Любовь и замки. Книги 1-2

ЕЛИСЕЙСКИЙ ДВОРЕЦ. Безумства во всех жанрах

Париж… Мы откроем вереницу французских замков с рассказа о сложной судьбе знаменитого Елисейского дворца. Ведь был же он дворцом, прежде чем превратиться в хлев! Будем надеяться на лучшую долю для этого красивого здания в центре Парижа.

Итак, история…

Бесполезно добавлять, что генерал не любил Элизе. Он находил этот дом фривольным и мало приспособленным для требований власти. Говорят, что он сто раз предпочел бы Венсенн, не удобный и суровый, но благородный. Однако же он сумел и здесь устроиться, не мечтая о времени, которое принесло бы в обиталище причудливых вещей то величие, которого ему не хватало и которое вряд ли можно где-либо заимствовать. Теперь же углубимся в историю. Постройка Елисейского дворца — нынешней парижской резиденции президента Республики, имела две первопричины, совершенно различные и в то же время связанные между собой: женитьбу, по сути, неравный брак, и приказ Регента. Одно предшествовало другому.

В первые годы XVIII века любезный Луи-Генрих де Латур д'Овернь, граф д'Эвре, генерал — полковник кавалерии внезапно обнаружил, что служба его безденежна и к тому же очень обременительна. Крупная нехватка денег привела к тому, что его родители, герцог де Буйон и Мария-Анна Манчини, бывшая последней племянницей кардинала Мазарини, мгновенно путем различных безумств исчерпали все то немалое состояние, что досталось им от дорогого дядюшки.

Конечно, герцогиня, очаровательная, но сварливая и развратная, никогда не умела беречь деньги. В довершение всех несчастий она позволила себя скомпрометировать вместе с сестрой Олимпией, графиней де Суассон, в опасном деле об отравлениях и была вынуждена скрыться. Так что ее супруг не мог похвастаться счастливой и безоблачной жизнью, к тому же судьба снабдила его братом, служителем Церкви, однако должность главного священника Франции не заглушила в нем известного вкуса к детям из хора.

Благодаря этому соревнованию неприятных обстоятельств, наследник одного из лучших имен Франции по достижении тридцати лет оказался вынужденным прибегнуть к помощи интриг.

Для улаживания всех этих дел граф де Тулуз, узаконенный сын Людовика XIV и мадам де Монтеспан, и предложил однажды нашему герою богатую женитьбу, женитьбу фантастическую, на том условии, что он найдет в себе достаточно здравого смысла, чтобы породниться с тестем низкого происхождения. Каким же тестем? Богатым Кроза, имевшим Младшего брата Бедного Кроза, который впрочем тоже уже имел приличный капитал.

Со всей очевидностью это имя должно было вызвать гримасу юного графа д'Эвре, который наверняка не прочел у Сен-Симона: «Родиной Кроза был Лангедок, где он устроился в Пеннотье, чуть ли не лакеем. Будучи незаметным служащим, Кроза дослужился до кассира. Положив деньги в судостроительный банк, этот человек стал первым богачом Парижа. Сам король пожелал сделать его управляющим герцога Вандомского. Слава следовала за богатством».

На самом деле Кроза, будучи ловким финансистом и воспользовавшись удачным случаем, добился привилегий в торговле с Луизианой. Тут он превратился в мецената и наполнил только что построенный особняк на площади Людовика Великого (теперь Вандомская площадь) коллекциями, в которых были вещи кисти Тициана, Тинторетто, Ван Дейка и других важных господ, — все, что потом было куплено Екатериной II.

Королевским секретарем его сделал маркиз де Шастель, так что Кроза мог поспорить с тенью роскошного суперинтенданта Фуке. К сожалению, он оказался не столь утончен и был непозволительным снобом, К тому же он безумно хотел найти свое место в свете, хотя последний не выказывал особого рвения принять его.

Идея выдать дочь за одного из де Латур д'Овернь, королевского кузена, вскружила Кроза голову и вызвала со стороны его супруги сцену, достойную Мольера. Ибо верная примеру умной мадам Журден, мадам Кроза, принадлежавшая к хорошему семейству буржуа, не поддерживала ни дворянских претензий мужа, ни расходов, на которые тот беспрекословно шел, чтобы «умаслить» людей, которые желали только воспользоваться его деньгами.

Положительно, мадам Кроза не желала становиться тещей графа д'Эвре. Но хотя в то время и злословили уже об успехах феминисток, закон был полностью на стороне отца семейства, и весной 1706 года двенадцатилетняя Анна-Мария Кроза стала супругой Луи-Генриха, которому было чуть больше двадцати.

Этот брак, отмеченный роскошной свадьбой в отцовском особняке, на деле оказался фиктивным: в обмен на полученное им королевское приданое граф д'Эвре удостоил супругу лишь сомнительной радости называться графиней. Он рассудил, что ей нечего делать в этой денежной истории. Вечером молодой супруг одарил ту, которую прозвал про себя «мой маленький золотой слиток», светским приветствием и отправился провести ночь со своей прежней любовницей.

Можно возразить, что молодая супруга была еще слишком мала, но все же возраст здесь не столь важен. Кроме того, Анна-Мария вовсе не была уродкой. Это была красивая брюнетка с роскошными черными глазами, которая с возрастом должна была еще более похорошеть. Она обладала умением воспитывать свой ум и свои манеры в надежде, что супруг, которого она втихую обожала, когда-нибудь обратит на нее внимание. И вот, к двадцати годам Анна-Мария стала не просто красивой женщиной, но и светской дамой.

Вопреки обыкновению подобных супругов граф д'Эвре, будучи ветреным и дурным мужем, не был расточителен. Напротив. Оценив свою удачу, он принялся увеличивать ее дары, и, дабы избежать трат, поселился в особняке тестя, чтобы не платить за содержание собственного дома. Кроме того, он добивался королевской службы в надежде пополнить свой кошелек. Для чего и надоедал Регенту просьбами зачислить его в охотничий королевский округ Монсо.

Со своей стороны Филипп Орлеанский, будучи тонким психологом, однажды исповедал молодую графиню д'Эвре и к огромному своему удивлению обнаружил, что муж ее ни разу не исполнил своего супружеского долга. Великодушная Анна-Мария приписывала такое пренебрежение тому, что они продолжали жить в доме отца-финансиста, что постоянно указывало на ее плебейское происхождение.

Ободренный такой Откровенностью Регент, призвав упрямого мужа, обратился к нему с такими примерно словами: «Вы получите должность, которой добиваетесь, более того, я сам вручу вам подтверждающую это бумагу после того, как вы поселитесь в собственном особняке».

Это звучало как приказание. Эвре тут же отправился в пригород и купил у финансиста Лоу за 77 090 ливров тысячу двести туазов земли на месте бывшего «болота Гурдов». Ныне эти болота представляют собой красивую площадку, расположенную между Большим Двором-будущими Елисейскими полями — и деревней Руль.

Стараниями архитектора Молле к концу 1718 года на этом месте возник особняк Эвре. В залах нижнего этажа был устроен праздник. Никому не пришло в голову подняться выше и никто не обнаружил, что верный своей скупости хозяин не нашел нужным отделать второй этаж. Желанная бумага оказалась в его руках, а в дверь своей жены он так и не постучал.

Зато она в тот памятный день смогла осознать, сколь когда-то ошибалась: она увидела, наконец, любовницу своего супруга, герцогиню Ледигьер; а впрочем, та и не думала скрываться. Теперь она не только узнала, что никогда не сможет стать женой своего законного мужа, но и поняла, что больше об этом не мечтает.

Через несколько месяцев, потребовав раздела имущества, Анна-Мария вернулась в дом своего отца, где и умерла в возрасте тридцати пяти лет, в 1729 году. Ее изнуренного развратом мужа добил апоплексический удар, однако он, впав в детство, ухитрился протянуть еще очень долго в том же особняке, предаваясь по-прежнему своей скупости. Смерть пришла за ним в 1753 году. Несколькими месяцами позже особняк д'Эвре перешел во владение маркизы Помпадур.

К тому времени маркиза была фавориткой уже только на словах. Здоровье охладило ее темперамент и удалило из королевских объятий, однако она оставалась спутницей и незаменимым другом Людовика XV. Так будет продолжаться более десяти лет, но маркиза всегда понимала, сколь хрупка платоническая любовь. Без сомнения, король привязан к ней сердцем, но кто может поручиться, что в один прекрасный день его сердце и чувства не попадут в плен к одной из ловких юных дам, подобных ей самой в молодости?

Маркиза прекрасно знала, что в золотых интерьерах Версаля немало глаз следит за ней с презрением и завистью. Итак, она подыскала в Париже симпатичный дом, который был куплен ею самой на собственные деньги и обставлен, следуя личным вкусам маркизы. Этим домом стал особняк Эвре, который и теперь, впрочем, хранит ее имя.

Она тут же принялась отделывать особняк, привлекая к этому делу по своему обыкновению лучших художников времени. Тогда, наконец, был украшен и второй этаж, сильно запущенный первым хозяином, — маркиза стремилась сделать его достойным королевских визитов. Но она недолго прожила в этом своем прекрасном парижском доме, так как Людовик XV не удалил ее от себя.

В особняке поселился ее брат, маркиз Мариньи, главный управляющий королевскими строениями. Маркизу Париж обязан появлением бульвара, который нынче носит его имя. Он же придумал окончательную форму будущим Елисейским полям, после того как провалилась идея мадам Помпадур об устройстве там огородов. По расчетам маркизы эта затея могла превзойти по размаху королевский Версаль, но с самого начала она вызвала бурю негодования среди парижан: здесь мог пострадать Большой Двор. В итоге и без того шаткая популярность фаворитки немало пострадала.

После смерти маркизы король унаследовал здание, но ему достались лишь стены: остальное рассеялось в чаду аукционов. (Они могли бы стать предметом зависти любого современного коллекционера!)

Людовик XV решил предоставить особняк для иностранных посольств, и он стал домом чрезвычайных послов. Одновременно король решил заполнить его королевской мебелью, так как специальное здание для этого еще не было построено. Ни один посол не смог найти ни минуты отдыха среди этого хлама — удобства там было не больше, чем в лавке старьевщика.

Когда архитектор Габриэль построил два дворца с колоннадами, которые украшают теперь площадь Согласия, отель Чрезвычайных послов потерял как свое имя, так и назначение хранилища королевской мебели. Его добросовестно от всего очистили. Людовик XV, не зная больше, что делать с этим зданием, продал его аббату Террэ, главному ответственному за королевские финансы, хорошему сборщику налогов, вследствие сего чрезвычайно непопулярному. (Это с его именем связан тот случай, когда однажды ночью шутливый парижанин обнаружил табличку «Улица Безденежная».)

Однако прекрасный дворец, окруженный деревьями, показался ему слишком заметным, и Террэ наспех продал дом, не успев даже поселиться в нем. Аббат уступил его богатейшему финансисту Никола Божону, который отдал за него миллион ливров и устроился там как можно скорее.

Если граф д'Эвре интересовался только нижним этажом, то Божон занялся своими жилыми покоями. В его время дворец приобрел лоск, о котором нельзя было мечтать даже в эпоху мадам Помпадур, Этому посвящен следующий пассаж книги Мэри Бромберже, говорящий о Елисейском дворце в эпоху финансиста: «Его кровать напоминала клумбу, расшитую розами; игра зеркальных отблесков, отражавших роскошные драпировки комнаты и цветы партера под окнами, будила его по утрам. Вечером он погружался в сон, окруженный феерией из подсвеченных деревьев и статуй парка, переливавшихся золотистыми огнями. Обтянутая муслином с розочками ванная комната была так хороша, что художница Виже-Лебрен, пришедшая писать портрет хозяина, пожелала непременно там выкупаться».

Прибавим, что один из залов первого этажа носил показательное название Салона денег! Хотелось бы вообразить владельцем всех этих чудес некогда прекрасного юношу, самовлюбленного Нарцисса… Ничего подобного. По трагической ошибке природы там обитал пятидесятисемилетний инвалид — именно столько ему стукнуло в год покупки особняка в 1775 году. Божон был толст, разбит ревматизмом и помещался всегда в маленьком кресле. Он плохо видел и слышал, расстроенный желудок не позволял ему прикасаться к яствам, которыми с королевской щедростью он угощал своих бесчисленных друзей. Что до женщин, их он обожал, но уже не касался, а старался окружать себя ими наподобие цветов.

Так, оставив вечером пирующих гостей, он удалялся в свою комнату с целым букетом красивых женщин, которые усаживались вокруг его кровати, чтобы поболтать, посмеяться, а иногда даже спеть. Он звал их своими няньками и всегда приглашал одних и тех же, среди которых фавориткой была мадам Фальбэр; на ее руках он и угас 20 декабря 1786 года, положив начало традиции, невольной жертвой которой позже оказался один из президентов Третьей Республики.

Щедрый меценат, принятый при дворе, Божон был и великодушным человеком. За два года до смерти он построил в предместье Руль огромный приют для бедных, который превратился потом в госпиталь Божона.

Следующей хозяйкой его дворца, прежде чем там поселилась История, оказалась женщина со скандальным именем гражданки Правды.

Покупая особняк после исчезновения сокровищ финансиста на аукционах, Луиза-Батильда Орлеанская, в замужестве герцогиня Бурбонская, не подозревала о том, что ей предстоит носить такое странное имя. Она встречала 37 — ю весну и уже знала, что ни имя, ни деньги не приносят счастья.

Хотя раньше она считала обратное. Тогда двадцати лет от роду она вышла по любви замуж за старшего сына принца Конде, молодого герцога Бурбонского, и провела несколько счастливых месяцев во дворце Бурбонов, чья неопределенно-отталкивающая обстановка кажется больше подходящей для волнений нынешних депутатов, чем для нежного слова «счастье».

Но после рождения сына, которому суждено было стать юным и несчастным герцогом Ангиенским и быть расстрелянным под Венсенном, муж потерял к ней всякий интерес, о чем и не преминул сообщить тут же, минуя всякую деликатность. Однажды, готовясь выехать в Шантильи, фамильное имение герцогов Конде, молодая женщина получила записку, где дословно говорилось следующее: «Мадам, Вам не стоит брать на себя труд, чтобы приехать сюда, ибо Вы противны как моему отцу, так и мне, и всему обществу». Вряд ли можно выразиться грубее.

Лишенная сына, которого она никогда не видела, изгнанная из дома, Луиза-Батильда искала способ утешиться, заведя любовников: шевалье де Куани, графа д'Артуа, который обращался с ней недостойным образом, и нескольких других, менее известных. Так продолжалось вплоть до того, как она узнала истинную любовь в Александре де Рокфее, молодом офицере флота. От него она родила дочь — Аделаиду-Викторию, которую воспитывала, назвав своей крестницей.

Герцогиня очень обрадовалась покупке отеля Божон и поспешила перекрестить его в Элизе — Бурбон. Там она начала вести лишенную приключений жизнь светской женщины. Смерть юного де Рокфея, утонувшего в 1785 году на рейде в Дюнкерке, оставила в ее душе глубокий след и навсегда отвратила от любовных приключений.

Не заводя больше любовников, она перешла к платоническим увлечениям и обратилась к оккультным наукам. Магнетизм, именем которого отец Месме собрал весь Париж вокруг своего знаменитого котла, нашел поклонницу в лице герцогини Бурбонской. Затем она увлекалась сочинениями Неизвестного Философа, Луи-Клода де Сен-Мартена, которому потомки приписали формулу прекрасного будущего: Свобода, Равенство, Братство. Знаменитые философы, а с ними и полоумная ясновидящая, называвшая себя Богоматерью, заполнили Елисейский дворец и навели там свои порядки. Так продолжалось вплоть до Революции.

Луиза-Батильда приняла эту Революцию, тем более что ее брат, герцог Филипп Орлеанский, оказался в числе ее вождей. И когда он напялил прозвище «гражданин Равенство», сестра поторопилась обернуться «гражданкой Правдой».

Тем не менее ей пришлось удирать в замок Пети-Бург. Там она была арестована и отправлена в тюрьму Де ла Форс. От смертного приговора ее избавило лишь падение Робеспьера, но только в 1797 году, она смогла вернуться в свой парижский дворец. И в каком виде она его нашла!

Ободранный и опустошенный вторжениями народа, Елисейский дворец Бурбонов нуждался для восстановления в огромных деньгах, которых хозяйка уже не имела. Первый этаж она сдала чете коммерсантов Орвин, которые взялись использовать его по-своему. Бывший почти королевским дворцом, Елисейский дворец стал местом публичных балов (уточним, что во время Революции ов приютил типографию и залу распродаж). И что это были за публичные балы! Оборванные гризетки и солдаты там танцевали, пили и занимались любовью, и если бы не постоянные сквозняки, то дворец можно было бы теперь назвать «закрытым домом».

Нужна была тяжелая рука Наполеона I и его вкус к порядку, чтобы вернуть прежний вид и достоинство старинному особняку Эвре. 6 августа 1805 года Иоахим Мюрат, маршал Франции и зять императора (муж его сестры Каролины), вступает во владение… Елисейским дворцом Наполеонов. Персье и Фонтэн, знаменитые декораторы интерьеров времен Империи, взялись за работу в этих стенах. Дворец вернул себе прежний блеск. В нем теперь поселились пышные плюмажи и сверкающие сапоги Мюрата и императора. Каролина же (надо это признать без лишней скромности) пользовалась частыми отлучками мужа, чтобы принимать здесь своих любовников.

Став возлюбленной Жюно, губернатора Парижа, она однажды после возвращения в его обществе из театра оставила губернаторский экипаж на всю ночь под своими окнами. При этом никто не заблуждался по поводу того, где находится Жюно и чем он занимается. Однажды вечером и жена Жюно Лаура оказалась забытой в карете. За что она нашла способ отомстить в обществе посла Австрии Меттерниха, который, кстати, до этого был любовником Каролины.

Неугомонный Мюрат стал королем Неаполитанским, и дворец перешел к Наполеону. Последний передал его Жозефине в момент размолвки, но отверженная почти не жила там и сохраняла его за собой не более двух лет.

В 1815 году царь Александр I жил в Елисейском дворце после Ватерлоо, тогда как его солдаты расположились вокруг дворца.

Окрыленные счастьем и юностью молодые супруги герцог Берийский и Мария-Каролина Неаполитанская, герцогиня Виф-Аржан поселяются в Елисейском дворце. Герцогиня организовала там свой маленький двор, веселый, как и она сама. Но счастье вскоре сменилось безутешным горем, после того как удар кинжала Лувеля сделал герцогиню слишком молодой вдовой. Она недолго оставалась во дворце.

Другой мимолетный владелец дворца: принц Луи Наполеон. Тогда он был первым президентом Второй Республики. Став императором, он тут же оставил Элизе, переехав в Тюильри.

Республика, вступив в свои права после Наполеона III, больше их не уступила. Президенты поселились в запылившихся заколоченных интерьерах. Некоторые встретили там свою смерть: Сади Карно, погибший от руки Казейро, суровый и неподкупный Поль Думе, убитый Горгуловым. Среди них и знаменитый президент-солнце Феликс Фор, угасший на руках своей возлюбленной, прекрасной мадам Стэней.

Другие принесли в эти стены свою доброту, ум, талант государственного деятеля… или же свою незначительность. Президент Помпиду с достойной уважения смелостью провел там долгие дни своего мученичества.

Ныне благодаря мадам Винсен Ориоль дворец, избавившись от уродливого витража, обрел всю былую грацию XVIII века. Он менял свой цвет и облик в зависимости от хозяев. Пожелаем же чтобы его цвет не изменял триколору, к которому когда-то был столь расположен император Наполеон I и который теперь уже любим всеми французами без исключения.

АВОЖ. Жюли де Леспинас

9 ноября 1732 года в доме господина Базильяка, хирурга Маршальства, на площади Дуан в Лионе, неизвестная дама в тайне производит на свет маленькую девочку. На следующий день ребенка приносят в церковь Сен-Поль: «10 ноября 1732 года была окрещена Жюли-Жанна — Элеонора де Леспинас, рожденная вчера, законная дочь Клода Леспинаса, Лионского мещанина, и госпожи Жюли Навар, его супруги. Крестным отцом является Луи Базильяк, присяжный-хирург Лиона, крестная мать — госпожа Жюли Лешо представлена супругой вышеуказанного господина Базильяка, госпожой Мадлен Ганиве. Отец не оставил своей росписи, так как отсутствовал в момент крещения. К крестным дополняются также еще два свидетеля…»

Кроме имен крестного отца и крестной матери, все остальные в этом документе — вымышленные. Лионского мещанина и его жены никогда не существовало, а матерью ребенка на самом деле являлась Жюли-Клод, графиня д'Альбион, обычно проживавшая в старинном замке Авож, что на дороге между Лионом и Тараром. Что же касается отца, то им был не кто иной, как граф Гаспар де Виши, которого связывал с хорошенькой госпожой д'Альбион очень нежный роман…

Упомянутая госпожа унаследовала от своей матери очаровательное имя принцессы д'Ивто, напоминающее, скорее, опереточное. Однако она происходила из очень знаменитой семьи. Семья д'Альбион с XII века исправно поставляла губернаторов в Дофине, среди которых наиболее знаменитым был маршал де Сент-Андре, один из героев религиозных войн.

В шестнадцать лет Жюли-Клод Илер д'Альбион выходит замуж за своего двоюродного брата, Клода д'Альбиона, соединяя таким образом две семейные ветви: графов де Сен-Марсель и маркизов де Сен-Форге, что обеспечивает им очень большое состояние.

Первые годы их супружества можно назвать счастливыми, ибо они были избавлены от каких бы то ни было семейных драм. У них рождается четверо детей, из которых совершеннолетия достигнут только двое: их дочь Камилла-Диана и сын Камиль-Алекс, который и будет продолжателем рода. Но, странная вещь: именно с появлением на свет этого мальчика на замок Авож обрушиваются несчастья.

Никому не известно точно, что именно произошло, ибо семья покрыла тайной всю эту историю. Наружу вышло только то, что все самое плохое исходило со стороны мужа, который совершил ряд непростительных ошибок, очень серьезных ошибок, так как воспитание детей было поручено матери. Граф же не имел права высказать ни малейшего протеста. Он оставил Авож и обосновался в Руане, где пребывал «в тени и уединении, в неведении, молчаливо и, казалось, не принимая никакого участия в жизни своей семьи».

Напротив, Жюли-Клод продолжала жить в Авоже. В свои тридцать лет она все еще была молодой, красивой, богатой и свободной. Гаспар де Виши не замедлил заполнить одиночество бедного сердца, которое так жаждало любить. И маленькая Жюли становится плодом этой любви. Нужно отметить, что имя Леспинас, данное ей при рождении, являлось названием одной из фамильных земель.

Жюли-Клод не бросает своего ребенка; в отличие от многих женщин, которые именно так и поступали со своими детьми, она забирает свою малышку в Авож, где девочка и будет воспитана под ее присмотром.

Необходимо сказать и несколько слов о самом замке. Со своими башнями, крепостными валами и рвами Авож представлял собой средневековую крепость, которая будет «подновлена»в XIX веке. Очаровательный замок Людовика XV, расположенный рядом, будет построен лишь несколько лет спустя после прибытия маленькой Жюли. Ребенку понравится в этом строгом доме, суровость которого смягчалась великолепным его расположением в волшебной долине де ля Тюрдин. К горизонту простирается там восхитительная панорама Форезских гор.

В этом поместье Жюли провела прекрасные дни своего детства. Товарищем ее игр был юный Камиль д'Альбион, к которому она всегда испытывала чувство нежной дружбы. Старшая дочь Жюли — Клод, Диана, была намного старше. Это была уже взрослая девушка, и нужно было позаботиться об устройстве ее личной жизни. 1739 год был переломным для Жюли и ее матери. Сначала это был отъезд Камиля в армию, что являлось обязанностью человека его ранга. Затем свадьба Дианы. И за кого же Диана выходит замуж 18 ноября 1739 года под сводами замка Авож?.. За Гаспара де Виши, любовника ее матери и отца Жюли де Леспинас! Виши удалось влюбить в себя юную Диану, и свадьба состоялась несмотря на слезы госпожи д'Альбион, которая теперь была вынуждена остаться одна в огромном замке с малышкой Жюли.

Одинокая женщина была очень обеспокоена состоянием своего здоровья, которое к тому времени оставляло желать лучшего. Что станет с Жюли, если смерть придет к ней? Она даже не могла завещать Жюли все, что желала, из-за шума, который поднял Гаспар де Виши, обеспокоенный судьбой части наследства своей жены. И что тогда? Монастырь? Но Жюли, хотя еще и была очень молода, находит в себе мужество отказаться от этой участи. В ней слишком много жизни, любви и свободы, чтобы согласиться быть заточенной в монастыре. Все, что могла ей дать ее мать, которая в это время была особенно нежной со своей дочерью, это назначить ей скромную ренту. С другой стороны, она вручила ей ключ от сейфа, в котором хранила деньги, предназначенные для ее собственных нужд. Но гордая и деликатная Жюли передала этот ключ своему брату Камилю, когда пробил час смерти ее матери.

Это трагическое событие случилось 6 апреля 1748 года. Жюли было почти 16 лет. Горе было огромным. Смерть матери не могла не тронуть и ее сводных брата и сестру. Тронуть настолько, что Диана предложила ей переехать к ней, в замок Шампрон, что на границе Маконе и Льоне. Говорят, предложение сестры было с радостью принято молоденькой девушкой. Но могла ли она действительно испытывать радость в час, когда покидала навсегда дорогой дом ее детства?

Впрочем, в Шампроне Жюли не обретет счастья. Супруги Виши сразу же заметят ее культуру, образованность и необыкновенное обаяние, которое должно было притягивать столько сердец. Но во всем этом Виши смогли увидеть только удобный случай для ее эксплуатации. Им приходит в голову «великолепная» мысль сделать из Жюли учительницу для своих детей, не платя ей при этом жалованья. Жизнь здесь становится для нее настолько невыносимой, что Жюли не остается ничего другого, как принять совет своей матери: уйти в монастырь. Она уже написала брату письмо, в котором просила его сделать за нее религиозный взнос, как вдруг все изменилось. Просто от того, что в парк замка Шампрон однажды въехала покрытая пылью карета… В этой карете ехала маркиза дю Дефан, младшая сестра Гаспара де Виши.

Хорошо известно, что среди светлых умов XVIII столетия едва ли найдется более знаменитое имя, чем имя госпожи дю Дефан, подруги Вальполя и Шуазелей, женщины, умные слова которой стали притчей во языцех, а сочинения были нарасхват, той, которая лучше всех умела собрать вокруг своего кресла весь просвещенный Париж. И именно у нее Вольтер встретил госпожу Шателе. Что же касается любовников, то их она имела предостаточно: от Регента до президента Эно, с которым они представляли нечто вроде старой, свободной четы, связанной только чувством глубокой нежности и игрой ума.

Жюли сразу же понравилась маркизе и заинтересовала ее. Так как ее зрение ослабевало, она нуждалась в том, чтобы кто-нибудь читал для нее. Таким образом, она подолгу беседует с девушкой и, покинув Шампрон, неоднократно пишет ей, так как Жюли долго не могла решиться переехать в Париж, потому что боялась оказаться там не на своем месте. Но жизнь, которую она вела у Виши, была столь малоприятной, что она решается, наконец, уехать в Лион, где собирается провести некоторое время в монастыре.

Госпожа дю Дефан приезжает туда, чтобы образумить ее и убедить переехать жить к ней, несмотря на сильное сопротивление Виши, которые стали опасаться появления еще одного наследника.

И во второй половине апреля 1754 года лионский дилижанс доставляет в Париж двадцатидвухлетнюю девушку «немного провинциально одетую, немного взволнованную и напуганную…»И вот Жюли в доме у госпожи дю Дефан, которая на самом деле является ее родной тетей, ведь она сестра ее отца.

Жюли удивительно преображается. С первого же времени их совместного жительства маркиза находит очень приятным сделать из девушки для чтения настоящую парижанку и развить ее артистические и литературные способности. Цвет интеллигенции часто посещает ее: Дидро, д'Аламбер, который с первого взгляда будет навсегда очарован обаянием Жюли, президент Эно, маршал де Люксембург и многие другие. Все интересуются Жюли, ценят беседу с ней… и у них входит в привычку видеть ее тайком, так как слепота госпожи дю Дефан подчас делает трудным общение с ней. На какое-то время все собираются в комнате Жюли, прежде чем зайти в салон.

Все это продолжается до тех пор, пока в один прекрасный день в апреле 1764 года госпожа дю Дефан, зайдя к своей племяннице, попадает на одно из таких тайных сборищ. Охваченная гневом, она выгоняет Жюли, не желая слушать ни малейшего объяснения. И вот, молодая женщина на улице.

Правда, не надолго. Ей удалось обзавестись столькими друзьями, что ее судьбой готовы активно заняться очень многие. Маршал де Люксембург обставляет для нее квартиру, которую она находит на улице Сан-Доминик, в двух шагах от дома госпожи дю Дефан. Госпожа Жео — фран назначает ей пенсию, а д'Аламбер становится ее наставником. Именно он заботился о ней и выхаживал, когда она заболела оспой, болезнью, оставившей, к сожалению, свои следы. В свою очередь, Жюли становится сиделкой, когда несчастье постигает ее друга. И даже больше: она перевозит его к себе, в две небольшие комнатки на верхнем этаже, которыми она владеет, чтобы он смог чувствовать тепло домашнего очага. Но, несмотря на то, что весь Париж считал их любовниками, в действительности они таковыми не были, ибо сердце госпожи де Леспинас болело совсем о другом человеке.

Этим избранным оказался один испанский гранд, молодой маркиз де Мора, сын посла Фуэнтеса. Хотя он был намного моложе Жюли, в течение шести лет они предавались жгучей страсти, которая, впрочем, не препятствовала частым отъездам молодого человека в Испанию. Во время этих поездок он не оставляет надежду убедить свою семью дать согласие на брак с Жюли. Обманутые надежды: Фуэнтес-Пигнателли и слушать не желают о его женитьбе на незаконнорожденной, будь она даже самой умной женщиной Европы и королевой энциклопедистов. Впрочем, Жюли, хоть и страстно любит маркиза, не питает особого желания выйти замуж:

— Природа проложила между нами огромную дистанцию. И было бы глупо пойти против нее.

Но Мора ничего не хочет слушать и губит себя в постоянных бегах. Его здоровье, подорванное частыми кровотечениями, рушится… Прежде, чем он вернется в Испанию, он будет подвержен кровопусканию девять раз подряд.

Здесь он испытывает столько страданий, чувствуя, как жизнь уходит из него. В конце концов, желая возвратиться к Жюли, он отправляется в дорогу, во время которой он пишет ей последнюю записку:

«Я собирался увидеть Вас вновь, но нужно умереть. Какая жестокая участь! Но Вы так любили меня и Вы все еще заставляете меня испытывать самое нежное чувство. Я умираю из — за Вас…»И смерть действительно приходит к нему 27 мая 1774 года…

В этот же день в ложе Оперы Жюли стала любовницей графа Гвибера, которого она встретила шесть месяцев назад в Безансоне, в прекрасном доме финансиста Ватле, и в которого рна сразу же без памяти влюбилась, променяв большую любовь на простую и братскую нежность.

Франсуа Гвибер был молодым военным двадцати девяти лет от роду, о котором весь Париж пел хвалебные песни, так как он только что опубликовал «Основы военной тактики», которые все нашли гениальным произведением…

Новость о смерти де Мора поразила Жюли, как удар грома, заставляя одновременно испытать боль и угрызения совести. Первое, что ей пришло в голову, было осознание того, что она убила человека, который ее любил, и ничто и никогда не сможет избавить ее от этой ужасной мысли. Проведя несколько ночей без сна и несколько дней в рыданиях, она даже попыталась однажды отравиться. В последний момент ее спас от этого д'Аламбер, но печаль и сожаление ее не отпустили.

— Я чувствую, что мне не хватало человека более добродетельного и чувственного. Я знаю также, что мне не хватало добродетели; одним словом, мне недоставало самой себя, и я потеряла свое собственное уважение. Вам судить, имею ли я право претендовать на Ваше, — сказала она Гвиберу.

Но, возможно, Жюли не так сильно страдала бы из-за кончины де Мора, если бы любовь Гвибера была подобна любви молодого испанца: обеспокоенный столь бурным проявлением чувств женщины намного старше его красавец-полковник находил чрезмерными сожаления, адресованные другому… и быстро отыскал себе утешение на стороне. Бедная Жюли испытывала невероятные муки.

— У меня болит душа! — говорила она в отчаянии. Но назад возврата нет, и судьба толкает Гвибера к свадьбе с семнадцатилетней девушкой, богатой и веселой Луизой де Курсень.

Бедняжка Жюли! Заточенная в четырех стенах под наблюдением д'Аламбера, который был всем этим удручен, она вынуждена была влачить безрадостные дни, отказывалась принимать пищу, выходить из дома, живя с мыслями, сконцентрированными на человеке, который ускользал от нее и которому она напишет самое прекрасное любовное письмо:

— «Каждое мгновение моей жизни, мой друг, я страдаю, люблю и жду Вас…»

В такой обстановке здоровье Жюли, никогда не отличающееся особой крепостью, окончательно ослабевает, подрывается. Впрочем, для нее это уже не представляет никакого значения: не имея больше желания жить, отныне она не встает со своей постели. Обеспокоенный Гвибер пишет ей слезные письма:

«Умоляю, останьтесь жить! Я не достоин быть причиной Ваших страданий…»

Чтобы хоть как-то ей помочь, он часто, очень часто, приходит ее навестить, но к нервным приступам, которые мог облегчить только опиум, добавляется полное истощение организма. Одна из самых сильных конвульсий полностью искажает черты лица бедной женщины. И тогда, не желая, чтобы он видел ее в таком состоянии, она решает уйти из жизни и принимает яд…

АМБУАЗ. Слезы Маргариток

Эти меланхолические стихи написаны вовсе не великим поэтом, а девочкой двенадцати лет, в день, когда она должна была покинуть дом, где рассчитывала когда-то счастливо провести всю свою жизнь. Ее выгнали или почти выгнали, ее, высочайшую из принцесс Европы. Каково ее имя? Маргарита Австрийская. Дочь императора Максимилиана, внучка Карла Смелого, легендарного Великого герцога Запада, и Маргариты Йоркской. И все же, молодой король Франции, которого она полюбила навек и с которым была обручена, что в те времена было равнозначно женитьбе, рядом с которым она воспитывалась по королевским обычаям, Карл VIII женится на другой. На другой, что и потребовала ее отъезда…

Все началось девятью годами раньше, вечером 22 июня 1483 года, около 5 часов, перед мостом, перекинутым через Луару. Там собралось множество сеньоров и дам из свиты Анны Французской, старшей дочери Людовика XI, и ее супруга Пьера де Беже. Все это общество ожидало прибытия императорского кортежа, сопровождавшего некую путешественницу.

Краткое ожидание. Встреча была прекрасно устроена знающими свое дело царедворцами. Французы стояли на углу моста, где вскоре появились немного запыленные носилки. Внутри находилась миниатюрная трехлетняя Маргарита, светловолосая и розовая как куколка. Когда тяжелая повозка остановилась, двенадцатилетний мальчик, будущий дофин, отдернул бархатную штору, показывая присутствующим свою будущую супругу, тихо сидевшую среди воспитательниц: фламандкой мадам Равенстейн и француженкой мадам де Сегре. Серебряные трубы зазвенели в их честь со стен замка. Их звук был подхвачен колоколами Сен-Дени и Нотр-Дам де Грев, которые начали звонить, когда юная чета, держась за руки, среди приветственных криков поднялась к замку, где их ждала королева Шарлотта, вторая жена Людовика XI и мать дофина Карла.

Молодой принц не был красив. Но несмотря на огромный нос, слишком полные губы и сутулую спину, Маргарита находила его очаровательным. На следующий день, в капелле, детей соединил «предварительный» брак. Весь двор был вокруг них. Кроме короля. Этот союз был плодом его труда и терпения, ибо он возвращал королевству легендарное наследство Маргариты: Артуа, Шароле и Маконе. Но Людовик XI, в час когда звонили колокола, находился при смерти в своем замке Плесси-ле-Тур, под присмотром святого Франциска де Поля.

Он умер спустя два месяца. Его дочь Анна, о которой он имел обыкновение говорить, как о наименее безумной женщине Франции, «ибо разумных он не знал», стала регентшей при малолетнем брате. То есть она принялась вести все дела твердой рукой, в том числе занимаясь воспитанием юной королевской четы. Кроме того, мадам ла Гранд воспитывала в Амбуазе бедную сироту, кузину, Луизу Савойскую, которая стала для маленькой королевы верным и истинным другом. Однажды, гораздо позднее, после разгрома Павии, принцессы подпишут Женский мир: Луиза за своего сына Франциска I, а Маргарита от имени племянника, Карла V. В тот памятный день их дружба, которую Маргарита сохранила со времен «великих французских садов», сыграла огромную роль в политике.

Сейчас же никто даже представить себе не мог ее одновременно горькой и красивой судьбы. Жизнь в Амбуазе была восхитительна. Имя замку дали его первые хозяева, у которых он был отобран Карлом VII; много позже Людовик XI отдал замок женщине, которой не интересовался, и детям, в которых видел только пешек для своей шахматной игры. После приезда Маргариты старинное здание осветилось ночти семейной теплотой. Глубокая нежность объединила юного короля и его маленькую королеву. Он делал ей подарки, приносил голубей, таких же нежных, как она сама… И, в принципе, ничто не могло омрачить это детски ясное небо.

В принципе! Но существуют ли принципы в политической игре? В 1491 году важнейшая новость привела в трепет мадам ла Гранд: молодая герцогиня Бретанская Анна, которой должно было исполниться пятнадцать лет, собирается предложить свою руку императору Максимилиану, отцу Маргариты. Это было для Карла VIII оскорблением, ибо вассалка, герцогиня, не должна была идти под венец без согласия короля Франции… Но здесь скрывалась еще одна опасность. Этот брак означал, что императорские владения угрожали теперь Франции с двух сторон, и последняя оказывалась окруженной, если императору вдруг вздумалось бы воевать. Любой ценой нужно было помешать браку, и путь оставался один: Карлу необходимо было жениться на Анне Бретанской.

Молодой король смело защищал Маргариту и с ней свое счастье, но был бессилен против старшей сестры, в которой воплотилась — и с какой силой — сама королевская власть. Волей — неволей пришлось ехать в Нант с официальным предписанием привезти герцогиню, следуя самому здравому пониманию своих обязанностей.

И вот, если говорить о здравом рассудке, то именно его Карл и потерял в Нанте. Безумно влюбившись в Анну, Карл позабыл в одно мгновение Маргариту, Артуа и Франш-Комте. Он убеждает Анну отказаться от затеи стать императрицей ради того, чтобы стать королевой Франции, и 6 декабря 1491 года в замке Ланже женится на ней, и с тем получает замок Плесси — ле-Тур, чтобы там провести медовый месяц. В Амбуазе воцарилась тишина. Тишина была недолгой: через год после женитьбы Маргарита, которая, несмотря на все ухищрения рока, надеялась остаться во дворце, получила приглашение удалиться. Конечно, это был завуалированный приказ: новая королева ревновала и требовала ее отъезда.

И Маргарита уезжает. Вначале она, чтобы собраться для окончательного отъезда, поселяется в замке Мелан с Максимилианом, рассерженным вдвойне. Как же иначе? У него отобрали невесту и вернули дочь. Девушка же приобрела свободу: свободу присоединиться во Фландрии к обществу своей бабушки Маргариты Йоркской, которая уже готовила для нее новую судьбу. Судьбу сказочно странную: выйдя замуж за Жуана, принца Асту-рийского, она вскоре оказалась вдовой. Позже она стала женой красавца герцога Савойского, Эммануэля — Филлибера, в которого безумно влюбилась. Наконец, пришло счастье, продолжавшееся до того, как герцог, однажды возвращаясь с охоты, выпил стакан ледяной воды, что и свело его в могилу. Маргарита сделала эту могилу соразмерной своему горю: огромной и роскошной. Это — восхитительная церковь Де Бру, около Бург-ан-Бресс, белым камням которой было доверено тело возлюбленного — невольный подарок дорогим «французским садам». Вновь оставшись вдовой, Маргарита вошла в историю в качестве правительницы Нидерландов, прежде чем заснуть последним сном под стенами Бру.

Но вернемся немного назад — в Амбуаз, который Карл VIII основательно перестроил с целью понравиться своей Бретоночке. Он окружил ее блестящим двором, но сам этими радостями жизни не успел воспользоваться: 7 апреля 1498 года, играя на галерее замка в лапту, он жестоко разбил себе лоб о каменную притолоку низкой двери, отчего и умер к концу того же дня. Иногда считают, что виной его смерти была не низкая притолока, а несвежий апельсин. Одному Богу это известно.

Новый король, неугомонный кузен Орлеанский, превратившись в рассудительного Людовика XII, женится на вдове своего предшественника, прежде жестоко отвергнув несчастную Жанну Французскую, дочь Людовика XI, которая была почти святым созданием с мягчайшим Характером, но хромой и некрасивой. Людовик покидает Амбуаз, предпочтя ему Блуа, и теперь бывшая бедная кузина и подруга Маргариты Австрийской, вдова графа Ангулемского, поселяется там с двумя своими детьми, Франциском и Маргаритой. Луиза стремилась сохранить все по-старому, а для детей Амбуаз оказался незабываемым раем. Ни один, ни другая не помышляли о политике, оставив Луизе эту «черную работу». Франциск должен был стать наследником Людовика XII, так как Анна Бретанская не смогла подарить Франции дофина, несмотря на частые беременности, превращавшие в ад жизнь Луизы Савойской.

В октябре 1509 года время веселых игр и смеха кончилось для ее дочери, «Маргариты из Маргарит», которая действительно была самой совершенной из принцесс. Пришло время горьких слез: по приказу королевы Анны Маргарита должна была выйти за герцога Алансонского, кузена, который был двадцатью годами старше ее. И не только в возрасте было дело: воображение молодой Девушки волновала счастливая судьба ее сестры, уже бывшей замужем. И за кем? Очаровательным, видным, восхитительным и легендарным Гастоном де Фуа, для которого, впрочем, «дым и слава Италии» станут вскоре фатальными в битве при Форну. И Маргарита плакала, не зная еще, что ей суждено будет стать королевой Наварр-ской; а ее брат Франциск тем временем избегал женщин и приключений, ожидая, что французская корона упадет ему на голову.

Это свершилось в 1515 году (дата известная всем школьникам), и двор короля Франциска I и королевы Клод отправился в Амбуаз. И что это был за двор! Истинный волшебник правил его праздниками и придумывал для них чудеса: великий Леонардо да Винчи поселился стараниями Франциска I у подножия дворца в очаровательной усадьбе Клос-Люсе, где улыбка Джоконды сияла до смерти старого мастера.

После смерти Луизы Савойской в 1531 году Амбуаз вновь обрел былую тишину. Король строит Фонтенбло и на берегу Луары ради улыбки мадам Шатобриан ошеломительный Шамбор. Потом для Амбуаза наступают самые мрачные дни.

В то время когда хрупкий Франциск II, супруг Марии Стюарт, жил во дворце, разразился заговор протестантов. Им руководила Реноди, поддержанная принцем Конде. Жизнь короля была в опасности, и двор провел несколько беспокойных дней, но вскоре пришло избавление. К сожалению, здесь это слово означает резню. В течение тринадцати дней, с 17 по 30 марта 1560 года в Амбуазе вешали, рубили головы, четвертовали, и железный балкон был украшен теми жестокими трофеями, которые будут через четыре века уродовать балконы Тюлля. Смерть безжалостно косила заговорщиков, и молодая королевская чета невозмутимо присутствовала на страшных экзекуциях. Удаляясь, двор оставил на память четыре головы вожаков выставленными на площади Гранд-Каруа. С тем и кончился Амбуаз, как обитель удовольствий. Так кончилась история Амбуаза — обители радостей. Вскоре начались времена Амбуаза — государственной тюрьмы.

Суперинтендант Фуке, арестованный в Нанте, провел там несколько дней по дороге в Венсен. Немного позже там был Лозан, возвращавшийся из Пинероля. Как королевский подарок, дворец переходил от владельца к владельцу: Гастон Орлеанский, герцогиня Берийская, Шуазель, герцог Пантьевра… Однако Революция принесла с собой опустошение, и когда герцогиня Орлеанская взялась за восстановление дворца, работы оказалось много. Замок еще раз стал тюрьмой для побежденного в Алжире Абд эль Кадера. Теперь Амбуаз вновь собственность герцогов Орлеанских.

АНЕТ. Дом Дианы

Осталоь только отражение от чудесного замка, построенного по воле Дианы де Пуатье, госпожи де Брезе, жены королевского министра в Нормандии и неприступной фаворитки короля Генриха II: крыло, портал, часовня… но они так великолепны, так прекрасны в своем истинно французском величии, несмотря на едва уловимое вмешательство итальянских мастеров.

29 марта 1515 года Диана де Сан-Валье де Пуатье в Париже, в часовне королевской резиденции Бурбонов, венчается с Луи де Брезе, министром Нормандского двора. Ей шестнадцать лет, ему пятьдесят шесть. Она прекрасна той ослепительной, холодной красотой, красотой изваяния, которая будет с ней до самой смерти. Он уродлив, горбат, «с гадкой физиономией», но в нем течет королевская кровь. Впрочем, он лишь побочный сын: его мать, Шарлотта Французская, была дочерью Карла VII и Агнессы Сорель.

Любая девушка была бы недовольна таким союзом, но только не Диана. Обладая пылким темпераментом, который истолковали как холодный, несмотря на ее сумасшедшую страсть к своему королевскому любовнику, дочь неугомонного владельца Сан-Валье и других поместий, выдвигала впереди всего социальный ранг, высокое звание, огромное состояние и положение в свете.

С этой стороны она была полностью удовлетворена. Ее супруг очень богатый и могущественный человек. На их свадьбе присутствует Франциск I, который является королем только два месяца и которому осенью предстоит увидеть, как восходит солнце Мариняна. Он сказал о но-воявленной госпоже де Брезе, которая никогда не была его любовницей (что противоречит рассказам Виктора Гюго): «Прекрасная внешне, благородная внутри…» Он всегда будет придерживаться этого мнения и всегда будет испытывать к ней глубокое уважение.

Церемония закончилась, и неподходящая, но всегда очень дружная пара останавливается на какое-то время в Анете, принадлежащем Луи де Брезе. Там есть один очень старый замок, имеющий довольно отталкивающий вид и окруженный ореолом одной трагической истории: в этом маленьком замке любила проводить свои дни красавица Шарлотта Французская, мать Луи, которая приняла смерть, будучи застигнутой в компании одного юного конюха своим супругом Жаком де Брезе.

Можно догадаться, что в таких условиях юность Луи была лишена веселья. Диане придется приспособиться к старинным камням и привидениям Анета. В 1531 году, когда ее муж умирает, Диана делает ему пышную могилу в руанском соборе и объявляет о своем вечном трауре. С этого времени черный и белый будут ее постоянными цветами. Но никогда еще траур не принимал столь роскошные формы!

В 1547 году, когда умирает Франциск I, мадам де Брезе решает построить в Анете замок по своему вкусу. Генрих II становится королем, она — герцогиней де Валенти-нуа и ее власть во Дворе во многом превышает власть самой королевы Екатерины Медичи. К ее услугам самые лучшие мастера, художники. Перед ней благоговеют, ее боготворят. Филибер Делорм — архитектор в Анете, Бен-венуто Челлини и Жан Гужон — скульпторы в том же Анете. Леонард Лимезон использует для часовни, витражи которой расписывает Жан Кузен, несравнимый ковер цветов и оттенков. Самая красивая мебель, самые красивые ткани, самые прекрасные драгоценности… вплоть до тех, что находятся в короне, которую Екатерина Медичи после смерти короля потребует для своего сына. Анет ни в чем не нуждается, ни в чем не нуждается и Диана, владеющая кроме всего прочего еще и Шенонсо.

После смерти Генриха II, убитого ударом копья в глаз во время турнира в Турнеле, Диане предстоит возвратить Шенонсо, взамен которого она получит Шомон. Ей также удастся сохранить Анет. Именно здесь 25 апреля 1566 года она скончается в возрасте шестидесяти лет и четырех месяцев, «такая же прекрасная лицом, такая же свежая, как в тридцать лет». С высоты нашего времени Диана де Пуатье не представляет собой исключительный случай: просто она смогла открыть благотворное влияние диеты, спорта и ежедневного холодного душа. Вещи необычные и странные для XVI века.

От дочери Дианы де Пуатье, Луизы де Брезе владение переходит к дому де Лоренов, ветви Омалей. Сын Луизы, Карл II де Лорен, герцог д'Омаль, так же как и его жена, не обладал талантом принятия гостей, присущим его бабушке. Бедный Сюли должен был догадаться об их расходах. После того, как его приняли в Анете, он охарактеризовал ужин в следующих красках: «Блюда были настолько скудные, так плохо приготовленные, мясо так жестко, хлеб так черств, вино так ужасно, а скатерть такая грязная и влажная, что я едва мог есть».

Слава Богу, все устраивается, когда Анет из рук де Лорена переходит к Вандому! Сыновья Габриеллы д'Эстре и Генриха IV — люди с головой! Они перенимают от своей матери вкус к роскоши, а от отца они узнали толк в хорошем столе. Но настоящий благородный вид Анет принимает вновь, когда его владельцем становится Луи-Жозеф де Вандом, внук Вер-Галана.

Храбрый солдат, главнокомандующий, маршал де Вандом представляет собой не менее странную личность. Вместе со своим братом, кавалером де Вандомом, они были награждены странным прозвищем «эпикурейцев». Как говорил о них Сен-Симон, они были представителями «низких нравов», предаваясь «порокам, заставляющим краснеть за человечество во все времена». Тем временем Анет мог только гордиться их пребыванием в нем. Маршал преобразовал апартаменты, придав им большие размеры, сделав их более комфортабельными; были роскошно оборудованы сады: водная поверхность возросла за счет существующего и по сей день канала. Также был устроен просторный вестибюль с полом, выложенным черной и белой плиткой, и красивой лестницей, по которой сбегают причудливые перила.

В течение четверти века — периода тяжких репрессий, причиной которых был король Людовик XVI, маршал де Вандом держит в Анете двор, конечно не такой большой, как версальский, но не менее роскошный и пышный. В число великосветских грандов входили артисты, художники, писатели — Люли, Лафонтен. Их присутствие делало этот замок-убежище одним из самых приятных мест.

Стало знаменитым меню, которое однажды вечером маршал предложил дофину: «Тридцать видов супов, сто тридцать два горячих блюд, шестьдесят холодных блюд, семьдесят два блюда с жарким, триста тридцать четыре блюда из дичи». На десерт: «Пятьдесят различных салатов, тридцать две миски с апельсинами, сто корзинок со спелыми фруктами, восемьдесят четыре с сушеными фруктами, сто шесть компотов и пятьдесят блюдец с мороженными фруктами…»И все это для сорока человек! Можно себе представить, какая паника была на кухне.

Когда все это было проглочено, никто не отправился спать, все поехали «загонять оленя», а вечером снова сели за стол после прекрасной презентации «Асиса и Галатеи» Люли.

Генерал, губернатор Прованса, губернатор Каталонии, маршал де Вандом, взяв Барселону, не окончил в Анете свое полутаинственное существование. Попав в опалу после своего поражения в Уденарде, он поступил на службу к внуку Людовика XIV, ставшего королем Филиппом V Испанским, и принес ему победу в Вилавичиозе. Он был объявлен наследным принцем 23 марта 1712 года и умер в Винарозе три месяца спустя. В Экюреале находится могила самого странного из владельцев Анета.

До этого маршал успел жениться на Марии-Анне де Бурбон-Конде, но у него не хватило времени обзавестись детьми. Поэтому его жена унаследовала Анет, который затем перешел к ее матери, а потом к ее сестре, знаменитой герцогине дю Мэн.

С нее началась новая королевская побочная ветвь в Анете. Речь идет о герцоге дю Мэне, сыне Людовика XIV и госпожи де Монтеспан.

Крошечная, блестящая, вспыльчивая, злая и остроумная, смертельный враг Регента, находящаяся всегда между двух огней, герцогиня дю Мэн влюбляется в Анет почти также сильно, как и в свой замок де Ско. Она проводит здесь время довольно часто в компании целой армии людей искусства и светлых умов, на переднем фланге которой сверкает Вольтер и его подруга Эмилия дю Шателе.

Ее сыновья продадут Анет Людовику XV, а Людовик XVI вернет его герцогу де Пентьевру, сыну графа де Тулуз… и внуку Людовика XIV и мадам де Монтеспан. Тот в свою очередь передаст его своей невестке, принцессе де Ламбаль, которая также не останется равнодушной к очаровательному замку Дианы.

Впрочем, это очарование замка не сохранилось на долгие годы. Революция пощадила замок, но этого не сделали банкиры, которые приобрели его сразу после нее: они продали деревянные панели и скульптуры, соскребли золото с обшивок стен. Хотелось бы, чтобы были известными и проклятыми имена этих вандалов! К счастью, Лувру удалось спасти наиболее важные комнаты. Как раз вовремя, так как уже был поставлен вопрос о сносе замка. Но его решили сохранить, надеясь на то, что последующие владельцы попытаются вернуть сей замок к жизни. И это у них довольно хорошо получилось.

АНЖЕ. Черный сокол

Граф Анжуйский происходил из могущественной семьи Анжельжер. Его настоящее имя было Фульк. Однако он родился в то время, когда за именем любого знатного человека неизменно закреплялось какое-нибудь прозвище. Поэтому очень скоро он был переименован (отчасти из — за смуглого цвета лица, отчасти из-за черной гривы волос) в Нерра, что означает Черный. Его отец Жефрой также носил кличку Серый из-за того, что постоянно был одет в серое манто. Что касается его деда Фулька, то он именовался Добрым из-за своей храбрости, поскольку «добрый» означало тогда «бесстрашный».

Фульк знал лишь толстые башни из черного шифера и белого известняка, те самые, которыми мы можем восхищаться и в наше время. Что же касается самой крепости, то ее следы едва можно различить в фундаменте замка. Но ее тень на протяжении вот уже стольких веков все еще парит над городом, замком и даже над всем этим волшебным краем Луары, где между небом и землей вечно возвышаются наводящие некогда ужас донжоны: Ланже, Лош, Монбазон, Бюзансе, Монтрезор, Монтришар. Наполовину разбойник, наполовину гений, Черный сокол был безжалостным властелином, завоевателем, строителем, но также и раболепным христианином. Для людей того времени — Фульк получает власть в 967 году — он является предвосхищением одного из монстров Апокалипсиса, чьи великолепные изображения сегодня составляют славу замка Анже. Он не боится ни человека, ни дьявола. Перед одним лишь Господом Богом он сгибает спину. Спину, которая отличается своей удивительной несгибаемостью.

Ему приходится сменить отца в возрасте пятнадцати лет. Но это был век великих людей, и Фульк докажет всем, что он находится на своем месте и сумеет его удержать. Тем временем немного севернее, в стране франков, другой персонаж в этом же году собирается прийти к власти. Его зовут Гуго Капет, и он основывает государство, предназначенное сделать высокую карьеру в этом мире, государство, которое впоследствии станет Францией. Вскоре, по прошествии нескольких лет, у одной нормандской красавицы родится мальчик, которого нарекут сначала Вильгельмом Незаконнорожденным, а затем он станет зваться Вильгельмом Завоевателем. Со своей стороны, Фульк тоже основывает могущественное государство, ибо, по его мнению, Анжу представляет собой довольно слабое герцогство. Он также является основателем воинственного рода Плантагенетов, который будет представлять для Капетингов вечного врага, особенно когда он посягнет на английские земли.

Едва успев сесть на трон, Фульк почувствует конфронтацию со стороны двух своих могущественных соседей: Ода, графа де Блуа де Тур де Шартра, и Конана, графа де Рен. Начиная с этого момента, просто невозможно описать в подробностях бурную, насыщенную самыми разнообразными событиями жизнь Фулька. Для этого потребовался бы отдельный том. Можно сказать лишь, что с приходом Фулька к власти начались тридцать три года, полные шума и ужаса, которые позволили графу Анжуйскому показать великолепный спектакль пышных похорон своих самых заклятых врагов. Но вернемся же к самому началу.

Первым из соседей открывает огонь Од, пытаясь завладеть Амбуазом и Лош. Графу де Блуа кажется, что он без труда сможет завладеть умом этого безусого юнца. Но ему не только не удается заморочить Фульку голову, но и приходится защищаться до последнего дыхания, дабы не быть разбитым вдребезги по дороге домой. Остается Конан, бретонский варвар.

Не будучи человеком образованным и знающим, он все же очень хитер, и поэтому извлекает урок из злоключений Ода де Блуа. Он решает для начала присмотреться к молодому человеку. Тем временем в Орлеане Гуго Капет собирает своих феодалов, тех самых, которым только что пришлось узнать о том, что отныне существует король Франции и что следует с ним считаться. И прежде всего, оказывать ему почтение.

Туда и отправляется Конан. Фульк едет туда же, и для начала они вежливо приветствуют друг друга. Однако случайно Фульк подслушивает разговор бретонца с неким персонажем, роль которого в истории ограничивается лишь тем, что он выслушивает откровения Конана. Вот, что он слышит: «Через четыре дня я свергну моего соседа д'Анжуйского и стану хозяином Анже».

Предупрежденный человек опасен вдвойне. Такой исключительный человек, как Фульк, опаснее в шесть раз. Незаметно уехать из Орлеана, снова вернуться в Анже и принять все меры для защиты своего владения, вот, что необходимо сделать, и именно это делает без промедления Фульк.

Вернувшись домой, он проводит такую работу, что, когда граф де Рен является со своими людьми в надежде преподнести д'Анжуйскому сюрприз, вероломный сосед сам получает неожиданный сюрприз. Фульк встречает его таким жестоким боем, что де Рен быстро теряет свое численное преимущество. В сражении граф теряет двух своих сыновей и такое огромное количество людей, принявших скорую смерть от анжейцев, что на протяжении нескольких веков одна из башен замка будет называться Дави-Бретонца или Режь-Бретонца.

Теперь Фульк спокоен за свои границы и подумывает о том, как бы их расширить, и его интересуют прежде всего земли графа де Пуатье, у которого он отбирает Ле Ба-Пуату и Ле Мож. Не забывая о графе де Блуа (о котором он будет часто вспоминать в течение своей жизни), он идет в наступление и захватывает Тур, который, впрочем, позднее ему придется вернуть. Окрыленный своими победами, он решает покончить с бретонцами, проникает во владения Конана и встречает его на песчаной равнине в Конкеройе, вблизи Гемене-Панфао. На этот раз он убивает графа своей собственной рукой, а затем, будучи не в силах совладать с безумной жаждой убийства (она послужила сюжетом для рассказов о его дьявольских приступах бешенства), он отдает приказ уничтожить всех пленных. Это напоминает кровавую бойню. Настоящее море крови. Однако серьезность всего того, что произошло, Фульк сможет оценить только на следующее утро, когда пройдет хмель от вида смерти.

Как уже отмечалось, он страшится Бога и его гнева. И еще больше ада с его жаровнями, которые в этот момент кажутся ему угрожающе близкими. Эта угроза представляется ему столь реальной, что он решается на великое покаяние. Чтобы вымолить у Бога прощение, он отправляется в Иерусалим. За свою жизнь он побывает здесь четыре раза. Четыре долгих путешествия, каждое из которых могло быть для него фатальным. Таковым и окажется четвертое путешествие.

Вернувшись с чистой (как он сам считал) душой, Фульк укрепляет свои завоеванные территории и предпринимает ряд преобразований в своих владениях. Он действует расчетливо и умно, так, что после него Анже превратится в огромную вотчину, богатую и могущественную. Но все это неизменно сопровождалось насилием. Все жители Анже, к какому бы сословию они ни принадлежали, уясняют для себя раз и навсегда: у них есть хозяин, и он безжалостен.

Можно догадаться, как подобный человек обращается с женщинами. Когда он встречает одну из них и она ему нравится, он немедленно завладевает ею, не обращая ни малейшего внимания на ее крики и возмущение окружающих. Так он доведет до самоубийства красавицу Шана, дочь графа де Шомон, которую он преследовал своими ухаживаниями. Впрочем, ему доводится жениться, причем дважды. Однако ни одна, ни другая его супруги не приходят в восторг от того, что выбор падает на них.

Первая его жена, Адель, дочь графа Бушара де Ван-дом. Точная дата этой свадьбы неизвестна, зато известна дата смерти госпожи Анжуйской, которая погибла при пожаре в 999 году. Существует мнение, что смерть ее была неслучайной и что именно ее любезный супруг, разжигая огонь в часовне, высказался таким образом за свое скорое вдовство. В конце концов после всего, что мы о нем знаем, довольно трудно поверить в несчастный случай.

Хильдегард, второй супруге, тоже не очень-то повезло. Легенда рассказывает, что как — то раз, будучи как обычно не в духе, граф принялся за свою супругу, обвинил ее в измене, упрекнул за кокетство с каким-то конюхом. Обиженная и разозленная такими упреками, ибо она давно уже выросла из подобных невинных грешков, Хильдегард начала защищать свою честь. Однако такое поведение очень не понравилось ее господину. В приступе гнева он схватил свою жену и выбросил ее в окно.

Окинув взором замок, каждый подумает о том, что бедная женщина наверняка свернула себе шею, летя с такой высоты. Но «ангелы небесные пришли на помощь. Они перенесли Хильдегард на другую сторону реки. Она приземлилась возле старого, полуразрушенного монастыря, построенного на бывшем склепе». По правде говоря, точно не известно, в каком состоянии Хильдегард вышла из всей этой истории. Зато совершенно определенно то, что Фульк (от радости или из-за угрызений совести) поспешил восстановить монастырь и осыпать его своими милостями.

На склоне своих лет, жестоко покарав своего собственного сына после многочисленных стычек с ним, Фульк снова отправляется в Святую Землю. В Иерусалиме этот необузданный старик привязывает себя к ослу и идет, подгоняемый хлыстами монахов. Между ударами он кричит: «Господи, Господи, сжалься над предателем и клятвопреступником Фульком!» Помиловал ли его Всевышний? В мире с самим собой ужасный граф возвращается к своим землям. Но он не успеет добраться до Анже, так как 22 мая 1040 года он умирает в Метце.

Людовик Святой в период с 1230 по 1240 годы воздвигает на развалинах бывшей крепости Черного сокола огромный замок из семнадцати черно-белых башен, которые отражаются в Мене. Затем он передаст его своему брату Карлу Анжу. Замок перейдет Короне в конце правления Каттингов, и Иоанн Добрый преподнесет его в подарок своему младшему сыну Людовику вместе с короной герцога.

Став Людовиком I Анжуйским, он заказывает у одного парижского мастера соткать гобелен по мотивам Апокалипсиса. Этой великолепной работе предстоит войти в знаменитую сокровищницу герцогов Анжуйских. Одновременно с этим Людовик занимается благоустройством и достройкой замка, исходя из того, что его эпоха требует как можно больше пышности и роскоши. Это дело продолжит его сын Людовик II, однако ему не удастся как следует насладиться этой красотой, так как умрет он довольно молодым. Тогда Анже станет постоянным местом пребывания его вдовы, Иоланды Арагонской, герцогини Анжуйской, той самой, которой предстоит войти в историю под милым именем Госпожи четырех королевств: Неаполя, Сицилии, Арагона и Иерусалима. Именно в Анже Иоланда пригласит маленького наследного принца Людовика, будущего Карла VII, от которого отказалась его мать Изабо. Иоланда не пожелает вернуть ей сына: «Женщине, у которой есть любовники, совсем не нужны дети».

Здесь она воспитает мальчика, а когда он подрастет, отдаст ему в жены свою дочь. Именно здесь она будет готовиться к приходу Жанны Д'Арк, внезапно появившейся в герцогстве де Бар, на земле ее сына. Именно здесь, наконец, она будет сражаться до последней капли крови за королевство Франция и уже в предсмертной агонии приложит все свои силы, чтобы вернуть своему государству вкус к сражениям и вернуть ему свободу.

После смерти ее сын, король Рене, устраивает праздники, ставшие впоследствии знаменитыми. Этот человек вкуса, очаровательный поэт, автор книги «Сердце любви», будет проводить значительное время в спокойных землях в Анжу и в таких же приветливых владениях в Провансе. После всех тех ужасов, которые закончились вместе со Столетней войной, Рене Анжуйский оставит, наконец, в истории портрет человека с безоблачным челом и постоянной улыбкой, ибо «Бог наградил его бесценным даром умения радоваться, отталкивая от себя подальше боль и страдание, гоня прочь всякое разочарование и любую безысходность».

Будучи присоединенным Людовиком XI к королевству, Анже не узнает более спокойных и мирных времен. Ибо в нем безраздельно будет господствовать тень беспощадного Черного сокола.

АНЖОНИ. Двухсотлетняя вендетта

Воздвигнутый на высоком скалистом мысе, возвышающемся над долиной Ля Дуар, этот огромный четырехугольный великан с круглыми башнями по бокам покажется нам самым привычным и знакомым из всех замков в Оверни. И в самом деле, нашлось немало кинематографистов и телережиссеров, очарованных его романтическим и вместе с тем надменным силуэтом, пожелавших использовать именно его в качестве великолепного фона, на котором разворачиваются драматические события фильмов. Но совершенно непонятно, отчего еще никому не приходило в голову поведать его собственную, вовсе не безынтересную историю.

Он был построен в Средние века в вулканистой местности, где уже удобно расположились несколько замков: Ле Фортанье, башня Шалье, Безодан, в котором родился трубадур Раймон Видаль, Турнемир, расположенный близ деревеньки с тем же названием. К ним и добавился Анжони, и надо признаться, что его появление здесь вряд ли можно назвать желанным.

В 1439 году король Карл VII, обретя, наконец, полную власть, дает разрешение своему верному подданному Людовику Анжони построить замок на земле, принадлежащей роду Турнемиров, который славился педантичностью, скупостью, а также верностью своим принципам. Отсюда и получила свое начало одна из тех самых историй кровавой мести, которые так почитаются жителями Корсики, но которые являются скорее исключением на доброй и спокойной французской земле.

Впрочем, если вернуться на век назад, можно увидеть, что два этих рода Турнемиров и Анжони прекрасно ладили между собой. Однако последние не обладали голубой кровью: то была семья богатых буржуа из Орияка, которая сколотила себе состояние на торговле кожей. Что же касается Турнемиров, то они были благородных кровей (их род получил начало еще в X веке), но надо признаться, количество имеющихся у них титулов намного превышало количество экю в их казне… Эти экю они находили у Анжони, которые охотно давали им в долг, а когда дебиторы оказывались не в состоянии его вернуть, им приходилось мало-помалу расставаться с частью своих земель. Впрочем, несмотря на такое положение вещей, отношения между соседями оставались хорошими.

В 1375 году Бернар Анжони был удостоен чести взять себе в жены Маргариту де Турнемир. События разворачивались в тот самый момент, когда замок, где жила девушка, являл собой настоящий театр, в котором разыгрывалась прелюбопытнейшая история.

В течение нескольких лет Овернь подвергалась нещадной эксплуатации, которой занимался некий Эмириго Марше по прозвищу Король грабителей. Он был главой большой банды и представлял собой настоящего разбойника, для которого все человеческое было чуждо. Штаб — квартира этого развеселого персонажа расположилась в замке де Ля Рош-Вендей близ Ля Бурбуль (поговаривают, что его сокровище до сих пор хранится там, где-то под землей).

Как-то раз, отправляясь на одно весьма выгодное дело, Марше доверяет свое логово родному дяде. Это было время, когда по приказу короля Карла V, коннетабль дю Геслен совершал облавы на большие банды. Вернувшись из своей экспедиции, Эмериго Марше обнаружил, что его замок был оставлен дядей и подвергнут облаве. Он понял, какому риску подвергался сам: его было за что арестовывать. Он не мог не знать, что никакая власть во Франции не оправдает его действий. Послушаем же, что об этом пишет Фруассар:

«Эмериго Марше был очень опечален и находился в раздумьях, решая, куда податься. Совершенно измученный, он вдруг находит решение: Марше вспомнил, что у него в Оверни имеется двоюродный брат, дворянин по имени Турнемир. Он должен отправиться к нему, поведать о всех своих злоключениях и, наконец, принять от него совет. Вместе со своим пажем он приходит к этому Турнемиру и входит в замок.

Увы, хотя Турнемир и сам был не чист на руку, так как в свою очередь тоже потихоньку занимался грабежом, он встречает непрошенного гостя без особого энтузиазма:» Из-за Вас меня ненавидит господин де Бери; но я знаю, как угодить ему, ибо намерен вернуть Вас живым или мертвым…«Сказано — сделано. И вот Эмериго, который так надеялся получить здесь кров и кусок хлеба, попадает в темницу, а затем в сопровождении людей герцога де Бери отправляется в Париж, чтобы принять там смерть. Участь его была ужасной:» Ему отрубили голову, затем четвертовали, а каждую из четырех частей отправили в четыре самых важных парижских дома…«

Неизвестно, как все это воспринял новоявленный зять. Вероятно он зааплодировал, даже если в душе и не одобрил эту жестокость, ибо в Турнемире в это время жилось не так уж легко. Но на ход свадьбы названное обстоятельство никак не повлияло.

Положение меняется в худшую сторону, когда Анжо-ни начинает претендовать на то, чтобы воздвигнуть свой замок в нескольких шагах от немного разрушенной крепости Турнемиров… которые к этому времени практически совсем не имели никакой земли.

В период между 1439 годом (дата разрешения на строительство) и годом 1465 — м Риго де Турнемир наблюдает, как воздвигается прекрасный замок, и кипит от переполняющего его гнева.

Но едва успевают торжественно отпраздновать открытие замка, как он решает пойти в наступление. Своим собственным, не отличающимся особой элегантностью, способом.

Он начинает с того, что в день святого Иоанна посылает своих людей побеспокоить горничных мадам д'Анжони и их возлюбленных, которые преспокойно танцевали возле камина. Далее молодчики отправились в церковь, чтобы расколоть скамью мадам д'Анжони, Которая, будучи вдовой, не сможет отплатить своему соседу той же монетой. Это был знак того, что ей и ее семье отныне запрещается ступать на территорию церкви.

Хотя у госпожи д'Анжони не было мужа, у нее имелся юный сын и такой же вспыльчивый, как Турнемир, управляющий. История в церкви очень не понравилась Симону де Дюрбану, и он решает перейти в контратаку. Таким образом, в следующее воскресенье, несмотря на запрет Турнемиров, Симон решает заставить приходского священника прочитать во всеуслышание некий документ, согласно которому Людовик д'Анжони считался» Господином де Турнемиром «. Но несчастный священник, будучи в буквальном смысле слова замученным его противником, который под страхом смерти запрещает произносить предначертанные слова, отказывается исполнить приказание де Дюрбана. Давайте войдем в церковь Турнемиров и послушаем, что там говорят… вернее, кричат:

» Вы очень плохо поступаете, господин священник, отказываясь зачитать бумагу «, — вопит Дюрбан.» Я ничего не стану делать «, — дребезжит приходской священник. А вот, что бросает Симону Эмери де Турнемир:» Прочти сам это письмо, если, конечно, осмелишься!«В ответ звучит:» Я не имею права, я — не священник!«Эмери:» Если и нашелся такой подлец, который имел наглость присвоить себе титул и имя Турнемиров, то это ему дорого будет стоить. Я убью его!«За этими словами последовал ряд столь гнусных ругательств и богохульственных выражений, что пришла очередь разгневаться и Дюрбану:

» Возьми свои слова обратно, мерзавец, незаконнорожденный, сын шлюхи! Мой господин — благородный, достойный человек и будет носить имя сеньора де Турнемира назло тебе!«И они наносят друг другу смертоносные удары. Эмери де Турнемир умирает со вспоротым животом. Симону де Дюрбану» повезло больше «, он выздоравливает, несмотря на серьезность раны… чтобы быть убитым другим Турнемиром.

Проходит три четверти века. В своем постепенно приходящем в упадок замке Турнемиры продолжают воевать. В 1523 году еще один побочный сын Турнемира убивает священника Клода д'Анжони. Его хоронят в церковном клире, что не по вкусу убийце. Ночью он раскапывает и бросает труп перед воротами замка Анжони, где поутру его обнаруживают наполовину съеденным дикими животными.

Увы, даже такие действия не помогают подняться дому Турнемиров, который неуклонно разваливался по мере того, как росло состояние врага. Несмотря на все несчастья, роду Анжони удается сохранить королевскую милость, позволившую им когда-то построить замок. Еще большего блеска замок достигает в 1557 году, когда Мишель д'Анжони берет себе в жены девушку из благородного старинного рода графов де Фуа по имени Жермен. Этот брак открывает для них доступ ко двору и они дальше и дальше отходят от этих жестоких овернцев, которые так и не складывают оружия.

Несмотря на то, что прошло уже очень много времени, ненависть остается. Тогда в 1623 году было решено с этим покончить. На сей раз это будет рукопашный бой: Турнемиры против Анжони. Бой происходит на виду у всей округи. Анжони терпят поражение в схватке, однако от полученных ран и Турнемиры умирают один за другим…

Так закончилась эта долгая вендетта. Наследницей Турнемиров стала Габриелла де Пестей. Вместе с ней замкнулся круг. Когда-то два соперничающих рода соединил брак. И вот новый брак снова соединяет их: в 1645 году Мишель д'Анжони II женится на Габриелле и год спустя становится по милости короля маркизом де Мардонь.

Анжони, которому в XVIII веке его наследники придали еще более очаровательный вид, сохранил в целости свое великолепие прекрасных комнат, божественных фресок и гордость своих старых воинов. Красота замка остается нетронутой благодаря тому, что он принадлежит все тому же роду: роду маркизов де Леотуан д'Анжони.

АНТРЕКАСТО. Президент-убийца

Этот строгий и немного надменный замок, светлый, как спелая пшеница, и окруженный удивительным по красоте садом, Антрекасто несомненно несет на себе отпечаток славы и, как это ни странно, следы крови.

Слава пришла к нему благодаря одному из величайших моряков, которые когда-либо сражались под флагом Франции, — Антуану-Раймонду-Жозефу де Брунй д'Ант-рекасто. Он родился здесь в замке, начал службу под командованием своего кузена де Сюфрана. Проявив себя во множестве сражений, стал во главе Маскареиов, а затем, будучи вице-адмиралом, был послан Людовиком XVI, покровительствующим географии, на поиски Перузы, чей след ему никак не удавалось найти на острове Ваникоро. Антрекасто не вернулся из этой долгой экспедиции: на острове Ява он умер от цинги, но имя его, связанное с проливом между Тасманией и островом Бруни, навсегда останется в памяти моряков.

Вина за кровавую славу замка лежит на его племяннике Жане-Батисте, пожизненном президенте в парламенте Прованса, из-за которого название этого прекраснейшего строения потеряло былую известность и уважение во Франции.

Все началось в провансальском Эксе утром первого июня 1784 года, когда раздался ужасный крик в доме молодого президента д'Антрекасто, где он жил со своей женой, урожденной Анжеликой де Кастелан, и двумя дочерьми. Вскоре собралась толпа зевак. В доме царила полнейшая неразбериха. Только что пришла в сознание камеристка маркизы Мари Баль, лишившаяся чувств, едва войдя в спальню госпожи с первым завтраком. Именно ее крик приковал к себе внимание, и было отчего: на кровати, промокшей от крови, лежала мадам д'Антрекасто с перерезанным горлом.

Конечно же, сразу известили ее супруга, недавно проснувшегося и чуть было не упавшего в обморок при виде такого зрелища. Его решают отвести в спальню, а лакея посылают за полицией. Одни за другими закрываются все ставни в доме, чтобы веселые солнечные лучи не играли бы там, где смерть нанесла свой безжалостный удар.

Лейтенант по криминальным делам, кузен маркиза Ланж де Сюфран (надо сказать, что вся знать Прованса была связана родственными узами) являлся, без сомнения, самой загадочной личностью в провинции. Сдержанный, молчаливый, с вечно отсутствующим видом он под своей обманчивой внешностью скрывал редкий ум и проницательность. Осмотрев спальню, постель и с особенной тщательностью труп, наклонившись, он почти обнюхал пол, исследовал окна, портьеры и лишь пожал плечами в ответ на предположение лакея о самоубийстве. Не часто можно встретить самоубийц, порезавших себе горло в трех местах!..

Допрос мужа ничего нового ему не дал, так как тот с вечера не видел свою жену. Она провела вечер у кузины, где давали комедию, а сам он ужинал вместе с лейтенантом по криминальным делам у прежнего президента. По возвращении супруги обменялись несколькими словами в гостиной и разошлись по своим спальням. Когда Ланж де Сюфран, установивший, что смерть наступила около трех часов ночи, спросил, не слышал ли маркиз чего-нибудь подозрительного, тот ответил, что этой ночью спал крепко, как ребенок. Но такого нельзя было не слышать: в спальне все перевернуто вверх дном. Все ящики выдвинуты, все шкафы опустошены. Однако ничего не пропало. Может быть, преступление совершил кто-то из прислуги? Антрекасто за всех поручился, но немного замялся, когда Ланж де Сюфран спросил маркиза, хорошо ли тот ладил с женой. Вопреки всем слухам, утверждающим о его связи с красавицей Сильвией де Сен-Симон, маркиз ответил с досадой:

— Разве в наше время можно любоваться женщиной, не будучи сразу же обвиненным в ухаживании за ней? Ведь злые языки не теряют времени зря.

Ланж де Сюфран промолчал. Он мог бы возразить, что такое» преклонение» сразу же становится пищей для разговоров в салонах и между собой, что мадам д'Антрекасто должна была бы быть просто слепой, чтобы ничего не замечать, но лейтенант предпочел не настаивать. Он также не стал возражать, когда вдовец убеждал его, что больше не может выносить тяжелую атмосферу своего дома и что в ближайшее время намеревается поехать к тетке, мадам де Блондель, чтобы сменить обстановку.

Между тем, мадам де Блондель нет в Эксе. Она довольно часто уезжает в свой семейный замок, где любит бывать в отсутствие славного моряка. Будущий адмирал в это время руководит Маскаренами. Поездка к мадам де Блондель означает прогулку на добрых двадцать лье, но маркиз считает, что деревенская атмосфера пойдет ему на пользу и, послав посыльного предупредить тетку о своем приезде, он вскоре уезжает в Антрекасто.

Сообщение об отъезде «президента» не доставляет никакого удовольствия по-прежнему безмолвному Ланжу де Сюфрану. Лейтенант допрашивает пятерых слуг, живущих в доме: пятидесятилетнюю камеристку Мари Баль, камердинера маркиза Огюста Рейно, лакея по имени Бенуен, повара Вигье и швейцара Бокильона. Но никто ничего не видел, ничего не слышал. В ту ночь на кухне было нечто вроде небольшого праздника, на который собрались лакеи из соседних домов; все разошлись только к часу ночи. Итак, им нечего сказать… может быть, за исключением лишь Огюста Рейно. Немного поколебавшись, камердинер маркиза задерживается: сразу видно, что его что-то мучает. Вероятно, ничего важного, но он все же решается поделиться своими подозрениями, не желая быть обвиненным в «пособничестве» преступнику.

Набравшись смелости, Рейно начинает объяснять. Этим утром, наводя порядок в туалетной комнате маркиза, камердинер не смог найти ни двух лезвий, ни вчерашней рубашки господина. И это его терзает, так как он всегда был усердным слугой и не хотел бы, чтобы кто-нибудь упрекнул его в чем бы то ни было.

Ланж де Сюфран успокаивает его и отпускает. Выходя от лейтенанта, Огюст наталкивается на Мари Баль, поджидающую его:

— Почему ты задержался после всех? Что тебе нужно было сказать?

В доме немного побаивались Мари, служившую маркизе с самого детства. Наивный, боязливый Рейно не смог противостоять этой волевой женщине и повторил все, что только что сказал, прибавляя, что это, возможно, простое совпадение… Но Мари Баль не поверила в такую вещь, как совпадение. На следующий же день, дождавшись Ланжа де Сюфрана, она попросила выслушать ее. Слова Рейно заставили ее все обдумать, и теперь ей нужно многое рассказать.

В двух словах она обрисовывает первые годы совместной жизни супругов Антрекасто, похожие на безоблачное небо. Маркиз так любил свою жену, что полностью доверял ей заботу об их совместном состоянии. Она обладала достаточной энергией и ясной головой, чего, честно говоря, не доставало слишком молодому и слишком красивому президенту.

А затем, с появлением в его жизни мадам де Сен-Симон, молодой веселой вдовушки, все изменилось. Постепенно хозяйство начинает приходить в упадок, особенно после того, как маркиз захотел лишить жену данной ей доверенности. Анжелика же считала, что не должна позволить ему довести до нищеты ее и дочерей ради прекрасных глаз ненасытной кокетки. Между супругами без конца происходили стычки.

Так, во время своей второй беременности мадам д'Антрекасто чуть было не погибла, поскользнувшись на лестнице из-за вишневых косточек, кем-то разбросанных на ее пути. Или, однажды вечером она с отвращением отодвинула от себя напиток, приготовленный мужем, сославшись на его горький вкус. Но она по-прежнему отказывалась вернуть доверенность.

— А ее нашли? — спрашивает Ланж де Сюфран.

— Конечно. Она была в шкатулке, которую бедняжка прятала под подушкой. Но теперь, когда жена умерла, эта бумажка больше ни к чему.

— Готовы ли вы поклясться, что говорите правду? Поклясться на Евангелии?

— Да, здесь нет ни одного лживого слова…

Однако Огюст Рейно на этом не успокоился, не переставая спрашивать себя, правильно ли поступил. И в надежде прояснить этот вопрос, он решает пойти и все рассказать своему хозяину. Сначала камердинер идет к мадам де Блондель, а затем, узнав, что она находится в Антрекасто, решает отправиться туда. На следующий день он приезжает в замок как раз во время обеда, на котором также присутствует друг мадам де Блондель некий господин де Шатенеф.

Когда Рейно делится с маркизом своими мыслями, тот становится пунцовым от гнева.

— Дурак! — кричит он и поднимает руку, чтобы ударить слугу, но его останавливает мадам де Блондель. — Нужно ведь узнать, знает ли этот человек что-нибудь еще. И действительно, Рейно рассказывает также, что Мари Баль довольно долго оставалась наедине с лейтенантом. И еще одна деталь: соседка, сидевшая у окна в то страшное утро, очень удивилась, увидев окна господина маркиза озаренными сильным пламенем в камине, что кажется немного странным в июне месяце.

Безумный гнев, охвативший племянника, и ужас, написанный на его лице, позволяют мадам де Блондель догадаться обо всем. Она вдруг понимает, что перед ней убийца, но ей все еще хочется надеяться:

— Возвращайтесь в Экс и оправдывайтесь перед лейтенантом! Или берите это золото и бегите, чтобы уберечь вашу семью от позора видеть вас на эшафоте.

Вскоре ее извещают, что Антрекасто, недолго поколебавшись, взял золото и потребовал карету. Спустя несколько мгновений он покидает замок навсегда, а госпожа де Блондель лишается чувств. Это случилось своевременно: через час приехала полиция и отправилась в погоню, но маркиз уложился в этот спасительный для него час: убийца вовремя перешел мост, являющийся границей королевства. Гонимый страхом, он добрался до Неаполя.

Однако его преступление взволновало всю Францию и вызвало гнев миролюбивого Людовика XVI, потребовавшего выдать преступника. Вовремя предупрежденный, под покровом ночи бывший президент по морю отправился в Португалию, прекрасно понимая, что правосудие в любой момент сможет его отыскать. Антрекасто уединяется в монастыре, но даже здесь он не находит себе покоя. Измученный угрызениями совести, маркиз умирает 16 июня 1785 года, почти ровно через год после убийства жены.

В дальнейшем одна из его дочерей, Пульхерия, со своим мужем Жераром де Любаком поселится в замке Антрекасто. Будучи затем предоставленным коммуне, здание потеряло свой прежний вид, и только художник из Шотландии Ян Мак Гарви Манн спасет его, придав ему прежний блеск и великолепие.

БАГАТЕЛЬ. Розы… и Дютэ

Сначала он назывался Бабиель, когда в 1720 году маршал Дэстрэ построил для своей молодой, хорошенькой жены небольшой домик на опушке Булонского леса, на самой окраине территории, примыкавшей к Мадридскому замку. В самом деле, это был совсем маленький домик: четыре комнаты на первом этаже и четыре мансарды. Но стоил он довольно дорого — больше сотни тысяч ливров. Однако маршал на это не жаловался; все очень просто: он только что заработал достаточно денег на спекуляции шоколадом и кофе, не считая крупных сумм, которые ему принесла Система. И он влюблен… Да и как же может быть иначе, когда ты на тридцать лет старше своей жены?

Напротив, он абсолютно не был ревнивцем. Только бы его жена была привлекательна, блестяща, весела и желанна, вот все, что от нее требуется, и очаровательная, молоденькая жена маршала не упускала случая быть такой, какой ее хотели видеть.

Ее подругой была соседка, мадемуазель де Шароле, проживающая в ближайших окрестностях, в Маленьком Мадриде, где она вела довольно праздную жизнь. Она была дочерью герцога Бурбонского и мадемуазель де Нант, которая, в свою очередь, являлась дочерью Людовика XIV и госпожи де Монтеспан. Это говорит о том, что ей было на кого опереться. В самом деле, она имела все, что хотела. Недоставало ей, пожалуй, только добродетели.

12 августа 1721 года был дан большой обед на праздновании новоселья. Происходило это под руководством Регента и его новой любовницы, госпожи Даверн. Названное обстоятельство сразу же придало дому элегантную учтивость, которой он будет долго сохранять верность. Этот небольшой домишко, названный Багателью, стоящий таких денег, станет для его хозяйки и для некоторых ее друзей милым убежищем, целиком предназначенным для любви и удовольствий.

Жена маршала Дэстрэ принимала здесь своих любовников: красавец Марсили, маркиз де Шовелен, канцлер Дагессо, председатель Эно, граф Руссийон. Что же касается ее супруга, то он всем этим был ничуть не обеспокоен. Умер он в 1737 году вовсе не под тяжестью рогов, которые никогда не стесняли его при жизни. Его жена оплакивала его ровно столько времени, сколько требовало приличие, затем снова начала свою приятную, веселую жизнь, к огромному удовольствию молодого Людовика XV.

Не один раз встретит здесь король хорошеньких сестренок де Несль, поочередно подталкиваемых в его кровать заботливой рукой мадемуазель де Шароле. Короче говоря, подруги, будучи великосветскими важными дамами, становятся обыкновенными сводницами… Естественно, ради Его Величества!

Могло, однако, показаться, если верить Аржансону, что Булонский лес с его окрестностями рассматривался как довольно неплохая копия рая: «Обедаешь в Мадриде у мадемуазель; ужинаешь в Мютте; в полдень прекрасно проводишь время в Багатели у маршальской вдовы Дэстрэ, можешь даже заниматься там любовью, если пожелаешь, все устроено превосходно…»

В 1745 году смерть госпожи Дэстрэ нарушила эту прекрасно налаженную систему удовольствий. Ее маленький домик проходит через руки нескольких владельцев, одной из коих становится госпожа де Молонсей, которая, прежде чем устроить там Людовику XV очередные интимные встречи, добьется от него назначения своего супруга губернатором Колмара, а затем и Юнинга. После чего, в знак благодарности, она участливо отнесется к любовным приключениям короля и принцессы де Робек и даст в честь короля Станислава, тестя Людовика XV, такие роскошные и пышные пиры, что они практически полностью разрушат Багатель. Когда погаснут фонарики и бенгальские огни, завянут цветы, испарятся запахи, Багатель заснет на несколько лет, в течение которых госпожа де Молонсей проведет там свои дни довольно уединенно, прежде чем в 1770 году покинуть этот мир навсегда.

За четыре года домик поменяет четырех владельцев и придет в негодность… В таком ветхом состоянии он пребудет до 1777 года, когда его, наконец, снесут, чтобы очистить место элегантным особнячкам, которыми мы имеем честь любоваться и по сей день. И один двадцатилетний принц, к великому удовольствию некой королевы, скоро превратится здесь в волшебника.

Этим принцем был граф д'Артуа. Он купил домик госпожи Дэстрэ в 1775 году, но, надо признаться, мало что успел сделать до того памятного дня, когда его свояченица, королева Мария-Антуанетта, предложила ему построить новый дворец на месте бывшего дома интимных встреч Людовика XV. И это при одном условии: дворец должен был быть построен за два месяца, говоря точнее, за шестьдесят четыре дня.

Когда тебе двадцать лет, ты не отступаешь ни перед чем. Артуа принимает вызов и сразу же поручает работу архитектору Беланже. На карту поставлено сто тысяч ливров. Несомненно, Багатель недешево обошелся маршалу Дэстрэ, но на этот раз речь шла о более крупных суммах… Однако это не пугает принца, первоначально он предполагал потратить шестикратную сумму. На самом же деле, чтобы выстроить заново Багатель с его «садами, пристройками, гротами, водоемами и цветниками», денег понадобилось в двенадцать раз больше.

Девятьсот рабочих трудились здесь день и ночь, в то время, как гвардейцы графа Артуа поворачивали на строительство все повозки с камнями, штукатуркой и известью, которые шли на окраины. Одновременно шло накопление мебели, бронзы, фарфора, хрусталя, картин кисти Робера, деревянных обшивок, шелка, словом, всего того, «что могло превратить Багатель в одно из самых очаровательных гнездышек знати». Это казалось сумасшествием, но каким восхитительным! И в один прекрасный день Мария-Антуанетта пересекла сад, так обильно усаженный розами, что, казалось, они росли здесь целую вечность. Королева проиграла пари, но зато получила в подарок настоящий праздник: будучи страстной поклонницей театра, она исполняет главную роль в «Розе и Коля», участвуя в спектакле вместе с хозяином дома и госпожой де Полиньяк. Говорят, Людовик XVI, найдя пьесу скучной, освистал ее, тем самым приняв на себя град упреков своей супруги, в которой была уязвлена актриса. Ведь это для нее было так важно! Однако юной королеве так понравилось в Багатели, что она довольно часто возвращалась туда послушать скрипки и флейты и потанцевать.

Но все же Мария-Антуанетта была здесь только гостьей. Едва она достигла Версаля, как другая знатная особа проникла в эти сады и в этот небольшой дворец, которые казались созданными специально для того, чтобы служить обрамлением ее красоты, ведь она была, возможно, самой красивой женщиной Парижа. Такой красивой, что даже столетия спустя ее портреты заставляют мечтать: невозможно найти другую такую же ослепительную блондинку, с перламутровой кожей, столь же изысканно нежную, как эта молодая женщина, созданная для любви. Это — букет, мечта, розовая тень умного, утонченного, галантного и свободного XVIII века. Ее звали мадемуазель Дютэ, и она была любовницей самого очаровательного из всех принцев. Остановимся же немного на ее портрете; она, право же, этого заслуживает!

Подобно тому, как Багатель, прежде чем стать дворцом, был всего лишь маленьким домишком, так и мадемуазель Дютэ была сначала просто Розали Жерар, дочерью скромного офицера и еще более скромной фрейлины Версаля. Родители ее не имели никакого состояния, но обладали глубоким религиозным чувством. Поэтому маленькая девочка была отдана в монастырь Сэнж-Ор. Подругой ей там стала одна молодая особа, немного старше ее, которая под именем графини Дюбари произведет немало шума в свете.

Но Розали недолго оставалась в Сенж-Оре. Довольно скоро ее передали в руки тетушек, которые взяли на себя ее воспитание. Ростовщицы, продавщицы туалетов и… сводницы, эти дамы сразу же заметили необыкновенную красоту своей племянницы и вознамерились открыть ей все прелести, которые можно было извлечь благодаря данному преимуществу, не прерывая при этом ее религиозного образования, а, напротив, углубляя его.

И они углубили его, доверив племянницу архиепископу Нарбонскому.

Артур-Ричард Диллон, предок бывших ирландских королей, роскошный прелат, являлся президентом государства Лангедок и администратором того же Лангедока. Красавец мужчина с изысканными манерами, обожающий женщин и охоту — любую охоту! — он сразу же оценил по достоинству доверенную ему драгоценность. Заметим, что все это происходит в 1769 году, когда Розали было семнадцать лет.

С этим принцем церкви, которого Мария-Антуанетта ненавидела также, как и кардинала Руана, маленькая Жерар приобщилась не только к удовольствиям любви, но и к элегантной жизни, а также развила свои умственные способности. Диллон познакомил ее с прекрасными писателями, поэтами и персонально с Лафонтеном, чьи «Сказки» заполнили ее хорошенькую головку. Но архиепископ недолго держит возле себя Розали. Его удовольствия и беспрестанная благотворительность не позволяют ему содержать такую красивую девушку на должном уровне.

И он представляет ее госпоже Сент-Этьен, владеющей под видом литературного салона, где встречаются Дидро, Мармонтель и Кребилен, самым элегантным домом свиданий в Париже. Интеллигентные люди задерживались в салоне, что же касается знатных сеньоров, то они прилежно посещали заветные комнаты, и Розали встречала там с известной галантностью герцога де Ришелье и принца де Субиза.

Но и здесь она долго не задерживается. Знатный итальянец, принц Альтери, увозит ее. Но страсть его коротка, и она переходит в руки генерала Окара. Именно он создает прекрасному дитя ту ауру, которая позволила девушке в дальнейшем поступить в Оперу на должность хористки. Там она навсегда избавляется от имени Жерар, чтобы стать мадемуазель Дютэ, очаровательной девушкой, страстно любимой всеми, так как помимо красоты она обладает любезностью и умом.

«Я многое повидала! — напишет она в своих мемуарах. — Мы родились в счастливое время, когда хорошенькая женщина так хорошо могла использовать свою жизнь! Я широко воспользовалась своей. Я была сумасшедшей, кокеткой, чувственной, холодной, хитрой. Меня называли дурочкой, и это не должно было меня удивлять; мне всегда приписывали довольно редкую красоту и в качестве компенсации давали ей в спутники отсутствие ума».

Именно в Опере она встречает ля Гимар, и знаменитая танцовщица становится ее лучшей подругой.

К этому времени генерал разорился, и мадемуазель Дютэ находит нескольких новых воздыхателей, которые, впрочем, так же не вполне отвечали ее нуждам. По-настоящему она любит де Леторьера, а граф Потоки нравится ей ровно настолько, чтобы вдохновить его на мимолетное приключение. Но впереди, как апофеоз, ее ждет признание принца.

Весь Париж только и говорил о невероятном очаровании и обаянии мадемуазель Дютэ. Ее присматривает герцог Орманский, не для себя, а для своего сына. Этот нежно любящий отец желал доверить первый опыт своего наследника той, которая лучше всех могла разжечь в нем любовный пыл. И таким образом милашка Розали в один прекрасный день лишила невинности будущего Филиппа, который в то время был только герцогом Шартра. Вот это была победа!

Но впереди ее ждал граф Артуа, и на этот раз девушка одержала полный триумф! Брат короля, он был моложе Розали на несколько лет. И так как его сердце было свободно (как впрочем и его голова), он без памяти влюбляется в нее. Принц содержит Розали в роскошном отеле близ Антена, где ее соседкой оказывается дорогая Гимар. Но чаще местом встреч принца и его прекрасной подруги становится Багатель и его чудесные сады.

Намекая как-то на эту интимную связь Артуа его супруге, невзрачной Марии-Терезе де Савой, граф Прованский иронизировал:

— Мой брат намерен проглотить савойский пирог, запивая его чаем…

Но Розали держит ситуацию в своих руках. Ее часто можно наблюдать в Лонгшаме в большой карете, запряженной шестеркой великолепных лошадей с упряжью из голубого сафьяна. Она блистает, ослепляет, но, несмотря на это, ей несколько раз приходится выслушивать освисты и окрики в свой адрес, а однажды перед ее каретой развязывается настоящая потасовка: такой откровенный шик многих оскорбляет.

«Всегда удивляешься, наблюдая, как обогащаются некоторые дамы, пренебрегающие занятием честных и благородных женщин», — писала актриса София Арнуль не без доли ревности и зависти.

Между тем, Багатель обогатился до такой степени, что стал настоящим произведением искусства: граф д'Артуа заказал художнику Антуану Вестьеру большой портрет своей любовницы. Выполненный во весь рост, он не имел ни малейшего изъяна, который мог бы бросить тень на блеск и великолепие ее красоты. Портрет этот станет позже самым очаровательным украшением ванной комнаты…

Но близился конец этим счастливым временам. С приходом Революции Артуа был вынужден эмигрировать. Тишина окружила Багатель. А Розали Дютэ тем временем отправилась в Англию, где и провела долгие годы. Там у нее было довольно много друзей. Сохраняя верность всему тому, что она так любила, и оставаясь роялисткой на свой собственный лад, Розали вернется во Францию только во время Реставрации, когда, в свою очередь, туда возвратятся и «ее принцы»… Но, к сожалению, розы увяли. Ее некогда белокурые волосы стали совершенно седыми. Конечно, в ее распоряжении по-прежнему находились королевские персоны, но что касается ее былых друзей, то таковых оставалось слишком мало. Многие из них сложили голову на эшафоте, другие умерли на полях сражений в Вандее и в армии Кондэ. И даже Багатель уже не тот…

Купленному в эпоху Директории неким Леритье, который не нашел ничего лучшего, как превратить его в помещение для удовольствий, нечто вроде «филиала магометанского рая», Багателю приходится ждать прибытия Наполеона, человека порядка. С его приходом маленький замок знакомится, наконец, с истинной респектабельностью. Император приводит его в нормальное состояние, ибо имеет намерение превратить его в прекрасное место для прогулок и отдыха. Король Рима приедет играть в его парках, и именно здесь Жозефина встретит этого очаровательного ребенка, который стоил ей короны, что, впрочем, не делает его менее очаровательным.

Империи приходит конец, но на авансцене вновь появляется бывший владелец замка, тот самый волшебник, который способствовал появлению этого произведения искусства. Конечно же, речь идет о графе д'Артуа.

Но, если Багатель надеялся вновь погрузиться в праздничную атмосферу былых времен, то он сильно ошибался. Ведь этот самый граф д'Артуа не имел ничего общего с тем версальским кудесником. Теперь он представлял собой высокого господина, важного и благочестивого, наследника своего брата, короля Людовика XVIII. И если он и провел кое-какие работы в замке, то, скорее всего, только для того, чтобы стереть следы былых страстей: большинство наиболее фривольных портретов были просто-напросто замазаны, прежде чем перейти в собственность герцогу де Бери, его сыну, который, обладая развитым чувством юмора, был всем этим очень даже доволен.

В 1832 году Багатель выходит из-под власти Короны, становится поистине английским и претерпевает ряд изменений. Маркиз д'Эртфорд, брат лорда Генри Сейсмора и, возможно, родной брат сэра Ричарда Уоллеса, устанавливает здесь китайские ванны, статуи, происходящие из замка Во-ле-Виконт, и вазы из замка Берси. Нельзя обойти вниманием лужайки, вырисованные в парке, где будет брать уроки верховой езды молодой принц, сын Наполеона III. Он завещает Багатель Ричарду Уоллесу. Этот человек ликвидирует здание и построит то, что получит название Трианона, который в дальнейшем перейдет во владение его вдовы. В свою очередь, она оставит его своему секретарю, который купит в 1904 году этот милый дворец. Единственным изобилием, которое отныне испытает Багатель, будет изобилие роз, тех самых роз, которые всегда чувствовали себя там очень комфортно.

Что же касается Розали Дютэ, то она «терпеливо ждала» своего конца и в 1820 году скончалась, оставив после себя состояние в 600 000 франков, которое ярко свидетельствует о том, что порой щедро вознаграждается не только добродетель.

БАЛЕРОЙ. Господин аббат… или госпожа?

Замок Балерой, раннее творение Франсуа Мансара, выполненное в превосходном стиле Людовика XIII, несомненно, является одним из самых прекрасных и сказочных французских замков, слава которого достигла берегов Америки. Располагаясь на чуть склоненном цоколе, поднимающем его на головокружительную высоту, он гордо возвышается над множеством глубоких, осушенных рвов. Поистине, замок представляет собой кульминационную точку восхитительного ансамбля небольших особнячков, улиц, террас и садов, украшенных на французский манер «кружевами из самшита». Ближайшие деревенские постройки расширяются в полукруг, словно остановившись перед ним в вежливом поклоне…

В 1600 году эту маленькую вотчину, состоявшую в то время лишь из бедных пастбищ, окруженных колючими кустарниками и густым вереском, покупает Жанде Шуази I. Состояние его, нажитое на военной торговле, начинает стремительно расти после памятной шахматной партии, разыгранной против маркиза д'О, тогдашнего руководителя финансов. Но замок был выстроен позже, уже его сыном, Жаном II, в период между 1626 и 1636 годами.

Государственный советник, затем канцлер герцога Орлеанского, Жан II производит на свет двух сыновей: старший из них умирает довольно молодым и бездетным, что и делает младшего сына, предназначением коего было войти в историю Франции, хозяином замка Балерой.

Все началось в 1647 году, три года спустя после рождения юного Франсуа-Тимомона. Желая снискать себе расположение королевы Анны Австрийской, его мать, графиня де Шуази, выбирает для своего сына ту же участь, что и королева для своего второго сына Филиппа, герцога Орлеанского.

В самом деле, опасаясь предстоящего соперничества между будущим Людовиком XIV и своим младшим сыном, королева-мать, подталкиваемая Мазарини, хотела привить Филиппу иные, менее опасные для Франции вкусы. Она начинает одевать его как девочку, приучать к украшениям, драгоценностям и другим атрибутам, которые составляют принадлежность женского туалета, пока это не войдет у него в привычку.

И в этом она весьма преуспевает: будучи очень красивым, с юного возраста Филипп обожает разные безделушки и украшения. Подобное воспитание, естественно, не лишило его многих чисто мужских качеств и не помешало развитию смелости. Даже его противники не могли не восхищаться его бесстрашием.

Франсуа де Шуази был на четыре года моложе его. Это был очень милый ребенок, и когда однажды мать привела его к королеве, одетым, словно девочка, с бриллиантовыми серьгами в ушах и легким макияжем на хорошеньком личике, он, естественно, имел настоящий успех. Очень скоро можно было видеть повсюду двух одетых в девчачьи платьица малышей, вызывающих безусловное восхищение. Весь двор забавлялся этим, словно милой шуткой. Две эти ненастоящие девчушки и в самом деле были очень грациозны, милы и элегантны. Вскоре их соединит подлинная дружба, которая продлится многие годы и принесет юному Франсуа (брат его к этому моменту еще не ушел в мир иной) замечательные преимущества, даваемые аббатством. Однако, молодой аббат настолько привык носить женскую одежду, что. вплоть до двадцатилетнего возраста не будет признавать никакую другую.

Что и говорить, ведь его родная мать с самого детства страстно желала, чтобы он, no — возможности, избегал резких черт, свойственных внешности мужчины. Для этого изо дня в день она натирала его лицо какой-то специальной «телячьей водой, смешанной с помадой из бараньей ноги», которая, как говорили, обладала способностью с корнем удалять пушок на щеках и подбородке. Таким образом, аббат де Шуази никогда не имел надобности подвергать холодному огню бритвы свою белую и нежную кожу.

Но этого было ему недостаточно. В восемнадцать лет он приходит к выводу, что ему явно не хватает некоторых вещей, чтобы полностью походить на молодую девицу. И будучи мальчиком с богатой фантазией, он заказывает себе «ворот на пружинах, сделанный из мочевого пузыря свиньи, покрытый сатином». Пышные кружева маскируют эту «сложную» механику, удивительная стабильность которой осуществлялась посредством небольших пружинок. И, вооруженный таким способом, он с головой бросается в самую развеселую жизнь, которую только можно придумать.

После смерти матери он решает жить только как женщина. В самом деле, унаследовав великолепные драгоценности, ни за что на свете он не лишит себя удовольствия выставить их напоказ. Затем он решает исчезнуть как аббат де Шуази и останавливается в квартале Муфетар под именем графини де Санси (название знаменитого алмаза кажется ему очень подходящим!).

Его можно видеть по воскресеньям, присутствующим на мессе в юбке из парчи и кружевном чепце, разодетым в пух и прах и в сопровождении лакея, несущего молитвенник. Его также часто видят раздающим освященный хлеб, с оруженосцем впереди и тремя лакеями позади, один из которых несет его шлейф.

В квартале очень уважают госпожу де Санси. Никому и в голову не приходит удивляться, встречая ее в окружении целого роя хорошеньких девушек, для которых она является внимательной и заботливой наставницей.

Необходимо отметить, что несмотря на любовь к переодеваниям, Франсуа очень чувствителен к прелестям хорошеньких женщин, в отличие от своего друга Филиппа. Интерес его к ним так велик, что очень скоро разыгрывается маленькая драма: одна из молоденьких подружек «доброй графини» оказывается беременной. И весь квартал судачит только об этом. Немного обеспокоенный аббат спешит одарить свою прекрасную подружку и затем женится на ней, но скандал принимает широкий размах. Парижский двор открыто высмеивает его во все горло (не прикрытое специальным воротничком на пружинках), и однажды вечером в Опере разражается настоящий скандал.

Инструментом божьей справедливости был ужасный святоша, герцог де Монтозье, о котором говорили, что именно он помог Людовику XIV положить к себе в постель госпожу де Монтеспан, и это дало ему возможность получить завидный пост воспитателя дофина. Итак, в этот вечер, как раз в ложе дофина появился аббат де Шуази. Он был облачен в чудесное платье из белой парчи, украшенное золотыми цветами и делавшее его… просто восхитительным. Но Монтозье не желает это ценить:

— Признаюсь… мадам или мадемуазель, не знаю, как вас и назвать, — поясняет он, — признаюсь, вы очень красивы, но, в самом деле, неужели вам совсем не стыдно носить подобную одежду и представлять себой женщину, когда вы имеете достаточно счастливую возможность ею не являться. Идите же и спрячьтесь!

Скандал было невозможно скрыть. Дело в том, что Монтозье обладал хорошо отработанным голосом сержанта-майора, и весь зал имел возможность стать свидетелем его гневного выпада. Несмотря на вмешательство Филиппа Орлеанского, который пришел в этот вечер вместе со своим другом, Франсуа гордо удалился, а затем и вовсе исчез из Парижа. Сначала его видели в Бордо, потом утверждали, что он якобы руководит театральной труппой, в которой играет очень милое создание по имени Розали. Однако никто не приводит доказательств по этому поводу. А затем, спустя примерно год после скандального происшествия в Опере, в Берри появляется некая графиня де Барр, которая поселяется в нескольких лье от Буржа, в компании с одним очень хорошеньким пажем. Все это происходит в 1676 году.

Неподалеку, в старинном замке Кудрэй-Монэн, жила старая, любезная госпожа дю Кудрэй, которая представляла собой самую фанатичную сваху, когда-либо существовавшую под нашим солнцем. Госпожа дю Кудрэй сразу же оценила госпожу де Барр, причем, та приглянулась ей настолько, что она тут же увидела в молодой женщине превосходную партию для своего старого друга, председателя Бержере, который как раз намеревался провести несколько дней в ее доме.

Этот председатель Бержере был довольно значительной персоной, ибо являлся первым секретарем министра Кольбера де Крауси, а также очень богатым человеком. Едва он переступил порог, как госпожа дю Кудрэй обрушилась на него, перечисляя все достоинства своей новой подруги и уверяя, что ему просто необходимо побывать в доме у де Барр, где постоянно собирались все сливки общества.

Увы, парижанину Бержере было достаточно всего одного взгляда, чтобы распознать в фальшивой графине аббата де Шуази. Будучи хорошо воспитанным, он не произнес ни слова, но как только наступила ночь, он тайком пробрался к «графине», которая тоже его узнала. Франсуа встретил своего гостя в халате, и на этот раз в его облике отсутствовали какие — либо женские черты:

— Полагаю, — произнес он, — Вы явились читать мне мораль? Я ждал Вас…

И Бержере приступает к своей нотации: аббат де Шуази принадлежит церкви. Он умен и очень образован. Он мог бы претендовать на более высокое положение.

— И, — добавляет он, — поскольку Вы питаете такую слабость к красивым платьям, подумайте о том, что нет ничего более чудесного, чем сутана кардинала…

Его наставления оказываются столь удачными, что приносят полную победу. Даже больше того, ему удается отправить чересчур резвого аббата в Рим, где открылся конклав; и в должности конклависта кардинала де Буйона Франсуа собирается войти в Ватикан. Здесь Шуази начинает испытывать вкус к политике и великим делам… ощущая в себе подлинную набожность.

К этому времени он отказывается от безумств своей бурной молодости, на несколько дней уединяется в своем великолепном замке Балерой и бросается в дипломатию. Вскоре, будучи назначенным коадьютером посла в Сиаме, он эффектным образом добивается там обращения в другую веру и возвращается, покрытый славой, чтобы с головой окунуться в литературную деятельность. Он пишет «Историю Франции», «Хронику путешествия в Сиам», религиозные произведения с глубоким духовным смыслом… и забавную «Историю графини де Барр».

Задержавшись в Париже по своим литературным делам, он продает в 1700 году замок Балерой принцессе д'Акур. Однако замок будет находиться в ее владении всего несколько месяцев, а затем она уступит его внучке Мадлен де Шуази, сестре самого аббата, которая завещает его королевскому роду. Тогда замок будет преобразован в маркграфство.

Он станет местом ссылки для второго маркиза де Бале-роя, который выступит против госпожи де Шатору, знатной фаворитки Людовика XV. Маркиз, воспользовавшись обстоятельствами, положит начало производству керамических изделий в стране и займется угольной промышленностью. Однако ссылка эта будет иметь временный характер, и роду Балерой еще предстоит прославиться перед французскими королями.

Несмотря на то, что замок побывал в огне Революции, он все же сохранил жизнь госпожи д'Эрвиль. Будучи дочерью знатного маркиза, ей удалось спастись благодаря хитростям медицины: предварительно обвалявшись по настоянию отца в крапиве, она была представлена как безнадежно больная очень заразной болезнью.

Дав приют многим знаменитым и великодушным личностям, замок в настоящем принадлежит последней представительнице рода маркизов де Балерой.

Что же касается нашего аббата, то он умер в Париже, если и не как святой, то, по крайней мере, приобретя полное право на уважение и почтение своих современников…

БАСТИОН ДЮРФЕ. Роман «Астре» и та, которая на него вдохновила…

Что за прелесть этот замок! А какую удивительную грацию придает ему эта двойная лоджия в итальянском стиле, так идеально дополняющая его правое крыло! В самом деле, он представляет собой одно из самых красивых зданий эпохи Возрождения не только в районе Форез, но и во всей Франции! Окружающая его местность также очень красива, а берега Линена достойны того, чтобы о них слагали песни. Что и не замедлил сделать самый знаменитый из всех владельцев замка Оноре Дюрфе, который являлся кавалером Мальты до тех пор, пока из — за любви не поменял шпагу на перо.

Из-под этого-то пера и вышел «Астре», настоящий бестселлер XVII века и, вероятно, самый большой из всех когда-либо написанных романов. Пять томов, по тысяче страниц каждый, воспевали большую любовь пастуха Селадона к пастушке Астре, которая своим презрением доводит несчастного Селадона до трагического решения: броситься в воды дорогого Линена. Но любезный Линен, населенный еще более любезными нимфами, спешит на помощь разочаровавшемуся и отчаявшемуся юноше, которому придется побывать в стольких приключениях, прежде чем увидеть как пламя любви зажжется в груди жестокой Астре…

Скудный сюжет с точки зрения XX столетия. Однако, следует отметить, что этот роман был настоящей революцией в свое время. Общество очень высоко оценило сентиментальную изысканность сказочной карты Любви; особую часть романа, посвященную мужеству и подвигам, анализу внутреннего мира персонажей, и особенно это искусство «утонченного слога», которое вызовет столько энтузиазма у любителей красивого письма, послужит прекрасным трамплином к славе дворца Рамбуйе, даст рождение ценителям, а также своим последователям и подражателям: например, мадемуазель де Скюдери. Не говоря уже о бесчисленном количестве «пасторалей», которые будут процветать вплоть до пушечного выстрела Революции.

Но вернемся же к автору и его семье. Говорили, что основатели его рода были выходцами из Суаба, и что род его носил имя Вульф до тех пор, пока в 1130 году его предки не обосновались в Форезе и не изменили свое имя на французский манер на Дюльфе, которое в XV веке становится Дюрфе.

Хотя в это время на берегах Линена располагалась принадлежавшая им небольшая усадьба, но семья жила тогда в мрачной крепости, стоящей на высоком холме в нескольких километрах отсюда. От этой крепости остались две полуразрушенные башни, странная форма которых дала им название «Ство… Дюрфе»…

Этот замок, казалось, нарочно был сделан, чтобы стать пристанищем дьявола. Дурную славу сослужили ему и множество самых ужасных легенд об отвратительных привидениях, которые так часто появляются в его старых стенах. Сначала это была госпожа Германтруда, которая, произведя на свет сразу 12 детей и испугавшись, что такое изобилие может навести на мысль об измене, решает оставить в живых только старшего сына. Остальные же были утоплены в реке, словно слепые котята.

Другое убийство произошло в 1418 году. Слуги Жана Дюрфе, проведав, что в замке хранится большая сумма золотых монет, отложенная на покупку земли, решают завладеть ею. Для этого они убивают своего хозяина, а заодно его жену и детей, которые находились в замке.

Только двоим из них удалось избежать кровавой участи: старшему, так как он находился в Париже, и самому младшему, ибо это был самый мирный и улыбающийся малыш. Окровавленные кинжалы застыли над колыбелью. Одни намеревались идти до конца, опасаясь его будущей мести, другие же, обезоруженные таким очарованием ребенка, отступили, добавив, что, все равно, остается еще и старший сын. Тогда кто-то из них предложил следующее решение: показать ребенку яблоко и золотую монету. Если он выберет яблоко, это будет означать, что он вырастет добрым и благоразумным человеком, но если он выберет золотой… К счастию для него, малыш положил свою ручонку на яблоко, и, тем самым, жизнь его была спасена.

Но ни у него, ни у его брата не было желания жить в этом запачканном кровью замке — казалось, что стены еще хранят следы кровавой расправы — и они принимают решение обосноваться в Бастионе, маленькой усадьбе на берегу Линена, где предстояло восстановить род Дюрфе.

К 1535 году Клод Дюрфе преобразует маленький замок, украшает его пилястрами и узорчатыми колоннами, воздвигает двойную галерею, а на первом этаже сооружает любопытный «зал свежести»в форме грота, пол и люки которого полностью усыпаны разноцветными камнями и ракушками, и который представляет собой единственный экземпляр во Франции XVI века.

Надо сказать, что Клод Дюрфе был очень знатным господином, дипломатом, несколько раз избранным на пост посла в Италию, главным образом при папах Павле III и Юлии II. По возвращению король Генрих II назначает его воспитателем дофина и Анфан де Франс. Нашему герою он приходится дедушкой.

Оноре Дюрфе родился в 1567 году в Марселе, куда его мать, Рсне де Савой-Танд, приехала с визитом к своему брату Оноре Савойскому, губернатору Прованса. Юноша станет кадетом и должен будет служить церкви.

Однако в учебном заведении на Мальте, где изучали Закон божий и военное дело, он лишь числился. После нескольких лет прилежной учебы в коллеже Туриона, юный Оноре какое-то время сражался в полках Лиги, а затем вернулся в фамильный замок, в котором жил старший брат Ан.

Ан Дюрфе был поэтом. Во время путешествия в Италию, в 1577 году, он написал длинную поэму «Диана», посвященную прекрасной Диане де Шаторморан, которая станет его женой, несмотря на свой юный возраст: ей было всего 13 лет…

Диана была необыкновенно красива. Эта высокая блондинка, скрытная и надменная, выражала своему супругу только показную учтивость. И тому была причина: ведь она никогда не была ему Женой в физическом смысле, так как бедный поэт был неспособен выполнять свой супружеский долг, по крайней мере с ней. Может быть оттого, что он был скован видом великолепия этой женщины, может быть, существовала и иная причина.

Оноре с первого взгляда влюбляется в нее, и его любовь, кажется, очень быстро находит ответ. Между двумя молодыми людьми вспыхивает настоящая страсть, которую они и не думают держать в секрете. Будучи решительной натурой, Диана желает выйти замуж за любимого человека и в 1599 году она просит дать ей развод. А Оноре в это время спешит порвать всякие отношения с Мальтийским орденом. И вот, 15 февраля 1600 года, двое влюбленных соединяются, наконец, узами брака. Что же касается Ана Дюрфе, то, глубоко уязвленный, с разбитым сердцем, он уединяется от всего света и целиком посвящает свою жизнь служению Богу.

Совершенно счастливый, Оноре начинает писать свой большой роман, который он видит настоящим памятником славы и красоты своей возлюбленной. Но очень скоро ему придется понять, что любовь и брак — разные вещи.

Вознесенная до небес, воспетая музами, обожаемая, красавица Диана становится просто невыносимой. Спесивая, ворчливая и ревнивая, она желала как можно больше походить на богиню Диану, с которой ее часто сравнивали. Увлеченная охотой, она отдавалась этому занятию с каким-то неистовством, все свое время проводя на лошади и в компании собак, свора которых следовала за ней повсюду, даже в ее комнатах. Да, картина, вероятно, была превосходна, но эти упражнения в конном спорте ничего не приносили детям, которых она регулярно вынашивала каждый год, и которые также регулярно умирали, произнеся свой первый крик. Оноре же жил с Астре, со своей: Астре, которая по мере того, как шло время, все дальше и дальше отдалялась от своего прототипа.

Он, наконец, приходит к решению покинуть свою жену. Много путешествует и в конце концов остается в компании со своим письменным прибором, своим секретарем Баро и своими мечтами в маленьком савойском замке, перешедшем ему по наследству от матери и расположенном недалеко от Вирье. Откликнувшись на призывы Людовика XIII и герцога Савойского к военным действиям, он «поднимает полк и уходит на войну», но, тяжело заболев, умирает по дороге в Вильфранш-сюр-Мер, диктуя парафраз в прозе из «Stabat-Mater…»

В 1724 году жизнь дома Дюрфе угасает вместе с последним его владельцем, маркизом, который в основном жил в Версале, пока не получил место губернатора Лимузина. После себя он оставил огромное состояние. Но его жена нашла довольно странное применение этому наследству Урожденная Жанна де Понткарре, госпожа Дюрфе, по прозвищу «Старшая ведьма», из-за своей неумеренной страсти к оккультным наукам, устроила в своем отеле на набережной Театэн (современная набережная Вольтера) настоящую алхимическую лабораторию, где предавалась созданию философского камня и особенно эликсира бессмертия. Впрочем, главным ее желанием было стать мужчиной, так как она считала, что «вся сила исходит от мужчины, высшего существа на этом свете; женщина же является всего лишь маленькой его частичкой».

Одолеваемая подобными мыслями, эта уже довольно зрелая и богатая особа имела в своем распоряжении все, что только могло приманить какого-нибудь проходимца. У герцога де Шуазоля она знакомится с Казановой, который напишет позже в своих «Мемуарах»:

«Если бы я мог рассеять ее заблуждения, я бы обязательно это сделал, но с первого же дня я пришел к выводу, что эта женщина просто одержимая. И мне не оставалось ничего лучшего, как усилить ее болезнь и воспользоваться этим».

Нет ничего более откровенного и более циничного! С помощью некоторых второстепенных лиц авантюрист уверяет свою жертву, что она сможет возродиться в оболочке своего собственного будущего ребенка. Последовало несколько безумных сцен, во время которых разочарованная госпожа Дюрфе становится печальной и обращается к духу Оноре Дюрфе, которому она пишет бесчисленное количество писем, дабы попросить у него «удостоить ее своими советами и не допустить того, чтобы его достойная наследница была одурачена, принимая черное за белое…»

К несчастью, она ни разу не появляется в Бастионе, заброшенном после распродажи замечательной библиотеки, содержащей кроме всего прочего единственную редакцию допроса Жанны д'Арк на французском языке и четыре тысячи шестьсот томов старинных книг. Замок находился в почти полностью разрушенном состоянии, пока в 1909 году не был куплен «Дианой», историко-археологическим обществом Фореза. С тех пор замок был приведен в порядок, отреставрирован, а его прекрасные сады возрождены. Теперь здесь не достает только пастуха Селадона и его восхитительной Астре…

БЕЛЛЕМ. Мабиль де Монтгомери, Саранча из Перша

Все, что осталось от замка Беллем, — это укрепленные двери и башня. Однако и этого достаточно, чтобы воскресить в памяти этот город-крепость, построенный на вершине холма полуразбойниками, полустроителями. И даже сейчас легко догадаться, что это был очень сильный город. Вызывая из глубины времен все его великолепие, нельзя не вспомнить о ядовитом цветке — роде Тальвас, пустившем свои корни в этой земле, последней из которых была Мабиль!

Она не была красивой и хорошо это знала, но все были очарованы блеском ее зеленых, загадочных, кошачьих глаз и великолепием огромной шевелюры золотых волос. Однако она была коротышкой, располневшей от постоянных пирушек. Кроме того, у нее были пятнистая кожа и слишком большой нос, и она не могла долго удержать на себе взгляды, привлеченные ее кажущимся блеском.

Душа подобна запечатанному конверту. В возрасте 15 лет молодая графиня де Беллем, одна из самых богатых и самых могущественных наследников Нормандии, добавляет к уже имеющимся недостаткам, а именно: ужасному варварству и редкой даже для XI века жестокости, еще и вкус к различным коварным проделкам, плюс страсть ко лжи и алчность. Все это, естественно, приводило в ужас не только ее кормилицу, подруг и прислугу, но даже и могучих воинов, охраняющих фамильные крепости.

Надо признаться, ей было с кого брать пример: ее отец Гийом Тальвас, по прозвищу Заяц, слыл самым отъявленным мошенником и плутом во всей округе. Корни давали о себе знать.

Выходец из бретонской семьи, пришедшей искать богатство в нормандских землях, Гийом — Заяц имел среди своих предков нескольких действительно заслуживающих упоминания. Первым из этого рода графов был Ивон. человек блестящего ума и изобретательности по части военных дел, имеющий достаточно денег, а также смелости, чтобы вырвать из рук Людовика IV молодого герцога Ричарда I Нормандского. Вознаграждение было достойно оказанной услуги: обширное и богатое графство, простирающееся по всему Першу и достигающее своими отростками самого моря.

Его сын Гийом получил в наследство Аленсон. Он также занимался строительством, преимущественно крепостей: Домфрон, Мортань, Аленсон и, разумеется, Беллем. Но в крови у Тальвасов всегда скрывались свирепость и необузданность, а вместе с богатством приходит и вкус к еще большему могуществу. Очень скоро Гийом, по прозвищу Бывалый, мог обнаружить, что имеет больше врагов, чем замков.

В это время Нормандия была полностью подчинена воинам, прибывшим с севера, и только сила оружия чего-то стоила. Даже самому герцогу было нелегко поддерживать хотя бы внешнее подобие порядка.

Когда Гийом Бывалый взбунтовался против герцога Роберта II, по прозвищу Дьявол, то был убит вместе с большей частью своей семьи. Из четырех его сыновей остался только Гийом — Заяц, который заблаговременно позаботился о том, чтобы держаться как можно дальше от всей этой резни, и получил тем самым огромное наследство.

Став графом де Беллем, он считал, что теперь ему позволено все. А впрочем, чего ему было опасаться? Герцог Роберт умер, оставив после себя лишь внебрачного сына, малыша Гийома, бывшего плодом любви его и Арлет, дочери кожевника из Фалеза, перед которым снимали шляпы самые знатные бароны и которого необходимо было отправить во Францию, дабы передать под защиту короля.

В один прекрасный день Гийом-Заяц, муж и отец троих детей, влюбляется в молоденькую девицу, имеющую, кроме всего прочего, немалые доходы. И сразу же он обнаруживает, что его супруга Эребурж перестала ему нравиться и даже больше: что она ему мешает…

В утро на Пасху 1042 года графиня Эребурж, сопровождаемая своими служанками и ведущая за руку свою дочь Мабиль, которой было тогда 10 лет, отправляется в церковь, чтобы послушать мессу. Она не прошла и половины пути, как на нее напало вооруженное войско, и разогнав ее служанок, сбило девочку с ног. Когда все было кончено, графиня лежала посреди улицы в своем праздничном платье, задушенная своей собственной вуалью.

Это ужасное преступление потрясло весь город, однако никто не осмеливался что-либо высказать по этому поводу. Одна Мабиль выступает против отца. Эти люди чуть было не убили ее; неужели надо готовиться к смерти? — Все зависит от ее поведения, и если она будет любезной со своей новой матерью, все пойдет хорошо. Мабиль обещает быть любезной, она отлично усваивает этот урок. Ее отец только что показал ей, как взяться за дело, чтобы добиться того, чего хочешь. И когда два дня спустя после смерти Эребурж Тальвас женится на той, кого он желал, ребенок убитой присутствует на церемонии, широко улыбаясь. Взирая на новоиспеченную чету, девочка думает о том, что, хотя ей и не достает красоты, она сумеет восполнить этот недостаток, получив могущество и состояние. Это будет легко… когда она избавится от своего отца и братьев…

Впрочем, скандальная свадьба сопровождалась одним отвратительным эпизодом. Землями Гийома-Зайца правила одна могущественная семья из знатных вассалов: семья Жируа, владельцев Эшофура, Монтроя Ляргийе и всей шарентонской долины. Будучи также выходцами из Бретани, эти Жируа были когда-то друзьями Гийома Бывалого. И на своей вотчине они были столь же любимы своими поддаными, сколь были ими ненавидимы Тальвасы.

Это была большая семья: четыре дочери и семь сыновей, белокурых великанов, таких же крепких и мощных, как их сильные лошади, очень богатых и могущественных, ибо они были наделены большим количеством земель, как полученных в наследство, так и завоеванных мечом. Конечно, они признавали графов де Беллем своими властителями, но они также хорошо знали, что их земли принадлежат только им, а Гийом-Заяц просто сгорал от нетерпения их себе присвоить.

С некоторых пор несчастье преследовало род Жируа. Старший сын, Эрно, погиб, сражаясь голыми руками с одним из дровосеков: он был разрублен пополам. Второй, Фулькее, был убит в 1040 году своим же братом, защищая их общего опекуна Жильбера де Бирона, которого Жируа обвиняли в крупной растрате. Предпоследний был убит на турнире. Другой сошел с ума. Из братьев оставалось только трое: Гийом, добрый и миролюбивый человек, Роберт, случайный убийца, и Рауль, редкая личность с тонкой душой, который выбрал для себя одновременно пострижение в духовный сан и медицину. Ученик аббатства Бек-Элюин, он удаляется в Сент — Эвру, чтобы продолжить там свою учебу, посвященную облегчению человеческих страданий: очень редкое занятие для того времени. Народ его обожает и из-за коротких, торчащих ежиком волос дает ему ласковое прозвище «Неувенчаный».

Из всех Жируа Тальвас больше всего ненавидел Гийома, так как тот был самым богатым. Он пригласил его на свою свадьбу, и Гийом по простоте душевной принял приглашение, полагая, что отказ сильно огорчил бы этого человека, на котором и так лежит печать общественного порицания. Он жестоко ошибся, потому что, когда завершился свадебный обед, Заяц удалился со своей новой супругой, оставив Жируа на растерзание своим людям. Его долго мучали, отрезали ему уши, и даже кастрировали с какой-то неистовой дикостью, которой потом попытаются приписать вину. Несчастный не умер от всей этой гнусности, которая происходила на глазах у Мабиль. От всего увиденного она испытала странное чувство, скорее напоминающее удовольствие.

Вернувшись домой, Гийом Жируа спрятал чудовищно узуродованное лицо под толстую вуаль и выбрал для себя жизнь святого. А пока он был прикован страданиями к кровати, Роберт Жируа пошел вытаскивать своего брата Рауля из его монастыря. Только вдвоем они могли бы взяться за оружие. Рауль должен был помочь ему наказать Тальваса. У него еще будет время на молитвы! И Рауль последовал за своим братом, одев на себя кольчугу и взяв большой нормандский меч. Отказавшись от шлема, он будет драться с непокрытой головой, полагаясь на божью милость.

Братья подняли своих людей, и представление началось! Гийом-Заяц отлично понимал, что не выйдет живым из этого боя. Поэтому он поспешил удрать, таща за собой свою жену и дочь. Он перебирался из одного своего замка в другой, прячась там с утра понедельника до вечера среды, так как церковь учредила перемирие господам, которое запрещало вести сражение в другие дни недели. Мабиль следует за ним, молчаливо погруженная в свои мысли. Ее забавляло, когда отец начинал обливаться потом от страха перед каждой мнимой опасностью.

А Жируа, увидев, что птичка улетела, покидают свое жилье и снова отправляются в дорогу, еще более мрачные и озлобленные… Однажды к ним пришел молодой человек и проговорил:

— Чтобы взять Тальваса, нужен другой Тальвас.

Его звали Арнульф, он был родным сыном Гийома-Зайца. Хотя и он внушал ужас братьям, но все же они приняли его помощь. Увы, Заяц снова улизнул, но на этот раз его убежищем стала Франция. Он был очень напуган! Его благородный сын умер от несварения желудка после того, как съел целого поросенка, украденного у монахинь… Из его наследников оставались лишь Ивон, епископ Сееса, и Мабиль.

Довольно часто Мабиль приходило на ум убить своего отца. Она хорошо разбиралась в ядах, благодаря урокам одной беллемской ведьмы, которой была очень за это признательна. Но было не время возвращаться в Нормандию и требовать свои земли. В стране многое изменилось: незаконнорожденный стал герцогом Гийомом и вернулся на родину. В 1047 году он подавил восстание баронов в Мезидоне и стал хозяином. Хозяином с железным кулаком.

Мабиль посчитала, что пришло время заключить с ним мир, так как, по сути, ее отец никогда не выступал против герцога. И она советует Зайцу ехать в Руан, преклонить колени перед молодым победителем и попросить назад свои владения.

Последовав совету, Тальвас отправляется в Руан, где его встречают неожиданной милостью. Герцог тепло его принимает, но дает ему понять, что возврат его земель подчинен одному условию: его дочь и единственная наследница должна выйти замуж за самого преданного слугу, который являлся его правой рукой, Роже де Монтгомери, сеньора де Вимутье.

Отец и дочь принимают условие с энтузиазмом: первый, от того, что земли Монтгомери соседничали с землями Жируа, и это являлось прекрасным поводом, чтобы взять в тиски своих врагов; что же касается другой, то ее вполне устраивал будущий жених, ей нравилось в нем все… вплоть до его способности умело пользоваться ядом. Ведь не иначе как заботами Монтгомери герцог избавился от своего опекуна и регента герцога Алена Бретонского.

Свадьба состоялась в Руане и прошла с большой помпой: Мабиль, освободившись от отцовской опеки, могла теперь реализовать свой грандиозный план. В результате «несчастного случая» ее отец умирает во время принятия великолепных кушаний у молодой четы. После чего новоиспеченная графиня де Беллем занимается делом Жируа.

Дела последних были плохи. Монтгомери удалось отнять у них часть земли. Гийом Обрезанный уехал, завернувшись в покрывало, в Святую Землю, и его сын Эрно бежал на Сицилию. Рауль тоже отправился на Сицилию, но прежде он взял несколько уроков по медицине у знаменитой Тротулы. Оставался только Роберт, женатый на двоюродной сестре герцога, из которой Мабиль удалось сделать свою близкую подругу. И вскоре все пошло согласно желаниям ужасной женщины: Роберт Жируа умирает, отведав однажды вечером яблок, любезно предложенных своей собственной супругой.

Мабиль была уверена в своей победе. Земли Жируа остались практически без хозяина. Стоило лишь протянуть руку… И она ее протянула.

Но вдруг из поездки в Италию возвращается Эрно. Он приносит в подарок герцогу очень дорогое манто и заключает с ним мир. И все начинается сначала. Но дама из Беллема не из тех женщин, которые так быстро складывают оружие. Со всей любезностью, на которую она только была способна, Мабиль приглашает молодого человека на званый ужин. Однако не получает ожидаемого результата. Будучи предупрежденным, Эрно приносит ей свои извинения.

Тогда она пробует другую вещь. В то время как Жируа готовится поехать в свой замок Эшофур, ему преподносят бутылку свежего вина. Он отказывается от вина, так как не страдает от жажды, однако, один из его компаньонов принимает вино… и умирает в муках этим же вечером. По несчастной случайности, компаньон оказывается своячеником Мабиль: Жильбером де Монтгомери. Ее план опять провалился!

Но дьявол не расстается с этой ужасной маленькой женщиной: она подкупает одного из слуг Эрно, некоего Роже Гуляфриера, который, не без помощи золотого мешка, охотно берется за приготовление напитков для своего хозяина. И наконец пойло Мабиль отправляет Эрно к праотцам. После себя он оставляет только одного сына, который спешит оказать свои услуги королю Франции.

Время идет своим чередом. Герцог Гийом, сопровождаемый Монтгомери, отправляется завоевывать Англию. Почести градом посыпались на Роже и его жену, так как Мабиль, боясь путешествовать по морю, предпочла остаться на своей родной нормандской земле, размеры которой она продолжала увеличивать с помощью разумно приготовленных порошков и отваров. А в ее постели побывали все подданные, которых она находила более или менее подходящими для этого занятия. Надо признаться, ее супруг не горел желанием разделять с ней семейное ложе, потому как был в ужасе от своей жены.

Возмездие заставило себя долго ждать, но оно все же пришло: 2 декабря 1082 года. В этот день, верная своей старой привычке, Мабиль искупалась в ледяной реке. Освежившись, она вернулась к себе и растянулась на своей кровати перед большим камином. Она была абсолютно нагой, так как не имела привычки что-либо на себя надевать для сна. Наступила ночь, и после обильной еды графиня готовилась заснуть, когда дверь ее комнаты распахнулась, и на пороге появились трое вооруженных людей.

Мабиль даже не успела закричать: секунду спустя ее голова полетела в другой конец комнаты, срубленная умелым клинком. Подвиг этот совершил двоюродный брат Жируа, Гюг де Сожей, которого эта дамочка лишила в свое время его замка де Ля Мотт-Иже. Затем каратели скрылись в ночи, а сын Мабиль, который управлял замком, казалось, даже не заметил их вторжения. Он отправится за ними в погоню только спустя несколько часов. Для проформы. И, конечно, он никого не догонит.

Будучи избавленным от своей супруги, вещи которой были переданы троарнскому монастырю, Роже де Монтгомери продолжит свою блестящую карьеру, которая приведет его в вице — королевство — Англию. И с помощью своей новой, менее воинственной подруги, он станет основателем английской ветви рода Монтгомери…

БЕЛЬВУАР. Герцог де Лорен — двоеженец…

Больше всего на свете герцог Шарль IV де Лорен любил женщин. Любых женщин, при условии, чтобы они были хорошенькие и не состояли с ним ни в каких законных отношениях. Правда, его супруга герцогиня Николь не блистала красотой… Впрочем, разве возможно увлечься своей женой, если она вам приходится двоюродной сестрой из Германии и если ваш брак был заключен в интересах политики: необходимо было избежать войны в Лорене, которая могла длиться годами.

В 1626 году исполнялось ровно пять лет со дня свадьбы Шарля и Николь. Ему было двадцать два, а ей — восемнадцать, и первое время слишком юный возраст супруги давал мужу повод порезвиться на чужих лужайках. Шло время, но ничего не менялось в поведении ветреного супруга. В вышеуказанном году, казалось, наступает период, когда он проявит, наконец, достаточно благоразумия, чтобы на время забыть прекрасных дам и посвятить себя делам Лорена.

В самом деле, его антифранцузская политика «помогла» ему нажить таких серьезных врагов, как кардинал Ришелье, а следовательно, и Людовик XIII, ибо известно, что король и кардинал занимались управлением государства вместе. Чтобы образумить Шарля IV, королевские войска вторглись в Лорен. Они взяли Понт-а-Мусон, Сан-Мишель и направлялись в Нанси, где герцогиня Николь ожидала трагического конца. Причем, увы, в полнейшем одиночестве, ибо ее мужа Шарля уже не волновало вторжение французов. Он уехал в Безансон, дабы удостовериться, соответствует ли красота юной графини Беатрис де Кузанс ее знатному происхождению.

И он не был разочарован: молодая девушка походила на подлинное произведение искусства. Едва приехав, герцог тотчас представляется Беатрис и ее матери, графине де Берг, и понимает, что влюблен с первого взгляда. При этом его чувства не остаются без ответа, ведь Шарль — далеко не урод.

Однако госпожа де Берг не разделяет восторга своей дочери. Герцог-человек женатый, и, по ее мнению, дочь впала бы в страшный грех, слушая его любовные речи. Напрасно Беатрис ссылается на слабое здоровье герцогини и внушает мысль о том, что вдовство Шарля — вещь вполне реальная, ее мать ничего не желает слушать. Ее дочь не имеет право даже надеяться стать герцогиней де Лорен. И чтобы погасить этот пожар, пока он не обернулся катастрофой, графиня решает покинуть Безансон и увезти Беатрис в фамильную крепость Бельвуар.

Бельвуар представлял собой мощный замок, построенный в XIII веке на отроге Дубских гор. Он был снесен Людовиком XIV, но его крытые торговые ряды и помещения, по счастью, сохранились.

Беатрис любила этот замок, который ее семья получила в результате удачно проведенной махинации. Но на сей раз ей вовсе не хотелось туда возвращаться и она плакала. Впрочем, слезы на ее милом личике высохли довольно скоро: спустя несколько дней явился Шарль собственной персоной, чтобы попросить оказать ему гостеприимство, то самое графское гостеприимство, великодушие которого ему было так хорошо известно. И, хотя госпожа де Берг была взбешена, она, будучи, тем не мед нее, рабой традиций, приносит себя им в жертву.

Последующие дни прошли просто восхитительно. Молодые люди не покидали друг друга ни на минуту. Они вместе охотились, вместе танцевали. Беатрис была уверена в Шарле: разве он не пообещал сделать из нее герцогиню, как только придет ответ из Рима? Однако неприступная госпожа де Берг была неподвластна этой эйфории. Считая невозможным, чтобы женатый герцог находился с ними под одной крышей (а он как раз намеревался оставаться здесь подольше), она решает уехать сама, естественно, захватив с собой и дочь, под предлогом каких-то очень важных дел в Брюсселе. Шарль IV временно отступает. Собираясь сразу же после получения согласия на расторжение брака немедленно приехать просить руки Беатрис. Тогда никто не сможет их разлучить.

Но вышеупомянутое разрешение заставляет себя подождать. Чтобы погасить немного свое нетерпение, герцог отправляется воевать в Германию, где, естественно, не может уберечься от чар местных красавиц. Романы его столь бурны и откровенны, что все эти истории очень быстро доходят до Брюсселя и… до Беатрис де Кузанс. Особенно скандальная история с каноничками Ре-мирмона приводит девушку в ужас. Считая себя преданной своим возлюбленным, она решает выйти замуж по совету своей матери. Ее избранник — принц Канткруа, человек пожилой, но сказочно богатый, к тому же еще и внук императора Рудольфа. И вот Беатрис уже в великолепном дворце своего супруга — Гранвеле.

Именно здесь однажды вечером, во время бала-маскарада, найдет ее Шарль IV.

Весть о свадьбе дошла до Нанси и сделала молодого Герцога сумасшедшим от внезапно охватившего его гнева. Вскочив на лошадь, он, в сопровождении небольшого эскорта, тотчас же прибыл в Брюссель и попал в самый разгар торжества.

Когда он склоняется перед ней, приглашая ее на танец, Беатрис без труда узнает его под маской и понимает, что все еще больна им. Впрочем, бдительный взор госпожи де Берг также быстро различает герцога в толпе. Она уже давно ожидала этого визита и пообещала, что ее зять не будет играть роль обманутого мужа. И лишь только погасли огни большого бала, принц Канткруа, усталый и недовольный, велит запрягать экипаж и увозит свою жену во Франш — Конте. Возвращение в Безансон, затем в Бельвуар.

Естественно, сей внезапный отъезд не мог не разжечь гнева Шарля. Его хотят отстранить, но он им этого не позволит! И так как Франш-Конте воевала с французским королем, он решает сражаться на ее стороне, дабы таким образом приблизиться к Беатрис. Он дерется как лев, освобождает Доль и прямо с поля боя едет в Безансон, чтобы бросить знамена поверженного врага к ногам своей возлюбленной.

Героический жест, хотя слишком уж показной. В результате он провоцирует настоящий скандал. Беатрис просто не ожидала, что ее возлюбленный может так зарваться: да, она его любит, однако вовсе не желает позорить имя своего мужа. И уже по своей собственной инициативе она уезжает в Бельвуар.

Через два года принцесса овдовела. Ее супруг умер от чумы в Брюсселе. Весть об ее свободе очень обрадовала Шарля, он торопливо просит свою жену дать ему согласие на развод. Герцогиня Николь непреклонна: несмотря ни на что, она любит своего мужа и не желает его терять. Шарль пробует все законные и незаконные средства, чтобы получить свободу. Он обвиняет Николь во всех смертных грехах, возбуждает против нее процесс, уверяя, что его жена — не христианка, а баптистка, к тому же ведьма и еретичка, а, стало быть, их совместная жизнь невозможна. Естественно, это ни к чему не приводит. Тогда, в конец отчаявшись, он пишет Николь следующие строки: «Считайте, что вы мертвы, мадам, и, следовательно, ничто уже не помешает мне жениться…».

Можно себе представить, каково было герцогине читать это письмо. В течение нескольких часов она плачет на руках у своей фрейлины Луизы де Прени, затем обращается в Рим за помощью, в то время как ее муж Шарль отправляется просить руки Беатрис. Он и вправду уже считал себя свободным, благодаря своему врачу Форже, который был умелым фальсификатором и при помощи невероятных уловок убедил одного священника засвидетельствовать брак своего господина.

Церемония проходила в Бельвуаре под большим секретом: дело в том, что Беатрис была беременна, хотя этот ребенок и не должен был жить. Но, получив благословение, они перестают прятаться и живут вместе на виду у всех. Результат не заставил себя ждать: 23 апреля 1642 года папа выслал супружеской чете гневную грамоту об их отлучении от церкви. Затем последовал суд 12 сеньоров и 12 священников, которые постановили разлучить виновных. Но последние не могли отойти и на шаг друг от друга. Хотя Беатрис снова возвращается в Бельвуар, она продолжает тайком видеться с Шарлем.

Однако их большая любовь постепенно близится к концу. И, несмотря на рождение двоих детей, эта парочка распадается… Шарль снова начинает любовные интрижки, и, чтобы ему отомстить, Беатрис занимается тем же. Между ними возникают бурные, ужасные сцены.

В 1657 году смерть герцогини Николь все изменила. В это время Шарль, который имел несчастье воевать на стороне испанцев, находится в Толедской тюрьме. С огромным нетерпением ждала Беатрис его возвращения, рассчитывая, наконец, получить корону герцогини, о которой так давно мечтала.

Увы, вернувшись, Шарль грубо отказывается от нее. Впрочем, он уже был помолвлен с мадемуазель дю Людр. Беатрис ищет защиты у императора, дав клятву, что сделает большое пожертвование церкви. Но силы оставляют ее. Весной 1663 года она возвращается в Бельвуар, чтобы ждать там своего часа. Измученный своими детьми, чрезвычайно обеспокоенными, как бы от них не ушло большое наследство, Шарль, наконец, дает согласие на брак… но исключительно потому, что Беатрис должна скоро умереть.

20 мая 1663 года архиепископ Безансона благословляет этот странный союз, и в течение двух недель Беатрис наслаждается своим новым титулом герцогини де Лорен. Перед лицом смерти она публично откажется от всех земных почестей и будет похоронена в платье из грубой ткани.

Уронив по ней несколько слезинок, Шарль поспешно женится на Луизе д'Аспремон. В то время ему был 61 год. Его невесте — пятнадцать.

Бельвуар перейдет в руки принцессы де Марсан, затем к епископу де Безансону. С 1956 года он принадлежит Пьеру Жуфрою, который занимается его реставрацией.

БИРОН. Неукротимая

Со своего высокого холма замок Бирон высокомерно взирает на территорию между Дордонью и Лотоном. Он так мощен, так обширен, что напоминает скорее целую укрепленную деревню, и лишь головокружительная высота его уходящих в небо остроконечных башен придает ему внешность дворца. Внутренний двор также нельзя назвать обыкновенным двором, он носит название «Оружейная площадь». Здесь жили воины, и это чувствуется.

И не столь уж важно, что подойдя поближе вы легко уловите отпечатки самых разных столетий, самых разных стилей! От всего веет величием, а это именно то, что, в конечном счете, дорого стоит хозяевам, истинным воинам. Мужчинам этого рода отводилась исключительная роль. Что касается женщин, они, напротив, вынуждены были довольствоваться скромным местом: их рассматривали лишь как орудие для продолжения рода. Редкий раз в их семье рождалась женщина, для которой были уготованы хоть небольшие радости жизни.

В самом деле, следует окунуться в самую глубину тех времен, чтобы отметить для себя, что все эти благородные бароны имели жен, матерей и что, наконец, они не могли сразу же родиться в доспехах и с чувством собственной исключительности. Однако в многочисленных летописных историях не упоминается ни одна, хоть сколько-нибудь интересная дама. Итак, поскольку перед нами мужской замок, вернемся к истории этих великих мужей.

В XII веке род Гонто, происходивший от одной из ветвей рода Капе, обосновался в Бироне, уже тогда являющемся довольно могущественной сеньорией, так как он входил в состав знаменитого поместья де Перигор. Здесь Гонто задержатся до XX века. Это — почтенные господа, занимающие очень высокое положение при дворе герцогов Аквитанских.

Однако в начале XIII века разражается крестовый поход против альбигойцев[1]. Возглавляет отряд баронов Симон де Монфор. Он подбирается к Бирону и даже, в 1211 году, завладевает поместьем. Наколов на свое копье все живое, что только попадается ему, Монфор оставляет здесь одного из своих подчиненных по имени Мартен д'Альгаис, а затем продолжает свой путь. Довольно неудачная идея: оставшись один в Бироне, Альгаис приходит к выводу, что замок ему подходит, и в надежде на его присвоение, он покидает христианскую партию, чтобы присоединиться к своим бывшим врагам. Но не тут-то было. Монфор возвращается, вновь захватывает замок, разрушив на сей раз крепость почти до основания, а затем приговаривает арестованного предателя к смерти. Он «привязал его к хвосту лошади, которая протащила его сквозь армейские ряды, а затем, совершенно искалеченного, повесил».

Как только утихают последние раскаты грома, Гонто возвращаются домой и принимаются наводить порядок. К XV веку появляется один из самых значительных персонажей этой знатной семьи, Пон де Гонто-Бирон, который покажет итальянцам, на что способны «разгневанные французишки». Это происходит при сражении в Форнуэ.

Молодой Пон следует за королем Карлом VIII, который останавливается в Италии, чтобы вновь завоевать то, что он считал «своим»— королевство Неаполь. Дело сделано, и король со своим окружением греется под ласковым солнышком в Капуе, однако очень скоро они получают весть о том, что мощная коалиция собирается преградить им обратный путь. Тотчас же король уезжает, оставив часть своей армии Жильберу де Монпансье. Но командование десятью миллионами людей он доверяет только Пону де Гонто.

5 июня 1495 года, на рассвете, молодой де Гонто обрушивается со своими людьми на сорокатысячную армию противника, мирно расположившуюся на равнине в Форнуэ и совсем не ожидавшую нападения. В то время как король в Наварре помогает герцогу Орлеанскому, Пон, выиграв этот поединок, сразу же попадает на страницы Истории. Он покоится в часовне замка, в великолепной усыпальнице рядом со своим братом, епископом Арманом… Он был дедушкой первого маршала де Бирона.

Его сын Жан, губернатор Сен-Кантена, принял смерть во имя короля, не дождавшись своего славного часа. Но остановим свое внимание на Армане де Гонто, паже королевы Наваррской, затем губернаторе Сен-Дени, маршале Франции, который примет славную смерть в битве при Эпернеи, и о котором Брантом напишет следующие строки: «Его голову снесло пушечным ядром, счастливая смерть, если, конечно, верить Цезарю, который считал внезапную смерть самой лучшей смертью».

Что касается его сына, Шарля-Армана, то он также был вынужден отправиться в мир иной без головы, но совсем другим способом. «Храбрый воин, рисковый до мозга костей, счастливый во всех предприятиях, выигранных скорее из безрассудства, чем из осторожности. Жадный до славы, амбициозный сверх всякой нормы, гордый и высокомерный, наделенный невыносимой спесью, которая, в конце концов, принесет ему крах и несчастье». Эта гордыня станет причиной его гибели.

Сослужив прекрасную службу Генриху IV в битве при Иври, а также в сражении в Арке, заполучив трон в Руа-не, Бирон перестал обращать внимание на что-либо, кроме своих амбиций; ему уже, право, нечего было желать, разве что стать королем Франции. Адмирал Франции в 1592 году, затем маршал Франции в 1594 году, губернатор Бургундии в 1595 году и, наконец, герцог и пэр три года спустя. Словом, Бирон поднялся на самую верхнюю ступень социальной лестницы. Однако он, вероятно, посчитал, что король мало сделал для него, и потому поспешил на секретные переговоры с Испанией и Савойей.

Он был слишком высокопоставленным господином, чтобы эти его действия оставались незамеченными. Представ в Лувре перед Королем, который все еще отказывался поверить в виновность одного из своих старых товарищей, Бирон отказался признаться, таким образом он поплатился королевским прощением… Когда, арестованный и заключенный в Бастилию, он был приговорен к смертной казни, король отказал ему в помиловании, заявив: «Было бы скорее жестокостью, нежели милостью, сохранить жизнь этому маршалу, который так бессовестно относится к своей собственной жизни и к жизни своего государства, от коего он получил всевозможные блага».

Естественно, Бирон превратно понял слова своего короля и не замедлил выразить свой протест неблагодарному монарху, который, по его мнению, конечно же был обязан ему почти всем. Единственная уступка, на которую согласился Генрих IV, заключалась в том, что эшафот, обитый черной материей, установили во дворе Бастилии, а не на Гревской площади, как то ранее планировалось. Приговоренный был в ужасе: «Грев? Вот она плата за все мои услуги — умереть безвестно!» Говорят, перед тем, как умереть, он приказал палачу: «Пошевеливайся! Давай, оприходуй меня, да побыстрее!..»

Генрих IV был слишком благороден, чтобы завладеть имуществом погибшего. Он ограничился лишь тем, что взял себе герцогство, которое опять станет маркграфством до той поры, пока в 1723 году Людовик XV не завещает его Шарлю-Арману де Гонто, старейшине французских маршалов. Его сын, который также являлся маршалом, сделал парижанам милый подарок в виде гостиницы Бирона, известной сейчас как музей Родена.

А вот еще один Бирон, ничем не хуже других. Это племянник предыдущего. Его зовут Арман — Луи де Гонто, герцог де Лозан, затем герцог де Бирон. Он унаследовал замок и дом в Париже, а также сказочную репутацию коварного сердцееда. Ну вот, и в нашей военной истории появляются наконец юбки!

Лозан (под этим именем он более известен) высок, хорошо сложен и необыкновенно красив. Он коллекционирует разбитые сердца и частенько провоцирует скандалы. Это не мешает ему быть храбрым солдатом. Друг Ла-файетта, он отправляется воевать за независимость Соединенных Штатов, возглавляя нечто вроде Иностранного Легиона, и, естественно, покрывает себя славой. Заговорив о нем, нельзя оставить без внимания небольшую загадку: являлся ли он и вправду любовником Марии-Антуанетты?

Известно, что молодая королева не была избалована вниманием короля, своего супруга. Известно также, что она любила окружать себя хорошенькими сумасбродными женщинами и молодыми, благородными и красивыми мужчинами. Лозан входил в их число. Он также входил в круг тех, кому была оказана великая честь развлекать королеву, когда, заболев корью, она вынужденно не покидала своей комнаты.

Летом 1775 года популярность молодого Лозана достигла апогея. Королева постоянно желала видеть его подле себя. Поговаривают, что однажды Мария-Антуанетта восхитилась большим белым журавлиным пером, красовавшимся на головном уборе ее друга, и Лозан не замедлил подарить его ей; тем же вечером перо появилось на голове королевы. Но послушаем, что об этом говорит мадам Кампан: «Гордость его (Лозана) предвкушала слишком высокое вознаграждение. Подарив журавлиное перо, он подождал немного и попросил аудиенции: королева предоставила ее ему, как, впрочем, сделала бы это и по отношению к любому другому обитателю двора, окажись он на его месте и обладай столь же высоким рангом. Я находилась в соседней комнате: спустя некоторое время после его прихода, королева распахнула дверь и произнесла громким и раздраженным голосом.» Уходите, мсье!«Господин де Лозан низко поклонился и исчез. Королева была сильно возбуждена. Она сказала мне:» Никогда я больше не приму этого человека…«

В своих же» Мемуарах» Лозан без колебаний сообщает, что Мария-Антуанетта питала к нему нечто гораздо большее, чем простое расположение.

Эта эпоха была для Лозана временем глубокой немилости и высокой благосклонности. Испытав немало разочарований, он переходит на сторону Революции, становится генералом рейнской армии, затем выступает против вандейцев, которых разбивает в Партенеи. Однако вскоре его обвиняют в предательстве, арестовывают, сажают в тюрьму и приговаривают к смерти. Он поднимается на эшафот на площади Революции с той же улыбкой, какие он расточал в салонах Трианона. Его жена, урожденная Амелия де Буфлер (он все-таки нашел время, чтобы жениться, не успев, однако, обзавестись детьми), также закончит свою жизнь под страшным топором следующей весной…

Заключительное слово о замке. Последний проживающий в нем Бирон, маркиз и знаменитый коллекционер, продаст его на следующий же день после начала первой мировой войны и отправится в Швейцарию.

БЛЭНДИ-ЛЕ-ТУР. Замужество Марии де Клев

Удобно расположившись на небольшом пространстве роскошного Во-ле-Виконта, Блэнди, возвышаясь над равниной де Бри, кажется погруженным в сон и мечты. Что ему снится? Быть может, траурная церемония и любовный роман, так дорого стоящий будущему Генриху III? Здесь все еще обитает тень Марии…

Вся эта история начинается в Лувре, одним майским вечером 1572 года, в апартаментах Екатерины Медичи. Неприятная сцена сеет вражду между королевой-матерью и ее любимым сыном, юным Генрихом, герцогом Анжуйским. Сцена одинаково неприятна для них обоих: как для Екатерины, которая знает, что у нее хотят попросить и в чем она обязана отказать, так и для Генриха, который понимает, что интересы государства обязывают его усмирить свое сердце.

Судьба преподнесла сюрприз в прошлом году, во время бала, который давали в Лувре. На этом балу блистали три сестры де Клев: Генриетта, герцогиня де Невер, Екатерина, герцогиня де Гиз, и, наконец, Мария, самая юная из них, для которой это был первый бал во дворце. Ее появление поразило сердце молодого герцога Анжуйского.

Никогда еще он не встречал подобного существа: белокурая, нежная, ослепительно красивая, с ангельским лицом, Мария скорее напоминала сказочную нимфу, чем земную девушку. И любовь сразу же вспыхнула между молодыми людьми. Генрих тоже обладал всеми качествами, которые могут привлечь женщину: высокий, изящный, черноволосый, с огненным взглядом, обладающий знаменитой грациозностью Медичи, с самыми прекрасными руками в мире, двадцати лет от роду и с ореолом одержанных побед над протестантами. Кроме всего прочего он обладал смелостью настоящего искателя приключений и был, безусловно, лучшим фехтовальщиком королевства.

Этот бал мог стать балом Очаровательного принца и Прекрасной принцессы. К несчастью, Мария де Клев была обручена. И с кем? — с Генрихом де Конде, главой гугенотов, первым человеком после Генриха Наваррского, несговорчивым, упрямым воином, для которого клятва есть клятва!

Но когда ты любишь и любим, когда тебе только двадцать лет, для тебя не существует никаких преград. Поэтому в тот майский вечер Генрих Анжуйский пришел к своей матери, чтобы броситься к ее ногам, умоляя разорвать помолвку Марии и отдать Марию ему.

Екатерина выслушала мольбу своего любимого сына в полном молчании; она улыбнулась ему, как улыбаются капризному ребенку. Однако поняв, что Генрих вполне серьезен и что речь идет не о мимолетном капризе, она была готова объясниться. Да, счастье сына для нее очень важно, но мир, который они только что заключили с протестантами, очень хрупок. Оскорбить принца де Конде означало бы немедленно бросить королевство в пламя гражданской войны…

«Однажды гугеноты станут нашими подданными, сын мой, так как ваш брат, король Карл IX, не имеет других наследников. Вы не сможете помешать браку Конде, не спровоцировав тем самым самые ужасные последствия. Мария де Клев должна стать женой Конде».

Долго Генрих умолял, упрашивал: сама мысль, что его нежная Мария перейдет в руки этого уродливого коротышки с невыносимым характером и, в довершении всего, распутника, — казалась ему невозможной. Однако он понапрасну терял время. Никогда Екатерина не позволяла своим чувствам брать верх над интересами Франции. И если Генрих желает однажды взойти на трон, он должен уже сейчас поступать как истинный король.

В гневе молодой принц выбегает из комнаты, громко хлопнув дверью и крикнув, что он убьет Конде. Однако Екатерина сохраняет спокойствие. Ведь оба они, и мать и сын, прекрасно знают, что этого никогда не произойдет.

Три месяца спустя, 10 августа, весь Париж готовился к празднованию свадьбы принцессы Маргариты Валуа и юного короля Генриха Наваррского. Однако стычки между католиками и протестантами, несмотря на это, не прекращались. В это же время в Блэнда-Ле-Тур состоялась довольно странная церемония.

Замок был уже не такой веселый, как прежде. Это античная крепость. Построенная виконтами де Мелан в античном стиле крепость переходит позже к Танкарвилям. Во время Столетней войны Карл V значительно укрепляет замок, не отобрав его однако у Танкарвилей. Позже замок перешел к д'Аркурам, затем к Лонгвилям, при этом, впрочем, совсем не изменившись с виду. Этот средневековый замок, обладающий высоким, тридцатипятиметровым донжоном, являлся, кроме того, одним из самых стойких протестантских бастионов, ибо его владелица, Жаклин де Роан, бабушка принца Конде, была закоренелой гугеноткой. Она настояла на том, чтобы венчание ее внука проходило у нее дома и не имело ничего общего с праздником. Все присутствующие одеты в черное. Этот траур был связан с неожиданной утратой королевы Наваррской, Жанны д'Альбре, которую только что отравили. Уверенные в том, что Екатерина Медичи является причиной смерти Жанны, протестанты, желая подчеркнуть это, решили соблюдать траур даже на свадьбе своего главы.

Жених также был облачен во все черное, подобно своему свидетелю, юному королю Наваррскому, сыну Жанны д'Альбре, который созерцает всю эту церемонию с мрачной миной, так неподходящей ему и поэтому высоко оцененной окружающими. Еще один персонаж, привлекший к себе все взгляды: пожилая дама, герцогиня де Ферар, дочь короля Людовика XII и вдова герцога Эркюля II де Ферар. Эта высокомерная принцесса — католичка, однако ее симпатии гугенотам столь велики, что она принимает их веру. Известно ее покровительство поэту Клементу Маро и, то, что в ее замке Монтаржис Маро и протестанты чувствуют себя как дома.

Ну вот наконец и невеста. Красивая и бледная, как никогда. Увенчанная жемчужинами, завернутая в толстый слой кружев, Мария являет собой прозрачное, почти бесплотное создание, которое не на шутку пугает ее сестру, Генриетту де Невер, также присутствующую на свадьбе. Мария движется медленно, веки ее опущены. Она ни на кого не смотрит, ничего не видит, но все замечают, как дрожат ее безжизненные губы.

Она приближается к креслу, на котором восседает герцогиня де Ферар, останавливается перед ней, приседает в глубоком реверансе, а затем приветствует короля Наваррского, который смотрит на нее с нескрываемой горечью. Генрих любит хорошеньких женщин. Ему нравится видеть их веселыми, и такое явное отчаяние Марии не может не огорчить его, так как он считает своего кузена Конде не достойным такого счастья.

Когда наконец Мария садится подле своего суженого, до многих долетают слова герцогини де Ферар, ибо она и не думает понизить голос: «Он кажется еще уродливее рядом с ней».

Да, красавцем его не назовешь. Маленький и худосочный, принц Конде не выглядит широкоплечим даже благодаря набитому в плечах камзолу, специально сшитому по случаю торжества. Не украшает его и чрезвычайно, вытянутое лицо с шарообразными глазами, редкие, начинающие выпадать (несмотря на то, что ему только 20 лет) волосы. Нечего и сравнивать его с прекрасным принцем, образ которого Мария хранит глубоко в своем сердце. Но что поделать, она не может отказаться от брака, ибо является заложницей мира. Такой заложницей вскоре предстоит стать и Маргарите Валуа. И понимая все это, Мария едва не лишается чувств, когда пастор соединяет ее руку с рукой Конде.

Однако вся эта церковная церемония представляет собой лишь начало кошмара, ожидающего новобрачную. Настоящая пытка наступает для нее тем же вечером, когда ее укладывают в огромную кровать вместе с ненавистным ей человеком.

Как рассказывают очевидцы, в ужасе Мария попыталась умолить Генриха де Конде дать ей возможность заснуть одной в эту первую брачную ночь, ссылаясь на невыносимую усталость. Увы, нескончаемые войны, в которых принц провел все свои юные дни, наложили свой отпечаток на его характер. Будучи влюбленным без памяти в эту белокурую красавицу, прекрасно зная, что она любит другого (того, кого он считает своим врагом), новоявленный муж ничего не желает слушать. Он хватает одну из подушек и запускает ею в свечи, озаряющие альков, прокричав: «Вот так, теперь вы не увидите моего уродства». После чего он повел себя подобно солдафону.

В последующие дни Конде не отпускает от себя свою жену ни на шаг, и стены замка Блэнди начинают казаться бедной Марии тюремными ограждениями. Денно и нощно супруг осыпает ее знаками внимания и излияниями своей безудержной страсти, которые кажутся ей неиссякаемыми. Любовь становится для молодой женщины настоящей Голгофой.

Неудивительно, что она с невероятным облегчением принимает приглашение присутствовать на свадьбе Генриха Наваррского и Маргариты Валуа: новоявленная принцесса де Конде должна была нести шлейф невесты.

По правде сказать, эта невеста была столь же несчастной, что и невеста в замке Блэнди — ле-Тур. Несмотря на ужасную жару, новая королева Наваррская бела как смерть. Зная о том, что Маргарита тоже совсем не питает никаких чувств к своему суженному, Генриху Наварр — скому, Мария, обладающая добрым и великодушным сердцем, принимает сторону своей бедной кузины. Тем более что за несколько минут до начала церемонии она уловила на себе пылкий взгляд по-прежнему прекрасного герцога Анжуйского. Она также прочитала в этом взгляде, когда он был обращен на ее супруга Конде, непреодолимое желание убить. Скопившийся возле помоста, где и происходит все это пышное действие, народ начинает рычать, словно пес, готовый укусить в любую минуту.

Несколько дней спустя это рычание превратится в истошный лай. В ночь на 24 августа колокол Сен-Жермен-Лесекруа призовет людей Лиги к крови. Так начнется Варфоломеевская ночь.

Находясь в предоставленных им в Лувре апартаментах, Мария и ее муж услышали колокольный звон, первые крики, а затем и первый выстрел. Упав на колени, Мария принялась молиться перед своим распятием, в то время как Генрих де Конде тщетно старался открыть дверь, запертую снаружи. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге показался капитан стражи короля. Он пришел за принцем де Конде. Карл IX ждал его. Ожидал ли он также принцессу? Нет, принцессе нечего опасаться. В этом Конде абсолютно уверен она была не нужна, нужен только он, ее муж. Появившись в королевских покоях, он обнаруживает там и Генриха Наваррского.

Король встречает их в своем оружейном кабинете. Он находится в состоянии «черного гнева»и походит на разъяренного зверя. С аркебузой в руке он набрасывается на принцев и тащит их к окну, из которого открывается вид на Бастилию… и на усыпанную трупами набережную Сены:

— Смерть, обедня или Бастилия? — рычит он. Конде отвечает первым. Он смел и дерзко дает отпор гневу короля:

— Мой король и мой господин, Господь не позволяет мне выбрать первое. Остальное на Ваше усмотрение и на волю Божью.

Мгновенно он читает в налитых кровью глазах короля свой смертный приговор, но входит королева и силой своих женских слез выпрашивает помилование двум гугенотам. Когда Конде возвращается к себе, он находит Марию без чувств.

На следующий день бывший министр-протестант, насильно обращенный в другую веру, предпринимает попытку вразумить Конде, который не имеет ни малейшего желания расстаться с жизнью и который выслушивает старичка с мнимой покорностью. Более того, 3 октября он пишет письмо Папе, дабы показать свою покорность и попросить новое благословение брака.

Генрих Анжуйский готов лопнуть от гнева, однако на этот раз он ничего не может поделать: кардинал Бурбон снова благославляет брак Марии в Сен-Жермен-де-Пре. После чего молодая женщина возвращается в Блэнди: Конде должен отправиться на войну, чтобы сражаться на стороне короля. Надежда снова возвращается к принцу Анжуйскому. В конце концов, война имеет свои преимущества…

Немного погодя, он принимается писать Марии длинные, страстные письма, которые ей передает ее сестра Генриетта. Молодая женщина читает все эти послания со смешанным чувством счастья и своей вины. Хотя ее сердце принадлежит принцу, осознание того, что мужа в любую минуту могут убить, не позволяет ей отвечать на письма. Юный принц подавлен. Единственное, что ему остается, это ждать конца. Но тщетно. Смерть не ищет Конде. Более того, герцог Анжуйский сам вынужден удалиться: польский Сейм избрал его своим королем, и несчастный влюбленный едет в Варшаву. Он делает это очень неохотно: единственная интересующая его корона — это корона Франции, тем более, что здоровье Карла IX оставляет желать лучшего. Неужели он должен отказаться от французского трона и отправиться жить среди каких-то дикарей?

Его несколько успокаивает Екатерина Медичи, пообещав немедленно послать гонца в Польшу, если здоровье короля резко ухудшится. Корона Франции не ускользнет от Генриха.

Конде должен был сопровождать новоявленного короля до самой Польши. Однако почувствовав неладное, Карл IX, который терпеть не может своего младшего брата, лишает его такого удовольствия. Более того, Конде немедленно назначается губернатором Пикардии и обязывается отъехать в Амьен, Марии также надлежит отправиться туда, хотя и ненадолго. Однако это не мешает ей вернуться беременной.

А в это время, в Варшаве, Генрих изо всех сил пытается царствовать над народом, язык и нравы которого ему совсем неизвестны. Чтобы немедленно отвлечься от государственных дел, вместе с поэтом Филиппом Деспортом он ежедневно слагает стихи в честь несравненной принцессы де Конде. Эти стихи, в основном написанные Деспортом, Генрих выводит пером, смоченным собственной кровью.

Но вот, наконец, и долгожданная весть! Карл IX скончался 31 мая в своем замке в Венсенне. Королем Франции, по закону первородства, становится Генрих III. Генриху кажется, что счастье, наконец, пришло к нему. Он собирается попросить у папы разрешение на расторжение брака Марии. Он уже видит ее своей женой и королевой Франции, а себя самым счастливым человеком на свете. Он так в этом уверен, что не торопится возвращаться. Он знает, что Франция — в руках его матери, а значит, в очень надежных руках. И он предпринимает приятное путешествие, посещает Вену, затем Венецию.

Увы, когда он наконец выезжает в Париж, то узнает страшную весть: не дождавшись его возвращения, всего за несколько дней до его приезда, принцесса де Конде умерла при родах, подарив жизнь девочке по имени Екатерина.

Отчаяние короля было ужасным. Казалось, он сойдет с ума. Тело Марии было перевезено из Блэнди в Сен-Жермен-де-Пре, и в течение нескольких лет король не сможет войти в эту церковь. В последний раз муза Филиппа Деспорта прорыдает:

Пусть вырвется моя душа, чтобы соединиться с твоей,

Чтобы оставить этот ненавистный мир, в котором нет тебя.

Пусть сломается клетка, в которой томится мое сердце…

Никогда Генрих III не излечит свою рану. Даже женившись. Та, на которую упадет его выбор, некая Луиза де Водемон, станет королевой лишь потому, что хотя и отдаленно, но все же будет напоминать Генриху Марию де Клев.

Что же касается замка Блэнди, то он перейдет в начале XVII века герцогам Орлеанским, а в 1707 году станет собственностью маршала де Вияра, который решит переделать его в обыкновенный фермерский дом.

БЛУА. История любви и смерти

Еще с незапамятных времен в Блуа был замок. По-видимому, существуют места, специально созданные для такой красоты! Велики и могучи были его первые строители — графы де Блуа в XII веке и графы де Шатийон в XV. Однако единственное, что от них осталось — это восхитительная зала, в которой располагаются Генеральные штаты. Наиболее глубокий след в истории Блуа оставил род герцогов Орлеанских, эта младшая королевская ветвь. Дважды Орлеанам удавалось заполучить французский трон, удержать который им, однако, было не суждено.

В 1391 году Ги де Шатийон продает графство де Блуа брату Карла VI Безумного Людовику Орлеанскому. Галантный, обходительный, соблазнительный сердцеед и, отчасти, колдун, не особенно-то раскошелился: большую часть платит некая Маргарита де Намюр, жена Шатийона; она без ума от Людовика и с радостью использует капитал своего муженька. В качестве вознаграждения за этот широкий жест она получит несколько блаженных ночей со своим возлюбленным, даже и не рассчитывая на какую-то привязанность с его стороны: Людовик Орлеанский давно уже считается любовником Изабеллы де Бавьер, той самой, которую не решались даже называть королевой, настолько она опорочила свое высокое имя.

Однако было бы неверным считать брак Людовика несчастным: его жена, Валентина Висконти, дочь герцога Милана — красива, умна и образованна. Больше того, она очень любит его, понапрасну теряя свою любовь и свое время, потому что трудно было представить себе человека более легкомысленного и поверхностного, чем герцог. Из рук Изабеллы он попадает в заботливые руки Мариетты д'Эньен, а от нее прямиком в объятия смерти: это случилось 23 ноября на улице Барбет в Париже, когда он возвращается от Изабеллы, его настигают убийцы, нанятые его заклятым врагом, кузеном, герцогом Бургундским, по прозвищу Жан Бесстрашный.

Убив брата, Жан подкладывает его тело в постель королевы. Безутешная вдова, все еще любившая своего мужа, никак не могла оправдать его перед Парижем. Она отправилась в Блуа, чтобы запереть там свою боль и кровью вывести на его стенах свой безысходный девиз: «Для меня все кончено». Здесь, в замке Блуа, безутешная Валентина окончит свое существование, пережив мужа лишь на один год.

Впрочем, она оставляет после себя сына. Этот поэт предпочитает герцогской короне тенистую зелень Блуа, в которой его так часто посещает муза. Увы, попав в плен во время кровопролитного сражения при Азенкуре в 1415 году, Карл Орлеанский будет вынужден провести вдали от своего милого Валь де Луар ровно двадцать пять лет. И в течение всех этих долгих лет, пренебрегая всеми военными и рыцарскими канонами, запрещающими присвоение имущества пленных, англичане овладевают Блуа, затем Орлеаном, откуда их вытеснит Жанна д'Арк. Когда Карл вернется, наконец, на свою родную землю, Жанны д'Арк не будет уже в живых. Но мрачные стены английской тюрьмы вдохновили принца на такие прекрасные, гармоничные стихи, что им суждено жить в веках.

Ни одна антология французской поэзии не может забыть Карла Орлеанского, перечитывать произведения которого всегда истинное удовольствие, даже, пожалуй, большее, чем прогуливаться в прохладной тени садов его замка.

Этот принц-поэт останавливается в Блуа после своего длительного пребывания на английской земле. Именно здесь он соединяет свою судьбу с Марией де Клев, дочерью немецкого принца, и ведет спокойную, размеренную жизнь до тех пор, пока смерть не возьмет его к себе в 1465 году. В это время его сыну, будущему королю Людовику XII, как раз минул тринадцатый год…

Прежде чем стать королем, Людовик довольствуется «скромным» титулом принца и ведет довольно бурный образ жизни. Людовик XI, этот неутомимый политический деятель, заставляет его жениться на своей младшей дочери, Жанне, создании скромном и святом (она даже будет впоследствии канонизирована), однако хромом и довольно уродливом, считающем, что иметь детей совсем необязательно. На самом деле, брак этот является фиктивным. По крайней мере, так заявляет Людовик XII на процессе, который он возбуждает против несчастной Жанны. В конце концов, ему удается доказать несостоятельность своего брака, получить свободу и жениться на вдове своего предшественника, Карла VIII, герцогине Анне Бретонской.

Сын Людовика XI скоропостижно скончался, будучи задавленным перемычкой двери. Что касается его кузена Орлеанского, то он без памяти влюблен в королеву и не оставляет надежды сделать ее своею; даже когда надевает корону Франции. Его желанию будет суждено исполниться, во многом благодаря благосклонности папы, Александра VI.

Чтобы немного поразвлечься, Людовик XII принимается за перестройку замка Блуа на свой вкус. Но ему удается начать лишь строительство крыла, которое и ныне носит его имя. Его работу продолжит Франциск I.

Однако Франциск I приходится Людовику XII не сыном, а двоюродным братом. Все дело в том, что Людовик теряет своего наследника вместе со своей супругой: 9 января 1514 года Анна умирает при родах, оставив своего мужа безутешным. Франциск, представляющий собой на данный момент всего лишь герцога из рода Валуа, появляется в поле зрения короля 18 мая: в церкви, построенной на манер Блуа, он венчается с Клавдией Французской, старшей дочерью монарха.

Более мрачной свадьбы нельзя было и представить. Все, начиная с невесты, были облачены в черные одежды. Девушка оплакивала свою мать; король, казалось, присутствовал на настоящих похоронах — так громко он плакал и убивался; наконец, жених, которому пришлось отказаться от привычного пышного платья, завернул себя в черный дамасский шелк. Весь этот траур не помешает Людовику XII сделать своей женой юную шестнадцатилетнюю Марию Английскую… спустя пять месяцев со дня этой мрачной свадьбы. Но на этот-то раз и речи быть не могло ни о каком черном цвете!

Франциск I практически не живет в Блуа, в котором он, однако, занимается строительством крыла. Именно Франциск придает замку его величие и необыкновенную красоту. Причина, по которой Франциск отсутствует в своем поместье, проста: его жена Клавдия предпочитает жить в своем родовом замке, а для Франциска главное — счастье его жены, так как он страстно любит ее.

Когда в 1524 году смерть уносит ее, он искренне оплакивает кончину жены, заявляя во всеуслышание, что «если бы он только мог выкупить ее жизнь, он не раздумывая отдал бы свою, дабы никогда не познать горечь утраты близкого человека». Он так и не возвратился в Блуа, предпочитая проводить свои дни в Фонтенбло и Шамборе.

Одно время Блуа даже пришлось стать королевской резиденцией. Именно здесь, в 1588 году, Генрих III, преследуемый Гизами, испанскими союзниками, смутьянами и разжигателями распрей, собирает Генеральный совет, чтобы попытаться найти способ вразумить свой народ, который просто обожает Гизов. Именно здесь, исчерпав все свое терпение и такт, он решает «покорить», наконец, Меченого, другими словами, Генриха де Гиза, главу Святой Лиги и героя всех католиков.

23 сентября король наносит удар. Он вызывает Гиза на Совет в 6 часов утра, объяснив это тем, что желает покинуть Блуа немедленно и отправиться в Нотр-Дам-де-Клери, где отдыхает неугомонный политик Людовик XI. Напрасно друзья герцога пытались отговорить его от столь раннего визита. Просачивались слухи: король готов на все, лишь бы избавиться наконец от смутьяна… Напрасны были и старания маркизы Нуармутьер, любовницы де Гиза, удержать его подле себя. Ведь герцог так спесив и самовлюблен: «Он не посмеет!»— отвечает он с дерзостью, которая могла бы показаться смешной, если бы не влекла за собой столь трагичные последствия. Он даже не отказывается провести эту ночь со своей любовницей, урожденной Шарлоттой де Бонсамблянсай-одной из самый привлекательных женщин при дворе. Она также являлась членом знаменитого летучего эскадрона Екатерины Медичи, и, вероятно, ей следовало держать язык за зубами. Но любовь сильнее политики, и она прикладывает все усилия, чтобы удержать своего любимого. Напрасный труд! Изголодавшийся по любовным ласкам, Генрих почти не отдыхает этой ночью, и когда наступает час свидания с королем, он почти дремлет.

Конец ночи — ледяной. На улице — толстый слой снега, а Генрих не удосуживается даже надеть пальто. На знаменитой лестнице Франциска I Сорок пять, эта знаменитая стража короля, уже поджидает его. Они проводят Генриха в королевские апартаменты и нападают на него. Генрих испускает дух у самой королевской кровати. У него в кармане находится собственноручно написанная записка: «Чтобы развязать войну во Франции, необходимо семьсот тысяч ливров». Все это для Испании…

Как это вовремя! Генрих III знает, что отныне он находится в большой опасности, так как смутьянка герцогиня де Монпансье, сестра Меченого, а также его брат, Майен, потребуют отмщения. Герцогиня для этой цели наймет немного позже Жака Клемента. Но… ведь испанцы не вторгнутся на французские земли, и страна будет спасена!

В будущем короли не так уж часто будут удостаивать своим вниманием Блуа. Генрих IV не будет питать к нему симпатий, впрочем, как Людовик XIII. Именно этот замок он выберет в качестве тюрьмы для Марии Медичи, вступившей в заговор против него. Впрочем, ей удается оттуда сбежать, спустившись ночью из замка по веревочной лестнице.

Брат Людовика XIII, заговорщик Гастон Орлеанский выкупит графство, замок и разместит там свой двор, довольно бесцветный и скучный. Впрочем, его посетит однажды Людовик XIV по дороге в Сен-Жан-де-Люз. Мысли юного короля полностью заняты темноволосой и смуглой Марией Манчини, и поэтому он совсем не обратит внимания на присутствующую среди фрейлин его тетки юную, светлокожую, тщедушную блондиночку, скромную и застенчивую хромоножку. Ее имя ничего ему не говорит. А зовут ее — Луиза де Ла Вальер. Но ее час еще не настал…

После смерти Гастона Орлеанского замок придет в состояние медленного загнивания и упадка. Ему придется дожидаться 1843 года, чтобы вновь восстать из руин. Сегодня замок является национальным достоянием и представляет собой прекрасный музей.

БЛЭЙ. Конец большого приключения «Малыша-Пьера»

Как-то в ноябре 1832 года жители маленького городка Блэя-на-Жиронде, потерявшего половину своей площади в результате строительства великолепной цитадели, возвышающейся над лиманом, столпились перед решеткой городского отеля, чтобы прочесть воззвание, которое только что повесили по приказу супрефекта:

«Жители Блэя, вашими невероятными усилиями был сохранен последний павильон этой цитадели в грозные дни 1814 года. И вот сегодня эта последняя надежда абсолютизма, оккупированная и немощная, должна закрыться. Это великое событие является новым знаком царства закона и победы порядка…»

Этот листок официальной риторики, от которого веяло напыщенным стилем, так почитаемым в дни Революции, очевидно, был предназначен для того, чтобы вызвать у мещан и торговцев миногами Блэя что-то вроде священного ужаса перед кошмарным чудовищем, которого собирались посадить в клетку за этими толстыми крепостными стенами. Еще немного, и в запале супрефект призвал бы спрятать женщин и детей и забаррикадировать дома по дороге к «последней надежде абсолютизма…»

На самом деле заключенная представляла собой невысокую дамочку (ее рост едва достигал 150 см), которой 8 числа этого месяца исполнялось 34 года. И, к великому сожалению супрефекта, жители городка очень хорошо ее знали, так как четыре года назад единодушно ее приветствовали, когда она заезжала в Блэй во время своего длинного путешествия по востоку и юго-востоку страны. Очевидно, она не была «последней надеждой абсолютизма», зато являлась очаровательной принцессой, Ее Высочеством герцогиней де Берри, урожденной принцессой Марией — Каролиной и матерью наследника французского престола, юного герцога де Бордо, прозванного «ребенком от Святого духа», так как он был рожден много месяцев спустя после гибели своего отца, заколотого Луве-лем при выходе из Оперы.

Несмотря на все эти высокие титулы, обитатели Блэя сохранили самые добрые воспоминания об этой молодой живой женщине, любезной и непосредственной, абсолютно лишенной какого — либо высокомерия, непринужденное поведение которой не могло не затронуть их сердец.

Но сейчас обстоятельства изменились. Страной правил Луи-Филипп, получивший трон вместо Карла X во время Июльской революции. Он был родным дядей герцогини, но одновременно и узурпатором, и ей пришлось сделать героическое усилие, чтобы сбросить его с трона. Это обстоятельство могло многое изменить…

Однако оно ничего не изменило для нее, ибо единственным достойным королем прекрасной Франции мог быть ее двенадцатилетний сын, которого легитимисты уже окрестили Генрихом V. Ради этого ребенка она столько предприняла, столько вытерпела и столько испробовала, вплоть до безумного, но героического приключения, которое привело ее в Блэй 15 ноября 1832 года, плененную, побежденную, но не сломленную…

Когда революция 1830 года прогнала Карла X и его семью из Тюильри, герцогиня по прозвищу «Живое золото» последовала за ними в Англию, однако, не имея ни малейшего желания оставаться там надолго. Она никогда не ладила со своей свояченицей, грозной герцогиней Ангулемской, в которой очень трудно было узнать очаровательную дочку ослепительной Марии — Антуанетты. Не веря в прочность трона Луи-Филиппа и имея намерение отнять у него корону, Мария-Каролина 17 июня 1831 года покидает Англию вместе с группой своих сторонников; после долгих терзаний она останавливается в Италии, в Масса ди Каррара, у герцога де Модена. Здесь она получает несколько писем из Франции. Зная о том, что она не хочет смириться со своим поражением, легитимисты хватаются за свои перья. Ее зовут! К ней взывают! Ей повторяют, что только ей, преданной Вандее, можно вручить судьбу претендента на трон. О Вандее она хранит такое живое воспоминание…

Часть этих писем была подписана Шатобрианом, другая часть известным адвокатом Беррие, который ее заклинал:

«Торопитесь, иначе мы начнем восстание без Вас…»И она спешит, убежденная в том, что весь восточный регион ждет ее с распростертыми объятиями и ружьями наготове. Она знала, что ей понадобится немало мужества. И эта маленькая женщина с чистым сердцем и открытой душой совершит поистине смелый поступок, отправляясь во Францию, охваченную эпидемией холеры.

30 апреля 1832 года, переодетая в юнгу, герцогиня де Берри сошла с небольшого корабля в Сент-Круа, недалеко от Карри-ле-Руе, в сопровождении двух или трех своих друзей, среди которых был ее верный оруженосец, великолепный граф де Менар. Она надеялась встретить здесь две тысячи своих сторонников: их оказалось всего шестьдесят… еще бы, ведь они были раздавлены войсками, словно воробушки! Но это не испугало герцогиню: она поедет в Вандею!

Она идет туда сначала пешком, потом едет на лошади, в повозке и даже верхом на осле.

7 мая она прибывает в замок Пляссак, расположенный недалеко от Сента, где получает горячий прием у Дампьеров. Уверенная в том, что вся провинция поднимется по ее призыву, она отказывается слушать барона де Вильнев, когда он пытается объяснить ей, что ситуация изменилась, что народ уже не сгорает от желания драться ради кого бы то ни было, тем более вступать в семейную перебранку: старшая ветвь против младшей…

После десятидневного отдыха в Пляссаке герцогиня проникает наконец в Вандею и достигает Монтэгю, где ее встречает барон де Шарет. Шарет! Какое прекрасное имя для восстания! Почти лозунг!.. Окольными путями Шарет приводит Марию-Каролину в замок Прейе, к полковнику Накару, который принимает ее с уважением, но не без известной доли беспокойства, последнее он и не пытается скрывать:

— Никто не ждет мадам. Вандея не предупреждена, и пребывание на ее земле матери Генриха V обрушит все возможные несчастья на эту страну…

Довольно неприятно такое слышать, а что касается «матери Генриха V», то для нее это имеет сейчас небольшое значение. В войну вступает не принцесса, а юная партизанка, такая же крестьянка, как и остальные, которые под ее предводительством будут драться еще лучше. И на следующий день герцогиня явится одетая в брюки из синего сукна, черную куртку с металлическими пуговицами, желтый жилет, крестьянскую рубашку и обутая в пару желтых сабо. Ее белокурые волосы скроет темный парик, поверх которого будет надет льняной колпак. И она произнесет:

— Ну вот! Теперь я — Малыш-Пьер. Вряд ли найдется такой хитрец, который сможет узнать меня в этом тряпье.

Она искрится жизнью и источает столько надежды, что ее энтузиазм передается и остальным. О, она давно уже так не развлекалась! К этому приключению добавляется и ее страсть к театру и любовь к риску. И очень скоро Малыш-Пьер находит себе спутника: Малыша — Поля, иначе говоря, Стилит де Керсабиек, молодую, немного экзальтированную жительницу Вандеи, преданную своей госпоже сердцем и душой. Эта знаменитая парочка не отступится ни перед чем: ни перед усталостью, ни перед холодами, ни перед постоянно нависающей опасностью. Так, например, однажды Малыш-Пьер преспокойно выйдет из хижины, окруженной солдатами Луи-Филиппа, осушив целую чашу сидра. Они спят на сеновале и за изгородью, выпивают с крестьянами. Чудесная жизнь среди смельчаков, из которых особенно выделяется Ахиль Ги-бург, молодой адвокат из Нанта, шевалье Малыша-Пьера. Они дерутся плечом к плечу, вместе проводят длинные ночи…

Однако одно разочарование следовало за другим. Вандея не приняла участия в восстании. Она больше не желала сражаться. Приказ к восстанию, который обнародовала герцогиня, остался пустым звуком. И Мария-Каролина не понимает, в чем же дело! Там, в Масса, она получала столько писем, которые звали ее, умоляли приехать и встать во главе войск сторонников. Теперь, наконец, стало ясно, что этих войск не существует и что ее просто-напросто заманили, используя в качестве приманки. Хотя все это кажется невозможным, невероятным. Разве эти люди могли пойти на такое?

Бедняга Малыш-Пьер! Бедный храбрый маленький солдат желает теперь только одного: умереть! Так называемые руководители восстания отрекаются от него, а в Париже комитет легитимистов приходит в панику. Он отсылает Беррие, того самого человека, который так опасался, как бы мадам не пропустила начало восстания. Теперь он говорит совсем другое: «Одно лишь имя Шуанов привело бы даже самых мирных людей на борьбу с легитимистами…» За этим письмом последует и письмо от Шатобриана…

Ситуация осложняется еще и тем, что Париж послал свои войска во главе с маршалом де Бурмоном и силы были неравными. В момент отчаяния Малыш-Пьер приостановит восстание и перестанет им руководить, затем снова возьмется за дело. Сила разума помогает ей в трудную минуту. Она скажет: «Я предпочитаю умереть на этой достойной земле, чем принять для себя и для моей семьи конец, подобный концу Стюартов…»И восстание снова разразится в ночь с 3 на 4 июня. А пока идет партизанская война. Вокруг озера в Грандлье стреляют из-за каждого куста. У парижан явное преимущество, и они учащают обыски. Но что толку! Ночью на 3 июня зазвонил набат, призывая малочисленные войска сойтись в Мэдоне, между Севром и Мейном, тем самым Мейном, в котором чуть не утонула Мария-Каролина. Бурмону понадобилось четверть часа, чтобы их разогнать. Войско Шарета находилось вне боя в маленькой деревушке в Шене, и теперь для Шарета главным было спасти Малыша-Пьера, который сбежал ночью с Ахилем Гибургом (его поймают немного позже и отправят в тюрьму Нанта).

Это будет единственное, но героическое сражение в предместье Ля Пенисьер. В ночь на 5 июня 60 человек по приказу братьев Жирарден, Атанаса де Гвинефола и Луи де Шевроза окажутся в самом центре боя. Они будут храбро сражаться, несмотря на то, что все вокруг будет охвачено пламенем. Их захотят выкурить оттуда, словно лисят из своей норы, но они не сложат оружия, и, напевая «Miserere» будут продолжать кровавый бой. Некоторым из них удастся вырваться из кольца. Но восемь, самых отчаянных, останутся на поле боя до конца во имя белого знамени с эмблемой королевской лилии.

Когда закончится стрельба и снова придет тишина, войска удалятся, покинув сожженную дотла усадьбу. Защитники не смогут долго оставаться в таком пекле и, вконец обгорелые, но все еще живые, они затеряются в ночи и бросятся в первую же речку.

А что же наш Малыш-Пьер? Весь следующий день после сражения она просидит в грязной канаве, пока дорога наконец не освободится. Она отказалась от сражения в деревне, чтобы не повлечь еще большее количество смертей, но она и не думала отказываться от борьбы. И она отправляется в Нант, чтобы найти там убежище. Именно оттуда она сможет связаться с зарубежными державами, со своими двоюродными братьями — королями, а также сможет расшевелить своих сторонников и зажечь пламя борьбы, ожидая того момента, когда наконец закачается трон под Луи-Филиппом. Разве может быть король с зонтиком в руках вместо скипетра?

Не без сожаления она расстанется с костюмом Малыша-Пьера и сменяет его на одежду крестьянки: чепец, фартук и деревянные башмаки. И в сопровождении все той же мадемуазель де Керсабиек, одетой подобным образом, она отправляется пешком в Нант, неся в руке корзину с овощами. 6 июня она входит в город. Погода замечательная, и Мария-Каролина не может отказать себе в удовольствии немного прогуляться, прежде чем зайти в свое укрытие, которое станет для нее настоящей клеткой. Грызя яблоко, она пройдет мимо стен, читая листовки с описанием своих примет, и это занятие не мало ее позабавит. Затем она дойдет до дома № 3 на улице От-дю-Шато.

В нем проживали две старые девы, чье богатство составляли не столько деньги, сколько их старинные и благородные корни: их звали дю Гвини. Это были страстные легитимистки с чистыми сердцами. Барбей д'Орвили в своем «Кавалере Детуш» описал женщин такого типа: преданных, бесстрашных и умеющих молчать. Таковы его героини — мадемуазель де Перси и мадемуазель де Туфедлис. Таковыми же были и сестры де Гвини, особенно старшая из них, Полина. И какую бы опасность ни представляло присутствие в их доме Мадам, они вовсе не желали ее прогонять. Тем более что они уже приютили довольно опасного человека: Ахиль Гибург давно дожидался здесь появления герцогини. Следует добавить так же, что он был «очень привязан»к бывшему Малышу-Пьеру. Привязанность эта была столь хорошо оплачена, что ей предстояло повернуть ход истории. Именно благодаря ему сестры де Гвини распахнули двери своего дома перед Марией-Каролиной…

Последняя располагается на третьем этаже в компании с мадемуазель де Керсабиек. Мебели в их жилище было немного, зато там находился замечательный камин, плитка которого скрывала тайник. Герцогиня прекрасно чувствует себя в этом теплом доме. Ее окружают Стилит и ее сестра Эвлалия, добряк Менар… и ее дорогой Гибург! Немедля она возобновляет переписку со всей Европой, которую ей удается немного расшевелить своей храбростью и своей настойчивостью.

А тем временем, в Париже все были охвачены нервозным беспокойством. Получив портфель министра внутренних дел, Тьер предпочитает начать свою деятельность в министерстве, предварительно покончив с герцогиней де Берри. В качестве орудия он выбирает некоего Симона Дотца, еврея, обращенного в католическую веру. Герцогиня была с ним знакома еще по Масса, где он был ей представлен как доверенное лицо короля, который, впрочем, не доверял ему ни одного поручения. Но забыв об этом, Мария-Каролина оказывает ему доверие. И это доверие будет переведено им в монеты: он потребует с Тьера 500000 франков!

Тьер — в шоке! Еврей не стоил этих денег; однако, считая; что цель оправдывает средства, он обещает Дот-цу всю эту сумму, как только герцогиня будет схвачена. Уверив его, что все будет сделано, Дотц, в компании с новым префектом, отправляется в Нант.

31 октября его принимает герцогиня, для которой «у него есть новости из Португалии». Вторая аудиенция будет назначена на среду 6 ноября. Дотц явится к 4 часам, пробудет целый час и удалится только тогда, когда констатирует, что стол накрыт на 7 персон и что Мадам будет здесь ужинать. В этот вечер, помимо остальных, останется на ужин баронесса де Шарет.

К половине шестого, когда все соберутся в комнате у мадемуазель Полины и будут непринужденно беседовать, наблюдая восход луны, Гибург увидит в окне мерцание штыков и поймет, что войска окружают дом. Немедленно все устремятся на третий этаж и откроют плитку камина. Первыми в тайник проскользнут Менар и Гибург, затем Герцогиня и Стилит. Как раз вовремя их ищут повсюду, но тщетно! Начинают простукивать стены, но и это не дает никакого результата. Тогда основная часть войска удаляется, оставив по охраннику в каждой комнате.

Двое жандармов остались в комнате, где прятались беглецы. И так как ночь была сырая, они решили разжечь камин, к великому ужасу пленников. К счастью, огонь погас. Охранники не возобновили попытку разжечь камин, а его обитатели могли спокойно дышать воздухом, который проникал туда сквозь черепицу крыши.

Увы, снова озябнув, поутру жандармы вновь попытались развести огонь, и на этот раз им это удалось Каминная плита накалилась. Кончики платьев начали загораться, и, наконец, огонь охватил все пространство. Тогда Мария-Каролина вышла.

По ее приказу Менар и Гибург открыли плиту Огонь был затушен и изумленные жандармы увидели, как из камина на четвереньках выползла маленькая женщина, вся покрытая золой и в обгоревшей одежде:

— Я — герцогиня де Берри, — сказала она. Вы — французы и военные. Я — к вашим услугам…

И она улыбнулась им без злости Ее не сломили даже эти шестнадцать часов кошмара.

Через час на руках у генерала Дермонкура она покинула дом сестер дю Гвини, чтобы отправиться в тюрьму Нантского замка. Дотц заработал свои деньги, но заработал он также и клеймо, которое ему поставил возмущенный Виктор Гюго:

Вот так и завершилось большое приключение Малыша-Пьера.

В ночь на 15 ноября корабль, который вез в Блэй герцогиню де Бери и ее спутников, Менара и мадемуазель де Керсабиек, бросил якорь в Жиронде. Им навстречу в лодке плыли генерал Жанэн и его адъютант. Необходимо уточнить, что с самого Нанта пленников сопровождали полковник Шуери и его приказчик. Офицер по имени… Птипьер! (Малыш-Пьер). Игра судьбы!

Однако роман на этом не закончился. Через несколько месяцев генерал Бюжо, который осуществлял охрану герцогини, заметил, что талия заключенной начала заметно округляться. Конечно, она всегда отличалась хорошим аппетитом, но все же…! И ему ничего не осталось сделать, как признать следующий факт: герцогиня — беременна! Но от кого?

Сама она объяснила это тем, что тайно вышла замуж в Италии, однако имя супруга назвать отказалась.

Правительство Луи-Филиппа могло бы не разжигать этот скандал, но оно этого не сделало. Напротив, оно приложило все усилия, чтобы это событие получило самую широкую огласку. Необходимо было застыдить дерзкого «Малыша-Пьера». Чем больше грязи будет в его истории, тем лучше!

И вот, за герцогиней установили слежку. Сам генерал Бюжо ложился спать прямо перед ее дверью, и ему довелось стать свидетелем родов 10 мая 1833 года. Речь идет о маленькой девочке, которую окрестят Анна-Мария-Розали.

Тем временем ее сторонники и друзья ищут выход из этого щекотливого положения. Им не остается ничего лучше, как принять версию самой мадам: ее тайное замужество… Они лишь дополняют ее: «мадам вышла замуж за графа Гектора Люкшези-Пали, одного из принцев де Кастель Франко, который иногда навещал ее в Масса. И который в один прекрасный день приедет за» своей супругой «, когда двери крепости Блэй откроются наконец перед герцогиней. Теперь она не представляет никакой опасности».

Надо признаться, что в момент зачатия ребенка, которое могло иметь место лишь в Нанте, Люкшези-Пали находился в Голландии. Но зато Ахиль Гибург как раз находился поблизости. И этот молодой, очаровательный красавец был без ума от герцогини… от своего милого боевого товарища.

Это был Ахиль Гибург, за которого Мария-Каролина не могла выйти замуж… и которого она никогда больше не увидит…

БО-ДЕ-ПРОВАНС. Приключения тщеславного трубадура

На высоком холме Альпиль возвышается великолепный замок, к которому прилепился старинный, превращенный в развалины город. Ландшафт здесь впечатляет своей грандиозностью и необыкновенной красотой. Это нагромождение белых мраморных камней, великолепие гористых молочных лугов, сгораемых под лучами щедрого солнца, дурманящий запах зелени и полевых цветов. Подобно огромному старинному военному кораблю, этот грозный замок-великан прочно сел на мель в бескрайнем море душистых трав. Покалеченный безжалостным временем, разграбленный людьми, он все еще сохраняет былую мощь, как бы напоминая о том, что те, кому он когда-то служил пристанищем, были не такими уж мелкими пташками.

«Орлиный род, ему не стать вассалом!» Так сказал Мистраль о господах де Бо, которые и в самом деле на протяжении нескольких веков являлись не менее могущественными, чем графы де Прованс и де Тулуз и, наконец, чем сами французские короли.

Эта легенда похожа на сказку. Фамилия де Бо якобы восходит к королю-магу Балтазару, захватившему некогда Средиземноморье. Быть может, отсюда они и взяли свой девиз, который на первый взгляд может показаться довольно странным: «На удачу Балтазара!» Отсюда же берет начало и их герб, представляющий собой шестиконечную звезду с серебрянными лучами, чем — то напоминающую рождественскую звездочку… Вероятно, это только легенда, но сколько в ней красоты и поэзии!

Доподлинно известно следующее: в X веке старинный род виконтов де Марсель и д'Авиньон, распространяет свое влияние в Бас-Дюрансе и присваивает себе имя Бау (название скалы). Здесь же воздвигает необыкновенной красоты замок, самый чудесный, самый мощный из всех замков, коими он уже владел. Его мощь простирается все дальше и дальше по земле, которая получит название «земля де Бо», и, естественно, не может не вызывать зависть врагов.

После того, как Раймон де Бо сочетается браком с Этьенетой Прованской, Бо решительным образом начинают осваивать свое право на владение графством де Прованс, которое мать Этьенеты, Жерберж, графиня Прованская и Жеводан, завещала полностью другой своей дочери, по имени Дус, жене графа Барселонского, Раймон-Беранже. Таким образом берет свое начало длящаяся веками война за наследство. В это время де Бо окружают себя двором «веселой науки», двором, при котором любой поэт и любой трубадур были самыми лучшими украшениями.

В XII веке разгорелась ярким пламенем война с Барселоной, однако это обстоятельство не являлось помехой для представителей рода де Бо, ибо они по-прежнему не могли себе отказать в удовольствии, имя которого — любовь.

В 1164 году в замок де Бо прибыл молодой, двадцатилетний парень, одетый во все новое и с лютней через плечо. Он прибыл из Тулузы и звался Пейром Видалем, одним из самых знаменитых трубадуров всех времен. Однако в момент его прибытия в замок он еще не был столь известен. Пока это лишь черноволосый и худощавый парнишка с немного длинноватым носом, совсем не портящим его симпатичного лица, на котором неизменно присутствует нагловатая улыбка (сам Пейр Видаль находит ее не слишком-то скромной), заставляющая разбиваться вдребезги женские сердца. Он делает настоящую карьеру на этом нелегком, но таком чудесном пути соблазнения.

Сын скорняка из Тулузы начинает быстро подниматься по пути успеха, исполнив свои куплеты на одном из поэтических конкурсов. Он вводится в ранг самых почитаемых певцов графини де Тулуз, дочери короля Франции Людовика VI и супруги графа Раймона V. Темой его песен становятся красота и добродетель графини, и остановившись во дворце, Пейр не видит ничего предосудительного в том, чтобы продолжать воспевать прелести дамы, которая, достигнув сорока лет, все еще сохраняет свое очарование. Он даже сочиняет специально для нее стихотворение довольно интимного характера, одна из строчек которого особенно не понравится графу Раймону: «Благородная госпожа, когда я созерцаю ваше прекрасное тело, мне кажется, что я смотрю на Бога».

Граф оценил эти строки должным образом: сначала он расколол лютню о спину мерзавца, затем приказал страже схватить его и бросить в погреб, где ужасный палач Саразанец с нескрываемым удовольствием проткнул бедняге язык длинным гвоздем и свернул ему набок нос. После чего Пейра бросили в темницу. По правде говоря, ему не пришлось томиться там долго. Несколько дней спустя, гнев графа остыл, и он выпустил трубадура, посоветовав ему убираться на все четыре стороны. Пейр поспешил последовать этому совету, тем более что в дорогу он получил увесистый кошелек, протянутый рукой чувствительной графини. Вместе с деньгами он принял от нее слова-напутствие: «Прощай, мой возлюбленный трубадур. Да приведет тебя небо на более гостеприимную землю, далеко от меня, увы, далеко!»

Без колебаний наш трубадур пришпорил коня и помчался в сторону Прованса, чтобы прибыть в Бо, о котором он слышал столько хорошего. Ему не терпелось увидеть красоту графини Азалаис и самому убедиться в непревзойденном уме великого политика, графа Барраля, который кроме этого являлся еще и поэтом и даже был посвящен в оккультные науки.

Прибыв в Бо, наш трубадур встречает горячий прием и сразу же отмечает про себя, что графиня Азалаис обладает всем тем, что позволяет ей стать его музой. Это и в самом деле, пожалуй, самая прекрасная женщина того времени, и к тому же ей всего лишь двадцать лет. С этого дня Пейр Видаль посвящает себя исключительно воспеванию и восхвалению этой красоты. Теперь его часто можно увидеть у ног прекрасной владелицы замка. Расположившись на мягком велюровом ковре с лютней в руках, он дни напролет сочиняет баллады, куплеты и любовные поэмы, приходя в неописуемый восторг от каждой подаренной ему улыбки и от каждого слова благодарности.

Но будучи по натуре тщеславным и себялюбивым, как павлин, он малу-помалу начинает искать особенное значение в этих улыбках и в движениях руки, которая иногда опускается на его плечо. Охваченный переполняющими его фантазиями и нежными чувствами, которые он испытывает к молодой женщине, постепенно он убеждает себя в том, что его любовь взаимна. Он часто увлекается мечтами о всемирной катастрофе, которая позволила бы им остаться вдвоем, ему и графине.

Однажды граф Барраль объявил о своем отъезде: он должен был отправиться в Бокер, чтобы быть судьей на каком-то процессе. Это не явилось той долгожданной катастрофой, однако представлялось очень удобным случаем. И Пейр следит со своей неизменной полуулыбкой за нежным прощанием супругов. Но тщеславие ослепляет, и человек видит лишь то, что хочет видеть. Пейр принимает эту нежность за обыкновенное женское лицемерие.

В полночь он прямехонько бежит в спальню графини. Его сердце готово выскочить у него из груди, но это лишь из-за предвкушения божественных мгновений. Азалаис крепко спит под своими пурпурными одеялами. Ее фрейлин нет поблизости, обычно они спят отдельно, чтобы дать возможность горячо любящим супругам насладиться друг другом. Но так как этим вечером графа нет, Пейр видит во всем этом хороший знак. И склоняясь над спящей красавицей, он сначала целует ее нежно, затем страстно… Увы, происходит совсем не то, что он ожидал: возмущенные крики, зов на помощь!

Последствия столь дерзкой выходки Пейр Видаль почувствует на следующий же день: взбешенная, глубоко оскорбленная графиня потребует всего лишь навсего его голову! И странная штука, но на этот раз именно мужу предстоит немало потрудиться, чтобы успокоить разгневанную супругу. Эту историю граф понимает по-своему: безграничная любовь склонила бедного юношу над кроватью девушки, так неужели за эту любовь он должен поплатиться головой? Азалаис немного успокаивается, но все же требует, чтобы этот наглец ушел, и немедленно. Что поделаешь, надо уходить.

Барраль де Бо сочувствует бедному трубадуру, чей талант он ценил довольно высоко, и дает ему в дорогу денег. Это путешествие будет долгим и приведет его в Святую Землю, где Пейр Видаль будет иметь честь участвовать (сам того не желая) в третьем крестовом походе.

После ряда самых невероятных приключений трубадур становится знаменитым. Он возвращается во Францию в обозе Филиппа Огюста, который дарует ему в Марселе свободу. И ему снова предоставляется случай побывать в Бо, где с виду мало что изменилось, кроме постаревших лиц его обитателей. Барраль радушно принимает его, выслушав все его долгие извинения, а у Азалаис находится для него несколько новых улыбок. Неожиданно он снова влюбляется в нее и принимается напевать:

Я стану самой веселой из самых веселых птичек,

Если ей понравится подарить мне новый любовный поцелуй,

Неужто? Он уже получал один такой? На этот раз Пейр не стал дожидаться разгара драмы и решил удалиться по своей собственной воле; быть может, он хотел убежать от самого себя.

Когда в Провансе принцы Анжуйские сменяют принцев Барселонских, де Бо следуют за ними завоевывать королевство Неапольское, где сколачивают себе новое состояние. Но с возвращением королевы Жанны, они снова становятся возмутителями спокойствия. И это не приносит им ничего хорошего. Прежде чем их род прекратит свое существование в 1426 году, де Бо испытают на себе безраздельную власть наемных воинов, и особенно самого безжалостного из них по имени Арно де Серволь. Присоединившись к короне, сеньория взбунтуется против Людовика XI, разрушевшего замок.

Но кажется, неспокойному поместью Короля-мага больше ничего не угрожает, так как Людовик XIII преподносит его в дар принцам Монакским, которые сохранили его до наших дней. Таким образом, на сегодняшний день владельцем возрожденного поместья является Его Величество принц Ренье.

БОНВАЛЬ. Приключения Бонваль-Паши

Не каждому из смертных дан необычайный талант ссориться со всеми, а также разбрасываться на все дела подряд. Но тот, о ком пойдет речь, очевидно, был просто создан для этого. Клод-Александр Бонвальский, младший представитель одного из самых достойных и могущественных родов в Лимузине обладал этим талантом, талантом любопытнейшим, граничащим с гениальностью. Его вспыльчивый характер время от времени демонстрировал еще и страшную заносчивость. Это было бы уж совсем невыносимым, не будь юный Бонваль таким очаровашкой.

К физической красоте у него добавлялись еще и «глубокий ум, начитанность, красноречие и остроумие». Но рядом с этим мы видим «отъявленного негодяя, ужасного распутника, прохвоста и мошенника». Оба этих портрета даны Сен-Симоном, и читатель вправе сделать свои собственные выводы об этом человеке.

Клод-Александр появляется на свет в 1675 году в восхитительном замке, построенным Эмериком Бонвальским и его женой Сибилой де Комборн. Их потомки сумели сохранить всю изначальную прелесть этого средневекового шедевра и оставить нетронутым все то, что было создано еще в XIV веке. Сей род берет начало от того самого Вильгельма Бонвальского, который в 1248 году отправляется в крестовый поход, и от Германа Бонвальского, участвовавшего в сражении при Форнуэ и принявшего смерть, защищая короля Франциска I. Он происходит также от королей Наваррских и виконтов Лиможских.

Его корни восходят к первым баронам-христианам; тем самым, кто удостоился права называться королевской родней, и для кого отвага — вещь вполне естественная: трудно было найти хотя бы одного Бонваля, который не представлял бы собой саму доблесть.

Для Клода-Александра все начинается в 1685 году, когда ему исполнилось десять лет. Находясь в том возрасте, когда обычно хочется играть в войну, он поступает в школу гардемаринов. Именно поступает, причем, по своей собственной инициативе. Он полагает, что чем раньше начнешь свою карьеру, тем лучше. Его родство с господином де Турвилен помогает в этом: он станет моряком! Причем моряком многообещающим: он принадлежит к числу тех, от кого можно ожидать самого отважного геройства и самопожертвования, но только не дисциплины. Отважный до сумасбродства, он не считал нужным кому-либо подчиняться.

В тринадцать лет этого мальчишку вызвал к себе министр Сенелай, сын великого Кольбера, чтобы сообщить о том, что ему надлежит отправляться восвояси. На что наш герой ответил:

— Бонваля нельзя сломить!

Сенелай умел оценить людей по достоинству. Ему понравился такой отпор, и он улыбнулся этому непокорному юнцу, съедающему Сенелая своими черными, горящими от гнева глазами. Министр произнес:

— Король ломает гардемарина, но учит его военному делу, месье!

Обрадованный Клод-Александр возвращается к морю, так и не решив для себя, что лучше: быть убитым таким великим королем, или стать адмиралом… Увы, некоторое время спустя он ввязывается в перепалку с новичком, только что попавшим на корабль, дает ему пощечину и убивает его на дуэли. И хотя это было настоящим подвигом для его столь юного возраста, последствия — неумолимы: необходимо распрощаться с морем.

Однако он не сильно этим опечален. Дисциплина давно уже стала для него невыносимой и, кроме того, он чувствует, что создан для того, чтобы командовать. Но где же применить свои силы?

Подобно всем живущим до него Бонвилям, а также теперешним и будущим, это настоящий воин. Поэтому, как только начинается война с Испанией, он отправляется в поход, убедив своего отца предоставить ему полк. По правде сказать, теперь он находит настоящее призвание, ибо является стратегом и учителем одновременно. Он так прославляет свое имя в битвах при Вильруа и Катина, что его репутация отважного воина достигает слуха его врагов, и сам принц Евгений Савойский аплодирует ему. Решительно, юный капитан готовился стать маршалом Франции.

Только вот еще какая штука! В его поведении вояки есть очень много странностей: так, грабеж является для него такой же нормальной вещью, как и взимание контрибуций (по своей собственной инициативе) с бедного народа. Поэтому неудивительно, что доставив как-то немало неприятностей людям из Пьемонта, он оказывается на ковре у министра. На этот раз это маркиз Шамияр, получивший этот пост по воле госпожи де Ментенон и не отличающийся особыми военными талантами. Он лишний раз доказывает это, отдав ряд сумасбродных приказаний, касающихся нашего сорвиголовы. Надлежит «изъять все, что он (Бонвиль) имеет (включая и его жалование)». Для кадета это означает внезапную нищету. С другой стороны, Шамияр, сын «судейского крючка» из Руана, сделавший свою карьеру в магистратуре и получивший в качестве трофея совсем новенькое маркграфство, не производит впечатления на Клода-Александра. Следует обмен довольно язвительными письмами.

Получив последнее послание, Бонваль краснеет от гнева. Неужели Шамияр хочет сказать, что он «недостаточно благородный сеньор, чтобы преподносить подарки королю?»И король, кажется, согласен с этим заявлением? Значит, он ничего не сделал, чтобы защитить достоинство Франции? Немедленно оскорбленный герой берется за перо и глубоко его макает в свою чернильницу. «Если в течение трех месяцев я не получу убедительное удовлетворение, то отправлюсь на службу к императору, имеющему квалифицированных министров, которые умеют должным образом обращаться со своими ближними». Естественно, Шамияр отказывается выполнить его условия, и в марте 1706 года Бонваль отправляется в Австрию со всеми своими пожитками и своей армией, причем, не испытывая при этом и тени сожаления! Сожаления — это не по его части, пусть сожалеет король! И что хуже всего, отправляется он не один. За ним следуют и другие офицеры, то ли из-за финансовых трудностей, то ли по каким-то личным соображениям, а быть может, и потому, что они также что-то не поделили с министром.

При дворе императора Жозефа I Бонваль получает самый горячий прием. Принц Евгений хорошо знает, на что способен этот человек-дьявол во время боя, и потому заносит его в число своих друзей, даруя ему генеральское звание.

Продвинув свою военную карьеру таким образом, он покрывает себя славой в Италии, Фландрии, в Альпах и Венгрии. В Боснии, перед Петроварденом, он получает страшную рану в живот и все уверены, что он должен умереть. Не тут-то было: крепко сложенный, наделенный могучей силой, Клод-Александр живуч, как кошка. Ему удается вылечиться, но он всю жизнь будет вынужден носить шину — серебряную дощечку, давящую на его кишки. В одно мгновение он становится знаменитым. Им восхищаются все, даже во Франции, где только что отдал Богу душу Людовик XIV. Регент желает вознаградить этого смельчака, и через кардинала Дюбуа он дает ему знать, что его приговор мог бы быть пересмотрен, если только он согласится вернуться во Францию, ибо этот дезертир давно уже заочно приговорен к смертной казни. Но, несмотря ни на что, Бонваль счастлив вновь увидеть свою родину, и, попросив разрешения у императора (в настоящий момент это Карл VI), он возвращается в Версаль.

Большинство при дворе встречает его с распростертыми объятиями. За исключением некоторых ворчунов, вроде Сен-Симона. Мемуарист затрудняется понять, каким сверхъестественным образом дезертир и предатель может почитаться как герой!

Разумеется, ему немедленно простили все. Блудного сына возвратили под крышу родного дома, где его семья сразу же предлагает ему жениться, видя в этом панацею от всех бед. Идея для Клода-Александра довольно заманчива, ибо он очень любит женщин. В его жизни им обычно отведено почетное третье место, сразу после хорошей еды и вина. И в самом деле, почему бы не жениться?

Этот сорокадвухлетний головорез останавливает свое внимание на девушке из очень благородного и знатного рода, наделенной очаровательной внешностью, нежным сердцем, а кроме того, богатством и молодостью. Ее имя — Юдифь де Бирон. Она является дочерью генерала — лейтенанта, герцога де Бирона. Было бы трудно найти более достойную продолжательницу этого знатного старинного рода. Впервые в жизни послушав совет своего старшего брата, маркиза де Бонваль, Клод-Александр соглашается накинуть на себя брачные сети.

И в замке начинается пышный праздник, на котором каждый видит, какой радостью светятся глаза юной невесты, с первого взгляда влюбившейся в своего храброго генерала. Бедное дитя от всего сердца верит, что радостный день повлечет за собой вереницу счастливых лет, лет беспокойных и тревожных, как это и положено жене солдата, но скрашенных появлением целой оравы ребятишек.

Увы, не проходит и двух недель после свадьбы, как новоявленный супруг, заявив, что служба Франции интересует его не более, чем семейная жизнь, не сказав никому «прощай», собирает вещи, седлает своего коня и прямехонько отправляется в Австрию.

Две недели супружества, когда надеешься на всю жизнь! Юдифь в отчаянии, она безутешно рыдает, отказываясь верить в весь этот ужас. Ее муж уехал, это так…. но он вернется; и потом, возможно, она все же станет матерью, а это ускорит его возвращение. Очень долго молодая женщина будет хранить эту надежду, отталкивая от себя мысль о том, что ее герой мог так неожиданно, таким бесчестным образом покинуть свой дом и во второй раз предать свою страну, которая простила его. Она принимается писать ему и будет писать долгие годы. Эта переписка без ответа, объяснение в любви, бесконечные признания будут продолжаться ровно столько же, сколько и жизнь Юдифь. Он никогда не ответит ей! Однако сколько в этих письмах любви и целомудренной нежности. «Вы ясно дали мне понять, что я вам глубоко безразлична. Что ж, мне остается только приспособиться к вашим прихотям и желаниям, надеясь все же на то, что вы предпочитаете любить, сохраняя полное молчание. Я искренне в это верю, и эта вера помогает мне преодолеть мое ужасное одиночество».

Бедняжка Юдифь, она приписывает ему мысли и поступки, на которые он никогда не был способен. Но она продолжает верить в непогрешимость своего возлюбленного супруга и потихоньку начинает собирать о нем сведения от тех, кто возвращается с поля сражения. Так, Юдифь узнает, что Клод-Александр прославляет себя в битве под Белградом, и эти новости делают супругу героя счастливой. И, естественно, она пишет ему, надеясь получить хотя бы маленькую весточку, которая так и не приходит. Тогда она пишет снова: «Я молю вас лишь об одном: рассказать вашему слуге о том, что у вас есть жена, которую вы любите и которая просит лишь, чтобы ей сообщали время от времени, что вы живы и в добром здравии».

Можно ли сказать более трогательные слова? Бонваль снисходит до того, что приказывает своему слуге давать сведения о нем. Таким образом, супруга становится третьим лицом в их диалоге. Слуга и жена генерала говорят о нем, словно о Боге.

Однако этот «бог» верен себе. Уже давно он находится в самых хороших отношениях с принцем Евгением, но постепенно принц охладевает к нему, и Бонваль, спесивый болтун, допускает грубую ошибку, высмеивая нравы своего господина: изрядно напившись в Париже, он называет Евгения Савойского «Мадам», подчеркивая: «Это потому, что он частенько был дамой для молодых людей». Все смеются, но дело перерастает в большой скандал. Чтобы избежать гнева принца, а также, чтобы скрыться от императорской полиции, Бонвалю не остается ничего лучшего, как искать убежище в Брюсселе.

Однако он не задержится там надолго и находит новое приключение: на этот раз он имеет дело с королевой Испании Луизой-Елизаветой Орлеанской, которую застанут в компании с маркизом д'Эзо и передадут это королю. Но сплетником оказывается вовсе не Бонваль. Напротив, он глубоко возмущен злословием в адрес принцессы, в которой течет французская кровь, дочери «его друга» Регента. Виновницей является маркиза де При, супруга одного из фаворитов принца Евгения. И Бонваль, никогда не писавший жене, бросается к перу и выводит следующие гневные строки: «Мужчины, которые пускают подобные сплетни — все, без исключения, мерзавцы и подлецы, а женщины — подстилки и потаскушки, которые заслуживают того, чтобы им подрезали юбки до самой з…. потому что никто из них не позаботился о том, чтобы защитить репутацию благородной принцессы из старинного французского рода». И дабы открыть людям глаза на все это, Бонваль принимается выражать свои идеи каждому, кто только готов его слушать. Но никто не способен оценить работу его мысли. И в первую очередь, император: он находит неуместным тот факт, что кто-то восхваляет достоинство женщины, которая обесчестила его Королевское Величество. И, подталкиваемый принцем Евгением и мадам де При, император приказывает арестовать нахала и отправить его в крепость Анвер, где бы он мог хорошенько подумать о своем поведении. Если он надеялся утихомирить его таким образом, то он жестоко ошибался; никогда еще Бонваль столько не писал: он осыпает его Величество своими посланиями, в которых весьма недвусмысленно дает понять своему августейшему корреспонденту, что он должен славить Господа, давшего ему столь счастливую возможность править Австрией: империей дураков, вроде маркиза де При.

Возмущенный Карл VI отправляет его из Анвера в Моравию, в крепость Спилберг. Но, странная вещь: никому не приходит в голову дать ему сопровождение — отправляли его туда совсем одного. Бонваль решает воспользоваться этим удобным случаем и устраивает себе нечто вроде каникул: возвращается в Австрию навестить одну амстердамскую красавицу и по пути доставляет себе удовлетворение посредством последнего письма, адресованного принцу Евгению: обвинив его в неблагодарном отношении к своему лучшему генералу, он в заключение своего послания вызывает его на дуэль.

Результат таков: по прибытии в Вену он арестован, представлен на военном совете и приговорен к заточению сроком на один год в Спилбежской крепости.

Он воспринимает все тяготы жизни с такой беззаботностью, что делается другом губернатора крепости. Они частенько играют в шахматы, и губернатор рассказывает ему интереснейшие истории, посвященные сражениям против турок, о которых у этого человека сохранились самые живые воспоминания. Таким образом, выйдя на свободу, Бонваль приходит к выводу, что Восток мог бы доставить ему немало радости.

Он раскланивается с Австрией, приезжает в Венецию, где проводит развеселые дни, но откуда также спешит уехать, дабы избежать встречи с австрийцами; принц Евгений, который находит наказание слишком мягким, желает сделать его пожестче. И Бонваль, не дожидаясь решения принца, отправляется прямо в Константинополь, чтобы вручить свою шпагу султану.

Махмуд горячо принимает его, доверяет ему свою артиллерию, нарекает его Ахмет-пашой и обращает в ислам.

Эта новость наводит во Франции на всех ужас. Однако Вольтер, воспринимая все со свойственной ему иронией, пишет: «Что меня удивляет, так это то, что, прибыв в Среднюю Азию, он тут же не изъявил желания служить Персии и не посчитал за удовольствие направиться в Китай, дабы успешно перессориться там со всеми министрами».

А как же все это восприняла Юдифь? Новость об отступничестве своего супруга была тяжелым ударом для графини. Она вдруг поняла, что Клод-Александр — человек окончательно потерянный, а потому она перестала писать. Четыре года спустя, зимой 1741 года, она умерла. И вместе с ней угасла ветвь Бонвалей.

Как это ни странно, но прекращение этой бесконечной переписки ужасно поразило Ахмет — пашу, но еще больше его тронула смерть Юдифь. В этот вечер, за ужином, он принялся рыдать, слушая французскую мелодию. Тогда он снова берется за перо, но на этот раз он пишет своему старшему брату. Несчастье его родины не может оставить его равнодушным. «Попробуйте раздобыть неаполитанский фрегат и приезжайте в Рим, — отвечает маркиз. Там вы получите мир с Богом и обретете наконец покой. А там видно будет». Но уже поздно. Бонваль-Паша в свои семьдесят два года был слишком пристрастен к вину, что очень дорого ему стоило. В июле 1747 года он умирает на берегах Босфора, заснув навеки, так и не увидев свою страну и верную Юдифь. Однако было бы немаловажным сказать, что он оказал немалое влияние на султана в пользу Франции и, таким образом, сослужил еще большую службу родине, нежели если бы он там оставался.

Замок Бонваль оставался собственностью рода, последним знаменитым представителем которого был генерал де Бонваль, до самой своей смерти безгранично преданный Генералу де Голю. Фигура этого офицера, следовавшего тенью за своим Генералом, защищавшего его, известна каждому французу.

БОРИГАЙ. Роман бальи де Сюфрана

Зима в Провансе обычно мягкая, и поэтому солнце все также ярко светит в дни перед Рождеством. В 1748 году оно сверкало как-то по-особенному, озаряя своими лучами парк и маленькое озеро замка Боригай, находящегося на расстоянии всего лишь в два лье от Драгиняна. Тогда это было владение графа де Перо, выходца из старинного провансальского рода. Его имение, расположенное вокруг нового замка, было очень красивым; великолепной была сама природа: огромные сосны соседствовали с вековыми дубами, кустами можжевельника и олеандрами. В действительности настоящей владелицей замка была Мария-Тереза, дочь знатного помещика, красавица с белокурыми волосами, огромными голубыми глазами и светлой кожей, как и подобало девушке того времени (дамы той эпохи избегали лишний раз появляться на солнце, опасаясь загара и веснушек).

Тереза была само очарование, к тому же весьма богата и из очень приличной семьи. Поэтому всех удивлял тот факт, что в свои двадцать четыре года она все еще была незамужем, несмотря на то, что ее окружала целая стая поклонников, которые только и мечтали сделать из нее баронессу, графиню или маркизу. Но когда ей представляли очередного кандидата в мужья, она лишь улыбалась, а затем говорила:

— К чему такая спешка? Жизнь длинна. У нас еще будет время…

По правде говоря, госпожу де Перо совсем не удивляли отказы ее дочери. Ей уже давно удалось раскрыть секрет этого сердца, которое, потеряв покой, в безумном ритме билось по одному двадцатилетнему мальчишке: двоюродному брату Терезы, Пьеру-Андре де Сюфрану из Сен — Тропеза. Госпожа де Перо находила его настоящим дикарем.

Пьер-Андре и Тереза были друзьями детства. Несмотря на то, что эта красивая и послушная девочка была старше на целых четыре года, между детьми всегда существовали равные отношения. И не раз ей приходилось избавлять этого невыносимого мальчишку от крепкой взбучки. В самом деле, трудно было найти столь же несносного драчуна, который бы также страстно любил потасовки, самозабвенно раздавая всем тумаки. Будучи третьим из девяти детей маркиза де Сен-Тропез, Поля де Сюфрана сеньора Сен-Канна де ля Моль и де Ришнуа, и Марии — Иероним де ля Тур д'Эгю, Пьер-Андре начал свой жизненный путь с того, что переколотил всех мальчишек своей родной деревни Сен-Канна. И надо признаться, что соотношениями в этих боях часто были неравными (один против трех или четырех), так как Пьер-Андре был не только очень рослым для своего возраста, но и сильным, как Геркулес.

В иезуитском коллеже в Тулоне его поведение мало чем отличалось от поведения в деревне. Юный Сюфран чувствовал себя просто неполноценным, когда вынужденно лишался удовольствия помахать кулаками; он, казалось, специально находил всякие уловки, чтобы вступить в «сражение». И когда серые глаза загорались под взъерошенной шевелюрой (его ни разу не видели с причесанными волосами), соученики понимали, что час их страданий пробил. Даже перспектива наказания розгами, которыми так великодушно одаривали его иезуиты, не могла остановить этот кошмар коллежа. Побитый, наказанный, посаженный на хлеб и воду, этот мальчишка сносил все и, глазом не моргнув, замышлял новый план, полагая, что все невзгоды, которые он претерпел, являются великолепной подготовкой к жизни моряка.

В самом деле, призванный служить в гардемаринах, а затем Мальтийскому ордену, куда его записал отец, когда ему было только восемь лет, Пьер-Андре вовсю старался снискать себе репутацию неудержимого человека, которая, по его мнению, необходима была для вступления в морское ведомство.

Вступить в Мальтийский орден — означало посвятить свою жизнь Богу и сражениям, когда того потребует король. Все это с радостью принималось молодым Сюфра-ном, ибо единственным его желанием на этом свете было драться, драться и еще раз драться! Так, нигде, кроме Мальты, вокруг которой велась бесконечная война с бар-баресками, он не сможет найти такого прекрасного случая для применения своих сил.

В четырнадцать лет, совершенно изнуренный, он покидает тулонский коллеж и садится на баржу «Солида», где очень скоро английские пушки дают ему боевое крещение. И этот «зеленый» герой ведет себя так, что получает поздравления от своего командира де Шатонеф.

Тем временем, в Боригайи Тереза пропускала через себя все перипетии вступления в свет своего кузена и успела испытать самые разные чувства. Она переходила, таким образом, от развлечения к энтузиазму, от энтузиазма к восхищению, от восхищения к нежности, чтобы выйти, наконец из целого моря этих чувств на берег, имя которому — тревога. И это чувство не покидало ее с тех самых пор, как Пьер-Андре ушел в свое плавание.

Когда молодая девушка задавалась вопросом, почему ее так сильно интересует ее двоюродный брат, она не могла себе этого объяснить, но могла предположить, что ей платят взаимностью. В самом деле, когда их семьи собирались вместе в Сен-Канна, в Сен-Тропезе или Боригае, она стала замечать неуловимую перемену в Пьере-Андре. С ней он становился все более нежным, терпеливым, стараясь употреблять в своей речи самые учтивые и галантные выражения, чтобы больше не быть для этой светловолосой девушки глупым и растерянным от восхищения мальчишкой.

А после битвы в Финистере, где Сюфран сражается как лев, разжигая старую злобу против Англии, которая дорого ему будет стоить, и особенно после его плена, Тереза абсолютно уверена, кому принадлежит ее сердце И она не желает ничего лучшего, как подарить этому урагану свою молодость, красоту и любовь, чтобы начать с ним жизнь (довольно печальную жизнь) жены моряка.

Брак был вполне осуществимой вещью для Пьера-Андре в это время. Он еще не произнес обета, который связал бы его с орденом навсегда. Он еще мог вернуть свою свободу. Но желал ли он этого?

Вот об этом и мечтала Тереза в дни Рождества 1748 года. В октябре прошлого года был заключен мирный договор с Англией, подписанный в Экс-ля-Шапель. Английские тюрьмы открылись. Пьер-Андре объявил о своем возвращении в Сен-Канна, а значит и в Боригай. Каждый день мадемуазель де Перо прислушивается к конскому топоту, ожидая прибытия высокого кавалера, как обычно, одетого во все черное, с растрепанными волосами, серые глаза которого на обожженном солнцем лице загораются таким ярким светом, как только он ее замечает. Однако дни шли, а его все не было…

Зато было письмо от госпожи де Сюфран к госпоже де Перо. И это письмо она не решалась показать своей дочери. Едва выйдя из тюрьмы, Пьер-Андре, взбешенный своим вынужденным бездействием, пересек со скоростью пушечного ядра всю Францию, чтобы обнять своих в Сен — Канна и отправиться тотчас в Марсель. Затем он переправляется в Ла-Валлетту на первом попавшемся судне. Родным он ничего подробно не рассказал о своих планах. А намеревался он сделать то, что в Мальте называлось «совершать караван». Это означало, что он практически решился дать обет… Уехал он на два года.

Тереза была в отчаянии и гневе. Как она могла быть столь глупа, надеясь на то, что этот герой способен отказаться от милого его сердцу сражения, от обожаемого моря и от постоянной опасности ради какой-то женщины!

Она проиграла свой бой. Но она будет сильной! Пришло время отвернуться от мечты, которую она так долго лелеяла. Тогда, в ночь под Рождество, Тереза объявляет своим родителям, что она согласна выйти замуж. Ее мужем станет первый, понравившийся ее отцу.

А тем временем, в Ла-Валлетте Пьер-Андре окунается в бесславные начинания тех самых сказочных путешествий, о которых он так мечтал. Их смысл состоял в том, чтобы сражаться против барбаресков в Средиземном море. На практике же все начиналось с нескольких месяцев медицинской службы. В принципе, это было логично, так как Мальтийский орден видел свое предназначение в служении бедным, больным и страждущим. И вот, мечтая взять в плен как можно больше капитанов вражеских кораблей и преумножить славу своего ордена, Сюфран становится обыкновенной сиделкой: ухаживает за больными, промывает раны, раздает снадобья и пилюли.

Эта тусклая деятельность погружает его в меланхолию. И он «грызет удила», видя из окна своего госпиталя, как огромные красные галеры покидают порт на рассвете, чтобы отправиться в открытое море. И так не хочется возвращаться к своей работе, которая частенько включает мытье посуды…

В один из таких безрадостных дней он узнает новость: Мария-Тереза де Перо только что вышла замуж. Ее мужем стал офицер, землевладелец, граф Александр де Корбле д'Алес… Впервые за столь долгое время Пьер-Андре задумывается о девушке. Он обнаруживает, что известие об этой свадьбе заставляет его страдать и даже приводит в отчаяние. Не отдавая себе в том отчета, он как-то привык к мысли, что Тереза будет вечно ждать его возвращения. В мыслях она всегда принадлежала его миру, и этот мир теперь казался пустым…

Впрочем, он был достаточно честным, чтобы не обвинять ее. У Терезы не было причин ждать его. Разве он когда-нибудь говорил ей о своей любви? Да и как такое вообще могло быть, если он только сейчас открыл, какое место она занимает в его сердце? Теперь уже поздно, слишком поздно!..

Тем же вечером он будет умолять грандмэтра Эммануэля Пинто де Фонсека позволить ему оставить его медицинскую службу и сесть на борт галеры. Естественно, он умалчивает о том, что не в состоянии побороть свое неожиданное горе, имея в качестве оружия лишь шприц да горшочек с отваром. Ему необходимы море, пена, сражение…

Получив разрешение, давший обет юноша отправляется в путешествие вдоль берегов Африки и Сицилии. На мальтийских галерах не сидят без работы, и Сюфран имеет прекрасную возможность проявить свою ярость и смелость. Однако ему так и не удастся полностью заглушить глухую боль, которую он так тщательно прятал в самой глубине своего ретивого сердца. Он не может забыть Терезу…

По истечении 8 месяцев Королевское мореходство снова принимает его. Война с Англией разгорается с новой силой. Сюфран бросается в бой с какой-то дикой радостью, которая обернется настоящим неистовством после сражения под Тер-Нев, где маленькая французская эскадра, подвергшаяся атаке мощного английского флота под командованием адмирала Боскавана, почти полностью погибнет. Из этой ловушки удалось ускользнуть одному лишь судну Сюфрана. И, хотя его «Дофин-Руаяль» спасен, молодой человек хорошо понимает, что ненависть Англии к нему никогда не угаснет.

В Лагосе он снова попадает в плен, в котором проводит 2 года, и возвращается резко настроенным против кабинета в Версале, повинном в упадке Морского ведомства. Не задумываясь над тем, что это пагубно скажется на его карьере, Сюфран дает волю гневу, разнося тактику своих шефов, которых он объявляет «глупцами». Эта тактика, по его мнению, не брала в расчет храбрость людей, храбрость, которую он так хорошо знал. Он говорит о том, что салонные беседы ничего не значат, что только бой до победного конца, бой не на жизнь, а на смерть может принести пользу, но его не слушают. С чувством отвращения он возвращается на Мальту, чтобы выгнать неприятеля. Уже давно ему ничего не известно о Терезе. Тогда он произносит тройственный обет, который окончательно связывает его с религиозной службой. И все же…

И все же, Тереза опять свободна, хотя он этого и не знает. В действительности брак продлился всего 10 месяцев, в конце которых граф д'Алес умер после короткой болезни, оставив свою молодую жену вдовой с новорожденной девочкой на руках. Будучи не в состоянии жить далеко от своего родного дома, Тереза возвращается в Боригай, решив никогда его больше не покидать. Несмотря на постоянные намеки матери, что она еще очень молода, Тереза и слышать ничего не хочет о новом замужестве. В глубине души она желает посвятить себя, хотя бы в мыслях, тому, кого ей так и не удалось забыть. И она решает остаться ему преданной навсегда, хотя он об этом и не может догадываться.

Впрочем, во время одного из своих редких возвращений в Сен-Канна, Сюфран узнает о вдовстве Терезы и ее возвращении в Боригай. Будучи уже не тем беззаботным парнем, каким являлся раньше, а человеком зрелым, опаленным пушечным огнем, называющим себя в настоящее время командиром де Сюфраном, он решает, что увиливания длились слишком долго.

И вот, однажды вечером, покрытый пылью, с растрепанными волосами, в мятой одежде, но с ослепительным, туго затянутым белым галстуком, который так идет его загорелому лицу, высокий Сюфран едет, чтобы раз и навсегда выяснить свои отношения с графиней д'Алес. Речь, которую он перед ней держит, сводится к следующему: «Я всегда любил Вас и нуждался в Вашей любви. Могли бы Вы забыть, что я — нечто вроде монаха, и поэтому никогда не смогу сделать Вас своей женой? Вы хотите стать моей и следовать за мной, несмотря на предрассудки?»

Тереза так давно ждала этого. Она бросилась ему в объятия, полагая, что Бог не будет слишком гневаться на такую преданную любовь. И Боригай обретает наконец то, ради чего он был создан: настоящее счастье.

Очевидно, переписка, которая устанавливается между влюбленными, становится слишком явной для родственников графини д'Алес. Некоторые из них утверждали, что Сюфран никогда не нарушая своего обета целомудрия, однако без должной уверенности, ибо между нежных строчек в их посланиях проскальзывали порой слова, указывающие на возможность существования между ними интимной близости:

«Я — генерал-лейтенант, — написал он ей однажды. — Читая об этом в газете, ты закричишь от наслаждения…» Или еще: «Сегодня я упустил единственную возможность. Твой друг был бы достоин тебя…»

С тех пор, как Сюфран возвратился в Прованс, он приезжал в Сен-Канна, чтобы обнять своих, и затем сразу же устремлялся в Боригай, дабы рядом с Терезой вновь обрести покой, нежность и мягкость, которые были единственной пристанью его бурной жизни.

Постепенно моряку удается донести свои взгляды, свою «доктрину» до министерства, где господствовал тогда де Сартин. Его начинают ценить, несмотря на ужасные приступы гнева, которые порой случаются с ним и становятся поистине легендарными. С течением времени его внешность не делалась более грациозной: будучи всегда полнокровным, он становится массивным, но доброта Сюфрана ко всем этим людям, которые его так обожают, необыкновенная сила Геркулеса, а также полное пренебрежение к своему туалету становятся притчей во языцах.

Одетый всегда кое-как, с нечесанными волосами, затянутыми кусочком ленточки, в ужасной фетровой треуголке, которая когда-то давно была белой, без галуна и перьев, но которая была преподнесена ему в подарок братом архиепископом, Сюфран заставляет всех испытывать глубокое уважение к себе Его даже, в некотором роде, боготворят, ибо он всегда умеет за себя постоять и сражается в первых рядах. Абордаж! Он всегда любил это дело!

По поводу его знаменитой шляпы среди моряков ходила следующая легенда. Говорили, что эта шляпа была для него вроде талисмана, и будто ни за что на свете этот великан не желал с ней расстаться или пойти в бой без нее. Однажды Сюфран был в плохом расположении духа. Он гневно гудел почти добрых четверть часа, после чего сорвал со своей головы шляпу и резким движением послал ее за борт, проорав:

— Гром и молния! Моя волшебница-шляпа в море! И из первого же, кто мне об этом скажет, я сделаю отбивную!

С тех пор он дрался с непокрытой головой, а его матросы готовы были следовать за ним хоть в ад, хоть в рай. И, надо признаться, в тех местах, куда он их вел, было всегда очень жарко.

В первые месяцы войны за независимость Соединенных Штатов Сюфран служил под командованием адмирала д'Эстена и принес ряд побед, так как адмирал, хоть и отличался большой смелостью, но ничего не смыслил в морском деле. Это был хороший всадник, которого министерство, Бог знает зачем, послало на адмиральское судно. Но надо отдать ему должное: хотя он ничего и не знал о море, но имел достаточно ума, чтобы позволить Сюфрану вести маневры.

— Ах, если бы д'Эстен был таким же хорошим моряком, каким храбрецом он является! — вздыхал наш герой, однако был признательным своему адмиралу.

Пока Сюфран преумножал победы французского флота, морское министерство все больше развивалось и достигло наконец самого высокого уровня во всей Европе. Людовик XVI, большой любитель географии и морского дела, назначает на должность министра герцога де Каст-ри и предпринимает все необходимые меры, чтобы снабдить свое королевство мощным флотом. Он также собирает информацию о своих лучших моряках и, когда приходит время послать флот в Индию, король и его министр выбирают Сюфрана.

И он не разочаровывает их. Он приносит им победу за победой: Трикомали, Гонделур, Негапатам. Он выигрывает сражения в, казалось бы, невозможных условиях. Без порта, без базы он доводит свои корабли до полного разрушения, а матросов, не привыкших к жаркому климату, до изнеможения. Но он готов вернуть Франции ее былое величие. Англия преклоняет колени… Увы, по договору об американской независимости, подписанному в 1783 году в Версале, Сюфран обязан был оставить свои завоевания. Что поделать, это — политика!

С глубокой раной в душе наш герой поднимает парус и едет во Францию, где его ожидают самые высокие почести в Мальтийском ордене; он — бальи де Сюфран. Людовик XVI назначает его генерал-лейтенантом объединенного флота Франции. Его возвращение будет настоящим триумфом…

По дороге в Фоле Бэй голландцы, которых он спас от английской оккупации, встречают его, как подлинного освободителя. Более того, как это не парадоксально, его приветствует командор Кинг, корабль которого Сюфран разнес когда-то в щепки. А когда он будет возвращаться к родным берегам, английские пушки встретят почетным залпом проходящий мимо адмиральский корабль «Герой».

В Версале король встречает его, как своего лучшего друга, обнимает, дарит кордон в Сент-Эспри, ставит его в пример своему наследнику, двору и всему народу. Теперь он вице — адмирал, и Париж, который всегда был не равнодушным к подвигам, принимает его, как полагается. Его повсюду встречают овациями. Когда он появляется в театре, все встают, словно вошел король. И, наконец, грандмэтр Мальты Эммануэль де Фоан-Польдюк дает ему должность религиозного посла в кабинете Версаля.

Однако Сюфрану недоставало двух, самых важных для него вещей: снова увидеть Терезу и опять уйти в море.

В это время как раз нависла угроза над миром с Англией, и наш герой надеется на то, что однажды ему удастся вернуться. Увы, нет. Англия побаивается Сюфрана, которого англичане прозвали Адмиралом-Сатаной. Переговоры продолжаются. И, будучи спокойным и дружелюбным по натуре, Людовик XVI выбирает мир.

А в Боригае Тереза все еще ждет. Она прислушивается к эху той славы, которая окружает ее друга, и даже принимает в ней маленькое участие, так как во всех странах ее считают подругой великого человека. Колокола Прованса так часто звонят по его победам, что старая дама (от времени не убежишь) очень часто забывает, что осталась совсем одна. Словно талисман, она носит на сердце его последнее письмо…

«Только возвращение в Боригай, мой ангел, может вернуть мне нежность и спокойствие. По правде, это именно то, чего я больше всего желаю…» Спокойствие? Он находит его, но, увы, оно становится для него вечным. Франция прекращает войну с Англией, и для Сюфрана это становится таким сильным ударом, что 8 декабря 1786 года он умирает в Париже почти внезапно, и никто не может выяснить обстоятельств его смерти. По официальной версии смерть наступила от переохлаждения, но, согласно другим источникам, речь следует вести об ударе шпагой на дуэли. Точно также было и с маршалом де Саксон: народ никогда не устраивала версия о смерти своих героев в постели…

Его хоронят в Тампле, в часовне дю Сен-Ном, которая принадлежит Мальте. Увы, его могила будет осквернена чернью четыре года спустя…

Тереза ненадолго переживет свою единственную любовь. Через несколько месяцев после смерти Сюфрана она спокойно отойдет в мир иной. Она уснет в тени высоких сосен Боригая. Того самого Боригая, где в настоящее время располагается Федерация охотников Вара. Сейчас там выращивают ланей, среди которых, наверное, любит гулять душа Терезы…

БРУАЖ. Мария Манчини в изгнании

По правде говоря, Бруаж не является замком; скорее, подобно Блэю, он представляет собой одно из средневековых укреплений, которые некогда окружали своими стенами гарнизоны, жилые дома и монастыри. Это античная крепость, чья сила и мощь удваивались благодаря прилегающему к ней важному морскому порту. Но море ушло, и теперь стены Бруажа, окаймленные молодыми вязами, возвышаются над ничтожными водяными рвами да высохшим болотом. В самом деле, что делать с портом, куда больше не приходит вода? Бастионы, несколько маленьких улочек, церковь и дом, который любители истории и романса посещают, слегка понизив голос, вот тот Бруаж, который представляет собой сегодня одиночество и неповторимое очарование старины.

Однако мы видим совсем другой Бруаж летом 1659 года, когда к заходу солнца большая дорожная карета с эскортом устремляется в королевские ворота. Внутри нее — дама и три девушки, две из которых совсем молоденькие; живость истинных итальянок еще более оттеняет естественную непосредственность, присущую их возрасту, однако это не мешает им наслаждаться путешествием, которое они находят весьма забавным. Их запыленная карета, влекомая разгоряченными лошадьми, остановилась перед красивым домом, в котором раньше располагался монастырь Реколетов. Лакеи еще не успели опустить подножку кареты, а хорошенькая темноволосая девочка уже спрыгнула на землю и оглядывалась вокруг, даже и не думая скрывать разочарования, охватившего ее.

— Неужели мы в самом деле будем жить здесь?

— Как это будет угодно Его Преосвященству, — ответила дама. — Вам не будет здесь так уж плохо. Морской воздух пойдет вам на пользу…

Произнося это, она протянула руку, чтобы помочь старшей из девочек спуститься. Но, вместо ответа, Мария Манчини разрыдалась. Она только сейчас начала отдавать себе отчет в том, что, просто-напросто, находится в ссылке. Выдворена своим дядей — кардиналом Мазарини по одной из самых невероятных причин: она любила молодого короля Людовика XIV и была им любима. Настолько, что он захотел сделать из нее королеву Франции…

Несколько месяцев назад, когда молодой король пришел сказать Мазарини о своем намерении жениться на его племяннице, тот едва не лишился чувств. Он был ошеломлен, изумлен и, в какой-то степени, соблазнен. Но только на одно мгновение. Интересы политики снова взяли верх, ибо решение Людовика XIV сбивало с колеи его собственную политику.

В самом деле, посол Испании Пимантель, находящийся в это время в Париже, приехал как раз для того, чтобы вести с Мазарини переговоры, касающиеся свадьбы короля и инфанты Марии — Терезы.

Порвать эти переговоры означало бы развязать войну: король Филипп IV никогда бы не простил, что его дочь отвергли в пользу какой-то безродной маленькой итальяшки. Итак, первый момент искушения прошел. Теперь Мазарини понимал, что необходимо взять дело в свои руки. Без промедления он излагает королю свое мнение:

«Будучи назначенным Вашим отцом Королем, а также Вашей матерью Королевой наставником Вашего Величества, служа вам верой и правдой, я не желаю воспользоваться откровением, которое Вы сделали мне из слабости, а также не имею намерения применить свой авторитет, который Вы вручили мне, ибо я поистине расстроен тем, что Вы собираетесь поступить так, как не подобает поступать Вашему Величеству. Являясь опекуном своей племянницы, я скорее заколол бы ее, чем позволил себе наблюдать, как она возвышается таким коварным путем…»

Это лишь первая схватка, так как, разумеется» Людовик еще очень далек от того, чтобы быть убежденным. Он обращается к своей матери, умоляя ее дать ему счастье, о котором он так просит. Но как бы нежно Анна Австрийская не любила своего сына, она, будучи истинной королевой, не позволяет себе уступить его просьбам. Она разговаривает с ним, как с мужчиной. Если Людовик разорвет обязательство с Испанией, война — неизбежна, и это тогда, когда он начинает применять свою королевскую власть: его народ не будет ему благодарным за то, что он погрузил его во мрак нищеты и лишений. Но, как и Мазарини, королева лишь напрасно теряет время. Ни один довод не способен победить страсть Людовика. Мария поддерживает его, и это у нее хорошо получается. Ради нее он легко отказался бы от короны.

У кардинала не больше шансов и тогда, когда он обращается к своей племяннице. Надменная, лукавая, уверенная в себе, Мария открыто насмехается над своим дядей. Ведь он всего лишь министр, тогда как она, возможно очень скоро, станет королевой. Какое значение имеет все, что он может сказать? Тогда Мазарини, всегда так хорошо владеющий собой, выходит из себя. Пока он жив, Марии никогда не удастся надеть на себя французскую корону, которой он посвятил всю свою жизнь. Скорее он предпочел бы убить ее. А пока она не прекратит поступать наперекор его планам, он отошлет ее. В то время пока двор будет готовиться к поездке в Сан-Жан-Люз, где королю предстоит встретиться с инфантой, девушка отправится в Бруаж вместе со своими сестрами Гортензией и Марией-Анной в сопровождении гувернантки мадам де Венель…

Мария понимает, что зашла слишком далеко и что ее дядя очень силен. В слезах девушка спешит броситься в объятия короля и умоляет его спасти их обоих, но молодому королю хорошо известно, какую власть имеет кардинал над своими племянницами-сиротами, настоящую отцовскую власть. Остается лишь покориться… на какое-то время.

На следующий день, 22 июня, Людовик провожает Марию до кареты, которая ждет ее во дворе Лувра. Король не стесняется набежавших слез. Не говоря ни слова, девушка поднимается в карету, затем, когда подавленный предстоящей разлукой принц вплотную подходит к дверце, чтобы снова увидеть ее, она зло произносит:

— О, Сир! Вы — король, вы плачете… и я уезжаю!

И так как он безнадежно склоняет голову, она снова бросает ему из кареты:

— Я покинута…

В карете, уносящей ее в Бруаж вместе с насмешницей Гортензией и равнодушной Марией — Анной, Мария начинает взывать к смерти в полный голос и с неистовством, присущим только католикам. В результате, ей удается сделать себя больной. Необходимо остановиться в Нотр — Дам де Клери, в нескольких лье от Оржана. В действительности, она ждет письма от короля, но письмо приходит к ней только в Амбуазе, так как безжалостный кардинал распорядился, чтобы путешествие продолжалось…

Последуют и другие письма. Между двумя влюбленными устанавливается переписка, доставившая немало хлопот гонцам и королевским мушкетерам. В Бруаже Мария плачет, пишет, гуляет, опять пишет и снова плачет. Со своей стороны, Людовик также не стремится внести в свою жизнь больше разнообразия. Весь этот обмен корреспонденцией заканчивается тем, что приводит Мазарини в бешенство; он, в свою очередь, пишет королю:

«Было бы кстати, по многим причинам, если бы Вы прекратили свою переписку, и так как это действительно необходимо, всем сердцем я заклинаю Вас…»

Ничего не изменилось. Переписка продолжается. Устав от слабоволия своего сына, Анна Австрийская приходит к героическому решению: она разрешает влюбленным увидеться еще раз и отдает приказание Марии и ее сестрам присоединиться ко двору в Ля Рошели.

Встреча длится более трех часов. Мария пользуется этим, чтобы разжечь страсть Людовика. Если он ее хочет, он получит ее только после свадьбы. Она не из тех, кого превращают в своих любовниц! И Людовик сдается. Пусть она еще совсем немного потерпит… Терпение! У Анны Австрийской больше его не было. Она снова отсылает бесстыжую девчонку в Бруаж без права выезда.

Мария исполняет волю королевы, однако поток писем не прекращается. Как знать, может быть, королю удастся подчинить своей воле двор? Но надежды девушки терпят крушение, когда зимой она узнает о том, что маршал де Грамонт вынужден официально просить руки инфанты.

Будучи по-прежнему безнадежно влюбленным в Марию, Людовик все же покоряется Мазарини. В самом деле, кардинал пригрозил ему, что в случае отказа жениться на Марии-Терезе, он, кардинал, подаст в отставку и немедленно увезет своих племянниц в Италию. На этот раз Людовик XIV был побежден. Он понял, наконец, что означает быть королем.

С этого момента все было решено. В то время как юный король готовится к женитьбе на испанской принцессе, Мария Манчини и ее сестры получают разрешение вернуться в Париж. Мария дала знать своему дяде, что готова выйти замуж за человека, которого он выбрал для нее: Лоренцо Колонна, граф Таглиакоцо, принц де Паяно и Кастиглиона, коннетабль королевства де Нарль, с которым она, впрочем, никогда не обретет счастья.

После своей свадьбы Людовик XIV в сопровождении нескольких приближенных приедет в Бруаж, чтобы провести там ночь. Спать он будет, безусловно, в постели своей возлюбленной Марии, и проведет остаток ночи на берегу моря, оплакивая горькими слезами свою безрадостную участь.

Пережив королевскую горечь, Бруаж снова погрузится в спокойный сон, лишь изредка вспоминая славные былые дни, и особенно тот день, когда именно там на свет появился Самуэль де Шамрлен, человек, посвятивший всю свою жизнь Канаде, исследованиям Акадии и Сан — Лорана, положивший основание Квебека и создавший то, что на протяжении многих столетий будут называть Новой Францией.

ЛЕ БУИЛЬ. Фермерша-маркиза

Начать строительство замка в 1787 году, за два года до Революции, когда уже были налицо некоторые ее признаки, являлось настоящим доказательством большого мужества и веры в будущее. Однако именно это решает сделать Жан-Фредерик, маркиз де Ля Тур дю Пин-Гуверне, когда в этом году заказывает замок Ле Буиль архитектору Виктору Луи. Этот обширный замок будет построен лишь наполовину к 1789 году, когда Людовик XVI доверит маркизу военное министерство. Однако маркиз очень скоро прекратит работы: он не хочет допустить того, чтобы кто-нибудь мог предположить, будто он использует министерские фонды в своих личных целях. Это вызывает искреннее восхищение со стороны его невестки.

Мы заговорили о ней, потому что она того стоит и, к тому же, она полюбит Ле Буиль всем сердцем, несмотря на то, что он состоял всего лишь из одного корпуса жилых помещений.

Генриетта-Люси Дилон, принадлежащая к старинному ирландскому роду, не имела счастливого детства. Ее мать умирает в 1782 году, когда девочке исполняется 12 лет. Ее отец, командир дилонского полка, находится в это время вместе с адмиралом д'Эстеном. Она живет у своей бабушки в замке Отфонтэн возле Суасона. И следующие строчки ясно указывают на то, что она не испытывала там счастья: «У моей бабушки высокомерный характер, ее злоба часто доходит до настоящей ненависти…»В самом деле, госпожа де Рот, женщина-хищница, сварливая, недоверчивая и ревнивая, не только ничего не сделает для счастья своей внучки, но даже наоборот. У нее был еще и двоюродный дедушка, архиепископ Нарбонский, Ричард — Артур Дилон, президент государства Лангедок, прелат, великолепный, любезный и великодушный, но интересующийся больше охотой, женщинами и лошадьми, чем религией; эти увлечения будут стоить ему состояния, так как он умрет совершенно разоренным. Только он проявляет доброту к юной Люси.

Девочка-подросток хотела бы покинуть этот ад, однако единственным выходом для нее было замужество. Впрочем, необходимо получить еще согласие ее бабушки… Как-то, в очередной раз вернувшись с американских островов, ее отец упомянул одного молодого человека, принадлежащего к роду де Ля Тур дю Пин-Гуверне, которого он там встретил и который вполне мог быть ее мужем. Но, едва услышав это, госпожа де Рот разразилась гневной речью. Что еще за бред? Она знает этого «хилого, обиженного Богом мальчишку!»И речи быть не может о том, чтобы отдать ему Люси!

Каждый год госпожа де Рот и ее внучка сопровождают господина Дилона в Лангедок, куда он едет не только для того, чтобы приступить к своим президентским обязанностям, но и чтобы поуменьшить свои доходы. Путешествие проходит всегда с большой пышностью, без которой архиепископ никогда не обходится. Люси очень нравятся эти путешествия, которые напоминают ей побег из своей несчастной жизни.

В 1785 году они возвращались из Нартанна через Бордо. Однажды утром парикмахер Люси, продолжая заниматься ее волосами, просит ее об одном разрешении: разрешить ему провести вечер в окрестностях замка дю Буиль. Он обещает ей, что присоединится к кортежу на следующий день перед Кюбзаком, по дороге в До-рдонь.

Люси соглашается, но расспрашивает его о хозяине этого замка и получает уверенность в том, что речь идет об отце того самого молодого юноши, о котором она однажды слышала, и весь вечер она проводит в мечтах. Ей хотелось разглядеть этот замок, но в дороге это было невозможно. Единственное, что она могла увидеть — это страну, прекрасную страну, и, проезжая реку, Люси очень сожалела о том, что ее бабушка была против свадьбы, которая могла бы дать ей возможность жить в этом чудесном месте.

И она начинает сожалеть об этом еще больше, когда по возращениию в Париж ей предлагают блестящую партию: герцог де Бирон…. которому стукнуло 85 лет! Впервые в жизни Люси проявит настойчивость (которая в дальнейшем будет присуща ее характеру), отказываясь от этого брака, и ее никто не посмеет заставить выйти замуж. Она также откажет и многим другим женихам. Единственный, кто мог бы ей понравиться, это тот самый молодой человек, которого она никогда не видела, но о котором думала постоянно. И что-то подсказывало ей, что только он способен сделать ее счастливой… И вдруг свершилось чудо: в ноябре 1786 года госпожа де Рот сообщает своей внучке, что маркиз де Ля Тур дю Пин снова попросил ее руки для своего сына. В настоящее время он является маршалом Франции и, к тому же, сама королева желает этого брака.

— Подумайте об этом, — говорит она ей, — и решайтесь!

— Но, мадам, — отвечает ей Люси, — я уже давно решилась. И я не желаю ничего лучшего!

Такой ответ не нравится ее бабушке, которая не устает повторять свои язвительные замечания. Но Люси держится стойко. Она хочет выйти замуж за «Господина де Гуверне»и ни за кого другого.

Ей все же придется подождать еще несколько месяцев, прежде чем она увидит, наконец, человека, о котором так давно мечтала. Она спрячется за портьерой, подсматривая, как он выходит из кареты в тот день, когда он приедет сделать ей официальное предложение и вручить разрешение своего отца на брак. За этим разрешением он ездил в Буиль и вернулся через восемь дней.

«Он вовсе не был уродлив, как мне говорили. Его уверенная осанка, решительный вид понравились мне с первого же взгляда!»

21 мая 1787 года их обвенчали в замке де Монфермей, около Парижа, и этот брак по соглашению двух семей, этот союз двух незнакомцев был самым удачным, нежным и прочным из всех союзов, которые только были заключены на этом свете.

Сначала молодая чета располагается в Версале, где Люси, проживающая с мужем в гостинице военного министерства, содержит дом своего тестя, к которому испытывает самые нежные чувства. Но настают черные дни. Люси видит, как народ захватывает Версаль в октябре 1789 года, чудом избегает смерти и присутствует при отъезде королевской семьи. В момент отъезда Людовик XVI поручает великолепный дворец, который ему не суждено будет увидеть еще раз, ее супругу.

— Постарайтесь, — скажет он ему, — спасти мой бедный Версаль.

Невыполнимое поручение, которое однако будет исполнено силами маркиза де Ля Тур дю Пин. Между тем ситуация в военном министерстве становится очень нестабильной. Тестя Люси отстраняют от должности. Сама Люси рожает сына… Необходимо было где-то спрятаться…

После смерти короля маркиз умоляет своих детей укрыться в замке Буиль, и 1 апреля 1793 года они отправляются в дорогу. В этом новом замке они проведут несколько месяцев спокойствия и даже счастья. Будучи снова беременной, Люси шьет, вяжет и занимается домом. Еще с детства она страстно желала научиться всему, что должна знать и уметь домашняя хозяйка. Ее муж «глотает» книги из библиотеки своего отца… Но все это продолжается недолго. Революция устанавливается в Бордо в лице Тальена. О безопасности не может быть и речи. Но рядом с Тальеном всегда находится его любовница, бывшая маркиза де Фонтеней, красавица Тереза, которая однажды станет его женой. Благодаря ей семья Ля Тур дю Пин сможет уплыть в Америку с двумя детьми и их другом, маркизом де Шамбо.

9 марта 1794 года они садятся на борт корабля «Диана», который везет их в Бостон. Это здесь им придется узнать о гибели их отца на эшафоте. Попав, как свидетель, на процесс по делу королевы, маркиз де Ля Тур дю Пин защищал ее с таким жаром, что был гильотинирован 28 апреля. Это было большим горем для его семьи.

Тем временем молодая пара покупает маленькую ферму недалеко от Албани и принимается за ее устройство. Люси влюбляется в Америку сразу же и немедленно принимается за работу, занимается домом с помощью чернокожей рабыни, ухаживает за скотом, прядет лен и пеньку и особенно заботится о производстве масла (у нее 8 коров), которое она продает на рынке. Она выбрала для себя костюм крестьянки: «юбка из голубого льна в черную полоску, короткая рубашка из хлопка, цветной платок, волосы, забранные гребнем…» Теперь она так далека от богатых нарядов из белого сатина с серебряной вышивкой и восьми рядов бриллиантовых бус, в которых она когда-то опускалась в глубоком реверансе перед королем и королевой!..

Но такая жизнь ей по вкусу. Они принимают гостей из Франции, которые сообщают им новости. И среди прочих — о господине Талейране.

Став самой лучшей фермершей, Люси не скучает о Франции. И когда в 1796 году приходит письмо с приглашением вернуться на родину, чтобы получить назад все свои владения, Люси отправляется в дорогу с чувством глубокой грусти. Ее грусть увеличена еще и тем, что ей приходится оставить в американской земле свою маленькую Стефани, чья жизнь была унесена ужасной болезнью. И все же 6 мая они уезжают… и Люси никогда не перестанет жалеть о своей ферме.

Осенью они возвращаются в Буиль. Но в каком состоянии они его находят! Все было разграблено, растащено, испорчено: «Я оставила этот дом хорошо меблированным, не говоря уже об элегантности и красоте, все здесь было удобным и в достаточном количестве. Но я вернула его себе абсолютно пустым: ни стула, ни стола, ни кровати…» Ничего! Надо начинать с нуля, несмотря на то, что состояние заметно уменьшилось. Но фермерша Люси снова принимается за работу.

Замок очень скоро возродится, потому что Люси не способна жить сама и заставлять жить семью в полнейшей разрухе. Ее дом снова станет удобным и обитаемым. Она выйдет из него только спустя несколько лет, чтобы выполнить приказание Наполеона I и стать фрейлиной королевы Испании во время ее пребывания в Бордо. А ее супруг тем временем станет префектом в Брюсселе. Но по своей натуре Ля Тур дю Пин — легитимисты, и они с радостью встречают возвращение Бурбонов.

Со знаменитого Венского Конгресса маркиз сопровождает Талейрана во дворец Конитц, где ему предоставляется случай применить свои дипломатические таланты. Затем он становится полномочным министром и послом в Турине.

Увы, приход к власти Луи-Филиппа разрушит их жизнь. Их младший сын Эймар (старший, Умберт, был убит на дуэли в 1816 году) горячо привяжется к герцогине де Берри; она проведет одну ночь в Буиле. Конец приключения известен. Заочно приговоренный к смерти, Эймар успеет убежать в Джерси и оттуда переправиться в Англию. Его отец, встав на защиту сына, сам попадет в тюрьму на три месяца вместе с Люси, которая откажется разлучиться с ним.

Сосланные из Франции, Ля Тур дю Пин спешат к своему сыну. Они останавливаются в Ницце, затем в Турине и Лозанне. В 1835 году они продают Буиль Умберту де Лислу. В Лозанне в 1837 году умирает муж Люси. Она посвящает себя сыну и они живут вдвоем в Италии. Она умрет в Пизе 2 августа 1853 года. Но вернемся к Буилю и его новому владельцу…

Невестка господина Умберта де Лиспа была необыкновенно красива. Это ей Ламартин посвятил свои стихи. Когда молодая женщина последует за своим мужем, губернатором острова Бурбон, на этот остров, вместе с небольшой поэмой он адресует ей следующие строки:

«Мадам, я часто сетую на то, что мне ставят в вину мое воображение и сердце, когда речь идет о вещах серьезных. Но я радуюсь, когда вижу Вас, ибо лишь обладая воображением и поэтическим духом, возможно насладиться великолепием всей природы, в которой Вы, по воле небес, являетесь самым восхитительным созданием…»

Именно от этой молодой женщины, фрейлины императрицы Евгении, берут свое начало сегодняшние владельцы замка дю Буиль.

БУРБОН-Л'АРШАМБО. Кровь королей…

Величественные и все еще красивые, хотя и полуразрушенные, башни замка устремляются в нежную синь неба. Конечно, они являются лишь тенью мощной некогда крепости, но их немой крик, исходящий из глубины веков, громкий и сильный, провозглашает об этой династии, которая подарила Франции столько королей. Семейный друг и страж, замок Бурбон является, пожалуй, самым ярким воспоминанием прошлого. В этом смысле он опережает Мулен, тоже разрушенный, и даже Мон-люсон — единственный из них, сохранившийся в хорошем состоянии. Но, увы, ничего не осталось от Шантеля, восхитительного и самого любимого, который так хорошо свидетельствовал о силе и великолепии герцогов де Бурбон.

Это место всегда было известно и посещаемо. Сначала римлянами, которые, будучи жаркими поклонниками водотерапии, обнаружили благотворное влияние этих теплых вод на ревматизм и заставили всех в это поверить, да так, что на протяжении столетий самые знаменитые люди доверяли свои суставы заботливым водам бассейнов.

Первый дом Бурбонов прекратил свое существование в 1218 году вместе с Аршамбо VIII, построившим первый замок. Второй угас вместе с его дочерью Беатрис, которая в 1272 году вышла замуж за Роберта де Клермона, шестого сына Людовика Святого; он будет признан сиром де Бурбон в 1283 году. Они станут родоначальниками всех французских королей начиная с Генриха IV.

Их супружеская жизнь началась большой и блестящей свадьбой, но не была счастливой. В свои 24 года Роберт де Клермон, любитель всякого рода боев и турниров, получает удар булавой по голове, который делает его сумасшедшим. Однако временами наступали просветления, которые позволили ему принести некоторую пользу своему королевству.

Его сын, Людовик I, великий королевский казначей Франции при Филиппе Красивом, будет превращен в герцога и пэра Карлом IV. Именно он построил замок, который сохранил свою форму до наших дней, будучи, однако уменьшенным в размере, так как из 24 башен, воздвигнутых Людовиком, осталось только три. В память о своем деде, святом короле, он построил также Сен — Шапель, бывшую настоящим чудом, но не устоявшую перед Революцией.

Людовик I был храбрым солдатом, прославившимся в битвах при Фюри, де Куртре и де Монзен Пюэль, прежде чем он раздавил фламандцев в Касселе.

В доме Бурбонов рыцарская честь всегда играла большую роль… Пример тому — Людовик II, его сын. Он согласится остаться заложником в Англии вместо своего брата Иоанна II. Вернувшись на родину, он учреждает орден Надежды в качестве награды своим вассалам, которые ему хорошо послужили и сберегли герцогство. Описание ордена — пояс с золотой вышивкой, застежкой которого служила золотая монетка с выгравированным на ней английским словом «alien»… Эти пояса будут надеты после торжественной мессы в Сен-Шапель; тогда же герцог объяснил назначение этого нового ордена:

— Это означает, что все, достойные иметь и носить его (пояс), должны быть, как братья, и помогать друг другу во всех нуждах…

Эта церемония произведет большое впечатление на его сына, мечтавшего, так же, как и его предок, лишь о турнирах и лошадях. Он так сильно мечтал об этом, что в один прекрасный день созвал карель, в который ему удалось завлечь четырнадцать шевалье и двоих конюхов. Он бросает вызов своим противникам и дает им срок в два года, чтобы появиться перед башнями Бурбона. А пока герцог проводит вместе со своими товарищами все воскресения в уединении, таща за собой тяжелый брусок железа, привязанный к левой ноге золотой цепью (серебряную цепь он любезно предоставляет конюхам)… Увы, бой не на жизнь, а на смерть, к которому он так долго готовился, не состоялся. Его противники не проявили ни малейшего желания показаться перед замком… И в течение двух лет Иоанн I и его друзья мрачно брели на мессу, волоча за собой свои тяжелые цепи.

Однако герцогу Жану все же представился случай доказать, что он и в самом деле храбрый солдат. Это было в Азинкуре. К сожалению, его взяли в плен во время сражения и отправили в Лондон. Никогда больше он уже не видел башен замка Бурбон — л'Аршамбо. Он умер в Утр — Манш, грустный и разочарованный, после 18 лет плена.

Его внук Иоанн II поднял оружие против Людовика XI вместе с Лигой дю Бья Пюблик; он умер бездетным в 1488 году. Преемником стал его брат Пьер, сир де Божо, который взял в жены дочь того же Людовика XI, Анну, — «самую радушную женщину Франции».

Став герцогиней де Бурбон, мадам де Божо не только продолжила, но и в какой-то мере расширила замечательные традиции герцогов де Бурбон. И если она и предпочитала развлекаться в старом замке Шантель, где башни были увенчаны большими статуями святых, которые в настоящее время находятся в музее Лувра, то принимать водные процедуры она регулярно ездила в Бурбон.

От своего брака у нее была только одна дочь Сюзанна, безобразная уродина, которую она отдала в жены своему кузену, Шарлю де Монпансье, ставшему знаменитым коннетаблем Бурбона.

Он представлял собой соблазнительного мужчину, полного обаяния и невероятного мужества. В Маринене, где он командовал передним флангом, он отличился не только храбростью, но и умом. К несчастью для себя, он объединил, благодаря теще, свои многочисленные наделы, которые давали ему значительные проценты, и образовал из них огромное поместье феодального типа в самом сердце Франции, представлявшее отныне довольно реальную опасность.

Королевское окружение, в данном случае окружение Франциска I, не могло не опечалиться от всего этого, и его легисты, подстрекаемые канцлером Дюпра, решают вплотную заняться коннетаблем. Они начинают с того, что отказываются выплатить ему вознаграждение за понесенные им убытки на службе у короля, затем лишают его жалования и пособий… И ко всем этим неприятностям приложила свою ручку женщина: Луиза Савойская, мать Франциска I, которая уже давно положила глаз на очаровательного Бурбона. Эта высокомерная женщина была глубоко оскорблена нескрываемым пренебрежением, которое он выражал ее персоне.

Тем временем, в апреле 1521 года умирает Сюзанна де Бурбон, не оставив после себя наследника. По неосторожному разрешению Людовика XII она была вынуждена объявить своего супруга единственным наследником всего ее состояния, полученного от отца. Луиза Савойская объявляет завещание недействительным и отстаивает его наследство в пользу своей племянницы Маргариты. Однако, это не мешает ей послать в Бурбон графа де Сан-Поль, поручив ему довольно странное задание: объясниться за нее в любви. Луиза, таким образом, желает сообщить тому, кого она так долго преследует, что вовсе не желает ему зла, а, напротив, сгорает от нетерпения выйти за него замуж, предложив ему свою руку. Коннетабль жалуется королю на то, что был вынужден «подвергнуться давлению женщины, не обладающей ни справедливостью, ни достоинством…» Он добавляет также, что мечтает жениться на сестре Карла V!

Это признание делает Луизу его беспощадным врагом. Она начинает процесс, который постановляет отобрать у наглеца в пользу короля Овернь и Бурбон и отдать остальные земли «Мадам Луизе». Это уже слишком! Видя, как рушится построенное ею маленькое королевство, Анна Французская, дочь Людовика XI, советует своему зятю послать жалобу Карлу V.

— Обещайте мне, что поторопитесь это сделать, и я смогу умереть спокойно…

Известно, что Бурбон слишком рьяно взялся за дело, вступив в войну против Франции. В 1527 году он умер в Риме от удара метательного орудия. Это был конец для герцогства Бурбонского. На этом же оборвалась ветвь и Роберта де Клермона.

Род продолжит другая ветвь, а Бурбон, перейдя во владение Луизы Савойской, останется под влиянием Короны. Он перестанет быть независимой провинцией, а замок Бурбон — л'Аршамбо, становящийся все более и более заброшенным, превратится, наконец в настоящие руины, тогда как городу предстоит узнать большую славу, благодаря своим целебным водам. Весь двор будет регулярно посещать это место, а особенно часто здесь будут бывать маркиза де Севине и госпожа де Монтес-пан. Позднее здесь появится Талейран и некоторые коронованные особы, и замок превратится в романтический фон, на котором будут проходиться самые приятные события.

В 1832 году замок перейдет к юному герцогу д'Омалю, сыну Луи-Филиппа, который получит его в наследство от принца де Конде (трагично погибшего, будучи повешенным на шпингалете своего окна). Но, надо признаться, замок мало будет интересовать герцога. И тогда его администраторы решат расклеить афиши с объявлением о его продаже с торгов. Молодой артист, Ахиль Алье, будучи возмущенным всем этим, воскликнет:

«Нет! Башни замка Бурбон — л'Аршамбо не должны быть переданы в руки черной банды! Если королевскому наследнику из миллионов принца Конде недостает еще нескольких тысяч франков, и поэтому он вынужден продать единственное фамильное владение, то я-горожанин из Бурбона — куплю замок с торгов и выгравирую на этих старинных стенах большими буквами:» Замок герцогов де Бурбон. Куплен Ахиллем Алье, мещанином и артистом, у герцога д'Омаля, единственного наследника герцога де Бурбон…«

Принц, рассерженный действиями своих советчиков, приказывает сорвать афиши. С тех пор замок становится собственностью Парижа.

БУРСО. Великая дама из Шампани

Купив в 1818 году большой замок Бурсо, находящийся приблизительно в девяти километрах от Эпернея, госпожа Николь Клико-Понсарден желала, тем самым, доставить удовольствие своей дочери Климентине и, особенно, своему зятю, графу Людовику де Шевине, который мечтал стать владельцем замка и считал, должно быть, не без основания, что высокий титул без высокого звания — словно весна без подснежников. 15 июня представился прекрасный случай, чтобы сделать этот королевский подарок, потому что именно в этот день графиня де Шевине произвела на свет нового человечка.

Это была девочка, а в этой семье было принято оценивать женщин по их действительной стоимости, и если малышка Мария-Клементина и была совсем немного похожа на свою бабушку, то, по всей вероятности, она представляла собой незаурядную личность: перед всем светом вдова Клико, урожденная Николь Понсарден, с гордостью носила имя» Великой Дамы из Шампани «.

Замок радовал всех, несмотря на свою внешнюю суровость: огромное средневековое строение, фасад которого окружен широкими круглыми башнями. До Революции он принадлежал семье д'Англюров, мощному и многочисленному роду из Шампани, чьи корни восходят к эпохе крестовых походов. Родоначальником был Ожиер д'Англюр, который, последовав за Филиппом Огюстом на Святую Землю, попал в плен, затем, получив разрешение от султана Сомадэна, вернулся во Францию, чтобы собрать там деньги на свой выкуп. Несмотря на усилия всей своей семьи, ему не удается собрать нужную сумму, и когда истекает срок выплаты, верный своему слову Ожиер возвращается, чтобы уже остаться навсегда. Но великий Сомадэн умел оценить верность долгу. Он был восхищен честностью этого шевалье и подарил ему свободу, с одним единственным условием: имя султана должно навсегда прикрепиться к роду д'Англюров. С этого дня все выходцы рода стали зваться Сомадэн д'Англюр. Их герб отныне украшен серебряными бубенчиками, а их девиз:» Дамас и Сомадэн!«

Вот в каком гнезде» Великая Дама из Шампани» располагает свой выводок. Но вернемся к нашей героине и узнаем, как живется маленькой Николь Понсардэн, девочке из приличной буржуазной семьи, имеющей даже свой собственный герб: рыбку, плывущую под мостом.

У нее никогда не было ни брата, ни сестры. Ее отец, банкир Понсардэн, имел красивый дом в Реймсе, на улице Серее; именно здесь и родилась Николь. Революцию она встретила 12 — летней девочкой. Ей пришлось покинуть королевское аббатство в Сан-Пьер-ле-Даме, где ее обучали хорошим манерам, потому что город захватили санкюлоты. Они ворвались в собор, растащили сокровища и разбили статуи.

Чтобы обеспечить безопасность своей наследницы, господин Понсардэн доверяет ее одной очень смелой швее, которая была глубоко предана этой семье. Одетая словно нищенка, Николь будет жить у нее до тех пор, пока не прекратится весь этот кошмар… Проходит несколько лет. Ей минуло двадцать два года, и она снова живет в своем доме на улице Серее. Семья решает выдать ее замуж. Она согласна, потому что уже давно любит Франсуа Клико, виноторговца, брак с которым был самой выгодной партией в городе. Этот брак действительно выглядел браком по любви, потому что Николь всегда была само очарование. Однако это был и довольно любопытный брак. Николь, помня, что в это время признавался лишь гражданский союз, решает перенести свадьбу в менее людное место, тем более что благословляет этот союз священник.

Таким образом, свадьба Николь и Франсуа перемещается… в подвал. И здесь происходит чудо: произнеся благословение, старый священник вручает Франсуа сверток пожелтевшей бумаги. С волнением молодые люди разворачивают бумагу. Название гласило:

«Памятка о разведении виноградников и о производстве вина». Это было не что иное, как один из самых редких экземпляров, рассказывающих о том, как делать шампанское по гениальной методике Перинена.

Молодожены сразу же принимаются за работу и следуют в Буди, чтобы разводить виноград. В это же время Франсуа много разъезжает в поисках клиентов и встречает в Бале одного «маленького, кругленького и веселого человечка» по имени Бон, несомненно, одного из самых лучших коммивояжеров Европы, который посвящает весь свой талант делам фирмы; он продает шампанское всему свету: немцам, русским, англичанам… Но в 1805 году происходит двойная катастрофа: Франсуа, дорогой Франсуа умирает от лихорадки, оставляя Николь вдовой с маленькой дочкой на руках. К тому же, начинается война с Англией, закрывая, таким образом, продажу шампанского.

В отчаянии отец Клико решает распродать виноградники и погреба, так как у него больше нет наследника. И вот тогда Николь показывает свой характер. Она отказывается от распродажи, заявляя, что должна, в память о своем муже, продолжить его дело, и через четыре месяца после смерти Франсуа она создает в компании с помощником свою собственную фирму. Это — фирма «Вдова Клико-Понсардэн, Фурно и компания». Ничто не может их сломить!

Наполеон намерен вести войну со всей Европой?

Превосходно! Сам того не зная, он будет, посредством своей армии, первым коммивояжером фирмы. Континентальная блокада мешает экспорту знаменитого вина? Это дело поправимое! Николь заключает контракт с американскими корсарами, и ее шампанское течет по морям под защитой звездного флага. Проблем, конечно, хватает. Заказы поступают в большом количестве, сроки — короткие, и все это может отрицательно сказаться на качестве вина. Для того чтобы извлечь вино из бутылок, где оно находится на хранении, требуется время. Как это сделать быстрее? В своем доме в Ожероне Николь проводит ночи без сна, обсуждая этот вопрос с хозяином винных складов Джакобом. И как-то ночью, спускаясь в погреб, она находит решение: необходимо проделать дырки в длинных и широких досках и поместить в них бутылки, горлом вниз. Таким образом, можно будет отправлять вино, не теряя ни одной его драгоценной капли.

Время идет. Николь отдает свою маленькую Климен-тину в английский монастырь в Париже, и забирает ее оттуда в 1817 году, к великому неудовольствию своей юной дочери, которая находит жизнь в провинции ужасно скучной. «Не плачь, малышка, — говорила ей мать, чтобы успокоить, — я куплю тебе ум, когда выдам замуж…»И она держит слово, найдя среди воздыхателей Климентины красивого мальчика, не имеющего ни гроша, но обладающего достаточным умом: это граф Людовик де Шевине, отец которого был убит в сражении при Вандее, воюя на стороне Шарета.

Людовик соблазняет девушку, но поскольку он нравится своей будущей теще, то свадьба проходит в радостной и праздничной атмосфере. В начале нашего рассказа уже говорилось о том, как вдова отпраздновала рождение своей внучки, купив замок Бурсо.

Людовик очень любит свою «Дорогую маму», которая практически все время живет в замке, но, будучи довольно легкомысленным и злоупотребляя ее влиянием, он едва не приводит фирму к катастрофе. К счастью, возле Николь теперь всегда находится опытный помощник, который следит за виноградниками. Господин Эдуард Верле сможет предотвратить все бедствия и с помощью своей хозяйки убедить Людовика выбрать для себя наиболее безопасный путь: политику. Эдуард Верле станет компаньоном вдовы.

В 1848 году в Бурсо состоится еще одна свадьба: Марии-Климентины-младшей и графа де Мортемара. И по этому поводу вдова совершает настоящее безумие: рядом со средневековым замком она строит великолепный замок в стиле Ренессанса. Свадьба, на которую приглашены самые знаменитые люди Франции, будет настоящим триумфом!

Жизнь в Бурсо — сказочная: здесь устраивают праздники, охоту и подают на стол лишь фирменное шампанское — мадам Клико допускала только свои вина. Перефразируя Людовика XIV, она любила повторять: «Вино — это я…». «Разумеется, на скатерти не было и капли красного вина», — написал Шарль Монселе, побывав в замке.

Одна из ее племянниц описала жизнь в Бурсо глазами Маленькой девочки:

«В двенадцать лет, в том самом возрасте, когда еще разрешается глазеть по сторонам, ничего не говоря, в розовом платье я стояла в углу огромного зала. Было очень холодно, как и в комнатах Версаля. Создавалось впечатление, что ты потерялась. Пища подавалась огромными порциями в столовой с таким же высоким камином, что и в зале, служившем пьедесталом статуи Дианы, изображенной в полный рост. Моя кузина Анна де Мортемар и я, Юдифь д'Англемон де Тасини, в сопровождении нашей бонны Виктории спешили выскользнуть в парк с самого утра…»

Как видите, имена самых знатных людей вошли в семью Николь. Она стала родоначальницей многих знатных дам, среди которых особо можно выделить герцогиню д'Юзе. Голубая кровь смешалась восхитительным образом с игривыми пузырьками шампанского.

БЮССИ-РАБЮТЭН. Портрет графа Роже

Даже если учесть тот факт, что первые камни этого родового гнезда, расположенного в глубине небольшой бургундской долины, были собраны еще в XV веке, и что в истории замка красуются такие громкие имена, как Шатийон и Рошфор, все же главную роль в его судьбе сыграл Бюсси-Рабютэн, и только он! Роже де Рабютэн, граф де Бюсси был одним из самых храбрых, самых привлекательных, самых образованных и умных людей Великого Века. Но этот человек, который, казалось, собрал все самые превосходные качества в своем характере, не получил, к великому сожалению, должного признания.

Этот самый Бюсси удивительно похож на другого Бюсси, которого Александр Дюма воспел в своей «Графине де Монсоро». Бюсси д'Амбуаз и Бюсси-Рабютэн, — у этих двух персонажей можно найти очень много схожего, как если бы первый являлся предком второго, за небольшим исключением, состоящим в том, что ум второго был еще острее, чем его шпага.

Однако не он один обладал этим талантом. Его кузина, юная красавица блондинка, была ему очень близка и дорога. Вот она-то и имела неменьшие способности. Эту кузину он любил далеко не братской любовью, принесшей ему немало горя, ибо она не обладала таким же жарким темпераментом, как ее дорогой кузен. Эта юная красавица возьмет на себя все лучи славы, оставив ему одну лишь тень. Ее имя: Мария де Рабютэн-Шанталь, маркиза де Севини.

Все последующие поколения станут невольными пособниками Людовика XIV, самым жестоким образом приговорившего Бюсси-Рабютэна к шестнадцатилетнему погребению в этой бургундской долине. И все только лишь из-за его остро отточенного пера и вольнолюбивого поведения. Во времена этого изгнания замок приобрел свой и поныне существующий вид, если, конечно, верить строкам, которые оставил однажды его молодой владелец: «В графстве Шароле имеется огромный лес, называемый лесом Рабютэна, посередине которого находится нечто вроде топи, откуда хорошо видны остатки старого замка».

Если бы не постоянные стычки Роже с властями, замок, может быть, так и остался развалюхой и никогда не превратился бы в прекрасное и грациозное сооружение. Если бы только его владелец не поступал, как истинный Рабютэн.

«Знаете ли вы, что означает — действовать, как Рабютэн?»— напишет однажды прекрасная кузина де Севини. «Это значит поступать очень умно», — ответит ей историк Жан Орье. Пожалуй, уже давно пора познакомить моих читателей с этим сорвиголовой, шалопаем, свободолюбцем, умеющим служить перу больше, чем кто бы то ни был.

Он родился в апреле 1618 года, в пятницу, тринадцатого числа. «Это было плохим предзнаменованием, сомнений быть не могло», — пишет Жан Орье и к вышесказанному добавляет: «Склонившись над его колыбелью, тетушка Шанталь — святая Жанна де Шанталь — принялась пророчествовать и предсказала ему святой сан: святые всех видят святыми. Быть может, это был единственный промах, который совершила эта уважаемая женщина за всю свою жизнь, но зато какой! Бюсси не станет ни ангелом, ни демоном, но самым горячим и одаренным человеком из всего своего рода».

Ему исполнилось только шестнадцать, когда отец забирает его из коллежа и отправляет прямо на войну. Сын учится отлично, ибо Рабютэны орудуют своей шпагой также ловко, как и пером. Он принимает участие в сражении при Мардике, а затем сопровождает принца Конде в Каталонию и Пикардию. Но его верность королю призывает встать под знамена Тюрена, с которым он, впрочем, позже разругается. Можно было сказать, что он сделал военную карьеру. Но между тем судьба Бюсси принимает довольно странные обороты. Он множит дуэли и коллекционирует любовниц, и хотя он и женится 2 апреля 1643 года на своей двоюродной сестре Габриэлле де Тулонжон (это случается за год до того, как Мария выходит замуж за маркиза де Севини), то лишь с единственной целью — завести детей. Однако у него не будет времени сделать их в достаточном количестве, так как четыре года спустя Габриэлла умрет, оставив ему лишь троих дочерей.

А год спустя Бюсси уже главный герой (хотя и невольный) одного очень крупного скандала. Желая снова жениться, причем жениться выгодно, он следует совету некоего отца Клемента, духовника Мадам де Мирамьон, останавливая свой выбор на ней. Госпожа де Мирамьон — молодая и очень богатая вдовушка, довольно привлекательная, но очень набожная и слишком стыдливая. Подталкиваемый отцом Клементом, Бюсси уже видит себя победителем. Он действует очень быстро: подстерегает вдову у входа в церковь, хватает ее и, бросив в карету, стремительно увозит в замок Лоней. Не обращая никакого внимания на протесты и крики своей жертвы, он искренне считает, что все эти слезы и угрозы — не больше, чем хорошо разыгранное представление для родственников этой дамы, которые не горят желанием ввести его в свою семью.

Увы, уже через несколько часов Роже придется признать горькую истину: все эти рыдания и протесты вполне натуральны. Госпожа же Мирамьон не имеет ни малейшего желания стать женой Бюсси-Рабютэна. И тогда тот великодушно возвращает свободу своей пленнице. Однако этого недостаточно, чтобы заставить замолчать оскорбленное семейство, а также избежать Бастилии: потребуется сумма в шесть тысяч ливров. Настоящий грабеж, особенно если учитывать, что у нашего героя ни гроша в кармане.

Через год он успокаивается, взяв замуж Луизу де Рувиль. Но впереди его ждут более крупные неприятности. Десять лет спустя после вышеописанных приключений, в то время как мадам Мирамьон основывает монастырь и становится его настоятельницей, Бюсси компрометирует себя еще более серьезным образом: во время святой недели он, в компании с герцогом де Вивоном, герцогом де Невером и другими сеньорами, организует настоящую оргию, в течение которой занимается тем, что горланит со своими приятелями похабные песни, крестит свинью и заглатывает невероятное количество вина. Естественно, он является зачинщиком всего этого беспорядка. И вот результат: Бюсси отправляют в ссылку в бургундский замок.

По-правде сказать, хотя Бюсси и привык к привольной светской жизни, пребывание в изгнании не очень удручает этого првесу. Он занимается строительными работами, а также начинает писать «Любовную историю де Голлей», в которой описывает амурные приключения многочисленных дворцовых персонажей. Все это он посвящает некоей госпоже де Монгла, в которую он без памяти влюблен и которая тоже, кажется, его любит.

Бюсси и в голову не приходит прятать от любопытной женщины рукопись, которая хранится под его плащом. Увы, «подружка» снимает с нее копию и издает произведение. Это — катастрофа, ибо принц Конде, возмущенный до глубины души тем, что его персону выставляют в столь невыгодном свете, спешит поручить анонимному писаке издать «произведение» под названием «Любовные приключения во Франции», повествующие об интимной связи короля с мадемуазель де Лавольер. На этот раз Людовик XIV, которого позабавила «Любовная история де Гол ей»и который не возражал бы даже против зачисления ее талантливого автора в члены Академии, серьезно разгневан и посылает беднягу Бюсси в Бастилию, даже не желая слушать оправдании этого, в общем-то, ни в чем неповинного писателя. Попав в тюрьму 16 апреля 1655 года, он пробудет там тринадцать месяцев, а выйдя оттуда, сразу же отправится в свое шестнадцатилетнее изгнание, о котором мы уже вспоминали выше.

Проведя долгие годы в Бюсси-Рабютэне, где он находится в окружении родственников, Роже развлекается тем, что создает свой собственный мир, благоустройством которого наш герой занимается с удовольствием. За неимением лучшего гида, чем он сам, послушаем, что он говорил об этом: «Здесь вы можете найти немало презабавнейших вещей, которые вы никогда не отыщите где-либо еще; например, я имею целую галерею портретов всех французских королей, начиная с Гуго Капета и до современного короля, под каждым из них вы сможете увидеть таблички, на которых описаны все их действия. С другой стороны находятся государственные деятели и писатели. Чтобы внести сюда некоторое оживление, в третьем углу можно наблюдать любовниц и приятельниц наших славных королей. В прихожей, расположенной перед этой галереей, я поместил самых знаменитых и прославленных военных деятелей, начиная с графа Дюнуа. Затем следует большая комната, в которой уютно расположились только лица членов моей семьи, а заканчивается эта комната большим салоном, украшенным портретами самых красивых женщин двора, которые собственноручно подарили мне свои изображения».

Несмотря на все злоключения, верное перо Бюсси не остается без дела. Граф принимается за свои «Мемуары», пишет «Краткую историю Людовика Великого», «Разговор с моими детьми», а также занимается нескончаемой перепиской, и в основном с маркизой де Севини, с которой он долгие годы находится в ссоре из-за истории с деньгами, когда маркиза показала себя не с самой лучшей стороны.

Он совсем не живет с женой, предпочитающей Париж. Любимым другом становится его дочь Луиза, маркиза де Колини, юная вдова, к которой он испытывает самые нежные чувства. Эти нежные чувства сыграют немаловажную роль в грустном приключении его дочери с неким Ля Ривьером. Этот мошенник высокого полета сделал Луизе ребенка и вовсе не спешил дать бедняжке развод. Она проиграла процесс, имев «неосторожность заключить, несмотря на протест отца, секретный брак».

Конечно, Бюсси бросает все свои силы на защиту дочери, и скандал не принимает большого размаха. Более того, в 1682 году король позволяет ему вернуться во дворец. Но шестидесятичетырехлетний граф полагает, что ему уже слишком поздно снова начинать свою жизнь при дворе, изнанку которого он так хорошо знает. В семьдесят три года он все же воспользуется дарованной ему свободой и отправится в свое последнее путешествие, чтобы полюбоваться красотами Версаля. А три года спустя, в Отене, он умирает от апоплексии.

После его смерти замок переходит к двум его сыновьям, а затем к одной из дочерей, госпоже де Монтатэр, которая продаст его парламентскому советнику по имени Этьен Дагоно. Но в конечном итоге все эти великолепные картинные галереи и залы перейдут в 1929 году в собственность государства.

ВЕЗИНЬЕ. «Прекрасная лилия» короля Людовика XIII

На пути из Аваддона в Лорм или в Шато-Шинон возвышается прекрасный замок, напоминающий времена великих открытий, с прудом, крышами из старой черепицы и древними стенами, покрытыми мхом. Но большая часть Везинье — творение XVII века. В 1619 году Маргарита де Бурбон-Бюссе подарила своему супругу Жану ле Лафайетт, сеньору д'Отефей, маленькую дочку, которая сыграла значительную роль в истории, поскольку явилась невольной причиной рождения Людовика XIV.

В 1635 году, когда Луизе де Лафайетт было шестнадцать лет, ее сделали фрейлиной королевы Анны Австрийской, жены короля Людовика, тринадцатого по счету. В Везинье начались приготовления «к бою». Семья — одна из древнейших, в крови которой была и часть королевской крови, ибо их фамилия была Бурбон-Бюссе; была не бедна — они владели старинными замками, — но и не слишком богата. И поэтому было так важно, чтобы Луизу заметили при дворе. Для того чтобы собрать гардероб, соответствующий ее новому статусу, пришлось продать одну из ферм. Луиза, очарованная всем произошедшим, уезжает в Париж. Но она немного взволнована: до сей поры она, считая себя предназначенной Богу, хотела стать монахиней.

Было бы жаль, если бы это произошло, считали многие, ведь она была очень красива. Маленькая брюнетка с нежными бархатистыми глазами, грациозная и очаровательная, но была слишком скромная и простая, чтобы очарование стало ее оружием. Но вскоре произошли события, многое изменившие.

Человеком, подтолкнувшим эти события, оказался господин Клод де Рувруа де Сен — Симон, великий охотник на волков во Франции, любимый спутник короля по охоте, один из его ближайших друзей. Сен-Симон был искренне привязан к своему господину и ему не нравилось видеть короля объектом устремлений одной хитрой кокетки, — прекрасной, дерзкой и наглой Марии де Отфор, поклявшейся превратить Людовика XIII в раба собственных интересов. С видом стыдливой и целомудренной женщины она ведет опасную и решительную борьбу, за которой настороженно следят при дворе. К великому сожалению Сен-Симона, который однажды даже посоветовал королю положить интриганку в постель, чтобы покончить с ней раз и навсегда, он натолкнулся на непримиримую мораль:

— Богу не понравится, мой друг, если в дом войдет супружеская измена, — ответил ему король, однако, ни капли не разгневавшись.

Итак, надо оградить Людовика XIII от опасности, которую представляет прекрасная Отфор, а для этого привлечь внимание его романтического сердца более нежным предметом. В свете этих идей девица де Лафайетт, казалась, воплощала собой идеал в глазах великого охотника на волков.

Он начинает советовать королю обратить внимание на новую фрейлину, чтобы поставить на место Марию де Отфор, которая слишком уверена в своей власти над Людовиком и нуждается в том, чтобы с нее сбили спесь.

Идея понравилась Людовику XIII, но он никогда не видел эту Лафайетт. Этим же вечером у королевы ему покажут ее и он сможет убедиться, что она не только красива, но нежна и любезна.

Наступившим вечером король, будучи у своей жены, обращает внимание на группу из трех милых девушек, стоящих у окна. Они очень занятны. Он знает двоих из них, девиц де Полиньяк и д'Эш, но ему не знакома третья, которая от души смеется над шутками этой компании. Она действительно очаровательная брюнетка, эта третья, но Людовик XIII, как и все робкие люди, очень неловок. Он подходит к девушкам и злым тоном, так часто ему присущим, бросает:

— Почему вы так смеетесь, мадемуазель?

Результат оказался непредвиденным. Луиза смутилась, склонившись в реверансе, она старалась что-либо сказать, но, в конце концов, разрыдалась. Пораженный, король произнес:

— Боже мой! Я вас обидел? Я совершенно не хотел этого.

Он тоже растерялся и, рискуя начать заикаться, предпочел удалиться без объяснений. Эта первая встреча не удалась, но Сен-Симон увидев в ней блеснувшую надежду, не счел себя побежденным. Он объяснил своему господину, что дворянин должен загладить неприятность, произошедшую из-за того, что она еще ребенок.

Он же объяснил королю, что это так естественно: в шестнадцать лет смеяться, когда вам рассказывают Забавные истории. Но этого король не смог понять: ведь он не умеет смеяться.

Следующим вечером Людовик XIII принес извинения, полные чуткой деликатности, краснеющей Луизе, на которые девушка ответила с такой любезностью, что очарованный король присел рядом с ней, чтобы немного поговорить. Он расспросил ее о семье, детстве, и Луиза, уже покоренная этим тихим и простым человеком, отвечала вполне естественно. Она рассказала о своем дорогом Везинье, о домашних, о всем том, что составляло ее маленькую вселенную. И об этой странной тяге, которую всегда ощущала к монастырям. Она сообщила, что хотела бы постричься в монахини…

— О, мадемуазель, — возразил Людовик, — неужели Вы считаете короля таким плохим господином, что Вы в Вашем возрасте ищете Бога?

Луиза не нашла слов, чтобы ответить. Госпожа де Монбазон, наблюдавшая за разговором, пришла ей на помощь и попросила ее спеть. У нее был прекрасный голос, и король должен был его услышать. На этот раз вечер завершился музыкой. Сен-Симон выиграл. Когда Людовик вернулся к себе, то уже забыл о госпоже де Отфор.

В последующие месяцы двор ничего не понимал, изумленно наблюдая за странным рождением любви. Оба, исповедуя одинаковый ужас греха, Луи и Луиза находили счастье в долгих беседах и очень содержательной переписке. Впервые в своей жизни король решился излить душу, рассказать о страхах постоянно взволнованного сердца. Он решился также рассказать о том, как бывает ему иногда тяжело выносить влияние кардинала Ришелье. Не забывая при этом добавить, что это необходимо на благо королевства. Но Луиза сразу же принимает сторону своего друга, став противницей кардинала.

Последний же сначала мало беспокоился из-за этой истории, но он начинает прислушиваться, когда Луиза, не просившая раньше ничего, умоляет назначить королевским камердинером господина де Буазенвиля, протеже ее семьи. Взамен Лафайетт обещает своему королю вечную любовь… Семья, яростно настроенная против Ришелье, вносит смятение. Нужно что-то делать! И прежде всего найти для Луизы другого исповедника, потому что ее исповедник умер. Новым стал отец Карре, глава ордена доминиканцев, человек полностью преданный кардиналу.

Он первым делом внушает Луизе, что это серьезный грех: любить женатого человека, делает это так хорошо и так вдохновенно, что Луиза удаляется в монастырь. Король заболевает. Тогда госпожа де Монбазон, которая была титулованным ангелом королевских увлечений, приехала к Луизе, чтобы спросить: уж не хочет ли она убить этим короля?

Всплывает имя отца Карре: маневр кардинала был раскрыт. Теперь необходимо прежде всего сменить исповедника. Луиза, конечно же не просит о большем. Она благодарит доминиканца и этим же вечером, одетая в платье из белого шелка, отправляется петь к изголовью короля вместе с музыкантами капеллы.

От радости, что вновь обрел ту, которую нежно называл своей «прекрасной лилией», король немедленно выздоравливает, но на этот раз заболевает кардинал. Последующие дни прекрасны. Людовик XIII проводит два или три часа в день рядом со своей подругой, совсем не занимаясь начинающейся войной. Ришелье призывает короля к выполнению своего долга, но Луиза устраивает настоящую сцену отчаяния и допускает глупость, объявив, что кардинал хочет этой войной разлучить короля и ее.

К счастью, Луи все еще ставит свои обязанности выше увлечений, но кардинал уже понял, что необходимо как можно скорее разлучить короля с этой Лафайетт. Потихоньку он организует ссору между этими «восхитительными любовниками»и для этого находит лучшего союзника — неблагодарность. Подкупленный кардиналом Буазенвиль изображает из себя любовника Луизы, крадет записки и распускает ложные слухи. Поговаривают, что король уже устал от своих слишком умных увлечений, а Луиза де Лафайетт начала интересоваться одним молодым господином… Эта интрига удалась. Король и Луиза сильно страдают, но в одиночестве, оказавшись слишком гордыми, чтобы жаловаться, они выбирают молчание. Луиза со своей стороны решает уйти в религию и сообщает об этом королю.

Он потрясен, но невозмутимо выслушивает это сообщение, ограничившись несколькими словами. На следующий день он встречает девушку в галерее, ведущей к королеве. И на этот раз он не может удержаться:

— Вы не любите меня больше? Но я люблю Вас сильнее, чем когда-либо…

Впервые Людовик произносит слова любви. До сих пор они были не нужны: оба так хорошо понимали друг друга. И потом, он боялся заставить покраснеть свою «прекрасную лилию»… Действительно, Луиза, краснея, признается в том, что тоже любит его, но она слишком боится вступить на путь, о котором потом будет сожалеть. И тут, в свою очередь Людовик совершает глупость. Чего ей бояться, когда она под охраной его любви? Он может сделать ее влиятельной и счастливой. Она будет с ним, и ради нее он покинет двор. Он поселит ее в своем павильоне в Версале…

Несчастный! Он произнес непоправимые слова, и Луиза убегает, затыкая уши. Через несколько дней, 19 мая, она поступила в монастырь Дочерей Явившейся Девы Марии, чтобы стать там сестрой Луизой-Анжеликой. Король, как раненое животное, прячется в Версале, из которого он так хотел сделать любовное гнездышко…

Они еще увидятся. Время от времени король приезжает в монастырь, чтобы навестить сестру Луизу-Анжелику. И однажды, покидая ее грозовым вечером, ему пришлось отправиться на ночь к королеве. Результатом этой ночи стал Людовик XIV. Говорят, что Луиза была подстроенным заговором, чтобы сблизить двух супругов, не имевших никакой совместной жизни.

Шестью годами спустя, почти день в день после расставания, Людовик XIII умер. Перед смертью от отдал своему духовнику, отцу Дине маленькое распятие, которое носил на шее.

— Для сестры… Луизы-Анжелики!

Замок Везинье забыл Луизу. В 1651 году там принимали принца де Конде. Именно ему в солдаты человек по имени Урбан Ле Престр отдал своего сына Себастьяна. Этот юный Себастьян стал позднее господином де Вобан, известным французским фортификатором.

Во время Революции замок был разграблен. Граф Бурбон-Бюссе умер от горя, узнав, что его сын арестован и ждет своей смерти в Люксембургском дворце. Замок переходил из рук в руки, но в 1926 году госпожа де Бурбон выкупила его у Шабаннов. Она отреставрировала его, и до сих пор он принадлежит старинной благородной семье Бурбонов.

ВЕРЕТЦ. Превращение господина де Рансе

Для людей, занимающихся словесностью XIX века, Веретц, прежде всего, — место загадочного убийства Поля-Луи Курье, который, возможно, был самым великим памфлетистом всех времен, одним из наиболее ядовитых, чей подвиг прославляет статуя, стоящая в самом центре маленького городка. Но трагической судьбе «Виньерона из Шавонньера» мы посвятим всего лишь один абзац.

Остановимся на драматической истории любви и смерти человека, Который смог возвыситься над самим собой, пройдя путь от ужаса и омерзения распущенного, развратного образа жизни к Богу, чья биография начиналась на фоне декораций прекрасного дворца, а закончилась в нищете нездоровых болот.

Современный замок стоит на месте прежнего, более древнего, построенного в 1519 году Жаном де Ля Барр, бывшим в свое время камергером Карла VIII и посещавшим его совет. От этого замка сохранилась лишь одна башня.

Но в этот осенний вечер 1654 года замок, окруженный террасами и спускающимися к реке садами, был еще полон величия Возрождения.

Этот вечер начался так же, как и другие, похожие на него вечера. Владелец замка, юный аббат Жан-Арман Ле Вутилье де Рансе веселился, как обычно, со своими друзьями. И это никого не удивляло. Богатый и красивый юноша, принятый в лучших салонах Парижа и Турина, Жан — Арман был одним из так называемых аббатов «смеха ради», полностью лишенных призвания. Он стал аббатом, чтобы получать деньги с богатых церковных приходов. Такая традиция процветала раньше во многих известных семействах. Его жизнь была абсолютно мирской, посвященной скорее плотской любви, чем любви к Богу. Уже на протяжении нескольких лет он питал настоящую страсть к одной из самых прекрасных дам королевства — Марии Бретонской, герцогине де Монбазон, замок которой находился по соседству с Веретцем.

В этот вечер Мария была в Париже, где вела совершенно беспутную жизнь, стараясь забыть о Фронде, во времена которой была поистине королевой. Но времена Фронды прошли, и она осталась ни с чем. Коронованный в Реймсе 7 июня Людовик XIV стал теперь полновластным господином.

Жан-Арман только начал партию в шахматы с одним из своих друзей, как вдруг почувствовал странное недомогание. Холодок пробежал по спине. Ему показалось, что кто-то его зовет. Дрожащие пальцы выпустили королеву из слоновой кости; упавшую на шахматную доску. Он поднялся, попытаясь отереть пот, проступивший на лбу.

Невнятно извинившись перед своими гостями, он выбежал на конюшню, где оседлал лучшую лошадь и, завернувшись в плащ, как сумасшедший поскакал в сторону Парижа. В потоках встречного ветра он вновь услышал отчаянный крик Марии, звавшей его. Этот крик он слышал снова и снова. Все это могло значить только одно: Мария в опасности, Мария нуждается в нем.

Достигнув парижских ворот, он летит стрелой до улицы Бетизи, где находится дворец Монбазонов. Роскошный дворец никогда не нравился молодому человеку: здесь в Варфоломеевскую ночь был зарезан адмирал Ко-линьи. Этим же вечером дом показался ему еще более зловещим. Двери были открыты. Охваченный лихорадкой из-за своего возбуждения, Ранее наконец заметил ливрею одного из служителей. Где герцогиня? — В своей комнате. В той комнате, которую он так хорошо знал! Аббат бежит туда, толкает дверь, и… Там он падает на колени, сердце его замирает от открывшегося ему ужаса.

Перед ним стоял открытый гроб, окруженный свечами из желтого воска, в котором лежало тело без головы. Тело Марии… было обезглавлено! Голова, эта прекрасная голова, губы которой были так нежны, лежит рядом… на подушечке. Может ли быть что-нибудь ужасней этой сцены? Одно мгновение… так долго длившееся мгновение, когда аббат пытался понять что — либо, чуть не лишило его рассудка.

Но разум не покинул его, как ни желал того аббат. Увиденное имело свое объяснение, оно было менее ужасным, чем предположение аббата. После внезапной кончины герцогини гробовщик не правильно снял мерки, и гроб получился слишком маленьким. Но поскольку уже не оставалось времени, чтобы сделать другой такого же качества, слуги поступили весьма своеобразно: домашний хирург просто отрезал голову Марии.

Минуту постояв перед тем, что осталось от любимой, Ранее вышел из комнаты. На лестнице он встретил своего знакомого. О чем рассказал ему этот человек? В свой последний час герцогиня отказалась от причастия и умерла не раскаявшись, почти богохульствуя, ибо до последней минуты не могла поверить в свою смерть. Это было слишком для Рансе. В следующее мгновение он выбежал из дворца, а еще через некоторое время покинул Париж… Как раненый зверь, он искал свою нору, и его норой стал Веретц. Он бежал туда, как бегут, чтобы броситься в омут.

Но вернувшись к себе, аббат понял, что его роскошное жилище внушает ему ужас. Он задерживается в нем всего лишь на несколько дней, а потом едет в Тур к своей старой хорошей знакомой — матери Луизе, известной тем, что ей было видение Пресвятой Богородицы. Именно она выслушала первые излияния этой истерзанной души и умиротворила первые угрызения совести. Мысль о том, что Мария умерла без Бога, не переставала преследовать его. Он любил ее и был ее любовником, правда, одним их многих! Но он должен быть рядом с ней там, перед Высшим Судом, и вложить в ее уста просфору с прощением, раз он не смог ободрить и поддержать ее во время жизненных перепетий. Если бы он был более внимательным и более строгим он, возможно, смог бы ее спасти. Но как можно быть суровым с той, которую любишь?

С опозданием он вспоминает, что и сам он — божье создание, хотя он и прикладывал все силы, чтобы забыть об этом. В ночных кошмарах он видит Марию в аду, объятую огнем. Итак, он понял, что пришло время покаяния. Вернувшись в Веретц, он распродает свое имущество: земли, прекрасный замок и отдает беднякам все свои деньги. Он отказывается от доходов, поступающих из своих приходов, оставив себе лишь один из них, наиболее бедный: маленькое аббатство Трапп, на три четверти разрушенное, затерянное в глубине сырой долины в Солиньи, в Нормандии. Место, напоминающее пустыню, с вредным для здоровья климатом, где из земли поднимались ядовитые пары. Там стояло несколько разбросанных строений, где жили семь священников, полностью предоставленные сами себе. Но, впрочем, они не тужили. Перестав думать о Боге — да и как можно было о нем думать, когда церковь заваливалась, а большая часть крыши протекала? — в хорошую погоду они играли в мяч и принимали у себя разбитных бабенок, которые скрашивали их времяпровождение.

Приезд аббата был для них как гром среди ясного неба. Монахам пришлось выбирать: уехать с несколькими су в кармане или вернуться к исполнению своих обязанностей, приняв образ жизни, установленный аббатом Рансе. Все выбирают отъезд… после того как неудачно попытались соблазнить его танцами в кругу. Итак, Рансе остается один, совершенно один, до тех пор, пока два монаха, наконец, не приходят к нему, привлеченные его аскетическим одиночеством.

Аббатство начало подниматься из руин. Приезжали люди, заранее готовые к новым правилам, которые в действительности были суровее древних: еще более возвышенные, еще более тяжелые, чем у святого Бенца, требующие тишины и работы. Аббат Рансе не давал себе послаблений, и в своей сырой пустыне, среди серо-зеленых озер и туманов, он создал островок для раненых душ и для тех, кто стремится к Богу и выбирает отречение от мирской жизни.

«Я не вижу другой двери, в которую стоило бы войти, чем дверь монастыря», — писал он королю с просьбой утвердить его действительным аббатом Траппа. Мало-помалу он обретает мир в душе, пребывая в посте и воздержании, в смиренном труде своих рук, лицом к лицу к вечности и небытию, в постоянном поиске Бога. Пепел этой сгоревшей души зажжет маяк, лучи которого достигнут границ христианского мира.

«Закроем глаза, о душа моя! Отстранимся от всего мирского, которое мы не можем не видеть, не быть увиденными оттуда». Это была его молитва.

Аббат де Рансе, крестным отцом которого был кардинал Ришелье, скончался в Траппе 27 октября 1700 года. А замок Веретц достался семье Эгийон.

ВЕРТЕЙ. Великие Ларошфуко

Некоторые, возможно, упрекнут меня в том, что я выбрала Вертей из-за принадлежности его Ларошфуко, военачальнику и одному из сыновей этой великой французской семьи. Очевидно, что Вертей уступает своему кузену, который является шедевром Ренессанса. Он имеет более воинственный вид, благодаря своим семи крупным башням, и не обладает красотой, поражающей во Фруассаре. О нем говорят, как о «разваливающейся старой крепости на подступах к Дофине и Сантонажу». Но его история не менее увлекательна. Может быть потому, что эти древние стены были местом ссылки, раздумий и разочарований грозного автора мемуаров, которым был Франсуа VI де Ларошфуко, человека, чья жизнь напоминает приключенческий роман.

Надо отметить, что известный Франсуа — не единственный персонаж в Вертейе, достойный внимания. Со времен основания замка в XI веке этими же Ларошфуко это — второе по величине владение в королевстве. В нем было основано замечательное общество Старинных французских домов. И не только. Вся история замка тесно связана с историей Франции.

В древние времена замок был творением Ги II Ларошфуко, который в 1060 году заложил основу благосостояния семьи. Возможно, что он перестроил его из еще более древнего здания, и Вертей в своем первом обличье противостоял набегам норманов. Как бы там ни было, в 1135 году он выдержал свою первую осаду, вопреки трудам графа Ангулемского. который так и не смог его взять.

Легенда (но легенда ли это?) гласит, что король Людовик VII и королева Элеонор (происходившая от одного из Ларошфуко) посетили Вертей в 1187 году, положив начало многочисленным королевским визитам. (Хотя визит Филиппа VI в 1332 году можно считать равным ему по важности).

Как говорят, король нашел у своего вассала хороший дом и хороший стол. Он сохранил прекрасное воспоминание об этом, но больше запомнилась преданность, проявленная в начале нескончаемой Столетней войны. Войны, которая принесла множество потрясений поместью Вертей. В 1363 году по условиям ужасного Бретиньского договора оно перешло во владение английского короля.

Англичанин Жан Шандо написал Эмери де Ларошфуко письмо с предложением о сотрудничестве. Эмери, в свою очередь, написал королю, а это был Иоанн Добрый, — чтобы представить «великие траты, которые он сделал, дабы сохранить земли в повиновении», добавляя, «что он напомнил об этом ради исполнения Бретиньон-ского соглашения, которым король поставил замок вне своего повиновения, а что еще хуже, причинил ему ущерб, который он никогда ранее не видывал».

Но соглашение есть соглашение. Вертей был обязан перейти англичанам, еще и потому, чтобы спасти голову захваченного в плен брата капитана, командующего гарнизоном.

На протяжении Столетней войны сменилось множество начальников гарнизона, до тех пор пока Карл VII не решил, наконец, «изгнать англичан с французских земель», и осадил замок, в котором оказались заключены Гийо де Ларошфуко и с ним еще двести человек. Благодаря братьям Бюро, король обладал самой лучшей артиллерией в Европе и, конечно же, Вертей претерпел серьезные разрушения. И их надо было восстановить так, чтобы не прогневить победителя. Хитрый от рождения, Гийо быстро нашел выход из сложной ситуации: он получил разрешение на восстановление замка под видом восстановления домов деревенских жителей. Было разрешено восстановить большую стену и две башни, находящиеся на расстоянии от древних фортификаций. В результате Вертей стал еще более сильным, чем раньше.

Тот же Гийо выдал дочь Маргариту замуж за своего кузена Жана и вернул, таким образом, Вертей старшей ветви семьи. Жан, ставший камергером Карла VII и Людовика IX, был очень набожен и поклонялся святому Франциску Ассизскому. Он посвятил ему свой дом, и в честь его все старшие сыновья в семье Ларошфуко зовутся Франсуа… С этого времени появились в семье знаменитости. Крестным отцом первого Ларошфуко, носящего святое имя, стал Франциск I, который через год после своей коронации (в 1516 году) приехал в Вертей, где был поражен оказанным ему приемом. Двенадцатью годами позже он дал своему крестнику титул графа.

В 1518 году граф женился на величайшей даме своего времени — Анне де Полиньяк, высокообразованной, увлекающейся литературой и искусством. В Вертее ей удалось собрать огромную и очень ценную библиотеку. Именно она заказала для церкви прекрасное «Положение во гроб» из обожженной глины, с восьмью персонажами, в которых можно узнать графа Франсуа II, в лице Иосифа Аримафийского, а в облике Богородицы — ее невестку, Сильвию Пик де Ла Мирандоль, умершую в возрасте шестнадцати лет во время родов.

В 1539 году графиня Антуанетта принимает в Вертейе императора Карла Пятого, который, чтобы увековечить память о своем посещении, посадил в парке дерево, существующее и поныне, и объявил, что он «никогда раньше не бывал в поместье, лучше соединяющем в себе добродетель и честь».

После смерти очаровательной Сеславии, воспетой Беллейем, Франсуа II женится вновь. Его супругой становится Шарлотта де Руа, сводная сестра принца Конде, женщина большой красоты и твердого характера, которая вскоре обращает его в протестантизм, а с ним заодно и большую часть деревенских жителей.

Эта причастность к новой религии, соседствуя с прежней приверженностью семьи к католицизму (в Вертей приезжал король Генрих II со своим сыном Карлом и дочерью Елизаветой, ставшей позднее королевой Испании), делает замок местом важнейшей встречи между королем Наварры и принцем Конде с одной стороны, и легатом папы с другой, с целью избежать возобновления религиозных войн. Шестью годами позже состоялся 6 — й синод реформированной Церкви, а потом и сбор войск, предназначенный для Ля Рошели. В результате, в 1569 году будущий король Генрих III прибыл в Вертей с целью его захватить.

Когда юный король Наварры, будущий Генрих IV ехал со своей матерью Жанной Альбертской в Париж, чтобы жениться там на Маргарите Валуа, то остановился на несколько дней в Вертейе со своей католико-протестантской свитой. На этот раз там произошел один курьезный случай.

Во дворе замка играли в лапту; две дамы: Анна де Курсель и ее тетушка Жанна де Бенай, облокотившись на подоконник, следили за игрой. В это время, этажом ниже, невидимые, спорили два человека. Это были маршал Бирон и кардинал д'Арманьяк, папский легат. О чем они говорили? Они всего лишь обсуждали всевозможные средства избавления от протестантов… Естественно, две дамы поспешили предупредить Ларошфуко обо всем, что замышляется под его собственной крышей, но он, во имя священных законов гостеприимства отказался подслушать их разговор.

В канун Варфоломеевской ночи он не послушался короля Карла IX, очень его любившего и желавшего сохранить его рядом с собой:

— Фуко, не уходи, мы побеседуем остаток ночи.

— Это невозможно, — ответил граф, надо когда-нибудь и спать.

— Тогда прощай, мой друг, — грустно прошептал король.

Несколько часов спустя граф проснулся от шума и увидел вооруженную банду, входящую в его комнату. Сочтя это немного глуповатым розыгрышем короля, он сказал им, смеясь: «О, пощадите меня, господа!»— и умер, пронзенный насквозь. Даже католики будут упрекать короля за то, что он не заступился более энергично за своего друга.

Его сын, Франсуа IV, спасся во время резни, и был отправлен в замок его служителем Мержеем, позднее ставшим секретным агентом Екатерины Медичи. Этот Мержей станет мощной поддержкой на пути сближения Ларошфуко и королей, которое произойдет, когда Генрих IV, наконец, получит корону.

Франсуа IV станет преданнейшим соратником короля, с которым он был знаком еще с детства и за которого его убьют в бою при Сент-Герье 15 марта 1591 года. Его сын, Франсуа V, перейдет в католицизм только в 1610 году, во время коронации Марии Медичи, состоявшейся через два дня после кончины Генриха IV. Франсуа будет назначен губернатором Пуату, а в 1622 году ему будет дарован титул герцога. Он женится на Габриэлле де Плесси-Лианкур, отец которой находился в комнате Генриха III в момент его убийства Жаком Клеменсом, а также в карете Генриха IV, когда того поразил нож Равальяка. Он и стал отцом нашего автора мемуаров.

Добавим, что он много занимался садами Вертейя, питая к деревьям настоящую страсть. Он провел долгие годы в своем замке, прежде чем произвести на Людовика XIII очень неприятное впечатление, приведя во время осады Ля Рошели на помощь королю 1500 дворян, добавив при этом, что все они его родственники. Король предпочел иметь менее влиятельного губернатора Пуату, и господина Ларошфуко отправили выращивать деревья.

Благодаря своим «Воспоминаниям»и «Максимам» Франсуа VI получил широкую известность, неподвластную времени. Но прежде надо отдать честь той, которая ее заслуживает — это его бабушка Антуанетта де Пон, графиня де Ла Рош-Гийон, а позднее маркиза де Лианкур.

После битвы при Геври госпожа де Ларош-Гийон принимает у себя короля Генриха IV. Она, наверное, была самой прекрасной вдовой Франции и Наварры, и король, верный своей репутации галантного кавалера, воспылал страстью, как пучок пакли. Он был так сильно влюблен, что в обмен на капитуляцию подарил графине обещание жениться на ней, подписанное кровью. Добавим же, что это был всего лишь один из «трюков», которыми Генрих IV пользовался, чтобы достичь своей цели, однако не удавшийся ему с Генриеттой д'Энтраг. С Антуанеттой де Пон он тоже не добился успеха, но она преподала ему небольшой урок, стоящий того, чтобы быть упомянутым.

Устроившись в замке дамы, он был торжественно препровожден в свои аппартаменты. И сразу же обеспокоился расстоянием, существующим между его комнатой и комнатой хозяйки. Очень тихо она ему ответила, что это совсем недалеко. Обрадованный король сразу представил себе эту ночь, которая сможет стать одной из самых прекрасных. Он занимался приготовлениями ко сну, когда услышал шум во дворе и увидел прекрасную Антуанетту, отправляющуюся провести эту ночь у своей подруги в соседнем замке.

Генрих IV был слишком умен, чтобы не оценить этого поступка, и когда в 1600 году он женился на Марии Медичи, то объявил Антуанетте, что «она слишком благородная дама для него и поэтому будет фрейлиной при его жене». Во время войны за престол Антуанетта де Пон продала свои бриллианты, чтобы снарядить войска. Женщина всесторонне образованная, бабушка Франсуа IV покровительствовала Бернару Палисси. И наконец, она порекомендовала Марии Медичи некоего молодого монаха, которого любила за его проповеди, по имени Ришелье. Обстоятельство, от которого ее внук не выиграл.

Женившись в пятнадцать лет на Анрэ де Вивонь, дочери большого соколиного охотника Франции, Франсуа VI ведет жизнь очень бурную и полную многочисленных увлечений но устраивает все таким образом, чтобы не бросить тень на свою супругу, которую он слишком уважает, чтобы питать пылкую страсть. Его любовью в еще юные годы была… королева Анна Австрийская, которой он посвящает себя. Но взаимности нет. Считая, что с его кумиром плохо обращается кардинал Ришелье, он дает герцогине де Шеврез втянуть себя в заговор, целью которого было похищение и отправка королевы в Брюссель. Но как и все предприятия, задуманные госпожой де Шеврез, этот заговор провалился. Франсуа угрожает эшафот, и он начинает ценить свое весьма комфортабельное существование в Вертейе.

«Те знаки внимания, полученные от лиц, к которым я был близок, и некоторое одобрение, питаемое к несчастным, когда их поведение не позорно, вносили некоторую сладость в мою двух — или трехлетнюю ссылку. Я был молод, а здоровье короля и кардинала ухудшалось, и я все время ждал изменений. Я был счастлив в моей семье; имея в моем распоряжении все радости сельской жизни; соседние провинции были заполнены ссыльными, полными тех надежд, что и я».

Важная гостья на протяжении этих мирных лет, — беспокойная герцогиня де Шеврез, скрылась в Испании, и ей наш Ларошфуко одолжил свою карету.

К несчастью для него, изменения в королевстве шли в другом направлении, чем он мог ожидать. Король Людовик XIII умер, кардинал Ришелье тоже, но появился кардинал Мазарини, бывший еще и иностранцем. Шум вокруг его интимных отношений с Анной Австрийской оставил осадок, и Ларошфуко сразу же возненавидел «il Signer Masarino». Некая женщина привела его в самое сердце Фронды.

Ее звали Анна-Женевьева де Бурбон-Конде, герцогиня де Лонгвиль, бывшая сестрой Великого Конде. Наш Франсуа, который в это время был всего лишь принцем де Марсильяк, (его отец был еще жив), встретил ее в Париже, в конце 1647 года, на улице Сен-Луи (теперь улица Туренн), у герцогини де Буйон. Анна-Женевьева была ослепительна: высокая, стройная, с большими глазами редкого зелено-голубого цвета и восхитительными светло-серебристыми волосами. Случайно оказалось, что ее платье из черного велюра, расшитого золотом, было похоже на костюм Франсуа, который редко носил другие цвета. Он увидел в том знак судьбы.

Это была любовь с первого взгляда. На следующий день господин де Миоссен, который считался официальным воздыхателем прекрасной герцогини, явился к нему, чтобы узнать день и час, когда они смогут сразиться, и он перережет горло принцу де Марсильяку. Встреча состоялась в саду Марэ. Миоссен был ранен, и когда его перевязывали, услышал, как его противник объявил ему, что с ним будет то же самое, если он еще хоть раз приблизится к госпоже де Лонгвиль ближе, чем на три шага. Раненый, конечно же, ответил, что предпочтет лучше умереть (он станет маршалом д'Альбре), но обморок помешал ему продолжить разговор. Раненого уносят, а победитель по праву отправляется к прекрасной Анне-Женевьеве, которая очень плохо его принимает. О чем он говорит? Никто никогда не диктовал ей, кого стоит выбирать в друзья. Франсуа упал на колени и так страстно начал говорить о своей любви, что его очень быстро простили и смягчились, узнав, что Марсильяк — человек, преданный герцогине, готов помогать ей во всех предприятиях прртив Мазарини.

Это были пылкие и лихорадочные страсти на фоне Фронды, для которых война была подходящей декорацией, позволяющей любые безумства. Страсти принесли свои плоды, и 28 января 1649 года госпожа де Лонгвиль разрешилась маленьким мальчиком… в переполненном зале Совета Парижской Ратуши на глазах у удивленной толпы. Это было мгновение триумфа, но оно было без завтрашнего днях. Вскоре понадобилось исчезнуть и спрятаться от королевских войск. Франсуа проводил свою любовницу до Нормандии, где она узнала о том, что сослана. Он покинет ее, чтобы разжечь войну в Пуату…

Во время боев в Париже 19 февраля, у Сент-Антуанских ворот, Франсуа был серьезно ранен в лицо из мушкета, и это ранение вдохновило его на следующие строки, которые он отправил герцогине:

Между тем восстание Франсуа причинило вред замку. В 1650 году его осадил и частично разрушил маршал де Ля Мейрай. Ларошфуко жил в своем замке во время второй ссылки до 1662 года, когда он публикует «Максимы». Он умер в Париже в 1680 году, и госпожа де Савиньи написала дочери: «Этот несчастный господин де Ларошфуко находится по пути в Вертей». Его вдова всю жизнь провела в замке вместе с детьми, где и умерла в 1670 году.

Его старший сын, Франсуа VII, станет великим ловчим и хранителем гардероба, его внук, Франсуа УШ, женится в Вертейе на дочери министра Лувуа. Прекрасная свадьба была прокомментирована госпожой де Савиньи: «Что вы говорите? Великолепие, иллюминации по всей Франции». Однако молодой супруг написал несколько дерзких писем о Людовике XIV госпоже де Ментенон… и Лувуа был вскоре отправлен на два года в ссылку в Вертей.

В XVIII веке замок был почти заброшен: его хозяева занимали при дворе высокие посты. Во время Революции он сильно пострадал. Часть зданий сгорела, а с ней и некоторые семейные портреты… В первой половине XIX века здание было отреставрировано.

Во время правления Наполеона III Вертей перешел к младшему сыну семьи, Ипполиту, который станет послом во Флоренции и Германии и займется сбором мебели и предметов, разбросанных во время переворота. Его сын граф Эмери продолжит дело своего отца и приобретет определенную литературную известность: он и его жена, Генриетта де Мэйи-Несл, будут изображены Прустом под видом принца и принцессы де Германт.

С тех пор Вертей во главе списка или, если хотите, во главе Ордена, почти рыцарского Ордена, Ассоциации Старинных французских домов, основанной маркизой Амодио, урожденной Анной де Ларошфуко, которая столько сделала для сохранения национального достояния.

ВИЛЕНЕВ-СУ-ДАМАРТЭН. Веселая Марго

В августе 1864 года, после полудня, когда в обществе нескольких человек свиты император Наполеон III и императрица Евгения, как обычные курортники, совершали прогулку на водах в Виши, радостный спаниель внезапно возник среди той маленькой молчаливой толпы, которая всегда образуется на прогулке монархов. Он бросился на императора, выказывая безоблачную радость и дружбу, совершенно не замечая призывы и усилия юной блондинки, явно смущенной и пытающейся подозвать его к себе. Собака ничего не хотела слышать: встретив старого знакомого, она спешила сообщить об этом всему обществу. К сожалению, среди этого общества была императрица.

Она выпустила руку супруга и обвела взглядом поочередно собаку, блондинку и Наполеона III, который весь покраснел, не зная как защититься от атаки спаниеля.

— А! — сказала она только. — Я вижу…

Затем, обернувшись к своей фрейлине принцессе Эсс-линь, попросила дать ей руку, чтобы вернуться на императорскую виллу, оставив императора искать выход из положения, как ему заблагорассудится. Что он и сделал простейшим способом, вернув слишком чувствительного зверя хозяйке и продолжив прогулку, как ни в чем не бывало.

Красивая блондинка, привлекшая все взгляды, была последней победой Его Величества, — очаровательное и далеко незаурядное создание, скрывающее под элегантным псевдонимом Маргариты Белланже гораздо менее шикарное имя Юлии Лебеф. Прозванная «Юлией Ла Ваш (Коровой)» своими младшими соперницами, она стала Веселой Марго благодаря одному их своих любовников: герцогу де Граммон-Кадерус.

Этот милый ангел был рожден около двадцати лет тому назад в деревне Вильбернье, недалеко от Сомура: она начинала свою жизнь ученицей портнихи из соседнего города, пока один богатый торговец, — они всегда богаты! — не оторвал ее от шитья и не привез в Нант, где она вскоре познакомилась с некоей Адель де Станвиль, которая на самом деле не была ни Аделью, ни Станвиль, а знаменитой нантской сводней. Эта замечательная женщина объяснила юной Юлии, что та скорее преуспеет в ношении платьев, чем в шитье турнюров. Она посвятила ее в будущую профессию, освободила от совершенно неприемлемого имени и, напомнив о ее исключительных достоинствах, отправила девицу в Париж, единственный город, где можно сделать себе имя.

Как все подобные девушки, «Маргарита» начала свои поиски с театров, раздобыв ангажемент в «Комическом Отдыхе» (Дэплясеман Комик), небольшом зале на улице Тур — д'Овернь, но ей удалось лишь промелькнуть там наподобие метеора: она обладала ужасной памятью и еще меньше могла похвастаться талантом. В первый же вечер она остановилась в замешательстве посреди реплики, поискала текст, не нашла его, и когда публика начала уже смеяться, заменила недостающую фразу коротким, энергичным и истинно французским словом.

О, ужас! Занавес опустили, и театральная карьера Маргариты на этом закончилась. Ее она заменила более выгодным делом: охотой за человеком, который мог бы привести ее на вершину парижского флирта.

Она почти достигла этого, когда судьба поставила на ее пути Наполеона III. Весной 1863 император был в Сен-Клу, где он любил каждый день совершать уединенные прогулки верхом, или правя повозкой, в сопровождении молодого лакея, немого и неподвижного, словно статуя.

В этот послеполуденный час погода была хмурой и сократила прогулку. Вскоре огромное облако разразилось апокалипсическим громом, и тут же все небесные запасы воды вылились на парк. Именно в это мгновение император заметил молодую женщину, элегантно одетую в платье из шотландки, в шляпе, украшенной фруктами и увенчанной султаном из страусового пера, обнаруживающего явные следы потертости.

По велению своего доброго сердца монарх заставил карету описать дугу и направил ее к тонущей, которая, несмотря на трагизм своего положения, сделала попытку присесть в реверансе. В этот момент брошенный уверенной рукой плед упал на нее и накрыл наподобие крыши тента, и тут же послышался крик:

— Держите, мадам! Возьмите это и накройтесь!

Когда Марго удалось выпутаться, императорская карета, которая не была покрыта, удалялась хорошим аллюром… Назавтра спасенная предстала во дворце с аккуратно сложенным покрывалом в руках и пожелала говорить с императором, который ее без промедления принял.

— Я с трудом высушила его, государь, — сказала Маргарита улыбаясь. — Вчера лило, как из ведра!

Позабавленный живостью этой красивой женщины, Наполеон III поболтал с ней еще минутку… и решил увидеться снова.

Их первая интимная встреча оказалась удачной. Для императора, который только что порвал с ослепительной, но скучноватой графиней Кастильоне, и испытывающего необходимость в развлечениях, Веселая Марго оказалась как нельзя кстати.

Ее вскоре устроили в симпатичном доме на улице Винь-а-Пасси, и потом, когда пришло время отъезда императора в Виши, что вот уже два года, как вошло для него в привычку, тот решил, что подруга поедет тоже, поручив своему доверенному Монару подыскать для нее жилище. Мы уже знаем, что произошло во время этого путешествия.

Вернувшись на императорскую виллу, провинившийся муж застал оскорбленную супругу, когда она собирала вещи, чтобы уехать. Он даже пытался отговорить ее от окончательного решения, но ничто не помогло: угостив супруга семейной сценой в испанском стиле, какой он не, видывал с беспокойных времен графини Кастильоне, Евгения покинула Виши в тот же вечер, оставив виноватого смущенным… но вовсе не раскаявшимся. Он держался за свою Марго, быстро «водворившую мир в его сердце»и умевшую любить и развлекаться. И когда, наконец, он вернулся в Париж, Маргарита шаг за шагом принялась входить в права фаворитки. Домик в Пасси сменился красивым владением в Монтрету, она была осыпаема всем, чего только может пожелать красивая женщина.

К сожалению, в один из летних вечеров с вернувшимся от любовницы императором случился пугающий обморок. Лечение в Виши — на этот раз Маргарита не поехала — мало подействовало, и он быстро устал. На следующий же день императрица вызвала незаменимого Монара и приказала ему отвезти ее к Маргарите.

— Это Вы, — прибавила она, — привели императора в постель к этой девушке, так значит, можете привести меня в ее дом.

Волей-неволей пришлось подчиняться, ведь Евгения сохраняла свою силу даже в невыгодном положении. Скорее мертвый, чем живой, императорский секретарь уселся в карете своей госпожи, чтобы вскоре подать ей руку у дверей дома в Монтрету.

С порывом ветра императрица вошла в дом, и тут же, не дав доложить о себе, появилась в небольшой гостиной, где юная женщина собиралась читать, растянувшись на канапэ:

— Мадемуазель, — сказала она без предисловий, — вы убиваете императора. Если вы хоть немного к нему привязаны, то откажитесь от встреч с ним с сегодняшнего же дня.

Сказав это, Евгения вернулась в Сен-Клу, еще дрожа от усилия, которое она заставила сделать над собой, чтобы не обращаться с этой потаскушкой так, как привыкла это делать в подобных случаях. Но, конечно, битва не была закончена. Для императорской четы она продолжилась в одной из тех семейных сцен, которые выходят за стены дворцов и составляют радость карикатуристов. Итак, императрица решила поехать на воды в герцогство Швальбах одна. Испуганный супруг все же поехал туда за ней. Они помирились, но для Евгении это осталось лишь на словах.

— С тех пор, как он опустился до этого распутства, я не могу его переносить, — призналась она графине Ва-левска.

Некоторое время спустя распутство явило миру мальчика, принесшего своей матери замок Вильнев-су-Дамар-тэн, красивое жилище Людовика XIII, которое для этого случая заново отделали. Но великая любовь к этому времени остыла, и подарок был уже прощальным. Император только что узнал, что его супруга беседовала с первым президентом аппеляционного суда, Девьеном, уполномоченным по разводам. Подобной роскоши император не мог себе позволить.

Тогда он, вызвав в свою очередь Девьена, велел ему добиться от Марго письменного подтверждения, что ее ребенок — не сын императора. Первый президент выехал в Вильбернье, куда, по совету своей подруги, вернулась к родителям Маргарита Беланже. Она встретила его там со всеми почестями, приличествующими его званию, пообещала все, что требовалось, и, в первую очередь, нанести визит высшему магистру по самому благовидному вопросу о родительской ферме в Сомуре.

Совсем не торжественно, однако, она проводила своего гостя до кареты, прокричав громким и высоким голосом:

— Счастливой дороги, господин первый президент! Потом, пока тот, немного обескураженный, поднимался в карету, она добавила совсем тихо:

— Ты же знаешь, мой старичок, что должен заплатить за ужин…

Так или иначе, но Девьен добился своего: двух писем, одно из которых было адресовано ему, другое же должно было отправляться к императору. В нем Марго просила у своего любовника прощения за обман. Это было неплохим достижением.

На том все и кончилось. Тревога была излишней. Очаровательный ангелочек, рассудив философски, перешел к другим любовным похождениям. Она устроилась в красивом особняке Варгам, где, как говорят, после 1870 у нее были интимные встречи с Гамбета.

За трибуном последовал военный, полковник Ленфю-мэ де Линьер, за которым Маргарита ездила по гарнизонам, из Сен-Сира в Тур. Это продолжалось несколько лет… пока не сменилось скукой. Тогда молодая женщина решила, что пришло время положить всему этому конец. Она была богата. Она хотела быть респектабельной и для этого, недолго думая, вышла замуж за прусского юнкера барона Кульбаха, ужиться с которым ей вскоре показалось невозможным и которого она бросила, чтобы вернуться с сыном в свое владение Вильнев-су — Дамартэн.

Она стала жить там тихо, рядом со своим ребенком (который, впрочем, вскоре умер), получая удовольствие от выращивания роз и интересуясь овощами. Увы, сделавшись баронессой, она не стала светской дамой и не умела даже обращаться со слугами… Будучи слишком фамильярной, она позволила им приобрести отвратительные привычки, и они служили ей хуже некуда. Брошенная служанкой в ночь приближения смерти, когда буря ломала деревья в парке, Маргарита была одинока и даже некого было позвать на помощь.

Вот так, в ночь на 23 декабря 1886, старинная возлюбленная Наполеона III умерла от мучительного приступа острого перитонита… Утром ее нашли мертвой… Это был канун Рождества…

ВИЛЛАРСО. Любовь Нинон де Ланкло

Сегодня мы обратимся к поместью Вилларсо, где находятся не один замок, а два. Прежде всего привлекает взгляд расположенное на холме элегантное здание XVIII века, окруженное садами во французском вкусе. Но оно не поведает никакой занимательной истории. Наверное потому, что Шарль дю Тилле де ла Бусьер, который построил этот дом между 1755 и 1759 годами, был всего лишь безукоризненным дворянином, к тому же отличным человеком, столь же любезным и великодушным, как и его семейство; его замок, как и он сам, не пострадал от Революции.

Нас интересует другое строение — старая усадьба, немного напоминающая флигель: крепкая постройка с башнями по углам, захватывающая неясным очарованием туманных сельских прелестей, отраженных в спокойной воде пруда с ненюфарами.

Известно, что в 1652 году этот замок стоял один. Его владельцем был в то время Луи де Морне, маркиз де Вилларсо, главный псарь короля Людовика XIV, и, без сомнения, один из самых привлекательных мужчин Парижа. Такой привлекательный, что он практически никогда не встречал «жестокосердных». Все дамы были просто без ума от него и не скрывали этого. Но однажды вечером у поэта Скаррона Вилларсо встретил некоронованную королеву Парижа: прекрасную, возвышенную, страстную Анну де Ланкло, более известную под нежным именем Нинон. То есть даму света, вокруг которой собирались мужчины наполовину, или совсем лишенные рассудка. Маркиз был поражен ею до глубины души.

На следующий день после их встречи Вилларсо бросился по улицам Парижа к Нинон, чтобы предстать «ко двору», столь же настойчивый, сколь и увлеченный. Он не сомневался, что в один миг добьется своего. Но, к его большому удивлению, так как обожатели красавицы были почти так же многочисленны, как звезды, «двор» остался равнодушен к появлению маркиза. Нинон встретила Вилларсо с неподражаемой грацией, улыбалась ему, но только рассмеялась в ответ на его пламенную тираду.

Задетый и еще более взволнованный, маркиз увлекся этой игрой. Почему, черт возьми, мадемуазель де Ланкло заставляет его так долго ждать милостей, которые она с такой простотой расточает другим? Как хороший охотник, он решил затаиться, и для этого снял дом, находящийся прямо напротив дома его любимой, с мыслью подстеречь возможного соперника и увлечь его в укромное местечко, где можно было бы потолковать со шпагой в руке о предпочтениях Нинон. Но первые дни прошли спокойно.

В этот вечер, после ежедневного визита в пресловутый «Желтый кабинет», маркиз де Вилларсо вернулся к себе в особо дурном расположении духа. Как всегда у молодой женщины собралось сумасшедшее общество, и она, как всегда, запрещала своему поклоннику вернуться после отъезда остальных.

Отправившись в свою комнату, откуда у него был превосходный вид на окна Нинон, маркиз подумал было лечь в постель, чтобы побыстрее покончить с той сколь же неинтересной, как и предыдущие, ночью. Но тот, кто не хочет — не спит, и, не проведя в кровати и пяти минут, он проснулся.

Прислонившись лбом к оконному стеклу, маркиз караулил отъезд последней кареты, обещая себе вернуться лечь спать, как только он увидит, что погаснут огни у его соседки. Но и четырьмя часами позже эти огни все так же сияли. Неожиданная мысль посетила Вилларсо: только что Нинон поведала ему, что она очень нуждается в отдыхе; вдруг она заболела? Тут же воображение нарисовало ему молодую женщину, разметавшуюся на большой постели и принимающую безумные заботы несведущей глупой субретки. Поистине невыносимая картина! Маркиз, не теряя времени, послал слуг за новостями. Нужно удостовериться на месте, что мадемуазель де Лакло не нуждается ни в какой помощи.

Слуга с осоловевшими глазами полетел как стрела, выпущенная из арбалета, и вернулся так же быстро с сообщением, что мадемуазель чувствует себя превосходна и благодарит маркиза за заботу.

Оставшись один, бедный влюбленный снова уставился в окно. Проклятые светильники все горели, да еще так радостно, что он вскоре нашел их нахальными и вызывающими. Понемногу Вилларсо начал приходить в ярость. Не посмеялась ли, случайно, над ним Нинон? И снова его воображение начало игру: Нинон снова лежит в своей большой кровати, но она там не одна. Картина была такой реальной, что маркиз поверил в то, что слышит смех. Смеются над ним, и смех так ясно различим!

Решив посмотреть все сам, кипящий от негодования, юноша протянул руку к столу, на котором ранее оставил свою шляпу, машинально схватил и крепко нахлобучил себе на голову по самые брови… серебряный кувшин для воды!

Безумный от злости, фыркающий как бешеная кошка, Вилларсо позвонил слуге, чтобы тот освободил хозяина от неожиданного головного убора, причем слуга делал над собой невероятные усилия, стараясь не рассмеяться. Наконец, он вбежал к Нинон, не дождавшись, пока испуганный портье доложит о нем.

Спустя несколько мгновений Вилларсо был уже в дорогом ему «Желтом кабинете», где Нинон приняла его с ледяным взглядом, сидя в большом кресле. Вряд ли можно сказать, что свидание было чересчур нежным и ласковым. Отказавшись объяснить, почему она считает нужным жечь огни всю ночь напролет, Нинон обратилась к своему обожателю с суровой отповедью, состоявшей в том, что ни ее дом, ни ее саму не следует брать приступом, что ему лучше охладить пыл своей любви, выйти и никогда не возвращаться.

Покидая дом Нинон, бедняга выглядел постаревшим на сто лет, а на следующий день он слег в горячке. Позвали врачей, и несколькими часами позже слух о том, что добрый Вилларсо заболел и умирает из-за Нинон, дошел до Пресьез дю Маре.

Сначала Нинон, хотя и заинтересовалась, не поверила ни одному слову. Позже она немного встревожилась, ибо, на самом деле, была далеко не равнодушна к очарованию своего воздыхателя. Она очень боялась влюбиться, а это говорит о том, что она уже…

Итак, когда друг Нинон Франсуа Скаррон уверил ее, что маркиз действительно болен, реакция красавицы была чисто женской и несомненно очаровательной: вооружившись парой ножниц, она отрезала свои великолепные белые волосы, сделала пакет и приказала отнести его больному со словами: «Выздоравливайте! Я Вас люблю».

Вилларсо, конечно, двигался к выздоровлению большими шагами, в то время как все модницы Парижа торопились сделать себе прическу «а-ля Нинон», которая моментально произвела фурор.

Спустя несколько недель двое влюбленных покинули Париж, укрыв свое счастье среди старых стен замка Вилларсо. Здесь они вели жизнь, полную любви и простоты. Счастливая Нинон жила на вольном воздухе, каталась на лошади по полям и лугам в компании своего возлюбленного и провозглашала себя счастливейшей из женщин в этом мире: цветок из оранжереи отныне стал цветком полей.

Это длилось три года. Три года! Вечность для женщины, у которой самые долгие увлечения не продолжались более трех недель! Париж, который она так любила, Париж не существовал более для нее. Однако Париж не забывал о Нинон. В одно прекрасное утро молодая женщина получила четверостишье, принадлежавшее перу ее старого друга Сент-Эвремонда:

Это была только маленькая строфа, но она разрушила очарование. Нинон внезапно захотела снова обрести свой дом на улице Турнель, свой «Желтый кабинет», своих друзей. Как она могла находиться здесь так долго?

В свою очередь, Вилларсо думал, что, возможно, уже настало время и для него вернуться и заняться собаками Его Величества.

На этом кончается роман. Несколькими днями позже Нинон вернулась в Париж, где ей был оказан радушный прием. Примерно через месяц после возвращения Нинон забыла Вилларсо в объятиях господина де Гурвиля. Брошенный ею Вилларсо отправился поверить свою душу прекрасной брюнетке мадам Скаррон.

Став хозяйкой, будущая маркиза де Ментенон вошла в замок на берегу пруда сразу после свадьбы с Вилларсо. Затем пара сразу же уехала в Нормандию, в замок Монт-шеврей к кузену Вилларсо. От этого брака у маркиза был единственный сын, честный солдат, к тому же протеже мадам де Ментенон, ставшей морганатической супругой Людовика XIV. Молодой Вилларсо был убит в бою при Флеру.

Не имея более прямых наследников, которым можно было бы завещать свое поместье, маркиз Вилларсо оставил его своему племяннику Шарлю де Тилле, сыну маркиза де Бусьера. Как человек большого ума, он не стал трогать замок — убежище любви Нинон.

ВОРЕНАР. Был ли загадочный барон де Ришемон Людовиком XVII?

Замок Воренар — скромный охотничий павильон, построенный в XVII веке и перестроенный затем в XVIII, принадлежал в 1833 году очень миловидной, но одинокой даме — графине д'Апшье де Вэр, урожденной де Кортей де Воренар. Став вдовой несколько лет назад и еще не оправившись от кончины своего любимого мужа, госпожа д'Апшье жила затворницей и принимала лишь священнослужителей в своем прекрасном светлом жилище, построенном ранее для многочисленного семейства. Хозяйка замка занималась в последнее время благотворительностью и у нее не было желания жить.

Все изменил визит одного старого миссионера, принесшего ей невероятную новость — он знает, что произошло с сыном Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Он разговаривал с ним и знает его адрес.

Госпожа д'Апшье всегда сочувствовала королевской семье. В большой зале Воренара висело три портрета, прикрытых черной вуалью: король: королева и дофин. И если в какое-то время она и служила в Тюильри у герцогини Ангулемской, то испытывая недоверие к Людовику XVIII, а потом и к Карлу X с его окружением. Это имело свое основание: она осталась убежденной, что Людовик XVII чудесно спасся, а последние короли из семьи Бурбонов всего-навсего узурпаторы. Что уж говорить о Луи-Филиппе, сыне регентствующего Филиппа Орлеанского, устроившемся на чужом троне! Она встретила рассказ миссионера как манну небесную. И из-за того, что «король» живет в Париже, она тотчас уезжает в Париж, чтобы провести расследование. В пятьдесят три года госпожа д'Апшье ожила, да с такой радостью!

Она действительно была деятельной женщиной. Во время Революции и Империи она участвовала во всех, или почти во всех, монархических заговорах лионского региона. Она много потратила на это, ибо была богата, но так и не получила желаемого результата. На этот раз она была уверена в удаче, она видела в нем ответ небес на ее молитвы. С бьющимся сердцем она пришла в указанный скромный дом на улице Флер.

Когда дверь отворили, госпожа д'Апшье увидела мужчину приблизительно сорока пяти лет, тонкого и элегантного, блондина с голубыми глазами, похожего на короля Карла X и подчеркивающего свое сходство прической, как у Карла. К тому времени графиня уже была убеждена, что встретит того, с кем она ранее играла в садах Трианона, и невольно стала перед ним на колени. Он любезно поднял ее с колен, усадил в кресло и начал восстанавливать в памяти вместе с ней общие воспоминания. Сцены прошлого оживлялись голосом этого незнакомца, сказавшего, что он выбрал имя барона де Ришемон, чтобы избежать новых преследований полиции. Госпожа д'Апшье чувствовала себя бесконечно счастливой. Ее мечта сбылась.

Она сгорала от любопытства узнать, что произошло с тех пор, как юный принц жил под надзором сапожника Симона… Итак, Ришемон рассказал. Это была волнующая история, но графиня удобно устроилась, чтобы узнать о невероятных приключениях во время Революции.

В январе 1794 года, в то время, когда Симон забросил свои обязанности воспитания дофина, жена Симона вынесла ребенка из Темпля в бельевой корзине, в то время как на его место положили золотушного и немого ребенка, которого звали Жан-Мари Ервадо, умершего 8 июня 1795 года. За это время молодой король, он стал им после смерти Людовика XVI, был препровожден к Жозефине де Богарнэ, потом в Вандею, в лагерь к Шаретт в сопровождении господ де Фроттэ и д'Ожардиас. Но он недолго там прожил. Шаретт отправил его в замок Ангри к графине де Тюрпин-Криссе, где он обрел себе друга по играм, юного крестьянина Матурина Бруно.

После пребывания в Ангри была поездка в Голландию, чтобы присоединиться в Штеймштадте к принцу Конде. Последний, желая спрятать его от дяди, провозгласившего себя Людовиком XVIII, отправил мальчика в Рим к двоюродным бабушкам — Аделаиде и Виктории, дочерям Людовика XV. Но дамы не знали, что с ним делать. Они отдали ребенка на воспитание некоему аббату, в Милан. Оттуда он вернулся к герцогине Орлеанской в Барселону, потом к регенту Португалии, который переправил его во Францию. Казалось, что все, получавшие этот «ценный груз», старались как можно скорее от него избавиться…

Гроза прибила беглеца к нормандскому берегу, где он жил в одиночестве и без средств, бродячей жизнью под именем д'Ервано. Он побывал во многих тюрьмах в Вире, в Шалоне, в Реймсе и в Бисетре. После освобождения он посетил в Инсирбле жену Симона, которая его сразу же узнала и плакала, называя маленьким принцем.

Замешанный в заговоре Кадудаля, он бежит в армию, потом опять попадает в тюрьму, освободившись, он пробирается в Сивита-Веччья, потом в замок Сент-Анже в Риме, откуда ему удается отправиться в Бразилию, где он останавливается у императора Иоанна VI и живет несколько лет, занимаясь чтением и изучением наук. Он возвращается во Францию в 1815 году, где его узнает герцог де Берри, вдовствующая герцогиня Орлеанская и принц Конде. Последний возвращает ему бумаги, подтверждающие его высокое происхождение. Желая обезопасить документы, он доверяет их старому магистру из Родеза Фиальду, позднее убитому и ограбленному.

В это время Ришемон встречает герцогиню Ангулемскую, но она отталкивает его в ужасе со словами:

«Вы — причина всех бед. Никогда я не раскрою объятий для врага нашей семьи». Некоторые захотели увидеть в этом намек на выступление против королевы…

Одиссея продолжается. Корсика, потом Италия, где он был арестован у поэта Сильвио Пеллико. Возвращение во Францию, новая тюрьма и, наконец, со смертью Бурбонов конец несчастьям, право жить свободно, но в бедности, за счет помощи горстки преданных друзей. Горстки, к которой немедленно присоединилась госпожа д'Апшье. Покидая короля, она унесла с собой его обещание обязательно посетить ее в Воренаре, куда она в спешке отправляется, чтобы, no-возможности, сделать там королевскую резиденцию.

Двадцать лет Ришемон прожил там почетным гостем. Он уезжал иногда в Рим или Лион, но всегда возвращался в этот дом, ставший «его» домом. У него были там свои аппартаменты, свои слуги, ему готовили отдельную пищу, которую он принимал в своей столовой, за исключением тех случаев, когда к обеду приходил кто-нибудь из верных друзей. Госпожа д'Апшье, установившая в Воренаре почти версальский этикет, не позволяла приблизиться к принцу, не попросив заранее аудиенции. Садовники круглый год на клумбах и в оранжереях выращивали лилии, предназначенные для аппартаментов «короля», которого все называли не иначе как «монсеньор»…

Естественно, семья графини возмутилась и прислала доверенное лицо, которое очень плохо приняли:

— Если вы боитесь за мое наследство, — сказала госпожа д'Апшье, это дело решенное, и я прошу вас не присылать сюда больше никаких уполномоченных.

Она никогда еще не была так счастлива. Ее жизнь изменилась. Она сняла свои траурные одежды. Графиня носит теперь «неприличный» фиолетовый, серый, сиреневый разных оттенков, соответствующих ее возрасту и ее положению. Она окружает своего гостя вниманием и не обижается, когда он уезжает ненадолго в Лион.

«Мы ведем прекрасную жизнь, — пишет она. Он внук Генриха IV и Людовика XV. В его венах течет благородная кровь Бурбонов…»

Она не прекращает собирать новых сторонников и писать в разные концы Европы, чтобы его признали сыном Людовика XVI. Они вместе едут в Неаполь, где папа обещал их принять. Но их приезд поднимает такой скандал, что Его Святейшество отказывает в аудиенции.

«Монсеньор» разочарован, после этого он вызывает «свою сестру»в трибунал Сены. Но смерть герцогини Ангулемской ставит точку в его надеждах. Единственная женщина, которая могла бы официально признать его, умерла. Его игра окончательно проиграна, и он это знает.

Последние месяцы были тяжелыми. Это был сломленный человек, несмотря на заботы друзей. У него болят ноги, а его язык начинает заплетаться. Он умер в своей комнате, заполненной лилиями, 10 августа 1853 года.

Госпожа д'Апшье выгравировала на его могиле: «Луи-Карл Французский, сын Людовика XVI и Марии-Антуанетты, рожденный в Версале 17 марта 1785 года и умерший в Глезе 10 августа 1853 года». К несчастью, трибунал Виллефранша в 1859 году выступил против притязаний бедного Ришемона и выбил другую эпитафию напротив кладбищенской стены: «Никто не скажет над моей могилой: бедный Луи, как мне тебя жаль! Молитесь за него!» Могила до сих пор видна с кладбища Глезе, деревни, принадлежащей Воренару.

Оставшись одна (у нее не было детей), госпожа д'Апшье намеревалась завещать свой замок архиепископу Лионскому, для того, чтобы он там сделал свою летнюю резиденцию. Для этого в 1848 году она строит часовню. Но в конце концов она завещала свое поместье племяннику, господину Морису де Лонжевиль, потомки которого до сих пор владеют этим прекрасным жилищем с его неразгаданной тайной.

ГРАНЖ-БЛЕНО. Прекрасная любовь мадам Лафайет

Как странен феодальный замок, увиденный глазами современника изящного XVIII века. Сохранив суровую простоту средневековья, он не воспринял «века Просвещения»: но, может быть, он прав, это — один из путей забвения.

Благородное и древнее поместье Гранж-ан-Бри впервые упоминается в XVIII веке. Во времена башен и замков оно принадлежало роду Куртене, тому самому, которому удалось заполучить императорскую корону в Константинополе. Потом оно перешло к герцогам Де ла Фейад, потом — роду Агессо. И наконец, к хрупкой молодой женщине, которая однако оказалась достаточно смела, чтобы пронести через два континента двойную тяжесть знаменитого имени и великой любви, подобную которой найти трудно: речь об Адрианне де Ноай, маркизе Лафайет.

Она прожила там всего пять лет, единственные спокойные годы в ее жизни, тогда как ее разносторонний супруг умудрился прожить в этом замке целых двадцать семь лет после ее смерти. Но ее нежная тень поселилась там, такая живая и внимательная, что именно ей мы посвятим эти строки. Может быть, еще и потому, что без нее Лафайет не стал бы тем, кем он стал..

Для нее все началось 11 апреля 1774 года, в особняке ее родителей на улице Сент — Оноре, среди цветов и зажженных канделябров. В этот день Адрианна стала супругой Жильбера де Мотье, маркиза Лафайет. Она была счастлива! Ему минуло лишь семнадцать лет, ей — всего только четырнадцать, но сердце ее уже всецело принадлежало расхлябанному и неловкому юноше, этому рыжеватому овернцу, на которого она смотрела с восхищением, И в простоте своего детского сердца она поверяет ему в тени одного из переходов свою тайну:

— Отныне я всецело ваша…

Это были не праздные слова, но клятва души, произнесенная вслух, клятва, которую Адрианна пронесла через все тяготы своей жизни. Одному Богу известно, что «герой» ничем не облегчил ее ноши!

Он был влюблен в нее, но при этом оставался способным любить многих женщин одновременно. Мадам Лафайет знала об этом, но была неспособна на жалобы. Она привыкла к ожиданию, и долгие годы, за которые она родила троих детей, будет продолжаться это ожидание…

Ожидание, когда остынет любовь Жильбера к прекрасной Агле д'Гунольстейн, очаровательной провансал-ке, чьим любовником считался герцог Орлеанский. Ожидание писем с постоянными просьбами о деньгах, когда он устремился на помощь американским повстанцам и посвятил тело, душу и состояние этой захватывающей битве. Ожидание конца войны за независимость и возвращения героя… Ожидание, когда угаснет другое увлечение, искрой зароненное в сердце ее легко загорающегося супруга чарами красавицы графини де Симиан…

О, это возвращение из Америки! С какой радостью Адрианна оказалась рядом с мужем, и какие надежды только не посетили ее душу! Весь королевский двор был у их ног несколько дней подряд; юная маркиза Лафайет была даже приглашена в карету самой королевы. Это было подобно солнечному лучу в сером ряду дней вечного ожидания. Солнце зашло очень быстро. Появилась мадам Симиан, а потом тяжелые тучи волнений заволокли ее небо, когда Лафайет в безумстве принялся подталкивать повозку революции, грозящую не только разлучить их, но и погубить тех, кто им был дорог…

Тучи собрались, и начался дождь горя и бедствий: Жильбер отправился на защиту границ Франции и попал в плен к австрийцам, которые очень обрадовались тому, что в их руках оказался человек, по их мнению, виновный в смерти Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Потом разразился Террор: арест семейства Ноай, их гибель на эшафоте. Адрианна видела, как уходили на смерть ее бабушка, мать, ее юная сестра. И мужчины тоже… Ее саму «забыли»в зловещей тюрьме де ла Форс.

Забытая благодаря тому, что отправить на эшафот жену Лафайета не осмелились. Теперь вспоминали только второе ее имя, скромно пряча имя Ноай. Но, выжив в тюрьме, Адрианна оставила там свое здоровье. Вечером 22 января 1795 года, старый кузен де Шампетьер, придя встречать ее к дверям тюрьмы, был поражен: красивое некогда лицо осунулось, нежные лазурные глаза выцвели и потускнели. В тридцать пять лет мадам Лафайет выглядела лет на десять старше…

Но она сохранила энергию. В первую очередь позаботилась о детях. Сын? Живет в Лондоне, где он нашел приют во время революции. Дочери? В Оверни, в замке Шаваньяк, принадлежащем семейству Лафайет, под присмотром старой тетушки де Шампетьер. А Жильбер? В крепости Ольмутц, под строжайшей охраной. Было известно, что в октябре он пытался бежать, но все кончилось для него плачевно: падение с лошади, приведшее к болезни почек, плохо выбранное укрытие, где его предали… Но теперь ему уже ничего не грозило, и Адрианна должна была позаботиться о себе. Надо было присоединиться к дочерям в Шаваньяке, отдохнуть, дать свежему воздуху восстановить ее подорванное здоровье!

Думать так — значило плохо понимать нашу героиню. Конечно, она отправилась в Шаваньяк, но только, чтобы забрать оттуда дочерей. Потом отправляется в Австрию. И так как мадам де Шампетьер принялась протестовать, она объясняет ей своей план: она собирается броситься в ноги к императору, он должен ее услышать! Она принадлежит к благороднейшим семьям Франции. Она — одна из рода Ноай, а их род был истреблен, подобно королевскому.

И она отправляется. Буасси д'Англа достает ей паспорт для поездки в Гамбург, где от американского консула она получает другой, с именем «мадам Мотье», американской гражданки, направляющейся в Вену. Приехав в столицу австрийской империи, Адрианна была вынуждена долго ждать аудиенции императора.

Император Франциск II был молодым человеком двадцати семи лет, милым и элегантным, но мадам Лафайет не нашла в нем сочувствия: освободить столь опасного человека, зачинщика революции? Об этом не может быть и речи. Вполне возможно, его и считают великим человеком во Франции, но Австрия гораздо менее снисходительна. Он останется в крепости.

Тогда Адрианна просит о другом: пусть ей позволят вместе с дочерьми присоединиться к пленнику в крепости. Все трое хотят разделить его судьбу, раз уж они не могут его освободить. Император призвал всю свою деликатность, чтобы убедить это героическое создание: но нет, она желает быть запертой в крепости вместе с мужем, и ей должны позволить отправиться туда. И император уступает: мадам Лафайет с дочерьми могут отправиться в верхнюю Моравию.

Несмотря на всю смелость, она испытала приступ слабости при виде серых стен старой крепости, сохранившихся еще со времен турок. Дочь Анастасия, без сомнения обладавшая таким же характером, вернула ей твердость:

— Идемте, матушка, вы не должны падать в обморок теперь, когда мы наконец сможем жить одной семьей!

Странная «семейная жизнь». Три женщины содержались как заключенные, и были лишены всего, что имели, несмотря на письмо императора, привезенное Адриан-ной… Но для нее все это неважно: она наконец вновь увидела своего мужа. Он был в жалком состоянии, постаревший, худой, сгорбленный. При виде ее он разразился рыданиями: «Вы, душа моя? Я брежу».

Но нет, встреча была реальной и продолжалась до октября 1797 года. Но какое страшное существование! Пленников немного кормили, всего же другого катастрофически недоставало. До такой степени, что Адрианна серьезно заболела. Все же она отказалась покинуть Ольмутц, зная, что в этом случае обратный путь будет закрыт для нее. Она предпочла умереть на месте.

Ее героизм сломил одного из стражников. Он согласился передать письма, написанные копотью при помощи деревянной палочки. Письма в Европу, в Америку… Вскоре появились защитники, поднялся шум, и Австрия была вынуждена отпустить пленников. Появилось время, чтобы вылечить мадам Лафайет… Переехали в Голландию, к мадам Тессе, сестре Лафайета. И наконец, в 1802 году, перебрались в Гранж-Блено, где Адрианна получила несколько месяцев счастья и покоя.

Увы, слишком мало! Здоровье ее было окончательно подорвано, и она смогла дотянуть только до Рождества 1807. Безмятежно встретила она свой конец, — ее рука покоилась в руке Жильбера. — Как Вы добры и как я Вас люблю! — сказала она с последним вздохом и добавила тише: «Я буду ждать вас там, наверху». Опять ожидание? И вот через двадцать семь лет после того дня, в мае 1834 года, Лафайет умер в Лагранже, — покинув его, чтобы присоединиться к Адрианне…

ДЬЕП. Приключения герцогини де Лонгвиль

В ночь с 19 — го на 20 января 1650 года несколько экипажей без гербов, один за другим, соблюдая дистанцию, въезжают через Пашуазские ворота Парижа. В этих каретах сидят женщины в масках, мужчины, одетые как женщины, а на козлах расположился полуодетый молодой человек, укутанный в толстую накидку, полностью скрывающую его. В действительности же его зовут Франсуа де Ларошфуко, принц Марсильяк, и в данный момент он просто-напросто пытается помочь своей любовнице, очень красивой герцогине де Лонгвиль, покинуть столицу, где она была в опасности.

Действие происходит в самый разгар Фронды, этой безумной гражданской войны, во время которой Париж, выступивший с оружием в руках против кардинала Мазарини, оказывается вовлеченным в политическую игру то на стороне своего молодого короля Людовика XIV, то на стороне принцев, раздувающих огонь недовольства, чтобы попытаться снова захватить власть, могущество, отнятые железной рукой кардинала Ришелье.

И вот в начале этого года удача оказывается в руках Мазарини, арестовавшего и отправившего в Венсенны разжигающих войну принцев: Конде, его брата Конти и зятя Лонгвиля. Лишь герцогине де Лонгвиль — Анне-Женевьеве де Бурбон-Конде, сестре Конде и Конти — удалось улизнуть от стражей кардинала, найдя себе и еще нескольким преданным людям убежище в маленьком домике в предместьях Сент-Жермена. И теперь она находится постоянно во власти страха. Эта женщина обладает настолько мятежной душой, что ее прозвали «черным Ангелом Фронды», несмотря на ее светлые волосы. Итак, когда Марсильяк сообщил, что это пристанище не сможет больше укрывать ее, она тотчас же решила бежать. Но куда? В Нормандию, где еще недавно ее супруг герцог был губернатором, и где у него остались многочисленные связи.

Она с такой уверенностью утверждала, что нормандские города широко раскроют ворота при одном лишь упоминании ее имени, что ей удалось убедить Марсильяка, предпочитавшего отправиться в его собственное владение Пуату. Но еще никому не удалось противостоять очарованию мадам де Лонгвиль, и, в конце концов, все отправились в Нормандию. Однако, когда после целой ночи изнуряющего путешествия по обледеневшим дорогам путники наконец приехали к воротам Руана, герцогиня потерпела целый ряд неудач.

Она ожидала, что губернатор города встретит ее с большой пышностью в ответ на ее послание, которое она вручила виконту де Сент-Ибар, отправившегося на разведку. Но, к несчастью для нее, губернатор города сменился. Мазарини, догадавшись, что его противник найдет убежище в Нормандии, предпринял опережающие шаги. Когда герцогиня увидела маркиза де Беврон, который, как она прекрасно знала это, не любил ее, Анна-Женевьева поняла, что ей практически не на что надеяться. Действительно, Беврон, одновременно любезный и непреклонный, сообщил, что ей не только не предоставят убежище в городе, но и что ей не останется ничего, как повернуть назад, если она не желает, своего ареста.

Итак, приходится снова отправиться в путь. На этот раз в Гавр, но и гаврские ворота остаются закрытыми перед ним, и никто не соглашается даже приоткрыть их. Тогда у Марсильяка кончается терпение: путники не могут бесконечно колесить по Нормандии в грязных каретах, в которых приходится тесниться в течение долгих часов. Его благоразумие подсказывает изменить путь следования и отправиться в Пуату. Но мадам де Лонгвиль не хочет даже слышать об этом: если ее друг так желает вернуться к себе, пусть возвращается! Что же касается ее, то она решает остаться в Нормандии и ехать в Дьеп, куда ей с самого начала следовало направиться, и где она будет чувствовать себя как дома.

На этот раз ей не удалось уговорить своего любовника. Узнав, что правительство восстановлено и что в провинции разжигается война, он, считая, что поступает правильно, покидает свою амазонку, тем не менее убеждая ее, что она найдет у него защиту, когда захочет. Итак, они расстаются…

На следующий день мадам де Лонгвиль, наконец добралась до Дьепа, столь желанного убежища. Замок, угнездившийся на одной из двух береговых скал, возвышающихся над городом, — надежное строение из чередующихся рядов камня, кирпича и кремня, из-за чего его мощные башни блестят в лучах солнца. И у него есть, конечно, своя история, связанная с историей города.

С давних времен Дьеп, как и Сен-Мало, являлся настоящим рассадником морских разбойников, мореплавателей, с XVI века исследующих африканское побережье Кап-Вера, а также рыбаков, не боящихся гйать треску вплоть до Исландии и Норвегии. Из таких вот занятий родился богатый и мощный город, где активно развивалась торговля. Но, естественно, население Дьепа плохо ладило с жителями противоположного берега Ла-Манша, и в 1339 году дьепцы завладели Сутамптоном, который, в сущности, ограбили. Затем, в 1372 году они помогли победить англичан в Ла-Рошели. Но посчитав, что необходимо дать остыть их воинственному духу, англичане ждали до 1420 года, чтобы вслед за, Азинкуром овладеть этим пиратским городом, неприступным ив мнению его жителей.

Гнет — самая невыносимая ведь для дьепцев. В 1435 году наши моряки, влекомые рыцарем Шарлем де Маре, со своей силой ненависти обрушились на оккупантов, сбросили их в море и, чтобы быть окончательно спокойными, что враги больше никогда не вернутся, решили скромную башню, стоящую на посту на береговой скале, превратить в большой и надежный замок. Впоследетвие Франциск I, сделавший много полезного для города, укрепил замок.

Итак, замок в то время, когда мадам де Лонгвиль приезжает сюда молить об убежище, являл собой великолепное зрелище. Вскоре она созывает туда эшевенов и знать, но, к своему удивлению, не получает того одобрения, о котором помышляла. В это самое время большим интересом у Дьепа пользовалась так называемая Новая Франция, иначе говоря, Канада, к которой потянулись его самые отважные сыны. Выяснение отношений между королем и стремящейся к власти группой титулованных заговорщиков совершенно не интересует этих честных людей. Конечно, они достаточно любезны, чтобы не оставить без крова даму, являющуюся, кроме того, супругой губернатора Нормандии, и это побуждает их с оружием в руках встать на ее защиту, пойдя на открытое столкновение с королевской властью. Однако между ними существует огромная дистанции, которую эшевены Дьепа не намерены сокращать. Не делая из этого тайны, они, тем не менее, сообщают, что госпожа может отдыхать, сколько хочет, они позаботятся, чтобы она ни в чем не нуждалась…

Их мирная жизнь оказывается короткой. Несколько дней спустя у ворот замка появляется эскадрон мушкетеров, сопровождающий посланника Анны Австрийской, регентши до совершеннолетия короля: мушкетеры получили приказ отвести мадам де Лонгвиль в Куломье, где она будет ожидать решений Его Величества.

Несмотря на ее задетую гордость, кажется, что герцогиня намерена подчиниться, прося лишь, чтобы ей предоставили еще немного времени для отдыха, сославшись на болезнь. Ей любезно предоставляют два дня. Это даже больше, чем ей нужно! Она сообщает всем своим приверженцам, что они отправляются в Англию. Ей возражают, что риск огромен, но герцогиня отвечает, что не намерена менять решения. И с приходом ночи небольшое войско покидает замок через потайную дверь.

Этой ночью стоит ужасная погода. Разражается буря, заставляющая беглецов идти согнувшись. Они идут вдоль скалы в надежде найти какого-нибудь рыбака, который согласится провести герцогиню к кораблю, ожидавшему ее в открытом море. Беглецы находят двух рыбаков и выбирают одного из них, но добраться до барки совершенно невозможно. Когда мадам де Лонгвиль на руках моряка оказалась уже в воде, огромная волна обрушивается на них. Какая — то необъяснимая слепая сила позволяет герцогине добраться до суши и искать себе убежище у кюре Пурвилля. Тронутый видом вымокших женщин, этот добрый человек предлагает им свой кров, тепло и то немногое, что есть у него из провизии… И каждый год в течение всей жизни герцогиня будет отправлять доброму кюре щедрую милостыню в благодарность.

Они уезжают утром и пятнадцать долгих дней бродят по дорогам, прячась у крестьян, до тех пор, пока, наконец, в Гавре один корабль соглашается довести эту группку людей в Ротердам… откуда мадам де Лонгвиль поспешит вести переговоры с испанцами, хозяевами Фландрии, чтобы побудить их завоевать север Франции!

Война для нее не закончилась, и еще долгие месяцы она будет сражаться всеми возможными средствами против короля Франции, допустившего, по ее мнению, одну единственную ошибку: сделав Мазарини своим министром.

Она больше никогда не возвращалась в Дьеп, который через все превратности судьбы (были здесь и чума, и четыре штурма) продолжал выполнять свою славную роль крайнего часового Франции.

Сейчас в замке, переделанном в королевские апартаменты по приказу Людовика XIV, размещается музей моря, поражающий изобилием необычного. В музее при помощи специальных морских инструментов можно полюбоваться макетами и другими различными предметами, свидетельствующими о достигнутом дьепцами совершенстве в скульптуре из слоновой кости. Этот музей стоит посетить.

ЛА ЖЕНЕВРЕЙ. Кожаный нос

Тому, кто не знает хорошенько эту местность, будет трудно найти замок. Неожиданно на обочине деревенской дороги замечают «красивую ограду с украшением в виде цветов, огромную аллею, которая кажется ведет в ад и которая должна сжимать в своих объятиях» господина Кожаный Нос «, возвращающегося на четырех лошадях». Дом же не очень красив, прямоугольный, с длинным белым фасадом, с небольшим, немного выступающим фронтоном. Такой бесцветный… но повсюду можно видеть восхитительные белые и розовые конюшни, затмевающие собой дом. Именно здесь чаще всего находится легендарный наездник. Итак, если кто-нибудь располагается неподалеку, у церкви, построенной им же, то его образ, оживленный благодаря бурному успеху романа Жана де Лаверанд, кажется, присутствует повсюду.

«Господин Кожаный Нос», — пишет автор на первой странице, — «остается в памяти людей как великий исторический смутьян. Вот уже тридцать лет, как ни одно сказание о войне, доблести или любви не обходится без него, его хорошо сложенной и одновременно уродливой фигуры…»

Будучи кумиром жителей родного края, уважаемый мужчинами и обожаемый женщинами, известный поколениям читателей, этот всадник в черной маске с одинаковой непринужденностью вел себя как с красавицами, так и с лошадьми.

Его звали Ашилем Перье, графом де Лаженеврей.

Хотя он родился 7 августа 1787 года в замке одной знатной старинной семьи, но отголоски Революции никоим образом не нарушили прелести детства. Поскольку они и принадлежали к самому привилегированному слою общества, привлекавшему к себе слишком много стрел новой власти, однако из страны не эмигрировали. Это относится к тем, кто стремился сохранить не только состояние, но и уважение своих крестьян.

С приходом Империи единственной опасностью был призыв на военную службу, но Ашилю удалось избежать ее. Таким образом, в выигранное время он ведет привычную жизнь, которую так любит, состоящую из долгих прогулок верхом, охот и любовных приключений. Ведь он красив, страстен, необыкновенно соблазнителен: «Мощное и стройное тело с незаметными с первого взгляда хорошо развитыми мускулами. Чистое лицо с подбородком, свидетельствующим о сильном характере, красиво очерченные губы…». Для молодого человека это был действительно прекрасный, безоблачный период.

Однако в 1809 году ему приходится вступить в ряды Почетного караула департамента Орне. Но и это не заставило его уехать, и в 1825 году двадцатипятилетний юноша становится мэром Лаженеврея.

Но в 1813 году все меняется в худшую сторону. Безумное наступление русских совсем истощило Великую Армию, и в апреле Наполеон издает приказ о новом призыве, поскольку на этот раз война уже будет идти на территории Франции. В Версале собирают первый полк воинов почетного караула под командованием графа Пюлли. Графу де Лаженеврей, если он не хочет, чтобы репрессии постигли его семью, также необходимо присоединиться к этому полку.

Вскоре командование отметило для себя его умение руководить и прекрасно сидеть в седле, и через три недели после приезда его назначают квартирмейстером. А еще через шесть месяцев он становится лейтенантом. Во время французской компании он постоянно проявляет неподдельное мужество и после страшной битвы при Монмирай становится кавалером ордена Почетного Легиона прямо иа поле боя. Но и к нему приходят черные дни. 13 мая 1814 года — дата ужасной битвы за Реймс. Французам удалось отвоевать город, но слишком большой ценой. Полки почетного караула несут большие потери. Ашиля Перье де Лаженеврей подбирают полумертвым, с лицом, представляющим собой кровоточащую рану. Военные врачи в своем страшном медицинском заключении перечислили семь ранений, уничтоживших верхнюю часть лица, что впоследствии войдет в легенду:

— Удар сабли, отрезавший правую щеку и приклеивший ее к подбородку.

— Удар сабли, лишивший части правой брови.

— Удар пикой в левую бровь, — Два удара пикой, один-в верхнюю губу, другой — в левый бок.

— Удар сабли, разрезавший средний палец левой руки в форме буквы «Y»в верхней фаланге.

— Пистолетный выстрел в упор: пуля прошла чуть выше верхнего конца затылочной кости, проскользнула между костями и волосяным покровом головы.

Это ужасающее перечисление, найденное господином Филиппом Сюэ-Лару, ошеломляет и приводит в замешательство. Можно ли еще сколько-то жить, находясь в таком состоянии! Лаженеврей будет жить и даже одержит победы. Над собой, над другими и над женщинами.

В августе молодого героя перевозят в фамильный замок, но потребуются еще многие недели заточения, пока не заживут раны, не затянутся швы, и пока он не привыкнет к специальной кожаной маске, изготовленной одним искусным ремесленником. Это вынужденное уединение спровоцирует необычайный прилив жизненных сил. Ему всего лишь двадцать семь лет, и он хочет доказать прежде всего самому себе, что он по-прежнему живет, хотя и за маской, защищающей и даже облагораживающей его. И вот молодой человек стремглав бросается во всевозможные приключения, сближающие его с Дон Жуаном, с той лишь разницей, что перемена образа жизни для него необходима и спасительна. «Поблагодарим небеса, — сказал маркиз д'Аверн, — что раны не передаются по наследству; мы увидим его курносеньких детишек…». Вскоре к нему приходит и любовь, большая любовь.

Ее зовут Клариса де Лаэй. Она родилась в Санто Доминго, где в то время по делам был ее отец. Там умерла ее мать, а отец в 1801 году во время большого восстания негров возвращается с детьми, свояченицей, на которой женится спустя некоторое время, а также чернокожей служанкой по имени Венера. Семья обосновывается в Аргентине, затем в Мансе, где умирает маркиз, и, наконец, в Канне.

Неизвестно при каких обстоятельствах Кожаный Нос (это прозвище дали ему жители области) познакомился с Кларисой, но все откуда-то знают, что они сразу же полюбили друг друга, и что девушка не очень-то сопротивлялась.

Не остается сомнений в том, что он действительно всей душой любит свою избранницу. Вот отрывки из некоторых его писем: «Я еду в Шамблак, чтобы быстрее вернуться к тебе, я поистине счастлив только рядом с тобой, не сомневайся в этом, моя дорогая Клариса. Положись на меня, позволь мне восторженно любить тебя, и тогда моя судьба будет счастливой. Ты — моя жизнь, мой ангел, все для тебя, никого и ничего кроме тебя; таков мой девиз…»

«Прощай все, что я люблю: все привязанности и все мое утешение! Раздели со мною радость, которую я испытываю, убеждая тебя, что только смерть сможет разлучить меня с моей Кларисой. Положись на твоего Ашиля. Он любит тебя и целует, он навсегда принадлежит тебе и хочет жить и умереть за свою Кларису…»

Такая любовь приводит к тому, к чему и должна была привести. К концу 1818 года Клариса обнаруживает, что она ждет ребенка. Естественно, мадам де Лайе, тетушка и мачеха девушки доводят до сведения Лаженеврея, что ждут от него предложения руки и сердца. Впрочем, предложение она получит, но оно не приведет к свадьбе, несмотря на искреннюю и глубокую любовь Ашила к Кларисе.

Он уже несколько раз бывал в подобных ситуациях, но до сих пор не стремился к браку. Он хочет взять в жены ту, которую любит, и хочет жить с ней бок о бок всю оставшуюся жизнь, но, однако, отступает от своего намерения; вопросы возникают сами по себе.

Чего же он действительно боится? Дней, когда погаснет пламя страсти, дабы освободить место взаимной повседневной нежности? Страха, что его будут жалеть? Или еще страх нарушить обет верности? Молодой граф любит женщин, охоту, и пищу, которых требует тело. И эта маска, окружающая его ореолом, пока он молод. А потом?

Говорят, что тишина Траппа подскажет ему решение, и оттуда он вернется, еще более уверившись в отказе. Он никогда не женится. Тем не менее, открыто признает своим сыном и наследником ребенка, который должен вскоре появиться на свет…

2 июля 1819 года родился Луи-Виктор-Ашиль Перье де Лаженеврей. Клариса же обоснуется в Аргентине, затем будет жить рядом с Лаженевреем, но молодая женщина сильно поражена реакцией любимого человека. Она не хочет больше жить. 17 января 1823 года Клариса умирает, оставив отцу сына.

Он попытается снова вести прежний образ жизни, но это ему не удается. Образ покойной возлюбленной преследует его. Чтобы чем-то занять себя, новоиспеченный отец продолжает политическую карьеру. Мэр Лаженеврея, советник округа, он в 1827 году становится генеральным советником Орна, но в 1830 году, с приходом революции, уходит в отставку. Этот убежденный монархист не желает служить сыну Филиппа (Равного), цареубийце.

Итак, он замыкается в одиночестве, чтобы полностью отдаться своей единственной страсти — лошадям.

Принимает участие в обустройстве знаменитого конного завода в Пене, а в Сэ создаст большую школу по дрессировке, по-прежнему продолжая в конюшнях Лаженеврея разведение породы.

В 1852 году его снова избирают генеральным советником Орна, представляющим кантон Мерлеро. Но конец приближается, и 30 июля 1853 года Кожаный Нос умирает, наконец, успокоившись, в белом замке, смотрящем на конюшни…

Спустя три года его сын в замке Рабоданж женится на Алисе Девюсе д'Ольбекке, которая подарит ему дочь. Сейчас замок принадлежит графу де Гасе.

ЖУ. Пленники облаков

Ущелье, по глубокому дну которого проложены шоссе и железная дорога, служит проходом в горном массиве юрского периода. Эта дорога, расположенная между отвесными скалами, считается кратчайшим из путей, соединяющих Бургундию с Лозанной и со швейцарским берегом озера Леман. Это дикое место красиво благодаря ритму отвесных скал, украшенных кипами черных сосен. Выше сосен над ущельем, нависает замок Жу, хранящий воспоминания о временах древних римлян, история которого теряется во мраке столетий.

Проход в швейцарские земли всегда считался важным. Он был известен еще римским легионерам, а позже — воинам бургундских герцогов. Конечно, была необходимой и охрана этого места, и потому там, наверху, во все времена были крепостные стены, наблюдательные глаза защитников и сильные руки, всегда готовые к битве.

Вначале хозяевами этих мест были римские полководцы, потом — предводители варварских племен — в тех случаях, когда они были достаточно сильны, чтобы избежать участи пленников страшного замка. После римлян — короли Жу:

— «самое дикое племя из тех, что владели этими скалами», — пишет графский историк Эдуард Клерк. «Ничто не могло образумить этих диких бургундцев, угнетателей слабых, вооруженных до зубов, конных и пеших…» Следы их пребывания в замке, видимые и осязаемые, до сих пор вызывают ужас у посетителей. Склонимся над гигантским колодцем замка, глубиной в 446 футов (144, 50 метров), прорезанным в скале, чтобы доставлять необходимую воду. Он вырублен в скалах человеческими руками. «Он сделан, — пишет Луи Мартин, — руками несчастных людей, оторванных от домов и погруженных в темноту скал, которые, находясь в постоянной опасности, перегруженные работой, постепенно теряли надежду увидеть солнечный свет».

Колодец уже существовал во времена первого крестового похода, когда одной женщине пришлось испытать на себе весь ужас этой черной ледяной дыры, чтобы признать свой любовный грех. В те времена властителем Жу был Амори III. Подобно своим предкам, этот дикарь был чувствителен к страданиям ближних, однако обо всем забывал, как только речь заходила о спасении его души. Когда проповедь святого Бернара о крестовом походе прозвучала среди полей Везелэ в рождественские дни 1145 года, отголоски этой проповеди, достигли до древних скал, чтобы поразить сердце короля Жу.

Тот, под чьим покровительством процветал грабеж и разбой, так что купцы предпочитали все трудности горного путешествия удобной и короткой дороге через ущелье, увидел в крестовом походе хороший способ уладить отношения с Господом. К тому же, он вовсе не был бесчувствен к картинам, которые рисовало воображение при словах о золотом Востоке. И он отправился в поход, оставив дома молодую красивую жену, Берту Ауксонскую, и сына, которого она ему недавно подарила.

Не стоит думать, что Берта с радостью от него избавилась. Конечно, Амори был груб, но в этом он не отличался от своих современников. И потом, ему нельзя было отказать в некотором очаровании. Итак, Бланш безутешно рыдала, пока ее господин не скрылся за горизонтом, а потом принялась терпеливо ждать. Ожидание затянулось на семь лет, по истечении которых она наконец решилась облачиться в траур. Из Святой земли приходили поистине противоречивые новости: одни говорили, что Амори убит в бою, другие — что он неплохо устроился под крылышком некоей сказочно богатой сарацинки. Берта могла считать себя вдовой и действовать по обстоятельствам.

Злая судьба привела однажды к ее порогу раненого рыцаря, который попросил приюта. Он назвался одним из ее кузенов — Аме де Монфокон, который был ее другом в далеком детстве. Она принимает раненого, лечит, ухаживает за ним. И, мало-помалу, влюбляется в него и становится его любовницей. О, конечно, тайно: они встречаются только по ночам, когда весь мир, как полагается, спит.

Однако горное эхо исключительно болтливо. Слух об этой любви обежал все леса и дороги. Слух хранят путешественники. Так-то и случилось, что в одну проклятую ночь перед кроватью влюбленных появился тот, кого меньше всего ждали: Амори де Жу, собственной персоной, явившийся как гром средь ясного неба.

Его правосудие, если конечно позволительно так это назвать, поразило их немедля. Не прошло и часа, как Аме был повешен. Что до Бланш, она тоже была повешена, но особым способом: нежный супруг распорядился подвесить ее за подмышки в темном глубоком колодце, вырытом рабами под плетью надсмотрщиков. И все это с целью заставить ее признаться. Признаться в чем? В том, что она любила Аме? В том, что отдавалась ему еще и еще? Она не видела в том ничего странного. Она не только признала все то, чего требовал Амори, она осмелилась прокричать ему, что виновата во всем только она одна.

Опасные слова. Несчастную заперли в самом страшном из казематов замка: в похожем на гробницу каменном мешке, единственным отверстием которого был очень низкий вход, и где нельзя было ни лечь, ни встать. Ее выводили оттуда дважды в день, чтобы показать труп любовника, который, лишенный покоя могилы, превратился в нечто неимеющее названия ни на одном языке. Так Берта провела двенадцать лет, пока смерть ее мучителя не принесла освобождения. Когда сын открыл ее каземат, он увидел старую высохшую женщину, похожую на узловатый ствол мертвой виноградной лозы, полоумную, которая поминутно призывала Бога и Аме.

Ей могли вернуть только Бога. Сын доверил заботу о матери монастырю Монбенуа, который в свое время был выстроен Амори во искупление его многочисленных грехов.

Подчинившись Бургундскому дому, род королей Жу угас в 1326 году. Благодаря браку одной из дочерей, замок перешел к семейству Блонэ, потом был куплен Вьеннами, но в конце концов вернулся к герцогам Бургундским, когда его купил Филипп Добрый. Герцог был достаточно умен, чтобы оценить достоинство замка, теперь превращенного в крепость и играющего роль сторожевого пса. Крепость вскоре привыкла к смене цветов, ибо после бургундского здесь развевалось знамя Франции, потом — Испании, еще раз — Бургундии, а потом — австрийское, вновь испанское, потом — Веймара, Испании и, наконец, уж окончательно сюда пришли французские знамена.

Каждый из владельцев менял что-то в крепости, ио наиболее кардинальные изменения принадлежат эпохе Людовика XIV, когда по приказанию короля под руководством Вобана были прорыты рвы, крепостные валы были увеличены впятеро — плоды этих трудов мы можем лицезреть до сих пор.

В XVIII веке Жу превратился в тюрьму для некоторых горячих голов из округи замка, потом, став государственной тюрьмой, он познакомился с более знатными головами. Вот так случилось, что 25 мая 1775 года юноша двадцати шести лет вошел в ворота крепости. Его звали Мирабо, и его преследовали отеческие указы, переправляя из темницы в темницу. Сейчас он прибыл из замка Иф.

Не подумайте, что его ждал каменный мешок несчастной Берты! Мирабо занимал вполне уютную комнату, и благодаря добросердечию коменданта, графа де Сен-Морис, мог посещать милое общество соседнего городка Понтарлье, по примеру офицеров крепости. Более того: на следующий день после празднества в честь коронования Людовика XVI, ему позволили снять комнату в городе. Это дало ему прекрасную возможность пуститься в увлекательнейшие приключения в обществе юной и очаровательной Софи, маркизы Моннье. Ей было шестнадцать лет, и ее совсем недавно выдали замуж за Моннье, первого председателя Графского двора Доль, семидесятилетнего вдовца, страдавшего многочисленными болезнями.

Столь великая любовь не осталась под спудом. Слух о ней дошел до ушей господина Сен — Морис, который в припадке ревности решил, что Мирабо должен вернуться в замок, который он называл «истинным совиным гнездом, оживленным несколькими инвалидами…» Комендант не успел осуществить свою угрозу, ибо 14 января 1776 года Мирабо, похитив госпожу де Моннье, бежал с нею в Голландию.

Однако он открыл череду знаменитых пленников замка. Здесь побывали, например, предводители роялистов д'Андине и Сюзанне, маркиз де Ривьер, кардинал Кавалькини, который был губернатором Рима, и черные вожди, переправленные из Сан-Доминго. Среди пленников в Жу: генерал Дюпон, побежденный под Байленом, заключенный здесь по приказу Наполеона, немецкий поэт Генрих фон Клейст, который не задержался в замке больше шести месяцев и через несколько лет покончил самоубийством. Наконец, черный вождь Туссен Лувертюр, который оказался самой благородной из жертв замка, ибо ему было суждено здесь умереть.

Туссен, внук царька из дебрей Сан-Доминго (теперь — Гаити), начал свою жизнь как хорошо обученный раб, кучер графа де ла Но. Благодаря своему уму он смог заняться самообразованием; ему было сорок шесть лет, когда прозвучала новость о взятии Бастилии. С той минуты он посвятил свою жизнь борьбе за освобождение 500 000 рабов, составлявших богатство острова. Однако однажды взяв в руки оружие, он показал себя несклонным к бессмысленной жестокости. Более того, когда острову грозила опасность со стороны испанцев и англичан, Туссен дрался на стороне французов. Ему удалось уничтожить рабство, и этого ему было достаточно. С тех пор он превратился в правителя острова, чего не потерпело правительство Бонапарта.

Против него была организована военная экспедиция под командованием генерала Леклерка, первого мужа блистательной Паолины Бонапарт, которая последовала за ним в этот поход. Смелое восстание черных и приступы желтой лихорадки, подкосившей ряды французов, не спасли Туссена, преданного собственным окружением. Его схватили, и, привезя во Францию, заключили сперва в Бресте, а потом отправили на другой конец страны, в замок Жу. Там он умер от холода и нищеты 27 апреля 1803 года. Через несколько месяцев, 1 января 1804 года, была провозглашена независимость Гаити.. Увы, слишком поздно!

ЗАМОК ИФ. Ребенок, рожденный морем…

В один ветреный декабрьский день 1598 года молодая прачка из Марселя садится в маленький кораблик, чтобы отплыть в замок Иф, куда ей следовало доставить белье гарнизона. Она поступает крайне неосмотрительно, ибо как говорится, «погода шепчет»: серое, тяжелое небо, неспокойное море. Вдобавок ко всему, она еще и беременна, причем срок уже не таков, чтобы можно было пускаться в подобные путешествия. Но молодая женщина обладает безудержной храбростью, присущей молодости, и полагает, что море и небо в любом случае позволяют ей добраться до крепости. К тому же, моряк, сопровождающий ее, хвалится, что переправит ее без всяких приключений: как и всякий добрый марселец, он считает себя королем навигации, выказывая при этом изрядный оптимизм. Ей бы следовало знать, что из всех морей Средиземное море — наиболее непредсказуемое.

Первая половина путешествия проходит спокойно. Но затем, ровно на полпути поднимается буря! И какая! Под судном, уносимым страшным ветром, свирепо бурлят волны, изнуряя двух неблагоразумных путников.

Жуткая морская тряска привела к тому, что бедная прачка родила крупного мальчика как раз перед приездом в замок Иф.

Теперь эта крепость защищает подступы к Марселю. 74 года назад, когда войска Карла Кента под руководством Бурбона осадили город, король Франциск I решился снести прелестный охотничий домик, служивший украшением самого маленького из трех островов у порта: По — мель, Ратонно и Иф. В то время эти покрытые бурной растительностью острова изобиловали дичью. Король же посчитал, что от прочного замка будет больше прока в качестве пристанища во время охоты, и вот 20 декабря 1524 года заложен первый камень, сверху кладутся пузырек с растительным маслом, бутылка вина, сундучок с горсточкой зерна и медная плитка, чтобы запечатлеть событие. 8 октября 1533 года Франциск I приезжает посмотреть на свой замок с тремя белыми колоннами, чтобы подождать прибытия в Марсель корабля с племянницей папы, его будущей невесткой Катериной Медичи.

Но вернемся к нашей прачке и ребенку, появившемуся на свет столь оригинальным образом.

Итак, губернатором замка в то время являлся Поль де Фортия де Пилль, выходец из могущественной марсельской семьи; он останется в этой должности вплоть до 1771 года, там же его и похоронят. Естественно, именно он первым узнает о рождении ребенка. Поль де Фортия берет ребенка на руки, пока матери оказывают необходимую помощь. Ребенок такой милый, что губернатор решает дать ему свое имя и стать его крестным отцом, дабы обеспечить его детство. Поговаривали, правда, что губернатор еще раньше был знаком с нашей симпатичной прачкой.

Как бы там ни было, Поль живет на острове-крепости. Там он проводит первые двенадцать лет своей жизни, изредка посещая Марсель. И вот однажды, гуляя по старому порту, он заходит к хозяину одной тартаны, желая поступить к нему на работу. Уже двенадцать лет он созерцает море. Так что вовсе не удивительно его желание стать моряком.

Хозяин отказывает: он не нанимает кого попало. Поль не настаивает, но с приходом ночи тайно поднимается на борт, и лишь на следующий день, когда Марсель был уже далеко, хозяин обнаруживает, что на судне лишний юнга» Моряк решает оставить его. Мальчик пробудет здесь целых четыре года, до тех пор, пока их тартана «Ласиота» не повстречается с мальтийской галерой. Моряки-монахи! Что может быть лучше! Этим настоящим знатокалг морского дела Поль и предлагает свои услуги, которые на сей раз безоговорочно принимаются: четыре года на море сделали его, несмотря на молодость, ценным моряком. Кроме того, он обладал упрямым характером! Один старый сержант, с которым поссорился юный морской волк на улице Ла Валетты, познал это на собственном горьком опыте: Поль вызывает его на дуэль, и вояка замертво падает.

Дело весьма серьезное, и наша буйная головушка рискует быть повешенным… если кто — нибудь не вмешается. На выручку приходит крестный отец Поль де Фортия, бывший губернатор замка Иф, который как раз находится в это время на Мальте; он защищает на суде дело своего крестника и добивается, чтобы Поля отправили на бригантине защищать побережье Греции от пиратов. И очень кстати: капитан судна пал на поле битвы, и экипаж выбирает его на этот пост. В то время ему было всего 20 лет.

С тех пор греческие острова будут наслышаны о его подвигах: находясь в одной из башен Митилены (и по сей день носящей имя Капитана Поля), он ведет суровый образ жизни, суть которого заключается в непрерывной охоте на пиратов; однажды его корабль нападает на целый пиратский флот: одна галера захвачена, остальные обращены в бегство. Такой подвиг приносит ему славу, и, хотя пираты дают большие деньги за его голову, обещая ненавистному врагу, если он попадет им в руки, превратить его жизнь в каторгу, на Мальте капитана встречают, как героя. В 1637 году рожденный морем мальчик из замка Иф становится кавалером Мальтийского ордена. Отныне он является кавалером Полем, и почтенный мэтр Жан де Ласкари — Кастелляр рекомендует его кардиналу Ришелье, как раз подыскивающему себе хороших капитанов. Так начинается его фантастическая карьера.

Будучи капитаном «Нептуна», боевого корабля с шестнадцатью орудиями, командиром которого раньше был Абрахам Дюкесн, кавалер Поль покроет славой свое имя на всех морях, где только ему приходилось плавать. Он даже потопит английское судно с тридцатью семью пушками на борту, отказавшееся его поприветствовать. Но каков результат! В 1650 году Поль, которому король пожаловал дворянство, становится командиром эскадры. Мазарини делает из сына красивой прачки генерал-лейтенанта военно-морских сил стран Ближнего Востока. Да, он мог бы шагать широким шагом. Однако ему больше нравится, как и раньше, в одиночестве уходить в море, на своем суденышке без всяких удобств; в душе он остается одиноким морским волком. Именно море принесет ему и любовь.

О его избраннице известно лишь, что она была испанкой из знатной семьи, и что ей было 20 лет в то время, как его возраст клонился к шестому десятку. Она находилась на борту захваченного Полем галиона; вместо того, чтобы вернуть пленницу в семью, он держит ее при себе, пряча девушку в маленьком домике, построенном по его приказу в сосновом бору в предместьях Тулона. Всем упрекавшим моряка, он отвечал: «Она сама не хочет уезжать. Спросите ее об этом…»

Однако она все-таки уходит, смерть уносит ее после нескольких слишком коротких счастливых лет. Кончина возлюбленной стала для славного кавалера Поля безутешным горем. Он снова уходит в море, где отчаянно сражается до октября 1667 года, когда, наконец, изнуренный боевыми ранениями возвращается в Тулон, чтобы умереть тихо, в одиночестве. Последняя воля адмирала Востока — быть похороненным в братской могиле.. рядом со своими моряками.

После этой восхитительной и ослепительной истории трудно возвращаться в замок Иф, где она так романтично начиналась. В замок Иф, ставший теперь государственной тюрьмой, через которую пройдут такие необычные заключенные, как Железная Маска, Мирабо и Филипп Эгалите, принц-цареубийца, проголосовавший в Конвенте за смерть своего кузена Людовика XVI. Все они, находясь здесь, испытали немало страданий. Но именно благодаря Александру Дюма страшная слава замка Иф стала известна всему миру. Для многочисленных читателей «Графа Монте — Кристо» старая марсельская крепость прежде всего является тюрьмой Эдмона Дантеса.

В конце прошлого века на острове жил сторож по имени Гроссон, любивший знакомить туристов с замком. Это был один из тех гидов, которых теперь мало сыщешь, словоохотливый, наделенный богатым южным воображением. Однажды ему пришлось показывать замок самому Александру Дюма, пожелавшему снова встретиться с легендарными местами, описанными им в романе. Он не счел нужным представляться.

— Здесь вы видите дыру, — показывает Гроссон, — выкопанную аббатом Фариа. Господин Александр Дюма рассказал об этом в своем знаменитом романе «Монте-Кристо».

— О, — отвечает Дюма, — этот месье, наверное, хорошо знает здешние места. Вы с ним незнакомы?

— Он один из моих лучших друзей, — с уверенностью заверяет сторож.

— Он благодарит Вас…

И автор романа вложил в руку ошеломленного сторожа два луидора…

КАСТРИ. Подлинная «герцогиня де Ланже»

Воздвигнутый на высоком холме, где приютилась небольшая деревня, окруженный садами, омываемый быстрыми водами, берущими свое начало из гигантского семиметрового акведука, построенного Рике три века назад, замок Кастри встречает восходы и закаты на фоне прекрасного пейзажа, который вполне мог бы прельстить Юбера Робера… Этот замок окружен ореолом славы, ибо здесь сменяли друг друга значительные люди, многие из которых являлись поистине великими гражданами Франции.

Генеалогическое древо рода де Ля Кру де Кастри[2] восходит к XV веку. И ни одного из его потомков не обошла слава, и все они жили в достойных обителях, а впрочем…

А впрочем, поговорим о женщине. Мы имеем для этого основания, так как любовь, о которой пойдет речь, заставила биться с удвоенной силой сердце литературного гения. Романтическое вдохновение и нравственность не всегда ладят друг с другом, но что с того, если речь идет о шедевре?

В 1816 году состоялась свадьба Эжена-Эркюля де Кастри, который станет еще генералом, в настоящий момент он маркиз, но в будущем — герцог; он женился на Генриетте де Майе, дочери герцога де Майе, наделенной необыкновенной красотой и гордой осанкой. Филарет Шасл набросал с нее довольно любопытный портрет: «Лицо удлиненное и благородное, профиль скорее романский, чем греческий, огненные волосы на высоком белоснежном лбу, она буквально затмевала яркий свет свечей…» Как бы там ни было, маркиза де Кастри нравилась обществу писателей и артистов, чего нельзя было сказать о ее супруге.

В 1819 году их брак распадается. Однако это не особо их огорчает. Госпожа де Кастри переживает глубокую страсть, которую она сохранит на всю жизнь, страсть к принцу Виктору де Меттерниху, сыну канцлера Австрии, страсть разделенную, которая будет стоить молодой женщине ее репутации, что ей, правда, было глубоко безразлично, но любовь эта окончится в 1829 году со смертью принца. С этого времени маркиза ведет вольную жизнь в своем великолепном особняке на улице де Гренель, где она принимает самые блестящие умы столицы.

Однако одного из них ей явно не хватает. И поэтому в июле 1831 года Оноре де Бальзак, проживающий в маленьком замке де Саше в Турине, получает ее письмо, подписанное английским псевдонимом. Его неизвестная корреспондентка говорит о том, как высоко она оценила его произведения, излагая свои замечания по поводу нравственности его персонажей. Задетый за живое, Бальзак отвечает ей и в ответ получает приглашение, подписанное на этот раз настоящим именем дамы. И вот он уже на улице де Гренель, ослепленный «величественными фронтонами этого патрицианского дома». Но еще более он ослеплен хозяйкой, которая, подобно госпоже Ре-камье, любит принимать гостей, растянувшись в шезлонге. Нужно сказать, это не рисовка: госпожа де Кастри упала с лошади и повредила позвоночник, что, однако, совсем не лишило ее грации.

В окружении молодой женщины Бальзак встречает целый букет легитимистов: герцог де Майе, отец Генриетты, герцог Фитц-Джеймс, ее дядя; и, сам того не осознавая, он проникается взглядами тех, кого посещает. Придя однажды, он будет приходить сюда каждый вечер. Не получив, однако, ничего, чтобы умерить свой пыл, кроме белоснежной ручки, протянутой для поцелуя.

Ибо он, в самом деле, покорен. И летом 1832 года, когда госпожа де Кастри уезжает в Экс-ле-Бен, он решает отправиться за ней. «Преображение романиста было очень значительным, — пишет Эмиль Энрио. — Он стал настоящим денди, занятым своей персоной и разборчивым в одежде. Он приобрел кабриолет, поселился на улице Кассини в роскошной квартире, со вкусом обставленной мебелью, украшенной китайскими коврами, редкими полотнами, предметами искусства и всякими безделушками».

Дни, проведенные в Эксе, были для него настоящим раем. Бальзак безумно влюблен, что, впрочем, не мешает ему трудиться, не покладая рук, с 5 часов утра до 5 часов вечера, съедая только одно яйцо и выпивая чашку черного кофе. Но все вечера в его распоряжении, и он проделывает вместе со своей обольстительницей восхитительные прогулки на озере. И, кажется, во время одной из таких прогулок госпожа де Кастри позволила наконец себя поцеловать.

Она совершила промах, так как Бальзак захочет большего. Он напишет об этом своей подруге Зюльме Каро: «Я приехал за малым и за многим. За многим, потому что я вижу утонченную и изысканную натуру; за малым, потому что никогда не буду любим. Это самый тонкий тип женщины… но может ли быть, чтобы все эти прекрасные манеры не отражали истинных душевных качеств?»

Тем временем госпожа де Кастри решает уехать в Италию в компании своего дяди Фитц — Джеймса. Она приглашает Бальзака последовать за ней и романист, как обычно, без гроша в кармане, пишет «Деревенского врача» за три дня и три ночи. И они в дороге!

Увы, для Бальзака, это путешествие заканчивается в Женеве. Что же произошло? По правде говоря, ничего об этом неизвестно, однако позднее Бальзак скажет госпоже Ганской, с которой он уже переписывается, что покинул Женеву «разочарованный, огорченный, проклиная все, ненавидя женщин».

Следуя догадкам и исходя из текста романа, который будет навеян этим неудачным приключением, можно предположить, что, пообещав очень многое, красавица маркиза спохватилась и решительным образом отказала писателю. Восхитительная, но неизданная страничка, найденная Эмилем Энрио, проливает свет на всю эту историю:

«Вот и конец моей ужасной истории! Истории человека, который в течение нескольких месяцев наслаждался природой и грелся под ласковыми лучами солнца этой богатейшей страны и который полностью ослеп… Несколько месяцев наслаждения, а затем — ничего! Для чего же надо было дарить мне столько радости? Для чего в течение нескольких дней надо было звать меня своим возлюбленным, а затем вырвать у меня это звание, самое дорогое моему сердцу… И все это она подтвердила поцелуем, этим сладким и чистым обещанием. Поцелуем, который никогда не сотрется. Как она могла так лгать? Очень даже просто. Еще вчера я был для нее всем, а сегодня я для нее ничто…»

Два года спустя Бальзак даст волю своему желанию отомстить, написав и опубликовав «Герцогиню де Ланже», где, как известно, повествуется о кокетке, отказывающей человеку, в котором она намеренно разожгла огонь любви… Естественно, весь Париж легко узнал в чертах героини герцогиню де Кастри. Но душа последней не была столь низкой, как то показалось влюбленному писателю, ибо она не переставала писать ему и не желала рвать с ним дружеские отношения. Альфред де Мюссе и Сент-Бев также оказались на жертвенном алтаре, который госпожа де Кастри воздвигла в своем сердце для принца Виктора де Меттерниха, ее единственной и настоящей любви…

Но оставим легкую тень герцогини и вновь обратимся к великим и могучим де Кастри. Поместье было приобретено в 1495 году Гийомом де Ла Круа, который по этому случаю принял титул барона де Кастри. Он был тогда губернатором Монпелье. Его сын Жак построил замок на руинах старой средневековой постройки, но, начиная со следующего века, замку наносится серьезный ущерб из-за герцога Роана, главы протестантов. Ущерб был быстро устранен: Рене Гаспар, отличившийся во время тридцатилетней войны, учреждает на месте своего имения маркграфство. Тогда же он приводит в надлежащий вид свой замок, заказывает строительство огромной лестницы, делает рисунок нового парка и поручает Рике, который руководил строительством Южного канала, построить акведук, который бы давал влагу его садам.

Его сын, Жозеф-Франсуа, женится на племяннице госпожи де Монтеспан, удивительной молодой женщине, с которой Сен-Симон набросал живой портрет:

«Госпожа де Кастри лишь отчасти напоминала женщину, представляя собой нечто вроде испорченного печенья, совсем крошечного, но хорошо пропеченного: ни фигуры, ни шейки, ни подбородка; ужасная уродина с вечно озабоченным и удивленным видом; и вместе с тем ее лицо светилось умом, который она не старалась скрыть. Она знала все: историю, философию, математику, мертвые языки, и иногда даже казалось, что она умеет говорить на них лучше, чем на французском; но ее речь была правильной, энергичной, велеречивой, грациозной, даже когда она касалась обыденных вещей. Любезная, забавная, веселая, серьезная, вся для всех, очаровательная, когда хотела понравиться, шутливая, обладающая тонким юмором, она всегда сносила насмешки, но никогда их не забывала… Она считала свой брак очень удачным и испытывала к своему мужу дружеские чувства; она дала ему все, чем обладала, и гордилась им больше, чем собой. Ей отвечали взаимностью, вниманием и глубоким уважением». Какой портрет вышел из-под острого пера создателя мемуаров!

Увы, она умирает совсем молодой, и ее обожаемый супруг женится на дочери герцога де Левиса. Они станут родителями смелого солдата, одного из самых великих и преданных людей королевства: Шарля-Эжена-Габриеля де Кастри, который, женившись в 16 лет на внучатой племяннице кардинала де Флери, получит блестящую возможность стать самым молодым генерал — лейтенантом, самым молодым шевалье дю Сент-Эспри и одним из самых молодых стратегов Франции. Ему будет всего тридцать два, когда он одержит победу в Клотеркампе и станет свидетелем смерти шевалье д'Асса, своего юного соседа, чей замок можно увидеть с террасы замка Кастри. Будучи министром морского флота при Людовике XVI с 1780 по 1787 год, он станет вдохновителем большой экспедиции под командованием адмирала де Грасса, которая завершится сражением в Йорктауне и победой Соединенных Штатов над Англией. Он будет, кроме того, отдавать приказания Сюфрану, в Ла Мот-Пике, и, при поддержке короля, подарит Франции самый сильный в то время флот. К несчастью, Революция разрушит его творение, но от него останутся два самых ярких свидетельства: порт в Шербурге и Морской Устав…

После взятия Бастилии он решил покинуть родину, так как больше уже в нем никто не нуждался, но он хотел ей еще послужить, стараясь помешать выходу в свет Брунсвикского Манифеста, разрушительный эффект которого он очень хорошо себе представлял. И вот королевский премьер-министр в изгнании, в замке де Вуль-фенбюттел. Именно здесь умер этот великий человек, память о котором всегда жива.

Его сын с честью продолжит военную традицию своей семьи.

Что касается замка, то он очень сильно пострадал во время Революции, разграбленный, проданный с торгов и раздираемый 14 владельцами. Только супругу нашей «Герцогини де Ланже» удастся восстановить и отреставрировать его, не отвлекаясь при этом от своей блестящей военной карьеры. Но, так как детей у него не было, он вынужден завещать замок и титул своему племяннику Эдмону. Следует отметить, что сестра этого Эдмона вышла замуж за маршала Мак-Магона… и стала, таким образом, «президентшей» Республики!

А что же другие славные солдаты? Генрих, товарищ Шарля де Фуксу был основателем исторической службы в Марокко и советником маршала Лиотея. И, наконец, генерал де Кастри, великий рыцарь перед лицом вечности, который взял на себя героическую защиту Дьен Бьен Фу… Именно в тиши замка он вернет себе здоровье и спокойствие своей душе.

К счастью, замок, все еще нуждающийся в «лечении» будет приведен в порядок в 1936 году молодой супружеской парой: герцогом и герцогиней де Кастри. Он занялся садами, она наводила порядок внутри. И в один прекрасный день замок родился заново, такой же красивый, как и прежде, но еще более благоустроенный. В течение десяти лет и ноги герцогини не было в Париже.

Но, возможно, забота о замке, была ее единственной заботой. Сюда можно добавить лишь естественное ее желание проследить за важными историческими работами ее супруга, за мастерским произведением, которое должно было привести герцога де Кастри во французскую Академию. Он не дожил до этого момента, однако его талант принес ему бессмертную славу.

Герцог покинул эту землю, но род Кастри продолжается вместе с его детьми. «Вот так, — писал он, — непрерывно продолжается этот род, привязанный, на протяжении пяти веков, к замку, который был им построен, имя которого он носит и который трижды был возрожден из пепла…»

КЕРЖАН. Хозяюшкины пряхи

Около середины XVI века канонику Амону де Барьбье, богачу и любителю роскоши, пришло в голову построить самый красивый замок Бертани. Он нашел лучших строителей, лучшего качества гранит, и на месте старинного форта мало-помалу вырос из земли замок Кержан. Его постройка, начатая в 1545 году, затянулась на многие годы. Столь многие, что каноник отправился в мир иной, не дождавшись того момента, когда, в 1596 году, строительство было закончено, и верхушку башни украсили букетом.

Таким образом, замок перешел к его внучатому племяннику Рене де Барбье, который превратил его в гнездо супружеской любви. В 1610 году он привел в замок жену, даму своего сердца, блистательную Франсуазу де Келан, которая была тремя годами моложе его. Самому же супругу тогда было не больше шестнадцати. Впрочем, в те времена любовь рождалась рано, то есть, скорее, рано о себе заявляла, и браки, особенно в благородных семействах, заключались между людьми, едва вышедшими из детского возраста. В любом случае надо признать, что этот брак был очень удачным и удовлетворил как сеньоров, так и окружение, ибо был прекрасно подобран.

Все шло хорошо, когда в один прекрасный день 1614 года Рене получил от имени молодого короля Людовика ХIII приказание явиться в Париж. Регентша собирала Генеральные штаты и представители высшей бретонской знати должны были в них участвовать. Рене принадлежал к этим последним. Франсуаза была также приглашена, но пышная придворная жизнь ее не привлекала. Она предпочла остаться в своем красивом замке Кержан. К тому же дорога предстояла долгая и утомительная. Итак, Рене отправился один, в полном спокойствии относительно судьбы своей супруги.

Приехав в Лувр, он поздравил себя с тем, что оставил Франсуазу в Бретани. Подлинным королем Франции был в это время Кончини, старый завсегдатай игорных домов, хитрый и ловкий флорентиец, соблазнитель, и вообще личность опасная во всех отношениях. Развратный и циничный двор во всем вторил ему. Бретонец вскоре стал посмешищем. Неужели он откажется от радостей парижской жизни? И во имя чего: супружеской верности? Умереть можно со смеху.

Королева Мария Медичи была не лучше своего окружения. Она приняла отсутствие мадам Кержан как личное оскорбление. Последняя либо глупа, либо уродлива, если не осмелилась показаться.

Задетый за живое, Рене де Барбье отвечает обидчикам: его жена далеко не глупа и считается одной из красивейших женщин Бретани, Поблизости оказался другой бретонец, маркиз де Бельц, который поддержал эти слова. Франсуаза действительно хороша собой, но злые языки тут же обратили и это мнение в насмешку: муж не пустил жену в Париж из-за своей ревности. Он держит ее под замком, опасаясь, что она убежит от него, соблазненная кем-нибудь из придворных кавалеров. Он ей не доверяет… равно как и себе самому.

Не доверяет? Доверие Рене к жене столь велико, что он будет спокоен, если перед ней предстанут, скажем… даже четверо придворных господ. Тем лучше, пусть он даст им рекомендательные письма.

Предложение было сделано в гневе, но слова подхватили, и Мария Медичи вызвалась на роль судьи. Де Кержан останется подле нее, в то время как четверо ее самых обольстительных слуг отправятся в Бретань, чтобы попытаться соблазнить его жену. Пари было заключено.

Кандидаты: уже названный маркиз де Бельц, виконт де Бомбель, шевалье Сеа-Фаль и граф Брюш. Их ставки: «Мой самый красивый алмаз», — сказал Брюш; «Моя любимая лошадь», — промолвил Бельц; «Мой последний урожай», — предложил Сен-Фаль; «Тысяча экю», — произнес Бомбель. Королева обернулась к Рене:

— Вы, мсье?

— Вся моя судьба, мадам. Моя жена умна и останется таковой!

И он дал каждому из конкурентов рекомендательное письмо. После этого началось мучительное ожидание результатов пари. Ему сообщили, что четверо господ предстанут поочередно перед хозяйкой Кержана, чтобы шансы на успех были равными. И, вместе покинув замок, они остановятся в Морлэ, лучшей гостинице. Бомбель первым отправился по дороге в Кержан…

Тем временем в Лувре Рене испытывал трепет, несмотря на всю свою уверенность. Наконец, приходит письмо из Бретани. В нем — голубая лента, такая, какие любит носить его жена. Ничего это не значит, их аршинами продают в Морлэ. На следующей неделе — золотая булавка из корсажа. Она конечно принадлежит Франсуазе… но вовсе нетрудно добыть личную вещь женщины, которая не подозревает об опасности. Третье послание пришло неделей позже: то был светлый локон, к которому Рене не мог прикоснуться без волнения. Но он довольствовался решением выгнать по приезде домой камеристку жены. Непоколебимое доверие этого мужчины к жене начало уже вызывать уважение окружающих.

Через неделю — новое послание. На этот раз — обручальное кольцо, Рене чуть не умер от ужаса и горя.

— Я думаю, что вам пора вернуться, мсье де Кержан, — сказала королева-мать…

Он не заставил просить себя дважды, и по дороге останавливался только, чтобы сменить лошадей. Приехав в Кержан полумертвым от усталости, он нашел жену свежей, милой и нежной. Она встретила его с любовью, как обычно, но эта нежность вызывала в нем только гнев. Как она смеет, после такого ее поведения?

Поведения? Какого? Или Рене выпил лишнего? Действительно, четыре кавалера приезжали к ней один за другим, и, как Рене просил в письме, она ни в чем им не отказывала, кроме того, что противоречит понятию чести. Так что она подарила ленту Бомбелю, золотую булавку и прядь волос… «А кольцо? Осмелитесь ли Вы утверждать, что не отдавали Вашего обручального кольца, изменница?» Франсуаза столь же резко ответила: да, она отдала обручальное кольцо, ибо считает, что ее супруга стоит проучить за то, что он осмелился подвергать ее подобному испытанию… И потом, это был лучший способ, чтобы заставить поскорее вернуться мужа.

Обескураженный, Рене не знал, что сказать. Но, в самом деле, куда подевались четверо придворных? Четверо господ? Сейчас он их увидит. И через потайное окошко двери, ведущей в зал, где обычно пряли, ткали и чесали шерсть, Франсуаза показала мужу спектакль, в который сперва трудно было даже поверить: Бомбель сидел за прялкой, колесо которой вращал Сен — Фаль. Немного поодаль граф Брюш, смирившийся с ремеслом ткача, с силой орудовал челноком, в то время как Бельц сворачивал ткань. Самое удивительное, что они, казалось, вовсе не скучали за работой.

Франсуаза объяснила. Каждый из названных господ просил хозяйку замка о ночном свидании. Она, дав согласие, отвела их по очереди в этот зал и заперла там. Что касается двоих последних, то они пожелали выйти, так что чуть было не пришлось обращаться к их женам за помощью. Но вскоре все угомонились и взялись за работу, ибо поняли, что иначе не получат ни еды, ни питья.

Рене де Барбье тотчас освободил четверых господ, каждый из которых славил добродетель хозяйки, и все закончилось веселым пиром, устроенным в честь освобождения узников.

История наделала в Париже много шума, и через несколько лет Людовик XIII пожаловал владельцам замка Кержан звание маркизов, тогда как Франсуаза стала фрейлиной королевы. Супругам пришлось смириться со странной данью, которую наложил на них сюзерен, герцог Майе; каждый год они должны были привозить ему в замок Луарно… одно сырое яйцо, причем, привозить его в хележке; доставив же, сварить и преподнести в качестве подарка.

В XVII веке замок перешел к Коатанскурам, которым принадлежал вплоть до Революции. В 1755 году Сюзанна де Коатанскур, которая была, вероятно, одной из самых надменных женщин своего времени, обвенчалась здесь с Луи Франсуа Жилем де Керсозоном, причем ему пришлось взять фамилию жены. Она была очень красивой, очень богатой, очень властной, у него же почти ничего не было. К тому же он был по-настоящему влюблен.

Будучи женщиной великодушной, Сюзанна обладала поистине невыносимым высокомерием. Однажды, принимая у себе епископа Леонского в сопровождении шести священников, она пыталась отправить священников ужинать да кухню. Но епископ вознамерился в этом случае присоединиться к ним, так что Сюзанна была вынуждена капитулировать. Другой случай: просматривая бумаги, принесенные казначейским чиновником, она принялась читать их столь внимательно, что утомленный ожиданием молодой человек надел шляпу и сел.

— Еще никто, — сказала маркиза, — не осмелился ни сесть, ни покрыть головы в моем присутствии!

— Так у них, — нимало не смутясь, ответил этот добряк, — видимо не было ни задниц, ни головы!

К сожалению, эта женщина, которая успела сделать много хорошего, погибла вместе с сестрой на эшафоте в 1794 — м…

Потеряв часть своих построек во время Революции, замок с тех пор принадлежит государству, которое занимается его реставрацией.

КЛИССОН. Раненая львица

Однажды июльским утром 1343 года великолепная вереница богато одетых и прекрасно вооруженных рыцарей преодолела подъемный мост Клиссона под звуки труб и пламенные речи. Губернатор этого местечка, Оливер Ш, внук Оливера I, построившего замок при слиянии Муань и Севры Нантез, отправляется в Париж на празднества, организованные королем Филиппом VI по случаю бракосочетания своего второго сына Филиппа Орлеанского, на которое он пригласил всю знать королевства, а также благородные семейства Бретани, с которой еще совсем недавно находился не в самых лучших отношениях. Наступило время перемирия.

Это происходит как раз в период бесконечной войны за бретонское наследство, поставившей Жана де Монфора, сына покойного герцога, и Шарля де Блуа, зятя того же герцога, друг против друга. В данный момент можно предположить, что французская сторона одержала верх, так как старший сын Филиппа VI Жан де Норманди — будущий Иоанн Добрый — держит Монфора узником в Нанте.

С высоты дозорной башни молодая женщина лет двадцати пяти, темноволосая и очень красивая, смотрит вслед удаляющемуся кортежу, не в силах унять биение сердца. Рядом с ней — два маленьких мальчика, ее сыновья, семилетний Оливье и трехлетний Жан. Это хозяйка Клиссона, Жанна де Бельвиль, и, несмотря на все ее мольбы, адресуемые небу, страх не покидает ее.

Это оправданный страх. По прибытии в Париж все бретонские рыцари были арестованы и брошены в Шатле под предлогом того, что они якобы вступили в сговор с королем Англии. 2 августа 1343 года на главном рынке Парижа был казнен Оливье де Клиссон. И в то время, как его тело еще принадлежало виселице Монфокона, голова была направлена в Нант, на всеобщее обозрение.

Именно здесь Жанна увидит эту голову — все, что осталось от горячо ею любимого супруга: с закрытыми глазами, обескровленная, уже со следами разложения, окропленная мелким бретонским дождем. Стоя у крепостной стены, жена Клиссона долго смотрит на эту голову с отчаянием, постепенно переходящим в ненависть. Как и в день отъезда мужа, двое ее сыновей стоят около нее, накрытые ее большим плащом. И она показывает двум невинным душам эту ужасающую реликвию.

«Смотрите и никогда не забывайте! Вот что король Франции сделал с вашим отцом!»

И она поклялась отомстить, и занялась этим немедля. Вокруг нее вскоре собралось много приверженцев. Старинные хроники повествуют о том, что их было четыреста, примкнувших к вассалам, желающих продолжить борьбу. С ними Жанна идет к Бресту, где капитан Галуа де ля Ез командует Шарлем де Блуа. Из-за предательства замок был взят штурмом, и все, кто там находился, перебиты. Не пощадили никого! Затем, когда в разгромленном замке уже не было ни одной живой души, Жанна уезжает с завоеванной добычей, и в течение нескольких недель преследует приверженцев партии короля Франции.

Но вскоре ей захочется большего. Впрочем, король отправляет армию ей навстречу. Заложив свои земли, продав драгоценности и все привезенное из походов, она покупает 3 корабля, чтобы отныне вести войну на море и таким образом напасть прямо на Филиппа VI, открыв огонь по его флоту. В декабре 1343 года парижский парламент доводит до ее сведения свой приказ предстать перед ним с угрозой преследований и приведения на суд силой.

Это решение не только рассмешило ее. Корабли уже готовы. Ответ должен соответствовать теперь уже двойной обиде, нанесенной ей. От берегов Испании до Северного моря три судна Клиссонской Львицы сеют страх и смерть по всему французскому побережью. Она нападала и на груженые добром корабли торговцев, и на отдаленные деревни на побережье, и на замки; она появлялась внезапно, из тумана или ночной темноты, как огромная хищная птица, всегда одетая в черное и всегда в перчатках цвета крови. Она никогда никого не помиловала, никого не пощадила. Она всегда нападала первой, превосходно, как рыцарь, владея мечом. Убивать стало для нее единственным смыслом жизни.

Два ее сына постоянно находятся при ней, привыкая к войне, к смерти и чувству мести. Для людей, на которых обращен ее безжалостный меч, она — загадка. Она никогда не улыбается. Ее взгляд никогда не светлеет, и больше она не умеет взывать к небесам, просить и молиться.

А небеса, в свою очередь, вспомнят о ней. Более года Жанна де Клиссон рассекает моря. Ее жертвам, налетам нет счета. Но корабли изнашиваются, да и люди тоже, а Филипп VI заказал в Руане новые корабли. Вскоре у него уже достаточно войска, чтобы заставить нервничать, а затем и загнать в угол разбушевавшуюся вдову. Она теряет сначала один корабль, потом второй. В последнем, безнадежном бою был поврежден и третий. Необходимо было спешно покинуть корабль, уходящий под воду…

Под прикрытием ночи на воду спускается лодка, в которой находится Жанна с несколькими своими людьми и сыновьями, полагаясь на волю Бога. На милость, которая долго заставит себя ждать. Шесть дней, шесть ужасных и губительных дней лодка бороздит серые воды Ла-Манша. Погода стоит плохая, и маленького Жана, заключенного в объятия Жанны, медленно покидают силы, а мать ничего не может сделать. На третий день ребенок умирает, и впервые за долгое время глаза Жанны наполняются слезами.

На заре седьмого дня эта отчаявшаяся женщина достигнет суши где-то на английском побережье. Рыбаки увидели очень красивую и чрезвычайно бледную женщину с совершенно безжизненными глазами. За ней шел изможденный ребенок и четверо обессилевших мужчин. Может быть, это конец? Нет, это спасение. Если у Жанны плохая слава во Франции, то в Англии она настоящая героиня. Ее очень тепло принимают при дворе короля Эдуарда III.

Постепенно ужас пережитого отступает, и наконец-то настает время, когда она снова вспоминает, что еще молода и по-прежнему красива. И Жанна влюбляется и выходит замуж за Готье де Бентлея.

Из ужасного приключения живым вышел и ребенок. Воспитанный в Англии, Оливье де Клиссон возвращается в Бретань только в возрасте, когда уже может обнажить шпагу. Там он ссорится с Монфорами и находит себе преданного спутника Бертрана дю Гесклена, который доказывает ему, что Филипп больше не король Франции. Именно он учит Клиссона, что значит быть французом.

Он получит чин коннетабля и снова будет властвовать на бретонских землях своего замка Жоселен, где мы вновь встретимся с ним.

Клиссон достался его дочери Маргарите де Пентиевр, которая, к сожалению, вскоре все потеряла. Заманив предательством герцога Иоанна V в ловушку, она оказалась в числе опальной знати Бретани. Владения Клиссона перешли к герцогскому титулу.

Герцог Франсуа II оказывает предпочтение этому местечку. Именно он перестраивает всю восточную часть, придав замку элегантность, сооответствующую духу эпохи. Он привозит туда свою любовницу, красавицу Антуанетту де Менеле, кузину Сорели, к которой она чувствовала ревность и которая попыталась вытеснить ее из сердца Карла VIII. Это стало возможным лишь после смерти Первой Красавицы.

Приход к власти Людовика XI заставил даму удалиться на эту благословенную землю, она оказалась в немилости и нового короля. А герцог Бретонский приехал туда успокоить ее. Эта услада подарила своему любовнику пятерых детей, старшего из которых прозвали сеньором Аво — гура. К большому огорчению герцогини, 27 июня 1471 года в Клиссоне состоялась свадьба Маргариты де Фуа с непостоянным Франциском П. Вскоре мадам де Менеле покинула этот мир. Но что никогда не покидало Клиссон — это элегантная жизнь, полная праздников, поединков и удовольствий.

Находясь во владении различных людей, замок благополучно просуществовал до XVIII века. 1793 год стал последним для этого замка, построенного в изящном стиле и всегда принадлежавшего знати. После битвы при Тюрфу войска Клебера подожгли замок и от него остались лишь внушительные и романтичные развалины, но все-таки в XIX веке лионский скульптор Лемо вдохновился этими руинами. С помощью сенатора Како он уберег от полного исчезновения великолепные развалины, за которыми отныне присматривает департамент Атлантическая Луара.

ЛЕ КЛО-ЛЮСЕ. Леонардо да Винчи и Джоконда…

«Король — здесь!..»

Запыхавшийся парнишка как раз вовремя отодвигает обивку, скрывающую и одновременно согревающую мастерскую художника. В следующее мгновение на пороге вырисовывается, словно портрет в полный рост, двухметровая фигура Франциска I.

Высокий старик в черном платье, стоящий возле деревянного полированного мольберта, быстро откладывает свои кисти, однако не успевает раскланяться. Юный король уже возле него, сжимает его своими огромными руками и целует его с какой-то необыкновенной, исходящей от него теплотой, которой он так щедро одаривает тех, кого любит и кем восхищается. И потом Франциск необыкновенно гордится тем, что ему удалось убедить одного из величайших художников всех времен покинуть Италию, чтобы поселиться в его дорогом Валь де Луаре.

Осенью 1516 года Леонардо да Винчи только что приехал в Амбуаз вместе со своим любимым учеником Франческо Мельци и своим слугой Зороастро. Их встреча с королем состоялась немногим больше года назад, как раз после победы в Мариньяне, которая принесла такую славу французской армии, и сразу же художник полюбил короля. Прежде всего, возможно, потому что Франциск красив, а Леонардо очень чувствителен ко всему прекрасному, но еще, очевидно, и потому что почувствовал в этом молодом коронованном великане необыкновенную силу воли, глубокое великодушие и, наконец, обаяние, причем настолько сильное, что перед этим обаянием не могли устоять не только женщины, но и мужчины. И вот, после смерти Жульена Медичи, своего последнего покровителя, старый художник отправляется во Францию, где его ждут и где на него возлагают надежды.

В Амбуазе, где в основном живет Франциск I, ибо это замок его детства, король предоставляет Леонардо маленькую усадьбу дю Клу — в настоящее время Кло-Люсе — построенную сорок лет назад неким Этьеном Ле Лу, метрдотелем Людовика XI, человеком талантливым и ловким, что позволяло ему быть довольно умелым шпионом. Король высоко оценил его службу, а дом, который Этьен Ле Лу благодаря его благоволению построил из розового кирпича, белого камня, и с высокой тонкого шифера крышей, в самом деле очень красив.

Франциск хорошо знает этот дом. Ребенком он часто играл в нем. Знает он и о подземном ходе, соединяющем его с замком. Этот подземный ход, вероятно, был очень удобным во времена Этьена Ле Лу, но абсолютно бесполезен для Франциска. Ему нет необходимости прятаться, чтобы увидеться со своим художником.

Сегодня он впервые наносит ему визит. Просто-напросто королю хочется посмотреть, как устроился мастер. Возможно, это только предлог, под которым прячется его любопытство: любопытство, вызванное желанием увидеть полотна, прибывшие из Италии. И тотчас же по приезде он получает возможность на них посмотреть, так как Леонардо их не скрывает. У него всего два полотна, одно лучше другого: Святая Анна с Непорочной Девой и Ребенком, и Святой Иоанн Креститель. И король очарован этой красотой. Есть ли еще на свете что-либо более прекрасное, чем эти две картины?

Кажется, есть и еще одно полотно. Не в силах скрыть своего любопытства, король признается в истинной цели своего визита. Откуда ему это известно? Кто сказал Франциску, что художник привез еще одну картину, поменьше, которую он не желает показывать? Портрет женщины, который мастер держит в секрете.

Возможно, вопрос короля застал врасплох Леонардо да Винчи. Он немного побледнел, и взгляд его потух. Впрочем, этому королю, скорее другу, чем господину, можно сказать правду. Слухи оказались правдивыми: у него есть еще один портрет, довольно старая его работа, но которой он дорожит больше, чем своей собственной жизнью. И так как он знает, что нельзя перечить желаниям короля, он идет за картиной, проскользнув в велюровую комнату, в которой она спрятана, и выносит оттуда изображение темноволосой женщины в черном, чьи длинные волосы наполовину скрыты легкой прозрачной тканью и руки которой покоятся одна на другой. Вдали вырисовываются река и скалы. Красота женщины захватывает, но особенно поражает едва уловимая, загадочная улыбка, смягчающая рисунок ее губ.

У короля захватывает дух, он быстро встает. Долго с восхищением смотрит он на необыкновенную картину, и, кажется, не может отвести взгляд. Когда он приходит в себя, то немедленно просит художника продать ему этот портрет, обещая осыпать его золотом. Он даст три… нет, четыре тысячи экю! Но Леонардо отказывается. Продать этот портрет для него означало бы продать свою душу. Он никогда никого не любил так, как эту модель… И так как чувствует, что Франциск сможет его понять, он рассказывает ему историю этого портрета.

Эту даму звали Лизой Герардини. Она была неаполитанкой, но вышла замуж за богатого флорентийца по имени Франческо дель Джиокондо, сколотившего состояние на продаже кожаных изделий. Конечно, этот брак был не совсем удачным: мужу было 50 лет, а жене всего двадцать. Он был тщеславным мужланом, а Лиза происходила хотя и из бедной, но очень достойной семьи. Разоренные французским вторжением, осуществленным Карлом VIII, ее родители были очень обрадованы возможности отдать свою дочь, красивую бесприданницу, этому флорентийскому торговцу, который к тому моменту был дважды вдовцом.

Однажды Джиокондо заказывает Леонардо да Винчи портрет своей жены. Вовсе не из любви к искусству, но из-за обычая, принятого в богатых кругах Флоренции: заказывать портреты, дабы оставить свои изображения последующим поколениям.

Художник чуть было не отказался, представив себе жену этого старикашки такой же глупой и уродливой, как и он сам. Все же он согласился, потому что его ученик Джиованни Бельтрафио заверил его, что дама молода и необычайно красива.

Мона (сокращенное от «мадонна», что означало «мадам») Лиза приходит позировать, и Леонардо видит только ее. Он настолько охвачен чувством восхищения к ней, что даже по истечении трех лет портрет все еще не закончен.

По правде говоря, Франческо дель Джиокондо не очень нравились визиты художника к нему: они сопровождались всегда крупными суммами денег, которые приходилось платить. Ему достаточно было и того, что вся Флоренция знала о том, что великий да Винчи делает портрет его жены. Однако художник и не думал покидать его дом. Тогда он объявил Леонардо о своем намерении увезти жену в Неаполь по семейным делам.

Скрепя сердце, Леонардо расстается с Лизой, утешая себя тем, что портрет, дорогой ему, остается с ним. Ему приходится долго ждать новой встречи. Но в один прекрасный день случай сводит его лицом к лицу с Джиокондо на улице во Флоренции. Он сообщает художнику, что Лиза умерла несколько месяцев назад в Лагонеро. Он говорит ему также, что собирается снова жениться и что теперь он опасается, что портрет этот не понравится его невесте. И потом ведь нужно за него заплатить… Но ни за какие деньги Леонардо не согласился бы теперь отдать милый его сердцу портрет.

Вот какую историю рассказал художник Франциску I. Так ли было все на самом деле, или здесь кроется что-то еще? Секрет улыбки Джоконды никогда не будет раскрыт, но к чему Леонардо да Винчи говорить не правду?

Мы знаем точно только то, что король не хотел отказаться от мысли завладеть этой картиной. Он предложил четыре тысячи экю и собирался их заплатить… но, чтобы не разбивать сердце старому художнику, он пообещал, что Джоконда станет достоянием королевской коллекции только после смерти ее автора. Художник умер 2 мая 1519 года в Кло-Люсе. А историю эту поведал миру Вазари, которому в свою очередь об этом рассказал Франческо Мельци, любимый ученик гениального художника. Вот как он описал кончину мастера:

«Король часто навещал его по-дружески и в этот день тоже внезапно появился. Из уважения к королю Леонардо привстал на своей кровати и поведал ему о своей болезни, извиняясь перед Богом и людьми за то, что не сделал для своего искусства всего того, что мог бы сделать. Сам король поддерживал его голову и, почувствовав, что это самая великая почесть, которая только может быть оказана на этой земле, великий мастер испустил дух на руках у короля…»

Быль? Легенда? Как бы там ни было, а картина эта прекрасна.

Сегодня Кло-Люсе принадлежит Сен-Бризу, который относится к замку с ревнивой заботой.

КОВР. Красавица Габриелла и человек с соломой

Расположенный в узкой и извилистой долине старого Суасона, замок де Ковр представлял собой великолепное произведение искусства во времена, когда владела им семья д'Эстре; и особенно в то время, когда самая красивая из их дочерей смогла накрепко привязать к своей лучистой улыбке самого увлекающегося из королей. К сожалению, замок сохранил лишь кое — какие следы эпохи Возрождения в более современном ансамбле. Но отголоски этой немного безумной истории королевской любви еще живут в долине.

Осенью 1590 года король Генрих IV чувствовал себя не в лучшей форме. После смерти Генриха III, внезапно наступившей 15 месяцев назад, его преемник познал бремя нескончаемых войн с Лигой и ее несносными предводителями: господами де Лорен. Во всяком случае с теми, кто остался после дела Блуа. Победы, символом которых служил белый плюмаж Беарнца, периодически сменялись неразрешимыми проблемами, навязанными Парижем своему королю.

И тогда Генрих говорил себе, что в его жизни чего-то недостает. Париж не унимался, а король страдал от того, что сердце его не было наполнено нежным чувством любви, которое было необходимо ему, как воздух. Его унылое и грустное лицо контрастировало с веселой физиономией его оруженосца, красивого, любезного и галантного Роже де Беллегарда.

— Чему это ты так улыбаешься, Беллегард?

— Ах, сир, если бы вы знали, что за ангелочек ждет меня в Компьене, куда мы с вами направляемся!

И Генрих принялся расспрашивать, а молодой человек отвечать: его любовь ждет его в замке де Ковр, что недалеко от Компьена. Беллегард в самом деле был без ума от великолепной Габриеллы, старшей дочери графа Антуана д'Эстре, и он надеялся в скором времени официально попросить ее руки.

Этого было достаточно, чтобы вернуть Генриху вкус к жизни. Фуан де Компьен! Туда они отправятся позднее. Сейчас главное устроить встречу влюбленных и — удовлетворить любопытство короля.

Он не только не был разочарован, но понял, что безнадежно влюблен, как только увидел Габриеллу, это белоснежное чудо, чья красота затмевала великолепие родового замка. Габриелле — семнадцать, и она на двадцать лет моложе короля. Она вся светится молодостью и здоровьем. Устоять перед ней невозможно, и Генрих принимается ухаживать за красавицей, но та смотрит лишь на Беллегарда. Она настолько сдержана со своим воздыхателем-королем, что, обиженный и уязвленный, он уезжает в Компьен, дав понять своему оруженосцу, что влюблен в Габриеллу д'Эстре и не намерен ее с кем-либо делить, даже с ним, Беллегардом, которому лучше забыть о ней…

Горячая кровь Беллегарда дает о себе знать, и он едва сдерживает себя от того, чтобы хорошенько проучить нахального Беарнца. Но, так как он служит при дворе и не может не заботиться о своем будущем, он сдерживает свой первый порыв и дает себе время подумать: настаивать на своих правах сейчас, когда король настроен так решительно, означает его неминуемое изгнание от двора. Тогда как уступить — значит доказать свое великодушие и, возможно, заслужить еще большее доверие. Беллегард уверен в Габриелле: девушка сумеет защитить свою любовь. И он принимает разумное решение — на какое-то время удалиться.

Счастливый Генрих спешит пригласить семью д'Эстре посетить его лагерь в Компьене. Габриелла едет в сопровождении своего отца, ловкой тетушки, госпожи де Сур-ди и сестры Дианы. Остальные остаются дома. Девушка печалится: у нее нет никаких новостей от Беллегарда и она только и мечтает, как бы отомстить за все это королю. И она начинает флиртовать с герцогом де Лонгвилем, к которому она больше расположена. Естественно, такое поведение вызывает у Генриха протест.. и откровенный ответ девушки: ее сердце целиком и полностью принадлежит господину де Беллегарду, а король лишь понапрасну теряет время. И она возвращается в Ковр, оставляя глубокую рану в сердце Генриха, однако вовсе не умерив его пыл. Король знает, что не сможет ждать слишком долго и вскоре вновь увидит красавицу.

Несколько дней спустя Габриелла и ее сестра Диана прогуливаются по огромной галерее замка де Ковр. Хмурая, холодная погода не позволяет им покинуть пределы дома. В какой-то момент девушки приближаются к одному из окон и бросают взгляд на улицу, как вдруг Диана восклицает: «Что это там за крестьянин, с большим мешком соломы, который пытается войти в замок?» Под нескончаемым дождем он напоминает огромный серый гриб. И девушки принимаются хохотать, уверенные в том, что сейчас выйдет лакей и сумеет выставить этого старикашку!

Но каково же было их удивление, когда через несколько секунд они увидели, как он входит в галерею, бросает свою ношу и кидается к ногам Габриеллы, восклицая:

«Красавица из красавиц, вы видите у своих ног вашего самого преданного слугу!»

В недоумении смотрит Габриелла на этого странного человека, которого принимает вначале за сумасшедшего. Не может быть! Под этими рваными лохмотьями, обляпанными грязью, под всклокоченной бородой и взъерошенными волосами скрывается не кто иной, как король Генрих. И он у ее ног. Он объясняет, что ему необходимо было прийти во что бы то ни стало, а так как дорога была наводнена приверженцами Лиги, ему пришлось переодеться в этот костюм. И он счастлив, что смог провести своих врагов.

Но все это мало впечатляет Габриеллу. Генрих никогда ей не нравился, а этот его нелепый, отталкивающий наряд наводит на нее ужас. И она говорит то, что думает:

— Неужели Вам совсем не стыдно показываться в таком виде? Я буду разговаривать с Вами лишь тогда, когда Вы предстанете передо мной в подобающей Вашему сану одежде!

Сказав это, она быстро уходит, громко хлопнув дверью и оставляя влюбленного короля наедине со своей сестрой. Та пытается все уладить, объясняя ему, что Габриелла боится своего отца и особенно его реакции, если он заметит короля в таком облачении… Пристыженный, Генрих приносит свои извинения и обещает в скором времени увидеться с Антуаном д'Эстре, чтобы рассказать ему о своих сердечных муках… После чего он берет свой мешок с соломой и уходит из замка.

Но эта история с переодеванием не только не вызывает гнев Антуана д'Эстре, но и заставляет его задуматься. Его дела не ладятся: он потерял пост губернатора в де Ля Фер, а его свояк, господин де Сурди изгнан с аналогичного поста в Шартре. Горячий интерес короля к его дочери предвещает ему радужные перспективы. Немедля он собирает нечто вроде семейного совета, в который входят также господин и госпожа де Сурди и ее любовник — канцлер Юро де Шеверни.

Этот совет единогласно постановляет, что случаем, который им представился, необходимо воспользоваться во что бы то ни стало, и что также необходимо заставить Габриеллу выбросить из головы мысли о браке с Белле-гардом, еще вчера таком желаемом. И Антуан д'Эстре спешит на встречу с королем, чей лагерь находится теперь в Сенлисе, чтобы изложить ему свои семейные дела.

29 января 1591 года король подписывает необходимые бумаги, которые делают д'Эстре генерал-лейтенантом. А в середине февраля, перед тем как отправиться в Руан, едет в Шартр с единственной целью: вернуть де Сурди пост губернатора, потерю которого тот так тяжело переживал.

А в это время в Ковре госпожа де Сурди обрабатывала строптивую Габриеллу, все еще страдающую по своему дорогому Беллегарду. Она намекала ей на то, что оруженосец не скучал во время их разлуки и на то, что упрямясь таким образом Габриелла рискует потерять обоих воздыхателей.

Семейный совет победил. Сломленная, Габриелла позволила увезти себя в Шартр, где без особого энтузиазма согласилась предать себя огню страсти своего венценосного поклонника. Сложность состояла в том, что Беллегард находился поблизости, и злые языки утверждали, что, отдаваясь королю, Габриелла только и думала о своем возлюбленном. Но ее судьба была решена: ей предстояло войти в Историю Красавицей Габриеллой, любимой фавориткой Беарнца, и подарить ему троих детей. Без сомнения она стала бы королевой Франции, если бы не умерла ужасной и странной смертью. Ничего не известно о причине этой смерти. Может быть, это месть оставленного возлюбленного, а может быть, она сама не захотела больше жить?..

Замок же и по сей день все так же привлекателен и своими тенистыми аллеями, великолепными прудами как прежде притягивает к себе взоры туристов.

КОНЬЯК. Счастливый гарем монсеньора Ангулема

От мощного замка, построенного в XVIII веке Ги де Люзиняном, чьи предки правили в Иерусалиме, остается лишь обезглавленная башня, следы часовни, колодец и готический зал, называемый залом Шлема, потому что в XV веке Жан де Валуа построил там камин, расписанный его гербами, увенчанными шлемом. Именно он в 1450 году на берегу Шаранты воздвиг красивейшее строение, со временем, к сожалению, обезображенное, состоявшее только из башенки с лестницей и нескольких больших залов с элегантными сводами, украшенными скульптурными ключами. Все это и по сей день относится к большому коньячному дому с винными погребами и охраной замка. Впрочем, там родился король… К тому же эти стены, укрывавшие винные бочки, приютили и одну из самых необычных пар Истории.

Сын создателя замка, Карл де Валуа-Ангулем, в двадцатисемилетнем возрасте женился на двенадцатилетней Луизе Савойской. Он выглядит много старше своих лет: волосы с проседью, морщинистое лицо и преждевременно иссохшее тело, судя по всему, можно было сказать, что род на нем угасает. Тем не менее этот молодой старик дал жизнь двухметровому великану, который с королевской легкостью носил свои доспехи.

На самом деле этой преждевременной дряхлостью он обязан женщинам. Граф страстно любил их и не задумываясь растрачивал свое здоровье, когда речь шла о завоевании красавицы. Эту склонность он передал сыну вместе с еще одной страстью…

Если Карл, может быть, не был создан для больших кавалькад и поединков, то он настоящий эрудит, художник, страстный любитель поэзии и настоящих книг. Хотя и не очень обеспеченный, благодаря своему отцу «доброму графу Жану», строителю замка, разорившему семью тем, что он выплачивал выкуп англичанам после тридцати двух лет, проведенных в плену в Лондоне вместе с герцогом-поэтом, своим кузеном Карлом Орлеанским, Карл тем не менее собирает коллекцию ценных рукописей, миниатюр, первопечатных книг и произведений искусства, ведя жизнь итальянского принца эпохи Возрождения в своем замке на берегу Шаренты.

В его подчинении находятся музыканты под руководством органиста Имберата Шамделье, художники, лучший из которых — Робине Тестар, и, наконец, поэты, и в их числе знаменитые братья Жан и Оставьен де Сен-Желе.

И вот в такое приятное окружение в 1488 году граф Карл приводит свою маленькую супругу.

Уже в двенадцать лет Луиза Савойская была красива: каштановые волосы, сероглазая и бледнолицая, впрочем, очень похожая на свою мать, Маргариту де Бурбон, с большим «фамильным» несом, красивым ротиком и ямочкой на подбородке. Но если ее женская грация уже проявляется, что во всем остальном это все еще маленькая строгая девочка, только что со школьной скамьи, из замка Амбуаз, где эта сирота (как и ее брат), являясь дочерью короля Людовика XI и герцогини де Бурбон, воспитывалась суровой Анной де Боже. Госпожа Анна, женщина умная, но недостаточно чувствительная, приложила все силы, чтобы вырастить своих воспитанников, как королевских детей, но совсем не позаботилась о том, чтобы дать волю их детскому нраву.

Лунгиными друзьями по учебе и играм были молодой король Карл VIII, который, будучи еще слишком юным, передал бразды правления своей старшей сестре Анне, и его невеста, Маргарита Австрийская, которая навсегда останется ее близкой подругой. Именно благодаря этой дружбе и станет возможным дамское примирение, когда Луиза будет править Францией, а Маргарита — Голландией.

С большим трудом новая госпожа д'Ангулем покидает свою подругу, тем более, что ее чувства к супругу довольно умеренны. Зато она сразу же полюбит поместье Коньяк и великолепный сад на берегу Шаранты, где с удовольствием позже будет выращивать гвоздики. Ей понравится и атмосфера, привнесенная графом в свое жилище, такое изящное и такое беззаботное, и она со вкусом займется ведением странного здешнего хозяйства. И действительно, Карл, помимо поэтов и художников, содержит еще двух профессиональных любовниц, которых он не счел нужным удалить после женитьбы по той простой причине, что ему это нравилось.

Первая из них, более благородного происхождения и потому являвшаяся фавориткой, называет себя Антуанеттой де Полиньяк из старого овернского рода. Кроме того она — дочь губернатора Ангулема, скромная, элегантная и приятная в обращении женщина, лишенная хвастовства и претензий, которые вполне могла бы демонстрировать в силу своего положения. Она очень предана графу, а недавно подарила ему маленькую девочку — Жанну.

Другую зовут Жанна Конт. Это всего лишь маленькая мещанка, прелестная служанка, свежую красоту и спокойное очарование которой так ценит Карл, как знаток. Она также умеет довольствоваться тем, что выпадает на ее долю.

Не нужно оговаривать, что Антуанетта и Жанна с некоторым беспокойством ожидали приезда новой супруги, это не предвещало им ничего хорошего. Они ожидали недовольства, слез, может быть, даже скандала и, глубоко вздыхая, тихо готовились к отъезду, полагая, что девочка с кровью Бурбонов не сможет мириться с их присутствием. Луиза же очень быстро привыкла к такому положению дел.

К всеобщему удивлению и к удивлению самого графа очень молодая женщина не выразила и малейшего несогласил. Она казалась любезной, даже благосклонной и всегда немножко восторженной по отношению к своему дому, обращаясь с Антуанеттой де Полиньяк как с фрейлиной, а с Жанной Конт как со своей камеристкой. Таким образом, она завоевывает дружеское отношение супруга и нерушимую преданность своих двух псевдосоперниц. Ей также удается установить мир в доме и получить возможность в более зрелом возрасте завязать с братьями Сен-Желе очень нежные и надежные отношения, а особенно с младшим, Жаном, который станет ее камергером.

Очевидно, юная жена выносит и менее приятное присутствие мачехи. Маргарита де Роан, женщина суровая и мрачная, полностью охвачена заботами о финансовых операциях и коллекционирующая произведения искусства, является единственной, кто может навести порядок в этом причудливом хозяйстве. С ней неприятно встречаться, но, не будь хозяйкой она (когда — то именно ей удалось собрать баснословный выкуп за своего супруга), все пришло бы в упадок. Для нее су — это су, и у нее хватало ума держаться на расстоянии от этой сумасшедшей молодежи, которую она сурово осуждала…

Примерно через год после женитьбы сына она несколько пересмотрит свое отношение к невестке. Однажды летним утром 1489 года Луиза с небольшим эскортом отправилась в Плеси — ле — Тур. Не в замок, а в небольшой монастырь Святой Девы Марии, где в то время находился монах по имени Франциск де Поль.

Когда-то король Людовик XI вызвал его в надежде, что тот продлит ему жизнь, так как о нем шла слава, что он умеет творить чудеса. Но Франциску удалось лишь облегчить его страдания. С тех пор, как он поселился на берегу Луары, его известность стала большей. Его называют «Святым Человеком»и говорят, что он умеет не только лечить, но и предсказывать будущее.

Луиза Савойская поехала к нему узнать, есть ли у нее какие-либо шансы зачать, так как еще ничего не произошло после года совместной жизни. Франциск де Поль уверил ее: Господь Бог выберет подходящее время. А затем, охваченный каким-то вдохновением, положил руку на склоненную голову и произнес слова, которые отныне станут направлять ее в жизни: «Ваш сын будет королем…»

По возвращении в Коньяк, молодая графиня изменилась. Слова монаха соединяются со строгими поучениями Анны де Боже, делая свое дело. И молодая графиня стала посещать апартаменты свекрови. Однако ее мечты останутся мечтами еще в течение двух лет, пока наконец-то она не станет матерью.

11 апреля 1492 года в 2 часа утра раздались первые крики новорожденного малыша. Но увы! Это девочка! Правда такая красивая, белокурая, такая свеженькая, с прекрасными синими глазами, что мать, очарованная, тут же забыла свои мечты о славе, чтобы с любовью склониться над этой прелестной малюткой. Она станет одной из самых совершенных принцесс эпохи Возрождения: Маргарита д'Ангулем, позднее — королева Наваррская. Жемчужина семьи Валуа.

Спустя несколько месяцев наступает другая беременность. Когда Луиза уже точно уверена, ее охватывает тревога: может быть, на сей раз это как раз мальчик, сын, обещанный «Святым Человеком»?

И это действительно он. 12 сентября 1494 года в 10 часов вечера на свет появляется мальчик. Дневник Луизы Савойской, составленный спустя несколько лет, из глубины веков передает нам ее радость, ее торжество:

«Франциск, Божьим благоволением примерно в 10 часов вечера 12 сентября 1494 года в Коньяке на свет появился король Франции и мой Цезарь!»

«Мой Цезарь!» Всю жизнь Луиза будет так называть своего сына. Он станет Франциском в память о монахе, предсказавшем его появление, а его крестным отцом в часовне Коньяка будет Франсуа де Ларошфуко. Для Франции он явится под именем Франциск I, так как его мать посвятит двадцать лет борьбе, невзирая ни на что, чтобы наконец увидеть на его голове корону Людовика Святого.

ЛИМОЭЛАН. Человек с адской машиной

Наступает 1800 год. Воспоминания об ужасных временах Террора начинают сглаживаться. Бонапарт, первый консул, восстановил порядок, и мало-помалу религия тоже поднимается на поверхность. Но еще очень робко, так как богослужения по-прежнему не разрешены. Если и проводятся, то только по домам, с большой осторожностью и предусмотрительностью. Что касается мадемуазель Аделаиды де Сисе, то эта особа не принимает никаких мер предосторожности.

В свой 51 год она пережила Революцию, даже не заметив ее. Эта святая женщина с чистым сердцем в самый разгар Террора продолжала навещать больных, помогать бедным, даже принимать у себя общество гонимых монахинь и распространять на всех неисчерпаемое милосердие. Она не согласилась ни отбросить частичку от своего имени, ни скрыть тот факт, что является сестрой двух епископов. Но важнее всего то, что все ее любят, уважают во всех слоях потрясенного общества и тот неблагоразумный, который осмелится донести на нее, без сомнения не доживет до старости.

Поэтому нет ничего удивительного в ее решении по сложившейся традиции в канун Рождества провести полуночную мессу у себя, на улице Кассет в Париже. Тем более, что священник, отец Клоривьер — ее старый друг.

В тот вечер во время подготовки и церемонии помимо кюре в гостиной присутствовали лишь женщины: мадемуазель де Сисе, монахини, которых она приютила, три родственницы де Лимоэлан и девушка по имени АннаМария де Д…. чье имя тщательно скрывалось. Она живет в Версале, как и дамы де Лимоэлан, и является невестой их сына и брата. А теперь Анна-Мария обеспокоена, что так долго нет ее жениха, Жозефа.

Ее жених — высокий тридцатидвухлетний довольно красивый молодой человек, обладающий, правда, слабым зрением, из-за чего вынужден носить очки, но это впрочем не мешает его привлекательности. И если ни одна обитательница Лимоэлана никогда не покидала Францию, то он совсем недавно вернулся из эмиграции, а любящие его женщины всегда волнуются, если он немного запаздывает. Особенно если это случается среди ночи. Анна-Мария не исключение, так как слишком влюблена в своего жениха, и их союз вовсе нельзя назвать браком по расчету. Честно говоря, эта страстная любовь родилась совсем недавно, и Анна-Мария даже еще толком не знает человека, связанного с ней определенными обязательствами.

Тем не менее ей известно, что он принадлежит к старинному бретонскому роду и является племянником отца де Клоривьера. Его полное имя — Жозеф-Пьер Пико де Лимоэлан де Клоривьер. Родился он 4 ноября 1768 года в Нанте, но всю свою молодость провел в красивом замке, построенном его отцом в 1779 году и возвышающемся недалеко от Жугона и Брунса, где родился великий коннетабль Дюгесклен. Замок, в котором она мечтала провести несколько счастливых дней. Об этом сказочном месте ей так часто рассказывали!

За тенистой дубовой аллеей, окруженной огромным зеленым ковром, красуется это великолепное строение. Столько изящества в передней части дома, увенчанной куполом и в изысканной террасе с выходом в сад. Это идеальное местечко для будущей жизни Жозефа, несмотря на то, что почти все время Революции замок пустовал. Дело в том, что смерть уже побывала там: замешанный в заговоре маркиза де Ла Руэри, его создатель, Аден-Мишель де Лимоэлан был казнен в Париже 18 июня 1793 года.

Эта смерть ужаснула Жозефа. Раньше он служил во внутренних войсках, но, по возвращении во Францию, примыкает к движению шуанов и увлекается этой подпольной борьбой на пустынных дорогах и в лесах Бретани. Он ведет бродячий образ жизни до тех пор, пока не понимает, что невозможно низложить республику, которую он так ненавидит. Итак, молодой человек выходит из борьбы и, внешне смирившись, приезжает в Версаль к дамам, которые составляют теперь его семью…

И по окончании богослужения кавалера де Лимоэлана все еще нет. Из церкви гостиная постепенно принимает свой обычный вид, а мадемуазель де Сисе как раз распоряжается насчет лакомств, когда вдруг раздаются быстрые шаги. Не объявив о себе, Лимоэлан вторгается в праздник. На его бледном лице читается какое-то растерянное выражение, а одежда вся в пыли. На этот раз он, обычно такой галантный, даже не здоровается с дамами: ему нужен лишь отец де Клоривьер, священник. Не говоря ни слова, Клоривьер следует за племянником, оставляя охваченных беспокойством женщин одних. И есть отчего.

Несколько часов назад едва не увенчалось успехом покушение на Бонапарта, его жену Жозефину и неродную дочь Гортензию, которые должны были ехать в Оперу. Карета только покинула Тюильри, как на улице Сен-Никез взорвался бочонок с порохом, прикрепленный к стоявшей там двухколесной тележке.

К счастью для Первого консула и его семьи, их карета не пострадала, но двенадцать человек погибло, а в окрестностях дворца поднимается буря гнева. Повозка была куплена заговорщиками специально, так же, как и лошадь, но самое странное состоит в том, что один из этих людей попросил четырнадцатилетнюю девочку несколько минут подержать коня. Ребенка, повозку и лошадь разорвало на кусочки, погибло и двенадцать человек, отмечавших Рождество в соседнем кабаке. Прохожие и всадник из эскорта ранены. В настоящее время полиция под руководством Фуше принимает меры. Министр убежден, что это дело рук роялистов. И не ошибается…

Через три недели Анна-Мария с изумлением и ужасом узнает новость: мадемуазель де Сисе и дамы де Лимоэлан арестованы. Теперь известно, кто были те люди с адской машиной. Лимоэлан, его слуга Карбон и бывший морской офицер Робино де Сен-Режан, товарищи Лимоэлана по движению шуанов. Именно ради тяжело раненного Карбона Жозеф приходил за отцом де Клоривьером. Его поместили в доме мадемуазель де Сисе, где за ним ухаживала вся небольшая женская община. Но он имел неосторожность выйти из дома. Его узнали и арестовали 18 января, и он во всем сознался…

Сильно рискуя, отец де Клоривьер, тоже будучи в розыске, догадавшись о состоянии Анны — Марии, однажды вечером приходит к ней. И здесь он рассказывает все, стараясь выбирать более мягкие слова: да, Лимоэлан — душа заговора против Первого консула; да, он по-прежнему тайно принадлежит к движению шуанов; да, невинные жертвы. До последнего момента ее жених не решался отдать страшный приказ. Эта задержка и спасла Бонапарта. Сен-Режан, которому поручили зажечь фитиль при помощи трубки, все сделал наугад. Этот человек тоже арестован. Что же касается рыцаря, то он исчез…

Один лишь отец де Клоривьер знает, где он находится, но не сказал этого даже безутешной невесте. Фуше ищет повсюду, арестовывает всякого, кто кажется подозрительным. Он даже обещает сохранить рыцарю жизнь, если тот добровольно сдастся. Но Лимоэлан не намерен попадать в эту ловушку: ему слишком хорошо известны уловки полиции. А Анне-Марии приходится довольствоваться заверением: ее возлюбленный в надежном месте, и он жив и невредим.

1 апреля Карбона и Сен-Режана приговаривают к смерти и вскоре приговор приводят в исполнение; остальные же задержанные освобождены. Теперь Фуше уверен, что эти трое действовали самостоятельно. Мадемуазель де Сисе и дамы де Лимоэлан могут вернуться домой.

Однако до полуразрушенного подземелья церкви Святого Лорана, куда молодого бунтовщика спрятал его дядя и откуда он выходит лишь ночью, дошли слухи о двойной казни. Лимоэлан, терзаемый угрызениями совести, теряет самообладание, он хочет выйти, покинуть мрачное подземелье. И вот тот же отец де Клоривьер вновь помогает ему, на этот раз — покинуть Париж. Переодетый в старьевщика, беглец в неприглядной повозке добирается до Бретани, а затем и до своего замка Лимоэлан, куда к тому времени уже вернулись мать и сестры. Одна из сестер, Мария-Тереза, недавно вышла замуж за дворянина по происхождению, господина де Шаппеделена, унаследовавшего приличное состояние дядюшки в Америке.

В замке рыцарь поселится в комнате на первом этаже с поворачивающимся книжным шкафом, за которым находится большой встроенный шкаф. Таким образом он может там спрятаться, когда полиция вдруг наведается с обыском, что случается еще довольно часто, потому что Фуше не собирается оставить в покое приговоренного к смерти бунтовщика.

Итак, однажды на рассвете они снова наведались. Полицейские и солдаты идут в дом в сопровождении мадам де Шаппеделен, изо всех сил скрывающей тревогу. Но в этот раз Лимоэлан отказывается укрыться в своем убежище за книжным шкафом: «Сегодня, наконец, я подчинюсь судьбе, пусть меня арестуют, если на то есть Божья воля…»

И вот эти люди подходят к двери его комнаты. Как раз в этот момент мадам де Шаппеделен открывает окно и говорит: «Ну посмотрите же, господа, как великолепен восход над Брулесом!» Это всего лишь маневр, ей нужно только отвлечь внимание, и ей это удалось: дверь не была открыта, и полиция ушла без добычи.

Спустя некоторое время чета Шаппеделен сообщает о своем желании уехать в Америку, где их ожидает наследство, и молодая женщина умоляет брата отправиться с ними. Но рыцарь отказывается ехать без возлюбленной, о которой он долгие месяцы не имеет никаких известий. Теперь ему ничто не угрожает: недавно полиция обнаружила труп, по всем приметам похожий на него. Введенный в заблуждение, Фуше считает его погибшим. Итак, представляется прекрасный шанс: надо срочно уехать, чтобы не смущать более министра. Но Лимоэлан стоит на своем. Не может оставить Анну-Марию!

Наконец мадам де Шаппеделен удается передать письмо отцу де Клоривьеру для брата девушки. Письмо, где Жозеф сообщает невесте о намерении ехать в Балтимор и просит ее присоединиться к нему. Он ждет ее, но получает в ответ лишь письмо со словами: «Я любила Вас, я никогда никого кроме Вас не любила. Я по-прежнему люблю Вас, но я дала обет, навсегда разделивший нас обоих. Вы живы, Вы в целости и сохранности — Бог услышал мои молитвы. И я благодарю Его за это. Что же касается меня, то я в монастыре, в который удалилась, и всю жизнь буду благодарить Бога за оказанную милость…»

Монастырь? Какой монастырь? Самый суровый. Кармель. Анна-Мария намерена остаться там не только из-за данного себе обета — посвятить жизнь религии, если только Лимоэлан выкарабкается, но также из-за того, что считает, что должна искупить вину трех фанатиков за невинно пролитую кровь.

Раздавленный горем, Жозеф уедет с Шаппеделенами в Америку, переодевшись в слугу. В Балтиморе попытается жить, как все, но не сможет. Воспоминание об Анне-Марии и угрызения совести постоянно одолевают его. Он не может ничего забыть. Наконец, однажды вечером маркиз постучался в дверь монастыря Святой Марии, где и остался под именем де Клоривьера.

После своей смерти 29 сентября 1826 года Лимоэлан оставит о себе память как о человеке строгом, очень добром и милосердном. Но никому не известно, нашла ли его душа покой перед смертью…

А замок, перешедший по наследству к Шаппеделенам, в настоящее время принадлежит господину де Лане.

ЛОЗЕН. Величайший обольститель своего времени

В мае 1633 года, когда родился самый необычный гасконский ребенок, замок Лозен на севере долины Баронны представляет собой ансамбль XII века, корпуса которого были сооружены в стиле Возрождения Габриелем де Комоном в XVI веке. Этот ансамбль (хотя он полностью не сохранился до наших дней) не лишен стройности и очарования благодаря красоте окружающей природы. Конечно, его жители не купаются в золоте, но живут достойно, как и подобает семье, ведущей свою историю от эпохи крестовых походов и даже, как гласит легенда, от соратника Геракла.

Итак, именно здесь мадам де Лозен, урожденная Шарлотта де Комон Лаферс, произвела на свет сына, которому дали имя Антонен Нонпар и которого сначала называли де Комоном, маркизом де Пишюламом, а после смерти отца он взял себе имя де Лозен. Судьба, ожидающая младенца, из тех, которые ложатся в основу романов, но в настоящий момент это всего лишь ребенок, воспитывающийся на деревенских просторах и в строгостях многодетной протестантской семьи. И действительно, Жак, Габриель, Франсуа, Диана-Шарлотта, Анна, Шарлотта и Франсуаза — вот сколько было отпрысков благородного рода, который угас впоследствии менее чем за век.

В возрасте 14 лет отец решает отправить Антонена в Париж к своему единственному кузену, влиятельному маршалу де Грамону. Молодой маркиз де Пюигилам (для простоты произносят Пегилен) в то время — это «маленький блондинчик», надо заметить, что он действительно не вышел ростом, но зато юноша прекрасно сложен и обладает очень изящными и красивыми ногами. У него также чарующие глаза, нежное и вместе с тем отважное лицо и улыбка, способная околдовать кого угодно. Он сразу замечает собственную неотразимость.

Тем временем маршал встречает его с распростертыми объятиями и знакомит со своими детьми: виконтом де Гишем, графом де Лувиньи и двумя дочерьми, одна из которых, будущая принцесса Монако, будет питать слабость к кузену.

Пройдя в Академии короткий курс обучения обращению с оружием и верховой езде, он отправляется в действующую армию, где скоро получает известность как «необычайно храбрый и любящий риск» воин. По возвращении Гиш представляет его ко двору, и король, мгновенно плененный, осыпает бравого солдата милостями. И так как он обладает живым и язвительным умом, Людовик XIV находит «Пегельмена» очень забавным. Но такое положение продлится недолго. А тем временем наш дворянин в 1657 году — уже драгунский полковник и спустя три года капитан дворянского батальона, продолжающий список побед.

Не сомневаясь больше в своей звезде, он решает стать командующим артиллерии. Самое замечательное во всем происходящем то, что король дает согласие, и это было неосторожностью с его стороны, так как через некоторое время по настоянию Лувуа, бывшего со счастливчиком на ножах, король отказывается от данного обещания, но какое-то время сохраняет свое решение в тайне. Лозену же не терпится. Он отправляется, по словам его будущего шурина Сен — Симона, к мадам де Монтеспан, которой изливает душу. Она сулит ему золотые горы и на несколько дней задерживает у себя. Устав от ее проделок и не догадываясь, откуда ему грозит опасность, он принимает невероятное решение, о чем, впрочем, двор осведомлен. Он спит с любимой горничной мадам де Монтеспан, так как в то время он нуждается лишь в верности и безопасности… Эта женщина прячет его под кроватью, куда оправляются король и мадам де Монтеспан, и из их разговора он узнает о препятствии, поставленном Лувуа на его пути… Лозен узнает также и о многих других вещах и, с наибольшим негодованием, о том, что королевская фаворитка, не перестающая петь ему дифирамбы, «оказывает ему плохую услугу».

Через некоторое время, выйдя из своего убежища, маркиз у выхода из апартаментов дожидается мадам де Монтеспан. Он подает ей руку, как описывал Данжо, и с мягким и доверчивым видом спрашивает у нее, не забыла ли она еще о нем. Мадам де Монтеспан уверяет в своей верности данному слову и на ходу сочиняет разговор, состоявшийся между ней и королем, и господин де Лозен спокойно слушает ее. Когда она заканчивает, маркиз вызывающе смотрит на нее своими горящими, как две зажженные свечи, глазами, и говорит ей, что она королевская собачонка и омерзительная лгунья, а затем передает все, что было сказано между ней и государем. Он обрушивает на нее самые бранные слова и угрожает… Ошеломленные король и его фаворитка посчитали, что сам дьявол осведомил его обо всем. Но Лозен еще не окончательно расквитался с парой любовников.

На следующий день он приходит к Людовику XIV и требует своего назначения. Однако на этот раз король отказывает, и Лозен достает шпагу, ногой разбивает ее, крича, что никогда в жизни не будет служить верой и правдой монарху, неверному данному слову. «И тут, — пишет Сен-Симон, — наступает, может быть, один из самых красивых моментов жизни короля: разгневанный государь мгновенно оборачивается, открывает окно и выбрасывает на улицу свою трость со словами, что не может убить дворянина, и выходит». Спустя несколько часов наглец уже в Бастилии.

Лозен проводит там всего лишь несколько месяцев, а по выходе он опять оказывается обласканным королем: государь назначает его капитаном личной охраны главы правительства. А в 1663 году он становится генерал-капитаном драгунов и в 1670 году — генерал — лейтенантом, командующим охраной королевского дворца.

Но его амбиции беспредельны, и теперь Лозен мечтает стать кузеном короля и самым богатым человеком Франции. Из рассказа, связанного с замком Ю, читатель знает об истории неудавшегося брака с мадемуазель де Монпасье, сентиментальной старой девой, горячо полюбившей его. Известно также, что это ему чуть было не удалось, но вмешалась госпожа де Монтеспан, приходившая в негодование при мысли о том огромном состоянии, которое будет принадлежать ее заклятому врагу, так как она сама рассчитывала за счет своих узаконенных внебрачных уз наследовать его. И она снова заставляет короля изменить отношение к маркизу, несмотря на слезы и мольбы мадемуазель де Монпасье.

В бешенстве Лозен идет отблагодарить фаворитку, вследствие чего состоялась ужасная сцена со множеством оскорблений в адрес мадам, самым мягким из которых было «негодяйка». Столь бурные события привели в восторг нунция Франциска Нерли, о чем он пишет папе Клименту X в письме, которое должно было понравиться его святейшеству папе Римскому, не привыкшему к подобным рассказам. Но через сорок восемь часов Лозена арестовывают, сажают в Бастилию, а затем без суда, под руководством господина д'Артаньяна, племянника молодого буяна д'Артаньяна, и господина де Монертюи, а также (для большей безопасности) в сопровождении доброй сотни мушкетеров, составляющих поистине королевский эскорт для несостоявшегося кузена Людовика XIV, маркиза отправляют в крепость Пинероль и Пьемоне.

Пинероль представляла собой небольшой городок неподалеку от Турина, расположенный на холме в Альпах, но, казалось, стиснутый великолепной массивной красной крепостью с бастионами и высоким донжоном, придававшим этому альпийскому уголку вид орлиного гнезда.

Хозяином этого приятного местечка был образцовый тюремщик Бенин д'Овернь, господин де Сен-Марс, человек, про которого можно сказать, что он всю жизнь провел в тюрьме, так как его имя связано с историей Железной Маски. Он встретил Лозена на пороге замка со всеми почестями, соответствующими его военному чину, и убедил пленника в том, что он найдет здесь должную заботу со стороны персонала.

— Я знаю, месье, — со вздохом произнес заключенный. — Если честно, когда мне сообщили, что отправляют в Пинерон, я посчитал себя неудачником. Тем не менее лично к вам я испытываю уважение, на какое я только способен…

Как галантно может говорить маркиз! Однако бедняга Лозен сначала находился в одиночной камере за невероятной толщей стен, надежной защитой от всяких попыток бегства. Тем не менее наш пленник несколько раз пытался убежать. Первый раз — через пол своей камеры, где он развел костер и чуть было сам не сгорел. Во второй раз он проделал дыру на том же месте и попал в галерею, ведущую во внутренний дворик, прямо к ногам собирающей хворост служанке. Третья попытка привела его через дыру в камине к главному надзирателю Руке, спальня которого находилась как раз над камерой нашего героя. Ошеломленный начальник обрушил на невольного гостя целый поток возмущений и ругательств.

Однако в Париже Мадемуазель, проливая слезы, делала все возможное, чтобы добиться королевской благосклонности. Напрасно. Лозен проведет в Пинерале десять лет. Его освобождение стало возможным благодаря соглашению между Мадемуазель и королем, обещавшим осыпать милостями молодого герцога дю Мэна, сына мадам де Монтеспан. Мадемуазель пришлось согласиться отдать этому королевскому внебрачному ребенку владение Домб, на которое она дает лишь формальное право пользования своей землей до собственной смерти. Лозен приказывает построить у себя большой дом под куполом, соединяющий средневековое здание со строением эпохи Ренессанса… Но через какое-то время его обуревают воспоминания, и он уезжает, объявив, что скучает и не любит уединения.

Маркиз вновь встречается с Мадемуазель, с которой вскоре заключает тайный брак. Невесте в то время было 53 года, жениху — 49, и к этому моменту он уже потерял свой прежний соблазнительный внешний вид. Тем не менее новобрачный бегает за юбками, поэтому супружеская жизнь становится настоящим адом для ранимой принцессы. В конце концов их брак распадается, и теперь они живут отдельно.

Тем временем Лозен нашел средство отчасти вернуть себе королевскую благосклонность. В 1688 году разгорается революция, имевшая целью отстранить Стюартов от власти. Маркиз оказывается в Англии, откуда доставляет во Францию короля Жака II, его жену и принца Галльского, за что получает орден Подвязки, а Людовик XIV жалует ему титул герцога.

Мадемуазель оставляет мир в 1693 году, Лозен долго ходит в трауре, а через два года женится вторично на 15 — летней дочери маршала-герцога де Лонжа, мадемуазель де Кентен, жениху в то время исполняется 63 года. Девушка соглашается на этот странный брак в надежде, что скоро овдовеет и в наследство получит богатство и титул герцогини. Однако ей придется выносить своего мужа еще 28 лет!

В 1722 году Людовик XV по дороге в Ламюет в Бу-лонском лесу обращает внимание на полуодетого старика, залезающего на лошадь. Это был почти 90 — летний Лозен, известный своим соседям как «человек замкнутый и добропорядочный…»

Прелестный древний замок перешел к его наследникам Биронам, не придававшим ему большого значения и никогда там не жившим. После казни последнего герцога де Лозена его наследники продали владение Жану-Никола Бекей-Бопре, разрушившему донжон и оставившему лишь крепость. К счастью, в 1837 году господин ОгюстШарье предпринимает ремонт здания, но, не успев завершить его, умирает, и только новый владелец граф де Фольиш Деластр и придал замку его окончательный вид. Совсем недавно Лозен собирались продать, но вмешались муниципалитет и жители с требованием, чтобы этот великолепный свидетель блестящих времен не попал в недостойные руки. Кажется, все теперь улажено, и Лозен будет принадлежать тем, кто сможет хорошо ухаживать за ним и сделает из него прекрасный уголок искусства и культуры

ЛЮИН. Королевский сокольничий

Если смотреть правде в глаза, Люин не должен бы так называться, он должен бы называться Майе, как прежде, ведь герцоги де Люин, носившие имя д'Альбер, не являлись уроженцами долины Луары.

В 1619 году Шарль д'Альбер де Люин, главный охотничий Франции и фаворит Людовика XIII, во время путешествия по любимой королевской реке в компании самого государя покупает мощный замок де Майе, солидные круглые башни которого высокомерно возвышаются над приятным пейзажем Турени. Но, впрочем, почему он покупает не очень-то привлекательное имение? Все очень просто: Людовик XIII объявил, что очарован красотой этого края, долины Луары. И Люин тут же посчитал, что его хозяин будет с удовольствием ездить сюда, возобновляя традицию своих великих предшественников, и что у него будет возможность покинуть надоевший Париж, мрачный и неудобный Лувр и поселиться в одном из прекрасных замков Луары. Но Шарль ошибается: Людовик XIII останется парижанином, а чтобы удовлетворить свое время от времени возникающее желание поехать на природу, неподалеку от столицы в болотистой местности он строит охотничью резиденцию, получившую название Версаль.

Но вернемся к нашему охотничьему и, прежде всего, к его родословной! И по сей день существует деревня Люин, расположенная рядом с провансальским Эском. Она являлась родовым поместьем семьи де Сегюр, а в 1535 году Леон д'Альбер женится на Жанне де Сегюр и становится хозяином владения и прибавляет название деревеньки к своему имени. Это дед нашего героя, но славу семье приносит его отец, Опоре д'Альбер де Люин, доблестными военными подвигами. Став в 1575 году суперинтендантом и губернатором Лангедока и Прованса, Оно-ре оказывается в чести у Генриха IV, подписывающего письма к нему «ваш самый преданный друг…»

Эта дружба позволяет юному Шарлю-Оноре стать пажом Генриха IV, а затем быть прикрепленным к дофину, будущему Людовику XIII, подружившемуся с ним из-за его виртуозного умения ловить птиц на охоте и из-за того, что тот научил приручать сорокопутов. И эта дружба в будущем изменит ход истории Франции.

И действительно, после смерти доброго короля Генриха от ножа Равальяка королевство попадает в губительные руки регентши Марии Медичи, то есть в еще более скверные руки Кончино Кончини, бывшего флорентийского крупье и любимого супруга своей молочной сестры и фаворитки Леоноры Галигаи.

Юному королю Людовику XIII в то время всего лишь 8 лет, и он пока еще не в состоянии бороться против красивого, высокомерного, обожающего роскошь итальянца, прекрасно знающего степень своего влияния на Марию Медичи, безвольную и глупую женщину, руководившуюся исключительно собственными капризами. Вскоре различные милости сыпятся на эту чету. И вот Кончини — уже глава дворянства в парламенте, генерал-лейтенант Перонна, Роя и Мондидье. Благодаря золоту, осыпавшему его, он приобретает маркграфство Анкр в Пикардии, становится губернатором Амьена и, наконец, что особенно неприятно, маршалом Франции.

Его алчность и заносчивость не знают пределов, отчего частенько страдает юный король. А в скрытной детской душе зарождается и растет жажда мести, поддерживаемая Люином, не устающим повторять своему другу, что королем является он и должен править он один… Ненависть Людовика XIII усиливается, когда в 1617 году Кончини посмел претендовать на высший сан коннетабля Франции…

Однажды апрельским вечером Люин приводит к королю четырех человек: барона де Витри, капитана де Гарда, своего зятя барона де Персана и своего друга Фукеролля. Все четверо готовы уничтожить Кончини, но выдвигают одно условие: Людовик отдает им этот приказ в присутствии свидетелей. Заговор состоялся при участии близких друзей короля Люина и Гишара Дижана. «Господин, — спрашивает Витри, — я арестую Кончини, но если он будет защищаться, чего хочет король?» Людовик XIII не отвечает, лишь отворачивается. Дижан отвечает за государя: «Король желает, чтобы преступника убили!» Витри ничего больше не спрашивает, а Люин поддерживает своего титулованного друга в тайных намерениях.

24 апреля Витри выстрелом из пистолета убивает Кончини, когда тот входит в Лувр. Несмотря на свою близость к регентше, Леоноре не удается избежать эшафота. Отныне Людовик XIII действительно является королем… но именно Люин наследует добрую часть состояния Кончини. Он, не колеблясь ни минуты, ссылает Марию Медичи, так как теперь становится всемогущим.

Глава дворянства в парламенте, начальник распорядительной службы короля и Бастилии, губернатор Нормандии, Люин еще и заключает блестящий брак. Конечно же, Людовик XIII ничего не имел против его женитьбы на своей незаконнорожденной сестре Катерине де Вандом, но сама она отказалась, сочтя, что претендент на ее руку слишком низкого происхождения. Тогда Люин останавливает выбор на дочери герцога де Монвазона, Марии де Роан, прелестной семнадцатилетней девушке. В истории она остается под именем герцогини де Шеврез.

В то время Мария не видит никаких препятствий, чтобы стать мадам де Люин, поскольку считает, что состояние жениха еще увеличится. И она не ошибается: Люин становится герцогом, а в 1619 году его даже назначают коннетаблем Франции. В том же году он покупает старинный замок в долине Луары.

В понедельник 11 сентября 1617 года в Лувре в апартаментах королевы Люин и Мария объявляются женихом и невестой. Через два дня состоится бракосочетание в 5 часов утра в присутствии очень немногих свидетелей в домовой часовне королевы. Людовик XIII, встав в половине четвертого утра, идет за другом в его спальню и ведет его в часовню, где архиепископ Тура благословляет брак. В тот же вечер Люин дает ужин, а затем вместе с молодой женой уезжает провести медовый месяц в замке Лезини, в Брие, к сожалению, не сохранившемся до наших дней. Эта усадьба принадлежала Леоноре Кончини и представляла собой настоящее сокровище, но во времена Фронды она сожжена дотла.

По возвращении Мария де Люин удостаивается исключительной чести: становится управляющей делами королевы. Это начало знаменитой и губительной дружбы между Анной Австрийской и будущей мадам де Шеврез, которая сделает все возможное, чтобы подтолкнуть королеву в объятия Бэкингема и станет заклятым врагом Людовика XIII и Ришелье. Но до того благосклонность к этой паре ни с чем не соизмерима. Люин же злоупотребляет этим. Он становится столь могущественным, что никто не может приблизиться к государю без его одобрения. Но надо признать, что Люин не лишен очарования, которому, впрочем, не поддается Ришелье.

«Люин, — напишет позднее кардинал, — отличался посредственным и нерешительным умом; он был слишком недоверчивым, алчным, слабым, чтобы выдержать это испытание славой и богатством; слишком невоздержанный, как поток, не могущий ограничить свои амбиции, неспособный положить им конец и даже лишившийся рассудка, как человек на вершине башни, у которого голова пошла крутом и он едва не лишается чувств. Ему хотелось быть принцем Оранским, графом д'Авиньоном, герцогом д'Альбером, королем Остразии…»

И действительно, вследствие многочисленных злоупотреблений, господство его продлится весьма недолго. Несмотря на то, что через шестнадцать месяцев после свадьбы с поистине королевским размахом было отмечено рождение у четы Люинов дочери, а затем, 25 декабря 1620 года, и сына, постепенно государь чувствует нарастающее недовольство своим бывшим близким другом. Что же касается Люина, то он не устает просить и получать милости. Людовику это надоедает. Существует немало желающих избавиться от неудобного фаворита, что в конце концов и привело бы, безусловно, к опале, если бы смерть сама не пришла так скоро. В декабре 1621 года герцог де Люин скоропостижно умирает во время южной кампании; надо сказать, что событие не имело большой огласки. Он покидает мир в Лангедоке на берегу Гаронны вследствие крапивной лихорадки, попросив короля не оставлять на произвол судьбы его жену и детей.

Однако по возвращении в Париж Людовик XIII объявляет мадам де Люин, чтобы она немедленно покинула Лувр. С тех пор вражда между ними постоянно растет. Но красавица Мария, став женой герцога де Шевреза, больше никогда не вернется в Люин, предпочитая ему тенистый Дампьер, наследником которого будет ее сын от первого брака.

А теперь несколько слов о замке де Люин, сейчас принадлежащем командующему армией… Первоначальная крепость Майе была сожжена графом д'Анжу, покинутым женой Бертрадой из-за короля Филиппа I и проводящим дни в увеселениях. Восстановленный в 1106 году Ардуином де Майе, в XIII веке замок перестраивается, а затем Ардуин IV прибавляет прелестную пристройку, донжон, до наших дней не дошедший: он был разрушен в 1658 году.

МАЛЕСЕРБ. Дом королевских фавориток

Расположенный между Этамп и Фонтенбло в прекраснейшей долине Эссоны, являющейся одним из украшений Иль-де-Франс, замок Малесерб виден издалека со своими белыми с розовой отделкой стенами, с массивными круглыми башнями, часовней, величественной Град-о-Дим и изящными хозяйственными постройками, спрятанными в гуще парка с множеством платанов и тополей.

Не составляет труда догадаться, что люди, жившие здесь, обладали богатством и могуществом, и ничто не указывает на довольно беспокойную историю замка, так как в течение многих веков женщины играли там важную роль. Их слава вовсе не связана с супружеской верностью, но известно, что, бывало, эти дамы, раздувая огонь и бурю, увлекали мужей на опасную дорогу заговора. Среди обитательниц Малесерба насчитывалось по меньшей мере три королевские фаворитки. Рекорд!

К середине XIV века, когда это местечко называлось Суази, его владелец по имени Жирар де Монтегю — секретарь и казначей короля Карла V. Этим высоким положением он, возможно, обязан собственным заслугам, но также и своей службе. И действительно, в то время, когда государь был еще дофином, а его отец, король Иоанн Добрый, давал понять, что ему уже порядком надоело в его восхитительных английских «темницах», летописцы сообщают, что «при Дофине в Лувре находилась девушка по имени Кассинель, чей отец, Гийом Кассинель входил в состав королевского совета…»

О Бьетте Кассинель известно немного: она итальянского происхождения, ее отец — выходец из семьи богатого ростовщика, во времена Филиппа Красивого находившегося на привилегированном положении. Государь призвал его на службу в качестве советника, а его брат Ферри занимал высокий пост архиепископа Реймса. Но какой бы беспечной и уважаемой ни была семья, и она оказалась лицом к лицу перед довольно деликатной ситуацией, когда девушка, живущая подле своего монарха, вдруг сообщила, что ждет ребенка.

Необходимо срочно спасать честь Бьетты. Как только беременность становится заметной, ее выдают замуж за счастливого воздыхателя Жирара де Монтегю. Бьетта станет хозяйкой Суази, а Жирар поспешит признать младенца своим сыном, хотя все прекрасно понимали, что это сын короля. Это обстоятельство не помешало королевскому отпрыску добиться многого в жизни: владелец Монтег-Ан-Лая, Маркуссиса и Суази, Жан де Монтегю сначала являлся секретарем своего отца Карла V, затем своего кровного брата Карла VI, умножившего его богатства. Будучи сюринтендантом финансов, в 1398 году Монтегю становится почетным гражданином Франции; в то же время он женится на Жаклин де Лагранж, дочери президента парламента Парижа Этьенна, которая подарит ему девять детей.

Богатый, могущественный и надменный Жан де Монтегю часто принимает короля Карла VI в своем владении на берегу Эссонны. Но чаще всего принимает там самого близкого друга: герцога Людовика Орлеанского, непримиримого врага герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного.

После смерти Луи в 1407 году от руки Бургундца, господин Монтегю не отрекся от своей дружбы. Наоборот, он станет одним из главных действующих лиц знаменитой вражды арманьяков и бургундцев, но ненадолго. 7 октября 1409 года его, обвиненного герцогом Бургундским и королем Наваррским в колдовстве и растратах, арестовывают и заключают в Шателе, обрекая на мучения. Приговоренного к смерти Монтегю 17 числа того же месяца привозят на центральный парижский рынок, где установлен огромный эшафот, покрытый черным драпом. Его голова, насаженная на копье, некоторое время будет выставлена на рынке, а само тело будет висеть в Монфо-коне. Родственники заберут останки Монтегю и предадут их земле монастыря Маркусси. А три года спустя этого мученика реабилитируют. Именно ему во времена его расцвета парижане обязаны бронзой для самого большого колокола Собора Парижской богоматери… Одна из его дочерей выходит замуж за главного сокольничего Франции Жана де Гравилля и передает ему право владения интересующим нас замком. Их сын адмирал де Гравилль полностью перестроит Малесерб. От первоначального вида остаются лишь массивные круглые башни.

Через его дочь Анну, одаренную поэтессу, замок переходит к семье Бальзака д'Антрага. Ее сын Франсуа пойдет по стопам Жирара де Монтегю, в 1578 году женившись на красавице Марии Туше, в прошлом тайной возлюбленной короля Карла IX. С одной лишь разницей: ко времени свадьбы король уже четыре года как скончался, а ребенок Марии от государя, уже должным образом признанный, носит имя Карла Ангулемского. Он воспитывается в Малесербе среди других детей супружеской пары или в Орлеане, губернатором которого является Франсуа де Бальзак д'Антраг.

Непозволительно жадный Франсуа, как никто другой знающий цену своим поступкам и своей службе-довольно странный человек. Вдовец от первого брака с Жакли-ной де Роан, он пожелает быть похороненным подле нее в роскошной могиле, до наших дней сохранившейся в Малесербе. Но даже в его могиле есть нечто необычное в том смысле, что его надгробный памятник под прямым углом отвернут от могилы спутницы жизни, так как она ему изменяла! Довольно своеобразный способ высказать порицание женщине, которую, впрочем, он избрал своей вечной возлюбленной. Может быть, из-за своей чистой и преданной любви к ней. А, возможно, и из чувства снобизма: эта представительница клана Роан принадлежала к более знатной семье, чем незнатная Мария Туше.

Но тем не менее именно она заслуживает особого внимания. Мария родом из простой семьи буржуа: ее отец Жан Туше был лейтенантом, служившим в Орлеанском суде, а ее мать звали Мария Мати. Ей во время первой встречи с Карлом IX — семнадцать, а ему всего лишь шестнадцать, но это любовь с первого взгляда.

Юный король в сопровождении матери Екатерины Медичи и всего двора вот уже два года путешествует по Франции с целью получше узнать подданных. И вот огромный кортеж делает остановку в Орлеане в 1566 году, когда вояж уже подходит к концу. Но знать встречает молодого монарха с необычайной пышностью и помимо других праздников дает бал в гостиных роскошного отеля Гросло. Именно на этом балу Карл встречает Марию и даже не пытается скрыть свое изумление. И правда, девушка действительно очень соблазнительна: белокурая, свеженькая, с красивым румянцем, прелестная. Гармоничное сочетание мягкости характера и застенчивости завоюет любое сердце. Не является исключением и Карл, которого это прелестное дитя заставляет забыть о несчастной любви к невестке, Марии Стюарт, после смерти Франциска II уехавшей в свои шотландские горы.

Всю ночь Карл танцевал с Марией и только с Марией. Они долго болтают поодаль от всех остальных и никто не осмеливается прервать их. Король обладает живым, порой даже жестоким и своенравным характером. И когда он заявляет о намерении увезти Марию в Париж в призрачном качестве фрейлины его сестры Маргариты, никто не произносит ни слова против: ни королева Екатерина, слишком радующаяся тому, что наконец-то из головы сына исчезло всепоглощающее воспоминание о Марии Стюарт, ни родители девушки, польщенные оказанной им честью.

В Париже Мария недолго прослужит в Лувре. Карл, не имея никакого удовольствия видеть ее в свите сестры и боясь злых языков двора, помещает ее вместе с кормилицей в красивом доме со скульптурами на фасаде, окруженном прекрасным садом и расположенном на улице Монсо — Сен-Жерве, совсем близко с улицей Сент-Антуан. Это поистине удобное жилище, так как находится совсем недалеко от Лувра, но особенно из-за своего местонахождения на дороге в Венсен, куда часто отправляется молодой король, страстный любитель охоты. Для него это местечко станет тайным садом, мирным и спокойным уголком, где он может забыть обо всех трудностях правления. Здесь, подле Марии, Карл — обычный молодой человек, нежный и исполненный любви, а не коронованный хищник, заставляющий трепетать свое окружение.

После трагической Варфоломеевской ночи, когда едва не убили Марию, Карл помогает ей покинуть домик, по его мнению, не такой надежный, теперь молодая женщина будет жить при своем любовнике. И вот 28 апреля 1573 года в замке Файе появляется на свет их сын. К сожалению, королю остается прожить лишь год, и счастье Марии закончится искренним горем.

Это могло стать концом для нее, но Екатерина Медичи и Диана, его незаконнорожденная сестра, но узаконенная дочь Карла IX, взяли ее под свою защиту. Именно они подталкивают ее принять предложение Франсуа де Бальзака д'Антрага. Впрочем, этот брак будет удачным и подарит супругам детей. Одной дочери придется проделать шумный и роковой путь в свете…

Много лет проходит в Малесербе. Не слишком спокойных, так как супруг Марии — человек, не способный жить без приключений. Будучи преданным сторонником Лиги, он ведет жизнь, полную опасных забот до тех пор, пока Генрих IV наконец не приказывает всему своему окружению успокоиться и вести мирный образ жизни. Теперь хозяин Антрага дает понять, что страстно желает вернуть себе благосклонность государя. Вот почему одним прекрасным июньским вечером 1599 года в Малесербе появляется король во главе хорошо вооруженной группы.

Монарх в то время пребывает в мрачном состоянии, так как два месяца назад потерял женщину, занимавшую все его мысли и любимую им, красавицу Габриеллу д'Эстре, свою фаворитку, которой он пожаловал титул герцогини де Бофор и которую был готов сделать королевой Франции.

Габриелла так и не стала королевой. Рана еще болит и король никому не позволяет отвлекать его от мрачных мыслей во время пути в Орлеан. Однако уже смеркается и Генрих, наконец, прекращает свое задумчивое молчание и подзывает камергера Фуке де Варенна, спрашивая, где он намеревается остановиться на ночь. По его плану это Малесерб. Но король удивлен. Что, у этого непоседы д'Антрага, этого бывшего члена Лиги? Однако государя тут же успокаивают: бывший член Лиги теперь представляет собой одного из самых преданных сторонников короля. Кроме того, его дом очень красив, его жена, несмотря на возраст, еще сохранила свежесть, а его дочерей не без основания называют среди первых красавиц Франции…

Эта фраза запала ему в душу. Неужели так хороши? В голубом взгляде Генриха уже появляется блеск. Чего же еще желать, чтобы залечить свои раны? Это, решительно, прекрасная идея остановиться в Малесербе. Но такая мысль совсем не по душе его преданному другу министру Сюлли, не любившему Габриеллу, а теперь не имеющему никакого желания видеть рядом с хозяином другую авантюристку. Кроме того, он ненавидит семейство Антрага, и по мере приближения к замку, эта идея все менее и менее улыбается ему. Но вот уже приехали…

Первым их встречает Франсуа де Бальзак д'Антраг. Его сын сопровождает его, это темноволосый, высокий, высокомерный мальчик с диковатым взглядом: сейчас он лишь граф д'Овернь, а немного позже станет герцогом д'Ангулемом — сын Марии Туше и Карла IX. Однако его появление не слишком волнует короля: у самого замка его приветствуют три женщины, наклонившись почти до самой земли в своих свободных платьях: еще очень красивая бывшая королевская фаворитка и две ее дочери: Мария и Генриетта. И король больше уже не видит никого, кроме последней девушки…

Белокурая, стройная, гибкая с прекраснейшими голубыми глазами и самой привлекательной улыбкой двадцатилетняя девушка. Она красива и молода, и Генрих называет ее богиней весны. Конец слезам! Любой может подтвердить, что, войдя в замок, Его Величество король уже улыбался.

На следующий день, уходя из Малесерба, Сюлли заметил, что на шляпе господина снова появился небольшой пучок белых перышек, а сам король закрутил усы и долго вздыхал, прощаясь с дамами. По мере того, как лицо государя расцветало, выражение лица слуги омрачалось: настроение монарха не предвещало ничего хорошего для министра. И действительно, в тот же вечер Генрих IV отправляет господ де Кастелно и дю Люда с поручением вернуться в Малесерб и привезти всю семью д'Антрага. В тот же вечер граф д'Овернь скажет Генриетте: «Сестра, Вам представляется уникальный шанс стать королевой Франции. Постарайтесь не забывать об этом!..»

Нет, она не забудет! С этого мгновения король не только окажется в плену страсти, но также и в плену женщины, пытающейся играть им для удовлетворения собственных интересов, конечно же, не без помощи семьи, отныне выполняющей все ее приказы. В ход был пущен весь арсенал искусного и утонченного кокетства. Сначала Генриетта изобразила недбтрогу, сославшись на опасения родителей по поводу чести семьи из-за внушаемого ей королем чувства.

Когда он уже «готов», красавица приглашает его в Малесерб, там предлагает ему выдвинутые ее близкими условия ее «капитуляции»: сто тысяч экю, земля, титул маркизы и, в довершение всего, письменное обещание жениться… Этот последний момент привел Генриха в раздражение. Он согласился на все остальное, а что касается обещания жениться, то он опасается бесплодного брака. Итак, найден компромисс: обещание жениться будет иметь силу, если через шесть месяцев Генриетта забеременеет и в 1600 году подарит наследника.

Сюлли в своих воспоминаниях замечает, что когда король показал ему роковую бумагу, то он схватил ее и разорвал:

— Ты сумасшедший? — вскричал Генрих.

— Да, — отвечал Сюлли. — Но я не одинок, таких во Франции много.

Тогда, не говоря ни слова, король поднимается в кабинет и пишет точно такое же обещание, затем проходит мимо министра, как будто не замечая его, требует коней и спешит в Малесерб, где на целых три дня запирается в спальне со своей возлюбленной. Необходимо было приступить к «созданию» ребенка.

Действительно, она ждет ребенка. Но голову мадемуазель д'Антраг никогда не увенчает корона Франции. В то время как беременная Генриетта была уже уверена в осуществлении мечты, сильнейшая гроза явилась причиной преждевременных родов, в результате которых на свет появился мертвый мальчик… Впрочем, Сюлли уже подготавливал брак своего короля с Марией Медичи.

Увы, однажды женившись, Генрих никогда не покинет женщину, давшую ему троих детей, но ни на миг не прекращавшую организовывать всяческие заговоры против жизни короля. Государь дважды прощает (а было за что!), но наконец отсылает семейство д'Антраг в Малесерб. Генриетта остается могущественной, но, по ее мнению, недостаточно: в конце концов она сговаривается с королевой, герцогом д'Эперноном и Испанией; результатом этого сближения стал роковой удар Равальяка…

Будучи запятнанным столькими заговорами, теперь Малесерб нуждается в свежем ветерке. В 1719 году владение покупается начальником канцелярии Ламуанеиом, но славу замку принесет его сын Гийом.

Решив носить имя бесконечно любимой им земли, господин де Малесерб, адвокат, советник в парламенте, несколько раз министр, без сомнения является одним из самых честных и благородных людей всего XVIII века. Прослужив верой и правдой Людовику XVI, Малесерб, удалившись от дел после своего последнего поручения и несмотря на шестидесятилетний возраст добивается страшной чести защищать своего короля перед Конвентом. Он храбро и с благородством взялся за эту защиту, которая не могла принести ему удачи. Режим Террора заставит его заплатить за такую преданность: в 1794 году адвоката вместе со всей семьей арестовывают, бросают в тюрьму и казнят, так же поступают и с близкими, их казнь состоится 22 апреля на площади Свергнутого Трона (дю Трон-Ранверсе), сейчас площади Нации.

Замок сохранил многочисленные вещи этого человека: библиотеку, работы по праву, юриспруденции, статусу евреев и протестантов, статьи о свободной прессе, труды по ботанике. Но в Малесербе к этому прибавляется и воспоминание о другом писателе.

В момент ареста Малесерба уводят также и его дочь, мадам де Розамбо, и его внуков, господина и госпожу де Шатобриан, брата и невестку великого писателя. Но двух маленьких мальчиков молодой пары не трогают: Луи и Кристиана шести и восьми лет спрячут в прелестном домике, до сих пор находящемся в глубине парка.

Этих двух детей поручили заботам гувернантки, любимым занятием которой было изготовление гобеленов. Поэтому в руках у нее всегда находился огромный клубок шерсти, который она сматывала снова и снова, не давая клубку размотаться совсем. В конце концов, по окончании Революции, эта храбрая женщина решилась наконец размотать весь клубок, вытащив оттуда фамильные драгоценности.

Говорят, сам Шатобриан часто приезжал в Малесерб проведать племянников, и в этом тихом доме на великого писателя часто находило вдохновение.

МАЛЬМЕЗОН. От рождения до гибели

21 апреля 1799 года генеральша Бонапарт в отсутствие своего мужа, отправившегося воевать в Египет, подписала при помощи нотариуса Рагидо акт о покупке замка Мальмезон, до этого принадлежавшего графине Моле.

Замок был построен — по крайней мере его центральная часть — в XVII веке советником парижского Парламента Франсуа Перро, который потом уступил замок капитану гвардейцев Ришелье Гуитону де Форлаку, который находил удовольствие в том, чтобы устроиться поблизости от своего господина, расположившегося собственной персоной в замке Рюой. В ту героическую эпоху люди, без сомнения, были мало щепетильны, ибо малопривлекательное название владения (здесь когда-то находился лепрозорий) не испугало этих смельчаков. Впрочем, место было очаровательное, хотя немного сырое, но тогда мало думали о ревматизме. И потом, привлекательные окрестности позволяли на многое не слишком обращать внимание.

Со временем многие владельцы успели изучить красивое расположение окрестностей Мальмезона; в 1771 году он был куплен семейством богатых финансистов (однако можно ли, будучи финансистом, не быть богатым?) Лекульто де Моле. Они жили на широкую ногу, и особенно супруга финансиста — мадам де Моле (в то время как ее супруг осуществлял свои многочисленные путешествия, сделавшие его знаменитым и даже — героем песен). Она принимала здесь придворного живописца Марии-Антуанетты, мадам Виже Лебрен, поэта Делиля, аббата Сиэйе, и к тому же целую толпу сторонников Революции. Что, впрочем, не уберегло де Моле от тюрьмы во время Террора.

В то время как, скрываясь недалеко от этих мест, в Круасси, где, чтобы получше спрятаться, она отдала своих детей в обучение, одного к столяру, другого к портному, Жозефина Богарне иногда в дымке вечерних туманов смотрела издалека на крыши дома, который ей бесконечно нравился. И вот, став женой Бонапарта и узнав, что замок продается, она настоятельно пожелала вместе осмотреть Мальмезон.

Бонапарта идея не вдохновила. Он предпочитал замок Ри-Оранжи. Но стоило мужу отправиться в Египет, как Жозефина, увлеченная своим замыслом, решила довести его до конца. Она купила замок, а затем испросила себе прощения за супружеское непослушание при помощи своих «надушенных» чар. Тогда Жозефина предприняла в замке некоторые перестройки, поддержанные и ускоренные ее мужем. За работу взялись декораторы эпохи империи Персье и Фонтен, в то время как сад был расширен, а для цветов (еще одно увлечение прекрасной креолки) были отстроены оранжереи.

Бонапарт быстро привязался к Мальмезону. След этой привязанности мы находим в записях его секретаря Бур-рьена:

«Когда в субботу вечером Бонапарт покидал Люксембургский дворец, или дворец Тюильри, его радость можно было сравнить с состоянием школьника, отправляющегося домой на выходные».

В Мальмезоне жизнь была очень веселой. В залах и в садах бегали взапуски, играли в жмурки, танцевали в кругу, взявшись за руки; будущие маршалы и герцогини резвились, следуя примеру будущего императора, как это могут делать молодые люди, которыми они тогда и были. Маленький замок был символом веселья, радости жизни, ожидания будущего, которое рисовалось восхитительным, которое таковым, впрочем, и должно быть.

Тем не менее Бонапарт здесь не только развлекался. Пока Жозефина собирала редкие цветы, наряды и игрушки, он часто уединялся в библиотеке, устроенной по его вкусу. Здесь он подготовил соглашение, по которому Испания уступала Франции Луизиану, и которую в свою очередь эта последняя должна была двумя годами позже уступить Соединенным Штатам; здесь к нему пришла идея конкордата с церковью, здесь он набросал план создания Легиона Чести, здесь, наконец… увы, подписал приказ об убийстве герцога Энгиенского, что кровавым пятном отметило зарю царствования.

Став императрицей, Жозефина осталась единственной хозяйкой замка Мальмезон. Императору дворец показался теперь слишком маленьким и он обратил свои взоры на Сен-Клу, из которого он решил сделать летнюю резиденцию. Жозефина хранила привязанность к красивому дому и не уставала его украшать, и в результате владения были увеличены и простирались теперь «от склонов горы Валерьен до самого Лувесьена».

Именно сюда вечером 14 декабря 1809 года приехала одна из красивейших карет двора. Внутри Опала — так называлась карета — Жозефина рыдала на руках своей фрейлины мадам де Ремюза. Отвергнутая Жозефина приехала в Мальмезон в поисках былого счастья и величия. Величия, ненарушенного временем: жизнь здесь была не хуже, чем в Тюильри. Наполеон испытывал к ней все те же глубокие и нежные чувства; он частенько проделывал путь из Парижа в Рюой в любой час дня и ночи, что несказанно радовало подпольщиков-роялистов делавших попытки воспользоваться исключительными возможностями, ибо охрана императора в этих случаях была невелика.

Конечно, Жозефине подарили и Елисейский дворец, но, когда Мария-Луиза была провозглашена будущей императрицей, отвергнутой дали знать, что ее присутствие в Париже нежелательно. Равно как и в Мальмезоне, который сочли слишком близким к Парижу. Некоторое время Жозефине пришлось провести в Наваррском замке, недалеко от Эвре, который тоже был подарком императора, но менее приглянувшимся. Она не осталась там надолго. Зловещий Наваррский замок холоден. Там она скучала без своих цветов и садов. Вскоре Жозефина вернулась к себе, и Наваррский замок вновь увидела только в 1814 году, когда, узнав о прибытии русских, бежала из Парижа.

И вновь ее пребывание в нем оказалось недолгим. Союзники не имели претензий к отвергнутой императрице. Более того, ей наносили визиты. Царь Александр I, посетив Мальмезон 16 апреля 1814 года, был очарован неподдельным изяществом этой исключительной женщины.

С помощью дочери, королевы Гортензии, в течение нескольких недель Жозефина представляла Францию в глазах завоевателей. Принимая у себя победителей, она надеялась быть хоть чем-то полезной пленнику острова Эльбы. Но хрупкое здоровье ее подвело. Простудившись в один из вечеров и заболев гангерозной ангиной, Императрица — она была императрицей более чем та, что бежала — умерла в полдень 25 мая на руках своих безутешных детей. Ее прах покоится в церкви Рюой.

Во время Ста Дней Наполеон вернулся в Мальмезон, не найдя улыбок той, без которой никогда не мог обойтись, но у него не было ни минуты времени, чтобы задерживаться на воспоминаниях. Рок вел его за собой, и вскоре должен был увести навсегда. 21 июня 1815 года побежденный под Ватерлоо Наполеон снова в Париже. На этот раз его бывший министр Фуше, а ныне президент временного правительства, не позволил ему остаться. Тогда император просит у Гортензии, пришедшей в Елисейский дворец, приютить его в Мальмезоне, ставшем собственностью ее брата, принца Евгения.

Гортензия была великодушна, и в течение нескольких дней — всего только нескольких дней, ибо присутствие императора недалеко от Парижа наводило страх на новых господ, еще надавно бывших его слугами, — маленький замок принял всех, кто и в беде остался верен тому, кто заставил их прожить фантастическое приключение. Но кого-то недоставало…

— Несчастная Жозефина! — сказал Наполеон в один из вечеров, прогуливаясь с Гортензией по саду. — Я никак не могу привыкнуть к тому, что ее здесь нет. Мне все кажется, что она выйдет сейчас в сад, чтобы сорвать один из тех цветов, которые она так любила… Это была самая грациозная женщина, которую я когда-либо видел в жизни…

29 июня Наполеон покинул Мальмезон, чтобы больше не вернуться. Садясь в карету он рассчитывал найти в Рошфоре фрегаты, которые отвезли бы его в Америку. Но встретил только суда англичан, — Фуше, Талейран и Даву предали его.

После смерти принца Евгения замок Мальмезон узнал еще многие превратности судьбы. Проданный вначале банкиру, потом испанской королеве в изгнании, маленький дворец был отчасти обновлен с приходом Наполеона III. То была лишь передышка. Прусское вторжение 1870 года нанесло такой ужасающий ущерб, что даже добрая воля банкира Озири, в буквальном смысле спасшего замок от полного разрушения, не смогла вернуть ему прежний вид.

Нужно было дождаться Республики, чтобы талант ее мастеров и деньги принца Наполеона помогли вернуть прежний блеск и очарование дому Жозефины, видевшему рождение и смерть французской империи.

МАРШ. «Сабинянка»

Широко известна огромная картина Луи Давида «Похищение Сабинянки». Но далеко не все знают эту восхитительную женщину с ниспадающими на плечи темными волосами и с одеянием, приоткрывавшим прекрасное женское тело; кажется: она хочет заключить в свои объятия двух играющих малышей, не понимающих того, что происходит вокруг них. Эта женщина — Адель де Белльгард, дочь маркиза де Белльгарда и жена графа де Белльгарда. Она также — хозяйка замка Марш, отличающегося роскошью и своим расположением с видом на Альпы, знаменитым радушным приемом, оказанным Генриху IV с 16 по 18 августа 1600 года, а также тем, что в нем находится один из самых блестящих залов для праздников, какие только можно встретить.

Самая древняя его часть восходит к 1342 году, когда граф Савойский Амадей V задумал его строительство, но в XVIII веке замок был перестроен, и именно с этого времени к нему приходит слава: бальный зал на итальянский манер высотой в десять метров, украшенный изображениями, создающими оптический объем, и на высоте пяти метров по всему периметру окаймленный балконом. Зал, действительно, необыкновенно изящен, он предназначен для приема самых разных гостей. А теперь вернемся к нашей «Сабинянке», то есть к Адели де Белльгард.

В шестнадцать лет ее выдают замуж за кузена, полковника Франсуа де Белльгарда. Без сомнения, это брак по расчету, призванный сохранить семейное состояние, так как у отца Адели, маркиза де Марша, сына нет. У него есть еще одна дочь, Аврора, белокурая девушка не такой явной красоты как сестра, но обладающая какой-то «тихой» красотой. Необходимо добавить, что Адель и Аврору связывают очень нежные отношения, которые никогда не нарушатся и будут объединять их всю жизнь.

Наступает Революция, и в Савуа входят французские войска, В 1790 году их отец умирает, а его зять увозит всю семью в Пьемон. К тому времени к членам семьи прибавилось два ребенка, подаренных Аделью мужу: мальчик и девочка… Но в 1792 году Адель, которая больше не может жить в изгнании и боится за замок, решает вернуться в Марш. Конечно же, сестра следует за ней и, оставив детей на попечение отца, обе женщины 1 декабря 1792 года возвращаются в Шамбери.

По возвращении новые власти расспрашивают Адель о муже, и она заявляет, что не знает, где находится ее муж. Кроме того, его судьба ее не интересует, так как они разошлись во взглядах: она всячески поддерживает Революцию. Конечно же, после такого заявления мадам де Белльгард получает обратно и свой замок Марш, и свой особняк на улице Круа-Дор.

Но все же она абсолютно искренна. Все эти нововведения, эта суматоха, царящая в округе, эти красивые слова «Свобода»и «Братство» притягивают и ее, и Аврору, мыслящую одинаково с сестрой. Но вершина их энтузиазма приходится на день приезда в Шамбери комиссаров, делегированных Конвентом. Во главе находится элегантный Эро де Сешель, один из самых обольстительных представителей нового режима, и его друг Филибер Симон, бывший священник, лишенный сана, из Савойи.

Генеральный адвокат Парижского парламента, протеже королевы Марии-Антуанетты и маршала де Контада, чьим незаконным сыном он, как говорят, является, Жан-Мари Эро де Сешель был одним из первых, кто во время штурма Бастилии сумел правильно выбрать позицию. С этого времени он постоянно поднимается по иерархической лестнице революционеров, пока, наконец, ему не поручают организовать департамент Монблан. Ну а его любовным похождениям вообще нет счета.

Между ним и Адель, а также между Авророй и Симоном возникает любовь с первого взгляда (младшей сестре дадут прозвище «Симонетта»). Но, надо сказать, общественное мнение Шамбери без особого восторга восприняло зарождение этого чувства.

Эти две влюбленные пары с азартом организовывают в особняке на улице Круа-Дор и особенно часто — в замке Марш многочисленные празднества якобинцев. Там дают ужины, балы, в прекрасном зале, куда приходили в платьях с фижмами и в напомаженных париках, теперь пируют. Боги и богини, украшающие зал, должны теперь признать, что за совсем короткое время люди сильно изменились! И правда, Адель и Аврора щеголяют трехцветными поясами с кокардой на груди, в карманьолах, на головах — красные чепчики, а на ногах — сабо…

Чувство между Адель и Эро шокирует своей страстностью тех, кто не знает жизненного кредо молодого человека:

— Я спешу жить. Когда у меня отнимут жизнь, они будут считать, что убили тридцатилетнего мужчину, я же к тому моменту буду уже восьмидесятилетним стариком, так как я хочу, чтобы один мой день мог бы заменить десяток.

Он искренне любит Адель, отвечающую ему взаимностью, и, возвращаясь в Париж, привозит с собой подругу, тем временем Симон с Авророй также приезжают в столицу.

В Париже Эро де Сешель живет в очень красивом доме на старинной улице Бас-де — Рампар. Такой дворец достоин красоты любовницы его хозяина. Эро де Сешель бесспорно, человек, обладающий незаурядным вкусом, коллекционирующий книги, прелестные вещички; и вот обе молодые женщины с радостью поселяются здесь. Адель и Аврора ведут бурную жизнь жен ораторов: отправляются в Конвент, чтобы поаплодировать возлюбленному Адели во время его выступления, им так приятно слышать этот четкий голос и видеть, как все неистово кричат: «Да здравствует Нация!» Они заявляют даже, что «казни — самое интересное из всего, что известно людям…»

Впрочем, Адель воспользуется обстоятельствами, чтобы отделаться от своего супруга, в то время сражающегося в войсках Сардинии. Так как он все еще остается в списках эмигрировавших, 7 октября 1793 года она получает развод.

Спустя три дня Адель идет приветствовать Эро, возглавляющего митинг на месте, где была Бастилия. Увы, ничто не вечно в этом мире!.. В конце зимы Эро де Сешель и его друг Симон арестованы. Их обвиняют в том, что по просьбе любовниц они освободили всех аристократов, но особенно в том, что их друзьями были Дантон и Камилла Демулен. 5 апреля 1794 года Эро вместе с остальными идет на смерть. Его должны казнить первым. Одно мгновение с высоты эшафота его глаза в толпе ищут одно лицо, одну руку… Вдруг на его губах промелькнула улыбка: она здесь…

Через десять дней арестовывают Адель и Аврору и отправляют в Сен-Лазар, но падение Робеспьера спасает, их жизнь, и они укрываются у Эме де Куани, с которой познакомились в тюрьме.

Именно здесь Адель встречает певца Тара, готового на все, чтобы утешить ее. Он до такой степени усердствует в этом своем желании, что на свет появляется двое детей: девочка останется с певцом, а Аврора усыновит мальчика. Сестры продолжают жить вместе.

В этот момент появляется муж. Полковник де Белльгард, ставший теперь австрийским генералом и камергером императора, соглашается на развод, оглашенный в 1793 году, при условии, что Адель завещает их общим детям замок Марш, которым, однако, она может распоряжаться до самой смерти. Но обе женщины предпочитают поселиться в Шамбери, где вместе воспитывают маленького Луи.

Сестры понемногу образумились. В 1814 году они уже убежденные роялистки. За эти годы изменились и их поведение, и их репутация.

Ламартин, видевший их в 1815 году, оставил о них яркое воспоминание: «Они были еще очень красивы, хотя сильно отличались друг от друга. Внешне старшая напоминала Юдифь: высокая, сильная, темноволосая и увлекающаяся-настоящий портрет искренней революционерки. Младшая — тоже высокая и элегантная, но белокурая, утонченная и нежная, всем своим видом напоминающая средневековый образец женственности».

Первой умирает Адель. Она скончалась 7 января 1830 года в доме сына на улице Вольтера в Париже. Луи, ребенок Тара, последует за ней через семь лет. Оставшись одна, Аврора обращается к религии и становится «кано-нессой известного королевского прихода Святой Анны в Мюнхене».

После смерти Адели Фредерик-Пьер де Белльгард, окончательно став австрийским подданным, продает замок Марш графу Коста де Борегару. Но в конечном счете этот замок, повидавший на своем веку столько революционных праздников, передается на службу Богу: в 1882 году владение переходит к канонику Коста де Борегару, который вместе с сестрой, монахиней из Сен-Винсен-де-Роля размещает там приют для осиротевших девочек.

МАРЭ. Три женщины… и много праздников!

Странно сознавать, что это великолепное жилище, построенное в 1778 году архитектором Барре для главного казначея Артиллерии, носившего имя Лемэстр, в продолжение всей своей истории находился под властью женщин. Несчастному казначею было дано только построить замок, жил же он в нем лишь в течение восьми коротких лет до того, как покинул этот мир, о котором вряд ли сожалел, тем более что покинул его ради другого мира, в который мы стараемся верить, и было бы ошибкой думать, что мы можем избежать этого путешествия в лучший из миров.

Как только его не стало, в замке поселилась очаровательная женщина. В 1786 году, когда дядюшка казначей оставил ей в наследство замок, мадам де Бриш принялась отмечать это событие. Будучи, по словам знавших ее людей, «очаровательнейшим существом», она решила, что в этих землях каждый должен насладиться устроенным ею празднеством. Даже крестьяне, и в числе первых! Конечно, великие идеи свободы, особенно — идеи Жан-Жака Руссо были уже провозглашены, но нельзя с уверенностью сказать, что мадам де Бриш находилась под их влиянием. Она, разумеется, обладала сельским вкусом и сохранила его всю свою жизнь. Хотя злые языки нашептывали, что, будучи урожденной мадемуазель Прево, заведомо нельзя обладать королевским вкусом. На что мадам де Бриш могла бы ответить, если бы была столь же зла, что королева Мария-Антуанетта тоже обладала сельским вкусом, и, может быть, еще в большей мере, чем она сама.

Какова бы она ни была, люди в ее владениях видели красивейший праздник своей жизни: «Любовь к моим крестьянам, желание сделать их счастливыми доставляли мне душевную радость. Я устраивала праздники для обитателей моих земель, и меня приняли очень доброжелательно», — напишет она в мемуарах. Стоит описать: «Большие столы были расставлены в аллеях парка, пирожные, пряники, музыка скрипок, все труды очаровательного дня были посвящены веселью и сладкому ощущению счастья этих добрых людей». Праздники повторялись, столько же для ее собственного удовольствия, сколь с целью следовать руссоистским вкусам эпохи, что она соблюдала в точности. По мужу она была золовкой мадам д'Удето, к которой женевский философ пылал столь сильной страстью.

По-видимому, у нее были родственницы и в окрестностях Арагона: когда пришла революция, мадам де Бриш и ее дочери не перенесли никаких затруднений. Все обошлось для них наилучшим образом, вещи встали на свои места с приходом империи, разве что с одним светским добавлением: речь идет о замужестве дочерей. В 1808 году старшая Алексис-Шарлотта — Жоадфина — Мария выходит за префекта Золотого Берега Матье-Луи Моле, принадлежавшего к высшей знати парламента, в то время как по матери он наследовал Ламуанонам.

Ожидая, когда, вследствие некоторых политических предприятий, ему достанется должность министра морского флота при Людовике XVIII, потом министра иностранных дел… и даже премьер-министра при Луи-Филиппе, Матье Моле частенько обманывал жену, которая находила утешение в увлечении театром и постоянно посещала его в обществе матери или же занималась постановкой небольших пьес на сцене Марэ. В салоне мадам де Бриш, как в Париже, так и в Марэ, никогда не поселялась скука. Хозяйка стремилась к тому, чтобы все чувствовали себя хорошо в ее доме, и, несколькими годами позже одна из лучших подруг, герцогиня Майе, отдала должное ее гостеприимству, написав в мае 1824 года: «Вчера я вернулась из Марэ, где провела восемь дней в гостях у мадам де Бриш, замечательной женщины, умеющей жить легко более, чем кто-либо из всех, кого я знаю; всегда занятая другими и не требующая ничего для себя, в гостях у нее просто чудесно». Несколькими годами раньше, в 1820 году, мадам де Бриш удалось немного войти в Историю. В этот вечер у нее был бал. Для разнообразия крестьянский бал: «Там имелись волынки, колпаки для мужчин и крестьянские чепчики для женщин». «Я вспоминаю большого месье Оденарда, переодетого мальчишкой со шнурком на голове, месье де Мюна в костюме кормилицы. Я была в черном домино и очень увлеклась, интригуя мадам де Кастеллан, когда у дверей послышался шум. Мадам Эжен д'Астрог упала в обморок. Приехали за принцем Фердинандом Леонским, первым оруженосцем герцога Беррийского. По залу пробежал шум: герцог Беррийский только что убит на выходе из Оперы…»В тот вечер бал закончился внезапно.

После смерти мадам де Бриш вереница женщин-владелиц продолжалась. Марэ перешел к графине Моле, потом к ее дочери, мадам де ла Ферте-Меун, наконец к ее племяннице, герцогине де Ноай. Так XIX век прошел над крышами Марэ.

В 1899 году здесь появилась необычная пара, привезенная элегантнейшей каретой: маленький господин, светловолосый, розовый, улыбчивый, очень элегантный, дерзкий как паж, смелый как странствующий рыцарь, и маленькая брюнетка, немного полноватая, но восхитительно одетая: граф Бонифаций Кастелланский и его юная супруга Анна Гулд.

Он — «Бонн», король Парижа, который вряд ли мог стать выше, ибо, нося одно из лучших имен Франции, он был на высоте, если Версаль оставался Версалем. Именно в Версале он был на своем месте, ибо Бонн на самом деле ошибся веком. Еще большую ошибку он совершил, женившись на Анне Гулд, встретив ее в Париже в 1894 году, в семействе Фанни Ред, очень видных американцев. Анна, дочь американского магната, владельца железных дорог Жея Гулда, обладала огромным состоянием и тяжелым характером. К тому же она не была красавицей, хотя могла ею стать, в умелых руках. И Бонн почувствовал себя искушенным тенью Пигмалиона… к тому же американское золото должно было поддержать его собственное состояние, к тому времени почти иссякшее.

Во время путешествия в Соединенные Штаты он добивается согласия Анны, просит ее руки и женится на ней 4 апреля 1895 года, поселив разочарование в сердцах молодых девушек Сен — Жермена, равно как и американских претенденток на место Анны. Он был одним из первых европейских аристократов, женившихся на американке… о чем ему довелось здорово пожалеть.

Все было сказано на роскошных приемах, во дворце розового мрамора, построенном им на углу авеню Фош — теперь его называют также авеню Дюбуа — и авеню Ма-лакофф, и который теперь заменен зданием без сомнения шикарным, но безликим и бездушным. Бонн должен был устроить там незабываемый праздник в честь португальского короля.

Но в тот момент, когда их экипаж остановился у крыльца Марэ, супруги Кастеллан еще не собирались в Розовый дворец Они жили в красивом отеле на авеню Боскет, где Бонн собрал воистину сокровища искусства, ибо он обладал хорошим вкусом, а в древностях был настоящим экспертом: Рембрандт, Рейнолдс, Гейнсборо, ковры по рисункам Буше, часы, подаренные Людовиком XIV папе, и так далее. Анна, которая не любила Париж, однажды пожелала иметь сельский дом и, по совету супруга, купила Марэ.

Вновь празднества и охоты, но более уже не сельские праздники: многолюдные и блестящие приемы, как, например, прием, устроенный в честь великого князя Владимира и великой княгини, приехавших из России, прием, на который собрался весь великосветский Париж. Но… «Там была, — пишет Андре де Фукьер, — одна молодая американка, подруга детства мадам Кастеллан, о которой Бонн потом более чем сурово отозвался в своих мемуарах. По его мнению, будучи доверенным лицом юной графини, она своими» сплетнями» заставила подругу требовать развода, что произошло немного позже. Ее звали мисс Блэк, и Бонн говорил, что «душа ее была так же черна, как имя».

Может быть, «сплетни» имели бы меньший успех, если бы Бонн был более верен жене. Разочаровавшись в мысли найти в Анне идеальную подругу, о какой мечтал, он бросился в скромные, но многочисленные авантюры и однажды вечером, возвращаясь из Розового дворца, он нашел двери закрытыми, а на пороге — вызов в суд по поводу развода.

Скрывшись у матери, лишенный всего, кроме разве одежды, которую ему выбросили на тротуар на улице Гренель, под ноги портье, Бонн смело взялся за работу и стал антикваром.

Около Анны осталась не только миссис Блэк, но еще, тоже оказавшийся к тому времени без денег, кузен Бонн, Эли де Талейран Периго. В 1908 году, через восемнадцать месяцев после развода, Анна Гулд вышла за него замуж в Лондоне. От первого брака у нее осталось два сына. От второго — еще двое детей: сын Ховард, умерший в двадцать лет, и дочь Виолетта… которая стала третьей хозяйкой Марэ.

Вначале графиня де Пуртале, она второй раз вышла замуж за Гастона Палевского, который был президентом конституционного совета, министром при генерале де Голле, послом Франции в Риме и членом Института, — одного из самых блистательных и видных людей V Республики. Виолетта де Талейран-Периго взялась за переустройство Марэ, ставшего благодаря ей великолепным жилищем, теперь посвященным памяти великого Талейрана. Множество вещей, хранящих воспоминание о величайшем дипломате всех времен собраны в залах Марэ с удивительным почитанием и уважением. Но тень «Хромого дьявола», какой бы сильной она ни была, не способна затмить воспоминания о хозяйках, благодаря которым и для которых существует замок…

МЕНГ-НА-ЛУАРЕ. Улыбка Бертрады, слезы Вийона

Великому Александру Дюма потребовалось всего несколько страниц, чтобы навсегда запечатлеть небольшой городок Менг-на-Луаре и прославить его во всех сторонах света. Кто не знает эту историю? Во время правления короля Людовика XIII один молодой гасконец, приехавший из французской глубинки, въезжает в Менг в любопытном экипаже: у нашего молодого человека имелась такая замечательная лошадь, что все жители сразу обратили на нее внимание; это была настоящая кляча двенадцати или четырнадцати лет от роду, желтая, с лысым хвостом. Появление такой несуразной клячи у входа в Менг произвело настоящую сенсацию, из-за чего в опале оказалась не только лошадь, но и наездник…

Этого молодого человека зовут д'Артаньян, с которым мы знакомимся уже на первых страницах «Трех мушкетеров». И таким образом Менг оказывается городом, через который д'Артаньян вошел в историю и остался в памяти читателей всего мира. Ему останется лишь присоединиться к Атосу, Портосу и Арамису. Но, к счастью, этому приветливому городу на берегу Луары не пришлось дожидаться Александра Дюма, чтобы войти в историю Франции.

Своими корнями город восходит к галло-романским временам, когда он носил имя Магдунума, буквально обозначавшего «город на высоком месте». И, как и все возвышенности, его венчала смотровая башня, которую можно было назвать замком. К сожалению варвары не сохранили первый замок. В дальнейшем руины привлекут к себе внимание святого человека Лифара, и вскоре он устроит здесь нечто вроде монастыря. Здесь же благородный верующий умрет, здесь же находится его могила, а вокруг его могилы выстроится город, защищенный монастырской крепостью, но опять придет несчастье, на этот раз со стороны Нормандии. После страшного штурма придется ее восстанавливать. А в 1050 году скромный замок Менг становится местом, где разыгрывается великое любовное действо, своеобразный пролог к новой троянской войне.

К этому времени на политической сцене появляется очень необычный король Филипп I. Будучи сыном Генриха I и киевской княжны Анны[3] (единственной русской, которая когда бы то ни было правила Францией), чудесной белокурой сирены, приехавшей из степи в повозках, как будто вышедших из «Тысячи и одной ночи», он унаследовал незаурядную красоту, горячий темперамент и свое имя Филипп. Нельзя забывать также и об особом славянском очаровании, повергавшем в меланхолию множество женщин королевства, среди которых была очень красивая графиня д'Анжу, Бертрада де Монфор.

Несмотря на свою красоту, Бертрада несчастна в любви. Ее супруг, Фульк д'Анжу — приятный во всех отношениях человек, но его никак нельзя назвать милым. Впрочем, окружающие за глаза называют его ворчуном. И действительно, помимо причастности к смерти собственного брата, на нем лежит вина уже за три неудавшихся брака: с Ильдегардой де Божанеи, умершей из — за ужасной ссоры с мужем, с Эннангардой де Бурбон и Арангардой де Кастиллон, теперь упрятанных в монастыри. Бертрада же горделива и не допускает даже мысли, что однажды по прихоти муженька будет развенчана, несмотря на свою красоту и сына, благоразумно подаренного супругу. Она же кроме того наслышана о короле и теперь считает более подходящим для себя его. Не колеблясь больше ни минуты, она пишет ему письмо, смысл которого можно передать несколькими словами: «Я неудачно вышла замуж и несчастна в любви, так как, любя Вас, хотя мы никогда не встречались, я поклялась принадлежать человеку, похожему на Вас».

Такие слова поражают воображение любителя красивых женщин, даже женатого. Ведь Филипп женат. В 15 лет (сейчас ему 37) его обручили с представительницей Голландии, свеженькой и пышной Бертой, с годами ставшей грузной, с лицом, покрытым красными прожилками, неудивительно, что чувство привязанности к супруге исчезло. И теперь Филипп объявляет о намерении нанести визит своему «верному графу Анжуйскому».

Когда он приезжает в Тур, где назначена встреча, то сразу же становится жертвой любви с первого взгляда. Это чувство взаимно. С первого же момента белокурый гигант прочно обосновывается в сердце темноволосой и страстной графини, в свою очередь вызывающей у короля тот всепоглощающий пыл, который бывает только раз в жизни… Уже на следующий день Бертрада объявляет Филиппу, что тот может полностью распоряжаться ею, на что король отвечает: «Когда только пожелаете!»И этот момент не заставит себя долго ждать. Конечно же, здесь не обошлось без некоторой доли хитрости и лицемерия.

В то время как Филипп в церкви Святого Иоанна клянется графу в вечной дружбе, Бертрада тайно собирается в дорогу. По окончании визита король церемонно прощается с гостеприимными хозяевами и отправляется в королевскую резиденцию в Орлеане. Бертрада провожает его с улыбкой на губах: ей-то прекрасно известно, что совсем скоро она снова встретится с ним. И вот уже на следующий день, сказав, что идет к святому отцу, красавица графиня направляется к мосту Беврон, где Филипп должен был оставить небольшое войско, чтобы инсценировать похищение. Все проходит гладко, и Бертраду с триумфом привозят в Менг, где ее ожидает государь.

Именно здесь они проведут свою первую ночь любви, которую не забудут никогда…

Эта ночь в Менге явилась началом глубочайшей страсти, которая никогда не умрет и которую ничто не сможет сломить: ни войны, вскоре разлучившие этого Менелая с новой Еленой, ни нападки церкви, ни более или менее удачные попытки Людовика и Констанции, детей, оставленных Бертрадой. Только смерть разлучит их. Первым умирает Филипп, а Бертрада в то время как ее пасынок становится королем Людовиком VI, удаляется в монастырь Отбрутер, где ожидает смерти, чтобы вновь соединиться с ее единственной любовью в жизни.

В 1101 году Людовик VI, прозванный Толстяком, осаждает замок Менг, хозяин которого Лионе восстает против вышестоящего орлеанского епископа. Лионе и его люди укрываются в донжоне, король приказывает поджечь его. В панике повстанцы прыгают с башни и как раз попадают в ловушки, расставленные на земле для их поимки…

Однако с течением времени замок становится мощной крепостью. Сначала будучи собственностью семьи де Менг, чей последний представитель Жан прославился как соавтор «Романа о Розе», замок позже превращается в летнюю резиденцию епископов Орлеана. Это убежище отличается не только красотой и изяществом, но и неприступностью стен, в чем смогли убедиться английские захватчики. В 1361 году знаменитому английскому капитану Югу де Кальверли удается овладеть замком, а затем в начале XV века Менг постоянно переходит то в руки французов, то в руки англичан. Пока наконец некий господин де Голль полностью не изгоняет врага в 1418 году.

К сожалению, в 1425 году граф Сализбери осуществляет то, что считает своим долгом, и располагается в Менге, предварительно повесив всех защитников. Но он здесь долго не пробудет: когда граф из окна башни наблюдал за сражением, пушечный выстрел поразил его. Тяжело раненный в голову, 27 октября 1428 года он умирает в замке Менг, и его хоронят в здешнем парке… Ему на смену приходит легендарный Тальбо…

Менее чем через год Жанна д'Арк освобождает Менг от английских оккупантов, на этот раз — навсегда. Епископы Орлеана снова получают возможность наслаждаться уютом этого красивого замка. Но в то же время надо признать, что тюрьмы там оставались по-прежнему надежными.

Такую грустную привилегию оказаться в темнице знаменитого замка в 1461 году окажут Франсуа Вийону…

Поэт был вынужден бежать из Парижа из-за ограбления коллегии Наварры, в котором принимал участие, он отправился в глубинку, где жил мелким грабежом и разбоем, что и повлекло за собой арест сержантами епископа Орлеана. Это обстоятельство и привело несчастного в подземную тюрьму Менга, сохранившуюся до наших дней. Именно здесь Вийон начинает свое знаменитое «Послание к моим друзьям», в котором умоляет сжалиться над ним и не оставить на вечное страдание в страшном жилище.

Людовик XI, чье восшествие на престол воспевает поэт, забирает его оттуда в ужасном состоянии из-за зверского обхождения. Но тем не менее «воробышек Парижа» снова обретает свободу, а даже в нищете эта милость бесценна…

Замок Менг будет оставаться в собственности епископов Орлеана вплоть до Революции. А в XVIII веке эта крепость превращается в прелестный замок в соответствии с требованиями эпохи… замок с розовыми стенами. Сейчас имение является частной собственностью, но при желании его всегда можно посетить.

МЕНТЕНОН. Супруга Солнца

Когда в 1674 году Людовик XIV подарил замок Ментенон и прилегающие к нему земли вдове, мадам Скаррон, урожденной Франсуазе д'Обиньи, он еще не собирался присваивать этим землям звание маркизата по настоянию этой самой дамы, потому что она еще не оставила своего следа в интимной жизни короля. Подарок был всего лишь благодарностью за некоторые услуги. Какие услуги? Такие, о которых не кричат по площадям: в течение пяти лет мадам Скаррон помогала воспитывать и выводить в свет незаконнорожденных детей Его Величества, которыми Его Величество с завидным успехом одаривал маркизу де Монтеспан, свою фаворитку.

Появление на сцене мадам Скаррон произошло летом 1668 года, когда мадам Монтеспан почувствовала крепость своих позиций. Конечно, это принесло ей немало радости, которая, однако, была отравлена беспокойством, идущим от некоторых обстоятельств, могущих испугать даже эту смелую женщину. Ее супруг, маркиз де Монтеспан, человек вообще вспыльчивый, с трудом переносил идею «поделиться с Юпитером», ему взбрело в голову разгуливать в шляпе, перья на которой были заменены развесистыми рогами. К тому же он заявлял всем желающим его слушать, что удавит жену собственными руками, если она осмелится принести в дом бастарда. Это заставляло задуматься, ибо Монтеспан почти постоянно могла дать законному супругу повод для приведения угрозы в исполнение.

Провинившаяся супруга искала выход из положения, когда одна из ее подруг, мадемуазель Артиньи, предложила одно имя: имя вдовы поэта Скаррона, молодой женщины, очень достойной, очень бедной, очень красивой, очень хорошо воспитанной и образованной, очень набожной… и немного лицемерной.

До смерти поэта жизнь Франсуазы д'Обиньи, внучки Агриппы д'Обиньи, не была усеяна розами. Скаррон был безмерно духовен, но в то же время, мучимый ревматизмом и в меру развращенный, он, если и привил жене вкус к изящной словесности, то показал ей также, что любовь может быть тяжелейшим бременем.

«Трудно представить, — напишет позже вдова, став маркизой Ментенон, — до чего иногда простирается властность мужей. Им нужно покоряться в вещах, почти невозможных».

В свою очередь Скаррон в день свадьбы сказал одному своему другу: «Я не буду делать глупостей, но я научу ее делать их». Вот это программа!

Его смерть принесла Франсуазе облегчение, но оставила без средств. Можно в таком случае предположить, что предложение мадемуазель Артиньи, говорившей от имени мадам Монтеспан, должно было ее обрадовать. Однако она попросила время поразмыслить:

«Меня тоже нужно понять. Эта таинственность, которой от меня требуют, не раскрывая полностью всех карт, заставляет заподозрить здесь ловушку. Конечно, если это ребенок короля, я возьму на себя заботу о нем, чего бы не стала делать столь безоговорочно для ребенка мадам Монтеспан. Нужно, чтобы мне приказали это сделать!»

Мадам Скаррон обратилась за советом к своему учителю. Это был бывший капитан кавалерии, на склоне лет наконец выслужившийся: несмотря на прискорбно ограниченный ум, нашел способ получить степень доктора в Сорбонне. Этот блестящий ученый в мудрости своей посоветовал сделать следующую вещь: попросить у короля аудиенции для подтверждения. Результат не заставил себя ждать: «Пусть передадут этой женщине, чтобы она делала то, что просят! Я не люблю женщин, которые слишком много думают», — заявил Людовик XIV.

Таким образом поставленная на место мадам Скаррон покорилась, и через несколько месяцев в маленьком парижском домике, принадлежавшем мадам Монтеспан, новая гувернантка, таясь, ожидала окончания родов, чтобы увезти ребенка в деревню Вожирар.

Она ожидала потом во многих разных местах: замке Сен-Жермен, поместье Женитой около Ланьи, замке Турне. Может быть, именно чтобы избежать этих разъездов Людовик XIV после рождения «мадемуазель де Тур» подарил мадам Скаррон замок Ментенон, где вскоре родилась «мадемуазель де Блуа», которая станет матерью регента и графа Тулузского.

Будущая маркиза сама описала подаренное ей жилище: «Большой замок на краю большого города, расположение как раз по моему вкусу. Вокруг — луга и река, протекающая по рву». Все, что нужно, жилище средневековое, но очень удобное для того, к чему оно предназначалось.

Построенный в средние века сеньорами де Ментенон, замок был перестроен Жаном Коттеро, суперинтендантом финансов при Людовике XII, потом его дочерью, которая вышла замуж за Жака д'Анженне: они были последними владельцами замка до мадам Скаррон.

Когда в 1776 году она становится маркизой де Ментенон, она решает кое-что изменить, найдя, что замок слишком суров. Она приказывает сломать одну стену, благодаря чему взору открылся восхитительный вид на деревню и акведук, построенный Вобаном и Лаиром, чтобы провести воду в Версаль.

Ее положение по отношению к королю теперь сильно изменилось. Однажды Людовик XIV пожелал познакомиться со своими тайными детьми. Он приказал мадам Скаррон и кормилице привести их в Сен-Жермен. Но вошла к королю только кормилица, гувернантка же меряла шагами галерею, спрятав руки в огромную муфту, чтобы согреться. Она не надеялась даже увидеть короля, однако он вышел к ней сам. В то время как она присела в глубоком реверансе, он произнес:

— Встаньте, мадам. Я доволен вами.

В тот день этим и кончилось. Но мало-помалу у Людовика XIV появилась привычка навещать детскую… и гувернантку. Его притягивала красота молодой брюнетки, хотя в первые дни она была ему даже несимпатична, так как он увидел в ней «красивый ум, интересующийся только высокими материями».

Всегда аккуратно одетая, сдержанно элегантная, любезная и мягкая в обращении, во многом явно противоположная энергичной блондинке Монтеспан, гувернантка постепенно поселилась в тайных мыслях великого короля.

В конце концов он дал понять, что добивается посещения ею, в свою очередь, королевского алькова, но, к его глубокому удивлению, молодая женщина отклонила приглашение. «Моя добродетель дорога мне, сир, и если Ваше Величество сохраняет ко мне некоторое уважение, оно не позволит сделать из меня посмешище двора. Я не достаточно сильна, чтобы защитить себя против всех, кто сможет задеть меня…»

Следствием этого добродетельного ответа было то, что Людовик XIV узаконил своих бастардов, а их воспитательнице даровал титул маркизы. При этом он питал заднюю мысль: устроив поблизости от себя новоиспеченную маркизу с ее маленькими подопечными, он, может быть, скорее сможет привести мятежницу к соглашению. Это было сделано и чтобы защитить ее от возможных предприятий мадам Монтеспан, ибо отношения между двумя женщинами накалились.

Мадам Ментенон плохо переносила вмешательство матери в строгую программу, которую она установила для воспитания детей. В свою очередь мадам Монтеспан находила, что гувернантка немного перебарщивает и боялась, что та помышляет вытеснить ее окончательно. Это вызвало резкую перебранку, свидетелем и невольным арбитром которой оказался король.

— Если бы вы хотели, — сказал он однажды после ухода мадам Монтеспан, — вы могли бы не бояться никого в этом мире.

— Но я должна еще бояться Бога, сир, угрызений моей собственной совести, и королевы, которая так добра ко мне.

Это было верно, во всяком случае, в отношении Марии-Терезы, избыток же добродетели был подкреплен тонким расчетом. Понадобились годы, работа ядов и смерть королевы, чтобы король смог уложить упрямицу в свою постель. По крайней мере, «официально», ибо тайком это, конечно, могло произойти и раньше.

Чтобы устроить мадам Ментенон при дворе, а заодно и детей, которых она воспитывала, ее сделали фрейлиной дофина; отныне она чувствовала себя необходимой. Король не мог более обходиться без нее, без ее присутствия. Мало-помалу это вылилось в тайный брак, который был объявлен, несмотря на противодействие министров. Дошло до того, что Лувуа бросился в ноги королю, умоляя его «не бесчестить себя». Ему удалось одно: нажить себе смертельного врага в лице мадам Ментенон. Ибо жребий был уже брошен: январской ночью 1686 года, в Версале, архиепископ Парижский Арле де Шамваллон объединил перед лицом Бога и четырех свидетелей короля Франции и Наварры с бывшей воспитательницей его незаконнорожденных детей: с той, которую отныне прозвали «Мадам де Мэнтенан»[4].

Однажды поселившись в Версале, она больше не вернулась в Ментенон. Не было и речи о том, чтобы удалиться от короля, разве только отправившись в Сен-Сир, дом для воспитания благородных девиц, который она основала, где и умерла.

Ее племянница, Фрасуаза д'Обиньи, с почти королевскими почестями выданная замуж за герцога Ноай, наследовала замок и земли, которые с той поры стали собственностью семейства Ноай, несмотря на ужасный удар, нанесенный этому семейству Революцией, когда почти все они поднялись на эшафот. К счастью, один человек выжил…

МИНАРД. Капризы Паолины

Его и замком-то нельзя назвать с уверенностью. Скорее, это просто небольшая усадьба, домик на природе, какие во множестве воздвигаются щедрыми фермерами, финансистами и князьями. Дом золотисто-медового цвета утопает в прекрасном душистом саду, какие встречаются, пожалуй, только в Провансе.

Неизвестно, когда он был построен, хотя скорее всего — во второй половине XVII века. Неизвестно и кто его построил. Первое из дошедших до нас имен владельцев — имя Габриеля Минара. Ничего общего он не имел с известным живописцем! Этот Минар был художником особого рода, а именно ординарным кондитером монсеньора герцога Виллара, губернатора Прованса «. Кондитер был, видимо, талантлив, ибо у его сына с именем Совер[5] нашлись средства превратить некогда простой, хоть и очень милый деревенский дом в драгоценное жилище, которым до сих пор еще можно любоваться, путешествуя около границ Эксан-Прованса. Совер Минар провел каналы для воды, увеличил парк и был инициатором крупных преобразований, в которых, видимо, принял участие великий архитектор Клод Никола Педу.

Увы, строительство оказалось слишком дорогим, и Совер разорился. Он был вынужден продать дом некоему господину с заурядным именем Сегон[6], который однако оказался смелым человеком, ибо в 1790 году он приютил в своем доме контрреволюционера Паскали. Этот последний покинул Минард, отправившись на эшафот.

В 1804 году Минард купил Жан Батист Рэ, главный комиссар императорских войск, и он послужил прибежищем любовных похождений Паолины Бонапарт, принцессы Боргезе, и Огюста Форбена. А также местом, где случилась одна из редчайших вспышек гнева ловко обманутого мужа, супруга Паолины принца Камилло Боргезе.

Приключение началось летом 1807 года. Принцесса Паолина, красивейшая женщина своего времени, провела тяжелую зиму в Риме, во дворце своего супруга, в течение которой грипп и не менее губительная скука сменялись у ее изголовья. Когда вернулись солнечные дни, она сперва решила вернуться во Францию, а потом посетить модные в то время воды Пломбьера. Там она поселилась с мадам де Барраль, своей любимой фрейлиной.

Однажды после полудня, когда обе дамы прогуливались в парке неподалеку от бассейнов с целебными водами, к ним приблизился красивый и элегантный молодой человек лет около тридцати и с изысканной вежливостью попросил позволения приветствовать ее императорское высочество, уточнив, что уже имел честь быть представленным предыдущей зимой. Его имя Огюст де Форбен и он принадлежит к старому дворянству Прованса, он кавалер Мальтийского ордена, но к тому же еще поэт, живописец, романист, архитектор. Он обладал такими прекрасными манерами, что Паолина спросила себя, как это она могла не заметить этого молодого человека при своем дворе в течение отвратительной римской зимы.

Причина такого странного ослепления проста: тогда ее глаза были устремлены на деверя, князя Альдобрандини. Форбен произвел такое впечатление на ее высочество, что она решила немедленно сделать его своим камергером. И так как мадам де Барраль была немало удивлена и заметила вслух, что Паолина недостаточно хорошо его знает, та ответила со свойственной только ей логикой:

— Он поэт, и потом я ни у кого не видела таких стройных ног!

Мадам де Барраль не настаивала. Он прошел почти что публичное посвящение в Париже, где и узнал, что камергеры принцессы Боргезе имеют две обязанности: они или дежурят у комнаты принцессы или же остаются в опочивальне… Приглашенный на следующий день для представления его высочеству, Форбен застал в зале лишь двух-трех человек, окружавших Паолину; Паолину, тепло укутанную в широкую муслиновую тунику, которая ничуть не скрывала ее прелестей.

Немного потрясенному Форбену не дали достаточно времени опомниться. Гигантский негр в алых одеждах появился на пороге. Это Поль, любимый слуга Паолины, он отправляется в ванну… Тут же принцесса встала, грациозно сбросила легкий муслин, и предстала перед глазами растерянного камергера в платье нашей праматери Евы, а потом позволила Полю унести себя в ванну, которая находилась в соседней комнате. Через полчаса она вновь появилась, закутанная в муслин, легла на шезлонг и тут же заявила, что ей холодно, глядя на одну из дам, мадам Шамбодуан. Та тотчас же расстегнула корсаж, обнажила грудь и легла на ковер, подле принцессы, которая возложила свои красивые ступни на пышные груди придворной дамы, и с любезной улыбкой объяснила Форбену, что она приобрела эту приятную привычку на острове Сан-Доминго. Она добавила, что это восхитительно, чему ее гость вполне был склонен поверить.

Последовал сеанс педикюра, в течение которого молодому человеку открылся очень необычный вид… на ножки принцессы и который закончился беседой о том, что лето в этом году, оказывается, исключительно жаркое! За таким разговором камергеру последовало приглашение отужинать этим вечером на вилле.

Огюст Форбен был слишком хорошо воспитан, чтобы хвастаться тем, что произошло в тот вечер, однако когда мадам Барраль вошла в комнату своей госпожи, она без малейшего удивления обнаружила на ее кровати юного провансальца. Из этого она заключила, что камергер вступил в должность.

Это была страстная и пылкая любовь. Форбен скоро понял, что влюблен, и Паолина, верная своим привычкам, влюбилась в своего «прекрасного Августа». И так как она находила столько же удовольствия в выставлении напоказ своих любовников, как и в их соблазнении, эта любовь ни для кого не была секретом. Никаких широкополых шляп, пальто под цвет серых стен, никаких потайных дверей! Солнце, полдень, и побольше народа! Она бы занималась любовью в магазине и на площади, если бы это было разрешено для ее императорского высочества.

Тем не менее солнце Пломбера показалось ей бледноватым, ей нужен был Юг, чтобы обрести там недостающий пыл. И Форбен со всех ног помчался в Экс с целью подыскать убежище для нежной любви. И нашел Минард, который и снял у Жана-Батиста Рэ… как можно дешевле. «Теперь о ста тысячах франков говорят как о десяти, я же хотела бы по возможности уменьшить расходы на столько, на сколько позволяют приличия и здравый рассудок», — писала Паолина. Ибо она не любила тратить деньги ни на что, кроме платьев и украшений.

И вот принцесса на пять недель переезжает в Минард с Огюстом Форбеном. Место тем более ей приглянулось, что здесь у нее была прекрасная возможность посещать воды Греу. Но если Форбен вообразил, что сможет наконец в тишине предаваться любовным утехам, то его надежды были тщетны: принцесса давала балы, устраивала публичные празднества, праздники всякого рода, куда она созывала чуть не всю округу. Сладкое блаженство камергера было развеяно. Что уж говорить о любовном пыле!

Апогей наступил с приездом мужа: дорогой Камилло Боргезе, милый мальчик, великий рыцарь Всевышнего, о котором генерал Тибольд однажды сказал: «Принадлежать принцу Боргезе — значит никому не принадлежать».

Каков бы он ни был, но вот он здесь, и несчастный любовник счел нужным удалиться из милой спальни Паоли-ны в свою комнатку на самом верху.

Но после ужина, — устроенного, вопреки обыкновению, в шесть — Паолина, встав из-за стола, объявила, что чувствует себя утомленной, и взяла Форбена за руку, чтобы покинуть комнату вместе с ним. Камилло удивился. Как, она уже покидает их? Боже мой, да. Паолина чувствует себя разбитой и ей необходимо уснуть. Камилло, который по глупости своей надеялся на чашку кофе в милой компании, начал возражать: пусть она идет спать, если чувствует себя усталой, но пусть хоть оставит Форбена, зачем он ей нужен!

— Как зачем нужен? — вскричала откровенно пораженная Паолина. — Но друг мой, я не могу обходиться без него ни днем, ни… ночью!

И она вышла грациозной и величественной императорской походкой, посреди тишины, нарушаемой лишь хрустом севрского фарфора, который Боргезе очень демократично расколотил о стенку столовой.

То, что происходило этой ночью, ни префект Тибодо, ни генерал Сервони, присутствующие на ужине, вряд ли когда-нибудь смогут забыть. Они провели эту ночь в обществе человека, нервозного сверх всякой меры. К 6 часам утра мертвецки пьяный Боргезе бормотал проклятья под закрытыми ставнями жены.

— Dio mio! Если бы эта бабенция не была сестрой императора, я бы расписал ее так, чтобы она надолго запомнила!

После этого он потребовал своих лошадей и навсегда покинул негостеприимный Минард, оставив Паолину спящей, а Форбена, который так и не сомкнул глаз, в душевных терзаниях. Тем более что вскоре он уж попросил об отставке: не потому, что любовь угасла, но потому, что Паолине вздумалось брать уроки пения у дирижера Феликса Бьянжини и она, конечно, не могла делать это нигде, кроме как в своей комнате.

Покидая Минард, Паолина решила сделать подарок его владельцам. Вначале ей пришло на ум подарить им кашемировую шаль, но прикинув, что это может повлечь слишком большие расходы, она остановилась на мысли осчастливить их своим гипсовым бюстом!

В 1858 году замок перешел к господину Риго, первому президенту апелляционного суда, депутату и мэру города во времена Второй Империи. Замок до сих пор принадлежит этой семье.

МИРАБО. Несовместимые супруги…

Раскинувшись на горном массиве над долиной Дю-ранса, замок Мирабо блистает изяществом и необъяснимым шармом. Его четыре башни свидетельствуют о древнем происхождении, но сам светлый дом, с элегантными окнами в стиле Ренессанса доказывает, что жить здесь очень приятно. «В воздухе ощущается запах всех растений, произрастающих на такой бедной почве, — пишет Морис Барре, который в начале XX века покупает замок. — Свежий аромат лилий соединяется с теплым запахом сосен…»

Все здесь предвещает спокойную тихую жизнь, и кажется, что таким мирным уделом семейство Рикети обязано именно чарующему сосновому аромату. В 1568 году некий Жан, первый консул в Марселе, покупает владение и право называться Рикети де Мирабо… Впрочем, замок — загородная резиденция, куда приезжают, чтобы отдохнуть от бурлящей в фамильном особняке в Марселе жизни, так как помимо всего прочего эти люди обладают вкусом, обожают роскошь и склонны сорить деньгами. Последняя родовая черта древней флорентийской семьи с наибольшей силой проявилась в том, кто увековечил ее в Истории…

В семидесятых годах XVIII века в замке постоянно проживает один из представителей своей семьи Жан-Эль-зеар, бывший губернатор Гваделупы, награжденный большим крестом Мальтийского ордена, генерал флота, привлекательный старый холостяк, которого его старший брат, маркиз Виктор, «повысил», сделав владельцем фамильного замка по той простой причине, что сам он не любитель здесь бывать.

Тоже необычный герой, этот маркиз Виктор! Верой и правдой долгое время прослужив королю, он начинает писать и никто не знает почему, обращается к экономике и греческой природе (phusis) и могущественности (kratos). Единственной причиной, из-за которой он никогда не показывается в Мирабо, являются его слишком тяжелые воспоминания о супружеской жизни с очень красивой, но легкомысленной Женевьевой де Вассан, против которой он возбуждает громкий процесс, продлившийся добрых 20 лет.

С тех пор маркиз Виктор предпочитает жить либо в Париже, либо в своем небольшом замке Биньон. Тем не менее это вовсе не означает, что судьба фамильного замка его вовсе не интересует, он осуждает нововведения младшего брата.

Итак, в 1774 году любезный старый холостяк открывает двери замка для одной молодой пары, находящейся в очень трудном финансовом положении: графу Габриелю-Оноре Рикети де Мирабо, своему племяннику, и его молодой жене, урожденной Эмилии де Маринян, а также их недавно родившемуся ребенку…

Габриель-Оноре, будущий трибун, — именно тот, кого История называет просто Мирабо. Но в данный момент это двадцатипятилетняя копия своего отца, исполненная жестокости, упрямства и буянства, приводящая в замешательство даже маркиза Виктора. Действительно, они оба ненавидят друг друга, и если Габриель-Оноре склоняется к прогрессивным идеям своего отца, то другой лишь презирает своего оппонента, которого называет «господин Ураган»и «граф Бури». И, честно говоря, нельзя сказать, что маркиз абсолютно не прав. Примером редчайшей галантности «господина Урагана» явился способ, при помощи которого он добился руки молодой, очаровательной… и богатой Эмилии де Маринян.

Однажды майским утром 1772 года, когда богомольные особы направлялись на первую службу в Сен-Эспри в Экс-ан-Провансе, все были поражены, увидев у окна в комнате Эмилии молодого человека в нижнем белье, которого знал весь город по причине его бесконечных ссор со всеми подряд, дуэлей и карточных долгов. Эмилия тем временем спала, даже не догадываясь о том, что происходит у ее окна. Габриель-Оноре ночью проник в ее комнату с единственной целью — дать бесплатный спектакль из окна девушки. Затем, уверившись, что его заметили, так же тихо вышел, перелез через ограду сада, вскочил на свою лошадь и вернулся к себе. Теперь ему оставалось лишь ждать, когда пущенная им в ход уловка вынудит графа де Мариняна, дабы спасти честь дочери, отдать ему ее руку. Конечно же, приданое прилагалось.

Но был кое-кто, кто пытался разрушить его дерзкие планы: это сама Эмилия. За ней ухаживали многие молодые люди, некоторые нравились ей намного больше, чем неказистый Мирабо. Тем не менее она не противится браку, по существу оказавшись героиней удачного романа. Кроме того, с таким супругом она могла считать себя обеспеченной, а для девушки из Прованса это имело немаловажное значение.

23 июня того же года состоялась свадьба, настоящий праздник. Восемь дней развлечений, танцев, песен… и стычек! Невыносимая жара повлияла на новобрачного, и он решил дать взбучку другу семьи, представлявшему его отца из-за отсутствия последнего. И никто так и не узнал, что вызвало эту бурную сцену.

Первая же сцена между молодыми супругами была вызвана очень простой причиной: во время бесконечного праздника Габриель-Оноре счел нужным приударить за красивенькой гостьей в то время, как жена законно считала себя его единственной подругой. Эта сцена изменила общественное мнение в пользу нежного супруга, женскую же половину не преминули обвинить в воинственности.

По окончании празднества они устраиваются в великолепном особняке в Марселе на улице Нуай с намерением провести там всю жизнь. Их жизнь здесь продлится, пока приданого Эмилии будет хватать на покрытие огромных долгов молодого супруга… Постепенно приходит нужда, один за другим исчезают предметы интерьера. То же самое происходит и с прислугой. Менее чем через год Мирабо закладывает даже драгоценности Эмилии: они ожидали появления ребенка.

В октябре 1773 года на свет появляется мальчик. Мирабо, гордясь своим сыном, всячески заботится о жене, и весь Марсель считает, что теперь дело пойдет на лад. Маленький Виктор доставляет огромную радость своим родителям. Но финансовое положение не улучшается, а даже ухудшается до такой степени, что им приходится покинуть красивый особняк и попросить пристанища у дядюшки Жана-Эльзеара в замке Мирабо…

Старый холостяк оказывает им очень теплый прием, в глубине души любя своего непутевого племянника, а племянницу находит прелестной. Кроме того, он обожает детей… И все было бы хорошо, если бы «Господин Ураган» не нарушал спокойный уклад жизни.

Во время одной загородной прогулки Габриель-Оноре цепляется к словам одного из своих кузенов, господина де Вильнев-Муана. Это шестидесятилетний здоровяк, распутник и сплетник. Завязалась драка, и кузен ударил по спине Габриеля-Оноре, что вызвало смех дам. Всех, кроме одной: Эмилия, как всегда, беспокоится. Ей прекрасно известно, что Вильнев-Муан ненавидит ее супруга, и она тут же бежит за дядей своего мужа, чтобы все ему рассказать. Маркиз Виктор в свою очередь отвечает, что пришло уже два королевских указа об аресте племянника и теперь надлежит исполнить волю государя.

— Не говорите, что будете скучать, моя дорогая, — зло смеется Мирабо-муж. — Вы наконец избавитесь от меня на какое-то время. У вас ведь столько любовников…

Молодая супруга беззащитна. Правда, у нее много поклонников, и она, наконец, принимает сначала просто галантные, затем становящиеся все нежнее ухаживания красивого офицера мушкетеров, рыцаря де Бассо.

К сожалению, в пылу страсти любовники забывают обо всех предосторожностях. Они даже переписываются, и письмо Бассо случайно попадает в руки мужа. Это драма! Несмотря на то, что его самого вовсе нельзя назвать образцом верности, Габриель-Оноре отказывается от роли рогоносца. Ничего не помогает! Он желает увидеть Бассо на коленях, хочет унизить соперника.

Естественно, рыцарь не собирается никого умолять, но вся его семья предпринимает различные попытки выпросить у Мирабо прощение. Наконец, Габриель-Оноре сдается…

У Мирабо теперь больше нет времени на всякие глупости. Дела идут из рук вон плохо. Помимо долгов ему еще приходится думать и о Вильнев-Муане, всегда готовом на гадость. И вот случилось то, чего больше всего боялась Эмилия: этот человек пошел жаловаться к маркизу Виктору, а тот снова поспешил добиться королевского указа об аресте племянника. Очень скоро стражи короля приезжают в Мирабо. И вот супруг Эмилии отправлен в замок Иф.

Слушая внутренний голос, Эмилия едет в Париж просить за мужа. А оттуда она приезжает в Биньон, к своему свекру. Против всяких ожиданий они прекрасно понимают друг друга. Жизнь здесь замечательна: танцы, комедии, гости. Уехав на несколько недель, Эмилия надолго задержится у своего свекра в то время, как ее супруг колесит по дорогам Франции и сидит в тюрьмах. В 1783 году она официально получает развод. Маленький Виктор умирает. Денежные дела полностью расстроены. И больше уже никогда чета не вернется в замок Мирабо, где в глубине соснового бора продолжают петь соловьи…

За время эмиграции Эмилия снова выйдет замуж и родит еще одного ребенка, но и этот проживет недолго. Мирабо тоже куда-то исчез, но его имя навсегда останется в Истории. А его бывшая жена возьмет имя маркизы де Мирабо и до конца дней будет просить Всевышнего о прощении.

Что же касается замка, то он был несколько раз перестроен и часто менял владельцев. Сейчас он принадлежит семье великого писателя Мориса Барре.

МОНЖЕФРУА. От маршала Франции к прекрасной охотнице

В 1676 году Эразм де Контард купил поместье Монжеф-руа, что в анжуйской провинции, но прошло почти 100 лет, прежде чем на месте старого замка возникло прекрасное здание — шедевр XVIII века, которым и сейчас можно любоваться при выезде из города Мазе. До Контар-дов это поместье принадлежало семье Шатобриан и было названо в 1206 году в честь Гоффре де Шатобриана, а в XVI веке оно перешло семейству Ля Грандьер. С новым хозяином владение приобрело свои цвета, стиль и предназначение, которые на протяжении веков станут определять его как поместье для собак, лошадей и псовой охоты.

Но вернемся к Эразму де Контарду — мудрому, малоизвестному человеку. И выслушаем хорошо знавшего его господина де Сен-Симона:

«Контард — дворянин из Анжу — был красив и хорошо сложен, был очень галантен и отличался изысканностью; известен также своими роскошными легавыми собаками. Он и его отец дарили их время от времени королю, который их по достоинству ценил, что в значительной мере сблизило его с Контардом. Контард был любим и ценим при дворе за все лучшее и достойное: он позаботился о том, чтобы оказаться в гвардии, где занимает интендантскую должность; и что служило ему с рождения ориентиром — окружение и чины, особенно в сравнении с рядовыми офицерами. У него был ум, но все его поведение демонстрировало скорее сдержанность, мудрость и умение хранить тайны, что превращало его из счастливого любовника в близкого друга».

Учитывая то, что герцог де Сен-Симон был известен своим злым языком при дворе, это высказывание определенно можно назвать похвалой. Двое сыновей Эразма: Гаспар и Шарль — Эразм с честью служили королю. Первый стал генерал-лейтенантом и кавалером ордена Святого Людовика, а второй — армейским генерал-майором и командором ордена Святого Людовика. Но Гаспар прославил свое имя тем, что в 1758 году стал маршалом Франции, блестяще отличившись на Корсике. После получения маршальского жезла он становится во главе немецкой армии во время Семилетней войны. И отличился при взятии Хулсга. Но фортуна не всегда была благосклонна к нему, и в Миндене маршал был отстранен от командования и замещен герцогом де Брогли. Недалеко было и до опалы. Однако вскоре Контард становится губернатором Эльзаса и остается им на протяжении 25 лет, вплоть до самой смерти, наступившей в возрасте 90 лет.

В 1733 году, когда ему было 70, он предпринимает реконструкцию Монжефруа, к тому времени сильно разрушившегося. Контард нанимает известного архитектора Барре, ранее прославившегося замком Марэ, и архитектор из белого анжуйского камня строит весьма благородное здание, крыша которого была покрыта шифером. Замок обставляется мебелью. Но меблирует его не сам маршал, дела обязывают его быть в Эльзасе, замком занимается его невестка, урожденная Жюли-Виктория Константин де ла Лори, обладающая тонким вкусом. Она подбирает мебель, обшивку стен, обои, — словом все то, что можно увидеть в поместье и по сей день, редкостная красота Монжефруа под небом XX века в точности хранит облик поместья XVIII века: те же стулья, те же дверные ручки, и хозяева, оставшиеся верными традициям псовых охот и изготовлению седел в ротонде, обитой норвежской сосной — все это не больше не меньше как дань традиции.

В последующие годы семья Контард живет в поместье. Они не уезжают в эмиграцию во время революции, замок никогда не разлучается со своими хозяевами.

В 1736 году в Моюкефруа празднуют свадьбу — один из блистательных альянсов, которые не новость в семье Контардов. Двадцатилетний наследник Анри женится на своей кузине — Софи де Кастеллан, которой еще нет и шестнадцати, но девушке красивейшей; обладающей к тому же вполне сформировавшимся характером, несмотря на столь очевидную юность. Послушаем, что по этому поводу сказал Фредерик Сулье:

«От своего отца, генерала, графа де Кастеллана, обладавшего фантастическим темпераментом и военным фанатизмом, ставшим легендой, она унаследовала твердый, решительный, немного грубый и весьма своеобразный характер. Ее мать наградила ее тонким и просвещенным умом».

Свадьба была отпразднована очень пышно. Иллюминации, балы, комедии, — все следовало одно за другим в бешеном ритме и с таким блеском, что казалось: маркиза стала королевой Анжу.

Торжества удались на славу, чего нельзя сказать о браке. Несмотря на свое имя, богатство и отличное здоровье, скромный Анри де Контард имел свои странности. Бывало, он насвистывал какой-нибудь мотивчик в салонах, а иногда, и это самое неприятное, просто — напросто предпочитал бить тарелки, так как он любил смотреть на разбивающуюся вдребезги посуду. Вид разлетающихся фарфоровых осколков доставлял ему искреннюю радость. За столом он с удовольствием разбивал свою тарелку локтем, а однажды, купив на рынке несколько дюжин тарелок, он устлал осколками обратную дорогу в замок.

Возможно, эта странность вызовет у кого-нибудь улыбку или покажется всего лишь инфантильностью, но все же это скорее признак очевидного слабоумия.

Как бы там ни было, но вокруг молодой четы стали появляться сплетни, что «безмятежность союза была не столь продолжительной, не столь полной, как на то надеялись, и что облака омрачили зарю Гименея, хотя, кто знает, существовала ли она когда-либо». Госпожа де Контард никогда не скрывала того факта, что ее муж не был собственно мужем в полном смысле этого слова, и расположение их покоев в замке подтверждало это. Маркиз жил на втором этаже, в то время как маркиза — на первом. Зато прекрасная амазонка с неизменным восхищением и с красным бантом на плече сопровождала на охоте маркизу де Куслин. Но не только охота занимает ее мысли и свободное время. Она мечтает о важной роли в политической жизни. И ей предстоит ее сыграть в Париже.

Между тем, в 1845 году маркиз де Контард с треском провалился, баллотируясь в депутаты от Перпиньяна, побежденный господином Араго. Впрочем позже маркизу удается победить в Мюра и Оверне, но, по совету жены, он отказывается от депутатского мандата в обмен на дипломатический пост и уезжает один в Константинополь, что дало злым языкам повод сказать, что г-жа де Контард выставила своего мужа.

Впрочем у нее было много дел, она примкнула к сторонникам принца-президента Луи — Наполеона. В своем парижском доме она принимает своих друзей и устраивает принцессе Матильде радушный прием в Елисейском дворце, однако последняя, рассчитывавшая стать супругой принца, этого не оценила и так и не отблагодарила маркизу. Вследствие этого госпожа де Контард, зная о прекрасной Евгении де Монтеже, переметнулась в ее лагерь, чтобы помочь ей стать императрицей. София де Контард узнала, что Наполеон III неравнодушен к Евгении и, следовательно, ее дружба с Матильдой могла навлечь на нее неприязнь обоих. Евгения же не забыла, что она обязана госпоже де Контард приглашениями в Тюильри, Сен — Клу, Компьен. Конечно, маркиза была слишком на виду, чтобы избежать злословия и клеветы в свой адрес. Соблазнительно было бы приписать различные приключения этой элегантной и очень красивой брюнетке с самыми прекрасными в мире черными глазами. Ей приписывали многое из того, чего с ней никогда не случалось.

В 1858 году она становится вдовой, оставаясь, возможно, все еще девушкой. Но на этот раз ее сердце заговорило.

«14 ноября 1759 года, — пишет маршал де Кастеллан в своих мемуарах, — я забрал свою дочь у Контардов и отвез ее в церковь Сен-Филипп-дю-Руль, где в два часа пополудни состоялось ее венчание. Теперь моя дочь зовется графиня де Баланкур-Марль. Выходец из старинного рода Артуа, господин де Баланкур был в то время лишь гвардейским артиллерийским капитаном, но оказался таким мужчиной, о котором только и может мечтать молодая женщина — красивым телом и душой». Но молодая жена благородного дворянина недолго радовалась своему счастью. Граф был назначен военным атташе в Берлине, где во время маневров прусской армии он, упав с лошади, сломал себе позвоночник. Это было для его жены тяжким испытанием: никакой придворной жизни, никаких охот, никаких забав. Остались только умственные упражнения, и на протяжении многих лет салон мадам де Баланкур привлекал самых известных интеллектуалов своего времени. Сент-Бев встречал там Мериме, Лависса или Эмиля Оливье. Во время бесед хозяйка занималась изготовлением искусственных цветов, чтобы занять свои руки, как требовало то время.

Графиня изменилась настолько, что уже было трудно узнать прекрасную охотницу из Монжефруа с красным бантом на плече…

Старинный замок продолжает жить своей жизнью и поныне. Благодаря бесконечным заботам маркиза де Контар-да и его семьи, к которой принадлежит супруга мэра Дови-ля, Анна д'Орнадо, как мы уже говорили, замок сохранился таким, каким он был в XVIII веке, со старинной обшивкой стен, гобеленами, картинами и восхитительной мебелью. Без сомнения это один из красивейших свидетелей прошлого из тех, что еще остались на французской земле.

МОН-СЕН-МИШЕЛЬ. Тифэн Рагенель, Фея звезд

В наше время, когда замок Мон-Сен-Мишель, известный туристам как восьмое чудо света, является бесстрастным свидетелем того, как самые разные группы людей пытаются спасти его от песков; может быть, в его памяти всплывает странное и нежное воспоминание о той, отягощенной грузом земных почестей, которая предпочла уединенное существование в замке, где было место только для любви и для изучения звезд: госпожа Тифэн Рагенель, супруга Бернарда дю Гесклена, коннетабля Франции.

Дочь мессира Рагенеля, виконта де Ла Бельера и некой мадемуазель из Динана, Тифэн избегала общества сверстниц. В то время как подруги думали более всего о куклах и нарядах, она изучала только одно. В высоком родительском доме, на улице Круа-а-Динан, или в отцовском домике Де Ла Бельер-ан-Плеудинген, между Динаном и Сен-Серваном, Тифэн проводила целые часы над манускриптами и пергаментами своего отца.

Отец ее был старый священник, много преуспевший в науке о звездах, он и обучил свою дочь тому, что знал о мире светил и жизни идеальных космических миров. Он сделал это так хорошо, что вскоре дитя превзошло своего учителя, ибо к ее очень реалистичному рассудку прибавился странный дар двойного зрения. При помощи лести ей удалось уговорить отца купить другие книги, еще более ученые, и она изучила таким образом медицину, растения, природу, и даже немного алхимию.

В двадцать лет та, которую звали «самой красивой девушкой Динана», была и самой ученой. Она умела читать будущее по звездам, составлять гороскопы, лечить болезни и раны и за это прослыла даже колдуньей. Но так как она была лучезарно красива и умна, и к тому же очень набожна, делала добро без счета и все ее обожали, то никому и в голову не приходило причинить ей зло. Ибо маленькие люди этой бретонской страны с их врожденным чувством прекрасного, воспетые еще певцом Мерлином, демоны и другие легкие духи, рожденные туманом в ближнем лесу Броселианд, уже нашли для нее подходящее прозвище: она была фея Тифэн…

Конечно, Тифэн, благородная, богатая, красивая, ученая и принадлежавшая к сильному семейству, не имела недостатка в почитателях, но она лишала их всякой надежды, отдав предпочтение самому странному юноше, какого носила когда-либо земля. Самому странному и самому некрасивому.

Ей было шесть или семь лет, когда на большом ристалище в Ренне летом 1338 года она увидела, как сражался с закрытым лицом и побеждал на турнире лучших чемпионов Бретани юноша лет восемнадцати, который был одет во все черное, а, когда снял шлем, стало видно его некрасивое грубое лицо со странно вздернутым носом. Это был его первый турнир, и с первого раза он заслужил славу лучшего. Его звали Бертран дю Гесклен и Тифэн не удалось забыть его.

Долгие годы Тифэн ничего не слышала о Бертране. Бретань, растерзанная войной за наследство между Жаном де Монфором и Карлом де Блуа, переживала черные дни, и будущий герой и партизан отправился в лес с ватагой таких же суровых, как и он сам, товарищей; они без жалости охотились на англичан Монфора. Лишь когда герцог Ланкастерский осадил Ренн, а потом Динан, дю Гесклен был вынужден прекратить лесную войну и начать настоящую, но короткую войну в полном вооружении, под осадными машинами.

Тифэн, которой исполнилось тогда двадцать четыре года, однажды узнала, что ее герой вызвал на божественный суд графа де Ковентри, который обезглавил его брата. Предшествующую поединку ночь Тифэн провела за книгами. Утром она с уверенностью провозгласила:

— Мессир Бертран прав. Мессир Бертран победит.

После победы, которую он действительно одержал, дю Гесклен оказался лицом к лицу с той, которая ее предсказала, на пиру, устроенном губернатором в честь победителя. И тут же, конечно, и влюбился: она так красива, так блистательна, эта девушка, которую называют феей и которая предсказала его победу! Но он считал себя столь безобразным, что не посмел сказать ей об этом ни слова.

И опять прошли годы. Дю Гесклен воевал против англичан на стороне дофина. Семь лет засад, бессонных ночей, изнуряющей усталости. Бертрану было уже сорок четыре, но он не смел приблизиться к Тифэн, о которой знал, что она до сих пор остается девушкой. Понадобилось приказание герцога Карла, чтобы он отправился к ней, а там — там Тифэн почти что сама предложила ему свою руку, чтобы он понял наконец, этот смиренный воин, что фея любит его… и что он имеет право на счастье.

Их обвенчали весной 1364 года в капелле замка Ла Бельер, где в комнате с высоким потолком прошла одна из их редких совместных ночей. Через два дня Бертран, капитан Понторсона отвез Тифэн в свое жилище Мон-Сен-Мишель-у-моря, подобно скупцу, прячущему свое сокровище в самое надежное место. Там однажды утром она вручила ему пергамент, перевязанный синей лентой, и велела хранить его всегда подле себя. Видя его удивление, она объяснила: это был календарь, где она отметила черным крестом неблагоприятные для него дни, в которые он не должен был драться. Она хорошо понимала, что не удержит его долго подле себя, что войне не видно конца, что завоеванное англичанами королевство нуждается в нем, и она хотела защитить его, как только могла.

— Вас всегда здесь будет ждать человек, которому вы необходимы! — сказала она…

За годы, которые последовали за этим, очень редки были дни передышек между войнами, когда воин и прекрасная колдунья могли встретить друг друга и утолить тоску. В эти дни высокое жилище на горе вновь обретало жизнь, радость, солнце… но какими тоскливыми, тяжелыми и однообразными были долгие дни ожидания! Окруженная внимательными служанками, умевшими хранить ее покой, Тифэн проводила бесконечные часы, сидя перед окном, выходящим на плоский песчаный берег, с борзой собакой у ног, в ожидании появления звезды своего супруга.

Ей же доставались величайшие почести. Милостью короля Карла V она стала графиней де Лонгвиль после битвы при Кошереле, графиней де Сориа, герцогиней де Молина и де Трастамара, королевой Гренады — после битвы при Монтьеле, где Бертран побил англичан и испанцев Пьера де Крюэля. Именно в той битве он разгромил и уничтожил печально знаменитое Большое Войско, столь долго разорявшее землю Франции, грабившее и мучившее ее крестьян…

В один из вечеров Бертран положил к ногам Тифэн шпагу, украшенную лилиями, шпагу коннетабля Франции, которая делала его командиром всех армий королевства и открывала ему путь к принцам крови.

Когда пришли черные дни, Тифэн вновь встретила их в одиночестве. Именно она собрала знаменитый выкуп, чтобы вызволить Бертрана и его товарищей из английских тюрем, когда они очутились в плену у Черного Принца. Получилось так, что Бертрану пришлось платить за всех, свободу же свою он получил не ранее, чем был освобожден последний из его товарищей.

Наконец, в одиночестве ее нашла болезнь, грустную, но не ропщущую. Она знала, что должна умереть, что более не увидит на этом свете человека, которого любила больше себя самой. Но когда последний час приблизился, Тифэн покинула гору. Она хотела вернуться в Динан, в старый дом на улице Круа, где столько лет надеялась, звала, ждала в тревоге любовь, пришедшую к ней так поздно. Там, в доме своего детства, она принялась ожидать последнюю гостью, ту, чьи послания не читают дважды.

И та наконец пришла в один из серых осенних вечеров 1371 года. До конца взгляд умирающей был обращен к окну, она попросила оставить его открытым, и все искала на хмуром небе звезды — верных подруг своей жизни. Потом ее глаза тихо закрылись, чтобы никогда более не открываться для земного света.

Велика была грусть коннетабля. Бесконечное число раз перечитывал он последнее письмо Тифэн, продиктованное перед смертью, когда она была так слаба, что не могла уже писать своей рукой. В письме говорилось, что Тифэн умирает счастливой, ибо судьба, приведя к ней единственного любимого человека, одарила ее бесконечно большим счастьем, чем то, на которое можно надеяться в этом мире…

МОНСЕГУР-СЮР-ЛОЗОН. Загробная любовь

Остатки стены и старинная часовня, заботливо реставрируемая муниципалитетом — все, что осталось от замка, в котором некогда произошло одно из самых драматических событий, которое только может случиться среди людей. Это событие из тех, которые поражают человека так сильно, что меняют его судьбу.

Одним погожим июльским днем 1745 года юный барон де Клансей собрал в своем поместье близ Сен-Поль-Труа-Шато своих друзей и предложил совершить увлекательную экскурсию. Прекрасная погода, воздух, благоухающий лавандой и розмарином, — все это способствовало отличному расположению духа, и не мудрено, что это предложение все встретили восторженно. Целью прогулки был выбран старый замок Монсегур-сюр-Лозон — древняя крепость, частично разрушенная, но все еще достаточно внушительная. Этот старый, покрытый мхом и плесенью, серый заброшенный замок имел плохую репутацию! Рассказывали, что в замке, вот уже тридцать лет покинутом хозяевами, кто-то живет, и издалека местные жители не раз видели нечеткий силуэт, поднимающийся по крутому скату, ведущему ко рву.

Во время религиозных войн этот замок принадлежал ужасному барону де Адрэ, известному, и заслуженно, вождю протестантов. Захваченных во время стычек врагов барон уничтожал в своем замке самым зверским образом. Как и католик Блэз де Монлюк. Барон умело применял изощренные пытки, в результате которых смерть заключенного сопровождалась бесконечными страданиями. Как поговаривают местные жители, до сих пор его тень появляется ночами над старыми развалинами.

Вернемся к нашим молодым героям, которые радостно пустились в путь, пренебрегая старыми историями, добавлявшими для них немного остроты к тому удовольствию от прогулки, которое они предвосхищали. Они дали обещание развеять старые мифы. В этой толпе молодежи выделялись своею пылкостью двое: виконт Анри де Раба-стей, двадцатидвухлетний гасконец, и его друг Бомон.

Когда веселая компания прибыла на место, оказалось, что в этом древнем замке живет старик сторож, оставленный там хозяйкой, графиней де Пракомталь. Внутри замок представлял собой мало интересного: на всем были следы запустения, кругом лежала сплошная пыль, и молодежь была разочарована, осмотрев дворы, дозорные вышки, пустынные залы. Внезапно на бугре перед замком кто-то заметил каменный крест… Наконец, что-то интересное.

На камне было выгравировано имя и дата: «Люси де Пракомталь, 25 июня 1715 года». Позвали сторожа, расспросили его, и он рассказал.

Тридцать лет тому назад, почти день в день, в еще обитаемом замке был праздник. Девятнадцатилетняя дочь графини де Пракомталь выходила замуж за двадцатипятилетнего виконта де Кансонаса. Молодые были красивы, богаты а, главное, что случается редко, любили друг друга. Все вокруг было наполнено счастьем, казалось, ничто не сможет омрачить всеобщую радость. Во время десерта молодая виконтесса де Кансонас, желая разделить двойной миндаль и отдать половину мужу, сломала новое обручальное кольцо, которое украшало ее безымянный палец. Она побледнела, увидев в этом дурное предзнаменование. Но нежные утешения молодого мужа успокоили ее, и вскоре улыбка вновь засияла на ее очаровательных губках. Через некоторое время гости поднялись из-за стола, чтобы принять участие в других развлечениях.

В ожидании большого вечернего бала кто-то предложил сыграть в «жмурки», сказав, что старинный замок — самое подходящее место для столь занимательной игры. Это предложение было воспринято всеми с большим воодушевлением. Муж оказался первым водящим, и, прежде чем дать завязать себе глаза, он привлек к себе свою жену и сказал:

— Даже не старайтесь хорошо спрятаться, мое сердце. Я люблю вас так сильно, что найду немедленно, даже с завязанными глазами.

Игра началась. Замок оглашался криками, смехом, зовом, стуком хлопающих дверей и беготней. Однако когда все запыхавшись собрались в большой зале, оказалось, что Люси нет.

В течение нескольких часов искали Люси, выкрикивая ее имя и заглядывая в большие комнаты. Но поиски были бесплодны. Приглашенные, охранники, слуги, крестьяне, танцевавшие во дворе, — все бросились на поиски.

Наступила ночь, принялись искать во рву, куда спускались с веревками и фонарями. Подумали также о цыганах, табор которых расположился рядом с замком, решив, что, может быть, они похитили красивую девушку, но цыгане оказались непричастны. Одна цыганка, видя горе госпожи де Пракомталь, предсказала ей на прощанье: «Ты увидишь свою дочь, но я не могу сказать ни как, ни когда…»

Слабое утешение! Со временем, мало-помалу, надежда найти Люси живой почти пропала. Предполагали, что она, покинув замок, упала в глубокую расщелину или стала жертвой дикого зверя. Скорбь поселилась в доме, а с ней появилась легенда о женщине в белом, плачущей по ночам. Будучи не в состоянии продолжать жизнь в доме, где так трагически исчезла ее дочь, графиня заперла замок, оставила сторожа и уехала в Валенсию, где посвятила себя Богу и благотворительности…

Этот трагический рассказ, поведанный очевидцем, несколько утихомирил веселящихся посетителей. Чтобы вернуть себе хорошее настроение, они решают позавтракать на траве у подножия старых стен.

Взволнованный услышанной историей, Анри де Раба-стей решил отделиться от своих спутников. Сидя на развалившейся каменной стене, он поглаживал большого серого кота сторожа, который, казалось, испытывал самые нежные и дружественные чувства к молодому человеку. Мысли Анри были далеко, он представлял себе девушку в белом, которая бесшумно бродит по пустынным коридорам замка и чьи волосы и лицо освещаются холодным неярким светом ночи. Он не мог различить черты лица, скрытого под вуалью, но знал одно, что эта так таинственно исчезнувшая Люси притягивает его. Течение его мыслей нарушил Бомон, присоединившийся к приятелю.

— Мой дорогой друг, — сказал Бомон, — у вас такой вид, будто вы готовы влюбиться в тень. Что до меня, то из рассказа сторожа совершенно очевидно, что Люси не любила Кансонаса, а затеяла игру, чтобы убежать с тем, кого действительно любила.

Но Рабастей отверг объяснение, делающее его призрачное видение тусклым. Через некоторое время кто-то предложил сыграть в прятки в старом замке, и двое наших друзей присоединились к компании.

Скоро Рабастей отделился от друзей и отправился побродить по замку. Из пустых залов и коридоров он попал в маленькую сводчатую комнату, продолжением которой был мрачный коридор. Он решил не входить туда, поскольку там было совсем темно, как вдруг услышал за спиной шаги. Не желая быть обнаруженным, Анри вошел в темный проход и, стараясь остаться незамеченным, прижался к стене. Неожиданно он почувствовал, что стена за его спиной медленно отодвигается в сторону. Он скользнул в образовавшийся проем, опустив за собой тяжелую портьеру. Стена встала на место так же тихо, как и открылась. Кругом царил мрак и стоял затхлый запах. Услышав удаляющиеся шаги, Анри решил выйти, но не обнаружил того проема под портьерой, через который он попал в это помещение. Ни щеколды, ни задвижки, ни щели, ничего кроме гладких камней, которыми была отделана эта комната. Хотя молодой человек был неробкого десятка, сердце его забилось. Он бросился бешено колотить руками в стену, в надежде, что кто-нибудь его услышит. Тщетно! Анри стал ощупывать стену и вдруг почувствовал, что часть стены отошла в сторону, пропуская слабый серый свет. В открывшемся перед ним проходе он различил четыре ступеньки, ведущие вниз, и стал осторожно спускаться. Сначала ничего нельзя было различить. Это помещение своим видом напоминало погреб, свет проникал сюда через отдушину, плотно закрытую стальной решеткой и находящуюся на уровне свода погреба. Вскоре его глаза немного привыкли к темноте, он увидел два кресла с высокими спинками и стол. В одном из кресел он заметил светлое платье и женский силуэт. Решив, что дама в кресле — одна из его знакомых, попавших в эту ловушку таким же образом немного раньше него, он подошел и с ужасом увидел, что перед ним в кресле сидит хорошо сохранившийся труп в свадебном платье. Волосы на голове юноши зашевелились. Он понял, что разгадал тайну. Перед ним в свадебном платье сидела Люси де Пракомталь, та девушка, о которой он думал какой-то час назад. Теперь Анри охватил страх, но уже совсем другого рода. Если никто не нашел Люси, то никто не найдет и его, и в другом кресле будет сидеть его труп, а ловушка будет ждать своей очередной жертвы. Кресло, стоявшее напротив трупа девушки, казалось, приглашало Анри к себе в объятия. Обезумевший, он добрался до отдушины, цепляясь за прутья решетки. Его глазам предстал вид обрушившихся и заросших мхом камней крепостной стены. Он звал на помощь до хрипоты. Но наступила ночь, и ни один обнадеживающий звук не донесся до несчастного. Анри с трудом заставил себя спуститься и взглянуть на бездыханную соседку, с которой он вступил в столь мрачный союз. Смерть не смогла уничтожить красоту несчастной девушки, приговоренной к страшной и долгой агонии. И почему только ее жених не приказал разобрать замок по камню, чтобы найти ее?

Внезапно в склепе до Анри донесся шорох. Он очнулся от своих мыслей и увидел кота сторожа! Кот проскользнул через решетку в отдушине и, казалось, что здесь он не впервые. И тут Рабастея осенило. Он поймал кота, снял свой галстук и обернул его вокруг кошачьей шеи, несмотря на явное неодобрение кота. Затем он поднес кота к отдушине и вытолкнул его наружу. Конечно, это был очень слабый, но все же шанс, что его смогут обнаружить. Может быть, там, снаружи, его еще ищут?

В это время, поняв, что Рабастей пропал, Клансей и Бомон принялись его искать, не забыв отправить дам из этого неприветливого места в поместье к барону. Появление кота с галстуком Анри придало поискам определенность. Кот, находившийся под постоянным присмотром, привел Бомона к узкому внутреннему дворику, где он нашел отдушину, через которую пленнику передали немного вина и еды. Потом киркой расширили маленькое отверстие и Рабастей был спасен, но за два дня, проведенных в подземелье, он стал совершенно седым.

Госпожа де Пракомталь приехала из Валенсии для опознания тела своей дочери. У нее хватило мужества увидеть ее еще раз, как и предсказывала цыганка. Что же касается Анри де Рабастея, то это трагическое, происшествие повернуло его к Богу. Он ударился в религию, и всю свою долгую жизнь молился за душу Люси, с телом которой он провел двое суток в подземелье замка Монсегур-сюр-Лозон.

МОНТАРЖИС. Рене Французская, герцогиня де Феррар

Кортеж, въехавший в Монтаржис 14 января 1560 года, привлек внимание всех горожан, высыпавших на улицу, несмотря на холод и снег. Причиной тому послужили как приказ, так и простое любопытство: в город прибыла хозяйка городского замка, госпожа Рене Французская, дочь Анны Бретонской и короля Людовика XII, ставшая 3 октября вдовой Эркюля д'Эста, герцога де Феррара в Италии. Хозяйка, которую никто не видел с тех пор, когда она тридцать два года назад покинула Францию. Она была немолода, но, достигнув пятидесяти, все еще сохранила грациозность и очарование, несмотря на строгую манеру держаться. У нее были очень красивые большие глаза, а ее траурное платье — роскошно. Она всегда любила элегантность и великолепие нарядов, как и положено женщине, воспитанной при дворе Франциска I, которому она приходилась сводной сестрой.

Жители Монтаржиса проявили достаточно энтузиазма, чтобы быть награжденными несколькими улыбками и любезными словами, чего нельзя было сказать о замке, который показали хозяйке после вручения ключей от города. Госпожа Рене нашла его «пришедшим в упадок и сильно разрушенным». Поговаривали, что этот замок был заброшен еще во времена Столетней войны. И неудивительно, что первым последовал приказ о проведении работ по реставрации замка, в то время как хозяйка обустраивала его по мере сил. Слава богу, что в ее повозках нашлось достаточно мебели и обивки для стен, чтобы придать некоторый уют старому холодному замку.

По крайней мере холод уничтожил запах прогнившей обшивки. Наконец, впервые за долгое время Рене почувствовала себя по-настоящему дома. Безусловно, она могла быть дома и в своем герцогстве в Шартре, и в графстве Гизор, но выбор пал на Монтаржис, который она с молодых лет любила. Старый замок семьи Куртней стал великолепным пристанищем. Так приятно вернуться и жить близ Луары!

Она была счастлива, когда в сентябре 1528 года покидала Францию с мужем, избранным среди избранных. Двадцатилетний Эркюль д'Эст был блестящим кавалером, любезным, воспитанным и красивым, ничем не испорченным юношей. Он понравился Рене, утомленной от бесконечного числа женихов, среди которых был император Карл Пятый. Эркюль увлеченно рассказывал ей о своей стране, об отце — старом герцоге Альфонсе, женой которого была прекрасная Лукреция Борджиа, о своей сестре — блистательной герцогине де Монту, об итальянском солнце и великолепии дворцов. Рене слушала и мечтала…

Рано оставшись сиротой, — ей было три года, когда умерла мать и пять, когда умер отец, — она была воспитана по-королевски, но в строгости, Луизой Савойской, матерью Франциска I. Она рано начала учиться, но единственное, что приносило ей радость — теология, которая успокаивала ее сердце, желавшее одного — любить. В те времена религиозный вопрос стоял очень остро. Книги Лютера стали проникать во Францию, и Рене, направляемая наставником Лефевром д'Этаилем, интересовалась ими совсем не для того, чтобы отвернуться от нового взгляда на религию, в котором она нашла что-то близкое своей душе.

Когда она отправилась с мужем в свадебное путешествие, по дороге в Лион, проходящей через Монт-Сенис в Феррар, умница Рене ничего не замечала вокруг себя. Она ждала чудес, и они свершились, но первый же перевал дался ей нелегко. Долина реки По в декабре ужасна и, если Феррар и был прекрасным городом, то замок д'Эст с его рвами и квадратными башнями ей таковым не казался. Более того, девятнадцатилетней женщине он представился угрюмым и отталкивающим по сравнению с покинутым Валем на Луаре, одетым в золото в конце лета.

Тем не менее пышные интерьеры и радушный прием герцога сделали свое дело. Герцог Альфонс оказался еще красивым мужчиной, любившим женщин и праздники. Торжества в честь прибытия Рене длились целый месяц. Герцог хотел ей понравиться, Рене закружилась в вихре празднеств, комедий, балов и банкетов. В семье Эст любили роскошную и пышную жизнь. Здесь никогда не обделяли прекрасную Рене вниманием, заботясь о ее наслаждениях и радостях.

Однако, как пишет аббат Матье, посвятивший Рене Французской скрупулезнейшее исследование, она страдала от одиночества среди чуждых ей итальянцев и тосковала по далекой Франции. Кроме того она не понимала по-итальянски и так и не смогла выучить этот язык, что было большой ошибкой для молодой жены, желавшей играть заметную политическую роль, как и ее муж, который, хоть и был в нее влюблен, охоту любил немного больше. Рене не доверяла своему окружению. В это время при дворе блистала прекрасная Лаура Дианти — любовница герцога Альфонса, и эта связь оскорбляла пуританские чувства молодой женщины. Тем не менее первые годы после свадьбы прошли довольно счастливо, несмотря на тучи, сгущавшиеся над Рене из — за ее нежелания менять свои привычки — она продолжала говорить по-французски, по-прежнему дорожила своим французским окружением, в особенности своей гувернанткой, госпожой де Субиз, оказывавшей настолько сильное влияние на Рене, что Эркюль ее просто возненавидел.

В 1534 году умирает герцог Альфонс, и Рене становится царствующей герцогиней, но, потеряв своего свекра, она лишилась его поддержки, и с этих пор начинаются ее страдания.

Отчаявшись поссорить своего мужа с императором и Папой, в отношениях с которыми географическое и политическое положение Феррара побуждало к многочисленным уступкам, Рене привлекала к своему двору все больше французов, в особенности тех, которые по религиозным соображениям были вынуждены покинуть родину. Среди них был поэт Клемент Маро, заставивший говорить о себе тем, что преследовал своими ухаживаниями всех подряд придворных дам, а также тем, что сочинял весьма нелюбезные эпиграммы в адрес папы и кардиналов. Эркюль — римский вассал — старался держать себя деликатно. Отношения обострились как никогда, когда Рене приняла ко двору Кальвина и сделала его своим духовным отцом. К несчастью, в это время произошел один случай: в святую пятницу, в момент поклонения Кресту, молодой певчий из окружения герцогини Рене внезапно покинул церковь, ругаясь и богохульствуя. Тем же вечером он был арестован, и с тех пор между Эркюлем и его женой началась настоящая война за освобождение юноши, который, впрочем, предпочел сбежать.

Этот случай был сигналом к бегству для французского окружения герцогини. Госполо де Субиз, ее дочь и зять де Понс, немедленно уезжают, а герцогиня отправляется «отдыхать»в далекий Консандольский замок. Она вернулась оттуда, оставаясь все такой же упрямой бретонкой, как и ее мать, продолжая активно собирать протестантов в Ферраре. Папа Юлий III обращается к Эркюлю с просьбой повлиять на жену. Герцогиня тем временем не ходит к исповеди и на мессу, в Ферраре назревает скандал. В бесконечной борьбе прошли годы. В 1554 году герцог Эркюль обратился к королю Генриху II с просьбой прислать «проповедника», ловкого и энергичного; и король присылает не кого-либо иного, как великого инквизитора Матье Ори, который делает внушение герцогине. Кажется она готова уступить, но Кальвин не дремлет и присылает подкрепление. Ори упускает свой шанс.

Эркюль применяет строжайшие меры: его жена заперта в своей комнате и изолирована от своих дочерей. Происходит невероятное — дочь Людовика XII предстает наконец перед судом инквизиции как заурядная еретичка.

Она многим рискует, ей грозит сожжение на костре. Судьи тем временем довольствуются тем, что в сентябре 1555 года приговаривают ее к пожизненному заключению с конфискацией имущества. Ее заключают в настоящую тюрьму, но через неделю происходит неожиданная развязка: герцогиня раскаивается, она отрекается от своих убеждений. 21 сентября она сообщает, что хотела бы присутствовать на мессе и в следующее воскресение причащается. Ори уезжает во Францию. Кошмар окончен.

Что же произошло? Усталость? Желание променять положение заключенной на что-нибудь более приятное? Воспоминания о прошлом? Так или иначе, но супружеская пара продолжает жить как и прежде. И все возвращается на круги своя. Отныне Рене не сходила с прямого пути, по крайней мере внешне.

Когда ее муж умирает, она решает вернуться во Францию. Ее дочь Анна вышла замуж за герцога де Гиза, а сын Альфонс становится герцогом. Он ненавидит мать, яростно настроен против протестанов и не задумываясь принялся бы за них. Рене покидает Феррар без сожаления, считая, что во Франции она сможет прийти на помощь тем, кого она называет братьями.

Это было первое, чем она занялась по возвращении, в период многочисленных гонений на гугенотов. Рене верна своим идеалам. В 1562 году в городе поднимается бунт. Несмотря на запрет герцогини, группа вооруженных буржуа занимает церковь с целью помешать протестантам войти туда. Смятение охватывает весь город. Жители осаждают гугенотов в их домах до тех пор, пока герцогиня не присылает вооруженных дворян, чтобы спасти и привести их в замок.

Герцог де Гиз посылает туда одного их своих капитанов, чтобы осадить и уничтожить «этот гугенотский выводок», но Рене энергично защищается: «Знайте, прежде чем предпринять что-либо, — прокричала она с высоты башни, — в этом королевстве есть только один человек, который может мне что-либо приказать — это король и если ви подойдете, то я буду первой, кто бросится на вас, и мы узнаем, будете ли вы столь отважны, чтобы убить дочь короля». Осада была снята сразу же после того, как Рольро де Мере убил герцога де Гиза в Орлеанскому лесу. И Рене смогла совершить путешествие по Франции, чтобы прийти на помощь протестантам. Она щедра и рассыпает золото без счета.

Появившись в Монтаржисе после возвращения своего друга адмирала де Колиньи, она попытается примирить католиков и протестанов в своем городе. Открывает в замке маленькую школу для детей протестантов, и едва еще раз не попадает под судебный трибунал. В это время король Наваррский женится на Маргарите де Валуа и, казалось бы, мир должен восторжествовать. Рене отправляется на свадьбу в Париж, и лишь королевская кровь спасает ее в Варфоломеевскую ночь…

В эти дни она умерла душой, и после возвращения домой 15 июня 1575 года, в среду в 3 часа утра скончалась от приступа лихорадки в своем замке, который она отделала с такой любовью… и который был разрушен в 1810 году.

Следуя ее воле, ее тело, которое несли 6 нищих, было погребено под плитами одной часовни, не служившей более католическому культу, без какого-либо знака, указывающего на то, что здесь покоится самая смелая, великодушная и… упрямая принцесса этого смутного времени.

ЛА МОТТ-ФЕЙИ. Невеста Цезаря Борджиа

При упоминании об этом замке вспоминается Шинон, куда 18 декабря 1498 года к французскому двору прибыл господин Цезарь Борджиа, сын папы Александра VI, ставший недавно кардиналом святой церкви. Золото и пурпур блистают как на людях, так и на упряжи, хотя никто у Туранжо не обращает внимания на то, что сын Его Святейшества непростой человек, и его следует принимать с большим уважением. Эта роскошь, выставленная напоказ, эта масса золота и пурпура, вызвала лишь насмешливые улыбки, возмущенные взгляды, но никак не настоящее восхищение.

По крайней мере по его приезде при дворе удалось удержаться от иронии. А для короля Людовика XII Цезарь был человеком, с которым следовало бы держаться внимательно. Кто знает, не спрятана ли в его багаже папская булла, которую французский король так лихорадочно ждет. Булла об аннуляции его брака с бедной Жанной Французской, дочкой покойного Людовика XI, безобразной, хромой и уродливой, но такой доброй! Эта драгоценная булла, благодаря которой Людовик смог бы жениться на женщине, которую он любит и которая была женой его предшественника Карла VIII — Анне Бретонской.

Но Цезарь решил отдать эту буллу за хорошую цену. Уже стоит вопрос о герцогстве — и в первую очередь о графстве Ди, но он хочет получить еще и жену! И ему не все равно какую: ему нужна принцесса королевской крови. Проболтавшись, Цезарь дает понять королю, что булла у него — вопреки тому, что говорил раньше. Но он отказался отдать данную грамоту, до получения гарантий, что ему найдут жену.

Это было лишним, Людовик XII был человеком слова. Женившись на своей бретонке, он приступил к исполнению обещания женить Цезаря. Сначала подумали о Шарлотте Арагонской, одной из фрейлин новой королевы. Ее отец, Фердинанд Неаполитанский не любил Борджиа, но, считая, что Цезарь красив, выглядит внушительно и может пленить юную девушку, Людовик XII сажает их рядом за стол. Попытка ничего не дала. Шарлотта откровенно сообщила, что господин Борджиа ей не нравится, и у нее нет никакого желания заразиться от него его болезнью: он болел оспой и иногда был вынужден носить маску, — и еще она не хочет ни за какие деньги показаться смешной и услышать однажды за своей спиной: «Кардинальша». Это катастрофа, тем более, что Цезарь злопамятен. Он оскорблен, говорит, что неаполитанцы рано или поздно заплатят ему, и начинает укладывать вещи. Борджиа собирается вернуться домой, пожаловаться папе и устроить скандал, а Людовик XII может похоронить навсегда свои надежды на герцогство Миланское.

Отчаявшийся король отдает приказ: дать возможность обиженному Борджиа выбирать между двумя другими фрейлинами королевы: его племянницей Катериной де Фуа и Шарлоттой д'Альбер, сестрой Наваррского короля и племянницей Алана д'Альбера, герцога Генуэзского. Выбор был сделан очень быстро: Шарлотта была блистательной красавицей и, конечно, выбрали ее, «самую прекрасную дочь Франции».

Но если Цезарь и согласился, то семья Шарлотты еще не была согласна. Начинается торговля. Король Наварры обещает приданое в 120 тысяч экю золотом, из которых он вряд ли заплатит больше половины. Алан д'Альбер обещает еще 30 тысяч экю, но требует кардинальской шапки для брата Шарлотты. Время идет, и Цезарь нервничает.

Наконец пришли к согласию и составили договор, о котором Цезарь Борджиа сказал: «Очень честный и выдающийся, умный и сдержанный…». Шедевр глупости, позволяющий начать подготовку к свадьбе. К большому огорчению невесты.

Прекрасной Шарлотте совсем не хотелось стать герцогиней Валенсийской. Помимо того, что он «старый священник», он много потерял в ее глазах, когда его болезнь снова обострилась. Его лицо покрылось оспинами, и ему пришлось носить маску. Это очень романтичная маска, отделанная золотом… При условии, если, не знаешь, что под ней. И, наконец, в глазах наваррской принцессы герцог Валенсийский всего лишь внебрачный сын, хотя и усыпанный драгоценными камнями, но остающийся всегда «мулом». И она не отказывает себе в удовольствии сказать об этом.

Ну и что? Ей надлежит слушаться воли отца и брата. Но победу над Шарлоттой одержали не мужчины из ее семьи, а женщина — Жанна Французская, которой булла, привезенная Цезарем, разбила жизнь. Теперь, став герцогиней де Берво, она была сослана в Бурже в созданный ею монастырь и позднее будет канонизирована папой Пием XII под именем святой Жанны Французской; это она оказала на Шарлотту большое влияние. Девушка восхищалась, почитала добрую принцессу и осуждала всех, удаливших ее от мирской жизни. У нее в монастыре Шарлотта искала убежища, здесь ее нашли, сюда королева Анна прислала гонца сообщить ей, что Борджиа просит, правильнее сказать требует ее руки, и тогда Жанна Французская, обладавшая достоинством всепрощения и послушная воле Бога, сказала девушке, что она должна подчиниться воле Бога и короля и что ни одной принцессе не удалось еще избежать этого сурового долга, Душа Шарлотты была столь высокой, что она подчинилась, как подчинилась ранее Жанна.

Шарлотта сдалась. Она поступила так, как ей велела поступить истинная французская королева. Она выйдет замуж за Цезаря, купившего ее. Жанна сделала ей свадебный подарок — маленький замок Ла Мотт-Фейи, чтобы у нее было свое пристанище, если в будущем у нее будут трудности.

12 мая 1499 года в новой часовне замка Блуа состоялось венчание. Шарлотта в расшитом золотом платье была ослепительна, Цезарь тоже был красив в камзоле, затканном серебром и усыпанном бриллиантами. Но больше всего внимание привлекало белое перо на его шапочке величиной с голубиное яйцо. По окончании торжества Шарлотта осталась в спальне наедине с тем, кто отныне стал ее супругом.

Как Шарлотта пережила эту ночь? Об этом ничего не известно, кроме дерзкого сообщения о победе, которое Цезарь на следующий день отправил Его Святейшеству. Он пишет, что «миновал восемь постов».

Хвастает ли он? Можно лишь удивляться столь неожиданной перемене в девушке, не любившей его. Но есть и другая версия, рассказанная Анри Эстьеном. По этой версии Цезарь попросил у аптекаря пилюли, которые помогли бы ему ночью не осрамиться перед женой. Но аптекарь перепутал и дал ему слабительное, таким образом ему пришлось выходить, как об этом рассказали утром дамы.

Как бы то ни было, на следующий день молодая чета переехала и устроилась в Ла Мот — Фейи. Старые стены и высокие башни, до сих пор сохранившие типичную кладку средневековья, видели по вечерам герцога и герцогиню Валенсийских, появляющихся на горизонте. Они прожили там вместе всего лишь несколько недель, до того, как сентябрьским утром Цезарь вскочил на лошадь, чтобы присоединиться к королю Людовику XII, уезжающему в Италию, где он хотел завоевать герцогство Миланское, а Цезарь мечтал выкроить себе королевство.

Но он не смог чего-либо достичь из-за смерти Александра VI, которая лишила поддержки этого «колосса на глиняных ногах». После смерти отца Цезарь приказывает Шарлотте с их новорожденной дочкой приехать к нему. Шарлотта не отказывает, но тянет время со знанием дел. Теперь Цезарь должен лицом к лицу столкнуться со своими врагами. Спасаясь бегством из Неаполя, он пытается устроиться на службе в католической Испании. Но его больше нигде не любят. Преданный всеми, он арестован и заключен в испанском замке Медина дел Камино, где умерла Изабелла Католичка. Ему удается бежать в Наварру, где он поступает на службу к своему шурину. И бесславно погибает при взятии Вианы, небольшого городка близ Логроньо 11 марта 1507 года.

С того момента, как арестован муж, Шарлотта ведет себя как вдова. Она запирается в Ла Мотт-Фейи, откуда выходит лишь для того, чтобы навестить в Бурже свою любимую принцессу. Шарлотта вела святую и благочестивую жизнь до того дня 1514 года, когда в возрасте тридцати двух лет умерла, оставив маленькую Луизу на попечение матери Франциска I.

Луиза, «маленькая, уродливая, с некрасивым носом и большим лбом, делавшим ее еще более некрасивой», дважды была замужем, сначала за Ля Тремулем, убитым в Павии, а потом за Филиппом Бурбоном, повелителем Бюссе.

Шарлотту же похоронили в маленькой церкви, кажущейся тихим пристанищем рядом с замком, оглашаемым смехом и радостными криками детей.

Ла Мотт-Фейи был передан своим последним владельцем для приюта, а теперь здесь расположен центр для плохо слышащих детей, как того несомненно захотела бы та, что испрашивала прощения для своего мужа, которого она любила, не зная того, для мужа, которого звали Цезарь Борджиа.

НАНЖИ. Счастливые часы принцессы Ламбаль

Все началось в нескольких милях от деревни Нанжи, когда длинная вереница карет с выцветшими узорами, заснеженных и покрытых грязью, остановилась в Монтеро, чтобы сменить лошадей. Несмотря на холод, в это мартовское утро 30 января 1767 года, утро, когда все было покрыто инеем, но солнце светило чудесно и приветливо, собралась целая толпа празднично одетых людей; людей кричащих, поющих, хлопающих в ладоши и подпрыгивающих, чтобы лучше видеть. Они поднимались на цыпочки, вытягивали шеи, даже легонько отталкивали соседей, чтобы разглядеть за треуголками гвардейцев лицо юной принцессы, приехавшей из-за Альп, о которой ходили слухи, что она ослепительная красавица.

Несмотря на мороз, стекла были опущены, и за ними виднелась маленькая ручка в перчатке из белого шевре и светловолосая головка с глазами синими под цвет капюшона, обрамленного синим бархатом и соболями. Кто-то прокричал в толпе:

— Пресвятая Дева! Как она красива!

Новоприбывшая очаровательно улыбалась. Она и впрямь была прелестна, эта Мария — Тереза де Савойя-Ка-риньян, племянница короля Карла-Эммануила Пьемонтского, приехавшая во Францию, чтобы стать принцессой де Ламбаль: семнадцатилетняя, светловолосая, сияющая подобно ледникам ее страны, она была заочно выдана четырнадцатью днями раньше за принца Луи — Александра де Бурбон-Пентьевра, принца де Ламбаля, сына герцога Пентьеврского, который был внуком Людовика XIV и мадам де Монтеспан. Ламбаль был всего на два года старше своей суженой, и она его никогда еще не видела… кроме как на портрете, а всем известно, чего стоят придворные портреты! Теперь она ехала к нему долгие мили по деревням и по горам, занесенным снегом, с обычным девичьим желанием в сердце: быть любимой, любить… и быть счастливой.

На первый взгляд для этого не было никаких препятствий.

— Он не нравится мне не больше, чем кто-либо другой, — заявляла она перед подаренным миниатюрным портретом. Но что в действительности можно сказать о человеке, застывшем в предписанной этикетом позе с торжественным видом и победительной улыбкой? Принц казался недурен собой, вот все, что о нем можно было сказать.

Несмотря на ее юный возраст, путешествие утомило Марию-Терезу, и она делала над собой усилия, чтобы отвечать на приветствия, но прием был таким теплым, таким располагающим. Невозможно было разочаровать их. Вскоре над головами послышались крики:

— Дорогу! Дорогу пажу монсеньера принца Ламбаля!

Толпа расступилась, освобождая дорогу молодому кавалеру, ехавшему на лошади, такой же белой, как и букет в его руках. Волосы его были светлы, он был высок и худощав, без сомнения не красавец, но с очаровательной улыбкой.

Он спешился в нескольких шагах от кареты и, преклонив колено, протянул свои цветы юной принцессе. Потом сказал, что господин послал его, чтобы приветствовать благородную невесту и просить ее поторопиться, ибо он ожидает с великим нетерпением.

Со своей стороны, Мария-Тереза тоже горела нетерпением увидеть галантного супруга, и она попросила пажа сесть в карету, чтобы получше удовлетворить свое любопытство. Оставшийся отрезок дороги не был длинным: всего лишь до Нанжи, где и должно было состояться бракосочетание, но за разговором путь кажется еще короче.

Молодой посланник не заставил себя просить дважды. Оставив свою лошадь под присмотром французского гвардейца, он ловко взобрался в тяжелый экипаж и с большим уважением поцеловал протянутую ручку. Потом по просьбе принцессы они возобновили путь. Лошади не сразу пошли галопом, и лишь спустя время, когда, устроившись между закутанной в меха невестой и ее гувернанткой, паж занялся живописанием Версаля и Парижа.

В замке Нанжи, недалеко от Прованса, герцог Пенть-еврский ждал будущую невестку. Маленький город был переполнен народом; увлеченная рассказом пажа Мария-Тереза этого почти не заметила. Тем не менее следовало бы отметить: наконец приехали!

Кареты были мгновенно окружены. Невесту окружила толпа, в которой паж незаметно исчез. Мария-Тереза, только теперь заметившая, что забыла спросить имя своего спутника, тщетно искала его глазами. К тому же поиски пришлось отложить: пора было идти поцеловать руку свекра.

Однако каково же было ее удивление, когда герцог Пентьеврский предстал перед девушкой в сопровождении все того же пажа. Правда, тот не походил более на пажа: роскошный костюм белого сатина, украшенный золотом, сменил прежнюю одежду, взгляд уже не походил на взгляд слуги. Милое приключение закончилось взрывом смеха и предсвадебные торжества начались со следующего же дня. Нанжи был красиво освещен в честь молодой принцессы и каждый был счастлив, что может увидеть начало союза двух принцев, почти как в старинной сказке о феях. Обычно подобные церемонии имеют мало общего с романтической любовью… И каждый мог вообразить, что за роскошной свадьбой последуют нежный медовый месяц и много милых детей.

К счастью для обитателей Нанжи, они не увидели продолжения сказки, ибо через несколько дней молодая пара отправилась в Версаль, где король ожидал новую мадам де Ламбаль. Мария — Тереза встретила там достойный прием и признала себя ослепленной блеском дворца, элегантностью двора… Но она не переставала сожалеть о Нанжи, подарившем ей несколько часов счастья. Всего лишь через два месяца — только два месяца! — молодая супруга напишет матери, Кристине де Гесс:

«Зачем монсеньор де Ламбаль, вначале собравший вокруг меня все земные радости, согревший мое сердце всем огнем любви, вдруг так поразительно изменился? Тысячи дурных предчувствий преследуют меня. О, дорогая матушка, если вы разделите со мною эти печали, может быть, они не будут меня ранить так жестоко…»

Письмо написано 15 марта 1767 года, когда Мария-Тереза уже потеряла хрупкую любовь своего супруга. Ей не суждено больше вернуть счастье, испытанное в Нанжи, другие замки увидят ее оставленной, потом — вдовой, потом — ее дружбу с Марией-Антуанеттой, вплоть до трагического конца.

Но прежде чем стать свидетелем этого краткого счастья Нанжи видел многое. Замок, охранявший небольшой, но очень древний городок, принадлежал роду Бришанто, благодаря которым, а именно Антуану де Бришанто, Нанжи стал в 1612 году маркизатом. Это было семейство военных, подобно большинству в этих местах на востоке Франции. Среди маркизов Нанжи особенно знаменит был Луи де Бришанто-Нанжи, пришедшийся ко двору при Людовике XIV, «любимец женщин», который однако блестяще проявил себя в битве при Мальплаке. Этот подвиг принес ему потом звание маршала Франции, однако не снискал для него любви в глазах Сен — Симона. Суровый мемуарист добродушно ненавидел его и создал впечатляющий портрет героя:

«Нанжи, как мы теперь видим, был зауряднейшим маршалом Франции, но в то же время — изысканнейшим. Элегантное лицо без чего-либо примечательного, хорошее сложение без чего — либо особенного, воспитанный среди галантных интриг супруги маршала де Рошфора, бабушки, и матери, мадам де Бланзак, — они обе были искушены в светской жизни и могли стать неплохими наставницами. Увидевший свет в ранней молодости, ибо они составляли там что-то вроде центра, он не знал других мыслей и забот, кроме как нравиться дамам, говорить на их языке и добиваться их с несвойственной его возрасту и веку скромностью. Никто не был так моден в свете; под его командованием был совершенно детский полк; он проявил силу воли, старание, и блестящую храбрость на войне, и дамы оценили это в достаточной для его возраста мере. К нему благоволил монсеньор герцог Бургундский, бывший ему почти ровесником, и весь бургундский двор, где он был очень хорошо принят. Этот принц, страстно влюбленный в свою супругу — как и весь его двор! — не был сложен так же хорошо как Нанжи, но принцесса так разумно отвечала на все его сомнения, что принц умер, ни разу не заподозрив, что она обращала свои взоры на кого-либо еще. Нанжи не оставался равнодушным, но он боялся влюбиться…»

Этот небольшой шедевр едкой злости характеризует человека лучше, чем что-либо другое. Сен-Симон посвящает многие страницы этой фигуре, его любовным увлечениям, тому, что он называет его пошлостями, во всяком случае, мы не можем до конца следовать за его рассказом.

После него Нанжи становится собственностью маркиза де Ла Герша, личности гораздо менее эффектной, но благодаря ему в 1749 году здесь был учрежден маркизат.

Объединяющий три древние башни с левым крылом, возведенным в XVI веке, дворец Нанжи, видевший прекрасное лицо юной де Ламбаль, и поныне встречает румяные лица невест: он стал городской мэрией.

ОТБРИВ. Молоденькая окситанка

В один прекрасный летний день 1820 года две девушки, наклонившись над письменным столиком, были заняты сочинением какого-то письма, которое, казалось, не вполне получалось. Увлеченные, они даже не смотрели на пейзаж, открывавшийся из окна: ласкающая глаз долина Торе и соседние с городом Кастр небольшие деревни.

Кузины ровесницы, им семнадцать. Та, что выше — Леонтина де Вильнев, чей отец, граф де Вильнев — хозяин этого милого замка «Высокий берег», построенного из светлых камней и сохранившего от средних веков лишь скромную башню. Другая, Коралин де Ге, ее ближайшая подруга. Обе девушки выросли вместе, поскольку замок Ге находится совсем близко от «Высокого берега». Они так и выросли вместе, и теперь одинаково мыслят, совпадают не только их вкусы, но и мечты.

Девушки страстно увлекаются чтением и литературой. Эта страсть объединяет их с Парижем — центром литераторов; но это только мечты, ведь они даже не знают, увидят ли они его когда — нибудь. Властитель их дум — тот, кого вся Франция вслед за несколькими знатными дамами зовет Волшебником: виконт Рене де Шатобриан, гений которого заставляет плакать от волнения Леонтину и Коралин.

Итак, в тот день Леонтина и Коралин старательно пишут письмо; после стольких сомнений они наконец решаются предпринять очень важный шаг в их жизни; обратиться с письмом к этому великому человеку в надежде (хотя и очень слабой) получить в ответ несколько слов, написанных такой высокочтимой рукой… О, их письмо так трогательно:

«Господин виконт, мы не имеем чести быть Вам представленными, но знаем Вас по красоте Ваших произведений и Вашей преданности королю. Нам прекрасно известны доказательства Вашей преданности королю, и мы счастливы, что Вы есть. Поэтому нам было бы очень приятно, если бы Вы когда-нибудь оказали честь нашим замкам своим присутствием. Мы не сможем показать Вам розарии Терихона или пальмы Гаде, но Вы здесь увидите старинные дубы, пережившие многих наших предков».

Надо сразу сказать, что письмо не будет отправлено. Когда оставалось уже только подписаться, Коралин испугалась. Она более робкая, чем Леонтина и боится, что непостижимый кумир примет их за двух рехнувшихся дур. Тогда Леонтина убрала письмо, стараясь больше не думать о нем. Через несколько лет Коралин вышла замуж, из-за чего подруги стали видеться реже. И вот однажды ноябрьским вечером 1827 года Леонтина, сидя в полном одиночестве за своим столом, с бьющимся сердцем, предприняла еще одну попытку осуществить давнюю мечту.

«Честно говоря, я не знаю, Месье, почему я пишу Вам. Очень многие и до меня досаждали своими анонимными посланиями знаменитым людям. Наверное, у меня было много предшественниц, но никто еще не говорил Вам:» Именно Вы зародили в моей душе восхищение. Я была обыкновенной девушкой, воспитанной в глубинке, до тех пор, пока однажды Ваши произведения не открыли для меня источник радости…«

Письмо подписано престо Адель. Так же как и семь лет назад Леонтине не хватило смелости полностью исполнить свой замысел: она скрывается под чужим именем и дает совсем другой адрес. Но, о чудо! Через несколько дней приходит ответ и какой ответ!

» Мадемуазель, если мы в один прекрасный день встретимся с Вами, я, вероятно, увижу красивую молоденькую окситаночку, прелестную и искреннюю. А Вы увидите старика с седой головой и сердцем рыцаря…«

Можно предположить радость Леонтины, которая спешит снова взяться за перо. И постепенно непрерывная переписка устанавливается между Волшебником и» очаровательной окситанкой «. К сожалению, сохранилось немного писем девушки. Послания же Шатобриана, наоборот, сберегла юная поклонница, и по ним мы имеем возможность проследить за развитием этой идиллии.

Не отдавая себе отчета, Леонтина любит писателя, и он в свою очередь через переписку тоже проникается любовью к этой молоденькой незнакомке, душа которой так полно раскрывается перед ним:» Я согласен, что для Вас я лишь волшебник, — пишет он ей несколько месяцев спустя, — если Вы говорите правду, и сам я не напрасно считаю Вас откровенной со мной. Давайте никак не будем называть наши отношения, как Вы того желаете. К Вашей молодости и прелести я могу прибавить лишь жизнь на исходе и неумолимость времени, то, что уже нельзя изменить…«

» Вы говорите, что вовсе не любите меня, но Вы же любите. Я бы мог раскрыть полное значение этого слова. Как же иначе мне выразить то, что я чувствую к женщине, которую я не знаю? Признательность за вашу доброту, нежность, взаимную дружбу; наконец, необъяснимое влечение, всегда появляющееся в отношениях с женщиной. Вот совершенно откровенно то, что я испытываю к Леонтине…«

Конечно же, псевдоним» Адель» исчез уже в следующем письме. Почему же тогда она сначала скрывалась? По мере развития переписки тон Волшебника становится нежнее и задушевнее: «Вы говорите мне: я хочу счастья или горя с Вами или из-за Вас. Но Вы ошибаетесь, мое милое дитя. Я принесу Вам только несчастье. Я не говорю, что я роковой человек, которого Вы могли бы полюбить; я говорю о том, что принесет Вам это чувство. Все, кто всей душой привязывался ко мне, страдали потом…» Несмотря на свои слова, как же ему хочется, чтобы она не отвернулась! Он так боится, как бы она не устала от этой прелестной игры, возвращающей его в молодость, но еще больше он боится увидеть ее и показаться ей на глаза, так как их огромная разница в возрасте не может не оттолкнуть от него девушку… Но он не прав: Леонтина любит в нем талант, ценит в нем писателя, душу; в то время как для него, соблазнившего столько женщин на своему веку, любовь — реальность, соседствующая с мечтой.

Тем не менее к лету 1828 года Шатобриан уже почти свыкся с мыслью о неизбежной встрече, но в последний момент ему пришлось изменить планы: король назначает его послом в Рим: «Таким образом все наши замыслы рухнули; моя жизнь снова меняется…»

Но наконец в 1829 году встреча все же состоялась: «С 12 по 22 июля я буду в Котре, — пишет писатель. — Я преклоняюсь перед Вашей невидимой и непреодолимой властью надо мной. Ваш сон вскоре уступит место грустной реальности…» Но Леонтина не боится действительности, знает, что не будет разочарована…

«Наконец я встретил молодую женщину на берегу горного потока. Она поднялась и подошла ко мне. В деревне ей сказали, что я в Котре. Как оказалось, эта незнакомка и была моей окситанкой, писавшей мне целых два года и которую я никогда не видел. И вот тайна раскрылась. Однажды вечером, когда мне нужно было уходить, она захотела пойти со мной, а мне пришлось потом проводить ее до дома. Никогда мне не было так совестно: испытывать какую бы то ни было привязанность к женщине в моем возрасте казалось мне настоящей насмешкой».

За время пребывания в Котре они много раз встречались.

Конец же этих дней в Котре драматичен. Появление на политической сцене министра Полиньяка вынуждает Шатобриана подать в отставку. Тогда Леонтина предлагает ему отказаться от свадьбы (почти назначенной) и укрыться в каком-нибудь римском монастыре или где-то еще, где бы они смогли жить вместе, не нарушая моральных правил. Безумные планы, планы без будущего. Они расстаются в Котре; Шатобриан едет в Париж, а Леонтина возвращается со своей тетушкой, сопровождавшей ее, в «Высокий берег». Девушка приезжает с твердым намерением выйти замуж. И действительно, спустя год она становится графиней де Кастельбажак, чему очень рада. Роман с молодой окситанкой завершен.

Однако Шатобриан и Леонтина еще встретятся: в 1833 году в Академии изящной словесности, затем в 1847 году, за год до смерти Волшебника, в его квартире, где его навестит мадам де Кастельбажак.

— Это вы? — сказал он, протягивая ей обе руки, но не имея возможности подняться с кресла, к которому отныне прикован. — Я вас очень любил. Я по-прежнему люблю вас…

На сей раз эти слова действительно стали последними в их романе. Посетительница быстро вышла в слезах.

РАМБУЙЕ. Охотники и жеманница

Казалось, что на исходе этого месяца марта 1547 года Франциск I безуспешно бежал от своей печали. Одного за другим смерть забрала его любимую дочь Мадлен, молодую королеву д'Экосс, а двумя годами раньше умер сын Карл, — это подкосило человека, которого считали несгибаемым. Если король продолжал внимать делам и заботам королевства, то его воля и силы клонились к закату, в то время как печаль, не утихая, казалось, находила все больше места в его душе. Итак, он искал в охоте забвения и усталости, которая после многих часов, проведенных в седле, приносила наконец долгожданный сон. Он переезжал от одного замка к другому. Двор следовал за государем.

Итак в марте король охотился в лесах Рамбуйе, когда вдруг почувствовал недомогание, которое обернулось серьезной болезнью. Тогда Франциск I попросил приюта у капитана своих гвардейцев Жана д'Анженна, который был и фаворитом короля.

Старый феодальный замок Рамбуйе действительно принадлежал роду Анженн с 1384 года, когда Рене Ан-женн получил его от Гийома Бернье. Все они на протяжении веков были верными слугами. Король будет у них как у себя дома…

Что он и подтвердил, решив, что Рамбуйе примет его последний вздох. Он знал, что умирает. И готовился к смерти со спокойным достоинством, как то подобает христианнейшему королю, ожидающему печального ангела. 31 марта он напутствовал сына Генриха, который через несколько часов должен был стать Генрихом II, и дочь Маргариту. Но его охватила слабость. Был слышен лишь шепот:

— In manus tuas commendo spiritum meum…[7].

Потом он промолвил еще: «Иисус! Иисус!..» Это были его последние слова. Скончавшись между 1 и 2 часами ночи, он покинул Рамбуйе, чтобы отправиться в Сен-Дени, где уже ждали его сыновья.

Семейство д'Анженн продолжало владеть замком. Жак, капитан гвардейцев, умер в 1565 году, успев принять здесь молодого короля Карла IX, который уехал вполне живым. Однако внуку Жака, носившему уже титул маркиза Рамбуйе, было суждено вписать имя замка в литературу заглавными буквами. Или, скорее, это было суждено его жене.

В 1600 году в Риме Шарль д'Анженн женился на Катерине де Вивонн, тогда всего лишь двенадцатилетней; однако благодаря своему уму она не выглядела слишком юной. Римская принцесса, дочь Гвилиа Савелли, молодая Катерина, родившая супругу семерых детей, она станет одной из королев Парижа, а именно королевой жеманниц, ибо мода на такое поведение была принесена как раз ею.

В прекрасном отеле на улице Сен-Тома-дю-Лувр маркиза Рамбуйе стала центром элегантного и изысканного общества. Но из-за слабого здоровья она принимала гостей, лежа на своей кровати (тогда говорили «в алькове»), стоявшей в центре вскоре прославившейся Голубой комнаты. Это все было ее царством, ее башенкой из слоновой кости, роскошной шкатулкой. Здесь были комнаты с эмалями и инкрустациями, тончайшим китайским фарфором, фигурками из алебастра и ляпис-лазури, кресла и табуреты, обтянутые парчой и украшенные золотом, которые были предназначены для тех, кого Сен-Симон назвал «изысканным обществом»: Конде, Конти, Бассомпьер, Ли-анкур, Шомбер, Гемене, — знаменитые гербы Франции.

Иногда, если «Артенис» (таково было имя жеманницы) желала подышать немного свежим воздухом, все общество перемещалось на балкон, под кроны деревьев Рамбуйе. Впоследствии к аристократам присоединилась интеллигенция: Малерб, Расан, брат и сестра Скюдери, оба безобразной наружности, но блиставшие умом, поэт Скаррон, прекрасная Поле, прозванная Лионкой, и все те, кто славился в Париже красноречием.

В садах Рамбуйе маркиза с дочерьми в хорошую погоду устраивала мифологические праздники, модные и очень любимые гостями. Впрочем, был в семействе один человек, который больше других интересовался поместьем: герцог Монтозье, муж Жюли, старшей дочери, знаменитой Жюли д'Анженн, для которой добрый вояка в свое время умудрился скроить длинную и утонченную поэму под названием «Гирлянда Жюли», лишь после чего она согласилась стать его супругой… А ухаживал он за ней четырнадцать лет! Монтазье, послужившему прототипом для мольеровского Мизантропа, пришла в голову идея прорыть канал, который теперь проходил перед замком. Правда, ее осуществил только Флерио д'Арменонвиль, хозяин, пришедший в Рамбуйе на смену Анженнам. Он и был истинным создателем парка. При нем прорыли каналы и «Рондо».

Увы, он не успел насладиться плодами своих трудов. Через шесть лет Людовик XIV попросил его уступить Рамбуйе своему узаконенному сыну, графу Тулузскому, младшему из детей мадам Монтеспан. Арменонвиль не возражал Людовику XIV, хотя и продал замок с некоторым сожалением.

Едва устроившись здесь, новый владелец счел, что здание не соответствует его вкусам, и разобрал мало-помалу все старые постройки, сохранив лишь большую круглую башню, в которой умер Франциск I… возможно, из уважения к его памяти. Людовик XIV приезжал сюда (работы были окончены за два года) в октябре 1712, июне 1713 и июне 1714 годов.

Это немного, зато молодой Чюдовик XV частенько сюда заезжал. Он был привязан к дому, где его принимали граф де Тулуз с женой, урожденной Марией-Викторией де Ноай. Здесь он чувствовал себя как бы на каникулах и возвращался в этот замок даже после женитьбы на молодой польке Марии Лещинской. Рамбуйе был для короля чем-то вроде символа супружеской любви, ибо поначалу он любил свою жену и вел себя как замечательный муж.

Увы, северная принцесса боялась холода. Ее постель представляла себой такое нагромождение покрывал и подушек, что молодой супруг выходил оттуда «запарившись и обливаясь потом». Тогда-то он и начал, по словам Андре Кастело, «находить очарование в женщинах, чьи глубокие декольте показывали, что они вовсе не боятся холода». Одной из них, прекрасной мадам де Малли, удалось его увлечь чуточку больше прочих и Рамбуйе, пристанище супружеской любви, потерял право на это название, будучи свидетелем первой измены Людовика XV… и это было еще при жизни графа Тулузского.

После же его смерти Мария-Виктория покинула замок, хранивший слишком много счастливых воспоминаний. Поместьем, которое тогда было примерно таким же, что и в наши дни, завладел ее сын, герцог Пентьеврский. Он оказался подходящим для замка хозяином. Главный адмирал Франции и губернатор Бретани, герцог без сомнения был богатейшим человеком королевства; состояние же свое он использовал для помощи бедным. С гораздо большей гордостью, чем герцогскую корону, он носил титул «принца бедняков». Смерть жены оставила его безутешным. К тому же из семерых детей остались жить только принц де Ламбаль и его сестра Луиза — Аделаида.

Эти потери он попытался восполнить, полюбив как родную дочь красавицу Марию-Терезу, ставшую женой его сына в замке Нанжи; она же вскоре приехала к свек-ру в поисках покоя и утешения, через несколько дней после свадьбы оставленная мужем ради оперных певиц.

Рамбуйе видел легкий силуэт юной меланхоличной женщины, вскоре ставшей вдовой — разгульная жизнь оставила ужасный след, подорвавший здоровье молодого принца. Пораженный венерической болезнью, которую пытались излечить, прописывая ему до семи фунтов ртути в день, принц скончался. Он умер в страшных мучениях в мае 1768 года в Лувенсьене, оставив безутешную вдову девятнадцати лет-Продолжение известно: став подругой Марии-Антуанетты, потом управляющей ее дома, принцесса Ламбаль была оттеснена интригами мадам де Полиньяк и удалилась от двора, однако вернулась, когда наступили черные дни. Верность стоила ей ужасной кровавой смерти в тюрьме де ла Форс; ее голову на пике принесли под окна Марии — Антуанетты, чтобы королева могла ее видеть…

В последние годы она почти не навещала парка Рамбуйе. Мария-Антуанетта не любила этого места. Только Людовик XVI частенько охотился здесь.

Наполеон сделал замок императорской резиденцией, много раз приезжал сюда, чтобы поохотиться, и однажды — чтобы найти успокоение после мучительного для него развода с Жозефиной. Но вскоре наступили мрачные дни: 29 марта 1814 года Мария-Луиза и король Рима, бежав из завоеванного союзниками Парижа, приехали в Рамбуйе. 30 марта к ним присоединился Жозеф Бонапарт с министрами; тогда же, против воли императора, его жена и ребенок отправились в Австрию, откуда им не суждено было вернуться.

Возвращение Бурбонов возродило охоты; однако 31 июля 1830 года замок принял Карла X, отправившегося в изгнание. Нужно было наступление новой эпохи, Второй Империи, чтобы Рамбуйе вновь стал владением суверена, но Наполеон III предпочитал Компьен. После 1870 года замок принадлежал в течение тринадцати лет герцогу де Тремойлю; потом президенты Республики завели привычку здесь охотиться.

Президент Феликс Фор в 1896 году устроил в замке летнюю резиденцию президентов Республики. Гастон Думерг, Альбер Лебрюн, Винсен Ориоль часто приезжали сюда, так же как и президент Коти, любивший появляться здесь со своей семьей. Президент де Голль предпочел принимать здесь руководителей государств и премьер-министров, организовывать здесь приемы и праздники. Пришедший после него Жорж Помпиду не интересовался этим местом, что до президента Жискара д'Эстена, увлеченного охотой, то он разглядел истинную ценность замка, отчасти вернув ему первоначальное назначение…

ЛЯ РОШ-КУРБОН. Рассказ о любви молодой богачки

Пьер Лоти любил это место и называл его «замком Спящей Красавицы».

«Я объехал всю землю, но вид закрытого замка и его дубовой рощи неотступно преследовал меня повсюду; в перерывах между моими долгими странствиями я возвращался как паломник, благоговейно ведомый воспоминанием, каждый раз говоря себе, что ничто в далеких странах не приносит такого успокоения, как этот уголок земли, недалеко от Сантонжа».

Рядом с Сен-Поршером, в глубине восхитительного дубового леса находится Рош-Курбон, окруженный зелеными садами с глубокими озерами — одно из чудес, вызывающих мечты и детские грезы. Средневековая крепость, которой руками женщины — Жанны де Камбо де Бриень, госпожи де Курбон, придано изящество, с открытыми в башнях окнами, связанными элегантной сводчатой галереей; украшенная садом, в который ведет широкая каменная лестница в итальянском стиле, каких не было ранее во французских дворцах. Крепость видела в 1661 году великого Конде, повлекшего за собой гул сражений и безумства Фронды.

Замок со сказочными феями, который так любил Шарль Перро. Но любовь перестала быть благосклонной к замку с того момента, когда его попытались совлечь с проторенной дорожки супружеского однообразия, передающегося из поколения в поколение на протяжении нескольких веков и ставшего достоянием этих господ с ужасными именами: Фронда, Войны. Они овладели им настолько, что он стал каменными доспехами, и у него не оставалось времени даже вздохнуть.

Однообразие стало достоинством жизни семьи Курбон, благодаря которому Ларош открыла свои стены свету и свежему воздуху. Но вопреки счастливой любви…

Сначала там жил Этроп-Александр де Курбон. Он был моряком и женился в 1660 на Франсуазе Кольбер дю Тенон, дочери главного интенданта Ларошели, что могло помочь сделать карьеру… но жизнь жены моряка требует больших жертв, долготерпения и большой мудрости. Франсуаза не обладала ни одним из этих качеств. Через десять лет после свадьбы она знакомится с племянником Туренна, кавалером де Буйоном и становится его любовницей. Когда возвращаются из долгого путешествия, такие новости не доставляют удовольствия: Курбон, едва ступив на твердую землю, узнал об измене, он вызвал кавалера и убил его на дуэли.

Дело об измене Франсуазы и дуэли получило широкую огласку. Госпожа де Курбон плакала и кричала, что не хочет больше жить с подобным чудовищем. И она достигла своего: ее брак был расторгнут Церковью, что позволило ей немного позднее выйти замуж за благородного римлянина, принца Карпения. Этроп-Александр утешился, женившись на Марии д'Анженни. Она подарила ему много детей и среди них Луи, ставшего героем настоящей драмы, в которую была впутана старинная фамилия Курбонов. Драма, начало которой положила веселая выходка школяра.

В субботу 22 октября 1737 года, в аристократическом пансионе при монастыре Нотр-Дам де Консоласион на улице Шерш-Мари в Париже, получают записку от госпожи Пейрен де Мора, вдовы одного из влиятельнейших финансистов Европы и матери одной из воспитанниц, в которой она приказывала дочери Анне-Марии приехать к ней в замок Де Ливри в следующее воскресенье. Госпожа Пейрен де Мора собиралась прислать экипаж.

Не было причины не поехать, и назавтра юная АннаМария и ее гувернантка мадемуазель Горри сели в ожидавший их экипаж. Мадемуазель Горри немного удивилась, что экипаж оказался почтовой каретой, но не знала, что у госпожи де Мора были свои причуды и не сочла нужным задавать лишние вопросы.

Она начала беспокоиться, когда заметила, что едут они не по привычной дороге, а беспокойство переросло в панику, когда экипаж остановился, чтобы сменить лошадей на почтовой станции в Этрепани. Куда их везут? Конечно же, это похищение. Но кто решился на него?

— Я, — спокойно ответила ее ученица. — Я сама себя похитила.

Естественно, гувернантка стала кричать, чтобы остановились, что она хочет сойти, но тут четырнадцатилетняя Анна-Мария приставила к ней два пистолета, которыми она пообещала воспользоваться, если мадемуазель Горри не успокоится и не даст ей возможность объясниться.

Приблизительно месяц назад госпожа де Мора сообщила своей дочери о том, что она изменила свои давние планы, касающиеся брака дочери с Луи де Курбоном. Эта партия, всегда казавшаяся подходящей, перестала ей нравиться, и Анна-Мария не должна далее помышлять о ней. Господина де Курбона больше не принимают ни в замке Ливри, ни в прекрасном особняке на улице де Варенн, построенном Абраамом Пейрен де Мора для своей семьи. Тем более в приемной комнате Нотр-Дам-де-Консоласиона, куда он взял привычку приходить навещать «ту, которая могла бы разделить его имя». Анна-Мария должна была готовиться к браку с богатым и малопривлекательным графом де Кревкером.

Анна-Мария взбунтовалась. Она любит господина де Курбона, который, она в этом убеждена, любит ее тоже, и она окончательно отказывается выходить замуж за кого-либо другого. К чему эта перемена?

Этого госпожа де Мора не объяснила ей, это было довольно деликатное дело. Господин де Курбон перестал ей нравиться потому, что он был двоюродным братом маркиза де Ла Моте — Уданкур, бывшего ее любовника, бросившего ее. Достаточный повод, чтобы порвать отношения с семьей этого человека. Прекрасное приданное Анны-Марии достанется другому.

Видя, что ее слезы и мольбы оставляют мать безразличной, девушка решает переубедить мать предлогом весьма слабым, но очаровательным. Она прячется за волю отца, Абраама Пейрена, простого перруканского мальчика, своим трудом и умом поднявшегося до небывалых высот. Она поклялась ему выйти замуж за человека, которого полюбит. Жених же подчинился решению госпожи де Мора сразу, он был галантным мужчиной, не умевшим вызывать недовольство у женщин. Он простился со своей «невестой»и отправился в Сантонж, в свой замок Ля Рош — Курбон. Туда-то и собирается Анна-Мария. С помощью старого секретаря своего отца и его камердинера ей удается совершить побег.

На протяжении многих часов экипаж едет и едет, увозя несчастную Горри. Ее ученица спокойна и тиха, она пообещала мадемуазель, что при удобном случае напишет письмо матери, но она написала ей через многие лье, когда они достигли Пуатье и сделали там остановку, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок.

Объяснив причины, по которым она едет к Луи де Курбону, она защищает свою любовь с прямотой и красноречием, свойственным ее возрасту, и заканчивает следующими словами:

«Я еду, и сообщаю Вам об этом с трепетом, чтобы найти господина де Курбона и рассказать ему о моих чувствах и вверить ему мое сердце, мою руку и мою судьбу. И я прошу Вас, Матушка, простить Вашу дочь, впервые обманувшую Вас и, возможно, никогда не поступившую бы так, если бы речь не шла о самом важном в моей жизни. Я люблю, и в этом преступление, которое я совершила, но не смотрите на мою привязанность, как на легкое увлечение. Целых 18 месяцев я испытывала в тишине свое чувство».

После полудня 30 октября почтовая карета въехала в липовую аллею, ведущую к замку, и, проехав через ворота Львов, миновала небольшой мостик.

Главный фасад, обрамленный толстыми башнями, улыбался всеми своими окнами осеннему солнцу, и Анне-Марии подумалось, что это, наверное, несложно — быть счастливой в столь прекрасном доме.

Прием, оказанный Луи де Курбоном, охладил ее пыл. Она никогда не видела человека, столь удивленного и столь обеспокоенного. Это отнюдь не безрассудный мальчишка, а мужчина в расцвете сил, почти на двадцать лет старше Анны-Марии. И он искренне беспокоился о том, как госпожа де Мора отнесется к выходке своей дочери.

Но Анна-Мария, искусно утверждающая свою любовь, защищает ее с такой настойчивостью и естественностью, что мало-помалу господин де Курбон сражен страстью, живущей в сердце юной девушки. Происходящее с ним — безумие, безрассудство, … волшебство. И он сдается под натиском урагана. Однако тут же пишет матери:

«Мое удивление было бесконечно, Мадам, когда я увидел Вашу дочь в сопровождении гувернантки здесь, но оно еще больше возросло, когда она сообщила, что Вы не знаете о ее приезде. Я счел необходимым тотчас уведомить Вас об этом. Вы знаете мою честность и преданность Вашему дому. Я буду счастлив доказать Вам это. Вот все, что я знаю, так как я не ведаю, обрадован ли я, огорчен ли или мне это приснилось».

В ожидании он женится. Следующей ночью кюре из соседней деревеньки освятил их брак и целую неделю молодожены живут в восхитительном замке, настоящую неделю любви, к сожалению, прерванную приехавшими дядюшками Анны-Марии: Пейреном Ле Сен-Сиром и Фарже де Полези, приехавшими без предупреждения на поиски своей племянницы. То, что брак уже состоялся, не уменьшило их ярости. Они обрушились с оскорблениями, касающимися «рассчетливого» ума де Курбона, и он выставил их за дверь. Но они вернулись с эскадроном жандармов: госпожа де Мора сумела получить королевский указ.

Рыдающая Анна-Мария была увезена силой. Ее препроводили в монастырь де Жержи, рядом с Шалон-сюр-Сон, а, следовательно, очень далеко от Сантонжа. Луи де Курбону пришлось бежать, чтобы его не арестовали. Он укрылся в Турине у французского посла, господина де Сеннектера, своего кузена. Но приказ из Версаля достиг его и там, он вынужден был покинуть посольство, спрятаться в городе, где и умер некоторое время спустя в холоде и нищете…

Однако правосудие карает всех без разбора. В то время как Луи де Курбон был заочно приговорен к отсечению головы, кюре, поженивший его, был пожизненно выслан, а несчастная мадемуазель Горри публично высечена и заклеймена. Месть оскорбленной матери не утолялась, а судьба сделала ее могущественной. Однако ей не удалось долго пользоваться своим могуществом, и 11 февраля 1738 года она умерла…

Познав столько несчастий, Анна-Мария заболевает. Воспаление мозга чуть не свело ее в могилу, но ей удается выжить, чтобы… перенести оспу. Ослабевшую, братья поместили ее в монастырь де Порт-Руаяль, где потихоньку она приобретает вкус к жизни и через двенадцать лет после разыгравшейся драмы выходит замуж за графа де Мерля, посла Франции в Португалии.

Замок Ля Рош-Курбон переходит к одной из сестер Луи, вышедшей замуж за Ла Мот — Уданкура, но она не интересовалась им совсем и вскоре продала его господину Мак Намара, бретонцу ирландского происхождения, который в свою очередь передал его своей дочери.

Как и многие другие, замок переходил из одних рук в другие, более или менее равнодушные и не желавшие понять его душу и увядающую красоту. Понадобился крик сердца Пьера Лоти, крик тревоги, чтобы нашелся наконец меценат, а им оказался господин Шеперо, взявший замок под свою защиту. Шедевр, унаследованный его сыном, содержится с той же элегантностью и той же заботой.

РОШФОР-АН-НОВАЛЕЗ. Мандран!

Сложенный из камней серо-розового цвета, с огромной коричневой крышей и квадратной башней, он скорее похож на большой дом, чем на настоящий замок. В нем не осталось ничего феодального, кроме воспоминаний, и башни, которую надежно охраняют большие черные ели. И веет от них непередаваемой прелестью и, к чему особенно неравнодушна История, чем-то волнующим воображение! Здесь закончилась легенда.

Несмотря на то, что Рошфор находится всего в четырех лье от Шамбери и недалеко от Гренобля, он не входил во Французские владения во времена правления Людовика XV и принадлежал королю Пьемонта и Сардинии. Ему было присуще все савойское даже в большей степени, чем другим. Когда в 1754 году грозный господин де Пиоленк, президент парламента Дофине стал его владельцем, граница проходила рядом и там все жили одной ногой словно во Франции, а другой — в Сардинии.

Одной ясной и весенней ночью дюжина всадников подъехала к замку. Спешившись, они заставили камердинера отпереть дверь, угрожая взорвать ее.

— Я не причиню Вам никакого вреда, — сказал их предводитель, высокий юноша с красивым лицом и хорошими манерами, одетый в одежду стального цвета и обшитую галуном треуголку. — Мне нужен ваш хозяин. Я — Мандран.

Мандран! За 6 месяцев имя этого человека узнала вся страна, и оно превратилось в легенду, ибо это было имя человека, объявившего войну главным откупщикам и их служащим. Мандран — контрабандист!..

Он стал воевать не потому, что ему нравилось грабить. Ничто не предвещало, что этот двадцатишестилетний юноша, сын торговца лошадьми из Сент-Эньена-де-Сен-Жуара будет объявлен вне закона. Его семья была уважаемой, известной и жила в определенном достатке, но налоги и поборы, взимаемые с крайней строгостью людьми Фермы, помаленьку вытянули запасы экю и вынудили распродать земли. Торговля мулами, которую семья вела с Фермой, и в которой Луи Мандран, старший из шести детей, потерял все, что имел, сделала его недовольным. Арест его брата Пьера, объявленного господином Море — бригадиром Фермы — фальшивомонетчиком, приговор, а потом и повешение, состоявшееся летом 1752 года, сделали его бунтовщиком.

Поклявшись памятью своего брата отомстить за него, Луи уходит в горы. И в гроте Эшель присоединяется к банде Белиссора, старого корсиканского вора, приглянувшись ему своим мужеством, волей и овладевшей им жаждой мщения. Мало-помалу Белиссор уступает ему свое место после смелых и удачных операций, проведенных Луи. А планы Мандрана — добывать товары, провозить контрабанду, бить Ферму на собственной территории и заставить всех трепетать. И постепенно ему это удается. Это сильная шайка из трех или четырех сотен человек, хорошо вооруженных, дисциплинированных и бесконечно преданных своему молодому предводителю.

Когда они въезжают в деревню с мулами, груженными табаком, часами, индийскими тканями или муслином, продовольствием и бижутерией, закупленными за границей, начинается праздник, ведь цены, по которым они • продаются, несравненно меньше цен главных арендаторов. Дворяне и деревенские жители спешили на такие импровизированные рынки.

Но, ведя торговые дела, Мандран не забывал о мести. В своей деревне он «средь бела дня убивает своими руками Сигизмунда Море, доносчика на своего брата, прострелив ему голову». Но ему надо убить еще и другого врага, этим другим оказывается президент Пиоленк, человек, по решению которого отрубили голову Пьеру. И для этого он ночью врывается в замок Рошфор — ан — Новалез. Он собирается убить судью. С пистолетом в руке он подымается наверх, но неожиданно перед ним появляется белокурая девушка. Она не боится его и мужественно преграждает ему дорогу. Ее зовут Жанна де Пиоленк, президент — ее отец, она готова принять на себя все, предназначающееся ее отцу… Кроме того, он болен…

— Он окажется на небесах сейчас же! — говорит Мандран, отталкивает девушку и врывается в комнату.

Он ожидает увидеть судью, прячущегося от страха в своих покрывалах, но ничего подобного. Старик, лежащий перед ним, не боится его. Он знает, что Мандран пришел его убить, но он не доставит ему удовольствия увидеть себя дрожащим от страха. Более того, он отстаивает вынесенное ранее решение. Правосудие есть правосудие и он, Пиоленк, никогда не отступал от него. Но если Мандрану нужна его жизнь, то он может ее взять, и судья не собирается ее защищать.

Такое мужественное поведение разоружает Мандрана. Пиоленк — не подлец и не убийца. Поклонившись девушке, удивленно смотрящей на него с порога, он выходит из комнаты, спускается и покидает замок в тот момент, когда туда входит молодой человек со шпагой в руке. Но Мандран улыбается:

— Я не убиваю ни больных… ни честных людей, — говорит он. — Приговаривая моего брата, ваш отец поступил по совести. Я могу понять и простить…

Молодой человек смотрит на него, удивленный и уже очарованный им. С этого началась прекрасная дружба, объединившая молодого Пиоленка де Тури и предателя контрабандистов. И когда, спустя месяц после посещения Мандрана, президент скончался, его сын широко открывает двери Рошфора своему новому другу, который из-за положения в своей стране нуждается в подходящем убежище.

Жанна не замечает этой дружбы. Мандран продолжает для нее оставаться бандитом, и она отказывается его видеть. Может быть потому, что он слишком ей нравится, и она ему тоже. Чтобы избежать встречи с ним, большую часть времени она проводит в своем доме в Гренобле.

Известность предводителя банды продолжает расти. Он становится кем-то вроде национального героя, Вольтер о нем пишет: «Вот уже три месяца, как Мандран, будучи вором, становится теперь победителем. Он обложил налогом города Франции и платит своим солдатам больше, чем король — своим. Народ за него потому, что он устал от отдыха и от Главных Арендаторов. Этот разбой может стать известным…»

Но дальше так не пойдет. В Версале считают, что дело зашло слишком далеко. Главный контролер Моро де Сешель посылает к Савойской границе элитные части солдат-добровольцев полковника Ла Морльера. К ним присоединяются охотничий полк Фишера, 150 драгун Боффремона, 120 кавалеристов Аркура, 50 кавалеристов Фюмеля, 60 — Муте и отдельная часть драгун из Сент — Этьена, большинство таможенников и люди Фермы, почти всеобщая мобилизация.

Но даже объединение всех этих частей ничего бы не дало потому, что все вокруг любят Мандрана, если бы — если бы не предатель, некто венгр Марсин, как поговаривают, в действительности он был шпионом Фермы, который специально примкнул к контрабандистам.

В начале мая 1755 года этот человек дал знать, что Мандран, в отсутствие своего друга Пиоленка, живет в замке Рошфор. И в ночь на 10 мая пять сотен людей Морльера, во главе с капитаном д'Итюрбид-Ларром пересекли границу Савой и, стараясь двигаться как можно тише, окружили замок. Операция удалась. В 3 часа утра Мандрана под конвоем из 10 человек вывели из замка. Часом позже его привезли во Францию и направили в Валенсию, где находился трибунал Фермы, там его ждал самый жестокий и самый неумолимый из судей: Леве де Малаваль.

Как говорил Вольтер, бичом человечества в это время были чума, разврат, тюрьма, Инквизиция… и судебная палата Валенсии. Мандран проиграл.

Тем не менее, как только дело было рассмотрено, поднялся страшный шум. Ведь арест удался вследствие нарушения границы, и Сардиния немедленно отреагировала. Король Карл — Эммануил отправляет посла в Версаль, чтобы перед королем опротестовать решение суда, и сообщает французскому послу в Турине, что он требует, чтобы Мандран, незаконно арестованный в его стране, был передан обратно.

Все были на волосок от серьезного дипломатического конфликта, и пока дипломаты спорили о своем, Леве де Малавель получил приказ провести суд и исполнить приговор как можно скорее. Очень быстро процесс был завершен, а Мандран приговорен к смерти на колесе.

Странно, но на этот раз при вынесении приговора Малавель проявил некоторую мягкость. В камере, где заключенный был закован и находился под охраной, он мог принимать подарки, людей, что он и делал, принимая всех приходящих с легендарной легкостью и хорошим настроением. Говорят, что ночью перед казнью женская фигура, плотно закутанная в черный плащ, пробралась в одиночную камеру. Это оказалась Жанна де Пиоленк, пришедшая в предсмертный час взглянуть на того, кто, как сказал ей брат, так много о ней думал.

Что они сказали тогда друг другу, юная девушка и контрабандист? Можно ли за минуту прожить вечность любви?

Назавтра, на площади Клерк в Валенсии Мандран поднялся на эшафот с примерным мужеством. Он попросил стакан воды и отдал его священнику, причащавшему его, отцу Гаспарини, душераздирающе рыдающему, со словами:

— Вы нуждаетесь в этом больше, чем я…

После этого в тишине, повисшей над оцепеневшей толпой, он засучил манжеты своей рубашки и штанины и приблизился к кресту, на котором его должны были разрубить, и со спокойствием, заставившим содрогнуться публику, воскликнул:

— Дети, берите пример с меня…

Палач поднял свой стальной меч в то время как отец Гаспарини упал в обморок. В это же время с площади унесли молодую белокурую девушку, упавшую на землю без чувств, девушку, которая, как говорят, на следующий день удалилась в один из самых строгих монастырей Гренобля.

РУАМОН. Король-каменщик

В 1228 году тринадцатилетний король Людовик IX решает построить большое аббатство в местечке, называемом Кьюмон, недалеко от королевского замка Асньер-сюр-Уаз, где он очень любил бывать. Это было не просто решение короля, это было одно из последних желаний его отца, Людовика VIII, умершего скоропостижно после трех лет правления, во время осады Авиньона. Но он немного поспешил. «Он был очарован закладкой первого камня, — пишет Поль Гут и добавляет, — ничто не приносит столько славы земным королям, как камни, с искусством уложенные один на другой во славу короля Небес…»

Это очарование не оказалось мимолетным. Молодой Людовик внимательно следит за тем, чтобы быстрее отстроить свое творение. Но начинает он с того, что меняет название местности, которое ему не нравится. Действительно, Кьюмон не будит воображение. И потом, когда в аббатстве построились галерея и аббатский дворец, он стал местом пребывания короля. И тогда Людовик находит подходящее имя, приказав отныне называться этой местности Руамон… (что значит «королевская гора»). Все оказалось очень просто. Король часто посещает рождающееся аббатство. Выслушаем Жуанвиля:

«После того как была построена стена в аббатстве Руамон, король Людовик Святой часто приезжал послушать мессу (послушники, которые должны были там поселиться, строили аббатство сами под руководством мастеров) и проследить за ходом строительства. И в том порядке, как монахи привыкли в Сито после молитвы идти на пашню, они шли переносить камни и, укладывая их на известковый раствор, возводили стену. Король брал носилки, нагруженные камнями, и, взявшись за них спереди, переносил их вдвоем с монахом, шедшим сзади. И одновременно он приказывал браться за носилки своим братьям, господину Роберу, монсеньору Альфонсу и монсеньору Карлу… И когда его братья хотели громко говорить, кричать и играть, король говорил им:» Монахи поддерживают это место в тишине, и мы тоже должны это делать «. Когда братья короля хотели отдохнуть, он говорил им:» Монахи не отдыхают, и вы не должны отдыхать…«

Какая картина и какое воспоминание! Можете себе представить Людовика XIV с закатанными рукавами, трудящегося в аббатстве и заставляющего изнеженного монсеньора своего брата возить тачку? Стены Руамона в их чистой красоте сохранили что-то от этой горячности, еще детской, но уже королевской, от этого смирения перед лицом дома Божьего.

Освящение замка состоялось 19 октября 1235 года, Людовик IX присутствовал на нем с молодой и очаровательной женой Маргаритой Прованской и также со своей матерью, Бланкой Кастильской, изо всех сил стремившейся помешать молодой королевской чете предаваться после свадьбы законным забавам любви. Но в этот день, по-видимому, ей нечего было сказать.

Людовик Святой часто посещал Руамон. Через духовника королевы Маргариты известно, как он проводил там свое время. Когда он бывал у капитула, то сидел на земле в знак смирения, относил свою еду одному из монахов, жившему вдали от других, или прокаженному. В церкви аббатства он похоронил троих детей, рано умерших, Жана, Луи и Бланку…

Смерть Людовика Святого ввергла Руамон в запустение. Его преемники время от времени приезжали туда. Филипп Красивый приезжал очень редко: он предпочел Мобьюссон, рядом с Понтуазой.

Потом началась Столетняя война. Англичане не жалели аббатство, и его повреждения были значительными. Платежи опустошили казну. Число монахов уменьшилось, нужно было дождаться Ришелье, чтобы Руамон смог вновь обрести былой блеск.

Людовик XIII часто живет в Шантильи, конфискованном у семьи Монморанси после смерти последнего герцога, обезглавленного на площади Терро в Тулузе за участие в заговоре Гастона Орлеанского, брата короля. Герцог-кардинал предпочитает Руамон, более соответствующий его вкусам, но состояние зданий беспокоит его. Он начинает восстановительные работы, а позднее решает собрать там аббатов из самых больших аббатств Франции: Сито, Клерво, Понтиньи и Моримона. Он собирает их не для похвалы: пора навести порядок. Хочешь не хочешь, но надо было отправляться туда, куда велел всемогущий кардинал, и вырабатывать план реформы.

Увы, Ришелье умер, его постарались забыть. Для Руамона наступили бесславные времена аббатов-комендантов, не живущих в своей резиденции. Большую часть времени их резиденцией был двор.

Вскоре появился Мазарини, ставший аббатом Руамона, одного из многих доходных мест. У него был вкус к роскоши. Это был человек искусства, а аббатство было очень красивым местом. После Мазарини можно продолжить перечень аббатов-комендантов: принц Альфонс Лотарингский, которому было только шесть лет и за него управлял его отец, его внук Франсуа-Арман Лотаринг — ский, епископ де Байо. Далее епископы: Филипо де Пон-чачтран, де Флени. В 1781 году наконец во главе аббатства был аббат, и мы не можем не заметить, как изменился внешний вид аббатства, ибо он прибавил к разрушающемуся аббатству великолепный аббатский дворец. Его звали Анри-Элеонор Ле Корню де Баливьер, постоянный священник короля Людовика XVI и уже комендант аббатства Бонневаль. Это был придворный человек, и прежде всего человек со вкусом, один из очаровательных придверных аббатов. Он был священником короля, но именно в Трианоне он часто служит у лучших друзей Марии-Антуанетты, знаменитых Полиньяков, к грехам которых он проявил досадное попустительство.

Когда вернулись хорошие времена, все с удовольствием посещали Руамон, где старый аббат сохранил благородство и очарование. Невиданная честь, но путешествующие государи останавливались у аббата де Баливьера, который повидал у себя графа и графиню Северных (будущего Павла I и его жену), и графа Гаагского (Густава III Шведского), под такими прозрачными инкогнито.

Эти визиты навели нашего аббата, ни на мгновение не предполагавшего приближение революции, на мысль о постройке достойного жилища для столь известных посетителей. Этим занялся ученик Леду, архитектор Луи Ле Массой, служивший у графа Прованского. Он был последователем палладийского стиля, и вскоре в парке Руамон вырастает дворец-вилла в итальянском стиле, напоминающий прекрасные творения, построенные при брентском дворе.

К несчастью для Баливьера раздались первые залпы Революции. Полиньяки эмигрировали в Вену, а вместе с ними уехал и аббат. Он умер, так и не увидев прекрасный дворец завершенным. Но в Руамоне остались монахи. Их было немного, не более десятка, когда в 1790 году их выгнали оттуда. Аббатство должно было быть проданным во имя благосостояния науки.

Оно было куплено в 1791 году благородным, но разорившимся старым соседом, хозяином замка Виарм.

До переворота маркиз де Траване, бывший драгун, обладатель большого состояния, женится на очаровательной девушке, госпоже де Бомбелль. Эта девушка состояла при дворе госпожи Елизаветы, самой молодой сестры короля Людовика XVI, и была душой этого двора. У нее был небольшой поэтический талант и ей мы обязаны очаровательной песенкой, сочиненной на предмет нежного приключения садовника принцессы:

Увы, Траване любил опереточных певиц и азартные игры. Он сильно злоупотреблял первым и проиграл так много денег во втором, что его бросила жена. Мадам де Траване уехала в эмиграцию в то время, как он остался.

Купив Руамон на остатки состояния, маркиз устраивает в нем ткацкую мастерскую, а сам поселяется во дворце. После Траване в нем жил бельгийский промышленник Ван дер Мерси. Последний разделил владения. В аббатство вернулись священники, а во дворец — победитель, Жюль Гуин. Это был благородный человек, обладавший тонким вкусом. В 1905 году, в момент выхода закона о конгрегациях, он выкупил аббатство, находившееся в плачевном состоянии.

Его наследники восстановили аббатство и вернули ему насыщенную культурную жизнь. Теперь Руамон — один из крупнейших центров литературы и искусства.

Аббатский дворец был куплен бароном и баронессой Фулд-Спрингер и перешел к их дочери, баронессе Эли де Ротшильд, вернувшей ему необычайный блеск, и он опять стал самым прекрасным архитектурным памятником в окрестностях Шантильи.

ЛА РУЭРИ. Человек короля

Недалеко от незначительного дорожного узла Антрена находится замок Ля Руэри, длинный светлый фасад, стройные линии которого поражают, открывая взору здание с треугольным фронтоном. Просторный парк с различными редкими растениями, привезенными с разных концов света, кажется ларцом и благородной картиной, дарящей не только мир, легкую жизнь, но и безмятежное спокойствие. Ничто не говорит здесь о человеке, сделавшем этот замок и нарисовавшем парк в том виде, в котором мы можем его лицезреть в настоящее время.

Его звали Арман-Шарль Тюффан, маркиз Ла Руэри, и его жизнь представляет непрекращающуюся скачку, безумные похождения, осуществленные благодаря лишь его собственным энтузиазму, великодушию и увлеченности. И все это на службе у короля, за которого в тяжелые времена он был готов отдать жизнь.

В 1767 Руэри семнадцать лет. Он знаменосец полка французской гвардии и его наставник в Париже — его дядя, господин Ла Белинай, как и он бретонский дворянин, но намного старше, как и полагается дяде; что, впрочем, не исключало безрассудства. Именно в это время господин Ла Белинай сильно увлечен одной актрисой, молодой и очень хорошенькой, мадемуазель Бомесниль, заставившей многих потерять голову, прежде чем она сама почувствовала легкое головокружение. Среди них был и наш молодой маркиз, безумно влюбившийся в нее, но ни на мгновение не забывавший о нежном интересе, питаемом дядей… Юноша влюблен столь сильно, что даже подумывал жениться на ней.

Нужно сказать, что Бомесниль вела себя очень достойно. Она отвергала своего воздыхателя с большой твердостью. Арман, со своей стороны, видел в этом всего лишь проявление стыдливости и решил применить силу, будучи уверенным, что от него только этого и ждут.

Однажды ночью он направляется к дому своей красавицы в сопровождении двух кровельщиков, несущих лестницу, взбирается по фасаду и удачно влезает в окно. К счастью, актриса была одна, и это позволяет неблагоразумному юноше упасть на колени, чтобы пылко объясниться: он не выйдет, пока его любовь не будет оплачена.

У растерянной молодой женщины есть как раз время, чтобы выставить его за дверь, но появляется Ла Белинай. Он готов драться даже с двумя кровельщиками. Объяснение. Драма. В ярости старый господин, который считает себя обманутым, порывает со своей любовницей. На следующий день он возвращается в Бретань, в то время как племянник запирается в Ла Трапи, чтобы постараться забыть свою несчастную любовь.

Случаю угодно, чтобы однажды дядя, проходя мимо монастыря, встретил своего племянника и узнал, что последнего привело сюда необъяснимое сопротивление одной из дочерей Оперы. Какой? Конечно же Бомесниль!.. Тогда племянник и дядя возвращаются в Париж, где все быстро устраивается. Бомесниль вновь обретает своего покровителя… и находит способ сообщить и господину, и его племяннику, что они совсем ей не безразличны… Успокоившись на этот счет, Ла Руэри начинает совершать разные безумства, делает долги, дерется на дуэли, ему отказывают в руке одной девушки, он опасно ранит на дуэли графа де Бурбон-Бюссе, затем, чтобы избежать наказания, подает в отставку и скрывается. Сначала в Женеве, потом в Америке, куда он прибывает задолго до Лафайета, и идет на службу к восставшим.

Он поистине великолепно ведет необычную партизанскую войну, за которую приобретает у своих братьев по оружию большую известность. Там знают полковника Армана больше и лучше, чем Лафайета, и, к большому сожалению, эта слава не последовала за ним во Францию. Может быть потому, что он вернулся слишком поздно, намного позднее других, когда все награды были уже розданы. Ему достались лишь Цинциннатова медаль, долги и друг, майор Шафнер, который устроил ему спокойное существование у него в Бретани.

Грустное возвращение в замок Ла Руэри, перестроенный еще в 1730 на старых развалинах и нуждавшийся в восстановлении. Но что делать без денег, кроме как жениться? И действительно, на расстоянии в полтора лье жила самая прекрасная и самая богатая наследница, которую только можно было пожелать: Луиза-Каролина, дочка покойного маркиза де Сен-Бриса, опекаемая Марией-Антуанеттой, желавшей выдать ее за кавалера де Парни. Но Ла Руэри был привлекателен, и после некоторых сомнений со стороны матери 22 декабря 1785 года в замке Сен-Брис состоялась свадьба, свидетелями на которой были его друг Шафнер и его кузина Тереза де Моэльян, о которых у нас еще будет возможность поговорить. Нежная любовь связывала двух кузенов: ведь Тереза красива, с роскошными шелковистыми светло-русыми волосами, какие редко случается видеть. Никто не знает, насколько далеко заходила эта нежность, но, казалось, что мадемуазель де Моэльян, очень благородное создание, всегда любила своего кузена и не любила никого, кроме него.

У брака не было времени стать счастливым. Тремя месяцами позже юная маркиза, здоровье которой никогда не было хорошим, заболела истощением. Для ухода за ней был приглашен молодой врач из городка Базуж-ла-Перуз, которого звали Шеветель, бывший сыном одного очень известного врача. Шеветель, которому надо было поддерживать имя, был соблазнительным, элегантным и умным молодым человеком. Ла Руэри увлекается им и делает его своим другом. Он поселяет его в замке и с благодарностью принимает его согласие сопровождать больную к кюре в Котере, ранее расхваленному им же больной. Но путешествие окончательно истощило молодую женщину, скончавшуюся 18 июля 1786 года, через шесть месяцев после свадьбы. Шеветель возвращается, чтобы сообщить об этом Ла Руэри, весьма удрученному этой смертью.

Но первые порывы Революции начинают проникать в Бретань. С одиннадцатью другими дворянами Ла Руэри отправляется в Версаль, чтобы представить королю заметки о свободах в провинции. Скорее для проформы его ненадолго заключают в Бастилию. После освобождения маркиз возвращается к себе, где ждут его Тереза и Шафнер. Шеветель же поселяется в Париже, где маркиз устраивает ему место врача у графа Прованского, брата Людовика XVI.

Когда Революция наконец свершается, Ла Руэри особенно это не волнует. Он перестраивает свой замок, перерисовывает свой парк, где устраивает четыре тюльпанных клумбы, привезенные им из Америки и существующие и поныне. Но когда выпускают гражданскую конституцию духовенства, в маркизе просыпаются его христианские и монархические чувства. Он согласен стать главой дворянской организации, созданной у графа де Нуайана, рядом с домом.

Эта организация хочет получить поддержку принца, и Ла Руэри отправляется в Кобленц, где граф д'Артуа живет в эмиграции. По возвращении он задерживается в Париже, чтобы повидать своего друга Шеветеля, которому рассказывает обо всем, происшедшем с ним. Увы, врач к тому времени познакомился с Маратом, Дантоном и Камилем Демуленом и стал ярым революционером. Но or об этом не говорит и сыграет еще в жизни человека, подарившего ему дружбу, разрушающую роль.

Вернувшись в Бретань, Ла Руэри собирает там группу с помощью Терезы. Вступивших много, и постоянное доверенное лицо, Жорж де Фонтевье осуществляет связь с Кобленцом, не забывая останавливаться у Шеветеля, чтобы держать его в курсе. Вся эта суматоха вокруг замка кончилась тем, что замок стал вызывать подозрения и, во избежание обыска, маркиз переезжает в деревеньку рядом с Фожером, где живет Тереза де Моэльен. Именно там он встречает старого слесаря Жана Коттеро, которого все звали Жан Шуан, и вместе с которым он будет воевать за короля.

Восстание в Бретани должно начаться, когда станет известно о взятии Шалона прусскими войсками. Шеветель, знавший об этом, рассказывает Дантону обо всем, и тот делает все возможное, чтобы прусские войска отступили. Поговаривали также о секретных переговорах между Дантоном и герцогом Брунсвиком.

Бретонские заговорщики будут долго ждать сигнала, который никогда не придет. Однако теперь начинается война на дорогах. И ее больше не остановить.

Чтобы войти в доверие, побольше узнать и предать тех, кто так сильно доверял ему, Шеветель переезжает жить в замок Ла Фосс-Анжан, к семье Дезиль, близким друзьям Ла Руэри, которые, конечно же, роялисты. Предатель берет с собой одну из своих преданнейших душ, некоего Лаллидана-Морильона, старого фальшивомонетчика, которого он из осторожности оставляет в Сен-Сер-ване, проведя перед этим некую крупномасштабную операцию.

У Дезилей Шеветеля считают почти братом того, которому доверена миссия рядом с графом д'Артуа, миссия, о которой Дантон уже знает.

Теперь Шеветель хочет взять Ла Руэри, но маркиз сделался неуловимым. Он переезжает с места на место, чтобы не скомпрометировать тех, у кого он скрывается, тем не менее предатель надеется встретить его как-нибудь вечером в Ла Фосс-Анжане, но Ла Руэри туда больше не вернется.

12 января 1793 года Ла Руэри просит прибежища в Ла-Гийомарэ, рядом с Сен-Денуалем. Он уже очень болен, и болезнь прогрессирует. От него пытались скрыть пришедшую весть о том, что 21 января Людовик XVI был казнен, но он все понял сам. Началось воспаление мозга, и ночью с 29 на 30 января маркиз Ла Руэри умер. Его похоронили вдалеке от дома, а Тереза узнала о его смерти несколькими днями позже.

Ужасный замысел Шеветеля не удался на этот раз, но исполнился позднее. Это запечатлелось в истории замка Ла Фосс-Анжан, которая будет продолжена ниже…

СЕНТ-УЛЬРИХ. Печальные тени

Три замка, три разрушенных средневековых крепости, покинутых с XVI века, возвышаются над прекрасным городком Рибовиль, нежно заключенным среди холмов, дающих самые тонкие вина благородной эльзасской земли. Их зовут Сент-Ульрих, Верхний Рибопьер и Гирсберг, но все три принадлежат одному владению и два последних — вассалы первого.

Главный по званию и по значению Сент-Ульрих, который раньше назывался просто Рибопьер, возвышается на гранитном отроге горы, поддерживающем величественное и красивое здание, которое на протяжении веков свидетельствовало о величии и пышности жизни средневековых сеньоров.

Он впервые упоминается в летописях в 1038 году, когда эльзасский сеньор по имени Рейнбо жил в доме, который он называл Рейнбопьер, позднее Рибопьер, давший имя его наследнику. Первое здание разрушилось веком позднее, и выросший со временем замок перешел епископам де Балям, потом прусским императорам, привлеченным этой гордой крепостью, возвышающейся на фоне прекрасного лесистого пейзажа. Но епископы перекупили его опять. Один из них был Эгенольф д'Урелин-жен, в свою очередь тоже взявший имя де Рибопьер для себя и своих потомков. XIII век стал веком расцвета» Рибопьера «. В это время строятся Верхний Рибопьер и Гирсберг, чтобы обеспечить полную защиту владений. В это время Рибопьер переименовывают. У него, единственного из трех замков, есть часовня, освященная в честь Святого Ульриха. И в его честь замок получил свое новое имя. Это было славное, но и беспокойное время. Ансельм II де Рибопьер отказался разделить свои богатства со своим братом и племянниками-детьми умершего ранее брата, прусского суверена Родолфа де Габсбурга. Шестью годами раньше его пышно принимали в замке, он захотел его завоевать и осадил Сент-Ульрих. Но замок был неприступен. Шестью годами позже его преемник, решивший справиться с Ансельмом, начинает осаду, и перед Кольмаром барона берут в плен. Арестованный Ансельм вынужден был выполнить требования своего победителя, но его преемникам удалось получить большую часть разделенного поместья.

В XIII веке в замках поселились первые привидения. Легенда гласит, что в то время в замках Сент-Ульрих и Гирсберг жили два брата, Жорж и Конрад, связанные нежнейшей дружбой. Они каждый день встречались, чтобы ехать на охоту, бегать по лесу и пировать в те дни, когда они не участвовали в турнирах или войнах.

Играя, они решили, что каждое утро вставший первым будет будить другого при помощи стрелы, выпущенной в деревянный ставень. Однажды утром молодой Конрад проснулся первым. Счастливый оттого, что он опередил старшего брата, он побежал к своему окну, взял лук и выпустил стрелу по направлению Сент-Ульриха… в это мгновение Жорж открыл свой ставень, и стрела попала в грудь.

Испуганный Конрад выбежал из Гирсберга и через долину, разделяющую замки, побежал к Сент-Ульриху, а, подбежав, увидел, что его любимый брат умирает, лежа в луже крови перед окном, распахнутым навстречу прекрасному летнему утру. Говорят, что отчаявшийся юноша убежал в лес и так больше и не вернулся домой, но говорят также, что иногда, темными ночами, призрак Конрада появляется на крыше Гирсберга, спускается в долину, бредет в сторону старшего замка, и, войдя в комнату Жоржа, исчезает, испустив страшный крик…

В XV веке пришла очередь башне Сент-Ульриха принять у себя печальную тень, тень женщины, умершей там, которой за ее грехи было отказано в вечном покое. Но на этот раз история была реальной.

В 1487 году в Гебвиллере жили кавалер Гийом де Ан-герштейн и его жена, урожденная Кунегонда де Жильеберг. О них нельзя было сказать, что они подходили друг другу: Кунегонда была молодая и очень красивая, а Гийом был уже стар и уродлив. Но он был богат, а это ценят больше всего, когда любят носить роскошные наряды. И Кунегонда не была исключением. Первые годы после замужества она вела, как говорят, веселую жизнь вместе со своими отцом и братом, весьма небогатыми людьми. Они не видели ничего зазорного в том, что сидят на шее у зятя и шурина, которому слишком повезло с такой красивой женой, как Кунегонда.

Но терпению и любви пришел конец. В первые месяцы 1487 года Ангерштейн закрыл свой кошелек для этих хищников. Возмущенная, Кунегонда решила избавиться от мужа, ставшего слишком неуступчивым. Для этого она нанимает двух крепких слуг, которым обещает хорошо заплатить за выполненную службу.

Вечером двое мужчин проникли в комнату Гийома, схватили его и под угрозами заставили написать письмо жене, в котором он сообщал ей, что во искупление грехов решил совершить паломничество в Святую землю и что он оставляет Кунегонду на попечение своих друзей. Едва он подписал, как вошла нежная Кунегонда с веревкой, с помощью которой слуги задушили несчастного Гийома и похоронили его в соседнем лесу.

Кунегонда играет роль брошеной жены, требует известий о своем муже, но отдает его одежду двум слугам, как будто даже удивленным, в то время как в доме этот шаг показался странным.

Сузерен д'Ангерштейн, Гийом I де Рибопьер приезжает из Верхнего Эльзаса. До него дошли слухи, и он решает их проверить. Один из слуг был арестован и подвергнут допросу так, как было принято в те времена, и он рассказал обо всем. Он и его товарищ будут наказаны.

Кунегонда арестована, осуждена и должна утонуть. Но ее красота покорила богатого швейцарского сеньора, имя которого не осталось в истории. Решив ее спасти, он заплатил палачу двенадцать золотых гульденов. Перед тем как бросить молодую женщину в воду, палач привязал ее веревкой к лодке и, когда она упала в воду, то он перевез ее с другой стороны лодки на другой берег (а это происходило на Рейне), где спаситель ждал ее, чтобы отвезти в Швейцарию.

Она прожила там три года. Гийом де Рибопьер узнал об этом и потребовал ее выдачи. Прекрасная Кунегонда была привезена связанной по рукам и ногам. Ее упрятали в большую квадратную башню, возвышающуюся над замком Сент-Ульрих.

В начале долгого заточения — это случилось в 1507 году — убийце, все еще прекрасной, удалось покорить одного из своих сторожей, который пытается ее спасти ночью при помощи лестницы. Бесполезные труды: Кунегонда никогда уже не покинет своей темницы, где она окончит свою жизнь двадцать лет спустя.

Призрак ее появляется грозовыми ночами в виде огромной женщины с черной и длинной вуалью, которая скитается среди руин и строений некоторое время и с высоты башни, в которой ее содержали, смотрит на открывающийся пейзаж.

Но не все легенды, которые рассказывают о Сент-Ульрихе, драматичны. Например, легенда о флейте, давшая рождение очаровательной традиции. Вот история, которую рассказывает со слов Варио историк Андрэ Финдели:

» Это произошло в день Жана. Бедняк, окруженный женой и детьми, весь в слезах шел по краю дороги. Тут к ним подошел господин де Рибопьер:

— Почему ты плачешь, добрый человек?

— Потому что я сломал мою флейту, которой я зарабатывал на хлеб…

Тогда сеньор вынул кошелек, полный экю, и кинул его человеку со словами:

— Я не люблю, чтобы плакали в моих владениях. Купи себе другую флейту и приходи как — нибудь ко мне в гости. Мы устроим танцы для молодежи.

Несколькими месяцами позднее хозяину сообщили, что огромный и очень необычный кортеж направляется в замок: флейтисты, играющие воинственный марш, тамбуристы, достойные самых лучших трупп, трубачи, певцы и дрессировщики с медведями. Собаки шли на задних лапах, чтобы их заметили; обезьяны, одетые в магистров; лошади, украшенные разноцветными лентами, как прекрасные дамы; говорящие попугаи и много других занимательных вещей.

Один из скрипачей вышел с короной и флейтой:

«Господин де Рибопьер, ты помог мне, когда я потерял свое сокровище. За то, что ты сделал для одного из нас, мы пришли поблагодарить тебя. Теперь ты наш король…»

И с того дня всех господ де Рибопьеров стали называть королями флейт и скрипок. И все долгие годы скрипачи возвращались петь серенады тому, кому они официально были вассалами. Праздник скрипачей или Пфиф-фер-день и поныне считается официальным праздником в городе Рибовиле…«

Добавим, что после многочисленных известных браков Рибопьеры были, по женской линии, родственниками баварских королей.

В Сент-Ульрихе в 1972 году при поддержке муниципалитета создана ассоциация для защиты трех замков, которая посвящает все свое время и силы работам по консервации и реконструкции и помогает сохранить красоту замков Рибовиля, свидетельствующую об искусстве старых времен.

СИРЕЙ. Любовная история госпожи дю Шатле и Вольтера

Несмотря на свою статность и красоту, замок де Сирей представляет собой незаконченное здание, так как его создатель не успел построить еще четыре павильона, как то планировалось. Впрочем, не напрасно он его построил, так как при Людовике XIII маркиз Луи — Шарль дю Шатле, вовлеченный в нескончаемую сеть интриг братом короля, Гастоном Орлеанским, чуть было не распрощался в нем со своей жизнью. Приговоренный к четвертованию за оскорбление Его Величества, он смог совершить побег, избежав, таким образом, столь уносной участи, но не смог спасти свой замок от разрухи.

В 1642 году, будучи восстановленным, но опять частично, из-за неумелых, но амбициозных проектов, он все же является одним из самых чудесных зданий, воздвигнутых в долине де Ля Блез, зданием, в котором Вольтеру было суждено провести с 1733 по 1749 год самые прекрасные дни своей жизни, благодаря своей нимфе и возлюбленной Эмилии Ле Тонелье де Бретой, маркизе дю Шатле…

Эта история началась в 1733 году в салоне госпожи дю Дефан, в Париже, вероятно, в одном из самых интеллектуальных салонов. Его хозяйка была очень богата и обожала пышные торжества. С тех пор, как ее супруг выгнал ее за чересчур легкомысленное поведение, маркиза Дефан, будучи любовницей Регента и еще некоторых значительных и видных людей, не может продолжать свою роскошную жизнь. Однако она так умна, обаятельна и образованна, что ее друзья предпочитают сидеть на полу в ее салоне, чем занимать золоченые кресла в каком — либо другом.

Самым главным и живописным украшением этого салона, несомненно, был Вольтер с его длинным носом, яркими глазами, дьявольским умом и громадными париками. Все дамы, от красавиц до уродин, млели, читая его произведения, повторяя его слова. А когда он входил в какой-нибудь дом (салон госпожи дю Дефан был не единственным, где почитали за честь его присутствие), все застывали в предвкушении чего-то необыкновенного. Тишина нарушалась лишь стонами, так как наиболее чувствительные особы взяли привычку падать в обморок при одном только виде этого великого человека. Таким образом выказывалось почтение всем исключительным персонам.

Госпожа дю Дефан хорошо знала, чем грозят такие визиты, и потому всегда тщательным образом готовилась к его приходу, а особенно тогда, когда какая-нибудь красотка собиралась впервые увидеть гения: она размещала по углам множество мягких подушечек и стульчиков, готовых принять слишком впечатлительное создание… И она не забывает об этом ритуале в тот день, когда ожидает одновременно Вольтера и молодую маркизу дю Шатле, которая умоляла ее дать ей возможность увидеть человека ее мечты.

Вольтер приходит первым, ухаживает за хозяйкой дома, устраивается поудобнее и начинает рассказывать. Когда объявляют маркизу, у всех захватывает дух, и наиболее милосердные люди продвигаются к двери в готовности подхватить на руки жертву сильного переживания. Но они это делают напрасно, ибо госпожа дю Шатле не из тех женщин, которые легко теряют сознание, будь здесь хоть сам Господь Бог!

Когда она появляется на пороге, высокая, темноволосая и уверенная в себе, она пробегает своими глазами цвета моря по всем присутствующим и, отыскав Вольтера, сидящего около своей хозяйки, быстрым шагом пересекает салон и… усевшись на колени гения, обнимает и крепко целует его:

— Как же долго я мечтала сказать Вам это! — вздыхает она. — Вы представить себе не можете, как я люблю Вас!..

Можно быть философом-аскетом, можно быть законченным циником, а можно, как оказалось, быть абсолютно безоружным и глупым перед лицом хорошенькой влюбленной женщины: именно это и происходит с будущим отцом Кандида. Ему около сорока, но он ослеплен молодой женщиной, взявшей его штурмом, и тотчас же влюбляется в нее.

Но так ли уж была красива эта госпожа дю Шатле? Мы можем в этом усомниться, читая портрет, который набросала с нее госпожа дю Дефан:» Представьте себе высокую, худую женщину, без бедер, с плоской грудью, крупными руками и ногами, с огромными ступнями, очень маленькой головой, остреньким личиком, таким же остреньким носиком, двумя маленькими бирюзовыми глазками, с темным, красноватого оттенка лицом, с тонкими губами и гнилыми зубами…«Снисхождение никогда не входило в список добродетелей госпожи дю Дефан, и солидная капля ревности к этой любви, которая рождалась на ее глазах, привела ее к столь злобному суждению. В целом же все отмечали и блеск и обаяние» красавицы Эмилии…«

Как бы там ни было, но, покинув дом госпожи дю Дефан, мадам дю Шатле сразу же вошла в дом любви Вольтера, став его любовницей, и больше не теряла времени даром, переходя от теории к практике. И вскоре весь Париж только и говорил об этой большой страсти. Страсти, в которой сошлись две исключительные натуры, ибо если Вольтер был великим человеком, то Эмилия была, по крайней мере, явно не такой, как все женщины. Она была просто напичкана разными науками, одновременно обладала языковым даром, говоря на латыни, словно Цицерон. Она анализировала Лейбница и занималась дифференциальными исчислениями Ньютона. Она прекрасно разбиралась в геометрии и физике, была на» ты»с астрономией и естественными науками.

Обладая таким темпераментом, она не могла не привлечь к себе внимания, что, естественно, и имело место (она уже пленила не одного человека, обладающего хорошим вкусом). Однако ее супруга это совсем не оскорбляло.

Генерал-лейтенант королевской армии, выходец из большой лоренской семьи, господин дю Шатле, как и все военные, редко бывал дома. С другой стороны, это был очень воспитанный человек, который считал недостойным и смешным выказывать свою ревность. Его жена подарила ему двоих детей, мальчика и девочку, и он считал, что таким образом она уже выполнила свой супружеский долг. Он даже не находит ничего предосудительного в том, что Эмилия расстается с ним, чтобы жить «своей жизнью» подле Вольтера.

— Мое тело и моя душа неотделимы друг от друга, — сказала она ему. — Нить, которая связывает меня с господином де Вольтером, слишком прочна, я не могу принадлежать никому другому.

— Ну, конечно, нет! — ответил господин дю Шатле, поцеловов ручку своей жены. Затем он посадил ее в карету и пожелал счастливого пути.

Самый первый костер их страсти любовники вынуждены были, таясь, разжечь в замке де Монжэ, возле Отана.

Однако в Париже положение стало критическим. Книготорговец Жор издал «Философские письма», которые вызвали ужасный скандал. Кардинал де Флери послал по следу полицию. Надо было удирать.

И вот тогда господин дю Шатле проявляет свою широкую натуру: предоставляет этой парочке — так как, естественно, Эмилия отказывается расстаться со своим гением — убежище в своем замке Сирей-сюр-Блэз, который очень выгодно располагался вдали от всяких искушений. Здесь можно было не опасаться неуместных визитов.

По правде говоря, это отшельничество было восхитительным только с первого взгляда: здание было в ужасном состоянии, крыши протекали в дождливые дни, а сады росли так густо, что уходили прямо в лес, напоминая ужасные заросли из сказки «Спящая красавица». Но Вольтер не испугался трудностей и объявил, что все уладит. Несмотря на распоряжение кардинала, а, может быть, и благодаря ему, его авторские права поднимаются в цене довольно высоко, что позволяет ему авансировать сорок тысяч ливров на восстановительные работы. И очень скоро затворники обнаруживают себя в благоустроенном доме, доме, в который мало-помалу начинают стекаться друзья, чтобы созерцать это довольно назидательное благополучие.

Не без удивления они отметят, что замок предназначен не только для любви, но и для учебы. В галерее можно найти все необходимые приборы по физике, химии и астрономии. Что касается наших героев, то «один из них занимается стихами, другой — геометрией». Вольтер пишет трагедию и поэмы, а Эмилия тем временем окунается с головой в философию, дни напролет размышляя над вопросами подобно этому: «Почему Бог, будучи вечным, так долго ждал, прежде чем создать человека?»

Вот на какие высоты ее заносит! Полагая, должно быть, что в образовании его подруги существуют еще кое-какие пробелы, Вольтер учит ее английскому и итальянскому языкам, да так успешно, что они вместе садятся за перевод Шекспира и Ле Тасса. Короче говоря, эта парочка так занята, что для любви у них едва ли находится несколько минут. Но они на это не жалуются, рассматривая свою жизнь как самую замечательную, которая только может быть на свете. Быть может, только их друзья замечают все неудобства их замка, потому что, тогда как Вольтер и его любовница живут в прекрасном велюровом «футлярчике» красного цвета, гости вынуждены довольствоваться «громадным холлом, где из каждого окна сквозит и куда проникают все ветры».

Это счастье будет продолжаться до 1739 года, когда этим двум великолепным любовникам придется покинуть свое убежище, чтобы отправиться в Брюссель на судебный процесс. А затем им предстоит еще сидеть на многих кабинетных стульях. Они будут перемещаться из Бельгии в Париж, из Парижа в Сирей, из Сирея в Брюссель, из Брюсселя опять в Сирей… Понемногу Вольтер освобождается от обвинений в неблагонадежности. У него налаживаются дела с Версалем. На какое-то время он даже становится протеже мадам де Помпадур. Он все еще не расстается с госпожой дю Шатле, но однажды гений понимает, что влюблен в свою племянницу, госпожу Дени. Для Эмилии это становится настоящей трагедией: слезы, крики, угрозы! Необходимо было, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность ее успокоить, и этот кто — нибудь будет не кто иной, как… господин дю Шатле.

— Господин Вольтер нам изменил? Это не в первый раз. Не следует превращать в драму мимолетные увлечения нашего друга…

Все это побудило его жену выдать ему следующую грамоту: «Я была бы самой последней дрянью, если бы не признала, что господин дю Шатле — лучший из мужей…»

В 1748 году Вольтер и Эмилия покинули Сирей в последний раз, чтобы прибыть в замок короля Станислава, который их пригласил. Эти веселые, беззаботные дни, проведенные у короля, заканчиваются трагически: 8 сентября 1749 года Эмилия умирает. Безутешный, Вольтер следует за своим другом королем Фридрихом II Прусским. Он никогда больше не вернется в Сирей.

Перед самым началом Революции сын госпожи дю Шатле завещает замок своей племяннице, красавице мадам де Симган, которая будет принимать здесь Лафайета, к которому она питает некоторую слабость. В настоящее время замок принадлежит графу де Салиньяк-Фенелону.

СО. Заговор «благородной куколки»

Одна женщина была душой этого замка, бывшего одним из самых пышных в парижском венце. Этот замок дал ей убежище и славу. Это была женщина, за безумствами которой следили во всей Европе: ее звали Анна-Бенедикта де Бурбон-Конде, герцогиня де Мейн. Одновременно кузина и невестка, хотя и по незаконному родству, короля Людовика XIV; она была одним из наиболее блестящих и фантастических созданий своего времени, одновременно еще и опасных.

Когда 13 марта 1692 года Анна-Бенедикта вышла замуж за герцога де Мейна, ей было шестнадцать лет, но выглядела она на двенадцать. Она и три ее сестры — внучки Большого Конде — были такими хрупкими, что были чуть больше карлиц, и за это герцогиня де Бурбон, их невестка, назвала их «благородные куколки». Очаровательные в своей миниатюрности, они могли служить моделями для саксонских статуэток…

Свадьба была творением рук госпожи де Ментенон, всегда питавшей «слабость кормилицы»к герцогу Мейну. Она со дня рождения приютила и воспитала этого мальчика, старшего из незаконнорожденных детей Короля-Солнца и ослепительной Монтеспан. Она, как никто другой, окружила его нежностью. Может быть потому, что, несмотря на столь известных родителей, мальчик был калекой, очень хилым, он родился с искривленной ступней.

Вопреки воле короля, госпожа де Ментенон дорожила тем, что должно было легализовать его положение. Свадьба окончательно поставила герцога Мейна в ряд с другими принцами крови, а, главное, должна была дать наследников. Госпожа де Ментенон остановила свой выбор на одной из дочерей Конде, которые, казалось, могут завять на корню, с мыслью найти в одной из них девушку благородную, которой можно было бы легко управлять. Но ей пришлось разочароваться.

Едва выйдя замуж, маленькая герцогиня сбросила маску и проявила себя такой, какой она была на самом деле: юная принцесса, пылкая и предприимчивая, твердо решила жить по — своему, а не так, как жил набожный двор, не имевший ничего общего с двором молодого Людовика XIV; нынешний двор она считала самым скучным в мире.

Несмотря ни на что ее брак скорее напоминал брак по любви: «Она — красивая, любезная, веселая, умная, — еще произносит госпожа де Ментенон, — и очень любит своего мужа, который в свою очередь страстно ее любит и который испортит ее…» Герцог де Мейн ни в чем не отказывал и никогда не откажет своей жене и для него ее желания станут законом.

Первым ее желанием будет удалиться как можно скорее от скучного версальского двора. Они поселяются сначала в Клани, прекрасном доме, построенном Манса-ром для госпожи де Монтеспан, и унаследованном герцогом. Это почти королевский замок, в котором можно было бы вести прекрасную жизнь… если бы он не был так близко расположен от Версаля. Однако супруги прожили там несколько лет, хотя и под многочисленные вздохи маленькой герцогини.

Но летом 1699 года молодая чета принимает приглашение господина де Малезье, старого наставника герцога, погостить в его доме в Шатонее, в то время иак двор будет находится в Фонтенбло. В это короткое пребывание Анна-Бенедикта открыла для себя Со, находившийся рядом.

Замок, попоенный Кольбером и завершенный его сыном, маркизом де Сенелей, возвышается на скале над Бьеврой. С его большими строениями, с его павильонами, с его цветниками, аллеями, водоемами и каналами, водопадами и каскадами, творение Перро было блестящим поместьем, полным непередаваемого очарования, которому герцогиня не могла сопротивляться. 20 декабря того же года герцог покупает Со ради удовольствия супруги, которой он всячески старался угодить. Анна-Бенедикта сделала из него королевство, в котором вид на жительство получили только искусство, литература, веселье, танцы и поэзия. И то лишь с условием активно участвовать в жизни, которую вели в этих стенах.

Музы были приглашены туда не для того, чтобы отдыхать, а для того, чтобы постоянно воспевать красоту окружающей природы и красоту поместья, а церемониймейстером был тот же Малезье, «обнаруживший» этот замок. Он был неутомим и назвал Со «галереей прекрасного дома», постоянно предлагающего все новые развлечения.

Больше всего герцогиня любила театр. Она любила играть в комедиях и имела прекрасную память, она выучила наизусть главные роли репертуара. Можно было увидеть, как она играет Офелию, Пенелопу, Селимену и многие другие роли, причем при ее небольшом росте она была особенно живописна. И однако при дворе насмехались над стараниями герцогини достичь театральной известности.

Она не страдала от своего маленького роста и выбрала своей эмблемой пчелу с девизом, ставшим ее программой: «Piccola si, ma fa pur grave le ferite». (Маленькая, но ее укусы весьма опасны). Она основала орден фантастических рыцарей, Орден Медовой Пчелы, где была главным мастером. Все это время герцог не любивший шума, жил в небольшой башне за старинной оградой, где он проводил дни и ночи, рисуя планы для садовников.

Но время развлечений вскоре сменилось временем действия. В то время как в Со развлекались, смерть постучалась в Версаль. Она забирает дофина, сына Людовика XIV, потом его внука, герцога Бургундского и двух сыновей последнего. Наследником великого короля остается маленький ребенок, в будущем Людовик XV, здоровье которого было очень слабым. Итак, Людовик XIV, испугавшийся того, что корона может достаться его племяннику Орлеанскому, которого он очень не любит, подписывает указ, в котором возводит двух своих незаконнорожденных детей: герцога де Мейна и графа Тулуз-ского, в ранг принцев крови со всеми правами на французский трон.

Можно представить, как обрадовались этому в Со! Наша герцогиня представляет себя уже королевой и пользуется этим, чтобы придать еще больше блеска своему двору. Ночные праздники, которые она устраивает в 1714 и 1715 годах, войдут в летописи из-за своей небывалой пышности. Они неожиданно оборвутся 1 сентября

1715 года, в день смерти великого короля. Госпожа де Мейн считает, что в этот день взошла заря, которая озарит путь в Реймс, к коронации, ведь никто не сомневается, что ребенок-король долго не проживет. К несчастью для нее, Филипп Орлеанский далеко не глуп. На следующий день после кончины, он, в нарушение завещания Людовика XIV, объявляет себя регентом и от имени Людовика XV назначает герцога де Мейна командующим войсками королевского дома, ему же доверив и воспитание юного государя. Вскоре не могло уже быть и речи о том, чтобы следовать иным указам, кроме указов регента.

Герцогиня была в ярости, хотя все еще продолжала надеяться на слабоумие короля. А Орлеанский, останется он жив или нет, все равно по смерти маленького короля не будет претендовать на корону, она достанется герцогу де Мейну. Надо, лишь немного подождать, и, поддерживаемая надеждой, она посвящает себя своему прекрасному жилищу — Со, которое не перестает украшать. Там она принимает еще молодого, но очень талантливого писателя, которого зовут Аруэ, но однажды его назовут Вольтер — и который в то время, когда не находится в Бастилии за свои произведения, живет здесь, как главная достопримечательность дома.

В 1718 году новый удар обрушивается на безмятежную герцогиню: регент лишает герцога де Мейна его статуса принца крови. У него больше не остается возможности занять когда-либо трон. Отныне путь к трону для герцога Орлеанского открыт. В Со тотчас объявляют, что регент плохо обращается с юным королем и собирается его отравить. И решив, что ее мужем игра проиграна, герцогиня обращает свои взоры к королю Испании, Филиппу V, который, как было известно всем, был экс-герцогом Анжуйским, внуком Людовика XIV, внуком, который под давлением своей жены Елизаветы Фарнез и своего министра кардинала Альберони, хитрого и макиавеллиста-итальянца, давно обратил свои взоры к Версалю. Мысль объединить Францию и Испанию под одной короной ему очень нравилась. И эта мысль нашла в Со благосклонность.

Посол Испании при регенте был господином шестидесяти лет, немного распутным и ведущим рассеянный образ жизни.

Принц де Селламар, рожденный и выросший в Неаполе, он был пажом Филиппа IV и камердинером Карла II. Альберони не составило труда убедить его принять участие в плане, который он так лелеял: в разгар праздника захватить регента, отправить его под стражей в Таррагон, собрать Генеральные штаты, объявить регентом герцога де Мейна и после смерти юного короля посадить на трон Филиппа V. Доходили даже до того, чтобы провозгласить его западным императором.

Селламар поселяется в Со и посылает ко двору своего камердинера, присвоив ему фантастический титул венгерского принца де Листнея. Вначале план удается. Лжепринц передает информацию аббату Портокарреро, который осуществляет связь между Со и Мадридом, где Альберони ждет его с нетерпением.

Так как и у Селламара немало денег, то вокруг герцогини де Мейн собирается настоящая испанская партия. Там же непременный Малезье и секретарь графини по имени Роза де Лоней, герцог Ришелье и принц де Домб, иезуиты и группа бретонских дворян. Ненависть вокруг регента растет.

К счастью для последнего, рядом с ним был его старый наставник аббат Дюбуа, министр, еще более беспринципный человек, чем Альберони. Тем более что этот министр содержал сильную и очень активную полицию. К тому же следует подчеркнуть, что заговорщики были на редкость легкомысленны и весьма неосторожны.

Благодаря бдительности скромного экспедитора королевской библиотеки, которого звали Бюва и которому венгерский лже-принц доверил, Бог знает почему, свою корреспонденцию, а также благодаря болтливости молодого секретаря испанской миссии, который не нашел ничего лучшего, как, подвыпив, доверить свои секреты некоему Файону, поспешившему предупредить полицию, — заговор был раскрыт.

9 декабря, в полдень, взвод черных мушкетеров занял испанское посольство и принц де Селламар был взят под стражу, в то время как компания драгунов бросилась по следам аббата де Портокарреро, которого без труда обнаружили в окрестностях Ангулема, размышляющим о превратностях судьбы в разбитой дорожной карете. Одновременно в Париже облава продолжалась. Наконец все заговорщики были арестованы. Остались лишь владельцы Со.

Господин де Фаванкур, бригадир серых мушкетеров, в сопровождении господина де Биллара, лейтенанта гвардии, приехал в замок, где очень вежливо, соблюдая все правила приличия, тихо арестовал герцога де Мейна. Герцога препроводили в крепость Дуллен. Герцогине удалось бежать через подземный ход.

Но далеко она не ушла. Господин д'Ансени, капитан гвардии, обнаружил ее на улице Сент — Оноре, у подруги и, несмотря на град ругательств и приступ ярости, который герцогиня обрушила на него, убедившись в том, что это именно она, препроводил ее, старательно затыкая уши, в форт Шамвей, рядом с Дижоном. Все остальные были препровождены в Бастилию. Все, за исключением Селламара, которого отправили за границу и которому Дюбуа оказал любезность, проводив его прямо до Тура. Через год между Францией и Испанией началась война…

В Париже предполагали, что иеперь полетят головы. Но регент не был ни преступником, ни мстительным, ни злопамятным. Все завершилось чем-то вроде амнистии. Навсегда вылечившись от политики, герцогиня де Мейн вернулась в Со к прекрасному времяпрепровождению. Дорогой Малезье вернул туда смех и грации. Вольтер, скрывавшийся там один в течение двух месяцев, приехал в Со с госпожой де Шателе. Роза де Лоней становится баронессой де Сталь, и после того, как она очаровала смотрителя Бастилии, куда ее заточили, баронесса вновь заняла свое место рядом с хозяйкой, неожиданный портрет которой она набросала:

«Госпожа герцогиня де Мейн ничего не получила от жизненного опыта: это очень умный ребенок. У нее были свои недостатки и привлекательность. Ей были присущи высокомерие без гордости, вкус к расходам без благородства, религиозность без веры, собственное мнение без того, чтобы прислушиваться к мнению других, множество познаний, при том, что она ничего толком не знала, и многочисленные проявления дружбы без всякого чувства…»

Прошли годы. 18 мая 1736 года умер герцог де Мейн. У него был рак лица, изуродовавший его лицо, но не испугавший герцогиню: она ухаживала за ним до самой кончины с завидной преданностью. Сама она умерла 23 января 1757 года «от сильной простуды».

От прекрасного поместья, так любимого ею, остался лишь павильон Авроры, часть парка и прекрасная оранжерея, где каждое лето проводят замечательные концерты. В одном из поддерживаемых с благоговейной заботой зданий расположен очень красивый и интересный музей Иль де Франс.

ТУР ДЕ КОНСТАНС. Жены камизаров

Стояла необыкновенная жара. Были последние дни августа 1704 года, ничто не предвещало изменения в погоде. Засуха длилась долгие месяцы, даже ночи были тяжелыми и душными. А солнце, каждый день появляющееся на небосклоне, прибавляло к страданиям иссушенную от засухи землю, серые от пыли деревья, люди выглядели измученными безжалостными солнечными лучами. В Эг-Морт, заключенной между земляными насыпями и прудами с зацветшей водой, появились первые признаки жажды. А тюрьмы были полны…

В башне Постоянства, толстом донжоне, выступающем вперед, как часовой у стен, пленники братоубийственной войны располагались на разных этажах: мужчины — на первом, женщины — на втором и наиболее непримиримые — на самом верху, где жара переносилась тяжелее всего. Каждый из этих этажей представлял собой большой круглый зал под сводами, где пленники содержались как животные, и больные и здоровые. Для мужчин двери открывались лишь в галереи, а для женщин они, может быть, вообще больше никогда не откроются. Такое положение сложилось из-за того, что тюремщики и пленники молились одному Богу, но по-разному! А прошло уже 10 лет с тех пор, как религиозные войны снова разгорелись.

Все началось в 1685 году, когда король Людовик XIV, получивший плохой совет от набожной маркизы де Ментенон, своей тайной супруги, и от всемогущего Общества Причастия, посчитал, что аннулированием Нантского эдикта он обеспечит свое благополучие. Короля удалось убедить, что давняя привилегия, предоставленная протестантам его прадедом Генрихом IV, теперь неразумна, и он исключительно честным образом решил окончательно объединить своих подданных в католической вере.

Тогда многие гугеноты добровольно покидали Францию и отправлялись в Женеву, в немецкие княжества, в Голландию, в Англию, даже в Америку, оставляя страну ремесел без энергичной и умной буржуазии, дворянства и ценной рабочей силы, потерявшей свою ценость. Это время на долгие века оставило о себе дурную память.

Некоторым, охваченным страхом, пришлось подчиниться, по крайней мере внешне, но назревала тайная буря. Со временем протестантские проповедники начали тайно ходить по деревням, упрекая новообращенных за их трусость, пытаясь снова обратить их в веру Лютера и Кальвина, и часто успешно. Но нигде успех этих людей не был большим, чем в самой неосвоенной, дикой части Лангедока: суровые, густые заросли Севеннов, труднопроходимые, населенные пастухами и мелкими ремесленниками. На протяжении веков эта старая земля, на которой друг за другом расцветали арианство и ересь катаров, оставалась трепещущей, готовой принять все течения мысли, способные принести ей хотя бы иллюзию свободы. Семя Реформы здесь принялось, как сорняк.

При известии об отмене эдикта эта местность, сначала согнувшаяся под бурей, воспряла: 23 июля 1702 г. на мосту Пон де Монвер бандой фанатиков, которых так много развелось в это время, по приказу каких-то дерзких командиров, ушедших в подполье, был убит приходской инспектор, аббат Ландлаз дю Шайля. Здесь постоянно нападали на священников и церкви, жгли и грабили деревни, чьи жители подозревались в связи с католиками. Схватки отличались кровопролитием и жестокостью и с одной, и с другой стороны. Но надо также сказать, что подавлялись эти вспышки мятежа не менее ужасно.

Бунтовщики называли себя камизарами, так как сверху на одежду они надевали белую рубашку, которая служила их отличительным знаком. Итак, они смело выступили против войска под командованием графа де Брогли, затем маршала де Монтревеля, наконец, маршала де Вилляра, которых направил в Версаль противник. Здесь были одержимы ненавистью и дикостью.

Несколько командиров стояло во главе камизаров, но особенно выделялись двое: Жан Кавалье и Пьер Лапорт по прозвищу рыцарь Ролланд. Но хотя первый в прошлом был помощником булочника на Красном хуторе, а второй — стригалем на хуторе Субейран, оба обладали душой странствующих рыцарей. Молодые и страстные, они пылали верой и храбростью. К сожалению, такая доблесть приведет их к драме и к переполненным тюрьмам Эг-Морта, где, помимо других, будут переносить страдания две очень молодые женщины, обессиленные страшным отчаянием. Их звали Катерина и Марта Брингье де Корнели.

К концу августа 1703 г. до Севенн дошла новость, что в долине Визу над Андюзом состоится протестантское богослужение. Ролланд созывал туда всех верующих из окрестностей. В Лассале в то время жил Франсуа Брингье де Корнели, его жена и десять детей — все гугеноты, тайно отрекшиеся. Двум старшим дочерям, Белотте и Луизонде, страстная вера не позволяла вступить в сделку с совестью, и они понемногу обращали своих близких к вере прошлых дней. С радостью они приняли новость о богослужении и решили поехать туда, предупреждая, что препятствовать им в этом совершенно бесполезно.

Отец подчинился, но отказался позволить двум другим дочерям, Катерине и Марте, последовать примеру старших сестер. Они казались ему слишком юными: одна — 20 — ти лет, а другая — 17 — летняя девушка, и потом, в окрестностях были замечены войска микелотов. Это представляло определенную опасность.

Но уже долгое время Катерина и Марта мечтали о рыцаре Ролланде, о котором говорили, что он красивый и храбрый. Идея, что он будет близко, взволновала девушек и, когда они увидели, что сестры покидают дом, чтобы пойти на богослужение, они не могли удержаться: увлекая за собой пожилую служанку Марию, не смевшую им отказать, ночью они бежали из дома, чтобы отправиться в долину Визу.

Находясь у цели, сестры были схвачены микелетами. Но случилось непредвиденное. Крики старой Марии были услышаны, и вскоре солдаты оказались лицом к лицу с двумя мужчинами, напавшими на них со шпагами в руках. Битва длилась недолго. Незнакомцы были молоды, сильны, хорошо обучены. Микелетов оказалось всего лишь шестеро. Сестер Корнели быстро освободили. Тогда они увидели одного из своих спасителей, темноволосого, с правильными чертами лица, немного испорченного оспой. На нем был красный камзол, обшитый золотым галуном, и черные брюки. Его спутник, тоже темноволосый и одетый в простой коричневый шерстяной костюм, казался даже красивее, но выглядел менее элегантно. Первого звали Ролланд, а его друга Майе, и, как в романе, все четверо одновременно влюбились с первого взгляда. Катерина и Ролланд не замечали больше никого кроме друг друга, ровно как и Марта с Мейе.

Ролланд разбил свой лагерь в горах в окрестностях Лассалля, и довольно часто он и Майе под покровом ночи спускались к деревне и проникали в сад своих подруг, чтобы украсть у этой безжалостной войны несколько мгновений счастья. Иногда они встречались на фоне гор, возвышающихся над Салиндранком, и с каждой встречей им было все труднее и труднее расставаться. Но, вопреки ореолу славы, Ролланд и Майе не решались представиться семейству Корнели. Несмотря на свою веру, обитатели замка Лассаль, возможно, не разделили бы любви дочерей к бывшим пастухам. Перед тем как появиться перед ними, надо было сначала завоевать, заслужить побольше лавров, чтобы не было отказа. К сожалению, для камизаров дела начинали принимать дурной оборот.

Потеряв всякую надежду из-за все более упорного сопротивления и нескольких ударов с тыла, Монтревель всю зиму занимался так называемым «великим творчеством», по его приказу десятки деревень в верхних Севеннах были разрушены и стерты с лица земли, а жители угнаны. Это означало голодную смерть. Вскоре в них вселился страх.

В начале 1704 года Жан Кавалье потерпел поражение, потеряв много своих людей у пещер Юзе. А недовольный король отозвал Монтревеля и на его место назначил маршала Вилляра, которому поручил установить мир в Лангедоке. Новоназначенный маршал посчитал, что первым делом нужно попытаться договориться с Жаном Кавалье. Ему это удалось через посредничество одного местного дворянина. Господин д'Эгалье вручил ему чин полковника, и таким образом, без особых трудностей, ему удалось добиться, чтобы Кавалье ушел с поля битвы. Но Ролланд отказался пойти на сговор. Несколько бурных встреч состоялось между ними, но без видимого результата: Ролланд хотел продолжать борьбу, и Майе, конечно же, следовал за ним.

Именно тогда Катерина и Марта решили связать свои судьбы с любимыми. Отныне дни казались им нескончаемо долгими, они больше не хотели расставаться, а обоим юношам не хватило духа отказаться от счастья, которое так нежданно и так естественно предоставлялось им. Они удалились в покинутый владельцами замок Кастельно, где намеревались расположить свою новую штаб-квартиру. Катерине и Марте оставалось лишь присоединиться к ним.

Но девушки обладали настолько правдивыми и благородными душами, что не могли уйти, никому не сказав ни слова. Катерина и Марта объявили своим родителям, что хотят присоединиться к последним командирам мятежников, дабы разделить их судьбу. И Франсуа де Корнели позволил им уйти, с одним условием, что обе пары вскоре обвенчаются… И вот 14 августа 1704 года сестры Корнели присоединились к лагерю камизаров. В тот же вечер в одном из горных гротов при свете факелов состоялось бракосочетание Катерины и Ролланда, Марты и Майе.

Церемония прошла тихо и трогательно в присутствии последних приверженцев. Стояла теплая и ясная ночь, благоухающая ароматами земли и диких растений. Оставалась опасность, но счастье переполняло все сердца… Кроме одного!

Кроме Маларта, которому здесь доверяли, потому что он в течение многих месяцев служил связным. Но никто не знал, насколько он любил золото. И, когда обе молодые пары добрались до замка Кастельно, чтобы провести там свою брачную ночь, Маларт, тихо удалившись из рядов защитников и спрятавшись за скалу, подождал, пока разошлась толпа, а затем отправился в Юзе.

К четырем часам утра все в замке спали. Уверенный в своем окружении Ролланд, весь во власти любви, решил не проверять часовых и разрешил четверым воинам, остававшимся на посту у дома, идти спать, чтобы набраться сил перед завтрашним походом.

Никто не заметил драгунов под командованием капитана Лакостье де л'Абади, окруживших замок, в то время как один из отрядов послали атаковать ворота под прикрытием мушкетов.

Ролланд проснулся с первым сигналом горна, вскочил с постели и через окно на фоне едва забрезжившего рассвета заметил людей в красной униформе. Надо было попробовать бежать и, главное, защитить Катерину и Марту, с которыми только Бог знал, что сделают драгуны, если захватят их!

Он пошел искать Майе и Марту. Слава Богу, что позади замка оказался выход к заросшей балке. Еще не совсем рассвело, и нужно было бежать именно сейчас.

Через некоторое время небольшая группка, к которой присоединились старая Мария и четверо камизаров, ушла в леса. Но вскоре стало очевидно, что противники уже напали на их след, и Ролланд принял решение, одновременно и правильное, и рискованное: привлечь вражеский огонь на себя. Они умели сражаться, и так просто не сдадутся. А в это время все три женщины разойдутся в разные стороны и доберутся до Гуара, где позже все вместе встретятся.

Настала страшная минута: сквозь деревья уже можно было заметить красные мундиры. Катерина вырвалась из рук Ролланда и увлекла за собой свою сестру и Марию. И вот три женщины соскользнули в ров, перешли через насыпь. У них за спиной раздавались выстрелы, но они верили в храбрость мужей, которые победят и вскоре присоединятся к ним… Однако в глубине души какой-то тайный и безнадежный голос нашептывал Катерине, что она обманывает сама себя и что больше никогда не увидит живым того, кого так любит.

Внутренний голос говорил правду. Те выстрелы были по Ролланду. Он погиб. Немного позже Майе и четверо его товарищей попали в плен, несмотря на то, что они защищались до последнего. В свою очередь и трех женщин взяли в плен 15 — го августа, в лесу у Гуара. Силы их иссякли. Всех отвезли в Ним, где Катерина узнала о смерти своего супруга и о пленении остальных, которые уже были осуждены, и приговор должен был быть исполнен на следующий день.

День 16 — го августа стал самым страшным днем для несчастных женщин. Под конвоем солдат им пришлось увидеть мужей и товарищей в пыли и грязи. Ролланд действительно погиб, но его наскоро бальзамировали, чтобы, несмотря на жару, его еще можно было узнать. Но Майе остался жив и проявлял изумительную храбрость.

Его приговорили к колесованию. Он с песней поднялся на помост, убеждая приговоренных товарищей последовать его примеру. Когда палач поднял топор для колесования, Марта вскрикнула и лишилась чувств… Испытание, выпавшее на ее долю в эту невыносимую жару, буквально испепелявшую город, оказалось слишком тяжелым для нее. Поднялась температура, и ее, не приходящую в сознание, с сестрой и Марией перевели в башню Постоянства, в которой, судя по всему, их обрекли на страдания до тех пор, пока смерть не сжалится над ними.

В этой удушающей летней жаре бедняжка Марта десятки раз едва не умерла. Сестра и Мария поддерживали ее силы, проявляя необыкновенную преданность, во всем ограничивая себя, стараясь обеспечить ей самое чистое место на каменных плитах. Впрочем, подруги по плену считали этих женщин настоящими героинями. Из уст в уста передавали их историю, которая вскоре стала легендой.

А затем наконец пошли дожди, и жизнь в башне стала менее жестокой. Теперь появилась возможность пить вдоволь, немного умываться, возможность снова начать жить…

Маршал де Виллер знал цену легендам в стране во время войны. В ноябре он приказал, чтобы сестер Корнели выпустили из тюрьмы при условии, что они уедут в Швейцарию, куда ранее переехали их близкие.

Одним туманным утром Катерина, еще слабенькая Марта и Мария покинули Эг-Морт под охраной вооруженного эскорта, который должен был сопровождать их до самой границы. И вот они ушли в туман и неизвестность. На этом история этих женщин заканчивается, так как об их дальнейшей судьбе ничего не известно.

Ну а старая башня, созданная Людовиком Святым в то время, как он строил порт Эг — Морт, которая так быстро перестала играть роль только лишь городского стража и превратилась в государственную тюрьму, стала темницей для настоящей героини, почитаемой во всем округе за проявленное мужество протестантки. Мария Дюран с самого детства, вместе со своей семьей, провела там тридцать семь долгих лет. Лет, не уменьшивших ее веру, надежду и милосердие, ведь в течение всего этого времени она не переставала подбадривать других пленниц, взывая к их храбрости в то время, как все они слабели. По периметру колодца, окаймляющего отверстие в центре зала, и сейчас можно прочитать несколько слов, благоговейно окаймленных железом: «Ради Бога. Держитесь!»

И только принц де Бово, став губернатором Лангедока в 1767 году, освободил Марию Дюран и тринадцать других пленных, остававшихся еще в этой башне-тюрьме.

ФЕРВАК. Большая любовь Королевы Роз

Когда в 1788 году юная Дельфина де Сабран появилась в Версале, ей исполнилось 15 лет. Она сразу завоевала успех, в один голос придворные, самые консервативные в мире, дают ей имя Королевы Роз — настолько она красива и свежа. Говорят, у нее чудесная головка с чисто греческим профилем.

К этому нужно прибавить немного туманный взгляд близорукого человека, превосходный рот, ни с чем не сравнимый цвет лица и светлые волосы, не блеклые и бесцветные, а теплые и живые. Поклонники образуют вокруг девушки целый хоровод, настолько плотный, что ее мать, обеспокоенная обнаружившейся у ребенка слишком большой предрасположенностью к кокетству, решает, что единственный способ удержать Дельфину на правильном пути — это выдать ее замуж, и она спешит подыскать себе зятя.

Им станет Арманд де Кустен, девятнадцати лет, по-своему такой же красивый, как и его невеста. Он любезен, умен, храбр, благороден, богат. Это некая редкая птичка, и, впрочем, Дельфине он сразу понравился.

Лионский епископ венчал их в замке Анизи во время сельского праздника, на котором все приглашенные были одеты пастухами и пастушками, а на медовый месяц молодой паре приготовили восхитительную хижину.

Итогом этого счастливого времени стало рождение двух сыновей, Гастона и Астольфа, а великая страсть молодых супругов угасла. И один, и другой пользуются слишком большим успехом. Дельфина развлекается жестокой игрой кокетства, и ей нравится искать себе поклонников, которые, впрочем, ее быстро утомляют, и она отделывается от них при помощи какой-нибудь уловки или взрыва смеха, никогда не теряя своего достоинства.

Список был длинным, и, когда началась революция, Дельфина едва ли это заметила: она меняет свои привязанности чаще, чем наряды. «Сочини для меня маленькую песенку о моей непостоянной любви, похожей на бабочку», — пишет она своему брату Эльзеару де Сабрану, поэту. Увы, горе на время омрачает эту восхитительную бабочку.

Сначала умер маленький Гастон от детской болезни, затем был арестован генерал де Кустен, свекр Дельфины, к которому она была очень привязана. Генерал, видя свою родину в опасности, отбросил монархические чувства и посвятил свою шпагу Республике. Победитель Майянса, он мог бы считать себя в безопасности, но бесчисленные враги занесли его в список «предателей Родины»: в благодарность за его услуги он был осужден и приговорен к смертной казни, и усилия Королевы Роз, которая, чтобы спасти своего свекра, пустила в ход все средства, оказались тщетными.

Вечером в день казни Арманд вернулся домой, на улицу де Лиль, бледный и подавленный. Он все видел; он был у подножия плахи. Однако вопреки мольбам жены эмигрировать он отказался. Возможно, что именно слезы молодой женщины и довели Арманда до безрассудных поступков, приведших его в свою очередь в Форс, откуда жена безнадежно попытается спасти его.

Напрасный труд: Арманд, отказавшись скомпрометировать дочь тюремного смотрителя в Форсе, куда добралась Дельфина, тоже кончил гильотиной. Что же касается Дельфины, то несмотря на то, что обыск ничего не дал, ее арестовали и отправили в тюрьму Кармы, где она повстречалась с дамами высшего света, такими как мадам де Богарне и будущей мадам Тальен. Там же она встретила генерала Александра де Богарне, супруга будущей императрицы Жозефины, которого она не раздумывая сделала своим любовником.

Благодаря этой любви Дельфина в конце концов стала считать жизнь сносной, но Богарне наконец также был приговорен к смертной казни, и очередь могла дойти уже и до Дельфины. Действительно, молодой женщине пришлось перенести допросы, обыск, проведенный в ее доме, во время которого она не нашла ничего лучшего, как сделать портрет зловещего Кромо, который вел расследование, и кое-кого из его людей. Она обладала талантом портретистки и даже карикатуристки. Талант и мужество снискали ей восхищение даже некоторых из этих людей, и особенно одного молодого члена партии, каменщика по имени Жером.

Очень скоро он влюбился. До того времени он проявил себя убежденным патриотом, не щадящим себя революционером, теперь же он не думал ни о чем другом, кроме того, как спасти от смерти бывшую маркизу де Кустен, восхитительную и такую молодую женщину. Этот парень смутно чувствовал, что его собственная жизнь потеряет всякий смысл и интерес, если мадам де Кустен поднимется на эшафот, потому что он знал, что никогда не забудет, что содействовал гибели такой красивой головки.

Чтобы спасти ее, он использует одну хитрость, которую могла подсказать лишь любовь, рискуя в случае, если его раскроют, подняться на красные помостки гильотины даже немного раньше своей возлюбленной.

Его звание члена комитета секции Вожирар позволяет ему свободно входить во все конторы, даже в башне Цезаря, в Консьержери, где заседает общественный обвинитель Фуке — Тенвиль. Кто мог не доверять ему? Между тем Фуке-Тенвиль на своем столе складывает в стопку дела приговоренных к смерти в ближайшее время. Жером также знал, что каждый день общественный обвинитель берет некоторое количество дел, лежащих сверху, чтобы передать в контору список очередных случайных жертв.

Жером каждый день отправляется к этому монстру, с регулярностью, с какой всякий смертный принимает пищу, — следить, как бы дело Дельфины не оказалось сверху. Увы, не могло быть и речи уничтожить или похитить его, так как досье ежедневно пересчитывалось.

Это длится три месяца, три месяца тревог для бедного Жерома, три месяца безумного беспокойства Королевы Роз, ведь невозможно представить себе, что человек может так рисковать своей жизнью, чтобы спасти ее (беспокойство — до смерти Богарне, потому что после его казни в сердце молодой женщины поселился страх). К счастью, террор закончился. Генерал де Богарне умирает 5 термидора; а четыре дня спустя — провал Робеспьера, конец кошмару. Но Мадам де Кустен пробудет еще 2 месяца в Кармах и пробыла бы там еще дольше, если бы не вмешалась ее преданная служанка Нанетта Мабриа. В самом деле, генерал де Кустен когда-то создал в Во фарфоровую фабрику, рабочие которой считали благодетелем его и его близких. Нанетта написала им, и, благодаря подписанному ими прошению, молодая женщина получила возможность вернуться на улицу де Лиль, чтобы присоединиться к Нанетте и маленькому Астольфу. Она нуждалась теперь в уходе.

Такой уход стал возможным благодаря продуктам и небольшим денежным суммам, которые каждую неделю приносил какой-то незнакомец. Однажды вечером Дельфина выслеживает своего благодетеля и узнает в нем Жерома, который по-прежнему рискует своей жизнью, его разыскивают, и он вынужден прятаться. Неизвестно, отдала ли Дельфина, такая мягкосердечная женщина, долг признательности. Известно только, что молодой человек провел у нее несколько недель до момента, когда смог отплыть в Америку, где в Луизиане ему удалось скопить приличное состояние. Состояние, с которым он вернулся, чтобы положить его к ногам той, которую он любил. Но она — она стала маркизой де Кустен, а в 1803 году безумно полюбила виконта де Шатобриана.

В это время Дельфина покупает у герцогини де Луин неподалеку от Ливаро замок Фервак, длинное здание из розового кирпича и белых камней, по бокам которого располагались квадратные беседки, и у которого уже была своя история. Его основатель, маршал де Фервак, Гильом де Отме, в свое время дорого заплатил за то, чтобы войти в историю: он был из числа жестоких людей, не боящихся ни Бога, ни дьявола, и во время религиозных войн с упоением грабил, сжигал, избивал. Он захватил Лизье, где убил губернатора и разграбил собор… Говорят, что он осквернил реликвии и завладел казной многих церквей, но, будучи храбрым, сообразил примкнуть к Генриху IV, который назначил его на пост губернатора этого самого Лизье, которому под игом такого человека необ-ходима была Св. Тереза. Он также был маршалом Франции и супругом очень красивой женщины, в честь которой этот повеса на трубе замка написал две прискорбные строчки:

Очевидно, намерение было лучше двустишья, и неизвестно, предпринимал ли горячий, вспыльчивый Генрих эти атаки.

Именно это красивое жилище в 1803 году становится убежищем Королевы Роз с великим Шатобрианом, чьи победы ознаменовали начало XIX столетия, но ее счастье было недолгим. «Это будет как в сказке о феях», — написал ей Волшебник в 1804 году. Он путешествовал по дальним странам, по очень дальним, но приезжал в Фервак. Там жила фея, которая была не от мира сего. Ее называли безнадежной принцессой, потому что она, два дня не получая от своих друзей известий, всегда думала, что они погибли или отправились в Китай и что она их никогда больше не увидит.

Итак, Шатобриан приехал в замок Фервак, где он жил в комнате Генриха IV. Впрочем, он сам потребовал себе именно ее. Стоял август, и чудесное пламя страсти соединило Короля Словесности и Королеву Роз… Страсть, как обычно у Шатобриана, была настолько коротка, как «жизнь роз». Когда же он в октябре вернулся в Фервак, то великий огонь уже погас. Любовник стал молчалив и не говорил ни слова, что довело Дельфину до отчаяния: она пытается убить себя. К счастью, ей не хватило духа, и она продолжает в течение многих лет выносить мучительную любовь к человеку, у которого был талант превращать своих самых страстных любовниц в верных подруг. Снова они встретились в 1816 году, потом в 1819 — м и, наконец, в 1823 — м. Но Шатобриан говорит лишь о давней дружбе. Дельфина же продолжала сгорать от желания видеть его вплоть до 13 июля 1826 года, до дня своей смерти в Бексе.

ФЕРНЕЙ. Господин де Вольтер и его племянница

Когда Вольтер в 1758 году покупает имение Ферней (сейчас оно находится в департаменте Эн), ему уже 62 года, и он уже успел поссориться с половиной Европы: сначала с королем Франции, считающим его опасным смутьяном и даже приспешником дьявола, а затем — с королем Пруссии. Великий Фридрих, бок о бок с которым он прожил более двух лет и который испытывал нечто вроде преклонения перед ним, не може! простить ему именно того, что он обладает большим литературным талантом и деликатно дает понять это королю. Наконец, он пессорился со всеми этими «женевскими господами», находясь рядом, в очаровательном поместье Делис (Радость).

Устав от многочисленных споров и стремясь наконец жить мирно, Вольтер покупает прелестное местечко Ферней, и вскоре пишет своему «старому другу» Териоту: «Теперь ранее запущенная земля Фернея преобразилась: я выстроил там достаточно красивый замок; земли и леса у меня довольно, а мрамор мне привозят по Женевскому озеру. Я построил три небольших домика, расположенных рядом друг с другом, и сделал живую изгородь вокруг Фернея. За аренду земли я выкладываю почти десять тысяч ливров, но мне еще и остается двадцать тысяч, так как усадьба с тридцатью работниками и двенадцатью лошадьми полностью себя окупает… Честно говоря, я, как и вы, старина, прожил бы и на сотню экю в месяц, но такой драгоценный камень, как мадам Дени, нуждается в великолепной оправе из дворцов, искусных поваров, красивых экипажей, блестящего окружения…»

Мадам Дени! Она действительно заслуживает таких слов, потому что в течение многих лет именно она являлась королевой этого райского уголка, созданного ее дядей. Да, она его племянница, но также и хозяйка, и любовница. Но тем не менее она не оказывала ему того внимания, которое он заслужил.

Когда в 1749 году умерла мадам дю Шатле, горячо любимая, незаменимая тайная советчица Вольтера, дочери сестры великого писателя Марии-Луизе Дени исполняется 37 лет. Аппетитная женщина, вероятно слишком полная, но такая свеженькая и любезная, что никому в голову даже не приходит мысль упрекнуть ее в излишней полноте. Но самое ужасное состоит в том, что под этой внешностью скрывается душа мегеры и самое жестокое и корыстное сердце, какое только бывает на свете. Пять лет назад она овдовела, и только присутствие ненавистной для нее мадам дю Шатле мешало ей посвятить себя дядюшке, к которому, как ни странно, Мария-Луиза уже давно питала нежные чувства. Дядюшка же просто не мог не привлекать женские сердца — благодаря своей известности.

Тяжело переживая смерть маркизы дю Шатле, Вольтер очень сожалеет о своей «умнице Эмили». А эта хит-рюшка ухаживает за безутешным дядюшкой, отогревая уже бесчувственное сердце и расточая заботу, которой очень привязала его к себе. И, уезжая в Потсдам, Вольтеру теперь трудно покидать свою дорогую племянницу: «Мне очень больно оставлять Вас. Вы даже не можете себе представить, как часто я об этом думаю».

Ему настолько не хватает ее присутствия, что он умоляет Марию-Луизу приехать к нему в Германию: «Мое дорогое дитя, король Пруссии предложил мне должность камергера и наградил орденом, у меня теперь достаточно средств для нас двоих, если Вы согласитесь стать хозяйкой моего дома в Берлине, как и в Париже».

Мадам Дени ни секунды не колеблется с ответом. Конечно, ее прельщает дядюшкино финансовое положение, но и в Париже она ни в чем себе не отказывает и даже может позволить себе легкие увлечения: то предметом ее интереса становится один немецкий музыкант, то генуэзский маркиз и, наконец, испанец, маркиз де Иксимпе. Итак, Мария-Луиза отказывается и, только когда отношения между Вольтером и Генрихом II портятся, решает ехать в Германию. А, может быть, и потому, что дядюшка попросил встретиться с ним во Франкфурте, в отеле «Золотой лев».

Когда мадам Дени приехала, то увидела, как Вольтер, находясь под бдительным надзором прусских шпионов, хочет снова издать один из своих сборников, и это в скором времени привело к смешной и утомительной ситуации, которая продлилась несколько недель и поставила отношения дядюшки и племянницы на качественно новый уровень: оба настолько скучали друг без друга, что в конце концов оказались в одной постели. И, наконец, вернувшись во Францию, Мария-Луиза становится любовницей Вольтера и остается ею да долгое время.

Возвращение в страну ограничивается приездом в Кольмар, где писатель задержится на целый год, пока не подыщет себе места жительства, так как больше ни один из европейских монархов не желает принять его. В конце концов он обоснуется в Швейцарии, затем в Фернее, гдг импозантная мадам Дени будет принимать у себя самых влиятельных лиц со всей Европы. В конце концов благодаря ей создается положение, когда хотя монархи больше и не хотят иметь дело с этим незаслуженно обиженным великим писателем, но целый ряд их подданных очень его ценит.

В Фернее Вольтер сначала организовывает конный завод, затем часовую фабрику, которая будет иметь огромный успех: часы его фабрики продают везде, даже в Тунисе и Алжире. Но писатель также не забывает и о своем творчестве. Именно здесь он напишет воззвание в защиту несчастного Жана Кала, несправедливо приговоренного к смерти в Тулузе.

В замке этот человек с большим сердцем приютил молоденькую девушку из соседней деревни Вильетту Руфф де Варикур, настолько прелестную, что, окрестив ее Красавицей и Добродетельницей, к ужасу мадам Дени удочерил девочку, чем спровоцировал двухлетнюю ссору с Марией-Луизой. Но вскоре он прощает ее, дав ей возможность вести финансовые дела, что было предметом ее особой заинтересованности.

К несчастью Красавицы и Добродетельницы и к своему собственному, Вольтер выдает ее замуж за некоего маркиза де Вильетта, владельца одного из имений недалеко от Бове. Это позволило его «хрупкой» племяннице, к тому времени похожей уже на бочонок, стать его наследницей, впрочем, она обещала позже перевести состояние на имя Вильетты.

С этого времени Вольтер становится для Марии-Луизы несносным человеком, все более несносным из-за его ухудшающегося здоровья: он всячески хватается за жизнь до восьмидесятитрехлетнего возраста.

Его очень искусно убедили вернуться в Париж, где, впрочем, все ценят великого писателя и где ему обещали обеспечить спокойную жизнь. 4 февраля 1778 года Вольтер навсегда покидает Ферней и располагается у Вильетты на пересечении набережной Малаке и улицы де Бон. Именно здесь его ждет невиданный успех: весь Париж, не только жители, но и королевский двор, толпится у его двери; в Комеди Франсез устанавливают бюст писателя, а Бенджамин Франклин приводит к нему своего внука, чтобы получить благословение такого великого человека.

Мадам Дени и Вильетта поистине радуются этому. Старика заставляют много работать, постоянно писать, для чего он нуждается в большом количестве кофе, опасного для его здоровья. Для поддержания сил его заставляли глотать сильнодействующие таблетки, к ужасу его врача Троншена; эти средства вскоре и привели его к смерти.

Итак, когда к нему больше нельзя пускать толпу поклонников, его закрывают в маленькой спальне, почти совсем не заботясь о нем. Как ни странно, на великого писателя теперь не хватает времени! И 30 мая он, покинутый даже слугами, умирает…

Толстушка Дени с по-прежнему неудовлетворенными запросами снова выходит замуж, в возрасте шестидесяти восьми лет, за шестидесятилетнего юнца, что вызвало в Париже бурю смеха. Все знавшие Вольтера теперь отворачиваются от нее.

И она точно так же, как и человек, которому была всем обязана, одна-одинешенька и всеми покинутая, наконец, умирает.

Что же касается замка, то презренная мадам Дени поспешила продать его Вильетте, котороя, в свою очередь, продала его семье Бюде, владевшей им вплоть до 1843 года. Но Ферней сильно пострадал от Революции. В это время замок переходит в руки Клода-Мариуса Давида, купившего у семьи Бюде не только само имение, но и мебель, картины и другие различные предметы, принадлежавшие Вольтеру. И по сей день Ферней по-прежнему находится в собственности его потомков, относящихся к замку с поистине благоговейной заботой…

ФЕРРЬЕР. От Бон-Жанны до блестящего Ротшильда

В первых числах сентября 1792 года Жозеф Фуше, недавно избранный депутатом в Конвент, горя пылкой страстью, отправляется из Неаполя в сопровождении своей жены Бон-Жанны, на которой он женился десять дней назад и в которую влюбился, как мальчишка, причем никто не может понять, что же он в ней нашел. Бывшая мадемуазель Куано действительно кажется «тощей дурнушкой»; это высокая двадцативосьмилетняя девушка, худенькая, как веточка, с копной рыжих волос и рыжими бровями и костлявыми руками. Верно и то, что Фуше нельзя назвать красивым из-за лица, обтянутого кожей. Но тем не менее они подходили друг другу, так как эта супружеская пара, которая ни разу не разлучится за двадцать лет их совместной жизни, связана самой всеобъемлющей, самой глубокой и самой верной любовью…

Где бы Фуше ни устанавливал свой ужасный террор, в Париже, Невере или Лионе, Бон — Жанна всегда рядом с ним, занимаясь исключительно им и четырьмя детьми, которых удалось уберечь (несколько детей погибло в младенческом возрасте). И когда ее муж, министр внутренних дел при Наполеоне, снимает великолепный дом на набережной Вольтера, она вопреки своему титулу герцогини заботится о приготовлении пищи, о различных настойках и свежем белье, великолепно справляясь с обязанностями настоящей хозяйки.

Со времен своей молодости Бон-Жанна сбхранила в душе любовь к уединению, и в 1802 году именно для нее Фуше покупает в Бри имение Феррьер, ставшее позднее национальной гордостью Оно представляло собой небольшой замок на берегу пруда, со всех сторон окруженный восхитительными лесами. Бон-Жанна проведет здесь лучшие минуты своей жизни, но о ее жизни известно очень немногое (она была очень скрытной), разве что о ее милосердии, достойном восхищения. Именно здесь 9 октября 1812 года Бон-Жанна умирает, будучи переполненной радостью из-за возвращения в Феррьер после годовой ссылки в Экс-Провансе, куда она отправилась вместе с мужем по приказу Наполеона.

Через три с лишним года безутешный вдовец женится на молоденькой и очень красивой Эрнестине де Кастеллан-Мажастр из Экса, которой он гордился, но она не сумела сделать его счастливым.

20 декабря 1820 года Фуше умирает в Триесте, но перед смертью настойчиво просит похоронить его рядом с могилой Бон-Жанны на маленьком кладбище в Феррьере. К сожалению, его последняя воля будет исполнена лишь 22 июня 1875 года, с позволения барона Ротшильда…

А тем временем все здесь сильно изменилось.

В 1829 году у наследников Фуше имение Феррьер покупает крупный финансист Джеймс де Ротшильд, один из пяти сыновей франкфуртского менялы Майера Амшеля. Одна из стрел, изображенных на гербе семьи, оказалась во Франции. Джеймс так хотел побед, и вот теперь решает остаться здесь.

Имение Феррьер со своими дремучими лесами и плодородными землями Бри является для барона Джеймса символом начала оседлой жизни, поэтому он стремится переделать его согласно своей мечте. Он полностью сносит замок, которым так гордилась Бон-Жанна, и под небом Иль — де — Франса воздвигает огромный, даже фантастический дворец в итальянском стиле, построенный по проекту одного очень известного английского архитектора-Пакстона. Сын садовника герцога де Девоншира, этот англичанин для королевы Виктории соорудил Хрустальный Дворец; надо признать, что он не только неординарный архитектор, но, кроме того, и замечательный пейзажист. За четыре года (с 1855 по 1859 год, совершив настоящий подвиг) он создает здание, с колоннами, пилястрами, бюстами римских императоров, колоколенками и куполами, достойное названия шедевра архитектуры в стиле французского ампира, представляющего собой смешение различных архитектурных стилей. Результат его труда восхитителен, так же великолепен и интерьер, доверенный Эжену Лами, который разместил там помимо прочего коллекцию произведений искусства, собранную бароном Джеймсом. Такое обрамление достойно утонченной красоты баронессы Бетины, портрет которой долгое время служил одним из украшений замка.

27 декабря 1862 года Наполеон Ш в сопровождении принца Меттерниха, австрийского посла, а также английского посла лорда Ковлея и Московского князя посещает Феррьер. Императора и его европейское окружение барон Джеймс встречает на вокзале. Ввиду запланированной после завтрака охоты монарх одет в «оригинальный костюм, по форме напоминающий национальную бретонскую одежду…»А какой завтрак дает барон в честь титулованного гостя! Журналист, описывающий его, не перестает восхищаться: «Здесь все великолепно: помимо единственного в мире по красоте столового серебра, приглашенные ели из фарфорового севрского сервиза, подписанного Буше».

Поприветствовав дам, ожидавших его на широкой лестнице, Наполеон III пожелал осмотреть все имение: сам замок, парк и конюшни. Потом состоялась охота с хорошим урожаем фазанов и зайцев, а также случайно попавшимся бекасом. Затем компания вернулась в замок для легкой закуски в то время, как оперный хор исполнял «Песенку Фазана» под руководством самого Россини.

Перед отъездом на вокзал император решил соблюсти обычай знатных немецких семей и сам лично посадил в парке замка кедр, так хорошо принявшийся, что сейчас он выше всех других деревьев.

В 6 часов вечера император покидает замок, а «по всему его пути от ограды парка до самого перрона выстроились все обитатели поместья, факелами освещая аллеи, к тому же через каждые пятнадцать шагов были высажены тисы, украшенные зажженными бумажными фонариками…» Сколько великолепия!

Увы, всего через восемь с небольшим лет сюда при ходит несчастье: пруссаки оккупируют Францию. Король и Бисмарк располагают в Феррьере свою штаб-квартиру Пышность и размеры дворца производят такое впечатле ние на короля, что он издает указ, призванный оградить это великолепие от возможных последствий: никто не может дотрагиваться ни до картин в гостиных, ни до дичи в парке, ни до вина в погребах. Даже страстный охотник Бисмарк не был исключением. К сожалению, монарх уезжает, и начальник канцелярии, предоставленный сам себе, делает все, что хочет, не считаясь с этим великоле пием, что, впрочем, не удовлетворяет его. Графиня де Мустье рассказывает в письме: «Ротшильд вчера сказал мне, что фазаны Феррьера больше не устраивают Бисмарка и что он даже угрожал побить управляющего, в недовольстве, что фазаны не летают уже начиненные грибами».

Итак, замку пришлось многое пережить, но тем не менее пришел и его звездный час, так как в гобеленовом зале вскоре состоялся разговор между Жюлем Фавром и Бисмарком о возмещении убытков, причиненных имению, в размере десяти миллиардов. Благодаря деятельности барона Альфонса удалось освободить замок.

Как обычно, черные времена проходят. Феррьер залечивает раны и снова приобретает пышность и лучезарное настроение. В книге, рассказывающей о семье, барон Ги, владелец этого сказочного замка вплоть до 1981 года, целые страницы посвящает рассказу о времени большой охоты, обычно проводимой осенью Ротшильдами, а также предается нежным воспоминаниям детства, связанным с этим необычным дворцом. С течением времени замок вновь постепенно приобретает свой прежний внешний вид с восстановлением голубого, белого, гобеленового и кожаного залов, изысканных спален и прислуги (в количестве тридцати человек в обычное время и до сотни слуг в праздники, так как гости тоже привозили своих людей), оживляющей дом, парк и подвалы.

Но и последняя война не прошла бесследно для Феррьера. Германским войскам особое удовольствие доставил захват этого символа еврейского великолепия, и на этот раз ни один из здравомыслящих монархов не запрещал грабежа. После ухода варваров, разграбивших почти все произведения искусства, замок, теперь уже без мебели, лишь с несколькими отапливаемыми комнатами, погрузился в непривычную для него мрачную тишину. Но появляется добрая фея, которую называют и королевой Парижа: Мария-Елена де Ротшильд, в девичестве де Зюе-лан, а теперь супруга барона Ги.

Она любила Феррьер, особенно праздники в замке, которым она управляла как никто другой. Баронесса решила восстановить имение и храбро взялась за дело. И так как для нее не существовало слова «невозможно», естественно, ей удалось реализовать свои планы. В 1959 году, ровно через столетие после своего торжественного открытия, Феррьер снова предстал во всем своем блеске на празднике «Спящая красавица». Но послушаем барона Ги.

«Сначала гости пересекают по живописным тропинкам лес, затем проходят в парк и вдруг обнаруживают замок. Едва освещенный, призрачный и загадочный дворец как будто появлялся из ночи. Огромные искусственные паутинки, как серебряные нити, ниспадают с кровли. По озеру без цели скользит невероятный корабль, загадочно поблескивающий в ночи. И сейчас же, словно по мановению волшебной палочки, замок пробуждается от оцепенения: у каждого окна зажигаются свечи, установленные в витиеватых канделябрах, внезапно начинают играть музыканты, появляются танцоры. А на рассвете никто не хочет расходиться…»

И другие праздники: сюрреалистический бал, бал Пруста, охоты, концерты, — собрали весь свет Европы. Даже «Тысяча и одна ночь» окутала своей сказкой восхитительный замок. Но вскоре пришел конец этим чудесным праздникам… Банк Ротшильда национализирован, а барон Ги, дабы избежать передачи дома детства в недостойные руки, подарил Феррьер Университету… Последний, к сожалению, не слишком ценит щедрый подарок иногда там показывают теле-и кинофильмы или организуют спортивные соревнования. Спящая красавица закрыла глаза. Но, может быть, она по-прежнему ждет милого принца?..

ЛА ФОСС-АНЖАН. Окончание трагедии

Типичные для местности Сен-Мало дома — большие и красивые здания, построенные во времена прогулок ради удовольствия богатых арматоров и корсаров, удалившихся на покой. Ла Фосс-Анжан — одно из таких зданий, построенное для семьи Нермон рядом с деревней Сен-Ку — ломб между Канкалем и Сен-Мало. Он возвышается своей крышей и высокими каменными трубами над прудом Сент-Сюзан и широкой лужайкой, окруженной старыми деревьями.

Это дом, построенный для спокойного счастья одной семьи, для отдыха моряка после долгих лет, проведенных на море. Но в памяти воскрешаются драматические события, произошедшие здесь во время бретонского восстания. В начале 1793, после смерти Людовика XVI, гостеприимством и доверчивостью дома воспользовался доктор Шеветель, которого маркиз Ла Руэри очень долго считал своим другом. Но этот друг всегда стремился подавить бретонское восстание и захватить его руководителя. За это ему хорошо заплатили.

В конце января 1793 года, в ночь с 29 на 30, Ла Руэри умер в замке Гийомарэ в Сен — Денуале в десяти лье от Динара. Еще во время болезни маркиза в замке проводился обыск, тогда пришлось его прятать. Солдаты могли вернуться, и пришлось спрятать труп, который не могли похоронить как обычно. Его закопали в парке Ла Гийомарэ, рядом с большими цветочными клумбами…

После себя Ла Руэри оставил важные бумаги, содержащие сведения об организации восстания, в том числе и имена участников. Господин де Ла Гийомарэ решает отправить преданного слугу маркиза Пьера в Ла Фосс-Анжан, чтобы сообщить о происшедшем маркизу Дезилю де Камбернону, владельцу поместья, бывшего, одновременно и казначеем контрреволюционной организации. Одновременно Пьер приносит все оставшиеся бумаги господину Дезилю. Это было естественно, и Ла Гийомарэ не мог ни на мгновение представить, что такой поступок повлечет за собой драматические события, как у него в поместье, так и в поместьях его друзей.

Марк Дезиль, о котором мы уже упоминали в связи с Ла Руэри, жил в Ла Фосс-Анжане с 1770 года, доставшемся ему от его деда, Жозефа Пико де Нормона. Он жил там со своей женой, урожденной Жанной Пико де Клоревьер. У него было четверо детей: Жанна, вышедшая замуж за господина Дюфресн де Винеля, Анжелика — за господина де Ла Фонше, Мария-Тереза — за господина д'Аллерака и, наконец, сын Андре, убитый в Нанси во время восстания его полка… Это были благородные и добрые люди, и никто из них не подозревал, что любезный доктор Шеветель, в котором они видели преданного друга, и которого принимали всегда с радостью, мечтает лишь о том, как отправить всех их на эшафот.

Пьер рассказывает Дезилям и Шеветелю о смерти своего хозяина и его трагическом погребении — тело было посыпано известью, чтобы ускорить разложение. Он рассказывает также, что секрет его погребения будет сохранен, если только садовник, помогавший похоронить тело, не будет слишком много пить… Шеветель внимательно слушает. Конечно, Ла Руэри мертв, но если можно заставить говорить садовника и найти могилу, то этим можно будет скомпрометировать семью Ла Гийомарэ.

В Ла Фосс-Анжане предатель продолжает играть роль внимательного друга и боевого товарища. Именно он советует спрятать бумаги, принесенные Пьером, в сосуде из желтого стекла и закопать в саду. Потом под каким-то предлогом он отправляется в Сен-Серван, к своему товарищу Лаллиган-Морильону, посланному Конвентом. Он советует ему отправиться в Ла Гийомарэ и напоить садовника Перрана. Тело Ла Руэри будет найдено, Лаллиган сможет арестовать теперь всех сразу. После этого он может поехать в Ла Фосс-Анжан, где без труда найдет бумаги и сможет арестовать всех остальных.

Приехав вечером 24 февраля в Ламбаль, Лаллиган-Морильон собирает отряд из жандармов и национальных гвардейцев и направляет их в Ла Гийомарэ, куда на следующий день прибывает сам. В течение следующего дня и ночи все обитатели замка допрашиваются этим человеком, не имевшим ничего человеческого. Садовника действительно напоили, и он раскрыл секрет могилы. Госпожу де Ла Гийомарэ допрашивали дольше, чем ее мужа. Видела ли она маркиза де Ла Руэри? Жил ли он у них? Ответы ее содержали всегда одно и то же слово: «Нет». Но вдруг какой-то предмет бросили в окно, к ногам бедной женщины. Этот большой черный, неприятный и плохо пахнущий предмет была наполовину разложившаяся голова маркиза де Ла Руэри. «Вина» была доказана. 28 февраля Лаллиган направляет в Латваль закованных заключенных…

2 марта, испугавшись народных волнений, Лаллиган счел более безопасным отправить заключенных в Ренн, и, возвращаясь в Сен-Серван, в трактире «Пеликан» пишет министру следующее письмо: «Я возвращаюсь в Сен-Серван и жду Шеветеля, чтобы нанести сокрушительный удар партии аристократов. Вот уже пять дней я не сплю, бегаю, руковожу арестами, веду допросы и конфискую имущество. Мое поведение полностью соответствует поведению человека, преданного Республике. Терпение! Прощайте, я почти засыпаю и спешу немного отдохнуть в ожидании Шеветеля». И после подписи он добавляет: «Шеветеля не в чем упрекнуть. Он хорошо себя проявил…»

Из этого можно заключить, что наверху были сомнения, возможно, в революционной верности врача, но он развеял их своей активностью. Он не заставляет себя долго ждать и получает у Лаллигана последние инструкции. Той же ночью в окно Ла Фосс-Анжана постучали, и неизвестный господин произнес: «Революционеры собираются обыскивать замок. Отряд уже выступил из Сан-Мало». Всех тут же охватил ужас. Дочери Маркиза Дезиля, гостившие у него, и их дядя Пико де Ламоэлян умоляют отца бежать. Он больше других в опасности, ведь именно он был казначеем организации; надо, чтобы он ушел в море. Бумаги хорошо спрятаны, и женщинам нечего бояться.

Сладкая надежда! Но Дезиль дает себя убедить. Он уезжает, добирается до побережья, садится в Ротенефе на корабль до Перси, где и умирает от горя 23 августа 1794 года. Когда Шеветель возвращается из Сен-Серана, то он не без сожаления узнает, что Дезиль бежал, но, в сущности, это значит, что всего лишь одной жертвой меньше, ведь остальные остались.

Утром появляется Лаллиган в сопровождении мирового судьи Канкаля и нескольких национальных гвардейцев. Начинаются обыск и допросы — Шеветель продолжает играть свою роль. Потом начинают перерывать парк. Метр за метром, заботливо начав вдалеке от того места, где, как им было известно, зарыт сосуд. Но, наконец, его находят, и жители Ла Фосс-Анжан понимают, что они погибли. Их арестовывают, включая Шеветеля, который, естественно, был почти сразу освобожден без ведома преданных им друзей. Он сможет также вернуться в этот дом, куда принес столько горя… чтобы забрать оттуда столовое серебро.

В Ренне, в тюрьме Тур-ле-Ба, они встретились с семейством Ла Гийомарэ, там был и брат госпожи де Ла Гийомарэ, арестованный без всякой на то причины, скорее для проформы. Еще одна пленница должна присоединиться к ним… Тереза де Муэльян, прекрасная кузина маркиза де Ла Руэри, участвовавшая в роялистском движении, которая жила в своем доме де Фужер. Некоторые утверждали, что Марк Дезиль перед обыском оставил ей казну организации, составляющую тысячу золотых экю. Деньги, которыми Лаллиган-Морильон хотел вознаградить себя за свои труды. Возможно, он сам собирался навестить девушку, но чиновник опередил его. 25 марта Тереза де Муэльян была арестована и присоединилась к своим друзьям в Ренне.

12 апреля заключенных отправили в Париж: теперь их было двадцать шесть. Путешествие, их Голгофа длилось до 20 апреля. Обитатели Ла Гийомарэ и Ла Фосс-Анжан будут заключены в тюрьму Аббэй. Судебный процесс, который вел Фуке-Танвиль, завершился смертным приговором.

Одна из дочерей Дезиля, госпожа де Ла Фонше могла спасти свою жизнь: ее имени не было в найденных бумагах. Но когда ее адвокат, Тронсон де Кудрей, предложил ей выдать одну из женщин, с которой она была связана, советуя подумать о детях, мужественная женщина ответила: «У нее тоже есть мать».

Тереза де Муэльян отказалась постричься перед смертью, она собрала свои прекрасные волосы над своей головой. Вот что Шатобриан писал об этом: «Я никогда еще не видел такой красоты за пределами моей семьи. Я был очень смущен, увидев ее на лице незнакомой женщины…»

Подлому Шеветелю удалось забыть вместе с Термидором эти события, он был из тех, кто прекрасно уживается, при любых режимах. Ему удалось даже стать мэром Орли, но, изуродованный пороком, он умер в черной нищете.

Ла Фосс-Анжан, перешедший к семье де Ла Виллеон, принадлежит теперь одному из членов семьи де Дьелево.

ФРЮКУР. Страдания жены маршала Шулемберга

8 сентября 1640 года в ярко освещенном соборе в Амьене кардинал Ришелье присутствует на свадьбе своей воспитанницы Мадлен де Форсевилль и выходца из старинной немецкой семьи Жана де Шуланбурга, чье имя Бог знает почему во французском произношении изменилось на Шулемберг. Жених — граф де Монде из области Арденн, где находится его фамильный замок.

Церемония обещает быть великолепной. С разных концов страны все представители высшего света спешат присутствовать на венчании самой богатой наследницы Пикардии с одним из самых храбрых солдат королевства. Но на этом заканчивается блестящая сторона праздника, так как из-под вуали на празднество смотрели заплаканные глаза Мадлен И не просто так: она любит молодого мушкетера по имени Лорак, а ее заставляют выйти замуж за безупречного незнакомца, внушавшего ей страх и годившегося ей в отцы Невесте всего 20 лет, а Шулембергу — уже 51.

Жених тоже не производит впечатление счастливца. Чтобы он согласился на женитьбу, потребовалось строгое приказание кардинала; Ришелье воспользовался Мадлен как приманкой, чтобы приблизить к себе человека, слишком стремящегося к независимости, чья преданность внушала ему опасения. Но девушка-сиротка и особенно ее состояние привлекали к себе многих. А «добрейшей души» опекун прибавил к этому еще и отреставрированный прекрасный замок Фрюкур, перестроенный из древней крепости XII века.

В конце концов Шулемберг решил попробовать, будучи любителем денег и роскоши, но ему было бы намного приятнее получить состояние без жены. Красота и грация супруги для него не имели никакого значения — одним словом, это настоящий солдафон. Но при этом он твердо решил дать ей понять, кто здесь хозяин…

Для Мадлен мучения начинаюся с первой же брачной ночи. Ее супруг обращается с ней, как с солдатом в лагере, затем возвращается к своим приятелям и в подробностях описывает формы своей жены, а затем в качестве заключения заявляет:

— Это индюшка с красивым оперением, так что приятно было ощипывать…

Первую брачную ночь молодожены провели в фамильном особняке Форсевиллей в Амьяне. Именно здесь, а не в замке Фрюкур, начинает складываться их совместная жизнь Господи, что за жизнь! Мадлен уже знакома с племянником мужа и одновременно его адъютантом господином де Лануа. А на следующий день после свадьбы она знакомится и с остальной семьей, совершенно беспардонно обосновавшейся в доме. Речь идет о сестре Шулемберга мадам де Сингли, высокомерной вдове со слащавой улыбкой, в сопровождении другого племянника, господина де Ролана. Никто из всего этого семейства не завоевал доверия новобрачной Мадам де Сингли — алчная и корыстная особа, на несколько лет моложе брата, на чье наследство она рассчитывает. Сначала, узнав о свадьбе, ее охватила досада. Какая нужда жениться в таком возрасте? Но очень скоро холодный расчет взял свое: молодая госпожа де Шулемберг сказочно богата и слаба здоровьем, так что остается надежда, что она уйдет из жизни раньше своего мужа; и тогда выгода будет даже большей.

Итак, эта госпожа располагается на завоеванной территории и под предлогом первого же недомогания невестки, связанного с беременностью, полностью берет в свои руки управление домом, отослав Мадлен в обществе старенькой служанки Гюдюль в ее комнату, порог которой Шулемберг переступал разве что дабы разразиться бранью типа:

— Вы, дорогуша, ни на что не способны, вы наверняка произведете на свет какого — нибудь еле живого заморыша.

Впрочем, ее новые родственники развили бурную деятельность, чтобы покончить с беременностью Мадлен. Так, однажды вечером ее, конечно, нечаянно сталкивает с лестницы мадам де Сингли. Но безрезультатно! Тогда, молодую женщину запирают в собственной комнате, пообещав регулярно приносить еду. И если бы не Гюдюль, тайком пробирающаяся к ней с пищей, бедняжка умерла бы от голода.

Несмотря на плохое обращение и многочисленные колкости, Мадлен все же производит на свет маленького мальчика, но ребенок проживет не больше недели. Однажды утром молодая мать найдет его бездыханным в колыбели: кто-то преступной рукой задушил младенца… К отчаянию несчастной женщины прибавляется еще и страх: без сомнения, придет и ее очередь…

Но она напрасно беспокоится. Удивительно, но именно сам Шулемберг прекратил все поползновения своей семейки против жены. Ведь слишком скорая смерть его супруги вызвала бы подозрение опасного кардинала, известного как человека, внушающего страх даже самым суровым людям. Кроме того, он достаточно умен, чтобы понять, что в случае смерти Мадлен его собственная семья то же сделает и с ним. В конце концов он раскрывает замыслы коварной сестры. И отныне встает на защиту жены, но при этом по-прежнему грубо обращается с ней, заставляет принимать его любовниц и держит взаперти, пока не наступает необходимость поставить ее рядом в качестве хозяйки дома. Но как бы то ни было вояка в избытке тратит женушкино состояние и даже не считает нужным изменить свое поведение после смерти кардинала Ришелье в 1642 году. А Мадлен находится в полной зависимости от мадам де Сингли.

Между тем Шулемберг делает блестящую военную карьеру. В 1650 году ему поручают охрану Фландрии, в 1652 году он становится губернатором Ара, который, правда, храбро защищает от испанцев. Этот зверь — действительно великий солдат.

После освобождения Ара новоиспеченный герой требует немедленного приезда жены, но для него это лишь средство привлечь к себе побольше знатных жителей города. Какое-то время он полностью за счет жены содержит в роскоши свою очень красивую любовницу Анну де Суастр. Из — за таких страданий Мадлен приходит к мысли уйти в монастырь. Имея двух сестер-монахинь, она оказывается перед выбором: одна — настоятельница монастыря в Париже, другая — в Дуллане. Итак, Мадлен выбирает — Париж, так как Дуллан находится слишком близко к Ара.

Она использует двойную отлучку супруга и мадам де Сингли и убегает из Ара, переодевшись служанкой. Это случилось в марте 1658 года. Мадлен нанимает почтовую карету и добирается до монастыря Буа в Париже, не будучи никем узнанной. Только тогда она действительно испытывает облегчение. Ее сестра Мария обещает, что здесь ей больше ничто не грозит. Более того, она помогает ей, обратившись к судьям Шатле, добиться раздела состояния, дающего Мадлен возможность полностью распоряжаться своими средствами. И вот молодая женщина считает себя счастливой…

К сожалению, слишком рано Ее муж сходит с ума от бешенства и не согласен таким образом лишиться своей «индюшки с золотым оперением». Тем более, что 26 июня король назначает его маршалом Франции; и, естественно, ему необходимы средства, дабы жить согласно чину. Он не находит ничего лучше, чем приказать своему адъютанту д'Апремону взять с собой пять сотен людей, отправиться в монастырь, спрятавший непокорную жену, и вырвать ее оттуда…

Такое поручение отнюдь не пленяет д'Апремона, знающего отношение короля к монастырям. Он все же сумеет не исполнить поручения, тайно предупредив «госпожу супругу маршала»о замыслах мужа. Таким образом, когда отряд оказался у дверей аббатства, Мадлен находилась на пути в Брюссель, где спряталась у одной родственницы, мадам дю Амаль. Здесь она вне досягаемости.

К сожалению, дело о возвращении права на управление своим имуществом включает в себя некоторые обязательства. Спустя три месяца она возвращается в Париж, не подозревая, что бумага, требующая ее приезда, исходит прямо от ее супруга. И вот Мадлен останавливается у своего кузена…

На рассвете третьего дня настоящая армия осаждает его особняк. Мадлен, босую, в ночной сорочке, хватают и бросают в наглухо закрытую карету и с криками «Вперед!» отправляют в Ар, куда бедная женщина приезжает полумертвой от холода и голода. Она думает, что ее снова запрут в комнате, но и на этот раз Мадлен не права: предоставив ей крестьянскую одежду, ее помещают в старую кладовку с заранее заколоченными окнами в глубине сада. Шулемберг приходит туда с намерением объявить свое решение: или она снова передает ему управление своим имуществом, или остается здесь до страшного суда. Но Мадлен решает никогда больше ему не уступать.

На этот раз ее жизнь превратилась в сущий ад. У супруги маршала теперь нет ничего. К ней приставили отвратительную грязную служанку и грубияна-лакея. Кормят, когда захотят… Поэтому нет ничего удивительного в том, что через шесть месяцев Мадлен заболевает. Но это вовсе не беспокоит мужа, отдающего приказ: пусть поживет, тем более, что еще не подписала заявление! Тогда ее на время забирают оттуда, лечат и, когда ей становится лучше, возвращают обратно. Но теперь она желает себе смерти.

Благодаря одному сжалившемуся слуге, настоятельница монастыря в Дуллане Габриелла де Форсевилль узнает о судьбе сесты. Возмущенная, она пишет письмо королеве-матери Анне Австрийской с просьбой вмешаться: Но королева отсылает дело епископу Амьяна, приятелю Шулемберга. Последний же в свою очередь заявляет, что его жена сумасшедшая, а немного погодя настоятельницу арестовывают и отправляют в дальний монастырь на границе. А ненасытному Шулембергу доставило особенную радость описать своей пленнице неприятности ее сестры:

— Подпишите, — говорит он, — и вы вернете вам обеим свободу…

Но Мадлен по-прежнему отказывается.

Однако у бедняжки теперь появился созюник: один из ее охранников, некий Леблан, жалеет ее и советует самой написать прошение королеве. Он достанет все необходимое и обязуется доставить письмо.

О последующем развитии событий никто даже не осмеливался помышлять! Анна Австрийская получает письмо и немедленно вызывает Шулемберга, чтобы сделать ему внушение. Последний непоколебим: Мадлен, видите ли, сильно обидела его, забрав состояние в свои руки. И если она не пойдет на сделку, то останется там же. Он муж и имеет все права. А королева в данном случае вмешиваться не должна.

Только безотчетная преданность могла добиться невозможного! Храброму Леблану удалось освободить Мадлен и убежать с ней. Он ведет ее прямо в замок Белей к своему дальнему родственнику, принцу де Линю. На этот раз все меняется: принц имеет большие связи.

Шулемберг догадывается об этом, когда Людовик XIV, только что назначивший его губернатором Берри при всех придворных обрушивается на него с речью, полной презрения, и высылает его в родовое поместье Мондеже. В 1665 году маршал удаляется туда вместе с Анной де Суастр, но та, видя, что денежки на исходе, спешит расстаться с ним. В 1671 году он наконец умирает с безжалостной душой, ни на минуту не предавшись угрызениям совести.

Мадлен же после освобождения испытала радость возвращения во Францию, снова увидев сестер, родственников, получила возможность наслаждаться жизнью в прелестном замке Фрюкур, где она проведет незабываемые минуты своей жизни в компании верного Леблана, к которому испытывает нечто большее, чем просто признательность. Но та нечеловеческая жизнь не прошла бесследно, и 26 января 1678 года она умирает в возрасте пятидесяти семи лет…

Семья Николей расширила и переделала Фрюкур, оставленный ей в наследство, затем замок был продан как национальное достояние во время Революции, а потом его приобретет один из представителей семьи Морганов, бретонец, родственник нью-йоркских Морганов, но в 1920 году владельцем замка становится граф де Форсевилль, благодаря чему имение снова перешло в семью, владевшую им в средневековье.

ЭТАМП. Ингебург Датская, пленная королева

Кто бы мог предсказать такую жизнь для королевы? Со времени своего замужества и коронации в августе 1193 года Ингебург обитала исключительно в монастырях. И действительно, этот замок Этамп, этот большой четырехугольный донжон, венчающий холм и возвышающийся над простирающимся у подножия поселком, этот почти новый дижон (ему всего лишь пятьдесят лет, первая молодость как для крепости, так и для храма) — донжон в форме трефы с четырьмя листиками, в которых совершенно невозможно увидеть хотя бы малейшие указания на радость. И в 1206 году, вот уже 6 зим, как королева Франции Ингебург Датская живет здесь в надежде навсегда поменять это пристанище на могилу.

Конечно, она не занимает весь замок. Ее часть, хорошо меблированная и соответственно украшенная, почти ничем не отличается от занимаемых ею апартаментов в городском дворце в Париже или в других королевских дворцах. Ее не признают настоящей королевой, но оказывают ей видимое почтение. Только она никогда не покидает этот замок-тюрьму, за исключением разве что небольшой прогулки во фруктовом саду в сопровождении фрейлин, жалующихся друг другу на жизнь, и так же, как и она, скучающих.

Король Филипп, ее супруг, которого также называют Огюстом, каждый год приезжает с вынужденным визитом, но никогда не остается, а его взгляд, устремленный на нее, постоянно холоден. Для него Ингебург — кодцунья, которая 6 лет назад отомстила ему, убив единствен ную женщину, которую он когда-либо любил.

Поймет ли он когда-нибудь, насколько он любим? 13 лет назад его образ покорил сердце Ингебург, и с тех пор никогда не покидал ее, хотя ей и пришлось многое вытерпеть.

13 лет! Как же был прекрасен тот августовский день их первой встречи в Амьене.

Филипп к тому времени уже три года как потерял очаровательную Изабель де Эно и, будучи вдовцом, страстно желал жениться. К тому же ему постоянно нахваливали красоту датской принцессы. Что же касается Ингебург, то ее сердечко сильно билось прежде всего из страха, что она ничего не знает, начиная с языка этой франкской земли, куда ее приглашали править, а также из-за необъяснимого ожидания.

Еще издалека она заметила постоянно увеличивающееся облако пыли, из которого затем появилась группа всадников. Шлем скакавшего впереди был увенчан короной, и по мере приближения его черты прояснялись. Когда он сошел на землю и передал шлем пажу, его образ поразил Ингебург. Филипп высок, с энергичным и открытым лицом, ясным взглядом, властен. Даже небольшая плешь, как воспоминание о недавней болезни, из-за которой корона съезжает назад с его рыжих волос, не лишает его очарования, и тотчас Ингебург понимает, что полюбит его — что уже любит.

И он сам ослеплен. Никогда еще ему не доводилось созерцать такую красоту. Под копной белокурых волос, еле сдерживаемых косами, белоснежное лицо. Глаза цвета моря настолько велики, что кажутся бездонными. Идеальная фигура. Настолько совершенная красота, что кажется каким-то чудом.

Сначала король воодушевился настолько, что торопил с церемонией… Ингебург не поняла, почему с приходом ночи Филипп вдруг отодвигается от нее с живостью, внешне ничем не спровоцированной… Ночь для девушки проходит в ужасе непонимания. Но на этом ее испытания не заканчиваются.

На следующий день в храме, в момент совершения над нею святого помазания, Филипп испускает глухой стон. Его глаза вдруг увеличиваются, он цепляется за золотую мантию епископа и дрожит, как листок на ветру, глядя на молодую королеву. Его помертвевшие губы что-то бормочут. От Ингебург он в страхе отмахивается, отталкивая ее от себя.

При выходе из церкви положение ухудшилось. Король Франции во всеуслышание заявил, что эта женщина дьявольской красоты заколдовала его, навела на него порчу. Поэтому она должна уехать в свою далекую страну со своими провожатыми.

Напрасно пытались вразумить его. Бракосочетание завершилось надлежащим образом, Ингебург коронована. Можно ли ее отправлять назад? Впрочем, из осторожности датчане, сопровождавшие ее, вдруг исчезли. Что делать? Ингебург, со своей стороны, намерена остаться здесь. Она королева и, кроме того, любит этого человека и хочет быть его женой. Нетрудно догадаться, что для их примирения необходимо много усилий.

Наконец пришли к компромиссу. Мать, дядя короля пытаются убедить его предпринять новую попытку. Может быть, та ночь была неудачной и он сам в этом виноват! После долгих и многословных увещеваний Филипп решается: он сделает еще одну попытку и присоединится к Ингебург в монастыре Сен-Мор, куда она удалилась. Все надеялись, что неприязнь от первой ночи развеется.

Но ведь женский монастырь — весьма странное место для нескольких часов любви. Когда Филипп вышел от нее, хлопнув дверью, несчастная, удрученная принцесса плакала на кровати.

И начинается изнурительная борьба. Филипп требует отъезда Ингебург. Та отказывается уезжать. Рыдая, она клянется, что в Сен-Море, как и в Амьене, король обладал ею, но не может дать более ясного объяснения.

Итак, для начала Филипп приказывает, чтобы упрямицу препроводили в монастырь Августина де Цизоина, неподалеку от Турне, то есть за пределы Франции, на землю империи, а император — злейший враг французского короля. Ингебург будет жить там не очень-то обеспеченно, продав даже свои драгоценности и платья, однако все сложилось благополучно. Отныне вся ее надежда на Рим, не являющийся, впрочем, авторитетом для короля Франции.

Однако сам государь ведет себя так, словно уже разведен — святейшая французская ассамблея попыталась его вразумить, а папа не осмелился слишком нажимать на него. Он снова женится, и на сей раз действительно по любви. Ее зовут Агнес де Мерзни, дочь герцога Беристольда, бывшего компаньона Филиппа по крестовому походу. Она так же темноволоса, как Ингебург белокура, и, конечно же, прелестна. Филипп обожает ее, и она обожает Филиппа. Это начало очень счастливого брака, от которого родится двое детей, девочка и мальчик.

Но счастье длится недолго. В январе 1198 года умирает старый и снисходительный папа Целестин III. А его преемник — сторонник совершенно других взглядов. Это грозный Инноцент III, одна из самых важных персон в истории папства. И он не намерен потакать королю Франции. Филиппу приказано покинуть Агнес и снова вернуться к Ингебург. Поначалу Филипп не обращает на это внимания, считая себя достаточно могущественным и готовым на все, чтобы остаться с Агнес.

На все ли? Не на папскую немилость, распространяющуюся на всю страну. Больше не крестят, не хоронят усопших, не осуществляется бракосочетаний. Перед таким ужасом Филипп, вне себя от злости, подчиняется… однако весьма неохотно. В то время, как Агнес уезжает в замок Пуасси — она ждет ребенка — Филипп официально снова признает Ингебург, уверяет, что ей принадлежит место королевы, но не адресует ей ни одного слова. Он думает, что этого будет достаточно для Рима и что наконец-то вскоре он получит согласие аннулировать этот проклятый брак.

Но увы, в Пуасси Агнес умирает в родах, а отчаявшийся Филипп не может сдержать своего слова. Ингебург препровождается в замок Этамп, где и ждет, в молитвах, в течение шести лет.

Она будет ждать еще шесть лет, и в конце концов ее настойчивая любовь получила отклик. В 1213 году Филипп наконец-то освободил Ингебург, призвал ее к себе и осыпал королевскими почестями. Но датчанка так и не стала его настоящей женой…

ЭТУАЛЬ. Как стать Мадам де Помпадур

На дне ложбины лежит прекрасный замок Этуаль, созданный для роскошной жизни сельского арендатора, таящий теперь уж иные мечты, не те, которым предавалась очень красивая женщина, желавшая покорить своего короля и сделавшая все для достижения своей цели. В настоящее время часть зданий принадлежит педагогическому училищу департамента и хранит надежды юношей и девушек, которые, может быть, не станут столь известными, но которые, возможно, найдут истинное счастье. Однако прекрасная тень дамы в голубом кабриолете живет там и поныне…

9 марта 1741 года хорошо одетые мужчины и женщины заполнили церковь Сент-Осташ в Париже, чтобы присутствовать на венчании Шарля-Гийома Ле Нормана д'Этуаля с юной Жанной — Антуанеттой Пуассон. Каждому из присутствующих на церемонии казалось, что самый счастливый из супругов-муж. Он молод — ему двадцать четыре — недурен собой, богат, участвует в делах своего дяди, арендатора Ле Нормана Де Турнея, его невеста — очаровательная, стройная, элегантная, хорошо воспитанная девушка. Она ослепляла и очаровывала, и каждый думал, что она могла бы найти лучшего мужа, чем этот немного тяжеловатый юноша, который открыто радовался женитьбе на столь восхитительной девушке. Свадьба состоялась по совету дяди. После свадьбы влюбленный муж отвозит Жанну-Антуанетту навстречу весне в свой замок Этуаль, соседствующий с королевским лесом. Жанна-Антуанетта полностью посвящает себя мужу и дарит ему двух детей.'но жизнь ее проходит в мечтах, да каких!

Ясновидящая мадам Лебон предсказала ее матери, когда девочке было девять лет:

— Эта малышка будет почти королевой, она станет фавориткой короля.

Ни мадам Пуассон, ни сама девочка ни на мгновение не усомнились в предсказании. Мать принялась готовить свою дочь к столь сказочной судьбе. Мужем мадам Пуассон был некий Франсуа Пуассон, принадлежавший к финансовой буржуазии и бывший не в ладах с законом. Мадам Пуассон предпочитала жить вдали от своего мужа, и, как поговаривали, отцом Жанны — Антуанетты был близкий друг госпожи Пуассон — некий господин Ле Норман Де Турней. Ему и своей матери девочка была обязана блестящим светским воспитанием. Превратившись в мадам Ле Норман, она становится любимицей парижских салонов. Ее выдали замуж за Ле Нормана д'Этуаля лишь для того, чтобы не отдалять от семейного круга, к тому же женщина скорее могла привлечь внимание короля, чем молоденькая девушка. Она активно участвует в этих планах, ибо, как и большинство женщин Франции, она была влюблена в Людовика XV, самого прекрасного мужчину всего королевства.

Жизнь молодоженов шла своим чередом. Зимой они жили в Париже, а большую часть времени проводили в Этуале, любимом замке Жанны-Антуанетты. Она привязалась к своему мужу, и отсутствие пылкости в их отношениях позволяло им изображать прекрасных супругов:

— Только один король мог бы заставить меня быть неверной мужу, — любила она повторять.

Бедный муж щеголял этой фразой, не веря в возможность ее исполнения, а молодая женщина, с верой истинной христианки, ждала, когда сбудется предсказание, всей душой желая помочь ему свершиться. Жить в Этуале ей нравилось лишь потому, что там у нее была возможность воплотить свою мечту.

Парк, как было сказано ранее, соседствовал с Сенар-ским королевским лесом, где Людовик XV любил охотиться, когда останавливался в замке Шойзи. Владельцы близлежащих замков имели право присоединиться к королевской охоте, и хозяйка замка Этуаля решила воспользоваться этим разрешением по-своему. Но как это сделать? Гнать своих лошадей по следам королевской дичи? Она прекрасно ездит верхом, но в этом случае рискует предстать перед королем раскрасневшаяся, растрепанная и, может быть, в не очень выгодном свете. Жанна-Антуанетта находит лучший выход.

В охотничьем павильоне перед королевской свитой появляется самый восхитительный экипаж, какой только можно себе представить. Маленький голубой фаэтон с прекрасной упряжью, управляемый уверенной рукой очаровательной женщины в розовом платье. В следующий раз фаэтон — розовый, а дама — в голубом платье, но еще более удивительно то, что загадочный фаэтон никогда не останавливается. Прекрасная возница приветствует короля, бросая ослепительную улыбку, и снова исчезает, как сновидение, в глубине леса.

Эта уловка затронула любопытство короля. Он наводит справки и без труда узнает, кто эта прекрасная дама. Король несколько раз посылает дичь в Этуаль, что вызывает ярость герцогини де Шатору, официальной любовницы короля. Ярость, растущую с каждым днем еще и потому, что имя госпожи д'Этуаль все чаще звучит в окружении Людовика XV. У таинственной возницы были друзья, решившие подтолкнуть фортуну и надеявшиеся позднее получить за это благодарность. Аббат де Берни, один из преданных друзей д'Этуалей, госпожа же Сассенад, господин Эно и графиня д'Эстрад пели дифирамбы розово-голубому видению Сенарского леса, не забывая посетовать, что столь чудесное создание, украшение парижских салонов, все еще не принято при дворе.

Однажды в карете короля герцогиня де Шеврез, в присутствии госпожи де Шатору, неосторожно заметила, что эта д'Этуаль все еще не придворная дама и вынуждена довольствоваться жизнью рядом с ничтожным мужем.

Сухим тоном мадам де Шатору возразила, что можно любить и ничтожного человека, если он красив. Тогда де Шеврез засмеялась:

— Красив или нет, но д'Этуаль не будет любить своего мужа, потому, и это ни для кого не секрет, что она влюблена в короля.

Герцогиня смеялась недолго. В следующее мгновение она чуть не потеряла сознание: под прикрытием своих широких юбок фаворитка с силой наступила ей на ногу острым каблуком. Выходя из кареты, бедняжка заметно прихрамывала. И, прежде чем сменить тему разговора, госпожа де Шатору дала ей понять, что мадам д'Этуаль будет запрещено появляться на королевских охотах.

К счастью для Жанны-Антуанетты, запрет не был подписан. Король уехал в Лотарингию и тяжело заболел в Нанси. В течение долгого времени жители королевства просили Бога о скорейшем выздоровлении государя, в которое никто уже не верил Фаворитка была удалена. Мадам д'Этуаль, лежа в своей постели, — она только что родила свою дочь Александрину — следила с тревогой за развитием болезни короля.

Вопреки всем ожиданиям, король выздоровел и вновь приблизил госпожу де Шатору, но ненадолго: в декабре фаворитка заболела гриппом и умерла. Неужели дорога для Жанны — Антуанетты открыта? Она знает, что король окружен множеством женщин, желающих привлечь его внимание. И решает обратиться к своему кузену, господину Бине — первому королевскому камердинеру, который и соглашается ей помочь.

Хитрецу не составило большого труда напомнить хозяину о прекрасной даме в розовом и голубом, которая желала бы встретиться с Его Величеством, чтобы получить для своего мужа место арендатора. Ответ не заставил себя долго ждать, через некоторое время госпожа д'Этуаль была приглашена на большой костюмированный бал в честь свадьбы дофина с испанской инфантой 25 февраля 1748 года. Неужели это знак судьбы?

В тот вечер в галерее Освещенных Зеркал Жанна-Антуанетта, одетая в восхитительный розово-голубой костюм пастушки, следит за спектаклем. Сердце ее радостно бьется, но она не видит короля. Наконец, после того, как пробило полночь, в зале появляются семь тисовых деревьев. Их большие украшенные зеленью кроны возвышаются над танцорами, и говорят, что среди них Людовик XV. Одно из деревьев приближается и шепчет:

— Согласится ли розово-голубое видение Сенарских лесов показать свое личико невинному деревцу? Я — скромнейший брат больших деревьев, которые вы так любите.

Сомнения невозможны, она опускается в реверансе, но ее останавливают: надо соблюдать инкогнито тисового деревца и лишь сказать, встретятся ли они завтра на балу в Парижской Ратуше. Вместо ответа прекрасная пастушка снимает шелковую маску и роняет свой платок, который «невинное деревце» бросается поднимать. Потом, играя, возвращает его с приветствием, которое одновременно становится объяснением.

Через некоторое время в небольших апартаментах в Версале состоялась их встреча. Предсказание ясновидящей сбылось. Это стало началом царствования одной из самых известных королевских фавориток.

Очевидно, было очень трудно убедить мужа принять решение о разводе. Бедный Ле Норман остался один в своем прекрасном замке Этуаль, брошенный той, которую он так и не смог забыть. Госпожа д'Этуаль исчезла. А та, что появилась теперь, освещенная лучами славы, зовется маркизой де Помпадур.