…Есть только ночь

— Сие произведение было написано под впечатлением от полусна-полубреда, после которого автор еще полдня ходил с вот такими О_О глазами.

— Для особо нежных, беременных, нервозных, и просто не уверенных в желании увидеть, узнать и почувствовать о героях нелицеприятные для светлого образа вещи — прошу не читать!

— Наши представления о героях иногда не сходятся с тем, что они сами думают о своей жизни, себе и окружающих. И к головной боли автора — на ее мнение им тоже плевать.

— Как путешествие?

— Неплохо.

Старший принц явно не был настроен на разговоры, зато его младший родич оказался не прочь поболтать. Налив в бокал чуть тягучую жидкость изумрудного цвета, он на глаз плеснул из другой бутылки, наблюдая как прозрачная жидкость сплетается с нектаром тофу, к которому оба эльфа как-то незаметно для себя пристрастились. Несколько листиков мяты только добавляли пикантности, хотя если бы это видели асуры, чьим традиционном напитком был сок редкого плода, убили на месте за осквернение чистоты вкуса. Хорошо, что здесь из их братьи никого нет.

Или наоборот… с рогатыми друзьями не было бы так скучно. А уж с их непоседливой Владычицей тем более. Сейчас же тихий вечер приходится коротать с неожиданно молчаливым дядей.

Подав ему стакан, Элестс уселся в соседнее кресло и вытянул ноги.

— Как Чертенок? Оправдывает ожидания?

Олеандр насмешливо фыркнул. И его племянник удивился, почему у того из ноздрей не пошел пар, ведь это чисто драконья привычка.

— Еще как оправдывает. Потрясающий мальчишка!

— Жалеешь что Тианэль не такой? — эльфу было действительно интересно. Слишком много гордости и теплоты слышалось в голосе Олеандра, когда он говорил о молоденьком асуре. Да и вытащить дядю из задумчиво-созерцательного состояния, в которое он впадает после очередной заварушки, можно только очень острыми темами.

— Нет. Тианэлю многое пришлось пережить, многое увидеть. Он потрясающе мудрый, сильный дракон. Но дух авантюризма в нем умер вместе с матерью. Ты знаешь, надломленные ветки иногда дают хороший урожай. Если бы близнецы за ней не присматривали, даже не знаю во что могла бы влезть эта маленькая проказница.

— Дети Бальтазара? — удивился молодой эльф. Рядом с дядей его триста лет были не возрастом.

— Ну кто же еще. Кажется, у них есть планы на девочку.

— И как ты к этому относишься? Не маленькая она еще?

— Это Сери безголовый, а его брат вроде понимает, что ей надо нагуляться. Она еще совсем ребенок, едва четверть века пережила. Но подозреваю, чем раньше мы выдадим ее замуж, тем спокойней будем за жизнь мелкой непоседы. — Олеандр перевел на него свои зеленые глаза, и коварно сощурился. — А когда ты познакомишь нас с невестой?

— Ее для начала надо найти.

— Так чего же ты ждешь?

— Я в поиске, — задрал нос младший принц. — К сожалению, или к счастью, такие как наша Лилит рождаются крайне редко.

— А ты хочешь такую?

Элестс лукаво улыбнулся.

— А кто не хочет? Олеандр… — в его голосе послышалась нерешительность, густо замешанная на любопытстве, — а ты ведь тоже не минул участи быть очарованным этой занозой.

— Бывают такие души, которые просто завораживают. А Лилит к тому же обладает редким даром — даром любить. Поэтому к ней тянет тех, кому этой любви так не хватает. И что самое удивительное, она умудряется многих отогреть просто своим присутствием. Это редкий дар, уметь любить, не переходя грань. Точнее… это большая удача, найти эту грань.

— О чем ты?

— О Данте разумеется. Именно он держит ее в рамках приличия. Иначе… не хочу даже представлять, что с ней могло случиться. Они безмерно любят друг друга. И именно это удерживает Лилит от необдуманных поступков, а Данте дает силы, что бы терпеть ее срывы.

— Срывы? Ты Хананеля имеешь ввиду?

— Не только.

Олеандриэль приподнял бокал, смотря через него на свет свечи. Маленькое пламя танцевало в зеленой жидкости, и утопало в не менее зеленой бездне глаз эльфа.

Вспоминать было мучительно приятно, и именно поэтому Старший принц делал это очень редко, каждый раз отгоняя ненужные мысли, особенно когда Владыки Варуны были рядом. Он не желал, что бы они видели это в его глазах, слышали в голосе. Лилит, не говоря уже о Данте, чертовски проницательна, она поймет даже если он и словом не обмолвится, даже если он просто будет молчать.

Очень редко они с ее мужем позволяли себе короткие понимающие взгляды, которые помимо его воли и самоконтролю зажигали на щеках румянец. Общая тайна… одна на троих.

Повторяю снова — если вы не уверены, что оно вам надо, лучше не читать. Автор за ваши психологические травмы нести ответственности не хочет, да и не будет. Ибо совести у него с таким Музом нет!

— Ну пожалуйста, Учитель! Неужели это так трудно. Я не прошу много, просто не вмешивайтесь.

— Лилит, даже не проси. У меня есть долг, пренебречь которым я просто не могу.

Молодая женщина закусила губу.

Она прекрасно понимала, что для него значило это короткое «долг». Лилит вообще знала о нем куда больше, чем ему самому хотелось бы. Именно поэтому уже несколько лет эльфийский принц предпочитал держаться подальше от своей не в меру талантливой ученицы и ее Царства. Но в этот раз он сам потребовал встречи, пообещав себе не думать о стоящей напротив него женщине… иначе кроме как об ученице и инициаторе очередной головной боли.

К чести самой Лилит, она даже не пыталась использовать эти знания ради своей выгоды. Даже сейчас, когда ей есть что у него просить.

— Вы намерены вмешаться?

— Затеянные вами игры слишком опасны. Царство едва успело оправиться от предыдущей заварушки, а ты втягиваешь его в новую. Рано вам еще тягаться с дэвами.

— Это им уже поздно тягаться с нами, — запрокинула она голову, яростно сверкая глазами.

Олеандриэль чуть улыбнулся. Он прекрасно видел, что у этой бестии не всё так просто как она хочет подать, и патриотические чувства едва ли выступают на первом плане. Вот только сама Владычица не за что в этом не признается. И когда только открытая девочка научилась интриговать?

И всё же он не мог не восхищаться. Маленькая озорная магичка выросла в сильную женщину и при этом не потеряла своей доброты и открытости, обратив свои шалости во взрослые политические игры. Время и обстоятельства не пожалели прежнюю Лилит… закалив характер.

Но для него и тех, кто знал маленькую принцессу, она осталась прежней… теплой.

— Лилит, — Олеандр осторожно дотронулся до подбородка владычицы асур, прося посмотреть на себя. Сейчас ему хотелось донести всю патовость ситуации, и поэтому без преувеличения древний эльф открылся перед ней, насколько только мог, не рискуя жизнью и рассудком своей бесценной ученицы. Она глубоко вздохнула, напряглась как струнка, щиты задрожали, словно опаленные крылья бабочки. Зрачок превратился в точку и начал пульсировать, как верный признак того, что эльфа бессовестно читают, не удовлетворившись «внешним осмотром». Ну да пусть, главное, что бы она поняла нужное. Остальное для Лилит давно не секрет. — То что ты затеяла слишком опасно. Если дэвы поймут, что вы провоцируете их на нарушение договора, они могут уйти от этого, отомстив вам с другой стороны. Но если твой план удастся на половину… ты хочешь новой войны?

— Я хочу защитить дочь. Пока она существует, они в опасности, дэвы это знают. Но сейчас просто пытаются извлечь свою выгоду. А как только… она выйдет из-под их контроля, попытаются уничтожить. Олеандр, неужели я не имею право защитить дочь?

Женщина сама подалась к нему, уткнувшись лбом в грудь принца. Всё что ему осталось, это погладить ее по голове. Бардовые волосы оказались мягкими и чудесно пахли здешними цветами. Такая хрупкая в его руках.

А он, пожалуй, поспешил с выводами… она не бьет по его слабости, а ласково гладит, отчего только больнее.

— Не надо, не закрывайтесь от меня больше. Ты как солнце… глядеть режет глаза, но когда привыкнешь — просто потрясающе. Ну хотя бы пока мы вдвоем. Пожалуйста! — посмотрела она на него с таким просительно-лукавым лицом, что сердце зашлось в сладкой дроби.

А карие глаза начали наполняться тоской и слезами. Протянув руку, на которой блестело тяжелое обручальное кольцо, Лилит коснулась его щеки.

— Прости, что делаю больно.

— Не надо просить прощания, за то в чем нет твоей вины.

— А если есть? — почти шепотом спросила она. — Мне всегда так хотелось, что бы ты почувствовал это вновь. Мне так хотелось… тебя.

От этих слов, от пьянящей близости голова шла кругом. Давным-давно Олеандр пообещал себе, что больше не будет кидаться в это чувство с головой, что не позволит еще одной женщине сгореть рядом. Но сейчас разум отказывался работать, отдавая его во власть ощущений и нервной, нетерпеливой дрожи.

— Мы удалились от темы, — попытался он взять себя в руки.

— Знаешь куда засунь эту тему, — возмутилась Лилит. — Всё равно мы оба слишком упрямы и уверенны в правильности своих действий, чтобы договориться. — Она чуть прогнулась в спине, прижимаясь к его бедрам. — Мне всегда было интересно знать, какими становятся твои глаза от страсти.

Это стало последней каплей.

Ее губы, ее лицо, ее волосы… податливое тело, пальцы, остервенело рвущие пуговицы на его рубашке, маленькие ладошки, скользящие по груди. И снова губы, горячий язычок. Вкус слез, который хочется стереть. Запах распаленной кожи. Стон, с новой силой раскручивающий калейдоскоп. И снова ее губы, ее лицо и тело… и нет ничего кроме… кроме этого призрачного обещания счастья. Хоть на мгновенье… пока ее губы скользят по его, пока она требует ответа на свою страсть, пока любит.

Реальность вернулась настолько резко, что на мгновенье заложило уши. Как щелчок плети, как чужая боль.

В синих глазах ее было достаточно. Казалось боль настолько переполняет его, что Данте даже двинутся не может, так и стоит в дверях, обеими руками держась за створки. Асур просто застыл, смотря на свою жену в чужих объятьях, со следами чужих поцелуев на губах.

Именно этого так пытался избежать Олеандр, из-за страха увидеть такой взгляд прекратил всё общение с желанной женщиной. Он сам был когда-то женат, и мог понять, что будет чувствовать Данте. Очень не хотелось причинять парню боль, он и так натерпелся из-за своей ветреной жены.

Но в то же время Олеандр не чувствовал себя виноватым. Он… он просто влюбился, а это чувство не выбирает претендентов по наличию обручального кольца. Да и маленькая бесстыдная бестия, которую Данте взял в жены, знала что делала.

И, судя по всему, тоже не спешила каяться.

Супруги стояли так далеко друг от друга, но в тоже время не видели ничего вокруг, поглощенные разговором глаз, вздохов, чуть заметных движений губ. Лилит смотрела умоляюще-бесстрашно, время от времени скатываясь в глухую тоску. В глазах Данте мешалась боль, любовь и непонимание.

Наблюдая за ними, Олеандр понял, что не хочет разрушать их хрупкий мир, даже ради собственного счастья. Да и много ли его будет? Лилит любит своего мужа, это сомнению не подлежит. И не станет рушить брак ради сиюминутного желания, ради страсти на одну ночь, ради своего любопытства.

Олеандр разжал объятья, выпуская пусть такую желанную, но не его женщину на волю. Она же расставаться с тем, что попало в руки, не желала, вцепившись в его локоть. В этот момент глаза ее стали влажными от непролитых слез, нижняя губа задрожала, а взгляд превратился из уверенного в загнанно-молящий. Эльф не понимал этого странного немого разговора, но не удивился, когда Данте дрогнул.

Распрямившись, тот протянул руку.

— Идем.

Лилит подчинилась. Сделав несколько шагов к мужу, он вложила руку в его ладонь и позволила обнять себя за плечи. Асур же кинул короткий взгляд на Олеандра, и к удивлению эльфа, в нем не было угрозы. Скорее… интерес. Странный интерес.

На ватных ногах старший принц дошел до своих апартаментов. Его всего трясло, и даже несколько бокалов тофу не смогли унять нервную дрожь.

Эльфу знал насколько Владыка асур могущественный, чтобы избегать мериться с ним силой. И с таким раскладом Олеандр не уверен кто бы вышел победителем и что стало бы с побежденным. Убийство Стража асуру не простят. Убийство Данте не простит себе он сам.

Ох, Лилит! Ты со своим вечным желанием помочь, иногда делаешь только хуже.

Но стоило вспомнить о любимой, всё тело задрожало уже по другой причине. Оно требовало обещанной разрядки, оно желало то, в чем разум отказывал.

— Старый дурак!

Да, этот старый, хотя скорее древний дурак, не смотря на свой возраст и опыт, всегда терял голову от любви. Только в этот раз он похоже зашел слишком далеко!

У Вас последний шанс закрыть текст. И ваши глазки останутся прежней величины и на том же месте. Потом со лба сами будете их возвращать.

— Судя по тому, что ты тут сидишь, Данте тебя не убил. Впрочем, как и ты его.

Младший принц вдруг понял, что несет чушь. Мысли разбегались, перепуганные своей буйной товаркой. А она настойчиво стучалась в висках — «Олеандр, этот спокойный, рассудительный образцовый принц крови был влюблен в Лил. Их маленькую Лил».

Пока Элестс пытался переварить эту новость, Олеандр опустошил стакан и, встав, налил чистый нектар. И это хорошо, что племянник не замечал осторожно брошенных на него взглядов зеленых прищуренных глаз. Иначе мог бы разнервничаться.

— Как… как же ты так умудрился-то?

— Умудряются заклинание тройного эссалона без подготовки сотворить. А для любви особого ума не надо, она сама приходит.

— Вот и я об этом говорю — оно мне надо?! — племянник ухватил поданный бокал и не глядя влил в себя половину. Впрочем, в сладко-кислой жидкости, теплом растекающейся по телу, градус совсем не чувствовался. А он, надо признать, был весьма немал. — И всё же! Я даже ничего и не замечал.

— Конечно не замечал. Я и сам долго не замечал. — Олеандр вернулся в кресло и подвигал плечами, разминая мышцы. — Она всегда была для меня… чем-то между ребенком и божеством. И я относился к ней иначе, чем к обычным своим… подопечным. Сам знаешь — наш мир лежит на плечах женщин, только они, вольно или невольно, вершат его судьбу. И гибнут ради него же. А эта… такая упрямая, раз за разом возвращающаяся из подземных чертогов. В чем-то злая, она меж тем всегда стремилась понять других, оценить их действия с иной точки зрения. Добрая, ласковая как котенок, по своему нежная. Я всегда был очарован этой девушкой. И без лишних чувств отдал ее в руки Данте, зная, что он-то о ней позаботится. Мне нравилось возиться с ее дочерью, нравилось следить как пусть болезненно, но взрослеет сама Лилит. Наверное, я слишком много наблюдал за своей любимицей. Сам знаешь, наша Лилит всегда расточала любовь направо и налево. Рядом с ней так уютно греться. — Эльф прикрыл глаза, на миг почувствовав то тепло в груди. — Осознание пришло внезапно. И больно. У меня была любовница… молодая человеческая женщина, кареглазая, с волосами в легкую рыжиту. И вот как-то…. Гм, лежим мы в постели, она возьми и ударь меня под ребра. И давай обвинять, что я ее чужим именем называл. Говорит, раньше терпела, но сейчас я перешел все границы. И она не Лилит.

— Это ты запалился, — «посочувствовал» родственничек. — И что потом? Признался ей?

— Нет, разумеется. Несколько лет я был уверен, что она ничего не знает, и надеялся, что не узнает. А потом… как-то она попросила меня съездить с ней к драконам. Они в то время договаривалась с Диар о детях для Бальтазара и Станиславы. Отказать своей любимой ученице я не посмел. На севере очень красивые ночи, особенно если ледяные вдруг решат напомнить о себе и раскрасить небо. Вот эта и вылетела на балкон, «поглядеть огоньки», — передразнил он Лилит. — Мы стояли на балконе, я рассказывал что-то о ледяных, Лилит куталась в плащ. И тут я понял, что она уже не на сияние смотрит, а меня рассматривает. Я о своей внешности и отношения к ней окружающих никогда иллюзий не питал. Но тот взгляд меня чем-то задел, сразу вспомнились те ее слова при первой встречи. Вот и спросил, почему она предпочла мне Данте. А Лилит сразу в лице переменилась, и ответила, что он был первым, кто полюбил ее саму, кто полюбил ее такой, какой она есть. Лилит отчего-то уверенна, что всегда приносит боль тем, кто ее любит. А потом подошла и поцеловала. Сказала, что всегда этого хотела. Не врала, но не договаривала. Этого всегда хотел я. Через несколько дней я вернул ее в Царство, еще раз посмотрел, как она котенком забирается на колени мужа… и решил забыть.

Младший принц притих в своем кресле с таким скорбным выражением лица, словно это ему исполнили мечту, рождая тем самым новую.

— Данте… Я не верю, что он мог просто забыть. Только не этот.

— У Владыки асур свой счет ко всем.

Когда до заката оставалось не больше часа, и солнце уже начало обагрять белые стены Сиринити, эльфу пришло предложение встретиться с Владыкой асур в его кабинете. Олеандр ожидал чего-то подобного, Данте не походил на любителя пострадать и предпочитал решать дела как можно быстрее. Хотя видно с женой он уже тоже разобрался.

Посыльный отвел его в ту часть замка, которая всегда принадлежала именно правящей паре, чему эльфийский принц не удивился — где еще может быть личный кабинет Владыки.

А вот попасть сюда очень даже интересно. Высокая башня выполненная из дымчатого лунного камня внутри казалась едва ли не прозрачной, пропускающей свет, и еще более невесомой чем снаружи. Владыке ветров такой эффект должен нравится. Да и его жене, любительницы полетать, тоже. Лестница из белого с черными прожилками мрамора уводила всё выше, позволяя полюбоваться на потрясающие виды, до которых сейчас Олеандриэлю не было и дела.

Старший эльфийский принц думал о предстоящем разговоре.

Последнее время их отношения с Данте нельзя было назвать хоть сколько-то натянутыми. После памятной войны молодой асур стал куда более сдержанным, а уж рождение дочери тем более придало ему уверенность в собственной жене. Так что Данталион без подозрений доверял ее эльфийскому Учителю. Но вот что асур скажет теперь?

Синеволосый встретил его в одном из переходов.

Асурам от богов досталась потрясающая внешность. Не столь холодная как у эльфов, не столь хищно-жаркая как у драконов, не взвешенно-сияющая как у дэвов. Этот же мало того что был хорош собой, так еще и обладал особым обаянием, тесно переплетающимся с властностью и силой. Если при их первом знакомстве Данталион еще подходил под эпитет — мальчишка, то сейчас пред Олеандром предстал взрослый мужчина. И опасный противник.

Оба мужчины казались обманчиво спокойными и расслабленными, словно на встрече старых друзей. Нет, друзьями они никогда не были. Олеандр никогда не задумывался почему. Неужели асур обиделся на тот урок настолько, чтобы чувствовать к эльфу неприязнь? Глупо, Данте прекрасно всё понял, раз и навсегда откинув произошедшее в те дни. Вот только мешало им что-то. Уважать друг друга уважали… Неужели он уже тогда чувствовал?

— Зачем? — синеволосый асур чуть склонил голову к плечу.

— Я люблю ее.

Кисточка на хвосте Данте заметно дрогнула.

— Мне иногда кажется, что ее надо запереть подальше ото всех. Но потом вспоминаю, о ком идет речь. Но помечтать-то я могу? Она боготворит тебя, — без перехода заявил Данте, болезненно усмехаясь.

А Олеандр совсем перестал его понимать. Можно было ожидать, что обманутый муж запретит ему встречаться со своей женой, что выставит из Царства или ударит, наконец. Но слова Данте хоть и были пропитаны болью, но имели явно другой тон. Да и взгляд его…

Ну не смотрят так на соперника. Слишком много волнения, азарта и любопытства.

Данте меж тем развернулся и открыл дверь. Приглашая его пройти вперед. Да, пожалуй, такие разговоры надо вести в другом месте.

Вот только это место никак не походило на кабинет Владыки асур, хотя и оказалось очень личным — спальней.

— У тебя есть только ночь, — шепнул Данте, стоявший позади него.

Олеандр не смог даже двинуться, смотря на столь желанную женщину, стоящую около окна. Простая белая туника только подчеркивало все изгибы сильного загорелого тела, а в заплетенных в свободную косу волосах запутались последние солнечные лучики. Такая живая, такая чувственная. При его появлении на ее щеках, кажется впервые в жизни, отразилось смущение. Взгляд метнулся за его плечо, к мужу.

— Что вы задумали? — еще больше насторожился Олеандр.

Щеки Лилит загорелись еще ярче, а в глазах затанцевали аидовы угольки. Девушка подняла на него взгляд и таинственно улыбнулась. И он не сомневался в ее намерениях и настроении — несмотря на волнение, Лилит казалась возбужденной. Она сделала пару неуверенных шагов, затем на мгновение остановилась и подошла уже стремительно, словно решившись. Скользнула рукой по его рубашке и едва ощутимо коснулась открытой кожи на шее. Тело быстро вспомнило эти прикосновения, распаляясь. Проворно расстегнув пару пуговиц, она развела воротник в стороны. Затем приподнялась на мысочках и поцеловала его ключицы. От вида полузакрытых, томных глаз и ощущений горячего дыхания и мягких губ, свет пред ним померк, а внизу живота потянуло. Быстрое влажное касание же стало ударом молнии, прошившим всё его тело.

— Лилит, зачем?

— Я так хочу. Ты так хочешь. Разве этого мало?

— Данте? — обернулся Олеандр, надеясь, что хоть тот прояснит происходящее.

Хотя, судя по выражению лица асура, он бы предпочел сказать гадость. Взгляд его был ревнив и в то же время… увлечен, как бы тому не хотелось этого скрыть. Приподняв одну бровь, Данте смерил эльфа взглядом, перевел его на Лилит, бесстыдно прижимающуюся к мужскому телу и в данный момент занятую расстегиванием рубашки. На губах его заиграла такая нежная улыбка, словно он наблюдал за ребенком, которому в руки попала новая игрушка.

— Ты хочешь мою жену. Моя жена хочет тебя. — Данте расцепил руки, которые до этого сложил на груди и неопределенно взмахнул в воздухе. С его когтями смотрелось довольно устрашающе. — Когда-то я пообещал дать ей все, что она пожелает. — Демон чуть запрокинул голову, опираясь затылком о дверь. — Мне не хочется делать ее несчастной. Вот только измену я терпеть не намерен. Но ведь если я буду рядом, это уже не измена, верно?

— Что?

— Спасибо, — тихо прошептала Лилит, смотря на Данте. А потом едва коснулась кончиком языка его нижней губы.

Умом эльф прекрасно всё понимал, но тело как струна отдалось на это легкое прикосновение. Вздрогнув, он сделал шаг назад, но в его спину уперлась широкая мужская рука.

— Уже сдался?

В синих как вечернее небо глазах отражался азарт и затаенное на самом дне блестящего зрачка возбуждение. В какой-то момент Олеандр почувствовал себя загнанным, пойманным этими детьми. И вот что странно, приступ паники вдруг смешался со столь острым удовольствием, что проигнорировать это было просто нельзя. Он перевел взгляд на Лилит, чуть закусившую губу. Такого откровенно дразнящего соблазнительного взгляда ее Учитель раньше не получал.

Стоит ли терять голову влезая в игру, затеянную этой парочкой, ради ее любви? Хоть одну ночь. Пусть даже так, рядом с ее мужем. Рискуя собственным душевным спокойствием и возможностью быть где-то рядом, хоть изредка видеть, ощущать, прикасаться. Стоит ли оно?

Крепко сжав столь желанную женщину в руках, Олеандр впился в ее губы, словно спрашивая и отвечая самому себе.

Она и сама расслабилась, видно прекрасно поняв его согласие. Ее кожа имела чуть пряный аромат и чудесный вкус. Нежная, бархатная, казалось, она таяла под его руками. Девушка едва ли не рывками снимала с него одежду и тут же прижималась к телу если не губами, то жаркими ладошками. Невесомый кусок ткани, прикрывающий ее собственное тело, мягко сполз на пол, обнажая женщину окончательно. Его руки тут же попытались коснуться всего, до чего только могли дотянуться, и не прошло несколько минут, как Лилит чуть застонала и начала сползать. Осторожно приподняв ее под ягодицы, он поставил женщину на низкую и очень широкую постель. Теперь ему открылся потрясающий вид.

Последние солнечные лучи, заблудившиеся в туманном лунном камне, вызолачивали загорелую кожу, заставляя ее чуть светиться, словно намекая на не совсем человеческое происхождение. Почти совершенство, в котором любое отступление от идеала звучит как свежая, чертовски соблазнительная и правильная нота. Широкие бедра уже рожавшей женщины, мягкий, чувственный живот, маленький шрамик над сердцем, темные, возбужденные соски. Она была такой живой, такой теплой и желанной. Всё еще в его руках, смотрящая на него, ласкающая его плечи.

Ухватив его за волосы на затылке, она чуть потянула, заставляя посмотреть себе в лицо, и Олеандр поймал себя, что это действительно дается ему тяжело. Хотя жадный взгляд с лихвой смогли заменить не менее жадные руки.

Чуть дрожащие пальцы коснулись его щеки, провели линию до подбородка, скользнули к виску. И во взгляде Лилит было столько нежности, открытого желания какой-то щемящей тоски, что впервые за долгие годы у него не возникло привычного раздражения. Олеандр привык, что подчас его судят только по внешности, титулу или острым эльфийским ушам. Люди стараются даже не задумываться об истинном возрасте этой странной красоты, нелюди боязливо избегают заглянуть глубже нее. И только эта женщина всегда смотрела на него с восхищением, от которого щемило в груди, только она принимала его внешность и внутреннюю сущность как единое. Она видела и прекрасные цветы и яд в его венах. И это понимание заставляло его любить и ценить Лилит куда больше.

Нагнувшись над ним, так что темно-медные пряди заскользили по лицу, она медленно, чувственно поцеловала. Затем ее губы скользнули по его подбородку, по шее и груди. Руки ласкали спину, провели по талии и занялись ремнем на брюках, в то время как горячий язычок то дразнил его соски, а то нырял в углубление пупка.

Меж тем эти двое настолько увлеклись изучением друг друга, что, кажется, совсем забыли о том, кто всё время ревниво наблюдал за происходящим. И если поначалу внутри всё клокотало от гнева, то вид возлюбленной сладко выгибающейся от удовольствия поднял жаркие волны похоти. У него забрали жену, но сейчас безумно хотелось… нет, не вернуть ее, а присоединиться. Эгоизм еще шептал что-то о попытке узнать кто же лучше, но тут Лилит застонала, и он вдруг ясно понял — неважно кто, лишь бы ей было хорошо.

Медленно раздеваясь, и наблюдая за тем, как руки любимой тонут в серебре, как по ее коже прокладывает влажную линию кончик языка другого мужчины, Данте доставлял себе какое-то извращенное, почти болезненное удовольствие. Ревность еще терзала душу и сердце, но желание, разжигавшее в теле аидово пламя, оказалось сильнее. Обойдя кровать с другой стороны, асур взобрался на нее, очень стараясь быть как можно тише, даже не смотря на явную увлеченность этих двоих друг другом.

Обхватив любимую за талию, он подтянул ее к себе, буквально вырывая из чужих объятий. Она возмущенно застонала, но, едва признав мужа, расслабилась, отдаваясь в его власть. Тот не стал особо ей злоупотреблять, просто посадив размякшее тело на свои сведенные вместе колени раздвинув ее бедра. Лилит чуть улыбнувшись, закинула голову на его плечо, подставляя шею для поцелуев и выгибаясь в спине. Данте прекрасно знал, какое дивное зрелище сейчас представляет собой эта женщина. И поэтому с любопытством глянул на сереброволосого эльфа.

Тот сидел на другом конце кровати и жадно, несколько ревниво, наблюдал за происходящим. Обычно такое холеное, чуть отстраненное лицо пылало, а зеленые с заметной поволокой глаза неотрывно следили за руками самого Данте, ласкающими такую родную, такую любимую женщину. Вместо очередного поцелуя асур чуть прикусил нежную кожу на шее жены, отчего та выгнулась еще сильнее и застонала. Олеандр же глубоко вздохнул и пропустил выдох.

Наконец эльф поднял взгляд, встречаясь с глазами Данте.

Непонятно что он там такого увидел, раз так усмехнулся и пододвинулся ближе, садясь напротив асура.

Что не осталось незамеченным Лилит. Разомлев в руках мужа, которым порой доверяла больше чем самой себе, она совсем забыла о первоначальной игре. Настолько, что даже смутилась, увидев зеленые глаза своего Учителя. Здравомыслие опять начало задаваться вопросом вправе ли она делать подобное, и действительно ли это будет на пользу… но подобные мысли вытеснило яркое, озаряющее тело наслаждение. Почувствовав метания своей жены, Данте опустил руку ей между ног, лаская пальцами чувствительное место. Эльф же накрыл ее губы своими, нежно поглаживая подавшуюся вперед женщину по животу и набухшим грудям.

Сам Олеандр уже был не в состоянии не то что запрещать себе, но даже думать. Тихие стоны, запах и вид любимой женщины туманил мысли и заставлял тело гореть от переполнявшей страсти. Такая мягкая, томная, с затуманенным взглядом и довольной полуулыбкой. Кажется, она никогда не была красивей и желанней.

Когда ее стоны стали больше походить на всхлипы, Олеандр почувствовал, как женщина приподнимается, пересаживаясь на его бедра. И вместе с наслаждением пришло осознание — ее держали руки собственного мужа, добровольно отдающего свою жену другому. Это было одновременно пугающим и очень правильным.

Лилит завозилась, а затем мерно качнулась, заставляя свет померкнуть в его глазах. Эльф крепче обнял женщину и ответил ей.

С этого момента все крохи разума растворились, оставляя лишь два тела, двигающиеся в едином порыве насладиться друг другом. По его ощущением продолжалось это не долго, изголодавшиеся, возбужденные до придела, очень скоро они оказались лежащими на кровати, а через какое-то время, наконец, забились в сладких конвульсиях.

…Из легкого забытья его вывели звуки поцелуев.

— Тебе хорошо, любовь моя? — голос у Данте был тихий, словно он решил что эльф уснул и не желал лишать того здорового сна после не менее здорового секса. Не став разочаровывать асура, Олеандр не спешил раскрывать глаза, прислушиваясь к перешептыванию и поцелуям этой странной парочки.

Странно, но его до сих пор интересовало, зачем же они уложили его в свою постель. Неужели привычные отношения настолько приелись, что даже победили ревность и собственнические замашки асура? Хотя это навряд ли, демоны живут в браках тысячелетиями, а за измену карают смертью… фактически для двоих. В то же время его начинало интересовать — действительно ли Лилит способна любить его? И как ее муж это позволил, раз без проблем читает душу.

Столько вопросов, на которое он, увы, не знал ответов. Да и навряд ли хотел их слышать. Привычка въедливо разбираться и раскладывать по полочкам каждого встреченного им на жизненном пути, каждую ситуацию, каждый вздох, на этот раз соперничала с безудержным желанием закрыть глаза и прожить пару часов так, как получится, как чувствуется. Только ведь от самого себя не убежишь, глаз Олеандр открывать так и не спешил.

— Да. — Чуть слышный шепот, сменяющийся звуком поцелуя. — Ты не сердишься, моё чудо ревнивое?

— Не сержусь, это точно.

Ну да, судя по хриплому голосу, сейчас Данте занимают совсем иные чувства и желания.

Сев на кровати, он какое-то время наблюдал за обоюдными ласками супругов. Да, пожалуй, им было не плохо и вдвоем, но сейчас он здесь, и раз они сами это начали, Данте придется потесниться. Пусть даже сейчас очередь синеокого получать удовольствие.

Чуть скользнув по телу любимого вниз, Лилит села на его бедрах. Данте тут же нетерпеливо сжал ее ягодицы. Его взгляд поплыл, судя по умоляющему лицу, мужчина едва сдерживался, и лишний раз дразнить его было бы чревато некоторой грубостью. Так что она лишь слегка коснулась головки члена ягодицами, почувствовала как впиваются в кожу когти любимого, а затем почти сразу села на него. Упираясь руками в его грудь, она несколько раз медленно качнулась, выбирая нужный ритм. А затем прикрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям.

Пожалуй, они настолько воспринимались единым целом, что Олеандр просто не мог думать о Лилит, не задевая мысленно ее мужа. И даже сейчас вид широкой руки с темно-синими когтями, сжимающей ягодицу женщины, был почти естественен и не вызывал в эльфе негативных чувств. Скорее даже наоборот — это несколько возбуждало.

Да, она никогда не была и не будет его, полностью и безоговорочно принадлежа своему мужу, и Олеандр принимал это, как то, чего не может изменить или победить. Но и отказать себе он был не в силах.

Даже понимая как ловко и опасно разыгрывает его эта парочка, используя в каких-то своих целях, и, возможно, намереваясь приковать к себе еще сильнее. Пусть. Иногда даже жизнь не жалко отдать за возможность отогреть душу.

Придвинувшись ближе, мужчина провел рукой по ритмично выгибающейся спине женщины. По ее телу прошла сладкая дрожь, отозвавшаяся в нем новым приливом сладострастия. Посмотрев на него, Лилит чуть улыбнулась и запрокинула голову, чем он тут же и воспользовался, прижимаясь к распухшим губам.

— Олеандр?

Эльфийский принц приоткрыл глаза, посмотрев на нависнув над ним и Лилит Данте. Заметив, что сереброволосый очнулся от сладкой усталой дремы, асур прижал палец к своим чуть улыбающимся губам.

— Я пойду, сделаю для нее ванну, а то Лилит с утра будет бурчать и обвинять нас чуть ли не в своем совращении.

Олеандр улыбнулся. Зная свою ученицу, и то какой она бывает, проснись в плохом настроении, он вполне мог допустить и такое развитие событий.

— Минут через десять отнесешь ее в купальню? — Данте приподнял бровь. — Вон за той перегородкой лестница наверх.

— Наверх?

— Ей нравится смущать пролетающих над ее ванной асур. Поэтому сейчас на Сиринити никто не летает. Собственно чего Лилит и добивалась. — Он подцепил когтем темный волосок, прилипший к губам жены, лежащей под боком у Олеандра, и убрал его. — Только осторожно, не разбуди.

Проводив взглядом обнаженного асура, эльф в который раз задумался — чего же тот добивался.

Нет, Олеандр не отрицал — полученное удовольствие стоило того. Давно он не припомни чего-то подобного. Еще до своей собственной женитьбы старший эльфийский принц вдоволь нагулялся, познав на этом поприще такое, о чем его распутной племяннице даже в голову еще не приходило. Но то что произошло сегодня нельзя сравнить ни с чем. Яркое, многогранное удовольствие смешивалось с нежностью, любовью и пряным чувством вины. И не малым фактором сослужило то, что он был третьим в постели, а не просто совращал чужую жену. В этом заключалась пикантность и особая правильность. Данте не отдавал, он делил с ним свою обожаемую супругу.

И снова всё упирается в этого странного асура.

Он всегда выделялся на фоне остальных. И не только тем, что являлся урожденным Владыкой. Олеандр никогда не гадал, кто именно является женихом его маленькой Лилит. Едва синеволосый появился, сразу нашел ее взглядом, затем оглядел всю вокруг, вычисляя опасность и найдя ее в лице эльфа, стоящего тогда довольно близко к девушке. В синих глазах зажглись первые отсветы ревности. Этот асур, как и все его племени, с детства знал что такое «моё», причисляя к этому и избранницу. Вот только в нем это было столь болезненно, словно Данте сомневался — а его ли? Да и вообще… подумав хорошенько, посмотрев на обстановку в которой жил и вырос будущий муж той, к кому эльф уже успел прикипеть всей душой, Олеандр пришел к неутешительным выводам — у парня действительно никогда не было ничего его собственного, а любимая женщина стала центром этого странного пустого мира. Данте любил любовь к ней больше самой Лилит.

Эльфийский принц, на котором лежал долг Стража и с момента встречи корректора будущего Лилит и мира, решил показать мальчишке, что она стоит гораздо большего. Он уже знал, что Данте пережил одну смерть возлюбленной, но вот переживет ли он ее жизнь с другим, не станет ли ревность убийцей его чувства.

Судьба хоть и взяла его план на заметку, но поступила куда более зло.

Даже Олеандр с трудом понимал, что заставило Лилит поступить так с Данте и Хананелем. По заверению окружающих, стальной асур был не только хорош собой, но и отличался особой харизмой и являлся заметно старше своего синеволосого врага. Но Лилит… столько лет она спокойно смотрела на самого Олеандриэля, восхищаясь, но не пленяясь этой красотой. Так что же заставило ее пойти на измену столь любимому мужчине? Как-то она сказала, что Хананель был живым, живым глубоко внутри, в том, что осталось после предательства и многолетней ненависти. Интересно, а жив ли после стольких лет сам Олеандр?

Он провел по влажной спине любимой женщины, коснулся ее смуглого плеча. Сев на постели, эльф принялся очень осторожно расплетать сбившуюся и спутавшуюся косу. Багряные волосы рассыпались вокруг ее головы, текли по его рукам, касались припухших губ Олендра. А он сам слушал участившийся стук собственного сердца — значит жив.

Взяв Лилит на руки, он с трудом встал — мало того что ложе неудобно низкое, так еще и ноги подкашивались. Олеандр со смехом подумал что стареет. Хотя внешне об этом ну никак не скажешь. Про него уже давно говорят, что он эльф без возраста. Но и за малолетнего мальчишку не принимают никогда, хотя некоторые его ровесники выглядят едва ли не младше Владыки асуров. Хотя нет, сравнивать эльфов с Данте, и вообще с демонами, очень глупо. Их красота слишком разная. Да и… Олеандриэль вообще не хотел сейчас сравнивать себя с мужем Лилит. После всего произошедшего… такое вызывало внутренний запрет.

Наверное, это тоже своеобразная близость, когда двое мужчин любят одну женщину.

Которая меж тем обхватила его руками, словно он может уронить такую драгоценность. Это… неожиданно кольнуло его болью.

Лестница оказалась довольно удобной, и даже с занятыми руками он спокойно поднялся в круглую комнату под прозрачным куполом. Теперь понятно, почему Данте говорил о ней с такой усмешкой. Ванная больше походила на большой аквариум высоко в небе, что только подчеркивал небольшой бассейн посередине, закрытый сверху тонким, но прочным стеклом. В прозрачной воде виднелся мозаичный пол, изображавший подобие пруда с большими кувшинками. Зато рыбки по всей видимости очень даже настоящие. Сама ванна находилась с западной стоны и больше напоминала небольшую купальню. Ажурный металлический стеллаж, стоящий неподалеку, полностью уставлен бутылочками, баночками, мешочками и прочими тарами под магические, лечебные и просто косметические средства. Шелковая ширма, при такой открытости исполняла скорее роль украшения, точно так же как и драпировки у колон, поддерживающих свод. Зато, судя по пятну шоколада на диване, им как раз частенько пользуются. Да и стол для массажа не просто так поставлен. Но это всё стояло подальше от купальни, так что не раздражало взгляд мужчины.

Асур сидел на широком бортике и выливал в ванну один из пузырьков. Лимонного цвета жидкость имела чуть ощутимый аромат цветов и лесных трав. У сереброволосого возникло подозрение, что Данте таким образом может намекать на эльфийское происхождение принца… но он быстро откинул такую глупость. Хотя надо признать, какой-то каверзы он ждал.

С длинных темно-синих волос капала вода, говоря, что асур уже успел искупаться, смыв с себя все последствия такой бурной ночи. А вот одеваться он не спешил, что необоснованно, в конце концов Данте у себя дома, но раздражало. Чисто эстетическое чувство, заложенное глубоко к крови любого остроухого, говорило, что законный муж любимой женщины действительно очень красив, даже не смотря на отхождения от привычных канонов. Длинный хвост, держащий полупустой пузырек, дорожка темных волос, по спине идущих к голове асура, темные когти на руках, небольшие, изящные рожки на лбу. Это всё скорее придавало большего шарма очень мужественной ширококостной фигуре мужчины.

Судя по всему, Лилит нравился такой тип мужчин — сильных даже внешне. Ведь Хананель, который смог соблазнить девушку буквально за несколько дней, тоже был таким, разве что заметно старше.

Олеандр отогнал от себя непрошенные мысли. Ситуация казалась ему такой странной и запутанной, что еще не хватало сравнивать себя со стальным асуром.

Хотя он тоже был блондином.

Меж тем Данте поднял голову и улыбнулся, с нежностью смотря на свою жену. Но сказал он для эльфа, что впервые выдало некую неловкость асура.

— Побудешь с ней, пока я перестелю постель? Если хочешь… можешь принять ванну вместе… с ней.

Похоже хладнокровие действительно сдалось под натиском происходящего. Но это скорей радовало, Данте перестал быть таким ненастоящим. И если происходящее в постели можно объяснить крайним возбуждением, то прохладное, и даже скорее одобрительное отношение к мужчине, влезшему в личную жизнь супругов, смотрится слишком дико.

Эльф покачал головой, и, подойдя к бортику, попытался опустить женщину в воду. Но куда там, эта маленькая соблазнительница вцепилась в него мертвой хваткой, рискуя сломать шею.

— Нет, не хочу одна.

Сопротивляться этому голосу просто нет сил, так что в воде они оказались вместе. Лилит распрямилась, опираясь на его грудь. Ласковая рука провела вдоль бедра, заставляя чуть ощутимо вздрогнуть.

Данте нагнулся над ней, и, зачерпнув воды, вылил на лоб жены. На что она ответила, забавно фыркнув и намотав на палец одну из синих косиц. Но Лилит не была бы собой, если все оказалось так просто. Привстав, она красиво изогнулась и поймала губами губы мужа.

Олеандр же с трудом удержал себя на месте. Ему почти до безумия хотелось обнять ее, прижался губами к чувствительной шее, коснуться рукой выгнутой спины, наконец просто доказать и свои права на эту женщину. Вот только… он прекрасно понимал — нет у него этих прав. Она не его и никогда его не будет.

— Как ты, моя маленькая?

Данте осторожно дотронулся до лица любимой женщины. Ее губы сильно припухли и оказались прикушены в нескольких местах, на нижней же виднелась более глубокая ранка от его собственного клыка. А вот засосы на шее и плечах, достались ей совсем не от мужа, у него такой привычки нет. Зато следы когтей на предплечье эльфу ну никак принадлежать не могли. Лилит всё еще находилась в легкой прострации и эйфории, так, что не то что заращивать, но даже заметить увечья не спешила.

На него посмотрели совершенно счастливые, осоловевшие глаза любимой.

— Хорошо.

— Ничего не болит? — коснулся он губами кончика ее носа.

— Нет, конечно… дурачок, — плеснула она на него водой. — Всё действительно хорошо. У меня ничего не болит. Ни-че-го.

Он улыбнулся. В томных глазах ее отражались звезды. Ну как он мог разрушить такое хрупкое счастье более чем интимными вопросами.

Интересно, она поглаживает эльфа под коленом чисто автоматически или же дразнит мужа?

— Я люблю тебя, родная.

Уйти было ну очень сложно. Едва ли не сложнее, чем прийти за эльфом, ждущим «мужского разговора» в гостиной перед супружеской спальней. Но так или иначе — этим двоим надо побыть наедине.

Лилит же осторожно перевернулась на бок, и прижимаясь ухом к груди эльфа. Она выглядела такой счастливой и довольной, но даже это не спасало Олеандра от жуткой боли. И никогда он раньше не думал, что столь нежный, столь любящий взгляд может так ранить. Даже взгляды любимой женщины на своего мужа были менее болезненны, чем синие глаза Данте, смотрящего на Лилит. В них было… столько мягкости, нежности и обожания, что оно едва ли не скрыло с головой твердую уверенность и почти маниакальную настойчивость этого странного мужчины.

Данте получил суровый урок от жизни. Настолько жестокий, что сама жизнь Лилит кажется ему благом. Но при этом, синеволосый асур оказался достаточно сильным, чтобы не погрязнуть в этом чувстве, сохранив самого себя. Ведь судя по тем разборкам, что время от времени сотрясают Серебряный град — мнение каждого из супругов очень даже самостоятельное. Хотя скандалят они скорее в удовольствие, чем по действительно важным причинам. Важные вопросы эти двое похоже проясняют едва ли не на уровне взглядов. И если уж Лилит удалось уговорить мужа взять в их постель третьего, то Олеандр даже боялся представить на что еще она способна его склонить.

Лилит же тоже немало принесла в жертву их отношениям. Как асур отдал свои воздушные крылья, она отдала свою свободу. Медленно, мучительно, но принцесса уходила, уступив место Владычице. Да, она до сих пор может выкинуть такое, отчего общественность останется в легком шоке на не один день, она может развернуть в иную сторону любое политическое действо, может начать кидаться заклинаниями… но куда более продуманно и умно, чем в бытность девичества. Неординарная, неожиданная и очень весомая личность получилась из прежней бесшабашной девчонки.

Лишь ради него она стала равной. Ради своего синеглазого асура Лилитана научилась быть Владычицей и почти богиней. Его дом, его народ сделала своим. Разделила его бремя власти.

Олеандр сжал в руках такое хрупкое, такое мягкое и теплое женское тело. Теперь, пожалуй, он никогда не спросит ее — почему Лилит выбрала именно этого асура.

И ему нет здесь места.

Данталион всё же по-своему гениальный правитель. И хороший ученик, раз дорос давать такие уроки. Впервые эльф, которого и два тысячелетия назад звали Учителем, ощутил настолько больно и обидно получать такие оплеухи.

— Зачем ты себя мучаешь? — тонкие пальчики коснулись его груди, провели линию по ребрам и скользнули до бедра. О да, она умела задавать вопросы.

— Мучаешь в данный момент меня ты.

Хитро улыбнувшись, она чуть приподнялась и коснулась губами его ключицы, как раз под местом татуировки. Когда-то эта эльфийская руна, обозначавшая «дракон», была вполне живой, переливаясь под его кожей сотней цветов. Но со смертью хозяйки, она раз и на всегда замерла в красно-черно-серебристой гамме. Кроме той ночи, Лилит никогда не спрашивала о его жене. Обычно его радовала такая осторожность, о его вдовстве и так ходило слишком много сплетен, но в случае со своей неординарной ученицей такое невнимание скорее ранило. И теперь этот жест сполна доказал, насколько необоснованны были его волнения. Она знала, она знала куда больше других, но меж тем не хотела лишний раз напоминать ему.

Любить мертвую святую куда легче и безнадежнее, чем живую грешницу.

Поцеловал ее в висок, и когда женщина податливо запрокинула голову, лишь слегка коснулся языком припухших губ. Магией он бы мог снять это, но сейчас только залечил ссадины, оставив ей своеобразное напоминание об этой ночи.

И тут же весь напрягся, пораженный неожиданной и совершенно дикой догадкой.

Не замечая перемены его настроения, Лилит капризно захныкала, требуя продолжения. Но в ответ он просто крепче обнял её, утыкаясь носом в мокрую макушку. Мягкая, расслабленная и уставшая от их мужской страсти, в его руках она была всего дороже. И каждая секунда рядом с ней, сейчас, словно драгоценная песчинка в золотых часах. Да, он знал, у них осталось совсем немного времени побыть вместе, побыть наедине и честными друг с другом. Как только начнут гаснуть звезды это волшебство уйдет… как сам Олеандр уйдет из лично жизни этих двоих. Ему нет здесь места, ему никогда не любить ее больше, чем это может Данте, и никогда не быть любимей, чем синеволосый асур. Всё что он может, это украсть немного их счастья. Разделить короткую ночь. Но дальше ему здесь делать нечего.

— Неужели ты не понимаешь, что наделала?

— Понимаю. Давай поговорим потом, а сейчас лучше поцелуй меня.

— Нет, Лилит. Всё, хватит. Как ты предлагаешь мне вообще в глаза тебе смотреть завтра?

— Это будет только завтра.

— Вот именно, уже завтра. А сегодня дай мне просто побыть рядом с тобой.

— Ты говоришь так, словно завтра я исчезну, — потерлась она щекой о его грудь.

Олеандр смотрел, как причудливо переплетаются в воде черненое серебро его волос, с кровавыми нитями её, чувствовал как спокойно стучит женское сердце, кончиками пальцев гладил по спине. Как же ему хотелось запомнить каждое мгновение и ощущение, и как же он страшился этого. Помнить, но больше не иметь права.

— Завтра я уеду из Царства.

Она вроде бы кивнула.

— Не думай о плохом, Олеандр. И верь нам.

Кивнув, он принял решение послушаться совета Лилит и просто расслабиться. Правда когда в комнату вошел Данте, эльф не удержался и вздрогнул. Время, отпущенное им, закончено. На этот раз асур был бы одет в длинное подобие туники, распахнутое на груди, но хоть как-то прикрывающее тело мужчины. Олеандр же был гол, мокр и совершенно разбит.

— Малыш, иди ко мне.

Асур раскрыл большое полотенце с нежностью и заботой смотря на свою жену.

Та наконец раскрыла глаза, проморгалась и попыталась встать. Правда ее не держали не только ноги, но и руки, Лилит едва не ударилась, когда локоть подогнулся. Олеандр вовремя поймал женщину, приподнимая так, что бы Данте мог закутать свою жену, окончательно вынимая из воды. Всё же, надо признать, хвост асурам не зря дан, если рассматривать его как третью руку — очень даже удобно.

Посадив жену на широкий бортик, Данте скептично посмотрел на то как она качается. Тяжело вздохнув, он укрыл ее мокрую голову еще одним полотенцем и, оставив на попечение какого-то пришибленного эльфа, пошел к бару. Точнее шкафчику, в котором его жена и Бель прятали нектар тофу и прочие свои маленькие слабости типа шоколада и сластей. Подумав, он разлил изумрудную жидкость в два стакана. Потом подумал еще, выпил один из них, и снова наполнив, отнес к купальне.

— Разбавлять не буду, — заявил Данте, заметив сведенные брови эльфа, и сунул стакан ему в руки.

Из другого же напоил Лилит, тихо и по возможности доходчиво отчитывая. Потом она на его слова даже внимания не обратит.

— Лилит, милая, ты же прекрасно знаешь, что вода обманчива и забирает много сил. Вечно тебе неймется. Посмотри, совсем эльфика уморила. — На взгляд прищуренных глаз он даже не обратил внимания, пусть побесится — быстрее в себя придет. — Встать сможешь? Тш-ш… я только спросил, куда ты вскакиваешь?! Понятно, нектар подействовал. Давай я тогда лучше сам. Нет, катать я тебя не буду. В следующий раз, договорились? Так что ты сейчас закроешь глазки и будешь хорошей девочкой. Плохой ты сегодня уже была. Вот так, маленькая. — Данте положил жену на чисто перестеленную постель, Лилит просто не выносит магичискую чистку. Стянув с женского тела влажное полотенце, он накрыл ее одеялом и, наклонившись, поцеловал в висок.

— Данте, ты простишь меня?

— Нечего прощать. Я сам позволил.

— А ему?

— Думаю, он сам себя наказал. Спи, родная.

— А ты? — вцепилась она в его руку.

— Разденусь и приду. Ну ладно. — Скинув халат прямо на пол, он залез под одеяло, прижимаясь к такому родному телу и теплу. — Я люблю тебя, чудо моё.

Влажные волосы распушились, но Данте не спешил их высушивать с помощью магии, Лилит выглядела такой трогательной и милой. Реснички откидывали тени на раскрасневшиеся щеки, губы чуть улыбаются. Маленькая и такая нежная… его хрупкое счастье. Данте коснулся губами горячего лба. Пожалуй, завтра надо будет обязательно позвать Аскара, пусть точно убедиться, что с ней все в порядке.

За сегодняшние сутки он безумно устал, вымотался морально. И все что сейчас хотелось — закрыть глаза и уснуть, надеясь, что завтра будет как прежде. Что все просто забудется…

Или не все?

От воспоминаний по телу прошла жаркая волна, разбившаяся об усталость. Не его, а любимой женщины, уютно устроившейся в объятьях.

Со стороны лестницы послышались шлепающие звуки и Данте чуть улыбнулся.

— Я думал, ты там жабры отрастил.

— Так вот как у асур крылья появились. Понятно.

Сказано это было хоть и не без яда, но довольно глухо и устало. Неужели одной жадной до ласк женщине так легко его вымотать? Что-то Данте в это ну совсем не верил.

— М-м, — простонала Лилит, закапываясь под подушку. — Вы или идите отсюда отношения выяснять или уже ложитесь спать. А то ни себе, ни мне.

Данте постарался не смеяться, но его плечи продолжали дрожать. На что жена пнула его под одеялом и, приподняв подушку, быстро, довольно грозно и в тоже время доходчиво глянула. Сдержать смех он больше не смог.

— Ложись, а то скандал будет. Если не по ее.

Эльф выглядел немного растерянным. Но колебался не долго, стянул с себя дурацкое полотенце и устроился в постели по другую сторону от Лилит, демонстративно поцеловав ее в плечо.

Та, наконец, вылезла, закинула ногу на мужа, который к этому уже давно привык, а голову на груди Олеандра. Повозившись еще немного, Лилит глубоко вздохнула.

— Если будете друг друга убивать, то пожалуйста, тихо. А то проснусь и убью обоих.

Оба мужчины прекрасно понимали, что их просто довольно своеобразно упаковали и подмяли под себя… но ничего делать с этим уже не хотели. Иногда слушаться эту женщину удивительно приятно.

Да и сам Данте неожиданно для себя не имел ничего против эльфа в их постели. Во всяком случае, этой ночью. Разрешать своей жене постоянного любовника это уже слишком. Да и она не попросит, всё же у нее есть чуткое чувство меры. Появилось с годами.

— Почему ты позволил ей это, тем более в таком положении?

Вопрос, впрочем, как и интонацию, которым его стоит задавать, Олеандр выбирал долго, почти всё то время, которое прислушивался к ровному дыханию женщины, ожидая, когда же она заснет достаточно глубоко.

Данте открыл глаза и покосился на Олеандра. Тот вынес этот взгляд удивительно спокойно для подобной ситуации. Или же наоборот, благодаря ей. Делить теперь особо нечего, осталось просто прояснить пару моментов. Не обязательно, но очень любопытно.

— Ну тебе же ничего не помешало… с таким положением.

Что за парочка! Две язвы, которые просто не могут разрядить ситуацию по-другому. Хотя, это может говорить и еще об одном: официально Данталион ведет себя совсем иначе, и если начинает язвить, то для любого официального лица, это знак насторожиться и лучше прислушаться к словам синеволосого Владыки; в узком кругу этот асур куда мягче и беззлобно перекидывается шпильками с теми, кого считает семьёй и близкими, по-настоящему близкими друзьями. С ним же он никогда так не шутил.

Но здесь скорее пограничное состояние. А значит надо кое-что уточнить.

— Я попытался подпитать ее силой и немного подлечить, когда ты ходил за тофу. И заметил. — Он провел рукой над ее спиной. — Это почти не чувствуется. Если бы я не посчитал незначительную аномалию чем-то опасным после того что мы с ней делали, даже не обратил бы внимания. А внешне беременность практически незаметна.

Данте кивнул, но расслабляться, по всей видимости, не стал. Зато осторожно перевернулся на бок и подпер голову рукой.

— Она предпочитает, чтобы я пока не знал. Так что прошу и тебя не распространяться о том, что заметил.

— Если ей так спокойней, то разумеется. Но ты уверен, что такая активность не повредила ребенку?

Олеандр не стал спрашивать, почему Лилит скрывала от мужа, которого безмерно любила, свою долгожданную беременность. Во-первых, он слишком хорошо знал положение дел между супругами, в особенности о том, что вовсе не она страдала бесплодием, как много раз намекали, да и прямо говорили в обществе асур. Это сам Владыка запрещал ей рисковать, боясь потерять жену. Олеандр признавал, риск гибели Лилит родами до сих пор существует, не смотря на лечение и силы, приложенные Аскаром, единственным лекарем по-настоящему посвященному в происходящее. Во-вторых, судя по всему опасный период уже миновал, но Лилит все рано не хотелось, чтобы муж пережил тот же ужас, что и в прошлый раз. Смерть еще одного нерожденного, но их ребенка, могла сильно ударить по обоим, вот только женщина как всегда предпочитала справляться со всем сама. Ну и собственно обязательно было что-то треть и четвертое, о котором Олеандру еще стоит подумать.

— Не навредила. Лилит и Аскар обо всем позаботились. Подозреваю, что эта женщина сейчас может смело влезать в магические штормы, кровавые драки и прочие развлечения. Старых ошибок она уже не допустит. Так что в физическом плане на данный момент опасности нет.

— Ты действительно слишком избаловал ее, — усмехнулся Олеандр, поглаживая тыльную сторону женской ладони на его груди. — Она слишком привыкла потакать своим прихотям.

Асур чуть изменил положение головы. Со смуглого плеча соскользнула прядка волос. Смотреть в глаза, да и вообще на лицо Данте сейчас не было ну никакого желания. Чувствовалось, что тот обдумывает следующие слова, и они могут быть не лестными и даже разрушить то спокойную и доверительную атмосферу, что в данный момент просто неимоверно грела душу.

— Ты действительно считаешь себя просто прихотью для нее?

Не ожидая такого, Олеандр поднял взгляд.

— Когда-то я разрушил ее дом. Не стены, саму сущность. Я фактически убил ее семью, на несколько лет сделав одинокой и никому не нужной, как она считала. И свою новую семью, и свой новый дом она создала сама. Сестры, братья, друзья, которых она крепко к себе привязала, мы с Бьянкой. Она уложила себе под ноги целый народ и готова биться за них и за наш дом, которым стала целая страна. Лилит никогда не страдала скромностью запросов. Ты знаешь, Олеандр, она никогда не просит меня по мелочи, если может добиться этого сама. Да, Лилит вполне могла… могла быть с тобой и не спрашивая моего позволения. — Было заметно, как даже сама мысль о таком приносит боль синеглазому асуру. Он усилием воли сглотнул ком в горле и попытался выровнять дыхание. Все что осталось Олеандру это внутренне посочувствовать, впрочем, не позволяя отразиться этому на лице. — Я бы всё равно простил и даже понял. Она это знает. И я знаю. Но… — асур чуть прикрыл глаза и помотал головой, — ты ведь тоже часть её семьи. И порой даже куда более важен чем кто бы то ни был, даже я. Ты единственный кто не делал ей скидок после потери души, и достаточно ненавязчиво помогал лепить новую. Ты всегда был для нее авторитетом.

— Тогда тебе не кажется, что затаскивать своего нового «папочку» в постель — не очень правильно с ее стороны?

— Правильно? Это Лилит — ей не важны моральные принципы, созданные кем-то другим. И пусть в ее отношении к тебе есть что-то от дочерней привязанности, но она в самом деле любит тебя. К моей радости, не так как тебе хотелось бы, — совершенно по-мальчишески улыбнулся Данте, что сделало его действительно очаровательным и несколько ранимым. — Лилит просто не может не вмешаться, если кому-то нужна помощь. И она решила, что тебе она нужна. В другое время, может и удалось бы разобраться как-то по-другому, но в нынешнем положении Лилит лучше не нервничать. И раз она выбрала стратегию, мне оставалось только поддержать.

— Все равно не пойму — как ты со своей ревностью на такое отважился. Ты же потом изведешь и себя и её.

— Что-то мне подсказывает, — как-то странно искривил губы Данте, — что у нас не будет особенно времени на переживания. Лилит что-то задумала и постарается это провернуть до рождения ребенка.

Под настороженным взглядом асура, Олеандр кивнул. И как не хотелось бы остаться в счастливом неведенье, но он то не мог не чувствовать что происходит в мире.

— Она хочет защитить вас, свою семью. Но как всегда выбирает для этого странные способы, не особо интересуясь мнением и чувствами объектов своей заботы.

Смотря на женщину, спящую на его груди, не верилось, что она способна на что-то подобное. Такая хрупкая и нежная. И в то же время умеющая так изощренно причинять боль окружающим, доставая до таких мест в душе, о которых и сам не подозреваешь. Это вызывало восхищение, но в то же время некий страх перед ней. Так что начинаешь вдвойне уважать стойкость и упорность Данте, единственного, кто осмелился быть с ней настолько близким, чтобы каждое движение Лилит отражалось на нем, чтобы не оставлять ее одной среди толпы, чтобы греть и давать силы… и терпеть.

Со стороны Олеандра было жестоко врываться в этот хрупкий мир со своими чувствами и эгоизмом. Когда проживаешь столько, сколько он, начинаешь забывать, как хрупок мир, как тяжело его держать таким, как эти двое. Эльф воспользовался первой возможностью отогреться самому, влезая в этот причудливый танец ветра и живого огня, который они называют семейной жизнью.

Согрелся, да чуть не сгорел, в пламени, раздуваемом Данте. Теперь бы понять, что именно выжгли они в душе эльфа, причиняя такую боль и в то же время легкость освобождения.

И всё же хороший из него получился правитель и муж.

— Она ничего не потребует у тебя, — выдал синеволосый, поразмыслив о чем-то. А затем, увидев растерянность на чуть сонном лице эльфа, пояснил, — Чтобы ты не думал, что она использовала тебя и это такой способ давления. Если бы ты сам не пришел, возможно, она и попробовала как-то воздействовать на твои решения. Или если бы поняла, что ты смог победить себя. В этом вся Лилит — она боится давить на слабости тех, кто ей дорог. Вместо этого, она дает нам силу и возможность победить их.

Небо уже давно посветлело, но город под башней все еще утопал в полумраке, когда эльф проснулся. Полежав в теплой постели еще немного, он решил, что пора это заканчивать и начал осторожно подниматься, стараясь не разбудить прижимающуюся к его боку женщину. Труднее всего, оказалось, вытащить из-под ее тела свои длинные волосы.

Одна из прядей всё никак не хотела выпутываться, и пришлось дернуть ее посильнее. Мысль о собственных волосах сразу остались в стороне, как только близко к его лицу оказались оскаленные, хищного вида клыки. Проморгавшись, Данте оценил обстановку и перестал скалиться. Вместо этого он не столь осторожно как эльф до этого приподнял голову Лилит, вытаскивая из-под нее завязанные тугим узлом две пряди волос — синие и серебристые.

— Когда только успела, — удивился асур.

Покрутив в пальцах тугой узел, Данте вздохнул — как и предполагалось, развязать не получится. Всё что ему оставалось, это когтем срезать свою прядь.

— Что было, то было.

Эльф сощурив свои зеленые глаза посмотрел на него, оценивая происходящее. Ну да, Лилит решила избежать всех возможных конфликтов в будущем таким странным способом. Жаль, что эльфу на традиции асур плевать и волосы не являются таким важным атрибутом. Для Данте же сделанное — подобие клятвы.

Фыркнув, Олеандр повторил действия Данте, но едва коснувшись пальцем. Да и говорить он ничего не стал — и так всем все понятно.

Пока эльф собирал по полу свою одежду, асур успел закутать в одеяло жену и подняться самому, подбирая халат.

— Я тебя провожу.

Олеандр скривил губы в ухмылке, и Данте пришлось сдерживаться, чтобы не огрызнуться и не наговорить того, о чем хотелось кричать. Это и так понятно, без слов, без заглядываний в глаза, без чтения души.

Души… Асурам не очень нравится иметь дело с этим эльфом, как с чем-то чужим их миру. Его сила им чужда, а душа излишне сильно сияет, и наверняка обжигает при глотке. Да и можно ли его вообще сделать? Есть ли вообще эта душа у эльфа — прошедшего через границы миров? Не разбросаны ли ее ошметки по их землям, там где навечно уснули те, кто был ему дорог. Удалось ли Стражу оставить хоть что-то для себя?

Это надо спрашивать у Лилит. Только она видит что-то совершенно особенное и хорошо скрытое в этом мужчине. Только она умеет так плакать за других, и просить, и обнимать.

Данте понимал это. Всё понимал. Теперь осталось только принять.

По лестнице они спускались молча. Каждому было о чем подумать, да и случившееся оставило свои отпечатки — слишком остро воспринималась боль в чужих глазах. Пожалуй, было бы лучше, если бы эльф просто ушел, но Лилит опять решила всё за них. И мужчинам оставалось только терпеть присутствие друг друга.

— Данте! — позвал старший принц, когда они были за один поворот лестницы до холла, где их дороги разошлись. До последнего шага… — Лучше говори сейчас.

Спустившись еще на несколько ступеней, асур обернул.

— Я не хочу ничего говорить.

— Иногда ты снова начинаешь вести себя, словно мальчишка.

— А по меркам асур я и есть мальчишка. Просто многие предпочитают об этом забывать.

Олеандра, как и остальных, частенько обманывал серьезный вид и сила этого асура. Хотя самые близкие-то точно знали, что он не прочь подурачиться или поучаствовать в развлечениях своей жены. И только сейчас эльф понял, как тяжело молодому мужчине дается нести бремя власти. Характер Данте не для этого — слишком много чувств и вольности, слишком мало самого желания править. Нужные важные решения иногда давались ему с собственной болью, и все эти годы, весь его трон, любимый город и Царство забрызганы кровью своего Владыки. Если бы не Лилит мальчишке просто бы не вынести этого. Она его отрада, его сила, его опора. Удивительно как этим двоим удалось восстановить страну и изменить ее. Вдвоем они, пожалуй, сильнее в десятки раз.

Вдвоем… Данте просто не умел быть один. Он и братья, он и тени, он и Царство, он и Хананель… Всегда был кто-то. Лилит. Одной ей было плохо, она просто не выносила сидеть в одиночестве, даже прячась в эльфийских лесах, постоянно окружала себя друзьями. Олеандр улыбнулся, вспомнив, как бесился Данте, когда заставал его у своей невесты. Такой молодой, сильный, бессовестно счастливый! Одиночество не про них, но как много эта пара знает о нем.

— И ты считаешь, что мы должны просто разойтись в разные стороны? — нездорово развеселился эльф. Подобное поведение не вписывалось даже в ненормальность этой пары. — И что будет завтра?

— Новый день, — спокойно пожал плечами Данте. Потом неожиданно остановился, тяжело опираясь в стену плечом. Дымчатый камень пропускал внутрь чуть розоватый свет, растворявшийся в отражении синевы одежд асура. — Тебе придется научиться просто жить. Если ты не сделаешь это, я убью тебя, — совершенно спокойно и буднично произнес Владыка, совершенно не оставляя места для сомнений. — Она так хотела.

Дышать удавалось с трудом. Данте буквально заставлял тело, которое внутри словно одеревенело. Как сложно контролировать два совершенно противоположных порыва.

— Я не позволю тебе дальше мучить ее. Сколько можно? Дайте ей хоть немного покоя, прекратите рвать ей душу своими проблемами. Не можешь жить дальше, так или учись, или умри. Зачем скидывать собственные муки на того, кто просто не может пройти мимо, кто будет плакать вместо тебя. Или ты думаешь — ей легко живется, с новой душой и совесть чиста? Она до сих пор не простила себе гибели сестер, не то что эту войну. Она считает себя виноватой во всём. Даже в том, что не смогла заменить тебе ту, что ты сам убил.

Олеандр зашипел не хуже дракона, которому хвост отдавили, и сгреб асура за шиворот. Тот же даже не думал сопротивляться, рассматривая эльфа своими синими глазами.

— Не смей.

— Ты же посмел. Вот только моя жена — не твоя. А я твоих ошибок совершать точно не намерен.

Олеандр разжал ткань, отходя от асура.

Лилит действительно совершенно не похожа на нее, разве что готовностью помочь и отчаянной страстью платить по чужим счетам. Она… не сгорала в чужом пламени, она сияла! В то время как его маленькая драконица опалила свои крылья рядом с сильнейшим в этом мире существом. Олеандр настолько опекал возлюбленную, настолько боялся за нее, что не замечал, как свободолюбивая девушка буквально чахнет в его руках. Ведь как бы она не пыталась быть рядом с ним, все равно оказывалась где-то позади. Страж, эльфийский принц, безупречный в своих деяниях Учитель, красивый мужчина… муж простой драконицы, маленького сокровища, оберегаемого кланом и самим Олеандром. Он убил ее, не замечая, настолько задыхалась она в тени, настолько скованы стали крылья, как она хотела быть если не равной, то достойной! И всё что он успел, только сжать ее мертвое тело в руках, так и не приняв решения хоть раз соответствовать своему могущественному супругу.

Лилит другая. Она знает себе цену, она не сдалась. У нее есть Данте.

— Уж будь добр не совершать. Тем более, что Лилит тебе за такое и сама отомстит.

Данте приподнял бровь, затем ухмыльнулся и покачал головой.

— И-и? — протянул Элестс, подавшись вперед. Его щеки горели, а глаза разве что не светились, благо что оборотней у него в роду не было.

— Вечером я вернулся во дворец твоего отца, так и не увидев их. Ну ладно, — не смог подавить улыбку Олеандр, — я сбежал из Царства. А через месяц Лилит устроила ту историю с Бьянкой, предварительно заявившись ко мне, и попросив своего Учителя хотя бы не мешать. Обращалась она ко мне как всегда на вы и вела себя совершенно спокойно, так что мне ничего не оставалось, только как принять правила ее игры. Тем более что позволять себе некоторые шуточки она начала значительно позже. Нам с Данте от такого остается только краснеть и помалкивать. Разве что за исключением ее фразы, что она знает, в кого у нас такой блондиныстый сын. После такого заявления, помнится, Данте жутко порадовался, что хоть рогами и хвостом все дети Лилит в него.

Над таким раскладом Элестс задумался, в то время как его родич сладко жмурился от разбуженных воспоминаний и легкой кислинки нектара тофу. К этой зеленой жиже эльф пристрастился как раз после той истории. Хотя племяннику об этом знать не стоило, как и о том многом, о чем Олеандр промолчал, рассказав только то, что посчитал нужным.

Этого и так хватило, чтобы потрясти младшего эльфийского принца. Он разумеется прекрасно осведомлен, что Лилит та еще штучка, но повесть была совершенно о другом. Уж слишком мальчишка привык к Владыкам, слишком поверхностно смотрел за их отношениями.

…И совершенно не завидовал.

Пора и ему было понять, как дорога может быть семья и кто-то безумно дорогой, тот кто будет стоять рядом с тобой, поддерживая когда хочется упасть и разрыдаться от бессилья, расправляя крылья, благословляя поцелуем душ, спасая и любя. Такая странная семья, такая нужная.

Иногда, чтобы это понять, может хватить и лишь одного взгляда на них, на всех тех, кто счастлив тем, что есть друг у друга, тем, что не один. А иногда надо выжечь это в себе, закрывая старые раны, сдирая с себя старую кожу. Больно, зло, постепенно, как сам Олеандр долгие дни и ночи вспоминал слова, прикосновения, взгляды.

Он до сих пор безумно любит и этих двоих, как дорогих его сердцу друзей, возможно как мог бы любить собственных детей, а Хаделиона считает почти сыном, тем, ради кого отдаст и душу и жизнь (главное чтобы об этом не узнал сам Чертенок, а то этот вполне способен потребовать и такого, лишь бы его не мучили немилосердными тренировками). А иногда от прикосновений Лилит заходится все внутри, и тело предательски реагирует на близость женщины. Но это уже совсем не больно. Переболел, пережил.

И когда в груди начинает что-то щемить, не старый, просто древний эльф вспоминает, что всегда есть совсем иной способ решить проблему, раз уж она случилась. Запретить, ударить, поднять шум и причинить боль легко, намного труднее соединить и без того разбитые осколки счастья. Тяжелее всего просто признать и понять другого.

— Ну Лилит! — наконец присвистнул Элестс. Потом перевел дух. — Ну Да-анте! Вот от кого не ожидал! Он же такой ревнивый!

— Ты просто давно к ним привык и совершенно не заметил, как они изменились, как стали умнее. Но тебе-то простительно. А вот как я такое мог пропустить?