Колыбель чудовищ

Колыбель чудовищ. Глава 1.

Отчего всемогущий творец наших тел

Даровать нам бессмертия не захотел?

Если мы совершенны - зачем умираем?

Если несовершенны - то кто бракодел?

Омар Хайям

1

…Ее разбудил громкий, смутно знакомый звук, вторгшийся в сон назойливым комаром. Подняв голову со скрещенных рук, Аннет спросонья непонимающе уставилась на мигающий и пищащий на столе экран. Звук тревоги гулким эхом рассекал вязкую и, как всегда, гнетущую тишину блока интенсивной терапии. Сигнал исходил от монитора, установленного в дальней, «коматозной» палате. Судя по типу сигнала, не произошло ничего страшного – по крайней мере, ничего из того, что могло бы означать серьезную угрозу для состояния больного. Точнее, больной. Скорее всего, проблемы с контактом –датчик отошел, например. Такое иногда случалось. Устало вздохнув, Аннет выключила пиликающий по нервам звук, поднялась из-за стола и заспешила, насколько позволяла ей роскошная комплекция, к злополучной палате.

Еще до того, как открыть дверь и войти, женщина почувствовала неладное. Из-под двери тонким щупальцем протянулась ледяная струя, мгновенно обвившаяся вокруг ее ног. Как живая, подумала Аннет, и тут же, мысленно одернув себя, решительно распахнула дверь. Призрачный свет флуоресцентных ламп неохотно выплеснулся из коридора во тьму палаты. Аннет зашарила рукой по стене в поисках выключателя. Впрочем, и так было видно, что узкая больничная койка пуста; мерцание прикроватного монитора выхватывало лишь скомканное в изножье покрывало. Пациентка исчезла.

  Взгляд Аннет обратился к распахнутому настежь окну – источнику ледяного сквозняка. Жалюзи были сорваны, словно кому-то мешали; впрочем, они вполне могли помешать очнувшейся девушке выпрыгнуть из окна. Мало ли, что у нее осталось вместо мозгов после коматозного забытья. Могла и выброситься…

Аннет пересекла палату и боязливо выглянула в окно – мысленный взор уже рисовал ей распластавшееся на забрызганном кровью асфальте тело, но больничный двор, щедро освещенный фонарями и лунным светом, был пуст. Выжить после кульбита с пятого этажа девушка никак не могла, а если и смогла бы каким-то чудом, то покалечилась бы точно. И уж наверняка далеко бы не уползла. А это означало, что пациентка, очнувшись после трехдневной комы, сама освободилась от датчиков, зачем-то сорвала жалюзи, открыла окно, а потом спокойно проскользнула мимо поста спящей дежурной медсестры – то есть, ее, Аннет. Может, искала туалет? И бродит сейчас по темным этажам, как сомнамбула?

Дева Мария, ну это ж надо было заснуть так крепко на посту… Словно морок какой навели!

Причитая себе под нос, женщина выбежала из палаты и кинулась вниз, к дежурившему у выхода охраннику. Мимо него полоумная коматозница прошмыгнуть незамеченной никак не могла.

Если только не улетела через окно.

Полгода спустя.

За барной стойкой оказалось не так шумно, как в зале. И не так многолюдно. Рядом сидел лишь один парень в кожанке и черных джинсах, сгорбившись над своей выпивкой.  Молоденький бармен поставил перед Катей заказанный коктейль и вернулся в сияющую глубину своего алкогольного царства. Девушка с отвращением покрутила между пальцев соломинку – на самом деле пить ей больше не хотелось. Возвращаться к своей компании, пьяно горланившей за дальним столиком – тем более. Зачем только она согласилась пойти на этот идиотский девичник? Наверное, чтобы не обидеть подругу, к которой, помимо прочего, была приглашена на свадьбу. Но, скорее всего – чтобы не торчать, как обычно, дома в пятничный вечер. В обнимку с котом и пультом от телевизора. И это в свои двадцать с небольшим…

Отодвинув бокал, Катя с любопытством и, как ей казалось, украдкой, принялась рассматривать своего соседа. Ровный профиль, длинные загнутые ресницы, мрачно сведенные брови. Волосы, на ее вкус, были длинноваты, зато лежали красивыми небрежными волнами. Парень не мигая смотрел в глубину зажатого в ладонях стакана, но, словно ощутив внимательный взгляд Кати, повернул к ней голову. У него были очень темные, слишком темные для такого светлого оттенка кожи, глаза, но это добавляло ему необычности.  Катя обожала необычных мужчин и поэтому приветливо улыбнулась незнакомцу, несмотря на то, что он был явно не вполне трезв. Однако, летящие годы и одиночество существенно умаляют женскую разборчивость.

- Ты здесь одна? – по-свойски спросил парень, подвинувшись к ней поближе. Катя радостно кивнула, разом забыв о своей компании.

- Вот и я тоже, - вздохнул он. – Я Антон.

- Катя, - поспешила представиться она.

  - Ну, конечно, какое еще имя может быть у такой девушки, - с легким смешком произнес он. – Или Катя, или Аня, или… Люся. И что же милая девушка по имени Катя делает глубоким вечером в такой дыре?

- Ну… - Катя замялась. – Меня пригласили на девичник, но мне там как-то… не очень весело. А вы… ты что тут делаешь?

- Набираюсь, как видишь, - он кивнул на свой стакан и добавил, - хоть потом мне будет ох как хреново…

- Да, мне тоже всегда плохо после выпивки.

Колыбель чудовищ. Глава 2.

2

Конечно же, ноги снова привели ее в парк, хотя из дома она, кажется, вышла с намерением сходить в магазин. И теперь она стояла посреди главной аллеи и растерянно наблюдала за снующими туда-сюда людьми. Этим вечером тут было оживленно: воскресенье, как-никак. Приносимая ветром далекая музыка заглушалась шумом воды в большом фонтане посреди парка; по аллеям гуляли мамочки с колясками, а скамейки, точно воробьи, облепила вооруженная банками с пивом молодежь.

Яна одернула на себе просторную спортивную майку, чувствуя себя неловко среди яркой воскресной толпы. А, самое странное, она никак не могла понять, что заставило ее сюда прийти. Словно подсознание вело ее, пытаясь напомнить о чем-то забытом, но очень важном. В ночь после встречи с Алексом она плохо спала: ей казалось, что проникающие в комнату лунные лучи обжигают ее кожу. Но когда она плотно задернула шторы, стало еще хуже – неожиданно накатил страх, дикий, необъяснимый, заставивший ее вскочить и включить настольную лампу. Так она и спала остаток ночи.

Оглядевшись, Яна неуверенно направилась к фонтану. Устроилась на бортике и принялась таращиться в сияние водяных струй, бегущих из смеющихся ртов каменных дельфинов.  В голове ее нарастал тихий гул, перекрывающий голоса и смех прохожих. Точно сама она постепенно погружалась в воду... В затылке возникло легкое, ноющее ощущение. Яна знала – такое бывает, когда кто-то долго и очень пристально на тебя смотрит. Она оглянулась, шаря взглядом по лицам гуляющих людей.  Никто в ее сторону не смотрел. Внезапно ее слуха коснулась нежная, протяжная мелодия, и, повернувшись на звук, по другую сторону фонтана она увидела и самого музыканта. Высокий худощавый парень очень яркой, готичной внешности играл на флейте. Яну поразил даже не его кожаный плащ, явно не соответствующий сезону, и не мрачная, какая-то диковатая красота, а невообразимо длинная, иссиня-черная, «французская» коса, небрежно перекинутая через плечо.  Такую и у девушки-то не каждый день встретишь… Прохожие замедляли шаг возле «городского фрика», улыбались, оглядываясь; многие бросали монетки ему под ноги. Флейта слушалась его, как змея – заклинателя: пронзительные, преисполненные печали и нежности звуки плыли над землей и таяли где-то далеко в небе, меж первых вечерних звезд…

Яна продолжала совершенно неприличным образом глазеть на парня, пока тот не поднял на нее свои очень темные, большие глаза. Даже сквозь разделявшее их расстояние ей показалось, что ей заглянули прямо в душу, разом перетормошив все самое укромное, что таилось в ее уголках, оставив в ней лишь холод и одиночество. Вздрогнув, девушка отвернулась. Несмотря на теплый июньский вечер, по спине ее побежали мурашки.

- Какая неожиданность! – вдруг произнес над ее головой чей-то веселый голос, и она подскочила, едва не свалившись в фонтан.

- Извини, опять я тебя напугал, - улыбка сбежала с лица Алекса.

Яна с облегчением выдохнула: сердце ее грозило выскочить через уши.

- Я просто задумалась, - она выдавила из себя приветливую улыбку. – Привет. Гуляешь?

- Да нет, мимо шел, гляжу, ты сидишь, мечтаешь о чем-то, - ответил он и непринужденно устроился рядом. Сегодня он был одет куда менее формально: потрепанные джинсы, футболка, кеды. Волнистые волосы свободно обрамляли лицо, делая его заметно моложе. Сколько же ему на самом деле лет?

- Почему ты одна? – поинтересовался он. – Где подружки, парень? Сегодня вроде как выходной.

Яна неопределенно пожала плечами.

- Подруг у меня мало, да и с теми редко общаемся: интересы разные, свои заботы, своя жизнь. А парень… Постоянного парня нет, в общем.

- Почему? –Алекс, кажется, не собирался проявлять чудеса тактичности.

- Скажем так, негативного опыта хватило, - буркнула она. – Сам-то почему без подруги? Таких, как ты, обычно очень быстро окольцовывают.

- Не злись, - он рассмеялся, отчего у Яны по коже снова побежали мурашки: на этот раз – от удовольствия. Ей определенно нравилась компания Алекса, хотя обычно ей требовалось гораздо больше времени, чтобы начать испытывать к человеку симпатию.

- Знаешь, за все эти годы я просто так и не встретил ту, что сумела бы меня увлечь надолго и всерьез, - помолчав, продолжил он. В его голосе проскользнуло что-то вроде сожаления.

- За все эти годы? – весело переспросила девушка. – Тебе сколько лет – девяносто?

Он посмотрел на нее как-то странно.

- Ну… я, конечно, совсем молод... но опыта у меня, пожалуй, хватит и на девяностолетнего. Мороженого хочешь? – резко сменил он тему.

- Хочу, - решительно ответила Яна.

Через пять минут, купив рожок шоколадного мороженого – для нее и бутылку минеральной воды – для него, они уже спускались по широкой тропе к воде: с северной стороны парк примыкал к небольшому озерцу, непригодному для купания, но очень живописному. Пятачок воды с обрывистым травяным берегом был отгорожен от окружающего мира зарослями камышей и деревьями; на ее поверхности отражалось уже потемневшее небо с лунным диском и россыпью звезд. Издали приглушенно доносилась музыка и шум парка, голоса людей. Яна вдруг поняла, что больше не слышит звучания флейты – должно быть, музыкант ушел играть в другую часть парка. Или домой.

Они устроились прямо на травяном спуске к воде, спугнув пару лягушек. Яна уже успела рассказать Алексу, что собиралась, вообще-то, вовсе не на прогулку в парк, а в магазин за продуктами, и это его почему-то очень заинтересовало.

Колыбель чудовищ. Глава 3.

3

Изабель скользила за жертвой совершенно бесшумно, точно одна из эфемерных ночных теней, но паренек все равно то и дело нервно оглядывался: чувствовал приближавшуюся смерть. Глухая ночь накрыла город, сковав людишек глубоким сном; Изабель могла сейчас беспрепятственно проникнуть в любой дом, осушить любого из спящих, будь то крепкий мужчина или маленький ребенок; но это было бы далеко не так интересно, как охота на убегающую жертву. Впрочем, мальчишка еще не знал, что его преследуют. Изабель присмотрела его еще вчера, возвращаясь заполночь домой; его звали Артем, ему было восемнадцать, и после учебы он подрабатывал барменом в какой-то забегаловке, откуда и шел домой так поздно. Артем был хорош собой, силен и здоров; наверняка у него была вкусная кровь и хорошая энергетика. Изабель решила побаловать себя. Марк и так держал ее на голодной диете с тех самых пор, как они приехали в Россию. В Париже было куда как вольнее жить…

А Изабель наслаждалась своей новой жизнью. Она уже смутно помнила ночь своего обращения, хотя с нее минуло всего полгода. Помнила спокойный сон в своем доме, затем – испуг, разрывающую горло боль, чужую кровь на своих губах, мучительную агонию. Марка тогда спугнули, и он не смог забрать ее с собой. Ее увезли в больницу, приняв глубокий сон перехода за кому. А по истечении трех дней сна Марк призвал ее…

О, она была создана стать вампиром. Марк, правда, говорил, что они – Истинные, но ей нравилось называть себя словом, так пугающим и завораживающим людишек. Вампир… Бессмертие и могущество, юность и красота, сила и блаженство, кроющееся в каждой капле человеческой крови… Она была бесконечно благодарна Марку. И бесконечно ему преданна.

Мальчишка нырнул в темный проулок, покинув более-менее освещенный участок улицы, и Изабель радостно устремилась следом. Пора.

Артем оглянулся, различив в ночной тишине легкий шелест шелкового платья. Прямо к нему в скупом лунном свете не шла, а будто плыла над землей женщина ошеломительной красоты, темноволосая, окруженная ореолом летящего и мерцающего синего шелка. Он остолбенел, испытывая одновременно и страх, и восхищение. Приблизившись, женщина опустила руки ему на плечи, и тут он увидел, что глаза ее светятся двумя лунными бельмами, а из-под соблазнительных ярких губ торчат по-змеиному острые длинные клыки. Сама смерть смотрела ему в лицо.

Артем закричал, но женщина одним рывком вонзила зубы ему в шею, превратив короткий отчаянный вопль в приглушенное бульканье. Он отбивался от нее руками и ногами, но загнутые когти пронзили его плоть, а зубы вгрызались в горло все глубже, и кровь утекала из его жил так стремительно, что через пару минут он обмяк в руках вампира, точно тряпичная кукла. Насытившись, Изабель отстранилась, по-кошачьи облизнула губы и расслабленно вздохнула, отпуская пережитый экстаз. Чудесный мальчик. Конечно, надо было немного поиграть с ним прежде, чем убить; но она не сумела сдержаться. Поморщившись, она без малейших усилий подхватила на руки тело своей жертвы, ставшее гораздо легче. Будь ее воля, она бы бросила его прямо тут, в проулке, точно пустой сосуд, но Марк настаивал на том, чтобы она подчищала за собой следы. Что ж, следовало поторопиться: летом светает рано, а ее уже начала охватывать сытая истома, требовавшая нескольких часов отдыха. Пожалуй, в этот раз она выпила слишком много… Зевнув, девушка скользнула со своей ношей в ночь, по-прежнему безмятежную и тихую, полную скоротечных человеческих сновидений.

* * *

Он грезил. В этот раз то не были зыбкие видения из прошлого – во сне он видел Лес. Снова гулял по упругим ветвям, касался теплой шероховатой коры, под которой пульсировала жизнь; снова был силен и юн, как и все они, первые дети мира. Мира, которому вскоре суждено было погибнуть. Колыбель, из которой они вышли, уже никогда не примет их обратно…

Он уже смутно помнил Прамать: минувшие тысячелетия услужливо стерли все краски, ранее причинявшие боль. Помнил лишь ее бесконечную красоту, мудрость и печаль. Она сказала – идите по новой земле, но не топчите детей ее, ибо это не наш дом. Они брали, что хотели, но лишь затем, чтобы выжить. Век за веком они менялись, все больше становясь похожими на людей; а те считали их богами. Они учили их огню и мечу, дабы человечество плодилось и процветало. Взамен они брали их кровь. Но люди убивали друг друга в гораздо больших масштабах, чем они, Перворожденные. Словно заложенная в них программа смерти вновь и вновь запускала свой механизм. Люди не хотели жить и развиваться. Они хотели смерти, жестокости и страданий. В свой короткий до смешного век им хотелось достичь слишком многого: власти, богатства, любви, знаний. И ненавидели они столь же яростно, сколь и любили. Было страшно вообразить, что сумели бы натворить эти ничтожные безумцы, обрети они бессмертие.

Порочный, червивый мир, бесконечно утомивший его. Последние поколения Истинных уже не те, что они, Перворожденные. Жалкие симбионты, в стремлении выжить всячески приспосабливающиеся к людишкам. Скрывающие свою сущность, предающиеся людским порокам, очеловечившиеся до предела. Он не узнавал их больше.

В этом городе их было аж шестеро – целая Семья. Осторожные, трусливые, инфантильные. Падкие на забавы, алчные до богатства. Цепляющиеся друг за друга слабые существа, возведшие жизнь человечка в культ. Питающиеся подобно пиявкам, а не прекрасным хищникам, властителям мира – присосутся, насытятся, отпустят. Свои доноры, запасы священной жидкости в холодильниках. Для того ли он тысячи лет ступал по дороге вечности – чтобы просить кровь у людей, подобно милостыне?..

Колыбель чудовищ. Глава 4.

4

Игорь проснулся от очень странного ощущения. Тело его будто превратилось в воздушный шарик, норовящий упруго взмыть с кровати в воздух. И эта легкость его насторожила: после бурно проведенных ночей он привык просыпаться с ужасающей тяжестью и звоном в голове. Впрочем, звон присутствовал, причем такой, словно он неделю провалялся в постели с гриппом.

Игорь попробовал сесть и тут же откинулся на подушку, со стоном сжав ладонями виски: комната поплыла перед глазами, во рту возник неприятный металлический привкус. По телу разлилась слабость. «Только заболеть не хватало», - подумал он уныло. Рассматривая плавающие перед глазами темные пятна, он принялся восстанавливать в памяти события прошедшей ночи. Постель была пуста, но он точно помнил, что домой приехал не один…

Ну да, он же познакомился с ней в клубе. Вернее, с ними – их было двое. Имя первой, рыжеволосой бестии просто убийственной красоты, он не запомнил. Да она с ним практически и не разговаривала. Такие богини редко снисходят до плебеев вроде него. А вот ее подружка, смешливая миниатюрная блондинка, после получаса болтовни за выпивкой сама навязалась к нему в гости. Имя у нее было какое-то французское…. Мари, кажется. Да, точно. Хотя, скорее всего, на самом деле ее звали Машей или Светой. Неважно. Главное, что у нее был очаровательный вздернутый носик, потрясающие ноги и абсолютное отсутствие предрассудков насчет секса с незнакомцами, что их как-то сразу сблизило.

Но куда, в таком случае, она делась? После жаркой изматывающей ночи Игорь даже не уснул, а просто провалился в сон, глухой и черный. А девушка, видимо, проснулась раньше него и тихо слиняла. Надо бы пойти замок проверить. А заодно и квартиру осмотреть на предмет пропавших вещей. Игорь фыркнул своим мыслям. Как будто он раньше не привозил домой совершенно незнакомых девиц. И ничего, пока что все обходилось…

Черт, да что же он такое пил-то? Воспоминания путались и расплывались, тело ныло, почему-то сильно болела шея… Невероятным усилием он все же заставил себя выкарабкаться из кровати, немного постоял, пошатываясь. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась. Так, а это что такое? Склонившись над изголовьем кровати, Игорь недоуменно уставился на пару бурых пятнышек крови, въевшихся в наволочку. Кровь была на его подушке, а не на соседней, где спала его случайная подружка. Что это? Неужели во сне у него пошла кровь носом?

Держась за стенку, Игорь кое-как доплелся до ванной, уставился на свое отражение в зеркале. Ну и рожа. Бледная, опухшая, с кругами под глазами. Нос был в порядке. А вот шея… Не веря своим глазам, Игорь наклонил голову вбок, открывая небольшую ранку на шее. Точно два прокола, но не шприцем, а явно чем-то потолще. Вылитый вампирский укус из ужастика. Кожа вокруг ранки чуть покраснела и болела при надавливании пальцами. Судорожно осмотрев себя, он обнаружил еще одну похожую ранку, причем в таком месте, которое он бы не дал укусить даже самой прекрасной вампирше мира.

Игорь шлепнулся голым задом на бортик ванны, ошеломленно размышляя, какой же дури он перебрал ночью, что приволок в дом помешанную на вампирах извращенку. Но он же совершенно точно помнил, что она его не кусала! Или… ну да, он выпил довольно много, и в клубе, и дома, да и сама девушка действовала на него как-то… опьяняюще… А может, она продырявила ему шею и прочие места, пока он валялся в отрубе? Но – чем? Зубы у нее были вполне нормальные: это он хорошо разглядел, потому что Мари все время заливисто хохотала. А в том, что ранки – ее рук (или зубов) дело, он не сомневался. И то, что она поспешила уйти до того, как он проснулся, лишь подтверждало его подозрения. А он, честно говоря, и лицо-то ее уже плохо помнил… Да что там – совсем не помнил, хоть и был уверен, что узнает ее при встрече.

Зараза. Пора завязывать с попойками и гулянками. И вообще – жениться. Чтоб жена не пускала его домой в компании всяких кровососок. Он хихикнул, представив себе эту картину.

А сейчас – холодный душ, чашка кофе вприкуску с аспирином, зеленку на шею – и работать. О вампирах он поразмыслит потом.

* * *

Мари проскользнула в дом с первыми лучами рассвета – сквозь чуткую дремоту Лейла услышала скрип двери в ее спальне, а через минуту в ванной зашумела вода. Ну что за привычка – час мокнуть в ванне перед дневным сном…

Лейла перевернулась на спину, уставившись в потолок широко открытыми глазами. Сон как рукой сняло. И дело было вовсе не в Мари, снова загулявшейся допоздна. Ей, конечно, стоило устроить выволочку – незачем ей было ехать домой к тому парню, покормиться можно было и в клубе. В кабинке туалета, например. Да в любом темном уголке. Но Мари, как всегда, пошла на поводу у своей неуемной похоти. Дуреха. Никогда не думает о своей безопасности.

Но и она, опытная охотница, в очередной раз – давно с ней уже такого не случалось – дала маху. Наметила в клубе жертву – хорошенького сочного подростка – вывела «покурить» в подворотню – и, увлекшись, осушила до последней капли. С самоконтролем у нее все было в порядке. Она сознательно не захотела останавливаться. И, пока жадное до жизни человеческое сердце отсчитывало свой последний пульс – сначала исступленный, неистовый, затем – угасающий и робкий – она переживала блаженство, которого не знала уже несколько мучительно долгих лет. В прошлый раз она плохо спрятала тело, и Самир (как только пронюхал?..) пригрозил выгнать ее из города при первом же подозрении в новом убийстве. Чистоплюй. Ей хватало доноров, человеческих слуг, преданных ей до самопожертвования; периодически она развлекала себя безобидной охотой – но истинное удовольствие, как известно, кроется лишь в запретном плоде. И этим плодом было убийство. В момент смерти вместе с последними каплями крови тело человека покидал огромный всплеск энергии, и Лейла не знала другого наркотика, который бы мог принести ей такой же феерический экстаз. Она не понимала - к чему идти наперекор своей природе? Сколько бы ни кормили волка с руки, он все равно будет мечтать вонзить зубы в мягкое горло овечки. Самир, ясное дело, за свою жизнь успел пресытиться всеми доступными бессмертным развлечениями – но она-то не обязана подчиняться глупым выдумкам старших Истинных. При Перворожденных все было иначе. Жаль, что они ушли в тень и уступили арену нового мира своим потомкам. И жаль, что ей, Лейле Таори, всего двести лет, с которыми никто не считается…

Колыбель чудовищ. Глава 5.

5

Яна с удивлением воззрилась на появившегося невесть откуда парнишку лет шестнадцати-семнадцати, среднего роста, худощавого, в стильной кожаной куртке и джинсах, которые как-то не вязались с окружающей летней обстановкой. Из-под темной челки на нее оценивающе смотрели глаза, которые выглядели бы более уместно на лице взрослого, видавшего жизнь человека. Да и обращение «милая девушка» она бы ожидала услышать от кого угодно, но только не от юного подростка хулиганистого вида.

Не дождавшись ответа, он сунул руки в карманы и подошел ближе, при этом не отрывая пристального взгляда от ее лица.

- Могу я составить вам компанию?

Голос у него тоже был не по-юношески мягким, бархатистым, обволакивающим. Яна нервно затянулась, покосившись незнакомцу за спину: где же Каин, черт возьми? Или еда мужского пола его не устраивает? Но зачем, в таком случае, он отправил ее сюда в качестве приманки – глупо было бы полагать, что на нее клюнет какая-нибудь очаровательная барышня с нежной кожей, по нелепой случайности забредшая среди ночи в этот Богом забытый район…

- Лучше не надо, - сказала она мальчишке, который и не догадывался об ожидавшей его участи, - я не хочу, чтобы ты пострадал. Иди-ка ты домой, а?

- Я? – глаза его изумленно распахнулись, и в следующую минуту он совершенно искренне расхохотался. – Радость моя, кому из нас тут угрожает опасность?

Яна вздохнула, затоптала каблуком окурок и снова огляделась в поисках Каина. Но тот не спешил эффектно предстать перед ничтожным смертным. Она забеспокоилась.

- Посмотри мне в глаза.

Она и не заметила, как паренек подошел к ней вплотную, наклонившись к ее лицу так близко, что она уже не могла оторвать взгляда от его глаз. Было в них что-то настораживающе знакомое… Темные, чересчур темные для такого светлого оттенка кожи, с едва различимым серым ободком вокруг зрачков. Красивые и одновременно пугающие. Она уже видела такие глаза, и не раз.

- Ты вампир? – прошептала она.

Подросток резко выпрямился – на его лице читалась смесь досады и озадаченности. В ту же секунду Яна услышала тихий смешок, и в круг света шагнул Каин.

- Здравствуй, Джейден, - кивнул он пареньку, который в ответ почтительно склонил голову. – Ну и спектакль! Едва утерпел, чтобы досидеть в кустах до конца. Я-то сразу понял, какого мотылька привлек наш маленький огонек. Джейден, познакомься: моя слуга, «милая девушка» Яна, а это, Яна, мой вриколакос и друг, Джейден Райт. Не обращай внимания на его обманчиво юный вид – этому проходимцу уже больше ста лет. А ты, Джейден, прекрати так на нее таращиться – она не поддается гипнозу.

- Мне стоило догадаться, - смущенно произнес Джейден, по-джентельменски приложившись прохладными губами к руке Яны.

- И давно ты в городе? – обратился к нему Каин, переходя на инканус.

- Пару дней, мой господин. Деловая поездка. Не ожидал вас здесь встретить – с тех пор, как мы расстались, до меня не доходили известия о вас…

- Ну, я же личность не публичная. Я чувствовал, что с тобой, как и с остальными, все в порядке, а потому не давал о себе знать. Как тебе живется в Нью-Йорке?

- Ну, это, конечно, не Лондон, но охотиться там гораздо проще, - губы Джейдена тронула хитрая усмешка. – Не город, а консервная банка, битком набитая мелкими рыбешками.

- Слишком грязный и вонючий, на мой вкус, - пожал плечами Каин. – Полагаю, мой долг пригласить тебя в свою скромную обитель и угостить ужином. Охота подождет – закажем «еду» на дом.

- Нет-нет, поскольку я помешал вашей охоте, позвольте мне позаботиться об ужине. Я остановился в очень приличном отеле, а моя машина припаркована за углом… С меня пара очаровательных девушек с редчайшей группой крови.

- Что ж, я не против.

- Ваша…подопечная поедет с нами?

Проследив взгляд Джейдена, устремленный на Яну, Каин с улыбкой покачал головой:

- Да, но, Джейден - даже не мечтай. Она не донор. По крайней мере, пока.

- Too bad5, - вздохнул паренек. – Пахнет она изумительно.

- Да, знаю.

* * *

Изабель проснулась в прескверном настроении. Открыто выражать свое недовольство Марку она не осмеливалась, но всячески демонстрировала свое мнение по поводу девчонки, которую он приволок в дом в качестве новообращенной. Господи, да ведь малышке едва ли стукнуло лет семь! Нет, возмущала ее не этическая сторона ситуации, а сам факт того, что ее господин, ее учитель, ее возлюбленный завел себе новую игрушку, судьба которой его явно заботила. Ну, ребенок, ну, хорошенький – и что? Она никогда не сможет дать ему плотского наслаждения, страсти, любви и нежности, которые так преданно дарила ему Изабель! Она не желала быть всего лишь второй, о нет. Скоро девчонка с идиотским именем Лиза очнется от сна перехода, и тогда она найдет способ от нее избавиться, так, что Марк ничего не заподозрит.

Изабель приподнялась на локте, всматриваясь в черты спящего Перворожденного. В последнее время он плохо выглядел: уже через шесть-семь часов после кормления кожа его приобретала болезненный оттенок, черты лица заострялись, волосы редели, атлетически сложенное тело худело на глазах. И все равно он был божественно, невозможно прекрасен. Ей, конечно, не с кем было сравнивать, хотя Марк и обещал ее как-то познакомить с другими, подобными им. Она любила его всем сердцем, так, как никого не любила при жизни человеком, возможно, за то, что именно он подарил ей новый мир и вечную молодость. Он никогда не говорил ей нежных слов, и ласки его были грубы и неистовы, но она верила, что и он привязан к ней. Привязан навеки.

Колыбель чудовищ. Глава 6.

6

Лиза проснулась немного раньше, чем ожидалось, в отсутствие Марка. Изабель не заметила его ухода, погруженная в сладкий, сытый сон, а он не посчитал нужным ее разбудить. Ей не нравились его отлучки из дома без нее; но он подчеркнуто оберегал свою независимость и, с тех пор, как они покинули Францию, выходил на охоту в одиночку. Возможно, у вампиров – или Истинных, как неизменно поправлял ее Марк – так было принято: первое время создатель занимался обучением новообращенного, сопровождая его в ночных вылазках и заботясь о нем; но Изабель уже научилась всему, что требовалось ей для выживания. Нет, Марк не гнал ее, но день ото дня все больше погружался в угрюмую задумчивость, которая постепенно возводила между ними стену отчуждения. Изабель не знала, чем ему помочь, и дарила единственное, что могла предложить: себя. По крайней мере, как любовницу он ее еще не отверг.

Проснувшись от какого-то тревожного чувства, она резко села в постели, огляделась. Подушка Марка все еще хранила след его щеки, его хищный, отдающий затхлостью, запах, и… каштановую с проседью прядь волос. Изабель приподняла локон двумя пальцами, нахмурилась. Похоже, Марк был серьезно болен. Но разве вампиры болеют? Разве над ними властны старость и тлен? Она, конечно, знала, что Марк уже бесконечно долгие столетия бродит по этой Земле, но никогда не осмеливалась поинтересоваться его истинным возрастом. Порой ей было страшно смотреть в его глаза, в которых отражалась печать безумия. Что они видели, что помнили? Рождение звезд? Гибель цивилизаций? Он говорил, что бессмертие – тяжкое бремя, которое однажды сломит и ее хрупкие плечи, но она ему не верила. Просто не могла поверить. Она едва ступила в этот мир новорожденным вампиром, и жаждала жизни еще больше, еще яростнее, чем в бытность человеком. Бессмертие казалось ей весьма забавной штукой.

Гулкое эхо дома донесло до ее чуткого слуха тихий, жалобный звук. Точно хныканье брошенного щенка. Изабель соскользнула с кровати, накинула черный шелковый пеньюар и, поколебавшись, направилась в спальню девочки. Маленькая дрянь проснулась, черт ее дери, а Марка, как назло, нет рядом! Ну, уж она-то не станет с ней церемониться.

Войдя в спальню, она не сразу заметила Лизу. Несколько дней назад Марк зачем-то обставил ее комнату неотъемлемыми атрибутами жизни любого ребенка: игрушками. На нарядной постели восседали добродушные плюшевые медведи и собаки, полки и туалетный столик ломились от кукол всевозможных размеров и моделей – на Изабель уставились десятки равнодушных синих, зеленых, коричневых глаз. Какой-то нескончаемый игрушечный ад, подумала она с содроганием.

Хныканье повторилось. Обогнув кровать, Изабель увидела скорчившуюся в углу девочку: она сидела, обвив ручонками шею огромного мохнатого медведя, и при ее приближении подняла испуганное, заплаканное лицо. Произошедшая в ней перемена была разительна. И до того золотистые кудряшки теперь переливались густым медовым цветом, кожа стала нежно-фарфоровой, а большие, опушенные темными ресницами глаза – вот чудо! – сохранили свою кристальную, светло-голубую ясность. Марк говорил, что после обращения некоторое вриколакосы сохраняют природный цвет своих глаз – и вот, Изабель убедилась в этом воочию. Перед ней на полу в тусклом свете ночника сидел маленький бескрылый ангел.

- Мамочка? – неуверенно позвала ее девочка.

Изабель застыла, сжав кулаки так, что острые когти впились в ладони. При жизни человеком у нее не было детей; она их даже не планировала. Но, глядя в эти ясные, устремленные на нее в доверчивом ожидании детские глаза, она вдруг почувствовала, как острое осознание резануло ее по сердцу. Она хотела быть матерью. Когда-то природой ей было дано это право. Она знала, что, став вампиром, лишилась этой возможности: Истинные могли иметь потомство друг от друга, но их вриколакосы были бесплодны. Так ей сказал Марк. Тогда она лишь безразлично пожала плечами: ей было достаточно его любви…

- Мама?

 О, это слово. Робкое, полное надежды, рождающее нежность в душе стольких женщин... Изабель почувствовала, как разжимаются ее кулаки, как бессильной волной убывает злость и ненависть, унося желание убить, придушить, раскромсать новую игрушку возлюбленного. Это просто ребенок. Ребенок. Малышка сейчас смутно помнит свою былую жизнь. Самое яркое воспоминание для нее – по-прежнему мать; так почему бы не подыграть ей, не успокоить ее, не принять ее в их с Марком семью?..

- Да, солнышко. - Изабель осторожно опустилась с ней рядом, несмело коснулась мягких, как пух, волос. – Мама с тобой. Не бойся.

На мгновение она испугалась реакции девочки на ее голос - чужой голос с едва уловимым акцентом. Изабель уже вполне сносно говорила по-русски: всем вриколакосам дана удивительная способность за считанные дни учиться всему, что может предложить им создатель. Но девочка могла все еще помнить голос своей родной матери…

Опасения Изабель были напрасны. Лиза без всяких колебаний кинулась ей на шею, уткнувшись мокрым лицом ей в плечо. Через пару минут она уже перестала испуганно всхлипывать. Изабель с наслаждением зарывалась пальцами в ее кудри, баюкала на руках, вдыхала ее чистый, детский аромат и шептала что-то успокаивающее ей на ушко.

- Да я вижу, вы уже подружились, - одобрительно заметил Марк за ее спиной.

Изабель вскочила, на выпуская девочку из рук. Лиза с любопытством уставилась на высокого, очень красивого мужчину, который показался ей смутно знакомым. Пережитое потрясение милосердно стерло из ее памяти последние воспоминания ее жизни, и она не испытывала страха, глядя в лицо своему убийце и создателю. Марк благосклонно улыбался.