Купчиха

Глава 16

Ради того, чтобы доставить в город слуг барона, которые могли стать свидетелями пртив своего хозяина, пришлось разделиться. Айвен с Лораном, сидя верхом, повели связанных людей и наёмных лошадей. Мельхиор с Виолой в стазисе, Сильван с конём, на котором сидел связанный барон, в поводу, Ульрих и замыкавший эту процессию Либерий поехали вперёд. У них было много дел. Мельхиор спешил вылечить свою любимую, Либерий с Сильваном сдать преступника властям. Ули просто ехал бок о бок с Мельхиором и глаз не сводил с девушки. Сейчас он думал только о том, что не уберёг её, а она вновь его спасла.

Мельхиор не дал юному графу предаваться этим грустным мыслям. На самом деле он охотно дал бы ему в глаз, чтобы не подвергал чужих экономок опасностям, но крепился. Только потребовал, чтобы Ули рассказал ему всю историю с самого начала. Примерно с того момента как тот познакомился с Виолой.

Эгон воспринял это требование с благодарностью. Рассказ об их приключениях был сейчас ему приятен, он отвлекал от неприятностей настоящего. Слово за слово он выложил Мельхиору всю свою историю, начиная с того момента, как впал в кому, и заканчивая тем, как встретил Виолу в Эделе. Весть его рассказ звучал как признание в в любви. Естественно, он не обошёл молчанием роль барона Давенеи во всей этой истории.

Мельхиору неприятно было слушать о любви смазливого графёнка к его Виоле, потому он заговорил о бароне и его предполагаемом будущем.

— Реванш собрался взять, — резюмировал маг, — Думал, твоё завещание ему поможет. Идиот! Он не в Гремоне своём вонючем, он в Элидиане. Его и так тут ищут за подкуп мага с целью нанести вред студенту университета. Это по здешним закона десять лет тюрьмы. А он умудрился похитить здешнюю гражданку, — он глазами указал на Виолу, — Думаю, нетрудно будет доказать, что с целью убийства. А это уже пожизненное. По совокупности Его даже не станут выдавать гремонцам, казнят и все дела.

— А за что его могли бы выдать Гремону? — заинтересовался Ульрих.

Маг его не понял.

— Ну как же! Ты говорил, что он на тебя покушался! Ты гремонский граф! Твоя так называемая матушка должна была подать жалобу королю. Покушение на графа, владетеля провинции должно если не сразу караться, то хотя бы разбираться в королевском суде. Или нет? Что я упустил?

— В общем всё так, — протянул Ули, — но в моём случае король пока не ответил госпоже Гедвиге. Поэтому барон в Гремоне вполне приемлемая персона, его там никто не ловит и ни в чём не обвиняет. Боюсь, король не в восторге от меня как от графа и не спешит поддерживать. Кажется, Давенеи ему нравится больше, не знаю уж почему.

Слушавший эту тираду барон самодовольно улыбнулся. Его поддерживает король, а значит он в безопасности.

Мельхиор одной фразой развеял это заблуждение.

— Если бы он здесь только на тебя охотился, его бы выпроводили в Гремон и всё. Но он поднял руку на элидианскую гражданку. Это уже приговор. А запрещённые артефакты, которые он тут использовал, передают его в юрисдикцию магов. Магические преступления, это понимать надо. Наша Коллегия долго не чикается. Артефакты в хранилище, преступника на плаху. Ускоренное судопроизводство.

Самодовольная улыбка исчезла с лица барона. Такого он не ожидал. Оставались те знатные люди, которые ему здесь помогали, но вряд ли они пойдут против магов. Это в Гремоне знатному человеку позволено больше, чем незнатному во всех областях, а тут проклятые маги ввели законы в свою пользу и притесняют таких как он.

А тут ещё Либерий встрял. Он всё время ехал сзади и внимательно прислушивался к разговору Мельхиора с Ульрихом, а тут решил вставить свои пять гастов.

— Да уж, это дело как раз для магической безопасности. За один тот амулетик, который я нашёл на полу, его можно казнить без суда и следствия. А уж стазисная ловушка в руках не мага Откуда он её взял? Его для начала хорошенько допросят, а потом ему казнь за милость покажется.

Давенеи затрясся всем телом. Он представил себе, что его подвергнут пыткам и пришёл в ужас. Он не знал, что Либерий говорил о процедуре полного чтения памяти. Правда, любой маг предпочёл бы ей какие угодно пытки. После чтения памяти человека уже не было, оставался пускающий слюни идиот.

Обратная дорога заняла больше времени, чем дорога туда. Несмотря на то, что теперь в распоряжении магов были великолепные скакуны принадлежавшие барону, Мельхиор не сменил на них свою Красотку, а её инстинктивно придерживал, будто боясь растрясти свою драгоценную ношу, хотя прекрасно понимал, что Виоле в стазисе от этого было ни горячо, ни холодно.

Наконец они въехали в Эдель и разделились. Либерий с Сильваном повезли барона в оборудованную в подвалах ратуши антимагическую камеру. Либерий к тому же вызвал дознавателей из коллегии. Мельхиор же с Ульрихом торопились доставить Виолу домой.

Мага встретил Жером и принял из его рук тело девушки. На его старческих, в красных прожилках глазах стояли слёзы.

— Как же так? — захлюпал он, — Такая молодая, такая красивая Не уберегли мы ласточку нашу! Как же мы теперь без неё?

— Не реви, старик, — оборвал его Мельхиор, — Ещё не всё потеряно. Давай её сюда.

Он уже спешился и протягивал руки, чтобы снова нести Виолу, но Ули его опередил. Правда, не рассчитал свои силы и чуть не уронил девушку, но всё же спарвился и спросил:

— Куда нести? В лазарет?

— В ритуальный зал, балда, — сердито ответил Мельхиор, — Спасать ей будем. Ты, как я понял, бывший боевик и целительством владеешь постольку поскольку.

Ули смущённо опустил глаза. Да, — подумал Мельхиор, — с такими глазками он от девок отказа не знает. Глянет и они готовы всё ему отдать. Вслух же сказал:

— Будешь делать что я скажу. Никакой самодеятельности, никаких вопросов, если хочешь снова видеть её живой. Любую команду выполнять не задумываясь. Захочешь потом узнать что к чему объясню, так и быть.

Он бы с удовольствием обошёлся без привлечения к делу Ульриха, но в одиночку такой ритуал провести было сложно, а Сильван, которого он предпочёл бы в качестве напарника, уехал с Либерием отвозить в тюрьму барона. Выругавшись про себя, он широкими шагами поспешил в ритуальный зал. Граф с трудом поспевал за ним.

Ворвавшись в нужное помещение, Мельхиор полез за шкаф в углу и вытащил оттуда тубус примерно своего роста. Достал из него рулон листов совершенно фантастического формата и стал его лихорадочно листать, что-то бормоча себе под нос. Ули застыл в дверях с Виолой на руках. Они у него уже отваливались и он сто раз пожалел, что полез, но обратного пути не было.

Наконец Мельхиор с радостным возгласом: "Нашёл!" вытащил из рулона один лист, бросил его на пол по центру зала и произнёс заклинание. Бумага тут же развернулась и приклеилась к полу, при этом совершенно теряя бумажный вид. На полу возникла разноцветная пентаграмма, разрисованная рунами Выглядело это так, как будто она там всегда и была.

— Клади девушку в центр, — скомандовал Мельхиор.

Ули повиновался. Затем поступили новые распоряжения. Он расставлял свечи, бегал на кухню за вином, солью и серебряными ножами, затем в кладовую за травами и маслами. Всё это он расставлял по указаниям Мельхиора, который тоже не филонил: сначала колдовал над кинжалом, а затем готовил всё, чтобы приступить к лечению Виолы сразу, как только будет уничтожено убивающее её заклинание.

Наконец всё было готово. Мельхиор обвёл тело Виолы контуром из соли, солью же густо обсыпал её рану, вызвав у Ульриха непроизвольный ужас, а затем сказал:

— Сейчас я сниму стазис. В ту же секунду начинай лить вино тонкой струйкой прямо ей на рану и читай вслух это заклинание, — он сунул Ули в руку бумажку, — Жлательно нараспев. Только громко не ори. Вино и заклинание должны закончиться одновременно. Как только это сделаешь, туши все свечи. Это будет для меня знаком.

Ульрих, как все боевики, плохо был знаком с ритуалистикой, поэтому удивился, но повиновался без единого возражения. Только быстро пробежал глазами заклинание и удостоверился, что ничего сложного, нечитабельного Мельхиор ему не подсунул, после чего устроился так, чтобы удобно выполнять указания и при этом не нарушить магического рисунка.

Если он думал, что маг поручил ему самую трудную часть, то быстро разуверился. После того, как Мельхиор снял стазис и ногой отбросил амулет в угол, он встал у Виолы в головах и тоже стал творить магию. Пока Ули лил вино на рану и нараспев читал какие-то вирши на непонятном языке, маг взглядом зажёг все свечи и жаровню, в которой горкой была насыпана соль, а затем стал кропить пламя своей кровью, разрезав руку ритуальным ножом, и завывать почище чем Ули. Эта магия тоже была из разряда запретной, но только так можно было нейтрализовать действие другого запретного заклинания. Виола сначала лежала без движения и без сознания, бледная как мел, но постепенно на её лицо возвращались естественные краски. Зато рука около раны потемнела. Область тёмного с каждым мгновением сужалась, хотя становилась всё чернее и чернее. Но вот Ули вылил на рану последнюю каплю и пропел последнее слово. Из раны вытекло несколько капель чёрной как дёготь маслянистой жидкости, которая тут же начала испаряться и через минуту её уже не было. Девушка открыла глаза и села.

Мельхиор опустился перед ней на колени и заглянул в глаза.

— Виола, как ты себя чувствуешь?

Вопрос прозвучал так, как будто в комнате было эхо. Сидевший рядом Ули спросил то же самое.

Она неуверенно произнесла:

— Я жива? Тогда нормально.

Оба мужчины с облегчением выдохнули: обряд прошёл как надо. Затем Мельхиор быстро повернулся к Ули и прошипел:

— Ты никогда и никому не расскажешь о том, что здесь было. Ни при каких обстоятельствах. Я её просто лечил.

Он вытащил из-за пояса кинжал Давенеи, покрутил в руках и добавил:

— От этой штучки придётся избавиться, он сунул кинжал в ларчик из чёрного диабаза, — Никто не должен знать, что Виолу спасли ритуалом магии крови. Иначе и мне, и тебе, и ей несдобровать.

— А мне-то почему? — встряла девушка, — Я вроде как пострадавшая.

Какая наивность!

— Закон магического сообщества такие тонкости не рассматривает. Ритуал был проведён в твоих интересах, — буркнул Мельхиор, — Да, знаю, кретинизм, но это так.

Ули со страхом смотрел на мага своими прекрасными глазами цвета грозовой тучи, страдальчески морщился, но молчал.

— Поклянись, парень, — приказал Мельхиор.

Ули тут же зачастил слова традиционной клятвы молчания и маг обрадовался, что паренька хорошо учили: ни разу даже не запнулся. Почти неуловимая вспышка света в тот момент, когда юный граф закончил говорить, подтвердила, что клятва принята.

Мельхиор поднялся, вытер руки от крови мокрым полотенцем, которое приготовил заранее и перенёс девушку на кушетку, стоявшую в углу. Она обратила внимание, что все порезы, которые он себе нанёс, исчезли. Маг окончательно оторвал повреждённый рукав и занялся непосредственно лечением. Рана Виолы затягивалась на глазах.

Ульрих тем времемнем под тяжёлым взглядом мага лихорадочно убирал место проведения ритуала. Сметал соль, уничтожал свечи, чистил треножник, мыл пол. Магией, конечно, но с особым тщанием. Никто впоследствии не должен был разобраться какой ритуал тут проводился. Как только его работа была закончена, Мельхиор снова превратил пентаграмму на полу в лист бумаги и засунул его в тубус к остальным. После этого ритуальный зал снова выглядел так, как будто тут не делали ничего более серьёзного, чем заговаривание бытовых амулетов.

Виола сидела на кушетке, стыдливо прикрыв оголённое плечо второй рукой. Губы её дрожали. Она была такой храброй в подполе, где ей грозила смерть, но там ей было о чём подумать кроме страха. А теперь пошёл откат, на неё неотвратимо наваливалось осознание происшедшего. Девушку трясло от страха.

Ули первый это заметил и предложил:

— Давайте я отведу Виолу в её комнату. Ей надо поесть и прилечь.

Мельхиор злобно на него зыркнул, но, сообрази, что сейчас не время собачиться, кивнул.

— Веди. И скажи Регине, чтобы покормила и напоила успокаивающим чаем. А сам иди сюда, нам нужно поговорить.

Он и сам не знал, что именно хотел сказать Ульриху. Дать в ухо и выгнать к демонам? Юноша был сильнее тощего, но жилистого Мельхиора как маг, зато физически ему уступал. Сопляк ещё. Побить такого с одной стороны не составило бы труда, с другой не принесло бы чести. Или пригрозить, что, если парень обидит Виолу, он его на дне океана достанет? Вряд ли тот на самом деле испугается. Умолять, чтобы он оставил девушку ему, Мельхиору? Нет, выдавать своё к ней особое отношение не стоило.

Он так и метался, не зная, что предпринять, пока Ули отсутствовал. Хорошо, что у него было дело. Он быстро и аккуратно складывал всё, что могло служить уликой против него, в зачарованную сумку. Туда пошли и все отходы после ритуала, и диабазовый ящичек с кинжалом Давенеи, и его собственный ритуальный нож. Туда же, хоть и с трудом влез тубус с готовыми пентаграммами. Теперь следов запретной магии не найдёт и самый дотошный следователь. Он не убрал только стазисную ловушку и то потому, что обещал её вернуть Либерию.

Ульрих вышел в коридор, поддерживая опирающуюся на него Вильку, и тут же наткнулся на Регину, которая караулила под дверью. Увидев, что её начальница жива и относительно здорова, она бросилась к ней.

— Виола, девочка моя, с тобой всё в порядке?

— Она пока очень слаба, — не дал Вильке рта раскрыть Ульрих, — Я отведу её в комнату, пусть приляжет, а вы принесите ей, пожалуйста, поесть и попить. Что-нибудь укрепляющее.

Регина всё сразу поняла, радостно кивнула и опрометью бросилась на кухню. Ульрих отвёл свою любимую наверх, помог ей снять испорченное платье, обтёр плечи губкой, лежавшей на умывальнике, а затем уложил и укрыл одеялом. Одноврменно с этим в комнате появилась Регина с подносом.

— Вот. Укрепляющий отвар с мёдом, бульон и булка. Всё правильно? Идите, господин студент, вас ждёт господин Мельхиор. А я покормлю мою милочку.

У Ули не было больше причин находиться подле Виолы. Он вздохнул и пошёл вниз. Уже на втором этаже ему стало слышно, как в приёмной, дверь в которую оставалась открыта, звучат голоса. Но это явно были не его новые соученики. Один голос принадлежал Жерому, а остальные два каким-то чужим людям. Жером явно требовал, чтобы они ответили, кто они такие, прежде чем он их пустит к своему хозяину. Ули мухой слетел на первый этаж и вбежал в приёмную.

— А, господин студент, — приветствовал его незнакомец в мантии службы магического правопорядка, — Может быть вы нас проводите в комнату вашего наставника?

— Либерия? — удивился Ули и тупо уставился на незваных гостей.

— Именно! — радостно подтвердил второй пришелец в такой же мантии.

Ульрих незаметно сделал знак Жерому хранить молчание, а сам показал на лестницу:

— Комната нашего наставника на втором этаже. Первая от лестницы по левой руке.

Свои слова он сопроводил жестами, чтобы никто не понял его превратно. Маги кивнули и молча прошествовали наверх, оттолкнув Жерома.

— Что стряслось? — шёпотом спросил Ули.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил старик, — Я боюсь.

Тут наконец из ритуального зала вышел Мельхиор. Сунул в руки Жерому свою зачарованную сумку и велел:

— Отнеси в конюшню и положи сверху на балку. Любую.

Конюха как ветром сдуло: держа в голове напугавших его магов, он спешил выполнить приказ хозяина. Ему даже не пришло в голову, что действия Мельхиора никак с этим не связаны. Ритуальный зал был выстроен и зачарован таким образом, что ни снаружи внутрь, ни внутрь снаружи не доносилось ни единого звука. Маг просто не знал о том, что в дом пришли стражи магического порядка.

Когда они остались одни с Ульрихом, последний зашептал:

— Тут к нам пришли. Эти, из службы магического порядка. Спрашивали, где живёт Либерий. Я им показал. Они сейчас наверху.

Мельхиор заледенел. Он даже представить себе не мог, что бы это значило, но последствия такого визита для любого мага могли стать самыми плачевными. Так они и стояли, глядя друг на друга, пока сверху не спустились нежданные визитёры. В руках у них были здоровенные мешки. Первый из них остановился и направил палец Мельхиору в грудь.

— Вы кто?

Тот пожал плечами и ледяным тоном ответил.

— Я хозяин этого дома. Городской маг Эделя Мельхиор. А вы кто, смею спросить? И что у вас в мешках?

Чужие маги переглянулись и один из них сказал другому:

— Что за чушь? А где же Либерий? Местного мага тут не должно было быть. Ведьма сообщила, что в доме только студенты и их наставник.

— Я был в отпуске, — спокойно произнёс Мельхиор, — Только сегодня вернулся. Кстати, вы нужны в ратуше. На мою экономку и одного из студентов напали. Их похитили с применением магических средств, экономку ранили. Мы все участвовали в поимке преступников и освобождении женщины и студента. Сейчас похитители должны быть заперты в подвалах ратуши. Их туда препроводил как раз нужный вам Либерий.

— Экономка? — переспросил один из охранцев совсем не то на что рассчитывал Мельхиор, — Где она?

— Она была ранена, я её вылечил, а теперь она в своей комнате. Спит. Если вы хотите её допросить, придётся подождать.

— Лечебный сон, — понял один из магов именно то, что ему хотел внушить Мельхиор, — Хорошо, женщина может и подождать. Но нам надо будет её допросить. Ваш Либерий обвиняется в применении запрещённых зелий как раз к женщинам. Местная знахарка оказалась законопослушной и прислала донос. Про похищение я первый раз слышу. Но если это так, то прошу вас всех пойти со мной в ратушу.

В это время в приёмную из коридора просочилась Регина. Она по своему обыкновению подслушивала под дверью, поэтому тут же включилась в разговор.

— Господа маги, вам нужна не госпожа Виола, а я. Это меня господин Либерий собирался опоить.

— Вы выдвигаете обвинение? — с хищной улыбкой обернулся к ней один из охранцев.

— Нет, нет, — тут же сдала назад женщина, — Ничего ведь не случилось. Мы разобрались с господином Либерием и он принёс мне свои извинения.

— Так, — веско сказал старший из пришедших, — Мне понятно, что ничего не понятно. Путаница какая-то. Так что собирайтесь. Все. Раз Либерий в ратуше, мы идём туда, там будем проводить допросы.

А кто останется с Виолой? — пискнула Регина.

Второй охранец огляделся.

— Тут у вас был какой-то старичок. Если он никуда не ушёл, пусть посидит с раненой, тем более что она спит. Вас, милая дама, мы постараемся отпустить как можно скорее. Вы ведь не маг.

Виола проснулась, когда за окном уже светало. Она проспала весь остаток вчерашнего дня и всю ночь, сонное зелье отпустило её только ранним утром. Оглядевшись, она увидела свернувшуюся калачиком в кресле Регину. Та крепко спала, укрывшись шалью как одеялом. Но только было Виола спустила ноги на пол, чтобы встать, как служанка тут же вскочила.

— Куда? Тебе положено отдыхать, вот и отдыхай!

— А на горшок? — возразила хулиганистая Вилька.

— Ну, если только на горшок. А всё остальное скажи мне, я принесу. Пока господин Мельхиор не разрешил, вставать нельзя.

И она демонстративно отвернулась.

Виола справила свои дела, обтёрла лицо мокрым полотенцем, благо у её изголовья стояли для этого кувшин и таз, и снова легла. Сказала:

— Если хочешь, чтобы я не вскакивала, принеси мне попить и расскажи всё, что я пропустила. Для начала хотелось бы знать, отчего я вчера так знатно заснула?

Регина спрятала глаза, затем призналась.

— От синеоки. Ну, знаешь, детское зелье. Я плеснула её тебе в укрепляющее зелье вместе с парой ложек мёда. Она сладкая, ты и не заметила.

Вилька усмехнулась. Уроки матери-ведьмы не прошли даром, Регина отлично знала травы, любила работать в саду и, если бы её не выдали так неудачно замуж, смогла бы стать травницей, помощницей мага. Хотя Стоять у плиты ей было не по душе, сваренная ею еда была съедобной, но невкусной, поэтому в доме мага она только разогревала то, что приготовит загодя Виола. Выходит, ремесло травницы ей не подходило. Зато у неё был талант создавать вокруг себя уют и красоту.

Виола знала за Региной ещё один талант. Эта тихоня и молчунья умела не только подслушивать, но и рассказывать. Всё, что узнает, увидит или услышит, любую историю она передавала точно, без отсебятины, но при этом так живо и красочно, что, казалось, ты сам там присутствовал. Вот только талант этот проявлялся исключительно в присутствии тех, кому женщина безоговорочно доверяла. Сейчас таким человеком была Виола.

Раз уж ей по состоянию здоровья и по милости Регины не пришлось участвовать в событиях, она хоть послушает. Служанка никогда не вносила в свои рассказы оценку, проявляя объективность, а вот Вилька сумеет сделать выводы.

Гина сбегала на кухню, принесла оттуда кувшинчик и стакан с отваром. Поклялась всеми богами, что синеоки там нет, и, успокоив Виолу на этот счёт, снова уселась к кресло. До того, как надо будет греть магам завтрак, времени ещё полно, она успевала с рассказом.

Маги из отделения магической безопасности и впрямь прибыли по доносу знахарки и ничего не знали о похищении. Они привели Регину в ратушу вместе со всеми, кого нашли в доме, а там их встретили коллеги, которых вызвал Либерий. Эти маги произвели в городке фурор. Никогда в Эделе не было порталов, сюда все ехали по старинке, на лошадях из Балинара. Этим же классическим способом прибыли те безопасники, которых послали проверять донос на Либерия. А тут прямо на ратушной площади задрожало радужное марево из из него высыпалось не то шесть, не то семь магов в форменных мантиях. Такого тихий, сонный Эдель не видел со дня своего основания. Поэтому, когда из дома Мельхиора пришла целая процессия, её уже встречали не только маги, но и взволнованные горожане. Пробираться к ратуше пришлось через толпу, запрудившую площадь.

Внутри кроме прибывших из столицы они нашли перепуганного до мокрых штанов мэра, писаря, казначея и двух местных охранников. Они столпились в холле и не знали, к чему себя приткнуть. Ещё несколько служащих носились туда-сюда, выполняя поручение столичных магов. Пока они искали, к кому обратиться, Айвен с Лораном доставили туда же слуг барона Давенеи. Им тоже пришлось пробиваться через толпу, которую они сами же и создали своим внезапным появлением.

Но с появлением в ратуше последнего участника этой истории двери были заперты. Никакая несанкционированная информация не должна была просочиться наружу. Мэр попросил было его отпустить, но ему было отказано. Маги велели мэру и его присным сидеть по своим кабинетам и не высовываться, а сами заняли подвал, куда согнали всех участников обеих историй.

В подвале ратуши до этого никто не бывал, а там оказалось занятно. Лестница из главного холла приводила в здоровый сводчатый зал, где в обычное время сидели свободные от несения службы стражники. Маги выгнали стражу и заняли удобное помещение под ведение следствия. Оттуда вело несколько дверей: в простые камеры, в камеры для магов, в винный погреб. До последнего времени тюрьмой под ратушей никто не пользовался: преступность в Эделе была невелика, драки да мелкие кражи. Серьёзных же правонарушителей сразу препровождали в Балинар, где имелись как благоустроенная тюрьма, так и королевский суд. Но такое случалось очень редко, а с магами так и просто никогда.

И тут вдруг целых два дела, да ещё по ведомству магической безопасности.

Когда выяснилось, что оба случая пересекаются, руководители групп сцепились. Каждый пришёл сюда по своему делу и именно его считал наиважнейшим. Но в одном случае Либерий выходил героем, а в другом злодеем. Как быть?

Мельхиор, которого, к счастью, никто ни в чём не подозревал, предложил временной подход. Что было раньше? Попытка опоить? Вот с неё-то и следует начать, тем более что много времени это не займёт, дело простое. А вот с похищением всё гораздо сложнее, там придётся разбираться долго. Со скрипом, но с предложением Мельхиора согласились все.

Только вот прибывшие по делу о похищении не захотели оставить обвинителей Либерия с ним с глазу на глаз, а пожелали присутствовать. Но тогда пришлось оставить всех, кто-каким-либо образом имел касательство к делу. Отпустить их даже временно побоялись, запихивать в камеры за что? В результате не прогнали никого, кроме слуг Давенеи. Их загнали-таки в тюремные камеры, а барон и так уже находился в камере антимагической.

Знахарка, написавшая донос, была уже там и подтвердила все обвинения в адрес Либерия. Мол, пришёл, расшаркался и попросил разрешения воспользоваться её кухней. Да, она зелья варит там же, где еду, а что? Все так делают. Ну вот. Она и пустила: они же вроде как коллеги? Тем более что он денег дал. Сколько? Три золотых! Это и навело её на мысль: а зачем ему чужая кухня, когда в доме господина мага есть отлично оборудованная лаборатория? Там наверняка есть все нужные ингредиенты. Зачем платить незнакомой знахарке такие деньжищи? Если только господин Либерий не замыслил сварить что-то запрещённое и боится глаз своих студентов.

Сказав такое, она вдруг поняла, что подставилась. Глаза округлились и женщина сказала "ой" и прижала ладошку к губам. Поздно! Раньше надо было думать. Безопасник на неё насел и пришлось признаться, что в её хозяйстве водятся несколько запрещённых веществ. Она ими и не пользуется, так, иногда для себя варит зелье привлекательности. Но маг не отступал, требуя сказать, что именно есть у неё из запрещённого и что, по её мнению, брал Либерий. В результате она призналась во всём, назвала вслух все ингредиенты, которые потерпели урон от мага, и получила штраф, точно равный той сумме, которая ей полагалась за правдивый донос. Бестолковой бабе осталось только утешаться сознанием своей законопослушности или рыдать над собственной глупостью.

Затем напарник допрашивавшего увёл её, чтобы всё проверить на месте и получить штраф. Его начальник тут же насел на Либерия. Маг и не думал ничего скрывать. Сказал, что увлёкся женщиной, а она не ответила ему взаимностью, вот он и пошёл на преступление. Какая женщина? Да вот эта, Регина. Она служит горничной в доме уважаемого Мельхиора. Убедитесь, господа: очень красивая, просто аристократически красивая женщина.

Либерий отлично знал, что к преступлениям, совершенным по страсти, безопасники не слишком суровы.

Затем пришла очередь Регины. Как к ней ни вязались, она стояла на своём. Ей господин Либерий ничего не сделал, только хотел, но потом извинился. Она на него не в обиде. В результате чиновник Коллегии отступился.

А Виоле Регина пояснила: ничего она не забыла и с удовольствием упекла бы Либерия куда подальше. Но с магами ей ссориться неохота. К тому же гад Либерий сильно помог Мельхиору, когда тот отправился выручать Виолу, а за это она ему благодарна. Так что плюс и минус для неё взаимно уничтожились, как награда и штраф для знахарки.

В общем, с Либерия взяли штраф двадцать гитов, а так как Регина не поддержала обвинения, то не получила из них ни гаста. Всё пойдёт в казну Коллегии.

Виола, которая слыхом не слыхала про историю с опаиванием, потребовала рассказать ей всё как было и ужасно рассердилась, что любимая и дорогая Гина оставила её в неведении о таком деле. Про Сильвана и папу-герцога рассказала, и то только когда Вилька застукала их на кухне, а про такое серьёзное дело промолчала? Неправильно это. Хотя в душе она понимала причины Гининого молчания. Вилька бы сходу бросилась в бой, а Регина желала тишины и покоя, которые ей уже обеспечило покровительство Сильвана.

Пока они так общались, подошло время общего завтрака. Регина ушла, намекнув, что всё самое интересное впереди. Вместо неё вдруг пришёл Мельхиор. Принёс молоко, ветчину, сыр, булку и велел всё съесть. А потом есть не дал, начал расспрашивать, что она помнит про нападение и похищение.

Виола честно старалась всё припомнить. Ей было очень неудобно перед Мельхиором. Когда составляли договор, она ему сказала, что к мужчинам испытывает неприязнь, а тут Ули Выходит, она соврала своему нанимателю. Не то, чтобы она об этом сожалела, но быть пойманной на вранье неприятно. К счастью Мельхиор не стал поднимать этот вопрос, ограничился тем, что заставил вспоминать малейшие подробности похищения. Затем со вздохом признался: ему это необходимо, чтобы оградить и её, и себя, и всех остальных от излишнего внимания Коллегии. Вчера он успешно справился, безопасники забрали только Либерия, но один из них так и остался в Эделе.

— Забрали Либерия? — ужаснулась Вилька.

Противный маг ей не нравился и она лично готова была подстроить ему гадость, но не такую же! Ей припомнились рассказы наёмников про Коллегию. Выходило, что тот, кто туда попадал, уже не возвращался.

— Нет, — ответил ей Мельхиор, — забрали, но не в том смысле как ты подумала. Он на свободе. Просто ему предложили работу в Коллегии, а от такого не отказываются. В результате заниматься студентами опять должен я. Хорошо хоть всего три дня осталось. Оформлю им бумаги и прости-прощай.

Он со страхом ждал от Виолы вопросов об Ульрихе, но она не спросила. Маг понял, что ему она не слишком доверяет и свои вопросы задаст Регине, если Ульрих не придёт. А он не придёт. Парню вчера досталось во время похищения, а затем он так намаялся на допросах, что сейчас спит без задних ног, даже снотворное давать не пришлось.

Мельхиор поднялся и преувеличенно бодро заявил:

— Ты отдыхай, Виола. Отдыхай, поправляйся, мы все тебя ждём. Да, поешь как следует, не буду тебе мешать. Сейчас завтрак закончится и я пришлю к тебе Регину. Придётся ей поработать сиделкой для разнообразия.

Вилька хотела было сказать, что с ней всё в порядке, она здорова и может приступить к выполнению своих обязанностей, но маг не стал её слушать. Ушёл.

Естественно, после таких откровений аппетит у Виолы пропал напрочь. Её враг, ненавистный Либерий оказался спасителем и его забрали в Коллегию на работу? В голове что-то не сходилось, нужна была дополнительная информация. Где эта Гина, куда пропала?!

Регина вернулась через час, оправдываясь: надо было всех накормить, убраться на кухне и решить, что делать на обед Все Вилькины заготовки закончились, нужно варить новое. Да, на улице жара.

Виоле пришлось переключиться на дела домашние и быстро сообразить, что можно подать в такую погоду, не заморачиваясь сильно с готовкой. Холодный суп, салат, солёную рыбу в горчичном соусе, а к ней овощи Выпечку нынче надо взять у пекаря: он-то точно печь топил. Регина записала за ней все указания, поняла, что на это мнного времени не уйдёт, и с комфортом расположилась в кресле.

— Ну так вот, — начала она, — Когда Либерию присудили штраф, его обвинители забрали деньги и уехали. Они, конечно, хотели остаться и послушать, что будет дальше, но другие их просто выперли. У них начальник сильно выше по званию. Такой солидный, благовоспитанный господин, а глянешь ему в глаза и сердце в пятки уходит. Он бы и меня прогнал, только забыл, выпустил из виду. Потом вспомнил, но было уже поздно: больше половины народа уже дали свои показания. Маг сильный: одним взмахом руки выстроил купол неслышимости, чтобы все всё видели, но не слышали, что говорит допрашиваемый. Не врал никто: им на шею такой амулет надевают, что врать не получается. Умолчать можно, недоговорить тоже, наши маги этим воспользовались, но откровенную ложь сказать никто не сумел. А я забилась в уголок и всё-все запомнила.

Он же с допрашиваемыми под куполом был? — засомневалась Вилька.

— Так я же говорю: забыл он про меня, а я в укромном уголке сидела, — повторила Гина, — а уголок этот как раз под куполом оказался.

Виола рассмеялась. Ну, Гина, ну ушлая! Такая тихая да скромная, а пролезла в самое пекло. Хорошо, что все мужчины судят по внешности и считают её глуповатой и недалёкой, а о том, какая у неё память, и не подозревают. Зато для Виолы она постарается, расскажет всё в подробностях.

Регина действительно запомнила всё, что при ней было сказано, повторяла не хуже магического кристалла. Сначала допрашивали Ульриха и это оказалось очень правильно и хорошо. На вопрос, не подозревает ли он кого, парень сразу ответил что подозревал он раньше, а теперь точно знает, и вывалил им всю свою историю. Начал с того момента, когда учитель на зачёте зачем-то вогнал его в магическую кому, рассказал о своём исцелении, затем перешёл к событиям прошлой декады, закончил же нынешними. Его несколько раз пытались сбить вопросами, но не вышло. Особо въедливо расспрашивали про амулет, из-под действия которого их спас Малыш. Ули ответил, что таких до сих пор не видел и не знал об их существовании, предполагает, что это нечто древнее. Но было видно, что амулет его совершенно не интересует, он спешит закончить своё повествование. Тогда ему дали говорить. Рассказ получился на редкость стройным и логичным. При этом роль Виолы Ульрих подчёркивать не стал. Боялся, наверное, что её тоже потащат на допрос.

Так как история с университетским преподавателем и комой была в Коллегии известна, а нападение в прошлые выходные подтверждалось газетной заметкой и показаниями других студентов, то и к последней части рассказа чиновники отнеслись благосклонно. Ульриха записали в пострадавшие и отпустили с миром. Один, правда, пытался привязаться: как это так, использовать молнию против обычных людей?! Но его быстро заткнули. Мальчик спасал девушку и свою жизнь, в этом случае применение магии оправдано. А то, что его действия были списаны властями на природное явление, и вовсе достойно поощрения. Никто не обвинит магов в убийстве.

К сожалению, ключевой момент свое истории Ульрих рассказать не смог: сначала находился в бессознательном состоянии, а потом его погрузили в стазис. Хотели было послать за Виолой, но юноша стоял на том, что она знает ещё меньше, потому что тоже была в обмороке и пришла в себя одновременно с ним. Незачем мучить пострадавшую, ей и так нехорошо.

Когда Ули наконец отпустили (с допроса, но не из помещения), он забрался в тот же уголок, что и Регина. Почему в тот же? Так другого укромного там не было. Дальше они слушали вместе.

Сначала опросили всех студентов. Их ни в чём не подозревали, просто хотели, чтобы они подтвердили рассказ Ульриха. Никаких противоречий не нашлось и парней отпустили с миром. Затем вызвали Мельхиора.

Тот показал, что был в отъезде, находился в столице. Даже назвал имена тех, кто может это подтвердить. А вернулся и не нашёл в доме свою собственную экономку. Она исчезла, а вместе с ней один из студентов. Он тогда не знал кто именно, студентов до этого толком не видел и с ними не знакомился. Ему очень помог Сильван, которого он встретил в собственном доме. Чем тот занимался в момент похищения? Стриг кусты с другой стороны дома. Ни видеть, ни слышать ничего не мог, Мельхиор это подтвердил.

Затем он рассказал, как они с Сильваном провели обряд поиска и нашли похищенных. Их увезли недалеко, на земли графов Баррских, к Горячим болотам.

Вилька никогда раньше не слыхала про Горячие болота, так что переспросила:

— К каким болотам? Горячим? Разве есть такие?

Пришлось Регине объяснять. Она прожила в Эделе достаточно, чтобы слухи о магической аномалии её не миновали. Основная информация сводилась к тому, что это гиблое место. Кто туда войдёт обратно не выйдет. Их, к счастью, в самые болота не потянули, а поместили в домик лесника, который хранил окружающий болота лес. Там их и нашли. Появились в самый опасный момент: барон метнул в Ульриха отравленный кинжал, а тот в ответ готовился выпустить заклинание "ледяные стрелы". Юноша не мог знать, где находится, иначе придумал бы что-то иное: вблизи Горячих болот все стихийные заклинания сбоят, превращаются во что-то иное. Хорошо, что Мельхиор успел вовремя и наложил стазис сразу на всю компанию. Заклинание водной стихии собиралось превратиться в воздушное, "ледяные стрелы" в "торнадо". Торнадо в ограниченном пространстве убойная вещь, никто не ушёл бы живым.

Маги закивали, подтверждая верность избранной Мельхиором тактики. Затем поинтересовались, не видел ли он хозяина домика, лесника. Тот ответил, что не видел, но на полу нашёл амулет с древним запрещённым заклинанием "прах живого", которое обращало каждого, кто бы схватился за него голыми руками, в пепел. Амулет он передал Либерию, который на днях должен был вернуться в Элидиану и отвезти опасную вещицу в Коллегию.

Амулет нашёлся среди целого набора магических побрякушек, снятого с Давенеи, который Либерий засунул в свой карман.

Это подтверждало рассказ Ульриха, который утверждал, что лесник был сообщником барона. По крайней мере такое заключение можно было сделать из их диалога, которому Ули стал свидетелем и который передал следователям дословно. Из него же стало ясно, что леснику надоело нарушать закон и он решил прогнать Давенеи вместе с похищенными. За это и поплатился. Барон подсунул ему в кошельке с деньгами опасный амулет, мужик сунул руку в кошель, чтобы пересчитать деньги, что его и погубило. Он умер у Ульриха на глазах.

Это всё Виола видела и сама, её интересовало то, что произошло после.

Оказывается, когда между бароном и юным Эгоном началась битва магов, Давенеи понял, что проигрывает, и кинул в Ули кинжал. Поторопился, потому что Эгон был связан и представлял из себя простую мишень. Помедли барон ещё немного и Ули освободился бы, после чего всем врагам бы не поздоровилось. Хотя, по мнению Мельхиора, друзьям бы тоже пришлось туго. Юный маг не знал об особенности места и прежде чем разобрался бы, мог успеть наворотить дел. Хорошо, что помощь подоспела вовремя.

Всю картину магического боя Мельхиор воссоздал по тому, что увидел в подполе под стазисом. Его слова подтвердили остальные. Все как один обошли молчанием оригинальный узел пут и пережжённые магией верёвки. У слушателей создавалось впечатление, что Ули освободился самостоятельно, а девушку освободить не успел. Рассказ Эгона не противоречил подобному выводу, поэтому личность Виолы опять осталась в тени. Зато когда дело дошло до следующего этапа, чиновники-безопасники набросились на Мельхиора как свора псов.

Какое заклинание он применил, чтобы перевезти раненую девушку? Чем она была ранена? Кинжалом? А где этот кинжал? Остался на месте происшествия? Так они ему и поверили.

Мельхиор остался спокоен, он практически не реагировал на агрессию со стороны магов, отвечал сухо и по делу. Кинжал по-видимому был смазан легендарным ядом уххе и сдобрен заклинанием стабилизации. В древности такие штуки были очень популярны. После использования подобный артефакт разрушается. Вот и он не смог довезти улику до Эделя, всё превратилось в труху ещё там, в лесу. Виоле повезло, что он успел накинуть на неё стазис, иначе она бы умерла в течение трёх-четырёх минут в страшных мучениях.

Виола не усомнилась в словах Мельхиора. Название яда уххе ей встречалось в сказках и легендах. Там всегда говорилось, что оружие, выпустив яд в рану, осыпалось чёрным песком. Так что ей оставалось гордиться: она пережила встречу с легендарным оружием древних магов и после этого прекрасно себя чувствует.

Всех вроде как удовлетворило это объяснение. Но один из следователей оказался особо въедливым и заметил, что стазис на живых объектах не держится более получаса. А на каком расстоянии от Эделя находятся Горячие болота?

Пришлось Мельхиору сказать, что для перевозки раненой девушки он использовал полученную от Либерия стазисную ловушку. Где она? Да дома валяется. Мельхиор подготовился к лечению и снял стазис, а амулет бросил в угол, чтобы не мешался. Он бы его потом подобрал и отдал Либерию, потому что обещал, но тут набежали безопасники

Его заставили пойти домой под конвоем и принести опасную игрушку. Тем временем вызвали для дачи показаний Либерия. Наверное, хорошо, что он был последним. Пусть и не слышал показаний тех, кто был перед ним, но видел их лица и сумел сориентироваться. Врать не стал. Подтвердил своим рассказом предыдущие показания и сообщил, что позволил Мельхиору использовать ловушку потому, что ему было жалко девушку. На самом деле он отлично знает что это такое и для чего используется. Он и забрал её к себе только для того, чтобы никто не смог рассмотреть и понять, как она устроена. Пусть бы думали, что это древность. У него другой вопрос: как такая вещь могла очутиться у иностранца (а барон Давенеи гремонский подданный)? Есть ещё вопрос: как так вышло, что графа Ульриха Эгона послали на практику в Эдель? Тех, кто переводится, обычно посылают в другое место и руководит ими не случайный человек без опыта преподавания, каким, несомненно, является сам Либерий, а специально подготовленный наставник.

С этого момента всё пошло вразнос. Главный безопасник наконец-то заметил Регину и начал грязно ругаться. Не на неё, а на своих сотрудников, которые прошляпили всё на свете. Те отбрехивались: мол, они думали, что женщина ему зачем-то нужна, поэтому и молчали. Хотели было её выгнать, но затем решили: пусть сидит. Так как время было уже позднее, никто связываться не захотел. Всё равно эта курица ничего не понимает, просто боится остаться одна. Гина своим перепуганным видом только поддерживала их в этом убеждении и даже изображала, что дремлет. К счастью, никому не пришло в голову проверить её на амулете.

Студентов, которые уже собирались домой и пересчитывали наличные, понимая, что ужин никто не готовил, вызывали на допрос по второму кругу. Стали выяснять обстоятельства, при которых Ульрих Эгон попал в их группу. Сильван сообщил, а Лоран подтвердил, что с ними должен был ехать другой студент, но в последний момент выяснилось, что по семейным обстоятельствам он будет проходить практику в родном городе. Какой родной город? — удивился Айвен, который приятельствовал с тем парнем и знал точно: он сирота. Почему же его здесь нет? НЕ потому ли, что его специально послали с другой группой? То есть кто-то нарочно освободил место в Эделе для Ульриха.

Ого, — подумала Виола, — Чем выше в горы, тем злее драконы.

Тут вернулись Мельхиор с амулетом и тот маг, который его сопровождал. Главный рассмотрел камешек и стал так орать, что у всех уши позакладывало. Пафос его речи сводился к тому, что в Коллеги полный бардак, раз особо секретные разработки попадают в руки каких-то левых людей.

После этого из камеры вытащили барона и потребовали, чтобы он сказал, кто дал ему стазисную ловушку. Остальные запрещённые амулеты никого не интересовали. Конфисковали и к стороне. Эти штучки были действительно старинными и могли достаться Давенеи от предков, никто не хотел докапываться так ли это. Другое дело ловушка.

Барону очень не хотелось признаваться, он долго крутил, юлил, но амулет правды делал своё дело. На прямой вопрос ему пришлось дать прямой ответ и тут всплыло знакомое имя: Марсилий Медренский.

Стоило Барону произнести это имя, как допросы тут же закончились. Студентов выгнали. С Мельхиора взяли клятву молчания. Самому Либерию настойчиво стали предлагать перейти работать в Коллегию. Над головой Регины главный поводил руками и отпустил со словами:

— Завтра ничего и не вспомнит.

Но не зря её мать была ведьмой. Сделать что-либо магу она не могла, но вот защитить от него свой разум вполне. Иначе как бы она сегодня вспомнила всё до точки?

В общем, пока они собирались и выдвигались в сторону дома, столичные маги открыли портал, ушли в него вместе с Либерием и барона утащили. Все, кроме одного. Тот должен осмотреть место происшествия, провести допрос слуг Давенеи и побеседовать с Виолой. Можно не бояться: рано он не придёт. С утра к нему ушёл Айвен, которого выбрали провожатым до Горячих болот. Парень всё отлично понимает и задержит безопасника как минимум до обеда, а если постарается до ужина. Так что есть время подумать.

Под конец рассказа Регины у Вильки от обилия информации уже кружилась голова. Все факты никак не желали складываться в понятную картинку, а уж Марсилий и вовсе выбил из колеи. Ей хотелось видеть Ули, поговорить с ним, может, что и прояснилось бы. Но тот в это время находился в саду.