Правила игры в любовь

Глава 1

Таня

Настоящее время

– М-можно я тебя п-поцелую?

За окном бушует апрель. Лопаются почки, вовсю цветут абрикосы, зеленеет трава. Весна нынче запоздала даже в нашем приморском городке, но её дыхание не спутать ни с чем.

Сегодня особенный день. Мне девятнадцать. И, может, поэтому Саша Ландау стоит передо мной с букетом цветов и робко просит то, о чём нормальные современные парни не спрашивают, а берут своё, не боясь получить отказ или пощёчину. Немодно нынче слыть недотрогой.

Саша Ландау в каноны раскрепощённой молодёжи не вписывался. Он был всем хорош: симпатичный, высокий, воспитанный. «Из очень хорошей семьи», – зудела мама, намекая, что стоит присмотреться. И я присматривалась.

У Саши один недостаток – он заикается. В обычной жизни – слегка заметно: растягивает звуки, что придаёт его речи определённый шарм. У него красивый бархатный голос.

К необычным интонациям хочется прислушиваться. Они ласкают мой тонкий музыкальный слух, а это милое несовершенство делает Сашу если не ближе, то почти своим, домашним, привычным, как удобные пушистые тапочки, которые я ношу не задумываясь.

Но когда он волнуется, как сейчас, то заикание выпячивается слишком явно. Это не отталкивает. Это делает Сашу неимоверно милым и трогательным.

– Конечно, можно, – улыбаюсь ему широко, от всей души, но когда он тянется ко мне красивыми губами, от которых обычных девочек кидает в дрожь, я ловко уворачиваюсь и подставляю щёку.

Возможно, я его обижаю, но Саша – мальчик воспитанный, вида не показывает. Послушно касается губами моей щеки. Но касается так, что невольно внутри рождается трепет. О, да, я всё же живая. И эта реакция на лёгкое касание удивляет меня очень сильно.

– П-поздравляю с днём ррождения, – бормочет он почти интимно. Его лицо слишком близко к моему, дыхание шевелит волосы на виске, но больших вольностей он себе не позволяет. Ни касаний, ни горячих объятий.

Саше двадцать пять. Он уже окончил университет и пошёл по стопам отца. У них – семейная профессия. Собственное дело – адвокатская контора Ландау и сын. Вывеску можно не менять веками, потому что из поколения в поколение у Ландау обязательно рождаются сыновья, которые покорно (а может, и с удовольствием) несут адвокатский крест.

Саша не исключение. Он пока ещё не блестящий юрист, а так, начинающий, но, судя по всему, до признания ему недолго «в девках гулять». С его умом, внешностью, харизмой даже речевой недостаток не помешает взобраться повыше.

«Интересно, он девственник?» – ни с того ни с сего рождается внутри меня вопрос, и я готова сама себя покусать за подобные мысли. Ну какая мне разница? Как сказала бы мама: приличные девушки о таком не думают.

Нет, у нас не девятнадцатый век, а вполне себе двадцать первый, но в нашей семье, как и в многих «приличных семьях с глубокими интеллигентными корнями», время значения не имеет.

– Спасибо большое, – прижимаю я к груди огромный букет традиционно тёмно-бордовых роз. Думаю, их девятнадцать, по количеству прожитых мной лет. Боюсь, когда мне исполнится пятьдесят, букет я не оторву от пола. Но что об этом думать сейчас? Может, до пятидесяти я не доживу. А девятнадцать – только раз в жизни.

Я застенчиво утыкаюсь носом в цветы, делая вид, что тронута и польщена. На самом деле, так и есть, но я бы солгала, если б сказала, что обожаю розы уныло-пенсионерского цвета.

Интересно, он выбирал розы сам или ему подсказала мама?..

– И ты даже не п-посмотришь подарок? – Сашка улыбается так, что останавливается дыхание. Нет, он всё же хорош, чертяка, и, думаю, знает всё о своём обаянии, магнетизме, что прёт из него, как хорошее дрожжевое тесто, не желающее оставаться в рамках одной унылой кастрюли.

Интересно, если его очистить от шелухи традиций, правильности и правил приличия, каким он станет, как раскроется? Будет ли это рычащий лев с великолепной гривой и острыми клыками или опасный гепард, поигрывающий мускулами, готовый во всей красе развернуть своё обаяние и грациозность?

В роли ушастого унылого осла Сашку Ландау я не представляю. При всей цивилизованности, я никак не могу представить его каким-нибудь домашним животным. Он даже на кота не смахивает.

– Подарок? – удивлённо приподнимаю брови. В руках у меня только огромный букет.

Сашка сокрушённо цокает языком, отчего становится живым и настоящим, а я думаю, что совсем не знаю его. Впрочем, это и не мудрено: мы встречались не так часто, вскользь.

Это было так называемое «заказное» знакомство, подстроенное нашими родителями.

Я не стала сопротивляться, а вот что помешало ему уклониться – вопрос. У такого интересного парня наверняка рота поклонниц, томно вздыхающих о его прекрасных очах и, наверное, не только.

До сегодня мы вежливо обменивались приветствиями, чинно вели светские беседы, покорно танцевали под одобрительные взгляды старшего поколения.

Пару раз Саша водил меня в кино, на концерт симфонической музыки и в оперу. Очень вежливый и учтивый молодой человек, преисполненный интеллигентности по макушку.

Глава 2

Таня

Прошлое. 10 лет назад

О Короле гудел весь район.

Жил он в соседнем дворе, но заговорили о нём недавно. Не разговоры, а пожар: Король то, Король сё. Его любили, обожали, боготворили. Ненавидели, боялись, презирали. Но никого он не оставил равнодушными.

О Короле не знал разве что слепоглухонемой. Нет, он не был бандюком, но местным авторитетом среди молодёжи – однозначно, кумиром девчонок с пелёнок и до восемнадцати – безусловно.

– А ты видела, видела, как он подтягивается на турнике? – спрашивала, азартно блестя глазами Маринка.

– Ещё бы! – трясла непокорной гривой Летка. – На него полдвора ходит тайком смотреть!

На что там глядеть, я не понимала. В мои девять с хвостиком лет он казался мне страшным, хмурым и слишком взрослым. Маринка с Леткой в одиннадцать считали почему-то иначе.

– Мала ты ещё, – вздыхала Виолетта и по-отечески похлопывала меня по плечу. Это страшно злило.

С Леткой и Мариной нас роднил бунтарский дух. Только с подругами я могла быть настоящей, не прятать под панцирем своё настоящее «я».

Это, что называется, дружба навечно. Летка и Марина – одногодки. Вместе в детский сад ходили, вместе в школу пошли, за одной партой сидели. Я на два года меньше, но до того, как разговоры о Короле ворвались в нашу дружбу, мы были на равных.

С некоторых пор у Летки и Маринки появилась новая тема для разговоров – мальчики. Ну, и Король, конечно же.

Они глупо хихикали, шушукались о чём-то своём. Я обижалась, злилась, не понимала их интереса. Не доросла, как они говорили.

И тогда я придумала, как вернуть внимание подруг. Это был шаг в бездну. Я тогда не понимала, на что «подписалась».

– А спорим, я сумею с ним познакомиться и даже подружиться?

– Ты? – недоверчиво спросила Марина и окинула меня задумчивым взглядом. Это было не презрение, а очень большое сомнение в моём личном обаянии и предприимчивости.

Летка ахнула:

– Да ну, Танич, перестань! Кто мы, а кто он? И вообще… Мама говорит, он бандит. Надо его десятой дорогой обходить, мало ли. Особенно девочкам.

Летка, как любая девочка из «приличной семьи», любила цитировать маму, а в глубине души мечтала нарушать всевозможные правила, но желательно без последствий.

– Ты не обижайся, Тань, но это без шансов, честно.

У Марины всегда всё было честно. И слишком прямолинейно. Пуля в лоб – и до свидания.

– Это ещё почему? – нехорошо прищурилась я.

Я бы ещё и руки в боки, и ножку бы отставила, но это слишком по-плебейски, недостойно «девочки из хорошей семьи с глубокими интеллигентными корнями». Хотя иногда хотелось выйти за рамки. Шагнуть за барьер. Сделать что-нибудь вопиюще-безумное.

– Ну, ты себя видела?

Дурацкий вопрос. Конечно. Каждый день в зеркале. Тощая, высокая для своего возраста. Две косы до лопаток, юбки до колена, и вечный футляр со скрипкой, что при ходьбе больно бил по ногам.

– И что со мной не так? – сделала я шаг в сторону Марины. Впервые в жизни мне хотелось вцепиться ей в волосы. Дожились.

– Всё так, – замахала руками, как мельница – крыльями, Летка. – Перестаньте, девочки.

– Нет, ну если ей очень хочется, пусть попробует, – пёрла вперёд, как паровоз, Маринка. – Поставим сроки, забьёмся по рукам. Придумаем условия.

– Попросишь у меня прощения, например, – я не собираюсь останавливаться, но сама пугаюсь собственной смелости.

– Жаль, что ты не моя сестра, – мечтательно улыбается Марина, – а то бы месяц вместо меня посуду мыла, или лучше три месяца.

Мы больше спорили, кто кому и что будет должен. Зато в тот вечер я полностью перетянула внимание на себя.

– Две недели, – это был мой срок, за который я должна была совершить невозможное. – Я прошу у тебя прощения, если выигрываешь ты, а если ты проигрываешь, то честно признаёшься, что дура, и десять раз угощаешь нас мороженым.

Вот такой смешной была цена моего безумства.

Вспоминая то время, сейчас я думаю: какие мы были глупые. И как неумело корчили из себя взрослых. А у самих, как говорится, ни рожи ни кожи. Зато гонора и дури – выше небес.

Это были полные адреналина дни. Пару из них я потратила на то, чтобы отправиться в соседний двор. Нужно же было с чего-то начинать. А я не представляла, как можно пересечься с самим Королём да ещё внимание его привлечь.

Но признаваться вслух, что я дура, не хотелось, поэтому через три дня я превратилась в шпиона. Не очень умелого. Но зато, как мне казалось, отважного.

Как много, оказывается, может узнать одна праздно шатающаяся девочка со скрипкой. Через неделю я знала, когда Король выходит на улицу, с кем встречается, куда ходит.

Я вдоволь налюбовалась, как он бегает по утрам и подтягивается на турнике. Почему-то мне казалось: он бахвалится, выставляет себя напоказ. Ведь у всех нормальных мальчиков этим можно заниматься дома или в спортивном клубе.

Глава 3

Таня

Прошлое. Десять лет назад

Он меня поймал. И даже чудом на ногах удержался, хотя повело его основательно. Собственно, и высота была не занебесная. Это мне казалось со страху, что забор подпирает облака.

Я вцепилась в Короля намертво. И руками-ногами оплела, как обезьянка.

– Ну-ну, что ты. Испугалась?

Он вытер ладонью мои мокрые щёки и нос. Без брезгливости. Я даже не поняла, что разревелась от облегчения.

– Давай я тебя сейчас поставлю на землю, достану платок. А то потоп устроила. Непорядок.

У него голос приятный. Немного глуховатый, но… добрый, что ли. Терпеливый. За эти дни я сто раз слышала, как он разговаривал. Другой тон, интонации. Он больше приказывал, а сейчас… уговаривал?

Я отрицательно помотала головой и покосилась на мускулистого пса, что ошивался рядом.

– Не бойся. Это соседский. Дурачок, но безобидный. Играть любит.

Ну, да. Наверное, поэтому зубами клацал. Я помню этот ужасный звук.

– Подожди немного. Я сама, – прошептала и приложила ухо к его груди. – А теперь расскажи что-нибудь.

Если Король и удивился, то вида не подал. Наверное, подумал, что я сумасшедшая. Может, так оно и есть. Но неосознанно я всё измеряла в звуках, тонах, колебаниях воздуха. Что-то приводило меня в восторг, что-то пугало. Голос Короля успокаивал. Именно этого я и хотела – успокоиться, прижавшись ухом к его груди.

Он заговорил. Чушь полную.

– Не бойся, ну же. Ведь совсем не страшно. Ты же понимаешь?

Конечно, я понимала. Я ж не умственно отсталая. Но позволила себе минуту или две повисеть на Короле, прикрыв глаза и наслаждаясь тем, как вибрирует его грудная клетка.

А потом сама расцепила руки, опустила ноги и прочно встала на землю. Но он меня всё равно держал. Смотрел внимательно. Глаза у него шоколадно-карие, мягкие, бархатные. А ещё – широкие брови дугами. Волосы густые-густые. И причёска неидеальная.

Я могла рассмотреть его близко-близко. Пересчитать родинки. Найти недостатки во внешности. Сейчас он не казался мне ни страшным, ни хмурым. От него веяло уверенностью и спокойствием, какой-то незыблемой простотой.

Правда, тогда, в свои девять с хвостиком я ощущала немного по-другому – образами. Скала. Камень. Монолит. Как-то так я его воспринимала. И совсем-совсем не боялась.

Он достал платок и попытался вытереть мне лицо. Я мотнула головой. Тогда он вручил его мне в руки.

– Всё-всё, сама, понимаю.

Он улыбнулся, а я засмотрелась. Боюсь, даже рот открыла. Улыбка меняла его лицо.

– Вот ты где!

Он выпрямился и оглянулся. Миг – и лицо его утратило открытость и доброту. Резкие черты заострились. Губы тронула хищная улыбка. Он стал словно выше и шире в плечах.

К нам спешила девушка. Ноги длинные. Туфли на каблуках. Волосы распущены и красивой волной падают на грудь. Слишком яркие глаза и губы. Она вся была «слишком».

– Я тебя жду, а ты не идёшь, – прозвучало немного капризно.

Я её узнала. Звезда нашей школы. Влада Потоцкая.

– Извини, – слишком холодно, чтобы быть правдой, – как видишь, у меня свидание.

Влада поперхнулась воздухом. Посмотрела на меня, зарёванную, вероятно, с красным носом.

– С этой, что ли? – недоверчиво, с издёвкой.

Я расправила плечи. Никто не давал ей права относиться ко мне пренебрежительно! Но защититься мне не дали.

– Влада, видишь: я занят. Ты иди, пожалуйста, мне не до тебя сейчас.

Вроде и вежливо, и мягко, но так холодно, что я даже плечами передёрнула.

Кажется, она что-то визжала противным голосом. Слишком большой диссонанс. Мне пришлось прикрыть уши руками, чтобы не слышать – от таких высоких резких нот у меня начинались головные боли. Нужно переждать. Спрятаться в себя ненадолго.

– Она ушла, – тронул меня за руку Король и словно случайно легонько дёрнул за косичку. – Ты в порядке, малая?

Я кивнула.

– Знакомиться будем? – спросил Король, – или останешься таинственной незнакомкой, что боится высоты и собак?

И я вдруг вспомнила о споре с подругами.

– Да! – слишком поспешно и громко, но иначе он мог развернуться и уйти, а мне совершенно другое нужно! Я обещала, что познакомлюсь и стану ему другом. По крайней мере, хоть галочку напротив первого пункта поставлю.

Он усмехнулся. Что-то такое мелькнуло и исчезло на его лице.

– Меня Лёня зовут.

– Лёня? – растерялась я. – А как же… Король?

На какую-то дикую секунду мне стало страшно. Показалось вдруг: он не Король, а кто-то очень на Короля похожий. Двойник. Брат-близнец. Мало ли?.. А я ошиблась, ошиблась!

– А Король – это фамилия.

И ужас, что стискивал моё горло, отпустил. Стало легче дышать.

Глава 4

Таня

Настоящее время

– Добрый день, Виолетта, – вежливо здоровается с Леткой Саша Ландау. Он чуть растягивает слова – в своей обычной манере. Сейчас он не волнуется, а поэтому его заикание почти незаметно для тех, кто знает Сашу плохо.

Именно его голос приводит меня в чувство. Заставляет выдохнуть, отогнать призраки прошлого.

Летка поводит глазами как испуганная лошадь. Чем-то она сейчас на неё и похожа. Взмыленная, дышит тяжело – бежала, чтобы сообщить сногсшибательную весть. Но мне уже не девять и не одиннадцать. И даже не пятнадцать, чтобы вспыхивать от радости и мчаться со всех ног навстречу Королю. Моему Лео, который уже давно не мой.

Я слишком хорошо помню наше последнее расставание. И слегка удивлена, что он появился в нашем городишке после всего, что было… И да, я помню его слова, которые он бросил мне на прощанье.

Но глупое сердце с умом не в одной лодке. У сердца свои законы и воспоминания. Оно не хочет никого слушать. Рвётся из груди. Летит туда, где вдруг снова появился Леонид Король.

Каким он стал? Изменился ли? Я бы, наверное, хотела это узнать. Но что бы мне ни шептало сердце, я не сорвусь с места и не побегу. Я останусь здесь, в этой комнате, что напоминает погребальный зал, полный мёртвых цветов, которые пахнут приторно-сладко, заполняя лёгкие удушливой сыростью.

Сегодня мой день, и я не позволю, чтобы кто-то его испортил. Пусть хоть камни с неба.

– П-привет, – отвечает Летка Саше. Нет, она не специально, не передразнивает его. Это от неожиданности, у Летки так бывает, но я вижу, как у Саши сжимаются челюсти. На миг.

– Я выйду, а вы поговорите, – он даже сейчас предельно вежлив и корректен. И это тепло отзывается в том же сердце, что миг назад готово было мчаться босиком по раскалённой лаве, чтобы хоть одним глазком увидеть Короля. Может, не всё ещё потеряно для меня?..

– Саша, – окликаю я его у двери. Он охотно поворачивает голову. Я любуюсь его профилем. Нос чуть великоват, но его не портит. Наоборот – есть определённый шик в некоторых особенностях Сашиной внешности. – Попроси маму, пусть сделает нам чай. Мы недолго. Виолетте нужно привести себя в порядок.

Он улыбается мне и кивает. Уходит. А я смотрю, смотрю ему вслед, а потом долго на закрытую дверь. До тех пор, пока Летка не дёргает меня за рукав праздничного платья.

– Танич, ты чего?.. Ну, я не подумала. И не сразу его заметила. Я бы при нём не стала. Ты прости, а?

– Я не сержусь, – беру Летку за руку и веду в ванную комнату.

Она смотрит на себя в зеркало и ржёт. Вот у кого нервы железные. Её ничто не может вывести из равновесия. По крайней мере, не внешние недостатки. Я даже немного завидую подруге: она может оставаться естественной и натуральной, не стесняться собственного несовершенства. Быть сама собой. А это многого стоит.

Она осталась у меня одна – закадычная подруга. Марина год назад вышла удачно замуж и уехала в столицу. А мы всё ещё свободные, но, как говорят, в активном поиске.

– И ты даже одним глазком на него не посмотришь? – шумно умывается Летка, отфыркивается от воды, приглаживает волосы мокрыми ладонями.

Я протягиваю ей расчёску.

– Нет, – мне понравилось, как звучит мой голос – ровно и спокойно. А главное – твёрдо.

– Вот это сила воли – и я понимаю! А я б не выдержала – помчалась. Прошла б мимо, делая вид, что просто проходила мимо, а тут – хоба! – какая неожиданная встреча!

Летка улыбается так заразительно, что я невольно улыбаюсь ей в ответ. Я живо представляю её в этой роли и совсем не вижу себя. Я бы не смогла делать вид. Или всё, или ничего – только так. Либо кинуться ему навстречу, либо не двинуться с места, как делаю я сейчас.

– Посекретничали, девочки?

Мама смотрит на меня пытливо. В её глазах я вижу волнение. Но он зря тревожится. Я всё та же примерная девочка, которую она привыкла видеть из года в год. Ни шага влево, ни шага вправо.

Жаль лишь, что всё это ложь. Видимость. Плохая игра без нот, но кое-как можно продержаться только на одном таланте. Всегда можно сделать вид, что водишь смычком по струнам. В большом оркестре легко спрятать имитатора. Особенно, если он умеет держать скрипку в руках.

– Мы чаю хотим, – улыбаюсь я маме, и та уходит, кивнув. А я испепеляю Летку взглядом: – Надеюсь, у тебя хватило ума не докладывать ей?

Летка трясёт головой, как шальная собака, и шепчет:

– Может, услышала? Кажется, я на эмоциях слишком громко…

Вероятно, так и есть. Главное сейчас ничего не испортить.

Впереди – праздничный стол и гости. Их немного. Родственники и мои знакомые. Старшее поколение вспоминает, какой я была малышкой. Молодое скучает. Нам бы в клуб, потанцевать. Но, как и в фигурном катании, нужно исполнить обязательную программу. По-другому нельзя.

Я слышу, как смеётся Летка. Ловлю на себе взгляд Саши.

У меня на лице маска. Вежливая, немного смущённая. Где надо, я улыбаюсь, отвечаю на какие-то вопросы. Послушно показываю детский альбом. Квест под названием «день рождения в кругу семьи» нужно выдержать с достоинством.

Глава 5

Таня

Настоящее время

Только он мог сотворить подобное безумство – пробраться ко мне в комнату по пожарной лестнице, а затем – по карнизу. Он достаточно широкий – дом старый, с псевдоколоннами и всевозможными выступами, но всё же.

Это его первая выходка подобного рода. Раньше он такого никогда не делал. По крайней мере, не со мной. С другими… как знать.

– Привет, – легко спрыгивает он внутрь, а я стою и во все глаза смотрю на него. Да, я не видела его четыре года. Да, он изменился.

– Даже не поздороваешься? – терзает мой слух его глухой голос. Такой знакомый, такой родной.

– Здравствуй, Лео, – наконец-то отмираю я.

– Вот ты и выросла, Эль, – улыбается он своей знаменитой улыбкой, от которой барышни нашего района приходили в экстаз. – С днём рождения!

Мы стоим в темноте. Свет горит только в ванной – я так и не успела его выключить. Лео достаёт из-за пазухи цветы и протягивает их мне.

Тюльпаны. Жёлтые или белые – не понять. Но я вижу: они светлые, пахнут свежестью, а не удушливым тяжёлым ароматом роз.

Хрупкие – у одного цветка висит собачьим ухом сломанный листок. Но как-то он умудрился их и не растрепать, и не помять. Все стебли целы и головки, похожие на рюмки с «талией», – тоже.

– Спасибо, – прижимаю осторожно цветы к груди и склоняю к ним голову. Я хочу их увидеть, но пока что просто жадно втягиваю воздух, улавливая их очень тонкий аромат.

Я не готова столкнуться с Королём при свете. Не сейчас. Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть. Очухаться от его внезапного вторжения.

Ему двадцать восемь. Будет двадцать девять через несколько месяцев, в августе. За четыре года он ещё шире стал в плечах и, кажется, немного выше, чем я помню. Но, может, мне это только кажется. Такие мелочи с годами забываются.

Больше нет парня в вечных джинсах, футболках, кожаных куртках. На нём костюм. Брюки, пиджак. Светлая рубашка. Голубая? В темноте не понять.

Свет отражается в часах на запястье. Лео и часы? Это что-то новое.

Он… словно чужой. Как модель, сошедшая со страниц глянцевого журнала.

А я стою перед ним босая. В халате на голое тело, с мокрыми волосами, что свисают подсыхающими прядями.

– Как жизнь, Эль? – кажется, он спрашивает, лишь бы задать обычный дежурный вопрос. Как говорится: сто лет не виделись и на фига ж мы встретились. Будто ему нечего сказать, разве что выдавить вот эти ничего не значащие вопросы.

– У меня всё хорошо, – отвечаю заученно, как балаганный Петрушка. – Учусь, подрабатываю, на каникулах бездельничаю.

– Я видел, как ты целуешься у подъезда, – губы у Короля складываются в саркастическую усмешку.

Он легко пересекает комнату и падает в кресло. Моё любимое плюшевое кресло, где так удобно грезить и мечтать.

Я даже пугаюсь, когда он откидывает голову на изголовье. Вдруг мои мысли о нём перетекут ему в голову?

Я бы не хотела. Это только моё. Сокровенное. Тем более, что он не хотел бы их знать.

– Он тебя не обижает, твой ухажёр? – в голосе Короля сверкает хорошо отточенная сталь. – Ты только скажи, малая, и я ему голову откручу.

Вот это уже на него похоже. Опасный. Хищник. Любую преграду сметёт на пути. Мне всегда нравилась его целеустремлённость.

– Саша очень хороший, – спешу я заступиться за Ландау. – Добрый, чуткий, внимательный.

– Тошнотворный, как и все прилизанные маменькины сынки, – пренебрежительно фыркает Король, – которых тебе навязывают в надежде, что ты наконец-то обратишь внимание на положительного персонажа, а не…

– Не надо, Лео, – перебиваю я его.

Бреду к трюмо, нащупываю расчёску. Присаживаюсь на круглый пуфик лицом к человеку, от которого замирает и болит сердце. Сжимается от тоски.

Движения расчёски немного успокаивают. Зачем он пришёл? Поздравить? Подарить цветы? Миссия выполнена. Можно уходить. Но мне невыносимо думать, что он вновь ступит на карниз. Всё же второй этаж. А ему уже не девятнадцать и даже не двадцать один. Или он всё так же гибок, как и раньше?

Я по-прежнему боюсь высоты и собак. Ничего не изменилось. Разве что боязнь перестала быть панически-детской, когда я немного повзрослела.

Кажется, он следит за мной. Смотрит, как массажная щётка расчёсывает мои волосы. Но сказать наверняка я не могу. Для этого всё же нужно включить свет.

Я и хочу его видеть и нет. Но, наверное, предпочла бы трусливо сидеть во мраке. Лео решает проблему за меня: поднимается, потягивается. Шарит рукой по стене. Ищет выключатель и находит.

Я прикрываю глаза, чтобы не ослепнуть. Этой премудрости меня научил дед. Давно ещё, в детстве. Если не прикроешь глаза, то яркий свет ослепит и сделает беспомощной. Придётся моргать и ждать, пока нормальное зрение вернётся. Если успеешь закрыть глаза или спрятаться за рукой, будешь видеть сразу нормально.

Я делаю это, чтобы распахнуть глаза и увидеть Лео.

Глава 6

Таня

Настоящее время

Мне хватает мужества посмотреть ему прямо в глаза. Когда на меня накатывает, я смелая, очень смелая. К тому же, Короля я никогда не боялась. Разве что в особо страшные моменты. И то это был страх не за себя, а нечто на уровне инстинктов. Он иногда – слишком мужик, чересчур первобытный, как животное. Думаю, это не изменилось с годами.

– Лео, – приподнимаю я бровь, – а не пошёл бы ты подальше?

Вот сейчас, именно сейчас мы вышли на нужный уровень общения. Он немножко дотянулся до меня, я чуть-чуть опустилась вниз из приторно-возвышенного замка.

– Только с тобой, Эль, – показывает он в улыбке зубы.

Мы расстреливаем друг друга глазами, но я понимаю: детство закончилось, сейчас всё по-настоящему. И я уже хочу спросить, какое он имеет право заявляться среди ночи и качать права да ещё таким наглым и самоуверенным тоном, когда раздаётся осторожный стук в дверь.

– Таня? – спрашивает мама, и я закатываю глаза.

Её опека душит, и я считаю дни, когда можно будет уехать из дома. Более того: хочется уйти и не вернуться. И, кажется, моё желание было слишком сильным, раз небо послало мне Короля в качестве избавителя.

Если что, это сарказм, но в данное мгновение я занималась тем, что волокла Лео к шкафу-купе, а он вначале покорно шёл, а потом резко воспротивился. Понял, чего я хочу. Черты его лица исказил гнев. Ничего, потерпит.

– Таня? – ещё раз спрашивает мать, и я вижу, как осторожно опускается ручка вниз, а я панически вспоминаю, закрыла ли я дверь. Но я закрылась. Сделала это автоматически. В последнее время не терплю, когда нарушают границы моего личного пространства.

– Всё потом, – шепчу я одними губами и всё же проталкиваю Лео в отделение с верхней одеждой. Там просторно, но для него низковато.

– Я не одета, мам, после душа. Что ты хочешь? – спрашиваю, оттягивая время и не желая открывать дверь.

– Пришла узнать, всё ли у тебя в порядке. Ты не зашла ко мне.

Где взять сил, чтобы ей противостоять?

– У меня всё хорошо, и я очень хочу спать.

– Ты мне не откроешь? Я принесла тебе горячего молока.

В последнюю секунду я прячу тюльпаны, что принёс мне Король. Они не белые и не жёлтые. Нежно-желтоватые, как крем-брюле. Моё любимое мороженое. Он помнит. И это удивительно. Я точно знаю: Лео не купил первые попавшиеся цветы. Он выбирал. Он всегда отличался скрупулёзностью в мелочах.

Мама входит осторожно. Стакан молока она держит в левой руке на маленьком круглом подносе.

Я вижу, как цепко она оглядывает мою комнату. Контроль. А молоко – предлог. Но чего-то подобного я от неё и ожидала. Но наглости пройтись и заглянуть во все щели у неё не хватает. Она лишь напряжённо бросает взгляды на ванную комнату, где по-прежнему горит свет.

– Как прошёл вечер? – спрашивает она заранее заготовленный вопрос.

– Замечательно, – фальшиво улыбаюсь ей, – но давай поговорим завтра. Если бы я хотела, то зашла бы к тебе, когда вернулась из клуба.

– Саша тебя провожал? – она пододвигает ко мне стакан и кивает головой. Я должна сделать хоть глоток, иначе она не отстанет.

И я покорно беру стакан. Пью молоко с мёдом. Это вкусно, но приторно. Придётся ещё и воды выпить, чтобы избавиться от этого вкуса.

– Да, конечно, – отвечаю и думаю: а если бы я сказала «нет»? Она бы звонила Ландау и отчитывала, что их сын – невоспитанная свинья? – Это всё?

– Отдыхай, – вздыхает она. – Спокойной ночи.

А затем, кинув ещё один взгляд в сторону ванной, самым естественным тоном спрашивает:

– Можно я вымою руки? Липнут от мёда. Вымазалась, когда готовила тебе молоко.

Браво. Она всё же нашла способ, чтобы засунуть нос туда, куда я, по её мнению, кого-то прячу. Видимо, она всё же слышала наши с Королём голоса.

Я пожимаю плечами и делаю приглашающий жест. Из ванной мать возвращается быстро. Может, предложить ей посмотреть под кроватью?

Она уходит, а я выключаю верхний свет и зажигаю ночник. Из шкафа злой, как чёрт, вываливается Король.

– Я тебе что, пацан по шкафам ныкаться? – шепчет он яростно.

Хорошо хоть не кричит. Понимает, что мать может вернуться. Если мы будем разговаривать шёпотом, то нас никто не услышит: стены толстые и звукоизоляция отличная.

– Извини, – прошу я прощения, абсолютно не чувствуя никакой вины.

Мне забавно. И его ярость вызывает улыбку. Он вспыльчивый, но отходчивый. По крайней мере, со мной. Я любила в нём незлопамятность и умение не копить обиды годами.

– Никогда больше, слышишь? – его дыхание задевает моё лицо.

Мы стоим слишком близко друг от друга. Полшага – и я могу коснуться его грудью. Или протянуть руку и притронуться к его лицу. Конечно же, я ничего этого не делаю.

– Не входи в окна, не будешь застукан, – спокойно возражаю я.

Глава 7

Таня

Настоящее время

Сегодня, наверное, день убийств словами. Всего двумя. Второе из них – вернулся.

Но если «Король вернулся» – это всё же радость, пусть и разбавленная горечью, обидой, то «Кракен вернулся» – это шок, ужас, полная дезориентация.

– Тань, – шёпот Короля обжигает.

Дыхание вызывает дрожь. И когда он поправляет влажную прядь волос, меня раздирают противоречивые чувства. Одновременно хочется отпрыгнуть и прижаться к надёжной груди. Спрятаться, как раньше, знать, что ничего не будет, он всё решит, со всем справится сам.

Это безумное желание – довериться ему. Просто стать маленькой и слабой, беззащитной. Свалить всё на его плечи – они у него мощные и широкие. Пусть решает!

– Надо уехать, – заправляет он прядь мне за ухо. – Со мной. Больше я никому не могу доверять здесь, как раньше, помнишь?

Я помнила. Разве такое забудешь?

– Теперь придётся всю жизнь бегать? – невесело спросила я.

– Я всё решу, Тань, – он вздохнул и наконец-то прижал меня к себе. Именно так, как я мечтала. И слова сказал правильные, в унисон моим мыслям. – Главное, ничего не бойся. Всё сделаем без спешки. Ведь ты всё равно собиралась уезжать? – я слабо кивнула. – Вот и замечательно. Делай, как положено, не волнуй маму. А то она с годами, наверное, ещё крепче на страже стоять стала.

Всё-то он знает. Я слабо улыбнулась, а Лео отпустил меня из объятий. Сразу стало холодно. В его руках как-то… защищеннее, что ли.

– Эль? – я поднимаю на него глаза. Ловлю мимолётную улыбку, что слегка касается его губ. – Ты была права со шкафом.

Вот это выбивает дух почище вести о возвращении Кракена – его умение признавать ошибки и по-своему просить прощения.

– Вряд ли Людмила Евгеньевна по достоинству оценила моё появление здесь. И уж точно отреагировала бы неправильно. А точнее – резко негативно.

Он прав. И это мягко сказано, но сейчас о маме думать хочется в последнюю очередь.

– Всё будет хорошо, Эль. Пока я здесь, присмотрю. Хлюпика только своего отвадь, пусть не шастает вокруг тебя и не таскает никуда по ночам.

– Он не хлюпик! – возражаю, защищая Сашу. – Он замечательный!

Это слишком громкий шёпот. Как, оказывается, много оттенков может быть у шёпота. Я даже и не подозревала. Эти свистящие звуки, смесь дыхания и эмоций – новые ощущения. Но мне не нравится. Я бы предпочла чистые тона. В них больше жизни и огня.

– Влюбилась, что ли? – щурит Король глаза. Он вроде как ещё улыбается, но уже ничего тёплого в его лице нет.

– Ревнуешь? – делаю ответный выпад.

– Забочусь, опекаю. У моей Эль должно быть всё самое лучшее.

Король не тот, кто лезет за словом в карман. Мучительные размышления – не о нём. Молниеносные ответы, быстрые решения – почти дар. Не каждому такое под силу. Королю доступно всё. Я не помню таких дел, которые бы он не сумел раскрутить.

«Моя Эль» – это метка. Для Лео я – собственность. Нечто кровное. То, что вырывается с мясом, если придётся. Мне казалось, тогда, четыре года назад, он это сделал, причём достаточно успешно. Но вот он здесь, и я уже сомневаюсь. Прискакал меня спасти?.. Надо же.

– Ты прав, Лео. Я выросла. И научилась как-то жить без тебя. Думаю, смогу и дальше. Сумею себя защитить. А, возможно, у меня найдутся и другие защитники.

Всё это я говорю из духа противоречия. От обиды, что живуча во мне, как кошка, у которой семь жизней. Наверное, мне хочется сделать ему больно. Отдать хоть часть боли, что взяла в плен сердце и душу и не отпускала очень и очень долго, а потом спряталась в кокон, чтобы изредка оттуда вылезать, когда кто-то вспоминал о Короле.

– Помечтай, помечтай, Эль. Мечтать, как известно, даже полезно.

Мой удар не достиг цели. Это же Лео, он умеет уворачиваться.

Он направляется к окну. Собирается уходить? Видимо, да.

– Лео? – окликаю его. Для меня жизненно важно оттянуть этот момент, хоть и понимаю: он сказал всё, что хотел.

Король живо оборачивается. Как подсолнух за солнцем. Создаётся впечатление, что он чего-то ждёт, а я, тупая, говорю, неправильные слова.

– А ты зачем приходил?

Он приподнимает брови. Смотрит на меня с покровительственной насмешкой. Я краснею – чувствую, как лицо и шею затапливает жар.

– Я в том смысле, что ты мог и не появляться. Не рассказывать мне сказки на ночь о Кракене. Раз никуда спешить не нужно, то зачем, Лео? Мог бы следить издалека, оберегая мой покой и сон.

– Мажорчика своего отвадь. Найди какой-нибудь предлог. Пусть не путается под ногами.

– И только ради этого? – я всё ещё не могу поверить, что Ландау ему как-то мешает – бред. Королю никогда и никто не мешает, если он идёт к цели.

Лео делает решительный шаг мне навстречу, удаляясь от окна. Снова поправляет мне волосы, как маленькой.

– С днём рождения тебя поздравить, глупая. Посмотреть на тебя, взрослую.

Глава 8

Таня

Прошлое. 10 лет назад

– Ты его попросила скрипку поднести, а он прикололся и сделал? А может, ты ему заплатила? – допытывается Марина. И каждый её вопрос – обидный. Настолько, что я готова зареветь.

Я так старалась, музыкалку пропустила, следила из-за каждого угла за Королём – и вот, пожалуйста: она мне не верит, хотя собственными глазами видела, как Король меня домой провожал.

Хотелось обозвать её дурой и ударить, но я сдержала слёзы, только носом мрачно шмыгнула.

– Не веришь – не надо.

И ещё много чего наговорить хотелось. Тоже обидного, злого. Бежать хотелось, что-то доказывать, прямо сейчас. Я даже развернулась и побежала. Так, что ветер в лицо. Мчалась раненой ланью, только небо колыхалось перед глазами – больше я ничего не видела.

Летела на набережную. Шум волн всегда меня успокаивал. Моё личное лекарство. Здесь хорошо  переживать всякие разные неприятности или обиды.

Осень. Промозгло и сыро. Природа хмурится – настроению моему под стать. Слушая шум моря, глотая прорвавшиеся на волю слёзы, я вдруг решила: больше не буду никому и ничего доказывать. Не буду больше выскакивать из шкуры, чтобы выиграть этот дурацкий спор. Я и так его почти выиграла, а мне не поверили. Ну и плевать. Подумаешь!

И как-то стало спокойно. Впервые за последние две недели. Будто камень с души упал.

Я вернулась к своей привычной жизни: школа, музыкалка, дом. Изредка – погулять с подругами во дворе. Точнее – с подругой. С Мариной я перестала разговаривать, хоть мы и таскались везде втроём. Она игнорировала меня, я – её. И никакие дипломатические переговоры, что вела Летка, не могли нас примирить.

Каждая из нас думала, что права. А Марина ещё считала, что за проигранный спор нужно отвечать. Дудки. Ведь с Королём я познакомилась по-настоящему.

Он нашёл меня сам. Через неделю или дней десять. Просто поджидал возле музыкальной школы, прислонившись к кубу, где гордо восседал каменный лев.

– Привет, – вышел из тени внезапно, и я испугалась. А он, наверное, увидел. – Не бойся. Просто шёл мимо. Думаю: дай узнаю, как там Эль поживает.

– Привет, Лео, – пропищала в ответ. Я казалась себе неуклюжей. У меня сразу будто четыре ноги выросло. И о каждую из этих ног бился футляр со скрипкой.

– Давай помогу, – вздохнул он и протянул руку.

Не знаю почему, но я оробела тогда. Смутилась. Наверное, не ожидала, что он вдруг возьмёт и появится. Сам. Мне даже бегать не пришлось. И вообще я о нём забыла.

Это было, конечно же, враньё. О Лео забыть невозможно. Особенно после того, как почти две недели я за ним гонялась.

– Не надо, вот ещё, – пролепетала и попыталась спрятать скрипку за спину. Лео вздохнул и отнял у меня инструмент.

Он шёл медленно и молча. Я плелась рядом и не знала, что сказать. Большой Лео и я – тощий воробышек.

– Хочешь кофе или чаю? – обернулся вдруг Король ко мне. От неожиданности я кивнула. Я вообще есть хотела. Целый день голодная.

Лео улыбнулся и потянул меня в кафе. Крохотное, на несколько столиков. Взял мне кофе с молоком и пирожки – большие, жареные, пахнущие вкусно-вкусно. Один с капустой, другой с картошкой.

– Знаешь, в чём секрет поедания таких пирожков? – светил весёлыми глазами Король. Я не знала, но смотрела заинтересованно. – Нужно их кусать попеременно. Тогда ты будешь есть картошку с капустой, а это вкусно.

И я, наплевав на все приличия, кусала оба пирожка поочерёдно. Это действительно было вкусно и здорово. А ещё в них было очень много начинки. И горячий кофе с молоком – класс. А может, я просто изголодалась, и поэтому испытывала наслаждение, набивая желудок. Или потому, что Король сидел напротив, улыбался и нёс какую-то полную чушь.

И так не хотелось уходить из тепла и уюта, расставаться с атмосферой маленького кафе, где зажигали фонари на стенах, а на стол ставили толстую свечу в кованом подсвечнике.

Воображение рисовало средневековье, звон мечей… Жаль, музыка здесь звучала современная. Не вязалась с атмосферой и духом этого местечка.

– Сыграешь мне на скрипке? – спросил Король, когда мы уже вышли и направлялись в сторону белеющих пятиэтажек. – Не сейчас, позже?

– Я ещё плохо, – призналась неохотно. – Это вообще мама захотела.

– А ты? – живо обернулся Король. – Чего хочешь ты?

– Не знаю, – пожала плечами и задумалась.

Он меня озадачил. Потому что выяснилось: у меня и желаний особых нет. Всё какие-то мелочи. Велосипед, например. Но мама считала, что девочке гонять на велосипеде неприлично.

По простоте душевной я это на него и вывалила. Король не смеялся, но улыбка играла на его губах. То шире, то почти пряталась в уголках губ.

– Жаль, что осень, а то бы я научил тебя кататься.

Да, не погоняешь, когда лужи и грязь. Да и не очень-то хотелось – подумаешь. А то пачкаться ещё. А потом выслушивать упрёки от мамы.

Про маму я ему тоже проговорилась.

Глава 9

Таня

Настоящее время

Уснула под утро – за окном уже сереть начало. Закрыла на миг глаза и провалилась. Крепкий сон без сновидений. Я боялась, что кошмары вернутся. Но не в этот раз. К счастью.

Разбудил меня телефонный звонок.

– Тань, а Тань, – гудела в ухо Летка, – я тут что подумала-то. Он же не просто так появился, Король. Хочешь, я с ним поговорю? Разведка боем, так сказать.

Моя неспокойная подруга. Не может спокойно сидеть на попе ровно. Вечно ей нужно куда-нибудь направить свою кипучую энергию.

Мне иногда кажется, что именно поэтому у неё нет парня. Слишком уж она деятельная. Ей нужен либо флегматичный пофигист, либо тот, кто сумеет властной рукой сдерживать её бурные порывы.

– Оставь его в покое, Лет, – бормочу, не открывая глаз. – Пусть делает, что хочет. Приехал, уехал – его жизнь. А мы – мимо, понимаешь?

Я ни за что не скажу, что он приходил ночью через окно. Лео – это то, что я не обсуждаю с подругами с тех пор, как поспорила на дружбу с ним.

В то время и скрывать-то особо нечего было, но после того, как Маринка нанесла мне кровную обиду, я перестала вываливать все свои новости и переживания на подруг. Только то, что хотела – не больше.

По сути, я вела двойную жизнь. Не стыдную, но глубоко хранимую от всех. Как-то так получилось, и чувство вины я за это не испытывала и не испытываю до сих пор.

Всегда было что-то «для всех». И что-то – только моё, личное.

Наверное, я никогда и ни перед кем не раскрывалась настолько полно, как перед Лео. Он всё во мне перевернул. Не сразу, конечно.

– Ты переболела им, Тань?

Леткин вопрос вышибает воздух из лёгких. Я даже глаза открываю. Лео не корь и не свинка. Мне даже оскорбительно думать о нём в подобном ключе.

– Лет, давай мы не будем это обсуждать, – наконец-то у меня прорезается твёрдый голос.

Она меня всё же разбудила. Веки тяжёлые, воспалённые. Голова раскалывается. Во рту сухо. Это ещё вчерашнее шампанское.

А ещё, как унылый знак вопроса, просыпается чувство вины. Сашка Ландау. Не надо было раздавать авансы.

С другой стороны, я живая! Не могу сидеть в башне и ждать, когда приедет принц на белом коне.

– Ну, как знаешь, – обижается Летка, – хотела как лучше, а ты как всегда. Как надумаешь Ландау бросить, сообщи. Пойду утешать. 

Она отключается, а я какое-то время сижу с телефоном у уха. Она серьёзно? Саша ей нравится, а я не заметила? Или она сказала это от досады и обиды? У Летки так бывает: слишком тонкая грань между правдой и сарказмом.

Но если ей действительно нравится Ландау, то готова ли я легко и непринуждённо его уступить лучшей подруге?

Прислушиваюсь к себе. Чёрта с два! Это какое-то иррациональное чувство: с одной стороны, Сашка вроде бы мне и не нужен; с другой стороны, всё внутри противится отказаться от него с лёгкостью. Я всё же… привыкла к нему, привязалась по-своему? Видимо, так. И это сложно, невыносимо сложно – решать задачи личного характера.

Утешает одно: сегодня вечером у меня поезд. Я цепляюсь за эту мысль, как обезьяна – за лиану. Понимаю: это не решение проблем, а возможность улизнуть, оставить позади себя неразбериху, надеясь, что проблемы рассосутся сами по себе, хотя так не бывает.

Контрастный душ, дыхательная гимнастика и упражнения на растяжку. Снова придётся возобновить занятия: последние полгода я забросила спортзал из-за нехватки времени. Скоро сессия. А я ещё и подрабатываю.

Нет, я не пошла учиться в консерваторию, хоть и об этом мечтала мама. Слишком остро я жила музыкой и много переживаний у меня связано со звуками. 

Мама сильна, а я сильней – настояла на своём. Пошла в институт культуры – осваивать библиотечное дело. Книги – моя вторая страсть. А может, даже и первая. Сейчас и не понять, когда полюса сдвинулись.

Я потянулась к тумбочке и вспомнила о тюльпанах. Слегка привядшие, они всё же смотрелись хорошо.

Я поставила их в воду. Отойдут. Жаль, радовать глаз будут недолго: скоро уезжаю.

– Таня, – стучит в дверь мама, – ты проснулась? Завтракать пора.

Время критическое. Летка всё же молодец – разбудила. А то бы лишних вопросов не избежать.

– Да, мам, уже иду, – отзываюсь, прихорашиваясь у зеркала. 

Мать негромко, но настойчиво тарабанит в дверь.

Нехотя открываю.

– У нас гости, – говорит она почти шёпотом и заходит в комнату. Взгляд её тут же прилипает к тюльпанам.

– Цветы? Вчера я их не видела.

Чёрт. И каждый раз я должна оправдываться, как маленькая.

– Эти? – бросаю небрежный взгляд на стол, где, почувствовав благодатную влагу и солнечный свет, в простой стеклянной вазе распускают головки тюльпаны. – Саша вчера подарил.

– Странно. Ночью я их не заметила.

Не знаю, какими усилиями я заставляю себя оставаться спокойной.

Глава 10

Таня

Настоящее время

– Т-тюльпаны? – на лице и в голосе Ландау – замешательство. Он растерянно хлопает ресницами, а затем пытливо смотрит на меня. Не знаю, что он видит: я старательно изображаю каменную бабу в степи. Мне нельзя ни умолять взглядом, ни пугаться. – Ах, тюльпаны… – хлопает он себя по лбу и мило улыбается. – Да-да, конечно. Рад, что вам понравились.

Я вижу, как у матери расслабляются плечи.

Закашливается дед и перетягивает внимание на себя. Он по горло закутан в плед, но всё равно мёрзнет – я знаю. И я почти уверена: он специально кашляет, чтобы сбить мать с прицела. Дед всегда чувствовал подобные моменты и пытался, как мог, защитить меня.

– Я счастлив, что она появилась в нашей жизни, – как-то сказал он. – Счастлив, что взяла сына в руки и даже оседлала, – издал он хриплый смешок. – Иначе мы бы никогда не дождались внуков. Твой папа – как моя Даша: весь в себе, в науке. Это их роднит. Но если Даша умела выныривать наружу, то у Володи не получается. Или не хочет. Ему удобно. Поэтому её появление в нашем доме – благо. Мы с Дашей уже отчаялись. И вдруг – Люда. Неглупая, образованная, вежливая. Не совсем из нашей среды, но на это мы с радостью закрыли глаза. Знаешь ли, от свежей крови потомство лучше и крепче.

Он с гордостью окидывал меня взглядом, и я понимала: дед защитит. Сделает всё, чтобы выгородить, обмануть бдительное материнское око. Вот как сейчас.

– Папа, ну что же вы, – хлопотала вокруг него мать. – Вы лекарство выпили? Нет? Я сейчас принесу.

Пока дед изображает страждущего и вокруг него образовывается кутерьма из трёх человек: бегает мать, хлопочет Гала, и даже отец выныривает из своего мира и с тревогой смотрит на деда, – Сашка, поймав наконец мой взгляд, делает знак головой. Надо выйти. Придётся объясняться. На душе становится тяжело.

У нас большая и красивая прихожая. Почти комната. И она, к счастью, далеко от столовой.

– Ты мог бы предупредить, что придёшь, – обвиняю я Ландау, как только мы оказываемся наедине и вдалеке от всех.

Это нападение. Лучший способ защиты. И я понимаю, что поступаю некрасиво. Но мне сейчас не до этикета и прочих заморочек. Сыта по горло. Родной дом слишком плохо на меня влияет.

Я не обескураживаю Сашку резкостью, что на грани грубости. Он смотрит на меня участливо и терпеливо. Глаза у него добрые. И мне становится почти стыдно.

– Прости, – произносит он так, словно нет ничего естественнее, чем извиниться перед девушкой, которая только что поступила по-хамски. – Я звонил, но ты, вероятно, не слышала.

Он чуть сильнее растягивает слова, пытаясь скрыть заикание. Мой чуткий музыкальный слух ловит эти затянутости. Но Александр сейчас неплохо собой владеет. Когда он просил поцелуя, волновался куда больше.

– Не слышала, – досадливо встряхиваю головой и отвожу взгляд, не желая сейчас встречаться с Ландау глазами. Ну его. Святой. Терпеливый. Я и злюсь, и стыжусь. Теперь уже по-настоящему.

– Таня, – произносит он таким тоном, что я вздрагиваю. А потом ещё раз, когда он берёт меня за руку. Моя ладонь тонет в его, большой и тёплой.

Я вдруг пугаюсь, как лисица, попавшая в капкан. Не сбежать. Разве что лапу перегрызть. От испуга я решаю, что он сейчас сделает дурость. Встанет на колено. Позовёт меня замуж. Я не готова! Не хочу! Я не знаю, что ему ответить! Тем более сейчас, когда… всё зависло в неопределённости.

– Посмотри на меня, Таня, – пальцы другой его руки касаются моего подбородка. Деликатно, но твёрдо. И я поднимаю глаза.

Ладно. Из полымя да в прорубь. Не пропаду. Не прожить мне страусом, что головой уткнулся в песок. Я чайка. Мне нужен ветер, чистое небо и свобода. И он откуда-то это знает.

– Я п-пришёл сказать, что поддержу тебя. Если тебе нужна моя помощь, я готов. 

Я таращусь на Ландау так, будто у него три носа выросло вместо одного. Вообще не ожидала подобных слов.

– То есть, ты о чём? – бормочу, пытаясь правильно уложить его слова в голове.

– Я не слепой и не глухонемой, Таня, – голос у Сашки негромкий, но твёрдый.

Он, наверное, весь такой: на вид тюфячок заикающийся, а ткни его – и палец сломаешь. Не зря о нём говорят, как о восходящей звезде на поприще юриспруденции. Сейчас я в это уверовала.

– Я слышал, о чём вчера кричала Виолетта. А ещё я знаю о твоём прошлом.

– Наводил справки? Собирал досье? – вскинулась я. Мне жизненно необходимо было нужно зацепиться хоть за что-то, а не падать в бездонную пропасть. Король и моё прошлое – это не то, о чём бы я хотела разговаривать с Сашей Ландау. Но именно в эту минуту у меня не было выбора.

– Таня, – сокрушённо выдохнул мой полужених. – Не делай из меня монстра.

Он больше не смотрит на меня. Взгляд – куда-то в пространство. Ему так легче говорить. Не видеть моё злое лицо. Да и сама я взвинчена до предела. Возвращением Лео, ночным разговором. Тем, что прошлое вынырнуло из далёких глубин и снова пытается поглотить, сожрать мой покой и уверенность в себе.

– О том случае знает каждый юрист в городе. Н-нашумевшее дело.

Глава 11

Таня

Настоящее время

– Может, останешься ещё на пару дней?

Нет, мама, спасибо. Я и так еле выдержала, чтобы не сорваться. А сейчас меня из города и ещё кое-что гонит. Страх. И ведь не расскажешь ей, не объяснишь. А ещё Король… вообще табуированная тема.

– Ты же понимаешь: мне нужно уехать. Сессия на носу.

Мать вздыхает. Не такой доли она хотела единственной дочери и была бы счастлива, если б я бросила институт и сменила его на другой, более престижный. Но мне это не нужно. 

Страшно понимать: я живу двойной жизнью. Приличной – для мамы и общественности и настоящей – как придётся. Но приличная девочка Таня – манекен с душой чайки, что спрятана под мёртвой пластмассой. И счастье, когда удаётся вырываться на волю. Раньше это происходило с подругами, пока я была совсем мала. Чуть позже – с Королём.

Сейчас я научилась жить самостоятельно, в другом городе, и не хотела возвращаться домой навсегда. Здесь меня держали дед и, как ни странно, отец.

Он подкаблучник. Тряпка. Но не потому что это черты его характера. Папе безразлично. Он в своём мире, ему там хорошо. А всё остальное он свалил на мать. Удобно, когда есть тот, кто пройдёт по ступеням, по которым не хочется подниматься.

Но если нужно, он умеет показывать и характер, и зубы.

Четыре года назад меня спас именно он, а не мать со своими вечными контролями и подозрениями. Поэтому я отца любила со всеми его недостатками и тараканами – таким, какой он есть.

Каждый раз мама собирала меня, как на Северный Полюс: к моей спортивной сумке с вещами прилагалась торба с едой. Я молча несла сей крест: доводы рассудка разбивались о стену упрямства.

Привычные хлопоты, приправленные голосом Короля, что бился в моей голове и не хотел уходить.

Для того, кто вчера ночью хотел меня забрать, он очень не расторопен. Ни слуху ни духу. И, кажется, меня это огорчило.

Дважды звонила Летка, один раз – Саша. И никаких следов Короля. Словно растворился в пространстве и времени. А может, мне всё вчера привиделось? Но о том, что ночная встреча всё же случилась, напоминали тюльпаны, ложью отвоевавшие место на моём столе.

Поезд отправлялся поздно вечером. Меня провожали мать с отцом и – неожиданно – Саша.

– Не забывай звонить, – наставляла меня мать, на вокзале найми такси – не таскай сумки сама. Сверху, в пакете, – еда для поезда.

Она бы мне ещё про шарф напомнила, чтобы я горло не застудила, и туфли в дождь. Я слушала её в пол-уха, кивала, и вдруг она заткнулась. Фонтан наставлений иссяк. Я даже проморгалась. Обычно она выкрикивала последние ценные указания, гонясь за поездом.

– Са-а-аша, как приятно вас видеть! – пропела мать, расцветая пышной розой. Как она в лакейском поклоне не склонилась – удивительно.

Но злилась я не на мать – она как раз вела себя предсказуемо. Вывел меня из себя Ландау. Иногда мужчины поступают непробиваемо тупо.

– Не удержался, не сердись, – поправил он прядь, упавшую мне на глаза. Естественный жест, от которого меня в дрожь кидает.

Одно хорошо: мать больше не читает нотаций. Сашка вместе с отцом загружают мои сумки в вагон. До отправления – ещё несколько минут. Они мне кажутся слишком долгими. Неосознанно я вглядываюсь в вокзальный свет. Я уезжаю, а Король так и не объявился. Не пора ли выкинуть его из головы?

– Тань, если захочешь, я приеду, – бормочет Ландау и смотрит на меня слишком преданно. Это мешает мне его оттолкнуть. Не хватает духу. Он всё же живой, настоящий. Очень хороший Сашка.

– Не беспокойся. Всё у меня замечательно, – бодро улыбаюсь ему, целую в щёку и собираюсь зайти в вагон. Но Сашка не даёт – притягивает к себе и целует.

Я слышу, как тихо ахает мать. Отец, наверное, смотрит куда-то в сторону, снова погружённый в себя. Он умеет отключаться. У нас даже машину мама водит.

Это поцелуй, когда ничего не чувствуешь. Просто чужие губы на губах, а я терпеливо жду, когда это закончится. Может, не то время и не то место. Вчера, у подъезда, было куда круче.

– До встречи, Тань, – касается он пальцами моего лица, и я наконец-то заскакиваю на подножку вагона. Машу им рукой – Сашке, маме и папе, что стоят чуть поодаль.

– Идите уже, девушка, – ворчит на меня толстая проводница, – через минуту отправляемся.

Я кидаю последний взгляд на перрон. Нет, ничего не изменилось. Никто не бежит, опаздывая. Никто не желает меня забрать с собой, как было сказано вчера.

Я иду в свой плацкарт. Там пара – муж с женой, уже пожилые. У мужчины – верхняя полка, и по хищному взгляду его половинки, я догадываюсь, что меня будут обрабатывать.

Своё нижнее законное место, вероятно, мне придётся отдать мужчине с лысиной в виде тонзуры[1], но думаю об этом вяло, хоть и без всякого энтузиазма. Я боюсь высоты. Даже такой небольшой, как вторая полка в поезде, но спорить со стариками не хочется. Я для них молодая и резвая, что, по сути, правда.

Поезд наконец-то трогается. Я ещё не чувствую облегчения: мне стыдно оттого, что каждый раз я испытываю нечто вроде счастья, покидая и город, в котором родилась и выросла, и родных.

Глава 12

Лео

Настоящее время

– Нет, я думала, что ты ворвёшься в мой дом на белом коне и украдёшь из-под носа у дракона, – язвит мелкая зараза. Боже, как же он скучал по её голосу, строптивости, разговорам.

Дышать и наслаждаться. Пить из этого источника, пока хватит сил. Время отступает, оставляя позади себя руины. Здания дряхлеют и рушатся, а подросшая девочка остаётся той же.

Больше всего на свете Лео боялся, что она изменится. Станет другой. Просто скучной Таней. Не его маленькой Эль. Той, что пролезла в душу и осталась там навсегда.

– Дракон? – хмыкает он и поднимается, чтобы прибрать её вещи с порога и наконец-то закрыть дверь. – Боюсь, твоей маме не понравилось бы это сравнение.

– Ей не понравится, даже если спеть дифирамбы.

– Особенно, если их буду петь я, – прячет он глаза, понимая, что Эль нужно выплеснуть последствия испуга. – Я никогда не забывал её нежное отношение к моей скромной персоне.

Она шумно выдыхает. Ей нужна передышка.

– Прости меня, Эль. Я знал, что напугаю тебя, но не удержался.

– Дурак, – хорошо так, от души, но совсем по-детски. А у него сердце заходится от этого для кого-то обидного слова.

– Но твой же? – смотрит он пристально из-под ресниц. Ему очень важно услышать правильный ответ. Поэтому он так настойчив. Это как пароль на входе. Не знаешь – отвали. В курсе – добро пожаловать!

– Самый настоящий дурачище

– Но твой? – Лео умеет быть настойчивым.

– Мой… – выдыхает Танька несколько мгновений спустя. Семь. Он успел досчитать до семи. Семь новых седых волос родилось, пока она сопела и сердилась.

– Вот и хорошо.

– Сумки пока не прячь, – командует Эль.

– Что там? – ему на самом деле неинтересно, но это способ поддержать беседу. Больше всего на свете Королю хочется спать. Упасть и отключиться. Спать пришлось до обидного мало.

– Переодеться нужно, и тебя ждёт торжественный ужин от дракона.

Ему показалось, или в её голосе сквозит удовлетворение?

– А на торжественный завтрак это не потянет? – спросил и услышал, как протестующе завыл желудок. Он не только не спал, но и почти ничего не ел. И до этого момента не понимал, насколько голоден.

– Там хватит и на завтрак и, боюсь, даже на обед. Жаль, так долго ехать не придётся. Да и часть продуктов спасть надо, понимаешь?

Она издевалась. Лео видел это по смеху в её глазах.

– И нижняя полка! – рассмеялась звонко Эль и с удовлетворением похлопала по постели рукой.

– У тебя была верхняя? – приподнял он бровь. – Ни за что не поверю.

– Нет, но могла случиться.

Она рассказывает о пожилой паре, Лео слушает её, не особо вникая в смысл. Сейчас важнее слышать голос. Он рядом, а значит всё нормально.

И пока он делал вид, что ему интересна история двух пенсионеров, Эль успела и вещи свои достать, и на стол накрыть. Лео повернулся на запах. Пахло умопомрачительно.

– Голодный, я так и знала, – в Танькином голосе сквозит удовлетворение. – Иди, руки вымой, а я пока переоденусь. Закроюсь, постучишь, когда вернёшься.

Она преображалась, стоило ей вырваться из дома. Лео позволял ей командовать и даже помыкать собой – пусть. От него не убудет, а девочка расцветает. Его всегда это умиляло – её преображение. Умение расправлять крылья даже там, где не взлететь.

Он послушно выходит в коридор, слышит, как за ним замыкается дверь. Правильно. И дело даже не в нём, а в общем целом. Пусть лучше принцесса посидит взаперти. Так спокойнее.

Лео заказывает кофе и наконец-то отвечает на телефонный звонок: телефон вибрировал несколько раз, но ему было недосуг. Встречал Эль, наслаждался встречей. Всё остальное могло подождать.

– Порядок, Король, – отчитывается Костыль. Всё тихо. Только это. Принцессу мажорчик провожал. Целоваться лез к твоей девочке. Может, накостылять ему, чтобы знал, куда лезет?

Вот поэтому и Костыль. Ему бы только костылять.

– Не надо. Сам разберусь, – у него аж челюсти сводит, но объяснять, что Эль не его девочка не стал. Засмеют ведь.

– Ну, как знаешь. Но я бы ему накостылял, а то слишком плотно ошивается не по теме.

Они глубоко убеждены, что Король и Принцесса – не просто так. И что не зря он примчался спасать свою красотку через столько лет.

Никто не знает настоящей правды. Только он, Таня и Кракен. Возможно. Никогда нельзя быть уверенным во всём наверняка. Всегда остаётся какая-то доля процента, что есть некто тихий, слишком много знающий. Поэтому Лео рисковать не хочет.

Он моет руки и даже умывается. Слишком поздно понимает, что забыл полотенце. Приходится так и идти с мокрым лицом. Эль понравится. Она любит подшучивать.

За последние три дня у него впервые отличное настроение.

– Тань, открой, это я, – стучится он в дверь.