Любимый в подарок

Глава 19

— Поля, Поля-а-а-а! — звала я её, тряся за плечи.

Девушка скривила лицо, что-то невнятно промычала, но глаза так и не открыла.

— Да не трогай ты её, дай выспаться! — попытался убрать от неё мои руки Марк.

Но я отмахнулась.

— Она не была вчера сильно пьяной, чтобы так спать! Что ты ей подсыпал?!

— Ничего я ей не подсыпал. Я просто к ней ночью с ещё одной бутылкой пришёл. Мы хорошо пообщались, потом полночи…

— Давай без подробностей! Ей плохо, разве не видишь?

— Где ей плохо-то? Она просто крепко спит.

Полина в этот момент опять скривила гримасу, как от боли.

— Видишь, ей плохо!

— Да она притворяется! Эй ты, красотка, хорош разыгрывать нас, — небрежно толкнул девушку в плечо.

Но Полина только простонала в ответ, так и не открывая глаз.

— Вызывай скорую или что тут у вас вызывают.

— Не надо никого вызывать, сама очухается.

— Ты совсем придурок что ли? А если не проснётся?

— Что тут происходит? — услышали мы голос Эдуарда Игнатьевича.

Он явно пришёл на шум, ведь спорили мы с Марком достаточно громко, а я ещё и дверь чуть приоткрытой оставила.

— Ничего особенного, пап, твою спящую красавицу разбудить не можем, — как ни в чём не бывало ответил Марк.

Как будто и правда ничего такого из ряда вон выходящего не происходило. Словно это не он сейчас лежит обнажённый в кровати Полины, где она, кстати, тоже обнажённая, только прикрыта одеялом в отличии от него.

— Надень трусы, паскудник, — сделал ему замечание отец и сам подошёл к девушке. — Полина, Полин, ты меня слышишь? — тоже начал он её звать, легко хлопая по щекам. Так как она и тут не отреагировала, отец Марка раскрыл ей одно веко пальцами, затем другое. — Похоже дело серьёзное, надо врача вызывать, — заключил он.

— Да нахрена врач. Чё ей будет?! — опять возмутился недо-жених, натягивая трусы.

— Тюрьма тебе будет! — резко ответил отец. — За то что подсыпал ей сильнодействующее вещество, причём в огромной дозе! Я не первый год болен и знаю, как действуют такие лекарства. Признавайся, у меня таблетки стащил?

Марк сначала побледнел, а затем, как обычно, начал выкручиваться:

— Ничего я ей не подсыпал. Может она сама у тебя таскала понемногу.

— Если бы она это делала, я бы давно заметил. А ты, паскудник, просто решил её таким образом в постель уложить, чтобы мне показать, какая она дрянь. Верно?

— Да мне её даже уламывать не пришлось, сама охотно улеглась.

— Хватит! — прервал его Эдуард Игнатьевич. — Потом разберёмся, надо девушку спасать, иначе может вообще не проснуться или овощем станет. И заодно тебя, дурака, от тюрьмы спасти. Сколько таблеток подсыпал? Только не ври. Две? Три? Не молчи!

— Пять, — ответил Марк, видимо испугавшись напора отца и при упоминании слово “тюрьма”.

— Пя-а-а-ать! — выпучив на него глаза повторил отец. — С ума сошёл?! Я с одной таблетки сплю как убитый несколько часов! А она девчонка, гораздо меньше меня весит, ещё и в сочетании с алкоголем!

— Так я и дал ей сначала одну. Но она только повеселела и спать не собиралась. Ну я добавил парочку, опять не подействовало, тогда я ещё две подсунул и только тогда она свалилась.

— Идио-о-о-от, — простонал Эдуард Игнатьевич. — Зови скорей врача! Она же умрёт!

— Может, не надо врача? Он же в полицию заявит! — ещё сильней побледнел Марк. — Давай сами желудок ей промоем или что-там ещё делают при отравлении.

— Вызывай врача я сказал! А уж я постараюсь с ним договориться.

— Подождите! — прервала я их перепалку. — Кажется я знаю кому звонить.

Я убежала в свою комнату и, взяв телефон, набрала номер Глеба. Раз у него тут связи, то и здесь должен помочь.

“Подарок” ответил сонным голосом. Точно! Он же вчера свадьбу вёл, наверное лёг очень поздно, но сейчас не до этого. Я кратко объяснила ему ситуацию и спросила, знает ли его друг какого-нибудь не болтливого врача. Уверена, в любой богатой английской семье такой знакомый имеется.

Глеб расспросил подробнее, чем отравилась девушка, сколько приняла и сколько времени прошло. Я произнесла название препарата и примерное время приёма.

— Ё-моё, ещё и алкоголем запила! Скоро буду, а вы пока постарайтесь вызвать ей рвоту, если получится.

Только я хотела спросить:

“Как именно рвоту вызвать?”, — но он уже отбил вызов.

Только в смс спросил адрес, куда ехать. Я написала и опять отправилась в комнату к Полине.

Там я застала своего отца, тоже пришедшего на шум, и Лауру в длинном наспех застёгнутом халате не на те пуговицы, видно, что одевалась в попыхах, спеша сюда.

— Лаура точно знает что делать, сколько раз она мне желудок чистила после… — начала говорить недо-жених и осёкся, поймав на себе строгий взгляд отца.

— Вижу хорошо ты здесь свою жизнь прожигаешь, — упрекнул его родственник, а затем обратился ко мне: — Распустила ты его, Светлана.

Такое обвинение задело меня до глубины души. Ничего себе предъявы? С чего это он взял, что обязана с его взрослым дитяткой нянчиться?!

— Я распустила?! Вообще-то он не мой ребёнок, а Ваш!

— Света! — одёрнул меня отец.

— А что я не так сказала?! С каких это пор моей обязанностью стало всего за несколько дней воспитать из морального урода человека?!

— Сама ты уродка, — процедил сквозь зубы Марк.

Но меня было не остановить. Я решила высказать всё, что думаю про этого недоумка и обо всём его окружении. Папашам тоже досталось. Устала я всё в себе держать, накипело. И плевать мне уже на наследство! Моя душа дороже.

— Надо же, обиделся он! Посмотри, что с девушкой сделал, придурок! И что самое противное, тебе абсолютно всё равно, что с ней дальше будет, какие останутся последствия после этих таблеток. Тебе страшно лишь за свою шкуру. А если Поля не выживет? Отец-то понятно, тебя выгородит. Уверена, официальной версией сделают — якобы девушка от несчастной любви или по глупости сама наглоталась таблеток. И мы, естественно, вынуждены будем молчать. Но печально то, что тебя нисколько не будет мучить совесть по содеянному, потому что для тебя такие как Полина всего лишь мусор. Для тебя, как и для наших отцов, имеют значение только деньги!

— Прекрати! — заорал на меня мой отец и стукнул кулаком по комоду. — Что ты себе позволяешь?!

В этот момент послышались неприятные звуки очищения желудка: Лауре каким-то образом удалось вызвать у девушки рвоту, наклонив над тазиком.

Марк сквасил брезгливую физиономию и вышел из комнаты.

— Твоя дочь всё правильно говорит, — вдруг вступился за меня Эдуард Игнатьевич. — В погоне за деньгами мы давно потеряли человеческий облик. Только на пороге смерти я понял, что деньги на самом деле не имеют ценности. Самое ценное — это жизнь. А мы стольких людей с тобой её лишили, — с грустью добавил он.

— Тогда были тяжёлые времена, либо ты, либо тебя, — оправдался мой отец.

— В любые времена можно сохранить душу.

— Послушай, если тебя так тяготят грехи, вызови священника, покайся, но не надо мне втирать эту чепуху. Лично я ни о чём не сожалею. Прожил жизнь так, как мог. Да, брал от неё всё, а иначе зачем жить? Во все времена выживали только сильнейшие — это закон природы.

— Вот именно, природы, а мы, получается, ничем не лучше животных.

— Ой всё, хватит мне этой лабуды! — не выдержал мой отец и тоже вышел из комнаты.

И как раз вовремя, Лаура умудрилась немного напоить бедняжку и снова вызвала ей рвоту. Это помогло — Полина очнулась и принялась плакать, причитая, как ей плохо, что у неё всё болит.

— Это хорошо, что болит, значит живая, — ответил Эдуард Игнатьевич, горько улыбнувшись.

Пожилая итальянка уложила девушку обратно на кровать и обтерла ей лицо мокрым полотенцем. Затем по-матерински погладила её по голове и что-то ласково сказала на родном языке. Какой же золотой она человек! Очень жаль, что мне нельзя будет забрать её с собой.

На мой гаджет поступило сообщение от Глеба, что он подъехал, я тут же пошла его встречать.

К моему удивлению он приехал совершенно один, а я думала врача с собой привезёт. Или врач позже подъедет? Когда увидела, что “подарок” достал из багажника медицинский чемодан (я такие в иностранных фильмах видела), и вовсе обомлела. Так он что, сам будет помощь оказывать?

— Веди к пациентке, — вывел он меня из ступора.

Я привела его к Полине. К этому моменту Лаура успела убрать последствия промывания и, увидев в Глебе доктора, тут же проворно освободила тумбочку от кувшина с водой и стакана, чтобы он мог составить флаконы.

“Подарок” вынул из чемодана детали и собрал из них штатив. Далее он со знанием дела поместил на штатив четырехсот-граммовый флакон и заполнил капельную систему.

Эдуард Игнатьевич всё ещё находился здесь, усевшись в кресле, с интересом наблюдал за Глебом.

— Где я мог тебя раньше видеть? — спросил он его.

— Наверное в каком-нибудь фильме, — ответил “подарок”, накладывая жгут на руку пациентки.

— Точно! — обрадовался отец Марка. — А я-то голову ломаю! Думал, может в больнице где встречал? Я ведь много их прошёл за всю жизнь.

— В больнице тоже могли видеть, лет пять назад, — неожиданно произнёс Глеб и, опередив следующий вопрос, добавил: — По образованию я врач.

— Профиль какой? — продолжил интересоваться Эдуард Игнатьевич, как только немного отошёл от лёгкого шока.

— Онкология, — ещё больше ошарашил Глеб ответом.

Отец Марка переменился в лице.

— Такая хорошая и нужная профессия. Как же тебя в актёры-то занесло?!

— Воля случая. С главврачём взгляды не сошлись, он меня и уволил по «собственному желанию». Я, конечно, мог долго обивать пороги здравоохранения и прокуратуры, добиваясь справедливости, но, зная, что ничем хорошим это не обернётся, решил поменять сферу деятельности. Накануне у меня лечился один режисёр, он практически сразу предложил мне попробоваться на роль врача в его фильме. Я сначала отнекивался, а потом, после увольнения, пришёл на кастинг. Меня утвердили. На первых же съемках с бывшей женой познакомился, она стала моим агентом. В общем, так и понеслось.

— Ну и как? Какая профессия тебе больше нравится? — прищурившись, спросил отец Марка.

— И там и там есть свои плюсы и минусы. Интриги и склоки в больнице тоже имеются, но в актёрской среде их гораздо больше. За каждую новую роль приходится зубами хвататься и крепко держать, чтобы не отняли. Крики режисёра терпеть, капризы актёров первого плана, множество однотипных, надоевших дублей. В общем, актёром быть сложнее.

— Так в чём проблема? Вернись профессию!

— Думал об этом. Но сначала надо кредит за дом погасить.

— Давай помогу! — воодушевился Эдуард Игнатьевич и достал из внутреннего кармана жилета телефон. — Говори какой у тебя банк, телефон и скольно нужно для погашения кредита.

— Не нужно, я сам.

— Ещё как нужно! Считай это благодарностью за спасение Полины и дурня моего.

— Если я кому-то помогаю, то бескорыстно, — ответил Глеб и посмотрел на меня.

Почему-то я смутилась от его взгляда, что не мог не заметить проницательный Эдуард Игнатьевич. Пожилой мужчина смотрел где-то минуту то на него, то на меня, затем его осенило:

— Погоди-ка! Так это ты был в качестве “подарка” у Светланы! — Теперь пришла очередь смущаться Глебу. Он тут же начал делать вид, что проверяет капельницу и состояние пациентки. — М-да-а-а-а, дела-а-а-а, — протянул отец Марка, переведя внимание на меня. — Зачем же за моего оболтуса замуж выходишь, если в “подарок” свой влюбилась?

Я была удивлена услышанному: неужели это так очевидно? Уж и не знала, то ли краснеть мне, то ли бледнеть под мужскими пронизывающими взглядами с двух сторон.

— Я не хотела замуж за вашего прид… кхм, за Марка. Но на этом настаивал отец. Да и Вы очень сильно этого хотели, разве не так?

— Я-то хотел, ну а ты, хочешь?

— Нет.

— Так чего тогда ты голову нам всем морочила?!

— Скажите спасибо Вашему партнёру и другу! — не выдержала я. Немного успокоившись, более тише произнесла: — Простите. Замуж за Вашего сына не хочу, но и нищей быть тоже не желаю, поэтому согласилась.

Эдуард Игнатьевич, поджав губы, закивал.

— Спасибо за честность, — с грустью вымолвил он, и схватившись рукой за печень, побледнел и прикрыл глаза.

Глеб тут же к нему подошёл и начал расспрашивать и осматривать, как истинной врач.

— Всё нормально. Просто печень моя скоро раньше меня сдохнет от всех лекарств, что принимаю, а если их не принимать, то быстрее сдохну я. — отшутился отец Марка, вымученно улыбаясь.

— Вам лучше прилечь, — посоветовал мой доктор.

— Да-да, сейчас уйду к себе, помоги подняться.

Глеб помог и, наказав мне следить за Полиной, отправился проводить Эдуарда Игнатьевича.

Я посмотрела на уровень жидкости во флаконе, была уже половина. Капля за каплей в Полине прибавлялась жизнь, это было заметно по изменившемуся лицу, которое уже не выглядело страдальческим. Девушка даже приоткрыла глаза и недовольно замычала, увидев капельницу.

— Тише-тише, — остановила я её руку, в которой торчала игла, а то Поля хотела её поднять.

— Больно, — простонала она.

— Терпи.

— Не хочу терпеть. И вообще, устала я, спать хочу.

— Поспи, сейчас можно.

— Что это? — более внимательно посмотрела она на капельницу.

— Спасительная жидкость. Организм твой промыть надо.

Я коротко рассказала ей, что произошло. Девушка начала реветь.

— Я наверное не в себе была, потому что не помню ничего.

— Конечно не в себе, — принялась я её утешать, поглаживая по другой руке. — Думаю, не настолько ты дура, чтобы так себя подставлять перед Эдуардом Игнатьевичем. Кстати, он хорошо к тебе относится, несмотря на то, что ты беременность придумала. Зачем тебе надо было врать?

Полина посмотрела на меня с упрёком.

— Тебе легко говорить. Ты богатой родилась, ещё и замуж за богатого выходишь. А я в общаге на тринадцати квадратах выросла, с родителями алкашами, собирая хлебные крошки с пола, чтобы с голоду не сдохнуть! Младших братьев в квартиру к себе забрала, чтобы жили в приличных условиях и школу нормально закончили. Соседей по общаге подарками подкупаю, а то в органы опеки заявят, что дети с родителями не живут. А родители детские пособия как пропивали, так и продолжают пропивать, ещё и с меня деньги выпрашивают.

Я нервно сглотнула. Блин! И я ещё на свою жизнь жаловалась! Мне даже в голову не приходило, что у некоторых людей гораздо хуже проблемы!

— Сколько младших?

— Двое, — сухо ответила она, глядя куда-то в пустоту. — Если ещё не родят, а то кто их знает. Одному шестнадцать, школу в будущем году закончит, надо будет его к поступлению куда-нибудь готовить, младшему всего девять. Со старшим были проблемы, что неудивительно, в такой-то семье, я постоянно его искала, от друзей сомнительных вытаскивала, боялась, наркоманом станет, но нет, к счастью обошлось, видимо мозги всё же есть. Он просто дома находиться не хотел, вот и причина его побегов. — девушка опять начала реветь. — Если меня не станет, кто им поможет? Они ведь кроме меня никому не нужны!

Мне стало её искренне жаль и помочь не знала как. Ведь я тоже сейчас непонятно в каком положении. На наследство рассчитывать точно не приходится и на помощь моего отца вряд ли. Сейчас он явно очень разозлится и пошлёт меня лесом.

— Не переживай. Прорвёмся! — всё что могла я сказать на данный момент и как можно искренней улыбнулась бедолаге.