Лучшая подруга

Я пытаюсь вести светскую беседу с Джинни в душевой комнате «Холихедских гарпий» Она моется и параллельно болтает о каких-то пустяках: о Луне, о Джордане, об игре. Я киваю в ответ — мои трусы уже совершенно мокрые. Черт дернул меня согласиться подождать ее здесь. Осталась бы в раздевалке — ничего бы не случилось.

Сколько раз вместе мылись во время учебы в Хогвартсе, но ни разу у меня не возникало даже мысли о ней как о сексуальном партнере. А теперь я хочу прикоснуться к ее коже. Я хочу… Ох, нет, нельзя об этом думать.

— Ты уже что-нибудь купила Луне или по дороге купим?

— Угу, — бормочу я.

У нее на лобке рыжие волосы, и это так забавно. Там даже рисунок какой-то выстрижен, то ли сердечко, то ли клубничка — не разобрать.

У нее такое гибкое тело и грудь красивая, не то что у меня. Кругленькая и сосочки такие… Как бы мне хотелось узнать их на вкус.

Но Джинни не поймет. У меня есть Рон, у нее — Гарри. Только вот Гарри — начальник аврората, у него времени полно, а Рон приходит домой уставший и сразу валится спать.

Вон какие на ней были кружевные трусики — такие маленькие, черные, не то что мои хлопковые. Ей вообще очень идет черное белье. Возбуждение уже такое сильное, что я незаметно переминаюсь с ноги на ногу.

Джинни поворачивается ко мне спиной, и я с неудовольствием подмечаю, что у нее на заднице ни капли целлюлита.

— Гермиона, потри мне спинку, если тебе нетрудно.

Конечно же, мне нетрудно. Я приближаюсь к Джинни и мочалкой провожу по ее спине. От ее мокрых волос пахнет ванильным шампунем, и этот запах снова возвращает к запретным мыслям. Я думаю о том, что ее трусики пахнут так же сладко.

Джини изгибается и хохочет — ей щекотно. Ее ягодицы на мгновение упираются мне в лобок, и я сжимаю зубы, чтобы не застонать. Она закрывает глаза, подставляя лицо бегущим струям, а я, пользуясь моментом, запускаю руку себе под юбку.

Вверх, вниз, вверх, вниз, — рука с мочалкой движется синхронно с рукой под юбкой. Трусы мешают мне, попадая под пальцы. Я украдкой поглядываю на Джинни — вроде ничего не заметила, и немного оттягиваю их, а потом, в припадке душевной слабости, быстро снимаю через туфли, благо не на каблуках, и отбрасываю подальше. Наконец-то полная свобода.

Мочалка специальная, массажная, — это я замечаю тогда, когда Джинни начинает постанывать от удовольствия. Она так близко, что мне стоит протянуть руку, и достану до ее клитора. Или до груди. Выбирать не хочется — я знаю, что это все равно невозможно. Джинни — моя лучшая подруга. Я не могу.

Она резко поворачивается, по инерции провожу мочалкой по ее груди. Недвусмысленная ситуация: я стою на полусогнутых ногах, рука под юбкой, трусы на полу — все, попала. Но Джинни снова закрывает глаза и запрокидывает голову.

— Не останавливайся.

Я буквально воспринимаю просьбу: мочалка летит в угол душевой, а я впиваюсь ртом в набухший сосок Джинни. Сначала нежно лижу его языком, а затем с силой прикусываю. Она дергается от неожиданности и притягивает меня за талию.

— Я очень хочу кое-что сделать. Ты позволишь? — легкий шепот на ухо.

— Да, — другой ответ сейчас неуместен.

Она опускается на колени. Расстегивает пояс на моей юбке и тянет ее вниз. Проводит пальцами по животу под блузкой и неожиданно прижимается губами к моему лобку. И тут до меня доходит: я раздвигаю ноги, чтобы облегчить ей доступ. Но ей мало, она толкает меня к стене и слегка приподнимает мою ногу. Едва ее язык касается меня там… О Мерлин! В глазах темнеет, и я рву пуговицы своей блузки. На лифчик сил не хватает, и я сильно сжимаю грудь через него. Даже не знаю, что меня больше возбуждает — горячее дыхание Джинни или звуки. Она так забавно сопит, что я хихикаю.

Джинни вылизывает меня — кто бы мог подумать. Она обхватывает губами клитор и посасывает его. Я прижимаюсь к ее голове бедрами, а в голове безумная мысль — хочу сесть ей на лицо.

— Нет, так не пойдет, — Джинни отстраняется, и в промежности холодит. — Давай ты сядешь на меня.

Она ложится на пол душевой. Я мнусь в нерешительности.

— Давай, что же ты.

Терять мне уже нечего. Я присаживаюсь над ее лицом. Она проводит пальцами по моей промежности и затем, ритмично сжимая мои ягодицы, притягивает к себе. Какое-то время я пытаюсь держать равновесие и не давить на нее. Но когда Джинни прикусывает губами клитор, я теряю чувство реальности и прижимаюсь к ней. И теплая волна охватывает с ног до головы. Меня трясет, я валюсь на пол. Внизу живота сладко ноет, а мне все равно. Такое усталое безразличие.

Джинни сидит рядом, прижавшись, и гладит меня по плечу.

— Все хорошо, милая, все хорошо.

Она тут, она возле меня, а я лежу поленом!

— Позволь теперь мне…

— Акцио метла, — Джинни с удовольствием в голосе, даже с каким-то торжеством вручает мне свою метлу.

— Что мне с ней делать?

— Придумай, ты же у нас самая умная девочка Хогвартса, — смеется Джинни. — Кстати, аццио душевой кран. Я хочу, чтобы тебе тоже было приятно.

Она снова ложится на спину и бесстыдно раздвигает ноги, прижимая колени к груди. Я усаживаюсь прямо на душевой кран и наклоняюсь к Джинни. У нее такие красивые ноги — без изъяна. Это нужно исправить. Я прикусываю кожу на внутренней стороне бедра, и от моих зубов остается явный след. Сейчас Джинни только моя и ничья больше. Круг языком, еще один — Джинни вздрагивает и сжимает бедра. Я надавливаю сильнее, и она взвывает, прижимая руку ко рту.

Беру метлу и облизываю ее кончик прямо перед Джинни. Она в нетерпении ерзает ягодицами по полу…

Мерлин, я трахаю Джинни метлой, вернее она насаживается на нее сама. То ли от этого зрелища, то ли от струи воды под собой, я снова возбуждаюсь. Мне хочется сделать ей еще приятнее, но я теряю голову и двигаю бедрами в такт метле. Струя сильная — мне почти больно.

— Быстрее… — хрипит Джинни.

Джинни приподнимается на локтях и ловит мой взгляд. У нее такие затуманенные глаза. У меня, наверное, не лучше.

— Герми, сделай что-нибудь, — просит она. Я подаюсь вперед и ввожу палец ей в анус. Я стараюсь сделать это аккуратно, но она сама движется мне навстречу.

Джини рвано выдыхает мое имя и сжимает ноги. Ее бедра колотит легкая дрожь — я чувствую это. В тот же момент теплая волна снова накрывает меня. Если бы у ощущений был цвет, я бы назвала ее рыжей. Моя личная рыжая волна. И никто о ней не узнает.

Я опускаюсь рядом с Джинни и обнимаю ее. От нее по-прежнему пахнет ванилью.

— Герми, мы опоздаем к Луне.

У нее уже ровный голос. И почти ровное дыхание. Но я чувствую, что она еще дрожит. У нас есть несколько минут, а потом… Потом мы пойдем к Луне праздновать ее день рождения. Там будет Гарри — муж Джинни. Но это будет потом, а сейчас она полностью моя.