Купчиха

Глава 23

Когда до Ульриха дошли слова Виолы, он вдруг побледнел как полотно. Вспомнил сразу всё: и как одним махом отправились на тот свет его отец и старший брат, и как сам потерял силу и чудом жив остался, и последнее нападение Давенеи, которое вполне могло закончиться для него трагически… Вот откуда тогда вылез коварный барон? Они с Гедвигой подавали на него жалобу, вполне обоснованную, с доказательствами. Только ответа на неё так и не пришло, а с Давенеи все обвинения как с гуся вода. Если бы он не почувствовал безнаказанности и не начал действовать на территории чужого королевства, то ему всё сошло бы с рук. Ульриху повезло, что он попался элидианским магам, которым чужое баронство и покровительство Губерта всё равно что старые подштанники. Они уничтожили преступника. А если бы отпустили?

Как только он вспомнил всё это и соспоставил одно с другим, бледность сменилась жарким румянцем стыда. Ему совестно было смотреть Виоле в глаза: он выставил себя перед ней глупым, наивным птенцом, не понимающим, что насыпанные в верёвочной петле зёрнышки — это ловушка. Никак он не избавится от своей проклятой наивности.

А всё потому что ему всегда безумно хотелось, чтобы люди относились к нему хорошо, любили. Стоило кому-нибудь проявить хоть чуточку человеческой теплоты и участия, и он сразу записывал его в хорошие люди. Тот же Давенеи… Отвёз учиться, подарил сахарного петушка на палочке — благородный друг и покровитель. Как потом ему больно было узнать, что именно добрый дядя Готфрид заплатил за его, Ульриха, уничтожение. А мачеха! Он тогда так радовался, что нашёл с ней общий язык. Она с готовностью пошла ему навстречу, отпустила доучиваться и приняла на себя бремя управления. Можно подумать, Ульрих не знал, что именно ради этого бремени она всё и затеяла. Не был с ней знаком и не представлял, какона воспользуется властью. Нет, прекрасно всё понимал, но закрывал глаза. Даже не потому, что это было ему выгодно, а потому, что Гедвига впервые в жизни была с ним мила и ласкова.

А сейчас в нём проснулась подсознательная вера в то, что король — отец своих подданных и не может желать им зла, а уж его посланец и вовсе воплощение высшей справедливости. Услышав о явлении в Эгон герцога Ниблонга, он готов был бежать к нему сломя голову, чтобы тот наконец расставил всё по местам. Только не подумал заранее, по каким.

Король явно не благоволил к роду Эгонов и желал смены рода на более лояльный. Почему? Для Ульриха это так и осталось тайной. Наверняка знал отец, вероятно, ещё Гедвига могла догадываться… Как бы там ни было, но один-единственный вопрос Виолы открыл юному магу глаза: никто не заинтересован в том, чтобы он получил наследство своих предков. Кроме Гедвиги, разумеется, но она так проштрафилась, что теперь её мнение не стоит и ломаного гаста. Хорошо, если сошлют в обитель Мудрой девы, которая, хоть и числилась школой жриц, но на самом деле с давних пор являлась местом заточения преступниц против власти короля. А могут и головы лишить, Губерт на это прост, скидку на пол и возраст не делает. Пять лет назад казнил семейство графов Дейчернских, говорят, что за государственную измену, а там кто его знает. Но факт остаётся фактом: в живых не осталось никого, король не пощадил ни женщин, ни детей, которые никаким боком не могли быть замешаны в измене. Так чем Гедвига лучше?

Удивительно, но ту же историю вспомнил и Теодор. Он сказал:

— Парень, я, конечно, понимаю, у тебя права на это графство. Но поверь опытному человеку: жизнь дороже. Тем более, ты во-первых бастард, а во-вторых маг, держаться за старые стены тебе незачем. Думаешь, старый крокодил тебя пощадит и посадит повелевать здешними богатствами? Вспомни про Дейчерн: когда Ниблонгу понадобилось графство для мужа второй дочери, от тамошней династии следа не осталось. Всех порешили, даже детишек малых не пощадили. Не король туда ездил разбираться, крокодила своего послал.

— Откуда вы…, - вскинулся было Ульрих, но Тео горько рассмеялся:

— Да кто ж этого не знает? В Гремоне, правда, об этом вслух предпочитали не говорить, а в Элидиане газеты в открытую писали: Дейчерн-то стоит на границе и люди оттуда бежали не куда-нибудь, а под крылышко к нашему королю. В общем, даже у нас знают, кто такой герцог фар Ниблонг. Торопиться к нему тебе незачем: это же ты выдал Гедвиге документ, на основании которого она тут правила?

И вот тут-то Ули действительно схватился за голову. Как он об этом не подумал? Эта проклятая доверенность! Ведь на её основании его теперь можно обвинить в чём угодно, а ему даже защититься нечем. Надо же было так подставиться! Идиотом жил — идиотом и умрёт.

Права Виола: надо бежать и как можно скорее, в смысле быстрее.

Тут из сарая вышел Стефан с подойниками, полными молока. Поставил их на лавку и предложил:

— Никто парного не хочет? Кружек, правда, нет, но из крыночек можно…

А затем обратился к Ульриху:

— Уж не обессудь, твоя светлость, слышал я, про что вы тут говорили. Конечно, мне тебя в графах увидеть очень было бы лестно, всё-таки мы с Эльзой тебя выхаживали, но Теодор прав. Сейчас обвинить тебя в государственной измене легче лёгкого. Графиня много чего начудила, а ты своей подписью это вроде как одобрил. Так что старому крокодилу Зигги есть к чему придраться, а он небось за этим и приехал. Так что беги, твоя светлость, не раздумывай. Мне приятнее будет знать, что ты жив и здоров далеко отсюда, чем что тебя казнили на родине.

Он сказал это как-то так, что Ули дёрнулся, готовый подорваться и лететь стремглав в любую минуту. Виола спокойным, ласковым тоном его остановила. Но обратилась она не к нему, а к Стефану.

— Я слышала, что из Эгона ведёт всего одна дорога, та, по которой мы пришли. Но мне как-то не верится… Скажите, а есть другой путь? Пусть трудный, но в обход тех мест, где нам могут встретиться люди герцога?

— Деточка, вздохнул старик, — конечно, дорога есть. Даже отсюда можно выбраться, минуя путь, который считается единственным. А уж из графства… Только…

Он снова вздохнул, замолчал и тряхнул седыми волосами. Затем занялся молоком: поставил на лавку пару крынок, накрыл их чистой тряпочкой, извлечённой из кармана, и наполнил из подойника. Затем протянул одну из них Эди, который шёл из сарая вслед за ним, но спрятался за дверным косяком, как только уловил, что взрослые говорят о чём-то важном. Сейчас даже мама от него отвлеклась, поэтому был шанс подслушать, но Стефан не забыл про своего" помощника".

Нехотя Эдмон вышел из сарая и, кобенясь, принял крынку с молоком из рук Стефана. Тот погладил мальчика по голове и сказал:

— Были бы все тут взрослые мужчины, я бы вам дорогу-то показал. А женщине, да ещё с дитём… Не пройти вам там. Не влезть. А и влезете… Мальчика застудите: ночью на высоте холодина страшный. А ежели кто упадёт да что-нибудь себе сломает? Нет, не возьму на себя такой грех. Попробуйте как-нибудь мимо постов, вы сумеете. Магов-то в нашей армии раз-два и обчёлся.

Виола хотела было возразить, но Мельхиор её рстановил.

— Резонные возражения против путешествия по горам. Я тоже за то, чтобы идти проторенной дорогой. Так мы сможем ехать верхом: и время сэкономим, и силы. Существуют и отвод глаз, и невидимость, и прочие уловки, которые позволят нам пройти незамеченными. В конце концов, мы с Ульрихом — маги не из последних. Он — так вообще обладает выдающимся по силе даром.

Ули почувствовал, что в последней фразе содержится немалая доля сарказма, но так как формально Мельхиор ничем не погрешил против истины, придраться оказалось невозможно. Виола прищурилась, прикидывая, стоит ли настаивать, но решила, что не имеет смысла, потому что задала следующий вопрос:

— Стефан, а как нам лучше объехать те места, где могут встретится солдаты герцога?

— А ты знаешь, девочка, где они? — встречным вопросом огорошил её старик.

— Нет, — ответила она, — но можно же предположить. Вряд ли они отправились на одинокие мызы, скорее всего сторожат город и дорогу.

— Как раз одинокие мызы они обязательно прошерстят, — внезапно возразил Теодор, — герцог непременно пошлёт людей ловить Хельмута. Но нас не это должно волновать. Маленькие отряды нам, как я понимаю, не страшны.

— Правильно понимаешь, — согласился Мельхиор, — им мы легко отведём глаза. Меня больше волнует судьба нашего гостеприимного хозяина и того груза, который мы оставили в его усадьбе. Если он через пару дней обратится к властям и сообщит, кто находится в сарае за домом, начнётся такое… Сейчас я жалею, что оставил Хельмута в живых: он молчать не будет. В результате не поздоровится всем. И Стефану достанется, и на нас начнётся охота.

— А если подождать подольше? — с надеждой произнёс Стефан, — Крокодил-то тут не навсегда.

— Думаете, это что-то изменит? — выразил сомнение маг, — Если только оставить всех этих бандитов под заклинанием сна дней на пять-семь… Тогда они просто умрут и не заметят, а мёртвые никого уже не выдадут. Только, — он поднял палец вверх, — вам придётся их хоронить. Кстати, — спросил он ни с того, ни с сего, — вы поняли, как эти бандиты узнали дорогу в вашу долину?

— Один из тех, кто был с Хельмутом, когда-то помогал перевезти сюда Ульриха, — неохотно пробормотал Стефан, — он знал дорогу. Но они не подозревали, что вы здесь, просто искали убежище. Только когда Эльза испугалась, их увидев, и кинулась прятаться в дом, Хельмут обо всём догадался. Тогда-то он и решил, что при таких картах в прикупе сможет торговаться за свою жизнь и свободу с самим королевским крокодилом. Вот и принялся вытряхивать из нас сведения,

Старик передёрнулся и потёр спину, вспоминая, а затем добавил:

— Хорошо, что не потрудился подумать головой и вместо того, чтобы с нами возиться, сразу начинать шарить по окрестностям. За это время и Мельхиор к нам спустился, да и Тео подтянулся. Только, — он с мольбой взглянул на мага, — не надо так… В смысле, чтобы они умерли оттого, что спали. Это как-то не по-человечески, лучше уж просто убить.

— С этим у нас трудности, — откликнулся Мельхиор, — я никого отродясь не убивал вот так специально. Вряд ли смогу чем-то помочь. Вот разве Теодор…

— Я убивал, и не раз, — откликнулся бывший наёмник, — но в бою. Убить связанных и безоружных… Нет, простите, это не ко мне, я не палач. А отпустить их и дать шанс — глупая идея.

Они говорил так, совсем забыв про Эдмона, который слушал их, затаив дыхание. На лице ребёнка играла целая гамма чувств, от восхищения до ужаса. Виола привлекла его к себе и похлопала по плечу.

— Не переживай так сильно, Эди. Тео и Мельхиор — умные люди и найдут выход. Я в это верю.

Когда они спустились в усадьбу, то их глазам предстала грустная картина. Дом меньше чем за один день стал выглядеть заброшенным: не курился дымок над трубой, не пахло едой, обычно гостеприимно распахнутая в это время суток дверь была закрыта, даже куры не бродили по двору, а тихо сидели в курятнике. Не все. Парочку разбойники Хельмута зарубили себе на суп и их перья бесхозно летали, имитируя зимнюю метель.

— Я уложил Эльзу, она, должно быть, спит, — пояснил Мельхиор отсутствие хозяйки во дворе, — Бедняжка всё-таки женщина. Не такая крепкая как ты, Стефан. Эти скоты столкнули её с лестницы, а потом ещё ударили в живот, она получила много повреждений, не серьёзных, но весьма болезненных, а я, хоть и опытный в этом деле, вот только настоящего дара целительства лишён. Так что чуда не произошло: что мог, я подлатал, регенерацию запустил, но ей придётся дней пять восстанавливаться.

Короткая медицинская справка отвлекла всех от грустных мыслей и настроила на деловой лад. Виола тут же помчалась на кухню и увлекла за собой сына. Пообещала ему что-то вкусненькое, а на самом деле отвлекала его от мужчин, которым надо было заняться не самым приятным делом: разобраться с бандой. Что бы они ни решили, это неподходящее зрелище для маленького ребёнка.

Для начала Вилька заглянула-таки к Эльзе, убедилась, что та спокойно спит, и прошествовала на кухню. Это сейчас все так возбуждены, что забыли о еде, но пройдёт полчаса, ну хорошо, час, и они прибегут голодные как волки.

Сунув Эди припрятанное Эльзой печенье, она взялась за готовку, время от времени поглядывая в окошко, откуда хорошо было видно столпившихся около конюшни мужчин. Ули, который до сих пор молчал, сейчас тоже принимал активное участие: что-то говорил, размахивал руками и по тому, с какими лицами слушали его остальные, можно было заключить, что в его идеях имелось рациональное зерно. Даже Теодор, очень скептически относившийся к умственным способностям своего бывшего подопечного, и тот заинтересовался.

Как ни странно, Виоле это было приятно. Пока Ули изображал из себя наивного дурачка, её жёг стыд. Вот в это она была так влюблена, что себя не помнила? Нет, нет и ещё раз нет! Она никогда не увлеклась бы глупым мужчиной. Наивным — может быть, но не дураком. Да Ули и не был тупым, вряд ли тупой мог отлично учиться в магическом университете. И тогда… Они общались и она как-то не замечала за ним особой глупости. Легкомыслие — да, наивность — тоже да, а идиотизм — нет. Он был милым, мягким, ласковым, немного простодушным, этим ей и нравился, но отнюдь не дураком. А то, что во время этого их путешествия он беспрестанно то говорил, то делал глупости… Просто попал в неудачное для себя время в неудачное положение. Да, так бывает. А то очень грустно признаваться себе, что когда-то влюбилась в идиота. Пусть оно всё давно перегорело, но ведь было! Факт её жизни, подтверждение вон, за столом печеньем хрустит. То, что сейчас Ульрих усердно реабилитировал себя в глазах окружающих, не могло не радовать.

Эди надоели печеньки, он поймал взгляд матери устремлённый в окно, и тоже стал туда глядеть, подскакивая на лавке как резиновый мячик.

— Мама, мама, — закричал он шёпотом, — Ты видишь? Ты правильно сказала: они нашли выход!

Мужчины оставили в покое конюшню и сейчас стояли перед распахнутой дверью пристройки для лопат и граблей, в которой виднелись сапоги бандитов. Ули что-то считал, загибая пальцы, Стефан ему возражал, Тео с Мельхиором внимательно слушали, никакого скепсиса на их лицах заметно не было. Виола улыбнулась.

— Да, мой хороший, они нашли выход, я же говорила.

— Какой, мама?

Она развела руками.

— Эди, я не умею читать мысли на расстоянии. Сейчас они придут и всё нам расскажут.

Не успела она снять с огня жаркое, как все четверо ввалились в дверь с возгласами:

— Что тут так вкусно пахнет?!

Вилька послала всех мыть руки, ловко мотивируя это тем, что их необходимо вымыть Эдмону, а взрослые дяди за ним присмотрят. Когда все вернулись чистые, на столе уже стояли тарелки с едой, на доске лежали овощи, горкой возвышался на блюде нарезанный хлеб, в кувшинах краснел морс, который Вилька навела из колодезной воды и старого, засахарившегося варенья. Мужчины набросились на еду и какое-то потеряли способность связной речи. Не было слышно ничего, кроме стука вилок и ножей, да чавканья, которое кое-кто себе позволял.

Наконец первый голод был утолён, после чего настало время разговоров. Ульрих изобразил скромность и попросил Стефана рассказать, что они придумали, под предлогом, что тот это сделает лучше всех. Старик начал:

— Ну вот. В общем, как-то так. Вроде как решили мы их в живых оставить. Убивать как-то никто из нас не согласен, хотя так было бы для всех лучше. Здесь их держать негде, да я с ними и не справлюсь, а вы уедете. Значит, надо их куда-то деть. Только, если они все вместе будут, нам так и так не поздоровится. Вот сиятельство наше и предложил их разделить. Вывезти за пределы долины и оставить кого где. В лесу, ясно дело, не на дороге, чтобы выбирались долго. Переодеть в старьё, чтобы выглядели как побродяжки, а не как стражники. Каждому в зубы краюху хлеба и кружку: воду в ручьях наберут. А когда проснутся, пусть сами думают, как им выбираться.

— Память им придётся почистить, — добавил Мельхиор, — Нечего им помнить, как в эту долину добраться. Да и вообще…

Он не договорил, потому что его перебил Ульрих. Обратив к старшему товарищу изумлённый взгляд, спросил:

— Разве ты ещё и менталист? Ты никогда об этом не говорил.

— Нет, такого дара мне не досталось, — ответил маг, — Я всего лишь зельевар и артефактор, у меня свои методы. Конечно, тонкую работу с сознанием я провести не смогу, но оно и не требуется. Это бандиты, а не пациенты лечебницы для душевнобольных, жалеть их особенно нечего. Есть у меня рецепт одного хитрого зелья… В общем, когда проснутся, то не будут помнить две последние декады своей жизни и ничем эти воспоминания им не вернёшь. Думаю, это не самое страшное из того, что с ними могло бы случиться.

Ульрих ужаснулся:

— Это же… Оно же запрещённое! Откуда у тебя рецепт?

— Оттуда, — коротко и веско ответил Мельхиор, — Да, ты прав, зелье запрещённое, поэтому не удивляйся, что я не хочу выдавать тебе источник. Но мы тут не в бирюльки играем, а спасаем свои жизни, в таких обстоятельствах как-то забываешь, что запрещено, а что нет. Думаешь: что мне может помочь, а что — помешать? Так что зелье во всех отношениях нам подходит: и состав не экзотический, и действие нужное. Я его, конечно, никогда не варил, но пропись есть, должно получиться.

— А ты не боишься, что, когда эти мерзавцы попадут в руки солдат герцога, то его маги быстро сообразят, в чём дело?

Мельхиор развёл руками.

— Что ты хочешь? Доля риска всегда есть, но тут она минимальная. В общем и целом, пусть соображают: точных данных у них всё равно никаких. Кто варил, как и когда поил, зачем это сделал и так далее… Эти гаврики всё равно ничего не смогут вспомнить… К тому же… Какие у герцога маги? Местные? Так у них сила есть, а квалификация на нуле. А из Элидианы гремонцы в основном получают боевиков, в лучшем случае целителей. Вести следствие они не обучены. До долины не доберутся, нас искать им тем более будет затруднительно Или я не прав?

— Прав, — согласился Ули, — делай как знаешь. Меня огорчает только, что Хельмут не получит по заслугам.

— А меня другое беспокоит, — встрял Стефан, — Тот парень, который их сюда провёл, узнал о долине не вчера и не декаду назад, а давным-давно. Боязно его отпускать, вдруг наведёт солдат герцога?

Все задумались. Это они упустили из виду, а вопрос оказался важным, как бы не жизни и смерти. Подставлять Стефана и бедняжку Эльзу никому не хотелось. Затем Тео поинтересовался:

— Который из них знаток? Просто ткни пальцем, Стеф.

Корявый коричневый палец упёрся в того самого умника, которого Теодор наблюдал на кухне. Он ещё тогда подумал про него, что парень попал под дурное руководство. Убить, чтобы не выдал? Как-то жалко его.

— А можно его одного у вас оставить? — вдруг спросила Виола, — Пусть свои грехи отрабатывает: по хозяйству помогает. У Мельхиора были какие-то такие амулеты, которые не пустят его отойти от дома дальше, чем на определённое расстояние.

— Ага, собачьи, — подтвердил маг, — горожане для своих псов покупают, чтобы те не терялись. На человека их пока никто надеть не догадался, но в принципе почему нет? Должны работать точно так же. Только силы придётся прибавить: человек тяжелее собаки.

Стефан только глазами хлопал: ни о чём подобном в Гремоне не слыхивали. Но помощник по хозяйству не помешает, ему самому уже стало трудновато со всем управляться. А именно этот бандит показался ему самым приличным: никого не бил, сразу ушёл на кухню, но и там ничего не сломал и не испортил, не разорил хозяйство, а брал продукты по уму. Так что пусть его остаётся под контролем амулета.

Когда всё вчерне было обговорено, занялись подготовкой к побегу. Выходить решили на рассвете, летние дни длинные, можно успеть уйти далеко. Лошадей у них имелось достаточно для четверых, но вот куда девать пленников? Стефан предложил нагрузить ими мулов. У него есть пять красавчиков, Трули в их числе. Теодор должен был оценить, какой он умница. Тео многозначительно испустил свой знаменитый "эх!". Стефан обрадовался поддержке и объяснил свою задумку.

С лошадью такой трюк бы не прошёл, а мул всегда найдёт дорогу домой, поэтому его всегда можно отпустить, только сказать при этом: "Домой!" Так что, забрав под бесчувственные тела даже всех мулов, они не обездолят Стефана. Ведь как только в очередном животном минует надобность, его отправят домой и могут быть уверены: он не заблудится. Лошади тоже не дуры и могут найти путь домой, но уж больно они приметны. Люди могут начать их ловить. Мулы же настолько сообразительны, что от чужаков станут прятаться по кустам и никогда не дадут себя поймать. А кроме того, лошадей как раз у Стефана и нет, кроме тех, на которых приехали сюда Ульрих с компанией.

Такой финал речи, восхваляющей достоинства мулов, всех развеселил. Осталось одно опасение: в шайке, которую привёл Хельмут, было семь человек, а мулов только пять. Вряд ли бедной скотинке под силу везти сразу двух здоровых мужиков: мелких среди бандитов не наблюдалось.

Виола напомнила, что одного красавчика они оставляют в долине. Если мужчины возьмут к себе её с Эди, то освободится одна лошадь. А когда последнего мерзавца сгрузят, то она сможет сесть в седло и забрать к себе сына. У Ули и у Мельхиора засверкали глаза от такого заманчивого предложения.

Оставалось сварить зелье и подготовить необходимые амулеты. Мельхиор покопался в огороде, пробежался по выгону и перебрал все Эльзины запасы трав, после чего удовлетворённо выдохнул и поставил на огонь самый маленький из найденных в хозяйстве котелок. Налил воды, кинул несколько листиков, а сам сел за стол и взялся за ступку. Заодно попросил Стефана дать ему бумагу и чем писать.

— Зачем это? — поинтересовался крутившийся рядом Ульрих.

Он он внимательно изучал всё, что делал Мельхиор, надеясь, что сможет повторить при случае.

— Моё маленькое изобретение, — сознался маг, — отсрочка называется. Представляешь, мы сбрасываем одного из наших пленников среди леса, я снимаю "покрывало сна"… Он же вскочит и мы неприятностей не оберёмся! А если дополнить наши действия этим маленьким заклинанием, то проснётся он через час, когда мы будем уже далеко.

— Я слышал о таком заклинании, его зельевары применяют, — удивился Ульрих, — почему ты говоришь, что это твоё изобретение?

Мельхиор усмехнулся и гордо посмотрел на младшего коллегу.

— Я изобрёл не заклинание, а амулет. Материальный носитель, который упрощает дело во много раз. Никаких дурацких выдумок, сложных формул, невыполнимых условий. Просто положить бумажку на тело. При соприкосновении с кожей процесс запустится: через час заклинание улетучится и человек проснётся.

— То, что надо! — захлопала в ладоши слушавшая их Виола.

Она одна в этой компании не страдала от излишнего человеколюбия и с удовольствием бы избавилась от Хельмута и его сподвижников окончательно и бесповоротно, но не своими руками. Убивать беззащитных — это не для неё. Вот если бы они все в одночасье заболели и умерли… Яду им, что ли, подлить… Но озвучивать подобные мысли, да ещё при сыне, считала непедагогичным. Пусть всё идёт как идёт. Авось, хитрый план прокатит и ничего худого не случится.

Эдмон, сидя на коленях у матери, тоже с интересом вглядывался в то, что делал Мельхиор. Он мало что понимал, но ему просто нравилось наблюдать за работой мага. Вот он вырастет и тоже так сможет!

Вечер наступил задолго до того, как зелье было готово. Уснувшего Эдмона Виола отнесла в кровать, а сама вернулась: надо было собрать еду для путешествия. Пришлось обобрать Стефана и его милейшую супругу, мало не ополовинив их запас круп, колбас и солений, но Вилька утешала себя тем, что не поскупилась, вместо припасов положила на полку в кладовке целый кошель с монетами. На оставленное золото они купят себе всё, что пожелают. А вот бродить в горах без еды глупо и опасно.

Мельхиор тоже готовился. Доварил зелье беспамятства и разлил его по мерным фиалам, которые нашлись в его запасах: как раз по глотку в каждом. Повезло: полученного варева хватило ровно-ровно на семь порций, ни каплей больше, ни каплей меньше.

Бумажки с заклинанием уже покоились в кармане жилета создавшего их мага. В отличие от точного количества в случае с зельем, Мельхиор перестраховался и наделал таких не семь, по числу бандитов, а гораздо больше: пятнадцать или шестнадцать, мотивируя тем, что они ещё могут понадобиться в будущем. А вот найди у них кто-нибудь запрещённое зелье, это закончилось бы очень печально: хорошо, если двадцатью годами каторги.

Стефан изучал карту Теодора и показывал, как лучше обойти опасные с точки зрения встречи со стражей места. Заодно прикидывал, где лучше всего скинуть груз в виде бывших замковых стражей. Эльза встала с кровати, залезла в сундук, стоявший в пристройке, и вытащила оттуда старые, рваные, но чистые штаны и рубахи, приготовленные ею на тряпки и тщательно сохранённые. Будет во что переодеть мерзавцев, нечего им сверкать золотым галуном.

Ульрих мотался от одного к другому, стараясь всем помочь. Ничего, кроме "подай", "принеси", "подержи" ему никто не поручал, но он и этому был рад. Особенно когда Виола принималась им командовать. Но когда Эльза собрала семь комплектов старья, Ули возрадовался. Ему есть чем заняться! Тем более что на бытовой магии он не так давно изучил переодевающее заклинание. Разработанное для армии, оно не нашло там особого применения, наверное потому, что редко у какого генерала был денщик-маг. Но студентам его действие показалось забавным, вот они и заучили эту никому, казалось бы, не нужную ересь наизусть. А вот сейчас она пригодилась.

Эльза пошла с ним, чтобы посмотреть, как юный граф будет ворочать "этих висельников", и была поражена. Ульрих клал то, во что надо было переодеть человека, ему на грудь, щёлкал пальцами и читал глупые рифмованные строчки. В результате то, что было надето на теле и то, что требовалось надеть, менялось местами так, что никто не успевал уловить, как это происходит. Правда, пришлось читать заклинание семь раз, а потом ещё поправлять на каждом "покрывало сна", но оно того стоило. Эльза вовеки уверовала, что милый Ульрих — великий маг.

Услышав восторженное квохтанье женщины, Мельхиор с Тео заинтересовались и тоже пошли посмотреть на результат, за ними увязалась Виола. Мнение наёмника Ули было безразлично, а вот остальных… Вилечка просто широко ему улыбнулась, довольная, что на этот раз он не ударил лицом в грязь, Тео меланхолично поцокал языком и произнёс свое "эх", зато Мельхиор пожал руку и сказал:

— Впечатляюще! Быстро и эффективно. Не знал этого заклинания. Научите, коллега?

То, что магистр попросил его научить, сразу подняло Ульриха в собственных глазах, а ценность утраченного графства снизило в разы. Хватит уже метаться и мечтать о несбыточном: совместить заботы графа и труд мага в современном мире не получится ни у кого. Конечно, для мага это ещё возраст юности незрелой, но пора уже становиться мужчиной. Раз Гремон его отринул, демоны с ним, с Гремоном! Надо идти по выбранному однажды пути и на нём искать совершенства. Ему уже почти тридцать, а он всё витает между небом и землёй.

Вон Мельхиор: намного ли он его старше, а уже магистр. Дар у него по сравнению с Ульрихом не так уж велик, так что к его годам можно достигнуть большего, надо только стараться, долбить в одно место, а не бросаться из стороны в сторону. Тогда и Виола… Впрочем, нет. Ульрих, отказавшись от розовых очков, честно взглянул на ситуацию с девушкой и увидел, что тут ему нечего ловить. Жалко, конечно, он ещё не раз вспомнит и пожалеет, что ничего у них так и не сложилось, Но сейчас надо признать: она свой выбор сделала. Непонятно, что она нашла в своём носатом магистре, но он явно нравится ей больше. Так что нечего за ней гоняться. Он представил себе, как это выглядело со стороны съёжился от стыда. Он, мужчина, красавец, маг вымаливает крохи внимания у неблагодарной, которая предпочла другого. Стыдоба! Нет, теперь он больше не унизится. Только бы не запрещала общаться с сыном!

Ульрих видел в Эдмоне самого себя, только улучшенный вариант, и это грело его сердце: мальчишка был поистине очарователен и привлекал все сердца. Вот только толкового общения у них никак не получалось: Ули не умел разговаривать с детьми, всё время сбивался то на высокий стиль, то на приторное сюсюканье, а Эди в такие минуты смотрел на него с недоумением. Но мужчина не унывал: рано или поздно они найдут с мальчиком общий язык, а таким сыном можно только гордиться.

Ему не приходило в голову, что всё, что так восхищало его в Эдмоне, не свалилось с неба, а было с любовью и тщанием взращено и воспитано Виолой, Теодором и Региной, о существовании которой он просто позабыл.

Около полуночи все угомонились: подготовка на завтра завершилась настолько, насколько это было вообще возможно. Виола, уходя в выделенную ей спальню, столкнулась с Мельхиором, который, вместо того, чтобы просто пожелать ей хорошего сна, вдруг поймал её за руку.

— Нам надо поговорить, Виола, — произнёс он взволнованно, — это очень важно.

— Хорошо, — ответила она, — я тоже хотела кое-что с тобой обсудить. Но давай завтра?! А то у меня уже ноги заплетаются, а глаза слипаются.

— Тогда, — сказал Мельхиор, — можно?

Виола не поняла, о чём он спрашивает, но на всякий случай утвердительно кивнула, а в следующее мгновение маг её уже целовал. Нежно, страстно, томительно… Она закинула ему руки на шею и ответила с неожиданным пылом, а затем вырвалась и метнулась в комнату, куда Мельхиор не рискнул за нею последовать. Ведь в маминой кровати мирно спал Эдмон, а будить его не входило в планы мага.

Утром выступили чуть позже, чем намеревались. Встали вовремя, но замешкались, когда стали решать: сейчас влить спящим зелье забвения или потом, когда будут сгружать х где-нибудь в лесу. Мельхиор опасался, что наложившиеся друг на друга магические действия могут дать неожиданный эффект и парни навсегда останутся овощами. Теодор же стоял на том, что лучше всё сделать сейчас. Жалеть надо не бандитов, а самих себя. Мало ли как дело повернётся. Если их всё же остановят солдаты герцога, при них не должны найти ничего сомнительного и запретного.

В конце концов маг плюнул на человеколюбие и влил каждому в рот по склянке. Помассировал горло, заставив проглотить, убедился, что зелье отправилось по назначению и тогда уже остальные стали грузить бесчувственные тела на мулов, перекидывая их через седло. Самого здорового водрузили на Виолину кобылу, сама же она уверенно подошла к Мельхиору и встала так, чтобы никто не усомнился: ехать она собирается с ним.

Ули протянул было руки, чтобы посадить рядом с собой Эдмона, но мальчишка проигнорировал безмолвное приглашение. Подбежал к Теодору и схватил за ногу:

— Деда, я с тобой поеду?

Тео одобрительно похлопал его по спине:

— Ну конечно со мной! Ты же мой внук!

Затем посмотрел на растерянного Ульриха и подмигнул, мол, не переживай, всё нормально.

Ули было надулся как мышь на крупу, а затем вспомнил, что у него плохо получается общаться с мальчиком. А значит, тот будет вертеться и мешать ему править. Так что не обижаться надо, а сказать спасибо Тео.

Погрузка наконец закончилась и отряд вышел в путь, провожаемый добрыми пожеланиями Стефана и оханьем Эльзы. Сегодня ей было гораздо лучше и она даже поднялась, чтобы накормить всех завтраком, а Эди выдать из своих запасов сахарного петушка на палочке. Мальчик тут же засунул эту незатейливую сладость в рот, поэтому прощанье обошлось без его ликующих криков. Всё происходящее он воспринимал как занятную игру, затеянную исключительно с целью его развлечь.

Взрослым было далеко не так весело. Сразу возникла первая трудность: мулов с поклажей вышло значительно больше, чем всадников. По хорошему считать, так два на одного. Хорошо ещё, что мулы привыкли ходить в поводу: несколько раз в год Стефан с Эльзой спускались из своей долины в город, чтобы продать на базаре плоды своего труда и тогда под седлом шёл кто-то один из животных, а остальные, связанные верёвкой, шли за ним с поклажей.

Но это не сильно упрощало задачу. Одно дело ехать по дороге, другое — по лесу, растущему на горах. Так что продвигались они медленно, гораздо медленнее, чем рассчитывали. Ещё вчера Тео со Стефаном определили путь, по которому следовало продвигаться. Он шёл по диким местам вдоль самого края долины, там, где она переходила в горную местность. Тео обратил внимание, что ехать им предстоит по лесам, которые каймой окружали возделываемые поля и сады. Стефан пояснил: лес насадил триста лет назад предок графа Эгона, чтобы защитить своё графство от сходов лавин и селей. Своим потомкам он заповедал поддерживать защитный лесной пояс и ни при каких обстоятельствах не вырубать. Он же и учредил лесную службу. За столь долгий срок его творение разрослось и теперь представляло собой могучий лес, по которому трудно было догадаться, что когда-то это были хилые посадки. Там почти никто не селился, за исключением лесников, но графиня не так давно упразднила эту службу, так что быть обнаруженными им не грозило.

Первого амбала, самого здорового, сбросили вскоре после того, как пересекли дорогу, ведущую к приискам. Когда он придёт в себя, то в лучшем случае двинет туда, но в долину не вернётся. Освободилась лошадь Виолы и она тут же поспешила пересесть. Разочарованного её торопливостью Мельхиора подбодрила, погладив его по щеке, и нежно потёрлась о камзол у него на груди, соскакивая на землю. Пояснила:

— Мне твоего коня жалко, зачем ему тащить двойной груз?

Затем поманила к себе Эди, но тот вдруг отказался.

— Я с дедушкой поеду!

Ещё бы! Ведь Теодор всю дорогу нашёптывал ему в ухо разные интересные истории из своей наёмничей жизни, а мальчишке такое слаще петушка на палочке. Сколько в этих байках было правды, а сколько вымысла, уже и сам Тео не мог бы определить.

От второго прихвостня Хельмута избавились через час. Оставили лежать в глухом месте, где до них вряд ли кто побывал, разве только тот самый предок Ульриха, который насадил этот лес. Если зелье не отшибло ему мозги полностью, выберется. Здесь всё просто: наверх — мёртвые камни, вниз — живые люди.

Ещё через час скинули третьего, самого молодого. По свидетельству Стефана этот привлекательный внешне парень отличался жестокостью, граничащей со сладострастьем. Его закинули в яму, из которой ещё надо было выбраться. Задача выполнимая, но далеко не простая. Любит мучить других — пусть сам помучается.

Каждому на лоб Мельхиор прилеплял бумажку с заклинанием отсрочки. Когда дело будет сделано, она просто исчезнет, как выполнившая своё предназначение. Мулы же, избавившись от своей ноши и получив вместе с пинком под зад приказ "Домой!", убегали, радостно задрав хвост, и даже не оглядывались на своих товарищей.

Четвёртого сгрузили, когда время перевалило за полдень и Виола стала присматривать место для небольшого привала. Эди уже устал слушать дедовы байки, стал хныкать и вертеться, что означало: мальчику пора отдохнуть.

Остановились у небольшого ручья, стекавшего с гор и образовывавшего небольшую заводь у корней высокой сосны. Толстый слой иголок, если его не ворошить, образовывал мягкую подстилку, так что расположились с удобствами. Выбранного стражника оттащили в кусты, но будить пока не стали, решили сделать это после еды.

Эди сжевал лепёшку с мясом, запил компотом из фляжки, притулился к матери и заснул, уронив кудрявую голову ей на колени.

— Как дальше поедем? — спросила Виола, — Эди спит, не хочется его будить.

— Завернём в одеяло, я возьму его на седло, — ответил Мельхиор, — Только надо чем-то прикрепить, чтобы у меня руки остались свободными.

— А можно я его повезу? — робко спросил Ульрих, — Пока всё идёт гладко, но вдруг… Мельхиор более опытный маг, а у меня конь получше.

Виола молча развела руками, не соглашаясь, но и не запрещая. Мельхиор кивнул.

— Хорошо, ты повезёшь мальчика. Садись в седло, а я тебе его подам, заодно подумаю, как его лучше закрепить.

Виола повозилась в своей сумки и вытащила оттуда пару шёлковых шалей.

— Может, вот этим? — спросила она.

Отлично, — сказал Мельхиор, — То, что надо. Очень удобно.

Он забрал у Виолы шали и они с Ульрихом стали устраивать в седле спящего Эдмона. Тео, глядя на это, только крякнул. Настоящий хотейский шёлк. Он-то отлично помнил, как Виола выбирала каждую и сколько заплатила. Вряд ли после их приключения эта роскошь будет годиться хотя бы на тряпки. Бывший наёмник удивлялся, что до сих пор всё было гладко и гадал, когда начнутся неприятности. В том, что они обязательно будут, у него сомнений не было. А там… Плевать на вещи, лишь бы все живы остались.

Когда все уже были в сёдлах, он сказал:

— Мы проехали практически половину пути до того места, где нам надо будет выбираться на дорогу, ведущую из долины. Давайте поскорее скинем оставшихся бандитов, а то скоро лес поредеет. Помние. Какой он был вокруг мызы Ульриховой няни? Совсем не такой густой, скорее редкий. Да и нашим ушастым приятелям давно пора домой.

Виола знаками изобразила своё полное и безоговорочное согласие со словами отца. Мужчины тоже согласились: им надоело таскать в поводу этот дурацкий груз.

Так что в течение часа они избавились уже от двоих. Каждый, как было обещано, получил по кружке и по куску хлеба, а вот оружия им не оставили, пожалели тех людей, к которым выйдут эти бандиты. Пусть они ничего не помнят, но замашки-то должны были остаться.

В результате остался только Хельмут, крепко прикрученный поперёк седла Трули.

Лес действительно поредел, зато больших валунов в нём стало на порядок больше и всё чаще их путь пересекали тропинки. Ландшафт очень напоминал тот, который окружал заветную мызу Ульриховой няньки: они явно приближались к выходу из долины. Мельхиор пошуршал по карманам и раздал всем амулеты: круглые речные гальки, проткнутые серебряным стержнем, к которому крепился держатель для шнурка с колечком, выполненный в виде берёзового листочка.

— "Полог незаметного" для всадника с конём, — пояснил он, — Активируется, если потереть камешек между ладоней. Посторонний наблюдатель с расстояния трёх шагов ничего не заметит. Один недостаток: звуки скрадывает плоховато, так что вести себя надо тихо. Да, и не торопитесь пускать их в ход, только в самом крайнем случае.

— А в чём засада? — поинтересовался Теодор.

— Хороший вопрос. После активации каждому придётся действовать на свой страх и риск, потому что не только враги нас не заметят, мы потеряем из виду друг друга. И ещё: амулеты модифицированные, рассчитаны на четыре часа действия. Если надо будет отменить действие, просто снимите их с себя.

Мельхиор говорил спокойно и уверенно, отчего у всех возникало чувство, что всё идёт как надо. Только ушлый Тео сообразил, чем им грозит разобщённость. Он задумался, а потом заявил:

— Тогда надо выработать план, по которому каждый будет действовать в случае, если придётся воспользоваться амулетом. Куда будем прорываться, где встретимся и что станем делать, если кто-то попадёт в беду. Я могу предложить только место встречи. Все помнят, где мы выехали на главную дорогу в Эгон? Приметное место, правда? А если подняться по тому пути, по которому мы тогда прибыли, чуть выше, там полянка и высокое дерево, не то сосна, не то кедр. С главной дороги его не видно, но нам в самый раз. Ну как?

— Я помню это место, — заговорила Виола, — Думаю, найти его не составит труда. Ты полагаешь, главную дорогу охраняют?

Тео посмотрел на неё с упрёком:

— Девочка моя, это же очевидно. Для герцога важно, чтобы никто не вошёл и не вышел до того, как он со всем разберётся. Так что по дороге придётся пробираться скрытно и по-одиночке.

Виола подняла руку вверх:

— Поправь меня, если я неверно поняла: мы доезжаем до того места, где можем столкнуться с разъездами герцога, затем каждый активирует свой амулет и пытается выбраться на свой страх и риск. Верно? Но мы же не будем видеть друг друга, так что можем столкнуться на узкой дорожке. Или нет?

— Виола права, — подтвердил Мельхиор, — поэтому нужно действовать строго по плану. Амулеты активируем по-очереди. Первый уехал, следующий выжидает десять минут и едет следом. Первым проедет Теодор с мальчиком, за ним Виола, потом Ульрих, а я замыкающим.

— Нет, — сказал Теодор, — Ульрих поедет первым. Он больше всех рискует. Если попадёт в руки герцога, пощады может не ждать. Потом Виола с Эди, а потом уже мы с тобой в любом порядке. Только едем не сейчас, а на рассвете. Утром будет туман, он нам поможет. А пока… Мыза тут неподалёку, я даже знаю, как туда проехать. Ведь правильно, Ули?

Граф от неожиданности дёрнулся, но потом спохватился и подтвердил слова Тео.

— Да, до мызы рукой подать. Сейчас будет тропинка, по ней вниз меньше лиги. Но я не уверен, что мы та никого не встретим. И что прикажете делать вот с этой рухлядью? — он показал пальцем на Хельмута, который за время поездки в странной позе перестал напоминать живое существо и теперь выглядел как тюк с товаром.

— Выкинем? — усмехался Мельхиор, — Знаете что, ребята, поезжайте на мызу, а я разберусь с этим красавцем и вернусь. Только сперва разведайте что там и как.

— Учи учёного, — пробурчал Теодор и тронул поводья.

На мызе никого не оказалось, хотя признаки пребывания большого отряда не успели исчезнуть. Кучки конского навоза, копоть на месте костра, разбитая миска и следы, следы, следы… Эди проснулся и, выспавшись за день, начал ко всем приставать то с разговорами, то с предложениями поиграть. Виоле пришлось провестис ним большую работу, напомнить, что у них уже есть одна большая и очень важная игра: побег от злого герцога. Это занятие ей пришлось совмещать с приготовлением пищи. Разжигать огонь было опасно, дым мог выдать их местоположение и привлечь внимание солдат, поэтому пришлось довольствоваться холодными блюдами. Правда, Ульрих магией нагрел воду в котелке до кипения и Вилька заварила в ней травы, сдобрив их мёдом. Он и горячее предлагал так же приготовить, но она отказалась. Травы здесь повсюду и их запах привлечёт только пчёл, а вот аромат вкусной похлёбки разнесётся далеко и приманит не столь безобидных солдат.

Когда все уселись в кружок и занялись поглощением сыра, мяса, овощей и лепёшек, появился Мельхиор. Вид у него был не слишком довольный. Как выяснилось, он нашёл место, куда пристроить Хельмута: глубокую и довольно просторную впадину, на дне которой плескалась вода. Мельхиор опустил его туда при помощи магии и верёвки. Вылезти оттуда бывший начальник замковой стражи так просто не сможет. Но здесь не пустыня: покричит — авось докричится.

Недовольство его объяснялось тем, что место он нашёл слишком близкое к мызе. Но тащить Хельмута куда-то ещё выходило опасно: солдаты герцога шарят по округе, что-то или кого-то разыскивают. Он даже видел разъезд и слышал разговор, из которого заключил, что их отделение базируется как раз на том месте, где дорога с гор начинает свой спуск в долину.

После ужина все стали укладываться спать, потому что от усталости чуть с ног не валились. Только Эди, выспавшись за день, был бодр и свеж. Он теребил всех подряд, требуя от Теодора рассказов, от Мельхиора обучения магии, от Виолы поиграть, а от Ульриха просто внимания. Вконец одуревший от такой энергии маг в процессе игры в магию предложил мальчику выпить с ним чая и под шумок капнул в чашку синеоки. Эдмон выпил половину, свернулся калачиком и засопел, причмокивая во сне. Виола, которая в принципе не одобряла применение зелий в отношении любимого сына, на этот раз с благодарностью пожала Мельхиору руку. Следующую кружку с каплей синеоки получил Ульрих, которого неугомонный Эди успел разгулять. Того даже обманывать не пришлось, взял и выпил с удовольствием. Тео уже и так спал без задних ног.

Виола хотела было тоже улечься, но Мельхиор привлёк её к себе и сказал тихо:

— Мы с тобой хотели поговорить, ты помнишь? По-моему, сейчас как раз удобный момент.

Она хотела было отговориться усталостью, но сообразила, что и дальше будет не лучше. Раз уж все наконец угомонились, можно всё обсудить.

— Что ты хотел мне сказать? — спросила она.

Маг сначала мялся и вздыхал, но когда Вилька ткнула его локтем в бок, решился:

— Ты ведь серьёзно говорила, что согласна за меня замуж? Я к тому, что сейчас это может нас спасти, если побег не удастся в полной мере.

Виола резко повернулась и схватила его за руки:

— Что ты имеешь в виду? Храма тут всё равно нет, так что я так понимаю, речь идёт о магии?

Мельхиор покаянно вздохнул.

— Я об обряде разделения жизни. Понимаешь, мы всё так хорошо придумали с этим побегом, но есть шанс, что что-то пойдёт не так. Вдруг вас захватят? Ниблонгу не нужен ни потенциальный наследник, ни женщина, которая его родила, про графа я уже не говорю. Но если будут доказательства, что графиня солгала: ты — замужем за другим, Эди — не сын Ульриха и никаких претензий на здешний домен иметь не может, то вы будете иметь для него совсем другое значение. Станете доказательством её преступления и его правоты.

Виола немного отодвинулась, прищурилась по своему обыкновению, прокручивая в уме сказанное и сопоставляя с тем, что уже знала, затем спросила:

— Какое это имеет отношение к обряду? И как можно доказать, что Эди не сын Ули? Я же правильно поняла: проверка магическая, её не обманешь?

Меьхиор нежно поцеловал Виолу куда-то в макушку и сказал:

— Если вместе с обрядом разделения жизни провести ещё один, то магия покажет: он — мой сын. Это будет значить, что я принял его как родного по крови. Правда, если одновременно проверить и Ульриха, окажется, что мы оба — отцы. Но я надеюсь, что как раз ему удастся бежать. Маг всё-таки. Но тут такое дело…

Виола с нескрываемым интересом заглянула в лицо магу, который старательно прятал его в тени.

— Ты предлагаешь совершить обряд прямо здесь и сейчас? И при этом что-то сделать с Эдмоном?

— Ему даже больно не будет! — шёпотом воскликнул Мельхиор, — пальчик уколю и всё! Я о другом. Обычно, когда мужчина и женщина решаются на разделение жизни, они уже какое-то время близки, поэтому такой вопрос не возникает. А если мы на это решимся… В общем, брак должен совершиться прежде обряда.

В ответ на изумление Виолы стыдливо добавил:

— После у тебя сил не будет. Обряд тяжёлый.

Она вдруг тихонько рассмеялась.

— Знаешь, я гадала, как это всё будет, но что так… Вообразить себе не могла. Ты правильно придумал, Мельхиор, и очень вовремя всё мне сказал. Бери-ка плащи, одеяла и пойдём… Где-то там я видела удобное местечко.

Вместо того, чтобы выполнить разумное указание, Мельхиор сгрёб её в охапку и стал целовать как безумный. Она не отстранялась, а отвечала с не меньшим пылом. Вдруг оказалось, что все преграды, которые между ними были, не существуют. Просто кто-то давным-давно их выдумал. Сейчас Виола раскрывалась навстречу тому, кто завоевал её доверие, был близок по духу и готов был дать ей то, к чему она стремилась. Была ли это любовь? Она не задавалась таким вопросом. Просто знала: это её мужчина, другого ей не надо.

Когда через полчаса они поднялись с импровизированного ложа, Виола удивлялась тому, какой слепой курицей она была. Как так вышло, что она боялась Мельхиора, но связалась с Ульрихом? Ведь с графёнком её ничего не связывало, у них не было ничего общего, кроме не самых приятных воспоминаний. Да и в постели… Нет, для неё тогдашней это было почти идеально, но она сегодняшняя желала большего и нашла это в объятьях своего будущего мужа. То, что она испытала с Мельхиором… Вспомнив, Вилька залилась краской от стыда и удовольствия.

А маг между тем вытаскивал из своего мешка разные разности, готовясь к ритуалу.