Книга

Пролог

Примечание

Все события, персонажи, идеи, описанные в книгах автора, являются художественным вымыслом. Любое сходство, параллели или аналогии – с реальными людьми, событиями, местами – случайно.

Автор просит осознанно и разумно подходить к интерпретации и использованием читателями информации, содержащейся в книгах.

Книги автора являются художественными произведениями, и не пропагандируют и не призывают к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет.

Автор не поддерживает, не разделяет и осуждает любые употребления психоактивных отравляющих наркотических веществ, алкоголя или курения.

___________________________________________

- Ты снова здесь, шипохвост? - Лавия, когда-то сильнейший огненный маг Криафара, а ныне не более чем изуродованное, смятое бумажным клочком воспоминание о былом могуществе, чуть прикрыла единственный уцелевший глаз в знак приветствия незваного гостя.

Тонкая фигурка склонилась в почтительном поклоне.

- Снова здесь и снова с этими бесполезными дарами, - констатировала Огненная, бросая беглый взгляд на подношение в виде мяса, хлеба и даже фруктов, которое посетитель торопливо кидал в огонь небольшого жаркого костра. Сто пятьдесят лет провела Лавия без еды, воды и света, не имея ни рта, ни носа, ни ушей, но запах и теплый воздух от огня неожиданно чувствительно и мягко коснулись её изборожденного трещинами подобия окаменевшего лица. – Упрямое создание. Упрямое и глупое. Я ничего не могу сделать для тебя. Ничего не могу сделать для себя. Моё время прошло.

Руки, ноги, и большая часть тела Лавии вплавлено в камень, стало частью горной породы Скалы Упокоения. Немногочисленные участки кожи, оставшейся на поверхности, обезображены шрамами и покрыты толстым слоем каменной пыли. Но единственный глаз с багровым белком и неожиданно ярко-голубой радужкой глядит на визитёра весело и зло, безо всякого смирения.

- Гвирта Лавия, исцеление возможно… - почти шёпотом произносит тот, кого проклятая магиня отчего-то прозвала «шипохвостом». – Исцеление и свобода. Для вас и духов каменных драконов, с которыми неразрывно связан Ваш дух. Несколько лет денно и нощно я нахожусь в поиске ответа и вот наконец...

Если бы губы Лавии были хоть на сотую долю мягче камня, она бы улыбнулась:

- Ничтожество. Думаешь, я не знаю его? Кровь демиурга, шипохвост. Кровь демиурга…

Глава 1. Наш мир.

Посвящаю эту историю своим любимым авторам фэнтези, которые никогда её не прочитают, разумеется, но без которых моя жизнь была бы тусклой, как лампочка в подъезде. Спасибо, что вы есть! Все совпадения случайны.

__________________________________________

Я открываю глаза и сонно щурюсь. Плотные шторы прикрывают окна, не оставляя ни малейшей щелочки, так что трудно понять, ночь сейчас или утро.

А вот не надо было читать в постели допоздна! И телефон на зарядку не поставила, теперь целый день буду тихо паниковать, выбирая между розеткой и столь привычным ощущением теплого смартфона в руке.

Выпутываюсь из вороха подушек и одеял – половина из них оказалась на полу. Когда мы с Кириллом еще жили вместе, он всегда смеялся над моей привычкой сооружать гнездо на кровати – не меньше трех одеял, не меньше двух подушек.

С тех пор, как мы разошлись, количество подушек и одеял удвоилось. Зато я научилась вставать без будильника – всё равно ничего хорошего не приснится, так и стоит ли чего-то ждать?

6.59. Я точна, как… часы.

Перешагиваю через упавшие подушки – поднять их можно будет вечером, когда вернусь с работы, стоит ли раньше времени напрягаться. Можно будет просто скинуть остальные на пол, да там и уснуть, какая, в сущности, разница?

Еды дома нет, я имею в виду – съедобной еды, не просроченной, не покрытой плесенью, не изображающей из себя булыжники. Не страшно, поем в столовой в обеденный перерыв, так даже вкуснее и посуду мыть не надо. Всё равно с утра в меня ничего не лезет, жаль, на фигуру утреннее голодание никоим образом не влияет. Вчерашняя одежда осталась в стиральной машине, упс, постирать-то я и забыла. Ну, в принципе, не так уж сильно она и несвежая, и даже не особо мятая – весь секрет состоит в том, что если складывать всё в машинку аккуратно, утром на крайний случай, можно вытащить, что я и делаю, и даже уже не первый день – но об этом молчок.

7.30. Черт, звонок. Это Марина, моя нелюбимая коллега по работе. Смотрю на экран телефона с лёгкой укоризной – опять не поверила в свою чудо-способность просыпаться вовремя и не отключила у телефона звук, а зря. Устав звонить, Маринка сдаётся и присылает аудиосообщение – будь они прокляты!

«Ань, напоминаю, сегодня ты работаешь за меня!»

…если бы она это буковками написала, руки бы отвалились, да?!

Снова звонок, но я уже даже не смотрю на экран.

7.45. Именно в это время бесподобная и великолепная Кнара Вертинская, автор пятнадцати романов (четыре из них – бестселлеры, почти все написаны в жанре романтического фэнтези, пять вышли на бумаге) ведет свой ежеутренний мотивационный вебинар «Ступенька к успеху». Каждый день, включая праздники, выходные, первое января, третье сентября и прочее, каждый чёртов день. Я знаю это доподлинно, так как прослушала уже сто семьдесят девять ступенек, пропустив выход только одной из них – в тот день, когда мы с Киркой ходили разводиться. Не самый счастливый в моей жизни, прямо-таки скажем, день.

Сказать по правде, вебинары Кнары – ха-ха, даже в рифму - единственное, что вообще заставляет меня вставать. Не знаю, зачем я их слушаю, ведь я не собираюсь делать ровным счётом ничего из того, о чём она говорит – ни выстраивать план дня, непременно оставляя свободную «зелёную зону», ни прописывать цели на год, месяц и ближайшие сутки, ни писать ежедневный отчёт... Но всё равно, я преданно внимаю её уверенному, низкому с хрипотцой голосу. Каждое утро в 7.45 – вебинар, каждый вечер в 19.45 –  полторы страницы продолжения очередной книги, уже две недели это «Каменный замок», четвертая заключительная книга из серии «Миры магических стихий». Три из них: "Заоблачный замок", "Подводный замок" и "Огненный замок" я уже проглотила, как и прочие кнарины книжки.

На этих двух нерушимых столпах – вебинар и прода от Кнары - и держится моя жизнь последние сто семьдесят девять дней, ладно, сто семьдесят восемь, если вычесть день развода, и без того окончательно вычеркнутый из моей жизни.

К сожалению, ровно в 8.15 вебинар завершается, и я торопливо одеваюсь и выбегаю из квартиры, подмигнув допивающей свой эспрессо Кнаре, чьего лица, впрочем, я не вижу на экране. Кнара предпочитает хранить инкогнито – видно только тонкую руку с обручальным золотым кольцом и французским маникюром, который никогда не смотрелся хорошо на моих ногтях, сжимающую то стильную перьевую ручку, то кофейную чашку с надписью «Если не пишу, то и не дышу».  Выбегаю, чтобы в процессе не передумать и не остановиться.

…Здравствуй, новый день! И да хранят меня каменные драконы от постели Его Величества!

Глава 2. Наш мир.

К счастью, помимо надоедливой Маринки, у которой вечно меняются планы, со мной работает и любимая коллега – Валентина. Пепельные волосы, уложенные в узел на макушке, и очки в немодной толстой оправе делают её в её всего-то сорок с лишним лет почти старушкой, хотя, на мой взгляд, веселая юморная Валя с тонкой почти девичьей фигуркой и изящными - под очками - чертами лица, как у какой-нибудь поэтессы Серебряного века, могла бы ещё так тряхнуть стариной, что самая юная в нашей компании Маринка язык бы проглотила от зависти. Но разведенная, как и я, Валентина Петровна ничем таким трясти не собирается, работает со мной в библиотеке, вытирает пыль с огромного дородного фортепиано, читает запоем любовные романы и на своей личной жизни поставила иерусалимский крест.

- Почему иерусалимский? – глупо спросила я в первый раз, как услышала от неё этот перл образованной одинокой женщины.

- Потому что там один большой крест и четыре маленьких. Пять в одном. И вообще, прежде чем учить меня жить, о себе бы подумала. Тебе еще только тридцать, ладно, тридцать четыре, вся жизнь впереди.

Это как посмотреть.

Маринка, хоть и работает в библиотеке, книгам предпочитает позависать в соц.сетях, а вот мы с Валей, читающей в основной современные любовные романы, заключили негласное соглашение обмениваться сюжетами прочитанного, когда в читальном зале пусто – то есть, большую часть первой половины дня. Наша библиотека гордо именуется «городской», но нынче горожане предпочитают сидеть дома, на диване, поджав ноги и водрузив на пузики персональные ноутбуки, ну или не дома, а в кафе за чашечкой капучино, и я их понимаю. Библиотека – это позавчерашний день. Сама бы сюда никогда не пошла, если бы не зарплата. Книжки Кнары и остальных моих любимых авторов надо покупать, да и обед в столовой сам за себя не заплатит.

Сегодня дождливо, и даже пенсионеры и загадочные асоциальные фрики, разговаривающие сами с собой – две самые постоянные категории наших посетителей – предпочли остаться дома, а мы с Валей налили чаю в кружки – самые обычные, скучные, без каких-либо надписей, с тёмными разводами от дешёвой заварки внутри – и приступили к долгожданному ритуалу обмена информацией. У Валентины – сюжет про очередную Золушку, родившую в восемнадцать от местного капризного принца-мажора, который за пять последующих лет умудрился знатно взрасти мозгами и знаниями до уровня генерального директора суперкрупной фирмы, занимающейся неизвестно чем. Я мерно киваю Валиным словам, доподлинно зная каждый следующий поворот сюжета – не потому что читала этот любовный шедевр, а потому, что он, как и большинство его собратьев, предсказуем от корки до корки. Но Валентине не нужны сюжетные виражи, напротив, ей так гораздо спокойнее.

А я, закусив печеньем, кажется, телепортировавшимся прямиком из моего детства – прямоугольным, рассыпчатым, безвкусным, пересказываю сюжет «Каменного замка».

Пока что сюжета как такового и нет, но меня и остальных постоянных читателей Кнары это не смущает: её книги всегда начинаются очень неспешно, неторопливо, а потом события несутся, точно камни с горы.

Валентина тоже размеренно кивает, макает печенье в чай. Фэнтези она никогда не читает, но меня слушает внимательно и даже задаёт вопросы – бесценная привычка бывшей школьной учительницы.

- Это продолжение того же цикла?

- Да! Заключительная часть. Но она совершенно автономная, это особенный мир. Стихия земли, огонь, вода и воздух уже были. А там сплошь каменная пустыня, ресурсов хронические не хватает, воды там, еды...

- Если у них такой дефицит воды, как они там моются? - озабоченно спрашивает Валя, доставая из сумки нарезанное на дольки слегка потемневшее яблоко.

- Сухой шампунь? - предполагаю я.

- Ну, ладно, волосы. А вообще? Критические дни же у них бывают?

- Не знаю, - я фыркаю. - Тоже сухой шампунь?!

- Вот поэтому я и не читаю фэнтези, - пожимает плечами Валентина. Протягивает яблоко мне.

- Героини в твоих мылодрамах тоже в туалете ни разу не были, - беззлобно отвечаю я. - Кажется, эта книга будет давно обещанной драмой, постапокалиптика и все дела.

- Зомби? – ёжится Валентина и смотрит в окно: голые ветки берёзы беззастенчиво лупят по стеклу, словно уговаривая впустить их погреться.

- Да нет, ничего такого. Хотя пока что мало информации…  Короче, сто пятьдесят лет назад жизнь магического мира Криафар разделилась на «до» и «после». Долгое время он вполне счастливо существовал, правила королевская династия, были какие-то школы и Королевская Академия, библиотека и театр, были маги, которые заседали в Совете Одиннадцати, то есть, на самом деле только девять магов, а десятым и одиннадцатой участниками Совета была правящая королевская чета. Мир Криафара охраняли духи, называемые каменными драконами, ну, там как бы не обычные драконы, это просто название, как я поняла. Дар общения с духами считался самым редким и почётным из магических даров, того, кто им владел, назначали служителем, который жил в огромной пирамиде в центре мира, то ли окруженной лабиринтом, то ли самой представляющей лабиринт, короче, Кнара обычно выкладывает карту мира, но где-то в конце первой трети книги.

- И что, духи не защитили свой мир?

- Вот, смотришь в корень! Именно драконы полтора века назад вырвались на свободу и уничтожили большую часть Криафара, обратив её в мёртвый камень.

- С ума сошли или служитель налажал? - натренированная моими пересказами Валя зрит в корень.

- Жена служителя. Молодая прекрасная магичка по имени Лавия. Она каким-то образом активировала древнее проклятие, в результате чего обезумевшие духи разнесли полгорода, а сама Лавия была вплавлена в камень внутри подземного лабиринта. Обожание и поклонение драконам сменилось страхом и ненавистью, а те, кто обладал даром общения с ними, стали не героями, а изгоями, скрывающими свой дар. Служитель погиб, нового назначать не стали. Огромным трудом, благодаря оставшимся восьми магам, каждый из которых получил какое-то увечье, драконы были возвращены в пирамиду и магическим образом запечатаны в ней.

Глава 3. Наш мир.

В хранилище я задержалась. В библиотеке это моё самое любимое место, этакий комфортный бункер, голубая мечта интроверта и латентного социофоба. Тихо, темно, кругом книги на унифицированных библиотечных стеллажах. Многие из них безнадёжно устарели и никому не нужны, и я украдкой ласково провожу рукой по пыльным потрёпанным корешкам. Дом престарелых книг.

Что поделать, и у людей такое бывает.

Про книгу для соседки я соврала. Пользуясь случаем, достаю припрятанный на одной из нижних полок самого дальнего стеллажа альбом и карандаш с ластиком – и рисую. Здесь есть стол, деревянный, старый, как у меня в детстве, с тремя выдвижными ящиками сбоку, и даже настольная лампа с конусовидным металлическим абажуром.

Здесь не только хранилище книг, но и кладбище моих воспоминаний. Когда мы с Кириллом только-только познакомились – семь лет назад – он иногда приходил ко мне, и мы беззастенчиво целовались, вжавшись в какой-нибудь стеллаж так, что книжки выпадали на пол.

Сейчас их покою и порядку ничего не угрожает.

Я рисую довольно плохо, хотя и лучше, чем пою – пою так просто отвратительно. Но, раз уж моих рисунков всё равно никто не увидит…

Совет Одиннадцати отныне включает в себя помимо Его Величества, по-криофарски Вирата, ещё министров, казначея и двух стражей короны, проще говоря, королевских советников. Маги, серьёзно пострадавшие после вызванного проклятием восстания духов-хранителей, отделились, отстранились от королевской власти, королевского дворца и двора в частности и от мира в целом. Насколько я поняла, они обитают в той самой огромной пирамиде в центре Криафара, продолжая беречь покой хотя бы части с таким трудом выжившего мира. Несмотря на отсутствие погибшей голубоглазой Лавии, они по-прежнему называются Советом Девяти, хотя на самом деле их только восемь. Все они обрели бессмертие, точнее сказать, их можно убить, но они перестали стареть. Застыли в своём тогдашнем возрасте и уродстве, как в янтаре.

Магов я и рисую.

Варидас – слепой маг-прорицатель. Вместо глаз у него бурая полоса сожженной, словно бы оплавившейся кожи.

Вертимер – маг воды и земли, его кожа высохла, как камень, покрылась рубцами без поддержки родовых стихий, но за этим исключением он похож на пятнадцатилетнего подростка – после трагических событий его тело перестало взрослеть.

Варрийя – боевой маг, светловолосая женщина, которая могла бы считаться воплощением красоты и изящества, если бы вместо острых лезвий ниже локтей у неё были бы человеческие руки.

Вестос – маг воздуха с незаживающей дырой в груди.

Нидра – маг-менталист, потерявшая слух и голос, но владеющая телепатией и воспринимающая мир ментально.

Стурма – маг-целитель, которая не в силах излечить бесконечные язвы на собственном лице.

Тианир – старейший маг, весь в шрамах, будто сшитый из кусков препарированный труп.

Рентос – невидимый маг, в прошлом метаморф, вовсе потерявший тело.

… с ним всё гораздо проще, можно просто подписать пустой листок, да и все дела. Обожаю Рентоса.

- А-а-ань! – кричит Валя, и я вздрагиваю от неожиданности. А ещё – от какого-то нехорошего предчувствия. К сожалению, предчувствия редко меня обманывают.

***

- Чего голосишь? - я стараюсь говорить как можно беззаботнее, не обращая внимания на то, что в животе скручивается тяжёлый давящий холод. За время моего отсутствия в читальном зале появились посетители - Федор Иванович, обстоятельный старичок лет восьмидесяти, немного похожий на Льва Толстого, читающий исключительно старые подшивки газет, нервный молодой человек, сидящий в интернете за смешные сто рублей в полчаса - неужели у него нет ноутбука или смартфона? Или он толкает что-то противозаконное и боится, что по-домашнему ip-адресу его отследят? Вон как оглядывается, только что экран ладошкой не прикрывает... Незнакомый мужчина с дипломатом, седыми висками и потным лбом - такие у нас редкость.

Если Валя позволила себе повысить голос при читателях, значит, причина должна быть очень серьёзная.

- Что случилось?

- К тебе... - Валентина выдерживает драматическую паузу, как будто заканчивала ВГИК, а не филологический, - Приходил мужчина!

На секунду я представляю себе Кирилла.

Соскучился.

Осознал.

Пожалел.

Но тут же я понимаю, что Валя Кирилла прекрасно знает и никогда не назвала бы его абстрактным словом "мужчина". "Бывший", "козёл", "придурок", «абьюзер» - ещё куда ни шло, но мужчина...

- Чего хотел? - небрежно продолжаю я, выстраивая на столе регистрации хитроумную балансирующую конструкцию из линейки, двух ластиков и пустой катушки от ниток. Между делом кидаю настороженный взгляд на читателя с дипломатом.

- Я сказала через час подойти, - таинственно шепчет Валя. - Он тебя звал, мне ничего не сказал. Даже не представился.

- Ну так и сходила бы за мной, зачем ждать-то? Что-то не так? Как он выглядел?

По идее, у нас должно работать видеонаблюдение. Но это неработающая идея.

- Хороший мужик! Ну, на вид на самом деле так себе, очкарик и роста не хватает, но куртка прям натуральная кожа, и оправа крутая, и машина закачаешься, внедорожник, блестит!

Я подавила вздох. Когда Валя впадала в раж, филолог в ней уступал место какой-то косноязычной восторженной особе, которая, сказать по правде, нравилась мне куда меньше.

Ничего загадочного, ничего особенного. Просто какой-то левый мужик, которого озабоченная моей личной жизнью Валя сразу присмотрела на роль нынешнего, то есть будущего козла и абьюзера.

И всё-таки... я независимо уставилась в окно.

- Кто это, Ань?

- Откуда я знаю? Нет у меня знакомых очкариков на внедорожниках.

- Один уже есть.

- Может, он не вернется, - упрямо заявила я, в глубине души уже понимая - не может. Колокольчик прозвенел оглушительно громко, а шаги прозвучали контрастно тихо. Я уставилась на конструкцию из ластиков, линейки и катушки, страшась поднять взгляд на вошедшего, но Валя умудрилась пнуть меня под столом, и я нацепила дежурную улыбку и-таки подняла.

Глава 4. Криафар.

- Всё верно, гвирта. Кровь демиурга, как вы и сказали.

- Кровь демиурга обладает особой силой, шипохвост, - почти мурлыкает обезображенная и обездвиженная Лавия. – Она исцеляет любые раны, но это пустяк по сравнению с тем, что мог бы сотворить настоящий маг на хорошо подготовленном ритуале. Принесённое в жертву тело демиурга – ключ от любых дверей. Источник невероятной энергии. Это очень древнее знание, пришедшее к нам из других миров. Настолько древнее, что только духи-хранители Криафара помнили что-то о нём. Теперь мы намертво связаны с ними проклятием и объединённой магией Совета Девяти, их боль – моя боль, но и их память – моя память.

Легкая трещинка пробегает по скале, сыпятся мелкие камушки, облачко серой пудры истёртой в порошок горной породы поднимается в воздух – но это всё. Нет у Лавии больше былых магических сил, нет молодого здорового крепкого тела. Только голос и пристально глядящий на всё ещё склонившегося в поклоне посетителя ярко-голубой, жуткий из-за багровой склеры глаз.

- Гвирта, возможно осуществить призыв демиурга? Не будет ли это опасным для существования мира?

- А в чём заключён твой интерес, шипохвост?

- Я хочу спасти вас, гвирта. Ваше заключение, ваши страдания – это так жестоко и несправедливо. Я всегда смотрел на вас... Только на вас.

- Врёшь. Но это даже хорошо, что ты врёшь, что у тебя есть свой собственный интерес, было бы куда хуже, руководствуйся ты действительно только тем, о чём говоришь. И было бы справедливо, если в случае успеха ты получишь то, чего сейчас так страстно желаешь, что преодолеваешь свой страх передо мной… Власть? Месть? Человека? Магическую силу? Что, где-то я угадала? Вариантов всегда не так уж и много.

- Но, гвирта... Сможет ли мир пережить смерть своего создателя? 

Лавия помолчала, облачка пыли то и дело взметались вверх.

- Если посмотреть на тебя, шипохвост, ещё одну сломанную куклу в той проигранной игре, то трудно в чём-либо упрекнуть столь отвратительное создание. Да, - Лавия моргает лишённым ресниц бугрящимся шрамами веком. – Твоё тело не менее отвратительно, чем моё, шипохвост. Что ж… Призыв демиурга – сложный ритуал, куда сложнее всего, что последует далее. Те, у кого достаточно сил и магии для подобного, не согласятся принимать в нём участие.

- Но вы…

- Я была такой сто пятьдесят лет назад. А сейчас я только один из камней этого проклятого каменного мира. У меня много знаний, в том числе позаимствованных от духов, но никакого могущества, шипохвост. А по поводу того, переживёт ли Криафар смерть демиурга…

Голубой зрачок пронзительно вспыхивает неестественно ярким свечением – и гаснет, новые трещинки бегут по камню, слишком тонкие, слишком слабые струнки протеста полумёртвой магички.

- Во Вселенной есть множество миров. Заоблачный, подводный, огненный, а также те, названия которых мы даже не можем вообразить. Если проклятый каменный мир погибнет, это не повод уходить вместе с ним. Сейчас ты наверняка думаешь, что не хочешь этого, но лишь потому, что не видишь альтернативы.

- Призванный демиург будет всесилен в рамках своего мира… - лепечет гость, ещё ниже опуская голову, почти что касаясь лбом каменного дна лабиринта. - Мы не сможем... 

- Наоборот! Оказавшись в рамках созданного им же самим мира, демиург станет одним из нас, даже слабее нас, он потеряет божественную силу, возможно, даже память, полностью или частично. Подумай вот ещё о чём, шипохвост. Ты считаешь, я виновата… не спорь, ты так считаешь. Я, духи-хранители, проклятие, магия… Но ты не учитываешь одного. В том, что случилось со мной… с тобой, с остальными, со всем этим миром, виноват только он. Творец Криафара. Тот, кто сотворил нас с тобой и всех прочих, кто придумал, воплотил в реальность проклятия и магию, столь разрушительную и смертоносную, что никто не в силах противостоять ей.

Склонённый человек чуть приподнимает голову.

- Никто из нас тогда не хотел этого бессмертия. Мы все хотели прожить свою счастливую конечную человеческую жизнь, верно? Все в Криафаре обвиняют меня! Тогда как что, если не воля всемогущего демиурга, привела меня цепочкой неотвратимых шагов туда, где я нахожусь? Милостивей было бы позволить мне тогда умереть, но наш создатель не знает такого слова, как милость. Посмотри на меня. На себя. На Рентоса, в конце концов, который лишился всего! На голый обугленный камень, на засохшие реки, леса, поля, на бесчисленных оборванцев, ютящихся в углах Криафара и умирающих с голоду, на бегущих по раскаленному песку ядовитых смертоносных скорпиутцев. Им хорошо, только им! К ним наш демиург был куда добрее.

- Я… я не спорю с вами, гвирта Лавия, но… если вы говорите, что должный уровень силы есть только у представителей Совета Девяти… Не могу же я…

- Разумеется, нет! – отрезала магичка. – Они думают, что я мертва, пусть думают так и прежде, никто не должен знать ни о чём. Даже Варидас не увидел моего пробуждения, здесь, внутри моей персональной гробницы, его дар теряет силу. Ни один из магов, кроме тебя, не попробовал прийти сюда и предать огню мои остатки, они просто похоронили меня здесь заживо, под завалами камней и предпочли забыть! Тогда как Совет Девяти клялся когда-то в верности каждому в отдельности, вот сколько стоит их верность – пшик. Дурманящий порошок из панцирей жёлтых скорпиутцев будет куда дороже…

- Но что же тогда делать?

Лавия помолчала, зрачок побродил по кровавому белку, словно корабль со слепым капитаном в маленькой бухте.

- В сокровищнице Каменного Замка много лет хранился один древний артефакт, - наконец сказала она. – Заброшенный в силу того, что никто не умеет им пользоваться. Но если ты добудешь его… Мы могли бы попытаться. Заёмная сила циаля, мои знания и твоя свобода передвижения.

- Как, гвирта? Как я его добуду? Никому из Совета Девяти нет прямой дороги в королевский дворец. Это привлечёт слишком много внимания. И потом, когда о пропаже узнают…

Глава 5. Наш мир.

- Что вы хотели? – я не соглашаюсь и не отрицаю – глупо отрицать очевидное, в смысле, собственное имя. И мне совершенно не из-за чего тревожиться, я не нарушала закон, никому ничего не должна, но тревога, иррациональная, тянущая, продолжает ворочаться внутри, как страдающая бессонницей змея.

- Мы можем поговорить наедине? – глаза у посетителя по-детски широко распахнутые, наивные, карие, чистый такой цвет, один в один – как чай в моей кружке. Невыразительный в целом мужчина, особенно по сравнению с мускулистым рослым Кириллом, но одет и впрямь дорого, стильно, и голос приятный – низкий, мягкий. С таким голосом хорошо работать психологом. Или массажистом. Проходите, раздевайтесь, ложитесь, здравствуйте!

Чёрт, зачем я об этом думаю!

Валя косится на меня, нервно перебирая бумаги и ручки. В отличие от меня, никаких композиций она не выстраивает, только хаос наводит. Я буквально физически ощущаю, как возрастает градус её любопытства и предвкушения чего-то этакого… Чего-то этакого, что случается со всякими Ванессами, Стеллами и Лаурами из её любимых мелодрам, но со мной не произойдёт никогда.

Может быть, поэтому я так не люблю своё настоящее, паспортное имя? Мама назвала меня в честь героини романа Жюльетты Бенцони. Марианна книжная была безумно красива и разбивала мужские сердца. Я же неплохо научилась разбивать только чашки и собственные иллюзии.

И никто, никогда не называл меня Марианной, даже Кирилл. Никто и никогда, кроме мамы. После развода я поменяла паспорт, совсем недавно, но…

- Пойдёмте, поговорим, - царственно кивнула я, хотя ещё секунду назад планировала потребовать объяснений прямо здесь. Отчасти из-за Вали – пусть побудет в счастливом неведении еще несколько минут, прежде чем снова убедится, что жизнь скучна и обыденна, и ни за ней, ни за мной никогда не приедет принц на внедорожнике.

Визитёр стянул с рук перчатки – чёрные, кожаные, и явил миру обручальное кольцо на положенном месте. Я выразительно посмотрела на Валентину, а она вздохнула, схватилась за тряпку и двинулась к фортепиано. Каждый снимает стресс, как умеет.

- Пойдёмте, - повторила я и пошла вдоль стеллажей в маленькую каморку для сотрудников. Женатый очкарик покорно последовал за мной, озираясь по сторонам так, как будто оказался в библиотеке в первый раз в своей жизни.

Возможно, так оно и было. Сидя в библиотеке, на внедорожник не заработаешь, так что нечего ресницами хлопать - меня этим не обманешь.

Я закрыла дверь, сбросила на пол собственную сумку, уселась на потрепанный деревянный стул и кивнула очкарику на облезлое кресло у стены.

- Слушаю Вас внимательно.

- Эмм... - он вцепился в плешивые подлокотники. - Прошу прощения, что отвлекаю вас от работы, наверное, вы удивлены, мы ведь незнакомы, но... Меня зовут Вячеслав. Вячеслав Станов, я... я муж Карины. Карины Константиновны Становой.

Он замолчал, а я стала прикидывать, насколько велика вероятность существования второй Марианны Мартыновой в нашем городе. Как ни крути, нулю она не равнялась.

- С которой я тоже незнакома, - прервала я молчание.

- Ах, да, но видите ли... возможно, вы читали её книги.

- Не читала.

- Жена... пишет под псевдонимом. Кнара Вертинская. Она... известный автор.

Змея-тревога проснулась окончательно, подняла голову и поползла куда-то вверх по пищеводу.

- Книги Кнары Вертинской я читала. И что?

- Помогите мне, пожалуйста, - мягкий голос стал каким-то жалобным, как у ребенка, которого дома бьют. - Я понимаю, что это всё так нелепо, странно и вообще... но мне очень нужна ваша помощь.

- Не поняла, - я подавила желание ухватиться за горло, остановив движение тревоги, вызывавшее уже не просто дискомфорт - тошноту.

- Карина пропала, - очкарик Вячеслав снял очки и уставился своими чайными глазами на меня, часто моргая, словно собака на солнце. - Помогите, Марианна. Мне... ей очень нужна ваша помощь.

***

Мне тоже захотелось вцепиться в подлокотники, но у стула их по определению не существовало.

Псих? Маньяк?

Да ну прям, не льсти себе, Анют. Нужна ты маньяку, тем более, вот такому… в кожаных перчатках. Если в тёмном переулке, там, где лица не разглядишь, да и не надо, лишь бы бритвой по горлу или колготками удушить, ещё куда ни шло, но узнавать имя, разбираться, кого я там читаю, настоящее имя автора… Кстати, не факт, что настоящее и не факт, что муж, сказать-то всё, что угодно можно.

Я же не проверю, тут библиотека, а не ЗАГС.

Розыгрыш?

Ну тоже версия на троечку. Но примем за рабочую, за неимением лучших. Кто-то меня разыгрывает. Может, это издательства теперь так авторов пиарит. Или prodaED.com, литературный портал, где публикуется Кнара. Прода every day, каждый день, то есть – их девиз.

Только мне это всё до лампочки. Ни в каких розыгрышах участвовать я не собираюсь.

Я улыбнулась Вячеславу, продолжающему моргать и вжиматься в кресло – от моей коронной улыбки его перекосило – и дружелюбно сказала:

- Обратитесь в полицию.

- Вы мне не верите, - а вдруг он актёр. Голос прям поставленный, а то, что не Дуэйн Джонс, так ещё и к лучшему, в постановках пьес отечественных драматургов его типаж "маленького лишнего человека в футляре" будет цениться больше.

Но и версию с психом так просто отрицать не надо было.

- Верю, верю, - успокаивающе проговорила я. – Необходимо срочно обратиться в полицию. Позвоните прямо сейчас, с мобильника. 112, кажется. Общий номер.

- Мне нужна ваша помощь, - он сделал акцент на слове «ваша», а я пожалела, что закрыла дверь.

- К сожалению, я не работаю в полиции. Я выдаю книги и…

- Я не маньяк.

- Разумеется! – ну да, а маньяки обожают признаваться в том, кто они.

- И не сумасшедший.

- Вообще ни разу, - энергично кивнула я.

- Мне запретили обращаться в полицию.

- Голос?

- Что? – он недоумевающе снова натянул очки и принялся крутить на пальце кольцо.

Глава 6. Криафар.

Человек, занимающий далеко не последнее место в королевском дворце, согласился на встречу не сразу. Первый раз он попросту проигнорировал переданное через подкупленного слугу приглашение на приватную деловую встречу. Второй раз передал короткое послание, предлагающее организовать встречу официальным путём, через младшего секретаря. И только на третий раз неопределенно сообщил, что может уделить пожелавшему остаться безымянным посетителю пару-тройку шагов своего драгоценного времени. Не сейчас и не здесь…

Бумага в мире, лишенном растительности, была весьма дорогостоящей редкостью. Но сами переговоры через привычных к подобным просьбам и, безусловно, не болтающих лишнего слуг не таили в себе прямой угрозы.

Посетитель, в глубине души поражавшийся осведомленности прикованной к скале, потерявшей силу и мёртвой для всего Криафара Лавии, натянул на себя плотную кожаную маску, скрыл очертания тела под плащом и перчатками. Он всё ещё терялся в догадках, каким образом построить разговор, поскольку никаких иллюзий относительно своего собеседника не имел. Встреча несла очевидный риск.

Накануне Лавия, выслушав его опасения, только зажмурила свой жуткий глаз.

- Люди изначально хотят только двух вещей, шипохвост. Любви и смерти, так говорили древние мудрецы.

- Смерти? – он удивлён.

- О да. Они хотят убивать, перешагивать грань, сталкивать за край, себя и других. Это так обыденно и так... понятно. Но есть ещё одно желание, которое объединяет в себе эти оба.

- Заритур? – предположил посланец.

- Презренный металл для монет? О, нет. Не совсем. Власть, шипохвост. Каждый из нас больше всего желает власти, вот только над чем? Пойми это – и ты откроешь для себя сердца всех и каждого. 

- И я? – он смеётся, пытаясь за ехидным смешком скрыть какую-то странную растерянность.

- Ты – более, чем прочие, иначе не рискнул бы прийти сюда. Власть над собой, над телом, предавшим тебя, пусть и не по твоей вине, власть над окружающими, недооценивающими тебя, власть надо мной, когда-то желанной, а теперь уродливой, жуткой, но ни во что тебя не ставящей… - и прежде, чем он успевает что-либо сказать, возразить, Лавия продолжает. – Тот, кто откроет нам королевскую сокровищницу, предсказуем не меньше прочих. Просто дай понять, что кто-то обретёт власть, шипохвост, раньше, чем отдадут приказ размозжить твою голову каменным молотом на площади Росы.

Незваный гость всматривается в изборожденную выступами и шрамами поверхность скалы. Попасть в огромную каменную пирамиду, лишь на одну треть выступающую над землёй, заточившую духов-покровителей и проклявшую их магичку в самых своих глубинах, можно лишь через подземный лабиринт. Только маги из Совета Девяти знали секрет его прохождения, хотя с того момента, как духи упокоились внутри вместе с источаемым ими проклятием, не спускались внутрь. За исключением одного.

Только он знал теперь, что голубоглазая Лавия жива, только с ним она согласилась общаться, хотя тогда, еще до пришествия духов, не удостаивала и взглядом. Не то что бы презирая мага из только что созданного и обновленного Совета Девяти, скорее - не замечала. А сейчас он почти благоговейно прикоснулся к шершавому выступу, при определённой доле фантазии напоминавший стройную женскую ногу.

- Что бы вы не думали, если понадобится, ради вас я готов принести себя в жертву, гвирта.

Лавия безввучно смеётся, так, что скала содрогается от колебаний каменной плоти.

- Я давно уже равнодушна к жертвам. Хотя бы потому, что принесла в жертву весь этот мир.

- Вы жертвовали собой…

- Это одно и то же. Ты очень глуп, шипохвост. Постарайся говорить поменьше. Молчание стоит дороже, особенно с тем, о ком я говорила тебе.

…теперь посланец огненной Лавии тревожно рассматривал каменный свод одного из заброшенных аристократических поместьев во Вьюжном районе, с одной стороны, находящихся не столь далеко от королевского дворца, с другой – максимально отдаленного от Района Инея, благословенного оазиса их мёртвого мира – Охрейна. Охрейна, который маги сумели отстоять от взбесившихся разъяренных духов-хранителей и безжалостного проклятия, заставившего Криафар окаменеть. Охрейна, где земля рыхлая и плодородная, где растут деревья, цветы, травы, простираются огороды, неустанно плодоносят фруктовые сады. Охрейна, где пасутся стада, где высокие птичники, где течет Айвуз – единственная невысохшая река Криафара.

Каждый вечер те, кто трудится в том благословенном краю, развозят дары плодотворного Охрейна по всему Криафару. Еду. Воду. Раз в полсотни солнцестоев устраиваются ярмарки изделий из дерева, бумаги, шерсти, кожи, перьев и пуха, костей и прочих даров живой природы и духов-хранителей, сто пятьдесят лет назад навсегда отвернувшихся от каменного мира.

Поместья поблизости от района Инея стоят в разы дороже, хотя по большому счёту, у них нет никаких преимуществ, а у их владельцев - привелегий. Скорее, это дань традиции.

Впрочем, в Криафаре привилегии распределения ограниченных ресурсов – вопрос больной, мучающий несчастный мир, как гнилой зуб с воспалённым нервом. Недовольные сбиваются в кучи, прячутся в диких заброшенных местах – на окраинах Радужного и Вьюжных районов, периодически выплёскивая свою ненависть на ни в чём не повинных мирных горожан вспышками голодных и злых бунтов…

Высокопоставленная личность из королевского дворца на встречу изволила опоздать. Всего на четыре шага, не так много, чтобы начинать чего-то опасаться, но достаточно, чтобы показать, насколько высоко ценит себя и своё время указанный Лавией человек.

- Я слушаю.

Посланец Лавии прижал губами рвущиеся изо рта слова – как учила Лавия, досчитал до девяти, вдохнул жаркий раскалённый воздух: приглашённый обитатель дворца как нарочно выбрал час гнева, самый горячий из двадцати трёх часов, составляющих солнцестой. Его речь была лаконичной и чёткой.

- В королевской сокровищнице более двух столетий хранится кое-что, нужное моей госпоже, - наконец, договорил посланец. – Достаньте циаль, и она наградит вас. Не говорю «по-королевски», потому что королевские награды – пыль.

Глава 7. Наш мир.

Я прислонилась к двери и осмотрела нашу с Валей и Мариной рабочую каморку. Справа шкаф. Слева довольно лёгкая пластмассовая вешалка, жутко неудобная, сколько раз она падала на нас зимой, не выдержав груза тяжелой зимней одежды... Если резко дёрнуть за остов и обрушить вешалку прямо психу на голову, остановит ли это психа?

- Анечка… - проникновенно заговорил псих.

- Славочка! – передразнила я. Страха Вячеслав всё же не вызывал, несмотря на то, что был явно не в адеквате. Скорее, раздражение с ноткой печали – так-то и впрямь мог бы неплохой мужик получиться, на внедорожник заработал, опять же… Хотя откуда я знаю, может, ему родители подарили. Вместе с правами. Или хотя бы справкой из псих.диспансера – законным-то путём не дадут.

- Лучше Вечер, - псих снова нацепил очки и внезапно до боли напомнил мне программиста Биркоффа из любимого некогда сериала «Её звали Никита». Может, он тоже хакер? Вот и вышел на меня каким-то образом. Непонятно только, зачем.

- Что – «вечер»?

- Меня до Славы никогда не сокращали, в юности называли Вечером.

- Да хоть полдником. Эм, Вечер... Я не писатель. Люблю читать книги, люблю выдавать книги, даже покупать их люблю, но у меня за сочинения в школе всегда «четвёрка» выходила, за недостаточное раскрытие темы, так что…

- У Карины остались планы. Черновики.

- Этого недостаточно, чтобы написать книгу! Если вам нужны писатели, ищите среди писателей. А вообще, обратитесь в полицию, если человек пропал. Не тяните.

- Они мне не поверят.

- Потому что то, что вы говорите, совершенно невозможно и бредово! Мы не знакомы с вашей женой, если она, конечно, ваша жена…

- У меня есть с собой свидетельство о браке и паспорт…

- Да не надо мне вашего свидетельства! – возмутилась я. – Во-первых, подделать можно всё, что угодно, а во-вторых, Кнара Вертинская никогда не называла своё настоящее имя. И никогда не говорила ни про мужа, ни про ребёнка.

- Я могу доказать.

- Как?!

- Поедем со мной, Аня, - меня вдруг резануло то, как легко он перешёл с «Марианны» на «Аню», хотя, вероятно, просто повторил обращение Валентины. – Я покажу вам её компьютер, там открытый аккаунт на продаеде и…

- Я. Никуда. С вами. Не. Поеду! – отчеканила я. – Ещё раз повторяю, если пропал человек, если его уже сутки нет дома, надо обращаться в полицию, а не заниматься... самолечением.

- В послании было указано, что ни в коем случае…

Я посмотрела на протянутое мне свидетельство о браке. Выглядело настоящим, но умельцы есть такие... Станов Вячеслав Альбертович, тридцати двух лет, младше меня на два года, м-да, по знаку зодиака рыба, неудивительно, что мямля и псих. Станова Карина Константиновна, в девичестве Ершова, двадцати семи лет, ничего себе, молодая да ранняя, по знаку зодиака скорпион. Как и Кирилл, везет мне на членистоногих. Брак заключён три года назад. Мы тоже прожили с Кириллом три года в узаконенном союзе…

- Это понятно. И Карина вернётся, когда я, именно я, допишу её книгу?

- Да. Там было указано только ваше имя и фамилия, остальное я нашел сам. К счастью, имя у вас редкое.

- Идите к чёрту, Вечер. Я не писатель. Не частный детектив. На мой взгляд, если вы не врёте, что маловероятно, но всё же… Ваша жена ушла от вас сама. Ей надоела её работа без выходных, ей надоели вы, простите, но любовь живет три года, это всем известно. Плюс послеродовая депрессия, не исключено… Что касается меня, то она просто выбрала случайного читателя, каким-то образом узнала моё настоящее имя и поиздевалась над вами по-своему, по-писательски. С выдумкой.

- Это не так. Аня…

- Аня пошла работать, и если вы сейчас не уйдёте, вызовет полицию и санитаров.

Я решительно уставилась в глаза своего гостя. Чай. Не чифир, снова мягкий шоколадный цвет. С чабрецом…

- Подумайте, прошу вас. Я понимаю ваши сомнения, ваш скепсис, но… Я заплачу вам за все неудобства, разумеется. Если нужно, помогу оформить больничный лист. Карина… она могла бы бросить меня, разумеется, я не питаю иллюзий по поводу вечной любви. Но ребёнка… И книги. Карина безумно любила свои книги. Она писала их в любом состоянии – в роддоме, во время болезни, после наркоза… Скорее, я поверю, что она оставила бы семью, чем по доброй воле доверила бы написание своего романа кому-то другому.

- А вы думаете, она простит вас, доверившего её роман постороннему человеку, который вообще не писатель ни разу?

- Мне нужно её вернуть. Живой, здоровой и невредимой. Это самое важное. Можно… можно я оставлю вам номер своего телефона? Если вы передумаете…

…Я смотрела на бумажку с рядом кривых, точно пляшущих цифр. Валя косилась на меня, но от комментариев – после двух часов непрерывных попыток допроса – воздержалась.

- Это от Кирилла, - я не придумала ничего лучшего. – Хочет… сам не знает, чего хочет.

- Не соглашайся! – в ажиотаже воскликнула Валя.

- Конечно, не соглашусь, - на автомате кивнула я. – Я же не дура.

Спорный вопрос, если честно. Более чем. Вся беда в том, что больше, чем петь и рисовать, больше, чем стать принцессой, космонавтом или патологоанатомом, как Дана Скалли, больше, чем найти миллион долларов, научиться летать, изобрести элексир бессмертия или стать вечной любовью прекрасного олигарха, я с самого детства мечтала стать писателем.

Глава 8. Криафар.

Артефакт, усиливающий магическую силу, необходимый для ритуала вызова души демиурга из иного мира, представлял собой гладкую цепь из литых звеньев, каждое диаметром в полтора пальца. Никаких спаек в белых, как молоко, металлических кольцах не было, как и необходимости в них – при достаточно сильном встряхивании цепь непостижимым образом распадалась на отдельные звенья и так же легко соединялась вновь. От неё не веяло силой, но словам Лавии её добровольный приспешник верил безоговорочно.

- Почему столь важный и ценный артефакт хранится так небрежно? Не передан Совету Девяти, даже не защищён королевской печатью?

- В Каменном замке бардак и бордель, шипохвост. С тех пор, как убили Вирату Ризву, с тех пор как Вират Фортидер впал в глубинный сон, а на трон взошёл их непутёвый и хворый сын, который даже не смог отыскать себе невесту и продлить свой жалкий род…

- У Тельмана Криафарского есть законная жена, - в который раз он поразился хоть и не полной, но потрясающей для одинокой узницы осведомлённости магички. – По официальной версии она тоже больна, как и её супруг Вират, и не имеет возможности пребывать в Замке. 

- Что любопытно... но ничего не меняет в целом, шипохвост. Впрочем, оно и к лучшему – ценности, оставленные без присмотра, должны попасть в иные, более достойные руки. Какая ирония для того, у кого вовсе нет рук, - Лавия хрипло засмеялась. – Ты нашёл подходящее молодое женское тело?

- Да, гвирта.

- Хорошо. Ступай.

- Гвирта, но вы не объяснили мне способ действия артефакта…

- Меня всегда поражало, каких идиотов понабирали тогда в Совет… Впрочем, это ещё одна причина, по которой белый циаль оставили без внимания. Это древний артефакт, шипохвост. Ты же знаешь, кем был мой, - голос Огненной дрогнул, едва заметно, словно просто отразив один из подземных толчков, - супруг?

- Служителем духов-хранителей.

- Верно… По легенде, циаль – кусок цепи, на которую много тысячелетий назад пытался посадить Шамрейна один безумный правитель древности. Разумеется, дух-хранитель порвал цепь…

- И уничтожил правителя?

- Отнюдь. Наделил правителя даром понимать его речь.

- И ваш супруг, - едва ощутимая дрожь снова сотрясла каменную глыбу. – Оказался наделен подобным даром?

- У древних правителей было множество бастардов, хотя дар Шамрейна проявлялся очень редко. Тебе нужна моя кровь, шипохвост. Моё тело, моя душа смешалось с божественными, я часть этого каменного мира, но и они – часть меня. Думаю, нескольких капель будет достаточно.

- Но… как я…

Ярко-голубой глаз в обрамлении багрового белка щурится весело и зло.

- Нет, я не могу лишить вас единственной…

- Не лишай, безмозглое создание. Крови нужно совсем чуть-чуть.

- Я вернусь… - визитёр обернулся на пороге. - Гвирта, почему вы никогда не называете меня по имени?

- У всего есть уши, шипохвост. Даже у меня, - новый смешок. – Даже у камней. Даже у… Ты можешь добыть лохтана и незаметно провести сюда?

- Может быть, ещё одну девушку? Это проще, - он не шутит. В их мире, в их время исчезновение человека из незнатных не будет воспринято так критично, как пропажа тонкошерстной шестирогой овцы, источника драгоценного мяса, шерсти, молока, да и рога и кости охотно пускают в дело.

- Можно. Порой я забываю о том, в какую пропасть скатился этот проклятый мир.

В следующий раз Шипохвост явился не один, а с внушительным тряпичным кулем в руках, из которого бережно извлёк узкую, в палец, стеклянную колбу и тонкий острый ланцет. Подкатил несколько тяжелых овальных камней, стал сооружать импровизированную лестницу – глаз Лавии размещался на высоте двух человеческих ростов над каменным полом.

- Сможешь удержать их? – ехидно спросила Лавия. Он не ответил – ещё одна унизительная реплика в его адрес ничего не меняла, но всё же задела, а показывать, что подколки Огненной его задевают, он не хотел. Поднявшись по скреплённым магией ступеням, Шипохвост уставился на неё, чувствуя тот же трепет внутри, как если бы сама милостивая Шиару смотрела бы на него сейчас. Рука дрогнула, когда он занёс ланцет, но короткое движение вышло чётким, как у лекаря: надрез уголка глаза, кровь в колбе. Больше, чем нужно. Голое веко без ресниц дёрнулось, но кровотечение прекратилось почти моментально.

- Вот она, божественная магия, шипохвост. Нет рта, нет ушей, но я говорю и слышу, нет сосудов и сердца, но откуда-то берётся кровь. И даже слёзы, если бы только мне хотелось заплакать. Но к счастью, мне не хочется. Обернись, ты ведь хотел узнать, кто мои шпионы и доносчики?

Он оборачивается – и застывает от невольного ужаса, глядя на каменный пол с высоты своей импровизированной лестницы. Всё вокруг усеяно мелкими многолапыми тварями, подлинными жителями и хозяевами Нового Каменного Криафара. Ядовитые скорпиутцы, песчаные пауки, некрупные плотоядные лизары, випиры… собственно, в самом их наличии в подземных лабиринтах Пирамиды нет ничего необычного. Поражает только количество – и полная неподвижность.

- Нелюбимые дети Шиару и Шамрейна, - хохочет Лавия. – Как и мы с тобой, шипохвост. Ты не смог добыть лохтана и притащил человеческое отродье? Добыл в каком-нибудь из приютов для струпов или это твой собственный? Предусмотрительно… было бы, да только будь ты кому-нибудь нужен, не стоял бы сейчас здесь, верно? Иди.

- Но… - он махнул рукой в сторону бесформенного вороха тряпок, где действительно крепко спал немного успокоенный магией крупный человеческий младенец с вихром тёмных волос над розовым лбом.

- Оставь. Моим питомцам нужна еда, хотя они редко нуждаются в пище.

Он повернулся, чтобы ещё раз взглянуть в сияющий чистым ультрамарином зрачок. Спустился, не решаясь поставить ногу на плотный слой тёмных хитиновых панцирей, среди которых выделялись редкие жёлтые – цвет самок скорпиутцев с детёнышами, особенно агрессивных и особенно ядовитых. Вспомнил, как Лавия назвала его ничтожеством, и опустил сапог, ожидая, что послушные воле мага почти разумные жуткие создания разбегутся прочь. Но нет – под ногой противно и влажно хрустнуло.

Глава 9. Криафар.

Девушка, предназначенная для ритуала призыва души демиурга, едва справила семнадцатилетие. Худощавая до измождённости, с тёмной обветренной кожей и тусклыми пыльными волосами, она казалась старше, но её выдавали руки – гладкие, хотя и неухоженные. Беда была с ногтями – пожелтевшие на концах ногти с вертикальными бороздами и россыпью мелких углублений и пятнышек лучше любых слов говорили о том, как не хватает их обладательнице как минимум здоровой пищи в достаточном количестве.

Девушка была из струпьев – беднейших слоев населения Криафара, тех, кому в последнюю очередь доставались сокровища и блага Охрейна, а по сути, не доставалось вовсе. Потомки бывших заключенных, те из преступивших закон, кто не заслужил даже казни. Бедняки, потерявшие имущество и жильё за долги. Изгнанные из своих семей – каждый рот был на счету, и позорная практика лишения рода и фамилии стала не столь уж редкой. Редкие наивные приезжие, опрометчиво посчитавшие, что смогут найти своё тёплое уютное место под раскалённой дневной звездой. Кто-то из струпьев умирал с голоду или от рук своих озверевших собратьев, кто-то становился лёгкой добычей многолапого пустынного зверья, охочего до любого мяса, остальные сбивались в кучи и выживали стаями. Магу из Совета Девяти не было до них дела.

Не важно, кем девушка была в прошлом. Будущего у неё не было, по крайне мере, у ее души. Никто не будет её искать. Никто не заплачет, найдя обескровленный обезображенный труп - было у мага при себе одно средство, позволяющее скрыть следы ритуала. Поговаривали, оборванцы из струпьев, мучимые постоянным голодом, нередко не брезговали каннибализмом.

Шипохвост оглядел заброшенный каменный дом – не тот, в котором состоялась их первая встреча с человеком из Дворца, другой, но похожий, как брат-близнец. Каменный постамент из кусков известняка был собран на скорую руку, для удобства, а не по необходимости – просто чтобы тело было повыше.

- Ты знаешь, как им пользоваться? – человек из Дворца вытянул вперёд руки, подставляя свету заходящего солнца молочно-белую матовую поверхность циаля. Медлить было нельзя. Ночью температура воздуха падала так резко, что многочисленные многолапые твари, населявшие каменные пустыни Криафара примерзали к камню. Частенько по утрам находили и замерзших насмерть двуногих, в отличие от братьев своих меньших не возвращавшихся к жизни с первым утренним светом, утренним живительным теплом. Остатки магии позволяли удерживать тепло внутри зданий, но никак не снаружи.

Шипохвост не стал отвечать. Сообщник ему откровенно не нравился, но литая цепь, бережно принятая из его рук, связывала их отныне так же крепко, как если бы они были прикованы ею к каменной стене. Вместо ответа добровольный прислужник огненной Лавии ловким движением разорвал, точнее, разомкнул протянутый артефакт на одинаковые овальные звенья, в руках не удержал – и они беззвучно рассыпались по полу. Его не смутила собственная неловкость: шипохвост ловко собрал металлические кольца и стал цеплять их, точно браслеты, на худые запястья и лодыжки лежащей без сознания девушки. Напарник смотрел во все глаза, но так и не уловил момента соприкосновения загорелой пыльной кожи и металла: казалось, рука просто проходит сквозь преграду стенки звена циаля, чего быть никак не могло. Окольцевав неподвижную жертву, маг так же быстро нацепил два кольца-браслета на собственные запястья, а после, деловито поправил девушке волосы, вытянул руки вдоль тела, расстегнул пуговицы на груди, обнажая кожу, более светлую, чем на руках и ступнях. Свет фонаря на дешёвом горючем сланце подрагивал, и казалось, что девушка невольно вздрагивает тоже.

- Зачем… - начал было человек из Дворца, но в следующий миг маг вдруг ухватил его за руку и ловко вдел её в последнее кольцо, полоснувшее кожу холодом, словно сухой лёд, иногда скапливавшийся в днищах каменных провалов окраин Криафара.

- Зачем?! – выкрикнул, отшатываясь и вцепляясь в проклятое звено – но у того не было ни застёжек, ни отверстий, твердый металл плотно обхватил руку.

- Ритуал сложен. Я не скрываю, что не владею магией такого уровня, всё моё знание – заимствовано у того, кто стоит за моей спиной. Того, кто с лихвой наградит тебя. Понадобится вся сила, которая есть, - спокойно пояснил маг, извлекая из недр своего бесформенного одеяния узкую длинную колбу с тёмно-рубиновым содержимым.

- Мы так не договаривались!

- Мы не договаривались и об обратном. Стой спокойно. Текст призыва сложен, а я произношу его в первый раз, мне нужно сосредоточиться.

- Что будет потом? – почти прошептал сообщник мага. – Если всё пройдёт успешно?

- Остальное я беру на себя.

Шипохвост не собирался говорить о том, что рядом с домом в надежном месте, там, где стоят заранее приготовленные бутыли для крови безымянной девушки, есть ещё одна бутыль с весьма полезным редким составом, позволяющим на несколько часов полностью растворить труп до неузнаваемости. И речь шла отнюдь не о трупе девчонки.

Осторожно, почти благоговейно откупорив стеклянную емкость, маг принялся ронять по одной рубиновой капле на белые браслеты. Капли не стекали по гладкой поверхности, впитывались в металл, как в песок, и зачарованно глядящий человек из Дворца едва успел отдёрнуть руку и по-детски спрятать за спиной окольцованную конечность.

- Не глупи, - прошипел маг. – Кровь не только усиливает, но и защищает.

- Чья это кровь?!

- Пока не твоя!

Человек из Дворца гневно сверкнул глазами и тут же вскрикнул: браслеты начинали светиться мерным серебристым светом, от которого в полумраке каменного дома стало больно глазам.

- Он г-горячий!

Маг только пожал плечами, и его напарник молча вытянул руку вперёд. Капля крови моментально охладила жар раскаленной материи, жар, но не свет. Сияние усиливалось, вероятно, оно было уже заметно из разбитых небольших окон, и шипохвост в который раз порадовался удачно выбранному месту: в этом пустынном районе, да ещё и перед наступлением ночной стужи, никто не должен был их заметить.

Глава 10. Наш мир.

Сегодня я должна была работать до восьми часов вечера, но Валентина проявила неожиданное и совершенно не свойственное ей благородство и отправила меня домой на два часа раньше.

- Иди, иди, - ворчливо заявила она, яростно натирая ни в чём не повинный музыкальный инструмент. – Народу мало, а у тебя на лбу написано, что этот козёл, твой бывший абьюзер, тебя окончательно доконает. Развейся.

- Где развеяться-то, - я потёрла занывший вдруг затылок, ощущая, как бумажка с номером телефона Вячеслава Станова начинает буквально жечь карман. – Приду домой, там никого. Так и спиться можно.

- Устрой генеральную уборку. Сходи в кафе. Да хоть бы в кино! Иди, иди. Я вообще считаю, что женщинам после развода положен внеочередной отпуск.

- Со времени моего развода прошло четыре месяца.

- А отпуска не было.

Я посмотрела на телефон. Восемнадцать ноль-ноль. Один час сорок пять минут до продолжения «Каменного замка».

Будет оно или не будет? Девять против одного, что будет, никаких предупреждений на сайте нет, никто из читателей не переживает о пропаже автора, за последние сто семьдесят девять дней прода от Кнары ни разу не отменялась. Ни разу!

- Ладно, ты права. Схожу в кино, - я кинула в сумку «антистресс-набор» в виде катушки, линейки и ластиков. Всё равно не смогу работать. Всё равно не смогу сделать хотя бы относительно адекватное лицо, и Валентина начнёт приставать с расспросами… Надо просто дождаться проды, написать Кнаре какой-нибудь шутливый комментарий и забыть этот день, как самый глупый сон.

Забыть.

Я вышла из библиотеки, зябко ёжась. Ботинки старые, пятый год ношу. Варежки потеряла две недели назад, в автобусе. В кармане куртки дырка, и туда провалились ключи.

Надо признать, у меня реально жалкая жизнь. Наверное, это видно всем, вон, с какой жалостью на меня поглядывает Валя, а что обо мне думает яркая общительная Марина, так и вовсе лучше не представлять. Развод – не оправдание. Я окончательно запустила себя, квартиру, быт, через год сопьюсь, а тридцать четыре года – это ещё не старость. Конечно, до Кнары Вертинской мне далеко, у неё как раз всё отлично – молодая, с ребенком и интересной, творческой работой, которую она любит и которая приносит ей и славу и доход, любящий богатый муж…

Хотя, муж, надо признать, с придурью. И меня, по крайне мере, никто не похищал.

Да и её никто, кому нужен писатель, это же не депутат, не журналист и не судья. Чушь, бред, розыгрыш. Акция от издательства… Вас снимает скрытая камера и всё такое.

И всё же я думала и думала, перебирала, как чётки-бусины свои обиды, надежды, сожаления, чаяния и мечты, проклиная Вячеслава, за какие-то десять-пятнадцать минут, полностью выбившего меня из устоявшейся жизненной колеи. Кто бы он ни был, это… жестоко.

Омерзительный розыгрыш, как там по-современному, пранк. Уголовно наказуемое деяние в некоторых случаях, между прочим…

Я пришла в себя от затягивающих мыслей и бессмысленных сожалений – и в первый момент не поняла, где нахожусь, не узнала самый обычный двор, серую кирпичную пятиэтажку, деревянные скособоченные скамейки у вечно открытых нараспашку подъездов, рядом с которыми никогда не было урн. Ноги сами принесли меня во двор Кирилла.

Застыла на месте, а потом, вместо того, чтобы уходить без оглядки, убегать от возможной встречи с ним и его новой пассией, прошла на детскую площадку и опустилась на некогда нашу любимую лавочку. Замотала покрепче шарф на шее, засунула в карманы озябшие руки.

Мы познакомились, когда нам было по восемнадцать. Стали встречаться на последнем курсе университета. Не были первыми друг у друга, но столько раз клялись, что будем последними. Прожили вместе десять лет «просто так» и три года в законном браке, пока не развелись – по моей инициативе. Это была не первая измена Кирилла, не знаю, почему я сорвалась. Может быть, стоило еще потерпеть. Может быть...

Я закрыла глаза. Как я его любила, с самой первой встречи, с самого первого взгляда. Как была счастлива первый год после того, как он ответил мне взаимностью. Какой ад переживала все последующие двенадцать лет. На этой скамейке я сидела всю ночь после того, как в первый раз узнала о его измене. На этой же выпила почти бутылку коньяка, когда узнала о второй. На этой же мы целовались до одурения сотни тысяч раз и говорили обо всём на свете. Отсюда открывается неплохой вид на окна его квартиры. Если присмотреться, иногда на подоконнике можно было увидеть рыжую кошку Пирожку, на поверку оказавшуюся котом. Сейчас её не было. Возможно, дремлет на коленях новой хозяйки...

Я скучала по нему. По коту, по скамейке во дворе, по тем редким вечерам, когда мы совпадали в настроении и могли обсуждать книги, фильмы, политику и всё прочее, без разбора. По чашкам на его кухне, по вечно подтекающему крану в ванной, по запаху, вкусу его кожи...

Я сидела и сидела, то замирая, то раскачиваясь, как маятник, ловя на себе недовольные взгляды мамочек с колясками и малышнёй, улыбаясь знакомым собакам, считая количество кирпичей в стене, рассматривая новую вывеску старой пекарни в соседнем от Киркиного подъезде. Считая минуты до выхода новой главы "Каменного города" Кнары Вертинской.

Телефон недовольно завибрировал в кармане, и я торопливо достала его замерзшими неловкими пальцами.

Сообщение в вотсапе с незнакомого номера гласило:

"Дорогие друзья, по техническим причинам продолжения сегодня не будет. Приношу извинения за доставленные неудобства, и да хранят вас каменные драконы от постели Его Величества! Ваша К.В."

Руки задрожали. Я торопливо сверила номер из сообщения с номером на бумажке, и они ожидаемо совпали.

Ну, Вячеслав...

Посмотрела на сайте - оставалось пятнадцать минут, никаких объявлений о переносе не наблюдалось.

Чёрт.

Что он хочет этим всем сказать? Если уж Вечер не поленился приехать ко мне на работу, если он узнал мой номер, не мог же он не уточнить, во сколько выходит продолжение книги. Через пятнадцать минут глупый пранк потеряет смысл.

Глава 11. Наш мир.

Разбитый телефон глухо хрюкал слегка видоизмененным голосом Валентины:

- Анька, я, конечно, сама советовала тебе немного отдохнуть, но это, по-моему, чересчур! Ты же говорила, что он от Кирилла?!

- Нет, к Кириллу он отношения не имеет. Валя, я возьму больничный. Я за последние четыре года ни разу не брала больничный, имею право. 

- Да я не об этом, по мне так, хоть увольняйся, мест, где меньше платят, по пальцам пересчитать можно. Но ехать неизвестно куда, неизвестно к кому... А вдруг он маньяк?! Какой из тебя редактор, у тебя опыт нулевой, можно же нанять профессионала, в конце концов!

- Да кому я нужна... Меня порекомендовала одна общая знакомая по универу, вот и всё.

Версия, которую я озвучила трепетной Валентине, несколько отличалась от реальной и была куда менее фантастической, на мой взгляд. Не "дописать роман за Кнару Вертинскую", а "немного помочь с редактурой". Не "неизвестно откуда взявшийся подозрительный чувак", а "знакомый знакомых общих знакомых". Честно говоря, окажись это всё правдой, мне было бы куда спокойнее. Нет, я по прежнему не верила, что интеллигентный очкарик-на-крутой-тачке Вечер собирается в уединении вытащить из меня кишки и развесить их на люстре. Но подозрения по поводу розыгрыша, совпадения и общей психической неадекватности гражданина Станова имели место быть.

Ну какая из меня писательница?!

Домой я так и не пошла. Уходя из двора Кирилла я изо всех сил старалась не переходить на бег, но потом всё-таки побежала. И сейчас сидела на автобусной остановке, думая только о предстоящем приезде чокнутого потенциального мужа Кнары Вертинской, совершенно не представляя себе, что я буду делать, если он не приедет.

Вернусь к себе домой, в пустую квартиру? Куплю бутыль дешёвого алкоголя и напьюсь, стараясь заглушить мысли и воспоминания?

Нет, ни за что. Я просто не доживу до утра. Руки тряслись, телефон так и норовил выпасть, хотя по правде сказать, ему уже мало что могло навредить. Мы договорились с Вячеславом на половину десятого, и я даже не спросила адрес, хотя искренне обещала Вале отправить и его, и номер машины, и фото паспорта моего внезапного нанимателя. Но сейчас, сидя на металлической скамейке и бездумно глядя на подъезжающие и отъзжающие автобусы, деловито снующих туда-сюда людей, я понимала, что в глубине души мне всё равно. Кишок на люстре не хочется, это да. Но слишком уж сложный зачин для такого простого, в сущности, действа.

А на всё остальное мне наплевать. Пусть розыгрыш, пусть подстава, пусть безумный хакер. Всё, что угодно, только не одинокая квартира, мысли о Кирилле, его беременной новой подружке, их дальнейшей жизни, в которой мне не было места. И когда огромный чёрный Порше Кайенн с аэрографией объёмного серебристого скорпиона на боку подкатил к остановке, а Вечер опустил окно с таким робким видом, как будто он сейчас не здоровенном внедорожнике, а в окне приёма заказов Мак-авто, я подорвалась и за две секунды влетела на переднее сидение, ощущая себя слишком... несолидной и пыльной Золушкой для такой роскошной кареты. 

- Вечер, добрый вечер, - все мои попытки сделать независимый вид, похоже, провалились. Выдавали покрасневшие опухшие глаза и надтреснутый после долгого воя голос. Однако якобымуж великолепной Кнары Вертинской никак не прокомментировал мой жалкий внешний вид.

- Вам, наверное, нужно собрать с собой какие-то вещи. Одежду, зубную щётку... Деньги можете не брать, расходы я беру на себя. Скажите адрес.

- Вы узнали место моей работы, но не озаботились пропиской? - в разговоре посторонние отчаянные мысли действительно отступали и неожиданно я ощутила нечто вроде благодарности к этому безумцу на порше.

- Озаботился, но подумал, будет лучше, если вы скажете сами. 

Я поднялась к себе, и меня снова будто волной окатило какой-то эйфорической радостью от того, что я сегодня не останусь здесь на ночь сама с собой, что мне есть, куда уехать, пусть даже я и не знаю толком - куда.

- Куда едем? - я запыхалась и даже не пыталась это скрыть.

- Домой, - Вечер улыбнулся, и улыбка у него была грустная, но светлая, как и полагается огорченному потерей жены мужу, открывающему третью бутылку пива на диване перед экраном с футбольным матчем. 

Страдальцем, одним словом, он явно не выглядел. Украдкой, я кинула Вале в вотсап номер и марку машины. А Вечер тронулся с места - водил он неприлично хорошо для такого задротского внешнего вида.

Домой так домой.

***

Мы ехали несколько часов, как оказалось, жилище известной писательницы - или логово психа, выдававшего себя за ее мужа - находилось не в моём городе. Сначала я занервничала, особенно увидев, как за окном в темноте стали вырисовываться темные очертания лесополосы. Но Вячеслав гнал вперед, остановившись только пару раз на заправках. Один раз он купил мне кофе, второй раз я вышла больше из принципа, чем из желания посетить туалет. Остальную часть дороги в основном проваливалась в сон - в длительных поездках меня всегда укачивало.

Интересно, довезёт ли Вячеслав меня обратно, когда выяснится, что я никакая не писательница, и при всем желании дописать роман за Кнару не смогу?

Свои сомнения я даже озвучила. 

- Вы справитесь, Аня, я уверен, - без тени сомнения ответил он мне. - Не беспокойтесь. А когда Карина вернется, я отправлю вас обратно, сам или такси оплачу. И, разумеется, вознагражу ваш труд.

Когда она вернётся! А если нет? И ребенок далеко не для всех аргумент. А вдруг он меня там наручниками к батарее прикует и будет с моего телефона Вале успокаивающие смс-ки отправлять? Надо было договориться о каком-то секретном коде... Но беспокоить Валентину я не стала.

- А с кем сейчас ребенок?

- С няней. Доплатил ей за сверхурочные.

- Вы ей доверяете?

Вечер смотрел на дорогу, фонари и проезжающие мимо машины периодически слепили глаза, я моргала, и неожиданно мне показалось, что он совсем не такой, каким показался сначала. Не робкий ботаник, но и не эксцентричный псих, а...

Глава 12. Криафар.

Вероятно, десять месяцев в утробе матери были единственным временем в его жизни, когда он пребывал в относительном покое и одиночестве. С самого своего рождения кто-то постоянно находился рядом, и, казалось бы, к четверти века прожитой жизни к этому можно было бы привыкнуть... но нет. Он не привык.

"Превират, вы больны. Кто-то должен находиться рядом с вами", - это он слышал всю свою сознательную жизнь, немногим более короткую. Вы больны, больны, больны, вас нельзя оставлять без присмотра, внимания, заботы и опеки, приступ может случиться в любое мгновение, и спасти вас может лишь тот, кто находится рядом, а ваша жизнь - самое ценное в Каменном мире, самое важное для ваших отца и матери, для ваших подданных, самое, самое, самое...

Он ненавидел Каменный мир, ненавидел отца и ныне уже покойную мать – и  в то же время любил безмерно, потому что не любить не мог. Но одиночество по-прежнему казалось недостижимой восхитительной блаженной обителью, в которую он, уже два года как полноценный правитель Каменного мира, попадёт только после своей смерти. Впрочем, с учётом его образа жизни, на обитель можно было и не рассчитывать - зловонное озеро Шайю с кипящей жижей, вот его будущее вечное пристанище. А и плевать. Лишь бы оставили в покое.

Тельман заворочался в постели, то ли досматривая ускользающий сон, то ли закручиваясь на карусели застарелых воспоминаний, обычно приходящих под утро. Почему-то то, о чём он никогда наяву не думал, настойчиво пробуждалось ближе к рассвету, смазанные картинки из недавнего прошлого. Видеть и вспоминать их было неприятно, как случайно наткнуться рукой на влажный гнилой фрукт среди других, спелых.

Он мог бы вспоминать счастливые моменты.

Первую поездку в Охрейн в возрасте лет пяти, показавшуюся ему путешествием в благословенный посмертный Мируш, куда попадают лишь истинные праведники, добившиеся снисхождения духов-хранителей. День, когда Рем-Таль согласился обучать его владению мечом, сколько ему тогда было, лет десять? Радость и гордость отца, когда он первый раз выступил на Совете Одиннадцати двумя годами позже. Свою первую женщину в семнадцать – лукавую Лирию, фрейлину матери с неподражаемо пухлыми губами и так соблазнительно спадающей с плеча лямкой нижней рубашки…

Мог бы вспомнить и самое страшное, самое горькое. Гнев и страх отца, когда в восемь лет он сбежал от постоянной утомительной опеки и отправился в одиночку в путешествие во Вьюжный квартал. День, когда от укуса скорпиутца погиб его единственный питомец – фенекай Чу-и. День, когда он увидел Лирию в объятиях другого, пышноусого воина лет на двадцать старше его самого, и её смущенные и одновременно бесстыжие глаза, бесконечно насмешливые слова: простите, превират, я люблю только вас, но такая женщина, как я, нуждается в мужчине посильнее! – и неизменных стоящих за спиной бесстрастных, но отнюдь не глухих свидетелей, Рем-Таля и Тиру Мин.

Мог бы вспомнить день смерти матери, день, когда он потерял их с отцом обоих.

Но почему-то на грани встречи ночи и утра он видел, как наяву, только день своей свадьбы. Черноволосую стройную девушку, скуластое испуганное лицо с острым подбородком, не то что бы прекрасное, но, несомненно, запоминающееся, подрагивающие пальцы в его руке. Ленивое предвкушение первой ночи, которое, впрочем, было сильно подпорчено постоянно маячившими за спиной стражами – и он подозревал, что смущение Крейне было в большей степени вызвано их навязчивой неизменной близостью, нежели его присутствием. Первый поцелуй в тонкую жилку на внутренней стороне узкого запястья.

За праздничным столом в Большом Закатном Зале он увидел её во второй раз. Их брак был договорной и политический, невеста, состоящая в дальнем родстве с правящей династией, была привезена аж из Травистана, государства за пределами Криафара в десяти днях езды верхом вместе с весьма важным договором об экспорте яшмаита. После ужасных событий прошлого Криафар сперва оказался полной в политической изоляции - с одной стороны, экономический и социальный кризис, поразивший некогда богатый и процветающий мир разом оборвал торговые и культурные связи, с другой, соседи очевидно побаиваились отмеченного чёрной печатью разгневанных божеств проклятого края. Однако прошло уже полтора века, первоначальные страхи забывались, хотя общее отчуждение никуда не делось. Никому особо не нужная, но родовитая Крейне не могла считаться красавицей по местным канонам и стандартам, но в Криафаре её светлая кожа, контрастно тёмные волосы и глаза с золотыми искорками казались восхитительной экзотикой. 

Договор об экспорте и брачном союзе наследника трона был заключен без особых промедлений и препирательств.

Тельман, в тот день еще всего лишь Превират Криафара, любовался ей и в то же время смотрел по сторонам – не стоило сразу баловать молодую супругу излишним вниманием. Наклонившись над столом, одна из бесчисленных хорошеньких служанок, чье имя он, разумеется, не помнил, расчетливо коснулась горячей тяжелой грудью его плеча. Навязчивая, но неутомимая. И готовая на всё. Тельман на мгновение улыбнулся, представляя себе их обеих вместе, развратную служаночку и невинную робеющую жену в одной постели, но тут же поймал задумчивый въедливый взгляд отца и отвернулся.

Уложить бы их обеих, дверь запереть, а самому сбежать, как тогда, в восемь лет…

Праздничный пир закончился, когда ночная стужа уже вступала в свои права, и по давней традиции Тельман повёл жену в их общие отныне покои.

- Желаешь присоединиться, как всегда?! – он всё же не удержался, обернулся к бесшумно сопровождавшему их Рем-Талю на пороге спальни, и Крейне снова вздрогнула, словно желая вырвать свою руку из его и не решаясь это сделать. – Может быть, хотя бы не сегодня?

- Не сегодня, - бесстрастно склонил светлую голову Рем-Таль, словно обычно это в порядке вещей – составлять компанию своему Превирату во время первой брачной ночи.

- Отрадно, что ты нам так доверяешь. Ну, не тушуйся, моя фени, - он сам не знал, почему назвал её тем ласковым словом, которым в детстве прозвал Чу-и. Возможно из-за их доходящего до смешного сходства: пушистая любимица была такая же чёрная, большеглазая, всегда настороженная. - Рем мне куда ближе, чем страж трона. Не обращай на него внимания. Как на стул или стол. Или ковёр.

Глава 13. Наш мир.

В квартире очень тихо, а ведь Вячеслав говорил о ребёнке и няне... Впрочем, о чём это я - сейчас около четырёх утра, ребёнок крепко спит, не должен же он орать сутками напролёт, тем более двухлетний, а не грудничок. Эта мысль влечёт за собой другие, о Кирилле, на удивление спокойные после давешней истерики. Я не могу представить его отцом, его, так ценящего свою независимость и возможность в любой момент выйти из игры.

На мой взгляд, дети - это всегда самопожертвование. Хотя откуда мне знать наверняка? По виду Вячеслава, ничем он не жертвует, доплатил за сверхурочные - и все дела. Было бы чем платить, деньги решают многое. Наверняка, он уверен, что на эту безумную авантюру я соблазнилась доплатой - бедная нищая библиотекарша, что ей еще надо?

Подспудно всё ещё ожидая подвоха - удара по голове, защелкивающихся на запястье наручников или чего-то в этом роде, я остановилась в прихожей - раза в три просторнее моей. Вячеслав действительно щёлкнул, но не наручниками, а выключателем - на стене вспыхнуло приглушенное матовое бра в форме причудливо изогнутой ящерки. Куртку торопливо стянула сама, не дожидаясь помощи, но Вечер всё же успел аккуратно вынуть её у меня из рук и спрятать в шкаф-купе, снять собственную верхнюю одежду, протянуть совершенно новые неразношенные тапочки, почему-то чёрного цвета - и сделать приглашающий жест рукой. Я всё ещё неуверенно мялась на пороге.

Пять дверей, это не квартира, это дворец какой-то! Кажется, ещё и пол с подогревом.

- Справа столовая, вход в кухню из неё. Там детская, там спальня Карины, то есть, наша. Туалет и ванная комната прямо, но рядом с кабинетом, он слева, есть еще гостевой санузел. Я постелил вам на диване в кабинете, - извиняющимся голосом произнес потенциальный олигарх. - Прошу прощения, что не в гостиной, но в кабинете гораздо спокойнее и тише, и утром там вас разбудят ни свет ни заря. В кабинете есть кулер, чай, кофе, правда, растворимый... Отдыхайте, располагайтесь, поговорим завтра. Я работаю во второй половине дня, так что мы всё успеем обсудить.

- Разве не нужно приступать как можно быстрее? - я подавила зевок, больше похожий на нехватку воздуха. После длительного утомительного переезда казалось, что я не спала как минимум двое суток, но не спросить я всё-таки не могла.

- Несколько часов ничего не решат, вы устали, а приступать к книге нужно с ясной головой, - Вечер гостеприимно распахнул дверь слева, за которой обнаружилась еще одна дверь. Не дворец, лабиринт какой-то, лишь бы без Минотавра за углом. - У Карины очень строгий режим дня, она ежедневно ложилась не позднее десяти часов вечера, чтобы встать ровно в шесть. Утверждала, что писателю нужно высыпаться и поддерживать свои силы. Ребёнка утром няня отведёт в сад, вы отдохнёте, и мы сможем все обсудить.

Хм, неужели Кнара сама придерживается хотя бы части собственных декларируемых на вебинарах принципов? Почему бы и нет...

Неужели я действительно именно в её квартире? Поверишь тут в мистику....

Я старалась не слишком глазеть на чужое незнакомое жилище, хотя и хотелось - даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что устроено оно не просто дорого, а дорого и с фантазией. Прошмыгнула в маленький туалет, выложенный чёрной плиткой с серебристой каймой, вымыла руки дорогим твёрдым мылом явно ручной работы.

Посмотрела на себя в зеркало - там отражалась уставшая, совсем не гламурная тётка, с припухшим, бледным, как непропечённый блин, ненакрашенным лицом, торчащими во все стороны тусклыми русыми волосами. Тоже мне, писательница. Скорее, домработница.

Может, здесь снимается ток-шоу о преображении простых людей? Завтра с утра Вячеслав скажет, что таинственные авторы послания требовали от потенциального соавтора самой Вертинской похода в салон красоты и по бутикам... А сам он коуч. Или психотерапевт. Накрасят меня, приоденут, дадут возможность творческого хобби...

Я уже более подозрительно посмотрела в зеркало - нет ли там скрытой камеры? Может, вся страна, включая Кирилла с его пассией, смотрят сейчас, как я тут зависаю, а монотонный голос ведущего комментирует за кадром:

"Марианне нечего было терять, поэтому она с лёгкостью согласилась на странное предложение загадочного незнакомца и теперь гадает, что принесёт ей завтрашний день"... Гадаю. Как в туалет-то ходить с такой паранойей? Хорошо героиням любовных романов Валентины, перед ними не встаёт таких вопросов.

Кабинет оказался небольшой уютной комнаткой. Люстры на потолке не было, аналогичные бра, одна из покрашенных под кирпич стен вдруг замерцала россыпью светодиодных огоньков.

Стол со стационарным компьютером и принтером у окна. Удобный кожаный стул, как в офисе генерального директора крупной фирмы. Рядом действительно кулер. Разложенный диван, накрытый мягким желтым пледом. Подсвеченный аквариум. Книжные стеллажи, книги, много, много книг.

- Располагайтесь, - Вячеслав растерянно посмотрел на мой рюкзак с вещами, видимо, осознав, что шкафа для одежды здесь нет. - Боюсь, об ужине я не подумал. Я обычно ем в кафе, Карина заказывает еду на дом с доставкой.

Для меня общие ужины, если уж не завтраки и не обеды, всегда были неотъемлемой частью представления о настоящей семье. Но кто сказал, что это обязательно? Впрочем, если учесть, что жена явный жаворонок, а муж - сова, то они могут вообще неделями не встречаться. Но не мне судить их семью - если это всё же не розыгрыш.

- Спасибо, - неловко сказала я. - Ничего не надо.

- Тогда спокойной ночи, Аня.

- Спокойной, - неловкость нарастала. К батарее не приковали, по голове не ударили, раскрытие коварного замысла явно переносилось на утро. - Где можно телефон на зарядку поставить?

- Рядом с компьютером. Да, у меня огромная просьба... не трогайте до утра, пожалуйста, компьютер. Карина вообще считала, что по ночам техника должна отдыхать.

- Разумеется, нет! - даже вставлять зарядку в розетку разветвителя стало страшно, а ну как взорвётся?

Глава 14. Криафар

Сто пятьдесят лет назад всё было иначе. 

Как говаривали предки, если уж миру рушиться, то с крыши. Так оно и есть. Духи-хранители, разъярившиеся на этот некогда благословенный край по неведомым для людей причинам, уничтожили большую его часть. Но шли года, и для большинства выжившего населения Криафара жизнь не то что бы становилась лучше и проще, скорее, входила в колею, становилась понятной и привычной, то есть - нормальной. Нормально, что еды, продуктов животноводства и сельского хозяйства хватало не всем. Что кто-то ежедневно умирал с голоду. Замерзал в ночную стужу и терял сознание в дневную жару, корчился от яда расплодившихся многолапых тварей и страшился вознести молитву небесам так же, как и не вознести.

Не хорошо. Плохо. Но нормально.

Для последних настоящих магов Криафара в тот чёрный день жизнь перестала быть "нормальной" - и никогда уже не смогла бы стать таковой.

Собственно, до наложения божественного проклятия Совета Девяти как такового не существовало вовсе, тогдашние Вират и Вирата Криофара пригласили девятку сильнейших магов, дабы свести воедино во благо народа и мира две силы - магию и светскую власть, изначально разделённые. Уже потом, после, кто-то недовольно кривил лицо, мол, не этим ли и был вызван гнев каменных духов-драконов, испокон веков завещавших трон только тем, кто магии лишён, а одарённых призывавших жить скромно и аскетично, не на виду у публики, не ей на потеху? Не поэтому ли после созыва первого Общего Совета настоящие маги в Криафаре перестали рождаться?

Впрочем, после проклятия духов кого и что в чём только не винили!

Как бы то ни было, а в первый магический Совет были призваны молодые маги, полные сил и энергии, готовые включиться в жизнь цветущего и растущего Криафара, сделать её ещё лучше, полнее и безопаснее. Именно они сдержали гнев пробудившихся хранителей, именно они пострадали даже больше тех, кто погиб и чья душа давно обрела покой в благодатном заоблачном Мируше или была обречена на вечную муку в кипящем зловонном Шайю. Восемь магов, не считая мёртвую для всего мира Огненную Лавию, прекрасную жену последнего Служителя, навсегда застыли между жизнью и смертью, были вынуждены покинуть мирскую жизнь и пребывать в добровольном изгнании внутри огромной каменной Пирамиды в самом центре Криафара, потеряв свои семьи, мечты и планы, год за годом теряя свою человечность, обретя бессмертие, которым тяготились больше, чем терзаемые в 
Шайю грешные души.

Впрочем, их изоляция не была полной и абсолютной. Последний день каждого из десяти месяцев года считался "открытым" днём. В этот день в Зал встреч у смотрящего на сторону Инея входа в Пирамиду приходили просители и дарители, те, у кого были вопросы, мольбы, проблемы, тревоги, больные родственники, которым требовалось излечение, умершие родственники, долг и вина перед которыми были искуплены не до конца... Те, кто желал отблагодарить магов за спасение мира, тем самым расчётливо или по велению сердца сделав шажок в сторону Мируша. Просто праздно любопытствующие, скучающие, отчаявшиеся, юродивые и безумные. Голодные из струпов посмелее, пытающиеся ухитриться и утащить кое-что из бесчисленного множества подношений. Живая очередь порой огибала пирамиду четырежды. Тех, кто пытался пролезть вперёд, могли без лишних разговоров и столкнуть с крутого берега в русло высохшей, а когда-то полноводной и живительной реки Шамши.

Конечно, какая-то магия в Криафаре оставалась, как же без неё: слабая бытовая, слабая целительская, да ещё по мелочи, слабая-преслабая, редкая, как вода. Не рискуя больше нарваться на гнев богов, люди строго соблюдали заведенный ранее порядок открытых дней. Ранее, когда магов было в сотню раз больше!

Все погибли. Осталось только восемь.

В открытый день король и последний нищий были равны, каждый мог претендовать на помощь или совет, но в сутках только двадцать три часа, и те, кто не смог получить желаемого, уходили прочь с проклятиями, стенаниями, истеричным хохотом или в звенящем молчании, так что воздух в предвкушении начинал вибрировать натянутой струной.

Или только маг-прорицатель Варидас чувствовал эту болезненную тягучую вибрацию? Или это только чудилось ему?

В тот чёрный день его не было в Криафаре, более того, с важным поручением от Вирата Плиона Варидас отсутствовал в Криафаре уже десять долгих суток, только этим он мог объяснить то, что не почувствовал, не увидел грядущей трагедии – вдали от мира, от духов-хранителей его дар терял силу. К сожалению, Варидас выяснил эту свою особенность слишком поздно.

Он успел только к самому финалу – и уже полтора века, пребывая в абсолютной слепоте, винил себя, прежде всего, себя в том, что не выполнил своё предназначение. Уже полтора века он просыпался по ночам, вспоминая жгучий взгляд благостного Шамрейна, после которого его глаза выкипели, как мелкие лужицы на палящем солнце, а рана запеклась на лице шершавой багряной коркой.

Благостного ли? В чём он был виноват, если только пытался спасти свой мир?

Прочь, прочь эти святотатственные мысли.

- Где ты был? - Стурма ухватила слепого мага за плечо и мягко потянула к себе. Приложила ладони к его лицу, не касаясь жёсткой коросты. Сила потекла, словно вино, но Варидас чувствовал, как его окаменевшая плоть отвергает её, не принимает, не впитывает.

- Оставь, это бесполезно, - устало произнёс маг, опускаясь за каменный стол и наугад ухватывая одну из бесчисленных стеклянных бутылей, вереницей стоящих на нём, непостижимым чудом ухитряясь ничего не разбить. - Не трать на меня свои силы. Очередь из просящих - как гигантская випира, проглотившая собственный хвост. Бесконечна. На них трать.

- О да, - Стурма тоже присела за стол, посмотрела на себя в отражении бутылок. – Зачем они приносят столько алкоголя? Неужели думают, что, потеряв трезвость, мы будем сильнее или милостивее? С того года вон сколько осталось. Может быть, наполнить им Шамшу?

- На тебя не угодишь, - светловолосая Варрийя, как всегда, неподвижно сидящая на каменном полу, прижавшись спиной к стене и разметав смертельно опасные руки-лезвия, задрала к потолку острый подбородок. – Огласила бы список заранее. Может быть, бусы из фириана, приукрасить свою жуткую рожу? Венец из яшмаита? Так опять всё растащат, випирины дети. С кусками стены оторвут и всё равно растащат!

Глава 15. Криафар.

Я прихожу в себя от немыслимой головной боли, буквально удара в затылок изнутри черепа. Впрочем, боль тут же уходит, но вслед за ней накатывает болезненная слабость, руки и ноги наливаются свинцом. Ничего не вижу, но при попытке открыть глаза вдруг обнаруживается, что верхние и нижние ресницы слиплись, как при конъюнктивите. Отвратительное ощущение, похоже, я чем-то заболела. Возможно, даже в больнице – слишком незнакомо пахнет вокруг, будто бы хлоркой и одновременно озоном и солью.

Почти никогда за всю свою жизнь ничем не болела, и в больнице-то в последний раз лежала два года назад, когда…

Когда что? Не помню.

Вот только амнезии мне не хватало для полного счастья. Впрочем, если это и амнезия, то частичная, что-то же я прекрасно помню, например…

- Вот что ты натворила, болезная!

- Можно подумать! Да я два года с неё пылинки сдувала, глаз не спускала! Всё это время, никто бы так не…

- Поговори мне тут! А ну как помрёт ненароком, с кого спрос будет?

Голоса, обладатели которых были мне не видны, словно принадлежали призракам. Оба женские, первый – возрастной, едва ли не старческий, надтреснутый, испуганный и сердитый, второй – молодой и звонкий, несмотря на попытку девушки его приглушить, демонстративно сердитый, а на деле немного потерянный… Сказать по правде, мне гораздо проще трактовать интонации, чем выражения лиц людей, поэтому в художке я не прижилась, а вот музыкальную школу окончила с отличием, надо было поступать хотя бы в училище, несмотря на большой конкурс по классу фортепиано, а не…

Куда? Какое у меня образование на самом деле? Снова провал.

Кажется, со мной что-то серьезное, поэтому эти женщины так переживают и злятся. Возможно, они врачи. Возможно, дела у меня совсем плохи, а умирать мне категорически нельзя, уверена, потому что…

Нет, никто не хочет умирать, конечно, но почему именно «нельзя»? Должна быть причина. Опять пустота в голове.

Возможно, суть в том, что я не дописала роман. Я же писатель, известная писательница, пишу художественные книги в жанре романтического фэнтези. Так написано у меня на страничке на сайте... Каком? Я…

- Милостивая Шиару да пожри твою душу, Си Ан! – прошептала старшая. - Это тебе не шутки, не испорченный обед или украденная заколка, не смотри на меня так, а ты думала, я совсем слепая и ничего не замечаю?

Если бы пересохшие губы слушались меня, я бы улыбнулась, по крайне мере, именно улыбка была самой первой реакцией. Ну надо же, и здесь мои читатели… Милостивая Шиару, прежде в основном встречались просто «каменные драконы», кто бы мог подумать, что очевидно пожилая женщина читает мои книги да еще и ругается именами духов-хранителей Криафара…

А потом вдруг царапнуло ощущение какой-то неправильности. Что-то тут не так, и дело даже не в возрасте врача, а…

- Знаешь, что сделает с нами Вират?! – шёпот старшей понизился вовсе до какого-то змеиного шипения.

- Поблагодарит и осыплет дарами! – огрызнулась молодая. – А ты сама не понимаешь, Вен Ши, для чего Вират отправил сюда молодую Вирату и уже два года не справлялся ни о здравии её тела, ни о душе?! Если Вираты не станет, он будет только счастлив!

- Будет или не будет, это не помешает укоротить тебя на ноги и руки, а потом скормить жалкий обрубок лизарам в назидание прочим! Милостивая Шиару…

- Твои мозги давно уже поросли плесенью и покрылись пылью, Си Ан! Шиару – всего лишь отвратительная безжалостная тварь, а ты паникуешь зря, Вирата жива, ну, подумаешь, кровь потеряла, можно подумать! Заживёт, как на фенекае. 

- Не гневи небо, дурища! – похоже, женщина больше испугалась, чем разозлилась. – По поводу крови я не переживаю, лекарица, как там её, справлялась и не с таким, но этот странный припадок… Не просто же так Вират сослал её прочь!

«Не просто, - хотела я сказать, слишком ошеломленная услышанным, чтобы задуматься о таких мелочах, как потрескавшиеся губы, жажда и ломота во всем теле. – Вират, проще говоря, король Криафара Тельман Криафарский сослал свою законную жену Крейне Криафарскую под предлогом тяжелой болезни в один из сохранившихся опустевших особняков Радужной окраины, максимально далеко от Дворца. Но на самом деле она совершенно здорова. Всё дело просто в том, что он терпеть её не может, сказать по правде, я ещё не придумала, почему. Не думала, что читателей так заинтересует несчастная девчонка, в комментариях про неё никто ничего не…»

А при чём тут какая-то кровь и какой-то припадок?

Но неправильность была не в этом, не в этом даже, а…

Шиару, точно. Милостивая Шиару – имя одного из двух каменных драконов, в прошлом повсеместно благославляемых и любимых духов-хранителей, полтора века назад уничтоживших некогда благословенный мир.

Шиару и Шамрейн, благостный Шамрейн, всё верно.

Вот только этих имён еще не было в тексте, точно, не может быть никаких сомнений, несмотря на беспамятство, я почему-то была совершенно в этом уверена. Я прекрасно помню уже написанный и выложенный на сайте текст, вот с черновиками и планом гораздо хуже, тут уже провалы.

Откуда сумасшедшие тётки могут знать имена хранителей? Может быть, хакеры взломали мой ноут, и выложили черновики и рабочие материалы в сеть?

Да нет, бред какой-то, я же не американский президент и не директор банка, а самый обычный автор, по большей части «сетературы» для романтичных девиц от шестнадцати до шестидесяти, кому я нужна? Популярный, но не настолько, чтобы за моими черновиками кто-то действительно охотился. До успеха западных бестселлеров про магическую школу и вампиров-веганов мне как до Юпитера на роботе-пылесосе верхом... Память снова зацарапалась, противно, пискляво, словно желая сказать, что я ошибаюсь, и опять я никак не могла пробиться сквозь глухую стену, отделявшую меня от воспоминаний.

- Молись, дурища, чтобы с Виратой всё было хорошо! – старшая явно скатывалась в истерику. – Молись милостивой Ши…

Младшая не успела ответить, как комнату сотряс поистине громоподобный стук. Без шуток – то, на чем я лежала, возможно, больничная койка, - мягко завибрировала, словно гитарная струна.