Глава 28


Ужасно хочется позвонить Лео, но я держусь — не звоню, не пишу эсэмэски, не связываюсь с ним по Интернету. Занимаюсь исключительно полезными делами: вставляю наши свадебные фотографии в новые рамочки и, почти не напрягаясь, пишу Стелле благодарственное письмо. Иду в церковь, а потом обедаю со всем семейным кланом. Делаю сотню стильных черно-белых фотографий Уэбба, Марго и ее живота. Все это время подавляю рвущийся наружу гнев, изо всех сил уговаривая себя: «Не хочу никому мстить, не хочу возвращать прошлое, приняла предложение Лео вовсе не для этого! Я еду в Нью-Йорк работать. Ну и провести какое-то время с ним… Имею я право работать? Имею. Так же как имею право дружить с Лео. Ни то. ни другое не мешает мне быть примерной женой, подругой Марго и счастливой жительницей Атланты».

Без особых угрызений совести в воскресенье вечером я усиживаюсь за компьютер и заказываю не подлежащий возврату билет до Нью-Йорка. Мои намерения чисты. Ну, скажем, достаточно чисты. Знакомое чувство вины настигает меня, когда я подхожу к сидящему перед телевизором Энди и небрежно говорю:

— А у меня съемка на Кони-Айленде для «Таймаут».

Энди смотрит гольф.

— Здорово, — вяло реагирует он, не отводя глаз от Тайгера Вудса.

— Так что где-то через недельку полечу в Нью-Йорк… Пофотографирую… Переночую в гостинице… Может, пересекусь с кем-нибудь из друзей…

Я будто бы мыслю вслух. На самом деле сердце у меня беспокойно колотится. Скрещиваю пальцы на удачу, чтобы Энди не стал задавать вопросы, и мне не пришлось сочинять, каким образом я получила предложение поработать в Нью-Йорке.

— Круто, — бормочет он.

Вместо того чтобы радоваться, я недоуменно застываю. И это все? А разве мы то и дело не обсуждаем его дела, его работу? Все его судебные дела, все пертурбации в офисе, все нюансы отношений секретарей и коллег между собой. Свои вступительные и заключительные выступления Энди всегда репетирует передо мной! А на прошлой неделе я ходила в суд и сидела в первом ряду ради того, чтобы подбодрить мужа. Дело было о страховом возмещении. Истец, на редкость дюжий малый, в гипсе с ног до головы, настаивал, что получил тяжкие физические повреждения, а Энди мастерски запутал его и в заключение продемонстрировал видео, где мнимый инвалид лихо играет в бандминтон в парке. По дороге домой мы смеялись в машине, хлопали друг друга по плечу и как заведенные повторяли: «Правду не спрячешь» (это наша любимая фраза из фильма «Порядочные люди»).

А теперь, когда я ему рассказываю о своей работе, отвлеченное «круто» — самое большее, что он способен выдавить!

— Да, — наконец говорю я. — Наверное, будет здорово.

При этом я представляю работу бок о бок с Лео.

Энди неопределенно хмыкает. На экране Тайгер делает длинный бросок. Мяч летит прямиком в лунку, а затем отскакивает обратно.

— Черт! — орет Энди и лупит по кофейному столику. — Ну почему?! Ведь попал же!

— Что, счет не в его пользу?

— Да, отстает на одно очко, — огорченно говорит Энди и натягивает на брови козырек старой зеленой бейсболки. Он всегда ее надевает, как талисман, когда болеет за своего идола. — А как ему нужен был этот мяч, как нужен!!!

— Да не волнуйся ты, Тайгер всегда выигрывает.

— Не всегда, — бросает Энди.

Оператор показывает красавицу блондинку — жену Тайгера, которая не сводит с мужа влюбленного взгляда. Интересно, их семья действительно так крепка, как кажется?

— Что-то не припомню, чтобы он проигрывал. Ни у кого другого нет ни малейшего шанса.

— Да-да. Точно, — рассеянно отвечает Энди. Кажется, он меня не слушает.

Я внимательно изучаю его сбоку. Изумительная светлая щетина, очень сексуальная, окаймляет подбородок, уши слегка оттопыриваются (из-за бейсболки), безмятежно-голубые глаза смотрятся бесподобно в сочетании с бирюзовыми полосками рубашки-поло. Я пересаживаюсь поближе, прижимаюсь к его груди, обнимаю. Наши колени соприкасаются, пальцы переплетены. Закрываю глаза. «А ну прекрати нервничать», — командую я себе. Нехорошо вот так, молча, его критиковать. Да еще когда он, бедный, понятия не имеет, что каждое его слово и жест подвергаются безжалостному разбору.

Так мы и сидим, уютно обнявшись. Слышно лишь ненавязчивое бормотание телекомментатора, да время от времени аплодисменты нарушают благоговейную тишину, с которой зрители следят за своим кумиром. Говорю себе снова и снова: «Я счастлива».

Но вот уТайгера опять что-то не заладилось, и Энди буквально взвивается с дивана. Он размахивает руками и взволнованно кричит в телевизор:

— Ну же, ну, старик! Ты никогда не мажешь! Ты сможешь, ты сделаешь!!!

Вот это я понимаю: вот она, моральная поддержка — в последнее время о такой мне и мечтать не приходится. Где уж там!

Возвращается знакомое раздражение.

«При подобном отношении как не быть проблемам в семье?» Отныне это моя официальная позиция. И дело тут не во мне одной. Пора признать: муж гораздо больше озабочен гольфом — по телевизору! — чем климатом в семье.

Некоторое время хладнокровно наблюдаю за Энди. Чтобы вынести семейную сцену «муж у телевизора», нужно поистине стоическое терпение, зато мое чувство вины за намеченную поездку в Нью-Йорк растаяло, словно его и не было. Ну, хватит. Я решительно поднимаюсь с места и иду наверх. Затем беру сотовый и набираю Лео.

Он отвечает после четвертого звонка. Голос слегка загнанный, словно он бежал, чтобы взять трубку.

— Только не говори, что передумала! — предупреждает он, не дожидаясь приветствия.

— Не рассчитывай на это, — отвечаю я с улыбкой.

— Значит, едешь?

— Еду.

— Точно?

— Да, точно.

— Когда?

— В понедельник.

— Круто! — выдыхает Лео напоследок. Точно так Энди закончил наш с ним разговор накануне.

Я внимательно изучаю потолок. Странно — даже слово «круто» в исполнении Лео звучит по-другому. С Лео все по-другому.


На следующее утро звоню Сюзане, и пока она едет в аэропорт, ввожу ее в курс последних событий — перескиваю, так сказать, очередную главу нескончаемой «саги о Лео». Как только я дохожу до роли Марго в минувших перипетиях, Сюзанна, как и следовало ожидать, взрывается

— С какой стати, черт возьми, она так много на себя берет?!

Я так и знала, что она особенно обозлится на Марго, поэтому с готовностью защищаю подругу:

— Марго, конечно, должна была мне сказать… Конечно… Но я уверена — она хотела как лучше.

— Она, ясное дело, хотела как лучше — да только лучше не тебе, а ее брату! — презрительно говорит Сюзанна.

— Это одно и то же, — утверждаю я. Когда все хорошо, конфликта интересов не возникает: что хорошо одному, то хорошо и другому. Хочется думать, что, несмотря на все проблемы, нас с Энди по-прежнему связывают эти приятные узы.

— Это не одно и то же. Так не бывает, — говорит сестра непререкаемым тоном.

В очередной раз разогреваю кофе в микроволновке и перевариваю это утверждение. Кто из нас прав? Я — чрезмерная идеалистка, или она — прожженный скептик?

— По какому праву твоя Марго возомнила себя Господом Богом?

— Ну, дело ведь не в гуманных соображениях. Просто она меня спасала…

— Спасала? От кого? — перебивает сестра.

— От Лео. От меня самой…

— Значит, если бы не она, ты выбрала бы Лео? — спрашивает Сюзанна с оттенком некоторого торжества.

Ну почему она такая? Мне становится тоскливо. Неужели нельзя быть более беспристрастной в подобных ситуациях, как, например, наша мама? Мама всегда стремилась видеть лучшее в людях. Хотя, может быть, именно мамина смерть сделала Сюзанну такой, как она есть. Может, именно и из-за этого сестра и подозревает окружающих во всех смертных грехах и не верит в хэппи-энд? Но я отбрасываю бесплодные размышления — хватит уже винить мамину смерть во всех трудностях. Мама будто имеет свойство менять освещение, обыденный взгляд на проблему, даже в свое отсутствие. Вернее, именно благодаря своему отсутствию.

— Я верю, что нашла бы в себе силы сказать ему то же самое, — с усилием говорю я, решив быть честной с Сюзанной — и с собой. — Впрочем… Не знаю. Может, выдержка и подвела бы меня. Старое чувство взяло бы верх, все закрутилось бы по новой… Я могла бы совершить ужасную ошибку.

— Ты уверена, что ошибку? — спрашивает она.

— Уверена, — подтверждаю я. На ум приходит строчка из моего дневника (недавно перечитывала), датированная началом романа с Энди. После некоторого колебания пересказываю ее Сюзанне: «Как замечательно иметь здоровые, стабильные, зрелые отношения!»

— Ого! — реагирует она. — Прямо так и написала?

— Ну да, типа того, — смущаюсь я.

— Здоровые и стабильные, говоришь? Судя по описанию — нормальные.

В голосе сестры звучит плохо скрытое недоумение. По ее мнению, нормальные отношения никому не нужны. Они должны быть страстные, безумные — какие угодно, только не «нормальные»!

— Нормальные отношения сильно недооценивают, — говорю я.

Какого черта, в самом деле? Пол-Америки удавятся за нормальные отношения! Мне, во всяком случае, отныне других не надо.

— Тебе виднее, — отвечает моя неуемная сестрица. Я вздыхаю.

— Это лучше, чем то, что было с Лео.

— А что было с Лео?

— С Лео была катастрофа, — отвечаю я. — Нервотрепка. Сплошная неизвестность. Одним словом, совсем не то, что сейчас.

— А в чем разница-то? — продолжает допрос Сюзанна.

Осторожно беру чашку, открываю дверь и усаживаюсь с кофе на верхнюю ступеньку ведущей в сад лестницы. Прижимая трубку к уху, обдумываю ответ. Каждый раз, когда я пытаюсь подобным образом проанализировать свои чувства, возникает неприятное ощущение, будто я невольно поощряю сравнение не в пользу Энди. Неизменно выходит, будто я сравниваю страсть и платоническую любовь. На деле же — ничего подобного! Например, вчера вечером мы с Энди занимались любовью — и как занимались! — причем по моей инициативе. Чувство вины или пресловутая супружеской обязанность тут ни при чем, просто Энди был абсолютно неотразим — он растянулся на кровати в одних боксерах. Я целовала и целовала его рельефный, поджарый, как у подростка, живот, вдоль той линии, где на коже кончается загар, — пока Энди и сам не включился в игру. На ум приходили постоянные женские жалобы — дескать, мужья вечно пренебрегают прелюдией. Но не таков мой Энди!

— Эй, Эллен, — возвращает меня к действительности голос Сюзанны.

— Я здесь, — откликаюсь я, вглядываясь в глубину сада. Еще и девяти нет, а солнце уже так и печет. Слишком жарко для кофе. Мне хватает одного глотка — остальное я медленно выливаю на взрыхленную грядку.

— Так в чем все-таки разница? — вопрошает Сюзанна. Как будто сама не догадывается, в чем. Все женщины знают разницу между тем, за кого выходишь замуж, и тем, за кого не сумела выйти.

Я пытаюсь подыскать подходящую аналогию.

— Это как… горы и морское побережье, — в отчаянии рыдаю я.

— Ну и кто же мистер Побережье? — ехидно спрашивает Сюзанна. В трубке слышны сигналы автопогрузчиков и объявления о посадке на какой-то неведомый рейс.

Я испытываю внезапное желание оказаться на ее месте — в аэропорту, на пути куда угодно, все равно куда. Первый раз в жизни я завидую работе Сюзанны — ее физической свободе, постоянному движению. Должно быть, из-за этого она и не желает расставаться с работой, которую частенько поругивает, называя себя официанткой, только без чаевых.

— Энди, — отвечаю я, глядя на обезображенное жарой небо. Голубизна словно начисто вылиняла, оставив одну бесцветную пустоту. — Энди — мой солнечный день, лазурная гладь и бокал вина.

Я улыбаюсь. На душе немедленно стало весело, как только я представила, как мы с Энди загораем где-нибудь на пляже. Может, все, что нам нужно, — отпуск на двоих где-нибудь подальше от суеты? Может, вместо того чтобы улетать от Энди, мне следует улететь вместе с Энди? Но в глубине души я знаю — наши проблемы не испарятся под ласковым солнцем и не улетят с прибрежным бризом.

— Хорошо, а Лео? — спрашивает Сюзанна.

— Лео… — задумчиво тяну я, и сердце начинает биться помимо воли. — Лео — это когда горная тропа под ногами все круче и круче, моросит холодный дождь, сгущаются зловещие сумерки. Вдобавок хочется есть и хотя бы приблизительно знать, где находишься.

Мы дружно хохочем.

— Спору нет, пляж лучше, — говорит она, отсмеявшись.

— Еще как лучше, — вздыхаю я.

— Тогда какие проблемы?

— Дело в том, что мне там нравится — там, где сумрачно и тихо, таинственно шепчутся деревья, а когда смотришь с дикой высоты вниз в долину…

— …можно сдохнуть от восторга, — заканчивает за меня Сюзанна.

— Да.

Перед глазами стоят мускулистые руки Лео, его мощные плечи, его характерная походка, когда он в своих вечных потертых джинсах уверенно идет впереди, как будто решает все за тебя.

— Сдохнуть определенно можно, — заключаю я.

— Ну так лезь в горы и любуйся видами, — говорит она.

— Ты думаешь? — нерешительно переспрашиваю я. Пусть по крайней мере объяснит, что можно, а что нельзя.

Вместо подробных инструкций Сюзанна дает следующий совет:

— Только не подходи близко к пропасти.

Я нервно хихикаю — она шутит, но мне не особенно смешно.

— В крайнем случае — прыгай, — говорит она.


Ничего не помогает — ни предупреждения Сюзанны, ни собственные благие намерения держать Лео на расстоянии вытянутой руки. По мере того, как приближается дата поездки, я оказываюсь все ближе и ближе к краю пропасти. И вот я уже втянута в орбиту: электронные письма «по делу» постепенно сменяются письмами «просто так», а они, в свою очередь, сменяются флиртом по телефону — бесчисленными сообщениями и звонками. Кончается тем, что я, как в старые (недобрые) времена, совершенно одержима Лео и при этом изо всех сил стараюсь убедить себя, что нисколько не одержима, что сейчас не старые недобрые времена.

И вот до отъезда остается всего день. На этот день Марго назначила вечеринку в честь своего будущего младенца, а этого события я ждала с некоторым напряжением, если не сказать — страхом. У меня и раньше были основания опасаться, что эта дура Джинни захватит подготовку вечеринки в свои руки и превратит ее из дружеских посиделок в некое важное и торжественное мероприятие. А теперь, накануне отъезда, мне и подавно не терпится разделаться с этим нудным делом побыстрее и улететь в Нью-Йорк. Там мы с Лео возобновим, наконец начатый во время ночного перелета разговор и докопаемся до сути. Какой бы эта суть ни оказалась.

Энди только что ушел играть в гольф, я чмокнула его на прощание и сладко потягиваюсь в постели. Звонит сотовый, он вибрирует так сильно, что рискует свалиться с ночного столика. Надеюсь, это Лео — я уже успела впасть в зависимость, и теперь каждое утро мне нужна новая доза. К моей радости, на дисплее высвечивается его имя.

— Алло, — откликаюсь я счастливым сонным голосом. Нескольких миллисекунд предвосхищения его ответа оказывается достаточно, чтобы заставить кровь быстрее бежать по жилам.

— Привет. Одна?

Голос Лео тоже еще хрипловат спросонья. Интересно, в сотый раз пытаюсь вычислить я, у него есть кто-нибудь? Судя по тому, что он несколько раз без предупреждения бросал трубку, Лео живет с подружкой. При мысли об этом собственница во мне впадает в ревнивую ярость; с другой стороны, теперь мы на равных — Лео есть что терять. Сознание того, что он тоже рискует, несколько успокаивает.

— Чем занимаешься? — спрашивает он.

— Да так, ничем. Валяюсь в постели и думаю.

— О чем?

Правдивый ответ будет слишком смахивать на признание, ну да ладно, скажу.

— О завтрашнем дне. О тебе… — Душу переполняет смесь радостного волнения и страха.

— Надо же, какое совпадение! — Голос хитрый, но я чувствую, что Лео не лукавит. — Жду не дождусь, когда тебя увижу, Эллен.

— Я тоже.

По коже бегут мурашки: мне представляется, как мы с Лео на Кони-Айленде бредем вдоль кромки воды, вот-вот спустится мгла, а пока мы фотографируем предзакатное золотое небо. Смеемся и разговариваем, разговариваем. Мы вместе.

— Что делать собираешься? — спрашивает меня нереальный голос.

— Сейчас?

Лео издает свой знаменитый хрипловатый смешок:

— Нет, не сейчас. Завтра. После съемок.

— Пока не знаю. А ты? — говорю я и тут же жалею о сказанном: снова я оказалась в роли зависимой дурочки, которая и шагу не может ступить без своего всезнающего парня.

— Можно пригласить тебя на ужин? — спрашивает он.

— Конечно, — отвечаю я. — Здорово!

Скорей бы завтра.

— Какой у тебя голос красивый, — говорит Лео, — такой хрипловатый, класс. Воспоминания всякие навевает…

Я улыбаюсь и откатываюсь на свою сторону кровати, подальше от подушки Энди, которая все еще хранит его запах. Закрываю глаза и на целую бесконечно долгую минуту погружаюсь в волнующую телефонную тишину — и в наше Лео прошлое. В то время, когда я еще могла быть самой собой, безоглядно отдаваться своим порывам без сожалений и угрызений совести… Когда существовало только чистое, сиюминутное удовольствие… Я окончательно поддаюсь чувству физического желания, которое накапливается во мне уже несколько дней.

«Но он же не знает, что я сделала, — убеждаю я себя потом. — Тем более он не занимался тем же самым!» Мне просто необходимо было избавиться от напряжения, а завтра все будет по-другому. Завтра мы станем коллегами по бизнесу или по крайней мере друзьями, у которых был общий романтический эпизод в жизни. «Самое главное, — настойчиво повторяю я себе, — самое главное, что я все равно люблю Энди. И буду любить всегда, что бы ни случилось!»




Загрузка...