Купчиха

Глава 25

В это самое время Теодор обустраивался под крышей конюшни замка. Отличное место: хороший обзор, кухня для прислуги в прилегающем строении, а главное, ни одна важная новость не проскочит мимо. Те, кого куда-либо посылают, или те, кто откуда-то возвращается, обязательно перебрасываются словом-другим с конюхом и его помощниками. А кроме того, отсюда прекрасно видно окно комнаты, в которой заперли Вилечку.

Натурально, он не уехал сразу за Ульрихом. Просто скрылся за ближайшим поворотом, привязал коня и вернулся немного назад пешком. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как эти придурки ловили невидимую Виолу на невидимом коне. Он стал свидетелем того, как у Эди произошёл спонтанный выброс силы и чуть было не бросился на выручку, но опоздал. Сам слишком далеко расположился, да ещё замешкался, решая, нужна ему лошадь, или нет. К тому же он никак не ожидал, что военные так быстро выправят своё незавидно положение.

Первого офицера здорово приложило взрывом, второго тоже, зато третий, выскочивший из палатки уже после того, как всё произошло, оказался парень не промах. Мигом всё сообразил, схватил немного оглушённую, а потому потерявшую ориентацию Виолу, утащил её в палатку вместе с перепуганным Эдмоном, который громко плакал, и тотчас организовал приведение в порядок своего доблестного воинства.

Тео и не подозревал, что чары сна так просто снимаются: ведром холодной воды. Нормальный, немагический сон — да, в армии часто так поступали с засонями. Но что это поможет против колдовства, стало для него откровением. Эх, была бы связь с мельхиором, вдвоём бы они придумали какой-нибудь толковый план, но Тео оказался один против численно превосзодящих сил противника. Да и сражаться с гремонской регулярной армией он не собирался. Если бы и его поймали, что весьма вероятно, то факт нападения на королевских солдат не только грозил ему смертной казнью, но и сильно ухудшал положение Виолы. Ведь никто не усомнится в том, что они связаны.

Поэтому он дал им увезти свою девочку, но за то время, пока офицер организовывал транспортировку пленницы и ребёнка, Теодор успел сбегать за своей лошадью.

Так как он не попал под воздействия сырой силы, его амулет продолжал исправно скрывать своего хозяина от людских глаз. Тео не терял времени даром, он пристроился за отрядом, перевозившим Виолу и вместе с солдатами преодолел городские ворота. Нетрудно догадаться, что в город он попал значительно раньше Мельхиора.

Он приготовился к тому, что пересечение городской стены сорвёт с него невидимость, и уже прикинул, как будет удирать, но, к его удивлению, ничего подобного не произошло. Поэтому Теодор решил воспользоваться такой удачей и пробраться в замок. Около замка ему пришлось отпустить конягу, но он только обрадовался, вспомнив, что теперь ресурса артефакта хватит ещё часа на два.

Для начал проверил вход через кухню. Увы, сейчас там стоял пост из двух солдат, сама дверь оказалась запертой. Пришлось проникать внутрь через парадный въезд.

В замок Тео вошёл вместе с каким-то типом, привезшим донесение, и оказался во внутреннем дворе. Где здесь искать Виолу, он не знал. Для начала обошёл двор по периметру, но это ему ничего не дало, только установил, где вход, которым пользуется стража, и где кордегардия, а также выяснил, что этот двор — парадный, а есть другой, хозяйственный. Если обойти вон ту башню…

Как раз за ней нашёлся вход для прислуги, но и его охраняли солдаты. Проверяли всех, каждую горничную и судомойку, а под этим предлогом беззастенчиво их лапали. Но Теодора это не интересовало, ему надо было как можно скорее найти Виолу и придумать, где спрятаться самому. Скоро полог из амулета Мельхиора должен был иссякнуть.

Хозяйственный двор сильно отличался от парадного, он состоял из множетсва закоулков, образованных зданиями разных служб, и только перед конюшней расширялся настолько, что это пространство заслуживало названия "двор". Туда выходили окна жилого крыла, предназначенного для слуг, челяди и младших домочадцев, причём чем выше было положение человека в замковой иерархии, тем ближе к земле он обитал. Крыло упиралось в толстую башню, заменявшую графам Эгонам тюрьму. Вернее, в казематы были обращены её поздемные этажи, а верхние занимала канцелярия графа. Об этом Тео поведала одна из служанок. Вернее, её слова были предназначены для нового любовника из солдат герцога, но услышал её Теодор.

Тюрьма? Казематы? Куда же эти утырки могли запрятать Вилечку?

Тео думал и гадал, но прислушивался к разговорам слуг и солдат, узнал много нового, но никакой полезной, относящейся к делу информации не получил. Помог случай. По дорожке прямо на него вырулили из-за угла два солдата, несущих караул с младшим офицером. Обход.

Тео лихо отпрыгнул в сторону и сжался в комок под каким-то окном, всей душой надеясь, что полог незаметного продержится ещё хоть немного. Ему повезло дважды. Полог никуда не делся, а окно над его головой распахнулось и из него вылетело облако пыли. Тео чуть не помер, пытаясь сдержать чих, а когда наконец справился с собой, отошёл от коварного окна подальше, поднял глаза и увидел свою Вилечку. Она как раз собиралась вытряхнуть очередную подушку.

Теодор был готов заорать и начать размахивать руками, чтобы привлечь её внимание, но прекрасно сознавал, что это было бы последней глупостью в его жизни. Встречи с "королевским крокодилом" он мог бы не пережить, а ею бы всё закончилось. Поэтому он просто порадовался, что его деточку держат не в подземелье, а на этаже, где селили приближённых домочадцев: управляющего, лекаря, мага, компаньонку, гувернантку…

Найдя Виолу, он успокоился и понял, что пришло время позаботиться о себе. Найти место, откуда ему будет удобно наблюдать за окном Виолы, но при этом достаточно укромное.

Взгляд бывшего наёмника остановился на конюшне. Здоровое здание с высокой крышей, в которой было устроено несколько слуховых окон. Под такими обычно устраивают сеновал, а окошки нужны для того, чтобы сено проветривалось и не загнивало. Ему это очень на руку. А ещё это стратегически важный пункт. Он будет узнавать обо всём едва ли не раньше, чем вестовые успеют доложить старому Зигги. Вскоре Тео убедился, что наблюдательный пункт был выбран стратегически верно.

Некоторое время прошло в пустом ожидании. Только один раз Теодору удалось увидеть Виолу незадолго до наступления сумерек. Она подошла к окну, держа на руках сонного Эдмона, и сердце Тео забилось сильнее. Он видел, в каком состоянии любимого внука увозили с перевала, и очень сильно за него волновался. Виола как будто знала: показала ему Эди. Сейчас это был спящий, но определённо не умирающий, а здоровый ребёнок.

Потом Вилька отошла от окна, а когда вернулась, Эди у неё на руках уже не было. Она закрыла стеклянные створки и зашторила окно, отчего Тео уныло вздохнул.

Но грустить ему не дали. Как раз в это время со стороны парадного двора раздался какой-то шум, а затем к конюшне подъехали сразу шесть солдат. Последний из них вёл в поводу лишнюю лошадь, на которой лежало нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся человеком, хорошо Теодору знакомом. Даже под коркой грязи и запекшейся крови он прекрасно узнал рожу Хельмута. Быстро же люди Ниблонга до него добрались! Где наши только?

Бывшего начальника замковой стражи отвязали, спустили на землю и потащили к башне, в которой на уровне земли вдруг открылась невысокая дверь. Вход в подземную тюрьму, — догадался Теодор. Здорово! Их туда провели через весь замок, а тут оно вон как, оказывается. Неужели графиня не знала?

Но если Хельмута захомутали, это плохо. Виолу он видел раньше, знаком с ней не со вчерашнего дня. Биться за свою жизнь такой будет рьяно, и кто знает, что он может сказать, чтобы вытрясти из фар Ниблонга помилование? Эх, сейчас бы с Мельхиором посоветоваться! Только где он и как его найти?

Полог незаметного уже истощился, выбраться в город и поискать мага представлялось опасной авантюрой. Теодор решил ждать утра.

Утро принесло новые тревоги. Мельхиор ещё с вечера дал себе задание проснуться пораньше, чтобы связаться с Виолой до того, как за ней придут. Но он не ожидал, что герцог фар Ниблонг — такая ранняя пташка. Он прислал своих солдат за девушкой на рассвете, так что маг подскочил от ментального вопля своей жены:

— Мел, они требуют, чтобы я шла к герцогу прямо сейчас!

Ещё не разобравшись спросонок что происходит, он быстро натянул штаны и пару раз плеснул водой в лицо, чтобы прийти в себя. Затем попытался глянуть на ситуацию Виолиными глазами и чуть не подавился. В дверях её комнаты стояли двое здоровых парней в форме и пялились на бедняжку. А она приподнялась на постели, закрывая собой сына. Хорошо, что догадалась вчера лечь спать в платье, а то бы доставила мерзавцам удовольствие любоваться на себя в рубашке!

Тут один из солдат открыл рот и сказал:

— Вставай, красотка, и пошли. Герцог ждать не любит. Мальчишку можешь оставить здесь, за ним присмотрят.

— Ни в коем случае не оставляй Эди! — воскликнул перепуганный Мельхиор.

— Да я и не собиралась, — удивительно спокойно ответила ему Виола.

Затем неласково воззрилась на солдат и произнесла:

— Мальчик пойдёт со мной. А герцог подождёт, нечего хватать честных женщин ни с того, ни с сего, а потом будить их ни свет, ни заря.

Солдаты аж задохнулись от её наглости и не сразу нашлись, что ответить. Мельхиор испугался, что она навлечёт на себя лишние неприятности, но, как оказалось, Виола выбрала верную тактику. Когда к одному из солдат наконец вернулся дар речи, он произнёс только:

— Собирайтесь скорее. Мы подождём за дверью.

— А завтрак? — не удержалась напоследок Вилька.

— Завтрак после встречи с его светлостью, — твёрдо заявил второй солдат и женщина поняла, что слегка перегнула палку.

Как только за солдатами закрылась дверь, Мельхиор тут же заговорил:

— Виола, девочка, тяни время. Я уже иду. И не бойся, если спросят, кто твой муж и отец ребёнка, называй моё имя. Вчера я вошёл в город и назвался на воротах, так что моё появление легко будет объяснить. А вместе мы справимся с чем угодно.

Его слова звучали сбивчиво, так как в это время он лихорадочно сгребал со всех поверхностей раскиданные вчера вещи и натягивал сапоги, но Виола всё прекрасно поняла.

— Я сделаю так, как ты говоришь. Герцог от меня толку не добъётся, пока ты не придёшь, — сказала она.

Встала, оправила юбку, на всякий случай надела под неё брюки с сапогами, протёрла лицо влажным полотенцем, пару раз провела гребешком по волосам, прежде чем свернуть их на затылке, затем завернула спящего Эди в одеяло, взяла на руки и толкнула дверь.

Мальчик завозился, схватился ручкой за её ворот, но не проснулся. Он плохо спал ночью, просыпался, бузил, чего-то требовал, теребил Виолу, затем снова начинал дремать, а вот под утро к нему наконец пришёл крепкий сон. Даже пришедшие солдаты его не разбудили, не говоря уже о том, что он не проснулся, пока мать тащила его на руках через весь замок.

Она так и вошла в зал, где её ожидал королевский крокодил: с прильнувшим к её груди спящим мальчишкой.

Герцог фар Ниблонг мог бы устроиться в гораздо более комфортабельном кабинете и там допрашивать пленников, но он предпочёл тот зал, в котором обычно проходил сеньориальный суд. Он восседал под балдахином на высоком подиуме, приподнятом по сравнению с уровнем пола ступенек на семь. Только вместо жёсткого церемониального кресла, покрытого резьбой, ему притащили откуда-то другое, мягкое и удобное.

Зато об удобствах пленников никто не позаботился. Высокие своды, серые каменные колонны, красные, гранитные плиты пола и резной дуб в качестве уступки камню призваны были подавлять тех, кто принуждён был стоять внизу, на месте для тяжущихся или обвиняемых, своим величием, а царивший здесь холод — не дать расслабиться и напомнить о вечности. Виолу вывели на середину и поставили перед герцогом. Она поводила взглядом, но сиденья не нашла. Выходит, её придётся всё время держать Эди на руках и при этом стоять. Тяжёлое испытание, но бывало и похуже. Она гордо подняла подбородок и прямо посмотрела на фар Ниблонга.

Тот тоже уставился на неё тяжёлым, как свинец, взглядом серых, невыразительных глаз.

Виола вдруг поняла, почему герцога называют крокодилом. Из-за взгляда: несмотря на вполне человеческое устройство глаз, фар Ниблонг глядел на мир холодно, без приязни и чувств. Точь-в-точь рептилия. Но не змея и не мелкая ящерица, а вот именно что крокодил. Одного такого, привезённого откуда-то из-за моря, не то из Хотея, не то из Мабонга, Вилька как-то видела в королевском зверинце, он смотрел на посетителей точно так же.

А вообще-то в молодости он был красивым мужчиной, — вдруг подумалось ей, — высоким, статным, с породистым лицом. Это с возрастом он обрюзг, потерял форму, а заодно и всё человеческое.

Она не отдавала себе отчёта, что смотрит на человека, от которого зависит их с Эди жизнь, оценивающим взглядом. Тот какое-то время тоже молча пялился на неё своими бесстрастными гляделками, а потом в них вдруг блеснуло что-то человеческое, то ли интерес, то ли просто смешок.

Виола вдруг спохватилась: как так, она стоит перед таким важным вельможей и не поклонилась! Только вот как это сделать с Эдмоном на руках? Поэтому она первой нарушила молчание.

— Простите меня, ваша светлость, что я вам не поклонилась и никак не выразила своего почтения. Мне очень трудно это сделать с ребёнком на руках. Но может быть вы мне скажете, зачем вам понадобились ничем не примечательная элидианская горожанка и её трёхлетний сын?

Она нарочно занизила возраст Эди, воспользовавшись тем, что тот спит. На герцога её слова произвели некоторое впечатление, не то, которое ей бы понравилось, но по крайней мере он открыл рот и заговорил с ней.

— Наглая, — холодно констатировал старый Зигги, — наглая маленькая дрянь. Врёт прямо в лицо и не краснеет. Думаешь, я не знаю, кто ты? Разве у меня нет разведки? Могла бы вспомнить, что пишут эти ваши хвалёные газеты. По большей части они бессовестно врут, но иногда и они случайно попадают в точку. Может, ты слышала: я никогда не начинаю действовать, не выяснив прежде все обстоятельства. Так что будь уверена: я всё про тебя знаю.

Виола тяжко вздохнула и потупилась, что герцог должен был расценить как смущение. На самом деле она пыталась скрыть от него блеск своих глаз, потому что услышала в этот момент от Мельхиора:

— Самодовольный ящер! Всё-то он знает! Ну, погоди, старый крокодил!

Ниблонг же продолжил говорить тоном умудрённого опытом человека, дающего полезные наставления глупенькой девчонке:

— Ты зря сюда приехала, Виола Пропп, урождённая Шапс, тебе здесь нечего ловить. После того, что тут натворил твой любовник со своей матушкой, им прямая дорога на плаху, а не в графское кресло, — он похлопал по подлокотнику, — Неужели ты хочешь разделить их судьбу?

— О чём вы вообще говорите, ваша светлость? — подняла на него удивлённые глаза Вилька, — Почему вы называете меня не моим именем? Какой любовник? Какая матушка? Кто что натворил и какое я ко всему этому имею отношение?

На самом деле в первый момент, когда она услышала своё настоящее имя, Виола чуть сознания от ужаса не лишилась, но мысль о сыне заставила её взять себя в руки. Надо было как можно скорее уводить разговор от того, кто она такая на самом деле. Так что, внутри вся сжимаясь от страха, на герцога она смотрела чистыми глазами искренне недоумевающего человека,

Тот не повёлся. Жизненного опыта фар Ниблонгу было не занимать, поэтому он продолжал гнуть ту линию, которую занял с самого начала: он всё знает и и сейчас выведет нахальную авантюристку на чистую воду.

— Придуриваешься? Думаешь, я попадусь на удочку твоих честных глазок? Милая, я уже лет тридцать как на такое не ведусь. Моя разведка ясно и точно доложила: пять лет назад ты прибыла сюда вместе с неким наёмником Теодором Бенье. Привезла графского бастарда Ульриха из Элидианы, где тот учился. Несомненно заморочила парню голову, потому что он всё время к тебе рвался. Но графиня, будучи женщиной опытной в таких делах, сразу тебя раскусила и сделала всё, чтобы ты убралась из графства как можно скорее. Через год юный Ульрих явился в Элидиану, чтобы закончить учение, и там ты снова всплыла как масло на воде. Что, не так?

— Не так, — вздохнула Виола, — Ваша разведка, вы уж извините, ваша светлость, всё перепутала. Да, пять лет назад мой отец, Теодор Бенье, действительно взял заказ на доставку в Эгон студента магического университета Элидианы, а отцу некуда тогда было меня девать и он взял меня с собой для помощи. Тогда-то я впервые увидела Ульриха Эгона. Бедный парень бы в бессознательном состоянии почти всю дорогу, а мне приходилось за ним ухаживать. В Эгоне мы с отцом получили от графини деньги и уехали, так как делать нам тут было нечего, его ждала другая работа.

— А откуда ты потом опять взялась в его жизни? — прищурил свой снулый глаз "крокодил", — через год?

— Это не я взялась, — бодро ответила Виола, — Это он взялся. Ульрих. Я себе тихо работала экономкой в глухой провинции, а он свалился туда как снег на голову! Домогался меня как нанятый!

— И ты родила от него ребёнка! — торжествующе закончил фар Ниблонг.

— Протестую! — воскликнула Виола, — Кто это вам сказал? Догадываюсь: графиня Гедвига, больше некому. Так вот что я вам скажу: ваша любезная графиня — дура набитая. Наивно посчитала, что, раз уж я целовалась с Ульрихом, то и ребёнок от него. Приняла желаемое за действительное. Ведь ей очень было надо, чтобы нашлось дитя, на которого можно будет повесить долг наследования, разве я не права? Эта неумная интриганка сделала выводы из непроверенных фактов и совершила преступление: украла ребёнка, между прочим, гражданина другого государства. А Эди никакого отношения к вашему дурацкому Эгону не имеет. Да, я родила сына, но не от какого-то там графа, а от своего мужа, тогда будущего, а теперь уже настоящего!

— И ты думаешь, я поверю? — усмехнулся герцог, — Хоть бы врать научилась. От какого такого мужа, дура? Ты незамужем!

Виола поправила съехавшего Эдмона, перегрузила его голову себе на плечо, устроила поудобнее, протянула вперёд руку и задрала рукав повыше.

— Гоните ваших шпионов в шею, ваша светлость, раз ни даже в такой простой вещи ошиблись. Вы маг, ваша светлость, вы должны понимать такие вещи. Да, я не ходила со своим мужем в храм Доброй матери, потому что магический брак "разделение жизни" этого не требует. У меня нет бумаг, они тоже не обязательны. Доказательство того, что я замужем, всегда при мне. Смотрите и не говорите потом, что не видели.

На тонкой коже запястья стал проступать узор брачной татуировки. С каждой минутой он становился всё ярче. Старый Зигги смотрел и не верил своим глазам: поганка говорила чистую правду. Оставалась ещё одна возможность…

— Откуда я знаю, чья это татуировка? — протянул герцог, — Ульрих — маг, а с тебя сталось бы уговорит его на такую глупость, как магический брак. Такая хорошенькая демоница… Ты можешь поклясться жизнью сына, что замужем не за Ульрихом Эгоном?

Какая удача, что он именно так поставил вопрос. Потребуй герцог поклясться, что Эди не сын Ульриха, и всё! Пришлось бы признаваться. Магические клятвы таких вещей не прощают, а она не смогла бы подставить под удар своео ребёнка. Но сейчас ни ей, ни мальчику ничто не грозило. Она прижала к груди сына и произнесла формулу. Ничего не произошло. Эди как спал, так и продолжал дремать.

Не дожидаясь следующего хода фар Ниблонга, Виола заявила с достоинством:

— Вот видите. Ваша светлость, если вас кто и пытался ввести в заблуждение, то это была не я. Мой муж — маг, подданный государства Валариэтан, магистр зельеварения и артефакторики по имени Мельхиор Нарденн! Он — отец моего сына Эдмона!

Как вовремя она произнесла эти слова! В зал вошёл один из герцогских вестовых и доложил:

— Ваша светлость, к вам на приём рвётся магистр Мельхиор Нарденн. Он утверждает, что вы задерживаете у себя его жену и сына без всяких оснований.

Впервые с того момента, как Виола зашла в этот зал, у старого Зигги появилось человеческое выражение лица. Одним словом невозможно описать, какие чувства на нём оказались написаны. Злость, разочарование, гнев, интерес, но не унылое бесстрастие рептилии.

— Мельхиор, говоришь, Нарденн? — произнёс он зловеще, — Хорошо, зови. Посмотрим, что там за магистр такой. Только пускай не сразу, я хочу задать этой пташке ещё пару вопросов.

Вестовой ушёл, а герцог снова включил свой взгляд поджидающего добычу крокодила.

— Ты встречалась со старой графиней? — задал он вопрос, которого Вилька не ожидала.

Тут можно было не врать и она, вздохнув с облегчением, заговорила:

— Да я встречалась с её светлостью госпожой Гедвигой несколько раз.

— Когда, где и при каких обстоятельствах?

— Пять лет назад здесь, в этом замке, потом примерно луну назад в городе, где я тогда жила, в Кассене, а затем опять здесь, когда я приехала, чтобы забрать своего сына, которого украли по её приказу. Если вам нужны свидетельства этого преступного деяния, обратитесь в Коллегию магов в Кассене. Похищение совершили нанятые Гедвигой ведьмы. Насколько я знаю, они дали на неё показания. И вообще, там собрана целая куча доказательств.

— Ты можешь сказать, почему она решила, что твой сын — ребёнок её пасынка Ульриха?

Виола пожала плечами.

— Наверное потому, что ей очень этого хотелось. Такой расклад её полностью устраивал, а на истину она плевала с высокой башни. Когда она заявилась в мой дом в Кассене, я пыталась ей объяснить, что она ошибается, но госпожа графиня и слушать не стала.

В этот момент внезапно проснулся Эди, не понял, где находится, расплакался и стал брыкаться. В то же мгновение двери распахнулись и вестовой, выполняющий обязанности мажордома, объявил:

— Магистр Нарденн к вашей светлости!

Отвлекшийся герцог не успел уловить, как Виола поставила сына на ножки и что-то шепнула ему на ухо. Зато следующая сцена должна была вызвать слёзы у чувствительных сердец. Мальчишка, завидев входящего Мельхиора, просиял и побежал к нему, протягивая ручки и крича:

— Папа! Папа!

Мельхиор подхватил Эдмона, на мгновение прижал к себе как самое дорогое, а затем забросил мальчишку себе на загривок. Тот сначала слегка испугался, поэтому вцепился магу в волосы, но затем заметил, что теперь сидит чуть ли не выше страшного герцога и с гордостью стал глядеть по сторонам. Мельхиор же подошёл к Виоле и встал рядом, ожидая, что скажет герцог.

Любой бы умилился, глядя на эту сцену, и отпустил с миром славное семейство. Но не фар Ниблонг. Он смотрел на происходящее со скептической улыбкой, от которой мухи дохли на лету, и молчал, создавая напряжение. Любой на месте Виолы и Мельхиора поспешил бы разрушить это неприятное молчание, сказав что-то или задав вопрос.

Виола же отлично знала: когда покупатель вот так стоит и молчит, надо приветливо улыбаться и ждать. Если откроешь рот первая, то ты проиграла, он ничего не купит. Вот она и стояла с милой улыбкой, крепко сжимая руку Мельхиора.

Маг тоже имел подобный опыт, а ещё он знал, что люди ранга "королевского крокодила" сами определяют, кому когда говорить. Пока не разрешит, надо держать язык за зубами, но не показывать, что ты испугался. Тогда сожрёт заживо, ведь если боишься, значит, виноват. Максимум, что можно сделать, это изобразить на лице нечто вопросительное, мол, что вашей светлости угодно от меня и моей семьи. Тут он вдруг подумал, как повезло им всем, что Виола выбрала его, а не Ульриха. Бедняга Ули в этой ситуации давно бы уже бился в истерике, усугубляя своё и без того непростое положение, а Виоле только бы оставалось молить всех богов, чтобы внушили фар Ниблонгу несвойственное ему милосердие.

Герцог же, не добившись своим молчанием нужной реакции, вдруг заговорил:

— Это ты магистр Мельхиор Нарденн?

Мельхиор молча склонил голову, что было непросто: Эди крепко держал его за волосы.

— И ты, — продолжал герцог, — являешься мужем этой маленькой негодяйки?

Он ткнул пальцем в сторону Виолы, которая в ответ обиженно надула губы. Мельхиор же спокойно ответил:

— Я супруг этой женщины, Виолы Нарденн, урождённой Бенье. Если вам, ваша светлость, нужны доказательства, могу предъявить прямо сейчас.

Он склонился и осторожно снял Эдмона со своей шеи, а затем сделал шаг вперёд, задрал рукав и показал герцогу проявившийся на коже рисунок.

— Вы можете убедиться, ваша светлость, что брачный узор у меня и у Виолы абсолютно идентичен. По вашей ауре я вижу, что вы маг не из последних, поэтому скорее всего знаете, что так может быть только у мужа и жены. Вы можете возразить, что вариантов подобных узоров не так много. Но на свете вообще мало пар, связавших себя именно этим видом брачного союза, так что вы можете сделать совершенно однозначный вывод. Виола — моя жена. Не чья-нибудь, а моя.

Последние слова он произнёс с гордостью и даже с неким вызовом, как будто тут немедленно должны были объявиться соперники, желающие отнять у него женщину. Но фар Ниблонга не убедили и эти доказательства.

— То, что она — твоя жена, я вижу. Ладно, с этим вопросом проехали. Гремон не собирается ссориться с магами Валариэтана, поэтому можешь забирать свою бабу и проваливать. Но мальчишка — не твой сын, поэтому он останется здесь.

Если фар Ниблонг ожидал, что Виола повалится ему в ноги, станет умолять пощадить малыша и тут же во всём сознается, то просчитался. Она, конечно, побледнела и сжала ручонку сына так, что тот пискнул от боли, но не проронила ни слова. Зато Мельхиор возмутился:

— Ваша светлость! На каком основании вы хотите отобрать моего сына?! Почему вы утверждаете, что он — не мой? Да, мы с Виолой поженились недавно. Вы знаете, брак "разделение жизни" — сложная и тяжёлая штука, на него непросто решиться. Но мы вместе уже давно и ребёнок у нас общий. Может, ваши шпионы дознались, что она работала у меня экономкой, когда я служил городским магом в Эделе? Вот тогда-то мы и сошлись.

Фар Ниблонг злобно прищурился и хлопнул рукой по стопке бумаг, которая лежала рядом с ним на отдельном столике.

— Не надо мне сказки рассказывать. Из Эделя эта штучка уехала более трёх лет назад. Сына родила уже в Кассене и его никогда, слышите, никогда и никто не считал вашим. Все сколько-нибудь достойные доверия свидетели уверяли, что он — сын Ульриха, графа Эгона, с которым у неё была связь в этом вашем Эделе во время его практики.

Эди во время этой перепалки крутил головёнкой, пытаясь уследить за ходом дискуссии. После того, как герцог вслух назвал его сыном Ульриха, он вдруг заплакал, прижался к ногам Мельхиора и прошептал, но так, что слышно было на весь огромный зал:

— Папа…

У Виолы непроизвольно потекли по щекам слёзы. Она ведь не подговаривала Эди так поступить, он сам додумался. Но эта трогательная сценка только пуще разозлила герцога.

— Не надо мне тут устраивать театр! Что вы можете противопоставить доказательствам, которые у меня собраны? Ничего? Тогда катитесь и оставьте мальчика. Он принадлежит Эгону и в Эгоне останется.

Хотя старый Зигги не произнёс этого слова, но в его речи легко было услышать: в земле Эгона. Сентиментальность была чужда королевскому крокодилу. Он не собирался оставлять в живых хоть одного претендента на графство и то, что это всего лишь милый малыш, дела не меняло.

Виола побледнела как смерть и покачнулась, с трудом удерживая равновесие. Но Мельхиор, вместо того, чтобы её поддерживать, всё своё внимание сосредоточил на герцоге. Он снова подхватил Эди на руки и сделал два шага вперёд, остановившись только у барьера, который отделял подиум с креслом правителя от остального пространства.

— Не забирайте нашего сына, ваша светлость. Он — единственное, что у нас есть. Если вы не верите словам честных людей, то я предлагаю вам проверить факты магией. Она не лжёт. Есть же метод определения кровного родства, или у вас в Гремоне эти знания утеряны?

Мысль о магической проверке герцогу неожиданно понравилась. Он щёлкнул пальцами и от стены отделился какой-то невзрачный тип.

— Эй, зови моего мага, — скомандовал фар Ниблонг, — а заодно пусть сюда притащут эту старую калошу графиню и её любовничка. Проверим, кто здесь говорит правду. А вы, — он ткнул пальцем в сторону Виолы с Мельхиором, — подождите. Вон там, — и он указал на стоявшую у стены скамью.

Измученная Вилька на негнущихся ногах проковыляла на указанное место, Мельхиор с Эдмоном на руках шёл за ней, всей своей фигурой выражая спокойствие и уверенность, которых не было в его сердце. Они сели на жёсткую скамью, спинкой которой служила холодная каменная стена.

Возникла странная пауза. Чтобы не терять времени, герцог взял со столика пачку донесений и стал их изучать, а вот остальным делать было абсолютно нечего.

Впервые с того момента, когда она попала в этот зал, Виола смогла отвлечься от фигуры фар Ниблонга и немного оглядеться. Только сейчас она заметила, что они были в зале не одни. Увидела внезапно, что каждую дверь и каждый оконный проём охраняют двое солдат, а за спинкой герцогского кресла кроме четырёх стражников скрываются ещё два писаря, которые фиксируют каждое сказанное здесь слово. Кроме них в зале находились ещё не менее пяти таких невзрачных личностей вроде того типа, которого послали за магом и графиней. В каком же она была состоянии, что не заметила никого?

Мельхиор между тем ласково гладил её по руке, посылая ощущение покоя и уверенности. Он как бы говорил: всё будет хорошо, не бойся. Виоле очень хотелось броситься ему на грудь, прижаться всем телом и сказать, как он ей дорог, но под тяжёлыми взглядами, которые время от времени бросал на неё старый Зигги, она даже шевелиться не могла. Эди тоже притих, хотя очень хотел сказать маме, как сильно её любит и очень боится, что злой дядька их разлучит. Он сидел на коленях у Мельхиора и крепко за него держался, твёрдо веря, что именно этот человек защитит их с мамочкой, потому что он и есть папа. Настоящий, а не так, как дядя Ульрих, только на словах.

Первым на зов герцога пришёл маг: высокий, статный, вальяжный господин, немного похожий внешне на самого Зигмунта. Виола вспомнила, что маги знатных господ обычно состоят с ними в родстве, причём довольно ближнем. Видимо, ещё один фар Ниблонг, только обученный. Он сразу заметил Мельхиора и приветствовал коллегу лёгким, снисходительным и в то же время доброжелательным кивком. Видно было, что он непрочь познакомиться с посторонним магом поближе, но дела, дела…

Герцог тут же взял быка за рога.

— Руди, — обратился он к пришедшему, чем подтвердил догадку Виолы об их родстве, — тут вот какое дело. Этот господин, — он ткнул пальцем в Мельхиора, — утверждает, что он отец вон того мальчугана. А все свидетельства, добытые шпионами, говорят обратное. У меня имеются непреложные доказательства того, что мальчик рождён от Ульриха Эгона и является наследником последнего. Что скажешь?

Маг пожал плечами и снова внимательно осмотрел сидящих рядом Виолу, Эдмона и Мельхиора.

— А что говорит дамочка? — спросил он, затем добавил, — Хорошенькая, между прочим, очень даже. Такие глазки… И грудь тоже хороша. Но, впрочем, ты у нас не по этой части, — заключил маг, увидев гнев на лице герцога.

— Дамочка утверждает, что она жена магистра Мельхиора Нарденна, а мальчик — их общий ребёнок, — ответил фар Ниблонг спокойно, хотя готов был придушить болтливого мага, — ты можешь это как-то подтвердить или опровергнуть?

Герцогский маг услышал про то, что перед ним магистр, после чего слова герцога перестали его интересовать. Он махнул рукой и ответил скучливо:

— Не проблема. Проведу небольшой эксперимент и скажу тебе точно, в каком они родстве. Но, поверь, если маг сам тебе это предложил, то уверен, что его слова — чистая правда, так что жаль расходовать на проверку силы и ингредиенты.

Затем, не спрашивая позволения фар Ниблонга, подошёл к Мельхиору, поклонился уже учтиво и представился:

— Рудольф ар Ниблонг, маг и кузен вон того мрачного типа. Рад встрече с коллегой, уважаемый магистр.

Мельхиор, не спуская Эди с рук, поднялся и приветствовал Рудольфа как положено, затем представил Виолу как свою жену.

— Вы провели обряд разделения жизни? — заинтересовался герцогский маг, — А можно взглянуть на ваши татуировки? Честно, впервые вижу такой союз. Мало кто из женщин на него решается.

Мельхиор протянул свою руку, а Виола свою и на их запястьях одновременно проявился одинаковый узор.

— Потрясающе! — воскликнул Рудольф, — Госпожа Виола, вы очень смелая женщина, раз решились на такое. Надеюсь, вы об этом не пожалеете. Ах, если бы и мне повезло так же, как коллеге Мельхиору!

— Нечего там ахать и мечтать, — загремел голос королевского крокодила, — у тебя другая задача, Руди. Ты должен установить степень родства между мужчиной и мальчиком. Примем по умолчанию, что женщина — его мать. Как скоро ты сможешь это сделать и что тебе для этого надо?

Руди был недоволен приказным тоном и не скрыл этого. Сердито надулся и сказал:

— Еслы мы пройдём в мои покои, то там у меня есть всё необходимое. Обряд займёт минут пять, ещё пятнадцать — приготовления. Но ты ведь захочешь смотреть, а встать с этого кресла ленишься. Значит, придётся тащить всё сюда и тут устраиваться. Ещё полчаса.

Зигги кивнул.

— Бери солдата или двух, пусть помогают тащить. Быстрее будет.

Рудольф не стал дольше испытывать терпение родственника, забрал двух солдат и ушёл. Фар Ниблонг тем временем продолжил:

— А мы пока послушаем, что нам расскажут её сиятельство графиня Гедвига и… Демоны, забыл, как там зовут её любовничка. Хельмут, кажется. Их уже должны были привести.

Будто в ответ на его слова распахнулись боковые двери и в них вбежал тот самый серый, невзрачный человек. Он задыхался, но не от быстрого бега, а от волнения и страха.

— Ваша светлость, — воскликнул он, — не велите казнить… Графиня Гедвига покончила счёты с жизнью!

— Что? — фар Ниблонг аж привстал со своего кресла, хотя до этого казалось, что он с ним сросся.

— Графиня отравилась, — упавшим голосом повторил вестник, — сейчас следователи устанавливают, где она взяла яд.

— А Хельмут? — спросил герцог, игнорируя предыдущее высказывание.

До этого казалось, что невзрачный человек перепуган до последнего предела, но оказалось, что ему ещё есть куда бояться. Он посерел ещё больше и дрогнувшим голосом сообщил:

— Хельмут бежал из подземной темницы. Его ищут.

— То есть, — вкрадчиво произнёс крокодил и в его голосе звучало шипение тысячи голодный змей, — ты хочешь мне сказать, что мои люди упустили всех важных пленников, а графёнка Ульриха так и не поймали? Кому-то кажется, что ему шея жмёт и голова лишняя. Это не ты случайно?

Бедняга как стоял, так и рухнул на колени.

— Ваша светлость, не губите! Причём тут я? За содержание пленников отвечает ваш начальник стражи, а за поимку беглых преступников — начальник тайной канцелярии. Я же просто бедный вестовой!

Фар Ниблонг поднялся по весь свой немалый рост, отчего показалось, что в огромном зале стало нечем дышать, и рявкнул: начальника стражи ко мне! И начальника тайной канцелярии туда же!

Виола, которая с затаённым страхом следила за происходящим, не могла не восхититься, как этот тип ловко перевёл стрелки. Но ещё больше потрясла её весть о том, что графиня скончалась от яда. Несмотря на то, что Гедвига и так была чуть ли не при смерти, Виола сомневалась, что она приняла отраву по доброй воле, слишком сильно было в графине желание жить. С другой стороны, вряд ли это сделал Хельмут. Виола точно знала, где он находился последние пару дней и могла поклясться, что к этой смерти он отношения не имеет. Хотя какое это теперь может иметь значение? Гедвига мертва и не может свидетельствовать против неё, вот главное. Конечно, у неё не было твёрдых доказательств, только слова, но слово знатной женщины значительно весомее слова представительницы третьего сословия. Теперь же обвинять Виолу просто некому. Она с облегчением выдохнула.

Тут, сбивая друг друга с ног, в зал ввалились двое, один в нарядном мундире, другой в цивильном платье. Оба выглядели перепуганными до крайности.

Начальники служб, — догадалась Виола. Сейчас герцог устроит им головомойку.

Угадала. Фар Ниблог снова рухнул в своё кресло и начал распекать своих подчинённых, не смущаясь присутствием посторонних свидетелей. Орал, ругался последними словами, припоминал бедолагам все их промахи, обзывал идиотами, недостойными своих высоких званий… Те стояли, опустив головы, и даже не пытались оправдываться.

Виоле вдруг стало смешно. Она поняла, что всё происходящее — ничто иное как спектакль. Вот герцог поорёт-поорёт, затем отпустит своих подчинённых восвояси и они пойдут дальше работать как ни в чём не бывало. Им даже штраф не грозит, не то что лишение званий и должностей.

Похожая мысль пришла к ней от Мельхиора. Показательное сотрясение воздуха, — думал маг. Всё, что грозит этим людям — позор конкретного мгновения. Графиню всё равно не вернёшь, а вот Хельмута поймать вполне возможно. Идти-то ему особо некуда. Он знал все ходы-выходы в замке, пользуясь этим, наверное, сумел бежать, а на воле, за стенами замка у него никого нет. Мало того, любой горожанин с удовольствием сдаст его новым властям, ведь недаром говорят, что фар Ниблонг прекрасно оплачивает лояльность населения.

Виола продолжила его мысль. Даже если Хельмута поймают, бояться его показаний смешно. Что он может знать? Он же за последние несколько лет ни разу не выезжал из Эгона. Вот если бы тут была ведьма, которая украла Эди… Но Мельхиор вовремя сплавил её в Элидиану вместе с ещё более опасной товаркой. Бояться следует только того, что Ульрих от большого ума решит самостоятельно спасать Виолу и заявится сюда сам.

Маг хмыкнул. Именно этого развития событий он опасался больше всего: явления Ульриха Эгона в виде благородного идиота. Но время шло, а графёнок не объявлялся, чем несказанно радовал сердце своего соперника. Может, мальчишка наконец взялся за ум?

Граф между тем закончил распекать своих подчинённых и перешёл к более конструктивной фазе: задавал конкретные вопросы и отдавал приказания. Тут стало ясно, что орал он на мужиков зря: они дело своё знали. Кто же виноват, что им приходится работать в таких условиях? Точного плана замка нет ни у кого, так что тот, кто осведомлен о потайных ходах, всегда будет иметь преимущество. Прислуга вся местная и проверить её нет ни сил, ни времени. Шпион, который тут работал, так и не попал в замок, не сумел свести здесь знакомства, поэтому непонятно даже, кого подозревать в отравлении графини. Ну не Виолу же? Хотя это ей выгодно, она всё время, пока находилась в замке, была на виду.

В общем, графиню следует похоронить не как самоубийцу, а как убиенную, но без особой помпы. Пусть покоится в родовом склепе рядом с мужем и сыновьями. Хельмута изловить: он не мог уйти далеко. Ульриха искать: он тоже где-то рядом.

Он обязательно должен сюда явиться, если узнает, что схватили женщину и ребёнка. Пусть даже мелкий ему никто, в чем герцог очень сомневается, но сам-то графёнок думает иначе. Это ясно из показаний слуг. Когда его схватили люди графини, он требовал, чтобы она немедленно освободила его сына. Сына, а не чужого мальчика.

Он не успел закончить инструктаж, как к нему подскочил тот самый невзрачный и что-то зашептал на ухо. Ниблонг вальяжным жестом отпустил подчинённых, которые не ушли, а присели тут же на скамье напротив Виолы с Мельхиором, и объявил:

— Готовьтесь. Сейчас сюда придёт мой маг и мы узнаем истину.

Не прошло и минуты, как в зал вошли двое солдат. Один тащил жаровню с углями, другой — складной столик и мешок, в котором что-то брякало. Рудольф вошёл следом, показал, где поставить жаровню, забрал мешок и с важным видом принялся расставлять на столике какие-то склянки. Мельхиор следил за ним с немым одобрением. Кажется, всё шло как должно.

Подготовка действительно заняла пятнадцать минут. Маг водрузил над жаровней тигель, куда бросал по-очереди разные травы, приливал по каплям зелья и при этом нараспев читал заклинания, одно другого длиннее. Наконец он снял посудину с огня, вылил получившееся на большое серебряное блюдо и жестом пригласил Мельхиора приблизиться.

Хоть Виолу и не приглашали, но она взяла сына за руку и пошла вместе с мужем. Встала у него за спиной так, что могла смотреть из-за плеча, и уставилась на приготовления мага. Интересно же! При таком обряде ей ещё присутствовать не доводилось.

Ниблонг тоже встал со своего сиденья и подошёл к ним, чтобы лучше видеть происходящее. Виола с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. От всевластного герцога неприятно пахло: несвежим бельём, лекарствами, старческой немощью и какой-то затхлостью. Несмотря на весь свой грозный вид, королевский крокодил оказался просто больным и не слишком счастливым человеком.

Сваренное на глазах присутствующих зелье было жёлтого, охристого цвета и располагалось на блюде несколькими кляксами. Маг пояснил:

— Прежде, чем определять степень родства уважаемого коллеги Мельхиора и этого милого мальчика, я должен продемонстрировать, что мой обряд работает и работает правильно. Поэтому я поделил зелье на несколько частей. Сначала посмотрим, что будет, если двое — не родственники. Мы точно знаем, что я и магистр Мельхиор друг другу никто. Прошу, магистр, пару капель вашей крови вот сюда!

Мельхиор послушно дал проткнуть свой палец и накапал на нужное пятно зелья. Красная кровь ярко выделялась на жёлтом фоне. Затем свою кровь, всего одну каплю, добавил сам Рудольф. Зелье сердито зашипело и моментально из жёлтого стало чёрным. Кровь на нём больше не была видна.

— Вот видите, что происходит при этом обряде, когда люди друг другу чужие, — назидательно заметил маг, — а вот что будет, если они — родня. Дорогой кузен, ты ведь пожертвуешь пару капель ради такого важного эксперимента?

Ниблонг явно не обрадовался открывшейся возможности проверить своё родство с собственным магом. Он покрутил головой, но другой пары кровных родственников не обнаружил. Он было уже протянул руку, чтобы маг её уколол, но тут сообразил:

— Нет, мы с тобой слишком дальние родственники. Пусть эта девица покажет, как выглядит самое близкое на свете родство, мать и сын всё-таки.

Виола вздохнула, но спорить не стала, протянула руку. Маг хищно схватил её за палец и кольнул острым ножичком. Капли крови упали на очередное пятно зелья.

— А теперь мальчик! — возгласил маг.

Перепуганный Эди спрятал кулачки за спину. Он не доверял чужому дядьке и уж никак не желал позволить ему так над собой измываться.

Виола присела и чо-то сказала ему на ухо, после чего Эди, хоть и набычился, но протянул магу ручонку с выставленным вперёд указательным пальцем. Капля его крови соединилась с Виолиной и зелье вспыхнуло ярким голубым светом. Оно сияло, переливалось и опалесцировало как самый дорогой лунный камень.

— Идеально! — воскликнул Рудольф, — Мы все видели, как это бывает у сына с мамой. А теперь проверим, как оно с папой!

Мельхиор расковырял затянувшуюся было ранку и накапал своей крови в самый центр. Увидев, как красиво получилось, Эди охотно дал себя уколоть ещё раз. Почти не больно, зато результат такой великолепный!

Всё повторилось. На этот раз краски были чуть бледнее, чуть сдержаннее, но этого никто из мужчин не заметил, такие тонкости доступны только женщинам и художникам.

— Что ж, — констатировал маг, — надеюсь, ни у кого сомнений не осталось. Мы видим здесь крепкую семью: мать, отца и их родного сына. Думаю, ни о каком родстве с семейством Эгон речь идти не может.

— Хорошо, — ответил на это высказывание недовольный герцог, — я их отпущу. Но не раньше, чем они принесут клятву.

— Какую клятву? — спросил Мельхир и получил ответ:

— Магическую. Клятву покинуть Гремон как можно скорее и никогда ни под каким предлогом сюда не возвращаться. Так как ребёнок приносить клятвы не может, её за него даст мать, это законно.

— То есть, — переспросил Мельхиор, — пока мы можем тут находиться, но после того, как мы пересечём границы королевства, назад нам дороги не будет, я правильно понял?

— Совершенно верно, — подтвердил герцог, возвращаясь в своё кресло, — ни вам двоим, ни мальчику.

Если он полагал, что кто-то станет возражать и отказываться, то был приятно удивлён. Виола воскликнула:

— Да глаза бы мои этого Гремона не видели! Дайте мне скорее текст клятвы и что там ещё надо!

По Мельхиору видно было, что он целиком и полностью поддерживает жену, хоть и молчит.

Текст клятвы пришлось составлять на месте и тут герцог показал, что не зря сидит в своём кресле. Сходу выдал отличный текст, не допускающий двоякого толкования, только имена подставляй.

Виоле пришлось читать клятву дважды, первый раз за себя, а второй — за Эди, которого она назвала "Эдмон Нарденн, рождённый мною, Виолой, урождённой Бенье", не делая ссылки на отца. Параллельно Рудольф начитывал заклинание, которое должно было сделать клятву нерушимой. Оба раза в конце послышался раскат грома, что означало, что клятва принята высшими силами, но никаких неприятностей, которых так боялась Вилька, не последовало. А это уже значило, что высшие силы не усмотрели в её словах лжи или лукавства.

Когда церемония закончилась, герцог устало махнул рукой.

— Идите и постарайтесь убраться отсюда поскорее. Вы мне надоели!

— Пойдемте, магистр, я вас провожу, — добавил его маг.

Вт кому общение с коллегой было в радость. Ещё бы, в Гремоне нечасто можно встретить настоящего магистра. Они тут не живут, только бывают проездом. Не успели они выйти за дверь, как Рудольф спросил:

— А чего вы магистр, если не секрет?

— Не секрет, — ответил Мельхиор, — зельеварения и артефакторики.

А затем добавил:

— Я буду очень рад, Рудольф, если вы посетите меня в Элидиане. С удовольствием отвечу на все ваши вопросы и попытаюсь помочь, если вам необходима моя профессиональная помощь. Вы теперь знаете моё имя и сможете меня найти.

Дальше следовало бы сказать что-то вроде "я ваш вечный должник", но Мельхиор продолжил иначе:

— Сейчас позвольте нам с Виолой убраться отсюда побыстрее. Я не представляю себе, что творится в голове вашего родича, но опасаюсь, как бы он не передумал.

Маг с грустью согласился со своим новообретённым коллегой и, во избежание недоразумений, вывел их за ворота замка.

— Пошли, — махнул рукой Мельхиор, — в трактирной конюшне осталась моя лошадь. Твоя так и сгинула в замке, так что придётся купить ещё одну, а заодно пополним запас продовольствия. Твоя сумка с расширением пространства тоже пропала, но ничего, я зачарую новую. Переночуем, а утром в путь.

— А где Теодор и Ульрих, как ты думаешь? — тихо спросила Вилька.

— Демоны драные! — выругался маг, — Чтоб я так знал!