Исповедь Мотылька

‌‌‍Глава тридцать восьмая: Эвелина

— Вот, — Катя протягивает мне бог знает какую по счету чашку с чаем, от которого почему-то жутко разит какой-то травяной настойкой. И валерьянкой. Или теми каплями, которые мать иногда принимает от сердца? — Пей. У тебя давление зашкаливает. Моя бабка такие рекорды не бьет. Ты бы завязывала со всем этим, подруга.

Я молча беру чашку и делаю несколько глотков. Чай комфортно теплый, его Катя притащила с собой в гигантском термосе. Такой же, ровно в тех же огромных красных маках на поцарапанной от времени бирюзовой эмали, я нашла на чердаке вместе со злосчастным свидетельством об установлении отцовства. И воспоминания о том дне и всех, последовавших за ним, снова заставляют громко всхлипнуть.

«Не нужно было звонить Олегу и просить его приехать! — в который раз мысленно корю себя за импульсивные поступки, которые всегда вылезают мне боком. — Не нужно было рассказывать ему о тесте».

Именно после той встречи все сломалось.

И покатилось куда-то вниз так быстро, что я просто перестала понимать, что между нами происходит, что вообще происходит и есть ли вообще «мы» хотя бы в каком-то формате, пусть даже дружеском.

— Так, а ну прекрати сопли пускать! — шикает на меня Ирка, и Катя тут же грозит ей кулаком. Но воинственный настрой Иры уже не остановить. Она в упор не видит, как раз за разом косячит со своими регулярными «камбэками» к бывшему, но меня готова разорвать только за то, что в моих глазах ей померещиться мысль об Олеге. — И не надо из меня делать монстра! Если бы Эвелина послушала меня сразу и перестала сохнуть по этому… товарищу глубоко средних лет, уже бы давно отболело.

— Классно сказала, — иронично хвалит Катя, — обязательно запомню, чтобы сказать тебе то же самое, когда твой «бумеранг» в очередной раз всплывет на горизонте, узнать, не твой ли это волос он нашел в своей машине.

Я, хоть и разбита вдребезги (без всякого преувеличения), все-таки улыбаюсь, наблюдая за их перебранкой. В конце концов, они так увлекаются процессом, что мне удается незамеченной выскользнуть из кухни, прихватив с собой и чашку, и термос — это ужасное питье невозможно пить, но мне реально немного легче. Боль никуда не делась, она даже как будто усилилась и просочилась в каждую клетку крови, но ощущается она по-другому. Не острой, сводящей с ума как внезапно воспалившийся зубной нерв, а как трехдневная гематома, которая напоминает о себе только если нарочно ткнуть в нее пальцем.

В студии, где у меня до сих пор куча незаконченных картин, пахнет красками и свежими холстами. Их привезли буквально несколько дней назад. После удачной продажи картин, мой энтузиазм рисовать заметно вырос, как и желание однажды полностью перейти на свой хлеб и больше не зависеть от Олега. Может, хоть тогда бы он, наконец, увидел во мне женщину, а не «память о друге».

Хотя, после сегодняшнего, в его глазах я вряд ли все тот же ребенок, в котором нет ничего привлекательного, кроме таланта вечно попадать в неприятности.

Вспоминаю его взгляд и пронизанные брезгливостью слова, которые он сказал, когда посмотрел телефон Дениса. Хочется сдернуть полотно с незаконченной картины и укутаться в него с головой, чтобы не чувствовать на себе осуждающий взгляд кистей и красок и холстов.

После того, как Олег уехал, последнее, что я относительно неплохо помню — ликование на лице Дениса, его противные попытки отвезти меня домой. И брошенное мне в спину предупреждение Лебо: «Ты все равно его не получишь, сука». А мне ведь даже нечего сказать в свое оправдание, потому что в глубине души я… хотела, чтобы все это случилось.

Я поэтому туда и поехала, и ораторские таланты Дениса тут вовсе не при чем.

Давно оставленный без внимания телефон, вибрирует в кармане домашнего халата. Сначала, когда он звонил снова и снова, я все время хватала трубку, думая, что это — Олег. Но каждый раз это был Денис. А через пару часов к его попыткам выдавить из меня хоть слово, присоединилась мама. Я отправила ей сообщение, что сейчас не могу говорить и перезвоню, когда появится возможность, в ответ на что она тут же забросала меня вопросами, где я и с кем. А в финале, когда я не ответила ни на один, обвинила в тайных встречах с Олегом.

Не думала, что такая мысль однажды придет мне в голову, но тогда мне впервые захотелось заблокировать ее номер. Даже странно, что с момента последнего сообщения прошло уже два часа, а она до сих пор не появилась на пороге моей квартиры с нарядом полиции и приказом ломать дверь.

Телефон ненадолго утихает и начинает звонить снова. А потом еще и еще, на протяжении нескольких минут. Нервы не выдерживают и я все-таки его достаю, дав себе зарок, что теперь точно выключу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А может, это знак от Вселенной, что мне нужно что-то круто поменять в своей жизни? Воспользоваться деньгами за продажу картин — моими первыми серьезными деньгами! — и снять свою квартиру, самой покупать еду и оплачивать бытовые расходы. Конечно, первое время будет сложно, но если тратить только на самое необходимое, то мне хватит на то, чтобы устроить еще одну выставку. Такую, как я хочу, там, где захочу и без всяких рыжих Лебо.

Это снова Денис.

Я блокирую его номер и, наконец, выключаю телефон.

Подруги находят меня здесь только когда термос с волшебным гадким чаем Кати уже почти пуст, как и моя голова. Подруги заботливо укладывают в постель, берут клятвенное обещание лежать в ней три дня и дают индульгенцию на страдания до полного изнеможения.

— А потом чтобы на хрен выбросила это дерьмо из башки! — грозит Ира, и я даже соглашаюсь, в глубине души понимая, что даже после всего случившего моя тяга к Олегу ничуть не уменьшилась, а стала только сильнее.

Меня будит долгий, как будто по-особенному раздражительный звонок в домофон.

За окном странно серо — не поймешь вот так сразу, то ли раннее утро, то ли уже вечереет. Но пока иду до двери, по пути накинув на себя домашних кардиган, успеваю щелкнуть телевизором на новостном канале. Судя по дате и часам, я проспала почти сутки. Впрочем, мое желание немедленно сходить в туалет, это подтверждает.

— Да? — Пытаюсь спросонья рассмотреть фигуру на экране.

Она поворачивает лицо, снимает солнцезащитные очки, и я сжимаю зубы, потому что это — Ирина Крымова. Из всех людей на свете именно я меньше всего была готова увидеть на пороге своего дома.

— Впустишь? — Сквозь искажения помех динамика, ее голос звучит подчеркнуто официально и с легкой претензией, как будто мы заранее договорись о встрече, а я забыла предупредить, что все отменяется. — Я на два слова.

Нажимаю на кнопку замка и Крымова солдатским шагом исчезает за тяжелой входной дверью.

У меня еще есть пара минут, чтобы привести себя в порядок, но я нарочно этого не делаю. Только наспех собираю волосы и сую ноги в теплые домашние тапки.

На звонок в дверь открываю не сразу — тщательно «натаскиваю» на себя сдержанное выражение лица, хотя все равно чувствую легкую дрожь в коленях, когда Ирина переступает порог моего дома и замирает в гостиной. На своих бесконечных каблуках и в идеально скроенном брючном деловом костюме, она похожа на ходячее возмездие, которое, как известно, всегда очень неожиданно сваливается на голову.

— Денис беспокоится, что ты не выходишь на связь, — говорит совсем не то, что я ожидала услышать. — Попросил меня приехать, узнать, как ты.

— Странный выбор.

— Насколько я понимаю, номера твоей матери или твоих подруг, у него нет.

Резонно.

Ирина многозначительно поглядывает мне за спину, но я продолжаю стоять на месте и для большей убедительности скрещиваю руки на груди, давая понять, что впустить ее в дом — это максимальный максимум, на который я была способна. Пусть мне и не понятна логика ее самаритянского поступка, но ок, она приехала, увидела, что я в порядке и даже с полным набором конечностей — пусть теперь убирается.

Но совершенно очевидно, что у Ирины другие планы, и другая цель визита, поэтому, не дождавшись приглашения, она сама проходит в гостиную, недвусмысленно разглядывая интерьер, то и дело хмыкая.

— Прекрасная квартира, — говорит она, занимая центр дивана. Он огромный и рассчитан по меньшей мере не четырех человек, но как будто съёживается до размеров ее личного трона. Непонятно только, что этот «трон» делает в моей гостиной. — И второй этаж есть? Зимний сад? Олег умеет быть щедрым.

Нахваливать чужую щедрость можно десятком разных интонаций, но в устах Ирины звучит это так, будто Олег подарил мешок баксов пьяному бомжу. Как и любая благотворительность, поступок, заслуживающий уважения, но в данном случае — глупость и блажь. Хотя, наверное, даже такой поступок Крымова похвалила бы больше, чем купленную для меня квартиру.

— Новоселье давно прошло, так что все ваши комментарии можете адресовать Олегу лично.

— Я предупреждала его, что рано или поздно ты покажешь свое настоящее личико, но он такой упрямый.

Она обмеряет меня своим «особенным» взглядом, который я уже не единожды видела. И хоть я неплохо держусь (хочется в это верить), под ложечкой снова сосет знакомое ощущение появившегося на лбу ценника с короткой пометкой «мусор» вместо стоимости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вы ведь пришли поговорить об Олеге? — Мой голос неприятно дрожит от волнения, и Ирина, конечно, видит это. Ее довольная улыбка подбивает мои моральные опоры, но я напоминаю себе, что здесь эта женщина на моей территории, и я в любой момент могу просто выставить ее вон. — Денис — просто предлог. Вы с ним очень в этом похожи — оба любите использовать людей в своих целях. Наверное, даже сексом занимаетесь только когда не взаимно, чтобы было интереснее принуждать другого делать то, что вам нужно.

Не самая изящная гадость, но хотя бы что-то.

Крымова прищуривается и, хоть она тщательно это маскирует, по ее плечам пробегает дрожь раздражения.

— А ты научилась огрызаться, — говорит она, и это снова звучит как плевок в лицо.

— В эту игру можно играть вдвоем.

— Мы с Денисом просто друзья, Эвелина. И для твоего же блага, я надеюсь, ты больше никогда не повторишь вслух то, что только что сказала.

— Почему? Мама учила меня говорить правду.

— Твоя мама… — Ирина многозначительно замолкает. — Как она, кстати? Как поживает?

Ее внезапный вопрос ставит меня в тупик. Пару раз мама упоминала имя погибшей жены Олега и его самого, но всегда это было нехотя и как будто по чистой случайности, так что попытки спровоцировать ее на разговор всегда заканчивались категорическим «нет». Но вот имя Ирины она не называла никогда, я и не думала, что они могут быть знакомы.

— Какое вам дело до моей семьи? Или ищете новый повод меня оскорбить? Валяйте, даю вам карт-бланш, только не лезьте к моей матери — вы и мизинца ее не стоите.

Я говорю довольно резко, но все равно не готова к тому, что Крымова рванет на ноги и воткнет в меня свой до острого надменный взгляд. Господи, да что они все скрывают? До сих не могу забыть ту перепалку матери с Олегом, когда она угрожала «все мне рассказать». Как я потом ни пыталась ее расспросить — она ничего не сказала.

— Святое семейство, — бросает Крымова. — А ведь правду говорят, что яблочко от яблони не далеко падает.

— Прежде чем упрекать меня в чем-то, наверное, стоит вспомнить, что вы тоже — не святая, и спите с мужем своей покойной сестры!

Слова вырываются до того, как срабатывают внутренние тормоза. На самом деле я никогда не думала, что это — что-то плохое. Странно, конечно, потому что они вместе собирались на семейных застольях, вместе выпивали, вместе переживали тяжелые моменты. Олег для нее должен быть как… родственник. Хотя, меня он еще ребенком носил на руках и называл «принцессой», но это не помешало мне в него влюбиться.

— Тебе, дрянь, не помешало бы вымыть с мылом свой грязный рот! — вскипает Крымова, и я невольно отшатываюсь, когда она заносит руку как будто для пощечины.

Но останавливается, потому в наш «приятный разговор» вторгается еще один звонок домофона, на этот раз сразу настойчивый. Я закатываю глаза, представляя, что это может быть мама — на самом деле даже странно, что она до сих пор не приехала узнать, что случилось и почему я снова стала плохой, не отвечающей на звонки дочерью. Только сейчас доходит, что перед тем как уснуть на целые сутки, я выключила телефон. Вот, черт.

Но на экране домофона совсем другой человек.

Знакомый, но которого именно сейчас я ожидала бы увидеть меньше всего.

Это Олег, и он продолжает жать кнопку, пока я заторможено разглядываю его фигуру на маленьком экранчике. И только когда Олег рассерженно сжимает челюсти — так отчетливо, что это хорошо видно даже через домофон, быстро нажимаю на кнопку, но и в нее дрожащим пальцем попадаю только с третьего раза.

После щелчка он молча заходит в подъезд, а я как полоумная бегу в туалет на почти ломающихся от слабости ногах. От паники скручивает живот. Спазм такой сильный, что на секунду темнеет в глазах. Вот будет «весело», если он застанет меня такую прямо здесь!

Но все-таки успеваю, и в тот момент, когда раздается звонок в дверь, из гостиной появляется Ирина.

— Кого-то ждешь? — интересуется таким тоном, как будто еще до начала нашего разговора я была обязана предоставить ей полный список своих планов на день и возможных визитеров.

Никак не реагирую на ее вопрос и открываю дверь. Разочарованно смотрю на собственное смазанное отражение в зеркале, где у меня вид опухшего привидения. Хотя, какая разница? Скорее всего, Олег даже не заметит. Я почти уверена, что он приехал, чтобы выставить меня за дверь — после всего случившегося, это будет абсолютно правильно. И мне нужно было сделать это самой, но я, как обычно, упивалась страданиями.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Олег заходит внутрь — не в привычном костюме, а в обычных потертых джинсах, толстовке и наброшенной поверх нее простой черной косухе. Он выглядит таким мощным, что одного его появления достаточно, чтобы осветить несколько кварталов.

Он мрачно смотрит на стоящую прямо напротив Ирину.

Молча снимает куртку и, даже не глядя в мою сторону, молча кладет ее в мои протянутые руки. Закатывает рукава до локтей. Ситуация настолько напряженная, что мне страшно даже дышать, но я все равно крепко сжимаю колени от вида его смуглых, сильных, покрытых крепкими венами рук. И запах, который мгновенно просачивается мне под кожу.

— Что ты здесь делаешь? — Он смотрит в упор на Крымову, и я не без радости замечаю оторопь на ее лице.

Может, потом он тем же тоном выставит за дверь и меня, но это будет потом и Ирина точно этого не увидит.

— У нас с Эвелиной был один… нерешенный вопрос по поводу ее участия в…

— А теперь правду, — безапелляционно перебивает Олег.

— Это правда, — фыркает Крымова.

Она оба устремляют на меня вопросительные взгляды, и мне хочется скукожиться до размеров пылинки — кажется, именно столько я сейчас стою.

— Мы… — невнятно мычу себе под нос. — Мы с Ириной говорили о фонде. Она предложила мне еще раз поучаствовать.

А что я должна была сказать? Наябедничать? И еще раз подтвердить, что я маленькая, не способная постоять за себя девочка?

Крымова удовлетворенно задирает подбородок.

— Ок, а теперь пошла вон отсюда. — Олег делает шаг от двери.

Крымова бледнеет, хватает брошенное на пуф пальто и пулей вылетает из квартиры. Меня едва не сбивает с ног оставленный после нее сквозняк, а звук захлопнувшейся двери заставляет дернуться.

Олег же абсолютно невозмутим.

У него каменное лицо и неизменная поза. Только медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь выдает в нем признаки жизни. Т так проходит несколько бесконечных минут, пока я пытаюсь понять, что делать дальше — бежать собирать вещи или ждать свою порцию «моральных оплеух».

— А теперь правду, Эвелина — зачем она приходила?

— Из-за Дениса, — на этот раз я не рискую врать.

Олег сжимает челюсти и от напряжения кожа на линии челюсти заметно бледнеет даже под щетиной.

— Но я думаю, она пришла вступиться за тебя, — рискую добавить.

— Ага.

— Ирине очень не понравилось, что я испарила тебе свадьбу, так что я дрянь, стерва и «яблочко от яблони», — вспоминаю ее последние слова. У неожиданного визита Олега есть только один минус — я снова не узнаю, что же произошло между ними всеми в прошлом, потому что Крымова была за шаг до того, чтобы открыть мне глаза. — Если ты дашь мне час, я успею собраться.

Олег, наконец, поворачивает голову и смотрит на меня через плечо. А ведь я и забыла какие красивые у него глаза, особенно когда он смотрит слегка с прищуром и ресницы кажутся просто бесконечными, как будто созданными специально для него одного.

Я отступаю дальше в коридор, потому что мысли в голове снова предательски скатываются в те мои фантазии, где я еще не наделала океан глупостей, а он забыла о нашей разнице в возрасте и что когда-то я была его «маленькой принцессой».

— Куда-то собираешься? — Он мельком смотрит на часы. Кажется, собирается спросить что-то еще, но раздумывает. — Я тебя не задержу. Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. У тебя выключен телефон, Эвелина. Пожалуйста, больше никогда так не делай.

Я рассеянно моргаю, переваривая его слова.

— Ты приехал, потому что я не брала трубку?

— Разве не это я только что сказал? — немного раздражается он. Проводит пятерней по волосам, из-за чего его брутальный вид становится чуть мягче, и он буквально на глазах перевоплощается в хулиганистого пацана.

— Я думала… — Слова становятся поперек горла как рыбья кость.

— Сваришь мне кофе, Ви? Башка раскалывается.

Он снова назвал меня «Ви».

Мелочь, но она действует на меня как живительная вода и я, покрепче завязав халат, бросаюсь на кухню. Если бы он попросил вынуть из груди собственное сердце и приготовить его с луком и пряными травами, я бы все равно это сделала.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​