Игрушка для хищника

1.Глава 1.

Я пятилась к стене до тех пор, пока не впечаталась в нее настолько, что даже кости, кажется, начали трещать.

Но это не помогало – увы, мне не раствориться, не слиться с ней и не стать невидимкой.

Он – огромный, голый до пояса, с каким-то звериным рычанием и прищуренными глазами, в которых я, почти ослепшая от слез, различала пламя и искры, неумолимо надвигался на меня.

- Не надо, пожалуйста, - всхлипнула в последний раз, чувствуя, как ноги бессильно съезжают вниз. – Пожалуйста… - мой голос сорвался на рваный выдох, в котором мне не хватает воздуха.

- Руки убери, - прорычал монстр, нависнув на меня тяжестью своего невероятно, не по-человечески огромного тела, - так, что меня опалило его дыханием и запахом.

Жутким, нечеловеческим, наполненным чем-то таким, от чего каждая клеточка во мне сжалась в ужасе.

Рывком дернул мои запястья, открывая закрытое ладонями лицо.

Наклонился над лицом, прожигая меня взглядом. Черным, страшным, диким пылающим взглядом, который я чувствую даже через закрытые веки.

   Боже! Что со мной собирается сделать этот монстр?!

- Красивая, - он сжал пальцами мои скулы, причиняя боль. – Маленькая. Сладкая такая, -  повел носом возле моего лица, - действительно, самый настоящий зверь, - и я сжалась еще сильнее, хоть, кажется, это уже и невозможно.

- Пожалуйста, отпустите меня, - в который раз, как молитву, простонала я.

- Отпущу, - монстр усмехнулся так, что мне стало жутко.

Провел большим пальцем по нижней губе, - больно, будто оставляя след ожога. Надавил на челюсть, заставляя рот раскрыться и издал снова что-то очень похожее на рычание.

- Когда надоешь, - его пальцы толкнулись мне в рот, - жестко, прямо до горла..

Дернула головой, пытаясь отстраниться, но вторая рука крепко ухватила меня за скулы, а пальцы во рту резко задвигались.

- Не хочу тебя рвать, - прохрипел монстр и тут же рванул на груди платье, рассыпавшееся до пояса пуговицами. – Не вынуждай. Просто будь покорной и подчиняйся.

Огромная рука скользнула под разорванное платье,  сжав грудь и зажав пальцами сосок.

- Не зли меня, маленькая, - и все будет хорошо, - его пальцы снова сжали мне скулы. – Тебе понравится.

Его голова снова склонилась ко мне, - теперь он обнюхивал шею, и… грудь.

Боже, как же это ужасно…

- Сладкая, - снова выдохнуло чудовище, втянув мой сосок своими губами

   Огромная рука резко сжала мое бедро, протискиваясь по нему вверх так, что наверняка останутся синяки.

Оставалось только кусать губу, - до крови, мечтая о том, чтобы сознание вылетело из меня, - чтобы не чувствовать, не слышать, - ни этого страшного запаха, которым разит от него так, будто меня им пропитали, ни рычания, ни этих разрывающих меня прикосновений.

Не шевелиться. Не дышать. Не чувствовать.

Но мне так не повезло, - и, когда рука этой громадины дернула мои трусики, разрывая их и протиснулась между ног,  я застонала.

Мне в ответ донеслось звериное рычание, а пальцы другой руки снова толкнулись у меня во рту.

- Тигр, - дверь со скрипом приоткрылась, выбив из моего мучителя новое рычание, - злое, недовольное, еще страшнее прежнего.

И я поняла – нужно молчать. Только не злить.

- Ты нужен там.

Из его горла вырвалось шипение, а после он отпустил меня, отталкивая так, что я  покачнулась.

Грубо матерясь, он вышел, - вернее, просто оказался у двери в несколько шагов, которая тут же за ним захлопнулась.

Раздались выстрелы, - о, боже, этот звук еще со вчерашнего дня звучит у меня в ушах, не переставая. И теперь этот звук мне уже не забыть, не спутать ни с чем…

И я, содрогаясь всем телом, так и опустилась прямо на голый пол. Надеясь на то, что его там пристрелят, и он больше не вернется. Беззвучно воя от страха, что те, кто это сделают, могут оказаться еще страшнее. Давясь спазмами в горле от того, что эти выстрелы не прошили меня вчера насквозь. Лучше б уж так, - быстро и безболезненно, пока я понять ничего не успела. Как Лиду, спрятавшуюся вместе со мной за барную стойку. Лучше уж так, чем весь этот кошмар.

* * *

Нет, моя жизнь не была легкой и ванильной.

Детство в детдоме – жесткая участь подкидыша, которого нашли на крыльце какого-то сельского дома.

С детства драки с такими же, как ты сама.

Унылая краска – вот и все, что наложилось памятью на те дни. Просто что-то серое. Беспросветное. И жесткая необходимость драться, чтобы выжить.

Правда, потом все изменилось.

Мне исполнилось семь, когда меня все-таки нашли.

Нет, - не удочерили, как тех, кого мы считали счастливчиками. Ведь их участь казалась каждой из нас тогда запредельным счастьем, - еще бы, - обрести свой дом! Хотя, по-хорошему, уже потом я поняла, что для некоторых из них было бы намного лучше остаться в детском доме. Увы, не все берут из приюта детей для того, чтобы сделать их частью счастливой семьи.

Но тогда мы об этом, конечно же, ничего не знали.

А мне повезло больше всех. Меня нашла моя настоящая бабушка.

Никогда не забуду тот день.

Худая высокая женщина в черном, с сухими, но красными глазами просто прижала меня к себе.

Так крепко, что, кажется, затрещали ребра.

Она ничего не говорила, просто замерла вот так, а я боялась вдохнуть и даже пошевелиться. Закрыла глаза и, слушая, как часто бьется ее сердце, пыталась осознать, осмыслить, что это – по-настоящему родной человек. Часть меня. Часть чего-то огромного, что, как ниточкой, связывает людей навечно.

Родная кровь.

Настоящая семья.

Это что-то запредельное, чего не понять мыслью, не выразить словами.

Как… Прикоснуться к звезде, наверное и понять, что ты вот так запросто можешь держать ее в руках, а она не обжигает.

2 Глава 2

Информация о скидках, про окончание подписки ( после чего цена вырастает) - обязательно будет выложена в моей блоге! Подписывайтесь на мою страничку, и тогда вам обязательно придет оповещение!

Люблю вас!

ВАША Кира

_________________________________

Он швырнул меня в машину, сам усевшись на переднее сидение.

А я…

Я даже боялась поднять на него глаза, - только рассматривала огромные, невозможно огромные крепкие руки на руле, со вздутыми венами, с ужасом понимая, что этим рукам ничего не стоит раздавить мне горло.

Кажется, он был спокоен, - и это после всего, что только что случилось! По крайней мере, дыхание его оставалось ровным.

Украдкой перевела взгляд на лицо, - действительно спокойное, как будто высеченное из мрамора, - вот ни одной эмоции.

Такое же неестественно огромное, как и все остальное в нем, - широкие скулы, уверенный подбородок… Он мог бы показаться красивым, если бы не то, кем он был. От таких мужчин задыхаются, глядя на них. Но рядом с этим можно было задохнуться только от ужаса.

Он повернулся ко мне, - и я сжалась еще сильнее. Его глаза, стоило только им скользнуть по моему лицу, полыхнули … Яростью? Чем-то темным, опасным, обжигающим. Никогда не видела такого взгляда.

- Тихо сидеть, - бросил он. Вроде и негромко, но у меня все внутри перевернулось от этого голоса.

И от того, как он начал буравить мое лицо полыхающим взглядом еще больше потемневших черных глаз.

Вот как будто физически его чувствую, - обжигает, елозит, шершавым колючим прикосновением ведет по коже, от лба по щекам, до подбородка и снова возвращается к глазам, вспыхнув еще сильнее.

- И не дергайся, - голос звучит спокойно, но я замираю так, что даже дрожать перестаю.

И внутри разрастается понимание, - лучше не дергаться. Не просить, ни о чем не спрашивать, - а и правда, сжаться и вести себя так, как будто меня здесь нет. Будто я кукла неживая, - иначе очень скоро так и будет.

Он навис надо мной, и я закрыла глаза от ужаса.

Но огромные руки только пристегнули ремень безопасности, и…

Мне на голову накинули мешок.

- Руками не дергай, чтобы не связал, - полыхнул мне прямо в ухо его ледяной голос вместе с обжигающим дыханием. И рука снова сжала мое горло.

Я только кивнула, так и не раскрывая глаз.

А после меня отпустили и машина резко дернулась с места.

Не знаю, сколько мы ехали, - время сжалось для меня в один миг кошмара.

Кошмара, в котором, как подсказывал мне разум, я, хотя бы могла вздохнуть, - ведь все самое страшное случится после того, как машина остановится.

Услышит ли меня этот человек?

Где-то внутри все же поднималась слабая надежда, - меня с кем-то спутали. И сейчас он просто слишком разгорячен этими убийствами и перестрелкой. А после… Может, когда остынет, то поймет, что я – совсем не та, кто ему нужна?

Но эта надежда была такой наивной, что даже мне самой было смешно.

Никто не станет разбираться, - понимала я.

Меня просто увезли, как живое мясо, - и наверняка то же самое случилось и с остальными девчонками.

Директор интерната с его гостями – просто младенец по сравнению с этими людьми. А, значит, самое худшее ждет меня, когда эта дорога закончится…

Машина остановилась так же резко, как и сорвалась с места.

Рука, запястья которой шире, чем мое горло, схватила меня за плечо и поволокла вперед, периодически подталкивая в спину.

А после меня втолкнули куда-то, - счастье, что я успела выбросить вперед руки, - тоже, совершенно рефлекторно, едва ощутив, что лечу, иначе бы повалилась прямо на бетонный пол.

- Можешь снять мешок, - раздался его голос.

И, сбросив с лица эту тряпку, я начала пятится к стене, видя, что от его спокойствия не осталось и следа. Передо мной был зверь. Рычащий, сверкающий глазами, тяжело и жадно дышащий, и… Неуклонно наступающий на меня.

* * *

* * *

Опомнившись, я вскочила на ноги.

Сейчас – совсем не время переживать шок!

Возможно, эти несколько минут передышки – единственные, когда можно еще как-нибудь спастись.

Бросилась к двери, несмотря на звуки выстрелов, - может, пронесет, а, может, поймать пулю – не самое худшее в моей ситуации? В том, что последует дальше и в том, что после всего этого я вряд ли останусь в живых – я уже не сомневалась. Наверняка этот больной будет меня держать здесь и насиловать до тех пор, пока не убьет! Или не отдаст потом на растерзание остальным!

Но дверь оказалась заперта.

Я почти взвыла, - разве он мог успеть? Да и щелчка я не услышала…

Но все же – смог.

Несколько раз еще изо всех сил дернув, поняла, что это – напрасно. Ее не заело и не заклинило, - она действительно заперта.

3. Глава 3

Глава 3.

Тигр.

Вышел во двор, чувствуя, как внутри все раздирает от ярости. Кажется, даже кожа сейчас лопнет.

Сжал кулаки, чувствуя, как даже дыхание перестраивается, - становится таким же, как у собаки, готовой броситься и убивать, выгрызать глотку.

Блядь!

Быстрыми шагами пошел к дому, - нужно уйти и успокоиться, пока на самом деле не убил ее.

С грохотом захлопнул за собой дверь.

- Блядь, - ревом на весь дом, и кулаком по стене, - до крови.

Никогда не думал, что способен на такую херню, от себя не ожидал, но все демоны, что раздирали внутренности, сейчас будто озверели и рвались наружу. Жаждали крови. Жестокой крови.

И сам будто ослеп от этой пелены красной перед глазами. Все человеческое разлетелось на ошметки. Весь контроль и самообладание. Все, на хрен, когда оказался в этом поганом клубе. Когда посмотрел в эти поганые глаза, прикидывающиеся самой невинностью.

Сам от себя не ожидал.

Кипел весь внутри, бурлил, но не думал, что так накроет, когда все начнется.

Все, чего хотел, - сжимать это кукольное личико и слушать, как под его пальцами дробятся ее скулы. 

Если бы можно было убивать каждый день, воскрешать и убивать снова – так бы и сделал.

Но у сучки только одна жизнь, - и это не будет для нее так просто! Нет! Так легко она не отделается!

- Блядь! – и снова удар по стене, разбивающий штукатурку мелкими трещинами.

И самому – мерзко, отвратно до ужаса.

От себя, от нее, от блядства этого, что она творит, - и того, что полыхает ненавистью в нем сейчас. Всегда же умел сохранить ясную голову, - а ведь иначе не выжить, иначе захлестнет тебя, хуже, чем быка от красной тряпки, - и ошибешься, и любой неверный шаг будет ценою в жизнь. Твою или твоих людей, - кому, как не Тигру, знать об этом? Но ничего с собой не поделать сейчас, - разрывает ненависть изнутри. Ненависть, накопившаяся за многие годы. И ставшая черным мраком от этой многолетней выдержки. Мраком, который сейчас вырвался наружу.

Умылся ледяной водой, голову под кран опустил, - а все равно не отступает.

Выдохнул, - рвано, жадно, со свистом, и просто закрыл глаза, сжав кулаки до скрипа.

Потом. Что-то решать он будет потом, - пусть эта пелена отступит и злоба эта пройдет.

Хотя, - не пройдет и не отступит, он уж точно знает. Главное, чтобы сильней не стала. Чтобы самого не разорвала сейчас. Ему еще голова ясная нужна.

Зашел в душ, встал под хлещущую воду.

Раны таки не закрылись, по телу потекла окрасившаяся в красное вода.

Вышел из душа, осмотрел плечо и рваный бок, - черкнуло, совсем несерьезно, а вот плечо – навылет. Придется зашивать, хоть и не смертельно, даже ехать никуда не нужно.

Вернулся в кабинет, плеснул щедро из банки спирта, не забыв налить и в стакан и залить в горло. Провел иглой над огнем зажигалки, и, стянув пальцами, принялся зашивать.

- Так скоро и крестиком научусь, - хмыкнул вслух, усмехнувшись. – Вышивальщицей, блядь, стану.

Аккуратные, ровные стежки, - да, еще пару лет такой жизни и сам может в больничку устраиваться на полставки.

И – никакой боли. Никакого ощущение вообще. Даже жжения, хотя бы легкого.

Все затмила злоба, все заполонила собой, не оставив больше ни единого ощущения. Все выедает своей мерзкой отравой.

Снова полил уже заштопанные раны спиртом, - и ничего, даже легкого жжения не ощутил.

Прикурил сигарету, включил макбук.

Тихо везде, - и на подъезде и на тропинках.

Тихо, это хреново, я ожидал движухи, - и совсем не той, смешной и почти детской, которую мы отбили всего за несколько часов.

Херово.

Значит, Альбинос затаился и готовит нам что-то серьезное. И мне сейчас никак нельзя поддаваться своей ярости. Голова, как никогда, должна быть ясной и холодной.

Переключил камеру на подвал, - хоть там и темень беспросветная, но со всеми новыми наворотами все видно ясно, как днем.

Блюет девчонка.

Доползла до дыры на коленях и стоит на четвереньках, содрогаясь над ней.

Блядь.

Никогда силой не брал, не принуждал, не запугивал - вот ни единого раза, даже в мыслях не было!

Ублюдки только женщин силой берут, такие, об которые и ноги мерзко вытереть!

Ненавижу таких – сам бы шеи ломал.

Но, блядь, - как с ней по-другому? Она ж и не женщина после всего… Даже не тварь! Хуже тряпья под ногами!

Как??? Как я мог иначе дать ей почувствовать, что с ними бывает?

Привезла девчонок на растерзание, а сама чистенькой думала остаться, так?

Не получится!

Нет, я ни хера не имею против шлюх, хоть и женщиной ни одну из таких никогда не назову, и, блядь, человеком считать не стану! Даже против торговли шлюхами ничего не имею, сам перевожу и заполняю ими свои кабаки и гостиницы! Но это должен быть выбор! Добровольный, мать твою, выбор, - быть тебе блядью или человеком, жить, или чтоб мразь каждая об тебя удовлетворялась!

Снова кулаки сжались, - захотелось расхерачить все вокруг, вместе с монитором и самой девчонкой.

Вспомнил ужас на ее лице, глаза эти распахнутые.

Сука! Просто сука, - самой-то, думала, не придется такого попробовать! Да я и десятой части с ней не сделал, чего бы стоило! Блядь!

И снова кулаком по столу, - а хочется по мордашке ее, такой якобы невинной!

И трижды злоба захлестывает, - из-за сучки впервые хочется убивать бабу! Руками убивать – долго и медленно!

Пиликнул телефон, - и мне смотреть даже не нужно, знаю, кому я сейчас могу понадобиться.

- Да, Маниз, - спокойствие возвращается, стоит только ответить. Нет, не спокойствие даже, - просто привычка держать себя в узде. Быть собранным, а не истеричкой, что на эмоциях дров наворотят. Как сынок его, Арей. За которым отцу только подтирать приходится.

- Тигр, дорогой, - слышится обманчиво ласковый вкрадчивый голос. – Очень горю желанием с тобой встретиться. А ты? Не горишь?

4 Глава 4

Курил безостановочно всю дорогу до особняка, прикуривая одну сигарету за другой. Подъехав, выбросил прямо на песок смятую пустую пачку, и поднялся к себе.

Сквозь бинты снова проступила кровь, - хреново, должна была уже остановиться.

Наложив повязки заново, щелкнул пультом, проверяя камеры.

По-прежнему спокойно.

Переключил изображение на девчонку, - похоже, спит.

Так и не решилась прикрыться мешком, - отметил про себя, осклабившись. Правильно. Лучше ей больше не раздражать меня своим непослушанием, даже в мелочи. Не давать повод мне разъяриться еще сильнее.

Обхватила себя ручонками – маленькие, тонкие, как спички.

И сама такая же – ребра вон даже выступают.

Впрочем, для гимнасток это – нормально, все они худющие. Зато как гнутся! Знаю, люблю развлекаться со спортсменками!

Дрожит вся, даже во сне. Холодно там, в камне.

Хотя, хоромы и тепло она не заслужила!

И снова луплю кулаком по столу, - спит же, мать ее, после всего! Как ни в чем ни бывало!

По херу ей, что с девчонками стало, - не знает ведь, кто я и зачем и куда их оттуда забрал. 

Не хватило ей салфеток, - засохшая кровь между ног и мои следы даже на волосах остались.

Матерясь сквозь зубы, иду к подвалу, - хрен его знает, может, - спит, а может и сознание потеряла, проверить все равно лишним не будет. Если порвал ей там что-то – женщин у меня в доме нет, возиться с ней тоже никто не будет. Но как-то слишком много крови между ног, посмотреть все равно нужно.

* * *

Никакой реакции, когда я распахиваю дверь, - а делаю я это достаточно шумно.

Подхожу, дернув за плечо, - не реагирует.

Колотит всю, рот приоткрыт, на лице следы невысохших слез.

Но дышит, - хотя дыхание – нездоровое, рваное. И горячая вся, как будто в лихорадке.

Прикладываю палец к вене на шее, - пульс слишком частый.

- Блядь, что я делаю? – качая головой, спрашиваю сам у себя. – Я должен еще и возиться с этой дрянью?

Но уже понимаю, что просто так ее здесь не брошу. Отмыть хотя бы надо .

Забрасываю на плечо, чувствуя, как она просто обмякает, без всякого движения, хотя, у нормально спящих оно должно бы быть, а если человек забылся беспокойным сном, - так тем более, должна была услышать и очнуться.

Нет, не годится, - вспоминаю, что луна сегодня довольно яркая, а у меня, несмотря на внешнюю тишину, - полный двор охраны и парней. И камеры во дворе, которые я не один просматриваю, - Змей уже заступил на пост.

Укладываю обратно на мешки, и, стянув свою футболку, натягиваю ее на мелкую сучку.

Не хочу, чтобы ее видели обнаженной. Мне она пока принадлежит. Потом, когда отдам – тогда уже пусть и смотрят.

Снова взваливаю на плечо, потрогав горячий, мокрый лоб. Бля, совсем мне все это не нравится! Мало того, что бесит до коликов, еще и заболеть мне тут решила!

Доношу до ванной, и, прислонив к кафельной стене, откручиваю кран.

И снова понимаю, - не пойдет так. Девчонка на ногах не держится, даже несмотря на то, что глаза открыла после ледяной воды и нескольких хлопков по щекам. Смотрит на меня расфокусированным взглядом, будто не понимая, ни кто я, ни где она вообще находится. И шатается, сползая по стене. Блядь, придется самому лезть к ней! Держать и еще и отмывать! Пиздец просто!

Снова выматерившись, переступаю бортик ванной, как и был, прямо в штанах, придерживая девчонку, чтобы не свалилась.

И ужас, резанувший меня сильнее сегодняшних пуль, когда она таки распахнула глаза в узнавании, заставляет начать материться еще громче.

- Не надо, умоляю, - выдыхает она, явно пересиливая спазм в горле, который мешает ей говорить.

- Успокойся. Не трону сейчас. Тебе просто нужно вымыться, - даже делаю шаг назад, протягивая ей мочалку, но мелкая сучка закатывает глаза и, кажется, на этот раз реально теряет сознание. Блядь, бесчувственных девок я еще только в жизни своей не мыл!

*   *   *

Светлана.

Время потеряло свое течение.

Поначалу меня еще разрывали судороги и спазмы изнутри, жгло все тело.

Меня колотило и выворачивало.

Едва доползла до той самой дыры в подвале – и даже не потому, что он будет зол. Просто привычка, наверное, рефлекс, - не гадить вокруг себя, как бы плохо тебе ни было.

Спазмами, жутким сжатием горла, будто его держат в тисках, все просто вываливалось из меня.

Черт, даже воды нет, - сейчас я была бы согласна даже на  собачью миску. На что угодно.

Губы пересохли и растрескались до боли и сухого жара.

Ногти обломала до мяса о тот ствол дерева, как и, кажется, содрала всю кожу на спине. Об остальном я старалась не думать, просто заблокировав в себе все воспоминания. Просто не думать. Так, наверное, будет легче.

Ноги не держали, - даже на четвереньках стоять, - и то не могла. Подкашивались колени.

Убедившись, что рвать больше просто нечем, еле доползла обратно, на те самые мешки, - проснулись таки инстинкты, на автомате просто. Понимая, что не доползти до них не могу, - повалюсь на ледяной камень, и воспаление легких назавтра убьет меня, - смешно бы думать, что здесь кто-то будет со мной возиться. Выбросят просто за ненадобностью, - да и все.

Обхватив себя руками, свернулась на мешках в комочек, - точно так же, как и в детдоме, в те страшные ночи, когда у директора были гости.

Только теперь, увы, тот самый кошмар, обошедший меня еще в детстве, и до сих пор иногда возвращающийся в страшных снах, догнал меня наяву.

Нет. Не думать. Просто не нужно об этом думать. И не обращать внимание на саднящую боль между ног.

Закрываю глаза, понимая, что никак не могу унять колотящей меня дрожи. И просто начинаю вспоминать. Все считалочки – нелепые, дурацкие, которые когда-то знала, имена и фамилии одногруппников, всех соседей в поселке с номерами домов, в которых они живут. Все, что угодно, чтобы забить, переключить мозги, отвлечь себя от этой жуткой реальности и еще более жуткой неизвестности. Чтобы не видеть картины его ужасного лица прямо возле моего. Чтобы снова и снова не ощущать его внутри себя, отвязаться от этого чувства раздираемой плоти с ненавистью в страшных его глазах…

5 Глава 5 Света

Глава 5.

Светлана.

Не знаю, что меня больше пугает в нем, - его ласка или когда он жесток и похож на дикого зверя.

Да, все пугает, - маньяки, говорят, избивают своих жертв, а потом носятся с ними, как с любимым ребенком и залечивают им раны. И даже искренне верят в то, что любят их, хотя после неизменно убивают.

Так что, наверное, это его проснувшееся вдруг желание отогреть, возиться, выкупать, накормить и даже обработать раны, которые сам же и причинил, - для меня страшнее. Настораживает. Был бы таким лютым, как с самого начала, я хотя бы знала, чего от него ожидать. И, наверное, надеялась бы, что, может, что-то еще действительно разрешится. Что произошла какая-то чудовищная ошибка, и он просто принял меня за кого-то другого, на кого так жестоко разозлен. Тогда бы, наверное, меня бы еще отпустили…

Но теперь его поведение совсем сбивает с толку.

Есть ли шанс на то, что ярость его утихла, и теперь он понял, как жутко со мной поступил?

Если раньше он запугивал меня, обещая мучительную смерть, - то теперь его « посмотрим», возможно, дает мне надежду? И разве стал бы он сдерживаться и залечивать мне раны, если бы собирался и дальше истязать своей жестокостью?

А он сдерживался, - я это чувствую и понимаю.

Дышал же – так жадно, тяжело, рвано, и даже сквозь штаны было видно, как напряжено то, что у него внизу… Только прикасался так… Совсем иначе, по-другому… Как будто и правда обо мне сейчас больше думал, чем о себе?

Таким, каким был вначале – не сдерживался бы. Значит, - что-то в нем изменилось, если даже не тронул, - пусть и так, аккуратно, как ему хотелось?

Цветок надежды – он слишком яркий, слишком сильный, слишком живой. Он взметается внутри, как пламя, снова заставляя поверить, заставляя оживать. Но…

Могу ли я поддаться этой надежде? Ведь, если сейчас поверю, то вернуться к тому, что было с самого начала, будет куда больнее… В тысячи, в сотни раз!

Но на психопата он точно не похож, - такие вещи, как безумие, они чувствуются.

Нет. Он точно вменяемый.
Какой угодно, - страшный, жуткий, убийца, злобный и яростный, - но в любом случае, с психикой у него все в порядке, - даже объяснить не могу, как это чувствую, просто знаю.

А, значит…

Нет, - мотаю головой, обхватывая колени руками.

Я лучше подожду с надеждой. Как он сказал? Посмотрим. Даже прикидывать не буду. Просто замру, - чувствами, как замирают дыханием. И буду ждать.

Тигр.

Куча дел еще, хоть и светает за окнами, - а я сижу и пялюсь в монитор, наблюдая за девчонкой.

Так и не улеглась, - сидит, раскачивается на постели.

Вскакивает, подходит к окну и отшатывается назад. Ну, да, вид у меня оттуда, - просто сказочный, над самым обрывом спальня. Неужели так напугал, что полетать птичка вздумала?

Думал, она умнее, и поняла уже, что бежать – худшее из всего, что она может сделать.

Но, видимо, тяга к свободе заложена у нее на том уровне, до которого здравый смысл не добирается.

Ладно, - хватит ее с меня, уже и так слишком ее много, - в голове, в доме, во времени, которое я на нее убил, и…

И где-то еще, непонятно внутри, где и вовсе быть не должно.

И только ловлю себя на понимании, что, глядя на нее, вдруг улыбаюсь. Интересно, - когда я вообще улыбался в последний раз? Не помню…

   Надо будет ей одежду какую-то купить, - а то точно наброшусь, пока голая тут у меня разгуливать по мониторам будет. И в реальности, особенно.

И кроме одежды чего-нибудь такого… Не знаю, - чтобы она от этого улыбнулась… Почему-то очень захотелось улыбку ее увидеть…

Занырнул в почту и замер, открыв видеофайл.

Дом, в который мои люди привезли девчонок-гимнасток… Пока здесь, с охраной, сегодня собирались домой переправить. Но съемка – явно ночная, темно еще.

Девушка в облегающем ярко-розовом трико…

Вот она вышла, крадучись и беспокойно осматриваясь пошла к туалетам по коридору. Да, набрались девчонки страху, хоть им и объяснили, что все в порядке будет, что домой их доставят, а все равно страшно.

В ее руках пиликнул телефон…

- Галя, это Света, - шипит приглушенно задыхающийся голос.

- Света, ты где? – отвечает, еле сдерживаемая истерика в голосе.

Ну, - да. Одну убили, - у всех на глазах, все видели. Одна Света непонятно куда делась.

- Они вас убьют, всех, - лихорадочно зашептал голос. – Постарайся выбраться. Я жду за поворотом.

Блядь, - руки снова сжимаются в кулаки.

Вылезает девка, из окна туалета и вылезает, долго осмотревшись по сторонам. Там у меня, блядь, камер нет, а эти идиоты, что охранять их должны, - расслабились, у входов караулят.

Ну, - да. Окна додуматься сторожить, - это, блядь, просто высший пилотаж для мозгов!

Хотя, - никто не думал, что сбегать кто-то станет, охраняют от внешнего проникновения. И уж красться те, кто мог прийти, точно не станут. Нападут открыто, со стволами, как и мы в тот гадюшник зашли.

Девчонка выпозлза – и никто ее не остановил, не заметил даже. Блядь, - на хрен охрану нужно менять, с такими бойцами ночью и собственной постели прирежут!

Тенью машина черная за углом. Дверь приоткрылась, дернули дуру малолетнюю – и по газам.

Твою ж мать!

Плеснул себе виски, сигарету прикурил.

- Змей! – звоню охране. – Твою мать, - мне почему не сказали, что потеряли одну из девок?

- Прости, Тигр, только сам узнал. Ищут ее уже, все вокруг прочесывают. Номера по камере пробили, - только, блядь, нет таких номеров, не зарегистрированы.

А что тут искать? Можно подумать, мы не знаем, работа чья!

- Охрану эту – на хрен, в расход.

- Уже, Тигр. Всех сменили. Все тихо. Девчонок пока в доме держим, чтоб уже всех вместе домой отправить.

-Мне! Мне, блядь, первому доложить должен был!