Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ)

Примета 35: чем слаще сок, тем быстрее он сбраживается

Тридцать первое юлеля. Полдень

Таисия

Открывая глаза поздним утром, я больше всего боялась, что Эрер исчезнет. Просто растворится в темноте, в которой беззвучно украл моё сердце, и оставит одну.

Однако он лежал рядом во всём великолепии первозданности — скинув покрывало и бесстыдно сверкая крепкими, белыми ягодицами. Я на секунду задохнулась от зависти к самой себе.

Хорош же! Чертовски хорош!

Настолько хорош, что где-то должен быть огромный подвох. Не бывает же так, чтоб всё идеально. А мужики идеальными не бывают уж точно — это противоречит их простой мужской природе, стремящейся к равновесию.

Так что с ним не так?

Такие банальности, как ковыряние в носу или какой-нибудь другой части тела, неумение убирать за собой, раскидывание носков и прочих важных вещей можно было сразу исключить — ничего подобного я за ним не замечала.

Где же подвох?

Шельма мага вроде тоже приняла — вон, сопит в ногах, устроив гнездо из той самой части покрывала, которую столь опрометчиво скинул с себя Эрер.

Когда я пошевелилась, он во сне обнял меня тяжёлой рукой и по-хозяйски притянул к себе. Мол, куда собралась? Моё. Никому не отдам.

У меня аж дыхание сбилось от острого приступа счастья. Чёрт с ним, с подвохом. Потом разберёмся.

Нужно было вставать, ведь Талла с Луняшей привыкли приходить ко мне в дом сами, запросто. Не хватало ещё, чтобы они увидели Эрера в расхристанном и сонном виде. Ну уж нет! Обойдутся.

Я попыталась высвободиться из объятий нежной стали, и Эрер приоткрыл один глаз:

— Ты куда?

— Спи. А мне надо работать…

— А спать не надо?

— Надо. Но если я захочу устроить выходной, нужно хоть объявление повесить заранее.

— Логичненько, — вздохнул он, поцеловал меня в плечо и сонно пробормотал: — Если что, буди меня. Или присоединяйся. С тобой так хорошо спится…

Поцеловала его в точёную скулу и поднялась с постели. Несмотря на недостаток сна и слегка саднящие от переизбытка ласк интимные места, чувствовала я себя просто бомбически. Магия бурлила в теле, и оно ощущалось невесомым — ноги едва касались пола при ходьбе, а потолок казался слишком низким, будто только он и мешал воспарить к небу.

Завтрак я начала готовить сытный и обильный — сразу на всех. Скрывать Эрера от Таллы и Луняши не было смысла: в деревне ничего не утаишь, это во-первых, да и тайны никакой нет, это во-вторых. Подумаешь, появилась у меня пара. Что с того? Что я — хуже птички какой-нибудь или козы? Природой так задумано, что у всех есть пары, и у меня тоже. Конец разговора.

Первой на пороге появилась Луняша.

Села за стол и трагично вздохнула:

— Давлара плотник хвалит. Говорит, толковый малый. Работает пусть медленно, но основательно.

И всхлипнула так, будто зачитала некролог.

— Ну… он парень ленивый, судя по всему, а ленивые люди — самые лучшие работники.

— Чаво? — нахмурилась Луняша.

— Ленивый человек однозначно не станет разводить суету на пустом месте. Если перед ним стоит какая-то задача, то он для начала убедится, что выполнять её действительно нужно. Потом он трижды подумает, как бы так сделать, чтоб её не делать. Если задача повторяющаяся, то давать её нужно именно ленивому человеку: он быстро придумает, как её оптимизировать и вычленит только ту часть, которая реально важна, а на остальном отдохнёт. А если уж жизнью припекло, и делать всё же придётся, он, вероятнее всего, сделает всё хорошо с первого раза — чтоб потом не переделывать. Вот и Давлик твой ни силой, ни хитростью, ни ленью не обделён, судя по всему, поэтому с рабочими вопросами справляется хорошо.

— Он не мой, — с надрывом выдала Луняша.

Вероятно, у меня произошло помутнение мозгов на фоне критической передозировки эндорфинов, потому что как иначе объяснить моё предложение?

— Ну… хочешь, я с ним поговорю?

Луняша хотела.

В этот момент нам пришлось прерваться — на пороге появилось сразу несколько пациентов. Мужик с зажившими пальцами скромно мялся у входа, его теснили в сторону беззубый отец и греческобоговый (или богогрековый?) сын.

Я вздохнула и начала обычный рабочий день. Сначала осмотрела свой первый и самый запоминающийся человеческий пазл, ставший переломным в моём восприятии целительского дара.

— Как чувствительность? Вернулась?

— Немного есть, — с тоской ответил пациент. — Та токма плохо гнутся пальцы-то!

И посмотрел на меня так осуждающе, словно это лично я залезаю к нему в дом по ночам, кормлю мышей, плюю в ореховку и запрещаю пальцам гнуться.

— Ткани ещё слишком плотные. Внутренний отёк пока не сошёл окончательно, — успокоила я, накладывая заклинание. — Если бы не магия, то мучиться вам несколько месяцев, а так — через неделю уже всё должно восстановиться окончательно. А вы пока разрабатывайте кисть. Сжимайте в кулак, шевелите пальцами, волны ладонями делайте, — показала ему, что именно имела в виду.

— Так не двигается же!

— Задвигается! Ещё как задвигается! — загробным голосом пообещала я. — В следующий раз жду вас через неделю, не раньше.

Вздохнув с видом великомученика, мужик ушёл, всё ещё не ценя того, что пальцы он носит не отдельно от себя в платочке, а очень даже в комплекте. Ладно, быть может, его проймёт, когда вернётся функциональность.

Следующего пациента с запущенными зубами я усадила перед собой и принялась сверлить. За неимением бормашины — подручным инструментом доктора, то бишь осуждающим взглядом.

— До зубного врача вы так и не доехали, — констатировала я.

— Так далече ехать-то! Либо в столицу пилить, либо на граничный пункт, да только врач энтот сидит по ту сторону границы. Тудема-сюдема кому охота ходить?

— Ну если вас устраивает мучиться от зубной боли, то сидите дома, — ответила я.

— А ты на что? — спросил пациент. — Бери и лечи.

Я подпёрла щёку рукой и мечтательно погрузилась в предположения, что с этим мужиком сделал бы Эрер, если бы услышал, как он позволяет себе со мной разговаривать.

— Я вас не вылечу, потому что зубы у вас гнилые, и ничего с этим я поделать не могу. А будете хамить — вообще не приму, — бесстрашно заявила я.

Беззастенчиво пользовалась тем, что в другой половине дома мирно спали склонный к убийствам ради утешения домашний леопард и дикий особист, склонный, возможно, к ещё более сомнительным методам моральной поддержки. Всё-таки любому медику под таким прикрытием вольготнее работается, да и ребятки по-дилетантски подошли к делу — даже ухват не принесли.

— Зачем же так сразу… — бархатистым голосом протянул греческий бог и пленительно улыбнулся. — Вы уж полечите батю, а мы в долгу не останемся.

Честное слово, такая мужская внешность должна быть запрещена на законодательном уровне. Вот он мне даже не нравился, но всё равно глядя на его манящую улыбку захотелось… Эрера разбудить. Сначала чтоб он этих погорельцев выгнал, а потом — наглядно убедил меня в том, что вчерашняя ночь мне не показалась. Разочка два. Можно три…

Я так надолго замечталась, что выглядело, будто я обдумываю предложение греческобогогового. Нет, нельзя с этой работой витать в облаках.

Вернёмся к делу.

Те же лица, акт второй.

— Значит так, господа. Воспаление снимаю в последний раз. Езжайте туда, где вам удалят больные зубы — хоть за границу, хоть в столицу, хоть в психбольницу. Бороться с симптомами я считаю делом бессмысленным.

Тут я, конечно, лукавила. У Дичика я только и делала, что боролась именно с ними самыми, потому что выбора другого не было. Однако это Дичик, а не мужик с тараканьим кладбищем вместо рта — торчащими маленькими чёрными надгробиями и соответствующим запахом. Каждый раз, когда он открывал рот, я боялась, что из него сейчас вылезет усатый тараканий священник и начнёт стрекотанием отпевать очередного сородича.

В общем, не мужик — а рыба-капля. Для поверхности так себе, а вот для глубоко дна — в самый раз.

Молча сняв боль и воспаление, взяла с погорельцев десятку за зелье и отправила восвояси.

Оказалось, что Талла с сыном уже ожидали меня снаружи. Когда посторонние удалились, я пригласила их внутрь и широко улыбнулась. Она тут же нахмурилась и с подозрением спросила:

— Ты что, мужика нашла?

— Чего⁈ — вытаращилась я.

— Кого⁈ — ахнула Луняша.

— Мужика. А ты глянь на неё. Губы исцелованные, глаза блестят, рубашка косо застёгнута, а сама — от счастья светится.

Рубашка и правда оказалась косо застёгнута, но это никак не связано с Эрером. Вообще никоим образом!

— Ну… завела, — признала я. — Вернее, он сам у меня завёлся прошлой ночью.

— Ты — с Давликом? Да? С Давликом? — взбеленилась Луняша.

— Так, спокойно, — попробовала урезонить помощницу я, но безуспешно.

Она уже подскочила на ноги и заметалась по приёмной, попыталась выйти, однако запуталась в двери, толкнула, вместо того, чтобы потянуть, и чуть с размаху не влетела в закрытую створку лбом.

— Да успокойся ты, не Давлик это! Не нужен он мне!

— Тю-ю-ю… Так и ей не нужен, — подлила масла в огонь похрюкивающая от смеха Талла. — Теперь он не нужен вам обеим.

Я посмотрела на успевшую стать мне подругой ехидну с глубочайшим осуждением.

— Луня, сядь. Это не Давлик. Это тот маг, которого я лечила от ран. Он соскучился и вернулся. Боюсь, что против тебя в битве за Давлика шансов у меня нет.

Помощница резко успокоилась и села на место, важно кивнув. Мол, действительно шансов у меня нет.

При всей моей любви к Луняше стоило признать, что если уж говорить о схватках интеллектуальных, то на битву разумов она порой приходила совершенно безоружной. Возможно, в силу возраста и молочного мозга… Вырастет ли коренной — покажет лишь время. Зато с ней было весело и местами — непредсказуемо.

— И ты выходишь замуж? Он уже подарил тебе рим? — всполошилась Луняша.

— Нет. Пока об этом ещё рано говорить. Поживём — увидим, — пожала плечами я.

— Погоди, то есть ты с ним что… просто так жить будешь? Без брака и даже без помолвки? — ужаснулась Луня и посмотрела на Таллу в поисках поддержки.

— А что этот брак даёт? Муж захочет — хоть с браком, хоть без брака выгонит, — мрачно ответила та. — Обвинит в надуманной измене, старосте проставится — и вот муженёк уже женится на другой.

— Так, девочки. Никто ниоткуда меня не выгонит, захочу — сама уйду, это во-первых. Ни в какие замужи я ради одних только приличий не пойду, это во-вторых.

— Шлюхой покличут… — прошептала Луня.

— И что? Много будут говорить — я просто принимать говорунов перестану, и дело с концом. А так — поговорят и привыкнут. Опять же, тебя вон тётка Фалья тоже в шлюхи записала, разве это хоть что-то значит?

— Одно дело, когда все разумеют, что напраслина это, другое — когда полюбовник к тебе открыто ходит или, пуще того, живёт с тобой, — возразила Луняша и снова посмотрела на Таллу в поисках поддержки.

— Пусть хоть слово плохое про нашу Таисю скажут, я им лично кочергой вломлю, — ответила та. — И к тётке Фалье зайду, кстати. Ишь, нашлась карга языкастая. Её лечат, а она ещё и рожи корчит.

— Та как бы хужее не стало от твоей защиты-то, — пробубнила Луняша. — Про тебя саму чего только не говорят.

— И это ещё один аргумент в пользу того, чтобы не слухам верить, а жить своими собственными выводами. Всё, закрыли тему. Давайте к процедурам приступать.

Дичик, всё это время сидевший, развесив уши и черпая ими взрослые разговоры, оживился. Вот же… умеет он быть незаметным, когда хочет.

Мы продолжили свой день так, как делали это обычно. Вскоре Луняша отпросилась навестить деда и убежала, а мы с Таллой остались вдвоём. Некоторые виды массажа она уже освоила, и теперь могла мне ассистировать, но основную работу всё равно выполняла я, ведь без магии лечение было менее эффективным.

Между прочим, результатов мы добились очень заметных, хотя прошло меньше месяца. Дичик уже и ходить начал лучше, и набрал немного веса — Талла его теперь кормила основательно каждые три часа и заставляла больше жевать.

Эрер проснулся и вышел из спальни ранним вечером, когда по дому поплыл запах свежей выпечки — это мы с Дичиком налепили зелёных пирожков из тыквенной муки и красных — из местной багряно-кукурузной.

— Лунного вечерка, — пожелал он всем, не подав вида, что удивлён присутствию гостей.

— И вам, — настороженно ответила Талла.

Дичик с интересом изучил незнакомца, но как только из комнаты, потягиваясь, вытекла Шельма, переключил внимание на неё. Доковылял до кисы, улыбаясь, и принялся тереть её пушистые щёчки.

— Эрер, это Талла, мама Дичика и моя подруга. Я тебе о ней рассказывала. Талла, это Эрер, тот самый маг, — представила их, но знакомство прошло совсем не так, как я ожидала.

Талла уставилась на Эрера тем тяжёлым, прессующим взглядом, который я сама едва выдерживала.

— Таися нам очень дорога, — наконец проговорила она, и хотя все слова в этой фразе были приличные, звучало оно скорее как «если сделаешь что-то плохое, я тебе вломлю кочергой».

— И мне Таися очень дорога, — с хищной усмешкой ответил Эрер, что слышалось как «я и не собирался, но только рискни сунуться не в своё дело».

Воздух зазвенел от взявшейся из ниоткуда враждебности, а я не понимала, на чью защиту кидаться в первую очередь. Не хватало ещё, чтобы они ссорились!

— Вы чего? — удивлённо спросила я.

— Ничего, — первой ответила Талла. — Просто знакомимся. Надеюсь, надолго, а то с некоторыми мужиками только успеешь познакомиться, а их уже и след простыл.

— Да… бывают такие мужики. А бывают кумушки, которые один ярлык себе придумали и на всех его без разбора вешают, — ещё шире улыбнулся Эрер, и вот если бы я его не знала, то решила бы, что бедную Таллу он собирается сначала расчленить, а потом сожрать.

— Так, притормозите-ка оба, — встала ровно между ними я. — Никто никуда не уходит и никто никого не судит. Эрер, я каждый день занимаюсь лечением Дичика, и Талла — частый гость в моём доме, поэтому мне очень хотелось бы, чтобы вы поладили, — мягко проговорила я, а потом повернулась к подруге: — С чего бы такой неласковый приём?

— Ни с чего, — пошла на попятную она. — Просто к слову пришлось. Я ж не о ком-то конкретном говорю, а так — вообще…

— Вот не надо «вообще», — попросила я. — Давайте лучше чай пить.

— Давайте, — легко согласился Эрер, наконец стерев с лица маньяческую улыбку. — А от чего лечите мальчика, если не секрет?

— Да сама точно не знаю, — вздохнула я, ставя на стол блюдо с цветными пирожками. — Какая-то форма мышечной дистрофии, более точно сказать не могу. Не сталкивалась я ещё с такой болезнью.

— Погоди, я тебе кое-что принёс, может, будет в масть, — поднялся с места Эрер и вышел в сени.

Пока его не было, я хотела попросить Таллу не лезть к Эреру и не отпугивать его, а потом поняла, что если подобное может мужчину отпугнуть, то грош цена и ему, и всем отношениям.

Вернулся дикий особист со здоровенным рюкзаком в руках и достал из него толстенную книгу.

— «Академическая Медицинская Энциклопедия», — прочла я название на лоарельском и взяла в руки толстенный фолиант в кожаном переплёте.

Весил он поболее нашего Дичика, а уж знаний содержал… Мои деревенские справочники с такой книгой и не сравнятся. Я открыла первые страницы, аккуратно берясь за засаленные уголки. Книга явно была очень старой, но приведённые в ней заклинания не особо-то и изменились за годы. Помимо базовых и хорошо известных мне, тут были описаны сложные каскадные плетения, о существовании которых я даже не подозревала.

— Это, наверное, очень дорогая книга. Спасибо большое, — поблагодарила я Эрера.

— Не смог пройти мимо. Подумал, что такому подарочку ты обрадуешься больше, чем колечку или заколочке.

Я без стеснения обняла, ненадолго уткнувшись ему в грудь, а потом кинула на Таллу красноречивый взгляд. Мол, нечего тут моего мага обижать, видишь, какой он внимательный и заботливый. Она смутилась и виновато пожала плечами, а вся враждебность растворилась, будто её и не было.

Талла подошла поближе и заглянула в книгу:

— Ну что, есть там что-то про нашу болезнь?

— Сейчас посмотрим, — я принялась листать страницы, забыв и о чае, и о пирожках.

Дичик поначалу тоже заинтересовался большим фолиантом, но потом понял, что буквы в нём отличаются от знакомых, и вернулся к играм с Шельмой, а Эрер с Таллой молча пили травяной сбор, не отвлекая меня.