Город падших ангелов

Глава первая Мастер

— Только кофе, пожалуйста.

Официантка вскинула подведенные брови.

— Не хотите что-нибудь поесть? — спросила она. Ее произношение было неразборчивым, а поза выдавала разочарование.

Саймон Льюис не мог винить ее, она, вероятно, надеялась на лучшее чаевые, чем получит за одну чашку кофе. Но это не его вина, что вампиры не едят. Порой, в ресторанах, он все равно заказывал еду, просто чтобы сохранить видимость нормального поведения, но поздней ночью во вторник, когда «Веселка» почти пустовала, это казалось необязательным.

— Только кофе.

Пожав плечами, официантка забрала ламинированное меню и пошла отдавать его заказ. Саймон откинулся на жесткий пластиковый стул и огляделся. «Веселка», закусочная на углу Девятой улицы и Второй авеню, была одним из его любимых мест в Нижнем Ист-Сайде — старая местная забегаловка, оклеенная черно-белыми плакатами, где позволяют сидеть весь день, пока ты заказываешь кофе с тридцати минутным интервалом. У них в меню также были вегетарианские пироги и борщ, которые он когда-то любил, но те дни остались в прошлом.

Стояла середина октября, и они уже развесили свои декорации к Хэллоуину — раскачивающийся знак с надписью «Шалость или Борщ!» и бутафорский картонный макет вампира, по имени граф Блинкула. Когда-то Саймону и Клэри эти банальные праздничные декорации казались забавными, но теперь, граф со своими бутафорскими клыками и черным плащом не казался таким уж забавным.

Саймон выглянул в окно. Ночь была ветреной, и ветер гнал листья по Второй авеню, словно пригоршни разбросанного конфетти. По улице шла девушка, в туго подпоясанном пальто, с длинными черными волосами, которые развевались на ветру. Люди оборачивались посмотреть на нее, когда она проходила мимо. Когда-то и Саймон также смотрел на девушек, тщетно задаваясь вопросом, куда они шли, с кем собирались встречаться. Не с парнями, вроде него, он знал это точно.

За исключением лишь этой. На входной двери закусочной зазвенел колокольчик, когда дверь открылась, и вошла Изабель Лайтвуд. Она улыбнулась, когда заметила Саймона, и подошла к нему, сняв пальто и повесив его на спинку стула, прежде чем сесть. Под пальто она была одета в то, что Клэри называла ее «типичным прикидом Изабель»: обтягивающее короткое бархатное платье, ажурные чулки и сапоги. За голенище левого сапога у нее был засунут нож, который, как Саймон знал, только он мог видеть; но при этом, все в закусочной наблюдали, как она садилась, отбрасывая свои волосы назад. Независимо от того, что на ней было надето, Изабель привлекала к себе внимание, словно фейерверк.

Прекрасная Изабель Лайтвуд. Когда Саймон познакомился с ней, он предполагал, что у нее не найдется времени для парня вроде него. Он оказался по большей части прав. Изабель нравились парни, которых не одобряли ее родители, и в ее представлении это означало обитателей сумеречного мира — феи, оборотни и вампиры. То, что они встречались вот уже месяц или два изумляло его, даже если их отношения ограничивались редкими встречами вроде этой. Хотя он не мог не задаваться вопросом — не превратись он в вампира, не преобразись его жизнь в тот момент, встречались бы они вообще?

Она заправила прядь волос за ухо, с ослепительной улыбкой.

— Неплохо выглядишь.

Саймон взглянул на свое отражение в окне закусочной. Влияние Изабель на его внешность было очевидным с тех пор, как они начали встречаться. Она заставила его избавиться от толстовок в пользу кожаных курток, а от кроссовок в пользу дизайнерских ботинок. Которые, кстати, стояли по три сотни долларов за пару. Он все еще носил свои рубашки со специфическими словами — на этой, было написано «Экзистенциалисты зря стараются» — но на его джинсах больше не было дыр на коленях и дырявых карманов. Он также отрастил волосы так, что теперь они свисали ему на глаза, закрывая лоб, но это было скорее необходимость, чем желанием Изабель.

Клэри посмеивалась над его новым образом; но также Клэри находила все касающееся интимной жизни Саймона крайне забавным. Она не могла поверить, что он встречался с Изабель с серьезными намерениями. Хотя, она также не могла поверить, что он встречался с Майей Робертс, их общей подругой, которая оказалась оборотнем, с такими же серьезными намерениями. И она действительно не могла поверить, что Саймон еще не рассказал ни одной из них о другой.

Саймон не был уверен, как это произошло. Майа любила приходить к нему домой и использовать его Xbox — у них не было своего в заброшенном полицейском участке, где обитала стая оборотней — и только на третий или четвертый раз, когда она пришла, она склонилась и поцеловала его на прощание прежде чем ушла. Ему это понравилась, а затем он позвонил Клэри, чтобы спросить, стоит ли ему рассказать об этом Изабель.

— Сначала разберись, что происходит между вами с Изабель, — сказала она. — Затем расскажи ей.

Оказалось, это был плохой совет. Прошел месяц, а он все еще не был уверен, что происходит между ним и Изабель, поэтому он ничего не сказал ей. И чем больше проходило времени, тем более неловко становилось говорить об этом. Пока ему удавалось это. Изабель и Майа не особо дружили и редко виделись друг с другом. К несчастью для него, вскоре это изменится. Мать Клэри и ее давний друг, Люк, женились через пару недель, и как Изабель так и Майя были приглашены на свадьбу. Перспектива, которую Саймон счел более ужасной, чем мысль быть преследуемым по улицам Нью-Йорка разъяренной толпой охотников за вампирами.

— Итак, — сказала Изабель, прерывая его раздумия. — Почему здесь, а не в «Таки»? Они бы подали тебе там кровь.

Саймон вздрогнул от ее громкого голоса. Изабель никогда не отличалась утонченностью. К счастью, казалось, никто не подслушивал их, даже вернувшаяся официантка, которая с грохотом поставила чашку кофе перед Саймоном, оглядела Иззи, и ушла, не приняв ее заказ.

— Мне здесь нравится, — сказал он. — Мы с Клэри часто сюда заходили, когда она училась в Тиш. Они готовят отличный борщ и блинчики — они похожи на сладкие сырные клецки — к тому же открыты всю ночь.

Однако Изабель не обращала на него внимания. Она смотрела за его плечо.

— Что это?

Саймон проследил за ее взглядом.

— Это граф Блинкула.

— Граф Блинкула?

Саймон пожал плечами.

— Это украшение к Хэллоуину. Граф Блинкула для детей. Это вроде графа Чокулы, или графа с улицы Сезам. — Он усмехнулся над ее непонимающим взглядом. — Понимаешь ли, он учит детей, как считать.

Изабель непонимающе покачала головой.

— Есть программа, где детей учит считать вампир?

— Ты бы поняла, посмотрев ее, — пробормотал Саймон.

— Существует некая мифологическая основа для подобного толкования, — сказала Изабель, начиная читать лекцию сумеречного охотника. Некоторые легенды утверждают, что вампиры одержимы подсчетом, и если рассыпать перед ними рис, они должны отбросить все дела и пересчитать все до единого. Разумеется, правды в этом не больше, чем в истории о чесноке. И вампирам не стоит обучать детей. Вампиры ужасны.

— Спасибо тебе, — сказал Саймон. — Это шутка, Изабель. Он Граф. Он любит считать. Понимаешь. «Сколько граф сегодня съел, дети? Одно шоколадное печенье, два шоколадных печенья, три шоколадных печенья…»

Возник порыв холодного ветра, когда дверь закусочной открылась, впуская очередного посетителя. Изабель вздрогнула и натянула свой черный шелковый шарф.

— Это не реалистично.

— Что бы ты предпочла? «Сколько граф сегодня съел, дети? Один беспомощный фермер, два беспомощных фермера, три беспомощных фермера…»

— Тише. — Изабель закончила повязывать шарф вокруг шеи и склонилась вперед, положив руку на запястье Саймона. Ее большие темные глаза внезапно ожили, как они всегда оживали в тех случаях, когда она охотилась на демонов или думала об охоте на них. — Взгляни туда.

Саймон проследил за ее взглядом. Двое мужчин стояли рядом со стеклянной витриной содержащей выпечку: обильно глазированные торты, блюдо с пирожными, и рулет с кремовой начинкой. Хотя, ни один из этих мужчин не выглядел так, словно был заинтересован в еде. Оба были низкими и настолько изможденными, что их скулы выступали из бесцветных лиц точно ножи. Оба были с жидкими серыми волосами и бледно-серыми глазами, и носили опоясанные пальто цвета сланца, которые достигали пола.

— Ну, — сказала Изабель, — Как думаешь, кто они?

Саймон искоса посмотрел на них. Они уставились в ответ, их глаза без ресниц походили на пустые впадины.

— Они напоминают злобных гномов с лужайки.

— Они порабощенные люди, — прошипела Изабель. — Они принадлежат вампиру.

— Принадлежат, как в…?

Она издала раздраженный вздох.

— Ангела ради, ты ничего не знаешь о своем виде, верно? Ты ведь даже не знаешь, как появляются вампиры?

— Ну, когда мама вампир и папа вампир любят друг друга очень сильно…

Изабель скорчила гримасу.

— Прекрасно, ты знаешь, что вампирам не нужно заниматься сексом для продолжения рода, но держу пари, что ты действительно не знаешь, как это работает.

— Знаю, — сказал Саймон. — Я вампир, потому что выпил немного крови Рафаэля прежде, чем умер. Питье крови плюс смерть равняется вампиру.

— Не совсем, — сказала Изабель. — Ты вампир, поскольку ты выпил часть крови Рафаэля, а затем был укушен другими вампирами, и потом ты умер. Ты должен быть укушен в определенный момент в ходе процесса.

— Зачем?

— Слюна вампиров обладает… свойствами. Преображающими свойствами.

— Як! — Поморщился Саймон.

— Не якай мне. У тебя самого магическая слюна. Вампиры держат при себе людей и питаются ими, когда требуется кровь — вроде передвижных автоматов с легкой закуской, — сказала Иззи с отвращением. — Можно подумать, что они постоянно будут слабеть от потери крови, но в действительности у слюны вампира есть исцеляющие свойства. Она увеличивает количество их эритроцитов, делает их сильнее и здоровее, и заставляет их жить дольше. Вот почему вампирам разрешено питаться людьми. Это действительно не причиняет им вреда. Конечно, время от времени вампир решает, что хочет больше чем закуски, что хочет порабощения — и затем он начнет кормить своих укушенных людей небольшим количеством крови вампира, просто чтобы сохранять его послушным, держать привязанным к своему мастеру. Порабощенные поклоняются своим мастерам и любят прислуживать им. Все они хотят быть рядом с ними. Как и ты, когда вернулся в Дюмон. Ты вернулся к вампиру, кровь которого пил.

— Рафаэлю, — сказал Саймон, мрачным голосом. — Позволь заметить, что я не сгораю от желания быть теперь с ним рядом.

— Нет. Это проходит, когда ты становишься полноценным вампиром. Только порабощенные поклоняются своим прародителям и не могут не повиноваться им. Разве не понимаешь? Когда ты вернулся в Дюмон, клан Рафаэля осушил тебя, и ты умер, а затем стал вампиром. Но если бы они тебя не осушили, если бы дали тебе еще больше вампирской крови, то вместо этого, ты в итоге стал бы порабощенным.

— Это все очень интересно, — сказал Саймон. — Но это не объясняет, почему они уставились на нас.

Изабель оглянулась на них.

— Они уставились на тебя. Возможно, их мастер умер, и они ищут другого вампира, чтобы владеть ими. Ты можешь завести домашних питомцев. — Усмехнулась она.

— Или, — сказал Саймон, — возможно они здесь из-за картофельных оладий.

— Порабощенные люди не едят пищу. Они живут на смеси из крови вампира и животной крови. Это держит их в состояние анабиоза. Они не бессмертны, но стареют очень медленно.

— Печально, — сказал Саймон, разглядывая их, — не похоже, чтобы они сохраняли свой облик.

Изабель выпрямилась.

— И у них есть своя причина быть здесь. Полагаю, мы сейчас выясним, чего они хотят.

Порабощенные люди передвигались, словно были на колесах. Казалось, они не ступали, а беззвучно скользили вперед. Им потребовалось несколько секунд, чтобы пересечь закусочную; к тому времени, как они приблизились к столику Саймона, Изабель выхватила острый, похожий на стилет кинжал из-за голенища своего сапога. Он лежал на столе, мерцая под лампами дневного света закусочной. Он был темный, серебряный, с крестами, выжженными по обеим сторонам рукоятки. Большинство отражающего вампира оружия демонстративно имело кресты, подразумевая, как считал Саймон, что большинство вампиров были христианами. Кто знал, что следование за религией меньшинства могло быть столь выгодным?

— Это достаточно близко, — произнесла Изабель, когда двое порабощенных остановились возле стола, ее пальцы были в дюймах от кинжала. — Выкладывайте, что вам двоим нужно.

— Сумеречный охотник. — Вымолвило шипящим шепотом существо слева. — Мы не знали, что вы окажетесь в этой ситуации.

Изабель вскинула изящную бровь.

— И о какой ситуации речь?

Второй порабощенный указал длинным серым пальцем на Саймона. Ноготь на его конце был пожелтевшим и острым.

— У нас есть дела со Светочем.

— Нет, нету, — сказал Саймон. — Я понятия не имею, кто вы. Никогда не видел вас прежде.

— Я мистер Уокер, — сказало первое существо. — Рядом со мной мистер Арчер. Мы служим самому влиятельному вампиру в Нью-Йорке. Главе величайшего манхэттенского клана.

— Рафаэлю Сантьяго, — сказала Изабель. — В этом случае вы должны знать, что Саймон не является частью какого-либо клана. Он сам себе хозяин.

Мистер Уокер слегка улыбнулся.

— Мой мастер надеялся, что эту ситуацию можно будет изменить.

Саймон переглянулся с Изабель. Она пожала плечами.

— Разве Рафаэль не говорил тебе, чтобы ты держался подальше от клана?

— Может он передумал, — предположил Саймон. — Ты же знаешь, какой он. Капризный. Непостоянный.

— Не знала. На самом деле, я не видела его с тех пор, как угрожала убить его канделябром. Хотя, он воспринял это нормально. Не вздрогнул.

— Фантастика, — пробормотал Саймон. Двое порабощенных уставились на него. Их глаза были бледно беловато-серого оттенка, как грязный снег. — Если Рафаэль хочет позвать меня в клан, значит ему что-то нужно от меня. Вы могли бы сказать мне, что именно.

— Мы не посвящены в планы нашего мастера, — сказал мистер Арчер надменным тоном.

— Тогда ничего не выйдет, — сказал Саймон. — Я не пойду.

— Если ты не захочешь пойти с нами, мы уполномочены применить силу, чтобы привести тебя.

Кинжал, казалось, прыгнул в руку Изабель; или, по крайней мере, только показалось, что она не двигалась, но все же она держала его. Она слегка вертела его.

— На вашем месте, я бы этого не делала.

Мистер Арчер оскалился на нее.

— С каких пор, дитя Ангелов стало телохранителем для изгоя Низших Миров? Я считал, что вы выше подобных дел, Изабель Лайтвуд.

— Я не его телохранитель, — сказала Изабель. — Я его девушка. Что дает мне право надрать вам задницы, если вы напрягаете его. Вот, как обстоят дела.

Девушка? Саймон был настолько поражен, что посмотрел на нее в изумлении, но она смотрела на двух порабощенных, ее темные глаза блестели. С одной стороны, он прежде не думал, что Изабель когда-нибудь назовет себя его девушкой. С другой стороны, это показывало насколько странной стала его жизнь, раз это, поразило его сегодня вечером больше, чем тот факт, что его вызвали на встречу с самым могущественным вампиром Нью-Йорка.

— У моего мастера, — сказал мистер Уокер, тем, что он, вероятно, считал успокаивающим тоном, — есть предложение к Светочу…

— Его имя Саймон. Саймон Льюис.

— Предложение к мистеру Льюису. Я могу пообещать вам, что мистер Льюис сочтет его весьма выгодным, если согласится сопровождать нас и выслушать моего мастера. Клянусь честью моего мастера, что тебе не будет причинено вреда, Светоч, и если ты пожелаешь отказаться от предложения мастера, то будешь волен сделать такой выбор.

Мой мастер, мой мастер. Мистер Уокер произносил слова со смесью благоговения и страха. Саймона слегка передернуло внутри. Как ужасно быть настолько привязанным к кому-то еще и никогда не иметь своей собственной воли.

Изабель покачала головой; показав ртом слово «нет» Саймону. «Вероятно, она была права», — подумал он. «Изабель была превосходным сумеречным охотником. Она охотилась на демонов и нарушивших закон Нижнего Мира — вампиров изгоев, колдунов, практикующих черную магию, оборотней, что одичали и сожрали кого-нибудь — с тех пор, как ей исполнилось двенадцать, и была вероятно лучшей, чем другие сумеречные охотники ее возраста, за исключением ее брата Джейса. А еще был Себастьян», — подумал Саймон, — «который был лучше их обоих. Но он был мертв».

— Хорошо, — сказал он. — Я пойду.

Глаза Изабель округлились.

— Саймон!

Оба порабощенных потирали свои руки, как злодеи в комиксах. Сам жест, на самом деле, не был жутким; это было в том, как они делали это одновременно и одинаково, точно были марионетками, чьи ниточки дергались в унисон.

— Превосходно, — сказал мистер Арчер.

Изабель с грохотом швырнула нож на стол и наклонилась вперед, ее блестящие, темные волосы касались поверхности стола.

— Саймон, — сказала она настойчивым шепотом. — Не будь глупцом. У тебя нет причин идти с ними. А Рафаэль псих.

— Рафаэль — мастер вампир, — сказал Саймон. — Его кровь сделала меня вампиром. Он мой… как они это называют…

— Прародитель, создатель, отец — есть миллионы имен для того, что он сделал, — растерянно сказала Изабель. — И может быть, его кровь и сделала тебя вампиром, но это не сделало тебя Светочем. — Их глаза встретились через стол. Джейс сделал тебя Светочем. Но она никогда не скажет этого вслух; было всего несколько из них, кто знал правду, всю историю того, кем был Джейс, и кем из-за этого стал Саймон. — Ты не должен делать того, что он говорит.

— Разумеется, нет, — сказал Саймон, понизив голос. — Но если я откажусь пойти, думаешь, Рафаэль так просто сдастся? Он не сдастся. Они будут продолжать преследовать меня. — Он искоса бросил взгляд на порабощенных: они выглядели так, словно соглашались, хотя, возможно он воображал это. — Они будут следить за мной повсюду. Когда я выхожу из дома, в школе, у Клэри…

— И что? Клэри не сможет с этим справиться? — Изабель всплеснула своими руками. — Ладно. По крайнее мере, позволь мне пойти с тобой.

— Исключено, — отрезал мистер Арчер. — Это не касается сумеречных охотников. Это дела Детей Ночи.

— Я не…

— Закон дает нам право вести наши дела конфиденциально, — сухо произнес мистер Уокер. — С нашим собственным видом.

Саймон посмотрел на них.

— Дайте нам минутку, пожалуйста, — сказал он. — Я хочу поговорить с Изабель.

Наступила минута молчания. Вокруг них жизнь закусочной продолжалась. Место пребывало в ночной суматохе, будто кинотеатр на выходе из зала, и официантки спешили мимо, разнося дымящиеся блюда с едой клиентам; пары смеялись и болтали за соседними столиками; повара выкрикивали заказы друг другу за стойкой. Никто не смотрел на них или осознавал, что происходит нечто странное. Саймон уже привык к гламуру, но порой он не мог избавиться от ощущения, когда был с Изабель, что он был пойман в ловушку позади невидимой стеклянной стены, отрезанный от остальной части человечества и ежедневной суеты.

— Очень хорошо, — сказал мистер Уокер, отходя назад. — Но мой мастер не любит ждать.

Они отступили к двери, по-видимому, не замечая порывов холодного воздуха всякий раз, когда кто-то входил или выходил, и стояли там как статуи. Саймон повернулся к Изабель.

— Все в порядке, — сказал он. — Они не причинят мне вреда. Они не могут причинить мне вред. Рафаэль знает все об… — Он неловко указал на свой лоб. — Этом.

Изабель потянулась через стол и убрала назад его волосы. Ее прикосновение было скорее беспристрастным, чем нежным. Она нахмурилась. Саймон достаточно насмотрелся на метку в зеркале, чтобы хорошо знать, на что она похожа. Словно кто-то взял тонкую кисть и нарисовал незамысловатый узор на его лбу, чуть выше и между глаз. Форма ее, казалось, иногда изменялась, как движущиеся образы в облаках, но она всегда была четкой и черной, и как-то опасно выглядящей, словно предупредительный знак, неразборчиво написанный на другом языке.

— Это действительно… работает? — прошептала она.

— Рафаэль считает, что работает, — сказал Саймон. — И у меня нет причин думать иначе. — Он схватил ее запястье и отстранил от своего лица. — Я буду в порядке, Изабель.

Она вздохнула.

— Каждая частичка моего опыта говорит, что это не очень хорошая мысль.

Саймон сжал ее пальцы.

— Да ладно. Тебе ведь любопытно, чего хочет Рафаэль, разве нет?

Изабель погладила его руку и откинулась на спинку стула.

— Расскажешь мне об этом, когда вернешься. Сразу же позвони мне.

— Позвоню. — Саймон поднялся, застегивая свою куртку. — И сделай мне одолжение, хорошо? Точнее, два одолжения.

Она посмотрела на него со сдержанным весельем.

— Какие?

— Клэри сказала, что будет тренироваться сегодня в Институте. Если встретишь ее, не говори ей, куда я пошел. Она будет напрасно волноваться.

Изабель закатила глаза.

— Ладно, хорошо. Второе одолжение?

Саймон наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Попробуй борщ, перед уходом. Он изумительный.

Мистер Уокер и мистер Арчер были не особо разговорчивыми спутниками. Они молча вели Саймона по улицам Нижнего Ист-Сайда, держась на несколько шагов впереди, с их странной скользящей походкой. Было уже поздно, но городские тротуары были заполнены людьми — возвращающихся с вечерней смены, спешащих домой с обеда, опустив головы, и подняв воротник от сильного холодного ветра. У собора Святого Марка, вдоль тротуара были расставлены карточные столы, продающие все, от носков до дешевых карандашные набросков Нью-Йорка и дымящегося ладана из сандалового дерева. Листья громко шуршали по тротуару, как высушенные кости. Воздух пах смесью выхлопных газов и сандалового дерева, а под этим скрывался запах людей — кожи и крови.

Желудок Саймона свело. Он старался держать достаточный запас бутылок с кровью животных в своей комнате — у него был маленький холодильник у стенки его шкафа, где его мать не могла их увидеть — чтобы справляться со своим голодом. Кровь была отвратительная. Он думал, что привыкнет к ней, даже начнет хотеть ее, но хотя она избавляла его от голодных мучений, в этом не было ничего похожего на удовольствие, которое он испытывал, когда наслаждался шоколадом или вегетарианским буррито, или кофейным мороженым. Она все еще оставалась кровью.

Но быть голодным было хуже. Быть голодным означало, что он мог чувствовать запах, который не хотел — соль на коже, перезрелый, сладковатый аромат крови, источающийся из пор незнакомцев. Это заставило его почувствовать себя голодным, скрюченным и вообще, крайне паршиво. Сгорбившись, он засунул свои кулаки в карманы куртки и постарался дышать через рот.

Они повернули направо на Третью Авеню и остановились перед рестораном, вывеска на котором гласила «Монастырское кафе. Сад открыт круглый год». Саймон прищурился, глядя на вывеску.

— Что мы здесь делаем?

— Это место встречи, которое выбрал наш мастер. — Тон мистера Уокера был мягким.

— Ха. — Саймон был озадачен. — Я считал, что стиль Рафаэля немного иной, ну знаете, назначить встречу на крыше неосвященного собора, или внизу, в каком-нибудь склепе, полном костей. Он никогда не казался мне тем, кто любит модные рестораны.

Оба порабощенных уставились на него.

— Какая-то проблема, Светоч? — спросил, наконец, мистер Арчер.

Саймон ощутил смутное желание выругаться.

— Нет. Проблем нет.

Интерьер ресторана был мрачным, с покрытым мрамором баром, расположенным вдоль стены. Ни обслуга, ни официанты не подошли к ним, пока они пробирались через комнату к двери в задней части, и через дверь в сад.

У многих нью-йоркских ресторанов были террасы в саду; некоторые были еще открыты в это время года. Эта была во дворе между несколькими зданиями. Стены были покрыты росписью, с мельчайшими деталями изображающими итальянские сады, полные цветов. Деревья, их листья окрашенные осенью в золотистый и красновато-коричневый оттенок, были увешаны гирляндами белых фонариков, а инфракрасные лампы расставленные между столами, испускали красноватое свечение. Небольшой фонтан музыкально плескался в центре двора.

Только один столик был занят, и не Рафаэлем. Стройная женщина в широкополой шляпе сидела за столом у стены. Когда Саймон в недоумении посмотрел на нее, она подняла руку и махнула ему. Он обернулся и посмотрел назад; там, разумеется, никого не было. Уокер и Арчер снова двинулись; ошеломленный, Саймон последовал за ними, пока они пересекали дворик и остановились в нескольких шагах от того места, где сидела женщина.

Уокер низко поклонился.

— Мастер, — сказал он.

Женщина улыбнулась.

— Уокер, — сказала она. — И Арчер. Очень хорошо. Спасибо, что привели Саймона ко мне.

— Секундочку. — Саймон перевел взгляд от женщины к двум порабощенным и обратно. — Ты не Рафаэль.

— Боже мой, нет. — Женщина сняла свою шляпу. Огромное количество серебристо светлых волос, блестящих в свете рождественских огней, рассыпались по ее плечам. Ее лицо было гладким, белым, и овальным, очень красивым, подчеркивающее ее огромные бледно-зеленые глаза. Она носила длинные черные перчатки, черную шелковую блузку и юбку-карандаш, черный шарф был повязан вокруг ее горла. Невозможно было определить ее возраст — или по крайне мере, тот возраст, что она имела, когда была обращена в вампира. — Я Камилла Белкорт. Рада познакомиться с тобой.

Он протянула руку в черной перчатке.

— Мне сказали, что я встречаюсь здесь с Рафаэлем Сантьяго, — сказал он, не двинувшись, чтобы пожать ее. — Вы работаете на него?

Камилла Белкорт засмеялась, точно журчащий фонтан.

— Разумеется, нет! Хотя некогда, он работал на меня.

И тут Саймон вспомнил. Я думал, что главой вампиров был кто-то другой, сказал он Рафаэлю однажды в Идрисе, казалось, миновала уже вечность с тех пор. Камилла еще не вернулась к нам, был ответ Рафаэля. Я руковожу вместо нее.

— Вы глава вампиров, — сказал Саймон. — Манхэттенского клана. — Он повернулся к порабощенным.

— Вы обманули меня. Вы сказали мне, что я встречу Рафаэля.

— Я сказал, что ты встретишь нашего мастера, — сказал мистер Уокер. Его глаза были огромные и пустые, настолько пустые, что Саймон задался вопросом, могли ли они вообще ввести его в заблуждение, или они были просто запрограммированы как роботы говорить все, что их хозяин велел им сказать, и не знали отклонений от сценария. — И он здесь.

— Совершенно верно. — Камилла сверкнула ослепительной улыбкой в сторону своих порабощенных. — Пожалуйста, оставьте нас, Уокер, Арчер. Мне нужно поговорить с Саймоном наедине. Было что-то в том, как она произнесла это — оба их имени и слово «наедине» — это походило на скрытую нежность.

Порабощенные поклонились и удалились. Когда мистер Арчер повернулся, чтобы уйти, Саймон увидел отметину на его горле, обширный синяк, выглядевший столь темным, словно грим, с двумя темными пятнами на нем. Темные пятна были проколами, окруженными сухой, рваной плотью. Саймон почувствовал легкую дрожь пробежавшую сквозь него.

— Прошу, — сказала Камилла и похлопала по месту рядом с ней. — Садись. Хочешь немного вина?

Саймон сел, неудобно устроившись на краю жесткого металлического стула.

— Я вообще-то не пью.

— Конечно, — сказала она, сочувствующе. — Ты пока неоперившийся юнец, верно? Не переживай особо. Со временем ты научишься потреблять вино и другие напитки. Некоторые из старейших наших рода могут потреблять человеческую пищу с минимальными пагубными последствиями.

Минимальными пагубными последствиями? Саймону не нравилось, как это звучало.

— Это займет много времени? — спросил он, многозначительно глядя вниз на свой мобильник, который сказал ему, что время уже за 22–30. — Я должен вернуться домой.

Камилла отглотнула своего вина.

— Должен? А зачем?

Поскольку моя мама дожидается для меня. Ладно, не существовало причины, по которой этой женщине нужно знать это.

— Вы прервали мое свидание, — сказал он. — Мне было просто интересно, что было настолько важным.

— Все еще живешь со своей матерью, верно? — сказала она, поставив свой бокал. — Не правда ли, довольно странно, что такой могучий вампир, как ты отказывается покинуть дом, чтобы присоединиться к клану?

— Так, вы прервали мое свидание, чтобы высмеять меня за то, что я все еще живу со своими родителями? Не могли бы вы сделать это ночью, когда у меня нет свидания? Это большинство ночей, на случай, если вам любопытно.

— Я не высмеиваю тебя, Саймон. Она провела языком по нижней губе, словно дегустировала вино, которое только что пила. — Я хочу знать, почему ты не стал частью клана Рафаэля. Который является также и твоим кланом, не так ли?

— У меня стойкое ощущение, что он не хочет, чтобы я был частью его, — сказал Саймон. — Он предельно ясно сказал, что оставит меня в покое, если я оставлю его. Поэтому, я оставил его в покое.

— Ты вынужден был. — Ее зеленые глаза заблестели.

— Я никогда не хотел быть вампиром, — сказал Саймон, не совсем понимая, зачем он рассказывал это этой странной женщине. — Я хотел нормальной жизни. Узнав, что я Светоч, я подумал, что могу иметь ее. Или, по крайней мере, некое подобие ее. Я могу ходить в школу, могу жить дома, видеть свою маму и сестру…

— До тех пор, пока не сядешь есть с ними, — сказала Камилла. — До тех пор, пока скрываешь свою потребность в крови. Ты никогда не питался чем-то чисто человеческим, так ведь? Только кровью из пакетов. Несвежей. Животной. — Она сморщила нос.

Саймон подумал о Джейсе, и быстро отбросил эту мысль прочь. Джейс был точно не человеком.

— Нет, ни разу.

— Будешь. И когда сделаешь это, уже не забудешь этого. — Она наклонилась вперед, и ее бледные волосы коснулись его руки. — Ты не можешь вечно скрываться свою истинную сущность.

— Какой подросток не лжет своим родителям? — спросил Саймон. — В любом случае, я не понимаю, почему вас это волнует. Вообще-то, я по-прежнему не понимаю, почему я здесь.

Камилла наклонилась вперед. Когда она сделала это, вырез ее черной блузки обнажился. Будь Саймон все еще человеком, он бы покраснел.

— Позволишь мне посмотреть на это?

Саймон практически чувствовал, как его глаза выскакивают из орбит.

— Посмотреть что?

Она улыбнулась.

— На метку, глупый мальчишка. На Метку Странника.

Саймон открыл свой рот, затем снова закрыл. Откуда она знает? Очень немногие люди знали о метке, которую Клэри нанесла ему в Идрисе. Рафаэль дал понять, что это смертельная тайна, и Саймон относился к этому именно так.

Но глаза Камиллы были очень зелены и настойчивы, и по какой-то причине он захотел сделать то, что она от него хотела. Было что-то в том, как она смотрела не него, что-то в музыке ее голоса. Он протянул руку и убрал свои волосы в сторону, обнажая лоб для ее осмотра.

Ее глаза расширились, губы разомкнулись. Она слегка коснулась пальцами своего горла, будто проверяя несуществующий там пульс.

— Ох, — сказала она. — Как тебе повезло, Саймон. Какая удача.

— Это проклятье, — сказал он. — Не благословение. Вы же знаете это, верно?

Ее глаза вспыхнули.

— И сказал Каин Господу: Мое наказание больше, чем я могу вынести. Это больше, чем ты можешь вынести, Саймон?

Саймон откинулся на спинку стула, позволяя волосам снова упасть на место.

— Я могу вынести это.

— Но не хочешь. — Она провела пальцем в перчатке, по краю винного бокала, ее глаза все еще были устремлены на него. — Что, если я могу предложить тебе способ, как превратить то, что ты расцениваешь как проклятье в преимущество?

Я бы сказал, что ты, наконец, добралась до причины, по которой притащила меня сюда, и что это только начало.

— Я слушаю.

— Ты узнал мое имя, когда я сказала его тебе, — сказала Камилла. — Рафаэль упоминал меня прежде, так ведь?

У нее был акцент, очень слабый, который Саймон не мог распознать.

— Он сказал, что вы глава клана, и он просто руководил ими, пока вас нет. Замещая вас как… как вице-президент или что-то вроде этого.

— Вот как! — Она слегка прикусила свою нижнюю губу. — На самом деле, это не совсем верно. Мне бы хотелось рассказать тебе правду, Саймон. Мне бы хотелось сделать тебе предложение. Но вначале ты должен пообещать мне кое-что.

— И что же?

— Что все, что мы здесь обсудим этой ночью, останется в тайне. Никто не узнает. Ни твоя маленькая рыжеволосая подружка, Клэри. Ни одна из твоих подружек. Никто из Лайтвудов. Никто.

Саймон откинулся на спинку стула.

— А что, если я не хочу обещать?

— Тогда ты можешь уйти, если хочешь, — сказала она. — Но при этом ты никогда не узнаешь, что я хотела тебе сказать. И это будет меньшим, о чем ты пожалеешь.

— Мне любопытно, — сказал Саймон. — Но не уверен, что мне это интересно.

«В ее глазах были маленькие искорки удивления и веселья, а возможно», — подумал Саймон, — «даже немного уважения».

— Ничего из того, что я скажу тебе, не касается их. Это не повлияет на их безопасность, и их благополучие. Конфиденциальность нужна для моей собственной защиты.

Саймон посмотрел на нее с подозрением. Она действительно имела это в виду? Вампиры не похожи на фей, которые не могли лгать. Но он должен был признать, что ему было любопытно.

— Хорошо. Я сохраню вашу тайну, если не сочту, что сказанное подвергает моих друзей опасности. Тогда сделке конец.

Ее улыбка была леденящей, он мог сказать, что ей не нравилось недоверие.

— Очень хорошо, — сказала она. — Полагаю, у меня небольшой выбор, когда мне столь сильно нужна твоя помощь. — Она наклонилась вперед, поигрывая тонкой рукой основанием бокала. — До недавнего времени я вполне успешно возглавляла манхэттенский клан. У нас были красивые помещения в старом довоенным здании на Верхнем Вест-Сайде, а не эта крысиная нора в отеле, где Сантьяго теперь держит мой народ. Сантьяго — Рафаэль, как ты зовешь его — был моей правой рукой. Моим самым верным спутником — или я так думала. Однажды ночью я узнала, что он убивает людей, привозит их в тот старый отель в испанском Гарлеме и пьет их кровь ради своего развлечения. Оставляя их кости в мусорном контейнере снаружи. Беря на себя глупый риск, нарушая Закон Соглашения. — Она отпила вина. — Когда я пришла, чтобы разобраться с ним, я узнала, что он уже сказал остальным из клана, что я была убийцей, нарушителем закона. Все это было ловушкой. Он собирался убить меня, чтобы сам смог захватить власть. Я сбежала, только с Уокером и Арчером, для охраны.

— Стало быть, все это время он утверждал, что он просто руководит, пока вы не вернетесь?

Она скорчила гримасу.

— Сантьяго законченный лжец. Он хочет, чтобы я вернулась, чтобы он мог убить меня и взять на себя ответственность за клан всерьез.

Саймон не был уверен в том, что она хотела услышать. Он не привык к взрослым женщинам, смотрящих на него полными слез глазами, и изливающими ему историю своей жизни.

— Мне жаль, — сказал он, наконец.

Она пожала плечами, очень выразительно пожала, что заставило его гадать, мог ли ее акцент быть французским.

— Это в прошлом, — сказала она. — Все это время я скрывалась в Лондоне, выискивая союзников, выжидая. Затем я услышала о тебе. — Она подняла руку. — Я не могу сказать тебе как; я поклялась сохранить тайну. Но в тот момент я осознала, что ты был тем, кого я ждала.

— Это был я? Я?

Она наклонилась вперед и коснулась его руки.

— Рафаэль боится тебя, Саймон, впрочем ему стоило бы. Ты из тех вампиров, кто сам по себе, но тебе нельзя навредить или убить; он не может даже пальцем тебя тронуть, не навлекая на свою голову гнев божий.

Повисла тишина. Саймон слышал мягкий электрический гул рождественских гирлянд над головой, журчание воды в каменном фонтане в центре двора, шум и гам города. Когда он заговорил, голос его был мягким.

— Ты произнесла это.

— Что это, Саймон?

— Слово. Гнев…. — Слово жалило и горело в его рту, как и всегда.

— Да. Божий. — Она убрала свою руку, но глаза ее оставались дружелюбными. — Есть множество секретов у нашего вида, я так многое могу поведать тебе, показать тебе. Ты узнаешь, что ты не проклят.

— Госпожа…

— Камилла. Ты должен звать меня Камилла.

— Я все еще не понимаю, чего вы хотите от меня.

— Неужели? — она покачала головой, и ее блестящие волосы пронеслись вокруг ее лица. — Я хочу, чтобы ты присоединился ко мне, Саймон. Объединился со мной против Сантьяго. Мы отправимся вместе в его крысиный отель; в тот момент, когда его последователи увидят, что ты со мной, они оставят его и перейдут ко мне. Уверена, что они преданны мне, только их сдерживает страх перед ним. Как только они увидят нас вместе, их страх исчезнет, и они перейдут на нашу сторону. Человек не может бороться с божественным.

— Я не знаю, — сказал Саймон. — В библии, Иаков сражался с ангелом, и победил.

Камилла взглянула на него, изогнув бровь.

Саймон пожал плечами.

— Еврейская школа.

— «И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл. Ибо, видел я Бога лицом к лицу». Видишь, ты не единственный, кто знает ваши писания. — Ее сузившийся взгляд пропал, и она улыбалась. — Ты можешь не понимать этого, Светоч, но до тех пор, пока ты несешь эту Метку, ты карающая рука небес. Никто не может выстоять перед тобой. Безусловно, ни один вампир.

— Вы боитесь меня? — спросил Саймон.

Он практически сразу пожалел, что сказал это. Ее зеленые глаза потемнели как грозовые тучи.

— Я? Боюсь тебя? — Затем она взяла себя в руки, ее лицо разгладилось, выражение лица смягчилось.

— Конечно, нет, — сказала она. — Ты умен. Уверена, что ты поймешь здравый смысл моего предложения и присоединишься ко мне.

— И в чем именно заключается предложение? В смысле, я понимаю часть, где мы сокрушаем Рафаэля, но после этого? На самом деле я не ненавижу Рафаэля, или хочу избавиться от него только, чтобы избавиться от него. Он оставил меня в покое. Это все чего я хотел.

Она сложила руки перед собой. На левом среднем пальце, поверх материала перчатки, она носила серебряное кольцо с голубым камнем.

— Ты думаешь это то, чего ты хочешь, Саймон. Ты думаешь, Рафаэль делает тебе одолжение, оставляя тебя в покое, как ты выразился. В действительности он изгнал тебя. Сейчас ты считаешь, что тебе не нужны другие из твоего вида. Ты довольствуешься теми друзьями, что у тебя есть — людьми и сумеречными охотниками. Ты довольствуешься тем, что прячешь бутылки с кровью в своей комнате и лжешь своей матери о том, кто ты есть.

— Как вы…

Она продолжила, игнорируя его.

— Но что будет через десять лет, когда тебе должно быть двадцать шесть? Через двадцать лет? Тридцать? Ты думаешь, никто не заметит, что пока они стареют и меняются, ты нет?

Саймон ничего не сказал. Он не хотел признавать, что не заглядывал так далеко. Что не хотел заглядывать так далеко.

— Рафаэль учил тебя, что другие вампиры не сулят ничего хорошего для тебя. Но это не обязательно должно быть так. Вечность, долгий отрезок времени, чтобы проводить его одному, без остальных из твоего вида. Остальных, которые понимают. Ты можешь дружить с сумеречными охотниками, но ты никогда не будешь одним из них. Ты всегда будешь иным и чужим. С нами ты можешь стать своим. — Когда она наклонилась вперед, белый свет ее кольца вызвал острую боль в глазах Симона.

— У нас есть тысячелетние знания, которыми мы можем поделиться с тобой, Саймон. Ты можешь узнать, как сохранить свою тайну, как есть и пить, как произносить имя Господа. Рафаэль безжалостно скрыл эту информацию от тебя, и даже заставил тебя поверить, что ее не существует. Она существует. Я могу помочь тебе.

— Если сначала я помогу вам, — заметил Саймон.

Она улыбнулась, и ее зубы были белыми и острыми.

— Мы поможем друг другу.

Саймон откинулся назад. Железный стул был жестким и неудобным, и он внезапно ощутил усталость. Посмотрев вниз на свои руки, он увидел, что вены потемнели, оплетая задние части его суставов. Ему нужна кровь. Ему нужно поговорить с Клэри. Ему нужно время подумать.

— Я шокировала тебя, — сказала она. — Я знаю. Это выгодная сделка, чтобы согласиться. Я была бы счастлива, дать тебе столько времени, сколько потребуется, чтобы подумать обо всем этом, и обо мне. Но у нас не так много времени, Саймон. Хотя я по-прежнему в этом городе, я подвергаюсь опасности из-за Рафаэля и его пособников.

— Пособников. — Несмотря на все это, Саймон слегка усмехнулся.

Камилла, казалась сбитой с толку.

— Да?

— Ну, просто… «пособники». Это все равно, что сказать злодеи или негодяи. — Она смотрела на него непонимающе. Саймон вздохнул. — Простите. Вы, наверное, не смотрели, столько плохих фильмов, как я.

Камилла слегка нахмурилась, очень тонкая грань появилась между ее бровями.

— Мне говорили, что ты будешь немного странным. Возможно, это потому, что я знаю немногих вампиров твоего поколения. Но чувствую, что мне пойдет на пользу, быть рядом с кем-то столь… юным.

— Новая кровь, — сказал Саймон.

На это она улыбнулась.

— Ну что, ты готов принять мое предложение? Начнем работать вместе?

Саймон взглянул на небо. Гирлянды белых огней, казалось, заслоняли звезды.

— Послушайте, — сказал он, — я ценю ваше предложение. Действительно ценю.

«Дерьмо», — подумал он. «Должен быть какой-то способ сказать это так, чтобы не прозвучало, словно он отказывался от свидания на выпускном. Я очень, очень польщен вашим приглашением, но… Камилла, как и Рафаэль, всегда говорила сухо, формально, как будто она была в сказке. Возможно, он тоже может попытаться». В итоге он сказал:

— Мне потребуется какое-то время для принятия решения. Уверен, что вы понимаете.

Она очень изящно улыбнулась, показывая только кончики клыков.

— Пять дней, — сказала она. — И не больше. — Она протянула ему руку в перчатке. Что-то блестело в ее ладони. Это был маленький стеклянный флакон, размера, который мог бы содержать образец духов, только, казалось, он был полон коричневатого порошка. — Земля с могилы, — пояснила она. — Разбей его, и я узнаю, что ты призываешь меня. Если ты не призовешь меня в течение пяти дней, я отправлю Уокера за ответом.

Саймон взял флакон и засунул его в карман.

— А если мой ответ нет?

— Тогда я буду разочарована. Но мы расстанемся друзьями. — Она отодвинула свой бокал. — До свидания, Саймон.

Саймон встал. Стул издал металлический скрип, когда волочился по земле, слишком громкий. Он чувствовал, что должен сказать что-то еще, но понятия не имел что именно. Хотя, сейчас вроде, он больше не нужен. Он решил, что лучше выглядеть одним из тех странных современных вампиров с плохими манерами, чем рискнуть вновь затеять разговор. Он ушел, не сказав ничего.

На обратном пути через ресторан, он прошел мимо Уокера и Арчера, которые стояли у большого деревянного бара, их плечи сутулились под длинными серыми пальто. Он чувствовал их пристальные взгляды, когда проходил мимо и пошевелил пальцами в их сторону — жестом средним между дружественным маханием и призывом убраться с глаз долой. Арчер оскалился — плоскими человеческими зубами — и двинулся мимо него к саду, Уокер последовал за ним. Саймон смотрел, как они заняли свои места на стульях напротив Камиллы; она не смотрела, как они усаживались, но белые огни, которые освещали сад внезапно погасли, — не по одному, а все разом — оставив Саймона пялиться на неясный участок темноты, словно кто-то выключил звезды. К тому времени, когда официанты заметили это и поспешили наружу исправлять проблему, снова затопляя сад бледным светом, Камилла и ее порабощенные люди исчезли.

Саймон отпер парадную дверь своего дома, одного из длинной цепочки идентичных кирпичных домов, которые выстроились в линию в его бруклинском квартале — и слегка приоткрыл ее, прислушиваясь.

Он сказал матери, что выходил порепетировать с Эриком и остальными членами его группы, для концерта в субботу. Было время, когда она просто поверила бы ему, и не задала вопросов; Элейн Льюис всегда была снисходительным родителем, никогда не налагая комендантский час ни на Саймона, ни на его сестру или настаивая, чтобы они пораньше были дома, если на следующий день в школу. Саймон привык постоянно зависать с Клэри, открывая дверь своим ключом, и падая на кровать в два часа утра, поведение, которое не вызывало особо много комментариев от его матери.

Теперь все было иначе. Он был в Идрисе, родной стране сумеречных охотников, в течение почти двух недель. Он исчез из дома, без шанса предложить объяснение или оправдание. Колдун Магнус Бейн пришел и наложил на мать Саймона заклинание памяти, так, чтобы у нее вообще не осталось воспоминаний о том, что он пропадал. Или, по крайней мере, никаких осознанных воспоминаний. Однако ее поведение изменилось. Теперь она стала подозрительной, слонялась рядом, всегда присматривая за ним, настаивала, чтобы он был дома в определенное время. В прошлый раз, когда он пришел домой со свидания с Майей, он обнаружил Элейн в прихожей, сидящей на стуле лицом к двери, скрестившей руки на груди и выражением с трудом сдерживаемого гнева на лице.

Той ночью, он был в состоянии услышать ее дыхание, прежде чем увидеть ее. Сейчас он слышал только слабый звук телевизора, доносящийся из гостиной. Должно быть, она ждала его, смотря марафон одной из больничных драм, которые так любила. Саймон закрыл за собою дверь и прислонился к ней, пытаясь собраться с силами для лжи.

Было достаточно тяжело не есть в кругу семьи. К счастью, его мать рано уходила на работу и поздно возвращалась, а Ребекка, которая поступила в колледж в Нью-Джерси, приходила изредка домой только чтобы воспользоваться прачечной, и отсутствовала достаточно часто, чтобы заметить нечто странное. Его мать обычно уходила утром, к тому времени как он вставал, завтрак и обед, который она с любовью приготовила для него, ждал на кухонном столе. Он выкидывал его в мусорный бак по дороге в школу. С ужином было сложнее. Вечерами, она была дома, и он вынужден был размазывать еду по своей тарелке, притворяясь, что не был голоден, или уносил еду в спальню, чтобы поесть пока занимался. Один или два раза он заставил себя поесть, только чтобы сделать ее счастливой, и затем провел несколько часов в ванной, потея и блюя, пока не очистил свой организм.

Он ненавидел лгать ей. Он всегда чувствовал себя немного виноватым перед Клэри, с ее натянутыми отношениями с Джослин, самым гиперопекающим родителем, которого он когда-либо знал. Теперь ситуация поменялась. После смерти Валентина, внимание Джослин на Клэри ослабло до того уровня, когда она стала практически нормальным родителем. Между тем, всякий раз, когда Саймон был дома, он ощущал тяжелый взгляд своей матери, как и обвинения, куда бы он ни пошел.

Расправив плечи, он повесил сумку на дверь и направился в гостиную выслушивать упреки. Телевизор был включен, выкрикивая новости. Местный диктор сообщал важную новость — ребенка нашли брошенным в переулке позади больницы в центре города. Саймон был удивлен; его мать ненавидела новости. Она находила их удручающими. Он взглянул в сторону дивана, и его удивление исчезло. Его мать спала, ее очки лежали рядом на столе, полупустой стакан на полу. Саймон мог учуять запах отсюда — вероятно виски. Он почувствовал угрызение совести. Его мать почти никогда не пила.

Саймон вошел в комнату матери и вернулся с вязаным одеялом. Его мать все еще спала, ее дыхание было медленным и равномерным. Элейн Льюис была крошечной, похожей на птичку женщиной, с ореолом темных вьющихся волос, с проседью, которую она отказывалась красить. Она работала в течение дня на экологическом некоммерческом предприятии, и на большей части ее одежды были изображены животные. Сейчас она была одета в платье с изображением дельфинов и волн, и булавку, которая была из некогда живой рыбой, смоченной в смоле. Лакированный рыбий глаз, казалось, осуждающе смотрел на Саймона, когда он нагнулся, чтобы подвернуть одеяло вокруг ее плеч.

Она судорожно дернулась, отворачивая свою голову от него.

— Саймон, — прошептала она. — Саймон, где ты?

Пораженный Саймон отпустил одеяло и встал. Может, он должен разбудить ее, пусть она знает, что он в порядке. Но тогда будут вопросы, на которые он не хотел отвечать, и тот обиженный взгляд на ее лице, который он не мог выдержать. Он повернулся и пошел к себе в спальню.

Он рухнул на покрывало и схватил телефон со своего ночного столика, чтобы набрать номер Клэри, прежде чем даже подумал об этом. Он помедлил, прислушиваясь к гудку. Он не мог рассказать ей о Камилле; он обещал держать предложение вампира в тайне. И хотя пока Саймон не чувствовал себя обязанным Камилле, существовала одна вещь, о которой он узнал за последние несколько месяцев, она заключалась в том, что отказываться от своего обещания, данного сверхъестественным существам, было плохой идеей. Однако, он хотел услышать голос Клэри, как всегда делал, когда у него был тяжелый день. Ну, как обычно пожаловаться ей на свою личную жизнь; это, казалось, всегда развлекает ее. Перевернувшись на кровати, он натянул подушку на голову и набрал номер Клэри.

Глава вторая Падение

— Ну что, вам с Изабель было весело сегодня ночью? — Клэри, прижав телефон к уху, осторожно маневрировала от одного бревна к другому. Бревна располагались на высоте двадцати футов в стропилах институтской мансарды, где находилась тренировочная комната. Считалось, что хождение по этим бревнам научит балансировать. Клэри ненавидела их. Ее боязнь высоты делала весь процесс отвратительным, несмотря на эластичный канат, обвязанный вокруг ее талии, чтобы она не ударилась об пол в случае падения. — Ты еще не сказал ей о Майе?

Саймон издал слабый уклончивый звук, который Клэри восприняла, как «нет». На фоне разговора было слышно музыку; она могла представить его, лежащего на кровати, и стерео, играющее тихо, пока он говорил с нею. Он говорил устало, с той самой глубокой усталостью, по которой она поняла, что его легкий тон не соответствовал его настроению. В начале разговора она несколько раз спросила, все ли с ним хорошо, но он отмахнулся от ее беспокойства.

Она фыркнула.

— Ты играешь с огнем, Саймон. Я надеюсь, тебе это известно.

— Я не знаю. Ты действительно думаешь, что это такая большая проблема? — Саймон звучал жалобно. — Я ни разу не говорил с Изабель — или Майей — об отношениях только с одной из них.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что о девушках. — Клэри присела на бревно, болтая ногами в воздухе. Мансардные окна в форме полумесяцев были открыты, и прохладный ночной воздух проникал внутрь, охлаждая ее вспотевшую кожу. Она всегда думала, что сумеречные охотники тренировались в их прочной, как кожа форме, но, как оказалось, она была предназначена для других тренировок, в которых применялось оружие. Для той тренировки, что она занималась сейчас — упражнения для развития гибкости, скорости и баланса — она была одета в легкий топ и брюки на шнурках, напоминающие ей медицинскую форму. — Даже если у вас не было такого разговора, они все равно разозлятся, если узнают, что ты встречаешься с кем-то еще, кого они знают, и не рассказал им об этом. Таковы правила свиданий.

— Хорошо, и как я должен был узнать об этом правиле?

— Каждый знает об этом правиле.

— Я думал, ты должна быть на моей стороне.

— Я и есть на твоей стороне!

— Почему же ты тогда не проявишь больше сочувствия?

Клэри переместила телефон к другому уху и посмотрела вниз, в темное пространство под ней. Где же Джейс? Он ушел за другой веревкой и сказал, что вернется через пять минут. Разумеется, если он застукает ее разговаривающей здесь по телефону, он, вероятно, убьет ее. Он редко руководил ее тренировками — обычно это была Мариза, Кадир или любой другой член нью-йоркского Конклава, найденный для замещения предыдущего наставника Института, Ходжа, — но когда это был он, Джейс относился к этому очень серьезно.

— Потому что, — сказала она, — в твоем случае это не настоящие проблемы. Ты одновременно встречаешься с двумя красивыми девушками. Подумай об этом. Это как… проблемы рок-звезды.

— Проблемы рок-звезды это, наверно, самое близкое к настоящей рок-звезде, что я когда-либо испытаю.

— Никто не говорил тебе назвать свою группу «Похотливой плесенью», дружище.

— Мы теперь называемся «Пух тысячелетия», — возразил Саймон.

— Послушай, просто разберись с этим до свадьбы. Если они будут думать, что идут на свадьбу с тобой, и лишь там узнают, что ты встречаешься с ними обеими, они убьют тебя. — Она встала. — А затем свадьба моей мамы будет испорчена, и она убьет тебя. Так что ты будешь убит дважды. Хотя, технически, трижды…

— Я ни одной из них не говорил, что собираюсь идти с ней на свадьбу! — Саймон звучал испуганным.

— Да, но они будут ждать этого от тебя. Именно для этого девушкам нужны парни. Чтобы кто-то мог сопроводить их на скучные мероприятия. — Клэри сдвинулась к краю бревна, заглянув вниз в освещенные ведьмовским огнем тени. Старый тренировочный круг был начерчен мелом на полу; он выглядел, как бычий глаз. — В любом случае, мне нужно спрыгнуть с этого бревна и, возможно, встретиться со своей ужасной смертью. Поговорим завтра.

— У меня репетиция в два, помнишь? Встретимся там.

— До встречи. — Она повесила трубку и засунула телефон в бюстгальтер; у легкой тренировочной одежды не было карманов, что еще было делать девушке?

— Ты что, планируешь оставаться наверху всю ночь? — Джейс шагнул в центр бычьего глаза и посмотрел на нее. Он был одет в боевую форму, не тренировочную одежду, как Клэри, и его светлые волосы поразительно выделялись на черном фоне. Они немного потемнели с окончанием лета, и оттенок их больше склонялся к темному золоту, нежели светлому, что, как считала Клэри, подходило ему еще лучше. То, что она знала его достаточно долго, чтобы заметить такие мелкие перемены в его внешности, сделало ее по-глупому счастливой.

— Я думала, ты собирался подняться сюда, — прокричала она вниз. — План изменился?

— Долгая история. — Он усмехнулся ей. — Ну, что? Хочешь попрактиковать сальто?

Клэри вздохнула. Практика сальто подразумевала, что она должна спрыгнуть с бревна в воздух и, используя эластичный канат для поддержки, отталкиваться от стен и переворачиваться, учась кружиться, брыкаться и уклоняться, не беспокоясь о твердом полу под ней и ушибах. Она видела, как это делал.

Джейс, и он выглядел, как падающий ангел, когда пролетал по воздуху и совершал вращения и перевороты с прекрасной, балетной грацией. Она же сворачивалась, как картофельный жук, как только приближался пол, и факт того, что она сознательно понимала, что не разобьется, ничего не менял.

Она уже начала дивиться, означало ли ее происхождение хоть что-нибудь; может было слишком поздно, чтобы сделать из нее сумеречного охотника, по крайней мере, полноценного. Или, может, их с Джейсом талант был как-то неравнозначно распределен между ними, так, что он получил всю физическую грацию, а она лишь часть.

— Давай, Клэри, — сказал Джейс. — Прыгай. Она закрыла глаза и спрыгнула. На какой-то момент она почувствовала себя замершей в воздухе, свободной от всего. Затем гравитация взяла верх, и она понеслась навстречу полу. Инстинктивно она прижала к телу руки и ноги, не открывая глаз. Канат натянулся, и она отскочила, взлетая вверх, прежде чем упасть снова. Когда ее скорость замедлилась, она открыла глаза и обнаружила, что раскачивается на конце каната в полутора метрах над Джейсом. Он улыбался.

— Замечательно, — сказал он. — Грациозно, как падающая снежинка.

— Я кричала? — спросила она с искренним любопытством. — Ну, пока спускалась.

Он кивнул.

— К счастью, дома никого нет, а то подумали бы, что я тебя убиваю.

— Ха. Ты даже не можешь достать меня. — Она взмахнула ногой и прокрутилась лениво в воздухе.

Глаза Джейса заблестели.

— Хочешь поспорить?

Клэри знала это выражение на его лице.

— Нет, — быстро сказала она. — Что бы ты ни собирался сделать…

Но он уже сделал это. Когда Джейс двигался быстро, его отдельные движения были почти незаметны. Она видела, как его рука коснулась пояса, а затем что-то блеснуло в воздухе. Она услышала звук рвущегося материала, когда канат над ее головой рассекся. Отпущенная, она упала, слишком удивленная, чтобы кричать, прямиком в руки Джейса. Сила удара опрокинула его назад, и они растянулись вместе на одном из батутов, Клэри сверху него. Он ухмыльнулся ей.

— В этот раз, — сказал он, — было гораздо лучше. Ты вообще не кричала.

— У меня не было возможности. — Она тяжело дышала и не только от столкновения. Ее положение над Джейсом и ощущение его тела под ней заставляли ее руки дрожать, а сердце биться быстрее. Она как-то подумала, возможно, ее физическая реакция на него — их реакция друг на друга — ослабнет со временем, но этого не произошло. Чем больше времени они тратили вместе, тем хуже она становилась. Или лучше, предположила она, в зависимости от того, как на это посмотреть.

Он смотрел на нее темно-золотистыми глазами; она задалась вопросом, не усилился ли их оттенок с тех пор, как они встретились с Разиэлем, ангелом у берегов озера Лин в Идрисе. Ей было некого спросить: хотя все знали, что Валентин вызвал ангела, и что ангел исцелил Джейса от увечий, нанесенных Валентином. Никто, кроме Клэри и Джейса, не знал, что Валентин не просто ранил своего приемного сына. Он пронзил Джейса в сердце, исполняя часть церемонии вызова — пронзил и держал его, пока тот умирал. По желанию Клэри, Разиэль вернул Джейса из мертвых. Чудовищность всего этого до сих пор шокировала Клэри и, она подозревала, что Джейса тоже. Они решили никогда не рассказывать кому-либо о том, что Джейс действительно умирал, даже на короткий промежуток времени. Это был их секрет.

Он протянул руку и убрал волосы с ее лица.

— Я шучу, — сказал он. — Ты не так уж плоха. Ты научишься. Видела бы ты, как Алек сначала делал сальто. Кажется, однажды он ударился головой.

— Конечно, — сказала Клэри. — Но ему, наверно, было лет одиннадцать. — Она посмотрела на него пристально. — Я так понимаю, ты всегда был восхитителен во всем этом.

— Я был рожден восхитительным. — Он провел кончиками пальцев по ее щеке, легко, но этого было достаточно, чтобы она вздрогнула. Она ничего не ответила; он шутил, но в какой-то степени это было правдой. Джейс был рожден таким, каким он был. — Как долго ты можешь задержаться сегодня ночью?

Она слегка улыбнулась.

— Мы закончили с тренировкой?

— Я бы сказал, что мы закончили с обязательной частью вечера. Хотя, есть еще несколько вещей, в которых я хотел бы попрактиковаться… — Он снял ее с себя, но в этот момент распахнулась дверь, и Изабель прошествовала в комнату, стуча своими высокими каблуками по полированному деревянному полу.

Увидев Джейс и Клэри, распластанных на полу, она вздернула брови.

— Обнимаетесь, как я вижу. Я думала, вы должны были тренироваться.

— Никто не говорил, что тебе нужно было входить без стука, Из. — Джейс не сдвинулся с места, только повернул голову набок, чтобы посмотреть на Изабель со смесью раздражения и привязанности во взгляде. Хотя Клэри поднялась на ноги, расправляя свою смятую одежду.

— Это тренировочная комната. Общее место. — Изабель стянула одну из своих перчаток из ярко-красного вельвета. — Я только что купила их в «Трэш и Водевиль». На распродаже. Разве они не нравятся тебе? Не хочешь и себе парочку? — Она пошевелила пальцами в их сторону.

— Не знаю, — сказал Джейс. — Думаю, они будут в дисгармонии с моей формой.

Изабель скорчила ему рожицу.

— Ты слышал об убитом сумеречном охотнике, найденном в Бруклине? Все тело было искалечено настолько, что они до сих пор не знают, кто это. Я так понимаю, именно туда отправилась Мать.

— Да, — сказал Джейс, садясь. — Собрание Конклава. Я столкнулся с ней, когда она уходила.

— Ты не сказал мне об этом, — сказала Клэри. — Поэтому ты так долго ходил за веревкой?

Он кивнул.

— Прости. Я не хотел тревожить тебя.

— Он имеет в виду, — сказала Изабель, — что не хотел портить романтическое настроение. — Она прикусила губу. — Надеюсь, это не кто-нибудь из наших знакомых.

— Не думаю, что это возможно. Тело было оставлено на заброшенной фабрике — пролежало там несколько дней. Будь это кто-то из наших друзей, мы бы заметили их пропажу. — Джейс убрал волосы за ухо. Он смотрел на Изабель с некоторым нетерпением, подумала Клэри, как будто он был раздражен, что она подняла эту тему. Она хотела бы, чтобы он сказал ей об этом раньше, даже если это и испортило настроение. Клэри знала, что большая часть того, что он делал, — все они делали, — приводило их к частым контактам со смертью. Лайтвуды все еще по-своему оплакивали гибель их младшего сына, Макса, который умер, просто оказавшись не в том месте и не в то время. Это было странно. Джейс воспринял ее решение покинуть школу и начать тренироваться без лишних слов, но уклонялся от обсуждений угроз образа жизни сумеречных охотников с ней.

— Я пойду одеваться, — сказала она и направилась к двери, которая вела в небольшую раздевалку, соединенную с тренировочной зоной. Комната была очень простой: голые деревянные стены, зеркало, душ и крючки для одежды. На деревянной скамье возле двери были аккуратно сложены полотенца. Клэри быстро приняла душ и надела свою одежду — колготки, ботинки, джинсовую юбку и новый розовый свитер. Посмотрев на себя в зеркало, она обнаружила дыру в колготках, а ее влажные вьющиеся рыжие волосы были неопрятной путаницей. Она никогда не будет выглядеть идеально, как Изабель, но Джейс, вроде бы, не возражал.

К тому времени, как она вернулась в тренировочную комнату, Изабель и Джейс оставили тему мертвого сумеречного охотника позади и перешли к обсуждению того, что Джейс считал даже более ужасающим — свиданию Изабель и Саймона.

— Не могу поверить, что он сводил тебя в настоящий ресторан. — Джейс убирал маты и тренировочные принадлежности, пока Изабель прислонилась к стене, играя своими новыми перчатками.

— Я полагал, что его представление о свидании — это заставить тебя смотреть, как он играет в World of Warcraft со своими друзьями-ботанами.

— Я, — заметила Клэри, — и есть одна из его друзей-ботанов, спасибо.

Джейс ухмыльнулся ей.

— Это был не совсем ресторан. Скорее, закусочная. С розовым супом, который он хотел, чтобы я попробовала, — сказала Изабель задумчиво. — Он был очень мил.

Клэри моментально почувствовала вину за то, что не рассказала ей — или Джейсу — о Майе.

— Он сказал, вам было весело.

Взгляд Изабель сверкнул в ее сторону. Было что-то особенное в ее выражении, как будто она что-то скрывала, но это исчезло, прежде чем Клэри смогла убедиться, что вообще что-то видела.

— Ты говорила с ним?

— Да, он звонил мне несколько минут назад. Просто проверить, как дела. — Клэри пожала плечами.

— Понятно, — сказала Изабель, ее голос внезапно зазвучал отрывисто и холодно. — Ну, как я уже сказала, он очень милый. Но, может быть, немного слишком милый. Это может быть утомительным. — Она засунула перчатки в карманы. — В любом случае, это не постоянные отношения. Это просто временное развлечение.

Чувство вины в Клэри рассеялось.

— Вы с ним говорили о том, чтобы встречаться только друг с другом?

Изабель выглядела шокировано.

— Конечно, нет. — Она зевнула и потянулась, вытягивая руки над головой, словно кошка. — Ладно, пора в постель. Увидимся, голубки.

Она ушла, оставляя за собой смутный шлейф жасминовых духов.

Джейс посмотрел на Клэри. Он начал расстегивать свою боевую форму, которая соединялась на запястьях и спине, образуя защитный панцирь поверх его одежды.

— Полагаю, тебе нужно домой?

Она неохотно кивнула. Заставить ее мать позволить ей пройти обучение сумеречных охотников удалось только после долгого, неприятного спора. Джослин стояла на своем, повторяя, что потратила всю жизнь, пытаясь уберечь Клэри от мира сумеречных охотников, который она считала опасным — не просто жестоким, утверждала она, но закрытым и безжалостным. Она обратила внимание Клэри на то, что еще год назад ее решение быть сумеречным охотником означало бы, что она больше никогда не сможет увидеть свою мать. Клэри ответила тем, что тот факт, что Конклав приостановил действие подобных правил, пока Консилиум пересматривал законы, означал, что порядки Конклава изменились с тех пор, когда Джослин была ребенком, и в любом случае Клэри должна была научиться постоять за себя.

— Я надеюсь, что все это не только из-за Джейса, — сказала Джослин в итоге. — Я знаю, как это бывает, когда ты влюблена в кого-то. Ты хочешь постоянно быть рядом с ним и делать то, что он делает, но Клэри…

— Я не ты, — сказала Клэри, пытаясь сдержать свой гнев, — сумеречные охотники — не Круг, а Джейс

— не Валентин.

— Я не сказала ни слова о Валентине.

— Но ты подумала об этом, — сказала Клэри. — Может, Валентин и воспитал Джейса, но Джейс не похож на него.

— Ну, я надеюсь на это, — мягко сказала Джослин. — Ради всех нас.

В итоге она сдалась, но установила несколько правил:

Клэри не было позволено жить в Институте, только с ее матерью в доме Люка; Джослин должна была получать еженедельные отчеты о прогрессе от Маризы, подтверждающие, что Клэри училась чему-то, а не просто кокетничала с Джейсом целый день или делала нечто другое, о чем переживала ее мать. И Клэри не было позволено оставаться в Институте на ночь — вообще.

— Никаких ночевок там, где живет твой парень, — сказала Джослин твердо. — Меня не волнует, если он живет в Институте.

Ее парень. Для нее все еще было шоком слышать это слово. Слишком долго это казалось абсолютно невозможным, что Джейс когда-нибудь станет ее парнем, что они смогут быть друг для друга кем-то кроме брата и сестры, и принять это было слишком тяжело и страшно. Они решили, что лучше будет совсем не видеться друг с другом, и это было похоже на смерть. И вдруг, словно по волшебству, они стали свободны. Прошло уже шесть недель, но это слово все еще не надоело Клэри.

— Мне нужно домой, — сказала она. — Почти одиннадцать часов, и моя мама переживает, если я задерживаюсь здесь после десяти.

— Хорошо. — Джейс бросил свою форму или как минимум верхнюю ее часть на скамью. Он был одет в тонкую футболку; Клэри могла видеть метки сквозь нее, словно чернила, проступающие через влажную бумагу. — Я провожу тебя.

В Институте было тихо, пока они шли. Сейчас в нем не гостили сумеречные охотники из других городов. Роберт, отец Изабель и Алека, был в Идрисе, помогая организовать новый Совет, и так как Ходж и Макс навсегда оставили их, а Алек пропадал с Магнусом, Клэри казалось, что оставшиеся жители Института были словно привидения в пустом отеле. Она хотела бы, чтобы другие участники Конклава заезжали чаще, но предположила, что все решили не беспокоить Лайтвудов какое-то время. Время, чтобы подумать о Максе и забыть обо всем.

— Ты в последнее время слышал что-нибудь об Алеке и Магнусе? — спросила она. — Они хорошо проводят время?

— Судя по всему, да. — Джейс достал из кармана свой телефон и протянул ей. — Алек постоянно присылает мне раздражающие фотографии. Означающие «хочу, чтобы и ты был здесь», хотя на самом деле думает иначе.

— Ну, тебе не за что осуждать его. Это ведь должна быть романтическая поездка. — Она просмотрела фото в телефоне Джейса и хихикнула. Алек и Магнус возле Эйфелевой башни, Алек в джинсах, как обычно, а Магнус в полосатом сетчатом свитере, кожаных штанах и сумасшедшем берете. В садах Боболи, Алек снова в джинсах, а Магнус в громадном венецианском плаще и шляпе гондольера. Он выглядел, как Призрак Оперы. Возле музея Прадо он был одет в сверкающий тореадорский пиджак и ботинки на платформе, тогда как Алек умиротворенно кормил голубя на заднем фоне.

— Позволь мне убрать телефон до того, как ты доберешься до фото из Индии, — сказал Джейс, забирая телефон. — Магнус в сари. Зрелище, которое будет невозможно забыть.

Клэри рассмеялась. Они уже подошли к лифту, который открыл свои грохочущие двери, когда Джейс нажал кнопку вызова. Она вошла внутрь, и Джейс зашел за ней. Как только лифт начал опускаться

— Клэри не считала, что когда-нибудь ее сердце перестанет замирать каждый раз, как лифт дергался при старте — он приблизился к Клэри в полутьме и притянул ее ближе. Она прижала руки к его груди, ощущая твердые мускулы под его футболкой и биение сердца под ними. Его глаза сияли в тусклом свете.

— Мне жаль, что я не могу остаться, — прошептала она.

— Не жалей об этом. — Резкость в его голосе удивила ее. — Джослин не хочет, чтобы ты стала похожей на меня. Я не виню ее за это.

— Джейс, — сказала она, немного ошеломленная горечью в его голосе, — все в порядке?

Вместо ответа он поцеловал ее, крепко прижимая к себе. Он прижал ее к стене своим телом, спиной к холодному зеркалу, и его руки скользнули вниз по ее талии, проникая под свитер. Ей всегда нравилось, как он держал ее. Осторожно, но не слишком, не настолько, чтобы она почувствовала, что он контролировал себя лучше нее. Они не могли контролировать свои чувства друг к другу, и ей это нравилось, нравилось, как их сердца стучали друг против друга, как он шептал напротив ее губ, когда она целовала его в ответ.

Лифт замер с шумом, и решетка открылась. За решеткой Клэри увидела пустой неф собора, свет канделябров, мерцающий вдоль центрального прохода. Она прильнула к Джейсу, обрадованная тем, что в тусклом свете лифта она не видела в зеркале, как покраснело ее лицо.

— Может, я могла бы остаться, — прошептала она. — Чуть-чуть дольше.

Он ничего не ответил. Она почувствовала, как он напрягся, и сжалась в ответ. Это было что-то большее, чем возбуждение из-за желания. Он дрожал, все его тело содрогалось, пока сам он уткнулся лицом в изгиб ее шеи.

— Джейс, — сказала она.

Внезапно он отпустил ее и отошел. Его щеки горели, а взгляд был лихорадочным.

— Нет, — сказал он. — Я не хочу давать твоей матери очередной повод не любить меня. Она и так уже считает, что я продолжение своего отца…

Он замолчал, прежде чем Клэри успела сказать, что Валентин не был его отцом. Обычно Джейс был осторожен, называя Валентина Моргенштерна только по имени, никогда не используя формулировку «мой отец», если вообще упоминал о Валентине. Чаще всего они не касались этой темы, и Клэри ни разу не призналась Джейсу, что ее мать беспокоилась, что в тайне Джейс был похож на Валентина, зная, что даже предположение этого сильно ранит его. В основном Клэри делала все, что могла, чтобы не дать им встретиться.

Он дотянулся через нее, прежде чем она могла сказать что-нибудь, и открыл решетку лифта.

— Я люблю тебя, Клэри, — сказал он, отводя взгляд. Он смотрел в глубину церкви, вдоль рядов зажженных свечей, отражающихся золотом в его глазах. — Больше, чем когда-либо… — он замолчал. — Боже. Возможно, больше, чем мне следует. Ты ведь знаешь это, правда?

Она вышла из лифта и повернулась к нему лицом. Столько всего она хотела сказать, но он уже отвернулся, нажимая кнопку, чтобы вернуть лифт наверх к этажам Института. Она попыталась возразить, но лифт уже начал движение, и двери закрылись, когда он загромыхал, поднимаясь. Они захлопнулись с щелчком, и Клэри уставилась на них на секунду; на поверхности дверей был изображен ангел с распростертыми крыльями и взглядом, направленным вверх. Ангел был изображен везде.

Ее голос отразился в пустой комнате резким эхом, когда она сказала:

— Я тоже люблю тебя.

Глава третья Всемеро

— Знаешь, что действительно круто? — спросил Эрик, откладывая свои барабанные палочки. — Иметь вампира в нашей группе. Это реально должно поднять нас на вершину.

Кирк закатил глаза к потолку, опуская микрофон. Эрик постоянно рассуждал о том, как они поднимутся на вершину славы, но на самом деле ничего не изменилось за это время. Лучшее из всего, что они делали, это концерт на трикотажной фабрике, на который пришло всего четыре человека. И одной из них была мать Саймона.

— Не понимаю, как это может продвинуть нас на вершину, если мы не можем никому об этом рассказать.

— Очень жаль, — сказал Саймон. Он сидел на одной из колонок рядом с Клэри, которая была увлечена написанием смс, вероятно, Джейсу. — В любом случае, никто не поверит вам, потому что посмотрите — вот он я. В дневном свете. — Он поднял руки, указывая на солнечный свет, просачивающийся сквозь дыры в крыше гаража, где они сейчас репетировали.

— Это действительно несколько уменьшает правдоподобность ситуации, — сказал Мэтт, убирая с глаз свои яркие красные волосы и щурясь в сторону Саймона. — Может, тебе стоит носить искусственные клыки?

— Ему не нужны искусственные клыки, — раздраженно сказала Клэри, опуская телефон. — У него есть настоящие. И вы их видели.

Это было правдой. Саймону пришлось выпустить клыки, когда он поделился этой новостью с группой. Сначала они думали, что он повредил голову или получил нервный срыв. Но когда он сверкнул клыками, они пришли в себя. Эрик даже признался, что был не особо удивлен.

— Я всегда знал, что вампиры существуют, чувак, — сказал он. — Потому что, знаешь, есть люди, которые будто бы всегда выглядят одинаково, даже когда им около сотни лет? Вроде Дэвида Боуи? Это потому что они вампиры.

Саймон воздержался от того, чтобы рассказать им, что Клэри и Изабель были сумеречными охотниками. Это был не его секрет, чтобы делиться им. Также, они не знали, что Майя является оборотнем. Они просто думали, что Майя и Изабель две клевые девчонки, которые необъяснимым образом согласились встречаться с Саймоном. Они отнесли это на счет его «вампирского сексуального шарма», как они это называли. Саймона это особо не заботило, лишь бы они не проболтались Майе или Изабель друг о друге. До сих пор он умудрялся успешно приглашать их на разные концерты, так что они ни разу не оказались на одном и том же в одно время.

— Может, ты покажешь клыки на сцене? — предложил Эрик. — Хотя бы раз, чувак. Сверкни ими перед толпой.

— Если он это сделает, лидер Нью-Йоркского клана вампиров убьет вас всех, — сказала Клэри. — Ты ведь знаешь это, правда? — она кивнула головой в сторону Саймона. — Не могу поверить, что ты рассказал им о том, что ты вампир, — добавила она, понижая голос, чтобы только Саймон мог расслышать. — Они идиоты, если ты еще не понял.

— Они мои друзья, — пробормотал Саймон.

— Они твои друзья, и они идиоты.

— Я хочу, чтобы люди, которые важны для меня, знали обо мне правду.

— Да ну? — произнесла Клэри не очень добро. — И когда ты собираешься рассказать своей матери?

Прежде чем Саймон успел ответить, раздался громкий стук в гаражную дверь, и секунду спустя она открылась, проливая в помещение еще больше осеннего солнца. Саймон посмотрел, моргая. Это был просто рефлекс, оставшийся от времен, когда он был человеком. Теперь его глазам нужна была всего секунда, чтобы привыкнуть к темноте или свету.

На входе в гараж солнце высветило силуэт парня. В руке он держал кусок бумаги. Он посмотрел на него неуверенно, а затем перевел взгляд на группу.

— Привет, — сказал он. — Здесь я могу найти группу «Опасные пятна»?

— Теперь мы называемся «Дихотомические лемуры», — сказал Эрик, выходя вперед. — А кто интересуется?

— Я Кайл, — сказал парень, наклоняясь под гаражной дверью. Выпрямляясь, он смахнул коричневые волосы, которые спадали ему на глаза, и протянул листок Эрику. — Я видел, что вы искали солиста.

— Вау, — сказал Мэтт. — Мы расклеивали это объявление около год назад. Я совершенно забыл о нем.

— Ага, — сказал Эрик. — Теперь мы занимаемся немного другой музыкой. Сейчас мы в основном не используем вокал. У тебя есть опыт?

Кайл — он был очень высок, хотя Саймон заметил, что не долговяз — пожал плечами.

— Не особо. Но, говорят, я умею петь. — У него была медленная, слегка протяжная дикция, более плавная, чем у южан.

Участники группы неуверенно посмотрели друг на друга. Эрик почесал за ухом.

— Можешь дать нам секунду, чувак?

— Конечно. — Кайл снова наклонился, выбираясь из гаража и закрывая за собой дверь. Саймон мог слышать, как он насвистывал снаружи. Песня была похожа на «She'll Be Cornin' Round the Mountain». Хотя, звучала не совсем в тон.

— Я не знаю, — сказал Эрик. — Не уверен, что нам сейчас нужен новичок. Я имею ввиду, мы же не можем рассказать ему о вампиризме, или можем?

— Нет, — сказал Саймон. — Не можете.

— Ну, тогда, — Мэтт пожал плечами. — Очень жаль. Нам нужен вокалист. Кирк поет отстойно. Без обид, Кирк.

— Пошел ты, — сказал Кирк. — Это не так.

— Да, это так, — сказал Мэтт. — Ты сосешь большой, волосатый…

— Мне кажется, — прервала их Клэри, повышая голос, — что вам следует позволить ему попытаться.

Саймон уставился на нее.

— Зачем?

— Потому что он мегасексуален, — сказала Клэри к удивлению Саймона. Его не особо сразила внешность Кайла, но с другой стороны, возможно, он не лучший судья мужской красоты. — А в вашу группу стоит добавить немного сексуальной привлекательности.

— Спасибо, — сказал Саймон. — От всех нас, спасибо тебе огромное.

Клэри вздохнула с нетерпением.

— Да, да, вы все неплохо выглядите. Особенно ты, Саймон. — Она похлопала его по руке. — Но Кайл горяч так, что дух захватывает. Вот что я пытаюсь сказать. Мое объективное мнение, как девушки — если вы возьмете Кайла в группу, вы тем самым удвоите число девушек среди ваших поклонников.

— Что означает, что у нас будет две поклонницы вместо одной, — сказал Кирк.

— Какой одной? — Мэтт посмотрел на него с искренним любопытством.

— Подруга младшей двоюродной сестры Эрика. Как там ее зовут? Та, что влюбилась в Саймона. Она приходит на все наши концерты и говорит всем, что она его девушка.

Саймон поморщился.

— Ей тринадцать.

— Это действие твоего вампирского сексуального шарма, чувак, — сказал Мэтт. — Дамы не могут устоять перед тобой.

— О, ради всего святого, — сказала Клэри. — Вампирского сексуального шарма не существует. — Она ткнула пальцем в Эрика. — И даже не думай сказать, что «Вампирский сексуальный шарм» звучит, как название группы, или я…

Дверь гаража снова поднялась.

— Эй, чуваки? — Это снова был Кайл. — Послушайте, если вы не хотите, чтобы я попробовал, все нормально. Может, вы изменили свой стиль, да что угодно. Просто скажите, и я отстану.

Эрик склонил голову на бок.

— Входи, мы на тебя посмотрим.

Кайл вошел в гараж. Саймон уставился на него, пытаясь оценить, что именно заставило Клэри счесть его сексуальным. Он был высоким, широкоплечим и стройным, с высокими скулами, длинноватыми черными волосами, которые спускались кудрями на его лоб и шею, а кожа была смуглой, еще не утратив летний загар. Его длинные и густые ресницы, обрамляющие поразительные каре-зеленые глаза, делали его похожим на красавчика рок-звезду. На нем была надета приталенная зеленая футболка и джинсы, а обе его руки обвивали татуировки — не метки, просто обычные тату. Они выглядели, как рукописные строки, извивающиеся вокруг его руки и исчезающие под рукавами футболки.

— Ладно, — пришлось признать Саймону. — Он не урод.

— Знаешь, — наконец, сказал Кирк, прерывая молчание. — Мне кажется, что он довольно симпатичный.

Кайл моргнул и повернулся к Эрику.

— Так вы хотите, чтобы я был вокалистом, или нет?

Эрик отсоединил микрофон от стойки и протянул ему.

— Давай, — сказал он. — Попробуй.

— Знаешь, он действительно довольно хорошо пел, — сказала Клэри. — Я как бы пошутила насчет того, чтобы взять Кайла в группу, но он и в правду умеет петь.

Они шли вдоль Кент-Авеню в сторону дома Люка. Небо потемнело и из голубого стало серым в преддверии наступления сумерек, а тучи низко нависали над Ист-Ривер. Клэри вела рукой в перчатке вдоль сетчатой изгороди, которая отделяла их от потрескавшейся бетонной набережной, с металлическим дребезжанием.

— Ты так говоришь, потому что считаешь его красавчиком, — сказал Саймон.

Она улыбнулась.

— Не настолько красавчик. Не самый красивый парень, которого я когда-либо видела.

«Которым, вероятнее всего был Джеймс», — подумал Саймон, — «хотя она и не сказала этого вслух».

— Но я действительно подумала, что взять его в группу было бы хорошей идеей. Если Эрик и остальные не смогут сказать ему, что ты вампир, то они и другим не скажут. Надеюсь, это положит конец этой глупой идее.

Они почти подошли к дому Люка; Саймон видел его через улицу, ярко-желтые освещенные окна, выделяющиеся в наступающей темноте. Клэри остановилась возле прохода через забор.

— Помнишь, как мы убили здесь кучку демонов Раум?

— Ты и Джейс сделали это. А меня чуть не вырвало.

Саймон помнил, но его сознание не задержалось на воспоминании; он думал о Камилле, сидящей напротив него во внутреннем дворике, и говорящей: «Ты можешь дружить с сумеречными охотниками, но никогда не станешь одним из них. Ты всегда будешь другим и чужим для них». Он покосился на Клэри, размышляя, что она скажет, расскажи он ей о своей встрече с вампиршей и ее предложении. Он подумал, что, вероятно, она будет в ужасе. Тот факт, что ему нельзя было навредить, не заставлял ее меньше переживать о его безопасности.

— Сейчас ты бы не испугался, — сказала она мягко, словно читая его мысли. — Ведь теперь у тебя есть Метка. — Она повернулась, чтобы посмотреть на него, все еще облокачиваясь на забор. — Кто-нибудь замечая ее, спрашивает тебя о ней?

Он помотал головой.

— Волосы в основном прикрывают ее, и в любом случае, она сильно выцвела. Видишь? — Он убрал волосы в сторону.

Клэри протянула руку, чтобы коснуться его лба и закругленной Метки. В ее глазах была печаль, как и в тот день в Зале Согласия в Аликанте, когда она высекла старейшее проклятие мира на его коже.

— Болит?

— Нет. Она не болит.

И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно.

— Ты же знаешь, что я не виню тебя, правда? Ты спасла мне жизнь.

— Знаю. — Ее глаза сияли. Она опустила руку и провела тыльной стороной перчатки по лицу. — Проклятье. Ненавижу плакать.

— Ну, тебе лучше привыкнуть к этому, — сказал он и, когда ее глаза расширились, добавил поспешно, — я имел в виду свадьбу. Когда там она, в следующую субботу? Все плачут на свадьбах.

Она фыркнула.

— Кстати, как дела у твоей мамы и Люка?

— Отвратительно влюблены. Это ужасно. Как бы то ни было… — Она похлопала его по плечу. — Я должна идти домой. Увидимся завтра?

Он кивнул.

— Конечно. До завтра.

Он смотрел, как она перебежала улицу и поднялась по ступенькам к двери. Завтра. Он изумился, как давно это было, чтобы он провел без Клэри хотя бы несколько дней. Он поразмышлял о том, чтобы быть странником и скитальцем по миру, как Камилла сказала. Как сказал Рафаэль: «Голос крови брата твоего вопиет ко мне от земли». Он не был Кайном, который убил своего брата, но проклятье считало по-другому. Странно, размышлял он, ждать, что потеряешь все, не зная, случится ли это.

Дверь за Клэри закрылась. Саймон повернул в сторону Кент-Авеню, к подземке на Лоример-Стрит. Наступила уже почти полная темнота, небо над его головой превратилось в смесь серого и черного. Саймон услышал, как позади него заскрипели шины, но не обернулся. Машины постоянно неслись по этой улице слишком быстро, несмотря на трещины и выбоины. Он обернулся, только когда голубой фургон подъехал к нему и заскрипел тормозами.

Водитель фургона выдернул ключ зажигания, выключая двигатель, и распахнул дверь. Это был мужчина — высокий, одетый в серый спортивный костюм с капюшоном и кроссовки, и капюшон был натянут так низко, что скрывал большую часть его лица. Он резко вылез с водительского сидения, и Саймон увидел в его руке длинный сверкающий нож.

Позже Саймон подумает, что ему следовало бы бежать. Он — вампир, быстрее любого человека. Он может обогнать любого. И лучше бы ему убежать, но он был слишком удивлен; он замер, пока мужчина с блестящим ножом в руке шел к нему. Мужчина произнес что-то низким, гортанным голосом, что-то на чуждом для Саймона языке.

Саймон сделал шаг назад.

— Послушай, — сказал он, засовывая руку в карман. — Можешь забрать мой бумажник…

Мужчина прыгнул на Саймона, опуская нож к его груди. Саймон уставился в неверии. Казалось, все происходило очень медленно, будто время растянулось. Он видел острие ножа около своей груди, вжимающееся в его кожаную куртку — и вдруг оно сдвинулось в сторону, будто кто-то схватил нападающего за руку и отдернул. Мужчина закричал, вздернутый в воздух, словно марионетка на веревочках. Саймон дико огляделся по сторонам — несомненно, кто-то должен был услышать или заметить происходящее, но никого не было. Мужчина продолжал кричать, бешено дергаясь, пока его рубашка разрывалась спереди, словно разрезаемая невидимой рукой.

Саймон уставился в ужасе. Огромные раны появились на теле мужчины. Его голова откинулась назад, а изо рта брызнула кровь. Его крик резко оборвался, и он упал, будто невидимая рука раскрылась и отпустила его. Он ударился о землю и разбился, как стекло, рассыпаясь на тысячу сияющих осколков, которые разлетелись по мостовой.

Саймон опустился на колени. Нож, которым его хотели убить, лежал неподалеку, он мог дотянуться до него рукой. И это все, что осталось от нападающего, если не считать горстку сияющих кристаллов, которые уже начал развеивать резкий ветер. Он осторожно коснулся одного из них.

Это была соль. Он посмотрел на свои руки. Они дрожали. Он знал, что случилось и почему.

И сказал ему Господь: всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро.

Так вот, что означало «всемеро».

Он еле успел добраться до канавы, прежде чем согнулся пополам, и его стошнило кровью.

В тот же момент, как Саймон открыл дверь, он понял, что просчитался. Он думал, что его мать будет уже спать к этому моменту, но она не спала. Она сидела в кресле, лицом к входной двери, а ее телефон лежал рядом на столе, и она моментально увидела кровь на его куртке.

К его удивлению, она не закричала, но поднесла руку ко рту в ужасе.

— Саймон.

— Это не моя кровь, — сказал он быстро. — Я был у Эрика, и у Мэтта пошла кровь из носа…

— Не хочу ничего слышать. — Она редко говорила таким резким тоном; он вспомнил, что она разговаривала так же последние несколько месяцев болезни его отца, с острым, словно нож, беспокойством в голосе. — Я не хочу больше никакой лжи от тебя.

Саймон бросил ключи на стол около двери.

— Мама…

— Ты только и делаешь, что лжешь мне. Я устала от этого.

— Это не так, — сказал он, но почувствовал себя неладно, зная, что так оно и было. — Просто сейчас очень много меняется в моей жизни.

— Я знаю. — Его мать поднялась из кресла; она всегда была худой и сейчас выглядела костлявой, а в ее темных, рассыпавшихся вокруг лица волосах — таких же, как у Саймона — было больше седины, чем он помнил. — Пойдем со мной, молодой человек. Сейчас же.

Ошеломленный, Саймон прошел за ней в маленькую ярко-желтую кухню. Его мать остановилась и указала на кухонный стол.

— Не хочешь объяснить, что это?

У Саймона пересохло в горле. Выстроенные вдоль кухонного стола, словно шеренга игрушечных солдат, стояли бутылки с кровью, которые были спрятаны в мини-холодильнике в его шкафу. Одна была наполовину пуста, другие наполнены целиком, сияя красной жидкостью внутри них словно с осуждением. Также, она нашла пустые пакеты от крови, которые он начисто вымыл и сложил в пакет из-под покупок, прежде чем выбросить их в свою мусорную корзину. Они тоже были разложены на кухонном столе, словно нелепые декорации.

— Сначала я подумала, что в бутылках вино, — сказала Илэйн Льюис дрожащим голосом. — Но затем я нашла пакеты. Поэтому я открыла одну из бутылок. Это кровь. Так ведь?

Саймон ничего не сказал. Казалось, его голос куда-то пропал.

— Последнее время ты был таким странным, — продолжала его мать. — Постоянно шатался где-то, ничего не ел, почти не спал, у тебя появились какие-то друзья, которых я никогда не встречала и не слышала о них. И ты думаешь, я не вижу, когда ты врешь мне? Я все вижу, Саймон. Я подумала, может, ты стал употреблять наркотики.

К Саймону вернулся голос.

— И ты обыскала мою комнату?

Его мать покраснела.

— Я должна была! Я думала… Я думала, если найду наркотики, то смогу помочь тебе, записать тебя в реабилитационную программу, но это? — Она шокировано указала на бутылки. — Я даже не знаю, как мне это понимать. Что происходит, Саймон? Ты вступил в какую-то секту?

Саймон помотал головой.

— Тогда скажи мне, — сказала его мать, ее губы дрожали. — Потому что, все объяснения, что мне приходят в голову, ужасны и отвратительны. Саймон, пожалуйста…

— Я вампир, — сказал Саймон. Он понятия не имел, как он произнес это или почему. Но он это сделал. Слова повисли в воздухе между ними, словно ядовитый газ.

Колени его матери, казалось, ослабели, и она опустилась на кухонный стул.

— Что ты сказал? — выдохнула она.

— Я вампир, — сказал Саймон. — Уже два месяца. Мне жаль, что я не рассказал тебе раньше. Я не знал, как мне это сделать.

Лицо Илэйн Льюис стало белым, как мел.

— Вампиров не существует, Саймон.

— Нет, — возразил он. — Они существуют. Слушай, я не просил, чтоб меня таким сделали. На меня напали. У меня не было выбора. Я бы изменил это, если бы мог. — Его мысли на миг переключились на воспоминание о том, как Клэри давным-давно дала ему брошюру о том, как признаться родителям в гомосексуализме. Тогда это казалось забавным сравнением; сейчас нет.

— Ты думаешь, что ты вампир, — сказала мать Саймона ошеломленно. — Ты считаешь, что пьешь кровь.

— Но я пью кровь, — сказал Саймон. — Я пью кровь животных.

— Но ты же вегетарианец. — Казалось, его мать вот-вот заплачет.

— Я был им. Сейчас нет. Я не могу. Я живу за счет крови. — В горле у Саймона появился ком. — Я ни разу никому не навредил. Никогда не пил чью-то кровь. Я все еще тот же. Я это все еще я.

Его мать, похоже, пыталась обрести контроль над собой.

— Твои новые друзья тоже вампиры?

Саймон подумал об Изабель, Майе, Джейсе. Он не мог рассказать ей о сумеречных охотниках и оборотнях. Это было уже слишком.

— Нет. Но… они знают, что я вампир.

— Они что… дали тебе наркотики? Заставляли тебя принимать что-то? Что-то, вызывающее галлюцинации? — Казалось, она почти не слышала его ответ.

— Нет. Мама, это правда.

— Это не может быть правдой, — прошептала она. — Ты только думаешь, что это так. О, боже, Саймон. Мне так жаль. Мне следовало заметить это раньше. Мы поможем тебе. Мы найдем кого-нибудь. Врача. Сколько бы это ни стоило…

— Я не могу пойти к врачу, мам.

— Нет, ты можешь. Тебя нужно отправить куда-то. В больницу, может…

Он протянул ей свое запястье.

— Нащупай мой пульс, — попросил он.

Она взглянула на него, шокированная.

— Что?

— Мой пульс, — сказал он. — Возьми мою руку. Если ты нащупаешь у меня пульс, хорошо. Я схожу с тобой в больницу. Если нет, то тебе придется мне поверить.

Она вытерла слезы с лица и медленно протянула руку, чтобы взять его запястье. Она так долго заботилась об отце Саймона, когда тот был болен, что знала, как проверить пульс, не хуже любой медсестры. Она прижала указательный палец к внутренней стороне запястья с ожиданием.

Он смотрел, как менялось ее лицо, от грустного и расстроенного к смущенному, а затем на ее лице отразился ужас. Она встала, отбрасывая его руку, и попятилась от него. Ее глаза были огромны и темны, выделяясь на бледном лице.

— Что ты такое?

Саймон почувствовал тошноту.

— Я уже сказал тебе. Я вампир.

— Ты не мой сын. Ты не Саймон. — Ее трясло. — У какого живого существа может отсутствовать пульс? Что ты за монстр? Что ты сделал с моим ребенком?

— Я Саймон… — Он сделал шаг к своей матери.

Она закричала. Он никогда не слышал, чтобы его мать так кричала, и никогда не хотел услышать это снова. Этот звук был ужасен.

— Отойди от меня. — Ее голос дрогнул. — Не подходи ближе. — Она начала шептать. — Barukh ata Adonai sho’me’a t’fila…

Саймон с ужасом осознал, что она молилась. Она была так напугана им, что стала молиться, чтобы он ушел, был изгнан вон. И самое ужасное было то, что он чувствовал это. Имя Господа скрутило его живот и причиняло боль его горлу.

Она правильно сделала, что стала молиться, подумал он, отвращенный самим собой. Он был проклят. Он не принадлежал этому миру. Действительно, у какого живого существа нет пульса?

— Мама, — прошептал он. — Мама, остановись.

Она посмотрела на него расширенными глазами, ее губы все еще шевелились.

— Мам, не стоит так расстраиваться. — Он словно слышал свой голос откуда-то издалека, мягкий и успокаивающий, голос чужака. Он не отводил взгляда от матери, произнося эти слова, держал ее своим взгляд, словно кошка, схватившая мышь. — Ничего не произошло. Ты заснула в кресле в гостиной. Тебе снится кошмар, что я пришел домой и сказал тебе, что я вампир. Но это сумасшествие. Такого не бывает.

Она перестала молиться и захлопала глазами.

— Я сплю, — повторила она.

— Это кошмарный сон, — сказал Саймон. Он подошел к ней и положил руки ей на плечи. Она не отстранилась. Ее голова поникла, как у ребенка, который устал. — Просто сон. Ты ничего не нашла в моей комнате. Ничего не случилось. Ты просто спала, вот и все.

Он взял ее за руку. Она позволила ему увести ее в гостиную, где он усадил ее в кресло. Она улыбнулась, когда он укрыл ее одеялом, и закрыла глаза.

Он вернулся на кухню и быстро, систематично сгреб бутылки и пакеты из-под крови в мусорный пакет. Он перевязал его и отнес в свою комнату, где переоделся из испачканной в крови куртки в чистую и быстро побросал несколько вещей в вещевой мешок. Он выключил свет и ушел, закрыв за собой дверь.

Его мать уже спала, когда он миновал гостиную. Он протянулся и легко коснулся ее руки.

— Я оставлю тебя на несколько дней, — прошептал он. — Но ты не будешь беспокоиться. Не будешь меня ждать. Ты будешь думать, что я в походе вместе с классом. Нет повода звонить. Все хорошо.

Он убрал руку. В тусклом свете его мать выглядела одновременно старше и моложе, чем он привык ее видеть. Она, словно ребенок, свернулась под одеялом, но на ее лице появились новые морщинки, которых он не видел раньше.

— Мама, — прошептал он.

Он коснулся ее руки, и она зашевелилась. Не желая разбудить ее, он отдернул руку и бесшумно подошел к двери, забирая на ходу свои ключи со стола.

В Институте было тихо. Последние дни здесь постоянно было тихо. Джейс оставлял свое окно открытым ночью, чтобы можно было слышать звуки с улицы, случайный вой сирен скорой помощи и гудение машин на Иорк-авеню. Также он слышал звуки, которые не были доступны обычным людям, и эти звуки просачивались сквозь ночь в его сны — шум ветра от вампирского летающего мотоцикла, трепетание крыльев фей, отдаленный вой волков в полнолуние.

Сейчас луна была в середине цикла, отражая достаточно света, чтобы он мог читать, растянувшись на кровати. Перед ним лежала серебряная шкатулка его отца, и он пересматривал ее содержимое. Там было стило его отца и охотничий кинжал с серебряной рукояткой и инициалами «СВХ» на ней, и — что больше всего интересовало Джейса — стопка писем.

За последние шесть недель он читал примерно по письму в ночь, пытаясь понять, каким человеком был его биологический отец. Постепенно вырисовывалась картина вдумчивого молодого человека с твердохарактерными родителями, который был привязан к Валентину и Кругу, потому что тот дал ему возможность как-то выделиться в окружающем мире. Он продолжал писать Аматис даже после развода, о чем она не упомянула ранее. В этих письмах ясно прослеживалось его разочарование в Валентине и недовольство действиями Круга, и он редко упоминал мать Джейса, Селин. Это было понятно — Аматис вряд ли хотела бы слышать о той, на кого ее променяли — и все равно, Джейс не мог слегка не ненавидеть своего отца за это. Если у него не было чувств к матери Джейса, зачем он вообще женился? Если он так сильно ненавидел Круг, почему не покинул его? Валентин, может, и был сумасшедшим, но, по крайней мере, стоял на своих принципах.

И тут же, разумеется, Джейс почувствовал себя только хуже за то, что предпочел Валентина своему настоящему отцу. Каким человеком это его делало?

Стук в дверь оторвал его от самобичевания; он поднялся и подошел к двери, ожидая Изабель, желающую что-нибудь одолжить или пожаловаться на что-то.

Но это была не Изабель. Это была Клэри.

Она была необычно одета. На ней был надет короткий черный топ со свободно повязанной поверх белой блузкой и короткая юбка, открывающая ее ноги до середины бедер. Ее яркие рыжие волосы были заплетены в косы, а свободные локоны приклеились к вискам, будто ее намочило легким дождем на улице. Она улыбнулась, когда увидела его, вскидывая брови. Они были медного оттенка, как и изящные ресницы, обрамляющие ее зеленые глаза.

— Ты не собираешься впустить меня внутрь?

Он осмотрел коридор. Там никого не было, слава богу. Он взял Клэри за руку и потянул ее внутрь, закрывая дверь. Прислонившись к двери, он сказал:

— Что ты здесь делаешь? Все в порядке?

— Все отлично.

Она скинула свои туфли и присела на край кровати. Ее юбка задралась, и она отклонилась назад, опираясь на руки, отчего еще большая часть ее бедер показалась из-под юбки. Это не сулило ничего хорошего самоконтролю Джейса.

— Я скучала. А мама и Люк спят. Они не заметят, что я ушла.

— Тебе не следует находиться здесь, — слова его прозвучали, как стон. Он не хотел говорить этого, но знал, что должен был по неизвестным ему причинам. И надеялся, что она никогда не скажет ему подобного.

— Ну, если ты хочешь, чтобы я ушла, я уйду. — Она встала. Ее глаза мерцали зеленым. Она подошла к нему на шаг ближе. — Но я столько прошла, чтобы оказаться здесь. Ты мог бы хотя бы поцеловать меня на прощание.

Он протянулся к ней, прижав к себе, и поцеловал. Порой приходится делать что-то, даже если это не лучшая идея. Она обняла его, словно нежный шелк. Он запустил свои руки в ее волосы и провел по ним пальцами, расплетая ее косы, пока они не упали ей свободно на плечи так, как он любил. Он вспомнил, как ему хотелось сделать это в первый же раз, когда он увидел ее, и как он отмахнулся от этой идеи, как от безумной. Она была простушкой, чужой, не было никакого смысла желать ее. А затем он впервые поцеловал ее в оранжерее, и это почти свело его с ума. Потом они спустились по лестнице и Саймон прервал их, и он никогда не хотел убить кого-нибудь настолько сильно, как Саймона в тот момент, хотя осознавал, что тот не сделал ничего плохого. Но то, что он чувствовал, не имело ничего общего с разумом, и когда он вообразил, что она оставит его ради Саймона, эта мысль внушила ему тошноту и такой страх, какой он не испытывал ни от одного демона.

А затем Валентин сказал им, что они брат и сестра, и Джейс понял, что была вещь куда страшнее, чем то, что Клэри бросит его ради кого-то еще — это было понимание, что его чувства к ней были абсолютно неправильными; то, что казалось самым чистым и безупречным в его жизни, было отравлено, без возможности восстановления. Он вспомнил, как отец рассказывал ему, что когда ангелы ниспадали вниз, они падали в мучении, потому что однажды они видели лицо Господа и больше никогда не смогут увидеть его вновь. И он подумал, что знал, что они ощущали.

Это не заставило его желать ее меньше, наоборот, превратилось в пытку. Иногда тень тех мучений всплывала у него в памяти, даже когда он целовал ее, как сейчас, и заставляла его прижимать ее к себе еще крепче. Она воскликнула с удивлением, но не противилась, даже когда он поднял ее на руки и утащил на кровать.

Они растянулись на ней вместе, сминая часть писем, и Джейс столкнул шкатулку с кровати, освобождая место для них. Его сердце бешено колотилось внутри груди. Они никогда не были в кровати вдвоем вот так. Была ночь в ее комнате в Идрисе, но они едва коснулись друг друга. Джослин была очень осторожна, не позволяя им проводить ночь вместе друг с другом. Джейс подозревал, что она недолюбливала его, и вряд ли он мог осуждать ее за это. Он сомневался, что на ее месте любил бы себя.

— Я люблю тебя, — прошептала Клэри. Она сняла его футболку, и ее пальцы скользили вдоль шрамов на его спине и одного в виде звезды на его плече, который был двойником ее собственного, след ангела, чья кровь текла в их венах. — Я не хочу потерять тебя.

Он опустил руку, чтобы развязать ее завязанную блузку. Другой рукой упираясь в матрас, он коснулся холодного металла охотничьего кинжала; должно быть, он вывалился на кровать с остальным содержимым шкатулки.

— Этого никогда не случится.

Она взглянула на него сияющими глазами.

— Как ты можешь быть уверен в этом?

Его рука сжалась на рукоятке кинжала. Свет луны, проливающийся через окно, скользнул вдоль лезвия, когда он поднял его.

— Я уверен, — сказал он и опустил кинжал. Лезвие прошло сквозь ее тело, словно через бумагу, и когда ее губы раскрылись в удивленном «О», а кровь пропитала ее белую рубашку, он подумал: «О, господи, только не это опять».

Проснуться от кошмара было, словно пробиться сквозь стеклянное окно. Заостренные осколки, казалось, ранили Джейса, даже когда он очнулся и сел, задыхаясь. Он скатился с кровати, инстинктивно желая убраться подальше от нее, и ударился о каменный пол руками и коленями. Прохладный воздух, просачивающийся через открытое окно, заставил его вздрогнуть, но очистил его разум от последних остатков сна.

Он посмотрел на свои руки. На них не было крови. Кровать была в полном беспорядке, простынь и одеяло смешаны в спутанный комок от его ворочания, но шкатулка с вещами его отца все еще была на комоде, где он оставил ее, прежде чем лечь спать.

Первые несколько раз, когда ему снился кошмар, его тошнило при пробуждении. Теперь он был осторожен и не ел за несколько часов до сна, так что вместо этого его тело мстило ему, содрогаясь в спазмах тошноты и лихорадки. Спазм скрючил его, и он свернулся клубком, хватая ртом воздух и потея, пока приступ не прошел.

Когда все закончилось, он прижался лбом к холодному каменному полу. Пот холодил его тело, рубашка приклеилась к коже, и он на полном серьезе задался вопросом, могут ли сны, в конце концов, убить его. Он все перепробовал, чтобы избавиться от них — снотворные таблетки и настойки, руны сна, мира и исцеления. Ничего не работало. Эти сны проникали в его сознание точно яд, и он ничего не мог поделать, чтобы прогнать их.

Даже днем ему было тяжело смотреть на Клэри. Казалось, она всегда видела его насквозь, как никто другой, и он мог только вообразить, что она подумает, если узнает о подобных снах. Он перевернулся на бок и уставился на шкатулку, сияющую лунным светом на комоде. И подумал о Валентине. Валентине, который пленил и мучал единственную женщину, которую когда-либо любил, который научил своего сына — обоих сыновей — что любить что-то означает разрушить это навеки.

Его сознание металось беспорядочно, пока он повторял про себя слова, снова и снова. Это стало для него чем-то вроде навязчивой песни, и как слова любой песни, эти слова также начали терять свой смысл.

«Я не похож на Валентина. Я не хочу быть похожим на него. И я не буду похожим на него. Не буду».

Он увидел Себастьяна — Джонатана, на самом деле — своего якобы-брата, улыбающегося ему сквозь копну серебристо-белых волос, с черными, сияющими беспощадным весельем глазами. И увидел, как его нож пронзил Джонатана, и тело его скатилось к реке, а кровь смешалась с водорослями и травой на краю берега.

«Я не похож на Валентина».

Ему не было жаль Джонатана. Он бы сделал это снова, будь такая возможность.

«Я не хочу быть похожим на него».

Разумеется, это было не нормально, убить кого-то — собственного сводного брата — и быть к этому безразличным.

«Я не буду похож на него».

Но его отец учил его, что убивать без сожаления это достойное качество, и, вероятно, уроки родителей невозможно забыть. Неважно, насколько сильно ты это хочешь.

«Я не буду похож на него».

Может, люди на самом деле не способны измениться.

«Не буду».

Глава четвертая Искусство восьми конечностей

ЗДЕСЬ ХРАНЯТСЯ СТРЕМЛЕНИЯ ВЕЛИКИХ СЕРДЕЦ И БЛАГОРОДНЫЕ ВЕЩИ, ЧТО ВОЗВЫШАЮТСЯ НАД ТЕЧЕНИЕМ ВРЕМЕНИ, МАГИЧЕСКОЕ СЛОВО, ЧТО ДАЕТ НАЧАЛО ОКРЫЛЕННОМУ ЧУДУ, ОБРЕТЕННАЯ МУДРОСТЬ, ЧТО НИКОГДА НЕ УМИРАЛА.

Слова были выгравированы над входной дверью Бруклинской публичной библиотеки на площади Гранд-Арми. Саймон сидел на ступенях, глядя на фасад здания. Надпись светилась на фоне камня бледной позолотой, каждое слово вспыхивало на миг жизнью, когда на него попадал свет фар проезжающих машин.

Библиотека всегда была одним из излюбленных мест для него, когда он был ребенком. За углом был отдельный вход для детей, и он годами встречал там Клэри каждую субботу. Они брали стопку книг и отправлялись в Ботанический сад, который находился за следующей дверью, где они могли читать часами, растянувшись на траве, а шум улиц превращался в тусклое бормотание вдалеке.

Он не был уверен в том, как оказался здесь посреди ночи. Он убрался из дома так быстро, как только мог, чтобы осознать, что ему некуда идти. Он не мог пойти к Клэри — она была бы в шоке от того, что он сделал, и заставила бы его пойти назад и все исправить. Эрик и остальные не поймут. Джейс не любил его, и, кроме того, он не мог пойти в Институт. Это была бывшая церковь, и нефилимы жили там именно для того, чтобы держать подобных ему подальше. В конце концов, он понял, кому мог позвонить, но идея была настолько неприятной, что ему понадобилось некоторое время, чтобы настроиться и сделать это.

Он услышал мотоцикл, прежде чем увидел его, громкий рев двигателя прорвался сквозь звуки полупустых дорог на площади Гранд-Арми. Мотоцикл пролетел через перекресток и на тротуар, затем отклонился назад и взлетел по ступеням. Саймон отодвинулся в сторону, когда он приземлился рядом с ним и Рафаэль отпустил ручки.

Мотоцикл в тот же миг затих. Мотоциклы вампиров работали на демонической силе и реагировали на желания своих хозяев, как домашние питомцы. Саймон находил их жуткими.

— Ты хотел меня видеть, Светоч? — Рафаэль, как всегда элегантный в черной куртке и дорогих джинсах, слез и прислонил свой мотоцикл на библиотечные перила. — Лучше тебе иметь хорошую причину для этого, — добавил он. — Я не просто так притащился в Бруклин. Рафаэль Сантьяго чужой на окраинах города.

— О, замечательно. Ты начал говорить о себе в третьем лице. Я надеюсь, это не предвещает развитие у тебя мании величия или чего-то подобного.

Рафаэль пожал плечами.

— Либо говори, что хотел сказать, либо я уезжаю. Тебе решать. — Он взглянул на свои часы. — Даю тебе тридцать секунд.

— Я рассказал своей матери, что я вампир.

Рафаэль вскинул брови. Они были очень тонкие и темные. Порой Саймона раздирало любопытство, не выщипывал ли он их.

— И что случилось дальше?

— Она назвала меня монстром и стала молиться. — Воспоминание вызвало привкус старой крови в горле Саймона.

— А потом?

— А потом, я не уверен, что произошло. Я начал говорить с ней таким странным, успокаивающим голосом, убеждая ее, что ничего не произошло, и это просто сон.

— И она поверила тебе.

— Поверила, — неохотно признался Саймон.

— Конечно же, она поверила, — сказал Рафаэль. — Потому что ты вампир. Это наш дар. Очарование. Заворожение. Это можно назвать силой убеждения. Ты можешь убедить обычного человека в чем угодно, если научишься правильно использовать свои способности.

— Но я не хотел делать этого с ней. Она моя мать. Могу ли я как-то расколдовать ее и исправить это?

— Исправить, чтобы она снова возненавидела тебя? Чтобы думала, что ты монстр? Очень странное определение понятия «исправить».

— Мне плевать, — сказал Саймон. — Возможно ли это?

— Нет, — сказал весело Рафаэль. — Невозможно. Ты бы знал это, не отвергай ты свой собственный народ так сильно.

— Правильно. Веди себя, как будто я оттолкнул тебя. Будто не ты пытался убить меня.

Рафаэль пожал плечами.

— Это политика. Ничего личного. — Он прислонился к перилам и скрестил руки на груди. На нем были надеты черные мотоциклетные перчатки. В глубине души Саймон признал, что он выглядел круто.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты вытащил меня сюда не для того, чтобы рассказать утомительную историю про свою сестру.

— Мою мать, — поправил Саймон.

Рафаэль отмахнулся рукой.

— Без разницы. Какая-то женщина в твоей жизни отвергнула тебя. Это не последний раз, скажу я тебе. Почему ты беспокоишь меня из-за этого?

— Я хотел узнать, могу ли я прийти и остаться в отеле «Дюмонт», — сказал Саймон очень быстро, чтобы не дать себе возможности передумать. Он с трудом мог поверить, что просил о таком. Его воспоминания о вампирском отеле состояли из крови, ужаса и боли. Но он мог пойти туда, остаться там, где никто не будет его искать, чтобы не пришлось возвращаться домой. Он был вампиром. Было глупо бояться отеля, заполненного ими. — Мне больше некуда пойти.

Глаза Рафаеля вспыхнули.

— Ага, — сказал он с легким триумфом, который не очень понравился Саймону. — Теперь ты хочешь чего-то от меня.

— Полагаю, да. Хотя меня настораживает, что ты так возбужден из-за этого.

Рафаэль фыркнул.

— Если ты хочешь остаться в «Дюмонте», ты не будешь звать меня Рафаэль, только мастер, сэр или Великий Вождь.

Саймон собрался с силами.

— А что насчет Камиллы?

Рафаэль замер.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты всегда говорил, что ты не настоящий глава вампиров, — сказал Саймон небрежно. — Потом, в Идрисе, ты сказал, что это была некая Камилла. Ты сказал, что она еще не вернулась в Нью-Йорк. Но, как я понимаю, когда она вернется, она станет мастером или как там у вас это называется?

Взгляд Рафаэля помрачнел.

— Не думаю, что мне нравится, куда ты клонишь, Светоч.

— У меня есть право знать.

— Нет, — сказал Рафаэль. — У тебя нет его. Ты приходишь ко мне, спрашивая, можешь ли остаться в моем отеле, потому что тебе некуда идти. Не потому, что ты хочешь быть с остальными из нас. Ты сторонишься нас.

— Что, как я уже отметил, связано с теми временами, когда ты пытался убить меня.

— Отель «Дюмонт» не временное прибежище для недовольных вампиров, — сказал Рафаэль. — Ты живешь с людьми, ходишь в дневном свете, играешь в своей глупой группе — не думай, что я не знаю об этом. Ты всеми силами избегаешь того, кем ты стал. И пока это продолжается, ты нежеланный гость в «Дюмонте».

Саймон вспомнил, как Камилла сказала: «Когда его последователи увидят, что ты со мной, они оставят его и присоединятся к нам. Я верю, что за страхом перед ним все еще прячется верность мне. Когда они увидят нас вместе, страх уйдет, и они будут на нашей стороне».

— Знаешь, — сказал он, — мне сделали другое предложение.

Рафаэль посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Предложение чего?

— Просто… предложение, — сказал Саймон неуверенно.

— Ты слабак в таких делах, Саймон Льюис. Я бы посоветовал тебе даже не пытаться.

— Хорошо, — сказал Саймон. — Я пришел сюда, чтобы рассказать тебе кое-что, но теперь я не стану этого делать.

— Я так понимаю, ты теперь также выкинешь мой подарок на день рождения, — сказал Рафаэль. — Это очень печально.

Он придвинул свой мотоцикл и перекинул ногу через сидение, заводя двигатель. Из выхлопной трубы вылетели алые искры.

— Если ты снова побеспокоишь меня, Светоч, лучше тебе иметь хорошую причину. Или в следующий раз я не прощу тебя.

С этими словами мотоцикл рванул вперед и ввысь. Саймон наклонил голову, наблюдая, как Рафаэль, словно ангел, в честь которого он был назван, взлетел в небо в шлейфе огня.

Клэри сидела, держа свой блокнот на коленях, и задумчиво жевала конец карандаша. Она рисовала Джейса сотни раз — она считала это своей версией того, как девушки пишут о своих парнях в их дневниках — но, казалось, она никогда не могла изобразить его в точности, как он есть. С одной стороны, было невозможно заставить его стоять смирно, поэтому она подумала, что пока он спит, у нее все получится — но все равно, рисунок получался не таким, как она хотела. Он не был похож на него.

Она отбросила блокнот на одеяло, устало вздохнув, притянула к себе колени, глядя на него. Она не ожидала, что он уснет. Они отправились в Центральный парк пообедать и потренироваться на улице, пока погода позволяла. Но выполнили только один из пунктов плана. Коробки от еды на вынос из «Таки» были разбросаны в траве возле покрывала. Джейс съел очень мало, бесцельно поболтав вилкой в своей упаковке кунжутной лапши, прежде чем отбросить ее в сторону и растянуться на покрывале глядя в небо. Клэри сидела, глядя, как облака отражаются в его чистых глазах, как выделяются мускулы на руках, скрещенных за головой, на прекрасную полосу его тела, обнажившуюся между краем футболки и поясом его джинсов. Ей хотелось дотянуться и провести рукой по его твердому плоскому животу, но вместо этого она отвела взгляд и достала свой блокнот. Когда она повернулась к нему, держа карандаш в руке, его глаза были закрыты, а дыхание стало спокойным и ровным.

Теперь она сделала уже три наброска, но не приблизилась к тому, чего хотела добиться. Глядя на него, она удивлялась, почему не могла нарисовать его. Свет падал идеально, мягкий бронзовый октябрьский свет, который отливал бледно-золотым на его золотистых волосах и коже. Его закрытые веки были очерчены чуть более темным золотом, чем волосы. Одна рука лежала на груди, а другая была откинута в сторону. Лицо его было расслаблено и беззащитно во сне, черты мягче и менее острые, чем когда он бодрствовал. Возможно, в этом была проблема. Он редко был так расслаблен и уязвим, поэтому было трудно поймать его черты в таком состоянии. Это ощущение было… незнакомым.

И тут он зашевелился. Он начал словно задыхаться во сне, а глаза под веками задергались из стороны в сторону. Его рука дернулась, сжалась на груди, и внезапно он подскочил, чуть не сбив Клэри. Его глаза распахнулись. Какое-то время он выглядел абсолютно ошеломленным и стал очень бледен.

— Джейс? — Клэри не могла скрыть своего удивления.

Его глаза сфокусировались на ней; мгновение спустя он прижал ее к себе без обычной осторожности, усадил к себе на колени и отчаянно поцеловал, запуская руки в ее волосы. Она почувствовала, как бились их сердца, и покраснела. Они были посреди парка, и люди вокруг наверняка пялились.

— Ой, — сказал он, отстраняясь, а его губы изогнулись в улыбке. — Прости. Ты, должно быть, не ожидала такого.

— Это был отличный сюрприз, — ее голос показался ей низким и гортанным. — Что тебе снилось?

— Ты, — он намотал локон ее волос на палец. — Мне всегда снишься ты.

Все еще находясь у него на руках, с ногами перекинутыми через него, Клэри сказала:

— О, правда? Потому что мне показалось, что у тебя был кошмар.

Он наклонил голову на бок и посмотрел на нее.

— Иногда мне снится, что ты оставила меня, — сказал он. — Я постоянно размышляю о том, когда ты догадаешься, насколько лучше могла бы жить, и оставишь меня.

Она коснулась его лица кончиками пальцев, проведя по его скулам, щекам и к изгибу его губ. Джейс никогда не говорил ничего подобного никому, кроме нее. Алек и Изабель, которые жили с ним и любили его, знали, что под защитной оболочкой из юмора и искусственного высокомерия все еще скрывались острые осколки памяти о детстве. Но она была единственной, с кем он делился этим вслух. Она помотала головой; волосы упали на ее лоб, и она смахнула их нетерпеливо.

— Хотела бы я говорить, как ты, — сказала она. — Все, что ты произносишь, слова, которые ты выбираешь, идеальны. Ты всегда можешь найти подходящую цитату или фразу, чтобы заставить меня поверить, что ты меня любишь. Если я не смогу убедить тебя, что никогда не оставлю тебя…

Он взял ее за руку.

— Просто повтори это.

— Я никогда тебя не оставлю, — сказала она.

— В независимости от того, что случится?

— Я никогда не сдамся, — сказала она. — Никогда. То, что я чувствую к тебе… — Она запнулась на этих словах. — Важнее этого я ничего не чувствовала.

Проклятье, подумала она про себя. Это звучало совершенно глупо. Но, казалось, Джейс так не думал; он задумчиво улыбнулся и сказал:

— L’amor che move il sole e l’altre stelle.

— Это латынь?

— Итальянский, — сказал он. — Данте.

Она провела кончиками пальцев по его губам, и он вздрогнул.

— Я не говорю по-итальянски, — сказала она нежно.

— Это означает, — сказал он, — что любовь это величайшая сила в мире. Она способна на все.

Она освободила свою руку из его, заметив, что он наблюдал за ней сквозь полуприкрытые веки. Она оплела руками его шею, наклонилась вперед и дотянулась до его губ своими — не целуя, а просто касаясь губами. Этого оказалось достаточно; она ощутила, как ускорился его пульс, и он потянулся вперед, пытаясь поймать ее губы своими, но она помотала головой, всколыхнув свои волосы вокруг них, словно занавесь, которая скрыла бы их от глаз прохожих в парке.

— Если ты устал, мы можем вернуться в Институт, — сказала она полушепотом. — Поспи. Мы не спали в одной кровати с… с того дня в Идрисе.

Их взгляды встретились, и она знала, что он вспоминал то же, что и она. Бледный свет, проникающий сквозь окно маленькой гостевой комнаты Аматис, отчаяние в его голосе. «Я только хочу уснуть и проснуться вместе с тобой, хотя бы раз, один раз в жизни». Всю ночь они провели бок о бок, касаясь только руками. С тех пор они прикасались друг к другу гораздо больше, но ни разу не провели ночь вместе. Он знал, что она предлагала ему куда больше, чем сон в одной из пустых институтских спален. Она была уверена, что он видел это по ее глазам — хотя сама она и не могла точно определить, что она была готова ему предложить. Но это было не важно. Джейс никогда не попросил бы ее о том, что она не хотела бы дать.

— Я хочу этого. — Огонь в его глазах и резкие нотки в голосе сказали ей, что он не лжет. — Но… Мы не можем. — Он крепко взял ее за запястья, опуская их вниз, образуя барьер из их рук между ними.

Глаза Клэри расширились.

— Почему нет?

Он глубоко вдохнул.

— Мы пришли сюда тренироваться, и нам следует заняться именно этим. Если вместо тренировок мы будем все время тратить на поцелуи, они перестанут вообще доверять мне твои занятия.

— Разве они не должны нанять кого-то постоянного для моих тренировок?

— Да, — сказал он, вставая и поднимая ее за собой, — и я обеспокоен, что если ты привыкнешь целоваться со своими инструкторами, ты в итоге и с ним будешь заниматься тем же самым.

— Не будь сексистом. Они могут подыскать мне женщину инструктора.

— В этом случае я разрешаю тебе целоваться с ней, если мне будет позволено смотреть.

— Замечательно, — ухмыльнулась Клэри, наклоняясь, чтобы свернуть покрывало, которые они взяли, чтобы сидеть. — Ты просто переживаешь, что они наймут инструктора мужчину, который будет сексуальнее тебя.

Джейс вскинул брови.

— Сексуальнее меня?

— Это возможно, — сказала Клэри. — Ну, теоретически.

— Теоретически планета может расколоться пополам, оставляя меня на одной половине, а тебя на другой, навсегда трагически разлученных, но я и из-за этого тоже не волнуюсь. Некоторые вещи, — сказал Джейс с ухмылкой, — просто не стоят того, чтобы из-за них заморачиваться.

Он протянул руку; она взяла ее, и вместе они пересекли луг, направляясь к роще деревьев на краю Восточной Поляны, о которой знали только сумеречные охотники. Клэри подозревала, что она была скрыта волшебством, потому что они с Джейсом тренировались там довольно часто, и никто, кроме Изабель и Маризы, не беспокоил их.

Центральный парк был буйством красок осенью. Деревья на краю луга приобрели самый яркий окрас и окружали зелень сияющим золотым, красным, медным и рыжевато-коричневым оттенком. Был прекрасный день, чтобы устроить романтическую прогулку в парке и целоваться, стоя на каменному мосту. Но этому было не суждено случиться. Очевидно, как полагал Джейс, парк был продолжением институтского тренировочного зала, и они находились там, чтобы Клэри прошла через различные упражнения, включающие ориентирование на местности, техники отхода и уклонения, а также как убивать голыми руками.

Обычно она была бы увлечена тем, чтобы узнать, как убивать голыми руками. Но что-то в Джейсе ее беспокоило. Она не могла избавиться от гнетущего ощущения, что что-то было не так. «Вот бы была руна», — подумала она, — «которая заставила бы его рассказать, что он на самом деле чувствует». Но она никогда не создала бы такую руну, тут же добавила она сама себе. Было бы неэтично использовать свои способности, чтобы контролировать других. Кроме того, с тех пор, как она создала связывающую руну в Идрисе, ее силы, казалось, спали спокойно. Она не ощущала побуждения рисовать старые руны, а новые не появлялись в ее воображении. Мариза сказала, что они постараются найти ей специалиста по рунам, чтобы позаниматься с ней, когда тренировки отойдут на задний план, но пока этого не произошло. Хотя, она и не возражала. Ей пришлось признать, что она не была уверена, насколько она расстроилась бы, исчезни ее способности.

— Будут случаи, когда ты встретишь демона без соответствующего оружия, — говорил Джейс, пока они миновали ряд деревьев, увешанных донизу листьями в цветовой гамме от зеленого до сияющего золотого. — В такой ситуации нельзя поддаваться панике. Во-первых, запомни, что любая вещь может быть оружием. Ветка, пригоршня мелочи — из нее получится отличный кастет — туфля, что угодно. И во-вторых, всегда помни, что ты сама по себе оружие. В теории, когда ты закончишь обучение, ты будешь способна пробить дыру в стене или вырубить лося одним ударом.

— Я никогда не стану бить лося, — сказала Клэри. — Они под угрозой исчезновения.

Джейс слабо улыбнулся и развернулся к ней лицом. Они достигли рощи, небольшого пустынного места среди деревьев. На коре окружающих их деревьев были нарисованы руны, помечающие место сумеречных охотников.

— Существует древнее боевое искусство под названием Муай Тай, — сказал он. — Слышала когда-нибудь?

Она помотала головой. Солнце светило ярко и неумолимо, и ей было немного жарко в тренировочных штанах и теплой куртке. Джейс снял куртку и снова повернулся к ней, разминая свои худые руки пианиста. Его глаза в осеннем свете были ярко-золотыми. Метки для скорости, ловкости и силы протянулись, как виноградные лозы, от его запястий к бицепсам, исчезая под рукавами его футболки. Она задалась вопросом, зачем он нанес Метки так, чтобы их мог прочесть враг.

— Ходят сплетни, что новый инструктор, который появится у нас на следующей неделе, мастер Муай Тай, — сказал он. А также самбо, летвей, томой, крав мага, джиу джитсу и еще какого-то боевого искусства, название которого я не запомнил, но оно подразумевает убийство людей при помощи небольших палочек или что-то вроде этого. Я клоню к тому, что он или она не привыкли работать с кем-то твоего возраста и столь неопытным, так что, если мы научим тебя некоторым основам, я надеюсь, они будут относиться к тебе лучше, — он потянулся и положил руки ей на бедра. — Теперь повернись ко мне лицом.

Клэри сделала, как он просил. В таком положении ее голова достигала его подбородка. Она положила руки на его бицепсы.

— Муай Тай называют «искусством восьми конечностей». Потому что в нем используются не только кулаки и ноги, но также колени и локти. Сначала ты сближаешься с противником, а затем бьешь его всеми способами, пока он или она не упадет.

— И это работает с демонами? — удивилась Клэри.

— С теми, что поменьше, — Джейс придвинулся ближе. — Хорошо. Потянись и схвати мою шею сзади.

Она смогла сделать, как он велел, не поднимаясь на цыпочки. Не в первый раз Клэри прокляла тот факт, что она такая низкая.

— Теперь подними другую руку и сделай то же самое, чтобы твои руки образовали петлю вокруг моей шеи.

Она сделала это. Тыльная сторона его шеи была теплой от солнца, а его мягкие волосы щекотали ее пальцы. Их тела были прижаты друг к другу; она почувствовала кольцо, которое он носил на цепочке вокруг шеи, прижатое между ними, как камешек между ладонями. — В реальной драке ты сделаешь это гораздо быстрее, — сказал он. Либо ей показалось, либо его голос был немного неровным. — Теперь этот захват послужит тебе рычагом. Ты используешь его, чтобы притянуть себя ближе и добавить силы своему удару коленом…

— Подумать только, — произнес холодный, потешающийся голос. — Всего шесть недель, и уже вцепились друг другу в глотки? Как быстро проходит любовь смертных.

Отпуская Джейса, Клэри обернулась, хотя уже знала, кому принадлежал голос. Королева Благого Двора стояла в тени между двух деревьев. Клэри задалась вопросом, заметила бы она ее даже со Зрением, знай она, что та стояла там. Королева была в зеленом, как трава, платье, а ее волосы, ниспадающие ей на плечи, были цвета опадающих листьев. Она была прекрасна и ужасна, как уходящее время года. Клэри никогда не доверяла ей.

— Что вы здесь делаете? — спросил Джейс, прищурив глаза. — Это место сумеречных охотников.

— И у меня есть кое-что интересное для сумеречных охотников.

Когда она грациозно шагнула вперед, солнце, проходящее сквозь деревья, отразилось на ее диадеме из золотых ягод. Клэри было интересно, планировала ли Королева эти театральные появления, и если да, то как.

— Случилась еще одна смерть.

— Какая смерть?

— Еще один из вас. Мертвый нефилим. — Королева сказала это с некоторым удовольствием в голосе. — Тело нашли сегодня на рассвете под мостом Оак. Как вы знаете, парк это моя территория. Убийства людей не моя забота, но эта смерть не была человеческого происхождения. Тело было доставлено ко Двору для изучения моими целителями. Они сказали, что умерший был одним из ваших.

Клэри бросила быстрый взгляд на Джейса, вспоминая новости о мертвом сумеречном охотнике два дня назад. Она поняла, что Джейс думал о том же; он побледнел.

— Где тело? — спросил он.

— Ты сомневаешься в моем радушии? Оно находится при моем Дворе, и уверяю тебя, что мы проявили к нему столько же уважения, сколько проявили бы к живому сумеречному охотнику. Теперь, когда один из моих людей получил место в Совете среди вас, вы не можете сомневаться в нашей честности.

— Как всегда, честность и моя Госпожа идут рука об руку.

В голосе Джейса был явно слышен сарказм, но Королева только улыбнулась. Клэри всегда считала, что ей нравился Джейс, так, как феям нравилось все красивое, просто потому что оно было красивым. Она не думала, что нравилась Королеве, и это чувство было взаимным.

— И почему вы сообщаете об этом нам, а не Мариза? Обычай гласит…

— Ох, этот обычай, — Королева отмахнулась рукой. — Вы были здесь. Это показалось подходящим.

Джейс посмотрел на нее, сощурившись, и раскрыл свой мобильный телефон. Он показал Клэри жестом, чтобы она оставалась на месте, и отошел немного в сторону. Она слышала, как он произнес «Мариза?», когда на другом конце связи ответили, а потом его голос поглотил шум с игровых площадок поблизости.

С чувством холодного ужаса она посмотрела на Королеву. Она не видела Госпожу Благого Двора с той последней ночи в Идрисе и тогда Клэри была не особенно вежлива с ней. Она сомневалась, что Королева забыла или простила ей такое поведение.

— Ты и правда откажешься от одолжения Королевы Благого Двора?

— Я слышала, что Мелиорн получил место в Совете, — сказала Клэри. — Вы, должно быть, рады этому.

— Так и есть, — Королева посмотрела на нее с весельем во взгляде. — Я просто в восторге.

— Значит, — сказала Клэри, — никаких обид?

Улыбка Королевы заледенела по краям, словно край пруда, подернутый льдом.

— Я полагаю, ты имеешь в виду мое предложение, которое ты так грубо отвергла, — сказала она. — Насколько тебе известно, моя цель все равно была достигнута. Если кто и потерял что-то, так это ты.

— Я не хотела принимать ваше предложение, — Клэри попыталась сдержать резкость в своем голосе, но не смогла. — Люди не могут вечно делать то, что вам хочется.

— Не пытайся учить меня, дитя, — взгляд Королевы проследовал за Джейсом, который шагал вдоль края рощи с телефоном в руке. — Он красив, — сказала она. — Я понимаю, за что ты его любишь. Но ты когда-нибудь задумывалась, что притягивает его к тебе?

Клэри ничего не ответила; ей нечего было сказать.

— Вас связывает Небесная кровь, — сказала Королева. — Кровь взвывает к крови, под кожей. Но любовь и кровь это не одно и то же.

— Загадки, — злобно сказала Клэри. — Вы хотя бы что-то подразумеваете, когда разговариваете вот так?

— Он привязан к тебе, — сказала Королева. — Но любит ли он тебя?

Клэри почувствовала, как дернулись ее руки. Ей так и хотелось испробовать на Королеве один из новых боевых приемов, что она выучила, но она осознавала, насколько это было глупо.

— Да, он любит меня.

— А хочет ли он тебя? Потому что любовь и желание не всегда идут вместе.

— Это не ваше дело, — быстро ответила Клэри, но тут же ощутила на себе острый, как игла, взгляд Королевы.

— Ты хочешь его, как ничто другое в мире. Но испытывает ли он те же чувства? — голос Королевы был непоколебим. — Он может иметь любую, кого пожелает. Тебя не удивляет, почему он выбрал тебя? Ты задавалась вопросом, жалеет ли он об этом? Не изменилось ли его отношение к тебе?

Клэри почувствовала, как глаза защипало от слез.

— Нет, не изменилось. — Но она вспомнила его выражение лица в лифте прошлой ночью, и как он сказал ей отправляться домой, когда она предложила остаться.

— Ты сказала мне, что не хочешь со мной связываться, потому что я ничего не могу предложить тебе. Сказала, что не хочешь ничего в этом мире, — глаза Королевы заблестели. — Когда ты представляешь свою жизнь без него, ты все еще чувствуешь то же?

Зачем вы это делаете со мной? Хотелось закричать Клэри, но она ничего не сказала, потому что Королева Фей посмотрела ей за спину, улыбнулась и сказала:

— Вытри слезы, он возвращается. Если он увидит, что ты плачешь, это не принесет тебе ничего хорошего.

Клэри быстро провела по глазам тыльной стороной ладони и обернулась; Джейс шел в их сторону, нахмурившись.

— Мариза направляется ко Двору, — сказал он. — Куда ушла Королева?

Клэри посмотрела на него с удивлением.

— Она здесь, — начала она, оборачиваясь, и замолчала. Джейс был прав. Королева ушла, и только кружившиеся у ног Клэри листья отмечали место, где она стояла.

Саймон, со свернутой курткой под головой, лежал на спине, уставившись в дырявый потолок гаража Эрика с чувством суровой обреченности. Его походная сумка лежала возле ног, а телефон был прижат к уху. Единственным, что успокаивало его сейчас, был родной голос Клэри на другом конце линии.

— Саймон, мне так жаль, — он слышал, что она была где-то в городе. Громкий рев дороги шумел на фоне, заглушая ее голос. — Ты что и правда в гараже у Эрика? Он знает, что ты там?

— Нет, — сказал Саймон. — Сейчас дома никого нет, а у меня есть ключ от гаража. Он показался мне подходящим местом. Кстати, а ты где?

— В городе, — для жителей Бруклина Манхеттен всегда был «городом». Других метрополисов не существовало. — Я тренировалась с Джейсом, но потом ему пришлось вернуться в Институт по какому-то делу Конклава. Сейчас я направляюсь домой, к Люку, — на фоне громко просигналила машина. — Слушай, ты не хочешь остаться у нас? Ты можешь спать на диване Люка.

Саймон засомневался. О доме Люка у него были хорошие воспоминания. Все время, что он знал Клэри, Люк жил в маленьком, но приятном старом доме над книжным магазином. У Клэри был ключ, и они с Саймоном скоротали там немало приятных часов, читая книги, которые они «одолжили» в магазине снизу, или смотря старые фильмы по телевизору.

Хотя сейчас все было иначе.

— Может, моя мама могла бы поговорить с твоей, — предложила Клэри, звуча взволнованно из-за его молчания. — Заставить ее понять.

— Заставить ее понять, что я вампир? Клэри, я думаю, она понимает это, хоть и немного по своему. Это не означает, что она примет этот факт или что это нормально.

— Ну, ты не можешь просто заставлять ее забывать об этом, Саймон, — возразила Клэри. — Это не может работать вечно.

— Почему нет?

Он знал, что нес бессмыслицу, но лежа на жестком полу в окружении запаха бензина и шороха пауков, плетущих свои паутины в углах гаража, чувствуя себя более одиноко, чем когда-либо, он ощущал благоразумие очень отстраненным способом.

— Потому что тогда сами отношения с ней превратятся в ложь. Ты не можешь вечно избегать дома…

— И что? — перебил ее Саймон грубо. — Это же часть проклятия, разве нет? Быть изгнанником и скитальцем на земле.

Несмотря на шум города и болтовни на фоне, он слышал, как у Клэри перехватило дыхание.

— Ты считаешь, я и об этом должен ей рассказать? — сказал он. — Как ты оставила на мне Метку Каина? Как я стал практически ходячим проклятием? Ты считаешь, она захочет видеть меня у себя дома?

Шум на фоне стих; Клэри, должно быть, прислонилась к дверному проходу. Он слышал, как она боролась со слезами, когда она ответила:

— Саймон, мне так жаль. Ты же знаешь, мне жаль…

— Это не твоя вина, — внезапно он почувствовал себя уставшим до мозга костей. Правильно, наведи ужас на свою мать, а потом доведи подругу до слез. Образцовый день для тебя, Саймон. — Послушай, очевидно, что мне не стоит сейчас быть с кем-то. Я просто останусь здесь и переночую у Эрика, когда он вернется домой.

Она рассмеялась сквозь слезы.

— А, Эрика ты не считаешь человеком?

— Мы поговорим об этом позже, — сказал он и помедлил. — Я позвоню тебе завтра, хорошо?

— Мы увидимся завтра. Ты обещал прийти со мной на примерку платья, помнишь?

— Вау, — сказал он. — Должно быть, я и вправду люблю тебя.

— Я знаю, — сказала она. — Я тоже тебя люблю.

Саймон отключил телефон и лег, прижав его к груди. Забавно, подумал он. Сейчас он мог сказать Клэри «я люблю тебя», тогда как годами он пытался сделать это и не был способен. Теперь, когда эти слова означали совсем другое, сказать их было легко.

Иногда он размышлял, что случилось бы, если бы Джейса Вэйланда не существовало. Если бы Клэри никогда не узнала, что она сумеречный охотник. Но он отбросил эту мысль — бессмысленно, думать об этом. Нельзя изменить прошлое. Можно двигаться только вперед. Не то чтобы он имел хотя бы какое-то представление, что было впереди. Он не мог вечно оставаться в гараже Эрика. Даже в таком состоянии он признавал, что это — жалкое место. Ему не было холодно — он больше не ощущал холода или жары — но на полу было жестко, и он не мог уснуть. Хотел бы он быть способным заглушить свои чувства. Громкий шум улицы не давал ему расслабиться так же, как и запах бензина. Но хуже всего было грызущее беспокойство о том, что делать дальше.

Он выбросил большую часть своего запаса крови и сложил остальное в свой рюкзак. Этого ему хватит на несколько дней, после чего у него появятся проблемы. Эрик, где бы он ни был сейчас, разумеется, позволит Саймону остаться у него, но это может вылиться в то, что его родители позвонят маме Саймона. И раз она думает, что он в походе, это не принесет ничего хорошего.

«Дни», — подумал он. — «У него было лишь столько времени. Прежде чем у него закончится кровь, прежде чем его мать начнет беспокоиться, где он, и позвонит в школу. Прежде чем вспомнит, что он теперь вампир. Ему требуется вечность. Но у него было лишь несколько дней».

Он был так осторожен. Так старался ради нормальной жизни — школы, друзей, родного дома, своей комнаты. Пусть это было несколько вымученно, но это была его жизнь. Другие варианты казались такими унылыми и одинокими, что он не выносил самой мысли о них. И все равно голос Камиллы звенел в его голове. «А что будет через десять лет, когда тебе должно быть двадцать шесть? Через двадцать лет? Тридцать? Или ты думаешь, никто не заметит, что они взрослеют и меняются, а ты нет?»

Ситуация, в которую он себя загнал, создал так аккуратно наподобие своей прежней жизни, никогда не была бессрочной, думал он теперь с грустью. Этому было не суждено сбыться. Он цеплялся за тени и воспоминания. Он снова подумал о Камилле и ее предложении. Теперь оно показалось ему заманчивее, чем тогда. Предложение компании, даже если такой компании он и не хотел. У него было всего три дня, прежде чем она придет за его ответом. И что он ей скажет? Он считал, что знал свой ответ, но теперь не был так уверен.

Скрежещущий звук прервал его размышление. Дверь гаража отодвинулась вверх, и помещение залил яркий свет. Саймон сел, напрягшись всем телом.

— Эрик?

— Нет. Это я. Кайл.

— Кайл? — переспросил Саймон озадаченно, прежде чем вспомнил, что это был парень, которого они взяли в качестве вокалиста. Саймон практически свалился обратно на пол гаража. — О. Точно. Здесь никого нет сейчас, так что если ты пришел практиковаться…

— Все нормально. Я не за этим пришел, — Кайл вошел в гараж, моргая в темноте, держа руки в задних карманах своих джинсов. — Ты — как там тебя зовут — басист, да?

Саймон поднялся, отряхивая гаражную пыль с одежды.

— Я Саймон.

Кайл осмотрелся, наморщив лоб.

— Кажется, я оставил здесь ключи вчера. Везде искал их. Эй, вон они, — он наклонился под барабанную установку и поднялся секунду спустя, победоносно звеня связкой ключей в руке. Он выглядел почти так же, как и день назад. Он был одет в голубую футболку и кожаную куртку, а на шее блестела золотая иконка. Его темные волосы были еще беспорядочнее. — Так что, — сказал Кайл, прислоняясь к одной из колонок. — Ты здесь, типа, спал? На полу?

Саймон кивнул.

— Меня выгнали из дома, — это не было всей правдой, но он посчитал это подходящим объяснением.

Кайл кивнул сочувственно.

— Мамочка нашла твою травку, да? Это отстойно.

— Нет. Не… травку, — Саймон пожал плечами. — Мы не сошлись во мнениях относительно моего образа жизни.

— Значит, она узнала, что у тебя две подружки? — Кайл ухмыльнулся. Он был симпатичным, признал Саймон, но не как Джейс, который выставлял это напоказ, потому что Кайл выглядел так, будто не расчесывался неделями. В нем было что-то от симпатичного щенка, и это привлекало. — Да, Кирк рассказал мне об этом. Рад за тебя, чувак.

Саймон покачал головой.

— Это не из-за этого.

Они помолчали какое-то время.

— Я… тоже не живу дома, — сказал, наконец, Кайл. — Я живу отдельно уже пару лет, — он обхватил руками голову и отпустил ее. Его голос был еле слышен. — С тех пор я не говорил со своими родителями. Я имею в виду, я в порядке, сам по себе, но… я свыкся.

— Твои татуировки, — сказал Саймон, легко касаясь своих рук. — Что они означают?

Кайл вытянул руки.

— Shaantih shaantih shaantih, — сказал он. — Это мантра из Упанишад. Санскрит. Молитва о мире.

Обычно Саймон подумал бы, что делать татуировки на Санскрите несколько претенциозно. Но не сейчас.

— Шалом, — сказал он.

Кайл моргнул с непониманием.

— Что?

— Это означает мир, — сказал Саймон. — На еврейском. Я просто подумал, что слова звучат похоже.

Кайл посмотрел на него оценивающе. Казалось, он размышлял. В итоге он сказал:

— Это звучит немного бредово…

— Ну, не знаю. Мое понимание бредовости немного изменилось за последние несколько месяцев.

— …но у меня есть жилье. В Алфавит-сити. И мой сосед только что съехал. Там две комнаты, так что ты можешь спать на его месте. Там есть кровать и все остальное.

Саймон помедлил. С одной стороны, он совсем не знал Кайла, и переезжать к незнакомцу казалось глупостью вселенских масштабов. Кайл мог оказаться серийным убийцей, несмотря на татуировки «мира». С другой стороны, он совсем не знал Кайла, а значит, никто не станет его там искать. Да и что с того, если Кайл окажется серийным убийцей? Подумал он горько. Для Кайла это закончится хуже, чем для него, так же, как и для грабителя прошлой ночью.

— Знаешь, — сказал он, — я думаю, я приму твое предложение, если ты не против.

Кайл кивнул.

— Мой фургон снаружи, если хочешь поехать в город со мной.

Саймон наклонился, поднимая свой походный рюкзак, и выпрямился, надевая ремень на плечо. Он положил телефон в карман и взмахнул руками, изображая готовность идти.

— Пойдем.

Глава пятая Ад зовет ад

Квартира Кайла оказалась приятным сюрпризом. Саймон ожидал грязный дом без лифта на Д-авеню с тараканами, ползающими по стенам, и кроватью, сделанной из матрасной пены и ящиками из-под молока. На самом же деле это были две чистые спальни с небольшой гостиной, кучей книжных полок и фотографий знаменитостей на стенах. Хотя, стоит признать, что Кайл, похоже, выращивал марихуану на пожарной лестнице, но не бывает все идеально.

Комната Саймона была практически пустой. Тот, кто жил здесь раньше ничего не оставил, кроме хлопчатобумажного матраца. В ней были пустые стены, голый пол и одно-единственное окно, в которое Саймон мог видеть неоновую вывеску китайского ресторана на другой стороне улицы.

— Нравится? — спросил Кайл, остановившись в дверях, его карие глаза были дружелюбны.

— Прекрасная комната, — честно ответил Саймон. — Как раз то, что мне нужно.

Самой дорогой вещью в квартире был плоский телевизор в гостиной. Они уселись на диван и смотрели дурацкие программы, пока солнечный свет угасал на улице. Саймон решил, что Кайл был классным. Он не приставал, не подглядывал, не задавал вопросов. Он ничего не просил взамен за комнату, кроме вклада Саймона в продукты. Да и просто был дружелюбным парнем. Саймон задался вопросом, помнил ли он вообще, какими были обычные люди.

Когда Кайл ушел на вечернюю смену, Саймон пошел в свою комнату и рухнул на матрас, слушая шум машин на Б-авеню.

Его преследовал образ его матери с тех пор, как он оставил ее: как она смотрела на него с ненавистью и страхом, словно он вторгся в ее дом. Даже без необходимости дышать, от этой мысли у него сжалось в груди. Но теперь…

Когда он был ребенком, он обожал путешествия, потому что, находясь в новом месте, он чувствовал себя вдали от проблем. Даже теперь, всего лишь через реку от Бруклина, воспоминания, гнетущие его, как кислота — смерть грабителя, реакция его матери на правду о нем — казались размытыми и далекими.

«Может, в этом весь секрет», — подумал он. — «В движении. Как акула. Идти туда, где никто тебя не найдет. Быть скитальцем и странником на земле».

Но это работало, только если ты не оставлял позади людей, о которых беспокоился.

Он плохо спал ночью. Его естественной потребностью было спать днем, несмотря на силу Светоча, и он поборол беспокойство и сны, прежде чем проснулся поздно, когда уже лучи солнца осветили комнату. После того, как он вытащил свежее белье из своего рюкзака, он вышел из комнаты на кухню, где застал Кайла за жаркой бекона и яичницы на тефлоновой сковороде.

— Привет, сосед, — бодро поприветствовал его Кайл. — Хочешь позавтракать?

Вид пищи заставил Саймона ощутить легкую тошноту.

— Нет, спасибо. Хотя, я выпью немного кофе, — он присел на один из немного искривленных барных стульев.

Кайл толкнул треснувшую кружку через стол в его сторону.

— Завтрак это главный прием пищи за день, брат. Даже если уже полдень.

Саймон обхватил руками кружку, чувствуя проникающее в его холодную кожу тепло. Он поразмышлял, о чем завести разговор — о темах, кроме той, почему он так мало ест.

— Я не спросил тебя вчера, чем ты занимаешься по жизни?

Кайл наколол на вилку кусочек бекона со сковородки и попробовал его. Саймон заметил, что золотой медальон на его шее изображал несколько листьев и фразу «Beati Bellicosi». Саймон знал, что «Beati» означало что-то связанное со святыми; должно быть, Кайл католик.

— Курьер, — сказал он, жуя. — Классная работа. Я могу кататься по городу, смотреть вокруг, общаться с кем угодно. Гораздо лучше старшей школы.

— Ты бросил ее?

— Забрал свой диплом после выпуска. Я предпочитаю школу жизни. — Саймон подумал, что это звучит нелепо, не скажи он «школа жизни» так же искренне, как все остальное. — А как насчет тебя? Какие планы?

Ну, знаешь, бродить по земле, неся смерть и разрушение невинным людям. Может, выпить немного крови. Жить вечно без каких-либо развлечений. Как обычно.

— Я пока обдумываю это.

— Имеешь в виду, что не собираешься быть музыкантом? — спросил Кайл.

К облегчению Саймона, его телефон зазвонил, прежде чем он должен был ответить. Он достал его из кармана и посмотрел на экран. Это была Майя.

— Привет, — поприветствовал он ее. — Как дела?

— Ты придешь на примерку платья с Клэри после обеда? — спросила она, ее голос проскрипел в трубке. Наверно, она звонила из штаб-квартиры стаи в Китайском Городке, где связь была не самой лучшей. — Она сказала мне, что уговорила тебя пойти за компанию.

— Что? А, да. Да. Я приду. — Клэри попросила, чтобы Саймон пошел с ней на примерку платья подружки невесты, чтобы после этого они могли купить комиксов, и она могла снова ощутить себя, как она выразилась, «менее девочкой-барби».

— Ну, я тоже приду тогда. Мне надо передать кое-что Люку от стаи, и кроме того, я сто лет тебя не видела.

— Я знаю. Мне и правда жаль…

— Все нормально, — сказала она легко. — Но ты должен рассказать мне, что наденешь на свадьбу, иначе мы не будем смотреться вместе.

Она повесила трубку, оставляя Саймона глядящим на телефон. Клэри была права. Свадьба была решающим днем, и он был совершенно не готов к битве.

— Одна из твоих подружек? — спросил Кайл с любопытством. — Эта рыжеволосая в гараже одна из них? Потому что она симпатичная.

— Нет. Это Клэри, моя лучшая подруга. — Саймон убрал телефон в карман. — И у нее есть парень. Вроде как наикрутейший парень. Бомба, а не парень. Поверь мне.

Кайл ухмыльнулся.

— Я просто спросил, — он опустил сковороду из-под бекона, теперь уже пустую, в раковину. — Твои две девчонки. Как они выглядят?

— Они очень, очень… разные, — в некоторых смыслах, подумал про себя Саймон, они были противоположностями. Майя была спокойная и замкнутая; Изабель жила на пике приключений. Майя была ровным светом в темноте; Изабель была сияющей звездой, кружащей в вакууме. — Я хочу сказать, что они обе классные. Красивые и умные…

— И они не знают друг о друге? — спросил Кайл, облокотившись на стол. — В смысле, вообще?

Саймон начал объяснять — как он вернулся домой из Идриса (хотя он не упоминал название места), и они обе начали звонить ему, желая провести время вместе. И, поскольку они обе ему нравились, он согласился. И каким-то образом между ними возникли романтические чувства, но, казалось, ни разу не было возможности рассказать кому-нибудь из них, что ему нравилась и другая девушка. И все как-то закрутилось, и вот он, не желающий ранить кого-то из них и не знающий, что делать дальше.

— Ну, спроси ты мое мнение, — сказал Кайл, поворачиваясь и выливая остатки кофе в раковину, — тебе стоит выбрать одну из них и прекратить преследовать другую. Я просто высказался.

Так как он повернулся спиной к Саймону, тот не мог видеть его лицо, и на секунду он задумался, не был ли Кайл зол. Его голос звучал непривычно жестко. Но, когда Кайл повернулся, его выражение было открытым и дружелюбным, как всегда. Саймон решил, что ему показалось.

— Я знаю, — сказал он. — Ты прав, — он взглянул в сторону спальни. — Послушай, ты уверен, что мне стоит оставаться здесь? Я могу убраться, как только ты…

— Все нормально. Оставайся сколько захочешь, — Кайл открыл кухонный шкаф и пошарил там рукой, пока не нашел, что искал — связку ключей на резиновом кольце. — Эта связка для тебя. Ты абсолютно желанный гость здесь, понятно? Мне нужно идти на работу, но ты можешь развлекаться тут, если хочешь. Поиграй в Halo или еще что-нибудь. Ты будешь здесь, когда я вернусь?

Саймон пожал плечами.

— Возможно, нет. Мне нужно быть на примерке в три.

— Отлично, — сказал Кайл, надевая ремень сумки на плечо и направляясь к двери. — Попроси их сшить тебе что-нибудь красное. Этот цвет тебе очень пойдет.

— Итак, — сказала Клэри, выходя из примерочной. — Что ты думаешь?

Она повернулась, чтобы продемонстрировать платье. Саймон, расположившись на одном из неудобных белых стульев в магазине «Свадьба Кэрин», передвинулся, поморщился и сказал:

— Ты выглядишь замечательно.

Она выглядела лучше, чем просто замечательно. Клэри была единственной подружкой невесты своей матери, поэтому ей было позволено выбрать любое платье, которое она захочет. Она выбрала очень простое, из медного шелка с узкими полосами, которые делали ее еще стройнее. Ее единственным украшением было кольцо Моргенштерна на цепочке вокруг шеи; очень простая серебряная цепь выделяла ее ключицы и изгиб шеи.

Еще несколько месяцев назад вид Клэри, наряженной для свадьбы, вызвал бы у Саймона смесь эмоций: мрачное отчаяние (она никогда не полюбит его) и сильное волнение (или, возможно, она полюбит его, если он наберется смелости рассказать ей о своих чувствах). Сейчас это вызывало у него лишь легкую тоску.

— Замечательно? — переспросила Клэри. — И все? Тьфу на тебя — она повернулась к Майе. — Что ты думаешь?

Майя сдалась в борьбе с неудобными стульями и сидела на полу, прислонившись к стене, украшенной диадемами и длинными прозрачными фатами. На ее коленях лежал карманный компьютер Саймона, и она казалась погруженной в игру Grand Theft Auto.

— Не спрашивай меня, — сказала она. — Я ненавижу платья. Я бы надела джинсы на свадьбу, если бы могла.

Это было правдой. Саймон редко видел Майю в чем-то, кроме джинсов и футболок. В этом она была противоположностью Изабель, которая носила платья и каблуки даже в самое неподходящее время. (Хотя, с тех пор, как он увидел ее убивающей демона Вермис при помощи каблука, он стал меньше беспокоиться об этом.)

Колокольчик на двери магазина зазвенел, и внутрь вошла Джослин, а за ней Люк. Оба держали дымящиеся стаканы кофе, и Джослин смотрела на Люка с раскрасневшимися щеками и сияющими глазами. Саймон вспомнил, что сказала Клэри о них: отвратительно влюбленные. Сам он не находил это отвратительным, но это, возможно, от того что они не были его родителями. Они оба казались такими счастливыми, и он думал, что это было скорее замечательно.

Глаза Джослин расширились, когда она увидела Клэри.

— Дорогая, ты выглядишь восхитительно!

— Конечно, ты должна сказать так. Ты же моя мама, — сказала Клэри, но все равно улыбнулась. — Эй, этот кофе случайно не черный?

— Ага. Считай это извинением за наше опоздание, — сказал Люк, протягивая ей стакан. — Нас задержали. То одна, то другая проблема с рестораном, — он кивнул Саймону и Майе. — Привет, ребята.

Майя кивнула головой. Люк был главой местной стаи оборотней, а Майя была ее членом. Хотя он отучил ее называть его «Мастер» или «Сэр», она все еще относилась уважительно к его присутствию.

— У меня есть к вам послание от стаи, — сказала она, откладывая игру. — У них возникли вопросы по поводу вечеринки в «Заводе»…

Пока Майя и Люк обсуждали вечеринку, которую стая оборотней устраивала в честь свадьбы их вожака, владелица свадебного магазина, высокая женщина, читавшая журналы за стойкой во время общения подростков, поняла, что заинтересованные в покупке люди как раз прибыли, и поспешила поприветствовать их.

— Я как раз получила ваше платье, и оно выглядит чудесно, — начала она, беря мать Клэри под руку и уводя вглубь магазина. — Пойдемте, примерим. — Когда Люк двинулся за ними, она указала ему предостерегающе пальцем. — Вы останетесь здесь.

Люк, глядя, как его невеста исчезла за белыми вращающимися дверьми с изображением свадебных колокольчиков, казался озадаченным.

— Обычные люди считают, что тебе нельзя видеть невесту в свадебном платье до церемонии, — напомнила ему Клэри. — Это плохая примета. Возможно, она вообще считает странным то, что ты пришел на примерку.

— Но Джослин хотела услышать мое мнение… — Люк замолчал и покачал головой. — Да и ладно. Обычаи людей такие странные, — он опустился в кресло и поморщился, когда резные листья на его спинке уперлись ему в спину.

— А что насчет свадеб сумеречных охотников? — спросила Майя с любопытством. — У них есть свои обычаи?

— Есть, — медленно сказал Люк. — Но это не будет классическая церемония сумеречных охотников. Это не относится к случаям, когда один из участников не является сумеречным охотником.

— Правда? — Майя выглядела шокированной. — Я не знала этого.

— Частью свадебной церемонии сумеречных охотников является нанесение постоянных рун на тела участников, — сказал Люк. Его голос был спокоен, но взгляд был печальным. — Руны любви и долга. Но, разумеется, не сумеречный охотник не может носить руны ангела, поэтому Джослин и я вместо этого обменяемся кольцами.

— Паршиво, — сказала Майя.

Люк улыбнулся на это.

— На самом деле нет. Жениться на Джослин это то, чего я всегда хотел, и меня не волнуют детали. Кроме того, все меняется. Новые члены Совета совершили немалый прогресс, убеждая Конклав смириться с подобным…

— Клэри! — Это был голос Джослин, зовущий изнутри магазина. — Можешь подойти сюда на секунду?

— Иду! — крикнула Клэри, допивая кофе. — Ух. Похоже на примерочную срочность.

— Ну, удачи в этом, — Майя поднялась на ноги и отдала карманный компьютер Саймону, прежде чем наклониться и поцеловать его в щеку. — Мне нужно идти. Встреча с друзьями в «Луне Охотника».

Она приятно пахла ванилью. А под этим, как всегда, Саймон почувствовал соленый запах крови, смешанный с резким лимонным привкусом, который был специфичен для оборотней. Кровь каждого представителя Низшего Мира пахла по-разному — феи пахли сухими цветами, маги сгоревшими спичками, а другие вампиры металлом.

Клэри однажды спросила Саймона, чем пахла она. Солнцем, ответил он ей.

— Увидимся позже, малыш, — Майя выпрямилась, потрепав волосы Саймона и ушла. Когда дверь за ней закрылась, Клэри посмотрела на него испепеляющим взглядом.

— Ты должен разобраться со своими отношениями к следующей субботе, — сказала она. — Я серьезно, Саймон. Если ты не скажешь им, я сделаю это.

Люк выглядел обескураженно.

— Скажешь кому и что?

Клэри покачала головой Саймону.

— Ты ходишь по тонкому льду, Льюис. — С этими словами она ушла, держа в руках свою шелковую юбку. Саймона позабавило, что под ними виднелись ее зеленые кеды.

— Определенно, — сказал Люк, — здесь происходит что-то, о чем я не знаю.

Саймон посмотрел на него.

— Иногда мне кажется, что это мой девиз.

Люк поднял брови.

— Что-то случилось?

Саймон помедлил. Разумеется, он не мог рассказать Люку о своих любовных связах. Люк и Майя были в одной стае, а оборотни были более преданны друг другу, чем обычные банды. Это поставило бы Люка в очень неудобное положение. Хотя, оставалось правдой, что Люк был хорошим источником информации. В качестве вожака манхэттенской стаи волков, у него был доступ ко всевозможной информации и он был опытен в политике представителей Нижнего Мира.

— Ты слышал что-нибудь о вампире по имени Камилла?

Люк тихо присвистнул.

— Я знаю, кто она. И удивлен, что ты тоже.

— Ну, она является глава нью-йоркского клана вампиров. Я немного знаю о них, — сказал Саймон несколько напряженно.

— Я не знал об этом. Мне казалось, что ты хотел жить, как человек, так долго, как это возможно, — в голосе Люка не было осуждения, только любопытство. — На тот момент, когда я заполучил стаю в центре города от предыдущего вожака, она поставила главой Рафаэля. Я не думаю, что кто-то знал, куда именно она отправилась. Но она это что-то вроде легенды. Невероятно старая вампирша, как я понял. Известная своей жестокостью и хитростью. Она превзошла бы Бледный Народ в своих способностях.

— Ты когда-нибудь видел ее?

Люк покачал головой.

— Думаю, что нет. Откуда такое любопытство?

— Рафаэль упомянул ее, — ответил Саймон уклончиво.

Люк нахмурился.

— Ты виделся с Рафаэлем в последнее время?

Прежде чем Саймон смог ответить, снова прозвенел магазинный колокольчик, и, к удивлению Саймона, внутрь вошел Джейс. Клэри не говорила, что он придет. И вообще, он обратил внимание, что Клэри редко упоминала Джейса последние дни.

Джейс посмотрел на Люка, а затем на Саймона. Он выглядел так, словно был удивлен увидеть их в магазине, хотя это сложно было определить. Хотя Саймон думал, что наедине с Клэри он показывал самые разные эмоции, чаще всего его лицо выражало агрессивное безразличие. «Он выглядит так», — сказал однажды Саймон Изабель, — «будто думает о чем-то очень глубоком и значимом, но если ты спросишь его об этом, он даст тебе в глаз». «Так не спрашивай его», — сказала Изабель, словно решила, что Саймон вел себя смешно. «Никто и не говорит, что вы должны быть друзьями».

— Клэри здесь? — спросил Джейс, закрывая за собой дверь. Он выглядел устало. Под его глазами были синяки, и, судя по всему, он не побеспокоился надеть куртку, хотя осенний ветер был холодным. Хотя холод больше не влиял на Саймона, глядя на Джейса в одних джинсах и теплой кофте, он почувствовал мурашки на коже.

— Она помогает Джослин, — пояснил Люк. — Но ты можешь подождать с нами здесь.

Джейс посмотрел тяжелым взглядом на стены вокруг, завешанные фатами, веерами, диадемами и жемчужными бусами.

— Все… такое белое.

— Конечно, белое, — сказал Саймон. — Это же свадьба.

— У сумеречных охотников белый это цвет похорон, — сказал Люк. — Но для обычных людей, Джейс, это свадебный цвет. Белый наряд невест символизирует их чистоту.

— Мне казалось, Джослин сказала, что ее платье не белое, — сказал Саймон.

— Ну, — сказал Джейс, — полагаю, этот корабль уже уплыл.

Люк подавился кофе. Прежде чем он мог сказать или сделать что-либо, в комнату вошла Клэри. Ее волосы теперь были подняты при помощи сверкающих шпилек, и только несколько локонов свисало вниз.

— Я не знаю, — говорила она на ходу. — Кэрин добралась до моих волос, но я не уверена насчет страз…

Она замолчала, когда увидела Джейса. Судя по ее выражению лица, она явно не ожидала увидеть его. Она открыла рот от удивления, но ничего не сказала. Джейс, в свою очередь, уставился на нее, и хотя бы раз Саймон был способен прочесть его выражение лица, как открытую книгу. Словно все вокруг в мире исчезло, кроме Джейса и Клэри, и он смотрел на нее с неприкрытой тоской и желанием, и Саймон даже почувствовал себя неловко, словно вмешался в личную ситуацию.

Джейс прокашлялся.

— Ты выглядишь великолепно.

— Джейс, — Клэри была еще больше озадачена, чем остальные. — Все в порядке? Мне казалось, ты сказал, что не придешь из-за встречи Конклава.

— Верно, — сказал Люк. — Я слышал о теле сумеречного охотника в парке. Есть какие-нибудь новости?

Джейс покачал головой, глядя на Клэри.

— Нет. Он не из членов нью-йоркского Конклава, но личность еще не установлена. Ни у одного из тел. Безмолвные Братья осматривают его сейчас.

— Это хорошо. Братья разберутся, кто это, — сказал Люк.

Джейс ничего не ответил. Он все еще смотрел на Клэри, и это был очень странный взгляд, подумал Саймон — так смотрят на ту, кого любят, но никогда не смогут заполучить. Он подумал бы, что Джейс чувствовал это к Клэри ранее, но сейчас?

— Джейс? — сказала Клэри, шагая к нему.

Он оторвал свой взгляд от него.

— Куртка, которую ты взяла у меня вчера в парке, — сказал он. — Она все еще у тебя.

С еще более озадаченным взглядом Клэри показала на ту самую куртку, совершенно обычную коричневую куртку из замши, висящую на спинке одного из кресел.

— Вот она. Я собиралась занести ее тебе после…

— Ну, — сказал Джейс, забирая куртку и просовывая руки в рукава в спешке, словно ему неожиданно понадобилось уйти, — теперь тебе не придется.

— Джейс, — сказал Люк, своим спокойным тоном, — мы собираемся на ранний ужин в «Парк-Слоуп» после этого. Будем рады видеть тебя там.

— Нет, — сказал Джейс, застегивая молнию на куртке. — У меня тренировка после обеда. Я лучше пойду.

— Тренировка? — повторила Клэри. — Но мы только вчера тренировались.

— Некоторые из нас тренируются каждый день, Клэри, — голос Джейса не был разозленным, но грубым, и Клэри покраснела. — Увидимся позже, — добавил он, не взглянув на нее, и практически бросился к двери.

Когда дверь закрылась за ним, Клэри дотянулась рукой и со злостью выдернула шпильки из волос. Они кудрями упали ей на плечи.

— Клэри, — нежно сказал Люк. Он встал. — Что ты делаешь?

— Свою прическу. — Она резко выдернула последнюю шпильку. Ее глаза заблестели, и Саймон видел, что она сдерживала слезы. — Я не хочу идти с такой прической. Это глупо.

— Нет, не глупо. — Люк забрал у нее шпильки и положил их на один из маленьких белых столиков. — Послушай, свадьбы заставляют мужчин нервничать, понятно? Это ничего не значит.

— Точно, — Клэри попыталась улыбнуться. Она почти смогла сделать это, но Саймон видел, что она не поверила Люку. И вряд ли мог винить ее за это. Увидев выражение лица Джейса, Саймон тоже не поверил ему.

Закусочная на Пятой-авеню сияла, словно звезда, на фоне сумерек. Саймон шел рядом с Клэри вдоль домов по авеню, Джослин и Люк на несколько шагов впереди. Клэри переоделась из платья в джинсы, а вокруг шеи у нее был повязан толстый белый шарф. Периодически она поднимала руку и поворачивала кольцо, висящее на цепочке вокруг шеи, и он задавался вопросом, замечала ли она сама этот нервный жест.

Когда они покинули свадебный магазин, он спросил ее, знала ли она, что не так с Джейсом, но она не ответила ничего конкретного. Она ушла от темы и начала задавать вопросы о его делах, говорил ли он с матерью, был ли против того, чтобы оставаться у Эрика. Когда он сказал ей, что остался у Кайла, она удивилась.

— Но ты ведь почти его не знаешь, — сказала она. — Он может быть серийным убийцей.

— Я думал об этом. Я осмотрел квартиру, но если у него и есть холодильник с замороженными руками, я его еще не нашел. Как бы то ни было, он кажется довольно искренним.

— И как выглядит его квартира?

— Замечательно для Алфавит-Сити. Ты могла бы прийти в гости попозже.

— Не сегодня, — сказала Клэри, слегка отстраненно. Она снова дергала кольцо. — Может, завтра?

Похоже, он идет к Джейсу, подумал Саймон, но не стал настаивать. Если она не хотела говорить об этом, он не собирался заставлять ее.

— Мы пришли. — Он открыл дверь закусочной для нее, и поток теплого запаха шаурмы обволок их.

Они нашли кабинку возле одного из больших плоских телевизоров, висящих на стене. Они сели в нее, пока Джослин и Люк увлеченно обсуждали друг с другом свадебные планы. Стая Люка, оказалось, почувствовала себя оскорбленно из-за того, что их не пригласили на церемонию — даже несмотря на то, что список приглашенных был коротким — и настояла на своем отдельном празднике на восстановленной фабрике в Квинсе. Клэри слушала, ничего не говоря; пришла официантка и протянула им меню, заламинированные так жестко, что их можно было использовать вместо оружия. Саймон поставил свое на стол и уставился в окно. Через улицу располагался спортивный зал, и он видел людей через зеркальные стекла на бегущих дорожках, руки, отбивающие такт, прижатые к ушам наушники.

Вся эта беготня, без всякой цел, подумал он. История моей жизни.

Он попытался прогнать мрачные мысли из головы и почти преуспел в этом. Эта сцена была одна из наиболее знакомых ему, подумал он — угловая кабина в закусочной, он, Клэри и ее семья. Люк всегда был семьей, даже когда не был женат на матери Клэри. Саймон должен был ощущать себя дома. Он попытался улыбнуться, и осознал, что мама Клэри только что спросила его о чем-то, а он не расслышал ее. Все за столом смотрели на него с ожиданием.

— Извините, — сказал он. — Я не… что вы сказали?

Джослин терпеливо улыбнулась.

— Клэри рассказала мне, что вы взяли нового участника в группу?

Саймон знал, она спросила это из чистой вежливости. Такой вежливости, которую проявляют родители, чтобы казалось, что они воспринимают твои увлечения серьезно. Хотя, она приходила на несколько его концертов, просто чтобы создать аудиторию. Она всегда заботилась о нем. В самых дальних уголках сознания Саймон подозревал, что она знала о его чувствах к Клэри, и он думал о том, что она могла бы не захотеть, чтобы ее дочь сделала другой выбор, если бы могла в это вмешаться. Он знал, что она не особо любила Джейса. Это было понятно даже из того, как она произносила его имя.

— Да, — сказал он. — Кайла. Он немного странный, но очень классный.

Когда Люк поинтересовался, почему Кайл странный, Саймон рассказал им о квартире Кайла — опустив предусмотрительно то, что теперь он и сам жил там, — его работе курьера и древнем, разбитом пикапе.

— И он выращивает какие-то странные растения на балконе, — добавил он. — Не марихуану. Я проверил. У них немного серебристые листья…

Люк нахмурился, но прежде чем он сказал что-либо, подошла официантка, неся большой серебряный кофейник. Она была юной, с крашеными блондинистыми волосами, заплетенными в косы. Когда она наклонилась, чтобы наполнить кружку Саймона, одна из них скользнула по его руке. Он чувствовал запах ее пота, а под ним запах крови. Человеческой крови, самой сладкой по запаху. Он почувствовал знакомое ощущение, когда его желудок сжался. Его охватил холод. Он был голоден, и все, что осталось у Кайла в квартире, это кровь комнатной температуры, которая уже начала портиться — мерзкая перспектива даже для вампира.

«Ты никогда не пил кровь человека, правда? Когда-нибудь ты это сделаешь. И когда это случится, ты не пожалеешь».

Он закрыл глаза. Когда он открыл их, официантка ушла, а Клэри с любопытством смотрела на него через стол.

— Все хорошо?

— Нормально. — Он взял кружку с кофе в руку. Она дрожала. Над их головами по телевизору все еще показывали вечерние новости.

— Фу, — сказала Клэри, глядя на экран. — Ты слушаешь это?

Саймон проследил за ее взглядом. У телерепортера было такое выражение лица, которое они «надевали», когда рассказывали о чем-то особенно ужасном. «Никто не опознал мальчика, брошенного в переулке за больницей «Бет Израэль» несколько дней назад» — говорил он. «Ребенок белый, весит шесть фунтов и восемь унций, и в остальном совершенно здоров. Он был обнаружен пристегнутым к детскому креслу за мусорными баками в переулке» — продолжал репортер. «Самое ужасное это записка от руки, подоткнутая под одеяло, в которой упрашивают управляющих больницы усыпить младенца, поскольку — цитирую: «У меня нет духа сделать это самостоятельно». Полиция считает, что, скорее всего, мать ребенка больна, и сообщает, что у них есть «серьезные зацепки». Любой, у кого есть информация о ребенке, должен позвонить в отдел по борьбе с преступностью…»

— Это так ужасно, — сказала Клэри вздрогнув, отворачиваясь от телевизора. — Я не понимаю, как люди могут вот так бросить своих детей точно мусор…

— Джослин, — сказал Люк обеспокоенным голосом. Саймон посмотрел на мать Клэри. Она была бледной, как полотно, и выглядела так, словно ее сейчас стошнит. Она оттолкнула свою тарелку, резко встала из-за стола, и поспешила в сторону ванной комнаты. Через мгновение, Люк бросил салфетку и пошел за ней.

— Вот, дерьмо, — Клэри прижала руку к губам. — Не могу поверить, что сказала это. Я такая глупая.

Саймон был совершенно сбит с толку.

— Что такое?

Клэри ссутулилась на своем кресле.

— Она подумала о Себастьяне, — сказала она. — Я имею в виду, Джонатане. Моем брате. Полагаю, ты помнишь его.

Она сказала это с сарказмом. Никто из них не смог бы забыть Себастьяна, чье настоящее имя было Джонатан, и кто убил Ходжа и Макса и почти преуспел в помощи Валентину выиграть войну, которая привела бы к уничтожению всех сумеречных охотников. Джонатан, у которого были горящие черные глаза и улыбка точно лезвие бритвы. Джонатан, чья кровь по вкусу напоминала кислоту, когда Саймон укусил его. Не то чтобы он пожалел об этом.

— Но твоя мать не отказывалась от него, — сказал Саймон. — Она продолжала его растить, даже когда узнала, что с ним было что-то не то.

— Правда, она ненавидела его, — сказала Клэри. — Не думаю, что она избавилась от этой ненависти. Представь себе ненависть к своему же ребенку. Она брала коробку, в которой были его детские вещи, и оплакивала их каждый год в день его рождения. Думаю, что она оплакивала сына, которого могла бы иметь. Если бы Валентин не сделал того, что он сделал…

— У тебя был бы брат, — сказал Саймон. — Вроде как нормальный. Не психопат-убийца.

Глядя сквозь слезы, Клэри оттолкнула свою тарелку.

— Я чувствую себя больной — сказала она. — Знаешь, чувство, когда ты голоден, но не можешь заставить себя есть?

Саймон просмотрел на официантку с обесцвеченными волосами, которая прислонялась к столику клиента.

— Да, — ответил он. — Знаю.

Наконец Люк вернулся к столику, но только чтобы сказать Клэри и Саймону, что он проводит Джослин домой. Он оставил немного денег, которые они использовали, чтобы расплатиться за ужин перед тем, как отправиться из закусочной в «Галактика Комиксы» на Седьмой-авеню. Ни один из них не мог сконцентрироваться достаточно, чтобы насладиться, тем не менее, они разошлись с обещанием увидеться на следующий день.

Саймон ехал в город с поднятым капюшоном и включенным плеером, музыка громко играла в наушниках. Музыка всегда была его способом отстраниться от мира. К тому времени, как он вышел на Вторую-авеню и направился вдоль по Хьюстон, начался небольшой дождь, его желудок скрутился в узел.

Он вышел на Первую улицу, которая была пуста, темная полоса между ярким светом Первой-авеню и авеню-А. Из-за iPod, он не слышал их, идущих позади него, пока они не оказались прямо за ним. Первым подозрительным моментом была длинная тень, которая упала на тротуар поверх его тени. Другая тень присоединилась к ней, на этот раз с другой стороны. Он обернулся и увидел двух мужчин за спиной. Оба были одеты точно также как грабитель, который напал на него в ту ночь — серые тренировочные костюмы и серые капюшоны, скрывающие лица. Они были достаточно близко, чтобы коснуться его.

Саймон отскочил, с силой, которая удивила его самого. Поскольку его вампирская сила была нова, она все еще удивляла его. Когда, спустя мгновение, он оказался на крыльце, в нескольких метрах от грабителей, он был так удивлен тому, где находился, что даже замер.

Грабители наступали на него. Они говорили тем же гортанным языком, что и первый грабитель — Саймон начинал подозревать, что они вовсе не были грабителями. Грабители, насколько он знал, не работали в бандах, и маловероятно, что у первого грабителя были друзья уголовники, решившие отомстить ему за смерть своего товарища. Что-то здесь явно не так.

Они достигли крыльца, поймав его в ловушку на ступеньках. Саймон вырвал наушники iPod из ушей и торопливо поднял руки.

— Послушайте, — сказал он, — не знаю, в чем дело, но вам лучше оставить меня в покое.

Грабители только смотрели на него. Или, по крайней мере, он думал, что они смотрели на него.

Под тенью их капюшонов невозможно было разглядеть лица.

— Полагаю, что кто-то послал вас за мной, — сказал он. — Но это самоубийство. Серьезно. Не знаю, сколько вам платят, но этого явно недостаточно.

Одна из фигур в спортивном костюме засмеялась. Другая полезла в карман и что-то вытащила. Что-то, что сияло черным под уличными фонарями.

Пистолет.

— О, мужик, — сказал Саймон. — Тебе абсолютно точно не стоит этого делать. Я не шучу. — Он сделал шаг назад вверх по лестнице. Возможно, поднимись он достаточно высоко, он сможет перепрыгнуть через них, или мимо них. Что угодно, лишь бы не позволить им напасть на него. Он не думал, что сможет снова это вынести. Только не это.

Человек с оружием поднял его. Раздался щелчок и он спустил курок.

Саймон прикусил губу. Из-за паники у него обнажились клыки. Боль пронзила его, когда он прокусил свою кожу.

— Не…

С неба упало что-то темное. Сначала Саймон решил, что это просто свалилось с одного из окон — кондиционер, или кто-то поленился спустить мусор вниз. Но упавший, как увидел Саймон, был человеком — он падал в нужном направлении, с целью, грацией. Человек приземлился на грабителя, повалив его на землю. Пистолет вылетел из его руки, и он закричал тонким, писклявым голосом.

Второй грабитель наклонился и схватил пистолет. Прежде чем Саймон успел среагировать, парень поднял его и спустил курок. Огонек пламени показался на конце ствола.

И пистолет разорвало. Он разлетелся, и грабитель разлетелся вместе с ним так быстро, что не успел даже закричать. Он хотел быстрой смерти Саймону, а вместо этого еще быстрее погиб сам. Он рассыпался на части как стекло, как несущиеся в калейдоскопе цвета. Раздался слабый взрыв — шум потревоженного воздуха — и на его месте остались только мелкие брызги соли, падающие на тротуар, как град.

У Саймона поплыло в глазах, и он опустился на ступеньки. Он слышал громкий шум в ушах, а затем кто-то жестко схватил его за запястье и резко встряхнул.

— Саймон. Саймон!

Он поднял глаза. Человек, схвативший и трясущий его, был Джейсом. Он был одет в боевую форму, но под ней все еще были его джинсы и куртка, которую он забрал у Клэри. Его волосы были взъерошены, а одежда и лицо были заляпаны грязью и копотью. Волосы были мокрыми от дождя.

— Что это была за чертовщина? — спросил Джейс.

Саймон оглядел улицу. Она по-прежнему была пуста. Асфальт блестел, черный, мокрый и пустой. Второй грабитель исчез.

— Ты, — сказал он немного неуверенно. — Ты прыгнул на грабителей…

— Это были не грабители. Они преследовали тебя от самого метро. Кто-то послал этих парней, — сказал Джейс с полной уверенностью в голосе.

— Другой парень, — сказал Саймон. — Что случилось с ним?

— Он просто испарился. — Джейс щелкнул пальцами. — Он увидел, что случилось с его другом, и просто исчез. Я не знаю, кто они такие. Не демоны, но и не люди.

— Да, я это понял, спасибо.

Джейс посмотрел на него более пристально.

— То, что случилось с нападавшим… это был ты, так ведь? Твоя Метка, здесь, — он указал на свой лоб. — Я видел, как она засветилась, прежде чем тот парень просто… растворился.

Саймон ничего не сказал.

— Я многое повидал, — сказал Джейс. В его голосе для разнообразия не было сарказма или издевательства. — Но никогда не видел ничего подобного.

— Я не делал этого, — сказал Саймон спокойно. — Я ничего не сделал.

— Тебе и не нужно было, — сказал Джейс. Его золотистые глаза горели на заляпанном копотью лице.

— Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, сказал Господь.

Глава шестая Пробуждение мертвеца

Комната Джейса была, как всегда, аккуратна — идеально заправленная постель, книги на полках расставлены по алфавиту, записки и тетради аккуратно сложены на столе. Даже его оружие было выстроено вдоль стены по размеру, от массивного палаша до маленьких кинжалов.

Клэри, стоя в дверях, сдержала вздох. Аккуратность это хорошо. Она привыкла к этому. Она всегда думала, что это был способ Джейса обрести контроль хотя бы над какими-то деталями его жизни, кажущимися охваченными хаосом. Он так долго жил, не зная, кем — или даже чем — он действительно был, что она вряд ли могла судить его за выстраивание сборников поэзии по алфавиту.

Но, как бы то ни было, она могла осудить тот факт, что его не было в комнате. Если он не отправился домой после посещения свадебного магазина, то куда он ушел? Пока она осматривала комнату, пришло ощущение нереальности происходящего. Невозможно, чтобы что-то из этого действительно происходило, верно? Она знала о расставаниях из жалобных разговоров других девушек. Сначала отстранение, потом нежелание писать или звонить в ответ. Размытые сообщения, что все в порядке, что другому просто нужно немного пространства. Затем разговор о том, что это не из-за тебя, это все я. Затем слезы.

Она никогда не думала, что что-то из этого произойдет с ней и Джейсом. Их отношения не были обычными, к ним не применялись обычные правила отношений и разрывов. Они абсолютно принадлежали друг другу, и всегда было только так.

Но, может, все так думали? Пока не поняли, что они, как все остальные, и то, что они считали настоящим, развалилось на части.

Что-то сверкнуло серебром на другом конце комнаты и привлекло ее внимание. Это была шкатулка, которую дала Джейсу Аматис, с изящным изображением птиц по бокам. Она знала, что он изучал ее содержимое, медленно читая письма, записки, просматривая фотографии. Он почти ничего не рассказывал ей об этом, и она не хотела вмешиваться. Его чувства по отношению к своему биологическому отцу были тем, с чем ему самому предстояло разобраться.

Хотя, она обнаружила, что подошла к шкатулке. Она вспомнила, как он сидел на ступеньках Зала Согласия в Идрисе, держа шкатулку на коленях. «Будто я мог бы разлюбить тебя» — сказал он. Она коснулась крышки шкатулки, и ее пальцы нащупали замок, который с легкостью открылся. Внутри были перемешанные бумаги, старые фотографии. Она достала одну из них и посмотрела на нее, зачарованная. На фотографии было два человека — молодая девушка и мужчина. Она тут же узнала девушку — это была сестра Люка, Аматис. Она смотрела на молодого человека взглядом, лучащимся первой любовью. Он был симпатичным, высоким и со светлыми волосами, хотя его глаза были голубыми, а не золотистыми, а черты лица менее жесткими, чем у Джейса… и все равно, зная, кем он был — отцом Джейса — она почувствовала, как сжался ее желудок.

Она быстро положила фотографию Стефана Эрондейла и чуть не порезала палец о лезвие тонкого охотничьего ножа, который лежал поперек шкатулки. На рукоятке были вырезаны птицы. Его лезвие было запачкано ржавчиной или чем-то похожим на нее. Должно быть, его не очистили, как следует. Она быстро закрыла шкатулку и отвернулась, чувствуя вес вины на своих плечах.

Она подумала оставить записку, но решила, что лучше подождать и поговорить с Джейсом лично, поэтому она вышла из комнаты и пошла вдоль коридора к лифту. Она уже стучала в дверь Изабель, но, похоже, ее тоже не было дома. Даже колдовские огни в факелах вдоль стен, казалось, горели слабее обычного. Чувствуя себя совершенно подавленно, Клэри протянула руку к кнопке вызова лифта, но увидела, что она уже горит. Кто-то поднимался с первого этажа в Институт.

«Джейс», — подумала она тут же, и ее пульс ускорился. «Но, разумеется, это может быть и не он», — сказала она себе. «Это может быть Иззи или Мариза, или…»

— Люк? — сказала она, удивившись, когда двери лифта открылись. — Что ты здесь делаешь?

— Я мог бы спросить тебя то же самое, — он вышел из лифта, закрывая за собой решетку. Он был одет в отстроченную шерстью фланелевую куртку, которую Джослин пыталась заставить его выкинуть с тех пор, как они начали встречаться. «Это было мило, — подумала Клэри, — что практически ничто не могло изменить Люка, что бы ни случалось в его жизни». Он любил, что любил, и все. Даже если это был затасканный старый плащ. — Хотя, думаю, я могу догадаться. Итак, он здесь?

— Джейс? Нет, — Клэри пожала плечами, пытаясь не выдать своего беспокойства. — Ладно. Увижу его завтра.

Люк помедлил.

— Клэри…

— Люсьен.

Холодный голос из-за их спин принадлежал Маризе.

— Спасибо, что пришел так быстро.

Он повернулся и кивнул ей.

— Мариза.

Мариза Лайтвуд стояла в проходе, положив руку на дверной проем. Она носила перчатки, бледно-серые, как и ее сшитый на заказ серый костюм. Клэри задалась вопросом, носила ли Мариза когда-нибудь джинсы. Она ни разу не видела мать Изабель и Алека в чем-либо, кроме костюмов и формы.

— Клэри, — сказала она. — Я не знала, что ты здесь.

Клэри почувствовала, как покраснела. Казалось, Мариза не возражала насчет ее посещений, но она ни разу не признала, что Джейс и Клэри были вместе. Было трудно винить ее. Мариза все еще оплакивала смерть Макса, которая случилась всего шесть недель назад, и делала это в одиночестве, пока Роберт Лайтвуд оставался в Идрисе. У нее были дела поважнее, чем интимная жизнь Джейса.

— Я уже ухожу, — сказала Клэри.

— Я подброшу тебя домой, когда освобожусь, — сказал Люк, кладя руку ей на плечо. — Мариза, ничего, если Клэри останется здесь, пока мы разговариваем? Потому что я бы предпочел, чтобы она осталась.

Мариза покачала головой.

— Никаких проблем, полагаю. — Она вздохнула, проводя руками по волосам. — Поверь, мне вообще не хочется беспокоить тебя. Я знаю, что ты женишься через неделю — мои поздравления, кстати. Не знаю, сказала ли я тебе это ранее.

— Не сказала, — ответил Люк, — но я ценю это. Спасибо.

— Всего шесть недель, — Мариза слабо улыбнулась. — Прямо ураган ухаживаний.

Рука Люка сжалась на плече Клэри, единственный признак его раздражения.

— Не думаю, что ты позвала меня сюда, чтобы поздравить с помолвкой, не так ли?

Мариза покачала головой. Она выглядела очень устало, подумала Клэри, и в ее зачесанных наверх волосах были полосы серого, которых там не было раньше.

— Нет. Полагаю, ты слышал о телах, которые мы обнаружили за последнюю неделю?

— Мертвые сумеречные охотники, да.

— Мы нашли еще одно сегодня ночью. Запиханное в мусорный бак возле парка «Колумбус». На территории твоей стаи.

Люк вскинул брови.

— Да, но остальные…

— Первое тело было найдено в «Зеленой точке». Территория магов. Второе плавало в пруду в Центральном парке. Территория фей. Теперь у нас территория оборотней, — она посмотрела на Люка. — Что ты об этом думаешь?

— Что кто-то, недовольный новым Соглашением, и пытается настроить представителей Нижнего Мира против друг друга, — сказал Люк. — Могу тебя заверить, моя стая здесь ни при чем. Я не знаю, кто за этим стоит, но это очень неуклюжая попытка, если ты спросишь мое мнение. Надеюсь, Конклав заметит это.

— Это не все, — сказала Мариза. — Мы опознали первые два тела. Это заняло много времени, так как они были обожжены почти до неузнаваемости, а второе было сильно покалечено. Догадаешься, кто бы это мог быть?

— Мариза…

— Энсен Пэнгборн, — сказала она, — и Чарльз Фриман. Ни об одном из них, замечу, не слышали со смерти Валентина…

— Но это невозможно, — прервала Клэри. — Люк убил Пэнгборна в августе — в Ренвике.

— Он убил Эмиля Пэнгборна, — сказала Мариза. — Энсен был младшим братом Эмиля. Они вместе были в Круге.

— Как и Фриман, — сказал Люк. — Значит, кто-то убивает не просто сумеречных охотников, а прежних членов Круга? И оставляет их тела на территории Нижнего Мира? — он покачала головой. — Похоже на то, что кто-то пытается встряхнуть еще несколько… упорных членов Конклава. Возможно, чтобы заставить их переделать новое Соглашение. Нам следовало ожидать этого.

— Полагаю, да, — сказала Мариза. — Я уже встретилась с Королевой Фей и получила сообщение от Магнуса. Где бы он ни был.

Она закатила глаза; Мариза и Роберт, похоже, приняли отношения Алека с Магнусом, причем вполне изящно, но Клэри видела, что Мариза не воспринимала их серьезно.

— Я просто подумала, может… — Она вздохнула. — Я так измотана в последнее время. Чувствую себя так, словно и думать не могу. Я надеялась, что у тебя есть какие-то догадки, кто бы это мог быть. Что-то, до чего не додумалась я.

Люк покачал головой.

— Кто-то, обиженный на новую систему. Но это может быть кто угодно. Полагаю, на телах никаких улик?

Мариза вздохнула.

— Ничего конструктивного. Если бы только мертвые могли говорить, эх, Люсьен?

Мариза словно подняла руку и повесила занавес перед глазами Клэри; все потемнело, за исключением единственного символа, висящего, как сияющий знак в пустом ночном небе.

Оказалось, ее силы совсем не исчезли.

— Что, если… — сказала она медленно, поднимая взгляд на Маризу. — Что, если бы они смогли?

Глядя на себя в зеркале ванной комнаты в маленькой квартире Кайла, Саймон не мог не задаться вопросом, откуда взялись все эти истории, что вампиры не могут видеть себя в зеркалах. Он мог прекрасно видеть себя на его поверхности — взлохмаченные каштановые волосы, большие карие глаза, белая, незапятнанная кожа. Он смыл кровь с прокушенной губы, хотя его кожа уже зажила.

Он осознавал, что превращение в вампира сделало его более привлекательным. Изабель объяснила ему, что его движения стали более грациозными, и раньше выглядевший неопрятным, теперь он выглядел привлекательно помятым, словно только выбрался из постели. «Чьей-то постели», — заметила она, и он сказал ей, что и так понял, что она подразумевала.

Хотя, когда он смотрел на себя, он ничего этого не видел. Сплошная белизна его кожи, как всегда, беспокоила его, как и темные паутинки вен, заметные на висках, свидетельство того, что он не ел сегодня. Он выглядел чуждым и непохожим на себя. Возможно, сама идея о том, чтобы не видеть себя в зеркале, когда становишься вампиром, лишь желания и мечты. Может, ты просто переставал узнавать свое отражение.

Вымывшись, он вернулся в гостиную, где на диване развалился Джейс, читая потрепанную копию «Властелина Колец» Кайла. Он бросил ее на кофейный столик, когда Саймон вошел. Его волосы снова выглядели влажными, будто он плеснул на себя водой из кухонной раковины.

— Я вижу, почему тебе здесь нравится, — сказал он, показывая взмахом руки на Кайлову коллекцию постеров к фильмам и книг с научной фантастикой. — Все это покрыто тонким налетом кретинизма.

— Спасибо. Я ценю это.

Саймон тяжело посмотрел на Джейса. Вблизи, под ярким светом в комнате Джейс выглядел больным. Круги под его глазами, которые Саймон заметил ранее, стали видны еще больше, а кожа казалась туго натянутой на кости черепа. Его рука немного дрожала, когда он характерным жестом убрал волосы с лица.

Саймон встряхнул головой, словно пытаясь прочистить ее. С каких это пор он знал Джейса так, чтобы определить, какие жесты были для него характерными? Не похоже, чтобы они были друзьями.

— Ты выглядишь паршиво, — сказал он.

Джейс моргнул.

— Кажется, это неподходящее время для конкурса оскорблений, но если ты настаиваешь, я могу придумать что-нибудь достойное в ответ.

— Нет, я серьезно. Ты плохо выглядишь.

— И это я слышу от парня, обладающего сексуальной привлекательностью, как у пингвина. Слушай, я понимаю, ты можешь завидовать, что Господь Бог не выточил тебя той же мастерской рукой, что и меня, но это не причина для…

— Я не пытаюсь оскорбить тебя, — разозлился Саймон. — Я имею в виду, ты выглядишь больным. Когда ты в последний раз ел что-нибудь?

Джейс выглядел задумчиво.

— Вчера?

— Ты ел вчера? Ты уверен?

Джейс пожал плечами.

— Ну, я бы не поклялся на стопке Библий. Но, кажется, это было вчера.

Саймон осмотрел содержимое холодильника Кайла ранее, когда обыскивал место, и там было не густо. Засохший старый лайм, немного содовой, килограмм фарша и один замороженный пирожок в морозилке. Он сгреб свои ключи с кухонного стола.

— Пошли, — сказал он. — Там на углу супермаркет. Добудем тебе что-нибудь поесть.

Джейс посмотрел так, словно собирался возразить, потом пожал плечами.

— Хорошо, — сказал он тоном, словно совсем не заботился, куда они пойдут или что делали здесь. — Пошли.

Снаружи, на ступеньках Саймон закрывал дверь за ними при помощи ключей, к которым все никак не мог привыкнуть, пока Джейс изучал список имен возле звонка.

— Это ведь твоя, да? — спросил он, указывая на квартиру ЗА. — Почему тогда здесь написано только «Кайл»? Разве у него нет фамилии?

— Кайл хочет быть рок-звездой, — сказал Саймон, спускаясь по ступенькам. — Думаю, он прорабатывает идею только имени. Как Рианна.

Джейс последовал за ним, слегка сутулясь против ветра, хотя он не попытался застегнуть замшевую куртку, которую ранее добыл у Клэри.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Уверен, это так.

Когда они обошли угол и вышли на Б-авеню, Саймон покосился на Джейса.

— Итак, — сказал он. — Ты следил за мной? Или это просто невероятное совпадение, что ты оказался на крыше здания, где я проходил во время нападения?

Джейс остановился на перекрестке, ожидая смены светофора. Очевидно, даже сумеречные охотники должны были подчиняться правилам дорожного движения.

— Я следил за тобой.

— Сейчас ты скажешь мне, что тайно в меня влюблен? Вампирский шарм снова в силе.

— Вампирского шарма не существует, — сказал Джейс, довольно пугающе повторяя более ранний ответ Клэри. — И я следил за Клэри, но затем она села в такси, а я не мог следить за такси. Поэтому я вернулся и стал следить за тобой. В основном, чтобы занять себя.

— Ты следил за Клэри? — спросил Саймон. — Вот тебе надежная подсказка: Большинство девчонок не любят, когда их преследуют.

— Она оставила телефон в кармане моей куртки, — сказал Джейс, похлопывая по правому боку, где, предположительно, лежал телефон. — Я подумал, если выясню, чем она занимается, то смогу оставить его там, где она его найдет.

— Или, — сказал Саймон, — ты мог бы позвонить ей на домашний и сообщить, что ее телефон у тебя, а она могла прийти и забрать его.

Джейс ничего не сказал. Свет сменился, и они перешли улицу к супермаркету «Город Си». Он все еще был открыт. «Магазины в Манхэттене никогда не закрывались, — подумал Саймон, — что было хорошо, в отличие от Бруклина». Манхэттен был хорошим местом для вампира. Ты можешь ходить по магазинам в полночь, и никто не сочтет это странным.

— Ты избегаешь Клэри, — заметил Саймон. — Я полагаю, ты не собираешься сказать мне, почему?

— Нет, не собираюсь, — сказал Джейс. — Считай, тебе повезло, что я следил за тобой, или…

— Или что? Еще один грабитель был бы мертв? — Саймон услышал горечь в своем собственном голосе. — Ты видел, что произошло.

— Да. И я видел выражение твоего лица, когда это случилось, — тон Джейса был нейтральным. — Это был не первый раз, правда?

Саймон начал рассказывать Джейсу о человеке в спортивном костюме, атаковавшем его в Вильямсбурге, и почему он решил, что это был просто грабитель.

— После гибели он обратился в соль, — завершил он. — Прямо как второй парень. Полагаю, это библейская особенность. Столпы соли. Как жена Лота.

Они дошли до супермаркета. Джейс открыл дверь, и Саймон проследовал за ним, хватая небольшую серебристую тележку на колесиках из ряда возле входной двери. Он покатил ее по одному из проходов, а Джейс шел за ним, явно потерянный в своих мыслях.

— Итак, полагаю, вопрос в том, — сказал Джейс, — имеешь ли ты хоть малейшее подозрение о том, кто хочет убить тебя?

Саймон пожал плечами. Вид всей этой еды вокруг него заставил его желудок скрутиться, напоминая, как он был голоден, хотя и не хотел того, что продавали здесь.

— Может, Рафаэль. Он, кажется, ненавидит меня. И он уже пытался убить меня…

— Это не Рафаэль, — сказал Джейс.

— Как ты можешь быть настолько уверен в этом?

— Потому что Рафаэль знает о твоей метке и он не настолько глуп, чтобы вот так нападать. Он отлично знает, что произойдет. Кто бы это ни был, это тот, кто знает о тебе достаточно, чтобы узнать, где ты можешь быть, но не знает о твоей метке.

— Но это может быть кто угодно.

— Точно, — сказал Джейс и усмехнулся. На мгновения он был почти похож на самого себя.

Саймон покачал головой.

— Слушай, ты знаешь, что ты хочешь съесть или ты только хочешь, чтобы я толкал тележку по проходам, чтобы развлечь тебя?

— Просто, — сказал Джейс, — я не особо знаком с тем, что продается в обычных магазинах. Мариза обычно готовит или мы заказываем еду, — он пожал плечами и взял фрукт наугад. — Что это?

— Это манго. — Саймон посмотрел на Джейса. Порой казалось, что сумеречные охотники с другой планеты.

— Не думаю, что когда-либо видел его не нарезанным, — размышлял Джейс. — Мне нравится манго.

Саймон взял манго и бросил в корзину.

— Прекрасно. Что еще тебе нравится?

Джейс задумался на мгновение.

— Томатный суп, — наконец сказал он.

— Томатный суп? Ты хочешь томатный суп и манго на ужин?

Джейс пожал плечами.

— Меня действительно не волнует еда.

— Хорошо. Какая разница. Стой здесь. Я скоро вернусь.

Сумеречные охотники. Тихо ворчал себе под нос Саймон, поворачивая за угол прохода, где стояли баночки с супами. Они были своего рода странной смесью людей-миллионеров, которые никогда не рассматривали незначительные моменты жизни, например, как поход в магазин за едой, или использование MetroCard в метро, и солдатов, с их жесткой самодисциплиной и постоянными тренировками. Может, для них было легче идти по жизни с завесой на глазах, подумал он и взял суп с полки. Может это помогало сосредоточиться на большой картине — которая, когда твоя работа заключалась в спасении мира от зла, являлась довольно большой картиной действительности.

Он почувствовал почти жалость к Джейсу, когда приблизился к проходу, где оставил его и остановился. Джейс прислонился к корзине, вращая что-то в руках. С этого расстояния Саймон не мог разглядеть, что это, и не мог подойти ближе, потому что путь преградили две девушки подростка, стоящие посреди прохода, хихикая, толкаясь и болтая о чем-то. Они явно были одеты так, чтобы сойти за совершеннолетних, на высоких каблуках и в коротких юбках, в бюстгальтерах пуш-ап и без курток.

Они пахли блеском для губ. Блеском для губ, детской присыпкой и кровью.

Он, разумеется, мог их слышать, несмотря на шепот. Они разговаривали о Джейсе, о его сексуальности, подбивая друг друга подойти и заговорить с ним. Они много говорили о его прическе и прессе, хотя Саймон не понимал, как они могли видеть его пресс через футболку. Чушь. Подумал он. Это смешно. Он уже собирался сказать «Извините», когда одна из них, высокая и с более темными волосами, отошла и направилась к Джейсу, немного пошатываясь на своей платформе и каблуках. Джейс посмотрел на нее, когда она подошла, и взгляд его был настороженным, а Саймон внезапно испугался, что Джейс может принять ее за вампира или какого-нибудь суккуба, тут же вонзить в нее один из ангельских клинков, и их обоих арестуют.

Он зря беспокоился. Джейс только повел бровью. Девушка что-то сказала ему слабо, он пожал плечами, она вложила что-то в его руку, а затем бросилась к своей подруге. Они вышли из магазина, хихикая.

Саймон подошел к Джейсу и бросил суп в тележку.

— И что это было?

— Кажется, — сказал Джейс, — она спросила, может ли потрогать мое манго.

— Она так сказала?

Джейс пожал плечами.

— Да, а потом дала мне свой номер.

Он показал Саймону кусок бумаги с выражением полного безразличия, затем бросил его в тележку.

— Теперь мы можем идти?

— Ты же не собираешься звонить ей, правда?

Джейс посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Забудь об этом, — сказал Саймон. — Должно быть, подобное постоянно случается с тобой, верно? Девушки, подходящие к тебе?

— Только, когда я не скрыт волшебством.

— Да, потому что, когда ты скрыт, девушки не могут видеть тебя, так как ты невидим. — Саймон покачал головой. — Ты угроза обществу. Тебя не следует выпускать на улицы в одиночестве.

— Зависть это очень некрасиво, Льюис, — Джейс ухмыльнулся кривой улыбкой, за которую Саймон обычно хотел его ударить. Хотя, не в этот раз. Он как раз понял, с чем играл Джейс, переворачивая в своих руках, словно это что-то драгоценное, опасное или одновременно и то, и другое. Это был телефон Клэри.

— Я все еще не уверен, хорошая ли это идея, — сказал Люк.

Клэри, скрестив руки от холода в Безмолвном Городе, покосилась на него.

— Может, тебе следовало сказать это до того, как мы сюда пришли.

— Я почти уверен, что говорил это. Несколько раз.

Голос Люка отразился эхом от каменных колон, которые возвышались над головами, украшенные полосами полудрагоценных камней — черного оникса, зеленого нефрита и голубого лазурита. Серебристый колдовской свет горел в факелах, прикрепленных к колоннам, освещая мавзолеи вдоль каждой стены до яркого белого цвета, на который было больно смотреть.

С тех пор, как Клэри была здесь в последний раз, Безмолвный Город почти не изменился. Он все еще казался чуждым и странным, хотя теперь стелющиеся вдоль пола руны из резных завитков и высеченных орнаментов дразнили ее воображение гранями смысла, тогда как в прошлый раз были совершенно непонятны. Мариза оставила ее и Люка здесь, у входа, когда они прибыли, предпочитая отправиться и пообщаться с Безмолвными Братьями самой. Гарантии, что им разрешать увидеть тела, не было, предупредила она Клэри. Тела нефилима принадлежали стражам Города Костей, и больше никто не мог решать, что делать с ними.

Не то чтобы осталось много стражей. Валентин убил почти всех из них, когда искал Меч Смерти, оставив в живых только нескольких, что не были в то время в Безмолвном Городе. К ним добавилось еще несколько новых членов братства, но Клэри сомневалась, что в мире осталось более десяти или пятнадцати Безмолвных Братьев.

Послышался громкий стук каблуков Маризы, прежде чем она появилась с Безмолвным Братом в робе за ее спиной.

— Вот вы где, — сказала она, как будто Клэри и Люк не остались там же, где она их оставила. — Это Брат Захария. Брат Захария, это девушка, о которой я тебе говорила.

Безмолвный Брат слегка приспустил капюшон. Клэри сдержала свое удивление. Он не выглядел, как Брат Иеремия, с его пустыми глазами и зашитым ртом. Глаза Брата Захарии были закрыты, а на каждой из высоких скул было по шраму от одной черной руны. Но его рот не был зашит, и она не думала, что его голова была лысой. С поднятым капюшоном было сложно сказать, тень это была или темные волосы.

Она ощутила, как его голос коснулся ее сознания.

— Ты правда веришь, что можешь сделать это, дочь Валентина?

Она почувствовала, как покраснела. Она ненавидела, когда ей напоминали, чьей дочерью она была.

— Вы наверняка слышали о других вещах, что она сделала, — сказал Люк. — Ее руна связи помогла нам остановить Войну Смерти.

Брат Захария поднял капюшон, скрывая свое лицо.

— Пойдем со мной к Склепу.

Клэри взглянула на Люка, ожидая поощряющего кивка, но он смотрел перед собой и теребил свои очки, как всегда, когда нервничал. Со вздохом она пошла за Маризой и Братом Захарией. Он двигался тихо, как туман, тогда как каблуки Маризы стучали, словно выстрелы на мраморном полу. Клэри стало интересно, не была ли склонность Изабель к неподходящей обуви наследственной.

Они прошли вдоль вьющейся через колонны дорожки, миновав огромную площадь Говорящих Звезд, где Безмолвные Братья впервые сказали Клэри о Магнусе Бейне. За площадью был арка с огромными железными дверьми. На их поверхности были выжжены руны, которые Клэри распознала как руны смерти и мира. Над дверьми была надпись на латинском, которая заставила ее пожалеть, что при ней не было ее записей. Она была ужасно плоха в латинском для сумеречного охотника; большинство из них говорили на нем, как на втором языке.

«Taceant Colloquia. Effugiat risus. Hie locus est ubi mors gaudet succurrere vitae».

— Прервите разговор. Перестаньте смеяться, — прочел Люк вслух. — Это место, где мертвые воссияют, чтобы научить живых.

Брат Захария положил руку на дверь.

— Последний из убитых подготовлен для тебя. Ты готова?

Клэри тяжело сглотнула, задумавшись, во что она себя сама втянула.

— Я готова.

Двери распахнулись, и они вошли внутрь. Внутри была огромная комната без окон со стенами из гладкого белого мрамора. В них были крючки, на которых висели серебристые инструменты для вскрытия: сияющие скальпели, что-то похожее на молотки, пилы для костей и щипцы для ребер. А возле них на полках были еще более необычные инструменты: большие орудия, похожие на штопор, листы наждачной бумаги и банки цветной жидкости, включая одну зеленоватую с надписью «Кислота», которая даже дымилась.

В центре комнаты стоял ряд высоких мраморных столов. Большинство были пусты. Три стола было занято, и на двух из них Клэри видела только человеческие силуэты, скрытые белыми простынями. На третьем лежало тело, простыня на котором была опущена, открывая туловище. Обнаженное от талии и выше, тело определенно принадлежало мужчине и, так же очевидно, сумеречному охотнику. Мертвенно-бледная кожа была покрыта Метками. Глаза мертвеца были перевязаны белым шелком по обычаю сумеречных охотников.

Клэри подавила тошноту и подошла к трупу. Люк также подошел, положив руку ей на плечо; Мариза стояла напротив, разглядывая все своими любопытными голубыми глазами, как у Алека.

Клэри вытащила из кармана стеле. Она ощутила прохладу мрамора через футболку, когда наклонилась над мертвецом. Вблизи она могла видеть детали — его волосы были рыжевато-коричневые, а его глотка была разорвана на полоски, словно огромными когтями.

Брат Захария протянул руку и снял шелковую повязку с глаз мертвеца. Под ней глаза были закрыты.

— Можешь начинать.

Клэри глубоко вдохнула и коснулась кончиком стеле кожи на руке мертвого сумеречного охотника. Руна, которую она видела ранее в прихожей Института, стала видна ей так же ясно, как ее собственное имя. Она начала рисовать.

Черные линии Метки вились из-под кончика ее стеле, почти как всегда — но рука ее была тяжелой, стеле немного колебалось, словно она рисовала по грязи, а не коже. Словно инструмент смутился, скользя по поверхности мертвой кожи, ища живой дух сумеречного охотника, которого здесь больше не было. Желудок Клэри свело, пока она рисовала, и когда она закончила и убрала стеле, она вспотела и ощутила тошноту.

Долгое время ничего не происходило. Затем, жутко неожиданно, глаза мертвого сумеречного охотника открылись. Они были голубыми, белки подернуты красной кровью.

Мариза шумно выдохнула. Было очевидно, она не верила, что руна сработает.

— О, ангел.

Шумное дыхание донеслось от мертвеца, звук кого-то, пытающегося дышать сквозь перерезанную глотку. Разорванная кожа на его шее затрепетала, как рыбьи жабры. Его грудь поднялась, и губы произнесли слова.

— Больно.

Люк чертыхнулся и посмотрел на Захарию, но Безмолвный Брат выражал безразличие.

Мариза подошла ближе к столу с внезапно обострившимся взглядом, почти хищным.

— Сумеречный охотник, — сказала она. — Кто ты? Назови свое имя.

Голова человека задергалась из стороны в сторону. Его руки поднялись и упали конвульсивно.

— Боль… Остановите боль.

Стеле Клэри почти выпало из ее руки. Это было гораздо ужаснее, чем она могла вообразить. Она посмотрела на Люка, который пятился от стола с расширенными от ужаса глазами.

— Сумеречный охотник, — голос Маризы был властным. — Кто сделал это с тобой?

— Пожалуйста…

Люк развернулся спиной к Клэри. Показалось, он копался среди инструментов Безмолвных Братьев. Клэри замерла, когда Мариза протянула руку в серой перчатке и схватила труп за плечо, впиваясь пальцами.

— Во имя ангела, я повелеваю тебе ответить мне!

Сумеречный охотник поперхнулся.

— Обитатель Нижнего Мира… Вампир…

— Какой вампир? — спросила Мариза.

— Камилла. Древняя вампирша…

Слова оборвались, когда черная кровь показалась из его рта.

Мариза поперхнулась и отдернула руку. Когда она это сделала, показался Люк, неся банку зеленой кислоты, которую Клэри заметила ранее. Одним движением он сдернул крышку и плеснул кислотой на Метку на руке трупа, уничтожая ее. Труп издал вскрик, когда плоть разъело — и затем упал на стол с пустыми глазами, что бы ни оживило их на то недолгое время — ушло.

Люк поставил пустую банку из-под кислоты на стол.

— Мариза. — Его голос был укоризненным. — Нам не следует так обращаться с мертвыми.

— Мне решать, как обращаться с нашими мертвецами, обитатель Нижнего Мира.

Мариза была бледна, а на щеках был румянец.

— Теперь у нас есть имя. Камилла. Возможно, мы сможем предотвратить другие смерти.

— Есть вещи похуже смерти, — Люк протянул руку к Клэри, не глядя на нее. — Пойдем, Клэри. Думаю, пришло время уйти.

* * *

— Значит, ты, и правда не можешь представить, кто еще может желать твоей смерти? — спросил Джейс не первый раз. Они обсудили список несколько раз, и Саймон уже устал слышать одни и те же вопросы снова и снова. Не учитывая, что по его подозрению Джейс только частично уделял ему внимание. Он уже съел суп, который купил Саймон — холодным, из банки при помощи ложки, что Саймон посчитал отвратительным — и прислонился к окну, слегка отодвинув занавеску, чтобы видеть движение транспорта на Б-авеню и ярко освещенные окна квартир напротив. В них Саймон видел ужинающих, смотрящих телевизор и болтающих за столом людей. Обычные дела, которыми занимаются обычные люди. Это заставило его почувствовать странную пустоту.

— В отличие от тебя, — сказал Саймон, — не так много людей не любят меня.

Джейс проигнорировал это.

— Ты что-то недоговариваешь.

Саймон вздохнул. Он не хотел рассказывать о предложении Камиллы, но перед лицом кого-то, желающего его смерти, пусть и тщетно, секрет мог и не быть приоритетом. Он рассказал, что случилось на его встрече с вампиршей, пока Джейс глядел на него с интересом.

Когда он закончил, Джейс сказал:

— Интересно, но это вряд ли она пытается убить тебя. Во-первых, она знает о твоей Метке. И не думаю, что она хочет быть пойманной за нарушением Соглашения таким вот способом. Когда представители Нижнего Мира стары, они обычно знают, как держаться подальше от проблем.

Он поставил банку от супа.

— Мы могли бы снова выйти, — предложил он. — Посмотреть, не атакуют ли они в третий раз. Если мы сможем схватить одного из них, может быть мы…

— Нет, — сказал Саймон. — Почему ты постоянно пытаешься сделать так, чтобы тебя убили?

— Это моя работа.

— Это риск в твоей работе. По крайней мере, для большинства сумеречных охотников. Для тебя это, похоже, цель.

Джейс пожал плечами.

— Мой отец всегда говорил… — Он замолчал, его лицо помрачнело. — Извини. Я имел в виду Валентина. О, ангел. Каждый раз, когда я называю его так, кажется, что я предаю своего настоящего отца.

Саймон несмотря ни на что почувствовал сострадание по отношению к Джейсу.

— Слушай, ты считал его своим отцом сколько, шестнадцать лет? Это не пройдет за день. И ты никогда не встретишься с человеком, который был твоим настоящим отцом. И он мертв. Поэтому ты не можешь предать его. Просто думай о себе, как о человеке, у которого на время два отца.

— У тебя не может быть два отца.

— Конечно, может быть, — сказал Саймон. — Кто сказал, что нет? Мы можем купить тебе одну из тех книг для детей. «У Тимми два папы». Хотя, не думаю, что у них есть книга под названием «У Тимми два папы, и один из них ужасен». Эту часть тебе придется проработать самому.

Джейс закатил глаза.

— Это увлекательно, — сказал он. — Знаешь, все эти слова, они на английском, но когда ты соединяешь их в предложения, они просто бессмысленны, — он слегка потянул занавеску. — Я не ждал, что ты поймешь.

— Мой отец мертв, — сказал Саймон.

Джейс повернулся и посмотрел на него.

— Что?

— Я так понял, ты не знал, — сказал Саймон. — Я имею в виду, ты вроде бы не собирался спрашивать, да и вообще не заинтересован особо в моей жизни. Так что, да. Мой отец умер. И в этом мы похожи.

Внезапно выдохшийся, он лег на матрас. Он ощущал себя больным, чувствовал головокружение и усталость — глубокую усталость, которая, казалось, впиталась в его кости. Джейс, с другой стороны, казался полным беспокойной энергии, которая немного беспокоила Саймона. Было нелегко смотреть, как он ел тот томатный суп. Он слишком походил на кровь, чтобы расслабиться.

Джейс разглядывал его.

— Как давно ты в последний раз… ел? Ты выглядишь довольно плохо.

Саймон вздохнул. Он предположил, что ничего не мог ответить после того, как заставил Джейса поесть.

— Подожди, — сказал он. — Я сейчас вернусь.

Оторвав себя от дивана, он пошел в свою комнату и достал последнюю бутылку крови из-под кровати. Он старался не смотреть на нее — разведенная кровь была противным зрелищем. Он сильно встряхнул бутылку, пока возвращался в гостиную, где Джейс все еще смотрел из окна.

Прислонившись к кухонному столу, Саймон открыл бутылку крови и отпил глоток. Обычно он не любил пить на людях, но это был Джейс, и ему было плевать, что Джейс подумает. Кроме того, не то чтобы Джейс не видел уже, как он пил кровь. По крайней мере, Кайла не было дома. Было бы сложно объяснить такое своему новому соседу. Никто не любил парней, хранящих кровь в холодильнике.

На него смотрели два Джейса — один настоящий, а второй — отражение в окне.

— Знаешь, ты не можешь прекратить питаться.

Саймон пожал плечами.

— Я ем сейчас.

— Да, — сказал Джейс, — но ты вампир. Кровь не как еда для тебя. Кровь это… кровь.

— Это очень все разъясняет.

Саймон уселся в кресло напротив телевизора; возможно, когда-то это был бледно-золотой вельвет, но сейчас он был изношен до серой груды.

— У тебя много важных мыслей вроде этой? Кровь это кровь? Тостер это тостер? Студенистый Куб это Студенистый Куб?

Джейс пожал плечами.

— Хорошо. Забей на мой совет. Позже ты пожалеешь.

Прежде чем Саймон смог ответить, он услышал, как открывается дверь. Он жестко посмотрел на Джейса.

— Это мой сосед. Кайл. Веди себя хорошо.

Джейс очаровательно улыбнулся.

— Я всегда веду себя хорошо.

У Саймона не было возможности ответить на это так, как он хотел бы, потому что секундой позже Кайл ворвался в комнату с горящими глазами.

— Мужик, я весь город объехал сегодня, — сказал он. — Я почти заблудился, но знаешь, что они говорят. В Бронксе, в Бэттери… — Он глянул на Джейса, с запозданием заметив, что в комнате есть кто-то еще. — О, привет. Я не знал, что ты привел друга, — он протянул руку. — Я Кайл.

Джейс не отреагировал по-доброму. К удивлению Саймона, Джейс весь замер, его бледно-желтые глаза сузились, все его тело показывало ту настороженность сумеречного охотника, которая превратила его из обычного подростка во что-то совершенно другое.

— Забавно, — сказал он. — Знаешь, Саймон ни разу не упомянул, что его новый сосед оборотень.

Клэри и Люк большую часть пути до Бруклина ехали молча. Клэри смотрела в окно, пока они ехали, наблюдая, как мимо пролетел Китайский Городок, а затем Вильямсбургский мост, светящийся словно бриллиантовая цепь в ночном небе. Вдалеке, над черной водой реки, она видела Ренвик, освященный, как всегда. Он снова выглядел развалиной, пустые черные окна зияли, словно глазницы в черепе. Голос мертвого сумеречного охотника прошептал в ее сознании:

«Боль… Прекратите боль».

Она вздрогнула и натянула куртку сильнее вокруг плеч. Люк взглянул на нее, но ничего не сказал. Он повернулся к ней и заговорил, только когда остановил машину возле своего дома и заглушил двигатель.

— Клэри, — сказал он. — То, что ты сделала…

— Это было ошибкой, — сказала она. — Я знаю, что это было неправильно. Я тоже там была. — Она вытерла лицо краем рукава. — Давай, кричи на меня.

Люк посмотрел через лобовое стекло.

— Я не собираюсь кричать на тебя. Ты не знала, что случится. Черт, я тоже думал, что это сработает. Я бы не пошел туда с тобой, если бы считал иначе.

Клэри знала, что это должно было помочь ей, но не помогло.

— Не вылей ты кислоту на руну…

— Но я сделал это.

— Я даже не знала, что можно сделать так. Уничтожить руну вот так.

— Если ты в достаточной мере испортишь ее, ты можешь уменьшить или уничтожить ее силу. Иногда в бою соперник пытается сжечь или срезать кожу сумеречного охотника, просто чтобы лишить его силы его рун, — сказал отстраненно Люк.

Клэри почувствовала, как задрожали ее губы, и сжала их, чтобы прекратить это. Иногда она забывала о самых страшных аспектах жизни сумеречного охотника. «Эта жизнь шрамов и убийств», как однажды сказал ей Ходж.

— Ну, — сказала она, — я не повторю этого снова.

— Что ты не повторишь снова? Именно эту руну? Я сомневаюсь, что ты не повторишь этого, но не думаю, что проблема в этом. — Люк постучал пальцами по рулю. — У тебя есть способность, Клэри. Великая способность. Но ты понятия не имеешь, что это означает. Ты совершенно не обучена. Ты почти ничего не знаешь об истории рун или что они значили для нефилима веками. Ты не сможешь отличить хорошую руну от плохой.

— Ты был доволен, когда позволил мне использовать свои силы с руной связи, — сказала она со злостью. — Ты не сказал мне тогда не создавать руны.

— Я и сейчас не говорю тебе не использовать свои способности. На деле, я думаю, проблема в том, как редко ты их используешь. Не то чтобы ты должна использовать их, чтобы перекрасить ногти или заставить вагон метро приехать, когда тебе нужно. Но ты используешь их только случайно в вопросах жизни и смерти.

— Руны приходят ко мне только в такие моменты.

— Может, потому что тебя еще не обучили, как работает твой дар. Вспомни Магнуса; его сила — это часть его. Ты думаешь о своей, как отдельной от тебя. О чем-то, что с тобой происходит. Но это не так. Это инструмент, которым ты должна научиться пользоваться.

— Джейс сказал, что Мариза хочет нанять эксперта по рунам, чтобы поработать со мной, но этого еще не произошло.

— Да, — сказал Люк, — полагаю, что у Маризы голова занята другим.

Он вытащил ключ зажигания и секунду посидел в тишине.

— Потерять ребенка, как она потеряла Макса, — сказал он. — Не могу представить себе этого. Мне следует проще относиться к ее поведению. Если бы что-то случилось с тобой, я..

Его голос оборвался.

— Хотела бы я, чтобы Роберт вернулся из Идриса, — сказала Клэри. — Не понимаю, почему она должна справляться с этим в одиночестве. Это должно быть ужасно.

— Много браков рушится, когда умирает ребенок. Женатые пары не могут перестать винить себя или друг друга. Думаю, что Роберт уехал, потому что ему нужно немного пространства, или оно нужно Маризе.

— Но они ведь любят друг друга, — сказала Клэри, потрясенная. — Разве не это значит любовь? Что ты должен быть рядом с человеком, что бы ни случилось?

Люк посмотрел на реку, на темную, медленно движущуюся воду под светом осенней луны.

— Порой, Клэри, — сказал он, — одной любви не достаточно.

Глава седьмая Волки-защитники

Бутылка выскользнула из руки Саймона и упала на пол, разбившись, отчего осколки разлетелись в разные стороны.

— Кайл оборотень?

— Конечно оборотень, идиот, — сказал Джейс. Он посмотрел на Кайла. — Так ведь?

Кайл ничего не сказал. Выражение расслабленной шутливости исчезло с его лица. Его ореховые глаза стали жесткими и плоскими, как стекло.

— Кто спрашивает?

Джейс отошел от окна. В его поведение не было открытой враждебности и все же все в нем выражало явную угрозу. Его руки спокойно висели по бокам, но Саймон помнил, каким он видел Джейса раньше, внезапно действующего в один миг между мыслью и реакцией.

— Джейс Лайтвуд, — сказал он. — Из института Лайтвудов. К какой стае ты относишься?

— Господи, — сказал Кайл. — Ты сумеречный охотник? — он посмотрел на Саймона. — Симпатичная рыжеволосая девушка, которая была с вами в гараже тоже сумеречный охотник, верно?

Не ожидавший этого Саймон, кивнул.

— Ты знаешь, некоторые люди считают, что сумеречные охотники это только миф. Как мумии и джины. — Кайл усмехнулся Джейсу. — Ты можешь исполнять желания?

Тот факт, что Кайл назвал Клэри симпатичной не расположил его к Джейсу, чье лицо тревожно напряглось.

— Это зависит от желания, — сказал он. — Ты хочешь получить в лицо?

— Надо же, — сказал Кайл. — А я думал, вы все так посвящены Соглашению в эти дни…

— Соглашение применимо к вампирам и оборотням, относящимся к определенным общинам, — прервал Джейс. — Скажи мне, к какой стае ты относишься, или я сочту тебя вне закона.

— Ладно, хватит, — сказал Саймон. — Вы оба перестаньте вести себя так словно собирайтесь ударить друг друга. — Он посмотрел на Кайла. — Ты должен был сказать мне, что ты оборотень.

— Я не заметил, чтобы ты мне сказал, что ты вампир. Может я подумал, что это не твое дело.

Все тело Самона дернулось от удивления.

— Что? — Он взглянул на осколки стекла и кровь на полу. — Я не… Я же не…

— Не беспокойся, — спокойно сказал Джейс. — Он может почувствовать, что ты вампир. Так же, как ты будешь в состоянии ощутить оборотней и другую нежить, когда у тебя будет немного больше опыта. Он знал кто ты, с тех пор, как встретил тебя. Не так ли? — Он встретился взглядом с ледяными карими глазами Кайла. Кайл ничего не ответил. — И кстати, знаешь, что он выращивает на балконе? Это аконит. Теперь ты знаешь.

Саймон скрестил руки на груди и уставился на Кайла.

— Ну, и что это за чертовщина? Ты подстроил это? Почему ты предложил мне пожить с тобой? Оборотни ненавидят вампиров.

— Я нет, — сказал Кайл. — Хотя, я не любитель их, — он ткнул пальцем в сторону Джейса. — Они думают, что они лучше остальных.

— Нет, — сказал Джейс. — Я думаю, что я лучше, чем все остальные. Мнение, подтвержденное достаточным количеством доказательств.

Кайл посмотрел на Саймона.

— Он всегда так общается?

— Да.

— Что-нибудь может заткнуть его? Что-то кроме выбивания из него дерьма, конечно.

Джейс отошел от окна.

— Я бы хотел, чтоб ты попытался.

Саймон встал между ними.

— Я не позволю вам драться друг с другом.

— И что ты собираешься предпринять… о, — взгляд Джейса перешел на лоб Саймона, и он нехотя улыбнулся. — Значит, ты угрожаешь превратить меня во что-то, чем ты можешь посыпать попкорн, если я не сделаю то, что ты говоришь?

Кайл выглядел сбитым с толку.

— Что ты…

— Я просто думаю, что вам двоим следует поговорить, — прервал его Саймон. — Итак, Кайл оборотень. Я вампир. И ты тоже не совсем чужак, — добавил он Джейсу. — Я говорю, мы должны разобраться, что происходит, и исходить от этого.

— Твое идиотское доверие не знает границ, — сказал Джейс, но сел на подоконник, скрестив руки на груди. Через мгновение Кайл тоже сел на кушетку. Они оба посмотрели друг на друга. «Все равно, — подумал Саймон. — Прогресс».

— Прекрасно, — сказал Кайл. — Я оборотень. — Я не отношусь к стае, но у меня есть союзники. Вы слышали о предводителе волков?

— Я слышал о волчанке, — сказал Саймон. — Разве это не болезнь?

Джейс одарил его уничтожающим взглядом.

«Lupus» означает «волк», — объяснил он. — И преторианцы были элитной римской группой войск. Так что я полагаю, это означает «Волки-Защитники», — он пожал плечами. — Я слыхал о них, но они очень скрытны.

— А сумеречные охотники нет? — сказал Кайл.

— У нас есть веские причины.

— У нас тоже. — Кайл наклонился вперед. Мышцы на руках согнулись, когда он оперся локтями на колени. — Существует два вида оборотней, — продолжил он. — Вид, что рождается оборотнями с родителями оборотнями, и вид, что заражается ликантропией через укус. — Саймон посмотрел на него с удивлением. Он бы не подумал, что Кайл, бездельник-укурок и курьер, знает слово «ликантропия», не то чтобы способен его произнести. Но это был совсем другой Кайл — сосредоточенный, полный решимости, прямой. — Для тех из нас, кто обращен укусом, первые несколько лет являются ключевыми. Штамм демона, который вызывает ликантропию, также вызывает целый ряд других изменений — волны агрессии не поддающиеся контролю, неспособность управлять гневом, самоубийственным гневом и отчаянием. Стая может помочь с этим, но многим из недавно обращенных не удается удачно присоединится к стае. Они сами пытаются бороться со всеми этими изменениями, многие из них применяют насилие против других и самих себя. Отсюда высокий уровень самоубийств и насилия в семьях. — Он посмотрел на Саймона. — То же самое касается вампиров, даже может быть и хуже. Осиротевший новичок буквально не имеет ни малейшего понятия, что с ним случилось. Без руководства он не знает, как безопаснее питаться и даже как оставаться вне солнечного света. Вот тогда приходим мы.

— И что вы делайте? — спросил Саймон.

— Мы разыскиваем «осиротевших» обитателей Низших Миров — вампиров и оборотней, которые были недавно обращены и не осознают, что они такое. Иногда даже колдуны не понимают на протяжении нескольких лет, кто они. Мы вмешиваемся, пытаемся присоединить их стае или клану, пытаемся помочь им контролировать свои способности.

— Добрые самаритяне, не так ли? — глаза Джейса сверкали.

— Фактически, — Кайл, казалось, пытался сохранять свой голос спокойным. — Мы вмешиваемся до того как новообращенная нежить может причинить вред себе и другим. Я знаю, что бы случилось со мной, если бы не Стражи. Я совершал плохие вещи. Действительно плохие.

— Насколько плохие? — спросил Джейс. — Незаконные?

— Заткнись, Джейс, — сказал Саймон. — Ты не на работе, хорошо? Перестань быть сумеречным охотником хоть на секунду. — Он повернулся к Кайлу. — Так, как ты закончил тем, что прослушивался для моей отстойной группы?

— Я не думал, что ты знаешь, что она отстой.

— Просто ответь на вопрос.

— Мы получили сообщение о новом вампире — Светоче, живущим самостоятельно вне клана. Твой секрет не такой уж и секрет, как ты думаешь. Неоперившиеся вампиры без помощи клана могут быть очень опасны. Меня послали следить за тобой.

— Так вот что ты хочешь сказать, — сказал Саймон. — Ты не только не хочешь, чтобы я съехал, когда я узнал, ты оборотень, но ты и не позволишь мне съехать.

— Правильно, — сказал Кайл. — Я имею в виду, что ты можешь переехать, но тогда я пойду с тобой.

— В этом нет необходимости, — сказал Джейс. — Я сам могу не спускать глаз с Саймона. Он мой новичок из Нижних Миров, чтобы распоряжаться им и дразнить, а не твой.

— Заткнитесь! — закричал Саймон. — Оба. Ни одного из вас не было рядом, когда меня пытались сегодня убить…

— Я был, — возразил Джейс. — И ты отлично это знаешь.

Глаза Кайла вспыхнули, как волчьи ночью.

— Кто-то пытался убить тебя? Что случилось?

Взгляды Саймона и Джейса пересеклись через комнату. Они обменялись немым соглашением не упоминать о Метке Каина.

— Два дня назад и сегодня, меня преследовали и напали парни в серых спортивных костюмах.

— Люди?

— Мы не уверены.

— И ты понятия не имеешь, что они от тебя хотят?

— Они определенно хотели моей смерти, — сказал Саймон. — Кроме этого, я не знаю, чего они хотели.

— У нас есть несколько зацепок, — сказал Джейс. — Мы будем расследовать.

Кайл покачал головой.

— Прекрасно. Независимо от того, что именно вы не договариваете, я все равно узнаю в итоге. — Он поднялся на ноги. — А сейчас я разбит. Я иду спать. Увидимся утром, — сказал он Саймону. — А ты, — сказал он Джейсу, — ну, полагаю, что увижу тебя снова. Ты первый сумеречный охотник, которого я встретил.

— Это очень плохо — сказал Джейс, — потому что всех тех, кого ты встретишь с этого дня, будут ужасным разочарованием.

Кайл закатил глаза и ушел, со стуком захлопывая за собой дверь.

Саймон посмотрел на Джейса.

— Ты же не собираешься обратно в институт, — спросил он, — так ведь?

Джейс отрицательно покачал головой

— Тебе нужна защита. Кто знает, когда кто-то снова попытается убить тебя?

— Это твое избегание Клэри приняло эпический оборот, — сказал Саймон, поднимаясь. — Ты когда-нибудь пойдешь домой?

Джейс посмотрел на него.

— А ты?

Саймон последовал в кухню за веником и подмел битое стекло от бутылки. Это была его последняя. Он выбросил осколки в мусорку и прошел мимо Джейса в свою новую спальню, где избавился от кофты и обуви и упал на матрац.

Через мгновение в комнату вошел Джейс. Он осмотрелся, подняв свои светлые брови, с выражением забавы на лице.

— Довольно просторно у тебя здесь. Минимализм. Мне нравится.

Саймон перевернулся на бок и взглянул на Джейса с недоверием.

— Пожалуйста скажи мне, что ты не планируешь остаться в моей комнате.

Джейс поднялся на подоконник и посмотрел вниз на него.

— Ты и правда, не понимаешь сути телохранителя, да?

— Я даже не думал, что так тебе нравлюсь, — сказал Саймон. — Или это что-то из твоих правил вроде «держи-друзей-близко-а-врагов-еще-ближе»?

— А я считал, это называется «держи друзей при себе, чтобы кто-то мог вести машину, пока ты подъезжаешь к дому врага, чтобы наблевать в его почтовый ящик».

— Уверен, что это не так. И эта твоя защита скорее пугает меня, чем трогает, просто чтобы ты знал. Все хорошо. Ты видел, что случается, если кто-то пытается навредить мне.

— Да, видел, — сказал Джейс. — Но, в конце концов, человек, который пытается убить тебя, узнает о Метке Каина. А затем либо сдастся, либо найдет какой-то другой способ подобраться к тебе, — он прислонился к оконной раме. — И именно поэтому я здесь. Несмотря на свою усталость, Саймон не смог найти изъянов в этом доводе, ну или, по крайней мере, достаточно больших, чтобы они его беспокоили. Он перекатился на живот и спрятал лицо в руках. Через несколько минут он уже уснул.

Он шел через пустыню, по горячему песку, костям, белеющим на солнце. Он никогда так не хотел пить. Когда он глотал, его рот, словно заполнялся песком, а в горле торчали ножи.

Резкий звук его сотового телефона разбудил Саймона. Он перевернулся, и устало схватил куртку. К тому времени, когда он вытащил сотовый телефон, тот прекратил звонить.

Он перевернул его и посмотрел, кто звонил. Это был Люк.

Дерьмо. Бьюсь об заклад, что мама звонила Клэри домой, разыскивая меня, подумал Саймон, садясь. Его мозг все еще не оклемался после сна, и понадобилась секунда, чтобы вспомнить, что когда он заснул, он был в комнате не один.

Он быстро посмотрел на окно. Джейс был все еще там, но он спал сидя, прислонив голову к оконному стеклу. Бледно-синий свет рассвета обволакивал его. Он выглядел очень молодым, подумал Саймон. Не было насмешки в его выражении, ни бдительности, ни сарказма. Было почти понятно, что Клэри нашла в нем.

Было ясно, что он не принимал свои обязанности телохранителя всерьез, но это было очевидно с самого начала. Саймон не первый раз задавался вопросом, что черт возьми, происходит между Клэри и Джейсом.

Телефон снова зазвонил, продвигаясь сам к его ногам. Саймон мягкими шагами прошел в гостиную, нажимая кнопку вызова, прежде чем звонок не перешел снова голосовую почту.

— Люк?

— Прости, что разбудил тебя, Саймон. — Люк как всегда был вежлив.

— Я все равно не спал, — солгал Саймон.

— Мне нужно встретиться с тобою в парке Вашингтон-сквер через полчаса, — сказал Люк. — У фонтана.

Саймон был встревожен.

— Все хорошо? Клэри в порядке?

— С ней все хорошо. Это не из-за нее, — на заднем плане что-то шумело. Саймон предположил, что Люк заводил свой грузовик. — Просто встретимся в парке. И никого не приводи с собой.

Он отключился.

Звук заводящегося грузовика Люка пробудил Клэри от тревожных снов. Она села и вздрогнула. Цепочка на шее запуталась в волосах, пока она спала, она сняла ее через голову, аккуратно освобождая от путаницы.

Она опустила кольцо себе на ладонь, цепь обвилась вокруг. Небольшой серебряный кружочек, на котором был отпечатан рисунок звезд, казалось, подмигнул ее. Она вспомнила, когда Джейс дал ей его, завернутый в письмо, оставил, когда ушел выслеживать Джонатана. «Несмотря ни на что, я не могу принять мысль потерять это кольцо навсегда, равно, как и мысль потерять тебя».

Это было почти два месяца назад. Она была уверена, что он любит ее, настолько уверенна, что Королева Благого двора не могла соблазнить ее. Как она могла хотеть чего-то еще, когда у нее был Джейс?

Но, может быть, мы никогда не владеем кем-то. Подумала она. Возможно, независимо от того насколько ты любишь их, они могут ускользнуть как вода, и не было ничего, что можно поделать с этим. Она поняла, почему люди говорили о сердцах «разбитое»; она чувствовала, как будто ее было сделано из треснувшего стекла, и осколки походили на крошечные ножи в ее груди, когда она дышала. Представить свою жизнь без него, говорила Королева Благого двора…

Зазвонил телефон и на мгновение Клэри почувствовала облегчение от того, что что-то пресекло ее страдания. Второе о чем она подумала — был Джейс. Может он не смог дозвониться ей на мобильный и поэтому позвонил на домашний. Она бросила телефон на кровать и протянула руку, чтобы снять трубку. Она уже собиралась поздороваться, когда поняла, что телефон уже взяла ее мама.

— Алло? — ее мать казалась взволнованной, с удивительно бодрым голосом для столь раннего утра.

Голос на другом конце был незнакомым, с едва заметным акцентом.

— Это Катарина из больницы «Бет Израэль». Мне нужна Джослин.

Клэри застыла. Больница? Что-то случилось? С Люком? Он очень быстро съехал с проезжей части…

— Это Джослин. — Ее мать не звучала испуганной, а скорее так, будто ждала этот звонок. — Спасибо, что так быстро перезвонила.

— Конечно. Рада слышать тебя. Не так часто приходится видеть людей, которые оправились после такого. — Верно, подумала Клэри. Ее мать попала в больницу «Бет Израэль» в коме, вызванной зельем, которое она приняла, чтобы исключить возможность допроса со стороны Валентина. — И любой друг Магнуса Бейна является и моим другом.

Джослин казалась напряженной.

— Ты поняла мое сообщение? Поняла, по какому поводу я звонила?

— Ты хочешь знать о ребенке, — сказала женщина на другом конце линии. Клэри знала, что она должна была повесить трубку, но она не могла. Какой ребенок? Что происходит? — Тот, которого бросили.

В голосе Джослин было понимание.

— Да. Я подумала…

— Мне жаль говорить это, но он умер. Он умер прошлой ночью.

На мгновение Джослин затихла. Клэри могла чувствовать мамин шок через телефон.

— Умер? Как?

— Я не уверена, что сама понимаю происходящее. Священник приехал прошлой ночью, чтобы крестить ребенка и…

— О боже, — голос Джослин дрожал. — Могу я… пожалуйста, могу я прийти и посмотреть на тело?

Было длительное молчанье. Наконец медсестра сказала:

— Я не уверена насчет этого. Тело сейчас в морге, ожидая передачи в офис судебно-медицинского эксперта.

— Катарина, кажется, я знаю, что случилось с мальчиком. — Джослин затаила дыхание. — И если я смогу убедиться, возможно, я предотвращу повторение этого.

— Джослин…

— Я еду, — сказала мать Клэри и повесила трубку. Клэри мгновение пристально и безучастно смотрела на телефон, а затем повесила трубку. Она вскочила на ноги, прошлась расческой по волосам, бросила ее на джинсы и свитер, и вышла и своей комнаты, вовремя заставая свою мать в гостиной, за написанием записки в телефонном блокноте. Она увидела, как вошла Клэри и принялась оправдываться:

— Я как раз ухожу, — сказала она. — Некоторые приготовления к свадьбе напомнили о себе, и…

— Не стоит, не надо мне лгать, — сказала Клэри напрямую. — Я слышала разговор и точно знаю, куда ты направляешься.

Джослин побледнела. Она медленно отложила ручку.

— Клэри…

— Тебе пора прекратить попытки защитить меня, — сказала Клэри. — Готова поспорить, ты ничего не сказала Люку о звонке в больницу.

Джослин нервно убрала волосы назад.

— Это кажется несправедливым по отношению к нему. Со свадьбой на подходе и остальным…

— Правильно. Свадьба. У тебя свадьба. И почему? Потому что ты выходишь замуж. Тебе не кажется, что пришло время начать доверять Люку? И доверять мне?

— Я доверяю тебе, — мягко сказала Джослин.

— Значит, ты не возражаешь, если я поеду с тобой в больницу.

— Клэри, я не думаю…

— Я знаю, о чем ты думаешь. Ты считаешь, что это то же самое, что произошло с Себастьяном, то есть с Джонатаном. Ты думаешь, может быть, кто-то делает с младенцами то же, что Валентин сделал с моим братом.

Голос Джослин слегка дрожал.

— Валентин мертв. Но в Круге были и другие, кого так и не поймали.

И они не нашли тело Джонатана. Клэри не любила думать об этом. Кроме того, Изабель была там и совершенно непреклонно утверждала, что Джейс пронзил позвоночник Джонатана кинжалом, и что Джонатан был определенно мертвым в итоге. Она сказала, что спустилась к воде и проверила. У него не было пульса или сердцебиения.

— Мама, — сказала Клэри. — Он был моим братом. У меня есть право пойти с тобой.

Джослин очень медленно кивнула.

— Ты права. Полагаю, у тебя есть такое право, — она достала кошелек, висящий на крючке возле двери. — Ну, тогда пошли, и возьми свою куртку. В прогнозе погоды обещали дождь.

Парк Вашингтон-сквер был почти пуст рано утром. Воздух был свеж и по-утреннему чист, листья уже плотно покрывали мостовую красными, золотистыми и темно-зелеными цветами. Саймон пинал их, пока шел под каменной аркой в южной части парка.

Там было еще несколько людей — пара бездомных мужчин, спящих на скамейках, завернувшись в спальники или голые одеяла, и несколько человек в зеленой форме дворников, опустошающих мусорные баки. Еще один человек вез тележку по парку, продавая пончики, кофе и разрезанные рогалики. А в центре парка возле большого круглого каменного фонтана стоял Люк. На нем была надета зеленая ветровка на молнии, и он помахал, когда увидел Саймона.

Саймон немного неуверенно помахал в ответ. Он все еще не был уверен, что не ввязался в проблемы. Выражение лица Люка, которое Саймон разглядел, когда приблизился, только усилило ощущения Саймона. Люк выглядел устало и более чем измотанно. Его взгляд, нацелившийся на Саймона, был полон тревоги.

— Саймон, — сказал он. — Спасибо, что пришел.

— Конечно, — Саймону не было холодно, но он все равно сунул руки в карманы куртки, чтобы их занять. — Что-то не так?

— Я не сказал, что что-то не так.

— Ты бы не вытащил мня сюда на рассвете, будь все в порядке. Если это не насчет Клэри, тогда…?

— Вчера в свадебном магазине, — сказал Люк. — Ты спрашивал меня кое о ком. Камилле.

Стая птиц поднялась каркая с соседних деревьев. Саймон вспомнил рифму, которую его мать рассказывала ему о сороках. Нужно было их сосчитать и сказать: Одна для горя, две для радости, три для свадьбы, четыре для рождения; пять для серебра, шесть для золота, семь для тайны, которая никогда не раскрывалась.

— Правильно, — сказал Саймон. Он уже потерял счет птицам, которые там были. Семь, предположил он. Тайна, которая не была раскрыта. Что бы это ни было.

— Ты знаешь о сумеречных охотниках, которые были найдены мертвыми в городе на этой или прошлой неделе, так ведь, — сказал Люк. — Знаешь?

Саймон медленно кивнул. У него было дурное предчувствие, к чему это вело.

— Кажется, Камилла за это ответственна, — сказал Люк. — Я не мог не вспомнить, что именно ты спрашивал о ней. Слышать ее имя уже второй раз за день после того, как годами не знать о нем, было похоже на совпадение.

— Совпадения бывают.

— Бывают, — сказал Люк, — но очень редко. Сегодня вечером Мариза вызовет Рафаэля, чтобы узнать о роли Камиллы во всем этом. Если выходит, что ты знал что-то о Камилле, что у вас была встреча с ней, я не хочу, чтобы ты оставался не в курсе, Саймон.

— Значит, нас таких двое, — голова Саймона снова начала гудеть. Даже у вампиров бывает головная боль? Он не мог вспомнить, когда она была у него в последний раз до событий последних дней. — Я встречался с Камиллой, — сказал он. — Четыре дня назад. Я думал, что меня вызвал Рафаэль, но это оказалась она. Она предложила мне сделку. Если я соглашусь работать на нее, она сделает меня вторым самым главным вампиром в городе.

— Почему она захотела, чтобы ты работал на нее? — тон Люка был нейтральным.

— Она знает о моей метке, — сказал Саймон. — Она сказала, что Рафаэль предал ее, и она может использовать меня, чтобы вернуть власть над кланом. Мне показалось, что она не очень-то любит Рафаэля.

— Это очень любопытно, — сказал Люк. — История, которую я слышал заключается в том, что Камилла взяла неопределенный отпуск от управления кланом приблизительно год назад и сделала Рафаэля свои временным преемником. Если она сама назначила его управлять кланом, почему она решила пойти против него?

Саймон пожал плечами.

— Не знаю. Я сказал тебе все, что сказала она мне.

— Почему ты не рассказывал нам о ней, Саймон? — очень спокойно спросил Люк.

— Она сказала мне не говорить, — Саймон осознал, как глупо это звучало. — Я никогда не встречал вампиров подобно ей до этого, — добавил он. — Только Рафаэля и других из Дюмонта. Сложно объяснить ее поведение. Всему, что она говорила, хотелось поверить. Все, что она просила сделать, хотелось сделать. Я хотел ей понравиться даже при том, что знал, что она просто играет со мной.

Человек с тележкой кофе и пончиками прошел мимо снова. Люк купил кофе и рогалик и сел на край фонтана. Через мгновение Саймон присоединился к нему.

— Человек, который дал мне имя Камиллы назвал ее древней, — сказал Люк. — Я думаю, что она одна из самых старых вампиров в мире. Полагаю, что она заставит большинство людей чувствовать себя ничтожными.

— Она заставила меня почувствовать себя букашкой, — сказал Саймон. — Она пообещала, что, если через пять дней я не соглашусь работать на нее, она никогда не побеспокоит меня вновь. Поэтому, я сказал ей, что подумаю об этом.

— И что? Ты подумал об этом?

— Если она убивает сумеречных охотников, я не хочу иметь с ней никаких дел, — сказал Саймон. — Это я тебе могу точно сказать.

— Уверен, Мариза будет рада узнать об этом.

— Сейчас это был просто сарказм.

— Нет, — сказал Люк, выглядя очень серьезным. Именно в подобные моменты, Саймон мог отложить свои воспоминания о Люке — как отчиме Клэри, парне, который всегда был рядом, который мог подвезти домой из школы или дать тебе десять долларов на книги или билет в кино — и помнить, что Люк привел самую большую в городе стаю волков, что он был кем-то, кого, в решающие времена, слушал целый Конклав. — Ты забыл о том, кто ты есть, Саймон. Ты забыл о силе, которую имеешь.

— Хотел бы я забыть об этом, — горько сказал Саймон. — Хотел бы я просто не использовать ее, и просто исчезнуть.

Люк покачал головой.

— Власть это магнит. Она привлекает тех, кто желает ее. Камилла одна из них, но будут и другие. В каком-то смысле нам повезло, что прошло так много времени, — он взглянул на Саймона. — Как думаешь, если она снова вызовет тебя, ты сможешь сказать мне или Конклаву, где ее найти?

— Да, — медленно ответил Саймон. — Она дала мне знать, как с ней можно связаться. Но это не похоже на то, что она обнаружится по моему волшебному свистку. В прошлый раз, когда она хотела встретиться со мной, она сделала так, что ее приспешники нашли меня и привели к ней. Поэтому присутствие людей бродящих вокруг меня, пока я пытаюсь связаться с ней, не сработает. В противном случае вы попадете под ее влияние, но не получите ее.

— Хм. — Люк выглядел задумчивым. — Тогда мы должны придумать что-то похитрее.

— Лучше придумать быстрее. Она сказала, что дает мне четыре дня, что означает, что завтра она будет ожидать от меня сигнала.

— Полагаю, что будет, — сказал Люк. — Хотя, на самом деле, я рассчитываю на это.

Саймон осторожно открыл дверь в квартиру Кайла.

— Эй, — позвал он, проходя в прихожую и вешая свою куртку. — Есть кто дома?

Никто не ответил, но из гостиной Саймон услышал знакомые звуки катастрофы из видеоигры. Он направлялся в комнату, держа перед собой белый пакет рогаликов.

— Я принес завтрак….

Он умолк. Он не был уверен, чего ждать, когда его самозваные телохранители поняли, что он ушел из квартиры без их ведома. Определенно, это должно было содержать что-то вроде фразы «Сделаешь так еще раз, и я тебя убью». Чего это точно не должно было содержать, так это Кайла и Джейса, сидящих на диване бок о бок и выглядящих, как самые лучшие в мире друзья. У Кайла был джойстик от приставки в руках, а Джейс наклонился вперед, положив локти на коленях, пристально наблюдая. Они будто бы не заметили, что пришел Саймон.

— Тот парень в углу смотрит в сторону, — сказал Джейсл, указывая на экран телевизора. — Удар прялкой выведет его из строя.

— Я не могу избивать людей в этой игре. Я могу только застрелить их. Видишь? — Кайл надавил на несколько кнопок.

— Это глупо. — Джейс оглянулся, и казалось, только сейчас заметил Саймона. — Вернулся назад после утренней встречи, — сказал он без особо приветствия в тоне. — Держу пари, что ты думал, что был очень умен, уходя вот так.

— Средне умный, — признал Саймон. — Что-то среднее между Джорджем Клуни в «Одиннадцати друзьях Оушена» и теми парнями из «Разрушителей легенд», но симпатичнее.

— Я всегда так рад, что понятия не имею, о чем ты рассеянно болтаешь, — сказал Джейс. — Это вселяет в меня чувство покоя и благополучия.

Кайл нажал на кнопку джойстика, оставляя экран, замороженным на крупном плане огромного оружия с наконечником иглой.

— Я возьму рогалик.

Саймон бросил ему один, и Кайл, направился в кухню, которая была отделена от гостиной длинным столом, чтобы пожарить и намазать маслом свой завтрак. Джейс посмотрел на белый пакет и помахал свободной рукой.

— Нет, спасибо.

Саймон сел за кофейный столик.

— Ты должен съесть что-нибудь.

— Посмотрите, кто говорит.

— У меня нет сейчас крови, — сказал Саймон. — Если ты, конечно, не предлагаешь.

— Нет, спасибо. Мы шли по этому пути раньше, и думаю, что будет лучше оставаться просто друзьями. — Тон Джейса был слегка саркастичный, как всегда. Саймон заметил, как бледно он выглядел, и что его глаза окружали темные круги. Скулы на его лице выпирали заметнее, чем прежде.

— Серьезно, — сказал Саймон, двигая пакет через стол Джейсу. — Ты должен что-нибудь съесть. Я не шучу.

Джейс мельком заглянул в пакет и вздрогнул. Веки его глаз были сероватыми и сильно истощены.

— Меня тошнит даже от мысли об этом, если честно.

— Ты заснул вчера вечером, — сказал Саймон. — Когда должен был охранять меня. Я знаю, что телохранитель это шутка, но все же. Как давно ты спал?

— В смысле, всю ночь? — Джейс задумался. — Две недели. Может три.

Рот Саймона открылся.

— Почему? Я имею в виду, что происходит?

Джейс изобразил подобие улыбки.

— Я мог бы заключиться в ореховую скорлупу и считать себя королем необъятного пространства, если бы не злые сны мои.

— Я знаю это. Гамлет. Ты говоришь, что не можешь заснуть из-за кошмаров?

— Вампир, — сказал он с усталой уверенностью в голосе, — ты понятия об этом не имеешь.

— Эй, — Кайл вышел из-за кухонного стола и плюхнулся в потертое кресло. Он откусил от своего рогалика. — Что происходит?

— Я ходил на встречу с Люком, — сказал Саймон и объяснил, что произошло, не видя причин скрывать это. Он не упомянул о том, что Камилла хотела завладеть им не только потому, что он Светоч, но и из-за Метки Каина. Кайл кивнул, когда он закончил рассказ.

— Люк Гарроуэй. Он глава стаи в центре города. Я слышал о нем. Он вроде большая шишка.

— Его настоящее имя не Гарроуэй, — сказал Джейс. — Он был сумеречным охотником.

— Верно. Об этом я тоже слыхал. А теперь он способствует принятию нового Соглашения и так далее, — Кайл взглянул на Саймона. — Ты знаешь нужных людей.

— Важные люди это куча проблем, — сказал Саймон. — Камилла, например.

— Как только Люк расскажет Маризе о том, что происходит, Конклав позаботится о ней, — сказал Джейс. — Есть правила, по которым разбираются с нарушителями в Нижнем Мире, — на это Кайл отреагировал косым взглядом, но, похоже, Джейс не заметил. — Я уже сказал тебе, что не думаю, что это она пытается убить тебя. Она… — Джейс осекся. — Понимает, что это неправильный ход.

— И, кроме того, она хочет использовать тебя, — сказал Кайл.

— Хорошая мысль, — сказал Джейс. — Никто не избавится от ценного ресурса.

Саймон посмотрел на одного, затем на другого и покачал головой.

— Когда это вы двое стали такими приятелями? Прошлой ночью вроде все было «Я самый элитный воин!» — «Нет, это я самый лучший воин!». А сегодня вы играете в святых и подаете друг другу хорошие идеи.

— Мы поняли, что у нас есть кое-что общее, — сказал Джейс. — Ты раздражаешь нас обоих.

— По этой теме у меня есть идея, — сказал Саймон. — Не думаю, что кому-то из вас это понравится.

Кайл поднял брови.

— Давай выслушаем твою идею.

— Проблема в том, что вы, парни, следите за мной все время, — сказал Саймон, — поэтому из-за этого парни, пытающиеся меня убить, не рискнут попробовать снова, и, следовательно, мы не узнаем, кто хочет мой смерти, и плюс, вам придется постоянно следить за мной. А я полагаю, вам есть, чем еще заняться. Ну, — добавил он в адрес Джейса, — а может, и нет.

— И что? — сказал Кайл. — Что ты предлагаешь?

— Мы выманим их. Заставим напасть снова. Попытаемся поймать одного из них и найти того, кто их послал.

— Если вспомнить, — сказал Джейс, — я уже предлагал эту идею в тот день, но тебе она не особенно понравилась.

— Я был уставшим, — сказал Саймон. — Но теперь я подумал. И до сих пор, по моему опыту злодеи не уходят только потому, что их игнорируют. Они продолжают нападать, разными способами. Так что, я или заставлю их напасть на меня, или проживу вечность, ожидая их нападения.

— Я за, — сказал Джейс, хотя Кайл все еще выглядел озадаченно. — Так ты хочешь просто пойти на улицу и бродить до тех пор, пока они не покажутся снова?

— Я подумывал о том, чтобы облегчить им задачу. Появиться где-нибудь, где меня будут ждать.

— Ты имеешь в виду…? — сказал Кайл.

Саймон показал на флаер, приклеенный к холодильнику. «Millennium Lint», 16 октября, бар «Альто», Бруклин, 21:00.

— Я имею в виду концерт. Почему бы нет? — его головная боль все еще не прошла и расцвела в полную силу; он подавлял ее, стараясь не думать о том, насколько он был измотан или как он заставит себя выступать. Он обязательно должен был достать кровь. Должен.

Глаза Джейса сияли.

— Знаешь, это действительно хорошая идея, вампир.

— Ты хочешь, чтобы они напали на тебя прямо на сцене? — спросил Кайл.

— Это будет захватывающим зрелищем, — сказал Саймон с большей бравадой, чем он действительно ощущал. Мысль об очередном нападении была чуть ли не больше, чем он мог выдержать, даже если он и не опасался за свою личную безопасность. Он не был уверен, сможет ли снова смотреть, как Метка Каина делает свою работу.

Джейс покачал головой.

— Они не нападают публично. Они подождут окончания шоу. И мы будем там, чтобы разобраться с ними.

Кайл покачал головой.

— Не знаю…

Они спорили снова и снова, Джейс и Саймон на одной стороне спора, а Кайл на другой. Саймон чувствовал себя немного виноватым. Знай Кайл о метке, убедить его было бы гораздо проще. В итоге он уступил под давлением и неохотно согласился с тем, что он продолжал называть «глупым планом».

— Но, — сказал он, в итоге, поднимаясь на ноги и смахивая крошки от рогалика с футболки, — я делаю это, только потому, что осознаю, что вы двое поступите так в любом случае, одобряю я это или нет. Так что с таким же успехом я могу присутствовать там, — он взглянул на Саймона. — Кто бы мог подумать, что защитить тебя от самого себя будет так трудно?

— Я мог бы сказать тебе это, — сказал Джейс, пока Кайл набросил куртку и направился к двери. Он сказал им, что ему нужно было на работу. Оказалось, он действительно был курьером; Волки-Защитники, несмотря на опасное имя, не особо хорошо платили. Дверь закрылась за ним, и Джейс повернулся к Саймону.

— Значит, концерт в девять, так? Что мы делаем с остальной частью дня?

— Мы? — Саймон посмотрел на него с недоверием. — Ты вообще собираешься домой?

— Что, ты уже устал от моей компании?

— Можно, я спрошу тебя кое о чем, — сказал Саймон. — Ты считаешь, что со мной увлекательно?

— Что это было? — спросил Джейс. — Прости, мне кажется, я заснул на секунду. Продолжай, говори, какие бы увлекательные вещи ты ни рассказывал.

— Перестань, — сказал Саймон. — Прекрати свой сарказм хотя бы на секунду. Ты не ешь, ты не спишь. Знаешь, кто еще ведет себя так же? Клэри. Я не знаю, что между вами двумя происходит, потому что, по правде говоря, она ничего не говорила об этом. Полагаю, что она не хочет говорить об этом. Но довольно очевидно, что вы в ссоре. И если ты собираешься расстаться с ней..

— Расстаться с ней? — уставился на него Джейс. — Ты с ума сошел?

— Если ты продолжишь избегать ее, — сказал Саймон, — она порвет с тобой.

Джейс встал на ноги. Его расслабленное состояние прошло; теперь он был весь напряжен, как крадущаяся кошка. Он подошел к окну и беспокойно отодвинул занавеску; через отверстие на комнату упал свет позднего утра, обесцвечивая цвет его глаз.

— У меня есть причины, из-за которых я так поступаю, — сказал он в итоге.

— Замечательно, — сказал Саймон. — Клэри знает о них?

Джейс ничего не сказал.

— Она только и делает, что любит и доверяет тебе, — сказал Саймон. — Ты должен ей..

— Есть более важные вещи, чем доверие, — сказал Джейс. — Ты считаешь, мне нравится причинять ей боль? Думаешь, мне нравится осознавать, что я злю ее, может, даже заставляю ненавидеть меня? Как ты считаешь, почему я здесь? — он взглянул на Саймона с мрачным гневом в глазах. — Я не могу быть с ней, — сказал он. — А если я не могу быть с нею, для меня действительно не имеет значения, где я. Я с тобой, потому что, по крайней мере, если она будет знать, что я пытался защитить тебя, это может сделать ее счастливой.

— Значит, ты пытаешься сделать ее счастливой, несмотря на то, что она несчастна из-за тебя, прежде всего, — сказал Саймон без особой любезности. — Это кажется противоречащим, не так ли?

— Любовь противоречива, — сказал Джейс, и возвратился к окну.

Глава восьмая Прогулка в темноте

Клэри уже и забыла, как сильно она ненавидела запах больниц, пока они не вошли в «Бет Израэль». Стерильность, металл, старый кофе и не достаточно хлорки, чтобы скрыть вонь болезни и несчастья. Воспоминание о болезни ее матери, Джослин, лежащей бессознательно и безответно в своем гнезде из трубок и проводов, ударило ее, как пощечина, и она резко вдохнула, стараясь не чувствовать запах.

— Ты в порядке? — Джослин опустила капюшон плаща и посмотрела на Клэри беспокойными зелеными глазами.

Клэри кивнула, сутулясь в своей куртке, и осмотрелась. Вестибюль был из холодного мрамора, металла и пластика. Там был большой справочный стол, за которым сидело несколько женщин, вероятно, медсестер; таблички, обозначающие направление к отделению интенсивной терапии, рентгену, хирургической онкологии, педиатрии и так далее. Она, наверно, могла бы найти дорогу к кафетерию даже во сне; она принесла оттуда достаточно кофе для Люка, чтобы можно было наполнить пруд в Центральном парке.

— Простите. — Худенькая медсестра, везущая пожилого человека в инвалидном кресле, прошла мимо них, чуть не прокатив кресло по ногам Клэри. Клэри посмотрела ей вслед — там что-то было — мерцание…

— Не пялься, Клэри, — сказала Джослин еле слышно. Она положила руку Клэри на плечи, поворачивая их обеих так, что теперь они стояли лицом к дверям, ведущим в комнату ожидания возле лаборатории, где люди сдавали кровь. Клэри видела отражение себя и ее матери в темном стекле дверей. Хотя она еще была на полголовы ниже своей матери, они действительно были похожи. В прошлом, когда люди говорили так, она не соглашалась. Джослин была красива, а она нет. Но форма их глаз и губ была одинаковой, так же, как их рыжие волосы, зеленые глаза и тонкие руки. Почему она унаследовала так мало от внешности Валентина, дивилась Клэри, тогда как ее брат получил ее почти целиком? Он унаследовал светлые волосы и удивительные темные глаза их отца. Хотя, думала она, пока присматривалась, была некая схожесть с Валентином в упрямой форме ее челюсти…

— Джослин. — Они обе повернулись. Медсестра, которая везла старика в инвалидном кресле, стояла перед ними. Она была худой и молодо выглядела, с темной кожей и глазами — а затем, пока Клэри смотрела на нее, волшебство ушло. Она все еще была стройной, молодо выглядящей женщиной, но теперь ее кожа была темно-голубой, а волосы, скрученные в пучок на затылке, были белоснежными. Голубизна ее кожи сильно контрастировала с бледно-розовой формой.

— Клэри, — сказала Джослин. — Это Катарина Лосс. Она заботилась обо мне, пока я была здесь. Также, она подруга Магнуса.

— Вы колдунья.

Слова вылетели у Клэри изо рта, прежде чем она смогла их остановить.

— Тссс, — колдунья выглядела испуганной. Она уставилась на Джослин.

— Не припомню, чтобы ты сказала, что возьмешь с собой дочь. Она еще ребенок.

— Кларисса знает, как себя вести, — Джослин строго посмотрела на Клэри. — Разве нет?

Клэри кивнула. Она видела колдунов и прежде, помимо Магнуса, в битве в Идрисе. У всех колдунов были некие особенности, отличающие их от людей, заметила она, например, кошачьи глаза Магнуса. У некоторых были крылья или перепонки на пальцах, или когти. Но абсолютно голубая кожа это то, что тяжело скрыть контактными линзами или большой курткой. Катарина Лосс должна была скрывать себя волшебством каждый день, просто чтобы выйти на улицу — особенно, работая в человеческой больнице.

Колдунья указала большим пальцем на лифты.

— Пойдемте. Пойдем со мной. Давайте сделаем все быстро.

Клэри и Джослин поспешили за ней к лифтам, и зашли в первый, двери которого открылись. Когда двери лифта с шумом закрылись за ними, Катарина нажала кнопку, подписанную просто «М». Возле кнопки было углубление, судя по которому, на этаж «М» можно было попасть только с ключом доступа, но она коснулась кнопки, и из-под ее пальца показался голубой огонек, и кнопка загорелась. Лифт начал движение вниз.

Катарина качала головой.

— Не будь вы подругой Магнуса Бейна, Джослин Фэйрчайлд…

— Фрэй, — сказала Джослин. — Теперь я Джослин Фрэй.

— Больше никаких имен сумеречных охотников? — Катарина ухмыльнулась; ее губы выделялись алым на фоне ее голубой кожи. — Как насчет тебя, девочка? Ты будешь сумеречным охотником, как твой отец?

Клэри попыталась скрыть свое раздражение.

— Нет, — сказала она. — Я буду сумеречным охотником, но не буду похожей на своего отца. И меня зовут Кларисса, но вы можете звать меня Клэри.

Лифт остановился, и двери открылись. Голубые глаза колдуньи какое-то время изучали Клэри.

— О, я знаю твое имя, — сказала она. — Кларисса Моргенштерн. Маленькая девочка, которая остановила большую войну.

— Полагаю, да, — Клэри вышла из лифта после Катарины, а за ней ее мать. — Вы были там? Я не помню, чтобы видела вас.

— Катарина была там, — сказала Джослин, немного запыхавшись от спешки. Они шли вдоль почти неприметного коридора; там не было ни окон, ни дверей вдоль стен, которые были выкрашены в больной бледно-зеленый цвет. — Она помогла Магнусу использовать Книгу Белого, чтобы разбудить меня. А затем она осталась, чтобы присмотреть за ней, пока он был в Идрисе.

— Присмотреть за книгой?

— Это очень важная книга, — сказала Катарина, ее туфли на резиновой подошве шлепали по полу, пока она спешила впереди.

— Я думала, это была очень важная война, — пробормотала Клэри про себя.

Наконец они подошли к двери. В ней было стеклянное квадратное окошко, а над ним надпись «морг» большими черными буквами. Катарина повернула ручку с выражением забавы на лице и посмотрела на Клэри.

— В юности я узнала, что у меня есть дар исцеления, — сказала она. — Это магия, которой я владею. Поэтому я работаю здесь за гроши, в этой больнице, и делаю, что могу, чтобы вылечить обычных людей, которые закричали бы во всю глотку, если увидели бы меня настоящую. Я могла бы стать богатой, продавая свои способности сумеречным охотникам и глупым простолюдинам, считающим, что они знают, что такое магия, но не стала. Я работаю здесь. Поэтому не показывай мне свое могущество, маленькая рыжеволосая девочка. Ты не лучше меня просто потому, что знаменита.

Клэри покраснела. Она никогда не считала себя знаменитой.

— Вы правы, — сказала она. — Простите.

Голубые глаза колдуньи сверкнули в сторону Джослин, которая выглядела бледной и напряженной.

— Вы готовы?

Джослин кивнула и посмотрела на Клэри, которая сделала то же самое. Катарина распахнула дверь, и они прошли за ней в морг.

Первое, что заметила Клэри, это холод. В комнате был практически мороз, и она быстро застегнула свою куртку. Вторым был запах, резкий запах очищающих средств поверх сладкого запаха разложения. Желтый свет наполнял комнату из флуоресцентных ламп над головой. Два больших пустых стола стояли в центре комнаты; там была раковина и металлическая стойка со шкалой для взвешивания органов. Вдоль одной стены был ряд стальных отделений, как сейфы в банке, но гораздо больше. Катарина пересекла комнату, подойдя к одному, взялась за ручку и потянула; она отъехала на роликах. Внутри, лежащее на металлической плите, было тело ребенка.

Джослин издала слабый звук. Секунду спустя она поспешила к Катарине; Клэри медленно последовала за ней. Она уже видела мертвых — она видела погибшего Макса Лайтвуда и знала его. Ему было всего девять лет. Но младенца…

Джослин приложила руку к губам. Ее глаза были большими и темными, прикованными к телу ребенка. Клэри посмотрела на него. На первый взгляд ребенок — мальчик — выглядел нормальным. У него было по десять пальцев на руках и ногах. Но присмотревшись — глядя так, как она смотрела бы сквозь чары — она увидела, что пальцы ребенка были когтями, изгибающимися наружу и острыми. Кожа ребенка была серой, а глаза, широко раскрытые и смотрящие вперед, абсолютно черными — не только зрачки, но и белки.

Джослин прошептала:

— Такими были глаза Джонатана, когда он родился, как черные тоннели. Они изменились потом, стали выглядеть более человеческими, но я помню…

Вздрогнув, она повернулась и поспешила из комнаты, а дверь морга закрылась за ней.

Клэри взглянула на Катарину, которая выглядела безразличной.

— Доктора не видели? — спросила она. — Я имею в виду, его глаза и эти руки…

Катарина покачала головой.

— Они не видят то, чего не хотят видеть, — сказала она и пожала плечами. — Здесь применена какая-то магия, которой я не видела прежде. Демоническая магия. Плохая. — Она достала что-то из кармана. Это был образчик ткани, засунутый в пластиковый пакет на застежке. — Это кусочек того, во что он был завернут, когда они принесли его. От этого тоже разит демонической магией. Отдай это матери. Может, она сможет показать это Безмолвным Братьям, посмотреть, что они смогут из этого узнать. Найти, кто это сделал.

Клэри одеревенело взяла его. Когда пакет оказался в ее руке, перед ее глазами возникла руна — сплетение линий и завитков, тень рисунка, которая исчезла, как только она положила пакет в карман куртки.

Ее сердце все еще колотилось. «Это не отправится к Безмолвным Братьям» — подумала она. «По крайней мере, пока я не узнаю, что сделает с этим руна».

— Свяжешься с Магнусом? — спросила Катарина. — Скажи ему, что я показала твоей матери то, что она хотела увидеть.

Клэри кивнула на автомате, как кукла. Внезапно все, чего она хотела, это убраться оттуда, из желтого света комнаты, подальше от запаха смерти и маленького тела, лежащего неподвижно на каталке. Она подумала о своей матери, каждый год в день рождения Джонатана достающей коробочку и плачущей над локоном его волос, оплакивающей сына, которого она должна была иметь, а вместо него было нечто вроде этого. «Не думаю, что она хотела это видеть» — подумала Клэри. «Я думаю, ее надеждой было то, что это невозможно». Но вместо этого сказала:

— Конечно, я передам ему.

Бар «Альто» был типичным неформальным притоном, размещенным под переходом скоростной автомагистрали Бруклин-Квинс в «Зеленой точке». Но каждую субботу туда пускали людей всех возрастов, и Эрик дружил с его владельцем, поэтому они позволяли группе Саймона довольно много играть в любую субботу, несмотря на тот факт, что они постоянно меняли название и не собирали толпу.

Кайл и остальные члены группы уже были на сцене, устанавливая оборудование и делая последние проверки. Они собирались отыграть одну из старых программ с Кайлом на вокале; он быстро выучил тексты, и они чувствовали себя довольно уверенно. Саймон согласился побыть за кулисами до начала выступления, что слегка убавило напряжение Кайла. Сейчас Саймон глядел сквозь пыльный вельветовый занавес сзади сцены, пытаясь разобрать, кто там был.

Когда то интерьер бара был стильно отделан, с лужеными стенами и потолком, напоминающими бары времен сухого закона, и матовым художественным стеклом за баром. Теперь он был гораздо безобразнее, чем при открытии, с вечными пятнами от дыма на стенах. Пол был покрыт опилками, которые слиплись в комочки от пролитого пива и еще чего похуже.

Хорошей стороной было то, что столики вдоль стен были почти все заняты. Саймон увидел Изабель, сидящую в одиночестве за столиком, одетую в короткое серебристое сетчатое платье, похожее на кольчугу, и ботинки для давки демонов. Ее волосы были собраны в неаккуратный пучок и заколоты серебристыми палочками. Саймон знал, каждая из этих палочек была остра, как лезвие, и ей можно было разрезать металл или кость. Ее помада была ярко-красной, как свежая кровь.

«Соберись», — сказал Саймон сам себе. «Хватит думать о крови».

Другие столы также были заняты друзьями группы. Блит и Кейт, соответственно, подруги Кирка и Мэтта, сидели вдвоем за столиком, разделяя тарелку бледно выглядящих чипсов. У Эрика было несколько подружек, сидящих за столиками по всему помещению, и большинство его друзей из школы также были здесь, отчего бар выглядел еще более заполненным. В углу одна за столиком сидела Марин, единственная поклонница Саймона — маленькая бродяжнического вида девочка, которая выглядела на двенадцать, но говорила, что ей шестнадцать. Он решил, что, скорей всего, ей на самом деле было четырнадцать. Увидев, что он высунул голову из-за занавеса, она помахала и энергично заулыбалась.

Саймон втянул голову, как черепаха, задергивая занавес.

— Эй, — сказал Джейс, сидящий на перевернутой колонке, глядя в телефон, — хочешь посмотреть фото Алека и Магнуса в Берлине?

— Не особо, — сказал Саймон.

— Магнус одет в комбинезон.

— Все равно, нет.

Джейс засунул телефон в карман и посмотрел на Саймона вопросительно.

— Ты в порядке?

— Да, — сказал Саймон, но это было не так. Он чувствовал головокружение, тошноту и напряжение, которые, как он считал, были из-за событий этой ночи. И от того, что он не поел, было только хуже; скоро ему придется что-то придумать. Он хотел бы, чтобы Клэри была здесь, но знал, что она не сможет прийти. У нее были какие-то планы, связанные со свадьбой, и она задолго предупредила его, что не сможет прийти. Он передал это Джейсу, прежде чем они пришли сюда. Джейс одновременно выразил печальное облегчение и разочарование, что было очень впечатляюще.

— Эй, — сказал Кайл, заглядывая за занавес. — Мы почти готовы начинать, — он посмотрел на Саймона. — Ты уверен насчет этого?

Саймон посмотрел на Кайла, а затем на Джейса.

— Вы в курсе, что вы сочетаетесь?

Они взглянули на себя, а затем друг на друга. Оба были одеты в джинсы и черные футболки с длинными рукавами. Джейс слегка потянул за низ футболки стеснительно.

— Я одолжил ее у Кайла. Моя футболка была довольно грязной.

— Вау, теперь вы носите одежду друг друга. Это что-то вроде отношений лучших друзей.

— Чувствуешь себя брошенным? — сказал Кайл. — Полагаю, ты тоже хочешь одолжить черную футболку.

Саймон не стал утверждать очевидное, что ничего из одежды Кайла или Джейса не подойдет к его худобе.

— Только если каждый будет носить свои штаны.

— Вижу, я вошел во время увлекательного разговора, — Эрик просунул голову через занавес. — Пойдем. Время начинать.

Когда Кайл и Саймон отправились на сцену, Джейс поднялся на ноги. Прямо под краем его одолженной футболки Саймон увидел сверкающее лезвие кинжала.

— Сломай там кому-нибудь ногу, — сказал Джейс с порочной улыбкой. — А я буду здесь, надеясь, сломать чью-нибудь еще.

Рафаэль должен был прийти с наступлением сумерек, но он заставил их ждать почти три часа после назначенного времени, прежде чем его Проекция появилась в институтской библиотеке.

«Вампирские правила» — подумал Люк сухо. Глава нью-йоркского клана вампиров должен прийти, если сумеречные охотники зовут; но его не вызвали бы, если бы он не был пунктуальным. Люк потратил последние часы, убивая время за чтением различных библиотечных книг; Мариза не хотела разговаривать и большую часть времени простояла у окна, попивая красное вино из хрустального бокала и глядя на проезжающие по Иорк-авеню автомобили.

Она повернулась, когда показался Рафаэль, вырисовывающийся словно белым мелом в темноте. Сначала показались его бледное лицо и руки, а затем темная одежда и волосы. В итоге он показался целиком, материально выглядящая проекция. Он посмотрел на спешащую к нему Маризу и сказал:

— Звала, сумеречный охотник? — он повернулся, окидывая взглядом Люка. — И человек-волк тоже здесь. Меня вызвали на что-то вроде Совета?

— Не совсем, — Мариза поставила бокал на стол. — Ты слышал о недавних смертях, Рафаэль? Найденные тела сумеречных охотников?

Рафаэль поднял свои выразительные брови.

— Слышал. Но я не особо обратил на это внимание. Это не связано с моим кланом.

— Одно тело обнаружено на территории волшебников, другое на территории волков, а еще одно на территории фей, — сказал Люк. — Я так понимаю, твой народ будет следующим. Это кажется явной попыток разжечь рознь среди обитателей Нижнего Мира. Я здесь, чтобы показать тебе, что не считаю тебя ответственным, Рафаэль.

— Какое облегчение, — сказал Рафаэль, но его глаза были темными и настороженными. — С чего это взялись бы предположения, что я причастен?

— Один из погибших сказал нам, кто его атаковал, — сказала Мариза осторожно. — Прежде чем он… умер… он сообщил нам, что за его смерть ответственна Камилла.

— Камилла, — голос Рафаэля был спокойным, но выражение его лица показало шок, прежде чем он взял его под контроль. — Но это невозможно.

— Почему невозможно, Рафаэль? — спросил Люк. — Она же глава твоего клана. Она очень сильна и известна своей безжалостностью. И, похоже, она исчезла. Она не приехала в Идрис, чтобы драться вместе с вами на войне. Она не подписала новое Соглашение. Ни один сумеречный охотник не видел и не слышал о ней месяцами до этого дня.

Рафаэль ничего не сказал.

— Что-то происходит, — сказала Мариза. — Мы хотели дать тебе шанс объяснить это нам, прежде чем мы сообщим Конклаву об участии Камиллы. Акт доверия.

— Да, — сказал Рафаэль. — Да, это определенно акт.

— Рафаэль, — сказал Люк не без доброты. — Ты не должен защищать ее. Если ты беспокоишься о ней…

— Беспокоюсь о ней? — Рафаэль повернулся и сплюнул, хотя, раз уж это была проекция, то это было скорее для выразительности, чем для результата. — Я ненавижу ее. Я презираю ее. Каждый вечер, когда я просыпаюсь, я хочу ее смерти.

— О, — сказала Мариза деликатно. — Тогда, возможно…

— Она возглавляла нас годами, — сказал Рафаэль. — Она была главой клана, когда меня превратили в вампира, и это было пятьдесят лет назад. До этого она приехала к нам из Лондона. Она была чужой в городе, но достаточно безжалостной, чтобы возглавить Манхэттенский клан всего через несколько месяцев. В последний год я стал вторым после нее в клане. Затем, несколько месяцев спустя, я узнал, что она убивала людей. Просто для развлечения и ради крови. Нарушая Закон. Это иногда случается. Вампиры нарушают правила, и ничто не может остановить их. Но чтобы такое случилось с главой клана… им нужно быть выше этого, — он стоял неподвижно, его темные глаза смотрели вникуда, потерянный в воспоминаниях. — Мы не похожи на волков, этих дикарей. Мы не убиваем лидера, чтобы обрести другого. Для вампира поднять руку на другого вампира — худшее из преступлений, даже если этот вампир нарушил Закон. А у Камиллы много союзников, много последователей. Я не мог рисковать, убив ее. Вместо этого я пошел к ней и сказал, что она должна оставить нас, убраться, или я пойду к Конклаву. Конечно, я не хотел делать этого, потому что знал, что если это откроется, пострадает весь клан. Нас беспокоили бы, проверяли. Нас бы стыдили и унижали перед другими кланами.

Мариза издала нетерпеливый звук.

— Есть вещи поважнее потери достоинства.

— Если ты вампир, это может быть разницей между жизнью и смертью, — голос Рафаэля упал. — Я поставил на то, что она поверит мне, и она поверила. Она согласилась уйти. Я прогнал ее прочь, но она оставила за собой дилемму. Я не мог занять ее место, потому что она не отказалась от него. Я не мог объяснить причины ее отъезда без ее разоблачения. Я представил это, как долгосрочное отсутствие, необходимость уехать. Страсть к путешествиям не в новинку для нашего вида; она возникает время от времени. Если ты можешь жить вечно, оставаться в одном месте может показаться тусклым заключением после многих, многих лет.

— И как долго ты считал, что сможешь скрывать все это? — спросил Люк.

— Так долго, как только смогу, — сказал Рафаэль. — До этих пор, судя по всему, — он отвернулся от них и посмотрел в окно на мерцающую ночь.

Люк прислонился к одной из книжных полок. Его несколько позабавило то, что он оказался возле секции перевертышей, заполненной рядами книг об оборотнях, нага, китсунах и селках.

— Возможно, тебе покажется интересным то, что о тебе она рассказывала почти то же самое, — сказал он, опуская момент, кому именно она это рассказала.

— Я думал, что она покинула город.

— Может и так, но она вернулась, — ответила Мариза. — И ее больше не удовлетворяет человеческая кровь, судя по всему.

— Я не знаю, что мне ответить, — сказал Рафаэль. — Я пытался защитить свой клан. Если Закон должен наказать меня, значит я приму наказание.

— Мы не заинтересованы в том, чтобы наказывать тебя, Рафаэль, — сказал Люк. — По крайней мере, пока ты готов сотрудничать.

Рафаэль снова повернулся к ним, его глаза горели.

— Сотрудничать в чем?

— Мы хотим схватить Камиллу. Живой, — сказала Мариза. — Мы хотим допросить ее. Нам нужно знать, почему она убивала сумеречных охотников — в частности, этих.

— Если вы действительно верите, что сможете осуществить это, надеюсь, у вас есть очень хитрый план, — в голосе Рафаэля смешались забава и презрение. — Камилла коварна даже в сравнении с нашим видом, а мы очень коварны.

— У меня есть план, — сказал Люк. — В нем фигурирует Светоч. Саймон Льюис.

Рафаэль скорчил гримасу.

— Он мне не нравится, — сказал он. — Я бы не хотел быть частью плана, который основан на его привлечении.

— Ну, — сказал Люк, — очень жаль, но тебе придется с этим смириться.

«Глупая» — подумала Клэри. «Глупая, что не взяла зонт». Слабая морось, о которой ее с утра предупредила мать, превратилась практически в ливень к тому моменту, когда она добралась до бара «Альто» на Лоример-стрит. Она протолкнулась через толпу курящих на тротуаре людей и с благодарностью вошла в теплый бар.

«Millennium Lint» были уже на сцене, парни били по своим инструментам, а Кайл впереди сексуально рычал в микрофон. Клэри на секунду почувствовала удовлетворение. Это благодаря ее влиянию они вообще взяли Кайла, и он определенно заставил их гордиться.

Она осмотрела помещение, надеясь увидеть Майю или Изабель. Она знала, что не увидит обеих, потому что Саймон был осторожен и приглашал их только на разные концерты. Ее взгляд упал на стройную фигуру с черными волосами, и она пошла к столику, но остановилась на полпути. Это была совсем не Изабель, а гораздо более взрослая женщина с накрашенными черным глазами. Она была в форме и читала газету, определенно не обращая внимание на музыку.

— Клэри! Сюда! — Клэри повернулась и увидела реальную Изабель, сидящую за столиком у сцены. Она была в платье, которое переливалось, как серебристый маяк; Клэри сориентировалась по нему и присела на стул напротив Иззи.

— Вижу, ты попала под дождь, — заметила Изабель.

Клэри убрала свои влажные волосы с лица с унылой улыбкой.

— Если играешь с матушкой природой, то проигрываешь.

Изабель вскинула темные брови.

— Я думала, ты не придешь сегодня. Саймон сказал, у тебя были какие-то свадебные дела и бла-бла-бла.

Изабель не впечатляли свадьбы и прочая романтика, насколько Клэри было известно.

— Моя мама себя плохо чувствует, — сказала Клэри. — Она решила отложить это.

Это, по сути, было правдой. Когда они вернулись домой из больницы, Джослин ушла в свою комнату и заперла дверь. Клэри, ощущая себя беспомощно и расстроено, слышала сквозь дверь, как она тихо плачет, но мать не пустила ее внутрь и отказалась поговорить об этом. В итоге Люк вернулся домой, и Клэри с благодарностью оставила его заботиться о матери и отправилась скитаться по городу, прежде чем приехать на выступление Саймона. Она всегда старалась попасть на его концерты, если могла, и кроме того, общение с ним помогло бы ей почувствовать себя лучше.

— Вот как. — Изабель не стала ее расспрашивать. Иногда ее практически полное отсутствие интереса к жизни других людей было облегчением. — Ну, я уверена, Саймон будет рад, что ты пришла.

Клэри взглянула на сцену.

— Как тебе выступление?

— Отлично, — Изабель задумчиво пожевала соломинку. — Этот их новый солист очень классный. Он один? Я бы хотела прокатить его по городу как плохая, плохая лошадка…

— Изабель!

— Что? — Изабель взглянула на нее и пожала плечами. — Какая разница. Саймон и я можем встречаться с другими. Я ведь говорила тебе.

Если признаться, подумала Клэри, Саймон тоже особо на этом не настаивал. Но он все еще был ее другом. Она как раз собиралась сказать что-то в его защиту, когда взглянула на сцену, и что-то привлекло ее внимание. Знакомая фигура, возникшая из двери за сценой. Она узнала бы его везде, в любой момент, не важно, насколько там было темно или насколько она не ожидала увидеть его.

Джейс. Он был одет, как по-простому: джинсы и обтягивающая черная футболка, сквозь которую было видно движение его мышц на плечах и спине. Его волосы сияли под освещением сцены. Тайные взгляды следили за ним, пока он подошел к стене и прислонился, пристально глядя вперед. Клэри почувствовала, как заколотилось ее сердце. Казалось, прошла вечность с тех пор, когда она видела его, хотя она знала, что прошел всего день. И все равно, она уже ощущала, что видит отстраненного чужака. Что он вообще здесь делал? Ему не нравился Саймон! Он ни разу не пришел, ни на один концерт группы.

— Клэри! — воскликнула Изабель с осуждением. Клэри повернулась и увидела, что опрокинула стакан Изабель, и вода капала на ее красивое платье.

Изабель, хватая салфетку, мрачно посмотрела на нее.

— Просто поговори с ним, — сказала она. — Я знаю, ты хочешь.

— Прости меня, — сказала Клэри.

Изабель прогнала ее жестом.

— Ступай.

Клэри встала, распрямляя свое платье. Знай она, что тут будет Джейс, она надела бы что-нибудь получше красных колготок, ботинок и винтажного ярко-розового платья «Betsey Johnson», которое она нашла в одном из шкафов у Люка. Тогда ей показалось, что зеленые пуговицы в виде цветов спереди были забавными и классными, но теперь она почувствовала себя менее стильной и утонченной, чем Изабель.

Она прошла через танцпол, который был занято танцующими или просто стоящими людьми, попивающими пиво или качающимися в такт музыке. Она не могла не вспомнить, как впервые увидела Джейса. Это произошло в клубе, и она наблюдала за ним через танцпол, за его яркими волосами и высокомерной формой плеч. Она сочла его красивым, но не для нее. «Ты бы никогда не смогла встречаться с таким» — подумала она тогда. Он существовал отдельно от этого мира.

Он не заметил ее, пока она не оказалась прямо перед ним. Вблизи она увидела, каким усталым он выглядел, как будто не спал несколько дней. Его лицо было изможденным, из-под кожи торчали кости. Он прислонился к стене, просунув пальцы в петли на ремне, его бледно-золотистые глаза были насторожены.

— Джейс, — сказала она.

Он вздрогнул и повернулся к ней. На секунду его глаза засияли, как всегда, когда он видел ее, и она почувствовала дикую надежду в груди.

Почти моментально от них отвернули свет, и его лицо погрузилось во мрак.

— Я думал, — сказал Саймон, — что ты не придешь.

Она ощутила приступ тошноты и оперлась рукой о стену, чтобы почувствовать себя увереннее.

— Значит, ты пришел только потому, что думал, я не приду?

Он покачал головой.

— Я…

— Ты вообще собирался хотя бы поговорить со мной еще раз? — Клэри слышала, как повысился ее голос, и приложила усилие, чтобы прекратить это. Ее руки сжались в кулаки по бокам, а ногти впились в кожу. — Если ты собирался расстаться, самое меньшее, что ты мог сделать, это сказать мне об этом, а не просто перестать разговаривать и бросить меня разбираться с этим самой.

— Почему, — сказал Джейс, — черт возьми, все спрашивают меня, не собираюсь ли я с тобой расстаться? Сначала Саймон, а теперь…

— Ты говорил о нас с Саймоном, — Клэри покачала головой. — Почему? Почему ты не поговорил со мной?

— Потому что я не могу говорить с тобой, — сказал Джейс. — Я не могу разговаривать с тобой, не могу быть с тобой, не могу даже смотреть на тебя.

Клэри с трудом вдохнула; она, словно вдыхала кислоту.

— Что?

Казалось, он осознал, что сказал, и потрясенно замолчал. Секунду они просто смотрели друг на друга. Затем Клэри развернулась и бросилась сквозь толпу, проталкиваясь через молотящие локти и группы разговаривающих людей, слепо пытаясь добраться из двери так быстро, как только могла.

— А теперь, — прокричал Эрик в микрофон, — мы собираемся исполнить новую песню, которую только написали. Посвящаю ее своей девушке. Мы вместе уже три недели, и, черт возьми, наша любовь настоящая. Мы будем всегда вместе, малышка. Песня называется «Bang You Like a Drum».

Люди смеялись и аплодировали из зала, когда зазвучала музыка, хотя Саймон не был уверен, осознавал ли Эрик, что они сочли его слова шуткой, или нет, потому что он не шутил. Эрик всегда был влюблен в каждую девушку, с которой только начал встречаться, и всегда писал об этом неподходящие песни. Обычно это не заботило Саймона, но он надеялся, что они уйдут со сцены после предыдущей песни. Он чувствовал себя хуже, чем когда-либо — его голова кружилась, он вспотел, во рту ощущался привкус металла, словно старая кровь.

Музыка грохотала вокруг него, словно в его барабанные перепонки вколачивали гвозди. Его пальцы скользили и промахивались мимо струн, пока он играл, и он заметил вопросительный взгляд Кирка в его сторону. Он пытался заставить себя сфокусироваться, сконцентрироваться, но это было так же трудно, как завести машину при помощи разряженного аккумулятора. В его голове словно звучал пустой звук завода, но не было искры.

Он уставился в бар, выискивая — он даже не был уверен, почему — Изабель, но видел только море бледных лиц, смотрящих на него, и вспомнил свою первую ночь в отеле «Дюмонт», когда к нему повернулись лица вампиров, словно белые бумажные цветы, раскрывающиеся во тьме. Его скрутило, и подступил приступ тошноты. Он отошел назад, опуская руки с гитары. Он ощущал себя так, словно земля под ногами движется. Другие члены группы, увлеченные музыкой, казалось, ничего не заметили. Саймон снял гитарный ремень с плеча и протолкнулся мимо Мэтта к занавесу сзади сцены, наклоняясь под него как раз вовремя, чтобы упасть на колени и сблювать.

Ничего не вышло. Его желудок был пустым, как колодец. Он встал и прислонился к стене, прижимая свои холодные руки к лицу. Он чувствовал холод или жар последний раз недели назад, но сейчас он ощущал лихорадку — и страх. Что с ним происходило?

Он вспомнил, как Джейс сказал: «Ты вампир. Кровь не еда для тебя. Кровь это… кровь». Могло ли такое произойти, потому что он не ел? Но он не ощущал голода или жажды. Он чувствовал себя таким больным, словно умирал. Может, его отравили. Может, метка Каина не защищала от подобных вещей?

Он медленно пошел к пожарному выходу, который вел на улицу позади клуба. Может, прохладный воздух снаружи очистит его голову. Может, это все истощение и нервы.

— Саймон? — раздался слабый голос, точно чириканье птицы. Он посмотрел с ужасом вниз и увидел, что Марин стояла возле него. Вблизи она выглядела еще меньше — маленькая, словно птичка, с копной очень бледных светлых волос, которая опускалась с ее плеч из-под вязаной розовой шапки. На ней были надеты длинные перчатки под цвет радуги и белая футболка с короткими рукавами и рисунком «Strawberry Shortcake». Саймон застонал про себя.

— Не самое лучшее время, Мо, — сказал он.

— Я просто хотела сфотографировать тебя на телефон, — сказала она, нервно убирая волосы за ухо. — Чтобы я могла показать фото своим друзьям, хорошо?

— Ладно, — сказал он. Это было нелепо. Он не был жертвой нашествия фанатов. Марин была буквально единственным фанатом группы, о котором он знал, и была, в конце концов, подругой его младшей двоюродной сестры. Он полагал, что не мог себе позволить оттолкнуть ее. — Давай. Фотографируй.

Она подняла телефон и нажала на кнопку, а затем нахмурилась.

— Теперь еще одну, где мы вместе? — она быстро подошла к нему, прижавшись к его боку. Он почувствовал запах клубничного блеска для губ, а под ним сладкий запах соленой человеческой крови. Она посмотрела на него, держа телефон перед ними в вытянутой руке, и улыбнулась. У нее был промежуток между передними зубами, а на шее виднелась голубая вена. Она пульсировала, когда она вдыхала.

— Улыбнись, — сказала она.

Двойная боль пронзила Саймона, когда показались его клыки и вонзились в губы. Он видел, как ужаснулась Марин, а затем ее телефон вылетел, когда он схватил ее и повернул к себе, а его клыки вонзились в ее глотку.

Кровь хлынула ему в рот, ее вкус не похож ни на что другое. Будто бы он задыхался, а теперь смог дышать, вдыхая огромные порции прохладного, чистого кислорода, а Марин боролась и пыталась оттолкнуть его, но он почти не замечал этого. Он даже не заметил, когда она обмякла, и ее мертвый вес притянул его к земле, так, что он лежал на ней, вцепившись руками в ее плечи, сжимая и разжимая, пока он пил.

«Ты никогда не питался простым человеком, верно?» — сказала Камилла. «Ты будешь. И когда ты это сделаешь, ты никогда не забудешь этого».

Глава девятая Из огня в пламя

Клэри добралась до двери и выбежала на дождливый вечерний воздух. Дождь лил сплошным потоком, и она моментально промокла. Захлебываясь дождевой водой и слезами, она бросилась мимо знакомого желтого фургона Эрика — дождь скатывался с его крыши в канаву — и собиралась перебежать улицу на красный свет, когда рука схватила ее и развернула.

Это был Джейс. Он был таким же промокшим, как и она, дождь прибил его светлые волосы к голове, а футболку к телу, словно черную краску.

— Клэри, ты не слышала, как я тебя звал?

— Отпусти меня, — сказала она дрожащим голосом.

— Нет. Нет, пока ты не поговоришь со мной, — он посмотрел вперед и назад вдоль улицы, которая была пустынной, капли дождя разбивались о черную мостовую, как быстро распускающиеся цветы. — Пошли.

Все еще держа ее за руку, он практически потащил ее мимо фургона и в узкий переулок у бара «Альто». Высокие окна над ними пропускали приглушенные звуки музыки, которую все еще играли внутри. Переулок был окружен кирпичными стенами, определенно, заброшенное место, куда выбрасывали части более не нужной музыкальной аппаратуры. На земле валялись сломанные усилители и микрофоны вперемешку с разбитыми пивными бутылками и бычками от сигарет.

Клэри выдернула свою руку из хватки Джейса и повернулась к нему.

— Если ты хотел извиниться, не парься, — она убрала свои мокрые, тяжелые волосы с лица. — Мне не нужно твое извинение.

— Я хотел сказать тебе, что пытался помочь Саймону, — сказал он, дождевая вода стекала по его ресницам и щекам, словно слезы. — Я был в подобной его ситуации в прошлом…

— И ты не мог сказать мне? Не мог отправить одну несчастную строчку о том, где ты? О, подожди. Ты не мог, потому что мой чертов телефон все еще у тебя. Отдай его мне.

Молча он засунул руку в карман джинсов и протянул ей телефон. Он выглядел невредимым. Она засунула его в свою сумку, прежде чем его намочил дождь. Джейс наблюдал в это время за ней с таким выражением, словно она ударила его по лицу. Это только еще больше разозлило ее. Какое он имел право быть обиженным?

— Думаю, — медленно сказал он, — что счел наиболее близким способом быть с тобой, это находится с Саймоном. Присматривать за ним. У меня была глупая мысль, что если ты поймешь, что я делал это для тебя, то простишь меня…

Весь гнев Клэри поднялся на поверхность горячим неостановимым течением.

— Я даже не знаю, за что по твоему мнению я должна тебя прощать, — прокричала она. — Или я должна простить тебя за то, что ты больше меня не любишь? Потому что если это то, чего ты хочешь, Джейс Лайтвуд, ты можешь взять и…

Она слепо шагнула назад и чуть не споткнулась о валявшуюся колонку. Ее сумка соскользнула на землю, когда она вытянула руку, чтобы сохранить равновесие, но Джейс был уже рядом. Он двинулся вперед, чтобы поймать ее, и продолжал двигаться, пока ее спина не достигла стены, а затем он обнял ее, и стал неистово целовать.

Она знала, что должна была оттолкнуть его; ее разум кричал ей, что это было правильным поступком, но остальные ее части не заботились о том, что было правильно. Не тогда, когда Джейс целовал ее так, словно считал, что отправится в ад за это, но это будет того стоить.

Она впилась пальцами в его плечи, в мокрую ткань его футболки, чувствуя сопротивление мышц под ней, и ответила на его поцелуй со всем отчаянием последних дней от незнания, где он был и о чем думал, от ощущения, что у нее вырвали кусок сердца, и она никогда не сможет дышать по-настоящему.

— Скажи мне, — сказала она между поцелуями, пока их мокрые лица скользили друг о друга. — Скажи мне, что не так… О, — она охнула, когда он отстранился от нее, только чтобы обвить руками ее талию. Он поднял ее и поставил на сломанную колонку, благодаря чему они стали практически одного роста. Затем взял руками ее голову и наклонился вперед, так что их тела почти касались друг друга — но не совсем. Это нервировало. Она ощущала лихорадочный жар, исходящий от него; ее руки все еще лежали на его плечах, но этого было не достаточно. Она хотела, чтобы он обнял ее и крепко держал. — П-почему, — выдохнула она, — ты не можешь говорить со мной? Почему ты не можешь смотреть на меня?

Он наклонил лицо вниз, чтобы посмотреть ей в глаза. Его глаза, обрамленные потемневшими от дождя ресницами, были невероятно золотистыми.

— Потому что я люблю тебя.

Она не могла больше сдерживаться. Она убрала руки с его плеч, просунула пальцы в петли на его ремне и притянула его к себе. Он позволил ей сделать это без малейшего сопротивления, его руки опирались о стену, держа его тело против ее, пока они не оказались прижаты повсюду — в груди, бедрах, ногах — как элементы мозаики. Его руки скользнули к ее талии, и он поцеловал ее, долго и медленно, заставляя ее вздрогнуть.

Она отстранилась.

— Это не имеет никакого смысла.

— Не имеет, — сказал он, — но мне плевать. Меня тошнит от попыток притвориться, что я могу жить без тебя. Разве ты не понимаешь? Разве ты не видишь, что это убивает меня?

Она уставилась на него. Она видела, что он говорил правду, видела это по глазам, которые знала, как свои собственные, по темным кругам под этими глазами, пульсе на его шее. Ее желание получить ответы столкнулось с наиболее примитивной частью ее мозга и проиграло.

— Тогда поцелуй меня, — прошептала она, и он прижался губами к ее губам, а их сердца заколотились вместе, разделенные тонкими слоями мокрой ткани. И она тонула в этом, в ощущении его поцелуя; от дождя, стекающего с ее ресниц; от его рук, скользящих свободно по мокрой, смятой ткани ее платья, которая стала тонкой и липкой от дождя. Это походило на ощущение его рук на ее голой коже, груди, бедрах и животе. Когда он дошел руками до подола ее платья, то схватил ее ноги, прижимая ее сильнее к стене, пока она обхватила ими его талию.

Он издал удивленный низкий звук и вцепился пальцами в тонкую ткань ее колготок. Вполне ожидаемо, они порвались, и внезапно его мокрые пальцы оказались на обнаженной коже ее ног. Чтобы не отставать, она скользнула руками под край его промокшей футболки, и позволила ее пальцам изучать то, что было под ней: упругую, горячую кожу поверх ребер, его рельефный живот, шрамы на его спине, уголки тазовых костей над поясом его джинсов. Это была неизученная область для нее, но, похоже, это сводило его с ума: он тихо застонал, продолжая целовать ее все сильнее и сильнее, будто этого было недостаточно, совсем недостаточно…

И тут в ушах Клэри разразился ужасный грохот, разрушивший ее мечту из поцелуев и дождя. Охнув, она оттолкнула Джейса так сильно, что он отпустил ее, а она соскочила с колонки, приземляясь неуверенно на ноги и поспешно поправляя свое платье. Ее сердце колотилось в груди, как таран, и она ощутила головокружение.

— Проклятье. — Изабель стояла в начале переулка, ее влажные черные волосы, как мантия ниспадали на ее плечи, она пнула мусорный бак и свирепо уставилась на них. — О, ради всего святого, — сказала она. — Не могу поверить, что это вы. Что такое? Чем плохи спальни? И уединение?

Клэри взглянула на Джейса. Он был абсолютно промокшим, вода стекала с него потоками, его светлые волосы, прилипшие к голове, были почти серебристыми в слабом свете далеких уличных огней. От одного взгляда на него, Клэри захотелось снова прикоснуться к нему, несмотря на Изабель, это стремление почти причиняло ей боль. Он уставился на Иззи с выражением резко разбуженного человека — с недоумением, гневом и появляющимся осознанием.

— Я просто искала Саймона, — сказала Изабель, защищаясь, при виде выражения на лице Джейса. — Он сбежал со сцены, и я не имею ни малейшего понятия, куда он ушел. — Клэри поняла, что музыка прекратилась, но она не заметила, когда это произошло. — Как бы то ни было, он определенно не здесь. Продолжайте то, чем вы там занимались. Какой смысл в идеальной кирпичной стене, если тебе некого прижать к ней, как я обычно говорю. — И она зашагала прочь, обратно в бар.

Клэри посмотрела на Джейса. В другой ситуации они посмеялись бы вместе над угрюмостью Изабель, но в его выражении не было юмора, и она тут же поняла, что бы ни возникло тогда между ними

— что бы ни расцвело из его потери контроля — теперь это исчезло. Она ощутила вкус крови во рту и не была уверена, она ли прокусила свою губу, или он.

— Джейс… — она шагнула к нему.

— Не надо, — сказал он, его голос прозвучал грубо. — Я не могу.

И вдруг он умчался, убежал так быстро, как только мог, видение, которое растворилось вдалеке, прежде чем она успела хотя бы вдохнуть, чтобы окликнуть его.

— Саймон!

Гневный голос сотряс слух Саймона. Он бы уже отпустил Марин — или так он себе говорил — но у него не было возможности. Сильные руки схватили его за плечи, отрывая от нее. Он был поставлен на ноги бледным Кайлом, все еще взъерошенным и потным от выступления, которое они только закончили.

— Какого черта, Саймон. Какого черта…

— Я не хотел, — пробормотал Саймон. Его голос звучал смазанно даже для него самого; его клыки все еще торчали, и он еще не научился говорить через эти проклятые штуки. За Кайлом, на земле он увидел Марин, лежащую, помятую и до ужаса неподвижную. — Это просто произошло…

— Я предупреждал тебя. Я же говорил, — голос Кайла возвысился, и он с силой толкнул Саймона. Саймон отошел назад, его лоб горел, когда невидимая рука, казалось, подняла Кайла и швырнула об стену позади него. Он ударился о нее и упал на землю, приземляясь, как волк, на руки и ноги. Он встал на ноги, уставившись на него. — Боже. Саймон…

Но Саймон упал на колени рядом с Марин, его руки опустились на нее, неистово нащупывая пульс на ее шее. Когда он затрепыхал под кончиками его пальцев, слабый, но ровный, Саймон чуть не расплакался от облегчения.

— Отойди от нее, — сказал Кайл напряженным голосом и подошел к Саймону. — Просто встань и отойди.

Саймон неохотно поднялся и стал лицом к лицу с Кайлом над безвольным телом Марин. Через щель между занавесками просачивался свет со сцены; он слышал там остальных членов группы, болтающих между собой, устраивающих разбор полетов. В любую минуту они выйдут сюда.

— Что ты сейчас сделал, — сказал Кайл. — Ты… толкнул меня? Потому что я не видел, чтобы ты двигался.

— Я не хотел, — снова сказал Саймон несчастно. Казалось, в последние дни он только это и говорил.

Кайл покачал головой, взмахнув волосами.

— Уйди отсюда. Иди и подожди возле фургона. Я разберусь с ней. — Он наклонился и поднял Марин на руки. Она выглядела миниатюрной на его громадном фоне, точно кукла. Он уставился Саймону в глаза. — Иди. Надеюсь, тебе, черт возьми, действительно паршиво.

Саймон пошел. Он подошел к пожарному выходу и открыл дверь. Тревога не сработала; она была сломана уже несколько месяцев. Дверь захлопнулась за ним, и он прислонился к задней стене клуба, поскольку каждая часть его тела начала дрожать.

Задняя стена клуба выходила на узкую улицу, граничащую со складами. Через дорогу была пустая парковка, ограниченная провисшей соединенной цепью оградой. Уродливые сорняки проросли через трещины в мостовой. Дождь лил, пропитывая мусор, разбросанный по улице, наполняя старые пивные банки в сточных канавах.

Саймон подумал, что красивее он ничего не видел в жизни. Вся ночь, казалось, виделась сквозь призму. Изгородь была связанной цепью из сияющих серебряных проводов, каждая капля дождя, была слезой из платины.

«Надеюсь, тебе, черт возьми, действительно паршиво», — сказал Кайл. Но это было гораздо хуже. Он чувствовал себя фантастически, таким живым он себя никогда не ощущал. Человеческая кровь, определенно, была чем-то идеально подходящим для вампиров. Волны энергии пробегали по его телу, как электрические разряды. Боль в его голове и желудке прошла. Он мог бы пробежать тысячу миль.

Это было ужасно.

— Эй, ты. Ты в порядке?

Голос, обратившийся к нему, был вежливым и развеселенным; Саймон повернулся и увидел женщину в длинном черном плаще, в руке у которой был раскрытый яркий желтый зонт. С его новым взглядом сквозь призму он был похож на сверкающий подсолнух. Сама женщина была красивой — хотя, сейчас для него все выглядело красиво — с блестящими черными волосами и накрашенными красной помадой губами. Он слабо припомнил, что она сидела за одним из столиков во время выступления группы.

Он кивнул, не доверяя своему голосу. Должно быть, он выглядел действительно шокированным, если абсолютные незнакомцы подходили к нему и спрашивали, все ли хорошо.

— Выглядит так, будто тебя ударили по голове вот там, — сказала она, показывая на его лоб. — Опасный ушиб. Ты уверен, что мне не нужно позвать кого-нибудь за тобой?

Он быстро протянул руку и опустил волосы на лоб, скрывая метку.

— Я в порядке. Ничего страшного.

— Хорошо. Как скажешь. — В ее голосе слышалось сомнение. Она засунула руку в карман, вытащила визитку и протянула ему. На ней было имя, Сатрина Кендалл. Под именем было наименование «Музыкальный продюсер», написанное маленькими заглавными буквами, а также номер телефона и адрес. — Это я, — сказала она. — Мне понравилось, как вы ребята выступали там. Если вы заинтересованы в том, чтобы делать что-то посерьезнее, позвоните мне.

С этими словами она развернулась и заскользила прочь, оставляя Саймона, уставившегося ей вслед. Уверен, подумал он, что эта ночь не могла бы быть более странной.

Качая головой — отчего капли воды разлетались от него во все стороны — он прохлюпал за угол, где был припаркован фургон. Дверь бара была распахнута, и люди выходили наружу. Все до сих пор выглядело неестественно ярким, подумал Саймон, но его призматическое видение начало понемногу угасать. Перед ним была стандартная сцена — пустеющий бар, боковые двери распахнуты, и фургон с открытыми задними дверьми, в который уже загружали оборудование Мэтт, Кирк и несколько их друзей. Когда Саймон подошел ближе, он увидел Изабель, прислонившуюся сбоку фургона, подняв ногу и вонзив каблук в ободранный корпус машины. Она могла бы помочь разобрать оборудование — Изабель была сильнее всех членов группы, за возможным исключением в виде Кайла — но ее это, определенно, не заботило. Саймон вряд ли ожидал другого.

Она подняла голову, когда он подошел ближе. Дождь стал слабее, но она явно была снаружи довольно долго; ее волосы свисали тяжелым мокрым покровом по спине.

— Эй, — сказала она, отстраняясь от фургона и подходя к нему. — Где ты был? Просто сбежал со сцены..

— Да, — сказал он. — Я плохо себя чувствовал. Прости.

— Ну, только если теперь тебе лучше, — она обвила его руками и улыбнулась. Он почувствовал облегчение, когда не ощутил желания укусить ее. А затем вину, когда вспомнил, почему.

— Ты не видела Джейса? — спросил он.

Она закатила глаза.

— Я застала его и Клэри за поцелуями, — сказала она. — Хотя, надеюсь, что они уже ушли домой. Два воплощения фразы «заведи свою комнату».

— Я не думал, что Клэри придет, — сказал Саймон, хотя это было не так уж странно; он предположил, что заказ торта отменили или что-то еще. У него не было даже желания быть раздраженным тем, каким ужасным телохранителем оказался Джейс. Не то чтобы он когда-то считал, что Джейс серьезно относился к его личной безопасности. Он просто надеялся, что Джейс и Клэри совсем разобрались, что бы это ни было.

— Плевать, — сказала с улыбкой Изабель. — Раз уж мы вдвоем, хочешь пойти куда-нибудь и…

Голос — очень знакомый голос — раздался из тени за пределами света ближайшего фонаря.

— Саймон?

О, нет, не сейчас. Только не сейчас.

Он медленно повернулся. Рука Изабель все еще свободно висела на его талии, хотя он знал, что ненадолго. Только если этот голос не принадлежал той, кого он подозревал.

И это было именно так.

Майа вышла на свет и посмотрела на него с недоверием во взгляде. Ее обычно кудрявые волосы прилипли к голове от дождя, ее янтарные глаза расширились, а джинсы и куртка промокли. В левой руке она сжимала скрученный кусок бумаги.

Саймон слабо осознал, что сбоку от него члены группы замедлились и открыто глазели. Рука Изабель соскользнула с его талии.

— Саймон? — сказала она. — Что происходит?

— Ты сказал мне, что будешь занят, — сказала Майя, глядя на Саймона. — Затем, утром кто-то подсунул под дверь станции вот это, — она развернула свернутую в трубочку бумагу; в ней сразу же можно было узнать один из флаеров на сегодняшнее выступление группы.

Изабель глядела то на Саймона, то на Майю, пока на ее лице медленно не отобразилось понимание происходящего.

— Подожди секунду, — сказала она. — Вы двое встречаетесь?

Майя подняла голову.

— А вы?

— Да, — сказала Изабель. — Уже несколько недель.

Глаза Майи сузились.

— Мы тоже. Мы встречаемся с сентября.

— Не могу поверить, — сказала Изабель. Она искренне выглядела так, будто не верила. — Саймон? — она повернулась к нему, положив руки на бока. — У тебя есть объяснение этому?

Участники группы, сложив все оборудование в фургон — ударные заняли заднюю скамью, а гитары и басы багажное отделение — выглядывали из задних дверей, не отрывая глаз. Эрик приложил руки ко рту на манер громкоговорителя.

— Дамы, дамы, — произнес он. — Нет необходимости ругаться. Саймона хватит на всех.

Изабель резко развернулась и одарила его таким ужасающим взглядом, что он тут же замолчал. Задние двери фургона закрылись с грохотом, и он уехал. Предатели, подумал Саймон, хотя, если говорить справедливо, они наверняка решили, что его подбросит Кайл на своей машине, которая была припаркована за углом. Если он доживет до того момента.

— Не могу поверить, Саймон, — сказала Майя. Она стояла, положив руки на бока, как и Изабель. — О чем ты думал? Как ты мог так поступить?

— Я не лгал, — возмутился Саймон. — Мы никогда не говорили, что не будем встречаться с другими!

— Он повернулся к Изабель. — И мы тоже! И я знаю, что ты встречалась с другими…

— Не с теми, кого ты знаешь, — огрызнулась Изабель. — Не с твоими друзьями. Как бы тебе понравилось, узнай ты, что я встречаюсь с Эриком?

— Если честно, я был бы потрясен, — сказал Саймон. — Он совсем не в твоем вкусе.

— Речь не об этом, Саймон, — Майя подошла ближе к Изабель, и теперь они вместе стояли лицом к лицу с ним, как недвижимая стена женского гнева. Бар полностью освободился, и улица была пуста, если не считать их троих. Он обдумал свой шанс убежать и решил, что он был довольно небольшим. Оборотни быстро бегают, а Изабель тренированная охотница на вампиров.

— Мне и правда жаль, — сказал Саймон. Заряд от выпитой им крови, к счастью, уже начал гаснуть. Он все меньше чувствовал опьянение от захватывающих ощущений, и все больше панику. Что было еще хуже, так это то, что его сознание возвращалось к Марин и тому, что он с ней сделал, и была ли она в порядке. Пожалуйста, пусть с ней все будет хорошо.

— Мне следовало рассказать вам. Просто… Вы обе мне нравитесь, и я не хотел ранить ваши чувства.

Как только он произнес это, он понял, как глупо звучал. Просто очередное ничтожество, придумывающее свои ничтожные оправдания. Саймон никогда не считал себя таким. Он был хорошим парнем из тех, кого не замечают, гоняясь за сексуальными плохими парнями или творческими мучениками. За эгоистичными парнями, которые нормально относятся к тому, чтобы встречаться с двумя девушками одновременно, но не лгут об этом напрямую, просто не говорят всей правды.

— Вау, — пробормотал он. — Я ужасный засранец.

— Это, наверно, первая правдивая вещь, что ты сказал с тех пор, как я сюда пришла, — сказала Майя.

— Аминь, — дополнила Изабель. — Хотя, если хочешь мое мнение, ты опоздал…

Боковая дверь бара открылась, и кто-то вышел наружу. Это был Кайл. Саймон ощутил волну облегчения. Кайл выглядел серьезно, но не так, подумал Саймон, если бы нечто ужасное случилось с Марин.

Он стал спускаться по ступенькам к ним. Дождь капал совсем слабо. Майя и Изабель стояли спиной к нему; они буравили взглядом Саймона, со всем своим гневом.

— Надеюсь, ты не ждешь, что хоть одна из нас еще когда-либо заговорит с тобой, — сказала Изабель. — Ия собираюсь поговорить с Клэри — очень, очень серьезно поговорить — о выборе друзей.

— Кайл, — сказал Саймон, не скрывая облегчения в своем голосе, когда тот подошел достаточно близко. — Эм, Марин… она…

Он не знал, как спросить то, что он хотел узнать, не давая Майе и Изабель понять, что случилось, но в итоге оказалось, что это не имело значения, поскольку ему не довелось закончить свою речь. Майя и Изабель повернулись; Изабель выглядела раздраженно, а Майя удивленно, явно не понимая, кто такой Кайл.

Как только Майя действительно увидела Кайла, ее лицо изменилось; ее глаза расширились, а лицо побледнело. А Кайл, в свою очередь, уставился на нее взглядом человека, проснувшегося от кошмара и осознавшего, что он был реальностью. Он зашевелил губами, пытаясь что-то сказать, но не издал ни звука.

— Вау, — сказала Изабель, глядя то на одного, то на другого. — Вы двое… знаете друг друга?

Майя открыла рот. Она все еще смотрела на Кайла. Саймон только успел подумать, что она никогда не смотрела на него так выразительно, когда она прошептала:

— Джордан. — И бросилась на Кайла, выпуская острые когти и погружая их в его глотку.