Жизнь взаймы

1

Она стояла на берегу океана. Это пограничье суши и воды очерчивало маленький остров, весь укрытый снегом. Остров был пуст.

— Ну что ж, — НикИв подошёл сзади, встал рядом с Татьяной, разглядывая свинцовые воды, в которых неторопливо ворочались сине-зелёные ледяные глыбы, — вы добрались, Лу-Танни. Здесь место — откуда на Майрами прибывает жизнь. И куда она возвращается.

Над волнами завивались клоки тумана, сливались в сероватое полотно ближе к горизонту, полностью закрывая видимость. Казалось, остров находится в центре гигантской чаши с кипятком, исходящей паром.

— Кто вы? — не поворачивая головы, спросила Татьяна. — Вы не кажетесь мне порождением моего, смущённого непознанным, разума. Так чьего же?

Профессор усмехнулся.

— Бьёте в цель, не подозревая о попадании! Но сейчас для вас я — Бог Туманного Айсберга. И в этом вы скоро убедитесь! Подождём.

И они ждали, стоя на пронизывающем ветру и глядя в постепенно приближающийся туман, который стягивал белёсые кольца, подобно змее, вокруг острова-жертвы. А затем нечто разорвало его в клочья. Без усилия раздвигая их, на чистую воду выходил гигантский корабль, ощетинившийся тёмными плитами, будто доисторический змей — чешуями. Он выдвинулся к острову, и неожиданно оказалось, что до горизонта не так уж и далеко.

Затаив дыхание, Татьяна наблюдала, как вырастает над ними громадный корпус. Казалось, корабль раздавит остров, погрузив его в пучины морские, и, не останавливаясь, неспешно проследует дальше — из тумана в туман, из небытия в небытие.

Но, вопреки пугающему впечатлению, боковина корпуса, больше похожая на великую китайскую стену, толкнула берег, вызвав ощутимое сотрясение земли, и застыла.

— Что это? — спросила она НикИва, наблюдая, как скатываются по матовому материалу корпуса капельки воды.

Тот усмехнулся:

— Ковчег.

Часть «стены» ушла внутрь, открывая чернеющий проём. Оттуда пополз язык помоста, лёг на берег. На него выкатились механизмы, которые Татьяна восприняла как транспортировщики, числом три. На каждом из них лежал непрозрачный кокон. «Тележки» застыли рядом с профессором, столпившись, будто заплутавшие овцы.

Затаив дыхание Татьяна Викторовна ждала, что следом из проёма появится ещё что-то: грандиозное, страшное... но ничего не происходило.

НикИв тихонько хихикнул и пошёл прочь, поманив за собой транспортировщики. Татьяна, с сожалением оглянувшись на ковчег, поспешила за профессором — заглянула бы внутрь корабля, да было там уж очень темно! Кроме того, от неподдающихся логике перемещений внутри ограниченного НикИвом пространства её уже подташнивало. Окажись она сейчас без профессора — опять придётся изобретать велосипед, чтобы оказаться там, где нужно!

В какой-то момент — Татьяна не успела заметить в какой именно — яркий белый снежной целины, раскинувшейся вокруг, сменился зелёно-голубым ледяных стен, возникших неведомо откуда, и высоко вознёсших своды, сквозь которые струился изменчивый свет солнц Майрами. Круглое помещение заполняли овальные прозрачные столы, будто выточенные из цельных кусков льда. Жестом фокусника НикИв поднял коконы в воздух и переместил на столы, стоящие рядом. Отправил тележки к выходу, чтобы не мешали на пути. И кивнул Татьяне, приглашая подойти ближе.

— Никогда не думал, что делиться секретами так увлекательно, Лу-Танни, — прошептал он ей на ухо, и Татьяна отметила отсутствие дыхания, исходящего из его рта.

Ощущение было жутковатым — такое, наверное, возникает при беседе с призраками.

Профессор артистично махнул ладонью — коконы исчезли, будто растворились. На столах лежали три тела — белое, коричневое и серое, — одинаковые в неподвижности, имя которой Татьяна Викторовна знала слишком хорошо.

Шуня, всё это время провисевший у неё на шее, неожиданно дрогнул и переполз на хозяйское плечо.

— Величайшие загадки мироздания, — говорил между тем НикИв, проводя длинным пальцем по черепу белоснежного ту, цветом шерсти напомнившего Татьяне Ту-Ропа, — на проверку оказываются решаемыми слишком просто. Но разум мыслящего существа устроен так, чтобы не искать лёгких путей — в этом залог развития интеллекта, личности, опыта!

Неуловимым движением он сдёрнул черепную коробку, словно крышку с кастрюли, и отложил в сторону. Обнажилась внутренняя полость черепа, не та, которую заполнял мозг, а та, о назначении которой Татьяна думала с тех пор, как познакомилась воочию с анатомией ту — находящаяся под теменной костью.

— Ближе, ближе, — жарко шептал профессор, склоняясь над останками. — Подходите ближе, Лу-Танни!

Татьяна шагнула вперёд, склонилась над трупом и увидела, что в пазухе черепной кости лежит коричневое сморщенное тельце, запустившие ниточки-щупальца вглубь мозга умершего через многочисленные микроскопические отверстия в окружающих костях. НикИв бережно подсунул под него ладони. Щупальца одно за другим втянулись в тельце, которое было извлечено профессором из пазухи, и помещено в яйцо-гибернатор, материализовавшееся прямо из воздуха.

Наблюдая за процедурой, Татьяна Викторовна отступала назад, пока не уперлась в соседний стол. Ведь одно дело — высказывать предположения об общности памяти ту и совсем другое — наблюдать её физиологическое воплощение «в лице» тампа!..

Ей показалось, или Шуня напряжённо замер на её плече? Татьяна запретила себе пока думать о моральной стороне только что увиденной процедуры и успокаивающе накрыла своего тампа ладонью.

— Вот каковы твои функции, — задумчиво пробормотала она, — мой персонифицированно-темпоральный накопитель информации! Вот почему тактильный контакт так важен для тебя!

— Сколько сразу вопросов, да? — НикИв споро вытаскивал похожее тельце из черепной коробки коричневого ту. — Сколько предположений! Я с удовольствием послушаю, Лу-Танни, вам ведь есть, что сказать мне?

— У меня такое ощущение, — покачала головой Татьяна, — что вы всё время тренируете мою сообразительность! Зачем?

— Привычка, — рассмеялся профессор. — Всем моим детям приходится думать, чтобы существовать. Удивительно, но тамп признал вас. А раз так, вы, в какой-то мере, тоже мой ребёнок! А кстати, почему вы никогда не сомневались в нём?

— В Шуне? — уточнила Татьяна. — В том, что он — не настоящий?

НикИв кивнул, мгновенно переместился к последнему телу, начал уже знакомую Татьяне Викторовне процедуру «скальпирования».

— Мне не с чем было сравнивать, — пожала плечами она. — Никто не указал на моё заблуждение. Возможно те, с кем мне приходилось иметь дело, сами не знали, что это настоящий тамп!

— Ну конечно, — ехидно протянул НикИв. — Не знали. Теперь я лично контролирую возврат каждого тампа в Хранилище, а совсем недавно за меня это делали роботы, в чьи функции не входило отличать живое существо от искусно замаскированного куска биомассы, потому что мне и в голову не приходило, что такая подмена возможна! Какая-то часть тампов была похищена, и я очень хотел бы знать — кто стоит за теми моими детьми, которые решились пойти против отцовского слова!

Татьяна внимательно посмотрела на него. НикИв ответил пронзительным взглядом.

— Существо, способное на подделку ради обмана бога — способно ли присвоить себе некую часть памяти целой расы? — неожиданно спросил он, отправив последнее яйцо-гибернатор в Хранилище.

— Я не понимаю, — растерянно сказала Татьяна. — О чём вы?

— Об изменённом клыке!.. — рявкнул профессор. — Или вы думали, я не узнаю? Я не убил Ту-Гака до сих пор только потому, что проведённая с ним манипуляция указывает на высокое мастерство врача, сотворившего чудо. И мне нужны были вы оба, чтобы понять, что происходит! Ради жизни однажды спасённого ту, скажите мне правду, Лу-Танни — это вы организовали похищение тампов с последующей их продажей на просторах галактики под видом псевдотампов?

Татьяна чуть не села там же, где стояла. Разом вспомнились и хитрые взгляды Ту-Гака, и невысказанное Ту-Ропом, несколько раз пытавшимся начать разговор на запретную тему, и подозрения Ларрила. И если проангел был не в курсе происходящего, оба ту явно находились в сговоре!

А ещё всплыли в памяти яркие видения просторов Майрами, её не однажды посещавшие...

— Так это из-за вас? — воскликнула она. — МОД приземлился на Майрами, повинуясь вашей воле? Вы завладели разумом моего соотечественника, чтобы доставить меня сюда?

НикИв резко взмахнул ладонью.

Ледяной зал исчез. Они вновь стояли на пустынном, продуваемом ветрами, острове. Тела ту лежали рядом на снегу, сложившись в пугающий иероглиф.

— Что? — тихо спросил профессор.

Черты его лица смазались, развеянные яростью... Вытянутое, пустоглазое, нечеловечески страшное лицо то ли привиделось Татьяне, то ли нарисовалось сознанием, уставшим от этого, перенасыщенного событиями, дня. Она отшатнулась, но только на мгновение. Негоже Стражу порога делать шаг назад!

— Мне казалось странным совпадением появление здесь, — попыталась объяснить она. — Если вы, узнав о том, что произошло с Ту-Гаком, искали лечившего его врача по всей галактике, почему не могли сделать так, чтобы МОД высадил меня в непосредственной близости от вас? Вы величаете себя богом Туманного Айсберга, а я не знаю границ вашего могущества — так почему нет? Вы с лёгкостью играете разумом другого существа, моим разумом — почему нет?

Несколько мгновений НикИв молча смотрел на неё. Под этим взглядом становилось неуютно, будто не взгляд это был, а луч-лезвие штарма, потрошащий насквозь. Словно ранее на профессоре были чёрные очки, а теперь он снял их, чтобы Татьяна воочию убедилась в нечеловеческой форме его зрачков... Зрачков, из которых на мгновение выглянуло Время.

— Потому — нет! — совершенно нормальным голосом сказал он. — Я отвечаю за свою волю — а вы здесь по другой, Лу-Танни. Да, я искал вас, не единожды пытался дотянуться до вашего сознания, чтобы понять — кто вы, симбиотически признанная тампом, но нарушающая мои законы, установленные в начале времён! И я не понимаю. До сих пор не понимаю, что вы за существо!

— Я тоже... — покачала головой Татьяна, — перестала понимать, кто я. Знаю, что живу, и ощущаю себя живой. Дышу полной грудью, говорю, не понижая голоса! И делаю лишь то, что велит мне сердце! — Она помолчала, а потом добавила: — Мне ничего не известно про продажу живых тампов. Но я рада, что Шуня оказался настоящим, хотя... для меня он всегда был таким!

Профессор отвернулся, разглядывая громаду Ковчега, темнеющую у берега.

— Я могу узнать правду, — сказал он, наконец. — Выпотрошить сознание Ту-Гака и увидеть то, что — ему кажется — он может скрыть от меня... Вопрос — почему я не хочу делать этого?

— Да, — эхом отозвалась Татьяна. — Почему? Вы узнали о нашем обмане — и не уничтожили ту с «нарушенным режимом функционирования». Почему? Вы играете со мной, как кошка с мышкой: то подвергаете аморальным опытам с памятью, то с лёгкостью открываете тайны мироздания Майрами. Почему?

НикИв едва уловимо поморщился.

Будто повинуясь его движению, входной люк Ковчега закрылся, а на остров неожиданно пала ночь. Звёздный купол вознёсся над головами, лохматые ветви галактической спирали расцвели туманностями. Мир отодвинулся, растворился в тумане. Земная твердь повисла во вселенной, казалось, ступи на её край — перевернётся.

Тела ту медленно погружались в снег, и вскоре от них не осталось и следа. Снежный прах вернулся к снежному праху.

— Я устал, — неожиданно признался профессор, — чувствовать не то и не так, как раньше. Время, при всей своей эфемерности по сравнению с Вечностью, меняет меня. И то, что я считал незыблемым — оказывается неверным. Давайте на сегодня закончим наши изыскания. Мне нужно обдумать то, что я собираюсь вам предложить. А вам — то, что вы узнали за последнее время. Ковчег отправиться в обратный путь завтра. Тогда и встретимся!

Миг — и не стало ни собеседника, ни Ковчега. Лишь снежная целина, небо над головой и стена тумана, бегущая по кругу, будто цирковая лошадь.

Татьяна Викторовна невольно вспомнила, как виртуозно ругался Гека. Не помешало бы сейчас произнести вслух парочку подобных выражений! Опять этот, с позволения сказать бог, бросил её одну неизвестно где!

Да, усталость ощущалась явственно. Забраться бы в какое-нибудь тёплое место и покемарить пару часов, как, бывало, Татьяна делала на суточных дежурствах! Но окружающее пространство не обещало ни комфорта, ни сна. Снова вламываться в чужие рассуждения, чтобы найти путеводную нить назад, в логово НикИва? От одной мысли об этом голова начинала болеть, как от смены погоды. Нет, хватит! Ей больше не хочется играть в чужие игры. Она просто... будет гулять!

Посмеявшись над собой, Татьяна Викторовна медленно двинулась в сторону стены клубящегося тумана, туда, где по её представлениям должен был стоять Ковчег. Небесная чаша, полная крупных, как виноград, светил, едва заметно кружилась вокруг своей оси. И неожиданно Татьяна поняла, что место, в котором она сейчас находится — не просто существует на самом деле, но представляет собой один из полюсов! В эту самую минуту ось вращения планеты прошивает её, словно нить косого дождя. Странное ощущение — такое вкрадчивое, как касание тени, но такое острое, как собственный горький плач.

В сознании царила тишина. Вокруг — пустота. Здесь, в этой точке, время и пространство схлестнулись и замерли. А человек оказался наедине с целым миром. Наедине с собой.

Она медленно шла, не проваливаясь в плотный снег. Дойти — и остановиться на краю. Промолчать — и исчезнуть, растворившись в полотне вселенной...

Но уже вырастала из тумана тёмная громада Ковчега, закрывала небо и океан, и, возможно, тот самый край зримого мира.

Не задумываясь, Татьяна ступила на помост. Волны заливали его края, иногда перекатываясь на другую сторону, но, несмотря на то, что его покрывали капельки воды, подошвы не скользили. Подойдя ближе к двери, Татьяна Викторовна разглядела, что «чешуи» Ковчега топорщатся, открывая едва светящиеся щели. Должно быть, находясь на стоянке, корабль усиленно вентилировался. А может, и вовсе поглощал солнечный и звёздный свет — она заметила, что внутренней стороной «чешуйки» подозрительно похожи на квадраты звёздных батарей.

Неожиданно лязгнув, плиты входного люка поднялись и плотно прилегли друг к другу. Люк ушёл внутрь, открывая проём, в котором было не видно ни зги. Татьяна поёжилась. Опять послушалась персонального чи-ёрта, который дёрнул ее прийти сюда, а теперь зовёт зайти внутрь, в черноту, накануне исторгнувшую мёртвые тела.

Она тоскливо посмотрела в небо. Сюда бы немного света!

Шуня поднялся с её плеча, где тихонько сидел всё это время, и поплыл к входу в Ковчег. Ведомая тампом, Татьяна двинулась внутрь корабля.

Если в логове Бога действовала технология Управляющего Разума, отличная от технологии Лазарета только отсутствием персонификации помощника, то и здесь должна сработать мысленная команда об освещении!

И действительно, окружающее пространство посветлело — это засветились с внутренней стороны стены Ковчега. По мере того, как свет разгорался, лицо Татьяны выражало все большее изумление.

Она стояла на пороге гигантского помещения, которое было бы практически пустым, если бы не несколько десятков креационных камер, расположившихся вдоль стен. В них никого не было — Татьяна обошла все, склонилась над каждой. Три из осмотренных — как раз по количеству тел, доставленных на остров — находились в режиме стерилизации.

Остановившись в центре зала, она недоумённо огляделась. Господи, для чего такое огромное и пустое помещение? Для чего этот корабль, больше похожий на чудовище? Неужели только для того, чтобы подчеркнуть мощь Хозяина Туманного Айсберга?

Что-то подсказывало, что не будь на то его дозволения, она не попала бы внутрь, как не попадали никогда живые ту, взирающие на Ковчег издалека — со страхом и сожалением.

С тихим гудением подплыла к ногам транспортировочная платформа. Похоже, экскурсия продолжалась.

Татьяна дождалась, пока Шуня вернётся на её плечо, и ступила на платформу, которая вознеслась под купол зала и далее — в едва заметный вертикальный штрек, выведший на верхнюю палубу Ковчега. Здесь тоже было пусто. Чёрное покрытие пола поблескивало от яркого света звёзд, как влажная шкура морского змея.

Отсюда открывался вид на океан, грозно ворочавший громадное тулово в ладонях горизонта. Туман был порван ветром на клочки и унесен в неведомые дали, поэтому пространство просматривалось во все стороны, и край зримого мира значительно отодвинулся.

Склонившись над леером, Татьяна смотрела на чёрные волны. От ночного Океана веяло жутью природной мощи, но он, как ни тщился, не доставал до высоко расположенной палубы. Ни брызг, ни сырости — лишь воздух, пахнущий снежной свежестью.

Однажды она уже сделала шаг вперёд во владениях НикИва, спрыгнув в шахту. Скафандр с экзоскелетом казался тогда единственной привязкой к реальности. Как и сейчас. Вот только прыгать в воду — тёмную, как сама ночь, ледяную — не хотелось совсем. Но отчего-то Татьяна была твёрдо уверена, что убраться с этого Острова и его Причала можно только таким способом. Очередной нелогичный вывод, то ли подброшенный хитроумным профессором, то ли вычлененный из собственного потока сознания.

«...обратись к Вечности!»

Нет, не голос. Воспоминание.

Шуня отвлёк на мгновение, нырнув под внутренний капюшон скафандра. А затем тьма ночи сменилась совсем другой тьмой. И Океан больше не был зверем — он стал туманом, средой, которую оказалось так легко раздвинуть руками, чтобы открыть проход. Леера ограждения истаяли, и Татьяна ступила на дно морское с гигантского Ковчега, словно сошла со ступеньки крыльца. Преодоление мгновенного сопротивления — и она обнаружила себя в уже знакомых покоях, где, нетерпеливо прохаживаясь, её ждал НикИв.

Увидев Татьяну, он остановился, словно натолкнулся на стену.

— Не ожидал вас так быстро, Лу-Танни! Точки сосредоточения обостряют способности, так я и думал. Ваше присутствие начинает внушать мне опасения!

— Точки сосредоточения? — Татьяна устало опустилась на невидимый «диван». — Что это такое?

— Полюса, — пожал плечами НикИв, — физические центры ограниченных пространств, гравитационные воронки, временные и энергетические сладжи, Поток...

— А почему я внушаю опасения?

Она ни слова не поняла из того, что сказал профессор. Глаза закрывались, а голова тяжелела с каждой секундой. Татьяна повозилась на диване, устраиваясь удобнее. Шуня с возмущённым писком перебрался к ней на плечо.

Полюса?.. Какие-то воронки?.. Пусть вся вселенная подождёт, потому что хочется спать, спать, спать...

— Потому что вы не знаете своей силы, Лу-Танни, — тихо ответил НикИв.

Но Татьяна Викторовна его не слышала. Она спала.

— Итак, — говорил профессор, тщательно растаптывая ботинком снег уже знакомого Татьяне острова, — получив доступ в ваше сознание, я с удивлением убедился в том, что некто подверг вас изменениям, носящим негативный характер. Я прав?

— Прав. — Татьяна зябко куталась в руки — не выспалась, а НикИв поднял её ни свет, ни заря, аргументируя тем, что Ковчегу пора отправляться в обратный путь. — И?

— Вы можете озвучить мне то, что — по вашему мнению — с вами сделали?

Она поморщилась — вопрос был неприятным — но заговорила:

— Могу предположить, что похитившие меня существа каким-то образом ограничили мои способности. Я не ощущаю и не могу достучаться до сознания тех, кого должна была слышать, и кто должен был слышать меня!

НикИв кивнул.

Татьяна обратила внимание, что чуть впереди по белому полю поползла чёрная трещина, становясь шире.

— Ваша кровь тому причиной, Лу-Танни, — пояснил профессор, — когда вы уснули в свой первый день здесь, я взял её для анализа. Несмотря на то, что вы ели рухашу без вреда для себя, хотел убедиться, что не причиняю вам вреда. При исследовании выяснилось, что кровяные тельца заражены вирусом, который блокирует участок мозга, отвечающий за ментальную коммуникацию.

— У меня есть такой участок? — удивилась Татьяна.

Профессор дико посмотрел на неё и отошёл назад — трещина в земле увеличилась. Из открывшегося отверстия поднялась гравиплатформа с уже знакомыми Татьяне Викторовне коконами, в которых находились неподвижные тела. НикИв вскрыл коконы, поманил гостью ближе. Она подошла, заглянула внутрь одного из них... и остолбенела. Из ушного отверстия серого ту торчало щупальце ярко-жёлтого цвета. И не просто торчало, а ощупывало окружающий участок головы. Следом за ним появилось второе, третье. Когда их стало достаточно, чтобы опереться, ушное отверстие ощутимо расширилось, и наружу выскользнуло тельце. Встряхнулось, моментально обрастая шёрсткой невыразимого цыплячьего оттенка, и превратилось в обыкновенного тампа.

— Ох! — только и сказала Татьяна.

А разум, подстёгнутый увиденным, уже выстраивал цепочку рассуждений. НикИв изымал тампов из черепов мёртвых ту, но на момент жизни тампы не находились внутри! Значит, они попадали в черепную пазуху уже после смерти хозяев, видимо, тем же путем, что и выбирались наружу перед транспортировкой на материк посредством Ковчега.

Она резко повернулась к профессору.

— Покажите мне, как вы это делаете!

— Что? — удивился тот.

— Покажите мне, как вы создаете ту! Я хочу видеть, как это происходит! И, кажется, я поняла ваш принцип действия: вы помещаете тампа внутрь мозга в период созревания особи ту — для передачи той самой «родовой информации» от череды уже ушедших хозяев. После смерти носителя тамп самостоятельно занимает место в его черепной пазухе, чтобы «считать» память и сохранить её для будущих поколений. Таким образом, вы ввели в искусственный симбиоз две физиологически разные расы, одна из которых, к тому же, значительно старше другой. Я хочу знать, как вам это удалось?

Коконы затянулись и двинулись в сторону Ковчега, чернеющего у берега громоздкой массой. НикИв провожал их взглядом до тех пор, пока они не исчезли в чреве корабля.

А Татьяну била нервная дрожь, знакомая всем исследователям, стоящим на пороге открытия.

— И ещё, — добавила она, — я хочу знать, как происходит взаимодействие ту и тампов в семьях, где есть несколько детёнышей. Ту-Роп говорил, что детёнышей может быть до трёх.

— Три — большая редкость, — пожал плечами НикИв. — Обычно столько появляется в родах с уникальными генетическими характеристиками, которые я хотел бы закрепить в популяции в будущем. Я не вмешиваюсь в дела мироздания глубоко, Лу-Танни — чтобы вы не думали обо мне и моих методах! В лаборатории геномы формируются при помощи случайных совпадений, но с обязательным сохранением основной генетической цепочки рода. Пожалуй, тем же способом пользуется и сама природа. В случае, если детёнышей больше одного, в ход идут сакральные обряды, призванные инициировать связь родового тампа и нового ту. Таких Ковчегов, как вы видели, существует несколько десятков. Их назначение не только транспортное, но и, если хотите, религиозное. Это место, где родовой тамп может напитать нового ту памятью. Сокрытый от посторонних глаз храм симбиоза. Из трёх отправленных сегодня на материк тел лишь у одного был тамп — и именно его я показал вам. Двое получат их, когда Ковчег прибудет на место. Детёныши будут оставаться внутри него до тех пор, пока тампы не покинут их головы. И тогда и тампы, и новые ту вернутся в Дом.

Детёныши! Огромные, мохнатые, мощные... Несмотря на ситуацию Татьяне стало смешно. Да, НикИв выпускал своих детей в мир полностью подготовленными к его опасностям!

Ковчег качнулся и отчалил. Со смешанным чувством сожаления и досады Татьяна Викторовна смотрела вслед. Захотелось внутрь — несмотря на не очень приятное соседство с находящимися в режиме гибернации новыми ту. Захотелось однажды выглянуть в открывшийся люк и увидеть белоснежную целину Майрами, раскрашенную ледяными узорами кегатов...

Татьяна тихонько вздохнула. Как велика вселенная и как бесконечно много в ней мест, которые нужно, необходимо увидеть... и которые человек не увидит никогда! И есть ли в этом справедливость?

Она повернулась к профессору. Тот молча и пристально следил за ней.

— В каждой известной мне расе есть существа, — улыбнулся он, — которые чувствуют себя дома, как в западне. И лишь покидая его, становятся самими собой. Они только внешне выглядят как, скажем, проангелы или юмбаи, но душа их чужда родному миру. Вы — такое существо, Лу-Танни. Галактическая странница.

Она отрицательно покачала головой. И спокойно улыбнулась, вспомнив красные кресты на белых крыльях.

— Вы ошибаетесь. У меня есть дом. Просто я не сразу нашла его. Так вы покажете мне место, где создаёте ту?

— У вас хватка, как у дворха! — хохотнул НикИв.

И через мгновение Татьяна осознала себя стоящей в полутёмном помещении, напомнившем ей Хранилище. Вот только вместо лент-конвейеров здесь располагались полупрозрачные контейнеры необычных креационных камер, нечто среднее между гибернаторами тампов и виденными на Причале транспортировочными коконами. Внутри каждого из них угадывалось массивное тело.

— Это антроморвы — инкубаторы живых тканей, — пояснил профессор, направляясь вглубь помещения. — Конечная стадия развития ту. Костяк я собираю вручную... до сих пор. Поверите, что это занятие доставляет мне удовольствие?

Татьяна, остановившаяся у одного из антроморвов, кивнула, не оборачиваясь.

— Поверю. Сама люблю живые, а не виртуальные операции. Итак, вы создаёте ту в два этапа: первый — создание скелета и второй — внутренних органов, оргсистем и покровных слоёв. На каком этапе помещаете тампов внутрь?

— На первом.

НикИв поманил её за собой. За прозрачной перегородкой виднелось другое помещение, свет в котором ярко вспыхнул, едва они миновали плотную преграду, не имеющую дверей.

— Стерилизационная оболочка, — пояснил НикИв. — Технология сродни той, что вы испытали в Хранилище, активировав холодовую защиту.

— Нигде ранее не встречалась с аналогами! — призналась Татьяна Викторовна. — Ассоциация не знает о ней?

— Знает, но не владеет технологией, — усмехнулся НикИв. — Да и вы использовали в работе кое-что похожее.

Татьяна задумалась. Сейчас она верила всему, что рассказывал профессор. Словно там, на острове, они переступили грань откровения, прекратив игры с сознанием друг друга и выйдя на новую орбиту отношений.

Невидимая глазу среда, используемая для стерилизации или защиты...

В памяти запульсировало оранжевое сердце Икринки. Ощущение на коже рук, вводимых в операционное поле — мгновенное стягивание!

— Вифер! — воскликнула Татьяна. — Неужели его история начинается здесь?

НикИв покачал головой.

— Все используемые мной технологии берут истоки из места и времени, которых более не существует. Впрочем, вам не стоит этого знать, или стоит... в порядке расширения кругозора!

Татьяна хотела была возмутиться, но наткнулась взглядом на странное сооружение в центре помещения — висящую в воздухе белоснежную ленту. То ли транспортёр, то ли панель управления. Она подошла ближе, следуя за НикИвом.

Лента немедленно изменила положение, взяв пришедших в кольцо. Сходящиеся к ней белые полотнища тянулись из уже знакомых Татьяне телепортов в стенах, подобных сотам и закрытых непрозрачными переборками.

Профессор воздел руки, будто приготовился дирижировать невидимым оркестром.

Татьяна Викторовна затаила дыхание.

Повинуясь плавным жестам лента поползла — будто река белого песка потекла в незримых берегах. По первому лучу прибыла овальная платформа, покрытая материалом, похожим на нержавеющую сталь. В её основании располагалась панель управления. Когда профессор активировал её, послышалось тихое гудение. По другим лучам одна за другой начали поступать кости скелета ту — Татьяна узнавала их, по давней студенческой привычке вспоминая названия и назначение. Профессор выкладывал костяк, похожий на анатомическую схему. Кости поступали полностью сформированными — ни следа наличия в них кристалина! — и влажными. Татьяна предположила, что где-то есть инкубаторы для выращивания надкостницы на стержнях. НикИв выслушал её со вниманием, не прекращая работы, и не стал возражать. Лишь легонько усмехнулся, когда она в очередной раз спросила про кристалин.

Где-то в середине действия профессор извлёк из воздуха гибернатор, вытащил тампа на свет и поместил в череп. Через час напряжённой работы скелет был выложен, причём многие кости легли друг на друга.

Лента замерла. Платформа мигнула и... костяк стал объёмным: удерживаемые невидимыми полями кости поднялись в воздух. Скелет изменил положение, образовалась телесная полость. С нижнего края платформы поползла, натягиваясь на проекцию тела, непрозрачная пленка. Она нарастала медленно, окутывала кости губчатой тканью, и в конце концов полностью скрыла процесс генерации органов и оргсистем. Белая река унесла тело прочь — в один из телепортов.

— Теперь эта реплика останется в инкубаторе до созревания, — пояснил НикИв.

— Реплика? — переспросила Татьяна Викторовна.

— Да. Все ту до извлечения из инкубатора — реплики и не более.

— Тем не менее тампов вы размещаете задолго до того, как реплики станут настоящими детьми Майрами? Какой в этом смысл? — удивилась Татьяна.

— Есть мышечная память, — усмехнулся НикИв, — зрительная, обонятельная, осязательная и тактильная. Рождённые естественным путем получают её либо генетически, либо посредством ДМИТ-поля материнского организма. Но для моих детей матерью является сама Майрами. А недостающие элементы как раз и добавляет симбиоз с тампами!

— Планета — мать своих детей, — задумчиво протянула Татьяна. — Это интересно! А каким образом создаются внутренние органы? Я думала, вы тоже будете размещать их!

— Платформа инкубатора генерирует глимму — первоматерию для создания любых форм жизни. Из неё сформируются внутренние органы и покровные ткани — начало процесса вы только что наблюдали. Родовая память тампа играет в этом не последнюю роль! Так, например, если данный род отличается особой густотой шерсти или, скажем, повышенными характеристиками силы или скорости — потомок приобретёт эти качества и будет их использовать также эффективно, как и предки.

Татьяна застыла, поражённая сообщением о глимме, которое заставило её впервые взглянуть на собеседника, как на высшее существо. Встреченные здесь чудеса не удивили её так, как эти несколько слов! НикИв держал в своих руках саму основу жизни, и что мешало ему создавать других существ — проангелов, людей, юмбаи? Что мешало ему создавать вообще любых существ?

— Почему именно ту? — спросила она вслед собственным мыслям. — Если я правильно поняла, вы можете создать всё, что угодно. Заселить любую планету. Изготовить собственную армию невиданных по силе и быстроте реакции монстров и попытаться завоевать вселенную. А вместо этого вы сидите на куске льда в заброшенной ветви галактики, холите и лелеете лишь одну расу, не претендующую на вселенское могущество. Почему?

— Жёстко, — усмехнулся НикИв. — Откровенно, Лу-Танни! Время меняет и вас, я вижу. Ибо не узнаю то застенчивое, закрытое от мира существо, что разглядел в ваших воспоминаниях. Что ж... Вы спрашиваете, обладаю ли я могуществом и не верите мне, когда я утверждаю, что я Майрами Мак Кор — Бог Туманного Айсберга. Так скажу вам снова — это правда. Но задумайтесь, зачем использовать могущество тому, кто может сделать это в любой момент?

После Татьяна не могла объяснить, почему она оказалась в Вечности, не желая этого. Будто та сама затянула её в прореху, сместила видение мира, изменила цвета. Завихрились вокруг временные воронки тампов, растаскивая сознание на части, пропуская каждую сквозь собственный тоннель...

Возможность менять мир, невообразимая сила, сосредоточенная в руках одной расы, одного народа, имя которого кануло в Лету.

Игры с галактикой, грозящие перерасти в игры с вселенной... игры с Вечностью. Однако последняя не прощала самозванства. Играя с другими расами Мастера игры попытались изменить правила, установленные не ими и поплатились за это. Но самое страшное, что расплата растянулась во времени в бесконечность! А НикИв, кем бы он ни был на самом деле, просто сошёл с тропы, ведущей в бездну, предпочтя одиночество — вселенскому поветрию, и тем самым спасся. Он не пытался изменить то, что уже случилось, но отчаянно тосковал. И придумал себе мир, который позволял ему создавать — а не разрушать, быть нужным, а не неотвратимым. Похоже, то, что поначалу было ремеслом — постепенно стало жизнью! Жизнью Майрами и... жизнью её Бога!

Татьяна вновь осознала себя стоящей рядом с профессором. Сердце билось как сумасшедшее. Вот почему процесс его остановки был так важен для входа в Вечность — организм не справлялся с истинным представлением о мире, свалившимся на него знанием. Чуть отдышавшись под пристальным взглядом НикИва она заговорила тихо, ощущая, как светлая грусть истекает по коре памяти, словно берёзовый сок:

— Один крелл передал как-то слова моего Учителя: «Когда сумерки разума накроют галактику, я не хочу придумывать мифические стратегии и тактики, которые ничего не изменят! Я хочу быть там, где хотя бы ненадолго, на несколько парсеков или столетий, но я удержу сумерки вовне!» НикИв покачал головой.

— Это был его собственный выбор. За меня же решила Вечность... Впрочем, по прошествии нескольких галактических циклов до меня, наконец, дошло, что она была права, а я ошибался. У процесса превращения игрушек в домашних животных, домашних животных — в членов семьи нет и не может быть нравственной стороны. Только протяженность во времени...

— Неправда! — воскликнула Татьяна Викторовна. — Вот почему вы не стали уничтожать Ту-Гака! Вы не желаете признаваться себе, но вы привязались к тем, кого создали! И теперь перед вами стоит именно нравственная дилемма — действовать по своим же правилам или нарушить их в угоду тем переменам, что вы ощущаете в мире и в себе самом!

— Что это за бог, перед которым стоит проблема нравственности? — расхохотался профессор.

— Это вы, — тихо ответила Татьяна. — Я знаю, о чём ваше предложение! Обещаю сделать всё, что в моих силах, чтобы узнать о причинах, побудивших Ту-Гака и того, кто стоит за ним, похищать и продавать тампов под видом игрушек. Я отчего-то уверена, что вы найдёте способ решить проблему без уничтожения «ту с неправильным режимом функционирования». Это совершенно нерационально — но я знаю это так же точно, как и то, что вы предложите взамен...

НикИв резко оборвал смех.

— Похоже, — буркнул он, — мне надо прервать добровольное заточение и побывать в мире... Общение с разумными существами, оказывается, интереснейшая штука!

Татьяна скрыла улыбку.

— Вы уже придумали, чем усложнить то, что я собираюсь вам предложить, Лу-Танни? — поинтересовался профессор.

— Конечно, — спокойно кивнула она. — Когда вы излечите меня от вируса духабути и вернёте способность ментального общения, я попрошу вас дополнительно настроить моё взаимодействие с Управляющим Разумом Лазарета сектора Див без использования вспомогательных средств типа СЭТ. Мне нужна постоянная связь, которая не зависела бы от сторонней злой воли и технических неполадок!

НикИв посмотрел на неё с неподдельным интересом.

— Вы уверены, что действительно хотите этого, доктор Лу-Танни? Полного слияния? Мораль сей связи вас не смущает?

— Я — Страж порога, — твёрдо ответила Татьяна. — И что-то мне подсказывает, что по-другому быть не может. Это одно из обещанных Учителем откровений, которое я не могу объяснить. Потому что ощущаю их не здесь... — она коснулась рукой лба, — ...а здесь!

Рука прижалась к сердцу.

Взгляд профессора неуловимо изменился. Татьяна не поняла, что произошло, кроме того, что для него сказанное оказалось чрезвычайно важным.

— Я сделаю то, о чём вы просите, — коротко сказал он.

И исчез.

Татьяна Викторовна вновь осталась одна — среди полупрозрачных инкубаторов с угадываемыми в них очертаниями больших тел, рядом с остановившейся белой лентой, на ощупь оказавшейся бархатистой и тёплой.

«Да что же это такое!» — пробормотала она. Он опять её бросил! Ничего не пояснил! Не оговорил условия сделки! Вот ведь...

Конвейер для сборки живых существ притягивал к себе неимоверно. Рядом с ним можно было ощутить себя Творцом... раз уж судьба не дала ребёнка! Каждый раз, вспоминая об этом, Татьяна испытывала чувство, будто сердце замедляет ход. И горечь, настоящую горечь, подступающую к горлу. Она могла сколько угодно говорить себе, что это генетическая программа, заложенная природой в каждую женщину, с возрастом даёт о себе знать. Что она, Татьяна Викторовна Незванова, живёт неизвестно как, неизвестно где и занимается непонятно чем — и как в такой обстановке выносить, родить и воспитать Человечка? Что её личное будущее неопределённо и туманно, а будущее галактики под угрозой войны, грозящей перерасти в тотальное уничтожение рас... Но сердце не отзывалось на доводы разума! А горечь становилась солёной водой, стекающей по щекам.

Татьяна вздрогнула и решительно направилась к конвейеру. Работа — то, что всегда спасало от тоски, горя и одиночества. Работа до темноты в глазах...

Белая лента свернулась в петлю. Дёрнулась резко, будто чужой безмолвный приказ оказался непривычно силён. Из телепортов одна за другой начали поступать кости. Вспоминая алгоритм действий НикИва и используя собственные знания анатомии ту, Татьяна выкладывала костяк на платформе антроморва. Занятие казалось медитативным, и скоро она ушла в себя, как всегда во время операций. На мгновение даже послышался приглушённый маской голос настоящего профессора, дающего указание любимой ассистентке... А затем она совершенно забыла о времени и о вселенной. Не заметила, что помещение изменилось, будто поменяло перспективу, исказились очертания инкубаторов, и тонким золотистым сиянием засветились находящиеся в них реплики. Сиянием, которое поглощала глянцевая чернота Вечности, выглянувшей из всех углов.

Скелет обретал законченные очертания. Когда платформа активировала силовые поля, и костяк стал полым, Татьяна устало опустила руки. Не этого хотели от неё природа и собственная душа, но она только что сделала первый шаг к бессмертию — ну, какой уж получился.

Шуня, всё это время ползающий по переборкам инкубаторов, изображая тряпку для уборки, неожиданно вернулся и тихо опустился ей на плечо. Татьяна сняла его и поднесла к лицу. Что она могла сказать? Да и надо ли было говорить?

Пожалуй, она не верила в то, что это возможно — но провела указательным пальцем по черепу ту, как это делал НикИв. Контур засветился. Открылась внутричерепная полость в толще теменной кости.

Розовый тамп коснулся ниточками-щупальцами лица хозяйки, на мгновение обернулся вокруг её запястья и опустился в пазуху.

Татьяна закрыла кость и активировала антроморв...

Когда она очнулась, глимма уже затекала в ушные отверстия черепа нового ту. Черепа, в темноте и тесноте которого она замуровала только что одно из самых дорогих существ, подчинившись мощному и нерациональному чувству, ведущему начало из глубин подсознания.

Осознав, что произошло, Татьяна Викторовна закричала. Метнулась к платформе, но была остановлена стальным зажимом чьих-то рук, овившихся вокруг талии.

— Тихо, тихо! — прозвучал голос НикИва. — С ним всё будет в порядке, обещаю. Как только реплика созреет, я заменю его на другого и верну вам. Об этом никто не узнает!

Татьяна развернулась, чтобы заглянуть ему в глаза. И вновь посетило видение страшной маски, пугающее видение, которого она больше не боялась, хотя и не понимала, что оно означает.

Профессор погладил гостью по вздрагивающим плечам, тыльной стороны ладони отёр мокрые щёки.

— Этому невозможно сопротивляться, да? — ободряюще улыбнулся он и повёл её прочь от глиммы, уже полностью скрывшей тело реплики. — Возможности создать новую жизнь. И никакая власть с этим не сравнится!

Татьяну Викторовну до сих пор трясло. Лишь насмешливый голос не позволял ей сорваться в истерику.

— Сейчас я погружу вас в сон, во время которого проведу очищение крови от вируса. А затем верну связь с Лазаретом. Но вы должны обещать мне, что пока не свяжетесь ни с кем, кроме Управляющего Разума, а ему запретите объявлять о том, что нашлись.

Она подняла измученный взгляд на НикИва.

— Почему?

— Не желаю видеть здесь армию агентов Ассоциации, которая занимается вашими поисками! — поморщился тот. — Да и для вас безопаснее оставаться в тени. До тех пор, покуда вы не вернулись в Лазарет!

Татьяна покорно склонила голову и даже не обратила внимание, в какой телепорт они вошли. А дальше случилось забвение.

Под веки проник уже знакомый свет того помещения, который НикИв выделил Татьяне для проживания — холодный, голубоватый, но не раздражающий. А затем она начала заново осознавать тело — от замёрзших ступней до ноющей макушки. Организм вёл себя так, будто только что мгновенно переболел гриппом и выздоровел! Ей удалось протянуть руку и взять стоящий рядом стакан с ярко-оранжевой питательной плазмой. Этот напиток всегда действовал на неё благотворно. Через несколько минут она смогла приподняться, чтобы сесть на невидимом «диване». Встать побоялась — голова сильно кружилась.

— Я провёл лечение и последующую детоксикацию, Лу-Танни, — послышался знакомый голос.

Татьяна скосила глаза — НикИв сидел поодаль и внимательно наблюдал за ней.

— Похитители знатно накачали вас вирусом! — продолжил он. — Но не учли двух моментов. Во-первых, ваша физиология изменена посторонним вмешательством и человеческой более считаться не может. Столкнувшись с ней, вирус, рассчитанный на расу землян, через несколько циклов репродукции мутировал и сработал на усиление ваших способностей — что мне и случилось наблюдать. А, во-вторых, токсин, выделяемый им в качестве продукта жизнедеятельности, при накоплении в организме обеспечил бы вам летальный исход, если бы вы не оказались в одной из точек сосредоточения!

Татьяна ошарашено смотрела на него. У неё только и хватило сил спросить:

— Почему?

— А я вам уже говорил! — погрозил пальцем НикИв. — Эти точки обостряют способности, поэтому с самого начала пребывания здесь вы отчасти находились в Вечности, из которой брали жизнь взаймы!

Татьяна Викторовна закрыла глаза. Так вот откуда эта лёгкость при вхождении в изменённое состояние! Подсознательно ощущая угрозу, Татьяна однажды просто вошла туда и осталась, сама того не сознавая, существовать одновременно в двух измерениях!

Она с ужасом посмотрела на собеседника.

— Получается, я не контролирую себя?

Тот кивнул.

— Поскольку вы до всего — или почти до всего — вынуждены доходить сами, такое возможно. Вам необходимо задуматься об обучении у тех же креллов, Лу-Танни! Настоятельно рекомендую.

— Я задумаюсь, — кивнула она. — Как только вернусь в Лазарет.

Восхитительный запах рождественской утки заполнил помещение. Рядом с Татьяной появилась тарелка с дымящейся рухашей.

— Я излечил вас, но связаться ментально с кем бы то ни было вы пока не можете, — пояснил НикИв, наблюдая, как гостья приступает к трапезе едва ли не с голодным урчанием. — Запрет будет снят, как только вы сообщите мне — кто и для чего похищал тампов!

Она изумлённо уставилась на него, забыв про рухашу.

— Мне понадобится покинуть планету, чтобы выяснить это!

— Не понадобится, — покачал головой профессор. — Что-то мне подсказывает: вам нужно просто пожить среди моих детей и увидеть то, чего не вижу я сам. Встречу с Ту-Гаком я устрою, вы же не откажетесь побывать в доме старого друга?

— Не откажусь, — улыбнулась Татьяна, вспоминая торговца. — Но кто помешает Ту-Гаку сообщить обо мне своему старому другу Ту-Ропу, например?

— Угадайте, — усмехнулся НикИв. — И выбросите из головы всякую чушь. Лучше поразмыслите над тем, как вам начать контролировать себя. Иначе рано или поздно вы столкнетесь с проблемой не входа в Вечность, но выхода из неё!

Она, не ответив, вновь принялась за рухашу. Следовало крепко подумать над словами НикИва — он ничего не говорил просто так, это Татьяна Викторовна уже поняла. Проблема заключалась в отсутствии мастерства: как раз тот случай, когда сила есть, а ума для управления ею не хватало. Ведь всё, что касалось Вечности, Татьяной совершалось интуитивно, катализатором же всегда срабатывали случай или внешнее воздействие. Следовало привести к единому алгоритму собственные действия, но как это сделать, если рядом нет того, кто может подсказать?

«Все её молекулы вращаются в одну сторону с одинаковой скоростью, гармонизируя собственную среду!» — вдруг вспомнились ей слова НикИва про талую воду Майрами.

Вот оно!

Медитация в бассейне, подобном водоёму Лу-Тана в Лазарете на перекрёстке миров, поможет ей разобраться в том, что происходит, и если не обуздать эту способность с лёгкостью входить в Вечность, то хотя бы упорядочить её!

— Мне нужен бассейн, наполненный талой водой Майрами! — сказала она. — Сможете устроить?

— Зачем? — удивился НикИв. — Помнится, вы без энтузиазма восприняли утреннее обливание!

— Это должно помочь. Но вы правы — в таком холоде я околею, наверное. Сможете вы наполнить бассейн водой комфортной для меня температуры?

— Околею — это как? — удивился профессор.

— Прекращу функционировать, — не моргнув глазом, пояснила Татьяна.

— Значит, талая вода Майрами подходящей для человека температуры? — задумался собеседник. — Это можно устроить. Можно устроить даже больше — если я правильно понял вашу задумку! Это будет интересный опыт!

И с этими словами НикИв истаял в воздухе.

Пустую тарелку рухаши заменил полный стакан доми. Татьяна отпила чуть, и поднялась на ноги, с удивлением обратив внимание на свободно повисший комбинезон — оказывается, она сильно похудела за время лечения, и теперь чувствовала себя непривычно легко и... некомфортно. Конечно, избавиться от пары-тройки килограммов никогда не помешает, но не настолько же! На мгновение стало страшно. Как сказал НикИв? «Жизнь взаймы»? И — надо же! — опять исчез, заинтриговав. Тяжело с ними, с богами...

— Время меняет и богов! — раздался позади знакомый голос.

Она резко обернулась. Ирбис прохаживался вдоль дальней стены помещения, с интересом разглядывая пятигранные стеновые переборки. Она впервые видела его в полный рост — если не считать воспоминаний из ментатронных архивов Лу-Тана. Полупрозрачная фигура была скрыта длинным, в пол, зелёным одеянием, отороченным чёрной лентой. Стайя посмотрел на неё и усмехнулся.

— Вы невнимательны, Лу-Танни! Ак-Тубитен Мак Кор не единожды говорил вам про свойства точек сосредоточения! Здесь мне не только проще появляться, но даже делать вид, что я существую!

— Брать жизнь взаймы? — уточнила Татьяна и дрогнувшей рукой взяла стакан с доми.

Как долго прожила бы она, если бы не вмешательство НикИва? И что случилось бы с ней, если бы не это вмешательство? То же, что случилось с Чреше?

— Вы впали бы в кому, только и всего, — стайя с размаху опустился на невидимый диван, — и пребывали бы в этом состоянии до собственного разложения. Вполне возможно, что даже начав терять мышечные ткани, вы ещё дышали бы... Когда жизнь взаймы заканчивается — можно брать смертью... бесконечной!

Миг, и Татьяна отстранилась от того, что он говорил. Спокойно отпила доми, опустила стакан в невидимый захват.

— Для чего это красочное описание? — уточнила она. — У вас дурное настроение, и вы решили испортить мне — моё?

Ирбис пожал плечами.

— Я против вашей идеи с водой Майрами, — его глаза лунно блеснули. — Я сильно-сильно против.

— Почему?

— Потому.

— Поясните!

— Вы уверены, что хотите это услышать?

— Уверена!

Несколько мгновений они мерили друг друга взглядами. Чреше сморгнул первым. Чёрные губы скривила недовольная гримаса.

— Потому что с этого момента у вас не будет пути назад. Мой многомудрый друг Лу-Тан изменил вашу ментальность наложением своего контура ДМИТ-поля на ваш. Не знаю, чем он руководствовался, делая это, и какого эффекта ожидал. Но, несмотря на то, что с вами происходит, у вас ещё остаётся возможность остаться собой, вернуться на Землю. Я могу предположить, только предположить, что после омовения водой Майрами вы никогда не сможете стать прежней. И уже точно не вернётесь не Землю — даже если захотите.

Татьяна Викторовна пожала плечами.

— У меня нет причин не доверять, вам, Ирбис! Вы не единожды спасали мою жизнь и рассудок. Но сейчас я не понимаю...

— Вот именно! — резко оборвал стайя, поднимаясь. — Не понимаете! Поэтому — не делайте того, что задумали!

Заклубившаяся вокруг Чреше тьма размазала его контур и пропала — будто ветер развеял туманный морок.

Время меняет и богов...

Время меняет всё! Изменило оно и саму Татьяну — раньше она бы, не задумываясь, послушалась Ирбиса, а сейчас пойдёт против потому... Потому что она чувствует, что это правильно! Нерационально, необъяснимо, опасно и... верно! Именно так, как должно быть!

Нервное напряжение гнало прочь. Татьяна одним глотком допила доми и шагнула в первый попавшийся телепорт.

Момент появления в «урочище» НикИва почти исчез из памяти, оставив ощущение позабытого сна, который иногда всплывал из глубин подсознания непонятными картинами и символами. Но сейчас то ли запах — изморози, покрывавшей каменные стены и отдельные обломки пещеры со сводчатым потолком, то ли бодрящий холод, заставили вспомнить тот путь в никуда, который она прошла, не осознавая, что делает, не понимая, как очутилась под землёй после встречи с дворхом.

В центре пещеры клубился паром идеально круглый водоём. Татьяна могла поклясться, что ранее его не было. А вокруг — она даже охнула от удивления — рыцарями в сверкающих доспехах стоял десяток сактусов, безмолвных, плотно прижавших ветви.

— Нравится? — НикИв появился рядом, заложил руки за спину и покачался — с мыска на пятку.

— Да это просто праздник какой-то! — пробормотала Татьяна. — Вы уверены, что температура воды мне подойдёт?

— Уверен, — усмехнулся профессор. — Ваши физиологические показатели навсегда остались в моей памяти. Случись нам встретиться через несколько тысяч лет, я смогу обеспечить вам, Лу-Танни, комфортное существование.

— Я столько не проживу, — улыбнулась Татьяна, расстёгивая «кеды».

НикИв пожал плечами.

— Кто знает?

Она разделась до тонкого нательного комбинезона и заторопилась к воде — холод пробирал до костей.

— Прыгайте, не бойтесь, — вдогонку крикнул профессор. — Там глубоко. И как я раньше не догадался сделать такую красоту!

Татьяна оттолкнулась от края бассейна и прыгнула. Вода была парной, но при этом удивительно освежающей. Странное ощущение — одновременно неги и бодрости.

Она проплыла несколько кругов под водой, после чего вынырнула подышать.

— Здорово! — крикнула НикИву. — Спасибо! Но зачем вы изъяли сактусы из их среды обитания? Вряд ли здесь им будет хорошо!

Профессор рассмеялся. Смех птицей забился под сводами.

— Им будет так, как решу я! Вы до сих пор не можете поверить в моё могущество, Лу-Танни! Я должен быть разочарован!

Татьяна резко выпрыгнула, перекувыркнулась в воздухе и без всплеска вошла в воду, с наслаждением ощущая силу и гибкость собственного тела. Как она жила без воды столько времени?

— Но вы не разочарованы? — спросила она, отдышавшись.

— Нет, — улыбнулся НикИв. — Вы развлекаете меня сильнее, чем разочаровываете! А сейчас я оставлю вас наедине с гармонией.

Не дожидаясь его исчезновения, она ушла на глубину. Плавала до изнеможения, до покалывания в мышцах, и только тогда позволила себе зависнуть в толще воды, замедляя сердечный ритм. На пятой минуте медитации слуха достиг хор мелодичных голосов — в наступившей тишине просыпались сактусы, расправляли и поворачивали против света грани, встряхивались, рассыпая хрусталь высоких нот, начинали петь. Голоса их были непохожими друг на друга, но звучали, как оркестр хорошо сыгранных инструментов. Ещё в первое знакомство с иниевыми растениями Туманного Айсберга Татьяна обратила внимание, что их «пение» не является мелодией в человеческом понимании. Это сочетание следующих друг за другом повышающихся октав достигало своего пика при ударе самых верхних ветвей об ось сактуса, после чего звук затихал. Однако что-то подсказывало, что он не прекращается, а просто переходит в область, не воспринимаемую человеческим ухом!

Она слушала «пение» бездвижно зависнув у самого дна. Вода изменяла звук, но придавала объём, и, кажется, тихонько вибрировала в такт, укачивая Татьяну, будто огромная колыбель, висящая в центре мироздания. Она вспомнила, как НикИв говорил, что Хранилище тампов находится в физическом центре Майрами, а значит, и этот бассейн где-то неподалёку... от ядра?

Но у Майрами не было природного ядра!

Осознание пришло неожиданно и накрыло волной, утянув в уже знакомую и близкую черноту...

Туманный Айсберг сектора Пу являлся величайшей научной фикцией, потому что изначально не был планетой! Бесконечность назад бесцельно плыл по вселенной астероид, обретший то ли погибель, то ли новую жизнь от удара чужого корабля, древнего и пугающего, не имеющего очертаний, привычных человеческому глазу, огромного, как небольшая планета, снабжённого мощным сердцем, взятым из чрева гаснущей звёзды. Корабль потерял управление и раскалённым ножом в масло вошёл в лёд, пробив его до центра. Низкая температура, мгновенно заморозившая след, заключила пришельца в ловушку на долгие-долгие тысячелетия. Десятки, сотни тысячелетий. Ни один организм не мог существовать столько времени... если только не был Богом!

Первым побуждением Татьяны было подняться на поверхность: увиденная в мельчайших подробностях катастрофа потрясла её. Она отметила это мимоходом, но усилила контроль и осталась под водой, продолжая одновременно разглядывать яркие картинки, вспыхивающие в сознании и ощущать непонятные касания к телу, будто сквозняки пробегали по коже. Пока не догадалась, что чувствует движение молекул воды, талой воды Майрами. Лёд — вот кто делился с ней информацией о том, что происходило в незапамятные времена. Увиденное порождало больше вопросов, чем ответов, но теперь Татьяна знала, что никакое знание не даётся случайно. И ясно понимала — она действительно коснулась чего-то грандиозного, тайного, того, что навсегда закрыло ей дорогу в прошлую жизнь!

Экипаж неизвестного корабля сделал всё, чтобы прекратить бесцельный дрейф астероида, оказавшегося осколком древней гигантской планеты. Расчёт гравитационных метрик был точен — двойная звёздная система сектора Пу приняла его, закрепив на постоянной орбите. А затем потянулись эры, за которые пришельцы нарастили планетарную кору, создали атмосферу и почву, разработали особенности мира, отныне носящего имя «Туманный Айсберг». Имя, в котором скрывалась истина.

Татьяна видела, как вгрызаются в расчётные точки стабилизаторы оси новой планеты, как начинают действовать атмосферные установки, наращивая воздушный шлейф, как морщинятся ледяные щёки астероида, приобретая характерные ландшафтные черты. Она видела, как проваливается поверхность точно по контуру спроектированного мирового океана, и заполняется талой водой. Как первые живые организмы, созданные в лабораториях корабля, выползают на поверхность и через тысячу лет сметаются чужой волей, решившей усовершенствовать жизнь. И ещё раз. И ещё... Пока однажды на снег не ступает босыми ногами великан с шерстью цвета небелёного льна — растерянный и одинокий — первый ту. Изображения Майрами, взятые с разных ракурсов, кружились в сознании, становясь картинками калейдоскопа, центром которого оставался корабль, находящийся ныне в статусе ядра планеты. «Физический центр Майрами» — однажды сказал НикИв, и за этими словами скрывалось большее, чем простая констатация факта!

Внутренний метроном давно молчал. Когда Татьяна поднялась на поверхность, чтобы вздохнуть, она так и не смогла установить, сколько пробыла под водой в состоянии не-бытия с остановленным сердцем. Однако кислородное голодание не ощущалось — и это сильно удивило. Будто организм нашёл некий резервный способ восстанавливать запас кислорода. Будь Татьяна в Лазарете — сейчас отправилась бы прямиком в Икринку, чтобы отследить зафиксированное только что изменение собственной физиологии дыхательных процессов.

Кожи коснулось знакомое ощущение мгновенного стягивания. И сразу стало тепло, хотя она ещё не успела одеться.

— Я установил здесь тепловую защиту, как в Хранилище, — послышался голос НикИва. — Всё-таки вы, люди, удивительно хрупкие существа. И как вам удалось создать цивилизацию?

— Сама удивляюсь, — Татьяна благодарно улыбнулась невидимому собеседнику и принялась натягивать комбинезон.

— Вы получили то, что хотели? — поинтересовался профессор.

Она замешкалась.

— Нет. Но я давно не имела контакта с водой. Да и вмешательство духабути вряд ли прошло бесследно. Видимо, придётся прийти сюда ещё несколько раз. Вы позволите?

— Конечно. Пока вы здесь.

— Пока я здесь — эхом откликнулась Татьяна. — И как долго?

НикИв появился рядом, словно для того, чтобы она воочию увидела, как он пожимает плечами.

— Я обещал вам вернуть тампа. Как только реплика созреет, я изыму вашего Та-Та-Шуню, и вы сможете покинуть Дом.

— Дом, — прошептала Татьяна.

Кем был её собеседник на самом деле? Неужели единственным представителем расы, сгинувшей в вихрях времени?

— А всё-таки, почему вы решили создать разумных существ? — осторожно поинтересовалась она.

— Потому что я уже создал всё остальное, — не задумываясь, ответил профессор. — Скука, Лу-Танни, самая страшная вещь во вселенной.

Тепловая защита вкупе с безрукавкой Ту-Ропа высушили одежду. После плавания Татьяну переполняла кипучая энергия, требовавшая выхода.

— Можно я прогуляю? — вдруг спросила она. — Хочется двигаться.

— Идите, — милостиво кивнул НикИв.

Выходя из пещеры, она оглянулась.

Одинокий Бог Майрами с затаённой нежностью гладил острую, как бритва, грань ближайшего к нему сактуса.

Покинув пещеру, Татьяна оказалась в анфиладе однообразных помещений, уходящих в бесконечность. Подошла к стене, лишь отдалённо напоминающей каменную, провела пальцами по охряному материалу с проплешинами изморози.

Анфилада хорошо просматривалась в обе стороны: то ли сами стены светились, то ли изморозь, малахитовым узором покрывавшая всё вокруг, распространяла блеклое сияние. Татьяна увеличила настройки скафандра и, повернув в правый проход, набрала скорость. После водной процедуры тело слушалось идеально. Наверное, не стоило активировать экзоскелет, но она намеревалась бежать долго. Сочетание возросшей физической активности и кристально чистого после гармонизации разума требовало одинаковых по силе и продолжительности движений. Она принялась размышлять об увиденном во время медитации, но мысли свернули в неожиданную сторону.

Татьяна Викторовна часто размышляла над тем, чего добивался Лу-Тан, когда подверг её сознание синхронизации со своим. Подобная процедура, наблюдаемая ей во время визита Жабёны, была призвана настроить на одну волну ментальные контуры разных существ.

«Поначалу она синхронизирует их мозговую активность со своей, чтобы они правильно воспринимали получаемую от неё информацию, — пояснял тогда Учитель. — Постепенно она будет транслировать им всё больше знаний, а они навсегда останутся подключёнными к её ментальному полю и смогут общаться с ней даже на расстоянии».

Обучение Татьяны после процедуры действительно пошло легче, но второй этап так и остался незавершённым! Лу-Тан никогда не вмешивался в её сознание, не учил ментальному общению — сейчас, обретя специфический опыт, она могла сказать это точно. Почему? Не потому ли, что цели синхронизации были другими?

Охряные стены пролетали мимо. Одна пещера сменяла другую. Татьяна бежала со всей возможной скоростью — нервная энергия буквально кипела в мышцах. Она не притормаживала перед сталагмитами, резко уходя в сторону, перепрыгивала, не задумываясь, осколки скал и ледяные глыбы, уворачивалась от неожиданно выраставших из стен выступов. Скорость — то, что было нужно сейчас больше всего. Но что-то мешало... И когда она поняла — что, очень удивилась. Экзоскелет скрадывал её собственные ощущения! Из-за него мышцы не работали в полную силу, лёгкие не раздувались мехами, а мозг недополучал тот кислород, который был ему так нужен!

Осознав это, она резко остановилась.

Полностью сбросила настройки скафандра.

В бесконечной цепи подземных пещер, выплавленных неизвестной мощью в толщах многокилометрового льда, она вновь стала слабым человеком. Существом с мягкой кожей и нежными тканями, без присущих хищникам когтей и зубов, без панциря или крыльев. Человеком, которому не преодолеть высокие горы — без кислородной маски и альпенштока, океаны — без кораблей, космос — без звездолётов. Не преодолеть ничего, кроме одного — себя самого! И тогда человек становится целой Вселенной!

Она несколько раз подпрыгнула на месте, осознавая возможности собственного тела и... взяла разбег.

Собственная реакция если не испугала, то удивила. Утратившее несколько килограммов тело ничуть не потеряло в силе, скорости и быстроте реакции. Наоборот, собственные возможности полностью заменили возможности экзоскелета.

Отложив на время размышления о синхронизации, Татьяна начала отсчитывать секунды, минуты и... часы собственного бега. В прошлом осталась неторопливая рысь по круговым коридорам Лазарета сектора Див. Она достигла той скорости, что развила ранее, пользуясь настройками скафандра, и... превзошла её. Усталость не наступила ни через полчаса безумного марафона, ни через час, ни через два. Как и не видно было конца анфиладе, которая была кольцевой и оттого бесконечной.

В очередной раз оказавшись в пещере с водоёмом, Татьяна Викторовна остановилась. Дыхание практически не сбилось. Сердечный ритм был ровным. Человеческая физиология отступила перед вмешательством то ли Учителя, то ли вируса духабути. А, может быть, дело было в том, что она находилась в точке сосредоточения и «брала взаймы» не только жизнь? А если у неё так и не получится выйти из Вечности? Если она навсегда отдала ей какую-то часть себя, получив взамен выносливость, скорость и ещё что-то, о чём пока не подозревает!..

От такой неожиданной мысли Татьяна замерла, глядясь в лик водоёма, отражавший световые лучи — грани загадочно молчащих сактусов.

Прежние мысли гармонично вплелись в канву рассуждений о Вечности. Лу-Тан ничего не делал просто так! Каждый его шаг был просчитан, каждое действие — оправдано. Так почему он выбрал в ученицы именно её: женщину средних лет, уставшую от жизни, чья душа едва теплилась после смерти любимого мужа? Да, он называл причины. Но все ли были названы?

— Потому что вы умерли, Лу-Танни, — промурлыкал знакомый голос. — А я всё ждал, когда же вы вернётесь к размышлениям на эту тему!

Она подняла взгляд.

Чреше стоял на другой стороне водоёма, и глаза его светились двумя бирюзовыми углями.

— Что? — переспросила она враз высохшими губами.

— Вспомните...

...Диван на кухне, накрытый полосатым покрывалом, и она в позе эмбриона... Девятый день после похорон. Воскресенье. Нет света и тепла. Исчезли звуки, превратившись в невнятное бульканье. Она знает, что звонит телефон — но не слышит. И телефон звонит реже... реже... реже...

Чёрно-белая фотография на столе. Стопка. Засохший хлеб.

Занавешенные до сих пор зеркала. Слепые окна.

Из ощущений — только бесконечная боль где-то в районе средостения, заставляющая всё сильнее подтягивать колени к животу. А потом одни отрывочные видения... Ватный кокон горя... Зелёная шерсть небытия...

...Татьяна сглотнула. С трудом разлепила губы.

— Что вы хотите сказать... этим?

— Смерть близкого человека — это крах целого мира. Мира, в какой-то степени созданного и поддерживаемого вами. — Чреше медленно двинулся вдоль края бассейна. Его одеяние оставалось неподвижно, отчего казалось, что стайя плывет по воздуху. — И вы последовали за ним в небытие — слой за слоем убивая себя. Сначала потеряли друзей, затем любимую работу, интерес к жизни... Думайте, Лу-Танни, думайте!

Слой за слоем...

В паутине ежедневной рутины осознавались только привычные телу действия — проснуться по звонку будильника, умыться, выпить кофе, выкурить сигарету. И так далее, и тому подобное — день за днём, ночь за ночью. Личность казалась рисунком, растворявшимся от попавших на него дождевых капель до тех пор, пока не остался чистый белый лист, на котором... можно было начать рисовать что угодно!

— Лу-Тан знал! — прошептала она. — И эту причину никогда не называл мне.

— Неправда, — усмехнулся стайя. — Он говорил об этом косвенно. Просто вы не поняли его.

Татьяна прекрасно помнила этот разговор.

«Вы одиноки, — сказал тогда старый крелл. — Ваши родители давно умерли, детьми вы не владеете. Вас никто не станет искать. Запущенная нами легенда вполне удовлетворит коллег по работе. Друзей, которые почуяли бы подвох, у вас не осталось».

Она восприняла его слова однозначно — с точки зрения землянина. Оказывается, их можно было понять по-другому. Именно так, как говорил Ирбис: «слой за слоем»!

Одиночество — это отсутствие людей, которые привязывают к миру живых: родных, близких, друзей...

— Мой друг называл способность сознания разумного существа стремиться в небытие нулевой ментальностью, — продолжил Чреше, — подразумевая, что такое существо осознанно и добровольно рвёт любые связи, исключая себя из мироздания. Будь вы полноценной личностью, процедура синхронизации ментальных контуров могла бы иметь плачевные для вас результаты, а, возможно, вообще не удалась бы! А она привела к изменению и неслыханному доселе усилению ваших способностей! Думаю, Лу-Танни, существа, подобного вам, нет более нигде во вселенной.

Пещера поплыла у Татьяны перед глазами. Сказанное Ирбисом невозможно было осознать сразу — смысл истекал каплями слов, полными яда. Чтобы остаться в реальности, она уцепилась взглядом за собственное отражение, колышущееся в водоёме.

— Это в странной степени роднит нас, — стайя остановился рядом. Его силуэт в воде не отражался. — Существа, подобного мне, тоже нет нигде во вселенной.

Неожиданно она подумала об оборудовании для отслеживания сигналов Ирбиса, начавшем функционировать в Лазарете как раз накануне её отбытия на М-63, и пожалела, что не нашла времени поинтересоваться у Э, удалось ли отследить местоположение стайи. Резко повернувшись к Чреше, намерилась задать вопрос напрямую, но... рядом никого не оказалось.

Она двинулась прочь от бассейна. Вот и ещё одна загадка разгадана — червячок сомнения не успокоился тогда, после объяснений Лу-Тана о критериях выбора ученицы, продолжал грызть исподволь, но сейчас у Татьяны Викторовны появилось ощущение, что на этот вопрос, наконец, получен полный ответ.

Ответ, порождающий новые вопросы.

Непривычно ощущать себя кем-то другим — сильным, ловким, быстрым, владеющим ментальностью в мере, свойственной далеко не всем обитателям галактики. Ей понадобится время, чтобы привыкнуть. Да, она смирилась с тем, что судьба забросила её с Земли на окраину Вселенной. Приняла галактическое мироздание таким, каким оно являлось в самом деле. Открылась новому чувству к представителю не своей расы. Обрела друзей, среди которых не было людей. Она переступила и пережила многое, но новая Татьяна Викторовна Незванова — то ли уникум, то ли оружие галактического масштаба — пугала безмерно. «Страшно подумать, что может сделать существо, с такой лёгкостью пользующееся ДМИТ-полем, если его как следует разозлить!» — так сказал НикИв. А, действительно, что она может сделать? Есть ли границы у новых способностей?

Память услужливо преподнесла изображение опавшего, уродливого «цветка» штарма...

Татьяна вздрогнула. В её жизни было много пугающих слов: одиночество, смерть, отчаяние. Но слово «могущество» неожиданно оказалось самым страшным.

Потекли долгие дни ожидания. НикИв почти не появлялся. То ли дела появились, то ли игрушка наскучила. Татьяна плавала и бегала каждый день, удивляясь новым для себя ощущениям. Усталости после тренировок она не чувствовала — наоборот наступал прилив сил, активировалась умственная активность, в связи с чем Татьяна Викторовна буквально изнывала от ничегонеделания, с тоской вспоминая Лазарет, дни, занятые рутинной, но такой любимой работой.

Никаких приборов для определения времени в убежище НикИва не было — поэтому пришлось положиться на собственные биологические часы. Судя по ним, именно вечерами подступала тоска, не ощущаемая уже давно. Как водится, Татьяна подвергла себя жёсткому самоанализу и поняла, что скучает по существам, ставшим ей близкими — по Шуне, Биму. По шумному Ту-Ропу, хитроумному СиРиЛиону, прямодушному Тсалиту. По Ларрилу и... по Ричарду.

Собственное отношение к человеку из будущего самоанализу не поддавалось: Татьяна Викторовна переставала понимать себя, когда вспоминала его голос и прикосновения. И если с Ларрилом всё происходящее казалось единственным и верным, то с Ричардом правильная линейка бытия превращалась в набор хаотических векторов, ведущих в никуда. Инакость, которую она остро ощутила в первую встречу, проявлялась в чувстве то ли блаженства, то ли паники, которое возникало при воспоминании о нём.

Проходили дни — тоска усиливалась. Однажды, гонимая ей прочь из собственных покоев, Татьяна подумала, что неплохо бы было посмотреть на звёзды, ведь они являлись свидетелями её прошлой, насыщенной событиями, жизни, друзьями и молчаливыми собеседниками. Памятуя о том, что Дом выполняет желания обитателей, она сосредоточилась и представила Остров. Перемещение удалось с лёгкостью. Под ногами заскрипел снег, над головой вознесся звёздный купол — внутренние часы не обманули, на Майрами царила ночь.

Поеживаясь от холода, Татьяна Викторовна медленно двинулась вперёд. И как ей раньше не пришло в голову, что можно тренироваться не в подземной анфиладе, а на открытом воздухе? Темнота скрывала горизонт, океан чёрным лезвием отсекал белый берег, будто тот обрывался в ночь. А каково это очутиться не на Острове, а на материке, где снега не в пример больше, и оттого ночное небо кажется подсвеченным снизу, а звёзды — ярче?..

Нога провалилась — и куда только делась жёсткая корка наста, покрывшая поверхность, продуваемую ветрами с четырёх сторон света?

Татьяна Викторовна переступила на более плотный снег, отряхнула колено, распрямилась и... застыла. Не было никакого Острова, не было чернильных языков волн, облизывающих берег. Вокруг раскинулась уже знакомая равнина — поверхность Майрами. Справа в небе играли зелёные драконы северного сияния, слева, вдалеке, маячили пики большого кегата. И горизонт был виден так ярко, будто кто-то начертил его малярной кистью.

Открыв рот, Татьяна загляделась на звёздный купол. Нет, никогда она не привыкнет к величию силы, сотворившей такое — как её ни называй: природой, богом, законом, Таманом! Недоумение от лёгкого бегства из Дома скреблось на сердце, но небо разделило жизнь на здесь и там, тогда и сейчас.

Татьяну привёл в себя холод. Носа, ушей, подбородка и пальцев рук и ног она почти не чувствовала. Ей ли, врачу, не знать, к чему может привести подобная неосторожность?

Она тронулась с места, набирая скорость. Бежать по рыхлому снегу было трудно, зато Татьяна быстро согрелась. Её двойная тень торопилась рядом — гладкая поверхность пустыни почти не искривляла силуэты. А затем, внезапно, теней стало четыре... И две из них...

Не снижая скорости, Татьяна Викторовна покосилась на их владельца. Едва не взвыла от ужаса и побежала так, как не бегала никогда в жизни. Огромный белоснежный зверь — нет, не так, в данном случае следовало говорить ЗВЕРЬ — почти бесшумно мчался рядом, приоткрыв все три ротовых отверстия в подобии улыбок. Должно быть, спринт забавлял его неимоверно. Был ли это тот же дворх, что чуть не убил её по прибытии на Майрами, или его подружка, или вообще особь с другой охотничьей территории — Татьяна не бралась судить. Мысль позвать на помощь НикИва ей даже не пришла, спугнутая страхом догоняемой жертвы, а вот просто заголосить «На помощь!» она уже была готова...

Но голосить не пришлось.

Из-за кегата, приближающегося со скоростью болида Формулы-1, неожиданно вынырнули три фигуры. Они не бежали, не летели и не ехали — скользили по снегу, словно на каких-то скоростных коньках.

Увидев их, Татьяна Викторовна резко остановилась.

Дворх, ведомый инерцией собственного тела, пробежал ещё несколько десятков метров, на бегу зарулил в широкую дугу и с не меньшей скоростью помчался прочь — только снежная пыль вилась столбом из-под чёрных пяток.

«Саморазрушение — фатальная вещь, Лу-Танни! — прозвучал в сознании голос НикИва. — Цель, которая достигается всегда. Почему вы стремитесь уйти оттуда, где безопасно, и попасть туда, где с вами может случиться что угодно?»

Ей было известно, что последует после знакомого смешка — профессор исчезнет, оставив её наедине с проблемами. Всевышнее решение...

Теперь она ясно разглядела в приближающихся фигурах трёх ту с шерстью разных оттенков белого. Впрочем, один казался темнее.

Они окружили её, лихо остановившись. Под их лапами Татьяна разглядела нечто, напоминающее белых расплющенных медуз с вяло шевелящимися краями.

С мгновенье человек и ту молча разглядывали друг друга. А затем тот, что был темнее остальных, вдруг прижал кулаки к груди и низко поклонился.

— Мак Кор, доктор Лу-Танни! — воскликнул он, распрямляясь и улыбаясь во все зубы. — Как вы здесь очутились?

— Ту-Гак! — воскликнула она, не веря глазам своим.

Нет, не прост был бог Майрами! Похоже, её уход из Дома оказался предопределён, и НикИв просто ждал, когда же гостье станет настолько скучно, чтобы поискать приключений.

Татьяна бросилась к ту, схватила его руку и зачем-то потрясла: то ли щупала, то ли изобразила пожатие. Она действительно была рада его видеть — ведь этот ту тоже знал Лазарет!

— Что у вас случилось? — продолжал спрашивать изрядно обеспокоенный бывший торговец, озираясь. — Я не вижу вашего корабля! Но я видел дворха, который преследовал вас!

— Долгая история, Ту-Гак, — устало улыбнулась Татьяна. — Если у вас есть возможность помочь мне связаться с кем-нибудь из Ассоциации, я буду очень благодарна!

— В нашем Доме есть модуль связи, — прогудел один из ранее молчавших спутников Ту-Гака. — Вы посетите нас? Акани рассказывал, что вы любите рухашу! — говорящий застенчиво улыбнулся и заголубел лицом. — Я отлично её готовлю!

Татьяна взглянула на Ту-Гака. Тот горделиво выпрямился, даже попытался распрямить кривоватые ноги.

— Это мои каани, доктор, — пояснил он. — Сыновья. Ту-Дип, старший, и Ту-Док, младший. Ту-Дип скоро отбудет для службы на один из крейсеров Ассоциации, а Ту-Док нужен Дому — наша плантация сакаев велика, мы — одни из первых поставщиков для других Домов.

— Скай... кто? — переспросила Татьяна.

Ту-Гак поднял со снега «медузу», хорошенько встряхнул. На гладкой поверхности на мгновение проявился сетчатый рисунок, похожий на капиллярный.

— Это движущееся растение — сакай. Способно преодолевать огромные расстояния с большой скоростью, разыскивая подходящую среду обитания. Мы пользуемся ими для передвижения по снегу со времен Первого ту. — Ту-Гак положил сакая на снег и важно довершил: — Туманный Айсберг подарил нам это знание! Я приглашаю вас в свой Дом, доктор, и пусть все его тепло станет вашим!

Татьяна Викторовна поняла, что последняя фраза является ритуальной и, не зная, что ответить, благодарно склонила голову.

— Становитесь позади меня и держитесь крепко! — мотнул головой Ту-Гак. — Мы поедем быстро!

Гонка на сакаях привела Татьяну в восторг. «Медуза» скользила по гладкому снегу Майрами со скоростью около шестидесяти километров в час, иногда подпрыгивала на неровностях, загибаясь внутрь и тем самым удерживая находившихся на ней ездоков. Во время движения края растения волнообразно изгибались, и казалось, что стоишь на каком-то придонном существе из подводного мира.

В середине пути на Ту-Гака спикировал тамп апельсиново-оранжевого оттенка. Тихонько сполз по его руке на руку Татьяны, которой она держала ту за талию, пощекотал её щупальцами-ниточками, хрюкнул и уполз на своё место на хозяйском плече.

— Ту-Та-Гак! — прокричал ту, оглядываясь на Татьяну. — Наш семейный тамп. А где Та-Та-Шуня?

— Где-то поблизости, — соврала Татьяна, — наслаждается пространством.

Ту-Гак понимающе кивнул.

Вход в Дом вырос из-под снега неожиданно и напомнил Татьяне въезд в подземный гараж повышенной комфортности: белые двери располагались под небольшим углом к земле, по краям помаргивали сигнальные огни, припорошенные снежком, перед входом бегал странный механизм, споро разметая снег струями воздуха из сопел по бокам.

Створки разошлись. При желании в них могла бы заехать фура. Татьяна вспомнила, что Ту-Роп рассказывал про жилища на Майрами, расположенные под землёй, и пожалела, что Э не видит того же, что видит она. Управляющий Разум обожал новые впечатления!

Ту соскочили с сакаев, свернули их, будто коврики и пошли внутрь. Ту-Гак ввёл Татьяну за руку — то ли по обычаю, то ли чтобы не потерялась.

Двери за их спинами бесшумно закрылись.

Здесь было значительно теплее, чем на поверхности. Впрочем, Татьяна Викторовна догадывалась, что не будь на ней скафандра и безрукавки Ту-Ропа, она всё равно мерзла бы нещадно. Помещения располагались анфиладой.

— Один уровень, — сообщил Ту-Гак. — Глубже не копаем — многокилометровая мерзлота. Противоположный выход ведёт на плантацию сакаев, я покажу вам её позже.

Ту придержал Татьяну, дождался, пока его сыновья скроются из виду и повернулся к ней:

— Не стану лезть в дела Стража Порога, доктор, и спрашивать, что случилось. Чем я на самом деле могу помочь?

— Мне нужно связаться с Ассоциацией, — повторила Татьяна, и сердце забилось при мысли, что через несколько мгновений она может увидеть Ларрила, — и вернуться в Лазарет. К сожалению, обстоятельства таковы, что я не могу выйти на связь ни с кем из них!

Ту сокрушённо покачал головой и повёл гостью дальше.

Татьяна шла за ним, удивляясь самой себе. Тоска по проангелу, оказывается, всё это время зашкаливала, а она не чувствовала её, будто находилась под анестезией и только сейчас начинала приходить в себя. Уткнуться бы лицом ему в грудь и... может быть, даже поплакать в кольце горячих рук.

Модуль связи — аппаратный комплекс в одном из помещений — встретил явным нежеланием включаться. Ту-Гак, недоуменно крякнув, полез смотреть, в чём дело.

Татьяна удручённо вздохнула и самой себе напомнила голосом гениального Милляра: «Должок!» Ведь предупреждал же НикИв, что не позволит ей связаться с кем бы то ни было, пока она не окажет ему услугу.

— Удивительно! — воскликнул Ту-Гак. — Не работает, хотя только утром всё было нормально! Я запустил диагностику, но придется подождать, пока она закончится. Комната моего акани станет вашей на это время. Мы живем просто, Лу-Танни! Вам понравится!

— Да мне уже нравится, — тепло улыбнулась Татьяна.

Из коридора донёсся дивный аромат.

— Ту-Дип хорошо готовит рухашу! Идёмте!

Ту решительно повел её дальше. Помещения продолговатой формы каплями перетекали друг в друга. Толстые ковры, сотканные из грубой белой шерсти, заглушали шаги. Абстрактный орнамент на стенах оказался выложенным из чёрных когтей — Татьяна уже знала, кому они принадлежат. Мебель была каменной: огромные лежаки, которые язык не поворачивался назвать кроватями, массивные кресла и уютные, но тоже внушительные сиденья без спинок покрывались тканями светлых оттенков с геометрическими узорами. Сочетание простора, света и предметов мебели, словно сошедших со страниц «Гулливера в стране великанов» давало неожиданное ощущение уюта, безопасности и надёжности. Наверху могли бушевать магнитные бури и снежные ураганы, скакать стада дворхов или орухов — здесь же было тихо. Душевно.

— Вот, — Ту-Гак остановился на пороге просторной комнаты, в которую был только один вход. Видимо, она завершала анфиладу. — Располагайтесь. Санитарный блок за той переборкой. Я сейчас увеличу обогрев в стенах и полу — вам будет здесь комфортно. Мой тамп подождет, пока вы будете готовы, и отведёт вас туда, где вы сможете подкрепиться.

«Сама дойду, — усмехнулась про себя Татьяна. — По запаху!»

Рухаша пахла так, что желудок скручивало в узел.

Ту ушёл.

Татьяна Викторовна быстро умыла румяное — с мороза — лицо и подошла к Ту-Та-Гаку, терпеливо висевшему рядом с дверью. На мгновение ей показалось, что несмотря на отсутствие глаз, тамп оглядывает её внимательно. Слишком внимательно для такого непоседливого существа. Впрочем, после того, что она узнала от НикИва, тампы могли казаться несерьёзными, непоседливыми, озорными, таковыми на самом деле не являясь.

Татьяна протянула ему руку ладонью кверху — так же делал Ричи, знакомясь с Шуней...

Тоска накрыла, застав врасплох. Что происходит? Как понять саму себя, когда рвёшься на части между двумя, ни один из которых не является человеком в привычном понимании этого слова? «Ларрил... Тепло в моей груди... Ричи... И целого мира не замечаешь...»

— Это Голливуд какой-то! — пробормотала Татьяна Викторовна и сердито отёрла набежавшие было слёзы.

Об этом придётся подумать... когда-нибудь потом!

Тамп, всё это время просидевший на её ладони, поднялся в воздух и поплыл к выходу, болтая щупальцами. От его яркой, радостной расцветки на душе становилось легче.

Ту, стоя, ждали гостью в круглой комнате вокруг круглого стола. Увидев Татьяну, Ту-Гак вышел, взял её за руку и провёл на место.

Татьяна подумала, что по возвращении в Лазарет изучит обычаи ту не просто подробно, но скрупулезно! Это вождение за руку явно что-то означало. Будь здесь Ту-Роп или Ларрил, она спросила бы, а в присутствии двух незнакомцев отчего-то застеснялась.

Еда проходила в молчании. Ту, переглядывались украдкой, ухмылялись, указывая друг другу на гостью, которая уплетала рухашу так, что за ушами трещало. К слову сказать, готовил сын Ту-Гака куда лучше, чем пресловутый Бог Майрами!

После ужина Ту-Гак проводил Татьяну в её комнату.

— Не чаял я принимать вас у себя, — сказал он, крайне дружелюбно щерясь. — Диагностика может продлиться до утра. А если модуль испортился — придётся вызывать Смотрителя и заменять — это ещё пара дней ожидания. Обязательно придумаю, чем вас занять, доктор, чтобы вы не скучали.

— Расскажите мне о тампах, — попросила Татьяна. — Целый вечер впереди, боюсь, что скучать начну прямо сейчас!

Ту удивленно поглядел на неё, но поняв, что она шутит, рассмеялся.

Собеседники с удобством расположились на полукруглом диване, и Ту-Гак начал разговор с неожиданного вопроса:

— Без какой вещи вы не смогли бы отправиться в долгое путешествие, Лу-Танни?

— Без книги! — не задумываясь, ответила Татьяна.

Слово «книга» она произнесла по-русски, поэтому не удивительно, что ту его не понял. Она объяснила.

Слушая, ту задумчиво качал лобастой головой.

— Ваша «кни-ка» гораздо ближе к значению тампов для нас, чем я мог представить, — сказал он, когда Татьяна Викторовна замолчала. — Только она — отдельный неживой предмет, а тамп — часть своего владельца. Эта связь образовалась в незапамятные времена. Наша легенда гласит, что ту были свирепы и дики, убивали друг друга, стремясь достичь полного, бесконечного одиночества. Ибо только тот, кто окажется совсем один — станет обладателем наивысшей власти! Уничтожение расы шло полным ходом до тех пор, пока Мак Кор не рассердился и не подарил ту существ, больше похожих на игрушки. Он рассудил, что ту слишком серьёзны и озабочены проблемами выживания, что они забыли о радости — поэтому окраска тампов всегда ярка и радостна, а сами они обожают розыгрыши и не знают ни минуты покоя. Тампам не страшны голод и жажда. Тампы не боятся времени. В легенде говорится, — улыбнулся Ту-Гак, — что именно первый тамп научил своего ту разводить огонь, чтобы приготовить рухашу — и тут же вылил её на хозяина! Мы слышим своих тампов, как вы, наверное, слышите Управляющий Разум Лазарета на перекрёстке миров. Мы советуемся с ними, если в сердцах поселились печаль и сомнение, и они всегда подсказывают верное решение.

— Я знаю, что тампы передаются от старшего к следующему по старшинству ту, — Татьяна кинула взгляд на Ту-Та-Гака, ползающего по стене. — А что происходит, если тамп погибает? Ведь они могут гибнуть от несчастных случаев, ран, болезней?

Ту-Гак захохотал. Он стучал себя пудовыми кулаками по коленям и мотал головой.

— Сказать такое, доктор, то же самое, что признать духабути прекраснейшими существами в галактике! — отсмеявшись, пояснил он. — Тампам может угрожать лишь тот, кто их создал — сам Туманный Айсберг!

— Значит, они могут погибать от руки бога? — уточнила Татьяна. — Но зачем? Ведь вместе с ними пропадает память целых родов, представители которых больше никогда не ступят в снег Майрами?

Выражение лица Ту-Гака неуловимо изменилось. Вот только что он излучал добродушие, а тут подобрался, будто окаменел, сцепил тяжёлые челюсти, посмотрел куда-то в сторону.

— Я тоже задаю себе этот вопрос, Лу-Танни, только для меня это — вопрос веры. В древние времена ту слепо верили, что всё, сделанное Мак Кор — на благо Майрами. Многие верят и сейчас! Но не те, кому довелось узнать другие миры, расы, законы бытия.

Ту-Гак резко встал и двинулся к выходу.

— Мне пора, доктор Лу-Танни! — буркнул он, не оборачиваясь. — Завтра я покажу вам плантации, и вы выберете себе сакая, если захотите!

Татьяна оглянуться не успела, как он покинул комнату. Следом сорвался, возмущённо чирикая, Ту-Та-Гак.

Оставшись в одиночестве, Татьяна Викторовна встала и принялась задумчиво ходить по комнате. Поплавать бы...

Где-то в средостении растёкся холодок предчувствия. А что если?..

Она закрыла глаза и представила, что нет радушного жилища Ту-Гака. Вспомнила запахи промёрзших камней, влажного тумана, поднимавшегося от водоёма, созданного НикИвом, словно наяву увидела стены, проросшие инеевыми разводами, взблески сактусов. Но ничего не происходило. Татьяна меняла вариабельность воспоминаний, основываясь на разных видах памяти — зрительной, обонятельной, тактильной, пока не осознала, что путь должен основываться не на реальности, а на интуиции. Ведь всё, чего она добилась, находясь в Доме Мак Кор, получалось у неё интуитивно, даже рефлекторно!

Ощущение нахождения во сне было путеводной нитью. Стоило выловить его, как сделать шаг и ощутить под ногами не толстый ковёр, а стылые камни, оказалось проще простого. Она догадывалась, что НикИв предпочтёт её навестить, но так хотелось хотя бы пару кругов поплавать в одиночестве, привести в порядок собственные мысли, обдумать то немногое, что приоткрылось в разговоре с Ту-Гаком!

Профессор появился из воздуха, будто выпрыгнул. От взгляда его прищуренных глаз Татьяне захотелось нырнуть в бассейн и там отсидеться.

— Если бы я знал, что Майарми примет вас за часть себя — держал бы подальше от планеты, — сквозь зубы заметил он. — Какая наглость перемещаться с такой лёгкостью в МОЁМ пространстве!

— Не понимаю, — растерялась Татьяна Викторовна. — Что я сделала не так? Мне запрещено сюда приходить?

— Не запрещено, — поморщился НикИв. — Но я предпочел бы наличие моей воли, а не вашей! Радует то, что пока вы перемещаетесь только в места, в которых вам уже довелось побывать! Иначе дворхи знают, что вышло бы!

— О, господи, — пробормотала Татьяна и без сил опустилась на ближайший камень.

Вечность держала её цепко, не желая отпускать. Ещё что-нибудь в таком же духе — и Татьяна Викторовна начнёт бояться своего отражения!

— Простите меня, — искренне сказала она. — Я сама удивлена, как легко мне это даётся! Просто... захотелось поплавать после разговора с Ту-Гаком.

— Я слышал, — безапелляционно заявил НикИв и пристроился рядом. — Как вы думаете, что он имел в виду?

Татьяна молчала, обдумывая ответ. Жизнь Ту-Гака, несмотря на все её усилия в Лазарете, до сих пор висела на волоске, а ту даже не подозревал об этом. Как не навредить бывшему пациенту? Она внимательно посмотрела на профессора. И что сказать этому неуравновешенному субъекту, издёрганному... одиночеством!

— У меня есть кое-какие размышления на сей счёт, — медленно заговорила Татьяна. — Но прежде — ответьте мне на вопрос. Только обещайте ответить честно!

НикИв закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

— Задавайте!

— Почему вы до сих пор не уничтожили Ту-Гака? Ведь ваши правила нарушены.

— Я уже говорил, — профессор не ответил взглядом на взгляд.

— Скажите мне настоящую причину! — попросила Татьяна. — Сейчас — скажите!

НикИв резко встал, будто надумал исчезнуть. Но вместо исчезновения прошелся туда-сюда, знакомым жестом заложив руки за спину.

— Оказавшись в полном одиночестве не лишиться разума — не самая простая задача, — он остановился перед собеседницей. — Формирование планеты, конструирование жизни — всё это отвлекло меня на тысячелетия от... скуки.

«Одиночества...» — прошелестел сквознячок.

— Создавать — сложно. Но ещё сложнее поддерживать и развивать уже созданное. Я видел, как ту превращаются из агрессивных, вечно голодных животных, в существ со своей моралью, этикой, культурой и наукой. И хотя в них физиологически от меня ничего нет, я могу называть их своими созданиями. Их всех!

«Детьми...» — плеснула вода в бассейне.

— Мои законы направлены на благо развития расы, места для которой природа не нашла в галактике. Это было, есть и будет!

— Если сами ту не решат по-другому, — возразила Татьяна. — Прогресс не остановить, любые законы устаревают со временем, и процесс этот идёт тем быстрее, чем больше нового попадает в течение обыденного. Я понимаю, что хотел сказать Ту-Гак. Встраиваясь в жизнь вне Майрами, ту меняют мировоззрение, обретая простое знание о том, что память нельзя уничтожать, а жизнь — слишком ценна во Вселенной! Любая жизнь, в том числе та, что неправильно функционирует!

НикИв удивлённо посмотрел на неё.

— Подвергаете сомнению мои догматы, находясь в созданном мной мире?!

Татьяна Викторовна встала, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Вы делаете это сами! Раз уходите от ответа на мой вопрос, ответьте себе — почему вы не уничтожили Ту-Гака, едва он ступил на поверхность планеты? Ведь вы знали о нём с первой секунды, а может быть и ранее!

Несколько долгих минут собеседники мерили друг друга взглядами. Татьяна первой отвела глаза, опустилась на камень.

— Воля ваша, — сказала она. — Желаете быть несгибаемым и упорным — рано или поздно превратитесь в страшилку для своего же народа. Или... надо меняться вместе с ним!

— Это никак не отвечает на вопрос об исчезновении тампов! — неожиданно развеселился профессор и начал истаивать, будто улыбка Чеширского кота.

Из образовавшей пустоты донеслось затихающее:

— Потому что у меня никого, кроме них, нет!

Татьяна Викторовна разглядывала линии судьбы на собственных ладонях... и тихонько улыбалась.

Ту-Гак раздвинул входные створки Дома, и внутрь ворвался яркий свет. Татьяна поспешила надвинуть щиток шлемофона.

Из дверей пахнуло не морозом и свежестью, а сыростью и влажной землей. Когда она сделала первый шаг наружу, под подошвами ботинок зачавкала непромерзлая, непокрытая снегом жижа. В многочисленных лужицах весело поблёскивало небо. Смена пейзажа оказалась настолько неожиданной, что Татьяна сначала даже не поняла, что произошло.

Вокруг раскинулась заболоченная равнина, ограниченная вдали стеной скал. Здесь было ощутимо теплее, чем везде, где Татьяне доводилось бывать на Майрами. От земли поднимались дымки испарений, отчего пейзаж плыл, будто сюрреалистическая инсталляция.

Ту-Гак хмыкнул, разглядев выражение лица гостьи. И принялся объяснять, не дожидаясь вопросов:

— Подобные геотермальные области — агаты — не редки на Майрами, но расположены достаточно далеко друг от друга. Они являются природной средой обитания сакаев, которым для поддержания жизнедеятельности и размножения требуется повышенная температура и гумус в качестве питательного субстрата. В дикой природе сакаи мигрируют несколько раз за годовой цикл, меняя месторасположение ради неистощённых агатов. В Домах, подобных нашему, гумус обогащается полезными веществами через систему искусственных подземных источников.

— То есть этот агат — искусственный? — уточнила Татьяна.

— Нет, доктор. Мощностей Дома не хватило бы для обогрева всей территории. Агат — естественный, но улучшен нами. Ту моего рода возвели скалы, что защищают от нашествий орухов, усовершенствовали систему природных источников, оборудовали химические лаборатории в пределах Дома.

— Орухи? — удивилась Татьяна, представив картину. — А зачем они приходят?

— Сакай для них лакомство. Это пищевая цепочка, Лу-Танни — орухи идут за сакаями, а за орухами следуют...

— ...Дворхи! — закончила она и поёжилась.

Ту-Гак одобрительно кивнул и продолжил:

— И орухи, и дворхи размножаются в периоды между миграциями сакаев. Сейчас как раз такой период.

Татьяна поймала себя на том, что понятия не имеет, как размножаются и те, и другие, и не преминула спросить об этом ту.

Тот усмехнулся и ответил лаконично:

— Делятся.

И, взяв гостью за руку, повёл вглубь хлюпающего болотца. То и дело оскальзываясь на неровностях, скрытых тонким слоем воды, и отчаянно цепляясь за спутника, она с интересом вертела головой, но пока не увидела ни одного сакая.

Вход в Дом давно остался позади, когда Татьяна решила задать вопрос, уже давно её интересовавший:

— Ту-Гак, а где же сама плантация?

Тот удивлённо остановился.

— Вокруг нас, доктор. Равнина и есть плантация!

— А сакаи? — разочарованно поинтересовалась Татьяна Викторовна. — Они прячутся от нас?

Ту-Гак оскалился в улыбке.

— Даже не думают!

И вдруг свистнул сквозь клыки, спугнув тампа, всё это время просидевшего у него на плече.

Из-под ног Татьяны что-то рвануло в сторону и взлетело в воздух. Ту-Гак не дал ей упасть, вовремя поддержав. Она не обратила внимания — раскрыв рот, смотрела, как выстреливают из воды плоские тела в белой блестящей коже, под которой на долю секунды проявляются капиллярные сеточки.

Равнина ходила ходуном, будто началось землетрясение — это вода буквально кипела от сакаев, кишащих под её поверхностью.

Ту-Гак отпустил Татьяну и ловко выхватил сакая прямо из воздуха. Тот отчаянно шевелился до тех пор, пока ту с силой не встряхнул его несколько раз.

— Взгляните на край, — пояснил он, — чем он толще, тем старше и сильнее сакай. Этот ещё молодой — смотрите, какая тонкая кожица! Даже капиллярный рисунок виден. Чем тяжелее ту, тем старше надо выбирать сакая. Старые сакаи сильны, но менее маневренны. А вот этот будет очень шустрым! Хотите поймать себе сакая, доктор, или возьмём этого?

Татьяна растерянно огляделась. Сакаи уже попадали обратно, и поверхность болотца постепенно успокаивалась. Мысль о том, что надо шарить руками в холодной воде, нащупывая скользкие тела, вызвала озноб.

— Давайте этого! — решилась она. — Всё равно я так ловко, как вы, не поймаю!

Ту польщённо гукнул и повернул к Дому.

После сытного завтрака, который каани Ту-Гака провели в молчании, после чего церемонно попрощались с Татьяной Викторовной и отправились по своим делам, она и старший ту повторно покинули Дом ради снежной целины.

Ту-Гак кинул сакаев на снег, и они волнообразно зашевелили краями.

— Сакай реагирует на давление, — пояснил ту. — Чем больше вы переносите тяжесть тела на ведущую ногу — тем быстрее он будет скользить. И наоборот — чтобы замедлить движение, надо отклониться назад, чтобы остановиться совсем — сойти. Давайте, попробуйте!

Татьяна с опаской встала на плотное плоское тело, напомнившее пластиковый ковёр из тех, что стелют в магазинах или перед офисами.

— Вы правша? — уточнил Ту-Гук. — Тогда правую ногу вперёд. Встаньте так, чтобы стоять устойчиво, но жёстко. Оставьте себе возможность балансировать. Чуть наклонитесь...

Татьяна наклонилась. Сакай рванул из-под ног, и она моментально кувыркнулась в снег.

Ту-Та-Гак покинул плечо хозяина и подлетел ближе, наверное, чтобы ничего не упустить.

— Отлично! — непонятно чему обрадовался ту, помогая Татьяне подняться. — Ещё раз!

К тому моменту, как одно из солнц оказалось в зените, Татьяна Викторовна взмокла, вспомнила матерные слова из земного лексикона, узнала парочку похожих из лексикона ту, но научилась не падать с сакая, вальяжно скользящего по снегу со скоростью около тридцати километров в час.

Сакай, действительно, попался шустрый, или, как выражался Ту-Гак «маневренный». Он реагировал на любое движение «всадницы», поэтому его бросало из стороны в сторону. Балансировка оказалась непростой наукой, и Татьяна постоянно теряла равновесие, а затем, в панике пытаясь его восстановить, двигалась, будто в пляске святого Витта.

К ужину сакай увеличил скорость до пятидесяти километров, а Татьяна стала падать раза в два реже. Она догадывалась, что без новых способностей, касающихся физической силы и выносливости, ей никогда так быстро не научиться не падать так много!

Она ложилась спать с чувством приятной ломоты в мышцах — обучение езде на сакае дало нагрузку, какую не давали даже многочасовые забеги в тоннелях НикИва.

А когда проснулась — обнаружила себя сидящей на диване в отведенной ей комнате и смотрящей на Ту-Гака. Приятная тяжесть в желудке напоминала о съеденной рухаше, а в сознании калейдоскопом менялись картинки прошедшего дня.

Ту явно собирался уходить...

Татьяна по второму кругу переживала вчерашний день!

— ...Целый вечер впереди, боюсь, что скучать начну прямо сейчас!

«Это безобразие! — сердито слушая собственный голос, думала она. — Терпеть не могу игры со временем!»

Ту-Гак вернулся и, присев рядом, начал рассказывать про тампов.

Татьяна Викторовна понимала — стоит дать экскурсу в историю прозвучать полностью, и временная петля уложится в тот же самый маршрут, что и вчера.

— Вы бы не хотели, чтобы Ту-Та-Гак погиб, если ваш род прервётся? — перебив ту, спросила она, тем самым пуская события по другому руслу. — Вы предпочли бы для него любое существование, кроме небытия?

Ту посмотрел на неё неожиданно серьёзно.

— По-моему, доктор Лу-Танни, это очевидно. В наших сакральных текстах говорится, что величайшая ценность во вселенной — жизнь. Нам её дал Туманный Айсберг. И он же властен отнять её. Мы слепо верили всему, что читали или слышали от наших дамани — духовных отцов, Трактователей Священных текстов. Но, появившись и став самостоятельной величиной, жизнь имеет право на существование независимо от планов создателя на её счет! Многие ту сочтут подобный взгляд ересью. А я... — Ту-Гак замолчал, обдумывая последующие слова. — До известных вам событий я рассуждал лишь о недопустимости уничтожения памяти поколений, потому что, убивая память — мы убиваем самих себя. Мой магазин псевдотампов напоминал мне об этом каждый день, ведь у игрушек нет памяти! Они выходят из тумана небытия и в нём же исчезают. Затем я оказался на грани между жизнью и смертью — и вам более чем кому бы то ни было это известно! И понял, что я — как та игрушка — появился на свет и в любой момент могу пропасть, ничего не оставив после себя! Майрами, я предпочел бы не знать этих мыслей — жить сыто, долго и счастливо, как и подобает торговцу. Но однажды прогрызя дыру в моей голове, они вновь и вновь заползают туда, не дают покоя. Может быть это то, что другие расы называют совестью, может быть — чувство вины перед теми, кого уже нет. Поэтому я пытаюсь делать то, что в моих силах. То, что считаю верным! И намерен делать и дальше!

Было видно, что Ту-Гак сильно взволнован. Его бочкообразная грудь тяжело вздымалась, глаза подозрительно блестели, лицо то бледнело, то голубело. Татьяна ласково погладила его по плечу и коротко спросила:

— Мой Шуня?..

Ту кивнул.

— Вы догадались! Я должен был это предвидеть! Но вы понравились мне и, самое главное, тамп принял вас. Я никогда не отдал бы его тому, с кем не случилось контакта!.. Я хотел спасти их... всех! Мы с друзьями на протяжении нескольких десятилетий заменяли на псевдотампов тампов тех ту, которых ждал Ковчег, и находили для них новых хозяев за пределами Майрами... Но сейчас...

Татьяна вдруг ощутила, как сжало виски сторонней волей. Торопясь, чтобы НикИв не остановил её, она перебила:

— Ту-Гак, вы верите мне?

Тот удивлённо кивнул.

— Тогда постарайтесь запомнить: ваш бог никогда не уничтожает тампов и бережно хранит память всех поколений ту!

Ту-Гак побледнел. Тамп, все это время левитировавший под потолком, неожиданно метнулся к хозяину.

Перед глазами Татьяны всё поплыло, а когда чёткость вернулась, она обнаружила себя на уже знакомом Острове. Похоже, сумерки здесь не заканчивались никогда!

Рядом застыл НикИв, и что-то с его лицом было не так: оно шло рябью, текло, будто граэллит. Земля под ногами ощутимо дрожала, а небо казалось слишком низким и... на нём не светили звёзды!

Профессор смотрел на Татьяну, но в его глазах плясала пугающая чернота.

— Что-то случилось? — осторожно поинтересовалась она.

Тот моргнул. Вернул контроль над образом, сделав его более материальным и стабильным, заговорил, медленно подбирая слова:

— Я обещал помощь при условии раскрытия правды о похищенных тампах. Вы сделали это, и дальнейшие объяснения мне не нужны! Но теперь я... — он замялся, — вынужден просить помощи у... Стража порога.

Татьяна Викторовна посмотрела на него с изумлением. НикИв мог не договаривать, умалчивать, отказываться отвечать на вопросы, однако он ни разу не солгал ей. Вот и сейчас не лгал, но, что самое удивительное, могущественный и непостижимый властитель Майрами казался испуганным!

— Я прямо сейчас верну вам связь с Лазаретом, — продолжил профессор. — Только прошу не вызывать станцию в пространство Майрами, иначе вы можете её лишиться! Планете угрожает опасность. Любой корабль или флот, оказавшийся поблизости, будет уничтожен. — НикИв поморщился, словно у него заболел зуб. — Похоже, и мы тоже!

— Война докатилась сюда? — ахнула Татьяна. — Чей корабль закрывает небо? Сатианетов? Гоков?

— Докатилась — неподходящее слово, — буркнул профессор. — Будь это корабли любой из воюющих сторон — я использовал бы резервы Дома, чтобы накрыть Майрами щитом, а затем активировал бы оборонные пояса на орбите. Но против того оружия, что приближается, любые щиты, любое оружие бессильны: оно рвёт молекулярные связи с такой же лёгкостью, с какой вы заменяете сломанные зубы ту!

— Почему они пришли именно сюда?

— Не знаю. Скорее всего, это маневр устрашения, направленный против рас, входящих в Ассоциацию. Или... проблема во мне!

— В вас? — изумилась Татьяна. — Но как...?

И резко оборвала себя. Перед глазами встала картина, «считанная» с молекулярной матрицы воды — чужой корабль, вгрызающийся в ледяные пласты осколка мира, древнего ещё более, чем он сам. Корабль, обладающий мощью Демиурга. Мощью, равноценной мощи Разрушителя миров!

Она не успела ничего произнести, потому что в сознании вдруг наступила полная и пугающая пустота. Лишь на миг, но его вполне хватило организму, чтобы всполошиться — поднять давление, тиснуть в кровь адреналинового жара, сбить сердце с привычного ритма. Татьяна задышала, будто рыба, выброшенная из воды, и согнулась со стоном — судорога прошлась по телу молнией, прошивающей аксоны. Затопившая следом разум волна бешеных чужих эмоций чуть не убила её: надежда и отчаяние, тоска и радость, да, невротическая какая-то радость от того, что она, Татьяна, нашлась... И ровный, лишённый эмоций голос в сознании — слишком однообразный и слишком равнодушный, чтобы это было правдой: «Я рад приветствовать вас, Лу-Танни, доктор Лазарета на перекрёстке сектора Див, Страж порога!»

— Э! Ты нашёлся! — воскликнула она и засмеялась, подняв лицо к небу.

«Это вы нашлись, доктор! В ваше отсутствие мною был заказан МОД взамен уничтоженного, он заберёт вас и доставит в Лазарет после того, как вы переместите станцию к Майрами при помощи ТИР».

— Нет! Оставайся на перекрёстке сектора Див. Мне надо разобраться в том, что здесь происходит. Э?..

«Да?»

«Ты искал меня?» — она машинально перешла на мысленное общение.

«Да!!!»

«И заказал МОД...»

«Чтобы забрать вас домой, когда найду, доктор!»

Домой... Татьяна сморгнула слёзы. Домой!

«А если бы я оказалась в преисподней?»

«Я отправился бы за вами... Правда, технические характеристики МОД не предназначены для столь агрессивных сред!»

Тихий счастливый смех в сознании показался дружеским объятием. За то время, что Татьяна не общалась с Управляющим Разумом Лазарета, Э научился отчаянию и... юмору!

«Э?»

«Да, доктор».

«Я больше не пропаду. Обещаю».

«Это я больше не потеряю вас, Лу-Танни. Какого рода опасность вам угрожает?»

На последних словах тон Управляющего Разума изменился. Сантименты были отброшены — Э вернулся к своим обязанностям.

«Я не знаю. Пытаюсь анализировать ситуацию. Насколько ты можешь использовать моё сознание сейчас?»

«Ваш спутник открыл мне полный канал связи, доктор. Даже СЭТ даёт не больше сорока четырёх процентов доступа».

«Отлично. Твои способности позволят обследовать пространство вокруг Майрами? К нам приближается неизвестный объект, который по словам НикИва угрожает планете. Можешь собрать информацию?»

«Да».

«Э, никто не должен знать, что я нашлась. Никто».

«Понял. Приступаю к анализу».

Профессор наблюдал за безмолвным диалогом так внимательно, словно от этого зависела его жизнь. Татьяна догадывалась, что он «слышит» всё, но понимала — бог Майрами волен делать это лишь до тех пор, покуда Управляющий Разум Лазарета не против. Она — пока — не пыталась соотнести для себя мощи двух мыслящих субстанций, равно как и их технические, и прочие возможности, однако подсознательный знак равенства уже был поставлен. Оставалось лишь превратить его в «больше» или «меньше».

«Для получения объективной информации мной были задействованы станции слежения оборонных поясов Майрами — с разрешения их владельца, — начал докладывать Э. — Приближающийся объект представляет собой атакующую платформу несколькими классами выше флагманских кораблей Ассоциации. Типы вооружения и брони, а также конструкция генераторов энергетических щитов и силовых контуров мне неизвестна. Сделан скрытый запрос в инфосистему Лазаретов и Глокс. На борту обнаружено антивещество — и в этом я вижу прямую угрозу Майрами!»

«Поясни!» — попросила Татьяна. НикИв сделал нетерпеливое движение, будто хотел вмешаться, но сдержался.

«Снаряд с антивеществом может, достигнув поверхности планеты, вызвать термоядерный процесс, который продолжится до полного исчезновения цели. Первоначальная площадь поражения роли не играет».

«Рассчитай время воздействия на Майрами до полного уничтожения в твоём сценарии».

«Одни сутки по метрике Ассоциации».

Татьяна Викторовна поражённо посмотрела на НикИва. Лицо того казалось посмертной маской, когда он кивнул, переводя сказанное из разряда гипотез в разряд аксиом.

Она прикрыла веки. За суточный цикл могут исчезнуть белоснежные просторы, кегаты, скрывающие поющие сактусы, дворхи с трехэтажными челюстями и смешными чёрными пятками, плантации сакаев, которым радуются снежные быки орухи, и ту — замечательные, искренние, дружелюбные, огромные и шерстяные. Ту с огромными сердцами, вмещающими весь мир. Ту... и их тампы.

Этого не должно случиться!

Татьяна открыла глаза. Взглянула на НикИва так, как смотрела обычно на пациента перед операцией — пока колдовали над ним анестезиологи и сёстры.

— Я сделаю для Майрами, что смогу, — твёрдо сказала она. — И откуда только на нас свалилась этакая напасть?

Профессор помолчал, потом с трудом разлепил губы:

— Из прошлого, Лу-Танни. Более того, вы сейчас находитесь внутри одной из таких... «напастей».

Отчего-то она вовсе не удивилась услышанному.

«Корабль класса «Напасть» создан не так давно, в системах частично использованы последние технологические наработки, материалы — новые». — сообщил Э, и Татьяна Викторовна невольно улыбнулась тому, как Управляющий Разум ввернул разговорное определение в терминологию.

— Конечно, они восстановили его! — раздражённо воскликнул НикИв. — Я же вижу, что схемы идентичны! Откуда только...

— Кто — они? — уточнила Татьяна. — Экипаж представителей какой расы находится на корабле?

— Не знаю, — мотнул головой собеседник. — Состав корпусного материала изолирует сканеры форм жизни. Но, кто бы то ни был внутри — они решились на отчаянный шаг, возродив этот ужас!

«Э?»

«Сканирование жизнеформ невозможно».

«Расчётное время прибытия на позицию для прямого удара по Майрами?»

«Полтора часа по метрике Ассоциации. Я успею вас забрать, Лу-Танни!»

Что-то подсказало ей, что последней фразы НикИв не услышал. И это её рассердило. Крысы бегут с тонущего корабля, а она — Страж порога!..

Осознание пришло неожиданно. Не откровение, как те, что обещал Лу-Тан, а реализовывала Вселенная, не осознание нового «кармана» Вечности, а простая, будничная такая мысль: Страж порога — тот, кто рано или поздно оказывается на рубеже, чтобы не допустить сумерки внутрь охраняемого периметра. И сейчас периметр совпал с экватором Туманного Айсберга.

— Что мы можем сделать, чтобы избежать удара Напасти? — вслух спросила Татьяна. — У вас есть идеи? Ну, хоть что-нибудь?

— Против любого другого корабля у меня была бы защита! — покачал головой НикИв. — Да, я могу ответить Напасти тем же, активировав адронатор своего корабля. Но запуск главного орудия у центра планеты приведет к её уничтожению со скоростью едва ли не большей, чем от удара извне! Вот если бы мы могли увести Туманный Айсберг с траектории выстрела! Не дать снаряду коснуться поверхности... Выработка антивещества — процесс долгий, а для уничтожения планеты Напасть израсходует весь боезапас! Значит, у нас будет время придумать что-нибудь ещё!

За последнее время Татьяна уяснила одну важную истину — любая фраза двояка, содержит смысл основной, и другой — параллельный, дополнительный, скрытый, — называй, как хочешь. Однако если попытаться увидеть оба смысла сразу, то открывается общее значение, которое непросто осознать, но ещё более не просто в него поверить!

Мысль появилась неожиданно и не успела испугать своей оригинальностью: увести Майрами с траектории выстрела возможно — только не вправо-влево, ближе-дальше!

— Сколько времени понадобится снаряду, чтобы достичь поверхности?

— Около пяти минут по метрике Ассоциации, — пояснил НикИв. — Далее термоядерный процесс посторонней активации не требует и остановить его невозможно!

— На пять минут увести Майрами туда, где она будет недоступна для выстрела... — повторила Татьяна и испытующе взглянула на него. — Сможете нарушить функционирование одного из ваших стратегических объектов?

Тот удивленно моргнул.

— Смогу что?

— Вскрыть Хранилище!

Профессор отступил на шаг.

— Зачем?

— Вы говорили мне, что функционал тампов гораздо шире дистанционного придатка мозга ту, что они создают персональные темпоральные воронки — аналог индивидуального времени, в котором существуют. А если объединить воронки всех тампов в одну и скрыть в ней Майрами, пока Напасть будет потрошить пространство антивеществом?

Сознания коснулось безмолвное одобрение. Э план хозяйки пришёлся по вкусу!

— Май... рами, — запнувшись, произнёс НикИв. — Но как провал во времени повлияет на жителей планеты? Что защитит их от темпоральной аномалии?

«Сама!» — прозвучал в памяти родной глуховатый голос.

— Я, — тихо ответила Татьяна. — И Вечность.

«Туманный Айсберг подвергся воздействию невиданной энергетической аномалии. Приостановлены производственные процессы, транспорт обездвижен вплоть до планетарных челноков, космопорты в Охайе и Самсане закрыты для приёма и отправления кораблей. Связь с другими планетами нарушена, однако внутрипланетарные средства коммуникации по непонятной причине продолжают действовать. Правительство призывает ту сохранять спокойствие и не покидать Дома. Следите за нашими сообщениями».

Аудиовизуальное сообщение в течение последнего часа повторялось во всех Домах, на всех производствах, во всех местах скопления ту. НикИв выполнил поставленную перед ним задачу — обездвижить планету, закрыть пространство для сторонних кораблей.

Татьяна стояла на Острове и, запрокинув голову, наблюдала за воронёным брюхом гигантского пришельца, заслоняющим небо. Противник намеревался нанести удар по полюсу — как раз в то место, где она сейчас находилась, а часть корпуса корабля НикИва ближе всего подходила к поверхности Майрами.

— Никто, кроме нас не видит его? — уточнила она у профессора, стоящего рядом.

— Никто. Спутники слежения и оборонные системы я деактивировал. А за сознанием моих детей, отличающихся неуёмным любопытством, слежу постоянно.

Татьяна Викторовна поёжилась, невольно вспомнив первый образ, транслировавшийся ей НикИвом во время знакомства — паука. Каково это удерживать в лапах нити всех разумов обитателей планеты? И не просто удерживать, но переплетать, изменяя для их носителей окружающую реальность?

— Когда вы разбудите тампов? — поинтересовалась она.

Центру атакующей платформы осталось совсем немного сместиться вправо, чтобы оказаться точно над полюсом.

— Они здесь, — тихо ответил профессор.

Снежный покров поднялся и осыпался, обнажив чёрную землю. Миллионы, мириады тампов отрывались от поверхности, чтобы образовать идеально ровный круг под облаками — круг, повторяющий контуры Острова.

Татьяна Викторовна была на удивление спокойна и собрана. Предстоящее казалось ей сложной операцией, где в качестве пациента выступала планета, а Напасть представляла собой мгновенно развивающуюся раковую опухоль. Татьяна не смогла бы озвучить чувство, накрывшее её с головой за несколько минут до часа икс, но знала точно — нельзя допустить уничтожения Майрами, ибо это нарушит некую вселенскую гармонию, в которой есть место для всего, и всё находится на своём месте!

— Пора, — она подула на замёрзшие пальцы, согревая их дыханием.

А затем остановила сердце.

Если ранее Татьяна и брала жизнь взаймы, то сейчас пришло время отдавать.

Вечность дышала в спину — отныне она всегда была рядом с хозяйкой Лазарета. Краски окружающего мира исчезли, изменились восприятие и перспектива. Багровыми всполохами отсвечивало брюхо Напасти, внутри которого Татьяна вполне могла бы разглядеть искры-проекции живых существ, составляющих экипаж. И не только разглядеть — идентифицировать. Но сейчас было не до того. Впервые, пожалуй, она задействовала Вечность в таком объёме — завернула кусок глянцевой черноты вокруг планеты, будто плащ, стягиваемый шнурком у горла.

А над тампами уже разгоралось тусклое свечение, свивавшееся в воронку, раструб которой был направлен на Майрами. Пространство по краям воронки не текло, как во время открытия врат — наоборот, застывало, стекленело, а затем начинало крошиться, развеиваясь в пыль. Татьяна отметила краем сознания этот эффект, вполне могущий указывать на предварительную остановку времени тампами перед его использованием, а затем растворилась в собственных ощущениях, свивая их в единые жгуты с чёрными глянцевыми полотнищами.

Пришелец ударил без предупреждения — объяснений причин нападения, предложения сдаться или покинуть планету так и не последовало. Напасть активировала адронатор, скинула снаряд и, уверенная как в собственной непогрешимости, так и в том, что от разрушаемого мира лучше держаться подальше, ушла в межпространственную прореху такой величины, какая и не снилась Большим галактическим вратам М-63.

За долю секунды до соприкосновения вакуумной оболочки снаряда с атмосферой, Майрами перестала существовать. Исчезла со всех следящих устройств галактики, вызвав чудовищные помехи в коммуникационных схемах и звёздных картах.

В черноте, напоминающей ночную воду — чернильную, горбящую спины волн отсветами неизведанных огней — времени и пространства не было, зато существовало чувство направления, не привязанное к параллелям и меридианам. Татьяна следовала ему неукоснительно, стараясь не дать тому сгустку энергии, в который превратилась планета, выйти за границы очерченного тампами круга, ясно видимого даже здесь. Задумалась бы — как это возможно, но Вечность отнимала мысли, выхолащивала разум, мешая заметить, что некто нашептывает верное направление, касаясь её сознания, обнажённого для ощущений, будто нерв — так глубоководный житель может дотронуться до ноги аквалангиста и навсегда скрыться в придонной темноте, оставшись неопознанным. В определённый момент некоей остаточной вспышкой сознания была освещена страшная истина — она, Татьяна, так глубоко ушла в Вечность, что найти дорогу назад невозможно. И тут же шёпот усилился, вытягивая её на поверхность реальности, будто рыбу из пруда. Голос не напоминал ни голос Чреше, ни Э, ни НикИва. Он вообще не напоминал голос ни одного разумного существа, но был настойчив и не давал личности Татьяны Викторовны Незвановой подвергнуться полному распаду до тех пор, пока не появились в темноте рубиновые огни. Они удалялись и приближались, призывно перемигиваясь, будто приглашали следовать за собой. И Татьяна подчинилась — в вязкой массе, оказавшейся временем, она с трудом толкала перед собой шар чистой энергии, следуя указаниям красных трасс. Знакомые силуэты окружили со всех сторон, будто поддерживая её, как дельфины поддерживают раненого собрата на поверхности, давая ему глотнуть воздуха. У них, так же, как и у неё, не было ни плоти, ни образа, но после Татьяне ясно вспоминалась дорожка бегущих огней.

Удар сердца был слаб, слишком слаб, чтобы привести организм в действие. Будь она в Лазарете, Управляющий Разум уже давно поместил бы её в Икринку. Но здесь, на Острове, в качестве медицинских инструментов оказались лишь холод и ветер.

Первое, что Татьяна Викторовна увидела, открыв глаза — чистое небо. И словно камень с души свалился.

«Э, мы в своём времени-пространстве?»

«Да, доктор. Всё получилось».

«Напасть?..»

«Ушла в Поток. Отследить её перемещение невозможно. Однако я узнаю, где и когда она появится».

Татьяна попыталась встать, но ослабевшие ноги не держали. Ей показалось, будто некто вынул организм из телесной оболочки, хорошенько перемешал и «залил» обратно гомогенизированную массу. Видимо, НикИв тоже это почувствовал, потому что в следующее мгновение она обнаружила себя лежащей в капсуле, подозрительно напоминающей креационную.

— Вы выбрали все внутренние резервы организма ради моей планеты, Лу-Танни, — раздался рядом голос профессора. — Поэтому я погружаю вас в целительный сон до того момента, как созреет реплика с вашим Та-Та-Шуней. А после верну Управляющему Разуму в целости и сохранности.

Она слабо улыбнулась в ответ. Темнота под веками сменилась белыми просторами снежной целины Майрами. Там, в лихо закрученных кегатах пели осанну пугливые сактусы, и божественные ноты улетали в небеса, чтобы влиться в бесконечный круговорот вселенной. Эти звуки не воспринимались человеческим ухом. Но Татьяна более не была человеком...

Доктор Лазарета сектора Див, Страж порога, нетерпеливо подпрыгивала около капсулы с репликой, которая теперь выглядела как полноценный ту с шерстью глубокого шоколадного оттенка. Татьяна только что под руку не толкала НикИва, нарочито медленно деактивировавшего бокс, освобождающего тело от мягких захватов, извлекающего Шуню из теменной пазухи нового ту. Оказавшись вне черепной полости, тамп тут же принялся покрываться розовой шёрсткой, но ещё до того, как оброс окончательно, метнулся к хозяйке со сдавленным писком и обмотался вокруг её шеи. Его коричневая кожица оказалась на ощупь шелковистой и чуть тёплой — будто у неоперившегося птенца. Татьяна накрыла его ладонями и по-девчоночьи шмыгнула носом. Не разреветься бы, уткнувшись лицом в плечо несуществующего профессора! Когда она немного справилась с охватившими эмоциями, тот уже поместил другого — ярко-оранжевого — тампа в череп нового ту и вновь активировал капсулу.

— Ну что ж... — сказал НикИв, поворачиваясь к Татьяне Викторовне. — Вы готовы вернуться в Лазарет?

Татьяна опешила. Нервно поглаживая прижавшегося к ней Шуню, спросила дрогнувшим голосом:

— Прямо сейчас?

— Хотите остаться? — насмешливо поинтересовался собеседник.

Он вновь стал похож на себя прежнего — язвительного, иногда пугающего и бесконечно одинокого бога.

— Нет, — улыбнулась Татьяна. — Но... я буду скучать по Майрами!

Фраза означала большее, и НикИв это понял. Что-то дрогнуло в его лице.

— Появление Напасти означает две вещи, Лу-Танни, — тихо произнёс он. — Первое: война выходит на новый виток. И второе: мы ещё увидимся с вами. В другом времени и при других обстоятельствах, но увидимся!

— В другом времени? — удивилась она. — Что это зна...?

Ответа не последовало. Мгновенное перемещение вызвало головокружение и тошноту. И желание спать, спать, спать... Но бился тёплым птенцом у шеи живой комочек, не давая провалиться в забытьё.

Она открыла глаза и обнаружила себя сидящей в позе лотоса на остатках переносного набора юмбайских тектоников. А вокруг падали, будто в замедленной съемке, осколки льда и камни кегата, в котором только что дворх чуть не съел доктора Лазарета сектора Див. НикИв разом схлопнул события последних дней, вернув Татьяну во время прибытия на Майрами. Видимо, хитроумный профессор планировал, что она забудет пребывание в его Доме, тайны, открывшиеся ей там, сведения об истинном положении вещей, а, возможно, и лишится способностей, приобретённых в Вечности.

Однако уловка не удалась.

Поднимаясь с места и отряхиваясь от снега и колких крупинок льда, Татьяна чувствовала себя так, будто сама только что шагнула с Острова в кегат. Шевельнулось в душе нехорошее предчувствие, что она смогла бы — захоти только — вернуться обратно, в то время. Заглянуть через плечо НикИву и тихонько сказать «Бу!». А после смотреть, как будет оправдываться растерянный бог Майрами, не ожидающий от мироздания такой подлости. Представив сцену, она невольно усмехнулась и попыталась отодрать от шеи туго обмотавшегося тампа. Однако Шуня был непреклонен — то ли напугался долгого отрыва от хозяйки, то ли соскучился, но держался щупальцами насмерть, для верности запутав их в Татьяниных локонах, и даже не радовался возможности насладиться простором снежной равнины. Единственное, что ей удалось — чуть ослабить захват, чтобы иметь возможность дышать.

Она с сожалением покосилась на раздавленный набор и вышла из кегата наружу. Как и тогда, когда увидела белоснежный простор впервые, дух захватило от ощущения полной свободы и странной, завораживающей красоты Майрами.

«Доктор, — раздался знакомый голос в сознании. — Мне необходимо забрать вас с планеты. Вам следует активировать ТИР».

«Но... как? — испугалась она. — Я же не в Лазарете!»

Короткий смешок невольно напомнил ей Лу-Тана. И на сердце сразу стало тепло, будто и его укутала пушистая безрукавка ту.

«Для вас больше нет разницы, где находиться, чтобы управлять Лазаретом, доктор!»

Она чуть не села обратно в снег. Вот даже как! Что ж... Невольно пожалела, что покинула Остров. Там было бы проще! Или... это уже неважно?

Сжав тонкими пальцами виски, Татьяна Викторовна попыталась вспомнить ощущения в момент перемещения станции в пространство Земли. Сколько воды утекло с тех пор! Сколько событий произошло, страшных в своей непредсказуемости! Лишь одно оставалось постоянным — рисунок созвездий, видимых из Смотровой Лазарета. Такие родные звёзды...

На картинку наложилась другая — планета будто сама помогала ей, давая взглянуть на окружающие созвездия. Миг — и смещение произошло. Словно качнулся маятник гигантских часов.

Знакомый гул двигателей, раздавшийся через пару десятков минут, всполошил сердце. МОД приземлялся неподалеку от кегата, открывал люк, выдвигал помост в снег. Пилот возвращался на свой корабль, а доктор — в свой Лазарет. И только частица Стража порога навсегда оставалась где-то здесь — на том первом участке фронта, где Татьяне удалось не пустить сумерки внутрь.

Она успокоила сердце. А в душе ширилось, росло детское чувство восторга, подобное тому, что испытывала маленькая Таня, ожидавшая подарка под ёлкой на Новый год, и не обманувшаяся в своих ожиданиях.

«Добро пожаловать на борт, доктор!» — приветствовал её Э, когда она вошла внутрь транспортника.

Голос Управляющего Разума не дрожал от скрытой радости, как её сердце, но Татьяна знала, что Э испытывает аналогичные чувства: полное слияние подразумевало и обратную связь, поэтому чужие эмоции ощущались ей чётко, хотя и казались приглушёнными, будто шум моря и крик чаек тому, кто в доме на побережье закрыл окна.

«Возвращаемся на станцию?»

«Да, Э. Летим домой»

Глядя в обзорный экран на удаляющуюся поверхность планеты, Татьяна ощутила укол сожаления — этот мир стал дорог ей. Более того, она сблизилась с ним, защищая, как родной дом от опасности извне. И где-то там, внизу, спал зачарованным сном ту, появившийся на свет по её, а не божественной, воле. Увидит ли она его когда-нибудь?

Но все мысли исчезли, стоило появиться вдали сияющему, будто вышитому серебром по чёрному бархату, кресту Лазарета.

Пустые коридоры встретили всегдашним ровным светом, стерильной чистотой и... тишиной. Не слышно было Бимкиного лая, а он сам тосковал где-то в жилом секторе Ту-Ропа на М-63.

Как цепочка следов на снегу ведет от одной точки в пространстве к другой, так и воспоминание о родном существе потянули за собой желание видеть остальных: Ту-Ропа и Ту-Ганна, тихого юмбаи с печальными глазами, постоянно обслуживающего её в «Потоке», Дуг-Кагна, СиРиЛиона, ещё многих и многих существ, с которыми столкнула Татьяну судьба на звёздной дороге. И его. Ларрила.

«Теперь нам надо вернуться на перекрёсток сектора Див».

Голос Э звучал отстранённо, но Татьяна была благодарна за подсказку. Её тянуло сразу и в Смотровую, и в операционную, и в лабораторию — соскучилась по стенам, хотелось своими глазами увидеть Икринку и стол в кухне, на котором, очень возможно, её ожидает любимая кривобокая чашка. Но сначала — дело.

Она повернула в сторону Центра управления. Э предусмотрительно включил свет. Управляющая консоль уже была открыта, когда хозяйка Лазарета вошла.

Татьяна села в кресло, закольцевала Консоль и огляделась. Всё так же мягко перемигивались стеновые панели, скрывающие системные узлы станции, всё так же бежала по периметру пола светящаяся граница, постепенно становясь ярче... ярче... ярче... Стены исчезли — Э выключил свет и включил круговой обзор.

Лазарет окружали чужие звёзды. Будто лохматые лапы галактических ту удерживали маленькую яркую игрушку, такую маленькую в огромной пустоте вселенной...

Татьяна уже уверенно закрыла глаза. Первое — увидеть окружающее пространство внутренним зрением. Второе — увидеть совсем другое пространство... То, к которому стремилась!

Знакомые созвездия заняли свои места, будто по команде. Вон та яркая звёздочка — станция М-63. Правее — сиреневый шар Юмбы. А то облако космической пыли почему-то всегда принимает форму паруса. Можно знать каждую улочку и поворот родного города, а можно — каждую звезду в своем окружении и каждый цвет спектра, в котором они светят.

Мгновенное ощущение размытия, словно подул сильный ветер, стирая нарисованные на песке фигуры. Или, наоборот, рисуя такие узнаваемые символы.

Татьяна совсем не удивилась, открыв глаза и увидев знакомые созвездия перекрёстка сектора Див. Управление Ти-модулем ею было освоено. Отныне переместить Лазарет в любую точку пространства она могла моментально, собственно, и Центр Управления для этого оказывался не нужен!

Сейчас Татьяна протянет руку и активирует модуль связи. И увидит ЕГО на той стороне призрачного моста...

И она действительно протянула руку к Консоли. Но вдруг впереди и левее знакомо полыхнуло — так Поток прорывался в прореху сквозного пространства. Неизвестный корабль вывалился из гиперпространства, завис медузой, по куполу и щупальцам которой хаотично пробегали затухающие огни.

Татьяна машинально запустила процесс сканирования, позабыв активировать экран связи. Корабль не был повреждён, по крайней мере внешне, однако уровень энергии уменьшался необратимо и в геометрической прогрессии. Наличие жизненных форм не определялось, но это не значило, что их там не было!

Откинувшись на спинку кресла и постукивая пальцами по Консоли, она принялась ждать. Минуты шли, но незнакомец не двигался и не подавал сигналов. Попытавшийся связаться с ним Э тоже не получил ответа.

Татьяна Викторовна решительно встала, развела Консоль и поспешила туда, откуда пришла совсем недавно — в док.

Странно было вновь видеть себя в кресле пилота, опускать руку в Универсум, подчиняя мощь МОД, поднимать его и выводить наружу.

Стыковочный шлюз в незнакомце Э разыскал быстро. Никаких препятствий к стыковке системы чужого корабля не чинили. МОД выдвинул штанги, приник к нему, скоординировал работу шлюзов. Управляющий Разум, который, к стыду своему так и не смог установить тип корабля, настоятельно предлагал Татьяне одеть ти-рейтер, но она твёрдо сказала: «Нет». Ступила на борт, не затаивая дыхания — как перестал ей быть нужен экзоскелет для усиления собственной мышечной силы, так и не требовался отныне прибор для дыхания во враждебных средах. Однако воздух внутри корабля оказался вполне пригодным, хотя и был суховат, и лишён сквозняков, которые так любил Управляющий Разум Лазарета.

Татьяна оказалась в кольцевом коридоре. Э, «попавший» туда вместе с ней, начал анализ, постепенно выстраивая перед внутренним зрением хозяйки схему помещений и коммуникаций. Созданный из неизвестных материалов, по странным схемам, казавшимся не чужими, а чуждыми, корабль не поддавался распознаванию. Как и где здесь следовало искать команду, Татьяна Викторовна не представляла, пока не сообразила, что может попытаться увидеть искры чужих жизней, как увидела их тогда, на Майрами, в ужасающей туше Напасти.

Единственная искра, действительно, обнаружилась. Она едва теплилась на одном из средних уровней, предварительно опознанных Э как «лабораторные». Медлить не стоило. Татьяна ускорила шаг, потом побежала, поправляя на спине пирамидку Малой медицинской консоли, захваченную из МОД. Внутреннее чувство направления метрономом звучало в сознании.

Двери, за которыми неизбежно теряло жизнь какое-то существо, открылись.

Татьяна Викторовна замерла на пороге, ошеломлённо разглядывая... берёзовую рощу. Сверху падал весёлыми пятнами свет, прыгал по ковру мха с торчащими то тут, то там разноцветными шляпками сыроежек. Пахло грибами и влажной землёй.

Для верности протерев глаза, она сделала шаг вперёд. Створки за спиной закрылись и тут же приняли зелёный оттенок, притворившись зарослями дикой малины. Казалось, вот сейчас высунется из них лобастая голова хозяина лесов, решившего полакомиться сладкой ягодой.

«Система жизнеобеспечения неизвестного мне образца, — разрушил морок спокойный голос Э, — с применением вторичных циклов. Похоже, все деревья — клоны одного экземпляра. Примерный возраст установить невозможно».

Интуиция сделала стойку. Татьяна вгляделась в чащу, полную светотени и ароматов настоящего леса.

«Можешь определить, где находится дерево-родоначальник?»

«Могу. Его уровень энергии будет ниже, чем у остальных, поскольку оно старше копий».

«Дай направление».

Следуя указаниям, она перешла овраг, обогнула небольшой холм с водопадом, отмечая про себя, с какой любовью и искусством сотворён окружающий мир.

Создатель этого места застыл под старой берёзой, выпроставшей из земли узловатые коленья корней. Увидев тело, Татьяна бросилась к нему, перевернула лицом вверх. Перед ней лежал землянин в возрасте около сорока лет. Он был бледен и истощён, а с угла рта стекала струйка крови, неправдоподобно алой в мире всех оттенков зелёного.

Подключившись к Малой медицинской консоли, она повела рукой над неизвестным, считывая жизненные показатели, которых... почти не оставалось. Его органы и системы, на первый взгляд, находились в норме, но он умирал, словно подошёл неслышными шагами отпущенный ему срок и шепнул на ухо заветное: «Замри!»

Оказать полноценную помощь умирающему здесь возможности не было. Татьяна без колебаний подключила консоль к незнакомцу, насыщая его кровь кислородом и теми стимуляторами жизнедеятельности, которыми располагала, закинула тело на карачки, удерживая его руки одной рукой, чтобы не сползал, а другой подняла консоль. Поскольку катиться по мху и лесным колдобинам консоль не могла, пришлось рывками переставлять её по маршруту. И потащила умирающего прочь, попутно удивляясь не тому, что тащит, а тому, что вообще смогла его поднять!

За зарослями малины уже ждала транспортировочная тележка, пригнанная умницей-Э с МОД. Скинув на неё незнакомца и пристроив консоль у него в ногах, Татьяна отдышалась и поспешила за тележкой, двинувшейся в сторону шлюза.

Корабль выпустил их: если и был в нём Управляющий Разум или системы слежения и безопасности — они бездействовали, то ли отключённые хозяином, то ли переставшие функционировать с того момента, как он оказался в беспамятстве.

Оказавшись в Лазарете, Татьяна действовала, не задумываясь. Словно и не было долгого отсутствия и череды разнообразных событий, надолго оторвавших её от врачевания. Незнакомец был помещён в Икринку и подвергнут полному сканнингу. Результаты анализа оказались неутешительны: жизненная энергия по непонятной причине стремилась к нулю. Нервные клетки, как наиболее медленно обновляющиеся в организме, несли память о чудовищном радиационном ударе, от которого незнакомец должен был умереть. Однако он не умер. Причиной стало стороннее вмешательство, произведённое столь искусно, что Татьяна только диву далась. По сути, лежащего в вифере некто разобрал, а затем собрал заново, заменив отказавшие детали копиями. Причём заменив частично, с сохранением родных, а не дублированных, клеток в каждом из органов. Это привело к тому, что через несколько циклов обновления тканей родные клетки полностью заменили клонированные, а однажды запущенный процесс обновления стал повторяться с завидной регулярностью, не давая незнакомцу приблизиться к порогу старения... Татьяна в изумлении смотрела на лежащего в Икринке человека, которому было больше трёхсот лет.

Однако сейчас времени ему оставалось всего ничего. Доктор Лазарета встрепенулась и принялась искать пути приостановить истечение теряемой клетками энергии, но ситуация не изменилась ни спустя два часа, ни к утру суточного цикла по метрике Лазарета. Незнакомец умирал. Испробованные схемы лечения, взятые у разных рас, не работали.

Измученная не сколько бессонной ночью, сколько собственным бессилием Татьяна Викторовна пошла на кухню, где, вроде бы, должен был оставаться ещё запас кофе.

Одно из любимых помещений станции встретило приглушённым светом, тихой музыкой и кипящей водой в чайнике. Белые щупы, свисая с потолка, споро насыпали в кривобокую турку кофе и сахар, наливали кипятка и ставили на разогревающую платформу.

Татьяна, сев на любимый стул и с удовольствием покачиваясь на нём, следила с улыбкой, полной изумления, как Э готовил кофе, как ароматный коричневый напиток лился в её чашку, по кривоватым бочкам которой, оказывается, соскучились пальцы.

Обжигающий глоток прошил уставшее тело электрическим ударом. Татьяна отставила чашку и поднялась, чтобы пройтись по кухне. Спасение человека у неё в руках. И решение должно быть! Не так давно, на Майрами, смерть, запущенная хитроумными духабути в её кровь, стояла совсем рядом, дышала в затылок. А сейчас она явилась за пациентом, который, может быть, уже не совсем человек. Как и она! Её спасла Вечность, а ему откуда взять... жизнь взаймы?

Татьяна залпом допила кофе и бросилась в операционную. Но вдруг замедлила шаги, а потом и вовсе развернулась, чтобы направиться в другую сторону — к смотровой.

Там, в мире Туманного Айсберга, её всё время тянуло испытать новые возможности, но Майрами способствовал развитию именно физической ипостаси. Здесь же, как ей представлялось, начинался новый круг испытаний, вовсе не относящийся ни к силе, ни к скорости. Вот и сейчас посетила шальная мысль: а так ли нужно присутствие в операционной, если Э выводит результаты исследований на сетчатку глаза, а войти в Вечность отныне она, Татьяна Викторовна Незванова, может откуда угодно? Когда-то давно Лу-Тан, а после Дуг-Кагн намекали ей на то, что взаимодействие врача и Лазарета является симбиозом двух организмов, а для истинного симбиоза так ли важно местонахождение одного из существ? Да, именно вмешательство НикИва открыло Э постоянный и полный доступ в сознание Татьяны, но если бы его не случилось, разве не пришли бы они с Управляющим Разумом однажды к необходимости самостоятельно сделать этот шаг?

Татьяна остановилась на пороге смотровой и невольно прикрыла глаза от яркого света звёзд. Как же, она, оказывается, скучала по ним — знакомым до боли. Знакомым до радости! Она поймала себя на том, что не слышит сознания Э в собственном разуме, а потом поняла — отчего так. Управляющий Разум разделил её мысли и эмоции. Полностью.

Она села в своё кресло, по привычке погладила кушетку Лу-Тана. Замедлила движение и улыбнулась самой себе — мышечная память оказалась дольше обычной. Она погладила кушетку ещё до того, как осознала, что и зачем делает!

Откинувшись на спинку, Татьяна прикрыла веки и на раз остановила сердце. Странную феерическую картину являл собой Лазарет через призму Вечности. Энергетические контуры станции потрясали — в штатном режиме небесный госпиталь не использовал и трети своих мощностей. Невольно напрашивалась мысль — для чего обычной окраинной больнице такая энергия? И является ли Лазарет — больницей? Татьяна думала, что знает ответ, но предпочитала не углубляться в исследования. Они пугали так же, как и новые способности.

Внутренним зрением она нашла Икринку, такую же ярко-оранжевую, как и в реальности, а в ней неуклонно угасающую искру человеческой жизни. Ранее нечто поддерживало репродуктивный цикл клеток организма, не позволяя ему стариться или стремиться к смерти. Нынче — по пока непонятной причине — вмешательство прекратилось. Умирающему нужно было дать что-то взамен. Подключить к нему новый постоянный источник энергии. И Татьяна догадывалась, как это сделать.

Когда-то она не любила виртуальные операции. Сознание оказывалось перегруженным — не только воспринимаемой информацией, но и собственными процессами мышления и контроля. После них у неё болела голова и перед глазами плясали искры, потому что сосредоточение требовалось полное. В реальности было проще — мышечная память разгружала мозг. Руки работали сами по себе, а Татьяна оставалась отстранённой от процесса, словно наблюдала за ним со стороны. Похожее ощущение возникло сейчас, когда она, ещё раз просканировав организм лежащего в вифере пациента, принялась разбирать его на части — не в реальности, а в глянцевой черноте. А после собирала снова, направляя глянцевые потоки сквозь межклеточные контуры. Будто по капле добавляла Вечность в клетки умирающего, заставляя их функционировать в штатном режиме.

Времени в Вечности не было. Поэтому, когда Татьяна вынырнула в реальность и сделала первый вдох, Э любезно сообщил ей, что она провела в безвоздушном пространстве около часа. Честно говоря, сил удивляться или пугаться у неё уже не было: будто вынули стержень, который удерживал тело в вертикальном положении.

Управляющий Разум это ощутил, поэтому опустил спинку кресла и расширил матрас, загнув края вверх. Притушил звёзды защитой экрана, а после погасил совсем.

Хозяйка Лазарета тихо спала, измученная процедурой, которую вряд ли кто-то проводил до неё. Спала, так и не покинув Вечности. И видела во сне станцию совсем другой формы, чем Лазарет. С другим количеством уровней. С потайными проходами и помещениями, о которых она даже на подозревала. Видела, как в Икринке наливается силой искра чужой жизни, как восстанавливается постепенно функционирование организма.

И видела еще одну искру. Горящую на одном из запретных уровней Лазарета.

Ровно.

Ярко.

Неподвижно.

Что-то завозилось под щекой, возмущённо запищало и зачирикало.

Татьяна чуть сдвинула голову и с трудом разлепила глаза. Странные сны снились ей — какие-то грандиозные конструкции и ещё более грандиозные задачи, для которых они были созданы... Загадки в тишине закрытых уровней Лазарета.

Она села, спустила ноги вниз и поболтала ими, постепенно приходя в себя. Реальность, окружавшая её, не выкидывала никаких шуток — не плыли стены и потолок смотровой, будто их не было, не выглядывала глянцевая чернота из-за углов, желая показать, что же такое звёзды на самом деле... Но Татьяна знала — Вечность здесь. То ли она так и не вышла из неё, то ли... стала её частью.

Она встала, передёрнув плечами. Никогда не любила метафизику, а как без неё объяснить хотя бы себе, что происходит? Решительно выкинула из головы вопросы, на которые не было ответа, и направилась на кухню. Сначала — поесть и выпить крепкого сладкого чая, по которому ужасно соскучилась на Майрами. Потом — душ. А после — полная проверка служб и систем Лазарета, восстановление штатного режима работы.

Но на пороге кухне она резко остановилась. Нерешительным жестом засунула руки в карманы комбинезона и принялась разглядывать человека, сидящего за её столом на её стуле. Незнакомца, которого она накануне вытаскивала с того света. Судя по запаху, он пил кофе, но не из её чашки — видимо, Э счёл, что это уже слишком.

Пациент поднял мутные, будто после попойки или тяжёлой болезни глаза и произнёс на межгалактическом коде:

— Приветствую вас!

Татьяна молча прошла вперёд, села напротив. Щупы подали чай, и она с радостью обхватила ладонями чашку, хлебнула кипятка для храбрости и произнесла:

— Будем знакомы, меня зовут Лу-Танни. Я — доктор Лазарета на перекрёстке миров сектора Див.

— Сектор Див, — пробормотал собеседник, — так вот куда вывалился Наутилус, когда я отключился...

— Наутилус? — удивилась Татьяна. — Ничего себе! Не ожидала увидеть межгалактического моллюска мосье Верна! И как мне вас называть? Капитан...

— Турист, — быстро ответил незнакомец. — Зовите меня так.

Мелькнуло и пропало какое-то воспоминание. Будто из другой жизни.

— Один мой знакомый, землянин, — Татьяна поморщилась, вспомнив Геку Чекалова, — говорил, что в просторах космоса лучше иметь короткие имена — они легче произносятся и быстрее забываются!

— Он был одним из попаданцев?

— Кого?

— Людей, случайно или намеренно покинувших Землю.

— Да.

— Что ж... Он был прав!

— А вы? — Татьяна внимательно смотрела на Туриста. — Вы тоже попаданец?

— Еще какой, — усмехнулся тот. — Я, пожалуй, попаданец более всех остальных попаданцев, включая вас!

Щупы поставили перед Татьяной тарелку с дымящейся белково-зерновой кашей. Вкусом она напоминала манку из детства, но была гораздо питательнее и полезнее.

— Позавтракаете со мной? — поинтересовалась Татьяна Викторовна. — После кризиса вам нужно набираться сил.

— Кризиса, — усмехнулся тот и вдруг со стуком поставил чашку на стол. Так, что даже кофе выплеснулся. — Какого... коллапса вы решили спасти меня, доктор? Я просил вас об этом?

Татьяна моргнула.

— Что вы сделали? — продолжал бушевать собеседник. — Как вам удалось вернуть меня к жизни?

Нет, он не кричал. Он говорил сдавленным шёпотом, будто кто-то сжимал его горло. И от этого становилось не по себе.

— Я врач, — только и нашлась что ответить Татьяна. — Я увидела корабль, вывалившийся из Потока, обнаружила вас, умирающего, на борту и доставила в Лазарет, чтобы оказать первую помощь. Я — врач!

Как будто это могло что-то объяснить!

Турист закрыл лицо руками. А когда отнял ладони, Татьяна невольно отодвинулась назад, вжавшись в спинку стула — его лицо кривилось то ли в приступе бешенства, то ли гомерического хохота.

— Меня было невозможно спасти, — чётко отделяя каждое слово, произнёс он. — Не-воз-мож-но!

— Но почему? — воскликнула Татьяна. — Я знаю, что вы пережили катастрофу, которая должна была вас убить! Я знаю, что некто вмешался и спас вас, наделив ваши клетки возможностью бесконечного репродуцирования. Что с вами случилось, чёрт возьми, что вы начали умирать!

Турист вновь прикрыл лицо ладонями. Потер щёки с силой, будто стирал истерику. Тяжело вздохнул. И посмотрел на Татьяну глазами человека, которому нечего бояться.

— Я устал жить, — просто сказал он. — Чертовски — очень правильное слово — устал! А вы всё испортили!

Татьяна с ужасом разглядывала его, осознавая сказанное. За долгую хирургическую практику не пришлось иметь дела с самоубийцами — бог, как говорится, уберёг. И вот, поди ж ты, за миллионы парсек от родного мира встретить его представителя, которому надоело жить!

— Ты... это... совсем? — От волнения Татьяна даже перешла на ты, только что пальцем у виска не покрутила. — Нет ценности во вселенной величайшей, чем разум!

Сама того не замечая, она слово в слово повторила слова НикИва.

— Не ты сам подарил себе жизнь, не тебе её у себя отбирать!

— Да что ты в этом понимаешь, доктор, — горько усмехнулся собеседник.

Татьяна подалась вперёд.

— А ты расскажи!

Турист подумал мгновение. Протянул ей чашку.

— Нальешь ещё кофе?

Щупы мгновенно унесли чашку вверх.

— Кашу съешь, — беззлобно сказала Татьяна и подвинула ему нетронутую тарелку. — Может быть, сытый подобреешь...

У неё аппетит пропал совсем. И страх перед собеседником исчез. Она видела, что тот психически нормален, просто находится в постшоковом состоянии, и потому резок в словах.

Встав, Татьяна прошлась по кухне. Сюда бы НикИва с его язвительными, наизнанку выворачивающими вопросами! Вот кто быстро вывел бы этого Туриста на чистую воду.

Снова вспомнилась Майрами — белая целина светилась перед глазами, будто зазывала. Побывав на планете, Татьяна понимала теперь Ту-Ропа, тоскующего про простору и свободе, тому, что Туманный Айсберг безвозмездно дарил своим детям и тем, кому случилось побывать в его мире.

Её пациент, похоже, не любил свободное пространство. Вот и умирать отправился туда, где не было ощущения свободы, где древесные кроны, наоборот, создавали впечатление уютного и укромного уголка.

Берёзы...

Ту-Роп!

Неожиданно два воспоминания слились в одно. Перед глазами будто воочию встала оранжерея и отдельно растущее дерево, названное ту «белым». Ту-Роп сказал, что росток привез на М-63 выходец с Земли, которого он не видел. А Ларрил потом дополнил его слова рассказом о человеке по прозвищу Турист!

— Ты бывал на М-63, да? — развернувшись к собеседнику, спросила Татьяна. — И знаешь командора Ларрила? Ведь это ты привёз в оранжерею саженец берёзы?

— Я привез пять саженцев берёзы и два ольхи, — уточнил тот, с явным удовольствием поедая кашу. — Но, к сожалению, прижился только один берёзовый. Тот, что был доминантным для всей партии.

— Доминантным, то есть тем, из которого ты клонировал остальные? — уточнила Татьяна.

Турист кивнул. Прикончил кашу и отодвинул тарелку.

— Откуда ты знаешь, что я бывал на станции?

— Мне говорил о тебе помощник командора, Ту-Роп. А после Ларрил называл твоё прозвище.

— Как давно это было! — усмехнулся Турист. — Ладно, раз убивать меня обратно ты не собираешься, придётся рассказать тебе биографию.

Татьяна Викторовна взглянула на него возмущённо, но поняла, что он шутит, стремясь скрыть собственную нервозность. Села напротив, приготовилась слушать.

— Я родился в 2272 году, — начал Турист и испытующе взглянул на собеседницу — не вмешается в рассказ?

Она молчала. Кажется, её уже ничто не могло удивить.

— После окончания Всемирного энергетического института в должности энергетика поступил служить на один из кораблей — разведчиков дальнего космоса. В седьмом рейсе мы попали в аномальную зону, вследствие чего на корабле отказали все системы. Он превратился в мёртвое тело, кружащееся на орбите одной из тамошних планет. Для сбора данных об атмосфере, почве, энергетической и биологической опасности на неё была отправлена разведгруппа, в составе которой находился и я, на тот момент главный энергетик экспедиции. Мы собирались послать направленный сигнал бедствия, основать колонию и попытаться продержаться до прихода помощи — другого выхода у нас не было. А потом случился... — Турист запнулся, — ...катаклизм. Искривление пространственно-временного контура в зоне нахождения корабля. Оно прошило его, превратив в пыль. По непонятной причине избежали гибели лишь те члены экипажа, что находились на планете. Но ненадолго. Катаклизм сопровождался всплеском неизвестного нам жёсткого излучения, приводящего к поражению тканей, подобному радиационным. Последним из оставшихся в живых оказался я...

Рассказчик замолчал.

Спустившиеся с потолка щупы деликатно поставили перед ним чашку со свежезаваренным кофе.

Турист смотрел на чашку, но не видел. Наблюдая, как расширились его зрачки, как ходит ходуном грудь, исторгая тяжёлое дыхание, Татьяна Викторовна понимала, что он памятью вернулся в прошлое. Туда, где друзья умирали у него на руках, оставляя его в одиночестве чужого мира. Безнадежном. Невыносимом.

Турист, наконец, заметил чашку. Залпом выпил обжигающий напиток. Посмотрел на Татьяну и продолжил:

— Я знал, что и меня скоро не станет, но ожидание конца в одиночестве под чужим небом — не самое приятное занятие, доктор. Поэтому я покинул шаттл, взяв с собой запас кислорода и воды, и отправился, куда глаза глядят. Думал, буду идти, пока не упаду — или кислород кончится или я. Там странный пейзаж... Глядя на скалы кажется, что они были водой, в один момент замороженной дыханием ледяного великана. Они застыли волнами, покрыты инеем и блестят так, что больно глазам... Почва в некоторых местах спеклась в стеклянные сладжи, по которым идёшь, видя собственное отражение. Я шёл, глядя по сторонам, как вдруг стало тяжело дышать и колени подогнулись. Веришь, Лу-Танни, я даже обрадовался... что скоро буду не один! Однако вместо того, чтобы умереть, услышал Голос. Он ввинчивался в сознание, причиняя боль. Голос сообщил мне, что катаклизм не просто уничтожил корабль и экипаж, но выкинул из своего времени в прошлое. И с того момента для выживших членов разведгруппы была навсегда утеряна темпоральная вариабельность. Даже располагай мы возможностью вернуться в своё время — у нас ничего бы не вышло. То есть мы все фактически умерли тогда, продолжая жить в настоящем, являющимся для нас глубоким прошлым.

Он замолчал, глядя в столешницу. Если бы взгляд мог сжигать — прожёг бы не только стол, но и уровни до самого основания станции. Татьяна не торопила рассказчика. Тихо ходила туда-сюда, раздумывая над тем, что она на Майрами оказалась в похожей ситуации, а чувство безнадёжного и невыносимого одиночества испытывала не один раз в жизни.

— Я никогда не верил в Бога, — спустя несколько минут вновь заговорил Турист, — скорее, в некую вселенскую схему, который всё подчинено. Но ощущения, которые я испытал, разговаривая с Голосом, и вопрос, который он мне задал, заставили меня сомневаться... во всём. Он спросил меня — хочу ли я жить? И я вдруг понял, что стою на краю, и любой мой ответ, любой шаг приведёт в бездну. Я бы хотел выбрать из двух зол меньшее, но как определить, где оно, если ни одного, ни другого курса не можешь высчитать? Такой простой вопрос... а я никак не мог дать ответ! Видимо, физиология сыграла со мной дурную шутку, потому что я вдруг почувствовал, как меня охватывает паника — рефлексы кричали, что надо спасаться, что тело хочет жить. Такой, знаешь, животный страх перед смертью. Никогда не думал, что он может быть настолько силён, когда ты совсем один в чужом мире. В чужом времени. И тогда я ответил ему: «Жить!», а он сказал: «Будь по-твоему...». Потом я потерял сознание, а пришёл в себя уже на Наутилусе. Конечно, он не назывался так. Он вообще никак не назывался — чужой и чуждый мне пугающий организм, то ли машина, то ли живое существо. Это потом уже, сжившись с ним, я придумал название, раз суждено мне было странствовать по Галактике вне временных рамок.

Корабль стартовал с планеты, едва я добрался до рубки и сел в кресло, не совсем соображая, как я здесь очутился, и что вообще происходит. Я был как в тумане — не помнил Голоса и разговор с ним, не помнил вопроса и своего ответа. Воспоминания вернулись чуть позже, когда мы покинули сектор Криз-зон пять и отправились на окраины известного пространства. Наутилус подчинился мне, а я научился обращаться с ним — несколько курсов обучения, самостоятельно загрузившиеся в моё сознание, пока я спал, вполне этому способствовали. С тех пор прошло двести тридцать семь циклов по меркам Ассоциации. Я побывал на сотнях планет десятка звёздных систем, воочию увидел войну сатианетов и гоков, но так и не смог понять, кто подарил мне жизнь с кораблём в качестве бонуса. Кораблём, который с тех самых пор поддерживал биение моего сердца и ток моей крови. С тех самых пор и до того момента, как я решил, что такой жизнью сыт по горло!

— И тогда ты заглушил двигатели и лишил энергии системы корабля, — задумчиво довершила Татьяна. — В том числе и ту, что обеспечивала твои искусственно созданные клетки необходимым излучением для дальнейшего деления. Потерявший ориентир корабль в аварийном режиме вышел из Потока...

— ...На одном из перекрёстков сектора Див, к моему сожалению, — горько усмехнулся Турист. — Нет, видимо у судьбы свои планы на мой счет, раз даже в космосе я натыкаюсь на «человека в белом халате».

— Видимо, — серьёзно кивнула Татьяна. — Если ты напился кофе, идём в операционную. Мне нужно тебя обследовать.

— Зачем? — насторожился Турист.

— Я привыкла делать свою работу хорошо, — усмехнулась она. — Мне нужно убедиться, что процесс регенерации клеток работает в штатном режиме, а уровень клеточной энергии полон и без вмешательства Наутилуса.

— Оно мне, похоже, и не понадобиться больше? — поинтересовался Турист, поднимаясь и с удовольствием потягиваясь.

Разглядывая его, Татьяна отметила про себя, что он приятным открытым лицом и искренней улыбкой вызывает симпатию. Вот только взгляд — загнанного зверя — указывал на тяжёлое психологическое состояние, в котором он пребывал уже долгое время. Впрочем, судя по всему, кризис постепенно сходил на нет.

Шуня встретил их в коридоре, покружил вокруг гостя и с тоненьким: «Шу-у-у» улетел навещать любимые потайные уголки станции. Проводив его взглядом, Татьяна вспомнила, что ещё не заходила ни в покои Учителя, ни в Лабораторию, да и вообще не сделала ничего из запланированного. Знакомое раздражение от того, что всё идет не по плану, порадовало несказанно — она возвращалась, наконец, в свою любимую жизнь, полную ежедневной больничной рутины.

Турист, морщась, полез в Икринку. Глядя на его недовольную гримасу Татьяна невольно рассмеялась.

— Ты боишься вифера? — поинтересовалась она. — Он не кусается.

— Не люблю медицинские обследования! — буркнул Турист. — Терпеть не могу!

Татьяна Викторовна подключилась к Большой медицинской консоли. Икринка засветилась — тёплый оранжевый свет напоминал дружескую улыбку.

— Можешь поспать, — предложила она.

— Нет уж, — заявил в ответ собеседник, — давай лучше поговорим — для меня такая редкость разговор с человеком!

— Давай, — легко согласилась Татьяна, запуская сканнинг всех органов и оргсистем пациента. — Что ты будешь делать дальше? Продолжишь суицидальные попытки? Направишь корабль на первую попавшуюся звезду?

Турист приподнялся на локте и с изумлением посмотрел на неё. Доктор была серьёзна и сосредоточена, прикрыв веки, отслеживала информацию, начавшую поступать от вифера.

— Шутишь? — недоуменно спросил он.

— Утрирую, — ответила Татьяна Викторовна, не открывая глаз, — но не шучу!

Турист лёг на спину, закинув руки за голову. Загляделся на всполохи, пробегавшие по внутренней поверхности сферы.

— В академии мне посчастливилось учиться у одного из самых выдающихся умов человеческой цивилизации, профессора Джереми Коула, основоположника теории энергожизни планет. Неунывающий был человек. «Мы живем в исключительно интересное время, — говорил он, — в переломный момент эволюции человечества. Когда технологии достигли такого уровня, что дальше развиваться по прежнему пути уже не могут, а человек освоил их настолько, что сроднился с ними. Нужен новый эволюционный виток и, может быть, не я, но ты, доживёшь до него. Знаешь, если бы мне сейчас предложили бессмертие — я бы согласился! Потому что не успел того и этого, этого и того! Не увидел... не услышал... не понял... В моей жизни остались одни «не» — и это так не-справедливо!» Я тогда решил, будто понимаю профессора. Но я ошибался! Понять такое можно лишь, стоя на пороге, перед тем, как отправиться дальше. Когда я вернулся из пятой экспедиции, уже не застал его в живых. А сейчас мне кажется, я оказался в том же положении, что и он — не, не, не... Только с отрицательной вероятностью решения задачи, потому что отправляться мне некуда!

— Ерунда, — Татьяна даже глаза открыла, сбив настройки, — то, что ты перестал видеть смысл в жизни, ещё не значит, что его в ней нет! Ты разобрался, что произошло с вашим кораблем?

— Пытался, — неохотно ответил Турист. — Я собрал информацию по известным галактическим криз-зон и обнаружил явное сходство характеристик. Самое удивительное из всего узнанного — искажения пространственно-временных контуров вокруг них всего лишь остаточные явления чего-то грандиозного. Но установить, что происходит в самих аномальных зонах невозможно, чем ближе к ним, тем искажения сильнее, побочные эффекты опаснее. Энергетика там такая, что ни один корабль не выдерживает близкого сближения, даже мой Наутилус. А с психикой и вовсе происходят странные вещи...

Его передёрнуло. Перед глазами Татьяны Викторовны запрыгали сменяющие друг друга параметры резко возросшей мозговой активности пациента. Его разум, восстанавливающий информацию о Криз-зон, сам становился подобен аномальной зоне.

— Я не нашёл в себе сил вернуться к Криз-зон пять, — поморщившись, продолжил Турист. — Поэтому посетил сектора, где находятся Криз-зон два и три. Ещё на дальней границе сближения возникает ощущение, словно пытаешься заглянуть туда, куда нельзя. Знаешь, как у въезда в опасную зону пишут на световых табло «Запрещено!»

— Кем? — спросила Татьяна, не очень-то задумываясь о смысле вопроса, поскольку диагностика занимала всё её внимание. — Кем запрещено?

— Если бы я знал! — вздохнул Турист. — Ты про эти зоны знаешь что-нибудь?

Татьяна Викторовна пожала плечами.

— Эти искусственно созданные в незапамятные времена сооружения, подобные межгалактическим Вратам. Как объекты повышенной опасности для кораблей, они находятся под охраной Ассоциации, и доступ к ним строго запрещён.

— Может быть, поэтому, а может, и нет, но никому, видимо, так и не удалось проникнуть за энергетический заслон, — покачал головой Турист.

— Одному удалось... — совсем тихо сказала Татьяна, но собеседник услышал.

Резко поднялся на локте.

— Кому? Кто он?

— Стайя Чреше. — Имя так легко сорвалось с уст, словно само жаждало этого. — Он был близким другом моего учителя, крелла Лу-Тана, доктора Лазарета на перекрёстке миров сектора Див, Стража порога. Чреше исследовал мифологии стайев и других рас, желая спасти свой народ от катаклизма системного масштаба, который, в конце концов, уничтожил большую часть расы. Он отправился в Криз-зон три, рассчитывая найти там какие-то доказательства. Последнее сообщение Лу-Тану было направлено им оттуда.

— И что в нём было?

— Не могу сказать, — виновато улыбнулась Татьяна, — но оно касалось пророчества о гибели его народа, которая повлечёт за собой сумерки разума по всей галактике.

— Я слышал одно пророчество о Вратах, — задумчиво протянул Турист. — О том, что все они в один день и час будут открыты, и тогда нынешнему миру придет конец. Знаешь, — он блеснул глазами, — ты дала мне повод для размышления. Я-то исследовал Криз-зон довольно однобоко — полевые испытания, официальные данные Ассоциации, выложенные в Глоксе и доступные в планетарных архивах. И никогда не привязывал их к мифологии конкретных цивилизаций! И кстати, сколько странствовал, ни разу не встречал ни одного стайи!

— Вот и повод познакомиться, — рассмеялась Татьяна Викторовна, радуясь, что удалось зацепить пациента за такой острый крючок, как любопытство. — Вылезай из Икринки. Всё у тебя хорошо. Займёшься физическими упражнениями, сядешь на белково-витаминную диету — я распишу программу, а ты подстроишь её под свой пищеблок — и скоро будешь в форме!

— Ты меня деликатно выгоняешь? — усмехнулся Турист.

Доктор Лазарета покачала головой.

— Вовсе нет! Можешь оставаться, сколько пожелаешь.

Турист тепло улыбнулся в ответ.

— Знаешь, я бы с удовольствием погостил! Но теперь ужасно хочу найти этих стайев!

— Вот прямо так и захотел? — Татьяна внимательно смотрела на него. — Или это твоя уловка, чтобы уйти из-под моей опеки?

— Я себя чувствую, как после кошмарного сна, — пояснил он, вылезая из Икринки. — Мне приходится цепляться за что-то, лишь бы не скатиться обратно. Понимаешь?

— Понимаю, — кивнула Татьяна. — И рада тому, что ты карабкаешься. Тогда идём в МОД, я доставлю тебя на Наутилус.

Оба молчали, пока модуль пересекал пространство, отделяющее Лазарет от Наутилуса.

— Держи меня в курсе о твоих исследованиях Криз-зон? — попросила Татьяна, когда МОД пришвартовался к кораблю. — Учитель так и не успел узнать, что произошло с его другом!

— Конечно, — ответил Турист. — Я сейчас отравлю Лазарету свои позывные. Стучись, поболтаем!

Доктор Лазарета даже засмеялась, так по-домашнему прозвучала последняя фраза. По человечески.

— На Земле меня звали Татьяной Викторовной Незвановой, — отсмеявшись, сообщила она. — Хочу, чтобы ты знал.

Турист протянул руку.

— Морозов. Андрей Орьевич. Будем знакомы, доктор Лу-Танни?

— Будем, Турист!

Пожав руки, они расстались.

Морозов на миг остановился на пороге МОД — его широкоплечий силуэт был ясно виден на фоне ярко освещённого шлюза — улыбнулся Татьяне и шагнул в шлюз.

Транспортник отшвартовался. Отошёл к станции, следить, как просыпается от тяжкого, подобного смерти сна странствующий галактический моллюск Наутилус. Как расправляет один за другим, будто щупальца, энергетические контуры, как пробегают по корпусу пятнами на шкуре неведомого зверя всполохи защитных полей. Корабль совершил разворот и стал уходить в сторону от Юмбы. Задумавшаяся над чем-то Татьяна Викторовна быстро ввела полученные позывные и вновь увидела Туриста на экране связи.

— Хочу уточнить, — торопливо заговорила она, предупреждая его вопросы. — Ты сказал что-то вроде «воочию увидел войну сатианетов и гоков». Означает ли это, что в твоём времени войны уже не было?

Перед носом Наутилуса заклубилось пространство, открывая оранжевый глаз Потока.

— Конечно, не было! — воскликнул Морозов. — Она закончилась примерно сейчас...

Связь прервалась. Не оборудованный штармом Наутилус не поддерживал связь в подпространстве.

Татьяна Викторовна постучала пальцами по панели управления МОД. Значило ли услышанное, что Ассоциации всё же удастся остановить войну?

Лазарет встретил привычной тишиной. Татьяна, стремясь не забыть об обещании, данном Морозову, устроилась в смотровой и повторно просмотрела исследование вифера. После чего надиктовала программу для пищевого блока Наутилуса и дала Э указание отправить её на корабль, как только тот будет доступен для связи. Затем полюбовалась звёздами и сактусом, выпустившим пару новых веточек. Поскольку Шуня лазил где-то в укромных уголках станции, а Татьяна Викторовна сидела неподвижно, сактус периодически принимался «напевать». Мелодия была столь же красива, сколь и печальна, а финальная нота пронзала сердце тоской по чему-то, одновременно далёкому и близкому. Доктор Лазарета догадывалась — по чему, ведь она тоже скучала по Майрами. Приняв решение в следующее посещение Туманного Айсберга вернуть сактус в родную среду обитания, она встала, потянулась и вдруг осознала, что до сих пор никто не пытался с ней связаться. Представители Ассоциации и Института Лазаретов, Ларрил или Ту-Роп — все они должны были, вновь ощутив её присутствие в ментальном поле вселенной или получив сигнал от Управляющего Разума, выйти на связь! Убедиться в её благополучии, узнать, что же всё-таки произошло? Но они молчали.

«Вы отдали приказ, который не отменили! — в ответных мыслях Э сквозило недоумение. — Никто не должен был узнать о том, что вы нашлись!»

— Я просто забыла! — с не меньшим недоумением воскликнула Татьяна и... засмеялась.

Спустя паузу, которой позавидовал бы сам Николай Васильевич, к заливистому смеху хозяйки Лазарета присоединился смех Управляющего Разума — безмолвный, лёгкий и задиристый, как щекотка. Всё ещё улыбаясь, Татьяна направилась в Центр управления — следовало начать регламентные процедуры проверки систем станции. Но на полпути была остановлена знакомым властным голосом, зазвучавшим прямо в сознании:

«Лу-Танни, где вы были?»

Она радостно захлопала в ладоши. Надо же, оказывается, так соскучилась по креллу с синей полосой от одного ушного отверстия до другого, что моментально вспомнила приветственный ритм!

«Дуг-Кагн, как я рада вас слышать! Меня похитили духабути... Долго рассказывать, но теперь я дома!»

«У вас изменился голос...»

«Голос?»

Её недоумение было настолько очевидно, что крелл хмыкнул.

«Ваш ментальный след. Я... не узнаю его. Похоже, во время отсутствия вы вступили на новый эволюционный виток».

«Похоже на то».

«Я хотел бы...»

«Уже иду!» — не дав креллу договорить, Татьяна развернулась и направилась в операционную. Предсказуемость Дуг-Кагна теплом наполняла сердце.

Она легла на платформу, позволила втянуть себя внутрь вифера, но ничего не происходило. Через несколько минут напряжённой тишины — напряжённой и в сознании, и в реальности — Татьяна с удивлением позвала крелла, а тот не менее удивлённо воскликнул в ответ:

«Я не могу подключиться к Управляющему Разуму вашего Лазарета! Подождите... Вы осуществили полное слияние с Э? Но как вам это удалось?»

«Та же долгая история! — вздохнула Татьяна, мысленно давая указание Э допустить разум крелла в систему управления операционной. — Доступ к виферу открыт для вас, доктор!»

Дуг-Кагн начал исследование. Скрупулезное, последовательное и затяжное. Татьяну Викторовну, как назло, переполняла кипучая энергия, но она терпела вынужденное безделье, боясь обидеть крелла нетерпением. Отвлекала себя составлением в уме бесконечных рабочих планов: на сегодня, на неделю, на месяц, на квартал. Дела, которыми стоит заняться в первую очередь, во вторую... вне всякой очереди.

«Наша встреча становится необходимостью, — пробормотал крелл спустя четыре часа, и Татьяна поняла, что исследование подошло к концу, — поэтому я навещу Лазарет на перекрёстке миров сектора Див в ближайшее время. А потом, если обстоятельства позволят, я хотел бы, чтобы вы посетили Крелос вместе со мной».

Татьяна Викторовна не знала, радоваться ей или печалиться? Побывать на родной планете Лу-Тана, посетить его могилу — она не сомневалась, что окажется там — было давней мечтой. Но так скоро покинуть вновь обретённый Лазарет?

В сознании прозвучала добрая усмешка.

«Вы соскучились по своей раковине, Лу-Танни, — тепло сказал крелл. — Понимаю. Но хочу обратить ваше внимание — расстояния отныне не помеха для связи с Управляющим Разумом, а значит, с Лазаретом! Вы сильно изменились за прошедшее время... Точнее, вас изменили, подвергнув жестоким вмешательствам в сознание, что не могло не сказаться на вашем развитии в целом. Мировоззрение Стража Порога не ограничено рамками жизни и смерти — эту истину рано или поздно постигают все, ступившие на Порог! Вы, как и мы, те, кто старше и мудрее, более не тыкаетесь в Вечность, как слепой детёныш в живот матери в поисках молока... Молодое и сильное существо, которому стало подвластно многое. Пожалуй... — Татьяна представила, как он задумчиво шевелит длинными пальцами, — ...слишком многое! Когда опыты с другими не удались, духабути осмелились подвергнуть воздействию ваш ментальный контур, но эффект получили прямо противоположный желаемому: вместо обретения контроля над вашей личностью они вынудили ваш разум контролировать всё вокруг...»

«С другими? — удивилась Татьяна. — Вы о ком?»

«Например, о погибших на М-63 накануне вашего визита. Вы с командором Ларрилом шли по правильному пути, для завершения расследования не хватило лишь одного шага! Произошедшее на Сан-Заре ясно показало духабути, что пора заняться доктором с Землие вплотную. Да и вы сами подстегнули их действия, едва не раскрыв секретные исследования, проводимые ими на станции с существами разных рас, которым они обещали хорошо заплатить за участие в эксперименте...»

«Предложение богатства?» — вспомнила Татьяна.

«Именно! — в голосе крелла зазвучали лукавые нотки. Лу-Тан говорил с такой же интонацией, пытаясь заставить ученицу размышлять в правильном направлении. — Дальше?»

Знакомый тон подстегнул воображение. Всё, чему она стала свидетелем на М-63, разом предстало перед глазами, сложившись в простую и логичную картинку.

«Предложение «продать сны» могло означать попытку проникнуть в сознание испытуемого через подсознание, — заторопилась она. — Согласившиеся на заманчивое предложение предоставляли духабути доступ к участку своего мозга, отвечающему за связь с ДМИТ-полем. Полагаю, экспериментаторы пытались исключить из цепочки Дач-агент и взять под контроль взаимодействие разума и ДМИТ-поля, что раз за разом приводило к патологическому ускорению передачи нейросигналов, и, как следствие, полному разрушению нервной системы. Вот почему схожая картина поражений была выявлена мной у всех обследованных на М-63 существ. Кроме гока, от которого почти ничего не осталось!»

«К нему мы ещё вернёмся, — буркнул Дуг-Кагн. — После вашего исчезновения духабути начали спешно покидать станцию, сославшись на якобы имеющуюся у них информацию о скором приближении линии фронта. Командор Ларрил им не поверил и остановил массовый исход. Да что там, он вообще заблокировал станцию на несколько циклов для приёма и отправления любых кораблей! Чуть не лишился поста, — крелл улыбнулся, — однако упрямство — не самое плохое качество командора. Ваше перемещение из госпиталя Ту-Ганна до покоев ритора Гиши было отслежено, и доказано нахождение в одной комнате с вами четырёх духабути. Двоих удалось перехватить, когда они пытались тайно покинуть станцию. Естественно, они отказались давать показания. И тогда командор принял решение провести глубинный сканнинг сознания — у него есть такие полномочия. Один из арестованных заговорил, чем освободил себя от болезненной процедуры. Другого пришлось ей подвергнуть. Данные допроса и сканнига подтвердили: вас собирались вывезти с М-63, спрятав в стат-боксе с останками Младшего семантика делегации гоков...

«Куда вывести?» — не поняла Татьяна.

«На Сан-Зар», — не сдержал тяжёлого вздоха крелл.

— На Сан-Зар?! — изумлённо воскликнула она.

Вот это новость!

«Именно. Посетив ганноган с делегацией, вы, добровольно отпущенная гоками, вернулись невредимой. После подобной демонстрации никто не стал бы подозревать их в вашем похищении. Желание гоков забрать останки соотечественника выглядело вполне естественным. Однако произошедшее на Сан-Заре ясно дало им понять, что ментальность доктора Лазарета достигает силы, с которой скоро невозможно будет справиться. И они решили не рисковать с вашей транспортировкой на ганногане. Переложили ответственность на духабути, которые, используя воздействие на сознание ритора, заманили вас в его покои, обездвижили и вывезли со станции на своём корабле ещё до отбытия научной платформы гоков. Ваш грэшер был подброшен в МОД, а сам он выведен в пространство М-63 и уничтожен...»

— Гоки!.. — потрясённо прошептала Татьяна Викторовна.

Вспомнились глаза-ледышки Второго координатора Армады, его испытующий взгляд. Разве мог пройти мимо загадки, в которую превратил Татьяну Лу-Тан, тот, кто так любил по его собственным словам «поизучать паразитов мироздания»!

«И как давно духабути сотрудничают с ними?» — уточнила она.

«Думаю, недавно. Они исследовали с гоками одну и ту же тему, только шли разными путями. Когда оба завели в тупик — начали переговоры об объединении усилий. И тут очень удачно появляетесь вы, Лу-Танни, как доказательство решения задачи».

«Но вы сами говорили, что я подверглась ментальной атаке в пространстве Земли случайно! — мысленно воскликнула Татьяна. — Никто не знал об активации мной Ти-модуля, перемещении Лазарета и выходе транспортника в открытый космос!»

Она ясно увидела, как крелл пожал плечами.

«Вас зацепил корабль-охотник за разумами, из тех, что постоянно находились в пространстве Землие. Была применена стандартная схема размещения в сознании программы, направленной на подчинение личности. Но даже поверхностное сканирование выявило интересные факты, касающиеся вашей ментальности. После чего духабути старались отслеживать вашу прогрессию, пока не пришло время связаться с гоками и предложить вас в обмен на штарм...»

— О господи!.. — пробормотала Татьяна.

Дуг-Кагн усмехнулся невесело:

«До сих пор раса духабути не имела ни одного штарма. Надеялись ли они использовать его на своих кораблях или в дальнейших исследованиях ДМИТ-поля, я не знаю. Не знаю и того, как вам, Лу-Танни, удалось самостоятельно вычленить из сознания слова-катализаторы и деактивировать их?»

Самостоятельно?

— Вы же любите «Игру в бисер», Лу-Танни! И вам нечего о ней сказать?

— Почему вы задаете такие странные вопросы?

— Потому что хочу получить странные ответы. Пробудить в вас странные мысли... воспоминания...

Ирбис знал! С самого начала знал, что произошло! И запустил первый маячок, торопясь опередить тех, кто был настроен враждебно по отношению к Татьяне. Стайя указал путь, а дальше она, шаг за шагом, уничтожала их сама. Выкапывала из разума, будто кости из кургана, сжигала на погребальном костре собственного организма. Эти ощущения, накатывающие, едва слово-катализатор было осознано, навсегда остались в памяти — дурноты и жара, «плавающего» сознания.

«Высоко сижу, далеко гляжу!» — говорилось в старой земной сказке. Насколько высоко забрался призрак с Дарка, видевший так далеко?

«Что именно показалось вам странным при исследованиях тел в клинике Ту-Ганна?» — поинтересовался Дуг-Кагн, так и не дождавшись пояснений.

Она вызвала в памяти процедуру осмотра. Процесс разрушения нейронных связей развивался у всех исследуемых одинаково. В том числе и у того самого Младшего семантика гоков, в чьём стат-боксе Татьяна должна была покинуть М-63. Однако теперь она предполагала, что подоплёка его смерти была другой: гокам нужен был труп, и они его получили. Кончина Младшего семантика идеально укладывалась в череду других летальных исходов!

Крелл одобрительно заворчал.

«Выводы верны, Лу-Танни! Чего стоит смерть одного гока в сравнении с разгадкой тайны, над которой они бьются столетиями? Но я хотел бы знать, что произошло с вами?»

Полыхнуло отсветом кристалиновых глаз в сознании. Однако Стайя Чреше мог быть спокоен — Татьяна не собиралась раскрывать пребывание у НикИва, интуитивно чувствуя, будто коснулась чужой обжигающей тайны и теперь терпит боль, не смея жаловаться. Не стала говорить и о Ричарде Львове. Не потому, что ощущала некий запрет, а просто... не знала, о чём сказать и опасалась проницательного собеседника, который, ощутив её внутреннее смятение, мог понять истинную природу отношений с пришельцем из будущего.

Она рассказала о корабле духабути и знакомстве с Геннадием Чекаловым, о побеге с Юмбы и о конфликте с Гекой, приведшем её на Майрами. Крелл слушал о нападении молча, но Татьяна предпочла бы, чтобы он ругался или ворчал — флюиды неприязни, брезгливости и, как ни странно, печали, ощущаемые в сознании безмолвным ответом Дуг-Кагна, было очень тяжело выносить. Однако он оживился, когда услышал о том, как Гека отлетел и ударился о стенку транспортника. Спросил с интересом:

«Что этому предшествовало? Какие ваши мысли?»

«Бежать! — не задумываясь, ответила Татьяна. — В тот момент мне хотелось оказаться от него как можно дальше!»

«Хоть вы и не воин, Лу-Танни, — хмыкнул крелл, но в его мыслях не было осуждения, — однако бежали не от испуга... Тяжело даётся несовершенство мироздания, да?»

Она промолчала, соглашаясь.

«Вы не задумывались над тем, почему после проведённой Лу-Таном синхронизации плаваете быстрее?» — продолжил спрашивать Дуг-Кагн.

«Моя физиология изменилась, в этом причина».

«Креллы — одни из самых быстрых пловцов среди водных обитателей Крелоса, — пояснил собеседник. — Причина, в физиологии, соглашусь. Но не в силе мышц или скорости нейрореакций, как предполагаете вы. Мы называем эту способность Та-Кха-э...»

«Отсутствие препятствий», — машинально перевела на межгалактический код Татьяна Викторовна.

«Скорее, «Свободный путь», — рассмеялся Дуг-Кагн. — Среди обычных клеток эпидермиса креллов равномерно располагаются рейд-клетки, создающие поле, которое разряжает атомарный состав окружающего пространства. Таким образом мы снижаем трение тел о воду, что приводит к увеличению скорости движения и повышению маневренности. Судя по всему, произошедшее с Гекой было проявлением вашего Та-Кха-э, Лу-Танни, а не ментальной атакой сродни той, что я учил вас на М-63! Хм... Я никогда не думал об активации этой возможности вне воды!»

У Татьяна Викторовны словно камень с души свалился. Как бы ни вёл себя Геннадий Чекалов, она не желала ему зла, лишь осознания того, что он пытался сотворить. Когда-нибудь...

«Итак, это кло-кло собиралось высадить вас на первую попавшуюся планету, — подытожил крелл. — Но почему вы выпали из Потока именно в секторе Пу?»

«Не знаю! — искренне ответила Татьяна. — Однако я рада, что побывала на Майрами. У нас есть сказка о Снежной Королеве, осколок зеркала которой попал в сердце детёныша — маленького мальчика по имени Кай. Туманный Айсберг — осколок льда, навсегда застрявший в моём сердце, доктор! И он во многом изменил меня, но надеюсь, в лучшую сторону!»

«Вижу, что изменил! — с непонятным оттенком проворчал Дуг-Кагн и резко завершил разговор: — Я заканчиваю дела в Лазарете после чего направлюсь в сторону сектора Див. Мы скоро увидимся, доктор Лу-Танни. Вам следует узнать многое... вот только я не хочу, чтобы вы услышали об этом от меня!»

Послышался прощальный хлопок, и Татьяна Викторовна перестала ощущать крелла в сознании. Его последние слова заставили сердце сжаться предчувствием.

Предчувствием беды.

Татьяна вызывала командора М-63 уже несколько минут, но в эфире царила тишина. Конечно, она могла бы пообщаться с Ту-Ропом, СиРиЛионом, ВаГаБан, в конце концов, но важнее всего на свете казалось услышать голос Ларрила и посмотреть в его в лицо.

Нервозность достигла предела, когда Э, поняв, что никого другого хозяйка видеть не желает, предложил использовать канал экстренной связи, до сей поры им ни разу не задействованный. Экран посветлел сразу же. И тут же ослеп — его закрыл чей-то мощный торс. Когда камера подстроилась, сфокусировавшись на верхней части, Татьяна с изумлением разглядела Ту-Ропа.

Тот от неожиданности клацнул зубами и взревел:

— Доктор!!!

Накатила паника. Татьяна Викторовна едва смогла сдержать слёзы:

— Ту-Роп, друг мой... Где Ларрил, что с ним? Почему ты отвечаешь по его каналу?

— Майрами! — глубоко вздохнул ту, видимо, осознав происходящее. — Прошу, не беспокойся, Лу-Танни! Он сейчас на Юмбе.

— Но почему не отвечает?..

Белоснежный ту нервно повёл плечами и заголубел лицом, что выдавало сильнейшее волнение.

— Потому что больше он не командор М-63... Командор теперь я!

Она потрясённо разглядывала собеседника. Знак отличия командора станции, действительно, красовался на его плече, на том месте, где Ту-Та-Роп так любил растягиваться, закрывая собой эмблему Ассоциации.

— С тобой всё в порядке, доктор? — осторожно поинтересовался Ту-Роп. — Ты сбежала от духабути и вернулась в Лазарет?

— На какой вопрос отвечать первым? — невесело улыбнулась она и откинулась на спинку кресла, усилием воли успокаивая всполошенное сердце. — Я сбежала от духабути. Вернулась в Лазарет. Со мной всё хорошо, просто... я очень хотела его увидеть!

— Понимаю! — Ту-Роп трогательно прижал руки к бочкообразной груди. — Для тебя это главное... Мне, как командору, надо знать, что с тобой произошло, но я подожду. А сейчас ты послушай меня...

Он заговорил. Неторопливо и подробно, будто читал скучный доклад о расположении сил на политической арене. Рассказывал об отчаянии, в котором пребывал друг после того, как МОД Лазарета взорвался на его глазах, о том, как Ларрил чудовищным усилием воли взял себя в руки и провёл расследование произошедшего — мгновенное, эффективное и жестокое. Как закрыл М-63 для любых операций, пойдя на открытый конфликт с руководством Ассоциации, в чём его неожиданно поддержали Дуг-Кагн и СиРиЛион, и спасли от трибунала. О том, как изменился проангел, будто окаменел, застыл в страшной неподвижности эмоций, хотя и двигался, и говорил, как живой. О мероприятиях, проведённых для поиска пропавшего доктора Лазарета на перекрёстке миров сектора Див... и о войне, бесцеремонно вмешавшейся в их планы.

Да, стальная старуха неожиданно явила ещё один лик, для которого слова «бесчеловечный», «жестокий» и «чудовищный» казались слишком сдержанными. На арене военных действий появилась новая фигура, облачённая в цвет праха. Потому что прах — всё, что осталось от цветущей и прекрасной Райи-прайм — родной планеты Ларрила.

Окаменев от ужаса, Татьяна слушала глухой, какой-то обезличенный голос, повествующий о появлении из ниоткуда корабля, с чьей мощью могли бы поспорить лишь несколько флагманов флотов, объединивших усилия. О том, как пришелец применил своё страшное оружие и скрылся в Потоке, оставив планету с многомиллиардным населением тонуть в термоядерном напалме, рассыпаясь в пыль.

Рассказчик давно замолчал, отвёл глаза, словно считал себя виноватым в гибели мира, который называли одним из чудес галактики, а Татьяна продолжала смотреть на него, не видя. Проангелы были одной из рас, на которых базировалась военная и экономическая мощь Ассоциации. Наравне со снежными великанами с Майрами! Спасённой Майрами!

— Мне больно смотреть на тебя, Лу-Танни! — тихо сказал Ту-Роп. — Ты выглядишь так, будто потеряла близкое существо!

— Я мечтала когда-нибудь побывать там... — не слыша собеседника, прошептала Татьяна Викторовна. — Ларрил хотел, чтобы я увидела Башни посвящения, а я уговорила бы его показать мне, как растут ганги и выглядят даруки... — Она встрепенулась: — Ту-Роп, я должна его увидеть!

— Ты должна его увидеть... — эхом повторил ту. — Хотя бы потому, что он покидает сектор Див и отправляется в сектор Небо!

Татьяна вскинула взгляд. Сердце будто секирой рассекло надвое.

«Э, буди МОД!»

— Ту-Роп, где я могу найти его на Юмбе?

— В наземном Штабе объединённых сил Ассоциации. Нападение чужака на одну из планет в её составе автоматически означает состояние войны. Пока, правда, не понятно — с кем!

— Дай Э координаты.

— Уже отправил.

С мгновение они смотрели друг на друга — женщина с Земли и великан с Туманного Айсберга. А затем ту низко поклонился, прижав кулаки к груди.

— На обратном пути прошу тебя прибыть на М-63, — произнёс он официальным тоном, хотя взгляд говорил о другом.

Татьяна кивнула и отключилась.

Боль бесновалась в области сердца, не имея ни малейшего отношения к нервной системе. Болела душа.

В сознании потеплело, словно кто-то принёс свечу в комнату, полную тьмы.

— Спасибо, Э, — тихо сказала Татьяна Викторовна и позволила, наконец, слезам пролиться.

Она плакала навзрыд, спрятав лицо в ладони, но не чувствовала себя одинокой. Рядом был тот, кто отныне и навсегда мог разделить с ней печали и радости.

Управляющий Разум Лазарета.

Татьяна впервые посещала крупный населённый пункт на Юмбе. Как живущие рядом с местом работы обычно приходят на неё позже всех, так и она, чей Лазарет располагался к планете ближе, чем к М-63, умудрилась побывать здесь лишь два раза, причём оба — на необитаемом Западном материке, зная Восточный только по обучающей программе. Но даже визоры не давали достаточного представления о необычайно ярких красках, присущих небу и поверхности, и уж тем более не могли передать постоянный, немного раздражающий запах, напомнивший Татьяне Викторовне аромат красного перца. Она ощутила его, едва вышла из МОД, и невольно порадовалась тому, что Бима с его чувствительным носом не было рядом с ней. Тамп, правда, тоже оказался явно не в восторге от Юмбы — едва МОД вошёл в атмосферу сиреневой планеты, залез в карман хозяйского комбинезона и, кажется, уснул.

Транспортник приземлился на официальной стоянке Штаба — позывные Лазарета были пропуском и на эту, закрытую от посторонних, территорию. Однако Татьяну встретили два юмбаи, на щупальцах которых были прикреплены знаки внутренней патрульной службы.

— Мне нужен Ларрил, бывший командор М-63, — пояснила она, растерявшись под пристально-жмурящимися взглядами. — Где я могу его найти?

Патрульные переглянулись и вызвали двухместный транспорт, похожий на сильно уменьшенную «божью коровку», виденную Татьяной Викторовной во время спасательной операции клииров. Один из юмбаи предложил ей занять место в транспорте рядом с ним, другой остался провожать их медленными взмахами щупалец.

Транспорт покинул стоянку и выкатился в город. В другое время Татьяна впитывала бы новые впечатления, как губка, а сейчас даже не смотрела по сторонам — силы уходили только на то, чтобы сдержать бешено рвущееся сердце. По краю зрения скользили невысокие здания, похожие на грибы «дедушкин табак», водившиеся в лесу рядом с бабушкиной дачей, огромные, залитые солнечным светом площади, уставленные разноцветными лилэо, парки, полные низких деревьев с пятнистыми кронами и заваленных подушками сидений, формой напоминающих пиалы.

Транспорт покинул городскую территорию, набрал высоту, и внизу потянулись бесконечные ленты скоростных шоссе, между которыми располагались оранжереи, подобные причудливым кристаллам. А затем глазам Татьяны Викторовны открылось огромное поле, покрытое ровными рядами шатров. Юмбаи посадил транспорт около одного из них, указал на вход и проворчал что-то вежливое на межгалактическом коде.

Татьяна машинально пожелала на юмбайском спутнику кроткого неба и вышла. Шагнула к трепетавшей на ветру занавеси, скрывающей вход. Остановилась, не в силах справиться с эмоциями. Как вдруг занавесь отлетела в сторону, а вместо неё взметнулись чёрно-белым шатром такие родные крылья. Горячие руки обхватили Татьяну, перетащили через порог... Не в силах произнести ни слова, она смотрела в осунувшееся лицо проангела, отмечала новые морщинки в углах глаз, горькую складку у губ, страшную пустоту во взгляде. Пустоту, которую ничто не могло заполнить.

— Танни!.. — прошептал Ларрил и прижал её к себе, укрыв крыльями, плечами, ладонями. — Ветер мой, Танни…

Она уткнулась лицом ему под подбородок и затихла. В голове не было ни единой мысли — ни своей, ни чужой, словно и не происходило слияния с Управляющим Разумом. Это лишний раз доказывало, что Татьяна поступила верно, уничтожив границы между ними.

Тонкое полотнище отсекло звуки с улицы. Тишина, в которой бились в унисон сердца, накрыла шатёр плотным колпаком.

Ларрил обнял ладонями её лицо и поднял к себе. Губами стёр слёзы с щёк — бережно, будто касался величайшей драгоценности во вселенной.

«Ты — мой воздух, Танни! — раздался в сознании безмолвный голос. — Без тебя я не мог дышать!»

Она дрожащими пальцами дотронулась до его век и прошептала:

— А ты потерял свой мир, родной. Как же мы теперь?

Сама не замечая, назвала его «родным». Назвала по-русски, потому что в межгалактическом коде подобное слово означало лишь кровное родство и было лишено того глубинного значения, что придавали ему на Земле.

Ларрил чуть отстранился.

— Через несколько дней я отправляюсь в сектор Небо, на флагманский корабль «Транзион» Третьей объединённой эскадры Ассоциации, в качестве командира разведывательного пилотного звена…

В глазах проангела плескалась пустота: ему предстояло вернуться домой, точнее, туда, где раньше был дом. И он пытался, но не мог представить, что ждёт его там — хотя много раз смотрел вижн, разосланный по официальным каналам.

А затем его взгляд изменился. Татьяне Викторовне были знакомы и это ожидание, и эта надежда и… эта тревога.

— Врачи нужны везде, Танни, — тихо сказал Ларрил.

Она спрятала лицо у него на груди, чтобы не дать разглядеть в её глазах панику, сомнение и боль. Опять возникло ощущение рассечённого надвое сердца, мира, разбитого на осколки. И лишь одно оставалось незыблемым — свет красных крестов на крыльях Лазарета.

За несколько мгновений Татьяна, кажется, пережила эмоций больше, чем за всё время посещения Туманного Айсберга! Но когда она подняла голову и взглянула на Ларрила, так и не зная, что ответить, тот неожиданно подхватил её на руки и закрыл губы поцелуем. Они целовались, будто изголодавшиеся. Притяжение уже танцевало под кожей, приподнимая обоих над полом.

Повинуясь жесту проангела, занавесь, прикрывающая вход, натянулась плотной мембраной, отсекая внутреннее помещение шатра от остального мира.

Ларрил так и не отпустил свою ношу, лишь чуть отстранился, бережно опуская Татьяну на узкое ложе. Навис над ней, удерживая себя на вытянутых руках и прошептал, едва касаясь губами губ:

— Молчи, Танни. Я знаю твой ответ. И всё равно…

Он не договорил. Татьяна за плечи притянула его к себе, будто хотела укрыться, спрятаться под ним от расставания, что замаячило на горизонте вместе с сиреневыми юмбайскими сумерками…

Время ухнуло в бездну. Ночь накрыла планету фиолетовым бархатным покрывалом, а рассвет прошил его серебряными и охряными нитями. Ларрил, морщась, слушал сбивчивый рассказ, наверняка отмечая не состыковки, но не задал ни единого вопроса. Принял всё как должное, и Татьяна не знала — радует её это, как признак доверия с его стороны, или обижает — как безразличие. Она упомянула и о разговоре с Дуг-Кагном, а затем спросила:

— Но почему ты больше не командор М-63? О?гири всё-таки заставила тебя покинуть пост?

— ВаГаБан? — удивился проангел. — Она здесь не при чём. Мы расстались если не друзьями, то боевыми товарищами, а это дорогого стоит. Покинуть пост и отбыть на флот — моё решение. Третья объединённая эскадра набирается из тех, у кого на Райе погибли родители, дети, друзья. Я хочу быть там.

«А я хочу быть с тобой, — подумала Татьяна, прижимаясь к его груди и слушая сердце, — вот только…»

— Вот только тебя не будет со мной, — грустно усмехнулся Ларрил. — Я надеялся, что ты скажешь «да», Танни, но… не верил в это.

Ей снова, как и раньше, показалось, что они стали единым существом с общими мыслями.

— Ты понимаешь меня? — она приподнялась, желая заглянуть ему в лицо.

— Понимаю, — серьёзно кивнул проангел. — У тебя свой рубеж, Танни, который ты удержишь даже ценой собственной жизни. Я… — он запнулся, потом с трудом произнёс по слогам чужое слово: — …люб-лю тебя такой. Ты — моя анга из чужого мира. И другой не будет!

«И другой не будет!»

Заглянули в душу невозможные, тёмные глаза Ричарда Львова, полные странных искр.

Татьяна зажмурилась, прогоняя воспоминание, и потянула к себе голову Ларрила, зарылась лицом в его кудри, вдыхая запах, ставший родным. Не было ничего! Ни тихих разговоров в чреве чужого корабля-похитителя, ни взглядов двоих, близко стоящих друг к другу, ни случайных прикосновений. Не было ощущения, что целый мир подождёт, пока она и Ричи дотянутся друг к другу через время. Есть только сейчас, есть тепло и нежность узких губ проангела, жар его ладоней, один и тот же воздух, что наполняет грудные клетки, одно и то же Притяжение, которое не возникает просто так.

Отовсюду выглянула знакомая чернота, сплелась в широкую ленту, уходящую в никуда. Здесь неспешное течение, подобное движению чернильной реки, должно распасться на два рукава! Татьяна ясно почувствовала это. Не осознавая собственных действий, испуганно вцепилась в Ларрила, да так крепко, что едва не задушила.

Не отпускать его!

Никуда не отпускать! Ведь исход войны предрешён — не кораблём, построенным по запретным чертежам и вооружённым адронатором, не мощью Ассоциации, не яростью проангелов, потерявших головную планету, а одинокой искрой в сумерках разума, надвигающихся на галактику.