Исповедь начинающей разлучницы

Глава первая

Задавали ли вы себе когда-нибудь вопрос о том, почему человек решается на тот или иной поступок? Насколько убедительными должны быть доводы в пользу того или иного телодвижения, а также движения души?

Я говорю сейчас не о героических поступках и подвигах, которые свойственны людям более высокого порядка. Также говорю не о самоотверженности, самопожертвовании или альтруизме.

Ну и уж, само собой, я имею в виду не обычные повседневные поступки, такие, как поход в магазин за хлебом или выполнение домашнего задания. Это обыденная необходимость, доведённая, порой, до автоматизма. Это даже не поступки, а скорее, действия.

Я спрашиваю о заведомо подлых поступках, плетении интриг и моделировании выгодных для себя ситуаций, влекущих неприятности или нежелательные последствия для других.

Далеко не всякий человек имеет предрасположенность и врождённый талант к совершению подлостей, хотя самородки в этом деле, безусловно, встречаются.

Живёшь ты такой, и вроде, ведёшь себя всегда во всех отношениях правильно и законопослушно, а потом — бац! — и понеслось…

Всегда ли подлость — это подлость? Или иногда она является одной из сторон справедливости? Да-да, именно справедливости! Имеем ли мы право отвечать подлостью на подлость? И существуют ли оправдывающие мотивы, снижающие степень вины и ответственности?

Вряд ли существуют единственно верные ответы на эти вопросы, ведь правда у каждого своя.

… Меня зовут Алиса Игоревна Колесникова, мне двадцать четыре года… И я решилась на подлость.

Но расскажу обо всё по порядку.

Я родилась и выросла в одном из крупнейших городов средней полосы России, в обыкновенной семье. Моя мама, Юлия Николаевна, работает начальником отдела в территориальном управлении социальной защиты населения. Папа, Игорь Владимирович, возглавляет строительную организацию. Младший брат, Прохор, учится на первом курсе технического университета, готовится связать свою жизнь с IT — сферой.

У родителей довольно большой дом в одном из самых спокойных и зелёных микрорайонов города, потому я живу пока с ними, поскольку свою семью ещё не создала.

Полгода назад я хотела снять квартиру, жить отдельно и самостоятельно. Ведь я ещё полтора года назад окончила университет и начала работать менеджером по рекламе в столичной сети отелей (два из отелей сети расположены в нашем городе). Однако родители уговорили меня остаться у них, пока я не замужем. Места достаточно, а зарплату лучше тратить на более приятные вещи, чем арендная плата. Так сказали мама и папа, а брат их поддержал. Например, можно тратить зарплату на путешествия. Или на покупку машины. Так я и сделала: сдала (наконец-то!) на права и купила небольшую экономичную машинку в кредит. И ни разу ещё не пожалела о том, что согласилась на предложение родных.

Конечно, это более лёгкий и приятный путь, но я стараюсь максимально помогать близким. Например, уборка и готовка полностью на мне, потому что рабочий график у меня гораздо более свободный и демократичный, чем у мамы. В огороде и в саду тружусь наравне с отцом и братом. Вообще, я не боюсь никакой работы и не считаю себя этакой светской цацой.

Я человек простой в общении, спокойный, абсолютно неконфликтный. Ненавижу ссоры и разборки, никогда нарочно не обостряю ситуации, всегда стараюсь сгладить острые углы. Лишь иногда выхожу из-под контроля разума и даю волю эмоциям, крайне редко.

Спро́сите: а откуда же тогда взялась подлость? Как я дошла до жизни такой?

Виной всему любовь, — чувство, которое должно нас побуждать исключительно к совершению красивых и великодушных поступков. По идее.

… В Славу Лукина я влюбилась ещё в тринадцать лет, когда мы учились в шестом классе. Вообще, мы учились вместе с первого класса, но сначала я не обращала на Славку внимания. Знаете, как это бывает? Человека будто не замечаешь даже, словно нет его. Мальчишки из класса казались мне смешными и мелкими, они почти все были меньше меня ростом.

Папа даже подшучивал надо мной:

— Кто сегодня нёс твой портфель, Алиска? Очередной "мальчик до пупо́чка"?

А что поделать? Лет до двенадцати я возвышалась среди одноклассников, как пожарная каланча. А потом меня постепенно начали догонять и перегонять в росте.

Сейчас мой рост — сто шестьдесят пять сантиметров. Такой же, какой был в двенадцать лет. Расту теперь только вширь. Это я шучу, конечно, потому что фигура у меня очень неплохая и стройная (спасибо маме).

Кроме фигуры, я унаследовала от мамы густые вьющиеся волосы, русые, с рыжеватым отливом. А от папы мне достались красивые голубые глаза, упрямый подбородок и неунывающий характер.

Итак, Славу Лукина я заметила внезапно, и это стало громом среди ясного неба. Оказалось вдруг, что один из "мальчиков до пупо́чка" обогнал меня в росте, превратившись в красивого спортивного юношу с тёмными волосами, колдовскими зелёными глазами и великолепным чувством юмора.

Последний факт меня просто добил и припечатал, потому что умные парни всегда были моей слабостью. А если парень не только умный, но и красивый?!

Господи, помоги мне…

* * * * * * * * * *

Началась моя долгая и далеко не всегда счастливая любовь больше одиннадцати лет назад, в ноябре. Казалось бы, ноябрь — один из самых неопределённых, тёмных и не располагающих к романтике месяцев в году. Разве не принято влюбляться весной, когда всё расцветает и пробуждается к жизни, птички щебечут, а солнце светит всё ярче день ото дня?

Я влюбилась в начале ноября, когда мы пришли в школу после осенних каникул. Классному руководителю, Вере Викторовне, ударила в голову мысль пересадить нас. Обычно "пересадки" происходили в начале учебного года, а потом в январе, после зимних каникул.

Тогда, в шестом классе, я ещё оставалась одной из самых высоких, и мне уже исполнилось тринадцать лет (тоже в числе первых, родители отправили меня в первый класс почти в восемь лет). В тот момент я сидела за четвёртой партой первого ряда. Вот с кем из парней — не помню. Все они были для меня на одно лицо, я их в упор не замечала. Мне тогда нравился Сашка Петров из восьмого "В", — парень на два года старше и уж конечно, выше меня ростом. Правда, Петров о моей симпатии знать не знал, и обращал на меня столько же внимания, сколько я обращала на "мальчиков до пупо́чка". Ну это обычная история, через это прошли, наверно, все, потому углубляться не буду.

— Колесникова с вещами перемещается за последнюю парту второго ряда и садится с Лукиным, — хорошо поставленным голосом провозгласила Вера Викторовна, когда до меня дошла очередь.

Тяжело вздохнув, я сложила вещи, перекинула рюкзак через плечо и поплелась туда, куда меня забросил случай в лице Веры Викторовны. Кто-то из одноклассников захихикал, видя полное отсутствие энтузиазма на моей физиономии.

— Прошу, — слегка поклонился Лукин и сделал приглашающий жест рукой.

— Встать для приветствия забыл, — огрызнулась я.

Слава, улыбнувшись, встал и отодвинул для меня стул.

— Ооооогооооо, — загудели одноклассники, и Вера Викторовна застучала указкой по столу, призывая нас к порядку.

— Благодарю вас, — поддержала я игру и заметила вдруг, что Лукин, оказывается, выше меня ростом.

На первой же перемене ко мне повернулся Марсель Камилов, который теперь сидел прямо передо мной, и протянул чупа-чупс. Я знала, что Марсель мне давно симпатизирует, но ответить взаимностью не могла: парень был безнадёжно ниже меня.

Но не отказываться же от конфеты? Я уже протянула руку и приготовилась поблагодарить Марселя. Однако у моего нового соседа по парте оказался собственный взгляд на ситуацию.

— Марс, ты с Телепнёвой сидишь? Вот ей и предлагай свои чупа-чупсы, — Лукин настойчиво и твёрдо отодвинул руку Марселя. — Или сам…ну ты понял?

Я удивлённо смотрела на Славку, даже рот разинула. Уже хотела возмутиться, когда Лукин достал из своего рюкзака два больших зелёных яблока и одно из них протянул мне.

— Вот, Колесникова, угощайся. Это гораздо полезнее. И запомни: никогда не тащи в рот всякую гадость. Это я тебе как сын врача-гастроэнтеролога говорю.

Родители Славки Лукина работали врачами: мама — терапевтом на приёме, а отец — гастроэнтерологом.

Марсель не нашёлся с ответом, отвернулся, надувшись. Но я уже забыла о нём, потому что ела яблоко и во все глаза смотрела на Лукина. Кажется, именно в этот момент я в него и влюбилась.

Подружились мы со Славой далеко не сразу. Первое время находились просто в хороших "соседских" отношениях. Я-то уже прекрасно понимала, что Лукин мне нравится не просто как сосед по парте и приятный собеседник, но мои природные стеснительность и робость были сильнее любых чувств.

В конце декабря у нас в классе проходил праздник, посвящённый окончанию второй четверти и наступающему Новому году. Надо сказать, что наши с Прохором родители с детства приучали нас к самостоятельности, потому в школу и из школы, а также на все дополнительные занятия и секции мы ходили исключительно сами, без сопровождения.

Естественно, и тогда, по окончании вечеринки, я пошла домой одна, несмотря на то, что был одиннадцатый час вечера. Так уж получилось, что никто из одноклассников не жил в одном дворе со мной. Мы тогда ещё не переехали в свой дом, жили в одной из многоэтажек большого промышленного района. По идее, наши дома были "прикреплены" к другой школе, но родители отправили меня в более сильную, расположенную дальше от дома.

В тот далёкий декабрьский день родители были на корпоративе у папы, а Прохора отправили за город, к бабушке и деду.

Безо всякого страха я шагала по вечерней улице, глядя на то, как мерцает в свете фонарей падающий с чернильного неба снег, когда услышала позади себя быстрые шаги.

Паника и страх охватили меня молниеносно. Понимая, что веду себя глупо, я, тем не менее, рванула по улице с такой скоростью, что сама генерировала ветер и чуть не отморозила щёки. Вокруг, как назло, не было ни души. Бежала я молча, только пыхтела, как паровоз.

Преследователь догонял, я слышала его быстрые шаги даже сквозь шум бьющегося прямо в ушах сердца. И лишь спустя пару минут я, выбиваясь из сил, поняла, что человек что-то кричит мне.

— Колесникова! Да стой ты! Это я, Слава Лукин!

Я остановилась так же резко, как до этого рванула с места. Лукин не успел затормозить, налетел на меня. Мы рухнули в сугроб, надрываясь от хохота.

— Алиса, ты спринтерским бегом не занимаешься, случайно? — сквозь смех выдавил Лукин. — Надо же было так нарезать! У меня чуть сердце не выпрыгнуло, а я ведь, вроде как, спортсмен.

— Испугалась, — зачерпнув пригоршню снега, я приложила его к лицу.

Мы так и лежали в сугробе, глядя на то, как с неба спускаются снежинки.

— А почему тогда одна пошла, если боишься? Где твои родители?

— На празднике. А твои где?

— Я ведь мужчина. Не хватало ещё, чтобы меня встречали!

— Я не мужчина, но меня тоже не встречают.

— Тогда я тебя провожу, Колесникова, а то в такие дни кто только не шляется по улицам. Вставай.

Слава поднялся, подал мне руку и помог отряхнуть с одежды снег. Мы медленно пошли по улице, ещё не подозревая, что приключения на сегодня отнюдь не закончились.

Мы уже подходили к моему подъезду, когда я заметила высокую тёмную фигуру и маленький яркий огонёк: у подъезда кто-то курил. Возможно, у кого-то гости? Праздник не за горами, люди начали отмечать. Вот хотя бы мы с Лукиным… Тоже ведь с праздника идём. Правда, у нас, в силу возраста, было чаепитие с разными вкусностями, которые мы все принесли из дома.

Слава, казалось, даже не обратил внимания на незнакомца, а я придала лицу непроницаемое выражение. Типа, мне вообще всё равно, кто тут стоит и курит. Хотя что-то меня насторожило, и вскоре я поняла, что́ именно.

— Бог мой, какие люди! — насмешливый низкий голос раздался, как только мы поравнялись с тёмной фигурой. — Алиска, ты вышла-таки замуж?

И хотя я, к величайшему счастью, не видела его три года, а когда он уехал, ему было всего тринадцать лет, узнала сразу. Алик Вернер собственной персоной! Вернулся, бродяга. "Или, может, только на праздник приехал?" — с надеждой подумала я.

Алик Вернер являлся своего рода достопримечательностью нашего дома. Да что уж мелочиться? Всего двора!

Три с половиной года назад, в разгар лета, Алик оказался в эпицентре очень неприятной истории, наделавшей много шума и привлекшей пристальное внимание к семье Вернер.

Семья жила в нашем доме, на тот момент, три года. Родители Алика работали инженерами на одном из крупнейших заводов края, а старший брат уже учился в вузе, собираясь продолжить трудовую династию.

Когда семья переехала в наш дом, Алику было десять лет, и он пошёл в четвёртый класс школы, к которой был "прикреплён" наш дом. А я тогда пошла в первый класс другой школы, дальней. Хоть в этом плане мне повезло.

В течение первых трёх лет всё было нормально, а три года назад, примерно за полгода до четырнадцатилетия Алика, в нашем доме кто-то обнёс несколько квартир.

Однако воришка вёл себя довольно странно: он проникал в квартиры, некоторые из которых были закрыты на чёртову тучу замков, но ничего не брал. Менял местами вещи, нарочно устраивал небольшой беспорядок, и на этом всё. Почти всё: взломщик потом не запирал за собой двери.

Первым двоим пострадавшим казалось, что они сходят с ума, потому они даже в милицию не обратились. И только позже выяснилось, что эпизодов было целых семь. Конечно, Алика вычислили достаточно быстро, хоть он и "работал" в перчатках.

На закономерные вопросы представителей власти, соседей и родителей, Алик ответил, примерно, следующее: ему очень хотелось попробовать, испытать себя. Сможет ли он? И хотелось проверить, как быстро его поймают.

Почему-то, когда люди говорят о том, что в жизни нужно попробовать всё, они имеют в виду не квантовую физику, а всякие излишества. Эту мысль я прочитала в интернете уже спустя годы, но с этой мыслью у меня всегда ассоциировался Алик Вернер.

Когда Алик снискал славу знатного взломщика, он ещё не достиг возраста уголовной ответственности. Родители Алика заплатили приличные штрафы, а для сына-экспериментатора нашли закрытую частную школу. Каникулы же Алик проводил у бабушки и деда, живших в том же городе, где располагалась школа. Постепенно все соседи забыли об Алике и его проделках.

В нашу квартиру Алик, к счастью, не забрался, однако у меня были личные причины не слишком радоваться его возвращению. Дело в том, что Алик не давал мне проходу с тех пор, как впервые увидел. Мне тогда было семь лет, а ему — десять. Если Вернер-младший попадался мне навстречу, я обречённо готовилась к тому, что в ближайшие пятнадцать минут меня не отпустят.

Пару раз я опаздывала из-за Алика в школу и несколько раз — на кружки́ и секции. Он, конечно, не обижал и не оскорблял меня, но и не пропускал. А ещё он дважды пытался пригласить меня на день рождения, и мне в эти дни приходилось прятаться дома, потому что он меня нарочно караулил.

Чем я заслужила повышенное внимание этого странного персонажа, мне знать не хотелось. И я, признаться, была очень рада, когда он отчалил в закрытую школу.

Однако всё хорошее когда-нибудь проходит, и вот он, Алик Вернер, во всей красе. Да ещё и курит! Сколько же ему лет? Мне тринадцать, значит, ему шестнадцать, ближе к семнадцати.

Напрасно я надеялась, что детские шуточки и подколы остались в прошлом, а Вернер повзрослел. Он тут же преградил нам дорогу. Тёмные глаза с интересом смотрели на Славу.

— Пропусти, пожалуйста, — спокойно заговорил Слава. — Алисе нужно домой.

— Какой суровый парень у тебя, Алиска! — усмехнулся Алик, не сдвинувшись даже на миллиметр. — Суровый и строгий. Домой, говорит, тебе пора. Так ты иди, мальчик. К себе домой иди. Где ты там живёшь? Я сам Алису провожу, нам по пути.

Пожав плечами, Слава потянул меня за руку и попытался обогнуть Алика, но не тут-то было. Метнувшись, Алик встал прямо у двери подъезда, загородив её собой.

— Ты что такой упрямый-то, мальчик? Детское время давно вышло. Пора, брат, пора! Вали отсюда.

— Впусти, — вновь заговорил Слава. — Дай пройти.

— А то что? — Алик склонил голову набок, продолжая рассматривать Славу. — Проходи, если уж так надо.

Алик, отбросив окурок в сугроб, сложил руки на груди.

— Сам виноват, — пробормотал Слава.

В следующий момент Алик уже сидел в сугробе. Я знала, что Слава занимается борьбой, но до сих пор никогда не видела его "в деле".

Алик, надо отдать ему должное, вскочил на ноги молниеносно, и в следующий момент парни кубарем покатились по снегу.