Хозяйка графских развалин

Глава 1

Раздаётся глухой удар, словно кто-то хлопнул кулаком по стене.

— Замуж она не хочет, поглядите на неё! Ей, видите ли, север не нравится! А я сказал, что партия хорошая и свадьбе быть! — грохочет незнакомый бас.

— Может, выпороть дуру? — подключается женский голос, тоже незнакомый.

— Нельзя. Свадьба же… Поступим проще. Я напишу письмо, а ты собирай её, чтобы к полудню была готова. Отправим в дом жениха прямо сейчас, пусть сам разбирается.

На голову обрушивается ледяной водопад, и глаза сами собой распахиваются. Горло сдавливает спазм, вместо визга — хрип. Я смаргиваю повисшие на ресницах капли и недоумённо озираюсь.

Где я?

Ощущения дико странные. Кажется, что неведомая сила перебрала в теле каждую косточку, выдернула, ощупала и вернула на место. Я понимаю, что я лежу на чём-то жёстком и прохладном. Каменный пол? Голова гудит, на языке расцветает привкус горечи.

Я вижу перед собой очень большого мужчину. Назвать его толстым язык не поворачивается. В его великанской фигуре нет ни рыхлости, ни дряблости. Мужчине идеально подходит сравнение с медведем, такой же косматый, и силища видна с первого взгляда. Одет необычно — бурый сюртук, широкий кожаный пояс, сапоги…

Из-за плечам мужчины высовывается рыжуха неопределённого возраста, тоже крупная и одета не менее своеобразно — в тёмно-синее платье с юбкой до пола, прикрытое отороченной мехом цветастой безрукавкой. На голове толстый расшитый бисером ободок.

Это она предлагала меня выпороть?

Ничего не понимаю… Кто все эти люди? Где я и как я здесь оказалась? А где я была до того, как сюда попала? Ответа нет ни на один вопрос, а попытка выловить из памяти хоть что-то оборачивается приступом тошноты. Может, у меня галлюцинации? Или я вижу слишком реалистичный сон?

Тяжёлая оплеуха обжигает щёку и едва не выбивает дух.

Слишком реалистично для игры воображения…

Медведь уходит, а я, не считая безмолвных слуг, остаюсь с рыжухой наедине, и выражение её лица преображается. Ненависть, которую она сдерживала при Медведе, вырывается наружу.

— Ну что, допрыгалась, Даниэлла? Я тебе обещаю, приданого твой муж не получит.

Хм?

Говоря откровенно, мне нет дела до проблем неведомого мужа, которого, очевидно, навязывают Даниэлле против её воли. Всё, на что меня хватает — это поднять трясущуюся руку и провести по лицу.

Я всё ещё пытаюсь сообразить, где я. К вороху вопросов добавляется новый. Почему меня упорно называют не моим именем? Я никакая не Даниэлла, я абсолютно уверена, что меня зовут иначе. Иначе… как? Вроде бы крутится что-то на периферии сознания как юркий мотылёк — сколько ни лови, не ухватишь. Я не помню ни как меня зовут, ни кто я и откуда.

Становится зябко.

Тело ощущается чужеродно. Будто я втиснулась в платье, которое мне мало.

— Если бы не свадьба, я бы поставила тебя на колени на горох, — смакует рыжуха.

— Как хорошо, что свадьба, — с трудом ворочая языком отвечаю я.

Рыжуха стоит, уперев руки в бока, и явно теряет терпение.

Не думаю, что она или Медведь те люди, которым можно признаться в потере памяти, а значит разумнее согласиться на всё, что они прямо сейчас от меня хотят и попытаться разобраться самостоятельно.

Так и не дождавшись от меня внятной реакции, рыжуха приказывает служанкам:

— Поднимите её. Малка!

— Да, госпожа, — подаёт голос одна из бледных девочек. Этакая поганка с лицом, наполовину скрытыми чепцом вместо грибной шляпки. Наверное, девочка милая, просто выглядит болезненно.

Рыжуха продолжает распоряжаться:

— Приведи нашу невесту в порядок, а ты, Энти, займись платьем. Не забывайте, что господин дал нам полчаса времени.

Когда названная Малкой подаёт мне руку, я не сопротивляюсь. Ледяная вода впиталась в волосы, в одежду, и на каменном полу меня уже знобить начинает. Согреться и переодеться — отличная идея.

Служанка едва слышно выдыхает. Она боялась, что я буду сопротивляться? Или что придётся тащить меня на себе? Я не наваливаюсь, но опираюсь на её руку. Не только и даже не столько из-за слабости и дрожи в ногах — мои движения по-прежнему неуверенные — сколько из-за незнания, куда идти. Пусть служанка, сама того не понимая, ведёт и показывает.

Далеко идти не требуется — Малка увлекает меня всего лишь в соседнюю комнату, наискось перегороженную аляпистой ширмой, совершенно не сочетающейся ни с нежно-бежевыми стенами, по которым вьётся тусклый золотой узор, ни с массивной мебелью. Грубо сколоченный стол, стулья с высокими спинками, вереница пузатых сундуков… У зарешёченного окна особняком возвышается громоздкое трёхстворчатое трюмо.

Малка выдвигает на центр комнаты круглый пуф, и жестом предлагает мне сесть. Я не отказываюсь. Хотя мне заметно лучше, коленки подламываются. Ни слова не говоря, Малка принимается раздевать меня как куклу. Мокрое снять очень хочется, и я пытаюсь помочь, но от моих трепыханий вреда больше, чем пользы, и я сдаюсь, тем более служанка прекрасно справляется.

К Малке присоединяется… Энни? Элли? Энти? Не важно… Называть горничных по-имени от меня не требуется. Девушки в четыре руки полотенцем собирают с моих волос воду.

— Уж вы, госпожа, потерпите.

— Угу…

Волосы остаются мокрыми, но девушки вместо того, чтобы распустить их и дать высохнуть, если уж нет фена…

На какое-то время я просто впадаю в прострацию. Я знаю, что такое фен — это самый обычный ходовой прибор, который есть практически в каждом доме. Фен включают в розетку, но розеток нигде нет, а вместо электрической люстры над головой подвешен большой подсвечник.

— На севере ничегошеньки не будет, госпожа. Стоило ли злить батюшку? Лучше попросите у него прощения. Глядишь, смилуется и приданого не лишит.

— Тю, не видать госпоже приданого. Поздно, однако.

Энти закалывает в причёску финальную шпильку и, отступив на шаг, окидывает меня оценивающим взглядом с головы до ног.

— Холодно, — жалуюсь я.

Малка выхватывает из стопки сухое полотенце и принимается меня растирать. Энти лишь тихонько фыркает себе под нос и подаёт мне свежее бельё — панталоны и верхнюю деталь на широких лямках. Малка застёгивает жемчужные пуговки, а я пытаюсь осознать очередную странность. Я не могу подобрать точное название, хотя как называется гораздо более откровенный аналог знаю. Следом идёт сорочка, напоминающая ночнушку. Одновременно на ноги мне натягивают чулки и подвязывают атласными лентами. Нижняя юбка, нижнее платье. Начинаю чувствовать себя капустой.

Наконец, мне подают то, в чём я предстану перед женихом — небесно-голубое с белыми вставками верхнее платье.

— В цвет северных льдов, — хмыкает Энта с нескрываемым злорадством.

— Зачем…? — вздыхает Малка.

— Пфф!

Если бы мне не было всё равно, я бы возмутилась.

Длинные рукава оканчиваются петелькой для среднего пальца, и нить неприятно врезается в кожу. Юбка не просто в пол, сзади короткий шлейф, который будет волочиться за мной по земле.

Малка закалывает мне в волосы гребень и цепляет на него подобие палантина — ткань скрывает затылок, оставляет лицо открытым, а вот конец Энта несколько раз оборачивает вокург шеи и сбрасывает "хвост" мне за спину.

— И не хуже какой-нибудь аристократки, — комментирует появившаяся в дверях рыжуха. Одобрение чудесным образом мешается с недовольством. — Она готова?

— Да, госпожа, — хором отвечают девушки.

Нет, я не готова, но кому какое дело.

Рыжуха разворачивается, отчего подол платья чуть приподнимается, мелькают подковки на каблучках сапог.

Сапоги дома? Я снова впадаю в ступор.

— Госпожа! — торопят меня служанки.

Угу.

Рыжуха уже ускакала.

Я не пытаюсь её догнать, тем более она ждёт, хоть скорчила очень недовольную рожицу. Даже забавно, хотя ничего забавного в происходящем нет. Рыжуха устремляется прочь, она целеустремлённо шагает по коридору, и мне не нужно гадать, куда идти, задача сложнее — не отстать.

Впрочем…

— Если я запутаюсь в подоле, упаду и порву платье, будет жаль, — ни к кому не обращаясь, роняю я, но достаточно громко, чтобы она услышала.

Рыжуха резко останавливается:

— Уже графиней себя возомнила? Ну-ну, — она продолжает размашисто шагать, только раза в два медленнее.

Что и требовалось.

Вслед за ней я при поддержки горничных с обеих сторон — то ли, чтобы не упала и не попортила платье, то ли, что вероятнее, чтобы не попыталась сбежать или прыгуть в окно — я спускаюсь на этаж ниже и оказываюсь в светлом холле.

Медвдь стоит у подножия лестницы и наблюдает за нами. При взгляде на меня зверское выражение лица у него разглаживается.

Почесав подбородок, он с некоторым добродушием вздыхает:

— Хороша дочка. Даже жаль отдавать.

— Не отдавай, батюшка, — улыбаюсь я.

Я правда стараюсь быть милой.

В берлоге Медведя мне не очень-то понравилось, но оказаться во власти неведомого графа идея сомнительная. Не зря же служанки пугали меня севером.

— Тьфу, пропасть! — выдыхает он.

— Переход готов? — уточняет рыжуха.

Медведь не утруждает себя ответом и сворачивает в боковую комнату.

Новое помещение оказывается пустым, без окон, освещают его самые настоящие факелы. На дальней стене узкое ростовое зеркало. Точнее, то, что я принимаю за зеркало, потому что, подёрнувшись рябью, оно перестаёт отражать интерьер и, как телевизор, показывает живое изображение — над скалистым берегом проносится чайка, и с нашей стороны даже слышен её крик.

Горничные тянут меня прямиком к зеркалу.

Это… переход?

Почему я знаю про телевизор, но не знаю про магию?!

Что-то я не хочу никуда идти…

— Вот, — окликает меня Малка и протягивает саквояж.

Когда только успела?

— Что это? — рыжуха немедля делает шаг навстречу и поджимает губы.

— Как что, госпожа? Сменная одежда на первое время, дамские мелочи.

— Обойдётся. Муж пусть обеспечивает.

— Дорогая… — даже Медведь морщится.

— Подумай, как невеста будет выглядеть с этим баулом в руках? Разве не важно произвести впечатление? Ты когда-нибудь видел, чтобы невеста являлась в храм с багажом?

— Ты права. Иди, дочка.

— Но…

Медведь с неожиданным проворством хватает меня под локоть, привлекает к себе, по-отцовски нежно касается губами лба и, запечатлев поцелуй, резко выталкивает в портал.

По инерции сделав шаг вперёд, чтобы удержать равновесие и не упасть, я оборачиваюсь и успеваю увидеть, как изображение полутёмной, подсвеченной огнём комнаты, исчезает, сменяется моим отражением.

Зеркало установлено под открытым небом на полуразрушенной стене.

Какая прелесть.

Ну и где я теперь? Виды открываются потрясающие.

Наверное, я могла бы провести на берегу какое-то время. Подумать в тишине — то, что мне очень нужно. Но… Виды меня привлекают лишь в первое мгновение. Местами скалы припорошены снегом, кое-где поблёскивает лёд. Холод в мгновение пробирается под все слои лёгкого наряда. Особенно плохо голове, волосы-то не досушили и оставшиеся капельки превращаются в кристаллики льда.

Желание предаться размышлениям о жизни и загадках памяти выморозило. На передний план выходит очень практичный вопрос — как не замёрзнуть насмерть и где мне для этого в заснеженных руинах искать моего наречённого?!

Граф, выходи!