Исповедь Мотылька

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава двадцать пятая: Олег

Даже спустя пару дней, разговор с Ви продолжает торчать у меня в голове. Не спасает даже работа и подготовка к крупному контракту, на который уходят все мои силы. Немного «отпускает» только в качалке, куда я, вопреки правилам и здравому смыслу, хожу каждый день.

Особенно сильно прошлое накатывает по-вечерам, когда возвращаюсь домой и в темноте пустой квартиры у меня случаются «слуховые и визуальные галлюцинации». В конце концов, это становится так невыносимо, что я соглашаюсь встретиться с Дианой, лишь бы не торчать в четырех стенах. Ее общество и наши словесные пикировки заставляют мозг переключаться и разворачивают машину времени, в которой я застрял на отметке того года.

Черт, я думал, Марина не сохранила тот дурацкий тест. Кто вообще храни такие вещи?

Хотя, после всего, что произошло потом, ей могло быть вообще не до того.

Сегодня четверг — день сделки, так что я приезжаю в офис еще до восьми, чтобы еще раз лично проверить все документы и провести последнее совещание с юристами. Многолетняя практика показала, что именно в «финальный прогон» вскрываются самые большие косяки. Свой первый «золотой» контракт я вообще так проебал, что его пришлось переделывать буквально на коленке.

Но в приемной, несмотря на ранний час, меня уже ждут. И это не умница-секретарша, которая прискакала чуть свет и уже успела сварганить кофе, чей крепкий аромат распространился по всему кабинету.

Но даже он не в состоянии перебить терпко-сладкий медовый аромат духов, который, словно крепкий удар в висок, отправляет меня в нокаут.

— Привет, Олег.

Марина.

Я думал о ней все эти дни, но в моей памяти она была прежней, как бы сильно я не пытался напоминать себе, что прошло почти двадцать лет и за это время не только у меня появились морщины, седина и дурная привычка ностальгировать. А сейчас…

— Время не щадит никого из нас, — она приглаживает волосы, хотя ее прическа как всегда безупречна. — Но к женщинам оно особенно беспощадно.

Я помнил ее примерно в том же возрасте, что и Ви, только немного старше, на год или два. И тогда она была настоящей красавицей. Не зря Пашка в буквальном смысле слова украл ее прямо с подиума, а через неделю вернулся и представил уже как жену.

— Марина. — Чувствую себя ослом, потому что это единственное, что вертится на языке.

Все остальные мысли так вразброс, что я даже не рискую пытаться начать, чтобы не выдать бессвязную чепуху.

— Извини, я не должна была. — Она озирается и слегка краснеет, когда натыкается взглядом на секретаршу. — Подумала, что если приеду к тебе в офис пораньше, то не отвлеку от важных дел и мы сможем спокойно поговорить. А у тебя здесь уже жизнь кипит.

— Марина, блин!

Два шага к ней.

Сгребаю в охапку и притягиваю к себе так крепко, что она сдавленно выдыхает.

Сколько лет прошло, а ее фигуре и хрупкости позавидует любая девчонка.

— Это правда ты?

Вместо ответа она тоже меня обнимает.

Только краем сознания слышу звук осторожно закрытой двери, за которую мышью выскочила моя сообразительная помощница.

Несколько минут мы с Мариной стоим в полной тишине и как будто даже боимся пошевелится. Я так уж точно, потому что во все это до сих пор трудно поверить. Я точно старею, раз становлюсь таким по-идиотски сентиментальным, внезапно увидев женщину из своего далекого-далекого прошлого.

Но первой нарушает покой все-таки она.

Мягко отодвигается и я на мгновение чувствую свои руки пустыми, когда осознаю, что кроме пустоты в них больше ничего нет. Она делает еще шаг назад и, бросив взгляд мне за спину, начинает растерянно поправлять то одежду, то снова прическу. Вспоминаю, что там у меня зеркало — большое, почти в полный рост. Всегда был против него, но кто-то из моих эСБэшников сказал, что так надо. Мол, все посетители в приемной будут видеть себя в зеркале, обязательно найдут какие-то недостатки, станут дергаться и все в таком духе. В общем, это типа такой тонкий психологический прием, но я делаю зарубку в уме, что прикажу снять его к чертовой матери.

— Ты выглядишь просто потрясающе.

— Олег, ради бога. Я старая. — Но все равно улыбается. И краснеет так знакомо, будто и не было этих лет, и виделись мы только на днях.

— Я все равно старше, — в шутку приглаживаю свои седины. — Ты… черт, что-то случилось?

С запозданием соображаю, что раз она появилась сама спустя все эти годы тотальной тишины, и после всего, что случилось, значит, для этого есть какая-то причина. На ум не приходит ничего, кроме недавнего разговора с Эвелиной. Еще тогда задницей почувствовал, что не смог ее переубедить, и что тот тест на отцовство еще обязательно когда-нибудь всплывет. Но не думал, что так быстро.

— Это из-за Эвелины?

Смущенная улыбка медленно сползает с Марининого лица, и как бы она не храбрилась — все равно выглядит растерянной. Беру ее под руку, завожу в кабинет и закрываю дверь на защелку. Плевать, что по корпоративной этике запрещено — я же не с сотрудницей компании собираюсь вести серьезные беседы о карьерном росте. Марина вряд ли подаст на меня в суд за недопустимость разговора без свидетелей и «оказание морального и сексуального давления».

Усаживаю ее в кресло, наливаю из графина порцию коньяка в два стакана. Она никогда не любила крепкий алкоголь, но чуйка подсказывает, что сейчас нам обоим нужна порция «успокоительного».

— Это пахнет как тяжелое похмелье, — морщится она.

— Можешь зажать нос, — пытаюсь пошутить и делаю глоток.

На вкус как та безалкогольная шипучка, которой не так давно поил Ви.

Только сейчас, когда утреннее солнце заглядывает в окна и лучи падают Марине на лицо, я замечаю отпечаток возраста на ее коже. Лучики морщинок в уголках глаз, нитки седых волос. И почему-то больше всего в глаза бросаются ее руки — тонкие, с выпуклыми костяшками и похожей на пергамент кожей. Вместо маникюра — обстриженные «под корень» ногти, покрытые прозрачным лаком. Тонкий золотой ободок обручального кольца. Ви говорила что-то об отчиме. Кажется, они вместе работают в школе, если я правильно запомнил.

Марина, смутившись моего пристального внимания, обхватывает стакан обеими ладонями и делает маленький глоток. Почти сразу икает и фыркает, пока я извиняюсь, что из закуски у меня в кабинете только листья искусственного фикуса.

— Я тебя не отвлекаю? — спохватывается она, когда я вынужден проверить сообщение.

Это от Дианы. Благодарит за вечер и предлагает ответить взаимностью. Обещает, что если я откажусь, то никогда в жизни себе этого не прощу. Если честно, я и сам немного не понимаю, нафига продолжаю поддерживать наш контакт — до сих пор, даже после нескольких свиданий до «взрослого времени», чисто платонический. Хотя я в достаточной мере знаю женщин и умею распознавать их вербальные и не вербальные сигналы, чтобы быть уверенным — как минимум вчера Диана Лебо точно была готова перевести наше общение в горизонтальную плоскость.

— Ничего важного. — Ставлю телефон на беззвучный и снова полностью фокусируюсь на Марине. — Извини, что лезу вперед паровоза, но… что-то случилось?

— Почему ты так решил?

— Тебя почти двадцать лет не было на моем горизонте. И вдруг…

— Пятнадцать, — поправляет она. — Пятнадцать лет, Олег.

Зачем-то киваю. На самом деле, ощущение от ее появления такие, будто у нас за плечами целая вечность. Хотя на самом деле — просто другая жизнь, воспоминания о которой я много лет старательно выкорчевывал из каждой клетки своего тела.

— Я хотела поговорить об Эвелине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Еще раз машу головой. Конечно, не могла же она ни с того ни с сего проснуться сегодня утром и вдруг решить, что пришло время расставить точки над «i». Тогда мы оба струсили это сделать. Или, может быть, струсил только я?

Значит, дело в Эвелине.

— Я сказал, что ничего не знаю, — говорю до того, как она успевает озвучить тему. — Честное слово, пытался убедить ее не раскручивать. Не думал, что она пойдет к тебе и…

— Раскручивать что? — Марина озадаченно морщит лоб.

— Тест на отцовство, который нашла Ви.

— Ви? — Она морщится еще больше. А потом на минуту закусывает губу. — Прости. Я совсем забыла, что ты всегда так ее называл. Пуговица, Ви, твоя «принцесса».

— Погоди, так ты пришла… поговорить о чем-то другом?

Я давно научился держать язык за зубами и не озвучивать вслух никакие догадки. В вопросах бизнеса это не раз поднимало мои шансы до гораздо более выгодных позиций. Но появление Марины дало слишком сильный откат к моим «базовым настройкам».

— Олег, господи, о чем ты? Какой тест?!

— Мы с Эвелиной виделись несколько дней назад. Она рассказала, что нашла ДНК-тест, который сделал Пашка. Честно говоря, загнал меня в тупик.

Лицо Марины становится мертвенно бледным, и следующий глоток коньяка она делает уже даже не морщась.

— Прости. Черт. Я лишнего наболтал. Думал, ты поэтому пришла. Чтобы мы… если вдруг… договорились, что отвечать.

— Она нашла тест? — Взгляд Марины бегает по кабинету, как будто она всерьез рассчитывает найти его в рамке на стене. — Где? Когда?

— На даче, среди старых вещей. — Я бегло пересказываю о ее звонке и как срочно срывался с работы, чтобы за ней приехать. Марина поддакивает, вспоминая, что дочь и правда вела себя странно, но она списала это на другое.

«Дочь».

Почему-то именно это слово ставит точку в моих попытках не замечать ее возраст. Дочь Марины уже взрослая. Марина стала старше ровно на столько же лет.

— Я была уверена, что выбросила его, — бормочет Марина, — что избавилась от всего и она никогда ничего не узнает.

— Совсем все подчистить невозможно.

Она смотрит на меня так, будто я дал ей отрезвляющую пощечину.

— И что ты ей сказал? — Потом, спохватившись, пересказывает себе под нос все, что я сказал раньше. — Думаешь, она поверила? Закрыла тему?

Мне бы хотелось ее успокоить, но это была бы та самая ложь, которая ни черта ни во спасение. От того, что мы прикроем прошлое фиговым листком, оно никуда не исчезнет. И кто сказал, что через пару недель или даже месяцев, Ви не наткнется на еще какие-то доказательства не радужного прошлого.

Прошлого, которое случилось по вине всех нас.

— Марина, я думаю, тебе нужно быть готовой к тому, что рано или поздно Ви начнет задавать вопросы. И ты либо будешь все отрицать, либо…

— … либо что? — неожиданно резко перебивает она. — Рассказать ей правду? О прошлом, которое она, слава богу, забыла?!

А вот теперь я чувствую себя получившим оплеуху. Лопатой.

— Олег, моя дочь влюблена в тебя по уши. И не говори, что ты этого не замечаешь. Ты слишком искушенный мужчина, чтобы не видеть очевидное. Да ты у нее с языка не сходишь!

— Марина, я…

— Она на двадцать лет младше, — не дает вставить и слова. — Ты несешь за это ответственность.

— Ничего нет, Марина. Я пытаюсь помочь ей встать на ноги.

— Покупая дорогую квартиру? Разбрасываясь деньгами?

— Предпочитаю называть это «созданием благоприятной среды для саморазвития».

— Думаешь, раз прошло столько лет, я забыла твои любимые трюки? Сначала ошеломить подарками, потом — усыпить бдительность красивыми словами и обещаниями? Я все помню, Олег, и прекрасно знаю, чем это закончится. Или хочешь, чтобы я произнесла это вслух?

— Нет.

Одно короткое слово. Три буквы. А во рту вкус, словно сожрал ложку дерьма.

— Значит, вот зачем ты пришла.

— Чтобы защитить дочь — только для этого. Не думай, что пятнадцать лет что-то изменили. Провалами в памяти я уж точно не страдаю, хоть и не становлюсь моложе.

Бессмысленно говорить, что я на самом деле просто хотел помочь Ви. Когда увидел ее в той засранной квартире, в доме, где лестница буквально разваливалась под ногами, понял, что должен вытащить Пашкину дочь из этого кошмара.

Странно, но тогда я думал о ней именно как о его дочери.

Образ Марины в моей голове появился намного позже. Но даже тогда мне потребовалось время, чтобы соединить их в моей голове в одну неразрывную цепочку — мать и дочь.

— Эвелина всегда была очень романтичной. С детства охотилась на бабочек и воображала, что цветы — это замаскированные феи. — Марина на секунду как будто возвращается в прошлое и ее губы трогает теплая улыбка. Но она быстро берет себя в руки. — Ты не должен был продолжать ваше общение. Простого обмена десятком слов вполне хватило бы, чтобы избавить всех нас от огромных проблем. Но ты же Олег Игнатов — большой любитель распускать хвост перед каждой симпатичной мордашкой!

— Ты несправедлива, — пытаюсь держать вежливость. Я обязан. В Марине говорит материнский инстинкт.

— Я слишком хорошо тебя знаю. — Она нервно проводит языком по губам. — Конечно, ты никогда не был настоящим бабником, но женщины вокруг тебя вились как пчелы, и тебе всегда это нравилось. Напомнить, сколько раз Аня рыдала у меня на плече, когда ты не ночевал дома?

Напоминание о погибшей жене подбивают мои попытки сохранять спокойствие.

Аня всегда была очень эмоциональной. С первого дня нашего знакомства, я как дурак клюнул на ее харизму, на заразительный смех и активную жестикуляцию. В ней было столько любви к жизни, что она каким-то образом просачивалась в серое дерьмо моих будней. И только со временем я увидел вторую сторону медали.

— Чего ты хочешь? — сразу перехожу к делу, потому что объяснять что-то Марине не имеет никакого смысла. Насколько Аня была нестабильной, настолько же Марина отличалась ослиным упрямством. Как я теперь вижу — ничего абсолютно не изменилось. — Что я должен сделать, чтобы ты была спокойна?

— Оставь в покое мою дочь. — Она встает, распрямляет плечи и задирает подбородок. Как будто готовится выйти на подиум из-за кулис и в очередной раз затмить всех своей красотой. Как однажды ошарашила и меня. А потом — моего лучшего друга. — Не надо морочить ей голову ложными надеждами. Не надо давать ей повод мечтать о тебе, прикрываясь памятью о ее отце. Не мне тебе рассказывать, как это сделать.

Марина идет до двери, давая понять, что мой ответ ее не интересует.

Она пришла не за тем, чтобы вести переговоры. Я должен сделать как она хочет — это единственный «компромисс».

— Извини, что потревожила тебя на работе, — говорит уже на пороге, глядя на меня искоса, через плечо. — Если бы у тебя были собственные дети, ты бы никогда даже не посмотрел в сторону моей дочери. Она слишком хорошая и неопытная для такого, как ты.

Я еще долго тупо смотрю на дверь, которую Марина оставляет открытой.

Таращусь как баран из поговорки, пытаясь разложить и снова собрать наш короткий разговор. И чем больше пытаюсь — тем сильнее понимаю, как она, черт подери, права. Во всем права. Когда я поднялся на ноги, то в моей жизни, как водится, стали пачками всплывать какие-то бывшие друзья, далекие родственники, мамины подруги, соседи, одноклассники, чьи имена и фамилии абсолютно ни о чем мне не говорили. Некоторым я действительно помогал — как правило тем, что не перли нахрапом и у которых были реальные проблемы. Но моя помощь никогда не заходила за границы финансовой. Если проблему можно решить деньгами — значит, это не проблема, а растраты. Значит, нечего и вникать, тем более, что большего от меня и не требовалось.

С Эвелиной, если бы я действительно просто хотел ей помочь, все должно было быть именно так — купил квартиру, дал карту с баблом, помог продвинуться по карьерной лестнице. Но уж точно ее не следовало таскать на приемы, приглашать в рестораны и приезжать на ужин. Мне нужно было помочь и отвалить, тем более, что я почти с самого начала понимал, что девчонка на меня залипла. Да что там — все было предельно ясно еще в нашу первую встречу в клубе, когда она так выразительно краснела и заикалась, что мои мужики потом неделю шутили на тему растления «розовощекой куколки».

Но я пошел дальше.

Я дал Ви надежду. Зачем?

Ответ настолько очевидный, что я быстро хватаю телефон, заглядываю в переписку с Дианой и вместо того, чтобы набирать дурацкие буквы — набираю ее номер. Еще нет и восьми, но она встает в шесть, чтобы отдать ритуал утренней пробежке и ритуалу йоги, да и сама написала мне ровно десять минут назад. Где бы мой звонок ее не застал — это в любом случае не будет сладкий сон.

— Надо же, — растягивает она, подражая нагретой на солнце кошке, — Олег — и вдруг даже сам звонит. Кого мне следует поблагодарить за это чудо? Шеф-повара в ресторане или, наконец, сработало мое сумасшедшее обаяние?

— Давай куда-то съездим? — говорю я, разглядывая пустоту перед собой.

— Что? — переспрашивает удивленно после паузы.

— Давно не устраивал себе отпуск. — Кстати, это правда. Уже и забыл, когда куда-то ездил не по делам, а исключительно ради удовольствия и перезагрузки систем. — Сегодня подписываю крупный контракт и имею полное моральное право валяться на пляже с кокосом.

— Звучит заманчиво. — Она снова берет паузу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не тороплю и даю ей переварить эту мысль. Вместо этого пишу на бумажке «Найди мне хороший отдых на островах на две недели», выхожу в приемную и кладу ее перед носом своей помощницы, которая как раз вернулась на рабочее место. Она тоже выглядит удивленной, так что приходить одними губами прошептать: «Очень быстро».

— Значит, пальмы, океан, мягкий песок, пять звезд… — Диана, наконец, приходит в себя. — И ты хочешь разделить со мной этот рай на земле?

— Ага.

— Но ведь ты же понимаешь, что это будет означать.

— На всякий случай, чтобы не оказалось, что мы думаем о разном, лучше озвучь свою версию.

— Олег, слушай. — Диана перестает изображать Клеопатру-на-ложе и становится серьезной. — Мне тридцать пять, я дважды была замужем. У меня есть свой процветающий бизнес, и нет детей. Я неплохо зарабатываю, и если что — могу легко организовать себе и океан с пальмами, и текилу в кокосе. Ты ошибаешься, если думаешь, что меня можно скатать на курорт за секс и эмоции. Так что если такой план, то советую тебе обратить внимание на более подходящую особь. Одна такая точно есть в твоем поле.

Это она об Эвелине.

Я оставил их контакты друг другу, и Диана даже обмолвилась, что они созванивались и договорились о встрече, но точных дат не озвучивала.

— Диана, ей двадцать лет и она — дочь моего покойного друга, которому я многим обязан.

— А сейчас ты скажешь, что эта девочка — просто благотворительность. Олег, я ее видела — на таких малышек у мужчин после определенного возраста случается обильное слюноотделение.

Еще одно подтверждение тому, что мне нужно исчезнуть с ее горизонта. Если все мои знакомые убеждены, что между нами что-то есть, то Ви наверняка слышит от своих примерно то же самое.

— Но ведь я приглашаю тебя. И не для простого рандеву.

— А зачем?

Что, блять, я должен сказать? Что собираюсь повести ее под венец сразу после возвращения?

— Хочу провести время с женщиной, которая мне нравится и которой нравлюсь я.

— Звучит очень самонадеянно, — смеется она. — А что будет потом, когда мы вернемся, натрахавшись как кролики? Ты вдруг резко потеряешь номер моего телефона? Твой мобильный оператор даст сбой и тонны твоих сообщений просто запутаются в телефонных проводах? Или ты упадешь с лестницы и поймаешь амнезию?

Прекрасно понимаю, куда она клонит. И в этом, в общем, нет ничего зазорного. Я бы очень удивился, если бы такая женщина не попыталась прояснить перспективы наших отношений.

— Олег, я буду честной.

— Я весь внимание.

Помощница просачивается в кабинет и кладет передо мной планшет с видами красивого двухэтажного бунгало на маленьком острове. Шикарный вид, голубой океан, песок, в который прямо сейчас хочется запустить пальцы. Помощница шепчет про две недели, бронь, все включено, в том числе и трансфер. Поднимаю большой палец, на бумажке пишу «Бронь для двоих» и она тут же испаряется, чтобы прилежно выполнить свою работу.

— Мне приятно проводить с тобой время. Ты шикарный мужик, о котором любая женщина в моем возрасте может только мечтать. Мои приятельницы шутят, что я выиграла джекпот. Но до сегодняшнего дня мы просто весело проводили время, встречались и скрашивали друг другу одинокие вечера. Хотя кое-кто все-таки пытался прощупать почву. Это я про себя. — Она издает тот самый грудной смешок, от которого у меня всегда немного сводит зубы. — Такое наше общение ни к чему не обязывает — ни тебя, ни меня. Можешь считать меня старомодной, но я дорожу своей репутацией.

— Я считаю тебя трезвомыслящей, — отвечаю совершенно искренне. — И этот комплимент я не говорю кому попало.

— Выпросила! Святые ёжики!

— Прости за пафос, — смеюсь.

— Ты ведь зовешь меня прокатиться не просто чтобы держаться за руки и лепить куличики?

— Допустим. — Было бы глупо утверждать, что двое взрослых, свободных людей проведут две недели в одной кровати и ни разу друг до друга не дотронутся.

— Я не против потрахаться. Я трудоголик и сноб, но не пуританка. Тем более, мое либидо подсказывает, что ты из той породы мужчин, которые в сорок заткнут за пояс любого молодого кобеля. И я, Олег, тоже не разбрасываюсь такими комплиментами!

Мы снова смеемся, хотя я уже знаю, что будет дальше. Марина была права — я никогда не был классическим бабником, но в моей жизни всегда были женщины, так что я неплохо научился в них разбираться. Тем более, что Диана, хоть и строит из себя оригиналку, в основном мыслит как подавляющее большинство женщин ее возраста, которые хотят стабильности и определенности, а не просто секс для здоровья. Хотя, и такие последнее время тоже перестали быть редкостью.

— Меня не интересует секс ради секса. Даже с таким шикарным образчиком мужской породы, как ты. Если после нашего возвращения ты не готов поднять наши отношения на новый уровень — то, прости, но лучше пригласи кого-то другого. Уверена, у тебя нет с этим проблем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я делаю вид, что ее слова загнали меня в тупик, и беру паузу. Справедливости ради, я не думал, что мое простое предложение неожиданно завернет наш разговор в такую сторону, тем более в восемь утра. Но как только Диана начала, я уже знал, к чему в конечном итоге, придет ее витиеватая попытка намекнуть на то, что она хочет получить более серьезный статус.

— Это может показаться странным в наше время, но я традиционен в части того, как и с кем провожу отпуск. Ни разу в жизни не катался на моря с женщинами, которые для меня ничего не значили.

— Вот теперь я понимаю, почему ты стал отличным бизнесменом! — заливисто хохочет Диана. — Так виртуозно сказать обо всем и ни о чем — это божий дар.

— Ты была бы обо мне недалекого мнения, если бы я сказал, что женился на каждой женщине, которую возил на курорт или в горы.

— Боже, а кто сказал про женитьбу? Олег, ты меня, конечно, прости, но я слишком мало тебя знаю, чтобы сделать такой ответственный шаг. Мой второй муж был… скажем так, не очень хорошим человеком, и в память о себе оставил массу психологических травм, которые я полгода прорабатывала у психолога. Зато теперь у меня появились железобетонные личные границы, адекватная самооценка и интересная жизнь. Я не готова разделять эту радость с кем-то еще. Пока не готова.

Диана говорит правильные вещи, но я не могу отделаться от мысли, что следующим предложением она попытается втюхать мне контакты какого-то модного коуча — настолько ее речь похожа на рекламную заготовку. Хотя, конечно, Диана действительно отличается от большинства женщин, с которыми мне приходилось иметь дело, в первую очередь — той самой независимостью и умением ясно, и четко озвучивать свои желания.

Есть в этом что-то странно цепляющее.

— Когда мы вернемся, я, конечно, не собираюсь делать вид, что мы не знакомы и обещаю при встрече не перебегать на другую сторону улицы. А если бы наше общение было для меня просто временным увлечением, я бы сразу об этом сказал — не имею привычки вводить людей заблуждение. Если только это не сулит мне очень большие финансовые преференции.

— Мммм… звучит не очень убедительно, — мычит она, но в целом ее голос ни на ноту не изменился. — Мне нужно подумать. Сколько у меня есть времени?

— Видишь ли, у меня отличная, очень ответственная и исполнительная личная помощница. Десять минут назад я дал ей задание найти подходящие острова и жилье на двоих. Пять минут назад она принесла мне фотографии симпатичного бунгало, кажется, на Сейшелах. Я сказал делать бронь на двоих. Если по какой-то причине она до сих пор этого не сделала, что сделает в ближайшие несколько минут.

— Святые ёжики, я завидую мужчинам! Где вы берете всех этих ответственных трудоголичек? Моя помощница за полгода не смогла запомнить, какой кофе я люблю и мое расписание по йоге.

— Предупреждаю сразу — моя девушка не продается.

— Это может стать обстоятельством непреодолимой силы?

— Именно так.

— Я дам знать, когда приму решение. Благодаря тебе мое утро перестало быть томным.

Она кладет трубку до того, как я успеваю изобразить ответную вежливость.

Что ж, именно так, похоже, и выглядит женщина, которая не боится терять мужчин.

Я снова вызываю помощницу. Валентина заходит в кабинет с мини-отчетом — она подала бронь, но пока не получила подтверждение из отеля. Сняла отдельный дом с собственным пляжем и тремя бассейнами, два из которых — видовые.

— Что у меня с расписанием?

Она деловито раскрывает блокнот:

— Я посмотрела все ваши встречи: сегодня…

— Сегодня — важный день, да. Дальше?

Она перечисляет парочку важных встреч — завтра и через два дня. Говорит, что бронь сделала на четверг, поэтому встречу с Гусевым придется перенести. Киваю. Этот умник тоже парочку раз меня обламывал, так что теперь мы квиты.

Четверг — это послезавтра.

Пока мы разговариваем, телефон «включается» от входящего сообщения. Оно от Дианы.

«Я подумала. Я еду!»