Исповедь Мотылька

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава двадцать шестая: Эвелина

Вся прошедшая неделя для меня — один сплошной водоворот событий.

Я бегаю на курсы по художественной графике.

Бегаю на курсы дизайнерского мастерства.

Бегаю на курсы фотошопа.

Хожу на уроки вождения.

Бегаю по утрам, занимаюсь йогой по вечерам.

Выхожу из дома около девяти и возвращаюсь примерно во столько же.

Много рисую, чтобы собрать необходимый для выставки пул картин.

Как говорит Ира — скоро настолько одичаю, что разучусь общаться с простыми смертными.

Но это единственный способ перестать думать о том, что Олег, теперь уже окончательно, потерял ко мне интерес. Он не звонит и не присылает сообщения. В нашей с ним переписке, последнее от него датировано вечером того воскресенья, когда я как маленькая распустила нюни. Это было десять дней назад. Он прислал мне контактный номер Дианы Лебо — хозяйки галереи. Я поставила «лайк» его сообщению, думая, что позже он перезвонит и поинтересуется, как дела, но он не перезвонил. А спустя несколько дней мне было уже жутко стыдно писать ему первой. Тем более, что хозяйка галереи всегда была на связи и первые несколько дней звонила буквально каждый час, уточняя объемы работ и что бы я хотела в качестве декораций. Мы договорились встретиться в прошлую пятницу — как раз когда закончится фотовыставка какого-то итальянского профи, и галерею приведут в порядок. Но во вторник она перезвонила, сказала, что вынуждена уехать на несколько недель, извинилась, что нашу встречу придется отложить и уверила, что встреча со мной в списке ее дел стоит на первом месте. Я так толком ничего и не поняла, но на всякий случай еще два дня ждала весточку от Олега — вдруг, случились какие-то непредвиденные обстоятельства и организацию выставки нужно перенести или совсем отложить. Но он так и не объявился.

Только в воскресенье, когда мы с Катей договариваемся съездить на урок в школу составление букетов, я немного разбавляю рутину, в которую сама же себя и загнала.

Пока ведущая мастер-класса рассказывает о тонком смысле цветов, которые явно не часто встретишь на прилавках цветочных магазинов, мне звонит незнакомый номер. Я несколько секунд гипнотизирую экран взглядом, потому что всегда впадаю в ступор от вот таких «неожиданностей». Говорят, это одна на весь мир фобия — не любить неизвестные номера, потому что зачастую прилетают дурные новости.

Но потом думаю, что это может быть Олег. Ну конечно! Наверное, потерял телефон, поэтому так неожиданно совсем обо мне забыл. А теперь звонит с другого номера. Я извиняюсь, что нужно срочно ответить на звонок, ловлю злобный взгляд подруги и пулей вылетаю в коридор.

— Да? Алло?

— Эвелина? — спрашивает на том конце незнакомый женский голос, и весь мой счастливый оптимизм лопается, как мыльный пузырь.

— Да, я слушаю.

— Это Ирина Крымова. Мы с вами виделись на благотворительном вечере. Ваш номер дал Олег Игнатов. Вы все еще заинтересованы в том, чтобы помочь детям из кардио-центра? Кажется, вы говорили, что могли бы приехать и дать детишкам пару уроков рисования.

Я мысленно считаю до трех, беззвучно выдыхаю и, стараясь изо всех сил быть вежливой, снова здороваюсь.

— Я буду счастлива, если смогу хотя бы чем-то помочь.

— В таком случае, нам нужно встретиться и обсудить детали. Двенадцатого числа мой фонд устраивает выездное мероприятие и вы можете к нам присоединиться.

Двенадцатого — это через три дня. Не знаю, почему меня вдруг пугает такой короткий срок подготовки. Ведь от меня потребуются только мой навык, кисти и краски. Ну и немного креатива, который развлечет детей. Вряд ли Ирина всерьез рассчитывает, что за пару часов я сделаю парочку Пикассо.

— Да, наверное, — говорю не очень уверенно.

— Вы где? У меня будет «окно» между семью и девятью, вы могли бы подъехать ко мне в офис. Я пришлю за вами водителя.

— Я могу на такси.

— Знаю, что можете, но водитель и личный автомобиль намного комфортабельнее. Значит, договорились?

В ее голосе мне слышится легкое снисхождение. Или нет? Я была бы более собранной, если бы каждую минуту не думала о том, будет ли наглостью как-то потихоньку разузнать об Олеге. Они же встречаются. И не только по рабочим вопросам. С моей стороны было бы слишком наивно думать, что между ними ничего нет. Но я хорошо помню реакцию Ирины на мое появление с Олегом, и ее трудно назвать «приветливой». Она не упустит случая отомстить мне за это, даже если между нами ничего не было, кроме пары проходов под руку.

— Договорились.

— Где вас забрать?

Я диктую адрес кафе напротив здания, в котором мы с Ирой проходим мастер-класс, говорю, что буду ждать и вежливо прощаюсь. А потом снова проверяю телефон. После того случая, когда сообщение Олега просто «застряло» и я получила его только спустя сутки, у меня образовалась целая фобия, что глюк повториться и я снова пропущу что-то важное. Но наша с ним переписка остановилась во времени, и там нет ничего нового, ни единой точки, как бы пристально я не всматривалась в экран.

После этого разговора занятие по составлению букетов становится пресным, как старая жвачка. Еле держусь, чтобы не сорваться с вещами на выход, потому что знаю, как сильно подруга старалась, чтобы меня развлечь. Но даже не пытаюсь изобразить заинтересованность, кое-как «на отцепись» собирая цветочную композицию. И после окончания первой выбегаю в дверь. Катька догоняет меня уже на улице.

— Это Олег звонил? — спрашивает сразу в лоб. — Сказал какую-то фигню?

— Нет, это была Крымова. Слушай, она пришлет, — поглядываю на часы, — через десять минут. Давай, я потом все тебе расскажу, ладно?

— Все в порядке? — Катя хмурится. У нее безошибочное чутье на наше с Ирой подпорченное настроение. — Точно не хочешь, чтобы я поехала с тобой к этой мегере?

— Она не мегера.

— Любая женщина станет мегерой, когда ее мужика уводит более молодая и красивая соперница, — философски изрекает подруга.

— Кажется ты забыла, что это мне он уже почти две недели не звонит и не пишет, так что если хочешь поехать, то имей ввиду, что мегерой буду я.

Почти две недели. Какая страшно большая цифра, учитывая то, что раньше мы списывалась каждый день, даже если просто на формально-вежливые темы. Вспоминаю старый мем, которым не раз сама же утешала Ирку после ее очередного «последнего прощания» с недобывшим: если мужчина за сутки ни раз не позвонил и не написал, значит, либо не хочет, либо умер.

Значит, Олег просто не хочет.

Может, все из-за того проклятого теста на отцовство? И зачем я только его спросила.

— Ладно, но если что — звони, прибегу тебя спасать. — По лицу Кати так сразу и не понять, шутит она или говорит всерьез.

Водитель приезжает ровно минута в минуту. Я караулю его возле входа, перебирая пальцами стаканчик с давно остывшим кофе.

Едем в полной тишине.

Это просто совпадение, что Крымова появилась на горизонте после того, как оттуда совсем исчез Олег? Может, они решил развить свои отношения и все это — просто повод для разговора, в котором она даст понять, что соплячка вроде меня ей не ровня, и всем будет лучше, если я просто исчезну под каким-то надуманным предлогом? Я настолько ярко представляю эту сцену, что с досады едва не проливаю кофе на колени.

— Все хорошо? — вежливо интересуется водитель, стеклянным взглядом изучая меня в зеркале заднего вида.

Беззвучно киваю и на всякий случай допиваю все в пару глотков, хотя уже почти не чувствую вкус напитка.

Офис Ирины находится в той части города, которую мы между собой называем «Клондайком», потому что там всегда полно состоятельных мужчин на дороги машинах, иностранных делегаций и других, менее «тяжелых», но вполне перспективных предметов охоты современных золотоискательниц. Как-то раз Ирка подцепила там солидного мужика, и сразу взяла его в оборот. Долго и упорно его подсекала, как сома на поводке, а потом, когда дело все-таки сдвинулось с мертвой точки, в игру вмешалась судьба и Ирка потеряла голову от его водителя. С которым у них до сих какой-то непонятный тяни-толкай.

Блин, да почему я вообще об этом думаю, вместо того, чтобы морально подготовиться к встрече с Крымовой?

Водитель жестом указывает мне на широкие ступени в огромную высотку. То есть, дальше сама? Меня пропустят?

— Вас уже ждут, — подсказывает ответ на мой молчаливый вопрос.

И действительно, у входа меня ждет щуплый парень, возможно, он даже почти мой ровесник. Переспрашивает имя, кивает и сухо просит следовать за ним.

Заходим в лифт.

Оттуда — на тридцать второй этаж это почти на самом верху.

— Ирина Сергеевна сейчас занята, — парень небрежно указывает мне на один из диванов в приемной. — Вас позовут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И исчезает, оставляя меня один на один с прозрачным простенком, за которым хорошо видно и Ирину, и ее посетителей — нескольких мужчин и женщин, с которыми она, судя по резкой жестикуляции, не церемонится в выражениях. Хотя звукоизоляция здесь идеальная — я не слышу ни звука.

Когда они, наконец, заканчивают и гуськом выходят, щуплый парень снова появляется в приемной, заглядывает в кабинет, говорит, что «Эвелина Южина уже ждет».

— Да, хорошо, — слышу его голос, прежде чем он закрывает дверь. — Ожидайте.

Как будто у меня есть выход?

Хотя, я всерьез раздумываю о том, чтобы уйти, когда спустя полчаса ничего не меняется — Ирина сидит в кресле, развернувшись ко мне спиной, и как будто даже не шевелится. Возможно, говорит по телефону? Или просто испытывает предел моего терпения? Интересно, а есть ли какие-то нормы делового этикета, которые регулируют ожидание? Ну, типа, после двадцати минут кукования в приемной, разрешается уйти, не прощаясь? Я даже встаю, чтобы походить, прежде чем улизнуть, но именно в эту минуту Ирина открывает дверь.

— Прошу прощения, что заставила ждать. — Но извиняющейся совсем не выглядит.

Жестом предлагает зайти, предоставляя право самой выбрать место за длинным столом.

Сама садиться во главе.

Я, подумав, выбираю кресло через один — не слишком далеко, но и не слишком близко. Судя по ее еле заметной снисходительной улыбке, это была какая-то тонкая проверка, которую я не прошла.

— Наше мероприятие запланировано на двенадцатое число. Мы приезжаем в кардио-центр в десять, и пробудем там ориентировочно до пятнадцати часов дня, чтобы не переутомлять детей.

Следующих десять минут она посвящает меня в детали программы, на каких-то останавливаясь подробно, какие-то упоминая лишь вскользь. Зачем — ума не приложу. Вряд ли от этого изменится моя личная задача. Но все равно внимательно слушаю.

— И так, — она устремляет на меня холодный, напрочь лишенный эмоций взгляд, — как вы видите свое участие? В какую часть программы вас поставить?

Вопрос застает меня врасплох, и я еще раз мысленно ругаю себя за то, что потратила драгоценное время не на подготовку к встрече, а на мысли об Олеге.

— Разве… это не вам решать? — рискую задать вопрос, который кажется уместным. Ведь она организатор, значит, ей виднее, как лучше составить программу.

Ирина приподнимает бровь.

— У вас уже составлена программа. Вы ведь не будете менять ее на ходу, чтобы под меня подстроиться.

Она медленно кивает. А вот эту проверку я, кажется, прошла.

Несколько минут она молча рассматривает разложенные перед ней листы. Видимо, это и есть пресловутая программа, уже со всеми правками, которые Крымова, по видимому, как раз и раздавала перед моим приходом. Ей ничего не стоило показать их мне, чтобы я точно видела время, и могла более ясно понимать картину, ориентируясь не только на обрывки ее быстрого рассказа. Но она нарочно этого не сделала, чтобы поставить меня в неудобное положение.

— Вам хватит двадцать минут между двенадцатью и половиной первого?

Полчаса — это совсем ни о чем. Только на то, чтобы раздать детям принадлежности для рисования и организовать рабочее пространство уйдет минут десять.

— Мне нужно сорок минут. Лучше пятьдесят.

— Вы собираетесь делать из них Пикассо?

— Я собираюсь сделать так, чтобы они весело провели время и отвлеклись от своих болезней.

— Уверены, что сможете это сделать достаточно профессионально?

— Нет, не уверено. — Я не собираюсь юлить, поэтому отвечаю максимально честно. — Ирина Сергеевна, я никогда ничего подобного не делала. Не принимала участия в благотворительности и у меня нет педагогического образования. Но все же я достаточно эрудированный человек, чтобы понимать, что дети с большим интересом проведут время, осваивая интересные азы рисования, чем изображая помощников Мистера Крабса. Вы сказали, что их возраст от шести до тринадцати. Не думаю, что тринадцатилетним детям интересно смотреть, как корчатся аниматоры. Почему бы не разделить их на две группы? Я могу забрать старших.

Она так долго молчит, что я мысленно готовлюсь услышать отказ и что-то вроде «хорошо, Эвелина, я поняла, мы с вами свяжемся», но в конце концов Крымова соглашается. Признает мое предложение разумным и снова черкает свои страницы. Спрашивает, что именно мне нужно для мастер-класса и я, подумав минуту, набрасываю на листе бумаги примерный список всего необходимого. Говорю, что так сходу могу все не вспомнить, потому что у меня не было времени как следует подготовиться, но Ирина снова ведет себя дружелюбно — пишет мне номер телефона куратора мероприятия и предлагает, если что, до конца дня сбросить ему полный перечень, если вдруг я что-то захочу добавить. Озвучивает, что у них хороший бюджет, так что можно не мелочиться.

В конце встает и даже протягивает руку для рукопожатия, нарочно глядя на меня сверху вниз, как будто хочет подчеркнуть свое привилегированное положение.

Но когда я собираюсь уходить, неожиданно говорит (как будто даже не мне, а кому-то третьему):

— Олега там не будет, если вдруг тебе интересно.

После тридцати минут официального «выканья» ее «ты» режет слух. Как и упоминание Олега, совершенно некстати и не к месту.

— У него новый предмет обожания.

— Не понимаю, зачем вы мне это говорите. — Правда не понимаю.

— Потому что прекрасно понимаю, что ты положила на него глаз. И с учетом некоторых обстоятельств считаю своим долгом предупредить тебя заранее. Лучше упасть с нижней ветки, чем с верхушки, да?

Все это время она делала вид, что изучает свой ежедневник, но сейчас, оторвав взгляд от страниц, пристально изучает мою реакцию.

В моей голове сначала становится слишком шумно от обилия громких и беспорядочных, как испуганная воробьиная стая, мыслей. Хочется даже закрыть уши, как будто это может помочь делу. Но так я только выдам слабость под пристальным, словно у мясника, взглядом Крымовой.

Так вот зачем она меня пригласила.

У Олега появилась другая женщина.

Странно, но стоит этой мысли обрести прочную форму, как аврал в голове мгновенно затихает, но теперь до пронзительного свиста. Так и хочется оглянуться, проверить — нет ли поблизости закипающего чайника. Звук один в один.

— Значит, мое участие в вашей благотворительном мероприятии — просто предлог?

— Я не настолько бездельница, чтобы ради одного разговора устраивать так много телодвижений.

Ирина поднимается из-за стола, обходит его и становится так, чтобы между нами не было никаких преград — только много свободного пространства, в котором мне почему-то очень неуютно. Мы виделись только раз — на том приеме, куда меня пригласил Олег, но с тех пор ее неприязнь как будто только усилилась. Хотя убей бог — не пойму почему. Тем более, если у Олега действительно новая женщина.

Сглатываю неприятный горький ком, опускаю руку в карман кофты, где лежит телефон и только в последний момент вспоминаю, что телефон не на беззвучном, и если пришло сообщение — я бы услышала. И звонок тоже не пропустила бы.

«Да у тебя уже рефлекс, подруга, — почему-то у моего внутреннего «Я» прагматичный Катин голос, — это очень плохо».

А ведь только пару недель корила Иру за то, что не выпускает телефон из рук, в ожидании сигнала от своего не_бывшего_бывшего. И вот — попалась в ту же ловушку. Или эти «настройки» включаются по-умолчанию у всех влюбленных дур?

— Мы с Олегом давным-давно обсудили наши отношения, и определили границы, за которые никто из нас не будет заходить. — Крымова складывает руки на груди, как будто нарочно выставляя напоказ дорогие часы. Мужские. Возможно, забытые Олегом в одну из их встреч? Или это просто случайный, ничего не значащий жест, и я просто начинаю дуреть? — У меня никогда не было иллюзий на счет моего места с его жизни. А он не претендовал на мою верность.

— Вы лукавите, — срывается с языка.

Ирина замолкает, плотно сжимает губы. Нужно отдать ей должное — у нее красивое лицо, ухоженное, но без модных подтяжек и уколов. Она точно не из тех женщин, которым необходимы утиные губы и восковое лицо, чтобы чувствовать себя привлекательной.

— Вот как?

— Вы ревновали, когда увидели нас вместе. — А вот это я уже говорю совершенно осознанно. Даже почти зная, зачем. — Теперь у Олега появилась другая женщина, но по какой-то причине вы не можете с ней бодаться. Поэтому решили выместить злость на более беззащитной цели.

Она хочет ответить, но не произносит ни слова. Возможно, я сильно себе льщу, но она просто не может придумать достойную отговорку.

Значит, на этот раз я не промахнулась.

— Мы с Олегом просто друзья, Ирина. В последний раз он писал мне несколько недель назад. Могу показать телефон и историю звонков.

— Я не верю в дружбу между мужчиной и женщиной, Эвелина. Обычно это странная конструкция, в которой кто-то хочет любви, а кто-то — просто потрахаться.

— А в вашей с Олегом «дружбе» — вы сторона, которая хочет потрахаться? — Даже наскребаю смелости на целую улыбку.

— Тебе нужно учиться держаться язык за зубами.

— А вам, Ирина Сергеевна, нужно учиться не забывать о границах и правилах, прежде чем ложиться с мужчиной в постель. Всего доброго.

Я выхожу и вежливо прикрываю за собой дверь, но уже через секунду меня оглушает грохот прилетевшей в нее стеклянной вазы, которая стояла в центре стола.