Любить того, кто рядом

В Лос-Анджелесе полшестого вечера. Я всего час как в городе, но уже успела зарегистрироваться в отеле «Беверли-Уилшир», распаковать вещи и позвонить Сюзанне, которая прилетела чуть раньше.

— Я тут как рыба в воде, гуляю по Родео-драйв, разглядываю витрины — редкостное удовольствие, — говорит сестра саркастически и обещает скоро вернуться. Потом добавляет, что уже изучила окрестные бары, и предлагает мне встретиться в «Бульваре», чтобы что-нибудь выпить.

Отличная идея. Мои таблетки от укачивания явно спасовали перед турбулентностью, в которую попал наш самолет, так что бокал вина оказался бы кстати. В ответ на мои жалобы Сюзанна хихикает и обзывает меня слабачкой. Я кладу трубку и переодеваюсь в то, что, как мне кажется, более уместно в Лос-Анджелесе: темные джинсы, туфли на платформе (они делают меня очень высокой) и довольно простую, но элегантную ярко-зеленую шелковую блузку. Правда, тут я вспоминаю, что забыла захватить лифчик без бретелек, который купила, чтобы носить с этой блузкой. Впрочем, в Калифорнии можно многое себе позволить, да и фигура у меня подходящая, так что я и без бюстгальтера не буду выглядеть дешевкой. Поправляю макияж, накладываю чуть больше теней, чем обычно, и напоследок наношу капельку духов на тыльную сторону ладоней — трюк, которому меня научила Марго еще в колледже.

— Уж если машешь при разговоре руками, как ветряная мельница, так отчего бы не воспользоваться этим — нанеси немного духов на запястья, порадуй собеседников каким-нибудь потрясающим ароматом.

Захожу в лифт, спускаюсь в вестибюль гостиницы и уверенно направляюсь к бару. Интерьер и правда великолепен: современный, элегантный, но довольно уютный, выдержанный в янтарных, золотистых и шоколадных тонах. Разглядываю полки цвета оникса, с многочисленными подсвеченными бутылками, а потом замечаю высокого симпатичного мужчину, одиноко сидящего у стойки бара с бокалом в руке. Этот мужчина очень похож на Лео. Я присматриваюсь внимательнее и с ужасом понимаю, что он не просто похож на Лео, это и есть Лео.

Неужели опять он? Здесь, за три тысячи миль от дома!

Я абсолютно ошарашена, сбита с толку и какое-то время просто отказываюсь поверить, что это он. Неужели опять совпадение? Еще одна случайная встреча? Мелькает идиотская мысль: «А если это судьба?»

Лео оглядывается, замечает меня и приветственно поднимает бокал — тогда я догадываюсь, что он это все подстроил, а я как дурочка попалась.

Я в нерешительности переминаюсь с ноги на ногу, а Лео потягивает свое любимое виски со льдом, смотрит на меня и понимающе улыбается.

Не могу ответить ему улыбкой, просто подхожу на несколько шагов ближе. От уверенности не осталось и следа. По спине бегут мурашки. Я уже отчаянно жалею о том, что решила отправиться на прогулку в блузке без бюстгальтера. Сейчас я бы предпочла быть в водолазке, а то и в скафандре.

— Привет, Лео, — здороваюсь я.

— Привет, Эллен, я рад, что ты здесь.

Это звучит точь-в-точь как реплика из какой-нибудь голливудской мелодрамы, но мне сейчас не до аллюзий. Лео истает и жестом приглашает меня сесть рядом с ним.

«Тоже мне, Кэри Грант выискался!» — думаю я и отрицательно мотаю головой.

Я слишком ошеломлена этой встречей, чтобы разозлиться, и то, что сейчас испытываю, гораздо сильнее и сложнее, чем просто раздражение.

— Ты проделала такой путь и не хочешь присесть?

«Не иначе, еще одна цитата».

Раньше Лео никогда не злоупотреблял эффектными фразами, и я почти разочарована, что он разбрасывается ими сейчас. Разумеется, мне безразлично, каким стал Лео за последние десять лет, но странным образом я не хочу, чтобы его образ подпортили бесконечные киноцитаты.

— Спасибо, — отвечаю я холодно. — Я жду сестру, она должна прийти с минуты на минуту.

— Сюзанну? — В голосе Лео слышны нотки самодовольства.

Я смотрю на него, пытаясь понять, уж не думает ли, что произвел на меня впечатление тем, что вспомнил ее имя. Мне так и хочется отбарабанить: Клара, Том, Джозеф, Пол — имена его сестер и братьев, в порядке старшинства, но стоит ли доставлять Лео такое удовольствие? Поэтому я коротко отвечаю:

— Да, Сюзанну. У меня только одна сестра.

— Верно. Я рад, что она здесь, — еще один приятный сюрприз.

— Еще один? — Я разыгрываю возмущение. — Ну прямо как… две сестры по цене одной?

Лео смеется:

— Нет, ты не так поняла. Я просто рад Сюзанне, она всегда мне нравилась. Мы виделись пару раз…

— Ты видел ее один раз.

— Верно. И в тот единственный раз она мне понравилась. Очень понравилась.

— Уверена, ей было бы приятно услышать это, — легкомысленно добавляю я. — А сейчас — извини…

И прежде чем Лео успевает что-нибудь возразить, я иду к противоположному концу стойки и заговариваю с барменом, седым и краснощеким, — такой вполне мог бы получить роль бармена в каком-нибудь фильме.

— Что леди желает выпить? — спрашивает он скрипучим баритоном.

Сначала я выбираю вино, но потом решаю: пусть лучше будет мартини с оливками. Указываю на свободный диван в дальнем углу бара:

— Я сяду вон там.

— Да, проходите, пожалуйста, — говорит мне бармен слегка сочувственно, как будто понимает, что я предпочла бы очутиться где угодно, только не здесь, не в компании единственного посетителя этого бара.

Сижу на диване, чувствуя на себе пристальный взгляд Лео. Кладу ногу на ногу и рассеянно смотрю в окно на бульвар Уилшир. Голова пухнет от вопросов. Что тут делает Лео? Значит ли это, что он собирается соблазнить меня? Или хочет посмеяться надо мной? Помучить меня? Что подумает Сюзанна, когда придет в бар? Что сказал бы Энди, если бы увидел меня в этом шикарном баре с бокалом мартини и бывшим любовником в придачу, да еще и вызывающе одетой?

Официант приносит заказ, и тут ко мне подходит Лео.

— Ты… расстроена? — спрашивает он, глядя мне в глаза.

— Нет, не расстроена. — Я отвожу взгляд.

Делаю небольшой глоток. Напиток крепкий, но мягкий — то, что надо.

— Нет, мне кажется, ты расстроена, — настаивает Лео.

Моя неприветливость его, похоже, забавляет, но никак не расстраивает. На его лице вот-вот появится довольная улыбка, и тут я не выдерживаю и ставлю вопрос ребром:

— Что все это значит?

— Ты о чем? — недоумевает Лео.

Он присаживается рядом со мной на диван, непрошеный и неприятный, умудряясь при этом оставаться совершенно спокойным.

— Обо всем этом, — отвечаю я, раздраженно размахивая руками, от чего воздух вокруг начинает благоухать. — Что ты тут делаешь, Лео?

— Пишу статью, — невинно отвечает он, — о Дрейке.

Я ошарашено смотрю на него во все глаза и молчу. Почему мне до сих пор не приходила в голову мысль, что именно Лео может писать эту статью? Не иначе я отбросила эту возможность ради собственного спокойствия. А зачем? Может, подсознательно надеялась, что Лео будет здесь? Или, напротив, не хотела чувствовать себя виноватой в том, что приняла предложение выполнить этот потрясающий заказ?

В общем, в моих истинных мотивах разберется только очень хороший психиатр…

— Правда? — только и могу выдавить я.

— Я думал, ты в курсе, — отвечает Лео, и, кажется, кривит душой.

Внутри у меня все холодеет: Лео наконец назвал основную причину, по которой находится здесь. Все-таки это не западня. Но как бы в этом удостовериться? Я все еще не в себе и чувствую себя неловко после недавних смелых предположений насчет того, что Лео прибыл сюда специально, чтобы соблазнить меня.

— А откуда, по-твоему, я узнал об этой фотосессии? — пытается убедить меня Лео.

— Ну, через каких-нибудь общих знакомых, например.

— По-твоему, у меня с Дрейком море общих знакомых? — иронизирует он.

— Но вы ведь с ним знакомы?

— Ага, — охотно подтверждает Лео. — Друзья неразлейвода.

— Ого, — невольно восхищаюсь я.

— Шучу.

Лео прекращает ехидничать и объясняет, что в течение последнего года работал как корреспондент ЮНИСЕФ, освещающий основные общественные акции движения против СПИДа, и именно благодаря этому познакомился с кем-то из агентов Дрейка.

— Короче говоря, все закончилось пивом и разговорами, так что я, по сути, и организовал эту штуку, которую потом разрекламировал журналу «Платформа». Вот такая история.

После объяснений Лео — благотворительные организации и журналистские будни — мне абсолютно нечем крыть; вряд ли можно наворотить такое исключительно ради того, чтобы соблазнить свою бывшую подругу (к тому же замужнюю) в модном баре.

— Так вот, — продолжает Лео, — в тот самый день, когда редактор журнала «Платформа» дал мне зеленый свет, я случайно наткнулся на тебя. Уж не знаю, как так получилось, видимо, счастливый случай. Вот я и подумал: почему бы не пригласить тебя в этот проект как фотографа.

— Но ведь, кажется, мы в тот день не говорили о моей работе? — спрашиваю я, желая узнать, отыскал он информацию обо мне в Интернете, когда вернулся домой, или следил за моей карьерой все эти годы.

Лео глуповато улыбается и подтверждает второй из вариантов:

— Я в курсе того, чем ты занималась.

— В смысле? — Я стараюсь понять, зачем Лео собирал обо мне информацию.

— В смысле, можно не общаться, не видеться с кем-нибудь годами и при этом продолжать думать об этом человеке, следить за тем, чем он занимается.

Я вздрагиваю, руки покрываются мурашками, соски выпирают сквозь блузку.

— Как здесь холодно! — говорю я и нервно скрещиваю руки на груди.

— Да? А мне кажется, тут довольно тепло, — отвечает Лео, наклоняясь ко мне так близко, что я улавливаю аромат его тела и легкий запах виски в его дыхании. — Хочешь мой пиджак?

Я смотрю на его замшевый пиджак кофейного цвета — такие носят журналисты или ковбои — и отрицательно мотаю головой:

— Нет, спасибо.

Как раз в этот момент звучит громкое радостное приветствие Сюзанны.

Я резко вскакиваю, смущенно обнимаю сестру и бормочу несуразные объяснения.

— Все ясно, — радостно и безмятежно отвечает Сюзанна.

Левую руку она засовывает в задний карман джинсов, правую протягивает Лео:

— Привет!

— Привет, Сюзанна, рад тебя видеть. — Лео пожимает ей руку.

— Взаимно, — искренне говорит Сюзанна. — Давненько мы не виделись…

Повисает неловкая пауза — мы стоим втроем, пока Лео, наконец, не отходит в сторону.

— Ну ладно, не буду вам мешать…

Сюзанна улыбается и плюхается на диван рядом со мной. Ей не терпится поболтать. Я, кажется, тоже рада, что сестра появилась так вовремя. Или не очень рада? Сама не знаю, чего хочу. Хочу, чтобы Лео ушел. Хочу, чтобы он остался.

В конце концов, я выдавливаю:

— Спасибо тебе, Лео.

Не знаю, за что именно благодарю его. За предложение поработать с ним? За признание, что он никогда не переставал думать обо мне? За то, что он намерен оставить нас с Сюзанной вдвоем?

— Не за что, — говорит Лео, словно отвечая на все сразу. Он собирается уйти, но вдруг останавливается и смотрит мне в глаза. — Кстати, вечером я собираюсь пойти перекусить в чудесной мексиканской забегаловке, где готовят сногсшибательный гуакамоле и весьма неплохие коктейли «Маргарита». Нет, я, конечно, не навязываюсь, но если захотите присоединиться, дай мне знать.

— Ладно, — отвечаю я.

— Позвони мне на сотовый или в номер. — Лео смотрит на свой электронный ключ. — Я остановился в шестьсот двенадцатом.

— Номер шестьсот двенадцать, — эхом повторяю я. — Это же прямо над нами — мы живем в пятьсот двенадцатом. Я запомню.

— Если не позвонишь, тогда до завтра. Увидимся после обеда.

— Хорошо.

— Я так понял, что буду брать интервью во время фотосессии.

Киваю, мысленно благодаря его за то, что он заранее предупредил меня о своем присутствии во время съемок. Подумать только, Лео и Дрейк в одной и той же комнате!

— Ты же любила вкусно поужинать, — подмигивает Лео и, наконец, уходит.

Едва только Лео скрывается за углом, на непроницаемом лице Сюзанны возникает ухмылка.

— Боже мой, Эллен.

— Что? — Я готовлюсь стоически выдержать все ее издевки.

— Какая страсть! Какое влечение! Такое взаимное притяжение, что любой магнит отдыхает, — восхищенно качает головой Сюзанна.

— Вздор!

— «Номер шестьсот двенадцать. Я запомню», — передразнивает меня сестра ужасно писклявым и томным голосом.

— Я так не говорила! Все не так, Сюзанна, честно!

— Хорошо, тогда как?

— Долгая история, — уклончиво отвечаю я.

— А я никуда не спешу.

— Может, сначала закажем что-нибудь выпить? — Я тяну время.

— Уже. Я заказала фирменный коктейль «Красотка», пока зависла у стойки, любуясь издали на вас, глупых. Знаешь, кажется, здесь снимали одну из сцен этого фильма.

— Правда? — Я надеюсь перевести разговор на какую-нибудь безобидную тему, побеседовать о Голливуде, о моей любимой Джулии Робертс. — Мы ведь, кажется, смотрели «Красотку» вместе? Тебе понравилось?

— Так себе фильмец, неприкрытая пропаганда проституции, — пожимает плечами Сюзанна. — Ну а сейчас вернемся к нашей основной теме — к твоему милому эксу.

— Он не милый.

— Ну ладно, пусть будет «знойный», ты и сама прекрасно это знаешь. Глаза выдают его с головой.

Я пытаюсь сдержать улыбку, но не могу. Глаза у Лео в самом деле так и горят.

— Давай рассказывай, что между вами происходит, делись переживаниями с сестрой, а?

Я подпираю голову руками и тяжело вздыхаю:

— Хорошо, но обещай не осуждать меня.

— Когда это я тебя осуждала?

— Шутишь? — усмехаюсь я, глядя на сестру. — Лучше скажи, когда ты меня не осуждала.

— Может, ты и права. Ладно, обещаю на этот раз тебя не осуждать.

Я снова вздыхаю и принимаюсь рассказывать Сюзанне всю историю с момента нашей случайной встречи с Лео на перекрестке. Сюзанна молчит. Официантка приносит нам закуски, и сестра заказывает мне еще один бокал. Заканчиваю свою повесть и спрашиваю, не думает ли Сюзанна, что я поступаю аморально.

Сестра поглаживает меня по коленке, как делала в детстве, когда меня укачивало на заднем сиденье нашего «бьюика».

— Вроде бы пока нет.

— Что значит «пока»?

— Значит, что еще не вечер, выпит только один мартини, и все самое интересное, конечно, впереди.

— Сюзанна, — шепчу я, напуганная ее намеком, — я никогда не изменю Энди, никогда.

— Эллен, разве кто-то говорит об измене?

Через два часа, после трех бокалов и долгого разговора, мы с Сюзанной снова оказываемся в нашем номере, счастливые и немного пьяные. Опустошаем мини-бар и смеемся над собой. Когда по-настоящему голоден, шесть долларов за упаковку конфет уже кажутся разумной ценой! Между тем, мои мысли возвращаются к Лео и мексиканской закуске.

— А не позвонить ли нам на стойку регистрации? — размышляю я вслух. — Я бы совсем не прочь съесть какое-нибудь мексиканское блюдо.

— Вполне поддерживаю инициативу, — ухмыляется Сюзанна, снимая трубку. — А может, лучше сразу позвонить в шестьсот двенадцать или даже для надежности пойти туда?

Я качаю головой и говорю, что встречаться с Лео вовсе обязательно.

— Ты правда так думаешь?

— Честное слово.

— Мне-то казалось, это могло быть забавно.

— Забавно видеть мое смущение?

— Нет, просто мне понравилось общаться с Лео.

Я не могу понять, дурачится Сюзанна, проверяя мою стойкость, или просто пытается не осуждать меня. В конце концов, я отбираю у нее телефонную трубку и пакетик конфет.

— Ну же, — подначивает меня сестра, — звони! Неужели не хочешь узнать, чем занимался Лео все эти годы?

— Это я и так прекрасно знаю — он до сих пор берет интервью и пишет статьи. — Сбрасываю туфли и надеваю махровые тапочки с эмблемой отеля, кладу в рот конфету и добавляю: — Собственно, поэтому я и здесь, понимаешь?

— Да, но кроме работы… Ты ведь ничего не знаешь о его жизни, не так ли? Даже не знаешь, женат он или нет.

— Не женат.

— Ты уве-е-е-рена?

— Он не носит кольцо.

— Это еще ничего не значит. Полным-полно женатых мужчин, которые не носят кольца.

— Много ты понимаешь, — бормочу я.

— Но далеко не все они донжуаны.

«Странно, обычно Сюзанна другого мнения о мужчинах», — думаю я, припоминая ее многочисленные рассказы о неокольцованных развратных пилотах и похотливых бизнесменах, развалившихся в салонах первого класса.

— У людей старой закалки так принято. Наш папа никогда не носил кольцо и при этом за юбками не бегал,

— Разве может быть старая закалка у человека, которому еще нет и сорока?

— Еще как может, это ведь состояние души — а Лео таков и есть, — говорит сестра с явным удовольствием, и до меня доходит, что, приписывая Лео «старую закалку», Сюзанна делает ему комплимент.

— Почему ты так думаешь? — спрашиваю я.

— Не знаю, просто все на это указывает. Он не клюнул на все эти материальные блага, на жалкие игрушки, от которых в восторге наше поколение.

— Сюзанна! С чего ты это взяла? Ты же с ним за все время провела от силы часа четыре!

— Он проявляет благородство на деле. — Сестра, видимо, имеет в виду участие Лео в движении против СПИДа.

— Ты называешь его человеком старой закалки только потому, что его волнует судьба больных СПИДом? — усмехаюсь я, но, признаюсь, приятно, что Сюзанна тоже видит в Лео черты, которые всегда мне нравились.

В отличие от многих парней, особенно нью-йоркских, Лео никогда не был ни выскочкой, ни снобом. Он не водил меня по дорогущим ресторанам и барам, рекомендованным журналом «Нью-Йорк» и ресторанным справочником Загата. Он не щеголял в обязательных черных мокасинах от Гуччи. Он не цитировал поминутно классиков, не упоминал просмотренные фильмы и не хвастался, что недавно «открыл для себя» какую-нибудь альтернативную музыкальную группу. Он не рвался обосноваться на вилле в пригороде с красавицей женой и двумя детьми. И всегда предпочитал путешествия и впечатления материальным благам. В общем и целом Лео не пускал пыль в глаза, не старался произвести впечатление и не желал казаться тем, чем не был.

Я рассказываю об этом Сюзанне, скорее даже размышляю вслух, но после мысленно сравниваю Лео и Энди. У Энди несколько пар мокасин от Гуччи; Энди часто и очень внимательно читает популярные журналы, перед тем как определиться с выбором ресторана; Энди мечтает переехать в Атланту, чтобы обосноваться там в особняке, и готов ради этого покинуть лучший город мира — Нью-Йорк. И хотя моего мужа вряд ли можно обвинить в снобизме, в слепом следовании моде относительно выбора музыки, книг и развлечений, я все-таки должна признать: он, пожалуй, больше обращает внимания на свой жизненный статус, чем мой бывший бойфренд.

Как только я задумываюсь над этим, меня захлестывает чувство вины. Хочется тут же оправдать мужа. Что с того, что ему нравятся хорошие вещи, включая некоторые брэнды? Что с того, что он хочет размеренной семейной жизни в уютном доме? Это же не ради того, чтобы быть как все. Просто он самый обычный парень и у него самые обычные желания и вкусы — при этом он сам себе хозяин, как и Лео.

Да и вообще, с чего мне вдруг взбрело в голову сравнивать Лео и Энди? Ведь у них нет ничего общего. Я немного мешкаю и задаю этот вопрос Сюзанне. Наверное, она дипломатично ответит, что мне не следует сравнивать Лео и Энди, и подтвердит, что они в самом деле очень разные.

Но моя сестра вдруг высказывает противоположную точку зрения:

— В этой ситуации их нельзя не сравнивать. Ты стоишь на перепутье и обязана думать, куда ведут две дороги, из которых следует выбрать одну. Ты хочешь знать, какой была бы твоя жизнь, если…

— Пожалуй, — соглашаюсь я. — Однако Лео не мой выбор. Я попробовала жить с ним, и это закончилось для меня весьма паршиво.

Сюзанна приглаживает волосы и продолжает:

— И все же у Лео и Энди есть кое-что общее — обоих любишь, ну или когда-то любила.

Я смущенно смотрю на сестру:

— Неужели этого достаточно?

— На самом деле не имеет значения, насколько мало много общего между теми, кого любишь, и сколько прошло времени с момента вашей последней встречи — один миг или десять лет, ненавидят они друг друга или вообще незнакомы… Все равно они будут каким-то странным образом связаны. Все они — твои мужчины, так же как и ты одна из тех женщин, кого Энди когда-либо любил. Ты одна из них, а значит, ты такая же, как они, хочешь ты этого или нет.

Пока я размышляю над теорией Сюзанны, она рассказывает мне, как на днях играла в боулинг и столкнулась там с бывшей подружкой Винса, стриптизершей. И хотя они были едва знакомы и у них оказалось совсем не много общих приятелей (когда два человека живут в Питсбурге, у них не может не быть общих приятелей), все закончилось долгим разговором по душам, а сам Винс в это время выбивал свою первую в жизни трехсоточковую серию.

— И что на самом деле странно, мы почти не говорили о Винсе — разве что смеялись над его неуклюжей фигурой да дурацкими бруклинскими манерами, — но казалось эта девушка понимает меня лучше, чем кто-либо. Ведь она знает, что это такое — любить Винса, хотя у него полным-полно тараканов в голове. Ты вот, например, моя сестра, и я тебе рассказываю все о моих отношениях с Винсом — по крайней мере, гораздо больше, чем когда-либо поведала бы ей, — и, тем не менее, она уже знала гораздо больше, чем могла бы узнать ты.

— Хотя он ей и безразличен? — уточняю я.

— Ну, судя по тому, какие восхищенные взгляды она бросала на Винса, когда он прохаживался по залу и «давал пять» каждому встречному, я бы в этом усомнилась. И все же, видимо, да, даже и в этом случае.

Укладываюсь на подушку, чувствуя, что голова больше не кружится, зато теперь я очень хочу есть и спать. Спрашиваю Сюзанну, не заказать ли ужин в номер, но тут же вспоминаю, что жизнь моей сестры большей частью состоит из перелетов и отелей в аэропортах, поэтому говорю ей, что в принципе не прочь и прогуляться.

— Чушь, я здесь не для радостей ночной жизни, — отрезает Сюзанна.

— Ах да! — Я целую ее в щечку. — Ты приехала к сестре, так ведь?

— Отстань! — огрызается Сюзанна.

— Ладно уж, признайся! — Я целую ее еще раз в щечку, а потом в лоб.

Надо пользоваться удобным моментом — не так уж часто предоставляется возможность поцеловать сестру. Как и отец, Сюзанна не выносит телячьих нежностей, а я унаследовала от матери любовь к поцелуям и ласкам.

— Ты ведь любишь свою сестричку, потому и прилетела, признавайся!

— Нет, я здесь по двум причинам.

— Неужели? Первая — из-за Дрейка, а какая вторая?

— Чтобы нянчиться с тобой, глупенькая, — сознается Сюзанна и запускает в меня подушкой. — Вот какая!

Она, конечно, дурачится, но по этой самой причине я считаю, что пора переодеться в пижаму, заказать сандвич в номер и позвонить мужу.

— Привет, крошка, — раздается в трубке голос Энди. — Как вы там, девочки?

— Прекрасно! — отвечаю я, и думаю, как мил и нежен его голос.

Энди спрашивает, что я делаю, и я отвечаю: мы только что вернулись в номер и теперь болтаем.

— Вы что же, не пригласили никого из мальчиков?

— Да ну их! — говорю я и тут же чувствую угрызения совести, вспоминаю запах виски, Лео и его пристальный взгляд. А вот сейчас он наверняка пьет «Маргариту» в каком-нибудь ресторане неподалеку.

— Молодец, девочка моя, — зевает Энди. — Я люблю тебя.

Я улыбаюсь и отвечаю, что тоже люблю его.

— Так любишь, что привезешь мне автограф?

— Ну не настолько сильно, — воркую я, а сама думаю: «И все-таки достаточно сильно, чтобы отказаться от гуакамоле и встречи с жильцом номера шестьсот двенадцать».