкой с утра встала.

Пропуская мимо ушей непонятную болтовню, я вглядывалась в лицо это девушки – я бы никогда не смогла стать такой красивой, как она. Даже Агнесс с ее миловидной внешностью было до нее далеко.

Порой я все-таки завидовала красоте Агнесс, не по-злому, но все же завидовала и хотела стать такой, как она.

Этой же девушкой можно было только восхищаться.

Она была такой утонченной... Словно королева!

Мои глаза наполнились слезами, которые смешались с мутной пеленой вокруг – это был конец.

Страх и горечь заполнили все мое существо, и подводная тишина озера погасила последние всполохи моего сознания.

– Прощай… – прошептала я девушке с зелеными глазами, нарисованной моим умирающим сознанием, и подняла руку вверх.

Там, далеко-далеко надо мной светилась поверхность озера. Там была жизнь, которой меня так жестоко лишили, и в которой меня уже не будет.

Мне не с кем было прощаться – ведь по ту сторону озера не было никого, кто бы любил меня и стал бы горевать о моей смерти.

А неведомая девушка была всего лишь видением.

И все-таки перед уходом мне на мгновение хотелось поверить, что это не так.

Хотелось верить, что есть провидение, судьба, рок, бумеранг...

Что есть кто-то, кто за меня отомстит!

– Не рано ли прощаться с жизнью?

Недоумевая, почему до сих пор жива и кто задал мне такой вопрос на самом дне озера, я повернула голову и увидела неподалеку от себя юношу.

Он был божественно красив – шелковой густоте и гладкости длинной черной шевелюры парня, которая доставала ему до пояса, красиво развеваясь в воде, позавидовала бы любая барышня.

Кстати, и его одеяние – бирюзовое кимоно с широкими рукавами, расшитое серебристыми узорами и перехваченное серебряным поясом, развевалось по воде не менее живописно.

Но больше всего меня поразили его узкие глаза – у него не было ни зрачка, ни радужки, лишь только холодный бирюзовый свет, который они источали.

А самое главное, держался этот азиатский юноша в воде вполне себе спокойно – он предпринимал никаких попыток к тому, чтобы плыть. Словно стоял на воде, да и дышал легко.

Я же изо всех сил барахталась, пытаясь держаться и не пойти на дно.

Не знаю как с моей смертельной раной, но я еще дышала!

И мое сердце все еще билось!

– Или же ты этого хочешь? – спросил странный парень. – Наверное, бедняжка устала, сломлена, разочарована в людях и не видит дальнейшего смысла существования? Зачем ей эта череда постоянных насмешек и боли? Не правильнее ли будет перестать трепыхаться и пойти на дно?

– Нет!

Я даже поразилась тому, как резко и четко зазвучал под водой мой голос.

– Нет! Я буду, буду барахтаться до последнего!

Юноша приблизился. Он не подплыл, не делал никаких движений руками или ногами.

Он именно приблизился.

– Кто ты такой?

– Ты помнила меня, если б не твоя сестра…

– Я даже не уверена, существуешь ли ты на самом деле, или это моя предсмертная агония… – пробормотала я.

– Я – тот, кто даст тебе возможность все изменить, – ответил юноша. – Если убедишь, что достойна моей помощи.

Я смотрела на парня и чувствовала себя странно – с одной стороны, мне хотелось тот час уцепиться за его слова и ту тоненькую ниточку, которую увидела перед собой.

Но с другой стороны, он…

Он явно не был человеком.

Однако, что я теряла?

Самое драгоценное, что у меня было.

Жизнь.

– Как я должна тебя убедить?

– Подумай. Только быстрее – время этого тела уже на исходе.

Светящиеся, нечеловеческие глаза юноши пугали.

ГЛАВА 7

По бескровным губам парня скользнула усмешка, полная предвкушения.

– Значит, я должна тебя развлекать?

– Если хочешь жить. Впрочем, я не настаиваю.

– Я уже достаточно побыла чьим-то развлечением, – сухо проговорила я. – Агнесс, Эдриан и весь высший свет наигрались со мной всласть.

– Дело было не в развлечении, – покачал головой дух воды. – Хотя, и в нем тоже. Но главная цель замужества и этого отбора была другой.

Я подняла руку с татуировкой-черепом.

Она расплылась на тыльной стороне ладони, как чернила, словно вода озера размыла ее.

– Агнесс сказала, что я теперь проклята. Что я больна мареновой чумой. И что без этого они с Эдрианом не могли быть вместе.

Сэй Дзен взялся за рукоятку, торчащую из моей груди, а потом – раз! – и дернул ее на себя.

Я ожидала, что скончаюсь в ту же минуту, но вместо этого ощутила в груди лишь что-то вроде легкой щекотки.

– Агнесс сильная. И очень хитрая, – сказал дух воды, разглядывая кинжал. – Поэтому сейчас она пользуется моими дарами. Поэтому тебе так сложно сопротивляться своей сестре. Твое доверие к ней безоговорочно, почти безгранично. Ведь в ней – часть тебя.

– Часть меня?

– Благодаря силе, которую она присвоила. Но я считаю, что ты можешь быть сильнее. И коварнее. Ты имеешь на мою силу больше прав. Но сможешь ли отвоевать ее себе обратно, вот в чем вопрос…

Сэй Дзен задумчиво посмотрел на меня, склонив голову набок.

– Достойна ли ты шанса, который я тебе дам? Или же ты слабачка, которой сейчас лучше умереть? Даже и не знаю…

– Если бы ты действительно считал, что недостойна, то я бы уже лежала на дне этого озера, бездыханная. Разве нет?

Дух воды хмыкнул, но ничего не сказал.

А затем вдруг легонько повел рукою вбок, и его широкий синий рукав очень красиво переливаясь в течении воды, поплыл за ним.

На этом месте возникло что-то вроде воронки, водоворота, который засветился бирюзовым сиянием.

Сначала переливы воды бликовали, и в них ничего нельзя было разобрать, но затем они сложились в изображение.

Я приблизилась, напряженно наблюдая за картинкой, Сэй Дзен же с большим интересом наблюдал за моим лицом.

Там в этом магическом круговом омуте я увидела край богато убранной спальни, большую кровать, устеленную кремовыми простынями, а на них – обнаженных Эдриана и Агнесс.

Голова моей сестры покоилась на плече генерала, ее персиковые волосы разметались по его широкой мощной груди.

– Мы поженимся, мой Алый генерал. Нас ждет великое счастье, ведь мы наконец-то будем вместе.

– Ты сама знаешь, что это невозможно, – отозвался Эдриан, лаская ее волосы. – Я не могу подвергать тебя опасности, Несс. Я слишком сильно тебя люблю.

Агнесс вскочила и принялась вдохновенно вещать:

– Я знаю, что нужно сделать. Ты женишься на моей сестре!

– Деборе десять, – генерал нахмурился.

– Дебора здесь совершенно не при чем! Как ты знаешь, мой папаша тот еще ходок. Когда-то, будучи в гостях у мелкого баронета Льюиса в Папперино, он оприходовал тамошнюю скотницу, та понесла и родила. Девка выросла на ферме, всю жизнь коровам хвосты крутила. Мы вытащим ее из этой навозной кучи, отец официально признает ее дочерью, а ты женишься на ней, любимый! Эта ублюдка нас спасет. Она заберет себе проклятье и сдохнет, как и положено. Ведь она и вовсе не должна была рождаться на свет. А мы сразу сыграем свадьбу и будем счастливы!

Волосы Агнесс разметались, ее белая кожа раскраснелась и она вся горела возбуждением.

– И тебе будет не жалко отдать моему проклятию свою собственную сестру? – Эдриан выгнул бровь.

– Она не человек, и уж тем более мне не сестра, – фыркнула Агнесс. – Она просто грязь из-под ногтей. Видел бы ты эту корову! Мамаша еще и назвала ее Фионой. В честь принцессы Фионы Лианорской, наверное. Как же это жалко и смешно! Буренка Фифи – вот, кто она на самом деле!

Эдриан разглядывал Агнесс с затаенной усмешкой, но, в то же время, с восхищением.

– Твой план интересен, но невыполним. Я не стану делить свою постель с какой-то коровницей, Агнесс. Это исключено.

– О Эдриан, тебе не нужно будет с ней спать! Я все придумала…

Я резко подалась вперед, и, наверное, все испортила, потому что Эдриан и Агнесс исчезли в бешено закружившемся водовороте.

– Значит, у Фионы не было ни единого шанса. Ее ждали издевательства, проклятие и смерть от подлого удара в грудь от собственной сестры...

Я была настолько поражена, что даже не заметила, что говорила о себе в третьем лице.

Зато это заметил Сэй Дзен, и впился своими нечеловеческими глазами в мое лицо.

– Бедная, бедная Фиона… – прошептала я. – Ты так хотела иметь семью и быть любимой…

В этот миг мое сознание пронзила резкая вспышка – и я четко, во всех подробностях увидела лицо темноволосой девушки в белом халате с глазами, как фисташковое мороженое.

ГЛАВА 8

– Эй, баранесса, вставай! Утреннюю дойку проспишь!

Грубый женский голос окатил, словно ушатом холодной воды.

Такой же холодной, как была вода в озере, куда, пронзив меня ножом, столкнула Агнесс.

Сквозь сон я слышала и другие женские голоса. Они переговаривались, смеялись прямо рядом с моей постелью.

Я же никак не могла очнуться. Даже просто открыть глаза.

Каждая клеточка моего тела молила только об одном – доспать, доспать, доспать!

Даже просто поднять веки казалось нестерпимо сложной задачей. А уж чтобы выбраться из-под тонкого одеяла, под которым удалось согреться с таким трудом, на утренний холод, и вовсе выглядело каким-то зверством.

– А Финька у нас теперь не простая доярка, а важная особа, фу-ты ну-ты! Ваше великое бараненс-с-ство, изволите ли после пробуждения теплый халатик, кофе и круассаны в постель?

Это ехидное замечание было встречено взрывом всеобщего хохота. При том, что сказавшая это девушка произнесла слово «кофе», как «кофа».

Но даже произнесённое неправильно, это слово обладало для меня магией.

Всегда.

В своем мире я никогда не любила рано вставать. Мой косметологический кабинет работал исключительно во вторую смену…

В моем мире?

Косметологический кабинет?

Дух воды сказал, что я попаданка.

Теперь я окончательно поняла, что тело Фионы для меня чужое. У меня была совсем другая внешность и другая жизнь.

Внешность той красивой девушки с фисташковыми глазами.

Вот только поверить в это было до сих пор трудно.

Она была прекрасным видением, недосягаемой мечтой. А все, что окружало меня сейчас – суровой реальностью.

Я на все сто процентов чувствовала себя бедной жалкой Фионой Гастелло, но никак не той необыкновенной красавицей.

Я даже не представляю, как ее зовут.

Как звали меня до попадание в это тело.

– Гляди, гляди, просыпается!

– Видать, и правда наша Финька нынче к кофу да круассанам приучена!

Снова смех.

И тут вмешалась первая, обладательница грубого голоса.

– Я тут с тобой цацкаться не собираюсь, баронка или баранка, чтоб тебя! А ну живо встала! Снежина уж час орет, вымя полно, а эта баранка лежит, да в ус не дует!

Не успела я толком открыть глаза, как прямо мне на голову полилась ледяная вода.

Волосы и подушка вмиг стали мокрыми.

Фу, как же противно!

Под новые взрывы хохота я вскочила и увидела прямо над собой главную скотницу со своей фермы – госпожу Липу Шиппи. Это была худая, даже костлявая женщина преклонных лет с морщинистой кожей.

Поодаль от нее стояли другие доярки нашей фермы в косынках, уже одетые и готовые к смене.

Я посмотрела на простенький кристальон, который висел над деревянной дверью, и ужаснулась – полпятого утра!

У аристократов свои собственные кристальоны, иногда по нескольку у каждого, бедняки же не могут себе такого позволить, поэтому и покупают их вскладчину на несколько человек, а иногда и на всю деревню. Чем больше человек пользуется кристальоном, тем слабее и рассеяннее его магия.

Остальные доярки – Ниута, Сира, Чичи и другие смотрели на меня искоса, и продолжали испускать насмешки. А госпожа Липа продолжала очень громко и сурово выговаривать насчет моей непомерной лени.

Я нахмурилась, пытаясь понять, ГДЕ вообще оказалась.

ГДЕ и КОГДА.

Эдриан от меня отказался на глазах у всех…

Предательский нож Агнесс…

И Сэй Дзен.

Неужели все это было сном?

Я подняла правую руку и с облегчением увидела, что жуткой черной татуировки-черепа там нет.

Я не проклята и не заражена мареновой чумой!

Пока еще не проклята.

Но зато…

На моем безымянном пальце блеснуло знакомое золотое обручальное кольцо с рубином!

Со стекляшкой, как сказала Нерисса Сальваторе, когда Эдриан расторг наш брак, и оно лопнуло прямо на моем пальце.

Но сейчас кольцо на месте – получается, я попала в момент, когда меня уже признали баронессой и мы с Эдрианом уже поженились.

Тогда почему я на ферме?

Я постаралась напрячь память, которая сейчас представляла полное месиво, кашу из обрывочных воспоминаний Фионы и не менее обрывочных воспоминаний попаданки, но ощутила только резкий приступ головной боли.

– Я кому сказала – собирайся! Живо! – проорала Шиппи и в меня полетела кружка с остатками воды, гулко ударив меня по лбу. – А за то, что задержала смену, после дойки вычистишь коровник! И про свинарник тоже не забудь! Ишь ты, баранеска тут сыскалась…

ГЛАВА 9

К сожалению, в ней было намешано так много всего, что я как будто погрузилась в огромный поток. В основном он состоял из ее грез, наивных и детских мечтаний о любви Эдриана Сальваторе, а еще слащавых картинок «искренней сестринской» любви Агнесс.

С безграничным ужасом я поняла, что не владею своим новым телом.

Владею, но не до конца.

В сознании как будто образовалось пятно, напоминающее паутину, и связано оно было с образом мерзкой наигранной паучихи Арахнесс – чужое, светлое, бесконтрольное.

Повинуясь этому чужому и бесконтрольному, я с гордостью выпалила:

– Вы не смеете надо мной смеяться, простолюдинки! Я теперь важная особа и занимаю очень высокое положение в обществе.

Совершенно не собиралась говорить ничего подобного.

Наоборот, я хотела не высовываться, тихонько осмотреться, и понять, что вообще происходит.

Мое самодовольное заявление, разумеется, было встречено дружным взрывом хохота других доярок, а Липа Шиппи, которая следовала за нами, тут же заявила:

– Раз ты у нас теперь такая важная особа, то будешь доить не Снежинку, а Беску!

– Правильно, Беска с Финьки всю спесь собьет, чтоб нос не задирала! – поддержали другие доярки, неодобрительно глядя на меня.

Коровник был огромным помещением с высоченным потолком. Впрочем, здесь содержались не только коровы, но и свиньи. В самом конце было в кучу свалено сено, которое в этот момент ворошили и собирали в большие стога батраки.

В качестве наемных хозяйственных рабочих в основном на ферме Паперрино работали молодые парни. Мое появление в помпезном сатиновом наряде было встречено продолжительным свистом, и не менее ехидными насмешками.

– А вот и наша баранесса!

– Эй, Финька, тебе эта блескучая тряпочка кой-где не жмет?

– Финька у нас нынче баронова дочка, генеральша! А ну замолчите, иначе прискачет ее муженек, да живо своим алым мечом вам языки укоротит!

– А где ж он, Алый генерал? Что-то нет его, а Финька тут – явилась коров за титьки дергать!

– Видать, не больно-то генерал в нашу Финьку втюхался, раз обратно на ферму сослал!

– У Алого там, поди, в городе настоящая генеральша есть, по его породе. Не то, что наша рябая!

Что-то чужеродное во мне живо отреагировало, и я зашлась в крике.

– Эдриан меня любит, муж от меня без ума! Я видела самого императора Валериана! Меня приняли в высшем свете! А вы все никто! Заткните немедленно свои поганые рты!

Разумеется, такая истерическая и высокомерная реакция спровоцировала новый град насмешек – мол, коли генерал тебя любит, что ж ты не на балу, а в коровнике прохлаждаешься?

Я постаралась взять свою волю в кулак и вспомнить, что мне сказал Сэй Дзен.

Он сказал, что я должна вернуть контроль над своим телом и отделить свою личность от личности Фионы.

Что я должна вспомнить, как меня звали в моем мире.

О, теперь я понимала, что он имел ввиду!

В гомоне неодобрительных и насмешливых голосов я никак не могла сосредоточиться и нащупать эту точку контроля.

Бойкие на язык девки и парни долго бы еще соревновались в остроумии на мой счет, если б Липа Шиппи не велела живо приступать к дойке.

Обычно Фиона доила Снежину – спокойную буренку молочного окраса. Но Чичи уже присела рядом с ней на маленький стульчик, с превосходством зыркнув в мою сторону.

Мне же досталась Беска – она была как далматинец, только наоборот – много-много белых пятен на черном. В ухе коровы красовалась большая золотистая серьга.

Из памяти Фионы я поняла, что такое имя эта корова получила не зря – она была чрезвычайно бодлива и имела буйный нрав. Никто из доярок в здравом уме с Беской предпочитал не связываться.

Сейчас я на все сто процентов ощущала себя попаданкой, потому что даже не знала, как подступиться к этому чудовищу.

И корова это чувствовала – тревожилась, мычала, мотала головой с развесистыми рогами.

В моем мире я была исключительно городской девушкой, которая видела коров только по телевизору.

Да, это я помнила. А вот, как меня звали – нет!

Благо, память Фионы выдала что-то вроде инструкции.

Нужно погладить и успокоить корову, затем привязать ее хвост к ноге, вымыть вымя и приступить к дойке.

Задачка на миллион долларов!

Я с опаской подошла к Беске сбоку и протянула руку.

Чувства были, словно в мультфильме про приручение дракона с аналогичной сценой.

Я хотела успокоить корову, сказать, какая она красавица, умница, а модница какая с этой своей серьгой…

Но вместо этого выпалила совсем иное.

– Ты – уродливая тварь, почему я, аристократка, вообще должна доить какую-то там корову? Не пристало такой особе, как я, с тобой возиться!

Беска злобно заревела и сделала выпад вперед, резко мотнув своими развесистыми рогами.

ГЛАВА 10

В эту секунду неподалеку от нас воздух заискрился, заклубился и замерцал и в нем возник дух, держащий кристальон, напоминающий огромное прямоугольное зеркало в раме.

Там, внутри этого кристальона была видна помпезная зала с мраморными колоннами и очень много народу – разодетые в роскошные одежды аристократы. Там были и мои родители, и Мудрый Стол, и моя свекровь Нерисса, и распорядитель отбора – лорд Бланшар.

С замиранием сердца я увидела Эдриана, а рядом с ним – Агнесс.

Все они, не отрываясь, смотрели через полупрозрачный отражатель.

Смотрели на меня.

Я поняла, что все это время они наблюдали за мной через кристальон.

Первой через него прошла Агнесс, затем остальные.

– Избранная, сама Надежда Империи здесь… – зашептались в коровнике.

– Моя славная сестрёнка Фифи, поздравляю тебя с прохождением первого испытания! – сердечно сказала Агнесс.

Но руку, конечно, мне подавать не стала – ведь я вся была в навозе.

Аристократы разразились бурными аплодисментами, простолюдины глазели на них, а лорд Бланшар хорошо поставленным голосом ведущего болтал о первом испытании княгини Фионы Сальваторе, которое, благодаря кристальонам, увидит вся империя Сиринити.

Суть его была в том, что участница отбора должна была показать свою жизнь и то, как к ней относятся люди и ее окружение.

Что-то вроде визитки.

Первое испытание так и называлось – Приветствие.

– Ты молодец, сестренка, – одобрительно прошептала Агнесс, склонившись ко мне так, что никто не слышал. – Сделала все, как я тебя и учила. Звезда империи не должна быть на одном уровне с простолюдинами. Они, конечно, милые люди, но, сама понимаешь… Ты должна была показать, что стала аристократкой и женой Алого генерала и теперь все эти люди, с которыми ты выросла на ферме, тебе не ровня. Умница, Фифи. Уверена, Мудрый Стол даст тебе за это испытание много-много звездочек.

Агнесс ободряюще похлопала меня по плечу.

Сегодня она была в простом васильковом, в тон ее глазам, платье, которое потрясающе оттеняло необычный персиковый цвет ее волос, убранных в высокую прическу с одним оставленным локоном, вьющимся по спине.

Ни единого украшения – ни цепочки, ни браслета, ни серёжек.

У Агнесс даже уши не были проколоты.

Эта подчеркнутая простота облика Избранной только сильнее выделяла ее красоту и выделяла из всех, делала особенной, недосягаемой, почти святой.

Она могла обмануть кого угодно, но только не меня!

Со страхом глядела я в ее чистые глаза, а перед моим мысленным взором было ее злобное лицо, нож, зажатый в маленькой руке и та боль, которую я испытала, когда она без капли жалости вонзила его мне в грудь.

– Да что с тобой, сестрёнка? Ты выглядишь рассерженной, – нахмурилась Агнесс. – Это из-за платья? Не переживай, сошьем тебе новое! Зато ты всех повеселила, когда упала. Тебе же не было больно, милая, да? Уверена, жюри отбора понравится этот забавный момент.

Я стояла, дрожа, как осиновый лист.

– Убийца!

С каким же трудом я удержала себя, чтобы не выкрикнуть паучихе это слово в лицо!

Спокойно.

Фиона мертва, теперь на ее месте я.

Во имя памяти о девушке, тело которой я заняла, я отберу у персиковой твари свою силу!

Теперь я вспомнила все об этом первом испытании-представлении.

Агнесс уговорила Фиону показать всему высшему свету, как она жила на ферме, как доила коров, как все ее там любили. Такая вот милая пасторальная картина. Но попутно Агнесс вложила Фионе совет, что она теперь им не ровня, и должна вести себя с доярками и батраками совсем по-другому, как аристократка, которая гораздо выше их.

Поэтому я, сама того не желая, так мерзко раскричалась и выставила себя перед всеми заносчивой и высокомерной дурой.

И вот сейчас Агнесс со своей милой смущенной улыбочкой убеждала меня, что испытание прошло великолепно, и после такого фиаско мне присудят высший балл!

Самое удивительное, что в свое время настоящая Фиона безоговорочно поверила в этот бред, и от души поблагодарила Арахнесс за «мудрый» совет.

Единственным моим желанием в этот момент было крепко обнять свою дорогую «сестрицу», чтобы хотя бы часть навоза с моего платья досталась ей.

Повинуясь импульсу, я почти так и сделала.

Но остановилась почти в самую последнюю секунду.

Агнесс – хитрая бестия, и тут же почует подвох. Испачкать драгоценную сестрицу – наивная Фиона никогда бы так не сделала.

Резкая смена поведения тут же насторожит стервозу.

– Агнесс, моя добрая Агнесс… Что бы я без тебя делала? – с благодарностью улыбнулась я.

Сестра кивнула.

Похоже, моя игра ее удовлетворила.

Дорогуша, это ты еще не видела, какие завлекательные сторис я снимала в соцсетях в своем мире! На мою косметологическую страничку было подписано десять тысяч человек.

ГЛАВА 11

Это был мой муж, Алый генерал Эдриан Сальваторе, и его мать, моя свекровь, Нерисса Сальваторе.

Как приближенные советники императора, они оба были в коллегии, а попросту, в жюри отбора «Звезда Империи».

Ну еще бы, как это Нерисса не будет участвовать в отборе достойной жены для своего обожаемого сына?

Достойной.

А не такой чушки, как я.

Так ведь она меня называла…

И эта, по их мнению, чушка даже не подозревает, какая ей уготована роль.

Глядя на Эдриана, я поразилась его красоте и стати, его мужской харизме, которая буквально подчиняла все вокруг.

Его длинные платиновые волосы холодно контрастировали с темно-алым мундиром, а синие глаза смотрели надменно. Генерал явно большую часть свободного времени проводил за тренировками – форма на его идеальной фигуре с широкими плечами и узкими бедрами сидела, как влитая.

Я всматривалась в его лицо, словно видела впервые.

Высокий лоб, четкие скулы, подбородок с ямочкой и эти синие сапфировые глаза…

От идеальных мужественных черт самого желанного мужчины во всей Серинити действительно можно было потерять голову.

Весь его облик говорил о его благородстве, внушал полное доверие.

Я почувствовала, что все во мне тянется к мужу, восторгается им и хочет раствориться в нем.

Сердце забилось чаще, щеки покраснели, и я почувствовала неописуемый восторг, даже эйфорию.

Любовь Фионы к Эдриану была настолько сильна и слепа, что буквально поглощала мое сознание, отнимала рациональный разум, способность здраво мыслить и анализировать ситуацию.

Неимоверным усилием воли я сбросила наваждение, напоминая себе, что передо мной стоит мужчина, для которого я – просто пешка, которую он без капли жалости смахнул с шахматной доски.

Если бы я вспомнила свое настоящее имя, то это усилие далось бы мне намного легче!

Я – не Фиона!

И я никогда не забуду его бархатный смех в том торжественном зале, и издевательскую корону из коровьих рогов в его руках!

Я чувствовала это, я это прожила, пропустила через себя всю эту боль.

Он ответит. Ответит за нее сполна!

Мать Эдриана, Нерисса, тоже была очень красива и могла похвастать такими же идеальными платиновыми волосами. Видно было, что внешностью и статью Эдриан пошел в нее.

Вот только глаза у моей свекрови, в отличие от ее сына, были красные, и это сразу делало всю ее красоту зловещей и надменной.

– Исходя из своих наблюдений через кристальон за вашим поведением на первом испытании, Мудрый Стол присудил вам баллы, – процедила Нерисса и ее служанка Сея сунула мне закрытую непрозрачную вазу в форме лебедя, в которой что-то позвякивало. – Напоминаю, что вы не должны открывать сосуд до самого конца отбора и подведения его итогов.

Нерисса Сальваторе была поразительной женщиной.

Вроде бы она не сказала мне худого слова, никак не обозвала, но свекровь умудрилась произносить «ВЫ» с таким выражением, словно это было самое грязное ругательство из всех существующих.

Я обняла лебедя, как величайшую ценность в мире.

Из воспоминаний Фионы, уже прошедшей этот отбор, я тут же узнала, что эти лебеди с баллами, которые каждая участница получала после каждого ее испытания, но которые ей не велено было смотреть, тоже были испытанием.

На выдержку и силу характера. На терпение.

Одна из участниц отбора, какая-то графиня, не вытерпела и отломала своим лебедям хрустальные головы, чтобы посмотреть, сколько набрала звезд.

Очевидно, она хотела засыпать звезды обратно и починить сосуды магией, но просчиталась.

Звезды тут же улетели, хрустальные лебеди превратились в уродливых троллей, а любопытная графиня тут же с треском вылетела из отбора.

– О, благодарю, дорогая матушка!

Я бы, конечно, произнесла это с меньшим восторгом, но в сознании Фионы были слишком сильны наставления Агнесс.

От слова «матушка», прозвучавшего из моих уст, Нериссу перекосило.

– Ты можешь обращаться к моей матери «княгесса», и никак иначе, – проронил Эдриан.

– Нет, любимый, мы же теперь самые-самые близкие родственники, я буду называть твою мамочку «родимой мамой»!

Агнесс тонко и очень довольно улыбнулась. Ей нравилось, что я выставляю себя на посмешище перед мужем и свекровью.

– Хоть раз назовешь меня «родимой мамой», я придушу тебя в постели! – прошипела Нерисса и удалилась, явно не в состоянии больше выносить мое общество.

– Любимый, что это с ней? Почему твоя мама так сказала?

– Ох, не обращай внимания, Фифи, у аристократов так принято, – махнула рукой Агнесс. – На самом деле леди Нерисса в восторге от твоей сдержанности и такта. Правда, Эдриан?

– В полном, – по чувственным губам Алого генерала скользнула усмешка.

– Муженёк, а ты не хочешь поздравить меня с первым испытанием и подарить мне цветочки? – спросила я. – Я видела, остальным участницам дарят… Чем я хуже?

ГЛАВА 12

Сестрица не разочаровала и тут же подхватила весь этот спектакль.

– Покажите ваш чумной колодец, – кротко улыбнувшись, сказала она и пошла наравне с Фармогостом, Липой, и остальными доярками и батраками, о чем-то с ними душевно разговаривая.

Приласкала деревенских детишек по кудрявым головкам, улыбнулась старосте, с участием спросила доярок, как тяжел их труд, и не нужно ли прислать помощь – теплую одежду и утеплительную магию для общежития?

Ну просто мать Тереза, мать ее…

Вот никогда не скажешь же, что воровка, извращенка и хладнокровная убийца!

Придворные с почтением последовали за ними, а в первых рядах – Бланшар и дух с кристальоном.

Те все снимали, конечно.

Благо, идти до колодца было не так уж и долго.

Это был огромный, старинный каменный колодец, накрытый досками, на которых красной краской (или кровью?) были начерчены какие-то вроде символы, а вроде руны.

Та самая защита от столичного мага, я сразу поняла.

Даже более того… Я почувствовала…

Почувствовала там, в глубине, какое-то шевеление. Это было странно. Это было… Пугающе.

Но это было шевеление МОЕГО дара!

Вернее – его жалких остатков, которыми не удалось завладеть Агнесс.

Я изо всех сил напряглась, чувствуя, как в правой руке собирается слабый, слабый импульс…

Там, в колодце было опасно и грязно. Там была кровь, смард, чума.

Но это можно было изменить. Исправить!

Доску с защитными рунами убрали, и староста Паперрино с огромной опаской при помощи жутко скрипящего журавля вытянул из колодца ведро воды.

Она была мерзкая, словно кровавая, с плавающими на поверхности ошметками бурой слизи, источающей вонь, и колышущейся, как будто живой.

Даже само ведро было жутким – проржавелым, почерневшим, изъеденным червями.

– Марена, марена, будь она проклята… – со страхом зашептались деревенские. – Ой, светлые духи в бескрайних высотах Эфемера, спасите от марены, введите в пути доброты!

А я меж тем как будто нащупала тонкую ниточку из кристальной чистоты, которая могла вытянуть всю эту гадость из питавшей колодец жилы.

Я чувствовала свою магию слабо, отдаленно, как будто парализованный слабое шевеление, поддрагивание руки или ноги.

И тут, как будто что-то почуяв, Агнесс с удивлением, и даже каким-то испугом зыркнула на меня и шустро выскочила вперед, вытянув обе руки вверх.

Вся магия, которую я с таким усилием собрала в своей ладони, просто испарилась, превратилась в жалкие крохи, тут же до остатка высосанные Агнесс.

Сестрица вышла на сцену.

И сейчас ей не было равных.

Паучиха подступила к колодцу и положила на грубо обтесанный камень свою изящную руку, от которой в колодец тут же хлынули голубые струи воды, подсвеченные синей магией.

Очищающей, живительной струйной магией.

МОЕЙ МАГИЕЙ!

Целый поток, мощный, как водопад!

Многие присутствующие не сдержали восклицаний, криков, радости.

Что ж, эта поганка прекрасно научилась пользоваться силой, украденной у меня!

А когда Фармогост поднял из колодца ведро, полное кристально чистой, прохладной воды, то все в полном восторге закричали и захлопали, а некоторые работники фермы упали перед Агнесс на колени.

Она очистила колодец от мареновой чумы.

Детишки тот час принялись пить эту водичку и брызгаться, женщины смеялись, мужчины воздавали хвалы.

Пастораль, ей-богу, пастораль!

А я… Я сейчас чувствовала только зудящую пустоту внутри.

Оказывается, когда у тебя высасывают магию – это больно. Это мерзко и неприятно. Даже такие крохи, что подобрала у меня Агнесс.

Судя по ее виду, она даже не поняла, что я это поняла!

На том самом месте моей души, моего сознания, где должна была быть моя сила, сейчас находилось мутное светлое бесконтрольное пятно, как будто вычищенное, выскобленное Агнесс.

Как она заполучила силу Фионы?

Когда?

Я должна это выяснить.

– Благодарим вас за оказанную милость! – с почтением поклонился Фармогост. – Правду говорит людская молва, что Избранная великодушна, добра и чиста сердцем. Мы будем славить вас, как спасительницу Паперрино, госпожа!

– Ах, не нужно, ведь это мой долг, – ласково улыбнулась Агнесс. – Моя сила была дана мне водным духом Сэй Дзеном, чтобы помогать жителям империи – таково мое предназначение!

В общем, одно сплошное умиление, записанное на кристальон и транслируемое всем.

Бланшар был прав – контраст между мной, которая истерила и вела себя, как чванливая выскочка, нарядившаяся в бархат и шелка, и милой, простой, одаренной Агнесс был очень ярким.

ГЛАВА 13

Эдриан

Я смотрел на нее, любуясь, как солнце играет в ее персиковых волосах, убранных аккуратно накрученными локонами.

Приветливый взгляд, внимательный наклон головы…

Едва она появлялась, то все вокруг тянулись к ней, особенно дети, животные и простолюдины.

И Агнесс каждому дарила свою ласковую улыбку – никто не уходил от нее обиженным.

Когда она одним движением руки очистила от чумы воду в колодце, то деревенские готовы были целовать землю, по которой она прошла.

Сила ее дара поистине вызывала восхищение. Хотя будем честны – я не из тех людей, которые способны восхищаться.

Но магия Агнесс была беспрецедентна по своей необычности и силе. Ее магия, ее сила, ее одаренность притягивали и очаровывали.

У Серинити не было и не будет императрицы лучшей, чем Агнесс.

Судя по его виду, Великому Императорству Валериану осталось совсем недолго. По слухам, существует даже его завещание с именем преемника, назначенного императором.

Моя мать твердо убеждена, что этот приемник – я.

Жизнь при дворе научила меня, что не стоит доверять сплетням. С Валериана станется и вовсе не избирать приемника, а, например, назначить на правление Мудрый Стол. Или вовсе объявить какие-нибудь выборы.

Однако, я должен рассматривать возможность того, что слухи правдивы.

И тогда Агнесс станет моей женой и правительницей Серинити. Как же она будет великолепна в этой роли!

Почувствовав мой взгляд, Агнесс послала мне милую улыбку. Такая кроткая и ангельская. Идеальная.

И это убожество рядом с ней…

Моя так называемая жена, а попросту пугало огородное.

Хотя, по-моему, даже в огородном пугале и то грации больше, чем в Фионе Дауно.

Именно Дауно была ее настоящая, плебейская фамилия, не Гастелло, и уж тем более не Сальваторе.

Фиона Дауно – доярка, которую Агнесс вытащила из захудалого, отсталого Паперрино. Но Паперрино из Фионы вытащить так и не сумела.

Даже у моей идеальной Агнесс это не получилось, как она ни старалась.

Однажды, когда мы были наедине, Агнесс сказала:

– А представь, Эдриан, если бы сила воды была у моей сестры, а не у меня?

Это была самая забавная шутка из всех, какие я слышал.

Фиона Дауно и сильнейший магический дар – даже думать о таком было смешно.

Какая в моей так называемой жене магия, тем более такого порядка, если она даже двух слов связать не может?

Такие, как Фиона, рождались и умирали, прозябая в безвестности. Ни ума, ни характера, ни красоты, ни силы.

Пустышка. Картонка. Чучело соломенное.

Низшее существо. Пыль под ногами.

В ее неприглядности даже было что-то завораживающее.

Вот она передо мной в безвкусном сатиновом платье, заляпанном навозом, со взглядом, полным щенячьей преданности и влюбленности в меня... А рядом Агнесс – точно светлый, воздушный, прекрасный ангел.

Пожалуй, в этом контрасте было что-то, заставляющее меня еще больше наслаждаться Агнесс в моменты нашей близости.

Возможно, я должен был бы испытывать к коровнице что-то вроде благодарности.

Ведь это она забирала на себя темное проклятие, которое когда-то наслала одна шлюха на мою будущую жену.

Я провел с той девушкой всего лишь ночь, но девка оказалась настолько скучной, что я даже не собирался оставаться до обеда.

Да, по правде говоря, и не шлюхой она была вовсе – она была девственницей.

Что-то болтала о любви о детях, ответом был только мой смех.

Кто бы мог подумать, что эта влюбленная идиотка пойдет в Башню Хаоса и решится на темный ритуал?

У нее был бзик на женитьбе, это факт, потому что придурошная наслала проклятье на мою будущую жену, буде когда такая у меня появится, что после года нашей семейной жизни ту одолеет мареновая чума и она умрет.

Разумеется, такое мощное колдовство не остается безнаказанным, и эта сучка сама сгинула в темных переходах Башни Хаоса.

Но проклятие осталось.

Я искал возможность избавиться от него, но как-то вяло. На тот момент я совсем не задумывался о женитьбе.

Не было достойной. Не было даже близко равной мне.

А потом встретил Агнесс, мою Избранную, и понял – вот она, настоящая жена для меня и мать моих будущих детей.

Не скрою, определяющей в моем выборе стала магия Агнесс. Красавиц много, но Избранная, наделенная таким даром – одна на миллион.

А я всегда получаю себе все самое лучшее.

Однако мое проклятие не оставило нам никакого шанса закрепить свои отношения, если бы Агнесс не пришло в голову подставить под него соломенное чучело.

Точнее, свою незаконнорожденную сестру, которую, как выяснилось, так неожиданно и удачно заделал когда-то ее недалёкий папаша – барон Клифф Гастелло.

ГЛАВА 14

У Эдриана Сальваторе был свой роскошный личный особняк в Ветреной Долине – Барстон-холле.

По традиции Серинити муж и жена должны были жить отдельно от родителей и других родственников, что было весьма разумно и правильно.

После свадьбы Эдриану полагалось привезти Фиону в Ветреную Долину и назвать хозяйкой Барстон-холла.

Но он, разумеется, этого не сделал – поэтому молодожены приехали в родовое поместье Сальваторе – Руберно, и стали жить по соседству с дорогой свекровью Нериссой.

Мало того, вместе с Фионой в Руберно поселилась Агнесс, якобы, чтобы оберегать и направлять неопытную в светских делах сестрёнку, а так же помогать ей готовиться к испытаниям отбора.

Черт возьми, в Руберно у нас даже комнаты находились друг напротив друга!

На следующий после приветственного испытания вечер я сидела в своих покоях на абсолютно неудобном красном бархатном диване, и пыталась разобраться в работе своего кристальона.

Как того и следовало ожидать, главным цветом интерьера Руберно был красный и все его оттенки. И сам особняк был построен из бордового кирпича.

Фионе достались прекрасные, но абсолютно неуютные и пустые, словно казенные покои, которые заставляли ее почувствовать свое одиночество, и то, насколько бывшая доярка чужая всему этому великолепию.

В руках у меня было сердечко из розового стекла, внутри которого переливались блестки. Так же у этого сердечка имелся хвостик с кисточкой того же цвета. Оно раскрывалось на манер карманного зеркала – верхняя половина представляла из себя кристалл, на нижней была выбита парочка рун.

Этот кристальон Агнесс подарила Фионе сразу же после того, как та прибыла в Серенну.

Совсем простенький, у него даже своего духа не было – потыкав на нижнюю часть, я поняла, что им можно управлять при помощи этих самых рун.

Мне же в первую очередь нужно было как можно больше узнать о мире, в который я попала: о его устройстве, законах, о том, кто им правит, но главное – как действует местная магия.

Судя из того, что я уже знала, то магия даётся духами из Эфемера, это что-то вроде параллельного мира.

Но туда-сюда они шастают будь здоров!

Есть светлые духи – их все любят и поклоняются им, они даруют людям полезные способности и светлую магию. С темными духами Хаоса все сложнее – их адептов осталось очень мало, и они редко дают кому-то свою силу.

Но, если уж дают – то дают! Только неизвестно еще – сила то, или проклятие.

Например, темный Данте Сальваторе, младший брат моего ненаглядного муженька – генерал Дикой Охоты, беспощадный, расчетливый и амбициозный воин.

Собственно, потому Данте все и обходят за три версты.

Раздумывая над полученными сведениями, я поняла главное.

Чтобы вернуть свою силу, часть себя, украденную Арахнесс, я должна выяснить, когда и как паучиха ее похитила.

Увы, похищение силы было слишком сложным запросом для этого кристальона и чуть его не сломало.

Фиона использовала его в основном для того, чтобы воспроизводить свои мечты.

Я нажала на руны, которые, судя по затертости, Фиона использовала чаще всего, и на небольшом экране кристалла сверху появился Эдриан.

Он улыбнулся и послал воздушный поцелуй.

Я покачала головой, отгоняя навязчивое желание полюбоваться красавцем-генералом.

Это Фиона им любовалась! Не я!

В следующем образе возникло поле, поросшее ромашками – тут и там стояли огромные стога сена. Пригревало солнышко, дул легкий ветерок. Эдриан и Фиона собирали землянику на лугу, бегали кругами и счастливо смеялись, а потом упали в эти ромашки, и Эдриан сказал:

– Люблю тебя, милушка ты моя!

– А уж как я тебя! – живо отреагировала Фиона.

Дальше последовал поцелуй, но выглядел он странно – они просто прижались друг к другу губами.

Похоже, она вообще не знала, как целоваться…

Бедную девочку никто не разу не целовал – даже Эдриан у алтаря.

Разумеется, не целовал – ведь он ей брезговал.

И вообще, восторженный Эдриан в своем алом мундире, бегающий по ромашковому полю, смотрелся настолько неестественно и далеко от оригинала, что все это вызвало комичный эффект.

Сокровенные мечты простой бедной доярки выглядели такими наивными, что у меня на глаза слезы навернулись.

Ведь я знала, какой финал ее ждет.

– Этого никто не должен увидеть! Никто! – пробормотала я и принялась с утроенной энергией тыкать в руны, чтобы как-то стереть образы, которые понаделала Фиона.

Но дурацкий слабенький кристальон заело.

Я активировала очередную руну, и на кристалле появилась звезда, а затем надпись «Отбор Звезда Империи».

Сначала воспроизвелась просто шикарная по своему размаху Церемония Открытия Отбора.

Мелькнула огромная блестящая зала, украшенная россыпями крупных бордовых роз, восхитительная Агнесс в скромном персиковом платье, и Фиона с огромным черным и еще больше разворошенным гнездом на голове и – о боже! – искусственной вороной и парочкой искусственных яичек в этом гнезде.

ГЛАВА 15

– Что-то неважно себя чувствую – голова болит. Я хотела немного поспать… – поспешно сказала в надежде, что она от меня отстанет.

Голова у меня и правда побаливала – особенно в те моменты, когда я пыталась вспомнить что-то важное или сопротивляться светлому пятну в моем сознании.

– Ой, не бойся, моя славная сестрёнка, сейчас пройдет!

И Агнесс улыбнулась – вроде бы подбадривающе и искренне, но у меня кровь застыла в жилах от этой лицемерной улыбки.

– Пойдем скорее, я все приготовила!

Она цепко схватила меня за руку и с неожиданной силой потащила в свои покои, которые располагались напротив.

Надо сказать, что апартаменты Агнесс были в разы лучше моих – обстановка была подобрана с любовью и вкусом, и здесь в отличие от всего особняка Руберно преобладал синий цвет, любимый цвет Агнесс.

Помимо этого в интерьере присутствовали самые различные намеки на водную стихию – например, картины на стенах, или фонтанчик в центре.

Но Агнесс как на таране притащила упирающуюся меня в большую комнату, обложенную снежно-белым кафелем в сложных узорах.

У нее, оказывается, была своя личная купальня с огромной ванной, утопленной в полу, и больше своими размерами напоминающей бассейн.

В этой купальне присутствовал большой резной белый шкаф, в котором стояли косметологические средства в разноцветных баночках и флакончиках.

А может, судя по натуре Агнесс, это вообще были яды.

– Здесь самые лучшие бальзамы и составы! – похвасталась Агнесс, перехватив мой взгляд. – Ты же знаешь, сестренка, что в Серинити не производят уходовую косметику – мы закупаем ее у Феодории, поэтому она очень редкая и дорогая. Ты можешь пользоваться всеми моими средствами – для любимой сестренки мне ничего не жалко!

Заинтересовавшись одной из баночек, я открыла ее и увидела там малоприятную бледно-зеленую субстанцию, напоминающую сопли. Пахла она и того хуже.

– О, это для упругой кожи, волшебное средство!

С профессиональным интересом я вчиталась в состав, который занимал восемь строчек.

Вода дисторная, космоинтегрир, репидон, жубуин жидкий, дометикон голиколовый, токсозан, фенолкоэдобол, индоактор РПРД5 (формула 3)…

Далее шло обширное перечисление самых различных индоакторов, формул двадцать, наверное. Если не больше.

– Что такое космоинтегрир?

– Это магический порошок красоты, – с готовностью ответила Агнесс. – Нанеси себе этот крем прямо сейчас, сестрёнка, и почувствуешь эффект!

– Не хочу тратить на себя такой редкий продукт.

И я поставила баночку обратно на полку.

Значит, свою уходовую косметику они тут не производят и пользуются какими-то сомнительными зельями с явно ненатуральным составом?

Интересненько.

Но обдумать пришедшую мне в голову мысль Агнесс не дала, подтолкнув меня к купальне.

– Тебе нужно обязательно вымыться перед этой встречей, а я приготовила тебе тепленькую водичку. Сестрёнка будет благоухающей и чистой-чистой… Прыгни прямо в ванну с разбега, Фифи! Будет весело!

Глаза Агнесс заблестели, как будто в предвкушении чего-то.

Не знаю, как я поняла, что в ванной крутой кипяток.

Возможно, раз вода была моей силой и стихией, то я тоже могла ее чувствовать, несмотря на то, что Агнесс украла мою силу.

Я резко повернулась к паучихе:

– Хочешь сварить меня заживо?

– Что? Нет, конечно, у меня и в мыслях такого не было, сестрёнка, – замахала руками Агнесс. – Просто я что-то не рассчитала температуру, пока готовила для тебя воду. Вот сейчас проверь, теперь должно быть идеально.

Агнесс поспешно взмахнула рукой и изменила температуру воды.

– Сестренка, а как ты поняла, что водичка слишком горячая?

– По пару, который над ней поднимался, – нашлась я. – Агнесс, я не собираюсь принимать сейчас ванну, я должна идти…

Я не договорила, потому что сестрица набросилась на меня, и резко толкнула в ванну прямо в халате, в котором я была.

Меня пронзило чувство дикого страха и дежавю – ведь она уже толкала меня в озеро на верную смерть. А вдруг не изменила температуру воды и там по-прежнему девяносто градусов?!

Но нет, кажется, убивать меня раньше времени не входило в ее планы.

Я с головой погрузилась в ванну.

Вода была холодной.

Агнесс стояла на бортике и с усмешкой смотрела на меня.

– Ты же не хочешь прийти к генералу чушкой, сестрёнка? Не хочешь, чтобы он побрезговал касался твоего немытого тела? Зато теперь ты такая чистая благодаря мне! А вот тебе ароматное масло, чтобы кожа твоя благоухала розами.

О черт, так вот к чему она меня якобы готовила! К брачной ночи!

Вот только я была на все сто процентов уверена, что-то с интимной жизнью Фионы и Эдриана что-то было не так.

ГЛАВА 16

Мой проклятый муж-генерал собственной персоной.

Сидел, небрежно поигрывая моим розовеньким кристальоном с кисточкой.

Генерал был просто великолепен в этой небрежной расслабленной позе, с чуть вьющимися светлыми волосами, и белой рубашке, распахнутой на мускулистой груди.

Ну просто могущественный бог, сошедший с небес!

При виде меня он ухмыльнулся.

Нехорошо ухмыльнулся. Но его улыбка стала еще шире, когда Эдриан увидел Агнесс, проскользнувшую в покои вслед за мной.

Все существо Фионы рванулось к нему, умоляя о его взгляде и прикосновениях, моля о его ласке.

Мерзавец и убийца!

Я повторила про себя это несколько раз, чтобы остановить эту противную реакцию моего тела, из-за которой уже была готова растечься перед Эдрианом, как желе.

– Что, приготовилась к ночи любви, коровница?

Муж небрежно подбросил в воздухе мой кристальон и поймал его.

– Я смотрю, ты так пламенно и жарко обо мне мечтаешь…– тонко ухмыльнулся Эдриан.

Твою мать, он все видел! Видел наивные грёзы-визуализации Фионы, которые я хотела стереть!

Не знаю, каких сил стоило мне не броситься к нему, раскинув объятия и умоляя:

– Да-да-да!

Но пахнущее пудрой и ванилью чувство необъятной и искренней любви Фионы к Эдриану, ее безграничный восторг перед генералом поглощал меня, попаданку, туманил мой и так искаженный переселением в чужое тело разум.

Я боролась с ним, как могла – и единственное, что получалось у него отвоевать – это молчать, не шевелиться, замереть, как статуя.

– Фифи только сейчас мне об этом рассказывала, мой дорогой, обожаемый зять...

Промурлыкав последние четыре слова, как кошка в предвкушении сливок, Агнесс закрыла дверь покоев и, соблазнительно улыбнувшись, подошла к креслу, в котором сидел генерал.

Сестрица захватнически положила руки ему на плечи и принялась массировать. При этом, она, казалось, совершенно не стеснялась моего присутствия.

Они что-то задумали!

Что-то отвратительное!

Что-то настолько мерзкое, что ту малую часть меня, в которой угнездился четко осознающий все происходящее ум попаданки, затрясло от страха…

– Что ж, тогда раздевайся, коровница, – небрежно велел муж.

– Прямо… При Агнесс? – робко пролепетала я.

Точнее, долбанное розовое пудровое облако, млеющее от Эдриана и взявшее сейчас полный контроль над моим телом!

– О, моя милая, славная сестренка, я вам не помешаю… – усмехнулась сестра. – Так принято у аристократов, ты же мне веришь, Фифи?

Сейчас ее доброе лицо было точь-в-точь, как та самая треугольная морда змеи тогда в ротонде, прежде чем она всадила мне в грудь кинжал.

– Не стану! Убирайтесь из моей спальни!

Я взяла всю свою волю в кулак и развеяла розовую пудру, в которой уже практически утонула с головой.

Но, кажется, все-таки так и не успела прокричать эти слова.

В следующую секунду меня накрыла вязкая, холодная, истекающая туманом темно-синяя ночь и я…