Испытай меня

1

Джейн стояла у окна, с тоской смотрела на уныло моросящий дождь и в который раз вспоминала, с чего все это началось. Тогда был самый обычный вечер. Джейн пришла с работы и, снимая плащ в прихожей, услышала, как мать в гостиной воскликнула:

— Ой, Нора, подожди минуточку, она, кажется, пришла! — Мать протянула трубку подошедшей Джейн. — Это Нора. И она, судя по всему, чем-то расстроена…

— Нора? — Джейн поспешно схватила трубку, но на мгновение замерла, не решаясь прижать ее к уху.

Нора была ее давней подругой, успевшей слишком многое пережить за свои двадцать пять лет. Но сейчас она была так счастлива! По крайней мере, казалась счастливой неделю назад, когда они разговаривали в последний раз.

Я прошу тебя, Господи, пусть все будет нормально! — взмолилась про себя Джейн. Только бы было все хорошо с ребенком, только бы было все хорошо с Норой, только бы все было хорошо! Несколько лет назад Нора лишилась ребенка — очаровательного двухмесячного малыша Анри, — и это была ее первая беременность после того страшного случая.

— Прости, Дженни, ты, наверное, как раз пришла с работы… — Голос Норы звучал приглушенно, что подчеркивало разделявшее их расстояние. — Но мне очень нужно поговорить с тобой.

— Что случилось? — В том, что что-то случилось, Джейн уже ни секунды не сомневалась. — Ты ведь, кажется, ходила сегодня на сканирование?

— Да-да, не беспокойся, с младенцем все в порядке, — быстро произнес далекий голос. — Просто это не младенец, а младенцы! Множественное число, понимаешь? — добавила Нора, поскольку Джейн молчала.

— Близнецы?!

— Близнецы! — Джейн почувствовала, что подруга на другом конце провода улыбается.

— Но ведь это чудесно! — бодро воскликнула она. — Разве не так?

— Да, конечно, — вздохнула Нора. — Пьер на седьмом небе от счастья. И я рада — честное слово! Но только… Мне вдруг стало страшно. Ведь это такая ответственность! Что, если я не справлюсь? Мне кажется, я уже сейчас устала, хотя пока никого не родила…

— Но это абсолютно естественно в твоем положении, — ласково сказала Джейн, испытывая одновременно и облегчение, и беспокойство, и сочувствие.

Нора выросла в приюте и никогда не знала материнской любви и поддержки. Правда, она очень сблизилась с матерью своего мужа, Жильбертой, с самого первого дня их знакомства, но та умерла почти три года назад. Иногда бывает так, что одно только присутствие где-то рядом матери, бабушки, сестры уже действует ободряюще. А у Норы нет никого из женской родни, грустно подумала Джейн.

— Дженни… — Нора запнулась и неуверенно продолжила: — У меня к тебе огромная просьба. Ты не смогла бы вырваться ко мне на некоторое время? Я имею в виду — пожить.

— Во Францию?!

Джейн в изумлении уставилась в пространство, чем обеспокоила свою мать, которая задержалась в дверях, пытаясь понять смысл последних слов дочери.

— Это не срочно, — быстро сказала Нора. — Ты успеешь завершить все свои дела. Но мне стало бы гораздо легче, если бы я знала, что ты будешь рядом, когда малыши родятся… Ох, Дженни, мне не хочется обременять тебя, — забеспокоилась она. — И я ничуть не обижусь, если ты откажешься…

— Подожди… подожди минутку. — Джейн растерялась, поскольку разговор принял неожиданный оборот. — Ты хочешь, чтобы я приехала к тебе на достаточно длительное время? Больше, чем на праздники или в отпуск?

— Ну да! — последовал немедленный ответ. — На несколько месяцев, если ты сможешь. Мне бы так хотелось, чтобы ты была здесь! Я, конечно, могу нанять няню, но иногда так важно, чтобы рядом был близкий человек. А ты ведь к тому же училась когда-то уходу за детьми и прочему… — На этот раз пауза была еще более внезапной и неловкой, а когда Нора заговорила снова, голос ее звучал смущенно: — Ой, прости меня, Дженни! Мне не следовало напоминать об этом.

— Не глупи, — успокоила ее Джейн, — все давно прошло. Но как отнесется к моему приезду Пьер?

— Представь, это была его идея, — с готовностью ответила Нора. — Когда мы узнали, что у нас будут близнецы, он сразу подумал, что нам потребуется помощь в первые несколько месяцев. И вспомнил, что ты летом говорила, будто хочешь сменить работу, но еще ничего подходящего не нашла. Вот он и решил, что тебе будет полезно сбежать от этой ужасной лондонской зимы сюда… Если, конечно, ты пока не устроилась на новое место. А мы заплатим тебе за все то время, что ты будешь у нас…

— Ни в коем случае! — решительно перебила ее Джейн. — Если я приеду, то это будет просто дружеская помощь. Я так чудесно провела у вас летний отпуск, а Пьер даже не позволил мне заплатить за авиабилет.

— Ну ладно, посмотрим. — Норе было очень важно, чтобы Джейн согласилась в принципе, детали можно будет обсудить потом. — Но ты уверена, что захочешь попробовать? Ты сможешь жить, где тебе покажется удобнее — в главном доме или с нами, в пристроенном крыле. И Поль будет просто счастлив, если ты приедешь. Он скучает по тебе с тех пор, как ты уехала в сентябре.

— Я тоже скучаю.

Джейн улыбнулась, вспомнив младшего брата Пьера Соважа, Поля, которому тогда только что исполнилось десять лет. Это был очень живой и забавный мальчуган с прелестным чувством юмора. За время отпуска она успела искренне к нему привязаться.

— Я буду так рада, если ты приедешь, Дженни! — повторила Нора с надеждой в голосе. — У меня здесь полно друзей, хороших друзей, но это все-таки совсем не то. Я всегда считала, что мы с тобой должны были родиться сестрами.

— Я понимаю, что ты хочешь сказать, — задумчиво произнесла Джейн.

Она и сама чувствовала нечто похожее. Несмотря на то, что они с Норой были знакомы всего несколько лет, с первой минуты им обеим стало ясно: такое случается только раз в жизни. У Джейн было пятеро старших братьев, но ни одной сестры, и Нора заполнила некую пустоту, о существовании которой девушка раньше и не подозревала.

— Так ты подумаешь, правда? Погоди, здесь Пьер. Он тоже хочет тебе что-то сказать…

Все это произошло два месяца назад. Был конец января, в Лондоне шел мокрый снег, а Джейн перенеслась в вечную весну… Вот она покинула зону таможенного контроля и озиралась в поисках встречающего ее Пьера, с удовольствием думая о том, что позади осталась промозглая английская зима.

Ее работа в больнице, вечный бедлам в доме, который она делила с родителями и тремя неженатыми братьями, воспоминания о том ужасном времени до встречи с Норой — все это тоже осталось позади. Джейн неожиданно почувствовала себя свободной и почти счастливой. Она подняла лицо навстречу мягким солнечным лучам, льющимся через стекла аэровокзала, и улыбнулась.

— Мисс Николсон? — Голос был вежливым, но холодным — таким же, впрочем, как и лицо высокого темноволосого мужчины, которого Джейн видела впервые в жизни. — Мисс Джейн Николсон?

— Да.

Она очень надеялась, что выражение мечтательности успело покинуть ее лицо, а глаза не выдают охватившую ее тревогу и ощущение беззащитности. Но высокий мужчина, кажется, заметил и то, и другое, его красивое лицо стало еще более непроницаемым.

— Я Фернан Тамилье — зять Пьера, — сказал он с сильным акцентом. — Его сегодня утром неожиданно вызвали по срочному делу. Он не хотел, чтобы Нора в ее положении управляла машиной, вот и попросил меня встретить вас.

— Вот как?

Джейн с неудовольствием отметила, что ее голос прозвучал хрипловато, но эта мощная мужская фигура, стоящая перед ней, почему-то начисто лишила ее возможности владеть собой. Она вспомнила, что когда-то видела фотографию мужа сестры Пьера, но смутный образ нисколько не напоминал мужчину из плоти и крови, стоявшего перед ней. Впрочем, фотография была сделана незадолго до того, как его молодая жена, единственная сестра Пьера, умерла, а горе может изменить кого угодно до неузнаваемости.

— Может быть, вы хотите удостовериться в моей личности? — Фернан отчаянно сражался со словами чужого языка. — В таком случае советую вам позвонить Норе.

— Нет-нет, все в порядке, — наконец выговорила она. — Я… я видела ваше фото.

— Это хорошо.

Он снова улыбнулся своей ледяной улыбкой, и Джейн попыталась ответить тем же, но не смогла преодолеть охватившую ее скованность.

— Тогда нет проблем. Я тоже видел вашу фотографию: Нора снимала вас летом. Надеюсь, вы хорошо провели время во Франции?

— Да, все было чудесно. — Джейн увидела, как он нагнулся и без особого усилия поднял два ее тяжелых чемодана, словно они ничего не весили. Сама она не смогла бы справиться с ними без тележки или помощи носильщиков. — С Норой все в порядке? Ничего не случилось?

— Нора чувствует себя хорошо, — ответил он и кивнул в сторону выхода. — Идемте?

— Да, конечно.

Рядом с ним она почему-то чувствовала себя ребенком, и это ее беспокоило. Что же меня пугает? — спрашивала она себя, искоса поглядывая на выразительный профиль Фернана, когда они выходили из здания аэровокзала. Ее пугало все. Не только его строгий вид, но и рост, ширина мощных плеч под легкой курткой, темный, холодный, загадочный взгляд, почти физически ощутимая атмосфера безжалостности, окружавшая его подобно черной тени. Он был… он был просто устрашающим!

Устрашающим? Что за глупости! — одернула себя Джейн. Этот человек — лучший друг Пьера. И друг Норы тоже. Насколько она успела узнать, два с половиной года назад он при трагических обстоятельствах потерял жену. Возможно, он до сих пор переживает ее смерть: она ведь была очень красивой. Нет, он не устрашающий. Может быть, просто слишком замкнутый? Отстраненный?

Джейн проследовала за ним к серебристому «мерседесу», проглотившему ее огромные чемоданы с необыкновенной легкостью. Фернан распахнул перед ней дверцу, и, пока он обходил машину, чтобы сесть на место водителя, она с любопытством осмотрела дорогую отделку салона из светло-серого велюра.

То, что муж ее подруги, Пьер Соваж, сказочно богат, поразило Джейн еще прошлым летом. Теперь ей было ясно, что Пьер и Фернан — одного поля ягоды. Куртка и брюки Фернана явно были не из магазина готового платья, обувь скорее всего сделана на заказ, а золотые часы на загорелом запястье говорили сами за себя.

Владельцы таких часов родились «с серебряными ложками во рту», подумала она, горько усмехнувшись про себя. Поразительно, но здесь, на южном побережье Франции, их не так уж мало. До чего же это привилегированный, закрытый мирок! Совершенно нереальный по обычным меркам.

— Что-нибудь случилось?

Джейн не заметила за своими размышлениями, что он внимательно разглядывает ее лицо, и густо покраснела.

— Нет, все в порядке, — быстро ответила она.

Фернан продолжал смотреть на Джейн, повернувшись в ее сторону, и даже положил руку на спинку ее сиденья. — Правда? — тихо спросил он.

Ей пришлось напрячь все силы, чтобы под этим пронзительным взглядом кивнуть.

— Сколько вам лет? — Вопрос, казалось, смутил его самого не меньше, чем ее, и он тут же поправился: — Простите, это бестактно с моей стороны.

Фернан завел двигатель, и по тому, как напряглось его лицо, было заметно, что он пытается скрыть смущение.

— Все нормально, — сказала Джейн, чувствуя себя так, словно держала за хвост тигра. — Мне двадцать четыре года, хотя я знаю, что не выгляжу на столько.

— Нет, не выглядите, — согласился он, не глядя на нее: было не так-то просто вывести большую машину на оживленное шоссе; его карие глаза прищурились от яркого солнца.

— Это наследственное, — пояснила Джейн. — Моя мама тоже выглядит намного моложе своих лет, несмотря на то, что у нее шестеро детей. Так что мне, думаю, суждено казаться подростком до старости.

Густые черные брови Фернана чуть приподнялись, но он ничего не сказал, поэтому Джейн снова ощутила, что допустила какой-то промах. Что за неприятный тип! Она заставила себя посмотреть в окно, сохраняя безразличное выражение лица, хотя чувствовала, как краска заливает щеки. Очень неприятный тип!

Джейн вспомнила фотографию его жены и плотнее вжалась в сиденье. Молодая француженка была красива — очень красива. Что-то кошачье и чувственное ощущалось в ее зрелой красоте.

Фернан, несомненно, предпочитает утонченных и страстных женщин, неожиданно для себя подумала Джейн. Подобная характеристика менее всего подходила к ее худенькой мальчишеской фигуре и отсутствию косметики на лице. Впрочем, это совершенно неважно. Фернан Тамилье принадлежал к тому типу мужчин, которые никогда не нравились ей. Такие обычно любят появляться в обществе чего-то изящного и декоративного, чтобы оттенить собственную мужественность…

— Значит, вы работали с Норой, когда она жила в Лондоне? — Вопрос прозвучал вежливо, но отстранено — ясно было, что он старается поддержать разговор против собственного желания. — Вы тоже медсестра?

— Да. — Ответ вышел слишком кратким, а поскольку им предстояло долго ехать вдвоем, Джейн сочла необходимым дополнить его: — Вообще-то я обучалась уходу за детьми, но по специальности почти не работала.

— Вот как? — Он на мгновение повернулся к ней, и острый взгляд черных глаз, казалось, пронзил ее насквозь. — Решили, что вам это не подходит?

— Не совсем…

— Вы не любите детей? — не отставал Фернан.

— Конечно же я люблю детей!

Беседа начинала принимать неприятный оборот, а Джейн очень хотелось во время этой поездки сохранять определенную дистанцию. Дело в том, что ощущение близости его тела почему-то беспокоило ее, а запах дорогого лосьона действовал одурманивающе, мешал связно мыслить.

— Просто… после одного происшествия продолжать работать с детьми стало… неудобно, — осторожно пояснила она.

Неудобно? Скорее, невозможно. Категорически невозможно!

— Понятно. — Фернан снова бросил на нее взгляд, подобный уколу рапиры, но Джейн нарочно наклонила голову так, чтобы ее длинные шелковистые волосы прикрыли лицо. — Ну, когда родятся близнецы, у вас снова появится возможность попрактиковаться. Можно будет считать, что вы продолжаете вашу карьеру.

— Возможно.

Тон, которым это было сказано, должен был дать понять, что разговор окончен. Джейн никоим образом не желала обсуждать эту тему с незнакомым человеком. Ей казалось, что она и так зашла слишком далеко.

Пять минут прошли в молчании, которое вполне можно было назвать напряженным. По крайней мере, это молчание начало тяготить Джейн, и она уже хотела нарушить его какой-нибудь светской репликой о красоте пейзажа, когда Фернан заговорил снова, и голос его был холодным и сдержанным.

— Я думаю, мы могли бы остановиться и перекусить в одном из ресторанчиков на побережье. Не возражаете?

— Вы приглашаете меня в ресторан?!

Если бы он предложил ей что-нибудь непристойное, голос Джейн не прозвучал бы более испуганно, чем сейчас. А его ответ только подтвердил, что он заметил ее состояние.

— Вы сказали это так, словно признаете только духовную пищу. Но ведь иногда вы, наверное, что-то едите?

Что за глупости?! Конечно, ем! — подумала Джейн, но от одной мысли о завтраке с Фернаном Тамилье ей стало не по себе. Впрочем, это приглашение наверняка всего лишь обязанность, возложенная на него Пьером и Норой.

— Я… я собиралась позавтракать с Норой, — удалось ей выговорить после нескольких мучительных секунд. — Я вообще не голодна.

— А я, наоборот, умираю с голоду!

В его интонации было нечто такое, что она не могла сразу определить: голос звучал слегка насмешливо и вместе с тем волнующе. Как бы то ни было, у Джейн мурашки побежали по коже, и она страшно рассердилась на себя.

О Боже. Она глубоко вздохнула и попыталась унять сердцебиение. Что с ней происходит?! Можно подумать, что ей никогда прежде не приходилось ехать куда-то на машине с мужчиной!

Да, приходилось, но не с Фернаном Тамилье, призналась себе Джейн. Честно говоря, она даже и не встречала никогда таких мужчин, как он. Ее первая реакция оказалась правильной: было в нем все-таки нечто устрашающее. И опасное. Скорее всего потому, что он был слишком… мужчиной!

— Ну так как? — Когда бесстрастный голос зазвучал снова, Джейн вздрогнула и поняла, что, задумавшись, так и не ответила на его вопрос. — Вы не сочтете слишком… утомительным потратить несколько минут, чтобы я мог удовлетворить мой аппетит?

И опять что-то в интонации Фернана заставило Джейн подозрительно взглянуть на него. И хотя точеные черты лица не выражали ничего, кроме простого любопытства, в глазах блеснул какой-то дьявольский огонек. Стало абсолютно ясно, что за смысл вкладывает он в столь, казалось бы, невинный вопрос.

Джейн покраснела. Да он насмехается над ней! Как только она поняла это, ее захлестнула волна гнева. Что за наглость! Он явно воспринимает ее как маленькую восторженную мышку, над которой можно посмеяться, которой можно говорить скрытые непристойности… Он почувствовал ее робость и неуверенность и решил подшутить над ней!

О! Джейн едва не застонала, когда ее поразила следующая мысль: уж не вообразил ли Фернан Тамилье, что она заигрывает с ним? Что она покорена его неотразимой внешностью и шармом? Этого только не хватало!

Ее глаза сузились, и слова неожиданно для нее самой прозвучали холодно и резко — впрочем, как она и хотела:

— Конечно, вам надо поесть, месье Тамилье. — Джейн с удовлетворением отметила, как он быстро взглянул на нее, удивленный ее тоном. — Я просто подумала, что, может быть. Нора ждет меня к завтраку, вот и все. Но поскольку у меня впереди еще много месяцев для общения с Норой и Пьером, сегодня время не имеет значения.

«Точно так же, как и ты!» Джейн не сказала этого вслух, но непроизнесенные слова как бы повисли в воздухе. Она чувствовала это, и Фернан тоже чувствовал.

— Как это мило с вашей стороны, — произнес он, и его тон не оставил сомнений в том, что колкость достигла цели. — Все английские девушки так обходительны?

— О, мне кажется, что вы можете ответить на этот вопрос лучше, чем я, — глядя в окно машины, язвительно отозвалась Джейн: гнев все еще клокотал в ней, ища выхода. — Вы, я полагаю, знали многих женщин — английских и прочих, месье Тамилье?

— Надо же! — только и смог произнести он.

— Помнится, Нора говорила, что ваши… деловые связи охватывают всю Европу и даже Штаты, — заметила Джейн с невинным видом, который, однако, не обманул ее собеседника. — Вы, должно быть, имеете контакты с множеством людей, не так ли?

— Мои деловые связи?.. Ах да! — Даже его сильный французский акцент не мог скрыть той сексуальности, которая была так органична для него и так неотразимо действовала на Джейн. — Мои деловые связи… они иногда бывают утомительны.

— Не сомневаюсь! — На этот раз ее голос прозвучал несколько резче, чем следовало. Однако Джейн не хотела давать ему повод думать, что он производит на нее хоть какое-то впечатление, поэтому тон пришлось смягчить: — Но, надеюсь, вам нравятся ваши… занятия? Вы получаете удовольствие?

— Я стараюсь, Джейн, очень стараюсь…

Еще бы! Джейн опять ощутила запах изысканного лосьонам, и внутри у нее что-то сжалось, а это было уже совсем лишнее. Ему, безусловно, не нужно очень стараться. Большинство женщин сами падают в его объятия, словно созревшие персики, едва взгляд этих черных глаз устремлялся на намеченную жертву. Но не я! — подумала Джейн со злостью. Только не я.

— Ну а теперь, когда мы выяснили, что я такой занятой человек, могу я вас спросить? Вы были сильно… заняты у себя в Лондоне?

Но Джейн уже надоело играть в эту глупую и опасную игру.

— Я? О, в больнице всегда как в пчелином улье, — ответила она, делая вид, что не понимает истинного смысла вопроса. — Но зато там интересно, а это самое главное. Не терплю скучной работы!

И Джейн принялась без остановки рассказывать о разных случаях из своей практики, которые были ему нисколько не интересны. Поэтому едва она сделала паузу, Фернан заговорил:

— Это все понятно. Меня интересует, ждет ли кто-нибудь в Лондоне вашего возвращения?

— Вы имеете в виду мужчину? — спросила Джейн напрямик.

— Именно так.

— Нет, — честно ответила она.

— Нет?

Джейн покачала головой, и Фернан снова внимательно посмотрел на нее.

— И вы не собираетесь развить это ваше… загадочное заявление?

— Загадочное? — Она заставила себя засмеяться. — Не вижу в нем ничего загадочного.

— Неужели? Когда красивая девушка двадцати четырех лет так решительно заявляет, что…

— Я не решительно заявляю, а просто констатирую то, что есть. И вам прекрасно видно, что я не красива, месье Тамилье…

— Вот с этим я хотел бы поспорить, — перебил он ее. — И пожалуйста, не надо больше «месье Тамилье», хорошо? Вы же знаете, что меня зовут Фернан. Раз вы собираетесь пожить некоторое время в Ле-Пюи, то будет более естественным, если мы станем называть друг друга при встрече по имени. А встречаться мы будем довольно часто, Джейн.

— Часто? — На этот раз испуг в ее голосе был слишком явным, что его, судя по всему, нисколько не удивило.

— Ведь Пьер и Нора — мои друзья, — пояснил он.

— Я знаю, знаю, что они…

— А друзей принято навещать, верно? Даже в суровой Британии, насколько мне известно, этот приятный обычай еще существует.

— Да, но…

— Не понимаю, чего вы так испугались. Я имею в виду мирные семейные обеды вместе с Норой и Пьером. Может быть, совместные прогулки… Я действительно бываю у них достаточно часто, так что вам придется привыкнуть к моему обществу.

— Я прекрасно поняла, что вы хотели сказать, — пробормотала Джейн.

— Вот и хорошо. Теперь все прояснилось.

Он снова превратился в беззаботного обходительного кавалера, тогда как Джейн пребывала в полной растерянности: этого она никак не могла от себя ожидать.

Мощная машина тем временем въехала в широкие, увитые цветами ворота. Фернан выключил зажигание и повернулся к своей спутнице с иронической улыбкой на чувственных губах.

— А что касается вашей внешности, Джейн, я сказал то, что думаю. Вы красивая девушка, что подтвердит любой знающий в этом толк мужчина. Я преклоняюсь перед красотой, хотя сознаю ее губительную силу: слишком часто красота бывает вероломной. А вероломство я ненавижу…

— Вероломство? — прошептала она еле слышно, парализованная блеском его глаз.

Джейн почему-то показалось, что странная реплика каким-то образом затрагивает ее.

— Ну конечно. — Лицо Фернана помрачнело, и она заметила, какого труда ему стоило улыбнуться. — Красота — это великий соблазн, который природа использует вовсю. Возьмите, например, белладонну с ее нежными лиловато-сиреневыми цветами и ядовитыми ягодами, соблазнительными на вид. Или кисти роскошных белых цветов болиголова. А еще — похожих на цветы морских анемонов, заманивающих и пожирающих рыб. Природа любит дарить нам иллюзии, Джейн.

Она неожиданно подумала, что Фернан рассуждает вовсе не о растениях и животных. Ее напугала безысходность, прозвучавшая в его словах.

— Да, возможно. — Джейн посмотрела в смуглое бесстрастное лицо, и ей вдруг захотелось доказать ему, что он не прав. — Но красота бывает и чудом, которым можно восхищаться, которое можно разделить с кем-то и которое возвышает душу человека! Ведь любуемся же мы прекрасным закатом солнца…

— Да, но через короткое время от него остается лишь воспоминание, а тебя окутывает беспросветный мрак ночи, — возразил Фернан. — Ничто не вечно. Ничто не является тем, чем кажется.

Да ведь он говорит о своей жене, покинувшей его столь трагически! Когда это дошло до нее, Джейн застыла в оцепенении, не зная, что сказать. Иветт была ошеломляюще красива, и они прожили вместе всего несколько лет. Конечно, он все еще любил ее…

— Но разве не могут быть драгоценны воспоминания? — осторожно спросила она. — Закат переходит в ночь, но состояние безмятежности и покоя, принесенное им, может остаться с нами.

— Я такого не замечал, — возразил Фернан ледяным тоном, давая понять, что разговор на эту тему закончен. — Ну так как? Зайдем? — Он показал на симпатичное строение цвета меда в глубине мощенного плитами двора. — У папаши Воклена блюда на любой вкус, так что не волнуйтесь за свой аппетит. Думаю, что лучше нам устроиться на свежем воздухе. Позади ресторана есть чудесный сад.

С этими словами он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверцу для Джейн, из чего она сделала вывод, что подобное обращение с дамами у французов в крови. Джейн вспомнила: когда она летом приезжала сюда, Пьер Соваж вел себя по отношению к ней точно так же обходительно, что в наше время встречается нечасто. Но если мужа Норы она воспринимала просто как хорошо воспитанного джентльмена, то аналогичное поведение его лучшего друга носило неуловимый оттенок обольщения.

Фернан взял ее за руку и повел к небольшому колоритному ресторану. Она сразу же заметила, что толстый коротышка — хозяин заведения — хорошо знает месье Тамилье: при его появлении он издал восторженный возглас.

После обмена приветствиями, из которых Джейн не поняла ни слова, Воклен провел их через главный зал на уютную крытую веранду, где стояло всего несколько столиков. Было удивительно тепло, вовсю светило солнце, и Джейн здесь понравилось.

Небольшой сад был окружен ажурной изгородью, увитой блестящей листвой и сладко пахнущими цветами. Между каменными плитами, покрывавшими двор, пробивалась зеленая трава, а посредине росло большое магнолиевое дерево, чтобы обеспечить тень в летнее время.

— Сейчас не сезон, а в марте Воклен наставит столиков на каждый квадратный сантиметр, — с улыбкой сказал Фернан, заметив, что Джейн любуется садом. — Он знает, что большинство туристов любят поесть в прохладе.

— Здесь очень симпатично.

Джейн посмотрела на него через столик и внезапно смутилась. Мужская притягательность Фернана в этой интимной обстановке еще более усилилась — она с трудом заставила себя отвести взгляд. Да что же с ней такое происходит?! По дороге из аэропорта Джейн едва замечала красоты пейзажа за окном машины, словно завороженная сидящим рядом с ней мужчиной.

Сумасшествие! Она чуть ли ни носом уткнулась в меню, которое Воклен предупредительно положил перед ними. Просто сумасшествие — позволять ощущениям брать верх над рассудком. А каково будет, если он поймет, что с ней творится? Страшно себе представить… Но в любом случае ему не следует быть таким высокомерным, даже если он до сих пор продолжает любить свою жену. Ведь так же невозможно общаться!

— Вам перевести?

— Что?

Когда она подняла глаза и встретила его насмешливый взгляд, ей очень захотелось ответить, что она отлично владеет французским. Но сидящий напротив мужчина прекрасно знал, что это не так. Фактически ее заставили признаться, что она сосредоточенно разглядывает строчки в карточке перед собой, ничего не понимая в них!

— Меню… Мне перевести его для вас? — снова спросил Фернан, и в голосе его послышалось терпение, которое обычно проявляют взрослые в разговоре с трудным ребенком.

— Спасибо, не нужно, — чувствуя, что краснеет, Джейн решительно отложила меню. — Я хочу только зеленый салат и попить чего-нибудь похолоднее, — уверенно сказала она. — Если можно.

— Конечно. — Он слегка наклонил голову; движение это выглядело вполне вежливым, но в нем тоже сквозила насмешка. — Могу я предложить еще картофель с маслом и чесноком? Это одно из фирменных блюд Воклена.

— Спасибо. — Джейн кивнула, размышляя о том, каким образом столь сногсшибательный мужчина сумел вызвать у нее такую неприязнь. — Здесь есть дамская комната? Я бы хотела помыть руки.

— Да, сразу налево от главного входа.

Оставшись одна в маленькой каменной уборной, вмещавшей старинную раковину и ярко-желтый вполне современный унитаз, она с беспокойством взглянула в зеркало. Ну почему с самого начала все идет не так? Почему она нервничает? Из замысловатой рамы на Джейн смотрел ее двойник с большими карими глазами, бледность кожи еще сильнее подчеркивали каштановые волосы.

Красавица! Джейн скорчила недоверчивую гримасу. Но Фернан, кажется, говорил вполне искренне… Конечно, она не уродина, но никак уж не красавица. Не то, что Нора. Мужчины всегда оборачивались, чтобы взглянуть на нее еще раз, хотя Нора была совершенно равнодушна к их вниманию.

— А, ладно…

Джейн пожала плечами и плеснула в разгоряченное лицо холодной водой. Она такая, какая есть. И очень довольна этим. Конечно, можно было бы обойтись без некоторых мелких недостатков… Но сейчас речь не об этом. Надо было с самого начала вести себя как-то по-другому с Фернаном Тамилье. Она приехала сюда, чтобы облегчить жизнь подруге, а не вступать в войну с зятем ее мужа!

Ничего. Впредь она будет умнее. Надо просто прикусить язык и держаться спокойнее в присутствии Фернана. Джейн подняла голову и кивнула своему отражению. Ведь это не так сложно! Вовсе не обязательно реагировать на все его слова, словно потревоженный ежик, — выставляя колючки. В конце концов, с его стороны было любезностью поехать встречать в такую даль абсолютно незнакомого человека.

Конечно, неприятно, что Фернан такой высокомерный и надменный человек, но ведь он наверняка испытывает добрые чувства к Пьеру и Норе… Как бы то ни было, надо вежливо поблагодарить его за то, что он приехал за ней в аэропорт, мило улыбнуться и не поддаваться ни на какие провокации — намеренные или случайные.

А об их дальнейших отношениях можно не волноваться: ведь задача Фернана — доставить Джейн в целости и сохранности в Ле-Пюи. Едва ли он будет особенно замечать ее во время визитов к Пьеру и Норе.

Странно, но последняя мысль скорее огорчила, чем успокоила Джейн… И что за чепуха лезет мне в голову?! — сердито подумала она, расчесывая волосы. Потом побрызгала на запястья любимыми духами и с высоко поднятой головой вышла из уборной.

2

— Дженни!

Сияющая Нора с таким проворством сбежала с крыльца, что Джейн испугалась и выскочила из машины прежде, чем Фернан успел открыть ей дверцу. Женщины обнялись так крепко, насколько позволял массивный живот Норы. Потом Джейн отступила и с удивлением посмотрела на подругу.

— Ну ты и располнела!

Джейн понимала, что это звучит не слишком тактично, но не смогла удержаться. Впрочем, друг с другом они всегда были откровенны.

— И не говори, — грустно вздохнула Нора. — Я теперь не могу смотреть по телевизору программы про диких зверей: туши бегемотов очень мне кого-то напоминают…

— Да ну тебя! — Подруги рассмеялись. — Ты красивая, как всегда, только…

— …Толстая, как слон?

— Перестань! Ведь там же сидят целых два человечка, ты должна гордиться! А как ты себя чувствуешь?

— Огромной, усталой, больной… и необычайно счастливой.

Нора улыбнулась, и они снова обнялись. В это время рядом с ними раздался бесстрастный голос:

— Мы наконец войдем в дом? Пьер велел мне проследить, чтобы ты лежала, пока он не вернется вечером. А с Джейн ты можешь посплетничать и в горизонтальном положении.

— Видела? — усмехнулась Нора, беря Джейн под руку. — Если нет Пьера или Поля, то есть Фернан. Я окружена мужчинами, которые думают, что я вот-вот рассыплюсь на части!

— Это неплохо. — Джейн улыбнулась подруге, пока они поднимались по массивным каменным ступеням к затейливо украшенной двери. — А теперь добавятся еще и мои придирки.

— Придирки? — переспросил Фернан, когда они вошли в великолепный холл с полированным полом. — Что такое «придирки»? Это английское слово?

— Думаю, что да, — улыбнулась Нора.

Джейн взглянула на Фернана и поразилась, насколько открытым и мягким стало его лицо, когда он улыбнулся в ответ. Куда-то пропали строгость и холодность, и результат получился просто ошеломляющим. Ей он так определенно не улыбался…

Какой это все-таки загадочный человек, подумала Джейн, пока Нора объясняла ему значение слова. Она таких, во всяком случае, не встречала. И как ему, наверное, трудно будет найти для себя подходящую женщину. Такую, как Иветт. Они, наверное, были потрясающей парой.

— Что же мы здесь стоим?! — вдруг воскликнула Нора и повела их в просторную гостиную, где ожидали дородная кухарка Тереза и две горничные, Мари и Бланш, старые знакомые Джейн.

Длинный кофейный стол был уставлен бутербродами и пирожными.

— Фернан настоял на том, чтобы завезти тебя позавтракать, но я подумала, что ты можешь опять проголодаться. А до обеда еще далеко. Куда вы заезжали? К Воклену? Тебе понравилось?

— Да, все было очень хорошо.

Джейн не стала дальше развивать эту тему: очень уж ее удивило, что инициатива посещения ресторана принадлежала Фернану. Да и слова «очень хорошо» едва ли правдиво отображали то, что происходило после ее возвращения к столику. Воклен в считанные минуты сервировал их завтрак, но она пребывала в таком напряжении, что могла бы с равным успехом жевать опилки — ощущение вкуса совершенно утратилось.

Вообще-то, призналась себе Джейн, Фернан был идеальным спутником: остроумным, обаятельным. И все же ее не покидало ощущение, что он постоянно играет, исподтишка наблюдая за ней. Все это ни в коей мере не способствовало пищеварению, и Джейн оказалась не в силах даже доесть салат. Сейчас она умирала от голода и потому быстро наполнила предложенную ей одной из горничных тарелку.

— Ты останешься обедать, Фернан? — спросила Нора, когда кухарка и горничные вышли из гостиной. — Поль у друзей, но Пьер заберет его по пути домой, — добавила она, оборачиваясь к Джейн, чтобы вовлечь ее в беседу. — Знаешь, он обожает Фернана и еще с утра предупредил, что хочет, чтобы здесь был его любимый дядюшка.

— Правда? — Фернан снял куртку, прежде чем сесть, и теперь под черной шелковой рубашкой рельефно проступила его мускулистая грудь. Джейн едва не подавилась сандвичем с лососем. Это же просто какой-то динамит! Взрывчатка, выводящая из строя разинь! — Ну, я думаю, все зависит от Джейн, ты согласна? Это ее первый вечер здесь. Возможно, она предпочтет провести его только с членами семьи.

— Но ты — тоже член семьи! — возразила Нора.

— Конечно, я не возражаю… — пробормотала Джейн.

Обе женщины произнесли это одновременно, причем Нора улыбнулась от души, а Джейн — несколько натянуто. Меньше всего на свете она хотела, чтобы Фернан остался, но понимала, что не может сказать этого.

— Вот и прекрасно. Уютный домашний обед в кругу самых любимых мною людей, — удовлетворенно заявила Нора.

Пьер с братом приехал домой сразу после семи часов и тут же принялся извиняться за то, что не смог встретить Джейн. Та отвечала как положено в подобных случаях, избегая взгляда Фернана, который, прищурившись, наблюдал за ней. Она сказала, что прекрасно добралась и завтрак тоже был прекрасным.

— Я заметил, что англичане очень любят слово «прекрасный», — усмехнулся Фернан. — Нора тоже так: погода прекрасная, еда прекрасная… Неужели английский язык столь беден?

— А как бы вы предпочли, чтобы я сказала? — нахмурилась Джейн.

— Я бы предпочел, чтобы вы сказали честно. — Темные глаза смотрели на нее, явно провоцируя.

На счастье, в этот момент Поль позвал ее посмотреть на своего любимого попугая Флобера. Джейн с облегчением пошла за мальчиком. Но Фернан, как назло, увязался за ними, и она ощутила острую неприязнь к нему. Ладно, в конце концов, она — подруга Норы, приехала сюда на несколько месяцев, чтобы помочь ей, вот и все. Она увидит его за это время раз шесть, не больше. Главное — придерживаться той линии поведения, которую она наметила для себя в туалетной комнате ресторана.

Джейн искоса взглянула на Фернана, и снова у нее перехватило дыхание от его сексуальной притягательности, которая была такой же неотъемлемой частью этого мужчины, как дыхание. Интересно, знает ли он о том, какое действие оказывает на женщин? Конечно же знает! Женщины, должно быть, кидаются ему на шею пачками. Едва ли найдется хоть одна, которая не захотела бы попробовать: каково это — побывать в его объятиях…

Джейн не понравилось направление собственных мыслей, и она попыталась перевести их в другое русло, пока они не завели ее слишком далеко по опасной дорожке. Но у нее ничего не получилось.

А ведь она прекрасно знала, что в этом мире Фернан Тамилье и Джейн Николсон не имеют никаких точек соприкосновения. Он красив, богат, влиятелен. В его записной книжке наверняка множество имен женщин, готовых броситься к нему в постель, едва он поманит пальцем. Она видела таких женщин летом, когда жизнь здесь била ключом: элегантные, утонченные красавицы с фигурами фотомоделей и ослепительными улыбками, увешанные бриллиантами, словно рождественские елки. Женщины, похожие на его покойную жену…

— Поторопись, Джейн! — Поль, который шел на несколько шагов впереди, свернул к двери, ведущей в его комнату, и поманил ее за собой. — Я уже сказал Флоберу сегодня утром, что ты приезжаешь, а он не любит, когда его заставляют ждать.

— Иду-иду!

Флобер был крупной птицей, довольно агрессивного вида, но по какой-то причине он привязался к Джейн еще летом. Едва его блестящие глазки-бусинки встретились с ее глазами, он наклонил голову с хохолком, подставляя шейку.

Ясно было, что птица узнала Джейн в тот момент, когда Поль произнес ее имя, входя в комнату. Раскачиваясь на своей жердочке, попугай принялся выкрикивать:

— Джейн! Джейн! Кто умная птичка? Красивая старая птичка?

Джейн была поражена, что Флобер запомнил слова, с которыми она обращалась к нему этим летом.

— Привет, Флобер! Так кто у нас умная птичка?

Перья под ее пальцами были словно шелковые. Когда она начала их гладить, попугай, наклонив голову, забормотал от удовольствия.

— Вы не боитесь этого старого бандита? — спросил Фернан, подходя к ней.

Джейн подняла на него глаза, собираясь заступиться за попугая, но, к своему удивлению, увидела на лице Фернана выражение искреннего восхищения.

— Флобера? Конечно нет! Мы ведь с ним друзья. Верно, старина? — сказала она, обращаясь к попугаю.

— Фер-р-рнан… Джейн… — Это было сказано с такой человеческой интонацией, что Джейн стало не по себе. Ощущение усиливалось тем, что птица взволнованно переводила взгляд с одного на другого, словно оценивая, подходят ли они друг другу. — Фернан и Джейн! Кр-р-аси-вые пар-р-рни…

— Ты немного путаешь, Флобер. — Голос Фернана звучал так, словно он не понял намека птицы; Джейн же предательски покраснела. — Джейн не парень, она леди. Хотя, конечно, красивая.

— Леди, леди, — послушно повторил Флобер, он обожал внимание к своей особе. — Фр-р-рукты? Фр-р-рукты? — спросил он с надеждой, не упуская возможности выклянчить лакомство. — Красивая старая птичка, — добавил он напоследок, издав имитацию человеческого вздоха.

— А ты еще и хитрая птичка!

Джейн не могла сдержаться от смеха, несмотря на неловкость положения. Ей было известно, что вся семья очень привязана к попугаю, особенно Нора, наделявшая его почти человеческими качествами. И действительно, его поведение бывало иногда чересчур, пугающе человеческим. Флобер был не лишен даже своеобразного чувства юмора.

— Джейн, иди посмотри, какую новую игру мне подарили на Рождество! — снова пришел ей на выручку Поль с другого конца комнаты. — Она для двух игроков, — с надеждой добавил он.

— Теперь, пожалуй, я могу вас оставить, — улыбнулся Фернан и повернулся, чтобы уйти.

Джейн невольно посмотрела ему вслед и снова ощутила излучение его мужской энергии. Только встретив удивленный взгляд Поля, она осознала, что не может оторвать глаз от гибкого мускулистого тела в черной шелковой рубашке и неброских, но явно дорогих черных брюках.

Джейн мучительно покраснела. О Боже, неужели я совсем лишилась разума? — спросила она себя, когда дверь за Фернаном закрылась и они с Полем наконец остались одни. Ни разу в жизни она не строила глазки мужчинам! Ей даже никогда не хотелось этого, и, уж во всяком случае, она не собиралась начинать сейчас — тем более с Фернана Тамилье. Он и так был слишком высокого мнения о себе.

«И все-таки только что ты пялилась на него, как пятнадцатилетняя дурочка! — сообщил ей внутренний голосок с безжалостной откровенностью. — Опомнись! Приди в себя!»

Но Джейн никак не удавалось совладать с разыгравшимся воображением. На какое-то мгновение она вдруг представила себе его реакцию, если бы он увидел ее тело обнаженным, и рука непроизвольно прикрыла живот. Только возглас Поля: «Иди сюда, Джейн, все готово!» — вывел ее из состояния падения в черную бездну…

А ведь до катастрофы все было совсем не так, с острой тоской подумала Джейн. Она была счастлива, уверена в себе, любила свою работу. И была обручена с человеком, который, она не сомневалась в этом, был для нее единственным на свете. И вдруг, всего за несколько секунд, ее жизнь необратимо переменилась. Джейн прикрыла глаза от мучительной боли, сжавшей сердце.

Это произошло не по ее вине. Все — и полиция, и свидетели происшествия — говорили, что лихой парень в сверкающей спортивной машине вылетел на перекрестке навстречу ее пикапу без предупреждающего сигнала. Но в результате он скончался на месте, оставив убитых горем родителей, а сама она провела долгие недели в больнице. Медленно оправляясь от полученных травм, Джейн изводила себя мыслями о том, что трое детей, няней которых она была в то время, могли так глупо погибнуть. Ведь они в момент аварии находились в машине. К счастью, их телесные повреждения оказались незначительными, но Джейн долго еще в ужасе просыпалась среди ночи. Ей слышались испуганные крики детей, стоны умирающего юноши в искореженной машине и свой собственный голос, пытающийся успокоить малышей, до которых она не могла добраться, зажатая на переднем сиденье.

Джейн непрерывно проигрывала в уме картину катастрофы в тщетных попытках убедить себя, что у нее не было шансов избежать столкновения. Но ей все равно казалось, что, если бы она действовала быстрее, лучше бы управляла машиной, то парень не врезался бы в нее. Выяснилось, что спортивная машина была подарком богатых родителей к восемнадцатилетию сына и что в момент аварии он даже не был пристегнут ремнем безопасности…

— Джейн! — Недовольный голос Поля вернул ее к действительности, и она постаралась переключиться с реальных ужасов прошлого на доисторические ужасы игры, механически нажимая какие-то кнопки и переставляя фигурки.

В то время все твердили ей, что даже водитель с полувековым стажем не мог бы предотвратить трагедию — не то, что двадцатилетняя девчонка, какой она была тогда. И Джейн понимала это… но только разумом. Сердце чувствовало другое. Оно разрывалось от ощущения вины: ведь ей доверили жизни трех крохотных существ, а она не оправдала этого доверия.

Физические последствия аварии можно было бы еще пережить — несколько шрамов на животе. Но душевная травма являла собой нечто совсем другое. Джейн никак не могла преодолеть ее, и последствия не замедлили сказаться. Ведь если бы авария не сказалась на ней, разве Фред поступил бы так? Разве бросил бы ее как раз тогда, когда был нужен ей больше всех на свете?..

Победный клич Поля дал ей понять, что она — никудышный противник. Извинившись, Джейн попросила разрешения отдохнуть, раскрыла какой-то журнал и снова погрузилась в свои невеселые мысли…

Фред посетил ее в больнице всего несколько раз, но Джейн, зная его неприязнь к хворям вообще и к больницам в частности, не обижалась. Конечно, ей очень не хватало его, — особенно когда она видела, каким вниманием окружены ее соседки по палате. С другой стороны, она тоже не была обойдена вниманием: родители, братья и многочисленные друзья навещали ее каждый день. Но все-таки это было совсем не то…

И вот после двухмесячного пребывания в больнице, за два дня до выписки Джейн получила письмо, каждое слово которого отпечаталось в ее памяти.

Уже это обращение должно было подготовить ее к тому, что последует дальше. Прежде его письма всегда начинались со слов «Любимая» или «Моя малышка Джейн». Но она была рада, что он хотя бы написал ей…

Нет, она не понимала этого и как ни в чем не бывало продолжила чтение. Только сердце ее вдруг почему-то забилось учащенно.

«Чтобы проверить наши чувства»… Боже, какое лицемерие! О, разумеется, она поняла, почему Фред так поступил. И только удивила, почему не догадалась сразу же, когда он пришел к ней в больницу в первый раз и на его лице отразились испуг и отвращение при виде ее увечий.

Джейн конечно же проплакала остаток дня, а вечером ее навестил старший брат Томми, и все прояснилось окончательно. Оказалось, что Фреда уже не раз видели с длинноногой блондинкой, фанатично поддерживающей свою фигуру, которая работала вместе с ним.

— Когда до меня дошли эти слухи, пришлось с ним серьезно поговорить, — с удовлетворением сообщил Томми. — Боюсь, теперь ему надо будет заглянуть к дантисту, чтобы вставить пару зубов… Если только он не подобрал их на полу пивной. Надеюсь, ты больше никогда о нем не услышишь, сестренка.

Джейн отослала Фреду кольцо на следующий день…

— Ты уже отдохнула? — с нетерпением спросил Поль, и она улыбнулась ему, снова пряча воспоминания в самый дальний уголок памяти.

— Отдохнула и на этот раз собираюсь разделать тебя.

— Попробуй!

Но тут в комнату Поля позвонила Нора и сообщила, что они собираются торжественно отметить приезд Джейн и что аперитив перед обедом будет подан в восемь. Пришлось поспешить к себе в комнату — ту самую, которую Джейн занимала летом.

Ее чемоданы были уже распакованы, одежда аккуратно развешана в массивном шкафу, а туалетные принадлежности разложены в ванной. Отведенная ей комната была прекрасна — как, впрочем, и весь дом. Но у Джейн даже не было времени полюбоваться роскошным видом из окна. Нужно было смыть с себя дорожную пыль, переодеться во что-нибудь более подходящее для обеда и спуститься вниз к указанному часу.

Джейн осмотрела свой скудный гардероб и вздохнула. Где ей тягаться с женщинами, которые окружали Фернана! Она решила не раздумывать долго и надеть свой традиционный «спасительный наряд» — черное платье простого покроя из шелка с парой элегантных атласных черных туфель.

Наскоро приняв душ и вытершись огромным полотенцем, от которого пахло цветами и летом, Джейн завернулась в простыню и прошла в спальню. Но, усевшись перед зеркалом, задумалась.

Как ей уложить волосы? И какие предпочесть сережки? Выбор был невелик: маленькие хрустальные капельки или большие золотые кольца, которые родители подарили ей на Рождество. А тени для век — зеленые или серые? Зеленые ей больше идут, а серые подчеркнут строгость наряда…

Сейчас же прекрати, Джейн! — резко оборвала она себя, глядя в зеркало на свои горящие щеки и блестящие глаза с явным неодобрением. Он на тебя больше и не взглянет, да ты и сама не захочешь этого. Фернан был женат на невероятно красивой женщине и конечно же еще не оправился после ее смерти. Если кто и сможет помочь ему забыть свою боль, то уж никак не замухрышка из разряда уцененных товаров…

Эта фраза врезалась в сознание Джейн и не оставляла ее с того момента, когда она прочитала письмо Фреда. В тот ужасный вечер в больнице, когда Томми с родителями ушли, она вдруг вспомнила слова Фреда, произнесенные за несколько месяцев до аварии. Они тогда смотрели по телевизору передачу о женщине, больной раком, которая вышла замуж после нескольких пересадок кожи.

— Как этот тип мог на ней жениться? — искренне удивился Фред. — Ведь она уже совсем не та девушку, которую он знал прежде. Он мог бы найти себе кого-то еще. Зачем ему уцененный товар?

— Что ты говоришь, Фред?! Это ужасно!

Джейн была возмущена, и он сразу же постарался сделать вид, что хотел сказать совсем другое. В тот момент его объяснение обмануло Джейн. Хотя, как выяснилось позже, она навсегда запомнила эти слова. Но тогда она верила в то, во что хотела верить, потому что слишком любила Фреда. Потребовалась автокатастрофа, чтобы понять: человек, которого она считала совершенством, оказался полнейшим ничтожеством…

Когда Джейн спустилась в гостиную, ее волосы свободно струились по плечам и сверкали, как расплавленная медь, а глаза были лишь чуть-чуть оттенены зеленым цветом. Фернан Тамилье замер на миг, пристально глядя на нее.

— Никак не ожидал, что вы наденете пресловутое маленькое черное платье, — тихо сказал он. — Я всегда считал, что это привилегия француженок.

— Я… Надеюсь, я могу считать это комплиментом? — ответила Джейн неуверенно и почувствовала, что краснеет.

Фернан целую минуту рассматривал ее, а затем неожиданно расхохотался. Но это был невеселый смех — хриплый, почти скрипучий.

— Разумеется, это был комплимент, — подтвердил он. — Вы совершенно правы.

Джейн заметила любопытные взгляды Пьера с другого конца комнаты, где он готовил коктейли. Господи, ну почему Фернан Тамилье никак не хочет оставить ее в покое?! Она так разволновалась, что совсем забыла о своих высоких каблуках, один из которых тут же запутался в густом ворсе персидского ковра. Джейн непременно упала бы, если бы рука Фернана не поймала ее за локоть.

— Осторожнее, мисс, осторожнее! — Его голос звучал тихо и вкрадчиво. — Чего вы так испугались? Не исключено, что я и в самом деле страшный Серый Волк, способный на ужасные преступления. Но едва ли я начну совершать их в присутствии моих самых старых и близких друзей, верно?

— Не говорите чепухи! Просто я оступилась, вот и все, — резче, чем следовало, ответила Джейн.

Фернан сменил черную рубашку и брюки на элегантный вечерний костюм. Приходилось признать, что этот костюм в сочетании с темно-синей шелковой рубашкой и сардонической улыбкой на губах делал его совершенно неотразимым… И опасным! Джейн почувствовала, как его рука жжет ей кожу, и с трудом удержалась от того, чтобы броситься к Норе и, как ребенок, спрятаться за ее спиной. Этот маленький инцидент подтвердил все, о чем она думала у себя в комнате: они с Фернаном живут на разных планетах…

— Не сомневаюсь, что вы просто оступились.

На этот раз голос Фернана прозвучал совершенно равнодушно, и Джейн вдруг ощутила странное разочарование. Гордо задрав подбородок и лучезарно улыбаясь, Джейн присоединилась к Пьеру и Норе.

Через несколько минут в гостиной появился Поль. Джейн подружилась с младшим братом Пьера еще летом. У нее вообще был особый дар — устанавливать добрые отношения с детьми. И сейчас они завели непринужденную беседу, вспоминая недавние сражения и немилосердно подначивая друг друга…

Когда Бланш пригласила всех в столовую, Фернан опять оказался рядом с Джейн.

— А у вас есть подход к детям, — заметил он, беря ее под руку. — Ваше имя не сходит с языка Поля с самого лета. Он перед вами просто преклоняется.

— Поль славный, симпатичный парнишка. — Джейн изо всех сил старалась говорить спокойно, встревоженная тем, что прикосновение Фернана снова заставило ее вздрогнуть. — А ведь за свою недолгую жизнь он так много перенес: смерть родителей и сестры… — Поняв бестактность своего напоминания, она поспешила добавить: — Однако вопреки всему он совершенно нормальный и уравновешенный ребенок.

— Я рад, что вы так считаете. В этом заслуга Норы и Пьера.

За столом они сидели тоже рядом. Джейн чувствовала запах его лосьона, и оттого, что он замечательно гармонировал со всем обликом Фернана, где-то внутри у нее начинал трепетать чувственный теплый комочек каждый раз, когда ноздри улавливали пьянящий аромат. А Фернан как ни в чем не бывало продолжал прерванный разговор.

— Нора и Пьер совершенно сознательно решили посвятить последние два года Полю. Они хотели убедить его в том, что он любим и нужен всем, прежде чем снова попытаться завести детей.

— Правда? — Джейн было очень приятно это слышать. — Они хорошие люди, верно? — тихо сказала она, глядя в смуглое красивое лицо Фернана.

— Да. Но доброта порой делает человека страшно уязвимым. — Его голос на этот раз был чересчур бесстрастным. — В нашем мире предпочтительнее другие качества: скептицизм, например. Никому не верить, во всем сомневаться и постоянно задавать вопросы — только так можно выжить.

— Наверное, при некоторых обстоятельствах… Но вы, надеюсь, не считаете это общим правилом? — спросила Джейн, удивленная откровенным цинизмом его слов.

— Именно так я и считаю! — заявил он, нисколько не смутившись, и усмехнулся, заметив вспыхнувший на ее щеках румянец.

— Ну, тогда я не согласна с вами. — Глаза Джейн воинственно сверкнули. — Это просто ужасно! Значит, вы никогда никому не поверите, пока не получите письменное свидетельство, заверенное нотариусом?

— Немного преувеличено, но достаточно близко к истине… Вы, однако, совсем ничего не едите, Джейн.

На снежно-белой скатерти прекрасно смотрелись тяжелые серебряные приборы, хрустальные бокалы и изысканный букет оранжерейных цветов, наполнявших комнату сладким ароматом. Столовая была просторной, красиво отделанной и внушала Джейн легкий благоговейный трепет — впрочем, как и все в Ле-Пюи.

Джейн сосредоточилась на содержимом собственной тарелки и по мере того, как сменялись блюда, начала замечать, что ей больше не требуется усилий, чтобы расслабиться. Несколько бокалов хорошего вина, радушие и остроумие хозяев убаюкали ее беспокойство. Утомительный день, проведенный в пути, воспоминания о катастрофе, смущение и тревога, вызванные близостью красивого смуглого человека, — все это растворилось в атмосфере тепла и доброжелательности, которая царила в столовой. Джейн в который раз подумала, что Норе удалось создать настоящий уютный дом и что Пьеру очень повезло.

Они шутили, смеялись, ели и пили. Джейн было весело и спокойно, но все-таки каждое мгновение она ощущала рядом присутствие Фернана Тамилье. Как это совмещалось, она и сама не могла понять, знала только, что такого с ней никогда не случалось прежде. Ей это не нравилось, но она ничего не могла поделать.

— Вы ездили домой, чтобы переодеться? — Только к концу обеда Джейн решилась задать вопрос, который почему-то не давал ей покоя.

— Да, это недалеко. — Фернан вежливо улыбнулся и добавил: — Надеюсь, вы как-нибудь посетите мой дом.

О Боже! Неужели он подумал, что она напрашивается на приглашение?! Все спокойствие Джейн сразу рассыпалось как карточный домик.

— Благодарю вас, но думаю, что у меня будет слишком много дел.

Она сказала это намеренно резко. И в ответ Фернан нахмурился и взглянул на нее так холодно, что Джейн испугалась.

— Не зарекайтесь! — заявил он непререкаемым тоном. — Поверьте, мне доставит удовольствие развлечь вас.

Замечательно — он еще и обиделся! Наверное, понял, что его приглашение выходит за рамки обычной вежливости. Но ведь французы — такие гордецы! Вот он и продолжает настаивать, чтобы не потерять лица.

— Еще раз благодарю. Непременно как-нибудь загляну к вам.

Джейн сказала это самым светским тоном и решила, что тема закрыта, но внезапно наткнулась на его гипнотический взгляд.

— В субботу вечером, — произнес Фернан с усмешкой.

— Что?..

Она заметила, что Пьер и Нора перестали оживленно обсуждать имена будущих младенцев и с интересом прислушиваются к их разговору.

— Я приглашаю вас на обед в субботу вечером.

Впрочем, это менее всего походило на приглашение. Резко произнесенные слова прозвучали как вызов, который ей вовсе не хотелось принимать.

— Я не думаю…

— Разумеется, Нору и Пьера я приглашаю тоже.

Голос Фернана был полон холодного высокомерия. Конечно же он понимал, что одна Джейн к нему не пойдет. Но она вообще не собиралась к нему идти! Что он, в конце концов, о себе воображает?! Командует ею, как несмышленой школьницей, которая не в состоянии постоять за себя!

— Извините, Фернан. Это очень мило с вашей стороны, но мне на самом деле нужно несколько дней, чтобы акклиматизироваться и привыкнуть, — твердо заявила Джейн. — Я уверена, что это можно будет сделать позже.

— Тогда в следующую субботу, — сразу же сказал он.

Джейн почувствовала настоящую панику от осознания того, что столкнулась с волей более сильной, чем ее собственная. Она понимала, что новый отказ будет выглядеть грубо и нелепо.

— Надеюсь, за это время вы успеете… привыкнуть? — спросил Фернан с обманчивым спокойствием, но одна его бровь чуть дернулась, выдавая скрытое раздражение.

— Думаю, что да…

Джейн обреченно вздохнула и выдавила улыбку, надеясь, что все неприятности миновали, но тут раздался голос Пьера, и она напряглась снова.

— Это было бы прекрасно! У нас с Норой билеты в оперу как раз на следующую субботу. Помнишь, ты подарил их мне на день рождения, Фернан? Я хотел предложить, чтобы Нора сходила с Джейн, но если Джейн будет обедать у тебя, мы сможем совершить семейную вылазку. Сто лет не был в опере!

— Конечно, как же я забыл! Ведь следующая суббота — твой день рождения! — В бархатном голосе Фернана было нечто, подсказавшее Джейн, что он ни о чем не забыл. — Уверен, Джейн хочет, чтобы вы с Норой сходили в оперу вместе. Разве не так? — Он мило улыбнулся ей.

— Я… — Джейн поняла, что потерпела сокрушительное поражение. Ну почему она не согласилась на ближайшую субботу, когда Нора и Пьер могли пойти с ней?! — Да, конечно, — поспешно ответила она, заметив, что черная бровь снова дернулась. — Разумеется, будет лучше, если вы пойдете вместе, Пьер. Но тогда, может быть, отложить наш визит еще на неделю?..

— Глупости! — резко произнес Фернан, ставя точку в разговоре, который, по его мнению, слишком затянулся. — Пьер и Нора получат больше удовольствия от оперы, если будут знать, что вы в надежных руках, Джейн.

Его глаза хищно сверкнули — в этом взгляде содержалось послание, понятное только ей одной. И тут же его лицо снова приобрело столь невинное выражение, что Джейн захотелось ударить его.

— Значит, решено? Надеюсь, вечер будет приятен для всех.

«А я на это вовсе не надеюсь!» Слова прозвучали у нее в мозгу так громко, что Джейн удивилась, почему их не услышали остальные. Но когда Фернан повернулся к ней, она поняла, что он их услышал… Призвав на помощь все свое самообладание, Джейн произнесла самым спокойным тоном:

— Большое спасибо, вы очень любезны.

3

И как только ее угораздило совершить такую глупость! Джейн нахмурилась, глядя на свое отражение в зеркале над туалетным столиком. Меньше всего на свете ей хотелось обедать с Фернаном Тамилье, и тем не менее она сейчас готовится именно к этому! Ей нужно было сослаться на головную боль, грипп, слабоумие — словом, на что угодно, только бы отказаться от встречи…

Джейн беспокойно заерзала на стуле, недовольная выражением паники в своих глазах, но была бессильна что-либо сделать. Фернана она не видела со дня приезда, но каждый раз вздрагивала, услышав звонок в дверь, пока на третий день Пьер за обедом не сообщил, что тот на несколько дней уехал по делам за границу.

— Он вернется в пятницу вечером, — добавил Пьер, словно заверяя Джейн, что приглашение на обед остается в силе.

Что Джейн могла ответить? Фернан связал ее по рукам и ногам — он знал об этом, и она тоже знала. А все остальные думали, что он всего лишь проявляет дружелюбие к иностранке…

Джейн вздохнула и наложила последние штрихи макияжа. Учитывая, что они будут обедать вдвоем, Джейн решила одеться насколько возможно элегантно, но достаточно строго. Она выбрала тонкий белый джемпер и черную юбку до колен, а волосы зачесала наверх, уложив каштановые пряди в узел, оставив несколько локонов ниспадать по бокам и сзади на шею.

Немного серых теней для век, большие золотые кольца в уши — и она готова. Застегнув вторую серьгу, Джейн критически посмотрела на свое отражение. Что ж, пожалуй, неплохо. Хотя, разумеется, совсем не похоже на тех женщин, к которым привык Фернан…

Накануне они с Норой полдня провели, рассматривая старые альбомы. Нора с удовольствием рассказывала подруге о всех запечатленных на снимках, а Джейн было интересно еще раз посмотреть на Иветт. Любопытство свое она удовлетворила, но, честно говоря, расстроилась…

Не то чтобы Джейн так уж интересовало мнение Фернана о ее внешности. Вовсе нет, но было немного неловко обедать с человеком, который предпочитал высоких, чувственных женщин, похожих на фотомодели. В альбомах оказались фотографии подружек его юности, и внешность этих девушек явственно свидетельствовала о вкусах Фернана. Да и женат он был на одной из самых роскошных женщин, каких Джейн когда-либо видела.

— Пьер и Фернан были настоящими плейбоями, — с улыбкой сказала Нора, которую, очевидно, совершенно не волновало бурное прошлое мужа до знакомства с ней. — Пока не угомонились…

— Ммм…

Джейн не могла оторвать взгляд от ослепительно красивого молодого человека на фотографиях. Он выглядел юным и беззаботным и мало чем напоминал нынешнего Фернана. Но ведь он потерял жену, с грустью подумала Джейн, а это состарит любого мужчину.

— Фернан сильно переживал смерть Иветт? — осторожно спросила она у Норы. — Это, должно быть, был тяжелый удар для всех вас.

— Да, конечно, — рассеянно ответила Нора. — Но он пережил это. Мы все пережили. Ведь жизнь продолжается, верно?

Джейн еще летом заметила, что Нора не любит говорить о сестре Пьера, и обругала себя, увидев, как изменилось лицо подруги. Она на своем опыте знала, насколько травмируют родных и друзей последствия автокатастрофы, даже если жертва осталась жива. А ведь Иветт погибла…

— Наверное, ты права, — грустно сказала Джейн, сжав на мгновение руку Норы. — Прости меня, мне не следовало напоминать об этом. Я знала, что вы с Иветт не были близки, но все-таки она твоя ровесница, сестра твоего мужа… Очевидно, это было нелегко для тебя.

— Дженни… — Нора некоторое время внимательно смотрела ей в глаза, словно не решаясь заговорить. — Видишь ли, есть кое-что…

Но Джейн так и не узнала, что хотела сказать Нора, потому что в комнату вошел Поль и момент был упущен.

Стук в дверь прервал ее размышления. В проеме появилась темная головка Бланш.

— Мадемуазель, месье Фернан… Он приехал.

Маленькая горничная лучезарно улыбалась, словно принесла ей необыкновенно приятную новость. Джейн что-то пробормотала в ответ, чувствуя, что сердце ее бешено забилось.

Он здесь! Когда Бланш закрыла дверь, оставив ее одну, Джейн на мгновение зажмурилась и прижала руку к груди. Успокойся, успокойся, ради Бога! — приказала она себе. Ведь он всего-навсего обыкновенный мужчина. Ничего особенного в нем нет. И тут же признала это утверждение абсурдным, едва перед ее мысленным взором предстала его фигура — в который раз за эти дни…

Интересно, будет ли ему приятно узнать, что он произвел на нее такое впечатление? Джейн широко раскрыла глаза, выпрямила спину и решительно сжала губы. Он никогда не узнает об этом! Лучше она умрет!

Джейн сама не понимала, что с ней происходит, не могла объяснить природу странного чувства, которое обрушилось на нее подобно тонне кирпичей и оглушило. Тем более что вызвал его мужчина, которого она фактически не знала, не хотела знать и к которому испытывала острую неприязнь! Это было унизительно, нелепо и необъяснимо. Слава Богу, что ее мысли принадлежали только ей одной и он не имел к ним доступа…

Ладно, она пообедает с Фернаном Тамилье сегодня вечером и будет вести себя отстраненно и сдержанно. Тогда, может быть, он не захочет повторить свой опыт. Нет проблем!

Нет проблем? Эти слова прозвучали насмешкой, когда несколько минут спустя Джейн спустилась в гостиную. Фернан сидел перед горящим камином, вытянув ноги и лениво разглядывая один из автомобильных журналов Пьера. Когда она вошла, он медленно поднял голову, не изменив выражения лица.

— Привет, Джейн.

Напрасно она уверяла себя, что ничего особенного в нем нет. Черная кожаная куртка и черные джинсы подчеркивали темную магнетическую силу, исходящую от Фернана, так что Джейн пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она смогла ответить:

— Добрый вечер, Фернан.

— А это мы еще посмотрим, добрый он или нет! — На его лице блеснула ироничная улыбка. — Извините, но мне почему-то постоянно хочется вас поддразнить. Ваши невинные золотистые глазки смотрят на меня так, словно я сам дьявол во плоти. А это провоцирует и невольно навевает… разные мысли. Но не бойтесь, я не воспользуюсь вашей беспомощностью и не наброшусь на вас, едва вы окажетесь в моем логове.

— Ничего я не боюсь! — Джейн и в самом деле ощущала себя маленькой наивной девочкой. — У вас просто не будет такой возможности. Я не собираюсь давать вам повод для подобных действий.

— Если бы эти слова произнесла любая другая женщина, я воспринял бы их как вызов, — усмехнулся Фернан. — Но что-то подсказывает мне, что вы говорите то, что думаете на самом деле.

— Именно так! — подтвердила она резко.

— Ну что ж… Значит, вы не ищете приятного времяпрепровождения, легкого романа, который можно будет вспоминать долгими лондонскими вечерами? Это хорошо. Теперь мы, по крайней мере, оба знаем, чего хотим, верно?

Фернан произнес это со своей всегдашней самоуверенностью, но что-то в его голосе подсказало Джейн, что он недоволен.

Прекрасно! Значит, самовлюбленному Фернану Тамилье не понравилось, что простушка англичанка, на которую он и не взглянет второй раз, прямо отказала ему. Джейн почувствовала внутреннее удовлетворение и поспешила опустить глаза, чтобы он не заметил этого.

— Так мы едем? — Она попыталась спросить это по возможности спокойно, но, встретившись с ним взглядом, снова ощутила на себе гипнотическую силу, которая была для него абсолютно естественной и оттого еще более губительной.

— Конечно. — Фернан поднялся с какой-то звериной грацией, и, несмотря на решимость оставаться спокойной, Джейн почувствовала, что ее сердце снова бешено забилось, когда он подошел к ней. — Прошу вас!

Он подал ей плащ с изысканной галантностью, а потом легким прикосновением к плечу развернул лицом к себе и посмотрел сверху вниз со странным выражением, смягчившим жесткие черты его лица.

— Надеюсь, вам понравится у меня дома, Джейн, — спокойно, без тени насмешки, сказал он. — И этот вечер доставит нам обоим удовольствие. Вы — гостья Пьера и близкая подруга Норы. Мне тоже хотелось бы стать вашим другом.

Джейн настороженно взглянула на него, но лицо Фернана было абсолютно серьезным. Какой все-таки странный человек! Сейчас он кажется таким чистосердечным — ни следа обычного высокомерия и цинизма…

— Я тоже надеюсь, что мы будем друзьями, Фернан, — сказала она тихо. — Ведь Пьер и Нора считают вас членом своей семьи.

Дальше все произошло так неожиданно, что Джейн не успела опомниться. Она вдруг оказалась в его объятиях.

— А раз это действительно так, — сказал Фернан, околдовывая ее взглядом своих черных как ночь глаз, — значит, я не такой монстр, как вам поначалу показалось.

Его теплые, твердые губы коснулись ее губ в нежном поцелуе, который показался Джейн бесконечным. Затем он поцеловал ее в лоб и тут же отпустил.

Джейн машинально повернулась и пошла к двери, но ноги плохо слушались, голова кружилась. Это, очевидно, принято у французов, твердила она себе. Так же, как безупречные манеры, слегка покровительственное, но галантное отношение к женщинам. В тех случаях, когда англичанин жмет руку, француз целует.

Он ведь только что ясно дал понять, что предлагает ей свою дружбу ради гармонии в отношениях с Пьером и Норой. Так что поцелуй был просто дружеским жестом, как бы сильно он ни подействовал на нее.

Ведь не мог же Фернан догадаться, что она чувствует по отношению к нему! Джейн содрогнулась от одной мысли об этом. Конечно же нет! Да и что такого особенного она чувствует? Он просто смущает ее, приводит в замешательство. Другая культура, другой подход к женщинам, вот и все…

— Всего доброго, Бланш. — Низкий голос Фернана вывел ее из оцепенения, и Джейн поняла, что даже не видела, как горничная вошла в гостиную.

— О, прошу прощения, Бланш. — Она обернулась и с ласковой улыбкой коснулась плеча служанки. — Ты так незаметно вошла… Я обещала Полю взглянуть на Флобера, накрыть его клетку на ночь и все прочее, так что не беспокойся о нем. Хорошо?

Поль ночевал у приятеля и всегда волновался о своем попугае, когда покидал дом.

— О, спасибо, мадемуазель! — Бланш посмотрела на нее с явным облегчением.

Отношения между горничными и непредсказуемой птицей были предметом тайных шуток всех домочадцев. Флобер прекрасно знал, что Мари и Бланш его побаиваются, и безжалостно пользовался своей осведомленностью.

— Ты на сегодня свободна, скажи Мари и Терезе, что, когда они управятся на кухне, тоже могут ложиться спать. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, мадемуазель, месье.

Февральский воздух встретил их прохладой, запахами трав и лимона. Все это, казалось, находилось в миллионе миль от Лондона, который именно в этот день накрыл один из самых жестоких снежных ураганов за последние годы. Высоко в темном небе плыла луна, мириады звезд сверкали подобно алмазам на черном бархате.

— Какое чудесное небо! — воскликнула Джейн, стараясь забыть переживания последних минут. — Слишком красивое, чтобы быть настоящим, правда?

— Пожалуй, действительно чересчур красиво, — согласился Фернан, разглядывая ее профиль. — Пойдемте, иначе мы так никогда не доберемся.

Он подвел Джейн к черному «ситроену», припаркованному у входа, и открыл для нее дверцу.

— Но это не та машина, на которой вы подвозили меня из аэропорта. — Джейн разглядывала дорогой автомобиль с таким видом, словно он мог укусить ее.

— У меня их две, — сухо заметил Фернан. — А что, эта вам не нравится?

— О нет, нравится, — поспешно ответила Джейн. — Она очень… — Джейн хотела сказать «симпатичная», но побоялась, что это определение может покоробить владельца элегантного автомобиля, и пролепетала: — впечатляет.

— Я вообще люблю машины. — Фернан жестом пригласил ее сесть, но Джейн замешкалась, подавленная представительным и в то же время каким-то хищным видом машины. — А эта просто прекрасна. Готова выполнить любое мое желание — совсем как идеальная женщина.

Джейн резко вскинула голову, собираясь ввязаться в словесную баталию, но заметила в его глазах веселые огоньки и промолчала.

— Не сердитесь, — примирительно сказал Фернан. — Я дал себе слово не дразнить вас сегодня, но, как видите, не удержался. А этот автомобиль действительно очень послушный. Немаловажное качество. Для машин — в том числе…

Он медленно проехал по широкой извилистой аллее, окаймленной вековыми деревьями, и вырулил через раскрытые кованые ворота на шоссе.

Джейн еще летом влюбилась в Ниццу. Красота окружающих пейзажей, очарование узких улочек и маленьких площадей пленили ее сердце, но сейчас все эти прелести проносились мимо нее незамеченными. Она чувствовала только, что опять сидит рядом с Фернаном Тамилье и это действует на нее совершенно недопустимым образом!

Держись, держись! — повторяла про себя Джейн, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной и беззаботной.

Нора говорила, что родовое поместье Тамилье расположено среди обширных апельсиновых садов, которые предки Фернана выращивали на протяжении столетий и которые заложили основу благосостояния семьи. Правда, уже дед Фернана занялся более современными и прибыльными отраслями бизнеса, что привело к созданию империи Тамилье. Теперь Фернан являлся единственным наследником огромного состояния: его родители погибли во время крушения яхты, когда он был еще подростком.

Полная луна в ясном, прозрачном небе сияла так ярко, что было светло как днем. «Ситроен» подъехал к воротам виллы, и Джейн впервые увидела дом Фернана.

Собственно, она и сама толком не знала, что ожидала увидеть, — наверное, нечто похожее на Ле-Пюи. Но когда машина въехала во внутренний дворик, Джейн поняла, что это совсем другое, но, пожалуй, еще более прекрасное здание. Вилла выглядела более приземистой, но главное — более старинной. Стены были окрашены в нежно-кремовый цвет, по ним вились бугенвиллеи с ярко-красными цветами, а окна со свинцовыми переплетами и балконные перила из кованого железа напоминали о давно прошедших, более спокойных и благородных временах.

Когда «ситроен» объехал вокруг журчащего фонтанчика, Джейн увидела в углу дворика ажурную голубятню, и ей показалось, что она перенеслась в другой мир. Все это было прекрасно — сказочно прекрасно и трогательно мило. Какое-то время она не могла произнести ни слова.

— Вам нравится?

Впрочем, Фернан прекрасно знал, что ей здесь понравится. Иначе зачем бы он привез ее сюда? Чтобы произвести на нее впечатление, дать ей понять, что он — нечто большее, чем просто бездушный делец и безжалостный сердцеед, за которого она его принимала. А заодно напомнить об этом и самому себе…

Глядя на тонкий профиль Джейн, Фернан вдруг осознал, что давно уже не понимает, кто он такой и чего хочет от жизни. Одно он знал наверняка: в его дальнейшем существовании не будет места постоянной привязанности и ответственности за кого-то. Все это закончилось для него в один из летних дней почти три года назад…

С этими мыслями Фернан вышел из машины, не дожидаясь ответа своей спутницы. Ее слова он предвидел заранее и, разумеется, не ошибся.

— Да, конечно, мне здесь нравится, Фернан! — воскликнула Джейн. — Мне кажется, что это самое прекрасное место на свете!

— До чего же вы, англичане, любите все преувеличивать. — Он улыбнулся, но улыбка его была совершенно лишена эмоций — так же, как при встрече в аэропорту.

Джейн ощутила внезапный приступ злости: опять ведет себя как восторженная дурочка! Высоко подняв подбородок, она заявила:

— Я так не думаю.

Джейн прошла мимо него к входным дверям, которые сами по себе были произведением искусства. Ее поразило, с каким совершенством резчики по дереву воспроизвели различные цветы и листья.

Внутреннее убранство дома было под стать его внешнему великолепию. Типичный старофранцузский интерьер холла — золотистый вощеный пол, беленые стены с парой потемневших от времени картин — разительно отличался от гостиной.

Большая, прекрасно обставленная комната, похоже, занимала весь первый этаж. Одна из стен была в основном стеклянной, с массивными раздвижными окнами от пола до потолка, выходящими в сад.

— Что вы хотите выпить? — спросил он безразличным тоном. — Вино, шерри, что-нибудь покрепче?

— Я сделала что-то не так, Фернан? Обидела вас? — спросила Джейн тихо.

Она не собиралась говорить этого, но слова вырвались сами собой, и он долго смотрел на нее, прежде чем сказать:

— Почему вы так решили?

— Не знаю… Но мне показалось, что вы чем-то недовольны.

Джейн собиралась пробыть во Франции достаточно долго, и их пути наверняка будут часто пересекаться. Она была бы огорчена, если бы этот вечер оказался испорчен из-за пустяка.

— Джейн…

Фернан резко оборвал себя, покачав головой. Она стояла перед ним такая маленькая и вызывающая, с широко открытыми золотисто-карими глазами. В этих глазах таилось смятение, а губы выдавали страшную ранимость.

— Я думаю, это было ошибкой — то, что я привез вас сюда сегодня. Это нехорошо. Я — человек, с которым непросто иметь дело. С тех пор как умерла моя жена… — Он осекся и некоторое время, нахмурившись, смотрел прямо перед собой. — С тех пор как умерла моя жена, я привык жить просто, без забот. Мне так нравится.

— Разве пригласить кого-то на обед означает заботы и сложности? — снова спросила Джейн.

Черт побери, она права, мрачно подумал Фернан и разозлился на себя. Она ведь ясно дала ему понять, что не хочет иметь с ним никаких дел. Это он настоял на том, чтобы Джейн приехала к нему. И что же делает теперь? Он ей не нравится, и это его устраивает. Значит, единственное, что от него требуется, — постараться, чтобы вечер прошел приятно и необременительно для обоих. Однако он не предполагал, что на него так подействует ее присутствие в его доме.

— Вы совершенно правы, Джейн, я прошу прощения. — Неожиданно, словно по щелчку выключателя, Фернан снова стал уверенным в себе бизнесменом, у ног которого лежал весь мир. — Итак, что вы будете пить?

— Белое сухое вино, пожалуйста.

Джейн молча наблюдала, как он наливает напитки. Лицо ее ни чего не выражало, но мысли метались как угорелые.

Спокойствие, Джейн, только спокойствие! Пусть Фернан Тамилье богат, влиятелен, красив, как кинозвезда, и живет в доме, словно сошедшем со страниц голливудских журналов. Главное — в нем сосредоточены все черты, которые она ненавидела в людях: эгоцентризм, самомнение, уверенность в том, что он — подарок Божий человечеству. Джейн стало жаль его покойную жену: жизнь с таким человеком должна была быть для нее адом…

— Вы извините меня, если я отлучусь на кухню? Надо проследить за обедом.

Голос Фернана прервал ее размышления: Джейн даже не заметила, что он стоит перед ней с бокалом белого вина в руке. Она поспешно схватила бокал и удивленно посмотрела на хозяина дома. Фернан собирается сам проследить за обедом? А где же повар?

— Да, конечно. Но разве больше никто…

— Вас интересует, есть ли у меня повар и прислуга? — спросил он, усмехнувшись. — У меня их нет. Боюсь, что вас это разочарует, Джейн, но прислуживать вам будет некому.

Джейн всю жизнь «прислуживала» себе сама, но подумала, что будет полезно, если он сочтет, будто она и в самом деле разочарована.

— Пока была жива моя жена, наш дом просто переполняли горничные и слуги, — пояснил Фернан. — Но никто из них не задерживался дольше, чем на несколько месяцев. Иветт было трудно угодить… Она постоянно сравнивала прислугу с той, что была в Ле-Пюи. Когда она умерла, я решил, что проще самому заботиться о себе. Мне вполне хватает женщины, которая приходит через день стирать и убираться.

— Понятно… — протянула Джейн, хотя на самом деле все было как раз наоборот: уж очень не соответствовало то, что она услышала, представлению, которое она составила о Фернане. — Так вы умеете готовить? Наверное, это потому, что у вас слишком изысканный вкус.

— Вот именно…

Обед оказался великолепным. Рецепт супа Фернан изобрел сам, о чем с гордостью сообщил Джейн, когда она похвалила экзотическое блюдо. Смесь риса с зеленым горошком, приготовленная с луком, ветчиной и маслом в курином бульоне, являлась настоящим шедевром кулинарного искусства. Омары были само совершенство и таяли во рту, овощи — сочны и аппетитны. А особенно понравились Джейн апельсины под карамелью.

Что и говорить, готовить он умеет, подумала она с легким огорчением. Ну и что? В конце концов, мужчины должны это уметь!

— Кофе? — Голос Фернана вернул ее к действительности. — Или, может быть, траппы?

— Нет, спасибо, только кофе. — Пьер в конце обеда всегда выпивал стаканчик граппы — водки из виноградных шкурок, — утверждая, что это способствует пищеварению, но ни Нора, ни Джейн не решались ее попробовать, — Обед был чудесный, Фернан. Должна сказать, что вы и в самом деле замечательный повар.

— Спасибо. — Он слегка наклонил голову, потом его рот скривился в усмешке. — Признайтесь, вам это не слишком понравилось: разрушает образ, который сложился в вашей головке, верно? Но вы встретите много мужчин-французов, которые умеют хорошо готовить. Я в этом смысле не одинок.

Он недалек от истины, подумала Джейн с легкой улыбкой, надеясь, что его проницательность все-таки имеет границы.

Фернан время от времени подливал Джейн вина, развлекая ее при этом разными забавными историями, и она выпила больше, чем следовало. Недостаточно для того, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы почувствовать себя расслабленной и благодушной. А с Фернаном расслабляться было непозволительно; она постоянно твердила себе, что нужно сохранять голову ясной.

— Мы выпьем кофе в гостиной.

Он отодвинул ее стул, так что Джейн была вынуждена встать и последовать за ним. Хотя ей не хотелось покидать безопасную столовую, где они сидели друг против друга за огромным столом, и их разделяло большое пространство полированного дерева.

— Садись, Джейн. Я принесу кофе.

Джейн не поняла, как ему это удалось, но вместо кресла, в которое нацелилась, она оказалась на одном из мягких диванов. Через пару минут Фернан вернулся с подносом, от которого исходил аромат кофе, и Джейн, как ни странно, испытала разочарование, когда он сел не рядом с ней, а на стул напротив. Теперь их опять разделял столик, правда, небольшой, на который Фернан поставил поднос.

Похоже, опасения Джейн, что он собирается, несмотря на все свои заверения, соблазнить ее, не находили подтверждения… Что ж, это научит ее управлять своим излишне бурным воображением. И с чего она взяла, что хоть сколько-нибудь интересует его?!

Это случилось, когда Джейн потянулась за чашечкой кофе. Та неожиданно соскользнула с блюдца, и горячий кофе выплеснулся ей на ноги.

Джейн с визгом вскочила, пытаясь стряхнуть капли обжигающей жидкости. Фернан мгновенно оказался рядом с ней.

— Немедленно под холодную воду!

— Что?

Когда через секунду она обнаружила, что ее отрывают от пола и несут по лестнице наверх, сознание у нее затуманилось. Боль была резкой, но голова у нее пошла кругом не от этого. И не от вина, если быть точной… Фернан крепко прижимал ее к своей груди, и Джейн ощущала биение его сердца. Опьяняющий аромат лосьона обволакивал и дурманил так, что, когда он поставил ее на ноги в ванной, она почувствовала, что не в силах стоять.

— Снимайте все это!

— Что?! — Джейн испуганно воззрилась на него.

Фернан усадил ее на плетеный стул возле душа и включил холодную воду.

— Нужно снять жар. Снимайте юбку! — потребовал он. — Быстрее!

— Тогда выйдите! — Джейн была в панике.

— Ни в коем случае: у вас болевой шок, вы нетвердо стоите на ногах, — нетерпеливо бросил Фернан. — Послушайте, я не прошу вас раздеться догола, просто снимите юбку. На вас все равно останется больше одежды, чем когда вы бываете на пляже.

Но она не могла, просто не могла сделать это! Джейн инстинктивно прикрыла иссеченный шрамами живот. Джемпер еле достигал талии, а трусики были совсем узенькими. Если она снимет юбку, Фернан увидит…

— Ладно, если вы так стесняетесь, я могу отвернуться и просто постоять здесь, чтобы вы могли меня окликнуть, если почувствуете себя нехорошо. — Он явно с трудом держал себя в руках. — Неужели вы полагаете, что я могу наброситься на вас, когда вы в таком положении?! Черт подери, обещаю, что пальцем вас не коснусь!

Он отвернулся. Джейн покорно стащила с себя юбку и забралась под душ. Боль почти сразу же ослабла, но струи брызгали во все стороны, и несмотря на то что она старалась направлять воду на ноги, джемпер немедленно промок. Джейн стояла мокрая и дрожащая от холода. Неожиданно ей захотелось истерически расхохотаться. Все ее приготовления к этому вечеру пошли насмарку! Сейчас она наверняка больше всего напоминает утонувшую крысу…

— Мне долго тут стоять? — робко спросила Джейн, когда все ее тело покрылось мурашками от холода. — Я замерзла!

— Еще минут пять. Судя по всему, падать в обморок вы не собираетесь, так что я, пожалуй, подожду внизу, — раздраженно ответил Фернан.

— Хорошо. — Она помедлила и смущенно сказала: — Но я… я вся промокла. У вас не найдется халата?

— Нет, я отправлю вас домой мокрой и голой! — Фернан саркастически ухмыльнулся, но тут же тон его смягчился: — Конечно, я дам вам халат. Посмотрите в шкафу, там должны быть и чистые полотенца.

— Спасибо, — пробормотала Джейн, стараясь не разозлить его еще больше.

Когда Фернан удалился, она простояла под душем предписанные пять минут, потом вышла, сбросила с себя всю одежду, нашла в шкафу полотенце и насухо вытерлась. Кожа на ногах лишь слегка порозовела, и было почти не больно, так что Фернан оказался прав…

Джейн опять порылась в шкафу, который мог бы обеспечить всем необходимым целый оздоровительный центр, и нашла большой махровый халат темно-синего цвета, а также пару тапочек, размера на два больше ее маленьких ножек.

Развесив мокрую одежду в ванной, она вышла на лестницу. Волосы еще как-то держались в узле на макушке, в остальном же Джейн являла собою довольно жалкое зрелище. Полы халата волочились по ступенькам, рукава пришлось подвернуть несколько раз, но они все равно целиком закрывали кисти рук. Никогда в жизни Джейн не чувствовала себя такой идиоткой!

— Привет.

Она застыла у входа в гостиную, готовая провалиться сквозь землю. Как назло, вид Фернана, сидящего в кресле с вытянутыми ногами и заложенными за голову руками, снова вызвал в ней усиленную циркуляцию крови, сведя на нет весь эффект холодного душа.

Фернан медленно потянулся, потом его взгляд встретился с ее взглядом, и, как это уже случалось не раз, Джейн почувствовала себя загипнотизированной. Не говоря ни слова, он встал. Она тоже молчала, но когда Фернан направился к ней неслышной походкой хищного зверя, ее начало слегка трясти.

— Замерзла? — Он заметил дрожь, которую Джейн не могла скрыть, но не понял, чем она вызвана. — Дай, я согрею тебя.

В то же мгновение Джейн оказалась в его объятиях, а когда губы Фернана накрыли ее рот, осознала: она с первой минуты их знакомства знала, что это случится. Это было неизбежно, как неизбежны морской прилив и отлив, восход и заход солнца, как неизбежен приход весны после зимних холодов.

Руки Джейн невольно скользнули по его плечам, обвили шею. Поцелуй длился и длился, и ей казалось, что по ее жилам разливается жидкий огонь.

— Джейн, Джейн! Ты такая теплая и нежная, — шептал он, покрывая поцелуями ее шею, и ей казалось, что некая первозданная сила поднимает и уносит ее в ослепительный заоблачный мир. — Боже, что ты со мной делаешь?! Это безумие…

Затем губы Фернана снова завладели ее ртом — требовательные, ищущие, и она прижалась к нему, возвращая поцелуй за поцелуем со страстью, не уступавшей его напору.

Джейн никогда не была по-настоящему близка с мужчиной: их отношения с Фредом не достигли этой стадии, а после разрыва с ним она не могла смотреть на других. Но сейчас, когда она почувствовала возбуждение Фернана через тонкую преграду одежды, разделявшую их тела, ее охватило неожиданное ликование. Он желал ее!

Его рука скользнула в вырез халата, коснулась ее обнаженной груди, и Джейн нетерпеливо застонала, ощущая дрожь во всем теле, чувствуя, что желание переполняет ее. Но тут пояс на халате ослабел и начал падать…

— Нет!

Этот возглас вырвался у Джейн так резко и непроизвольно, что Фернан немедленно отпустил ее. Она понимала, что он изумлен, но ничего не могла с собой поделать. Ведь если халат упадет к ее ногам, Фернан увидит страшные шрамы, ужаснется и… и поступит с ней так же, как Фред.

— Нет, я… я не хочу этого. Я… я не могу!

— Все хорошо. Успокойся, все хорошо. — Фернан шагнул к ней и снова хотел обнять, но Джейн невольно вздрогнула и побледнела.

— Нет, не трогай меня! — прошептала она. — Отвези меня обратно, в Ле-Пюи. Пожалуйста! Я хочу уехать…

— Не смотри на меня так. Я не хотел обидеть тебя, Джейн. — Его голос был странно ровным, словно он едва сдерживался, чтобы не взорваться. — Все будет так, как ты хочешь. Но объясни мне… что случилось.

Разумеется, он не понимает. Ну и пусть! Лучше самой оттолкнуть его, чем еще раз пережить страшное унижение.

— Я же сказала: я не хочу этого. Я этого не хочу! — Джейн опустила глаза, боясь, что он догадается о ее истинных чувствах. — Ты мне не нравишься! Я не люблю интрижки на лету…

— Погоди-ка! — резко перебил ее Фернан, и лицо его потемнело. — Что, черт возьми, ты несешь?!

— Я хочу домой!

Должно быть, она сошла с ума, потому что вовсе не моральные принципы заставили ее отшатнуться в последний момент. Это была паника, паника и страх перед тем, что он может увидеть шрамы на ее животе! А зачем ему «уцененный товар», когда кругом столько потрясающих красоток?

Очевидно, виновато вино, которое ударило ей в голову. И еще этот инцидент с кофе… Но, придумывая себе оправдания, Джейн знала, что обманывает себя. Дело было не в вине и не в разлитом кофе. Дело было в Фернане Тамилье…

— Ты не ответила на мой вопрос. — Его глаза превратились в темные блестящие камни. — Неужели кто-то так напугал тебя россказнями о страшном Сером Волке?

— Никто мне ничего не рассказывал! — Теперь, когда опасность миновала, Джейн начала понемногу приходить в себя. — Просто… просто я видела фотографии.

— Фотографии?! — прорычал он. — О чем, черт возьми, ты говоришь? Какие фотографии?

Нет, пожалуй, она придумала не самую удачную причину и еще больше усложнила ситуацию.

— Я никогда не обладал особым терпением, но и излишней торопливостью тоже не страдаю, — тем временем произнес он сквозь зубы. — Так что объясни, пожалуйста, что это были за фотографии.

— Мы с Норой смотрели семейные альбомы. — Джейн глубоко вздохнула, стараясь унять дрожь в голосе. — Там есть твои снимки… старые, еще до женитьбы. И почти на каждом ты в окружении женщин…

— Вот оно что… — скептически протянул он. — Стало быть, ты увидела мои старые фотографии и сделала вывод, что я был кем-то вроде сексуального маньяка, так?

— Вовсе нет…

— А я думаю, что да! Ты считаешь, что я переспал со всеми женщинами, с которыми встречался до того, как женился? Что у меня были интрижки одна за другой, как ты сказала, «на лету»? — Его акцент вдруг стал очень заметен; от злости он произносил слова медленно, словно пережевывая их, и это почему-то еще больше напугало Джейн. — И ты решила, что раз я снова свободен, то вернулся к своим прежним привычкам, словно пес, возвращающийся на свою блевотину…

— Я… я не говорила этого! — быстро перебила она, пораженная грубым сравнением.

— А тебе и не нужно было говорить. — Он глубоко вздохнул, помолчал, и вновь заговорил уже почти спокойным голосом: — Я не стал бы отвечать на подобные обвинения. Но поскольку ты подруга Норы и на то время, что находишься во Франции, становишься как бы членом семьи… Так вот, разумеется, я не был девственником, когда женился на Иветт, но все же моя сексуальная жизнь не напоминала жизнь жеребца или племенного быка-производителя. Ясно? И еще. — Теперь его глаза сверкали гневом. — Ты можешь не опасаться, что происшедшее сегодня когда-либо повторится. Тебе понятно? Это не было запланировано, скорее походило на спонтанный порыв. — Презрение и надменность на его лице стали совершенно невыносимыми, когда он медленно закончил: — И это было даже не особенно приятно!

4

Она их заслужила! Джейн плавала в бассейне олимпийского размера, вкладывая в это занятие всю энергию до последней капли, словно пытаясь очистить свою память. Но слова Фернана, произнесенные в тот ужасный вечер три недели назад, продолжали преследовать ее. Она их заслужила, но от этого ей было не легче.

Фернан тогда молча отвез ее домой, и Джейн покинула машину с тошнотворным ощущением, что только что совершила самую большую глупость в своей жизни.

Несколько раз после этого Фернан заходил, но она заметила, что он старательно избегал находиться в одной комнате с ней. И хотя он был достаточно вежлив и тактичен, Джейн не удивилась, когда Нора после первого же его визита заговорила с ней с озабоченным видом.

— Джейн… — Они сидели в комнате Норы в том крыле дома, которое Пьер пристроил после свадьбы. — Вы с Фернаном не поссорились в субботу вечером? Все было нормально?

— Конечно. — Менее всего ей хотелось огорчать Нору на последнем сроке беременности. — Все в порядке, не беспокойся. Я просто думаю, что психологически мы не вполне совместимы, вот и все. Нам не о чем поговорить. Ты, наверное, почувствовала это.

— Не то, что с месье Кальеном, — улыбнулась Нора. — Вот с ним вы точно нашли общий язык.

— Да, — согласилась Джейн. — И он, несомненно, прекрасный педагог. Как давно он обучает Поля?

— Уже четвертый год. Жильберта не хотела отправлять его в частную или муниципальную школу. Ты ведь знаешь, Полю было всего пять лет, когда умер его отец, и это очень сильно на него подействовало. Жильберта решила, что школьная нагрузка будет непосильна для мальчика. Один из друзей порекомендовал ей Доминика, и они с Полем понравились друг другу с первой минуты. Было договорено, что он будет заниматься с мальчиком с девяти до двух по будням, и дело пошло хорошо. Доминик очень добр к Полю… и к Флоберу, — добавила она, усмехнувшись. — Хотя опасается проводить занятия в одной комнате с попугаем.

— Я его понимаю, — улыбнулась Джейн.

Флобер становился излишне агрессивным, если чувствовал, что ему уделяют недостаточно внимания.

— Доминик очень симпатичный, правда? — заметила Нора как бы между прочим, хотя глаза ее сузились, пока она ожидала ответа Джейн.

— Он довольно славный — беззаботно отозвалась Джейн.

— Только славный? — повторила тогда Нора. — Ну ладно…

Джейн выбралась из бассейна и вздрогнула от холодного воздуха. Было начало марта, и утро стояло прекрасное, но солнце еще не грело по-настоящему.

Она уже подошла к своему купальному халату, лежащему на шезлонге у края бассейна, когда из дома вышел Поль в сопровождении Доминика.

— О, Джейн, ты уже собираешься уходить? — огорченно воскликнул Поль. — Останься еще, поплавай с нами немного, ну пожалуйста!

— Я, право, сомневаюсь, что…

— Будет прекрасно, если вы останетесь, Джейн. Боюсь, что без вас я не справлюсь, — присоединился к просьбе мальчика Доминик. — Этот молодой человек уже полчаса надоедает мне предложениями искупаться, зная, что вы здесь. Но я, старый зануда, настоял, чтобы прежде он сделал задание.

Джейн неуверенно улыбнулась. На первый взгляд в словах учителя Поля не было ничего, что могло бы внушить беспокойство. Но за последние две недели у Джейн не раз была возможность убедиться, что Доминик проявляет к ней интерес, а ей вовсе не хотелось поощрять его.

Он был довольно красив — темные глаза, светло-каштановые, почти русые волосы. Но хотя ей нравилось его общество, Джейн не испытывала к нему ничего, кроме дружеского расположения.

Доминик был настоящим джентльменом — ненавязчивым и обходительным. Но в последнее время полюбил рассказывать о своем генеалогическом древе и несколько раз намекал на то, что ему нравятся англичанки. Джейн старалась не поддерживать разговоры на эту тему, но молодому человеку все-таки удалось сообщить ей, что ему уже двадцать девять дет, а он все еще не встретил подходящую девушку. Больше всего Джейн смущало то, что у Доминика с Полем вошло в привычку разыскивать ее после окончания занятий. Она чувствовала себя неловко, так как знала, что между ними ничего быть не может…

Проблему решил Поль, просто-напросто столкнув ее в прозрачную голубую воду бассейна, которая сразу же взорвалась сотнями сверкающих брызг. Джейн возмутила подобная фамильярность, но долго сердиться на него она не могла.

— Давайте поиграем в салочки! — Глаза Поля с такой надеждой смотрели на нее из-под густых ресниц, что Джейн сдалась.

— Только несколько минут, хорошо?

По правде говоря, в воде она почувствовала себя увереннее. Хотя ее купальный костюм был достаточно закрытым, под взглядом Доминика ей казалось, что мокрый материал выглядит как вторая кожа, подчеркивая ее небольшие упругие груди с торчащими сосками, словно она была голой…

— Но мне тебя ни за что не догнать, Поль. Пусть Доминик попробует.

Доминик метнулся за мальчиком, и Джейн в который раз спросила себя, почему он не волнует ее. Его тело было стройным и крепким, плечи широкими, мускулы рельефными. Однако никакая искра не пробегала между ними, когда она смотрела на него. Джейн не знала почему, просто не было этой искры — и все. Доминик в два счета догнал Поля, и мальчику сразу расхотелось играть в салочки.

— Давайте лучше поиграем в бичбол! Ты знаешь такую игру, Джейн? Двое бросают друг другу мяч, а посередине — свинка. Она должна этот мяч поймать. Хочешь быть свинкой?

— О нет, Джейн не может быть свинкой, — возразил Доминик и добавил тихо, чтобы не услышал Поль: — Джейн — голубка, чистая, нежная голубка!

Ну и дела! — с беспокойством подумала Джейн. Только признания в любви мне не хватает!

— Никакая я не голубка! — нарочно громко сказала она, но случайно глотнула воды и закашлялась. — Моя мама знает меня лучше, чем кто-либо, и в детстве называла меня Кудряшкой.

— Кудряшкой? — Доминик с удивлением посмотрел на ее прямые волосы.

— Это такой стишок.

— А твоя мама — она считала тебя ужасной? — спросил Поль.

Джейн засмеялась в ответ.

— Иногда да. Я действительно бывала ужасной! Например, однажды заперла моих братьев в кладовке, поскольку они дразнили меня. И спрятала ключ так, что его никто не мог найти. Папа был вынужден в конце концов сломать дверь!

— Это и в самом деле ужасно. Просто не могу поверить! — улыбнулся Доминик.

— О, я была маленьким монстром!

Джейн рассказывала одну историю за другой, и через несколько минут их дружный смех огласил окрестности. Они плескались и резвились, не замечая ничего вокруг, так что Джейн испытала настоящий шок, когда низкий, звучный голос ворвался в их веселье. Все трое повернули головы одновременно, словно по команде.

— Джейн! Ты нужна Норе!

— Фернан… — От неожиданности она едва не пошла камнем ко дну, увидев высокую фигуру на краю бассейна. Солнце, светившее ему в спину, затеняло лицо. — Что случилось?

— Нора плохо себя чувствует. — Он не сказал прямо, что это ее вина, но явственно дал понять. — Думаю, будет лучше, если ты кончишь развлекаться и вернешься в дом.

— Да, конечно, — быстро ответила Джейн.

Фернан держал наготове ее халат и, когда она подплыла к бортику, наклонился и протянул руку, чтобы вытащить Джейн из воды. Лицо его было мрачнее тучи, а глаза сверкали, словно сталь клинка.

— Я полагал, что ты приехала сюда помогать Норе, поддерживать ее! — резко произнес он. — А не валять дурака…

И это были первые слова, которые он сказал ей за три недели! Джейн оттолкнула его руку и самостоятельно, одним грациозным движением выбралась из бассейна, что доставило ей немалое удовольствие, несмотря на тревогу за Нору и злость на Фернана.

— Что ты сказал?! — разгневанно воскликнула она, надевая халат и затягивая пояс потуже.

— Что тебе нужно срочно вернуться в дом.

Фернан отступил на шаг, глаза цвета черного дерева сузились и внимательно смотрели на нее.

— Я не об этом, и ты это прекрасно знаешь! — Джейн была вне себя от ярости, но старалась не повышать голоса, чтобы не услышал Поль. — Как ты смеешь так говорить со мной?

— Джейн! — Она обернулась и увидела, что Доминик вместе с Полем плывут в их сторону. — Вам нужна моя помощь?

Подплыв к бортику, Доминик легко взобрался на него и встревоженно посмотрел на девушку. Она собралась было поблагодарить и отказаться, но Фернан ее опередил. Его лицо оставалось безучастным, но голос прозвучал еще резче, чем прежде:

— В этом нет нужды. Норе необходим покой в обществе подруги — вот и все. Ты, я вижу, уже успела немного поплавать, — добавил он, обращаясь к Джейн. — Значит, для тебя не будет слишком большой жертвой, если ты сейчас пойдешь к ней?

— Конечно нет!

Он просто невозможен! — со злостью подумала Джейн. И сейчас она ему врежет. При Поле или без него — неважно. Она пробыла с Норой все утро, и именно Нора предложила ей искупаться, чтобы немного взбодриться! Хорошо зная подругу, она не сомневалась, что та сказала об этом Фернану. Ладно, Джейн не претендует на его симпатию. Но он настолько не любит ее, что готов ухватиться за любую возможность, лишь бы заставить почувствовать себя виноватой! И надо же, что придумал?! Что она пренебрегает Норой!

— Спасибо, Доминик, но я уверена, что все будет хорошо, — сказала Джейн как можно ласковее и взглянула на Поля, который явно не понял, что происходит между взрослыми, и продолжал беспечно плескаться в воде во время их разговора. — Думаю, вам с Полем лучше побыть здесь, пока я схожу и посмотрю, как там дела.

— Конечно. — Когда Поль подплыл поближе, Доминик хлопнул его по плечу. — Устроим час физической подготовки. А ну-ка, двадцать раз туда и обратно без остановки!

Когда мальчик поплыл, рассекая воду подобно торпеде, Доминик улыбнулся и сказал:

— Всегда к вашим услугам. — И прыгнул в воду.

Было заметно, что улыбка его адресована исключительно Джейн и что между двумя мужчинами уже нет прежнего расположения.

— Ну? Ты собираешься стоять здесь и наблюдать, как плавает твой ухажер или все-таки пойдешь в дом и позаботишься о Норе? — спросил Фернан, смерив Джейн ледяным взглядом.

— Мой — кто?

Джейн сжала кулаки и угрожающе надвинулась на Фернана, хотя ее макушка еле достигала до его плеча.

— Твой ухажер, поклонник, хахаль — как угодно. — Его глаза превратились в две узкие щелки. — Я не очень хорошо знаю, как вы там, у себя, это называете.

— У нас это называется «друг»! — Джейн, наоборот, смотрела на него широко открытыми, сверкающими гневом глазами; она не помнила, чтобы кому-то прежде удавалось так ее разозлить. — И я глубоко возмущена твоим утверждением, что я пренебрегаю Норой!

— Прости, — произнес Фернан безразличным тоном, — но я привык доверять собственным глазам.

— Отлично! — Джейн вложила в свои слова весь сарказм, на который была способна: — Как же ты уверен в своей непогрешимости! Ну еще бы! Ведь ты — великий Фернан Тамилье, который, не может ошибаться!

— Не испытывай моего терпения, Джейн! — Фернан повернулся и зашагал к дому.

— Это я испытываю твое терпение?! — Она забежала вперед, вынуждая его остановиться, и посмотрела в смуглое невозмутимое лицо. — Ты не смеешь так вести себя со мной! Обвинять меня в том, что Нора почувствовала себя хуже…

— Я ничего подобного не делал, — резко перебил он ее.

— Нет, ты сделал именно это! И думаешь, я не понимаю почему? Может быть, неосознанно, но ты все время стремишься отомстить мне! А мстить женщине — низко! Я знаю, что у тебя дома вела себя неправильно, говорила то, чего не нужно было говорить, и раскаиваюсь в этом. Но я была… — Джейн осеклась и с трудом заставила себя продолжать: — Я была искренна! И не хотела, чтобы мы совершили что-то, о чем впоследствии пожалели бы. Да, мне нужно было остановиться гораздо раньше, чем я это сделала, но и ты ведь виноват не меньше! Ты ужасный, бессердечный, жестокий человек, и я ненавижу тебя. Просто ненавижу!

Джейн отстранила его руку, когда он попытался схватить ее, отскочила в сторону, развернулась и помчалась в сторону дома. Она слышала за спиной свое имя, произнесенное с какой-то странной интонацией, но не остановилась, пока ураганом не ворвалась в прихожую. Здесь она прислонилась спиной к стене, чтобы выровнять дыхание.

— Тише, тише, — прошептала она, пытаясь взять себя в руки. — Нора ждет двойню, нельзя волновать ее своим видом.

Несколько раз глубоко вздохнув и пригладив мокрые волосы, Джейн постаралась придать лицу беззаботное выражение и быстро прошла в гостиную, где застала подругу сидящей на одном из диванов с поджатыми ногами и закрытыми глазами. Джейн бросилась к ней, моментально забыв, что хотела казаться спокойной.

— Фернан сказал, что ты нехорошо себя чувствуешь, — встревоженно произнесла она, когда Нора, услышав ее шаги, подняла веки. — Что случилось?

— Ничего, все в порядке. Просто болит там и сям — как обычно, — сонным голосом сказала Нора. — Я сегодня утром вообще не видела Фернана. Наверное, он заходил, когда я спала. Мужчины такие паникеры, если дело касается беременности! Пьер такой же. У меня внутри живут два крошечных живых комочка, а они спрашивают, почему мне тяжело… Что ты так разволновалась, Дженни? Если бы мне стало нехорошо, тебя я позвала бы в первую очередь. — Она выпрямилась и посмотрела в просветлевшее лицо подруги. — Погоди. — Теперь Нора окончательно проснулась. — Так что сказал Фернан?

— Что мне нужно срочно вернуться в дом, — ответила Джейн, усаживаясь рядом с подругой. — И что ты плохо себя чувствуешь.

— Ох уж эти мужчины! — глубоко вздохнула Нора. — Эти двое сведут меня с ума, прежде чем я разрожусь. Из-за них даже Поль иногда смотрит на меня со страхом. И все-таки немного странно… — задумчиво добавила она. — Я всегда могла бы послать за тобой Мари или Бланш, если бы в этом действительно была нужда. Но ты хотя бы успела искупаться?

— О да, я прекрасно поплавала, — улыбнулась Джейн. — А потом ко мне присоединились Доминик и Поль. Они, разумеется, хотели поиграть, побеситься и прочее, а для меня это слишком утомительно. На мой взгляд, бассейн предназначен для того, чтобы расслабиться, поваляться рядом с журналом и бокалом вина… Представляешь, что сделал Поль? Взял и столкнул меня в воду!

— Безобразие! — нахмурилась Нора. — Он вообще считает, что ты приехала к нему и теперь у него появилась подружка. Надо будет с ним поговорить.

— Что ты! Не выдавай меня! На Поля невозможно сердиться: он такой добрый мальчик. Нам было очень весело. Но только мы начали резвиться, появился Фернан и позвал меня.

— Вот как? — протянула Нора. — Теперь все понятно… И он сказал, что ты нужна мне?

— Да. — В голосе Норы было нечто, обратившее на себя внимание Джейн. — А что?

— Да нет, ничего, — пожала плечами Нора. — И он, очевидно, был немножко… взвинчен?

— Ну да… Он вообще очень волнуется за тебя. — Джейн услышала, что Фернан разговаривает с одной из горничных в смежной комнате, и поспешно поднялась. Только бы он не вошел прежде, чем она успеет уйти! — Мне нужно принять душ и переодеться.

Но когда Джейн, выходя из комнаты, все же столкнулась с Фернаном и они обменялись сдержанными кивками, лицо Норы снова приняло задумчивое выражение. Интересно, очень интересно… Она провела рукой по своему животу и улыбнулась Фернану, который сел напротив нее. Да, все это было очень интересно!..

Примерно через полчаса Джейн вернулась в гостиную, ее волосы свободно спадали на плечи, бедра облегали старые джинсы, а сверху был надет мешковатый джемпер, доходивший почти до колен. Она специально задержалась, надеясь, что Фернан успеет уйти, но чаяниям ее не суждено было сбыться.

Едва она заслышала, спускаясь по лестнице, его низкий голос, сердце начало бешено колотиться, а внутри все превратилось в дрожащее желе.

— Привет! — Лицо Норы было ясным и улыбающимся. — Мы как раз говорили о тебе. Возникло одно затруднение, но Фернан согласился помочь.

— Что?

Джейн настороженно посмотрела на него: ей не понравился подтекст, содержавшийся в словах подруги. Меньше всего на свете ей хотелось какой-либо помощи от Фернана Тамилье!

— Помнишь, мы собирались завтра навестить Рене Декура — все вчетвером? Но сегодня я засомневалась: не повредит ли мне поездка?

— Значит, нам всем не надо ехать! — немедленно ответила Джейн, поскольку ее вдруг озарила ужасная догадка.

— Но Поль будет так расстроен! — укоризненно сказала Нора. — Ты же знаешь, Франсуа его лучший друг, а они уже целую вечность не виделись. Кроме того, Рене и Мадлен очень хотели познакомиться с тобой. Я им так много рассказывала о тебе!

Джейн удалось выдавить из себя улыбку. Она молила Бога, чтобы следующие слова Норы не оказались теми, что она ожидала. Но ее молитвы не были услышаны.

— Я знаю, что Пьер ни за что не поедет, если я останусь дома. Но Фернан завтра свободен, и он будет рад отвезти тебя и Поля к Декурам. Он все равно собирался навестить Рене.

Что Джейн могла сказать? От охватившей ее паники у нее зашумело в ушах.

— Значит, если Фернан заедет за тобой и Полем завтра в девять утра, это будет нормально! — Тон Норы был скорее утвердительным, чем вопросительным. — Вот увидишь, тебе понравится Мадлен, она лапочка. Поль собирается остаться там ночевать, так что ты сможешь уехать в любое время после ланча.

— Нора, честно говоря…

— А я тогда не буду думать, что испортила всем день, — поспешно перебила ее Нора. — Я и без того всех замучила…

— Не говори глупостей! Ты прекрасно знаешь, что это не так.

Дело решенное, мрачно подумала Джейн. Но почему Нора не спросила сначала у нее? Она ведь знает, что Фернан ей не нравится, что ей с ним трудно!

Конечно, Джейн не сообщила Норе никаких подробностей: та и без того была огорчена, что ее самая близкая подруга не смогла поладить с другом мужа. Но кто бы мог предположить, что Нора станет организовывать нечто подобное!

— Так в девять устроит? — Низкий голос Фернана был совершенно спокоен, но в черных глазах прыгали чертики, а иронично поджатые губы свидетельствовали о том, что он догадывается о ее мыслях. — Или ты хотела бы выехать чуть позже?

— Нет… — Джейн глубоко вздохнула, — все нормально, спасибо.

— Вот и прекрасно. Значит, до завтра…

Он поднес руку Джейн к губам, и девушка, вздрогнув словно от удара током, резко отдернула руку. Кожа в том месте, где он ее коснулся, горела огнем.

Фернан бросил убийственный взгляд на оцепеневшую Джейн, затем развернулся и очень мило попрощался с Норой. Что и говорить, ему гораздо лучше удавалось скрывать свои чувства, чем ей!

Итак, она влипла. Джейн в изнеможении рухнула на диван. Фернан отряжен сопровождать ее к каким-то старым приятелям Пьера, что неинтересно ни ей, ни ему. Хорошо еще, что с ними будет Поль, он смягчит напряжение по пути туда. Но обратно они поедут только вдвоем! О Боже!

— Знаешь, он меня иногда беспокоит… — раздался вдруг тихий голос Норы.

— Что? — Джейн с трудом удалось сосредоточиться. — Извини, я отвлеклась. Кто тебя беспокоит?

— Фернан. — Красивые голубые глаза Норы затуманились. — Я беспокоюсь, что он живет один в своем огромном доме, даже без кошки или собаки. Это слишком тоскливое существование, даже если… — Она внезапно замолчала.

— Если что? — полюбопытствовала Джейн, чувствуя, что Нора не догадывается об их истинных отношениях.

— Даже если он сам этого хочет, — ответила Нора.

— Возможно, он изменится, — постаралась как можно беззаботнее возразить Джейн. — Если встретит женщину, которую полюбит так, как Иветт.

— Иветт?

На мгновение Джейн показалось, что в голосе Норы промелькнуло что-то похожее на ненависть, но она решила, что ей померещилось.

— Ну да… Она ведь была очень красива, правда? И они прожили вместе достаточно долго. Фернан, очевидно, до сих пор тоскует по ней…

— О, Джейн, если бы я могла рассказать тебе! — Нора говорила почти с отчаянием. — Но я обещала…

— О чем ты? — Джейн с недоумением взглянула на подругу. — Я ничего не понимаю…

— Ох, забудь об этом, я сболтнула лишнее. Прошу тебя, забудь!

— Уже забыла, — улыбнулась Джейн.

Почувствовав, что Нора разволновалась, она переключилась на тему, которая никогда не подводила в эти дни: возможные имена для близнецов. Но сколько бы они ни болтали, смеясь и вспоминая разные забавные случаи, Джейн знала, что ничего не забыла. Более того, Фернан Тамилье волновал ее больше, чем кто-либо другой из всех, кого она встречала.

5

— Ну как? Все оказалось так плохо, как ты ожидала? — Голос Фернана прозвучал очень тихо; Джейн даже решила, что ослышалась.

Они возвращались в Ле-Пюи по дороге, тянувшейся вдоль побережья. «Ситроен» бесшумно рассекал пространство. Джейн смотрела на море, и ей совсем не хотелось нарушать покой, царящий в ее душе. Они провели чудесный день с Рене и Мадлен. Фернан, как ни странно, оказался прекрасным спутником: он не хмурился, не язвил, и Джейн была вынуждена признать, что ей очень понравилась поездка.

— Не понимаю, о чем ты, — осторожно ушла она от прямого ответа. — Я собиралась познакомиться с Декурами, с их детьми. Нора рассказывала мне, как очаровательна крошка Жаклин…

— Да, но ведь ты была там со мной…

Джейн прекрасно понимала, что он имел в виду именно это, но надеялась, что нелегко давшееся перемирие продлится хотя бы до возвращения в Ле-Пюи. Здесь, в элегантном салоне машины, Фернан казался слишком большим, слишком опасным, слишком… Просто его самого слишком много! — беспомощно подумала она.

— Почему ты решил, что я ожидала чего-то плохого?

— А разве нет? — спросил он, бросив на нее иронический взгляд.

— Нет, вовсе нет, — вежливо ответила она, но Фернан неожиданно расхохотался.

— Ну до чего же мне нравится твой имидж скромной благовоспитанной англичаночки! Это гораздо лучше, чем огнедышащая фурия, которой ты была вчера возле бассейна. Я-то думал, что ты ведешь себя так только ради Рене и Мадлен или просто не хочешь пугать детей…

— Ну хватит, достаточно!

Фернан снова взялся за старое! От благих намерений Джейн ничего не осталось: он снова начал донимать ее и она ничего не могла с этим поделать. Он совершенно невыносим!

— Да? — Фернан внезапно свернул с дороги и вырулил на небольшую площадку. В открытое окно машины сразу ворвалось облако пыли. — Да, Джейн, я слушаю тебя. — Его голос прозвучал неожиданно серьезно, и хотя Джейн старалась изо всех сил сохранять спокойствие, ее начало трясти. — Должен признаться, что люблю понаблюдать за людьми, а сегодня у меня было для этого много возможностей. Ты очень интересный…

— Прекрати!

Она совершила ошибку, повернувшись к нему, и тут же застыла, увидев выражение его глаз — блестящих и немигающих.

Фернан лениво протянул руку к лицу Джейн, слегка коснулся подбородка, неспешно наклонился и прильнул к ее губам в нежном, успокаивающем поцелуе. Огонь желания сразу вспыхнул в ее крови, заставив закрыть глаза и отдаться сладкому чувству, пока до нее не дошло, что она делает. Широко раскрыв глаза, Джейн отшатнулась.

— Не надо… — прошептала она, дрожа.

— «Прекрати», «не надо», — тихо передразнил Фернан. — Однако твое тело говорит совсем другое, разве не так?

— Нет, не так! — Джейн отвернулась от него и прижалась к дверце; лицо ее горело. — А даже если и так, это просто химия, бунт гормонов! Это ничего не значит!

— Ах, химия? Но в таком случае это всегда должно происходить одинаково — независимо от партнера. Выходит, ты ощущала то же самое со всеми своими парнями? — вкрадчиво поинтересовался он. — Например, с Домиником…

— С Домиником? — Он что, с ума сошел? Совсем рехнулся? Какое вообще отношение имеет ко всему этому учитель Поля?! — Доминик никогда не был «моим парнем». Так же, впрочем, как и ты! — резко ответила Джейн. — И моя личная жизнь… — или отсутствие таковой, мысленно добавила она, — тебя не касается!

— Это верно, — спокойно произнес Фернан, откинувшись на спинку сиденья и сложив мускулистые руки на груди.

— И что же дальше? — спросила Джейн, когда молчание стало невыносимым. — Мы едем домой или нет?

— Нет! — отрезал он и завел двигатель.

— Нет?! — Ее голос сорвался на визг. — Что ты хочешь этим сказать?

— То, что пока не собираюсь возвращать тебя Норе и Пьеру, — ответил Фернан, выводя машину на дорогу. — Во всяком случае, пока мы не пообедаем.

— Но они ждут меня, — растерялась Джейн. — Кроме того, я не одета для обеда…

После того как он поцеловал ее, в голове Джейн все перепуталось, она никак не могла собраться с мыслями.

— Ты одета прекрасно. — Фернан окинул ее быстрым взглядом. — Во всяком случае, для меня.

— Фернан…

— Только обед, Джейн. — Его голос звучал ласково, убаюкивающе. — Тебе нужно поесть, и мне тоже. Так почему бы не сделать это вместе?

— Но…

— Я позвоню Норе и сообщу ей о наших планах, идет?

Джейн прекрасно сознавала, что ее согласия вовсе не требуется. Он снова все решил за нее! Что ей оставалось делать? Разве что выброситься на ходу из машины, подобно героине фильма тридцатых годов, на которую напал насильник? Но и обедать с Фернаном Джейн не собиралась. Она знала: это опасно так же, как играть с огнем. Но, с другой стороны, ей хотелось этого больше всего на свете! Похоже, она сошла с ума…

— Идет? — мягко, но настойчиво повторил Фернан.

А впрочем, почему бы и нет? Она провела четыре года в мучительной борьбе с самой собой, пытаясь примириться с прошлым, забыть измену Фреда, избавиться от воспоминаний, преследующих ее в снах.

Да, на какое-то время она потеряла уверенность в себе, достигла наивысшей точки отчаяния. Но Джейн день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем пересиливала себя. Убеждала, что когда-нибудь снова сможет работать с детьми, встретит кого-нибудь…

Так неужели она ничего не добилась? Неужели все ее усилия пропали даром? Ведь иначе она не боялась бы пообедать с Фернаном Тамилье… А она и не боится! Она просто не может позволить себе бояться!

— Почему бы и нет? — произнесла она вслух.

— В самом деле, почему бы и нет? — В его голосе сквозило явное удовлетворение.

Ответ на этот вопрос могла дать легкая дрожь, охватившая ее, и «гусиная кожа», которой она покрылась. Но Джейн решила не думать об этом. Улыбаясь и стараясь выровнять дыхание, она повторяла про себя: «Я молода, свободна, и это совершенно нормально — принять приглашение пообедать от симпатичного молодого человека. Это самое обычное дело на свете…»

— О, здесь так красиво! Это слишком роскошное место, Фернан, я же говорила, что не одета…

— Ерунда. — Он вел ее через галерею, залитую огнями сотен крошечных светильников; его рука лежала на ее талии, и это прикосновение было ласковым, но властным. — Здесь бывают самые разные люди — от королей до нищих.

Если и так, то совершенно ясно, в какую категорию попадаю я, подумала Джейн, входя в зал, убранный почти со средневековой пышностью.

Для визита к Рене и Мадлен она постаралась одеться со вкусом, но достаточно просто. На ней была белая шелковая блузка с длинными рукавами и темно-зеленые брюки — идеальный наряд для посещения приятелей, но никак не для обеда в таком месте — очень изысканном наверняка престижном.

Быстрый взгляд на столики, расставленные вдоль стен большого зала со сводчатым потолком, подтвердил ее опасения. Большинство женщин были в дорогих туалетах, хотя одежда мужчин варьировалась от вечерних костюмов до простых рубашек с открытыми воротами и джинсов. Тем не менее автостоянку заполняли исключительно дорогие машины.

Встретивший их метрдотель, как оказалось, знал Фернана, но Джейн уже была к этому готова. Они прошли к столику на двоих недалеко от танцевальной эстрады, но в достаточно интимном уголке, чему она была искренне рада. Это давало возможность расслабиться в стороне от посторонних взглядов и в то же время насладиться роскошью обстановки. Сверкали бриллианты дам, неслышно скользили официанты, музыка звучала негромко и нежно. Словом, посетители ресторана определенно принадлежали к той счастливой части человечества, которая никогда не смотрит на ценники и тому подобные мелочи.

— Ты часто здесь бываешь?

Уже задав вопрос, Джейн поняла, что он является избитым клише, но Фернан, похоже, этого не заметил.

— Сейчас нет. — Он как-то безучастно посмотрел на нее. — Но раньше бывал довольно часто.

Он имел в виду свою жену! Джейн покраснела, осознав, что совершила очередную бестактность. Ну конечно! Иветт, без сомнения, прекрасно вписывалась в здешнюю обстановку. Наверное, все головы поворачивались, когда они входили — ослепительно красивая женщина и властный, неотразимый мужчина… Джейн очень хорошо представляла себе их.

— Со своей женой?

Она сама не понимала, как вырвались эти слова, но было поздно: они вылетели наружу и повисли в воздухе между ними подобно живым существам.

— Да. — Фернан вовсе не пытался уклониться от ответа. — Она… Иветт любила бывать здесь.

— Правда?

Внезапно накатившая волна ревности была настолько сильной, что Джейн испугалась.

— А тебе здесь нравится?

Вопрос был задан спокойно, почти без эмоций, но Джейн почувствовала, что за этим скрывается нечто большее, чем простое любопытство.

Что ей ответить? Прошло несколько секунд, прежде чем Джейн поняла, что правильным ответом может быть только правда. Все очень просто. Она не Иветт и не Нора. Она — это она! И неважно, нравится она самой себе или нет…

Джейн прекрасно помнила, как, узнав об измене Фреда, посчитала себя самым никчемным на свете существом. А сейчас? Сейчас Джейн внезапно ощутила, что чего-то стоит. Поразительно, но именно здесь, в этом роскошном зале, она вдруг почувствовала, что нравится себе!

— Да, здесь очень… мило. — Джейн нарочно употребила это слово. — Я вообще люблю экзотику, а это здание, должно быть, очень старинное.

— Да. — Фернан внимательно посмотрел на нее.

— Но… — Она немного помедлила, прежде чем продолжить: — Но мне не слишком нравится, когда старинные здания переделывают под рестораны и тому подобное. Ведь так мы теряем частицу нашего прошлого! Ты меня понимаешь? — Ей вдруг стало неловко, и она поспешила объяснить: — Наше время какое-то ненормальное! Все кругом помешались на деньгах и власти, и никто не видит истинных ценностей.

— Только не говори, что занималась философией! — Это было сказано шутливо, но в глазах Фернана мелькнуло что-то, заставившее Джейн посмотреть на него с беспокойством. — А что, по-твоему, является истинными ценностями?

Официант принес им коктейли, но едва они остались одни, Фернан снова испытующе посмотрел на нее через стол и тихо спросил:

— Ну так как?

— Что я считаю истинными ценностями? — Джейн почему-то занервничала и отпила большой глоток изысканного напитка, прежде чем ответить. — Ну, это то, на чем я воспитана: семейная жизнь, честность, скромность…

— Ты полагаешь, что эти понятия не знакомы людям, сидящим здесь?

— Я этого не говорила. — Ей не понравился ядовитый тон Фернана. — Ты спросил меня, что представляет для меня ценность, и я ответила — только и всего. Мне кажется, что слишком многие сейчас одержимы идеей любой ценой преуспеть в нашем мире. И часто это происходит за счет семейной жизни и дружеских привязанностей. Разумеется, я понимаю, что нужно зарабатывать деньги и все такое прочее, но дух нашего времени кажется мне слишком агрессивным. Женщина обязательно должна быть красивой, иметь совершенное тело, поскольку главная ее цель — заключить выгодный брак. Мужчина должен быть сильным и преуспевающим, чтобы его уважали в обществе. Стремление выиграть любой ценой — оно во всем!

— Ммм… — Фернан задумчиво посмотрел на нее, прищурив глаза. — Тебе не кажется, что ты чересчур цинична в своем мнении о современниках?

— Нет! — вспыхнула Джейн. — Вовсе нет. Просто я не смотрю на мир через розовые очки. Половина человечества голодает оттого, что остальные люди слишком прожорливы. Зачем-то вырубают прекрасные леса; животные, птицы, насекомые уничтожаются — и все это якобы во имя прогресса… — Джейн резко оборвала себя, заметив его удивление.

— До чего же ты… горячая, — сказал он тихо.

— Пожалуйста, не иронизируй, Фернан!

Она понимала, что их разговор вышел далеко за рамки легкой предобеденной беседы, способствующей нормальному пищеварению. Очевидно, это было почти неприлично… Но Фернан поинтересовался ее точкой зрения и получил ответ. А если он намерен насмехаться над ней, она немедленно уйдет отсюда!

— Ты в самом деле считаешь, что я иронизирую?

— А разве нет? — Джейн с вызовом посмотрела на него.

— Нет, Джейн, ты не права, — сказал он со странной, затаенной тоской, подействовавшей на нее сильнее слов. — Я не иронизирую, я тебе завидую. Завидую твоей способности думать обо всем этом, стремиться что-то переделать…

— А тебе этого не хотелось бы? — перебила она его. — Разве ты не чувствуешь, что должен что-то изменить?

— Я должен? — Его лицо потемнело, голос резал слух, как звук металла по стеклу. — Почему я должен? Я вообще не вижу в своих современниках ничего такого, что меня волновало бы. Человеческая порода прогнила снаружи и изнутри, и даже тонкий налет цивилизации не может этого скрыть при ближайшем рассмотрении. Эгоизм — вот что движет большинством людей! И это единственное истинное чувство, которое мне знакомо.

— Но это ужасно! — Потрясенная, она уставилась на него. — Ты не мог этого сказать!

— Я только что сказал это…

— Но ты не можешь так думать! — воскликнула Джейн. — А как же Нора и Пьер? Они любят друг друга, на самом деле любят, разве не так?

— Всегда найдется исключение, которое лишь подтверждает правило.

— Но в таком случае мир полон подобных исключений! — Она откинулась на стуле, сердито разглядывая его. — Например, мои родители. Ты не можешь сваливать в одну кучу всех людей и утверждать, что не существует такого понятия, как настоящая любовь.

— Ну хорошо… А ты? Ты была когда-нибудь влюблена? — неожиданно спросил Фернан, заглянув прямо в ее светло-карие глаза.

Джейн целую минуту смотрела на него, не в силах ответить.

— Да… однажды… — сказала она наконец и опустила глаза, потому что не могла больше вынести пристального взгляда сидящего напротив нее человека.

— А сейчас? Ты до сих пор считаешь, что любила его?

— Нет, — грустно призналась Джейн.

— Так что же изменилось? — поинтересовался он. — Людям вообще свойственно обольщаться. Ты же видишь теперь, что твоя любовь была иллюзией и не могла иметь продолжения.

— Дело не в этом… — Джейн поерзала на стуле. — Просто Фред оказался не таким, как я думала. Не знаю, была ли я настолько слепа или он сознательно старался создать ложный образ, но человек, которым он оказался на самом деле, мне совсем не понравился…

— И ты с ним порвала?

— Нет. — Джейн посмотрела ему прямо в глаза, взгляд ее был затуманен болью. — Это он со мной порвал. Я тогда попала в аварию, ему стало известно, что я некоторое время должна буду провести в больнице, и Фред… Фред нашел себе другую подружку.

Фернан еле слышно выругался по-французски, но смысл его слов легко было угадать.

— Каким же я был болваном! — Он неожиданно перегнулся через стол и взял ее за руки. — Безмозглым, самонадеянным болваном!

Джейн сидела ни жива ни мертва, даже не решаясь вздохнуть, а Фернан приподнялся, наклонился к ней и губами коснулся ее губ. Затем, прежде чем сесть, ласково провел пальцем по ее щеке.

Джейн была ошеломлена этим прикосновением, этой нежностью, которая так не вязалась с тем Фернаном Тамилье, образ которого она создала.

Боже, когда же я перестану выдумывать людей?! Ведь и с Фредом произошло нечто подобное… Нет, тогда все было наоборот: я вообразила прекрасного человека, который на деле оказался недостойным любви. А Фернан… Чем ближе я узнаю его, тем больше нахожу привлекательных черт. Чего стоит одно это короткое нежное прикосновение…

Да я просто-напросто влюбилась! — ужаснулась Джейн. Надо же было выбрать человека, чья любовь к покойной жене сковала все его чувства вековым льдом; который чертовски красив, баснословно богат и так же недосягаем для нее, как житель Луны!

— Джейн!

Она словно очнулась и поняла, что официант уже несколько минут стоит рядом, ожидая заказа. Но Джейн тщетно пыталась разглядеть маленькие, прыгающие в глазах черные буковки меню. Ее мысль не могла сосредоточиться ни на чем, кроме страшного открытия: она влюблена в Фернана Тамилье!

— Что ты будешь заказывать? — спросил Фернан.

— Мне… мне все равно, — с трудом выдавила она.

— У них здесь делают превосходный ризотто. А на второе мы можем заказать рыбное блюдо, которым славится это заведение. Рыбу обжаривают в сметане с вином, а потом запекают в сухарях и подают с овощами и салатом.

— Прекрасно, — кивнула она. — Это очень здорово.

Все действительно было здорово: и сам ресторан, и обслуживание, и вино, которое уже ударило ей в голову, потому что Джейн успела осушить два бокала. Но надо же было попытаться развеять черное облако, которое надвигалось на нее и вызывало нарастающее ощущение грядущей беды!

Джейн не имела ни малейшего понятия, о чем они говорили за едой, но, по крайней мере, заметила, что Фернан сохранял свой обычный самоуверенный, невозмутимый вид — как, впрочем, и все окружающие. Что же касается ее… Она была совершенно не в себе и могла думать только о своем чувстве, которое осознала так внезапно.

Как странно, что она не догадалась об этом прежде! А ведь Фернан сказал, что больше не верит в любовь… Что ж, если бы можно было выбирать, в кого влюбиться, тогда бы она выбирала… Но любовь не пара обуви или новая шляпа. Она поражает со всей силой, когда этого меньше всего ожидают.

— Не хочешь потанцевать?

Джейн удивленно подняла глаза. Фернан смотрел на нее, и лицо его было совершенно непроницаемым. Никогда невозможно догадаться, о чем он думает! А что, если он сейчас сравнивает ее с той женщиной, о которой тоскует до сих пор? Наверняка Иветт прекрасно танцевала. Стройное, изящное тело, которое она видела на фотографиях, словно специально было предназначено для танца…

— Нет, спасибо. Я… я плохо танцую, у меня обе ноги — левые.

— Я сомневаюсь в этом. — К ужасу Джейн, Фернан встал, обошел столик и взял ее за руку. — Я очень сильно в этом сомневаюсь.

— Фернан, но я и вправду не хочу!..

Но это была откровенная ложь! И пока они шли рука об руку к танцевальной площадке, и когда Фернан заключил ее в объятия, прижав к своей груди, Джейн чувствовала, что пребывает наверху блаженства.

Она прижалась лбом к его плечу, вдыхая его запах, ощущая одновременно и боль, и наслаждение, а потом откинула голову, чтобы взглянуть в его улыбающееся лицо.

— Кажется, ты говорила, что не умеешь танцевать? — произнес Фернан тихо.

— Не умею, — улыбнулась она в ответ так, как, наверное, не улыбалась никогда в жизни. — Я просто следую за тобой, вот и все.

Она действительно просто плыла, скользила по воздуху…

— Это скрытый комплимент? — усмехнулся Фернан. — Осторожнее, так можно попасться! Ведь я же страшный, злой Серый Волк, а ты — маленькая Красная Шапочка…

Это было невыносимо! Если бы кто-нибудь сказал Джейн, что можно желать кого-либо так, что это превращается в физическую пытку, она бы ни за что не поверила. Но сейчас острая боль одновременно с чувственным теплом переполняли ее сердце, отзываясь в каждой клеточке, в каждом нерве.

А Иветт была с ним несколько лет… Она просыпалась рядом с ним, смеялась вместе с ним, разделяла с ним маленькие семейные тайны, занималась с ним любовью долгими ночами…

— Джейн…

Она услышала свое имя, произнесенное еле слышным шепотом, и ее словно ударило током: он желал ее. Джейн закрыла глаза и еле сдержала порыв поднять голову и найти губами его губы. Он желал ее, все его тело желало ее! Что бы Фернан ни чувствовал до сих пор к Иветт, что бы ни говорило его сердце, сейчас, в эту минуту, ему была нужна только она.

— Ты очень красива, Джейн, тебе это известно? — Его дыхание обдавало ее жаром. — У тебя кожа нежная, как у младенца…

Как у младенца? Она тут же подумала о шрамах на своем животе, и это заставило ее напрячься.

— Не бойся. — Фернан заметил ее состояние, но не понял его причину. — Я знаю, что ты думаешь обо мне, и не собираюсь тебя торопить. Но только… эта химия, о которой ты говорила, снова дает о себе знать. — Его голос звучал вкрадчиво, обволакивающе, и Джейн неожиданно разозлилась на нелепость сложившейся ситуации: она хотела его до безумия, до беспамятства! — Расслабься, Джейн. Мы с тобой взрослые люди — можем же мы провести пару часов вместе без всяких сложностей!

Что он имел в виду? Она хотела спросить, но Фернан вдруг развернул ее спиной к себе, продолжая сжимать в объятиях, и Джейн удивилась, что можно танцевать и так.

Они провели на танцевальной площадке больше часа, и Фернан целовал ее бессчетное количество раз, наклоняя свою черную как смоль голову и терзая ее губы.

Джейн и раньше подозревала, что Фернан очень чувственный человек, несмотря на внешнюю сдержанность. Это читалось во взгляде его блестящих темных глаз, в капризном изгибе губ, в движениях гибкого, сильного тела. Но открытием для нее явилось то, что, оказывается, можно заниматься любовью в зале, полном народу!

Фернан проделывал с ней невероятные вещи; его возбуждение ощущалось горячо и остро через ткань одежды, разделявшую их. А когда Джейн позволила себе представить, что было бы, если бы они оказались одни, то едва не лишилась чувств.

Когда началось шоу, Фернан отвел ее к столику, и Джейн знала, что ни за что не дошла бы, если бы не твердая рука, поддерживавшая ее за локоть. Она попыталась сосредоточить внимание на певице с ангельским голосом и фигурой римской матроны, но боковым зрением постоянно следила за Фернаном, замечая каждое движение его руки или поворот головы. Они покинули ресторан сразу после одиннадцати, выйдя в прохладную, благоухающую ночь, залитую светом полной луны. Пока они шли к машине, Джейн изо всех сил пыталась унять дрожь, но тщетно. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беззащитной перед собственным физическим влечением, грубым и сильным, но главное — перед тем, что Фернан проник в самые сокровенные глубины ее души.

А ведь Фернан Тамилье не любил ее! Да, его тело могло отреагировать на близость молодой женщины, но не более того… Он был здоровым, темпераментным мужчиной, его брак продолжался несколько лет, и, несомненно, он занимался любовью еще до свадьбы, подумала она с тоской. Так что все это вполне естественно.

Но желать ее как личность, как Джейн Николсон со всеми ее проблемами и переживаниями? Нет, он ясно дал понять, что ничего этого ему не нужно. И вероятно — да просто наверняка! — если бы он увидел ее обнаженной, то его физическое влечение пропало бы. Фернан привык к совершенству, которым она не обладала даже до аварии. А уж теперь-то…

Что, если быть честной, могла Джейн предложить такому мужчине, как Фернан Тамилье? У него всегда было все: богатство, влияние, красивая внешность. И вне всяких сомнений, его брак был сплошной сказкой, с которым он, сам того не замечая, будет сравнивать любую новую связь…

— Ну, что ты вдруг загрустила? — спросил Фернан, садясь в машину, и, когда она не ответила, взял ее за подбородок, заглянул в глаза и нежно поцеловал. — Поехали отсюда, хорошо?

Машина помчалась по шоссе в сторону Ле-Пюи, и Джейн почувствовала разочарование. Неужели после всего, что произошло в этот вечер, он собирается отвезти ее домой и сдать на руки Норе, словно забытую сумку?

Но через некоторое время «ситроен» остановился в уединенном месте, окруженном молодым кустарником, и Фернан выключил мотор.

— Я хочу поцеловать тебя, Джейн. По-настоящему. — Он повернулся к ней; тишина навевала ощущение, что они одни на всем белом свете. — Я хотел бы целовать тебя по-настоящему всю ночь.

Что же тогда он делал в ресторане, если не целовал меня по-настоящему? — подумала Джейн. Но в следующее мгновение поняла, в чем разница.

Прикосновение губ Фернана на этот раз возбудило желание — дикое, необузданное, туманящее разум, обжигающее огнем, неудержимое. Ее губы раскрылись под его алчущими губами, поцелуй становился все глубже и глубже, пока не захватил ее целиком.

Она прижалась к Фернану, забыв обо всем на свете. Любовь делала ее чувствительной к каждому его движению, к каждому прикосновению. Она отвечала на поцелуи с такой страстью, что Фернан, наверное, был поражен, но ее это не волновало.

Джейн не понимала, что с ней творится. Она никогда не считала себя чувственной, ей всегда удавалось контролировать свое поведение. Но теперь все было совсем по-другому. Она хотела принадлежать Фернану, слиться с ним воедино!

И вдруг словно тревожный звоночек прозвучал в мозгу Джейн. Она испугалась собственного желания — такого безрассудного, такого всепоглощающего. А ведь Фернан сам предупреждал ее об опасности! Он не прикидывался, что любит ее, с самого начала был предельно честен с ней. Как же смириться с тем, что она не более чем предмет для удовлетворения сиюминутных потребностей? Что она почувствует потом, когда эта романтическая ночь будет в прошлом?

— Фернан… — Джейн с трудом освободилась от его объятий; перед глазами все плыло, сердце бешено колотилось. — Подожди! Мне нужно… Я хочу тебя кое о чем спросить.

— Не сейчас! — Он снова притянул ее к себе, но Джейн уклонилась от ищущих губ.

— Нет, именно сейчас, а то будет поздно. Скажи, все это для тебя хоть что-нибудь значит? Видишь ли, я не привыкла… к коротким связям. — Она хотела сказать «романам», но не смогла заставить себя выговорить это слово.

— А к чему же ты привыкла?

Джейн смотрела на него во все глаза. Ей было так трудно заставить себя задать этот вопрос, а он на него не ответил…

Промолчал! Просто промолчал! Впрочем, это и был ответ…

— Я хочу домой, Фернан.

Джейн показалось, что она вернулась назад, в то время, когда не знала о существовании Фернана Тамилье, в тот мир, где самыми страшными событиями для нее были предательство Фреда, ужас катастрофы и кошмарные месяцы после нее. Странно, но все это вдруг показалось вполне переносимым по сравнению с той болью, что мучила ее сейчас.

— Джейн, я не могу тебе ничего обещать. Мне казалось, что я дал понять это…

— О да! Ты дал мне это понять. — В голосе Джейн прозвучала такая горечь, что ей самой стало жаль себя. — Ты поступил как честный человек и ни в чем не виноват. Но, пожалуйста, отвези меня домой.

Последние слова были сказаны так жалобно, совсем по-детски. Губы Фернана сжались в тонкую линию, он отвернулся, завел двигатель и, не говоря ни слова, выехал на дорогу.

6

Следующие несколько недель были самыми трудными в жизни Джейн, и спасло ее только то, что она пребывала в постоянных хлопотах. Она была нежной подругой, компаньонкой и доверенным лицом Норы, а когда нужно — гибридом матери и няньки. Она была старшей сестрой и товарищем Поля, надежной опорой и поддержкой Пьера. Но все это время она чувствовала себя бесконечно и безнадежно несчастной…

Самым тяжелым было то, что она даже не могла ни с кем поделиться. Джейн звонила матери раз в неделю, чтобы рассказать, как идут дела, но о таких вещах не говорят по телефону. Кроме того, ей не хотелось огорчать мать известием, что она несчастна за сотни миль от дома, в чужой стране, так что приходилось бодрым голосом сообщать только хорошее.

Фернан сразу же после того вечера на три недели уехал по делам в Штаты, а по возвращении под предлогом страшной занятости свел свои визиты в Ле-Пюи до минимума. Его отсутствие причиняло Джейн боль, но не такую сильную, как редкие случайные встречи с ним.

Как-то раз после одной из таких встреч, когда Нора была уже на девятом месяце беременности и живот ее стал просто огромным, они с Джейн беседовали на террасе теплым весенним вечером.

— Пьер беспокоится за Фернана, — озабоченно сказала Нора, устраиваясь поудобнее в шезлонге. — Он считает, что с ним что-то случилось.

— Случилось? — Джейн внимательно посмотрела на подругу, но по лицу Норы невозможно было ничего прочесть. — Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, и Пьер не знает, но Фернан в последнее время сам на себя не похож. Он вообще достаточно сложный человек — вернее, стал таким после… — Нора не договорила и нахмурилась. — Последние три года были для Фернана нелегкими, но сейчас на него просто что-то нашло — во всяком случае, Пьер так считает.

— А он пытался поговорить с ним? — осторожно спросила Джейн.

— Да, конечно, но Фернан ведь очень скрытный, — тяжело вздохнула Нора, взяла стакан лимонада с подлокотника и отпила большой глоток. — Может быть, это из-за работы? Вообще-то он всегда много работал: когда его отец умер, вся ответственность за семейное дело легла на плечи Фернана. Но после… после трагедии он просто утонул в работе. Думаю, для него это было своего рода терапией.

— Может быть. — Джейн почувствовала, что живот у нее свело судорогой, но старалась говорить как можно естественнее. — Это ведь очень нелегко — потерять любимого человека при таких трагических обстоятельствах.

— Любимого? А, ты об Иветт… Да, конечно. — Нора поставила пустой стакан обратно на подлокотник. — Послушай, а у вас с ним… ничего не произошло, когда вы ездили обедать?

— Что у нас могло произойти? — Джейн сделала непонимающий вид, хотя сердце ее учащенно забилось. Сейчас неподходящее время рассказывать Норе о своих чувствах к Фернану и об отсутствии таковых у него. Близнецы совсем скоро должны появиться на свет, и их маму нужно оберегать от лишних волнений. — Почему ты так решила?

— Пьер считает, что Фернану в последнее время просто плохо. — Нора снова откинулась в шезлонге. — И, боюсь, поездка в Штаты усугубила его состояние. Я знаю, что ему нужно было выбить этот контракт, но, по словам Пьера, в нью-йоркской конторе возникли какие-то неурядицы.

— Значит, ты права. Наверняка все дело в этом! — Джейн обрадовалась, что нашлось подходящее объяснение душевному состоянию Фернана. — Это все скоро пройдет.

Все это пройдет, когда я вернусь в Лондон, с горечью подумала она. Фернан наверняка переживает из-за того, что не может так же просто, как раньше, навещать друзей. И причину этого он видит в ней. Впрочем, так оно и есть на самом деле…

Когда Нора задремала, Джейн снова мысленно перенеслась в тот вечер. Ей следовало остановиться гораздо раньше: ведь она изучила его отношение к женщинам задолго до того, как все это случилось. И винить было некого, кроме себя самой.

То, что могло произойти между ними, Фернан считал развлечением, маленькой интрижкой, которая доставит им обоим удовольствие. Может быть, он имел в виду постель, а может быть, и нет… Но, во всяком случае, не ожидал услышать глобальные вопросы вроде: «Куда может привести любовь?»

Джейн вспомнила окаменевшее лицо Фернана по пути из ресторана Ле-Пюи, вспомнила, как он молча вел свою быструю машину, а она сидела рядом, опустив голову, словно провинившийся ребенок…

Это было фиаско, полное фиаско! Фернан привык иметь дело с утонченными, искушенными женщинами — женщинами, которые знают, чего они хотят и как этого добиться. Которые знают цену себе и умеют использовать свои прелести в отношениях с противоположным полом. Что она представляет собой по сравнению с ними? Что Фернан мог подумать о ней?

Неудивительно, что Пьер почувствовал что-то необычное в поведении друга. Наверняка всякий раз, когда Фернан видел ее, он испытывал отвращение, презрение и раздражение…

Джейн все еще продолжала заниматься самобичеванием, когда на террасе появился Пьер.

— Она спит? — спросил он, поглядев на жену.

— Только что уснула. — Джейн с тревогой посмотрела на Пьера: тот был бледен, лицо его как-то сразу осунулось и постарело. — Что-нибудь случилось?

— К сожалению, да. Только что звонили из полиции. — Пьер не отрывал взгляда от жены. — Кто-то проник в мой офис, и двое охранников ранены. Грабитель — или грабители — знали, что ищут, потому что забрались прямо в мой кабинет и взломали сейф.

— О Боже! — встрепенулась Джейн. — Пропало что-нибудь ценное?

— Не в смысле денег — я обычно не держу крупные суммы в офисе или дома. Но там были бумаги конфиденциального характера. Если они попадут в чужие руки, могут быть крупные неприятности, — расстроенно сообщил Пьер. — Полиция хочет, чтобы я приехал.

— Тогда поезжай скорее! Я побуду с Норой, так что ни о чем не беспокойся.

— Но я могу задержаться, а Нора за обедом себя не очень хорошо чувствовала. — Было видно, что Пьер буквально разрывается и не знает, как ему быть. — Мне не хотелось бы оставлять ее сегодня вечером…

— Ей и раньше бывало нехорошо, Пьер. — Джейн показалось забавным и трогательным, что промышленный магнат, известный своей жесткостью и непререкаемым авторитетом, реагирует на каждый чих Норы с плохо скрываемой паникой. — Ведь я же здесь. Я ни на минуту не оставлю ее, пока ты не вернешься. Я даже могу переночевать в смежной с вашей спальней комнате, если ты не вернешься до ночи.

— Спасибо, Джейн. — Пьер смущенно улыбнулся. — Ты, наверное, считаешь меня психом, да?

— Ну что ты! — Джейн улыбнулась в ответ. — Она любит тебя и малюток тоже любит, так что все будет хорошо, я тебе обещаю. Теперь поезжай и займись своими делами, а я позабочусь, чтобы Нора поспала как можно дольше.

Когда он ушел, Джейн откинулась в шезлонге и взяла из лежащей рядом стопки журнал. Она не будет больше думать о Фернане. Она о нем уже не думает! Потому что, сто против одного, он сейчас не думает о ней… Допустим, она вела себя не очень разумно в тот вечер, но ведь и он не был безупречен. А его поведение после этого было просто… возмутительно!

— Боже, как я его ненавижу! — простонала Джейн и тут же поняла, что это неправда.

Она любила Фернана Тамилье. И в этом была причина ее мучений.

Когда Нора через час проснулась, Джейн все еще слепо таращила глаза в пространство, но тут же собралась и ласково улыбнулась.

— Привет, соня. Хорошо вздремнула?

— Да, прекрасно. — Нора попыталась встать, но внезапно побледнела и схватилась за живот. — Я… Ой-ой, Джейн! — хватая воздух ртом, с трудом проговорила она. — Я думаю… думаю, лучше позвать Пьера.

Джейн бросилась на колени рядом с подругой.

— Что случилось? Началось?

— Да. — В голосе Норы была категоричность, не оставлявшая сомнений. — Знаешь, мне приснилось, что у меня начинаются схватки. Поразительно, что я сразу не проснулась… А теперь уже определенно был последний звонок.

— Нора, Пьера сейчас нет, — быстро объяснила Джейн. — Думаешь, что не сможешь подождать до его возвращения?

— Я постараюсь, но… — Она не договорила, потому что снова скорчилась от приступа боли.

— Нет, ты не сможешь, — решительно заявила Джейн. — Лучше я вызову такси, а ты расслабься и потерпи.

— Не надо такси! — Нора схватила ее за руку, пытаясь сесть прямо. — Свяжись с Фернаном, он через десять минут будет здесь. Пьер не простит мне, если я не позвоню ему.

— С Фернаном?

— Да. И еще позвони Пьеру в офис, скажи, что случилось. Если не застанешь его, оставь сообщение на автоответчике. Это все, что мы можем сделать. — Теперь голос Норы звучал спокойно и деловито: она уже включилась в режим родов и не хотела, чтобы ее что-либо отвлекало. — Наверное, стоит позвонить в больницу и сказать, что мы едем. Все номера возле телефона в холле.

Когда Фернан влетел в холл, Нора уже собрала все необходимое и спускалась с лестницы, опираясь на плечо Поля.

— Ты, должно быть, мчался как сумасшедший. — Она попыталась улыбнуться. — Не было никакой необходимости…

Внезапно она остановилась и закусила губу. Джейн и Фернан еле успели ее подхватить.

— Теперь схватки повторяются через каждые пятнадцать минут, — заметила Джейн. — Так что, я думаю, необходимость все-таки была. Раз уж малыши решили появиться на свет, ждать они не будут.

Пока Джейн помогала Норе одеться, Фернан давал указания Полю:

— Ты будешь здесь за главного, договорились? Джейн оставила сообщение для Пьера, так что он, вероятно, приедет прямо в больницу. Но если он позвонит, объясни ему, в чем дело, понятно?

— Да, — еле слышно ответил Поль. — А… Нора? Ей очень больно, да? Почему она даже не может ходить?

— С Норой все будет в порядке. — Фернан сказал это так ласково, что Джейн захотелось плакать. — Можешь мне поверить, Поль. — Он посмотрел мальчику в глаза. — Ведь ты же знаешь меня?

— Да, — сказал Поль уже увереннее.

— Тогда возьми здесь все на себя. Могу я попросить тебя об этом? Обещаю, что ты первый узнаешь, когда малыши родятся, но сейчас Пьеру нужно думать о Норе и детях и не беспокоиться о домашних делах.

— Я справлюсь. — Голос Поля стал вдруг похож на голос старшего брата.

— Знаю. — Фернан шагнул вперед и вместо того, чтобы потрепать мальчика по голове, как он обычно делал, крепко пожал ему руку, как взрослому.

Пока Фернан нес Нору к машине, та слабо сопротивлялась, уверяя, что может идти сама. Но он, не обращая на эти протесты ни малейшего внимания, разместил ее на заднем сиденье, укрыл ноги пледом и ласково произнес:

— Успокойся и займись своим дыханием… или чем там еще занимаются женщины в твоем положении…

Джейн он предложил сесть спереди, и когда заработал мощный двигатель и машина тронулась, Нора помахала рукой Полю, стоявшему на ступеньках.

— Ты очень правильно с ним разговаривал, — сказала она. — И вообще спасибо тебе…

— Его нужно было чем-то занять, помочь на чем-то сосредоточиться, вот и все, — ответил Фернан. — Ведь Поль — из рода Соважей! Не в его натуре сидеть и грызть ногти.

— Знаю. Мужчины из рода Тамилье тоже…

Нора не договорила. Едущие на переднем сиденье услышали ее стон и тяжелое дыхание. Фернан, не произнося ни слова, прибавил газу.

Едва они приехали в больницу, все закрутилось. Нору поместили в отдельную палату, вскоре оттуда вышла медсестра и обратилась к Джейн:

— Я думаю, мадам Соваж сейчас лучше не оставлять одну. Ее муж сейчас приедет?

Но Джейн понятия не имела, где находится Пьер. Господи, ну надо же было такому случиться именно сейчас!

— К сожалению, у месье Соважа срочные дела. Мы ждем его с минуты на минуту, но…

— В таком случае, если ваш муж не возражает, — она вежливо кивнула в сторону Фернана, — может, вы пройдете в палату?

— О, разумеется! Только это вовсе не мой муж, месье Тамилье — друг месье Соважа. — Джейн почувствовала, что краснеет. — Ты дождешься Пьера? — спросила она, поворачиваясь к Фернану. — Полицейский, который ответил мне по телефону в офисе, сказал, что его постараются разыскать. Пьер был где-то недалеко, беседовал с охраной, так что, возможно, он скоро приедет.

— Конечно, я подожду, — спокойно ответил Фернан.

Неужели его ничто не трогает? — подумала Джейн, идя по ярко освещенному коридору вслед за медсестрой. Он такой сдержанный, такой хладнокровный… Джейн никогда не встречала человека, который мог бы так управлять своими эмоциями. Это не просто пугало, а внушало ужас!

Но если бы Джейн имела возможность увидеть Фернана, когда он остался один, она бы так не подумала. Сейчас он походил на раненого зверя, который мечется по клетке, не в силах найти себе места.

Он грезил ею, дышал ею, ощущал ее вкус все эти недели… Это было физическое ощущение, черт бы его побрал! И он ничего не мог с ним поделать.

Почему он не поехал в тот вечер куда-нибудь и не взял себе женщину — любую женщину, чтобы облегчить внутреннюю боль?! Фернан знал, что вокруг достаточное количество красоток, готовых прыгнуть к нему в постель. Так почему же он не поступил так? Ведь Джейн наверняка ожидала от него именно этого, она считала его племенным жеребцом, о чем ясно дала понять с первого дня. Так почему было не решить проблему старым дедовским способом? Ведь он испытывал к ней только физическое влечение! По крайней мере, ему хотелось так думать…

Неожиданный шум в коридоре отвлек его внимание, и он повернулся к двери, но в приемный покой никто не вошел, и Фернан уставился в окно. В такой момент ему следовало думать о Норе и Пьере, а не о своих бедах! Что он за друг, в конце концов?! Фернан сердито потряс головой. После всего того, что они пережили, перестрадали, с этими детьми все должно быть в порядке. Должно быть! Невозможно представить что-либо иное…

В его памяти возникло милое личико в обрамлении шелковистых черных кудряшек. Анри, первый ребенок Норы и Пьера, которого все так любили и лелеяли, и смерть которого стала настоящим горем… Они оплакивали его и всегда будут оплакивать. И хотя близнецы, родившись, смягчат боль утраты, Фернан знал, что Нора и Пьер никогда не забудут первенца.

Он посмотрел на часы, и глаза его сузились, когда обнаружилось, что прошло уже больше часа с момента их приезда в больницу. Где черти носят Пьера?! Он ждет еще пять минут, и…

Дверь распахнулась, и Фернан увидел Джейн, которая несла поднос с двумя чашками кофе.

— Пьер уже здесь. Он прошел прямо к жене, — кратко сообщила она.

— А как Нора?

— Все в порядке. Врачи говорят, что ей понадобится часа два, чтобы разродиться. Но она… она очень страдает, — добавила Джейн так тихо, что он не сразу разобрал ее последние слова.

На глаза навернулись слезы, и Джейн быстро отвернулась к окну: ей не хотелось, чтобы этот супермен заметил ее слабость.

Но Фернан неожиданно шагнул к ней, взял из рук Джейн поднос и поставил на столик.

— Иди сюда, — прошептал он и обнял ее. — Для нас с тобой все это — темный лес, но им обоим не привыкать. Так что все будет хорошо.

У Джейн перехватило дыхание, и она поняла, что это не из-за тревоги за Нору. На мгновение она забыла обо всем, ощутив сильное мужское тело, о котором мечтала каждую ночь…

— Это первоклассная больница, и оборудование здесь превосходное, — тихо сказал Фернан, кладя подбородок ей на голову. — Нора молодая здоровая женщина, и вес у малышей, судя по всему, нормальный. Достаточно было посмотреть на нее в последнюю неделю, чтобы заметить это.

— Да, но они слишком рано…

— Две недели для двойни ничего не значат, — возразил он. — Особенно, если их мама напоминает слониху!

— Ох, Фернан! — Джейн с облегчением рассмеялась и прижалась к его груди, закрыв глаза и вдыхая знакомый аромат лосьона.

— Это ты кофе принесла? — ласково спросил он. — Я бы не отказался от чашечки.

— Да, конечно.

Фернан отстранился, и Джейн неожиданно почувствовала себя отвергнутой. Но ведь это объятие, несомненно, очень мало значило для него. В то время как она… она ощущала его прикосновение каждой клеточкой, каждым нервом. Боже, как унизительно и обидно испытывать такие чувства к человеку, который едва вспоминает о твоем существовании! Но, по крайней мере, Фернан не может читать ее мысли. Он не знает, что она переживает, а она скорее умрет, чем позволит ему узнать это!

После того как они выпили кофе, Фернан еще в течение часа развлекал ее всякими забавными историями, изо всех сил стараясь отвлечь от того, что происходило практически за стеной. И хотя Джейн знала, что он только притворяется спокойным и беззаботным, это все равно помогало. Но по мере того как шло время, она заметила, что его глаза все чаще и чаще обращаются на дверь. Через два с половиной часа после их приезда в больницу, в приемном покое появился Пьер.

— Ну как? Все в порядке? — воскликнули они одновременно, вскочив с кресел.

Но, еще не успев задать вопрос, Джейн уже поняла: не все в порядке! Это было видно по выражению лица Пьера, по его плотно сжатым губам.

— Врачи считают, что необходимо кесарево сечение. — Пьер старался говорить спокойно, но глаза его выдавали сильное волнение. — Первый ребенок идет неправильно, и Нора устала.

— Ой, Пьер…

— Пожалуйста, не беспокойся, Джейн, — быстро проговорил Фернан. — Все будет сделано как надо.

Он отвел глаза, почувствовав, что фраза прозвучала заученно и никого не успокоила. Тягостное молчание нарушил Пьер:

— Послушайте, мне пора вернуться к Норе, а вы лучше поезжайте домой.

— Нет, — отозвался Фернан. — Мы подождем. Правда, Джейн?

— Конечно, — мгновенно откликнулась она.

— Я не сомневался, что ты это скажешь. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, потом шагнул к Пьеру и похлопал его по плечу. — Иди, иди к ней. Все будет хорошо.

После ухода Пьера они сидели в напряженном молчании несколько минут. До их комнаты доносились приглушенные звуки больничной жизни. Фернан заговорил первым, и Джейн слушала его, затаив дыхание. Очевидно, защитные барьеры Фернана ослабли из-за беспокойства за друзей — никогда раньше он не говорил ей подобных вещей:

— Нельзя допустить, чтобы что-нибудь случилось с этими малышами. Нельзя! Только не после того, что они пережили! Когда я думаю о тех детях, которые нежеланны и нелюбимы, которых родили люди, не имеющие для них времени… Но Нора и Пьер не такие! — Он глядел куда-то мимо нее. — Они так любили Анри! И этих двоих они будут любить не меньше…

— Я знаю.

— А ты родилась в счастливой семье? — неожиданно спросил Фернан.

— Да, в очень счастливой, — задумчиво ответила Джейн. — Правда, у меня пятеро старших братьев, так что мучили меня нещадно. Но я всегда знала, что они готовы ради меня на все, и мама с папой всех нас любят. Нам было очень весело вместе — всем восьмерым.

— Это прекрасно, так и должно быть. — Фернан невесело улыбнулся, мыслями он снова блуждал где-то далеко. — А вот я был единственным ребенком. Мать родила меня ровно через год после того, как вышла замуж, и, к счастью, я оказался тем самым наследником, которого хотел отец. Я сказал «к счастью», потому что, если бы родилась девочка, она вела бы еще более безрадостное существование, чем я. А этого не пожелаешь ни одному ребенку. Мой отец воспринимал мир как собственную империю. Он жил ради того, чтобы иметь власть и делать деньги, все остальное не имело для него значения. Он был самым бездушным человеком из всех, кого я знал! Я видел, как он ломал людей — физически и морально, — получая от этого удовольствие…

— Но твоя мать… Наверное, ей это не нравилось? — тихо спросила Джейн, пытаясь скрыть охвативший ее страх.

— Моя мать была женщиной светской до мозга костей, — ответил Фернан. — Она жила, чтобы развлекаться и быть развлекаемой. Я много раз слышал, как она говорила, что, если бы забеременела еще раз, то покончила бы с собой. И она не шутила! Мать всегда отвечала за свои слова…

Его красивые темные глаза остановились на лице Джейн. Очевидно, он заметил ее потрясение и грустно улыбнулся:

— Ты не можешь поверить, что женщина способна так говорить? О, уверяю тебя, что не лгу. Не то, чтобы ей было особенно трудно в период беременности, просто она не хотела, чтобы, пусть даже временно, ее прекрасная фигура превращалась в расплывшуюся и неуклюжую. Поэтому неудивительно, что она была благодарна Господу за то, что родился наследник и, таким образом, ее долг был выполнен.

— Но… когда ты появился на свет, неужели в ней не проснулись материнские чувства? — неуверенно спросила Джейн. — Тем более что она хотела мальчика…

— Я был передан няньке в тот же день, когда мать вышла из больницы. И на этом ее заботы закончились. Отец еще посещал детскую время от времени, чтобы проверить мои успехи и внести коррективы в воспитание, если я не достигал значительного прогресса. А мать… Я вообще не помню, чтобы она заходила в комнату. Обычно меня водили к ней…

Фернан посмотрел на расстроенное лицо Джейн и улыбнулся. Улыбка на этот раз была настоящей — она растопила лед в его глазах.

— Все в порядке, Джейн, я это давно пережил. Не думай, что мое детство представляло собой сплошную трагедию. У меня была чудесная няня, и я рос вполне счастливым ребенком, пока она не вышла замуж и не уехала, когда мне исполнилось девять лет. Тогда меня отправили в интернат, но я приезжал домой на каникулы и в один из таких приездов познакомился с Пьером. Наши родители были одного круга, хотя я никогда не мог понять, что общего было у доброй, терпеливой Жильберты с моей матерью. И как-то само собой получилось, что я почти все время стал проводить в Ле-Пюи…

Джейн поразил его рассказ. Было очень трудно представить себе Фернана маленьким мальчиком, к которому родители относились как к дорогой машине, как к выгодному вложению капитала. Она знала семьи, в которых дети обязаны были отражать благополучие родителей и потому всегда выглядеть наилучшим образом. Но это неизбежно сказывалось на их самооценке. А у Фернана с самооценкой, кажется, все было в порядке…

И все-таки он открылся ей с совсем новой стороны. Джейн с трудом сдержала подступившие слезы, зная, что ему это не понравится, и попыталась сказать как можно спокойнее:

— Теперь я понимаю, почему вы с Пьером так близки.

— Он был и остается моим братом, которого у меня никогда не было, — просто ответил Фернан. — Благодаря его матери я узнал, что такое материнская любовь, а его отец всегда находил время выслушать меня, поговорить со мной. Так что у меня все-таки была семья.

— Ты ничего не сказал об Иветт, — не удержавшись, заметила Джейн: это имя постоянно вертелось у нее на языке.

— И еще была Иветт, — спокойно произнес Фернан, но лицо его стало знакомо непроницаемым.

— Наверное, ваши родители всегда считали, что ты женишься на ней? — спросила Джейн с болью в душе. — Ведь обычно так и бывает, когда две семьи настолько близки.

— Во всяком случае, никто не удивился, когда мы объявили о нашей помолвке.

— Жалко, что у вас оказалось так мало времени. — Джейн казалось, что ее сердце вот-вот разорвется на части. — Это было большое горе для всех близких — не только для тебя, но и для Пьера и Поля.

— А ты знаешь, что она была удочерена? — неожиданно спросил Фернан. — Жильберта одно время считала, что после Пьера у нее больше не может быть детей. А для такой женщины это всегда трагедия.

— Да, кажется, Нора говорила мне как-то об этом, — ответила Джейн.

— А это значило, что в ее жилах не было ни капли крови Соважей, — жестко произнес он. — Ни капли!

Джейн изумленно взглянула на него, пытаясь понять причину столь странного комментария. Очевидно, Фернан имел в виду, что никогда не воспринимал Иветт как сестру: ведь он считал Пьера названным братом, а Жильберту и ее мужа — почти что родителями. Было бы странно влюбиться в кого-то из членов семьи.

— Иветт была очень хороша собой, — наконец сказала она. — Вы, должно быть, были очень красивой парой.

— Красивой парой… — Его голос прозвучал ровно, задумчиво, но настолько холодно, что Джейн вздрогнула. — Да, мы были красивой парой. Многие так говорили.

О Боже! Она почувствовала, что не в силах больше терпеть его откровения. А Фернан как ни в чем не бывало продолжал:

— Помнишь старинные надгробия с резными мраморными изображениями? Люди смотрят на них и восхищаются тонкостью работы, красотой, изяществом изображения. Но внутри… внутри ледяной холод и тлен.

— Надгробия? Изображения? О чем ты? — удивилась Джейн.

— Никто не может понять, пока не побывает внутри склепа и сам не увидит разницу между внешней стороной и внутренней. — Он быстро наклонился к ней, и его глаза блеснули. — А вот я побывал там. Я видел все!

— Фернан, что ты хочешь сказать?!

Все это было за гранью реальности. Джейн чувствовала, что должна что-то понять, но у нее никак не получалось.

— Просто…

— Мальчик и девочка! — Пьер ворвался в приемный покой, как торнадо, лицо его сияло. — У меня сын и дочь! Сын и дочь, Фернан! — прокричал он, а потом упал на грудь своего друга и разрыдался. — Я думал… Нет, я не думал! Но там… только что…

— Я знаю, что ты думал.

Голос Фернана был низким и хриплым. Он посмотрел через плечо Пьера на Джейн, и та заметила, что его глаза тоже увлажнились.

— А Нора? С ней все в порядке?

— Она прекрасна! — сообщил Пьер с таким благоговением, что Джейн не удержалась от улыбки. — Вы можете пройти взглянуть на новорожденных.

— Прямо сейчас? — удивилась Джейн. — Я хотела сказать, а врачи не станут возражать?

— Врачи? Наплевать нам на всех врачей! — Лицо Пьера расплылось в счастливой улыбке. — Как они могут возражать, если двое самых близких наших друзей хотят пойти и посмотреть на своих тезок?

— Тезок? — Джейн застыла с открытым ртом.

— Маленькие Джейн и Фернан! — Пьер вдруг в испуге прикрыл рот рукой. — Ой, что я говорю?! Это же должен был быть сюрприз для вас!

— Это и есть сюрприз, — сухо заметил Фернан. — А ты уверен, что одного Фернана в семье недостаточно?

— Мы оба уверены! — Пьер потащил их к двери. — Скорее, Нора ждет. Она очень устала, но все равно хочет видеть вас обоих.

Палата, в которой находилась Нора, на первый взгляд казалась вполне стандартной, и все-таки Джейн заметила еле уловимые признаки роскоши, которую могут позволить себе только очень богатые люди. Например, она никогда не видела таких прелестных маленьких колыбелек, как те, что стояли возле кровати Норы.

Две крошечные головки виднелись из одеялец розового и голубого цветов, и она подошла, чтобы получше рассмотреть малышей. В этот момент мальчик широко зевнул, состроил смешную гримаску и снова заснул.

— О, Нора, они очаровательны! Я не могу поверить… — У Джейн внезапно хлынули слезы.

— Знаю. — Нора напоминала сдутый воздушный шар, но глаза ее сияли счастьем. — Представляешь, девочка весит три килограмма сто грамм, а мальчик два килограмма семьсот грамм! И где во мне все это помещалось, Джейн?

— Ты что, забыла, какой у тебя был живот? Слава Богу, что обошлось без кесарева сечения.

— Да. Мальчик сначала упирался, но потом неожиданно выскочил как пробка из бутылки, даже врач удивился. А девочка появилась через несколько минут. — Нора улыбнулась и торжественно произнесла: — Мы хотели бы назвать ее в честь тебя, Джейн, если ты не против, а мальчика — в честь Фернана!

— Я им уже сказал, — смущенно сообщил Пьер.

— Ох, ты безнадежен! — сердито воскликнула Нора, но влюбленный взгляд, который она послала мужу, говорил совсем о другом. — Дайте Джейн Фернана, а Фернану — Джейн, — попросила она медсестру.

Слова Норы эхом отозвались в сердце Джейн: так символично они прозвучали… Крошечное личико в окружении мягкой голубой ткани расплылось перед ее глазами.

— Какая она крошечная! — Голос Фернана дрогнул, и Джейн подняла глаза, чтобы взглянуть на него — такого большого и сильного, неловко держащего младенца на согнутых руках. — Ты только посмотри, какие у нее ручки! Самые настоящие, а пальчики малюсенькие… Тебя все будут очень, очень любить, малышка. Всю твою жизнь ты будешь любима!

Джейн заметила, как Пьер взял друга за локоть.

— Ты будешь их крестным, Фернан — так же, как у Анри?

У Джейн защипало в глазах: она поняла, что Пьер и Нора считают своего первенца такой же реальностью, как и двоих новорожденных…

— Конечно, сочту за честь! — ответил Фернан, не поднимая головы, склоненной над маленьким сморщенным личиком младенца.

— А ты, Джейн? Ты будешь крестной матерью? — быстро спросила Нора. — Пожалуйста, скажи «да»!

— Разве я могу сказать «нет»?

Она посмотрела на маленького Фернана и подумала, будет ли когда-нибудь держать на руках свое собственное дитя. Джейн не была уверена в этом… Она знала, что никогда не выйдет замуж за того, кого не будет любить, а разве кто-либо мог сравниться с Фернаном Тамилье?

Слеза упала на личико младенца. Джейн забеспокоилась, как бы ей окончательно не расклеиться, и поспешно передала новорожденного медсестре.

— Я думаю, нам пора идти.

Фернан осторожно положил девочку обратно в колыбельку. Затем Джейн поцеловала Нору, и они на цыпочках вышли из палаты.

— Все-таки дети — это чудо! И человеческая дружба — чудо, — тихо сказала Джейн, когда они шли по коридору: она вспомнила, как перед уходом Нора обняла ее, и это объятие говорило больше, чем любые слова.

— Да, это чудо…

Фернан почему-то чувствовал себя так, словно у него из-под ног вышибли опору. Он никогда не поверил бы, что вид двух крохотных существ, этот венец любви Пьера и Норы, так подействует на него. И чтобы преодолеть нарастающее чувство пустоты в сердце, сказал:

— Боюсь, Нора теперь будет еще больше дорожить твоей дружбой. А ты ведь собираешься скоро возвратиться в Лондон?

Сама по себе фраза походила на вежливый вопрос, но тон, каким ее произнесли, не был ни дружелюбным, ни деликатным. Джейн внезапно остановилась, и Фернан, опередивший ее, был вынужден вернуться.

— Что с тобой? — изумленно спросил он.

Джейн вдруг почувствовала, что страшно устала. Эмоциональные взлеты и падения преследовали ее с первого дня приезда во Францию, а напряжение последних нескольких часов было уже совершенно невыносимым. В результате слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела подумать:

— По-моему, это я должна спросить тебя, что случилось?

— Не понимаю? — Он изумленно поднял бровь.

— Не надо, Фернан! Мне надоело играть в эти игры! — взорвалась Джейн. — Я бы не удивилась, если бы ты сказал: «Надеюсь, что ты скоро возвратишься в Лондон!» Впрочем, это и так было ясно по твоей интонации…

— Джейн, ты с ума сошла! Я просто спросил…

— Я знаю, что ты спросил!

— В таком случае не вижу повода для этого… спектакля.

Но равнодушный тон Фернана не произвел на Джейн ни малейшего впечатления: она была слишком разозлена, чтобы замечать его.

— Вот как? Не видишь? — спросила она агрессивно, подступая к нему и глядя ему прямо в глаза. — Ну что ж, я тебе объясню. Представь себе, что, когда ты разговариваешь с людьми так, словно они пыль под твоими башмаками, это их обижает. Ты, возможно, удивишься, но это правда! Ты, безусловно, богат и красив, Фернан Тамилье, но на свете существуют вещи более важные — человеческая доброта, например. И знай: я уеду из Франции только тогда, когда сочту нужным. Никакие замечания с твоей стороны не изменят моего решения ни на йоту! Ты понял?

— Я понял, как ты меня воспринимаешь. — Лицо его потемнело. — Мне неясна причина этой вспышки, но сообщение я принял — кстати, вместе с половиной больницы, — добавил он.

— Мне все равно! — воскликнула Джейн. — Мне безразлично, что подумают люди, Фернан! Я знаю, что ору, как торговка рыбой, и что ты считаешь, будто я во всем виновата. А я не виновата! Это ты с самого начала вел себя со мной отвратительно! И даже сейчас, после того, как родились эти прекрасные дети… Да как ты мог?!

— Джейн…

Но она отступила, и протянутая рука Фернана схватила воздух. Джейн было все равно, куда бежать — лишь бы подальше от него. И тут ей на глаза попалась дверь дамской комнаты.

Трясущимися руками защелкнув замок, Джейн сползла по кафельной стенке на пол и рыдала до тех пор, пока не иссякли слезы…

7

Даже сейчас, полтора месяца спустя, Джейн не могла без содрогания думать об ужасной сцене. Ей было трудно поверить, что она накричала на него. Но Фернан сам довел ее до этого…

А тогда Джейн даже не помнила, сколько времени провела в туалетной комнате — двадцать минут или два часа. Вышла она оттуда тщательно причесанная и подкрашенная, в твердой уверенности, что Фернан давно уехал домой. Но он ждал ее в другом конце коридора, прислонившись к снежно-белой стене.

Джейн не знала, чего ожидать: обвинений, вспышки ярости или презрения… Но Фернан просто отделился от стены и медленно подошел к ней.

— Идем? — спросил он совершенно спокойно. — Я позвонил Полю, сказал ему, что все хорошо и он может идти спать.

— Да, ты все правильно сделал.

Джейн удивилась, как твердо звучит ее голос, поскольку внутри у нее все дрожало. Фернан же был, как всегда, невозмутим.

Они вернулись в Ле-Пюи в гробовом молчании, и Джейн всю дорогу размышляла, что сказать ему на прощание. Ей не следовало, конечно, грубить ему, но и извиняться сейчас она тоже не могла. Хотя нужно было именно извиниться… Теперь, когда первый гнев прошел, она вспомнила, как он ей рассказывал о своем детстве, как они стояли рядом с кроватью Норы с малышами на руках, но пересилить себя не могла.

Когда Фернан подвез ее к дому, Джейн сухо попрощалась с ним.

— Спасибо, спокойной ночи.

Он тоже ответил сдержанно, но с такой яростью захлопнул дверцу, что это было красноречивее всяких слов. Вот и прекрасно, подумала Джейн. По крайней мере, можно избежать неприятного разговора.

Кто бы мог подумать, что на следующее утро Фернан ей позвонит!

Было очень рано. Все в доме, кроме прислуги, еще спали. Бланш постучала в дверь ее комнаты с виноватым видом. Джейн заснула только перед рассветом и с трудом открыла глаза.

— Возьмите трубку, мадемуазель. — Горничная показала на телефонный аппарат. — Это месье Тамилье, он хочет говорить с вами.

— Алло? — сонно пробормотала Джейн, когда Бланш покинула комнату.

— Я прощу прощения за то, что звоню так рано. Но мне кажется, что мы не можем оставить все как есть. Скоро Нора с малышами будет дома, и я не хочу ее расстраивать. — Он говорил резко и отрывисто. — Поэтому предлагаю сегодня вечером пообедать вместе и все обсудить.

— Не думаю, что в этом есть необходимость, Фернан, — твердо сказала она; ее пальцы при этом так сильно сжали трубку, что побелели суставы. — Я тоже не собираюсь расстраивать Нору, но я не понимаю, как наши отношения могут отразиться на атмосфере в семье.

Неужели он решил, что она побежит докладывать Норе о том, что произошло между ними? Сейчас, когда та еще так слаба и уязвима?

— То, что случилось вчера вечером, касается только нас двоих. Уверена, что мы сможем вести себя нормально ради спокойствия всех остальных.

— Значит, ты отказываешься пообедать со мной?

— Я уже сказала, что не вижу в этом необходимости. Моей главной заботой сейчас являются Нора и новорожденные. Моей единственной заботой! — подчеркнула Джейн. — Так что можешь быть спокоен: от меня Нора ничего не узнает. Всего хорошего!

Она положила трубку и расплакалась.

Они с Норой сидели в тени деревьев, младенцы спали в своих колясках, мирно посапывая. Но мать все равно то поправляла одеяльца, то начинала покачивать одну из колясок.

Джейн старалась не смотреть в ту сторону, где на лужайке возле бассейна двое мужчин играли с Полем в футбол. Она повернулась к ним спиной, взяла Нору за руку и сказала:

— Малыши крепко спят. Не нужно их постоянно трясти — кончится тем, что они проснутся и запищат.

— Знаю, — улыбнулась Нора. — Правда, знаю. Просто я их очень люблю… А ты заметила, как их полюбил Поль? Мне кажется, он от них в совершенном восторге!

— И Флобер тоже. — Джейн покачала головой. — Если бы я не видела все это собственными глазами, ни за что бы не поверила, что попугай может влюбиться! Но он явно неравнодушен к твоим двойняшкам.

— Я всегда говорила, что Флобер — нечто большее, чем просто птица, — сказала Нора. — Ты знаешь, если бы не он…

— Что бы произошло? — Заинтригованная Джейн наклонилась к подруге.

— Представь себе, если бы не Флобер, я не знаю, были бы мы с Пьером до сих пор вместе, — медленно проговорила Нора. — Я не шучу. Был момент, когда мы совершенно запутались, а Флобер помог разобраться нам в наших взаимоотношениях. Пьер надо мной смеется, а я уверена, что Флобер может думать и рассуждать. Он умнее многих людей, которых я знаю!

— И уж точно бесцеремоннее, — съехидничала Джейн.

Попугай при любой возможности связывал их с Фернаном имена. И хотя Нора и Пьер посмеивались, уверяя, что он имеет в виду детей, но Джейн так не думала. Флобер делал это задолго до рождения близнецов, и всегда прибавлял многозначительное «ммм». Это выглядело так, словно птица знала тайные желания ее сердца, и от этого Джейн чувствовала себя неловко.

Что и говорить, хоть она и твердила себе, что Фернан для нее больше не существует, последние шесть недель превратились для нее в настоящую пытку. После той ужасной ночи в больнице Джейн была уверена, что он сократит свои визиты в Ле-Пюи до минимума, — только чтобы Пьер и Нора ничего не заподозрили. Но вместо этого создавалось впечатление, что отныне Фернан решил поселиться у них.

Джейн терялась в догадках: то ли он так привязался к близнецам, то ли все дело было в прекрасной погоде, которая располагала к постоянным купаниям и барбекю на свежем воздухе. Впрочем, естественно, что Фернан предпочитал общество друзей одиночеству в пустом доме.

Так или иначе, все это отнюдь не помогало Джейн побороть любовь, которая, несмотря на все ее усилия, росла день ото дня. Она чувствовала себя кошкой на раскаленной железной крыше, постоянно ощущая присутствие этого высокого смуглого человека.

Так было и сейчас. Джейн повернулась и посмотрела в ту сторону, где мужчины теперь нежились в шезлонгах возле бассейна, и даже с расстояния в пятьдесят метров магнетическая сила Фернана заставляла каждый ее мускул напрягаться.

Ну почему он так дьявольски красив! — подумала она с раздражением. Почему у него нет брюшка? Или кривых ног? Хоть чего-нибудь, что помогло бы ей справиться с физическим влечением к нему? А хуже всего, — чем больше Джейн узнавала о нем за прошедшие недели, наблюдая, как он общается с Пьером, Норой и особенно с Полем, тем сильнее была ее любовь. Сквозь маску холодного цинизма и равнодушия все явственнее проступала душа Фернана — глубокая, способная на искренние чувства. И только для нее не было места в этой душе…

Все это было плохо, очень плохо. Но Нора нуждалась в ее присутствии, так что Джейн ощущала себя в ловушке, словно маленькая глупая бабочка в сетях большого черного паука.

Она увидела, как Поль нырнул в голубую воду бассейна, а Фернан и Пьер встали и неторопливо направились к ним по зеленой лужайке.

— Солнышко припекает. — Глаза Фернана были скрыты за темными стеклами очков, и Джейн не могла понять, к кому он обращается, пока он не опустился на траву у ее ног. Его волосы были мокрыми после купания. — Ты правильно делаешь, что держишь свою нежную английскую кожу защищенной.

— Не такая уж она нежная, — живо возразила Джейн, как всегда, чувствуя в его словах иронию. — Ведь я же не голубоглазая блондинка!

— Скорее, маленький нервный жеребенок с бархатными глазами и мягкой шкуркой, — сказал Фернан негромко, но абсолютно равнодушным тоном.

— Ладно, «жеребенка» я оставляю на твоей совести, но совершенно не согласна со словом «нервный», — возразила она.

На самом деле это сравнение больно задело Джейн. Фернан не должен был напоминать ей, что она не относится к тем чувственным, утонченным женщинам, которых с началом лета стало полно на каждом шагу. Джейн не могла не обращать внимания на их миниатюрные бикини, закрывавшие лишь крохотные участки золотистых стройных тел. Такие купальники были не для нее — и это уже на всю жизнь… К тому же большинство девушек были просто великолепны и абсолютно уверены в себе. Она никогда не была такой — даже до аварии.

— Да, сегодня ты, пожалуй, больше похожа на свирепую тигрицу, — тихо заметил Фернан; солнцезащитные очки по-прежнему скрывали выражение его глаз, и она не понимала, дразнит он ее, как обычно, или же просто хамит.

— Не знаю, как насчет свирепости, но я не нервная! Не понимаю, с чего ты это взял, — снова принялась за свое Джейн, чувствуя, что начинает заводиться.

— Ладно, готов взять свои слова обратно, — протянул он лениво. — Было невежливо предполагать подобное.

— Насколько я знаю, это тебя никогда не останавливало! — Джейн поздно сообразила, что остановиться следовало бы ей.

— Ой, я и забыл, что даже маленькие жеребята могут лягаться, если их спровоцировать!

Фернан рассмеялся своим низким, хрипловатым смехом, от которого ее сердце учащенно забилось. Совершенно неожиданно Джейн захотелось броситься в его объятия и покрыть лицо поцелуями… Она нахмурилась и даже помотала головой, чтобы прогнать это неуместное, совершенно недопустимое желание.

— Пошли поплаваем! — вдруг ни с того ни с сего предложил он, и Джейн поняла, что предыдущая беседа служила прелюдией к этому вызову. — Вода замечательно теплая.

— Фернан, вода холодная, — вмешалась Нора. — Я уже купалась сегодня и замерзла.

— Вот видишь, все уже купались, кроме тебя, жеребеночек. — Фернан медленным движением снял очки и сощурился от яркого солнечного света. — Пьер и Нора могут сами последить за своими чадами, а тебе полезно немного остыть.

Слово «остыть» явно имело потайной смысл и относилось к тому пожару, что пылал внутри нее. Джейн со злостью посмотрела на красивое смуглое лицо перед ней, словно Фернан был виноват в том, что она снова выдала себя с головой.

— Конечно, могут, — согласилась она. — Но я не одета для купания. — Джейн показала на свою легкую кофточку без рукавов и длинную джинсовую юбку. — Кроме того, давно уже пора есть, я умираю с голоду. Может быть, сходить и попросить Бланш принести чего-нибудь? — спросила она Нору, поднимаясь.

— Я пойду с тобой. Там в кладовой есть пара бутылочек «кьянти», оно прекрасно подойдет к мясу, — сообщила Нора. — Мы достанем их, пока мужчины займутся барбекю. Ладно, Фернан?

— Нет проблем.

Нет проблем? О, как бы ей хотелось, чтобы проблем действительно не было! Джейн шла следом за Норой к дому, солнце жгло ее непокрытую голову, воздух был напоен ароматами цветов… Но проблема была — огромная, невероятная, неразрешимая! И она заключалась не только в том, что Фернан до сих пор любит свою покойную жену.

Джейн прекрасно понимала, что их разделяет пропасть. Он сказочно богат, наделен острым умом, он циничный светский человек, который в дополнение к своей неотразимой внешности обладает чем-то, что притягивает к нему женщин, словно магнитом. Вдобавок ко всему он несколько лет был женат на сказочно красивой женщине, которую боготворил. А Джейн. Она не только не была сказочно красивой, она не была красивой вообще…

Почему он захотел ее в тот вечер? Джейн вздрогнула, когда вдруг нашла единственно возможный ответ: доступность! Она в тот момент просто оказалась под рукой. Это было больно, но лгать себе Джейн не привыкла. Все, что он тогда говорил и делал, свидетельствовало о том, что это было для него развлечением на одну ночь — приятным, но ничего не значащим… А для нее? Она не смогла бы отдаться ему, а потом спокойно уйти, как он ожидал. Это просто убило бы ее.

Фернан относился к ней как к забавному приключению, а она видела в нем человека, которого будет любить до конца своих дней. И компромисс был невозможен…

День прошел приятно: с множеством задушевных разговоров и веселых перепалок, как и положено субботнему летнему дню, проведенному в компании добрых друзей. Но позже, когда все уселись пить кофе в гостиной с открытыми окнами, Джейн поняла, что, если еще хоть на минуту останется в комнате, то начнет кричать, рыдать, рвать на себе волосы…

— Уже поздно. — Она медленно встала, стараясь скрыть нервозность. — Полю пора домой, а он, наверное, все еще возле бассейна. Я схожу за ним.

— Это могут сделать Мари или Бланш, — заметила Нора.

— Нет, лучше я. У меня, кажется, начинает болеть голова, и несколько минут на свежем воздухе мне помогут. — Джейн улыбнулась всем сразу — эту улыбку она выработала за последние недели. — Допивайте кофе, я скоро приду.

Едва оказавшись за дверью, она замерла, закрыв глаза и подняв лицо к темнеющему небу, прислушиваясь к тихому пению птиц. Воздух был теплым, но лишенным дневного жара, и легкий ветерок обдувал ее лицо, словно лаская.

Ей нужно уехать отсюда, и поскорее! У нее постоянно ныло сердце — все связанное с Ле-Пюи постепенно проникало в самые глубины ее существа, и это было невыносимо.

Нора прекрасно справлялась с новорожденными, кроме того, у нее была масса помощников. Конечно, подруга нуждалась в ее присутствии до родов и в первые дни после рождения близнецов, когда еще чувствовала себя недостаточно хорошо. Но сейчас она постепенно превращалась в прежнюю Нору — счастливую и уверенную в себе.

Джейн начала спускаться к бассейну, утверждаясь в своем решении. Она так измучалась, что больше не могла оставаться здесь.

Внезапно до нее донесся душераздирающий крик:

— Помогите! Кто-нибудь…

Джейн на мгновение замерла, потом бросилась на зов со всех ног.

— Поль! Поль! Я иду к тебе! Держись…

Она не знала, сколько времени Поль барахтался в воде, но, увидев его лицо, искаженное болью, сразу поняла, что у него судорога. На ее глазах мальчик скрылся под водой.

Джейн бросилась в бассейн в нескольких метрах от того места, где находился Поль. Было видно, что он еще не достиг дна, и Джейн поднырнула под него, схватила одной рукой поперек груди, а другой принялась отчаянно грести к спасительному воздуху над головой.

Они достигли поверхности, кашляя и отплевываясь, но судорожные движения Поля и длинная юбка, обмотавшаяся вокруг ног, мешали Джейн держаться на воде. Поль в панике схватил ее за шею, потянул за собой, и они снова вместе ушли под воду.

Джейн чудом удалось избавиться от юбки и, воспользовавшись тем, что Поль на мгновение отпустил ее, она снова увлекла его за собой наверх, сквозь ставшую враждебной толщу воды.

— Расслабься! Расслабься! — закричала она, как только они вынырнули. — Послушай меня, ты утопишь нас обоих…

Но Джейн сомневалась, что Поль слышит ее: он задыхался, судорожно колотил по воде руками, а потом вновь вцепился в нее. Когда они пошли ко дну в третий раз, Джейн была напугана не меньше мальчика.

Почувствовав, как руки Поля отпускают ее шею, она постаралась собрать оставшиеся силы, но тут же ощутила, как чья-то рука схватила ее за волосы и потащила наверх.

— Джейн! Ты в порядке?

Она почувствовала, что дышит полной грудью, из глаз льются слезы, а в горле и в носу нестерпимо жжет. Говорить она не могла, но ей удалось кивнуть в сторону Поля.

Все, что происходило дальше, Джейн помнила плохо. Очевидно, Фернан вытащил Поля очень быстро: ей казалось, что всего через несколько секунд он вернулся за ней.

— Все в порядке, я справлюсь сама, — с трудом выговорила она, но Фернан, не обращая внимания на протесты, помог ей выбраться из бассейна.

Пьер уже начал делать младшему брату искусственное дыхание, от которого тот почти сразу закашлялся.

— Джейн! О, Джейн! — Нора была близка к истерике. — Боже, мы ничего не слышали — ни тебя, ни Поля… Но неожиданно Фернан вскочил и вылетел из комнаты, как пуля. Ты же могла утонуть, вы оба могли утонуть! — Она опустилась на колени рядом с Полем. — Как такое могло случиться?..

— Хватит, Нора, — спокойно сказал Фернан. — Все нормально. Тебе лучше пойти и приготовить для обоих ванны и горячее питье. А мы скоро придем. Пьер, ты донесешь Поля?

Пьер явно пребывал в шоке — это было видно по его бледному лицу и по тому, как он прижимал к себе брата. Но он молча кивнул и поднял Поля на руки. А Фернан обернулся к Джейн.

И именно в этот момент она поняла, что случилось самое худшее из всего, что могло случиться. Тревога за Поля, собственный испуг заставили ее забыть о том, что на ней нет юбки, а короткие трусики открывают живот почти целиком.

Фернан не мог не заметить белесые извилистые линии на ее коже. И хотя его смуглое лицо оставалось невозмутимым, это не обмануло Джейн. Она мучительно покраснела.

— Я могу идти сама, спасибо.

— Тише! Ты не можешь идти, ты едва не утонула. Какого черта ты не позвала меня?!

Он уже обнял ее, собираясь взять на руки, но тут его рубашка расстегнулась, и от прикосновения к его обнаженной груди у Джейн закружилась голова. Тем не менее ей удалось отстраниться и сказать достаточно решительно:

— Не говори глупостей, у меня не было времени. Я услышала, как Пьер зовет, и поняла, что нужно бежать к нему немедленно…

— Но ты же рисковала собственной жизнью! — перебил Фернан. — Если бы я не услышал подозрительные вскрики, то лежать бы вам сейчас на дне бассейна, ты понимаешь это?

— Значит, я должна была позволить ему утонуть?!

— Тсс. — Фернан наклонил голову, лицо его еле различалось в сгущающихся сумерках. — Я просто не могу решить, отшлепать тебя или поцеловать.

Это было так не похоже на то, что она ожидала услышать! Джейн уставилась на Фернана широко раскрытыми, полными слез глазами.

— Джейн… — Голос его, с легкой хрипотцой, показался ей сейчас необыкновенно чувственным. — Ты оказалась такой храброй, что я…

Он собирался сказать что-то еще — что-то очень важное, идущее от самого сердца, но почему-то замолчал. Джейн вспомнила, как его взгляд задержался на ее животе, и ей стало так больно, что перехватило дыхание.

Уцененный товар! В этом все дело…

— Отпусти меня, я могу идти сама, — снова заявила она. — И вообще я не понимаю, что происходит… Может быть, ты мне объяснишь?

— Да, кажется, пора, чтобы кто-то это сделал…

Его губы завладели ее ртом с какой-то голодной яростью. Фернан прижал ее к себе так, что она едва не задохнулась. Поцелуй длился долго, бесконечно долго.

Пьер с Полем на руках уже скрылся в доме. За последние несколько минут стало совсем темно, небо напоминало черное покрывало, на котором загорались первые звезды. Птицы замолкли, из дома не доносилось ни звука, молчал и мир за пределами Ле-Пюи. Они были одни на всем свете.

Джейн вздрогнула, когда он нетерпеливыми пальцами расстегнул ее кофточку и коснулся обнаженной груди. Теплые губы Фернана приникли к ее шее, и она поняла, что не в силах остановить его, сказать и сделать то, что считала разумным сказать и сделать. Это любовь! — беспомощно подумала Джейн. А любить — значит принадлежать кому-то душой и телом, слиться с ним, считать его желания важнее своих. И она чувствовала, что готова ради Фернана на что угодно.

Ее руки как-то сами собой оказались в его густых черных волосах. Джейн забыла обо всем на свете, ощущая, как напрягаются мышцы под ее прикосновениями, как что-то нежное шепчут его губы. Ей не верилось, что все это происходит из-за нее, но душа тем не менее наполнялась ликованием.

Фернан снова и снова целовал ее, нежно покусывая нижнюю губу, а потом язык его проник вглубь — напористо и жадно.

— Я хочу тебя. Я, кажется, скоро сгорю изнутри! Ты не знаешь, что делаешь со мной, мой жеребеночек…

Его шепот был горячим и страстным, голос хриплым от желания, и Джейн чувствовала, что ее тело отвечает ему столь же безрассудно. Она хотела его! Хотела так безумно, что, казалось, кровь в ней закипает. Ей хотелось обнимать его, дотрагиваться до него, чувствовать его внутри себя, принимать его каждой своей клеточкой…

Ощутив сильный, звериный напор его плоти, Джейн поняла, что Фернан абсолютно беспомощен перед охватившей его страстью, что эта страсть управляет им. Она знала, что ей следует остановиться и остановить его, но не могла сделать этого. Все представления о нравственности и добропорядочности, лелеемые Джейн, сгорели в огне испепеляющего желания… Не было больше ни прошлого, ни будущего. Ничего не существовало в мире, кроме их близости!

Внезапно руки Фернана скользнули вниз. Еще мгновение — и кончики пальцев почувствуют неровности на гладкой поверхности ее живота! Джейн показалось, что ее окатили холодной водой. Инстинктивно она схватила его за руки, и как раз в этот момент из дома донесся голос Пьера:

— Фернан! Джейн! Вы идете?

Этот неожиданный оклик отрезвил их обоих. Джейн резко отстранилась, ее лицо пылало.

— Джейн! — Он положил ладони ей на плечи. — Я не думал, что так получится. Я не хотел! Ты должна мне поверить…

— Вот как? — Она в упор посмотрела на него, чувствуя, как на смену чудесной сказке приходит жестокая реальность. — Но тогда чего же ты хотел? И зачем было изображать страсть, если все это для тебя ничего не значит?

В этот момент снова раздался голос Пьера, и Фернан тихо выругался, прежде чем отозваться:

— Минутку! Мы сейчас!

Глаза его, не отрываясь, смотрели в ее рассерженное лицо.

— Джейн, ты должна понять, что я не могу дать тебе то, что ты хочешь.

— То есть?

— Обязательства, любые обязательства! — Слова его на мгновение повисли в тишине, холодной и напряженной. — Ведь ты хочешь именно этого, я знаю. Вот почему я не трогал тебя последние недели… — Он внезапно замолчал и слегка встряхнул ее. — Не смотри на меня так! Это не совсем то, что ты предпочла бы услышать, но это правда.

— Тогда почему же это случилось сегодня? — спросила она в отчаянии.

— Я не знаю, почему сегодня, — ответил он с таким спокойствием, что Джейн похолодела. — Я не думал, что это вообще когда-либо случится, но ты была… Ох, черт побери, да ты ведь чуть не утонула! — добавил он со злостью.

— Так, значит, это было любезностью с твоей стороны? — еле слышно спросила Джейн.

Он просто пожалел ее, вот оно что! Увидел шрамы, почувствовал неловкость и постарался быть с ней ласковым… Ей захотелось умереть.

— Любезность? — Фернан уставился на нее как на ненормальную. — О какой любезности ты говоришь?

— Ты… ты пожалел меня, — медленно проговорила она.

Голос Джейн звучал совершенно спокойно, даже равнодушно, но она вдруг почувствовала, что ее всю трясет. Очевидно, это началась реакция на все, что произошло с той минуты, как она услышала крик Поля.

— Не говори чепухи! — начал Фернан, но осекся, заметив, что она дрожит. — Черт побери, ты совсем продрогла! Ты заболеешь, тебе нельзя торчать здесь…

Прежде чем Джейн поняла, что происходит, он все-таки подхватил ее на руки, но она была слишком слаба и обессилена, чтобы протестовать. Ей оставалось только закрыть глаза и не открывать их, пока Фернан нес ее к дому и дальше, по лестнице наверх. Только после того как он опустил ее на плетеный стул в ванной, и Бланш с Мари начали суетиться возле нее, Джейн вернулась на землю и поняла, что Фернан ушел.

— Как Поль? — слабо спросила она, прерывая причитания горничных, раздевавших ее.

— Все хорошо, — ответила Бланш, добавляя горячей воды в пахучую пену. — С ним мадам и месье. У него только… как вы это говорите?.. Горло болит, да? От воды, которой он наглотался. Но доктор скоро придет.

Доктор действительно вскоре пришел и, оказав помощь Полю, заглянул в комнату Джейн. Она лежала на взбитых подушках, бледная и изможденная.

До этого Нора несколько раз забегала к ней с видом встревоженной наседки. Но сейчас она была занята в детской: проснулись близнецы и потребовали есть. Надо сказать, Джейн была им за это очень признательна. Ей не хотелось ни с кем говорить — лучше закрыть глаза и заснуть, чтобы исчезли все мысли, мучительные и болезненные, разрывающие мозг.

— Добрый вечер, Джейн.

Ей нравился доктор. Он наблюдал Нору до рождения близнецов и вообще был домашним врачом семейства Соваж уже много лет.

— Здравствуйте. — Она попыталась улыбнуться, но, к своему ужасу, в следующее мгновение разразилась слезами, а он, сев на край постели, начал гладить ей руку, успокаивая словно ребенка.

Прошло несколько минут, прежде чем Джейн справилась с эмоциями, но доктор молча и терпеливо ждал, пока она вытрет глаза, и только потом тихо спросил:

— Это из-за инцидента с купанием или есть другая причина, Джейн?

Джейн уже готова была солгать, но, поглядев в мудрое старое лицо, поняла, что лучше сказать правду. Или хотя бы часть правды…

— Есть еще кое-что, — сказала она слабым голосом. — Проблема, которая меня угнетает… Мне необходимо уехать из Франции. Я знаю, что буду лучше чувствовать себя дома, но не могу покинуть Нору, пока она нуждается во мне.

— Думаю, вы прекрасно сделали, что приехали, Джейн, и уверен, что все будут рады, если вы останетесь. Но ведь острая необходимость в вашей помощи уже отпала, не правда ли? Нора уже может управиться сама.

Он улыбнулся ей, и Джейн удалось улыбнуться в ответ, хотя ее глаза еще были влажными от слез.

— Ваша проблема… Она ведь, очевидно, сердечного свойства? — осторожно спросил доктор, и Джейн смущенно кивнула. — Ну что ж, это совершенно нормально в вашем возрасте.

— Вы в самом деле считаете, что Нора больше не нуждается в моем присутствии здесь? Это точно?

— Разумеется, Нора очень рада, что вы с ней. Но она умная и чуткая женщина, к тому же любит вас. Она знает, что у вас должна быть личная жизнь, и не захочет, чтобы вы жертвовали чем-то ради нее. Я сейчас дам вам что-нибудь, чтобы вы уснули, а утром на свежую голову вы еще раз обдумаете ситуацию. Сейчас не время принимать какие-либо решения…

Джейн лежала в постели, ожидая, пока начнет действовать снотворное, обводила глазами уютную спальню, а воображение рисовало то лужайку перед домом, то сад, то бассейн… Скоро она лишится все этого, лишится Норы и Пьера, Поля и малышей. Но она должна уехать. Должна! Этот вечер, такой насыщенный событиями, многое прояснил. Ей вовсе не нужно ждать утра и обдумывать ситуацию, и никогда голова у нее не будет свежей…

Она полюбила человека, который так же недосягаем для нее, как инопланетянин! Этот человек может иметь любую женщину, какую пожелает. Он влиятелен, богат и красив. Хуже того: она полюбила человека, который предан другой, — пусть предмет его страсти умер три года назад…

С того вечера в больнице, когда Фернан рассказал ей о родителях, о своем лишенном любви детстве и о том, как он был привязан к семье Пьера, Джейн поняла, что у нее нет никаких шансов. Потому что Иветт была не только его первой любовью. Она была частицей его жизни с детства, необходимой и неотъемлемой частью его самого…

Фернан не скрывал, что в юности у него были подружки, увивавшиеся вокруг наследника огромного состояния, да к тому же красавца. Но его сердцем навеки овладела Иветт. Когда пришло время, он понял это и женился на ней. Это была совершенная пара — до тех пор, пока злая судьба не разлучила их навеки…

Сейчас глаза Джейн были сухими. Боль была слишком сильна, чтобы плакать.

8

— Прощальная вечеринка? — Фернан с изумлением рассматривал приглашение, которое только что вручила ему Джейн. — Ты уезжаешь? Когда?

— Через пару недель. — Она с удовольствием отметила, как ровно звучит ее голос. — Нора настаивает на вечеринке.

Фернан впервые после инцидента в бассейне явился в Ле-Пюи. До этого он только справлялся по телефону о самочувствии ее и Поля.

— Конечно, настаиваю! — воскликнула Нора. — Ты приобрела множество друзей за то время, что находилась здесь, и все они захотят с тобой попрощаться. А у Доминика и вовсе разбито сердце, — добавила она непринужденным тоном, внимательно глядя на Фернана. — Знаешь, Джейн сказала ему, что слишком занята, чтобы заводить романы. Но бедняга надеялся, что пока она во Франции, у него есть шанс. Мне кажется, они составили бы прекрасную пару, как ты думаешь, Фернан? Теперь Доминик казнит себя за то, что брал отпуск и на две недели ездил к друзьям в Испанию.

— Правда? — Джейн никогда не слышала, чтобы Фернан говорил таким отстраненным, незаинтересованным тоном с Норой, но ее подруга, кажется, не заметила этого.

— Да, он в полном отчаянии: ведь столько времени потеряно, — рассмеялась Нора. — Впрочем, у него осталось еще две недели, чтобы заставить Джейн изменить свое решение, — добавила она, бросая еще один взгляд на Фернана.

Боже, о чем она говорит?! — подумала Джейн, растерянно глядя на Нору. Совсем не в ее характере обсуждать подобные вещи! К тому же ее подруга прекрасно знала, что она нисколько не интересуется Домиником, что повышенное внимание учителя доставляет ей одни неудобства и огорчения.

— Ну ладно, я должна пойти поговорить с Терезой относительно обеда. Ты остаешься, Фернан? — бросила Нора через плечо, направляясь к двери. — Ты ведь знаешь, мы всегда рады тебя видеть.

— Нет, извини, я сегодня уже приглашен на обед, — вежливо ответил Фернан. — Я просто зашел посмотреть, как вы здесь.

Приглашен! — с горечью подумала Джейн. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы угадать пол того, кто его пригласил…

— Тогда хотя бы выпей чего-нибудь и налей Джейн, хорошо? Я скоро вернусь, — сообщила Нора, закрывая за собой дверь.

И они остались одни.

— Хочешь выпить? — сухо поинтересовался Фернан, глядя куда-то поверх ее головы.

— Не очень… А ты? — нервно спросила она.

— Нет, я не хочу ничего пить, Джейн. — Темные глаза как-то странно поблескивали. — Значит, разбив сердце бедного Доминика, ты возвращаешься в Лондон. — Это был не вопрос, а констатация факта. — Признаться, я не думал, что ты оставишь Нору с младенцами так скоро.

Он произнес это без видимых эмоций, но Джейн уловила в его словах упрек и немедленно отреагировала.

— Ты что же, считаешь Нору никудышной матерью? — с саркастической улыбкой спросила она.

— Конечно нет! — ответил Фернан возмущенно.

— Ну, тогда…

— Я думал, ты приехала как подруга, компаньонка, — вкрадчиво произнес Фернан. — Как человек, с которым можно поговорить по душам, поделиться самым сокровенным. Это ведь очень трудное время для женщины в эмоциональном плане…

— Я не нуждаюсь в твоих поучениях! — резко перебила Джейн, возмущенная до глубины души его рассуждениями об эмоциях после всего, что он заставил ее пережить?! — У Норы действительно был трудный период перед родами, но теперь она в полном порядке. А я… У меня есть дела в Лондоне.

— Какие у тебя могут быть дела?!

Это был удар ниже пояса, но Джейн решила не выходить из себя. Он считает ее жалкой старой девой, не находящей для себя лучшего применения, как навязывать свое общество его друзьям. И ведь самое ужасное, что он прав: у нее действительно нет никаких дел…

— У меня дела личного характера, — надменно заявила она.

— Это не ответ.

— Но это единственное, что я могу сказать!

Мысленно проигрывая снова и снова тот случай в саду, Джейн пришла к единственно разумному выводу: Фернан из жалости пытался убедить ее в том, что она привлекательна как женщина. Она странным образом любила и ненавидела его за это. Любила потому, что он понял ее и проявил чуткость, а ненавидела потому, что самым последним чувством, которое она хотела бы вызвать у него, была жалость.

— Что ж, понятно. — Он насмешливо посмотрел на нее.

Как назло, сегодня Фернан казался ей особенно красивым. Его высокая стройная фигура была облачена в вечерний костюм, подчеркивавший скрытую силу и мощь.

Ну почему из всех мужчин в мире меня угораздило встретить и полюбить именно его?! — подумала Джейн с тоской и безнадежностью.

— Так ты придешь на вечеринку? — осторожно спросила она после нескольких минут напряженного молчания.

— А ты хочешь, чтобы я пришел?

— Конечно. Пьер и Нора огорчатся, если ты откажешься.

— Ах, Пьер и Нора… Понимаю… — Он посмотрел на нее, прищурив глаз. — В таком случае приду.

Он придет только ради Пьера и Норы! Боже, подумала Джейн, как же я его все-таки ненавижу!

— А теперь мне в самом деле пора идти. Я не могу опаздывать.

— Разумеется, ты не должен заставлять ее ждать.

Джейн сама не знала, зачем сказала это. Хорошо хоть голос ее прозвучал безразлично, словно она не сгорала от ревности и желания узнать, с кем он встречается и как выглядит эта женщина.

— Вот именно.

Один-ноль в его пользу, подумала Джейн, когда Фернан улыбнулся одними краешками губ, кивнул на прощание и покинул гостиную. Что ж, он имеет право встречаться с кем угодно. Фернан Тамилье — вольная птица: никаких привязанностей, никаких обязательств… Она мысленно выругалась — так крепко, что сама испугалась, — и отправилась разыскивать Нору или Поля — кого-нибудь, кто помог бы ей отвлечься.

Джейн чувствовала, что ее душа и тело пребывают в разладе, и не была уверена, что ей удастся собрать сердце из кусочков, на которое оно было разбито. Может быть, в Лондоне ей повезет и она избавится он любовного недуга? Хотя вряд ли…

Стояла середина июня, и день выдался очень жарким. Солнечные ванны, которые начала принимать Джейн, придали ее коже нежно-персиковый оттенок, а медный цвет волос проявился еще ярче.

В последние две недели они с Норой совершили несколько поездок в Ниццу за покупками. Здесь, на извилистых улочках и маленьких уютных площадях, можно было найти все, что угодно — от модной одежды и изысканных драгоценностей до дешевых сувениров.

После часа или двух хождения по магазинам они с удовольствием сидели в уличных кафе, где пили кофе и ели пирожные с кремом, наблюдая за протекавшей вокруг них жизнью, пока не подходило время возвращаться домой.

Это было идиллической прелюдией перед возвращением в Лондон, и Джейн изо всех сил старалась, чтобы Нора воспринимала все именно так. Но для нее самой эти поездки были окрашены в грустные тона: она решила, что прощается с Францией навсегда.

Тем не менее прошли они не без пользы, подумала Джейн, глядя на прекрасное платье из шелка цвета слоновой кости, висящее в шкафу. Наряд для прощальной вечеринки был выбран отличный. Сначала ее напугала цена — непомерная на первый взгляд для такого маленького кусочка ткани. Но, померив платье, Джейн сдалась. Оно сидело как перчатка — плотно, но не слишком обтягивая ее, а покрой выгодно подчеркивал фигуру. Никогда в жизни у нее не было такой элегантной меши.

— О, это прелесть, Дженни, ты должна его купить! — воскликнула Нора и тут же попыталась заплатить за платье, но Джейн воспротивилась.

Она хорошо знала, зачем покупает его. Фернан не хочет иметь с ней ничего общего — прекрасно. Он жалеет ее — это хуже, но можно пережить. Зато сегодня вечером он поймет, что потерял. Она уйдет из его жизни с гордо поднятой головой!

Но все это будет позже. А сейчас она собирается с Норой и детьми к бассейну — посидеть и расслабиться, что в последнее время удавалось ей все хуже и хуже.

Джейн отвернулась от шкафа и подошла к большому зеркалу, чтобы взглянуть на свое отражение. Она купила бикини в тот же день, что и платье, и считала это вызовом, хотя и не понимала до конца, что же он означает.

Джейн провела пальцами по белесым шрамам на животе. Плохо это или хорошо, красиво или нет, но это ее шрамы, и больше она не собиралась их прятать! Тысячи людей во всем мире справляются с гораздо более страшными увечьями и делают это мужественно. Она же слишком сосредоточилась на своих недостатках — больше, чем они того заслуживали, — но отныне все будет по-другому.

Она везучая, очень везучая! — и будет повторять это заклинание каждый день, каждый час, каждую минуту, пока не рассеется черное облако, окружающее ее!

«А что, если оно никогда не рассеется?» — спросил тихий вкрадчивый голосок. Что ж, тогда она смирится с этим и будет жить дальше.

Когда Джейн шла к бассейну, ее обволакивал густой, жаркий аромат летнего дня. Нора сидела в шезлонге и с улыбкой наблюдала, как Пьер, Доминик и Поль плещутся в прохладной чистой воде, играя в пятнашки.

Джейн была рада видеть Поля веселым. После того случая, когда он едва не утонул, мальчик некоторое время не решался подходить к воде и выглядел нервным, но сейчас он вел себя, как обычно.

Выяснилось, что в тот вечер, буквально за несколько минут до рокового заплыва, он забегал на кухню к Терезе и проглотил обильный ужин. К тому же он много играл на жарком солнце и, хотя Пьер неустанно предупреждал его, что после таких игр необходимо восстановить количество жидкости в организме, даже не подумал позаботиться об этом. В результате — судорога, едва не ставшая для Поля роковой.

Все очень надеялись, что этот урок мальчик запомнит на всю жизнь и больше никогда не повторит подобной ошибки…

Несмотря на шум, доносившийся со стороны бассейна, Джейн, должно быть, уснула в удобном шезлонге в тени деревьев. Во всяком случае, когда она открыла глаза, Норы рядом не было, а вместо нее в соседнем шезлонге расположился… Фернан.

— Здравствуй, Джейн, — тихо сказал он, пристально глядя ей в глаза.

Непонятно, что так подействовало на нее — то ли неожиданность ситуации, то ли вид почти обнаженного, идеально сложенного мужского тела, но Джейн почувствовала, что не может пошевелиться.

— Нора забрала малышей кормить, а Пьер с Полем помогают натянуть навес для вечеринки. Нора решила, что будет славно поужинать сегодня на свежем воздухе. В общем, все суетятся, — сообщил он.

— Кроме тебя, — заметила Джейн.

Она выпрямилась, огорченная тем, что Фернан наблюдал за ней спящей и мог разглядеть каждый миллиметр ее тела. Ей это не понравилось. Одно дело — бравировать новыми принципами и появляться в бикини на глазах всего света, совсем другое — в присутствии Фернана.

— Кроме меня, — согласился он.

— Может быть… может быть, тебе стоит помочь Пьеру? А я пойду и узнаю у Норы…

— Мне нужно поговорить с тобой.

— О… — Джейн охватила паника. — Что же ты можешь мне сказать, Фернан?

— Я просто хотел узнать твои планы, вот и все, — спокойно ответил он. — Не собираешься ли ты в ближайшем будущем вернуться во Францию?.. Я знаю, что Нора хотела бы этого.

Маленький лучик надежды угас, хотя сердце Джейн продолжало учащенно биться.

— Не думаю, чтобы это было бы возможно. — Она обхватила руками колени и прижалась к ним подбородком, так что пряди шелковистых волос скрыли ее лицо: не хватало еще разрыдаться перед ним. — Последние два месяца, когда я помогала Норе ухаживать за малышами, привели меня к одному решению. И я знаю, что мне необходимо осуществить его, пока мной снова не овладели сомнения.

— Могу я спросить, что это за решение?

— Я хочу снова работать с детьми, — ответила она. — Видишь ли, после аварии, о которой я тебе рассказывала, мне было очень плохо. Водитель автомобиля, с которым я столкнулась, погиб, а ему было только восемнадцать лет. У меня самой в машине были дети, за которыми я тогда ухаживала. Короче говоря, я на какое-то время… надолго утратила уверенность в себе. Боялась быть ответственной за кого-либо!

— А эти дети…

— Нет, они серьезно не пострадали, отделались небольшими порезами и ушибами. На следующий день их выписали домой, но… Но все могло быть по-другому, и эта мысль преследовала меня. Я пробыла некоторое время в больнице — травмы и переломы, но, к счастью, ничего серьезного. Остались только вот эти шрамы, хотя они ничто по сравнению со шрамами памяти, — закончила она с болью в голосе.

— Джейн…

— Но я люблю детей, и мне нравится работать с ними. Поэтому я решила не позволять больше прошлому властвовать надо мной, — поспешно сказала она, не желая слушать слова утешения: это было бы для нее невыносимо.

— Ты справишься, Джейн. — Что-то в его голосе заставило ее невольно поднять голову; лицо Фернана было бледным, на скулах играли желваки. — Я знаю: ты очень мужественная.

— Нет, не очень, — грустно сказала она. — По крайней мере, не всегда.

И уж во всяком случае, не с тобой, — подумала Джейн. Я никогда не буду храброй с тобой… Мысль о том, что она видит Фернана в последний раз, неожиданно пронзила ее ужасом, и, очевидно, этот ужас каким-то образом отразился на лице. Как бы то ни было, Фернан внезапно потянулся к ней, перегнувшись через подлокотник шезлонга.

— Худшее позади. Ты уже победила своих демонов, Джейн, — сказал он, обнимая ее за плечи. — Ну почему бы не дать себе побольше времени, повозиться здесь с близнецами подольше, пока ты не освоишься с этой мыслью? Нора будет рада…

— Нет, я не могу!

И тогда он поцеловал ее. Джейн не надеялась, что ей еще когда-нибудь удастся почувствовать вкус его губ. Это было так неожиданно и так упоительно, что она невольно застонала.

— Останься, ведь ты хочешь остаться! — выдохнул Фернан, наконец оторвавшись от нее и глядя ей в лицо затуманенными глазами. — Ты же знаешь: едва я касаюсь тебя, мы оба горим в огне.

— Да, я знаю, — беспомощно прошептала она.

— Тогда оставайся! — потребовал он. — Оставайся во Франции.

Ей безумно хотелось подчиниться, согласиться на все, что он предложит, но она молчала.

— Нам будет хорошо, Джейн, — хрипло произнес Фернан, — поверь мне. Когда я возьму тебя, это будет так, словно ты у меня первая — и я у тебя первый! Мне кажется, род человеческий исчезнет и на Земле останемся только мы с тобой…

— Не надо, Фернан…

Но ее протест утонул в глубоком поцелуе.

— Ты видишь? — Он оторвался от ее губ и снова заглянул в ее пылающее лицо. — Ты видишь, чего лишаешь нас обоих? А ведь это ничто по сравнению с тем, что будет, когда мы останемся одни и вся ночь будет принадлежать нам! Я хочу трогать тебя, целовать тебя, ощущать каждый сантиметр твоего тела… Хочу унести тебя в мир, где останавливается время, где есть только чувства и наслаждение.

Джейн поняла, что он действительно хочет ее. Это была не жалость, как она думала вначале, а настоящее влечение — страстное и необузданное. И самое поразительное — шрамы на ее теле для Фернана ничего не значили, теперь она это знала, но…

— Но ты меня не любишь!

Эти слова вырвались у Джейн непроизвольно, она просто подумала вслух. Однако было поздно жалеть об этом, и она слегка отодвинулась, чтобы видеть его лицо.

— Любовь — это иллюзия, Джейн, если не считать кучки избранных, — нахмурился Фернан. — То, что нас с тобой связывает, более значимо, более реально — это влечение наших тел…

— Любовь — не иллюзия, Фернан, — твердо сказала она.

Джейн понимала, что, произнося эти слова, ставит точку в их отношениях, но иначе поступить не могла. Ведь если она согласится со всем, что он говорит, то немедленно превратится в безмозглую марионетку, которую он будет использовать по мере пробуждения своего сексуального аппетита. Так что в самом деле пора со всем этим кончать, и чем скорее — тем лучше.

— Я знаю это, потому что люблю тебя, — сказала Джейн безжизненным голосом, поражаясь, что отважилась на такое признание, лишь бы он оставил ее в покое и не мучил.

Фернан замер на мгновение, которое показалось ей вечностью, потом покачал головой.

— Ты ошибаешься, Джейн. Путаешь физическое желание с чем-то другим — с тем, что выдумали чудаки и поэты и чего не существует для большинства из нас.

— Мне бы тоже хотелось так думать, Фернан. — Она медленно поднялась с шезлонга и посмотрела на него сверху вниз; сердце ее истекало кровью. — Было бы просто прекрасно поверить тебе, но я знаю, что это неправда. Не спрашивай меня, откуда я знаю, что люблю тебя, и почему я люблю тебя. Я все равно не смогу ответить. Это где-то здесь, глубоко внутри; это так же естественно для меня, как дыхание.

— Но ты ведь когда-то думала, что любишь Фреда. — Фернан тоже встал, голос его звучал резко и недобро. — Ты даже собиралась выйти за него замуж.

— Это совсем другое! Фред был нечестен со мной, и я в нем обманулась. Я была глупа! — Этот разговор убивал Джейн. — Но сейчас все не так. Наверное, мне необходимо было столкнуться с фальшью, чтобы распознать настоящее чувство. Ты — не Фред, ты всегда был честен — ужасно честен! — так что у меня, по крайней мере, нет иллюзий. Я знаю, что ты не в силах ответить на мою любовь, и именно поэтому я не могу больше оставаться здесь. Прости, Фернан, ты ни в чем не виноват… и никто не виноват. Просто я не могу.

— Ты сбегаешь…

— Нет! — Джейн откинула голову и взглянула на него в упор. — Нет, не сбегаю. Я уезжаю, а это совсем другое. Я не собиралась тебе все это объяснять, но ты…

— Я подтолкнул тебя к этому, — мрачно заметил он.

— Впрочем, возможно, оно и к лучшему. — Она опустила глаза, шелковистые волосы упали на побледневшее лицо. — Пусть между нами не будет никаких недоговоренностей. Пойми, если я уеду сейчас, мы оба сможем сохранить достоинство. А если останусь… если останусь, то превращусь в одну из женщин, которых всегда презирала, — в игрушку, марионетку, вся жизнь которой сводится к ожиданию, что ей позвонят и пригласят в постель.

— Это было бы совсем не так! — Фернан нетерпеливо убрал волосы со лба. — Мы могли бы стать близкими друзьями. Это был бы не только секс…

— Я не могу быть твоим другом, Фернан! — Джейн почувствовала, что почти кричит, и понизила голос, сжимая кулаки от волнения. — Неужели ты не понимаешь?! Мне нужно нечто большее, гораздо большее! Я знаю, что в конце концов стала бы для тебя обузой. Ты начал бы меня ненавидеть, и, возможно, я бы начала ненавидеть тебя — так же сильно, как люблю сейчас. — Джейн не могла сдержать слезы, но продолжала говорить, преодолевая боль и обиду, стараясь заставить его понять: — Ты мне нужен весь, целиком. Мне нужно быть твоим другом, любовницей, матерью твоих детей — всем!

Фернан казался совершенно потрясенным. Его лицо было не просто бледным — оно приобрело какой-то сероватым оттенок. Джейн никогда не видела его таким, но у нее не было времени на размышления, она торопилась закончить:

— Поверь, я прекрасно знаю, что твое сердце похоронено вместе с Иветт. Ты ждал всего этого от нее, но она оставила тебя…

Джейн не могла больше говорить: ее душили рыдания. Внезапно она повернулась и побежала — так быстро, словно от этого зависела ее жизнь, — вдоль бассейна, через сад в сторону старинного дома.

Самое нелепое, что даже в этот момент она продолжала надеяться, что Фернан догонит ее прежде, чем она успеет добежать до входной двери, скажет, что теперь наконец-то все понял, что у них еще есть шанс, что со временем он научится любить ее…

Но ее надеждам не суждено было сбыться.

9

— Джейн! Джейн, с тобой все в порядке?

Услышав голос Норы, она отвернулась от окна, у которого безмолвно простояла почти час, не в силах даже плакать.

Боже, зачем она все это сказала Фернану? Почему не сдержалась? Но было слишком поздно подсчитывать потери — дело сделано! И все же, могла ли она поступить иначе при сложившихся обстоятельствах? Джейн размышляла над этим, пока шла от окна к двери. Нет, точно нет. Это был единственный способ заставить Фернана понять, почему она должна уехать и никогда больше не возвращаться во Францию.

Ох, Фернан… Джейн на мгновение прислонилась лбом к косяку, прежде чем открыть дверь. Она готова была пережить в тысячу раз большее унижение, если бы это могло заставить его полюбить ее…

— Джейн! — Нора с тревогой глядела на нее. — Что случилось? Я не хочу лезть в чужие дела, но Пьер сказал мне, что ты промчалась к себе так, словно за тобой черти гнались. А Фернан уехал, не попрощавшись… Вы не поссорились? Может, он обидел тебя?

— О нет, он не обидел меня. — Джейн устало покачала головой. — Я сама себя обидела… Случилось нечто действительно ужасное — во всяком случае, для меня. Ты могла бы зайти на минутку? Я хочу тебе рассказать…

— Дорогая, если тебе трудно говорить об этом…

— Нет! — быстро возразила Джейн. — Будет лучше, если ты все узнаешь: ведь Фернан, в конце концов, лучший друг Пьера. Возможно, мне следовало рассказать тебе обо всем раньше, но мне не хотелось беспокоить тебя… Как бы то ни было, я собираюсь сделать это сейчас. Факты таковы: я влюбилась в Фернана, а он не отвечает мне взаимностью. Вот, собственно говоря, и все.

— Ох, Джейн! — Нора рухнула на кровать, словно у нее внезапно подкосились ноги. — А он знает? Я имею в виду то, что ты его любишь?

— Теперь знает. Именно из-за этого я убежала в дом, а он так поспешно скрылся… До сегодняшнего дня он воображал, что мы с ним можем немного поразвлечься. Этакая мимолетная связь, которая закончится так же легко, как началась, и мы останемся просто друзьями. Но я так не могу.

— Еще бы! — Нора, нахмурившись, уставилась в пространство. — Ох, уж эти мужчины! Они все-таки живут на другой планете — не на той, где мы.

— По правде говоря, он не знал, что я люблю его, — вздохнула Джейн. — А когда узнал… Думаю, что он сейчас поздравляет себя с тем, что вовремя унес ноги. Он выглядел… он выглядел очень встревоженным.

— Фернан сказал, что не любит тебя? — осторожно спросила Нора.

Джейн пожала плечами.

— Он сказал, что вообще не верит в любовь — в настоящую любовь. Я думаю, что, когда умерла Иветт, его чувства умерли вместе с ней. Впрочем, возможно, он встретит когда-нибудь женщину, которую сможет полюбить так, как любил ее…

— Иветт?! Фернан сказал, что все еще любит ее? — спросила Нора недоверчиво.

— Нет, но это и так ясно. — Джейн подошла к окну и посмотрела в сад, повернувшись спиной к подруге. — Как бы то ни было, меня он не любит, и я не могу оставаться здесь, зная это. Ты меня понимаешь, Нора? Ты не обидишься?

— Конечно нет, но… — Нора внезапно замолчала и тяжело вздохнула. — Ох, Джейн, я так много хотела бы тебе рассказать! Но это не моя история. Я обещала… Видишь ли, Иветт была совсем не такой, какой ты вообразила ее, — это все, что я могу сказать. И знаешь, в последнее время мне казалось, что Фернан интересуется тобой…

— Интересуется? — горько рассмеялась Джейн. — Разумеется! Он молодой здоровый мужчина. Я тоже молодая и здоровая. К тому же всегда под рукой. Фернан уверен, что нам было бы очень хорошо в постели. А мне этого недостаточно! Впрочем, довольно. — Она повернулась к Норе. — Не делай из этого трагедии. Несчастная любовь — еще не конец света. Как-нибудь переживу.

Джейн не могла выносить сострадания в глазах Норы, поэтому подошла и порывисто обняла подругу.

— А сейчас нам обеим пора переодеваться. У нас будет еще целый день, чтобы побыть вместе, и, надеюсь, мы не будем портить его печальными разговорами, — бодро сказала Джейн. — Мы славно поужинаем, выпьем и повеселимся, правда?

— Да, конечно… Но, по-моему, все это ужасно. Не могу поверить, чтобы Фернан так дурно вел себя! — Нора грустно покачала головой. — Мне начинает казаться, что я совсем не знаю его.

— Да нет же, он не вел себя дурно! — быстро возразила Джейн. — Как только мы поняли, что нас влечет друг к другу, он прямо сказал, что может мне предложить лишь короткую связь. Он был предельно честен, его не в чем винить. Беда в том, что я не выбирала, в кого влюбиться, — добавила она со слезами на глазах. — Просто так случилось.

— Знаю. — Нора внимательно посмотрела на нее, тяжело вздохнула и вышла из комнаты, низко опустив голову.

Похоже, вечеринка накрылась, грустно подумала Джейн и начала переодеваться. Нора обо всем расскажет Пьеру, и оба они будут чувствовать себя неловко. Да и ей самой меньше всего хочется сейчас улыбаться, шутить и болтать. А Фернан, конечно, не придет…

— Ты выглядишь великолепно!

Джейн вошла в гостиную, где сидели Пьер и Нора, ожидая приезда гостей, и нескрываемое восхищение подруги подтвердило то, что она уже видела в зеркале: платье стоило заплаченных за него денег. Жаль только, что человек, ради которого оно покупалось, никогда не увидит его…

Зато Пьер от восторга открыл рот, и это было так забавно, что Джейн улыбнулась. В конце концов, почему бы и не повеселиться на прощание?!

— А что, обычно я выгляжу так уж плохо? — спросила она с наигранной легкостью.

— Вовсе нет! — опомнился Пьер и подошел к ней. — Хочешь чего-нибудь выпить? Белое вино, как обычно?

— Нет, только не сегодня. — Сегодня ей, чтобы выдержать, требовалось нечто более крепкое, чем белое вино. — А ты что пьешь? Свой любимый коктейль? — У Пьера в руке был бокал со светло-янтарной жидкостью; напиток выглядел так же невинно, как имбирный лимонад, но Джейн знала, что для новичка он подобен удару лошадиного копыта. — Мне, пожалуйста, такой же, если можно.

— Прекрасная мысль! — воскликнула Нора, которая никогда не пила ничего крепче вина. — Мне тоже, пожалуйста.

Однако Пьеру эта мысль вряд ли показалась прекрасной. Он с изумлением взглянул на жену, но не стал спорить.

К тому времени, когда начали приходить гости, Джейн чувствовала себя абсолютно раскованной, а Нору слегка «развезло», так что Пьер в конце концов забрал у нее бокал с остатками коктейля и наполнил его соком.

— Ну что ж, надо взять себя в руки, — пробормотала Нора, поднимаясь навстречу Мадлен и Рене. — Вечеринка в аду начинается.

— О, Нора…

Джейн вдруг захотелось заплакать, но не от горя, а от благодарности. Комментарий подруги очень точно соответствовал ее собственному восприятию этого вечера и служил доказательством любви и поддержки Норы больше, чем любые громкие слова или демонстрация сочувствия.

Вечеринка началась и шла своим чередом, и Джейн изо всех сил старалась вести себя как подобает. Она улыбалась до тех пор, пока не начали болеть мышцы лица, смеялась и болтала, принимала многочисленные комплименты. Единственное, что ее смущало, — это влюбленные взгляды Доминика. Она избегала их, если это было возможно, а если нет — лучезарно улыбалась ему. Но все это время сердце у нее ныло…

Среди оживленной толпы слишком многое напоминало о Фернане: легкий запах дорогого лосьона, манера незнакомого мужчины держать голову, чей-то хрипловатый смех, чьи-то широкие мускулистые плечи.

— Как ты себя чувствуешь? — Нора обняла подругу за талию. — Пьер восхищается тобой и тем, как ты держишься.

— Правда? — Это замечание почему-то ничуть не обрадовало Джейн.

— Я хочу объявить, что стол накрыт в павильоне, а потом будут танцы на главной лужайке. Оркестр только что приехал. Ты поешь чего-нибудь?

— Конечно, поем. Прекрати нервничать, — спокойно ответила Джейн.

Ей удалось заставить себя проглотить немного еды, которую настойчиво предлагал Доминик, но ее тарелка все равно осталась полной на три четверти.

Над садом уже совсем сгустились серо-голубые сумерки, и сотни маленьких огоньков зажглись на окружавших лужайку деревьях. Вся обстановка вдруг показалась Джейн какой-то нереальной. Изысканно одетые женщины со своими элегантными спутниками, красивый сад, призрачные очертания старинного дома на заднем плане, веселая музыка, под которую уже танцевали несколько пар, — все это придавало происходящему ореол сказочности.

— Джейн. — Сидящий рядом с ней Доминик встал с кресла и протянул ей руку. — Вы не потанцуете со мной? Я мог бы долго вспоминать об этом потом, — добавил он жалобно.

— Мне не хочется танцевать. Простите Доминик.

Джейн была неприятна сама мысль о том, что какой-то другой мужчина прикоснется к ней. Кроме того, оркестр играл медленную, романтическую мелодию, и ей не хотелось поощрять собачью преданность, выражение которой не сходило с лица несчастного учителя.

— Ну пожалуйста!

Доминик стоял с протянутой рукой, и после нескольких секунд, в течение которых она поняла, что все взгляды направлены на них, Джейн встала.

— Только один танец, — предупредила она.

— Да!

Доминик широко улыбнулся, и Джейн в который раз за этот вечер задумалась, почему она не смогла полюбить вместо Фернана красивого молодого учителя. С ним было бы так просто, так легко, а главное — все было бы известно наперед…

Дойдя до танцевальной площадки, Доминик немедленно обнял ее и крепко прижал к себе. Он танцевал очень хорошо, это Джейн заметила сразу. Да что говорить, он все делал хорошо! Но это был не Фернан…

— Джейн, ведь вы вернетесь когда-нибудь? — тихо спросил Доминик. — Сюда, в Ле-Пюи?

Этот вопрос он задавал ей в последнее время по нескольку раз на дню, и она всегда отвечала одинаково:

— Может быть, но, боюсь, нескоро.

— И все-таки я надеюсь…

Внезапно Джейн показалось, что ее ослепила молния, — поглядев на лужайку через плечо Доминика, она увидела Фернана! Облаченный в белый пиджак и темные брюки, он смотрел в ее сторону, лениво облокотившись о ствол старой магнолии. Тусклый свет и расстояние не позволяли ей разглядеть выражение его лица, но Джейн не сомневалась, что он с холодным равнодушием наблюдает за тем, как она танцует с другим мужчиной.

Джейн споткнулась и поняла, что не расслышала последние слова Доминика.

— Извините. — С превеликим трудом она отвела взгляд от фигуры на другой стороне лужайки. — Я задумалась. Так что вы сказали?

— Я сказал… — Доминик с удивлением поглядел в ту сторону, куда только что смотрела его партнерша, и нахмурился. — Это не Фернан ли там?

— Да, кажется, он…

Джейн вдруг стало холодно, а потом ее охватила злость. Зачем он сюда пришел? Чтобы вежливо попрощаться? Красиво все закончить? Едва ли. Ему хочется еще помучить ее! Неужели он не понял, как ей больно?!

— Пожалуй, теперь мне кое-что стало ясно… задумчиво проговорил Доминик, переводя взгляд с Фернана на Джейн. — Это и есть та причина, по которой вы покидаете Францию?

Джейн не успела придумать, как уклониться от ответа, и неожиданно поняла, что ей совсем не хочется лгать.

— Да, — сказала она и посмотрела в глаза Доминику. — Вы все поняли правильно.

Он кивнул в ответ.

— Значит, сердца разбиты у нас обоих… Простите меня, Джейн. Мне следовало бы догадаться обо всем раньше… А как было бы удобно, если бы любовь можно было включать и выключать по заказу, словно телевизор… Но это невозможно, увы.

— Да, это невозможно…

Его неожиданное сочувствие было просто невыносимо, и на глаза Джейн навернулись слезы.

— Простите, я не хотел вас расстраивать, — тихо сказал Доминик, наклонившись к ее шелковистым волосам.

— Знаю. — Голос ее звучал приглушенно, потому что говорила она, уткнувшись лицом ему в грудь. — Просто мне очень жаль, что я сделала вас несчастным. Я не хотела этого. Простите, Доминик.

— Вам не в чем винить себя, Джейн. Вы — самая нежная, самая добрая…

— Я вынужден прервать ваши страстные объятия, но мне надо поговорить с тобой, Джейн.

Если бы воздух вокруг них вдруг вспыхнул ярким пламенем, она не была бы поражена больше. Джейн вскинула голову, взглянула в потемневшее лицо Фернана и обнаружила, что его глаза зло сверкают, а губы сжаты в тонкую линию. В тот же момент она ощутила, что Доминик еще крепче прижал ее к себе.

— А может быть, Джейн не хочет с тобой говорить?!

Не верилось, что Доминик способен так разговаривать с Фернаном. От неожиданности тот даже отступил, — но только на мгновение.

Глаза Фернана превратились в грозно поблескивающие щелочки; казалось, он готов уничтожить всякого, кто попадется ему на пути. Джейн поспешно освободилась из объятий молодого человека.

— Все в порядке, Доминик. Я в силах постоять за себя.

— Джейн, вы вовсе не обязаны…

— Оставь ее в покое, черт побери! — прорычал Фернан.

— Не волнуйтесь. — Она попыталась улыбнуться, но это ей не удалось. — Мне… мне в самом деле нужно поговорить с ним. Я скоро вернусь. Прошу вас, люди смотрят!

Едва они отделились от группы танцующих, Фернан схватил ее за локоть так грубо, что шедший сзади Доминик не выдержал:

— Ты делаешь ей больно…

Фернан резко развернулся и сжал кулаки. Боже, сейчас они подерутся! — в ужасе подумала Джейн и воскликнула:

— Я прошу вас, Доминик, оставьте нас, пожалуйста!

Когда Доминик нехотя отошел, Фернан тихо выругался по-французски и потащил Джейн через сад так быстро, что она едва поспевала за ним. Она до сих пор не могла опомниться от того, что произошло на ее глазах. Фернан и Доминик всегда прекрасно относились друг к другу, а минуту назад, казалось, один готов был убить другого.

— Ты что себе позволяешь? — прорычал Фернан, когда густые кусты скрыли их от посторонних глаз. — Обниматься у всех на глазах с этим… с этим клоуном!

— Мы не обнимались! — Она резко выдернула руку и уставилась на него, словно разъяренная тигрица. — И какое тебе до нас дело! Доминик — мой друг…

— Я знаю, кто такой Доминик, — раздраженно перебил он. — И еще я знаю, чего он хочет от тебя. Признайся, что ты тоже это знаешь, прекрасно знаешь! Достаточно дать ему шанс…

— У него никогда не было никакого шанса!

Джейн не могла понять, что с ней происходит. Она любила Фернана так сильно, что любовь, казалось, вот-вот взорвет ее изнутри, и в то же время она готова была броситься на него и разодрать на части, загрызть, уничтожить…

— Не было? — произнес он с подозрением. — Что-то с трудом верится.

— Зачем мне обманывать тебя? Зачем нам вообще разговаривать об этом? Все, что можно сказать, уже сказано. Кстати, разве ты хотел от меня не того же самого? Всем вам нужно только одно — затащить женщину в постель!

Едва слова слетели с ее языка, Джейн поняла, что зашла слишком далеко. То, что она сказала, было грубо и, очевидно, несправедливо. Но именно эта мысль сводила ее с ума, причиняла боль и страдания.

Ей захотелось повернуться и убежать, но ее внезапно сковал леденящий страх. Она слышала звуки вечеринки, чувствовала тепло южной ночи, аромат лета, и при этом ей было страшно, как никогда в жизни. Этот человек совершенно парализовал ее волю. Она была целиком в его власти и знала, что готова выполнить любое его желание…

— Вот как ты думаешь? — сквозь зубы процедил Фернан. — И, зная все это, позволяла этому придурку обнимать и целовать тебя! Представляю, что было бы дальше, если бы я не подошел! — Сильная рука сомкнулась на ее запястье, словно тиски. — Прогулка по саду при луне, задушевная беседа, во время которой он сообщил бы, что любит тебя, что не может жить без тебя, и поэтому вам просто необходимо уединиться где-нибудь, чтобы…

— А даже если и так?! — со злостью воскликнула Джейн, доведенная до белого каления. — Я свободный человек, разве нет? Совсем как ты, Фернан! Никаких прочных связей, никаких обязательств. Можно немножко развлечься там, немножко здесь…

— Ты не такая! — Он схватил ее за плечи и довольно грубо встряхнул. — Черт подери, Джейн…

Она попыталась отвернуться, поняв его намерение, но губы Фернана завладели ее губами раньше, чем она успела это сделать. И несмотря на его грубость, на бессмысленные обвинения, Джейн почувствовала, что снова растворяется в нем, что не может противостоять собственной страсти.

Это было сумасшествие, безумие! Она вела себя как те женщины, которых всегда презирала, — женщины, позволявшие обращаться с собой как с половыми тряпками, превратившиеся в марионеток, управляемых их обожаемыми партнерами… Все это она понимала… Но Фернан обнимал ее, целовал, и это было единственным, что имело значение в данный момент!

Возможно, если бы он силой пытался заставить ее подчиниться своей воле, она смогла бы преодолеть охватившую ее слабость. Может быть. Но ничего подобного не было. Он прижал ее к своей груди необыкновенно бережно, губы его были чувственно нежны, рука ласково касалась набухших сосков сквозь тонкую ткань платья…

Джейн чувствовала, что никогда еще так не хотела его. Что же ей мешает? Разве она не заслужила эту ночь — всего одну волшебную ночь любви, воспоминания о которой останутся с ней до конца жизни? Она все сильнее прижималась к нему, ее желание нарастало с каждой минутой. Боже, неужели он не догадывается об этом?!

Фернан догадывался. Да и как могло быть иначе? Он чувствовал, что страсть огнем сжигает ее тело, а его желание было так сильно, что он еле сдерживал себя. Вот чего он боялся, когда шел сюда! Он должен немедленно остановиться! Эта мысль мелькала в его мозгу, даже когда он опустил ее на теплую мягкую траву. Но жесткий, холодный самоконтроль, которым он так гордился, был испепелен жаром страсти…

— Дженни! — Взволнованный возглас Норы разорвал тишину ночи и подействовал на обоих, словно ушат холодной воды. — Дженни, где ты? С тобой все в порядке?

Фернан мгновенно вскочил и рывком поднял на ноги Джейн. Она смотрела на него широко открытыми невидящими глазами, прижимая ладони к пылающим щекам.

— Мы здесь, Нора.

Его голос был совершенно спокоен, на красивом лице не отражалось никаких эмоций, никаких следов страсти, сжигавшей его несколько секунд назад. От подобной метаморфозы Джейн стало не по себе. Дрожащими руками она поправила волосы и одежду за мгновение до того, как появилась Нора, которая резко остановилась при виде пары, застывшей с окаменевшими лицами.

— Вы… У вас все в порядке? — неуверенно спросила Нора, глядя на Джейн. — Доминик сказал, что ты пошла с Фернаном и тебя долго нет. Он подумал, что могло что-нибудь случиться…

— Как видишь, он ошибся, — ответил Фернан таким тоном, что Джейн поняла: он никогда не простит Доминику этого вмешательства. — Твоя подруга в полной безопасности.

— Ой, ты только не подумай… — Нора на мгновение замолчала, она явно колебалась, но потом решительно произнесла: — Дженни, ты идешь к гостям?

Женская солидарность! Фернан слегка прищурил глаза, глядя, как Нора подошла к Джейн и обняла ее за талию. Он слышал о таком феномене, но светские львицы и сильные деловые женщины, с которыми он привык общаться, как правило считали, что в этом мире каждый должен бороться за себя. И по странной иронии судьбы из всех женщин, которых он знал, только эти две, одну из которых он любил как сестру, а другую… Фернан почувствовал боль в сердце. Эти две женщины объединились против него! Черт побери…

— Фернан! — В голосе Джейн была тень надежды и еще что-то тревожащее его. — Ты не хочешь… сказать мне что-нибудь?

Они смотрели друг на друга — высокий, неотразимо красивый и опасно могущественный мужчина и худенькая, бледнолицая англичанка.

Да, он хотел сказать очень многое! Объяснить, как все было на самом деле, воззвать к нежной, чувственной теплоте, что была в ее сердце, погрузиться в нее, позволить этой ласковой пелене окутать себя.

Он хотел обладать ею, один Бог знал, как он этого хотел!.. Он хотел ласкать ее до тех пор, пока они оба не дошли бы до вершин чувственного наслаждения! А потом начать все снова…

Он хотел, обладая ею, видеть ее лицо, замечать каждое движение, чувствовать, как она отзывается на его ласки…

И он знал, что не имеет на это права! Знал, что ему не следовало приходить сюда сегодня. Это было непростительным потворством собственным слабостям, желанием оправдаться, объяснить необъяснимое…

— Фернан!

Этот взволнованный, горячий шепот невозможно было вынести. Он посмотрел на нее в последний раз, стараясь запомнить каждую черточку ее лица, влажные карие глаза, дрожание губ, которое она с таким трудом пыталась скрыть…

— Прощай, Джейн.

Она ничего не сказала, просто продолжала безмолвно смотреть на него, а Нора еще крепче прижала ее к себе. Фернан повернулся и, не оглядываясь, пошел прочь.

10

— Я поеду с тобой в аэропорт, — повторила Нора в третий раз за утро. — И не хочу больше ничего слышать! Малыши прекрасно чувствуют себя с Мари и Бланш. Ничего страшного не случится, если они пару раз поедят из бутылочки. Ты же знаешь, Поль тоже за ними присмотрит, а Пьер сегодня должен вернуться пораньше. Так что вокруг них будет плясать целая толпа обожателей.

— Ты уверена? — с сомнением спросила Джейн.

В первый раз после рождения маленьких Фернана и Джейн Нора собиралась оставить их одних, и это о многом говорило. Вообще-то она была совершенно сумасшедшей матерью, ежеминутно проверявшей, как дети спят, и подскакивавшей к ним каждый раз, едва они пискнут. Впрочем, по мере того как близнецы росли и прибавляли в весе, Нора начала понемногу расслабляться, приобрела былую уверенность в себе.

— Абсолютно уверена, — улыбнулась Нора, зная, о чем думает ее подруга. — Кажется, я наконец по-настоящему поверила, что они у меня есть. И отчасти это произошло благодаря тебе, твоей доброте и здравому смыслу. Ведь я не могла поделиться своими опасениями ни с кем, кроме тебя и Пьера. Но Пьер — мужчина, а они устроены по-другому… Мне иногда так нужно было облечь в слова то, что я чувствовала!

— Я тебя понимаю, — тихо сказала Джейн.

— Ты очень помогла мне. И я просто не могу смириться с тем, что не в состоянии помочь тебе!

— Дорогая моя, никто не может…

— Но я не хочу, чтобы ты мучалась, — проговорила Нора. — Он идиот, Джейн, первостатейный идиот! Я не знаю, убить его или пожалеть за то, что он потерял.

То же самое Нора говорила вчера, разрываясь между попытками найти оправдание поведению Фернана и праведным гневом по адресу лучшего друга своего мужа. И хотя Джейн была уверена в искренности подруги, это отнюдь не скрашивало длинный летний день. А главное — ее не покидало ощущение, что Нора чего-то недоговаривает…

Было утро понедельника, а ее самолет вылетал из аэропорта после обеда. Она уже попрощалась с Пьером до того, как он ушел на работу, и с Полем — перед тем, как он отправился на занятия. Прощание с Домиником получилось коротким и сдержанным, и Джейн была благодарна ему за это: у нее с утра глаза были на мокром месте.

— Доминик уже положил чемоданы в машину, так что мы можем ехать, когда ты захочешь, — предупредила Нора, когда они пили по третьей чашке кофе.

— Хорошо. Я хочу только попрощаться с Флобером — он ни за что не простит меня, если я уеду, не повидав его, — сказала Джейн абсолютно серьезно, и Нора также серьезно кивнула в ответ.

— Совершенно верно. Он прекрасно знает, что ты уезжаешь, и последние дни очень расстроен.

Когда Джейн вошла, Флобер сидел на жердочке в комнате Поля, мрачно посматривая на дверь. Его яркий хохолок блестел в лучах утреннего солнца.

— Привет, старина. — Джейн подошла к нему и потрепала по шелковистым перьям; попугай тихо забормотал. — Ты же знаешь, я не хочу уезжать, но у меня нет выбора. Ты понимаешь меня?

— Флобер-р — стар-р-рая умная птичка, — грустно сообщил попугай. — Джейн и Фер-р-рнан. Фер-р-рнам и Джейн.

Боже, неужели он и в самом деле все понимает?! — спросила себя Джейн. Это казалось невозможным, но круглые ясные глаза смотрели так печально и мудро, что она готова была поверить.

— Да, Флобер. Джейн и Фернан… Я бы хотела этого, старая умная птичка, — тихо сказала она. — Действительно, хотела бы. Но, боюсь, на этот раз мне не повезло.

— Не повезло, не повезло. — Флобер произнес это так меланхолично, что Джейн, несмотря на свою грусть, улыбнулась.

Она расстается с этой смешной старой птицей. Она расстается со всеми…

Джейн посмотрела в сад за окнами, залитый жарким июньским солнцем. Небо было сапфирово-голубым, без единого облачка, а воздух напоен ароматом свежескошенной травы. Все кругом было ярким, теплым, светлым — в отличие от того, что творилось сейчас у нее в душе…

— Ты готова?

Джейн не слышала, как сзади подошла Нора, но сумела улыбнуться ей, отвернувшись от окна. Как жаль, что она не могла так же отвернуться от своих чувств…

— Да, готова. — Она еще раз погладила Флобера и вслед за Норой вышла из комнаты.

Аэропорт напоминал все аэропорты на свете — он жил своей собственной жизнью, шумной и деловитой, протекающей независимо от того, сколько маленьких человеческих трагедий разыгрывалось здесь.

Всю дорогу Джейн ощущала себя словно в вакууме, и это чувство не оставляло ее, пока она оформляла багаж и когда ей сообщили, что рейс немного задерживается.

— Нора, ты можешь ехать, правда! — говорила она, несмотря на все протесты подруги. — Я могу преспокойно посидеть здесь одна. У меня с собой замечательная книжка. Я и так оторвала тебя от детей, и меня мучает совесть.

— Нет! — упорно твердила Нора.

— Нора, я серьезно…

Джейн не договорила: внезапно застывший взгляд подруги заставил ее обернуться. В нескольких метрах от них стоял Фернан в черной шелковой рубашке с расстегнутым воротом и черных джинсах. У Джейн перехватило дыхание.

— Фернан! — Нора первой пришла в себя, ее обычно ровный голос на этот раз прозвучал гневно и раздраженно: — Какого черта ты здесь делаешь?!

— Думаю, это и так понятно, — улыбнулся он, но улыбка получилась натянутой. — Я собираюсь проводить Джейн.

— Ты собираешься… — Теперь в голосе Норы звучало изумление. — Я не верю тебе!

— Что может быть странного в том, что один человек хочет проститься с другим? — спросил Фернан с подозрительным смирением и, когда Нора решила снова заговорить, предостерегающе поднял руку; лицо его при этом оставалось непроницаемым. — Нора, я знаю, что ты подруга Джейн и беспокоишься о ней. Это похвально, но она уже взрослая, если ты могла заметить. Кроме того, есть вещи, которые касаются только нас двоих.

В первый момент в душе Джейн мелькнула безумная надежда, что он приехал, чтобы просить ее остаться. Но, взглянув на Фернана еще раз, она поняла, что это не так. Единственной причиной того, что он здесь, было желание проститься. Но ведь они уже простились! Зачем опять мучить ее?! Это бесчеловечно, жестоко!

— Мне кажется, того, что касается вас двоих, не существует. — Нора была непреклонна. — Извини, Фернан, но я тебя не понимаю.

— Это твоя проблема. Но нравится тебе или нет, я собираюсь поговорить с Джейн, причем наедине.

Нора буквально задохнулась от возмущения, но Джейн положила руку ей на плечо.

— Все в порядке, Нора. Не волнуйся.

— Я вижу, в каком все порядке! — воскликнула она. — Ты действительно хочешь, чтобы я ушла?

— Думаю, что так будет лучше. Я позвоню тебе, как только доберусь до дома, — тихо сказала Джейн. — Малыши ждут тебя, не стоит надолго уезжать от них.

— Ладно.

Они обнялись на прощание. Джейн едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, глаза у Норы были мокрыми.

— Только не смей, слышишь… не смей снова огорчать ее! — прошипела она Фернану, который тут же возмущенно вскинул брови, но Нора ушла раньше, чем он успел что-либо ответить.

— Ну вот, ты осталась наедине с Серым Волком, — усмехнулся Фернан. — Заступиться за тебя некому.

Джейн резко повернулась, но увидела на его лице странное выражение беззащитности. Он нервничает! — поняла она с удивлением. Это было настолько необычно, что она, не сопротивляясь, позволила Фернану взять себя за руку и увести в тихий уголок, подальше от суеты.

— Я могу предложить тебе кофе? — спросил он, усадив Джейн в кресло.

Сейчас, когда они остались одни, Фернан почему-то не торопился прощаться с ней, и Джейн покачала головой, сознавая, что ее нервы на пределе. Она уже пережила однажды страшное унижение, когда сообщила ему, что любит его, и была отвергнута. Это был тяжелый удар по ее гордости, и Джейн страшно не хотелось, чтобы он запомнил ее жалкой, плачущей, цепляющейся за него. А именно к этому она была близка сейчас…

— Нет, я не хочу кофе, — ответила она. — Может, ты просто скажешь, зачем пришел, и уйдешь?

— Джейн… — Он замолчал, потом сел рядом с ней и взял ее руки в свои. — Мне, наверное, не нужно было приезжать сюда. А может быть, нужно… Я совсем запутался… Все, что я знаю, — это то, что я не могу позволить тебе покинуть Францию… и мою жизнь, не сказав тебе правды. Я не знаю, будет от этого лучше или хуже, я уже ничего не знаю… но я должен объяснить.

— Что? — Джейн пугало выражение его лица.

— Ты думаешь, я любил Иветт и до сих пор продолжаю любить ее, да? — спросил он. — Ты считаешь, что у нас был счастливый брак, что наш жизненный путь — как это у вас говорят? — был усыпан розами.

— Да…

Джейн почти лишилась дара речи — так, очевидно, чувствуют себя люди, которые после тяжелого ранения пребывают в состоянии шока.

— Ошибаешься, мой брак был самым настоящим кошмаром, который только можно себе представить! Это были часы, дни, недели и месяцы сплошного мучения и боли, — грустно сказал он. — Бывали минуты, когда мне казалось, что я схожу с ума. Я смотрел на окружающий меня мир и не понимал, почему у людей все хорошо, а у меня — нет.

— Фернан! — Она в недоумении уставилась на него. — Я не могу…

Он потряс головой, предупреждая ее вопрос, потом тяжело вздохнул, глядя в пол и сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

— Но будет лучше, если я начну с самого начала. Я уже рассказывал тебе, каким было мое детство, каким образом семья Пьера стала моей семьей. Надо сказать, в юности мы с ним были довольно беззаботными и жили в свое удовольствие…

Он говорил теперь бесстрастным, монотонным голосом, который пугал Джейн еще больше, чем горечь, звучавшая в его словах раньше.

— А Иветт была сестрой, младшей сестрой Пьера… и моей. Но когда ей исполнилось пятнадцать, я вдруг понял, что щенячья привязанность, которую она испытывала ко мне, переросла в нечто совсем другим. Она… она хотела меня — не больше и не меньше! Я пытался разговаривать с ней как можно деликатнее, объяснял, как умел, что питаю к ней исключительно братские чувства. А когда это не помогло, решил на время оставить Ле-Пюи. Я полагал, что это даст ей возможность одуматься, взглянуть на наши отношения как бы со стороны… может быть, встретить кого-нибудь другого…

— Но это не помогло? — тихо спросила Джейн.

— Нет, — мрачно подтвердил он. — Иветт начала бывать везде, где бывал я, потом стала появляться у меня дома два, а иногда три раза в неделю. Ничто не могло ее остановить. Я принял это за пробуждающуюся чувственность юной девушки, но что-то настораживало меня уже тогда…

— Ты говорил об этом Пьеру?

— Я пытался, но он меня не понимал. Проклятье, я сам ничего не понимал! А потом его отец тяжело заболел, и у Пьера появилось много забот, связанных с семейным бизнесом. Я не мог нагружать его еще и этим.

Джейн вдруг захотелось дотронуться до него, коснуться этого жесткого, искаженного мукой лица ладонью, снять боль, терзавшую его. Но сознание того, что Фернан ее не любит, что он пришел только затем, чтобы попрощаться, остановило ее.

— И тогда?..

— Однажды я вернулся домой поздно вечером и обнаружил, что окно разбито, а Иветт в моей постели. Она пошла на крайний шаг! — Джейн заметила, как поежился Фернан при этом воспоминании. — И я решил, что, если она меня так сильно любит, то я обязан жениться на ней, сделать ее счастливой. Я тогда ни к кому не был привязан, так что ничем не жертвовал, а Иветт долгое время была частицей моей жизни.

— А Пьер знал… про крайний шаг? — тихо спросила Джейн, пытаясь представить себе, что он должен был тогда чувствовать.

— Нет, он и сейчас не знает, — ответил Фернан. — Я отвез Иветт домой, мы объявили о нашей помолвке, а полгода спустя, когда ей исполнилось семнадцать, поженились. Через месяц супружеской жизни я понял, что совершил ошибку, ужасную ошибку. То, что я принимал за любовь с ее стороны, оказалось одержимостью, болезнью. Очень скоро я ей надоел, и она точно так же начала преследовать другого человека. Потом еще и еще…

— Ох, Фернан…

— Прости, что я нагружаю тебя этим. — Он снова посмотрел на Джейн своими бездонными глазами. — Но Иветт действительно была больна. Она боялась и не хотела обращаться к врачу, и тогда я чуть ли не силой заставил ее сделать это. Помимо всего прочего, выяснилось, что Иветт не сможет стать матерью, и тогда всю свою ненависть она направила на молодых женщин, способных родить детей. Жизнь для нас обоих превратилась в кромешный ад!

— Но ведь Нора вошла в вашу семью примерно тогда же, — встревоженно заметила Джейн. — Иветт не…

— Произошло все, что ты предположила, и даже больше, — кивнул Фернан. — Я, конечно, до поры до времени ничего об этом не знал: Иветт была коварна, а Нора молчала, чтобы сохранить покой в семье. Но Иветт делала все, чтобы рассорить Пьера и Нору после смерти Анри. Она прибегала к самым изощренным уловкам. Ее патологическая лживость, как потом выяснилось, была одним из симптомов болезни. Кстати, врачи подозревали, что болезнь может быть наследственной, но поскольку Иветт удочерили, проверить это было невозможно.

— Ох, Фернан… — снова пробормотала Джейн.

Она все-таки прикоснулась к нему, дотронулась пальцами до его мускулистой руки, и он долго смотрел на маленькую ладонь, прежде чем снова заговорить:

— Собственно, о ее бесчисленных романах я узнал только после смерти Иветт. Я, конечно, подозревал нечто подобное, но она была очень хитра, и у меня никогда не было доказательств. Однако, когда дело коснулось благополучия Пьера и Норы, доказательства появились — правда, совершенно случайно…

Джейн изо всех сил старалась вникнуть в смысл его слов. Окружающее куда-то исчезло, все ее внимание сейчас сконцентрировалось на измученном человеке, сидящем рядом с ней. Боже, как же она была слепа! Ей захотелось обнять его, покрыть лицо поцелуями, сказать, что все будет хорошо, что она готова на все ради него. Но Джейн не могла пошевелиться и лишь молча держала его руку.

— Автокатастрофа произошла из-за того, что Иветт ехала слишком быстро. Она пыталась скрыться, потому что ее наконец уличили в неблаговидном поведении, — продолжал Фернан. — Она устроила очередную ссору с Норой, которая закончилась трагедией, — во всяком случае, для Иветт. Пьер случайно оказался рядом и услышал, каким образом она замышляла разрушить его семью. Впрочем, не совсем случайно: Пьеру кое-что сообщил Флобер, и я всегда буду благодарен ему за это.

— Флобер? — удивилась Джейн.

Она знала, что Нора обожает попугая, но только теперь поняла почему.

— Да, Флобер. Иветт с Норой сначала разговаривали в комнате Поля, а потом пошли в сад. Часть этого разговора Флобер и передал Пьеру. Этого оказалось достаточно, чтобы понять, где Нора и что происходит.

Джейн некоторое время молчала, стараясь осмыслить услышанное. Но одно было предельно ясно: Фернан не любил Иветт! Их брак был кошмаром с начала и до конца, но тогда почему же его сердце закрыто для счастья? Так не может быть. Во всяком случае, так не должно быть!

— Я хочу, чтобы ты поняла меня, Джейн. Я боюсь любви, эмоциональной привязанности. — Он повернулся к ней, его лицо побледнело, на скулах проступили темные пятна. — Когда Иветт погибла… стало еще ужаснее, чем когда она была жива! Я испытывал ужасное чувство вины оттого, что ощутил облегчение, узнав о ее смерти! Ведь она была молода, она могла измениться… Может быть, если бы я вел себя с ней иначе, наша жизнь была бы вполне сносной. Как бы то ни было, я долго еще по ночам просыпался в холодном поту и уже начал опасаться за свой рассудок.

— Но ведь она была больна! — Джейн не заметила, что изо всех сил вцепилась в его руку. — Она была больна, Фернан, ты же сам говорил!

— Но я был ее мужем и нес за нее ответственность, — возразил он. — И при этом месяцы и годы после нашей женитьбы виделись мне длинной, мрачной дорогой, ведущей из ада в ад. Это заставляло меня вспоминать об одиночестве и отверженности, которые я пережил в детстве, как о рае в сравнении с тем, что меня ожидало. Но я был ее мужем! Я поклялся заботиться о ней в болезни и здравии перед Богом и людьми!

— Но… но ведь все это в прошлом, Фернан! — Она еле сдерживалась, чтобы не закричать, так ей хотелось помочь ему. — Ты ни в чем не виноват, виновата была болезнь. И ты никогда больше не окажешься в подобном положении. Такое не повторяется дважды. Когда ты встретишь кого-нибудь, кого сможешь полюбить…

— Я уже встретил того, кого могу полюбить, Джейн. — Это было сказано тихо и нежно, но так печально, что она похолодела. — Ты завладела моим сердцем с того момента, когда я увидел тебя в аэропорту — с лицом, поднятым к солнцу, и сверкающими волосами — среди всего этого шума и суеты. О, я боролся с чувством, боролся постоянно! «Любовь — это иллюзия». Помнишь? Но все это время я чувствовал, что люблю тебя, хотя боялся признаться даже самому себе. А потом ты сказала, что любишь меня, — так откровенно, так отчаянно…

Я хотел убедить себя, что переживаемое нами не больше, чем физическое влечение, что то же самое я испытывал по отношению к другим женщинам. А если желание однажды удовлетворить, оно тут же перестает занимать мысли. Но с тобой все было иначе… Я люблю тебя, Джейн.

— Но тогда… Фернан, тогда мы могли бы…

Он резко встал.

— Нет, Джейн, не могли бы. Я трус, разве ты не видишь этого?! Ты смотришь на меня и видишь большого, сильного человека, да? Некоего храбреца, который готов сражаться с драконами… Но последние две недели доказали, что я — трус! Я люблю тебя, но не могу больше взять на себя ответственность за другую человеческую жизнь.

— Но это и не нужно! — быстро проговорила она, тоже вставая и хватая его за руку: Джейн боялась, что он повернется и уйдет раньше, чем она успеет заставить его понять. — Достаточно того, что мы любим друг друга. Все будет хорошо…

— Нет. — Он покачал головой. — Я не вправе просить тебя разделить ад, Джейн, — тот ад, в котором я живу. Я не лгал тебе, когда говорил, что любви не существует. Надо только уточнить: ее не существует для меня. Я никогда не испытывал этого, пойми, ни к родителям, ни к жене…

— Но Пьер и Нора — они же любят тебя. И Поль…

— Это совсем другое. Они не знают меня по-настоящему. Они видят то, что я им демонстрирую, а на самом деле я совсем другой.

— Нет-нет, ты не прав! — горячо возразила она. — У всех нас есть свои тайные страхи, то, от чего мы просыпаемся по ночам, что преследует нас днем. Вот почему так важно иметь рядом человека, который будет любить нас вопреки нам самим. Твое детство, ужасная жизнь с Иветт — все это не могло не повлиять на тебя…

— Я много думал об этом, Джейн, — сказал он с пугающим спокойствием. — И пришел к твердому решению. Рядом с тобой должен быть сильный человек. Разве ты не заслуживаешь лучшей участи?

— Но ведь ты сильный. Неужели ты не понимаешь этого? — беспомощно сказала она, чувствуя, что не может достучаться до него. — Пережить такое мог только очень сильный человек. А ты пережил и не сломался. Ох… Да прекрати же ты бесконечно копаться в своем прошлом! Я люблю тебя, люблю! Неужели это для тебя ничего не значит? — Слезы бежали по ее лицу, она не помнила себя от горя. — Как ты можешь быть таким чурбаном бесчувственным!

Фернан некоторое время колебался, но потом прижал ее к себе так сильно, что у нее чуть не хрустнули кости. Это объятие не было ни нежным, ни страстным. В нем ощущалось только отчаяние. После нескольких мучительно долгих секунд он отпустил ее и заглянул в лицо. Глаза Фернана подозрительно блестели.

— Я слишком люблю тебя, Джейн, чтобы разделить с тобой мою жизнь. Когда-нибудь ты поймешь, что я прав. Тебе нужен человек без темных пятен в прошлом. Я стар для тебя, слишком стар душевно.

— Неправда! — Она попыталась снова прижаться к нему, но Фернан удержал ее на расстоянии. — А как же Доминик? Он молод и симпатичен, разве не так? Но ты не позволил мне быть с ним!

— Я не сказал, что могу терпеть, когда другой мужчина дотрагивается до тебя, обнимает тебя… — Он покачал головой. — Давай просто договоримся: у нас нет общего будущего. Поэтому я и не мешаю тебе покинуть Францию.

— Фернан, я люблю тебя! — Джейн не знала, что ей еще сказать — все слова казались бесполезными. — Я не могу слушать все это!

— И все-таки ты должна выслушать и постараться понять. Ты молода, у тебя впереди целая жизнь. — Она хотела возразить, но он не дал ей. — Нет, послушай меня, Джейн. Когда-нибудь ты встретишь человека, которого полюбишь, выйдешь за него замуж… И я не хочу… не хочу, чтобы ты уезжала, считая себя в чем-то виноватой, чтобы в будущем что-то преследовало тебя. Ты очень красива, безумно красива! Я никогда не встречал никого красивее тебя — внутренне и внешне…

— Но я недостаточно красива, чтобы заставить тебя передумать, — возразила Джейн, не в силах сдержать слезы, текущие по щекам. — Ведь это так, да?

— Ты навсегда останешься в моем сердце, Джейн. Навсегда! Я никогда не женюсь и никогда снова не полюблю…

— Прекрати! — Она оттолкнула его так сильно, что сама едва удержала равновесие. — Ты думаешь, что от этого нам обоим будет лучше? Ты слишком плохо знаешь меня! Когда я говорю, что люблю тебя, это значит, что мне недостаточно жить в твоем сердце. Мне нужен ты весь, целиком, из плоти и крови! Я хочу видеть тебя по утрам, когда ты просыпаешься, быть рядом с тобой по ночам, заниматься с тобой любовью, готовить тебе еду, смеяться вместе с тобой, быть… быть матерью твоих детей… — Больше говорить она не могла, ее душили слезы.

— Прощай, Джейн.

Ужас сковал ее: Фернан на самом деле собирался уйти! Что же ей делать?! Боже, помоги мне, дай мне слова, заставь его понять!..

— Фернан! — взмолилась она.

Боль сжимала ей сердце так сильно, что было трудно дышать, а он… он навсегда уходил из ее жизни…

11

Джейн посмотрела в окно на монотонный унылый дождь и вздохнула. Трудно было поверить, что сейчас середина июля: месяц бил все рекорды ненастья. Дождь шел день за днем, ветер не прекращался, и было холодно. Ей даже пришлось достать теплые вещи.

Она обернулась, оглядев спальню, которая тоже казалась серой и унылой в утреннем свете. То же самое творилось у нее в душе. Ей было плохо, безнадежно плохо… На глаза навернулись слезы, и Джейн начала яростно вытирать их, а потом подошла к шкафу и достала голубые джинсы и свитер ярко-красного цвета — наперекор своему настроению.

Ночи напролет она плакала, но днем надо было жить, спрятав свою боль в самый дальний уголок сердца. Это решение Джейн приняла, возвратившись в Лондон. Почувствовав, что сходит с ума, она в первый же день излила отчаяние на груди матери и тут же пожалела о своем малодушии. Джейн стало легче, но теперь страдала мать, которая не могла ей ничем помочь, а отец едва сдержал братьев от того, чтобы они первым же рейсом не отправились во Францию. Тогда Джейн поняла, что ради спокойствия семьи должна держать себя в руках.

Ей помогало то, что она была очень занята — как ни странно, благодаря Пьеру и Норе. Вернувшись домой, Джейн нашла в одном из своих чемоданов чек на крупную сумму, а это означало, что ей не нужно срочно подыскивать себе работу. Теперь какое-то время она могла заниматься тем, чем давно хотела: помогать умственно и физически отсталым детям. Неподалеку от ее дома находился приют, где проживали такие дети и где всегда не хватало рабочих рук. Джейн встретили там с распростертыми объятиями.

Когда Джейн нашла конверт, то сразу же позвонила Норе, заявив, что она делала все из любви к подруге и плата ей не нужна. Но Нора была так возмущена и обижена, что ей ничего не оставалось, как принять чек. Но главное — Джейн была уверена, что Нора очень обрадуется, узнав, на что пошли эти деньги.

Быстро одевшись и уложив волосы в пучок на затылке, Джейн не стала утруждать себя косметикой и только проверила, не осталось ли следов слез. У детей, с которыми она работала, были проблемы, серьезные проблемы. И с ними она старалась быть приветливой и веселой — независимо от того, что творилось у нее в душе. Странно, но это оказалось совсем не трудно: мужество, с которым дети справлялись со своими несчастьями, заставляло ее забывать собственные беды.

Но по ночам все было по-другому. Оставшись одна в комнате, Джейн часами лежала, уставившись в потолок, а ее подушка всегда была влажной от слез к тому моменту, когда она погружалась в беспокойный сон.

Было тяжело сознавать, что Фернан тоже любил ее, но при этом не оставил ей даже самой малой надежды. Временами она жалела, что уехала, но в глубине души знала, что не могла поступить иначе. Она не просила обручального кольца, признаний в вечной любви, но ей нужна была глубокая внутренняя привязанность для того, чтобы принадлежать ему. Ее не устраивала легкая связь, о которой он говорил поначалу. Это убило бы ее!

И все-таки бессонными ночами она казнила себя за то, что не взяла хотя бы то малое, что он мог предложить ей. Но при свете дня она понимала, что поступила правильно. Ибо короткие мгновения счастья сулили неминуемый разрыв: в один прекрасный момент он непременно сказал бы ей, что все кончено…

Нужно уметь смиряться с неизбежным. Никакой катастрофы не произошло — просто еще один этап жизни пройден.

— Успокойся, Джейн, у тебя есть дело, которым ты должна заниматься, — сказала она бледной девушке с печальными глазами, которая смотрела на нее из зеркала. — Нельзя позволить себе раскиснуть!..

День выдался суматошный, но Джейн нравился быстрый ритм, постоянные неожиданности, требующие напряжения умственных и физических сил. Если каждая минута занята, меньше времени остается на раздумья. А когда под вечер она покинула большое кирпичное здание и шла по длинной, окаймленной зелеными газонами дорожке, усталость настолько одолела ее, что было трудно передвигать ноги.

Домой Джейн всегда ходила пешком. Спешить ей было некуда, и времени хватало как раз на то, чтобы поужинать в кругу семьи, прежде чем уединиться в своей спальне.

Проходя через большие железные ворота, Джейн не думала ни о чем, кроме погоды. Дождь наконец-то кончился, ветер стих, и сразу потеплело. Закатное солнце пробивалось сквозь облака, и воздух был напоен настоящим английским ароматом: пахло дымом от горящих в каминах дров.

Все это было настолько приятно после трех недель непрерывного ненастья, что Джейн на минуту застыла, закрыв глаза и подняв лицо к небу.

— Простите, мисс, я никак не могу найти нужный адрес…

Ну вот, у меня уже начались слуховые галлюцинации, подумала она, услышав знакомый низкий голос с сильным акцентом, и открыла глаза. В двух шагах от нее была припаркована большая машина, и Джейн смертельно побледнела, увидев, кто сидит за рулем.

А потом она побежала — так быстро, словно от этого зависела ее жизнь. Послышался рев мотора, скрип тормозов, и стальная рука схватила ее за запястье.

— Джейн!

В голосе звучала такая мольба, а лицо, которое она никогда больше не надеялась увидеть, было таким родным и милым! Джейн почувствовала, что теряет контроль над собой.

— Зачем ты приехал? Как ты мог?! — Совершенно неожиданно для себя она заколотила кулачками по его груди.

Пустота последних недель, сознание того, что она потеряла самого дорого для нее человека, что никогда не выйдет замуж и не родит детей, — все это никак не соответствовало тому странному приветствию, которым она его удостоила. Тем не менее Фернан терпеливо пережидал ее гнев.

— Хватит, хватит, любовь моя! — сказал он наконец, прижимая ее к себе.

И тогда Джейн заплакала — беспомощно и горько. Она почти не почувствовала, как Фернан осторожно поднял ее на руки, и, только откинувшись без сил на сиденье, внезапно подумала, что, должно быть, ужасно выглядит в этот момент.

С детства Джейн не умела плакать красиво, как это получается у некоторых женщин. Ее нос сразу становился красным, глаза распухали, словно она провела пару раундов на боксерском ринге. Но сейчас, заметив, что Фернан протягивает ей белый носовой платок, она с негодованием оттолкнула его руку.

— Я не хочу сморкаться!

Это было сказано совсем по-детски, но ей хотелось как-то отстраниться от него. Джейн просто не могла представить, что означает его появление в Лондоне. Однако в следующую секунду она поняла, что ее нос совсем не похож на нос настоящей леди, поэтому взяла платок, не глядя на Фернана, вытерла лицо и основательно высморкалась.

— Теперь лучше?

Она совершила ошибку, посмотрев на него. Фернан был все так же неотразим, хотя и казался усталым.

— Я ненавижу тебя… — прошептала Джейн, уткнувшись лицом ему в грудь.

Его губы завладели ее губами — настойчиво и властно. Но через минуту Фернан отстранился, она услышала, как заработал мотор, и машина влилась в транспортный поток.

— Пристегни ремень.

— Что?

Она уставилась на него, ничего не понимая, все еще не в состоянии прийти в себя после неистового поцелуя.

— Я сказал — пристегни ремень. И прекрати смотреть на меня так, черт побери! Иначе я за себя не ручаюсь: мне начинает казаться, что этот салон слишком тесен для нас двоих. Ты что, хочешь, чтобы я овладел тобой во взятой напрокат машине на глазах у половины населения Лондона?

— Я бы не возражала, — честно призналась она.

— А вот твои братья, думаю, очень даже возражали бы. Двое из них так и дышали мне в затылок полчаса назад, когда я разговаривал с твоими родителями, и мне не хотелось бы пережить это снова. Тем более что самый здоровенный из них, кажется, намерен сегодняшний вечер провести дома.

— Ты был у меня дома?! — изумилась Джейн.

— Конечно, я был у тебя дома! Как бы иначе я узнал, где ты работаешь? Черт побери, Джейн, ты хочешь убить нас обоих?

— Я?

— Да, ты, — пробормотал он. — То, что мне хочется сделать с тобой в данный момент, несовместимо с нормальным управлением машиной. Мне нужно поскорее довезти тебя до более людного места. Я не могу положиться на себя, когда мы с тобой одни.

— Но зачем нам нужны другие люди? Ничего не понимаю…

— Разве ты не видишь, что со мной делаешь?.. Вот именно, — подтвердил Фернан, проследив за ее взглядом.

А Джейн вдруг стало ужасно весело. Потому что все должно было кончиться хорошо, каким бы суровым он ни казался сейчас! Ведь он приехал за ней! Виделся с ее родителями и братьями, а потом разыскал ее… Все обязательно будет хорошо!

Фернан остановил машину на городской площади, полной туристов, толпящихся возле фонтана, влюбленных парочек, сидящих на скамейках, детей, кормящих голубей.

— А теперь живо вылезай. — Фернан обошел машину. — Мне нужно поговорить с тобой, объяснить все, попросить у тебя прощения.

— Фернан…

Но он подтолкнул ее к свободной скамейке, возле которой два голубя клевали остатки кем-то брошенного вафельного стаканчика из-под мороженого.

— Я люблю тебя, Джейн. — Это было сказано без всякого вступления. — Я не могу больше жить без тебя! Только не перебивай, дай мне сказать до конца. Тебе будет нелегко со мной, и ты должна отдавать себе в этом отчет. Конечно, нехорошо, что я подобным образом предлагаю тебе руку и сердце, но что же делать? Ведь ты — сама чистота, свет и тепло, а я… У меня в сердце мрак.

— Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?! — Ее разум отказывался верить в реальность происходящего.

— Когда-то ты сказала, что нельзя позволить прошлому одолеть тебя. Помнишь?

Джейн покачала головой, не в силах собраться с мыслями. Невероятно, удивительно: он хочет жениться на ней! Все остальное казалось сейчас совершенно неважным.

— Да, это твои слова, и они поразили меня как… громом. Последние три года прошлое в прямом смысле слова подавляло меня, втаптывало в пыль. Я не хотел признаваться в этом даже самому себе. А потом, когда я встретил тебя, когда влюбился, прошлое показало себя во всей красе. Оно нашептывало мне, что ничего не получится, что ты не такая, какой кажешься, и даже если такая, то все равно со временем все обратится в прах. Так что я вел себя, как трус…

— Нет, неправда! Ты пытался быть честным…

— Я был трусом, Джейн, — перебил он ее. — Я надеялся, что наваждение пройдет, когда ты уедешь. Я считал, что нельзя переносить мои кошмары на тебя… и до сих пор так думаю. Но оказалось, что без тебя я ни на что не способен в этой жизни. Я не могу ни спать, ни есть. Я не могу работать. Я понял, что лучше буду трусом с тобой, чем трусом без тебя. Если я все еще нужен тебе — вот он я. Если ты прогонишь меня, я сойду с ума.

— Мне нет смысла прогонять тебя, — сказала она. — Потому что, где бы я ни была, ты все равно остаешься в моем сердце.

— Боюсь, что ты все-таки не понимаешь меня до конца. Я не заслуживаю тебя! Жизнь со мной может стать для тебя адом. Вспомни, что я рассказывал тебе. Мое детство, моя жизнь с Иветт… Я не могу передать все, что я чувствую!

— Я освобожу тебя. — Джейн придвинулась к нему поближе и взяла за руку. — Ты слышишь? Я освобожу тебя от прошлого!

— А ведь я к тому же ужасно ревнив. Когда я увидел, как Доминик обнимает тебя, то был готов разорвать его в клочья! Ты сможешь жить с таким человеком?

— Всю свою жизнь! — Она прильнула к нему, и Фернан тут же обнял ее.

— Единственное, что я могу обещать тебе, Джейн, — я буду любить тебя всегда. Ты будешь воздухом, которым я дышу, моим солнцем, луной и звездами, моей женой, матерью моих детей, частью меня.

Фернан вдруг снова подхватил ее на руки, и голуби испуганно вспорхнули из-под его ног. Посадив Джейн в машину, он спешно завел мотор.

— Куда ты торопишься! — с недоумением воскликнула Джейн, которая все еще никак не могла опомниться от неожиданного счастья.

— Как куда? К тебе домой, естественно. Должен же я как положено попросить твоей руки у твоих родителей. Как-никак в моем лице они будут судить обо всех французах. Но, знаешь, больше всего мне хотелось сейчас мчать тебя в аэропорт.

— Фер-р-нан и Джейн! — вдруг воскликнула Джейн, подражая Флоберу. — Кто бы мог подумать, что умнее всех оказался старый мудрый попугай!