Игра в судьбу 2

Часть вторая: Игра в войну. Глава первая

Продолжение. Начало в первой части.

https://litnet.com/ru/book/igra-v-sudbu-1-b302248

На Пикту нас привез Ассиль, но высадив на остров тут же отчалил, пообещав вернуться через пару дней, и мы трогательно помахали ему вслед, любуясь силуэтом куэллы на фоне низких, сыплющих мелким дождем туч. Кстати, выглядел этот силуэт вполне привычно, ничем особо не отличаясь от большинства наших яхт – логика целесообразности в чистом виде, потому лодка в свое время и не привлекла лишнего внимания в Норвегии. Но сейчас, под моросящим дождем и среди тускло-серых волн, она казалась акварельно размытой и щемяще романтичной. Как призрак.

Когда этот призрак окончательно растворился в холодной сырости, и мы, подхватив вещи, молча двинулись вдоль длинного ряда причалов, у меня появилась возможность разобраться в собственных странных ощущениях от острова. Что-то там определенно было. И, похоже, важное, но вот конкретно… Не знаю, может лет через двадцать-тридцать-пятьдесят я и научусь «на раз» определять все связи, нужные и ненужные, но пока – увы. Приходилось сначала разобраться, куда именно смотреть. Как говорится: «Хочешь получить ответ на свой вопрос – сумей правильно его задать». Вот как раз с этим и были проблемы, а потому я и пялилась бестолково по сторонам, не в силах понять, что же мне все это навевает.

Никакой экзотики вокруг, против ожидания, не наблюдалось. Только непривычно голые и обрывистые берега, да почти такие же скалы в глубине, кое-где зияющие открытыми входами в тоннели… Или входами закрытыми – внушительными деревянными воротами. От причалов и доков к ним вели пробитые в камне широкие дороги.

Вот причалы как раз и поражали. Но не какими-то непривычными изысками, а массивностью и нарочитой добротностью. И еще многочисленностью. Берега немаленькой бухты были застроены ими почти вплотную – один к одному. Интересно, зачем столько? Судя по вялому шевелению там – десятой, если не сотой их части с головой хватило бы для нынешних нужд. И не думаю, что в последнее время здесь хоть когда-нибудь было по-другому.

Или это «остатки былой роскоши»? Привет из иных, более благополучных времен? Ведь под заклятиями, что их оплетали, пристани эти способны стоять тысячелетиями. И тогда, надо сказать, очень зримое напоминание о былом величии получалось. Пробирало аж до печенок.

Но сейчас все выглядело спокойно и заброшено на этих серых каменистых берегах под таким же серым и дождливым небом. Откуда-то слева несло рыбой и водорослями, правее, где в доках собирали куэллу, пахло горячей смолой, а из открытого зева ближайшего тоннеля – брагой и почему-то свежими огурцами. Все казалось более чем обычным. И люди, суетившиеся в отдалении, с такого расстояния тоже выглядели совершенно обычными. Не сказать, что они нас не заметили, но и встречать никто не кинулся. Как ни в чем не бывало продолжали заниматься своими делами. И если судить по реакции Тавеля – это тоже было вполне нормально.

Что ж, сами так сами: мы без лишних разговоров двинулись в сторону ближайшего тоннеля, где как раз начали раздвигаться створки ворот…

Тут-то оно и выкатилось оттуда!

Гремящая, лязгающая и местами дымящаяся помесь паровоза Черепанова с допотопным утюгом. Глаз не оторвать! Я впала в такой глубокий ступор, что Тавелю пришлось пару раз ткнуть меня локтем в бок – на вербальные призывы я не отвечала.

«Охренеть… – никакие другие слова не годились категорически. – Вот это монстр! Просто завораживающие чудеса прогресса. Ну чистый же дракон!»

Невысокий, но плотный темноволосый человек, оседлавший это чудовище, оценил мою реакцию абсолютно правильно – радостно осклабился, подмигнул лихо, типа, знай наших и бодро, со скоростью здоровой черепахи, утарахтел в сторону доков, оставив меня ошалело трясти головой – уж не приснилось ли все это? Да нет, не приснилось, конечно. И лязгающий грохот, от которого продолжала содрогаться земля, и горелая вонь никуда не делись. Охренеть!

А хотя… Если подумать, как раз чего-то подобного и следовало ожидать. Электричество внутри Сферы вело себя непредсказуемо, постоянно норовя свернуться в шаровую молнию, что помогало делать файерболы, но не цепи. Любое топливо здесь тоже под запретом, как неустойчивое и взрывоопасное. Тогда что? Не атом же, в самом деле? Значит, пар. Другой вопрос, что я вообще не ожидала встретить на островах механизации, тем более стимпанковской. Она здесь вроде бы ни к чему... Хотя нет, это данам с их магией ни к чему, а гномаэ, не умеющим колдовать, как раз в тему…

Оставшийся путь я словно пропустила, выбитая из колеи и по горло занятая этими мыслями – выпал он у меня из восприятия. И как мы добрались до места, совершенно не помню. Что не летели – точно, а вот за остальное уже не поручусь. Очнулась лишь на галерее, по кругу опоясывающей настолько громадное пространство внутри скал, что язык не поворачивался обозвать его пещерой. Освещение выглядело скудным – гроздья привычных уже шариков, почти потерявшиеся в огромном зале, но такие мелочи давно мне не мешали. Я с почти благоговейным восторгом разглядывала целый город, раскинувшийся внизу: невысокие дома с плоскими крышами, узкие улочки, даже площади кое-где… Ну ладно, пусть не город, но уж городок – точно.

Гномаэ… Хрестоматийно сказочные, и при этом настоящие. Наконец-то!

Сначала здешние обитатели показались мне чуть ли не одинаковыми, словно горошины из одного стручка – невысокие, широкие в плечах фигуры; темные волосы, одинаково стриженные под «горшок»; круглые, рыхловатые лица, с глубоко посаженными глазами и странно маленькими подбородками… Но внимательно приглядевшись поняла – впечатление не совсем верно. Все-таки они были разными.

Прежде всего бросались в глаза ухоженные бороды, украшавшие, кстати, лишь тех, кто выглядел постарше и чья одежда отличалась богатством отделки. Молодежь же щеголяла чисто выскобленными лицами и более чем скромными расцветками. Выделялись и женщины, хоть и не сильно – их одежда выглядела поярче, а вот короткие прически почти не отличались от мужских. Но больше всего меня поразили дети. После месяца, проведенного среди данов, их количество казалось просто невероятным…

глава вторая

На этот раз шагать пришлось долго, почти час – шумное оружейное производство было устроено подальше от жилых пещер. Но прогулка того стоила, разочарованной я не осталась. Правда Тавель, по самые уши занятый проблемами своих нежно лелеемых клинков, на время забыл о моем существовании, но зато в полном распоряжении у меня оказались оба парня из нашего почетного сопровождения. С привычным уже вынужденно-радушным выражением на лицах, они предложили показать лаэде все, что ее интересует. «Ага, – немедленно обрадовалась я, – значит, именно все и посмотрим, интересы у меня обширные».

Цех состоял из целого ряда мастерских, связанных переходами, коридорами, коридорчиками и просто дверями в длинный и весьма запутанный лабиринт. Меня провели по пещерам, где ковали, точили, гравировали, строгали, протягивали, сплетали и делали много других, зачастую малопонятных вещей. Иногда с помощью страшноватых на вид машин, но чаще просто вручную. Гномаэ, трудившиеся там, демонстративно не обращали на меня никакого внимания – короткий взгляд искоса, и они снова в своей работе. Что ж, весьма показательно, но меня абсолютно не задевало. Во-первых, я все-таки не дан, и принимать это на свой счет не собиралась, а во-вторых, такое трудолюбие вызывало скорей почтение, чем раздражение.

С огромным интересом я посмотрела, как делают клинки – совсем не массово и крайне тщательно; как выплетаются ювелирно тонкие, шелковые на ощупь кольчуги – еще более кропотливо, если это вообще возможно; как склеиваются луки, и как собираются под них стрелы, что, кстати, оказалось едва ли не более сложным, чем собрать сам лук.

Для себя гномаэ предпочитали арбалеты, что и понятно – в узких проходах с длинными луками не развернуться. Да и дальность здесь ни к чему. Лучше поточнее и попроще в обращении – некогда вечно занятым мастерам обучаться сложному искусству стрельбы, для них арбалеты были самое то. А вот даны не переносили их совершенно, считая неудобными и смешными.

Но у меня подобных предрассудков не было, и потому я с удовольствием опробовала парочку особенно занятных экземпляров, сделав неожиданное открытие. Оказывается, мне арбалеты тоже подходили значительно больше. Даже первые из выпущенных навскидку болтов легли точно в центр пристрелочной мишени – похоже, сказался немалый опыт стрельбы из пистолета. Вот тут-то я и увидела первый интерес к своей персоне. Конечно, дана, ловко управляющаяся с арбалетом – ради этого можно было поднять голову даже от работы.

Довольная таким эффектом, я сделала первую свою покупку – маленький, но мощный двухзарядный дублетер. И толстый пучок забавных коротких болтов к нему, с кожаным оперением, пристроенным спирально, для придания им дополнительной устойчивости в полете. Содрали с меня не мало, но, судя по всему, действительно не обманули, оружие того стоило.

Тавель, увидев это приобретение, лишь неопределенно хмыкнул, но после демонстрации моих умений издавать скептические звуки перестал и на необычную конструкцию глянул с интересом. И даже научил, как над ним поворожить, чтобы стрелял поточнее. Забрезжила надежда, что меня, наконец, перестанут «пытать» луком, с которым по-прежнему не слишком складывалось, и предоставят свободу выбора оружия – это было вполне в стиле данов.

Но от заказывания кольчуги отвертеться не удалось – хисстэ не стал слушать никаких возражений. С меня тщательно, словно у хорошего портного, сняли мерки, чего-то там обговорили насчет плетения, сплава и отделки, и пообещали не позже чем через пару месяцев сделать обладателем этого средневекового атрибута. Что ж, значит, судьба. Говорят, от нее не уйдешь.

В утешение мне заказали такой же, как у Тавеля комплект метательных ножей, к которым я питала неизъяснимую симпатию, с перевязью под них. И под запасные болты, заодно уж. Причем последний заказ взял мастер из ювелиров, а не оружейник – здесь так было принято. Ножны, рукояти, приклады – все, требующее декорирования и украшательства, оружейники не делали, втихомолку считая недостойным себя баловством.

Ювелир оказался здесь не случайно – пришел поправить ножны тавелевых иссол. Умельцем он был не из последних, наоборот, из самых первых, и носил официальное звание мастера мастеров – это приблизительно соответствовало титулу главы клана у данов. Тавель всегда выбирал для себя лучшее, положение позволяло. Звали его Балайет дас Троквист, что навело меня на определенные мысли. Задав парочку наводящих вопросов, выяснила, что не ошиблась, совпадение имен оказалось неслучайным. Наш габаритный провожатый Шикон дас Балайет, которого я про себя уже иначе как «Два Кулака» не обозначала, оказался его сыном, что и подтверждала приставка «дас» в имени. То есть вторая его часть была чем-то вроде нашего отчества, и в привычном общении опускалась.

Снимая мерки под перевязь, ювелир постоянно возвращался взглядом к клинку у меня на поясе, а когда понял, что я его интерес заметила, не выдержал:

– Откуда это у тебя? – он даже не пытался скрыть недоумение.

– Издалека, – ответила я вежливо, хотя на языке крутилось совсем другое. В рифму.

– Но как такая вещь вообще могла попасть к дану?

– Я не дан, – его тон мне не сильно нравился, – я человек.

Не рассказывать же ему было о наших похождениях в том мире? С какой стати? Хватит с него и этого, тем более что обзываться тот еще не закончил:

– Человек? Из диких, что ль? Ох, извини, – прервал он сам себя, – не хотел обидеть. А можно посмотреть его поближе?

Обижаться почему-то действительно расхотелось, такая непосредственность скорее уж веселила. И в целях укрепления гномо-данских отношений я отстегнула и передала ему лаири, позволив разглядывать во всех подробностях. Да и дел у меня особо не было. Ахи и вздохи у бросивших по этому случаю работу гномов получались настолько непосредственными, что после общения со сдержанными данами, казались мне почти театральными и трогательно смешными.

Так я и развлекалась про себя, пока не перехватила пристальный и оценивающий взгляд Балайета. И разглядывал он, между прочим, вовсе не клинок, а меня.

глава третья

Цеха действительно располагались по соседству, разделенные лишь недлинной галереей, старой на вид и удивительно мрачной в тусклом блеске еле коптивших светильников. Освещение, как и везде в здешних пещерах, было устроено из привычных уже данских шариков, но в каком плачевном виде! Это сколько ж времени их не подпитывали, что они дошли до такого состояния? Неужели так трудно… «Н-да, – оборвала я сама себя, – гномаэ действительно трудно, а даны здесь гости нечастые и вряд ли утруждаются поправкой пещерного освещения».

Чисто механически, проходя мимо, я подпитала гроздья почти угасших светильников, которые тут же разгорелись ярко и празднично, неузнаваемо преобразив этот высоченный коридор. Балайет одобрительно цокнул языком, удивленный тем, что хоть кому-то из ушастых было до этого дело.

Но мне уже было не до его удивления. Я глаз не могла оторвать от выпуклого барельефа, почти скульптуры, только теперь, в ярком свете, проступившей на старой каменной стене. Потрясающе! И дело не в тонкости работы, а напротив, в лаконичности каждой линии, каждого штриха, и в том мощнейшем впечатлении, которое она производила, похоже, именно благодаря этому. Странная, почти схематичная женская фигура, лишь наполовину вышедшая из стены и словно протягивающая к нам руки прямо из камня – вот и все, что там было. Жест то ли мольбы, то ли благословения. Но помимо воли меня потянуло к ней словно на веревке. И я пошла, не задумываясь над тем, что и зачем сейчас делаю, и не обращая внимания на протестующие крики гномаэ за спиной. Впрочем, мастер быстро пресек их одним могучим рыком «Молчать!»

И только подойдя вплотную к фигуре, коснувшись холодных ладоней каменной женщины, поняла, наконец, зачем я здесь, и что привело, вернее, притянуло меня сюда.

Лаири! Гномий меч.

Что ж… вот, похоже, и цель, с которой тот «дожидался» меня еще там, в сиде чужого мира. Вот он – конец нашего с ним пути. Я с самого начала чувствовала, что мы с ним только попутчики, и ничего больше. А получить его должны были именно эти протянутые из стены руки – связь между ними была несомненной и нерушимой. Что там говорил Тавель? Руки друга и руки мастера? А как насчет рук бога?

И я решилась. Глупо было сказав «а», не сказать уж и «б». Под зачарованными взглядами притихших гномаэ, набившихся в этот коридор уже немерянно, в полной, кстати, тишине, я медленно и аккуратно отстегнула лаири с перевязи и вложила в протянутые каменные ладони. Рукоятью с камнем в левую, ножнами с рунами в правую. Знала, что нужно было именно так.

Пару секунд ничего не происходило, слышалось только тяжелое дыхание за спиной, да торопливые шаги все еще протискивающихся в галерею мастеров, а затем… Нет, я просто не могла поверить своим глазам, хотя и ожидала чего-то подобного, не зря же не в силах была отвести взгляда от этих рук. Они ожили! Статуя зашевелилась. И это притом, что магии я совершенно не чувствовала. Вернее, не чувствовала привычной уже магии данов, но что-то другое здесь, похоже, все-таки было.

Неуловимо быстрым движением каменные пальцы сомкнулись на мече, а затем руки двинулись, разворачивая лаири – левая вверх, правая вниз, до тех пор, пока клинок не встал вертикально. Камень в навершии разгорелся внутренним светом, озарив едва намеченное женское лицо со строгими чертами, и словно начал уплывать вглубь. Нет, не так! Это статуя, теперь уже точно статуя, полностью отделившаяся от стены, подалась назад, открыв проход куда-то в глубину, и продолжала невесомо скользить дальше, явно приглашая следовать за собой.

Из ступора меня вывел ликующий рев за спиной. Гномаэ! О которых я, оказывается, уже забыла. Вздрогнув от неожиданности, пришла в себя. «Ну и чего, спрашивается, так орать? Что здесь, в конце концов, происходит? С моим непосредственным участием, между прочим. Опять я узнАю все последней? Нет уж, хренушки! Раз приглашают, значит, войдем». – Я решительно шагнула вслед за уплывающей фигурой в открывшийся зал, освещенный только неверным светом камня в рукояти.

«Черт! Ну во что я опять лезу, а? Чего мне без приключениев-то не сидится?» – Впрочем, думала я над этим уже внутри, и недолго. Едва разглядев, где оказалась, выкинула из головы все глупости и принялась внимательно осматриваться, ощущая себя эдакой Ларой Крофт, причем при исполнении.

Несомненно, это был храм. Старый, даже древний, но вовсе не заброшенный. Казалось, все то время, пока он был закрыт, здесь шла своя, незаметная, но очень явная жизнь. Именно жизнь, а не просто заклятие сохранения, как было, например, в сиде. Странно. Что здесь могло «жить»? Ведь кроме голого камня и металла вокруг ничего нет. И тут же поняла – камень и жил, что бы оно ни значило.

Тем временем фигура, сделав изящный пируэт вокруг стоявшего в центре алтаря (?) в виде толстенького сталагмита, замерла, наконец, неподвижно прямо за ним и осветила его с помощью своего оригинального фонарика. Гномаэ, протиснувшиеся сюда вслед за мной, орать на этот раз не стали, хватило их только на полупридушенный вздох. У меня самой вырвался такой же.

Камень! Потрясающей красоты друза сросшихся кристаллов нежнейшего розово-сиреневого цвета. И чем дольше я на нее смотрела, тем сильнее было ощущение чего-то живого. Обманчивое конечно, но до чего же отчетливое. Или… не такое уж обманчивое?

От этой мысли мне стало здорово не по себе – так недолго и последние мозги подрастерять. Пора было приводить психику в порядок, а то еще и не такое покажется. Захотелось вдруг сделать что-нибудь неприличное и бессмысленное. Просто из чувства самосохранения, чтобы не рехнуться от этого крайне возвышенного антуража. Ну, я и сделала. Решительно протопала к камню и фамильярно положила на него руки. Ага, обе сразу и даже не помывши.

Толпа за спиной угрожающе загудела, словно готовился напасть разозленный пчелиный рой, но очередное «Молчать!» мастера погасило бунт в зародыше. А вот камень против такого обращения как раз не возражал. Чуть ли не приласкавшись к моим ладоням, словно скучавшая кошка, он вдруг тоже начал разгораться нежно лиловым внутренним светом. Экая, однако, у местных минералов тяга к иллюминации…

глава четвертая

Размышления прервал Тавель, ворвавшийся в зал сверкая очами и кинжалами. Слава всем богам, хоть в свой боевой ступор не впал, и иссолами не размахивал. Но гномаэ того и не требовалось, они и так отскакивали от него словно от чумного, едва взглянув в лицо. Даже те, кто поначалу весьма решительно собирался его отсюда завернуть.

Я покорно двинулась из зала вслед за «спасителем», опасаясь, что если мы начнем выяснять отношения прямо здесь, то могут получиться пострадавшие – из числа мирных зрителей. Потому и позволила себя увести. Объяснились мы уже в какой-то мастерской, откуда Тавель бесцеремонно выставил тех, кто еще не успел удрать в храм на бесплатное представление. Выслушав подробности, стальной тут же впал в глубокую задумчивость, вполне тянущую на кому – похоже, что-то рассчитывал. Но результаты этих расчетов оказались несколько неожиданными.

– Выходит, теперь тебе здесь опасаться совсем нечего.

– Наверное, – согласилась я, – но меня больше интересовало твое мнение насчет гномьего предсказания. Что это – другая версия вашего или нечто новенькое?

– Насчет пророчества это к Вессаэлю. – отрезал он. – Надо рассказать ему все немедленно. Для переноса голоса здесь слишком глубоко, так что быстро сворачиваем свои дела…

– Не вижу причин для спешки, – прервала я его. – Что изменится, если мы эти дела все же доделаем? Не знаю как ты, а я очень хочу получить свою одежду, мне ее сильно не хватает. Да и с гномаэ не помешает кое-что уточнить, а то рассказывать-то пока особо нечего.

Дан еще немного посчитал про себя и… согласился. Действительно, днем раньше узнает об этом сьеррин, днем позже – особой разницы нет, а сюда пришлось бы возвращаться. Так что решено было по возможности не менять наших планов. И спустя полчаса я уже спокойно, без надрыва и пафоса, разговаривала с мастером-ювелиром в его кабинете. Правда, предварительно убедив Тавеля, что вполне способна обойтись без охраны и отпустив его обратно к нежно любимым иссолам. Грубоватые манеры гномаэ, начисто лишенные данских заморочек, доставляли мне сейчас чуть ли не наслаждение. Я даже сразу сумела попасть ему в тон, не особенно задумываясь, почему мне так легко разговаривать с ним подобным образом. Но так уж вышло еще там, в храме, и теперь продолжалось по накатанной, причем, к обоюдному удовольствию.

Главной достопримечательностью в кабинете Балайета был огромный, массивный стол, покрытый темно-бежевым сукном. Именно сукном, настоящим, свалянным из шерсти, а не сотканным «шелкопауками» данов. На этом сукне и лежали сейчас два меча: мастерской ковки калаири – простой, грозный и этим прекрасный; и лаири – изукрашенный роскошно до удивления. В голове не укладывалось, как на эту небольшую железку налепили столько декора и каменьев. От него я вначале отказалась – на кой мне эта неудобная штука? Парадный «мундир» я носить не собиралась. Но мастер отказа не принял, причем настолько жестко, что заставил почувствовать себя глупо – словно первокурсница, разжеманившаяся не к месту.

«И что это я, действительно? Ну не нравится мне этот меч, и?.. Подарить некому? Вот хотя бы Суинни – он такую вещь явно оценит. И нечего обижать хороших людей, то бишь гномов»… Впрочем, мастер тут же уточнил: это вовсе не благодарность за Меч Пути, а всего лишь устранение временных неудобств (нужно же мне что-то повесить на опустевшую перевязь). А насчет того, что будет достойным ответом на подобный подарок, они еще не решили. Пока только размышляют и прикидывают.

Я испугалась. Если эти драгоценные клинки не благодарность, то, боги спаси, что меня еще может ждать?

– Кстати, забери это. – Балайет выложил на стол стопку моих дулел, отданных за арбалет.

– Не поняла.

– Забери это, говорю, и теперь можешь вообще забыть о них. Ни один из наших никогда больше не потребует с тебя платы. Ни за что.

– Да ты что творишь, мастер? – я подпрыгнула словно ужаленная. – Ваши люди этим себе на жизнь зарабатывают, а ты заставляешь их на подарки мне работать?

– Не понимаешь – лучше молчи! – резко оборвал он меня. – Запомни, ты для нас теперь Хранитель Пути, помочь тебе – великая честь для любого, они за нее передраться готовы. А предложить деньги в ответ на это – незаслуженно оскорбить. Понимаешь?

– Нет, – выдохнула я. – Может, все-таки объяснишь, о каком пути идет речь? И почему именно я должна его хранить? Больше некому?

– Действительно, пришло время тебе о многом узнать…

Мастер прошел в угол кабинета и благоговейно вытащил из стоявшего там сундука огромную, страшно тяжелую книгу в красно-коричневом переплете, застегнутую аж на три серебряные застежки. Совсем, кстати, не декоративные. Чтобы расстегнуть их все, Балайету потребовалось минут пять, а вот чужой, не знавший их секрета, не справился, наверное, и за год.

– Это последняя из наших Бэр. Ни один чужак никогда их не касался, – пропыхтел он ни капельки не торжественно, возясь с неподатливыми замками.

Я присвистнула. Точно, не касались. Даже даны никогда не касались, но о существовании этих книг знали – мне Вокэнни рассказывал. То, над чем возился сейчас гномаэ, было одной из самых почитаемых их святынь. И жуткой тайной, над которой они тряслись слишком уж активно, по-моему. Потому что на самом деле это был всего лишь свод летописей, и ничего больше.

Один раз в шестьдесят лет его переписывали, добавляя самое главное из событий, случившихся за последнее время, и убирая, соответственно, кое-что из записанного там раньше, но потерявшего свою важность. Ибо в Бэре всегда должно быть ровно тысяча шестьсот страниц, ни больше и ни меньше. Экземпляр, потерявший актуальность, разумеется, не выбрасывался. Все они сохранялись тщательно и благоговейно, для этого не брезговали даже заклятиями ушастых. Вот откуда, кстати, соседи и знали о них.

Но дан, которому доверяли наложить это заклятие, даже прикоснуться не смел к книге, под страхом смерти в буквальном смысле этого слова. И плевать гномаэ было на последствия. Святотатца прибьют на месте, не взирая даже на вероятную гномо-данскую войну в финале. Не случилось этого до сих пор лишь потому, что в большинстве данааэ совершенно равнодушно относились к книгам, тем более не своим. Зачем подставлять собственную драгоценную голову, трогая чужой хлам? Н-да, это им Вокэнни еще не попался, тот бы вцепился в фолиант намертво, невзирая на последствия…

глава пятая

Разобравшись с насущными проблемами, я напомнила мастеру о так и не случившейся экскурсии по его цеху. Тот сильно удивился – не ожидал, что это меня действительно заинтересует. Сам-то он придумал ее как предлог, чтобы привести возможного Хранителя в храмовую галерею, но раз обещал, то отказываться не стал. И мы пошли.

Ювелирный цех оказался не столь обширным, как оружейный – всего несколько, больших, правда, залов, связанных между собой только дверями, без коридоров. Первым делом я поправила везде, где мы проходили, свет – подпитала светильники, заставив их сиять максимально ярко. Здесь это было важно, такое уж производство. Балайет благодарно кивнул:

– Даны нечасто тут бывают.

– Пустое, – отмахнулась я, – но так хоть разгляжу, что вы здесь делаете.

Мастер хмыкнул, но больше к благодарностям не возвращался. Может, потому меня и провели абсолютно по всем помещениям цеха? Вполне в духе практичных гномаэ – попользоваться «даном» максимально, раз уж он подвернулся под руку. Впрочем, в претензии я не была, интересно тут оказалось действительно все. И то, как тщательно и продуманно отделывалось оружие, и то, как гранились камни, и то, как создавались украшения, в неожиданно огромной мастерской, уставленной рядами обычных с виду столов, смахивающих на верстаки. Получалось, что «ювелирка» чуть ли не самое массовое гномье производство. По крайней мере, из тех, что я видела.

В последнем зале мы внезапно задержались. Я остановилась возле стола, за которым творчески маялся один знакомый мне парень, пытаясь из откованных уже серебряных заготовок, собрать… колье? Да, определенно это было что-то на шею. Габилт дас Турапп, один из наших провожатых. Вот, оказывается, чем он занимается в свободное от данов время. Что ж, интересно, как у него получится.

Перед Габилтом стояло плоское блюдо с некрупными гранеными камешками – разными. Но он выбирал оттуда лишь очень маленькие круглые сапфиры и удлиненные молочно-белые кабошоны опалов, с ноготь мизинца величиной. Наковыряно их было уже чуть ли не сотня, но вот толку с того… Делал он, на мой взгляд, явно что-то не то. Строгая квадратная форма бляшек в сочетании с этими камешками вызывала какое-то геометрическое пестрение, не особо приятное для глаз. И я рискнула:

– А можно мне попробовать? – спросила я у Балайета, и затаила дыхание – ведь даже у моей наглости должен быть предел. Это же гномаэ, чем-то там чующие камень и работающие с ним чуть ли не с рождения. Но зато у меня за спиной был опыт всего… э-э… прогрессивного человечества в этой сфере, все его подсмотренные достижения. К тому же я не собиралась здесь никому и ничего доказывать, так просто, побаловаться захотелось. Очень уж завлекательным оказалось для меня это самоцветное блюдо, просто сил никаких, насколько завлекательным.

– Ну… попробуй, – скептически выдал Балайет после некоторого раздумья.

Нет, определенно, сегодня мне можно было все! Я быстренько, пока мастер не передумал, согнала со стула не слишком-то обрадованного этим ювелира, и первым делом отодвинула к свиням все камешки, которые он так старательно наковыривал. А затем выудила из блюда пару десятков бледных серо-голубых аквамаринов, граненых «площадкой», почти квадратных по форме. Я положила на них глаз сразу, как только увидела все это безобразие – на взгляд моего дара подходили они сюда практически идеально. И просто разложила серебряные пластинки и эти камушки «через один», сделав что-то вроде толстой цепочки. Затем, подумав, поменяла порядок, сдвинув их так, чтобы шли подряд четыре пластины, четыре камушка, опять четыре пластины и так далее. В той ее части, которая приходилась на шею сзади, камушков не предусматривалось, там пластины шли сплошь.

Габилт за спиной скептически хмыкнул, а я задумчиво посмотрела на оставшиеся бляшки, вспомнила о сережках, подаренных Вессаэлем и снова полезла в блюдо – выловить еще несколько бледно-голубых камней. Затем разложила их рядом, так же как в колье – «через четыре» с пластинками, в две недлинные цепочки.

На том можно было и заканчивать с экспериментами, но взгляд наткнулся на отодвинутую кучку камушков, которые так старательно натаскал гномаэ. Мне стало их прямо-таки жалко – такие красивые и такие ненужные. Руки сами потянулись выложить несколько вытянутых «ромашек» – белый опал в середине, а вокруг, венчиком, темно-синие, почти черные сапфиры, меленькие, но весело сверкающие огранкой. Так просто, всего лишь обозначила идею. Вышло тоже ничего. Сочетание цветов действительно оказалось очень эффектным, тут Габилт попал в точку.

– Не ожидал. От дана-то, – выдал резюме моим попыткам Балайет.

– А я не дан, и тебе об этом уже говорила.

– Хм… какая разница? Люди, даны – все вы одно и то же.

Н-да, не только меня, видно, посещали подобные мысли. Но интересно, откуда они могли взяться у него? И вообще, кстати…

– А гномаэ? – уставилась я на него. – Они тогда кто?

– Гномаэ это крифни, – легко пустился в разъяснения мастер. – И ни к людям, ни к данам никакого отношения не имели, не имеем, и иметь не будем. Мы – все, что осталось от народа, который был велик задолго до того, как люди вообще стали интересны Судьбе.

Чего? Что он хочет этим сказать? Очередной вариант легенды о превосходстве кого-то над кем-то? И тут словно в мозгах рубильник кто повернул – я все поняла. Они не народ, они раса! Или даже отдельный вид, вымерший давным-давно. И нигде больше, кроме этого островного заповедника, их нет и быть не может. Вот почему они казались мне невозможными, неуместными в наше время. И вот почему они не могут иметь общих с нами детей – другой вид, ну конечно же!

А Балайет, не придав значения моему шоку, продолжал отдавать распоряжения Габилту:

– Ну ты понял, да? Так и сделай.

Ювелир покорно кивнул, исподтишка кинув на меня нехороший взгляд, а я, наконец, пришла в себя. И в очередной раз начала гадать, какой черт опять дернул меня лезть не в свое дело?

Впрочем, Балайет со мной еще не закончил. Прихватив уже не нужное Габилту блюдо, он переместился за пустой стол, поставил его на середину, и хитро сверкнул глазами:

глава шестая

А утром мы первым делом пошли к корабелам, прояснять вопросы с моей одежкой. В непривычных фасончиках они, надо сказать, разобрались сходу, зря я переживала. Или это оттого что помочь мне, как и предупреждал Балайет, хотели действительно все, причем очень уж активно? И платы с меня не взяли, жутко обидевшись на такое предложение, опять же, как и предупреждал мастер. Не сказать, что меня оно радовало, скорее, наоборот – раздражало. Хотелось побыстрее избавиться от этого случайно подхваченного титула, иначе вообще не смогу ничего заказывать здесь.

Там же, у корабелов, нас и нашел запыхавшийся Шикон-Два-Кулака, прибежавший с известием, что мастера собрались-таки на совет и готовы меня выслушать. Тавеля, нацелившегося пойти тоже, очень вежливо, но настойчиво попросили остаться здесь. Или подождать в любом другом, удобном для него месте. А у меня всего минут десять ушло на то, чтобы убедить его согласиться с этим. Хотя сам вчера сказал – ничего мне здесь не грозит. Да уж, телохранители у данов, как и клятвы – это серьезно.

Здание совета расположилось в самом центре гномьего города, двухэтажным фасадом выходя на узкую длинную площадь. Ассоциация с ним была однозначной – ратуша, даже не смотря на совершенно плоскую крышу, не слишком-то подходящую к европейскому средневековью.

В небольшую и неряшливую с виду комнату я вошла одна. Первым делом огляделась и поняла, что впечатление захламленности создавало огромное количество малопонятных вещей, которым тут было явно не место. Со второго взгляда сообразила, что все эти бебехи уже видела – вчера, в храмовой пещере. Принесли, значится, для ознакомления…

В этом богатстве сиротливо потерялся даже немаленький стол, за которым со скульптурной монументальностью сидели пятеро бородатых гномаэ, закутанных в роскошные, расшитые золотыми гербами плащи. А, может, и не гербами, но чем-то похожим. И совершенно точно золотым. От жестких нитей ткань стояла колом и топорщилась, напоминая коробки. Вообще, золота на них было многовато: кроме вышивки еще и цепи, кольца, булавки, зажимы какие-то... Интересно, ходить хоть не тяжело?

Двоих из пятерки я узнала сразу: Руннир дас Дрондист – мастер оружейного цеха и Балайет дас Троквист – мастер-ювелир. Последний сидел в кресле у торца стола, что, вероятно, подчеркивало какой-нибудь его особый статус, а остальные четверо – вдоль длинных его сторон, по двое. Все как обычно: члены гномьего совета, конечно, равны между собой, но некоторые все же несколько ровнее. И радовало, что именно Балайет тут «первый среди равных».

Еще одно, самое роскошное из кресел, пустым стояло возле второго торца, и понятно было, что приготовили его отнюдь не для меня. Может, для того самого Великого Мастера, которого я должна была какими-то путями сюда притащить? Надеюсь, от меня все-таки не потребуют немедленно выудить его из рукава?

Не потребовали. Но пару секунд я ежилась под пронзительными взглядами старых гномаэ, даже не подумавших приподняться или еще как-то меня поприветствовать. А потом Балайет сварливо сказал:

– Явилась наконец, где тебя только носило? Сиди тут, жди ее…

Н-да, вот тебе и «доброе утречко».

От неожиданности я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Да ладно, можно подумать вам тут заняться было нечем – вон сколько барахла натащили. Разбирали небось?

И только потом прикусила язык – в пустой след.

Как ни странно, на меня не обиделись, наоборот, хитро заухмылялись, словно я прошла некую проверку на вшивость. И дальнейшее наше общение пошло в том же неформальном ключе, что меня только порадовало – все-таки замороченные даны с их вечными ритуалами основательно поднадоели.

С вопросом о передаче Балайету полномочий по «хранению путей» разобрались в рекордные сроки. Похоже, гномаэ тоже не слишком устраивало, что в этой роли оказался недоделанный дан, а потому все разрешилось быстро и к всеобщему удовольствию. Даже ювелир не выглядел сильно подавленным свалившимися на него перспективами. Но от титулования отвертеться все-таки не удалось – выяснилось, если уж вляпался в хранители, то это теперь пожизненно. Впрочем, могло быть и хуже.

А под конец мастера удивили меня еще раз. После того как все вопросы утряслись, и я уже собралась откланяться, со своего кресла поднялся Балайет и совершенно обыденным тоном сказал:

– Совет решил, что станет тебе достойной благодарностью за Меч Пути. – Он обернулся и вытащил из-за спины тяжелый сверток, сняв укутывающий его шелк. – Вот, надеюсь, ты сможешь оценить их по достоинству. – Поставив на стол плоскую шкатулку из резного камня, мастер небрежно откинул с нее крышку.

Разноцветная радуга заиграла в тусклом блеске подвыдохшихся светильников. Камни! Да какие! Не сказать, что слишком много, но зато каждый из них мог стать украшением не самой плохой короны не самого бедного из наших монархов.

– Не-е, не могу, – попятилась я назад, пряча руки за спину и невольно копируя давешний жест Балайета, – этому же цены нет.

– Слушай, перестань строить из себя целку на выданье. – Я чуть не поперхнулась, услышав такое. – Тому, что подарила нам ты, цену тоже не назначишь. И ответ должен быть достоин. Впрочем, если не угодили – скажи. Поищем чего еще.

Но это он уже лукавил. Видел, конечно видел, что я глаз не могу оторвать от этой застывшей радуги. И, разумеется, я взяла – просто не смогла перед ними устоять. Действительно, нечего строить из себя то, чем давно уже не являюсь… Лишь попросила гномаэ пока оставить эти камни у себя, ни к чему они мне у данов. На том и порешили. Хранить их взялся Балайет, до тех пор, пока они мне не понадобятся.

А вечером нас позвали на праздник, устроенный по поводу неожиданного обретения храма Безликой. Именно так, оказывается, называлось открытое вчера святилище. И если Тавель спокойно смог отказаться от приглашения, то у меня ничего не вышло – с собственным любопытством я совладать сроду не могла, да особо и не старалась. Тем более что в данном конкретном случае оно вообще ничем не грозило, с этим даже хисстэ согласился и отпустил меня в загул без особых уговоров.

глава седьмая

Второй раз на гномий остров я попала только через полтора месяца, перед самым Новым Годом, или праздником Середины Зимы, как это называлось у данов. Предлогом для поездки стала кольчуга – пришло время ее забирать. А заодно и заказанную вместе с ней перевязь с ножами, что лично меня радовало гораздо больше. Но настоящей причиной все-таки была папка с эскизами, их у меня уже успело накопиться изрядно.

Я не забыла обещание Балайета о том, что могу попросить его мастеров сделать кое-что для меня, по моим рисункам. В виде исключения, потому что обычно такое не практиковалось. Раз сам придумал идею – сам ее и воплощай, разделения на дизайнеров и техников у них не было. Но экс-хранителю такое позволили, вот я и спешила воспользоваться шансом, пока не передумали.

Не знаю, с чего на меня накатило такое «творческое обострение», но накатило-таки. Может, в связи с пробуждением дара, может, после прошлого посещения мастерских – не суть, но разобраться с ним следовало срочно, иначе мне грозило просто лопнуть от обилия распиравших идей. За пару дней с этим было не справиться, а потому я договорилась, что пробуду на острове не меньше недели и вернусь на Лесной лишь к самым праздникам.

Была, честно говоря, и еще одна причина так задержаться: я собралась делать своим друзьям рождественские подарки. Ну да, такая вот на меня вдруг снизошла ностальгия. А для этого тоже требовалось время.

Проще всего в этом плане оказалось с Суинни – ему я все-таки решила подарить тот самый страшно драгоценный лаири, что получила от гномов, но сначала следовало немного переделать перевязь.

Для Вессаэля предназначался гномий же калаири, который мне оказался тяжеловат. Да и грех было отдавать такой великолепный меч «бойцу» вроде меня, неспособному оценить и сотой доли его возможностей. А вот сьеррину он пришелся бы в самый раз – и под мастерство, и под титул. Значит, предстояло найти ему в пару столь же достойный каламаири и заказать новую «сбрую» под них.

О подарке для Тавеля я могла думать исключительно с ехидной улыбкой – уж очень шикарной была идея. После долгих раздумий меня осенило-таки, чем можно сразить это совершенство, у которого и так все самое-самое. Подарю ему арбалет, ничего подобного в его арсенале точно не найдется. И пусть только попробует отказаться – немедленно обижусь насмерть. Шалость обещала стать грандиозной и очень хотелось посмотреть на лицо хисстэ при вручении. Просто представить себе это я была не в состоянии. А чтобы все-таки порадовать его, решила раздобыть еще и какого-нибудь тайного гномьего зелья для полировки стали, секрет изготовления которых они хранили почище собственных голов даже друг от друга.

Для Ассиля я собиралась заполучить мифриловые наручи, которые видела в храмовой пещере, в той куче драгоценных железяк, из которой происходили и два подаренных мне клинка. Выпросить или выменять на камни – уж как получится. Ну зачем мастерам этот чужой доспех, который им и на запястья-то не налезет? Что они станут с ним делать? А братишке точно подойдет, вещь как раз для наследника клана, пусть даже и запасного.

Для Лавириэль и Равенель были задуманы и уже нарисованы в виде эскизов украшения. Вот только бы успеть их сделать… Так что неохваченным пока оставался лишь Вокэнни. Но ничего, наверняка и для него что-нибудь придумается, времени еще навалом. Можно, например, попытаться стащить для него одну из бесценных гномьих Бэр – такому подарку он точно обрадуется. В отличие от ограбленных гномов, которые как раз не обрадуются. Тоже точно. Так что нет, конечно, настолько круто шутить не будем, найдем другой вариант. Наверное.

Но чтобы проделать все задуманное тихо и спокойно, мне нужно было оказаться на Пикте одной, чего я и добилась путем невероятных интриг и невероятного же количества выданных обещаний вести себя прилично. Дала я их с легким сердцем, и на полном серьезе собиралась сдержать – когда мне было развлекаться при столь грандиозных планах?

Вот эти-то суетные, но приятные мысли я и смаковала, сидя в одиночестве на одном из пустых уже сундуков в храме Безликой, куда забрела на шестой день после приезда на остров. Чего забрела? А сама не знаю. Захотелось и все. Гномы не возражали.

Размышления как-то незаметно и плавно перетекли на богиню, которой храм был посвящен. Когда я впервые услышала о ней от Балайета, то несколько удивилась, и это еще мягко сказано. А кто бы ни удивился, узнав о божестве, одновременно заведующем судьбой, любовью и смертью? Да, и еще удачей до кучи. И при этом даже имени не имеющем. Зато у странного, светящегося лиловым камня имя как раз было. Фэннен. Вот ведь фантазия у кого-то.

Но раз уж Безликая была в том числе и богиней судьбы, мне тоже не грех было ей немного помолиться – в последнее время я все чаще чувствовала себя чуть не на побегушках у этого непредсказуемого божества. Может, как раз за этим я сюда и притащилась, даже не отдавая себе в том отчета? Пообщаться, так сказать, с работодателем?

А что, неплохие мысли приходили иной раз в головы нашим предкам. Например, персонифицировать как-нибудь это стихийное бедствие, которое мы называем то случаем, то судьбой. Тогда хоть претензии будет кому высказать, да и выглядеть это будет не так смешно, как потрясание кулаками перед пустыми небесами. В общем, решено! Я принимаю твое покровительство, Безликая, и признаю тебя своим патроном. Со всеми вытекающими. То есть я берусь исполнять любые поручения, которые тебе заблагорассудится вывалить на мою бедную голову (все равно ведь не спросишь, да?), но за это ты будешь выслушивать все, что я имею тебе по этому поводу сказать. Идет?

Молчишь? Ну раз не возражаешь, будем считать, что договорились и перейдем к молитвам.

Так, а о чем молиться-то? Вернее, о ком? Не о себе же? В последнее время я и так получаю от этой самой Судьбы чересчур много. Как бы ни пришлось, в конце концов, расплачиваться, да так, что небо с овчинку покажется. Нет, о себе лучше не надо… Тогда, может, о гномаэ? О том, чтобы они получили уже своего Великого Мастера и пару-другую шаманов? Разве не достойны они такой милости от богов? По мне, так более чем достойны.

глава восьмая

А первым, что я услышала очнувшись, оказался очень интересный диалог, происходивший где-то не слишком близко, на самом пределе слышимости. Его смысл с большим трудом пробивался ко мне сквозь дикую головную боль:

– Нахрена ты и его сюда волок? – Резкий голос скрипел не хуже железа по стеклу и категорически отказывался помещаться в моей раскалывающейся башке. – Не мог на месте пришить?

– Ну он же пащенок мастера, – униженно и монотонно забубнили в ответ, – вот я и надумал, может, на его жизнь чего сменять удастся…

– Ты головой думай, а не жопой, – разорялся первый голос. – Ну пащенок, и что? Все равно никто с нами разговаривать не станет. И даже от их имени не станут. Как его менять?

– Ну, коли не нужон, – вновь раздался покорный бубнеж, – так я прям щас его и кончу.

– Уймись. Раз он все равно тут, пусть валяется как есть. Может, и вправду, на что сгодится. А пришить его теперь никогда не поздно.

У меня просто-таки от сердца отлегло, и я только теперь заметила, что на протяжении всего диалога не дышала. Ф-фух, слава всем богам, Шикон жив. Выходит, нас обоих украли? И он тоже где-то здесь, в смысле, у гворсов? Хорошо хоть непосредственная опасность ему пока не грозит. Как, собственно, и мне. Иначе зачем было затевать это крайне рискованное мероприятие с похищением? Чтобы пришибить здесь без всяких разговоров? Глупее не придумаешь. Нет, им от меня явно что-то нужно…

К счастью, первые же услышанные слова заставили меня замереть, прислушиваясь, что оказалось весьма кстати – ни к чему раньше времени демонстрировать свою дееспособность. Пусть считают мою тушку бессознательной как можно дольше, лишним оно всяко не станет. Поэтому осматриваться, открывать глаза и подавать прочие признаки жизни пока не стоит. А когда в голове окончательно прояснится после дряни, которой пришлось надышаться по милости этих говнюков, можно будет и «веер» аккуратненько кинуть… Хотя то, что я здесь не одна было ясно и так – вонь давно не мытого тела и столь же давно не стираной одежды не давала сосредоточиться похлеще головной боли.

А к далекой беседе тем временем присоединился третий, чем-то знакомый голос:

– Уважаемый, могу я получить обещанную плату и уйти? Боюсь, их скоро хватятся, не хотелось бы в это время оказаться не на месте. Возникнут подозрения, а это помешает нашему дальнейшему сотрудничеству.

– Да, конечно, можешь идти, – произнес резкий голос, – Награду получишь у Валента, скажи, я распорядился.

– Благодарю, уважаемый. И до свидания, надеюсь, скорого.

«Габилт! – Я наконец узнала эти интонации. – Это же Габилт дас Турапп. А он-то как здесь оказался, его же тогда с нами не было? Или… Черт! Так это именно из-за него мы здесь сидим? Получается, он нас гворсам и продал. Ах ты ж, скотина криволапая! Но почему? Неужели обиделся, что я тогда вмешалась в его работу? Хотя нет, речь вроде шла о плате… Шкура продажная! Ну погоди, вот выберусь отсюда, ты мне за все ответишь! А выбраться я должна обязательно, тут уж без вариантов. У меня, между прочим, пророчество, и я не имею права сдохнуть, пока не расскажу о нем данам. Да и твои занятные шалости, уверена, будут много кому интересны. Так что причин поскорей расстаться со здешним навязчивым гостеприимством у меня более чем достаточно, а при такой мотивации и возможности найдутся, будь уверен. Зря ты свои разговоры разговаривал так недалеко от моих чутких ушей. Спокойной жизни это тебе не принесет».

А пока и вправду пора подумать о том, как отсюда выбираться, чтобы все эти угрозы не остались просто угрозами. Тем более что голоса замолкли, и прислушиваться стало не к кому. Зато можно было прислушаться к собственным ощущениям.

По ним выходило, что сижу я на каком-то жестком то ли стуле, то ли кресле, привязанная к нему, на манер батона колбасы. Руки заведены назад, и упакованы так, что нет ни малейшей возможности шевельнуть даже пальцем, а, значит, и колдовать нормально я не смогу. Н-да… нехорошо. Но мед хотя бы, что я не чувствую себя слишком хреново, просто все тело затекло, то есть доставили меня сюда аккуратно – не били, не роняли и прочих издевательств не чинили. Даже связали, хоть и плотно, но гуманно. Специалисты, м-мать.

Если судить по вони, то рядом натирается кто-то из бандитов, а если по хриплому прерывистому дыханию, то и Шикон. Причем судя по этому самому дыханию, состояние у него не из лучших – больно ему. Значит, ранен. Или избит. Или и то и другое разом.

Я зачерпнула силы со струн, запинала все свои неприятные ощущения поглубже и осторожно, стараясь не шевелить даже веками, раскинула вокруг «веер», рассчитывая хоть как-то прояснить обстановку. В голове начала медленно прорисовываться картинка. Итак, комната. Большая и скудно обставленная. Но понятно, что именно комната в которой живут, а не тюремная камера или еще какой застенок. В сложившихся обстоятельствах это было неплохо и внушало определенный оптимизм. Кроме мебели веер показал еще двоих… гномов, наверное. Один, по крайней мере, точно гномаэ. Два Кулака. Это его массивная фигура скорчилась на полу у меня в ногах. А второй, выходит, бандит, от которого как раз и воняет. От кого же еще кроме бандита может настолько разить? Порядочные существа так не делают.

Напротив кресла угадывалась массивная деревянная дверь, одна на всю комнату. Сразу за ней длинный коридор без всяких ответвлений, заканчивающийся еще одной точно такой же дверью. Дальше, к сожалению, дотянуться невозможно, ну да хорошо, что хоть это вышло. Похоже те, кто так тщательно позаботился о том, чтобы у меня не было возможности колдовать, не подумали, что иногда для этого достаточно просто погонять собственную силу, без всякой ворожбы. А, значит, и кое-какие козыри в рукаве у меня есть. В крайнем случае могу просто со всей дури шарахнуть сырой силой по этой халабуде и разнести ее на некрупные атомы. Правда, вместе с собой, но так потому и в крайнем…

От размышлений меня отвлек хлопок дальней двери, затем по коридору протопотала небольшая толпа, и скрипнула, открываясь, дверь ближняя, впустив эту толпу в комнату вместе с новой порцией почти невыносимой вони:

глава девятая

Комната, где нас заперли, когда-то явно знавала лучшие времена, но мало что о них напоминало сейчас. Грязная, убогая, с грубой, даже на вид неподъемной мебелью и закопченным факелами потолком. Горелая вонь этих факелов хоть чуть-чуть перебивала остальное тошнотворное амбрэ, иначе, боюсь, ни о чем другом я думать просто не смогла бы.

Стул, к которому меня прикрутили, был такой же топорный и громадно-тяжелый, как и все вокруг. Сдвинуть его, да еще и вместе со мной, было делом абсолютно нереальным. Единственное, что выглядело полезным для нас, так это два огромных топора, висевших крест на крест высоко на дальней стене в качестве украшения. На мой вкус весьма сомнительного – очень уж оно напоминало пожарный щит. Впрочем, нам бы и такое сгодилось, только вот как до них добраться? Шикон не просто избит, но еще и увязан на манер сардельки – так, что даже приподняться не в состоянии, не говоря о уж о прыжках куда-то под потолок. Про себя вообще молчу.

Разглядывать эту инсталляцию приходилось с риском свернуть себе шею, поскольку висела она на задней стене, прямо напротив входа, к которому меня развернули лицом, а потому я бросила это опасное для жизни занятие и задумалась. Итак, дано – топоры высоко на стене и недоученная магичка в паре-тройке метров от них, совершенно лишенная на данный момент возможности поколдовать. Требуется – как-то добраться до этого инструментария. Хотя бы до одного.

Так, а что тут вообще можно сделать? Например, пролевитировать его Шикону, чтобы он разрезал нам веревки. Н-да, с завязанными руками очень реально. Я и со свободными-то не возьмусь, потому как в совершенстве владею только файерболами, но без жестов контроля мой шарик разнесет тут вдребезги и пополам все, включая нас. Проверено уже – там, в заброшенном сиде, когда только хорошая реакция Вессаэля нас и спасла. Так что электромагнитные поля лучше не трогать…

«Стоп! – я застыла, опасаясь спугнуть промелькнувшую мысль. – Магнитные! Ведь топор явно железный, можно попробовать его притянуть. Не учили ничему подобному? Прекрасно, значит, от нас этого и не ждут. Будем действовать нетипично».

Я прикинула, как такое можно провернуть и поняла – вполне реально. Контроль тут совершенно не нужен. Силу сосредоточим в руках и превратим их в своеобразный магнит (они как раз позади кресла, то есть там, где нужно), а затем направим его фокус на топор, и пусть только попробует не притянуться!

Сказано – сделано. Я начала собирать со струн все, до чего смогла дотянуться, перекинула силу в ладони, а затем резко «пожелала» их намагнитить… Больше ничего сделать не успела – просто не понадобилось. Руки налились горячей тяжестью, а волосы на голове встали дыбом, сыпанув искрами. В тот же момент оба топора сорвало со стены, выдрав заодно и крюки, на которых они держались, и с жутким грохотом плашмя шарахнуло по моему креслу. К счастью, по спинке и с обратной стороны, иначе я бы просто не выжила. Как «выжило» кресло – не знаю. Даже скользящего удара древком по руке (слава всем богам не лезвием), вполне хватило на то, чтобы минут пять я выражалась лишь очень затейливо. Цензурными у меня остались только вдохи, выдохи уже получались с матершинкой. Шикон обиженно зашипел откуда-то снизу – не оценил красоту слога. Надо же, какие мы нежные, кто бы мог подумать? Гномский мальчик из хорошей семьи, шокированный грубыми выражениями недоделанной даны – оказывается, бывает и такое. Ничего, осуждение я перенесу, и даже легко, главное, что все-таки попустило. Синяк, конечно, останется о-го-го, но хорошо хоть перелома не было. Кажется.

А еще утешало, что на грохот никто не явился. Не услышали или не придали значения? Не важно, им же хуже. Я опять вывернула голову и оценила результаты своих стараний. Да уж, с силой вышел явный перебор, страх сыграл со мной злую шутку, на будущее надо будет учесть. Но в целом результат радовал. Один топор после удара отнесло обратно к стене, зато второй засел в полу, войдя лезвием в стык между плитами чуть ни на треть. И теперь древко торчало почти вертикально, возвышаясь над хищно закругленным острым лезвием.

Я еще разок пнула Шикона, отвлекая его от ворчания по поводу моего грязного языка, и взглядом показала себе за спину. Оценил, мгновенно заткнулся и покатился в нужном направлении. Можно было лишь посочувствовать чистюле-гному, вынужденному таким образом вытирать заплеванный пол, но сейчас не до сантиментов. После десятка весьма болезненных перекатов он добрался-таки до торчавшего топора, и изогнувшись совсем уж немыслимо начал перерезать веревки на руках, шипя и постанывая от боли. Через минуту Два Кулака освободился и, выдернув оружие, начал отрезать от кресла меня. На это ушла еще пара минут, после чего мы были, наконец, свободны.

Ну вот, теперь можно и поколдовать, то есть для начала попробовать связаться хоть с кем-нибудь. «Телефончик» я уже худо-бедно освоила, но здесь толку от него было как от зимы в холодильнике – никакого. Нет, на всякий случай я, конечно, попыталась: и просто бросить чары переноса голоса Вессаэлю, и дотянуться до Ассиля через вэссеру – бесполезно, чего, собственно, и следовало ожидать. А значит нам придется как-то выбираться отсюда самим, причем быстро, пока гворсы не упились до состояния полного бесстрашия и не решили проверить, как мы без них тут поживаем. Впрочем, теперь у нас для этого появилось море возможностей, нужно только выбрать подходящую. Но первым делом все-таки подлатать Шикона как следует…

– Эй, великий и могучий воин, ходи сюда. Освобожденная тобой трепетная дева станет лечить твои раны. Нет, не слезами. У этой конкретной девы найдется кое-что получше.

– Я не воин, у нас их нет, – почему-то обиделся он. – У нас только мастера. А я механик. Хороший, притом.

– Да ну! – попыталась обрадоваться я, в надежде заглушить никуда не девшийся страх. – Значит, ты мастеришь этих паровых монстров?

– Не-е, не мастерю, – засмущался он. – Чиню. Ну и уход кое-какой. Масло там, остальное…

– Понятно, тоже дело хорошее... Ну вот, почти порядок, – сменила я тему, снимая руки с его плеч. – Большего, к сожалению, сделать не могу, все-таки силы в тебе нет.

глава десятая

Довольно скоро коридоры, в которых обитала банда Зигги, закончились. Чем дальше мы шли, тем чище в них становилось – похоже, наши э-э… гостеприимные хозяева были гворсами даже среди гворсов. Вот только в многочисленных разветвлениях практически одинаковых проходов мы заплутали окончательно, даже гномья интуиция Шикона не помогла – все-таки здесь он никогда в жизни не был. Не вызывало сомнения лишь то, что несмотря на все старания этого не делать, мы все равно упорно приближаемся к густонаселенному центру бывших сидов. Несколько раз мне уже приходилось отводить глаза случайным встречным, хорошо хоть почувствовать их пока удавалось загодя. Последняя пара бандитов прошла всего в нескольких шагах от нас, один из них даже начал водить носом, принюхиваясь к вони, впитавшейся в нашу одежду, и стоило огромного труда отвлечь его на другое. Но потом мне понадобилось минут десять передышки, чтобы хоть как-то прийти в себя после ворожбы, и стало окончательно понятно – долго так продолжаться не может. Однажды мы столкнемся с теми, кого я не успею отследить просто-напросто занятая другими… Или вообще банально свалюсь без сознания.

Нужно было на что-то решаться, причем быстро, пока у меня оставались хоть какие-то силы. Расходуя их таким манером и такими темпами, я рисковала остаться голой в магическом плане уже через несколько минут. Потому мы запрятались в маленьком тупичке, поблизости от которого никто вроде не маячил, и провели унылый военный совет. А после недолгих препирательств единогласно решили – надо брать «языка» и заставить его вывести нас отсюда. Или хотя бы просто указать короткий и максимально безопасный путь к гномьим залам. Ничего другого все равно не оставалось. Иначе ведь так и будем бродить кругами в этих, в общем, не таких уж и больших пещерах, пока Зигги и компания не спохватятся и не объявят на нас облаву. Что мы уже кружим, я поняла давно – звук от работающей машины раздавался то справа, то слева от нас, но всегда недалеко.

Ладно, «языка» так «языка». Я прикинула, что, наверное, смогу сделать это даже без особого риска. Надо лишь немного подкорректировать ауру первого же, кто пройдет мимо нашего укрытия, чтобы ему ну просто-таки нестерпимо захотелось сюда заглянуть. Раз уж пустилась во все тяжкие, чего теперь стесняться?

Ждать пришлось долго, и это показалось странным – совсем рядом ощущалось присутствие массы народа. Похоже, местечко мы действительно выбрали уединенное, хоть и расположенное на задворках какого-то людного тоннеля. Но, в конце концов, муха попалась-таки в нашу мудреную паутину. Когда из-за поворота на меня уставился помутневшим взглядом упитанный гномаэ, украшенный золотой цепью и неимоверным количеством золотых же колец, я решила, что чего-то напутала от усталости, и мы, сами не заметив как, уже вышли из сидов в жилые пещеры. Но присмотревшись к нему повнимательнее поняла – нет, еще, к сожалению, не вышли. Это определенно был гворс, только, видать, не из простых, и приходилось считать, что судьба сделала нам очередной подарок.

Я быстро подправила кое-что в его ауре, окончательно лишая дядечку воли, а себя надежды оправдаться в глазах Вессаэля, без сил сползла по стеночке и, привалившись к шершавому камню, приступила к допросу:

– Кто ты?

– Овестиг, – ответил он покорно.

– Приятно познакомиться, Овестиг, – от накатившей тошноты я не смогла сдержать сарказм, оценить который здесь было некому, – но меня вообще-то интересует кто ты таков?

– Левая рука Санкруда дас Чеверта.

– Опять же замечательно, но…

– Подожди, – прервал эту бестолковщину Шикон, – я знаю, кто такой Санкруд, и про Овестига тоже слышал. Это здешние шишки, не самые маленькие, кстати.

– Ага, значит, действительно нужно благодарить судьбу за столь роскошный подарок.

– Благодарю судьбу, – кротко согласился гворс, и от подобного заявления я впала в ступор, а Шикон заржал почти в голос.

– Ты с ним теперь поосторожней, – выдал он, закончив с весельем, – не пожелай ему случайно утопиться, а то так и будет бегать по переходам, в поисках достаточного количества воды.

– Не переживай, не будет, – буркнула я.

– Не буду, – охотно поддержал меня и Овестиг, – я и так знаю, как выйти к морю.

– Что?! – я даже на ноги вскочила, забыв про мигрень.

– Подожди, не так, – уточнила после того, как гворс мучительно затряс головой, явно желая угодить, но совершенно не понимая, как это сделать. Ответить на подобный риторический вопрос и в полном-то уме достаточно сложно. – Ты действительно знаешь путь отсюда на поверхность?

– Да, да, знаю, – явно обрадовался он.

– И нас провести там сможешь?

– Да, – опять согласились со мной, – смогу провести, а потом утопиться.

– Топиться не надо, – быстро откорректировала я задание, ужасаясь той легкости, с которой сумела подчинить совершенно постороннего чел… индивида, и начиная понимать причины такой строгости в этом вопросе данов, – нужно только провести.

Вообще-то, наша с ним беседа поражала запредельной бестолковостью и полным сюром. Ситуация казалась совершенно невозможной – Шикон еле успел схватить за шиворот нашего проводника, радостно рванувшего показывать дорогу. Не помнила я, чтобы у данов хоть где-то упоминалось именно о таком вот эффекте этих заклинаний. Ну да, волю они подавляли, но и все. А тут было такое желание угодить, что аж оторопь брала. Откуда?

Видимо, и у Шикона мозги работали в ту же сторону:

– Так подчинять умели только шаманы. Давно. А у тебя это получается потому, что тоже клала руки на Фэннен?

– Н-не, знаю, – озадачилась в ответ я, – наверное, не только. Тут еще и магия данов… Нет, правда не знаю, в этом теперь сам черт не разберется.

– И со мной так можешь? – опасливо уточнил он.

– Скорее всего нет, – честно ответила я, – Овестиг все-таки какой-то нетипично чувствительный к этому. К тому же я так наколдовалась за сегодня, что, боюсь, не смогу даже глаза отвести, если нам кто встретиться, не говоря уже о том, чтобы кого-то подчинять.

глава одиннадцатая

В день праздника Середины Зимы Ассиль появился у Вессаэля перед самым выходом на церемонию и немедленно схлопотал нагоняй:

– Что ты себе позволяешь? Еще чуть-чуть и опоздали бы! Где Инна? Пусть немедленно идет переодеваться, не собирается же она явиться перед всеми в дорожных штанах?

– Инна? – несказанно удивился морской. – А откуда мне знать где она и в каких штанах?

– Подожди, – Вессаэль окончательно перестал понимать хоть что-либо, – Она разве не с тобой? Ты не привез ее с Пикты?

– Н-нет, – озадачился в ответ братишка. – Я ее сразу предупредил: обратно отвезти не смогу, буду занят.

– И?

– И попросил Иссена за ней заехать. Так их что, до сих пор нет?

Сьеррин, поминая всех богов разом, немедленно связался с кузеном. И вот тут выяснилось – никто меня с Пикты не забирал. Да, Иссен заехал на остров вчера, как и обещал. И проторчал там чуть ли не пол дня! Можно подумать делать ему нечего, да еще и накануне праздника. Но никто к нему так и не вышел, местные разговаривали сквозь зубы, явно озабоченные чем-то своим, и вообще, если Ассиль все-таки нашел время забрать свою «сестричку», мог бы его предупредить, чтобы зря не мотался. Ах не забрал все же? Вот демоны!

Ассиль выразился еще заковыристей.

Ситуация складывалась анекдотическая. Получается, меня просто-напросто забыли у гномаэ. Или там действительно что-то случилось? Не зря, похоже, аборигены переполошились до полной потери пиетета. Да еще это отсутствие связи. И времени! Пора было двигаться на церемонию, иначе опоздание гарантировано. Тут уж никакие выражения слишком крепкими не покажутся.

Может Вессаэль и бросил бы все к чертям, и рванул на Пикту разбираться, почему никто не вышел на причал, но ведь дуэль! Он должен объявить вызов несмотря ни на что. Пришлось все-таки отложить выяснение случившегося с этой сумасшедшей на потом. Нет, ну как ей удается всегда всех поставить на уши? Почему она ничего не может сделать без выкрутасов? И вообще, какой демон дернул его отпустить ее к гномаэ? Одну! Не иначе, затмение нашло…

На праздник они все-таки успели. И тут уж все посторонние мысли отошли на второй план – сьеррин увидел Канриля и теперь мог думать только о мести. Он еле-еле дождался того момента, когда все собрались в Зале Совета и Лавириэль объявила о начале Зимних Церемоний. Между прочим, первой хотела высказаться она сама – объявить об их с Вессаэлем решении, но просто не успела. Сьеррин одним неуловимым движением выскользнул вперед со своего привычного места за ее плечом, и начал:

– Я, Вессаэль, глава клана воздуха, объявляю вызов клану моря и Канрилю, как его главе, отвечающему от его имени. Без объяснения причин, которые они знают. Но оставляю им право самим озвучить эти причины, если таково будет их желание. Право мести за свою жизнь с клана воздушных я снимаю.

Разумеется, никто подобного не ожидал. Ну, кроме Тавеля и Вокэнни. Именно последний судорожным шепотом принялся объяснять ситуацию оставшимся «мушкетерам». Даже Лавириэль присоединилась к компании, спустившись со своего возвышения и небрежно накинув изолирующий полог, дабы не подслушивали кому не следует. Всем остальным оставалось просто молча крутить головами, пытаясь хоть что-то понять в происходящем. Впрочем, верхушка морского клана отреагировала оперативно – на совещание у них ушло не больше пары минут. Затем вперед вышел Канриль:

– Морской клан, и я, Канриль, как его глава и отвечающий за него, принимаю твой вызов. Без объяснения причин, которые мы знаем. Право мести за свою жизнь с клана морских я снимаю.

Зал замер. Клановая дуэль! Такого у них не было уже хрен знает сколько. Да еще и без объяснения причин. Такого не было, пожалуй, никогда. На секунду Вессаэлю показалось, что хваленое спокойствие данов рухнет и без моего участия, настолько глубокую трещину оно дало, но… устояло. Все-таки устояло.

Как раз в этот момент потрясенной тишины и прозвучал мой вызов. Отчетливо, на весь зал, оповещая всех о том, что и почему случилось на гномьем острове. Второй изолирующий полог, вместо уже снятого, Лавириэль накинуть просто не успела.

Вызволять обиженного гномаэ дана, меня то бишь, кинулись всем Советом во главе со сьеррином и лесной владычицей. Даже не разобравшись до конца в ситуации. Хорошо хоть не всеми присутствующими, то-то бы гномы удивились. Хотя были и такие попытки, но энтузиастов вовремя притормозили. Мастерам за глаза хватило и Большого Совета в полном составе. Точнее, почти полном – Канриль с Канасси под шумок отстали и затерялись. И когда события на Пикте прояснились до конца, искать их стало поздно. Пропали даже следы, ведущие за Сферу. Впрочем, можно считать, что они сами выбрали себе наказание. Изгнание для дана гораздо хуже смерти и, в общем-то, смертью и является, правда немного отсроченной. Хотя окончательно стряхивать их со счетов было пока рано – не те это фигуры. Но это уже случилось позже.

А на тот момент мы втроем, еле передвигая ноги, спотыкаясь и заваливаясь друг на друга, героически брели с противоположного края Пикты к входам в гномьи пещеры. И когда грязные, потные, отнюдь не слегка побитые, но нагруженные книгами (за которые мне всю дорогу пришлось воевать с Шиконом, порывавшимся их бросить или хотя бы спрятать до лучших времен), мы вывернули из-за последнего поворота, то меньше всего ожидали увидеть ту картину, которую увидели: растревоженный, но запредельно высокомерный Большой Совет при полных парадных одеяниях, усиленный командой «мушкетеров», напротив взмокшего и встрепанного после целой ночи безуспешных поисков Совета Мастеров, тоже кем-то там усиленного. Стоявшие друг перед другом у входа в пещеры весьма агрессивно и недвусмысленно. Стенка на стенку. Вернее, кучка на кучку.

– Охренеть! – это было единственное более-менее цензурное из оставшихся у меня выражений. – Быстро же вы добрались, лаэды. Нам больше времени понадобилось, чтобы доползти сюда от старых сидов.

Эта немудреная фраза произвела эффект разорвавшейся бомбы. Не знаю, кто там больше обрадовался, но удивились больше определенно гномы. Они, честно говоря, нас уже похоронили, особенно после непонятного взрыва у гворсов. Но рванули к нам все присутствующие наперегонки. Победили даны – у них ноги длиннее, впрочем, гномаэ отстали не намного. И трофеи, то бишь нас с Шиконом, поделили по честному – одного Большому Совету, другого Совету Мастеров.

глава двенадцатая

Но едва мы вошли в сиды и лишились зрителей, я получила-таки весь свой заслуженный нагоняй. Ох, и получила! И за гномов, и за гворсов, и за орков… За все! Разом! От всех оптом и каждого по отдельности. Даже Ассиль приложил руку к всеобщему веселью. Вот уж от кого не ожидала! Тоже мне, воспитатель выискался. Но больше всех усердствовал, разумеется, сьеррин, в своей обычной манере четко и педантично объясняя мне где, когда, как, насколько и в чем конкретно я была неправа.

– Слушай, хватит уже, а? – взмолилась я в конце концов. – Не стоит напрягаться с эпитетами, все равно, обозвать меня так, как я поливаю себя сама, вы постесняетесь. Ты мне лучше вот что объясни: весь этот великолепный план моего похищения морскими – в нем же было столько дыр и слабых мест, что сработать он мог только и исключительно чудом. Иначе никак. Ведь можно было организовать все попроще, но гораздо надежнее. Или это у вас такой своеобразный вид эстетства? Наворотить побольше всякого разного, типа для красоты замысла, а потом смотреть: сработает – не сработает?

– Думаю, ты неправа. – Вессаэль остыл, чего я собственно и добивалась, резко меняя тему. – Да, кое-что могло и сорваться, но одно должно было получиться наверняка – после пары дней обработки у гворсов ты бы перестала быть опасной, даже если б выжила. Но это вряд ли – с таким не живут.

– У нас – живут! Мы еще и не с таким можем жить, если есть для чего. Например, чтобы закопать нахрен организаторов этого праздника.

Что ж, пришло время поговорить серьезно, то бишь провести военный совет. Авенеля под предлогом ранения отправили спать, Равенель поручили присмотреть за ним – на всякий случай, а сами расположились в одном из общих залов, которому в этот раз пришлось выполнять роль вессаэлевой гостиной.

– Оркэ… – начал было сьеррин, но я, наадренолиненная полученной выволочкой, тут же его перебила:

– Оркэ подождут! У меня есть еще кое-что, чем я собираюсь обременить вас немедленно, пока не случился еще какой амаргеддец и не отвлек. В общем, я тут почти случайно сделала очередное э-э… пророчество, наверное. Для вас. То бишь, для нас всех. Короче, слушайте…

Рассказ вышел долгим и впечатление явно произвел, достаточно было посмотреть на лица данов, из последних сил пытающихся сохранить невозмутимость. Безуспешно, в большинстве случаев.

– А теперь, – выдала я, закончив, – решайте сами, что со всем этим делать.

– Сейчас – ничего, – после провисшей паузы первой отозвалась Лавириэль. – Это действительно серьезно, надо не спеша все обдумать, прежде чем принимать какие-либо решения. И, разумеется, не здесь и не сегодня. Пока у нас есть проблема более срочная.

– Оркэ, – снова как ни в чем не бывало начал Вессаэль. – Откуда они здесь взялись? Местные или с Хрустального? А если оттуда, то как попали на Пикту?

– С Хрустального, – очень уверенно ответил ему Тавель. – Клан Западной гряды. Весьма характерное оружие – на два пальца короче заточка по внешнему краю клинка. И боевой клич – его тоже ни с чем не перепутаешь.

С профессионалом никто спорить не стал, приняли сказанное как данность и перешли к вопросу о том, как они сюда попали. Собственно, это тоже было достаточно очевидно – по переходам. Острова расположены близко, и, похоже, где-то глубоко под землей (и под водой тоже), соединялись проходом. Или проходами. Это нужно было уточнить у гномов, если они, конечно, в курсе.

– И вообще, – напряженно проговорила Лавириэль, – такой прорыв случается явно не впервые, так почему гномаэ ничего не говорили нам?

– Сказали, – отозвалась я, – полторы тысячи лет назад, когда произошло первое столкновение. И решили, что этого достаточно.

– Что-о? – чуть не хором выдохнули остальные.

– Ну да, именно так, и не смотрите на меня, я здесь ни при чем. У гномаэ, как оказалось, собственная гордость. Попросив помощи один раз и не получив ее, они сочли, что напоминать об этом еще – ниже их достоинства. И до сих пор справлялись с проблемой сами. Как могли. При этом каждый раз очень нецензурно поминая вас. Надеюсь, вам икалось.

– Кого именно просили оказать помощь?

– Понятия не имею, – честно призналась я, – но можно попробовать уточнить у Балайета.

– Тогда второй вопрос, – снова включился Вессаэль. – Что нам теперь с этим делать?

– Как что? – не понял Тавель. – Помогать конечно. А лучше полностью взять проблему на себя, доверять ее мастеровым я бы не стал. Если оркэ все же захватят Пикту, на два фронта сил стального клана не хватит. Плюс мы лишимся всего, поставляемого гномаэ. И не уверен, что сможем это безболезненно пережить.

«Ага, – злорадно подумала я, – мой опус про голый зад с вышивкой все-таки запал кое-кому в душу».

– Я не об этом, – ответил ему Вессаэль. – Здесь вопросов нет – помогать будем. Только как теперь убедить их эту помощь принять?

– На завтрашнем общем Совете, – внесла я конструктивное предложение, – Так что готовьте неотразимые аргументы, а я пока пошла к Балайету – готовить почву. И выяснять, что же все-таки находится у них там внизу… И кому они отправляли свой СОС. Заодно уж передам просьбу принести сюда новую одежду, насчет размерчиков, надо полагать, в мастерских в курсе?

– Нет, – сьеррин почти неуловимо для глаз оказался около двери и напрочь перекрыл мне выход, – никуда ты не пойдешь.

– Прекрати! – не выдержали у меня нервы. – Гворсов больше нет, оркэ пока тоже, а что еще здесь может со мной случиться?

– С тобой могут случиться даже тараканы, – не повелся на мою демагогию дан.

– Не случатся, я все-таки не ребенок. Если дело дойдет до тараканов, так это я с ними случусь. И даже если тут найдутся еще какие злобные хоббиты – придете и покрошите мелко, благо недалеко, даже «телефон» достанет.

– Но…

– Без «но». Вессаэль, ты же видишь – проблема слишком серьезная и решать ее нужно быстро, до того как Совет соберется. Впрочем, если у вас есть предложения получше – с удовольствием выслушаю и подчинюсь. Нет? Тогда подвинься!