И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!

Глава 1 Приговор

— Встать! Суд идёт! — Голос молоденькой девушки секретаря был полон торжественности и задора. Человек явно проникся важностью момента.

«Только что с «конвейера», — догадливо хмыкнул про себя Иван, когда в зал заседаний входила коллегия судей во главе с женщиной зрелого возраста и с прической, напоминающей пук сладкой ваты.

Мельком взглянув на этих «трёх богатырей», он вернул глаза к фигурке девчонки, пока та стояла. Увиденное ему понравилось.

«Пошла бы, — вынес вердикт Ваня. Как правило, такие «фигурки» после Юридического факультета попадают на должность секретаря суда благодаря «папикам». Не исключено, что биологическим, но скорее — финансовым. Это если судить по длине ног и ресниц. — Но я б всё равно вдул», — облизнулся парень на выпирающую даже под пиджаком грудь размера так эдак третьего-третьего с четвертью. Или даже с половиной.

— Приговор именем Российской Федерации от семнадцатого августа две тысячи шестнадцатого года.

Иван посмотрел на мать — она тоже поднялась со скамьи подсудимых, но к прутьям не подошла. Отчим стоял с ней плечом к плечу. Высоко задрав подбородок, он невидящими глазами смотрел в окно помещения, на летнее солнечное московское небо.

«Мудозвон», — в очередной раз скривился Иван.

— Рассмотрев в открытом судебном заседании материал уголовного дела в отношении Темниковой Жанны Ивановны первого июня тысяча девятьсот шестьдесят девятого года рождения, замужней, имеющей на иждивении двух несовершеннолетних удочерённых детей тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, занимающейся частной предпринимательский деятельностью, раннее не судимой, обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного статьей сто семьдесят четыре Уголовного кодекса Российской Федерации… — судья приготовилась читать очень долго.

Иван уже смирился. Вся эта, по его же словам, «дрочильня» длится почти полгода. Сейчас следствие закончено, оглашается приговор, и матери грозит, максимум «трёшник».

— … в отношении Бурцева Юрия Вениаминовича, третьего мая тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года рождения, женатого, занимающего должность начальника управления земельных отношений Федерального агентства по управления государственным имуществом, ранее не судимого.

А вот отчиму Иван впаял бы по самые яйца. По гланды. И на Ямал его, за полярный круг — в тундре солнышку радоваться. Из-за этого упыря всё дерьмо в жизни парня и случается. Сначала отправили учиться на чужбину, теперь вот, опекунство это.

Отношения пасынка с новым «папой» не заладились с первой минуты. И чтобы ситуация из состояния «болезненная» не переросла в бесконечную стадию «хроническая», мать устроила единственного отпрыска в Bedford School, в графстве Бедфордшир, в Англии. По окончании которой отменное преподавание и собственные мозги позволили парню отправиться покорять Новый Свет в общем, и Принстонский Университете лиги Плюща — в частности.

Покорил!

Да, на мозги Беспалов никогда не жаловался. Да он вообще ни на что не жаловался. Вот сейчас, не моргнув глазом, оформил опекунство на этих двух малолеток.

«Ромашова Арина Игоревна и Ромашова Маргарита Игоревна — скажите пожалуйста, как звучно! — еле заметно поджал губы Ваня, вспомнив имена подопечных в документах на опекунство. — Будто что путёвое прямо. А там ведь… обнять и плакать. Две ссыкухи». — Он видел их буквально этой весной, но недолго, почти мельком. Поэтому сейчас перед глазами встали две абсолютно одинаковые, будто клонированные тоненькие фигурки, почти прозрачные как воды Байкала, ещё без вторичных половых признаков и даже намёка на них. Ну, за исключением косичек пшеничного цвета. Когда он приезжал летом домой на каникулы, эти две стрекозы резко немели, а если и говорили, то мало и кратко, почти как солдаты, только тихо. Передвигались по дому быстро, исключительно под стеночкой, стараясь не попадаться ему на глаза. А если попадались, то размытым смазанным быстрым движением тут же исчезали.

Стеснялись, короче.

Появились близняшки у его матери довольно давно. После того как её одноклассница и лучшая подруга Ленка Ромашова повесилась по дурости своей. Закончила Питерский Институт сценических искусств, работала в кукольных театрах Москвы, родила двух прекрасных девочек от кого-то там, благо в поклонниках всех её талантов без исключения недостатка не испытывала, потом «чот приуныла», захандрила, запила и на этой грустной ноте решила закончить свой жизненный путь. Прервать свою задрипанную жизнь, так сказать.

Её девочкам тогда исполнилось восемь лет на двоих. Вот мать Ивана к себе их и забрала, потому что у Ленки Ромашовой даже родни нормальной не осталось. Так… какая-то седьмая вода на киселе в «заплинтусьях» по всей Руси.

К одной из этой родни, старой двоюродной бабке, в Самарскую область, в славный город Сызрань, сестёр отправили на время следствия и летних каникул. В материном доме Иван жил сейчас пока один. Но с первого сентября у подопечных начинался одиннадцатый класс, поэтому их возвращения он ждал буквально на этой неделе. Ну как ждал, так… предполагал.

«На вокзал встречать не поеду», — жестом большого начальника почесал шею Иван ровно перед тем, как судья закончила читать приговор.

На вокзал он всё-таки поехал.

Но не на тот.

Чуть задержался в небольшой пробке, и в этот момент позвонил отец.

Окончив Принстон и завернув после этого на полгодика во Францию, к своему другу Полю, Иван, по прибытии в Белокаменную, пошел работать на фирму родителя. Уходить на вольные хлеба он не видел пока, ни особой нужды, ни возможности. Да и желание таковое тоже ни неволило. Рано.

А в свете последних событий, когда мать отправили на два года в колонию общего режима за отмывание денег и незаконные сделки с землёй, и избавили социум и пасынка от отчима и его коррупционной душонкой на четыре, парень и вовсе решил не играть в крутого рейнджера и вольного ковбоя, не торопиться с самостоятельностью и поработать пока с отцом.

Родитель его, Степан Лаврович Беспалов был человеком нрава крутого и нервного. А ещё он славился врождённой слабостью до слабого пола. То есть, по факту являлся тем самым «кобелём». Именно на данный предмет их взгляды с матерью Ивана оказались диаметрально противоположны, и как раз таки на этой почве меж ними разгорались страсти уровня Шекспира и сериалов далёкой и жаркой страны Бразилии, где, как известно, в лесах очень много диких обезьян.

Разошлись родители как в море корабли.

Хотя их брак никогда не был зарегистрирован, и как понял сын намного позже, Жанна Ивановна (в честь отца которой он и был назван) являлась для Степана «одной из», с той лишь разницей, что снесла ему крышу настолько, что тот начисто забыл о контрацепции. Ну, бывает, что поделать.

А познакомились они, когда Беспалов-старший гонял тачки из Германии. Вначале легковые, а потом грузовые. Чуть позже они с друзьями открыли целый автопарк, а ещё спустя время Степан заинтересовался оптовыми закупками продовольствия в Европе. Этим же он зарабатывал на хлеб и по сей день. Пару раз «деньги штрих» вложил в сеть кафешек и агрокомплекс по сельхоз переработке. Всем этим пришлось заняться с ним сыну, хоть он и находил бизнес отца каким-то мужланским. Ему самому нужно было что-нибудь поэстетичней. Газпром, например.

— Ты где? — рявкнул в трубку родитель.

— Я встречаю близняшек. Отвезу домой. А что?

— Ты мне нужен. На границе в этой… бэ эс эс эр, — зло выплёвывал слова папа, — задержали две фуры. Блядские санкции. Бухгалтер получила бумаги протоколов по факсу. Ты должен их посмотреть.

«Фак», — с плаксивым выражением лица почесал бровь Иван.

— Не вовремя.

— Вовремя нужно прерываться и вытаскивать сын, а всё остальное можно и не вовремя. Дуй в офис. Я сейчас на складе просматриваю бой и отходы. Ты видел, сколько за две недели на списание дали?

— Видел.

— Меня хотят поиметь. Встретимся в офисе. Всё.

Иван закончил вызов, и даже чуть продвинулся в пробке на Русаковской, но тут прозвучал сигнал СМС. Некая Марго оповещала: «Мы на вокзале. Будем ждать у М Чкаловская».

Опекун с близняшками не созванивались, а только лишь писали сообщения.

— Какая к чертям Чкаловская! — подскочил на сиденье парень. — Они что, на Курском? — вообще-то он ехал на Казанский. Просмотреть бы, что написала девчонка в сообщении два дня назад, но смысл!

«Не ждите. Я в пробке», — набрал он и принялся оглядываться по сторонам на предмет того, где бы тут безболезненно развернуться.

Домой вернулся только часам к десяти вечера. Было уже темно и тихо. В доме горел только дежурный свет холла. Отомкнув калитку ключом, открыл ворота и заехал машиной во двор. Подошел к вольеру с материным любимцем Тайсоном — огромным кобелём среднеазиатской овчарки. Тот тут же поднялся, завилял хвостом и тихо жалобно заскулил.

— Потерпи, — оттолкнулся от прутьев Иван. — Скоро выпущу.

Иногда возле порога хозяина встречала кошка по кличке Дрю, которую он подобрал здесь недалеко, возле какого-то подъезда. Но не сегодня.

Дверь в дом оказалась не заперта.

«Ну, начина-а-ается», — протянул про себя Беспалов.

В коридоре и холле тихо и безлюдно. Парень снял ботинки, всунул ноги в домашние шлёпанцы и прошел в своё крыло, где располагались спальни хозяина и хозяйки дома, соединённые небольшим коридором и ванной комнатой.

Именно из неё сейчас слышался шум воды.

Он хотел опять сказать «начинается», но процедил сквозь зубы только короткое, но ёмкое:

— Ф-ф-фак.

На ходу устало вытаскивая рубашку из брюк, прошел в спальню матери, которую облюбовал для себя. Иван Беспалов никогда не носил джинсов. То есть, вообще. У него их даже в гардеробе не имелось. Только костюмные брюки на ремне и рубашки любого цвета кроме желтого.

Успел переодеться, когда звук воды оборвался. Ваня прошел в коридор и встал ровно напротив двери ванной, скрестив руки на груди и засунув ладони в подмышки.

Дверь распахнулась, расширив полосу света, и оттуда вышло нечто с тюрбаном из полотенца на голове.

— Почему дом не запираете, — ровным голосом поинтересовался Иван.

— И-и-и-и! — завизжало нечто и ринулось обратно в ванную. Но тут же показало нос.

Парень хлопнул рукой по включателю, и в коридоре стало светло.

Он так и думал — личико бледной моли с мокрыми ресничками и широкими от ужаса глазами, кажется, зелёными. Существо худое как велосипед. Казалось, тюрбан вот-вот перевесит и опрокинет.

— Это Марго уходила и не закрыла.

А голосок. Боже. Когда «его» в последний раз кормили?! Вот и отпускай детей в «голодающее Поволжье».

Только, воч? Воч из ши сейн?

— Что? Ушла? Как ушла? Куда ушла? Там же темно!

«Кстати, если ушла Марго, то значит передо мной Арина. Ну, слава яйцам, хоть что-то».

И это действительно была она, которая посмотрела на своего опекуна, как на инопланетянина.

— Она всегда так ходит, — несмело повела острыми плечиками под халатом. — У них иногда занятия до темна. Особенно зимой.

Иван нахмурился и сделал руки в брюки. «До темна» и «Допоздна» и все остальные производные из этих положений, его абсолютно не устраивали. Это подрывало систему контроля и расшатывало фундамент спокойствия.

— А где она учится? — Он не знал даже этого.

— В училище Лавровского, — сгребла полы банного халата почти у горла Арина.

— А ты почему в этой ванной? — нажала парень интонациями.

— Дак там… — она повела подбородком на противоположное крыло дома. — Не прибрано.

Да, в том крыле бардак остался ещё после обысков. Для себя здесь Беспалов убрал, что умел, а вот на большее энтузиазма не хватило.

— Звони своему клону… или клонихе, чёрт, короче, чтобы пулей летела домой. Немедленно!

— Эм-м-м, — затопталась девчушка. — Она за лето по балету соскучилась.

— Как появится, жду вас обеих на кухне.

— Может не надо?

— Надо.

Сидя у себя в комнате за Макбуком, он услышал девичьи голоса где-то минут через сорок. Когда они переместились на кухню, а потом затихли, Беспалов поднялся и двинулся туда.

Ну, конечно! Кто бы сомневался! Две одинаковые головки склонились над абсолютно одинаковыми айфонами и совершенно одинаково шкребут большими пальцами по экранам.

И одинаково сильно «рады» видеть своего опекуна. Да настолько, что одинаково не шелохнулись при его появлении.

— Хкм, — прочистил он горло и — о, чудо! — головы поднялись. Тоже одинаково.

«Синхронность — наше всё».

— Итак, — прошел Иван в комнату и остановился через стол напротив. — С приездом.

Головы молчали, не выключая экранов, будто собирались только лишь кивнуть и опять углубиться в телефоны.

— Мы с вами знакомы, поэтому представляться мне — глупо, вам — бесполезно, я вас всё равно не различу.

— Хм, — дёрнулась одна и отключила айфон.

Вторая сделала это молча.

— Так вот, — он попятился задом, опёрся о ребро рабочего стола кухонной стойки и, скрестив руки на груди, засунул ладони в подмышки. — Ближайший год я буду вашим опекуном, и мне придётся нести за вас ответственность, пока вам не исполнился восемнадцать.

— А тебе самому-то сколько лет, малыш? — вдруг подала резво голос та, что хмыкнула.

— Ты чего, — с укором ткнула её локотком другая.

Иван был уверен, что она возмутится словом «малыш», но просчитался.

— Ему же двадцать пять. Забыла?

— Двадцать пять, — склонив кокетливо головку набок её сестра. — Хм, либо это были очень тяжелые двадцать пять лет, либо их было как минимум на десять больше. Хреново выглядишь, дядя.

Беспалов спокойно почесал кончик носа и окинул взглядом деревянный пол кухни.

— Итак, чтобы мы с вами могли нормально сработаться, вы должны запомнить несколько правил. — Тут он резко оказался прямо у стола и навис над любительницей хмыкать. — Ты, молокососка, думаешь дюжеть борзая? Берегов не видишь? Траст ми, найду на тебя методы. Андестенд? — он чуть подождал непонятно чего, потом отступил назад и приял свою прежнюю позу.

— Итак. Правило первое. — Иван вскинул быстрый взгляд на близняшек. — Жизненное. — Чуть помолчал. — Звучит оно так: за всё в жизни нужно платить. И дороже всего — за глупость. Вы не исключение. Поэтому мы переходим к правилу второму. — Опять пауза. — Логическому. И логика его проста: вы делаете глупости, я беру с вас за них плату. Вначале пойдут пунктиром ваши карманные деньги. При пролонгировании ситуации, они превратятся в один большой пробел. Дальше. Если это покажет свою неэффективность, в ход пойдёт устранение радостей жизни. А именно: — Беспалов принялся отгибать пальцы. — Интернета, пижамных вечеринок с подружайками, свиданий с боями, — сделал он ударение на букву «о», — кафешек, киношек и прочих няшек бытия. Список может пополниться в любой момент.

Девчата молчали.

— Далее. Если эти меры не оптимизируют ситуэйшн, прибегнем к более жестким. Ваши отлучки из дома перестанут иметь место быть. Сов-сем. Устрою вам здесь камеру предварительного заключения. В случае рецидивов, предварительное перерастёт в реальный срок. Не исключено, что пожизненный. — Ивана уже начали умилять растерянные одинаковые мордашки перед ним.

Та, что хмыкала, подняла руку, будто просилась к доске.

— Говори, — разрешил опекун.

— А если и это не поможет, то… расстрел?

— Хуже.

Сестрички переглянулись.

— Ремень.

Обе отшатнулись.

— Сниму ремень с брюк, задеру сарафан и отшлёпаю по жопе в лучших традиция БДСМ. Только отшлёпаю! — поднял он указательный палец вверх. — Хэв ю э квешнз?

— Да. Нам позвонил сегодня Мартын Петрович и сказал, что добился на завтра для нас свидания с мамой, — затараторила та, что почти всё время молчала, — пока её не отправили. Ты нас подвезёшь?

Иван сник. Что-то внутри противно защемило. Девчонки — сироты, скучают по маме, а он им здесь про БДСМ.

— Да. Но я встаю рано и быстро уезжаю. Жду вас в десять минут восьмого здесь, на кухне.

— Хорошо. Спасибо, — развернулась уходить та, что спросила.

— Даже Йурег так не свирепствовал, — поднялась вслед за ней сестра.

— Что? — встрепенулся Иван. — Что ты сказала?

— Да это Марго Юрия Вениаминовича Йурегом называет, — примирительно махнула рукой молчаливая, и Иван понял, что это Арина.

— Йурегом? — нахмурился он, хоть то, как они исковеркали имя отчима, ему жутко понравилось.

— Да, только ты ему не говори, плиз. Хотя…

Перед сном, лёжа в постели, Беспалов жалел о каждом резком своём слове, и костерил себя за излишнюю напористость с сиротами.

Но когда на следующее утро влетел в кухню, они опять сидели в своих айфонах, не проявив ни малейшего интереса к его появлению.

Опекун вздохнул, закатил глаза, прошел в комнату и опять встал напротив. Он протянул открытую ладонь в пространство между сёстрами.

— Сдать оружие!

Но семь утра — это уже отдельная атмосфера и почти другая жизнь.

— А не пошел бы ты! — зло вызверилась на него одна из сестёр. Вытянув шею, она завела руку с айфоном за спину.

Бабах!

Мужской кулак опустился в центр стола с такой силой, что зазвенели даже металлические прищепки на оконных занавесках.

— Я сказал: оружие… сдали, — прошептал Иван, всё так же стоя с протянутой рукой. Он только мельком оглянулся на Дрю, которая пулей выпрыгнула откуда-то из-под стола и тенью унеслась из комнаты.

Близняшки с недовольными сонными мордашками повыключали свои айфоны и отдали опекуну.

— Вот так. Умницы, — сложил он стопочкой гаджеты на краю стола. А потом уселся на стул, демонстративно вынул свой айфон из кармана брюк и положил рядом с собой. — Мне можно. — И замер, с непониманием глядя в четыре одинаковых глаза. — А что застыли? Пьём кофе дальше.

— Домомучитель, — пододвинула к себе чашку та, что огрызнулась.

— Фрекен Бок, — поддержала её сестра и принялась разворачивать печенье.

— Вы мне льстите. Я не настолько очарователен. — Иван встал, подошел к чайнику и налил в него воды из фильтра. — Только хочу, чтобы вы кое о чём не забывали, — нажал на клавишу и полез в шкаф за кружкой. — Если с вами что-нибудь случится, то есть я не справлюсь с опекунством, и меня его лишат, — он оглянулся и лучезарно, с предвкушением улыбнулся, — вас отправят в интернат.

— Нам двадцать восьмого апреля будет уже восемнадцать, — помешала кофе та, что разворачивала печенье.

— Знаю. Но в интернате за неделю могут сделать так, что вам не захочется дожить даже до этой даты.

Близняшки недовольно потупились и спрятали личики в кружках.

Беспалов заварил себе чай.

— Итак, — уселся он на стул напротив, помешивая парующий напиток. Потом вдруг застыл и растерянно забегал глазами туда-сюда по двум одинаковым лицам перед собой. То, что на близняшках была разная одежда, ясности в ситуацию не вносило. — Кто из вас балерина?

— Я. — Подняла руку та, что прятала айфон за спиной.

— Как часто ты возвращаешься с занятий поздно? — подвинул он к себе сахарницу.

Она опустила уголки рта вниз, завращала глазами и пожала плечами.

— Н-н-не знаю…

— По-разному, — быстро ответила за неё другая. — У них там из года в год не повторяется. Смотря к какой даме попадёт.

— Да, — подтвердила Марго. — На этот год я хочу к Янине Вадимовне. Она классная. Кстати, она мобильники называет дебильниками.

Парень как бы в раздумье замер с ложкой в руке.

— Я в восторге, — безразлично выдал он реакцию на этот нюанс в личностных качествах Янины Вадимовны, и вернулся к теме. — Когда ты возвращаешься поздно, тебя кто-нибудь встречает? — поднялся и полез в хлебницу за булочками.

— Да, — быстро кивнула Марго и отхлебнула кофе. — Иногда встречала мама на машине, иногда водитель Йурега, иногда они с Макароном, — показала пальцем на сестру.

— Макароном? — сдвинул брови Ваня, возвращаясь к столу с французским багетом, по которым в Москве жутко скучал.

— Да. То есть с Макаром.

«Уже веселее», — Беспалов скептически скривился.

— Ху из Макар? — требовательно посмотрел на Арину.

— Это её парень, — ответила Марго.

Арина молчала, потупившись.

Эта информация подняла внутри Ивана какой-то непонятный дискомфорт. Липкий и противный как страх.

— Но сейчас он с родителями на Сейшелах. Скоро приедет, — Марго долго не стала ждать, пока сестра отомрёт и возьмёт слово.

«Так-так-так, — задумался Беспалов, отбросив куда-то себе за спину нехорошее, совершенно не нужное ему ощущение тревоги. — Только вот этого мне и не хватало. — Каждый судит по себе и если это делать по нему, то вариантов мало. — Она стопудово уже не девочка».

— Не беспокойся, — как у доски докладывала Марго, — они не трахаются. Просто целуются.

— Ты чего… — толкнула её локтём сестра и, багровея лицом как помидор, отвернулась к окну.

— Пусть знает, — шепотом защитила свою позицию Марго, видимо, чтобы не слышал сидящий напротив опекун. — А что здесь такого? — ткнула пальцем свою копию. — Да! Она девственница, — громко обратилась к Ване и гордо вскинула на него подбородок. — Я, кстати, тоже девственница, так что, мы не беременны и в ближайшее время не собираемся. Выдохни уже…

«Я так напряжен? Это заметно?» — и, правда, с удовольствием выдохнул Беспалов.

— Рад слышать, — сухо отрезал он тему. Уж кем-кем, а гинекологом становиться ему точно не хотелось.

«Я не гинеколог, но посмотреть могу», — вспомнил анекдот и улыбнулся.

— Гхм… — прочистил горло. — А как здесь оказалась Дрю? — поднялся и полез в холодильник за сухой колбасой. В России он больше всего любил брауншвейскую.

Близняшки сидели, клевали печенье.

— Кто? — подскочили разом.

— Дрю, — Иван закрыл холодильник, достал палку колбаски и ею же очертил траекторию передвижения животного, которое опять куда-то запропастилось. — Моя кошка.

— А! — подпрыгнула на месте Арина. — Так это твоя кошка?

— А мы приехали, а она на пороге сидит и даже Тайсона не боится.

— А мы думаем: что такое? Открыли дверь, она спокойно зашла в дом.

— А потом достали из переноски Матраса, и она куда-то убежала.

— И появилась вот только утром на кухне.

Иван плюхнулся на стул и поморщился от этого словесного штурма из двух орудий сразу. Ему захотелось схватиться за голову и зажать уши ладонями.

«Как из «Катюш» палят. Жуть! Хотя, стоп!»

— Матрас?

— Да. Это наш кот.

— Он полосатый и поэтому — Матрас.

— А зимой он становится жирным, и его зовут уже Арбуз.

— Да. У него двойное имя, как у католиков. Знаешь, вот у них там… Анна Мария…

— Стоп! — хлопнул Иван несильно ладонью по столу. — Я понял. — В примирительном жесте выставил руки перед собой. — Понял. Давайте, просто молча допьём кофе и… чай, и надо выезжать. Я опаздываю.

Пока девчата загоняли в вольер выпущенного на ночь Тайсона, Ивану позвонил Базин — друг детства.

— Привет, Дально-Бой, — широко улыбаясь, приветствовал кореша Беспалов.

— Здорово, Бес, это я. Ты рад меня слышать?

— А т-т-то!

— Я тут с рейса. Ты — как?

— Я — за.

— У меня Маринка на выходные уезжает, давай ко мне.

— Старик, какие выходные? Я, может, до них не доживу, — открывая ворота, Иван поглядывал на близняшек. — Давай у меня, сегодня.

— Вах-вах, горячий какой! Нетерпеливый. Ладно, часов в восемь жди. И не вздумай пить без меня. Приеду — убью!

— Запишись в очередь, придурок. Жду, — и Иван отключился.

Он выехал со двора, девчонки закрыли дом с калиткой и забрались вдвоём на заднее сидение.

— Итак, — сел за руль и захлопнул за собой дверцу опекун. — У меня хорошие новости.

Сёстры затравленно молчали.

— Сегодня вечером у нас гости. Вам нужно убрать дом.

С заднего места после паузы — эдакого затишья перед бурей, послышалось много чего и сразу — обрывки звуков, возмущенное сопение, сдержанное кряхтение, копошение и ёрзание.

— А…

— Дом?

— Весь дом?

— Но мы не можем…

— Я не могу! — первая подобрала свою челюсть с пола Марго. — У меня сегодня фотография и вступительные. Я занята!

— Вот всегда так! Я без неё убирать не буду!

Тут до Беспалова дошло ещё и то, что у сестёр адски похожи голоса.

— Что такое? Что за кипишь? — пристегнул он ремень безопасности и оглянулся на пассажирок. — Спокойно. Да, убрать дом. Вечером ко мне придёт толпа годных парней. Пойдут бонусом для вас.

Девочки притихли сразу же.

— Младшему из которых, наверное, лет тридцать пять, — пробасила Марго. Она даже не потрудилась скрыть заинтересованность в голосе.

— Нет, старшему из которых двадцать пять, — улыбнулся ей в салонное зеркало заднего вида Иван и, посмотрев по наружным боковым, сдал задом на дорогу. Он развернулся и медленно, на первой, направился из их уютного квартальчика частного сектора почти в центре Москвы — спасибо начальнику управления земельных отношений Федерального агентства Юрию Вениаминовичу Бурцеву.

— А ты, что… не будешь нанимать домработницу, как мама? — с каким-то затаённым ужасом в голосе закинула удочку Арина.

Жанна Ивановна меняла домработниц каждый год строго. Не пропуская, не сомневаясь и не медля.

— Чтобы не привязываться к ним, — разъясняла она свою политику в этом вопросе. — Дружб там всяких не заводить. Отработала — выгоняю. Пишу отличные рекомендации и — свободна. Следующая. — Да, вот такая она женщина, эта госпожа Темникова. Крутая.

Иван всё это прекрасно знал, но он — не мать, у него свои методы работы. К тому же, труд — лучший воспитатель и он облагораживает.

— Что? Что я слышу! — нахмурился и посмотрел на сестёр опять в зеркало, но не смог отрываться от дороги в восемь утра в Москве. — Две такие лошади в доме, а убирать будет домработница? Вы охренели?

— Подожди… — выдвинулась на сидении вперёд Марго, — ты хочешь сказать, что мы и готовить сами будем?

Тут уж завис и Иван.

— Ого! Так вы ещё и готовить не умеете?

Сёстры молчали. В салоне на некоторое время повисло тягостное безмолвие, нарушаемое только тихим звуком двигателя.

— Вы, наверное, опять не поняли, — остановился на светофоре парень и, наконец, взглянул в зеркало. — Для вас началась новая жизнь. Всё, что было раньше, похороните и забудьте.

Сзади послышался двойной вздох вселенской скорби.

— Итак, — рванул он с места на зелёный свет. Мотор взревел, на табло замелькали цифры мощности крутящего момента и расхода топлива на километр. — Помыть дом, выкинуть засохшие горшки с цветами, кабинет… — Иван хотел сказать «отчима», но передумал: — Йурега не трогать. Там будет склад хлама. Дочиста убрать вольер у Тайсона. Да! И почистите зубы! Всё. Добро пожаловать во взрослую жизнь.