Логово злого волка

Пугливая лань

Иногда я сомневаюсь в выбранном пути,

Иногда мои мечты переходят в состояние ожидания,

Нет сомнений, что это сделает меня сильнее.

Адель проклинает каждую утерянную частичку своего времени. Она не должна быть здесь — среди фальшивых и чужих людей, чьё тело лихорадочно бьётся в такт с рьяными ударами музыки из колонок. Надо было судорожно скрыться в скромной скверно пахнущей комнате до того момента, как через порог её дома переступит первая красавица школы Рики, хмуро окинет её лживо-добродушным взглядом и пригласит на свой восемнадцатый день рождения. Новость о приглашении моментально отдаётся у матери Адель звонким эхом в ушах, и она, не интересуясь мнением дочери, приветливо соглашается, аргументируя тем, что дочке действительно стоит развеяться и найти новых друзей. Но Адель-то знает, что мать просто-напросто хочет её устранить на всю ночь для того, чтобы привести очередного друга-собутыльника.

И теперь она тут — в неблагоприятном пространстве, пропитывает свою кожу запахом разврата и абсента. Ей мерзко. Эти чувства, ничем не отличающиеся от тех, которые она испытывает, когда слышит стоны матери за тонкой дряхлой стенкой, водя носом по воздуху, смешанному с гарью и дешёвым алкоголем. Адель ошиблась, когда предприняла решение ввязаться в развлечения элитного общества. Думала, что убежит от того ужаса, который бережно хранится в маленьком домике с облупившимся забором на малопосещаемой улице.

Нужно срочно покинуть это место.

— Уже уходишь? — то ли спрашивая, то ли утверждая, говорит молодая девушка.

Адель нервно кивает головой.

— Жаль, — демонстративно вздыхает Рики, болтая в руках неоновый коктейль. — Надеюсь, тебе понравилось здесь, приходи потом как-нибудь, может поболтаем.

Адель молчит. Она не понимает, к чему нужны все эти бессмысленные речи, которые насквозь пропитаны лицемерием. Девушка уверена, что после своего незаметного ухода, Рики ринется к друзьям, они обойдутся колкими фразами в сторону нелюдимой Адель Эйбрамсон, а потом и вовсе забудут, подаваясь зову прихотей. Но так будет лучше. Для Адель лучше.

Выйдя из клуба и вдохнув свежий воздух, ей становится спокойнее. Она любит улицы, будто прожила на них тысячу лет и успела стать близкой подругой захолустным переулкам. Девушка на мгновение забывает о вездесущем хаосе, который творится в её доме, о галдящей матери-алкоголичке, об её вечно хищных… таких ненасытных знакомых. Адель вздрагивает. И дело далеко не в леденящем ветре, который бестактно так и норовит прорваться сквозь вязаную кофту. Она помнит маминых знакомых. Не их внешность, не вонючий балахон, не дикие возгласы, а действия: такие сиволапые и полные желания. Она одёргивает себя.

Не самое подходящее время нескончаемо блуждать по ночным просторам Уильямсбурга. Городок совсем небольшой, славится своими индустриальными пейзажами — фабриками, гаражами и складами, преобразованные броскими граффити. Особенно Адель впечатляют винтажные и букинистические магазины на Уайф-стрит, где неплохо бы понабрать различного антикварного хламья, который так обожает девушка. Она могла бы часами бродить по галереям, восторгаясь творчеством Клода Моне и попивать приятно обжигающий мокко, были бы на то денежные средства. Поэтому она безнадёжно проходит мимо сверкающих витрин, стараясь хоть уголком глаза уловить искусность творений знаменитых художников. Адель протяжно вырисовывает ногами узоры, останавливаясь напротив пыльного магазина одежды, вспоминая как совсем недавно прикупила здесь бирюзовую вязаную кофту за смешную цену, которая теперь прилегает к её телу. Девушка медленно прогуливается по переулкам, натягивая растянувшиеся рукава на кулаки, скрещивая руки на груди. Она вдруг замечает совсем незнакомую местность и ненароком изумляется своей невнимательности: как такая заядлая путешественница, которая знает город от корки до корки, может забрести в весьма неизвестное место? Адель рассматривает мрачное здание, к которому невольно подбирается и перебирает в своей памяти некоторые фрагменты из прошлого.

Это старая заброшенная фирма по производству обуви, о которой часто вещают по телевизору и советуют не приближаться к чревато опасному зданию. В далеких девяностых здесь работал её дядя Стив — весьма радушный и простого характера человек, который с трепетом относился к малышке Адель, поощряя её сладкими леденцами из торгового павильона. Его убило каким-то механизмом, с которым не мог справиться, но Адель не знала подробностей, да и вообще не хотела знать. Единственный человек, которого хоть как-то волновала жизнь маленькой девочки, умер, когда Адель было пять лет. Она осматривает здание, подмечая жуткие выступы, разбитые стёкла огромных окон и повсюду развалившиеся громоздкие булыжники. В её голове всплывает горькое воспоминание, как она однажды вечером встречает Стива у места его работы, совсем одинокая и побитая. Мужчина ободряющее приподнимает уголки сухих губ, нежно прижимает к сердцу, а на следующий день мать девочки получает огромный выговор и предупреждение о лишении родительских прав. Но Стив не доживёт до того момента, не успеет защитить, не сможет пригреть под уютным крылом.

Она пробирается сквозь высохшие кусты, мечтая усесться под сапфировым небом и умчаться от преследующих её кошмаров. Желание вернуться домой выгорело много лет назад, словно спичка; порой на улицах кажется безопаснее, чем в собственном доме. Адель присаживается на бетонный куб, даже не заботясь о том, что она может запросто простыть. Она хочет избавить себя от назойливых мыслей-червяков, которые беспощадно пожирают мозг. Этот глупый день рождения, где кто-то был ей не рад, а кто-то и вообще еле вспомнил, кто такая Адель Эйбрамсон. Может это и к лучшему, ведь столь нежелательная вылазка убережёт её от очередных незаслуженных побоев и изнасилований.

Сзади настойчиво скрежещет, будто некто тащит за собой металлическую арматуру, отчего Адель резко вскакивает, всматриваясь в далёкий силуэт человека. Она приближается к колонне, настороженно высматривая происходящее. Оказывается, такой противный скрип доносится от какой-то тележки или носилки, которую поспешно перевозит из стороны в сторону некая мужская фигура. Девушка замечает что-то вроде подвала, от которого исходит тонкий проблеск света, куда мужчина скатывает по горке эту телегу. Адель всматривается в заведённую машину, и видит, как мужчина приближается к багажнику, вытаскивая оттуда девушку. Пренебрежительно кладёт в привезенную тележку и отвозит снова по горке. Через некоторое время возвращается и за второй девушкой.

Адель закрывает влажной ладонью рот, скуля от ужаса. Увиденное напоминает ей кусочек детективного фильма, где главная героиня оказывается свидетелем преступления. Девушке на секунду кажется, что она утрирует, но вскоре понимает, что бессознательных девушек в подвале точно не печеньем угощать будут. Она медленно отступает, теряя почву под ногами. Коварная пустая бутылка, небрежно брошенная давным-давно каким-то подростком, так не вовремя попадает под ноги, издавая предательские звуки. Адель прирастает к земле, не смея пошевелиться.

Он слышит это и поворачивает голову в сторону источника звука. Настойчиво приближается к машине и садится в неё, включая фары. Обжигающий глаза свет проворно натыкается на Адель, и она тем временем срывается со всех ног. Как же Адель сейчас ненавидит себя за излишнее любопытство, за то, что даже не помнит этих домов и улиц, где раньше часто прогуливалась с дядей и не знает, куда спрятаться. Узкие джинсы неприятно обтягивают бёдра, затрудняя бег, а вязаная кофта же наоборот соскальзывает с бледных плеч. Адель чувствует, как в боку начинает болезненно отзываться режущая боль, а ноги нервно подкашиваться, но автомобиль продолжает упрямо ехать на неё. Она заворачивает за угол неизвестного кирпичного дома, осознавая, что находится в спальном районе, ибо на улице нет ни одного человека, способного помочь ей: в кругозоре лишь зловонные спящие бомжи на тонких картонках. Девушка на минуту останавливается, чтобы перевести сбивчивое дыхание, надеясь на то, что мужчина просто проедет мимо, не заглядывая в пропахшие мусором закоулки. Она настораживает уши, примечая грозный хлопок двери машины. Адель не верит своему страху, чувствуя как учащённо бьётся её сердце. Она признаёт тот неутешающий факт, что маньяк редко оставляет свидетелей в живых. Отдышавшись, Адель спешит по каменным тропинкам, беспокойно оглядываясь по сторонам, всё отчётливее слыша посторонние шаги. Тень преследователя увеличивается с каждым её шагом, но он не торопится, будто уверен в том, что девушка не сможет ускользнуть. Совсем тихо скуля, она в очередной раз заворачивает за угол, напрямую сталкиваясь с той самой зловещей фабрикой. Неужели она совершила бессмысленный круг? Глаза конвульсивно бегают по тёмной местности, а тело пробивает мандраж. Адель моментально разворачивается, чуть ли не ударяясь носом в мужскую грудь. Она кричит с такой болезненной возбужденностью и неестественностью проявления, что начинает терять голос. Перед глазами пролетает вся её малоудачная жизнь: тот несчастный торговый павильон с конфетами, школьная дискотека, где предмет её воздыхания зовёт танцевать лишь для безобидного розыгрыша, после чего гнусные руки одноклассников выкладывают видео в социальные сети для сбора неимоверного количества просмотров, предупреждающий зов каждого толстого мужика, первые деньги, которые она еле копит на горемычную вязаную кофту.

Он, кажется, чувствует, что девушка не сбежит, словно знает, каким она путём последует за спасением, будто он расследует эту местность каждый день, просчитывая все ходы и изучая всякий закоулок.

Мужчина тянет к её лицу ладони, обтянутые перчатками. Беспардонно затыкает ей нос и рот пропитанной хлороформом тряпкой.

Абсурдный тупик. Злой волк загнал свою жертву.

***

Жгучее желание есть остро вонзается в слабый желудок, отчего девушка резко распахивает опухшие покрасневшие глаза. Она приподнимается на локтях, осматривая новое для неё помещение. Неопрятная пыльная комната содержит в себе все те страхи, от которых она хочет сейчас спрятаться, словно маленький беззащитный ребёнок. Стены хранят в себе сырой запах смерти, с потолка капает что-то тягучее, и девушка даже думать не хочет, что это. Она подмечает, что здесь нет ни простенького стула, ни кровати, да даже сырого матраса. А чего ожидала — горячий чай и мягкие перины? Эти крупные трещины, в которых таятся омерзительные насекомые и вязкая плесень наводят неконтролируемый страх. Старая лампочка прерывно мигает, едва освещая маленького размера комнату. Адель кажется, что эти самые насекомые проберутся под её кожу и отложат тысячу личинок или голодная тощая крыса нападёт на неё. Это сводит с ума так медленно, что Адель уже сейчас готова распрощаться со своей жизнью.

Кто он? Псих, насильник, каннибал или убийца? А вдруг всё в одном? Адель не может смириться с тем фактом, что она заложница, пленница, жертва. Ей скверно любопытно, что он творит с теми девушками, будет ли она следующей? Она ловит себя на не утешающей кручинной мысли: ей не выбраться.

Металлическая щеколда с режущим скрипом отворяется, и в помещение входит её похититель, презрительно поглядывая на пленницу.

— Лишняя проблема, — его взгляд неприятно скользит по запачканной кофте. — Сними её, — он указывает пальцем на Адель, продолжая настоятельно прожигать её взглядом.

Она слушается.

Оголяя сначала живот, далее помертвелые руки, и в конце острые плечи, он всё также смотрит на её хрупкое ювенильное тело, наблюдательно подмечая кровоподтёки, уродливые шрамы и множество синяков, через которые можно было провести линии и изобразить созвездия. Он порывисто глотает, остановив взгляд на небольшой груди, которую так навязчиво портят гематомы.

— Повернись спиной, — приказывает мужчина, а Адель готова поклясться, что это ничего отрадного не сулит. Девушка покорно разворачивается, и его взор падает на её спину, отчего он неумышленно задумывается над тем, что неплохо было бы поучить эту девушку всегда держать осанку прямо, устроив плотную книгу на голове.

Фиалковые синяки и ссадины не обошли спину стороной, раскидываясь на ней пёстрыми лепестками цветов.

— Подбери волосы, — властно командует похититель. Его вдруг на минуту поражает её безропотность и подозрительная молчаливость. Она собирает волосы и поднимает их к макушке, разрешая полностью взглянуть на тело.

— Достаточно, повернись.

Жуткое молчание повисает в воздухе.

— Она грязная. Я заберу, — мужчина принимает протянутую вещь, обхватывая лишь маленький кусочек ткани большим и указательным пальцами и отстраняя от себя её одежду.

Похититель закрывает за собой дверь, от которой исходят оглушающие скрипы. Девушка скользит спиной по сырой стене, обхватывая озябшими руками трясущиеся колени. Маленькое сумасшествие, скрывшиеся в полушариях мозга, постепенно его разъедает, сопутствуя понурыми мыслями.

Девушка качается из стороны в сторону, стараясь накопить слюни и промочить ими сухое горло, но и это выходит у неё с тяжким трудом. Пить хочется с неистовой силой. Она в плену по собственной, такой неуклюжей ошибки. Глупая девчонка, которая решается без ясного рассудка бродить по заброшенным местам и неизвестным улицам, при этом свято веря, что хоть кто-нибудь когда-нибудь вытащит её из болотистой пропасти. Она знает, что жестокость достигнет высшей точки только тогда, когда будет выражено необдуманное сопротивление. Надо уметь выжидать. Необходимо слушаться его, выполнять то, чего он жаждет, но это психически невозможно. В затылке в конвульсиях бьётся глухая паника, которая в любой момент может потерять контроль и вырваться наружу. Но Адель привыкла терпеть, и если уж её смерть придёт, то она надеется, что кончина будет не такой уж и болезненной.

Не блуждай, маленькая девочка, возле пристанища хищника. Злой волк заберёт тебя.