Глаза цвета турмалин

Глава 1. (Не)заманчивая роль.

Всякий раз, когда в голове вольной птицей проносится наивная мысль о том, что незадавшийся день хуже быть просто не может, где-то там сама жизнь засучивает рукава и готовится, коварно потирая ладони, незамедлительно и во всей красе доказать тебе обратное.

«Вот же зараза», – тихо выругалась я сквозь стиснутые зубы, в очередной раз пытаясь вызволить из плена непослушную ткань, щедро расшитую алыми пайетками и стеклярусом. Бесполезно. Тонкая сетка на рукаве намертво зацепилась за язычок боковой молнии, а вот терпения у меня совсем не оставалось. Одним резким движением я избавилась от проблемы, не слишком заботясь о целостности платья: сомневаюсь, что повод надеть его снова появится раньше, чем никогда. Крепкие напитки обжигали горло, ритмичная музыка гипнотизировала, но разум не торопился утрачивать ясность. В стороне от основной массы посетителей я сидела на кожаном угловом диванчике антрацитового цвета и с любопытством наблюдала за происходящим в просторном зале. Танцпол практически пустовал, но вечер только начинался. Уверена, что ближе к полуночи лавировать в неугомонной толпе, охваченной эйфорией, станет ох как непросто. Светловолосая особа в серебристом платье, напоминающем сверкающий диско-шар, расположилась за барной стойкой и кокетливо помешивала соломинкой содержимое запотевшего стакана – такого же высокого, как она сама. Слева от неё, вольготно оперевшись спиной на столешницу, стояла девушка с тёмно-рыжими пышными волосами и буравила всех присутствующих хищным взглядом. Скрещенные руки придавали её упругому бюсту ещё больше объёма. Всем своим видом она источала непоколебимую уверенность в собственной неотразимости. Интересно, напускное ли это? Хотелось бы и мне быть такой же раскрепощённой, но чувство дискомфорта не покидало, а идея отдохнуть от серости будней в каком-нибудь элитном заведении всё больше казалась провальной.

– Эй, ты! Кажется, я предельно ясно сказала, что это место уже занято мной! Совсем не врубаешься?! – раздался где-то справа от меня недовольный возглас.

Инстинктивно я повернулась к предполагаемому источнику гневных воплей и узрела воинственно настроенную девицу в чёрном блестящем платье с высокими острыми подплечниками. Коротко стриженные волосы пепельного цвета, торчащие в разные стороны, вкупе с выразительным макияжем были под стать её дерзкому характеру. Активно жестикулируя, она продолжала настойчиво предъявлять претензии растерянной нарушительнице личных границ, попытавшейся вторгнуться в чужое пространство. До чего же омерзительно и в то же время забавно было видеть, как некто решает воспользоваться единственным шансом самооутвердиться за счёт заведомо слабого соперника. Стоит заметить, что меня разборки подобного рода никогда не прельщали, а потому я равнодушно отвернулась и поднесла к губам полупустой бокал. В ноздри ударил терпкий запах аниса, смягчённый ароматом душистых трав. Каждый новый глоток прозрачной вязкой жидкости сопровождался одной-единственной мыслью: «Да пошло оно всё». В этот странный вечер меньше всего мне хотелось наблюдать за развитием конфликта, не говоря о том, чтобы ненароком быть вовлечённой в него, однако, судьбу не слишком интересовали мои планы. Истина, которую она хотела до меня донести, заключалась в следующем: «Ежели чему-то суждено сбыться, того никоим образом не удастся миновать». Как бы мастерски ты не скрывался в тени, однажды настанет переломный момент, когда обстоятельства заставят выйти из-под её защитного купола на яркий свет.

Источники освещения вдруг синхронно погасли, погрузив зал в кромешную тьму. Звон бьющегося стекла был последним звуком, который я смогла различить перед тем, как громкость музыки выросла во много раз, лишив возможности ориентироваться в пространстве на слух. Решение продолжить сидеть на своём месте и ждать, когда кто-нибудь из рабочего персонала устранит неполадки и наведёт порядок, казалось самым разумным, но внезапный тяжёлый удар, пришедшийся в правую половину лица, показал на практике, что я ошибалась. Моё бренное тело по инерции перекувыркнулось через подлокотник дивана и распласталось на голом полу, усеянном острыми осколками. Я чувствовала, как по щеке стремительно расползаются горячие пятна, но эпицентр повреждения определить не смогла. Оказывать сопротивление не было ни сил, ни смысла, ни желания. В конечном счёте, произошло ровно то, что с огромной долей вероятности должно было случиться ещё давным-давно. Не издавая ни звука, я лежала в неестественной позе и обречённо ждала дальнейшего развития событий, однако, несмотря на всю мою покладистость, экзекуция не прекратилась. Спиной я ощутила, как рельефная подошва увесистого сапога безжалостно оставляет на коже фактурный след, а бисер, пришитый к тонкой ткани, щедро добавляет острых ощущений. Руки выкрутили настолько резко, что единственным источником света для меня стали сверкающие искры, хаотично заплясавшие перед глазами. Словно сквозь толщу мутной воды до меня донёсся едва различимый щелчок кандалов, сомкнувшихся на руках и ногах, а также громогласный голос, велевший приказным тоном встать. Я бы и рада была покорно подчиниться просьбе, пусть и не самой вежливой, но власть над собственными конечностями была утрачена. Грубым рывком моему телу попытались придать вертикальное положение, а звонкой пощёчиной – привести в чувства, но сию манипуляцию организм стерпеть уже не смог. Не прощаясь, сознание наконец покинуло стены моего разума, подарив сладостное ощущение под названием «ничто».

«Не догонишь, не догонишь, не догонишь!» – задорные возгласы тянулись длинным шлейфом вслед за маленькой девичьей фигурой, резво несущейся по узкой тропинке, пролегающей меж величавых сосен. Преодоление каждого препятствия в виде крупных извилистых корней, выступающих над сухой землёй, сопровождалось заливистым смехом, но всё утихло, как только босая ножка угодила в их плен…

Подпрыгнув на ухабе, я от души приложилась затылком о твёрдый металл и постепенно вернулась к безрадостной реальности. Картина, которую я узрела, вполне соответствовала ожиданиям: перепачканные озлобленные лица, лишённые свободы действий конечности, разорванная одежда и прочные решётки, надёжно окружающие нашу недружную компанию со всех сторон.

– Очнулась, слабачка, – над ухом раздался язвительный женский голос. – Взбодрись, скоро приедем.

Уцелевшим глазом я всмотрелась в знакомое лицо самоуверенной барышни, восседавшей на узком сидении слева от меня, но ничего ей не ответила. Из принципа ли? Вовсе нет. При всём желании ничего членораздельного я бы физически произнести не смогла. Оглядевшись, я обнаружила, что места подле остальных не нашлось лишь для одной особи. Единственной, кто сидел на обшарпанном полу, как можно догадаться, была я. Задевал ли этот факт за живое? Нет. Уже нет. Поежившись от холода, я попыталась подтянуть под себя онемевшие ноги, но предпочла не предпринимать новых попыток пошевелиться, почувствовав, как тысячи острых иголок впиваются в кожу. Видимо, в неудобном положении придётся сидеть до конца пути. Желающих высказаться больше не нашлось, поэтому до полной остановки мы ехали в гнетущей тишине, нарушаемой лишь периодическим скрипом тормозных колодок на светофорах и рёвом восьмицилиндрового двигателя. Водитель даже не старался ехать хоть чуточку плавнее, ведь на то у него не было никаких объективных причин.

В очередной раз фургон круто повернул и завалил меня набок, после чего проехал ещё несколько метров по прямой и окончательно остановился. Снаружи чьи-то грубые голоса обменялись короткими фразами, содержание которых осталось для меня неизвестным. Один за другим заскрежетали замки. Двустворчатая железная дверь распахнулась вместе с решёткой, отобрав у моей бедной затёкшей спины единственную опору. Безвольной массой я вывалилась на ровный асфальт, сопроводив своё приземление характерным всплеском: небольшой дождь успел пройти за время пути, добавив безлунной ночи уныния. Перед лицом замаячила пара грязных кожаных сапог. «С этой я сам справлюсь», – коротко бросил их обладатель своему напарнику, после чего схватил меня за предплечье и с усилием потянул на себя. Стоять на каблуках, будучи закованной в кандалы, было на грани невозможного, но кого из присутствующих волновали мои проблемы? Из последних сил я старалась удерживать равновесие, лишь бы не навлекать на себя ещё больший гнев. Вдоль периметра были расставлены постовые, под чьими убийственными взглядами, преисполненными неприязни, воспалённая кожа с легкостью могла бы обуглиться до самых костей. Мелкими шагами я семенила за своим провожатым, натирая всё новые кровавые мозоли и уповая на то, что идти придётся не слишком далеко. Ярое сопротивление оказывали не все заключённые. Подавляющее большинство последовало моему примеру, избрав стратегию полного повиновения. Причиной тому, скорее, послужила призрачная надежда на снисхождение, нежели отсутствие выбора, как это было в моём случае.

В недра самого мрачного здания не только Но́ксфолла, но и его обширных окрестностей меня провели в числе первых. Каждое небольшое окно и каждую лампу, источавшую холодный белый свет, уходящий в синеву, надёжно защищали решётки с толстыми серебристыми прутьями. Металл, однотонный бетон и ни намёка на комфорт – каждая вещь ни на секунду не давала позабыть о том, в каких стенах ты находишься. У грузового лифта нас дожидался ещё один конвоир. После тщательного досмотра нам нелюбезно напомнили о наказании, предусмотренном за оказание сопротивления, и распорядились соблюдать обозначенную дистанцию. Вперёд себя конвойный пропустил в кабину ровно две пары, а сам вошёл последним. «Знай своё место», – без слов говорила ровная красная разметка, нанесённая на пол. Кнопки на панели управления были практически незаметными, а любые надписи на них отсутствовали. После нескольких последовательных нажатий двери захлопнулись, и бесшумный механизм стремительно доставил нас на какой-то этаж, прямиком к началу лабиринта из бесконечных коридоров. Надо же, какой прогресс. Добравшись до кабинета, дверь которого визуально ничем не отличалась от всех остальных, сопровождающий остановился и сквозь зубы процедил:

– Рот будешь открывать тогда, когда тебя попросят. Уяснила?

В качестве подтверждения своей понятливости я молча кивнула головой, не поднимая глаз. Хмыкнув, мужчина ради приличия постучался в дверь и по-хозяйски распахнул её, не дожидаясь ответа. Очередным грубым толчком в спину меня побудили к движению, но не успела я сделать и двух шагов, как споткнулась о металлический порог. Колени болезненно соприкоснулись с гранитным полом. Под хор злорадных насмешек, прокатившихся по кабинету волной, я предприняла несколько неуклюжих попыток встать, но ни одна из них так и не увенчалась успехом.

– Подготовить задержанного к допросу, – сурово отчеканил чей-то голос, лишённый эмоций.

Провожатый нагнулся и нехотя помог мне усесться на железный стул, надёжно привинченный к полу – как предусмотрительно. Нестерпимо клонило в сон, но какофония боли действовала весьма отрезвляюще и не давала расслабиться. Ритмичный стук пальцев по клавиатуре вторил шелесту бумаг. Сизый запашистый дым заволок всю площадь небольшого кабинета, накинув на помутневший глаз дополнительный слой пелены. Щёку неприятно саднило. Стопы промокли не то от прогулки по грязным лужам, не то от собственной крови и лимфы, беспрестанно сочащихся из-под отполированных серебристых кандалов. Устало сомкнув веки, я попыталась всецело сосредоточиться на дыхании и унять мелкую дрожь. «Ничто не длится вечно», – слабое утешение не давало отчаяться. Мне просто нужно немного потерпеть, чуть-чуть подождать, и всё непременно пройдёт. Обязательно. Наверное…

– Вы только поглядите, до чего докатились, – с любопытством протянул неизвестный, неторопливо подойдя ко мне шаркающей походкой.

В одной морщинистой руке мужчина с обильной сединой и горбатым носом держал тлеющую сигарету, выкуренную ровно наполовину, а другой – взялся за мои волосы и бесцеремонно запрокинул голову. Выцветшие глаза внимательно обвели моё лицо, пестрящее синяками и ссадинами. Цокнув языком, старик разжал костистые пальцы и хрипло резюмировал:

– Даже на дряхлой вшивой собаке раны заживают быстрее.

Из-за стола, расположенного по левую руку от меня, раздался чей-то сдавленный смешок. «Сохраняй спокойствие. Молчи. Не реагируй», – безостановочно крутилось в голове, подобно заезженной пластинке. Что бы не произошло в этих стенах, я твёрдо решила для себя, что никому не доставлять удовольствие, демонстрируя уязвлённое самолюбие и тягу к жизни. Если цепные псы рассчитывают подкрепиться чужими болью и страданиями, вынуждена разочаровать: рядом со мной им придётся голодать.

– Тишина, – скомандовал уже знакомый голос, чьим владельцем оказался привлекательный мужчина с аристократическими чертами лица. – Если с формальностями покончено, приступайте к проведению допроса согласно регламенту. Фривольные высказывания оставить за порогом.

Сдвинув тёмные густые брови, он сосредоточенно заполнял строчку за строчкой в свеженапечатанных документах. Выглядел он немногим старше меня, но назвать его юношей язык не поворачивался. На его форме, у единственного из присутствующих, красовалась аккуратная эмблема, вышитая тонкими золотыми нитями. «А ты не так прост», – отметила я про себя. Горбоносый пробурчал что-то похожее на извинение, затянулся и повернулся ко мне ссутуленной спиной. Неожиданно голос подал мой сопровождающий, который всё это время сидел неподалёку и напряжённо следил за происходящим. Вскочив с места, он нервно выпалил каким-то странным тоном:

– Это вам давно пора остаться за пределами города.

Хлопо́к. Груда крепких мышц и тяжёлых костей обмякла и всем весом обрушилась на моё хрупкое тело, совсем не готовое удерживать подобную ношу. Из нас троих устоял один лишь стул, об угол которого я знатно приложилась рёбрами. Не знаю наверняка, сломались ли кости или же просто треснули, но место столкновения словно пробило мощным электрическим разрядом. Сдавленно кашлянув, я приоткрыла потрескавшиеся губы и с трудом впустила в лёгкие частицу воздуха. От мешковатой холщовой куртки оливкового цвета исходил стойкий забах табака, навязчиво проникающий в ноздри. Интересно, сколько ещё раз за сегодня мне предстоит оказаться на полу? Быть может, проще вовсе не вставать?

Грохот. Кто-то проворно подбежал и освободил меня от гнёта бездыханного тела. Краем глаза я успела заметить разветвлённую сеть иссиня-чёрных сосудов, проступивших на побледневшей коже безвольно повисшей руки. Тусклые волосы средней длины разметались по плечам жертвы. Судя по реакции, отразившейся на лице хмурого брюнета, его сослуживец был так же мёртв, как и зачинщик беспорядка, навсегда застывший в неестественной позе. Про меня, казалось, все позабыли, и голову посетила дикая мысль, граничащая с безумием: «Надо отсюда бежать». Дверь находилась буквально на расстоянии вытянутой руки, и к ней уже спешил один из мужчин, но даже этот путь сейчас казался непреодолимым. Мышцы мелко дрожали от накатившей слабости, но нечто глубинное, истинно звериное, побудило меня собрать воедино крупицы последних сил и воспользоваться всеобщим секундным замешательством. Перевернувшись на живот, я резво поджала под себя ноги, оттолкнулась от пола, превозмогая боль, и вывалилась в коридор вслед за служивым.

– Стоять! – прорычали за моей спиной, но никакого внимания на сей приказ я не обратила.

Оперевшись плечом о стену, я шаг за шагом продвигалась навстречу маловероятной свободе, пока рядом с головой не просвистела пуля. Тонкая горячая струйка побежала вниз по шее, а в ушах зазвенел белый шум. От неожиданности я споткнулась и застыла, слово загнанный олень, ослеплённый ярким светом машинных фар, взявшихся из ниоткуда. Подняв затуманенный взгляд, я наконец узрела дуло пистолета, направленное в мою сторону. Благодаря щедрой порции адреналина, выброшенной в кровь, до настоящего момента я в упор не замечала суматоху, творившуюся вокруг. Дальнейшие события развивались стремительно. Коротко стриженный парень уже бежал навстречу и был готов снова открыть огонь, но позволить свершиться ещё одному убийству я попросту не могла. Неизвестно, что именно сподвигло меня на спонтанное геройство, но одно я могу сказать с уверенностью: на ситуацию, меняющуюся ежесекундно, тело отреагировало гораздо быстрее разума. Без лишних раздумий я бросилась вперёд и всем весом навалилась на руку, сжимающую оружие. Щелчок. Выпущенная пуля полетела по навязанной траектории и оставила на бетонной стене ровную отметину, не затронув ничью плоть. Захрипев, стрелявший повалился ничком, и в тот же миг пара крепких рук ловко обхватила мою талию и зашвырнула, точно безвольную тряпичную куклу, обратно в злополучный кабинет. От грубого приземления я поморщилась и беспомощно сползла вспотевшей спиной по холодной шершавой стене. Замок на двери с лязгом закрылся на три оборота, но ощущения безопасности не прибавилось. Голова кружилась. Лица и предметы, мельтешившие передо мной, смешались в одну абстрактную картину. Конечности сделались ватными, а к горлу подступила тошнота. В какой-то момент сознание ожидаемо покинуло меня, избавив от необходимости не только участвовать в спектакле с сомнительным сюжетом, но и досматривать его до конца.