Жених эконом-класса

Арина Ларина Жених эконом-класса

– Николаева, ты клад! Повезет же какому-то мужику! – громогласный рекламный слоган в исполнении Елизаветы взмыл под своды метрополитена, гулко ткнулся в яркую цепь светильников и шлепнулся на головы пассажиров, напряженно высматривавших в недрах тоннеля огни приближающегося поезда. Народ с нескрываемым интересом начал коситься в сторону «пиарщицы» и ее покрасневшей спутницы.

– Но нас что попало не устроит, вариант должен быть не временным, а постоянным, как мавзолей или пирамида Хеопса. – Лиза решила внести коррективы в свое выступление, сурово отсекая неблагонадежных представителей сильного пола, связанных узами брака, но мнящих себя свободными.

Катя тоскливо возвела глаза к потолку. Подруг ближе Лизы у нее не было, но как иногда хотелось заклеить любимой подруге рот…

– Лизавета, ори потише, – безнадежно вздохнула она, сосредоточенно разглядывая гранитную плитку под ногами.

Но мадемуазель Кротова тихо говорить не умела. Елизавета вообще ассоциировалась у окружающих с небольшим торнадо, налетавшим и подминавшим под себя все: внимание, мысли и попытки противостояния. После ее набегов от оппонентов в моральном плане оставалась лишь гладкая поверхность. Иногда мокрое место. Лиза Кротова была крупной, но блеклой девицей, с лихвой компенсировавшей недостатки внешности манерой общения. В любой компании она была не центром, а центрифугой, закручивавшей всех в нужном ей направлении. Женщины Кротову любили как некондиционный товар на рынке невест, который не составляет конкуренции и потому не опасен, а мужчины побаивались. Невзирая на перманентное отсутствие личной жизни, Лиза излучала оптимизм, как термоядерная бомба радиацию, сметая все на своем пути.

Спас ситуацию сквозняк, вытянувший из тоннеля грохочущую электричку. Но спасение это оказалось временным: Кротова всегда доводила мысль до конца, поэтому проще было ее выслушать, чем пытаться перебить.

– Запомни, Николаева, хорошо быть найденным кладом. Бабы – не золото, долго храниться не могут! Особенно в земле!

Тут Елизавета начала радостно ржать. Видимо, фантазии на тему плохо сохранившейся подруги ее чрезвычайно развеселили. Если бы все происходило тет-а-тет, то Катя легко пережила бы мелкие недостатки кротовского воспитания, но в переполненном вагоне электрички обсуждение перспектив ее личной жизни и стратегии добывания будущего счастья раздражало невероятно.

Поэтому она аккуратно ткнула Елизавету в бок и прошипела:

– А слабо помолчать полчаса?

– Слабо! – еще громче загоготала Кротова. Она свято верила в то, что таким образом излечивает любимую подругу от комплексов, мешающих той строить отношения с окружающим миром. Именно мягкотелость и излишки воспитания позволяли мужчинам портить жизнь вот таким рафинированным интеллигенткам. – Клад должен лежать на поверхности!

– Да, – неожиданно поддержал ораторшу тощий субъект лет пятидесяти, с остатками взъерошенной прически на лысеющем черепе. – Женщина должна подавать товар лицом, а не прятать мятые помидоры на дне. Мы имеем права на достоверную информацию!

– Значит, так, юноша, – Кротова резко развернулась и смерила борца за справедливость презрительным взглядом. – Во-первых, у нас все свежее, а если вам подсовывают гнилые помидоры, значит, вы того заслуживаете. Во-вторых, как я посмотрю, вам вообще давно пора на диету. Мы не ваша целевая аудитория!

– И что я должна выкладывать на поверхность? – ехидно поинтересовалась у Лизы Катерина, когда они вышли из подземки на скользкий мартовский асфальт, обильно покрытый ледяной коркой и гостеприимными лужами.

– Все!

– Боюсь, все – это слишком щедро. Обилие достоинств может отпугнуть потенциального клиента, – с горькой иронией констатировала Катя, оглядывая себя в стекле ближайшей витрины. Стекло, не отягощенное дружескими обязательствами, честно продемонстрировало полненькую невысокую блондинку лет тридцати, во всяком случае, Катерина была уверена, что выглядит именно на тридцать, а не на двадцать шесть, как стояло в паспорте. У блондинки были большие глаза, нос и рот. При определенном ракурсе ее можно было бы назвать интересной, если бы она сама таковой себя считала. Но Катя ненавидела свое лицо, фигуру и, как следствие, подходящую им по комплектации судьбу, весьма неудачную. К тому же обычно рядом с Катей мощной громадой возвышалась Елизавета Кротова. Если бы Кротова не была столь упитанной, то их можно было бы сравнить с Дон Кихотом и Санчо Пансой.

– Если ты не начнешь прислушиваться к умным вещам, которые я регулярно озвучиваю, то тебе ничего не светит, – в очередной раз напомнила Кротова. – Себя надо любить. Нежно и трепетно. Надо наковырять в себе изюминок и ценить себя за их наличие.

– Вот видишь, даже ты сравниваешь меня с булкой, – подхватила ее мысль Катя, видевшая в себе пышный букет недостатков и ни одного достоинства.

– Твой поток сознания похож на траекторию полета пьяного гуся, – недовольно дернула ее за локоть Елизавета. – Я говорила про изюм, а не про булку.

– Это взаимосвязанные понятия.

– Ты что, проголодалась? Я не про тот изюм, мамаша.

– Девушки, не подскажете, который час? – дорогу им перегородили симпатичные парни, явно занятые организацией собственного досуга на ближайший вечер.

– Вам – нет! – отрезала Катерина, моментально вычислив, что кавалерам никак не больше двадцати лет.

– Чего это «нет»? – игриво хихикнула Кротова. – Очень даже «да». Надо учиться общаться с любым контингентом. Сейчас, кстати, очень распространены разновозрастные браки.

– Мы только время спросили, – обиженно прогудел один из кавалеров. – Что за девки пошли, сразу про загс!

Знакомство не состоялось. Парни быстро исчезли из поля зрения, так и не дождавшись, пока им скажут время.

– Читай знаки судьбы, – назидательно произнесла Елизавета.

– Я и читаю: от нас слиняли на приличной скорости и безо всякого сожаления. Еще и рады небось, что дешево отделались, – сказала Катя.

– С таким подходом к событиям ты обречена остаться в старых девах. С нами пытались познакомиться. По-зна-ко-мить-ся. Молоденькие, между прочим, и вполне симпатичные! О чем это говорит?

– Ну и о чем?

– Мы еще в обойме! – Кротова гордо задрала подбородок и снисходительно покосилась на Катю.

– Ключевое слово – «еще», – резюмировала Катерина и хихикнула. – Еще немного, и нам место в транспорте начнут уступать!

Но Елизавета с такой постановкой вопроса была не согласна.

– В этом твоя ошибка: если мне уступят место, то я буду считать, что это знак мужского внимания, а если тебе, то ты, конечно, сразу же впадешь в транс по поводу своей дряхлости. В этом все дело.

Катя была уверена, что все дело в их общей невезучести. Подружки уже давно повыскакивали замуж, обзавелись детьми, а они с Кротовой так и застыли в амплуа девиц на выданье. Их возможные половинки, видимо, просто обходили девушек стороной.

– …Девушка, дай погадаю, – задумавшуюся Катю схватила за руку цыганка.

Цыганок она всегда боялась. Ее пугала не столько перспектива быть обворованной, сколько возможность сглазить или что-нибудь напортить в ее и так не особо счастливой жизни.

– Мы сами кому хочешь погадаем, – усмехнулась Елизавета. Но Катя, не желавшая ссориться с представительницей племени гадалок и ясновидящих, уже вынимала из кармана деньги.

– Счастье вам, девицы, будет. Семья будет, дети, вместе счастье найдете! – радостно и звонко пропела цыганка, ловко выхватив купюру из Катиных пальцев.

– Вот, – удовлетворенно сказала повеселевшая Катя. – Все будет хорошо.

– Еще бы она тебе за твои же деньги пакость какую-нибудь пообещала, – пожала плечами Кротова. – Наивная ты. Меня одно смущает: чего это мы вместе счастье найдем? Может, у нас один мужик на двоих будет?

– Угу, или мы друг на дружке женимся и образуем эдакую розовую ячейку общества. Если ты гадалкам не веришь, то бояться тебе нечего, – утешила подругу Катя.

– Я не верю, но всяких обещаний не люблю. Мало ли… Сбудется еще…

– Хорошо бы, – мечтательно закатила глаза Катя.

По жестяному подоконнику барабанила мартовская капель. Одуревшие от первых теплых лучей воробьи воодушевленно скакали по перилам балкона, а погожие вечера навевали тоску, словно лакмусовая бумажка констатируя Катино одиночество.

Если смотреть на вещи объективно, то формально у Кати был кавалер. Его кавалерство тянулось уже больше десяти лет, как жвачка, налипшая на подошву. И объективно смотреть на него не было уже практически никакой возможности. На него вообще не хотелось смотреть.

Борислав, Боря, а попросту – Борюсик ухаживал за Катей еще со школы. Его телодвижения и моральные потуги даже ухаживаниями-то назвать было сложно. Боря планомерно и предусмотрительно готовил запасной аэродром.

Знакомство состоялось на Катюшино шестнадцатилетие. Когда выяснилось, что на застолье она может пригласить лишь девочек, родители решили объединить девичник со взрослым праздником, сэкономив один выходной. На праздник был зван и Борислав. Вернее, пригласили его маму, а Борюсика она прихватила для Кати, поскольку Катя позиционировалась как девочка из приличной семьи и «пока без кавалеров».

Как-то так сложилось, что одноклассницы переживали любовные драмы, разрывы, писали записочки, вели дневники, шушукались о чем-то запретном, а Катя из этой бурной девичьей жизни выпала. И дело было вовсе не в том, что она с головой ушла в учебу, собственно, успеваемость у нее была так себе, просто мальчики почему-то ею не интересовались. Катерина и рада была бы хоть какому-нибудь кавалеру, но как и где их брать – не знала. У подруг мальчики заводились сами, возникая словно из воздуха и сменяя друг друга, а у нее заводились лишь комплексы, особенно бурно расцветавшие после очередных откровений в исполнении кого-то из одноклассниц на переменке. Поэтому Борислава она ждала с трепетом и волнением. Вопрос о том, понравится ли ей юноша, вообще не стоял на повестке дня. Он был как дичь в голодные времена – выбирать не приходилось. Больше всего девушку волновало, понравится ли она гостю.

Она не понравилась.

Боря был старше Катерины на четыре года. В свои двадцать он выглядел ее ровесником, был щуплым, большелобым, очкастым и низкорослым. Точнее всего к определению его внешности подходило слово «тролль». Но осознание этого факта пришло к Катерине намного позже. В тот вечер она смотрела на парня с обожанием и изо всех сил старалась понравиться.

Толстушки были не в его вкусе. Но Боря с горечью вынужден был констатировать, что на него не реагировали не только те девушки, которые были в его вкусе, но и вообще никакие. Те немногие, с которыми ему удавалось пообщаться более близко, уходили, не оставляя надежды на продолжение романа. А для морального удовлетворения и повышения самооценки хотелось чего-то постоянного. Катя в желаемую схему вписывалась идеально, хотя, конечно, Борюсик рассчитывал на нечто другое. Во всех смыслах. Во-первых, ему нравились высокие стройные девицы с некоторой стервозностью в характере, а во-вторых, Катя была дочерью знакомых, поэтому кавалер очень напрягался, силясь понять, до каких границ можно доходить в процессе общения, чтобы не схлопотать неприятности.

В результате этого спланированного родителями знакомства Катерина получила некое подобие романтических отношений, довольствуясь разговорами по телефону раз в неделю и раз в месяц – походом в кино. Боря же продолжал поиск своей любви, имея в запасе наивное создание, изо всех сил искавшее его одобрения и смотревшее на него с детским восторгом.

Новый этап в их сложных отношениях начался лишь через несколько лет, после того как Борислав имел неосторожность влюбиться в девицу, которой он едва доставал до плеча, о чем она и поведала ему в довольно грубой форме, предложив искать что– нибудь «попроще и подешевле». Именно тогда незадачливый Ромео понял, что ему для воплощения мечты не хватает не только роста и мышечной массы, но и денег. Тогда же он и пришел к выводу, что, кроме Кати, ему ничего не светит.

Так совпало, что и Катя, сначала понявшая, что Боря не такой уж завидный кавалер, а потом осознавшая, что и она – невеста не подарок, была готова на решительный шаг. Глаза на Борю ей открыла Кротова.

– Такого хоббита – только с большого горя! – сказала она как-то громким шепотом, выпив на очередном дне рождения Катюши. С тех пор Катя вынуждена была отмечать праздники дважды: один раз в компании с Елизаветой, другой – с Борисом. Вместе их сводить было никак нельзя, поскольку эффект получался примерно такой же, как от попытки посадить в одну клетку петуха с индюком.

Но первая близость разочаровала обоих. Боря, общавшийся до этого счастливого момента только с определенным контингентом девиц, привык к несколько другой манере поведения, а Катя вообще была потрясена банальностью и скоростью мероприятия. Видимо, любовь – это было что-то другое. Наутро они разбежались, мучимые жгучим чувством неловкости и желанием никогда больше не встречаться. Но жизнь сводила их снова и снова, как слепого с глухим, которые только в тандеме могли существовать полноценно. Они стали друг для друга жилеткой, психоаналитиком и одновременно тяжелой ношей, которую и нести невмоготу, и выбросить жалко.

Суббота обещала быть нудной и муторной. В перспективе маячила генеральная уборка или поход на рынок за продуктами. Катя выбрала рынок. Сидеть в четырех стенах было уже совсем невозможно.

– Я с тобой, – обрадовалась Кротова, позвонившая, чтобы напроситься в гости.

– Тебе что, на рынок надо?

– Нет, мне нужно общество. И вообще никому не дано знать, где его подстерегает судьба! – мечтательно просопела Елизавета.

– Подстерегает кирпич, – попыталась испортить ей настроение Катерина.

– Это у тебя – кирпич! С твоим пессимизмом только такого и можно дождаться. А у меня впереди сплошной позитив! – Настроение у Кротовой было железобетонно хорошим. – И вообще, надо чаще являть себя миру. Март – это шанс! Что у нас в марте, а?

– Коты? – предположила Катя и получила в ответ презрительный смешок.

– В марте в организме происходит гормональный всплеск. И у мужчин, хотя они и устроены неправильно, и мозг у них работает не в ту сторону тоже. Это – шанс!

– Лиза, ты обалдела? Ты что – серьезно? Лично мне не нужен мужик, у которого внутри что-то плещется. Сегодня плещется, завтра перестанет, а мне что делать?

– Николаева, ты тормоз. От старого колхозного трактора. Когда у него перестанет плескаться, он уже будет твой, со всеми потрохами и гормонами. Женщине для полноценной жизни нужен какой-нибудь стимул.

– У меня есть стимул…

– Твой Борюсик не стимул, а гриб-обабок – шляпа набок, – в сердцах рявкнула Лиза. – Полтора метра занудства и пятьдесят кило комплексов. Не о чем говорить. Идем искать нормального.

– Я вообще-то за продуктами, – напомнила Катерина.

– Одно другому не мешает. Только оденься так, чтобы мне за тебя не было стыдно. За продуктами – это не значит в галошах и дутом пальто.

Катюша вздохнула: Лиза явно собиралась произвести на торговой точке фурор своим боевым раскрасом и опозорить ее по полной программе. Идя на охоту, Кротова имела обыкновение оповещать об этом окружающих. Видимо, ей казалось, что ее половинка, тоже находящаяся в поиске, услышит призыв и рысью прискачет забирать свое счастье.

– Катюша, Боря звонит! – крикнула мама, когда

Катя уже наматывала на шею пушистый желтый шарф, тщетно пытаясь соорудить из него что-нибудь этакое. Длины шарф был неимоверной, поэтому ничего экстравагантного не получалось, только некое подобие толстого хомута. Он был куплен исключительно из-за потрясающе солнечного цвета, и отказываться от обновки не хотелось, хотя Катерина уже представляла, какие эпитеты могут прозвучать в исполнении Кротовой. В очередной раз стащив непослушный шарф и с трудом подавляя желание швырнуть его на пол, Катя раздраженно прошептала:

– Скажи ему, что я уже ушла.

Мама растерянно моргнула и покраснела, видимо, формулируя порцию вранья для Бориса. Парень ей нравился, особенно он был хорош в сочетании с возрастом перезревающей дочери на фоне полнейшего отсутствия претендентов в женихи.

– К такому шарфу нужна красная шапка и зеленая куртка – будешь как светофор, – фыркнула Кротова. – Хотя ладно. В ансамбле должен быть какой-то яркий аксессуар, привлекающий внимание. Это сейчас модно.

– «Ладно» в смысле – можно не снимать? – уточнила Катя.

– Можно, – милостиво кивнула Лиза.

– А встречная критика принимается?

– Нет!

– Нет так нет, – пробормотала Катерина, слегка польщенная, что ее довольно скромный наряд был назван ансамблем.

Елизавета, конечно же, накрасилась от души, следуя очередным рекомендациям какого-нибудь ультра-молодежного журнала. Учитывая мокрый снег, валивший с неба, невзирая на календарную весну, можно было предположить, что наличие косметики в создавшихся климатических условиях скорее изуродует, нежели украсит.

– Откуда макияж? – не удержалась от ехидного вопроса Катерина. – Что нынче читает прогрессивная молодежь?

– Твое ерничанье неуместно, – гордо вскинула голову Лиза. – Да, я молодежь! И пока я себя таковой считаю, я таковой и буду!

– Ага, не стареют душой ветераны! – подтвердила Катя и прыснула.

Елизавета тоже радостно засмеялась. Обидеть Кротову было сложно. Хотя при определенных усилиях можно было попытаться, не отдавая себе отчета в том, что обида оппонента влечет за собой нанесение вреда здоровью обижающего.

Резкие порывы ветра обдавали лицо мокрой колкой пылью и гнали прохожих, словно сухие прошлогодние листья.

– Давай в кафешку зайдем, – предложила Кротова, которой надоело делать вид, что на улице весна.

– Там дорого. Кроме того, я за продуктами, – напомнила Катя.

– Дорого, это если ты собираешься плотно пообедать, а мы съедим по мороженому… Нет, лучше по чашке кофе. И вообще, кто в такую погоду ходит на рынок, перенеси свой шопинг на другой день. Там небось все продавцы давно разбежались. – Елизавета даже не ждала ответа, уже затягивая Катю в теплое нутро маленького кафе. В гардеробе тосковал швейцар, и это уже Катерине не понравилось.

– Тут дорого, – упрямо прошипела она Лизе.

– Не дороже денег, – философски изрекла подруга и решительно двинулась в зал.

Народу было немало, что несколько смутило Катю, не одетую для такого случая. Лиза обвела орлиным взором присутствующих и решительно двинулась к облюбованному столику.

– Давай в уголок, – безнадежно пискнула Катерина.

– Еще чего, нас там видно не будет.

– И хорошо.

– Плохо. Ты сюда зачем пришла?

– Кофе пить. – Катя злилась на себя за то, что не могла противостоять напору Елизаветы. Иногда безапелляционность Кротовой раздражала до зубовного скрежета, но что можно сделать с несущимся на вас трактором? Ничего. Только уступить дорогу.

– А я – нет. Кофе у меня и дома есть! – Лиза мазнула взглядом по двум мужчинам, с аппетитом поглощающим обед и изредка перебрасывающимся короткими репликами. – Вот здесь нам будет удобно.

Кате удобно не было. Она вообще чувствовала себя крайне неловко в старых джинсах и скромненьком джемпере собственного изготовления. Зато Елизавета наслаждалась вниманием, которое не мог не привлечь к себе ее громкий голос. Мужчины за соседним столиком начали на них коситься. Поймав взгляд ближайшего, Лиза картинно закинула ногу на ногу и поощрительно улыбнулась в пространство, предусмотрительно не глядя на потенциального кавалера: если что, она девушка приличная и ничего в виду не имела. Тот завороженно посмотрел на ее внушительное бедро, потом попытался поймать взгляд, чтобы понять свои шансы. Видимо, обнаружился некий диссонанс между богатством фигуры и невыразительной физиономией нимфы, поэтому он снова сфокусировался на кротовских ногах. Наблюдатель был немолод, брюнетист и умеренно симпатичен той увядающей мужской привлекательностью, которая уже не потрясает, но еще и не отталкивает.

Елизавета, к огромному Катиному удивлению и полнейшему изумлению близсидящих, начала обсуждать перспективы «Зенита» после ухода Петржелы. Во взгляде брюнета появился уже откровенный интерес, смешанный с уважением и некоторым недоумением. Его сосед лишь хмыкнул и посмотрел на Катю. Она немедленно покраснела, тут же сообразив, что сейчас по ее лицу ползают отвратительные красные пятна, и от этого смутилась еще больше. Вероятно, теоретическая разбивка на пары уже состоялась.

– Все зависит, кто теперь будет тренером, – ввязался в диалог брюнет.

– Именно, – тут же с умным видом кивнула Кротова. – Хотя не могу сказать, что согласна с рокировкой. Петржела мне был симпатичен.

Катя в ужасе закатила глаза: видимо, в следующие выходные ей придется мерзнуть на стадионе в компании невменяемых болельщиков и орать что-нибудь из серии «Зенит – чемпион!». Чтобы хоть чем-то утешить себя, следовало получше разглядеть выделенного ей спутника. Катерина уже не сомневалась, что Кротова все распланировала, поделила и теперь будет переть к поставленной цели как бульдозер, пока не доберется до пункта назначения или не передавит всех своими гусеницами. Но посмотреть на мужчину не получалось. Девушка чувствовала, как горит лицо, как парализованный мозг силится выжать хоть какую-нибудь реплику для участия в столь животрепещущей беседе, и никак не могла поднять глаза.

Мужчины сами подсели к Кате и Лизе. Брюнета звали Анатолием, а его приятеля – Александром. При знакомстве появился повод посмотреть на кавалера, что Катю с одной стороны обрадовало, а с другой – смутило. Александр оказался слишком симпатичным, по Катиным меркам. Он был высок, жилист и бледен. Над высоким лбом нависали густые иссиня-черные волосы, а темные брови красиво разлетались к вискам. В нем было что-то картинное.

«Герой-любовник!» – мысленно вынесла приговор Катя и поежилась. Попадать под его обаяние не хотелось, так как сразу было ясно, кто будет играть первую скрипку в случае более близкого общения. Ей бы больше подошел простоватый и мужественный Анатолий, облюбованный Елизаветой. Но там уже буйным цветом колосилось полное взаимопонимание и общность душ. Во всяком случае, Кротова довольно умело строила из себя знатока футбола.

– Ты тоже болельщица? – насмешливо спросил Александр, не тратя времени на дипломатическое «выканье» и строя стиль общения под себя.

– Нет, – презрительно мотнула головой Катя. Она даже хотела не понравиться ему, интуитивно чувствуя, что уже бьется глупой мошкой в чужой паутине, и только сытость паука и отсутствие интереса к новой добыче могут ее спасти.

– Ты прелесть, – он поощрительно погладил ее по руке, отчего у Кати перехватило дыхание, заложило уши и чуть не лопнуло сердце. Это был не Борюсик. Это был первый в ее жизни настоящий мужик, от соседства с которым в голове образовывался вакуум, а в груди что-то замирало и натягивалось напряженной струной.

Если бы не Елизавета, ситуация развивалась бы до безобразия банально. Катино сопротивление было сломлено, и она уже готова была не только отведать десерт, щедро оплаченный новыми знакомыми, но и пойти на большее. Но бдительная Кротова, желавшая устроить судьбу, а вовсе не организовать себе краткосрочное приключение, мило улыбнувшись, сообщила оторопевшим мужчинам:

– Мы платим за себя сами. Согласитесь, мы не настолько близко знакомы, чтобы питаться за ваш счет.

– Так надо это исправить и познакомиться поближе, – опрометчиво брякнул простоватый Анатолий, за что немедленно был одарен уничижительным взглядом.

– Толя, неужели мы произвели именно такое впечатление? Мне жаль. Мы действительно просто зашли попить кофе. Наше знакомство было приятным сюрпризом, но не надо пытаться разглядеть в этом нечто большее. Это не свидание, а случайная встреча, не более. И никто никому ничего не должен и ничем не обязан, правда?

Толик, уже воспринимавший неоспоримые достоинства кротовской фигуры чуть ли не как личную собственность и считавший вопрос о финале вечера решенным, растерялся. А Саша посмотрел на подруг с интересом, хотя не без определенной доли скептицизма.

– Не, ну мы же не можем вот просто так взять и разойтись, – расстроенно протянул Анатолий, обращаясь уже к Кате и, видимо, ища у нее поддержки. Интуитивно он угадал в ней слабое звено тандема и хватался за последнюю надежду. Нельзя сказать, что Елизавета так уж сильно запала ему в душу и произвела неизгладимое впечатление, но в процессе явно наблюдалась какая-то незавершенность. Он чувствовал себя рыбаком, вытянувшим золотую рыбку, которая, вместо того чтобы покорно плюхнуться в ведро, начала диктовать условия.

Катя была согласна, что просто так разойтись никак нельзя, особенно учитывая красноречивые взгляды Саши и многообещающие туманные комплименты. Но идти поперек мнения Кротовой не рискнула. Кроме того, это выглядело бы так, как будто она навязывается. Поэтому Катерина трусливо промолчала, с усиленным рвением принявшись за десерт. Тем более что, исходя из Елизаветиного выступления, его все равно пришлось бы оплатить.

– Никто и не говорит, что мы сию секунду должны разбежаться в разные стороны, но ведь можно не омрачать знакомство этим финансовым торгом. Мы девушки самостоятельные, и, когда нам захочется быть слабыми, обогретыми и накормленными, мы скажем, – Лиза снисходительно улыбнулась и с аппетитом слизнула взбитые сливки с ложечки.

Мужская часть компании примолкла, собираясь с мыслями и срочно внося мысленные коррективы в стратегию. Мозговой штурм закончился тем, что Анатолий начал пожирать Кротову глазами голодного теленка, у которого прямо из-под носа увели мамкино вымя, а Александр, извинившись, встал и ненадолго исчез.

Когда барышни расправились с фруктовым великолепием и долизали сливки, оказалось, что счет уже оплачен. Катя сжалась, ожидая Елизаветиной реакции на происшествие, но Кротова лишь пожала плечами и шепнула:

– А твой оказался шустрее. Если хочешь, еще не поздно поменяться. Ты же любишь всякие незатейливые варианты.

– Еще чего, – прошипела в ответ Катерина и цепко ухватилась за Сашин локоть, громко добавив: – На улице такой жуткий гололед.

Саша оказался последовательным в своем джентльменстве и никаких непристойных предложений делать не стал. В отличие от Толика.

– Вообще-то мы сегодня в баню вечером собирались, – застенчиво стрельнул глазами Анатолий. Фраза была адресована скорее Кротовой.

Последняя не преминула на нее отреагировать:

– С девочками? Или просто испачкались?

– Это как карта ляжет, – задумчиво протянул Толик, старательно изображая абсолютную незаинтересованность в теме диалога.

– Ну-ну, – хмыкнула Лиза и добавила: – Идите, раскидывайте свои карты, а у нас еще дела сегодня намечены. Спасибо за компанию. Или это был намек? Про баню.

Она просверлила Толика испытующим взглядом, от которого он съежился, как помидор на шампуре, и убежденно сказала: – Шутка. Так плохо я про тебя не думаю.

Анатолий торопливо закивал, подтверждая, что все правильно и он в самом деле не так уж банален.

– Разве таких девушек водят в баню? – затрепыхался он в попытках реабилитации, льстиво согнувшись в полупоклоне.

– Да? – Кротова приподняла брови. – А куда водят таких девушек? За баню?

Похоже, назревал конфликт. Катя, слишком хорошо знавшая свою подругу и больше всего боявшаяся, что из-за ее строптивого характера не удастся продолжить знакомство, решила повернуть беседу в другое русло:

– А у нас тоже хобби. Мы по магазинам ходим.

На слово «магазин» мужчины среагировали тут же и весьма нервно. Обычно сильная половина человечества упорно не слышит намеков дамы и не понимает подтекста, зато иногда, в самый неподходящий момент, при полном отсутствии попытки на что-либо намекнуть, ее слова трактуются совершенно превратно. Хотя, если верить статистике, женщины редко говорят просто так, ничего не имея в виду. Это был как раз тот редкий случай.

Видя замешательство кавалеров, Кротова тут же утешила их:

– Мужчины в таком деликатном деле обычно только мешают. Как девочки в бане. С ними ж не помоешься толком.

А Катя, как всегда, все испортила, поторопившись с разъяснениями:

– Я за продуктами.

О том, что она сморозила что-то не то, Катя догадалась по выразительно закаченным глазам Елизаветы.

– Я помогу, – вызвался Саша, обрадованный отсутствием перспективы тратиться на шопинг. Если мужчина по всем законам жанра еще должен спонсировать для приглянувшейся девушки приобретение всяких безделушек, то уж картошку, мясо и прочие неромантические аксессуары она обычно оплачивает сама. – Толик, я за тобой вечером заеду.

Таким образом мучившая Катю проблема, возьмут ли у нее телефон перед расставанием, а если возьмут, то как, решилась сама собой. Вряд ли Саша просто поносит по рынку сумки, скорее всего, он проводит ее до дома.

– Катька, ну кто так начинает сближение?! – возмущенно прошипела Елизавета. – Он должен видеть в тебе утонченное создание, а не бабу с авоськами.

– Сейчас мужики практичные пошли – им нужна не утонченная, а хозяйственная, – прояснила свою позицию Катя.

– Девушки, о чем шепчемся? – Толик, видимо, что-то решил, и ему не терпелось обрадовать Кротову.

– О вечном, – нехотя обронила Лиза. Судя по тону, она как раз еще ничего не решила.

– Сань, как думаешь, о вечном – это о чем? – закокетничал Толик.

– Это, скорее всего, о нас, – попробовал пошутить Саша. – Типа того: вечно эти мужики все делают не так.

Катя деликатно хихикнула, а Кротова нагло ухмыльнулась.

– Елизавета, – Толик приосанился и выпалил: – А хотите в театр?

– Хочу. А в какой? – взяла быка за рога Лиза, не давая кавалеру времени на размышления. Судя по выражению лица Анатолия, он был уверен, что театр в городе один.

– В любой, какой захотите, – вывернулся он.

– Тогда в Мариинку.

Но подвох в ехидном предложении Кротовой замечен не был. Наивный Толик прикинул, что на такси до любого театра час максимум, плюс пара часов на спектакль, так что в баню он успевал в любом случае. О том, что театр – не карусели и спектакли идут строго по расписанию, он не подумал.

– А баня? – Саша многозначительно пошевелил красивыми бровями и выразительно уставился на приятеля. То ли Катя не произвела на кавалера достаточно сильного впечатления, то ли он просто не любил менять планы, но ясно было одно: поход в баню Александр отменять не желал.

– Сань, мы по-быстрому, – виновато промямлил Толик, для которого ценность банно-прачечных процедур, похоже, приравнивалась к ценности общения с новой подругой.

– Значит, так, милый, – Елизавета ласково, но твердо цапнула Толика за плечо. – Я не люблю по-быстрому. Ни театр, ни что-то другое. Имей это в виду на будущее.

– Имею! – радостно закивал мужик, осчастливленный уже самим фактом того, что некоторый отрезок совместного будущего фигуристая барышня все же планирует. – Буду работать над ошибками, учту и исправлюсь.

При этом он так проникновенно вздохнул, как может вздыхать только голодный Барбос при виде сахарной косточки, торчащей из щей.

Вечером Катя в эйфории металась по квартире, пугая родителей безумным блеском в глазах и невнятным бормотанием, сдабриваемым странными и многозначительными улыбками.

– Катюша, – не выдержала мама, – может быть, не стоит так уж на него рассчитывать?

Катя резко затормозила на очередном витке вокруг стола в гостиной:

– Он вам не понравился?

Вера Яковлевна испуганно покосилась на мужа, но тот быстро спрятался за развернутой простыней бесплатной рекламной газеты.

– Не понравился, – сама себе ответила Катерина.

Собственно, тот факт, что Саша не приглянулся родителям, еще ничего не значил, и она все поняла еще тогда, в дверях, по их скучным лицам. Катя была уверена: это обычный родительский инстинкт подсознательно отторгать любого, кто пытается прибрать к рукам единственное и горячо любимое чадо.

– Ну что ты. Очень приятный… мужчина! – У Веры Яковлевны язык не повернулся назвать приходившего юношей. Быстро поставивший в коридоре сумки Саша показался ей слишком худым, слишком пижонистым и совершенно ненадежным. Тем более что он довольно быстро распрощался, не пожелав остаться на «чаепитие с пристрастием».

– Черноватый он какой-то, – неопределенно буркнул папа, чтобы хоть как-то отметиться в диалоге. – Местный?

– Да местный! – запальчиво крикнула Катя, понятия не имевшая, местный ее новый знакомый или приезжий. – А что? С каких пор ты стал делить людей по национальному признаку?!

– Не ори на отца! – Егор Константинович отложил газету. – Я его национальные признаки впотьмах не разглядел. Не всякий признак разглядишь, у некоторых он вообще в штанах базируется. Меня больше волнует его прописка и планы! На тебя.

– Я свободная женщина, – взвизгнула Катя. – И имею право встречаться, с кем захочу и когда захочу! Мне скоро тридцатник, а вы меня все опекаете, как будто я дебильная и сама не разберусь!

– Надеюсь, что понятие «свободная женщина» мы трактуем одинаково, – хмыкнул отец. – В противном случае ты рискуешь нарваться на конфликт с представительницами древнейшей профессии: у них нынче все места уже распределены.

– Егор, что ты несешь! – охнула Вера Яковлевна. – Он еще ничего плохого не сделал.

– Лучше предупредить проблему, чем потом ее решать! – отрезал супруг.

– Вы спятили. Оба, – обреченно констатировала Катя. – Вместо того чтобы радоваться шансу устроить мою жизнь, вы обсуждаете, как меня, дуру набитую, могут кинуть. А что, по-вашему, мужчины могут мной интересоваться только из корыстных соображений?

– Дело не в тебе, – вспыхнула мама. – Да о такой, как ты, многие мечтают. Дело в мужчинах. Они же все повыродились.

– Ну да, ну да. Вот и бродят вокруг меня сплошные выродки, а прекрасные принцы либо в дальних странах, либо уже прибраны к рукам. Пап, хоть бы ты продемонстрировал мужскую солидарность и за сильный пол заступился.

– Ладно, не все выродки. Но этот мне не понравился. И все. Дело твое, выбор тоже твой, но мы свое мнение высказали. – Окончив речь, папа задернул занавес в виде газеты, демонстрируя свой выход из диалога.

– Мы же не против, пусть в гости приходит, поговорим, – решила смягчить резюме беседы мама.

– Понятно. В гости – на допрос. Не дождетесь. Все и так понятно.

– Да, нам нравится Борис, – снова подал голос Егор Константинович. – И что в этом такого? Мы его знаем уже много лет, знаем его семью. И знаем, чего от него ожидать.

– Ясно, чьи интересы вы лоббируете. Кто бы сомневался! Конечно, только кривоногий плюгавый хоббит с двухкомнатной квартирой и еврейской мамой может составить счастье вашей дочери!

– Эмма Львовна – интеллигентнейшая женщина, – взвился папа. – И дело не в квадратных метрах, а в личности человека!

Когда позвонила Кротова, скандал был уже в разгаре.

– Чего за вопли на заднем плане? – поинтересовалась она таким тоном, что сразу было ясно: ей больше хочется рассказать о своих приключениях, чем получить исчерпывающий ответ на свой вопрос.

– Им не понравился Саша, – дрожащим голосом сообщила Катя.

– Уже! – изумилась Лизавета и уточнила: – Напился?

– Можно подумать, самое страшное, что может сделать мужик, – это напиться! Ты зациклилась на этом.

– Просто у тебя еще не было опыта совместного проживания с алкашом, – пояснила Лиза снисходительно, словно утка, обучающая утенка плаванию.

– Да я вообще не понимаю, где ты таких берешь?!

– Каких – таких? Их всего-то было два. А твой единственный опыт, Боря, не пил только потому, что у него язва. Непьющих нет, есть пьющие умеренно и терпимо, а есть нажирающиеся. Хотя твой Шурик мог напиться от волнения.

– Да в том-то и дело, что он только поставил сумки и сразу ушел. Не пил он!

– А попрощаться-поздороваться с потенциальными родственниками?

– Все было. Предельно вежливо. Он сказал, что у него вечером дела и, к сожалению, остаться не сможет.

– Да знаем мы их дела. Баня, водка, бабы.

– Лиза, хоть ты-то не начинай!

– А я не в духе. Мой до мамы даже не дошел. Расстались на подходах.

– Насовсем? – ахнула Катя с сочувствием.

– Не знаю. Но я его немного стукнула, – призналась Кротова, виновато засопев.

– Кошмар. Ушел-то на своих двоих или увезли? – осторожно пошутила Катерина, представив себе Елизаветино «немного».

– Обижаешь. Я ж рукой, а не ногами. Да ну, вообще. Где на мне написано: «Лапайте на здоровье»? Почему все меня считают легкодоступной?

– Может, он просто проверял почву?

– Тогда пусть считает, что почва оказалась неплодородная.

– Болото, что ли?

– Сама ты болото, – надулась Кротова. – Он меня прямо в маршрутке тискать начал. Гадость такая. Меня, взрослую женщину, с высшим образованием, педагога, как какую-нибудь дешевую соплюшку! Он, видишь ли, думал, что женщинам нравятся смелые и решительные. Идиот.

– То есть вы больше не будете встречаться? – уточнила Катерина.

– Ну почему сразу «не будете». Любишь ты крайние меры. У него еще есть шанс. Меня еще можно завоевать.

– Интересно, а он об этом догадывается? – оторопело пробормотала Катя, представившая загипсованного Толика, быстро, по-тараканьи отползающего в окоп, и Кротову, несущуюся на него с флагом.

– Я уже битая жизнью и на мужскую догадливость не рассчитываю. Этому примитиву все разложено по полочкам. Он готов исправиться.

– Лиз, а зачем он тебе, раз идиот, примитив, и вообще… Если бы меня лапали при людях, я бы, наверное…

– Ты бы тогда в девках так и сидела. Ибо твой Борюсик не в счет. Небось, как барсук, посопит в темноте пару минут, и все? А мне таки нравятся смелые. Пусть дерзает. Боксеры тоже на шишках учатся.

– Фу, Лизка. Где твое воспитание? – засмеялась Катя. – Найди себе приличного.

– А то они стадами по улицам бегают. Идеальных нет. Я для себя решила: лучше, чтобы мужик с руками, чем сморчок с воспитанием.

– А я влюбилась, – очень непоследовательно сообщила Катерина, обнаружив, что родители ушли обсуждать ее личную жизнь в кухню.

– Быстро это ты. Хотя я бы в такого тоже влюбилась. Красивый мужик. И достойно себя ведет. Чего было?

– Ты что?! Ничего не было! Мы продукты купили и домой принесли. Больше ничего такого!

– Надо же, какая ты испорченная. Я ничего особенного и не имела в виду. Что он про себя рассказывал, как себя вел, как ухаживал?

– Как-как? Сумки нес. Молча.

Катя вспомнила, как Саша покорно таскался за ней по рынку с сумарями, даже пытался торговаться. Еще он давал достаточно дельные советы в части качества приобретаемых продуктов. В этом было что-то надежное, такое пронзительно семейное, будничное и одновременно перспективное, что ей захотелось почувствовать себя хозяйкой, суетящейся у плиты, чтобы накормить этого обстоятельного и симпатичного мужчину.

– Вообще молча? – потрясенно переспросила Кротова.

– Нет. Говорил, как картошку выбирать, откуда мясо брать и как смотреть, чтобы не обвешивали.

– Я фигею, дорогие товарищи, – простонала Лиза. – Какая прелесть, какая идиллия. Натуральная пастораль. Знаешь, Катюха, это тебя так от отсутствия других кандидатур заносит. Было б из чего выбирать, ты бы сейчас такую чушь не болтала. Но я тебя понимаю: мужик фактурный. Надо его довести до ума, а то на следующем этапе, минуя романтику, сумки будешь таскать уже ты. И я вообще удивлюсь, если он после такого умопомрачительного вояжа по рынку тебе позвонит. Мужикам тоже, как и нам, хочется сказки. Поэтому все мы, независимо от пола, замахиваемся на великое, а довольствуемся тем, что обломится. Я имею в виду умных. Дураки, они так всю жизнь ластами и машут в ожидании достойной пары. Сначала надо брать, а потом уже отделять зерна от плевел…

Он позвонил. Через два дня, вечером, когда усталая Катя вернулась с работы и уже ничего хорошего от жизни не ждала. Все воскресенье она провела у телефона, периодически хватая трубку и выслушивая в очередной раз кротовские размышления на тему взаимоотношения полов. К вечеру воскресенья Лиза тоже приуныла, так как ее Толик тоже не отзвонился.

Понедельник – гнусный день. И не только для похмельных субъектов, мучимых коктейлем из жажды, головной боли и суровой необходимости нести трудовую вахту. Для одиноких девушек, в очередной раз не получивших за истекшие выходные ожидаемых от жизни подарков, этот день тоже похож на горькую пилюлю. Особенно когда понимаешь, что выбрала не ту работу: не в том месте, не с теми людьми и не по призванию. Прошли те времена, когда должность библиотекаря была не таким уж плохим вариантом для молодой девушки. Хотя Катерина была уверена, что такие времена и не наступали. Она уже не надеялась, что однажды по дороге в эту избу-читальню ее подвезет прекрасный принц на лакированном авто или что в один прекрасный день она встретится в автобусе взглядом с тем единственным, который составит счастье всей ее жизни. Или хотя бы какой-нибудь моложавый доктор наук или перспективная звезда российской науки забредет в их библиотеку в поисках нужной книги. Эти наивные мечты испортили ей несколько лет жизни, оставив в душе унизительное ощущение собственной глупости и бездарно потерянного времени.

Весь день она проверяла старенький мобильник в надежде, что Саша все-таки звонил. Аппаратик был настолько древним и ненадежным, что очень часто у него не хватало сил протренькать бессмертную мелодию Моцарта. Но бездушный кусок сильно потрепанной пластмассы был глух к Катюшиным мольбам.

– Значит, есть во мне что-то, что отталкивает мужиков, – вынесла она себе суровый вердикт, глядя в заплеванное мокрым снегом стекло автобуса. Кособокие снежинки нехотя съезжали по грязным окнам, превращаясь в мутные слезы. Словно плач бомжа, вместо жалости вызывающий брезгливость. Катя не жалела себя. Ей было противно смотреть на носатое отражение, на собственные грустные глаза, с какой-то коровьей печалью и покорностью плывшие за мутным стеклом, на белокурые лохматые пряди, пристойно выглядевшие только с утра перед зеркалом после ночи, проведенной в бигуди. Все было не так. И сама она была не такая, и все это видели.

Самобичевание продолжалось ровно до того момента, пока трубка вдруг не ожила и завибрировала, наполняя прихожую настырным звоном ключей. Если бы не ключи, случайно брошенные рядом, Катерина вообще не услышала бы его.

– Привет, Катюша. Ты уже дома?

Конечно, она дома. А где еще может быть одинокая, незамужняя, несимпатичная девица с материальными и моральными проблемами?

– Ой, а я уже собиралась уходить! Ты меня в дверях поймал, – беззаботно чирикнула она, строго сведя брови в ответ на мамин изумленный взгляд. Елизаветины уроки не прошли даром. С Борей уловки были не нужны, так как он не собирался воевать с судьбой за свое счастье и на запасной аэродром заглядывал лишь изредка, видимо, чтобы проверить, не разворовано ли имущество. А Саша с самого начала должен воспринимать ситуацию так, что это не он, а ему делают одолжение. Хотя спугнуть случайно забредшую на огонек судьбу тоже было страшно.

– А ты куда собралась? – В его голосе звучало неподдельное удивление. – Я думал, ты по вечерам дома сидишь…

– …носки вяжешь, – завершила его мысль Катя, снисходительно хихикнув. – Это у меня еще впереди, когда мне дети внуков настрогают.

– У тебя есть дети?

Нет, определенно: мужчина с серьезными намерениями все воспринимает буквально, дабы извлечь из каждого слова максимум полезной информации, и любые приступы остроумия следует приберечь на потом.

– Нет, но будут.

– И скоро? – в его тоне стремительно пропадал интерес к общению.

– Года через два-три. Мне так кажется, – очень серьезно и проникновенно сообщила Катя. Конечно, она могла бы сказать, что дети будут, когда она встретит любимого человека, но это прозвучало бы как примитивный намек.

– Тогда, может, сходим куда-нибудь? – Саша был в замешательстве. Он действительно был уверен, что понравился, и рассчитывал на более откровенную радость от своего звонка. Во всяком случае, несмотря на бурно проведенные выходные, про большеглазую пухленькую блондинку он не забывал и не позвонил ей утром только потому, что забыл взять на работу мобильник.

– Ну, не знаю. Я как-то не думала…

Если учесть, что последние пару дней она только об этом и думала и даже набрала несколько вариантов времяпрепровождения на случай, если кавалер впадет в замешательство, то фраза прозвучала совершенно неискренне.

– Может, просто погуляем?

С удивлением посмотрев в темное окно, за которым ветер трепал голые ветви тополя, Катя поежилась: Александр, похоже, пошел на попятную и откровенно нарывался на отказ.

– Давай, – радостно согласилась она.

– Ну, давай, – кавалер ответил неуверенно, словно это не он минуту назад предложил потоптать вместе мартовскую слякоть.

Саша не умел ухаживать. Абсолютно. И от этого все его действия казались трогательными и чистыми. Он гулял с ней по городу, дарил веточки мимозы, рассказывал про достопримечательности, словно Катерина не родилась здесь, а была заезжей туристкой.

Как истинная женщина, Катерина тут же начала строить планы, мешавшие ей спать по ночам и сосредотачиваться на работе. Но в планах зияла существенная брешь: было совершенно неясно, где, как и на какие деньги можно в ближайшем будущем наслаждаться своим счастьем. После прогулок Саша неизменно приводил ее к подъезду, нежно целовал в щечку, смотрел долгим проникновенным взглядом и молчал. Когда молчание затягивалось, Катерина быстро улыбалась и убегала домой, смущенно помахав рукой.

– Ты особо-то пузыри не пускай, – сурово одергивала ее щебет Лиза. – Либо он в постели ноль, поэтому хочет сначала жениться, а потом сделать сюрприз…

– Какая пошлость!

– Не пошлость, а правда жизни! – обрубала попытки мятежа Елизавета. – Но есть еще вариант: он тянет время до мая, чтобы обвесить тебя романтическими соплями и устроить пикник на природе.

– Почему это «соплями»?

– Потому что. Когда нет жилплощади, на которой можно спокойно заниматься любовью, начинают придумывать всякую муть с соловьиным щебетом и плетением венков, вроде как это интереснее, чем банальная ночь в городской квартире. Особенно впечатляет купание в ледяной воде вместо нормального душа.

– Можно подумать, тебя купали, – обидчиво пробормотала озадаченная Катя.

– Пытались. Но не на ту напали.

– Скучно ты живешь, Лизка!

– Главное, чтобы потом не было чересчур весело, – назидательно бубнила Кротова. – Не будь дурой, выясни сначала все, убедись, что не врет, а потом уже можно и на природу!

– Да он и не звал меня ни на какую природу! И вообще, у меня есть жилплощадь, меня его прописка не интересует.

– Не у тебя, а у тебя с родителями. Учитывая тот факт, что они спят и видят, как бы сбагрить тебя к Борюсику, привод на их территорию не полюбившегося им зятя чреват военными действиями.

– Они примут любой мой выбор!

– Угу. Вопрос в том, как они его примут.

Такие беседы очень портили настроение, поскольку Катя допускала, что в чем-то Елизавета может оказаться права. Отстаивать добрые намерения Александра, имея в активе только ворох эмоций и никакой фактической информации, было довольно сложно.

Единственное, что было ясно: Саша был весьма и весьма небогат. После памятного похода в кафе он угощал ее только мороженым и делал подарки дорогие в моральном плане, но никак не в материальном.

– Тоже не факт, – отвергла ее сомнения Кротова. – Может, он жмот. И с самого начала хочет держать тебя в черном теле, чтобы потом не тратиться.

– Ты думаешь, что он все-таки планирует со мной что-то серьезное? – восторженно охнула Катерина.

– Слушай, ты не о том думаешь! Ты лучше прикидывай, как его правильно подвести к тому, что надо тебе. Не всякий результат – результат. Ясно?

– Нет. Я его люблю и хочу замуж. Поэтому замужество или хотя бы гражданский брак для меня результат.

– Нет. Результат – это то, как вы будете жить, а не сам факт совместного проживания. Вот слышишь вопли?

Тихие, едва различимые крики действительно долетали вместе с громким голосом Елизаветы.

– Вот. Это Василий Михалыч опять приперся на рогах. А маман учит его жизни. Это не есть результат. Это облом.

Василий Михайлович был гражданским мужем Елизаветиной матери. Дядька он был добродушный, но трезвым Катя его ни разу не видела.

– Саша не такой, – она даже задохнулась от возмущения. – Нашла с чем сравнивать!

– Ты сначала выясни, какой он, а потом обсудим. Хватит делать вид, что тебя не интересует его зарплата и прописка. Не такая же ты дура в самом-то деле.

Если смотреть правде в глаза, то Катю, конечно, слегка интересовала материальная сторона вопроса. Но как начать столь щепетильный разговор, она не представляла. Ведь Саша-то не спрашивал, где она работает и сколько получает. С другой стороны, он хотя бы видел, где и как она живет.

Собравшись с силами, Катя пошла от обратного и в один далеко не прекрасный вечер, когда они, основательно продрогнув в парке, ехали в полупустом автобусе домой, она вдруг торопливо и с жаром начала вываливать на любимого человека все те подробности, которые хотела бы услышать от него. Вообще-то речь, подготовленная дома, должна была звучать несколько иначе: более непринужденно и менее насыщенно. Но ее рассуждения на тему слишком низкой оплаты труда современного библиотекаря вызвали совсем не ту реакцию, на которую Катерина рассчитывала.

– Конечно, мало, – с печальной задумчивостью констатировал Саша. – А чего ж ты там сидишь? Надо искать другую работу, с нормальной зарплатой.

– Ты думаешь? – только и сумела прошептать Катюша, затравленно глядя себе под ноги. Поднять глаза на Сашу она не решилась.

– Разумеется. По-моему, это яснее ясного. Сама подумай: женщина, которая приносит в семью такие крохи, обрекает своих детей на полунищенское существование. У них же сейчас такой период, когда зависть к более состоятельному однокласснику может нанести ребенку тяжелейшую психическую травму. А модная одежда? Я уже не говорю для тебя, а для ребенка! Мне приятель рассказывал, ботинки для сына стоят дороже, чем для него. Если с нищетой не бороться собственными силами, то так и будешь прозябать в социальных низах.

Момент был очень удачным, чтобы выяснить его методы борьбы и стратегию, а заодно и материальный уровень на сегодняшний день. Но позиция Александра была настолько неожиданной, а мысль сменить работу настолько логичной, что Катя сбилась с верного курса и, обалдело выкатив глаза, весь остаток пути рассматривала свои старые сапожки, соображая, почему ей самой не пришло это в голову.

Как-то так сложилось, что изначально ни в какую библиотеку она не собиралась. Параллельно с обучением в институте культуры она окончила языковые курсы и даже получила диплом гида-переводчика. Но к моменту, когда Катерина уже вознамерилась начать водить группы по городу и получать нормальные деньги, как и было обещано на курсе, вдруг выяснилось, что трудоустроиться без связей нет никакой возможности. Пару лет она методично искала работу, пока родителям не перестали платить зарплату, выдавая лишь какие-то крохи и грозя сокращением. Потом маму все-таки сократили, и искать хорошее место стало некогда. Да и опыт уже подсказывал, что шансов нет. В школу, где в качестве учителя начальных классов трудилась Кротова, ее не взяли, так как диплома курсов оказалось все-таки недостаточно. Поэтому из возможных вариантов остались только места продавцов на рынке, нянечки в яслях и библиотекаря. Катя выбрала последнее и сложила лапки. Живя с родителями весьма скромно, она привыкла довольствоваться малым и ждала своего простенького счастья, не рассчитывая на что-то роскошное. Мама всегда ориентировала ее на то, что основным добытчиком в семье является муж, поэтому Катерина покладисто опустила руки и поплыла по течению. Лиза тоже считала, что удел женщины – очаг, а дрова для очага обязан добывать супруг. Мнение потенциального супруга кардинально разошлось с мнением близких ей женщин. Упрекнуть его было не в чем, поскольку его собственные планы так и остались за кадром, зато нахально выпятился Катин инфантилизм во всей своей красе.

– Николаева, ты меня утомляешь, – выдохнула Лиза. – Да я бы его живо к стенке приперла. Тоже мне! Больно много он про детей знает, кстати.

Катю тоже волновал этот момент.

– Во-первых, у его друга сын, поэтому Саша в курсе. А во-вторых, я готова любить его детей!

– А его бывшую жену? И хорошо, если бывшую. Ты вообще уверена, что он не женат?

Катя едва удержалась, чтобы не сказать слишком умной Кротовой, что тогда Саша сидел бы дома, а не ухаживал за ней. Конечно, для Лизы это не объяснение, она только посмеется, поскольку совершенно не знает Александра. По мнению Елизаветы, все мужчины в первую очередь подлецы, а если и нет, то уж не без дефектов – точно! К дефектам относились дети от предыдущих браков, склонность к спиртному, слишком авторитарные мамы, маленькие зарплаты и много других ключевых моментов. Мириться Лиза могла только с курением.

– Лизка, ты лучше скажи, что ты думаешь про работу? Он ведь прав абсолютно. Вот что значит настоящий мужик: сразу в точку.

Кротова считала, что настоящий мужик зарабатывает сам, а не дает любимой женщине советы, как и куда ей устроиться, чтобы получать побольше.

Науськанная Елизаветой, Катя не стала искать работу по дешевым объявлениям, а сразу пошла в солидную фирму по трудоустройству. Внесение ее кандидатуры в банк данных прибавило ей комплексов.

Румяная барышня с гладко зализанными волосами и темно-коричневыми губами пояснила Катерине ее ценность, вернее, дешевизну на рынке рабочей силы. Оказалось, что достоинств у соискательницы с гулькин нос, зато дефектов – как головастиков в деревенском пруду. У работодателей не котировались незамужние и бездетные, у которых в любой момент семейные обстоятельства могут измениться к лучшему, от чего у сотрудниц напрочь сносит крышу, и они резко выныривают из трудовых будней, с головой окунаясь в личную жизнь. Институт культуры тоже был не особо престижным вузом. Что касалось опыта работы, то тут сотрудница бюро весьма неделикатно фыркнула и уточнила, действительно ли Екатерина Егоровна имела в активе только должность библиотекаря в районном очаге культуры. В результате ей посоветовали претендовать не на тысячу долларов, как велела Кротова, а долларов на двести-триста в лучшем случае. Торговаться не получилось, так как ей ясно дали понять, что просить-то можно сколько угодно, а вот дадут ли, это большой вопрос. Причем вопрос риторический, так как все ясно уже с первых строк анкеты.

Толик объявлялся у Елизаветы по какому-то замысловатому графику, вызывая смутные подозрения и чувство неудовлетворенности. После первой же совместной ночи, которая случилась непосредственно при втором свидании, Анатолий печально, но твердо сообщил, что работа превыше всего, а посему придется считаться с наличием частых командировок.

Он еще плохо знал Лизу, иначе не предложил бы ей считаться с чем-либо и не рискнул бы урезать ее свободу в части выбора времени встреч.

Кротова с ее опытом и интуицией вполне могла бы служить в разведке. Она обнюхивала, обыскивала, проверяла телефон и задавала провокационные вопросы. Но Толик либо был чист, как слеза младенца, либо являлся виртуозом своего дела. Улик не было.

– Лиза, хватит искать ловушки на ровном месте, – смеялась Катерина. – Ты себе этим вынюхиванием всю жизнь испортишь. Кто ищет, то всегда найдет.

– Не каркай. А жизнь скорее испортит отсутствие нужной информации, нежели ее избыток. Лучше свои новости вываливай. Я тебе сейчас тоже советы буду давать. Это самый незатейливый вариант помощи: и тебе польза, и мне приятно.

Наверное, впервые в жизни Кате было чем гордиться. Судьба словно компенсировала ей все разочарования последних десяти лет.

Разговор о зарплате, оставивший неприятный осадок и пищу для размышлений, так и остался всего лишь разговором. Зато между делом выяснилось, что Саша работает техническим директором в небольшой фирме. Оклад там был маленьким, но, как гордо сказал сам Александр, он работал не за зарплату, а был совладельцем. Это подняло его в глазах Катерины на недосягаемую высоту и позволило небрежно бросить родителям за ужином, когда папа ехидно поинтересовался, как развиваются отношения:

– У Саши сейчас проблемы с бизнесом, работы много. Он же не на чужого дядю работает, а на себя.

– Так он бизнесмен? – оживилась мама. Рейтинг Борюсика падал с неумолимой быстротой.