Графоманка

Глава 1

От автора:

Не все имена и события вымышлены. Не все совпадения случайны. История основана на нереальных фактах настоящих биографий и записана исключительно с использованием натурального энтилекта автора.

Текст рекомендую воспринимать с той же долей иронии, какая в него была вложена, ну, или по крайней мере, постарайтесь не принимать все написанное всерьёз.

Ваша Аля…

– Что ты делаешь со мной?

– Учу тебя летать.

– Я не могу летать.

– Ты уже летишь.

– Я падаю.– Каждый полет начинается с падения.

Глава 1

(За несколько дней до…)

Будильник прозвенел в семь утра. Лера нажала отбой и по отработанной годами привычке перевернулась на другой бок, даже не удосужившись разлепить глаза.

Росло и укреплялось подозрение, что тело ее было кем-то разобрано накануне, пожёвано и собрано обратно в случайном порядке. Весь организм протестовал против наступления нового трудового дня. И причиной такого самочувствия Лера могла назвать только свою опасную работу. Нет, даже не работу! А призвание! Журналистику она считала единственным делом, которому готова была отдавать всю себя. Все равно больше некому было - издержки одиночества.

Осиротела Лера рано. Родители погибли в автокатастрофе и с десяти лет ее воспитывала бабушка - папина мама. Они жили в Сибирском промышленном городе N, где Лера каждый Новый год загадывала одно и то же желание - поскорее свалить из него куда-нибудь. А точнее - в Москву. От заводских труб, разбитых дорог в ухабах, хаотичных торговых точек и удушающей панельной архитектуры серых пятиэтажек, похожих друг на друга, как бомжи. От кислого смрада лестничных клеток которых, у нормальных людей развивается стойкая депрессия. Или даже мизантропия.

Так же сильно, как любила бабушку, Лера ненавидела всех животных, населявших одну из таких вонючих коробок, и являющихся по злому недоразумению ее соседями мужского пола. И только из любви к фауне, Лера предпочитала называть их быдлом. Потому, что животные - это единственные существа, к которым она относилась если не с любовью, то с уважением.

В квартире на первом этаже обитали алкаши и все прочие шныри дома из пяти подъездов таскались туда, как паломники к святым местам. На пятом барыжили травой и в шалман не успевала зарастать народная тропа - прополка велась круглосуточно.

За стенкой муж каждый день поколачивал жену. А та каждый раз прощала. Леру сначала это пугало, потом поражало, потом злило. В итоге, не имея перед глазами иных примеров супружеских отношений, она возненавидела весь мужской род до мезозойской эры и начала презирать всех женщин. В каждом видела мудака, в каждой - его жертву, а замужество больше не ассоциировалось у неё ни с чем, кроме пожизненного заключения с самыми строгими условиями содержания. С таким анамнезом можно было уже лет в пятнадцать обзаводиться кошками. Но Лера выбрала журналистику.

Бабушка умерла через неделю после выпускного. Как будто дождалась, когда Лера официально вступит во взрослую жизнь, благословила и отошла в мир иной, излучая умиротворение человека, сложившего с себя полномочия земного представителя Лериных ангелов-хранителей.

Новодворская поступила на журфак МГУ, сдала их с бабушкой квартиру и переехала в Московскую общагу. По сути, в бытовом плане ничего не поменялось. Кроме того, что теперь делить с пространство приходилось не с маргинальными соседями, а с такими же понаехавшими студентками, как она. Хотя она и очень от них отличалась. Девчонки приехали за лучшей жизнью и каждый день отдавали столице свою свежую кровь за ее иллюзию. А Лера не умела скрывать своего отношения к этому. Поэтому, у неё не было подруг. Вообще.

Уже на третьем курсе она начала потихоньку писать на злободневные темы. Натачивала перо. И зуб. Был в ней какой-то огонь. Какая-то энергия била ключом, которую некуда было тратить. Подогреваемая этим огнём, она все больше злилась на устройство мира, где, по ее мнению, были очень несправедливо распределены гендерные роли.

Злость расцветала пропорционально самой Лере. В свои двадцать восемь лет она была тщательно скрывающей свою привлекательность девушкой с нетипичной для нынешних тенденций внешностью. Бабушка-еврейка оставила ей в наследство не только ужасный характер, но и нос. Хороший такой еврейский нос. Который, кстати, был ее украшением, поскольку добавлял правильному овалу лица, высокому лбу, пухлым губам и большим голубым глазам какую-то хищность. Все это видели, а она, после нескольких неудачных попыток принять себя, плюнула на это дело и собрала волосы в вечный хвостик. И чтоб уж совсем избавить себя от взглядов представителей противоположного пола, начала носить максимально неженственную и скрывающую все ее неоспоримые достоинства одежду. В общем, честь и имидж полной, во всех отношениях, своей тезки она не роняла. А можно даже сказать - активно поддерживала. Ей самой иногда казалось, что если бы ее, по случайному совпадению, не звали Валерия Новодворская, она бы позаимствовала себе это имя и эту фамилию в качестве псевдонима. Приятно было подписывать ими что-нибудь резонансное! От чего потом месяцами полыхало у подписчиков ее социального блога - Новодворская, нижнее подчёркивание, Ле, точка ру. А потом в кулуарах журналистского сообщества слышать: «Новодворская-то, знаете, что опять учудила?».

Глава 2

Вокзал встретил перегаром заводских труб и удушливыми объятиями города, который искренне надеялся, что Леру давно перемололо в белокаменной Мясорубке страны.

Сдирая чемоданами кожу на задниках своих берцев, Лера проигнорировала агрессивную саморекламу таксистов первой очереди и подкатила к самой последней, доживающей свои дни в российском бездорожье, Тойоте. Мужик, сидящий за рулём, хмурил брови в журнал с кроссвордами.

- На промышленную, триста пятьдесят.

- Четыре сотни и поехали.

- Триста пятьдесят или я пойду к следующему в очереди.

- Садись, - буркнул водила.

Лера начала сражение с дверцей багажника. Тщетно, только руку вывозила в саже адовых копей.

- Обожди, куда ты вперёд батьки, - заворчал мужик, лениво покидая водительское место, подошёл и какими-то хитрыми, почти нежными поглаживаниями вокруг кнопочки вскрыл зад японке. - Давай сюда свои чемоданы.

Лера не подала виду, что возмутилась этому пренебрежительно-сексисткому тону, подхватила все девять лет жизни в столице и не рассчитала сил на ношу. Мужик смерил ее взглядом психиатра и стал ждать развития у Леры радикулита.

Она сдалась. Отступила, убирая меч феминизма в ножны.

- С Москвы что ли? - спросил таксист, когда они уселись и машина тронулась.

«Из» - мысленно поправила Лера и кивнула в зеркало заднего вида.

- И не знаю, чего все туда прутся, - риторически вопрошал водила. - У нас тут сейчас тоже не хуже.

- Например? - фыркнула Лера, разглядывая пейзаж за окном, про себя отмечая неожиданный порядок центральных улиц. «Смотри-ка, парки, скверы, тротуары плиткой вымощены, цветочки посажены. Выбоены залатаны. Набережную отремонтировали, освещение провели». Лера уже и не думала, что доживёт когда-нибудь до того дня, когда увидит урны возле каждой автобусной остановки. Не думала в принципе, что увидит здесь когда-нибудь целые остановки! «Может переквалифицироваться? Панегирики действующей власти стоят гораздо дороже, чем критика...»

- А что мэр, что ли, сменился?

- Да какой там мэр! - махнул артритной рукой водила. - Их за последние лет пять штуки четыре сменилось. Воровали, как водится, и в дамки. Один сел, правда, неугодный. Предпоследний, вон, министр сейчас. С тех пор, как Гордеич тут всем заправляет, мэры - только формальность. Народ к ним, как к попугаям: пиз… - таксист кашлянул в кулак, - болтает чё-то и ладно.

- Гордеич - это кто?

- Ну ты даёшь! - таксист повернул голову и глянул на Леру через плечо, как на инопланетянку. - С Луны свалилась?

- Нет. С Москвы!

- Глеб Гордеич, - почти благоговейно пояснил водила таким тоном, будто что-то очевидное Лере открывает, - на рынках порядок навёл, рекет искоренил, торговых центров наклепал. Вон красивые какие, блестящие. - прошелестел Мужик гордо и кивнул рыхлым носом в открытое окно. - Всю торговлю контролирует. Озеленил город и в прямом и переносном. Гостиницу отремонтировал, теперь иностранцы на фестивали приезжают. У нас бабки в церквах за него свечки ставят и молятся.

- Ну, прям Робин Гуд какой-то, - усмехнулась Лера, поражаясь насколько сильна вера русского крепостного в очередного помещика, который однажды должен прийти и улучшить его рабскую жизнь.

- Не Гуд, а Граф, - ревностно поправил таксист. - Граф Глеб Гордеевич.

***

Над "Промышленной пять" графья длань не распростерлась. Если, конечно, это не она самолично выкрасила в ярко-розовый оградку, сваренную из газовых труб, и вкопанные в почву для красоты автомобильные шины. Как всегда, стабильнее всех здесь чувствовали себя сорняки, произраставшие вдоль дома, источая аллергены и уверенность в своей скорой победе над человечеством. Приподьездные бабки мигрировали кто в интернет, кто значительно дальше, прихватив, зачем-то и скамейку. Пандусы, вообще в средней полосе России либо не прижились, либо не взошли. Отторгает их земля русская, как чужеродное.

Лера кое-как втащила чемоданы на крыльцо и нажала кнопку «консьержки» - так называли бабку с первого этажа, на голом энтузиазме служившую контрольно-пропускным пунктом в подъезд. Всё, был человек и нет его: сгинула Новодворская в пасти типовой панельной застройки и поминай, как звали.

Память на запахи самая сильная. Она не контролируется сознанием и нередко передаётся вместе с генами. Воздух одного этого подъезда можно было запечатывать в колбочки и травить тяжёлой ностальгией по Родине всех сбежавших в капиталистический рай предателей. Всю их популяцию.

Два лестничных пролёта Лере дались как восхождение на Ородруин. Задыхаясь испарениями жерла подвала, она вдавила кнопку дверного звонка квартиры напротив.

- Лерка! - сквозь цепочку кашлянула соседка Ленка. - Ну совсем не изменилась, - сказала она открывая дверь. - А чё, где олигарх твой? В лимузине ждёт? Или всех разобрали? - закатилась она, густо обдавая Леру запахом лука и жареных семечек.

- В чемоданах. Заходи попозже на холодец.

- Ну совсем не изменилась! - повторила Ленка язвительно. - Такая же зубастая. Ща погодь! - и исчезла в тени прихожей. - Вот, - сказала она, протягивая в руке ключи и конверт. - Слышь, Лер, - тон ее смягчился, стал тёплым и кислым, как забродившая простокваша, - а займи тыщу до получки?

Глава 3

Самый короткий инкубационный период сейчас у народной молвы. Потому, что слухи распространяются молниеносно, интерактивным, а не воздушно-капельным путём. Так что, уже все подписчики ее блога знали, что Новодворскую из столичного бомонда борзописцев турнули и усвистела она аж до Урала.

Все ждали ее реакции, активных действий в форме очередной едкой статьи. Мести хотели. Жаждали новой сакральной жертвы из мира шоубизнеса, средней и крупной буржуазии или большой политики. По пятницам, в самый прайм-тайм Новодворская обычно выпускала на суд аудитории авторский материал по итогам событий недели. С одинаковой долей сарказма разбирала речевые обороты думских спикеров и комментировала необычные социальные законопроекты и личности их инициаторов. Находила дискриминационный подтекст в рекламе. Вскрывала очередной нарыв на теле общества, в котором мужчины, пользуясь пользуясь силой и привилегированным положением, подвергают женщин физическому и психическому насилию. И о том, что это секрет полишинеля. Стыдная правда, о которой все знают, но все молчат.

Но теперь молчала сама Новодворская, доводя этим хейтеров до экстаза. Писали, что пинком под зад блогерКе выбили то, что она употребляет, когда пишет свои фельетоны. Наконец-то, наконец, рупор свободомыслия заткнулся и отбыл в ссылку, откуда особо не погавкаешь!

А рупору просто было не до свободомыслия. Воевать-то всегда приятнее в штабе. А Лера чувствовала себя в окопе. Хотелось тупо помыться и поесть. Но поесть было нечего и по старой русской традиции в августе во всех окопах отключили горячую воду.

Все это вело Новодворскую в тупик суицидального настроения всех одиноких людей. Это когда и жить дальше не хочется, и понимаешь, что даже труп обнаружить будет некому. Даже позвонить некому было, чтобы уточнить какие препараты прекратят ее мучения. Ни друзей, ни знакомых. Ни одного человека, которому можно было бы анонсировать свой преждевременный уход.

Может, в этом ее миссия?

Некоторые в таком состоянии делают что-то совсем уж ужасное. Например, спиваются. Но Лера была убежденной трезвенницей, и вообще - хорошей девочкой, особо решительных поступков с неясными последствиями совершать не собиралась. Она, как все благородные девицы, всегда выбирала путь революции. Новодворская и на родине собиралась бороться за справедливость и против угнетения слабых. Вот только пока плохо представляла, кто нуждается в ее защите.

Отложив суицид на потом, озадачилась поиском униженных и оскорбленных, полезла в соцсети. Нашла штук двадцать городских новостных пабликов в Инстаграм. Пока бессовестно грызла чипсы, изучила все.

В комментариях под сухими отчетами администрации стерильно, как в операционной. Такая единодушная лояльность к политике городских властей была подозрительна и сокращала шансы на топовый контент.

Лера решилась-таки разослать резюме по редакциям местных каналов и изданий. Идея изнутри попробовать разнюхать дым отечества уже не казалась такой уж отталкивающей.

Тяжело бороться с тем, чего нет, тяжело отстаивать то, что никто не забирает. Вот здесь и крылся основной диссонанс. Потому что только эту войну Лере удавалось переводить в денежные знаки.

На одном бложике целый год не протянешь. Кое-какая денежка с рекламы, конечно, будет капать. Но этого мало. А Лера страсть как любила… редкие книги. Поэтому, так и не научилась откладывать деньги на чёрный день.

«Подзаработать есть желание?» - пришло с незнакомого номера в тот момент, когда очередной спазм в желудке напомнил о пропущенном завтраке и обеде.

Лера на автомате отметила суггестивный порядок построения фразы. Вопрос, который несёт в себе коммерческое предложение без использования отрицательных частиц нельзя было просто взять и проигнорировать. Смущало только слово «подзаработать». Приставка «под» в слове с корнем «раб» ничего хорошего в перспективе не сулила. Но, поскольку непристойные предложения никогда не приходили Лере прежде, она решила, что не будет зазорным ответить на этот вопрос заинтересованным:

«Как?»

«Всего лишь пару часов побыть официанткой на одном закрытом мероприятии».

«Я?» - искренне удивилась Лера.

Печатает…

Печатает…

Печатает…

Ничто так не замедляет время, как ожидание. Не важно, чего ждёшь, оно одинаково мучительно с изощренным садизмом будет вгрызаться в терпение. Лера на нервах уже поднялась с дивана, чтобы сходить на кухню, поставить на плиту чайник со свистулькой. Но тут телефон прочирикал:

«Мероприятие закрытое. А ты по таким - спец!»

Вот опять. Искуситель бил в чувствительные места. Одной рядовой, казалось бы, фразой погладил Лерино Эго и наступил на больную мозоль, напомнив ей про изгнание из Изумрудного города.

Черт, ну ладно. Лера восемь раз нервно тыкнула в клавиатуру:

«Сколько?»

Печатает…

«1» - отправил некто.

И дослал ещё шесть нолей.

«Ты пока думай. Но не долго».

Лера пожалела, что сидела. Она бы села ещё раз.

«Я убить должна буду кого-то?»

«Рублей!»

Смайлик.

Глава 4

Закрытый мужской клуб «Выгодный контрактЪ»? Вот прямо так, с твердым знаком на конце. Лера успела отвыкнуть от топорного креатива сибиряков и даже испытала что-то вроде ностальгии по голодному детству девяностых. Развернула листок с паролем и застыла в шаге от тяжёлой металлической двери.

Серьезно?

Лера несколько раз пробежалась по тексту, повторила про себя начертанное принтером и нажала кнопку видеофона.

- Месяц рожу полощет в луже, с неба светит лиловый сатин. Я стою никому не нужен, одинокий и пьяный, один, - продекламировала она в устройство, максимально подражая Сергею Есенину.

Дверь пикнула и поддалась. Лера шагнула в разреженную атмосферу прокуренного фойе. И обалдела! Точь в точь дореволюционная Россия, незадолго до эпохи последних двух мировых войн. Все в этом «Выгодном контракте» с «ером» на конце сделано было с таким тонким чувством стиля и знанием истории, что невольно подумалось про временнОе искажение. Недооценила, короче, Лера земляков.

- Официантка? На замену? - встретил ее невысокий человек кубической формы.

- Ну… да. - импровизировала Лера, проклиная связного за то, что не предупредил о возможном собеседовании.

- Проходи в гримерку.

- К… куда?

- Ты первый раз, что ли?

- Я… д-да! - Честно призналась Лера и нервно икнула.

Кубический оголил клык, оглядел ее строго, как физрук прогульщицу, и сказал:

- Вика, подойди.

Только разглядев в ухе у стафа шнурок с микрофоном, Лера поняла, что последняя реплика была адресована не ей.

А той нереально-красивой блондинке, длинноногой, как модель «Victoria’s Secret», которая впорхнула в фойе, ничуть не стесняясь своего… хм… наряда.

- К тебе, - сообщил кубический.

Официантка, (а в костюме из секс-шопа угадывалась именно она) удостоила Леру примерно того же взгляда, что и охранник за несколько минут до неё.

- Не, ну этот Рудик совсем охренел?! - полилось из алого рта блондинки. - И как я ее в зал выпущу? У неё же даже брови дискоррект! - Шугаринг давно делала? - поинтересовалась девушка в правое Лерино ухо.

Новодворская - не совсем тундра, прекрасно знала, что такое шугаринг. Но, поскольку Лера всегда осознанно игнорировала Бьюти-индустрию, как паразитирующий на комплексах бизнес, она не считала нужным выделять из бюджета средства на что-то, кроме стрижки раз в полгода. И прекрасно себя чувствовала, надо сказать.

А сейчас это пренебрежение, читающееся в голубых глазах, Леру неприятно кольнуло. Она же не пещерная женщина, все-таки, а вполне соответствует адекватным нормам гигиены: ноги и подмышки бреет регулярно.

- Извините, - Лера спустила с этим словом всю нерастраченную на пищеварение желчь, - я официанткой сюда работать приехала. А не… - она взглядом разрезала блондинку пополам, - а не родине долги отдавать! Поэтому, могу и отказаться.

- Ладно, пошли, - обреченно выдохнула девушка и повернулась к Лере голым, расчерченным крупными ромбиками чёрной сетки, задом. Больше под бутафорским белым передником на ней ничего не было.

Берцы потяжелели и стали зло натирать пятки. Оставалось надеяться, что официантки здесь выполняют прямые свои обязанности. И что нимфа Вика с бахромой на сосках не имеет к ним никакого отношения…

В чёрном списке Лериных раздражителей каблуки занимали почетное третье место после мудаков и тараканов. Она даже на выпускной ходила в кроссовках. А теперь ей предстоит два часа топтаться на этих цирковых ходулях? Лера подумала, что хуже уже быть не может как раз в тот момент, когда Вика, помимо туфель, выдала ей упаковку колготок в сетку, передник и две какие-то чёрные хрени…

«Да, да, дорогая, это кисточки на соски, как у меня» - говорила Викина ухмылка. «А как ты хотела? За такие-то деньги!» - это Лера уже сама за неё додумала.

«Прости, бабуль, мне жаль, что ты это всё видишь».

Вика сплела руки на красиво сделанной груди, прислонилась плечом к стене и наблюдала за перевоплощениями Леры в женщину со взломанными нуждой принципами.

- Это своя такая? - присвистнула Вика.

- Что? - не поняла Лера.

- Сиськи, говорю, свои?

- У соседки одолжила.

- А ты точно официантка?

Ну вот, ещё не хватало, чтобы вся операция накрылась медным тазом.

- Ну, конечно нет! Я дочь одного вашего гостя. Пришла папочке сюрприз сделать. Заколебал уже с контролем и денег не даёт, козел!

Блондинка смерила Леру еще раз оценивающим взглядом, будто искала на ней какие-то следы безбедной, беззаботной жизни мажорки.

- Олега Анатольевича, что ли?

- Его самого, - не моргнув, продрожала развлекаться Новодворская, чтобы хоть как-то сбросить нервное напряжение.

- Я думала его дочери лет тринадцать…

- Чужие дети быстро растут. Восемнадцать, - как ни в чём не бывало отрубила себе Валерия Ильинична десять лет жизни.

Девушка ещё раз отсканировала собеседницу.

Глава 5

Вий попытался самостоятельно поднять веки. Точней, Лера стянула их с того, что подразумевалось природой, как органы зрения, а сегодня стало раскаленными стеклянными шарами в глазницах. К счастью, не все органы чувств отклонились от выполнения своих функциональных обязанностей. Буквально спиной Новодворская ощущала себя лёжа на чём-то мягком, приятным и шелковым на ощупь, если пошарить по нему руками. И, поскольку руки можно было беспрепятственно поднять над собой, лежала она не в гробу. Уже хорошо.

Пахло чистым бельём.

И лежала она на нём голая.

На коже выступила холодная роса. Сердце перепрыгивая через обрывки воспоминаний, то неслось галопом по кардиограмме вверх, то резко ухало по шкале ниже нуля. Потому что именно то, как она оказалась в таком пикантном положении и непонятно где, Лера как раз и не помнила.

Будто в насмешку, органы слуха уловили зарождающийся в глухом сопении храп. И Лера на сто процентов была уверена, что никогда раньше ничего подобного не слышала.

Она замерла, чувствуя, как покатилась по складочке на шее крупная капля ледяного пота. Медленно повернула голову в сторону источника неприятного звука и предприняла ещё одну попытку открыть глаза.

Лучше бы она ослепла!

Немой крик застрял в горле, в котором ещё, как оказалось, затруднилось глотание.

ЧТО. ТУТ. ПРОИЗОШЛО?

Почему она лежит голая в постели с не менее голым Графом?

«Бабуля, милая, ты же оттуда всё видела, так? Скажи, что это неправда!»

Если загробная жизнь существует, то бабушка Леры выбрала весьма странный способ подать с того света знак. Граф, вдруг, перестал озвучивать машинное отделение парохода и перевернулся с живота на спину.

Лера втянула воздух носом и зажмурилась. То ли от шока, то ли от облегчения. Освещения, проникающего сквозь пластины деревянных жалюзи вполне хватало, чтобы правильно оценить размеры Графьего достоинства и прийти к логическому выводу: ничего не было. Если бы было, Лера бы этого не забыла. Тело бы точно дало знать, какие его места потерпели сокрушительное поражение под натиском этого смертоносного оружия.

Стоп! Но почему тогда так болит горло?

Нет… да нееет.

Новодворская - не тундра. Прекрасно знает, на что только не идут женщины в желании ублажить этих похотливых животных. Если причиной боли в горле является Графский обелиск, то тогда и выборочная Лерина амнезия тоже вполне объяснима. Без анестезии этот акт не представлялся возможным вообще.

По крайней мере, так казалось невинной в данных аспектах Новодворской.

Господи, какой, однако, пи*дец!

Комната была чужой, и, судя по идеальному порядку, для Графа тоже. Гостиница? Или дом? Если дом, да ещё и графий, то кранты. Не выбраться. Ни живой. Ни целой. Убил бы уже и с концами. Но, видимо, судьба решила посмеяться над Лерой и напоследок воплотить в действительность всё то, что Новодворская так порицала в отношениях между полами.

- Живая? Хорошо… - Лера вздрогнула от неожиданности. Оказывается, она так задумалась, что пропустила момент возвращения спящего из царства Морфея.

Мужчина потянулся и все его твёрдые мускулы прокатились под смуглой кожей. Наготы он своей совершенно не стеснялся. Поэтому, Лера решила, что одеяло ему не нужно и натянула его себе до подбородка, максимально отползая к противоположному краю кровати.

- Почему я голая? - спросила Лера, отворачиваясь от демонстрации половой мощи сиятельства.

- Я раздел, - Граф потёр кулаками глаза и повернул заросшую рожу к Лере.

- Зачем?

- О, интервью? Я понял. Я по-другому не знаю, как спать с женщиной.

- С какой стати, вообще, ты решил, что можешь раздеть и завалиться со мной спать? Это нарушение личных границ!

- Серьезно? Да ладно! - Граф хохотнул, закинув голову назад на подушку и Лера отметила, что для уголовника у него слишком идеальные зубы. Для графа, пожалуй, тоже. - То есть, вот так правильно называется твой шпионаж?

- Личные границы, - фыркнула Лера, - это то, что ты ревностно оберегаешь от общественности, доверяешь только очень близким людям. А этот ваш групповой промискуитет…

- Ты собачий кайф словила вчера, - перебил ее Граф. - Не мог же я оставить тебя без присмотра.

- Что словила?

- А, тебе же надо все по-научному объяснять? Гипоксия - кислородное голодание, достигается путём странгуляции. Сопровождается мощным расслаблением… - Граф, вдруг резко придвинулся к Лере и даже через одеяло, она почувствовала как горячо у него в том самом месте. - … сексуальным возбуждением и возможной потерей сознания, если перестараться. Возбуждение было, Леррра, прежде чем ты вырубилась?

Сухой спазм саднящего горла можно было заносить в книгу рекордов Гиннеса, как самый громкий. Он выдохнул последние слова Лере в ухо и ухватив за край одеяла, потянул его на себя. Почему-то это движение отозвалось тянущей болью внизу живота.

Что происходит?

- Не трогай моё одеяло, - проблеяла Новодворская и крепче вцепилась пальцами в материал.

- Здесь всё моё! - Граф продолжил наступление. - Слушай, - шептал он, пытаясь взять бастион снизу, - я у тебя там такой пушистый раритет увидел. Прям обалдел. Я на такое ретро только в самые голодные и безбашенные времена западал. Даже молодость вспомнил. Стояк, как в восемнадцать! Покажи…

Глава 6

Ежегодный коммунальный коллапс ванную, смежную с Лериной камерой, обошёл стороной. Вода в ней была любая, какая хочешь, даже минеральная, дорогая. На подоконнике глухого окна обнаружилась даже запечатанная бутылка вина и фужеры. Пространство было готово к вечеринке с участием в ней, как минимум, четырёх человек. Здесь было все и даже шкаф. В котором рядком висели белоснежные махровые халаты, на полу шкафа - тапочки в целлофановых упаковках. На полках его все необходимые принадлежности: зубные щетки, бритвы, мини-версии средств для смывания с себя запахов вонючих животных! Все тоже в упаковках. Как в дорогом отеле.

Гадать в окно о координатах этой фешенебельной тюрьмы было бессмысленно: за высоким забором ее плотным кольцом обступал густой сосновый лес. Тюрьмой это место окончательно стало, когда Лера убедилась, что дверь комнаты заперта. На ключ.

Деревянные рамы высоких окон открывались только в режиме проветривания. И само помещение находилось этаже на третьем, не ниже. Не сбежишь.

И ведь даже искать никто не будет. Кому она нужна? Соседке Ленке? Ага. Она от Леры сама теперь бегать будет, потому что тыщу должна.

Никто не спросит, никто не вспомнит. Сольётся Лера со своей исторической тезкой, поглотит ее чужое имя, чужая скандальная память, а от самой Леры останется только пыль на двух томах редкого издания сборника стихов Есенина - главной ее ценности. Первый достался от бабушки. Третий она купила по совершенно спекулятивной цене у питерского букиниста. Оставалось найти второй, но, видимо, уже не судьба.

Поэтому, Лера выкрутила на всю катушку душ, сделала погорячее и шагнула под тугие струи. Подставила пылающее лицо, набрала в рот воды, прополоскала как следует и выплюнула. Надо было поскорее избавиться от металлического вкуса его кожи. Пока он не достиг жизненно важных органов и не парализовал нервную систему. Она долго и яростно чистила зубы. Два раза вымыла голову. Пару раз остервенело прошлась банной варежкой по всему телу. А там где Он ее касался - ещё столько же.

«Ретро? Раритет? Мохнатка?» - возмущалось в голове какое-то плохо знакомое существо. Потом Лера сообразила, что это ее внутрення женщина и попыталась заглушить ее капризы голосом самодостаточной личности, которую всегда выделяла и ставила в пример женщине.

«Подумаешь. Мы имеем полное право выглядеть так, как нам удобно! Мы не обязаны идти на поводу у трендов, навязанных мужчинам порно-индустрией!»

«Но ноги-то мы бреем! И подмышки!» - подмигнула в замочную скважину логики женщина.

«Хотим - бреем, не хотим - не бреем! Чего пристала?»

«Может, просто вам плевать на нас?» - не отставала змея. «Или вы сознательно отпугиваете от нас самцов? Потому, что вы их боитесь?»

В любом споре женщина-стрелец всегда выиграет. Даже если спорить, кроме как с собой, больше не с кем.

Как у Леры в руках оказался бритвенный станок - загадка. Но через десять минут она стояла в душе непривычно и неприлично лысая, как сфинкс. В том самом месте, о котором это животное так нелестно отозвалось. Мохнатка, блин!

Акт протеста логике не поддавался. Она сделала то, что этот мужлан и хотел в итоге. Но дала себе слово, что он никогда к ней больше не прикоснется! Никогда! Она не позволит! Она лучше умрет, но Граф больше и пальцем её не тронет!

Лера вытерла раскрасневшуюся кожу. Одевать чистое, ароматное тело в грязную одежду, которую она не снимала с самой Москвы не хотелось. И в халате на голое тело далеко не убежишь, если представится такая возможность. Вряд ли, что представится, конечно, но надежда, как известно, живуча. Лера надела штаны, футболку и камуфляжную сафари-рубашку. Обуви нигде не было. Пришлось ходить в казенных тапочках. Она попыталась выглянуть из окна наружу, чтобы по положению солнца попытаться определить время суток, однако в лесной чаще этот древний способ не работал.

Замок двери щёлкнул. Сердце подпрыгнуло на месте, а потом и сама Лера. Она уверена была, что это опять Граф, но в проёме появился другой неодушевлённый предмет. А следом - круглолицая девочка-подросток с глазами-щелочками.

- Еда, - сказала девочка и Лера признала в ней маленькую женщину-азиатку средних лет. - КУсать, - пояснила женщина с сильным акцентом, показывая на тележку, которую продолжала катить вперёд.

Тележка ломилась. Женщина принялась выставлять яства на низкий столик. Кофейник, чайник. Корзинку с нарезанным хлебом. Яичницу, творог, масло, икру красную, кашу овсяную. Как в лучших домах ЛондОна. Лера вызвалась помочь женщине. Та удивилась, но в глазах промелькнула благодарность.

- Тебя. Как. Зовут? - спросила четко Лера, как у глухой.

Умение наладить контакт с обслуживающим персоналом - один из важных навыков журналиста.

- Мадина, - ответила девушка.

- У тебя есть телефон, Мадина? - пошла Лера ва-банк.

На месте щёлочек у девушки, вдруг, обнаружились большие круглые глаза. Она часто-часто заморгала ими и затрясла головой.

- Нелся…

- Что? Нельзя?

- Тефелён. Нелся.

- Почему нельзя?

- Хосяин… - замотала женщина головой, как буддийский божок.

- Что хозяин? Запрещает телефоны персоналу?

- Та, - подтвердила Мадина.

Глава 7

Оказавшись снова в своей одиночке, Лера рухнула на кровать ничком. Самый подходящий случай порыдать как следует, но Лера никогда не плакала. С детства. С тех пор, как ей сообщили о смерти родителей. Бабушка даже к врачу ее водила, подозревая какую-то аномалию в развитии. Но Лера просто убедила себя в том, что слёзы - это проявление слабости и научилась сдерживать постыдное несоответствие сильной личности.

Может, она уже умерла? Чиркнула спичкой, не проверив вентиль газа? Или в петлю залезла-таки? Или этот упырь ее задушил? И попала Лера в предбанник ада? И вот это всё, что происходит сейчас - прелюдия к вечным мукам в адовом котле для борцов с гендерной дискриминацией и насилием? Ибо всё было похоже на сюжет одного из множества примитивных любовных романов, будто написанных одним и тем же ботом. Лера почитала несколько таких «произведений», когда готовила материал про моду на абьюзерские отношения. В фабулах почти всех этих романов менялись только имена героев. Невольницы Шерханов, невинные для Суровых чередовались с невестами для бешеных боссов и возрождались наследниками для буйных магнатов. На коленке свалянный шаблонный сюжет коряво повествовал о том, как властный деспотичный тиран покоряет бедную овечку.

Хомяки бились в экстазе. А Лера видела во всем этом подсознательное стремление куриц бегать без головы. Сложить лапки и ответственность за собственную жизнь, стать чьей-то рабыней, игрушкой, куклой, позволяя делать с собой жуткие непотребства, лишь бы не принимать никаких важных решений самостоятельно!

Правильно говорят: не зарекайся. Сейчас Новодворская находилась в самой гуще событий одного из таких выкидышей литературного инкубатора, с той лишь разницей, что этот «эротический триллер» происходил с ней на самом деле!

Лера слишком резко поднялась с постели. В глазах потемнело и, казалось, голова пошла вокруг оси. Дождавшись остановки карусели, она направилась в ванную чистить зубы, на которых до сих пор ощущался привкус «аристократизма».

Ее передернуло. Но сразу же бросило в жар от непрошенных воспоминаний. Стыдных до отвращения.

Она никогда раньше не целовалась. Никогда. Ей было не до поцелуев - она выживала. Из произведений классической русской литературы Лера ещё подростком узнала, что чаще всего, отношения между мужчиной и женщиной развиваются по сюжету «Бесприданницы» и все живые мужчины - это либо Карандышевы, либо Паратовы. Остальные - мёртвые души или идиоты, среди которых ни одного князя Мышкина. Соответственно, в поцелуях ни тех, ни других, ни, тем более, третьих, Лера не нуждалась, а приглашение на свидание или попытку познакомиться Новодворская воспринимала, как личное оскорбление.

И тут поцелуй, который даже поцелуем-то не назовёшь - надругательство над ее ртом какое-то! Такого себе даже хамоватый мистер Рочестер не позволял! У судьбы, однако, чувство юмора на уровне бутылки с кетчупом - это когда ничего, ничего, а потом сразу всё: и «Идиот», и «Бесприданница», и «Преступление и наказание».

Лера почистила зубы, умылась. Вернувшись в спальню, обнаружила на кровати коробку. Тусклого освещения сгущающихся сумерек хватило, чтобы понять, что она обувная. Содержимое подтвердило догадку парой простых, серо-голубых нью баланс Лериного тридцать седьмого размера. Под коробкой оказался еще пакет с бельём спортивного фасона Кельвин Кляйн, серые трикотажные штаны и футболка. Государство так не заботится о политических заключённых диссидентах. Тем не менее, теперь, в системе нравственных координат, Лерин похититель выступал первостепенным, истинным злом, вырвав пальму первенства у господствующей в стране политической доктрины.

Новодворская размышляла, стоит ли облачаться в эту удобную и чистую тюремную робу, до тех пор, пока совсем не стемнело. Здравый смысл возобладал над тупым упрямством, она переоделась и даже возник соблазн вздремнуть. Но знал ли Граф, что позволив Лере роскошь иметь на ногах удобную обувь, он подтолкнёт свою пленницу к мыслям об очередном побеге или, по крайней мере, к стремлению добраться до телефона пока не пробила полночь и миллион не девальвировался в кукиш?

Она не верила Графу. Она вообще никому больше не ве-ри-ла.

Поэтому стала ждать.

И когда дверной замок снова ожил, Лера стрелой метнулась под кровать.

Ноги, на этот раз, судя по обуви и ее размеру - мужские, вкатили уже знакомую тележку. Запахло жареным.

Неужели курочка? С рисом?

- Эй, тэ-ты г-где? - раздалось откуда-то сверху.

Лера задержала дыхание, и обхватила себя руками, заглушая недовольное ворчание желудка, почуявшего еду. Ботинки потоптались возле ее лица и развернулись носками в сторону ванной комнаты. Сосчитав до трёх, Лера выползла из укрытия, вскочила на ноги и ринулась к двери.

Хорошая вещь - кроссовки! В берцах своих или казённых тапках она потеряла бы значительно больше в скорости и проворстве, даже несмотря на то, что с ориентированием на местности у неё всегда было отлично. Это была ее суперспособность, которая очень помогала и не раз выручала в охоте за тем, что скрыто, и самой Лере позволяла оставаться незамеченной.

Поэтому, перебегая от стены к стене, прячась в дверных коробках коридоров, она без особого труда попала на второй этаж, где и находился кабинет Графа. Погони, судя по звенящей тишине, не было. Лакей, скорее всего, решил, что она побежала сразу наружу. И в первую очередь ее будут искать во дворе, прежде чем поймут, что Лера не покидала здания. У неё примерно минут восемь-десять. Оставалось надеяться, что кабинет не заперт и пуст.

Глава 8

– Что ты делаешь со мной?

– Учу тебя летать.

– Я не могу летать.

– Ты уже летишь.

– Я падаю.

– Каждый полет начинается с падения.

- Раздевайся!

Перед концом света, наверное, повиснет такая же пауза. Людям захочется остановиться и подумать, что они не так сделали, почему мир летит в тартарары. Лера пыталась понять, где и когда она свернула не туда на жизненном пути. Но думать и одновременно смотреть в глаза своему персональному апокалипсису не получалось.

- А на дудочке тебе не сыграть? - нарушила тишину Лера, почти на сто процентов уверенная, что опять сморозила какую-то жесть.

Лицо Графа выражало всю привлекательность собственной трактовки Лериного вопроса.

- Я даже не рассчитывал, если честно… А ты можешь? Я думал ты везде девочка.

Лера больно прикусила язык, чтобы не дать себе сболтнуть что-нибудь отягчающее собственный приговор. Был бы в руках пистолет, она бы не раздумывая выстрелила ещё раз. Говорят, убийство, как наркотик - разъедает морально-нравственные установки. Один раз попробовав чужой кровушки, уже сложно остановиться.

- Как же я тебя ненавижу! - выплюнула она, окидывая взглядом кабинет в поисках если не огнестрельных, то хотя бы колюще-режущих предметов.

- Да ладно. Расслабься. Твой язык на литературе заточен, а заучкам, как правило, сосать или некогда, или никто не даёт! - Граф обвёл ее взглядом мясника, будто взвешивал, оценивал свежесть, прикидывал стоимость. Проглотил голодную слюну, скривился самодовольно. - Ну, и поскольку ты из тех, кому было некогда, придётся наверстывать упущенное. Раздевайся.

Лере почему-то резко захотелось вернуться в родную, убитую постояльцами и временем бабушкину халупу. Окажись она там, она бы облобызала вонючий диван, залезла бы в холодную ржавую ванну с поваренной солью. Открыла бы по такому поводу баночку тушёнки и скурила бы укроп.

В очередной раз оценив чёрный юмор кармы, Лера стащила с пяток кроссовки. До треска в ушах сжала челюсти. И со словами: «Буть ты проклят!» стянула одним движением штаны, другим - футболку. И встала перед ним в одних трусах, как девочка перед детсадовским дядей-доктором.

- С такой грудью либо в Пусси Райот, либо в эскорт. Но ты для того и другого слишком… зажата.

Лера вспыхнула и упрямо расправила плечи, стараясь игнорировать жжение в сосках и дрожь в голосе:

- Это называется - независима!

- Да, я видел твою независимость. Сразу захотел посягнуть на неё, но ты оказала вооруженное сопротивление. Теперь я должен ответить… Трусы тоже снимай!

Это сон. Это сон. Это страшный сон…

Сейчас она дойдёт до края, упадёт, а потом обязательно проснется. В Москве. Всё переосмыслит и удалит блог. Потому, что когда снится, что падаешь - это значит растёшь.

- Ты зачем мою Эммануэль сбрила?! - но кошмар продолжался. - Я хотел окунуться в юношеские воспоминания, - проговорил Граф с усмешкой и Лера поклялась, что откроет глаза только по будильнику.

- Думаешь, если ты не видишь меня, значит я на тебя не смотрю? - без изображения его голос не так пугал. Но возникла другая проблема - он… возбуждал. Где-то глубоко в Лериной вселенной начал формироваться космический вихрь. Пугающий и манящий одновременно.

- В следущий раз оставляй на киске немножко. Не люблю сфинксов. И убери руки от груди.

Лера опустила руки по швам, буквально ощущая скрип в суставах. От этих его приказов пробирало ознобом до костей. Резко захотелось пить и провалиться сквозь землю.

- Потрогай себя ТАМ! Поласкай! - продолжал слегка севший голос. - Ты же знаешь, как это делается?

Лера знала. Она не тундра. Она живой человек с потребностями, вынужденный подавлять свои желания, потому что… до смерти боится душевных ран. Однажды испытав боль потери, она сознательно огородилась от людей, чтобы больше никого не терять. Никого не любить. Быть свободной, гордой одиночкой. И она была такой. И ее все устраивало. И она могла устроить себе разрядку, когда того требовал организм. Но у себя дома, под одеялом, в пижаме, а не стоя голышом перед главарём Сибирский мафии.

- Лера, ты ведь не хочешь, чтобы это сделал я? - вкрадчиво разрезал тишину Граф. - Или хочешь?

Раньше, чтобы увлажниться, ей нужно было простимулировать себя пальцами. Чтобы кончить - представить, что это пальцы того мальчика-десятиклассника из соседнего подъезда - хозяина Стаффорда по кличке Граф.

Сейчас Лере стыдно было признать, что ни стимуляции, ни образа мальчика не требовалось. Она была неприлично, неподвластно себе влажна. Впервые в жизни она тонула сама в себе.

- Дотронься до своей звезды, Лера! И покажи мне, какая ты мокрая.

Господи, пусть это поскорее закончится! Это невозможно!

Это было негуманно. Нельзя жечь людей заживо! Это запрещено конвенцией по правам человека!

Новодворскую затрясло, как на электрическом стуле. Она всхлипнула то ли от жалости к себе, то ли прощаясь с той Лерой, какой уже никогда не будет, то ли с тем мальчиком, которого больше никогда не вспомнит. Шагнув назад, она воткнулась голыми ягодицами в край стола. И скользнула рукой во влажную, пульсирующую гладкость.

Глава 9

На ее жизненном пути перекрёстков было мало. Но и те Лера предпочитала или не пересекать или проскакивать на красный, рискуя угодить под камаз. В любых отношениях держала дистанцию на уровне государственных границ. Поэтому, она предпочитала набирать сообщения, а не звонить. И предпочитала общаться с социумом посредством статей, обращаясь сразу к целому пласту общества, а не к одному конкретному человеку.

Ей так было проще. Она не хотела никого выделять из толпы! Презирала всякие привязанности (на самом деле, боясь их). И за это коллеги дали ей прозвище, которым величали ее в приватных беседах. Очень обидное для Леры, надо сказать.

Йети.

И это при фамилии, которая сама по себе уже являлась нарицательной. Зубастую радикалистку-девственницу Новодворскую называли так за нелюдимость. И Лера знала это и страшно обижалась. Никакая она не Йети! Просто границы ее личного пространства чуть шире, чем у всех остальных.

Ее самый страшный кошмар - общественная баня. Если она попадёт в ад, как самоубийца, ее ждут вечные муки в таком заведении.

И она уже дважды совершила туда экскурсию. В смысле, не в баню, а в Ад. Первый раз, когда нужда заставила выйти в костюме из мужских сексуальных фантазий к подвыпившим бандитам. И второй… который хотелось стереть из памяти навсегда. Ее «то самое место» голым видела только врач. И то, всего однажды на медосмотре, ещё в институте. А тут мужик! Который не вызывал ничего, кроме отвращения и ненависти.

Лера не хотела анализировать, был ли у неё другой путь. Она устала. Она просто так устала бороться с последствиями первого, истратив все физические и моральные силы, что во втором решилась на каминг-аут перед личным врагом. И она, почему-то, была уверена, что если просто будет повиноваться его голосу - отделается лёгким сотрясением. Без тяжёлых физических травм.

Для Йети-Новодворской ночной инцидент был не актом бессилия, а поступком, на который может решиться только доведённый до крайней степени отчаяния человек. Переступить через себя. Одни в таком состоянии прыгают с крыши, другие ставят жизнь она зеро. Потому, что терять нечего.

Она поставила. Проиграла миллион, выиграв целый катарсис.

Каким бы серьёзным не пытался казаться Граф - он такое же тупоголовое существо, управляемое инстинктами, как все его соплеменники. А на их Эго можно играть как на гуслях. Водить за нос, тянуть кота за яйца, одним словом. Умела бы Лера, возможно, это помогло бы выиграть время и обдумать план побега, привлечь, может быть, даже сообщников.

Только вот была одна проблема. Лера не умела притворяться дурой. А без этого в настоящие женщины не берут.

И даже погуглить не у кого базовые скиллы.

Переход от сна к яви был похож на революционное восстание. Из зеркала в ванной на Леру смотрела натуральная Йети. Самка. В причёске свили гнездо аисты, нагадили в глаза и улетели. Нос опух, и в целом, лицо выглядело так, будто она уснула им в муравейнике.

Внутренняя Лерина женщина, воодушевлённая перспективой регулярных оргазмов, оценила их (с Лерой) внешний вид, как провал. Самодостаточная личность сама с толерантностью относилась к внешнему виду окружающих, и других призывала к тому же. Две паразитирующие сущности не могли поделить человека, которому выпало по жизни два испытания: интеллект и сиськи. Одна хотела найти применение Лериным мозгам, другая - была уверена, что с такой грудью они (с Лерой) могли бы вообще ни в чём себе не отказывать.

Им бы договориться между собой, взаимодействовать сообща, Лера бы и Графа у своих ног скулить заставила и всех его псов. И пошла бы прочь, перешагивая через разомлевшие в ее чарах тушки. Но для этого надо было родиться не Валерией Новодворской, а Мерилин Монро. Была бы Новодворская в достаточной степени женщиной, она бы уже в бараний рог скрутила Графа. Разве нет?

- Ну, есть какие-нибудь идеи? - спросила она у своего отражения.

«Иногда, чтобы тебя услышали, нужно замолчать» - философски изрекла личность.

«Или хотя бы умыться, почистить зубы и расчесаться» - фыркнула женщина.

Одежды опять не было. После душа пришлось облачиться в белоснежный ароматный халат. В комнате она потыкалась от скуки носом в окно, побродила вдоль настенных полок, уставленных Арт-безделушками, среди которых обнаружились настольные часы. Почти одиннадцать, если не врут. Нашла пульт от телека, включила, полистала каналы. Ну нет, даже вне воли смотреть этот аппарат пропаганды она считала ниже своего журналистского достоинства. Следующую вылазку в кабинет Дракулы нужно будет сделать за книгами.

Минут двадцать Лера беспрерывно перескакивала с войны на мир и обратно, щёлкая кнопочками. Пока дверь в очередной раз не ожила. На пороге возник вчерашний долговязый лакей. Интересно, а в этом их первобытном племени по какому признаку раздаются прозвища? До блеска лысый Пушкин принялся неуклюже выставлять на столик Лерин завтрак. Очевидно, не на такую работу он рассчитывал, когда нанимался в гангстеры. Она подавила в себе рефлекторный порыв плотнее стянуть рукой полы халата под шеей. Вместо этого, Новодворская томно (максимально, на сколько она могла), закатила глаза и помахала на себя ладошкой. Типа, ей жарко. Кто-то внутри Леры велел медленно согнуть левую ногу в колене, чтобы халат разошёлся, но не в приглашении, а, как бы, в намеке на лёгкий флирт.

«Новодворская, чё мы творим?» - вопила личность.

«Экспериментируем!» - ответила женщина и улыбнулась Пушкину.

Глава 10

Всю ночь Лера носилась темными коридорами Стивена Кинга. Дергала ручки запертых дверей и бежала по зыбкому чёрному песку прочь от открытых. Ей казалось, что она спасается от того, чего боялась всю свою жизнь. Что оно вот-вот настигнет, выпрыгнет из-за угла и вцепится в горло. Она уже видела его страшную пасть позади и чувствовала его огненное дыхание затылком. Потом, вдруг, выбилась совершенно из сил, сдалась. Эскалатор под Лерой остановился. Она обернулась, готовая лицом к лицу встретиться с...

Никто не преследовал ее. Темнота - это темнота, а не среда обитания монстров. Тишина - как тишина, ничего зловещего. Стук копыт - это ее собственный пульс в ушах. Никаких чудищ. Куда бежала? От кого? Зачем? Да так долго…

Лера сначала засмеялась, а потом заплакала, надрывно, чувственно так, как плачут только во сне. Потому, что только там сильные личности позволяют собственную к себе жалость.

Только там женщины позволяют совершенно мужским и малознакомым губам исследовать свою шею, щеку, край рта и ухо…

Лера перестала плакать, она замерла в искушении узнать, как далеко пойдут эти губы? Еще любопытнее было - как далеко сама Лера их пустит? Это же сон. Здесь можно чуть больше. Губы мягко обхватили мочку уха, оттянули слегка. Отчего по всей Лере посыпался электрический бисер. Она слегка поёрзала, готовая проснуться, но жуть, как хотелось посмотреть, что будет дальше.

А дальше она почувствовала влажный горячий язык там, где шея переходит в плечо. И зубы.

Нет, Лера острое не заказывала! Унесите!

Она распахнула глаза, но зубы никуда не делись.

Чёрт!

В прямом смысле этого слова.

Сильная личность собралась завизжать на Графа, как на мышь и взвиться паночкой под потолок. Но женщина оказалась чуть проворнее и гибче. Она скосила глаза к прикушенному плечу и сладко пропела:

- Отвали от меня, суккуб хренов! - перебила ее визгом сильная личность.

- Инкуб, тогда уж! - поправил ее Граф, не разжимая зубов.

- Не важно, один чёрт! Не трогай меня! - Лера буквально выдернула свои мягкие ткани из его челюсти.

- Ты пальцами просила не трогать, про губы, зубы и прочие органы ты ничего не говорила! - прохрипело сиятельство прямо в ухо и подползло ближе.

Надо было отдать должное, руками он, и правда, не трогал и даже не пытался, поэтому Лере не составило труда откатиться от визитёра под одеялом ещё на полметра. Она с удовольствием обнаружила себя одетой в то же, в чем уснула накануне: в штанах и футболке.

- Слушай, я что-то не помню, чтобы подавала резюме в твой бордель! - Лере, наконец, удалось укротить связки и смягчить тон с сирены противовоздушной тревоги до диктора вечерних новостей.

- А я помню, ты на кухне изъявляла желание отработать. Вместо этого валяешься целый день, бесплатно ешь, пьёшь, безобразничаешь...

Лера не успела соскочить с постели, оказавшись как-то под Графом, спелёнатая одеялом. Он подмял кулёк с Новодворской под себя и оседлал его сверху. Она мельком удостоверилась, что всадник в трусах, однако первозданно голый, мощный торс мужчины температуру ее терпения держал едва ли не на грани. Графьи бедра плотно сжимали Леру в области талии и не давали ей даже попытаться расшатать ситуацию в свою пользу.

- Продолжаешь шпионить ночами? - он навис сверху, утопив руки-сваи в подушку под ее головой и очертил колючим взглядом Лерино лицо.

- Тоже мне, великая государственная тайна! - фыркнула она из смирительного мешка. - Ты ядерный потенциал страны что ли, чтобы шпионить за тобой? А если тебя так напрягает мое общество, я могу уйти прямо сейчас, я в логово мафии на экскурсию не напрашивалась!

- Уже говорил тебе, что это невозможно. Кое-кто настаивает на твоём аутодафе. Скажи спасибо, что здесь я все решаю. В твоём положении, нужно быть более благодарной и менее зубастой. Тебе в детстве мама не объясняла, что совать свой нос в личную жизнь взрослого дяди опасно? Сказку про чудовище читала?

Лера прикусила язык прежде, чем успела напомнить этому упырю про камеры в ее комнате. Внутрення женщина взяла управление Лериной речью на себя.

- Я поняла… - проворковала она. - Это была презентация? Ваше сиятельство хотели впечатление произвести на дЕвицу? Не буду лукавить, произвели. В вашем возрасте - это подвиг!

Где-то далеко, в зрачках свинцовых глаз, выросли два ядерных гриба и Леру накрыло ударной волной того самого запаха. Он не был отвратительным и даже неприятным он не был. Но он остро ассоциировался с образом обнаженного мужского тела, которое она видела на шкурах у камина.

«На «шкурах»…» - хрюкнула Лерина женщина и глупо захихикала.

- Правда или действие? - вопрос застал врасплох. Лера даже подумала, что выходила из сознания, поэтому не заметила, как диалог потек совсем по другому руслу. - Ответишь честно, избежишь наказания за воровство!

- Какое ещё воровство?

- Литературное! Из моего кабинета выносить книги запрещено. А в твоём случае ещё и чревато последствиями. - Граф наклонился так близко, что Лера, невольно, зачерпнула носом облако его углекислого газа. Сердце больно заколотилось в грудную клетку, будто у него был шанс ее покинуть.

- Ты завелась? Ты мокрая? - прострелил он шёпотом левое Лерино ухо, угодив прямо в левый сосок. - Ответишь? Или предпочтешь попробовать что-то новенькое?

Глава 11

Как сказал великий Гёте «Кто ищет – вынужден блуждать». Тоска по буквам заставила Леру прочесть найденный в нижнем ящике комода номер журнала «Сибирский раут». От корки и до статьи про крупного сибирского бизнесмена (а точнее - вора и преступника), мецената (ага, взяточника!) и спонсора (туда же), Глеба Гордеевича Графа. Материал пафосно перечислял заслуги сиятельства перед отечеством. Сотни новых рабочих мест (не считая крепостных и невольниц!), дороги, инфраструктура, торгово-развлекательные центры, драматический театр, библиотека - все в разной степени были обязаны своим существованием Графу. Храм даже с часовней! Но эта традиция у «меценатов» с девяностых пошла - за каждую загубленную душу строить религиозные объекты. Значит, как минимум, две взятки Верховному судье Граф отправил. Но, вот за то, что детские дома поддерживает и секции спортивные для детей из неблагополучных семей открывает - это несомненный плюс в карму. Если, конечно автор рекламного панегирика - Кристина, не сочиняла свой опус в благоприятную для зачатия фазу цикла. Слишком уж сладкими были полизывания, даже для проплаченной статьи.

Не бандит, а герой современного любовного романа! Квинтэссенция всех женских эротических фантазий.

Лера даже начала немного жалеть, что отказывалась от свиданий с парнями. Ее внутренней женщине явно не хватало опыта общения с мужчинами вне редакций и рабочего процесса. Она уверена была, что знаний, полученных из книг и из наблюдений за этими животными, достаточно, чтобы не связываться ни с одним из них никогда. Мелкие млекопитающие (маменькины сынки), приматы (ограниченные основными инстинктами), парнокопытные (прочие козлы и жвачные) - среди коллег и знакомых встречались даже грызуны с манией величия (в основном, в составе руководителей). Снаружи они были чисты, отглажены, всё в них блестело и поскрипывало, никаких признаков внутреннего скотства. Граф выделялся среди этого зоопарка своей исключительной плотоядностью, не сдерживаемой никакими заборами и ошейниками. Именно от таких Лера скрывала свою женственность, научилась сливаться со стенами, чтобы не попадать им на глаза. И вот, пожалуйста! Угодила прямо в пасть.

И теперь ей придётся без предварительной подготовки, на чистых инстинктах и интуиции вести неравный бой за свободу личности и право выбора! Женщина должна сама решать: с кем, где, когда и как. А Леру права выбора первых двух уже лишили. Оставалось сделать все возможное, чтобы «никогда» и «никак»!

До вечера Новодворская слонялась из угла в угол. Нервно листала журнал. На тринадцатой странице останавливалась, вглядывалась в глаза под строго сведёнными бровями, выразительно плевала на палец и продолжала листать дальше. И так раз семьсот. Она не могла собраться с духом и выйти из комнаты на осмотр достопримечательностей. Не хотела, чтобы хозяин расценил это, как согласие стать его «гостьей». Нет! У неё ещё есть шанс поторговаться.

В восемь вечера Лера, наконец, решилась. Отправилась привычным маршрутом на второй этаж. Несмело поскреблась в дверь нашкодившей кошкой. Кабинет оказался закрыт и Лера, пересилив желание вернуться наверх, пошла вниз по лестнице. Гостиную пересекла спортивной ходьбой, стараясь не смотреть по сторонам. Поразиться процветанию мафии мешали назойливые образы самца-поблядителя шкур у камина.

Она дошла до библиотеки, потопталась на пороге и повернула обратно. Пройдя через коридор за лаунж-зоной, Лера нашла выход в крытый бассейн. Огромное, темное помещение с ярко-бирюзовым прямоугольником в обрамлении цепочки шезлонгов разделяло спортзал и сауну. Тишину его нарушали только плески и хлюпание циркулирующей воды в бассейне, тихая музыка, глухие удары и металлический скрип со стороны тренажёрного зала. Лера замерла в нерешительности. Если он там? Подходящее ли это место для серьёзного разговора? Потому что просто не знала, сможет ли развидеть то, что уже увидела за стеклянной стеной.

Не сможет. Уже не могла…

Лера редко обращала внимания на степень развитости мускулатуры у мужчин. Собственно, никто из ее знакомых журналюг или фотографов никакими особенными внешними данными не выделялся. Да и сама Лера не считала физические характеристики важным критерием развития деловых или партнёрских отношений. Однокурсников, отращивающих мышцы на яичном порошке, считала интеллектуально ущербными. Даже над девчонками из общаги посмеивалась, когда те покупали абонемент в фитнес клуб на сэкономленные на обедах деньги. Теперь Лера, с удивлением для себя, догадалась - зачем.

И вернулась к тому же вопросу: уместно ли будет озвучивать своё деловое предложение горячему, влажному и почти голому мужику в совершенно не располагающей для этого обстановке?

Она смотрела на мощную блестящую спину Графа, сражающегося с гимнастической грушей, которая безропотно терпела размеренные удары его ног и кулаков, обмотанных эластичными лентами. Взгляд убежденной мужененавистницы бессовестно блуждал по потному, рельефному телу мужчины. Сколько ему? Внешне примерно тридцать пять - тридцать семь… Но ощущение, что он лет на десять старше. И дело не в седине, а в том, что под ней.

Граф бросил молотить по груше, подпрыгнул к перекладине турника, ухватившись за неё руками, и начал быстро подтягиваться, словно это было так же просто для него, как подниматься в лифте.

Лера забыла зачем пришла и для чего ее телу такая фигня, как дыхание. Она просто залипла на крепких, плавно перекатывающихся под кожей мышцах, на мощных мужских ягодицах, облепленных мокрой тканью шортов и слишком поздно сообразила, что Граф заметил ее присутствие.

- Ядерный потенциал увидела? - он подмигнул застывшей на пороге зала Лере. Густая, жаркая волна поднялась от низа живота к лицу, затопив розовым ее щёки и пьяно ударила в голову.

Глава 12

Лобовым столкновением с творческим кризисом можно назвать «пиздец», если есть силы на фразу из нескольких полностью цензурных слов. У Леры их не было. Всё! И слова и идеи закончились. Она могла только, как примитивный организм, руководствоваться двумя рефлексами: хочу/не хочу. Хочу домой - не хочу в бабушкину квартиру. Хочу в Москву - не хочу жить, как раньше. Но книгу эту чёртову хочу. И не хочу, чтобы граф трогал.

Или хочу?

Эта неопределённость заставляла нервно мерить широкими шумными шагами комнату. Их Лера начала считать, выйдя из душа, и никак не могла довести процесс до конца. Где-то на середине пути забывала порядковый номер и начинала сначала. Так и ходила от стены к окну и обратно, поправляя сползающий на лоб махровый тюрбан.

Он ей неприятен! Он, как гадкий фильм какой-то, когда мухи изо рта героя лезут, а ты смотришь, преодолевая тошноту, оторваться не можешь, но мерзость завораживает! Фантомные ощущения графьего языка во рту снова сбили со счета. Лера неприятно намокла под халатом, а в горле пересохло. Захотелось ещё раз помыться. Остудить это странное томление где-то в груди и в других половых признаках. В конце концов, почему бы и не принять ещё раз душ, если вода есть и платить за неё не надо.

Она стояла под лейкой, подняв лицо навстречу водопроводному дождю и хотела, чтобы он вымыл подчистую все мысли о Графе.

- Давай, я тебе помогу, - прозвучало сзади в тот момент, когда ей уже почти удалось унять дрожь в коленях. - Ты одна явно не справляешься…

«Больше никогда ничего не буду просить у Вселенной!»

Нет, она не стала кричать, как эти инфантильные дурочки, которые, чем больше возмущаются, тем скорее сдаются. Бесполезный шум - лишний нолик к цене на свободу. Если бы она была Графом, эти визги только позабавили бы. Что она может голая, мокрая, беззащитная маленькая девочка противопоставить властному узурпатору? Она просто продолжала стоять с закрытыми глазами, обняв себя за плечи, как обнимают близкого перед вечной разлукой.

- Ну, если у меня не получается, то тебе даже пытаться не стоит, - сказала кое-как шевеля губами и сильнее сжала веки и плечи.

- Ты просто уже минут двадцать здесь торчишь, - глубокий голос отразился от каменных стен, - решила смыться в канализацию?

- А я как-то иначе представляла себе внимание графов, - процедила Лера, зубами сдерживая рвавшиеся наружу сердце и плотнее свела бедра. - Думала, у них принято хотя бы стучаться, прежде чем входить.

- Твои представления устарели, - Граф приблизился настолько, что вода стала общей и Лера не ощутила позади никаких преград, разделяющих их тела. Он был голый. - К тому же, я не привык, чтобы женщины убегали от меня мокрыми и неудовлетворёнными.

- Может, надо задуматься, почему они убежали? - Лера сделала шаг вперёд, чтобы прервать контакт в местах повышенной влажности. Граф намёка не понял и шагнул следом. Копчиком она встретила твёрдое мужское намерение причинить удовлетворение, даже если об этом никто не просит.

- Я думаю, они просто не знают, от чего бегут… Спинку потереть?

- Они и не хотят знать. Я тоже воздержусь.

- Если они дрожат, как ты, то хотят… очень хотят.

Очередной приём манипуляции. Стоит только сказать человеку, что он покраснел, он покраснеет, даже если не планировал. Если бы Граф не отдал команду подсознанию, Леру бы не прошило разрядом в двести двадцать. Теперь ее трясло так, что она и сказать ничего не могла, а если бы и могла, все равно говорить было нечего.

- Давай так… - пугающее своей мощью тело вжалось в Леру сзади и ей пришлось сделать ещё шаг вперёд, прильнуть передним фасадом к тёплому мрамору душевой, - я не буду ничего делать, Лера. - он упёрся руками в стену на уровне ее головы. - Ничего из того, что тебе не понравится или к чему ты не готова. Обещаю. Просто расслабься. Ты сможешь остановить меня в любой момент. Просто дай показать тебе кое-что...

Слова вибрировали возле уха и вода показалась Лере гораздо холоднее дыхания Графа.

- И ты сразу уйдёшь, если я скажу?

- Если ты остановишь меня раньше, чем я сам остановлюсь, тебе придётся принять мои условия, - прожурчал Граф и Лера жадно зачерпнула ртом глоток воды, льющейся с потолка. - И мы продолжим позже.

- А если не остановлю?

- Тогда завтра сможешь вернуться в свою обшарпанную свободу писать свои ядовитые эссе пока тебя не грохнут в собственном подъезде или не найдут в канаве с передозом.

Лера сопела. Теперь понятно, как он стал тем, кем стал. Если все предложения этого мужчины звучат как шантаж, то его и охранять должны, как президента.

- Тебе просто нужно расслабиться и довериться мне. Я не сделаю тебе больно…

- Зачем? Почему я?

- Секс, Лера, это не только обмен биологическими жидкостями. Это эмоции. В первый раз - это как на американских горках. Сначала страшно от неизвестности, а потом - такой восторг! А твоя невинность, интеллект и тело, как джекпот, как флеш-рояль. Ты мой каприз, понимаешь? Я не смогу отказаться. Ты мне должна, да и я не джентельмен, как ты догадываешься. Мы сейчас с тобой медленно набираем высоту. Плавно… страх сменится любопытством. Давай посмотрим, как скоро?

Граф прокатился ладонями по ее плечам, мягко обхватил запястья, которые Лера свела у груди.