Лекарка поневоле и опять 25 примет (СИ)

Примета 44: дурное прошлое прогонит счастливое будущее, если отвести ему слишком много времени в настоящем

Двадцать третье сектеля. После полуночи

Эрер Прейзер

— Геста так никогда и не одобрила наш с Гаем брак. Мы пытались столько раз… Эрер, это было невыносимо. Нам пришлось ездить по разным городами, потому что жрецы Пелля начали отказывать в проведении брачного ритуала. Они говорили, что нельзя идти против воли Луноликой, и нам приходилось раз за разом искать новых жрецов. Ты даже представить не можешь, какое это разочарование!

— Действительно, — хмыкнул Эрер.

Он хотел бы сесть, но Дженера расположилась так, что практически прижимала его к койке, и пришлось бы её оттолкнуть, а он этого делать не хотел.

— Нам ничего не оставалось, кроме как пойти на хитрость. Гаю пришлось использовать связи и сделать сертификат о женитьбе по светскому закону, как обычному полуденнику, упирая на то, что у него слишком мало магии и поэтому брачное заклинание не срабатывает. А потом он «подправил» свою височную печать, и мы всем сказали, что наконец получили одобрение богини. Так как вы родные братья, то печати идентичны, нужно было всего лишь доработать его узор по образцу моего. Ты же знаешь, что его печать не светится, так что подозрений это не вызвало. А я была снова беременна… Мы не могли рисковать тем, что родится бастард, тем более всем сразу будет понятно, что это либо твой сын, либо его. Понимаешь, мне пришлось пойти на этот шаг! У меня не было выбора! Гай загнал меня в угол! — всхлипывая, причитала Дженера.

— Не понимаю, чего именно ты теперь хочешь от меня.

— По имперским законам я замужем за Гаем, но по законам Гесты мы всё ещё муж и жена, Эрер. А это важнее! Ты поклялся меня защищать, и теперь мне нужна защита. Мне больше не к кому пойти, кроме тебя. Я одна во всём мире, и мне безумно нужна твоя поддержка. Я обещаю, что постараюсь всё исправить. Отменю все судебные запреты и расскажу всю правду свёкру. Он примет тебя обратно. Последние пару лет Гай начал пить, а выпивший он становится агрессивным и болтливым. Однажды Гай проговорился насчёт какой-то детской подставы в отношении тебя, и они со свёкром жутко поругались, а потом даже подрались. Когда пришла похоронка, свёкр сам сказал, что жалеет о том, как всё вышло, — Дженера снова взяла Эрера за руку и наклонилась почти к самому его лицу: — Эрер, давай начнём всё сначала? Мы оба совершили ошибку. Я безумно жалею, что между нами всё сложилось именно так. Я до сих пор люблю тебя и вспоминаю с нежностью всё, что ты для меня делал. Я только теперь поняла, насколько ты достойнее Гая.

Она погладила его по лицу, но ласка ощущалась, как пощёчина.

— И что конкретно ты хочешь, чтобы я сделал? — вопрос получился неожиданно простым и лёгким.

Эреру действительно интересно было услышать ответ.

— Ты же работаешь в СИБе… ты знаешь, как сделать так, чтобы Гай поплатился за то, что сделал тебе, и исчез из наших жизней навсегда, — умоляюще посмотрела на него Дженера. — А после этого мы всё начнём с начала, Эрер. Нам мешает только Гай…

О, она прекрасно понимала, как именно подать информацию, чтобы Эрер захотел отомстить брату. Приди она даже полгода назад, у неё был бы шанс. Соблазн поквитаться с Гаем, вернуть право на своё имя, снова стать вхожим в отчий дом и засыпать не в одиночестве, а в её нежных объятиях был бы слишком велик.

Однако теперь он молчал, слушая бывшую жену практически с ужасом.

Это она-то пострадала сильнее всех? А как насчёт той девушки, которую изнасиловали и измучили слухами и допросами настолько, что она покончила с собой? А как насчёт самого Эрера, который годами расплачивался за преступление, которого не совершал?

Джен действительно ни капли не изменилась — она была всё так же красива и всё так же поглощена лишь собой. Своими желаниями, своими переживаниями, своими потребностями. Только раньше Эрер этого не видел или не хотел видеть. Когда Ячер много лет назад сказал ему, что он убивается из-за меркантильной эгоистки, которая всего лишь пыталась пристроить свою задницу в дом побогаче, они подрались так, что оба загремели в лазарет на пару суток.

А теперь Эрер собственными глазами видел, насколько правы были говорившие, что Дженера не стоит того, чтобы рвать себе душу. Почему же он не замечал этого раньше? Почему не слышал вот этого бесконечного «я-мне-меня» в её речи? Почему был настолько ослеплён? Или ему просто очень хотелось верить, что хоть кто-то его любит?

А ещё в голову закралась циничная мысль: не пела ли Дженера его брату ту же песню? Не говорила ли Гаю то же самое? Не смотрела ли вот этими огромными голубыми глазами, полными тоски и мольбы, обещая все блага, но только если он расчистит себе путь и устранит с него неугодного брата?

— Ты хочешь, чтобы я избавился от Гая?

— И вернулся ко мне, — ласково проговорила она. — Я так скучала по тебе все эти годы… Если бы я только знала, что это Гай нас обманул и помешал нам быть вместе…

— Нет, Дженера. Ты постелила свою постель, теперь спи в ней одна. Я не стану убивать брата только потому, что он тебе мешает.

Она вскочила с края больничной койки, словно ошпарилась его словами.

— Ты не понимаешь, каково с ним стало в последние годы! Он жесток!

— К моему сыну тоже?

Джен поколебалась, но всё же ответила правду. Никакой фальши в её словах он не почувствовал.

— Жесток ко всем, кроме Мальба.

— Почему?

— Не знаю. Мне кажется, ему доставляет особое удовольствие, что твой сын обожает его и ненавидит тебя. Он даже к своим родным детям менее внимателен, чем к Мальбу.

— А ты, Дженера? Ты — хорошая мать?

— Я очень стараюсь ею быть, — ответила она, и он поверил.

Джен всегда старалась если не быть, то хотя бы казаться лучшей. Самой милой, ласковой, нежной и любящей. Великолепная картинка, которой легко обмануться в юности.

— Я могу забрать сына, если он тебе мешает.

— Не говори ерунды, я никогда не откажусь от своих детей. Кроме того, Гай настроил Мальба так, что нам всем приходится скрывать, кто его настоящий отец. Мы боимся, что если Мальб узнает правду, он этого просто не вынесет. Сын — одна из причин, почему я не могу пойти по юридическому пути. Он боготворит Гая, и если выяснится, какие преступления тот совершил, это отразится на всех детях и особенно на нём. Каково им будет жить, если вскроется вся правда? Я обязана защищать своих детей. А ты обязан защищать меня, Эрер. Ты поклялся делать это перед Луноликой. Ты говорил, что будешь любить только меня. Неужели ты лгал мне в лицо? Неужели твоему слову нельзя верить?

Джен смотрела на него так, будто он только что выстрелил ей прямо в сердце. Будто это она открылась и доверилась ему, а он — предал и отвернулся. Будто это он виноват в том, что их брак рассыпался, как куча осенних листьев на ветру.

Самое страшное, что она не притворялась. Она действительно искренне верила в то, что он обязан защищать её даже теперь. И действительно хотела начать всё с начала.

Эрер оказался перед мучительно сложным выбором. На одной чаше весов — долг, шанс вернуться к прошлой жизни и очистить имя, продолжить карьеру в СИБе, воспитывать сына, восстановить отношения с родителями, поквитаться с братом и воссоединиться пусть с уже не любимой, но всё-таки женой… и Таисия — на другой.

И Таисия перевешивала. Вот такая неимоверно тяжёлая конфетка.

— Ты тоже клялась, Дженера, а потом пригласила в постель моего брата, — спокойно ответил Эрер, чувствуя, как в груди развязывается узел, много лет причинявший огромную боль и не дававший двигаться дальше. — Всё, что я могу сделать — это забрать сына и воспитывать его дальше так, как считаю нужным. Но когда я говорю забрать — я имею в виду забрать навсегда. Не делить с тобой, не воспитывать вместе, не быть отцом по расписанию. Либо целиком, либо никак. Тебя я видеть не хочу. Я годами пытался добиться от тебя хоть слова, я писал тебе сотни писем, и они все оставались без ответа. Прости, но теперь уже слишком поздно. Я больше ничего к тебе не чувствую.

— Это неправда! Ты просто хочешь уязвить меня! — всхлипнула она. — И я понимаю, насколько ты зол, но я также знаю, что у тебя никого нет и не было всё это время. И мне говорили, что ты спрашивал обо мне. Я не верю, что ты вот так просто взял и разлюбил меня.

— Просто? — хмыкнул Эрер.

Он хотел добавить кое-что ещё, но подумал, что это бессмысленно. Бессмысленно даже пытаться.

Скоуэр, старый лисий сын, всегда был прав. Прошлое нужно уметь отпускать, иначе ты бесконечно будешь жить только им, а Эрер этого больше не хотел. Ещё меньше он хотел, чтобы за разговором с бывшей женой его застала невеста.

Беседа и так длилась куда дольше, чем следовало.

— Уходи, Дженера. Если захочешь отдать мне сына, то мой адрес ты знаешь. Что касается всех остальных дел — я предпочту остаться для всех вас мёртвым. Родители выбрали Гая и тебя, значит, вы и позаботитесь о них. Я больше не Дьевеж, я — Прейзер. Меня лишили права даже на имя, и я не считаю, что чем-либо обязан взамен. Чек на возмещение расходов на моё образование я прислал отцу давным-давно, и он его обналичил.

— Я несколько часов тряслась в экипаже, чтобы поговорить с тобой! Ты не можешь просто взять и выставить меня вон! — воскликнула Дженера. — Ты обязан меня защищать! Ты обещал! Ты клялся!

— Хорошо. Если ты так жаждешь защиты, я могу позаботиться о том, чтобы ближайшие годы Гай провёл в тюрьме. Это единственная защита, которую я готов тебе дать, Дженера. Но не удивляйся, если в итоге ты пойдёшь по делу о подделке височной печати соучастницей. А если ты считаешь, что ради тебя я поставлю под удар своё благополучие и стану братоубийцей, то очень сильно ошибаешься. Мне уже не девятнадцать, а ты больше не любовь всей моей жизни.

— Ты — монстр! — вспыхнула она. — Такой же монстр, как Гай!

— Что ж… Возможно. Однако мы сливы с одного дерева, и никто не заставлял тебя выбирать именно его.

В этот момент в запертую дверь попытались войти, а когда она не поддалась, в замке с треском повернулся ключ, и на пороге возник дико злой, растрёпанный Ячер. Его взгляд сфокусировался на незваной гостье, а потом перекочевал на Эрера.

— И как это понимать?

— Как то, что Дженера уже уходит.

— Прекрасно, я её провожу.

Ячер в два шага оказался рядом, подхватил бывшую одногруппницу под локоть и довольно грубо поволок на выход.

— Я запрещаю тебе появляться в моём госпитале. Следующий раз просто вышвырну тебя вон, и мне ничего за это не будет. Усекла? — зло прошипел он уже в коридоре.

— Да что ты себе позволяешь? Я — лардонья, ты не имеешь права так со мной себя вести и разговаривать!

— Знаешь, я ничего не имею против предприимчивых и не обременённых вопросами морали абелерес и уж тем более ничего не имею против благородных аристократок, но меня бесит, когда первые скрываются под личиной вторых. Ты знаешь, как я к тебе отношусь, и с твоей стороны было очень самонадеянно показаться в моём госпитале.

— Да какое твоё дело!..

— Вот и не нужно делать это моим делом, нервировать моих старых пациентов и организовывать новых. А ещё не нужно лгать. Ты Эреру не жена!

— Жена! По божественным законам — жена! — возмущённо воскликнула Дженера, вырывая локоть из цепкой хватки. — А ты всё такой же хам и придурок, каким был в академии.

— К твоим услугам, дорогая. Если у тебя кончились новые кавалеры, и ты решила пойти по второму кругу, могу трахнуть по старой памяти.

— Да пошёл ты! — рявкнула она, теряя утончённость манер.

— Я до сих пор в шоке от того, сколько парней покупалось на твои ужимки и лживые заверения в любви. Вероятно, теперь тебе приходится сложнее, потому что эти парни выросли и научились смотреть не только на внешность. Ты тогда выбрала Эрера лишь потому, что это была самая выгодная партия.

— Это тебя не касается! — прошипела Дженера. — И я не удивлена, что ты так и остался один! И навсегда останешься один, потому что ты просто циничный психопат, который умеет только смеяться над чувствами других и ничего не чувствует сам!

— Может, и так, но я хотя бы не притворяюсь кем-то другим.

За всей этой сценой с открытым ртом наблюдал дежурный Плёз, и с каждой секундой его глаза становились всё огромнее и огромнее, норовя вывалиться из орбит.

Ох, если бы только имелся способ запечатлеть эту сцену! Ему же никто не поверит…

Выставив Дженеру за пределы госпиталя, злой, как стая драконов, Ячер вернулся внутрь, бросив Плёзу через плечо:

— Проболтаешься — отрежу яйца и пришью на лоб!

Тот аж поперхнулся от несправедливости — такой скандал, и никому нельзя рассказать⁈

Ячер вошёл в палату Эрера широким шагом, кипя от негодования и ярости:

— Если бы я лично не ковырялся у тебя в мозгах буквально на днях, я бы решил, что у тебя их нет. Какого фурункула тебе на заднице не хватает, а?

— Думаешь, я её звал? — взорвался Эрер.

— Не ори! — рявкнул Ячер.

— Так не ори на меня сам, и я не буду орать в ответ! И какого дракона ты себя так ведёшь? И где Таися?

— О, неужели тебе стало интересно, где Таися? — ядовитым тоном спросил Ячер. — Она успела пообщаться с твоей милой жёнушкой.

Краска мгновенно схлынула с лица Эрера.

— Что ей сказала Дженера?

— Что она твоя жена, — уже спокойнее ответил Ячер. — Это правда? Я думал, что она уже сто лет назад вышла за Гая и теперь сношает мозги ему.

Эрер хотел ответить, но данное слово… Пришлось промолчать.

— И? Что ты теперь будешь делать? Побежишь за ней?

— Конечно! — Эрер вскочил с постели и тут уже уцепился за изножие, настолько сильно закружилась голова. — Куда она поехала?

— Откуда мне знать? — зло рыкнул Ячер. — В Пелль?

— С чего бы ей ехать в Пелль? — растерянно переспросил Эрер, борясь с головокружением.

— А куда ещё ей ехать?

Повисла пауза, во время который оба уставились друг на друга, анализируя сказанное.

— Я про Таисю. Где она? — наконец выговорил Эрер.

— Так ты не за Дженерой собрался бежать?

— Нет, конечно. Я должен объясниться с Таисей. Твою же мать! Почему всё вечно так не вовремя?

— Таисия спит в соседней палате. Будить её не надо. У неё случился магический срыв. Вернее, почти случился, — тон Ячера смягчился. — Я не понимаю, какого хрена ты столько дней трепал ей нервы.

— Потому что я не знаю, что я могу ей дать! Особенно теперь!

— Зато я знаю, что я могу тебе дать. Целительского пинка! — саркастично бросил Ячер. — Девчонка столько дней тебя выхаживала, а ты лежал с такой миной, будто тебе клизму с кислотой сделали. Знаешь, сколько жён навещает больных в госпитале? Процентов тридцать хорошо если. Я понимаю, что у многих дети, обстоятельства и всё такое прочее, но всё же для большинства мужья — это просто источник денег и расходный материал. Если к тебе относятся иначе, то цени это.

— Я ценю! Просто не знаю, как рассказать ей всю правду!

— Зато Дженера знала и рассказала. Я купил тебе столько времени, сколько мог, Эрер. А теперь иди и разгребай своё дерьмо сам. Начиная с этого момента нервничать тебе можно и даже нужно. Наслаждайся! И да, теперь нервничать нельзя уже ей, так что хоть мясом наружу вывернись, но не смей её расстраивать.

Эрер потёр виски, чувствуя себя так паршиво, как не чувствовал уже много лет.

Самое отвратное, что нужные слова в голову так и не пришли, а теперь к ним прибавилась ещё и вина за то, что Таисия пострадала из-за него. И что он теперь должен сделать, чтобы её не потерять?

И как быть с тем, что ему открыла Дженера?

Попытаться отсудить сына? Или окончательно отказаться от него?

Разворошить прошлое, выдвинуть новые обвинения против брата и запятнать семью ещё одним скандалом? Лишить родителей старшего сына, который о них так или иначе заботится, когда сам Эрер не готов даже разговаривать с ними и вряд ли будет приезжать в Пелль? Или просто оставить всё как есть и двинуться дальше?

И есть в ли в этой ситуации правильное решение?