Их сокровенная тайна

Пролог

Восемьсот девять дней. Именно столько я нахожусь в чужом городе, пытаясь восстановить свою жизнь по крупицам, которые от неё остались.

Я закрыла маленький блокнот, в котором хранила календарики с зарисованными синими чернилами числами, и, отложив ручку, невесело усмехнулась – моё существование настолько жалкое, что я считаю дни с самого момента отъезда. Маме и брату вру, что меня всё устраивает, но кто бы знал, что творится в моей душе… Там дыра. Словно насквозь пролетела пуля и не оставила внутри ничего живого.

На мягкой обложке виднеются расплывчатые следы высохших слёз, и я прохожусь по ним пальцами в немом молчании. Первый год я плакала каждый день, зачёркивая даты, и воскрешая в памяти всё то хорошее, что когда-либо у меня было: семья, друзья, любимый человек. Это всё у меня отобрали в один миг, и я осталась один на один со своей болью.

Когда-то я была совершенно другой. Я любила жизнь.

Но теперь в моём сердце зияла глубокая рана. Она болела даже сейчас, спустя два с половиной года, хотя выносить эту тяжесть стало намного легче. Больше я не плачу изо дня в день, сожалея о том, что у меня могло бы быть, - с улыбкой на лице вспоминаю то, что было. Больше я не шарахаюсь от людей, - просто не обращаю ни на кого особого внимания. В принципе, за последний год-полтора моя жизнь стала вполне сносной, и я постепенно привыкала к тому, что такой она будет всегда – тихой, спокойной и ничем не примечательной.

Хоть и считалась я в университете отшельником, и друзей не нажила, в учёбе шла не хуже других. Всегда закрывала экзамены в срок, зачёты сдавала на отлично. Преподаватели ко мне относились с уважением, и в этом я находила огромные плюсы.

Думала: вот, через два года получу диплом и пойду работать в школу, возможно даже в интернат. Всю жизнь буду посвящать творчеству и детям.

Детей я любила, и с горечью в сердце часто думала о том, что своих никогда не рожу. Эту привилегию у меня отняли… Что ж, зато буду делиться теплом с теми, кто в этом нуждается.

Дверь в мою комнату тихо приоткрылась, и на пороге появилась хозяйка квартиры. Она была хорошим человеком, и никогда не навязывала своё присутствие. Но и меня из виду не выпускала после одного случая, за который мне, честно признаться, до сих пор стыдно перед мамой и Пашей. Да и перед самой Валентиной Алексеевной, конечно. Но сейчас не об этом. Потоптавшись на пороге, Валентина Алексеевна позвала меня к столу. На дворе уже был поздний вечер, но за весь день у меня во рту почти не было ни крошки, кроме лёгкого овощного супа в университетской столовой. Зная мой аппетит, а точнее почти полное его отсутствие, женщина всячески пыталась меня чем-то подкормить. То пирожки испечёт, то фирменный медовик, то булочки с сахаром, и всем меня угощает. А я из вежливости съем один кусочек и ухожу в свою комнату. Уверенна, готовит она хорошо, но мне настолько всё было безразлично в моём нынешнем окружении, что я не ощущала ни вкуса, ни запаха. И этот раз не отличался от предыдущих. Попробовав фирменное печенье и сделав пару глотков сладкого чаю, я поблагодарила Валентину Алексеевну за заботу и встала из-за стола. За стенкой послышался звук телефонного звонка, и я без промедления ушла обратно.

Закрыв за собой деревянную дверь, я подняла смартфон с застеленной бежевым покрывалом кровати, и нажала на зелёную кнопку.

Мы с Пашей каждый вечер созванивались примерно в это же время, но сейчас почему-то, после его «Алло» по позвонку прошёлся неприятный холодок. Я насторожилась.

- Паш, всё нормально? – спросила я, надеясь на то, что шестое чувство меня подводит.

- Мама в больнице, - ответил брат, и я медленно осела на пол. Я так надеялась, что до этого не дойдёт!

Уведомив меня о текущем состоянии здоровья родительницы, Паша меня почти успокоил – ей проведут операцию, и её жизни ничего не будет угрожать. Но просто ждать окончательного вердикта, будучи за тридевять земель, я не могла. В тот же вечер сложила вещи в чемодан, а с утра отправилась на автовокзал.

Так, на восемьсот десятый день, я оказалась в городе, из которого когда-то сбежала.

1

Кристина

Стремительным шагом войдя в шестиэтажное здание больницы вслед за братом, я места не находила от волнения. Оно разливалось по всему телу, и я то и дело срывалась на бег. Паша взял меня под локоть и дальше вёл меня медленнее.

- Спешить без толку, - сказал он. – К маме сейчас всё равно никого не пускают.

- Но я не могу ждать, - нервно смахнула с лица длинную прядь белокурых волос. – Я должна срочно её увидеть.

Мне было важно знать, что жизни мамы ничего не угрожает.

- Кристин, - Паша развернул меня к себе лицом, - операция прошла нормально, я разговаривал с доктором. Сейчас мама в реанимации, ей нужен покой и здоровый сон.

Я, конечно, верила брату, но обязана была всё услышать лично. Поэтому поднявшись в отделение кардиологии, сразу нашла главную медсестру. Женщина лет пятидесяти с короткими тёмными волосами объяснила мне, что именно произошло, какую помощь оказали маме и когда можно будет посетить больную, а потом посоветовала ехать домой, отдохнуть и возвращаться завтра на свежую голову. Наверное, невооружённым взглядом было заметно, что я до ужаса взвинчена.

Я страшно нервничала. Все чувства смешались в одно. Я очень волновалась и желала скорейшего выздоровления маме, но в то же время была на неё предельно зла. Она несколько недель жаловалась на боль в сердце, а несколько дней назад обмолвилась, что периодами у нее жжет в груди и немеют руки. Всё это время я настаивала на том, чтобы она обратилась в больницу, но мама есть мама. Она постоянно откладывала на потом визит к доктору, оправдываясь загруженным графиком на работе, пока не случился сердечный приступ. Причём, если бы скорая приехала на десять минут позже, всё могло бы закончиться весьма печально. Задумавшись, я потупила взгляд на стерильно белую стену.

- Может, что-то нужно привезти? Ну там, лекарства или вещи какие-нибудь? – спросила я, смирившись с тем, что маму я сегодня не увижу.

Миловидная женщина в белом халате вздохнула и выразительно на меня посмотрела.

- Милочка, не волнуйтесь ни о чём. У Вашей мамы всё есть, завтра её переведут в палату, вот тогда и приходите. Единственное, можете привезти фрукты, ягоды… Но только кислые. Зелёные яблоки хорошо подойдут.

- Хорошо, спасибо… Может, - произнесла я после полуминутной паузы, - можно все-таки взглянуть на маму? Ну хоть одним глазком?

Медсестра лишь покачала головой – не положено. А у меня в голове не укладывалось, как люди в белых халатах могут быть такими толстокорыми. Они ведь, как никто другой, должны знать цену человеческим чувствам. Я, например, эмпат до мозга костей. В моей душе всегда находит отклик горе даже совершенно чужих мне людей. А здесь речь шла о моей собственной матери. Она чуть не лишилась жизни. Я сглотнула тугой ком, образовавшийся в горле и судорожно вдохнула. Мы могли её больше никогда не увидеть. Она могла больше никогда не увидеть ни голубого неба, освещаемого тёплыми, яркими солнечными лучами, могла больше не почувствовать на себе порывов ледяного ветра, могла больше не услышать прекрасного пеня птиц и журчания весеннего ручья. Я вздохнула. Медленно, прирывисто. Какие бы ни случались в жизни нелады – всё это мелочи. Жизнь прекрасна, её нужно любить и принимать такой, какая она есть, со взлётами, падениями, радостью и болью. Хотя это бывает невыносимо сложно, уж я это точно знаю.

Брат слишком хорошо меня понимал. Хватило лишь одного взгляда, брошенного в мою сторону, и он догадался, куда снова начинают меня заводить мысли. Он склонился ко мне и сказал на ухо:

- Давай домой, мелкая. Тебе отдохнуть нужно.

Очутившись на улице, меня тут же окутал морозный ноябрьский холод. Я сунула руки в карманы пуховика и в поисках тепла зарылась носом в меховой капюшон. Осадок горьких мыслей меня ещё не полностью покинул, но свежий воздух тут же дал способность мыслить здраво. Паша подошёл к своей машине, и в этот момент зазвонил его телефон. Брат заметно напрягся, принимая вызов, но я стояла довольно далеко, поэтому сути разговора не слышала, да и не моё это было дело. Когда он закончил, мы сели в серый седан.

- Ты голодна? Может заедем куда-нибудь пообедаем? – спросил Паша, заводя двигатель, и медленно тронувшись с места, влился в поток движущихся автомобилей.

- Нет, отвези меня домой, - ответила я. – Я очень устала.

Он тревожно на меня посмотрел.

- Ты хоть спала сегодня, мелкая?

- В автобусе поспала пару часов… - я зевнула, а потом добавила: – На самом деле, сном это назвать трудно. На меня постоянно падала голова мужика, который сидел рядом. Вот он спал. Ещё и слюни пытался мне на плечо пустить.

Паша скорчил брезгливую гримасу.

- Понятно. Тогда отвезу тебя, а сам вечером заеду, ладно?

- Угу. У тебя ещё много дел сегодня?

- Да, сейчас на работу, потом в банк. И ещё кое с кем встретиться нужно…

Фразу «кое с кем встретиться» Паша произнёс с интонацией, ему не присущей. Прищурившись, я повернулась к брату.

- Паааш?

- Чтооо? – усмехнулся брат, покривлявшись над тем, как я протянула его имя.

- У тебя что, появилась девушка? – спросила я.

Всегда сдержанный Паша замялся, и его губы искривились в смущённой улыбке.

- Это тебя удивляет?

Ого. Ну как бы да, удивляет. Не подумайте, мой брат далеко не был монахом, но все девчонки в его жизни до сих пор были явлением уходяще-приходящим, и глаза его не горели рядом с ними, как при упоминании этой девушки. А тут-то во взгляде прямо бездонный фонтан эмоций плещет! Но больше всего я удивилась, потому что он мне ничего не сказал раньше. Обычно мы делились друг с другом всем, что было на душе.

- На самом деле это будет только первое свидание, - сказал Паша, внеся ясность в происходящее. Щёлкнул левым поворотником и вывернул руль, перестраиваясь в другую полосу.

- Понятно. А у девушки имя есть? – поинтересовалась я.

- Её зовут Дина, - уголок его губ приподнялся ещё выше.

2

Разбудил меня звук открывающегося дверного замка. Я так и уснула вчера, не поужинав и не переодевшись в пижаму. Дорога, переживания и нахлынувшие воспоминания сделали своё дело – я спала крепким сном медведя, ушедшего в зимнюю спячку. Подскочив с кровати, я попыталась пригладить взъерошенные белокурые пряди, и поняв, что получается ерунда какая-то, быстро сбежала по лестнице вниз. Паша уже хозяйничал на кухне. Воздух заполнил аромат свежемолотого кофе и горячих бутербродов, и я почувствовала, как заурчал мой желудок. Брат обернулся и наградил меня своей лучшей улыбкой. Такая улыбка означала, что его настроение находится где-то этаже на восьмидесятом.

- Доброе утречко, - сказала я, присаживаясь за деревянный стол.

Сквозь широкое окно на светлых стенах кухни отбивались лучи утреннего солнца, и солнечные зайчики мерцали в искреннем приветствии.

- Привет, соня, - ответил Паша, ставя передо мной кофе в моей любимой чашке с сердечками.

- Благодарю, - я тут же схватила её, сделала глоток и ойкнула. - Ай, горячий!

- Добавить молока?

- Я сама.

Я открыла холодильник и меня окутал запах настоящей еды. Вместе с молоком я достала яйца и сосиски, и начала взбивать омлет. Разогрев на печке сковороду, я вылила туда болтушку и накрыла крышкой. За время ожидания, стащила с тарелки горячий бутерброд и стала жадно его жевать, запивая сладким кофе. Всё это время Паша с нескрываемым удивлением смотрел на меня, а когда я разложила омлет на тарелки и принялась за его поглощение, наконец произнёс:

- Рад, что ты снова ешь.

- Это случается редко.

- Когда я приезжал к тебе в прошлый раз, ты едва ли могла проглотить целое яблоко, поэтому считаю, что это для нас большой шаг вперёд.

- Должно же когда-нибудь все наладиться. Возможно, сейчас самое время.

- Ты ещё связываешься со своим психотерапевтом?

- Только в крайних случаях.

Паша одобрительно кивнул и присел за стол, расколачивая сахар в своей чашке.

Сняв с печки готовое блюдо, разложила его на две тарелки и поставила одну перед братом. Поблагодарив, он принялся есть. Я села напротив, закинула ногу на ногу, отковырнула вилкой от омлета кусочек и положила в рот. Божественный вкус вызвал почти что восторг, и я быстро расправилась с едой. Я очень давно не чувствовала вкуса еды. Завтракали мы энергично и в полной тишине, которую первым нарушил брат.

- Я заезжал вечером, но ты так крепко спала, что вероятно даже не услышала, - сказал Паша, накалывая на вилку последний кусочек. - Поэтому не стал будить, решил, что тебе полезно отоспаться.

- Спасибо, я действительно устала вчера. Даже не заметила, как отключилась, - выпив свой кофе, я собрала со стола посуду и отнесла в мойку. Наливая моющее на губку, я, наконец, решилась спросить: - Как мама?

- Утром звонили из больницы. Сказали, что уже перевели в палату.

- То есть мы можем её увидеть? – с надеждой в голосе осведомилась я. Брат утвердительно ответил, и в этот момент, словно камень упал с души. – Тогда я быстро в душ, и выезжаем.

Тёплая вода подарила мне несколько минут блаженства. Ступив из душевой кабинки на пушистый зелёный коврик, похожий на свежую весеннюю траву, я обернулась полотенцем и принялась сушить длинные волосы. На укладку времени не было, поэтому, когда я закончила, светлые локоны буйными волнами упали на плечи. Я терпеть не могла, когда мои волосы так кудрявились, поэтому лучшим выходом из ситуации было завязать высокий хвост. За пять минут я натянула на себя белый кашемировый свитер, светлые джинсы и тёплые носки с рисунком в сердечко. Спустившись по деревянной лестнице вниз, я обула сапоги, влезла в чёрную зимнюю куртку, тщательно застёгивая змейку, обмоталась вязаным массивным шарфом и натянула на голову капюшон с меховой подкладкой внутри. Крикнула:

- Я готова. Нужно ещё заехать в магазин и купить маме фруктов.

- Я уже всё купил, - ответил брат. Паша вышел из кухни, на ходу набрасывая на себя серую парку, остановился, посмотрел на меня и хмыкнул. - Ты выглядишь, как воробей на ветке. Напыженый такой.

- Несмотря на то, что на дворе всего половина ноября, вчера на улице была жуткая холодина, сегодня я не хочу терпеть и мёрзнуть.

Мы вышли на улицу, и в лицо сразу же подул ледяной ветер. В подтверждение своих слов, я пробубнила:

- Вот-вот. Мне тепло, а ты мёрзни, если тебе так угодно. Шутник…

В машине, по дороге к больнице, я с любопытством поинтересовалась, как прошло вчерашнее свидание, на что Паша с улыбкой сказал «впереди только лучше». Что это значило, я понятия не имела. То ли всё прошло хуже некуда, и он на этом не стал зацикливаться, то ли эту парочку ждёт впереди второе свидание. Вдаваться в подробности я не стала, потому что видела, брат не особо настроен откровенничать. Только почувствовала щемящую грусть от того, что за последние два года мы с Пашкой сильно отдалились друг от друга. Мы ведь всегда были близки, искренни друг с другом. Несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, мы… И тут я смутилась от того, что даже самой себе уже вру. В душе зародилось неприятное скребущее чувство, и я отвернулась к окну, наблюдая за мелькающими, остающимися позади, домами. Помните, я говорила, что все тайны мы делили пополам? Так вот это неправда. И первой этот негласный закон нарушила именно я, когда втайне от всех, в частности и от Паши, стала встречаться с его лучшим другом. Это было почти три года назад. На тот момент мне было семнадцать, и Денис, несомненно, был и остаётся моей первой и единственной любовью. Тогда при виде его моё сердце отказывалось ровно биться. Меня завораживали его тёпло-карие глаза, меняющие оттенок до почти чёрного, в зависимости от освещения и настроения; длинные чёрные ресницы; тёмные, слегка вьющиеся волосы, в которых так любили путаться мои пальцы, притягивая мужчину в сладком поцелуе. Его голос, низкий, но мелодичный, я была готова слушать вечно, и мне было совершенно не важно, о чём именно он говорил. Уже прошло больше двух лет после того, как я потеряла его, но в памяти по-прежнему всплывает его лукавая улыбка и глубокий взгляд, которые даже сейчас выбивают меня из колеи привычной жизни на несколько минут. Теперь мне остались лишь воспоминания. Такие тёплые, порой горячие... опасные... что моя израненная душа не выносила их наплыва. Ныла и заново сгорала каждый раз.

3

Молодой парикмахер по имени Дана развернула моё кресло к зеркалу. Я медленно открыла глаза и ахнула. Вместо длинных непослушных кудрей теперь на моей голове красовалась суперстильное каре.

- У вас густые вьющиеся волосы, и это плюс, - сказала Дана. – Смотрите, какой объём. Такая укладка сейчас на пике популярности.

Я покрутила головой вправо, влево, пропустила несколько прядей водопадом сквозь пальцы и улыбнулась своему новому отражению в зеркале. На фоне новой причёски глаза казались неестественно большими и сияющими. Синими, как океан.

- Я очень довольна, - восхищённо произнесла я. - Теперь я ваша на всю жизнь.

- Вы очень красивая. Все парни будут у ваших ног, - подмигнула она, снимая с меня накидку.

Я застенчиво улыбнулась.

- Спасибо, но не для того такие перемены, - сказала я, заплатила за стрижку и, надев куртку, вышла из салона на улицу.

Глубоко вдохнув, я возвела взгляд в небо. Все знают, если женщина решила что-то поменять в своей жизни, первое, что она меняет – это причёска. А я женщина. С предчувствием приятных перемен, я зашагала по вымощенному старинным камнем тротуару.

Погода спокойная, порывистые ветра закончились ещё несколько дней назад, а сейчас лишь пахло слабым морозом. Впервые за некоторое время из-за серых облаков выглянуло солнце, лаская уже уснувшую природу своим теплом. Настроение было на высоте. Я вытащила из сумки телефон, написала сообщение Паше: «Буду у тебя через 10 минут», - и, не дождавшись ответа, спрятала телефон в карман.

Только пять дней я находилась в Харькове, а казалось, что провела здесь целую унылую вечность. В прошлом у меня остались здесь друзья, Карина, Лиля и Маша, но теперь я не пыталась ни с кем связаться, понимая, насколько изменилась я, насколько стали другими они. И я всё ещё продолжала задаваться вопросом: были ли они вообще мне друзьями? Именно Карина уговорила меня сесть в машину к незнакомцу. С другой стороны, незнакомцем Кирилл был только для меня, она же встречалась с ним около месяца. Она была влюблена в него, и, наверняка, подумать не могла, что её парень способен на преступление. Нет, она не могла быть в курсе. Она не могла устроить это специально. Я постоянно убеждала себя в этом, принудительно вкладывала в свою голову мысль о том, что наша дружба была настоящей, и то, что этот Кирилл оказался конченой тварью с извращенскими наклонностями, Карины не касалось. Она просто не могла знать, что парень, с которым она познакомилась накануне выпускного в ночном клубе, который ездил на дорогой машине, всегда с лоском одевался и обходительно вёл себя в женском обществе, окажется насильником. Но человеческая природа коварна, и чаще всего жизнь обламывает таких наивных дурочек, как я. Поэтому я решила держаться подальше от старых знакомств, и не спешила заводить новые.

Я замкнулась. Возвела вокруг себя прочный панцирь, сквозь который могли до меня достучаться только мама и Паша.

Они были нерушимой составляющей моей жизни, именно в них я искала поддержки, им дарила своё доверие. Мой мир сузился только до двух людей, и, если раньше меня это полностью устраивало, то за последнюю неделю я почувствовала себя более одинокой, нежели обычно. Пашку закружила любовь, и я была этому несказанно рада. Он заслуживал счастья. Мама лежала в больнице, и хоть она и старалась держаться молодцом, всё же была ещё не так полна сил, как нам всем того хотелось бы. Я ощущала себя сиротливым растением в степи, пережившим бурю, которое замерзает от ледяных порывов осенней непогоды, и которому негде укрыться. Беспомощная. Я была одинокая и беспомощная. И я отчаянно хотела изменить хотя бы малость этого бесформенного существования.

Как и было обещано, через десять минут я подходила к небольшому фитнес-центру, который находился в нескольких шагах от центральной площади, и владельцем которого уже несколько лет был мой брат. Я бывала здесь лишь однажды, до того, как мне пришлось уехать за несколько сот километров от дома, поэтому, как только автоматические стеклянные двери расступились передо мной, и я вошла в просторное помещение, стала рассматривать то, что заинтересовало меня больше всего – единственную яркую стену, украшенную рисунками в стиле граффити.

Рисунок представлял собой огромного зелёного Халка на жёлто-белом фоне, одной рукой выжимающего над головой штангу, при этом, его одежда разлеталась в стороны из-за роста мышц.

Я усмехнулась. Паша всегда был поклонником фильмов Марвел.

Пока я стояла, осматривая интерьер Пашкиных владений, внезапно возле меня очутилась худощавая подтянутая девушка лет двадцати пяти. У неё были идеально прямые блестящие каштановые волосы, диной до поясницы, большие выразительные зелёные глаза, острый маленький носик и слегка пухлые губки. Она казалась воплощением всех идеалов красоты во плоти. Представилась администратором фитнес-клуба и предложила пройти к стойке ресепшн, и лишь после этого я заметила на её спортивном чёрном топе маленький металлический бейджик, на котором серебристыми буквами было написано имя Дина. Я сразу же смекнула что к чему, и улыбнувшись ранее пронёсшимся мыслям в своей голове, представилась сестрой Паши.

- Ты Кристина, да? Очень приятно познакомиться, - с искренней улыбкой сказала Дина. - Паша так много тебе рассказывал. Можно ведь на «ты»?

- Конечно, - ответила я. – Я тоже слышала о тебе, Дина. Так значит, вы работаете вместе?

- Да. Не очень давно, всего лишь недели три.

- Вот как! И как тебе новая работа? – поинтересовалась я.

- Ой, мне очень нравится. Кажется, я, наконец, нашла своё призвание. Днём я работаю за стойкой, а вечером тренирую группу девчонок из университета культуры.

- Это очень интересно. Может быть, как-нибудь поболтаем за чашечкой какао в соседнем кафе? – предложила я.

Ходить по кафешкам, клубам и прочим местам большого скопления людей в последнее время не входило в мой стиль жизни, но сейчас я была готова уступить своими привычками ради знакомства с предметом воздыхания родного брата. Мне очень хотелось узнать Дину поближе.

4

Мама шла на поправку, через пару дней после моего возвращения из Киева её должны были выписать. Это вовсе не означало, что лечение окончено, это означало лишь то, что самое худшее, слава богу, миновало. Теперь Паша, посоветовавшись с врачом, нашёл отличный пансионат с кардиологическим направлением, и после выписки мама сразу же отправится туда на месячную реабилитацию.

Во вторник погода уже во всю силу ввела зимний настрой, несмотря на то, что был только конец ноября. С неба срывались ослепительно-белые снежинки и устилали землю пушистым белым покрывалом. С самого утра дети, жившие в соседних домах, лепили с родителями снеговых баб во дворах, катались на санках и играли в снежки.

Я, осторожно шагая по тропинке, дабы не упасть на заледенелом коварно устланном снегом участке, вышла со двора, окоченелыми руками закрыла на ключ калитку, и поспешно надев красные шерстяные варежки в тон шапке, устремилась в сторону ближайшей станции метро. Снегопад усиливался, сливаясь вдали в размытую туманную стену, и я желая побыстрее добраться до места назначения, ускорила шаг. На улице людей, кроме тех детишек возле своих домов, почти не было, лишь несколько человек, укутавшись в тёплые парки и пуховики, шагали навстречу. Очевидно, мало кому нравилось чувствовать себя заледенелой неповоротливой фигурой, и будь у меня выбор, я тоже сидела бы дома, на улицу и носа бы сунула. Но Паша в этот день был занят, и не смог меня подвезти, поэтому добираться до больницы мне пришлось самой.

Миновав квартал, я свернула на соседнюю улицу, застроенную дорогими большими домами. К каждому обязательно прилагалась немалая усадьба, с которой в своё время поработал хороший ландшафтный дизайнер. Я с интересом отмечала мельчайшие изменения, произошедшие здесь за время моего отсутствия. Вот, например, этот двухэтажный дом из красного кирпича обнесли огромным кирпичным забором, - слишком консервативно; а вон к тому светлому дому, слева, к которому мне осталось идти около двадцати метров, пристроили стеклянную веранду с камином, на полу стояли комнатные растения самых разнообразных видов и размеров, а между ними приютился небольшой синий диванчик. Всё это выглядело так уютно, что в душу прокрались сладкие мечты о том, как приятно было бы сидеть на этом диванчике, пить горячий шоколад с зефиром и смотреть на искрящий огонь в камине, дарующий нежное тепло. Нужно бы хозяевам повесить жалюзи на окна, чтобы каждый мимо проходящий человек, не пялился внутрь. А если идти вниз по этой улице, тогда за десять минут можно добраться к дому…

Вдруг звонкий скрежет вырвал меня из размышлений, и кровь отхлынула от лица. На меня юзом летела старая «шестёрка», хоть скорость и была не высокая, она в два счёта раздавила бы меня о металлический забор за моей спиной. В жилах застыла кровь, а я словно к месту приросла; затуманенный от страха взгляд мог ошибаться, но с другой стороны с громким рёвом мотора, набрав скорость, мимо меня пронёсся чёрный пикап, и с оглушительным грохотом протаранил кенгурятником ехавшую на меня машину. Капот шестёрки скорежился от силы удара, и машины резко остановились в паре метров от меня. Боясь пошевелиться, я выдохнула, и меня тут же забил озноб от испытанного шока. Руки затряслись, ноги подкашивались, но я должна была дойти до машин, чтобы узнать, не пострадали ли водители. Дверь пикапа открылась почти одновременно с дверью повреждённого автомобиля. Из «шестёрки», пыхтя вылез тучный мужчина лет шестидесяти и, хватаясь за сердце, наперебой со вторым водителем заговорил:

- Вы целы? – задыхаясь пробубнил он. – Ох, я уж было струсил. Ничего не мог поделать…

- Вы в порядке? – раздался обеспокоенный низкий голос за моей спиной, и я замерла. Второй раз за пять минут моё сердце больно ёкнуло. Пропустив удар рухнуло камнем вниз. Лучше бы меня размазало…

Я медленно повернулась и мой взгляд встретился с тяжёлым взглядом тёмно-карих глаз, в них я сразу утонула. Его брови медленно поползли вверх.

– Крис?

Потеряв дар речи, я в агонии рылась в закромах рассудка в поисках того, что сейчас должна сказать, но не могла произнести ни звука. Мои глаза блуждали по худощавым щетинистым щекам, по мелким морщинкам у глаз. Он выглядел старше, чем я его помнила. Даже старше своих двадцати восьми лет. Но это его ни капельки не портило, даже наоборот, этот нюанс добавлял ему несказанного обаяния, которого у него всегда было в излишестве.

- Ты цела? – Дэн быстрым взглядом пробежался по мне, и его взгляд стал непроницаем.

- Да. Всё нормально, - силком выдавила я. - Спасибо…

- Ох, - прихрамывая, подошёл к нам пожилой мужчина. – Простите, - сказал он, положив руку мне на плечо. – Я ненароком. Всё это из-за лысой резины…

- Вы что, до сих пор не сменили резину? – сдвинув брови спросил Денис.

- Замаялся, сынок. Вот сегодня всё, край, сменю обязательно, - пыхтя бормотал мужчина, но Дениса, похоже, одолела лютая ярость.

Он силой отбросил руку старичка с моего плеча и подошёл к нему почти вплотную.

- И на скольких людей, спрашивается, вы сегодня намерены наехать, прежде, чем доберётесь до шиномонтажа? – мужчина ничего не успел ответить, когда Денис гневно продолжил: - Если бы я не появился вовремя, вы превратили бы молодую девчонку в кровавый кисель, вам это доходит?

Не знаю, как этому мужичку, но до меня отчётливо в тот момент дошло, от какого исхода меня спас Дэн, и к горлу волной подкатила внезапная тошнота. Я ему обязана жизнью…

- Если вы не знаете долбаных правил, то какого чёрта садитесь за руль?! – сцепив зубы прорычал парень.

Тут я поняла, что Дэн уже не хило перегибает палку. Взяв его за локоть и почувствовав пронизавший всю меня электрический разряд, на который не обратила ни капли внимания, сказала:

- Денис, хватит. Он же не мог знать, что сегодня выпадет снег, - встала я на защиту пожилого человека, который, как выразился Дэн, мог превратить меня в кисель.

Он резко развернулся в мою сторону, его глаза метали недобрые искры.

5

По дороге домой я зашла в ветаптеку и прикупила для Лорика ошейник, поводок и корм с витаминами. Питомец встретил меня радостным тявканьем и ритмичным вилянием пушистого хвоста. А ещё разбитой маминой вазой. Осколки моего подарка на мамины именины разлетелись по всей гостиной. Собирая с пола острые стекляшки, я журила щенка:

- Ну как же так, Лорик? Плохая собака! Нельзя устраивать бардак в доме! Ну-ну-ну! - пригрозила я ему пальцем. Лорик, словно понял, что я рассержена, прижал уши к голове и виновато заскулил. – Если ты будешь хорошо себя вести, я тебя буду баловать вкусняшками, окей? А пока - живо на улицу, - сказала я, выбрасывая то, что осталось от вазы, в мусорное ведро.

Лорик весело скакал по сугробам и барахтался в снегу. Развалившись на спине, он перекатывался со стороны в сторону и ловил пастью падающие с неба снежинки. Это выглядело очень смешно, и я захохотала. Этот щенок был похож на беззаботного ребёнка. Вдруг калитка отворилась, и во двор вошёл Паша, держа в руках пакеты из супермаркета. Лорик подскочил на лапы и громко залаял.

- Лорик, фу! Свои!

- Это ещё что за чудище? – спросил брат, брезгливо поднимая ногу, за которую так и норовил ухватить его щенок. – Брысь!

- Это мой щенок. Фу! Лорик! Плохая собака, не трогай Пашу! – я с трудом оттащила питомца от брата и защёлкнула на ошейнике карабин от поводка. Теперь Лорик стоял в борцовской позе, широко расставив толстые лапы и вилял хвостом.

- Дина, ты скоро? – крикнул Паша, и следом за ним появилась его девушка, неся в руке бутылку красного вина.

- Паш, ты не один! Как хорошо, что вы заехали вместе! – с искренней радостью сказала я, по-дружески обнявшись с девушкой.

- Мы подумали, ты не будешь против, - сказал брат.

- Да, решили составить тебе компанию, - дополнила Дина. – Сегодня девочки расслабляются, - она показушно потормошила бутылку вина, - а мальчики будут отвечать за готовку.

- Ты не против шашлыка?

- Обеими руками «за», - улыбнулась я.

Паша обошёл нас, направляясь в дом и говоря на ходу:

- Поставим мангал на заднем дворе, рядом с беседкой.

- Может тебе помочь? – спросила я.

- Я сам справлюсь, - сказал он, заходя в дом. Мы с Диной неспешно топали за ним, а Лорик так и норовил перегрызть поводок. – Вообще, должен был ещё Дэн подъехать, но у него появились какие-то неотложные дела.

Сердце сделало кульбит и на миг застыло. А потом волнение сменилось облегчением. Хорошо, что он додумался отказаться. Если бы мне сегодня пришлось сидеть с Денисом за одним столом, это не было бы для меня приятным времяпровождением, несмотря на то, что, возможно, это было моим самым большим желанием. Слишком тяжело это - видеть его, помнить о том, что между нами было, но не подавать вида, что это меня хоть как-то цепляет. Мне нужно провести время в непринуждённой обстановке, и не думать о том, что мужчине, которого я предала, теперь обязана жизнью. Да, хорошо, что он тоже посчитал, свое присутствие здесь неуместным. Ведь я понимаю, что его внезапно появившиеся дела – это всего лишь отговорка. А может и нет. Может, как раз сегодня он встречается с девушкой?

Гадкое чувство ревности залило сердце, и избавиться от этого чувства оказалось очень трудно.

Мы разложили продукты в холодильник, Паша переложил шашлык в глубокую миску и удалился на улицу.

С Диной было очень легко общаться, и уже через полчаса мы смеялись над нелепыми историями из жизни друг друга.

- И моё платье просто разошлось по шву, - сквозь смех и слёзы говорила она. – Ты можешь себе представить этот неловкий момент? Разгар свадьбы! Слава богу, что жених с невестой как раз танцевали первый танец, и всё внимание было приковано к ним.

От хохота уже болел живот. Я с трудом вдохнула:

- О боже! И как же ты?..

- Пришлось вызвать такси и поехать домой переодеться. А пока такси не приехало, сидела за закрытой дверью туалета. Знаешь, сколько раз ко мне ломились в дверь?

И мы снова засмеялись, допивая первый бокал вина.

- Весело тут у вас, - сказал Паша, отряхивая тяжёлые ботинки от налипшего снега. – Девчонки, у меня всё готово.

Снегопад прекратился около часа назад, и теперь мы сидели в деревянной беседке за столом, поедая сочнейшее мясо, и любуясь завивающимися горячими языками пылающего костра. Лорик в своей непосредственной манере гонял по расчищенным Пашей дорожкам во дворе и зарывался мордой в белоснежные сугробы. На тёмном небе уже успели показаться золотистые звёзды, которые, если доверять поверьям, сулят спокойную погоду. Воздух был морозным, приятно щипал нос и щеки. Мы с Диной поверх тёплых курток укутались ещё и шерстяными пледами. Вино сладким теплом грело изнутри. Этот вечер мне казался самым приятным за долгое время.

- Ребята, спасибо, что приехали, - искренне произнесла я. – Я давно не проводила время с таким удовольствием.

- Да подожди благодарить, мы ещё домой не собираемся, - ответил брат.

- Мне просто нужно было это сказать.

- Наверное, тебе было очень одиноко в Киеве? – спросила Дина. – У тебя ведь за учёбой не было возможности часто приезжать домой?

- Да, - соврала я, и тут же поёжилась. – Первые два курса были тяжёлыми, зубрёжка. В этом году стало полегче, вот, даже сессию закрыла раньше времени. Как говориться, первые два года я работала на имя, а теперь имя – на меня, - я улыбнулась. – Но в конце концов мне это надоело, и я перевелась в наш универ.

И кто научил меня так правдоподобно обманывать людей? Хотя, если бы Дина знала меня раньше, сейчас, как пить дать, раскусила бы ложь. Врать я не умела. Взгляд сразу становился виноватым, голос делался тише, тоньше.

- Правда? - воскликнула Дина. – Это прекрасно! Теперь мы сможем видеться часто. Может, составишь мне компанию в следующую субботу? Я хотела пройтись по магазинам, купить нарядное платье, или ещё что-нибудь. Через месяц ведь Новый год.

Я не успела ответить, как Лорик сорвался с места и мгновенно понёсся к воротам с громким лаем. За забором сверкнул свет фар и урчание автомобильного мотора, которое сразу же затихло. Раздался характерный звук захлопывающейся дверцы, и уже через секунду во двор вошёл Денис...

6

Дэн

Садясь в свою машину утром, я и подумать не мог, что день пойдёт не по плану. После того, как я явился на работу в половине восьмого утра - за полчаса до начала рабочего дня - разгрёб все неотложные дела, подготовил договора об аренде жилья для клиентов, которые были записаны ко мне на сегодняшний день, и дал указания своей секретарше, я вышел из офиса и направился к отцу. Он у меня слишком важный, чтоб забирать нужные документы лично, поэтому я согласился поездить по его инстанциям и после заехать с бумажками к нему. Хотя говорил уже не раз: на мою помощь не рассчитывай! После того, как мы окончательно рассорились, я старался свести наше общение к минимуму. Да и он не особенно стремился к примирению. Но отец есть отец, к тому же в пятьдесят восемь здоровье уже не то, и пока старик на больничном, приходится исполнять сыновий долг. Встреча наша была далека от приятной. Снова упрёки за то, что ушёл из его фирмы, снова нравоучения о том, как нужно жить и бизнес вести. Поэтому вдоволь наслушавшись непрошенных советов, и решив все общие дела, я незамедлительно прыгнул обратно в свой пикап и дал по газам.

Моя машина – вездеход, поэтому на заснеженной скользкой дороге я чувствовал себя более, чем уверенно. Давил на педаль газа и медленно ехал вверх по улице. Людей вокруг почти не было, и слава богу, а то снегопад усиливался, а обзор дороги в такую погоду поганый – не то слово, а некоторые недалёкие любят перебегать дорогу как раз в тот момент, когда меньше всего этого ожидаешь. Вдруг моё внимание привлек старый «Жигуль», ехавший навстречу. Он шел немного юзом. Очевидно, задницу несёт на скользком участке, и несёт прямо в забор. Хорошо, что людей на дороге…

- Твою мать!

Откуда ни возьмись – девчонка. У того же забора стоит, словно в землю вросла. А машина боком ползет прямо на неё. Он же её раздавит к чертям!

Недолго думая, я вжал педаль газа в пол и протаранил кенгурятником «шестёрку», со скрежетом сдвигая ее в сторону. Капот «Жигуля» немного помялся, ну да и чёрт с ним. Я вылез из машины, а девушка уже успела подойти к пострадавшей колымаге. Старик из «Жигулей» что-то бормотал, вздыхая, я не расслышал, что именно.

- Вы в порядке? - спросил я.

Немного замявшись, девушка обернулась, и спустя мгновенье голубизна испуганных знакомых глаз затмила собой всё вокруг. Крис. Меня в одночасье захлестнули противоречивые эмоции: злость, облегчение, замешательство, обеспокоенность, а затем снова злость. В груди что-то будто кольнуло. До чертей злился на неё, хотя давно думал, что забил на её поступок. Выбросил из головы и выгрыз из сердца. А облегчение почувствовал из-за того, что вовремя появился, иначе, непоправимая беда могла бы случиться. Как бы я ни злился на нее, как бы ни ненавидел, зла никогда ей не желал.

- Ты цела? – спросил, чувствуя, как гнев с новой силой разжигает свой огнь внутри меня. Но теперь пламя было направлено в сторону деда, который оправдывается, что не сменил резину. Идиот старый! У таких людей права отбирать нужно, с возрастом мозг усыхает! Я набросился на него с упрёками, а Крис даже пыталась защищать этого старика. «Женщина, какого ты вообще лезешь в мужские разборки?!» - хотелось крикнуть, но усилием воли я, как мог, подавил гнев, нарастающий в душе. - Сядь в машину, тебя не спрашивали! – с раздражением сказал я, и её лицо приобрело окрас побелённой стены. Грубо, да. Но эмоции хлещут через край, и я ничерта не могу с ними поделать. Ни унять, ни проигнорировать.

Взяв со старика слово, что прямиком отсюда он поедет на шиномонтаж, я сунул ему в руки двести баксов за увечья его колымаги, и сел в машину.

Как облачить в слова всё то, что я чувствовал? Пожалуй, у меня не получилось бы. Но когда я завёл двигатель и тронулся с места, а она начала сопротивляться, что мол пойдёт пешком, меня захлестнула очередная волна раздражения. Ядовитая волна, отравляющая терпение, разум и сознание. Если ведение бизнеса научило меня выдержке, которой можно было только позавидовать, то в этот момент от неё не осталось и следа. Снова лезла наружу моя врождённая вспыльчивость. Какого чёрта она себя так ведёт? Не я же на все четыре стороны ее послал, а она меня! И тем не менее именно она вела себя, как обиженная овечка. Смешно. Кровь в моих жилах вскипела, обжигая яростью. Но потом Кристина спросила, как бы я поступил, если бы наверняка знал, что спасаю её, и мне показалось, что она вроде как… побаивается меня. От неё исходили флюиды страха, я это чувствовал. Она почти дрожала. Еще раз метнул косой взгляд в ее сторону и... не узнал. Не тот открытый нежный взгляд, не тот мелодичный голос, что раньше.

Она была копией. Хорошей копией самой себя, но всё же очень отличительной от оригинала. Неуверенная во всём. И что больше всего бросилось в глаза – очень худая. Эта худоба не была похожей на стройность, к которой стремятся большинство девушек. Её худоба была… болезненной что ли? Казалось, подует лёгкий ветерок, и унесёт Кристину вмиг, как невесомую пушинку.

Она никогда конечно не была пышнотелой. Её фигура была идеальной – округлая грудь, тонкая талия, бёдра, которые хотелось крепко сжать в ладонях. И хотя сейчас на Еве была надета объёмная куртка, которая скрывала все эти прелести, изменения можно было увидеть в изящных кистях рук, которые были чересчур тонкими, чересчур бледными, с голубыми переплетениями вен под прозрачной кожей. В лице, потерявшем свой привычный румянец, и во впавших щеках. Её глаза на худеньком личике сейчас казались непропорционально огромными, а маленький нос стал более заострённым. Хотя она была по-прежнему красива. Так красива, что при виде ее наизнанку душу выворачивало. Но я старательно продолжал следить за дорогой.

Когда после очередного изнурительного рабочего дня Паша позвонил с предложением импровизированного домашнего пикника с шашлыками в доме его матери, я дал заднюю. Слишком устал сегодня. Не считая утренние приключения с Кристиной, у меня был завал на работе. Клиенты, которые сами не знают, чего хотят, и поэтому вынесли мозг мне и риелтору по первое число. Снова встречаться с Крис не было желания, и я решил отмазаться, сказав, что у меня уже есть планы на вечер. Но вот сидел я у себя дома, пил пиво из банки, смотрел футбол по телеку, и вроде неплохо себя чувствовал. Как что-то стукнуло мне в голову, и я уже паркую машину у дома матери Пашки.

7

Кристина

Неделю спустя я, вдохновлённая тем, что нашла всё-таки работу по душе, перешагнула порог собственного кабинета в частной детской художественной школе, в которой работала на тот момент уже несколько дней. Я и подумать не могла, что найду такое хорошее место, но удача на этот раз мне улыбнулась. Выставляя на подставку композицию, которую сегодня будут рисовать мои дети, я радостно напевала мотив любимой песни, как в дверь постучали, и рядом выросла высокая фигура директора. Я выпрямилась, натянула на лицо маску делового человека, педагога, и вежливо поздоровалась.

- Вижу, настроение на высоте, - заметил мужчина лет тридцати-тридцати пяти от роду. Честно говоря, встретив этого человека на улице, я никогда и подумать не смогла бы, что он директор школы. Пусть даже художественной. Он выглядел слишком креативно. На широких плечах выгодно сидел стильный тёмно-синий пиджак с латками на локтях, он был расстёгнут, и из-под него виднелась чёрная футболка с абстрактным рисунком ручной работы. Стройные длинные ноги облегали зауженные к низу светло-синие джинсы, образ дополняли массивные черные берцы с металлическими заклёпками. – В нашей работе без этого никак. Как вам работа с детьми, Кристина Назаровна?

На моем лице расцвела искренняя улыбка.

- Тимур Николаевич, лучше и представить себе не могла. Мне кажется, я нашла своё место в жизни. Особенно, когда эти малыши сосредоточенно накладывают мазки на холст, когда они воодушевлены делом…

Директор улыбнулся, и улыбка коснулась его глаз.

- Я рад, что вам по душе. К тому же, вижу, вы поладили и с родителями своих учеников, а это, я вам скажу, не каждому дано, - сказал он. - Продолжайте в том же духе. И сегодня в 16:00 педсовет, так что сообщите родителям, что урок сокращённый. Когда детей заберут, жду вас в моём кабинете.

- Хорошо, Тимур Николаевич, - ответила я.

Задержав на мне серебристый взгляд, он сунул руки в карманы модных джинсов, и развернувшись на каблуках, вышел за дверь.

В воздухе витал медовый запах гуаши; дети старательно выводили мазок за мазком, создавая на бумаге свои первые шедевры. Видя на их лицах восторг от того, что их хвалят, моё сердце наполнялось самой тёплой нежностью. В течение занятия я помогала ребятам подобрать нужный оттенок для очередного мазка, развести краску до правильной консистенции, понять, что такое «рефлекс» в изобразительном искусстве и как его передать. Чувствовала себя нужной, эти дети смотрели на меня с интересом и благодарностью, чего не заменишь даже самыми дорогими материальными вещами в мире. Я работала с ними лишь четыре дня, но они стали уже обязательной и, кажется, неизменной составляющей моей нынешней жизни. Без этих детей, без этой школы, без этих рисунков моя жизнь утратила бы яркие краски, которые начала снова приобретать.

Когда по окончанию занятия из класса забрали последнего ребёнка, недолго собираясь, я выключила свет в кабинете, закрыла дверь на ключ и шепнув себе под нос: «Ну, с богом», - уверенным шагом направилась в кабинет директора. Трижды постучав, я приоткрыла дверь.

- Можно?

Уверенным тоном директор ответил:

- Входите.

Я пересекла порог директорского кабинета, интерьер которого был более, чем креативным. На светлых стенах висели абстрактные картины, схожи с рисунком на футболке Тимура Николаевича, на металлических стеллажах стояли разные кубки и дипломы в резных рамках, статуэтки из глины ручной работы. Всё это указывало на то, что человек, занимавший должность директора – человек творческий, и искусство – это стиль его жизни. За продолговатым стеклянным столом с металлическим обрамлением уже сидели девятеро человек, включая директора во главе, и пустовал всего лишь один стул. Я густо покраснела, осознав, что умудрилась опоздать на свой первый педсовет.

- Простите за опоздание, - проговорила я и заняла место рядом с молодой рыжеволосой женщиной.

Она была шикарна в моём понимании. Огненные волосы затянуты в высокий конский хвост, сдержанный макияж выгодно подчёркивал естественную красоту. На ней было свободное платье цвета мокрого асфальта и высокие замшевые сапоги. Зелёные глаза казались ярче на фоне серёжек-конго из мелких жемчужинок.

- Не волнуйтесь, Кристина Назаровна, мы никогда не начинаем обсуждать важные вопросы, пока не соберутся все преподаватели, - деловито, но достаточно мягко, ответил Тимур Николаевич. – Для начала хочу всем представить нашего нового педагога, Белецкую Кристину Назаровну.

Столько внимания, направленного в мою сторону, привело меня в замешательство. Я была бы рада, если бы момент знакомства шеф упустил. Что мне нужно было сейчас сделать? Встать и со всеми поздороваться? В конце рабочего дня? Наверное, это будет правильнее всего, ведь я сегодня виделась лишь с парой человек. Улыбнувшись, я слегка кивнула и сказала:

- Добрый день.

- Я Катя, - сказала соседка. – Тоже веду младшие классы, но мои ученики в следующем году уже перейдут в четвёртый класс к Елене Ивановне.

- Очень приятно, - шепнула я. – А отчество?

- А отчество оставим исключительно для рабочих моментов. Просто Катя. При начальстве можно Екатерина Ростиславовна, но у нас с этим не строго.

- ...Молодой специалист, - продолжил начальник, - с огромным энтузиазмом и горящими глазами. Надеюсь, вы очень скоро вольётесь в коллектив, и работа будет приносить вам только позитивные моменты. А теперь к делу. В начале следующего месяца проходит областной конкурс рисунков на новогоднюю тематику. В конкурсе будет три возрастные категории: от 5 до 8 лет, от 9 до 13 и от 14 до 18 лет. Участников для младшей категории будут готовить Екатерина Ростиславовна и Кристина Назаровна, - он усмехнулся, глядя на меня поверх документов. – Уж простите, но придётся вас с самого начала бросить в круговорот работы.

- Я целиком и полностью готова, - заверила я.

- Прекрасно. Средняя категория – Лев Анатольевич и Римма Павловна, а старшую возглавит Мария Дмитриевна.

8

-А как тебе это? – Дина вышла из примерочной, одетая в облегающее чёрное платье чуть ниже колена, прошитое блестящей ниткой в вычурном узоре. Она покрутилась перед зеркалом, придирчивым взглядом окинув свое отражение. Платье было простым с виду, но смотрелось очень эффектно на девушке, подчёркивая её идеальную подтянутую фигуру.

- Знаешь, смотрится очень даже классно. Пожалуй, это мне нравится больше всего.

Дина улыбнулась, пошевелив попкой перед зеркалом.

- Паше понравится?

- Думаю, ему понравится всё, что ты наденешь, - заметила я. – Он без ума не от того, что на тебе, а от тебя самой.

- Правда думаешь, что он от меня без ума? – тихо задала вопрос Дина, словно нас мог кто-то подслушивать.

- Я знаю своего брата, как облупленного, и точно могу сказать, что он тебя обожает. Я его таким воодушевлённым ещё ни разу в жизни не видела.

Дина подошла ко мне вплотную и по-дружески положила голову мне на плечо.

- Знаешь, кажется, я тоже бесповоротно влюбилась в него. Он невероятный. Я таких людей, как он, никогда не встречала. Мне нравится, что он так заботится о тебе, словно ты его дочь, нравится, как он относится к работе, к людям, нравится его характер. Уравновешенность, по-моему, его главный конёк, - уголок её губ приподнялся в усмешке. - Вот, например, его лучший друг, Денис, полная ему противоположность, слишком вспыльчивый. Нет, он хороший человек, но я бы с таким не ужилась.

Хороший человек, да. Самый лучший. Именно поэтому тот факт, что я бросила его, предала, безжалостно растоптала его сердце, приносит почти нестерпимую боль. Он ведь не знает, что поступить так меня вынудили обстоятельства. Меня подмывало защитить Дэна перед знакомой, но… Из песни слов не выкинешь, он импульсивен. Словно спичка, мог разжечься в любой момент, но сочтите меня глупой, именно эта черта мне нравилась в нём больше всего. Его нельзя было назвать несправедливым или взбалмошным, все его решения и умозаключения были тысячу раз продуманными, но, если его задеть за живое, обидеть дорогого ему человека, намеренно навредить, его ярость не знала границ.

- Ну, тебе и не придётся, - единственный нейтральный ответ, который всплыл в моей голове.

- Помоги мне расстегнуть платье, - сказала Дина, повернувшись ко мне спиной.

Когда Дина расплатилась за покупку, мы вышли из магазина в просторный холл торгового центра. Она тут же позвонила Паше. Договорившись, что он будет ждать нас в кафе «Карамель» на нижнем этаже, она отключилась и положила телефон в сумочку. На эскалаторе мы спустились на первый этаж и, миновав ледовый каток, вошли в уютную кафешку с круглыми белыми столиками, окружёнными разноцветными мягкими стульями. За одним из них сидел мой брат и активно рассказывал о чем-то своему собеседнику. Я взглянула на второго мужчину и чуть было не выпустила сердце из груди. Казалось, еще секунда, и если я не смогу утихомирить эмоции, оно вылетит, проделав черную дыру в том месте, где когда-то билось. Завидев нас, Паша поднялся и, нежно поцеловав свою девушку в губы, галантно помог ей занять место за столом. Ден, вежливо улыбнувшись, отодвинул для меня стул. Удивлённо глядя в его глаза, я на пару секунд зависла.

- Присаживайся.

- Спасибо, - взволнованно выдохнула я.

Парни заняли свои места. Паша справа от Дины, Денис слева от меня. И в ту же секунду к нам подошёл молодой официант. Сделав заказ на два американо, два латте и два тирамиссу, брат принялся расспрашивать нас о покупках и впечатлениях о проведённом времени в чисто женской компании. Мы с Диной говорили на перебой, она поведала мальчикам смешную историю о том, как эффектно я влетела в бутик «Манго», причём в прямом смысле слова – споткнулась о порог и в доли секунды оказалась возле стеллажа с новой коллекцией женской обуви. Вспоминая свои эмоции в тот самый момент, я беспрестанно хохотала:

- Это же я, так что в этом нет ничего странного.

Павлик с Диной тихо смеялись, прижавшись друг к другу плечами, а я, вытирая с щёк слёзы от безудержного смеха, мимо воли бросила взгляд на Дэна. Не могла я полностью игнорировать его присутствие - слишком уж остро его ощущала. Его взгляд настолько осязаемо чувствовался на моей коже, будто он в действительности касался ее пальцами. Денис сидел в расслабленной позе, широко раскинув длинные мускулистые ноги, и сомкнув на столе широкие смуглые кисти рук, пронзительно глядел прямо на меня, словно был сканером, считывающим информацию. Внутри всё обдало жаром от его взгляда, ладошки вспотели. Безумно захотелось пить. Сглотнув, я отвернулась, и, когда официант принёс напитки и десерт, сосредоточилась на слабой горечи латте без сахара.

Самая длинная стена кафе была выполнена из прозрачного стекла, открывая обзор на каток, где влюблённые парочки, компании друзей и просто одинокиие фигуристы легко маневрировали между собой на белой ледяной глади. Я перевела внимание на это занимательное зрелище, пытаясь разглядеть мелкие, похожие на стеклянные, осколки, разлетающиеся в стороны, под коньками человека, ловко разрезающего лёд острыми лезвиями белоснежных коньков. На несколько секунд мне даже показалось, что я слышала скрежещущий звук из-за резкого соприкосновения металла и льда. Сколько я уже не была на катке? Года три, не меньше. Неплохо было бы покататься после работы, сменить вид деятельности, так сказать. Заниматься с детьми рисованием мне очень нравилось, но, как ни крути, это сидячий образ жизни. К вечеру мне казалось, что спина может расколоться напополам. Поэтому развеяться, позанимавшись активной физической деятельностью, было бы очень кстати.

Пока я проводила осмотр помещения - вынужденный, стоит отметить, лишь бы избежать этих ненужных гляделок с Дэном - компания что-то активно обсуждала.

- ...Ты в теме? – спросил Паша. Судя по тому, что внимательный взгляд брата был сосредоточен именно на мне, вопрос тоже касался меня. Я прослушала всё, о чём они говорили.

- А? Прости, я потеряла нить разговора.

9

Денис

Паша появился в дверях моего кабинета за пять минут до прихода важного клиента.

- Брат, на пару слов можно?

- Давай только недолго, у меня скоро встреча, - сказал я и жестом пригласил его присесть.

- Это займёт всего пять минут, - друг опустился в кресло передо мной и свободно закинул ногу на ногу. - У меня к тебе просьба будет... в долгу не останусь.

- Ты же знаешь, что всегда можешь на меня рассчитывать. Рассказывай.

- Спасибо. В общем, у меня срочная командировка, если можно так сказать, нарисовалась. Когда вернусь домой не знаю, может, через неделю, может, дней через пять. И мне нужно, чтобы кто-то присмотрел за сестрой. Ну, естественно, доверить её я могу только тебе.

Странная просьба, учитывая тот факт, что Крис взрослая, самостоятельная девушка, но Паша всегда слишком ее опекал. Слишком любил.

И дернуло же меня пообещать свою помощь, не услышав самой сути вопроса! Только беря во внимание наше с голубоглазой девочкой прошлое, о котором Павел и подозревать не мог, меня мучило огромное желание соскочить. Дескать, брат, дел по горло и т.д. Не хотел я лишний раз видеть Кристину. Потому что долгое время я думал, что выгрыз ее зубами из своего сердца, вытравил и забыл. Но не тут то было. Стоило мне только в глаза ее взглянуть, омуты колдовские, голос тихий услышать, как внутри что-то перевернулось. Все, что чувствовал к ней три года назад, ворвалось в душу и мешало. С намеченного пути сбивало, думать ни о чем другом не мог. Нет, видеть ее сейчас не стоило. Вообще никогда не стоило.

С другой стороны, мы с Пашей всегда выручали друг друга. Были ситуации и посложнее, и отказать другу в таком плёвом деле было бы, как минимум, странно, как максимум, подозрительно. Поэтому решил, что нет ничего сложного в том, чтобы наведаться к Кристине пару раз за неделю, и удостовериться, что её не похитили пришельцы. Сарказм, конечно, но, беря во внимание нелепость гипертрофированной опеки моего друга над его сестрой, кто его знает, чего он себе навыдумывал.

- Да без вопросов. Заеду к ней на днях, - ответил я.

Паша как-то подозрительно скривился и нерешительно постучал пальцами по столу.

- В общем-то, мне было бы спокойнее, если бы ты смог забирать её с работы вечером в пять. Каждый день, - сказал он, и моё лицо, наверное, перекосилось, потому что он сразу же добавил: - Честно, я не обижусь, если ты откажешься. Дела, работа. Личная жизнь. Я пойму.

- Паш, ничего личного, - я внимательно прищурился, всматриваясь в обеспокоенное лицо друга, - но тебе не кажется, что ты перегибаешь палку со своей заботой?

Нет, ну правда. Когда в субботу Кристина бурно отреагировала на замечания Паши по поводу её новых подруг, я был немного озадачен, даже несмотря на то, что в итоге сорвался с места и пошёл следом за ней. Я видел, в каком удручённом состоянии она находилась, и мне стало тревожно. Ничего личного, волновался я о ней исключительно, как о старой знакомой, о друге детства. Теперь я начал понимать, почему она вспылила. Да Паша просто ведёт себя так постоянно. Не даёт ей без него и шагу ступить. Девчонке двадцать лет, у неё должна быть какая-то личная жизнь, тусовки, подруги (про мужиков я нарочно не упоминаю, иначе внутри меня может лопнуть воображаемый шар с губительным количеством сдерживаемого до сих пор гнева; мне, какого-то чёрта, хочется рвать и метать при мысли, что она спит с кем-то другим), и это тупо ускользает мимо неё из-за того, что старший брат возомнил себя её папочкой, оточил гиперопекой и не даёт без него и шагу ступить.

- Я это делаю для её блага, - спокойно и уверенно сказал он.

- Да, только вот думаю, со стороны это выглядит иначе.

- Как бы она не артачилась, она точно знает, что я всё делаю правильно. А на мнение остальных – плевать.

Я фыркнул.

- Никогда не замечал в тебе этой черты.

- Какой?

- Деспотичности.

Паша молча отмахнулся, а я продолжил:

- Я серьёзно говорю. Думаешь, если ты будешь наседать, сделаешь лучше? Ваши отношения на хрен развалятся. Они уже трещат по швам, и мне это заметно, как никому другому.

Не могу понять, почему меня это вообще заботит, но из памяти не выходит вид тоскливых голубых глаз, с трудом сдерживающих слёзы. Такими они были в тот момент, когда я её догнал у дороги и развернул к себе. Она пыталась делать вид, что всё нормально, но я видел, с каким трудом ей это даётся.

- Старик, - друг вздохнул, прочистив горло, - ты многого не знаешь.

- Смотри, совет я тебе дал, а там решай сам, - сказал я, снова открыв ноутбук и принявшись корректировать пункты в очередном договоре купли-продажи.

Паша встал и подошёл к двери.

- Отказываешься?

- Нет, - ответил я. – Так и быть, поработаю надзирателем твоей сестрёнки, пока утрясёшь свои дела. Когда приступать?

Глаза уже саднило от ультрафиолетовых излучений компьютерного экрана. Закончив годовой отчёт по налогам, я откинулся на спинку кожаного офисного кресла и зажмурился, в красках представляя будущую неделю: с постоянным стояком. Буду откровенным хотя бы с собой, прошло почти три года с тех пор, как мы были вместе, но реакция ниже пояса не заставляла себя ждать, когда она украдкой посматривала на меня. И не только там. Самое худшее, что в такие моменты в груди все тоскливо замирало.

Кто-то скажет, что я к ней всё ещё был неравнодушен, но я уверенно отвечу: чушь! Я больше не любил ее. Невозможно продолжать боготворить ту, что подло сбежала от тебя, не соизволив даже расстаться по-человечески. Скорее всего, это происходило по умолчанию, ведь знакомство длиною в жизнь из памяти не выкинешь. К тому же, как ни крути, девочка она красивая, и я ведь не импотент, чтобы по достоинству не оценить её внешность – эти идеальные длинные ноги, тонкую талию, которую всегда хотелось крепко сжать в своих руках, чуть ли не до хруста, упругую круглую грудь… Твою ж мать. Я чувствовал, что меня несёт лишь при одной мысли о том, что она будет маячить у меня перед глазами целую неделю. А мне это было не нужно, если я хотел достойно выполнить поручение Паши, и не затащить его сестрёнку в постель. Опять.

10

Денис 

Я прожигал молодость вплоть до двадцати трёх лет. Универ-клубы-пьянки-девки, и такой расклад изо дня в день. Учился в крутой юридической академии с такими же остолопами, каким был и сам, имеющими родителей с бабками и связями, но не понимающими в жизни вообще ни черта. Почти у каждого из нас была тачка, которую нам купили родители, и средства на всеразличные развлечения, которые часто заканчивались драками. Характер у меня не подарок, скажу прямо, и одно слово, криво сказанное в мою сторону, могло привести меня в отделение полиции. Не единожды отцу приходилось вытаскивать меня из обезьянника, где я оказывался после очередной потасовки, затейщиком которой тоже в девятоста процентах случаев оказывался я. Не горжусь этим, но назад время не вернёшь, так что, что было, то было. Приземлял меня всегда лучший друг, с которым мы были вместе с самого детского сада. Паша был полной мне противоположностью – всегда спокойный, серьёзный, ответственный, но далеко не мягкохарактерный. Может, поэтому наша дружба и не распалась сразу после школы. В нас было много различий, но одна общая черта всё же имелась, - мы оба были лидерами, имеющими цели. Эти цели никогда не перекликались между собой, поэтому и конкуренции у нас не было, но была взаимная поддержка и понимание. 

Когда нам с Пашей было лет по четырнадцать, или пятнадцать, из их семьи ушёл отец. Мы, озабоченные пацаны-подростки, точно понимали что к чему. Мужика потянуло на лево, гормоны заменили серое вещество, и удачно вытеснили из головы семью и детей. И, если Марк, казалось, пережил эту историю достаточно стоически, то был человек, который явно принимал ситуацию на свой счёт. И это была не Татьяна Ивановна, мать моего друга. Сколько себя помню, она всегда была мудрой, уравновешенной женщиной, которая могла трезво оценить ситуацию, какой бы тяжелой та не казалась. Потерянным щенком тогда выглядела маленькая девочка с двумя белокурыми хвостиками и огромными испуганными голубыми глазами, переливающимися на свету палитрой ярких блёсток, как самый тонкий в мире хрусталь. 

- Паш, а когда папа вернётся? – тихо спросила она брата, когда мы, сидя в его комнате на верху, рубились в какую-то видеоигру. Зашла тихонько, как мышка, и стеснительно опустила голову, остановившись перед нами. 

Друг отложил джойстик в сторону и усадил девочку между собой и мной. 

- Малышка, он не вернётся, - словно, подбирая каждое слово, выдавил Паша. 

Голубые глаза сначала удивленно округлились, а потом, когда осознание услышанного пришло, постепенно наполнились влагой. Нижняя губа Кристины предательски дрогнула, но девочка усилием воли подавила в себе всхлипы. 

- Что, совсем никогда? 

Паша погладил сестру по спине и нахмурился. 

- Думаю, что совсем. 

- Это из-за меня? – внезапно спросила она. А я не понял… Ну с чего ребёнок взял, что в чём-то виноват? – Он обиделся? Я что-то сделала плохое? 

- Нет, Кристин. Ты здесь не причём, - вдруг сказал я. Знаю, не моё было дело, но хотелось внести в свою лепту, чтоб девочка перестала волноваться. 

- Дэн прав, - дополнил Паша. – Ты не виновата. Просто у папы - как бы это сказать помягче… появилась… другая тётя. 

Крис пристально смотрела на Пашу, а в глазах – непонимание. 

- Так бывает иногда, понимаешь? Он просто… как это тебе объяснить-то… разлюбил нашу маму. В этом нет ни твоей вины, ни моей. Ни маминой. 

Девочка расплакалась и переползла брату на руки. 

- Значит, просто любить и разлюбить можно кого угодно? Ведь папа и нас разлюбил просто так, и ушёл от нас? 

Паша долго не мог найти правильный ответ, и, как бы ни хотелось мне помочь, из моей головы тоже ушли все адекватные слова. Как такой маленький ребёнок, как эта семилетняя девочка, может задаваться такими взрослыми вопросами? Как они рождаются в этой детской голове? 

- Одно я тебе могу пообещать точно, - сказал он. – Я тебя уж точно никогда не разлюблю. 

В тот день он дал обещание не только не разлюбить, но и заботиться о ней с матерью, потому что теперь он в семье мужчина, и верно исполняет его по сей день. Я им горжусь. Паша настоящий мужик. 

А ещё с тех пор эта маленькая прилипала следовала за нами везде, где только можно. Залипаем в компьютере – она под боком, выезжаем со двора на великах, она бежит вдогонку, размахивая сухой палкой, безуспешно пытаясь вставить её в чьё-нибудь колесо, не слушаясь замечаний. Когда мы с Пашкой тусили у меня дома, Кристину под своё крыло обычно брала моя мама. Она её очень любила. Да и отец тоже, несмотря на то, что всегда был довольно сдержанным в проявлении своих эмоций. Мать всегда пророчила Кристину мне в невесты. Я смеялся поначалу. Потом стал раздражаться каждый раз, когда мама говорила, что хотела бы Кристину себе в невестки. Психовал, огрызался. Мелкая ведь! Да и вообще, девушку я себе выберу сам. Вон сколько их: красивых, взрослых, фигуристых, умеющих целоваться. Зачем мне малявка-то? 

Не учёл я одного. Что эта малявка через несколько лет вырастет и превратится в самую прекрасную девушку из всех, кого я мне только доводилось встречать. 

В двадцать три года я получил диплом магистра по юриспруденции и незамедлительно отправился работать в юридическую фирму отца. Так мне было предначертано с самого рождения – пойти по стопам своего родителя. Я остепенился, с ежедневными тусовками завязал, да с пьяными драками. Работал, пытаясь вникать в суть дела, и у меня уже даже стали появляться свои клиенты; жил в родительском доме, и часть заработанных денег откладывал в банк под проценты. Примерно каждый месяц знакомился с новой девчонкой, пока не встретил Инну. С ней я провстречался месяца два или три. Сам не знаю, почему. Я никогда не чувствовал к ней ни грамма того, что испытал за три месяца с белокурой девочкой с изумительно-голубыми глазами. 

Я понял, что пропал примерно через год, но в какой именно момент это случилось, мне никак не удавалось вспомнить. Тогда мне было двадцать четыре, а Кристине – шестнадцать. Огромная разница. Непозволительная. Она, по сути, была еще ребёнком. Но от детскости в этой изумительной девушке не осталось ровным счётом ничего. Её небесного цвета глаза сияли ещё ярче прежнего, смотрели на мир по-взрослому. Фигура стала изящной, словно изгибы самой виртуозно исполненной виолончели, округлились бедра, грудь аппетитно выделялсь под одеждой. Ее длинные, стройные ножки сводили меня с ума. Я боялся даже допускать те мысли, на какие наводили меня эти ножки. Ведь Крис было всего шестнадцать…  

11

Кристина 

Я нанесла ещё один яркий мазок на бумагу, натянутую на деревянный планшет, и обратила внимание учеников на получившуюся картину. 

- Вот. Если подбирать исключительно тёплые оттенки оранжевого, ваша мандаринка получится, словно настоящая. Так что белилами не увлекаемся, - сказала я, отставляя палитру на подставку. Дети восторженно заохали. – А теперь занимайте свои места и принимайтесь творить красоту. 

- У нас не получится так красиво, как у вас, - сказала Аня, девочка с вьющимися золотистыми. 

- Милая, конечно получится! Даже лучше! Только нужно стараться. 

Девочка вздохнула и села за свой мольберт. 

- А вы мне поможете, если я что-то не сумею нарисовать? – спросила другая девочка, Дана. 

- Я обязательно помогу каждому, кто будет в этом нуждаться. Но вы должны знать, что я считаю вас самыми талантливыми и старательными детьми, поэтому верю в ваши способности. 

Вдохновившись моими наставлениями, детвора принялась за работу, а я вернулась за учительский стол и стала заполнять классный журнал. Предыдущий учитель, уволившись с работы накануне новогодних каникул, оставил мне несметное количество работы, и, чтобы с ним в срок разобраться, всю эту неделю мне придётся либо брать документы домой, либо оставаться допоздна в школе. Я была более склонна ко второму варианту, так как недавно Паша сообщил мне кое-что, что повергло меня в пятиминутный ступор.  

Мы сидели на нашей кухне, ужинали, разговаривали о проблемах, известных только нам, поэтому Дины с нами не было. 

- Я была неправа, так резко реагируя на твои слова в субботу. Прости, что вспылила. Я знаю, что в жизни ты мой единственный защитник, и ты очень переживаешь за меня. Но я тебя очень прошу, не говори со мной в таком тоне при посторонних, - к горлу подкатил комок, разливающий внутри тягостное чувство. – Дина, может, ничего и не заметила подозрительного, она ведь не знала, какой я была раньше, но Денис… Мне кажется, он что-то заподозрил. 

- Не накручивай себя, Кристина, - убедительно ответил Паша. – Ничего он не заподозрил. А, если и так, ты ничего не сделала плохого… 

Я перебила его: 

- Я и не считаю, что сделала что-то плохое, меня просто унизили. Втоптали в грязь. Превратили в нее... в эту самую грязь, - я мотнула головой: - Тебе не понять. Никому не понять, кто не проходил через подобное, - тихо прошептала я, и брат в знак поддержки крепко сжал мою руку. – Зачем ты отправил Дениса в след за мной? – вдруг спросила я.  

Брови Паши в удивлении взметнулись вверх. 

- Я никого не отправлял за тобой… 

- Прошу, будь со мной честным сейчас, - в сердцах произнесла я. – Он догнал меня через пару минут после того, как я ушла, и я уверенна, что по твоей просьбе. 

Брат отрицательно качнул головой. 

- Он сам ушёл, Кристина. Сказал, что у него встреча назначена, и его уже заждались. 

Понимая, что, возможно, взболтнула лишнего, я прикусила язык. Паша мог подумать бог весть что, но сейчас мне было всё равно. В ушах звенела одна фраза… Дэн сам решил за мной пойти? Но… я не понимаю. Мы расстались не лучшим образом, я даже не удосужилась ему позвонить или написать. Просто понимала: если услышу его голос, или прочитаю смс, напечатанное им, в котором он как всегда скажет что-то такое, что не даст в нем усомниться, я не смолчу. Я бы, плача, во всём призналась, утонула бы в его заботе, чувстве защищенности, которым он бы укрыл меня, но в итоге погубила бы его. Дэн из тех людей, кто не прощает обиды, причиненные его любимым людям. Никогда. На эмоциях он натворил бы дел... Возможно даже убил бы того, кто обидел меня, отомстил бы, но сломал бы жизнь себе. Этого я допустить не могла. Поэтому исчезла, и заставила врать маму и Пашу, взяв с них слово, что ни одна живая душа не узнает о том, как надо мной надругались. 

- Так значит он тебя пошёл догонять? – услышала я голос брата и посмотрела на него затуманенным взглядом. – А что говорил? 

- Да, - я шарила в закромах своего мозга, чтобы придумать правдоподобный ответ, а потом решила сказать правду. Я и так уже завралась по самые уши. Одна неправда потянула за собой вторую, третью, и вот я уже во лжи, словно в болоте, увязла. – Просто предложил меня домой подвезти, ничего такого. Может, действительно, спешил на встречу и ему было по пути? 

Ведь и правда, он только предложил меня подкинуть, потому что увидел, как я расстроена. Правда, ещё дал понять, что знает больше, чем я себе думаю, и я с ужасом цеплялась за эту фразу каждый раз, вспоминая этот момент. Но всё же я надеялась, что эта фраза была сказана сгоряча и ничего не значила из того, что подкидывало моё воспалённое сознание.  

Он меня догнал по собственному желанию... зачем? Что если я ему до сих пор небезразлична? Обрубаю эту мысль на корню. Я не должна так думать. Мне не позволительно. Иначе, поняв, что это совершенно не так, я больно раню свое сердце. Уж не знаю, что им руководило в ту субботу, но он меня забыл. Он совершенно равнодушен ко мне, а может даже ненавидит. Просто терпимо относится к моему присутствию.  

Не думать об этом. Не. Думать. Об этом. 

- Ну, удивляться не приходится, - сказал Паша. – Ты же ему с детства как сестра. 

Нет, братик, ничего из того, что чувствуют к сестре, он ко мне не испытывал. И мне очень хочется поделиться с тобой тем, что болью разливается в моей душе, но я не могу. 

Я просто промолчала, но Паша тут-то меня и добил, сообщив, что из-за внезапно появившихся дел в другом городе, Денис будет ближайшую неделю забирать меня вечером с работы. Это значило как минимум пять вечеров, проведённых рядом с ним. Для меня это было чревато саморазрушением, потому что память и так возвращала меня к нашему общему счастливому прошлому всё чаще. Я испытывала огромное количество противоречивых эмоций, когда он просто оказывался по близости: чувство вины, благоговения, смятения, трепета, - и это только маленькая толика. Но я пыталась держаться достойно и делать вид, что равнодушна к нему, и пока мне это удавалось. Предвкушая же наши совместные вечерние поездки, меня волнами накрывало ощущение надвигающегося ужаса. В моей душе бушевал настоящий армагеддон.