Любовный треугольник

Софи Мидоус Любовный треугольник

Такси рывком тронулось с места, проползло несколько метров и снова замерло, зажатое в сплошном потоке машин. Ничего не поделаешь — утро. Час пик. Все торопятся на работу. Не хочешь опаздывать, проще и в самом деле доехать на метро. Энн затравленно глядела вперед, где маячил метрах в тридцати серый неприметный автомобильчик, такой же пленник утренних пробок.

И что теперь, спрашивается, делать? Нет, надо же было ей впутаться в такую дурацкую историю! Того и гляди станет всеобщим посмешищем, притчей во языцах. А ведь сегодня — ее первый рабочий день на новом месте. Возможно, именно поэтому Энн сегодня была особенно чутка ко всему вокруг. Иначе, наверное, ничего не заметила бы — или, что правдоподобнее, — ничего не напридумывала бы. Давно уже спокойно занималась бы своим делом, а не изображала из себя сыщика. Этакого Шерлока Холмса в юбке.

Шофер такси в очередной раз подозрительно покосился на странную пассажирку. Еще бы, не каждый день у него на глазах разыгрываются самые настоящие шпионские страсти. А может, он прикидывает, не сбежала ли она из психушки? Этого еще не хватало!

Нет, поняла Энн, своими силами ей с ситуацией не справиться. Пора звать на помощь. Но кого? Молодая женщина в растерянности замерла. Если куда и звонить, то только в больницу, где она с сегодняшнего дня работает и с которой, собственно, все и началось. Но во всей больнице Энн была более-менее знакома лишь с одним человеком — Джереми Донахью, заведующим отделением неврологии, своим новым шефом. Ага, вот оно, верное решение: надо обо всем сообщить Джереми. Заметив поблизости телефонную будку, Энн поспешно выбралась из такси.

— Отделение неврологии.

К телефону подошел явно не Джереми. Голос заведующего как нельзя более подходил к нему самому — четкий, отрывистый, педантичный. А нынешний собеседник Энн говорил медленнее, чуть ли не растягивая слова, с легким отзвуком техасского произношения. Ох, и нашла же она время задумываться над голосами! Надо как можно скорее все объяснить — только поосторожнее, чтобы не поднять панику.

— Я Энн Форрест, новый стажер Джереми Донахью. Прошу прощения, с кем я разговариваю?

— Стэн Ирвинг, лечащий врач. Джереми потребовалось срочно уйти — возникли кое-какие проблемы в отделении. Мне как раз поручено встретить вас, Энн, и помочь освоиться. Что-то случилось? Вы будете попозже?

Голос внушал доверие. Наверняка его обладатель отлично ладит с детишками… Да сколько можно! О деле надо думать, а не о всякой ерунде! — одернула себя Энн.

— Доктор Ирвинг, боюсь, я рискую выставить себя в самом глупом свете. Но сейчас я еду в такси за одной женщиной. Понимаете, я увидела, как она выходила из больницы, и подумала, а вдруг… вдруг она украла ребенка. — Теперь, облеченная в слова, сама мысль эта звучала нелепо и смехотворно. И тут вдруг Энн кое-что вспомнила, должно быть здесь и таилась причина, подсознательно побудившая ее к бдительности. — Помните ту историю на прошлой неделе?

— Про то, как в одной из больниц какая-то женщина чуть не выкрала новорожденного? Да, Энн, мы слышали и приняли дополнительные меры предосторожности. Теперь похитить у нас ребенка практически невозможно.

Она так и знала, что ведет себя глупо! Самое время сесть в такси и ехать обратно — да еще и приплатить бедняге шоферу за то, что ему пришлось иметь дело с идиоткой. Но все-таки Энн спросила:

— А как насчет приходящих пациентов?

В спокойном голосе послышалась сталь.

— Приходящие пациенты? Пожалуй, в этом что-то есть — с ними все куда менее строго. А какого примерно возраста был ребенок?

— Я успела взглянуть совсем мельком, но, по-моему, не старше месяца.

— Ладно, продолжайте следить за машиной. И позвоните, если узнаете что новое. А я поспрашиваю в больнице.

Невидимый собеседник отключился. Энн рассеянно посмотрела на медленно ползущую вереницу машин впереди. Сейчас, когда, от нее уже ничего не зависело, в голове вновь пронеслись события минувшего утра.

Первое, что привлекло ее внимание, — это походка странной женщины.

В «Холли» — детской больнице «Холли Хаус» — начинался очередной рабочий день. Перед застекленным подъездом бурлила жизнь. Посетители, врачи, медсестры, вспомогательный персонал — все куда-то спешили, все были поглощены своими делами. Но эта женщина чем-то выделялась из общей массы.

Она шла торопливо, все убыстряя шаги. Потом вдруг оглядывалась и заставляла себя идти медленнее. Энн пожала плечами. В конце-то концов, здесь больница — мало ли по каким причинам человек ведет себя странновато. Но женщина направлялась прямо к ней, и Энн по-прежнему не спускала с нее глаз.

Женщина несла на руках ребенка — совсем крошечного, наверное новорожденного. Причем несла как-то не так. Обычно матери держат малышей трепетно, осторожно. А эта, сходя на мостовую, едва не споткнулась, однако даже не замедлила шага. Стоял теплый августовский день, но на женщине был длинный плащ, застегнутый на все пуговицы. Ничего особенного, но все же…

Их разделяло уже несколько метров. Энн решительно двинулась наперерез и нагнулась к крохотной розовой мордашке, выглядывавшей из свертка, который женщина цепко прижимала к груди.

— Какой хорошенький… Мальчик или девочка?

— Мне некогда, — зло отрезала незнакомка. — Дайте пройти. — И, обогнув Энн, зашагала дальше.

Молодая женщина оглянулась на белый фасад «Холли». Сегодня ее первый рабочий день. Она так радовалась, получив место стажера неврологического отделения, и не хотела опозориться с самого начала. Сколько раз им твердили за время обучения: не делайте поспешных выводов, сначала разберитесь, а уж потом действуйте. Но Энн поглядела вслед странной женщине и нахмурилась. Из-под плаща у той виднелись светлые свободные брючки — подозрительно похожие на форму младшего медперсонала. Вот женщина добралась до припаркованного в неположенном месте серого автомобиля, открыла дверцу и, воровато оглянувшись, сунула младенца в люльку, стоявшую на полу за передним сиденьем. Не попыталась устроить малыша поудобнее, не сказала ласкового словечка — нет, метнулась к водительской дверце, и через мгновение машина рванула с места и влилась в общий поток. Незнакомка не удосужилась даже пристегнуть ремень безопасности.

Наверное, я просто зря паникую, думала Энн. Навоображала себе невесть что без всякой причины. Но все же оставался крошечный, почти нулевой шанс, что повод для волнения все-таки есть. Придется рискнуть.

У тротуара как раз остановилось такси. Из него вылезла дородная дама с девочкой. А в следующую секунду Энн подскочила к машине, дернула дверцу и плюхнулась на сиденье.

— Срочная медицинская необходимость! Уверена, вы не станете возражать.

Сердитая физиономия таксиста яснее ясного говорила — возражать он стал бы, да еще как. Но Энн уже захлопнула дверцу.

— Держитесь, пожалуйста, вон за той серой машиной, — нервно попросила Энн.

Таксист обернулся и подмигнул.

— Насмотрелись шпионских фильмов, дорогуша? За кого вы меня принимаете? За Джеймса Бонда?

— Срочная медицинская необходимость, — как заклинание повторила заветную фразу Энн. — Я врач. Вот мое удостоверение.

Водитель внимательно изучил документ.

— Ну ладно. Только сами понимаете, мне придется сообщить куда следует.

— Да ради Бога. Ой, смотрите, она сейчас свернет за угол!

Таксист пренебрежительно окинул взглядом забитую машинами улицу.

— Ну, в такой пробке особо гонок не устроишь, дорогуша. Поедем себе потихоньку следом. Никуда она от нас не денется. А что тут вообще происходит?

— Я вам потом объясню. — С этими словами Энн откинулась на спинку сиденья, лихорадочно соображая, как быть.

Пятнадцать минут спустя она все так же сидела в душном салоне такси, мучительно жалея, что ввязалась в эту сомнительную авантюру. А тут еще пробка начала потихоньку рассасываться, и Энн забеспокоилась: вдруг подозрительный автомобиль скроется? Немного подумав, она снова вылезла из такси и направилась к телефонной будке.

— Энн, вы были правы, — сообщил ей Стэн Ирвинг. — В поликлиническом отделении пропал ребенок. Медсестра в униформе предложила матери кофе и унесла младенца взвешиваться. Мать еще ни о чем не подозревает. Вы можете точно сказать, где находитесь? И видите ли номер машины, в которой находится ребенок?

По счастью, Энн могла ответить на оба вопроса.

— Хорошо, тогда ничего не предпринимайте, разве что в случае крайней необходимости. Помните, возможно, это все-таки ошибка.

— А если женщина скроется?

— Предоставьте действовать полиции.

И как ей это в голову не пришло?! Через несколько минут раздался глухой рокот мотора и мимо, ловко лавируя в потоке транспорта, проехал полицейский на сверкающем мотоцикле. За ним следовали еще двое. Энн встревоженно наблюдала за происходящим: кто знает, что может вытворить женщина с отчаяния? Но полицейские оказались хитрее. Остановив какой-то пикап за две машины до серого автомобильчика, они начали проверять у водителя документы. Движение поневоле застопорилось снова. И вдруг с обеих сторон от автомобиля незнакомки выросло по полицейскому.

Велев таксисту подождать, Энн помчалась к машине. Похоже, похитительница сразу поняла: бежать бессмысленно. Она рыдала и всхлипывала.

Один из полицейских преградил путь Энн. Сжав идентификационную карточку, молодая женщина протянула ее, точно волшебный талисман.

— Я врач. Надо срочно осмотреть ребенка.

— Это вы звонили? Тогда, конечно, мэм, — сказал он и посторонился.

Энн проворно залезла в машину. Ребенок мирно посапывал. Новорожденный, как она и думала, — девочка, не старше трех недель. На первый взгляд с ней все было в порядке.

Энн снова отправилась звонить доктору Ирвингу.

— Ребенок у меня. Это девочка. Похоже, с ней ничего не случилось.

Голос в телефонной трубке снова излучал олимпийское спокойствие.

— Примите мои поздравления. Сейчас подъедет полицейская машина, которая привезет вас с малышкой сюда.

Почему-то сцена, разыгравшаяся сейчас на шумной нью-йоркской улице, напомнила Энн образцово-показательную хирургическую операцию. Праздные зрители стояли поодаль — ближе их не подпускали, а небольшая группа полицейских действовала четко и слаженно. Каждый твердо знал свою задачу и как выполнить ее наилучшим образом. Движение на дороге мало-помалу восстановилось. Поток транспорта плавно обтекал место событий. Скоро появились две полицейские машины. Притихшую похитительницу посадили в одну из них.

— Нужно ли вызвать для ребенка «скорую», мэм? — осведомился у Энн один из полицейских.

Она покачала головой.

— Лучше отвезите нас в «Холли Хаус», хорошо? Ой! — Торопливо порывшись в сумочке, она достала деньги. — Не могли бы вы передать это шоферу такси и поблагодарить его от моего имени?

— Конечно. Нам все равно еще предстоит взять у него показания. А вас ждет машина. Если вы и вправду будете так любезны забрать ребенка…

Энн решила уложить крошку в колыбельку, принадлежащую похитительнице. Колыбелька, кстати, оказалась дорогой и совсем новой. Интересно, какая трагедия крылась за всем этим? Что могло побудить женщину украсть чужого ребенка? Неужели она не могла понять чувства матери, лишившейся своего сокровища? Энн тряхнула головой. Она давно уже твердо уяснила: врач не может вникать во все проблемы, с которыми сталкивается по работе.

У входа в поликлиническое отделение их уже ждала небольшая делегация. Темноволосый, смуглый и очень взволнованный врач лет сорока, а с ним стайка медсестер. Энн передала им свой драгоценный груз.

— Луис Финли, заведующий отделением, — представился врач. — Что скажете?

— Я провела первичный осмотр — на вид все в порядке, — осторожно ответила Энн. — А поскольку они ехали в машине, то думаю, похитительница просто не имела возможности даже взять малышку на руки.

— Замечательно. — Заведующий обратился к старшей медсестре: — Салли, возьмите эту юную мисс и поскорее отнесите к матери. А через несколько минут мы осмотрим ее повнимательнее.

Медсестра с младенцем тут же исчезла в дверях отделения, а заведующий снова повернулся к Энн. Напряженное, бледное лицо наконец озарилось улыбкой, и Энн не могла не улыбнуться в ответ — так заразительна была радость Луиса Финли.

— Доктор Форрест, вы хоть представляете, какое облегчение мы все испытываем?

— Да, пожалуй.

— Мы перед вами в долгу, доктор Форрест. Если вам когда-нибудь понадобится помощь нашего отделения — только намекните, мы все для вас сделаем.

— Поосторожнее. С такими обещаниями и до беды недалеко. Откуда вы знаете, о чем я могу попросить? Вдруг беззастенчиво поймаю вас на слове?

— Вряд ли. Не такое у вас лицо. Послушайте, сейчас сюда понабежит полицейских и газетчиков, так что мне, пожалуй, надо срочно наведаться к больным, пока есть время. Еще раз спасибо. Вы оказались на высоте там, где проморгали добрые полдюжины человек моего персонала.

— Мне просто повезло, доктор Финли. А теперь, если позволите, я тоже пойду к себе в отделение. Мне, наверное, придется давать какие-то показания, делать заявления? Очень бы хотелось без этого обойтись.

— Вряд ли вам это удастся. Все захотят узнать подробности из первых уст. Вы станете местной героиней, доктор Форрест.

— Тоже мне героиня — проехалась на такси и позвонила пару раз по телефону. Нет-нет, лучше я останусь скромным врачом. Нельзя ли не предавать мое имя огласке?

Луис Финли снова улыбнулся.

— Постараемся.

Огромный вестибюль «Холли» сверкал стеклянными павильончиками. Тут продавалось все, что только могло понадобиться больному ребенку: фрукты, сладости, цветы, книжки с яркими картинками, игрушки. Энн шла мимо них со странным чувством нереальности происходящего. С тех пор как она сегодня в первый раз приблизилась к дверям больницы, прошло не более часа. А казалось, это было в другой жизни. Как она нервничала тогда, как волновалась.

Однако очень скоро походка Энн стала такой же торопливой и деловитой, как у всех вокруг. Она ловко избежала столкновения с бегущим навстречу мальчуганом, а потом ухитрилась поймать его, когда он споткнулся и чуть не полетел носом вниз. Дети есть дети.

Сегодня Энн выбирала наряд особенно тщательно. Белые халаты внушают спокойствие и уверенность взрослым пациентам, а вот детей пугают. Поэтому сегодня на ней были черные замшевые туфли-лодочки, темная узкая юбка и голубая шелковая блузка с короткими рукавами. Накануне она зашла в парикмахерскую и сделала модную стрижку. Обошлось, конечно, недешево, зато Энн знала — новая прическа ей к лицу.

Итак, начало новой жизни. Энн вдруг вспомнила, как некогда уже испытывала подобное чувство. И чем все это закончилось? Она решительно тряхнула головой — ну нет, на сей раз все будет иначе!

Занятая своими мыслями, она не заметила, как оказалась перед дверьми ординаторской.

— Доктор Форрест, добро пожаловать. Надеюсь, вы еще не передумали у нас работать? А то, боюсь, доктор Финли теперь спит и видит, как бы переманить вас к себе.

Это был Джереми Донахью, единственный знакомый Энн на новом месте. Он проводил с ней собеседование, когда она захотела занять в его отделении место стажера. Джереми Донахью был известнейшим в своей области специалистом. Именно из-за него Энн так стремилась попасть в «Холли».

Невысокий и худощавый доктор Донахью неизменно носил строгие черные костюмы, безукоризненно белые рубашки и черный галстук выпускника медакадемии — сразу было видно врача старой школы.

— Я все-таки предпочитаю работать именно в неврологии, — сказала Энн, пожимая протянутую руку, — и даже мечтаю стать нейрохирургом. Кроме того, я от души надеюсь, что ничего подобного утреннему происшествию со мной больше не повторится.

Доктор Донахью кивнул.

— Похищение младенца — печальная примета времени. Когда я только начинал лечить, мне и в голову не приходило, что я доживу до времен, когда нам придется запирать детские палаты на ключ. Догадываюсь, какое потрясение вы пережили. Посмотрим, не удастся ли мне организовать вам кофе. Но сначала позвольте представить: Джина Браун, наш лечащий врач. Вам с ней придется тесно общаться по работе.

Сказав это, он скрылся за дверью.

— Приятно познакомиться, доктор Форрест, — произнесла Джина без особой теплоты в голосе. — Надеюсь, вы не собираетесь устраивать нам подобные встряски каждое утро.

Ее вялое рукопожатие разительно отличалось от энергичного приветствия Джереми. На первый взгляд Энн дала бы Джине около тридцати. Искусный макияж, замысловато завитые белокурые локоны, роскошное — пожалуй, чересчур роскошное для детской больницы — платье.

— Да и мне самой этакой встряски хватит на год вперед, — согласилась Энн.

Похоже, Джина была из тех, кому требуется время на то, чтобы свыкнуться с новыми коллегами. Вообще-то во врачебной среде это было довольно редким явлением — обычно непринужденные отношения завязывались чуть ли не с первой минуты знакомства. Энн вдруг захотелось немного поддразнить Джину.

— А я, когда звонила, попала на кого-то еще, — самым невинным тоном заметила она. — Доктор Ирвинг, верно? Какой у него приятный голос.

— Стэнли Ирвинг, — голос Джины сделался ледяным, — наш второй врач. Ему пришлось уехать.

— Боюсь, сейчас Стэн проводит большую часть времени в соседней больнице, — подхватил Джереми, внося в комнату кофе.

Энн обратила внимание на то, что поднос был накрыт белой салфеткой, а вместо обычных кружек стояли фарфоровые чашечки с блюдечками. Похоже, Джереми не терпел никакого неряшества.

— Мой высокоученый коллега, доктор Синклер из больницы Святой Троицы, имел несчастье сломать руку, упав на лестнице собственного дома. А у них не нашлось никого, кто смог бы заменить его, пока он выздоровеет. И я из чистой благотворительности ссудил им доктора Ирвинга. Но исключительно временно. Ни за что не согласился бы расстаться с таким замечательным специалистом. Он у нас ведущий врач.

— Со стороны Стэна было очень благородно вызваться помочь, — вступила в разговор Джина. — Он ведь и тут сколько всего успевает.

Джереми лучезарно улыбнулся Энн.

— Хорошая команда — это та, где не боятся работы. Согласны?

— Я люблю работать. Собственно, потому я и здесь.

— Вот и славно. А теперь, если не против, присаживайтесь, пейте кофе, а я тем временем обрисую ваши обязанности на ближайшие две недели.

Работы и впрямь оказалось предостаточно, но не сверх меры. Энн чувствовала — здесь ей будет чему поучиться. Лучшего места для начала карьеры не придумаешь.

— А теперь меня ждут пациенты, — наконец произнес Джереми, — так что предоставляю Джине все вам тут показать и познакомить с остальным персоналом. Надеюсь, вам у нас понравится.

Он кивнул напоследок и удалился.

— Первым делом пойдемте знакомиться со старшей медсестрой, — предложила Джина. — А она уж представит вас сиделкам.

Энн залпом допила кофе — Джина явно не была расположена ждать. Но тут зазвонил телефон, и она, сняв трубку, вся так и просияла, поняв, кто звонит.

— Я немного задержусь, — обратилась она к Энн. — Почему бы вам пока не зайти к старшей сестре и самой с ней не познакомиться. А я вас догоню.

Энн последовала совету. И пару минут спустя постучалась в дверь кабинета старшей сестры. Услышав приглашение, зашла внутрь — и пережила второе потрясение за утро: она узнала эту пышную фигуру, эти угольно-черные волосы, стянутые в пучок.

— Чарити!

Медсестра обернулась. Недоумение мгновенно сменилось широкой улыбкой.

— Энн, дорогая, ты ли это? Как я рада тебя видеть!

Они порывисто обнялись. Им было, что сказать друг другу. Ну кто бы поверил, что закадычные подруги на долгие месяцы утратят связь между собой! Энн первой начала задавать вертевшиеся на языке вопросы.

— Ну как твоя малышка? Я слышала, что у тебя девочка, хотела позвонить или заехать, но так и не собралась… то есть…

— Бет уже пять месяцев. Днем за ней приглядывает няня, — ответила Чарити. — Знаешь, мы с Майклом купили дом. Совсем рядом с… ну, с той квартирой, где ты раньше жила.

— Я и сейчас там живу. Слушай, Чарити, может, заглянешь как-нибудь вечерком на этой неделе? И малышку возьми. Ужасно хочется на нее поглядеть.

— Конечно, с радостью. Давно следовало бы тебя навестить. Просто понимаешь, все так закрутилось: ребенок, новая больница, а тут я еще услышала, что ты… очень много работаешь.

— Мне это нравится.

— Так ты уже пришла в себя?

— Ко всему привыкаешь, Чарити. Да и потом, работа действительно очень помогает — волей-неволей отвлекаешься. Конечно, первые два-три месяца… — Она вдруг почувствовала, что дверь за ее спиной отворилась и в комнату кто-то вошел.

Это была Джина.

— Мы с Чарити — старые друзья, — поспешно пояснила Энн вошедшей. С этой секунды нескрываемая холодность старшей коллеги ее больше не пугала. Раз тут Чарити — значит, все в порядке. — В прошлом году я проходила практику у нее в отделении. Она знала куда больше нас, новоиспеченных докторишек, и бесконечно нам помогала. Но потом ей пришлось уйти перед родами, и мы потеряли связь.

— Мы все считаем, как нам повезло с Чарити, — сказала Джина, и Энн поняла: она говорит абсолютно искренне.

— Энн — очень хороший врач, — внесла лепту в общие славословия Чарити. — Теперь работать мне станет гораздо легче.

— Непременно расскажете мне все, только чуть позже. А сейчас, Чарити, не познакомишь ли нашу новую коллегу с остальными сотрудниками отделения?

— С удовольствием.

Все трое двинулись к выходу. И тут Энн поймала на себе острый, пытливый взгляд Джины. Интересно, что она успела услышать, когда вошла? Что заподозрила? Одно ясно — Чарити ей ничего лишнего не поведает.

В отделении неврологии лежали дети всех возрастов — от новорожденных до великовозрастных подростков. Ко многим пришли родители, какая-то девочка занималась с приходящим учителем. Комнаты были яркими, светлыми и какими-то праздничными. Не подумаешь, что это больничные палаты. На стенах висели картины и детские рисунки.

Энн, разумеется, знала, что есть и совсем иные неврологические пациенты, особенно послеоперационные. Те лежали в палатах интенсивной терапии под круглосуточным наблюдением высококвалифицированных сиделок и лаборантов. За состоянием таких больных следили при помощи множества хитроумных датчиков.

— Джереми настаивает на том, чтобы мы называли наших пациентов только по именам, — сообщила Джина. — Если он услышит, как вы упомянули, к примеру, арахноидит из второй палаты, — ждите неприятностей. Во второй палате лежит Роб Апем, которому «посчастливилось» заболеть этой редкой болезнью. Он личность, а не заболевание.

— Конечно, так гораздо лучше, — пылко согласилась Энн, вспомнив иных врачей, с которыми ей приходилось иметь дело.

Джина оказалась весьма старательным и компетентным работником. Она знакомила Энн с каждым из маленьких пациентов, болтала с ними минутку-другую, а потом кратко, но очень точно охарактеризовывала их состояние. Обход закончился удивительно быстро.

— Ну что, как думаете, вам у нас понравится? — поинтересовалась Джина под конец.

— О да, — твердо ответила Энн. — Понравится.

Через три дня Энн уже с головой ушла в работу — трудную, но интересную, затягивающую и куда более специализированную, чем в терапевтическом или хирургическом отделениях, где ей приходилось проходить практику прежде. Энн попросила Джереми порекомендовать дополнительную литературу. И он назвал три-четыре издания. Лишь под нажимом Энн он признался, что, пожалуй, больше всего проку будет от его собственной книги.

— Она выдержала уже несколько изданий, — смущенно пробормотал Джереми. — Похоже, кому-то она и впрямь кажется полезной.

Отныне каждый вечер, как бы ни уставала, Энн по крайней мере час посвящала чтению специальной литературы.

Ежедневная ее работа практически не отличалась от работы обычного врача-лаборанта. Очень много сил и времени отнимали вопросы не столько даже медицинские, сколько организационные. Энн исполняла роль посредника между пациентами, родителями, сотрудниками лабораторий, медсестрами и врачами другого профиля. В ее обязанности входило заполнять тысячи всевозможных форм, запросов, требований и прочих документов. Нелегкая работа, но Энн понимала, как это важно.

В немногие свободные минутки она пыталась сама ставить диагнозы. Разумеется, Энн не спешила высказывать свое мнение, пока ее не спрашивали. Но заниматься этим для себя ей никто не запрещал — и это было весьма увлекательно.

Она сидела в ординаторской, зарывшись в груду бумаг, когда за спиной тихонько скрипнула дверь.

— Ага, а это, надо полагать, доктор Форрест, гроза похитителей младенцев, — раздался у нее над ухом жизнерадостный голос.

Энн мгновенно узнала его — в жизни голос звучал еще приятнее, чем по телефону. Не очень глубокий и звучный, но такой приятный. И ласкал слух.

Она обернулась, лелея в душе отчаянную и нелепую надежду, что внешность вошедшего окажется под стать голосу. И не была разочарована.

Взгляд темно-синих глаз буквально потряс Энн — как будто их владелец мог прочесть самые сокровенные ее мысли, заглянуть ей в душу. И вдруг в глубине этих невозможных, потрясающих глаз что-то промелькнуло. Как будто Стэн Ирвинг тоже не понимал, что с ним происходит.

В жизни с Энн не случалось ничего подобного. Тесная ординаторская со всеми ее столами, стульями, стопками медицинских журналов и историй болезней словно отодвинулась, растворилась в дальней дали. Энн и вошедший мужчина оказались в ином измерении, ином мире. Они не могли отвести друг от друга взгляда.

Энн опомнилась первой. Сама не своя от смущения, она ухитрилась выдавить банальную фразу: да, она доктор Форрест, а он, должно быть, доктор Ирвинг. Ответа не последовало. Энн даже обрадовалась — на самом деле она была совершенно не готова вести разговор.

С трудом оторвав взгляд от глаз Стэна Ирвинга, она наконец смогла рассмотреть его целиком. Особой красотой он не блистал, хотя сразу же располагал к себе. Широкий улыбчивый рот, ровные белые зубы, темные, чуть взлохмаченные волосы. Стэн был высок и широкоплеч и чем-то походил на большого добродушного пса — сразу становилось ясно, умеет сходиться с людьми. Наверное, детишки в нем души не чают.

Словом, вроде бы обычный, в меру привлекательный мужчина. Но глаза… Какая бы женщина не отдала бы все на свете ради подобных глаз! Энн не встречала таких мужчин с тех самых пор, как… Эта мысль вернула ее к реальности. И Энн даже испугалась неожиданной силе того напряжения, что повисло меж ними. Нет, это не для нее! Отчаянным усилием она взяла себя в руки.

— Вы так помогли мне тогда… — С голосом у нее явно творилось что-то неладное, уж слишком он звенел и срывался. Энн остановилась, сделала глубокий вдох и попыталась начать заново: — Вы так помогли мне, когда я сюда звонила. А то я просто не знала, что делать. Думала, может зря паникую. Ведь это могло оказаться недоразумением. Хорошо бы я тогда выглядела!

— Вы действовали совершенно правильно. Что-то заподозрили, но сначала проверили свои подозрения. Хотелось бы мне, чтобы все врачи постоянно следовали этим двум наиглавнейшим правилам.

Как и Энн, Стэн явно искал спасения в обыденности. Или он не ощутил искры, что проскочила между ними, — этого мгновенного разряда электричества? Нет, Энн твердо знала: оба они испытали одно и то же. Но пока что играли роли коллег, которые только что познакомились и обмениваются обычными учтивыми фразами.

— Как вам на новом месте? — поинтересовался Стэн. — Интересно то, чем мы занимаемся?

— Слов нет. И многому можно научиться. Не сразу, конечно, со временем. Мне нравится узнавать новое.

— Ничуть не сомневаюсь.

Разговор хромал на обе ноги, но Энн это уже не смущало.

— А я думала, вы безотлучно находитесь в больнице Святой Троицы, кого-то там заменяете. — Она старательно делала вид, будто все нормально, ничего необычного не произошло.

— В принципе так оно и есть. Но я живу здесь, при больнице. Тут есть квартирки для сотрудников, А вчера вечером Джина позвонила посоветоваться насчет Хелен Маршалл, одной из ее пациенток. Вот я и решил заскочить по дороге и сам взглянуть на девочку.

— Хелен Маршалл, веселая такая девчушка, шести лет.

Стэн взглянул на собеседницу с уважением.

— Вы провели тут всего три дня, а уже помните всех пациентов. Неплохо. Расскажите-ка мне, что с ней.

— Воспаление нервов, скорее всего вирусной природы, — без запинки ответила Энн. — У Хелен все началось с мышечной боли в бедре, потом боль распространилась, началась общая слабость. Тогда-то девочку и привезли к нам. Сейчас ей трудно глотать. Насколько я знаю, Джина считает, что паралич усиливается и может затронуть дыхание.

— А я и не знала, что ты уже здесь, Стэн.

В комнату вошла Джина — сдержанная и холодная. Однако от Энн не укрылось, что накрасилась она сегодня куда тщательнее обычного, а платье надела даже наряднее, чем всегда.

— Я только приехал. Решил поздороваться с нашей новенькой, прежде чем идти искать тебя.

— Не хочешь взглянуть на Хелен? Сегодня с утра у нее была Энн, но мне бы хотелось, чтобы ты сам провел осмотр. — Джина казалась воплощением деловитости.

Стэн покачал головой.

— К чему лишний раз беспокоить ребенка. Послушаем, что скажет Энн, в конце концов, она тут именно для того, чтобы учиться. А потом проведем рабочую конференцию. Кстати, Джина, как ноги — еще болят?

— Ну, уже не так. — Джина явно обрадовалась вопросу. Она повернулась к Энн и пояснила: — Мы со Стэном в эти выходные ходили на прогулку в горы. Этот человек просто маньяк восхождений — Центральный парк ему не годится. Вы когда-нибудь встречали таких?

— О да, — отозвалась Энн. — Встречала.

Джина, пропустила эту реплику мимо ушей.

— Куда там мы поднимались, Стэн? Как называлась та гора? Уайтфейс?

— Славный маршрут. А спускались как — в обход или сразу вниз?

Энн слишком поздно спохватилась, что невольно выдала себя. Джина покосилась на нее с недовольством, зато в глазах Стэна вспыхнул огонек интереса.

— Любите горы? Часто туда ходите?

— Да нет. Так… немножко, с родителями в детстве. Теперь-то я давно уже никуда не хожу. — Стремясь сменить тему, Энн судорожно схватила со стола одну из папок. — Тут у меня записи по Хелен Маршалл…

— Какой у вас интересный шрам, — прервал ее Стэн.

Энн замерла, в душе проклиная свою неловкость. Шрам находился на внутреннем сгибе локтя, и обычно она ухитрялась скрывать его. Но сейчас, когда торопливо потянулась за папкой, он оказался на виду. Ну надо же, какой Стэн наблюдательный!

— А как, простите за любопытство, вы его получили?

Промолчать было как-то неудобно. Хотя шрам относился именно к той стороне ее жизни, в которую Энн не хотелось посвящать Стэна — во всяком случае, пока. Разумеется, можно было отделаться какой-нибудь правдоподобной ложью, но лгать она не привыкла.

— Типичный образец хирургии в экстремальных условиях, — как можно небрежнее отозвалась Энн. — Меня в детстве укусила змея.

Она как сейчас помнила этот случай. Ей говорили быть поосторожней, ничего не трогать, не лазить в кусты. Но мяч, такой большой и яркий, укатился под поваленный ствол, его было так хорошо видно, только протяни руку. Она и потянулась за ним.

— Но ведь место укуса ни в коем случае нельзя разрезать! Так яд распространяется еще дальше!

— Теперь-то я это знаю. А вот дежурный по лагерю не знал. Он запаниковал и сделал то, что счел наилучшим. Отчасти после этого случая я и захотела стать врачом. Родителей в тот момент поблизости не случилось, но они, на счастье, вернулись рано. Впрочем, мои родители не очень-то сильны во врачевании.

— Ваши родители! Так вы дочь Билла и Джеки Форрест?

Ну вот все и обнаружилось!

— Да.

Стэн не скрывал восторга.

— Я читал в какой-то статье, что их дочь учится на врача. Еще подумал — какая отличная идея. А вы, оказывается, еще и завзятая альпинистка!

Энн видела, до какой степени не нравится Джине столь неожиданный поворот разговора. На лице ее застыла натянутая улыбка, но поза лучше всяких слов свидетельствовала — женщина вне себя от ярости. Стэн, однако, ничего не замечал. Он возбуждённо повернулся к Джине:

— Ну не чудесно ли! Родители Энн — мои кумиры вот уже сколько лет. Непременно почитай их книги про экспедиции в Канаду и Южную Америку.

— Обязательно, — сквозь зубы процедила Джина. — Послушай, Стэн, может, все-таки займемся Хелен Маршалл? У меня уйма дел, да и тебе, насколько понимаю, еще надо в больницу Святой Троицы.

— Да-да, конечно. — В Стэне мгновенно проснулся профессионал. Однако прежде чем открыть папку, он снова повернулся к Энн. — Ужасно хотелось бы как-нибудь побеседовать с вами о ваших родителях. Я и сам надеюсь провести несколько лет в Южной Америке, поработать в какой-нибудь местной больнице, а заодно полазить по горам, заняться экспедиционной работой. Я по горло сыт Нью-Йорком — слишком уж долго здесь торчу.

— Да, так многие говорят, — безжизненным голосом ответила Энн. — Только не я — я люблю Нью-Йорк.

Ну вот всегда так! Пять минут назад ей встретился мужчина, который понравился так, как никто в жизни, — и вот он уже ведет речь об экспедиции в Южную Америку. Остается только одно — единственное ее прибежище в тяжкую минуту — работа.

На счастье она обрела неожиданную союзницу в Джине. Та открыла папку.

— Стэн, пора заняться делом. Хелен становится все хуже и хуже. Ей трудно дышать, и она очень напугана. Я уже начала задумываться об экстренной трахеотомии и искусственной вентиляции легких.

Стэн сел за стол и бегло проглядел историю болезни.

— Не нравится мне резать горло маленьким девочкам без крайней необходимости. Вы назначили ей стероиды?

— Да. Но от них, похоже, мало толку.

— Бывает. И все-таки пока попробуем обойтись ими. Думаю, что ее состояние вот-вот улучшится. Наверное, действительно надо мне еще раз самому взглянуть на малышку. Вы с нами, Энн?

Осмотр Стэн провел быстро, но очень тщательно. Веселая улыбка рослого доктора явно подбодрила девочку, и та даже попыталась улыбнуться в ответ, хотя лицевые мускулы частично были сведены параличом. Бедняжка боролась за каждый вздох, грудь ее приподнималась с трудом, а губы уже начинали синеть.

Стэн потрепал малышку по плечу, потом увел свою небольшую свиту в коридор.

— Да, зрелище плачевное. Но пока кислорода ей все-таки хватает. В обрез, но хватает. Подождите до вечера — может, улучшение все-таки наступит. Если нет или если Хелен станет хуже — немедленно оперируйте. — Он бросил взгляд на часы. — А теперь мне и вправду пора. Энн, а вы случаем не сможете мне как-нибудь устроить встречу с вашими родителями? Мне бы хотелось их о многом порасспросить.

— Сейчас они на Барбадосе, — ответила Энн. — Но недели через две-три вернутся. Тогда я и постараюсь устроить вам встречу.

— Чудесно. Джина, дай мне знать насчет Хелен.

Стэн попрощался и ушел. А женщины остались в ординаторской. Каждая задумалась о своем.

— А вы времени даром не теряете, да, Энн? — наконец заметила Джина. — Только познакомились с мужчиной — и уже везете его знакомиться с родителями.

Энн пропустила колкость мимо ушей.

— Стэн мечтает возглавить экспедицию. Он любит горы и не может быть счастлив в большом городе, — сказала она. И добавила: — Поймите, Джина, Стэн Ирвинг относится к тому типу мужчин, которых я просто не выношу и с которыми не стала бы заводить серьезных отношений ни при каких обстоятельствах.

От подобной откровенности Джина просто остолбенела. А когда дар речи вернулся к ней, осторожно спросила:

— Вы серьезно?

— Да, — мрачно подтвердила Энн. — И готова подписаться под каждым словом.

Всю вторую половину дня Энн, как всегда, искала утешения в работе. В отделение положили новорожденного, и надо было взять у него кровь на анализ. Задача не из легких, но Энн удалось попасть в тоненькую вену с первой попытки. Правда, ей хотелось поразмышлять о Стэне Ирвинге и той странной искре, что проскочила меж ними. Однако не было времени. Ничего, все равно такой мужчина, как он, не для нее.

Вечером, выйдя из отделения, она услышала вдруг чей-то оклик. А обернувшись, увидела Стэна. Он неторопливо шагал к ней через вестибюль — узел галстука ослаблен, плащ перекинут через плечо. На губах играет улыбка.

— Ну только представьте, Энн, мы снова встретились. Чего только не бывает, верно?

— Еще бы, — скептически усмехнулась она. — Чистая случайность, да?

— Гмм. Почудилось ли мне или я различаю искру недоверия в ваших словах? Ну ладно, сознаюсь: я действительно вас поджидал. Собственно говоря, хотел пригласить вас выпить чего-нибудь. У вас есть время?

— Часок найдется, но чего ради вам меня приглашать? Разве мы не можем поговорить в больнице?

— Нет-нет, мне хочется получше познакомиться с новой сотрудницей. А с дочкой Форрестов — особенно. Помните, в больнице не болтают, там общаются, беседуют или обмениваются мнениями. А я хотел именно поболтать.

Энн покосилась на Стэна с сомнением. В памяти еще было свежо утреннее наваждение. Этот человек опасен. Нужно держать его на расстоянии. Но ведь они трудятся в одном отделении, он талантливый врач, и у него можно многому научиться. Что же делать? И Энн сдалась.

— Ладно. Но учтите, у меня еще куча работы на вечер.

— В отделении неврологии каждому найдется куча работы на вечер. Но час вы все-таки можете выкроить.

Стэн увлек собеседницу через стеклянные двери наружу. День выдался отличный, и на молодых людей буквально обрушилась волна теплого воздуха. Стэн повел Энн через шумную улицу.

— Не возражаете, если возьму вас под руку? А то иные женщины-врачи уже кипели бы от возмущения и спешили обвинить меня в сексуальных домогательствах.

Энн понимала, что Стэн шутит, но ответила совершенно серьезно:

— Нет, я не против. Мне нравятся мужчины с хорошими манерами. Слишком уж многие из моих коллег считают, будто равноправие означает, что со мной следует обращаться, как с парнем. А этого я не люблю.

— Ну, я бы ни за что не принял вас за парня, доктор Форрест. Да, кстати, как там наша маленькая Хелен?

— Чуть-чуть получше. Если так и дальше пойдет, то операция не понадобится.

— Рад слышать.

Минут через пятнадцать они дошли до довольно уютного бара.

— Чем мне здесь нравится, так это тем, что и идти недалеко, и никого из больничного персонала тут не встретишь, — чистосердечно признался Стэн, подводя спутницу к одному из столиков. — Я, конечно, люблю моих коллег, но хотел бы провести время с вами вдвоем. Что вам заказать?

Поскольку было еще довольно рано, то оба остановились на пиве. Стэн принес им по кружке, и они уселись, изучающе поглядывая друг на друга.

Энн казалось, будто судьба ее решается в эти минуты. И это были не просто глупые фантазии. За окнами кипела жизнь, спешили люди с работы, доносился шум машин, гул голосов, обрывки чужих разговоров. Но молодая женщина сейчас находилась в центре своей маленькой вселенной, безмерно удаленной от всего происходящего рядом. И она знала — Стэн чувствует то же самое. Он смотрел на нее чуть недоуменно, словно не зная, с чего начать.

— Наверное, здорово иметь таких родителей, как Билл и Джеки Форрест, — наконец произнес он. — А вы — единственный ребенок?

— Да, братьев и сестер у меня нет. Я ужасно люблю папу с мамой, но мы совсем разные люди.

— И что же тогда вы за человек?

— Обычный начинающий врач, работаю с утра до вечера и вполне довольна жизнью в Нью-Йорке. Я люблю неврологию, мечтаю все больше и больше в ней совершенствоваться, тем более что попала именно туда, куда больше всего стремилась попасть. — Энн пыталась отделаться общими фразами. — А вы? Что вы за человек?

Стэн пожал плечами.

— Обычный врач, только уже не начинающий. Мне нравится моя работа, и я понимаю, что пора уже присматривать место заведующего. Но когда попадешь в заведующие, поневоле придется задержаться там надолго, если не навсегда. А мне этого не хочется.

— Так вы рискуете упустить свой шанс, — заметила Энн. — Ведь подходящее место не будет ждать вас вечно. С каждым годом появляется все больше новых талантливых врачей. Если пропустите их вперед, то так и будете всю жизнь «подавать надежды» да кочевать из больницы в больницу, не поднимаясь над общим уровнем. — Она несколько секунд помолчала, а потом добавила: — А это было бы очень жалко.

Стэн нахмурился.

— Я не собираюсь тратить жизнь на то, чтобы рыскать в поисках повышения. Если я достоин хорошего места, то оно для меня всегда найдется.

Энн не хотелось задавать следующий вопрос. Она боялась, что ответ создаст между ними непреодолимую пропасть. Хотя, может, оно и к лучшему. Может, надо узнать горькую правду прежде, чем они со Стэном станут… слишком близки. Поэтому Энн спросила:

— А что вы там говорили насчет работы в Южной Америке?

Стэн мгновенно загорелся энтузиазмом — столь пылким, что даже не заметил, как холодна остается его собеседница.

— Есть одна благотворительная организация, которая строит больницы в самых отдаленных уголках мира. Конечная цель, разумеется, сделать эти больницы самодостаточными, чтобы там работал местный хорошо обученный персонал. Но на это потребуется несколько лет. В прошлом году я встречался с одним из руководителей этой организации. Он сказал, что строится новая больница в Эквадоре и там для меня найдется работа. Это будет весьма интересно с профессиональной точки зрения. А заодно сколько можно будет совершить восхождений! Вы только представьте это!

Энн передернуло. Она уже встречалась с подобным энтузиазмом и не любила его.

— Я бы охотнее осталась в Нью-Йорке, — сказала она.

Стэн изумленно воззрился на молодую женщину.

— А я-то полагал, что вы будете в восторге от подобной идеи. Думал, мы с вами — родственные души.

Энн решила раз и навсегда расставить все по местам.

— Нет. Я вдоволь повидала всевозможных диких уголков. На всю жизнь хватит.

— Но…

— Я городская жительница. Буду счастлива провести в Нью-Йорке всю жизнь, выезжая из него лишь туда, где гарантированно получу теплую постель в комфортабельном отеле.

— Гмм. — Стэну явно не пришлось по душе услышанное, но он не сдавался. — Я читал книгу ваших родителей о путешествиях в горах Эквадора. Признаться, я надеялся, вы меня с ними познакомите и они дадут мне пару-другую ценных советов.

— Уверена, родители будут рады с вами встретиться, — совершенно искренне заверила Энн. — Я договорюсь с ними, как только они приедут, и мы с вами съездим к ним на целый день.

— Но самой вам такая жизнь не по нраву?

— Теперь уже нет. — Чуть поколебавшись, Энн решила высказать Стэну до конца все свои сомнения. — И боюсь, в этих самых горах Эквадора ваше мастерство будет пропадать понапрасну. Я там была. Южной Америке нужно много местных сельских врачей, а не горстка приезжих специалистов, вроде вас.

— Выходит, бедные крестьяне не заслуживают хорошего лечения? — Впервые за краткое время их знакомства Энн померещился в голосе Стэна гнев.

— Да не в том дело. Вы высококвалифицированный детский невролог. К вам привозят пациентов со всего города, со всей страны. Для того чтобы как следует выполнять работу, вам требуется хорошо укомплектованная больница, с обученным персоналом, самыми современными операционными, новейшими лабораториями. В высокогорьях Эквадора ничего подобного у вас не будет. И вы со всеми вашими знаниями и опытом будете немногим полезнее новичка, только что окончившего медицинский колледж.

— Ну, думаю, все-таки полезнее, — усмехнулся Стэн. — Все-таки я умею ставить диагнозы. А этому за один день не научишься.

Энн кивнула.

— Не спорю. Но по большей части вы будете лечить простейшие заболевания. Видит Бог, врачи там нужны и я уверена, такая работа будет приносить удовлетворение. Но ваши уникальные способности и умения там не понадобятся. Они не найдут — не могут найти — применения в Эквадоре.

— А вы умеете отстаивать свое мнение, доктор Форрест, — внезапно улыбнулся Стэн.

Теперь Энн и сама удивилась, как это посмела противоречить ему. Под ласковым взглядом этих синих глаз она готова была согласиться с чем угодно.

— Это ведь ничего не изменит, верно? Вы ведь все равно поедете, если представится возможность? — спросила она.

— Скорее всего. Я согласен почти со всем, что вы сказали. Но мне очень хочется хотя бы на несколько лет вырваться из большого города. Мне нужно постранствовать, увидеть мир. Уверен, ваши родители поймут меня, и удивляюсь, что вы не понимаете.

Энн вздохнула.

— Да, родители вас одобрят. И вы с ними непременно поладите.

— А что, если еще больше я хочу поладить с их дочерью?

— О, я заранее предвкушаю совместную работу с вами. — Энн сделала вид, что не поняла. — Надеюсь многому у вас научиться.

— И я надеюсь многому вас научить, — кивнул он, и Энн вспыхнула, заметив его многозначительную улыбку. А Стэн меж тем продолжал: — Итак, наш час подошел к концу. Но мне бы хотелось как-нибудь еще пообщаться с вами вне больницы. Может, сходим куда-нибудь пообедать на неделе?

До чего же хотелось сказать «да»! Но Энн понимала: тогда беды не миновать. Нет уж, лучше отделаться легкой болью сейчас, чем разбитым сердцем потом.

— Мне эта идея не нравится, — отозвалась она. — Наверное, нам не стоит выходить за рамки чисто профессиональных отношений.

Стэн нахмурился.

— Щадите мои чувства? Не хотите, чтобы я выглядел дураком? Вы уже с кем-то встречаетесь?

Проще всего было бы солгать. Но ей не хотелось обманывать Стэна.

— Нет. Я, как говорится, совершенно свободная женщина и пока не желаю терять свободу. Единственное, что мне надо, — это работа.

— Да-а, а мне вот так не кажется, — кисло заметил он. — Энн, я ведь чувствовал, как сегодня между нами что-то произошло. Не знаю, что именно, но со мной такого в жизни не случалось. И вы станете утверждать, будто не ощутили того же самого?

И снова проще всего было бы солгать — и снова солгать она не могла.

— Да, почувствовала. Но это просто гормоны разыгрались. Однако мы оба сумеем с этим справиться.

— Гормоны! А я-то принимал вас за романтическую барышню! А коли и так — что тут плохого? Как врач вы должны знать, что гормоны даны нам для вполне определенной цели.

— А вы как врач должны знать, что действие гормонов подвластно разуму, который в данном случае подсказывает мне, что лучше воздержаться и не следовать велению чувств. Простите, Стэн.

Но столь прямой отказ не рассердил его.

— И почему это у меня такое ощущение, будто я не знаю чего-то важного? — задумчиво произнес Стэн и посмотрел на часы. — Увы, через пятнадцать минут у меня встреча, пора идти.

Энн поднялась вслед за ним.

— Я рада, что мы поговорили. Заодно выяснили пару вещей.

— Возможно, что-то и выяснили, зато еще больше осталось недосказанным. Проводить вас обратно к больнице?

— Нет, я возьму такси. Спасибо за приятный вечер, Стэн.

— До следующего раза, — отозвался он.

— Как ты все изменила, Энн! — едва успев войти, удивилась Чарити. — Что ж, очень мило. — В руках она держала переносную люльку. — Котенок мирно спит, так что давай куда-нибудь его пристроим и ты покажешь мне свои владения.

— Поставь на кровать, — предложила Энн.

Дело происходило в четверг вечером, посреди рабочей недели. У Чарити выдался довольно напряженный день, но, забрав ребенка, она сумела-таки забежать к Энн.

Миновав холл, подруги прошли в спальню. Чарити осторожно опустила люльку на покрывало. Энн до сих пор еще непривычно было видеть узкую кровать там, где когда-то стояла двуспальная. Но со временем это случалось все реже и реже.

Она подошла к окну и распахнула занавески. Чарити выглянула наружу. Вид отсюда был одной из главных причин, по которым Энн остановила свой выбор именно на этой квартире. Спальня и соседняя с ней гостиная выходили в небольшой парк, за деревьями которого открывалась великолепная панорама города. Энн никогда не прискучивало любоваться этим видом. Она могла простоять у окна несколько часов кряду, и на душе становилось так спокойно-спокойно, а все печали и горести отступали куда-то на задний план.

— Все-таки я удивляюсь, что ты не переехала, — заявила Чарити напрямик.

Энн показала на окно.

— Не хотелось бросать такую красоту. Тем более что переезд слишком уж походил бы на бегство. Поэтому я просто переделала тут все по своему вкусу. Мама с папой предлагали отправиться вместе с ними в путешествие, но я решила лучше остаться и привести в порядок свою жизнь.

Они перешли в гостиную. Чарити улыбнулась, глядя на обстановку, в которой все выдавало типично женский вкус.

— Здесь очень мило, — повторила она. — Как тебе удалось так удачно подобрать занавески к ковру? И эти акварельные пейзажи так к ним подходят. Насколько я помню, раньше здесь царил настоящий хаос, сплошная мешанина стилей. А теперь все гармонирует друг с другом.

— Да, пришлось повозиться, но оно того стоило. Я хотела сделать эту квартиру совсем своей, чтобы она отражала только мои вкусы и пристрастия. И кажется, мне это удалось. Пойдем, взглянешь на кухню.

Они вновь вышли в холл.

— Помнится, тут у вас была вторая спальня. А там ты тоже все переделала? — поинтересовалась Чарити.

— Толкни-ка дверь, — посоветовала Энн.

Чарити так и поступила, а потом удивленно обернулась к подруге.

— Заперто…

— Там у меня сложены старые вещи, кое-что из мебели. Рука не поднимается все это выкинуть.

— Шкатулка с воспоминаниями, — задумчиво произнесла Чарити.

— Можно сказать и так. Но скоро они канут в Лету. Я начинаю новую жизнь.

Из спальни раздался громкий требовательный вопль.

— Мой котенок проснулся, — заволновалась Чарити. — Ты не против, если я покормлю ее?

— Приходи с ней в гостиную. Раз уж не соглашаешься обедать, я притащу туда кофе и бисквиты. Там и поболтаем.

Подруги выпили кофе, а Чарити тем временем покормила ребенка. Энн с любопытством наблюдала за жадно приникшей к материнской груди малышкой.

— Тебе тоже надо обзавестись ребенком, — улыбнулась Чарити. — Подумать только, столько лет я обучаю молодых мам уходу за младенцами, а теперь, когда у меня родился свой, понимаю, что ничегошеньки в этом не смыслю.

— Когда-нибудь непременно обзаведусь, — отозвалась Энн. — Но пока у меня другие планы. Давай-ка лучше немного посплетничаем. Расскажи-ка мне о моих новых сослуживцах. Например, что из себя представляет Джереми?

— А, Джереми… У него очень ясный ум. Второго такого специалиста я не знаю. И еще он очень добрый, хотя на первый взгляд может показаться чересчур бесстрастным. Мне кажется, он предпочел бы жить в пятидесятых годах, когда врач был Господом Богом и все вокруг это признавали. Но он приспособился и к новым временам. Недаром позволяет называть себя просто по имени.

— Да, похоже, — согласилась Энн. — А как насчет Джины? Она, видимо, тоже хороший врач, но какая-то вся ледяная и неприступная.

— О, она из старинной врачебной династии, — ответила Чарити, поудобнее устраивая Бет. — Ее отец Чарлз Браун — кардиохирург, ты, наверное, о нем слышала. И младший брат тоже врач. Она и вправду отличный специалист. — Младенец наелся и сонно засопел. — Вот хорошая девочка, — похвалила Чарити и хихикнула. — Боюсь только бедняжка никак не придет в себя после выходных со Стэном.

— Я слышала, они ездили в Адирондак. Они часто проводят вместе выходные?

Чарити вновь хихикнула.

— Не думаю. Кажется, все вышло не так, как задумывала Джина. Она-то была бы не прочь провести со Стэном время в каком-нибудь пижонском отеле. На прошлой неделе я случайно слышала, как она звонила ему. Практически напросилась ехать с ним. Сказала, что, мол, все равно Джереми будет дежурить в выходные, а им, врачам одного отделения, надо больше общаться. Ну вот Стэн и пригласил ее. Знаешь, он очень легок на подъем, совсем как ты раньше.

— Продолжай, — с улыбкой попросила Энн, заранее предвкушавшая конец этой истории.

— Стэн повез ее в «Горный клуб Северного Адирондака». Там всего-то и есть, что несколько хибарок. Джине пришлось спать в комнатке с другими девушками и умываться холодной водой. Правда, она сделала вид, что ей это нравится, а Стэн и поверил. Ему в голову не приходит, что кому-то такие развлечения могут прийтись не по вкусу.

— Да, я знаю таких мужчин, — кивнула Энн. — А теперь расскажи о Стэне. Знаешь, мы с ним на днях ходили в бар — он сказал, что новым коллегам стоит получше познакомиться.

Чарити проницательно посмотрела на нее.

— Он так всегда делает, вот и меня тоже приглашал. Главное, что нужно знать о Стэне, — это то, что он выполняет львиную часть работы в отделении. Они с Джереми скорее партнеры, нежели руководитель и подчиненный. Словом, о Стэне ты лучше сама составь мнение, а не меня расспрашивай.

— Ладно, — ответила Энн, — расскажи тогда, как это тебе удается работать да еще и ребенком заниматься.

Встреча подруг была короткой, но очень приятной. Когда гостья ушла, Энн задумалась. Давненько уже она не принимала у себя знакомых. Пора заканчивать с этим отшельничеством! Надо позвонить старым друзьям, позвать в гости. И поскорее.

Слегка досадуя на свой нынешний образ жизни, Энн в одиночестве допила чай и взялась за вечерние газеты. Одна заметка привлекла ее внимание. Вечером в субботу должен был состояться концерт певицы, звезда которой ярко загорелась в начале шестидесятых. Загорелась и вскоре погасла. Поговаривали о чрезмерном пристрастии певицы к наркотикам, о неудачной личной жизни. Но теперь она вновь начала петь. Ее стиль разительно изменился, новые песни были печальны и задумчивы, словно она вложила в них весь свой нелегкий жизненный опыт. Энн немедленно позвонила в кассу.

— Извините, но все билеты проданы, — ответили ей. — Впрочем, оставьте номер телефона, по которому вас можно застать днем. Вам позвонят, если кто-нибудь откажется от места.

Шансов, конечно, маловато, подумала Энн. Но вдруг повезет? Так оно и вышло. На следующий день в ординаторской Энн поджидало сообщение, что для нее есть билет на концерт. Вот и отлично! Хватит жить затворницей, жизнь продолжается!

— К нам только что поступила маленькая девочка, Эльвира Галлардо, — сообщила Чарити. — Предполагают мозговую травму. Сама Эльвира не говорит по-английски, но с ней ее дядя.

Что-то в тоне Чарити заставило Энн вопросительно поднять голову.

— Не тяни, — попросила она. — Что там?

— Да дядя этот такой самодовольный, надутый тип. Из тех, кто считает, будто может купить все на свете.

— Увы, это часть нашей работы, — пожала плечами Энн.

Общение с перепуганными родителями больных детишек часто оказывалось довольно трудным, а иногда и очень неприятным. Но всем педиатрам каждый день приходилось с этим сталкиваться.

Энн направилась в палату, где лежала ее новая пациентка — маленькая смуглая девочка с огромными блестящими глазами. Энн нахмурилась. Ребенок был очень бледен, а один зрачок казался куда больше другою.

У окна палаты застыл невысокий мужчина.

— Мистер Галлардо, — обратилась к нему Энн, — я доктор Форрест.

Мужчина обернулся, смерил молодую женщину неодобрительным взглядом и после короткой паузы пожал ее протянутую руку.

— Это моя племянница Эльвира, — сказал он. — Сегодня с утра я послал за врачом, а он направил нас сюда. Хотя, по-моему, зря.

— Расскажите, что случилось? — ровным тоном попросила Энн.

— Честно говоря, я и сам толком не знаю, — пожал он плечами. — По словам няни, Эльвира поскользнулась во время игры и стукнулась головой о край стола.

— Она потеряла сознание от удара?

— Может быть. По крайней мере, с тех пор она все время какая-то полусонная.

— А что за няня с ней была? У нее есть медицинские навыки?

— Понятия не имею. Ее прислали из агентства. — Мистер Галлардо начал проявлять нетерпение. — Все это очень неприятно. Я сам не женат, мой брат подсунул мне этого ребенка. Он собирался показать дочери Нью-Йорк, но тут ему вдруг пришлось улететь на деловую встречу. Ну что, я могу идти?

— Нет, — ответила Энн. — Нам, возможно, понадобится ваше разрешение на операцию.

— Операция? Из-за простой головной боли? — Энн уже подозревала, что именно случилось с девочкой, но привыкла действовать упорядоченно, методически. И уж тем более когда речь шла об осмотре пациента. Она осторожно разбудила дремавшую девочку и осмотрела с ног до головы в поисках других ушибов или царапин. Но больше никаких видимых повреждений у ребенка не обнаружила. Затем измерила пульс, частоту дыхания и давление. Теперь пришла очередь проверки рефлексов, моторных и зрительных реакций. К сожалению, результаты оказались не очень утешительными.

— Попросите ее чуть-чуть приподнять ноги, — велела Энн дяде девочки. — Так, а теперь руки.

Сомнений практически не оставалось. Эльвира могла шевелить только правой рукой и правой ногой. А левая сторона оказалась парализованной.

Энн взяла у девочки кровь на анализ, а затем направила Эльвиру на рентген. Покончив с предварительными процедурами, Энн отыскала дежурного врача Джину Браун.

— Пятилетняя девочка, — сообщила она. — Мне кажется, у нее гематома. Боюсь, состояние больной внушает опасения.

— Вы послали ее на рентген?

— Конечно, — с легким раздражением подтвердила Энн.

— Ладно, пойду сама на нее погляжу. А вы пока предупредите анестезиолога и распорядитесь, чтобы подготовили операционную. Ее родители не хотят поговорить со мной?

— Здесь ее дядя. Только он вряд ли захочет с кем-либо разговаривать.

— Ну как вам это понравится! Что ж, нам все равно потребуется его подпись под согласием на операцию.

— Джина, — попросила Энн, — а можно мне посмотреть на операцию?

Та на мгновение задумалась, а потом согласно кивнула.

— Почему бы и нет? Приходите, если найдется время.

В черепе и впрямь обнаружилась еле видимая трещина. Между костной тканью и мозговыми оболочками скопилась кровь. Гематома давила на мозг, что и обуславливало частичный паралич.

— Да, гематому надо удалить, и поскорее, — решила Джина.

Энн тут же отправилась к дяде маленькой пациентки, чтобы получить согласие на хирургическое вмешательство. Тот по-прежнему находился в палате племянницы, но по всему было видно — мечтает лишь об одном: наконец уйти отсюда. Энн попробовала было объяснить ему степень серьезности травмы Эльвиры, что они собираются предпринять и какие могут быть осложнения, но дядя и слушать не захотел.

— Это ваши проблемы, — отмахнулся он.

— Неужели вы даже не подождете, пока закончится операция? — изумилась Энн.

— Глупости. Я позвоню завтра и все узнаю. Я, видите ли, деловой человек.

— Теперь остается только ждать и надеяться на лучшее, — заметила Джина, выходя из операционной. — Но мне кажется, мы вмешались прежде, чем давление на мозг привело к серьезным осложнениям. Я зайду посмотреть на нее завтра.

Энн кивнула и погрузилась в раздумья о маленькой пациентке. Скоро Эльвира проснется и окажется одна в незнакомом месте, среди иностранцев, говорящих на чужом для нее языке. И вокруг ни единого дружеского лица, некому ни утешить, ни успокоить. Что за свинья этот дядюшка!

— А кто у нас переводчик с испанского? — спросила она у Чарити.

В больнице лечилось много ребятишек-иностранцев, не все из них говорили по-английски. Поэтому врачам постоянно приходилось прибегать к услугам переводчиков. Иногда переводил кто-нибудь из служащих, а иногда приходилось звать кого-то со стороны.

— Одна медсестра из ортопедического отделения, — ответила Чарити. — Посмотри, может сейчас как раз ее смена.

В таких ситуациях сотрудники других отделений всегда приходили на помощь. Договорившись с медсестрой-испанкой, Энн облегченно вздохнула. Теперь, когда Эльвира проснется, рядом с ней будет по крайней мере человек, с кем она сможет говорить.

Энн с нетерпением ожидала субботнего вечера. Ну и что, что она пойдет на концерт одна. Это еще не повод, чтобы махнуть рукой на свою внешность. Сегодня она будет выглядеть просто великолепно! Приняв такое решение, Энн взялась за дело всерьез. Сначала приняла теплый душ, чтобы снять напряжение и усталость рабочей недели, затем провела добрый час за макияжем. Завершением сборов стало новое платье, купленное пару недель назад. Перед выходом из дома она последний раз взглянула в зеркало и осталась собой довольна.

Побродив немного среди толпы нарядно одетых людей в фойе, Энн решила отыскать свое место в зрительном зале. Ее соседом оказался высокий элегантный мужчина в вечернем костюме. Сначала она не обратила на него особого внимания. Но вдруг мужчина повернулся… и Энн так и застыла на месте.

— Добрый вечер, — поздоровался Стэн, протягивая ей коробочку. — Я принес вам конфеты — дань традициям.

— Что вы здесь делаете? — прошипела молодая женщина не в силах сдержать негодования.

— Ну, как и все. Пришел послушать певицу.

— И полагаю, исключительно по чистой случайности ваше место оказалось рядом с моим, да?

На лице Стэна не отразилось ни тени раскаяния.

— Не совсем… Просто мне как раз случилось подойти к телефону, когда вам звонили из билетной кассы. Выяснилось, что освободилось два места рядом. Одно из них предназначалось вам. На него я, естественно, посягать не решился, зато второе взял с удовольствием.

— А почему мне не сказали?

— Вдруг бы вы передумали, — охотно пояснил нахал. — А так я заполучил вас в компанию по крайней мере до конца первого отделения.

— Да вы просто преследуете меня!

— И не думаю. Просто я обнаружил, что наши интересы хоть в чем-то совпадают. Мне тоже нравится эта певица, у меня есть все ее пластинки, А после концерта я поведу вас ужинать и вы наконец поведаете, почему шарахаетесь от меня.

— Ужинать с вами! Да я скорее…

— Тсс. Начинается.

Он оказался прав — люстры медленно погасли, шум голосов в зале стих, зазвучала тихая музыка. Узкий луч высветил на погруженной во мрак сцене тонкую фигурку. Раздались аплодисменты, сначала робкие, затем все более сильные — и вдруг стихли как по команде.

Эта певица — одна из немногих — пела так, что разобрать можно было каждое слово. И не зря — в ее балладах смысл был так же важен, как и мелодия. Энн погрузилась в призрачный, меланхоличный мир, мир потерянной любви и горьких воспоминаний. Эта музыка как нельзя более подходила ей под настроение. В короткой паузе между двумя песнями она украдкой взглянула на соседа, но тот ничего не заметил. Похоже, магия музыки увлекла его не меньше, чем Энн.

Волшебное искусство оказало на молодую женщину поистине целительное действие. К перерыву ей уже совсем не хотелось сердиться на Стэна, и она с благодарностью приняла предложение отправиться вместе в буфет. Там они уселись за столик, и Стэн заказал обоим коктейль.

Краем глаза Энн заметила, что многие посматривают в их сторону. И неудивительно — в вечернем костюме Стэн выглядел красавцем. Просто не узнать! Она перехватила пару устремленных на нее завистливых женских взглядов и преисполнилась давно забытой гордости. Как хорошо, что она сегодня надела это новое нарядное платье!

Молодые люди сами не заметили, как перешли на «ты».

— Я рад, что провожу этот вечер с тобой, — вдруг заявил Стэн. — А ты разве нет?

— Может, и нет. Может, ты вообще не в моем вкусе.

— Но ведь на самом деле — в твоем. Мы оба это знаем. Энн, честное слово, я никогда еще не испытывал ничего подобного. Ты говорила, что сейчас ни с кем не встречаешься. Так почему бы тебе не встречаться со мной?

Энн ответила не сразу. Она понимала, что ее слова до глубины души потрясут Стэна. Ну что ж, сам напросился. Нечего было так неотступно ее преследовать. Пусть все узнает. Вообще-то она не собиралась ни с кем делиться подробностями прошлого, но коли так…

Она посмотрела Стэну в глаза и спокойно произнесла:

— Хотя бы потому, что мой жених погиб восемь месяцев назад. Мы собирались вот-вот пожениться, уже день свадьбы назначили.

Стэн и вправду был сражен наповал.

— Я ничего не знал, — тихо сказал он. — Прости за назойливость. Извини меня, Энн.

— Ладно, чего уж там, — отозвалась она. — Поужинать с тобой я все равно могу.

Второе отделение концерта оказалось даже лучше первого. Восторженные слушатели никак не хотели отпускать певицу и три раза вызывали ее на бис. Но наконец аплодисменты стихли и зрители начали неохотно расходиться. Энн со Стэном вышли из зала в числе последних и медленно побрели вдоль бульвара. Уже стемнело, но воздух оставался по-летнему теплым.

— Я всегда любил смотреть в темноте на огоньки на воде, — заметил Стэн. — Невольно приходят на ум мысли о путешествиях в дальние страны. Сплошная романтика. Наверное, все реки таковы.

— Мои родители с тобой согласились бы, — улыбнулась Энн. — Они бы сказали, что у тебя зуд в ногах.

— Да. Зуд в ногах. А у тебя зудят ноги, Энн?

— Нет, — твердо ответила она. — А если и зазудят, так только от желания облачиться в домашние туфли и погреться у камелька.

— Понятно. А вот у меня сейчас зудят руки — очень хочется тебя обнять.

Энн только рассмеялась. Ресторан, куда Стэн привел свою спутницу, находился на набережной.

— Место замечательное, — заметила Энн, когда они уселись за столик. — Но, честно говоря, я не очень проголодалась.

— Ну и что. Мы же не собираемся наедаться до отвала. Просто легкий ужин с бутылкой вина после концерта. Кстати, ты какое вино предпочитаешь? Шампанское?

— Нет, я люблю красное вино — сухое и выдержанное. Французские сорта.

— Здесь найдется, что тебе предложить, — усмехнулся Стэн.

Вино оказалось как раз таким, какое ей нравилось, — темное, почти черное, с богатым букетом и легким, едва различимым цветочным оттенком.

— Просто чудо! — в восторге воскликнула она.

Ужин тоже был великолепен. Фрикасе из ягненка с шампиньонами, салат из зелени и горячие булочки. Энн с удивлением обнаружила, что проголодалась гораздо сильнее, чем думала. На десерт она выбрала кофе и мятное печенье.

— Как все вкусно, — вздохнула Энн, когда официант забрал пустые тарелки. — Никогда не ела ничего подобного.

— Непременно как-нибудь еще свожу тебя сюда. Сам я часто здесь бываю. — Стэн подлил ей еще вина. — Смотри, осталось целых полбутылки, Давай посидим еще, поболтаем.

— Давай, — легко согласилась Энн. Она уже много месяцев не говорила ни с кем по душам. — И о чем будем разговаривать?

— Я хочу знать о тебе все.

Молодая женщина с минуту молчала, вглядываясь в темную гладь реки, затем медленно произнесла:

— Тогда надо бы начать с моих родителей. Я у них единственный ребенок. Мама с папой всегда любили меня до безумия. Мы очень дружная семья. Но родители питают страсть к дальним путешествиям и решительно не видели, с чего бы им отказываться от своих привычек, когда обзавелись дочерью. Все мое детство мы только и делали, что колесили по миру. Из экспедиций не вылезали. Знаешь ли, я объездила добрых полсвета.

— Но ведь теперь ты врач. Значит, тебе пришлось задержаться где-то достаточно надолго, чтобы окончить медицинский колледж.

— Когда мне исполнилось пятнадцать, в дело вмешалась бабушка. Сказала, что пора мне осесть на одном месте и получить образование. Так что я осталась с ней и поступила в местную школу в Риджвуде. Я только об этом и мечтала. Вот родители-то удивились, когда узнали. Они свято верили, что я просто счастлива, кочуя вместе с ними.

— А это было не так?

— Разве что в раннем детстве. Знаешь, вечная смена декораций может надоесть ничуть не меньше, чем жизнь в самом замшелом углу. Некоторое время я прожила с бабушкой. А когда мне было семнадцать, прилетела на озеро Верхнее, в лагерь к моим родителям. Они в то время занимались с группой канадских студентов. Так вот эти студенты проводили конкурс — кого бы они взяли с собой на необитаемый остров. И единогласно выбрали меня. Но вовсе не потому, что я была красавицей. Просто я лучше всех умела охотиться, ловить рыбу, обустраивать жилище. Они думали, что делают мне комплимент, но ошибались.

Энн обвела рукой окружающую их обстановку: роскошный зал ресторана, нарядно одетых людей, элегантно сервированные столы.

— Вот, как я люблю обедать. А не в мокрых зарослях, отбиваясь от москитов и пытаясь поддержать огонь в чадящем костре.

Стэн усмехнулся.

— Ну если ты попробовала и то, и другое, то почему бы не чередовать оба этих способа жизни?

— Можно, конечно. Но меня так часто принуждали выбирать один вариант, что теперь хочется остановиться на другом.

— Понятно. — Он сочувственно посмотрел на нее. — Мне кажется, ты подошла к самой трудной части своего рассказа. Ты уверена, что хочешь рассказать мне все прямо сейчас? Я ведь могу и подождать.

И снова он удивил Энн своим даром проникать в самые сокровенные ее мысли. Под внешней невозмутимостью Стэна таилось удивительно чуткое сердце.

— Нет, мне хочется, чтобы ты понял, что я сейчас испытываю. Тогда между нами не будет почвы для недоразумений. Тебе придется воспринимать меня такой, какая я есть.

— Ты говоришь так, будто это невесть как трудно.

— Очень может быть для тебя это и впрямь будет нелегко, — предупредила она.

— Тогда расскажи мне о твоем погибшем женихе. Ведь все дело в нем, верно?

— Да. Все дело в нем.

Энн несколько минут молчала, медленно потягивая темно-красный напиток из бокала. Стэн терпеливо ждал продолжения.

— Фрейдисты легко привесили бы на меня ярлык. Сказали бы, что я выбрала в мужья точную копию отца. Моего нареченного звали Бернард Николс. Он был на пару лет старше меня. И ни минуты не сидел дома. Постоянно был в разъездах и бесчисленных экспедициях — то спускался на каноэ по реке Святого Лаврентия, то карабкался на вершины, куда еще не ступала нога человека. Ну и однажды отправился на Аляску — покорять Мак-Кинли.

— Да, я помню, о том трагическом случае много писали, — тихо сказал Стэн. — Но, по-моему, речь шла о двух братьях?

— Все верно. Иногда мне казалось, что Бен Бернарду дороже, чем я. Бен мог в любое время закатиться на квартиру, которую мы снимали с Бернардом, и устроиться спать в гостевой спальне.

Заметив, что голос у нее начал дрожать и срываться, Энн постаралась взять себя в руки.

— Короче говоря, я обожглась на всю жизнь. Мне не нужны мужчины, взбирающиеся на неприступные пики, покоряющие глубины Атлантики или пересекающие на лыжах Северный полюс. Я хочу детишек, дом в пригороде и мужа, который каждый вечер возвращается домой. Пусть будет хоть трудоголиком, допоздна засиживается на работе, пусть приходит в любое время. Но на того, кто любит рисковать, я и глядеть не стану!

— Слыхал я, что в центре Нью-Йорка куда опаснее, нежели в любой самой рискованной экспедиции, — вставил Стэн.

— Возможно. Но ты же не станешь сам бросаться под колеса. — Голос Энн вновь задрожал, и Стэн молча протянул ей носовой платок.

Она вытерла глаза.

— Извини. Обычно я не столь эмоциональна.

— Ты же врач и должна знать, что в эмоциях нет ничего дурного. Особенно когда у тебя горе.

— Ну да, конечно, как врач я прослушала множество лекций о стадиях переживания горя и потери. Не так-то они верны, как принято думать. Так что я с головой ушла в работу, теперь она — единственное мое спасение.

— А ты не пыталась с кем-нибудь обсудить свои беды?

— Нет, — покачала головой Энн. — Разве что с Чарити, она работала вместе со мной и очень помогла мне в трудное время. Но главным лекарством для меня стала все-таки работа. Ладно, хватит об этом. Теперь твой черед рассказывать о себе.

— Когда-нибудь я так и сделаю. Но не сейчас. Сейчас тебе не до того. Я же вижу, что наш разговор снова пробудил в тебе былую боль.

Энн уже не могла сдерживать слезы, градом катившиеся по лицу.

— Все, что мне нужно, это работа, — упрямо повторила она. — Так проще забыться.

Он кивнул.

— Да, способ старый и проверенный. Наверное, сейчас лучше всего отвести тебя домой. Давай вызовем такси.

Энн сама не заметила, как они оказались у ее дома. Стэн расплатился с водителем и довел свою спутницу до двери квартиры. Неужели он собирается войти? Ей совсем не хотелось сейчас звать его в гости — слишком сильны были воскресшие переживания.

Стэн понял все без слов. Он наклонился и нежно поцеловал Энн — скорее как брат, а не возлюбленный.

— Это был приятный вечер, — тихо произнес он. — Я надолго запомню и концерт, и наш ужин. Прости, если разбередил старые раны, но, надеюсь, со временем тебе станет легче.

— Я просто хотела предупредить тебя, — напомнила Энн.

— Боюсь, меня не так-то легко отпугнуть. Кстати, если бы я принимал участие в том вашем голосовании, то для уединения на необитаемом острове тоже выбрал бы именно тебя.

Энн чуть заметно улыбнулась.

— Ладно, из твоих уст буду расценивать это как комплимент.

— Что ты делаешь завтра?

Но Энн не хотелось встречаться со Стэном так скоро. Ей нужно было время подумать.

— Собираюсь прочитать множество статей и ответить на кучу писем.

И вновь Стэн без труда догадался, что стоит за ее словами.

— Ладно, не хочу давить на тебя. Наверное, тебе требуется время, чтобы изжить печаль до конца. Еще только одно, Энн. Я чувствую, нас что-то связывает. Я знаю это. И не хочу тебя потерять.

— Мне нужно время, — еле слышно прошептала Энн.

— Ок-но, — четко выговаривая буквы, произнесла Энн. — Ок-но.

Затем указала на дверь и выжидательно посмотрела на маленькую больную.

— Дверь, — нерешительно пролепетала Эльвира.

— У тебя здорово получается, — радостно подбодрила ее Энн. — Скоро будешь болтать по-английски не хуже всех остальных детей в отделении. А сейчас выпей-ка сок.

— Оп-пельсин! — воскликнула девочка.

Ее дядя звонил, но сам больше в больнице не появлялся. Видимо, считал, что дела важнее больной племянницы. Медсестра из ортопедического отделения тоже не могла проводить все время с Эльвирой. Поэтому Энн частенько забегала поболтать с бедняжкой. Конечно, малышка мало что понимала, но все же хоть какое-то общение ей было необходимо. Пусть видит радостные улыбки и слышит веселые голоса!

— Как у тебя глазки блестят! — заметила Чарити час спустя, когда подруги встретились в ординаторской, чтобы выпить кофе. — Не иначе, что-то с тобой приключилось. Давай выкладывай, не скрытничай.

Неужели ее состояние всем заметно? А ведь она так старалась вытеснить из головы воспоминания о субботнем вечере. Читала медицинские статьи, работала как сумасшедшая. Неужели все без толку? Да, конспиратор из нее никудышный. А, пожалуй, даже приятно, что есть с кем поговорить на столь волнующую тему.

— Вечером в субботу я встретилась со Стэном. Это не входило в мои планы, но он разузнал, что я собираюсь на концерт, и раздобыл билет на соседнее с моим место. — Чарити вдруг закашлялась, словно подавившись бисквитом. Энн с недоумением покосилась на подругу. — А потом пригласил меня в ресторан.

Чарити вновь громко закашляла, строя непонятные гримасы. Энн обернулась и увидела, что в дверях застыла Джина.

— Не хотелось бы прерывать ваш отдых, — холодно произнесла та. — Но вы уже просмотрели анализы из лаборатории?

— Нет еще, — поспешно отозвалась Энн. — Они скоро должны быть готовы.

— Может вам лучше позвонить и самой узнать? Мне срочно требуются результаты. И еще — вовсе незачем проводить столько времени с этой девочкой, Эльвирой Галлардо. Вы же врач, а не сиделка. На такие случаи у нас вполне хватает детских нянь.

— Конечно, Джина, — кротко согласилась Энн, решив, не обращать внимания на придирки. В конце концов, все замечания касались работы и их нельзя было игнорировать.

Но Джина тут же перешла к другой, более личной теме:

— Так, значит, вы провели вечер со Стэном? Как любопытно. Вы же столько раз твердили, что он не из тех мужчин, которые вас интересуют. Что, резко переменили мнение?

Интересный вопрос! Энн и сама не знала ответа. Но в любом случае, посторонних это уж вовсе не касалось! Энн подняла брови и холодно посмотрела на Джину. Та развернулась и вышла из ординаторской.

— Надеюсь, — заметила Энн, — это не послужит почвой для раздоров в отделении. Здесь и без склок ревнивых дам хлопот по горло.

Чарити покачала головой.

— Вот уж чего можешь не опасаться. Характер у Джины не сахар, но надо отдать ей должное — ведет она себя всегда сугубо профессионально. Однако постарайся сегодня не попадаться ей под руку, а с завтрашнего дня она на неделю уходит в отпуск. Так что будешь иметь дело со Стэном.

— Ну тогда ладно, — с сомнением протянула Энн. Она и сама не знала, радоваться или огорчаться. Ежедневное тесное общение со Стэном. И к чему это приведет?

Общение и впрямь вышло более чем тесным. Ведь Энн еще только стажировалась. Поэтому поневоле приходилось ходить хвостиком за старшим коллегой и задавать всевозможные вопросы. К чести Стэна, он никогда не жалел времени на то, чтобы подробнейшим образом ответить на них. А зачастую и сам пускался в объяснения, не дожидаясь, пока его спросят.

Утром в пятницу Стэн зашел в палату Эльвиры, где Энн как раз показывала малышке букварь с картинками.

— Сегодня пятница, — заявил он, — самый подходящий день для разговоров. Так что бери удлиненный перерыв на ланч и пойдем в бар.

— Какой еще бар! Я…

Он предупреждающе поднял руку — ни дать, ни взять строгий преподаватель.

— Не спорить со старшими! Хочу предупредить — цель нашего пребывания в баре сугубо профессиональная, без тени общественной или сексуальной подоплеки… Ну, почти. Нам надо кое-что обсудить.

— По работе? — подозрительно переспросила молодая женщина.

— Да, причем очень многое. Может, ты и не заметила, но я весьма серьезно отношусь к своим обязанностям наставника.

Дабы убедиться, что Энн выполнит его указание, Стэн самолично зашел за ней в час дня и отвел в знакомый бар. Осень потихоньку вступала в свои права, начало холодать, так что в баре оказалось полно народу. Но Стэну удалось отыскать тихий уголок. Он заказал сандвичи, кока-колу и мороженое.

Сначала разговор, как и обещал Стэн, касался только профессиональных тем. Но потихоньку принял совсем иной оборот.

— Я присматривался к тебе всю эту неделю, — сказал он. — Ты работаешь прекрасно, спору нет. Но чересчур много, как будто за тобой кто-то гонится. И если вовремя не сбавишь темпа, скоро сломаешься.

— Ничего подобного, — слабо возразила Энн и поспешно откусила большой кусок сандвича. Не сможет же Стэн заставить ее говорить, когда у нее рот забит.

Он одобрительно улыбнулся.

— Люблю девушек с хорошим аппетитом. Но только не думай, что таким образом ты сможешь уклониться от моих расспросов.

— Я вовсе не обжора! — возмутилась Энн, дожевывая сандвич.

— А я ничего такого и не сказал. Ладно, я должен кое в чем признаться. Ты упоминала, что много общалась с Чарити в прошлом году, когда… — Он осекся.

— Когда погиб Бернард, — закончила вместо него Энн.

— Да. Наверное, я поступил бестактно, но я попробовал было порасспросить ее о тебе. Сказал, что беспокоюсь.

— Вряд ли тебе это сильно помогло.

Он сокрушенно покачал головой.

— Да, мне не удалось из нее ничего вытянуть. Чарити очень верный друг. Но в одном она со мной согласилась. По ее мнению, ты слишком много работаешь. — Стэн подался вперед и устремил на собеседницу пристальный взор. Ей поневоле пришлось посмотреть ему в глаза. — Она говорит, ты скоро так себя в гроб вгонишь. И еще ей кажется, что дело не только в том, что ты пытаешься вытеснить печальные воспоминания. Так в чем же еще, Энн?

Она растерянно молчала. С минуту Стэн внимательно глядел на нее, а потом тихонько произнес:

— Помнишь, ты собиралась рассказать мне, что было после смерти Бернарда, а потом передумала. Хочешь вернуться к этому разговору?

Уж слишком он прозорлив!

— Ты читаешь меня словно раскрытую книгу, — смущенно призналась она. — Не уверена, что мне это нравится. Ты понимаешь, что я чувствую, еще раньше, чем я сама успеваю разобраться. Даже не по себе становится.

Стэн ободряюще погладил свою спутницу по руке.

— Я просто хочу узнать тебя получше. Говорят, признание облегчает душу. Возможно, станет лучше, если ты поделишься со мной тем, что тебя томит.

— Может быть, но только не здесь и не сейчас. Стэн, я хочу вернуться на работу! — Энн ощутила, как ее захлестывает волна безотчетного страха.

— О чем речь, пойдем, — ласково улыбнулся он. — Я вовсе не хочу давить на тебя, Энн. Но ты в моем отделении, и я отвечаю за твою профессиональную пригодность. И вот мнение эксперта: тебе просто необходимо отдохнуть. Я пропишу тебе особый, весьма тонизирующий отдых. У тебя уже есть планы на воскресенье?

— Ну, я вообще-то…

— Только не говори, что собиралась устроить стирку и генеральную уборку. Тоже мне, классические женские отговорки.

— Ну ладно, — невольно рассмеялась Энн, — уборка и стирка подождут.

— Прекрасно. Я заеду за тобой утром. Учти, рано, часиков в шесть. Если захочешь спать, сможешь подремать в машине.

Энн была заинтригована.

— А что мы будем делать?

— Сюрприз. Оденься потеплее и во что-нибудь не слишком дорогое.

— Надеюсь, ты не собираешься тащить меня в горы?

— Нет. Но приготовил нечто, не менее захватывающее. Ну что, таешь от предвкушения?

— Я никогда не таю от предвкушения, когда не знаю, о чем идет речь, — возразила Энн. — Но надеюсь, что смогу неплохо развлечься.

— Даже не сомневайся. Я захвачу сандвичи и кофе, так что можешь ни о чем не беспокоиться.

— Ты это сказал, — засмеялась Энн, — чтобы я не думала, будто ты считаешь, что о еде должны заботиться женщины?

— Я современный мужчина, мечта феминистки, — гордо провозгласил Стэн. — Хотя бы отчасти.

И Энн поймала себя на том, что и впрямь тает от предвкушения.

По счастью, необходимость подняться ни свет, ни заря никогда ее не пугала. К условленному времени Энн успела проснуться, принять душ и позавтракать. Но когда начала одеваться, радостное возбуждение омрачила тень тревоги. Эта куртка, теплый свитер, удобные брюки — сколько раз она уже надевала их, собираясь в поход вместе с Бернардом! На Энн вдруг навалилась тоска. И зачем только она согласилась на эту авантюру. Второй Бернард? Нет уж, увольте!

Но ведь она предупредила Стэна о своих настроениях. Дом в пригороде, куча ребятишек, муж, который каждый вечер приходит с работы. Иного ей не надо.

Ну и почему тогда ты согласилась поехать с ним? — спросил насмешливый внутренний голос. К счастью, от необходимости отвечать на ехидный вопрос ее избавил раздавшийся у дома шум двигателя. Поскольку Стэн хотел отправиться в путь пораньше, Энн решила не приглашать его на чашку кофе, а выбежала из дома. Однако вид машины — старого, побитого джипа — лишь усилил ее опасения. Все ее детство прошло в подобных машинах.

Стэн вышел навстречу ей. И вновь Энн кольнуло странное чувство, как будто все это было уже не раз. До сих пор ей приходилось видеть его только в городской одежде. Сегодня же он, как и сама Энн, был одет по-походному. Причем сразу становилось ясно, сколь привычен ему подобный наряд. Энн хорошо знала таких мужчин. И не хотела больше иметь с ними ничего общего.

— Я могла бы и догадаться, что ты не появишься предо мной на новеньком полированном лимузине, — заметила она.

Казалось, Стэн огорчился.

— Это точно. Новенькие лимузины вообще не в моем стиле. Надеюсь, ты не слишком разочарована?

— Ладно, на первый раз прощаю, — засмеялась Энн, забираясь в джип.

Да, и тут тоже все было до боли знакомо: сиденья, на которых могли бы уместиться четверо пассажиров, сложены и убраны, так что осталось лишь два места, в углу надежно прикреплены мешки со снаряжением. Одним словом, все нужное и ничего лишнего.

Стэн устроился рядом со своей спутницей и заглянул ей в лицо.

— Что, нахлынули воспоминания? — Опять эта его способность читать ее мысли! — вздохнула Энн. — Другие машины и другие поездки?

— Да, — коротко ответила она. — Но все это уже в прошлом.

— Возможно, стоит взглянуть в лицо своим демонам, Энн? — спросил Стэн и включил зажигание.

— Не все мои воспоминания так уж плохи. Я пережила множество прекрасных моментов, как, увы, и множество плохих.

— Будем надеяться, сегодняшний день войдет в первую категорию. Кто знает, может, это начало нового этапа жизни.

— Возможно, — тихо ответила она.

Ранним утром, да еще в воскресенье на дороге было мало машин, так что путешественники быстро выехали из города. Энн была заинтригована. Несмотря ни на что, она все же считала, что Стэн потащит ее в горы, но в этом направлении, куда они ехали, гор просто не могло быть!

— Куда мы все-таки держим путь? — не удержалась она.

— В неизвестности тоже есть своя прелесть, — туманно ответил Стэн, — поэтому не задавай лишних вопросов. Так интереснее. Кстати, окрестности тут не слишком прельщают взор. Не хочешь пока вздремнуть?

Энн было не в новинку спать в трясущемся автомобиле.

— Почему бы и нет, — согласилась молодая женщина и откинулась на спинку сиденья.

Она так толком и не заснула. Но было весьма забавно слышать в полудреме рокот двигателя, легкое поскрипывание старых кожаных сидений, доносящиеся из-за окна дорожные шумы. Сколько раз она коротала подобным образом долгое время поездок!

Наконец джип остановился. Энн открыла глаза и недоуменно нахмурилась. В лицо ей пахнул соленый ветер, вдали раздавались крики чаек.

— Мы на побережье, — пробормотала она.

— Именно так. Надеюсь, ты догадалась захватить ведерко и лопатку.

Энн выпрямилась и огляделась. Они припарковались у стены дока. Прямо перед ними выстроились стройные ряды яхт. Вода поблескивала на солнце, а легкий бриз играл флажками на мачтах и качал провисшие снасти.

— Как красиво! — воскликнула Энн. — Я никогда раньше здесь не бывала. Ты выбрал маршрут вдоль берега?

Стэн заметно удивился.

— Да нет, — ответил он. — Мы выйдем в море. Надеюсь, ты умеешь плавать?

— Умею. Стэн, как здорово!

— Мы приехали так рано, чтобы застать отлив. Ладно, пойдем.

С этими словами он извлек из-под сиденья две парусиновые сумки, а из багажника пару весел. Их он протянул своей спутнице.

— Доверяю тебе самое ценное.

За веслами последовали два спасательных жилета. И уже несколько минут спустя Энн, облаченная в жилет, сидела на корме маленького ялика, любуясь, как Стэн умело подгребает к одной из стоящих на приколе яхт.

Ялик легонько стукнул о борт высокой бело-голубой яхты с гордым названием «Покоритель ветра». Стэн закрепил канат и помог Энн забраться на борт. Молодая женщина впервые оказалась на яхте. Все тут было ей в новинку. Зато Стэн оказался завзятым мореходом. Укрывшись в кубрике, Энн наблюдала, как он устанавливает мачту, натягивает паруса, закрепляет одни снасти, ослабляет другие. Наконец все было готово. Стэн поднял якорь, и яхта медленно двинулась от берега.

— Совсем забыл спросить, — повернулся Стэн к своей пассажирке, — ты случайно не страдаешь морской болезнью? Если да, мы можем все время держаться внутренней части залива, где не так качает.

Энн отрицательно мотнула головой.

— Вряд ли. Хотя точно не могу сказать, ведь я никогда раньше не плавала под парусом. Но меня никогда не укачивает в машине и на скоростных аттракционах. И я не хочу торчать в заливе, когда можно выйти в открытое море!

— Прекрасно. Тогда поплыли.

— А чья это яхта? Твоя?

— Не совсем. Вообще-то она принадлежит моему брату, но мы с ним всегда делимся: я одалживаю у него яхту, а он у меня — джин.

— А знаешь, ты ни словом не обмолвился о своей семье. В наших разговорах речь всегда шла только обо мне. Это нечестно, для разнообразия давай теперь поговорим о тебе.

— Попозже. Сейчас не время для серьезных разговоров. Я взял тебя с собой, чтобы ты полностью расслабилась и выбросила все мысли из головы. Плавание под парусом — отличное лекарство от грустных и тяжелых раздумий. Так что изволь перестать думать и начинай радоваться жизни.

Прогулка под парусом и вправду вышла замечательной. Не привыкшей к плаванию Энн казалось, будто яхта развивает просто немыслимую скорость, хотя умом она понимала — не так-то быстро они и плывут. Все вокруг казалось ей чудесным и занимательным — паруса натягивались и опадали, нос яхты то высоко вздымался, то зарывался в волны. Когда мореплаватели оказались довольно далеко от берега, где уже почти не попадалось встречных яхт, Стэн стал учить Энн управлять судном. И ей это очень понравилось.

«Покоритель ветра» явно наделен был живым и неуемным темпераментом, точно молодой, горячий жеребенок. Морской бриз и брызги соленой воды смыли тревоги и сомнения последних недель. Профессиональные проблемы и личные неурядицы были забыты. Энн наслаждалась плаванием.

День пролетел как одно мгновение. Они перекусили прямо на яхте. И Энн казалось, что она в жизни не пила такого вкусного кофе, не ела таких чудесных бутербродов.

Но вот Стэн объявил, что пора поворачивать обратно — не то они пропустят прилив, а иначе к берегу не подберешься. Напоследок Энн доставила себе удовольствие: повинуясь указаниям Стэна, самолично подвела яхту к причальному буйку и закрепила канат.

— А сейчас прямо на берег? — спросила она, когда с укладкой парусов было покончено.

— Необязательно. Ты, наверное, проголодалась, так что можно отправиться в бар или ресторан на пристани. А если хочешь, я могу приготовить какую-нибудь еду прямо здесь, на борту.

— Проголодалась? Да я умираю с голоду. Но давай поедим здесь. На яхте так чудесно!

— А тебе не кажется, что это то же самое, что обедать в мокрых зарослях, отбиваясь от москитов? — ехидно осведомился Стэн.

Энн слегка смутилась, припомнив свои речи в тот вечер, когда они любовались огнями над Гудзоном.

— Ну, пожалуйста. Ты же сам говорил: иногда, для разнообразия, можно себе позволить. Не знаю, что бы я запела, доведись мне провести на яхте целую неделю.

— Ладно, получай свое разнообразие, — согласился он. — Да и в камбузе не так уж и плохо. Так что посмотри, как я готовлю. Только для тебя — секреты морской кухни.

— Не могу я тебе как-нибудь помочь? — попросила Энн. — Знаешь, я не такая уж неумеха.

— Ничуть не сомневаюсь. Но сегодня праздность — непременное условие курса лечения, которое тебе прописал твой врач, то бишь я. К тому же вспомни, что говорят о двух хозяйках на одной кухне. А камбуз здесь не просто мал, он миниатюрен. Вдвоем не развернуться. Словом, прекрати спорить и отдыхай.

— Ладно, — покладисто согласилась Энн.

На камбузе и впрямь развернуться было негде. Да и вообще на яхте простору явно не хватало. Провести здесь день — мило и уютно. Но каково ютиться четырем морякам во время длительного плавания!

Предоставив Стэну стряпать, молодая женщина устроилась на палубе. Все вокруг дышало миром и покоем. Яркое солнце, неумолчные крики чаек, крепкий соленый ветер.

— Как, нравится вид? — спросил Стэн, голова и плечи которого показались из люка, ведущего в камбуз.

— Очень. Знаешь, только теперь, немного расслабившись, я чувствую, до чего переутомилась. Как хорошо, что ты вывез меня сюда!

— Я рад. Держи. — Он протянул ей стакан с апельсиновым соком. — Погода хорошая, поэтому предлагаю поесть на свежем воздухе. В кубрике есть складной столик. Может, разберешь его, пока я готовлю?

Стэн приготовил довольно простой, но очень вкусный обед. Рагу из всевозможных овощей и ветчины, а сверху яйцо и свежая зелень. Завершали трапезу кофе с пирожными. Доев, Энн решительно поднялась.

— А теперь не вздумай спорить. Посуду мою я! Твоя очередь любоваться видом.

— Но…

— Никаких «но»! И не говори, что я с этим не справлюсь. Ты и представить не можешь, в каких малоподходящих местах мне доводилось мыть посуду.

— Ну ладно. Гляди-ка, в кофейнике еще остался кофе — выпьем по чашечке перед отъездом.

Со своей задачей Энн справилась в два счета — после стряпни Стэна осталось на диво мало грязной посуды. Покончив с мытьем, молодая женщина вернулась на палубу.

Незаметно подкрались сумерки, на соседних яхтах и в окнах прибрежных коттеджей загорелись огни. Стэн и Энн в задумчивом молчании попивали кофе. Потом Стэн легким движением привлек женщину к себе. Ей казалось, что нет ничего более естественного, чем прильнуть к нему и положить голову ему на плечо.

— И почему я так много работаю, если бездельничать так приятно? — рассеянно пробормотала она.

— Типичные сетования раба дурной привычки. Излеченные выпивохи, заядлые курильщики, наркоманы сами не понимают, отчего так цеплялись за свои пристрастия. А для тебя работа хуже любого наркотика.

Она рассмеялась.

— Ну, если я пристрастилась к работе, то ты пристрастился говорить мне об этом. Читаешь нотации при каждой встрече.

— А все потому, что я забочусь о своих сотрудниках. — Он покрепче обнял Энн. — Тебе удобно?

— Очень.

Довольно долго молодые люди сидели в молчании. Наконец Стэн заговорил:

— Помнишь, ты сказала, что тебя тревожат какие-то ощущения, возникшие после смерти Бернарда. Тогда ты не договорила. А как сейчас?

Честно говоря, ей очень не хотелось ничего рассказывать. Но, наверное, все же стоило это сделать.

— До сих пор я еще ни с кем об этом не говорила, — призналась Энн. — Да, собственно, и сама еще не до конца разобралась в себе.

Вместо ответа Стэн крепче обнял ее за плечи. Чуть ободрившись, она продолжила:

— Знаешь, внезапная смерть близкого человека вызывает бурю самых разных эмоций. Недоверие, непонимание, ужас и даже злость на того, кто умер.

— Знаю, — подтвердил Стэн.

— Узнав о гибели Бернарда, я была потрясена, буквально раздавлена. Он был средоточием моей жизни. За четыре года я даже мельком не взглянула ни на какого другого мужчину. И вот он умер, потерян для меня навсегда. Что же делать? Но вдруг, примерно неделю спустя, я начала ощущать нечто иное. — Несчастной женщине уже не удавалось сохранять даже видимость спокойствия. Слезы градом катились из ее глаз, дыхание участилось. — А потом я пошла на панихиду. У Бернарда не было могилы. Он хотел, чтобы его прах развеяли в горах, но его старые друзья собрались почтить память погасшего сотоварища. Они думали, что я плачу по нему, а это было не так. Я плакала, потому что распознала свои эмоции, и они ужаснули меня едва ли не сильнее, чем трагическая гибель Бернарда. Я до сих пор не могу прийти в себя.

— Не мучай себя, Энн, поделись со мной, — тихо, но настойчиво попросил Стэн.

— Да, я больше не могу молчать! Я поняла, что испытываю самое настоящее облегчение! Все четыре года нашего знакомства он постоянно играл со смертью. Двое его друзей, которых я знала, погибли, а он лишь смеялся над опасностью. И вот он тоже разбился — все было кончено, кончено раз и навсегда, я могла больше не волноваться. Я испытала облегчение, Стэн! И я не хочу больше никогда переживать за близкого человека!

Всхлипывая, она уткнулась в его широкое плечо. Постепенно рыдания смолкли, и Энн обмякла в объятиях дружеских рук. Дыхание ее стало тихим и ровным, и Стэн понял, что она задремала. Как врач он знал, что такова реакция человеческого организма на стресс и физическую или душевную боль. Сон — лучшее средство снять чрезмерное напряжение и перевозбуждение.

Солнце почти скрылось за горизонтом, усилившийся бриз навевал прохладу. Стэн укутал молодую женщину в свою куртку.

Примерно через час Энн зашевелилась, приподнялась и зевнула, протирая глаза.

— Ой, а я заснула, — удивилась она. — Надо же, я и не знала, что настолько устала.

— Все дело в морском воздухе, — мягко ответил Стэн, прекрасно понимая, что это не так. — Море всегда навевает сон.

— Может быть. — Энн уже совсем проснулась и вспомнила предыдущий разговор. — Стэн, я никому еще не говорила того, что сказала тебе. Мне не следовало вываливать на тебя свои проблемы.

— Но ведь тебе стало легче?

— Пожалуй, — немного подумав, призналась она.

— Вот и хорошо. А теперь пора собираться обратно. Гляди, уже совсем стемнело.

Энн обернулась и окинула взглядом море и берег.

— Какой был чудесный день, Стэн. Ты привезешь меня сюда еще раз?

— Непременно, — пообещал он.

По дороге домой движение на шоссе было гораздо сильнее. Похоже, добрая половина Нью-Йорка решила воспользоваться хорошей погодой и съездить на побережье. Понаблюдав за Стэном около часа, Энн заметила:

— Ты зеваешь уже третий раз. Устал? Остановись на минутку, поменяемся местами. Твоя очередь спать, а я пока поведу.

Стэн с сомнением покосился на спутницу.

— Ты поведешь? Это же большая машина, вдруг тебе будет трудно.

— А по-твоему, женщина может веста только «мини»? У тебя же отличное управление, а кроме того, знай, я, наверное, провела за рулем джипа побольше часов, чем ты. А если будешь упрямиться, того и гляди угодишь в аварию.

— Слушаюсь, мэм. — Он притормозил у обочины и пустил Энн за руль.

Ей не сразу удалось приноровиться к высоте сиденья и зеркал, но едва она освоилась, как дело пошло на лад. Энн вела машину уверенно и на приличной скорости — насколько позволяло движение.

Стэн минут пять следил за ней, потом расслабился.

— Какой же я болван! Мог бы уже понять: за что бы ты ни бралась, у тебя все здорово получается. Ты найдешь сама дорогу к твоему дому?

— Запросто.

— Разбуди меня, если вдруг возникнут проблемы.

Затем Стэн откинул спинку сиденья и почти мгновенно уснул. Энн была прямо-таки польщена подобным доверием.

Когда они подъехали к ее дому, было уже почти одиннадцать часов. Едва машина остановилась, Стэн открыл глаза. В прошлый раз, когда он подвозил ее, Энн не захотела вести его в квартиру, но на сей раз пригласила сама.

— Уже поздно. Но если хочешь, поднимайся, выпьешь кофе. А то совсем уснешь по дороге к «Холли».

— Да, кофе мне хочется. А еще больше хочется посмотреть, где ты живешь.

— Почему? — удивилась Энн.

— Ну… вещи, которыми человек себя окружает, очень многое говорят о его характере. Поглядев на твою квартиру, я лучше узнаю тебя саму.

— А по-моему, — возразила Энн, — ты и так уже неплохо меня знаешь.

Квартира и впрямь интересовала Стэна куда больше обещанного кофе, так что Энн включила кофеварку и устроила своему гостю маленькую обзорную экскурсию. Но сначала решила честно предупредить:

— Мы жили здесь с Бернардом. Все равно мы собирались пожениться и считали, что незачем разрываться на два дома.

— Весьма разумно, — согласился Стэн. — А после его смерти ты решила не переезжать?

Энн показала на окно гостиной, откуда открывалась широкая панорама огней вечернего Нью-Йорка.

— Да, я осталась здесь, потому что очень люблю этот вид и еще потому, что решила не позволить призракам прошлого изгнать меня отсюда. Я спросила себя: а если бы умереть суждено было мне, хотела бы я, чтобы Бернард продолжал жить здесь? И ответила себе — да, хотела бы. А помимо того у нас была взаимная страховка на квартиру, так что теперь она целиком принадлежит мне.

— Мне здесь нравится, — сказал Стэн, оглядываясь по сторонам. — Однако во всей обстановке чувствуется женская рука.

— Да, я все сделала по-новому. На свой вкус.

Стэн осмотрел ванную, кухню, спальню, гостиную. Осталась только одна комната, куда Энн его еще не водила. Стэн ни о чем не спросил — лишь выжидательно посмотрел на хозяйку квартиры.

Она ответила на его немой вопрос теми же словами, что и Чарити:

— Эта комната заперта. Туда я сложила вещи Бернарда, все памятки нашей совместной жизни. Они принадлежат прошлому.

— Тогда зачем запирать? Ты загнала туда призраков? И давно ты туда не заглядывала?

Он не щадил ее чувств. Однако и Энн было не занимать стойкости.

— Пару месяцев, — честно ответила она. — Но сейчас отыщу ключи.

Стэн молча следил, как Энн достает из ящика буфета ключи и отпирает комнату. Затем они вместе оглядели пыльную мебель, груды коробок с книгами и фотографиями. Печальнее всего выглядела пара старых альпинистских ботинок.

— Скоро я от всего этого избавлюсь. — Энн и сама чувствовала, как дрожит ее голос. — Просто все руки не доходят разобраться.

Стэн ласково потянул ее прочь из комнаты.

— Прости. Я слишком давил на тебя. Ты еще не готова пережить это заново.

— Нет-нет. Некоторым как раз и надо, чтобы их подгоняли. Я рада, что ты заставил меня сюда заглянуть. В конце-то концов, что там такого? Старая мебель и куча бесполезных вещей. — Она решительно повернула ключ. — Отныне — никаких замков. Эта комната такая же часть моей квартиры, как и все остальные.

Впрочем, Энн поспешила увести гостя в кухню и налила ему кофе.

— Только одну чашечку, — предупредил он. — Мне уже пора идти. Тебе завтра с утра на работу, да и мне — в больницу Святой Троицы.

— Я буду работать с Джиной, — сказала Энн, с трудом подавив вздох.

Когда Стэн допил кофе, Энн пошла его проводить. В коридоре он вдруг обернулся и взял ее за плечи.

— Знаешь, Энн, я уже стар для того, чтобы целоваться на пороге. Лучше так. — И он нежно притянул ее к себе.

Прошлый его поцелуй был легким и невинным — как поцелуй старшего брата. Этот начинался так же, но очень быстро в нем появилась настоящая страсть. В ответ Энн теснее припала к Стэну. Чувства ее внезапно вырвались на свободу — как будто прорвало плотину. Вот о чем оказывается она мечтала, вот чего ей не хватало — мужчины, такого, как Стэн, чтобы вот так целовал ее, вот так прижимал к груди. Внезапно он резко отстранился.

— Сейчас не время и не место. Но мы еще увидимся, Энн.

— Сегодняшний день принес мне столько радости, — призналась она. — Да уж, будет теперь о чем подумать. А все ты.

— Не волнуйся, милая. Хорошего понемножку. — И Стэн снова поцеловал ее, но теперь уже не столь страстно. — Завтра я тебе позвоню.

После его ухода Энн нежилась в ванне и размышляла. И в первую очередь разумеется о Стэне. Никогда еще никто — никто! — не нравился ей так, как он. Но она же поклялась себе, что не станет больше иметь дела с фанатичными любителями дальних странствий. Проблема. И решать эту проблему придется ей.

— Здрасте, доктор Энн, — улыбнулась Эльвира.

— Здравствуй, Эльвира, — отозвалась Энн и тут же повторила традиционное приветствие по-испански.

Она льстила себя надеждой, что мастерски справилась. Однако девочка так и прыснула со смеху.

— Я принесла тебе комиксы, — сказала Энн, протягивая маленькой пациентке стопку книжек. — В них все ясно по картинкам. Я еще зайду проведать тебя попозже, — пообещала она.

Эльвира рассеянно помахала ей, с интересом рассматривая пестрые рисунки. Девочка быстро шла на поправку. Ей крупно повезло — мозг не был серьезно поврежден.

— Как провели выходные? — поинтересовалась Джина, когда они вместе возвращались в ординаторскую из лаборатории.

В первое мгновение Энн замялась. Не хотелось посвящать Джину в происходящее — но не врать же!

— Собственно говоря, в воскресенье мы со Стэном катались на яхте. Он одолжил ее у брата.

Холеные руки Джины, перебиравшие бланки анализов, чуть заметно дрогнули, но голос звучал все так же ровно:

— А мне казалось, подобные забавы вас не привлекают.

— Не совсем так, — осторожно ответила Энн. — На самом деле, меня не привлекают мужчины, которые уезжают куда-то к черту на кулички и оставляют своих женщин томиться дома.

Джине было не занимать проницательности.

— И в вашей жизни уже был подобный мужчина, да? — спросила она.

— Да, — отозвалась Энн. — Но я не хочу о нем говорить.

Стэн объявился только после ланча.

— Если у тебя есть время, не могла бы ты ассистировать мне на операции? Барбара, тринадцати лет — вообще-то она лежит в больнице Святой Троицы, но оперировать мне бы хотелось здесь.

— Конечно, — кивнула Энн. — Только расскажи мне, что это будет за операция.

— У девочки острый спинальный эпидурит, возникший в результате гнойной инфекции. Состояние тяжелое, сильные корешковые боли. В данной ситуации показано только хирургическое вмешательство. Но я уверен: Барбаре это наверняка поможет. Так значит в десять, идет?

Ассистировать Стэну оказалось сплошным удовольствием. Вот у кого можно было многому научиться. Казалось, он все делает играючи. Но какое огромное мастерство и опыт стояли за этой видимой легкостью!

— Ну что, — улыбнулся он, закончив операцию. — Нехитрое дело, а?

— Вот уж нет, — покачала головой Энн.

— Я должен кое в чем тебе признаться, — заявил Стэн, позвонив ей вечером через два дня.

Энн была рада этому звонку. От звука любимого голоса сердце у нее забилось чаще. Но что еще за признание?

— Ты ведь знаешь, что на Хэллоуин в больнице устраивается грандиозная вечеринка? Младший персонал начинает готовиться к ней загодя.

— Кажется, что-то слышала.

— Понимаешь, меня на него уже пригласили. Джина сказала, что на празднике будут ее отец и брат, и спросила, не присоединюсь ли я к их столику. Якобы ее отец хочет со мной поболтать, а он ведь такой выдающийся кардиохирург!

— Уверена, ты прекрасно проведешь время, — безжизненным голосом отозвалась Энн.

— Эй, погоди! Не надо скоропалительных выводов. Собственно, само признание еще впереди. Я ответил Джине, что весьма польщен, но уже пригласил тебя. Я ведь и вправду собирался. Ну а Джина заявила: мол, нет проблем, приходите оба. Жаль, Джереми никакими силами туда не выманишь, а то здорово было бы собрать все отделение за одним столом. Ну как тебе перспектива?

Перспектива вызвала у Энн весьма смешанные чувства. Во-первых, радость — ведь Стэн хочет быть на вечере вместе с ней. Во-вторых, прежние опасения — а стоит ли ей и дальше сближаться с ним? К тому же предстояло присоединиться к компании Джины. Впрочем, надо отдать ей должное — она могла бы ой как отравить сопернице жизнь, но ни разу еще этой возможностью не воспользовалась. А Стэн хочет пообщаться с ее отцом.

— Чудесно, — ответила наконец Энн. — Я в восторге. В большой компании всегда веселей.

— Отлично. Значит, я звоню Джине. Скучаешь по мне, Энн?

— Ужасно. Но умело держу себя в руках.

Стэн засмеялся и повесил трубку.

На следующий день Энн при первой же возможности рассказала о приглашении Чарити. К ее несказанному удивлению, та страшно разволновалась.

— Держись начеку. Кто знает, чего можно ждать от Джины? В тихом омуте черти водятся. Она не такая уж безобидная, как кажется на первый взгляд.

Энн лишь рассмеялась, но предупреждение занозой засело в мозгу, слегка отравляя радость предвкушения. Однако чуть позже Джина сама подошла к ней и дружески улыбнулась.

— Надеюсь, вы присоединитесь к нам на Хэллоуин? Стэн говорит, он уже пригласил вас. Было бы просто замечательно собраться всем вместе. Приедут мои отец и брат.

— С удовольствием, — ответила Энн, устыдившись в душе своих подозрений в отношении Джины.

В пятницу вечером она ходила в гости к Чарити. Подруга тут же провела ее в просторную кухню, усадила в кресло и заявила:

— Давай-ка отработай угощение, пока я закончу готовить жаркое.

Она вытащила из люльки тихонько воркующую малышку, усадила Энн на колени и сунула ей бутылочку.

— Покорми деточку, а я займусь нашей едой.

Сощуренные глазки чуть приоткрылись, моргнули, открылись шире, и розовый ротик с неожиданным проворством потянулся к бутылочке. Малышка зачмокала. Энн счастливо улыбнулась.

— Знаешь, — сказала она подруге, — когда столько общаешься с больными детьми, до чего же приятно видеть здоровенького. А то мы просто забываем, какими они должны быть на самом деле.

Раздался стук парадной двери, и через минуту в кухню вошел Майкл. Он поцеловал жену и Энн, чмокнул Бет в макушку.

— Сплошные поцелуи, — сладко зажмурился он. — Вот что значит быть отцом семейства.

Энн рассмеялась. Она не была близко знакома с Майклом, но он ей нравился. Невысокий крепыш с веселыми глазами, он обладал особым умением сходиться с людьми. Прежде чем пойти учиться в медицинский колледж, он несколько лет проработал медбратом. Энн подумала, что всякому не мешало бы обладать такой второй специальностью.

Майкл налил себе хересу, приглашающе приподнял графин и выжидательно взглянул на женщин. Обе отказались.

— Ну и как тебе работается в поликлинике? — спросила Энн. — Чарити говорит, ты в восторге.

— Так и есть. Знаешь, совсем другое дело, чем в больнице. Начинаешь понимать… — он на миг задумался, — начинаешь понимать, как важны всякие мелочи. Когда пациент лежит в больнице, он только и думает, как бы поскорее выздороветь. Но когда лечишься дома, то на первый план выступает все остальное — повседневная жизнь, работа, семья. Тут уже не до самой болезни.

Энн стало по-настоящему интересно. Она никогда не задумывалась об этом раньше.

— И что?

— Ты ведь знаешь, сколько людей начинают пить антибиотики, потом им становится чуть лучше, и они бросают курс лечения?

Энн кивнула. Эта проблема неизменно волновала врачей — ведь если пациент не заканчивал курс, болезнь могла в любую минуту вернуться, а организм уже терял восприимчивость к лекарству.

— Даже зло берёт, — согласилась она. — Предупреждаешь их, предупреждаешь, а все без толку.

— Вот и меня раньше зло брало. А теперь я скорей сочувствую. Ведь на работе часто так закрутишься, что забываешь о таблетках, которые надо принимать три раза в день.

— Но ведь здоровье-то важнее!

— Само собой. Но и от всего остального никуда не денешься. Жизнь берет свое. Вот почему я и говорю, что любая мелочь важна. Когда к терапевту попадает история болезни нового пациента, он должен относиться к ней не просто как к истории болезни, а как к истории его жизни. Допустим, тебе кажется, что ты предлагаешь идеальную схему лечения. А вдруг у твоего пациента такой стиль жизни, что он никак не сможет ее соблюдать?

Энн поневоле вынуждена была согласиться. Но некоторые сомнения все же оставались.

— А разве терапевту хватит времени вдаваться в особенности режима и образа жизни каждого пациента?

Майкл засмеялся.

— В этом-то и состоит уязвимое звено. Скорее всего — нет, не хватит.

Тем временем Бет допила свое молочко. Энн не без труда отняла у нее бутылочку и вытерла ротик салфеткой.

— Можно, теперь я ее заберу?

Не дожидаясь ответа, Майкл взял дочь и нежно прижал к груди, ласково покачивая. Оба выглядели до невозможности счастливыми и умиротворенными.

На некоторое время воцарилась тишина. Майкл проверил, не надо ли менять малышке подгузник и, решив, что можно обождать, покачал ее еще немного и уложил в люльку.

— Возможно, — весело заявил он, — теперь она даст нам спокойно поесть. Но ручаться не стану.

Чарити уже накрыла на стол. Энн вспомнила все, что произошло за последние недели: встречу со Стэном и то, как он буквально заставил ее снова задуматься о вещах, которые она усиленно старалась вытеснить на задворки памяти. Стэн прав — пора изгнать призраков. И Майкл ей в этом поможет.

— Ты ведь учился вместе с Бернардом Николсом, моим женихом, — не стала тянуть она.

Майкл настороженно поглядел на собеседницу.

— Ну да. Когда я узнал…

Энн нетерпеливо отмахнулась.

— Не волнуйся, Майкл, я уже свое отплакала. Не собираюсь закатывать тут истерики. Но ты ведь с ним познакомился задолго до меня. Вот мне и хочется узнать, каким он был тогда, как ладил с людьми. — Она на миг умолкла, думая как же получше объяснить, что именно ей надо. — Я любила его, собиралась за него замуж, но теперь почему-то не уверена, что знала его по-настоящему. Пожалуйста, Майкл, мне это очень важно.

Майкл явно чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог начать. Энн даже стало смешно.

— Классическая картина. Врач лихорадочно соображает, позволительно ли рассказать пациенту всю правду.

— Между прочим, — заметил Майкл, — полная откровенность отнюдь не панацея от всех бед. Иногда пациенту кажется, будто он хочет знать всю правду, а на самом деле выдержать ее не в состоянии.

— Ничего, я готова рискнуть.

— Тебе виднее. Я бы не сказал, что мы с Бернардом дружили, слишком уж в разных кругах вращались. Он был очень талантливым врачом, куда талантливее меня. Запоминал все с первого раза, ему ничего не приходилось заучивать долго и мучительно. Что бы он ни делал, всегда — лучше всех. Мы еще звали его наш Метеор.

— Метеор? — А Энн и не слышала, что у жениха было такое прозвище. Да, собственно говоря, так ли уж много она знала о любимом. — Хорошее прозвище, как раз для него. Но… — произнесла она и выжидательно посмотрела на Майкла.

— Почему «но»?

— Когда говорят таким тоном, сразу ясно: это еще не все. Остались какие-то сюрпризы, причем неприятные. Итак?

— Да нет же, мне лично Бернард нравился. Да он многим нравился. Всегда был готов помочь, только попроси.

Энн смутно ощущала, что Майкл чего-то недоговаривает — видимо, не хочет ее огорчать.

— Послушай, — горячо начала она. — Я уже смирилась с тем, что он умер. Но не могу смириться с тем, что плохо знала самого близкого мне человека.

Чарити тихонько села рядом с мужем и взяла его за руку.

— Расскажи ей, Майкл. Она заслуживает право знать все.

Вид у того сделался вконец несчастный.

— Понимаешь, из всех парней, с кем мы учились, он был самым… Ну то есть, если бы меня спросили, кто скорее всего погибнет именно так, как он, я бы без колебаний назвал Бернарда. Для врача он был слишком уж рисковым, нетерпеливым. В некоторых обстоятельствах это, разумеется, хорошо — из него вышел бы отличный военный хирург. Но по большей части врач должен быть осмотрительней. А он очень уж любил рисоваться. Даже помогая другим, делал это как будто не для них, не потому что по-настоящему любил людей и медицину, а для себя. Боюсь, он был законченным эгоистом. — Майкл виновато поглядел на Энн. — Странно говорить такие вещи про человека, который столько…

— Я прекрасно понимаю, что ты имел в виду, Майкл, — негромко произнесла Энн. — Спасибо, что все мне рассказал. Ты и не представляешь, как сильно помог мне.

Повисла тяжелая пауза. Ее развеяла Чарити.

— К столу, к столу, — весело пропела она. — Майкл, открой-ка нам бутылку вина.

Чарити решила остаться дома с ребенком и не ходить на хэллоуинский бал. Но одна из младших сиделок рассказала Энн о предстоящем празднике во всех подробностях. По традиции устраивали его в огромном гимнастическом зале отделения физиотерапии, откуда по такому случаю выносили все снаряды.

Забыв былые опасения по поводу Джины, Энн полностью отдалась мыслям о костюме. Она вообще любила наряжаться — может быть даже слишком любила. Но когда проводишь детство и юность в походной, весьма функциональной, но такой мешковатой и невзрачной одежде, подобная слабость более чем простительна. Энн и на каждый день тщательно подбирала себе костюмы, а мысль о маскараде и вовсе повергла ее в восторженный трепет.

Вечером ей позвонил Стэн.

— Ты собираешься быть в костюме? — опасливо поинтересовался он.

— Да, — решительно ответила Энн. — И тебе тоже следует придумать что-нибудь поинтереснее.

— Но у меня нет никаких идей, — взмолился он жалобно.

— Так напряги фантазию. — Энн была неколебима. — И запомни: с теми, кто придет без костюма, я танцевать не стану.

— Кто тут из нас солидный врач со стажем, а кто робкий стажер? — проворчал Стэн. — Почему это ты не слушаешься каждого моего слова?

— Я не слушаюсь?! — изумилась Энн. — Ты же сам пригласил меня на бал. На бал-маскарад! Вот я и собираюсь явиться туда в костюме.

— Тогда, пожалуй, наряжусь-ка я турецким султаном. Вот кто умел жить. Держал жен взаперти в своем гареме, а стоило какой-нибудь из них ослушаться — раз, и голова с плеч. Не хочешь явиться одной из моих покорных рабынь? И на костюм разоряться не надо — два лоскутка шелка и пара ожерелий. Вот эта идея по мне.

— Мечтай-мечтай, — холодно парировала Энн. — Я уже решила. Наряжусь эскимоской.

— А я тогда — полярным медведем. Ладно, в любом случае — до встречи.

Энн очень любила, когда Стэн ей звонил. По большей части они весело болтали, несли всякую ерунду и не касались серьезных тем. По молчаливому соглашению они решили обходить некоторые вопросы стороной.

— До чего же не терпится прийти на бал в маскарадном костюме, — как бы невзначай сказала Энн Джине на следующий день. — А вы уже решили, кем будете?

Вопрос застал Джину врасплох.

— Да нет… я еще как-то не задумывалась. Даже не знаю.

— Вчера я говорила со Стэном по телефону, — перебила Энн. — Он тоже еще не решил, но надеется, что успеет придумать — время-то еще есть.

Пожалуй, это было весьма вольным переложением слов Стэна, но желаемый эффект был достигнут. Джина так и замерла.

— У меня есть знакомая актриса, — выдавила она. — Позвоню ей сегодня вечером.

Вот и славно обрадовалась Энн. Теперь ей точно не придется, напялив маскарадный костюм, сидеть за одним столом с Джиной, одетой в вечернее платье по последней моде. Только вот что бы такое придумать поинтереснее? И чтобы танцевать можно было — не сидеть же весь вечер у стенки!

В конце концов решить проблему ей помогла мама. Родители как раз вернулись с Барбадоса и позвонили дочке поболтать и обменяться новостями.

— Милая, у меня есть как раз то, что нужно! Пару лет назад в Дуранго мы попали на празднование Дня смерти. Так вот одним из самых популярных нарядов у девушек, надеваемых в этот день, является платье из какого-то тонкого шелковистого материала, все расшитое скелетами, привидениями и прочими ужасами. А в придачу — еще и вуаль. Я себе тоже купила — сама не знаю зачем, все равно в жизни не надену. Постараюсь каким-нибудь образом переправить его тебе, жди.

Энн улыбнулась. Мама постоянно покупала за границей всевозможные экзотические наряды. И только вернувшись на родину, понимала: носить их тут негде.

— Спасибо, мама, — поблагодарила Энн. — Похоже, самое оно. Кстати, я тут работаю с одним врачом, который очень хочет с вами познакомиться. Можно, мы с ним как-нибудь заскочим на днях? Он тоже помешан на путешествиях и приключениях.

Платье прибыло через два дня. Энн вытащила его из коробки — и ахнула. Какая прелесть! Она ведь мечтала о чем-то необычном и очень красивом — и вот вам, пожалуйста! Из тонкого, льнущего к телу материала, с серебристой вышивкой, без рукавов и очень глубоким вырезом, да к тому же еще и с разрезом до середины бедра. Не удержавшись, Энн немедленно примерила платье и бросилась к зеркалу. Точно на нее шили! А еще эта вуаль. Теперь-то Энн уж точно не выглядела типичным врачом.

И вот наступил долгожданный день. Стэн, разумеется, как всегда работал «до упора». С утра он позвонил Энн и, ссылаясь на срочную операцию, рассыпался в извинениях, что не сможет заехать за ней.

— Пустяки, — не стала обижаться Энн. — Встретимся уже там. Джина сказала, что будет нас ждать.

Энн надела самый длинный плащ, спрятала вуаль в сумочку и отправилась в больницу на такси. Когда она зашла на несколько минут в дамскую комнату, чтобы привести в порядок костюм и подкраситься, на душе у нее здорово полегчало. Рядом прихорашивалась дородная медсестра, втиснувшаяся в платье по меньшей мере на пару размеров меньше, чем следовало бы. Поодаль надевала завитой парик дама в придворном костюме восемнадцатого века с неизбежными фижмами и столь же неизбежным огромным декольте. Судя по всему, на знамени сегодняшней вечеринки был начертан девиз: «Пооткровенней!» Джина заметила Энн, едва та показалась в холле, и радостно замахала ей рукой. Она была одета вампиром — длинное черное платье и черный, парик. На мертвенно-бледном лице алели кроваво-красные губы. Выглядела она на диво эффектно. Рядом с ней стояли двое мужчин.

— Это Энн, наша новая сотрудница, — представила Джина. — Выполняет за меня всю самую неблагодарную и трудную работу. Энн, какое чудесное платье! А это мой отец, Чарлз Браун.

Чарлз Браун был высок, лысоват и одет в зеленый костюм хирурга, обильно залитый чем-то красно-коричневым — должно быть, «кровью». На поясе у него болталась коллекция устрашающего вида пил.

Он приветливо улыбнулся новой знакомой.

— Знаете, Энн, я так и не смог придумать себе маскарадного костюма, поэтому явился в рабочей одежде.

— А этой мой брат Марк, — продолжала знакомить Джина. — Боюсь, он тоже принадлежит к врачебному сословию.

В голосе ее прозвучали какие-то странные нотки, но Энн не поняла, в чем дело. Но тут Марк, державшийся чуть поодаль, в тени колонны, шагнул вперед, и Энн была просто поражена. В жизни она не видела второго такого красавца, как Марк Браун!

Он нарядился не то Тарзаном, не то подросшим Маугли — в шкуру леопарда и кожаные сандалии. На обнаженные загорелые плечи падали длинные русые волосы. А лицо!

— О, Энн, — произнес этот красавец глубоким проникновенным голосом, — как я рад с вами познакомиться. Позволено ли мне будет сказать, что ваше платье просто великолепно?

— Спасибо, — растерянно пролепетала Энн. — У вас тоже, очень красивый костюм.

Предложив новой знакомой руку, повелитель джунглей бережно, точно она была драгоценной фарфоровой статуэткой, проводил ее к креслу у стены.

— Сейчас принесу нам чего-нибудь выпить. Энн, что вы будете? Насколько я понимаю, скоро к нам присоединится доктор Ирвинг — вы не знаете, что он предпочитает?

Энн попросила и себе, и Стэну красного вина, а потом повернулась к Чарлзу Брауну.

— Ну что, старина Джереми доводит вас работой до седьмого пота? — спросил тот. — Этот человек просто одержимый. А сколько всевозможных комитетов и советов возглавляет! Я ему давно говорю: если не сбавит темпа, кончит тем, что попадет ко мне на стол.

— Зато он — чудесный учитель, — вступилась за любимого шефа Энн. — Всегда находит для меня время.

— Ну да, у него всегда и для всех находится время. Кстати, Энн, запомните на будущее: врачу просто необходимо научиться иногда отвечать отказом. Вот в чем залог счастливой и плодотворной жизни. А вы никогда не подумывали о карьере кардиохирурга?

Энн думала об этом, но мысль о жесткой конкуренции ее отпугнула.

— Очень уж трудно пробиться, — честно призналась она. — Все хотят оперировать на сердце. А кроме того, кажется, в этой области хирургии сложилось предубеждение против женщин.

— Боюсь, вы правы. А все оттого, что мы стараемся замолчать один простой факт: кардиохирургия — дело нехитрое. Кто занимается по-настоящему сложной работой, так это врачи, вроде вас с Джиной и Джереми.

Энн решила, что Чарлз Браун ей очень нравится — в отличие от многих и многих консультантов, которых ей доводилось встречать, он умел относиться ко всему на свете — а в первую очередь к себе самому — со здоровым чувством юмора.

Марк принес напитки, раздал их и уселся рядом с Энн.

— Какой необычный рисунок, — заметил он, проводя пальцем по плечу собеседницы. — Это ведь ручная вышивка, верно?

Чарлз Браун наклонился разглядеть узор поближе.

— Пожалуй, иглой я орудую лучше. Из этой вышивальщицы не вышло бы хорошего кардиохирурга.

Все тревоги Энн вмиг испарились. Общество собралось веселое и дружелюбное, даже Джина слегка оттаяла. Для полного счастья Энн не хватало только Стэна.

— Ну и как вы ладите с моей злющей старшей сестрицей? — осведомился Марк. — Знаете, я ведь и врачом стал только потому, чтобы не отставать от нее. А в детстве мечтал пойти в летчики-истребители.

Джина шутливо стукнула брата. Сразу было видно — эти двое очень любят друг друга.

— Простите за опоздание, — произнес знакомый голос.

Энн подняла взгляд, и сердце ее забилось чаще. Так бывало всегда, стоило им лишь встретиться. Стэн приветливо улыбнулся всей компании. Он вырядился гангстером — пижонский костюм в полосочку, черная рубашка, белый галстук, повязка через глаз. Ласково потрепав Энн по плечу, он сел на свободное место рядом с Чарлзом. Брауном.

— Читал вашу последнюю статью про электрические импульсы головного мозга, — с места в карьер начал он. — Весьма интересно. Отличный базис для дальнейших исследований. Так вот, как вы знаете, я тоже интересуюсь аритмией, и…

— Папа! — укоризненно воскликнула Джина. — Опять вы о работе!

— Нельзя уж человеку и о работе поговорить. Кроме того юный Стэн всему будет внимать с благоговением, что я ни скажи. Верно?

— Безусловно.

И два фанатика медицины сдвинули кресла и углубились в какой-то сугубо профессиональный спор.

Джина поглядела на часы и улыбнулась Энн.

— Ну что, пойдемте в зал и отыщем наш столик? А эти пусть себе разговаривают. Все равно их не переделаешь.

— Отличная идея, — одобрил Марк.

Так они и сделали, прихватив по-прежнему поглощенных беседой Стэна и Чарлза.

Младший персонал больницы не пожалел трудов на то, чтобы, украсить зал к Хэллоуину.

Со стен на гостей взирали чудища, в тыквах горели свечи, с потолка свисали черные и красные ленты. Да и участники бала подбирали костюмы соответственно. Энн заметила Смерть с косой, парочку вурдалаков и добрую дюжину призраков поскромнее.

Хотя в зале царил полумрак, ей казалось, что она наконец-то шагнула из тьмы на свет. Последние девять месяцев Энн жила исключительно работой, не думала ни о чем другом и не смотрела ни на одного мужчину. Если не считать Стэна, уточнил внутренний голос. Зато теперь самое время повеселиться. Тем более что сегодня она выглядит прекрасно, на нее обращают внимание, а за столиком с ней — двое очень привлекательных мужчин.

— Позволите вас пригласить?

Марк словно угадал ее мысли. Конечно, хотелось бы протанцевать первый танец со Стэном, но он как раз ушел за новой порцией прохладительных напитков. Энн благодарно улыбнулась брату Джины и протянула ему руку.

Боже, как же давно она не танцевала! В пору ее помолвки удовольствие это выпадало Энн куда как редко. Бернард считал, что лучшее времяпрепровождение заключается в том, чтобы засесть в каком-нибудь прокуренном баре с такими же одержимыми искателями приключений, как он сам.

Марк привлек партнершу чуть ближе. Ее рука лежала на его обнаженном плече, а его ладонь скользнула по линии выреза на спине Энн. Прикосновение было теплым и, пожалуй, даже приятным, но все-таки она решительно отстранилась. Марк безропотно повиновался.

— Как вы замечательно танцуете, — восторженно прошептал он.

Удивительно, но танцевал он не слишком хорошо. Кто-то явно потратил немало трудов на обучение, и Марк старался изо всех сил, однако движениям его не хватало изящества и естественности. Да и чувством ритма природа его обделила. Зато Марк так мило улыбался и непринужденно болтал, что Энн все равно была счастлива.

Первая мелодия сменилась новой. Почти все пары остались посреди зала. Марк тоже не хотел уходить, но Энн запротестовала.

— Давайте немного посидим. Тут так жарко. Хочется пить.

Что оставалось бедняге? Только подвести ее к столику. Стэн протянул Энн бокал холодного лимонада.

— О, именно этого мне и не хватало, — благодарно выдохнула она, глотнув освежающего напитка.

— Рад, что одобряешь мой выбор. Я и сам его пью.

— Вот и замечательно. Тебе надо быть в форме — я ведь уже лет сто не танцевала. Так что тебе придется постараться.

— Тогда давай прямо сейчас и начнем.

Стэн взял ее за руку и увлек на середину зала.

Оркестр заиграл что-то медленное, мечтательно-задумчивое. Энн скользнула в объятия Стэна.

— Скучала по мне? — спросил он.

— Еще спрашиваешь! Без тебя в отделении все совсем по-другому. Ты куда лучший учитель, чем Джина.

— Я спросил, скучала ли ты по мне. А не по наставнику в области неврологии.

Энн нахмурила лоб, как бы обдумывая вопрос, а потом прыснула со смеху и ущипнула Стэна за плечо.

— Ну конечно, скучала! — Однако продолжила она куда серьезнее: — Знаешь, я тут поговорила с одним человеком, который хорошо знал Бернарда еще до меня. Пожалуй, мне стоит переосмыслить многое из моего прошлого. Я снова возвращаюсь к жизни.

— Я рад, — искренне отозвался Стэн. Некоторое время они танцевали молча, затем Стэн снова нарушил молчание: — Позволь мне выразить восхищение твоим платьем. — Он окинул партнершу нарочито дерзким взглядом. — Почти такое же откровенное, как наряд одалиски из гарема турецкого султана, что я тебе и предлагал.

Энн покраснела и не нашла, что ответить. Зато Стэн вполне серьезно заявил:

— Учти, мне не очень-то понравилось, как ты танцевала, прильнув к обнаженному плечу этого Тарзана.

— Стэн Ирвинг! Если бы речь шла не о таком воплощении спокойствия, как ты, я бы предположила, что ты ревнуешь.

Он состроил недоуменную мину.

— Я? Ревную? Да с какой стати?!

— А он очень красив, — невинным голоском заметила Энн.

На этот раз уже Стэн ничего не ответил. Довольно скоро Энн сменила гнев на милость и, воспользовавшись тем, что они оказались за колонной, притянула Стэна к себе и быстро поцеловала.

— Но по зрелому размышлению я все же предпочитаю тебя.

Музыка кончилась. Молодые люди вернулись к столику, а Марк вновь пригласил Энн.

Скоро он снова попытался привлечь Энн к себе, но она опять высвободилась.

— Весьма сожалею, — пробормотал Марк. — В смысле — сожалею, что не осмелюсь больше прижать вас к себе, а это так заманчиво!

Энн невольно засмеялась. Что ни говори, брат Джины был потрясающе хорош собой. И обаятелен. Во время танца он не умолкал ни на минуту — буквально засыпал партнершу вопросами. Похоже, больше всего его интересовала ее личная жизнь, но эти расспросы Энн пресекла на корню. Однако Марк не стал унывать и принялся выяснять, где она училась, какие у нее планы на будущее и так далее. Энн сама удивилась, поймав себя на том, что отвечает ему весьма охотно. С Марком было легко и весело, он умел находить нужный тон.

— Готова спорить, в составлении историй болезни вам равных нет, — смеясь, заявила Энн. — Ни один пациент просто не сможет ничего от вас утаить. Вы уже знаете обо мне решительно все.

— Ага. Значит, настало время ставить диагноз и назначать лечение. Обязуетесь в точности следовать назначениям врача?

— Ну уж нет, — отмахнулась она. — Не верю я этим докторам. Я ведь и сама из них.

Энн наслаждалась каждой минутой вечеринки. Она пользовалась успехом, даже Луис Финли, вечно нахмуренный заведующий поликлиническим отделением, протанцевал с ней вальс. Хотя сама Энн охотнее провела бы все время со Стэном, ей льстила такая популярность. Хорошо, думала она, когда люди не замыкаются в своих маленьких компаниях, а веселятся все вместе.

К изумлению Энн следующим ее пригласил сам Чарлз Браун. А что еще удивительней — оказалось, что он чудесный танцор, не сравнить с сыном.

— Мне нравится Стэн Ирвинг, — ни с того, ни с сего заявил он. — Сколько талантливых врачей на его месте в такой вечер льнули бы поближе к начальству. Самое подходящее время завязывать нужные контакты. А он нет, ушел болтать с друзьями. С кем это он сейчас разговаривает?

— Ой, — проследила Энн за его взглядом. — Да это же наши уборщики!

— Вот видите. — Чарлз Браун ловко закружил ее, а потом продолжил: — Я кардиолог и потому как никто другой знаю, что в медицинском смысле «большое сердце» — врожденный порок и ведет к ранней смерти. Но говоря в смысле переносном, у Стэна большое сердце.

— Знаю, — от всей души согласилась Энн.

И как это у такого открытого, легкого человека могла вырасти такая замкнутая дочь, как Джина, удивилась она? Вот Марк — тот весь в отца.

А вечер продолжался. Энн танцевала со Стэном, танцевала с Марком, танцевала с множеством других молодых людей, которые ее приглашали. Все было просто чудесно. Однако ближе к концу праздника к их столику подошла озабоченная сиделка. Совсем молоденькая, она дежурила сегодня по отделению.

Нужен ей был, само собой, Стэн. Он ласково улыбнулся девушке, которая что-то прошептала ему на ухо. Стэн поглядел на часы, кивнул, а затем поднялся.

— Какие-то проблемы? — поинтересовался Чарлз Браун.

— Да нет. Просто она у нас новенькая, еще не во всем разбирается. У одного из больных резко поднялась температура. Более опытная сиделка справилась бы сама. А эта решила позвать меня. Так что прошу прощения. Вернусь, как только смогу.

И он направился к выходу. Марк, не теряя времени, повернулся к Энн.

— Может, еще потанцуем?

Она покачала головой.

— Спасибо, но я уже с ног валюсь. Тут так душно.

— Да, я тоже заметил. Тогда давайте выйдем в фойе, там прохладнее.

Внезапно Энн поняла, что именно это ей сейчас и хочется.

— Ну ладно, — чуть-чуть поколебавшись, согласилась она. — Только на одну минуточку. Джина, вы с нами?

Та покачала головой, и вид у нее при этом был какой-то странный.

— Нет, спасибо, мне и тут хорошо.

В просторном фойе Марк подвел свою спутницу к укромной скамье возле огромного, почти во всю стену, окна, усадил и сам сел рядом, устремив проникновенный взор ей в глаза и взяв ее руку в свои. Энн поспешила отодвинуться.

— Приятный вечер, правда? Мне так понравилось ваше общество, Энн. Не могли бы мы с вами как-нибудь…

И тут все встало на свои места.

— Кстати, — перебила Энн, — вы тут задавали мне кое-какие вопросы, а я тогда не ответила. Отвечу сейчас. Так вот я была помолвлена. Мой жених погиб девять месяцев назад. Разбился в горах.

На лице Марка отразился неподдельный ужас.

— Энн, простите… Я не знал… Мне никто не…

Но Энн снова перебила его.

— За эти девять месяцев я впервые куда-то вышла, впервые танцевала. Приятно, когда за тобой ухаживают два таких замечательных кавалера. Наверное, мне завидовали все женщины в зале. Нет, правда, я чудесно провела время. — Она выждала несколько секунд. — Вот только жаль, что один из этих кавалеров действовал по указке сестры. Вам ведь полагалось отвлечь меня, чтобы Джина могла заняться Стэном, верно?

Марк молчал, уныло понурившись. Энн стало даже жалко молодого человека — все-таки он ей нравился.

— Простите, — еле слышно произнес он наконец. — Я ничего о вас не знал. Иначе ни за что не согласился бы помогать Джине. Мы с ней всегда горой стоим друг за друга. Она уже выручила меня из нескольких переделок. Так что когда попросила, я…

— Не очень-то это красиво с вашей стороны, — укоризненно заметила Энн.

— Знаю. — Марк снова помолчал, а потом поднял голову. — Наверное, вы не поверите. Мне и самому не верится. По задумке я должен был очаровать вас. А вышло так, что вы очаровали меня.

— Вы опять за свое?

— Да нет же. Вижу, вы на меня сердитесь, и признаю — я это заслужил. И все-таки, может мы как-нибудь еще встретимся? Пообедаем вместе, а? Я не притворяюсь, честное слово, я говорю абсолютно искренне.

— Нет. У меня слишком много работы. Кроме того, в моей жизни уже появился мужчина. — Энн немного замялась, но не смогла удержаться от вопроса: — Скажите, Марк, ваш отец в курсе того, что задумала Джина?

— Что вы! Это не в его стиле. Хотя, — Марк нахмурился, — не удивлюсь, если он обо всем догадался. Отец до чертиков проницателен.

— Он мне понравился.

— Так вы прощаете меня?

— Кажется, да. В конце концов я-то осталась в выигрыше — за мной ухаживал не один, а сразу двое.

— Вы и сами не представляете, как близки к истине, — пробормотал Марк. — Энн, и еще одно. Пожалуйста, не сердитесь на Джину. Поверьте, она это не со зла. Наверняка тоже ничего не знала.

Энн наклонилась и коснулась губами щеки молодого человека.

— По-моему, ей с братом повезло. И не волнуйтесь, я не стану ссориться с Джиной. А теперь пойдемте в зал.

Вернувшись, они застали Чарлза Брауна, Стэна и Джину за оживленной беседой. От Энн не укрылся быстрый взгляд, брошенный Джиной на брата, и виноватое выражение на лице Марка. Она не была бы женщиной, если бы чуточку не позлорадствовала. Оставив Марка, Энн подошла к Стэну и нежно дотронулась до его плеча.

— Вечер скоро заканчивается, но танцевать мне еще не надоело. А тебе?

— Правильно, надо ловить момент. — Он тут же поднялся и предложил ей руку.

Слова Энн оказались пророческими — как раз объявили последний танец. Медленный вальс. Энн даже не хватило времени, чтобы обдумать, какими словами высказать то, что она хотела сказать. Она вскинула взгляд на Стэна.

— Чудесный вечер. Представляю, какая теперь будет драка за такси. А я просто с ног валюсь. Можно мне остаться у тебя?

Ну вот — сказано! Стэн и глазом не моргнул.

— О чем речь. Квартирка, правда, не из просторных, но все равно добро пожаловать. Кстати, это безнравственное предложение или ты просто хочешь спать?

Энн поглядела на него. Да, она не ошиблась — на губах его играла улыбка.

— Сегодня я устала. А завтра — кто знает? Но единственное, что мне нужно на эту ночь, — это диванчик, раскладное кресло или, на худой конец, кусочек места на полу.

— Я готов поделиться с тобой даже последней каплей зубной пасты.

Они присоединились к остальным. Энн вовсе не хотелось ссориться с Джиной, поэтому прощание вышло очень милым.

— Спасибо за чудесный вечер, — почти не кривя душой, сказала она. — Вы, ваш отец и брат украсили для меня этот праздник. Но, увы, в понедельник снова на работу и все останется по-прежнему.

Джина была достаточно проницательна, чтобы уловить тайный смысл сказанного.

— Безусловно, — отозвалась она. — И вам спасибо, Энн.

Окончание любого маскарада — зрелище, одновременно смешное и немного печальное, философски размышляла Энн, наблюдая, как расходятся гости в костюмах. Реальная жизнь вновь властно заявляла о своих правах. Последние слова прощания, шутки — и вот они со Стэном остались вдвоем.

Теперь только Энн стало не по себе. И Стэн это понял — он всегда с удивительной тонкостью улавливал малейшие перепады ее настроения. Он ласково обнял молодую женщину за плечи.

— Помни, мы с тобой в Нью-Йорке. Если пожелаешь, то через пятнадцать минут можешь быть дома.

Но Энн уже решилась.

— Нет. Я хочу остаться.

— Тогда, милости прошу, ко мне. По дороге захватим твой плащ.

Энн знала, что при больнице существуют квартирки для сотрудников. Но обычно в них жил младший медперсонал.

— А почему ты не обзаведешься собственным домом? — полюбопытствовала она. — Ты ведь не безденежный студент, мог бы себе позволить.

Стэн пожал плечами.

— А к чему мне свой дом или квартира? Мне так удобно. Не хочу пускать корни.

— И больше у тебя никакого дома нет?

— Да как сказать. Мой брат — тоже врач, но не в большом городе, а в сельской местности. У него в доме для меня всегда найдется комната.

— Так это у него мы брали яхту, — догадалась она. — Просто не представляю себе второго Стэна Ирвинга. А вы с ним похожи?

Стэн засмеялся.

— С Тедом? Ну, может, отчасти и похожи. Он старше меня, полностью счастлив и доволен своей работой, любимой женой и тремя невыносимыми детишками. Делла, его жена, постоянно твердит, что мне тоже давно пора жениться. Думаю, боится, что я подаю ее мужу дурной пример: вдруг его тоже охватит тяга к странствиям?

— Ну это вряд ли. Похоже, он ведет просто идеальную жизнь.

Им надо было перейти из одного корпуса в другой. Прохладный ночной воздух чуть взбодрил Энн — но ненадолго. Перед лестницей она споткнулась, и Стэн тут же подхватил ее.

— Вот уж не думал, что ты так напилась.

— Ничего подобного. Вчера я работала до полуночи, весь день готовилась к этой вечеринке, а потом танцевала до упаду. Если и выпила, то немножко. На самом деле я просто вымоталась.

— Ничего, мы почти пришли. — Поддерживая спутницу за талию, Стэн провел ее вверх по лестнице и отворил дверь. — Вот он — роскошный пентхаус мистера Ирвинга!

Энн без сил опустилась на диван и неуверенно обвела взглядом комнату.

— Как будто попал в домик гномов.

— Ну что, моя очередь играть роль радушного хозяина. — С этими словами Стэн вытащил из шкафа махровый халат и фланелевую рубашку. Рывком подняв гостью на ноги, он вручил ей все это добро и подтолкнул к двери. — Ванная там. В шкафчике есть чистые полотенца и запасная зубная щетка. Можешь вместо ночной сорочки надеть вот это — все равно ничего длиннее у меня нет.

С трудом соображая, что от нее требуется, Энн неверными шагами побрела в указанном направлении. До чего же она устала! Вот уж не думала, что к концу вечера будет больше всего на свете мечтать о сне!

После душа ей стало чуть-чуть полегче. Рубашка оказалась очень удобной, но довольно короткой. Завернувшись в халат, Энн возвратилась в комнату.

— Признаться, задумывалось все это иначе. — Не в силах подавить зевок, она привалилась к стене.

Стэн засмеялся и указал на диван.

— Ложись скорей.

Диван выглядел весьма заманчиво: бледно-голубая простыня, шотландский клетчатый плед, взбитые подушки. В другом углу комнаты Энн заметила расстеленный на полу спальный мешок.

— Но я не хотела выгонять тебя с дивана, — слабо запротестовала она. — Я…

— Никаких разговоров. Поверь, мне частенько доводилось ночевать в спальном мешке, так что не вижу никакой разницы, где спать.

Энн тоже немало спала в походных условиях — и для нее разница была, да еще какая.

— Знаешь, когда я сказала, что хочу остаться у тебя… — заплетающимся языком начала она, но Стэн уже усадил ее на диван и всунул в руки кружку с каким-то напитком, от которого исходил божественный аромат.

— Какао, — пояснил он. — Бальзам для тела и души.

Энн отпила и возвела на него потрясенный взор.

— Какао?

— И капелька бренди — так, для эффекта.

Эффект и правда был. Не успела Энн коснуться головой подушки, как крепко уснула. Последнее, что она ощутила, — как кто-то нежно касается губами ее лба. Но быть может, это ей только снилось.

Проснувшись, Энн мгновенно поняла, где она — в квартире Стэна. Жизнь была прекрасна. Давно уже Энн не испытывала такого прилива бодрости и хорошего настроения. Вчера был чудесный вечер. Только вот под конец все пошло наперекосяк. И как это она умудрилась так устать? Ничего, кажется, Стэн не обиделся.

Она осторожно повернулась, стараясь, чтобы диван не скрипнул. Ого, уже девять! В щель между занавесками пробивался луч света. Энн поглядела на Стэна — он лежал спиной к ней. Над краем спального мешка торчало голое плечо. Интересно, а хоть что-нибудь на нем есть или он спит нагишом?

Как там говорил Стэн? По обстановке комнаты можно судить о ее хозяине. Но обстановка этой комнаты была вполне стандартной, так обставлялись все квартиры сотрудников. Единственное, что Стэн привнес от себя, — это книги, на целых две стены хватило. Повсюду валялись стопки журналов и бумаг. В таком же беспорядке — видимо, как придется — были расставлены и фотографии. Энн пригляделась к ним повнимательнее.

Снежные вершины гор, стремительные реки с дикими чащами по берегам или безбрежные океанские просторы. И только один семейный портрет. Очень похожий на Стэна высокий мужчина — должно быть тот самый брат — с хорошенькой белокурой женой и тремя детишками.

Многие из книг были хорошо знакомыми Энн медицинскими трудами, другие — менее знакомыми, но по той же тематике. Похоже, Стэн тщательно отслеживал все новинки. Другую категорию составляли книги, посвященные путешествиям, экспедициям и открытиям. Энн даже приуныла. Хотя чего еще она ждала? Она подалась вперед, но тут диван все-таки заскрипел и Стэн перекатился на спину, открыв глаза. Волосы у него взъерошились, подбородок явно нуждался в благотворном воздействии бритвы — но как же все это ему шло!

— Хорошо спала? — улыбнулся он.

Энн мгновенно вспомнила, как тут оказалась. По щекам ее разлился румянец.

— Очень мило с твоей стороны, что ты позволил мне остаться, — произнесла она чопорно.

Стэн расхохотался, а Энн покраснела еще гуще.

Не вылезая из спального мешка, хозяин дома вскочил на ноги, запрыгал к ванной и через пару минут появился уже в халате.

— Лежи пока, я скоро вернусь. Тебе чаю или кофе?

— Если можно, кофе.

Едва Стэн скрылся за дверью, как Энн спрыгнула с дивана и кинулась в ванную. Поскорее умыться. Да только что бы надеть? Вчерашнее маскарадное платье явно не подходило. Так ничего и не придумав, Энн снова нацепила всю ту же рубашку и юркнула обратно в постель. Стэн принес кофе и тарелку с тостами.

— Есть джем и ореховое масло. Только не говори, что никогда не завтракаешь, — человеку с утра просто необходимо повысить содержание сахара в крови.

— Завтракаю-завтракаю, еще как, — заверила его Энн.

Стэн поставил поднос на столик у постели, а сам уселся на небрежно брошенную на пол подушку.

— Вот и славно. Завтрак — лучшая трапеза за весь день. И так приятно, когда проводишь ее не один.

Энн намазала тост маслом.

— Пожалуй, ты прав.

Первоначальное смущение улетучилось. Теперь Энн чувствовала себя непринужденно, как дома. Будто нет ничего естественней, чем завтракать вместе со Стэном, — пусть даже оба почти обнажены.

— Только вот как бы мне добраться до дому? — поделилась она с ним своей проблемой. — Боюсь, в моем платье средь бела дня я буду выглядеть чуть более экстравагантно, чем мне хотелось бы.

— Тоже мне беда! Одолжу тебе какие-нибудь старые джинсы и рубашку — то-то пугалом ты будешь смотреться! Подведу джип прямо ко входу, ты туда незаметненько проскользнешь, и я тебя отвезу. Так что не переживай.

— Здорово. Кстати, я тебе вчера еще одну вещь забыла рассказать. Родители наконец вернулись и на следующей неделе будут рады нас принять. Еще не передумал?

— Что ты! Жду, не дождусь! — Глаза Стэна так и загорелись. Однако потом по лицу его скользнула лукавая улыбка. — Кстати, а как ты меня представила? Как кандидата в женихи?

Энн подавила вздох.

— Нет. Как еще одного ненормального путешественника и первопроходца.

Она отпила кофе, а потом решила рассказать Стэну обо всем, что ее сейчас занимало.

— Этой ночью я спала как ребенок, потому что устала, а еще потому, что была счастлива. Вчерашний вечер — просто чудо. Для меня это очень символично, все равно, что очнуться после глубокой комы. Я по-прежнему собираюсь много трудиться, но теперь работа уже не единственное, что есть у меня в жизни. Я наконец-то свободна от прошлого и готова думать о будущем!

— Я рад.

Стэн ласково погладил ее по плечу. Но ограничиться только этим ему не удалось. Рука скользнула ниже.

Через некоторое время Энн хихикнула и отодвинулась.

— Знаешь, мне даже нравится твоя крохотная квартирка. Но вот диван определенно мал. По-твоему, вдвоем мы уместимся?

Стэн чуть не переменился в лице.

— Энн, ты уверена…

— Абсолютно. Вот только… — Она замялась. — Стэн, а у тебя есть…

Он сразу все понял.

— Не волнуйся, милая, я обо всем позабочусь.

Энн отвернулась к стене и с трогательной застенчивостью стянула рубашку через голову. Стэн скинул халат. Руки его сжали возлюбленную в страстном объятии, губы нашли ее уста. Энн таяла в огне поцелуя, мигом утратив всякую власть над собой. Вот о нем, оказывается, уже давно мечтала она в глубине души! Но вдруг Стэн остановился и поднял голову. Энн разочарованно открыла глаза. Что-то не так? Но он развеял ее опасения, нежно прошептав:

— Не спеши, радость моя. В нашем распоряжении сколько угодно времени.

Сначала они лежали рядом, но потом Стэн приподнялся на руках, нависая над Энн, и снова поцеловал ее. К нежности первого поцелуя добавилась новая, дразнящая нотка. Стэн то щекотал кончиком языка уголки глаз Энн, то осторожно покусывал чувствительные мочки ушей. Он так и не побрился, поэтому сейчас прикосновения колючих щек смешили и будоражили молодую женщину.

— Не спеши, — снова прошептал он, — не спеши.

Губы его скользнули ниже по изящному изгибу шеи Энн к высоким бугоркам груди. Прочертили дорожку огненных поцелуев на мягких склонах и наконец по очереди сжали два упругих, напрягшихся бутона. Энн вскрикнула от нестерпимого наслаждения, всем телом выгибаясь навстречу возлюбленному, и обеими руками зарылась в густые волосы Стэна.

— Стэн, о Стэн, — задыхаясь, пробормотала она.

Диван и вправду был узким, так что им поневоле приходилось теснее жаться друг к другу, но в этом они черпали особое упоение. Так явственнее и сильнее давало знать о себе снедающее обоих желание. Стэн снова прильнул к губам Энн, и она уступила ему с покорной готовностью, всем существом открывшись навстречу тому, кого так хотела. Еще один миг — миг, для нее исполненный отчасти восторженного предвкушения, отчасти смутного страха, — и они слились воедино. Энн знала, как сильно Стэн жаждет ее, и знание это дарило дополнительное блаженство.

Некоторое время они наслаждались тем, что дарили друг другу радость, вздымаясь на волнах единого ритма. Энн чувствовала, как нарастает и усиливается его напор, и всем телом прижималась плотнее к Стэну. И вот уже оба унеслись на крыльях всепоглощающего экстаза.

Когда все закончилось, Стэн не убрал голову с ее плеча. И Энн слышала, как часто-часто бьется у него сердце и как бьется сердце у нее самой.

— Я люблю тебя, — промолвил он.

Чуть позже Стэн сварил еще кофе, и они вместе сидели на диване и говорили, говорили, говорили. Потом Энн снова накинула рубашку Стэна — скромность не позволяла ей расхаживать по комнате обнаженной — и новым взглядом осмотрела книги и фотографии. Ей так хотелось побольше узнать о нем. Вопросы сами слетали у нее с языка.

— А это твой брат, да? — поинтересовалась она, указывая на семейный портрет.

— Да. Тед, Делла и весь выводок. Непременно свожу тебя как-нибудь к ним в гости. Так и вижу, какие многозначительные взгляды будет кидать на меня Делла.

— Судя по всему, счастливое семейство. С радостью с ними познакомлюсь. А это кто? Ой, как близко к краю ты стоишь!

На фотографии был запечатлен отвесный склон и расщелина, возле которой расположились несколько человек.

— Это мы в Андах. Пять лет назад.

— А кто это рядом с тобой? Такое приятное лицо.

— Шон Делсмит.

Что-то в голосе Стэна заставило Энн заподозрить неладное.

— В чем дело?

— Через год он погиб в очередной экспедиции.

Энн не могла удержаться:

— А семья у него была?

— Жена и ребенок.

Энн захотелось резко поменять тему.

— Если подвезешь меня домой, приглашу тебя на ланч.

— С удовольствием. Только твоя кровать еще уже моего дивана.

— Ну да, тебе от меня одного и надо, — обличающе заявила Энн. — Только заруби себе на носу: мне это нравится ничуть не меньше, чем тебе.

В одежде, которую одолжил ей Стэн, она выглядела весьма потешно: штанины и рукава чересчур длинны да и все болтается, как на пугале. По счастью, на улице было мало народу, а Стэн подогнал машину почти к самой двери.

Когда Стэн впервые переступил порог ее квартиры, она нервничала, сама не зная, чего хочет и куда заведут их стремительно развивающиеся отношения. Сегодня все было куда проще. Пока она переодевалась, Стэн вольготно развалился на ее диване. А потом, совсем как она недавно, принялся бродить по квартире, заглядывая во все углы и засыпая вопросами.

— Не очень-то теплые вещицы, — усмехнулся он, увидев висящее в ванной кружевное белье.

— Оно не для тепла, — возмутилась Энн. — А для красоты. Я, знаешь ли, люблю красиво одеваться.

— Я заметил, — с серьезным видом кивнул Стэн.

Энн приготовила ланч, от которого фаната безхолестериновой диеты тут же хватил бы удар: ветчина, яичница, помидоры и грибы.

— А где же пудинг? — разочарованно протянул Стэн. — Он придал бы этому празднику обжорства законченность.

Энн хотела стукнуть нахала ложкой по рукам, но он ловко увернулся.

— Ах ты невыносимый, самодовольный тип!

— По-моему, капелька самодовольства — самое то, что мне надо. Садись сюда, — попросил он и похлопал рукой по кухонному диванчику рядом с собой.

Энн с радостью послушалась и склонила голову ему на плечо. Стэн обнял ее за талию.

— Знаешь, знакомство с тобой полностью изменило мою жизнь, — призналась она — А особенно вчерашний вечер и сегодняшнее утро. Но я все равно не хочу пока строить никаких планов. После смерти Бернарда мне поневоле пришлось привыкать жить сегодняшним днем, не задумываясь ни о прошлом, ни о будущем. И я привыкла. Впервые встретившись с тобой, я уже знала, что между нами что-то произойдет. Давай же наслаждаться тем, что есть. Я собираюсь, как ты говоришь, ловить момент.

— Тогда лови его вместе со мной, — предложил Стэн.

Однако три дня спустя все планы Энн рухнули.

Вечером, около половины восьмого, она переодевалась из рабочей одежды в удобные джинсы и свитер. В ее душе царили мир и покой. Внезапно раздался звук поворачивающегося в замке ключа. Энн в тревоге выскочила в коридор.

— Кто тут? — прерывающимся голосом выкрикнула она.

И испуг мгновенно сменился леденящим душу ужасом. В полумраке смутно вырисовывался стоящий в дверном проеме мужчина — высокий, светловолосый, стройный. Бернард, ее погибший жених! Энн едва не лишилась чувств. Но тут незваный гость шагнул ближе к свету, и наваждение растаяло, хотя Энн все равно отказывалась верить собственным глазам. Это был Бен, старший брат Бернарда, почти точная его копия.

— Как ты меня напугал! — сердито закричала она. — Разве так можно? Бен, почему ты не написал, не позвонил?

— Да как-то в голову не пришло, — растерянно пробормотал он, проходя в прихожую и скидывая с плеч огромный рюкзак. Выглядел он неважно — усталый, подавленный.

Придя в себя, Энн бросилась к Бену и обняла его. Он поцеловал ее в щеку. От старой штормовки исходил хорошо знакомый запах костра — запах дальних походов и нелегких восхождений. Энн уже много месяцев не видела Бена.

— Только сегодня вернулся из Канады, — сообщил он. — Совсем одичал. Мне надо столько всего тебе сказать, но с этим можно и не спешить. У тебя найдется что-нибудь поесть?

Энн просто не знала, что сказать.

— Проходи, прими душ, — наконец вымолвила она. — А я пока пошарю в холодильнике.

Первым ее побуждением было позвонить Стэну. Ей отчаянно требовалась помощь. Только-только начала думать, что избавилась от призрака Бернарда, — и вот вам, пожалуйста. Его брат принес с собой воспоминания о том, что так хотелось забыть. И Энн почти сумела это сделать. Но Бен — Бен явно ничего не забыл.

Вытащив из холодильника пиццу, она сунула ее духовку, а сама присела подумать. Следовало признать досадную правду: она не хочет, чтобы Бен оставался здесь. Но не гнать же его!

Все друзья и знакомые Бернарда так жили. Постоянно возникал кто-то, кто оказывался тут проездом, кого требовалось приютить на ночь, постелить кровать — а точнее, разгрести место для спального мешка. Всех их связывали узы братства. Сколько раз и она сама вот так же ночевала на полу в чужих домах.

Бен тоже учился на врача и даже получил диплом, но никогда по-настоящему не занимался своей профессией. Работал где-нибудь несколько месяцев, чтобы накопить денег, а потом отправлялся на край света и возвращался, лишь истратив все до последнего. Он всегда объявлялся вот так, неожиданно, и спал в гостевой спальне, где теперь хранился всякий ненужный хлам. Похоже, он даже не подозревал, что ситуация может измениться. И как ему об этом сказать?

Однако когда Бен вышел из ванной и уселся напротив нее за стол, Энн невольно смягчилась. Брат Бернарда сильно похудел, осунулся, на виске появился новый шрам. Раньше он много смеялся, но сегодня был серьезен и задумчив. Энн налила ему пива.

— Поживу тут пару недель, огляжусь, потом подыщу себе какую-нибудь работенку, — сообщил Бен. — А то я порядком поиздержался. Но на этот раз я решил побыть в Нью-Йорке подольше. Хватит с меня странствий.

— Откуда у тебя этот шрам? — спросила Энн.

Бен засмеялся, залпом осушая стакан.

— А еще пива нет? Я сорвался с той самой скалы, где погиб Бернард. Решил, что ради него обязан покорить эту вершину. Но это оказалось труднее, чем я думал. Провалялся потом в больнице пару месяцев.

За что мне все это? — вздохнула Энн. Я по горло сыта самодовольными парнями, которым лишь бы преодолевать трудности и вести вечный бой с природой. Я начала новую жизнь. И почему только он так похож на Бернарда? Ведь Бернард мертв! Бен словно прочел ее мысли.

— Там отличный подъем, — сообщил он, как будто для Энн это имело хоть какое-то значение. — Берни хотел покорить его в одиночку — ты же его знаешь. Короче, он упал. Когда я спустился к нему, ничего поделать было уже нельзя, но он был еще жив и думал о тебе. Взял с меня обещание приглядеть за тобой. Поэтому я здесь.

Из глаз Энн хлынули слезы. Она знала, что Бен говорит правду, чистую правду.

— Ну почему, почему ты ничего не написал мне, почему не рассказал раньше, — всхлипывая, вымолвила дна. — Я так ждала письма.

— Не люблю писать. — Бен поднялся и зевнул. — Пожалуй, пойду лягу. Завтра ты работаешь, так что обо мне можешь не беспокоиться. Я не пропаду. А вечером поведу тебя куда-нибудь поужинать. Помнишь тот ресторанчик, куда мы бывало ходили? Там еще такой острый карри.

Энн помнила этот ресторанчик. И терпеть его не могла.

— Не вижу ни малейшего смысла в карри, где, кроме перца, ничего другого уже не чувствуешь, — заявила она.

Бен проигнорировал язвительную реплику.

— Сто лет не ел по-настоящему острого карри.

И тут Энн вспомнила.

— Кстати, завтра все равно ничего не выйдет. У меня уже назначена встреча.

Стэн приглашал ее перекусить в их любимом баре, и она с нетерпением ждала свидания.

— С кем это ты отправляешься? Неужели он для тебя значит больше, чем я? — искренне возмутился Бен.

Энн даже удивилась — так резко и сердито звучал его голос. Она уже собиралась сказать, что не его это дело, но удержалась. В конце-то концов, они такие старые друзья.

— Один мой сослуживец, — отделалась Энн отговоркой. — Надо поговорить о работе.

— Ну так отшей его. Скажи, что о работе разговаривают в рабочее время. — Внезапно голос Бена подобрел. Брат Бернарда наклонился и поцеловал ее в щеку. — Спокойной ночи, Энн. Так здорово снова увидеть тебя. Не волнуйся, теперь у нас все пойдет по-старому. Уж я позабочусь.

Он ушел. А Энн осталась сидеть в кухне. Из коридора послышался звук открываемой двери. Это Бен собирался устроиться на ночь в гостевой спальне, ныне превращенной в чулан.

— У меня появился жилец, — сообщила она Стэну по телефону на следующий день. — И не сказать, чтобы желанный.

Она в двух словах рассказала о Бене и о том, почему не может выставить его из дому.

— А по-моему, у тебя появилась проблема, — сочувственно заметил Стэн. — Энн, я понимаю… ну, то есть догадываюсь, что этот парень значил для тебя раньше. Но времена изменились. По-твоему, стоит и дальше позволять ему тобой командовать? Рассуди сама.

Он как будто повторял ее собственные мысли, И все же…

— Боюсь, сегодня нам лучше не встречаться. В конце концов, он ведь брат моего жениха. И я знаю, ради меня он на все готов. Бен еще не смирился с утратой, не пришел в себя. Но все скоро уладится само собой.

— Надеюсь, ты не ошибаешься — ради твоего же блага. Ну что ж, приятного вечера. Жаль, не удается провести его вместе. Я тебя люблю.

Не очень-то хороший получился разговор, думала Энн. Стэн всего-навсего высказал то, что она не осмеливалась облечь в слова. Она ведет себя неразумно. Вспомнить только, как Бен и Бернард раньше распоряжались ее жизнью, постоянно принимали за нее решения. Задним умом Энн понимала, что это и тогда задевало ее. Однако тогда она была влюблена и ради возлюбленного вытерпела бы и не такое.

Теперь все изменилось. Она уже не была влюблена. Точнее, была — но не в Бернарда.

Ужин прошел на редкость неудачно. Бен — как она знала наперед — заказал все самое острое и пытался убедить Энн последовать его примеру. А когда она наотрез отказалась, надулся, как малый ребенок. Чтобы остудить пожар во рту, он выпил дикое количество пива, быстро опьянел и стал совсем неуправляемым. Без конца рассказывал, как умер Бернард и как он, Бен, обещал приглядеть за невестой брата.

— Непременно поедем куда-нибудь в воскресенье, — заявил он по возвращении домой. — Выберемся на природу.

Энн собиралась свозить Стэна к родителям, но не горела желанием посвящать в эти планы Бена.

— Я дежурю в больнице, — солгала она. — Прости, Бен, мне жаль, но…

— Слишком уж много ты работаешь! Придется что-нибудь с этим сделать.

— Буду я скучать по вас, доктор Энн, — с законной гордостью произнесла Эльвира.

Энн ласково улыбнулась девочке. По-видимому, эту фразу малышка старательно заучивала наизусть — ее английский находился практически в зачаточном состоянии.

— Я тоже буду скучать по тебе, детка, — отозвалась она и попробовала повторить эту фразу по-испански. Похоже, у нее получилось, потому что Эльвира даже не засмеялась.

Вышло так, что в больнице бедной девочке было совершенно не с кем играть и разговаривать. Поэтому Энн завела привычку каждый день вместе с ней ходить в буфет пить сок. Они постепенно сдружились. Но завтра Эльвиру выписывали.

— Надеюсь, мы с тобой еще встретимся. — Энн протянула маленькой пациентке руку. — Без тебя тут будет гораздо скучнее.

Эльвира протянула руку в ответ.

— Спасибо вам, доктор Энн, — с недетской серьезностью отозвалась она.

Стэн хотел в воскресенье утром сам заехать за Энн, но она отговорила его.

— Лучше я доберусь до больницы на такси. Все равно нам в другую сторону.

Стэн прекрасно понимал ее истинные мотивы.

— Боишься того, что подумает Бен, если увидит меня? Напрасно, Энн. Я люблю тебя, ты любишь меня, пусть и не решаешься это признать. Так зачем позволять кому-то вмешиваться в твою личную жизнь?

— Это временно. Не могу же я взять и выгнать, его. Понимаешь, с ним связана огромная часть моей жизни, моего прошлого.

— Счастливого прошлого?

Хороший вопрос. Со временем Энн начала оценивать тот период своей жизни по-новому.

— Наверное, — с усилием выговорила, она. — То есть наверняка счастливого — тогда я любила Бернарда. Но теперь все чаще задумываюсь: а долго ли продлилась бы эта любовь?

Стэн ласково обнял ее за плечи.

— Боюсь, тут я тебе ничем помочь не могу. Я лицо заинтересованное. Только помни, как много ты для меня значишь.

В это воскресенье, как и в прошлый раз, выехать предстояло очень рано. Когда Энн выскочила из такси перед входом в больницу, Стэн уже ждал ее в джипе.

Усевшись на переднее сиденье, Энн поцеловала его в щеку и оглянулась назад.

— Ой, цветы! А в сумке что?

— Сюрприз. Потом покажу.

Стэн отлично ориентировался на дорогах, скоро они уже вырулили на шоссе, уводившее в зеленую даль.

— А я-то думала, что стала заядлой горожанкой, — протянула Энн с удивлением. — Но как вижу все эти деревья и цветы, только тогда и осознаю, что страшно по всему этому соскучилась.

— Я тебя понимаю. А теперь расскажи мне, пожалуйста, о родителях. Какие они? Вообще-то я прочел столько их книг, что мне кажется, будто мы уже знакомы. Но хотелось бы все-таки узнать о них побольше.

— Ты говоришь точь-в-точь, как испуганный жених, едущий свататься, — хихикнула Энн. — Не бойся, они не станут спрашивать, честные ли у тебя намерения. Впрочем, ты им понравишься. Особенно твой вид.

Стэн и вправду выглядел так, словно готов был немедленно отправиться в поход. Серая кожаная куртка, тонкий синий свитер, удобные джинсы и высокие башмаки.

— Стараюсь, как могу, — засмеялся он. — А цветы между прочим я купил твоей маме. Но ты рассказывай, рассказывай.

— Ну ладно. Когда они в Штатах, то живут в Риджвуде. Раньше там была ферма, которая принадлежала нашей семье вот уже несколько поколений. Бабушка надеялась, что отец станет фермером и займется хозяйством. Но он заболел жаждой странствий, да и времена изменились, поэтому часть земли продали под жилую застройку.

— Ты жила там с бабушкой, да? Помнится, ты что-то такое рассказывала.

— Да. Она настояла на том, чтобы я регулярно посещала школу, и очень одобряла мое желание стать врачом. Она умерла только год назад, так что успела увидеть меня с дипломом, чему я очень рада. Бабушка была не такой уж старой, и я очень болезненно переживала ее смерть. Собственно говоря…

Энн умолкла, не докончив фразы.

— Так что ты хотела сказать? — ласково спросил Стэн, видя, что продолжать она не собирается.

— Да нет, ничего. Так, пришло на ум… Но этого просто не может быть.

— Скажи мне. А я рассужу, может или не может.

Энн покачала головой.

— Даже не знаю, что и думать. Раньше мне это в голову не приходило. Бабушка умерла, я, чтобы справиться с переживаниями, полностью ушла в работу, родители странствовали где-то на другом конце света. И тут мы с Бернардом обручились.

— Ты имеешь в виду, — деликатно уточнил Стэн, — что, возможно, поспешила с помолвкой из-за того, что тебе было очень одиноко.

— Ну да… — Энн помолчала, а потом добавила: — Стэн, у меня такое чувство, будто я предаю погибшего жениха. Он ведь любил меня. А я — его.

— Любовь бывает разная, — отозвался Стэн. — И кто скажет, какая настоящая.

— Ох, не знаю. Я совсем запуталась. Давай включим музыку, а? — Голос Энн дрожал и срывался.

Стэн ничего не ответил, и салон машины заполнили радостные звуки. Постепенно у Энн стало легче на душе.

Чем ближе они подъезжали к родным местам, тем сильнее билось ее сердце. Здесь она выросла, здесь был ее дом. И вот вдали, за некогда белым, деревянным забором, показалось старое серое здание.

Джип проехал мимо неухоженной лужайки и остановился на посыпанной гравием площадке. Родители, похоже, ждали их приезда, потому что едва заскрипели тормоза, показались на крыльце. Высокие, сухощавые, волосы тронуты сединой. Обоим чуть за пятьдесят, но двигались они с легкостью, и уверенностью, каким позавидовали бы и люди вдвое их моложе.

Энн мрачно отметила одобрительные взгляды, которыми родители обменялись при виде джипа. Она так и знала, что он им понравится. Выбравшись из машины, она обняла и расцеловала родителей, а потом обернулась к своему спутнику.

— Это Стэн Ирвинг. Мы с ним вместе работаем, и он мечтает с вами познакомиться.

— Очень приятно, Стэн, — протянул гостю руку ее отец. — Заходите, перекусим, а потом прогуляемся перед ланчем.

Стэн быстро поладил с ее родителями. Даже слишком быстро, печально подумала Энн. Матери очень понравились цветы, а вдобавок он умудрился польстить обоим сразу, когда достал из пресловутой сумки с сюрпризом целую коллекцию их книг и попросил автограф на память. Книги оказались изрядно потрепаны — сразу было видно: их читали и перечитывали не раз.

Вся компания быстренько выпила кофе, а потом отправилась на прогулку. После долгого сидения в машине Энн было приятно размять ноги. К тому же все кругом навевало горько-сладостные воспоминания детства и юности.

— Надо мне приезжать сюда чаще, — сказала она Стэну. — А то прямо забываю, как люблю эти края.

— Не понимаю, как ты вообще могла отсюда уехать. Тут же великолепно. Я мог бы остаться здесь навсегда.

— Если не считать того времени, когда уезжал бы в далекие экспедиции, — не удержалась Энн.

— Ну да, — согласился Стэн, не заметив подвоха.

Как оно часто бывает, намеченная короткая прогулка изрядно затянулась. Наконец все четверо вернулись домой. Стэн уже успел объявить о своем интересе к высокогорьям Эквадора.

— Пойдемте в кабинет, я покажу вам кое-какие слайды, — предложил Билл Форрест. — А Энн и Джеки поболтают и заодно приготовят ланч.

Энн метнула на мужчин ядовитый взгляд.

— Только не думай, что у нас тут сплошной домострой, — предупредила она Стэна. — После еды сами будете мыть посуду.

— Запросто. И даже с удовольствием.

Энн только вздохнула.

— А мы знакомы кое с кем из тех парней, которые предлагают Стэну работу, — заметил Билл Форрест, когда небольшое общество уселось вокруг старого дубового стола. — В прошлом году мы встретили в окрестностях Риобамбы их экспедицию, они присматривали место для очередной больницы.

— Ну и как они вам? — поинтересовался Стэн. — Толковые ребята?

— Вполне. Не какие-нибудь там фанатики-миссионеры. При этом прислушиваются к мнению местных, которые на них работают. А это тоже немаловажно. И упорные. По-моему, средств у них предостаточно, но они не привыкли считать, будто любую проблему можно решить одними только деньгами.

— Да, и мне тоже так показалось, — согласился Стэн. — Деньгами они сорить не любят. Признаться, я их за это уважаю.

И он принялся с энтузиазмом рассказывать о планах этого общества в отношении Эквадора. У Энн тут же ухудшилось настроение.

— Если я соглашусь на эту работу, — продолжал тем временем Стэн, — то дел, конечно, будет по горло. Зато там, совсем рядом, находится вулкан Чимборасо, один из самых высоких на континенте. Представляете, каково это — покорить его!

— Чудесная идея! — воскликнула Джеки Форрест. — Мы были у подножия вулкана, но подняться не удалось.

— Ну так приезжайте в Эквадор снова. — Стэн загорелся еще сильнее. — Как только обоснуюсь на новом месте, тотчас же напишу вам. Здорово будет устроить какую-нибудь совместную вылазку.

— Да, врачи там нужны, — задумчиво произнес Билл. — Помнится, когда мы были в верховьях Пастасы, нам принесли ребенка из местного племени. У него была острая боль в животе. Я, конечно, окончил курсы первой медицинской помощи и сумел распознать симптомы аппендицита, а толку-то — оперировать я не умею. Пришлось срочно спускать на воду каноэ и сутки грести вниз по течению к ближайшей больнице. По дороге у ребенка начался перитонит, и врачи потом с трудом его спасли.

— Аппендэктомия — совсем легкая операция, — вставила Энн. — С ней любой врач справится, даже начинающий.

Однако на ее слова никто не обратил внимания. Едва убрали тарелки, как Билл расстелил на столе крупномасштабную карту и все трое склонились над ней.

— Не беспокойтесь, я помою посуду, — саркастическим тоном заверила их Энн.

Однако ее тонкая ирония пропала втуне.

— Как мило с твоей стороны, дорогая, — рассеянно отозвалась мать.

Один только Стэн оторвал глаза от карты и вызвался помочь, но Энн упорно придерживалась роли великомученицы.

— Ну что ты, не стоит. Я и сама справлюсь. Ты ведь не для того приехал, чтобы посуду мыть. Общайтесь на здоровье.

И она направилась в кухню не в самом лучшем расположении духа. Однако минут через пять мать все-таки присоединилась к ней.

— А он мне нравится, — задумчиво произнесла Джеки, вытирая тарелки. — И поговорить с ним интересно, и собой хорош. Вы много общаетесь?

— Не очень. Мы числимся в одном отделении, но Стэн сейчас большую часть времени проводит в соседней больнице.

— Кажется, он от тебя без ума. А ты как? Уже пришла в себя после смерти Бернарда? Знаешь, пора бы.

— Да, я пришла в себя, — резко ответила Энн. — Но это вовсе не значит, что собираюсь срочно подыскивать замену погибшему жениху. И уж мне точно не нужен еще один фанатик странствий по Богом забытым местам, который будет постоянно куда-нибудь уезжать, а меня бросать дома.

Не могла же она сказать матери, что снова умудрилась влюбиться в самого неподходящего человека.

— Бернард мне нравился, — без тени последовательности произнесла Джеки. — Но Стэн, пожалуй, нравится больше. У него, моя милая, больше здравого смысла.

— Ну конечно, — проворчала Энн себе под нос. — У него-то здравый смысл есть. Вот только мне его явно не хватает.

Однако остаток вечера прошел более-менее сносно. Всеобщий энтузиазм мало-помалу увлек и Энн — молодая женщина поймала себя на том, что с жаром включилась в обсуждение предстоящего Стэну путешествия, как будто поездка была уже делом решенным. Наконец пришла пора уезжать.

— Пусть Энн непременно привозит вас снова, — напутствовал Стэна ее отец. — А не то заезжайте сами. Теперь вы знаете, где мы живем.

А Джеки поцеловала на прощание дочь, а потом и Стэна.

— Приятно было познакомиться. Не пропадайте.

И вот последний взмах руки, последний взгляд назад — и старое серое строение осталось далеко позади. Энн сама не знала, что сейчас испытывает, — ее раздирали противоречивые чувства.

— Хочешь, я поведу, — отрывисто предложила она.

— Хорошо. Только когда выедем на автостраду.

Почему-то столь легкое согласие лишь усилило раздражение Энн.

— Мне очень понравились твои родители, — заявил Стэн, пустив ее за руль. — Совсем такие, как я их представлял, и даже еще лучше.

— Они от тебя тоже без ума. Похоже, не стали бы возражать, если бы их дочь привела в дом именно такого мужчину, как ты. — Она знала, что голос ее звучит холодно и язвительно, но ничего не могла с собой поделать.

Стэн это тоже заметил.

— Энн, в чем дело? Почему ты злишься? Я сказал что-то не то?

— Да нет, ты не говорил ничего, чего бы я уже и так не знала. И я рада, что ты пришелся родителям по душе. Они любят таких, как ты. Им и Бернард нравился.

— Послушай, — ласково произнес Стэн, — мы еще не слишком хорошо знаем друг друга. Я не хочу, чтобы все испортилось из-за какого-то недоразумения. Скажи, чем я тебя обидел, и я больше не повторю этой ошибки.

— Все гораздо сложнее. Ты меня вовсе не обижал, и ты мне очень дорог. Но я не хочу связывать свою жизнь с еще одним Бернардом. Бернарды для семейных уз не созданы. У них другие интересы. И я не хочу ждать в одиночестве того, кто мне дорог и кто рискует вернуться в металлическом ящике. Мне переслали прах Бернарда, и я развеяла его над горами. Второй раз я такого не вынесу.

— Жизнь — всегда риск, — буднично ответил Стэн. — И с этим приходится мириться.

— Да, ты прав. Но к чему его увеличивать?

Стэн ничего не ответил, но Энн ощутила, что гнев ее куда-то исчез.

— Прости, — произнесла она уже спокойнее, — я не хотела тебя огорчать. Я даже рада, что вы с родителями нашли общий язык. Просто то, как ты планируешь экспедицию, напомнило мне о прошлом. Сколько раз я уже видела это. И сколько раз оставалась дома одна.

На этот раз Стэн ответил:

— Энн, повторю, мы действительно знаем друг друга всего ничего. Мне тридцать два года. В моей жизни было много увлечений, много женщин. Но ни разу — ни разу! — я не испытывал того, что испытываю сейчас с тобой. Я думал, такого просто не бывает. Но что тут поделаешь! Пусть все идет своим чередом.

— Нет, — всхлипнула Энн. — Я не хочу снова страдать.

— Ты же знаешь, я никогда не заставлю страдать.

— Нарочно — нет, но…

Стэн опустил голову, признавая правоту ее слов.

— Наверное, сейчас вот так сразу мы всех наших проблем не решим, — произнес он несколько секунд спустя. — Давай просто признаем, что они есть, но не будем пока ничего менять. Зачастую решение приходит само собой.

Энн ответила не сразу.

— Мне так хорошо с тобой. Я просто не в силах отказаться от наших встреч. Ладно, пусть будет по-твоему. И если эти отношения никуда не приведут… что ж, буду утешаться тем, что хоть какое-то время была счастлива.

— Вот и замечательно. Поужинаешь со мной в четверг вечером?

— Конечно. Буду считать минуты.

Стэн чуть ослабил ремень безопасности и поцеловал Энн в щеку.

— Осторожней! — вскрикнула она. — Не отвлекай меня от дороги!

Мир был восстановлен. Но надолго ли?

— Днем я звонил в больницу, — сообщил, Бен, — но тебя там не было. Мне сказали, что у тебя выходной.

Энн устало вздохнула. Ну до чего же это некстати! День и так выдался нелегким. Стэн довез ее до дому и очень обиделся, услышав, что она не может пригласить его на чашечку кофе.

— Энн, но ведь теперь ты встречаешься со мной, я твой друг. Давай вместе поднимемся и ты представишь меня Бену, — заявил он.

Ей стоило немалых трудов втолковать ему, что идея не из лучших.

— Так где же ты была? — не унимался Бен!

Энн сердито уставилась на него.

— Не смей больше звонить ко мне на работу. Я что, не могу сама распоряжаться своим временем? Раз уж хочешь знать — я была у родителей. Мы ездили туда со Стэном Ирвингом. Он мой коллега и очень мне нравится.

— Ах, очень нравится! А как же Бернард?

— Бернард мертв, Бен! Ты же сам видел, как он погиб. Но жизнь-то продолжается. И раз я нашла стоящего мужчину, никто не помешает мне с ним встречаться.

На лице Бена отразилось такое недоумение, словно он никак не мог понять, что она сказала.

— Но ведь не прошло еще и года… — беспомощно прошептал он.

Энн вдруг ощутила острый укол раскаяния.

— Я не помолвлена, Бен, и не выхожу замуж. Мы просто встречаемся. — На память ей пришел недавний разговор со Стэном. — Я даже не уверена, что наши отношения продлятся долго. Он собирается уехать на несколько лет.

Энн и сама не знала, зачем рассказывает Бену все это. Наверное, ей просто хотелось выговориться, облегчить душу.

— А теперь с твоего позволения я приму душ и лягу спать.

— Извини, если что не так, — улыбнулся Бен. — Я не хотел обижать тебя.

На мгновение Энн показалось, будто она видит перед собой Бернарда — высокого, светловолосого, с ясной детской улыбкой. Бернард тоже всегда так улыбался, когда хотел подлизаться к ней. Повинуясь внезапному порыву, Энн поцеловала Бена в щеку.

— Все в порядке, я не сержусь.

В воскресенье, перед тем как расстаться, Стэн пригласил Энн посидеть вечером в новом ресторане недалеко от ее дома.

— Говорят, там шикарно, — предупредил он. — Так что оденься соответственно.

Энн была только рада поводу принарядиться. В понедельник она специально забежала в магазин и купила новое платье. Из темно-красного шелка, плотно облегающее фигуру. «Необычайно гармонирует с волосами мадам», — авторитетно заявила продавщица. Еще бы, с легким оттенком самодовольства подумала Энн. Конечно, гармонирует.

Но когда во вторник, предвкушая чудесный вечер, она прибежала домой, ее поджидал неприятный сюрприз.

— Несколько минут назад тебе звонил некий Стэн Ирвинг, — сообщил Бен. — Сказал, что безумно занят и никак не может вырваться. Срочная операция. Он предупредил, что сам перезвонит, как только выберет время.

Энн разочарованно вздохнула. Увы, в жизни врачей подобное случается сплошь и рядом.

— А я-то купила новое платье, — пожаловалась она.

— Тогда я тебя куда-нибудь свожу, — тут же предложил Бен. — Помнится, мои любимые рестораны ты не жалуешь, так что сама выбирай, куда идти.

— Ладно, — согласилась Энн, немного подумав. — Через дорогу есть один славный бар. Тебе там понравится.

— Прекрасно. Наденешь новое платье?

— Нет, — покачала она головой.

Неожиданно вечер доставил ей удовольствие.

Бен стряхнул уныние, владевшее им последние дни, и вновь стал милым и веселым товарищем, которого она помнила. Правда, Энн предпочла бы провести время со Стэном. Однако в среду все вновь полетело кувырком.

— Я убрала все эти фотографии потому, что не желаю их больше видеть! — возмутилась Энн, с трудом веря собственным глазам.

Бен рассеянно взглянул на нее и ответил:

— Да, твоя квартира была совершенно безликой. Но я все исправил.

Энн с возрастающим ужасом осмотрелась по сторонам. Это же надо — притащиться домой после изматывающе трудного рабочего дня и обнаружить, во что превратилась гостиная! Бен поснимал с полок журналы и книги по медицине, а на их место поставил руководства по альпинизму и описания маршрутов. На стенах снова красовались старые фотографии — тягостные напоминания о временах, которые Энн хотела забыть. Настольная лампа с абажуром, которую она всегда ненавидела, вновь заняла почетное место. Нет, надо было давным-давно выбросить весь этот хлам.

— Бен, это моя квартира! Ты можешь некоторое время пожить здесь, но не наводить порядок по своему вкусу! Я тебе разрешала что-либо менять?

Она сорвала со стены ближайшую фотографию. Бен недовольно выхватил снимок у нее из рук.

— Ты что! Это же вид с вершины Мануа-Кеа! Он о стольком напоминает! Я хочу, чтобы фотография постоянно была на виду.

— А я не хочу! Послушай, Бен, только мне решать, что и где будет висеть в моей гостиной.

Теперь он по-настоящему разозлился.

— Да что с тобой случилось? Вспомни, как мы были счастливы здесь. Все втроем. Хорошее было время — и оно может еще вернуться. Только нужно сделать все по-старому.

Упрямец подобрал упавшую булавку и приколол фотографию на прежнее место. Энн показалось, что она ослышалась.

— Да о чем ты говоришь? Какие прежние счастливые времена? Бернард погиб, Бен! Ты слышишь, он погиб. Нас уже не трое, а только двое. И ты живешь тут лишь до тех пор, пока не подыщешь себе квартиру.

— Я прекрасно знаю, что Бернард погиб! Он умер у меня на руках. И незачем все время повторять одно и то же. — Бен шумно перевел дыхание, и в его голосе неожиданно зазвучали жалобные нотки: — Энн, ну пожалуйста, скажи, что оставишь хоть парочку фотографий, и я от тебя отстану?

Она так устала, что сил спорить уже не было.

— Ладно. Но помни, только ненадолго.

— Хорошо, конечно, ненадолго. Прости, Энн, я не думал, что ты так рассердишься. — Бен обнял ее, последнее время это вошло у него в привычку. — Да, нас было трое, а теперь мы остались вдвоем. Но я займу место Бернарда.

Он наклонился, и поцеловал ее. Энн мгновенно отпрянула, изумленно глядя на Бена расширившимися глазами.

— О чем ты? Как это ты займешь место Бернарда?

— Ты сегодня много работала и переутомилась, — сказал он. — Пойду заварю тебе чаю.

Энн молча проводила его недоуменным взглядом. Займет место Бернарда. Нет, этот человек определенно сошел с ума!

Она приняла душ, переоделась, а когда вернулась в гостиную, то убедилась, что Бен сдержал слово. Большая часть старых книг и фотографий исчезли. Остались лишь два горных пейзажа. Вечер прошел тихо и мирно.

На следующее утро Энн была завалена работой, когда ее внезапно позвали к телефону.

— Знаешь, в гостевой спальне так тесно, — как ни в чем не бывало заявил Бен. — Что, если я наведу там порядок, а? Можешь не беспокоиться, я сам переставлю вещи и перестелю постель.

Энн не имела ни времени, ни желания вступать в споры, поэтому осторожно ответила:

— Что-то мне эта идея не по душе. Мы же вчера решили ничего больше не менять. Давай не будем торопиться, я вечером вернусь, и мы все обсудим.

Правда к вечеру она успела начисто забыть об этом разговоре. И без того проблем хватало: Стэн не перезвонил, а она так ждала. Можно было, конечно, позвонить самой, но ведь он предупредил, что не стоит. А может, просто обдумал воскресный разговор и решил таким образом свести на нет их отношения? Или действительно слишком занят? Откуда ей знать?

Бен встретил ее готовым ужином. Повар из него оказался никудышный, но Энн не придиралась. Сама она так вымоталась, что о готовке и думать не могла. Хотелось лишь одного — пораньше лечь спать и хорошенько выспаться. Но, проходя по коридору, она вдруг увидела, что Бен, судя по всему, обосновался в гостевой спальне всерьез и надолго.

— Почему ты опять хозяйничаешь в моем доме? — возмутилась она.

Казалось, он искренне удивился такому вопросу.

— Но мы же договорились сегодня утром, что я могу все здесь переделать по своему вкусу.

— Ничего подобного! Бен, пойми, ты живешь здесь временно, пока не найдешь себе другое жилье. И по-моему тебе пора искать работу.

— Извини, я решил, что ты не будешь возражать, — пробормотал он. — Завтра же все сделаю так, как было.

— Да не в этом дело! Ладно, я валюсь с нот от усталости. Пусть все остается как есть.

На следующий вечер Энн рано возвратилась домой. Настроение у нее было неважное. Когда она вошла в гостиную, Бен разговаривал по телефону. Однако, увидев хозяйку дома, поспешно пробормотал в трубку:

— Простите, мне пора.

— Кто это звонил? — озадаченно спросила Энн. — Никто же не знает о твоем приезде.

— Ты ведь сама советовала мне подыскать работу. Вот я и решил позвонить в парочку агентств. Что-то у тебя усталый вид. Садись, а я принесу кофе.

Энн устроилась в любимом кресле, поджав ноги и полузакрыв глаза, словно собиралась вздремнуть. Но едва за Беном затворилась дверь в кухню, вскочила, схватила телефон и позвонила на станцию узнать, откуда звонили. И даже не удивилась, когда ей назвали номер Стэна. Она тотчас же перезвонила ему.

— Давай встретимся сегодня в нашем баре, — предложила она. — Нам нужно поговорить.

— Почему не попросишь твоего друга сердца, чтобы он встретился со мной вместо тебя? — холодно спросил Стэн.

— Послушай, если у меня и есть друг сердца, в чем я начинаю сомневаться, так это ты. И учти, я никого не просила тебе что-либо передавать.

Настала короткая пауза. Потом голос Стэна заметно изменился.

— Ага, — протянул он, — кажется, понимаю. Прости, Энн, я болван. Но когда я позвонил…

— Так, значит, в половину девятого в нашем баре, — прервала она. — Идет?

— Идет, — согласился Стэн и повесил трубку.

— А ты с кем говорила? — в свою очередь полюбопытствовал Бен, ставя поднос с кофе на стол.

— Звонили с работы, — кротко объяснила она. — Срочный вызов. Придется поехать после кофе.

— Ты слишком много работаешь. Лучше бы побольше сидела дома со мной.

— Мне за это платят, — миролюбиво ответила Энн.

Она не хотела открытого столкновения. Пока еще не хотела. Сначала следовала обсудить сложившуюся ситуацию со Стэном.

В баре было мало посетителей, и Энн сразу же заметила Стэна, который при ее появлении встал и приветливо улыбнулся. Энн бросилась к нему в объятия и тесно прижалась. Пусть хоть целый свет видит! Было так приятно ощутить тепло и силу любимого, вдохнуть легкий аромат его одеколона.

— Послушай, — начала она, когда они наконец уселись, — в воскресенье ты сказал, что между нами не должно возникать недоразумений. А я повела себя так глупо. Прости.

Стэн покачал, головой.

— Нет, это я виноват. Мог бы и догадаться, что подобное поведение не в твоем стиле.

Энн поцеловала его в щеку.

— Мне надо выпить, и, пожалуй, на сей раз я предпочту виски. Двойное. А потом мы поговорим как цивилизованные люди, которые…

— Любят друг друга, — предположил догадливый Стэн.

— Да, которые любят друг друга. Мне кажется, разговоры начистоту — это тоже неотъемлемая часть любви.

Стэн принес виски.

— Я начну первым, — заявил он. — А потом твой черед. После того что произошло в воскресенье, я много думал о нас с тобой. Знаю, мы совсем разные люди, но я надеялся, мы сможем с этим справиться. Знала бы ты, как я ждал вторника.

— И я, — не выдержала Энн. — Даже новое платье купила!

Он улыбнулся.

— Но когда я во вторник позвонил тебе, к телефону подошел очень вежливый мужчина, вероятно Бен. Он извинился и сказал, что ты просила передать, будто не хочешь никуда идти. Что ты обдумываешь наши отношения и тебе надо время, чтобы во всем разобраться. А когда решишь, то свяжешься со мной сама. Бен опять извинился за то, что сообщает мне плохие вести, но ты, мол, так и сказала — слово в слово.

В Энн разгоралась ярость.

— В жизни ничего подобного не говорила!

— Знаю. И должен был понять это с самого начала. Но он говорил так искренне, так естественно. Я позвонил на следующий день. Он опять взял трубку и опять вел себя очень вежливо и доброжелательно. Ну а потом позвонила ты, и все стало на свои места.

— Негодяй провел нас обоих, — медленно сказала Энн. — Никогда больше ему не поверю.

— Он очень хитер, — заметил Стэн. — И все же тебе следовало распознать, что тобой манипулируют.

Энн открыла было рот, чтобы возразить, но, подумав минуту, была вынуждена признать, что Стэн прав.

— Я уже встречалась с подобным поведением.

— Именно так часто поступал Бернард, да? — предположил Стэн.

Душу Энн переполнили боль и печаль, но она нашла в себе мужество сказать:

— Да, даже приемы у них одни и те же. Бернард часто передавал мне какие-нибудь телефонные сообщения, и иногда они… ну, оказывались не совсем точны.

Несколько минут оба молчали. Затем Энн заговорила вновь:

— Я больше не люблю ни его, ни даже память о нем. Бен, сам того не зная, освободил меня от прошлого.

— А с ним как ты намерена поступить?

По крайней мере, тут все было ясно.

— Выставлю вон. Мне его даже немного жаль, но он должен уйти.

Стэн явно встревожился.

— Я поеду с тобой. Кто знает, как он отреагирует.

— Если он увидит тебя, будет еще хуже, — возразила Энн. — Не волнуйся за меня. Я давно знаю Бена и прекрасно с ним справлюсь. Я так зла, что выложу все начистоту.

— Нет, все-таки одну я тебя не отпущу, — стоял на своем Стэн. — Давай договоримся так: я отвезу тебя и подожду возле дома. Если в течение пятнадцати минут ты не выйдешь и не скажешь, что все в порядке, то я сам поднимусь к тебе.

— Ну хорошо, — согласилась она, растроганная подобной заботой. — Тогда поедем прямо сейчас, мне не терпится покончить со всем этим. Одно только, Стэн, как насчет нас с тобой?

— Нам надо просто научиться доверять. Если мы друг друга любим, то вместе сможем справиться со всеми трудностями. Давай завтра встретимся здесь в обеденный перерыв?

— Приду обязательно. А теперь поехали. Пора разобраться с Беном.

— Как ты быстро вернулась, — заметил Бен, лениво развалившийся в кресле с книжкой в руках. — Что, не понадобилась на работе?

— Я не ездила на работу. Я встречалась со Стэном, мы с ним ходили в бар и кое-что выяснили. Вот что, Бен, не знаю, какую идиотскую игру ты затеял, но теперь ей пришел конец. Ты лгал мне и моему другу. Я не хочу, чтобы ты тут оставался. Складывай вещи и убирайся!

Бен встрепенулся:

— Послушай, Энн, ты же это не всерьез? Ну да, я слегка приврал, но лишь потому что беспокоюсь о тебе. Этот тип явно тебе не пара. Мы нужны друг другу, а он нам без надобности. Ты и сама знаешь, что я для тебя значу!

— Боль, терзания и печальные воспоминания — вот что ты значишь для меня на самом деле. Все, хватит! Ты и так уже загостился здесь. Уходи!

— Но у меня никого больше нет! Ты — единственное, что у меня осталось!

— Я никогда не была твоей, слышишь, никогда! Я была невестой твоего брата, а теперь он мертв. Так что выбирай: либо уйдешь отсюда сам, либо я вызову полицию!

Того, что случилось дальше, Энн никак не могла предположить. Внезапно Бен разразился рыданиями.

— Ты — все, что у меня есть, Энн. Пожалуйста, не выгоняй меня! Позволь пожить здесь еще немножко, пока я не подыщу другую квартиру. Прости меня, я больше не буду. Пожалуйста, Энн! — Он умоляюще протянул к ней руку.

Энн отшатнулась. И все же стенания и слезы Бена смягчили ее гнев.

— Ладно, оставайся до конца недели, — разрешила она. — Но только ни минутой дольше. — Внезапно ее что-то будто кольнуло, и она спросила: — Бен, а почему ты так долго не возвращался?

Он поднял залитое слезами лицо.

— Да так, просто. А с чего ты спрашиваешь?

— Ты же тогда поранил голову и попал в больницу, верно? И сколько времени ты там провел?

— Недолго.

— А в каком отделении ты лежал?

Он встал и пожал плечами.

— Да какое это имеет значение. Ладно, Энн, пойду-ка я спать. Еще раз извини.

— Погоди! Завтра ты отправишься к врачу. Я дам тебе адрес очень хорошего специалиста. Пусть он обследует тебя. Или так, или немедленно убирайся вон!

— Хорошо, обещаю. Спокойной ночи, Энн.

Она подождала, пока незадачливый жилец выйдет из комнаты, и выскочила на улицу.

— Как дела, Энн? Все нормально? — спросил Стэн, выходя из джипа ей навстречу.

— Бен плачет и раскаивается. Я разрешила ему остаться у меня до конца недели, чтобы он успел подыскать себе жилье.

— Это ты зря, — неодобрительно покачал головой Стэн. — Ты просто не представляешь, как хитры бывают люди вроде него. Будь начеку, Энн.

— Конечно. По-моему, я поняла, что с ним. Если не ошибаюсь, после травмы у него произошли нарушения психики. Но я завтра же отправлю его к врачу.

— Еще раз повторю, будь осторожнее. Послушай, может мне пожить у тебя несколько дней? Чем скорее этот ненормальный исчезнет из твоей жизни, тем лучше.

В первое мгновение Энн заколебалась. Нечего и говорить, заманчивое предложение.

— Ну, он же не настоящий сумасшедший, — возразила она. — Конечно, было бы здорово, но лучше подождать, пока Бен уедет. Не забудь, завтра мы встречаемся за ланчем.

— Не забуду! — улыбнулся Стэн и нежно поцеловал ее в щеку. — Я люблю тебя, — прошептал он.

— А еще говорила, что ни за что не опоздаешь, — поддразнивающе укорил Стэн, когда запыхавшаяся Энн подбежала к столику, за которым он сидел. — Ничего, твои вкусы я уже знаю, так что заказал и на тебя.

— Какой ты милый. Ох, после такого утра я готова съесть слона! — С этими словами она впилась зубами в бутерброд.

— Глядя на тебя, мне тоже есть захотелось. Ладно, как там вчера? Бен больше ничего не выкинул? Мне по-прежнему кажется, что позволить ему и дальше жить у тебя — идея не из лучших. Уж слишком ты мягкосердечна, Энн.

— Он — часть моего прошлого. Я должна сама освободиться от призраков. Спасибо, что предлагаешь мне помощь, Стэн, но я справлюсь. Да и вообще, он не задержится дольше конца недели.

— Ты уверена? Не боишься, что он вновь попытается тебя разжалобить? По-моему, ты просто не понимаешь, с чем шутишь. Он опасный тип.

— Брось, Бен больше не доставит мне никаких хлопот. Надеюсь, после визита к врачу у него в голове прояснится.

— Ладно, подождем, что скажет специалист, — пробормотал Стэн.

Но почему-то даже теперь с его лица не исчезла озабоченность. Он хмурился, внимательно вглядываясь в глаза собеседницы, словно пытался найти ответ на какой-то мучивший его вопрос.

— Энн, ты очень торопишься?

Она пожала плечами.

— Ты же и сам знаешь, как у нас. Работы по горло, иногда даже не успеваешь выкроить пяти минут на обед. А почему ты спрашиваешь? Что-нибудь случилось?

Стэн еще немного помолчал, а потом со вздохом извлек из кармана толстый конверт и бросил его на стол. Энн разглядела иностранный штемпель.

— Случай с Беном еще раз подтвердил, что мы должны быть откровенны друг с другом. Я хочу, чтобы ты знала: мне предлагают место в новой больнице в Эквадоре. Контракт на два года, я должен приступить к работе в январе.

— Та самая работа, о которой ты мне говорил? — спросила Энн. — Восхитительное новое место плюс возможность взобраться еще на парочку неизвестных гор. И как, ты принял предложение?

— Пока нет. У меня есть время все обдумать. Два-три месяца.

— Но ведь тебе очень хочется согласиться, правда? — настаивала Энн.

Она и сама была удивлена тем, что может сохранять хладнокровие, когда внутри бушует настоящий ураган.

— Да, именно о такой работе я всегда мечтал. Еще несколько недель назад я, не задумываясь, подписал бы контракт. Но теперь моя жизнь изменилась, В нее вошла ты, и я хочу, чтобы мы принимали важные решения вместе.

— Стэн, это чересчур! Я не могу даже вынести мысли о том, что ты уедешь. Ты сам знаешь, как много значишь для меня. Но разве я могу упрашивать тебя остаться, когда тебя так тянет в Эквадор! Даже если ты согласишься остаться, то каждый раз, вспоминая об упущенной возможности, будешь смотреть на меня и думать: «Это она помешала мне». А я каждый раз, как ты нахмуришься, буду считать, что ты жалеешь о принятом решении и винишь в нем меня.

— Да, — согласился Стэн. — Если ставить вопрос так, то ты права. Но есть и другой выход. Ты можешь поехать со мной.

Этого-то Энн и боялась! Ей не хотелось ничего говорить, но Стэн заслуживал откровенного ответа.

— Ты же знаешь, как я к этому отношусь, — печально отозвалась она, — я теперь городская жительница. Хватит с меня путешествий. Я хочу осесть на одном месте.

— Домик в пригороде и детишки? — припомнил он.

— Я с самого начала честно предупреждала тебя, — подтвердила Энн. — С первой встречи пыталась тебя избегать. Но ты мне проходу не давал… — Она запнулась, но через секунду закончила: — И я этому рада.

— Так что мы решим?

— Пока ничего. Ты же сам говоришь, что время еще есть. И, честно говоря, мы пока плохо знаем друг друга. Так что, поживем — увидим.

— А у меня такое чувство, словно я знал тебя всегда, — ответил Стэн. — И мне не надо времени, чтобы узнать тебя лучше. Да и тебе, я думаю, тоже.

Но Энн не сдавалась.

— Кроме всего прочего у меня есть еще и карьера. Я решила специализироваться по детской неврологии, а разве это возможно в Эквадоре? Да и вообще, я ведь тебе говорила: с меня довольно одного Бернарда. Я не хочу повторений!

Стэн побледнел.

— Да, — с трудом выговорил он, — ты никогда этого не скрывала. Ты всегда была честна со мной.

Энн невыносимо было видеть его таким несчастным. Но она и сама страдала не меньше.

— Пока еще рано принимать какие-либо решения, — повторила она. — У нас еще уйма времени. Кто знает, что нас ждет впереди? — Увидев, что Стэн слегка расслабился, она добавила: — Послушай, давай сегодня вечером сходим куда-нибудь. Я знаю одно уютное местечко недалеко от дома.

Стэн улыбнулся.

— Что ж, заеду за тобой в половине восьмого.

Но что бы там ни говорила Стэну, перед собой она могла не хитрить. Один-единственный иррациональный довод легко перевешивал все остальные — такие здравые и разумные. Она любит Стэна. Если он все-таки соберется в Эквадор, она поедет вместе с ним. Лучше хоть что-то, чем ничего. Но пока она ничего не скажет ему. За несколько месяцев всякое может произойти.

В отделении Энн уже поджидали Чарити и Джина.

— Мистер Гастингс хочет, чтобы вы с Джиной зашли к нему! — выпалила старшая медсестра. — Он занимается делом Эльвиры Галлардо и желает о чем-то с вами поговорить.

Энн только однажды лично встречалась с Фредериком Гастингсом, главным администратором, и он ей понравился. Очень деловой и очень приятный. Но что ему могло понадобиться от простого стажера?

Энн с Джиной задумчиво переглянулись, вмиг забыв старые счеты.

— По-моему, с Эльвирой мы хорошо поработали, — сказала Джина. — И нас не в чем упрекнуть. Да и вы буквально не отходили от ее постели.

— Может, все обойдется, — с надеждой предположила Энн. — Ладно, гадай не гадай, так не узнаешь. Придется идти.

В кабинете главного администратора Энн и Джину приветствовали двое мужчин — Фредерик Гастингс и какой-то смуглый человек в прекрасно сшитом темном костюме.

— Позвольте представить вам сеньора, Антонио Саласа Галлардо, — сказал Гастингс. — Он отец Эльвиры. К сожалению, когда произошел несчастный случай с его дочерью, он был в Европе.

Энн внимательно поглядела на мужчину. Вблизи тот выглядел весьма импозантно и нисколько не напоминал своего надутого братца. Высокая стройная фигура, точеные черты лица, черные, выразительные, как у Эльвиры, глаза.

— Сеньор Галлардо очень хотел встретиться с вами, — продолжил Гастингс, — и я с радостью предоставил ему такую возможность. Итак…

Голос отца Эльвиры оказался глубоким и сильным, под стать его внешности.

— Мисс Браун, именно вы блестяще сделали операцию, фактически спасли девочке жизнь. А вы, мисс Форрест, проявили истинную доброту и великодушие, уделяя Эльвире куда больше внимания, нежели были обязаны по работе. И я хотел бы отблагодарить вас.

Энн нерешительно покосилась на Фредерика. Тот ободряюще кивнул. Заметив этот обмен взглядами, сеньор Галлардо рассмеялся.

— Никогда не мог понять, отчего вы, американцы, с таким неприятием относитесь к дарам, принесенным от чистого сердца! Однако, зная ваши странные взгляды, я заранее спросил разрешения у мистера Гастингса. И он заверил меня, что все будет в порядке.

— Спасибо, — запинаясь, пробормотала Энн, принимая от него что-то завернутое в красивую бумагу. — Но право, не стоило беспокоиться. Эльвира такая милая девочка, мы все были рады ей помочь.

— Эльвира вам тоже очень признательна. И я тоже. Я кляну судьбу, что не был с ней в тяжелую минуту. Но мне пришлось срочно улететь на деловую встречу. Встреча прошла успешно, я заключил выгодную сделку и теперь по крайней мере десять лет буду пожинать плоды. И именно в это время вы спасли мою дочь. Думаю, это перст судьбы, и моя совесть велит мне помочь менее удачливым собратьям. Поэтому в течение ближайших десяти лет я решил вносить пожертвования на счет вашего отделения. Пусть эти деньги пойдут на оплату лечения бедняков. А распределяться они будут по усмотрению мистера Донахью.

Энн растерянно заморгала. Надо же, и все это лишь потому, что они помогли маленькой испуганной девочке?

Меж тем сеньор Галлардо продолжил:

— Мисс Форрест, в моей стране построена новая больница в окрестностях Риобамбы. Я один из учредителей. Мы закупили самое современное оборудование, какое только можно приобрести за деньги. Однако даже самое превосходное оборудование ничего не стоит без специалистов. И я хочу предложить вам работу. Обещаю прекрасное вознаграждение.

Что и говорить, предложение было заманчивым. У Энн даже голова пошла кругом. Надо же, та самая больница, о которой говорил Стэн!

— Очень любезно с вашей стороны, но мне надо подумать. Вообще-то, я пока не считаю себя достаточно компетентным врачом.

Сеньор Галлардо понимающе улыбнулся.

— Ничего страшного. У вас есть время все обдумать. Я еще пару месяцев пробуду в Нью-Йорке. Хочу показать дочери все его достопримечательности, прежде чем вернуться домой. Независимо от того, каким будет ваше решение, пожалуйста, позвоните мне.

Фредерик Гастингс прекрасно разбирался в людях и понял, что подошло время заканчивать разговор.

— Ладно, не станем дольше вас задерживать, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Думаю, вам не терпится вернуться к вашим пациентам. Доктор Браун, доктор Форрест, я свяжусь с вами позднее.

Молодые женщины распрощались с Гастингсом и сеньором Галлардо и почти бегом направились в свое отделение. От неожиданности с них слетела вся врачебная солидность. Они хихикали, точно две школьницы.

— Давайте посмотрим подарки, — предложила Джина, едва они отошли достаточно далеко от кабинета главного администратора. — Я не успокоюсь, пока не узнаю, что там.

— Я тоже сгораю от любопытства. Прямо как на Рождество, — согласилась Энн.

Устроившись в углу холла, молодые женщины поспешно сорвали темно-зеленую оберточную бумагу с серебряным тиснением и обнаружили одинаковые кожаные коробочки. Внутри, поблескивая на черном бархате, лежали золотые ожерелья из тонких пластин, украшенных растительным орнаментом. Онемев от восхищения, Энн рассматривала свое, в то время как Джина, уже примеряла украшение.

— Прелесть. Чудо! — отбросив обычную сдержанность, восклицала она. — А вы собираетесь принять предложение сеньора Галлардо? — поинтересовалась Джина.

Энн осторожно спрятала ожерелье в коробочку.

— Даже не знаю. Хотя то, как он все описывал, выглядит весьма привлекательно. Но уехать на два-три года из дома…

— А вот я бы с радостью согласилась: блестящее начало для карьеры. Я была бы там вполне самостоятельна и не стеснена в средствах.

И вместе со Стэном, мысленно докончила Энн. Взбудораженная замечательным подарком, она выбросила из головы все плохое. Но сейчас прежние тягостные мысли вновь вернулись. Стэн жаждет получить эту дурацкую работу в эквадорской больнице, а вот ей — сейчас Энн уже нисколько в этом не сомневалась — нисколечко не хочется туда ехать. Как ни прикидывай, их желания попросту несовместимы. Единственное, что ее в данный момент утешало, это перспектива провести вечер с любимым.

Приехав домой, Энн вымыла голову, замотала волосы полотенцем и вышла в гостиную. Вечер выдался теплым, так что она пошире отворила окно, впуская в душную квартиру свежий воздух. Как всегда панорама города подействовала на нее умиротворяюще.

— А куда это ты собираешься? — спросил Бен.

Когда она вернулась с работы, он мирно читал. Теперь же голос его резко изменился, стал резким и настойчивым.

— Вообще-то, не твое дело. Но если хочешь знать, я договорилась поужинать со Стэном. Он заедет за мной чуть позже.

— Но у меня совсем другие планы, — с явным беспокойством и неодобрением возразил Бен. — Я собирался сам пригласить тебя. Может, позвонишь ему и скажешь, что передумала?

— Если ты хотел пригласить, меня куда-то, — резко заметила Энн, — надо было заранее предупредить. Сегодняшний вечер у меня уже занят.

— Ну, пожалуйста, Энн. Я понимаю, что вел себя плохо, но постараюсь исправиться. Ну что тебе стоит отшить Стэна хотя бы разок?

Он, улыбаясь, смотрел на нее. И Энн снова вспомнилось, каким обаятельным умел быть ее жених. Но теперь-то она лучше понимала цену этому обаянию.

— И не подумаю отменять свидание. Но все-таки интересно, куда это ты собрался меня сводить?

— Я тут присмотрел чудесный ювелирный магазинчик. Он работает допоздна. Думал, мы как раз подберем кольца.

В первую минуту Энн ничего не поняла.

— Какие кольца? О чем ты говоришь?

— Как это — какие? Обручальные, разумеется, — досадуя на ее непонятливость, поморщился Бен. — Какая же свадьба без колец!

Мысль была столь нелепа, что Энн едва не рассмеялась. Однако победил гнев. Неужели до этого человека так ничего и не дошло?

— И как это тебе в голову пришло! Я бы не вышла за тебя, будь ты хоть единственным мужчиной на свете! Да, прежде мы были друзьями, но теперь нашей дружбе пришел конец. После того как ты наконец уберешься отсюда, я даже видеть тебя не захочу!

Пожалуй, слова были чересчур жестоки, но Энн не могла более сдерживаться. Однако при взгляде на побледневшее лицо Бена ее пронзил острый укол совести — и дурных предчувствий.

— То есть не то, чтобы совсем не захочу видеть… — поспешила она сгладить ситуацию. — Мы можем время от времени встречаться, и…

Поздно. Бен в ярости вскочил и, широко размахнувшись, ударил ее по щеке. Энн отлетела к стене и рухнула на пол. Упав, она не могла подняться — не столько даже от боли, сколько от потрясения. Никто и никогда еще не поднимал на нее руку!

— Как ты посмел…

— Ты не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня! А ну бери телефон, звони своему дружку. Скажи, чтоб и духу его тут не было. И гляди у меня — только вякни что-нибудь не то, пожалеешь!

На смену боли и потрясению пришел ужас. Стэн был прав: Бен серьезно болен. Это уже не просто неуравновешенность, это патология. Он сам за себя не отвечает. Надо быть осторожней, иначе вся эта история может плохо кончиться.

Бен грубо ухватил ее за плечи и поставил на ноги.

— Давай звони. И помни: я слушаю!

Трясущимися руками она взяла телефон, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать. Одного взгляда на лицо Бена было довольно, чтобы понять: он не шутит.

Энн очень надеялась, что Стэн уже ушел. Но он снял трубку почти мгновенно. Боже, что делать! Думай, Энн, думай! — приказала она себе.

— И пусть не смеет больше сюда звонить! — злобно прошипел Бен.

Энн и сама слышала, как дрожит ее голос, поэтому нарочно подпустила в него побольше паники.

— Стэн, это Энн. А теперь слушай и запоминай. Сегодня мы с тобой не увидимся. Я говорила с Беном, он сейчас тут, со мной. Мы с тобой вообще больше не будем встречаться. Ты понимаешь, Стэн? Понимаешь?!

Короткая пауза.

— Да, — наконец раздался в трубке голос Стэна. — Да, я все понял. До свидания.

Раздались короткие гудки. Энн молила Бога, чтобы Стэн уловил тайный смысл ее слов. Но что он теперь предпримет?

— А теперь идем за кольцами! — все тем же приказным тоном распорядился Бен. — Прости, что ударил тебя, но иногда без этого не обойтись. Женщина должна знать свое место.

И как ни в чем не бывало улыбнулся ей прежней обаятельной мальчишеской улыбкой. Но на сей раз от этой улыбки Энн бросило в дрожь.

— Но я не могу пойти в халате, — осторожно возразила она. — Мне надо переодеться.

— Ничего, ты и так хороша! Вздумала снова меня обхитрить? Ладно же, я передумал! Мы никуда не идем.

— Как скажешь, Бен. Посидим, поговорим, выпьем чаю.

— Ты превратила квартиру неизвестно во что. Мне тут не нравится. Ничего, как раз будет чем заняться. Давай доставай старые книги и фотографии.

Энн вынуждена была повиноваться. Бен не отпускал ее от себя ни на шаг. Вместе они перенесли обратно в гостиную все старые книги, фотографии и даже ненавистную рыбу-шар. Но сжигавшее Бена нетерпение не позволило ему расставить все по местам, и он попросту свалил вещи на пол.

Энн как врач видела, что грядет кризис. Настроение Бена менялось чуть ли не ежеминутно. Единственное, что оставалось пленнице, — это подлаживаться под него и надеяться, что Стэн все понял. Но что тут мог сделать даже Стэн?

Она опустилась в кресло. Бен ни на миг не спускал с нее глаз. Он постоянно бормотал что-то себе под нос, а это был плохой признак. Еле сдерживая слезы, Энн пыталась отвлечься и взглянуть на него глазами специалиста. Представить, что дело происходит в больнице и она просто-напросто ставит диагноз, а не находится один на один с обезумевшим маньяком. Итак, что же с ним такое? Что бы ни было, болезнь явно прогрессирует. И скорее всего — недуг носит психический, а не физиологический характер.

К сожалению, Энн понимала: даже если проявить чудеса кротости и смирения, надолго Бена не хватит. Он навоображает невесть что, обидится и того и гляди вновь набросится на нее с кулаками. Все в душе Энн возмутилось при мысли, что ее снова могут ударить. Нет, такого она не потерпит! Но Бен гораздо сильнее ее. Как быть? И оружия под рукой никакого? Разве что первой огреть его чем-нибудь? Энн бросило в дрожь: она врач, а не преступник какой-то!

А может, кинуть что-то в окно? Вдруг звон стекла привлечет внимание прохожих? Или что там еще советовали на лекции по самозащите?

Внезапно снаружи раздался какой-то шорох. Энн увидела, что занавеска на окне слегка колышется. А ведь она открыла его, когда пришла. Надо срочно отвлечь Бена!

— И долго ты собираешься меня тут продержать? — нарочито громко начала она. — Бен, ты ведь понимаешь, что мы не можем остаться тут навсегда. Рано или поздно меня начнут искать.

Уловка возымела желаемый эффект. Бен повернулся к ней, явно не замечая ничего вокруг.

— Я что-нибудь придумаю. Если бы не твое упрямство, все было бы гораздо проще. Угораздило же тебя связаться с этим Стэном! Ты ведь знаешь, что можешь выйти только за меня.

— С чего ты взял? Я ведь не давала тебе никакого повода так думать! Бен, пойми, тебе требуется медицинская помощь, ты болен.

— Я совершенно здоров и в своем уме! Не смей больше так говорить, а не то снова получишь, и на этот раз уже по-настоящему.

Он угрожающе шагнул к испуганно сжавшейся молодой женщине. Но тут раздался треск и в комнату вскочил Стэн.

Энн поняла, что он воспользовался пожарной лестницей, которая проходила как раз под ее окном. Какой умный! Она вмиг почувствовала себя в безопасности и даже засмеялась. А вот это уже было ошибкой.

Бен решил, будто она смеется над ним.

— Надуть меня решила! — завопил он. — Ну я тебе покажу!

Но бросился не на нее, а на Стэна. Похоже, тот ожидал подобного поворота событий и шагнул навстречу Бену, но споткнулся о груду книг, пошатнулся и упал. Бен тут же схватил тяжелый табурет и занес его над головой противника. Энн знала, что такого удара хватит, чтобы размозжить череп. Отчаянно рванувшись вперед, она схватила первое, что попалось под руку — а этим первым оказалась ненавистная рыба-шар, — и ударила Бена лампой. Правда, удар вышел не сильным, но Бен все равно отлетел в сторону. Тем временем Стэн успел подняться и, кинувшись к поверженному врагу, чем-то брызнул ему в лицо из баллончика. Раздалось шипение, запахло чем-то химическим. Бен взвыл, обеими руками схватился за лицо и обмяк, кашляя и всхлипывая.

Несколько секунд Стэн настороженно наблюдал за ним, затем кинулся к Энн и обнял ее.

— Как ты? Он тебе ничего не сделал?

Та прижалась к его груди.

— Нет. Ударил один раз, но не очень сильно. Ой, Стэн, он просто рехнулся! Я думала, он меня убьет!

— Ничего-ничего, все обошлось, не бойся, — бормотал Стэн, гладя ее по плечам. — Я здесь, с тобой.

Энн все так же жалась к любимому, не в силах покинуть его объятия. Он был таким теплым, таким сильным, таким надежным. Но наконец в ней заговорил врач.

— Что ты сделал с Беном? Чем ты в него брызнул?

— Специальный газ. Гнусный, но не вредный. Я его одолжил у охранников больницы.

К Энн постепенно возвращалось ощущение реальности происходящего. А вместе с ним — необходимость принимать решения.

— Нам ведь не обязательно привлекать к этому делу полицию? — озабоченно спросила она.

— Если он тебе и впрямь ничего не сделал, то нет. Разберемся своими силами. Я сейчас позвоню одному знакомому, а ты пока промой Бену глаза.

Похоже, Стэн решил взять инициативу в свои руки. Что ж, Энн была только рада. Она принесла воды и занялась Беном. Тот беспрекословно позволил помочь ему подняться и усадить в кресло. Агрессивность напрочь покинула его. Недавний буян стал тих и смирен, точно ягненок.

Стэн наскоро с кем-то поговорил и обратился к Энн:

— Нам повезло. Один мой друг, Джейсон Бомон, нейрохирург из больницы Святой Троицы, согласился принять Бена и заняться его лечением. Похоже, у него какое-то серьезное психическое расстройство.

Энн наскоро оделась, и, подхватив Бена с двух сторон под руки, они со Стэном повели его к машине. Он шел все так же безвольно и покорно, как кукла. Точно так же он держался и по дороге в больницу, и на осмотре врача, того самого друга Стэна.

Джейсон Бомон, симпатичный брюнет, лет сорока, не смог пока сказать Энн ничего утешительного, но пообещал завтра же с утра провести все необходимые исследования и сообщить результаты. Случай Бена вызвал в нем большой профессиональный интерес.

Энн как-то держалась, но лишь до тех пор пока они со Стэном не вышли из больницы. И тут реакция на недавние бурные события буквально подкосила ее.

— Бедняжка, — участливо произнес Стэн, усаживая ее в джип. — Представляю, как ты вымоталась. Ничего, сейчас будешь дома.

Энн взглянула на часы. Всего-навсего десять.

— А ведь мы собирались поужинать вместе, — грустно вздохнула она.

Стэн хлопнул себя ладонью по лбу.

— Ну конечно! Энн, признайся, ты хоть что-нибудь ела после ланча?

Ответить на этот вопрос было нетрудно.

— Нет, — покачала она головой.

— Неудивительно, что ты на ногах не стоишь. Надо срочно тебя накормить. Где тут поблизости…

— Пожалуйста, — взмолилась Энн, — я не хочу ни в какой ресторан! Я неподходяще одета, выгляжу как пугало и вообще просто не могу сейчас идти в людное место.

— Ни на какое пугало ты не похожа. Но я вовсе не собирался вести тебя в ресторан. Купим все по дороге.

— Ой, — растерянно произнесла Энн, глядя на Стэна так, словно он выдвинул на редкость оригинальную идею. — А мне и в голову не пришло.

Неподалеку от ее дома Стэн остановился перед яркой витриной какого-то магазинчика и через две минуты вернулся со свертком, который источал умопомрачительный запах. У Энн буквально слюнки потекли.

Еще через пару минут молодые люди были уже в квартире. После всего пережитого Энн боялась даже заходить в гостиную. Как всегда чутко уловив ее настроение, Стэн отвел ее в кухню, усадил за стол и в два счета заварил чай. Поглядеть на него, так можно подумать, что он тут живет, удивилась Энн, наблюдая, как он достает посуду и накрывает на стол.

— Самая что ни на есть простая и питательная еда, — провозгласил он, жестом фокусника разворачивая сверток. — Рыба с жареной картошкой и пирожки с яблоками.

Энн вдруг ощутила зверский голод и налегла на еду, Стэн не отставал. Никто и слова не проронил, пока на тарелках не осталось ни крошки съестного. Доев последний ломтик картошки, Энн откинулась на спинку стула и почувствовала себя гораздо лучше.

— Боже ты мой, — вздохнула она. — Я снова становлюсь человеком.

— Да, вкусно, — согласился Стэн. — Знаешь, если бы мне предложили выбрать последнюю трапезу в моей жизни, это были бы не омары и прочие деликатесы, а рыба с картошкой. Ну ладно, иди в душ, а я пока уберу.

— Стэн, это моя квартира! Ты и так уже все сделал. Я сама вымою посуду.

— Не спорь. Приказ врача, — невозмутимо отозвался он. — Тебе сегодня и так здорово досталось, надо расслабиться. Я уложу тебя и поеду к себе.

— А ты не можешь остаться?

Стэн заметил, как дрожит ее голос.

— Могу, конечно. Я спал на стольких диванах — так почему твой должен стать исключением? Давай-ка иди в душ, а я займусь посудой.

У Энн уже не было сил спорить. Душ и вправду помог ей расслабиться, но она не стала задерживаться там долго. Облачившись в халат, она прихватила с собой стопку чистого постельного белья и направилась в гостиную.

Стэн был уже там.

— Знаешь, — самодовольно произнес он, — а из меня вышла очень хорошая домохозяйка. Я тут чуть-чуть прибрался.

Энн вытаращила глаза. Гостиная снова приобрела прежний вид. Груды книг, остатки злополучной рыбы-шара и прочие следы деятельности Бена исчезли как по волшебству — скорее всего, опять в недрах соседней комнаты. Та же участь постигла и развешанные по стенам фотографии.

— Здорово, — выдохнула она. — Знаешь, сегодня у нас распорядок чуть-чуть отличается от прошлого раза, что мы проводили вместе. Сегодня я делюсь с тобой полотенцами и зубной пастой. Только вот халата на твой размер у меня нет, так что придется тебе обойтись простыней или полотенцем.

Стэн поглядел на стопку белья у нее в руках.

— Послушай, не надо тебе возиться. Я могу спать где угодно и на чем угодно. Ложись скорее, а я сам разберусь.

— Я уже вполне пришла в себя! — возмутилась Энн. — Могу я, в конце-то концов, сама хоть что-нибудь сделать в своей квартире? Иди в душ, а я постелю.

— Слушаюсь, мэм! — с комической готовностью отозвался Стэн.

Едва он вышел, Энн взялась за тщательно продуманные приготовления. Так что, когда минут через двадцать Стэн вышел из ванной, настала его очередь удивляться. На нем было лишь обмотанное вокруг бедер полотенце, влажные волосы прилипли ко лбу.

— Ты же сказал, что можешь спать на чем угодно, — заявила она. — Думаю, ковер тебя устроит. Меня, кстати, тоже.

Казалось, Стэн утратил дар речи. Пока он был в душе, Энн соорудила на полу гостиной роскошное ложе с грудой подушек. В комнате царил полумрак, лишь на журнальном столике горело пять свечей. Рядом с постелью стояли два бокала и бутылка вина.

— Как раз такое, как ты любишь, — сказала Энн, приподнимаясь. В свете свечей обнаженные руки, плечи и грудь отливали золотом.

— Но ты пережила такое потрясение, — хрипло начал он. — Тебе лучше… Я думаю…

— Я думаю, что переживу куда большее потрясение, если ты не ляжешь ко мне, — перебила Энн. — И сними, пожалуйста, это дурацкое полотенце.

Стэн без лишних слов повиновался и Энн увидела, что, он не меньше ее сгорает от страсти. В следующий момент он оказался уже рядом с ней. Энн протянула ему бокал. Это вино она купила для какого-нибудь особого случая и не думала, что разопьет его, сидя голышом в постели рядом с возлюбленным. Это было так забавно — и так возбуждающе.

— Боже, какая ты красивая, — восхищенно произнес Стэн. — У меня осталось еще чуть-чуть вина, но надоело пить из бокала.

С этими словами он вылил по тоненькой струйке на каждую из грудей Энн. Темно-рубиновые капли медленно заскользили по белоснежной коже. Энн вздрогнула от неожиданного холодка и какого-то нового, чувственного удовольствия.

Склонившись над ней, Стэн принялся бережно ловить губами стекающие струйки. Энн снова бросило в дрожь — дрожь нарастающего желания. Не выдержав, она со стоном откинулась, обняв возлюбленного за шею и увлекая его за собой. — Люби меня, — судорожно прошептала она. — Люби меня.

Должно быть, оба устали больше, чем думали, — на этот раз страсть их проявлялась не столь бурно и пылко, как прежде. Но обоим было так важно касаться друг друга, упиваться заветной близостью, знать, что дарить наслаждение — ничуть не меньшая радость, чем наслаждение получать. Да, мы нужны друг другу как воздух, подумала Энн. И целуя возлюбленного, прижимаясь к нему, ощущая дрожь уходящего наслаждения, она знала — союз их вышел за рамки чисто физического влечения. Они принадлежат друг другу и телом, и душой.

Как любой врач Энн привыкла порой обходиться почти без сна. Но на следующее утро не шелохнулась бы, не почувствуй, как Стэн потихоньку выползает из-под одеяла.

— Ты куда? — сонно пробормотала она. — Не бросай меня.

Он нагнулся и поцеловал ее в лоб.

— Мне пора на работу. А у тебя с утра выходной. Не волнуйся, никто не придерется, я все оформлю.

— Но я прекрасно себя чувствую! Не нужен мне никакой…

Стэн не дал ей вскочить.

— Пожалуйста, не спорь. Предписание врача. По-моему, еще несколько часов отдыха тебе не повредят. Приходи после ланча. Надеюсь, к тому времени уже будут какие-то новости о Бене. Не хочешь перебраться в свою постель?

— Нет. Тут мне так хорошо, — обольстительно улыбнулась она. — А ты не хочешь поцеловать меня на прощание?

— Непременно. Знаешь, меня так и подмывает… — Энн протянула к нему руки. — Нет-нет, я ухожу, — простонал Стэн. — Но до чего же трудно от тебя оторваться!

Энн решила последовать благому совету и поваляться на импровизированном ложе подольше. Она и вправду чувствовала себя превосходно, однако понимала: отдых ей необходим. Главным образом — отдых для души, а не для тела. Так тяжело постоянно принимать решения, проявлять твердость. Куда приятнее закрыть глаза и понежиться немного под теплым одеялом. Рано или поздно решения принимать все равно придется, но потом, не сейчас.

Сквозь полудрему она слышала, как Стэн возится в кухне с завтраком. Потом он вернулся в гостиную с кружкой кофе в руке.

— Ты снова пахнешь моим мылом, — сообщила Энн, когда он наклонился к ней, — Так приятно.

— Теперь я все утро буду вспоминать о тебе, — заверил Стэн.

Он снова попытался целомудренно поцеловать ее в лоб, но Энн ловко обхватила его за шею и притянула к себе, всем телом прильнув к возлюбленному.

— Ночью мне было так хорошо! А теперь тебе и вправду пора уходить, пока я не проснусь по-настоящему. А то я тебя никуда не отпущу.

Стэн еще раз поцеловал ее — теперь уже крепко и страстно. Руки его жарко блуждали по плечам, спине, груди Энн. Наконец он выпрямился и, грозно нахмурившись, произнес:

— И помни, чтоб до ланча я тебя в отделении не видел!

— Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, — отозвалась Энн.

Едва за Стэном хлопнула дверь, она снова закрыла глаза.

Но проваляться в постели до самого ланча у нее не получилось. Она и так проспала куда дольше обычного. Поднявшись, Энн с сожалением убрала простыни, лежавшие на ковре.

Когда квартира снова приобрела привычный вид, Энн сварила кофе и приняла ванну. Ванна по утрам была для нее редкой и почти непозволительной роскошью — обычно времени хватало только наскоро ополоснуться в душе.

И лишь погрузившись в теплую воду, Энн рискнула наконец взглянуть в лицо главной проблеме. Но эта проблема была связана не с Беном — тут все было ясно. Дело заключалось в Стэне. Ей предстояло принять решение, от которого зависела вся ее жизнь. Она любит Стэна — к чему и дальше себя обманывать? Но примет ли она заманчивое предложение сеньора Галлардо и поедет ли со Стэном в Эквадор?

Наверное, когда кого-то любишь, то с радостью идешь ради него на любые жертвы. Со Стэном она будет счастлива — так зачем лишать себя счастья? Но не будет ли это счастье отравлено мыслями о том, что любимый постоянно рискует жизнью? Сможет ли она во второй раз обречь себя на такое испытание?

Как Энн ни вопрошала свое сердце, ответа не нашла. Тяжело вздохнув, она вылезла из остывшей воды.

— Я уже отдохнула, — не дожидаясь вопросов, заявила она Стэну, придя в отделение. Он кинул на нее бесстрастный, взгляд.

— Что ж, как знаешь. Тогда мне бы хотелось, чтобы ты занялась Джоном Ваттом, шести лет. Он к нам только что поступил.

— Ладно. — Энн уже повернулась, чтобы уйти, но вдруг замялась: — Стэн, а ты не…

— Если ты про Джейсона, то он мне уже звонил. Результаты большинства тестов будут готовы к часу, он обещал связаться со мной, когда их получит. Ну что, встретимся на ланче в четверть второго, хорошо?

— С удовольствием, — кивнула Энн. — Может, просто сходим вместе в буфет?

— Пожалуйста. Только тогда ты не сможешь держать меня за руку под столом.

— Захочу, так буду! — отважно заявила Энн. — Так я тебя там буду ждать. Закажу салат и бутерброды.

— А ты не думаешь, что мне захочется чего-нибудь посущественней? — Вопрос звучал невинно, но сопровождающий его взгляд невинным отнюдь не являлся.

Энн вспыхнула.

— Пойду-ка я займусь делом, — пробормотала она.

Когда она увидела Стэна в дверях буфета, то сразу же поняла: он принес хорошие вести. Во всяком случае, неплохие.

— Джейсон велел мне все записать, — сказал Стэн, открывая блокнот. — Он сказал: нечего играть в испорченный телефон:

— Да Бог с ним, с точным диагнозом, — отмахнулась Энн. — Только скажи — ничего страшного? Бен поправится?

— А для тебя это важно?

Энн показалось, что в голосе Стэна проскользнула искорка ревности. Даже приятно! Но…

— Да, — твердо ответила она. — Важно. Очень важно. Если Бен серьезно болен, то, наверное, я несу за него какую-то ответственность. У него же больше никого нет. Но мне хочется, чтобы он поскорее выздоровел и навсегда исчез из моей жизни.

— А не слишком ли ты сурова?

— Иногда приходится быть суровой. Иначе тебе просто сядут на шею. С меня хватит! Больше я ни за что… — Тут она спохватилась, поняв, что именно говорит и как Стэн может воспринять ее слова. — Ты ведь понимаешь, что я имею в виду Бена и Бернарда? Тебя это не касается!

Стэн улыбнулся и потрепал Энн по руке.

— Конечно, понимаю. Тем более что ты никак еще не придешь в себя после вчерашних событий. Но вернемся к Бену. Джейсон и впрямь считает, что он должен довольно быстро выздороветь. Ему сделали рентген головного мозга и анализ крови. Анализ крови, кстати, показал повышенное содержание лейкоцитов.

— Лейкоцитов? То есть у него идет какое-то воспаление, организм борется с инфекцией? Но с какой и где?

— А ты подумай, — предложил Стэн. — Внешне — признаков никаких. Значит?

— Что-то внутреннее, — ответила Энн. — А учитывая странности поведения — скорее всего, в мозгу.

— Молодец. Очаг воспаления расположен в правой лобной доле.

— И что Джейсон предполагает?

— Оперировать. Удалить лишнюю жидкость, избавиться от абсцесса. Потом курс антибиотиков, чтобы подавить инфекцию. Если повезет, то сразу после операции Бену станет гораздо лучше. Если нет, придется проводить вторую. Но Джейсон почти уверен, что все это излечимо и Бен вернется к нормальной жизни.

— Здорово! — просияла Энн.

Однако Стэн еще не исчерпал своего интереса к Бену.

— Как думаешь, чем он займется, когда его выпишут?

— Уедет куда-нибудь, — пожала плечами Энн. — Не знаю, куда конкретно, но уедет непременно. Будет страшно раскаиваться в том, как вел себя со мной и сам не захочет больше меня видеть. Кстати, я решила отдать ему вещи Бернарда, те, которые он захочет взять, а остальные выкинуть.

— Символический жест?

— Нет, — решительно ответила Энн. — Чисто практический. Мне нужна эта комната. А теперь нам надо обсудить еще кое-что.

Стэн воззрился на собеседницу с деланным ужасом.

— Когда ты желаешь блеснуть деловитостью, на полдороге не останавливаешься! Такой целеустремленной и собранной Энн я еще не видел.

— Зря. Я всегда такая. А теперь шутки в сторону. Помнишь, вчера мы с тобой хотели поехать в ресторан? Я собиралась принарядиться, накраситься, заказать бутылку хорошего вина, что-нибудь вкусненькое и поболтать. Словом, нас ждал приятный вечер. А что мы получили вместо этого? Хорошую потасовку, поездку в больницу и рыбу с картошкой.

— Кстати, вкусная была рыба с картошкой. Мне понравилось. А еще больше то, что за ней последовало.

— Не пытайся вогнать меня в краску — не выйдет. Ну разве что самую чуточку. Короче, вчерашний вечер меня разочаровал. Давай попробуем сделать вид, что его не было, а?

— Заеду за тобой ровно в восемь.

Наверное, причиной был разительный контраст со вчерашним вечером. Но сегодня все казалось немыслимо великолепным. Энн надела то самое красное платье, в котором чувствовала себя неотразимой. Проходя по залу ресторана, она ловила на себе восторженные взгляды мужчин и завистливые — женщин.

Стэн принес ей букет фрезий, тонкие стебли, изящные хрупкие цветы. Метрдотель провел влюбленных к столику в углу, подальше от посторонних взоров. Там царила приятная полутьма, а музыка доносилась приглушенно и сладко.

— Чудесно, — заметил Стэн, когда под конец ужина официант поставил перед ними по чашечке ароматного кофе.

— И вечер еще не закончен, — напомнила Энн. — Что закажем к кофе? Бренди или ликер?

Остановились на ликере.

— Какое у тебя странное выражение лица. Ох, чует мое сердце, не к добру, — шутливо произнес Стэн, откидываясь на спинку стула. — У тебя такой вид, будто ты заранее заготовила речь, только не знаешь, как к ней приступить. Надеюсь, хоть речь о хорошем?

Энн была потрясена. Она и не думала, что у нее настолько все на лице написано. С другой стороны, Стэн знает ее, как никто другой. И всегда улавливает и чутко реагирует на малейшую смену ее настроения.

— Вроде да, — призналась она. — Но только я ничего не заготовила заранее, а так, лишь наметила вчерне. Теперь вот даже и не знаю, стоит ли вообще говорить.

Вместо ответа Стэн ободряюще погладил ее по руке.

— Это про нас, — начала Энн, — и про ту твою работу в Эквадоре. Помнишь, я говорила, что никогда и ни за что не поеду с тобой? Боюсь, это было равносильно ультиматуму. Но я вовсе не хотела запугивать тебя, Стэн. Все-таки с тобой в Эквадоре, мне будет гораздо лучше, чем без тебя в Нью-Йорке. И если ты готов взять меня с собой, я поеду. Тем более что уже получила предложение от отца Эльвиры Галлардо — а он один из учредителей этой больницы — поработать там года два-три.

Пораженный новостью Стэн открыл было рот. Но Энн жестом остановила его.

— И это будет мое собственное, добровольное решение. Я никогда не скажу, что ты вынудил меня поступать так, как мне не хотелось, — Она подняла бокал. — Я всегда буду рядом с тобой, Стэн. Я люблю тебя.

С Джереми Донахью творилось что-то странное. С утра Энн позвонила ему посоветоваться насчет одной из маленьких пациенток, у которой внезапно началось ухудшение. Он приехал через пару часов, осмотрел девочку и изменил курс лечения.

— Должно помочь, — заметил Джереми — Думаю, завтра ей станет уже лучше.

— Если у вас есть еще минутка, не могли бы вы взглянуть на Гарри Эдмондса? — попросила Энн. — Меня слегка беспокоит…

— Помню-помню, — перебил Джереми. — Если радикальных перемен к худшему нет, можете не тревожиться, до завтрашнего утра ничего не случится.

Энн слегка удивилась. Обычно Джереми был только рад обсудить с ней тот или иной случай. Однако сегодня держался как-то отстраненно. Должно быть, он и сам это понимал, поэтому счел нужным сказать:

— Простите, сегодня я что-то слегка утомился. Наш финансовый директор — превосходный человек, но выбить у него согласие на дополнительные расходы труднее, чем провести три операции кряду. Напряженная выдалась неделя.

Это Джереми-то жалуется на переутомление? Вот чудеса! Обычно он хватался за сто дел сразу. Но Энн тактично промолчала. Джереми устало ссутулился.

— Энн, мне надо еще проглядеть несколько историй болезни в ординаторской. Вас не затруднит приготовить кофе? Мне надо взбодриться.

Все удивительнее и удивительнее, Джереми никогда никого не посылал за кофе, даже самую младшую по рангу сиделку! Но Энн была только рада услужить любимому шефу. Быстренько приготовив две чашки, она поспешила в ординаторскую.

— Я прихватила кофе и себе, — жизнерадостно начала она, открывая коленом дверь. — Но если хотите поработать в тиши… Джереми! — Речь ее прервалась сдавленным воплем.

Заведующий сидел, навалившись на стол, обеими руками держась за грудь. Лицо его залила мертвенная бледность, он еле дышал. Широко открытые глаза выражали страдание. Но сознание он не потерял.

— Сердце, — прохрипел Джереми. — У меня сердечный приступ.

Энн выскочила в коридор. По счастью, мимо как раз проходила одна из сиделок.

— Старшую сестру сюда! Быстрее! — отрывисто выкрикнула она.

Метнувшись обратно к Джереми, Энн схватила его запястье. Пульс так и скакал. Классический сердечный приступ — скорее всего, инфаркт миокарда. Одна из самых распространенных причин смерти мужчин в преклонном возрасте.

Энн знала — боль нарастает с каждой минутой. В такой момент даже врачу нужна поддержка и утешение. Молодая женщина обняла Джереми за плечи, помогла ему поудобнее расположиться в кресле, подняла его ноги и положила их на табуретку.

— Не волнуйтесь. С вами все будет в порядке. Уже пошли за помощью.

В ординаторскую влетела запыхавшаяся Чарити.

— У Джереми сердечный приступ, — негромко сообщила Энн. — Скорее звони в кардиологию. Я знаю, взрослых они не лечат, но в любом случае они в этом лучше нас понимают.

Чарити явила образец хладнокровия и выдержки. Именно поэтому она и была идеальной старшей медсестрой. И что ещё ценнее — знала в больнице всех и каждого.

— Там заведует Тобиас Смит, он… Алло, кто у телефона? Линн? Как хорошо. Послушай, у нас тут срочный вызов. Сердечный приступ. Нет, не пациент, это Джереми Донахью, наш заведующий. Да-да, мы сейчас в ординаторской отделения неврологии. У вас есть кто-нибудь под рукой? Ага, отлично, ждем.

— Нам повезло, — сообщила она, поворачиваясь к Энн. — Сейчас сюда придет сам Тобиас Смит.

Она окинула Джереми опытным взглядом.

— Слава Богу, он в сознании и дышит самостоятельно. Конечно, мы могли бы сделать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание, но лучше дождаться специалистов.

Дверь настежь отворилась, и в ординаторскую ворвался мужчина в белом халате.

— Опять сердце, Джереми? Давай-ка я тебя осмотрю. — И Тобиас Смит склонился над больным.

За дверью раздалось негромкое поскрипывание и рослый санитар ввез в ординаторскую каталку.

— Хорошо еще, что у нас нашлась каталка для взрослого, — сказал Тобиас Смит. — Надо немедленно перевезти его к нам. Там, на месте, я проведу обследование и начну принимать меры.

При помощи санитара они осторожно переложили Джереми на каталку.

— Ну что, старина, поедем ко мне, — ласково обратился Тобиас к больному. — Там я дам тебе болеутоляющего и кислородную маску. Вот увидишь, тебе сразу станет лучше, А потом выпишем курс тромболитиков.

Джереми попытался что-то сказать. И Тобиас наклонился над ним, с трудом разбирая слова.

— Не волнуйся, ничего с твоим отделением не случится, — ответил он. — Тут найдется кому тебя заменить. Немедленно вызову кого-нибудь из твоих старших врачей.

Тобиас Смит поглядел на Энн.

— Предоставляю это вам. Поехали, Джереми.

Он придержал дверь, и санитар ловко выкатил каталку в коридор.

— Прошу вас, — отчаянно взмолилась Энн им вслед, — вы ведь дадите нам знать.

— Позвоним, как только что-нибудь прояснится. Не волнуйтесь, это серьезно, но не опасно. Они удалились.

— Дорогая, по-моему, у тебя шок, — произнесла заботливая Чарити. — По правде говоря, у меня тоже. Пойдем, устроим себе перерыв минут на десять. Мы это заслужили.

— Сначала позвоню Стэну, — отозвалась Энн.

Чарити была права: она чувствовала себя совсем больной и разбитой.

Такого Стэна она еще никогда не видела. Само воплощение собранности и полнейшей компетентности. Он мгновенно принял бразды правления в свои руки и делал все необходимое.

— Мы не можем его потерять! — воскликнула Джина, едва переступив порог ординаторской. — Я не могу без него, мы все без него не можем. Немедленно звоню папе.

Энн не на шутку удивилась. Джина — всегда такая спокойная, хладнокровная — еле сдерживала слезы.

— Не волнуйтесь, он поправится, — попыталась утешить ее Энн, — Тобиас Смит звонил примерно полчаса назад и сказал, что состояние Джереми стабилизировалось и непосредственной угрозы нет.

— А какой прогноз? — спросила Джина.

На это Энн ответа не знала. Для человека в возрасте Джереми сердечный приступ мог иметь самые серьезные последствия.

Стэна она увидела только уже ближе к вечеру. По счастью, они остались наедине и она могла без помех обнять любимого, прижаться к нему. Энн казалось, что он нуждается в поддержке ничуть не меньше ее самой. На лице Стэна отчетливо виднелись следы глубочайшего внутреннего напряжения.

— Тяжелый выдался день, — признался он.

— Как там Джереми?

— Тобиас сделал все, что мог, но у них же детское отделение. Вызвали «скорую», она перевезла его во взрослую больницу — к отцу Джины. Он сам им займется. Так что пока прогноз неплохой. Но все же лучше бы он не доводил себя до таких крайностей.

— Ну почему такое случилось именно с Джереми? — недоумевала Энн. — Он ведь не курит, не пьет, не переедает. У него нет лишнего веса, он регулярно играет в гольф. Что он еще мог предпринять, чтобы уберечься? Это просто нечестно!

— Да, нечестно. Но Джереми, во-первых, слишком много работал, жил в постоянном напряжении. А во-вторых, его родители умерли от сердечного приступа. Возможно, лет через пятнадцать откроют гены, которые за это ответственны. Но пока наука еще до таких высот не дошла.

— Когда можно будет навестить его?

— Думаю завтра, ближе к вечеру. Сейчас с ним жена, но он еще слишком слаб. Может тебя и не узнать.

Стэну пора было идти, но сначала он обнял Энн и крепко поцеловал.

— Я временно замещаю заведующего. Куча дел. Боюсь, нам с тобой не удастся видеться так часто, как хотелось бы. Но знай: когда не на работе, я постоянно думаю о тебе. Признаться, я слишком часто думаю о тебе даже на работе.

— Приятно слышать, — улыбнулась Энн.

На следующий день она навестила Джереми. Он узнал ее, но был слишком слаб и почти не мог говорить. Энн немного посидела с больным, коротко пересказала последние новости по работе и скоро ушла. Не стоило переутомлять его. В коридоре на нее налетел облаченный в зеленое Чарлз Браун.

— Энн! Рад вас видеть!

— О, доктор Браун, здравствуйте. Вы хорошо присматриваете за моим шефом?

— Стараюсь. Нам, врачам, надо держаться друг за друга. Прошу прощения, я страшно спешу, но хотел, чтобы вы кое-что знали. Неприятно говорить это, но вашему шефу ни за что нельзя возвращаться к прежнему режиму работы. Я Джереми хорошо знаю, вот и решил довести это не только до его сведения, но и до сведения его друзей и коллег. — И Чарлз Браун поспешно удалился.

Энн и так догадывалась, что причина приступа Джереми — в переутомлении, но слышать это из столь авторитетных уст было неимоверно печально. Джереми так любит свою работу — как он сумеет от нее отказаться?

Через четыре дня ей позвонил Стэн. Вообще-то он звонил каждый вечер — из-за ситуации в отделении встречаться у них не получалось, но они хотя бы болтали перед сном. Однако на сей раз Стэн хотел не просто поговорить.

— Джереми хочет завтра видеть нас обоих, — сообщил он. — Говорит, дело важное. Сумеешь встретиться со мной в больнице часов в восемь?

— Конечно. С ним все в порядке?

Стэн усмехнулся.

— Даже более чем. Велел принести ему кое-какие папки с историями болезней, чтобы проглядеть их лично. Пришлось Чарлзу Брауну вмешаться и запретить. Кстати, как думаешь, может после визита к Джереми мы хоть на время забудем обо всем остальном и поужинаем вместе?

— Давай снова купим рыбы с картошкой и отправимся ко мне. — Интересно, не сочтет ли Стэн, что она ведет себя слишком вольно? — А потом можешь остаться и на ночь, если хочешь, конечно.

— Ты еще спрашиваешь!

Энн, слабо улыбаясь, повесила трубку. Вот что значит брать быка за рога, похвалила она себя.

Джереми чувствовал себя гораздо лучше. Он сидел в постели, облаченный уже не в пижаму, а в домашнюю куртку, весь обложенный книгами. Лицо его порозовело, вновь обрело былую живость, но Энн все же заметила явственную печать перенесенной болезни. У глаз пролегли новые морщины, щеки впали, но улыбался он все так же.

— Рад видеть вас обоих, — приветствовал Джереми их. — Чарлз только и твердит о том, чтобы я не смел управлять отделением с больничной койки, но я все же разок сделаю исключение. — Он обвел взглядом палату и негромко добавил: — Пожалуй, любому врачу полезно время от времени побыть в шкуре пациента. Начинаешь по-новому глядеть на жизнь.

Энн поняла, какой шок, должно быть, он пережил.

— И все-таки, — голос его окреп, — Чарлз, как всегда, был более чем откровенен. Он сказал, что если я попытаюсь возобновить работу в прежнем ритме, то больше чем на год меня не хватит. Мне доводилось слышать, что человек перед лицом смерти всегда говорит правду, — продолжал Джереми. — Мне пока смерть не грозит, но все же я хорошо обдумал то, что сейчас вам скажу. Стэн, я больше не смогу заведовать отделением неврологии нашей больницы. Кто займет мое место? У нас не так много хороших детских нейрохирургов, и из них вы — самый лучший. Если откажетесь занять это место, то совершите преступление. И вы это знаете.

Энн замерла. Она никогда не слышала прежде, чтобы Джереми говорил столь высокопарно и серьезно. Похоже, и Стэн тоже.

— Джереми, это шантаж чистейшей воды, — запротестовал он.

— Ну и пусть шантаж. Вы не хуже меня знаете нейрохирургов, которые метят на этот пост. Можете назвать среди них более стоящего, чем вы? Только по-честному.

Энн завороженно смотрела на Стэна. И видела, как лихорадочно он перебирает в уме возможных кандидатов. Наконец Стэн поднял голову.

— Но вы же знаете, что я собирался несколько лет провести в Эквадоре.

— Знаю. Однако в профессиональном плане здесь вы принесете несравненно больше пользы. Если останетесь, тогда мы пустим часть денег Антонио Галлардо на то, чтобы выписать сюда врачей из Эквадора и как следует обучить их. Сами понимаете, для них лучше постоянный врач, чем временный на два-три года.

— Опять шантаж!

— Что поделаешь. Я в некотором роде человек совершенно беспринципный. — Вид у Джереми был самый что ни на есть самодовольный. — Я знаю, все это ужасно нечестно, но мне бы хотелось, чтобы вы как следует обдумали мои слова. Кстати, дирекция больницы в курсе и полностью со мной согласна.

Энн снова впилась взглядом в лицо Стэна. Она еще не успела толком осознать все, что было сказано, но умирала от желания слышать его ответ.

Довольно долго Стэн молчал. И Энн, и Джереми, затаив дыхание, ждали, когда он заговорит.

— Договорились, — наконец произнес Стэн. — Когда ваше место освободится, я подам заявление и, если получу назначение, постараюсь проявить себя столь же талантливым и умелым руководителем, как вы. Пожалуй, настала пора и мне остепениться.

— Стэн, когда все уладится, вы же сможете на пару месяцев выбраться в Эквадор, — попробовал подсластить пилюлю Джереми. — А теперь, я, кажется, немного устал. Всего хорошего, друзья мои. И заходите снова.

Они вышли на шумную, запруженную народом улицу.

— Кажется, тебе надо выпить, — осторожно заметила Энн. — Такое потрясение само собой не пройдет.

— Пожалуй. Гляди-ка, вот какой-то бар.

Молодые люди сели за столик и заказали виски.

— Ты сказал Джереми, что никуда не поедешь, — начала Энн, — а я ведь знаю, как ты мечтал об этой поездке. Ты отчасти еще и из-за меня согласился, да?

Стэн невесело усмехнулся.

— В общем-то, нет. Я знаю, что по большому счету Джереми прав. Скажу без лишней скромности, я действительно хороший специалист, лучше меня сейчас в отделении никого нет. И эгоистично было бы растрачивать мои знания там, где они нужны не на все сто процентов. — Он глотнул виски. — Но опять-таки, когда говорил, что пора мне остепениться, я имел в виду нечто иное. Надоела мне тесная конура, холостяцкие обеды и ужины на скорую руку и где попало, жизнь на чемоданах. Я хочу дом где-нибудь в пригороде, жену, к которой буду возвращаться с работы. Ну и детей, разумеется. — Он помолчал немного, потом добавил: — Я люблю тебя, Энн. Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — ответила она. — О да.

Разумеется, Энн была счастлива, безумно счастлива. Но то, что Стэн сделал ей предложение, еще не означало, что все проблемы решены раз и навсегда. Как ей самой поступить с предложением сеньора Галлардо? И тут ее осенило: предложить поехать вместо себя Джине! Она же говорила, что с радостью согласилась бы поработать в Эквадоре. Да и сеньор Галлардо наверняка не станет возражать, если врач, столь блестяще сделавший операцию его дочери, какое-то время будет лечить больных в его родной стране. И если уж быть совсем откровенной, ей, Энн, будет гораздо спокойнее знать, что соперница от нее за тридевять земель.

Некоторое время влюбленные еще посидели в баре, почти не разговаривая, лишь держась за руки и улыбаясь друг другу, а потом отправились к Энн.

По дороге они снова купили рыбы с картошкой — но, перед тем зашли в супермаркет за бутылкой шампанского.

— Шампанское? К жареной картошке? — деланно изумилась Энн.

— К рыбе, знаешь ли, именно белое вино и подают, — серьезно заверил Стэн.

Допили они шампанское уже в постели, обнаженные, при свете свечей. Энн снова соорудила роскошное ложе на полу в гостиной. Она сидела, прислонившись к плечу нареченного, наслаждаясь тем, как его рука скользит по ее волосам, плечам, груди.

— Ну и что теперь?

— Как это что? — удивился Стэн. — Прежде всего мне следует повидаться с твоими родителями — играть, так по правилам, — и торжественно попросить руки их дочери. Ну а потом расскажем всем, даже поместим объявление в газетах. Да мало ли у нас дел! Купить обручальные кольца, написать кучу приглашений и очень многое решить. Когда ты хотела бы сыграть свадьбу?

— Завтра. А ты?

— Как можно скорее. Но завтра, боюсь, не выйдет — такие вещи по будням не устраивают. — Он поцеловал Энн в шею. — До Рождества уже рукой подать, а там и Новый год. Как думаешь…

— Ох, Стэн, сколько всяких приготовлений. Может, ну их? Просто станем жить вместе, и все?

Он знал, что Энн говорит это не всерьез.

— А разве тебе не хочется, чтобы все было, как положено? Белое платье, венчание в церкви, прием в саду, множество гостей?

Опять он читал ее мысли!

— Стэн, я ведь только об этом и мечтаю! Знаешь, как было во время первой моей помолвки? Бернард сказал, глупости это все, позовем двух друзей в свидетели, распишемся в регистратуре и махнем в горы. А мне так хотелось… — Она вдруг спохватилась. — Ой, милый, прости! Не следовало мне заводить речь о Бернарде. Ведь сейчас это касается только нас двоих, и больше никого.

— Да ладно тебе. То есть я с тобой согласен — это касается лишь нас двоих. Но о Бернарде можешь говорить сколько угодно — он ведь был частью твоей жизни.

— Какой ты добрый, — только и вздохнула Энн. — До чего же мне все-таки повезло. А теперь пора спать.

— Спать? — с невинным видом переспросил Стэн.