Из развода с любовью

Глава 1

Знаете, что меня по-настоящему заводит? Акция на зеленый горошек в канун Нового года. Три банки берешь – четвертая в подарок. Не хочу хвастаться, но я купила девять, то есть волокла домой все двенадцать: на оливье, на винегрет, на салат столичный, на подарки друзьям и детям под елочку. Господи, если серьезно, то чем я думала, загребая заветные жестянки на кассе Перекрестка?

В момент, когда в хлипком пакете разошлось дно, и вся моя добыча разлетелась по асфальту, в голове пронеслась шальная мысль:

«Я же ненавижу оливье!».

Тяжело вздохнув, посмотрела на раскатившиеся в разные стороны банки и выругалась. Да и плевать, что мы такое не едим, отправлю посылкой в какую-нибудь голодающую страну.  Я на этот чертов горох сама заработала.  Сама купила. Сама сложила в бумажное недоразумение с тонкими ручками. И приволоку домой тоже сама, чего бы это ни стоило.

В радиусе километра ни единого магазина, чтобы купить новый пакет или сумку, зарядка на телефоне села и такси не вызвать, а потому оставалось только одно: сложиться на асфальте буквой Г, и, по очереди поднимая банки, прятать их себе за пазуху. Фигура моя расплылась, и, в конце концов я стала походить на шар на ножках. Не женщина, а чупа-чупс.

Самое время, чтобы подвести итоги года:

Муж ушел к лучшей подруге – плохо.

Зато похудела как горная лань – хорошо.

Купила детям огромную елку, которую может собрать даже такой чайник как я – хорошо.

Елка оказалась белого цвета, и я не смогла сдать ее обратно – плохо.

Нагребла дешевого горошка по акции – хорошо.

Никто в семье, кроме бывшего, не ел эту гадость. Это было не только плохо, но еще и немножко «на хрена?!».

Наконец я выпрямилась и, поддерживая огромный живот рукой, побрела в сторону дома. Я была так сосредоточена на поиске ровной дороги, что не сразу заметила припаркованный на перекрестке инфинити черного цвета, очень похожий на… да нет, быть не может. Я растерянно качнула головой в сторону, убеждая себя в том, что бывшему тут делать нечего. И кажется успокоилась, и впрямь, почудится же?!

Горошек во мне радостно булькал при каждом резком движении, норовя снова сбежать на свободу. Еще метр позади, осталось преодолеть каких-то пару квартала и я дома. Господи, Элли в страну Гудвина добиралась быстрее, чем я в свою типовую девятиэтажку.

Наконец  дошла до светофора и поравнялась с черной машиной. Чувство самосохранения подсказывало мне не поворачивать голову влево и не смотреть в лицо водителю, если он вообще там был. Впервые в жизни я прислушалась к инстинкту и замерла на месте, до рези в глазах вглядываясь в светофор. Справа остановился мужичок, который, судя по ароматному амбре, начал отмечать Новый год прямо с утра, опытно запивая водочкой овсянку.

- Мадемуазель, - стервец почувствовал, что у меня в куртке прячется достойная закуска для его коктейлей и начал заигрывания, отчаянные и беспощадные.

Я закашлялась, когда меня обдало облаком перегара, и инстинктивно отвернулась в сторону, туда, где стоял инфинити. Машина была пуста. Можно выдыхать. Немного  облегченно, немного разочарованно.

Наконец загорелся зеленый, случайный попутчик зачем-то протянул мне руку и позвал:

- Проводить красавицу?

Красавица испуганно дернулась в сторону, подвернула ногу и подкошенным деревом рухнула вниз. Во время падения куртка моя распахнулась и оттуда, как из матрешки, посылалась жестяная требуха. Судя по тому, как быстро намокал мой зад, я не элегантно присела на бордюр, но плюхнулась прямо в грязевую жижу.

Банки, как в арт-хаусном фильме катились по дороге, вслед за ними бежал тот пьяненький мужичок, радостно зачитывая Отче наш. Уверена, с нетрезвых глаз, он увидел во мне Деву Марию, щедро одаривавшую все странников консервацией.

Сидеть тут дальше не имело никакого смысла, мне было необходимо вернуться домой, к детям, салатам и белой, чтоб его, елке. Я постаралась опереться на ноги, но почувствовав, как что-то в щиколотке больно хрустнуло, снова опустилась на землю. То есть в воду – стало совсем очевидно, что я застряла в луже.

«Не плакать, не плакать, ты сильная и независимая, - повторяла я как мантру. - Дома поплачем!»

Вдруг навстречу мне потянулась мужская рука. Ожидая увидеть того самого мужика с горошком, я подняла лицо вверх и…ну, конечно же. Как в самом кошмарном сне: передо мной стоял он: красивый, уверенный, недоступный и теперь уже чужой – Игнатов Виталий Геннадьевич.

Черные глаза внимательно изучали меня, а во взгляде мгла – мгла – мгла.

- Сама встанешь или взять тебя на руки? – за два месяца почти стерлось из памяти, что он картавил.
Зато я слишком хорошо помнила все остальное. 

- Да все в порядке, - нарочито бодрым тоном ответила я - сейчас за мной приедут и заберут. 

- Если ты продолжишь сидеть в луже, то обязательно заберут - в черных глазах мелькнуло что-то отдаленно похожее на усмешку.

Мама учила меня не садиться в машину к незнакомцам. С Игнатовым мы вместе работали, обедали, летали на самолете и танцевали. 

А, ну и еще, он видел меня голой, так что в некотором смысле, познакомились. 

Я с тоской посмотрела на протянутую руку, уже тогда понимая, что не нужно мне соглашаться на помощь. 

И согласилась. 

Виталик помог мне подняться. Я осторожно наступила на правую ногу - лодыжка саднила, но это едва тянуло на перелом. Самолюбие пострадало гораздо больше.

- У меня штаны мокрые, - о том, что они ещё и грязные, лучше умолчать.

- И что? Садись, - Виталик галантно открыл передо мною дверь и сделал жест рукой. 

- Без горошка никуда не поеду, - кажется мозг у меня находился не там, где у порядочных людей, а в районе пятой точки. И именно его я отбила при падении.

- Садись, - прорычал Игнатов, - будет тебе твой горошек.

Поразмыслив ещё секунду - после меня салон машины будет не спасти, я махнула рукой на приличия и плюхнулась на переднее сиденье.

Глава 2

Я приступила к работе третьего января - в день, когда вся страна вошла в майонезный детокс, выкинула остатки оливье и позавтракала наконец не шампанским.
- Клара Гавриловна, билеты на ёлку на столе, вы их не выкидывайте, после спектакля по ним получите сладкий подарок.
Я согнулась в три погибели, чтобы натянуть ботинки, а потому не увидела, как недовольно скривилась бывшая свекровь. Тон ее, однако, был весьма красноречив.
- В таких местах всегда экономят на подарках, получишь мешок ирисок за свои деньги. А могла бы сама
купить конфеты, коробочки, все завернуть и после театра передать подарок от зайчика. Я Олежику всегда так делала. Ты же видела его зубки? Ни одной пломбы из-за дешёвых ирисок!

Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза к потолку. Хорошие зубы не сделали из ее сына хорошего человека. А вот гиперопека вырастила из него приличного мудака.
Да и к тому же, от какого ещё зайчика?! Если только от белочки?! Которая приходит к людям в горячечке, тогда это имело смысл. Но говорить о таком вслух нельзя, в моем положении глупо ругаться со свекровью и отказываться от ее помощи.
А потому, улыбку растянуть пошире и вид принять самый благодушный:
- Клара Гавриловна, надеюсь вам с детьми понравится спектакль. Вернусь после обеда, - и, поцеловав в щеки выползших в коридор сонь, добавила: - Миша, Варя, будьте умницами, люблю!

Мой офис располагался в крохотной арендованной комнате на цокольном этаже старого дома. Место максимально уютное - спасибо живым цветам и рамочкам, купленным в IKEA, но максимально неподходящее для переговоров. Если в кабинете окажется больше трёх человек - начнётся групповая оргия, до того тесно тут было. Для знакомства с потенциальными клиентами шеф снимал студию в торговом центре: с огромным стеклянным столом, вращающимися стульями и кофемашиной. Невиданная для меня роскошь.
В то утро мы должны были заключить контракт с каким-то человеком, имя которого слишком известно, чтобы называть его вслух. Давид Робертович по шпионски щурил глаза и всякий раз говорил, что это не клиент, а «билетик в лухари жизнь, Янусь». Надеюсь, он не ошибался. Потому что немного лухари мне бы сейчас не помешало.
На переговоры я пришла первая. Через десять минут ожидания, не выдержала и позвонила шефу, чтобы узнать, где он. Опаздывать или забывать о важных встречах - часть его фирменного стиля. До сих пор не ясно, как при таком раздолбайстве он умудрился сколотить состояние.
Опыт, чутьё, и шаманский ритуал на привлечение денег, не иначе.
- Януся, - послышался сонный голос генерального на фоне какого-то невнятного шума.
Я хотела было начать с места в карьер и узнать, где носит мое светлейшее руководство, но не успела.
Потому что не смогла. В дверь переговорной вошло, нет, вползло, пошатываясь, нечто. Лохматое, небритое, с налетом лихой рокерской жизни - эта картина повергла меня в шок и перекрыла все остальные мысли. Единственное на что хватило сил, так это пискнуть:
- Вы кого сюда позвали?! Вы с кем контракт заключать хотите?!
- Ты про Валерчика? - Радостно хрюкнул шеф, - правда он прелесть?

Мне навстречу надвигалось чудо, иначе не назвать. Седой, морщинистый бугай с цепями, звонко брякающими по ткани кожаной куртки. Он был облачен в подранные джинсы, через дыры которых просвечивалось кружево и сапоги неонового цвета, идеально гармонирующего с оттенком волос идущей рядом девушки. И да, этот человек был рождён для имени Валерчик, любое другое выглядело бы на нем издёвкой. По обе стороны от нашего возможного клиента шли юрист, секретарь, стилист и…на последней мой мозг сломался. Наверное, внучка. Потому что представить что молодая девочка с зелеными волосами встречается с экстравагантным дедом - я не могла. Было смешно, страшно и противно.
- Какой Валерчик, - прошипела на одном выдохе. Процессия из фриков приближалась медленно и величественно, так что у меня оставалась ровно минута на разговор.
- Валера Серпантин, ты что, он же звезда 90-х, не помнишь? Ян, ну соберись: «Дикобраз и бездна», «Его лукавый глаз», и баллада «Любовь по-фински» - это же хиты, их вся страна пела!
- А зачем нам хиты тридцатилетней давности? От него же нафталином пахнет?! - с ужасом в голосе спросила я.
- От него пахнет бабками! Он завёл свой тик-ток и стал миллионником, Януся, не тупи, пора идти в ногу с молодежью. А ещё с ним снимают новый сезон холостяка, но это пока не афишируют. Надо собирать из под курочки яички, пока никто не знает, что они золотые! Контракт нужен любой ценой. Подпишешь - с меня шоколадка.
- А вы скоро приедете? - с каждой секундой Серпантин приближался все ближе, а уровень тревоги нарастал все выше, - Мне без вас не справиться.
- Приеду скоро, через две, максимум четыре недели! - голос шефа едва угадывался на фоне непонятного гула.
- Вы Где? - в расширенных от ужаса зрачках моих глаз можно было утопиться. Сердце колотилось как бешеное, язык прилип к небу и не слушался.
- Я в раю, Янусь! Тайланд это сказка! Никогда не была? Нет? Рекомендую! Заключишь контракт и дуй сюда, тут…
Секрет непонятного шума был раскрыт, шеф говорил со мной, сидя на пляже и слушая шум прибоя. Придурок романтичный. Бросил меня на съедение Валерчику и сбежал! Я почувствовала себя ребёнком, оставленным мамой на кассе, пока та быстро сходит в молочный отдел за сметаной. Вот-вот подойдёт моя очередь и придётся что-то говорит, а во рту вместо слов теснится одно только «му» и «хрю».
- А если я не справлюсь, - надежды на спасение уже не было и мой вопрос не предполагал ответа. Однако шеф радостно сказал:
- Так ты не одна будешь, я прислал к тебе…
Шум на фоне голоса стал нарастать и через секунду заглушил слова Робертовича.
Впрочем, я и без того знала, что он скажет.
Когда Валера Серпантин подошёл к моему креслу, а его свита двинулась в сторону, я увидела того, кто раньше скрывался за спиной бывшей звезды отечественного рока.
Чёрный костюм, незаметный кивок в сторону, острый как бритва взгляд, располосовавший меня на лоскуты и абсолютное безразличие в глазах.
Ну здравствуй, Игнатов.

Глава 3

Миша попросил привезти из ресторана что-нибудь вкусное, подразумевая кусочек торта или пиццу. Я согласилась, мы ударили по рукам, тем самым подтвердив сделку, ведь никто из нас не предполагал, что бывают рестораны, в которых нет ни тортов, ни пиццы.

Встреча с Игнатовым состоялась в баре «Семь бобов», где официант с лицом весьма похожим на фасоль, торжественно вручил нам меню – тканевый рулон с тиснением. Я несколько минут крутила тряпочку в руках, стараясь разобрать, что тут вообще еда – салат «Древо жизни», боул «Энергия Ци» или смузи «На лесной поляне». После неудачной попытки найти в интернете, как выглядит Ци, я сдалась и заказала то же что и Виталик, с ужасом ожидая свой обед.

Вид обычного зеленого салата меня даже разочаровал. Я планировала получить что-то более экстравагантное: цветки лотоса в панировке из пыльцы и гарниром из отварных семечек подсолнуха.

- Никогда не слышала об этом ресторане, - салат звонко хрустнул на зубах, создавая для нас уникальное музыкальное сопровождение, - чудесное место.

Игнатов отодвинул полную тарелку в сторону и удивленно посмотрел на меня, жующую кочерыжку капусты. В голове щелкнуло, что мы сюда приехали не ради обеда, а уже через секунду страшные догадки подтвердил сам Виталик:

- Я выбрал заведение в центре, чтобы никто из нас не тратил время на дорогу.

- Но тут невкусно! – я искренне возмутилась тому, что за мои же деньги меня кормят гадостью.

- А должно быть? – Кажется, он начинал сердиться: - Главное, тут тихо и малолюдно.

Разумеется! Никто в здравом уме не придет сюда на обед, а у персонала, питающегося местной кухней, едва хватало энергии на то, чтобы дышать, оттого они позеленели и занялись фотосинтезом.

Я отодвинула свою тарелку вслед за картавым и достала блокнот, чтобы скорее закончить дела и вернуться домой: к пюрешке с котлетками. Если Виталику так нужны тишина и уединенность, мог назначить встречу в библиотеке, отделе Шотландской литературы – ни единого человека со времен английской революции.

- Я не смог связаться с Валерием, подозреваю, что он еще пьян, либо уже пьян, поэтому пока просто согласуем план, что у тебя?

Игнатов переключился, и голос его зазвучал иначе: жестко и бескомпромиссно. Я уставилась в свои заметки, двадцать исписанных страниц, в которых пыталась отбелить чью-то изгаженную репутацию. Уже утром мне позвонил юрист и самым радостным тоном сообщил, что Валера Серпантин отныне наша проблема. Где-то на фоне раздавались залпы салюта и хлопки пробок от шампанского. Проныра в очках праздновал долгожданную свободу.

Мне же было нечего праздновать. С каждой строчки на меня смотрел круглый бисерный почерк, мыслей в голове было так много, что я стала лепить их одну поверх другой. И теперь из этого потока необходимо вытащить хотя бы одну нормальную идею.

- Снять передачу о жертвах домашнего насилия?

- Вероятно, но нужны время, сценарий, реальные сюжеты, тут не должно быть проколов. Но это на будущее, нам необходимо сделать что-то сейчас.

Я согласна кивнула, как школьница на докладе по истории, и быстро продолжила:

- Социальная реклама.

- Его уже объявили изгоем и хотят распять, а реклама озлобит общество еще больше.

- Пресс конференция?

- Я бы больше не доверял ему микрофон.

- Большое пожертвование в фонды?

- Благородные дела не любят шума. Нет, Яна, это все неплохо, но сейчас нужно что-то радикальное. Может он напишет какую-нибудь песню? Вернуть его в эфир, сложно, но можно попробовать.

- Виталик, - я уронила голову на руки, и прошептала: - какая песня, он их и в девяностые петь не умел. Высший пилотаж его рифмы это «трусы – палка колбасы», о чем ты?

Мы молча уставились друг на друга, пытаясь понять, почему не получается. Не у Валеры Серпантин, у нас. Напряжение в Нашем углу было настолько плотным, осязаемым, что можно потрогать его рукой. Я начинала нервничать, он злиться. Виталик раздраженно откинул вилку в сторону и процедил:

- Мне нужно позвонить, когда вернусь продолжим.

- Постой! – Я положила ладонь на его руку, кожа под моими пальцами горела. Этот контраст всегда удивлял меня: при абсолютной внешней невозмутимости Игнатов представлял собой настоящий вулкан. Такие называют спящими. С виду безобидная гора в любую секунду может извергнуть столп дыма и раскаленную лаву, которая уничтожит все живое у себя на пути. Виталик убрал в сторону мою ладонь и отсел ближе к спинке дивана. На таком расстоянии мы прекрасно видели друг друга, но не имели возможности касаться.

Идеальное время для признания. Кажется, я задолжала этому мужчине слишком много объяснений и стоило начать хотя бы с главного:

- У меня заболела Варя.

- Насколько серьезно? – в голосе промелькнула обеспокоенность, но сразу за этим он сухо добавил: - тв хочешь отменить встречу? Не самая лучшая идея.

- Нет, ты не понял. Тогда, в Москве заболела Варя. Я получила сообщение от Олега и сразу полетела домой. Я знаю, что должна была предупредить тебя, но в тот момент думала о другом. – Он внимательно слушал, не сводя с меня черных глаз. Напряженная поза, сжатые вместе челюсти, скрещенные на груди руки - все говорило о том, что мне не верят. Но это уже будет не на моей совести, сейчас главное договорить: - я виновата перед тобой, мне не следовало улетать не объяснившись. Но, когда болеют дети, ты не можешь думать о другом.

Он постучал костяшками пальцев по столу, мазнул взглядом по стене, увешанной картинами и наконец обратно.

- Представляю, как тебе было непросто. Когда ребёнок болеет, и к тому же так долго.
- Почему долго? - не поняла я.
- Потому что прошло два месяца, а объяснения я получил только сейчас, - парировал Виталик.
Его сердитые чёрные глаза прожигали меня до состояния углей. Кажется, что, желая исправить ситуацию, я все-таки разбудила вулкан. Хотелось сказать куда больше, чем я могла и каждое слово приходилось обдумывать, взвешивать.
- Виталик, я…
вдруг меня перебил знакомый голос, принадлежащий тому, кого не должно здесь быть:
- Какая неожиданная встреча, Яна! Не знал, что ты тоже любишь здоровую кухню!
Из-за спины, как черт из табакерки, показался Олег.

Глава 4

- А может вы боитесь разрешить себе быть счастливой? - Тонкая металлическая оправа рубила породистый нос на две части. Весь сеанс я не сводила глаз с этих очков, наблюдая за тем, как они живут на лице психолога: поднимаются, опускаются, клонятся в одну из сторон, будто приплясывают от радости, - Яна? Яна, вы здесь?

Он щелкнул пальцами и я очнулась. Отвела взгляд в сторону, посмотрела на часы, чтобы проверить, сколько оплаченного времени осталось. Нисколько.
- Вам нужно выйти из зоны комфорта.

- А я думала, мы сделаем так, чтобы я снова спала нормально

Психолог с мудреной фамилией и сотней грамот на стене снисходительно улыбнулся.

- Сон это просто сон? Или же, сон как метафора жизни? Слишком глобальные цели для первого сеанса, Яна, не находите?

Я кивнула, не уточняя, что денег на второй сеанс нет. И либо мы чиним мою голову за оставшуюся минуту, либо живем так, с поехавшей к чертям кукухой.
- Выйти из зоны комфорта, - повторила, стоя на пороге кабинета и прощаясь. Так, будто прилежная ученица усвоила урок.
- Именно. Выпустите своего внутреннего ребёнка. Скиньте оковы. Пробудите женщину в себе. Избавьтесь от комплексов и страхов.

Я тоскливо посмотрела на табличку с тиснением. Фамилия и номер телефона. Хотя честнее было бы написать: Накидаю статусов из Одноклассников. Дорого.

Из зоны комфорта мне нужно выйти. А он не хочет сказать, как для начала в эту зону войти? Потому что мне уже тридцать, а комфортно что-то ни разу не было.
- Не могу я от них избавиться, страхи это несущая конструкция.
- Отрицание первый этап на пути к принятию, Яна. Увидимся в следующий четверг.

Это звучало как приговор, под которым я добровольно поставила подпись. Идиотка.

По пути домой пришлось завернуть в торговый центр, я надеялась быстро разделаться с заданием психолога, чтобы разрешить себе не ходить на дальнейшие сеансы. Отказать прямо сейчас и без веской причины казалось неправильно.

Нехорошо мне стало уже на этапе крутящейся двери, в которой можно застрять просто из-за особенности механизма. Внутри царил мой личный ад: яркий свет, громкая музыка, толпа людей и неуместные после нового года праздничные украшения на каждом квадратном метре. Сейчас, вначале января они выглядели как потасканное платье невесты на второй день свадьбы. Обычно в магазинах меня сопровождала Анфиса, которая лучше знала, что мне нравится и где купить. И сейчас, оказавшись без помощи подруги, я ощущала себя никчемной, брошенной, злой.

«Из зоны комфорта…из зоны комфорта», - повторяла как мантру, будто боялась, что забуду и потрачу все деньги на уютные плюшевые трико. А это значит, что урок Зигмундовича не усвоен и придётся опять тащиться на сеанс. Тот, который стоит четыре тысячи рублей. То есть почти миллион.

Рейлы с чёрными брюками дружелюбно подмигивали с левого и правого ряда. А что, вполне комфортно, надо брать. И, схватив три вешалки, я вдруг вспомнила значение предлога «из». В совете психолога ключевым был именно он, а не слово «комфорт». Пришлось забыть про брюки, хотя последние, клёш очень мне пойдут и Анфиса такие наверняка одобрит!

Эта мысль была до того пронзительной, что я так и застыла перед зеркалом, будто пригвозжденная к нему. Оттуда на меня смотрела взрослая женщина с детьми, карьерой, проблемами. В меру красивая, не в меру не выспавшаяся. Которая отчего-то до сих пор ищет одобрения у своей подруги.

Внутренний голос прокричал: «Яна, очнись, Анфисе всегда нравилось то, что выбирала себе ты. Иначе она бы не клюнула на твоего мужа.»

Звучало логично. Женщина из отражения уверенно расправила плечи и подмигнула той, что застала с тремя парами брюк в руках. И откинула их на стол с остальной одеждой.

Правильно, моя хорошая, сегодня будем кутить!

Я зарулила в секцию с цветастыми платьями разных фасонов и настроений. Какие-то делали из меня лесную фею прямо с радужной полянки. В других для антуража не хватало ведра в одной руке и коровьего вымени в другой. И просто Зина из хуторка Веселые стиблицы. Комфортно не было. Красиво, впрочем тоже.

Крутясь в очередном разноцветном безумии я машинально вспомнила Анфису:
- Женщина не торт, так что розочки оставь для букета от любовника.
-А если у меня нет любовника?
- Так заведи, - пошутила она в ответ.

Или не пошутила, а точно последовала своему совету. Чтобы наконец очнуться от собственных фантазий, я укусила себя за щеку. Боль резко обожгла кожу, но так же быстро отступила. А вместе с ней и образ эффектной брюнетки с букетом в руках. Тех самых, что купил для неё мой муж.

Хватит. Надоело. Никаких мужей, никаких подруг, никаких платьев в цветочек.

Мы выходим из зоны комфорта!

Походкой шальной императрицы я вплыла в ближайший бутик. Тут я могла позволить себе только носки. И что-нибудь к ним в комплект, если кассир принимал оплату донорскими органами. Но цены с большим количеством циферок меня не пугали. Я равнодушно взирала на джинсы за тридцать тысяч и думала не о том, где взять деньги, а какая модель будет лучше на мне сидеть.
Джинсы оказались хороши, но на выход из зоны комфорта не тянули. Я огляделась по сторонам, ища что-то другое. То, что никогда не купила бы для себя ни Яна, ни Анфиса. Такое безумное, что перо в голову и на карнавал в Рио.

В этот момент произошло чудо: луч света упал на центральный ряд, выделив его среди других, рейлы с одеждой расступились, пропускная вперёд…Ее Величество Леопардовую Шубу!

Она была великолепна в своей пошлости: длинная, блестящая, с ровным рядом золотых пуговиц и воротником. Я посмотрела на бирку, готовая увидеть там не цену - а бюджет средней африканской страны.

Сто двадцать тысяч. Дорого, но если перевести деньги со всех карт, залезть в отложенные и перестать есть ближайший год, то вполне могу себе позволить.

Рука скользнула по меху вниз, пальцы утонули в мягкой шерсти. Такую шубу необходимо сочетать с локонами, алым маникюром и голым телом. Ну, потому что на одежду у меня не останется денег.

Глава 5

- Я не могу тебя понять! Пытаюсь, черт, Яна, я изо всех сил пытаюсь, но не могу! - Игнатов облокотился о дверной косяк и тяжело дышал, будто чтобы подняться ко мне, ему пришлось преодолеть горы. Наверное так и было, только находились эти острые шпили в собственной голове. Я видела с каким трудом он подбирал слова, подыскивая более безобидные и наконец сказал: - Ты самая сумасбродная, ненормальная, неправильная женщина из всех, что я встречал!

- Но именно это тебе во мне нравится? - я невинно улыбнулась, чтобы разрядить обстановку.

- Да мне все в тебе нравится! Всё! И это абсолютно нелогично! Вышибает мне мозг!

Одним коротким шагом он ввалился в квартиру и закрыл за собой дверь, перерезая все пути к отступлению.

Он оказался напротив меня, подавленный, потерянный, злой. В чёрных как ночь глазах плескалось непонимание. Большой мужчина выглядел мальчиком, которого обманули, при чем далеко не в первый раз.

- Извини, я нечаянно - прошептала я и шагнула вперёд, прямо из зоны гребанного комфорта.

Руки обвили его плечи, и Виталик, издав тихий, гортанный рык, потянул меня к себе. Его губы обжигали кожу, заставляя меня ещё ближе прижаться к нему, в попытке наконец согреться. Я почувствовала рваное дыхание на шее. Дорожка поцелуев от ключицы обратно к мочке уха, на которой он остановился.

- Попалась. И теперь моя, - прошептал Игнатов.

А я едва не застонала от мысли, что это не правда. Не его. У него есть другая, и все что сейчас происходит - неправильно. Но я подумаю об этом завтра.

Я подалась вперёд, так чтоб быть ещё ближе, так чтобы вообще не осталось воздуха на нас двоих, так чтобы было больно.

Мои руки стали перебирать пуговицы на рубашке. Нужно расстегнуть их скорее, нужно коснуться пальцами его кожи.

Виталик нетерпеливо рыкнул и сделал тоже самое, только в два раза быстрее. Он просто задрал край широкой фланелевой кофты и опустил ладони мне на живот. Его руки, по сравнению с моим телом, оказались настолько горячими, что с каждым прикосновением я ощущала себя в огне. От накатившей волны удовольствия я застонала в его раскрытые губы, и Игнатов тотчас отозвался ответным поцелуем.

Наконец от прервал свою пытку и остановился. Сердце стучало так, будто я пробежала стометровку с препятствиями и, судя по тяжело вздымавшейся груди, Виталик был в таком же состоянии.

Он пригладил рукой волосы и наконец заговорил:

- Один вопрос, Яна, - я напряглась, предчувствуя, как снова придётся что-то объяснять, как-то оправдываться, но вдруг услышала: - почему ты в шубе? И без белья?

Я посмотрела на своё отражение в зеркале шкафа и рассмеялась. Ко всему прочему - взъерошенные волосы, распухшие от поцелуев губы и блестящие глаза. Последние сияли как настоящие бриллианты и превращали меня из эксцентричной штучки в королеву.

- Это авторская трактовка выражения «в трусах и шляпе».

- Мне нравится, ходи так чаще.

Глаза тотчас погасли, потому что пришлось вернуться в реальность и признать, что никакого «чаще» не будет. Я постаралась улыбнуться и ответила, меняя тему:

- Шуба прелесть! Спасибо, я переведу за неё деньги.

- Не смей, - Он покачал головой и позвал, - Яна, подойди ко мне.

Я подчинилась без лишних вопросов. Игнатов положил ладони мне на ягодицы и прижал ближе. Подняв лицо вверх, я увидела растекающееся во взгляде пламя. Зрачки его глаз были такими большими, что почти полностью сместили радужку. И глаза, широко распахнутые, чёрные, как угольная руда. Пугающие, но прекрасные. Виталик наклонился, и я поняла, что он снова поцелует меня, но на этот раз по другому.
Медленно, чувственно, нежно.

Робкий стук в дверь подействовал, как ушат ледяной воды. Я отпрянула от ВГ и в панике посмотрела в сторону входа. Кого еще принесла нелегкая на мой порог?

— Откроешь? – Виталик, видя бурю эмоций на моем лице, сам шагнул к двери. – Тогда я тебе помогу.

Он распахнул проклятую железяку, чуть не сдув с порога невесомую феечку из моего прошлого. Анфиса стояла на пороге и ошеломленно хлопала ресницами, переводя взгляд с меня на моего гостя.

— Яна? – первой отмерла всё же Фиса. – А кто это?

— Виталий Геннадьевич, мой бывший начальник. У него в нашем доме друзья проживают, вот, этажом ошибся, - чисто по привычке отчиталась я перед бывшей подругой и прикусила язык.

Очнись, Яна, это не та Фиса, с которой «и в горе, и радости»!

— А ты что тут делаешь? – угомонив сайгаков в голове, я надела маску снисходительности и безразличия. – Все вещи уже у тебя. Здесь ничего не осталось.

Краем глаза я видела с каким интересом наблюдает за мной ВГ. На Фису он не бросил ни единого взгляда, словно она не представляла собой что-то хоть немного достойное внимания. Это и тешило самолюбие, и в то же время напрягало, сбивало с мыслей. А мне ведь нужно было дать достойный отпор любовнице мужа.

— Виталий Геннадьевич, вам выше, не смею вас больше задерживать, - не выдержав обжигающего взгляда, я посмотрела Виталику прямо в глаза.

- Это не комиссионный магазин и подержанные товары здесь не принимают, - когда мы остались наедине, можно было не подбирать слов.

- В смысле, Яна, ты о чем? – Она стояла на пороге, дрожа то ли от холода, то ли от нервного напряжения и теребила ремешок сумки. Новенькой, купленной на деньги моего мужа сумки. От этой мысли я снова разозлилась.

- Олега не сдать обратно по гарантии, если уж взяла себе, то пользуйся. Разрешаю.

Я чувствовала, что перегнула палку. Анфиса сморщила нос и посмотрела исподлобья вниз, подобные фразы были чересчур карикатурны даже для брошенной жены. Но остановиться в момент, когда соперница пришла в твой дом невозможно и потому я продолжила:

- Видела Олежку, ты его плохо кормишь, не смори голодом отца моих детей.

- Ян, - она шагнула внутрь, но замерла на икеевском коврике. Как в каком-то сериале про вампиров, которые могли пройти в дом, только если их специально позовут. Я еще раз посмотрела на кровососку, с сожалением констатируя, что жизнь с моим супругом сделала ее еще краше. Высокая, тонкая, сотканная из каких-то неподвластных мне эфиров и росы. Питается соответственно ей же. И как комично смотрелась рядом я: маленькая, в теплой фланелевой пижаме и леопардовой шубе сверху. Я мазнула взглядом по зеркалу, отражавшему нас двоих, чтобы еще раз увидеть до чего мы напоминали комический дуэт Штепсель и Тарапунька. Но вдруг заметила в глазах подруги блеснувшую…зависть?! Бред какой-то. Фантазии брошенной жены, к которой зачем-то пришла любовница. Ни в одной вселенной мира у такой как Анфиса не было поводов завидовать мне – Яне пока еще Птахе.

Глава 6

В ночь перед самым страшным днем меня одолела бессонница. Несколько часов искала удобную позу на диване и только к утру смогла задремать. Пробуждение больше походило на выход из комы: в глазах песок, в ушах вата, во рту кошачий лоток и даже немного тошнит от усталости. Я постаралась сфокусировать взгляд на мерцающих огоньках, которые зажег для меня Миша перед школой, но вид белой елки не радовал. Впрочем, сегодня меня бы не обрадовало ничего, даже Ченгинг Татум с фисташковым эклером в зубах в позе ласточка на пороге.

На часах десять утра, на календаре двадцатое января, на душе редкостная мерзость и туман. Идеальное время для развода.

- С тобой разберусь вечером, - мстительно кивнула в сторону елки-блондинки и направилась в душ. Самым сложным было решиться, в чем пойти и, и поразмыслив пару минут, я выбрала брюки и белую рубашку. Снова.

Хоть красивые платья из вискозы подмигивали мне с вешалок, я решила не наряжаться для суда. В конце концов, это даже нечестно. Когда мы были женаты, Олег видел меня уставшей, замученной, в спортивных штанах с пузырями на коленках. И он разводился с той женщиной, а не этой роковухой в леопардовой шубе, которая внезапно обнаружилась во мне. Сегодняшняя Яна не имела никакого отношения к той, старой.

Телефонный звонок прервал моим мысли. На экране высветилось имя Виталика, общение с которым прекратилось после нашего неудачного поцелуя. Точнее, с поцелуем было все отлично, а вот в том, как он ушел, и в том, что я никак не отреагировала после – таилась легкая интрига. Прямо как в мышьяке, подмешанном в столовский борщ. Нам нужно было так много объяснить друг другу, что оба предпочли молчать и сделали вид, что ничего не было. А наше общение ограничилось работой, и сейчас, к примеру, я знала, о чем он хотел поговорить. Никаких сюрпризов, трепета и бабочек в животе, мой внутренний коллекционер пригвоздил каждую порхающую тварь иголкой к бархотке и засунул под стекло.

- Я подъеду после обеда, у меня небольшие дела, - уклончиво ответила я на прямой вопрос. Игнатов был предельно лаконичен и не тратил время на приветствия. – Да, в центре, нет, на такси. Виталик, я опоздаю не больше чем на час, вы с Серпантином начните сами, введете его в курс дела, а там и я освобожусь.

Пропускать первый день съемок документального фильма о домашнем насилии не хотелось. Особенно после провала с пресс конференцией, на которую старый рокер просто не явился. И пока генеральный изволил чилить и покорять волны на своем серфе, сады Алтая требовали отчетов и жаждали крови. Игнатовской, разумеется.

Я надеялась, что суд займет не больше часа. По сути, нам нечего делить, кроме ипотечной квартиры, в которой мы жили. Машина, костюмы, гастрит, самомнение – все это отошло Олегу. Оставалось уладить вопрос с жильем, договориться, чтобы кто-то выкупил у второго свою половину и…жить дальше. Я не вникала в детали, положившись на бывшего супруга – юриста.

Последние штрихи перед выходом и я, сдавшись в короткой внутренней борьбе, надела леопардовую шубу. Просто потому что надо хоть куда-то носить это сокровище. В зеркало не смотрелась, и без того зная, что хороша.

Олег ждал меня на пороге суда, он никогда не опаздывал на работу, и уже это настроило меня на серьезный лад. У нас не свидание, а серьезный разговор. Бывший отстраненно пожал мне руку, кивнул юристу за моей спиной – сухонькой девушке, выбранной по рекомендации в интернете и распахнул перед нами дверь.

- Это ведь ненадолго, прости, Олег, я очень тороплюсь, - начала я.

- Бывает по-разному, - уклончиво ответил тот.

Когда мы вошли в зал суда, я поняла, что муж будет представлять себя сам. Скорее всего, это хороший знак, и все мероприятие будет похоже на детский утренник, а не собеседование в районную администрацию. Выскажемся, подпишем документы, хлопнем по рукам и разойдемся. Я попыталась поймать взгляд бывшего и улыбнулась, когда он, наконец, посмотрел на меня: сегодня был по-настоящему важный день, когда каждый из нас обретет свободу.

Олег нахмурился и никак не ответил, только нервно облизал пересохшие губы. В этот раз его рубашка сияла белизной и была выглажена настолько тщательно, что стало понятно, он готовился к нашей встрече. В отличие от меня. Либо Анфиса наконец победила в неравной схватке с утюгом и теперь демонстрировала миру новые таланты.

От картинки, возникшей в воображении - подруга в пеньюаре наглаживает костюмы моему мужу – в ушах застучал пульс. Хоть и прошло немало времени, все еще было больно. Нужно пореже оставаться наедине с собственными мыслями и побольше работать, чтобы выбить всю дурь из башки. Вот прямо сегодня я и начну!

Мы встали, когда в комнату зашел судья и это единственное, что связывало реальный суд с киношным. Некрасивая казенная мебель, портрет президента за спиной, спертый воздух и не единого человека в черной мантии, парике, с молоточком в руках.

Скрипучий голос судьи прошёлся по нервам железной щёткой, так что пришлось вслушиваться в каждое сказанное слово. Приветствие, вступительная речь, что-то похожее на перекличку и, наконец, он стал читать принесенные мною бумаги.

- У вас нет возражений? – Обратился к мужу.

Я немного напряглась, в ожидании ответа. Олег тянул время. Он задумчиво посмотрел на потолок, потом на снегопад за окном и, наконец, остановил взгляд на моем лице. По его серым безжизненным глазам стало понятно, это больше не тот человек, которого я знала. Другой…опасный и жестокий.

- Вообще-то есть, Марк Борисович.

Внутри меня все оборвалось, я даже не обернулась на звук стукнувшей двери и не посмотрела, кто еще вошел в зал суда. Только когда незнакомец поравнялся с нами, узнала в нем коллегу Олега, неприметного юриста с повадками серийного убийцы и хваткой питбуля. Тот деловито направлялся к столу мужа, пожал ему руку и кивнул в сторону судьи.

- Извините, Марк Борисович, задержался, у дочурки поднялась температура, не мог оставить ее одну, пока не приехал врач.

Глава 7

- Мне показалось, или это твой муж?

- Тебе показалось, - прошептала я и добавила, отвернувшись от окна, - поехали, скорее.

До студии добрались в считанные секунды, за счет пустой дороги, маневренной машины и жопной тяги, силы которой хватило бы, чтобы улететь на луну.

А началось все невинно. Сначала позвонил Саша - первый сценарист и вторая правая рука - и спросил, как скоро мы приедем. Вежливо так спросил, вкрадчиво.

Пять минут спустя повторил звонок и попросил поторопиться.

Ещё через время обычно сдержанный юноша перешёл на истерический визг и верещал что-то невразумительное, но очень страшное.

Я даже радовалась, что произошел кошмар и все бегают на ушах. Случилось что-то такое, над решением чего я смогу посидеть пару часов и перестану вспоминать свой позор на суде, и перекошенное лицо Олега в зеркале заднего вида, когда инфинити поворачивал на дорогу. Работа прекрасно чистила мозги, заставляя отбросить лишнее.

Так я думала, пока мы не попали в ангар, арендованный для съемок.

Когда мы оказались внутри, одна часть команды жужжала ульем, вторая кучковалась в стороне с максимально скорбными лицами.

Где-то посередине восседал Валерчик Серпантин. На этот раз его украшал спортивный костюм, расшитый золотыми стразами и военная папаха. Актуальненько

Завидев нас, он радостно помахал рукой, отчего стало понятно: корень зла затесался где-то там, средь блестящих пайеток и каракулевого меха.

- Саша, - позвала я ассистент, потому что не могла найти, куда спрятался юркий молодой человек.

Тот вылез из заваленного реквизитом угла и побрел нам навстречу. Шёл так, будто на каждой тощей ноге висела пудовая гиря.

- Саша, быстрее, - процедил Виталик, теряя терпение, и я осторожно взяла его за руку. Он перевёл взгляд на меня, выдохнул и добавил: - пожалуйста.

Одно это придало Саше ускорения, и он наконец добрался до нас. Сложив брови домиком, сценарист походил на Пьеро из старой сказки.

- Саш, может расскажешь? – я не выдержала первой.

Александр вдохнул, чтобы начать свой рассказ, но запнулся на первом слове и страдальчески выдохнул. Почувствовав, что мы оба теряем терпения, он наконец продолжил.

- Ну, Господин Серпантин, чтоб ему, - он замолчал, очевидно желая произнести дюжину проклятий на голову селебрити, но вместо этого выдал, - икру ложками есть… начал флиртовать с одной из наших сотрудниц.

Я почувствовала, как целая бетонная плита упала у меня с груди, освобождая легкие от тяжести. Наконец можно дышать без хрипов. Всего-то? Старый рокер поприставал к какой-нибудь девице? Нашли откровение. Панику стоило разводить, если бы Валерчик не выкинул ничего подобного.

- С кем именно, - спросил Виталик, будто читал мои мысли.

Саша замялся. Он старательно уводил от нас взгляд, и мне это не понравилось.

- С Леной? - наконец я вспомнила имя ответственной за обеды девушки. Она организовывала доставку горячих бутербродов и делала кофе. Не очень вкусный, зато бесплатный, спасибо Игнатову за то, что выбил нам нужные машины.

- Не совсем, - промямлил Саша.

Мы с Виталиком обеспокоено переглянулись. Что значило это загадочное «не совсем»?!

- С Евгенией Юрьевной, - спросила я, припоминая упитанную возрастную тетечку, отвечающую…за все. Нашу киношную фею, всегда веселую и ласковую любительницу гороскопов.

Если Валерчик обидел ее, это ужасно, но по крайней мере, у нас есть шанс оправдаться тем, что сегодня Луна в Козероге, Марс в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, а там и смерть Кощеева. В общем, я бы что-нибудь придумала, если бы это была она. Купила годовую подписку на Оракул, к примеру.

Но страдальческий взгляд Саши зал понять, что перед нами задачка со звёздочкой.

- Кто?! - выдавила я, чувствуя, что начинаю сатанеть.

- С Нинель, - выдавил из себя Саша так медленно, будто у него болело горло.

Сначала я не поняла, кого он имел ввиду, но после того, как сценарист сделал характерный жест рукой, показывая беременный живот, тумблер в голове резко дернули вниз. И наступила полная темнота.

Я закрыла глаза. Нужно досчитать до десяти, чтобы успокоиться. Возможно, все не так страшно и Саше просто что-то показалось. По мне, так творческие люди слишком впечатлительны и часто преувеличивают. Пульс быстро выровнялся, возвращая меня в привычное состояние.

- А как… - я попыталась сформулировать главный вопрос, но меня перебил Игнатов.

- Я правильно понимаю, во время съёмок о бытовом насилии и ущемлении прав женщин, Валера Серпантин - человек не самой безупречной репутации – приставал к актрисе, которая играет женщину, пережившую бытовое насилие? Беременной? Прямо на глазах всей съемочной группы?

Он говорил размеренно и тихо, но этот спокойный тон не мог обмануть меня. Мы оба понимали, что случись все так, как только что описал Виталик - нам конец. Похороны всему проекту.

И утвердительный кивок Саши забил последний гвоздь в крышку этого гроба.

- Кто-нибудь это видел? Нет, не так, это все видели?

- Все, - прошептал Саша, - и даже…

Он замялся, подбирая слова.

- Говори, - прорычал Виталик.

- Были два репортера, я подумал что огласка не помещает, они хоть из интернет издания, но какая-никакая пресса…

Я почувствовала, как земля уплывает из под ног и наверняка бы упала на пол, если бы не твёрдая рука Виталика, прижавшая меня к себе. Он провел пальцем по сгибу локтя, а потом сжал покрепче. До боли.

То ли таким образом успокаивал меня, то ли успокаивался сам.

Я посмотрел на развалившегося в кресле Валерчика, он беззаботно болтал ногами в воздухе, а лицо его так и лоснилось от удовольствие. Поймав мой полный презрения взгляд, дедушка улыбнулся во все свои сияющие белизной виниры и скорчил забавную гримасу, будто ему было пять лет.

- Убью, - прошипела я, и двинулась вперёд.