Калиновый мост

Глава 6

«Якщо ти у повітрі, за кого себе маєш?

І звідки знаєш, що в тобі ця сила?

Про що ще мріяти, коли розкриті крила?

Що ти відчуваєш?»

«Гранули» ТНМК

Зверь!

Предки! Зачем она только вышла! Ну что ее тянуло на двор?!

Дикий зверь совсем рядом! А она не видит его даже! И понятия не имеет, куда бежать! Да и стоит ли, вообще, двигаться с места, чтобы не спровоцировать животное, или неподвижность — лучшее решение?

Замерла… Не столько от разумных доводов, нет — от ужаса все тело сковало ледяным бессилием и неподвижностью.

Кто это? В голову не приходило ни единой разумной мысли, как назло. У страха глаза велики, вот уж истина! Перед внутренним взором совсем нереальные картинки каких-то монстров из ужастиков!

Она даже не могла вспомнить, как настоящие дикие звери выглядят и что из себя представляют. Почему-то казалось, что на нее сейчас набросится чудище под три метра высотой, с горящими кровавой жаждой и адовым пламенем глазами, брызжущее слюной с огромных клыков… И порвет ее на ошметки длиннющими когтями!..

Новый тихий рык, казалось, волной пробежал по каждой мышце Лэли, усилив дрожь. Жутко так, что дышать не в состоянии! А оно, это чудище, словно еще ближе. И тяжело дышит, втягивая воздух, изучая ее аромат и запах страха…

Во рту горький и противный привкус своего бессилия.

Прилагая неимоверные усилия, попыталась вспомнить хоть что-то о реальных хищниках леса, должны же в ее голове быть пусть и минимальные знания об этом!

Злость на саму себя и всю ситуацию помогла немного взять ужас под контроль.

Волк? Может быть, вроде водился тут в лесах. Но разве волки такие большие?.. Хотя ей ли судить о размерах, конечно… И все равно чудилось, что животное крупное, да и Лэля буквально дрожь земли от его передвижения ощущала… Или и тут страх виноват?

Кто тогда?

Медведь? Те, вроде, тоже жили в Карпатах… Но разве эти огромные животные себя так ведут? Она понятия не имела! Однако сомневалась, что медведи подкрадываются вот так тихо и исподволь.

В этот момент, лишая ее вновь всякого контроля, новый раскатистый рык раздался совсем близко с лицом, телом Лэли. Щеки обдало горячим порывом воздуха, с мускусным, каким-то невероятным и диким, тяжелым и очень звериным ароматом… И жаром, будто излучаемым огромной, массивной тушей. Зверь совсем рядом! Нюхает ее!..

Голой ноги, опущенной на нижние ступени, коснулось что-то длинное, щекотно-жесткое… Шерсть проехалась по голени, заставляя Лэлю дрожать! И озябшую кожу аж обожгло ощущением дикого звериного жара!

Глухой звук мягкого удара по дереву…

Оно ступило на нижнюю ступеньку?!

Совсем близко! Возможно, глаза в глаза? Лицом к лицу… ну, или к морде. Смотрит на нее? Изучает? Господи! Предки, помогите!

То, что зверь не отходил, ощущала всем телом. Казалось, нос на морде вот-вот в ее шею уткнется, жаркое влажное дыхание кожу заставляло иррационально леденеть от ужаса, покрываться мурашками. А сердце в горле колотится, перекрывая спазмом дыхание.

Один удар, второй… Пульс сумасшедший.

Наяву представила, как сейчас в нее вонзятся те самые огромные острые клыки… И это добило ее сознание!

С тоненьким всхлипом, захлебываясь непонятно откуда вырвавшимся истеричным рыданием, она резко рванула назад с силой и скоростью, которых сама от себя не ждала! Оттолкнулась от столба и поползла, как какой-то фантасмагоричный краб-переросток, спиной пятясь туда, где ей дверь помнилась! С дикой, для самой себя необъяснимой прытью!

Страшно так, что почти невыносимо. Уши заложило! Ничего не слышала, не понимала ничего, кроме собственного пульса, подрывающего череп, словно десять барабанов ей разом в голову впихнули, и стучали по тем с невиданной силой! Виски, казалось, реально в такт этим ударам пульсировали.

— Ой!

Со всей силы впечаталась плечом в косяк, но боль сейчас радостью показалась! Правильно двигалась, значит! Провалилась в дверной проем, толкнув дверь! Навалилась на нее всем телом изнутри. Затаилась…

Каждую мышцу колотит, трясет, зуб на зуб не попадает, сердце в груди бухает с безумной частотой, даже ребра болят, а Лэля прислушаться пытается, и сама подвывает от страха!

Хватит ли у нее силы удержать дверь, если зверь за ней сейчас ломиться начнет? Понятия не имела!

Однако никто не бросился на двери следом за ней. Не последовало никаких ударов, не было попыток прорваться сквозь ее хлипкий барьер… А Лэля в какой-то ступор впала, видно, откат. Мозг в отключке, заполнен абсолютно неясными вспышками-картинками: ночь, деревья, корни, о которые цепляются ноги, яркий, слепящий свет фар, дикий страх и мужской гогот… Уже вспоминала это вчера, но так и не поняла.

Не смогла уловить мысль и сейчас.

Как маленький ребенок, забившийся в угол под кровать, в попытке спрятаться от ужасных монстров, угрожающих из темноты… Сама не понимала, что продолжает тихо рыдать… Нет, даже скулить, раскачиваясь, и медленно отползает от двери непонятно куда, пока в стену не уперлась. Какую? Где? Ничего не знает, совершенно потерялась в темноте своей головы, обрывочной неясной памяти и пережитом ужасе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Лэля! Господи, девочка моя бесценная! Что случилось? Голова закружилась? Ты зачем поднялась? Сейчас плохо?

Захар… До нее даже не сразу дошло, что он пришел. Не так и просто оказалось осмыслить, что мужчина здесь, рядом, к ней, похоже, бросился, что-то уронив на пол, рухнул на колени, судя по звукам.

— Захар! — как отмерзло что-то внутри!

На его голос рванула, тут же оказавшись в крепком и горячем кольце сильных рук, таких надежных, самых желанных, уже ставших родными, дающих уверенность и чувство полной защиты, непоколебимых…

И вдруг новый ужас плеснул в груди.

— Ты цел?! О, предки, Захар! — Лэля вдруг вцепилась в его плечи с силой, которой сама от себя не ждала, будто в этот захват весь свой страх перенесла. — Там же зверь этот! Ты не пострадал?! — потянулась вверх, обхватив его лицо руками, начала ощупывать твердые щеки и резкие скулы дрожащими пальцами.

— Зверь? — прозвучало так, словно Захар искренне растерялся. — Какой зверь, моя ненаглядная? О чем ты?

— Во дворе… Я не знаю! Медведь, может?.. — всхлипнула, уткнувшись ему в шею лицом.

И почудилось с какой-то необъяснимой уверенностью, что нет надежнее этого места для нее, самое безопасное, самое правильное, самое «ее» — у него на плече, так, что в щеку пульс этого мужчины отдает толчками.

— Лешего за ногу! Ты на улицу выходила, лэля моя? — Захар шумно выдохнул каким-то обескураженным тоном.

Его ладонь накрыла ее затылок, пальцы почти жадно в волосы пробрались, словно крепче прижимая девушку к его телу.

— Прости, ненаглядная. Не подумал… Не хотел тебя напугать, — Захар неожиданно стиснул ее с такой силой, что Лэля поперхнулась вдохом. Прижал к себе, как укачивая, потянул, усадив себе на колени. В голосе глубокое сожаление, искреннее. Она ничего не понимала. — Прости, моя лэля. Нет там никакого зверя, не бойся, Христом-богом прошу…

— Нет? — прохрипела из-за того, как крепко он ее обнимал, но высвобождаться не хотелось. — Но… Захар, я слышала, и ощущала… И рык, шерсть, дыхание… — вцепилась пальцами в его плечи. — Огромный просто, там, на ступенях…

— Это пес мой, Блуд, я его всегда на ночь отпускаю, чтобы охранял дом, да и сам размялся. И сегодня выпустил. Ты же на ходу засыпала, когда мы вернулись, даже в голову не пришло, что решишься на улицу выйти, — он опустил лицо ей в макушку. Провел раскрытой ладонью по затылку под волосами, спускаясь пальцами на спину.

У Лэли мурашки от этого по телу пробежали, как маленькие молнии. И внутри зародился жар, затирая, делая уже не таким ярким пережитый ужас.

— Пес? — переспросила тихо, ничего не понимая. — Но он… Он огромный, Захар!

— Да, тибетский мастиф. Достался мне случайно, когда из армии уволился. Этот «теленок» мне по пояс сейчас, да и весит килограмм семьдесят, если не больше. На ногу станет — отдавит, — хмыкнул Захар веселей, еще сильнее обнимая ее, хоть и казалось, что больше уже некуда.

Но, странное дело, Лэле плотнее хотелось. И чтоб он таки продолжал в ее волосы говорить… и никогда не разжимал этих объятий! Как о таком попросить?

— Мохнатый, как черт! Всегда таким был, еще щенком. Я потому и назвал его «Блуд», как вредного духа, что в Карпатах путникам стэжки любит путать, заводить в чащу… — продолжал тем временем рассказывать Захар.

— Но он даже не гавкнул ни разу, — удивилась Лэля, чувствуя, как отпускает понемногу, разжимается что-то за грудиной, растекается от его рук тепло по ее плечам, расцветает огненным цветком в животе.

А она все пыталась сосредоточиться на том, что он говорит. Как-то соотнести это с тем ужасом, что натерпелась. Совершенно безуспешно, кстати.

— Ясное дело, я же тренировал его по программе, истинный служебный пес! — хмыкнул Захар таким тоном, словно ему смешно стало от ее удивления. — Он голос подает только по команде. Или когда совсем экстренная ситуация. Ты — не тот случай. Я ему сразу же твои вещи давал и с запахом знакомил, когда ты только появилась у меня. Он тебя охранять должен… Ведь не напал на тебя, лэля? — Захар чуть отклонил ее голову, потянув легонько за волосы на затылке. Словно в черты вглядывался.

Она задумалась, если честно, больше внимания в этот момент уделяя догадкам, как близко их лица сейчас?

— Нет… Если подумать — нет… Сейчас, когда ты сказал… Наоборот, он будто не позволял мне с лестницы спуститься, когда я случайно на ступеньке упала, споткнувшись. А он… Блуд, просто дальше не пускал. Теперь мне так кажется, — даже немного застыдившись своей паники и покраснев, поняла Лэля. — Не нападал.

— Хорошо, — Захар снова стиснул ее с неимоверной силой. Прижался теперь скулой к ее виску. — Все равно, прости, моя ненаглядная, что так переполошил. Моя вина, не продумал… Завтра тебя с ним познакомлю официально, так сказать, — усмехнулся, судя по интонациям, Захар. — Моя вина, что тебе такой страх довелось испытать… Извини!

— Нет, что ты!.. — попыталась подобрать слова, кинувшись убеждать его, что сама же на улицу подалась.

Но вдруг все, о чем говорили, даже ее страх и пережитое, стало неважно.

Умолкла на полуслове, в который раз за вечер окаменев. Потому что она ощутила, как Захар прижался губами к ее брови, извиняясь будто бы.

Простое касание, легкое… Но и такая жажда ощутилась в его жесте! Жидкий огонь лавы! Словно волной от его нутра по ее нервам прошла. Просто сжигающая потребность коснуться, пометить… Отозвалось в ней тяжелым, непонятно-созвучным эхом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ни разу еще так не делал.

И Лэля двинуться не может. Даже дышать перестала.

Захар застыл, словно тоже на нее настроен, — уловил все, вслушивается.

— Извини… — совсем другим тоном выдохнул, тем своим глубоким, чуть рокочущим тембром. — Напугал, — не спрашивал, как-то невесело констатировал. — Контроль совсем теряю над собой около тебя, лэля моя. Ты со мной что-то необъяснимое творишь… Никогда такого не было. Но напугать больше не хотел…

— Не страшно, — тихо и хрипло прошептала, вдруг поняв, что во рту пересохло все, как в пустыне.

Жажда! По воде ли только?.. Нет! Вообще не по влаге! По этому мужчине, что сейчас так жадно обнимает!

— Мне не страшно, Захар! — покачала головой, запрокинув лицо опять. — Не с тобой…

Ощущала огонь его кожи, тепло его рук, продолжающих обнимать ее так же надежно и крепко, но и немного иначе теперь… В миг изменилось что-то неосязаемое, неописуемое, что лишь на уровне инстинктов уловить можно… Будто Захар свое взял… Держал ее, как то самое «бесценное и ненаглядное», какой недавно назвал, обескуражив и сбив с толку.

— Уверена? — наклонился еще ниже?

Его голос хриплый, пульсирующий низкой частотой, касался ее кожи почти так же реально, как его ладонь. Гладил, тревожил, распалял неведомые еще Лэле эмоции.

— Да…

Больше она не успела ничего сказать. Да и не до слов стало совсем! Потому что в этот раз жадные и твердые, требовательные губы мужчины накрыли ее удивленно распахнутые…

Момент! Вспышка эмоций! Какой-то темный взрыв в ее полуслепых глазах! И все отступило на второй план! Не осталось ничего существенного или важного вне пределов сильных мужских рук. Они стали ее единственной опорой, пределом границ его тела, его рта, бушующей алчной потребности и жажды, что чувствовала в каждом касании губ и языка Захара!..

Лэля задохнулась в который раз за вечер, но теперь совсем от иных эмоций. Застонала, захлебываясь жаждой, что исподволь возникла, а теперь нарастала, сотрясала все в ее теле подобно лавине в горах!

— Захар! — выдохнула ему в рот, если честно, полностью утратив понимание себя и его по отдельности, рухнув в новое и неведомое осознание их общности.

Вот это качели из эмоций за последние полчаса!

Он пылал, сгорая до костного пепла, но и это не снимало накала! Наоборот… Кожа трескалась по ощущениям, мышцы в теле как судорогой свело от невыносимо сильного притяжения к этой девушке!

Никогда… никого… ничего так не желал еще в жизни!

Самого в ступор эта ненасытная, примитивная жажда вгоняет, что нарастает с каждой секундой около Лэли. А надо же не спугнуть ее, не отвратить, не вызвать ужаса…

Еще полдня назад, как с Артемом говорил, тлеть начал, и с каждой секундой лишь горячее жгло. А как ее на полу увидел, сжавшуюся в комочек, в слезах всю — какофония ужаса за Лэлю, новой силы потребность уберечь, защитить, хоть и от себя самого! И собой же укрыть, присвоить и покорить — невыносимо по силе стало!

Мгновение — в голове, как ядерный взрыв, от разума одна пыль осталась… Набросился на ее рот, оголодавшим зверем впился в губы, сходу врываясь языком внутрь! Потому что пометить нужно, своей сделать… А поддаться этому безумному желанию и стремлению подмять ее под себя нельзя ни в коем случае. Слишком сильно испугалась его лэля, навряд ли, сама это понимает, а он уловил.

Захара же вина за это в ошметки рвет. Он-то понимает куда больше. Буквально на ощупь ее страх осязает, на вкус, горькой полынью по ее сладко-медовым губам, даже в придыхании, с которым имя его простонала, услышал. Нельзя давить… Потому что ему этот страх, как зубами, в сердце вгрызается, диким чудовищем плоть рвет.

Не хотел ее пугать! Ненавидел себя за то, что так вышло. Даже ради всего, что у самого внутри неожиданно заревело неистовым пламенем, не имел права.

— Тише-тише, ненаглядная моя девочка, — усилие, с которым оторвался от ее губ, все нутро в узел скрутило.

Дышит так, словно отмотал пять километров по плацу за десять минут. Гребанный марш-бросок…

А руки ослабить не выходит. Лешего за ногу! Уже на стену, на пол опрокинул, оказывается, подминая, накрывая собой. И когда, главное?! Не заметил!

Одна рука на ее затылке, под спиной Лэли, защищая от твердости бревен, вторая по телу шарит, пробравшись под свою же сорочку, что ей для поездки в город дал. Сам весь массивный, своим немалым весом между бедер девушки устроился, будто в колыбели. Пах как из камня.

Уже сорвался, не заметив! Когда успел?

Хотелось с неистовой, жадной силой большего! Дальше двинуться. И не только членом ворваться в эту мягкость, что под собой ощущал! Больше! В вены ее вгрызся бы, растекаясь кровью по телу Лэли, в спинной мозг себя вживил бы, становясь ее нервами, сплетая со своей плотью и кровью…

Плохо. Нельзя. Надо назад сдать. Не сегодня…

— Захар, не уходи…

Уперся коленями в пол так, словно в битое стекло по ощущениям, заставил себя приподняться. Она за ним потянулась, всхлипнув, уткнувшись в плечо Захара, как слепой котенок. Полное доверие… От этого во рту еще горше, в груди паршивей — не имеет права давить на нее! Никакого чертового оправдания, понимая, что использует ее привязку на себя, как на единственного, кто рядом и заботится о ней…

Подло. Как бы не выпаливало изнутри, а должен дать Лэле шанс и время в мире по-новой сориентироваться, не наседая своей этой алчной нуждой…

Только чур знает, где силы брать для этого? Честен с собой, четко понимает, что максимум пару дней еще выдержит… А то и не сумеет, сделает все, на любые уловки пойдет, чтобы в свои загребущие, как сейчас казалось, лапы заполучить, только для себя, исключительно своей сделать! Навсегда…



Тем более теперь почти нет шанса, что удержится. Когда от нее услышал: «С тобой ничего не страшно»…

Но и пугать Лэлю — что себя вскрывать, череп скальпировать по-живому. Ее выгода и желание, ее интерес вдруг первоочередным стал для него… Едва не с того момента, как увидел впервые. Это ли сейчас помогло остановиться?

— Я тут. Никуда от тебя не денусь, моя лэля. Слово даю, — усмехнулся больше для себя, с сокрушенной иронией над собой же. Еще нежнее ее губ коснулся, коротко, чтоб новой вспышкой не полыхнуть. — Не сумею просто. Но гнать никуда и никого не будем, хорошо? На тебя и так сегодня с лихвой. Хватит, пора бы выдохнуть и расслабиться, — постарался привнести разума в этот их вихрь страсти.

— Не уверена, что мне именно этого хочется. Не заснуть сейчас, после всего, — с тихим смешком отозвалась Лэля, прижавшись к его плечу лицом, продолжая обнимать шею Захара.

Но… ощущал, что не то чтобы жаждет спорить. Сама пытается уловить и понять все. Зато успокоилась после его заверения, что не исчезнет, не оставит. Как по телу его своим растеклась, устроившись в руках Захара невыносимо уместно и естественно. Совпала с каждой выпуклостью и впадинкой. Как у нее так вышло?

Ведьма, как есть… Его самая желанная и ненаглядная!

Улыбнулся своим мыслям, чмокнул ее в нос.

— Это кажется. Сейчас пройдет, припечатает откатом после испуга, я знаю, поверь, — взял на себя решение и ответственность. Поднялся одним рывком, не спустив ее с рук, прижал к своей груди. — Пошли-ка тебя уложим, бесценная моя. Тебе поправиться — первоочередно. Для всего остального у нас теперь бездна времени, — не выдержал, не сумел остановить себя, прикоснулся распахнутым ртом, целуя ее веки, щекоча дыханием скулы.

Но принуждал свои ноги двигаться, плевать, что каждый шаг, как по углям… Огонь в теле так и пылает, ревет по венам, мышцы ломает и корежит…

— Ты зачем, вообще, на улицу пошла, лэле моя? — попытался понять, как она на крыльце оказалась.

Принес в спальню, уже просто не смог ее оставить в гостиной. Только рядом с ним, пропади все пропадом! Так же за ее состоянием следить удобней, да?.. Сам усмехнулся от этой жалкой попытки и оправдания.

— Проснулась от того, что мне показалось, будто ты зовешь, вот и пошла на твой голос, — как-то неуверенно, словно сомневаясь, проговорила она. — Не знаю, сейчас кажется, что не мог, не сделал бы так, а тогда и сомнения не было. К тебе шла…

Он застыл у кровати, как в стену врезавшись. С недоверием, потрясением уставившись в ее уже спокойное лицо, на эти брови, что она легко хмурила, стараясь разобраться в ситуации.

Невозможно, нет?.. И все же.

Промолчал. Заставил себя глубоко вдохнуть. Опустил ее, аккуратно начав на подушках устраивать свое сокровище.

— Это не диван, точно, — как-то так улыбнулась Лэля, проведя рукой по матрасу, пока он ее уложил, упираясь одной ногой в матрас, нависнув сверху.

— Спальня… — признал не скрывая. — Не могу тебя из рук выпустить уже… Да и все равно не спал прошлую ночь, считай, около тебя сидел, то и дело проверяя… Лучше уж так, по-честному… Со мной, — хрипло и низко, сам слыша, как поражение его силы воли прорывается рокочущими нотками в этом шепоте, когда губами по ее волосам скользит.

Натянул одеяло на ее плечи, устроившись рядом, обхватил ее обеими руками, сгреб в охапку, ногой поперек бедер Лэли придавив.

— У меня тут очага нет. Камин есть, хочешь, растоплю? Ночи в горах и летом холодные… — предложил, пытаясь хоть чем-то отвлечься от ее тихого дыхания, от лихорадочного биения пульса, что руками, губами, всем своим телом под ее кожей слышал и впитывал.

— Не с тобой, — Лэля так как-то извернулась, что словно больше в его объятия укуталась, как обернула себя Захаром, удобней устроившись, не сделав ни единой попытки высвободиться.

И зевнула. Улыбнулся. А он что говорил?

— С тобой тепло и без огня, — уже сонно выдохнула.

А пару минут назад уверяла, что сна ни в одном глазу… Накатило вдруг такой нежностью к ней, важностью Лэли, трепетом перед тем, что в его жизнь ворвалось нежданно-негаданно! Расплылся в какой-то потрясенной усмешке, что в ее волосах попытался спрятать. Крепче в объятиях сжал, словно укачивая это сокровище, что из рук уже не выпустит, знал точно.

Думал, что его задача — ей помочь просто, спасти от всего, а выходит… Это она его спасением и отрадой стала в мгновение ока, считай. И Захар не сумеет, не захочет, не в силах отпустить… И не отпустит, честно внутри все еще пылающего разума и грудины это признавал. Уломает, уговорит, превратит жизнь в сказку, каждый день волшебным сделает, лишь бы осталась здесь, с ним!

Тьма клубилась в голове тяжелой мантией, давила, пыталась сокрушить стены разума, которыми огородил это родовое безумие. Звериная сущность, которой никогда воли старался не давать, но которая всегда довлела ближе к полнолунию.

Сумасшедший? Возможно. Захар не обсуждал эту особенность своей семьи ни с кем, кто мог бы высказать стороннее мнение. Однако сейчас все в нем, что осталось от разумного, холодело в ужасе, что мог навредить Лэле. Ненавидел себя за то, что ее напугал…