Инженю

Тиффани Райз Инженю (невышедшие новеллы) Серия: Грешники

Перевод: Catherine_Tate, Skalapendra

Сверка: helenaposad

Бета-коррект: Ksuffanya

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Eva_Ber

*обложка предоставлена http://vk.com/shayla_black

Если люди не перестанут её трогать, она, наверное, последует примеру Бритни Спирс и налысо обреет волосы. Когда все это сумасшествие происходило с Бритни, Шеридан не давала никаких публичных комментариев - это последнее, что было нужно бедной девочке. Шеридан понимала это лучше, чем кто-либо. Год назад пресса провозгласила её "любимицей Америки", отчаянно пытаясь доказать, что может продать не только секс и грязные слухи. Ей до сих пор не верилось, что светлые волосы вкупе с милой внешностью и нежеланием раздеваться на публике обеспечат ей столь высокий статус и внимание СМИ. Любимица Америки... Господи... Если бы они только знали.

До начала съемок шоу, возобновленного компанией Эмпайр Сити, оставалось два месяца, и ей было необходимо избегать публичного внимания и попадания в колонку сплетен в течение этого срока. Однако ее агент не переставал договариваться об интервью и ток-шоу с ее участием. В данный момент в ее гостиной находилось трое стилистов: двое - по укладке волос, один - по макияжу. Им было положено убедиться в том, чтобы Шер выглядела натурально, согласно присужденному ей статусу. Восьмиминутная прямая трансляция требовала двухчасовой подготовки. Именно поэтому актрис считали сумасшедшими. Потому что никто в здравом уме добровольно не будет проходить через такое. Никогда.

Шеридан нацепила свою лучшую фальшивую улыбку, мужественно проболтала восемь минут, но стоило камере выключиться, с облегчением сорвала микрофон и вытерла семь слоев помады.

- Шер, ты куда? - окликнул её Престон, когда она пыталась прорваться через холл.

- Минутку! - крикнула она.

Обычно Шеридан была благодарна Престону за его успокаивающее присутствие. Такой же яркий красавчик, он, в отличие от нее, не был вынужден играть в популярность. Но, будучи сыном известного режиссера, он хорошо понимал весь ужас постоянного общения с прессой и защищал её, как мог. Правда, был слишком прилипчивым и милым, даже в ущерб себе. Иногда Шер включала режим сучки и орала на всех вокруг, и Престон повторял: "Шеридан, солнышко, Шеридан, милая", пока ей не хотелось его убить. Если бы он хоть раз просто сказал ей в лицо: "Шеридан, мать твою, заткнись. Твои проблемы сейчас никого не интересуют!" Почему только Госпожа Нора могла сказать ей заткнуться и вести себя хорошо?

Госпожа Нора... Шеридан захлопнула дверь своей спальни и прижалась к стене. Закрыв глаза, она представила её. В их последнюю встречу Нора была в черном костюме. Черный костюм, черная рубашка, красные подтяжки и галстук, и черная фетровая шляпа с красной лентой. Шеридан вспомнилось, насколько влажной она стала, просто посмотрев, как Нора медленно вошла в комнату с самоуверенным видом, достойным любого мужчины. Она никогда не думала, что может находить женщину столь гипнотически привлекательной. В повседневной жизни её никогда не влекло к женщинам. Но Нора была не просто женщиной. Она завладевала вниманием, где бы ни появилась. Мужчины в её присутствии съеживались, будто уменьшаясь до размера собственного члена. И, о Боже, что Нора с ней делала во время их сессий! Шеридан прежде не догадывалась, какой приятной может быть боль и каким болезненным удовольствие.

Вытащив мобильный, она набрала номер, который никогда не записывала. Она достаточно наслушалась ужасных историй об ассистентах, ворующих телефоны знаменитостей и продающих прессе номера. И этот номер ей точно не хотелось выносить на всеобщее обозрение.

- Bonjour, cherie, - послышались в трубке неповторимые французские интонации КингслиЭджа. - Çavabien?

- Кинг, ты должен мне помочь. Я схожу с ума здесь.

- Pauvrepetitefilleriche. Я бы с радостью помог тебе, но твоей Госпожи нет в городе. Подписывает книги, jepense.

- Черт, - вздохнула Шеридан. Ей нравилось говорить с Кингсли, с ним она могла сквернословить сколько угодно. - Она нужна мне.

Кингсли засмеялся, и у Шер задрожали пальцы от этого звука. Он был одним из двух мужчин, которых она видела рядом с Норой и которые не сжимались в её присутствии. Как-то Кинг даже поцеловал Нору у неё на глазах - в ответ Нора влепила ему пощечину, и они пошутили о старых добрых временах. Нет, Кингсли и Нора определенно стоили друг друга.

- Возможно, я смогу быть полезным для тебя, mapetite? Моя карточка танцев на этот вечер оказалась пустой.

Шеридан крепко зажмурилась. Престон проявил невероятное понимание, когда она наконец-то призналась ему, кем является. Она рассказала ему о Норе, и его облегчение, что она играет с женщиной, чуть не заставило её плакать от любви и благодарности. Но если бы она делала это с мужчиной, его терпению, вероятно, пришел бы конец, и она снова осталась одна. И все же... Она была тем, кем была, и ей нужно было это принять. Именно об этом каждый раз твердила ей Нора. Что не надо объявлять на весь мир, что она - сабмиссив, но пора перестать стесняться этого перед самой собой. И сейчас ей хотелось быть избитой и оттраханной. И если она не могла получить Нору, сойдет и Кингсли. Она вспомнила, как последний раз виделась с ним. Боже, его костюмы... они представляли собой чистейшую Эдвардианскую эротику. Серый сюртук, вышитый жилет, галстук-эскот и сапоги для верховой езды.

Кингсли мог даже больше.

- Ладно, Кинг. Да, Господи, да! Пожалуйста. Когда?

- Сегодня? В два часа. Bien?

- Oui, - выдохнула Шер. - Trèsbien.

Она приняла душ, переоделась и накинула пальто с капюшоном. Никто в городе не мог быть так уверен в своей безопасности, как КингслиЭдж. И все же он защищал своих клиентов с устрашающим упорством, достойным его ротвейлеров. Однажды, одной репортерше удалось узнать, что один из этих клиентов - всем известный защитник прав человека - любил надевать женскую одежду и быть отшлепанным женщиной, одетой, как домохозяйка пятидесятых. Накануне отправки статьи в печать девушку похитили и приковали в обнаженном виде в классной комнате, в которой она сама училась в шесть лет. И её никто не нашел, пока на следующее утро туда не пришла учительница с детьми. Это был весьма понятный намек: не лезь в личную жизнь других людей, если хочешь, чтобы КингслиЭдж не лез в твою.

Естественно, о тайных пристрастиях адвоката никто так и не узнал.

Шеридан поймала такси и назвала адрес Кингсли. Она надела солнцезащитные очки, капюшон и не поднимала взгляд от пола. Украдкой посмотрев в зеркало заднего вида, девушка убедилась, что водитель не обращает на нее внимания. Он не узнал её, можно было вздохнуть с облегчением.

Из-за ужасной пробки они на полчаса застряли на Пятой Авеню. Шеридан рассматривала городские огни и вспоминала свою первую встречу с КингслиЭджем.

Три года назад... ей было двадцать, и она исполняла главную роль в восстановленной версии "Голубого понедельника" на Бродвее. Она запомнила вечер премьеры, и как актеры не могли удержаться, чтобы не выглянуть из-за занавеса - кто же из знаменитостей сидел в зале?

- Срань господня, это же КингслиЭдж, - пробормотал Марк Хорнер, её партнер в этом спектакле, настолько же гей, насколько красавчик.

- Кто он? Он из Голливуда? - Шеридан, прищурившись, посмотрела на красивого мужчину в потрясающем сером костюме, сидящего в одной из лож.

- Дороти, ты больше не в Канзасе!* (намек на главную героиню книги "Волшебник страны Оз") - рассмеялся Марк. Она была родом из пригорода Чикаго, а вовсе не Канзаса, но все до сих пор посмеивались над её среднезападным происхождением. - КингслиЭдж - король извращений в этом городе. Если ты богат и хочешь быть отшлепанным, всегда можешь позвонить ему. У него целый штат извращенцев, которые сделают что угодно, если ты им заплатишь. Что угодно.

- Что угодно? - переспросила Шеридан. - А кто это с ним?

- Это Джульетта, его секретарша. Ну, разве это не вульгарно?

- Вульгарно? - это было последним словом, которое пришло бы Шеридан на ум, вздумай она описать прекрасную темнокожую женщину рядом с Кингсли. - Когда это ты стал расистом, Марк?

- Я не расист. Эдж француз, по крайней мере, наполовину. А Джульетта гаитянка.

- Ну и что?

- Что? В Канзасе не преподают мировую историю? Франция поимела Гаити. Именно поэтому Гаити все еще самая бедная страна в мире, а этот богатый белый французский извращенец, который определенно не расстается со стеком, разгуливает по городу с темнокожей гаитянкой. Да, она работает на него, но, вероятно, также является сексуальной рабыней. Дурной вкус, если ты спросишь меня.

Шеридан уставилась на Джульетту, наблюдая, как та перешёптывается с КингслиЭджем. Она выглядела кем угодно, но не рабыней. Сильная и прекрасная женщина, и Кингсли улыбался ей так, словно она была его личным солнцем.

- Она выглядит счастливой, если ты спросишь меня.

Шеридан не смогла скрыть зависть в голосе. Она была бы счастлива быть с мужчиной столь шикарно одетым, привлекательным и "не расстающимся со стеком". Она была бы счастливейшей женщиной на Земле.

- Но тебя никто не спрашивает, Канзас. Нам пора.

Шеридан сыграла замечательно, несмотря на то, что не могла выкинуть из головы лицо КингслиЭджа. Значит, в Нью-Йорке нужно только позвонить, чтобы тебя отшлепали или сделали с тобой что угодно? Возможно, он сможет ей помочь.

После шоу, когда за сценой было полно людей, желающих поблагодарить актеров, Шеридан изо всех сил пыталась найти КингслиЭджа или Джульетту в толпе знаменитостей. Она вежливо улыбалась и благодарила, а сама все это время молилась о том, чтобы в толпе мелькнули эти длинные каштановые волосы и темные глаза.

Наконец, она увидела, как Джульетта направляется к черному ходу. Шеридан оторвалась от продюсера, ездящего по ушам насчет голливудского будущего, и пробилась к двери как раз вовремя, чтобы увидеть, как Джульетта скользнула в серебристый Роллс-Ройс. Шер почти потеряла решимость, но сказала себе: "сейчас или никогда!". На высоких каблуках и все еще в сценическом наряде она подбежала к автомобилю и постучала в окно. Стекло медленно опустилось, заставив её сердце подпрыгнуть, когда она увидела ухмыляющееся лицо Кингсли.

- Джулс? Это ты заказывала инженю? - спросил Кингсли Джульетту. Уже тогда Шеридан поняла, что этот голос будет преследовать ее во снах.

- Pasmoi, monsieur, - голос Джульетты истекал теплым медом. Шеридан хотелось искупаться в нем голышом. - Она, наверное, к вам.

- Прошу прощения, мистер Эдж, - выдохнула Шеридан. - Я... я не знаю. Вы можете мне помочь?

Он обвел её взглядом сверху вниз, приподняв бровь. Её сердце сжалось, когда стекло поползло вверх. Но как только окно закрылось, открылась дверь. Взгляду её предстали длинные ноги в роскошных темно-серых брюках и туфлях, которые явно стоили больше, чем все представление "Голубой понедельник".

- Biensûr, - ответил Кингсли. - Уверен, что могу.

Шер оглянулась на театр и усмехнулась. Нахрен Канзас, подумала она и запрыгнула на заднее сиденье.

Та ночь круто изменила её жизнь. Кингсли не прикасался к ней, только слушал. Он привел её в свой дом и усадил в своей роскошной гостиной. Зажег несколько свечей, принес ей бокал шерри и заставил её рассказать свою историю.

- Мой отец, - начала она и сразу же пожалела об этом. Каждый психотерапевт, к которому она обращалась, находил, в чем обвинить её отца. Но здесь не было его вины. Её отец был добрым и любящим и за всю жизнь никак её не обидел. Он всегда любил её больше всех. - Мой отец был членом городского совета и мало бывал дома. Он был очень занят, но всегда находил время позвонить и удостовериться, что я в порядке. И мама тоже была постоянно занята - заботы о загородном клубе, друзья, благотворительность, все такое. Однако у отца был друг в совете, адвокат. Его звали РэймондХаррисон, но все называли его Рекс. Он был на пару лет младше папы и слишком привлекательный, в этом "все слишком" стиле. Разведенный, но с двумя детьми. И он все время носил деловые костюмы. Самые сексуальные деловые костюмы...

Кингсли кивнул и сказал ей продолжать. Она понятия не имела, почему доверилась этому странному мужчине в старомодном костюме, будто из прежних эпох. Но что-то в нем подсказало Шер: что бы она ни сказала, он не осудит её.

- Мне было четырнадцать... когда в один из вечеров в гости зашел Рекс. Мамы с папой не было дома. А он занес какие-то бумаги для ознакомления отцу. Я впустила его в дом и проводила в папин кабинет. У отца был замечательный кабинет - просторный и старомодный. Стулья с кожаной обивкой, одна из тех настольных ламп типичных банкиров с зеленым абажуром - он называл ее "лампой пьяницы"(*в некоторых странах мира пить крепкий алкоголь разрешалось только в установленные правительством для этого часы.Поэтому местные жители включали специальные лампы в заведении, когда это было законно, и выключали, когда нет.). Большой старый стол. Темная краска на стенах. В тот день я была на занятии по теннису, поэтому на мне все еще была надета белая теннисная юбка. У меня все время были какие-то уроки - по теннису, пению, танцам - и ни минуты времени для себя, разве что ночью.

- Ты, наверное, была очень... растеряна. - Проговорил Кингсли с легкой улыбкой.

- Да, подходящее слово. Как бы то ни было, Рекс это почувствовал. Когда я наклонилась над столом, чтобы включить лампу... он прикоснулся к моему бедру. Я не знала, что мне делать. Я не хотела, чтобы он меня трогал... но он прикоснулся повыше, и мне не захотелось его остановить. Рекс всегда со мной мило флиртовал, и порой я думала о нем так, как не должна была. Короче, тогда он прижал меня к себе, спиной к его груди. И не сказав ни слова, поцеловал в шею. Он сел в то большое кожаное кресло и усадил меня себе на колени. Потом, он поцеловал меня в губы. На вкус... как виски. "МакКарти". Мне понравилось. Очень понравилось.

Шеридан говорила. Кингсли слушал.

Рекс целовал её долго, медленно, и Шеридан не верилось, что это происходит на самом деле - друг её отца целовал её, и ей совершенно не хотелось останавливаться. Её сердце билось так сильно, что он, наверное, это чувствовал. Ей показалось, что все закончилось, когда Рекс поставил её на ноги, но он тем временем скользнул под её плиссированную теннисную юбку и стянул с нее трусики. Он уселся в большое кресло и уложил её себе на колени. Она помнила, как поежилась, когда он задрал её юбку. Большая сильная рука резко опустилась на её задницу, и Шер вскрикнула, скорее от шока, чем от боли. Он на самом деле перекинул её через колено и отшлепал! Следующий шлепок был болезненным, но она была все еще слишком изумлена, чтобы это осознать. Но затем его рука скользнула ей между ног, и один палец проник в нее.

- Ты мокрая, Шеридан, - заметил Рекс. - Знаешь, что это значит?

- Нет. - Она вспомнила, как покачала головой, так что светлые пряди ударили её по щекам.

- Если женщина мокрая, значит, она хочет, чтобы к ней прикоснулись. Внутри. Этого ты хочешь, не так ли?

Шеридан растаяла от того, что он назвал её женщиной. Все считали её маленькой девочкой, потому что ей было четырнадцать. Но она ею не была. Она читала мамины любовные романы и знала, что такое секс, что такое оргазм. И каждую ночь она засыпала, фантазируя о Рексе или любом мужчине, который был бы высоким, сильным и говорил бы ей, что делать.

- Да, - прошептала она.

Рекс засмеялся.

- Я так и думал.

Шеридан так и лежала лицом вниз на его коленях, пока Рекс двигал пальцем внутри нее, снова и снова. Потом он развел её ноги чуть шире и добавил еще один палец. Это было уже почти больно, но буквально через минуту начало приносить большее удовольствие, чем она доставляла сама себе ночью.

- Ты хочешь, чтобы я остановился, Шеридан? - спросил Рекс.

- Нет.

- Честно?

Кажется, она тогда улыбнулась, глядя в пол.

- Честно.

Рекс вытащил из нее пальцы. Он встал и наклонил её над креслом так, что её руки оказались на одном подлокотнике кресла, а колено - на другом.

Шеридан почувствовала его позади себя, как он расстегивает брюки и на мгновение напряглась, даже подумала о том, чтобы остановить его. Она хотела его, но не хотела забеременеть. Но потом вспомнила, что Рекс не мог больше иметь детей. Её отец однажды поддразнивал его, называя игрушечным пистолетиком без пуль. Рекс лишь расхохотался:

- Дело не в пулях, Стратфорд, а в размере пушки и умении целиться!

Рекс открыл её пальцами и толкнулся так медленно, что Шеридан застонала скорее от нетерпения, чем от боли. Он вошел глубже и ненадолго замер, позволяя ей привыкнуть к ощущению чего-то столь внушительного внутри. Шер не раз фантазировала, как потеряет девственность, но уж точно не думала, что это случится на кресле в отцовском кабинете. Наверное, ей стоит добавить креатива в свои фантазии. Рекс начал двигаться, и ей понравилось это ощущение. Когда он толкнулся в нее, она сжалась, и у нее перехватило дыхание от удовольствия. И тут же его большая и сильная рука резко опустилась на её бедро. И за каждым её стоном следовал шлепок, снова и снова.

Поначалу он двигался медленно. Шеридан даже помнила, как повернула голову, чтобы смотреть на их отражение в стекле гравюры над отцовским столом. В неярком свете оно превратилось в зеркало. Она видела свою задранную юбку и все еще полностью одетого Рекса, который вошел в нее до упора. Его рука скользнула меж её бедер и нашла ту самую точку, которую она ласкала перед сном. Он прикасался к ней между быстрыми толчками, пока Шер не вскрикнула, кончив так сильно, что он даже слегка удивился.

Рекс вышел из нее, и Шеридан сейчас же обернулась лицом к нему, потянулась и обняла его за шею. Ей было необходимо прикоснуться к нему. Её эмоции выплескивались через край, и сердце билось непонятно где. Он притянул ее к себе, приподнял и прижал к стене. Инстинктивно Шер обняла его ногами - и Рекс снова оказался внутри нее. На этот раз она была еще более влажной - от собственных соков и его спермы. И он двигался жестче, держа её бедра железной хваткой. Она чувствовала себя крошечной, невесомой и беспомощной, и ей это нравилось. Шеридан рассматривала его галстук, пока он двигался в ней, и думала о том, что в мире нет ничего сексуальнее мужских костюмов. Костюм - это маскировка. Его надевают, чтобы выглядеть компетентными профессионалами, но под любым костюмом скрывается мужское тело и мужские желания.

В тот вечер он взял её трижды - после стены был еще стол, на который он уложил её. И этот третий раз был само очарование. Рекс не стал раздевать её, но задрал одежду до шеи, открыв её грудь для своих рук и губ. И он притиснул её к столу, так что Шер не могла двинуться, только извиваться под ним. Когда она кончила в третий раз, перед глазами плясали звезды.

Рекс отстранился от нее, приказав ей оставаться на месте. Шеридан подчинилась. Выйдя из кабинета, он вернулся менее чем через минуту со стаканом воды для нее и мокрым полотенцем. Усадив её, он поправил на ней одежду и заставил пить, в то же время раздвинув её ноги, вытер следы крови.

Ей все еще помнилось, как он улыбался и говорил, что гордится ею... Именно так: "Хорошая девочка. Я так тобой горжусь!" - как будто он был её отцом, а она выиграла в теннис или что-то в этом роде.

- Не уходи, - сказала она, когда Рекс начал собираться.

Он улыбнулся: "Не волнуйся, Шеридан, я вернусь".

И он сдержал слово. Он был хорошим другом её отца и всегда знал, когда того не будет дома. И по крайней мере раз в неделю он приходил и находил её одну в пустом особняке. Он всегда находил веский повод для своего визита - то принести важные бумаги, то вернуть одолженную книгу. И каждый раз Рекс вел её в кабинет её отца, укладывал себе на колени и шлепал, пока её кожа не краснела и не начинала саднить, а потом трахал, пока она чуть ли не плакала от удовольствия.

Каждый раз перед уходом он дарил её быстрый поцелуй и говорил, как гордится ею. И только через два с половиной года Рекс разрешил её зайти к нему домой после школы. В тот день, он повел её в свою спальню - просторную и очень мужскую, темно-голубого цвета с мебелью из темного дерева - связал её и избил сильнее, чем когда-либо прежде. Он использовал настоящий деревянный паддл, а потом полностью раздел её и выпорол своим ремнем. Начал раздеваться тоже, но Шеридан попросила его остановиться.

- Пожалуйста, оставь, я так люблю твои костюмы!

Он улыбнулся ей и оставался в костюме, пока добрых полчаса продолжал непрерывно врезаться в нее. В шестнадцать она была связана и извивалась под мужчиной, годившимся ей в отцы.

Но затем все завертелось. Рекламу, в которой она снялась для Чикагской компании, выбрали в национальное вещание. У нее появился агент, занимающийся ее пиаром. В то лето, когда ей исполнилось семнадцать, она поехала в Нью-Йорк и сыграла небольшую роль в мюзикле на Бродвее. Она больше не встречалась с Рексом, больше ни с кем не встречалась, кроме директоров по кастингам, других актеров и певцов. Затем он встретила Брэннона, молодую звезду ТВ, на прослушивании, и это была страсть с первого взгляда.

Они столько флиртовали в комнате ожидания, что Шер провалила прослушивание из-за явного отвлечения. Той ночью она отправилась к нему в квартиру, радуясь, что ей уже восемнадцать и что она могла делать все, что пожелает. Брэннон целовал ее до одури, как только она оказалась у его двери. Но затем они добрались до его спальни, и он раздел ее... разделся сам. Она лежала под ним, пока он вколачивался в нее. Она чувствовала себя вялой, безжизненной. Он не шлепал ее, не подавлял, не заставлял ее чувствовать себя маленькой или беспомощной, или грязной, или слабой, или... заставил ее хоть что-нибудь чувствовать.

- Я ничего не чувствую, - сказала она Кингсли. - Я ничего ни с кем не чувствовала кроме Рекса. Я постоянно фантазирую о вещах, которые он делал со мной. Я кончаю только наедине с собой и только когда думаю о нем. Я даже не скучаю по нему, как по человеку. Лишь по тому, что мы делали вместе. Что со мной не так?

Кингсли улыбнулся ей. Она задавала этот вопрос пять раз пяти разным психологам - женщинам и мужчинам. Что со мной не так? Двое сказали "посттравматическое стрессовое расстройство", вызванное сексуальной травмой в детстве. Чушь. Один диагностировал депрессию. Тоже чушь. Другой выявил фригидность. Определенно чушь. Другой думал, что у нее опасный фетиш, чтобы вылечить который нужна модификация поведения. Чушь - все это чушь.

- Ничего, - сказал Кинсгли, и Шеридан резко посмотрела на него. Это был новый ответ. - С тобой все в порядке, mapetite. Rien. Ты сабмиссив и, возможно, мазохистка. У тебя богатый сексуальный опыт с властным мужчиной, и нет ничего постыдного снова желать этого. Тебе нужно доминирование в спальне, обучение дисциплине. Я могу тебе помочь.

Она несколько минут сидела молча на элегантной софе Кингсли. Шер почувствовала что-то влажное и холодное на лице и поняла, что плачет. С ней все было все в порядке? Все?

- Но эта штука - мужская одежда. Я не могу возбудиться, если только я не с парнем в костюме. Это фетиш, ведь так? - спросила она, боясь вопроса.

- Oui. Но фетиша не стоит бояться. Фетиш может стать твоим ручным зверьком или зверем, пожирающим тебя. Мы будем кормить твоего питомца, пока не приручим его.

- Спасибо, - прошептала она Кингсли, но тот лишь похлопал ее по коленке.

- Derien, cherie. Сейчас я отправлю тебя домой. Завтра мы обсудим, кого бы тебе подыскать для игр. Думаю, я точно знаю, кто тебе нужен...

Именно той, кто ей нужен, была Нора Сатерлин - самая известная домина в городе. Некоторые даже говорили, во всем мире. Нора была больше, чем домина - ее имя было брэндом. Люди платили тысячи долларов за час или два ее времени, по той же причине богатые сучки платили по пять тысяч за сумку, потому что на ярлыке была метка Hermès. Но Шеридан быстро поняла, что Нора стоила каждого цента. Она была шокирована, когда Кингсли предложил ей женщину Доминанта, но после их совместной сессии, Шеридан поняла, что Нора была идеальна для нее. Нора по-женски понимала, как работает женское тело и психика, а также с радостью играла со всеми фетишами Шеридан. И она носила самые прекрасные костюмы, которые Шеридан когда-либо видела. К тому же, так как она была женщиной, Шеридан могла расслабиться полностью и не волноваться об изнасиловании или серьезных травмах во время сцены. Она чувствовала себя в безопасности с Норой, такой сексуальной и испорченной. И хотя Нора была ее роста и весом в каких-то двадцать фунтов, вся подтянутая и с женственными изгибами, рядом с Норой она чувствовала себя крошечной и такой беспомощной. Во время их сессий Нора всегда называла ее "Маленькая Мисс". Маленькая Мисс... она становилась мокрой лишь от одной мысли об этих словах.

Такси, наконец, подъехало к дому Кингсли. Шеридан попросила остановиться у бокового входа. Она дала ему щедрые чаевые и подождала, пока такси уедет, прежде чем позвонить в дверь. Джульетта с улыбкой ответила ей взглядом карих глаз и проводила Шеридан на второй этаж. Она уже была на частных вечеринках Кингсли, но ей не выпадало случая восхититься элегантным особняком с мраморными полами и дорогими картинами. Ее квартира, которая стоила ей семизначную цифру, ничто по сравнению с домом Кингсли. Она улыбнулась, проходя мимо Ротко, висящем на стене, может, она не той работой занималась.

Шеридан не могла дождаться, когда увидит, во что будет одет Кингсли. Ее самым мощным фетишем была мужская одежда, особенно деловые костюмы. Она никогда не видела Кинга в костюме, отдаленно напоминающем деловой. Он всегда носил костюмы Викторианской, Эдвардианской эпох, иногда даже ампир эпохи Регентства. Он выглядел как герой любовного романа, но вел себя как повеса. Его худшие качества были однозначно его лучшими качествами.

Пройдя через три двери, Джульетта привела ее в личную спальню Кингсли. До этого она никогда не была в его спальне, но Нора рассказала ей, что та представляла собой роскошное зрелище. Но эта комната была похожа на любимую игровую комнату Кингсли. У нее было несколько сессий с Норой здесь, и комната хранила только самые приятные воспоминания. Джульетта открыла дверь перед ней, и Шеридан искренне поблагодарила ее. Джульетта, может, и работала на Кингсли, но она интриговала ее еще больше, чем сам Кинг. Шеридан была телезвездой, а Джульетта - просто секретарем, но ей ни разу не приходило в голову считать ее не меньше, чем правой рукой Кингсли. Было лишь два способа узнать плохую сторону КингслиЭджа - попытаться разоблачить одного из его клиентов и криво посмотреть на Джульетту. УШеридан не имелось ни того, ни другого желания.

Взволнованная, Шеридан вошла в игровую и осмотрелась. Она стояла одна в тускло освещенной комнате. Свет исходил от единственной лампы… обтянутой зеленым абажуром. В центре стояла кровать с кованым основанием. Кровать была идеально сконструирована для бондажа - перекладины на изголовье и изножье были сделаны специально для того, чтобы кого-нибудь привязывать к ним. Шеридан и Кингсли не разговаривали о сексе. Ей нужен был оргазм, но она могла достичь его без проникновения, пока были задействованы наказание и дисциплина. Кингсли знал ее стоп-слово - "МакКарти" - марка виски, который предпочитал Рекс, так что, если он начнет принуждать ее к сексу, она всегда могла себя обезопасить.

Шеридан подошла к кровати, когда заметила что-то белое на ней. Она посмотрела вниз, и у нее перехватило дыхание. Белая теннисная форма – плиссированная юбка с маленьким белым топом. Кингсли... этот дьявол. Банкирская лампа, теннисная форма. Он воссоздавал ту ночь, когда она потеряла девственность с Рексом.

Ей не нужно было спрашивать, что делать. Она сняла свою одежду и надела юбку и топ. Кингсли даже купил белые хлопковые трусики и белые теннисные туфли и гольфы ее размера. Только Шер закончила зашнуровывать туфли, как открылась дверь. Она подняла глаза, и ее сердце ухнуло в пятки.

- О, мой Бог, - прошептала она.

Впервые с момента встречи с ним, Кингсли был одет в современный костюм от Армани. Черный пиджак на трех пуговицах... черный галстук, а не шейный платок, настоящий галстук, завязанный Виндзорским узлом, накрахмаленная белая рубашка с французскими манжетами, черные брюки, черные туфли, блестящие, словно черная вода. Он убрал свои длинные волосы в аккуратный хвост. В костюме с уложенными волосами он был похож на трейдера с Уолл-Стрит, направлявшегося на деловой ужин в LeBernardin.

Забыть стоп-слово. И забыть Престона. Сегодня ее будет трахатьКингслиЭдж.

- Bonsoir, Monsieur, - сказала Шеридан, когда Кинг шагнул к ней.

- Действительно, Mademoiselle.

Шеридан держала взгляд опущенным, как учила ее Нора. Она знала, что однажды Нора была сабмиссивом, точно так же, как сейчас она была Доминатрикс. Однажды ночью Кингсли рассказал историю Норы. О Норе были написаны стихи, сказал Кингсли. Ее красота, ее покорность и ее любовь к хозяину была легендарной в их сплоченном подземном сообществе. Кингсли прошептал эту историю той ночью, когда Сорен, бывший любовник Норы, играл на фортепиано для нескольких из них в музыкальной комнате. Прежде чем она узнала это, слезы безмолвно катились по ее лицу от мысли, как сильно страдала Нора, уйдя от единственного мужчины, которому она когда-либо принадлежала или будет принадлежать. С той ночи, Шеридан перестала подчиняться Норе из желания подчинения и начала подчиняться по любви.

Как только Шеридан узнала, что Нора была сабмиссивом, она умоляла научить ее всем секретам. Нора учила ее, как стоять, как опускаться на колени, как держать взгляд опущенным, когда говорить, как быть тихой. Шеридан любила правила, приличия и протокол их С\М сообщества. Знание, что она не могла встретиться глазами с Кингсли, пока тот не подаст сигнал, было даже сексуальнее, чем открытый взгляд в эти темные опасные глубины.

- Ты прекрасна в белом, mapetite. Тебе идет.

- Спасибо, Сэр.

- Etmoi? - спросил он, приподнимая ее голову, подхватил подбородок пальцем, чтобы она могла посмотреть на него.

Шеридан улыбнулась. Кингсли был откровенно тщеславным. Конечно, у него на то были веские причины.

- Вы выглядите потрясающе, Сэр, - искренне сказала она.

- Ты хочешь, чтобы я выпорол и оттрахал тебя сегодня, моя маленькая ingénue?

- Да, Сэр.

Она услышала, как Кингсли усмехнулся.

- Честно?

Кингсли действительно слушал каждое слово ее рассказа той ночью, когда она запрыгнула в его лимузин - выслушал и запомнил.

- Честно, - ответила она.

- У такой грешной девочки такое невинное лицо... возможно, я смогу выбить из тебя всю греховность. Возможно, и нет. Mais... стоит попробовать, не так ли?

- Стоит попробовать, да, - ответила она, уставившись на его туфли. - Сэр.

Кингсли протянул руку и обхватил ладонью ее шею. Она чувствовала, как бьется собственный пульс под его пальцами. Мужчина провел ладонью по ее лицу и большим пальцем скользнул по губам, затем нежно протолкнул его ей в рот. Вытащив палец, он отошел от нее и сел на край кровати, откинувшись назад опираясь на локти. Она повернулась к нему, и он, улыбнувшись, похлопал по своему колену… и она точно знала, что делать.

На дрожащих ногах Шеридан подошла к кровати. Она забралась на колени к Кингсли и уперлась животом в его бедра. Она вздохнула от удовольствия, когда он провел рукой по ее ногам. Его пальцы двигались медленно и осторожно... его прикосновения были такими легкими, почти похожими на щекотку. Когда он задрал подол ее юбки, она напряглась. Он, должно быть, почувствовал внезапный узел в ее животе, потому что на мгновение убрал руку.

- Я знаю твое стоп-слово, cherie. Бойся своих желаний, но никогда не бойся меня. Comprendes?

- Oui, Monsieur.

Она поняла. Она всегда немного боялась, когда позволяла своим секретам выходить наружу. Но она могла довериться Кингсли. Он не мог изнасиловать ее или травмировать больше, чем могла бы Нора.

Рука Кингсли снова легла на ее бедро. Он поднялся к ее трусикам. Он ласкал ее через хлопок, и она задыхалась от воспоминаний о руке Рекса на своей коже. Но Рекс тогда снял трусики с нее, прежде чем прикоснуться. Она ждала.

Шеридан снова напряглась, когда Кингсли начал стягивать ее нижнее белье с ее бедер. Он так медленно снимал его, что она задрожала. Кингсли положил белые хлопковые трусики на ее спину, и теперь его теплая рука лежала на ее теплой обнаженной попке. Он отдернул руку и резко опустил ее. Шер ахнула от жестокости удара. Нора могла бить жестко, но ни одна женщина не могла бить так, как это делал мужчина, особенно такой сильный, как Кинг. И снова его рука опустилась, и она закричала. Закричала - другое слово и не подберешь, чтобы описать унизительный звук, вырывающийся при каждом ударе. После шести поразительно сильных шлепков, Кингсли резко остановился. Она почувствовала, как он наклонился вперед, и ощутила, как его губы ласкают ее пылающую плоть. Шеридан гортанно застонала. Даже ее парень никогда не целовал ее там.

Кингсли отстранился и заставил ее раскрыть ноги на несколько дюймов. Его ладонь скользнула между ее бедер, и он погрузил в нее один палец.

- Он прав... ты влажная, Шеридан.

Палец Кингсли внутри нее двигался во всех направлениях. Он погружался глубоко прежде чем вытащить его, скользил вокруг ее входа и снова, кружа, погружался внутрь, расширяя ее. Он исследовал ее лоно, находил сокровенные местечки, потайные уголки, на которые он нажимал до тех пор, пока она не задрожала. Если он не прекратит трогать ее так, она кончит прямо на его пальце.

- Поднимайся, - приказал он.

Шеридан встала и ждала, опустив глаза, когда Кингсли встанет с постели. Он встал позади нее и расположил ее возле кровати. Наклонив девушку так, что обе ее руки упирались в матрас, он поднял ее левую ногу, чтобы она уперлась в матрас. Это не кожаное кресло в кабинете ее отца, но поза была та же. И сейчас Кингсли был позади нее, расстегивал брюки и надевал презерватив. Шеридан быстро поверхностно задышала, чтобы успокоить себя. Это было то, чего она хотела. Она была тем, кем была на самом деле. Она молилась, что Престон однажды поймет это.

Головка члена Кингсли теперь упиралась во вход в ее тело. Он замер, и она знала, что он давал ей возможность остановить его, если она того хотела. Но хоть она и хотела остановиться... она не хотела этого. Кингсли медленно толкнулся в нее, заполняя ее дюйм за дюймом. Когда он оказался полностью в ней, он жестко ударил ее по бедру. Она ахнула и одновременно сжалась вокруг него. Он толкнулся и снова шлепнул. Аккуратными толчками он двигался внутри нее. Она не могла поверить, что спустя три года их знакомства, у нее с Кингсли впервые был секс. Она хотела, думала об этом... но Кингсли, как рассказала ей однажды Джульетта, перестал спать с женщинами моложе двадцати шести, как только ему исполнилось сорок. Она была в восторге, что сегодня он сделал для нее исключение.

Ее бедро пылало, но самая горячая точка была внизу живота. Кинг нашел пальцами ее клитор и теперь снова и снова вонзался в нее короткими резкими толчками. Опустив голову, Шеридан выгнула спину и жестко кончила, гортанно застонав.

Как только ее оргазм поблек, Кингсли вышел из нее. Он поднял ее на ноги, развернул и с поразительной скоростью и силой прижал ее к стене, поднял над полом и снова вонзился в нее. Она знала, что он не кончил, пока она была наклонена над кроватью. Это время было для нее. Но на этот раз, его бедра сильнее вколачивались в нее, бесконечно долго, она знала, что он трахал ее для собственного удовольствия.

Пока он вколачивался в нее, Шеридан смотрела на Виндзорский узел его галстука. Она обняла его плечи руками и жестко укусила узел, когда кончила во второй раз. Теперь Кингсли стал еще жестче погружаться в нее, жестче, чем это делал Рекс. Почти было больно, но она и не думала просить его замедлиться или остановиться. Престон занимался с ней любовью так, будто она была сделана из стекла. Он едва прикасался к ней, и она ничего не чувствовала. Она не была против той боли, которую давал ей Кингсли. Боль означала то, что она что-то чувствовала.

С последним глубоким толчком, Кингсли мощно кончил, тяжело дыша ей на ухо. Живот Шеридан сжался от желания. Даже его стоны и вздохи были с французским акцентом.

Он опустил ее на пол и дал ей отдышаться пару минут, пока избавлялся от презерватива. Закрыв глаза. Шеридан прислонилась к стене, руками нажимая на живот. Когда она открыла глаза, Кингсли стоял перед ней. Он расстегнул три пуговицы своего пиджака, и она увидела черную кожу, обвивающую его талию. Ловкими пальцами он расстегнул ремень и вытащил его и брюк.

- О Боже, - выдохнула она.

Она обожала ремень. Единственное, что было еще более эротичней, чем мужская одежда, это быть выпоротой предметом мужской одежды.

- Просто "Сэр" подойдет, - сказал Кингсли.

Она усмехнулась.

- Да, Сэр.

Протянув руку, Кингсли схватил ее за запястье и потащил девушку к постели как капризного ребенка, едва ли не швыряя ее. Он потянул ее к себе за лодыжки и заставил стоять, наклонившись над кроватью. Мужчина задрал ее юбку снова и резко опустил ремень на ее бедра. Яркая вспышка боли вспыхнула в глазах. Она пронзила все ее тело с головы до ног и сконцентрировалась на бедрах. Нора учила ее, как справляться с такой сильной болью, как вдыхать и выдыхать, поглощать ее целиком и вовсю наслаждаться этим огнем. Именно это она и делала сейчас, пока Кингсли жестоко обращался с ней ремнем. Она знала, что завтра вся спина и бедра вплоть до коленей, будут усыпаны синяками и рубцами. Ей пришлась по вкусу идея проваляться завтра весь день в постели, восстанавливаясь и мастурбируя. Она скажет Престону, что у нее судороги, и захочет побыть одна. Это срабатывало каждый раз.

Наконец боль прекратилась, и Кингсли бросил ремень на кровать рядом с ее головой. Шеридан посмотрела на него, с трудом подавляя желание протянуть руку и прикоснуться к дорогой коже. Кинг перевернул ее на спину и оседлал ее бедра. Он провел ладонями по ее рукам, плечам и грудям. Шер тяжело дышала, когда он его палец скользнул под бретельки белого теннисного топа.

- Эта одежда... много значит для тебя. Ты часто носила ее с ним, не так ли?

Шеридан кивнула.

- Да, Сэр. По вторникам у меня были занятия по теннису, а у мамы с папой всегда по вторникам были встречи. Рекс часто приходил по вторникам.

Она вспомнила, как просыпалась по вторникам уже возбужденной лишь от того, что наступил этот день недели.

- Что еще он делал с тобой, пока ты была в форме для тенниса?

Шеридан покраснела. Что Рекс ни делал с ней, пока на ней была короткая теннисная юбка и топик? Он порол ее и шлепал. Он трахал ее во всех возможных позах. Однажды, он даже взял ее анально, нагнув над отцовским столом. Он кончал на нее, заставлял ее кончать на него, фотографировал ее, снимал на видео...

Запинаясь и еще больше краснея, Шеридан рассказала Кингсли об одном вторнике, когда Рекс узнал, что ее родители вернутся очень поздно. Он пришел к ней, и, не сказав ни слова, сначала трахал ее сзади, а его руки забрались под ее топик, пощипывали и ласкали ее соски. Она кончила сильно, а он еще сильнее, наполняя ее пятнадцатилетнее тело своей спермой. Рекс вышел из нее и сел в отцовское кресло напротив стола. Он заставил ее стоять прямо перед ним, ногами упираясь в твердое дерево стола.

Шеридан рассказала всю историю, каждую унизительную деталь, и Кингсли слушал.

- Твой друг, он был вдохновлен эфебофилией, не так ли?

Шеридан усмехнулась.

- Да, Сэр.

- Я редко поощряю увлечение столь молодыми девушками, но должен сказать, я одобряю его методы.

Кингсли оставил ее лежать на постели. Она уставилась в потолок и гадала, что же на самом деле задумал Кинг. Шеридан приподнялась, когда Кингсли принес стул и сел в изножье кровати. Он щелкнул пальцами и указал на пол перед кованым изножьем. Шеридан подошла туда, куда он указывал, и стояла в покорном молчании. Она была меньше, чем на расстоянии вытянутой руки от Кингсли.

- Он заставил тебя держать юбку поднятой? - просил Кинг.

- Да, Сэр.

- Сделай это сейчас и для меня.

Шеридан сделала глубокий вдох и подняла подол своей теннисной юбки. Как и Рекс в ту ночь, Кингсли протянул руку и раздвинул ее ноги на несколько дюймов шире. И так же как Рекс, Кингсли ввел в нее вибратор. Внезапно она снова почувствовала себя пятнадцатилетней, не до конца осознающей, что Рекс вставил в нее предмет. Он включил его, и все ее тело дернулось от шока и удовольствия. Он приказал ей держать юбку, чтобы он мог смотреть на нее. Она вспомнила, как сжимала ткань в кулаках, прижимая их к животу. Ее бедра дергались и извивались, когда Кингсли двигал вибратор, внутрь и наружу. Шеридан напряглась и кончила, ловя ртом воздух. Но, как и Рекс, Кингсли не вытащил вибратор. Он оставил его и продолжал двигать им внутри нее.

- Сколько раз он заставил тебя кончить? - спросил Кингсли.

- Три, Сэр, - задыхаясь, ответила Шеридан.

Она вспомнила это ощущение - удовольствие, перетекающее в боль, прежде чем снова стать удовольствием. Она сжала зубы и шумно вдохнула.

- Расслабься, Шеридан, - приказал Кинг.

- Пытаюсь, Сэр.

Шеридан втянула воздух и оперлась о кованую раму кровати. Она приподняла бедра, и дискомфорт начал сменяться на удовольствие. Кингсли потянулся к ее ноге и заставил ее опереться на его бедро. Он вытащил вибратор, чтобы подразнить ее клитор, затем снова вернул его в ее лоно. Одной рукой удерживая юбку, вторую руку Шеридан положила на плечо Кингсли, чтобы не упасть. Она чувствовала себя такой открытой в этой позе. Кинг начал вращать вибратором и жестко толкать его в переднюю стенку ее влагалища. Шеридан снова кончила, так сильно вздрагивая, что Кинг засмеялся.

- Это был второй, cherie. Догоним его рекорд? Или побьем его?

- Если мы побьем его, думаю, я не выживу, Сэр.

Кингсли пожал плечами.

- Есть и похуже способы умереть.

Шеридан закрыла глаза и снова начала глубоко дышать. Была единственная часть дня, когда она не думала о сексе, и это были те несколько секунд сразу после оргазма. И сейчас она проживала эти секунды. Она чувствовала боль и усталость, как и в ту ночь с Рексом. Но он не унимался, он был любителем по сравнению с Кингсли. И снова она ждала, когда боль превратится в наслаждение. Воспоминания о Норе наполнили ее разум. Нора проделывала с ней то же самое, пытала удовольствием. Она постоянно использовала с ней игрушки, но чистейшее удовольствие приносили ее ловкие пальцы. Нора знала каждый секрет ее тела, как прикасаться и дразнить ее, пока она не падала в обморок от яркости оргазмов. И поскольку Нора была миниатюрной, как она, Нора могла ввести в нее всю свою ладонь - то, что Престон со своей нерешительностью не сделал бы, и то, что большие сильные руки Кингсли не смогут.

Мыслей о том, как глубоко внутри нее Нора вращает ладонь, было достаточно, чтобы наполнить ее тело блаженством. Она вцепилась в плечо Кинга - наслаждаясь, несмотря на оргазм, ощущением дорогой ткани - и кончила, отчаянно хватая ртом воздух.

Шеридан выдохнула с облегчением, когда Кингсли наконец вытащил вибратор. Он бросил его на пол и подхватил ее обмякшее тело, закидывая его себе на плечо. Кинг отнес ее к кровати и бросил плашмя на спину. Оставив ее лежать, он подошел к стене и взял моток шелковой веревки. Вернувшись к кровати, он быстро и надежно привязал ее ноги, оставляя широко распахнутыми в коленях. Он обвязал ее запястья и привязал их к изголовью.

Кингсли задрал ее юбку и вошел в нее тремя пальцами.

- MonDieu, - сказал он, едва не смеясь. - Шеридан, ты намочила мои простыни.

Она снова покраснела, но знала, что это правда. Она могла слышать, насколько была влажной, пока он вращал в ней рукой. Она ощущала влагу на бедрах. Меньше, чем за час Кингсли довел ее до пяти оргазмов. Конечно, она истекала соками.

Свободной рукой Кингсли задрал ее белый топ до уровня шеи, обнажая ее груди. Внезапно ей стало стыдно. Женщину судили по груди больше, чем по любой другой части ее тела. Она всегда отказывалась сниматься в обнаженных сценах в каждой пьесе и в каждом ТВ-шоу, в которых она участвовала, и не только потому, что не хотела связываться со стилистами, замазывающими ее синяки, а потому что не хотела, чтобы ее осуждали за что-то столь небольшое, по сравнению с ее талантом.

Она посмотрела на Кингсли, который вопросительно смотрел на нее.

- Простите, Сэр, - сказала она. - Знаю, я не очень впечатляю в этой области.

Ее миниатюрная фигура повлияла не только на ее рост, но и на ее первый размер. Нора была куда более роскошной, чем она, или Джульетта и любая другая женщина в их сообществе. Она думала об имплантантах, но Нора отговорила ее, руководствуясь тем, что они могут снизить ее удовольствие, и то, что она чувствовала, было намного важнее того, что у нее было. Хотя она не стеснялась, когда была наедине с Норой. Нора была женщиной и понимала недостатки тела. Но Кингсли был мужчиной.

- Mapetite, у тебя одни из самых прекрасных грудей, которые я когда-либо видел, - сказал Кингсли, ласково проводя по ним ладонью. - Они элегантные. А как ты знаешь, я ценитель женщин.

Она сглотнула и улыбнулась. Кинг наклонился и взял один сосок в рот. Она ахнула и выгнулась. Его вторая рука все еще двигалась внутри нее, снова подталкивая к разрядке. Его губы перемещались от одной груди к другой. Кингсли щелкал языком по соску, нежно посасывал чувствительные горошины, прежде чем накрыть всю ее грудь своими губами и затем снова сесть прямо.

Кингсли расстегнул брюки и высвободил себя. Он медленно проталкивался в нее, и она тихо стонала. Схватив ее за бедра, как Рекс в ту ночь на отцовском столе, Кингсли вколачивался в нее. Используя большие пальцы, он со знанием дела массировал ее клитор. Она украдкой наблюдала, как он проникал в нее. Он был таким красивым в этом костюме, таким мужественным. Она задумалась о том, как он выглядит без одежды, под костюмом. Как выглядит широкая грудь под белой рубашкой? Она слышала, что у него есть старые пулевые ранения, которые ей не терпелось увидеть. Какие у него плечи? Были ли они такими же широкими, какими казались в костюме? Он мог вытворять удивительные вещи своими сильными бедрами. Были ли они такими же сексуальными под идеально сидящими брюками, как она представляла? Внезапно она поняла, что часть ее хотела увидеть Кингсли обнаженным. Это было что-то новое. У нее был фетиш, фетиш на мужскую одежду. Она никогда не хотела видеть мужчину обнаженным... но сейчас...

- Сэр, пожалуйста, - умоляла она.

- Скажи, cherie. Чего ты хочешь?

- Вас. Снимите рубашку, пожалуйста.

- Это очень опасно, mapetite. Женщины влюбляются в меня, когда я снимаю рубашку.

Она рассмеялась и помотала головой.

- Пожалуйста, Сэр. Мне просто необходимо увидеть вас.

Кингсли перестал двигаться, но остался внутри нее. Мужчина стянул пиджак, сдернул черный галстук и расстегнул манжеты. Вид того, как он расстегивает манжеты, едва не заставил ее снова кончить. Он расстегнул рубашку и медленно стянул ее с плеч, отбрасывая на пол. Шеридан уставилась на его грудь, и он снова начал медленно двигаться. У него действительно было прекрасное тело, особенно для мужчины за сорок. Его руки были такими мускулистыми, живот подтянутый и твердый, его широкая грудь... единственным недостатком было отсутствие недостатков. Она насчитала шесть шрамов - входное пулевое ранение. Шеридан слышала, что, по крайней мере, половину пулевых ранений он получил на службе во Французском Иностранном Легионе. Другие раны, вероятно, работа мстительного мужа.

Она внезапно поняла, что ей нравится смотреть на его мужское тело. Даже без рубашки, пиджака и галстука он все еще был безумно привлекательным. Кингсли продолжал вколачиваться в нее. Он навис над ней так, что его тело стало ближе. Шеридан подняла голову и поцеловала его в центр груди. После поцелуя она не могла поверить, что сделала это. Даже Престона она заставляла оставаться в одежде во время секса, и позволяла раздеваться только для сна. Ее фетиш не позволял ей возбуждаться от обнаженных мужчин. Но Кингсли был полуобнажен, и она не могла отвести от него глаз.

Шеридан снова ощутила узел потребности в животе. Узел затягивался и поднимал ее. Она потянула за оковы на запястьях, выгнула спину, и кончила так сильно, что заставила Кинга тихо выругаться на французском. Он еще несколько раз погрузился в нее, впиваясь до синяков в бедра, и кончил.

Все еще внутри нее он потянулся к изголовью и развязал ее руки.

- Прикоснись ко мне, - приказал он.

Шеридан протянула руки и положила ладони на его бицепсы. Она провела ими вверх и вниз по его рукам, по его груди и спустилась к плоскому животу. Она позволила своим пальцам пройтись по старым шрамам, прежде чем двинуться к ребрам, его ключицам...

- Не могу поверить, - сказала она. - Я и представить не могла, что когда-нибудь захочу сделать это.

- Фетиш может быть красивой тюрьмой, - ответил Кингсли, нежно лаская ее щеку. – Он может дарить тебе одно удовольствие, отрицая при этом многие другие. Хорошо, что ты можешь сделать это... твоя сексуальность начинает снова раскрываться...

Кингсли развязал ее ноги и вышел из ее тела. Мужчина поправил ее одежду и оставил сидеть на краю кровати. Он вернулся со стаканом воды. Она улыбнулась ему, прежде чем сделала глоток. Кингсли широко развел ее ноги, и пока она пила протер ее влажным теплым полотенцем, смывая ее собственные соки. Забрав у нее из рук стакан и убрав его в сторону, он обхватил ее лицо обеими ладонями.

- Хорошая девочка, - сказал он, и она услышала в голосе Кингсли удаляющееся эхо голоса Рекса. - Я очень горжусь тобой.

Шеридан наклонилась вперед и уткнулась щекой в теплый живот Кинга. Она хотела заснуть возле его обнаженного тела и проснуться обвитая его обнаженными руками... ни с одним мужчиной она никогда этого не хотела. Но сейчас она желала этого. Может Кингсли был прав три года назад. Может, с ней действительно было все в порядке.

- Я тоже собой горжусь.

Конец!