Любовь вопреки (СИ)

Елена Прибыльцова Любовь вопреки

Глава 1

Рябининск

Ноябрь, 1895 год

По пустынной извилистой дороге мчалась тройка породистых белоснежных лошадей. Их копыта едва касались земли, снег летел комьями во все стороны. Извозчик – старенький, сухонький мужичок – подгонял и так мчавшихся во весь опор коней то громкими окриками, то ударом хлыста. Лошади недовольно всхрапывали, но продолжали нестись стрелой, словно их догонял сам дьявол.

Стоял сильный мороз. Изредка попадавшиеся деревья все окуржевели и казались неживыми под своими мертвенно-бледными одеяниями. В воздухе клубился белый туман. На снег, искрившийся под солнцем холодной белизной, невозможно было смотреть без слёз. Мужичок поплотнее запахнул свой тёплый овчинный тулуп и надвинул шапку на самые глаза. Воротник возле его лица побелел от теплого дыхания.

Позади в санях сидел молодой парень, который, казалось, не замечал ни жгучего мороза, и ничего вокруг себя. Его лохматая чёрная шуба была распахнута почти наполовину. Медвежью шкуру, укрывавшую ноги, он отбросил в сторону. Шапка съехала на затылок. Выбившиеся из-под неё тёмные кудри заиндевели, и их беспорядочно трепал ледяной ветер. Но взгляд парня горел, каким-то решительным, диким огнём, на щеках полыхал жаркий румянец, а холёные руки то и дело сжимались в кулаки. Прищурившись, он с упорством всматривался вдаль, не обращая внимания на слепивший глаза снег, словно длинные тёмные ресницы спасали от его сияющего блеска.

– Быстрее, Тихон! – приподнявшись, крикнул он высоким красивым тенором.

– Барин, да мы и так уже по воздуху летим! – недовольно ответил извозчик, обернувшись к молодому хозяину. – Ох, и попадёт же мне от Андрея Ивановича, что послушался вас…

Парень лишь отмахнулся от Тихона рукой, как от надоедливой мухи. Только бы успеть! Ведь сейчас на кон поставлено его счастье! Сегодня, 23 ноября, в этот проклятый день, его Катерина выходит замуж. Как такое могло случиться, Прохор решительно не понимал. Ещё совсем недавно Катька клялась и божилась ему в вечной любви. Ведь у них всё было – не только словесные клятвы, но и жгучие поцелуи, да жаркие ласки. Прохор со вздохом прикрыл глаза. Замёрзшие ресницы больно кольнули кожу.

Катерина Воронова, их соседка, была первая красавица в городе. А, по мнению Прохора, так и во всей России. Да что там, в России, во всей Европе! Вот и сейчас она, словно наяву, стоит перед ним: высокая, стройная, чернобровая, синие глаза насмешливо смеются, чёрные косы спускаются ниже пояса. Или другая картина, ещё более соблазнительная: летом, на лугу, она убегает от него, заходит в речку по пояс. Белоснежная сорочка упала с одного плеча, волосы водопадом спускаются к воде, высокая грудь тяжело вздымается, глаза горят огнём и страстью. Прохор заходит к ней в реку, несмело обхватывает девушку за стройный стан. Она на мгновение приникает к нему, обжигая жарким телом. И тут же отталкивает растерявшегося Прохора, который потеряв равновесие, неуклюже падает в воду. А сама убегает, звонко смеясь и подшучивая над парнем.

– Ведьма! – зло прошипел Прохор и тряхнул головой, отбрасывая от себя сладкое и мучительное наваждение.

И вот теперь его Катька собралась замуж за сыночка этого нахального золотопромышленника Рязанова. И кой чёрт принёс их сюда! Не могли себе другого места подыскать! Степан Рязанов, разжившись золотишком, решил восстанавливать старую родительскую усадьбу. В столице ему почему-то не пожилось. И за одно лето вымахал себе такой терем, что все только диву давались. Вскорости и сыночка к себе привёз – Евгения. Ну и имечко, какое противное! Он, видите ли, университет в столице заканчивал. Вот за него-то и собралась Катька замуж. Что она в нём только нашла?! Ни кожи, ни рожи – маленький, белобрысый. Ни в какое сравнение с Прохором не идёт, который и ростом почти под сажень, и на лицо хоть куда. Что уж греха таить! Хоть никаких университетов Прохор в глаза не видал, зато городскую гимназию окончил с отличием.

Да кто они вообще такие, эти Рязановы?! Мало ли что их предки когда-то тут жили. Чем они, Волгины, хуже их? Андрей Иванович Волгин – первый купец в городе, почти все лавки под себя подмял. Вся торговля через него идёт. И церковь, в которой Катерина с Евгением венчаться собрались, между прочим, дед Прохора строил – Иван Волгин. Знает Прохор чего Катька, дура, захотела! На деньги чужие позарилась! В богатом доме хозяйкой быть мечтает! А самое главное – Евгений обещал ей свадебное путешествие в Европу устроить. Париж ей посмотреть захотелось! Сама же и проговорилась Прохору в их последнее свидание на сеновале, когда попрощаться с ним пришла.

Прохор до последнего не верил, что Катька всерьёз замуж выйдет. Знает он её – пошуткует, да и бросит свою затею! Вплоть до сегодняшнего дня не верил. А сегодня, как увидал, что по главной улице свадебная тройка несётся в цветах да лентах, а в ней Катька, вся в собольих мехах, ещё краше, чем прежде. А рядом с ней этот Евгений – заморыш. У Прохора внутри всё так и оборвалось. Недолго думая, велел Тихону отцовскую тройку запрягать, пока тот спит после вчерашней гулянки мертвецким сном. Мать на шею кинулась.

– Прошенька, не делай глупостей! Убьёт тебя Степан-то! Эк, он медведь какой! На чёрта тебе эта Катька-потаскушка сдалась! Любую девку себе выберешь! Любая за тебя пойдёт!

Прохор руки матери ласково, но настойчиво убрал, тряхнул кудрями.

– Не нужен мне никто, кроме Катьки! Моя она – никому не отдам!

Тихон тоже не посмел ослушаться молодого хозяина. Двадцать третий годик идёт Прохору, а характером уж больно строптивый да вспыльчивый. И не понять в кого! Сам-то отец, Андрей Иванович, спокойный и рассудительный. А Прошка с раннего детства – огонь! Не усидит долго на одном месте. Андрей Иванович покричит малость да отойдёт. Он, Тихон, у них всю свою жизнь прослужил верой-правдой. Не выгонит. А вот не приведи Господь, со старым хозяином что случится, чего от Прохора ожидать? У него ветер в голове. Вылитый чертёнок! Захочет – и без куска хлеба оставит на старости лет. Так что лучше по его сторону держаться, авось потом и не забудет.

– Приехали, барин! – крикнул Тихон, лишь завидев купола церкви за поворотом.

– Сам вижу! – хмуро отозвался Прохор.

Он вдруг осознал, что совершенно не представляет, как ему вести себя дальше. Что говорить, и что делать, если Катька его не послушается? Некогда уже думать! Хватать её в охапку, да в сани! Кони молодые, умчат – не догонят. А там видно будет. Главное, неожиданно всё сделать! Лишь бы не опоздали!

Возле церкви столпился народ. Ах, вон и невеста с женихом из саней вылазят! Быстро же они долетели!

– Останови здесь! – велел Прохор и почти на ходу выпрыгнул из саней.

– Ох, Прохор Андреевич, дорогой, осторожнее там! Может, всё же одумаетесь? Мало ли что случится… – запричитал Тихон.

– Отвяжись, Тихон, всё будет хорошо! – сверкнул на него глазами Прохор. – И будь наготове! Когда я Катьку притащу, гони со всей мочи, иначе несдобровать моей шкуре!

И Прохор Волгин быстро и стремительно зашагал к церкви, в дверях которой уже скрылись последние гости.

Глава 2

– Прохор, куда это ты направляешься?

Едва войдя в церковь, Волгин наткнулся на Федьку Воронова – брата Катерины.

– Пусти, Фёдор! Мне надо поговорить с Катей!

– Опомнись, Прошка! Поздно уже! Она венчается с Рязановым. Это дело решённое. Не устраивай скандала! Совсем с ума сошёл…

– Уйди с дороги, я сказал!

Прохор оттолкнул Федьку в сторону и прошёл в церковь. К церемонии всё было готово. Жених уже ждал невесту у алтаря. Катерина стояла рядом со своим отцом, который должен отвести её под венец и передать жениху. Она была в роскошном белоснежном платье. Чудные локоны изящно уложены в затейливую причёску. Лицо Катерины скрывала кружевная фата.

При появлении Прохора народ зашептался, запереглядывался между собой. Не обращая ни на кого внимания, Прохор подошёл к Катерине.

– Что ты делаешь? – прошептал он. – Катя, ты ведь меня любишь и всегда любила. Идём отсюда.

Недолго думая, Прохор ухватил девушку за руку и потянул за собой. Но Катерина рванулась от него, вскрикнула от боли, безуспешно пытаясь освободиться от крепкой хватки Волгина. Отец девушки растерянно переводил взгляд с Прохора на дочь.

– Пусти меня! – зло вскрикнула Катерина, свободной рукой отбрасывая с лица фату.

Её глаза гневно сверкали, губы были плотно сжаты. Такой чужой Прохор её ещё не видел. Он уже собирался схватить девушку в охапку, как на его плечо тяжело легла рука Степана Рязанова.

– Что ты здесь балаган устраиваешь, а, Прохор?! Пойди с Богом отсюда, по-хорошему тебя прошу, – пробасил он.

Волгин медленно обернулся. Катька, воспользовавшись моментом, выдернула свою руку и отступила от Прохора. Да, Степан Рязанов – это не Катькин отец. Хоть и ниже он ростом Прохора на целую голову, но здоровый, как кабан, шеи не видно, кулачища что жернова. Прохор с ним рядом на птенца похож неоперившегося.

– Никуда я не пойду! Катерина меня любит. И я уйду только с ней!

– А меня ты спросил?! – раздался твердый голос девушки. – Не много ли ты на себя берёшь, Прохор?! Я люблю своего жениха Евгения!

Волгин повернулся и взглянул в глаза Катерине, но она и бровью не повела. Стояла перед ним неприступная и холодная. Кровь вскипела в жилах Прохора. Сердце бешено забилось.

– Врёшь ты всё! – бросил он ей в лицо и, обхватив Катерину за талию, попытался поднять её на руки.

Но девушка, видимо, была готова к этому и, размахнувшись, изо всей силы влепила Прохору пощёчину. Парень почувствовал, как вспыхнуло его лицо не столько от боли, сколько от обиды и неожиданности.

– Значит, по-хорошему ты уходить не собираешься?!

Рязанов развернул Волгина к себе, схватил в охапку, как котёнка, и одной рукой потащил к выходу. Послышался приглушённый смех Катерины. Ну, уж это слишком! Собрав все силы, Прохор извернулся в дверях и вцепился за косяк мёртвой хваткой. И пока Рязанов пытался вытащить его наружу, Прохор наотмашь ударил его кулаком в лицо. Здоровенный Степан Игнатьевич не поморщился даже, а уже обеими руками схватил Волгина, оторвал его от дверей и вышвырнул на улицу. Прохор потряс головой и вскочил, путаясь в длинной шубе. Но мощный удар кулака Рязанова снова сбил его с ног. В глазах у Прохора потемнело. Он только почувствовал, как горячая струя крови заливает ему лицо. А потом на него обрушился град ударов, в основном по лицу и голове. Больше Волгин ничего не помнил.

*** *** ***

У Прохора болело всё тело. Голова словно свинцом налилась. Он с трудом приоткрыл глаза. Но это оказалось невыносимо больно, и он закрыл их обратно. Тут Прохор услышал тихий плач матери. И, собрав все силы, всё же распахнул глаза. Анна Николаевна сидела возле его постели вся в слезах, какая-то вмиг постаревшая и осунувшаяся.

– Прошенька, сынок, ты меня слышишь? – нагнулась она к нему.

– Да, – прошептал Прохор и чуть не закричал от боли.

– Пить хочешь?

Прохор кивнул, не осмеливаясь больше подавать голос. Мать дрожащими руками налила воды из графина и поднесла стакан к губам Прохора, осторожно приподняв его голову на подушках. Прохор с трудом приоткрыл спёкшиеся губы и сделал несколько глотков. Заболел каждый мускул на лице, но вода живительной приятной прохладой прокатилась по телу, и сразу стало как-то легче.

– Поспи, сынок, поспи, – ласково погладила его по голове мать. – А я буду рядом.

Прохор мотнул головой, пытаясь вспомнить, о чём же он хотел спросить. О чём-то важном. Но сильная усталость разлилась по всему телу, и Прохор провалился в забытье.

*** *** ***

Когда Прохор снова открыл глаза, то ему сначала показалось, что на дворе ночь. Но потом он увидел, что все окна плотно занавешены.

Он лежал на постели в своей комнате, укрытый белоснежным одеялом. Матери рядом не оказалось.

– Хватит валяться, – хрипло пробормотал парень и сел на кровати.

Все предметы в комнате закружились в бешеном водовороте. Прохор ухватился рукой за стену, на минуту прикрыл глаза. Затем спустил ноги с кровати и медленно поднялся, держась за изголовье. Голова кружилась, но предметы в комнате уже не плясали.

Постояв немного, Прохор неуверенно зашагал к двери и вышел из комнаты. Он был в кальсонах и белой рубашке, босиком. Его охватил озноб, но Прохор передёрнул плечами и упрямо пошёл дальше.

В гостиной было светло. Да за окном белый день оказывается! Получается, он провалялся целую ночь. Здорово же его Степан Игнатьевич уделал! А главное – всё зря! Катерина, его Катерина теперь принадлежит другому. Прохор поморщился как от зубной боли и опустился на мягкий диван.

При горьком воспоминании о провале в церкви силы вновь покинули его. Он сам во всём виноват! Какого лешего он ждал до самой свадьбы?! Давно надо было забрать Катьку и сбежать с ней отсюда! Нет же, он показывал ей свою гордыню, был уверен, что никуда она от него не денется. На все приготовления к свадьбе внимания не обращал. Неужели он, Прохор Волгин, будет ревновать к какому-то Рязанову – ничтожеству?! Никогда этому не бывать!

Потом вспомнились ему звонкая пощёчина Катерины, её смех вдогонку и её холодный злой взгляд. И за что она так с ним? Подумаешь, замуж не звал. Всё равно позвал бы когда-нибудь. Пока не время ещё было, на ноги ему сначала надобно встать. Эх, если бы Рязановы здесь не появились…

Да что теперь горевать! Завтра же пойдёт и найдёт себе не хуже, а во сто крат лучше Катьки! Будет он ещё переживать из-за какой-то смазливой девки! Но, несмотря на бодрые мысли, где-то в глубине души Прохора торчала острая заноза, которая впивалась всё глубже и причиняла ноющую постоянную боль.

– Батюшки, Прохор Андреевич, вы зачем встали-то?! Матушка ваша узнает, задаст мне жару, что не доглядела за вами! – запричитала Акулина, вошедшая в гостиную и всплеснувшая руками при виде молодого барина.

Акулина уж четверть века прислуживала у Волгиных и была нянькой Прохора. Своих детей не имела и почитала его за родного сына.

– Я в порядке, Акулина. А где матушка? – разговаривать было всё ещё больно, и Прохор тяжело перевёл дыхание.

– Барыня прилегла на минутку. Уж четвёртый день от вас не отходит. Еле уговорила её отдохнуть немного. Вот она и прилегла у себя…

– Что? – Прохор в ужасе уставился на Акулину. – Какой четвёртый день? Разве свадьба не вчера была? Какое число сегодня?

– Так двадцать шестое сегодня, Прошенька. Именины ваши… Ох, зверь этот Рязанов, вон как вас разукрасил, взглянуть страшно, – сквозь слёзы говорила Акулина.

– Ну-ка, принеси мне зеркало! – велел Прохор.

– Да ни к чему, Прошенька…

– Неси, говорю! – повысил голос Прохор и вновь сморщился от острой боли.

Акулина вздохнула и вскоре вернулась с большим зеркалом в серебряной оправе. Прохор взял его и, поднеся к лицу, взглянул на своё отражение.

Да, конечно, страшное зрелище! Лицо – один сплошной синяк, глаза еле видно, нос распух. Прохор осторожно дотронулся до него пальцем. Болит, но вроде не сломан. В таком виде месяц из дому не высунешься.

– Прошенька, сынок, ты зачем поднялся?! – в гостиную вошла Анна Николаевна, поправляя выбившиеся из причёски волосы. – Акулина, ты зачем ему позволила?

– Я сам! Всё в порядке со мной! – упрямился Прохор. – Где отец?

– По делам уехал. Проша, пойдём, ляжешь, мой дорогой.

Прохор не стал сопротивляться, тем более голова снова закружилась. Мать и Акулина помогли ему дойти до постели, и он с облегчением опустился на мягкие подушки.

– Мама, что Катька всё-таки стала женой Рязанова? – не удержался Прохор.

– Господи, еле жив из-за неё, змеи подколодной, остался! И опять про неё начал! Да пойми – не нужен ты ей! Вон она сегодня на тройке со своим мужем катается да хохочет, стерва этакая. А ты лежишь тут в свои именины вместо того, чтобы тоже где-нибудь красоваться. Ещё, слава Богу, жив остался! Доктор сказал, что внутренних повреждений нет. Голова только кружиться долго будет – сотрясение у тебя, Прошенька…

– Доктор приходил? – изумился Прохор. – Ничего не помню. Последнее, что стоит перед глазами – перекошенная от злости морда Рязанова.

Анна Николаевна рассказала, что разъярённый Рязанов избил Прохора до полусмерти, его еле оттащили от парня Фёдор Воронов да другие подоспевшие гости. Фёдор же и помог Тихону довезти Прохора до дому.

– Урядник приезжал. Говорил, что жалобу надобно тебе написать на Рязанова-то. Но Андрей и слушать не захотел. Он сам, говорит, первый на рожон полез, драку затеял. Значит, сам и виноват. И отправил урядника восвояси, – со вздохом закончила мать.

– Ну и правильно, – кивнул Прохор. – Нечего полицию впутывать. А с Рязановым я сам когда-нибудь поквитаюсь, враги мы теперь на всю оставшуюся жизнь…

– Да замолчи ты, ради Бога! – замахала на сына руками Анна Николаевна. – Хочешь, чтобы совсем он тебя убил?! Не знаешь что ли, какие слухи про него ходят?! Убивец он, говорят. Да у него на роже написано, что душегуб он! Никто не ведает, какими путями тёмными богатство то огромное ему досталось!

– Не болтай, мамаша! Глупости это всё! – отмахнулся Прохор. – Лучше принеси поесть чего-нибудь. У меня вроде бы аппетит появился! Да и пахнет чем-то вкусным, пирогами кажется?

– Да, Акулина настряпала в честь твоих именин. Как знала, что ты сегодня очнёшься. Сейчас принесу, родной мой. А про Рязановых ты и думать забудь! Нечего вам больше делить! Воронова – теперь венчанная жена Евгения. Запомни это крепко-накрепко!

Полакомившись пирогами, Прохор попытался уснуть. Но даже от осторожного пережёвывания, лицо ещё сильней разболелось. Голова снова закружилась. А перед глазами стояла Катька в подвенечном платье. И вновь бередила воспалённое воображение Прохора. И он уже не понимал, какая боль сильнее – телесная или всё же душевная…

Глава 3

Приближалось Рождество. Андрей Иванович уехал с товаром на Никольскую ярмарку в Великий Новгород. Присматривать за домом, лавками и управляющими оставил Прохора. Уезжая, строго-настрого наказывал сыну зорко следить за всем в его отсутствие. Домой Волгин-старший обещал вернуться к самому празднику.

Прохор целыми днями пропадал в лавках, сидел за бумагами и счётами, сам вёл учёт товара. Предпраздничная торговля шла бойко. Прохор сам себе удивлялся. Ещё совсем недавно Андрей Иванович заставлял сына помогать ему в делах силком, из-под палки. А Прохор делал всё спустя рукава и думал только о том, как бы поскорее сбежать на очередной кутёж с друзьями.

Сейчас самое весёлое время наступает – а ему и не хочется никуда. Какое-то безразличие ко всему, на душе тоскливо, хоть волком вой. Прохор ни за что на свете не хотел признаться даже самому себе, в чём истинная причина этой его затянувшейся кручины. Но каждый раз, когда видел Катерину в церкви или на улице, сердце замирало, а потом начинало так отчаянно биться, что в ушах шумело. А она проплывёт павой мимо, даже не взглянет на него, не обернётся. Весёлая такая, счастливая, жизнью довольная. После праздника уезжают они с мужем в путешествие по Европе. Будто и не было у него Катьки – всё каким-то далёким, смутным сном кажется. А душа так и рвётся на части. Но никому не хотел Прохор показывать своей слабости. Потому и ушёл с головой в работу. Кажется, так легче.

Прохор сидел в одной из лавок за плотной шторой, отделявшей прилавок от подсобки, которая служила складом, и прислушивался к разговорам покупателей с Антошкой – молодым, но бойким и толковым продавцом. Антон нравился Прохору – парень весёлый, за словом в карман не полезет. А главное – честный, на чужое добро не зарится, что редко сейчас встречается. Дела все были сделаны, но домой идти жутко не хотелось. Пожалуй, останется он здесь до самого закрытия. Прохор устроился на стуле поудобнее, вытянул ноги и налил себе очередную чашку чая. Кажется, самовар уже пустой. Надо крикнуть Антошке, чтобы снова поставил. Но тут опять звякнул колокольчик – очередной покупатель пришёл.

– Милости просим, проходите, красавица, выбирайте, что вашей душеньке угодно! – привычно нараспев заговорил Антошка.

«У него все красавицы, – усмехнулся про себя Прохор. – Даже бабка Кузнечиха, которой уже седьмой десяток пошёл!»

– Можно мне посмотреть, какие у вас есть шали? – послышался нежный девичий голосок.

Прохор, как ни старался, не смог определить, какой девушке принадлежит столь приятный голос. Вроде бы совсем незнакомый.

– Вот, пожалуйста, выбирайте – оренбургские, вологодские, из столицы-матушки! Товар – высший сорт! Не пожалеете! – соловьём заливался Антошка.

Девица молчала, видимо, выбирала. Прохор прикрыл глаза. Встать и взглянуть украдкой, что там за девушка, было что-то лень.

– А как здоровье у вашего хозяина? Всё ли с ним в порядке? – вдруг спросила девушка, да так взволнованно, что аж голосок дрогнул.

Прохор распахнул глаза и весь превратился в слух.

– Да Бог его знает, Андрей-то Иванович ведь на ярмарке сейчас…

– Да я не про старшего Волгина спрашиваю, а про сына его – Прохора, – недовольно перебила Антона девушка. – В городе только и говорят про то, как Рязанов его сильно избил. Я видела его в церкви недавно и мне показалось, что вид у Прохора Андреевича весьма болезненный. Бледный весь и как в воду опущенный…

Тут уж Прохор подскочил как ужаленный. Тихонько подошёл к шторке и, осторожно отведя её рукой чуть в сторону, взглянул на загадочную посетительницу. Ах, так ведь это Софья Григорьева! Дочь купца Бориса Григорьева, он как раз с Андреем Ивановичем на ярмарку уехал. Их дом на самой окраине города стоит. И вокруг него потрясающий сад разбит – летом просто загляденье. Ещё совсем недавно Сонька играла в этом саду в куклы с соседскими девчонками. И когда успела в такую девицу складную превратиться? Да и не заглядывался уж давно Прохор на других девок – одна Катерина для него существовала, всех краше и милее была.

С любопытством разглядывал Прохор Софью. Девушка стояла к нему вполоборота и ярко горевшие свечи хорошо освещали её прелестное юное личико. Тонкие чёрные брови, длинные густые, чуть изогнутые ресницы, чувственные губы, нежные правильные черты лица. Кажется, у неё тёмные глаза. А через плечо небрежно перекинута белокурая коса в руку толщиной. Из-под шали на лоб выбились пушистые вьющиеся прядки волос. Одета Софья была в лисью шубку и коричневые полусапожки. Сколько же ей лет, интересно? Настоящая невеста на выданье. Прохор так залюбовался девушкой, что прослушал ответ Антошки на вопрос Софьи о здоровье его молодого хозяина.

– Ну и, слава Богу, что всё хорошо, – донёсся до него тихий голос девушки.

Прохор, мысленно обругав себя за рассеянность, задвинул шторку. И тут же почувствовал, как у него сбилось дыхание и сильнее забилось сердце. Впервые за последний месяц он ощутил себя живым. Софья продолжала выбирать шали. Прохору вдруг безумно захотелось выйти, поближе разглядеть девушку. Лукавый чертёнок, сидящий внутри, так и толкал его показаться Софье, посмотреть на её реакцию. Интересно, и вправду она о его здоровье печётся или же это праздное обычное любопытство.

«А почему бы и нет?» – решился наконец Прохор.

Пригладил рукой непокорные кудри и, громко окликнув Антона, вышел из-за шторы.

– Антон, мы закрываемся!

– У нас ещё покупатель, барин, – лукаво усмехнулся Антошка.

Он-то без сомнения всё понял.

Софья в смятении испуганно взглянула на вошедшего Прохора. Ресницы её дрогнули, а лицо вспыхнуло. Но она тут же взяла себя в руки и продолжила перебирать шали на прилавке, будто ничего не произошло. Хорошая выдержка.

– Здравствуйте, Софья Борисовна! – широко улыбаясь, Прохор вплотную подошёл к девушке. – И когда вы успели в такую красавицу превратиться? Может, подсказать вам что-то?

– Добрый вечер, Прохор Андреевич, – девушка смело взглянула ему прямо в глаза. – Да вот, хочу шаль себе новую купить. Вроде бы все красивые, но не могу выбрать такую, чтобы и глаз радовала и душу грела. И чтобы у меня у одной такая была!

– А подождите-ка меня минуточку, – прищурился Прохор. – Кажется, я знаю, что вам обязательно понравится!

Парень нырнул обратно в подсобку.

«А глаза-то у неё тёмно-карие, прям как омут!» – с восхищением подумал он.

Прохор снял с шеи ключ и открыл большой сундук, стоявший в углу. В нём он хранил особо ценные вещи, а также подарки, приготовленные на Рождество всем родным. Прохор вынул из сундука тёплую тёмно-вишнёвую шаль с причудливым узором. Она была очень красива. На лице парня промелькнула грусть. Эту шаль он готовил в подарок Катерине. Но теперь она ему без надобности.

Волгин молча подошёл к Софье и, развернув шаль, накинул её девушке на плечи.

– Ну как, Софья Борисовна, угодил? – улыбался он с довольным видом.

– Какая красота! – ахнула девушка. – Беру! Это то, что я искала!

Софья поспешно достала деньги.

– Нет-нет! От вас я потребую иную плату, Софья Борисовна, – хитро улыбнулся Прохор.

– Что? – нахмурилась девушка. – Что вы имеете в виду, Прохор Андреевич?

– Почаще заходите к нам, Софья Борисовна! – сказал Прохор, довольный замешательством девушки. – Это вам на Рождество подарок от Волгиных. Уж не побрезгуйте!

– Ну что ж, спасибо! Заверните, пожалуйста! – свернув шаль, девушка подала её Антону.

Прохор не сводил глаз с Софьи. И как он раньше не замечал такой красавицы?

– Софья Борисовна, сколько вам полных лет? Всё считал, что вы маленькая ещё, – спросил он, продолжая смотреть на неё.

– Полных семнадцать. А будущей весной восемнадцать исполнится, – ответила девушка. – Ещё раз благодарю за подарок, Прохор Андреевич. Мне пора идти, а то наш кучер заждался меня.

– До скорого, Софья Борисовна! – Прохор ещё раз окинул девушку внимательным взглядом с головы до ног. – Не забывайте заглядывать к нам почаще!

– Непременно, – Софья тоже пробежала глазами по лицу парня, взмахнув своими длинными ресницами, и тут же опустив взор. – До свидания, – попрощалась она и, стуча каблучками, вышла из лавки.

– Вот это чаровница! – прищёлкнул языком Антон. – Любого с ума сведёт! И вам она, кажется, приглянулась, Прохор Андреевич? Получше Катюхи-то будет…

– Язык попридержи! – прикрикнул на него внезапно посерьёзневший Прохор. – Можешь закрывать! Да смотри за всем внимательней!

Прохор на ходу накинул шубу и быстро выскочил на улицу.

– Я ж как лучше хочу, – расстроенно бормотал Антон. – Чем по своей Катьке убиваться, давно бы ей замену нашёл! Эх, мне бы такому же красавцу быть, как наш барин, я бы давно всех девок с ума свёл! Ни одна ему не откажет. Вот и Григорьева неспроста к нам сегодня заглянула. Уж я -то сразу понял!

*** *** ***

Не спалось Софье в ту ночь. Вспоминала неожиданную и такую волнительную встречу в лавке. Интересно, слышал ли Прохор, как она спрашивала про его здоровье. Хотя какая разница, Антошка – сорока всё равно разболтает непременно. Ну и пусть! Давно приглянулся девушке Прохор Волгин. Почти каждую ночь ей являлся. А сегодня она впервые так близко от него была, впервые говорила с ним. Раньше всё урывками его видела: то в церкви украдкой посмотрит в его сторону, то на улице случайно встретит. И каждый раз сердечко девушки замирало и взволнованно учащалось дыхание. Слышала она много раз, как кумушки судачили, что Прохор Волгин с Катериной Вороновой любовь крутит. Ох, и горько же становилось на душе у девушки, а на сердце словно камень тяжёлый лежал, свободно дышать мешал. Мучилась Софья как от болезни. И ни одна живая душа не знала об её тайне сердечной. Рада бы Софья избавиться от своей глупой влюблённости, да не в силах.

Как узнала, что Катерина замуж выходит, радости девушки не было предела. А когда услышала, что с Прохором на этой злосчастной свадьбе приключилось, места себе от беспокойства не находила. Готова уж была бежать к Волгиным, справляться, как там здоровье у него, жив ли. Останавливал девушку лишь страх перед отцом. Борис Григорьев воспитал единственную дочь в большой строгости и набожности. И Софья боялась даже представить, что будет, проведай батюшка её помыслы. Спасибо Насте, её бойкой горничной, она пару раз узнавала от прислуги Волгиных, как там их молодой барин. И как бы невзначай пересказывала услышанное своей хозяйке. Софье порой казалось, что Настя о чём-то догадывается. И она старалась изо всех сил не выдать себя, когда в их разговорах упоминалось имя Прохора.

Сегодняшняя встреча в лавке не давала девушке покоя. Как он смотрел на неё! Как улыбался ей! Милый, желанный Прошенька! Лёжа в постели, Софья счастливо зажмурилась, предаваясь воспоминаниям, и прижимая к груди шаль – подарок Волгина. Всю ночь девушке снились озорные серо-зелёные глаза с искорками, с нежностью и любопытством смотревшие на неё из-под тёмных ресниц. И манящая улыбка на красивых губах Прохора, которые, кажется, произнесли её имя.

Глава 4

Вот и наступил такой долгожданный и любимый для всех православных праздник – Рождество Христово. В богатых купеческих домах столы ломились от разнообразных кушаний. Но даже крестьяне старались в этот день худо-бедно насобирать чего-нибудь на стол, да побаловать ребятишек сладким пряником. По округе весь день разносился торжественный колокольный звон, от которого у каждого на душе становилось спокойно и благостно. День выдался тёплый, падал небольшой снежок. Крепкий мороз, который стоял, чуть ли не с самого Покрова наконец-то пошёл на спад.

В доме Волгиных царила радостная кутерьма. Намедни вернулся с ярмарки Андрей Иванович, навёз подарков, гостинцев, новостей. Приехали гости – младшая сестра Анны Николаевны – Елизавета со своим мужем и их двое сыновей-подростков.

Сидя за богатым столом, который ломился от деликатесов, давно не видевшиеся родственники никак не могли наговориться друг с другом. Андрей Иванович велел Тихону запрягать сани. Семейство собиралось в церковь на рождественскую литургию. Настроение у всех было радостное и светлое. Один Прохор мрачно сидел в углу, не вступая в общую оживлённую беседу, и то и дело возмущённо шикая на чересчур расшумевшихся двоюродных братьев. Он так не хотел ехать в церковь. Ведь там будут Катерина с мужем, Степан Рязанов. Прохор пробовал было заикнуться, что он не поедет, пожалуй, с ними. Но Анна Николаевна заявила, что ни за что не позволит пропустить ему службу. Делать нечего. Пришлось принарядиться, чтобы в грязь лицом не ударить. Прохор надел новую синюю шёлковую рубаху, на тонкой талии повязал широкий серебряный кушак. Штаны заправил в щегольские высокие чёрные сапоги, до зеркального блеска начищенные Тихоном.

Всю дорогу до самой церкви Прохор угрюмо молчал. Мучили его воспоминания о свадьбе Катерины, все несбывшиеся мечты и надежды. С тяжёлым сердцем переступил он церковный порог. Перекрестился, зажёг свечку от лампады и поспешил раствориться в толпе. Началась литургия. Прохор отчаянно пытался сосредоточиться, стараясь вникнуть в смысл слов батюшки. Он не смотрел по сторонам, опустив глаза на огонёк горевшей свечи. Но его выдержки хватило ненадолго. Вот уже, подняв голову, он отыскивает взглядом Катерину в толпе. И сердце его отчаянно бьётся, лицо горит, во рту пересохло. А вот и она, совсем недалеко от него, стоит рядом со своим мужем. В новой собольей шубке, белоснежная шаль укрывает её прелестную головку и плечи. Словно почувствовав на себе взор Волгина, Катерина повернула голову в его сторону, окинула его насмешливым взглядом, словно холодной водой окатила. И поближе прильнула к своему мужу, одновременно набожно перекрестившись. Прохор не в силах был больше находиться с Катериной в одном помещении. Резко развернувшись, он направился к выходу, с трудом пробираясь сквозь толпу народа. Пришёл в себя только на улице. Безвольно опустил руку с погасшей свечой, сунул её в карман шубы. Зачерпнул пригоршню снега и умыл им пылающее лицо. Не будет он своих ждать, пешком пойдёт. Авось встретится кто, подвезёт. А нет, так и пешком дойдёт.

Увлечённый Катериной, Прохор даже не заметил Софью Григорьеву, не сводившую с него глаз. От внимания девушки не ускользнула сцена, промелькнувшая между Волгиным и Катериной. Глаза Софьи наполнились жгучими слезами, сердце сдавило, будто железным обручем. На лице Волгина она прочитала и страстную любовь к Катерине, и отчаяние, охватившее его, и ревность, и горькое разочарование.

«Господи, да за что же мне мука такая?! Помоги мне забыть его! Грешна я, Господи. Греховны мысли мои. Не должна я думать о нём!» – горячо молилась девушка, глядя на образа перед собой.

А Волгин в это время быстро шагал по дороге к городу, проклиная всё на свете. Думал он, что рана на его сердце затянулась, но слишком мало времени прошло. И сейчас словно острым ножом полоснули его по этой ране.

– Ненавижу её, ненавижу, – зло шептал он. – И себя презираю за свою слабость! Пора это прекращать! Не будет Прохор Волгин плакаться, как баба! Вырву Катьку-ведьму с корнем из сердца, растопчу и забуду!

Вскоре позади себя он услышал звон бубенцов, звуки скрипки и цыганское пение. Прохор обернулся и увидел две тройки, в которых сидели молодые парни, все друзья его – Антон, Митька, Гришка, Егор, да Федька Воронов – брат Катерины. С ними в санях сидели три молодые цыганки и два чернявых цыганёнка со скрипкой да с гитарой.

– Прошка, ты что ли?! Садись скорей к нам! – обрадовался Фёдор. – А мы тебя потеряли. Думаем, куда ты подевался! А без тебя и праздник не праздник!

– Конечно, я с вами! – с восторгом отозвался Прохор, заскакивая в сани, и устраиваясь рядышком со смазливой молоденькой цыганкой. – Куда направляемся?!

– В трактир к Савелию, куда же ещё! – хором ответили парни.

– Эй, Антошка! Гони поскорее! – весело крикнул Прохор Антону, сидящему на облучке. – Прокатим красавиц с ветерком!

Волгин по-хозяйски обхватил цыганку за талию, прижал к себе, сорвал сладкий поцелуй с её горячих губ. Та в ответ только смеялась, сверкая белоснежными зубами, да прятала зардевшееся лицо на груди у Прохора.

Вскоре весёлая компания подкатила к трактиру «Три берёзки». Прохор лихо выскочил из саней, вытащил, крепко сжимая в объятиях, цыганочку, которую, как он успел узнать, звали Радой. Трактирщик Савелий Фомич уже встречал дорогих гостей, которые были ему очень выгодны, так как в рождественскую ночь посетителей у него совсем не было. Да и давно Савелий знает этих шалопаев – на денежки они не скупятся. Посему можно и в ножки им поклониться и почести всяческие оказать. Богатой добычей запахло. А нюх его никогда не подводил.

И действительно не скупились Волгин с дружками в эту ночь: медовуха лилась рекой, стол ломился от дорогих закусок, чаевые Савелию перепадали отменные. Несмотря на наружную весёлость, внутри у Прохора всё было отравлено, словно змеиным ядом – ни выпивка не пьянила его, ни ласки красавицы Рады не горячили кровь. Не знал он, куда себя деть – всё не мило. Одна проклятая Катька на уме. А тут ещё цыганёнок затянул чересчур жалостливую песню…

– Всё, хватит! На похоронах мы, что ли?! – звонко крикнул Волгин. – Гулять, так гулять! Давай, цыганочку с выходом!

Паренёк послушно заиграл плясовую. Цыганки, подобрав юбки, начали дружно выбивать чечётку. Звенели мониста, серьги и браслеты, развевались чёрные волнистые волосы. От цветного хоровода зарябило в глазах. Под ноги цыганкам то и дело сыпались золотые монеты, которые девки ловко, словно играючи, подхватывали и прятали в складках юбок.

Прохор тряхнул кудрями, вскочил, одёрнул рубаху и пошёл в центр круга. Плясать Волгин любил. Любил и себя показать. Вот и сейчас лихо отплясывал Прохор, стуча каблуками. Невозможно было не залюбоваться, глядя на него. Высокий, стройный, на щеках жаркий румянец, глаза сверкают, словно звёзды. Засмеётся – ровные зубы как жемчуг. Плясал Волгин до изнеможения, пока сил хватило. Затем устало уселся за стол, тяжело дыша, опрокинул стакан вина. Рада устроилась у парня на коленях, обняла его за шею. Ласково убрав ему, волосы со лба, принялась играть его кудрями, накручивая их себе на пальцы. Достала из кармана вышитый платочек и отёрла им вспотевшее лицо Прохора. Прильнула к нему поплотнее.

– Милый, желанный мой, пойдём скорей наверх. Я обо всём позаботилась – хозяин нам комнату приготовил. Обещаю, не забудешь никогда мои ласки, – шептала цыганка на ухо Прохору.

Взглянул он в её чёрные как ночь глаза. Казалось бы – это самый верный способ забыть подлую Катерину. Клин клином вышибают. Но резко оттолкнул Волгин от себя красавицу Раду, вскочил с места.

– Надоело! Хватит! – воскликнул он. – Пошли, парни, погуляем по улицам, как в старые добрые времена!

Друзья охотно подхватили его идею. И вскоре, оставив лошадей под присмотром Савелия, весёлой гурьбой вывалились на улицу. Каждый год в рождественскую ночь любили они побуянить на славу – то забор городовому поломают, то лавку ростовщика разгромят, то под окнами девок напугают, любивших погадать на суженого. Вот и сейчас лица друг другу сажей вымазали, шубы да тулупы наизнанку вывернули.

– Ну что, куда идём?

– А давайте к Рязанову – окна бить! А то он, гад этакий, совсем страх потерял! Ходит, пузо выпятил, на всех как на холопов смотрит сверху вниз! Пусть знает, что не рады ему здесь! – зло прокричал Антон.

Все взглянули на Прохора – ждали его решения.

– К Рязанову – так к Рязанову! – махнул он рукой.

– Вы как хотите, я не пойду, – опустил глаза Фёдор Воронов. – Родня он мне теперь как-никак.

– Родня, говоришь? – прищурился Волгин. – А что ж новоиспечённый родственник тебя за праздничный стол не позвал? Да не только тебя, но и сватов своих? Видать, за ровню вас не считает! Вы для него – чёрная кость!

– Ты, Волгин, говори да не заговаривайся! – ощетинился Федька. – Ещё хочешь получить от Степана-то? Уж во второй раз он тебе не спустит!

– Ах, ты, сволочь! – Прохор схватил Фёдора за грудки, но парни быстро растащили их в разные стороны.

– Вы чего это удумали? С детства ведь все дружим! Ну не хочет Федька идти – пусть не идёт. Ведь и вправду сестра его там!

Оставив Воронова в покое, пьяная компания двинулась дальше.

Савелий, наблюдавший за ними из окна, только головой покачал:

– Натворят опять дел, антихристы!

Глава 5

Вот и огромный дом Рязанова показался. На первом этаже светились почти все окна. Парни успели вооружиться частоколинами из встретившихся на их пути заборов.

– А может, ну его, к лешему, – пошёл на попятную Митька. – А то сдаст нас Фёдор с потрохами. Давайте – ка ворота дёгтем вымажем, да и дело с концом!

– Коли струсил, так и скажи, – вмиг ощетинился Прохор. – Вон, иди вслед за Вороновым! А подумают всё равно на меня. Ну и пусть! Кто со мной, пошли!

– Ну и я тогда с вами! Вместе – так вместе! – махнул рукой Митька.

– Подсадите-ка меня немного, – велел Прохор. – А я вам калитку открою.

Вот он уже оказался на плечах крепкого Антона и с лёгкостью перемахнул по другую сторону забора. Послышался яростный собачий лай. Прохор открыл калитку, пропуская парней внутрь.

– Не боись, волкодавы рязановские на привязи, – хохотнул он.

Не теряя времени даром, все пятеро разбежались вокруг дома и вскоре раздался оглушительный стекольный звон. Старались от души – крушили вместе с рамами. В доме поднялась суматоха. Забегали слуги, послышались испуганные крики. Но высунуться на улицу никто не рискнул. Прохор запустил внутрь заранее приготовленный булыжник и злорадно ухмыльнулся, когда услышал, как в доме что-то зазвенело. Минут через пять в открытом окне показалось бородатое, перекошенное от злости лицо Рязанова.

– Убью, гады! Перестреляю всех! – зычно орал он, высовывая наружу ружьё-двустволку. Тут же раздались выстрелы, потом ещё и ещё. Но Прохор с дружками были уже далеко.

– Ну что, куда теперь? По домам? – смеясь, спросил Антон. – Здорово мы его! Пусть знает, паскудник, как в чужой монастырь со своим уставом соваться!

– Нет, по домам рано ещё, – сказал Митька. – А пойдёмте-ка к моей Любашке! У неё вечёрки сегодня – девки собираются. Батька-то у неё в отъезде.

– Идём! Конечно, пошли! – отозвались все с радостью.

Где-то далеко позади послышались резкий свист, гомон и громкие крики. Стало быть, полиция, наконец, добралась до дома Рязанова.

– Представляете его рожу, когда он будет рассказывать, как его чуть не убили и не ограбили! – Прохор смешно надул щёки и приосанился, уперев руки в бока.

Парни дружно расхохотались.

– А твоя Любаша будет нам рада? – спросил Антон.

– Конечно, им же там скучно одним! А мы их быстренько развеселим! – подмигнул Митька. – Танцы устроим, да и какие вечёрки без парней!

Сказано – сделано! И вот весёлая ватага уже стучится в ворота Любашки Морозовой.

– Кто здесь? – послышался испуганный девичий голос.

– Любаша, открывай, не бойся! Это я, Митя!

Калитка тут же распахнулась. Розовощёкая, пухленькая и голубоглазая Любаша в ужасе отшатнулась назад и поспешно перекрестилась при виде парней в шубах наизнанку и с вымазанными сажей лицами.

– Батюшки светы! Митька, ты что ли?! Свят-свят!

– Да не пугайся ты так! – рассмеялся Митька, приобнял девушку и чмокнул её в щёчку. – Ну, так мы зайдём?

– Только, чур, вести себя хорошо! – предупредила Любаша. – А мы тут как раз гадание устроили – самое страшное! В бане, при свечах и с зеркалом. Говорят, что в зеркале можно запросто нечистого увидать, и если вовремя не осенить себя крестным знамением, то он за собой утащить может. А я как раз из бани шла после гадания – и вы стучитесь! Как увидала вас, окаянных, в таком обличье, чуть сердце не разорвалось от страха! Разве можно так пугать? Сейчас Софья Григорьева в баню пошла. Заходите скорей в дом, а то не дай Бог увидит вас, до смерти перепугается…

– А нечего всякой ерундой богопротивной заниматься! – подзадорил девушку Митька. – Признавайся, кого в зеркале видела? Меня?

– Иди и помалкивай! – шутливо ударила его по плечу Любаша. – А не то быстро восвояси отправлю!

Вскоре в избе заиграла гармошка. Девки, выбрав себе пару, пустились в пляс. Зазвучал звонкий смех и весёлая песня полилась. Никто кроме Антона не заметил исчезновения Прохора. Да и он толком не понял – то ли Волгин с ними в дом заходил, то ли на улице во дворе остался.

*** *** ***

Прохор, стараясь не хрустеть сапогами по снегу, подошёл к окошку бани. Оно лучилось мягким тёплым светом. Но сквозь узоры, нарисованные морозом на стекле, ничего не было видно. Прохор приблизился к окну и подышал на него. И вот он уже нетерпеливо заглядывает в оттаявший небольшой кружочек. Он сразу же увидел Софью. Она сидела на скамье. Перед ней стояло зеркало в медной оправе и горело несколько толстых длинных свечей, ярко освещавших её лицо. Девушка была очень бледна. Расширившимися глазами она, не мигая, смотрела в зеркало. Её роскошные белокурые волосы были распущенны и сияющим водопадом окутывали девушку. Прохору показалось, что Софья – какая-то сказочная фея или волшебница. А на плечах девушки он узнал свой подарок – тёмно-вишнёвую шаль.

«Моя будет!» – подумал Прохор. Лицо его вспыхнуло. Кровь в жилах побежала быстрее. Незамедлительно захотелось ему сжать Софью в объятиях, прильнуть к её нежным губам, коснуться её чудных волос. Выпитое вино дурманило голову, все чувства были обострены. Волгин подошёл к дверям, дёрнул за ручку. Дверь, к его удивлению, распахнулась. То ли Софья забыла запереться на крючок, то ли решила, что ей некого здесь опасаться. Прохор сдвинул шапку на самые глаза. Софья его точно не признает в таком виде. Помедлив немного в предбаннике, Прохор ввалился в саму баню, зацепившись полой шубы за гвоздь в косяке. Он рванулся и оставил лоскут меха на дверях. Софья испуганно вскрикнула и вскочила с лавки. Одна свеча и зеркало упали на пол. Свеча тут же потухла, а зеркало разлетелось на мелкие осколки.

– Прохор Андреевич, вы с ума сошли? Что вы здесь делаете? – выдохнула она.

Волгин на мгновение потерял дар речи: надо же, узнала! В полумраке, в таком обличье, он ведь ещё и слова не произнёс! Ну что ж, отступать уже поздно.

– На суженого гадаете, Софья Борисовна? Ну, вот он я – пришёл! – нагло улыбнулся Прохор и сделал шаг по направлению к девушке.

– Что вы себе позволяете? – Софья говорила громко, смело глядя ему в глаза, но назад всё же отступила. – Немедленно оставьте меня одну!

Прохор не сводил глаз с её лица. Дух захватывало от её красоты. Глаза девушки казались совсем тёмными. Тонкие брови были сердито нахмурены. Головка гордо вскинута, как у королевы. А тонкие пальчики нервно теребят кончик шали.

– Не надо притворяться, Софья Борисовна, что вы мне не рады! Неспроста же вы у Антона моим здоровьем интересовались. Да и глаза вас выдают! Признайся, Софьюшка, люб я тебе…

– Пошёл вон отсюда! Нахал! – со злостью и обидой выкрикнула Софья.

– Хорошо, я уйду! – улыбнулся Прохор, снимая с себя шапку. – Но прежде, хоть один поцелуй!

Он быстро сделал шаг, отделявший его от девушки, и, крепко сжав её в объятиях, начал покрывать жаркими поцелуями её лоб, щёки, глаза, губы. Софья отчаянно сопротивлялась и старалась увернуться от губ Прохора.

– Я сейчас закричу! – предупредила она. – Лучше отпусти меня!

Прохор наконец-то обхватил её голову обеими руками, запуская пальцы в мягкие шелковистые волосы, и впился в её нежные губы долгим поцелуем.

«Боже мой, кажется, я схожу с ума», – подумалось Прохору. Но звонкая пощёчина вмиг отрезвила его. Волгин резко отстранился от девушки. Совсем некстати вспомнилась пощёчина Катерины в церкви. А Софья, воспользовавшись его замешательством, схватила большой железный ковш с водой и выплеснула прямо в лицо Прохору.

– Охолонись, бесстыжий! – она звонко рассмеялась.

– А если бы там кипяток был? – возмутился Прохор, часто моргая и вытираясь рукавом шубы.

– Да и надо бы тебе выжечь глаза-то твои наглые! – уже серьёзно заговорила Григорьева. – Ты что думаешь, шаль подарил, так и твоей буду?! На, забери! – с этими словами она сбросила с плеч шаль прямо на пол, к ногам Прохора и, гордо вскинув голову, пошла к выходу.

– Софьюшка, постой! Прости, если обидел! – кинулся за ней Прохор. – Красота твоя совсем с ума свела. Не уходи, прошу!

Он схватил девушку за руку, но Софья вырвалась и холодно сказала:

– Хочешь правду знать? Не тебя видела в зеркале! И вовсе ты мне не люб! Думаешь, один такой на свете? – и снова рассмеявшись, выбежала из бани, схватив шубку с крючка.

Волгин тяжело опустился на скамью, грустно подобрал Софьину шаль. Кажется, не сильно-то Григорьева от Катьки отличается! Или все они такие? Подумаешь, поцеловал один раз! У него и в мыслях ничего дурного не было. Может, конечно, переборщил малость. Но ведь нравится Софьюшка ему! Или же он просто Катерине насолить хочет? Волгин горько вздохнул и опустил голову. Похоже, он окончательно запутался в своих мыслях и чувствах.

*** *** ***

Софья влетела в дом в самый разгар веселья.

– Соня, ну что, увидела суженого? Страшно было? – обступили её девки со всех сторон.

– Никого я не видела! Глупости это всё! – с раздражением отмахнулась от них Софья. – Любаша, проводи меня домой, пожалуйста!

– Соня, так ты ведь ночевать хотела остаться. Я матушке твоей обещала за тобой приглядеть. Ночь глухая на дворе, куда идти-то?!

– Хотела да перехотела! Ну и ладно, одна дойду. Ты не говорила, что у тебя парни будут. Батька вернётся, если узнает, убьёт меня!

– Ну, хорошо, пошли, – вздохнула Любаша. – А молодцы нас проводят.

– Только дай мне платок какой-нибудь, Любаша, а то я свою шаль в бане обронила. Потом заберу, возвращаться – плохая примета, – опустила глаза девушка.

– Софья Борисовна, а вы там во дворе случайно Прохора Волгина не видали? А то он ведь с нами пришёл, да отстал где-то, – усмехнулся Антон, глядя на девушку.

– Нет, не видала, – невозмутимо ответила Софья, повязывая Любашкин платок на голову.

Весёлая компания проводила Григорьеву до самого дома. Всю дорогу она была сама не своя. Не слышала вопросов, обращённых к ней, не видела ничего перед собой. Если бы не держала Любашку под руку, непременно упала бы. Ночь выдалась светлая, полная луна ярко освещала окрестности. Стояла тишина, только снег хрустел под ногами да изредка раздавался собачий лай.

Софья так ждала этой ночи. Батька на ярмарке встретил какого-то старинного друга, которого сто лет не видел и укатил к нему в гости в столицу. К матушке на праздник родня приехала. И Софья упросила мать отпустить её к Любаше с ночёвкой. Уж больно ей погадать хотелось, ни разу в жизни не пробовала. Мария Петровна сначала и слушать дочь не стала, а потом вспомнила себя в молодости. И решила, пусть хоть раз сходит, побалуется, пока хозяина нет. А то скоро замуж отдавать, там не до веселья будет – хлопот полон рот.

Софья как на крыльях летела к Любаше. Вмиг позабыла свои слёзы в церкви. Надеялась она в зеркале колдовском милые черты увидеть, тёмные кудри да светлые очи. А тут такое! Софья не знала, что и думать. Как он посмел себя так вести с ней! Неужто она сама повод дала? Позор-то какой! Не ожидала она такого от Прохора. Всегда он ей ласковым да нежным казался. Словно помутилось всё в глазах у Софьи. После случившегося не должна она и думать о нём, а в церкви молиться за грех свой нечаянный. Только до сих пор огнём горят поцелуи Прохора на губах её, а сердечко замирает мучительно и сладко. Совсем пропала Софья. Чувствовала, что ни молитвы, ни твёрдая воля не помогут уж ей. Как там матушка говорила: «Понравится сатана – краше ясного сокола». И точно, не в силах Софья заставить себя не думать о Прохоре Волгине. И сколько она так мучиться будет – неизвестно.

Войдя в свою светлицу, упала девушка на колени перед иконами, прочитала молитву. Но лицо Волгина так и стоит перед глазами. Туманный взгляд его и манит, и пугает. Точно дьявол-искуситель в ангельском обличье. Не раздеваясь, легла Софья на постель. Уснуть ей всё равно не удастся. Скорей бы петухи пропели. Днём всё не так тоскливо на душе, как ночью, когда от дум тревожных нет покоя, когда все страхи и сомнения оживают и кажется, что долгожданный рассвет не наступит никогда.

Глава 6

– А ну-ка быстро вставай! – донёсся до Прохора откуда-то издалека отцовский рассерженный голос. – Вставай, кому говорю! Не притворяйся, что не слышишь!

Прохор с трудом раскрыл глаза и увидел перед собой отца, который тормошил его за плечо.

– Батя, ну чего надо?! Дай поспать, плохо мне! – застонал Прохор и попытался укрыться одеялом с головой.

Дневной свет больно резал глаза, голова раскалывалась на части.

Но Андрей Иванович сдёрнул с сына одеяло и рывком усадил его. Прохор обречённо вздохнул и огляделся по сторонам. Спал он в гостиной, на диване, в одежде и сапогах. В голове всплывали смутные картины вчерашней ночи: церковь и Катерина, цыганки, гулянка в трактире, погром у Рязанова, Софья…

Прохор плохо помнил, как дошёл до дому. Кажется, Антон и Митька шли с ним. По дороге он пил вино прямо из бутылки, а Антон пытался отобрать её у него… Хотелось снова лечь и заснуть, ни о чём больше не думая. Но не тут-то было!

– Признавайся, выбитые окна у Рязанова – твоих рук дело?! – не отставал Андрей Иванович.

– Какие окна? – Прохор, невинно хлопая глазами, посмотрел на отца.

– Где ты всю ночь шлялся?! Когда же ты, наконец, за ум возьмёшься, Прохор? Думал, помощника себе вырастил, а от тебя одна головная боль! Как докажут, что ночной погром у Рязанова – твоих рук дело, позора не оберёшься!

– Ничего они не докажут! – отмахнулся Прохор и завалился на другой бок. – Батя, дай поспать, потом поговорим…

– Андрей, отстань ты от него, – послышался голос Анны Николаевны. – Что, нашего Прохора не знаешь? Всё равно ничего от него не добьёшься – всё по-своему сделает…

– Распустил я его, Аня, ох, распустил! Никакого толку с него не будет. И для кого стараюсь – капитал сколачиваю! Ему ни до чего дела нет!

Андрей Иванович ещё долго сокрушался и что-то говорил. Но Прохор уже не прислушивался. Ему бы поспать ещё хоть самую малость, хоть с полчасика. А там видно будет…

*** *** ***

– Явился! – недовольно пробурчал Андрей Иванович, когда Прохор вышел к вечернему самовару. Но продолжать утренний выговор ему уже не было никакой охоты. – Говори спасибо, что Рязанов не стал жалобу подавать. Ему вон весь день окна вставляли, – только и сказал он.

– А я-то здесь причём? – пожал плечами Прохор. – Мы с парнями совсем в другом месте были.

Он уселся за стол, налил чаю в стакан и, торопливо сделав глоток, тут же обжёгся. Пить из блюдечка, как это было принято у купцов, Прохор терпеть не мог. Поэтому принялся дуть на чай, чтобы он скорей остыл.

– Батя, хоть бы баньку истопить, что ли? – взглянул он на отца. – Так попариться охота!

– Готова уж давно. Иди, парься, может, дурь из головы хоть немного выйдет!

– Прошенька, поешь, может, что-нибудь, я скажу Акулине разогреть, – заботливо предложила мать.

– Нет, я пока не хочу. Сначала – в баню! – допив чай, Прохор торопливо поднялся из-за стола, чтобы избежать дальнейших укоров.

*** *** ***

«Эх, хорошо-то как! – думал Волгин, лёжа на полке в бане, и лениво похлёстывая себя веником. – Надо кваску холодненького выпить».

Выплеснув очередной ковш воды на каменку, Прохор вышел в предбанник. Отёр пот с лица полотенцем и, обернувшись им, уселся на лавку. Налил в кружку холодного кваса и залпом осушил её. Потом прижался к стене и блаженно закрыл глаза. Ни о чём не хотелось думать и Прохор решительно вытеснил из головы все мучившие его мысли. Так бы вечно сидел – благодать!

Внезапно скрипнула дверь, и на Прохора пахнуло ветром и холодом. Он мгновенно вскинул голову и не поверил своим глазам. На пороге стояла Катерина, лукаво улыбаясь и сверкая очами.

– Ну, здравствуй, Прошенька! – пропела она нежным голосом. – Расскажи, как поживаешь? Что нового у тебя?

– Ты дверь закрой, а то холодно, – недовольно пробурчал Волгин. – Не стой на пороге – или заходи или вон выйди!

– Ох, какие мы грубые и сердитые! – рассмеялась девушка.

Но всё же вошла внутрь и закрыла дверь на крючок.

– Чего тебе понадобилось? – нахмурился Прохор. – Али Рязановы уже со двора погнали?

– Ну, вот ещё! – ухмыльнулась Катерина и уселась на лавку рядом с Прохором. – Да Евгений от меня без ума! Верчу им как захочу! Любой мой каприз выполняет!

– А чего тогда здесь забыла?

– А может, соскучилась! – Катерина глянула на Прохора своими синими, как море глазищами и рукой нежно провела по его волосам.

– Отвяжись! – процедил сквозь зубы Волгин и отбросил Катькину руку.

– Ну а ты неужели не вспоминал обо мне? – Катерина поближе придвинулась к парню и провела ладонью по его груди, затем спустилась вниз по животу.

Прохор перехватил её руку и до боли сжал в своей.

– Ох, не играй со мной, Катька! Пожалеешь! – пригрозил он.

Волгин сдерживал себя из последних сил, но когда девушка приблизила своё лицо к его, и их губы почти соприкоснулись, Прохор позабыл про свои обиды, принципы и вообще про всё на свете. Он схватил Катерину в объятия и принялся жадно целовать её. Шаль упала девушке на плечи, чёрные как смоль волосы рассыпались по спине. Она с упоением отвечала на поцелуи Прохора, крепче прижимаясь к нему.

– Раздевайся, пошли скорей в баню! – Прохор принялся расстёгивать шубку девушки.

– Ишь ты, какой прыткий! – захохотала Катерина, и ловко извернувшись, выскользнула из рук Прохора.

– Что тебе ещё надо? – раздражённо спросил он. – Хорошо, я скучал по тебе безумно и сейчас с ума схожу! Иди ко мне, моя ненаглядная!

– Этого мало, Волгин, – вдруг холодно сказала Катерина. – Проси прощения!

– За что? – изумился Прохор.

– А за всё хорошее! За скандал в церкви, за погром в моём доме! Да в конце концов за то, что замуж не позвал! Только на коленях. А там посмотрим, может, и в баньку пойдём. Только если хорошо попросишь! И слушаться меня впредь во всём будешь!

Катерина стояла, высоко подняв голову, смело улыбаясь и сверкая глазами, уверенная в своей красоте и власти.

«Ах ты, ведьма! – подумал Прохор. – Как же я тебя сразу не раскусил!» Словно ушат холодной воды на него вылили, вмиг отрезвел он. Наваждение пеленой с глаз упало.

– Пошла прочь отсюда, стерва этакая! – зло произнёс он. – Не то за косы тебя вытащу! Думаешь, если муж у тебя под каблуком, так и меня холопом своим сделаешь?! С него деньги да красивую жизнь, а с меня – любовь да ласки?! Как же я сразу-то не понял, что любить ты вовсе не способна.

– Зато ты меня любишь и не забудешь никогда! – выкрикнула Катерина. – Недаром же сам меня ведьмой называл, околдовала я тебя, Прошенька! Навеки ты мой! И за слова свои ответишь. В ногах у меня валяться будешь!

– Пошла прочь! – Прохор вскочил на ноги, откинул крючок и распахнул дверь.

– Завтра уезжаем мы с мужем за границу до лета, – уже спокойно произнесла Катя. – За эти полгода изведёшься ты по мне, по глазам твоим вижу. Свет белый тебе не мил будет. А когда вернусь я, совсем другой разговор у нас случится. Запомни мои слова, Прошенька, накрепко запомни! А пока прощай! – и Катерина, накинув шаль, вышла на улицу.

– Скатертью дорога! – крикнул ей вслед Прохор и захлопнул дверь. – Будь ты проклята, Катька, что ты со мной делаешь! – он без сил опустился на скамью. Вся злость мигом испарилась. Внутри появилась какая – то пустота и безнадёжность. И вправду, как он жить без неё будет? Полгода вечностью покажутся…

Прохор ударил кулаком по стене, сбив костяшки до крови.

– Нет, не бывать по-твоему, Катька! Больше и минуты думать о тебе не стану! Хватит с меня! Приезжай через полгода, посмотришь, как я счастлив буду без тебя. С молодой красавицей женой. Да, это самый верный выход – женюсь я, давно пора. И я даже знаю на ком!

*** *** ***

Софья с матерью не торопясь рассматривали платья. Правда Софья всего лишь делала вид, что ей интересно. На самом деле её сердце терзали смутные нехорошие предчувствия. Поэтому в единственный в их городе французский магазинчик она приехала с большой неохотой.

– Соня, посмотри, мне кажется, это платье как нельзя лучше подойдёт тебе, – Мария Петровна указала дочери на нежно-голубое воздушное платье со скромным декольте и широким белым поясом. – Давай-ка примерь, дорогая!

Софья с тяжёлым вздохом взяла платье из рук матери и ушла за ширму переодеваться.

Вчера они получили телеграмму от отца, в которой он сообщал, что на днях приедет домой с дорогим и почётным гостем – Алексеем Николаевичем Золотовым. Просил приготовиться к их приезду: закупить свежие продукты, обустроить для гостя лучшую комнату и самим принарядиться получше, особенно это касается Софьи. Мария Петровна сразу смекнула, для чего Золотов пожалует к ним на самом деле, но дочери пока ничего не сказала. Хотя Софья и сама всё поняла – Золотов приедет посмотреть на неё, и если она ему понравится… Об этом девушка боялась даже думать. Сердце её леденело при мысли, что Золотов может посвататься к ней. В таком случае её мнения никто не спросит. Софья старалась не отчаиваться раньше времени. Возможно, это лишь её глупые домыслы. К тому же, зачем столичному богачу провинциальная, не искушённая в светских вопросах барышня. Даст Бог, всё обойдётся.

Софья взглянула на себя в зеркало. В голубом атласном платье она была чудо как хороша. Нет, нельзя в таком виде показываться предполагаемому жениху. Она быстро переоделась и вышла из-за ширмы.

– Соня, ты чего мне не показалась? Платье не понравилось, что ли? – возмутилась Мария Петровна.

– Не понравилось. Вот это хочу! – Софья взяла в руки скромное тёмно-коричневое платье с высоким воротом.

– Ну, вот ещё, придумала! Берём голубое и никаких разговоров! – настаивала мать.

Внезапно Софья глянула на дверь и увидела Антона, который отчаянно махал ей рукой, приглашая на улицу. Сердце девушки бешено забилось. Неужели там её ждёт Прохор? Она должна выйти к нему, и будь что будет! Мария Петровна стояла спиной к дверям и не видела Антона.

– Хорошо, берём голубое, раз вы настаиваете, матушка, – торопливо согласилась Софья. – Вы расплачивайтесь пока, а я на улицу выйду, что-то душно мне…

Не дожидаясь ответа матери, Софья на ходу накинула шубку и, не застёгиваясь, бегом выскочила на улицу. Антон ждал её у дверей.

– Софья Борисовна, пойдёмте, прошу вас, Прохор Андреевич хочет поговорить с вами! – парень подхватил девушку под руку и увлёк за собой за угол магазина.

Щёки Софьи горели огнём. Очень не хотелось ей наступать на горло собственной гордости и говорить с Волгиным после случившегося в бане в рождественскую ночь. Но разве могла она поступить иначе?

Прохор ждал её возле своих саней и, едва завидев девушку, кинулся ей навстречу. Антон тут же испарился.

– Застегнитесь, Софья Борисовна, не то простудитесь, – бархатным голосом ласково сказал ей Прохор.

Он был хорош, как и всегда. Только вид у него отчего – то чересчур взволнованный, глаза лихорадочно блестят. Девушка с трудом взяла себя в руки, запахнула шубу и холодно произнесла:

– Что вам угодно?

– Софьюшка, я понимаю, что вы сердитесь на меня. И есть за что. Ну, простите меня, ради Бога! Если хотите, на коленях буду вас умолять о прощении…

– Говорите, что хотели, у меня мало времени, – оборвала его Софья, стараясь говорить как можно равнодушнее, но душа у неё пела от счастья.

– Соня, нравишься ты мне, – заглянул ей в глаза Волгин и взял девушку за руку.

Ох, совсем не этого ожидала она! Почему он не сказал, что любит её, что жить без неё не может? «Нравишься» – это так мало! Софья недовольно нахмурилась и попыталась высвободить свою руку, но Прохор держал её крепко.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – вдруг сказал он охрипшим голосом. – Ты не будешь против, если я сватов пришлю?

Софья потеряла дар речи. Господи, он это сейчас серьёзно или так шутит над ней? Девушка настороженно вгляделась в лицо Волгина. Никакой насмешки и обычного лукавства она в его глазах не увидела. Парень умоляюще смотрел на неё, ожидая ответа. В горле у Софьи пересохло.

– А как же Катерина? – вырвалось у неё против воли.

– А причём здесь она? – Прохор отвёл глаза. – Катерина замужем, они уехали за границу. И вообще мне до неё дела нет!

Софья всё ещё сомневалась. А вдруг он надумал жениться на ней Катерине назло? Ведь любил он её! Сама видела, как он в церкви на Катьку смотрел. На неё он так не смотрит. Неужели так легко и быстро разлюбил? Но разве может Софья сказать ему «нет»? Она о таком счастье и не мечтала. Самый завидный жених, красавец Прохор Волгин будет только её! Её законный муж! Навсегда! Конечно, следовало бы поломаться, сказать, что она подумает. Но Софья боялась рисковать. Да и приезд Золотова страшил её…

– Софьюшка, не молчи! – прервал её раздумья Волгин. – Ты согласна? Али не мил я тебе?

– Батька вернётся, присылай сватов, – быстро сказала Софья. – Коли не передумаешь.

Девушка, наконец, отняла руку у Прохора.

– Подожди, Софьюшка, – вновь задержал её Волгин. – Вот, возьми, – и он протянул ей шаль, которую она, разозлившись, вернула ему в бане.

Девушка улыбнулась, забрала шаль и спрятала её под шубку. Затем, повинуясь внезапному порыву, вся вспыхнув, прильнула к Прохору и поцеловала его в щёку. После чего развернулась и бегом бросилась прочь. Волгин растерянно прижал ладонь к щеке и счастливо улыбнулся.

Мать уже ждала Софью в санях.

– Ты где это была? – с подозрением взглянула она на дочь.

– Нигде, просто прошлась, свежим воздухом подышала, – с трудом вымолвила Софья.

– Ох, смотри у меня, девка! Узнаю что неладное, сразу отцу скажу!

Софья сдержала радостную улыбку. Вот родители удивятся, когда Волгин со сватами приедут её руки просить! Скорей бы уже отец возвращался! Софья боялась поверить своему счастью и изо всех сил старалась гнать от себя прочь все сомнения и страхи, не желавшие покидать её душу.

Глава 7

Софья растерянно оглядела себя в зеркале. На ней было надето новое платье, роскошные локоны убраны в высокую причёску. Девушка не узнавала себя и казалась себе какой-то чужой. Сердце тревожно сжималось, и глаза были на мокром месте. В столовой её ожидали родители и этот таинственный гость – Алексей Николаевич Золотов, на которого она должна произвести впечатление.

– Барышня, пойдёмте скорей, вас Борис Ильич зовёт! – вбежала в комнату Настя.

– Ты его видела? Какой он? Что говорит? – забросала девушка служанку вопросами.

– Ох, он весь такой важный из себя! Сразу видно – из столицы, не из наших мест. Про дела какие-то толкуют с барином-то...

– Ладно, – махнула рукой Софья. – Чего мне его бояться?

Батюшка с Золотовым приехали всего несколько часов назад. Первым делом гостя в баньку сводили, а сейчас вот за стол время пришло садиться ужинать. Наверняка Прохор ещё не знает о приезде Бориса Ильича. Так что сегодня вряд ли он сватов зашлёт. Но уж завтра-то непременно! Господи, только бы не передумал! Этого Софья страшилась больше всего на свете. Ожидание было таким долгим и мучительным. Минуты казались часами. Время словно остановилось. А тут ещё надо как-то выдержать ужин...

Софья робко вошла в столовую и потупила взор, не осмеливаясь взглянуть на гостя.

– А вот и моя Софьюшка – единственная дочь, моя радость и отрада! – довольным голосом пробасил Борис Ильич.

Софья присела в лёгком реверансе и наконец подняла глаза. Алексей Николаевич Золотов, как она и предполагала, оказался примерно одного возраста с её отцом. Он был высок, широкоплеч, с русыми волосами и густой подстриженной бородой. Его маленькие глазки показались Софье недобрыми и хитрыми. На купце был надет тёмно-синий сюртук, сшитый по последнему фасону. Его большая рука, лежащая на подлокотнике стула, сжимала трость с огромным серебряным набалдашником в виде головы льва. На толстых пальцах блестели золотые печатки. Золотов поднялся, и, не выпуская трость из руки, подошёл к девушке. Софья едва сдержала желание выбежать вон из комнаты. Этот неприятный мужчина пугал её. Он взял её руку и поцеловал, при этом окинув девушку с головы до ног каким-то тяжёлым, чуть ли не хищным взглядом.

– Очень рад нашему знакомству, Софья Борисовна. Алексей Николаевич Золотов – купец первой гильдии, меценат и золотопромышленник, – к вашим услугам, – представился он, неприятно улыбнувшись.

Он проводил девушку за стол. Софья всем телом ощущала на себе его взгляд. По спине у неё пробежал холодок.

– Борис Ильич, ваша дочь должна блистать в петербургском обществе! Я не понимаю, что такой бриллиант делает здесь, в этой глуши, уж простите за прямоту! – усмехнулся Золотов.

– Вполне с вами согласен, – закивал головой Григорьев.

Софье всё меньше нравилась сложившаяся обстановка. Она с отчаянием взглянула на мать. Но и та заискивающе улыбалась гостю и ловила каждое его слово.

– Софья Борисовна, вы бывали в столице? – повернулся к девушке Золотов.

– Да, батюшка показывал мне Петербург, – тихо ответила Софья.

– Но наша Софьюшка ни разу не была на столичном балу. А ведь танцует она превосходно, – сказала Мария Петровна.

– О, я уверен, ваша дочь непременно затмит собой первых петербургских красавиц! – снова взглянул на девушку Золотов.

– Право, я не собираюсь переезжать в столицу, – произнесла Софья.

Но отец так посмотрел на нее, что девушка тут же замолчала. Господи, да они вправду хотят отдать её за этого толстосума! Вернее продать! Худшие её опасения подтвердились. Страх холодными волнами плескался в её сердце. Девушка с трудом смогла взять вилку негнущимися пальцами.

«Прошенька, родной, где же ты?» – думала она только об одном. Ужин тянулся бесконечно долго. Софья старалась больше молчать. На все вопросы Золотова отвечала коротко и часто невпопад. Вся еда осталась у неё на тарелках нетронутой, кусок в горло не лез. Видела Софья, как хмурился отец и недовольно поглядывала на неё мать. А Золотов всё говорил о своей столичной жизни, о том, что его с уважением принимают в высшем свете, несмотря на его не дворянское происхождение. Рассказывал о заграничных поездках и своих особняках в Италии и Польше, о венской опере и парижском Версале, о золотых приисках где-то в Сибири, о грандиозных планах расширения и приумножения своего благосостояния. А сам не сводил восторженного взгляда с Софьи. Видно было, что он очарован девушкой. И Золотов даже не пытался скрывать своего восхищения.

*** *** ***

Софья захлопнула за собой дверь и без сил опустилась прямо на пол посреди комнаты. Девушка была близка к истерике. Слёзы градом хлынули по её лицу. Нет, она лучше умрёт, чем согласится стать женой этого противного спесивого старика! Ни за что на свете она не будет его игрушкой! В том, что Золотов попросит её руки уже не оставалось никаких сомнений. Взгляды, которыми он обменивался с её отцом, были красноречивее любых слов.

– Барышня, не плачьте, не убивайтесь вы так! – успокаивала её Настя. – Да ведь такой жених богатый да важный – это честь большая! В шелках да бриллиантах ходить будете, в столице жить, мир повидаете. У него поди деньжищ-то не меньше, чем у царя-батюшки...

– Да замолчи ты, дура! – Софья поднялась на ноги и вытерла слёзы. – Не нужны мне его миллионы и сам он даром не нужен! Не пойду за него ни за что!

– Вы что, барышня, родительской воли ослушаетесь? Грех ведь это какой...

Не успела Настя договорить, как в комнату вошла Мария Петровна. Служанка оставила мать и дочь наедине.

– Софья, отец недоволен твоим поведением! Что же ты сидела, молчала, как воды в рот набрала? Отчего не показала Алексею Николаевичу, как ты умна и образованна? Недаром же мы тебе гувернантку нанимали...

– Матушка, вы мне одно скажите: неужели вам меня не жаль вовсе? – Софья жалобно взглянула на мать.

Мария Петровна усмехнулась, подошла к дочери, обняла её и тихонько, успокаивающе заговорила:

– Сонечка, неужели ты своего счастья не понимаешь? Как королева жить будешь! Да и человек он неплохой – умный, порядочный. Вот наконец жениться надумал, да всё никто ему не нравился. А ты сразу по душе пришлась. Очарован он красотой твоей, так нам прямо и сказал. И ещё доволен он, что ты девица скромная, чистая, неизбалованная. В столице, он говорит, почитай, таких и не осталось. Как куколку тебя нарядит, золотом осыплет. Как за каменной стеной за ним будешь жить. Радоваться ты должна, а не плакать. Ну ничего, это пройдёт...

– Матушка, я боюсь его, неприятен он мне! Он так смотрел на меня, как на свою вещь. Да он в отцы мне годится! Вы что же продать меня ему хотите?! – слёзы вновь потекли из её глаз.

– Замолчи немедленно! Не дай Бог отец услышит! Ты что такое говоришь! Успокойся и смирись! Борис Ильич с Алексеем Николаевичем ещё в Петербурге сговорились о тебе. Так что всё давно решено! И не смей нас позорить! Вытри слёзы и спать ложись. Утро вечера мудренее. Надо приданое скорей готовить, дел полно, а ты мне тут истерики закатываешь! – с этими словами Мария Петровна вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Софья стояла ни жива ни мертва. Ну ничего, завтра Прохор придёт свататься и всё будет хорошо. Только бы он скорее приходил! Софья дрожащими руками зажгла лампадку перед образами и стала горячо молиться. До самого утра не сомкнула она глаз, только с рассветом прилегла на часок, чтобы силы хоть немного вернулись к ней.

*** *** ***

– Ох, не нравится мне вся эта затея со сватовством! – ворчал Андрей Иванович.

Вчера сын огорошил их своим решением немедленно жениться на дочке Бориса Григорьева – Софье. И сегодня они в качестве сватов собирались посетить дом Григорьевых и попросить руки Софьи.

– Да ладно тебе сокрушаться, Андрюша! Мне Софьюшка по душе – скромная, воспитанная, умная. А красавица какая! Именно такой я и хотела бы видеть свою невестку! – уверенно говорила Анна Николаевна.

– Я не спорю, Софья хороша. Но к чему такая спешка? Как на пожар! Толком подготовиться не успели! Не нравится мне это всё! К тому же у Григорьевых гость сейчас из столицы. По городу слухи пошли, что Борис метит свою дочку за него отдать... А вдруг у них уже сговор был?

– Ну вот сегодня всё и узнаем! Чем наш Прохор хуже этого Золотова? Да и пора Проше остепениться. Будет в ответе за жену – и буянить меньше станет. Вот увидишь – и за ум возьмётся! А там детки пойдут, нам, старикам, на радость! Вспомни, как он по Катьке своей убивался, лица на нём не было. А сейчас и улыбка появилась, и глаза весёлые благодаря Софьюшке...

– В том-то и дело, что слишком быстро он Катерину-то забыл, – вновь нахмурился Волгин-старший. – Не наломал бы дров с этой женитьбой. Не приведи Бог, если он решил венчаться Катьке назло. Потом страсти поулягутся и пожалеет он, что цепями скован навеки. Рад бы обратно да поздно уже...

– Типун тебе на язык! – отмахнулась Анна Николаевна.

– Ну, мы едем или нет? – появившийся в дверях Прохор, заставил родителей прервать свой спор.

– Прохор, ходят слухи, что Григорьев уже просватал дочь за столичного богача Золотова, и к свадьбе они готовятся. Как бы нам не опростоволоситься! – осторожно сказал Андрей Иванович.

– Что за вздор! – вскинулся Прохор. – Плевать я хотел на Золотова! Софья моя будет. А не хотите ехать, так я один пойду!

– Бог с тобой, Прошенька! – Анна Николаевна торопливо перекрестилась. – Едем, конечно! Акулина, ты готова?! – кинулась она в соседнюю комнату.

Старая нянька не раз выступала на своём веку в роли свахи и сейчас с радостью готова была вновь взять на себя столь почётную обязанность.

Прохор, несмотря на свою уверенность, заметно нервничал. Пригладив непокорные кудри, он подошёл к большому зеркалу и застегнул сюртук. На нём был надет новый костюм-тройка стального цвета и белоснежная сорочка. Серьёзный сосредоточенный вид и великолепный костюм делали Прохора похожим на английского денди. Серебристо-серый цвет идеально подходил к его серо-зелёным глазам. Волгин гордо вздёрнул подбородок. Какое дело ему до какого-то столичного выскочки! Софья ждёт и любит его – это он точно знал.

– Прохор, скажи мне одно. Ты уверен, что хочешь именно этого? – тихо спросил его отец.

– Да, я хочу, чтобы моей женой стала Софья и только она, – без промедления ответил Прохор и повернулся к отцу. – Никогда и ни в чём ещё в своей жизни я не был так уверен, как в этом!

Глава 8

Софья сидела за вышивкой в гостиной и через каждые пять минут нервно поглядывала на часы. Отец с Золотовым расположились на диване и тихо беседовали о делах. Девушка постоянно ощущала на себе тяжёлый взгляд Алексея Николаевича, ей сразу же становилось неуютно, и уже в который раз она уколола себе палец. Маленькая капелька крови упала на белоснежное полотно вышивки. Софья завороженно смотрела на неё, не отводя взгляд, и когда в комнату вошла Мария Петровна с подносом в руках, она вздрогнула, словно очнувшись от какого – то наваждения.

– Прошу к столу! Будем пить чай с пирожками! Уж не обессудьте, Алексей Николаевич, у нас всё по-простому. Зато от души! – улыбалась Мария Петровна. – Софьюшка, помоги мне!

Девушка подошла к столу и принялась расставлять чайные приборы.

Внезапно с улицы послышалась весёлая музыка и раздались оживлённые голоса. Фарфоровая чашка тут же выскользнула из рук Софьи и только благодаря ловкости Марии Петровны не скатилась со стола. Она строго взглянула на дочь. Музыка заиграла громче и ближе. В гостиную вбежала запыхавшаяся Настя.

– Что там происходит? – недовольно поинтересовался у неё Борис Ильич.

– Барин, там Волгин с родителями! Свататься пришли к Софье Борисовне! – выпалила Настя на одном дыхании.

На секунду в комнате повисла мёртвая тишина. Золотов выжидательно посмотрел на Григорьева. Мария Петровна бросилась к окну. А Софья словно приросла к месту. С трудом переведя дыхание, она осмелилась взглянуть на отца.

– Это ещё что за новости?! – громко сказал Борис Ильич. – Софья, быстро иди в свою комнату!

– Но батюшка!

– Быстро, я сказал! – отец гневно сверкнул на неё глазами.

И Софья, увлекаемая под руку Настей, вышла из комнаты. Только успела за ней закрыться дверь, как в гостиную зашли Андрей Иванович, Анна Николаевна, Акулина, гармонисты и сам Прохор. Он сразу же окинул оценивающим взглядом столичного гостя и презрительно вздёрнул подбородок. Золотов криво усмехнулся в ответ и со скучающим выражением лица уставился в потолок.

– Ну, что ж, дорогие наши, Борис Ильич и Мария Петровна! У вас – товар, у нас – купец! – привычно, нараспев заговорила Акулина.

Но Григорьев оборвал её на полуслове:

– Андрей Иванович, вы никак Софью мою сватать пришли?

– Совершенно верно, уважаемый Борис Ильич! – кивнул Волгин – старший.

– Но позвольте мне сразу сказать вам, чтобы избежать дальнейших недоразумений. Софья – невеста вот этого господина Золотова Алексея Николаевича, – Григорьев указал на купца и тот утвердительно кивнул головой. – Вчера состоялась их помолвка. Так что это дело решённое...

– А Софья Борисовна дала своё согласие? – резко спросил Прохор, выступив вперёд и глядя в глаза Григорьеву.

– Разумеется, – не моргнув, спокойно ответил ему Борис Ильич. – Скоро и свадьба состоится...

– Вы лжёте, – твёрдо произнёс Прохор. – Где Софья? Пусть она сама скажет о своём решении.

Глаза его гневно сверкали, на скулах выступил лихорадочный румянец.

– Что ты себе позволяешь?! – нахмурился Григорьев. – Ты слышал мой ответ! Я два раза не повторяю!

– Чтобы Софья стала женой этого старика?! Да ни за что на свете! – голос Прохора дрожал от гнева. – Вы не имеете права силой принудить её!

– Прохор, замолчи, – одёрнул его отец. – В таком случае мы уходим. Простите за беспокойство.

– Вам лучше увести его, Андрей Иванович, а то я за себя не ручаюсь! – руки Григорьева судорожно сжались в кулаки.

– Софья вам не вещь, чтобы торговать ею! – не отступал Прохор. – Вы обязаны спросить её согласия!

– Ах, ты щенок! – Борис Ильич шагнул к Прохору, но жена поспешно удержала его.

– Уходите, прошу вас, – Мария Петровна умоляюще посмотрела на Волгиных.

Андрей Иванович крепко ухватил сына за локоть:

– Пойдём, Прохор! Нечего нам здесь больше делать. Отец волен распоряжаться судьбой своей дочери, как ему угодно. Испокон веков так велось.

– Пусти! – Прохор вырвал свою руку, и в последний раз бросив испепеляющий взгляд на Золотова, первым вышел из комнаты.

Алексей Николаевич продолжал спокойно пить чай, словно всё происходящее его совершенно не касалось.

– Абсолютно несдержанный и невоспитанный нахал! – насмешливо пожал он плечами.

– Боже упаси от такого зятя! – наигранно захохотал Борис Ильич. – Одни гулянки у него на уме! Ох, и намается с ним Андрей Иванович. Совершенно не управляем. Уж простите за такой конфуз, Алексей Николаевич! Знал бы, на порог бы не пустил...

– Да бросьте вы, – отмахнулся Золотов. – Весьма любопытное было зрелище.

– Уехали, Слава Богу, – отошла от окна Мария Петровна, сокрушённо покачав головой.

Неожиданно в гостиную вбежала перепуганная Настя.

– Пойдёмте скорее! Барышне плохо! – выдохнула она.

*** *** ***

Резкий противный запах нашатыря привёл Софью в чувство. Она порывисто приподнялась на подушках.

– Полежи, Соня, успокойся, – взяла её за руку Мария Петровна. – Всё будет хорошо.

Девушка опустилась обратно на постель и закрыла глаза. Она слышала весь разговор, происходивший в гостиной. До сих пор в ушах у неё звучал звонкий, осуждающий голос Прохора. И ужасающие слова отца: «Вчера состоялась их помолвка». И такой громкий хлопок дверью за спиной Прохора. Словно закрылась эта дверь на пути к её счастью. Потом у неё внезапно закружилась голова, в глазах потемнело, и она провалилась в пугающую темноту. Сейчас Софья поняла, что у неё был обморок. Раньше такого с девушкой не случалось. Мысль, что она станет женой Золотова, болью отдалась в её сердце. Софья вновь резко села, и схватив мать за руки, покрыла их поцелуями:

– Матушка, милая, хоть вы пожалейте, не губите меня! Он противен мне!

– Не говори глупостей, – строго сказала Мария Петровна. – Знаю, знаю, это Волгин тебе дурёхе голову заморочил. Что ты заришься на красоту его! С лица воды не пить! А ты посмотри какой он – ветреный, непостоянный, про гулянки его весь город наслышан. Зачем тебе такой муж? Будешь с ним всю жизнь маяться!

– Я люблю его! Больше жизни люблю! – со слезами воскликнула Софья. – Раз вы, матушка, не хотите мне помочь, я сама откажу Золотову! Надоело мне бояться. Не желаю всю жизнь мучиться с постылым мужем!

Вскочив с кровати, девушка выбежала из комнаты. Мария Петровна ахнула и в ужасе закрыла лицо руками.

*** *** ***

Софья вошла в гостиную, гордо подняв голову, бледная и решительная.

Золотов и отец расположились за столом у окна, они играли в шахматы.

– Софья Борисовна, вам уже лучше? – улыбнулся ей Алексей Николаевич.

– Батюшка, я хочу знать, как вы могли объявить о моей помолвке без моего согласия? – посмотрела она на отца, даже не удостоив Золотова ответом.

– Что?! – лицо Бориса Ильича вспыхнуло от гнева. – Что ты себе позволяешь?! А ну, марш в свою комнату! Живо!

Софья, зная суровый нрав отца, ещё больше побледнела. Но отступать было уже поздно.

– Алексей Николаевич, я не люблю вас и никогда не дам согласия на брак с вами. Слышите, никогда! – почти выкрикнула она.

Отец ударил кулаком по столу, шахматы подпрыгнули на доске, несколько фигур упало на пол. Девушка испуганно вздрогнула и стремглав выбежала из комнаты.

– Я всё улажу, Алексей Николаевич, не беспокойтесь, – пообещал Григорьев. – Не обращайте внимания, прошу вас, обычные девичьи капризы...

– Да всё в порядке! Я отступать не собираюсь! Своей женой я вижу только Софью. Увезу её в столицу и там она быстро забудет как и звали этого молодчика, – недобро усмехнулся Золотов.

*** *** ***

Софья тихонько плакала на кухне, забившись в уголок. Но и там её нашёл Борис Ильич. Он грубо схватил дочь за косу, заставив подняться и посмотреть ему в лицо.

– Ты что меня позоришь, девка неблагодарная! Я тебе такую партию блестящую подобрал, а ты нос воротишь!

– Да не обо мне вы, батюшка, беспокоитесь, а для себя партию выгодную нашли! – воскликнула Софья и вся похолодела, испугавшись своей смелости.

Борис Ильич влепил дочери пощёчину. Софья вскрикнула и отшатнулась назад. Но отец , выпустив её волосы, схватил девушку за плечи и встряхнул:

– Выбрось эту дурь из головы! И запомни, я бы никогда не отдал тебя за Волгина! Никогда и ни при каких условиях! Тебе нужен серьёзный, умный, надёжный муж! Ты поняла меня?!

Девушка отчаянно замотала головой:

– Лучше убейте меня, батюшка! Я не могу! Не могу...

– А ну-ка, пошли! – Борис Ильич потащил дочь за руку по коридору, втолкнул её в комнату, закрыл дверь и повернул в замке ключ на два оборота.

– Может не стоит с ней так? – тихо произнесла Мария Петровна, умоляюще глядя на мужа.

– Да я с ней ещё ласково обошёлся! – гремел Григорьев. – Совсем страх потеряла! Никакого уважения к отцу! Ничего, посидит пару дней взаперти – как шёлковая станет. Ты к ней вообще не заходи. Вон Настька поесть принесёт и обратно пусть на ключ закрывает. И не дай Бог ослушается, выгоню к чёртовой матери! Так и передай ей!

Глава 9

Прохор опрокинул очередную рюмку водки. Вся их компания вновь собралась в трактире у Савелия. Федька Воронов тоже был здесь. Старые друзья помирились, забыв все обиды.

– Что ж мне не везёт-то так? Во второй раз уже, – криво усмехнулся Волгин.

– Да брось ты печалиться! – махнул рукой Митька. – У нас в городе ещё полно красавиц! А Софья пускай со своим Золотовым катится в Петербург, раз согласилась его женой стать!

– Ещё неизвестно дала она своё согласие или нет, – сказал Волгин. – Я должен увидеть Софью и пусть она мне в глаза скажет, что любит его, а не меня! Только тогда я в это поверю.

– Интересно, как же ты собираешься её увидеть? – спросил Фёдор. – Григорьев небось её теперь из дому не выпустит. Да и со свадьбой тянуть не будут.

– Я что-нибудь обязательно придумаю! – твёрдо произнёс Прохор. – Завтра же придумаю.

Он подпёр голову рукой и затянул модный нынче романс:

Не для меня придёт весна,

Не для меня песнь разольётся,

И сердце девичье забьётся

С восторгом чувств – не для меня...

Голос у Прохора был очень красивый. Сильный, чистый, глубокий и нежный. Петь он любил. Особенно Волгину удавались романсы, при исполнении которых у слушателей нередко на глаза наворачивались слёзы.

Выходя из трактира уже в сумерках, Фёдор сунул Прохору смятое письмо.

– Это что? – спросил Волгин.

– Катька оставила. Просила тебе передать.

– Вот только её мне сейчас и не хватало! – недовольно пробурчал Прохор и, недолго думая, разорвал письмо на мелкие кусочки и театральным жестом подбросил их в воздух.

Фёдор, Митька и Антон переглянулись между собой, но ничего не сказали.

*** *** ***

С утра Настя как обычно закупала продукты в лавке. Вдруг кто-то положил ей руку на плечо. Девушка обернулась и увидела перед собой улыбающегося Волгина.

– Настюша, удели мне пару минут. Поговорить надо! – ласково смотрел он на неё.

– А корзину поможете донести, барин? – лукаво прищурилась Настя.

Волгин молча забрал из её рук корзину с продуктами. Едва они вышли на улицу, Прохор нетерпеливо спросил:

– Как там Софья Борисовна?

– К свадьбе готовится, – усмехнулась Настя. – Такими женихами, как Золотов, не разбрасываются!

Не ускользнуло от внимательной Насти, как вспыхнуло лицо Прохора, как блеснули гневом глаза его. Но вот он уже вновь спокоен, словно и не было этой мгновенной вспышки.

– Ты девица красивая, Настя. Вот, держи! – произнёс он и протянул девушке на ладони золотые серёжки с изумрудами.

Настя так и ахнула от неожиданности:

– За что же такой щедрый подарок, барин? Говорите, чего желаете! Если в моих силах, всё исполню...

Девушка взяла серьги из рук Волгина и залюбовалась мерцанием ярко-зелёных камушков.

– Скажи мне правду, Настя, – заглянул ей в глаза Прохор. – Неужто Софья и вправду по доброй воле замуж собралась?

– Да не рада моя бедная Софья Борисовна этой свадьбе проклятой, – торопливо заговорила Настя. – Не мил ей жених-то, убивается, плачет. А Борис Ильич запер её в комнате со вчерашнего дня и никого к ней не пускает. Вот только я ей поесть приношу. Боюсь, как бы руки она на себя не наложила от отчаяния-то...

По мере того, как девушка говорила, менялось выражение лица Прохора. Нахмуренные брови распрямились, на губах заиграла довольная улыбка.

– А про меня она ничего не говорила? – вновь спросил он.

– Я не слыхала, барин! А то бы непременно сказала! Одно точно знаю – насильно её замуж отдают. Ну что тут попишешь, против родительской воли не пойдёшь. Борис Ильич твёрдо решил, что мужем её столичный богач этот будет.

– Жених – ещё не муж! – твёрдо сказал Прохор. – А был один жених – станет другой!

– О чём это вы, барин? – взглянула на него Настя.

– Послушай меня, красавица. Увидеться мне надобно с Софьюшкой. И ты мне в этом поможешь...

– Ох, Прохор Андреевич, да как же?! Хозяин узнает – выгонит меня, не раздумывая!

– Не бойся, не узнает! Говоришь, ты ей еду приносишь? Значит, ключ от её комнаты у тебя?

– Борис Ильич его в дверях снаружи оставляет. И только мне разрешает заходить.

– Вот и хорошо! Сегодня ночью проведёшь меня тихонечко в комнату к Софье, пока все спать будут.

– Да вы в своём уме, барин?! А если кто из слуг увидит? О Господи, да вы никак барышню выкрасть собираетесь? Ох, нет, даже и не просите, мне моя голова дорога, – испуганно зашептала Настя.

– Да не трясись ты, как осиновый листок! Я только поговорить с ней хочу и всё. Никто ничего и не узнает. А тебе я ещё что-нибудь красивое подарю и деньгами не обижу... Решайся, Настенька, только побыстрее!

Задумалась девушка надолго. Но наконец заговорила:

– Ну, хорошо, так и быть. Попробую помочь вам, Прохор Андреевич! Слушайте меня внимательно. Приходите после полуночи, когда уж точно все улягутся. Калитка не будет заперта. О собаках я тоже позабочусь, закрою их в сарай, чтобы лай не так слыхать было. К дверям подойдёте и поскребите тихонечко, а я уж с той стороны караулить буду. Авось всё и обойдётся!

– Эх, Настюша, да ты гораздо хитрее, чем я думал! – восхитился Волгин. – Тебе палец в рот не клади! Отблагодарю тебя по-царски! Может, из слуг подпоить кого надобно?

– Да нет, они спят все как убитые. О них можно не беспокоиться! А вот Софью Борисовну нужно бы предупредить. А то как увидит вас, испугается да ещё крик подымет. Тогда всё пропало!

– Ни в коем случае ничего не говори Софье! Хочу, чтобы моё появление стало для неё полной неожиданностью. Ты поняла меня?

– Да, барин. Ну всё, давайте корзину, а то не дай Бог из нашего дома кто нас вместе увидит, – девушка поспешно забрала корзину из рук Волгина и, не оглядываясь, быстро зашагала прочь.

Настя сама не понимала, почему не сказала Прохору всего, что хотела. Ведь она давно заметила, что Софья неравнодушна к Волгину. Давно знала, что она льёт слёзы в подушку и сохнет по нему. Но отчего-то губы её упрямо не желали говорить ему этого. Уж больно запали в душу Насте красивые глаза Прохора, которые сияли куда ярче изумрудов в подаренных им серёжках.

*** *** ***

Не спалось Софье. Время уж давно перевалило за полночь. В доме стояла тишина. А она всё сидела на кровати, кутаясь в тёмно-вишнёвую шаль, и думала, думала... Господи, как же ей поступить? Где взять сил противостоять отцу? Единственным выходом для себя Софья видела сказать «нет» во время венчания. Ведь не обвенчает же их священник, если невеста не согласна. Отец её потом непременно убьёт. Ну и пусть. От одной мысли, что она может стать женой Золотова, девушке становилось дурно. А может отец разрешит ей уйти в монастырь? Под Царицыным её тётка, матушка Евдокия, игуменья в монастыре. Уж она-то примет племянницу под своё крыло. Софья тяжело вздохнула. Ох, не о такой судьбе она мечтала. Совсем не хотелось ей всю жизнь провести за мрачной монастырской стеной в постах да молитвах. Девушка устало закрыла лицо руками. Сейчас бы заплакать, облегчить душу. Но слёз не было. Софья, не мигая, стала смотреть на огонёк единственной горевшей свечи и пыталась ни о чём не думать. У неё просто нет больше сил...

Осторожный скрежет ключа в замке заставил девушку вздрогнуть. Она поднялась с кровати и едва не закричала, когда в чуть приоткрывшуюся дверь проскользнул Прохор Волгин. Девушка до боли прикусила губу, думая, уж не снится ли ей всё это. Но нет, Прохор был здесь, перед ней, самый что ни на есть настоящий. Он тихонько прикрыл за собой дверь и подошёл к растерявшейся девушке.

– Здравствуй, Софьюшка, – ласково произнёс он своим бархатным голосом. – Вот и свиделись мы с тобой наконец. Что же говорят, ты замуж выходить собралась...

Софью захлестнул целый ураган чувств. Подчиняясь их порыву, и не владея собой, она кинулась на шею Прохору, спрятала лицо у него на груди и тихо разрыдалась.

– Соня, перестань, прошу тебя, – Прохор крепко обнял девушку в ответ и принялся нежно гладить её волосы. – Не плачь, я здесь, с тобой...

– Я не хочу за него замуж, Проша! – в отчаянии заговорила Софья. – Отец силой принуждает меня. А я так боюсь Золотова, он неприятен мне! Я решила в монастырь уйти, или пусть отец меня лучше убьёт...

Её голос судорожно сорвался, и Софья ещё крепче вцепилась в Прохора.

– Какой монастырь? О чём ты говоришь? Соня, я никому тебя не отдам! Никому, слышишь! Посмотри на меня!

Прохор ухватил девушку за подбородок и заглянул ей в глаза:

– Соня, ты веришь мне?

Девушка кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Слёзы катились по её щекам.

– Соня, мы обвенчаемся втайне ото всех. Мне нужен один день, чтобы всё подготовить. Всего один день. Ты ведь согласна стать моей женой? Ты по-прежнему любишь меня? Не молчи, ради Бога, прошу тебя!

Софья расширившимися глазами смотрела на него. Венчаться без родительского благословения? Бежать из дома прямо сейчас? Полностью довериться Прохору? Да, она согласна! Согласна на всё, что угодно, только бы не стать женой Золотова.

– Я люблю тебя, Прошенька, – прошептала она, вся вспыхнув.

Прохор улыбнулся ей и, осторожно поцеловав девушку в губы, прижал к себе. Софья торопливо отстранилась от него.

– Боже мой, мне надо быстрей собираться! Я сейчас! – девушка принялась лихорадочно соображать, что нужно взять с собой из самого необходимого.

Но Прохор нежно удержал Софью в своих объятиях:

– Сонечка, мы не можем бежать прямо сейчас. Мне нужно всё подготовить. Послушай меня, тебе нужно добиться, чтобы тебя выпустили из этой комнаты...

– Но как?

– Соня, скажи завтра отцу, что согласна выйти за Золотова. Будь с ним поласковей, усыпи его бдительность. Начни готовиться к свадьбе. Придумай, что тебе нужно что-то купить – Золотов обязательно отвезёт тебя в лавку. Неважно куда, я уже буду следить за вашим домом. Главное, сумей вырваться отсюда. И не раньше, чем в четверг, то есть послезавтра. Ты поняла меня? А остальное – моя забота.

Девушка испуганно взглянула на него:

– А вдруг у меня не получится? Я не смогу лгать ему. Я боюсь его. Вдруг он всё поймёт? И что ты собираешься делать? Украсть меня средь бела дня, у Золотова из-под носа? Нет, давай уйдём прямо сейчас, прошу тебя...

– Ничего не бойся! У тебя обязательно всё получится, – твёрдо сказал Прохор. – Сделаешь, как я говорю, и всё будет хорошо. Верь мне! Сейчас не время. Ну всё, мне пора...

Прохор вновь прижался к губам девушки с долгим сладким поцелуем, не давая ей опомниться и возразить ему. Софья обвила его шею руками, ласково провела ладошкой по его шёлковым кудрям. Ещё мгновение и дверь за Волгиным закрылась. Ключ повернулся на два оборота. Софья, вся дрожа, обхватила себя руками. Её было очень страшно. Но в то же время у девушки появилась надежда не только на избавление от проклятого замужества, но и на счастье с любимым. Теперь всё зависело только от неё. Ну что ж, Софья постарается сделать так, как сказал Прохор. Ведь у неё нет другого выхода.

Настя благополучно проводила Прохора до ворот. Парень сунул девушке в руку обещанные деньги и драгоценность.

– И это всё? – лукаво улыбнулась Настя.

– Тебе что, этого мало?

– Ну, за такую особую услугу, барин, и плата нужна особая...

Прохор нахмурился, не понимая. А девушка, встав на цыпочки, быстро прижалась к губам Прохора и потянула его за руку.

– Пойдёмте со мной, Прохор Андреевич. Уж больно приглянулись мне ваши очи светлые... Не пожалеете об этой ночке... Долго не забудете... Только не подумайте, что я гулящая какая. Лишь для вас мои ласки да поцелуи будут...

Волгин уже хотел гневно одёрнуть обнаглевшую служанку, но подумал, что нет ничего хуже отвергнутой женщины. Ещё чего доброго испортит весь его план. Он быстро притянул к себе девушку и крепко поцеловал в губы.

– Обязательно, Настюша, только в другой раз. Обещаю...

– Ну что ж, буду ждать! – радостно согласилась Настя.

Волгин торопливо выскользнул в калитку. А Настя ещё долго смотрела ему вслед, счастливо улыбаясь, хотя Прохор давно исчез в ночи и даже хруст снега уже не был слышен под его сапогами.

Г лава 10

Андрей Иванович и Анна Николаевна Волгины пили утренний чай в гостиной и тихо беседовали, когда в комнату ворвался Прохор.

– Отец, срочно деньги нужны! Дай, пожалуйста!

– У тебя что, опять закончились? – чуть не поперхнулся чаем Волгин – старший. – Зачем тебе понадобились деньги? На очередную гулянку?

– Нет. Жениться я надумал... Благословите, матушка, батюшка! – и, недолго думая, Прохор бросился на колени.

Чашка с чаем дрогнула в руке Андрея Ивановича, а сам он потерял дар речи. Анна Николаевна ахнула и перекрестилась:

– На ком, Прошенька? – только и смогла вымолвить она.

– На Софье Григорьевой, на ком же ещё, – спокойно ответил Прохор.

Отец вдруг ударил кулаком по столу:

– Ишь, чего опять удумал! Снова хочешь чужую невесту увести? Али забыл, как в прошлый раз бока намяли? Выкинь эту дурь из головы, немедля! Других девок что ли нет! Коль приспичило жениться, я сам тебе невесту найду. Вон Калугины не прочь с нами породниться. Их Дунюшка и умна, и красива. Потом Яковлевы...

– Батя, хватит! – Прохор поднялся с колен. – Я сказал, никто мне кроме Софьи не нужен. А не хочешь помочь – так и без твоей помощи обойдусь!

Парень вышел из комнаты, хлопнув дверью.

– Ох, ну в кого он такой, чёрт побери! – тяжело вздохнул Андрей Иванович. – Вот скажи, Аня, что мне делать? Не маленький ведь уже, в комнате не запрёшь...

– Андрюша, дай ты ему эти деньги, – умоляюще взглянула на мужа Анна Николаевна. – А то всё равно ведь найдёт, у чужих людей попросит. Нехорошо будет!

– Да не в деньгах дело, – покачал головой Волгин – старший. – Боюсь я, беды бы не случилось. Далась же ему Софья эта! Всё равно ведь ничего не получится. Раз уж Золотов глаз на девицу положил, не отдаст он её просто так. Да и сама она вряд ли захочет от такого жениха отказаться. Свадьба уж наверняка назначена...

Продолжая ворчать и ругаться, Андрей Иванович вошёл в комнату сына. Прохор торопливо одевался и даже не взглянул на отца.

– И куда ты собрался?

– Куда надо...

– Прекрати так с отцом разговаривать! – прикрикнул Андрей Иванович. – Говори сейчас же, чего удумал!

– Сказал же, Софья моей женой будет, хотите вы этого или нет! – сверкнул глазами Прохор и подошёл к отцу. – Я уже всё продумал и отступать не намерен! Пропусти, батька! Недосуг мне попусту время терять...

– Доиграешься ты, Прохор! – вздохнул Андрей Иванович, но похлопал сына по плечу и молча подал ему свёрток с деньгами.

Лицо Прохора просияло.

– Спасибо, батька! – широко улыбнулся он и порывисто обнял отца. – Не ругайся, но мне ещё будет нужна наша тройка... Хорошо?

Не успел Андрей Иванович ответить, как парень уже выбежал из комнаты, крикнув на ходу:

– Спешить мне надо! Не волнуйтесь! Всё будет хорошо!

*** *** ***

Софья отпила глоток чаю, но не смогла заставить себя съесть ни кусочек яичницы, ни хотя бы хлеб с маслом. Аппетит у неё пропал ещё пару дней назад, а с приездом Золотова девушка почти совсем не притрагивалась к еде.

– Поешьте, барышня, а то опять в обморок упадёте, – уговаривала её Настя. – Вон вы бледная какая и на лицо осунулись...

Софья отрицательно покачала головой. О ночном визите Прохора ни та, ни другая не обмолвились ни словом, будто ничего и не было. Но каждая думала именно о нём и мечтала о новой встрече с ним. Софья сильно нервничала. Ведь ей предстояло разыграть комедию перед батюшкой и Золотовым. И она должна быть хорошей актрисой, иначе всё пропало.

– Настя, позови Бориса Ильича. Скажи, что мне нужно с ним поговорить, – велела Софья.

Служанка молча кивнула и вышла из комнаты, забрав с собой нетронутый завтрак, и не забыв запереть Софью на ключ. Девушка несколько раз глубоко вздохнула, поправила жабо на шёлковой белоснежной блузке, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Вскоре у дверей послышались тяжёлые шаги Бориса Ильича. Он отпер дверь и вошёл в комнату, исподлобья недовольно поглядывая на дочь.

– Доброе утро, папенька! – Софье показалось, что её голос звучит фальшиво, и отец тут же обо всём догадается.

– О чём ты хотела со мной поговорить? – отец подошёл к девушке и посмотрел ей в глаза.

– Я сегодня всю ночь не спала, всё думала о предложении Алексея Николаевича. И решила дать своё согласие! Батюшка, я стану его женой, как вы того хотите! – выпалила Софья, чувствуя как её щёки заливает предательский румянец.

Борис Ильич внезапно развеселился:

– Всю ночь она думала! Ещё бы ты не согласилась! Такой человек нам честь оказывает, а ты ещё и нос воротишь! Благодари отца, что жизнь твою устроил наилучшим образом, дурёха этакая!

Софья поняла, что отец никак не ожидал столь её скорого согласия, поэтому он даже не пытается сейчас скрыть свою радость. Девушка быстро поцеловала руку отца:

– Простите, батюшка, что заставила вас переживать из-за меня! Просто я испугалась. Ведь придётся уехать от вас с матушкой, не представляю, как я переживу разлуку с вами...

– Ничего, с мужем скучать некогда будет! – довольно улыбался отец. – Мы вас навещать будем! Пойду скажу Алексею, что ты согласна. И ты подходи к нам чуть попозже.

Дверь осталась открытой. Ну что ж, маленький шажок к свободе уже сделан. Софья постаралась улыбнуться. Нужно сохранять спокойствие. Самое сложное ещё впереди.

Вскоре Софья с родителями и Золотов сидели за чаем в гостиной и вовсю обсуждали предстоящую свадьбу. Девушка оживлённо поддерживала разговор и улыбалась своему жениху, который вновь не сводил с неё тяжёлого взгляда. Свадьбу решили сыграть здесь, в конце следующей недели. Алексею Николаевичу нужно было возвращаться к делам и он уже представлял, как приедет домой с молодой красавицей-женой. Слугам были розданы бесчисленные поручения, а кучера отправили за портнихами, чтобы уже сегодня они могли снять мерки для свадебного платья.

– Управятся ли за неделю? – обеспокоенно сказала Мария Петровна. – Кто знал, что всё в такой спешке будет...

– Управятся! Куда они денутся! – усмехнулся Золотов. – За двойную цену день и ночь шить будут!

– Приданое у нас готово, – продолжала Мария Петровна. – Осталось гостей пригласить да с батюшкой договориться. Ну а с застольем пособиться – дело нехитрое! Главное – с платьем успеть!

Софья согласно кивала, что-то говорила, снова улыбалась жениху. Но когда отец взял в руки икону, всё поплыло у неё перед глазами. Она не помнила, как опустилась на колени рядом с Золотовым, не помнила, как попросила благословения и прижалась к иконе губами.

«Это всё не по-настоящему, – лихорадочно думала Софья. – Я уже дала клятву Прохору. Он – мой единственный суженый. Господи, прости меня, я вынуждена так поступить! Прошу, дай мне сил, помоги мне справиться!»

После того, как родители благословили их, девушка с трудом поднялась при помощи Золотова. Ноги у неё подгибались и, если бы не диван, стоявший рядом, она точно упала бы. Только спустя пару минут она поняла, что родители оставили их наедине. Алексей Николаевич присел рядом с ней и взял её за руку своей огромной ручищей.

– Софья, что ты так разволновалась? – спросил он.

– Как же не волноваться, – с трудом вымолвила девушка.

– Порой мне кажется, что ты меня боишься, – Золотов заглянул ей в глаза и поцеловал её руку.

Софья едва удержалась, чтобы не вырвать у него руки и не выбежать прочь из комнаты.

– Ну что вы, Алексей Николаевич, вовсе я вас не боюсь. Не привыкла я к вам просто ещё...

– Что ж, привыкай! – Золотов осторожно провёл пальцами по девичьей щеке, убирая завиток пушистых волос. А его маленькие глазки так и буравили Софью, прожигая её насквозь. – Хочу тебе кое-что показать!

Золотов вытащил из кармана сюртука бархатную коробочку и открыл её перед Софьей. В ней лежали два золотых обручальных кольца.

– Это фамильная реликвия, – гордо произнёс Алексей Николаевич, убирая кольца обратно в карман. – Но я бы хотел сделать тебе ещё подарок. Давай съездим прямо сейчас в ювелирную лавку!

Сердечко Софьи забилось, как птичка в силках.

– Давайте лучше завтра, Алексей Николаевич. А то скоро портнихи приедут, надо будет мерки снимать!

– Ну завтра – так завтра, – великодушно согласился Золотов. – Софья, а куда бы ты хотела поехать в свадебное путешествие? В Милан, Венецию, Париж, Варшаву...

– В Париж, сначала в Париж! – радостно воскликнула девушка, изо всех сил стараясь изобразить искренний восторг и восхищение.

Этот бесконечно длинный день обернулся для Софьи сущей пыткой. Чего только ей стоило вытерпеть снятие мерок для свадебного платья. Портнихи-трещотки, пытаясь услужить, без конца выпытывали у невесты, какой всё-таки фасон она желает и ещё кучу разных мелочей. У девушки жутко разболелась голова, а впереди был праздничный ужин в честь состоявшейся помолвки. Пришли гости, родственники. Всё это было невыносимо, но Софья держала себя в руках – всем мило улыбалась и была любезна и ласкова с женихом. Настя наложила ей побольше румян на щёки, чтобы скрыть болезненную бледность девушки и её усталый вид. Но всему приходит конец. Завершился и этот ужасный день.

Софья совершенно без сил сидела на стуле в своей комнате. Она прикрыла глаза, а Настя расчёсывала её роскошные волосы. В дверь постучали, и не успела Софья ответить, как вошёл Золотов. Девушка испуганно вскочила, наспех набросив шаль поверх ночной сорочки. Настя оставила их одних.

– Алексей Николаевич, я уже собиралась ложиться, – глядя в пол, произнесла Софья.

– Вот я и зашёл на правах законного жениха пожелать своей невесте спокойной ночи.

Купец подошёл к девушке и коснулся её распущенных волос, пропуская шелковистые пряди между пальцами.

– Софья, какая же ты красивая, – охрипшим голосом сказал он и привлёк девушку к себе, обхватив рукой за талию.

– Что вы себе позволяете? – упёрлась ему в грудь ладошками девушка. – Не забывайтесь, Алексей Николаевич, вы мой жених, но пока не муж!

И тут же испугалась своей резкости. Но Золотов лишь рассмеялся и всё же отпустил девушку, продолжая пожирать её глазами.

– Ишь, какова скромница! – прищёлкнул он языком. – Давно таких не видел. Строптива больно. Но ничего, скоро будешь моей женой, ласковой да послушной, – и, не переставая ухмыляться, Золотов исчез за дверью.

Софья опустилась обратно на стул. Её всю трясло от страха.

– Настя! – срывающимся голосом крикнула она.

– Что, барышня? – тут же вбежала служанка.

– Постели себе на полу. Ляжешь сегодня со мной!

– Да полно вам, барышня. Кого вам бояться в собственном доме?!

– Делай, что говорят! – повысила голос Софья.

И успокоилась только тогда, когда Настя притащила перину и подушку и постелила себе на полу рядом с её кроватью.

Глава 11

Софья, кутаясь в шубку, ни жива ни мертва сидела в санях рядом с Золотовым. Как он и обещал вчера, прямо с утра после завтрака они поехали выбирать ей подарок. Приказав кучеру Григорьевых Тимошке отвезти их в лучшую ювелирную лавку в городе, Золотов наклонился к Софье и прошептал ей на ушко:

– Чего желаешь, красавица? Серёжки, браслет али брошь? А может, всё вместе? Ничего для тебя не пожалею, цветик мой алый!

Девушка лишь улыбнулась ему, но вымолвить хоть слово была не в состоянии. Алексей Николаевич обнял невесту за плечи:

– Ты вся дрожишь. Замёрзла что ли? Так прижмись ко мне покрепче, согреешься. Больно уж ты нежная у меня, Софья!

Вот они подкатили к лавке, а Прохора не видать, не слыхать... Софья была близка к истерике. Неужели передумал он, обманул её? Или решил не связываться с Золотовым? Пропала тогда жизнь её...

В лавке Софья нарочито долго перебирала украшения. Наконец, по настоянию Алексея Николаевича она выбрала золотой комплект с самоцветами – красивые узорные серьги с крупными камнями и колье. Продавец аккуратно уложил его в чёрную бархатную шкатулку и с улыбкой вручил её Софье.

Девушка выбежала на крыльцо вперёд Золотова и, поскользнувшись на обледеневших ступеньках, ухватилась за перила обеими руками. Ей удалось удержаться на ногах, но шкатулка выпала из её рук и, скатившись вниз по ступенькам, раскрылась. Украшения оказались на снегу, ярко заблестев на солнце. Девушка в отчаянии огляделась по сторонам. Прохора нигде не было видно. Не в силах больше сдерживаться Софья горько разрыдалась. Подоспевший Алексей Николаевич обнял девушку.

– Ну ты чего? Успокойся! Сейчас всё соберём! Да что с тобой такое? – недовольно нахмурился он, начиная подозревать, что дело тут вовсе не в рассыпавшихся драгоценностях. – Эй, Тимошка, подними всё! Живо! – крикнул он кучеру.

Тимошка быстро выполнил поручение и подал барину шкатулку, отряхнув с неё снег.

– Всё, Софья, поехали! – Алексей Николаевич буквально силой оторвал девушку от перил и повёл к саням.

Слёзы пеленой застилали всё перед взором Софьи, поэтому она даже сразу не узнала, кто сидит в санях, которые на бешеном скаку вылетели изза поворота и остановились перед лавкой, перегородив выезд саням Золотова. Белоснежные кони захрапели, заплясали на одном месте, недовольные остановкой. Софья быстро вытерла слёзы и чуть не кинулась навстречу Прохору, который лихо выпрыгнул из саней. И теперь стоял прямо перед ней и Золотовым, уперев руки в бока, и насмешливо улыбаясь. Он был без шапки, тёмные кудри трепал ветер, лицо парня разрумянилось от холода. И Софья, забыв про всё на свете, невольно залюбовалась Прохором. На месте кучера в санях Волгиных сидел Антон.

– Что ты себе позволяешь?! – прорычал Золотов. – Сейчас же освободи дорогу!

– Не торопитесь так! – нагло улыбнулся Прохор. – Поговорим для начала по душам...

– Ну, давай поговорим! – кивнул Золотов. – А моя невеста пока подождёт меня в санях. Иди, Софья, садись, сейчас поедем!

Девушка, не сводя глаз с Волгина, медленно отошла от своего навязанного жениха. Прохор едва заметно кивнул ей и улыбнулся. Девушка улыбнулась ему в ответ и с бешено колотившимся сердцем подошла к саням Волгиных. Антон тут же соскочил с козел и подал руку Софье. Девушка мигом впорхнула в сани и испуганно оглянулась назад.

– Что всё это значит?! – Золотов побагровел. – Тимошка, а ну-ка, задай жару этим подлецам! Чтобы знали, как на чужих невест зариться!

Здоровенный Тимошка, кулаков которого побаивалась добрая половина города, ухмыльнулся и пошёл по направлению к Прохору. Антон и Прохор переглянулись между собой. Софья вскочила на ноги.

– Тимошка, не смей трогать его! – закричала она. – И батьке передай, что я сама добровольно согласилась уехать с Прохором, потому что я люблю его! А вы, Алексей Николаевич, оставьте нас в покое!

На губах Волгина заиграла довольная улыбка, он чуть отступил назад и ждал приближающегося Тимошку. Золотов смерил Софью испепеляющим взглядом. Антон стремительно выскочил из саней, и со всего разбегу налетев на Тимошку, сбил его с ног. Подоспевший Прохор схватил Тимошку за руки, не давая ему ударить Антона. Долго удерживать противника у них бы не получилось. Обменявшись взглядами, парни враз вскочили на ноги и бегом бросились к саням, где их ждала Софья. Антон взлетел на облучок, схватил вожжи. Прохор уселся рядом с Софьей и, весело смеясь, помахал Золотову рукой.

– Соня, не делай глупостей! Кому ты веришь?! – крикнул Алексей Николаевич вдогонку. – Опомнись! Он обманет тебя!

Тимошка живо вскочил на ноги, протирая глаза от попавшего в них снега, но было уже поздно. Кони рванули с места, и вскоре сани, звеня бубенцами, скрылись из виду.

– Чего ты глазами хлопаешь стоишь, скотина ты этакая! – взревел Золотов на кучера. – Живо в сани! Сначала к Григорьевым гони, я возьму свой пистолет. И за ними! Я их убью, гадов! Никуда они из города не денутся. Найдём! Софью за косу домой притащу! Всё-таки обманула меня, обвела вокруг пальца. Ну ничего! Гони скорее!

Переполошив всех в доме Григорьевых, и схватив свой пистолет, Золотов первым делом приказал ехать в церковь. Борис Ильич поехал с ним.

– Начнём с церкви, – согласился он. – Потом к Волгиным. Весь город перевернём, но найдём этих подлецов!

*** *** ***

Прохор, всё ещё смеясь, обнял Софью, прижал к себе и поцеловал в нежные губы. Девушка стыдливо спрятала лицо на груди у любимого. Господи, как же она счастлива! Неужели всё получилось? Софья отстранилась от Прохора и встревоженно оглянулась назад – нет ли погони? Прохор ласково поправил шаль на девушке.

– Я же говорил тебе, что всё хорошо будет, родная моя, ненаглядная Софьюшка!

Девушка улыбнулась:

– А я уж думала не приедешь ты, передумал...

– Ну что ты, Софьюшка, я с самого начала следил за вами, просто удобного момента ждал...

Волгин снова осыпал девушку поцелуями и крепко обнял. У Софьи перехватывало дыхание – то ли от бьющего в лицо ветра, то ли от жарких поцелуев. Голова шла кругом. Тройка неслась вихрем, бубенцы под дугой весело и отчаянно звенели. Антон залихватски посвистывал, подгоняя лошадей. На поворотах сани заносило, и Софья каждый раз боялась, что они вот-вот перевернутся. Девушка прижала холодные ладошки к своим пылающим щекам. И чуть не вскрикнула, когда они пронеслись мимо церкви, направляясь дальше по дороге, ведущей из города. Софья посмотрела на Прохора, но он, словно ничего не заметив, беспечно вглядывался вдаль. Что всё это значит? Ведь Прохор говорил, что они сразу обвенчаются.

Софья напряжённо всматривалась в красивое лицо Волгина и понимала, что совсем не знает его. Да у неё и не было времени узнать его. Влюбилась она слепо, безоглядно, доверяясь своему сердцу. Слышала она, конечно, много нелестных отзывов о молодом Волгине – об его вольностях и непростом характере, знала, что все девки в городе на него заглядываются. Но всегда гнала от себя дурные мысли. И вот сейчас, оказавшись полностью в его власти, Софья почувствовала душевное смятение. Что, если Прохор и не думал жениться на ней? А так, решил позабавиться. Зачем ему невеста-бесприданница? Софья была уверена, что отец теперь непременно лишит её приданого и вообще на порог не пустит. А родители Прохора? О них Софья и вовсе не подумала. Будут ли они рады такой невестке, захотят ли принять её в свой дом? Ещё не поздно остановить лошадей. И вернуться к Золотову? Софья горько усмехнулась. Ну уж нет! Лучше она станет любовницей Волгина, чем женой нелюбого Золотова! Назад пути нет...

Девушка вновь посмотрела на Прохора и тихо спросила:

– Проша, почему мы мимо церкви проехали? Ведь ты же обещал, что мы сразу обвенчаемся.

– Обвенчаемся. Только не здесь. Неприятные воспоминания у меня с этой церковью связаны, сама знаешь! К тому же, сюда в любой момент могут заявиться Золотов или твой отец.

– Я не подумала об этом, – опустила глаза Софья.

«Неприятные воспоминания – это он про Катерину намекнул! Ведь совсем недавно пытался её из-под венца украсть», – жгучая ревность вспыхнула в душе Софьи с такой силой, что не в силах скрыть свои чувства, она отвернулась от Волгина.

Прохор же по-своему истолковал поведение девушки.

– Соня, неужели не веришь мне?! – он развернул Софью к себе лицом и заглянул в её полные слёз глаза. – Мы обвенчаемся в соседнем городе – Переладове. Я клянусь тебе! Жизнью своей клянусь!

– Прохор, ты любишь меня? – запрокинув голову, и вся залившись краской, выдохнула Софья.

– Люблю, – серьёзно ответил Прохор, и опьяняя её своим жарким дыханием, расцеловал девушку.

Софья, вся дрожа, прижалась к нему. Прохор накинул на неё ещё одну шубу и заботливо укутал девушку. А на ножки ей набросил медвежью шкуру. До соседнего города почти восемьдесят вёрст пути. Успеют ли они засветло туда добраться? Вряд ли, смеркается сейчас рано. Да ещё и ветер ледяной поднялся. Девушка уткнулась в меховой воротник и закрыла глаза. Она наконец-то согрелась и вскоре даже задремала в объятиях Прохора.

Очнулась девушка от резкого толчка. Они почему-то остановились. Софья с сожалением отстранилась от Прохора и огляделась по сторонам. Местность совсем незнакомая, лес кругом, небо уже темнеет.

– Софьюшка, прости, что разбудил. Но мне надо с Антоном местами поменяться. А то он совсем замёрз, – донёсся до неё, как из тумана, голос Прохора.

Девушка взглянула на него. Волгин весь раскраснелся от пронизывающего ветра, а Антон и вовсе стучал зубами. Он приплясывал на снегу, пытаясь согреться, и растирал озябшее лицо рукавицами.

– Где мы? – спросила Софья встревоженно. – И далеко ли ещё ехать?

– Далеко, – отозвался Антон. – Но мы сегодня и не доедем до Переладова. Через пару часов уже темно будет. Лошади подустали. Да и буря начинается... Хоть бы успеть до постоялого двора добраться, пока совсем не разбушевалась...

– Не бойся, Софьюшка, скоро приедем! – ободряюще улыбнулся ей Прохор. – Ты не замёрзла?

Он заботливо поправил медвежью шкуру, поплотнее укутывая ноги девушки.

– Нет, не замёрзла. И мне с тобой ничего не страшно, – ответила Софья.

Хотя почувствовала, что ноги у неё начали замерзать, а ледяной ветер безжалостно проникал под шубы, не давая согреться. Прохор, подняв воротник, забрался на облучок, а Антон занял его место. И тройка понеслась дальше по заснеженной дороге.

Глава 12

Больше заснуть у Софьи не получилось. Минут через десять буря разыгралась в полную силу. Ветер бил путникам прямо в лицо, со свистом бушевал в верхушках елей и поднимал снежные вихри. А вскоре повалил густой снег, всё смешалось в бешеном водовороте. Дороги стало почти не видно. Лошади перешли на шаг, они испуганно храпели и вскидывали морды, противясь встречному ветру. Прохору, с помощью кнута и беспрестанных окриков, иногда удавалось заставить их переходить на рысь. Но это было ненадолго. Софья, вся дрожа, жалась к Антону. Уже не спасали ни две шубы, ни медвежья шкура. Особенно замёрзли ноги. Но на все вопросы Антона, в порядке ли она, девушка неизменно кивала головой. Вскоре совсем стемнело. Ветер завывал со страшной силой. Путников всех занесло снегом. Прохор начинал беспокоиться, уж не сбились ли они с дороги.

«Ну где же эта чёртова ночлежка? – думал он. – Да ещё буря как назло на наши головы! Бедная моя Софьюшка! Как она там?» – беспрестанно оглядывался он назад. И несмотря на то, что сам продрог до костей, на сердце у него было тепло и спокойно.

Вдруг Прохор почувствовал, что лошади побежали быстрее, хотя он их уже не подгонял.

«Неужто жильё почуяли? – обрадовался парень. – Давайте, родимые!»

Волгин старательно всматривался в темноту и действительно вскоре заметил тусклый свет фонаря, висевшего под крышей постоялого двора.

– Приехали! Софья! Антон! Слышите?! – весело закричал он.

Въехав в распахнутые ворота, и подогнав тройку к самому крыльцу, Прохор торопливо взбежал по ступенькам и забарабанил в дверь обеими руками. Довольно скоро она отворилась.

– Заходите скорее! Носит же нечистый в такую непогодь! – заворчал хозяин – низенький бородатый мужичок.

Волгин кинулся обратно к саням, но Антон уже нёс девушку на руках. Прохор придержал дверь, которую так и рвал из рук ветер, пропуская их внутрь, и зайдя следом, захлопнул за собой дверь.

– Лошадей накормите хорошенько! Да отведите в конюшню побыстрее! – бросил Прохор хозяину.

Тот, разглядев, что перед ним сын купца Волгина, засуетился, послал во двор парнишку позаботиться о лошадях.

– Прохор Андреевич, батюшка, уж простите ради Бога, не признал вас поначалу! Как Андрей Иванович поживает? Здоровьице как у матушки?

– Хорошо всё, – отмахнулся Прохор. – Комнаты есть свободные?

– Конечно, для вас завсегда имеются! В любое время дня и ночи! Самые лучшие! И ужин скоро будет готов! А пока, может, чаю испить изволите али чего покрепче? Совсем окоченели, небось? Холодом вон от вас так и веет. Да ещё и барышня с вами..., – скороговоркой выпалил трактирщик.

– Яков Петрович, дай хоть дух перевести! – засмеялся Прохор, расстёгивая шубу, и снимая шапку. – А там глядишь, и поужинаем, и выпьем!

Софья, вся дрожа, подошла к большой печке и прижалась к ней. Как же хорошо в тепле! Благодать да и только! Девушка осмотрелась по сторонам. В большой комнате стояло несколько громоздких деревянных столов; возле них – либо скамьи, либо массивные табуреты. За одним столом сидели двое мужчин, по виду из простых крестьян. Они с аппетитом ели картошку в мундирах с солью и пили чай. Мужчины с любопытством поглядывали на вновь прибывших, с особым интересом рассматривая Софью. За остальными столами было пусто. Возле стены стоял старый, потемневший от времени буфет. Напротив двери была стойка, за которой расположилась немолодая полная женщина, видимо, жена хозяина.

– Марфуша, ну чего ты ждёшь?! Иди комнаты готовь! Живо! – прикрикнул на неё Яков Петрович.

– Сколько комнат надобно, Прохор Андреевич? – с неприкрытым любопытством посмотрела женщина на Волгина и тут же покосилась в сторону Софьи, чуть улыбнувшись.

– Две комнаты. Одну для моего управляющего, другую – для нас с супругой, – не моргнув глазом ответил Волгин.

– Супруга? Да когда же вы свадьбу – то успели сыграть, Прохор Андреевич? Мы ничего не слыхали! – ахнула Марфа, всплеснув руками.

– Да прямо сегодня! Долгое ли это дело! – весело улыбался Волгин. – Так что давайте поживей, а то жена моя устала очень с дороги!

– Конечно, сейчас уже бегу! Примите наши поздравления, Прохор Андреевич! Жена у вас красавица! – и хозяйка наконец-то устремилась наверх, напоследок ещё раз окинув Софью любопытным взглядом.

Прохор подошёл к Якову Петровичу и протянул ему пачку ассигнаций:

– Здесь и за ночлег, и за ужин. А остальное – в честь моей свадьбы!

– Благодарствую, Прохор Андреевич! – поклонился ему трактирщик. – Счастья вам с молодой женой да детишек побольше!

Софья так и замерла возле печки. И зачем Прохор объявил, что они уже муж и жена? Да ещё приказал приготовить им одну комнату на двоих. Они ведь не венчаны! Сердце так громко билось, что девушка ощущала его удары в ушах. Ей внезапно стало жарко и душно. Софья отошла от печи и присела за стол рядом с Антоном, расстегнула шубку дрожащими руками.

Волгин подошёл к столу, за которым сидели мужики, и высыпал из мешочка на стол несколько золотых монет:

– Погуляйте на здоровье! Порадуйтесь за меня!

– Покорнейше благодарим, барин! – соскочили они с мест. – Храни Господь вас и жену вашу!

– Яков Петрович, а ну-ка прикажи принести им еды получше, да водочки графинчик! За мой счёт! – махнул рукой Прохор.

– Как скажете! – кивнул хозяин.

Прохор подошёл к Софье и присел рядом с ней:

– Ну что, моя хорошая, согрелась? Скоро всё будет готово!

Девушка молча кивнула, и встретившись взглядом с Прохором, опустила глаза. Все мысли её были лишь о том, что сейчас они останутся наедине. Как ей вести себя и что говорить? Если от одного его взгляда и прикосновения руки, она теряет власть над собой.

– Всё сделано, Прохор Андреевич! – сказала Марфа, спускаясь с лестницы. – Пойдёмте, я покажу вам ваши комнаты. А пока вы устраиваетесь, и ужин подоспеет!

– О лошадках позаботились, барин, и наилучшим образом! Не извольте беспокоиться! – крикнул им вдогонку Яков Петрович.

Пока они поднимались на второй этаж и шли по тёмному коридору, Прохор крепко держал Софью за руку. Девушка вдруг почувствовала сильную усталость, а ещё голод. Она не могла вспомнить, когда нормально кушала в последний раз, да ей и не хотелось. Но сейчас, глядя на мужчин внизу, которые ели простую картошку, она глотала слюнки, и с большим удовольствием отведала бы горячей картошечки с солью.

Марфа показала Антону его комнату, а в самом конце коридора открыла дверь и пропустила Софью и Прохора в их скромные апартаменты. В комнате, освещаемой свечами, было достаточно светло. Софье показалось, что здесь даже уютно, несмотря на скудную обстановку. На стенах были пёстрые, местами пожелтевшие обои, на окнах – белые в мелкий цветочек занавески. Пол был деревянный, но достаточно чистый. В левом углу стояла кровать, застеленная серым покрывалом, в её изголовье лежали две взбитые подушки. С правой стороны находился огромный комод, который занимал почти всю стену. Посередине комнаты стояли небольшой стол и два табурета.

– Ужин принесёте сюда! – прервал размышления девушки громкий голос Прохора. – И ещё тёплой воды для умывания! И побыстрее!

Марфа тут же испарилась, закрыв за собой дверь.

– Пойду посмотрю, как там Антон, а ты пока располагайся, Софьюшка! – и Прохор оставил девушку одну.

У Антона комната оказалась в точности такой же, разве что комод в ней был поменьше. Волгин сел на табурет у стола и покачал головой:

– Досталось же бедной Софье. До сих пор вон как завывает этот ветер проклятый!

– Да уж, страшно вспомнить, – поёжился Антон. – Я всё ещё не согрелся. Но меня сейчас больше волнует, как мы на одной кровати с вами поместимся, Прохор Андреевич? Ведь не позволит же вам ваша совесть меня на холодный пол выгнать..., – умоляюще взглянул парень на Волгина.

Прохор расхохотался во всё горло, запрокинув голову:

– Дурья твоя голова, Антошка! С какой стати я твой храп слушать стану, когда меня красавица жена ждёт!

– Так вы же не венчаны ещё, Прохор Андреевич. Я и решил, что вы так сделали для отводу глаз. Мало ли что...

– Правильно ты догадался. Этот Яков – мужик хитрый, до денег жадный, и жёнушка под стать ему. Скажи я, что Софья – моя невеста, а не жена, сразу бы смекнули, что тайно увёз я её. И Золотову тут же доложили бы, несмотря на погоду. Они и так с подозрением на меня таращились. Вроде как верят и не верят...

– Я всё равно не понимаю, – прищурился Антон. – Ну хозяев вы, допустим, обманули. А Софья Борисовна как это приняла? Я-то думал, вы тихонько сюда спать переберётесь, чтобы её не смущать...

– Ну вот ещё! Мне общество Софьи куда больше нравится! – снова рассмеялся Прохор.

– Теперь понял! – вдруг воскликнул Антон.

– Что ты понял?

– Ну, вы ведь на Софье Борисовне жениться не собираетесь и нарочно это всё перед ней разыграли, – зашептал Антон. – Оно и правильно, вам ещё гулять да гулять. Вот только Софью жалко...

– Замолчи, дурак! – вспыхнул Прохор, враз посерьёзнев. – Ты с чего это взял? Я люблю Софью! И завтра мы непременно обвенчаемся!

– Простите, барин! Я просто подумал...

– Подумал он! Каким местом только неизвестно! У тебя от холода мозги не соображают уже. Давай ужинай, и спать живо! А то завтра рано вставать, – и рассерженный Волгин вышел из комнаты.

– Ну что я такого сказал, – недоуменно пожал плечами Антон. – Венчаться – так венчаться. Софья замечательной женой нашему барину будет, не то что Катька – вертихвостка!

Глава 13

Оставшись одна, Софья разделась, накинула на плечи шаль и присела на уголок постели. За окном завывал ветер, где-то стучал оторвавшийся ставень. На душе у девушки было неспокойно. Она всё думала о том, что происходит сейчас в родительском доме, представляла, как гневается отец. Простит ли он её? И что вообще будет, когда они с Прохором вернутся домой законными мужем и женой? Сомнение снова закралось в душу Софьи. Обвенчаются ли они завтра, как обещал Прохор? И что будет сегодня ночью, когда они останутся вдвоём? Девушка понимала, что не должна уступать Прохору во что бы то ни стало, но сомневалась, получится ли у неё.

«А может, он останется ночевать у Антона?» – вдруг осенила её догадка. Такая мысль немного успокоила девушку. Но когда в дверь постучали, она всё же вздрогнула. Вошла хозяйка с двумя кувшинами воды. Поставив их на стол, она отдёрнула занавеску, за которой оказалась небольшая скамеечка. На ней стоял тазик для умывания.

– Давайте, барышня, я помогу вам, – ласково посмотрела она на Софью.

– Будьте так добры, – с радостью согласилась девушка.

Она с удовольствием умылась тёплой водой и вытерлась полотенцем, которое подала ей Марфа.

– Сейчас ужин принесу, – сказала хозяйка. – Голодная вы, небось, с дороги-то?

– Да, очень, – с улыбкой призналась Софья.

– И день сегодня для вас такой волнительный – венчание, шутка ли дело, да первая брачная ночь впереди...

Девушка залилась румянцем и опустила глаза. Марфа присела на стул, собираясь продолжить расспросы, но тут вошёл Волгин и она поспешно вскочила:

– Барин, ужин скоро будет!

Закрыв за ней дверь, Прохор недовольно поморщился:

– Противная бабёнка! Под стать своему мужу. Что она у тебя выспрашивала?

– Да ничего, – смутилась Софья. – А мне напротив она показалась приятной женщиной.

– Ох, не разбираешься ты ещё в людях, Софьюшка! А ну-ка, полей мне водички! – Прохор закатал рукава рубахи и склонился над тазиком.

Девушка выполнила его просьбу и подала ему полотенце. Промокнув лицо, Прохор шагнул к ней и заключил её в объятия.

– Соня, ненаглядная моя, любимая моя, – улыбнулся он и прильнул к губам девушки с долгим поцелуем.

Софья, позабыв про все свои рассуждения, самозабвенно отвечала на поцелуи Прохора, обвив его шею руками. Голова у девушки кружилась, а сердце то сладко замирало, то трепетало, как птица в клетке. Увлечённые друг другом, они даже не услышали, как отворилась дверь и вошла хозяйка с подносом в руках. Марфа громко кашлянула, и Софья испуганно отскочила от Прохора, вновь залившись румянцем.

– Прошу прощения, – заулыбалась трактирщица. – Вот, кушайте на здоровье! Если что ещё понадобится, зовите! – и поставив поднос с едой на стол, она вышла из комнаты.

Прохор закрыл за ней дверь на ключ.

– Я умираю с голоду! – заявил он. – И готов съесть всё, что угодно!

– И я тоже! – согласилась Софья, усаживаясь за стол.

Надо признать, ужин получился отменным – жаркое из говядины было мягким и сочным, отварной картофель с соленьями показался безумно вкусным. А большой рыбный расстегай просто таял во рту. К чаю было малиновое варенье. Также на подносе стоял графинчик с красным вином. Расправившись со своим куском пирога, Прохор налил вина себе и во второй бокал, который протянул Софье.

– Нет, я не буду! – замотала головой девушка.

– Выпей, Софьюшка! Оно как лекарство подействует. И от простуды убережёт.

Софья маленькими глоточками осушила бокал, вино оказалось приятным на вкус и достаточно сладким.

– Ну вот, теперь и спать пора ложиться! Ты пока разбери постель и укладывайся, а я вниз схожу, распоряжусь, чтобы завтра рано утром, едва рассветёт, лошадей запрягали, – и Волгин ушёл, оставив девушку в смятении и растерянности.

«Господи, значит, он всё-таки здесь ночевать будет, – подумала она с ужасом. – Что же мне делать?»

Софья покосилась на постель. Вздохнув, она встала из-за стола и, покачнувшись, ухватилась за спинку стула. Крепкое вино сразу ударило ей в голову. По телу разливалось приятное тепло, тянуло в сон, сознание словно заволокло туманом. Девушка сердито протёрла глаза, ещё раз умылась уже прохладной водой, и ей стало полегче.

«Надо побыстрей лечь и притвориться спящей», – наивно решила она. Торопливо свернув покрывало, и положив его на стул, она откинула одеяло и разложила подушки. Ещё минуту Софья колебалась, думая, лечь ли ей прямо в одежде или всё же раздеться. Но переодеться ей завтра не во что, не пойдёт же она в церковь в измятой одежде. Софья быстро сняла юбку и блузку, аккуратно повесила их на стул, скинула полусапожки. И нырнула под одеяло, оставшись в сорочке, нижней юбке и чулках. Отбросила тяжёлую косу на одеяло и закрыла глаза.

Вскоре она услышала, как скрипнула дверь и повернулся ключ в замке. Прохор прошёл по комнате, негромко стуча сапогами, и остановился где – то рядом с кроватью. Софья лежала, не шелохнувшись. Наверное, он раздевается. Не выдержав, девушка чуть приоткрыла глаза и тут же встретилась взглядом с Прохором. Боже, она всё испортила! Притворяться больше не имело смысла и она открыла глаза. Прохор снял рубашку и штаны, оставшись в одних кальсонах. Сапоги он небрежно отбросил в угол. Софья с любопытством разглядывала его красивое тело – широкие плечи, тонкий стан и не могла отвести взор.

– Разбудил я тебя, Соня, – прошептал Прохор, отбрасывая одеяло, и ложась рядом с девушкой.

Софья отодвинулась подальше от него, вжавшись в самую стену. Но кровать была достаточно узкой, и она тут же ощутила жар, идущий от Прохора. Он повернулся на бок, лицом к девушке, и принялся играть кончиком её косы, накручивая её себе на пальцы. Софья не в силах была оторвать взгляд от его лица – от красивых губ, от блестевших серо-зелёных глаз, от тёмно-русых кудрей, упавших ему на лоб. Всегда насмешливые глаза Волгина сейчас были чересчур серьёзны и пристально смотрели в глаза Софье. Тёмные ресницы трепетали в неясном свете свечей. Вот его рука прикоснулась к девичьей щеке, убрав прядь белокурых волос.

– Моя любимая Софьюшка, – снова зашептал он своим бархатистым, сводящим с ума голосом.

И, приподнявшись на локте, начал осыпать лицо девушки нежными поцелуями. Софья, собравшись оттолкнуть парня, коснулась его плеча, но тут его губы прижались к её устам, и рука девушки скользнула вниз по спине Прохора, невольно лаская и дразня его.

«Всего один поцелуй! – пронеслось у неё в голове. – Лишь один поцелуй!» Но этот поцелуй получился слишком долгим, страстным и манящим, а губы Волгина уже спускались вниз по её шее, обжигая кожу девушки, словно огнём. Неведомые и пугающие её чувства просыпались в Софье от ласк Прохора, и ей уже не хотелось останавливать его. Прерывисто вздохнув, она обняла любимого за шею, запустила пальцы в его мягкие кудри и плотнее прижалась к нему. Руки Прохора блуждали по её телу, пытаясь проникнуть под рубашку, а губы вновь властно завладели её губами. Каждый новый поцелуй всё больше дурманил Софью, заставляя позабыть про всё на свете, и целиком отдаться своим ощущениям.

Девушка воспринимала происходящее, словно игру, ей хотелось зайти чуть дальше дозволенного, но всё же где-то в глубине сознания сохранить здравый смысл, чтобы остановить Прохора в любой момент. Поэтому, когда его рука осторожно легла на её грудь через тонкую ткань сорочки, Софья тут же отстранилась, и обхватив его руку за запястье, нежно, но решительно убрала её со своей груди. Но Волгин явно не собирался останавливаться. Будто не заметив лёгкий протест девушки, он снова запечатал её губы долгим поцелуем, а потом быстро потянул шёлковые ленточки на груди у Софьи. Рука Прохора скользнула под её рубашку, обнажая левое плечо девушки для его жадных поцелуев. Софья удивлённо и испуганно ахнула и вновь отбросила руку Волгина в сторону.

– Проша, остановись, пожалуйста, – прошептала она умоляюще.

– Почему, Софьюшка? – парень заглянул ей в глаза.

У девушки перехватило дыхание от его обжигающего взгляда. Вновь захотелось целовать его до умопомрачения, но страх оказался сильнее.

– Мы не венчаны, Проша. Грех это до свадьбы, – еле выдавила из себя девушка и попыталась приподняться на подушке, но близость Прохора мешала ей это сделать.

– Какой грех? О чём ты? Ведь мы любим друг друга! Завтра мы обвенчаемся! Прошу тебя, Соня, не отталкивай, не мучай меня. Я с ума схожу!

– Я не хочу! – Софья оттолкнула парня и села на кровати, торопливо поправляя рубашку, и завязывая ленточки на груди.

Она понимала, что вела себя неразумно, и теперь не могла взглянуть на Прохора. Лицо её пылало огнём, в горле пересохло. Кожа горела от мужских поцелуев.

– Пожалуйста, Проша, пойми меня, – быстро заговорила она, не глядя на него. – Я не могу. Я очень люблю тебя, но пока мы не муж и жена, это грех, за который Господь покарает...

– Для меня ты давно уже моя жена! – воскликнул Волгин, хватая девушку за плечи, и опрокидывая её обратно на постель. – С того самого дня, как увидел тебя в лавке... Помнишь, Софьюшка? Ещё тогда я решил, что только ты – моя единственная судьба, жизнь моя...

Девушка обеими руками уперлась в его плечи и увернулась от очередного поцелуя.

– Не обманывай меня! Ничего ты тогда не решил! – в её голосе вдруг зазвучали обида и непонятная злость. – Помню я, как уже после этого ты в церкви на Катерину смотрел! Помани она тебя пальцем и кинулся бы к ней, а про меня бы и не вспомнил. Да и к Любашке ты тогда случайно забрёл, а увидев меня, позабавиться хотел. Так почему я должна тебе верить? Вон какой ты ласковый да на клятвы быстрый сейчас! А поутру что будет?!

– Вот как ты думаешь? – Прохор изменился в лице. – Обманщиком меня, значит, считаешь? Ну, спасибо тебе, Софья, на добром слове!

Парень отбросил одеяло и вскочил с постели, заметался по комнате в поисках одежды. Торопливо натянул на себя штаны и рубашку, и не найдя впопыхах сапоги, босиком выбежал в коридор. Софья очень испугалась. Обхватив себя руками, она смотрела на захлопнувшуюся дверь, не в силах пошевелиться. Господи, куда это он? И зачем только она про Катерину сказала? Софья никак не могла справиться с сильным и захватывающим её целиком чувством ревности к Катьке, которое подчас возникало на пустом месте, едва только она вспоминала о ней.

Девушка в отчаянии закрыла лицо руками. Ну зачем она его оттолкнула? Ведь любит же его безумно! Даже если и погубит он её – пускай! Будь что будет! Лучше испытать мгновения счастья с любимым, чем всю жизнь мучиться с ненавистным мужем.

Глава 14

Прохор остановился посреди тёмного коридора и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Кровь кипела в жилах, обжигая огнём. Тело горело от прикосновений Софьиных рук. А губы уже тосковали по её поцелуям.

«Чёрт возьми! Что за наваждение! Никогда раньше так не было», – подумал он.

Несколько минут стоял он в темноте неподвижно, глубоко дыша, и стараясь взять себя в руки. Постепенно напряжение ушло, стук сердца в висках стал потише, а босые ноги начали замерзать на холодном полу. Прохор прерывисто вздохнул и вытер пот со лба.

«Надо возвращаться назад, – решил он. – Зря я напугал Софью. Нужно было сдержаться. Оно и правда, что я до завтра не подожду, что ли. Плохо только, что она мне не верит! Да ещё Катьку поминает»…

Прохор вдруг поймал себя на мысли, что думает о Катерине совершенно спокойно, и сердце его уже не сжимается от смертельной тоски по ней. А может, и не любил он вовсе Катерину. Лишь страсть была и одержимость какая-то. Никакой радости ему та любовь не приносила, одни страдания да мучения. Волгин всё больше уверялся в правильности своего выбора. Софья – его судьба, его единственная настоящая любовь, его ангел-спаситель. И пусть он решил полюбить её назло Катерине, вопреки всему, теперь он чувствовал, что не ошибся. То, что он испытывал к Софье, было гораздо сильнее и глубже, чем страсть к Катерине. А ещё не было больше тяжести на душе, она исчезла с той самой минуты, когда он первый раз поцеловал Софью в рождественскую ночь. Завтра он поведёт её под венец и постарается сделать самой счастливой девушкой на свете.

Волгин решительно вошёл обратно в комнату. Софья сидела за столом и при виде Прохора испуганно вскочила. Он подошёл к девушке и, обняв её, прижал к себе.

– Прости меня, Проша, – зашептала она. – Прости мои слова и ревность глупую...

– Соня, милая, это ты прости меня, – прервал её парень. – Я так люблю тебя!

Девушка, запрокинув голову, заглянула в глаза Прохору и прижалась губами к его губам. Волгин почувствовал, что снова теряет контроль над собой. Губы Софьи были такими мягкими и податливыми, что совершенно сводили его с ума. Он подхватил девушку на руки и осторожно отнёс её на постель. Софья, не выпуская парня из своих объятий, нежно поцеловала его в шею, а затем в ключицу, отогнув ворот его рубашки. Прохор поспешно разомкнул её руки и отошёл от постели. Он не хотел нарушать обещания, данного самому себе. Пока Софья не станет его законной женой, он не прикоснётся к ней. Сняв рубашку, парень взял ковш с водой и вылил её остатки себе на шею, омыл разгорячённое лицо, пригладил волосы назад. От прохладной воды стало полегче. Затем он лёг рядом с девушкой, и нежно обняв её, положил её головку себе на грудь.

– Спи, Софьюшка, моя родная, – говорил он, гладя её по волосам. – Тебе нужно хорошо отдохнуть. Завтра рано вставать и снова в дорогу. До Переладова меньше половины пути осталось, быстро доедем... А там тебя ждёт сюрприз, который тебе обязательно понравится.

Софья улыбнулась и собралась спросить, что за сюрприз, но веки её тяжелели, ресницы сомкнулись, безумно хотелось спать. Она крепко обняла Прохора и тут же провалилась в сон. Волгин, любуясь девушкой, тихонько убрал белокурую прядь с её лица и прижался щекой к её волосам. Вскоре и он крепко спал со счастливой улыбкой на лице.

*** *** ***

– Послушай меня, Яша, говорю я тебе, что украл он девицу-то! – убеждала Марфа своего мужа, сидя с ним за столом на кухне. – Никакой свадьбы у них не было! На пальчике у неё обручального колечка я не приметила... Да ведь ты сам мне рассказывал на днях, что какой-то столичный барин к нам приехал, чтобы жениться на ней.

– Ну да, все судачили, что Григорьев дочку свою намерен отдать за купца петербургского – старого, зато страсть как богатого. А Волгина вместе со сватами взашей выгнал...

– Вот видишь! – Марфа аж подпрыгнула на стуле. – Украл он, окаянный, девицу! И к греху её склонил. Видела я, как испуганно она от него шарахнулась, когда я в комнату вошла. Не муж он ей никакой!

– Да хоть бы и так! Нам-то какое дело? – пожал плечами трактирщик.

– Ох, дурак же ты, Яша, выгоды своей не видишь! Вот поехал бы ты сейчас к Григорьевым в город, да и рассказал бы, что они у нас на постое. Деньжищ бы нам отвалили! Уж, думаю, богач бы этот не поскупился. Небось злой, как чёрт, что у него невесту из-под носа увели.

– Куда я в такую непогодь поеду, Марфуша? Да и ночь на дворе! Замёрзну где-нибудь в дороге. Ты глянь, что на улице творится! Погубить меня хочешь? Не позарюсь я ни на какие деньги – носа из дома не высуну!

– Эх, не буря бы, я б тебя непременно отправила, – горестно вздохнула Марфа. – Такой куш сорвался... И ведь не утихает, зараза!

– Брось ты сокрушаться, Марфуша! Волгин и так нам неплохо денежек оставил. Да и девицу жалко! Такая краля писаная, а её старику отдать хотели. Вот она с горя и сбежала с Волгиным. Он хоть и непутёвый малость, зато с лица баской. А девкам что и надо! За таким любая на край света сама побежит, по доброй воле!

– Ой, жалостливый ты какой стал! Стареешь, дорогой мой, стареешь. Но... пара они хоть куда, согласна. Посмотришь – и сразу и не скажешь, который из них краше.

– Вот и я о том же! Да и с Волгиными нам ссориться не резон. Постоянно у нас останавливаются и сами, и приказчики их, и кто к ним едет... А барин столичный укатит к себе – и поминай как звали. А нам тут жить!

– Ладно, уговорил! – нехотя согласилась Марфа. – Пошли спать, поздно уже. Постояльцев больше всё равно в такую бурю не будет. И двери ещё проверь на всякий случай.

*** *** ***

Андрей Иванович и Анна Николаевна места себе не находили от беспокойства. После того, как Золотов и Григорьев удостоверились, что в церкви беглецов нет и не было, они нагрянули на двор к Волгиным. Андрей Иванович вышел на крыльцо, хмуро глядя на незваных гостей.

– Хорошо же ты сына своего воспитал, Андрей Иванович! – с ходу накинулся на него с обвинениями Григорьев. – Годен он у тебя только на то, чтобы дебоширить, да в чужие семьи свой нос совать!

– Со своим сыном я сам как-нибудь разберусь! А ты бы, Борис Ильич, лучше за своей дочерью следил. Али не принуждал её к браку насильно. Авось и не сбежала бы тогда!

Григорьев побагровел:

– Я думал, друзья мы с тобой, Андрей Иванович. А вышло вон как! Ну что ж, так тому и быть. Только уйди с дороги! Я за своей дочерью пришёл, и ты не помешаешь мне забрать её!

– Нет здесь твоей дочери! Ищите в другом месте! – Волгин повернулся, чтобы уйти.

– Не слушай ты его, Борис Ильич, тут они, куда им деться! – Золотов шагнул на первую ступеньку крыльца.

Но Андрей Иванович преградил ему дорогу.

– Не сметь! – рявкнул он, сверкнув глазами. – Не допущу, чтобы в моём доме обыск устраивали! Нет их здесь – вот вам моё последнее слово. А теперь – убирайтесь прочь!

Борис Ильич положил Золотову руку на плечо:

– Пойдём, Алексей Николаевич. Я слову Волгина верю – не там ищем.

Золотов нехотя отступил назад, не сводя с Волгина свирепого взгляда. И развернувшись, быстро зашагал прочь. Григорьев последовал за ним.

– В порошок сотру, щенка, только в руки мне попадёт! – рычал Золотов, сжимая кулаки.

До самых сумерек они ездили по всему городу, стараясь отыскать беглецов. Пока наконец не встретили здешнего цирюльника, который возвращался в город. Он – то и рассказал им, что видел по дороге тройку, а в ней Волгина и Софью. Ехали они в направлении Переладова. Григорьев разразился проклятиями и приказал Тимошке поворачивать к дому:

– Столько времени зазря потеряли, Алексей Николаевич! Ну, ничего, сейчас сменим лошадей и вдогонку пустимся. Нагоним непременно! Может, в трактире у Якова остановятся, непогоду-то переждать. А тут мы как раз и появимся!

Золотов молчал, сердито хмурясь, и прятал лицо в меховой воротник от ледяного ветра. Когда они въехали во двор к Григорьевым, он вылез из саней и всё также молча направился к дому. Борис Ильич велел поскорей запрячь самых лучших лошадей и приготовиться к дороге. Войдя в дом, он сердито оттолкнул кинувшуюся к нему Марию Петровну. Жена, плача, расспрашивала его о Софье.

– Сбежала она, негодница! Нет их в городе. Мы с Алексеем Николаевичем сейчас едем следом за ними.

– Вы, конечно, можете делать всё, что пожелаете, Борис Ильич, но меня увольте! – вдруг резко произнёс Золотов. – Не хватало ещё мне, как мальчишке, за девкой бегать. Да и не нужна мне такая жена! Представили вы её мне, как скромную благочестивую девицу, а она из-под венца сбежала, после родительского благословения...

– Алексей, вот вернём её, я с ней поговорю, и всё хорошо будет! Свадьбу сыграем, как и планировали. Это всё Волгин – гад ей голову задурил! Виноват я, недоглядел малость...

– Недоглядел? А что, если она порченная уже? Нет, мне такого позора не надо! Хватит с меня! Завтра с утра ноги моей в вашем городе не будет, а прямо сейчас я перебираюсь в гостиницу! – и рассвирепевший купец ушёл собирать свои вещи.

Григорьев остановил Марию Петровну, собиравшуюся идти уговаривать Золотова остаться.

– Пусть едет! Он прав. А у меня больше нет дочери! Запрещаю впредь имя её произносить! Умерла она с этой минуты для меня! – Григорьев тяжело опустился на диван и обхватил голову руками.

Через полчаса Золотов покинул их дом, даже не попрощавшись. Борис Ильич заперся в своём кабинете с графином водки. Мария Петровна плакала и молилась перед образами, прося Господа защитить Софью, где бы она сейчас не находилась.

*** *** ***

В доме Волгиных тоже было неспокойно. Анна Николаевна отправила мужа разузнать хоть что-нибудь. А сама не отходила от окна, вглядываясь в темноту, и прислушиваясь к бушевавшей снаружи вьюге. Акулина была здесь же, в комнате, она тихо молилась перед зажжённой лампадкой.

– Ну где же он так долго? – нервничала Анна Николаевна. – Неужели стряслось что? Ох, не выдержу я больше этой неизвестности! Сама пойду!

– Да куда вы пойдёте, матушка? – воскликнула Акулина. – Вон свету белого не видно! Сядьте вы, успокойтесь! Господь убережёт Прохора от всего плохого. Не допустит худа...

Тут в ограде раздались голоса, и Анна Николаевна выскочила в сени навстречу мужу.

– Андрюша, узнал что?

– Заходи, Аня, в дом. Всё хорошо. Сейчас расскажу.

Волгин поведал, что Золотов съехал в гостиницу, а Григорьев остался дома.

– Так что никакой погони за ними нет! И не будет. Зря мы волновались.

– Как бы не заплутали в такой буран, – вспомнила о новой опасности Анна Николаевна.

– Да они уже наверняка у Якова Петровича на постоялом дворе, – сказал Андрей Иванович. – Ох, и задам же я ему трёпку, только вернётся! Всю душу вымотал, бесёнок!

– Не забывай, что он теперь не один приедет, а с молодой женой. И мы должны Софьюшку ласково да приветливо встретить, как родную дочь.

– Аня, не загадывай раньше времени, – отмахнулся Андрей Иванович. – Женится ли ещё он на ней? Я что-то сомневаюсь...

– Бог с тобой, Андрюша! Как можно такое о сыне говорить! Я уверена, повенчаются они, ведь любит он Софью и не станет обманывать её.

– Сегодня – любит, завтра – разлюбит, у него ветер в голове. По Катерине вроде вон как убивался, а потом и думать забыл про неё. Такие дела быстро не решаются. А тут Григорьева под руку подвернулась. Забава всё одна... Не верю я ему. Молодая кровь кипит, вот и тянет его на приключения. А я из-за его выходок за пару месяцев двух врагов себе нажил. Сначала Рязанова, а теперь Григорьева, с которым всю жизнь в хороших отношениях был. Непременно будут палки в колёса вставлять. Эх, не хочу даже говорить! А ему лишь бы повеселиться!

– Ох, не прав ты, не прав! – обиженно произнесла Анна Николаевна и вышла из комнаты.

– Вот скоро и увидим, кто из нас прав! – крикнул ей вдогонку Андрей Иванович.

Глава 15

Прохор резко распахнул глаза и с трудом перевёл дыхание. Приснившийся ему сон был настолько реален, что холодок пробежал у него по спине. Волгин никогда не обращал внимания на свои сны и не придавал им особого значения. Но он никогда раньше и не видел таких странных, нехороших снов.

Он увидел себя в лесу, вокруг была сплошная чернота. И сколько он не вглядывался вдаль, ничего не мог различить. Серые корявые стволы деревьев со всех сторон окружали его. Стояла мёртвая тишина: ни дуновения ветерка, ни шелеста листьев, ни скрипа веток. А ещё сыро и холодно, словно в могиле. Прохор не мог понять, как он здесь очутился. Он попытался сдвинуться с места, но ноги отказывались слушаться его. Они будто завязли в болотной топи. Но главное – ему самому не хотелось шевелиться, не хотелось бороться с охватившим его оцепенением. Прохор прислонился спиной к шершавому стволу и закрыл глаза. Ледяной холод обручем сдавил сердце. Наверное, он умирает. Волгин вдруг подумал: а ведь он должен вспомнить о ком-то или о чём-то, что придаст ему сил. Но сознание заволокло туманом, пришла уверенность, что он останется здесь навсегда, никто и ничто ему уже не поможет. Вдруг парень услышал, как его окликнули по имени. Он вздрогнул и открыл глаза. Несомненно, он узнал этот родной голос.

– Отец! – закричал он и бросился бежать в ту сторону, откуда раздавался голос.

Оцепенение и тяжесть в ногах ушли, он бежал легко и быстро. Сердце застучало гулко и учащённо, и Прохор вновь почувствовал себя живым. Он налетел на отца, чуть не сбив его с ног, и обрадованно обнял его.

– Прощай, Прохор, – вдруг произнёс отец хриплым голосом и повалился на землю.

У себя на руках парень ощутил что-то мокрое и липкое. Хотя он ничего не видел в темноте, он был уверен, что это кровь.

– Нет! – громко крикнул он и проснулся.

За окном уже брезжил рассвет. Софья безмятежно спала рядом. Состояние из сна передалось Волгину наяву. Сердце выпрыгивало из груди, а по спине побежали мурашки. Прохор, стиснув зубы, помотал головой, прогоняя остатки кошмара. И всё же взглянул на свои ладони, на которых, конечно же, ничего не было. Он тихонько встал с постели и присел на стул, стараясь успокоиться.

«Что за вздор! – сердито подумал он. – Это всего лишь сон. Не девка же я, снам верить!»

Он решительно встал и принялся одеваться. Скоро в дорогу. Пусть Софьюшка ещё поспит пару минуток. А он пока разбудит Антона, который наверняка десятый сон видит, и распорядится насчёт завтрака и лошадей.

Спустившись вниз, Волгин попросил Марфу побыстрее принести завтрак в комнаты. Выяснил, что лошади уже накормлены, и сказал, чтобы их запрягали. Вчерашняя буря утихла. На улице сыпал небольшой снежок и было тепло. Поднявшись обратно наверх, Прохор растолкал спящего Антона и вернулся к себе в комнату. Присел возле кровати и нежно поцеловал спящую девушку. Софья улыбнулась и вскинула на него полусонный взор.

– Уже утро? – прошептала она.

– Да, сейчас позавтракаем – и в дорогу, – Прохор не сводил глаз с девушки, любуясь ею, и забывая обо всём на свете.

Уж слишком соблазнительными были её чуть приоткрывшиеся алые губки, тёмные глаза, сиявшие как звёзды, и румянец на нежных щёчках. Волгин с трудом перевёл дыхание, опуская взор на её высокую грудь, которую чётко обрисовывала тонкая ткань сорочки. Софья, приподнявшись на подушке, провела пальчиками по лицу Прохора, коснулась его губ, убрала густую прядь тёмных волос, упавшую ему на глаза. Парень перехватил её руку, поцеловал каждый пальчик девушки.

– Я думаю, нам лучше остановиться, – лукаво прищурился он. – А то вряд ли мы скоро доберёмся до...

Поцелуй Софьи не позволил ему договорить. В следующую секунду Прохор крепко сжал девушку в объятиях и завладел её губами.

– Что ты со мной делаешь, златовласка? Ты совсем хочешь меня с ума свести? – зашептал он ей на ухо, продолжая ласкать её.

– Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты любил меня также сильно, только меня одну, – серьёзно ответила Софья, и ещё раз поцеловав его, отстранилась. – Давай собираться? – весело заглянула она ему в глаза. – Я ведь помню, что в городе меня ждёт какой-то сюрприз!

– Тебе он обязательно понравится! – Прохор с сожалением выпустил Софью из объятий, и, встав с постели, подал девушке её одежду.

– Ты будешь смотреть? – приподняла она брови и несмело отогнула одеяло.

– Я могу даже помочь! Только попроси! – весёлые искорки заплясали в глазах Волгина.

– Я думала, тебе намного интереснее будет раздеть меня! – в тон ему ответила девушка, и, надев на себя блузку, принялась застёгивать многочисленные пуговицы.

– Ох, не искушай меня, Соня! А то я уже всерьёз подумываю остаться здесь!

Софья звонко рассмеялась, и, встав с кровати, надела юбку и застегнула широкий пояс. Прохор подошёл к ней, держа в руках кожаные ботиночки Софьи.

– Ну, хотя бы обуть тебя ты мне позволишь?

– С удовольствием! – девушка села на постель и протянула Прохору маленькую аккуратную ножку.

Парень, опустившись на колени, надел на неё ботиночек, завязал шнурок. И его руки быстро скользнули вверх, к колену Софьи и выше. Девушка шутливо шлёпнула его по руке. Прохор, придав себе обиженный вид, обул вторую её ножку и поднялся с колен.

Вскоре появилась хозяйка с завтраком. Она сообщила, что лошади готовы. С аппетитом покушав, Прохор и Софья оделись и зашли за Антоном.

– Ну что, едем? – весело спросил тот. – День сегодня прекрасный! Не то, что вчера. Хотя буря, напротив, нам услугу оказала. Правда, Прохор Андреевич? А то бы, пожалуй, погони не избежать!

Софья испуганно взглянула на Прохора, а он свирепо сверкнул глазами на Антона.

– Я побегу к лошадям! – быстро ретировался тот.

Спускаясь вниз, Софья сжала руку Волгина:

– Проша, ты потому сказал, что мы муж с женой, что опасность была? Яков с Марфой могли нас выдать? Ведь так? А я об этом не подумала...

– Я когда-нибудь Антошке язык болтливый отрежу! Соня, не бери в голову. Всё хорошо! Ночь прошла, а теперь сам чёрт нам не брат! И, если честно, объявив, что ты моя жена, я преследовал прежде всего личные интересы! Уж больно мне одному не хотелось в холодной постели оставаться, – подмигнул он Софье.

Она улыбнулась в ответ, но тревога и страх отражались в её глазах. Распрощавшись с хозяевами, они вышли во двор. Тройка стояла наготове. Антон уже сидел на облучке. Усевшись в сани, Волгин крепко прижал к себе девушку. Он всё думал о своём сне. Что он мог означать? Может, дома что не ладно? Вдруг с отцом беда какая? Но чем дальше они отъезжали от постоялого двора, чем быстрее неслась тройка, тем легче становилось у него на душе. Это всего лишь дурной сон. В небе ярко светит солнце, любимая Софья рядом, скоро они обвенчаются и всё будет хорошо. Вскоре Волгин окончательно забыл все свои ночные тревоги.

*** *** ***

Лошади летели стрелой, и уже через пару часов тройка въезжала в Переладов. Погода была тёплая, дул небольшой ветерок, сыпал снег, и время, проведённое в дороге, показалось путникам весьма приятным. Софья с любопытством озиралась по сторонам, разглядывая встречных прохожих и проезжающих мимо. Вскоре тройка подкатила к небольшому двухэтажному особняку. Прохор выскочил из саней и подал руку Софье.

– Куда мы приехали? Кто здесь живёт? – спросила она, взглянув на парня.

Волгин загадочно улыбнулся и повёл девушку к дому. Каково же было её удивление, когда дверь распахнулась, и на крыльце их встретил Митька Савин – друг Прохора.

– С приездом! – заулыбался он. – Как добрались? Небось, во вчерашнюю круговерть угодили?!

– Ты угадал... Но ничего, все живы-здоровы, как видишь! Всё приготовил, что я просил?

– Да, всё в лучшем виде! Заходите, располагайтесь, а я пойду Антону с лошадьми помогу.

Войдя в дом, Прохор и Софья очутились в просторной светлой гостиной. Вокруг было чисто и уютно, обстановка оказалась дорогой и современной. Вновь поймав на себе удивлённый взгляд девушки, Волгин развёл руками.

– Пока это наши апартаменты, Софьюшка! Нам повезло, что хозяин – местный купец, в отъезде и сдаёт свой особняк. Я снял его на неделю. Здесь нам никто не помешает. Только ты и я, – шепнул он, наклонившись к ушку девушки.

– На неделю?! – воскликнула Софья. – Я думала, что мы сразу же вернёмся домой...

– Ну, что нам там делать? – пожал плечами Прохор. – Пусть пока все страсти поулягутся, и Золотов уберётся восвояси. Я заранее побывал здесь с Митькой, чтобы всё подготовить. Чтоб всё честь по чести было! И с батюшкой договорился, и домик этот подыскал, а потом Митю здесь оставил всё устраивать, а сам за тобой. Не мог же я тебя невесть куда привезти! За одни сутки обернулся – одна нога здесь, другая – там! Зато теперь нам с тобой тут как в раю будет! Не зря старался! – улыбался довольный собой Прохор.

Софья слушала его, и душа её замирала. Ей до сих пор казалось, что она видит сон; не может быть, чтобы всё это происходило с ней наяву. Даже как-то страшно было поверить в своё счастье.

– Но это ещё не всё! Пойдём! – Прохор подхватил растерявшуюся девушку на руки и понёс её на второй этаж.

Пройдя по коридору, он остановился у последней двери и опустил Софью на пол.

– Помнишь про обещанный сюрприз? Только глаза закрой! И, чур, не подглядывать! – хитро прищурился он, сдунув с глаз упавшую прядь волос.

Софья послушно закрыла глаза. Прохор распахнул дверь и подтолкнул девушку внутрь.

– Можешь открывать! – распорядился он и выпустил Софью из объятий.

Первое, что увидела девушка, было роскошное белоснежное свадебное платье, которое лежало на кровати.

– Боже мой! Какая красота! Когда только ты всё успел? – девушка взяла платье в руки, прижала к себе, почувствовав, как её сердечко учащённо забилось.

Также на кровати лежали фата и белоснежные, отороченные мехом сапожки.

– Не буду тебе мешать, Софьюшка! Отдыхай, осматривайся, и начинай одеваться. Я пошлю к тебе служанку, чтобы она помогла тебе. И обрати внимание на сундук! – Волгин поцеловал девушку и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Софья стояла, всё ещё сжимая в руках платье, не в силах справиться с охватившим её восторженным волнением. Наконец, отложив платье, она осмотрелась вокруг.

Половину комнаты занимала огромная кровать с красивым шёлковым балдахином, справа стояли комод с зеркалом в позолоченной оправе и туалетный столик, слева – большой двустворчатый шкаф. За ширмой виднелась ванная. Без сомнения эта комната, больше похожая на будуар, принадлежала какой – то богатой, утончённой даме. В стороне стоял сундук, который поначалу она даже не приметила. Переведя дыхание, Софья подошла к нему и распахнула крышку. В сундуке оказались платья, блузки, юбки, туфли, ботиночки. Открыв одну из шкатулочек, лежащих сверху, Софья нашла там многочисленные заколки, гребни для волос, шпильки. Она удивлённо покачала головой. Прохор всё предусмотрел! Девушка сняла шубку и, танцуя, закружилась по комнате. Сегодня самый счастливый день в её жизни! В дверь постучали, и в комнату вошла немолодая служанка.

– Здравствуйте, барышня! Меня Авдотья зовут, я в этом доме прислуживаю. И буду рада вам помочь. Барин сказал, что свадьба у вас сегодня?

– Да, Авдотья, – улыбнулась Софья. – Вы можете помочь мне одеться, а ещё я бы хотела принять ванну.

– Сейчас приготовлю, барышня! Как прикажете вас называть?

– Софья, просто Софья. Эта комната, верно, принадлежит даме, вашей хозяйке?

– Да, Олюшке, она одних лет с вами, дочери нашего хозяина – Павла Сергеевича. Они сейчас в Праге, осенью ещё уехали, но уже через две недели должны вернуться. Оля рано без матери осталась, вот отец и любит её безумно, балует, души в ней не чает. Везде её с собой берёт.

– Очень хотелось бы с ней познакомиться! – искренне сказала Софья.

– Вот она вернётся, я ей обязательно про вас расскажу! Она любит слушать истории о людях, которые здесь останавливаются. Это ведь её каприз был. Павел Сергеевич долго не соглашался постояльцев сюда пускать. А она настояла. Говорит, батюшка, вы всё равно в разъездах постоянно и меня всегда с собой берёте. Что, говорит, дому пустовать. А когда мы возвращаться будем, Авдотья мне расскажет, кто тут без нас жил. Вот с тех пор у нас так и повелось... Вы, барышня, уж больно мне приглянулись, такая красавица писаная, да совсем ещё молоденькая. Олюшке приятно будет про вас услышать...

Софье очень понравилась эта женщина – такая добродушная и открытая. Хорошее же гнёздышко Прохор подыскал! И правильно, что они сразу домой не поедут, неизвестно, что их там ждёт. А здесь они будут наедине, и никто не сможет им помешать.

Глава 16

Прохор, Антон и Митя сидели за столом в гостиной. Волгин рассказывал Митьке про их побег из города и путешествие в буране.

– Что там интересно дома происходит? – задумчиво произнёс Митька. – Золотов с Григорьевым небось весь город перевернули. Странно, что в погоню не пустились. Видать, погода помешала...

– А я думаю, не больно-то Золотов из-за сбежавшей невесты расстроился, вот и не поехал её искать, – хмыкнул Антон. – В столице у себя получше найдёт.

– Вот и пускай ищет! – недовольно нахмурился Прохор. – Митя, ты всё сделал, как я просил?

– Конечно! После венчания устроим небольшую пирушку. Как раз цыгане здесь, я их позвал. Знакомые здешние придут. Слуги еду готовят, вина я закупил. Только я почему-то до последнего был уверен, что ты передумаешь...

– Вот и я о том же! – подхватил Антон. – Рано вам ещё жениться, Прохор Андреевич! Не нагулялись ещё вволю. Как бы не пожалеть потом!

– И то правда! – воскликнул Митя. – Как же наша ватага без тебя обходиться будет, а, Волгин?! Ты ведь у нас главный заводила! Я вот не представляю тебя женатым! Может, передумаешь, пока не поздно? Мы все считаем, что погорячился ты с женитьбой. Верно, чтобы Катьку быстрее забыть? Так ведь это не выход. Ты подумай хорошенько, прежде чем ярмо на шею вешать!

– А Григорьева сейчас в вашем полном распоряжении, и так никуда не денется, без всякого венчания, – зашептал Антон, наклонившись к Прохору поближе.

– Вы что тут, сговорились что ли?! – Волгин резко вскочил из-за стола. – Я люблю Соню и женюсь на ней. Это не обсуждается! А кому что не нравится, так я никого здесь не держу – скатертью дорога!

– Да не горячись ты, – примиряюще сказал Митя, переглянувшись с Антоном. – Мы же так, болтаем по-дружески. Ну, решил – значит, решил! Чёрт с тобой, женись! Как-то переменился ты, Прохор, за последнее время, не такой стал, не узнаём мы тебя...

– Я и сам себя не узнаю! – усмехнулся Волгин. – Только, чур, чтоб я больше об этом не слышал! А не то мы с вами поссоримся! – уже серьёзно предупредил он, посмотрев по очереди на каждого из парней.

*** *** ***

Софья с удовольствием приняла ванну, затем с помощью Авдотьи надела свадебное платье. Оно оказалось ей точно впору и было безумно красивым: пышный низ, атласный, расшитый узорами корсет с небольшим декольте. Плечи девушки оставались обнажёнными. Пока Авдотья укладывала её роскошные волосы в высокую причёску и вплетала в них нити жемчуга, Софья рассказывала ей о своём побеге из дома и о том, как её хотели отдать за нелюбого старого, но богатого купца.

– Правильно ты всё сделала, дочка, – сказала Авдотья. – Я вот полжизни маялась со своим мужем, которого не любила. Ох, и тяжко мне было. Ни детишек у нас не получилось, ни семьи настоящей. А как Бог прибрал его, я вздохнула с облегчением, не жизнь была, а мука. Прости меня, Господи, грешницу! – перекрестилась она.

– А я бы никогда за нелюбимого не пошла! Лучше бы в монастырь или руки на себя наложила! – горячо воскликнула Софья.

– Ну, Бог тебя пожалел, вон какого видного жениха тебе послал. Любишь его сильно?

– Люблю, – улыбнулась Софья. – Больше жизни люблю.

– Да и как такого не любить. Молод, красив, богат, вон сколько тебе подарков набрал, смелый да горячий. А не боялась, что обманет? Часто ведь так бывает... Пока девицу манят, горы золота сулят...

– Боялась немного, – вздохнула Софья. – Но я ради него на всё готова, мне без него жизни нет.

– Ну, теперь всё хорошо будет! Посмотри, какая ты красавица, Софьюшка! Сейчас ещё фату наденем, и Прохор твой дар речи потеряет, как такую кралю писаную увидит!

Авдотья прикрепила воздушную фату к её волосам. Девушка взглянула на себя в зеркало, и сердце её бешено забилось. Она – невеста! Голова кружилась от счастья.

– Пойдём вниз, Софьюшка, – позвала её Авдотья. – Жених-то заждался, небось.

*** *** ***

Увидев спускающуюся по лестнице Софью, Прохор действительно потерял дар речи. Девушка была настолько юна, прекрасна и непорочна, что у него перехватывало дыхание от мысли, что она будет принадлежать только ему. Прохор медленно подошёл к ней и взял её за руку.

– Я люблю тебя, Софьюшка, – прошептал он.

– И я тебя, – ответила она, нежно взглянув на него.

– Ну что, едем?! – вскочили Митька с Антоном.

– Едем! – весело крикнул Волгин.

Авдотья накинула на девушку белоснежную новую шубку, и, перекрестив её, вышла на крыльцо следом за ними, чтобы проводить. Прохор подхватил Софью на руки, бережно усадил её в сани. Сам сел рядом, гордо вскинул голову и, привычно тряхнув кудрями, крикнул Антону:

– Трогай!

Тройка, украшенная разноцветными лентами, звеня бубенцами, быстро полетела по улицам города. Прохожие с любопытством оглядывались им вслед, но Софья ничего не замечала. Она не отрывала взор от любимого лица, всё никак не могла налюбоваться на своего суженого. Небольшая церквушка находилась почти в центре города, но Антон специально сделал круг, чтобы вволю покататься по окрестностям.

Перед входом в церковь Софья оробела. Колени у неё предательски подгибались, руки дрожали. Она беспомощно взглянула на Прохора. Он же был абсолютно спокоен, счастливо улыбался и держался настолько уверенно, словно каждый день женихом на свадьбе бывал. Прохор смело завёл девушку в церковь. Митя и Антон шли следом. Батюшка оказался уже довольно пожилым человеком с седой бородой и добрыми лучистыми глазами. Он ласково посмотрел на Софью, когда она поцеловала ему руку.

– Ну что, дочь моя, пойдём в исповедальню, – сказал он.

– Отец Михаил, мы же с вами договаривались, что обойдёмся без лишних церемоний. Давайте побыстрей приступим к венчанию. Вот наши друзья – они шаферами будут. Вот кольца, возьмите..., – Прохор протянул батюшке коробочку.

– Проша, пожалуйста, давай всё сделаем по правилам! Для меня это очень важно! – умоляюще взглянула на него Софья.

– Хорошо, как скажешь, – легко согласился Прохор. – Тогда, отец Михаил, пусть всё будет как положено, в соответствии со всеми канонами!

– Вот это другое дело! – довольно улыбнулся батюшка.

После возвращения Софьи, Волгин нехотя, с тяжёлым вздохом, но всё же отправился в исповедальню. Он уж и не помнил, когда в последний раз был на исповеди, но ради спокойствия Софьи придётся потерпеть.

Во время самого венчания девушка чуть не расплакалась. Её переполняли очень сильные чувства, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Когда батюшка одевал ей на палец золотое колечко, руки её дрожали от волнения.

Прохор вздохнул с облегчением, как только они вышли из церкви.

– Довольна теперь твоя душенька? – улыбнулся он Софье.

Она лишь кивнула, в глазах девушки блестели слёзы.

– Ты чего плачешь? – Волгин вытер кончиками пальцев её слезинки, скатившиеся по щекам. – Побледнела вся... Ох, Соня, ну что я ещё не так сделал? А может, пожалела о своём выборе уже? – полушутя-полусерьёзно спросил он, заглянув в её тёмные глаза.

– Что ты говоришь, Проша? От счастья я и от волнения...

– Не поймёшь вас, девок; горе – плачете, радость – тоже плачете! – махнул рукой Волгин, усаживая молодую жену в сани. – Ну, давайте, с ветерком! А то скоро гости пожалуют!

*** *** ***

Хоть народу собралось и немного, в зале было как-то шумно и суетно. Софья никого здесь не знала и чувствовала себя неловко. Зато Прохор был как рыба в воде. Переобнимав по очереди всех знакомых, и поцеловав дамам ручки, он провёл Софью за стол и поднял бокал вина.

– Я очень рад, что вы все пришли! Так давайте же выпьем за любовь! За настоящую любовь, которая сметает на своём пути все преграды. За любовь вопреки всему! Я самый счастливый человек на свете, потому что нашёл свою единственную и неповторимую – мою Софьюшку!

Он осушил бокал до дна и бросил его на пол. Софья слегка вздрогнула от звона разлетевшихся осколков. Тут же раздались крики «Горько!». Невеста, зардевшись от смущения, поднялась на ноги и несмело положила ладони на плечи Прохора, и вот он уже страстно целует её в губы под одобрительный гул гостей.

На некоторое время за столом стало поспокойнее, все увлеклись едой и выпивкой. Софья тоже съела несколько кусочков жареного гуся и выпила пару глотков вина.

– Антон за цыганами поехал! – объявил Прохор. – Скоро веселиться будем! А пока, если позволите, я исполню романс, который посвящаю своей любимой жене...

Под громкие аплодисменты Волгин вышел на середину комнаты. В руках у Мити откуда-то появилась гитара. Взволнованная Софья повернулась вполоборота, чтобы лучше видеть Прохора. Только сейчас она заметила, что на нём новый чёрный костюм-тройка, который подчёркивал все достоинства его высокой стройной фигуры. Парень расстегнул первую пуговицу белоснежной сорочки, пригладил рукой тёмно-русые кудри. Софья видела, что взгляды всех присутствующих женщин прикованы к нему, и в них явно читается восхищение, которое они даже не пытаются скрыть от своих мужей. Но тут Волгин запел, и Софья забыла про всё на свете. Она ни разу до этого не слышала, как он поёт. И теперь была очарована и ошеломлена одновременно его красивым, сильным, и в то же время нежным голосом.

Под чарующей лаской твоею

Оживаю я сердцем опять,

Грёзы прежние снова лелею,

Вновь хочу и любить, и страдать.

Софья тонула в его бархатистом голосе. Она думала, что уже не сможет влюбиться в него сильнее. Но, видимо, ошибалась. Волгин, продолжая петь, подошёл к ней и, встав на одно колено, взял девушку за руку.

Поцелуем дай забвенье,

Муки сердца исцели.

Пусть умчится прочь сомненье,

В поцелуе жизнь возьми...

Софья смотрела в его красивые глаза, которые сейчас лучились особым светом, и вся растворялась в них, в его голосе, в его улыбке. Закончив петь, Прохор поцеловал её руку. Гости восторженно загудели и зааплодировали. Снова крики «Горько!», и снова жгучие, словно отравленные поцелуи.

– Да вам, Прохор Андреевич, впору в театре выступать! – кокетливо произнесла молодая хорошенькая блондинка Тамара, жена местного пристава.

Остальные гости охотно поддержали её. Волгин с довольным видом принимал комплименты, а Софье хотелось, чтобы они все поскорее ушли, чтобы он принадлежал только ей одной, чтобы не приходилось ревновать его к чужим ласковым женским взорам.

Вскоре приехали Антон с цыганами. Их приветствовали дружным, весёлым гулом. Едва музыканты заиграли, цыганки тут же пустились в пляс. Ещё трезвые гости чопорно сидели на своих местах. Вдруг молодая красивая цыганка подошла к Прохору, и дерзко глядя на него, сказала:

– Барин, ну что же вы сидите?! Покажите всем, какой вы лихой ромалэ! – и весело смеясь, потянула Прохора за собой.

Волгин отнял у неё руку и покачал головой. Меньше всего ему сейчас хотелось плясать с Радой (а это была она) на глазах у Софьи. Но все закричали «Просим!», и молодая кровь взыграла.

«А почему бы и нет? – подумал он. – Что мне за дело до Рады! Ведь и не было с ней ничего, так – пара поцелуев!»

Прохор решительно опрокинул бокал вина, скинул сюртук и жилет, и подбоченясь, вышел к цыганкам в круг. И вот он уже лихо отплясывает среди них, не хуже заправского цыгана. Почти все гости сорвались с мест и присоединились к ним.

Софья не сводила глаз с Рады. Красавица цыганка явно заигрывала с Волгиным, кружа возле него, и то и дело касаясь его своими юбками и развевающимися иссиня-чёрными волосами. Не в силах больше смотреть на это, Софья вскочила с места, сорвала с себя фату, и, подобрав подол платья, пошла плясать, стуча каблучками. Пусть все видят, что она не хуже других, а особенно эта наглая цыганка!

Прохор подхватил Софью в свои объятия, закружил её. Она довольно рассмеялась, увидев любовь и страсть в его глазах. И уже не щадя платья, пустилась в пляс, гордо вскинув голову. Рада, злобно взглянув на девушку, отошла в сторону, сделав вид, что поправляет запутавшиеся бусы. Софья радостно кружилась в танце, опьянённая своей маленькой победой. Выбившиеся из причёски белокурые локоны упали на её разгорячённое лицо, а тёмно-карие очи сверкали, как искры костра в ночи. Прохор смотрел на свою красавицу жену и едва сдерживался, чтобы не сжать её в объятиях и не осыпать поцелуями прямо при всех. И грезил лишь о той минуте, когда они наконец останутся одни.

Глава 17

– Ну, дорогой Прохор Андреевич, удивили вы нас сегодня своими талантами, не ожидали мы от вас! – снова не удержалась от похвалы жена пристава.

– Да, наш Прохор такой! И супругу себе под стать нашёл! Красавица, умница! Пара всем на загляденье! Совет да любовь! Горько! – весело закричал пьяненький Митька.

Рада с ненавистью смотрела на то, как Прохор целует невесту.

– Ты что фыркаешь, словно кошка дикая? – прошептала ей на ухо подруга. – Всё равно он не про твою честь. Губу-то раскатала...

– Так и Софья ему не пара! Тоже мне, выбрал белянку какую-то. Тьфу! Вот до неё, я слыхала, у него невеста была – черноволосая, синеокая, красоты неописуемой.

– И где же она?

– За другого вышла, говорят. Но я чувствую, до сих пор он ту, первую, любит, власть она над ним имеет. Так что несладко Софье этой придётся, ох, несладко...

Время перевалило за полночь, и гости начали расходиться. Митя с Антоном уехали в здешний трактир, не желая мешать молодым. Пока Прохор о чём-то разговаривал с одним из гостей, к Софье подошла Рада.

– Красавица, дай ручку, погадаю! Али боишься? – улыбнулась она, заметив замешательство Софьи.

– Ничего я не боюсь! – девушка протянула ей руку ладонью вверх.

– Любишь ты его. Крепко любишь... Но не одна ты у него на сердце. Есть соперница у тебя – красивая, отчаянная, дерзкая, которая тебе его так просто не отдаст! И в конце выберет он её, а не тебя! Она его судьба. А ты несчастлива будешь. Отступись от него, пока не поздно... Иначе погубишь себя!

Софья вырвала у неё руку и смело взглянула в чёрные, как ночь, глаза цыганки.

– Врёшь ты всё! Не верю я тебе! Думаешь, не заметила я, что ты сама на него глаз положила, да только не вышло ничего. Вот ты и злишься!

– А кто тебе сказал, что не вышло? – сверкнула Рада белоснежными зубами. – Чай не первый раз видимся с ним! Ох, и сладкие губы у него, словно дикий мёд... Теперь правду говорю? – шепнула она Софье на ушко.

– Пошла прочь отсюда! – нервно отшатнулась она от цыганки.

– Я-то уйду. А ты и без меня знаешь, что за синеглазая девица у него на сердце...

Не желая больше её слушать, Софья побежала вверх по лестнице. Прохор, издалека наблюдавший эту сцену, недовольно хмурился, а его собеседник, пьяненький местный купец, всё говорил и говорил, явно не собираясь уходить. Наконец Прохор почти силой выпроводил его за дверь и кинулся к лестнице. Возле неё, держась за перила, всё ещё стояла Рада.

– Ты что здесь до сих пор делаешь? Вам, кажется, сполна заплатили за представление! Али выход перепутала?

– Ну, не хмурь брови, золотой мой, – цыганка протянула руку к его волосам, но Волгин отпрянул назад. – Дай ручку свою белую, я тебе всё, что было и всё, что будет, расскажу...

– Что будет – то и будет! Я сам хозяин своей судьбы. Чего ты там моей жене наговорила? Отвечай сейчас же!

– Правду, одну только правду, – усмехнулась Рада. – Ну что ж, иди к своей зазнобе, раз не терпится! А про судьбу свою зря не хочешь слушать, много горького придётся тебе ещё испытать, – уже серьёзно добавила она, глядя ему в глаза, и не спеша пошла к выходу.

Слуга тут же проследовал за ней и, убедившись, что она покинула дом, запер дверь. А Волгин уже взлетел наверх. В комнате, которую им приготовила Авдотья, горели свечи, на широкой дубовой кровати белели накрахмаленные простыни, и лежали взбитые пуховые подушки. Но Софьи здесь не оказалось. Чертыхнувшись, Прохор направился в конец коридора. Девушка была в комнате хозяйки Ольги Павловны. Она стояла у окна и даже не обернулась, когда Прохор вошёл.

– Вот ты где, – произнёс он. – Наконец-то все разошлись. Хорошо погуляли! Весело было, правда?

– Очень весело, – иронично отозвалась Софья. – Не знала, Проша, что ты такой тщеславный, так любишь своими талантами блеснуть...

– А почему бы и нет?! – с вызовом сказал Волгин, приближаясь к девушке. – Если есть, что показать... Тебе не понравился мой романс? Между прочим, для тебя старался!

Он развернул Софью к себе и склонился к её губам, но она увернулась от поцелуя.

– Только ли для меня?

– Боже мой, какая же ты ревнивая, Софьюшка! Или тебе Рада чего наговорила? Так ты её не слушай! Цыганскому слову веры нет!

– Ах, так она для тебя Рада?! – вспыхнула Софья, высвобождаясь из его рук. – Понятно теперь, что не лгала она про сладкие как мёд поцелуи!

Прохор поморщился:

– Господи, Соня, да не было у меня с ней ничего! Ну пару раз поцеловал её, да и то спьяну. Клянусь тебе!

Девушка молчала, не глядя на него. Прохор внезапно разозлился:

– Послушай, а может, не в Раде тут дело?! Я старался как мог, чтобы тебе понравилось, чтобы на настоящую свадьбу было похоже! А тебе, кажется, всё равно!

– Можно было бы и без этого обойтись, – сухо произнесла Софья. – Я тебя не просила...

– Ах, вот как! Я смотрю, ты уже жалеешь, что за меня пошла? Несомненно, Золотов устроил бы всё по твоему вкусу! Ещё ведь не поздно, можешь к нему вернуться, коли со мной не любо! Я удерживать не стану!

Волгин вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Софья метнулась за ним, но в коридоре уже никого не было. Она зашла обратно в комнату, и присев на кровать, закрыла лицо руками. Господи, он всё не так понял! Проклятая цыганка, добилась чего хотела! Она ведь нарочно их поссорить решила и у неё неплохо получилось! У Прохора такое лицо расстроенное было. А вдруг он уедет, бросит её одну? Софья вскочила с места и кинулась прочь из комнаты. Она заглянула во все двери, но его нигде не было. Испугавшись не на шутку, девушка бросилась вниз по лестнице и в темноте чуть не налетела на Волгина.

– Проша, ты здесь! – радостно воскликнула она, обнимая его. – Прости меня. Я так люблю тебя! Я думала, ты уехал!

– Куда же я от тебя денусь, – засмеялся Прохор. – Я к тебе обратно шёл, ненаглядная моя.

– Значит, ты не сердишься на меня?

– Сержусь! Ещё как сержусь! Что это за дело, от мужа в первую брачную ночь убегать! Но больше я тебя никуда не отпущу!

Прохор подхватил девушку на руки и отнёс в комнату.

– Неужели мы наконец-то одни? – вздохнул он, запирая дверь и подходя к Софье. – Как же я ждал этой ночи...

Он начал страстно и нежно целовать девушку. Она прильнула к нему, с трепетом и любопытством ожидая продолжения. Прохор чуть отстранился от неё и запустил пальцы в её волосы, пытаясь вытащить заколки и распустить их.

– Позволь мне, – тихо произнесла Софья.

Несколькими ловкими движениями она убрала все шпильки и жемчужные нити, скреплявшие причёску, и шелковистые белокурые волосы водопадом окутали её.

– Моя фея, – прошептал Прохор, гладя и целуя её локоны.

Затем он принялся терпеливо расстёгивать многочисленные пуговицы и застёжки на её платье. Софья, затаив дыхание, наблюдала за ним из-под опущенных ресниц. Наконец, справившись с ними, Прохор осторожно опустил платье вниз. Оно воздушным облаком упало к её ногам. Парень прерывисто вздохнул, окинув девичью фигурку жадным взором. У него перехватило дыхание от манящей белизны её кожи, стройных ножек, тонкой талии; высокую нежную грудь девушки скрывали густые длинные локоны. Прохор торопливо освободил её от оставшейся одежды. И вот Софья стоит перед ним полностью обнажённая и в сиянии свечей кажется каким-то сказочным видением, которое может исчезнуть от одного его неверного вздоха или движения.

– Софьюшка, ты прекрасна как заря, – прошептал он и откинул назад её волосы, почувствовав, как у него слегка дрожат руки.

Прохор подхватил её на руки и отнёс на постель. Девушка смущённо отводила глаза, пытаясь стыдливо прикрыть грудь руками. Прохор проглотил комок в горле и стал стягивать с себя одежду. Софья нырнула под одеяло, и не глядя на него, тихо сказала:

– Проша, потуши свечи, пожалуйста.

Парень неохотно выполнил её просьбу, но один канделябр на прикроватном столике всё же оставил горевшим.

– Я хочу видеть тебя, Соня, – сказал он, ложась рядом с ней.

Девушка вздрогнула, ощутив так близко от себя его горячее гладкое тело. Она несмело провела ладошкой по его груди и смущённо улыбнулась.

– Соня, не бойся, моя хорошая, – посмотрел в её тёмные глаза Прохор. – Я люблю тебя безумно.

– И я тебя, – Софья приняла его в свои объятия, сомкнула руки у него на шее, запустив пальцы в непослушные кудри.

Не в силах больше сдерживаться, Прохор принялся осыпать тело девушки поцелуями. Его губы и ладони щедро дарили ей нежные ласки, не пропуская ни одного дюйма кожи. Софья вздрагивала от его прикосновений и мучительно-сладких поцелуев и несмело пыталась отвечать ему. Её сердце было готово выпрыгнуть из груди, и всё ближе прижимаясь к любимому, Софья слышала, что удары его сердца также сильны. Тело горело огнём и помимо её воли откликалось на мужские ласки. Девушку охватило сладостное наваждение. Почти не осталось смущения, только бесконечное наслаждение, горячие мужские губы, туманные глаза и нежные руки. Софья ощутила внезапную боль и поняла, что Прохор овладел ею. Она вскрикнула и вцепилась в его плечи, но Прохор умело заглушил боль своими жгучими поцелуями и ласками.

– Моя Софьюшка, – сладко прошептал он, целуя слезинки, скатившиеся по её щекам.

Позже они лежали в объятиях друг друга, всё ещё не в силах успокоить биение своих сердец.

– Соня, ты счастлива со мной? – спросил Прохор, целуя девушку в приоткрытые губы.

– Очень, – улыбнулась она. – Эта ночь – волшебная, самая чудесная в жизни! А ты счастлив?

– Ты ещё спрашиваешь?! – рассмеялся Прохор. – Безумно! Я тебе обещаю, у нас будут ещё тысячи таких ночей, ведь впереди у нас целая жизнь, душа моя!

Глава 18

Софье показалось, что неделя пролетела как один миг. Эти коротенькие семь дней она ощущала себя самой счастливой на свете. Прохор буквально носил её на руках. Она даже и не мечтала, что он окажется таким нежным, заботливым и любящим мужем. Они не разлучались ни на минутку, не сводили друг с друга влюблённых взглядов, не могли надышаться друг другом.

Несколько раз Прохор и Софья посещали местный ресторан, ходили в гости, иногда просто гуляли по улицам. Но оба всегда с нетерпением ожидали той минуты, когда вернутся домой и останутся наедине.

Если дни пролетали незаметно, то ночи были ещё короче. Влюблённые почти не спали, наслаждаясь друг другом, и забываясь сном на пару часов перед рассветом. Не было конца сладким поцелуям, жарким объятиям и бесчисленным любовным клятвам и обещаниям.

Митю и Антона Прохор на второй день после свадьбы отправил домой, наказав Антону успокоить родителей и сказать им, чтобы ждали его вскоре вместе с молодой женой.

Софья поделилась с мужем своими переживаниями и сомнениями по поводу того, как отнесутся к ней его родители, ведь она, по сути, бесприданница. Прохор успокоил девушку, сказав, что они непременно примут её как родную дочь, а приданое – это ерунда, главное – они любят друг друга. Парень был уверен, что матушка с батюшкой искренне полюбят Софью.

А про себя прикидывал, каким бы ему серьёзным делом заняться по приезду. Он теперь человек женатый, хватит дурью маяться, нагулялся досыта. Прохор намеревался поговорить с отцом о ресторане, который тот давно уже планировал открыть в их городке, да всё откладывал это дело в долгий ящик. Вот если бы отец доверил ему заняться рестораном! Прохор бы ни за что не подвёл! Можно даже повара заграничного пригласить, итальянца, например. И сам ресторан сделать русско-итальянским. Словом, Прохор был полон самых разнообразных идей и планов.

Наступил день отъезда. Вещи были собраны, Софьин сундук перенесён на первый этаж. Встали они затемно, чтобы к вечеру успеть до дома добраться. И сейчас ждали лошадей, нанятых вчера Прохором, которые должны были довезти их до постоялого двора Якова Петровича. Софья трогательно прощалась с Авдотьей. Она успела привязаться к доброй женщине за это время. Служанка показала девушке портрет её молодой хозяйки Ольги Павловны. С полотна на Софью смотрела юная красивая шатенка с большими серыми глазами, очень трогательная и утончённая. Софья даже оставила девушке письмо, где благодарила её за гостеприимство и немного рассказывала о себе. Она надеялась, что Ольга ответит ей. Возможно, они подружатся и как-нибудь обязательно встретятся. Софья с удовольствием вернулась бы в этот город и в этот дом, где произошли самые счастливые события в её жизни.

– Наконец-то! – произнёс Прохор, глядя в окно.

К дому подъехали сани, запряжённые четвёркой вороных коней с молоденьким кучером на облучке. Парни быстро перенесли сундук в сани, и Софья, усаживаясь рядом с мужем, в последний раз со вздохом сожаления взглянула на особняк. Вскоре они выехали на главную дорогу и стремительно понеслись вперёд. Прохор крепко обнял Софью.

– Давай вздремнём чуток, – улыбнулся он ей. – А то у меня глаза закрываются...

Софья кивнула и удобно устроилась у него на груди.

*** *** ***

Когда девушка проснулась, Прохор сказал, что они уже подъезжают к постоялому двору:

– Сразу за поворотом он и покажется. Чаю попьём, обогреемся, перекусим. А там до дома рукой подать!

Внезапно из-за поворота выехала тройка белоснежных лошадей.

– Да ведь это Антошка! – радостно воскликнул Волгин. – Останови! – приказал он кучеру.

Расплатившись с ним, они перебрались в свои сани.

– Вот, решил вас встретить, – сказал Антон. – А вы одним махом половину пути проскочили!

– Что невесёлый такой? Какая муха укусила? – спросил у парня Прохор. – И как это тебе отец лошадей дозволил взять? Что дома делается?

Антон что-то неразборчиво ответил, и, хлестнув вожжами, засвистел, подгоняя лошадей. Прохор досадливо махнул на него рукой и откинулся назад. Софья тоже заметила, что вечно болтливый Антошка сегодня замкнут и неразговорчив. Волгин, чуть не сорвав голос, с трудом заставил Антона заехать во двор трактира.

– Ты оглох, что ли?! – рявкнул он, вылезая из саней. – Что с тобой такое сегодня?!

– Незачем время терять, – хмуро отозвался Антон.

– Да куда торопиться-то?! Мы и так засветло приедем! – Прохор взял за руку Софью и направился к трактиру. – Пошли с нами, чаю попьём, заодно расскажешь про домашние дела.

Но Антон преградил ему дорогу, явно не зная, как задержать его. Прохор нахмурился.

– Что происходит? – спросил он.

Тут на крыльце трактира появился Яков Петрович и с ходу принялся причитать:

– Ох, Прохор Андреевич, горе-то какое! И как только Господь допустил! Проходите, обогрейтесь, отдохните хоть минуточку!

– Какое горе?! – шагнул к нему Волгин. – Ты о чём это?

– Так вы что, до сих пор ничего не знаете? Антон, почему ты не рассказал?

Прохор повернулся к Антону и схватил его за плечо:

– Чего я не знаю?! Говори сейчас же! Говори, я приказываю!

Но парень молчал, как воды в рот набрал, и отводил глаза в сторону.

– Или вы говорите мне, в чём дело, или я за себя не ручаюсь! – повысил голос Волгин, переводя взгляд от Антона к трактирщику.

– Прохор Андреевич, крепитесь, голубчик... Батюшка ваш помер. Вернее, убили его, – быстро произнёс Яков Петрович.

– Чего ты мелешь?! Да я тебе за такие слова голову оторву!

Волгин отпустил Антона, и схватив перепуганного трактирщика за грудки, принялся трясти его. Софья вскрикнула. Антон наконец заговорил, оттаскивая Прохора от Якова Петровича:

– Правда это, барин... Успокойтесь только, прошу вас! Вчера это случилось, в поле... Андрей Иванович иконы повёз, в них-то всё и дело...

– Ты почему молчал столько времени?! Да как ты мог?! Почему сразу за мной не поехал?! – Прохор ударом кулака сбил Антона с ног.

Софья подбежала к нему, схватила за руку:

– Проша, родной, не надо! Антон как лучше хотел!

– Уйди! – Волгин оттолкнул девушку.

Его лицо было белее снега, глаза горели гневом. Он подбежал к тройке, выпряг одного коня, и, вскочив на него, прямо без седла, как вихрь понёсся в сторону дома.

– Вот поэтому и не говорил, – пробормотал Антон, отряхиваясь от снега. – Хотел перед самым домом сказать... Эх! – махнул он рукой вдогонку удалявшемуся Волгину.

Софья стояла, часто моргая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Антон подошёл к ней:

– Софья Борисовна, да вы не обижайтесь на него. Горе такое, не в себе он сейчас.

– Да разве я обижаюсь, – сказала девушка. – Прошу тебя, Антон, поехали скорее следом. Нельзя его в таком состоянии одного оставлять!

– Как прикажете! Едем! Только нам уж теперь не догнать его будет, – вздохнул Антон.

*** *** ***

Прохор продолжал подгонять коня, который и так летел стрелой. Ему всё казалось, что он должен успеть увидеть отца живым. Он не хотел верить, что уже слишком поздно. Убили... Кто? За что? Про какие иконы болтал Антошка? Да в их краях разбойников отродясь не было! Мысли путались в голове, было жарко и душно, несмотря на бьющий в лицо ветер.

«Только бы успеть! – думал он. – Лишь бы в глаза поглядеть, да слово молвить».

Вот и родной город. Одна улица, вторая, поворот, и он дома. Прохор влетел внутрь, и кровь застыла у него в жилах, когда он понял, что опоздал. В зале было полно народа. Мать, сидевшая у гроба, встала ему навстречу, но без сил упала на руки сына.

– Как это произошло? – глухо спросил Прохор, сам не зная у кого, усаживая Анну Николаевну на скамью.

У него у самого подгибались ноги, и нечем было дышать. Он судорожно глотнул ртом воздуха и рванул ворот шубы. Вперёд выступил их священник – отец Игнатий:

– Ко мне приехал человек, не могу при всех назвать его имя, и передал несколько икон огромной ценности в дар нашей церкви. Это было месяц назад. Я рассказал про них только Андрею Ивановичу, и мы с ним решили, что держать здесь их опасно. Он хранил их у себя в доме всё это время, а вчера с утра пришёл ко мне и попросил благословения отвезти их в подмосковную Лавру. Ни одна живая душа о нашем разговоре не знала. Уехал он после обеда. Один, с кучером только. А к вечеру уже весь город шумел, что убийство произошло, недалеко и отъехать-то успели. Средь бела дня напали разбойники окаянные...

– Это мы с Калугиным Егором нашли их, – подошёл к Прохору Фёдор Воронов. – Коней молодых объезжали за городом и вдруг смотрим, возле леса сани стоят, а лошадей нет. Мы подъезжаем, а там Андрей Иванович и кучер ваш... Тёплые ещё были. Из ружья обоих застрелили. Ни одежда, ни обувь не тронуты, постромки только перерезаны, а лошадей мы потом нашли, неподалёку были. Мы диву дались, почему не забрали... Кошелька при Андрее Ивановиче не оказалось, кольца сняли, часы золотые. А потом уж отец Игнатий про иконы-то рассказал...

– Кучер кто, Тихон? – только и спросил Прохор.

– Нет, Матвей, с молодым поехал.

– И нельзя уже ничего было сделать?

– Прохор, они были мертвы. Оба прямо в сердце, – опустил голову Фёдор. – Ладно, что хоть мы наткнулись быстро, а то бы волки добрались...

Волгин помолчал пару минут, а потом с исказившимся лицом шагнул к священнику.

– Ты во всём виноват! – не своим голосом произнёс он. – Из-за твоих икон его убили!

– Будь покоен, сын мой, душа отца твоего непременно в рай попадёт. Божий мученик он, смерть принял от лихих людей, когда благое дело совершить хотел! А их Господь покарает...

– Что мне с твоего рая! – рявкнул Прохор. – Откуда ты знаешь, есть он или нет?! Никто ещё оттуда не возвращался! Мне мой отец живым нужен!

– Не богохульствуй, Прохор!

– Пошёл прочь отсюда! – уже не сдерживал себя Волгин. – И все убирайтесь! Живо! Я хочу с отцом побыть!

Отец Игнатий, покачав головой и перекрестившись, вышел, а за ним и все остальные. Анна Николаевна обливалась слезами, не в силах ничего сказать. Прохор разделся и тяжело опустился на скамью рядом с гробом.

– Это я во всём виноват, я, – прошептал он. – Я должен был быть рядом с тобой и не допустить этого! – парень закрыл лицо руками, слёз не было, только била нервная дрожь, слишком велико для него оказалось потрясение.

В голове без конца вертелась лишь одна мысль – тот вещий сон, который приснился ему на постоялом дворе. А он не придал ему значения. Ведь знак это был, родную кровь он почувствовал. И ничего уже не изменишь. Не хочется дальше жить, ничего больше не хочется...

Глава 19

Софья и Анна Николаевна сидели за столом в гостиной и тихо беседовали. В руках девушки была вышивка. За окном шумел ветер, крупные хлопья снега бились в стёкла. Где-то тоскливо выла собака.

– Какая же зима нынче суровая, – вздохнула Анна Николаевна. – Сплошные вьюги да морозы трескучие. Дал бы Бог до весны дожить, до тёплых денёчков, солнышку порадоваться...

– Не печальтесь, дорогая Анна Николаевна, всё обязательно будет хорошо! – Софья поднялась с кресла и, подойдя к свекрови, обняла её. – Давайте я ещё по чашечке чая принесу?

– Спасибо тебе, Софьюшка! Что бы я без тебя сейчас делала, не представляю! Давай ещё посидим, почаёвничаем. Может, и Прошенька подъедет тем временем...

Софья через силу улыбнулась ей и пошла на кухню за чаем. Там она быстро смахнула набежавшие слезинки, и присев на табурет, закрыла лицо руками. За окном глухая полночь, ни в одном доме света уж не увидишь, а Прохора до сих пор нет. И это не в первый раз.

После похорон Андрея Ивановича его словно подменили. Две недели уже прошло, а он сам не свой. Замкнулся в себе, никого не слушает, а Софья для него и вовсе как чужая стала. Конечно, она понимает, какое это огромное горе – потеря отца, но ведь она просто хочет быть с ним рядом, утешить его, поддержать в трудную минуту, но Прохор упорно продолжает отталкивать и её, и Анну Николаевну. Забросил все дела... На поминках народу очень много было, к нему пытались сунуться с разными предложениями и вопросами купцы, торговцы, приказчики. Но Волгин своим свирепым видом давал им понять, что его сейчас лучше не трогать.

Каждый день народ с утра до ночи порог обивает, а он всем от ворот поворот даёт. Антон, Митя, да ещё пара надёжных людей пока пытаются свести концы с концами. Но что дальше будет? У Андрея Ивановича всё схвачено было – и торговля обширная, и производство, не говоря уже об огромном хозяйстве. Работники волю почуяли, молодого хозяина требуют, а он и носа не кажет. Целыми днями Прохор сидит в кабаках, да в трактире или по друзьям ездит. Домой возвращается глубокой ночью, а то и вообще под утро, спать ложится в отцовском кабинете, ни разу не являлся ещё трезвым. Встаёт к обеду – и за бутылку сразу.

В полицейском участке погром устроил, когда ему сказали, что преступники никаких следов не оставили и найти их будет невозможно. Да и, видать, не лыком они шиты, раз про ценные иконы откуда-то прознали. Прохор, услышав это, швырнул попавшиеся ему под руку бумаги в лицо пристава, и только стараниями друзей его выпустили к ночи из камеры. Софья изо всех сил пыталась отогреть его душу добром и лаской, но Прохор смотрел на неё как на врага.

Пробовала она со своим отцом помириться, да Настя ей сказала со слезами на глазах, что Борис Ильич приказал на порог её не пускать. Одно утешало девушку – доброе отношение к ней Анны Николаевны. Женщина, несмотря на своё горе, с первых дней приняла её как родную дочь и души в ней не чаяла.

Вздохнув, Софья налила в стаканы чаю из самовара, добавила мёда, и вернулась в гостиную.

– Сонечка, ты уж не обижайся на Прохора. Трудно ему сейчас, – уловив её настроение, тихо сказала Анна Николаевна.

Девушка не успела ничего ответить, так как во дворе раздались голоса.

– Проша! – воскликнула Софья и кинулась в сени, а потом и вовсе выбежала на крыльцо.

Ледяной ветер с колючим снегом ударили ей в лицо и она, задохнувшись, поплотнее закуталась в шаль. Волгин вылез из саней и, слегка пошатываясь, поднялся на крыльцо.

– Иди спать, нечего меня дожидаться, – сухо сказал он и прошёл мимо девушки в дом.

Софья проглотила комок в горле и забежала следом. В прихожей Волгин сбросил сапоги и тулуп и прошёл в кабинет, не обращая внимания на расспросы матери, где он был и почему так поздно. Софья вдруг не на шутку разозлилась и решительно ворвалась в кабинет следом за ним. Прохор расположился на диване с бутылкой коньяка. Девушка подошла к нему и вырвала бутылку из его рук:

– Хватит уже! Если тебе до меня дела нет, то хотя бы мать пожалей! У неё не меньшее горе, чем у тебя!

– Дай сюда! – устало отмахнулся Прохор.

– Нет! – твёрдо произнесла Софья. – Возьми себя в руки, в конце концов! Почему ты отталкиваешь нас?! Мы ведь тебе добра желаем!

Прохор молча поднялся с дивана и направился к девушке. Софья разжала руку, и бутылка со звоном разлетелась на осколки по паркету. Резко запахло дорогим алкоголем. Волгин так взглянул на неё, что Софья испугалась, думая, что он собирается ударить её. Но парень схватил её за плечи и, вытолкав из кабинета, закрылся на ключ.

– Оставьте меня в покое! – послышался его раздражённый голос из-за двери.

Подоспевшая Анна Николаевна обняла заплакавшую девушку.

– Соня, что случилось? Он ударил тебя?

– Нет, – покачала она головой. – Пойдёмте спать, Анна Николаевна. Он не желает нас видеть, – горько усмехнулась Софья, вытирая непрошеные слёзы.

*** *** ***

Назавтра повторилось то же самое. К полудню Прохор уехал, как обычно не пообедав дома. И вернулся поздним вечером навеселе, вновь уединившись в кабинете.

Анна Николаевна и Софья находились в зале. Девушка читала вслух книгу. Как вдруг в комнату вошёл Тихон.

– Там во дворе барин ждёт, хочет с хозяином поговорить!

– Кто таков? – удивлённо вскинула брови Анна Николаевна. – Да ещё в столь позднее время?

– Рязанов Степан Игнатьевич, – ответил старый кучер.

– Да тише ты! Нечего ему здесь делать! – замахала руками Анна Николаевна. – Скажи, что спит уже хозяин, пускай днём приходит.

Внезапно в залу ввалился сам Рязанов, весь красный от ветра и мороза.

– Прошу прощения, что без приглашения! – загремел он. – Но уж больно мне нужно Прохора Андреевича увидеть! Всё никак его застать не могу! Вот и решил попытать удачи на ночь глядя!

– Спит он давно, – сердито сказала Анна Николаевна. – В другой раз заходите!

Но тут на пороге появился сам Волгин, который услышал бас Рязанова и решил выйти.

– Чего тебе надо? – недружелюбно взглянул он на купца.

– Дело одно обсудить хочу, Прохор. Ты ведь теперь новый хозяин – с тебя и спрос!

– Пойдём, – Волгин кивком головы пригласил его пройти за собой.

В кабинете он опустился на диван, закинув нога на ногу, не предложив гостю даже присесть. Рязанов усмехнулся в бороду, и, распахнув медвежью шубу, сам уселся на плетёный стул.

– Будет тебе дуться из-за Катерины, Прохор! Я же на тебя обиду не держу за выбитые окна! Что было – то прошло! Кто старое помянет – тому глаз вон...

– А кто забудет – тому оба! – с неприязнью ответил Волгин. – Давай ближе к делу. Неспроста же ты пришёл...

– Коньячком балуешься, – продолжал усмехаться Степан Игнатьевич. – Скажу тебе начистоту, дорогой мой Прохор, вести дела как твой отец покойный, ни черта у тебя не выйдет. Разоришься – по миру пойдёшь! А у тебя жена молодая, мать. Семью содержать надо. Да и сам ты привык к вольной да весёлой жизни у отца-то за пазухой...

– Ты к чему клонишь? – вспыхнул Прохор. – Со своими делами и семьёй я сам разберусь! И не позволю никому мне указывать, а уж тебе тем более! Тоже мне, советчик нашёлся!

– Не кипятись, а выслушай меня сначала! Не буду ходить вокруг да около. А предложу тебе вот что. Продай-ка ты мне половину лавок, да и здание это, которое под ресторан у вас намечалось. Да ещё бы мельницы и маслобойню впридачу. Мне тут будет, где развернуться. Заплачу я щедро, на жизнь денег хватит с избытком. Всё равно тебе со всем не управиться, потом спасибо мне скажешь! Оставишь себе пару лавок в нашем городке – будешь сыт, пьян и нос в табаке!

– Вон пошёл! – рявкнул Волгин, вскочив с дивана.

– А вот кричать на меня не надо! – Рязанов тоже поднялся со своего места. – Ты подумай денёчка три, я тебя не тороплю, а я покуда все бумаги подготовлю.

– Убирайся, гад ползучий, пока я не приказал собак на тебя спустить! Ишь чего захотел! Вот тебе бумаги! Получай! – Прохор запустил в него бутылкой недопитого коньяка.

Рязанов неуклюже, но всё же успел увернуться. Бутылка, пролетев над его головой, со звоном разбилась о стену.

– Ты об этом пожалеешь! – прошипел Рязанов. – Куда тебе со мной тягаться, щенку! Уничтожу! Но сначала посмеюсь, глядючи на то, какой из тебя купец получится! Один гонор к делу не пришьёшь, а у тебя кроме него ничего и нет! – с этими словами он вышел из кабинета, бормоча себе под нос проклятия.

Анна Николаевна и Софья облегчённо вздохнули после ухода Рязанова. Но из кабинета вновь послышался грохот.

– Я посмотрю, – кинулась туда Софья.

Плетёный стул, на котором сидел Рязанов, валялся на полу вместе с опрокинутой этажеркой. Прохор сидел на диване, уронив голову на руки. Девушка несмело подошла к нему, и нежно обняв, прижала к себе, гладя его по спутавшимся русым кудрям.

– Прошенька, милый мой, успокойся, всё образуется, вот увидишь...

Несколько мгновений парень сидел, не шелохнувшись, но потом резко отбросил руки Софьи, вскочил и громко позвал Тихона.

– Чего изволите, барин? – появился в дверях старый слуга.

– В следующий раз, когда этот гад явится сюда, спускай на него собак! Ты понял меня?

– Помилуйте, Прохор Андреевич, как же так?

– Я спрашиваю, ты понял меня?! – повысил голос Волгин.

– Понял, как не понять, – вздохнул Тихон и вышел из кабинета.

– Захотел все отцовские труды к рукам своим поганым прибрать, стервятник проклятый! – лицо Прохора пылало от гнева. – Ну, попробуй, сунься ещё раз только, я тебе покажу мельницы и маслобойню!

Волгин подошёл к большому дубовому секретеру, вытащил из него револьвер и положил на стол. Софья смертельно побледнела.

– Проша, я тебя умоляю, убери его! Ты с ума сошёл! Пропади он пропадом этот Рязанов!

– Иди к себе, сейчас же! – не терпящим возражений тоном, сказал ей Прохор.

Софье ничего не оставалось, как выполнить его просьбу. Она думала, что вовсе не уснёт в эту ночь. Не раздеваясь, она прилегла на постель, зябко кутаясь в шаль, свернулась клубочком и стала прислушиваться к ветру, бушевавшему за окном, и далёкому лаю собак. Скоро закончится лютый февраль, и наступит, наконец, долгожданная весна. Думая о тёплых солнечных деньках, и вспоминая прекрасные цветы в родительском саду, Софья незаметно для себя задремала.

Тихие осторожные шаги в спальне заставили её вздрогнуть и мгновенно проснуться. Возле кровати стоял Прохор, блики горевшей свечи освещали его бледное осунувшееся лицо. Одни глаза сверкали лихорадочным блеском.

– Проша, ты напугал меня, – улыбнулась она, садясь на постели.

– А кого ты ещё ожидала здесь увидеть? – усмехнувшись, хрипло произнёс Волгин, присаживаясь рядом с ней.

От него слабо пахло спиртным и берёзовым веником. Софья заметила, что у него влажные волосы.

– Ты что, на ночь глядя в баню ходил? – спросила она.

– Мне надо было прийти в себя...

– А бледный какой... Может, чаю принести или покушать чего?

Прохор отрицательно покачал головой и огляделся по сторонам. Со дня приезда он не заходил в свою спальню и теперь видел, что здесь стало гораздо уютнее благодаря Софье. Красивые новые шторы на окнах, сундук в углу с её вещами, узорное белоснежное покрывало на постели.

– Ты ложись, – прервала его размышления девушка. – Давай я постелю. После баньки уснёшь сразу. А утро вечера мудренее...

Прохор послушно поднялся с кровати и встал рядом, наблюдая за Софьей. Она быстро свернула покрывало, откинула пуховое одеяло, взбила белоснежные подушки. Прерывисто вздохнув, Прохор шагнул к ней и сжал жену в объятиях, уткнулся лицом в её волосы, пахнущие полевыми цветами. Софья замерла, удивлённая его неожиданной лаской.

– Иди ко мне, – зашептал он, разворачивая девушку лицом к себе, и находя своими губами её губы. – Знаю, что ты вправе ненавидеть меня за последние дни, но я всё равно тебя не отпущу. Ты так нужна мне сейчас... И всегда будешь нужна...

– Милый мой, родной Прошенька, я люблю тебя, – обрадованно сказала Софья, прижимаясь к его груди. – Как хорошо, что ты пришёл. Не отдаляйся от меня так больше никогда. Ведь мы единое целое, не забывай об этом.

– Да, и в горе, и в радости, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас. Лишь сейчас я понял всю важность этих слов, – говорил Прохор, покрывая лицо жены жаркими поцелуями, и чувствуя, как по телу разливается живительный огонь.

Только благодаря её любви, нежности и ласке ему снова захотелось жить. Даже страшно подумать, что бы с ним сейчас происходило, если бы Софьи не было рядом. И Прохор, как в омут, бросился в её объятия, желая скорее позабыть все свои страхи, тревоги и сомнения. Он обязательно со всем справится – теперь он был в этом уверен.

Глава 20

Утром, едва забрезжил рассвет, Прохор тихонько выбрался из тёплой постели, стараясь не потревожить сон Софьи. Но девушка тут же приподнялась на локте.

– Ты куда, Прошенька? – встревоженно спросила она.

Парень присел обратно на постель, и, взяв жену за руку, заглянул ей в глаза.

– Соня, я обещаю, больше вам с матушкой не придётся тревожиться за меня. Я в порядке, правда! Нужно срочно заняться делами, пока всё прахом не пошло. Я не могу допустить, чтобы многолетние труды отца пропали даром!

– Конечно, – кивнула Софья. – Только, умоляю тебя, не связывайся с Рязановым!

– И не собираюсь! Надеюсь, он меня хорошо понял вчера и не сунется больше со своим предложением, а не то...

– Проша!

– Всё, молчу, – улыбнулся он, целуя Софью. – Я люблю тебя, душа моя, и у нас всё будет хорошо! Клянусь тебе!

Наскоро перекусив на кухне у Акулины, Прохор велел Тихону запрягать лошадей. Анна Николаевна очень удивилась, увидев сына на ногах спозаранку, да ещё и со счастливой улыбкой на лице.

– Матушка, прости меня за моё ужасное поведение, – парень крепко обнял мать и прижался щекой к её лицу. – И я безумно рад, что у вас с Соней сложились такие прекрасные отношения!

– Как же можно Сонечку не любить, – улыбнулась Анна Николаевна. – Именно о такой жене я для тебя и мечтала! Она просто чудо! Проша, ты и у неё обязательно прощения попроси, она вся извелась, испереживалась за тебя...

– А мы с ней ещё вчера помирились! – весело доложил Прохор. – Ну, ладно, побегу я, надо срочно за дела браться, а то и так столько времени зря потерял!

– Проша, подожди минутку, – задержала его мать. – Зачем вчера Рязанов приходил? Что ему от тебя понадобилось? Из-за чего ты так расстроился после его ухода?

– Уже неважно, – отмахнулся Прохор, набрасывая шубу, и направляясь к выходу. – Ни о чём не беспокойся! К ужину ждите меня! – и он исчез за дверью.

*** *** ***

Дни полетели за днями... Прохор почти не находился дома, с головой погрузившись в торговое дело, сходу вникая во все его тонкости и нюансы. Местные купцы, поначалу с сарказмом относившиеся к молодому Волгину, и между собой посмеивающиеся над ним, вскоре поняли, что ему палец в рот не клади, живо всю руку откусит. То ли ему как новичку просто везло, то ли пригодились врождённые сметливость, ловкость и изрядная доля хитрости, необходимые в этом деле, но чутьё ещё ни разу не подводило его, и он безошибочно извлекал пользу и выгоду из любой сложившейся ситуации. Рязанов, первые дни трубивший на каждом углу о том, что разоряющийся сынок покойного Волгина вот-вот прибежит к нему и будет на коленях умолять его о сделке, вскоре прикусил язык, затаив злобу.

А Прохор сам удивлялся себе и порой даже не понимал, откуда он знает, что нужно поступить именно так, а не иначе. Со всеми приказчиками и работниками он быстро нашёл общий язык и они, почувствовав твёрдую руку молодого хозяина, уяснили, что с ним фокусы не пройдут. Прохор даже поймал себя на мысли, что ему нравится такая жизнь, а ведь ещё совсем недавно батька из-под палки заставлял его помогать ему. Сейчас парень был благодарен отцу за полученные знания и опыт, без них ему бы ох как туго пришлось! Спасало ещё и то, что у Андрея Ивановича дела всегда велись в идеальном порядке. Антон стал правой рукой Прохора и очень сильно помогал во всём своему барину.

Довольно скоро Волгин почувствовал в себе силу и спокойствие, уверенность в завтрашнем дне и уже не суетился, словно на пожаре. Ему удалось сохранить все связи, налаженные его отцом, всех поставщиков и покупателей. Через месяц непрерывного контроля и постоянных разъездов Прохор вздохнул с облегчением. Пожалуй, он может собой гордиться. Посмотрел бы на него сейчас батька! Вот бы порадовался-то!

Весьма пригодились Волгину и его всегдашняя наглость и уверенность в себе, а также готовность и смелость рискнуть там, где было нужно. Очень быстро он стал своим в кругу местной знати и купечества. Первым приглянулись его острый ум, независимость в суждениях и аристократическая гордость, несомненно присутствующая в нём, несмотря на его происхождение. А вторым пришлись по душе крепкая хватка Прохора в деловых вопросах, его дальновидность и расчётливость. Всё реже вспоминали шебутные гулянки Волгина и всё чаще говорили, что он по праву занял место своего отца – первого купца в городе, человека всеми уважаемого и справедливого.

Но, конечно, тут же нашлись и завистники, и недоброжелатели, которые считали, что ненадолго Прохор за ум взялся, молод ещё он очень, да и склад характера у него явно не отцовский. Слишком уж горяч, вспыльчив и горделив молодой Волгин, наломает дров, да и, пожалуй, такая степенная жизнь ему скоро наскучит. Сколько волка не корми...

Прохор и сам чувствовал, что иногда он не в силах совладать со своим бешеным норовом: сорваться и накричать хоть на кого, если что ему не любо или заденет его кто, на это он был горазд. Вспыхнет как порох, наговорит порой, чего бы и не следовало, потом отойдёт и самому стыдно станет... Ну, ничего, со временем он обязательно научится сдерживать свои эмоции. По крайней мере, Прохор на это надеялся.

Уладив дома все дела, и убедившись, что ничего непредвиденного не должно случиться, Волгин укатил в столицу. Там ему нужно было наладить кое-какие связи, завести полезные знакомства, а самое главное – попытаться найти компаньона, который поможет ему в открытии ресторана. Прохор понимал, что одному ему это не по силам. А так хотелось бы к лету осуществить свою мечту! Он буквально заболел этой идеей и поклялся себе сделать всё возможное и невозможное для её воплощения!

*** *** ***

Софья вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью свежий весенний воздух. Весна нынче выдалась ранняя, снег сошёл быстро, и яркое горячее солнышко уже подсушило землю. Лишь в лесу ещё оставались грязные серые сугробы, прятавшиеся в укромных тёмных уголках под деревьями, да в оврагах. Почки на деревьях разбухли и со дня на день должны были проклюнуться первые нежные ярко-зелёные листочки.

Сегодня, в такой чудесный день у девушки были именины, ей исполнилось восемнадцать. Анна Николаевна устроила грандиозный праздничный обед и подарила невестке красивейшие серьги – подвески с бриллиантами, которые передавались в их роду по наследству. Приходили гости – Любашка Морозова, Антон, Митя, а самое главное – Мария Петровна, мать Софьи. Она сказала, что Борис Ильич всё ещё сердит на неё, но по нему видно, что он очень доволен зятем и скоро обязательно сменит гнев на милость. Единственное, что омрачало радость Софьи в этот день – отсутствие Прохора. А без него всё было не то и не так...

Волгин обещал во что бы то ни стало вернуться к её именинам. Он жил в Петербурге почти целый месяц, и за это время Софья не получила от него ни одной весточки, даже телеграмму не соизволил отправить. Вот как он свои обещания держит! Девушке было обидно до слёз, она безумно скучала по мужу и без конца изводила себя ревнивыми мыслями, представляя Прохора в обществе столичных барышень. Софья хотела поехать вместе с мужем, но он категорически отказался брать её с собой, оправдываясь, что он там будет очень занят, и она только помешает ему.

Сегодня она надеялась до последнего, стараясь не показывать гостям своего нервного ожидания. И всё напрасно... Может, и забыл он уже про неё, закружилась голова от новых впечатлений, вот и домой не тянет. На крыльцо вышла Анна Николаевна и приобняла девушку за плечи:

– Сонечка, да не волнуйся ты попусту! Может, вечером приедет ещё, ну в крайнем случае завтра поутру! Мало ли почему в дороге задержался! Прохор у нас отчаянный, с ним ничего не должно случиться плохого!

Софья похолодела. Ведь и правда, в дороге столько опасностей, а она об этом и не подумала, совсем уже с ума сошла со своей глупой ревностью! А вдруг в самом деле что серьёзное стряслось?! Девушка сорвалась с места и стремглав убежала в дом. Анна Николаевна только головой покачала, она тоже начинала тревожиться за сына, но материнское сердце подсказывало ей, что с Прохором всё в порядке, и скоро он будет дома.

Софья упала на кровать и истерично разрыдалась. Господи, только бы с Прошенькой всё было хорошо! Если он завтра не приедет, она точно с ума сойдёт от беспокойства!

– Софья Борисовна, вот возьмите, попейте водички, полегче станет! – протянула ей стакан воды Настя.

Её горничная сейчас жила здесь, в доме Волгиных. Софья, затосковавшая после отъезда мужа, попросила разрешения у Анны Николаевны, чтобы Настя снова была при ней. Служанка давно уже уговаривала Софью забрать её к себе, ведь привыкла она к своей барышне, да вместе и веселее им будет. Свекровь, конечно же, была не против, напомнив Софье, что теперь это и её дом тоже и она в нём полноправная хозяйка.

– Стучать надо прежде, чем заходишь! – сердито сказала девушка, не желая, чтобы кто-то видел её слёзы.

– Так я же стучала! – сделав честные глаза, воскликнула Настя. – А вы не слышали, плачете, убиваетесь, вот я за водичкой и сбегала!

Софья села на кровати, вытерла глаза, и, взяв стакан из рук служанки, отпила несколько глотков.

– Вы из-за того расстроились, что Прохор Андреевич не приехал?

– Вовсе нет! Просто беспокоюсь немного...

– Да уж, после случая с Андреем Ивановичем как же не беспокоиться! – вздохнула Настя.

– Ох, замолчи ты, без тебя тошно! – Софья допила остатки воды, изо всех сил стараясь взять себя в руки и не поддаваться напрасным страхам.

– А я зачем зашла-то! – спохватилась Настя. – Вам письмо пришло от Ольги Павловны!

Софья забрала у неё конверт и попросила оставить её одну. От Ольги Великасовой, в гостеприимном доме которой они останавливались в Переладове, она получала уже не первое письмо. Ольга ответила на оставленное послание Софьи, и между девушками завязалась искренняя дружеская переписка. Они нашли друг в друге родственные души и хотели поскорее встретиться. Софья с улыбкой распечатала конверт и развернула длинное письмо. Как хорошо, что оно пришло именно сейчас, когда ей необходимо отвлечься от мучительных переживаний. Ольга по её просьбе подробно описывала свою жизнь за границей, живо и красочно излагая свои мысли, чувства и впечатления. Ещё девушка писала, что ей очень одиноко, так как отец погружён в дела, и она безумно рада, что в её жизни появилась Софья, ведь она всегда мечтала о такой подруге. В конце письма Ольга поздравляла её с именинами и выражала надежду на скорую встречу.

Софья достала бумагу и чернила, решив незамедлительно написать ответ. Как в комнату влетела запыхавшаяся Настя:

– Приехал! Прохор Андреевич приехал! – радостно сообщила она.

Софья вскочила и бегом кинулась следом за служанкой во двор. В распахнутые ворота уже въезжала коляска.

– Видишь, Сонечка, я как знала, что Прохор наш сегодня приедет! – говорила Анна Николаевна, тоже вышедшая встречать сына. – Да он, кажется, не один пожаловал!

Действительно, в коляске сидели двое. И Софья с трудом признала, который из них её муж. Уже собравшись броситься ему навстречу, она остановилась, поражённая изменениями, произошедшими в нём. Высокий франт, лихо соскочивший с подножки коляски, был совсем не похож на того Прохора Волгина, которого она знала. В новеньком бежевом костюме и такого же цвета широкополой шляпе, в блестящих белых лаковых туфлях он показался ей каким-то чужим и далёким. Опомнилась она уже в объятиях Прохора.

– Софьюшка, моя родная, прости, что опоздал! С праздником тебя, любимая! Я тебе столько подарков привёз! – зашептал он ей на ушко своим бархатистым голосом.

– Ничего мне не надо, ты – мой самый дорогой подарок, самый бесценный, – сказала Софья, крепко прижимаясь к нему.

Прохор нагнулся и нежно поцеловал жену в губы, а она обхватила его рукой за шею, желая ещё немного продлить сладкий поцелуй. Затем отстранилась, раскрасневшаяся и смущённая, но безумно счастливая. И, только сейчас вспомнив про гостя, покраснела ещё сильнее. Незнакомец вылез из коляски и с любопытством поглядывал в их сторону. Он был молод, хорош собой. Чёрные как смоль волосы и смуглая кожа выдавали в нём иностранца. На мужчине был синий клетчатый сюртук и светлые брюки.

Прохор, обняв и поцеловав мать, подошёл к нему и, дружески похлопав его по плечу, весело сказал:

– Позвольте представить вам моего компаньона и друга Лоренцо Моретти! Он один из сынов солнечной Италии!

– О, я только наполовину итальянец, – белозубо улыбнулся Лоренцо. – Моя мать русская и живу я последние годы в России. Мне здесь очень нравится! Видимо, сказывается влияние корней! – говорил он приятным баритоном с едва заметным акцентом.

– Познакомься, Лоренцо, с моими родными. Моя матушка – Анна Николаевна, – гордо сказал Прохор. – А это моя супруга – Софья Борисовна!

Итальянец тут же подошёл к Анне Николаевне и почтительно поцеловал её руку.

– Прохор, ты очень похож на свою матушку, – заметил он.

А потом, галантно поклонившись, чуть коснулся губами ручки Софьи.

– Какая у тебя красивая жена! Настоящая богиня! – искренне восхитился он.

Софья смущённо опустила глаза, а Волгин рассмеялся.

– Поосторожнее, Моретти! Здесь тебе не Италия и даже не столица, твои комплименты могут быть неверно истолкованы! Хорошо, что я привык к твоим манерам, а то бы приревновал, пожалуй!

Прохор снял шляпу, и Софья чуть не ахнула. От роскошных кудрей ничего не осталось. Тёмно-русые волосы парня были довольно коротко подстрижены на затылке, а небольшая чёлка зачёсана назад. Поймав на себе удивлённые взгляды жены и матери, Волгин улыбнулся и небрежно провёл рукой по волосам.

– Говорят, нынче такая стрижка в моде. По крайней мере, теперь мне не будет жарко! Ну всё, пойдёмте в дом, а то стоим, словно век не видались! – тряхнул он головой по привычке и подтолкнул Лоренцо к крыльцу. – Мишка, заноси вещи! – обернувшись на ходу, крикнул он молоденькому конюху.

Глава 21

За ужином Прохор рассказал, что господин Моретти будет теперь жить в их городке, завтра они поедут подыскивать ему съёмный дом или квартиру. И сразу же начнут заниматься рестораном. Внутренняя отделка была выполнена ещё при Андрее Ивановиче, осталось только завезти нужное оборудование, нанять людей для обслуживания и продумать все мельчайшие детали. Насчёт меню и повара можно было уже не беспокоиться, в столице Лоренцо представил Прохору своего друга итальянца – отменного и искусного повара, который с радостью согласился возглавить их заведение. Разгорелся жаркий спор, какое всё же лучше дать название ресторану. Рассматривали несколько вариантов, причём Лоренцо очень настаивал на «Софи», в честь Софьи. Но Волгин категорически был против. Наконец окончательно и бесповоротно решили, что ресторан будет называться «Верона».

Софья смотрела на мужа и радовалась, видя, как блестят у него глаза. Вся её обида вмиг испарилась, как только она увидела его. Лоренцо пришёлся девушке по душе, очень приятный молодой человек, разговорчивый и улыбчивый. Просто чудесно, что у Прохора появился такой хороший друг. Увлечённая беседой, Софья не замечала, какие откровенные взгляды бросает на её мужа Настя, которая прислуживала за столом. Она буквально поедала Прохора глазами и так и норовила, будто невзначай, коснуться его рукавом своей блузки, подавая новое блюдо или унося пустые тарелки.

Волгин же, напротив, сразу почувствовал игривое настроение Насти по отношению к себе. И когда она в очередной раз улыбнулась ему, парень смерил её самым строгим взглядом, на какой только был способен. Настя в ответ так глянула на него, сверкнув своими зелёными глазами, что Прохор чуть не поперхнулся и торопливо обвёл взглядом всех присутствующих за столом, не заметил ли кто чего.

После ужина все собрались в гостиной. Прохор, шутя и весело смеясь, описывал свои столичные приключения. Лоренцо умело подыгрывал ему и вспоминал смешные случаи из своей жизни.

– Прохор, а почему ты не расскажешь, как мы с тобой на балу побывали и как ты брал у меня уроки танцев? – подмигнул ему Моретти.

– В самом деле? – удивлённо приподняла брови Софья. – Проша, что же ты молчишь?

– Да нечего особо рассказывать! – смутился Волгин. – Пригласили нас с Лоренцо на бал одни уважаемые люди. Ну и я, чтобы в грязь лицом там не ударить, попросил его научить меня хотя бы вальс танцевать!

– И надо сказать, что ваш муж, Софья Борисовна, оказался весьма и весьма способным учеником! На балу он произвёл настоящий фурор!

– Да ладно тебе приукрашивать-то! – засмеялся Прохор. – Пойду я лучше за гостинцами! – и он вышел из комнаты.

– Господин Моретти, а вы, значит, хорошо танцуете? – спросила Софья с интересом.

– Прошу вас, зовите меня просто Лоренцо! – улыбнулся ей итальянец. – Да, я довольно неплохо танцую и вполне сносно играю на фортепиано. Кстати, у вас есть дома инструмент?

– Нет, – покачала головой Софья.

– Жаль, а то бы мы с Прохором подарили вам какой-нибудь красивый романс в ваш праздник! У него прекрасный голос!

– Так Прохор на балу не только вальсировал, но ещё и романсы пел? – ревниво спросила девушка.

– О, да! Чем привёл всех присутствующих дам в полный восторг! – продолжал Моретти, не расслышав лёгкой досады в голосе девушки. – А вальс у него отменный получился! Если бы сам не был свидетелем, ни за что не поверил бы, что ещё три дня назад Прохор не умел его танцевать!

В коридоре, неся кучу подарков в руках, Волгин наткнулся на Настю.

– Давайте я помогу вам, барин! – служанка ловко подхватила несколько свёртков из его рук. – С приездом вас, Прохор Андреевич!

– Ты, стало быть, теперь у нас живёшь? – прищурился он, глядя на неё сверху вниз.

– Да, барышня меня к себе забрала! – нахально улыбнулась Настя, не отводя взор. – Вы ведь не против, барин?! Я умелая, многое по дому могу делать, и вообще...

– А вот с этим «вообще» завязывай! И прекрати на меня так пялиться, а не то дырку на мне прожжёшь! – как можно строже сказал Прохор, но весёлые бесенята плясали у него в глазах.

– Не понимаю о чём вы, барин, – невинно захлопала Настя длинными ресницами. – Хорошо, буду вести себя так, как вы того пожелаете...

Девушка скромно опустила глаза, а Волгин поскорей отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

Оставшийся вечер пролетел в приятной суете. Прохор раздавал привезённые подарки: дорогие ткани для платьев, роскошные шали и разные милые безделушки для жены и матери. Софье он приготовил особый подарок – узорное золотое колечко с бриллиантами. Надев его ей на пальчик, рядом с обручальным, Прохор нежно поцеловал руку жены.

– Какая красота! – сказала она, глядя вовсе не на колечко, а в глаза любимого, лучившиеся мягким светом.

Не забыл Прохор и про свою старую няньку, вручив Акулине батистовый отрез на платье.

– Прохор Андреевич, голубчик, да зачем же мне? – замахала она руками. – Чай не барышня я уже в таких нарядах-то ходить!

– Бери, бери, Акулина! Будешь на праздники надевать! – улыбнулся Волгин. – А вот это Тихону передай! – положил он на стол добротные высокие сапоги.

– Софья Борисовна, позвольте мне тоже сделать вам скромный подарок на именины, – подошёл к девушке Лоренцо и протянул ей красивую музыкальную шкатулку, на которой были нарисованы два белоснежных лебедя, склонившие головы друг к другу.

– Прелестная вещица! – восхитилась Софья. – Благодарю вас, Лоренцо, вы очень внимательны!

Внезапно в комнату вбежал радостный Антон.

– Прохор Андреевич, я только что узнал, что вы приехали! И сразу сюда! Удачно съездили?

– Антон, как хорошо, что ты пришёл! – по-дружески обнял его Волгин. – Я хочу тебя кое с кем познакомить! Это господин Моретти, он будет совладельцем нашего ресторана! Сам Бог мне его послал! А это Антон – мой управляющий. Пойдёмте в кабинет, там обо всех делах поговорим! Надеюсь, у нас тут всё в порядке?

– Обижаете, Прохор Андреевич! Дела как по маслу идут! Я вам сейчас подробный отчёт предоставлю! – заявил Антон с довольным видом.

*** *** ***

Софья сидела перед зеркалом в белоснежной кружевной сорочке и задумчиво расчёсывала волосы. Наверняка Антошка уманил Прохора отмечать его приезд, сколько можно в кабинете сидеть! Интересно, Лоренцо с ними отправился? Тогда до утра нечего их ждать, надо спать ложиться...

– Звали, барышня? – забежала в спальню Настя.

– Я тебя час назад уже звала! – возмутилась Софья. – Где тебя носит?!

– Так я Акулине убираться помогала, а то Лушка спать уже завалилась...

– Ты случайно не знаешь, где мой муж и господин Моретти?

Настя забрала из рук Софьи щётку и принялась расчёсывать её длинные локоны.

– Случайно знаю, – лукаво захихикала она. – Прохор Андреевич повёл итальянца в баню. Представляете, он ни разу в нашей русской бане не парился! Вот нехристь-то! Угорит ещё там с непривычки!

– Прекрати немедленно так отзываться о сеньоре Лоренцо, – сказала Софья. – Он очень интеллигентный и образованный человек! Просто у них свои обычаи, к тому же он наполовину русский!

– А он симпатичный! Правда, барышня?! Одни глаза чего стоят! Чёрные как ночь, а губы...

– Настя, замолчи! – вновь одёрнула её девушка. – А где Антон? Уехал?

– Уехал, давно уже. Я слышала, как он барина уговаривал в трактир пойти, но он наотрез отказался! Ещё Прохор Андреевич велел Акулине комнату приготовить для итальянца...

– Всё то ты знаешь! – Софья забрала у служанки щётку. – Отправляйся спать, поздно уже!

– Хорошо, как скажете! Софья Борисовна, а можно мне одним глазком на колечко ваше новое взглянуть? – попросила Настя.

Девушка с улыбкой протянула ей руку.

– Красиво-то как! Счастливая вы, Софья Борисовна! Муж вам такие дорогие подарки дарит, да и сам он как яхонт драгоценный...

Тут в спальню вошёл Прохор, и Настя поспешно ушла.

– Не нравится мне девка эта! Везде свой нос любопытный суёт, – недовольно произнёс он.

– Перестань, Проша, она очень хорошая, просто неугомонная немного. Но я её люблю, как подруга она мне стала. Да и ведь это Настя тогда помогла нам увидеться! Не забывай! К тому же, Акулине с Лукерьей помощь не помешает...

– Ладно, пускай живёт, – махнул рукой Волгин.

А про себя подумал:

«Эх, Соня, знала бы ты, какая она тебе подруга, вмиг бы со двора погнала»….

– Ну и как, Лоренцо наша баня понравилась? – весело спросила Софья.

– Ещё как понравилась, – рассмеялся Прохор. – Только думаю, он туда больше ни ногой! Я его от души берёзовым веничком попотчевал, так он холодной водой окатился и дал дёру! Говорит, не понимаю, как вы такой жар терпите, у меня уже кожа трескается! И это я ещё на каменку не плескал!

– Бедный Моретти! – смеясь, сказала Софья. – Мне его искренне жаль!

– А меня ты пожалеть не хочешь? – Прохор вплотную подошёл к ней и крепко обнял жену. – Я безумно соскучился по тебе, моя родная...

– Соскучился, говоришь?! – Софья высвободилась из его рук и присела на стул перед зеркалом. – Но, судя по рассказам Лоренцо, тебе вовсе некогда было там без меня скучать! Давай, признавайся, что тебе понравились столичные барышни, среди которых ты произвёл фурор, опять же со слов твоего нового друга!

– В общем-то, он нисколько не преувеличивает! – гордо вскинул подбородок Прохор.

По смеющимся глазам Софьи он понял, что она не сердится и решил подыграть ей. Взяв со столика веер жены, он уселся на кровать и принялся обмахиваться им.

– Ах, дорогой Прохор Андреевич! Как же вы превосходно танцуете! А какой у вас изумительный тембр голоса! Вы наверняка кому-то посвятили этот чудный романс? Она присутствует здесь? Ах, какой вы статный и высокий, с вас только картины писать. У меня есть один знакомый художник, я могу вас представить ему! – парень жеманно поправил волосы, и, спрятав лицо за веером, громко расхохотался. – Вот далеко неполный список комплиментов, услышанных мною за вечер! Не буду скрывать, мне было весьма лестно!

– Ах, лестно! – смеялась Софья, вытирая выступившие слёзы. – Больше ты у меня один никуда не поедешь, это я тебе вполне серьёзно говорю! А картину с тебя наш местный учитель рисования господин Лавров напишет, если уж тебе больно хочется!

Волгин, ещё больше залившись смехом, упал на постель:

– Соня, прекрати! У меня уже слёзы градом! Ты ведь знаешь, что Лаврова за пьянство выгнали из школы, и он теперь занялся частными уроками, вот только идти к нему никто не спешит, так как для вдохновения он не прочь пропустить рюмочку-другую. Ты что, хочешь, чтобы он нарисовал меня косым или горбатым?!

– Да, меня вполне это устроит!

– Я и не сомневался!

Отсмеявшись, Волгин вытер глаза, и встав с кровати, подошёл к открытому окну.

– Душно сегодня, прям как лето уже. Наверное, гроза будет, – он распахнул свой золотистый парчовый халат и провёл ладонью по разгорячённому раскрасневшемуся лицу. – А если серьёзно, Софьюшка, то все эти столичные дамочки какие-то искусственные и блёклые, словно нету в них жизни. Они и мизинчика твоего не стоят! Зато думают о себе Бог весть что...

Прохор подошёл к девушке, и, опустившись на пол, положил голову к ней на колени.

– Какое счастье, что я встретил тебя, душа моя, – прошептал он и оба надолго замолчали, словно читая мысли друг друга без слов.

Софья нежно гладила его лицо, касаясь горячих губ кончиками пальцев. Потом запустила пальцы в его шелковистые густые волосы и, тихонько вздохнув, посетовала:

– Ну зачем же ты подстригся, Проша, всё никак не могу привыкнуть к тебе без твоих кудрей...

– Отрастут, куда они денутся, – сказал парень. – А знаешь, Соня, кого я на том балу встретил? Золотова... Как тесен мир, оказывается... Он сделал вид, что не знает меня, но так презрительно смерил меня взглядом, что я еле сдержался. До чего же он всё-таки мерзкий тип! Судя по его физиономии, он был весьма удивлён, увидев меня там. Ну, а я уж постарался не ударить в грязь лицом! – усмехнулся Прохор.

Он почувствовал, как девушка напряглась при упоминании о Золотове. Подняв голову, он заглянул ей в глаза:

– Ты чего, Соня, до сих пор вздрагиваешь, как его имя услышишь?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Как вспомню, что к свадьбе с ним готовилась, пусть и понарошку, так плохо мне становится... Боялась я его очень, от одного его взгляда прочь бежать хотела...

– Всё прошло, словно страшный сон, – сказал Прохор, целуя её ладонь. – Ты моя девочка, только моя. Иди сюда!

Поднявшись, он подхватил Софью на руки, и, вальсируя, закружился с ней по комнате. Девушка счастливо засмеялась.

– На открытии нашего ресторана мы обязательно будем танцевать! – говорил Прохор. – Мне понравилось! А может, ещё до этого кто-нибудь приём устроит, пойдём обязательно! А потом купим большой красивый дом с садом, где будет огромная бальная зала...

– Ох, Проша, напоминай мне почаще, что я не сплю! – сказала Софья, целуя его в губы.

Прохор опустил девушку на постель, и, глядя в её большие тёмные глаза, тихо произнёс:

– Любовь моя, прости меня, что лишь тобой живу я. Что для меня есть только ты и без тебя умру я...

– Откуда эти строки? – взволнованно спросила она.

– Сейчас в голову пришли, – улыбнулся Прохор. – Я люблю тебя, Софьюшка, ты – моя жизнь, моё счастье, моё бесценное сокровище...

– Поклянись, что так будет всегда! Что ты никогда меня не разлюбишь!

– Клянусь, моя ненаглядная! – пообещал парень и склонился к её приоткрытым губам с нежным поцелуем.

Глава 22

Прохор сидел в кабинете, обложившись бумагами. От бесконечных цифр у него уже рябило в глазах. Очень он не любил эту бумажную волокиту, всевозможные подсчёты и сводки, но без них никуда. А за окном-то благодать какая! Подходит к концу май-травень, всё кругом цветёт и зеленеет. Так бы сейчас и вскочил на коня, и унёсся в бескрайнее поле, там бы упал в молодую душистую траву и смотрел бы в прекрасное голубое небо! Парень мечтательно вздохнул и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. В дверь настойчиво постучали, и вошёл Фёдор Воронов.

– Здорово, Прохор! – протянул он ему руку.

– Рад тебя видеть, Федя! Что-то давненько мы с тобой не пересекались! А ведь в соседних домах живём!

– Ну, ты теперь птица высокого полёта, – усмехнулся в усы Фёдор. – Не знаешь, с какого бока к тебе подойти!

– Да перестань ты ерунду говорить! – возмутился Волгин. – Я всё тот же, нисколько не изменился.

– Не скажи! В трактире нашем тебя теперь и не увидишь!

– Так работы полно, сам знаешь! Да и Софье моей это не понравится...

– С каких пор ты, Прохор Волгин, бабу слушаешься?

– Софья не баба! – нахмурился Прохор. – Да и честно признаться, меня и самого как-то не тянет на приключения, хватит, нагулялся досыта!

– А ты говоришь, не изменился! Ещё как изменился! Ну да ладно, как хоть дела-то идут? – поинтересовался Фёдор.

– Превосходно! – улыбнулся Волгин. – Вот только родственничек твой Рязанов иногда палки в колёса вставляет, то цену собьёт, то слушок какой-нибудь мерзкий пустит, но мне его пакости ровно комариные укусы, щекотно немного...

– То же мне родственник! – махнул рукой Воронов. – Нет, чтоб помочь нам немного, не обедняет ведь, так он рыло воротит, будто и не знает нас...

– Зато вон как вы радовались, когда породнились с ним, – в голосе Прохора прозвучала давняя обида. – А я ведь тебе говорил, что так и будет! Совсем у вас плохо дела, что ли?

– Бывало и получше... Прохор, не привык я просить, но может, ты по старой дружбе пристроишь меня к себе куда-нибудь! Я на любую работу согласен, а то батька ворчит, что я на его шее сижу...

– Конечно, подыщем что-нибудь, не беспокойся! – пообещал Волгин. – Вот скоро ресторан откроем с Лоренцо, и там тебе местечко обязательно будет!

– Спасибо, Прохор, не ожидал даже...

– Пока не за что благодарить, – отмахнулся парень и достал из шкафа бутылку коньяка. – Давай выпьем по рюмочке для настроения!

– Скоро Катерина приедет, – как бы невзначай заметил Фёдор.

– А мне какое дело? – пожал плечами Прохор, но на скулах его выступил едва заметный румянец.

Воронов осушил рюмку, сморщился, и поставил её на стол.

– Крепкий, зараза! Тут такое дело, Прохор, на вот, держи, – он протянул другу запечатанный конверт. – На днях пришло от неё письмо, в котором сообщает, чтоб ждали её скоро, а в нём тебе послание... Понимаю, что давно безразлична тебе Катерина, но я должен тебе его передать, а то спросит с меня по полной, когда приедет, ты ведь её знаешь! А там твоё дело, хочешь – порви, хочешь... Ну ладно, пойду я, ещё раз спасибо, Прохор, что в беде не оставляешь!

– Я дам тебе знать, когда понадобишься, – крикнул ему вдогонку Волгин и опустил глаза на письмо, которое словно калёное железо жгло ему руки.

*** *** ***

Софья осмотрелась вокруг и довольно улыбнулась.

– Лоренцо, это просто чудо! – воскликнула она.

– Вам и правда нравится, Софи? – взволнованно спросил итальянец.

– Конечно! Я уверена, Прохор тоже будет в полном восторге!

В ресторан сегодня Софья приехала одна. У мужа было много дел, и он попросил её съездить посмотреть на покупки, которые привёз Моретти. Шли последние приготовления, со дня на день должен приехать повар, работники почти все были наняты, кухонная утварь и необходимая мебель расставлены по своим местам. У Лоренцо появилось свободное время, которое он использовал для улучшения обстановки ресторана, стараясь придать ей особую атмосферу. На этот раз молодой человек приобрёл изумительной красоты бронзовые напольные канделябры на витиеватых ножках. А главное – большой орехового цвета рояль, который уже установили у окна.

– Я думаю, нужно обязательно нанять музыканта, чтобы он играл на нём! – воодушевлённо говорил Лоренцо. – Я уверен, музыка будет привлекать ещё больше посетителей и заставит их задерживаться у нас подольше! Правда, боюсь, что Прохор посчитает мою затею пустой тратой денег...

– Глупости! – оборвала его Софья. – Прохор обязательно одобрит это! Сразу стало гораздо изысканнее и красивее!

– Благодарю, Софи, я очень старался!

– Лоренцо, сыграйте что-нибудь для меня, пожалуйста, – вдруг попросила его девушка.

– С удовольствием! – молодой мужчина подошёл к инструменту, и, открыв крышку, пробежал рукой по клавишам. – Неплохо звучит, – произнёс он, усаживаясь за рояль.

Вскоре помещение наполнили чарующие звуки музыки, такие нежные и романтичные, что у Софьи перехватило дыхание.

– Брависсимо, сеньор Лоренцо! – захлопала она в ладоши, как только он закончил играть.

– Это мой любимый Беллини, – печально произнёс итальянец.

– Вы, должно быть, скучаете по своей родине? – спросила Софья, подойдя к нему.

– Бывает, но редко. Кто там меня ждёт? Родители умерли, возлюбленной у меня не было... А здесь меня влечёт ваша суровая, но такая прекрасная природа, и люди – очень открытые, радушные, и такие разные. Здесь я встретил настоящих друзей, а теперь вот Прохора и вас, Софи...

Девушка торопливо опустила глаза под его очень откровенным, пылающим огнём взглядом, который говорил лучше любых слов.

– А сейчас с новым интересным делом и вовсе скучать не придётся, – быстро произнёс Лоренцо и отошёл в сторону.

– Ну что ж, я, пожалуй, поеду домой, – сказала Софья, всё ещё немного обескураженная его внезапной вспышкой.

– Вас подвезти?

– Нет, благодарю, меня Тихон ждёт. До скорого, Лоренцо! – попрощалась Софья и направилась к выходу.

– До скорого, милая, необыкновенная Софи, – прошептал одними губами Моретти и захлопнул крышку рояля.

*** *** ***

Прохор уже несколько минут безуспешно пытался сосредоточиться на бумагах, но письмо Катерины, лежащее рядом, так и манило его к себе. И порвать рука не поднималась, и прочесть было зазорно. Наконец, решившись, он быстро и торопливо разорвал конверт и вытащил письмо. Помедлив ещё мгновение, Прохор развернул его и вздрогнул от неожиданности, когда из него выпала чёрная как ночь прядь волос. Усмехнувшись, парень начал читать, но вскоре усмешка исчезла с его лица.

«Милый, желанный мой Прошенька, сокол мой ясный, – писала Катерина. – Ты не представляешь, как истосковалась я по тебе, по очам твоим лукавым, по улыбке ненаглядной, да по рукам нежным... Как же я хочу обнять тебя крепко-крепко, да поцеловать в уста твои сахарные. Только сейчас я поняла, что нет мне жизни без тебя! Евгений опостылел хуже горькой редьки, не муж он мне никакой! Ты – мой единственный, самый родной на свете! Объездили мы всю Европу, побывала я в Париже, как и мечтала... Но гуляла ли я по Елисейским полям или любовалась на красоту королевских дворцов и фонтанов, твой образ всюду преследовал меня, как наваждение. Не мило мне ничего без тебя, словно и не живу я... И солнышко не греет, и небо серым да хмурым кажется вдали от тебя. Ты один – свет очей моих. Верю, и ты также сильно скучаешь по мне, Прошенька, и ждёшь меня. Навек твоя Катерина».

Волгин почувствовал, как болезненно сжалось его сердце, лицо запылало, а руки, наоборот, стали холодными как лёд, словно в кровь его пустили яд. Он тряхнул головой, отгоняя от себя красивое лицо Катерины, вдруг так отчётливо возникшее перед ним. Он не должен о ней думать! Блажь это всё! Отродясь Катька таких слов ему не говаривала! Расставляет свои сети опять, словно паучиха! Не знает ещё, что женился он... Ну ничего, приедет, сюрприз будет! А то она, небось, уверена, что он тут иссох весь по ней... Да и вообще, какое ему дело до того, что она подумает! Разве он не счастлив со своей любимой Софьюшкой?

Прохор торопливо сгрёб в охапку письмо с конвертом и волосы и забросил всё в ящик стола, потому что в кабинет постучали.

– Войдите! – крикнул он, ощущая себя каким-то мелким воришкой, застигнутым на месте преступления.

Но это была всего лишь Настя с подносом в руках:

– Вот, барин, попейте чайку с блинами! Мы с Акулиной только что настряпали, горяченькие, с маслицем!

– Да не хочу я, не видишь, занят! – раздражённо отмахнулся от неё Прохор.

Служанка обиженно надула губки и поставила поднос на стол. Затем свернула один блинчик, и обмакнув его в горячее масло, протянула Волгину.

– Ну, поглядите, какой румяный да вкусный! Прямо на вас смотрит, Прохор Андреевич!

– Умеешь же ты уговаривать, Настюша! – улыбнулся он и откусил кусочек блина с рук девушки. – Ох, и правда, объедение! Давай сюда остальные!

Пока Прохор лакомился блинчиками с чаем, Настя сидела напротив него и играла кончиком своей длинной русой косы, то и дело шаловливо посматривая на парня.

– Вы, барин, из столицы какой-то совсем другой приехали! – нараспев произнесла она. – От вас прежнего одни глаза остались, они всё такие же...

– Какие? – спросил Прохор, прищурившись. – Ну, что же ты замолчала, продолжай, мне очень любопытно!

– Необыкновенные, смеющиеся, с хитринкой, и притягивают, манят к себе как холодный чистый родник в жаркий день...

Она поднялась со своего места, и, обогнув стол, встала возле Прохора, со страстью глядя ему в глаза.

– А подойдёшь поближе – и увидишь, что вовсе не родник это голубой, а омут глубокий, погибельный, в который так и хочется кинуться с головой, и будь, что будет!

Прохор первый отвёл глаза и глухо сказал:

– Вот и не стой на краю, не упадёшь!

– Прохор Андреевич, а вы ведь про своё обещание-то позабыли! – вдруг весело воскликнула Настя.

– Какое ещё обещание?! – невинно взглянул он на девушку.

– А помните, когда я ночью одной морозной вас к барышне своей провела, я ведь ой как рисковала! Сколько воды уж утекло, а я всё жду, когда вы про меня вспомните! Али ничего не стоит слово ваше купеческое?!

Волгин гневно сверкнул глазами, но тут же лукаво улыбнулся:

– Почему же, ничего я не забыл, Настюша! Просто удобного момента ждал! Теперь, думаю, он как раз настал! Иди сюда!

Он обхватил девушку руками за талию и усадил к себе на колени.

– После ужина приходи на конюшню, – зашептал он ей на ушко. – Так тебя приласкаю, что ввек не забудешь!

Прохор быстро поцеловал её в губы, а его ладонь скользнула по тяжело вздымавшейся девичьей груди. Настя обняла его за шею и крепко прижалась к нему, вновь выпрашивая поцелуй, приблизила свои губы к его лицу. Но парень разжал её руки и стряхнул Настю со своих колен.

– Всё, иди! А то войдёт кто-нибудь! Вечером жди меня! – сказал он и улыбнулся девушке такой манящей улыбкой, что у неё перехватило дыхание.

Счастливая Настя как на крыльях вылетела из кабинета, а Волгин обречённо уронил голову на руки и тяжело вздохнул.

Глава 23

За ужином Софья рассказала мужу про идею Лоренцо с роялем. К её удивлению Прохор довольно рассеянно отреагировал на её слова.

– Хорошо, найдём музыканта, – только и произнёс он.

Поужинав, он вновь удалился в кабинет, сказав, что у него ещё много работы. Настя помогла Лукерье перемыть посуду и быстро выскользнула из кухни. Прибежав в людскую, она переодела блузку, причесала волосы, повертелась перед небольшим зеркалом, и весело крутанувшись на каблучках, помчалась назад в дом. Осторожно заглянула в гостиную. Софья и Анна Николаевна как обычно читают. Затем Настя тихонько приоткрыла дверь кабинета, Прохора там не оказалось. Сердце девушки отчаянно забилось, и она выбежала на крыльцо.

На улице стало совсем темно, небо заволокло грозовыми тучами, накрапывал мелкий дождик. Во дворе никого не было, и Настя стремглав кинулась в сторону конюшни. Возле дверей она огляделась, и убедившись, что её никто не заметил, прошмыгнула внутрь. Здесь было совсем темно. Настя несмело шагнула вперёд и тихонько окликнула:

– Прохор Андреевич! Я пришла!

Тишина. Только всхрапывали лошади, да по крыше забарабанил крупный дождь. Постепенно девушка пригляделась и стала различать очертания предметов. Она подошла к большому тюку сена и прислонилась к нему.

«Неужто обманул? – пронеслось у неё в голове. – Да нет, не мог, он так смотрел на меня! Наверняка жена-то наскучила уже!», – усмехнулась Настя.

Она расстегнула первые пуговицы на своей блузке и распустила косу, отбросив длинные густые волосы назад. Дверь конюшни распахнулась, и на пороге показался мужской силуэт. Настя прерывисто вздохнула и шагнула к нему навстречу.

– Желанный мой, иди ко мне, – прошептала она.

– Настенька! – послышался взволнованный мужской голос.

Девушка испуганно вскрикнула и отшатнулась в сторону. Это был не Прохор! Сильная молния на короткий миг осветила всё вокруг, и Настя узнала Мишку, их конюха. Он подошёл к ней и сжал её в своих объятиях.

– Настенька, давно уж ты мне люба! Какое счастье, что и я тебе! – парень попытался поцеловать её.

Но Настя с силой оттолкнула его и расхохоталась:

– С чего ты взял, что я тебя дожидаюсь?! Да ещё лезешь со своим слюнявым ртом целоваться, молоко у тебя на губах не обсохло, Мишка! Телёнок ты, как есть телёнок глупый! А ну пошёл прочь отсюда!

– Как же так?! – голос Мишки обиженно дрогнул. – Ведь барин сказывал, что я нравлюсь тебе!

– Чего ты мелешь, олух?! – воскликнула Настя, вся похолодев.

– Ну, Прохор Андреевич сейчас подошёл ко мне и говорит, иди скорей, Мишка, на конюшню, там Настька тебя ждёт, люб ты ей, только боится тебе признаться! А там, говорит, и свадебку сыграем!

Девушка выскочила из конюшни, не дослушав его. По её лицу ручьём струились слёзы. Пока бежала до дома, вся вымокла до нитки под проливным дождём. А на крыльце стоял Прохор, который увидев её, весело расхохотался:

– Ну что, уже сговорились? – подмигнул он ей. – Что-то быстро вы! – и снова залился смехом.

– Жестокий вы, оказывается, барин! – сказала Настя, взглянув на него сквозь пелену слёз. – Разве можно так над чужими чувствами потешаться?!

– А разве можно предавать свою хозяйку, которая доверяет тебе? – уже серьёзно спросил Волгин.

– А в любви все средства хороши! – с вызовом посмотрела на него Настя. – И знайте, Прохор Андреевич, что я так просто не сдамся! Всё равно вы мой будете! Чего бы мне это не стоило!

Она быстро прошла мимо него, но Волгин схватил её за руку и развернул лицом к себе.

– Послушай меня, дорогуша, ты что о себе возомнила? Думаешь, я позарюсь на твои прелести? Так, во-первых, ты не в моём вкусе, а во-вторых, мне кроме любимой жены никто не нужен! И не смей больше путаться у меня под ногами, а не то живо вылетишь вон отсюда! Поняла?!

– Не посмеете! Я ведь могу Софье Борисовне шепнуть кое-что, и посмотрим, кому она больше поверит, мне или вам! – Настя выдернула у него свою руку и рассмеялась. – А вам очень идёт сердиться, барин!

Вновь сверкнула яркая молния, раздался оглушительный раскат грома. Девушка взвизгнула и вбежала в дом. Волгин растерянно провёл рукой по волосам.

«Вот ведь связался на свою голову, – мрачно подумал он. – Чертёнок в юбке, а не девка! За ней глаз да глаз нужен. Ну, и я не лыком шит! Поиграть захотела – поиграем! Посмотрим, чья возьмёт!»

*** *** ***

На следующий день, дождавшись, когда Волгин уедет, Настя проскользнула в его кабинет. Подойдя к столу, она начала выдвигать ящики один за другим и внимательно изучать их содержимое. Пока, наконец, не наткнулась на скомканное письмо и прядь чёрных волос.

– Ах, вот что вы так поспешно спрятали вчера, Прохор Андреевич! – победно улыбнулась она. – Ну, теперь держитесь!

Служанка разгладила смятый лист бумаги и медленно прочитала письмо Катерины. Грамоте она была немного обучена и довольно сносно читала по слогам. Затем спрятала письмо и волосы в карман своей юбки и быстро покинула кабинет.

Софья перебирала платья в шкафу, выбирая какое из них наденет на открытие ресторана. Она непременно должна соответствовать своему красавцу мужу, чтобы он мог ею гордиться! Вместе они пока не появлялись в свете, но проезжая с Прохором в открытой коляске по городу, девушка не раз ловила на себе завистливые взгляды встречавшихся на их пути женщин. В ресторане, конечно же, соберётся вся городская знать. Софья немного побаивалась предстоящего события, но вместе с тем, как и любая юная девушка, мечтала появиться в свете в роскошном платье, и самое главное, уже как госпожа Волгина.

– Софья Борисовна, я должна вам кое-что показать! – ворвалась в комнату Настя. Вид у неё был какой-то испуганный и виноватый.

– Что случилось? – спросила девушка. – Садись и успокойся!

Настя присела на табурет и опустила глаза:

– Барышня, милая, я прям не знаю, с чего и начать...

– Говори как есть! Не бойся! – погладила её по плечу Софья.

– Это касается Прохора Андреевича...

Софья слегка побледнела, а служанка достала из кармана письмо и молча протянула его хозяйке.

– Что это? Где ты это взяла? – нахмурилась девушка, разворачивая листок.

– Простите, барышня, я как лучше хотела! – затараторила Настя. – Мне вас жаль очень стало... Я случайно увидела письмо и ещё вот это на столе у барина, – она показала Софье прядь волос.

– Кто тебе позволил трогать его вещи? – возмутилась девушка, но тут она увидела имя Катерины в конце письма и почувствовала, как у неё подкосились ноги. – Оставь меня! Сейчас же! – глухо сказала она.

– А как же письмо? – спохватилась Настя. – Надо вернуть его на место, не дай Бог Прохор Андреевич узнает...

– Не беспокойся, я скажу ему, что сама нашла его! Всё, иди! А это сожги немедленно! – с ненавистью глянула она на волосы Катерины.

– Хорошо, барышня! – кивнула Настя и, наконец, оставила Софью одну.

*** *** ***

Вернувшись домой уже в сумерках, Прохор удивился, почему жена не встречает его. Обычно Софья всегда бросалась в его объятия, едва он только поднимался на крыльцо. Сразу же почуяв неладное, он стремительно прошёл в спальню. Софья сидела у окна, не зажигая свечи.

– Софьюшка, вот и я! – улыбнулся Прохор, подходя к ней, и целуя жену в шею.

– Я вижу, – холодно ответила она, даже не повернув головы. – Прохор, я не хочу притворяться, вот возьми, это твоё! – и она протянула ему многострадальное письмо Катерины.

Прохор мысленно поблагодарил Бога, что в комнате полумрак, так как почувствовал, что на его лице вспыхнул предательский румянец.

– Что это?! – спросил он, всё ещё надеясь спасти ситуацию.

– Вот только не надо врать и выкручиваться! – поморщилась Софья, поднимаясь с места. – Я нашла его на твоём столе в кабинете!

– А разве благовоспитанные барышни не знают, что нехорошо читать чужие письма?

– Прекрати паясничать! Просто признай, что ты до сих пор любишь её, раз ведёшь с ней столь нежную переписку!

– Я не переписываюсь с ней! – воскликнул Прохор, яростно сжимая в кулаке проклятое письмо. – Федька передал его мне, я прочёл и забыл выбросить! Вот и всё!

– Да неужели?! – с сарказмом произнесла Софья. – А я думаю, напротив, ты собирался бережно хранить его вместе с её волосами! Теперь я понимаю, почему ты так надолго задерживаешься в кабинете! Вспоминаешь свою бывшую полюбовницу и не можешь дождаться, когда же она приедет к тебе да поцелует в уста сахарные!

– Да если бы так было, я бы и не женился на тебе, не сомневайся! – вышел из себя Прохор. – Думай, что хочешь, я оправдываться больше не собираюсь! Я всё сказал! – он развернулся и вышел из спальни, не желая продолжать разговор.

Зайдя на кухню, он швырнул письмо в печь, и не обращая внимания на Акулину, подошёл к скромно стоявшей у стола Насте.

– Отвечай немедленно, это ты письмо Софье подсунула?! – грубо схватил он её за локоть. – Ведь оно не на столе вовсе лежало, а по ящикам она бы искать не стала! Ты видела, как я его туда положил! Ах, ты чертовка!

– Я не понимаю, о чём вы, барин! – захныкала Настя. – Я ничего такого не делала! Пустите, мне больно!

Волгин смерил её негодующим взглядом, и отпустив, вышел из кухни.

– Ох, девка, смотри, доиграешься! – покачала головой Акулина. – Куда ты лезешь, ты подумала, негодница этакая?!

– Что вам всем от меня надо! – топнула ногой Настя. – Я ни в чём не виновата! Пойду-ка лучше отнесу чаю барину, авось успокоится, да спрошу, будет ли он ужинать!

– Куда? – преградила ей дорогу Акулина. – Я сама ужин отнесу Прохору Андреевичу! Иди сковороды чисти, живо!

– Да не больно-то и хотелось, – пробурчала Настя и сердито повернулась к Акулине спиной.

*** *** ***

Поужинав и сходив в баньку, Прохор вернулся в спальню. Софья сидела на кровати, расчёсывая волосы. Парень тихонько присел с ней рядом и обнял жену за талию.

– Иди ко мне, моя ненаглядная, – прошептал он, зарываясь лицом в её волосы.

Но Софья резко вскочила и отошла в сторону.

– Соня, неужели ты будешь сердиться на меня из-за какого-то письма, которое мне даром не нужно?! – в его голосе послышалось раздражение.

Девушка накинула на себя халат и подошла к окну, не удостоив его ответом. Прохор пожал плечами и улёгся на кровать. Прошло около получаса, а Софья всё не ложилась.

– Ты что там, всю ночь стоять собираешься?! – Волгин вскочил на ноги и направился к жене. – Я с тобой разговариваю! – повысил он голос.

– Да хоть бы и всю ночь, тебе что за дело! – с вызовом посмотрела на него Софья. – Ложись и продолжай мечтать о своей Катерине распрекрасной! Может, приснится она тебе!

– Ну, и чёрт с тобой! – выругался Прохор, моментально выходя из себя. – Мечтать я, пожалуй, буду в другом месте! – он схватил подушку с кровати и выбежал из комнаты, от души хлопнув дверью.

Софья вздрогнула и кинулась было за ним следом. Но всё же переломила себя, потушила свечи и легла спать, изо всех сил стараясь не заплакать.

– Да уж, женился я на свою голову, – ворчал Прохор, поудобнее устраиваясь на диване в кабинете. – Ни за что первым мириться не пойду! Если повинюсь, значит, выходит, я виноват! А никакой вины за мной нет и в помине! Ну, уж нет! Теперь ты, Софьюшка, будешь просить у меня прощения, а я ещё подумаю, прощать тебя или нет! Мне и здесь неплохо... Тесновато, правда, немного, ну ничего, я потерплю!

Глава 24

На следующий день Софья не обмолвилась с мужем ни словечком. Прохор тоже избегал встречаться с ней взглядом, а вечером попросил Лукерью постелить ему на летней веранде. Там стояла кровать, и было гораздо удобнее, чем в кабинете. Анна Николаевна встревоженно спросила у сына:

– Прошенька, что за чёрная кошка пробежала между вами с Соней?

– А об этом, матушка, ты лучше у неё самой спроси! – уклончиво ответил Прохор.

Но и от девушки она ничего не добилась. Софья упорно молчала, опустив глаза. Она и сама была уже не рада, что поругалась с мужем, но подойти к нему первой не позволяла гордость.

А Прохор тем временем старательно обустраивал себе гнёздышко на веранде. Велел Лукерье принести ему перину, одеяло, перетащил туда небольшой столик, который поставил возле кровати. Затем зашёл в спальню и собрал кое-какие свои вещи, исподтишка поглядывая на жену. Уже в дверях остановился, и еле сдерживая улыбку, сказал:

– Если вам что-нибудь понадобится, Софья Борисовна, то вы можете найти меня на веранде!

– Буду иметь в виду, Прохор Андреевич! – подыграла она ему, в душе радуясь, что лёд тронулся.

На новом месте Волгина сразу же потянуло в сон. Рядом с кроватью было небольшое окошко, под которым цвела раскидистая яблонька. Он с наслаждением вдыхал её аромат и сам не заметил, как его веки сомкнулись, и он крепко заснул.

Сквозь сон Прохор почувствовал, как нежные руки гладят его волосы. Он радостно улыбнулся, и не открывая глаз, поймал и поцеловал маленькую девичью ладошку.

– Софьюшка, я люблю тебя, – прошептал он.

Девушка наклонилась над ним, окутывая его своими волосами, и поцеловала его в губы. Прохор моментально проснулся и резко сел на постели. Поцелуй, прикосновения, запах – всё было чужим! Он быстро зажёг свечу и увидел, что рядом с ним сидит Настя в одной сорочке с распущенными волосами и улыбается ему.

– Ты что себе позволяешь, холопка?! Пошла прочь отсюда! – гневно сказал он.

– Не кричите, Прохор Андреевич, просто поцелуйте меня. Вы же сами этого хотите, – зашептала Настя, страстно приникая к нему, и прижимая его руку к своей груди.

Волгин резко оттолкнул её, и вскочив с кровати, грубо схватил девушку за плечи.

– Чтоб завтра же к вечеру тебя в этом доме и духу не было! Если к моему приходу ты всё ещё будешь здесь, я сам тебя за косу выкину! Дважды я повторять не стану!

Настя испуганно кивнула, побоявшись возразить барину, видя, что он не на шутку разозлился. Прохор толкнул её к двери, и она стремглав выбежала с веранды, захлёбываясь слезами. Как же она ошибалась, наивно думая, что он хоть что-то к ней чувствует! Сейчас в его прекрасных глазах она не увидела ничего, кроме гнева, раздражения и злости. А ещё досада! Да, именно досада, что она не Софья! Оказывается он без ума от своей жены, как же она сразу этого не разглядела! Настя вдруг ощутила жгучую ненависть к своей барышне. Ну почему такая несправедливость? Не много ли Софье досталось одной? Она всего-то мечтала лишь об единственной сладкой ночке. А теперь придётся уходить отсюда. Ну ничего, она завтра что-нибудь обязательно придумает! Ей больше терять нечего.

*** *** ***

Ближе к вечеру Настя выждала момент, когда Анна Николаевна отлучилась во двор, и Софья осталась одна в гостиной. Она подбежала к хозяйке, упала перед ней на колени и горько разрыдалась.

– Настя, что случилось? – встревоженно спросила девушка. – Да не реви ты, что за горе у тебя? Может, я смогу чем-нибудь помочь?!

– Ох, барышня! Защитите меня, Христа ради! На вас одна надежда! – обливаясь слезами, Настя покрыла поцелуями руки Софьи.

– Защитить? От чего? От кого? Тебя кто-то обидел?

– Прохор Андреевич... Он приставал ко мне, а когда я не согласилась, он пригрозил, что выгонит меня из дому!

– Что? Не может быть, – прошептала побледневшая Софья. – Вставай, пойдём ко мне в комнату, я не хочу, чтобы Анна Николаевна что-нибудь узнала...

Плотно прикрыв за собой дверь в спальню, Софья взяла служанку за плечи и посмотрела ей в глаза.

– Настя, ты не врёшь мне? Ты правду говоришь? Отвечай немедленно! – голос девушки предательски сорвался, и она зажала рот ладошкой, чтобы не разрыдаться.

– Клянусь вам, барышня, чистую правду! Вот вам истинный крест! – Настя торопливо перекрестилась. – Он уже давно поглядывал на меня как-то странно, да я всё думала, что почудилось мне. А вчера он меня к себе на веранду позвал, попросил чаю принести. И подарил мне вот это! – она показала золотые серёжки со сверкающими изумрудами.

Софья изменилась в лице и в отчаянии покачала головой, не желая до конца осознавать и верить в услышанное.

– Я не брала, но Прохор Андреевич настоял. А потом он начал обнимать меня и целовать, сказал, что я всё равно буду его. Я очень сильно испугалась и пригрозила ему закричать. Он разозлился, чуть не ударил меня и приказал прийти к нему сегодня ночью, а не то он выгонит меня! Я так боюсь его, Софья Борисовна, помогите мне, пожалуйста! – умоляюще взглянула она на неё.

– Не бойся, я тебя в обиду не дам, – твёрдо сказала Софья. – А теперь иди к себе и не показывайся ему на глаза. Он приедет, я с ним поговорю...

– Спасибо вам, барышня, миленькая, – поклонилась ей в ноги Настя. – Век вашей доброты не забуду.

Оставшись одна, Софья медленно подошла к кровати, и упав на неё, горько разрыдалась. Было так больно, словно ей нож в сердце вонзили. И что теперь делать? Как жить дальше? Мысли в голове путались, отказываясь принимать верное решение. Ведь слышала же она, какие сплетни о Волгине по городу ходят! Повеса, который ни одной юбки не пропускает! А она не верила, обрадовалась, что полюбил он её и будет только ей одной принадлежать. Какая же она глупая!

Собачий лай и лошадиное ржание во дворе вывели Софью из оцепенения. Она вскочила с кровати и выглянула в окно. Прохор приехал вместе с Лоренцо, но она должна высказать ему всё прямо сейчас и посмотреть в глаза его бесстыжие.

Наскоро вытерев слёзы, девушка вышла в прихожую. Кивнула головой на приветствие Моретти и как можно презрительнее взглянула на Прохора. Он как всегда был весёлый и улыбчивый, будто ни в чём не бывало!

– Нам поговорить нужно срочно, – сухо сказала ему Софья.

Волгин подозрительно посмотрел на жену и молча кивнул головой.

– Лоренцо, ты располагайся пока, мы вернёмся через пару минут, – обратился он к другу.

– Конечно, не беспокойся обо мне, – отозвался Моретти, провожая взглядом Софью. Он заметил, что она плакала и была чем-то очень расстроена.

Войдя в спальню, девушка повернулась к мужу и от всей души влепила ему звонкую пощёчину. Тут же замахнулась для второй, но Прохор перехватил её руку.

– Ты что творишь, Софья?! – возмутился он. – Если ты таким странным способом пытаешься помириться...

– Не притворяйся! Ты лгун и подлец! Я ненавижу тебя! – выкрикнула ему в лицо девушка.

– О, да для таких весомых комплиментов должны быть серьёзные причины! – усмехнулся Прохор.

– Ты запугал несчастную Настю, угрожал ей, заставляя насильно подчиниться тебе! Как же я сразу не разглядела, какой ты лицемер и негодяй! Отпусти меня!

– А теперь меня послушай, – Прохор крепко удерживал Софью за руки, не давая вырваться. – Твоя несчастная Настя – волк в овечьей шкуре! Всё, что она тебе сказала, ложь с первого и до последнего слова!

– Неужели? А кто же тогда ей серьги дорогие подарил, которые я своими глазами видела?!

– Так, всё, хватит! – рявкнул Волгин, встряхнув её. – Скажи мне, Софья, кому ты больше веришь, своему мужу или какой-то служанке?!

– Я ей верю, – твёрдо произнесла девушка.

И тут же испугалась молнии, гневно полыхнувшей в глазах Прохора.

– Ну, спасибо, Софьюшка, – горько усмехнулся он. – В таком случае думай, что хочешь! А эту гадину я сейчас же вон выкину!

– Не смей! Или я уйду вместе с ней! – девушка кинулась за ним следом, но Прохор схватил её в охапку, перекинул через плечо, занёс обратно в спальню и бросил на кровать.

– Посиди тут, успокойся, глядишь в себя придёшь! – холодно сказал он и выдернул из дверей ключ.

– Нет, ты не имеешь права меня запирать! – тут же вскочила Софья, но Прохор уже захлопнул за собой дверь и повернул ключ в замке.

– Ещё как имею! – крикнул он ей. – Я твой законный муж, если ты не забыла, и буду обращаться с тобой так, как посчитаю нужным!

– Ненавижу тебя!

– Да ради Бога! Сладких снов тебе, дорогая! – Прохор положил ключ в карман и вытер выступивший на лбу пот.

– Проша, ты что делаешь?! – прибежала на шум Анна Николаевна.

– Не выпускайте её отсюда! – строго сказал парень и направился в людскую.

Лоренцо пошёл за ним следом, пытаясь узнать, в чём дело. Настя испуганно отступила от разъярённого Волгина.

– Думаешь, что добилась всё же своего?! Как бы не так! Пошла прочь отсюда! И не попадайся мне больше на глаза, не доводи до греха!

Лоренцо положил руку ему за плечо, видя, что Волгин с трудом сдерживает себя. Настя схватила приготовленный узелок и мышкой проскочила мимо. Выходя из дома, она победно улыбнулась. Раз барин в таком состоянии, значит, её представление было не напрасным!

– Прохор, уж не знаю, в чём дело, но ты должен успокоиться, – сказал Лоренцо. – На тебе лица нет...

– Эх, лучше тебе и не знать ничего, – махнул рукой Волгин. – Поехали-ка в трактир! Мне необходимо промочить горло.

– И ты так просто уедешь, не поговорив с женой? – изумился Лоренцо.

– Наговорились уже, – усмехнулся Прохор. – Сыт я по горло этими разговорами!

Пока Тихон запрягал тройку, Волгин закрыл ставни на окнах в спальню, чтобы Софья чего доброго не вздумала сбежать через окно. И ещё раз наказал Акулине не выпускать её из комнаты.

Софья через дверь рассказала Анне Николаевне, из-за чего произошёл весь сыр-бор. Женщина лишь покачала головой:

– Ох, Софьюшка, не верится мне, чтобы Проша мог так поступить! Он тебя любит. Вот только откуда тогда она серёжки взяла, – задумчиво произнесла она.

– Видала я на своём веку этаких вертихвосток! – вмешалась Акулина. – Давно я заметила, что она на Прохора Андреевича нашего глаз положила! Ни за что не поверю, чтобы он к ней приставал да угрожал ещё! К нему и без угроз девки сами на шею вешаются! Такая соврёт – недорого возьмёт! Скорей всего, это он отказал ей, вот она и взбеленилась! Зря ты, Софья, мужу не веришь! Доверие в семье – главное. Запомни крепко-накрепко!

Софья тяжело вздохнула за дверью. А ведь она даже не выслушала Прохора! А если Акулина права, и Настя нарочно всё придумала? Девушка разделась и легла на постель. Плакать больше не хотелось. Закрыв усталые глаза, она тут же провалилась в крепкий сон.

Глава 25

Покончив со всеми делами в ресторане, Прохор вышел на улицу, и подняв голову, полюбовался на яркую большую вывеску с названием «Верона». На дверях красовалось объявление, что ресторан открывается двадцатого июня, как раз через неделю. Ну вот и сбылась его мечта! Да так быстро и неожиданно, что Прохор сам диву давался. Не иначе батька помогает ему с небес. Хотя он не очень-то верил в загробный мир, но тем не менее старался соблюдать все православные обычаи, ведь его отец, да и дед Иван, были религиозны и набожны. Из-за чего Андрей Иванович и поплатился своей жизнью. О трагедии с отцом Прохор пытался вспоминать как можно реже: его терзало то, что он не в силах поквитаться с убийцами, которые до сих пор где-то творят свои злодеяния. А в то, что Господь покарает их, парень и вовсе не верил. Эта незаживающая, без конца саднящая рана на сердце, не давала ему в полной мере наслаждаться жизнью и своими успехами.

Тяжело вздохнув, Волгин заскочил в коляску. Нужно непременно заехать ещё в пару мест, где его присутствие было необходимо. Тихон уже взялся за вожжи, как вдруг Прохор заметил Софью, появившуюся из-за угла здания. Девушка была так очаровательна в белоснежном платье с короткими кружевными рукавчиками и в модной белой шляпке с синей атласной лентой, что у него тут же сильнее забилось сердце. Словно в первый раз её увидел.

– Постой, Тихон! – крикнул он, и выпрыгнув из коляски, стремительно зашагал к жене.

Прошло уже две недели после их ссоры и выставления Насти из дома, а они всё ещё не помирились. Прохор продолжал спать на веранде, за ужином они перебрасывались парой фраз, на этом всё и заканчивалось. Волгин никак не мог переломить свою проклятую гордость, очень уж задели его за живое слова Софьи, произнесённые ею в гневе. Но и девушка не собиралась уступать ему и признавать, что была неправа. Её до сих мучили сомнения и чувство ревности. И сколько ещё продлится между ними эта холодность, было неизвестно. Анна Николаевна всеми способами пробовала помирить их, но пока безуспешно. Она говорила невестке, что женщина всегда должна быть уступчивее, мягче своего мужа, и сама делать первый шаг, усмирив свою гордыню. Софья в душе соглашалась с ней, но едва завидя Прохора, вновь избегала смотреть ему в глаза и побыстрее уходила в другую комнату. Получался какой-то заколдованный круг, в котором они всё время убегали друг от друга. Девушка понимала, что это очень плохо, но ничего не могла с собой поделать.

– Софья, ты почему пешком? – спросил у неё подошедший Прохор. – У нас же есть вторая коляска, Мишка отвёз бы тебя...

– Да на улице благодать такая! Мне захотелось прогуляться! – ответила девушка. – Вот пришла взглянуть на ресторан, даже не верится, что через неделю он будет принимать первых посетителей! Ты уже уезжаешь?

Прохор так залюбовался своей красавицей женой, глядя на её нежные губы, которые безумно хотелось покрыть поцелуями, тёмно-карие, казавшиеся грустными глаза, что прослушал её слова.

– Не желаешь уже даже разговаривать со мной? – опустила она длинные ресницы, но тут же упрямо вздёрнула подбородок. – Ну что ж, воля твоя...

Обогнув мужа, она быстрыми шагами пошла к ресторану. Прохор, опомнившись, догнал её и распахнул перед ней дверь.

– Я задумался, Соня, – смущённо произнёс он. – Иди, там Лоренцо покажет всё, что тебя заинтересует. А мне по делам ехать надо...

– Конечно, поступай как знаешь! – бросила ему через плечо девушка и вошла внутрь.

Прохор чертыхнулся, проклиная всё на свете. Ну почему он не может броситься за ней следом, сжать её в объятиях и зацеловать до смерти? Вместо этого он вернулся в коляску и приказал Тихону трогать.

*** *** ***

Обратно Софью подвозил Лоренцо. Девушка всю дорогу щебетала про открытие ресторана, но от итальянца не ускользнула печаль в её глазах.

– Софи, – тихо произнёс он, когда коляска остановилась перед домом Волгиных. – Вы простите мою бестактность, но у вас столь грустный вид... Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Вы только скажите, и я всё сделаю для вас, всё возможное и невозможное! – в его чёрных глазах снова полыхнула такая страсть, как тогда в ресторане, что девушка на миг растерялась.

– Лоренцо, надеюсь, вы не откажетесь с нами поужинать? – спросила она, словно не расслышав его слов.

– С удовольствием! – легко согласился тот, в душе радуясь как ребёнок, что ещё целый вечер он будет смотреть в её прекрасные карие глаза и слушать её чудный голос.

К ужину Прохор не явился, зато пришла Мария Петровна, которая теперь часто навещала дочь. После того как Моретти уехал, Софья уединилась с матерью в спальне.

– Какой приятный молодой человек этот итальянец, – весело произнесла Мария Петровна. – И как же он влюблён в тебя, Соня!

– Что? Матушка, вы ошибаетесь! Вовсе он в меня не влюблён! – вспыхнула девушка. – Просто господин Моретти очень эмоциональный человек, вот вам и показалось...

– Ох, Соня, ничего мне не показалось! А то я не видела, как он на тебя смотрел!

– Я не хочу об этом говорить! – оборвала её Софья.

– Ну, да Бог с ним! Настя тебе поклон шлёт, просила передать, что очень скучает по тебе! – промолвила Мария Петровна. – И чем только она Прохору твоему не угодила? Умелая девка... Да уж, и норов у него, поискать ещё такой надобно!

– Это она вам так сказала?

– Обронила невзначай, что придирчив барин очень, высокомерен, да и со слугами плохо обращается, всё не по его...

– А ещё о чём она говорила? – допытывалась Софья.

– Про то, что с тобой неважно живёт. Да я и сама вижу, что дома его нет постоянно. И ты вон ходишь, как в воду опущенная. Обижает небось тебя? А ведь предупреждала я, что красна ягода, да на вкус горька...

– А вы, матушка, меньше Настю слушайте! Врёт она всё! Прохор её за дело выгнал! Больно волю почуяла и место своё забыла! У нас с мужем всё ладно! А если и случаются какие разногласия, мы сами разберёмся, без посторонних!

– Не горячись, Сонечка, хорошо, я тебе верю. Дай Бог, чтобы так всегда было! – крепко обняла её Мария Петровна. – Я ведь добра тебе желаю и не хочу, чтобы ты что-то скрывала от меня...

– А я ничего и не скрываю, – ответила Софья. – Всё у нас хорошо! Я как и прежде люблю Прохора безумно и о выборе своём никогда не пожалею!

Проводив мать, Софья ещё долго не могла успокоиться. Надо же, какая Настя оказалась! А ведь она на её защиту встала, мужу не поверила. Зато сейчас слова сами слетели с её губ, никому она не позволит плохо о Прохоре говорить! Что бы ни случилось, она всегда будет на его стороне, даже если он окажется тысячу раз не прав.

*** *** ***

Ночью разбушевалась гроза. Молнии сверкали беспрестанно, сопровождаясь оглушительными раскатами грома. Софья накрылась с головой одеялом, но всё равно не могла уснуть. Постепенно гроза поутихла, сменившись сильным ливнем. Но девушка продолжала ворочаться, то откидывая одеяло, то опуская и вновь приподнимая подушку. Сна не было ни в одном глазу. Усевшись на постели, Софья прикрыла глаза, представляя Прохора. Как же ей сильно хочется обнять его, прижаться к его груди, как же она соскучилась по его жарким ласкам и поцелуям! Решившись, она вскочила с кровати и в одной рубашке, босиком, тихонько выскользнула из спальни.

Девушка не стала зажигать свечу. В полной темноте осторожно пройдя по коридору, затем через гостиную и прихожую, она покинула дом. Быстро пробежала через сени и застыла возле заветной двери на веранду. Там было тихо и темно, как и во всём доме. Недолго постояв в сомнениях, Софья почувствовала, что её босые ножки уже озябли на холодном шершавом полу, и толкнула дверь. Она слегка скрипнула, и девушка вошла внутрь.

Подойдя к кровати, она чуть не вскрикнула. Прохора в ней не оказалось. Первая мысль, пришедшая в голову, была та, что он не ночует дома. Ноги отказались держать её, и Софья присела на краешек постели. Слёзы мгновенно наполнили её глаза, а сердце словно перестало биться. Вот почему он стал таким чужим и далёким. Он и думать про неё забыл, пока она тут себя изводит. Наверняка развлекается где-нибудь с той же Настей. Несколько мучительных минут показались Софье вечностью. Она просто сидела и тихо плакала, не в силах пошевелиться.

Вдруг дверь скрипнула, и послышались тихие шаги. Девушка поспешно вскочила на ноги, вытирая слёзы, и увидела Прохора в домашнем халате с горевшей свечой и тарелкой румяных пирожков в руках. Она с трудом перевела дыхание, такого облегчения она ещё никогда в жизни не испытывала. Парень чуть заметно улыбнулся, и поставив свечу и пирожки на стол, повернулся к Софье.

– Значит, пока я у Акулины на кухне ревизию провожу, здесь меня гостья дожидается? Чего угодно, Софья Борисовна?

– Гроза была сильная, мне не спалось, вот и забрела случайно сюда, – тихо сказала девушка, не сводя с него глаз.

– Совсем-совсем случайно? – улыбнулся Прохор той самой улыбкой, которую она у него так любила, и подошёл к ней, опьяняя жарким дыханием.

Не в силах больше бороться со своими чувствами, Софья обвила его руками за шею и крепко прижалась к нему. Прохор нежно приподнял её лицо за подбородок и приник к губам жены с жадным поцелуем. Софья в упоении отвечала на мужские ласки, чувствуя, как жар его тела передаётся ей, и безумное желание раствориться в его крепких объятиях, испить до самого дна сладость его губ и никогда больше не отпускать его от себя.

Уже давно пропели первые петухи, а они всё ещё не спали, лёжа в объятиях друг друга, не разжимая трепетных рук, и не сводя влюблённых взоров друг с друга.

– Моя златовласка, – нежно прошептал Прохор, гладя и пропуская между пальцами струящиеся локоны девушки.

– Прошенька, скажи мне, наконец, что там за история с Настей получилась? – не выдержав, вкрадчиво спросила она.

– Ты же, кажется, для себя всё давно решила, – обиженно фыркнул Прохор. – И вообще, я не хочу о ней говорить сейчас!

– Ну, Прошенька, – вновь зашептала Софья, приподнявшись на локте, и игриво проведя прядью своих шелковистых волос по груди и животу мужа. Затем она повторила ту же ласку с помощью губ.

Прохор надолго завладел устами девушки, потом заглянул в её потемневшие глаза и со вздохом произнёс:

– Верёвки ты из меня вьёшь, Соня! Ну, так и быть, слушай!

И он рассказал жене всю историю с Настей, почти без утайки.

– Я поначалу думал, что успокоится она, присмиреет, но где там! И больше не напоминай мне про неё, ради Бога! – закончил Прохор с раздражением.

– Вот, значит, когда ты ей серёжки подарил... Прости меня, глупую, – Софья покрыла лицо мужа поцелуями. – Я так сильно люблю тебя! Ведь ты простишь меня за мои подозрения, правда?

– У тебя до утра ещё есть время, чтобы вымолить у меня прощение, – лукаво прищурился Прохор, обнимая жену. – Но учти, я буду очень требователен за все страдания, что ты мне причинила!

– Как пожелаете, я теперь во всём вас буду слушаться, господин Волгин, – счастливо улыбалась Софья. – Но ведь вам завтра нужно рано вставать!

– А я завтра устрою себе выходной! Имею полное право! – решительно произнёс Прохор. – Так что, Сонечка, нас с тобой завтра ни для кого не будет! На всём белом свете только ты и я!

– Правда? Как же это заманчиво звучит! – радостно воскликнула девушка, целуя его.

– Пирожками с квасом я запасся, – рассмеялся он. – От голода не помрём! Не хочу никого ни видеть, ни слышать хоть один день, кроме тебя, моя лапушка! Звёздочка моя ясная!

Глава 26

Ничего мне на свете не надо,

Я готов всё отдать, полюбя.

Мне осталась одна лишь отрада –

Баловать и лелеять тебя.

Софья с замиранием сердца слушала романс, исполняемый её мужем, и зачарованно смотрела на него, не в силах отвести взор. В великолепном белоснежном фраке он был похож на заморского принца из сказок, которые она читала в детстве. Тёмно-русые, уже снова начинавшие виться волосы, были зачёсаны назад, а серо-зелёные глаза загадочно сверкали в ярком свете множества свечей. Она знала, что Прохор поёт для неё, и чувствовала себя самой счастливой на свете.

Едва смолк его чарующий голос, раздались оглушительные овации. Волгин слегка поклонился и пожал руку Лоренцо, который аккомпанировал ему на рояле.

– Изумительный у тебя муж, дорогая Сонечка! – прошептала ей на ушко Ольга Великасова. – Просто невозможно не влюбиться! Смотри за ним повнимательней, не увели бы ненароком!

– А я уже привыкла, – усмехнулась девушка. – И не ревную понапрасну. Пускай любуются, только издалека!

– А мне приглянулся господин Моретти! Очень интересный мужчина. Представишь нас, Софья?

– Конечно, он замечательный человек!

Сегодня на открытие ресторана собралась добрая половина города. Яблоку негде было упасть. Приехали из Переладова и Ольга Великасова со своим отцом Павлом Сергеевичем. Софья была безумно рада познакомиться наконец-то со своей подругой по переписке. Господин Великасов оказался прекрасным, умным человеком, с Прохором они сразу нашли общий язык и даже уже заговорили о каких-то общих делах.

Здесь присутствовали все купеческие семьи, городское начальство, судья, зажиточные мещане и кое-кто из дворянства. Гости не переставая восторгались рестораном, наперебой расхваливая блюда и нашей русской, и итальянской кухни. Повар без конца принимал похвалы, официанты еле успевали разносить новые блюда. Вина, шампанское и водка лились рекой. Словом, успех был ошеломляющий.

Прохор ходил с высоко поднятой головой, гордый и важный как князь. Пожаловали и Григорьевы Мария Петровна с Борисом Ильичом. Купец подошёл к своему зятю и пожал ему руку.

– Не держи на меня обиды, Прохор! Не скрою, дурного мнения я о тебе был, но теперь вижу, что оказался не прав. Голова у тебя на плечах есть и добился ты многого за такое короткое время. Достойно продолжаешь дела отца своего Андрея Ивановича, пусть земля ему будет пухом. А ведь мы с ним в дружеских отношениях были. Давай забудем с тобой старое, не чужие, чай, мы теперь!

– Конечно, Борис Ильич, о чём речь, – улыбнулся ему Волгин.

– А за Софьюшку свою я тебе дам приличное приданое, не беспокойся!

– Благодарствую, но не стоит, Борис Ильич! Я на Софье не из-за приданого женился!

– А вот это ты брось! – повысил голос Григорьев. – Ишь ты, гордыню мне свою вздумал показывать! Испокон веков так велось и не тебе обычаи ломать, Прохор! Всё, что положено – бери и не чурайся! Капитал-то тебе в делах сейчас завсегда пригодится!

Прохор согласно кивнул, решив больше не спорить, и ещё раз пожал руку тестю. Софья довольно улыбнулась, увидев примирение отца и мужа. Какой же сегодня волшебный вечер! Борис Ильич подошёл к дочери и поцеловал её в лоб.

– А ты ведь, Софа, прозорливей оказалась, чем я думал! И как только умудрилась разглядеть, что из Волгина толк выйдет!

– При чём здесь это, батюшка? Я по любви за него шла, а не из-за выгоды...

– Да всё понятно с тобой! – усмехнулся Григорьев. – Молода ещё, одни амуры на уме. Но, запомни, одной любовью сыт не будешь! Дай-ка я на тебя посмотрю!

Отец отошёл немного и окинул Софью придирчивым взглядом. На девушке было ярко-синее платье под цвет неба с открытыми плечами. Белокурые волосы распущены и перехвачены жемчужными нитями. А в ушах сверкали подаренные Анной Николаевной подвески с бриллиантами.

– Хороша, нечего сказать! – одобрительно пробасил он. – Как лебедь белая. Горжусь тобой, Софа, очень горжусь! Всех ты здесь сегодня своей красотой затмила!

Софья радостно улыбалась и чувствовала себя легко и уверенно, несмотря на большое скопление народа и пристальные оценивающие взгляды со всех сторон. Улучив момент, девушка познакомила Ольгу и Лоренцо, было бы замечательно, если бы он увлёкся ею, а то Софья уже не знала, куда прятать глаза от страстных взглядов итальянца в этот вечер. Она подошла к мужу и села рядом с ним за столик.

– Всё в порядке? – шепнул он ей, ласково касаясь щекой её волос.

– Да, я очень счастлива, – Софья как всегда затрепетала от его близости и туманного, манящего к себе взора.

– Ты сегодня похожа на ангела, – улыбнулся Прохор, нежно сжимая под столом её руку.

После многочисленных тостов за процветание и успех нового ресторана, Волгин сказал несколько слов в память о своём отце.

– Если бы не он, ничего бы этого не было. Я буду вечно помнить и любить его, – закончил он печально, и быстро осушив рюмку водки, стремительно вышел из – за стола.

Софье было невыносимо видеть боль в его глазах. Извинившись, она поспешно встала, намереваясь пойти вслед за мужем. Но внезапно так и замерла на месте, взглянув в сторону входа. В залу величаво и неторопливо вошла черноволосая красавица в алом платье и небрежно осмотрелась по сторонам. Софье почудилось, словно все расступились перед её пронизывающими насквозь синими как море глазами. Катерина, а это была именно она, пришла в сопровождении своего мужа Евгения Рязанова, который на фоне своей яркой жены смотрелся чересчур жалко и невзрачно. Не спасали ситуацию ни дорогой костюм, ни даже его изысканные манеры.

Софья опустилась обратно на стул, почувствовав, как кровь отхлынула от её лица. Когда она успела приехать? Софья ничего не слышала об этом. И надо же иметь наглость прийти прямо сюда! Девушка отпила несколько глотков вина из бокала, пытаясь унять нервную дрожь в руках, и огляделась вокруг. Прохора где-то не видно. Казалось, ещё немного – и она упадёт в обморок. Софья смотрела на Катерину и ощущала, что испытывает перед ней самый настоящий безотчётный страх.

– Какая броская красота!

– Чудо как хороша!

– Да, такие как наша Катерина, пожалуй, раз в сто лет рождаются!

Слушая все эти приглушённые фразы, Софья вдруг поняла, что она как хозяйка обязана поприветствовать гостей. Выпив ещё вина, она встала, и стараясь держаться уверенно, подошла к чете Рязановых.

– Добро пожаловать, Евгений Степанович! – сказала она сыну Рязанова с очаровательной улыбкой, пытаясь не обращать внимания на Катерину, которая окинула её с головы до ног насмешливым взглядом.

Евгений почтительно поцеловал ручку Софьи, а Катерина надменно спросила у неё:

– А где же ваш муж Прохор Андреевич? Что-то я его не вижу!

У Софьи комок встал в горле. Всё, чего ей сейчас хотелось, это кинуться на проклятую Катьку и выцарапать её нахальные глаза. Ситуацию спас Фёдор, который теперь работал при ресторане, как и обещал ему Волгин. Он понял, что нужно немедленно вмешаться и стремительно подошёл к ним.

– Катя, Евгений, пойдёмте вон за тот столик, я вас провожу! – подхватил он сестру под руку, уводя её подальше от Софьи.

– Федя, ты что, тут официантом прислуживаешь? – рассмеялась Катерина, обернувшись и бросив испепеляющий взгляд на соперницу.

Софья убедилась, что сцена, произошедшая между ними, была замечена гостями, когда они тут же тихонько заговорили промеж собой.

– Соня, хочешь, я выставлю эту змею подколодную за дверь? – подошла к девушке Анна Николаевна.

– Нет. Прохор никогда не простит мне скандала, – покачала головой она. – Я в порядке, не беспокойтесь за меня!

Софья, собрав всю волю в кулак, вернулась за свой столик и поддержала беседу, стараясь казаться весёлой и непринуждённой.

Прохор в это время стоял на кухне, меланхолично наблюдая, как повар Франческо ловко строгает яблоки на мелкую соломку для какого-то десерта. Воспоминания об отце растревожили его душу, и он захотел немного побыть один, чтобы прийти в себя. Вдруг среди мельтешившей туда-сюда обслуги появился Лоренцо. Он подошёл к другу и похлопал его по плечу.

– Вот ты где! А тебя уже все потеряли! Что за печаль на лице?

– Да об отце думаю... Как бы я хотел, чтобы он был в этот день рядом со мной!

– Он видит тебя с небес и там радуется за тебя, – попытался утешить его Лоренцо.

– Давай сменим тему! – болезненно поморщился Волгин.

– Хорошо! Видел бы ты, какая красавица только что про тебя спрашивала, не стоял бы здесь! – шутливо воскликнул Моретти.

– Какая красавица? – насторожился Прохор.

– Я её не знаю. Черноволосая такая, синеокая. Да говорят, невестка Степана Рязанова она, недавно с мужем из свадебного путешествия вернулись! Прохор, ты чего? – спросил Лоренцо, заметив, как тот сразу изменился в лице.

– Ты иди, я сейчас вернусь, – рассеянно ответил Волгин.

Даже не верилось, что через минуту он вновь увидит Катерину. Прохор ощутил, как сильнее забилось его сердце, и испугался себя. А что, если все его чувства к Катерине вспыхнут с новой силой? Как же тогда Софья? Он сердито тряхнул головой. Не прятаться же ему до конца вечера на кухне! Будь что будет! Не имеет больше она над ним власти, пришло время в этом окончательно убедиться!

Выпив бокал вина и глубоко вздохнув, Волгин с высоко поднятой головой вышел в шумную залу. Яркое, как кровь, алое платье Катерины сразу бросилось ему в глаза. Он спокойно взглянул на неё и с облегчением понял, что любовь к Софье и время сделали своё дело. Вот она, сидит перед ним, рядом со своим мужем, совсем близко, стоит только пересечь залу, а он абсолютно ничего не чувствует – ни жгучей ревности, ни страсти, ни желания обладать ею. Ничего. Всё словно перегорело и навсегда ушло. Даже письмо вызвало в нём больше трепета, чем его отправительница. Сейчас Прохор понял, что он просто боялся встречи с ней, боялся повторения забытой боли, оттого письмо так и подействовало на него. На сердце стало очень легко и спокойно. Он улыбнулся Софье, с тревогой смотревшей на него, и свободно расправив плечи, пошёл через залу.

– Прохор Андреевич, присядьте к нам на минутку, пожалуйста! – раздался звонкий голос Катерины.

«Ах ты, ведьма, – подумал Волгин. – Ну, чёрт с тобой!»

Не спеша подойдя к их столику, он вальяжно уселся на стул, закинув нога на ногу.

– С приездом вас, Евгений! Как там в Европе, не заскучали по дому? – обратился он к Рязанову-младшему, игнорируя Катерину. Прохор не испытывал ненависти к нему, потому что Евгений был совсем не похож на своего отца-хапугу.

– В гостях хорошо, а дома лучше, – приветливо улыбнулся он Волгину. – Поздравляю вас с открытием такого прекрасного ресторана! Он ничем не хуже европейских, а некоторые блюда даже намного вкуснее и изысканнее, чем у них!

– Благодарю! – искренне ответил ему Прохор.

– Прохор, сочувствую тебе насчёт отца, – тихо произнесла Катерина, стараясь заглянуть ему в глаза. – Я ведь очень уважала Андрея Ивановича, и он всегда хорошо относился ко мне... Так и не удалось поймать разбойников?

Волгин молча покачал головой. Катерина была права, его отцу она нравилась, и он не раз намекал сыну, что не против видеть её в качестве своей невестки. Прохор сердито покосился на девушку, к чему сейчас вспоминать о том, чего уже никогда не будет? Сама ведь выбрала свою судьбу...

– Да уж, много всего в твоей жизни произошло за это время, – не отставала Катя. – Даже не верится, что ты теперь женат! Не мог кого-нибудь получше подыскать-то, а, Прохор?! Признаться, удивлена твоим выбором, ведь Софья тебе не пара!

– Катерина! – шикнул на неё муж. – Ты что себе позволяешь? Замолчи немедленно!

Но Катька на его слова и бровью не повела.

– С тобой забыл посоветоваться! – огрызнулся Прохор, мгновенно вспыхнув, но тут же приказал себе успокоиться. Ему стало понятно, что Катерина намеренно пытается вывести его из себя. Но она не учла одного: Волгин действительно изменился.

Он спокойно выдержал её взгляд и поднялся из-за стола.

– Обязательно попробуйте яблочный десерт, – мило улыбнувшись, громко произнёс он. И вернулся на своё место, рядом с Софьей.

Прохор с опаской посмотрел на жену. Он представлял, что она устроит ему дома истерику после сегодняшнего вечера. Но девушка выглядела скорее растерянной, чем сердитой. Она незаметно коснулась его пальцев и крепко сжала их в каком-то отчаянном порыве. Прохор, конечно же, всё понял. Он наклонился к ней и тихо шепнул на ушко:

– Соня, всё хорошо. Для меня она ничего не значит. Я люблю тебя.

Девушка улыбнулась ему, но во взгляде её по-прежнему таилась тревога. Чуть позже Волгин подошёл к музыкантам и попросил сыграть вальс. Затем подал Софье руку и вывел её на середину зала. К ним присоединились ещё несколько пар, в том числе и Ольга с Лоренцо. Кружась в вальсе, Софья видела прямо перед собой ласковые глаза Прохора, видела как влюблённо и восторженно они смотрят на неё, и таяла от счастья. Ну почему она всё время боится быть счастливой? Пора уже привыкнуть, что Прохор любит её, что он принадлежит только ей, и надо перестать бояться его потерять!

– Какая красивая пара Прохор и Софья! – искренне сказал Евгений своей жене. – Они словно созданы друг для друга...

– Помолчи, пожалуйста! – свирепо глянула на него Катерина.

Она не понимала, как такое могло случиться! Уезжая, она была уверена, что Прохор от неё без ума, и как только она вернётся, он будет у её ног. А он женился на какой-то первой подвернувшейся под руку девке! Да она мизинца его не стоит! И эти холодность и отчуждённость в его взгляде! Неужели она проиграла? Ну уж нет, просто так сдаваться и желать им счастья Катерина не намерена. Она вернёт любовь Волгина, и в скором времени. Глядя на танцующих Прохора и Софью, она поклялась разлучить их во что бы то ни стало.

– Пойдём, что-то я утомилась от всего этого шума, – произнесла она, вставая из-за стола.

На самом деле ей невыносимо было смотреть на Волгина с другой женщиной. Оказывается, очень больно осознавать, что человек, который когда-то принадлежал тебе и боготворил тебя, преспокойно может жить, дышать, ходить, говорить без тебя. Да ещё и любить не тебя.

Пока Евгений замешкался, прощаясь с кем-то, Катерина, набросив на плечи шёлковую накидку, вылетела на улицу. Шёл небольшой дождь. Глаза её потемнели как море перед бурей, грудь тяжело вздымалась, а горло словно сдавили тисками. Жадно глотнув свежего воздуха, она подставила пылающее лицо под дождевые капли, позволив им скатываться по её щекам вперемешку со слезами.

Глава 27

Первое время после приезда Катерины всё было спокойно. Она не пыталась вмешиваться в их отношения с Прохором, и Софья её не видела с открытия ресторана. Ольга целую неделю гостила у них в доме, девушки очень сблизились и с большой неохотой расставались. Ольга уезжала печальная, так как её ожидания насчёт Лоренцо не оправдались. В одном из разговоров итальянец признался ей, что его сердце принадлежит другой. Софья ничего не сказала подруге, боясь сделать ей больно. Ольга взяла с неё и Прохора обещание, что в следующий раз они непременно пожалуют к ним в гости в Переладов.

«Верона» радовала своими успехами, посетителей приходило много, и все оставались довольны. Всё шло как по маслу. Зато неприятности пришли, откуда их не ждали. В Рябининск приехали торговцы, с которыми у Волгина была давняя договорённость. Они должны были продать ему крупную партию товара по сходной цене. Но когда он пришёл к ним за товаром, торговцы, пряча глаза, ответили, что уже продали его. Один здешний купец заплатил им в три раза больше, и они просто не могли отказаться от такого куша. Прохор молча развернулся и ушёл. Ему было ясно, как Божий день, что это дело рук Рязанова. Теперь придётся ехать за товарами в Царицын, а это дополнительные расходы и потерянное время. Но особенно злило Волгина то, что Рязанов снова его обошёл. А ведь можно было догадаться и не допустить этого. А так он сам дал Рязанову карты в руки! С врагом нужно быть всё время начеку, а Прохор расслабился, загордился своими успехами. Вот и получил очередной щелчок по носу! Ну, ничего, впредь умнее будет!

Но когда Волгин, проезжая с Митей по городу, заметил Степана Рязанова, выходящего из своей чайной лавки, он не выдержал, и приказав Тихону остановиться, выскочил из коляски и быстро подошёл к купцу.

– До каких пор ты будешь у меня под ногами путаться? – высокомерно произнёс он. – Неужели никак не можешь смириться с тем, что первый купец в городе я, а не ты?! Учти, так было раньше, при наших отцах, и так будет всегда! И твои мелкие пакости тебе не помогут!

– Не празднуй победу раньше времени, – ухмыльнулся в бороду Рязанов. – Всё в этом мире переменчиво... Сегодня ты на коне, а завтра...

– Если хочешь быть хозяином города, то советую поменять город, потому что здесь тебе никто не рад! Все ещё помнят, какими тёмными делишками твой отец занимался! – гневно посмотрел ему в глаза Прохор.

– Ты моего отца лучше не трожь! – прорычал Рязанов.

– Что, правда-то глаза колет?! – презрительно улыбнулся Волгин.

– Прохор, поехали! – окликнул его Митя, чувствуя, что обстановка накаляется.

– Чёрта с два у тебя получится своего добиться! Видит пёс молоко, да рыло коротко! – рассмеялся Прохор прямо в глаза купцу, и не торопясь вернулся в коляску, всем своим видом показывая, что больше говорить им не о чем.

– Болтай, болтай, я тебе язык-то твой поганый отрежу. Всему своё время, – прошипел Рязанов, с ненавистью глядя вслед удаляющейся коляске.

*** *** ***

В один из жарких июльских денёчков, погостив у родителей, Софья собралась домой. Борис Ильич вышел проводить дочь, усадил её в коляску и как бы невзначай сказал:

– Софа, ты бы поговорила со своим мужем, чтобы не сильно он на Рязанова Степана наседал. А то как бы беды не вышло... Я уж ему говорил об этом, да он меня и слушать не стал! Не дорос он ещё тягаться с ним, Степан – волчара матёрый, с ним никто связываться даже из стариков не смеет...

– Господи, батюшка, не пугайте меня так! – воскликнула Софья. – Он ведь тогда Прохора чуть не до смерти избил... И сейчас постоянно норовит ему досадить!

– Опасный он человек, у него и управляющий Гришка Сорокин на рожу – чистый разбойник! Кто его знает, чем Рязанов промышлял, пока к нам не приехал. Да и отец его, Игнатий покойный, всё с тёмными людьми знался, а яблочко от яблони, как известно, недалеко падает. Игнатий Рязанов с Иваном Волгиным, дедом Прохора, всю жизнь соперничали, чуть до смертоубийства не доходило. И сейчас вот история повторяется... Так что Прохор пускай помалкивает, что толку-то языком трепать? Рязанов думал, что он лёгкая добыча небось в уме всё состояние Волгиных уже к рукам прибрал, каждую копеечку посчитал. А тут такой поворот! Его жаба-то и душит! Боюсь, не успокоится он на этом...

– Хорошо, я обязательно поговорю с Прохором, – обещала Софья.

– Да не переживай сильно, – потрепал дочь по щеке Борис Ильич. – Авось всё и обойдётся! Не надо только на рожон лезти, а вести дела потихоньку и по возможности скрытно. А то руки загребущие не только у Степана... Я, конечно, присматривать за всем буду и помогать Прохору во всём.

– Благодарю, батюшка! А кто тогда всё-таки победил, Иван Волгин или Игнатий Рязанов?

– Ну, а сама как думаешь? – ухмыльнулся отец. – Иван упрямей и своевольней Прохора был раз в десять! Правда, и сторонники-друзья у него были верные. Всеобщими усилиями выжили они Игнатия из города. Я в то время совсем ещё мальчонкой был. Помню, что уезжал он с проклятиями... Тогда все вздохнули с облегчением. А вот теперь сынок его явился, и словно назло мстит за попранную честь родителя.

– А Прохор знает эту старую историю?

– Знает, я ему рассказывал. Да и от родителей слыхал...

Софья возвращалась домой в глубокой задумчивости, не глядя по сторонам. Внезапно звонкий насмешливый голос Катерины заставил её вздрогнуть от неожиданности.

– Софья, пойди сюда, поговорить надо! – Катька стояла на обочине дороги, широко улыбаясь.

На ней был простой сарафан зелёного цвета, белая блузка, на плечи наброшена пёстрая шаль. Чёрные длинные косы, как она ходила в девках, словно две змеи, спускались ниже пояса.

Софья, приказав кучеру не ждать её, вылезла из коляски и подошла к Катерине, которая, несмотря на свой простенький наряд, была чудо как хороша.

– Чего тебе понадобилась? – спросила девушка, смерив её испытующим взглядом.

– Как теперь прикажешь к тебе обращаться? Госпожа Волгина? – ехидно прищурилась Катерина.

– Да, Прохор мой законный муж, если ты всё ещё не заметила! Смирись уже с этим! И прекрати лезть в нашу жизнь!

– Какая ты дерзкая стала! – покачала головой Катерина, но в глазах её вспыхнула злоба. – И когда успела-то? Совсем недавно в куклы играла да лоскутки цветные собирала! Ничего себе, скромница Сонька Григорьева, какого парня отхватила! И как только его выглядела-то? Из-за плетня что ли? Тебя же отец никуда не отпускал? Да ещё и сбежала с ним из-под венца! Хотя постой, я знаю, как дело было! Проша покуражиться захотел, себя показать, вот и увёз тебя! А после ночки ты ему уж и не нужна была вовсе, но ты своими слезами да глазками невинными таки заставила его жениться на себе! Силой, можно сказать, захомутала! Что смотришь, как на врага, верно угадала я?

– По себе судишь? Да только злоба одна в тебе кипит! Думала, что вечно будет он по тебе страдать, да просчиталась малость! Прохор любит меня по-настоящему, и женой его стать он мне предложил ещё до побега!

Синие колючие глаза Катерины и карие встревоженные глаза Софьи на миг встретились, обжигая друг друга огнём. В их короткой борьбе была и ненависть, и обида, и страсть, и гордость. Софья первая отвела взор, смущённая и растерянная силой чувств, которые отражались на красивом лице Катерины. Девушка вновь ощутила страх перед ней. Было что-то поистине дьявольское, сумасшедшее в этой женщине. Она, словно ураган, способна всё смести на своём пути. Катерина, уловив её состояние, победно улыбнулась:

– Да хоть бы и так! Прохор всё равно меня любит! И скоро ты это поймёшь! Думаешь, я тебе его так просто отдам? Ишь, чего захотела! Только я за порог, а ты уже у него на шее повисла, хотя прекрасно знала, что он мой! А я своё никогда и никому так просто не отдаю!

– Опомнись, Катерина, о чём ты говоришь! – глаза Софьи изумлённо расширились. – Ты венчанная жена Евгения, ты принадлежишь ему навек, так же как и я принадлежу Прохору! По Божьему закону...

– Вот и живи по своим законам, – оборвала её Катерина. – А я буду жить по-своим! У меня главный закон – это моё сердце и моя воля! Как я захочу, так и будет! Что ты можешь дать Прохору? Ты вообще не слыхала про настоящие чувства! А я так любила его, что заменяла ему и солнце, и небо, и мать родную! Да тебе всё равно не понять!

– Но ты предала его! Ты его бросила! Какая же это любовь?! Он тебе не вещь, чтобы распоряжаться им! И не думай, что он прибежит по первому твоему зову! Я дала ему семью, ласку, заботу и верность! Боюсь, тебе это незнакомо...

Катерина громко расхохоталась. От её смеха у Софьи мурашки по спине побежали.

– А ты уверена, что всё это нужно Прохору?! Да ты его не знаешь, глупенькая! Ему нужны страсть, огонь в крови, безумие... Он мне как-то сказал, что когда он рядом со мной, у него такое чувство, будто к его сердцу клинок острый приставлен, и он скребёт прямо возле него, и так каждый раз, как в последний...

Не в силах больше слушать её, Софья быстрым шагом пошла прочь, не сказав ей ни слова в ответ. За её спиной снова раздался дьявольский смех Катерины.

– Прочь с моей дороги, Софья! А не то растопчу! – крикнула она ей вслед.

Забежав к себе во двор, девушка села на крылечко и расплакалась. Она злилась на Катерину, на Прохора, а больше всего на саму себя. Наверняка сейчас, споря с ней, она была похожа на маленького испуганного котёнка, который только жалобно мяукал и пятился назад, а потом и вовсе постыдно убежал прочь, признав своё поражение. А Катерина – она точно дикая рысь, дерзкая, уверенная в себе и беспощадная. Ей никогда с ней не справиться!

– Софьюшка, что случилось? – присела рядом с ней Анна Николаевна. – С Прошей поругались?

– Нет! Катерина, – всхлипнула Софья, пряча заплаканное лицо на груди у женщины. – Она заберёт его у меня! Я боюсь её, Анна Николаевна!

– Ну, что ты глупости говоришь! Она замужем. Вы с Прохором тоже венчаны и любите друг друга...

– Поверьте, её это не остановит! Она мне сейчас такого наговорила!

– А зачем ты слушала её? Не связывайся ты с ней! Я Проше скажу, чтобы он принял меры...

– Не надо, Анна Николаевна, умоляю вас! – воскликнула Софья. – Не говорите ему ничего! Он не должен знать! – и она ещё сильней расплакалась.

– Ох, горе ты моё! – женщина крепко прижала её к себе. – Да будь она неладна, Катька проклятая! Навязалась на нашу голову! Не плачь, Софьюшка, и ничего не бойся, я тебя ей в обиду не дам! Пусть только ещё подойдёт к тебе, я ей космы-то повыдёргиваю, ведьме!

*** *** ***

На следующий день Прохор с Антоном поехали на маслобойню. Она находилась сразу же за городом. Подъезжая к ней, Антон ухмыльнулся, и повернувшись к барину, лукаво произнёс:

– Тут уже по вашу душу, Прохор Андреевич, дожидаются! – и кивнул головой направо.

Волгин, проследив за его взглядом, увидел повозку, запряжённую гнедой кобылой, и Катерину, сидящую в ней на сене, которая помахала ему рукой и весело улыбнулась.

– Кто-то же растрепал ей, что я сегодня здесь буду, – задумчиво произнёс Прохор, подозрительно покосившись на Антона. – Сознавайся, ты проболтался, негодник?!

– Да Бог с вами, барин! – возмутился Антон. – Больно мне надо! А вот Федька вполне мог, при нём же вчера разговор был...

– Ладно, пойду я погутарю с ней. Ты иди, меня не жди! – Прохор вылез из коляски и не спеша подошёл к повозке.

Вчера мать шепнула ему, что Катька Софью до слёз довела, хотя сама Софья ему ничего не рассказала. Сейчас он намеревался всерьёз поговорить с Катериной, чтобы положить этому конец. Девушка сидела на краю повозки, покачивая ножками в красных сафьяновых ботиночках. На ней была одета белоснежная кружевная блузка с короткими рукавчиками и вишнёвая юбка. Волосы собраны в пышный пучок, скреплённый алой шёлковой лентой.

– Садись рядышком, Проша, чего засмущался?! – засмеялась она, сверкнув белыми как жемчуг зубами, и немного подвинулась в сторону.

Волгин присел на телегу, сняв с головы картуз, и грозно глянул в сторону Антона, который всё ещё делал вид, что привязывает лошадей. Парень поспешно удалился.

– Если ещё раз подойдёшь к моей жене, пеняй на себя, – свирепо сказал Прохор.

– Ой, напугал! И что же ты мне сделаешь? Убьёшь меня?! А, Прошенька? – испуганно распахнула глаза Катя, и взмахнув длинными ресницами, подвинулась поближе к парню.

Провела рукой по его густым волосам, пытаясь пригладить пряди, которые растрепал ветер. Прохор грубо отбросил её руку.

– Послушай, тебе чего надо? – нахмурился он.

– Тебя, Проша! И больше ничего, – серьёзно сказала девушка. – А Софье я всю правду открыла...

– Какую ещё правду?

– Что любишь ты только меня! И всегда будешь любить!

Волгин в ответ громко расхохотался, запрокинув голову.

– Смеёшься? – разозлилась Катерина. – Ты ещё скажи, будто не любил меня никогда! Но ведь это ложь!

– Отчего же... Любил когда-то, – посмотрел ей в глаза Прохор. – Но ты сама уничтожила всё хорошее, что между нами было. И я тебе безумно благодарен за это! Сейчас всё встало на свои места, я счастлив с Софьюшкой, у тебя тоже своя семья...

– Да ты ведь на ней женился назло мне! Признайся! – нервно выкрикнула Катерина.

– Я люблю Софью, – спокойно произнёс парень, глядя ей прямо в глаза. – Пойми это, наконец!

Девушка видела, что он не лжёт. Тяжело переведя дыхание, она взяла его за руку и торопливо зашептала:

– Ну, будет тебе, Проша! Пошутили и хватит! Я ошиблась, прости меня, умоляю тебя! Я не должна была выходить замуж за Евгения! Да, я признаю, что позарилась на богатство, на красивую жизнь, да и тебе доказать что-то хотела! Но теперь-то я поняла, что пыль это всё, клетка золотая, я задыхаюсь там! Ну, прости ты меня, дуру несчастную! Нет мне жизни без тебя, сокол мой ясный! Люблю лишь тебя одного! – в глазах её заблестели слёзы.

– Знаешь, Катя, каждому слову есть своё время. Раньше я бы с ума сошёл от радости, услышав такое от тебя.

– Но что сейчас изменилось?! Я люблю тебя как и прежде! Да и ты любишь! Просто отвык от меня! Ты вспомни, Прошенька, наши ласки да поцелуи, вспомни ночки наши жаркие! А какие ты мне слова говорил! Я всё ведь помню, словно вчера было! Мы не имеем права от любви нашей отказываться! Ты только слово скажи, я хоть сию минуту от Женьки уйду! И пускай нас судят, мне плевать, лишь бы ты рядом был! Не отталкивай меня, поцелуй меня, желанный мой, и всё будет как прежде! – Катерина отчаянно рванулась к нему, обхватила за шею руками, коснулась его губ своими губами.

Но Волгин оттолкнул её и соскочил на землю.

– Слишком поздно, – устало произнёс он. – Ничего я к тебе не чувствую, Катя. Всё перегорело, всё давно пережито и забыто, словно далёкий сон. Не ищи во мне то, чего нет! Я уже другой, нет того Прохора, которого ты знала. Живи, как хочешь, с кем хочешь, меня это уже не касается! А сейчас мне даже забавно слышать такие речи от тебя!

– Забавно?! Тебе забавно видеть мою боль? – вспыхнула Катерина, соскочив следом за ним, она схватила парня за плечи и развернула лицом к себе. – Не оставляй меня, Прохор, я умру без тебя! – с мольбой смотрела она на него полными слёз глазами.

– Не умрёшь, – усмехнулся Волгин. – Поболит да пройдёт, если ты, конечно, не притворяешься как обычно! Не будь надоедливой мухой, Катерина! Уйди! – отмахнувшись от неё, словно она и вправду была мухой, он направился к маслобойне, так ни разу больше не обернувшись.

Катерина ещё пару минут смотрела ему вслед с какой-то безысходностью. Затем сердито вытерла глаза и гордо вскинула голову.

– Ничего, Прошенька, не думай, что я так легко сдамся! Всё равно мой будешь! – прошептала она упрямо, и в глазах её вспыхнул дикий огонь.

Заскочив в телегу, она хлестнула кобылу вожжами и яростно закричала:

– Но! Пошла! Пошла, кому говорю!

Через минуту повозка уже летела во весь опор по ухабистой дороге, вся дребезжа и подпрыгивая, норовя вот-вот развалиться. А Катерина ещё пуще подгоняла кобылу, и вскоре в столбе дорожной пыли стало не видно даже её яркой юбки. Антон, выглянувший посмотреть, где она, только удивлённо присвистнул:

– Ну, как пить дать, ведьма! Другая уж давно бы себе шею свернула! А этой шельме явно сам чёрт помогает!

Глава 28

В один прекрасный тёплый июльский вечер Прохор и Софья собрались покататься по городу. Прохор отослал Тихона, сам усевшись на козлы. Ему хотелось побыть вдвоём с женой, свозить её на речку, погулять по берегу. И чтобы никто им не мешал. Пока Софья собиралась, он выехал за ворота и ждал её там.

Вдруг неизвестно откуда появилась Катерина. Наверняка, у своих родителей его поджидала, в соседнем доме. Нахально улыбаясь, она вплотную подошла к коляске, и подбоченившись, весело сказала:

– Здравствуй, Прошенька! Далеко ли собрался?

– Тебе какое дело? Уйди подобру-поздорову! – огрызнулся Прохор.

Из ворот, надевая на ходу шляпку, торопливо вышла Софья и, увидев Катерину, замерла на месте.

– А прокати-ка ты меня, милый мой дружок, с ветерком! – воскликнула Катерина и запрыгнула в коляску. – Ну, чего стоишь? Поехали, Проша! Хоть на самый край света!

Кровь бросилась в лицо Волгину. Недолго думая, он схватил кнут, и соскочив с козел, со свистом размахнулся им и ударил Катерину, не выбирая куда. Она взвизгнула и еле успела закрыть лицо руками. Удар, другой, третий... И все попали в цель.

– Получай! Раз по-хорошему не понимаешь! Предупреждал, не лезь к нам, не то убью! Получай на здоровье! – задыхаясь, приговаривал он.

– Прохор, прекрати! Хватит! – подбежала к нему Софья и перехватила его руку с кнутом на очередном взмахе.

Катерина с плачем выскочила из коляски и скрылась во дворе родительского дома. Софья едва успела заметить на её руке ярко-красные следы. Волгин, весь раскрасневшийся и тяжело дышавший, вытер пот со лба и бросил кнут на землю. Софья испуганно смотрела в его потемневшие от гнева глаза, не зная, что сказать, чтобы успокоить его.

– Соня, чего стоишь? Садись, поехали! – выдохнул он и заскочил обратно на козлы.

Девушка села в коляску, не посмев перечить ему. Запряжённая пара вороных коней лихо рванула с места и помчалась по улицам. Софья прижала руки к груди, тщетно пытаясь успокоить биение своего сердца. Оно так тоскливо сжималось, словно предчувствуя надвигающуюся беду. Никогда ещё на душе у девушки не было такой тяжести.

Анна Николаевна, видевшая всё в окно, выбежала во двор. Тихон закрывал ворота. Акулина, бывшая в это время во дворе, довольно потирала руки:

– Наконец-то получила по заслугам, разлучница проклятая! Молодец, Прохор Андреевич, ох, молодец! Авось теперь отстанет, забудет сюда дорогу! А то совсем уже совесть потеряла! Средь бела дня, к чужому мужу на глазах у его жены в коляску забралась! Где это видано? И куда только Евгений её смотрит!

*** *** ***

Катерина проскользнула в свою комнату, прикусив губу от боли. Спина и правая рука огнём горели от ударов кнутом.

– Устинья! Устинья! – позвала она служанку.

Немолодая женщина, появившаяся в дверях, испуганно ахнула, взглянув на свою барышню.

– Ну, чего уставилась?! – прикрикнула Катерина. – Принеси воды холодной да блузу найди переодеть с длинным рукавом! Живо!

Вскоре служанка помогла ей стянуть с себя блузку. Катерина поморщилась от боли. На белой ткани была кровь.

– Кто вас так, Катерина Алексеевна? Неужто свёкор?

– Молчи, дура! И держи язык за зубами, чтобы ни одна живая душа об этом не узнала! Не то вылетишь на улицу в два счёта! Ясно тебе?!

– Ясно, барышня....

Устинья молча обработала ей раны, принесла блузу и гребень. Катерина дрожащей рукой причёсывала растрёпанные волосы.

– Кто дома есть? – спросила она.

– Фёдор Алексеевич только...

– Батьки с мамкой, значит, нету? Хорошо! Позови мне брата сюда! Да пошевеливайся!

– Катюша, здравствуй! Ты чего бледная такая? – спросил сестру вошедший в комнату Фёдор. – Али случилось чего?

– Случилось! Вот погляди! – Катя задрала рукав блузки, показывая ему горевшие на коже длинные полосы.

– О, Господи, – ахнул Фёдор. – Кто посмел?

– Дружок твой Прохор!

– Да я убью его! – вспыхнул Фёдор, сжимая кулаки. – На коленях у тебя прощения вымаливать будет!

– Охолонись, Федя! Сядь, говорю! – прикрикнула Катерина. – И послушай меня, если вправду помочь хочешь! От махания кулаками толку никакого не будет! Силой тут ничего не решишь... Да и тебя из ресторана погонят. Зачем тебе это надо? К тому же я сама виновата... В коляску к нему села на глазах у Соньки...

– Ты совсем с ума сошла! Тогда я вступаться за тебя не намерен! Позор-то какой! Мужняя жена! Вот батька узнает, он сам с тебя шкуру спустит! А если до Рязанова дойдёт, выгонят тебя взашей!

– Да никто ничего не узнает! Вроде не видал никто! Федя, не могу я жить без Прохора! Хоть ты меня пожалей! – девушка разрыдалась, закрыв лицо руками. – Свет белый не мил! Не могу видеть его с ней! Сердце кровью обливается! Или её убью, или на себя руки наложу!

– Катя, замолчи, что ты мелешь! – Фёдор подошёл к сестре и обнял её. – Сама ведь за Женьку пошла, кто тебя заставлял?

– Он её любит, понимаешь, её! Что мне до этих царапин, когда сердце он мне напополам разорвал! Федя, ну ты поможешь мне? Поможешь? Поклянись! Мне кроме тебя не к кому обратиться!

– Хорошо, помогу! Клянусь! Не плачь только! Но как?

– Спасибо тебе, дорогой братик! – вмиг перестала рыдать Катерина. – Есть у меня одна задумка, придёт время – скажу. А пока забудь обо всём и не вздумай Волгину про этот случай напоминать!

Оставшись одна, Катерина улыбнулась странной холодной улыбкой.

– Ну что ж, Прошенька, ты не оставляешь мне выбора! Думаешь, всё будет по твоей воле – ан нет, всё будет так, как я захочу!

*** *** ***

Наверное, в каждом городе и в каждой деревне есть своя знахарка или колдунья. Была и в Рябининске такая. Анфиса Кузнецова жила на самом выезде из города, возле начинавшегося леса, в старом, наполовину вросшем в землю доме. Сейчас уже бабка Кузнечиха, как называли её все, никого не принимала, сказываясь на свой почтенный возраст и хвори. Но упорно ходили слухи, что иногда кто-нибудь да обращается к ней за помощью, причём не только безграмотные крестьяне, но и богатые господа. Ведь в былые годы Кузнечиха занималась ворожбой и, как поговаривали, чёрной магией. Каких только сплетен про неё не выдумывали: и что с самим дьяволом она знается, и что порчу навести может и на скотину, и на человека одним своим взглядом. А ещё, будто старые люди видали, что огненный змий к ней в печную трубу залетал. Не любили Кузнечиху, не иначе как старой ведьмой называли, да ребятишек малых ею пугали. Анфиса, тем не менее, частенько появлялась в городе, лишь посмеиваясь над косыми взглядами в свою сторону.

Вот к ней-то и отправилась Катерина. Чтобы не привлекать к себе внимания, девушка проделала неблизкий путь пешком и уже в вечерних сумерках проскользнула в старую скрипучую калитку бабки Кузнечихи. Быстро пройдя через двор, сплошь заросший высокой травой, она поднялась на старое, с облупившейся краской крылечко, и толкнула дверь. Она тут же со скрипом отворилась, и Катерина смело вошла внутрь:

– Бабка Анфиса! Ты здесь?! – громко позвала она.

Гулко стуча каблучками по деревянному полу, она прошла в глубь избы, состоящей из одной просторной комнаты, и огляделась по сторонам. Большую часть избы занимала огромная печь. У маленького окна, которое едва пропускало скупой свет внутрь, стоял деревянный стол. В углу находилась лежанка, её и кроватью-то трудно было назвать. Все стены оказались увешены всевозможными полочками, на которых ютились многочисленные горшки, бутылки, склянки. Пучки высушенной травы были повсюду: они лежали на лавке, свисали с потолка и со стен. Хозяйки нигде не было видно.

Катерина подошла к одной из полок и взяла с неё небольшой пузырёк, заполненный какой-то тёмной жидкостью.

– А ну-ка, поставь на место! – вдруг раздался позади неё скрипучий старческий голос.

Катерина вздрогнула и чуть не выронила скляночку из рук. Торопливо вернув её на полку, она обернулась и увидела стоящую в дверях Кузнечиху, одетую в тёмно-синюю юбку и такого же цвета кофту; на голове её был повязан чёрный платок, из-под которого выбивались седые пряди волос. Смуглое лицо старухи было сплошь испещрено глубокими морщинами, но тёмные колючие глаза цепко смотрели на девушку, и выражение их казалось недобрым. Внимательно смерив незваную гостью взглядом с головы до ног, Анфиса прошла мимо неё к столу и поставила на него корзину, прикрытую белой тканью. Несмотря на преклонные лета, походка её была быстрой и лёгкой, словно у молодой.

– Чего тебе здесь понадобилось?! – проворчала она, поворачиваясь лицом к девушке, и вновь буравя её пронизывающим взглядом.

– Бабка Анфиса, за помощью я к тебе пришла, – тихо сказала Катерина, у которой внезапно перехватило горло.

– Я уже давно ничем таким не занимаюсь! – оборвала её старуха. – Ступай, девка, откуда пришла! Нечего тебе здесь делать!

– Не ври! Прекрасно знаю, что сила у тебя есть ещё! Люди говаривали...

– Мало ли что люди балакают! – криво усмехнулась Анфиса. – Их послушать, так сам чёрт ко мне летает в образе змия огненного!

– А ты меня не пугай! Не из пугливых я! – осмелев, Катерина вплотную подошла к Кузнечихе. – Не думай, я ведь щедро отблагодарю тебя!

– И с чем ты ко мне пожаловала? Что за помощь тебе понадобилась от ведьмы, как меня все кличут?

– Анфиса, приворотное зелье мне нужно срочно! Самое сильное, чтоб надёжно было! – сказала девушка, твёрдо взглянув в глаза старухи.

– Зелье, говоришь, понадобилось? А кого привораживать-то собралась? У такой красивой молодой девицы чёрные косы да синие очи получше любого зелья должны молодцев очаровывать!

– Прохора Волгина... Хочу, чтобы он мой навеки был!

– Да что на вашем Волгине свет клином сошёлся? – всплеснула руками Кузнечиха. – Не первая ты, девка, ко мне приходишь о нём просить!

– А кто ещё был?! – удивлённо приподняла брови Катерина.

– Калугина Дуняшка прибегала, правда, когда он ещё холостой ходил. Слезами горючими обливалась, говорила, что жить без него не может! И вот совсем недавно Настя, служанка Григорьевых пришла, умоляла помочь. Но я им обеим отказала. И тебе то же самое скажу...

Катерина молча вытащила из кармана небольшой свёрток, развернула его и протянула Анфисе пачку ассигнаций.

– Вот держи! Мало будет, ещё принесу!

Старуха покачала головой:

– Я же сказала тебе – нет, и не проси! Прохор счастлив со своей женой. У них крепкая семья, любовь настоящая... Да и у тебя муж есть, богатый, надёжный, чего тебе ещё надо?!

– Не люб он мне... Сама уже сто раз покаялась, что пошла за него! А ведь была у нас с Прохором сильная любовь, с ума он по мне сходил, пока эта Сонька проклятая не вмешалась!

– Ни при чём здесь она! – усмехнулась Анфиса. – Признайся, что сама своё счастье проворонила. В руках твоих было, да не удержала!

– Но ведь не поздно всё вернуть! – воскликнула Катерина. – Прошу тебя, помоги мне! На, возьми! – она принялась впихивать деньги в морщинистые руки старухи, но та молча бросила их на стол.

– Уходи, Катерина! На чужом несчастье своего счастья не построишь! Уж поверь мне! Забудь его! В тебе не любовь сейчас говорит, а желание мести... Гнев в глазах твоих и злоба...

– Люблю я его! Люблю! Не поможешь мне, сживу Софью со свету, а всё равно своего добьюсь! Ни за что не отступлю! Он мой был и всегда моим будет! Ты не представляешь, как это безумно больно, видеть его с ней! Она украла его у меня! Она, а не я! – лицо Катерины стало смертельно бледным, синие глаза потемнели и в них пылал такой сокрушительный огонь, что Анфиса удивлённо отступила от неё.

– Совсем с ума сошла, девка! – пробормотала она.

Девушка сорвала с пальцев все кольца, вынула из ушей золотые серьги и бросила на стол. Затем упала на колени перед старухой, судорожно цепляясь за подол её юбки дрожащими руками.

– Проси, чего хочешь, Анфиса! Всё принесу! Только помоги мне!

Несколько мгновений Кузнечиха вглядывалась в глаза девушки, затем вырвала подол своей юбки из её рук и отошла к окну. Долгое время стояла она там, о чём-то глубоко задумавшись. Катерина, совершенно обессилев, так и стояла на коленях на полу, в отчаянии закрыв лицо руками.

– Хорошо, будь по-твоему, – глухо прозвучал скрипучий голос Анфисы. – Вижу я, что ты всей душой этого хочешь! Только бы пожалеть потом не пришлось!

– Не пожалею! – мгновенно вскочила на ноги Катерина, вся вспыхнув от радости. – Клянусь, никогда не пожалею! Верни мне его любовь...

– Да пойми ты, девка, что ненастоящая уж эта любовь будет! И не тот Прохор, которого ты знала! Зелье разум его задурманит, но не сердце! Принадлежать он тебе будет плотью, а душа его мучиться, метаться станет, словно в клетке. Заново воспылает он к тебе страстью, но всё существо его воспротивится и возненавидит тебя!

– Пускай! Со временем всё наладится! Только убери от него Софью, чтоб и думать про неё забыл!

– Сильный приворот тут нужен, ведь узы между ними крепкие. Сначала разорвать их надобно...

– Но ты ведь сможешь? Тебе это по силам? – спросила Катерина.

– Зачем пришла, раз сомневаешься? – раздражённо промолвила Анфиса, поворачиваясь к ней. – Ладно, если не передумаешь, явишься ко мне через три дня и принесёшь с собой любые вещи, принадлежащие Прохору и Софье. Поняла меня?

– Поняла! Достану, можешь быть уверена!

– А бумажки свои и цацки забери! Мне они без надобности, – махнула рукой Анфиса в сторону стола. – А вместо них купи мне лучше снеди какой-нибудь, да винца хорошего, – усмехнулась она.

– Как скажешь, – Катерина торопливо собрала со стола деньги и драгоценности. – Спасибо тебе, Анфиса! Век за тебя Бога молить буду!

– Думай, что говоришь-то! – расхохоталась старуха неожиданно громко и весело. – С нечистым связываешься, душу невинную погубить хочешь. О Боге и поминать забудь!

– Да я согласна и душу дьяволу продать, лишь бы милый вновь со мной рядом был! – твёрдо произнесла Катерина и пошла к выходу.

– Через три дня, не ранее! – крикнула ей вслед старуха. – И подумай ещё раз хорошенько!

Глава 29

– Ну, наконец-то ты пришёл! – Катерина вскочила с крылечка и кинулась навстречу брату. – Федя, помнишь, ты мне обещал помочь?! Мне очень нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня!

– Ох, Катя, ты всё никак не успокоишься! – проворчал Фёдор. – Да оставь ты уже Прохора в покое! Не твоя он судьба!

– А это уж не тебе решать! Так ты поможешь или нет? Говори скорее, у меня мало времени...

– Я же поклялся, – вздохнул Фёдор. – Давай, рассказывай, что я должен сделать, от тебя ведь не отвяжешься! Но учти, ни во что серьёзное я впутываться не буду и тебе не позволю!

– Ничего страшного, так детские шалости, – лукаво улыбнулась Катерина и увлекла брата за собой в дом.

На другой день вечером, когда Прохора ещё не было дома, к Волгиным ввалился пьяненький Фёдор. Акулина сказала ему, что хозяина нет, и Воронов попросился подождать его. В гостиную он пройти отказался и прилёг на диванчике в прихожей, где и задремал. Вскоре приехал Прохор, он попытался было растолкать сопевшего во сне Федьку, но убедившись, что это бесполезно, оставил его в покое. Когда семья Волгиных собралась за ужином в столовой, Фёдор быстро вскочил со своего места и осторожно выглянул в коридор. Осматриваясь, словно вор, он торопливо проскользнул по коридору мимо гостиной, заглянул в одну комнату, в другую, и наконец, найдя то, что искал, вошёл в спальню Прохора и Софьи и плотно прикрыл за собой дверь. Его движения были чёткими и точными. Это говорило о том, что Фёдор вовсе не был так пьян, как ему хотелось казаться.

Стремительно подойдя к комоду, Воронов распахнул стоящую на нём шкатулку и забрал из неё гребень Софьи. Затем оглядел комнату. На спинке стула висел сюртук, только что снятый Прохором. Фёдор торопливо обшарил его карманы и довольно улыбнулся, вытащив из одного кружевной платок, с вышитыми на нём Софьей вензелями Прохора. Фёдор засунул гребень и платок в карман и также осторожно покинул спальню. Ему удалось незамеченным вернуться в прихожую и обратно завалиться на диван. Полежав ещё чуток, Воронов покинул дом Волгиных, так и не поговорив с Прохором. Проходя через двор, он пошатывался из стороны в сторону, старательно продолжая изображать из себя сильно пьяного человека.

Едва Фёдор вошёл в свой двор, Катерина, метавшаяся вдоль ограды, кинулась к нему навстречу.

– Принёс?! – нетерпеливо спросила она, ухватив его за руку.

– А то! – усмехнулся в усы Фёдор. – Это оказалось не так уж и сложно. На, держи! – он достал из кармана гребень и платок и протянул их сестре.

На губах девушки заиграла холодная улыбка. Она крепко обняла брата и поцеловала его в щёку.

– Федя, ты самый лучший брат на свете! – воскликнула она.

– Не подлизывайся! – рассмеялся он. – Только не говори, что ты теперь пойдёшь с этим к Кузнечихе! Всё равно не поможет она тебе. Привороты и любовные зелья – просто глупые бабьи сплетни!

– А вот мы и посмотрим, сплетни это или нет! – тряхнула головой Катерина, и весело крутанувшись на каблучках, забежала в дом.

*** *** ***

Через три дня, как и говорила Кузнечиха, Катерина вновь нанесла ей визит. На этот раз её привёз брат. Он затащил в избу старухи несколько мешков с мукой, разными крупами, свёртки, в которых были чай, сахарные головы, копчёный окорок и даже сладости. Анфиса, лукаво посмеиваясь, велела Фёдору отнести мешки в кладовую, указав на маленькую дверцу, ведущую в пристрой. Когда он выполнил её просьбу, она молча кивнула ему в знак благодарности и сказала:

– А теперь оставь нас одних!

Лишь за братом закрылась дверь, Катерина подошла к Кузнечихе и протянула ей гребень и платок.

– Подойдёт? – спросила она тихо.

– Вполне, – ответила Анфиса. – А ты настырная, девка! Не передумала, значит? Не замучает совесть, что в чужую семью влезла? Софья ведь не переживёт этого! А если руки на себя наложит? Сможешь с таким камнем на шее жить?

– Хватит уже из неё невинную жертву делать! – поморщилась Катя. – Ненавижу её, и мне плевать, что с ней будет!

– Жестокая ты... А я вот так не смогла поступить и теперь, глядючи на тебя, жалею об этом...

– Что ты в виду имеешь?

– А ты думаешь, я решилась помочь тебе просто так? – вздохнула Кузнечиха. – Эх, Катерина, уж больно ты мне напомнила саму себя... Чего усмехаешься-то? Ведь не всю жизнь я старухой дряхлой была... Присядь, расскажу я тебе свою историю!

Девушка нехотя села на низенький табурет. Не очень-то ей хотелось выслушивать откровения Анфисы. На что они ей? Но чтобы не обидеть старую ведьму, придётся потерпеть, а то ещё обидится ненароком и откажется помогать.

– В твои лета я тоже красавицей писаной была, – начала Кузнечиха с грустью в голосе. – И такой же горделивой и уверенной в себе. Ухажёров у меня хватало, верёвки я из них вила, всем от ворот поворот давала... Но пришла и ко мне любовь проклятая. Приглянулся мне один молодец, да так сильно, что солнышко красное собой заслонил. Ох, и красив же он был, куда твоему Прохору. Чёрные кудри до плеч, очи зелёные, словно молодая трава, а взглядом случайно брошенным, с ума свести мог... Высок, статен. Все девки по нему сохли. А звали его Иван Волгин...

– Дед Прохора?! – удивлённо воскликнула Катерина. – И отчего же у вас не сложилось?

– А почему ты от своей любви отказалась? Порой один поступок, одно неправильно сказанное слово способно всю жизнь поломать... Прохор твой кое-что от деда своего взял. И натурой вспыльчивой да горячей он как раз в него пошёл. Но Иван был настоящий огонь – и в слове, и в деле. Начал он ухаживать за мной, я в душе ликовала, а ему вида не показывала. Молодая, дурная была. Хотелось мне, чтобы он с ума по мне сходил, любовь свою ежечасно доказывал. Мучила его, как только могла, а он всё терпел. Бывало, до утра под окнами моими простаивал. Год целый он руки моей просил, а я то приголублю его, приласкаю... То на другой день прочь со двора гоню. Уверена была, что не денется он от меня никуда. Добивалась я, чтобы во всём он мне подчинялся, любое моё желание исполнял. Но, видать, нашла коса на камень... Гордость его оказалась куда сильней любви ко мне. И однажды так глянул он на меня, что мне страшно стало, и сказал, что забудет меня с этого самого дня. Умрёт лучше, но больше и близко ко мне не подойдёт. Я посмеялась ему вслед, крикнула, что обратно на коленях приползёт. А он уехал из Рябининска и через два месяца вернулся с молодой женой...

Старуха замолчала, глядя куда-то вдаль, и столько тоски смертельной было в её взгляде, что холодок пробежал по спине Катерины.

– Уж как только я не пыталась вернуть его, мигом позабыв про свою гордость, но всё без толку. Слово Ивана как кремень было, вырвал он меня из своего сердца, будто занозу, и думать позабыл... До того мне тошнёхонько стало смотреть на его счастье, что уехала я прочь из города. Бежала куда глаза глядят, да от себя не убежишь... Когда все слёзы выплакала, осталось во мне одно желание – отомстить. Судьба свела меня с одной бабкой-ведуньей, она уже слаба была, и некому ей было свои секреты раскрыть. Вот она меня и научила, чему успела... Вернулась я в родные места лишь через пять лет, с твёрдым намерением уничтожить жену Ивана, а его себе забрать. И всё уж у меня было придумано и приготовлено, но посмотрела я на их счастье, на ребёночка маленького, и руки у меня опустились. Не смогла я... Эх, вернуть бы то время, не дрогнула бы я, не поддалась бы слабости. Потому как мучилась я все эти годы, никому не пожелаю. Замуж вышла, но так и не сумела разлюбить Ивана. Очень многим я за свою долгую жизнь помогла своей силой тёмной, а самой себе не смогла...

– Как же похожи наши с тобой судьбы, – прошептала поражённая Катерина. – Будто история та давняя повторяется...

– Уж не знаю, злой рок это, али другое что, но я не могу отказать тебе, Катерина. Пускай Прохор поплатится за своего деда. Если уж второй раз судьба мне такой шанс предоставляет, значит ей так угодно. Надеюсь, у тебя хватит смелости довести задуманное до конца?

– У меня рука не дрогнет, не сомневайся! – твёрдо сказала Катерина.

– А сейчас выйди вон и жди, пока я не позову тебя! – приказала Анфиса, вставая со своего места, и резко встряхивая головой, словно отгоняя от себя былые воспоминания.

Девушка послушно вышла во двор. Фёдор, стоявший у плетня, насмешливо произнёс:

– Наконец-то! Я уж думал, она тебя там в жабу превратила! Чего так долго?

– Ну, Федя, теперь-то я уверена, что Кузнечиха мне поможет! У неё зуб имеется на Волгиных! Представляешь, она в молодости была влюблена в деда Прохора!

Усевшись на скамейку, девушка рассказала брату историю Анфисы. Фёдор задумчиво покачал головой.

– Даже страшно становится, до чего бывают судьбы схожие, – пробормотал он.

– Но я в отличие от Анфисы не собираюсь опускать руки и спокойно смотреть на их счастье! Я пойду до конца!

– А что потом? Ну, отомстишь ты Прохору, если ещё на него подействует это зелье... А дальше?

– Федя, ты так ничего и не понял! – улыбнулась Катерина. – Я не собираюсь ему мстить! Я всего лишь хочу вернуть его себе! И уж тогда я его ни за что больше не отпущу!

– Сумасшедшая! – посмотрел на неё Фёдор. – А как же Евгений? Ты ведь всегда мечтала о красивой, богатой жизни! И сейчас готова отказаться от неё... Ради чего?

– Если всё получится, я уйду от Женьки, не раздумывая! Гори всё огнём! Люблю я Прохора больше жизни, как ты этого не понимаешь?! Уедем с ним куда-нибудь подальше от пересудов...

– Катерина, пойди сюда! – громко позвала её Кузнечиха из окна.

Девушка забежала в избу, вся дрожа от предвкушения и волнения.

– Уже готово зелье?! – выдохнула она с порога.

– Ишь ты, какая прыткая! Я же тебе говорила, что связь между Прохором и Софьей очень крепкая. Сначала надобно её разрушить. Вот, держи! – старуха протянула ей какой-то продолговатый предмет, завёрнутый в чистый белый рушник.

Катерина взяла это в руки, и развернув ткань, увидела большие ржавые ножницы, от которых довольно странно и резко пахло. Тот же сильный запах гари, трав и ещё чего-то сладкого и терпкого витал в воздухе. Окно было распахнуто, а один угол избы оказался занавешен старой потрёпанной простынёй.

– Теперича ты должна сама своими руками подбросить эти ножницы под крыльцо Волгиных. Желательно сегодня же. Чем больше раз Прохор перешагнёт через них, тем слабее будет его привязанность к жене, тем меньше станет его тянуть к ней. Все чувства его и желания как отрежет. А за зельем приходи через неделю. Мне нужно дождаться новолуния, чтоб его приготовить...

– Ещё так долго, – вздохнула Катерина. – Хорошо, всё сделаю в точности, как ты сказала! До встречи, Анфиса!

Выйдя из дома старухи, девушка почувствовала, как у неё закружилась голова.

– С тобой всё в порядке? – заметив неладное, спросил Фёдор. – Что это у тебя за свёрток?

– Душно мне немного, – охрипшим голосом ответила Катерина. – Всё, поехали! Мне надо успеть ещё одно дело сделать!

– Не нравится мне, что ты с этой ведьмой связалась! – сердито сказал Фёдор. – Куда поедем-то?

– Домой. Мне надобно нашим соседям визит нанести! – усмехнулась Катерина.

– Вот голова твоя бедовая! А если Прохор тебя увидит? Давай уж я за тебя схожу! Чего там опять сделать нужно?

– Нет, Федя, тут я сама должна пойти! Не бойся за меня, я буду осторожна! Сейчас я ощущаю в себе силу как никогда! Всё у меня получится! – упрямо произнесла Катерина, сжав губы и гордо вскинув голову.

Глава 30

Катерина осторожно приоткрыла калитку во двор Волгиных. Быстро осмотревшись, и никого не увидев, она вошла внутрь.

«Похоже, мне везёт!» – с радостью подумала она и стремительно направилась к крыльцу, судорожно сжимая в руках ножницы, завёрнутые в рушник.

Внезапно к девушке с лаем бросился огненно-рыжий большой пёс. Катерина вздрогнула от неожиданности и отшатнулась. Но тут же взяла себя в руки.

– Яхонт! Ты не признал меня что ли? – зашептала она. – Тихо, Яхонт, тихо, мой хороший! Помнишь, как мы с твоим хозяином на речке гуляли?

Пёс узнал её, прекратил рычать, и вскоре уже дружелюбно вилял хвостом. Катерина погладила его по лохматой длинной шерсти и присела возле крыльца, как вдруг услышала, что открывается дверь. Девушка, пригнувшись, метнулась за угол дома и схоронилась в траве за яблонькой.

– Яхонт, ты чего зазря шум поднимаешь? – раздался весёлый и такой родной голос Прохора.

– Барин, баня готова, можете идти! – громко крикнул ему Мишка.

Катерина чертыхнулась про себя. Сколько теперь ей сидеть здесь? Но вскоре всё затихло. Наверное, Прохор ушёл в баню. А вот где этот негодник Мишка? Девушка осторожно выглянула из своего укрытия. Вроде никого. Она бегом кинулась к крыльцу, и развернув ткань, пропихнула ножницы в большую щель между досками. Распрямилась и огляделась вокруг. Радостная улыбка заиграла на её лице. Не иначе и правда сам чёрт ей помогает! Катерина тоскливо взглянула в сторону бани. И не в силах справиться с искушением пошла туда. Замерла возле дверей, прислушалась. Сердце было готово выпрыгнуть из груди от волнения.

– Проша, Проша, что же ты со мной делаешь? – прошептала она, покачав головой, и взялась за ручку.

– Барыня, вам лучше уйти отсюда! А то, боюсь, Софье Борисовне не понравится, что вы здесь шастаете! – насмешливо сказал Тихон, идущий с конюшни.

– Тебе-то какая забота, холоп?! – злобно прошипела Катерина, но от бани всё же отошла, а потом и вовсе вышла за ограду. Но уходить ей отчаянно не хотелось, словно какая-то неведомая сила держала её тут. Будто это Волгин её к себе приворожил, а не она его. Никогда ещё она так сильно его не любила, как сейчас, никогда не желала так страстно обладать им. Катерина присела на скамейку возле ворот и устало прикрыла глаза.

Тихон прошёл в дом и постучал в хозяйскую спальню.

– Войдите! – сказала Софья.

Она отложила вышивку и вопросительно взглянула на старого слугу.

– Барыня, там во дворе Катька Рязанова отирается. Я попытался прогнать её, но она не больно-то меня слушает. Вы бы лучше сами вышли…

– А Прохор где? – быстро спросила Софья, вся вспыхнув.

– Барин в баньке парится, – ответил Тихон. – Я уж не стал Анне Николаевне про Катьку говорить. Вы поостерегитесь её, Софья Борисовна, неспроста она здесь что-то вынюхивает. И глазищи у неё шибко злющие, как глянула на меня, аж мурашки по коже побежали…

– Спасибо тебе, Тихон, я пойду, – нетерпеливо прервала его Софья и выбежала из комнаты.

«Господи, до каких пор это продолжаться будет! Сколько ещё я смогу жить в постоянном страхе потерять его? Никогда она от нас не отстанет!» – в отчаянии думала девушка, выходя на крыльцо, и окидывая двор взглядом. Никого нет. Куда она подевалась? Гоня от себя прочь дурные ревнивые мысли, Софья вышла за ограду. Катерина сидела на лавочке возле дома и довольно улыбалась.

– Пошла прочь отсюда! – нервно сказала Софья, с ненавистью глядя на соперницу. – Тебе что мало в прошлый раз досталось? Ещё кнута захотела?

– Эх, Сонька, ты всё суетишься, бегаешь, – ухмыльнулась Катерина. – Значит, не уверена в его чувствах. Боишься, что не удержать тебе его. Оно и правильно, что боишься. Прохор – птица вольная, в клетке его не запрёшь!

– Мой муж любит меня! – голос Софьи прозвучал вовсе не так уверенно, как бы ей хотелось.

– Ну, это пока что он твой! Ненадолго! – засмеялась Катя, в упор глядя на неё.

Софья быстро вернулась за ограду, с силой захлопнув за собой калитку, чтобы не слышать больше ненавистный ей смех. Она опять сбежала с поля боя, так и не одержав победы. А Катерина и не думает уходить. Девушка кинулась в баню и закрыла дверь изнутри на крючок. Прижалась к ней спиной и перевела дыхание. Катька просто издевается над ней, пользуясь её слабостью и неопытностью. Она ничего не может сделать! Ничего! Постояв немного в предбаннике, Софья зашла в баню с всё ещё колотившимся сердцем и дрожащими руками.

– Софьюшка, что случилось? – удивлённо спросил Прохор, взглянув на жену.

Девушка молча кинулась к нему на шею, прильнула своими губами к его горячим губам. Затем осыпала его влажные шею, плечи и грудь страстными поцелуями.

– Ничего, – прошептала она. – Я люблю тебя, Прошенька, больше жизни люблю!

– И я тебя, – счастливо улыбнулся Волгин, целуя девушку в ответ, и торопливо расстёгивая её блузку.

Софья гладила его мокрые волосы, плечи и спину, испытующе всматривалась в его светлые глаза, горевшие страстью, и постепенно успокаивалась, тая от его нежных прикосновений. Напрасно она изводит себя глупыми страхами! Прохор только её и так будет всегда. Он подхватил её на руки и Софья, крепче прижимаясь к груди мужа, окончательно выбросила Катерину из головы.

*** *** ***

В положенный срок Катерина явилась к Кузнечихе, принеся с собой ещё кучу подарков для старухи.

– Ну что, девка, ты всё сделала, как я тебе велела? – спросила она, окидывая её пронзительным колючим взглядом. – А то какая-то ты невесёлая, даже на лицо осунулась.

– Всё я сделала как надо, – вздохнула Катерина. – Только проку никакого не видно! Прохор как не смотрел в мою сторону, так и не смотрит! Видать шито твоё колдовство белыми нитками, Анфиса! Нет больше сил моих, извелась я вся, свет белый не мил…

– Погоди печалиться, твоим будет Волгин уже очень скоро. Откуда ты знаешь, что за дверями их спальни происходит? Ещё ни разу я не ошибалась. А теперь пришла пора последний шаг сделать. Готова?

Катерина молча кивнула. Но в душе она уже почти не верила старухе. Прав Фёдор, обман это всё и людская молва глупая. Никто не властен над человеческими судьбами. Видать потеряла она Прохора навсегда. И так тошно ей на душе стало, так тоскливо, как никогда в жизни не было.

А Кузнечиха тем временем скрылась в дальнем углу избы за занавеской и вернулась с маленькой неглубокой чашечкой из глины.

– Помнишь, ты говорила, что готова и душу дьяволу продать, если понадобится? – хитро прищурилась она и протянула девушке большой острый нож. – Всего несколько капель твоей крови, коли не передумала!

Катерина молча взяла нож из её рук и без колебаний резанула себя по пальцу. В чашечку быстро начали падать ярко-алые капли крови.

– Молодец, девка, не из пугливых! Да и нечему тут пугаться. Твоя кровь нужна мне всего лишь для того, чтоб добавить её в уже готовое зелье. Жди, недолго осталось!

Старуха вновь исчезла за занавеской. А Катерина присела на табурет, и поднеся палец ко рту, слизнула сочившуюся кровь. Сгоряча она сильно надавила на нож, и порез получился довольно глубоким. Ну и хорошо, телесная боль хоть немного отвлекает её от боли душевной. Анфиса не выходила мучительно долго. Девушка уже вся извелась в ожидании, когда Кузнечиха наконец появилась из своего закутка. В руках у неё были три небольших пузырька с тёмной, почти чёрной жидкостью. Катерина торопливо вскочила на ноги, не сводя глаз с заветных скляночек.

– Держи! – протянула ей старуха один из бутыльков. – Выльешь его содержимое в чай или вино Прохору. Это может сделать любой, разницы никакой нет. И не сомневайся, на другой же день, а то и к вечеру, будет он тебе в любви клясться. И сделает всё, что ты пожелаешь. Про Софью свою вмиг думать забудет. Одна ты будешь у него перед глазами стоять и день и ночь. О последствиях я тебя предупреждала…

– А это зачем? – кивнула Катерина на два оставшихся пузырька.

– Будь добра, не перебивай меня, – раздражённо промолвила Анфиса. – Делай всё с холодной головой, не то твоя горячность тебя погубит. Учитывая силу воли Волгина и его любовь к Софье, всё его существо будет поначалу противиться чарам, но это ненадолго. Второй пузырёк выпоишь ему ровно через месяц, не раньше и не позже, день в день. Ты поняла меня, Катерина?

– Поняла! Ровно через месяц! – нетерпеливо воскликнула девушка, забирая оставшееся зелье из рук Кузнечихи.

– Смотри, если раньше выпьет, погубишь ты его. А третий спрячь куда-нибудь подальше. Он запасной будет. Мало ли что… Вдруг потеряешь или разобьёшь ненароком. Я тебе всё сказала. Теперича иди и не теряй времени даром!

– Спасибо тебе, Анфиса! – сказала девушка, пряча зелье в карманы. – Коль не обманула ты меня, и Прохор ко мне вернётся, до гроба тебе в ноги буду кланяться! Прощай! – стремительно развернувшись на каблучках, Катерина быстро пошла к выходу.

– Пускай у тебя всё получится, девка, не то что у меня! И ты сумеешь стать счастливой назло судьбе! – тихо пробормотала Кузнечиха ей вслед.

*** *** ***

Прохор раздражённо убрал со лба мокрое полотенце и отбросил его в сторону. Голова раскалывалась уже третий день. И ничего не помогало. Софья вошла в спальню с чашкой какого-то дымящегося напитка на подносе.

– Прошенька, вот выпей. Анна Николаевна заварила травы, сказала, что должно помочь. Я-то в этом не разбираюсь, – и девушка протянула мужу фарфоровую чашку.

Волгин осторожно отпил из неё и тут же недовольно поморщился.

– Фу, какая гадость! Соня, это просто невозможно пить! – умоляюще взглянул он на неё.

– Ну, что ты капризничаешь, как маленький! – улыбнулась Софья, присаживаясь на кончик постели, и проводя рукой по его мягким волосам.

Прохор залпом выпил всю чашку, и скривившись, вернул её девушке.

– Мне сейчас же просто необходима доза чего-то сладкого, – хитро прищурился он и потянулся к губам Софьи.

Она обвила шею мужа руками, с упоением отвечая на его поцелуй. Прохор крепко обнял её за талию и притянул к себе. Но тут же резко отстранился от девушки и провёл ладонью по своему вмиг побледневшему лицу. На его лбу выступила испарина, а сердце так больно сжалось, что перехватило дыхание.

– Проша, милый, что с тобой? – взволнованно спросила Софья и взяла его за руку.

– Пожалуй, мне будет лучше лечь спать, – пробормотал Волгин, отнимая у неё руку. – Что-то я и впрямь неважно себя чувствую… Задёрни шторы, пожалуйста…

Он отвернулся к стене, и зябко передёрнув плечами, закутался в одеяло. Голова всё так же болела, малейший шорох отдавался в ней словно удар молотом по наковальне. Прохор устало закрыл глаза и почти сразу провалился в тяжёлый сон. Софья, выполнив его просьбу, вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

*** *** ***

Катерина беспечно впорхнула в ресторан и попросила проводить её к брату.

– Тебе незачем было здесь появляться! – зло прошипел Фёдор, хватая сестру за руку, и отводя её в небольшую подсобку. – Лоренцо ещё тут, он непременно передаст Волгину, что ты приходила!

– Ну и пускай! – отмахнулась Катя. – Что с тобой, Федя, ты раньше не был таким пугливым!

– Прохору который день уже нездоровится. Жаловался мне сегодня, что голова раскалывается. И домой ранёшенько уехал. Неужто это ваши ведьмовские штучки действуют?

– Да ты что?! – глаза Катерины вспыхнули. – Какие хорошие новости, братец! Значит, всё идёт по плану! Теперь осталось самое главное! – она достала из кармана юбки бутылёк Анфисиного зелья и протянула его Фёдору.

Но он отшатнулся в сторону и покачал головой:

– Нет, даже и не проси! Я не буду этого делать! А если с ним случится что? Вдруг там отрава какая? Не верю я Кузнечихе, да и тебе не советую! Поиграли и хватит! Иди домой, к мужу!

– Ты совсем дурак, Федя! – разозлилась Катерина. – Если бы я могла сама опоить Прохора, я бы к тебе не обращалась! Не будь бабой! Всё, что от тебя требуется, лишь незаметно вылить этот бутылёк ему в вино или чай! Подумай, что когда Прохор снова станет моим, я шепну ему на ушко, чтобы он тебя своей правой рукой сделал, а не Антошку. Не придётся тебе больше у него на посылках бегать…

Поколебавшись ещё минуту, Воронов забрал у сестры зелье.

– Смотри, поаккуратней с ним, головой за него отвечаешь! – сказала Катерина.

– А ты, сестрёнка, не забудь про своё обещание! – посмотрел ей в глаза Фёдор.

– Не забуду! Не сомневайся! – усмехнулась она. – Ладно, ухожу я, пока Лоренцо меня не увидел.

Фёдор задумчиво проводил сестру взглядом, повертел в руках пузырёк. Не удержавшись, открыл его и понюхал. Абсолютно никакого запаха. Какая-то тёмная непонятная жидкость. Заткнул пробку обратно и спрятал его в карман. Не верилось ему, что выпив эту дрянь, Волгин тут же былой страстью к Катьке воспылает. Одно дело – головную боль вызвать, но чтобы человеческие чувства изменить – это совсем другое. Лишь бы худого не приключилось. Ну, а коли чудо всё же произойдёт, то это ему только на руку будет! Тогда Митьку и Антона долой, он и сам со всем неплохо управится! Права Катька, ну их, к лешему, этих Рязановых! Нашлись родственнички – даже на двор к себе не пускают! Повезло же ему с сестрой – каждый день сюрпризы! Неизвестно, чего от неё ещё ожидать! Что вобьёт себе в голову – вынь да положь! И неважно ей, вещь это или живой человек. Всё равно, пока своего не добьётся, не успокоится. И его теперь под свою дудку плясать заставила. Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе у Воронова, но отступать уже не хотелось, да и очень заманчиво было узнать, что из всего этого получится!

*** *** ***

Весь следующий день Фёдор провёл как на иголках. Прохор в ресторане не появлялся. И его вчерашняя решимость постепенно уходила. Уж очень хотелось выбросить злосчастный бутылёк и послать Катерину ко всем чертям. Но к вечеру в «Верону» приехал мрачный и злой Волгин. Недолго поговорив о чём-то с Лоренцо, он ушёл наверх в свои апартаменты.

– Что это с Прохором происходит? – удивлённо сказал итальянец, подойдя к Фёдору. – Сам не свой. Даже слушать меня не стал…

– Да кто его знает небось устал, замотался, – неопределённо пожал плечами Воронов.

А про себя подумал, что лучшего момента, пожалуй, и не представится. Он решительно спустился в винный погреб, выбрал там бутылку самого лучшего коньяка и поднялся наверх.

– Войдите! – раздражённо произнёс Прохор, услышав стук в дверь. – А, Фёдор, это ты… Чего тебе?

Войдя в комнату, Воронин увидел, что Волгин полулежит на диване, а на полу возле него стоит открытая бутылка вина.

– Что, до сих пор головой маешься? – сочувственно спросил Фёдор.

– Сейчас, вроде, полегче. Мне кажется, когда я домой прихожу, боль намного усиливается…

– Говорили же мы тебе, не женись, Прохор! От этой семейной жизни кроме головной боли больше ничего не дождёшься!

– Не болтай глупостей! Я счастлив с Софьей! – сердито взглянул на него Волгин. – Женитьба на ней – самое правильное решение в моей жизни!

Фёдор прикусил ус. Не хватало ещё всё испортить своими глупыми шуточками! Он подошёл поближе к дивану и потряс бутылкой под носом у Прохора.

– Должно помочь! Проверенное и верное средство от всех хворей на свете! Пятнадцать лет выдержки, Франция. Не сравнишь с этим пойлом! – Фёдор кивнул на початую бутылку вина.

– Открывай! – махнул рукой Прохор. – Хуже уж точно не будет!

Изо всех сил стараясь казаться спокойным и беспечным, Воронов откупорил коньяк, и поставив бутылку на стол, достал стаканы из небольшого шкафчика. Покосившись в сторону Прохора, он увидел, что тот откинул голову на подушку и прикрыл глаза. Фёдор подошёл к столу, и повернувшись к Волгину спиной, быстро вынул пузырёк из кармана. Ещё секунда и тёмное вязкое зелье оказалось в стакане. Воронов почувствовал, как у него вспотели ладони и холодная струйка пота пробежала по спине. Торопливо обернувшись, он застал Прохора в той же позе. Фёдор нервно сглотнул, спрятал пустой бутылёк обратно в карман и наполнил стаканы коньяком. Зелье мгновенно растворилось в янтарном напитке, словно ничего и не было.

– Ты заснул там что ли? – голос Прохора вывел Фёдора из равновесия, и он чуть не выронил заветный стакан из рук.

Чертыхаясь про себя, и проклиная Катерину на пару с Кузнечихой, он подхватил стаканы и подошёл к дивану.

– Держи! – торопливо сунул он Волгину коньяк с зельем.

Прохор тут же сделал глоток и одобрительно прищёлкнул языком.

– Действительно то, что надо! – улыбнувшись, произнёс он и осушил стакан до дна.

Фёдор, забыв сделать следующий вздох, во все глаза смотрел на него, словно у Прохора тут же должны вырасти рога или хвост.

– Ты чего не пьёшь? – усмехнулся Волгин, как ни в чём не бывало.

Воронин торопливо проглотил коньяк и закашлялся, почувствовав, что он попал ему не в то горло.

– Крепкий, зараза! – выдохнул он, откашливаясь. – Ну что, ещё по одной?

– Нет, с меня хватит! Домой уже пора. Как-нибудь в следующий раз!

Спускаясь вниз, Фёдор был сильно разочарован. Ничего не произошло! Обманула старая ведьма! Зря он старался! Хотя, может, зелье действует через какое-то время. Да нет, Катерина говорила, что сразу должны быть видны изменения. Ну, и дурак же он! Поверил в чепуху! Правильно толкуют: свяжешься с бабой, и сам бабой станешь!

Воронов закрылся в подсобке, и опустившись на стул, обхватил голову руками. Ещё перед Катькой придётся отчитываться. А она, так и знай, его обвинит, будто это он что-то не так сделал. Хоть домой не возвращайся! Но она и тут его разыщет! Можно, конечно, в одно местечко податься, и пускай она его сидит, ждёт. Не хочется ему больше никого сегодня видеть! Воронов решительно встал, вышел из подсобки и направился к запасному выходу, чтобы ни с кем не встречаться. Но возле дверей он внезапно увидел Волгина, который был очень бледен. Безвольно уронив голову, он еле стоял на ногах, держась за стену. Напиться он так быстро не смог бы, значит…

Фёдор похолодел. Кинувшись к нему, он крепко подхватил Прохора под руку, и как раз вовремя, иначе он бы упал. С трудом Воронов дотащил его до лестницы. Прохор буквально повис на нём, не в силах идти дальше. Фёдор усадил его на первую ступеньку, прислонил к стене и побежал искать Лоренцо. Итальянец беседовал в зале с одним из посетителей. Воронов поспешно и без лишних объяснений увлёк его за собой.

– Матерь Божья! Я ещё никогда не видел, чтобы Прохор так сильно напивался! – воскликнул Моретти.

– Просто ты его мало знаешь! – сказал Фёдор. – Давай отведём его наверх. Пускай отоспится малость! Не в таком же состоянии его домой везти!

Затащив Прохора обратно в его кабинет, они уложили его на диван. Парень застонал и распахнул глаза.

– Фёдор, что со мной было? – произнёс он слабым голосом. – Я собрался домой, и вдруг так плохо мне стало, в глазах потемнело, тошнота подступила… Я что, в обмороке был?

– Да напился ты, братец, сильно, вот и всё! – криво усмехнулся Фёдор. – Поспи, легче станет.

– Напился? – Прохор приподнялся на подушке и часто заморгал. – Да я выпил-то всего ничего.

– Ладно, я пойду. У меня дело срочное есть, – сказал Воронов и стремительно ретировался из комнаты.

– Лоренцо, а Катерины здесь не было? – вдруг спросил Прохор.

– Я её не видел, – пожал плечами итальянец. – А что?

– Мне показалось, что она… Привиделось, должно быть, – тряхнул головой Волгин. – Мне и впрямь немного поспать надо…

Он откинулся на подушку и закрыл глаза. Через минуту, услышав его ровное дыхание, Лоренцо убедился, что его компаньон безмятежно спит. Он прикрыл Прохора пледом и тихонько ушёл.

Глава 31

– Прохор, ну вставай уже! Тебе давно пора домой. Софья наверняка волнуется! – тряс его за плечо Лоренцо.

– Катерина, – пробормотал Волгин, нахмурив брови, открыл глаза и непонимающе уставился на итальянца.

– Какая Катерина? Что с тобой происходит? Поехали, я отвезу тебя домой!

Прохор сел на диване, протёр глаза и осмотрелся. В кабинете было полутемно, так как Моретти зажёг только одну лампу.

– Не хочу я домой, – устало отмахнулся он. – Я здесь ночевать буду!

– Ты что, опять с Софьей поссорился? – осуждающе посмотрел на него Лоренцо.

– А тебе-то какое дело? Что вы все лезете ко мне в душу? Тебе заняться больше нечем? – огрызнулся Прохор. – Всё, иди отсюда! Я спать хочу!

Моретти покачал головой, но всё же не сказал больше ни слова. Он вышел из комнаты, громко захлопнув за собой дверь. Волгин посидел ещё какое-то время, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова больше не болела. Только безумно хотелось спать. Нет, решено, домой он не поедет. Ему и здесь хорошо. Подумаешь, одну ночь дома не ночует! Софья и так его на коротком поводке держит. Пора прекращать отчитываться перед ней за каждый шаг. Он всегда слишком дорожил своей свободой, чтобы через полгода со дня женитьбы, оказаться связанным по рукам и ногам. Странно, что до сих пор его это устраивало… Сладко потянувшись, словно кот, Прохор завалился на другой бок и поплотнее укутался пледом.

*** *** ***

– Я тебе уже на третий раз рассказал, как всё прошло, во всех подробностях! – сердито буркнул Фёдор. – А теперь иди домой, Катя, а то смеркается вон уже! Евгений, поди, места себе не находит!

– Да ну тебя, вместе с твоим Евгением! – весело воскликнула Катерина. – Я сегодня здесь ночевать останусь. Если кто придёт от Рязановых обо мне спрашивать, сказывай, что я сплю давно! А теперь, Феденька, дай-ка мне ключ от запасного входа в ресторан!

– Ты чего это удумала? Неужто к Волгину в «Верону» побежишь? Совсем сдурела! Его там уже давно нет! Проснулся, да домой уехал! А если и там, где гарантия, что всё будет, как ты хочешь? Куда ты торопишься, Катя? Одумайся! Пускай сам он к тебе придёт. Лучше синица в руках, чем журавль в небе! А то и Женьку потеряешь, и тут толку не будет!

– Спасибо за заботу, братец! – усмехнулась Катерина, и в её синих глазах засверкали озорные искорки. – Волгин не появлялся дома. Я нашу Устинью приставила следить за их двором. А Женька будет знать, что я в родительском доме ночевала! Да мне главное не перед ним оправдаться, а перед свёкром любимым, в случае чего! Мигрень у меня разыгралась такая жуткая, что я шагу не могла ступить, слова вымолвить, еле до постели добралась. Понял меня? Давай ключ! – протянула она к нему руку ладонью вверх.

– Ох, и чертовка же ты, Катька! Никакого сладу с тобой! – Фёдор вытащил из кармана связку ключей, и отстегнув один, подал сестре.

– Да не могу я до утра ждать, пойми ты, Федя! – вдруг серьёзно и с каким – то отчаянием в голосе заговорила Катерина. – И коли Кузнечихино хвалёное зелье не подействует, я не знаю, что я буду делать! Не знаю…

*** *** ***

Лоренцо прошёл в гостиную в доме Волгиных и виновато опустил глаза. Софья с выжиданием смотрела на него.

– Прохор с выпивкой перебрал слегка, – осторожно произнёс он. – Это всё от того, что голова у него болела. И заснул у себя в кабинете на диване. Я не стал его будить. Думаю, до утра проспит. Вам не о чем беспокоиться, Софи…

– Странно, не похоже на него, – задумчиво сказала девушка. – Меня очень беспокоит его здоровье в последнее время. Но вы ведь знаете Прохора, к врачу идти ни в какую не хочет, несмотря на мои уговоры. Пожалуй, мне следует поехать к нему…

– Зачем? Уверяю вас, это ни к чему! – поспешно заговорил Моретти. – Сон – лучшее лекарство. Завтра он как новенький будет! Да и Прохор, видимо, не хотел перед вами и матушкой в таком виде показываться…

– Да, вы правы, – смущённо улыбнулась Софья. – Вечно я сгущаю краски. Спасибо вам, Лоренцо, огромное, что предупредили, а то бы я волновалась. Вы отужинаете с нами?

– Нет, благодарю. У меня запланирована на сегодня ещё одна встреча! – не моргнув глазом, солгал Моретти.

Он торопливо попрощался с девушкой и покинул их дом. У молодого человека не было сил смотреть в глаза Софье и притворяться, что всё в порядке. А ещё ему безумно хотелось вернуться в ресторан и высказать Прохору всё, что он о нём думает! Как вообще можно грезить о другой женщине, когда у тебя такая жена! Лоренцо краем уха слышал, что раньше у Волгина с Катериной был страстный роман. Неужели старая любовь вспыхнула с новой силой? Отсюда и нежелание Прохора ехать домой и его сегодняшнее состояние. Видит Бог, Лоренцо отдал бы всё, чтобы оказаться на месте Прохора. Как же она его любит, сколько нежности и заботы было в её чудных глазах, когда она говорила о нём. Нет, Волгин определённо не заслуживает её! Итальянец глубоко вздохнул, усаживаясь в коляску. Но чем больше он хотел успокоиться и перестать думать о том, что его не касается, тем сильнее разгоралась в нём злость на Прохора. Почему в этой жизни всё так несправедливо? Ты любишь, а тебя – нет. Но ещё хуже, когда о твою любовь вытирают ноги, как делает Волгин с Софьей. Да он молиться на неё должен как на икону! Лоренцо крепко сжал кулаки. Завтра он поговорит с ним о Софье, и будь что будет! Но он не позволит ему так к ней относиться!

*** *** ***

Дождавшись, когда в доме все уснули, Катерина тихонько выскользнула во двор через окно. Раньше она десятки раз так делала, бегая на свидания к Прохору. Всего лишь год назад она вот также в тёплую июльскую ночь покидала свою спальню и торопилась к возлюбленному. Волгин обычно дожидался её возле ворот, и они отправлялись куда глаза глядят: чаще всего на речку, их излюбленное место, а когда похолодало, перебрались на сеновал к Волгиным. Девушка улыбнулась, вспоминая, как однажды их застал там Андрей Иванович. Ей он и слова не сказал, а у сына лишь спросил, когда свадьба будет. А потом и вовсе предложил её на Покров сыграть. Но Прохор заартачился, заявил, что не нагулялся ещё, что они обязательно поженятся, но позже. Для Катерины же его вечное слово «потом» звучало как «никогда». Вот тогда-то всё и пошло наперекосяк: они начали часто ссориться, кричать друг на друга, а однажды Волгин и вовсе сказал, что такая непокорная и своевольная жена ему не нужна. А ведь Катерина на всё была готова ради него, всю свою любовь, страсть и нежность ему подарила. Про честь и гордость девичью позабыла. А потом ещё дружки Прохора над ней посмеиваться начали прямо в глаза, отец родной волком на неё глядел, говорил, что лучше бы утопилась пошла, чем такой позор терпеть.

Но Волгин прощения у неё попросит, в глаза ей заглянет, побожится, что жить без неё не сможет, и снова всё заново начинается, будто наваждение какое-то. А тут Женька Рязанов под руку подвернулся. Влюбился он в красавицу Катерину с первого взгляда и сразу обвенчаться ей предложил. Конечно, и без него ухажёров у девушки было предостаточно, парни вереницей за ней ходили, что служило ещё одним поводом для ссор и обид между ней и Прохором. Но Рязанов совсем другое дело, отец-то у него богатей, каких в их городке и не сыщешь. А главное, Степан Игнатьевич был только рад тому, что сын жениться надумал. Он-то уж боялся, что его застенчивый, непутёвый сынок так бобылём и останется. Катерина купцу по душе пришлась. Усмехаясь в бороду, он довольно говорил, что она ему непременно кучу красивых внучат нарожает, наследников. Поэтому, когда Рязановы заслали сватов, девушка дала согласие. Хотя поначалу просто поиграть хотела, чтобы заставить Волгина ревновать и, наконец, пойти с ней под венец.

Но не тут-то было. Прохор, узнав о её решении, лишь холодно пожал плечами и пожелал ей счастья. Гордость свою показывал. Катерина разозлилась не на шутку и поклялась себе, что станет женой Евгения. Два месяца перед свадьбой она почти не виделась с Прохором и как-то отвыкла от него. Уж больно приглянулся ей рязановский особняк, в котором девушка уже чувствовала себя хозяйкой, жених задаривал её дорогими подарками, мехами и драгоценностями, обещал поехать в Европу на полгода в свадебное путешествие. И Катерина, как в море, с головой окунулась в роскошь, успокаивая себя тем, что прекрасно обойдётся без Волгина с таким-то мужем да свёкром. Безумно нравилось ей ощущать себя королевой, смотреть свысока на тех, кто ещё вчера нос от неё воротил. Но всё-таки не выдержала, в ночь перед венчанием пришла к Прохору на сеновал попрощаться. И вмиг позабыла про всё на свете в его объятиях. Ах, если бы он предложил ей уехать тогда, побежала бы за ним на край света, даже не раздумывая. Но Прохор промолчал. И всё рухнуло.

Катерине уже было без разницы, что назавтра он, опомнившись, примчался на венчание, уговаривал её уйти с ним, говорил, что любит, и как безумный накинулся на Рязанова. Уже всё было неважно. Слишком поздно. Всё, что ей хотелось, это уехать за границу и забыть его навсегда. А ещё отомстить ему. Девушка видела, что ему больно, но она хотела, чтоб было ещё больней. Но как же она ошиблась! Все эти полгода ей безумно хотелось лишь одного – вновь оказаться в его крепких объятиях и заглянуть в его светлые лукавые глаза. Вернувшись домой, и узнав, что Прохор женился и счастлив со своей молодой женой, Катерина поняла, какую огромную ошибку она совершила. Вернее, совершили они оба! И поклялась себе вернуть его во что бы то ни стало. Её уже тошнило от мужа, от золотой клетки, в которой она находилась, а прежде всего от себя самой. Ни днём, ни ночью не видать ей покоя, пока Прохор принадлежит другой!

Гоня от себя прочь назойливые дурные мысли, девушка быстро бежала по безлюдным городским улицам. Всё будет хорошо! Она столько сил приложила к этому, всё должно получиться! Подумать только, она как и год назад торопится на свидание, как глупая влюблённая дурочка! Вот только ждёт ли её милый, обрадуется ли он ей? Путь до ресторана был неблизкий, и когда наконец Катерина достигла цели, она почти упала на кирпичную стену здания, опустившись по ней вниз. Она тяжело дышала, словно загнанная лань, в груди жгло, и трудно было сделать следующий вдох, во рту пересохло. Позволив себе отдышаться всего минутку, она достала ключ, и обойдя здание, нашла запасную дверь. Здесь было очень темно, но девушка упорно шарила руками по двери, до тех пор, пока не нащупала замочную скважину.

И вот она уже внутри, стремительно идёт по коридору, выставив вперёд руку, чтобы не налететь на что-нибудь впотьмах. Катерина облегчённо вздохнула, нащупав, наконец, перила лестницы. Из комнатки сторожа виднелся слабый свет, а также доносился оглушительный храп. Девушка улыбнулась и взлетела вверх по лестнице. Ещё минут пять ей потребовалось, чтобы отыскать кабинет Волгина. Почти все двери были заперты. И вдруг Катерина заметила слабый свет, сочившийся из-за одной из дверей. Она нетерпеливо толкнула её, и войдя внутрь, увидела Прохора, безмятежно спящего на диване. На столе горела лампа, зажжённая ещё Лоренцо.

Девушка затворила за собой дверь и с бешено колотившимся сердцем медленно подошла к дивану. Красивое лицо Прохора показалось ей чересчур бледным. Она привстала на колени и нежно провела рукой по его лицу, убрала со лба тёмные вьющиеся пряди волос и прижалась своими губами к его плотно сомкнутым губам. Парень распахнул глаза и в недоумении уставился на неё. Катерина чуть отстранилась от него, в душе ожидая чего угодно. Но на губах Прохора появилась улыбка, а на щеках вспыхнул лихорадочный румянец.

– Катюша, ты не снишься мне? Ты на самом деле сейчас здесь, со мной? – прошептал он.

– Да, я здесь, любимый мой! И я больше никогда тебя не оставлю! Слышишь, никогда!

– Но как ты сюда попала? Ведь ночь на дворе, – огляделся по сторонам Прохор.

– Неважно, – Катерина быстро покрыла его лицо горячими поцелуями. – Всё уже неважно! Я люблю тебя! Я жить без тебя не могу!

Волгин схватил девушку в объятия и впился в её губы жадным поцелуем.

– Как же я скучал по тебе, милая моя, – в промежутке между поцелуями говорил он. – Я никуда больше тебя не отпущу и никому не отдам! Ты моя, только моя…

Катерина была не в себе от счастья. Всё было как раньше: страстные безумные поцелуи, сводящие с ума, нежные обещания, и горевшие огнём глаза Прохора совсем близко от неё. Только сердце, пожалуй, бьётся во сто крат сильнее, и голова кружится, словно после бокала вина. Девушка упала в его объятия, помогая ему срывать оставшуюся одежду, и крепко обвила Волгина руками и ногами, стремясь поскорее стать с ним единым целым и никогда уже не отпускать его от себя.

Глава 32

В «Верону» Фёдор приехал ранним утром, поднялся на крыльцо, весело насвистывая себе под нос. Его чуть не сбил с ног Волгин, выбежавший из дверей ресторана.

– Ты-то мне и нужен! – воскликнул он, хватая Фёдора в охапку и оттаскивая его в сторону. – Где Катерина?

– Она сегодня у нас ночевала, – хитро прищурился Воронов. – Я сюда поехал и её по пути домой завёз…

– Куда? К Рязановым? – вспыхнул Прохор.

– Ну а куда ж ещё! Ты чего, не проспался что ли? Вид у тебя изрядно потрёпанный!

– Послушай, Федя, давай разворачивайся, и поезжай обратно к Рязановым! Вот, передашь Кате записку от меня! – и Волгин вытащил из кармана небольшой клочок бумаги, свернул его в трубочку и протянул Фёдору.

– Нет, Прохор, извини, но я в их семью лезть не буду! Да и тебе не советую! Ну сколько можно уже? У Катерины своя жизнь, у тебя своя! Поезжай-ка лучше к жене…

– Ну и чёрт с тобой! – зло огрызнулся Волгин и запрыгнул в подъехавшую коляску.

Фёдор долго смотрел ему вслед и довольно усмехался. Ох, и Катька, добилась всё же своего! Вот только беды бы не было! Кто знает, чего теперь ожидать? Вряд ли добром это кончится.

Прохор нашёл Антона в одной из лавок и велел ему немедленно ехать к Рязановым.

– А если не пустят меня на порог? Что тогда делать?

– Катерина должна ждать. Передашь ей лично в руки. Ты понял меня? – строго спросил Прохор.

– Понял, как не понять! – лукаво улыбнулся Антошка. – А что, барин, промеж вас опять любовь вспыхнула?

– Не твоего ума дела! И не вздумай читать! – крикнул ему вдогонку Волгин.

Любопытный Антон естественно не удержался и дорогой развернул и прочёл записку.

«Милая Катюша, скажи мне, что было прошлой ночью – сон или явь? Если я не сошёл с ума, и ты на самом деле была в моих объятиях и говорила, что любишь меня, то приходи вечером на речку, на наше место. Уже безумно скучаю. Жить без тебя не могу. Твой Прохор».

Антон удивлённо покачал головой:

– Ох, Прохор Андреевич, что же вы делаете! – пробормотал он. – Опять с Катькой связались, не к добру это! Бедная Софья Борисовна!

*** *** ***

Едва дождавшись вечера, Прохор отпустил Тихона, забрав одного коня, чтобы верхом отправиться на речку. Старый кучер осторожно спросил у барина, что передать Софье.

– Скажи, что скоро буду дома! – отмахнулся от него Волгин, как от надоедливой мухи, и пришпорив коня, вихрем скрылся из вида.

Вот и до боли знакомый бережок. Их излюбленное место для свиданий с Катериной. Высокие кусты плотно росли вдоль берега, и за ними легко было укрыться от чужих глаз. Прохор привязал коня к дереву неподалёку, а сам уселся под ивой, прижавшись к шершавому стволу спиной. Минуты тянулись бесконечно долго. Парню казалось, что он ждёт уже целую вечность. Антон сказал, что записку он передал прямо в руки Катерине, и вроде никто этого не видел. Почему же она так долго? Прохор настолько погрузился в свои переживания, что не услышал лёгких шагов за спиной.

– Не меня ждёте, Прохор Андреевич?! – раздался над его головой весёлый звонкий голос Катерины.

Волгин быстро вскочил на ноги и увидел Катю, обнимавшую ствол дерева и маняще улыбающуюся ему. Он тут же забыл обо всём на свете, окунувшись в синеву её глаз. Схватил девушку в объятия, закружил её, покрывая её разрумянившееся лицо поцелуями.

– Почему так долго? – спросил он прерывающимся голосом.

– Так я же пешком. Да и не просто мне было из дома вырваться. Свёкор с мужем и так уже косо на меня поглядывают! Ох, пропаду я с тобой, Проша, совсем пропаду!

– Не отпущу тебя туда больше! Ни за что не отпущу! – твёрдо сказал он, целуя девушку, и опрокидывая её на мягкую траву.

Катерина рассмеялась, сверкая жемчужной белизной зубов. Волгин застыл на миг, залюбовавшись её красотой. Причёска девушки растрепалась, и чёрные волнистые волосы рассыпались по изумрудной траве. Синие огромные глаза сияли как звёзды под длинными изогнутыми ресницами. Алые губы приоткрылись, ожидая его очередного поцелуя. Высокая грудь тяжело вздымалась под лёгкой блузкой. Катерина обвила его шею руками и страстно начала целовать Прохора. Задыхаясь от наслаждения, он осыпал девушку ответными поцелуями, ещё крепче прижимая её к себе. И мир перестал существовать для них.

Было уже совсем темно, а они всё никак не могли расстаться. С реки потянуло ночной прохладой, и Катерина зябко передёрнула обнажёнными плечами. Волгин нежно коснулся губами следов от кнута на её руке.

– Господи, не понимаю, что на меня тогда нашло! Прости меня, ради Бога, любимая! – прошептал он.

– Пора по домам возвращаться, Проша, – вздохнула Катерина, высвобождаясь из его объятий, и надевая блузку. – Меня ждёт муж, а тебя жена…

Волгин помолчал пару минут, а потом резко развернул девушку к себе лицом, и глядя ей в глаза, быстро заговорил:

– Не знаю, как ты можешь притворяться, Катя, но я не могу! Я ещё не был дома после вчерашнего, и я не смогу смотреть в глаза Софье, не смогу целовать её! Я не люблю её! Что же мы с тобой наделали?! Как теперь дальше жить?

– Прохор, милый мой, да я хоть завтра готова уйти от Женьки! – сказала Катерина, гладя его волосы. – Но готов ли ты оставить Софью? Сможешь ли пойти против людской молвы?

– Ты это серьёзно? – на губах Волгина заиграла счастливая улыбка. – Я думал, ты никогда не решишься на такой шаг! Ты согласна оставить мужа?

– Да какой он мне муж! Ты мой единственный! А ошибки никогда не поздно исправить! Если ты бросишь Софью, я завтра же уйду из дома Рязановых!

Прохор покрыл её лицо и руки поцелуями.

– Катя, тогда нечего ждать завтрашнего дня! Всё решено! Прямо сейчас я отвезу тебя в ресторан, и ты там подождёшь меня. Я должен побывать дома и во всём признаться Софье. Договорились?

– А если ты не вернёшься? Увидишь её – и твоё решение изменится? – в глазах Катерины плескался неподдельный страх.

– Нет! Даже не смей думать об этом! Верь мне! Я вернусь к тебе навсегда! Клянусь! Я люблю тебя! – горячо произнёс Волгин.

– Ну что ж, поехали! – тряхнула волосами Катерина, вставая.

*** *** ***

На крыльце ресторана девушка замешкалась.

– Там полно народу, Проша! – прошептала она. – Пошли через чёрный вход.

– Мы же твёрдо решили быть вместе! Не забывай об этом! И плевал я на чужие сплетни! На каждый роток не накинешь платок!

Волгин подал ей руку, и они вошли в ресторан. Не спеша пересекли залу и стали подниматься по лестнице под многочисленные взгляды и перешёптывания. Прохор завёл девушку в кабинет, быстро зажёг лампы.

– Располагайся. Я распоряжусь сейчас, чтобы тебе ужин принесли. Сегодня ночь здесь проведём, а завтра переберёмся в гостиницу, пока я не подыщу нам домик.

– Как же мы жить будем, Проша? – покачала головой Катерина. – Люди заклюют…

– Пусть только кто попробует слово сказать! – гневно оборвал её Прохор. – Ничего не бойся! Ну всё, я пойду!

– Прошенька! – девушка кинулась ему на шею. – Поклянись, что вернёшься ко мне!

– Клянусь! Что с тобой, Катюша, я тебя не узнаю! Куда подевалась твоя всегдашняя самоуверенность? – улыбнулся он ей.

– Смотри, не обмани, – девушка отошла от него и тихо добавила. – Не придёшь, утоплюсь, так и знай, мне теперь терять нечего!

– Ты с ума сошла?! Замолчи немедленно, и выкинь эти мысли из головы! – Прохор шагнул к ней, чтобы обнять, но она рукой отстранила его.

– Иди! – твёрдо сказала Катерина, не глядя на него. – Иди же! – её голос сорвался на крик.

Прохор вздохнул и стремительно вышел из комнаты.

Заглянув на кухню, он распорядился принести Катерине ужин и в дверях столкнулся с Лоренцо. Итальянец преградил ему дорогу.

– Прохор, ты никуда не пойдёшь, пока не объяснишь мне, что происходит?

– Да что ты говоришь! Уйди с дороги! – Волгин оттолкнул Моретти, и не оглядываясь, пошёл прочь.

Лоренцо, собиравшийся броситься за ним следом, был остановлен подоспевшим Фёдором.

– Послушай, Моретти, чего ты добиваешься? – спросил он. – Не видишь, любовь у них с Катериной давняя. Разошлись тогда по глупости, но видать судьба…

– Судьба? А как же Софья Борисовна? О ней кто-нибудь подумал?

– Лоренцо, но ведь она будет свободна, когда Прохор добьётся развода, – вкрадчиво произнёс Воронов. – Вот о чём ты должен думать!

– Что ты имеешь в виду?! – вспыхнул итальянец.

– Да ладно тебе, Моретти! Только слепой не видит, как ты смотришь на Софью! – Фёдор похлопал его по плечу и оставил одного в коридоре.

Лоренцо отёр пот со лба. Мысли в голове путались. А может, и правда всё к лучшему? Может, у него появился шанс, о котором он и мечтать не смел? Лишь бы Софи пережила это страшное время, а он уж постарается быть рядом с ней другом, братом, да кем только она пожелает.

*** *** ***

Софья сидела на крылечке, поглаживая котёнка, свернувшегося у неё на коленях. Её сердце отчего-то тревожно сжималось, но девушка гнала от себя плохие мысли. Сколько раз она вот так же сходила с ума, и ведь всё напрасно. Но ей не давало покоя то, что Прохор отпустил Тихона, поехав куда-то один. Неужели у него появились какие-то тайны от неё? Уже стемнело, но уходить в дом она по-прежнему не желала. И когда послышался цокот лошадиных копыт, Софья с облегчением улыбнулась. Посадив котёнка на ступеньку, она бросилась открывать ворота. Она не ошиблась, это был Прохор. Он спрыгнул с коня и привязал его к воротам. Неужто ещё куда собирается ехать, на ночь глядя? Волгин медленно подошёл к жене. Софья взяла его за руку, увлекая за собой.

– Здравствуй, Проша! Ну наконец-то ты дома! Я уже места себе не находила! С тобой всё в порядке? Как голова? Не болит? – забросала она его вопросами.

– Пойдём в дом, Соня, – уклончиво ответил Прохор.

Оказавшись в спальне наедине, девушка привычно обняла мужа и поцеловала его в губы. Но Прохор вместо ответного поцелуя резко отстранился от неё и убрал руки девушки со своих плеч. Софья настороженно взглянула на него, не понимая.

– Нам нужно поговорить! – решительно сказал Волгин.

– Я слушаю тебя. Что произошло?

– Прости меня, Софья, я не должен был жениться на тебе, не должен был вмешиваться в твою судьбу и выкрадывать тебя накануне свадьбы! Для нас обоих было бы лучше, если бы ты стала женой Золотова и уехала с ним! – выпалил Прохор и отвёл глаза.

– Что?! О чём ты говоришь?! – губы девушки задрожали, но в карих глазах вспыхнул гнев. – Проша, ты прекрасно знаешь, что я бы всё равно не вышла за него! Я бы лучше ушла в монастырь или утопилась! И к чему сейчас заводить этот разговор? Я не понимаю, зачем ты делаешь мне больно!

– Это всё пустые слова, Соня, – твёрдо произнёс Волгин, упорно продолжая смотреть в пустоту мимо девушки. – Если бы я не увёз тебя, ты бы давно была супругой Золотова и жила в столице. А так я по собственной глупости и тебе жизнь испортил, и себе…

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила Софья, которая уже догадывалась, куда он клонит, но всё ещё отказывалась в это верить.

– А то, что я женился на тебе назло Катерине! – почти выкрикнул Прохор. – Она тогда уехала, и я с ума сходил, не знал, что мне делать! Вот и решил тоже жениться ей в отместку! Но люблю я по-прежнему Катерину, и только её! Словом, мы решили снова быть вместе. Прости меня, Софья, но я не могу жить с тобой дальше, потому что не хочу обманывать тебя! Я знаю, что я поступил подло, но теперь уже ничего не вернёшь… Ты будешь жить здесь, об этом не беспокойся, а я постараюсь поскорее добиться развода, чтобы ты стала свободной и смогла построить свою судьбу, с кем захочешь. Наш брак был огромной ошибкой.

С этими словами Волгин поспешно вышел из комнаты. Софья истерично рассмеялась и медленно опустилась на пол. Продолжая смеяться, она закрыла лицо руками. Всё её тело сотрясала мелкая дрожь. Безумно хотелось расплакаться, но слёз не было. Девушка прижала руки к груди, пытаясь унять острую боль, которая возникла сначала в голове, а затем скатилась в самое сердце, и при каждом новом вздохе, нещадно колола его как ножом.

«А может, он просто пошутил? Ну, не может это быть правдой! Не может!» – словно безумная, Софья готова была цепляться за малейший осколок надежды. Она поднялась на ноги, продолжая прижимать ладонь к бешено колотившемуся сердцу. И стараясь не обращать внимания на боль в груди, выбежала из спальни.

Прохор тем временем зашёл в кабинет, быстро открыл сейф и забрал из него деньги и кое-какие нужные бумаги. Выйдя из кабинета, он наткнулся на Акулину, идущую по коридору.

– Как хорошо, что я тебя встретил! – обрадовался он старой няньке. – Вот, держи, передашь матушке эти деньги. На первое время вам хватит, потом я буду привозить. И скажешь ей, что я теперь с Катериной жить буду, только помягче как-нибудь. Сам я не смогу…

– Как с Катериной?! – ахнула Акулина. – А Софьюшка? Опомнитесь, Прохор Андреевич, всю жизнь потом жалеть будете!

– Я буду жалеть, если с Софьей останусь. Всё, пусти, Акулина, не твоего ума это дело! – он всунул деньги в её руки и попытался пройти мимо, но женщина упрямо встала на его дороге.

– Я вас, барин, совсем ещё махонького на руках качала, а вы теперь вон как заговорили! Да уж, в детстве-то вы поласковей были… Сами, значится, со двора прочь, а мне перед Анной Николаевной ответ держать?

– Ну, прости меня, Акулина! – виновато улыбнулся Прохор. – Я не хотел тебя обижать! Люблю я Катьку, что мне теперь всю жизнь с Софьей маяться? Я ведь мог бы и тайно с ней видеться, но не желаю во лжи жить! Лучше разом отрубить!

– Ох, гляжу я на вас и диву даюсь! – покачала головой Акулина. – Как всё просто-то у вас, Прохор Андреевич! Жизнь ведь прожить – не поле перейти! А вы о Софье подумали? Она вам что, игрушка? Поиграли да выбросили? А о матушке своей? Она от одного горя не оправилась, а тут другое! А что бы батюшка покойный ваш сказал? Неужели для вас даже память о нём ничего не значит?

Прохор весь вспыхнул при упоминании об отце:

– Хватит, Акулина! – прикрикнул он. – Всё я понимаю! Да, я ужасный человек! Но за свои грехи мне и отвечать!

– Опомнитесь, Прохор Андреевич! Никак околдовала вас Катька-то, вон и глаза у вас блестят, словно в лихорадке! Послушайте меня, покаетесь потом, да поздно будет!

– Не болтай вздор! – поморщился Прохор, и приобняв старую няньку за плечи, быстро проскользнул мимо неё. – И не поминай лихом! – грустно улыбнулся он ей на прощание.

Сбежав с крыльца, он надел на голову картуз и направился к лошади. Наверняка Катерина уже заждалась его! Надо торопиться!

– Прохор, постой! – умоляющий оклик Софьи всё же заставил его обернуться.

Девушка подошла к нему. Она была белая как полотно, даже крепко сжатые губы побелели, а в тёмных глазах таилась такая боль, что у Волгина перехватило дыхание.

– Проша, – тихо заговорила она, обхватывая его лицо холодными ладошками. – Скажи мне, глядя в глаза, неужели ты не любил меня ни одной секундочки? Я не верю тебе. Вспомни постоялый двор, нашу свадьбу, нашу первую ночь… А как ты поцеловал меня в первый раз в рождественскую ночь. Помнишь? Какой на тебе тогда страшный тулуп был лохматый, а сам весь в саже, словно разбойник! – Софья улыбнулась, но в глазах её заблестели слёзы.

– Я знаю, что это прозвучит жестоко, – резко заговорил Прохор, убирая её руки от своего лица. – Но ты для меня была всего лишь неудачной попыткой забыть Катерину. Любить возможно только раз, Софья. Жаль, что я сразу этого не понял. Прости меня, если сможешь.

– Я тебя ненавижу! – выкрикнула она ему в лицо, отступая назад.

– Правильно, – кивнул Прохор. – Так тебе будет легче, и ты быстрее забудешь меня!

Софья внезапно пошатнулась, и как подкошенная повалилась на землю. Прохор едва успел подхватить её на руки. Зайдя с ней обратно в дом, он положил девушку на диван в прихожей. Подоспевшая Акулина всплеснула руками и громко позвала Лукерью.

– Ну, вы позаботитесь о ней, а я пойду, – сказал Прохор.

– И вы даже не останетесь убедиться, всё ли будет с ней в порядке? – вскинула на него изумлённые глаза Акулина. – Прохор Андреевич, да что с вами?

– Мне некогда, я должен идти! – словно не услышал её Волгин, и в последний раз взглянув на бледное лицо Софьи, быстро вышел из дома.

Глава 33

Софья тяжело вздохнула и распахнула глаза. Она поняла, что заснуть ей больше не удастся. А так бы хотелось укрыться с головой одеялом, уснуть и никогда не просыпаться. И никого больше не видеть, ничего не слышать и не чувствовать. В сердце на смену боли вползала чёрная беспросветная пустота, от которой не было спасения. Вчерашний вечер казался каким-то кошмаром.

– Господи, как же мне жить дальше? – простонала девушка, стараясь не думать о том, что Прохор сейчас с Катериной.

Она встала с постели и подошла к окну, распахнула плотно задвинутые шторы. За окном было раннее утро. Природа потихоньку просыпалась и радовалась наступавшему погожему деньку. Сердечко Софьи тоскливо сжалось. Ей теперь нечего ждать: ни яркое солнышко, ни голубое небо с убегающими вдаль облаками, ни даже звонкое пение птичек уже не могли принести ей радости. Она резко задёрнула шторы, чтобы в комнате снова стало темно и мрачно, как в могиле. Закрыла лицо руками и наконец-то расплакалась, слёзы потоком хлынули по её щекам, принося долгожданное облегчение.

*** *** ***

– Почему же ты не позвала меня вчера! – сокрушалась Анна Николаевна, сидя с Акулиной в гостиной. – Я бы поговорила с ним, возможно мне удалось бы удержать его!

– Нет, Прохор Андреевич никого бы не послушал, даже вас! Он сам не свой был! Я его таким никогда не видела. Он даже не дождался, пока Софьюшка очнётся, убежал… Как она там, бедняжка? – печально произнесла Акулина.

– Спит как ангел. Я недавно к ней заглядывала. Я не понимаю, как Проша мог так с ней поступить. Ведь всё же хорошо у них было. Они такими влюблёнными глазами друг на друга смотрели, казались абсолютно счастливыми! Будь проклята Катерина, всю жизнь она ему испортила! Будто чарами какими его опутала…

– Анна Николаевна, а что если взаправду тут дело нечисто?! – воскликнула вдруг Акулина. – Я вчера тоже почему-то первым делом про приворот подумала. Я всякое на своём веку повидала! Вот Софья Борисовна проснётся, я кое-что проверю!

– Вы сейчас серьёзно про приворот говорили? – девушка показалась на пороге гостиной. – Я всё слышала! Умоляю вас, не скрывайте ничего от меня!

– Сонечка, ты только не волнуйся! Это всего лишь наши предположения! – поспешила вмешаться Анна Николаевна.

– Акулина, что ты хотела проверить? – не отставала девушка.

Старая нянька молча поднялась со своего места и прошла в спальню Прохора и Софьи. Девушка и Анна Николаевна последовали за ней. Акулина осторожно откинула покрывало с постели, затем убрала подушки, простынь и подняла перину, тщательно просматривая всё вокруг.

– Ты думаешь, что кто-то мог подложить… – побледнела Софья, до конца не представляя, что именно пытается найти женщина. – Но вряд ли чужой человек заходил сюда.

Акулина не ответила ей, продолжая перетряхивать постель. Ничего не найдя, она пожала плечами:

– Слыхала я про колдовские штучки разные. Думала, может, найдутся какие доказательства отворота. Поначалу его нужно сделать, а потом уж приворотное зелье…

– Я же видела Катерину совсем недавно в нашем дворе! – ахнула Софья. – Сейчас только вспомнила об этом!

– Во дворе говоришь? А ведь про крыльцо-то я и не подумала! – хлопнула себя по лбу Акулина. – А ну-ка, пойдёмте со мной!

Анна Николаевна и Софья переглянулись в недоумении, но вышли следом за ней во двор. Внимательно осмотрев крылечко, Акулина кликнула конюха.

– Мишка, возьми-ка топор, да разломай побольше вот эту щель! – приказала она.

Парень вопросительно уставился на Анну Николаевну.

– Делай, что велено, да поживее! – прикрикнула она.

Вооружившись топором, Мишка живо отворотил пару досок в крыльце и оглянулся на столпившихся вокруг него женщин.

– Дальше-то чего делать? – почесал он затылок.

– Пошарь-ка там рукой, нет ли чего! – сказала Акулина.

Мишка засунул руку по самое плечо в образовавшийся пролом и, пыхтя и покряхтывая, принялся старательно шарить под крыльцом.

– Чего-то я, кажись, нашёл! – довольно ухмыльнулся он и вытащил на свет божий старые ржавые ножницы.

– Брось немедля! – приказала ему Акулина.

Мишка торопливо бросил свою находку на землю и боязливо отряхнул заляпанные землёй руки.

– Что это? – одними губами спросила Софья.

– Боюсь, эти ножницы использовались для отворота. Чтобы Прохор Андреевич постепенно остыл к вам, а уж потом ему подсунули приворотное зелье. Почти уверена, что так оно и было. Нужно закопать их в землю, да поглубже…

Но Софья быстро подхватила ножницы с земли:

– Я покажу их Прохору! – воскликнула она. – Ведь должен же он знать, что его любовь к Катерине ненастоящая!

– Софьюшка, боюсь, что это не поможет, – осторожно сказала Акулина. – Если всему виной зелье, то приворот был очень силён, и сами мы его снять не сможем. У нас Кузнечиха этим занимается, но скорей всего она-то к зелью руки и приложила.

– И мы ведь точно не знаем, что произошло на самом деле, – вмешалась Анна Николаевна. – А вдруг старые чувства меж ними вспыхнули, а колдовства и в помине никакого не было. Мало ли как сюда попали эти ножницы!

Но девушка уже никого не слушала. Велев Мишке запрягать коляску, она забежала в дом, схватила первую подвернувшуюся под руку тряпицу, завернула в неё ножницы и выбежала обратно во двор. Мишка уже открывал ворота.

– Соня, ну куда же ты поедешь? – попыталась удержать её Анна Николаевна. – Где ты их искать будешь?

– Сначала в ресторан, потом в гостиницу. Не отговаривайте меня, я всё равно поеду! – упрямилась Софья.

Вскоре коляска, запряжённая парой лошадей, выехала со двора Волгиных. Акулина перекрестила её вслед.

– Пускай едет, – сказала она. – Иногда любовь творит чудеса…

– Неужели ты и впрямь думаешь, что Катерина к Кузнечихе обращалась, и Прохор под действием чар? – спросила её Анна Николаевна. – Боже мой, чем же тогда мы можем помочь, и как объяснить это Прохору? Он ведь не поверит нам. Что же делать?

– Ничего. Нам остаётся только ждать. Коли у Софьи не получится его вернуть, у нас и подавно…

*** *** ***

Софья решительно вошла в ресторан и поднялась наверх, сжимая в руке злосчастные ножницы. Остановилась перед дверьми кабинета Прохора и тут же услышала приглушённый смех Катерины. Толкнув дверь, Софья стремительно ворвалась в комнату и покачнулась, словно от порыва ветра, при виде открывшейся перед ней картины. Катерина сидела на диване в одной сорочке, которая спускалась у неё с одного плеча. Прохор лежал рядом, а его голова покоилась на её коленях. Она поила его вином из своих рук и кормила виноградом. На лицах обоих сияли счастливые улыбки. Увидев Софью, Прохор так резко сел, что выбил бокал из рук Катерины, и он упал на пол, со звоном разлетевшись на сотни мелких осколков, а красное вино, словно кровь, растеклось по светлому паркету.

Наверное, с минуту Прохор и Софья, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, не замечая ничего вокруг. Катерина испуганно переводила взгляд с одного на другого. Первым пришёл в себя Волгин. Он вскочил на ноги, запахивая на ходу свой парчовый халат, и нервным движением убирая упавшие на лицо волосы.

– Что ты здесь делаешь? – охрипшим от волнения голосом произнёс он.

Софья напрочь забыла, зачем она сюда пришла, и что собиралась сказать. Она только продолжала смотреть на Прохора, как жертва на своего палача, не в силах ни пошевелиться, ни слово вымолвить. Катерина в одно мгновение оказалась между ними, сверкая глазами, словно разъярённая тигрица.

– Убирайся отсюда! – прошипела она. – Неужели тебе не понятно, что Прохор свой выбор уже сделал! Пошла вон!

Софья внезапно ощутила столь сильную ненависть к ней, что, не помня себя, бросилась на Катерину и изо всех сил вцепилась в её распущенные волосы. Катерина неожиданно весело расхохоталась и совсем перестала сопротивляться. Она поняла, что выиграла, и отчаяние Софьи было лишним тому подтверждением.

– Не трогай её! – Прохор оттащил Софью в сторону и встряхнул за плечи. – Пойми, я люблю Катерину! Люблю! И ничего уже не изменишь! Уходи!

Девушка обессиленно взглянула в его красивое, но ставшее таким чужим лицо. Нужно бы влепить ему пощёчину, но ей вместо этого безумно захотелось поцеловать его. Господи, что же с ней творится, будто какое-то дьявольское наваждение! Он втоптал в грязь её чувства, променял её на другую, гонит её прочь. А она готова в ногах у него валяться и умолять вернуться. Что же это за любовь такая окаянная?! Собрав в себе остатки гордости и воли, Софья отступила от Прохора, вскинула голову, и окинув их с Катериной презрительным взглядом, тихо сказала:

– Будьте вы прокляты!

Резко развернувшись, и до боли прикусив губу, чтобы не разрыдаться, она выбежала из комнаты. Лишь бы скорей уйти отсюда! Пусть она и умрёт от отчаяния, но только не здесь, не у них на глазах! Она не доставит им такого удовольствия!

– Софи, постойте, умоляю вас! – Лоренцо, ожидавший девушку на лестнице, остановил её, не давая пройти. – Скажите, что я могу для вас сделать? Позвольте мне хотя бы проводить вас!

– Уйдите, Бога ради! – с силой оттолкнув его с дороги, девушка сбежала вниз по лестнице, и, не помня как, выскочила из ресторана.

В это время наверху Прохор старался успокоить плачущую Катерину.

– Проша, так будет всегда! Она вечно будет стоять между нами! Не жить нам спокойно здесь!

– Со временем всё встанет на свои места, нужно только потерпеть, – говорил он, ласково гладя её волосы.

– Нет! Нет! И ещё раз нет! – воскликнула Катерина, вырываясь из его объятий. – Послушай меня, Прохор, мы должны немедленно уехать отсюда! Ну, давай уедем в столицу! Прошу тебя! Если ты меня любишь!

– Но я не могу бросить здесь все дела, ресторан, – нахмурился Волгин.

– О ресторане позаботится Лоренцо! А для остальных дел как нельзя лучше подойдёт Фёдор! К тому же мы на время уедем! Ну хотя бы на пару месяцев! Умоляю тебя! Неужели ты не согласишься даже ради меня, Прохор?! Только подумай, там нам никто не помешает! И здесь, пока нас не будет, страсти улягутся.

– Хорошо, Катя, я подумаю, – пообещал Прохор. – Только не плачь. А это что?

Он подошёл к валявшемуся на полу свёртку, и подняв его, развернул.

– Зачем Софья принесла с собой эти ножницы? – усмехнулся он.

– Дай сюда! Я их выброшу подальше! – Катерина вырвала ножницы из рук у Прохора. – А вдруг на них колдовство какое? Недаром она их нам подкинула!

Волгин, запрокинув голову, весело рассмеялся:

– Ох, Катюша, коли тебе уже колдовство мерещиться начало, нам точно нужно уехать отсюда, чтобы ты наконец пришла в себя и поверила, что мне кроме тебя на всём белом свете никто не нужен!

Он подхватил девушку на руки и закружил её по комнате.

– Правда, уедем?! – страстно целуя его, быстро спросила Катерина.

– Правда! – тряхнул волосами Прохор. – Твоё желание для меня закон, любимая!

*** *** ***

Через два дня Волгин с Катериной полностью подготовились к отъезду в Петербург. Прохор привёл все свои дела в порядок, насколько это было возможно за столь короткий срок. Собрав вместе Лоренцо, Митю, Антона и Фёдора, он объявил, что на время своего отсутствия вместо себя оставляет Фёдора, и чтобы остальные его беспрекословно слушались. Митя и Антон переглянулись между собой, но вслух ничего не сказали. Фёдор, заносчиво посматривая на приятелей, заверял Прохора, что он со всем справится наилучшим образом. У Катерины с Евгением состоялся короткий разговор, в который Прохор предпочёл не вмешиваться. Степан Игнатьевич полностью проигнорировал уход своей невестки из дома, словно ничего и не произошло. Катерина окончательно успокоилась и расправила крылья, но в душе считала каждую минутку до отъезда.

На душе у Волгина было тревожно. Ему очень не хотелось уезжать из города и бросать все дела на произвол судьбы, но решение уже принято и отступать было поздно. Накануне отъезда он зашёл домой, попрощаться с матерью. Прохор застал её в слезах. Анна Николаевна умоляла сына не покидать её.

– Матушка, ну я ведь не навсегда уезжаю! – Прохор крепко обнял плачущую мать и прижал к себе. – Просто так надо, чтобы все успокоились. К тому же у меня и в столице найдутся дела…

– Прошенька, сынок, неужели ты не видишь, что ты всё делаешь по её указке? Как Катерина тебе велит, так ты и поступаешь! Приворожила она тебе, гадина проклятая, недаром у нас под крыльцом ножницы эти ржавые нашли! Её рук дело! Погубит она тебя! Вот уже и от нас, от дома родного тебя отлучила!

– Матушка, мне просто смешно тебя слушать! Что за историю вы придумали с приворотом? Не иначе с подачи Софьи…

– Нет. Это Акулина первая заметила изменения в тебе! А теперь и я ясно вижу, что в глазах у тебя туман. Проша, давай хотя бы в церковь сходим! Отец Игнатий тебя исповедует, причастишься…

– Довольно! Ты уже позабыла, что это он виновен в смерти отца! – гневно воскликнул Прохор. – Не желаю видеть его! И прекрати говорить глупости! Как Катерина мне может что-то запретить? Я люблю её и хочу быть с ней, но это вовсе не значит, что она командует мной! Вот же я пришёл к тебе и всегда буду приходить! Но тебе придётся смириться с моим выбором.

– Никогда я не приму Катерину как свою дочь! Даже и не проси! – сердито сказала Анна Николаевна, вытирая слёзы платочком. – И я не хочу, чтобы её нога переступала порог этого дома! Если ты позволишь, я бы желала жить здесь с Софьюшкой. Думаю, ей со мной будет лучше, чем вернуться в родительский дом…

– Да разве я гоню её?! – вспыхнул Прохор. – Пускай живёт! Я куплю нам дом с Катериной. Но ты должна понимать, что когда Софья получит развод, вряд ли она останется здесь! Поэтому, матушка, не привязывайся к ней особо. Как она, кстати?

– А сам-то что думаешь? После того, как она от вас приехала тогда, так считай в себя и не приходила. Доктор сказал: лихорадка на почве сильнейшего нервного срыва. Ведь как она тебя любит, Проша! А ты даже не желаешь зайти к ней!

– Ну, хорошо, я зайду, – смутился Волгин. – Но всё равно она меня не узнает, раз в таком состоянии…

Прохор осторожно вошёл в спальню, и увидев Софью, почувствовал, как его сердце болезненно сжалось. Девушка спала, но выражение её лица ему совсем не понравилось. Плотно сжатые губы, тревожно нахмуренные брови, лихорадочный румянец на осунувшихся щеках – всё это говорило о том, что даже в забытьи её терзали мучительные кошмары. И он тому виной.

Волгин подошёл к постели и присел на краешек. Его вдруг охватило какое-то смутное томление. Вспомнились счастливые дни и ночи, проведённые здесь с Софьей. Промелькнули перед глазами их ласки и поцелуи, радостный смех и слёзы блаженства. Неужели всё было обманом? Ведь ему казалось, что он любит её. Повинуясь внезапному порыву, Прохор склонился над спящей девушкой и поцеловал её в горячие губы.

Он вздрогнул и поспешно отстранился, когда Софья распахнула глаза. Но девушка была очень слаба и не смогла отличить сон от яви. Улыбнувшись ему, она устало опустила ресницы и тихо произнесла:

– Проша, ты снова снишься мне. Тогда я не хочу больше никогда просыпаться. Хоть во сне ты снова со мной и всё хорошо…

Прерывисто вздохнув, она замолчала. Прохор взял её руку в свои ладони и принялся успокаивающе покачивать её.

– Спи, Соня, я здесь. Я с тобой, – шептал он.

Дыхание девушки стало гораздо спокойнее и ровнее, а Волгин вдруг ощутил необъяснимое желание остаться здесь. Не хотелось никуда идти, а тем более уезжать в столицу. Да и зачем, если ему и здесь хорошо? А как же Катерина? Прохор тряхнул головой, чувствуя, что всё больше запутывается в своих мыслях. В голове плыл сплошной туман. Но при воспоминании о Катерине, которая сейчас ждёт его и уже наверняка беспокоится, он мгновенно отрезвел. Поспешно положив руку Софьи на кровать, он вскочил на ноги. Ему вмиг стало нестерпимо жарко и душно, горло словно обручем сдавило. Прохор рванул ворот рубашки и отшатнулся в сторону от постели с Софьей. Ни разу в жизни он не испытывал такого странного чувства, будто его душа разрывалась на две половинки. Одна нестерпимо хочет остаться здесь, подле жены, а другая тянет прочь, тоскуя о Катерине.

Прохор огромным усилием воли взял себя в руки и быстро вышел из комнаты. В коридоре ему сразу стало легче. Вытерев со лба выступивший пот, Волгин вышел на крыльцо и жадно глотнул свежего воздуха. Нужно скорей ехать к Катерине, она небось Бог весть что уже думает. Сколько он времени здесь торчит? И что за наваждение с ним случилось у постели Софьи? Сейчас при лучах яркого солнечного света он всем сердцем, всей душой стремился к Катерине и был твёрдо уверен, что только она – единственная любовь всей его жизни.

Глава 34

Прошла уже неделя с тех пор, как уехали Прохор и Катерина. Софья поправилась, но почти не выходила из своей комнаты, превратившись в молчаливую тень. Анна Николаевна не знала, как можно помочь ей, у неё вся душа изболелась за девушку. Ничего никому не сказав, женщина тайно побывала у Кузнечихи, но только всё напрасно. Ни мольбами, ни угрозами не добилась она от старухи признания. Анфиса лишь отмахнулась от неё, сказав, как отрезав, что колдовством она уже давно не занимается, и что никаких дел с Катериной не имела. Так, не солоно хлебавши, и вернулась Анна Николаевна домой. Оставалось надеяться только на Бога и молить Его, чтобы Он наставил Прохора на путь истинный.

Лоренцо Моретти появлялся в их доме каждый вечер, справляясь о здоровье Софьи, но девушка не желала его видеть, и Анна Николаевна лишь разводила руками, с сочувствием глядя на молодого человека. Акулина говорила, что по городу уже вовсю разнеслась молва о том, что Волгин бросил свою новоиспечённую жену, а Катерина богатого мужа, и что живут они теперь во грехе, зато в любви большой. И Анна Николаевна грешным делом всё чаще начинала подумывать, что и в самом деле ошиблась Акулина и приворот здесь ни при чём.

Софья проводила взглядом из окна удаляющуюся коляску с Лоренцо. Неужели он не понимает, что она никого не желает видеть? Не желает, чтобы её жалели и смотрели на неё сочувствующими глазами, словно её жизнь кончена. Но ведь так оно и было на самом деле. Кто она теперь? Ни баба, ни девка, ни мужняя жена. Попробуй-ка за порог выйди – засмеют и в глаза и по за глаза. Не иначе как брошенкой и звать не будут. И это в восемнадцать-то лет, после полугода замужества! Софья сжала кулаки и закрыла глаза на пару секунд, чтобы не разрыдаться. Она должна оставаться спокойной и хладнокровной, ведь она уже всё решила.

В этом доме и в этом городе ей больше нет места! Её матушка приходила вчера, осторожно расспрашивала, правда ли то, о чём все судачат. Отец гневается, что снова его доброе имя оказалось замешано в неприятную историю. Когда Софья ответила, что это чистая правда, и Прохор с Катериной уехали в столицу, Мария Петровна зарыдала, сетуя о том, как же ей теперь на глаза мужу показываться, прибьёт ещё ненароком за такие-то новости. А уж Софье и подавно в родительском доме нечего делать. Девушка горько усмехнулась, все заботились только о себе и о том, что скажут люди. До её чувств никому не было дела.

Она была очень благодарна Анне Николаевне за её искренние заботу и участие, но понимала, что Прохор её сын, и она рано или поздно смирится с его выбором. Значит, и в этом доме ей не место. Наверное, всем стало бы легче, если бы она умерла или растворилась в воздухе. А, в первую очередь, Прохору. Но Софья не собиралась становиться ни для кого обузой. Да и как она сама сможет жить здесь, когда вернутся Прохор и Катерина? Разве не мучительной пыткой будет для неё смотреть на их счастье?

И девушка приняла единственное верное решение. Она уйдёт в монастырь. Теперь это уже не казалось ей каким-то страшным наказанием, как раньше. Напротив, там она обретёт покой и спасение. Софья не жалела ни о чём. Если бы её вновь поставили перед выбором стать женой Прохора или Золотова, и она бы уже знала о последствиях, она бы снова сбежала с Волгиным, не раздумывая ни секунды. С ним она испытала настоящее счастье, пускай и столь короткое. Наверное, она и сама виновата, что не смогла удержать его. Она ведь прекрасно знала, что Прохор по Катерине сохнет, и глупо было надеяться, что он позабудет про неё. Ну а Софья, несмотря ни на что, любила Волгина пуще прежнего и будет любить до последнего вздоха. Разве имеет право она судить? Силой милому не быть. Видать, судьба у неё такая горькая, ничего не поделаешь.

Внутри неё всё кипело и кричало о несправедливости, сердце разрывалось на части, не желая мириться с подобными мыслями. Но Софья запрятала поглубже своё негодование, убеждая себя, что иного выхода у неё нет. Пусть даже она получит развод. Зачем ей нужна свобода, если её сердце навеки отдано Прохору? Пусть лучше он разобьёт его, растопчет и выбросит, чем отпустит на свободу. Ведь это равносильно тому, что выпустить из клетки птицу со сломанными крыльями и приказать ей лететь.

Софья написала Анне Николаевне небольшое письмо и оставила его на прикроватной тумбочке. Прощаться с ней и объяснять, почему она так поступает, у девушки не было никаких сил. Она уже договорилась с Тихоном, что он довезёт её до постоялого двора, когда стемнеет. А там она наймёт коляску, чтобы добраться до монастыря под Царицыным, где игуменьей была её тётка Евдокия. Девушка надела скромное тёмно-синее платье, собрала небольшой саквояж вещей. Там, куда она направляется, они ей не понадобятся. Взяла с собой немного денег, ровно столько, сколько ей было нужно на дорогу. Ну, вот кажется и всё. За окном совсем стемнело, в доме воцарилась тишина. Софья присела на кровать напоследок. Господи, как же ей горько было покидать этот дом, а от мысли, что она больше никогда не увидит Прохора, не услышит его голос и весёлый смех, глаза её наполнились жгучими слезами. Сердито вытерев слёзы, девушка вскочила на ноги. Схватив саквояж и накинув на плечи шаль, Софья стремительно вышла из комнаты.

Тихон уже ждал её за воротами. Он помог ей сесть в коляску.

– Ох, Софья Борисовна, зря вы это затеяли! Анна Николаевна не простит мне, что я вас увёз, а ей ничего не сказал!

– Не беспокойся, Тихон, я в письме ей всё объяснила. Ты здесь абсолютно ни при чём! Поехали поскорее!

Вскоре коляска неторопливо катилась по ночному городу, а Софья беззвучно рыдала, спрятав лицо в ладонях. Ну почему её сердце всё ещё не разорвалось от боли? Воспоминания вопреки её воле проносились перед ней, заставляя ещё сильнее страдать. Родной и любимый образ Прохора стоял перед глазами, и она никак не могла от него избавиться. Оставалось только надеяться на то, что за мрачными толстыми стенами монастыря она наконец обретёт покой и возможно постепенно забудет всё хорошее и плохое, что было в её жизни. Она упросит матушку Евдокию, чтобы она разрешила ей поскорей принять постриг. Ведь её решение окончательное и бесповоротное. Всё, чего ей хочется, это побыстрей спрятаться от жестокого и несправедливого мира и не чувствовать больше этой невыносимой боли.

До постоялого двора они доехали слишком быстро, как показалось Софье. А она всё ещё так и не взяла себя в руки. Распрощавшись с Тихоном прямо возле ворот, и настояв на том, чтобы он не провожал её, она подхватила саквояж, и пройдя через двор, робко постучала в дверь трактира. Яков Петрович, открывший дверь, удивлённо уставился на девушку, выглядывая через её плечо, видимо, надеясь увидеть там Прохора.

– Я могу войти? – сухо произнесла Софья.

– Да, конечно! Проходите, Софья Борисовна, милости просим! – трактирщик отступил, пропуская девушку внутрь. – Вы одна?

– Да одна. Это что-то меняет? Мне нужна коляска, чтобы доехать до Царицына!

– К сожалению, сейчас мы не можем оказать вам такую услугу, – развёл руками Яков Петрович. – Но завтра прямо с утра вы отправитесь в дорогу, не сомневайтесь! А пока мы вам комнату приготовим!

– Мне нужно ехать немедленно! – упрямо сказала Софья.

– Ничем не можем помочь, барыня!

– Софья Борисовна, ну куда ж вы так торопитесь? Переночуйте у нас, зачем на ночь-то глядя ехать?! Небезопасно сейчас на наших дорогах, сами знаете! – вмешалась Марфа.

Девушка тяжело вздохнула. Ничего не поделаешь. Хоть и не хотелось ей оставаться здесь на ночь и снова предаваться воспоминаниям, но другого выхода не было.

– Хорошо, приготовьте мне комнату, – устало сказала она и присела на стул, поставив саквояж рядом.

Марфа ушла наверх, а Яков Петрович уселся за стол, придвинувшись поближе к девушке.

– А что же вы одна, Софья Борисовна, в дальнюю дорогу собрались? А где же Прохор Андреевич? – вкрадчивым голосом спросил он.

– Тётушку проведать еду. А у мужа дел много, – сухо ответила она.

Трактирщик удовлетворённо кивнул, но по его лукавой усмешке Софья догадалась, что слухи уже достигли их жадных ушей. Ну и пускай, ей абсолютно всё равно.

Марфа, словно нарочно, приготовила ей ту самую комнату, в которой они останавливались с Прохором. Софье показалось, что это было в другой жизни. С бешено колотившимся сердцем и дрожью в коленях она переступила порог и чуть не задохнулась от охватившего её волнения.

– Барыня, когда ужин подавать прикажете? – как из тумана донёсся до неё голос трактирщицы.

– Благодарю, но я не голодна!

– Вы же не откажетесь от стерляжьей ушицы и блинчиков с вишнёвым вареньем, Софья Борисовна!

– Я же сказала, мне ничего не нужно! – с раздражением воскликнула девушка. – Я устала и хочу побыстрее лечь спать! Неужели непонятно?!

Марфа молча вышла из комнаты, и Софья закрыла дверь на ключ. Окинула взглядом до боли знакомую обстановку и слёзы вновь градом покатились по её пылающим щекам. Господи, да когда же они закончатся?! Девушка подошла к окну и распахнула его, впуская внутрь прохладный воздух. Ложиться она, конечно же, не будет. Всё равно ей не уснуть. Какой же долгой покажется эта ночь. Но она должна как-то пережить и это испытание…

*** *** ***

Яков Петрович с женой снова сидели за столом на кухне, как и тогда во вьюжную зимнюю ночь, и снова обсуждали Волгина и Софью.

– Яша, слышал бы ты, как она на меня накричала! – возмущалась трактирщица. – А я всего лишь ей поужинать предложила! Выходит, и правда Волгин бросил её, и с Катькой Рязановой в столицу укатил! Вот это новости! Весь город, говорят, об этом шумит. А я ведь вначале даже и не поверила!

– Да я и сам думал, что всё это слухи! Ан нет! Ну, Прохор Андреевич, творит чудеса! Год не прожили с Софьей, а он уже на другую её променял! Ведал бы батюшка его покойный, что тут без него деется…

– Прохора я понимаю, – задумчиво произнесла Марфа. – Катерина девка яркая, красота броская у неё, куда Софье с ней тягаться. Да и норовом огонь! Но вот саму Катерину я отказываюсь понимать! Как можно променять такого мужа богатого, будущего миллионщика, на Волгина. Локти потом кусать будет да поздно.

– Эх, Марфуша, тебе бы всё деньги считать! – покачал головой Яков Петрович. – А, видать, поважнее них вещи бывают! Любовь, например…

– Ой, тоже мне любовь! – фыркнула женщина. – Прохор, что ветряная мельница, куда ветер подует, туда и он. Вот приглянется ему какая-нибудь столичная красотка – и прощай Катерина!

– Может, ты и права. Меня больше интересует, куда Софья направляется…

– Известно куда! Под Царицыным у неё тётка игуменья в монастыре. Там и решила, видать, скрыться от позора, бедняжка! А что ей ещё остаётся? Только под чёрной рясой свой век коротать. И это в восемнадцать-то лет! И всё из-за того, что отца родного ослушалась! Жила бы сейчас с Золотовым припеваючи и горя не знала! Такая же судьба и Катерину ждёт, помяни моё слово!

– Ну уж она-то в монастырь точно не пойдёт! – убеждённо произнёс Яков.

– Не в монастырь – так в омут, – перебила его Марфа. – Ничего хорошего из этого не выйдет, раз они во грехе живут. А Волгину-то что, он пёрышки отряхнёт да и дальше полетит, не одну девку ещё сгубит глазищами-то своими бесовскими да кудрями тёмными…

– Ты вот, Марфуша, осуждаешь его, а будь ты помоложе лет на двадцать, небось сама бы заглядывалась на него.

– Ну, вот ещё! – фыркнула она. – Чтоб я на такого ветреника как Волгин внимание обратила?! Мне всегда была нужна твёрдая почва под ногами, как с тобой, Яша! Красота парню ни к чему, это девка должна приглядной быть. А видный муж – сущее наказание, только и гляди, чтоб его от тебя не умыкнули либо сам не сбежал! Упаси Бог от такого счастья!

– А я бы не отказался быть как Волгин пригожим! – лукаво прищурился Яков. – Разве плохо, когда девки сами к тебе так и льнут, а ты только выбирать успевай каких получше!

– Ах, ты, кобель старый! Я тебе сейчас покажу девок! – возмущённо воскликнула Марфа, вскакивая со своего места, и хлестнув мужа полотенцем. – Ты у меня попляшешь! Ишь чего захотел!

– Да ты что, Марфуша! Перестань! Я ведь пошутил! – и трактирщик спешно выбежал из-за стола, отмахиваясь от разъярённой жены обеими руками.

*** *** ***

Софья всю ночь просидела у окна и лишь с рассветом прилегла ненадолго на постель, совершенно обессилев. И тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Проснулась она от громкого стука в дверь. Резко поднявшись на ноги, девушка почувствовала, как у неё закружилась голова. Протерев глаза и осмотревшись, она увидела, что уже давно рассвело. Господи, сколько же времени она спала?

– Барыня, откройте! Я вам завтрак принесла! С вами там всё в порядке?! – послышался из-за дверей голос хозяйки.

Софья отперла дверь, пропуская внутрь Марфу с подносом в руках.

– Коляска готова? – тут же спросила она.

– Уже давно вас дожидается! Но вы покушайте сначала, а то дорога-то дальняя предстоит! Тётушка занедужила, небось? А то вы так спешно проведать её поехали? Али просто в гости? – ненавязчиво полюбопытствовала трактирщица.

– В гости. Не видались с ней давно, – обронила девушка.

– Как же так, муж вас одну-одинёшеньку в такую даль отпустил? Неужто дел настолько много, что он не смог…

– Да, у Прохора Андреевича очень много дел! – прервала её Софья. – А теперь прошу извинить меня, но я тороплюсь!

И девушка повернулась к ней спиной, давая понять, что разговор окончен. Марфа, досадливо вздохнув, медленно, но всё же вышла из комнаты.

Софья быстро умылась принесённой хозяйкой тёплой водой, прибрала растрепавшиеся волосы и взглянула на поднос с едой. На нём были аппетитного вида подрумянившийся омлет, блинчики, варенье и чай. Почувствовав проснувшийся голод, Софья села за стол и съела пару кусочков омлета. Но ей тут же стало дурно. Подступившая к самому горлу тошнота заставила её стремительно склониться над ночным горшком. Не хватало ещё заболеть! Должно быть это от того, что она долгое время почти ничего не ела. Постояв немного у открытого окна, девушка заставила себя съесть один блинчик и выпить чаю. Кажется, стало полегче. Нужно начинать хотя бы понемногу есть, а не то она так и до монастыря не доберётся!

Через десять минут Софья была внизу. Она расплатилась с хозяевами и попросила завернуть ей еды в дорогу. Коляска оказалась не совсем удобной, но сейчас это не имело никакого значения. Приказав кучеру ехать побыстрее, Софья откинулась назад и прикрыла глаза. На таких клячах они целую вечность до Царицына добираться будут!

Они ехали уже несколько часов, когда девушка попросила кучера остановиться в очередной раз. Выйдя из коляски, она подошла к раскидистому дереву и прижалась к его стволу. Она точно заболела. Голова мучительно кружилась, тошнота не проходила, и безумно хотелось спать. Но возможно её просто укачало в дороге, по крайней мере, ей очень хотелось на это надеяться. Сейчас она немного отдохнёт, и они поедут дальше.

Внезапно на горизонте показалась несущаяся на бешеной скорости коляска. Приглядевшись, Софья тихонько вскрикнула. Это была коляска Волгиных, запряжённая тройкой белоснежных коней. Солнце светило ей прямо в глаза, и она не могла разглядеть, кто правит лошадьми, в самой коляске никого не было. Надежда, словно сладкий яд, мгновенно разлилась по её телу, сводя с ума, и бросая в дрожь. Умом она понимала, что это не может быть Прохор. Но сердце радостно сжимаясь, кричало: «Это он! Он! Он!»

На слабеющих, подгибающихся ногах Софья кинулась навстречу коляске. Она уже остановилась, и с козел спрыгнул высокий мужчина. Заслонив рукой глаза от солнца, девушка наконец-то узнала Лоренцо Моретти. От горького разочарования ей захотелось закричать. Силы окончательно оставили её, и Софья упала на мягкую траву и расплакалась. Лоренцо, подбежав к ней, присел рядом и робко коснулся её плеча.

– Софи, не плачьте, прошу вас! Ничто на этом свете не достойно ваших слёз! – он попытался приобнять девушку, но она сердито вырвалась из его объятий.

– Зачем? Зачем вы приехали? – плакала она. – Что вам нужно от меня? Оставьте меня в покое, умоляю вас!

– Софи, рано утром ко мне пришла Анна Николаевна и показала ваше письмо, в котором вы прощаетесь с ней и сообщаете, что хотите уйти в монастырь. Она умоляла меня догнать вас и вернуть. Но, знайте, что я и сам бы помчался за вами, едва узнав о вашем безрассудном намерении! Что вы делаете? Опомнитесь! Прохор не заслуживает такой жертвы, и поверьте, она ему не нужна!

Софья вспыхнула и резко поднялась на ноги:

– Вы напрасно потратили своё время, господин Моретти, – сказала она. – Передайте Анне Николаевне, что моё решение окончательно и бесповоротно!

Она хотела пройти мимо него, но Лоренцо схватил её за плечи и слегка встряхнул.

– Я никуда не отпущу вас, Софи! – твёрдо сказал он. – Ни за что! Клянусь, если вы сядете в коляску, я тут же брошусь под её колёса, но пока я жив, вы никуда не уедете!

– Вы сумасшедший, Лоренцо! И вообще, какое дело вам до меня?! Уйдите с дороги!

– Какое дело? – горько усмехнулся молодой человек. – Да вы, видимо, слепы, Софи, раз не видите, что я вас люблю! Люблю давно и безнадежно. С самой первой встречи, как только я заглянул в ваши прекрасные глаза…

– Любите, говорите?! – Софья истерично рассмеялась. – Да только мне ваша любовь не нужна! И вы вместе с ней! Всё это лишь красивые слова, а на деле фальшь и ложь! Кругом одна ложь! Пропустите!

Но мужчина крепко прижал рыдающую девушку к себе и держал до тех пор, пока она не перестала вырываться.

– Я вас ненавижу! – зло шептала она. – Слышите, Моретти, ненавижу!

Но постепенно она притихла, прижавшись к его груди, и лишь тихонько всхлипывала. Затем отстранилась от него и виновато опустила заплаканные покрасневшие глаза:

– Простите меня ради Бога, Лоренцо. Я сама не своя, – Софья стыдливо оглянулась на кучера, который молча сидел на облучке.

– Всё в порядке, – улыбнулся он. – Софи, нам нужно поговорить…

Они отошли под тень дерева, старательно избегая встречаться взглядами.

– Я подумала, что это Прохор, – призналась ему Софья.

– Неужели вы всё ещё любите его после всего, что он сделал?

– Люблю. И ничего не могу с этим поделать, – вздохнула Софья. – Я всегда буду любить его…

Она видела, как Моретти болезненно нахмурился, но ей не хотелось лгать ему.

– Софи, я предлагаю вам стать моей женой, когда вы получите развод, – наконец заговорил он. – Прошу вас, выслушайте меня, ничего не отвечайте! Я всё понимаю и готов ждать, сколько угодно. Моей любви хватит на нас двоих. Мы уедем в Италию, и там ничто не будет напоминать вам о нём. А я постараюсь сделать вас самой счастливой…

– Где-то я уже это слышала, – тихо произнесла девушка.

– Софи, не надо думать, что все такие, как Прохор. Я искренне люблю вас, жизнь отдам за вас! Только поверьте мне, прошу вас! – он осторожно взял её за руку.

– Лоренцо, я верю вам, но дело не в вас, а во мне! – Софья сжала его руку и тут же отпустила. – Поймите меня, я не могу! И боюсь, что время тут не поможет. Он навечно в моих мыслях, сердце и душе. Уже ничего невозможно изменить. И, знаете, я ни о чём не жалею. Простите, что не могу ответить на ваши чувства. Я прекрасно понимаю, как вам больно. Но это будет огромной ошибкой согласиться на ваше предложение и уехать с вами. Да, Прохор предал меня, но я не в силах предать саму себя. Это всё равно, что вырвать себе сердце…

– Я понял вас, Софи, – глухо произнёс итальянец. – Простите мою назойливость. Но я должен был хотя бы попытаться. И что вы намерены делать? Похоронить себя заживо в мрачном склепе?

– А что мне ещё остаётся? – пожала плечами Софья. – По крайней мере, там я обрету покой. Это всё, что мне нужно.

– Нет, вы не созданы для монастыря! – быстро заговорил Моретти, в отчаянии глядя на неё. – Софи, вы сама жизнь, вы такая юная и цветущая, как сама весна. И вы хотите лечь в могилу раньше срока! Вы ведь ещё и жизнь-то толком не видели!

– Не говорите глупостей, Лоренцо! Разве плохо провести жизнь рядом с Богом? В полной мере исполняя его заповеди? Стать лучше и светлее, очистить душу от мирской суеты и скверны…

– Для этого нужно призвание, Софи, как же вы не понимаете! А вы бежите туда от самой себя! Но там вам будет ещё тяжелее, вы не сможете избавиться от воспоминаний, и они постепенно убьют вас! К тому же уйти в монастырь никогда не поздно! Попробуйте сначала справиться со всем здесь! Не делайте поспешных решений, когда ваш разум омрачён горем! Умоляю вас!

– Я ни за что не вернусь обратно! – твёрдо сказала девушка. – Ни за что!

– Но вы можете поехать в любое другое место! – воскликнул Лоренцо, уловив перемену в настроении Софьи. – И там спокойно подумать о том, как жить дальше! Поверьте, монастырь для вас не выход!

– Лоренцо, оставьте меня на минутку одну. Мне нужно подумать, – тихо попросила девушка.

Итальянец молча кивнул и вернулся к коляске. Софья прикусила губу. Ещё полчаса назад она была уверена, что приняла верное решение, но теперь она вдруг засомневалась. Её снова страшила мысль о монастыре. Ведь жизнь длинная, а вдруг она пожалеет потом о своём решении, а обратного пути уже не будет. Девушка взглянула на ярко сиявшее солнышко на голубом небосводе, на зелень шелестевшей листвы над её головой, на убегающую вдаль дорогу. И с ужасом представила тёмную мрачную келью и строгий колючий взгляд матушки Евдокии, которой она всегда побаивалась. А больше всего её страшило то, что она никогда не увидит Прохора. Если она примет постриг, больше не удастся взглянуть на него ни одним глазком. Нет, это было выше её сил. Софья прерывисто вздохнула и стремительно подошла к кучеру.

– Ваши услуги мне более не понадобятся. До Царицына меня довезёт вот этот господин, – кивнула она на Моретти.

Расплатившись с кучером, она подошла к ожидавшему её Лоренцо и задумчиво посмотрела вслед удаляющейся коляске.

– Я безумно рад, что вы передумали, Софи! Ведь передумали же? – взволнованно спросил он её.

– Благодарю вас, Лоренцо, за вашу искренность и заботу! – сказала девушка. – Вы ещё обязательно встретите своё счастье. А сейчас я возьму с вас обещание, что вы никому не расскажете о том, куда отвезёте меня. Никому, даже Анне Николаевне! Пускай для них всех я ушла в монастырь. Вы догнали меня, но не смогли уговорить. Поклянитесь, Лоренцо!

– Клянусь, Софи! Всё будет, как вы пожелаете! – склонил голову перед ней Моретти.

– Превосходно! А теперь разворачивайте лошадей, а куда ехать, я вам скажу чуть позже! В одном вы правы, на свете есть множество мест, куда более приятных, чем монастырь моей любезной тётушки! – на губах Софьи промелькнула улыбка.

В следующую секунду она легко запрыгнула в коляску, поставила на пол свой небольшой саквояж. И с выжиданием взглянула на слегка опешившего Лоренцо, который был сбит с толку столь быстрой переменой в её настроении. Он уселся на козлы и возблагодарил Господа про себя. Самое главное, ему удалось отговорить Софью от страшного непоправимого шага. А дальше будет видно. Он, конечно же, не собирался отступать и сдаваться. Пройдёт время, и она непременно забудет Волгина. Нельзя же всю жизнь любить того, кому ты безразлична.

Глава 35

Петербург 1896 год

Прохор и Катерина возвращались с очередного бала, недовольные друг другом. Девушке совсем не хотелось уезжать с приёма так рано, когда веселье было ещё в самом разгаре и самое интересное ожидало впереди. Но Прохор настоял на своём, даже не пожелав её выслушать. Катерина не понимала, какая муха его укусила, и тревожно вглядывалась в его хмурое лицо. Он всю дорогу словно витал в облаках, не замечая ничего вокруг, и то нервно крутил бриллиантовый перстень на пальце, то кусал губы, и без конца поправлял галстук.

Едва их коляска подкатила к двухэтажному особняку, в котором они остановились, Волгин торопливо выпрыгнул из неё, и стремительно взбежав по крыльцу, скрылся в доме. Катерина кинулась за ним следом, почувствовав недоброе. Прохор уже исчез наверху.

– Пошла прочь отсюда! – прикрикнула девушка на молоденькую служанку, которая услужливо хотела снять с неё накидку.

Осторожно войдя в спальню, Катерина увидела, что Волгин стоит у окна. Его шляпа и белоснежный фрак в беспорядке валялись на кровати. Она подошла к нему, и положив руки в тонких шёлковых перчатках ему на плечи, почувствовала, как он напряжён.

– Прошенька, что случилось? – прошептала она, нежно проведя рукой по его тёмно-русым кудрям.

– Ничего. Просто мне осточертели эти бесконечные балы! – раздражённо произнёс Прохор, высвобождаясь из её объятий. – Мы только и занимаемся здесь тем, что ходим на балы, приёмы и выбираем тебе каждый день новые туалеты! У меня уже голова кругом идёт! Если хочешь, можешь продолжать в том же духе, но только без меня! А сейчас я хочу выпить чего-нибудь и лечь отдохнуть! Скажи, пожалуйста, Лизе, чтоб принесла мне бутылку французского белого вина!

– Хорошо. Всё будет так, как ты пожелаешь! Давай будем сидеть в четырёх стенах! Зачем вообще в столицу приехали?!

– Я не знаю зачем! Это была твоя идея! Неизвестно ещё как там дома дела, всё ли в порядке, ни одной весточки отчего-то нет! Надо возвращаться поскорее!

– Раз молчат, значит всё хорошо! – быстро ответила Катерина. – Если бы что случилось, Федя непременно телеграмму бы послал! Проша, ну давай хотя бы ещё на недельку останемся, умоляю тебя!

– Ладно, я подумаю. А теперь я хочу побыть один, – сказал он не терпящим возражений тоном.

Катерина молча подобрала пышный подол атласного платья кофейного цвета и вышла из комнаты.

– Про вино не забудь! – крикнул ей вдогонку Прохор.

Девушка спустилась вниз и устало присела на диван в гостиной. Поведение Волгина всё больше ей не нравилось. Права была Кузнечиха, предупреждая о последствиях. С одной стороны Прохор оставался самим собой – таким же резким, вспыльчивым и свободолюбивым, но с другой – его словно подменили. Катерина никогда прежде не видела его столь раздражительным, сердитым и всем недовольным. У обычно весёлого, улыбчивого шутника Волгина настроение теперь неизменно оставалось мрачным, несмотря ни на что. Даже выражение глаз изменилось – исчезли привычные лукавство и озорной блеск, теперь в них читались лишь тоска, скука и усталость. Да и к ней он относился как-то странно: то говорил, что любит безумно и осыпал её страстными поцелуями, то мог накричать на пустом месте. И Катерина готова была поклясться, что в его взгляде в эти моменты читалась откровенная ненависть. Девушка тяжело вздохнула. Через два дня она должна была выпоить ему второй бутылёк зелья. И тогда наверняка всё изменится. По крайней мере, ей очень хотелось в это верить.

Уже не раз Катерину посещала шальная мысль, а не подлить ли зелье прямо сейчас, и не ждать окончания срока. Но тут же в голове звучал зловещий скрипучий голос Кузнечихи, что это может навредить Прохору. Ничего, осталось потерпеть ещё совсем чуть-чуть, и Волгин окончательно будет принадлежать ей навеки. Девушка не понимала, что произошло на сегодняшнем балу. Вроде до этого всё было нормально. Прохор, любивший покрасоваться, с удовольствием посещал приёмы, с гордостью демонстрируя свою красавицу жену, как он её всем представлял. И Катерина с наслаждением подмечала, что ими восхищаются, а многие и завидуют, бросая любопытные взгляды исподтишка. Будь её воля, она бы хоть всю жизнь кружилась в танце, смотря в любимые желанные глаза. Но Прохору, видимо, было этого мало.

К тому же за прошедший месяц, он так и не удосужился подать прошение о разводе. Катерина мягко намекала ему об этом, боясь сильно настаивать. Волгин согласно кивал головой, говорил, что завтра же займётся разводом. И будто забывал обо всём на следующий день. Или делал вид, что забывал. Девушка тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли. И позвав служанку, велела ей отнести вино барину. Она пока, пожалуй, лучше посидит здесь, пускай Прохор успокоится, выпустит пар и успеет соскучиться по ней. Последние оставшиеся дни она должна вести себя особенно осторожно и не совершать опрометчивых поступков.

*** *** ***

Прохор переоделся в халат и прилёг на постель. Привычно сдунул со лба упавшую прядь волос. Какое же у него паршивое настроение! А всё Катька виновата со своими балами да танцами! Его уже тошнит от всей этой разноцветной бестолковой мишуры, от фальшивых светских разговоров и натянутых улыбок! Но в глубине души парень прекрасно знал, что злится он вовсе не из-за этого. Ещё вчера он и сам был не прочь нарядиться в новый фрак или сюртук и окунуться с головой в шумную столичную жизнь.

Сегодня на приёме он встретил одного человека, который показался ему призраком из далёкого прошлого. Это был Алексей Николаевич Золотов. Поначалу Прохор не заметил его. Он поймал его удивлённый и насмешливый взгляд, когда Волгин представлял кому-то Катерину, как свою супругу. Купец стоял неподалёку с милой юной девицей, оказавшейся его новоиспечённой женой, как впоследствии узнал Прохор.

Чуть позже Золотов подошёл к нему и поинтересовался, что случилось с Софьей. Он подумал, что она умерла, раз Волгин появился в свете с новой женой. У Прохора застрял комок в горле, но он всё же вымолвил, что с Софьей всё в порядке, просто он подаёт не развод. Золотов ничего не ответил, лишь презрительно усмехнулся в бороду и отошёл от него. Парня бросило сначала в жар, потом в холод. И вовсе не от того, что купец мог растрепать всем присутствующим о его фактически двоежёнстве и опозорить его. И не от того, что ему стало стыдно перед Золотовым. Плевать он на него хотел! То чувство, которое вспыхнуло в его сердце в тот момент, Прохор не мог понять и объяснить. Ему почудилось на миг, что это не он, Прохор Волгин, стоит посреди роскошного зала в белоснежном костюме и с напомаженными волосами, а какой-то совершенно чужой, незнакомый ему человек. А тот Прохор Волгин остался где-то в далёком прошлом – в трактире с цыганами или в доме Великасовых с Софьей.

Вспоминая сейчас то мучительное ощущение, парень передёрнул плечами. Да что с ним происходит? Ведь ещё вчера он был счастлив. Всё, чего он страстно желал, – это чтобы Катерина всегда была рядом с ним, без неё ему жизни нет. А Софья была просто ошибкой. Но отчего тогда на душе кошки скребут? И отчаянно хочется чего-то… А чего именно, Прохор и сам не знал. Иногда ему невыносимо видеть Катерину, непонятная злость вспыхивает на неё, будто она в чём-то виновата. А уйдёт куда один, через пол часика сердце сжимается от тоски по ней, в мыслях только её очи синие да руки нежные. И нет покоя ему, пока не обнимет её и не скажет, как любит её безумно.

В дверь постучали, и вошла Лиза с откупоренной бутылкой вина и хрустальным бокалом на подносе. Прохор поблагодарил её, и налив себе вина, с удивлением понял, что девушка всё ещё здесь.

– Барин, вы не заболели часом? – встревоженно спросила она вдруг.

– Нет. С чего ты взяла? – удивлённо приподнял брови Прохор.

– Да так, показалось, видимо! – смущённо произнесла Лиза и быстро выскочила из комнаты.

Волгин осушил залпом вино и сразу же успокоился, ощутив, как оно разливается приятным теплом по его венам. Внезапно ему в голову пришла мысль, что он просто считает себя виноватым перед Софьей, вот почему сегодня так и отреагировал на Золотова. Но ничего, это пройдёт. Осознав, как ему показалось, причину своего странного волнения Прохор окончательно расслабился и откинулся на мягкие подушки, прикрыв глаза.

*** *** ***

Катерина не торопясь разделась, приняла ванну и долго сидела перед зеркалом, расчёсывая волосы, и задумчиво глядя на своё отражение. Затем вошла в спальню к Прохору, осторожно прикрыв за собой дверь. В комнате было темно, и Катерина зажгла лампу на прикроватном столике. Прохор спал, отвернувшись к стене. Девушка скинула с себя халат и тихонько прилегла рядом с ним. Потом прижалась к нему и крепко обняла его за талию.

– Софьюшка, любимая, – сладко прошептал Волгин.

Катерина подскочила, как ужаленная. Она понимала, что следовало бы промолчать, мало ли что там ему во сне привиделось. Но не смогла сдержаться. Злость и болезненная, отравляющая ревность вмиг задурманили её разум.

– Какая я тебе Софьюшка?! – громко воскликнула она, тряся Прохора за плечо.

Он повернулся к ней, сонно щурясь от падавшего в глаза света, и непонимающе уставился на Катерину.

– Целуешь, ласкаешь меня, а сам во сне имя другой шепчешь?! – с горечью выговаривала девушка.

– Прекрати, Катерина! – прикрикнул на неё окончательно проснувшийся Волгин и ловко перехватил её руку, занесённую для пощёчины. – Успокойся, я сказал!

– Успокоиться?! Как я могу быть спокойна, если ты можешь в любое время вернуться к своей жене законной! А я?! Про меня ты и не думаешь! Каково мне пришлось! Я, между прочим, ради тебя всё оставила, Евгения бросила, дом роскошный, в котором хозяйкой была! А что получила взамен?!

– Не забывай, что и я жену оставил и против воли матушки пошёл! И это ты, дорогая моя, первой замуж за Рязанова выскочила, неужели запамятовала?! Красивой жизни тебе захотелось, вон какая весёлая была да довольная! Париж тебе непременно увидеть понадобилось! На меня и внимания не обращала! Так что помолчи, пожалуйста! А коли что не нравится, так я тебя не держу! – серые глаза Прохора потемнели от гнева.

Катерина похолодела, проклиная про себя свою несдержанность. И живо пустила в ход самое верное оружие – женские слёзы. Закрыв лицо руками, девушка так отчаянно разрыдалась, что Прохор тут же бросился успокаивать её.

– Катюша, ну чего ты, не плачь, – заключил он девушку в свои объятия. – Мы оба наделали ошибок! Но всё исправим обязательно! Обещаю тебе!

– Поклянись, что любишь меня! – заглянула ему в глаза Катерина. – Поклянись, Проша!

– Клянусь! Я люблю тебя! И никто мне не нужен, кроме тебя! – Прохор покрыл её лицо страстными поцелуями. – Иди ко мне, Катюша…

Девушка обвила его шею руками и ответила на его поцелуй.

– Я никому не отдам тебя, Прошенька, – шептала она, в упоении откликаясь на его ласки. – Покуда я жива, ты будешь только мой…

*** *** ***

На следующий день сразу после завтрака, Катерина увлекла Прохора за собой в гостиную, усадила его за стол и торжественно вручила ему перо и чистый лист бумаги.

– Что это? – нахмурился он.

– А ты не догадываешься? – улыбнулась девушка, изо всех сил стараясь казаться весёлой и беспечной. – Что ты мне шептал прошлой ночью? Забыл уже? Что всё будет, как я пожелаю! Так вот, я желаю, чтобы ты, Прошенька, немедленно написал прошение о разводе и сегодня же отнёс его в епархию! А то мы уже месяц здесь, а дело так и не сдвинулось с мёртвой точки!

– Я узнавал кое у кого насчёт развода. Дело это долгое и непростое, и в конечном итоге могут вообще отказать. Нужны веские причины – прелюбодеяние, неизлечимая болезнь, ну ты ведь сама знаешь!

– Знаю! – Катерина притопнула ногой от нетерпения. – Но надо же с чего-то начинать! Подай прошение, а там будем разбираться! От хороших денег ещё никто не отказывался! А с Евгением я сама договорюсь по приезду, чтобы он меня отпустил с миром. С его стороны, я думаю, проблем не будет. Он даст мне развод. Так что пиши, Проша! Али передумал уже?!

Прохор молча обмакнул перо в чернила и начал писать. Но буквально на втором слове он слишком резко надавил на перо и бумага порвалась. Он чертыхнулся. А Катерина скомкала испорченный лист и швырнула его в лицо Волгину.

– Ты это нарочно сделал, да?! Не желаешь разводиться со своей драгоценной Софьюшкой?! Так прямо и скажи!

– Нет, не нарочно! – в голосе Прохора появились стальные нотки. – Просто я терпеть не могу, когда меня принуждают что-то делать! Я всегда сам решаю, как мне поступить, и никогда никого не слушаю! Запомни это раз и навсегда!

С этими словами он резко поднялся, отпихнув от себя столик, чернила опрокинулись, мгновенно окрашивая его ореховую поверхность в тёмный цвет. А Прохор направился к выходу.

– Куда ты?! – в отчаянии крикнула Катерина.

– Прогуляюсь! – отмахнулся он и скрылся за дверью.

*** *** ***

Наконец-то прошёл ровно месяц, и наступил столь долгожданный для Катерины день. После ссоры с прошением она вела себя тише воды ниже травы. Совсем скоро Прохор окажется в её полной власти, и уж тогда, как и обещала Кузнечиха, он выполнит любое её желание. Девушка с вожделением смотрела на крохотный пузырёк в своих руках. Тёмная жидкость в нём отливала на солнце пурпурным кровавым цветом. Лиза накрывала на стол к обеду. Как раз самое время.

Катерина спустилась в столовую, и выждав, когда служанка уйдёт, окинула цепким взглядом сервированный стол. Поколебавшись несколько мгновений, она открыла бутылёк и быстро вылила его содержимое в бокал с брусничным морсом Прохора. Странная холодная улыбка заиграла на её губах, а на щеках выступил лихорадочный румянец. В столовую вошла Лиза, и Катерина едва успела спрятать пузырёк в складках своего платья.

– Чего ты ходишь туда-сюда?! – закричала она на девушку. – Али заняться больше нечем?! Живо позови барина обедать, не то остынет всё!

– Как скажете, барыня! – поклонившись, пробормотала служанка и поспешно выбежала из комнаты.

Катерина перевела сбившееся дыхание, спрятала бутылёк в карман, ещё раз придирчиво осмотрела бокал с морсом и уселась на своё место. Теперь главное не нервничать, вести себя естественно и не пялиться без конца на Прохора и на морс.

Волгин вошёл в столовую, сел на стул, пододвинул к себе бокал с морсом. Катерина вся напряглась, вот сейчас он выпьет его и… Но Прохор взял ложку и спокойно принялся есть суп. Катерина, забыв про всё на свете, не сводила с него глаз. Затем, словно очнувшись, взяла свой бокал, и отпив глоток морса, восторженно произнесла:

– Какой вкусный! Просто наслаждение!

В столовую так не вовремя вновь вошла Лиза. Катерина метнула на неё уничтожающий взгляд.

– Простите, Катерина Алексеевна, я забыла салфетки разложить, – испуганно пискнула она.

Быстро положив салфетки перед барыней, девушка подошла к Прохору и вдруг неловким движением опрокинула его бокал на пол. Стеклянный звон заставил Катерину вздрогнуть всем телом. Она вскочила на ноги, с ужасом наблюдая за тем, как морс вместе с её зельем стремительно разливается по полу.

– Я сейчас всё уберу! – воскликнула Лиза.

– Уберёшь?! Откуда у тебя только руки растут, ротозейка! – Катерина мигом очутилась возле девушки и влепила ей оглушительную пощёчину. – Ты здесь больше не работаешь! Пошла прочь!

Худенькая Лиза покачнулась и схватилась рукой за пылающую щёку. Слёзы градом хлынули из её глаз.

– Простите, барыня, я не нарочно!

– Катерина, ты что творишь?! – раздался возмущённый голос Прохора. – Крепостное право отменили давно, и она тебе не раба, чтобы бить её из-за какого-то пустяка! Подумаешь, бокал разбила, не велика потеря! Лиза, успокойся, никто тебя не выгонит. Иди умойся, приведи себя в порядок, здесь потом уберёшь.

Девушка продолжала стоять, словно в оцепенении, испуганно поглядывая на хозяйку.

– Пошла вон! – прошипела Катерина, и Лиза, всхлипывая, стремглав выбежала из столовой.

– Что-то мне есть расхотелось! – Прохор бросил ложку в тарелку и поднялся из-за стола. – Приятного аппетита! – с издёвкой сказал он Катерине.

Вскоре он куда-то уехал. Катерина, проследив из окна за удаляющейся коляской, громко позвала Лизавету. Девушка робко вошла в комнату, опустив глаза, и замерла на пороге. Катерина вплотную подошла к ней, и грубо схватив девушку за подбородок, подняла её заплаканное лицо вверх.

– Ты всё видела, да? – с ненавистью в голосе произнесла она. – И специально вылила морс! Признавайся! – прикрикнула она.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, барыня! – дерзко взглянула ей прямо в глаза Лизавета.

– Ах ты, маленькая дрянь! – Катерина вновь влепила девушке пощёчину. – Выметайся вон отсюда! Немедленно! Пока я не прибила тебя!

– Но барин сказал…

– Что?! Ты ещё смеешь перечить мне?!

Катерина схватила девушку за длинную русую косу. Лиза поморщилась от боли.

– Чтоб до возвращения барина тебя и духу здесь не было! Смотри, увижу ещё раз, я тебя в полицию живо сдам, а то что-то я не могу найти одну свою брошь бриллиантовую! Ты поняла меня?!

– Поняла, барыня! Я сейчас же уйду, только вещи соберу…

– То-то же! Да поторопись! – удовлетворённо усмехнулась Катерина.

Она устало опустилась на диван. Голова шла кругом. Как же она была благодарна предусмотрительной Кузнечихе за третий бутылёк на всякий случай! Вечером Прохор обязательно должен принять зелье, иначе всё прахом пойдёт! Неужели эта дурёха Лизка действительно что-то видела? Да ну, вряд ли. Она слишком глупа для этого, уж больно у неё испуганный вид был. Скорей всего очередное досадное недоразумение. Словно кто-то помешать ей пытается! Но ничего, Катерина не из таковских! На всё пойдёт, а своего добьётся! И никто её не остановит!

Глава 36

Возвращаясь домой под вечер, Прохор уже жалел, что накричал на Катерину. Да и насчёт развода она права. Завтра же он поедет в епархию. А сейчас ему поскорее хочется окунуться в синеву её глаз и покрепче прижать девушку к своему сердцу. Внезапно он увидел стоявшую возле стены дома Лизу с узелком в руках. Она отчаянно махала ему рукой.

– Ну-ка, любезный, останови! – крикнул Прохор кучеру. – Я дальше пешком пойду!

Расплатившись с ним, Волгин быстро подошёл к девушке.

– Лиза, ты что здесь делаешь в такой час? – спросил он.

– Катерина Алексеевна прогнала меня, – тихо ответила служанка.

– Так, всё понятно! Идём со мной! – Прохор подхватил девушку под руку, но она вдруг вырвалась от него.

– Барин, умоляю вас, выслушайте меня, мне нужно вам кое-что очень важное сказать!

– Ну хорошо, говори! Что случилось?

– Прохор Андреевич, она вас зельем опаивает приворотным! – выпалила Лиза, взглянув ему прямо в глаза.

– Что? Зельем? Катерина? – парень громко расхохотался. – Послушай, милая девочка, я понимаю, что ты сердишься на неё, но не надо выдумывать всякие глупости! Пойдём со мной, ничего не бойся! Я тебя в обиду не дам!

– Это вы послушайте меня, барин! – рассердилась Лизавета. – Я вам сейчас всё расскажу, что знаю. А там уж ваше дело, верить мне али нет! Мне просто жалко вас стало, вижу я, что добрый вы и хороший! А обратно я всё равно не вернусь!

Прохор молча отвёл её за угол, чтобы им не помешали случайные прохожие и с выжиданием взглянул на девушку. Но на лице его играла весёлая улыбка.

– Я сирота, вырастила меня тётушка с малых лет. Мы с ней в деревеньке под Петербургом жили, – начала Лиза. – Так вот, моя тётушка Марья всю свою жизнь людей лечит от разных хворей и повитуха искусная. Люди к ней не только из окрестных деревень приезжают, но и из самой столицы. Но она только белой, чистой магией занимается. Меня тётушка своей преемницей хотела сделать, принялась с малолетства обучать разным премудростям – как полезные травы отыскать, как хвори распознавать и многое другое. Но были и такие люди, которые тётку ведьмой кликали, ненавидели её чёрной злобой. И на меня косо посматривали. Вот и не захотела я такой судьбы для себя и подалась в столицу, уж второй год тут мыкаюсь, прислуживаю господам. Тяжко бывает, но назад всё равно не хочу возвращаться…

– И при чём здесь я? – нетерпеливо оборвал её Волгин.

– А при том, барин, что за свою жизнь у тётушки, я много чему научилась. И уж приворот-то отличу завсегда от настоящей любви!

– Ох, Лиза, а знаешь ли ты сама, что такое настоящая любовь? – усмехнулся Прохор.

– Барин, я вас только первый раз увидала, сразу почуяла, что неладное с вами что-то творится! – не обращая внимания на шуточки Прохора, продолжала девушка. – И не ошиблась! И чем дольше я за вами наблюдала, тем больше уверялась, что сильный приворот на вас лежит! Сами вы и не догадываетесь об этом! Когда врозь вы с ней – чудится вам, что жить вы без неё не сможете; а когда вместе – тяжесть у вас на душе, словно камень пудовый лежит. И любите вы её и ненавидите, сами себя порой понять не можете!

Волгин уже не улыбался. Он задумчиво смотрел на девушку, нахмурив брови, будто силился что-то важное вспомнить и не мог.

– Думаете, я случайно сегодня за обедом бокал ваш разбила? Я своими глазами видела, как Катерина Алексеевна к вам в морс зелье из бутылька подливала! Стало быть, не полностью ещё она свой обряд дьявольский завершила! И вы можете сопротивляться её чарам! Не спускайте глаз с неё, Прохор Андреевич, заклинаю вас, не то останетесь её рабом навечно. Я вам сущую правду сказала, вот вам крест! – девушка быстро перекрестилась. – Ну, а теперь прощайте! И не забывайте мои слова, иначе пропадёте…

– А ведь матушка говорила мне про какие-то ножницы, – пробормотал Прохор и кинулся следом за уходящей Лизой. – Подожди! Допустим, я поверил тебе! Что мне дальше делать?

– Следите за ней и увидите всё своими глазами, – ответила она.

– А ты можешь что-нибудь сделать, – Прохор запнулся на полуслове, не зная, как сказать. – Ну, чтобы здесь не так тяжко было! – и он прижал ладонь к своему сердцу.

– Барин, вам бы к тётушке моей съездить, она бы мигом вам пелену-то с глаз сняла! – воскликнула Лизавета. – Приворот слишком сильный, и боюсь, моих знаний тут недостаточно будет!

– Но сначала я должен сам убедиться во всём! – тряхнул кудрями Волгин. – Пойми, я не могу вот так просто взять и поверить тебе на слово! Я вообще не верю во всё это колдовство и привороты, чёрт побери!

– Но вы ведь чувствуете, как вам плохо и тяжко на душе! – Лиза подошла к нему и обхватила его руку своими маленькими ладошками.

– Мы вот что сейчас сделаем! – решительно произнёс он. – Тебе ведь совсем некуда пойти! Здесь неподалёку есть приличный доходный дом. Идём, я устрою тебя там на ночлег!

Сняв комнату для девушки, Прохор собрался было уже уходить, но Лиза вновь задержала его.

– Погодите, барин. Совет я вам дам небольшой. Едва вы увидите Катерину Алексеевну, можете про всё на свете позабыть, слишком велико действие чар на вас. Вот возьмите это! – она быстро вытащила из своей блузки небольшую булавку. – Когда начнёт сознание мутиться и туман в голове поплывёт, уколите себя в ладонь, да посильнее. Боль отрезвит вас…

Волгин усмехнулся, но булавку всё же взял и спрятал её в кармане.

– С ума сойти, чем я только занимаюсь, – покачал он головой. – Слушаю сказки какой-то деревенской девчонки! Будь по-твоему, я проверю Катерину, но если ты всё это придумала, то лучше утром тебе быть подальше отсюда!

– Берегите себя, Прохор Андреевич! – тихо ответила ему Лизавета. – И пусть Господь хранит вас! – и она перекрестила его напоследок.

*** *** ***

Лишь только Прохор перешагнул через порог, Катерина бросилась ему на шею.

– Ну наконец-то ты вернулся, желанный мой! Я уже изволновалась вся, отчего так долго тебя нет! Где ты был?

Она прильнула к его губам со сладким поцелуем. И Прохор почувствовал, как земля поплыла у него под ногами. Как же он успел соскучиться по ней. Сердце отчаянно забилось, как птица в клетке. Он заключил девушку в объятия и целовал её, пока не перехватило дыхание.

– Пойдём скорей наверх, – прошептал он ей на ушко и подхватил Катерину на руки.

Быстро взлетев на второй этаж, он ногой распахнул дверь в спальню, и опрокинув девушку на кровать, снова начал страстно целовать её.

– Проша, ну подожди! – Катерина, смеясь, отстранила его от себя. – Давай сначала поужинаем! У меня уже всё готово! Не знаю, как ты, а я ужасно проголодалась!

Волгин ощутил, как в его сердце холодными волнами заплескалась досада на самого себя. Ведь он вмиг позабыл и про Лизу, и про их разговор, и про то, что обещал быть начеку с Катериной. Выпустив её из объятий, он откинулся на спину, пытаясь успокоить дыхание и не думать хотя бы минуту о её губах и нежных ласках.

– Да, я тоже голоден! – сказал он охрипшим голосом. – Скажи Лизе, чтобы накрывала на стол!

– Видишь ли, девчонка гордая попалась. Не понравилось ей, что я давеча волю рукам дала, вот и ушла…

– А не ты ли её выгнала, Катя? – спросил Прохор, приподнимаясь на локте, и заглядывая ей в глаза.

– Да Бог с тобой! Я её даже уговаривала остаться, чуть ли не прощения у неё просила. Но она заартачилась и не стала меня слушать! – девушка и бровью не повела, солгав ему.

– Ну что ж, раз остались мы с тобой без прислуги, давай сама хозяйничай, Катюша!

– А я и так уже рыбу запекла с картофелем, чай заварила! – хвастливо сказала Катерина. – Давай, я прямо сюда ужин принесу? Хочешь?

– Хочу! Ох, совсем избалуешь ты меня, Катя! – весело засмеялся он.

– А я всю жизнь тебя баловать буду, Прошечка! – ответила она и вышла из комнаты.

– Ну, это мы ещё посмотрим, – пробормотал Волгин, протирая глаза, и вставая с постели.

Он открыл окно и вдохнул прохладный воздух полной грудью. Затем достал булавку из кармана и с силой уколол себе ладонь. Поморщившись от боли, он вытер сочившуюся кровь кружевным платочком, и как ни странно, почувствовал себя легче. Мысли перестали кружиться беспорядочным хороводом в голове и обрели ясность. Прохор скинул с себя туфли и быстро выскочил из спальни. Стремительно спустился вниз, и бесшумно крадучись, словно дикий кот, подошёл к полураскрытым дверям кухни, из которых лился яркий свет.

Катерина хлопотала возле стола, составляя на поднос тарелки с едой. Затем она взяла заварочный чайник и налила чаю в две фарфоровые чашки. Прохор затаил дыхание, наблюдая за ней во все глаза. Девушка вытащила из юбки маленький пузырёк и быстро вылила его содержимое в одну из чашек. Тщательно размешала чай ложкой и оглянулась. Прохор едва успел спрятаться. Ему безумно захотелось сейчас же вбежать на кухню и ударить Катерину. Но он сдержался и также бесшумно вернулся обратно в спальню. Значит, всё, что он чувствует к Катерине – обман! Вся его любовь и страсть – всего лишь мираж, который ему внушили! Господи, какой же он болван! Не поверил матушке! Но как можно поверить в такое! Даже сейчас, увидев всё собственными глазами, он всё ещё сомневался! У него просто не укладывалось в голове, как это могло с ним случиться! Прохор метался по комнате из угла в угол, как тигр в клетке. Все чувства заглушили злость и растерянность, он лихорадочно соображал, как вести себя дальше. А самое главное – каким образом избавиться от колдовского наваждения, которое завладело всем его существом!

Волгин прилёг на постель и закрыл лицо руками. Раньше, когда ему нужно было успокоиться или на душе становилось особенно тяжко, он всегда пел. Теперь он даже не помнил, когда и что он пел в последний раз. Одна лишь Катерина царила в его мыслях, и ему больше ни до чего не было дела. Грустно улыбнувшись, он негромко затянул один из своих любимых романсов:

Не пробуждай воспоминаний

Минувших дней, минувших дней, –

Не возродить былых желаний

В душе моей, в душе моей…

Дверь открылась и в комнату вошла Катерина с подносом в руках. Волгин резко замолчал.

– Прошенька, продолжай! – улыбнулась она ему. – Я так давно не слыхала, как ты поёшь!

– Давай лучше ужинать, – произнёс Прохор. – Дай-ка мне чайку, горло промочить, что-то пересохло…

Катерина подала ему чашку. Прохор чертыхнулся про себя.

«Надо же какая выдержка! – со злостью подумал он. – Ни руки не дрожат, ни в лице не изменилась! Погоди, Катя, сейчас ты у меня попляшешь!»

Он поднёс чашку к самым губам. Девушка спокойно смотрела на него. В её больших синих глазах не было ни тени сомнения или беспокойства. Прохора это внезапно вывело из себя, и он с силой швырнул чашку об стену, и со злорадством увидел, как смертельно побледнела Катерина, как испуг и смятение отразились в её глазах.

– Далеко не всегда мы получаем то, что хотим! Правда, Катя?! Иногда наши надежды разлетаются вдребезги, как это ни печально! – с издёвкой произнёс он всё ещё спокойным голосом.

– Откуда ты узнал? – прошептала девушка задрожавшими губами.

– А это уже неважно! – Волгин резко вскочил на ноги. – Ты думала, что на всю жизнь меня к своей юбке привяжешь, опаивая какой-то дрянью?! Надеялась, всё с рук тебе сойдёт?! Я тебя презираю! Ни минуты больше не хочу оставаться с тобой под одной крышей!

Он принялся метаться по комнате, сбрасывая в чемодан свои вещи. Катерина несколько мгновений, не мигая смотрела на него, затем кинулась к нему на шею.

– Прошенька, я люблю тебя больше жизни! Ну, сглупила я, прости меня ради Бога! Хочешь на колени перед тобой упаду, только не оставляй меня! – она отчаянно разрыдалась, но Волгин грубо оттолкнул её от себя.

– Да не нужна ты мне со своей любовью проклятой! Камнем она у меня на шее висит! Только тяжесть от неё да страдания одни! – он с яростью застегнул чемодан, и схватив сюртук, направился к двери.

Но Катерина загородила собой проход, прижавшись к дверям спиной.

– Лучше отойди! – предупредил Прохор ледяным голосом.

– Не пущу! Хоть убей, не пущу! Проша, милый мой, любимый, неужели ты думаешь, что в зелье дело? Глупости это всё, ребячество одно! Я ведь просто так, для пущей уверенности тебе его подливала! А любовь твоя ко мне самая что ни на есть настоящая! Ты всегда, всю жизнь меня любил и любить будешь! Как и я тебя! Послушай сердце своё, как оно бьётся рядом со мной! Неужели ты своему сердцу не веришь?!

Она вновь кинулась к нему на шею, покрыла его лицо жаркими поцелуями. Прохор ощутил, как жар волнами разливается по его телу, как страстно ему хочется сжать девушку в объятиях и забыть про всё на свете. Но собрав всю свою силу воли, он незаметно снова вонзил себе острую булавку в ладонь. Боль мгновенно отрезвила его. Волгин резко вырвался из рук Катерины и твёрдо сказал, глядя ей в глаза:

– Моё сердце никогда не принадлежало тебе! Никогда! Оно всегда чувствовало обман! Прощай, Катерина!

Спускаясь по лестнице, Волгин услышал настойчивый стук в дверь. Распахнув её, он радостно улыбнулся, и бросив чемодан на пол, кинулся обнимать Антона.

– Антошка! Что ты здесь делаешь?! Неужели что дома стряслось?! – холодея, спросил он.

– Стряслось, Прохор Андреевич! Я только сейчас с поезда, и сразу же к вам, не дожидаясь утра...

– Что-то с матушкой? – побледнел Волгин.

– Нет, с Анной Николаевной всё в порядке, за исключением того, что слёзы все выплакала она уже по вам…

– Тогда что? – вздохнул с облечением Прохор, краем глаза замечая, что Катерина стоит за его спиной.

– Мы же с Митей вам две телеграммы отправляли! – воскликнул Антон. – Неужто ни одной не получили? Да Рязанов совсем обнаглел в ваше отсутствие! Мы и шагу ступить не можем! Всю торговлю под себя подмял! У нас убытки одни кругом! Фёдора запугал, он горькую пьёт целыми днями, да по кабакам прохлаждается и в ус не дует, что всё прахом идёт! Мы с Митей да с Моретти с ног сбились уже! А через две недели после вашего отъезда неизвестные ресторан подпалили, ну мы-то сразу смекнули, чьих это рук дело! И прямо полиции сказали! А они только руками разводят, мол, не мог Степан Игнатьевич этого сделать! Он такой уважаемый человек…

– Что с «Вероной»? – Прохор до боли прикусил губу, готовясь к самому худшему.

– Да, Славу Богу, сторож не спал! Потушили всеобщими усилиями! Убытки, конечно, есть, но незначительные. Могло быть гораздо хуже. Благодаря стараниям Лоренцо, ресторан уже снова работает. Мы охрану поставили из наших парней, боимся, что повторится всё. А от вас ни слуху, ни духу! Вот меня и решили отправить за вами! И не зря! – довольно улыбнулся Антон.

– Это ты телеграммы перехватила?! Отвечай! – рявкнул Прохор, приближаясь к Катерине.

– Но всё ведь обошлось, Прошенька! – плакала она. – Я как лучше хотела, тебя не беспокоить…

Волгин влепил ей звонкую пощёчину. Девушка вскрикнув, упала на диван.

– Я убью тебя! Мало того, что из-за тебя я семью бросил, так ещё чуть ресторана не лишился и вообще всего, чем дорожу! Будь ты проклята!

Антон крепко ухватил Прохора за плечи, не давая ему подойти к Катерине.

– Прохор Андреевич, она не стоит того! Прошу вас, пойдёмте скорей отсюда!

Волгин стряхнул с себя руки Антона, и в последний раз взглянув на Катерину испепеляющим взглядом, выскочил на улицу. Антон подхватил его чемодан и бросился за ним следом.

– Здесь недалеко, дойдём! – бросил ему на ходу Прохор.

– А куда мы направляемся? – запыхавшись, спросил Антон, догоняя его.

– Увидишь. Где Софья? С матушкой? С ней всё хорошо? Ну, что же ты молчишь? – Волгин остановился и посмотрел на Антона.

– Прохор Андреевич, так ведь она в монастырь ушла. Анне Николаевне лишь письмо прощальное оставила. Лоренцо пытался вернуть её, но всё напрасно…

Прохор покачнулся, словно от порыва ветра, и глухо простонал, проведя рукой по разгорячённому лицу и волосам.

– Но ведь она ещё не должна принять постриг?! – вдруг взглянул он на Антона, и тень надежды промелькнула по его лицу. – Насколько я знаю, такие дела быстро не решаются, сначала дают время подумать!

– Но не забывайте, что настоятельница монастыря – её тётушка, там уж как она решит, так и будет! – вставил Антон.

– Замолчи! – гневно сверкнул на него глазами Прохор. – Без тебя тошно, а ты ещё соль сыпешь!

– Что-то я вас, барин, вовсе не понимаю! Вы же вроде как к Катерине вернулись! Так какое дело вам теперь до Софьи? Раз она в монастырь ушла, вам теперь легче развод получить будет!

– Да не нужен мне никакой развод! – топнул ногой Волгин. – Опоила меня Катерина дрянью какой-то! Ненастоящие чувства у меня к ней! И я хочу поскорее избавиться от этого наваждения! Идём!

– Так значит правда это! – присвистнул Антошка. – Мне Анна Николаевна толковала что-то о привороте, а я и не поверил, мимо ушей пропустил! Ничего себе дела!

Вскоре они уже заходили в доходный дом, где Волгин оставил Лизавету пару часов назад. Девушка ещё не ложилась, словно ожидала прихода Прохора.

– Лиза, ты во всём права оказалась! – с порога сказал он. – Я в неоплатном долгу перед тобой! А теперь поехали к твоей тётке! Я хочу вновь стать прежним!

Девушка радостно кивнула и накинула платок на плечи.

– Так может, с утра и поедем? Куда на ночь глядя тащиться? Ещё и далеко, небось? – предложил Антон.

– Нет, я не хочу терять ни минуты! – тряхнул головой Прохор. – Едва я за порог вышел, как меня вновь потянуло к Катьке. Так и стоит перед глазами, ведьма проклятая! И я ничего с этим поделать не могу!

– Если всю ночь будем ехать, к утру должны непременно добраться! – пообещала Лиза.

– Главное, хороших лошадей нанять! Я сейчас сам поговорю с хозяином! – сказал Волгин и бегом выскочил из комнаты.

Глава 37

Выложив хозяину доходного дома приличную сумму денег, Прохор тут же получил пару молодых вороных жеребцов с коляской и кучером.

– К утру довезёшь нас до деревни, вдвое больше обещанного получишь! – крикнул Волгин кучеру.

– Не беспокойтесь, барин! Не успеете глазом моргнуть, на месте будем! – пообещал обрадованный мужичок.

Стояли первые дни сентября. Погода была на удивление тёплой и солнечной, но к ночи опускалась неизменная осенняя прохлада, да и листья на деревьях уже начинали желтеть. Довольно легко одетая Лиза зябко передёрнула плечами. Прохор снял свой сюртук и накинул ей на плечи.

– Ну что вы, барин, не стоит, – смущённо принялась отказываться девушка.

– Лизавета, не спорь! – строго сказал ей Волгин. – К тому же, мне жарко…

Антон принялся во всех подробностях рассказывать Прохору новости из Рябининска, произошедшие в его отсутствие. И осторожно докладывать ему о состоянии дел, которые оставляли желать лучшего. Когда Волгин чертыхнулся в очередной раз и обругал Антона за недосмотр, тот не выдержал:

– Прохор Андреевич, но вы же сами оставили Фёдора за главного! Он принимал все важные решения, нас и близко не подпускал! Хозяином себя возомнил, грудь колесом ходил, на всех сверху вниз смотрел, пока Рязанов его не прищучил. Тогда сразу притих. Да если бы не мы с Митей, да итальянец, совсем бы худо всё было!

– Фёдор! Конечно же, Фёдор! – вдруг хлопнул себя по лбу Волгин.

Антон удивлённо уставился на него.

– Да я всё думал о том, как же я умудрился это чёртово зелье выпить! И только сейчас понял, что его мне Федька подсунул тогда в ресторане! А потом Катерина намекнула мне, что самым правильным решением будет все дела её брату доверить! А я и согласился! Болван! Ну, Фёдор, ты у меня попляшешь! Предатель! – Прохор сжал кулаки.

Когда они миновали последнюю городскую заставу, стало совсем темно. Теперь фонари не освещали дорогу, и путники больше не различали лиц друг друга. Вскоре и луна спряталась за тучи и вокруг воцарилась кромешная тьма.

– Антошка! Хватит трещать! У меня от тебя уже голова раскалывается! – пробормотал Волгин, прекрасно понимая, что он тут абсолютно ни при чём.

С каждой минутой ему становилось всё хуже. Образ Катерины упрямо стоял перед глазами, как он не старался прогнать его. А на сердце было невыносимо тоскливо. Всем своим существом Прохор рвался обратно. Булавка уже не помогала, а на его руке похоже живого места не осталось. Но признаваться Лизавете в своей слабости ему не хотелось. Поэтому он молча терпел свои душевные терзания, которые постепенно начали переходить в телесные. Прохору словно не хватало воздуха, он задыхался, тело горело как в лихорадке, стук сердца отдавался в ушах. Он прижался горячим лбом к холодной стенке коляски и прикусил губу.

Лиза, видимо почувствовав его мучения, приложила свою прохладную ладонь к его вспотевшему лбу и что-то тихо зашептала. Кажется какую-то молитву. И к огромному удивлению Прохора, ему стало гораздо легче. Сердце успокоилось, жар схлынул, и его потянуло в сон. Вскоре, покачиваясь в такт ехавшей коляске, он и не заметил, как задремал. Его голова упала на плечо девушки. Волгин встрепенулся и распахнул глаза.

– Спите, спите, барин, – Лиза склонила его голову обратно себе на плечо.

И Прохор окончательно провалился в глубокий сон.

– Что с ним? – тихо спросил Антон.

– Плохо ему, – зашептала девушка. – Зелье продолжает дурманить ему голову, а он сопротивляется…

– Но ведь твоя тётка поможет?

– Поможет, непременно. Знал бы ты, скольким людям она за свою жизнь помогла.

– А ты, значит, тоже колдунья? – хихикнул Антон.

– Никакая я не колдунья! – обиженно произнесла Лиза. – И тётка не колдовством людей лечит, а травами да молитвами.

– Но ведь зелье Катеринино тоже из трав, наверное, сделано!

– Так-то чёрная магия, богопротивная. Тётка Марья ею в жизни не занималась! А я вообще не хочу свою судьбу с этим связывать. Вот помогу Прохору Андреевичу и сразу обратно в город. Я уж привыкла там. В услужение снова к кому-нибудь пойду.

– А мы ведь с тобой даже толком не познакомились. Меня Антон зовут! – парень нашёл в темноте руку девушки и пожал её.

– Лизавета! – смущённо ответила она.

– Лиза, расскажи-ка мне, как ты поняла, что на барине приворот, и главное, как ему об этом сказала?

– Да я с самого первого дня заметила! Не зря же меня тётка премудростям всяким обучала! – гордо начала свой рассказ девушка.

Так за разговорами незаметно и ночь проскочила. С рассветом, как и обещала Лиза, на горизонте показалась небольшая деревенька.

– Вот и приехали! – радостно произнесла она и принялась будить Прохора, который всё ещё сладко спал на её плече.

Волгин, сонно щурясь, огляделся вокруг. Вид у него был неважный. В лице ни кровиночки, глаза воспалённые, губы слегка дрожат.

– Потерпите немного, барин, совсем чуть-чуть осталось! – сказала Лиза и указала кучеру, к которому дому подъехать.

– Прохор Андреевич, что это с рукой у вас? – спросил Антон.

Волгин слабо улыбнулся Лизавете, переглянувшись с ней, и ничего не ответил. Выпрыгнув из коляски, он слегка пошатнулся. Антон тут же подбежал к нему, чтобы поддержать. Но Прохор раздражённо оттолкнул его руку:

– Да в порядке я! – огрызнулся он и быстро направился к дому.

Антон и Лиза поспешили за ним. Прохор принялся громко стучать в запертую калитку. Поднялся собачий лай.

– Иду! Иду! Нечего так ломиться! – послышался приятный женский голос.

Вскоре калитка распахнулась и перед ними предстала самая обыкновенная женщина – совсем ещё не старая, с добрыми голубыми глазами, светлыми волосами, выбившимися из-под платка, и совершенно не похожая на колдунью.

– Господи, Лизонька! – воскликнула она и кинулась обнимать девушку. – Неужели насовсем вернулась?

– Нет, тётушка, – вытирая выступившие слёзы, покачала головой Лизавета. – Моё решение остаётся неизменным. Я к вам очень хорошего человека привезла, в беду он попал, помощь ему требуется…

– Да уж вижу я! – промолвила женщина, окидывая Прохора внимательным взглядом с головы до ног. – Ну что ж, проходите, гости дорогие! Милости просим!

Хозяйка провела их в светлую просторную комнату, усадила за стол, накрытый белоснежной узорной скатертью, и принесла самовар.

– Сейчас чай пить будем! Меня Марья Тимофеевна зовут! – улыбнулась она, и множество лучиков появилось возле её добрых глаз.

– Антон! – улыбнувшись ей в ответ, представился парень.

– Прохор, – произнёс Волгин и умоляюще взглянул на женщину. – Прошу вас, Марья Тимофеевна, помогите мне. Я щедро вас отблагодарю. Лиза сказала мне, что вы…

– Помогу, помогу, не волнуйся! Вижу, что плохо тебе! – она ласково провела рукой по волосам Прохора. – Приворот сильный, но я и не с такими напастями справлялась! Пейте чаёк пока, а я пойду, всё необходимое приготовлю!

И она скрылась в другой комнате. Волгин залпом осушил чашку чая. Его мучила сильная жажда. Затем уронил голову на руки. Сил уже никаких не осталось. Антон взволнованно посмотрел на Лизу, но она ответила ему ободряющим взглядом. Вскоре вернулась Марья Тимофеевна.

– Ну что, соколик, пойдём со мной! – потрепала она Прохора по взлохмаченной шевелюре.

Он поднялся, неуверенно поглядывая на женщину.

– Ишь ты, какой раскрасавец! Видать, не одной девке голову-то вскружил! Вот и пошла одна из них на крайние меры! Я бы тоже такого приворожила, была бы помоложе! – весело рассмеялась Марья Тимофеевна.

Прохор, не выдержав, тоже улыбнулся. Он ощущал к этой незнакомой женщине безграничное доверие, едва только увидел её.

– Лиза, пойдём с нами. Ты мне поможешь! – уже серьёзно сказала она племяннице.

– Конечно, тётушка. Катерина, ну девушка та самая, не успела ему второй бутылёк с зельем выпоить. Я помешала! Я сразу поняла, что приворот на нём! – не без гордости доложила ей Лизавета.

– Это хорошо. А то бы туго ему пришлось! – Марья Тимофеевна указала Прохору на стул, стоявший посередине комнаты.

Парень опустился на него, а Лиза плотно затворила двери. Женщина взяла небольшой пустой тазик и подала его племяннице. Затем перелила какую-то жидкость из одного сосуда в другой и подошла к Прохору.

– Что это? – спросил он с любопытством.

– Вода, – с улыбкой ответила Марья Тимофеевна. – Да только не простая, а заговорённая!

Поймав недоверчивый взгляд Прохора, она снисходительно объяснила ему:

– С помощью заговоров я не один приворот на своём веку сняла, а ещё и порчу, сглаз, испуг у маленьких ребятишек, головную али зубную боль и много каких недугов. Так что не бойся, соколик, не ты первый, не ты последний!

– Да не боюсь я вовсе! – возмутился Волгин, вздёрнув голову. – Просто не верится мне как-то, уж простите...

– А ещё тётушка умеет кровь заговаривать и повитуха знатная, скольких младенцев спасла за свою жизнь! – сказала Лиза.

– Ладно, хватит балакать! – прервала её Марья Тимофеевна. – Прохор, сапоги сними и рукава рубахи закатай!

Парень послушно сделал, что она просила.

– А теперь постарайся расслабиться и не думать о ней!

Волгин прикрыл на минуту глаза, но тут же распахнул их:

– Не получается! – тряхнул он волосами. – Все мысли лишь о Катерине. Как наяву передо мной стоит! Тошнёхонько мне, Марья Тимофеевна! И кажется, чем дальше, тем хуже... Когда я с ней находился, ничего подобного я не чувствовал!

– Это потому, что она рядом была! А стоило тебе покинуть её надолго, сила тёмная тебя обратно к ней потянула! Борись с ней! Подумай о чём-то таком, что сильнее её! О большой радости или горе пережитом. Что может отвлечь тебя от мыслей о ней, заглушить их... Чего ты хочешь гораздо сильнее, чем снова быть с Катериной?!

– Да. Есть такое желание! – внезапно встрепенулся Прохор. – Я хочу отыскать убийц моего отца, которых так и не нашли! Я так виноват перед ним...

– Хорошо. Сосредоточься и думай об отце! Гони Катерину прочь из головы!

Марья Тимофеевна положила обе руки на голову парня и принялась что-то тихо шептать. Затем взяла сосуд с водой, и продолжая нашёптывать, умыла его лицо, руки и ноги водой. Лиза безмолвно стояла рядом, держа тазик, в который лилась вода. Израсходовав всю воду до капли, женщина насухо протёрла кожу Прохора, и снова обхватив его голову руками, продолжила то ли молиться, то ли читать какие-то заклятья.

Вскоре Волгина потянуло в сон, голова его склонилась на грудь, веки отяжелели, ресницы опустились, он уже больше ни о чём не мог думать. Хотелось одного – немедленно заснуть. Как будто он не спал целую вечность.

Сквозь дрёму он услышал, что Марья Тимофеевна велела Лизе выплеснуть воду из тазика за околицу, а полотенце, которым она его вытирала, сжечь. Потом он почувствовал, как его заботливо подхватили под руки, кажется Антон и Лиза, и отвели в другую комнату. В которой, на его счастье, была постель. С каким блаженством он опустился на мягкие прохладные подушки. И наконец позволил себе окончательно закрыть глаза. Кто-то провёл по его волосам ласковой рукой, но никакая сила не могла заставить его ни пошевелиться, ни даже приоткрыть глаза.

*** *** ***

– Долго он ещё проспит? – обеспокоенно спросил Антон у Марьи Тимофеевны.

Уже смеркалось. На небе появились хмурые серые тучи, предвещавшие скорый дождь. Антон, Лиза, кучер и хозяйка сидели за вечерним самоваром. Они успели пообедать, поужинать, и снова сесть за чай, а Волгин продолжал безмятежно спать.

– Скоро должен очнуться, – сказала Марья Тимофеевна. – Это очень хорошо, что он спит. Чем дольше – тем лучше. Не нужно тревожить его!

– Да всё я понимаю! Но нам надо как можно быстрее вернуться в Рябининск! – воскликнул Антон. – И так уже сколько времени потеряли!

– Подождут ваши дела! – отмахнулась от него женщина. – Дай ему в себя прийти!

– Бедный Прохор Андреевич, каково ему будет, если его жена постриг успела принять! Как он дальше жить будет? – горестно вздохнула Лизавета.

Антон уже рассказал своим новым знакомым всю историю Волгина, и теперь они пытались предугадать дальнейшее развитие событий. Сам Антон больше беспокоился за Митьку, оставшегося один на один с Рязановым, чем за судьбу Софьи.

– На всё воля Божья! – рассудила Марья Тимофеевна. – Как Он решит, так и будет! Нам остаётся только смириться с Его волей! – и она перекрестилась.

– Но ведь это несправедливо! – воскликнула Лизавета. – У них с Софьей такая любовь была, а Катерина всё разрушила! Неужели теперь и Прохор Андреевич, и жена его вечно страдать будут! Почему тогда эту злодейку Катерину Господь не покарает?!

– Не нам её судить! – женщина строго посмотрела на племянницу. – Думаю, она сейчас горько расплачивается за страсть свою безумную! Ничего нет на свете хуже неразделённой любви.

– А мне жаль Катерину, хоть и не знаю я её! – вмешался в разговор кучер, беря ещё один пирожок с тарелки. – Раз уж она на такой шаг отчаянный решилась, душу дьяволу продала, видать, невыносимо ей жить было без него. Вот это любовь, я понимаю! А в монастырь-то уйти, на это нехитрое дело каждая способна! Я бы на месте Прохора Андреевича Катерину выбрал!

– Потому что ты её не знаешь! – хмыкнул Антон. – Тоже мне нашлась жертва несчастная! Да она любого вокруг пальца обведёт! Ведьма!

– Я не понимаю, как её можно жалеть! – вторила ему Лизавета. – Как вспомню глаза её злющие, холодные да колючие, так до сих пор мурашки по коже! Такая ни перед чем не остановится!

– Любой, даже самый страшный грешник, коли раскается, в Царство Божие попадёт! И Господь прощение ему своё дарует! – вновь вмешалась Марья Тимофеевна.

– Ну, уж Катька-то не раскается, помяните моё слово! – хохотнул Антон. – Небось, уже домой вернулась, пока мы тут чаи распиваем, и дальнейшие козни строит!

– Ты, Антон, береги уж там Прохора Андреевича, – грустно произнесла Лиза, взглянув на парня. – Чтобы опять беды какой не случилось! Я тоже думаю, что она так просто от него не отступится, тем более, если его жены рядом не будет...

– А я теперь, Лизавета, и сам смогу за себя постоять! – на пороге появился улыбающийся Волгин.

Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять, что ему стало легче, и это снова тот самый Прохор Волгин, который старается никогда не унывать и способен найти выход из любой ситуации. На щеках его горел алый румянец, а глаза вновь светились озорством и лукавством. Лиза поспешно отвела взгляд от его красивого лица. Нельзя, ох, нельзя ей засматриваться на него! И так уже сердечко неспокойно трепыхается.

Прохор подошёл к Марье Тимофеевне и опустился перед ней на колени:

– Вы моя спасительница! – горячо произнёс он, целуя ей руку. – Простите, что не верил вам поначалу! Сомневался в вашем даре! Он поистине от Бога!

– Ну, будет тебе пол-то подметать! – усмехнулась женщина. – Как себя чувствуешь, голова твоя бедовая?

– Лучше не бывает! – улыбался Волгин. – Словно заново родился! Вроде всё помню, что со мной было, но в то же время, как в тумане всё, и словно там не я был, а другой человек! Будто от кошмара тяжкого пробудился! – парень тряхнул тёмно-русыми кудрями, прогоняя от себя воспоминания.

– Садись, чаю попей с пирогами! Голодный ведь!

– Нет, Марья Тимофеевна! Некогда мне чаи распивать! – Прохор поднялся на ноги, и в его светлых глазах появилась невыразимая грусть. – Надо постараться исправить ошибки, которые я допустил! Дорога каждая минута! Антон, ты вернёшься домой и объявишь, что я приеду со дня на день!

– А вы разве не со мной вместе, Прохор Андреевич? Не забывайте, что Рязанов...

– Да всё я помню! Но прежде я должен побывать в монастыре и забрать Софью оттуда! И мне плевать, приняла она постриг или нет, я не отдам её ни Богу, ни чёрту!

Все, включая Антона, набожно перекрестились.

– Бог с тобой, Прохор, не смей так говорить! Если Софья теперь Христова невеста, ты должен уважать её выбор! – строго сказала Марья Тимофеевна.

– Но это вовсе не её выбор! Это моя вина! Я во всём виноват! Один только я! Как подумаю, что весь этот месяц я даже не вспоминал о ней, так убить сам себя готов!

– Не вините себя, барин, в чём не следует! – взглянула на него Лиза полными слёз глазами. – Вы были под действием чар! Вы сами жертва!

– Как бы там ни было, я не позволю Софье расплачиваться за мои грехи! – твёрдо произнёс Прохор. – Живо запрягайте коляску!

Кучер с Антоном поспешно вскочили из-за стола и бросились выполнять его приказ. А Волгин протянул Марье Тимофеевне пачку ассигнаций.

– Это самое малое, что я могу для вас сделать! – промолвил он.

– Окстись, дорогой ты мой! Куда мне такие деньжищи?! – замахала на него руками женщина. – Вот двух бумажек мне будет вполне достаточно! А остальное лучше на церковь пожертвуй! Она у нас вот уж седьмой год строится... Как раз по пути заедешь, и отдашь батюшке нашему! И своей душе место в раю обеспечишь! Такова моя воля! – не терпящим возражений тоном сказала она, не дав Прохору и рта раскрыть.

– Ну что ж, будь по-вашему! Но я вам обещаю, что когда всё утрясётся, я ещё заеду к вам непременно!

– Буду ждать дорогого гостя, коли не забудешь! – Марья Тимофеевна обняла его на прощание. – Сердце доброе у тебя, Прохор, но постарайся усмирить гордыню свою и натуру пылкую, тогда всё хорошо у тебя в жизни будет! А не то наломаешь ещё дров, ох, наломаешь!

– Уж каков уродился! – улыбнулся Волгин. – Ну всё, прощайте! Лиза, ты с нами?

– С вами! Только с тётушкой попрощаюсь!

– Ну, давай поскорее, мы ждём тебя! – и Прохор вышел из дома.

– Всё-таки покидаешь ты меня? – женщина крепко обняла племянницу.

– Да я уж привыкла в городе-то! Мне там жизнь по душе! – твёрдо сказала Лиза.

– Что ж, поступай как знаешь! Умница ты у меня выросла! Только один совет позволь дать тебе! На Прохора не заглядывайся! Запомни, он случайный гость в твоей жизни! А не то будешь слёзы лить потом...

– Тётушка, да как вы могли такое подумать? – вспыхнула Лиза. – Вот доедем до столицы и простимся навеки.

– Так-то оно так! Но сколько таких вот случайных встреч людские судьбы коверкало! Вижу я, что неравнодушна ты к нему! Взор с него не сводишь!

– Отчего бы и не поглядеть напоследок? – тихо произнесла девушка.

Марья Тимофеевна лишь головой покачала и больше ничего ей не сказала.

– Возьми пирожков на дорожку! – она поспешно завернула их в полотенце и подала Лизе.

Ещё раз обняв тётушку, девушка стремглав выбежала из дома. Марья Тимофеевна только и успела перекрестить её вслед.

Глава 38

Проезжая мимо строящейся церквушки, Прохор велел кучеру остановиться. Рядом с ней притулился небольшой деревянный домик, где и жил местный батюшка, как ему объяснила Лиза. Парень постучал в дверь и быстро вошёл внутрь, пригнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку. В полутёмной комнате, почти лишённой какой-либо мебели, он увидел немолодого мужчину в рясе, сидевшего за скромной трапезой, который поднялся ему навстречу.

– Здравствуйте, батюшка! – громко сказал Прохор.

– С чем пожаловал, сын мой?

– Вот хочу пожертвовать на строительство вашей церкви! – Волгин шагнул к нему и протянул ему деньги, от которых отказалась Марья Тимофеевна. И, не дожидаясь ответа от растерявшегося священника, развернулся, чтобы уйти.

– Погоди малость! – окликнул тот парня. – Скажи хоть, как звать-то тебя, благодетель, чтоб было кого в молитвах поминать?!

– А молитесь, батюшка, за раба Божьего Андрея, невинно убиенного! – обернувшись, тихо произнёс Прохор с горечью в голосе и стремительно покинул дом.

Усаживаясь обратно в коляску, он устало вздохнул:

– Как же на душе легко стало! Даже не хочу думать о том, что если бы не ты, Лиза, я так бы и продолжал жить с Катериной, не ведая, что все мои чувства к ней фальшивые! Тебя мне сам Бог послал! И сколько бы длилась такая жизнь? Пока я ей не надоем? Правда, а что бы со мной стало в конце концов, кабы принял я вторую порцию того проклятого зелья? – внезапно спросил он.

– Да ничего хорошего, Прохор Андреевич, – печально промолвила девушка. – Тётушка мне рассказывала в своё время про жертв приворота, что жизнь их всегда трагично обрывалась. Либо с ума сходили, либо руки на себя налаживали... Одни чувствовали, что проживают не свою судьбу, и ничего с этим поделать не могли, другие задыхались от безумной страсти и ревности к человеку их приворожившему. А некоторых просто бросали, когда пресыщались ими, как надоевшей игрушкой...

– Ненавижу её! – прошептал Волгин.

– Да не думайте вы о ней, барин! – вмешался в их разговор Антон. – Всё хорошо теперь! И у нас есть дела куда более важные!

– Это точно! – согласно кивнул Прохор и вновь тяжело вздохнул.

По крыше коляски забарабанили крупные капли дождя, и Волгин с отчаянием подумал о том, что он скажет Софье, как сумеет оправдаться перед ней, и простит ли она его когда-нибудь?

Антон с Лизой тоже притихли. Антон потому, что заснул, убаюканный шумом дождя, а девушка была слишком поглощена своими невесёлыми мыслями. Совсем скоро они приедут в город, и она больше никогда не увидит так запавшего в её сердечко молодого барина. Лиза очень жалела, что возвращались они опять ночью, и у неё не было возможности напоследок полюбоваться на Прохора. И сидела она сегодня рядом с Антоном, так что даже коснуться невзначай его не могла. Не то что в прошлую ночь, когда голова Волгина покоилась на её плече, а его шелковистые волосы ласкали её лицо.

С первыми лучами рассвета коляска въехала в столицу. Когда копыта лошадей застучали по брусчатке, Прохор разбудил спящего Антона.

– Послушай меня, Антон, – сказал он. – Ты останешься с Лизаветой до тех пор, пока не подыщешь ей приличное место для проживания и не убедишься, что она более ни в чём не нуждается!

– Конечно, барин! – кивнул Антон.

– Ну что вы, Прохор Андреевич, не стоит вам беспокоиться! И Антону не нужно задерживаться из-за меня! Чай, не маленькая, сама разберусь!

– Даже не спорь со мной! – перебил её Волгин. – Кем я буду, если брошу свою спасительницу на произвол судьбы? Слушай, Лиза... А не желаешь ли ты поехать с нами в Рябининск? Что тебя здесь держит? – внезапно спросил он, посмотрев на девушку.

Она на мгновение потеряла дар речи, взгляд Волгина словно огнём опалил её. Искушение ли его предложение или подарок судьбы, она никак не могла решить.

– И правда, Лиза, поехали с нами! – поддержал Антон своего барина.

– Коли не шутите, я с удовольствием! Так жаль с вами расставаться! – искренне произнесла девушка, с радостью взглянув сначала на Прохора, затем на Антона.

– Значит, решено! – улыбнулся Волгин.

До Царицына они добрались на поезде. А там их пути разошлись. Прохор нанял коляску и спешно направился в монастырь, находящийся в лесу, в нескольких десятках вёрст от города. А Лиза и Антон поехали в Рябининск.

*** *** ***

– Барин, на постоялый двор будем заезжать али нет? – крикнул кучер, обернувшись.

Волгин рассеянно махнул рукой и отрицательно покачал головой. Он возвращался из монастыря не солоно хлебавши. Софьи там не оказалось. Если, конечно, матушка Евдокия сказала ему правду. Прохор сначала не поверил ей и грозился обыскать каждую келью в монастыре. Но игуменья поклялась ему перед иконой, что её племянницы здесь нет и не было. Парню ничего не оставалось, как уехать. Он очень сомневался в правдивости матушки Евдокии, поэтому пригрозил ей напоследок, что если он узнает, что Софья скрывается всё-таки у них, то в следующий раз он перевернёт монастырь вверх дном, но непременно заберёт её с собой. Игуменья ответила ему невозмутимым взглядом, но к своим словам так ничего больше и не добавила.

Где теперь ему искать Софью? Если она не ушла в монастырь, то где же она? Внезапно Волгина осенила одна мысль, показавшаяся ему удачной.

– Эй, разворачивайся! – громко закричал он. – Я передумал! Заедем всё же на постоялый двор!

Антон рассказал ему, что Тихон довёз девушку до трактира. Значит, она наняла коляску здесь. Нужно разыскать того кучера и узнать все подробности. Также Антон говорил, что Моретти догнал её, но не смог уговорить вернуться домой. Потом надо обязательно поговорить и с ним, возможно Софья объяснила ему хоть что-нибудь.

Якова Петровича в трактире не оказалось. Он уехал в Переладов на базар за продуктами. Прохор попросил мальчишку полового позвать хозяйку.

– Ой, Прохор Андреевич, батюшка! Это вы из столицы уже вернулись?!

– Марфа Даниловна, мне нужно кое о чём тебя спросить! – оборвал её Волгин. – Моя супруга к вам заезжала где-то месяц назад...

– Это которая? Софья али Катерина? – не удержавшись, ехидно прищурилась трактирщица.

– У меня одна жена – Софья! – рявкнул Волгин, но тут же взял себя в руки. Сам виноват. Чего он хотел? Всем рот не заткнёшь...

– Простите, барин. Просто слухи разные ходят. А мы что, люди маленькие, не знаем, кого и слушать!

– Так была у вас Софья или нет?

– Была. Она ночь-то у нас скоротала, а поутру коляску наняла, чтоб до Царицына доехать. Говорила, что тётка там у неё захворала, вот она и едет проведать её!

– Зови кучера! Да побыстрее! – приказал Прохор, сунув деньги в руки трактирщице.

– Так нету его! Уехал на базар с хозяином! А я и сама слово в слово вам расскажу, что от него слыхала, не беспокойтесь, – заверила Марфа. – Дорогой нагнал их друг ваш, итальянец этот приезжий, и они с женой вашей долго о чём-то разговаривали в сторонке. Илюшка, ну кучер наш, уверяет, что итальянец Софью Борисовну упрашивал о чём-то, молил просто её. А она плакала всё сначала, а потом вроде как согласилась. Ну и отпустила нашего Илюшку восвояси, сказав, что дальше поедет с господином Морьетти, или как там его...

Прохор молча подал трактирщице ещё несколько золотых и быстро вышел на улицу. Значит, Моретти отвёз Софью не в монастырь! Болезненная ревность вмиг вспыхнула в сердце Волгина. Сразу припомнились ему и страстные взгляды Лоренцо, которые он бросал на его жену, и его плохо скрытое волнение в её присутствии. Раньше Прохор не обращал на это внимание, но теперь...

– В Рябининск! И как можно быстрее! – крикнул он кучеру, усаживаясь в коляску.

*** *** ***

В городе Волгин первым делом заскочил домой. Обнял заплакавшую матушку, улыбнулся смущённой Лизавете, и позвав Тихона, спросил его о Софье.

– Это я во всём виноват, барин! Я отвёз её на постоялый двор и оставил там. Гоните меня в шею.

– Да при чём ты-то здесь, Тихон?! – вздохнул Волгин. – Не с тобой, так с кем другим бы уехала...

Он несколько раз перечитал письмо, которое оставила Софья. Но там говорилось лишь о монастыре.

– Прошенька, мне Лиза всё рассказала и про зелье, и про то, что её тётка тебе помогла! Господи, какой ты бледный и осунувшийся, словно после болезни! Сейчас кушать будем, сынок! – хлопотала возле него Анна Николаевна.

– Некогда мне. Я должен срочно Лоренцо увидеть! Тихон, запрягай тройку! – парень быстро переодел сюртук, и поцеловав мать, направился к выходу. – Ах, да, матушка, надеюсь, ты не против, что Лиза будет у нас жить – тебе и Акулине с Лукерьей по хозяйству помогать?

– Конечно, Проша! Ведь только благодаря ей ты сейчас здесь!

– Это точно! – вновь улыбнулся Волгин девушке. – Ты, Лизавета, теперь мой ангел-хранитель!

– Ну что вы, барин, какой из меня ангел! Придумаете тоже! – ответила ему зардевшаяся девушка.

– Сынок, неужто совсем дома не побудешь? Поешь хотя бы! – уговаривала его Анна Николаевна.

– Нет. Я не успокоюсь, пока не узнаю, где Софья, и не привезу её домой! – твёрдо произнёс Прохор.

– Может, она в другом монастыре каком? – предположила Анна Николаевна. – Знала, что у тётки её в первую очередь искать будут.

– Может, и в другом, – тихо сказал Волгин.

Только про себя он уже был уверен, что Софья совсем не в монастыре. А где именно – знает лишь Лоренцо.

*** *** ***

Приехав в ресторан, Прохор влетел в кабинет Моретти. Его компаньон сидел за столом и при виде Волгина порывисто поднялся со своего места, удивлённо глядя на него.

– Прохор, ты уже вернулся? – не совсем дружелюбно произнёс он.

– А ты, как я вижу, особо не рад? – усмехнулся Волгин.

– Так чему радоваться то? Ресторан поджигали, если бы сторож вовремя панику не поднял, сгорел бы дотла!

– Ладно, ты меня разговорами про ресторан не отвлекай! А скажи-ка мне лучше, где Софья?!

– Так в монастырь же она ушла, – пожал плечами Лоренцо. – Я пытался отговорить её, но она и слушать меня не захотела...

– Вот только не надо мне лгать! – вспыхнул Прохор.

Он подошёл к столу и посмотрел в тёмные глаза Моретти. – Я был в монастыре, и Софьи там нет и не было! Она уехала с тобой! Куда ты её отвёз?!

– Я всё равно ничего не скажу тебе! Софья пожелала, чтобы никто не знал, где она сейчас находится...

– Я её муж и имею право знать!

– Ты, Прохор, в первую очередь не должен этого знать! Ты уже один раз предал её, растоптал её чувства. Чего же тебе теперь от неё понадобилось?

– Я не по своей воле так поступил! И не тебе меня судить! – глаза Волгина полыхали огнём, но он старался держать себя в руках.

– Ах, да! Я слышал про какое-то там зелье, которым тебя якобы опоила Катерина. Но, может быть, мне-то ты не будешь рассказывать эти сказки? – с издёвкой произнёс Лоренцо.

– Не лезь не в своё дело! Просто скажи мне, куда ты отвёз мою жену! Дальше мы сами разберёмся!

– А зачем тебе она? Ты не заслуживаешь Софьи. Неужели ты думаешь, что она простит тебя после всего, что было? Она хочет забыть тебя и всё, что с тобой связано, как страшный сон!

– Это она тебе так сказала?! – Прохор ударил кулаком по столу. – Не верю ни единому твоему слову! И знаешь, почему? Потому что я точно знаю, что Софья любит меня! А ты воспользовался ситуацией, ведь моя жена тебе давно небезразлична! Думаешь, я ничего не заметил? И ты ещё называешь себя моим другом!

– Неправда! Софья сама так решила! Она не хочет видеть тебя! – уже не столь уверенно произнёс Лоренцо и опустился обратно в кресло.

– Она любит меня и непременно простит, когда я ей всё объясню. Ты не имеешь права решать за неё! Моретти, даже не мечтай о том, что она когда-нибудь будет твоей! Выбрось эту мысль из головы! Ты понял меня?! – Прохор обогнул стол и вплотную подошёл к Лоренцо. – А теперь говори! Где Софья?

– Хорошо. Я скажу тебе! – вдруг воскликнул итальянец. – Но только учти, что ты зря потратишь время! Софья никогда к тебе не вернётся! Она у Ольги в Переладове.

Прохор почувствовал огромное облегчение. Она совсем рядом оказывается! Парень не смог сдержать счастливую улыбку. Он поедет к ней прямо сейчас. Не сказав Лоренцо больше ни слова, он быстро покинул его кабинет. Моретти с тоской посмотрел в окно. В одном Волгин был чертовски прав: Софи любит его, а значит, простит. Недаром Прохор так уверен в себе и ведёт себя как ни в чём не бывало. Словно и не уезжал он с Катериной в столицу... Лоренцо откинулся назад в кресле и закрыл глаза. И на что он только надеялся, наивный?

Услышав внезапный шум и громкие голоса в коридоре, он поспешно выбежал из кабинета. И увидел Прохора, державшего за ворот пиджака Фёдора Воронова.

– Клянусь тебе, я даже и не думал, что зелье подействует! Я никогда не верил во все эти ведьминские штучки! Да пусти ты, Прохор! Я просто пошутить хотел! Я не знал, что так выйдет!

– Врёшь ты всё! Никому нельзя верить! Кругом одни предатели! – Волгин с силой отшвырнул Фёдора от себя. – Больше ты у меня не работаешь. Чтоб духу твоего здесь не было! И сестре своей передай, чтоб за версту меня обходила и на глаза мне не попадалась!

Волгин, не оборачиваясь, стремительно зашагал прочь. Фёдор поправил пиджак с рубахой, и с ненавистью взглянув ему вслед, выругался.

– Фёдор, что происходит? – подошёл к нему Лоренцо. – И неужели эта история с зельем правда? Я ничего не понимаю...

Воронов лишь махнул рукой, и продолжая бормотать себе под нос проклятья, направился к выходу.

Волгин, не желая терять ни минуты, сразу же отправился в Переладов. Он отпустил Тихона домой, сам заняв место кучера. Просто спокойно сидеть в коляске у него не было сил. Надвинув картуз на самые глаза, он хлестнул лошадей вожжами и постарался не думать о предстоящей встрече с Софьей и о том, что он скажет ей. Парень полностью сосредоточился на убегающей вдаль дороге и ветре, бьющем в лицо. Как же он сейчас счастлив! Давно он не чувствовал себя таким свободным! Свободным, словно птица, летящая к своему счастью.

Глава 39

Переладов

сентябрь 1896 год

Софья уже почти месяц жила в Переладове в доме у Великасовых. Ольга и Павел Сергеевич очень тепло относились к девушке, временами заставляя её забывать о своих переживаниях. Здесь она чувствовала себя как дома. Лоренцо навещал её уже два раза и не скрывал трепетного и нежного отношения к Софье. Ей было безумно неловко перед Ольгой, ведь она знала, что подруге приглянулся итальянец ещё в их первую встречу, на открытии «Вероны». А Моретти продолжал твердить Софье о своей любви к ней и умолял уехать с ним в Италию. Девушка отвечала ему твёрдым отказом и просила больше не приезжать к ней.

Но больше всего Софью тревожило сейчас совсем другое. Поселившись в доме Великасовых, она каждый день чувствовала недомогание, лёгкое головокружение и с трудом заставляла себя съедать хоть что-нибудь. От одного запаха пищи ей становилось дурно. Девушка списывала такое состояние на пережитое потрясение, пока Авдотья – служанка Великасовых, усмехаясь, не предположила, что она беременна. Софья сначала нервно рассмеялась и покачала головой. Но потом с ужасом осознала, что женщина права. Проплакав целую ночь, она вдруг поняла, что безумно хочет этого ребёнка. И неважно с какими трудностями ей придётся столкнуться! Теперь ей есть ради кого жить! И как же она хочет, чтобы её сын или дочка были похожи на Прохора, которого Софья по-прежнему любила, так и не сумев возненавидеть.

Поделившись своими мыслями с подругой, Софья встретила с её стороны огромную поддержку. Ольга тут же предложила ей уехать с ними в Польшу и там родить ребёнка. Девушка долго раздумывала, что же ей делать дальше. Вернуться в Рябининск к отцу с матерью? Нет, только не это! Даже если случится чудо, и отец позволит ей жить в родительском доме, весь город будет смеяться над ней и презирать её. А там вернутся Прохор с Катериной. Софья не желала, чтобы он знал о ребёнке. Значит, ей остаётся одно – уехать с Великасовыми и начать новую жизнь. Приняв это непростое решение, девушка тайком от Ольги сходила к местному ростовщику и продала ему драгоценности, которые захватила с собой. Конечно, хитрый жид заплатил ей втрое меньше положенного, но Софье хотелось отдать приютившим её людям хоть какие-то деньги.

Ольга, узнав об этом, выкупила у ростовщика драгоценности, вернула их Софье, и с укором глядя на подругу, сказала, чтобы она больше не думала о таких глупостях. Отныне они – одна семья. Софья для неё как сестра, о которой она всю жизнь мечтала. Ну а Павел Сергеевич будет только рад, что она поедет с ними, и сделает всё возможное, чтобы Софья и её будущий ребёнок ни в чём не нуждались. Он давным-давно мечтает о внуках, и раз родная дочь пока не подарила ему такое счастье, он с удовольствием позаботится о младенце Софьи. Девушка со слезами кинулась на шею подруге. Она не уставала благодарить Бога за то, что Он послал на её пути этих великодушных и добрых людей. Ольга, казалось, была ещё счастливей Софьи. Она бесконечно хлопотала над девушкой, следила за тем, хорошо ли она покушала, гуляла ли сегодня в саду и уже принялась вязать приданое для младенца. Обе девушки страстно хотели, чтобы на свет появился именно мальчик.

О будущем Софья старалась не думать. Сейчас главное – её ребёнок. В Краков они должны были выехать в конце сентября и уже потихоньку начинали собираться в дорогу. Ещё немного – и Софья надолго покинет эти места, неизвестно когда увидится с родителями, с Анной Николаевной. О Прохоре она заставляла себя не вспоминать. Разлука с ним и так без конца мучительно терзала её сердце. Ей необходимо научиться жить без него. Он сам сделал свой выбор. Свыкнувшись с мыслью о беременности, Софья почувствовала, что и на душе у неё стало спокойней. Но всё равно хотелось, чтобы минуты бежали как можно медленнее, и предстоящий отъезд наступил ещё не скоро.

*** *** ***

– Сонечка, ты плакала? – обеспокоенно спросила Ольга, войдя в её комнату.

– Немного. Просто воспоминания нахлынули, – ответила девушка, вытирая непрошеные слёзы.

– Послушай, Соня, если ты не хочешь уезжать отсюда, давай останемся здесь! Отец один поедет в Польшу, он не будет против, уверяю тебя! А мы с Авдотьей сумеем позаботиться о тебе и здесь!

– Нет, ни коем случае! Я не хочу разлучать вас с отцом! Да и мне лучше будет уехать туда, где никто меня не осудит...

– Тебе обязательно там понравится! В Кракове у нас большой дом с садом. В Польше мы можем прожить года два, пока твой сыночек не подрастёт и не окрепнет. Отец будет отлучаться по делам и снова возвращаться к нам. И всё обязательно будет хорошо, Сонечка!

– Дорогая моя Ольга, что бы я без вас делала?! Какое счастье, что вы встретились мне!

– Соня, ты собираешься рассказать Лоренцо о нашем отъезде? Мне кажется, он должен знать, – осторожно сказала Ольга.

– Нет. Не говори ему ничего, Оля, прошу тебя!

– Хорошо. Значит, ты не хочешь даже думать о возможном браке с ним? А ведь Лоренцо любит тебя. Я уверена, он принял бы ребёнка как своего. Я видела, как он смотрит на тебя...

– Прости, Оля. Я знаю, что он небезразличен тебе, – виновато опустила глаза Софья.

– Соня, если ты из-за меня, то напрасно!

– Нет, дело во мне. Я не люблю Лоренцо. Он замечательный человек и, возможно, он прав, что его любви хватит на нас двоих. Я понимаю, что многие браки строятся лишь на уважении друг к другу...

– Почти все, – вздохнула Ольга.

– Но я так не могу! – воскликнула Софья. – Пусть я глупая и сама отказываюсь от своего счастья. Но я как любила одного-единственного человека, так и продолжаю любить.

– Я тебя не понимаю, Соня. Он предал тебя. Как ты можешь испытывать что-то, кроме ненависти или презрения к нему?

– Сердцу не прикажешь, – пожала она плечами.

– Ну ладно, довольно разговоров! Идём в гостиную, пить чай со свежей выпечкой! Авдотья сегодня балует нас сладкими булочками! – Ольга приобняла подругу за плечи и увлекла за собой.

Девушки пили чай, когда в прихожей раздались громкие голоса.

– Да обождите вы, барин! Сейчас я доложу о вас хозяйке! Ну, куда же вы?

В следующую секунду в гостиной появился растерянный слуга, а за ним вошёл Прохор Волгин.

– Ольга Павловна, я пытался его задержать, но...

Девушка жестом показала слуге уйти. Софья вскочила из-за стола, нервно поправляя волосы.

– Соня, нам нужно поговорить, – тихо произнёс Прохор, делая шаг по направлению к ней.

Но она покачала головой и отступила назад.

– Не о чем нам с тобой говорить! – сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза.

– Позволь мне объяснить всё! Неужели ты не хочешь даже выслушать меня?!

– Нет! Не хочу! – голос Софьи предательски дрогнул. – Не хочу ни видеть тебя, ни слышать! Ты мне уже всё сказал! А если ты насчёт развода, то делай что пожелаешь! Я на всё согласна!

– Софьюшка, я не собираюсь с тобой разводиться, – мягко произнёс Прохор, подходя ещё ближе. – Я люблю тебя и только тебя! Поверь мне!

Девушка до боли прикусила губу. Его нежный бархатистый голос обволакивал её, а в родных лучистых глазах ей снова чудилась любовь. Но что он говорит? Неужели ему доставляет удовольствие смеяться над ней? Она почувствовала, как слёзы жгут ей глаза. Как он смеет являться сюда и говорить, что любит её после всего, что было? После того, что она видела собственными глазами? Ревность, злость и отчаяние захлестнули её.

– Видеть тебя не могу! – выкрикнула Софья, и развернувшись, кинулась прочь из комнаты.

– Прохор Андреевич, вы слышали, что вам сказали? – вмешалась до этого молчавшая Ольга. – Покиньте наш дом, пожалуйста!

На миг растерявшийся Волгин, едва взглянул на девушку и бросился вслед за Софьей. Он вихрем взлетел по лестнице, но дверь захлопнулась прямо перед его носом, и послышался скрежет ключа.

– Соня, открой! Умоляю тебя! – забарабанил он кулаками о дубовую дверь. – Выслушай меня! Я люблю тебя! Ты нужна мне! Софья!

В ответ ему была тишина. Волгин внезапно разозлился на девушку:

– Я искал тебя в монастыре, а ты, оказывается, преспокойно живёшь здесь! Моя матушка беспокоится за тебя, места себе не находит, винит себя, что не смогла удержать тебя! А главное, от кого я узнал, где ты находишься! От Моретти, который до последнего не хотел говорить мне о том, где моя жена! Софья, открой эту чёртову дверь, иначе клянусь тебе, я вынесу её сейчас же!

Прохор несколько раз с силой ударил ногой по двери, но она почти не поддавалась.

– Прохор, прекрати немедленно! – прикрикнула на него подбежавшая Ольга. – Софья не желает говорить с тобой! Уходи! Не забывай, что ты в чужом доме!

Парень обернулся к ней, тяжело дыша, и ещё раз с ненавистью взглянув на закрытую дверь, молча зашагал прочь. Ольга спустилась вниз и увидела, что Прохор ждёт её, присев на последнюю ступеньку лестницы. Он почти успокоился, только глаза всё ещё полыхали огнём.

– Не беспокойся, я сейчас уйду! – произнёс он охрипшим голосом.

– Зачем ты вообще приехал сюда? Что тебе надо от неё? Если что-то передать, скажи мне...

– Всё, что я хотел сказать своей жене, я скажу лично ей. Чёрт возьми, даже преступнику дают право на последнее слово! – Прохор прикрыл глаза рукой.

Ольга заглянула в его усталое бледное лицо, и ей вдруг стало жаль его.

– Приходи завтра, – сказала она. – Возможно, Софья и согласится выслушать тебя. Дай ей время. Я тебя не понимаю: сначала ты говоришь ей, что никогда не любил её и уходишь к другой женщине, а через какой-то месяц являешься сюда, как ни в чём не бывало, и снова твердишь о любви. Как можно верить тебе после этого? Знаешь ли ты, что такое настоящая любовь? Или, дай угадаю, Катерина бросила тебя, и ты решил вернуться в семью?! Нельзя, Прохор, так играть чужими чувствами! На месте Софьи я бы поступила точно так же!

– Вот только не надо мне морали читать! – Волгин гордо вскинул голову и поднялся со ступеньки. – Без тебя тошно! Я завтра с утра уезжаю в Рябининск. Не могу я здесь долго задерживаться. Скажи Софье, что я буду ждать её в доходном доме. Но до утра, не дольше.

– С ума сойти! – Ольга не верила своим ушам. – Ты ещё и условия ставишь? Волгин, да ты нахал и подлец!

– Благодарю за комплименты и ласковый приём! – усмехнулся Прохор. – Всего хорошего, Ольга Павловна!

Слегка поклонившись девушке, он неторопливо направился к выходу.

*** *** ***

– Господи, Соня, да он не стоит ни одной твоей слезинки! – успокаивала Ольга плачущую девушку.

– Зачем он так со мной? – всхлипывала Софья. – Я только успокоилась, настроилась уехать и начать новую жизнь! И одно его слово, один его взгляд, и я готова кинуться ему на шею!

– Неужели ты пойдёшь в доходный дом по первому его зову?

– Нет, не пойду. Осталась же во мне хоть капля гордости, – грустно ответила Софья. – И я боюсь, Оля, безумно боюсь снова поверить ему. Вдруг я вернусь, а через какое-то время он опомнится и опять решит быть с Катериной. Второй раз мне уже этого не пережить!

– Но, как я понимаю, поездка в Польшу откладывается? – спросила Ольга.

– Я не могу не выслушать его! Если ты и Павел Сергеевич не будете против, то я останусь пока здесь? Коли Прохор не изменит своих намерений, он снова приедет сюда. Я должна разобраться во всём. Господи, Оля, я уже сейчас, увидев его, была готова простить ему всё на свете! Я так сильно люблю его! И я не представляю, как я смогу жить в чужой стране, вдали от него...

– Правильно, нечего за ним бегать! Если ты нужна ему и любит он тебя, то никуда он не денется. Но я не очень-то верю в его раскаяние, уж прости меня, Соня!

– А может, и вправду зельем она его опоила? – задумчиво произнесла Софья. – Ведь нашли же мы тогда под крыльцом ржавые ножницы! Это во многом объясняет его поведение!

– Ты его ещё защищать возьмись! – возмутилась Ольга. – Скорей всего между ним и Катериной пробежала чёрная кошка или наскучил он ей...

– Может и так. Но я остаюсь здесь! – решительно тряхнула головой Софья.

– В таком случае я тоже никуда не поеду. Я не оставлю тебя, пока не буду уверена, что всё наладилось. Я не доверяю твоему мужу, Соня. Другой бы на его месте от нашего дома не отошёл, а он наутро уезжать собрался...

– Ольга, не нужно никаких жертв! Поезжай с отцом! Ничего со мной не случится!

– Ну, уж нет! Я всё равно там себе места не найду от беспокойства за тебя! И ты меня не переубедишь, моя дорогая! Даже и не пытайся! – Ольга крепко обняла подругу и прижала к себе. – Я больше никому не позволю обидеть тебя, Сонечка, никому!

*** *** ***

Так и не дождавшись поутру Софьи, Волгин, злой и хмурый, возвращался домой. Она даже не пожелала выслушать его! Прохору безумно хотелось вернуться, сжать жену в объятиях, осыпать поцелуями и увезти с собой. Но проклятая гордость не позволяла ему этого сделать. Да и неотложные дела требовали его присутствия дома. Чувствуя, что ещё толком не оправился от своего месячного забвения, Прохор всё же решил, что пока так будет лучше. Пусть и Софья придёт в себя, и он немного остынет, а то ещё наговорит каких-нибудь глупостей. В голове у него была сплошная каша. Да ещё этот город пробуждал в нём противоречивые чувства. Здесь они были так счастливы с Софьюшкой! А что теперь? Сможет ли она поверить ему вновь?

Волгин натянул поводья, придерживая лошадей. Может, всё-таки вернуться? Но поколебавшись ещё пару мгновений, он решительно хлестнул коней, заставляя их сходу перейти на галоп.

*** *** ***

Прохор устало упал на кровать, не потрудившись снять сапоги. Вот уже целая неделя прошла, как он с головой погрузился в дела, уезжая из дома с рассветом, и возвращаясь поздним вечером. Сил порой не оставалось даже поужинать, хотелось одного – поскорее заснуть и отключиться от всех проблем и переживаний. Да уж, Рязанов за время его отсутствия здорово подпортил ему репутацию, распуская самые грязные и нелепые слухи о Волгине, где только мог. И сделал ещё кучу разных пакостей мелких и больших, так что Прохор теперь с огромным трудом по крупицам восстанавливал прежние торговые и деловые каналы. Да и работники изрядно распустились, приходилось везде появляться самому, показывая твёрдую руку и силу воли. Слава Богу, хотя бы с «Вероной» всё было в порядке. Моретти прекрасно справлялся с рестораном и без него. Прохор лишний раз не появлялся там, продолжая сердиться на Лоренцо из-за Софьи.

А Софья так и не приезжала. Прохора всё больше это беспокоило. Он безумно скучал по жене, ему так не хватало её поддержки, её ласковых и нежных рук и прекрасных глаз, которые бы смотрели на него с любовью и пониманием. Нет, надо послать к чёрту все дела и завтра же отправиться в Переладов. Он больше не может жить без Софьи. Он найдёт слова, которые смогут убедить её. А если нет, то просто силой увезёт её с собой. Софья должна быть рядом с ним, без неё ничего не имеет смысла.

Волгин понимал, что ему крупно повезло, что Степана Рязанова сейчас не было в городе, а то бы ему пришлось совсем туго. Купец, видимо, уверенный в том, что Прохор ещё не скоро вернётся из столицы, куда-то уехал. Одни говорили, что в Москву; другие, что на свой золотой прииск, но точно не знал никто. Одно было верно: у него возникли где-то срочные дела, требующие его личного присутствия. Прохор извлёк из его отъезда для себя всю пользу, какую только мог. Но рано или поздно Рязанов вернётся и ему придётся вновь столкнуться лицом к лицу со своим врагом, который пойдёт на всё, чтобы его уничтожить. Всем было ясно, как Божий день, что Степану Игнатьевичу хочется царствовать в Рябининске, подчинив себе город, а Волгин лишь преграда на его пути, которую необходимо смести как можно скорее. Кое-кто из старых купцов советовал Прохору поступиться, продать Рязанову то, что он просит, да и жить себе спокойно. Куда ему в его лета со Степаном Игнатьевичем тягаться! Молоко ещё на губах не обсохло!

Волгин знал, что вряд ли кто встанет на его сторону, поэтому рассчитывать приходится только на свои силы. Но также он знал, что лучше умрёт или сам подожжёт к чёрту ресторан, маслобойню и прочее, но ни за что на свете не допустит, чтобы труды его отца достались Рязанову! Ни за что! Когда он вернётся в город и увидит, что Прохор времени даром не терял, наверняка взбеленится, и уж тогда точно миндальничать с ним не станет. Нужно быть готовым ко всему и ожидать с любой стороны, от любого человека предательства. Лишь Мите да Антону Волгин доверял как самому себе, он знал, что друзья будут с ним до конца, что бы ни случилось.

Вчера Антон рассказал ему, что Катерина в Рябининске и вернулась к своему мужу. Евгений принял её обратно, но ещё неизвестно как на это посмотрит Степан Игнатьевич, когда приедет. У Прохора до сих пор при воспоминании о ней сжимались кулаки. Как же он её ненавидит! Чуть всю его жизнь не порушила! А сама продолжает жить, как ни в чём не бывало! В этом вся Катерина – думающая только о себе, не знающая, что такое настоящая любовь, бездушная и лживая! Готовая совершить любую подлость, лишь бы все плясали под её дудку! И он когда-то говорил, что любит её! Как можно было быть таким слепым болваном!

Стук в дверь оборвал размышления Прохора. В комнату тихонько проскользнула Лизавета.

– Прохор Андреевич, давайте я вам ужин принесу?! – спросила она несмело. – Я слышала, как вы приехали. А все спят уже...

– А что у нас сегодня на ужин было? – Прохор приподнялся на подушках. Есть, конечно, хотелось. Но сам он бы ни за что не пошёл на кухню.

– Курица и кулебяка с рыбой!

– Принеси мне, пожалуй, кулебяки пару кусочков и жемчужного чаю завари. Больше ничего не нужно, а то я уже засыпаю на ходу...

Лиза, кивнув, поспешно убежала выполнять его поручение. А Прохор, дожидаясь её, действительно едва не уснул. Девушка, негромко окликнув его, поставила поднос с едой на тумбочку возле кровати.

– Кушайте, пока горячее всё! Я разогрела! – заботливо сказала она.

– Спасибо тебе, Лиза! – тряхнув головой, чтобы отогнать сон, поблагодарил её Прохор.

– Барин, давайте я вам помогу сапоги снять! – девушка уже склонилась к его ногам, когда Волгин остановил её движением руки.

– Не надо, Лизавета! Я сам! Иди, ложись спать! – довольно сухо произнёс он, строго посмотрев на неё.

Девушка торопливо выпрямилась, напуганная ледяными нотками в его голосе и серьёзным взглядом серо-зелёных глаз, которыми она так обожала любоваться.

– Доброй ночи, Прохор Андреевич! – прошептала она и быстро вышла из спальни.

Волгин вздохнул и сделал глоток обжигающего чая. Ему совсем не понравилось, как девушка сейчас смотрела на него. Все чувства отражались в её больших глазах. Она ещё не научилась скрывать их. Прохор был многим обязан Лизе, она стала для него настоящим другом, она чудесная, добрая девушка, заслуживающая счастья. Поэтому он должен держать её на расстоянии, чтобы каким-нибудь неверным словом или взглядом не внушить ей напрасную надежду. А эта её глупая влюблённость непременно пройдёт. Ещё совсем недавно Прохор поддержал бы её невинные заигрывания в обычной ему манере – ласковым взглядом, лукавой улыбкой, случайным касанием руки. Ему всегда нравилось ловить на себе восхищённые девичьи взоры, и он с удовольствием пользовался своим обаянием. Но сейчас он со стыдом вспоминал свои шутки и заигрывания с той же Настей. Тогда он думал, что нет ничего плохого в том, что он лишний раз подарит свою улыбку влюблённой в него девице. Но после того, как сам испытал на своей шкуре, как это больно и подло, когда твоими чувствами играют и насмехаются над ними, у Прохора напрочь отбило желание к таким шуткам. Всю свою любовь, страсть и нежность он хотел разделить только с одной женщиной на свете – своей любимой женой Софьей.

Поужинав, он разделся, потушил свечи, и уже засыпая, с улыбкой представил, как завтра он будет смотреть в её родные карие глаза и без конца целовать её руки, повторяя, что любит её и больше ни одного дня прожить без неё не сможет.

Глава 40

Катерина уже собиралась ложиться, когда услышала шум в доме на первом этаже. Выглянув из своей комнаты, она окликнула служанку.

– Чего вы там суетитесь? – недовольно спросила она. – Спать мешаете...

– Так ведь Степан Игнатьевич только что приехал! – доложила женщина и поспешно побежала вниз.

Катерина закрыла дверь и набросила на плечи шаль. От свёкра можно было ожидать чего угодно. Захочет – и со двора погонит. Евгений-то принял её, не сказав ни слова, и пообещал, что отца уговорит. Но теперь девушке стало страшно. Она чувствовала, что добром это для неё не кончится. Тем более Рязанов ненавидит Волгина. Она взглянула на часы. Время перевалило за полночь. Степан Игнатьевич вернулся, никого не предупредив, словно крадучись.

Через некоторое время она позвала одну из служанок и спросила её, что там происходит.

– Барин заперся в своём кабинете с управляющим Григорием, – сказала она. – И просил его не беспокоить!

Катерине было очень тревожно на душе. Ох, как ей не нравился этот Гришка Сорокин! Взгляд у него ну чисто разбойничий! Да и у самого Рязанова не лучше! Докладывает хозяину сейчас про всё на свете! Небось, и про неё уже наплёл. Недаром каждый раз, когда она случайно сталкивалась с ним, Гришка злобно на неё поглядывал исподлобья. Ему-то какое бы дело! Холуй несчастный!

Но шло время, и всё вроде бы было спокойно. Катерина вышла в коридор, прислушалась. Тишина. Заглянула в комнату Евгения. Спит как младенец. Наверняка и про приезд отца не знает! Успокоившись, девушка вернулась к себе, скинула шёлковый халат и легла в постель. К своему удивлению, она заснула почти сразу.

Катерина вздрогнула всем телом и открыла глаза. Кто-то был в её спальне. Она резко села на постели и зажгла лампу дрожащей рукой. Девушка тихо вскрикнула, увидев возле дверей Гришку, который ухмылялся, глядя на неё своими недобрыми маленькими глазками.

– Ты чего скалишься?! А ну-ка, прочь отсюда! Вон пошёл, я сказала! – истерично вскрикнула она, прижимая к груди одеяло.

– Не ори, Катерина, – произнёс он спокойно. – Хозяин с тобой говорить хочет! Он в своём кабинете. Поторапливайся, давай!

Когда за мужчиной закрылась дверь, девушка с трудом перевела дыхание. Похоже, пропала она! Рязанов будто до утра подождать не мог! Понятно, что желает поговорить с ней с глазу на глаз, без Женьки. Ну что ж, деваться ей некуда. Встав с кровати, Катерина накинула халат, отбросила назад волосы, надела домашние туфли и приказала себе не бояться. Будь что будет! Теперь, когда всякая надежда на Прохора уже потеряна, ей просто всё равно.

Постучав в дверь кабинета, она резко распахнула её и вошла внутрь, горделиво вскинув голову. Степан Игнатьевич, развалившись, сидел в своём кресле. Возле него стояли две пустые бутылки. Купец взглянул на вошедшую невестку и широко улыбнулся ей. Его улыбка испугала девушку куда больше, нежели его пристальный взгляд из-под широких бровей. Она нерешительно застыла посреди комнаты, не говоря ни слова.

– Что-то недолго ты у Волгина гостила! – продолжал улыбаться Рязанов. – Я рассчитывал, что ты пробудешь с ним гораздо дольше! И что же произошло? Сделай милость, расскажи мне, Катюша, из-за чего вы разбежались? Мне очень любопытно!

– Это не ваше дело! – внезапно разозлилась девушка. – Зачем вы меня позвали? Коли проучить хотите, ну что ж, я заслужила! Бейте! Всё равно мне пойти больше некуда! Или лучше убейте, я вам только благодарна буду! Только не нужно всех этих пустых слов! Я думала, что вы, дорогой свёкор, предпочитаете словам действие! Неужели я ошибалась?!

Катерина уже не могла остановиться, внутри неё всё кипело, а мысли о Прохоре причиняли невыносимую боль. Рязанов медленно поднялся со своего места и подошёл к девушке. Только сейчас она поняла, что он сильно пьян. По крайней мере, раньше она его в таком состоянии никогда не видела. Мужчина заглянул ей в глаза, и схватив её за плечи, грубо встряхнул несколько раз.

– Какая же ты, дура, Катерина! – заговорил он раздражённо. – Неужели ты переживаешь из-за Волгина? Да он ногтя твоего не стоит! Думаешь, я не ведаю ничего? Ошибаешься, моя дорогая, знаю я, как ты его зельем Кузнечихиным опоила. Да только зря, видать, старалась!

– Откуда вы знаете? – потрясённая Катерина отступила от него.

– Я был уверен, что ты вернёшься рано или поздно. Он ведь снова посмеялся над твоими чувствами, не так ли? А ты хочешь отомстить ему, Катерина? По-настоящему отомстить? Что молчишь?

– Хочу! Безумно хочу! – выпалила она, едва осознавая, что говорит.

– Я и не сомневался в тебе! – довольно посмотрел на неё Степан Игнатьевич. – Потому что мы с тобой похожи во многом, Катя. Ты, как и я, любишь властвовать над людьми, любишь, когда все подчиняются тебе! Это видно в твоих глазах. Ты желаешь красивой, богатой жизни, чтобы весь мир лёг к твоим ногам. Вот почему ты сразу понравилась мне, в первую же нашу встречу я прочёл всё по твоему лицу! Садись! Выпей со мной!

Его тяжёлая ладонь опустилась Катерине на плечо, и она села на стул. Рязанов достал бутылку вина, откупорил её и наполнил бокалы.

– За тебя, Катюша! – произнёс он, залпом осушив свой бокал. – Редко в какой женщине есть столько воли, упрямства, силы и коварства! А вкупе с твоей красотой это гремучая смесь!

– Я не совсем вас понимаю, Степан Игнатьевич. Вы что, не сердитесь на меня? – девушка тоже выпила своё вино и поставила пустой бокал на стол.

– Ну, что ты, как я могу на тебя сердиться?! Благодаря тебе Волгина целый месяц не было в городе, а это мне на руку! Правда, я рассчитывал, что ты его там ещё попридержишь. Ну, да ладно, совсем скоро я его полностью уничтожу! Не захотел со мной по-хорошему договориться, пусть пеняет на себя!

– А за что вы его так ненавидите, Степан Игнатьевич? – спросила Катерина.

– Я не только его, я весь род Волгиных презираю! Это давняя история. Ещё мой отец и дед Прохора между собой враждовали. Тогда победил Иван Волгин, но зато сейчас внуку его ох как не поздоровится! Я ведь приходил к нему, деньги хорошие предлагал. А он выставил меня за дверь, словно я ему мальчишка какой! Посмел голос на меня повысить! И эти проклятые гордость, надменность и заносчивость у всех Волгиных в крови. Вот и отец его продал бы мне те иконы, может и жив бы остался...

– А вы откуда узнали, что у него иконы были? – Катерина тут же прикусила себе язык, поняв, что сболтнула лишнее, и холодея от своей догадки.

– У меня свои источники, – спокойно ответил Рязанов. – Но он решил благотворительностью заняться, только Бог отчего-то не защитил его от лихих людей...

– Степан Игнатьевич, вы говорите, что хотите Прохора уничтожить. Чем я могу вам помочь? Я настолько сильно ненавижу его...

– Могу ли я тебе доверять, Катерина? – купец поднялся на ноги, и подойдя к ней, наклонился и заглянул девушке в глаза.

– Клянусь, я ни за что не подведу вас! Скажите, что я должна сделать?! – она выдержала долгий, пристальный взгляд Рязанова, не поведя бровью.

– А вот об этом я тебе потом расскажу, – усмехнулся мужчина в бороду. – Вставай, пошли со мной, хочу тебе кое-что показать!

Он подвёл Катерину к огромному шкафу, занимавшему одну из стен кабинета, и нажав на какой-то невидимый рычаг, отодвинул его правую часть в сторону. За ним открывалась пугающая чёрная пустота. Девушка испуганно отшатнулась. Но Рязанов ухватил её за локоть, и сунув ей в руку свечу, подтолкнул к зияющему проёму.

– Спускайся! – не терпящим возражений тоном приказал он.

Катерина затравленно оглянулась, и освещая себе дорогу, начала осторожно спускаться вниз по лестнице. Ноги у неё подгибались, свеча дрожала в руке, она боялась споткнуться на крутых ступеньках. В затылок ей тяжело дышал Степан Игнатьевич, идущий следом. Наконец лестница закончилась, и Катерина увидела прямо перед собой массивную, обитую железом дверь. Рязанов отстегнул от своего пояса связку ключей и одним из них отпер дверь. Жестом пригласил Катерину войти. Она, проклиная про себя всё на свете, и успев уже не один раз попрощаться с жизнью, шагнула вперёд. Посветив вокруг свечой, девушка приглушённо ахнула. Возле неё на полках лежали слитки золота, стояли раскрытые шкатулки с драгоценностями, на подносах кучами были насыпаны серебряные и золотые монеты. И всё это в таком огромном количестве, что дух захватывало. В углу потайной комнаты находился большой сундук, на котором висел замок.

– Впечатляет, правда? – довольно спросил Рязанов. – Всё нажито непосильным трудом – моими дедом, отцом, ну и мной, разумеется! А для кого всё это? Единственный сын, наследник, тряпка и слюнтяй, ему нельзя доверить даже лошадь купить, не говоря уже о более важных делах!

Купец резко развернулся, и шагнув к девушке, ухватил её за подбородок, приподняв его вверх, и заставляя Катерину смотреть ему в глаза.

– И ты хотела променять всё это на какого-то Волгина?! Послушай меня, девка, ты нарожаешь мне кучу здоровых, красивых внуков, а главное, чтоб норовом в мать пошли, а никак не в отца! И в этом городе мы будем хозяевами, всех себе подчиним! Я только потому и разрешил Евгению взять тебя в жёны, что умна ты, красива и воля в тебе есть! Эх, и заживём мы! Настоящей дружной семьёй! И запомни накрепко одно, на первый раз я тебя прощаю, но коли снова скурвишься, собственноручно задушу, как кошку паршивую! Ясно тебе, Катерина?!

Железные пальцы Рязанова больно сжимали горло девушки, а его пьяное красное лицо нависало над ней. Но больше всего её испугал его взгляд – страшный, дикий и совершенно звериный.

– Я поняла вас, Степан Игнатьевич! – еле выдавила она.

– Надеюсь! Мы теперь семья, одной ниточкой с тобой связаны! – он выпустил её и махнул рукой. – А сейчас, выбери себе, что пожелаешь! Да не скромничай!

Катерина послушно кивнула, и поставив свечу, начала торопливо перебирать содержимое шкатулок. Рязанов стоял спиной к ней, любовно пересыпая золотые монеты, и не заметил, как девушка вздрогнула всем телом и зажала себе рот ладошкой. Затем, быстро оглянувшись на свёкра, спрятала какую-то вещицу в карман халата.

– Вот, я хочу такие серёжки, можно? – Катерина достала из шкатулки первые подвернувшиеся под руку серьги.

– Конечно! А к ним подбери ожерелье с бриллиантами!

– Не стоит, Степан Игнатьевич...

Но купец уже сам выбрал ожерелье и вложил его в руки Катерины.

– Благодарю вас, – глухо произнесла она.

Рязанов зажёг ещё одну свечу и подал её невестке.

– А теперь иди, спать ложись! И помни мою доброту к тебе и всё, о чём мы с тобой говорили сегодня! Когда ты мне понадобишься, я дам тебе знать!

Катерину не нужно было просить дважды. Она взяла свечу, и крепко сжимая в руке драгоценности, вышла из потайной комнаты и стремглав бросилась вверх по лестнице. Девушка вся дрожала, и немного успокоилась лишь когда захлопнула дверь в свою комнату. Она опустилась на кровать, отбросила в сторону подаренные Степаном Игнатьевичем драгоценности и закрыла лицо руками. Затем, тяжело дыша, достала из кармана украденную вещицу. Это был массивный золотой перстень с большим рубином. Катерина несколько минут в упор смотрела на него, пока из её глаз не хлынули слёзы. Она упала на постель, сотрясаясь от рыданий. Сколько раз она видела эту печатку на руке отца Прохора – Андрея Ивановича! Тут же вспомнились ей слова Рязанова про то, что он не захотел продать ему иконы. А ведь все считают, что про них никто не знал, кроме самого Андрея Ивановича и священника. Господи, что же ей теперь делать? Как поступить? Она почувствовала себя загнанной беспомощной овечкой в волчьем логове. Страшная правда никак не укладывалась в её голове. Евгений, конечно же, даже не догадывается, чем промышляет его отец. Девушка понимала, что один неверный шаг – и она погибла. Но всем существом она осознавала, что свой выбор она уже сделала.

*** *** ***

Рано утром Прохор приказал Мишке запрягать тройку. Наскоро позавтракав, он попросил Акулину передать матери, что он едет в Переладов за Софьей.

– Слава Богу! – радостно воскликнула старая нянька. – Мы все так соскучились по нашей Софьюшке! Возвращайтесь поскорее!

Прохор выскочил на крыльцо, на ходу застёгивая сюртук, и не поверил своим глазам, увидев стоявшую во дворе Катерину.

– Что, не вернулась к тебе твоя ненаглядная жёнушка?! – улыбнулась она.

– Я как раз за ней поехал, поэтому не собираюсь тратить на тебя время! Пошла прочь отсюда!

Волгин прошёл мимо неё и уселся в коляску.

– Прохор, нам поговорить надо! – крикнула Катерина.

– Даже и не мечтай! Больше я на твои уловки не поддамся! Мишка, трогай! Чего ты ждёшь?!

Но парень продолжал медлить, так как Катерина встала прямо перед лошадьми, не давая проехать. Волгин выругался, выскочил из коляски, и подойдя к девушке, грубо схватил её за локоть.

– Когда ты уже прекратишь меня преследовать и поймёшь, что ты мне не нужна?! – бросил он ей в лицо.

– А ты разве не хочешь узнать, кто убил твоего отца? – вдруг прошептала Катерина ему на ухо, привстав на цыпочки.

– Что? – Прохор вмиг помрачнел.

Несколько мгновений он испытующе вглядывался в лицо девушки, а затем потащил её за собой в дом.

Акулина при виде неё всплеснула руками, но вмешаться всё же побоялась. Волгин втолкнул Катерину в кабинет и закрыл дверь на ключ.

– Ну, если ты снова задумала что-то и играешь моими чувствами к отцу, я придушу тебя, клянусь дьяволом! – зло прошипел он.

Девушка лишь печально усмехнулась и протянула Прохору на ладони золотой перстень с кровавым рубином. Он изменился в лице, смертельно побледнел и схватился рукой за стол.

– Господи, откуда он у тебя? Что ты знаешь? – глухо произнёс он, забирая кольцо, и не сводя с него глаз.

– Нет, дорогой мой Прошенька, так просто я тебе ничего не расскажу! Сначала пообещай мне, что навсегда забудешь про свою Софью и снова будешь только моим!

– Говори немедленно! – рявкнул Волгин, сверкнув глазами. – Иначе я за себя не ручаюсь!

Он шагнул к Катерине, и встряхнув её за плечи, прижал к стене.

– Да хоть убей меня, слова не скажу! – твёрдо произнесла она, не сводя с него глаз. – Поклянись сперва, что ко мне вернёшься и любить меня будешь!

– Ты сошла с ума! – покачал головой Прохор, понимая, что Катерина будет стоять на своём до конца.

– Да, пускай я сумасшедшая! – рассмеялась она. – Но причина моего безумия ты, Прошенька! Я люблю тебя! Жить без тебя не могу! Ну, так что ты решил? Неужели желание быть с какой-то Софьей для тебя важнее мести за родного отца?!

Волгин до боли сжал её плечи. В его взгляде было столько неподдельной ненависти к ней в эту минуту, что Катерина едва не задохнулась от горькой обиды и разочарования.

– Хорошо, будь по-твоему, – наконец произнёс Прохор. – Я обещаю, что вернусь к тебе, если ты действительно знаешь, кто убийца моего отца и назовёшь мне его имя прямо сейчас!

– Поклянись! – её синие глаза впились в его лицо, а на побледневших губах заиграла странная одержимая улыбка.

– Клянусь! – процедил сквозь зубы Прохор. – Говори, чёрт бы тебя побрал!

Он снова встряхнул Катерину, не давая ей вырваться из его рук.

– Ну, смотри, Волгин! Ты поклялся! Степан Рязанов убил твоего отца! – устало выдохнула она ему в лицо.

– Что? Этого не может быть! – Прохор отшатнулся от Катерины и нервно рассмеялся. – Зачем Рязанову убивать?! У него и так денег куры не клюют! Он, конечно, тот ещё подлец, но...

– А где я, по-твоему, взяла кольцо?! На дороге нашла?! И знаешь ли ты, дорогой Прошенька, о том, что Рязанов предлагал купить иконы у Андрея Ивановича, но он, конечно же, выгнал его взашей...

Волгин смотрел на неё во все глаза, не в состоянии вымолвить ни слова, и пытаясь хоть немного прийти в себя. А Катерина всё рассказывала и рассказывала: об их разговоре с Рязановым, о потайном ходе, и о том, как среди прочих драгоценностей она случайно наткнулась на печатку Андрея Ивановича.

– Он страшный человек, Прохор! Видел бы ты его глаза в тот момент! Пусть даже не он сам убил, он мог приказать своему головорезу – Сорокину! А ещё он сказал, что не успокоится, пока не уничтожит тебя. Ты у него, словно бельмо в глазу, Прохор! Умоляю, давай уедем отсюда далеко-далеко и забудем всё, как кошмарный сон!

– Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого уничтожит! – вспыхнул Волгин.

Он кинулся к письменному столу, и отперев нижний ящичек, вытащил из него отцовский револьвер.

– Ты что собираешься делать? – спросила Катерина, преграждая ему дорогу.

– Пойду к нему, заставлю признаться в убийстве отца и пристрелю, как собаку! Уйди с дороги!

– Прохор, да это он убьёт тебя и глазом не моргнув! – девушка мёртвой хваткой вцепилась в его руку. – Послушай меня, здесь хитрость нужна! Нельзя так просто прийти к нему! Он уже будет наготове. И ты уверен, что ты сможешь выстрелить в живого человека?

– Выстрелю, – упрямо пробормотал Прохор, в душе осознавая правоту Катерины.

– Даже если ты убьёшь его, в чём я очень сомневаюсь, тебя отправят на каторгу! А ты подумал о своей матушке, обо мне, в конце концов?! Не равняй себя с Рязановым! Ты не убийца, Прохор!

– Плевать! Зато я отомщу за отца!

– Да ничего у тебя не выйдет! – закричала Катерина прямо ему в лицо. – Чем ты отомстишь? Тем, что сам будешь лежать в сырой земле? Успокойся! И сядь на место! Посмотри, у тебя руки дрожат! И в таком состоянии ты собираешься мериться силой с Рязановым?!

Волгин тяжело перевёл дыхание и опустился на стул, продолжая сжимать револьвер во вспотевшей ладони.

– Всё я понимаю! – сказал он хрипло. – Но я не могу сидеть вот так, сложив руки! Особенно теперь, зная всю правду!

– Проша, ты должен обратиться в полицию! Пусть они судят его! Зачем тебе брать грех на душу и подвергать себя смертельной опасности?!

– Полиция? Да что я им предъявлю? Кольцо? Да Рязанов вывернется как змей, придумает такую небылицу, что поверят непременно ему, а не нам с тобой! Они даже мысли не допустят, что такой уважаемый человек может быть убийцей! Катерина, а иконы там были? Ты видела иконы в подвале? – внезапно осенило Прохора.

– Нет. Но возможно, они были в сундуке, – предположила девушка.

– А, может быть, он их давно продал или перепрятал в более надёжное место! В любом случае, в полиции нам нечего делать. Я сам должен разобраться с этим! Я заставлю его всё рассказать!

Волгин вскочил со стула, но Катерина прижалась спиной к дверям, не пропуская его:

– Хорошо, будь по-твоему! Но тогда я с тобой! Я помогу тебе, Прохор. Слушай меня внимательно. Сейчас ты никуда не пойдёшь. Я вернусь домой, разведаю обстановку. Ты придёшь поздним вечером, когда Рязанов уже отпустит от себя Сорокина. И я проведу тебя в дом. Только так ты сможешь застать Рязанова врасплох!

– Как я могу доверять тебе после всего, что было? – нахмурился Прохор, взглянув в её глаза.

– Неужели ты думаешь, что если бы я желала твоей погибели, то стала бы удерживать тебя сейчас? – зашептала Катерина, прижимаясь к его груди. – Я люблю тебя, Прошенька, больше жизни люблю!

– Прекрати! Не до того мне сейчас! – парень холодно отстранил её от себя.

– А потом? Ты ведь поклялся, что будешь со мной!

– Я помню, – сухо произнёс Волгин. – Я приду к десяти часам. Будь готова.

– Договорились! Но только пообещай мне, что за это время ты не натворишь никаких глупостей!

– Обещаю. Я пока схожу к отцу Игнатию, расспрошу его, какие именно иконы были украдены...

– Ну что ж, до вечера! Такого опасного свидания у нас с тобой ещё ни разу в жизни не было! – печально улыбнулась Катерина, и в последний раз взглянув на Прохора, выскользнула за дверь.

Глава 41

Прохор вынул часы из кармана и досадливо прикусил губу. Уже шёл одиннадцатый час вечера, а он всё продолжал прохаживаться возле рязановского забора. Похоже, что Катерина его обманула. Какой же он глупец, что поверил ей! Вдруг калитка приоткрылась, и показавшаяся из неё Катерина поманила его рукой. Волгин быстро подбежал к ней.

– Не передумал, значит? – тихо спросила она.

Парень отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, иди за мной. Только тихо! Рязанов сейчас в своём кабинете, попросил принести ему чай. Думаю, самое подходящее время...

Девушка взяла Прохора за руку и увлекла за собой. В дом они вошли не через парадный вход, а через боковую дверь, которая была предусмотрительно оставлена Катериной незапертой. Пройдя по длинному тёмному коридору, она остановилась и шепнула Прохору на ухо:

– Стой здесь и жди меня. Я проверю, свободен ли путь...

Открыв одну из дверей, девушка исчезла за ней. По доносившемуся оттуда съестному запаху, Волгин понял, что это кухня. Вскоре Катерина вернулась. Она обхватила пылающее лицо парня своими холодными ладонями и страстно поцеловала его в губы.

– Прекрати! – прошипел Прохор, отворачиваясь от неё. – Веди меня побыстрее к нему, а не то я сам дорогу найду!

– Ты обманул меня, что вернёшься ко мне? Ведь обманул, Прохор? Хотя... Я с самого начала догадывалась, что ты откажешься от своих слов! – она прерывисто перевела дыхание, отступив от него.

– Давай не здесь, умоляю тебя! Я ни о чём не могу думать, кроме...

– Тихо! – девушка прижала палец к его губам. – Я держу свои обещания в отличие от тебя! Пошли! Только умоляю, будь осторожен! Если с тобой что-то случится, я не переживу...

– Когда я войду в кабинет, ты немедленно покинешь этот дом. Ты поняла меня? Немедленно! – сказал Прохор.

Катерина кивнула, и вновь взяв его за руку, повела за собой. Они с успехом миновали кухню, ещё один коридор, прошли через несколько комнат и оказались возле лестницы.

– Направо вторая дверь, – шепнула Катерина и выпустила его руку.

Прохор предельно осторожно, стараясь ступать бесшумно, подкрался к указанной двери. На секунду прикрыл глаза, приказав себе сосредоточиться и выбросить из головы всё лишнее, и решительно повернул дверную ручку.

Степан Игнатьевич сидел за столом и при виде вошедшего Волгина резко вскочил на ноги.

– Ты как здесь оказался?! – изумлённо выдохнул он.

– Я знаю, что это ты убил моего отца! – с ходу выпалил Прохор, чувствуя, как у него закипает кровь.

Он заметил, насколько изменился в лице Рязанов: как напрягся каждый его мускул, как мгновенно расширились зрачки. Но купец тут же взял себя в руки и громко расхохотался. Затем также внезапно оборвал свой смех и бросил на Прохора уничтожающий взгляд.

– А вот за клевету ты мне ответишь! – почти спокойно сказал он. – И пошёл прочь из моего дома, пока я не выкинул тебя!

– Никуда я не уйду! Это ты снял кольцо с его руки? – Волгин показал купцу печатку отца, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие.

– Впервые вижу эту вещицу! – прищурился Степан Игнатьевич.

– Катерина подтвердит на суде, что нашла кольцо у тебя в твоём потайном схроне! Наверняка там найдутся вещи ещё многих загубленных тобой душ! Сначала я хотел пристрелить тебя, как собаку, но теперь я хочу, чтобы ты предстал перед лицом правосудия! Чтобы все узнали о твоих злодеяниях! Как же я сразу не догадался, что это ты убийца, разбойничье семя! Ведь слышал же, что и отец твой этим промышлял, гореть ему в аду!

Лицо Рязанова перекосилось от злости, и он быстро метнулся к секретеру, но Прохор вытащил револьвер и навёл его на мужчину.

– Не вынуждай меня прикончить тебя прямо сейчас! Поверь, я сделаю это с превеликим удовольствием, – его палец слегка дрожал на курке.

– Волгин, успокойся, чёрт бы тебя побрал! Мало ли что могло Катьке в голову взбрести! Сам видишь, что она сумасшедшая! Откуда я знаю, где она этот перстень взяла! Подумай, ну зачем мне убивать кого-то?! Я живу в достатке! Неужели у тебя поднимется рука на невинного человека?

– Невинного?! – Прохор чуть не задохнулся от возмущения. – Живо веди меня в подвал! Наверняка там ты припрятал украденные иконы! Быстро, я сказал!

– Хорошо, как пожелаешь! Только не нервничай! Сам убедишься, что никаких икон у меня нет!

Рязанов неторопливо подошёл к шкафу, отодвинул его и взял в руки канделябр.

– Прохор, не ходи с ним! – в кабинет влетела испуганная Катерина.

– Значит, так ты отплатила мне за мою доброту к тебе? – свирепо взглянул на неё купец. – Чего ты добиваешься? Хочешь, чтобы он убил меня? Избавиться от меня решила? А потом и Евгения со свету сжить, чтобы тебе всё досталось?! Где-то нашла похожее кольцо и нагло соврала, будто оно принадлежало Андрею Волгину!

– Не слушай его, Прохор! – вспыхнула Катерина.

– Неужели ты думаешь, что я не узнал кольцо отца?! – воскликнул Прохор. – И не смей произносить его имя! А ты уйди отсюда немедленно! – бросил он девушке.

Рязанов ещё раз смерил невестку испепеляющим взглядом и принялся спускаться вниз по крутым ступеням. Волгин последовал за ним, не опуская револьвер. Добравшись до железной двери, Степан Игнатьевич отпер её, и они вошли внутрь. Парень изумлённо осмотрелся по сторонам, на мгновение потеряв дар речи.

– Ты мне за это ответишь, Волгин! – мужчина поставил канделябр на одну из полок. – Ну, и где твои иконы?!

– Отопри сундук! – наконец пришёл в себя Прохор. – Да поторапливайся! Я ни за что не поверю, будто всё это ты нажил своим трудом! Отпирай! – он вновь наставил на него револьвер.

Услышав рядом с собой осторожные шаги, Прохор порывисто обернулся. Это была Катерина.

– Я же тебе сказал, убирайся отсюда к чёртовой матери! – приказал он, но девушка покачала головой и чуть отошла в сторону, пристально наблюдая за склонившимся к сундуку Рязановым, который нарочито долго копался с замком.

Волгин облизнул пересохшие губы и немного опустил револьвер. Он лихорадочно соображал, как же ему поступить дальше, если здесь икон не окажется. Может быть, стоит поискать остальные кольца отца и его золотые часы? Уж тогда-то Рязанов точно не отвертится!

Прохор не заметил блеснувший при свете свечей пистолет в руках Рязанова, поэтому даже не понял, отчего Катерина со страшным криком бросилась к нему на шею, чуть не сбив его с ног. В следующую секунду прогремел выстрел, Катерина вздрогнула и медленно начала оседать вниз. Волгин подхватил её одной рукой, и почти не целясь, выстрелил в Рязанова. Купец выронил пистолет на пол, но продолжал стоять на ногах ещё некоторое время, держась за правое плечо. Но потом рухнул на колени. Прохор как можно осторожнее опустил Катерину на пол, чувствуя её горячую кровь на своих руках. И быстро подошёл к Рязанову, который уже нашарил свой пистолет здоровой рукой. Прохор наступил сапогом на его руку и отнял у него оружие. Купец забормотал проклятия и попытался подняться, но у него ничего не получилось. Тогда он вскинул на Волгина глаза, полные безумной ненависти и злобы.

– Ну, чего ты медлишь?! Давай, стреляй! Ты хотел правды? Вот тебе правда – да, это я убил твоего отца и сделал это собственноручно! Не мог доверить Гришке столь приятное дело! Я получил огромное удовольствие от его смерти, от его последнего взгляда, в котором уже читалась смерть...

– За что?! – дрожащим голосом выдохнул Прохор. – Неужели эти иконы стоили двух человеческих жизней?

– Никто не смеет становиться на пути Степана Рязанова! Я предложил ему продать иконы, но он сам выбрал свою судьбу! Да, мне хотелось обладать ими. Они бесценны. А человеческая жизнь – тьфу, пустяк! И тебя, Волгин, я хотел уничтожить, стереть в порошок, и если бы не эта дрянь... Рябининск должен был принадлежать мне! А вы, весь ваш проклятый род, всю жизнь нам вставляли палки в колёса! Как же я тебя ненавижу, Волгин! Ты даже выстрелить в меня не можешь! Не способен отомстить за своего отца, которого я пристрелил как собаку!

– Потому что я не убийца! – твёрдым голосом сказал Прохор. – Я не буду уподобляться тебе! И пристрелить тебя здесь было бы слишком великодушно! Нет, ты будешь жить! Ты ответишь на суде за все убийства, которые совершил! На тебя придёт поглазеть весь город, словно на дикого зверя, все будут плевать в твою сторону, а потом ты будешь гнить на каторге! И мучительно вспоминать ту жизнь, которая у тебя была, и которой уже никогда не будет! Уверен, для тебя это пострашнее смерти!

Рязанов зарычал и дёрнулся изо всех сил, вновь пытаясь подняться. Но это отняло у него последние силы, и он потерял сознание, растянувшись на полу. Прохор отёр выступивший пот со лба и убрал палец с курка револьвера. Ему стоило огромных душевных сил не нажать на него, чтобы стереть навсегда эту гадкую ухмылку с лица Рязанова. Только сейчас парень заметил, что в дверях стоит Евгений, видимо прибежавший на звук выстрела.

– Ты всё слышал, надеюсь?! – хрипло произнёс Волгин. – Твой отец убийца и разбойник! Он убил и моего отца. А всё это нажито на чужой крови, – он обвёл рукой хранящееся здесь богатство.

– Прохор, я ничего не знал! Клянусь тебе! Ни об этом ходе, ни о том, чем он занимается! – голос Евгения дрожал и прерывался.

Волгин стремительно подбежал к Катерине, так и лежавшей на полу, и не подававшей никаких признаков жизни. Он склонился к её лицу и прислушался. Девушка была без сознания, но всё же тихонько дышала.

– Господи, что с ней?! Она жива? Это он сделал? – Евгений присел рядом с ним.

– Он целился в меня, а она закрыла меня собой, – мрачно произнёс Волгин. – Но всё будет хорошо! Она не умрёт! Она просто не может умереть! Бери её на руки и неси наверх! Живо! А я пока свяжу Рязанова, а то он очухается скоро!

Прохор подошёл к купцу, и в нём снова проснулось дикое желание пустить ему пулю в лоб. Закусив губу до боли, он присел на корточки и осмотрел рану Рязанова. Пуля прошла насквозь, крови было много, но Прохор не собирался накладывать повязку. В таком кабане, как Рязанов, крови немерено, а если и подохнет, он, Прохор, будет только рад. Парень отстегнул свой ремень и натуго связал им руки мужчины.

Когда Прохор обернулся, то с удивлением увидел, что Евгений никуда не унёс Катерину, а сидит прислонившись к стене и с ужасом смотрит на свои окровавленные руки. Волгин выругался и подошёл к нему. Молодой человек был смертельно бледен, губы его дрожали.

– Столько крови, – шептал он. – Он убил её! Убил! Я ненавижу его!

Прохор резко встряхнул парня и влепил ему пощёчину. Евгений тут же пришёл в себя и вскочил на ноги.

– Быстро пошли кого-нибудь за доктором! И пусть принесут чистые тряпки и воду! Иди! Чего ты стоишь, как истукан, чёрт бы тебя побрал! – рявкнул Волгин, и Евгений наконец бросился наверх.

Прохор осторожно подхватил Катерину на руки, и выйдя из комнаты, стал тихонько подниматься с ней по лестнице. Оказавшись в кабинете, он опустил девушку на диван, тревожно вгляделся в её бледное как полотно лицо. Светлое платье всё пропиталось кровью. Пуля не прошла насквозь, застряв где-то в теле, из губ Катерины струилась кровь. Прохор опустил голову и на мгновение прикрыл глаза, отчаянно моля Бога о том, чтобы она выжила. Катерина вдруг тихо застонала и распахнула глаза. При виде Прохора на её губах появилась слабая улыбка.

– Ты жив, – прошептала она.

– Зачем ты это сделала, Катя? – заглянул он в её глаза. – Эта пуля предназначалась мне!

– А ты не догадываешься? Хоть ты и обвинял меня в том, что я не способна любить, но я люблю тебя, Проша, безумно люблю! Теперь ты мне веришь?

– Ты сумасшедшая! – покачал он головой. – Не бойся, всё будет хорошо! Сейчас придёт доктор и...

– Не надо, Проша. Я знаю, что я умру. Всё тело огнём жжёт. И мне тяжело дышать...

– Не разговаривай! Потерпи немного, Катя, умоляю тебя!

В комнату вошла служанка, а за ней Евгений. Он опустился на колени перед девушкой и взял её за руку.

– Катенька, любимая моя, родная, только не умирай, прошу тебя!

Прохор забрал у служанки воду и нарезанные полосами простыни.

– Помогите мне! – приказал он.

От Евгения толку не было никакого. Он едва не потерял сознание при виде крови. Зато служанка оказалась более хладнокровной, и с её помощью Прохор обмыл рану Катерины и прижал к ней чистые тряпки, пытаясь остановить кровотечение.

– Я послал за доктором. Он скоро приедет, – пробормотал Евгений.

Девушка, на время снова потерявшая сознание, пришла в себя. Она обвела присутствующих взглядом и тихо сказала:

– Уйдите все... Я хочу побыть с Прохором наедине...

Когда служанка прикрыла за собой дверь, Катерина слабо пожала руку Волгина.

– Проша, наклонись ко мне. Я хочу видеть твоё лицо, твои глаза...

– Скоро придёт врач. Держись, Катя!

– Перестань. Мы оба знаем, что это бесполезно, – её рука поднялась, чтобы коснуться его волос, но у неё не хватило сил.

Прохор прижал её холодную ладошку к губам. В лице Катерины не осталось ни кровинки, щёки осунулись, губы побелели. А огромные синие глаза потускнели.

– Прости меня за всё! – шептала она. – Я одна во всём виновата. Ну что ж, теперь ты освободишься от меня... Счастливая Софья, она остаётся одна. Но если бы не смерть, я бы ни за что не отступилась. Я бы всё равно не отдала тебя ей. Слышишь, Проша? Так и передай ей...

Она надолго замолчала, выбившись из сил. Затем вновь взглянула на него с таким отчаянием и болью, что Прохор отвёл глаза.

– Мне так холодно. Безумно холодно. Прохор, поцелуй меня, умоляю тебя! Я так хочу прижаться к твоим губам. В последний разочек…

Волгин склонился к девушке и тихонько прильнул к её губам.

– Катя, я люблю тебя, – сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Хоть я и знаю, что это неправда... Всё равно спасибо тебе. Я всегда любила...

Катерина не договорила. Её взгляд остановился, а рука перестала сжимать пальцы Прохора. Он тяжело перевёл дыхание и закрыл ей глаза. Затем поцеловал руку девушки и положил её на диван. Сам поднялся с колен, и слегка пошатываясь, опустился на стул. Сил совершенно не осталось. Хотелось провалиться в забытье и ни о чём не думать. Но сейчас он не мог себе этого позволить. Вскоре в кабинет вбежали доктор с Евгением.

– Уже слишком поздно, – устало произнёс Волгин. – А вот в подвале есть пациент, которому понадобится ваша помощь...

Оставив рыдающего Евгения с Катериной, Прохор отвёл доктора вниз. Очнувшийся Рязанов изо всех сил пробовал освободиться. Волгин от души ударил его, не обращая внимания на возмущённые крики доктора. И купец вновь благополучно провалился в небытие. Пока доктор перевязывал его, жалуясь на плохое освещение, Прохор нагнулся над сундуком. Сверху лежали несколько пистолетов. Парень мысленно обругал себя за свою оплошность. Если бы он подумал об этой опасности, Катерина была бы сейчас жива. Под оружием он увидел вторую крышку. Отбросив её, Прохор нашёл семь икон, которые точно соответствовали описанию батюшки. Из-за них погиб его отец! Парень захлопнул сундук, и усевшись рядом с ним, наконец дал волю слезам, закрыв лицо руками. Нервы были на пределе. Каждый мускул напряжённо вздрагивал.

Доктор, заметив его состояние, протянул ему какой-то порошок на бумажке. Волгин быстро проглотил его и поднялся на ноги.

– Прохор Андреевич, вы не желаете рассказать мне, что здесь произошло? – полюбопытствовал врач.

– Вы закончили? Идёмте! – Прохор указал мужчине на выход.

И тому ничего не оставалось, как повиноваться. На пороге комнаты он ещё раз остановился и окинул восхищённым взглядом полки с богатством.

– Это же немыслимо! – воскликнул он. – Может, мы возьмём себе хоть немного. Никто и не заметит!

– Руки прочь! Всех перестреляю! – раздался хриплый голос Рязанова.

И доктор поспешно кинулся вверх по лестнице.

Вскоре в особняк нагрянула полиция, вызванная кем-то из слуг. И Прохору пришлось оставаться здесь до самого утра, несколько раз объясняя, как было дело. Евгений полностью подтвердил его показания. Он всё ещё был в состоянии глубокого шока, не переставая пил воду и отирал лицо влажным полотенцем. Для опознания икон позвали отца Игнатия. Он заверил, что они те самые, которые он передал Андрею Ивановичу. Рязанова забрали в участок. Подхваченный под руки двумя полицейскими, проходя мимо Волгина, он смерил его уничтожающим взглядом. А Евгений вскочил и крикнул ему вслед:

– Ненавижу тебя! Никогда не прощу тебе Катерину! Ты мне больше не отец! Будь ты проклят!

Наконец, Прохору позволено было уйти. Но отец Игнатий остановил его:

– Я думаю, что твой батюшка был бы счастлив, если бы именно ты доставил иконы в Лавру! Тем самым завершив его благое дело. Даже не знаю, кому более я могу доверить столь ответственное поручение, кроме тебя, Прохор!

– Я?! – Волгин онемел от возмущения на мгновение.

Он ненавидел эти иконы всей душой. Но тут же подумал, что батюшка прав. Именно он должен сделать это. Иначе и быть не может.

Прохор согласно кивнул, попросил благословения у священника и решительно забрал с собой иконы.

*** *** ***

Волгин и Евгений молча стояли возле могильного холмика. Обоим не верилось, что Катерины больше нет.

– Не нужно мне было жениться на ней, – вздохнул Евгений.

– Что ты собираешься делать дальше? – посмотрел на него Прохор.

– Уеду отсюда, чтобы забыть всё как страшный сон! И постараюсь начать новую жизнь.

– Я бы тоже так сделал! Поезжай в Европу. Там будет полегче забывать, – печально улыбнулся Волгин.

– А ты? Тоже покинешь Рябининск?

– Нет. Здесь мой дом. Я верну Софью, но прежде отвезу иконы в Лавру. Теперь я чувствую, что обязан это сделать!

– Будь счастлив! – от души произнёс Евгений и подал ему руку. – И прости меня, если сможешь!

– Я не держу на тебя зла. Ты не должен отвечать за грехи отца! И ты обязательно найдёшь своё счастье! – Прохор искренне улыбнулся ему и крепко пожал руку молодому человеку.

Когда Евгений ушёл, Прохор положил букет белых хризантем на могилу и тихо произнёс:

– Прости меня за всё, Катерина. И я тебя прощаю. Покойся с миром...

И стремительно зашагал прочь. На душе у него было неспокойно и нехорошо. Сейчас он был не в состоянии ехать за женой. Сегодня же он отправится в подмосковную Лавру. Возможно, эта поездка хоть немного вернёт ему желанный покой и силы жить дальше.

Управляющий Рязанова – Григорий Сорокин – был пойман полицейскими при попытке бегства из города. Сейчас он уже даёт показания. Сам же Степан Игнатьевич упорно молчит, словно воды в рот набрал. И не признаётся ни в чём, и не отрицает своей вины. Некоторые думают, что он просто помешался. Хотя показаний Прохора и Григория с избытком хватит на пожизненную каторгу для него. Весь город пришёл в ужас, когда узнал, что Рязанов не только заставлял Сорокина избавляться от неугодных ему людей в течении многих лет, но и сам с удовольствием занимался разбоем. Говорят, из самой столицы на днях должен приехать следователь, ведь большинство своих преступлений Рязанов совершал там, по словам Григория. Возможно, его даже заберут в Петербург для дальнейшего расследования. Прохору уже было всё равно. Но на суде он будет присутствовать.

Матушка ни за что на свете не хотела отпускать его в Лавру, со слезами на глазах уговаривая перепоручить это кому-нибудь другому. Но Волгин упёрся, твёрдо сказав, что поедет сам. Антон уже не раз предлагал привезти Софью домой. Но Прохор упрямо отказывался. Ему необходимо было побыть одному. Все разговоры, советы, вопросы ужасно раздражали его. За эти пару дней он словно повзрослел лет на двадцать и не узнавал сам себя.

Митя, Антон и даже Лоренцо напрашивались к нему в попутчики, но он лишь отрицательно качал головой. Перед дорогой Прохор зашёл на могилу батюшки и поклялся ему выполнить его последнее желание. В этот день пролетал первый снег. Хмурое холодное небо давило на грудь. Надвигающаяся зима впервые заставляла Волгина грустить и задумываться о чём-то таком, о чём он никогда не думал прежде.

Глава 42

Софья смотрела в окно, нервно теребя в руках кисти белоснежной шали. Прохор не приезжал. Она ждала его каждую минуту, каждую секунду и уже успела пожалеть сотни раз, что сразу не выслушала его. А что теперь? Возможно, он никогда больше не вернётся за ней. Как она будет жить без него?

Стук в дверь вырвал её из состояния грёз и задумчивости. К ней в комнату вошёл Павел Сергеевич.

– Добрый день, Софьюшка! Что с тобой? У тебя такое грустное выражение лица... Ты не заболела?

– Благодарю вас за заботу, Павел Сергеевич, но со мной всё в порядке, – заверила она.

– Соня, я хотел кое-что рассказать тебе. Оля была против, но я всё же считаю, что ты должна это знать.

– Что случилось? Что-то с Прохором? – девушка вмиг побледнела, с тревогой вглядываясь в лицо Великасова.

– Ты только не волнуйся понапрасну! Он жив-здоров, всё с ним в порядке. Присаживайся, я тебе подробно расскажу всё, что слышал из разговоров наших купцов. Весь город шумит уже несколько дней о том, что произошло в Рябининске.

– И вы молчали всё это время? – девушка опустилась в кресло и с укором взглянула на мужчину. – Умоляю вас, Павел Сергеевич, расскажите мне обо всём без утайки! Ну, начинайте же!

Великасов вздохнул и поведал Софье о разыгравшейся в Рябининске трагедии, стараясь как можно осторожнее упоминать имя Волгина. Но для девушки рассказ купца стал сильнейшим потрясением. Дослушав его до конца, она медленно поднялась с кресла и еле слышно произнесла дрожащими губами:

– Господи, ведь он мог погибнуть, а я здесь ничего не знаю! Как вы могли скрыть это от меня? Почему сразу не рассказали?

Павел Сергеевич быстро подбежал к девушке и поддержал её, боясь, что она может потерять сознание. Софья надолго спрятала лицо в ладонях, затем взглянула на мужчину полными слёз глазами.

– Прошу вас, наймите мне коляску, Павел Сергеевич! Я немедленно поеду в Рябининск! И не отговаривайте меня, это бесполезно!

– Хорошо, Софьюшка! – кивнул он. – Но ты поедешь в нашей коляске с нашим кучером! Я сейчас распоряжусь.

– Спасибо вам за вашу доброту и за всё, что вы для меня делаете! – сквозь слёзы улыбнулась ему девушка.

– Соня, может быть, ты всё-таки завтра поедешь, а то мне кажется, у тебя не хватит сил на дорогу...

– Нет! Я прекрасно себя чувствую! – упрямо сказала Софья. – Я должна ехать прямо сейчас!

Девушка уже была одета и застёгивала свой саквояж, когда в комнату вошла Ольга.

– Соня, так как уговаривать тебя подождать бессмысленно, я поеду с тобой! – решительно заявила она. – Я не отпущу тебя одну в таком состоянии!

– Оля, ну ни к чему это! Ничего со мной не случится! Господи, как же я ненавижу себя! – в отчаянии произнесла девушка, с трудом сдерживая слёзы.

Ольга обняла подругу и прижала к себе.

– О чём это ты говоришь, Соня? Я не совсем понимаю...

– Я предательница! – воскликнула девушка. – Я не захотела даже выслушать Прохора, а ведь он мог погибнуть! Как подумаю, что я бы никогда больше не увидела его! А Катерина заслонила его собой, она умерла ради него! Вот она действительно любила Прохора, а я...

– Не говори глупостей! Никто не знает, что там произошло на самом деле!

– Ольга, как ты не понимаешь! Она отдала свою жизнь за него! Никогда бы не подумала, что буду ей благодарна за что-то. Я так ненавидела её...

– Соня, но Волгин так и не приехал за тобой, – покачала головой Ольга. – А ты готова простить ему всё на свете! Да, я тебя не понимаю!

– Значит, ты никогда не любила! – воскликнула Софья. – Всё, чего я хочу сейчас, это обнять его, убедиться, что он в порядке! А там будь что будет! Если Господу угодно, мы снова будем вместе, ну а коли нет, – девушка перевела дыхание. – Главное, увидеть его живым и невредимым!

Вскоре коляска с Ольгой и Софьей отъехала от особняка Великасовых.

*** *** ***

Поездка Прохора затянулась почти на месяц. До подмосковной Лавры он добрался без приключений. Передал монахам на хранение многострадальные иконы. Святые отцы изумились, увидев их в целости и сохранности. По их словам, след этих икон затерялся много лет назад, и все были уверены, что их давно вывезли за границу. Они долго благодарили Волгина за возвращение столь ценных реликвий и уговорили его погостить у них хотя бы пару дней. Прохор прожил в келье четыре дня и за это время ощутил в своей душе долгожданный покой. Намоленность и умиротворённость витали здесь в самом воздухе. И Волгин, словно переродившись, с новой силой захотел жить, мечтать и любить. Монахи обещали молиться за душу его отца, а Прохор был безумно счастлив, что ему удалось выполнить свою клятву перед ним.

Покинув монастырь, Волгин отправился в столицу, где пробыл ещё некоторое время. Здесь он заключил весьма выгодную торговую сделку и договорился о доставке товаров в Рябининск. Не мог он не заехать и к Марье Тимофеевне с гостинцами. Женщина встретила парня как родного. Он рассказал ей, что Лизавета теперь живёт в их доме, помогает по хозяйству. Поведал о гибели Катерины и о том, что он всё ещё не примирился с женой. Марья Тимофеевна успокоила его, сказав, что Софья наверняка уже ждёт его дома. Прохор и сам очень хотел бы в это верить, но вряд ли он заслужил такое счастье. На прощание Марья Тимофеевна вручила ему оберег в виде миниатюрной серебряной булавки, которая по её словам должна была защитить его от всего плохого. Прохор пообещал носить её, не снимая.

И вот, наконец, он возвращается домой. Волгин только сейчас осознал, что он безумно соскучился по родному городу, по матушке, по своим друзьям, и, конечно же, по любимой Софьюшке. Как же ему хочется поскорее обнять их всех! Казалось, что дорога тянется бесконечно. Добравшись до Царицына на поезде, Волгин нанял перекладных. И вскоре перед его глазами замелькали до боли знакомые места. Стоял конец октября. Снег пролетал и тут же таял, дороги раскисли от воды и грязи. Прохор молил лишь о том, чтобы коляска не застряла намертво в какой-нибудь канаве. Уже несколько раз приходилось останавливаться и своими силами проталкивать её через вязкую грязь. Когда за поворотом показался постоялый двор, Прохор радостно и облегчённо улыбнулся. Никогда он ещё так не радовался своему возвращению домой.

В трактире он узнал от Якова Петровича обескуражившую его новость. Через две недели после того, как он уехал, из столицы прибыл следователь и привёз бумагу, в которой говорилось, что Степана Рязанова для дальнейшего расследования его злодеяний следует переправить в Петербург. По дороге Рязанов попытался сбежать, но был расстрелян на месте. Как потом выяснилось, он насулил одному из конвоиров золотые горы, и тот открыл дверцу полицейской кареты. Сначала Прохор ощутил сильнейшую досаду и разочарование от того, что Рязанов не ответит за свои преступления в полной мере, но затем решил, что, видно, так Господь рассудил. Волгин больше не желал думать о Рязанове, гореть ему в аду! Он хотел позабыть всё, словно кошмар, и поскорее начать новую жизнь.

До Рябининска парень добрался уже к полуночи. Он сильно устал от бесконечной тряски по ухабам, безумно замёрз и проголодался. Ведь в трактире он так и не поужинал, узнав про гибель Рязанова. Когда, наконец, он расплатился с кучером, и подошёл к воротам родного дома, в душе у него всё перевернулось от счастья. Собаки тут же громко залаяли, но Прохор подал голос и они, признав хозяина, радостно заскулили. В доме уже все спали, окна были тёмные. Волгин перемахнул через забор палисадника и обошёл дом вокруг. Сердце его бешено забилось и упало куда-то вниз, когда он увидел, что в окне их спальни с Софьей горит свет. Неужели она здесь? Неужели она вернулась и простила его? И он сможет увидеть её прямо сейчас? Нет, всё это так чудесно, что просто не может быть правдой! Он этого не заслуживает!

Осторожно подкравшись к окну, Волгин долго вглядывался в него, изо всех сил пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но где там! Плотные шторы были задвинуты, и все его старания оказались напрасны. Тогда Прохор тихонько постучал в окошко дрогнувшей рукой. Только теперь он дрожал уже не от холода, а от волнения. Шторки тут же распахнулись, и он увидел взволнованное личико Софьи, такое родное и милое, в обрамлении волнистых белокурых волос. Она что-то произнесла, кажется, его имя. И бросилась прочь от окна. Прохор, будто на крыльях, помчался обратно к воротам. Вскоре он услышал скрип отодвигаемого засова, и калитка распахнулась перед ним. Софья стояла в одной сорочке и наброшенной на плечи шали. На ногах у неё были домашние туфли. Прохор подался вперёд, но тут же невольно отпрянул, не зная как вести себя, и сомневаясь, имеет ли он право обнять девушку. Но Софья развеяла все его сомнения, сама кинувшись ему на шею. Волгин заключил жену в объятия, торопливо целуя её, и гладя её волосы и плечи.

– Софьюшка, милая, родная моя девочка, неужели ты простила меня? – прошептал он, утыкаясь холодным лицом в её шею.

– Проша, это ты прости меня, ради Бога! – воскликнула она. – Мне Лиза всё рассказала! А я не разобравшись, уехала, злилась на тебя и даже ненавидела!

– Господи, ты ведь простудишься! – вдруг осознал Прохор. – Идём скорей в дом! – он подхватил девушку на руки и быстро зашёл с ней в тепло.

Волгин не помнил, как они добрались до спальни, не выпуская друг друга из объятий и осыпая страстными поцелуями. Немного придя в себя, Прохор встал перед девушкой на колени.

– Прости меня, прости, Соня, за все страдания, которые я, пусть и невольно, причинил тебе!

Но Софья опустилась на пол рядом с ним, обхватила его лицо руками, и вглядываясь в его глаза, быстро заговорила:

– Перестань! Ты ни в чём не виноват! Это всё проклятое зелье, ты был под его чарами. Лиза рассказала мне, как её тётка помогла тебе. Я должна была догадаться, сердцем почувствовать, что ты в беде, а я вместо этого бросила тебя! Я никогда себе не прощу своей глупости! А потом ты чуть не погиб! Господи, как представлю, что этот ужасный Рязанов стреляет в тебя, – голос девушки осёкся, и из её глаз потекли слёзы.

– Но ведь всё уже хорошо! – Волгин покрыл лицо жены поцелуями и крепко прижал её к себе. – Я с тобой...

– Нет, не хорошо! – замотала головой Софья. – Я предательница. Когда ты приехал к Великасовым, я даже не выслушала тебя! А Катерина, она пожертвовала собой ради тебя! Если бы не она...

– Не думай об этом, прошу тебя, Соня...

– Когда мы с Ольгой приехали сюда, и мне сказали, что ты ещё вчера уехал, я чуть с ума не сошла! Хотела догнать тебя, но Анна Николаевна уговорила меня остаться и ждать тебя здесь. Какое же это ужасное чувство – ожидание... Тебя так долго не было, Прошенька. Среди ночи я просыпалась вся в слезах, боясь, что больше никогда тебя не увижу! И сейчас я не верю, что вижу тебя, касаюсь твоих рук, лица, губ... Я так люблю тебя!

– И я тебя безумно люблю, моя Софьюшка! – Прохор надолго завладел её тёплыми губами, слегка солёными от слёз.

– Боже мой, ты же устал с дороги и голодный! – вдруг воскликнула девушка, высвобождаясь из его объятий. – Иди скорей в баню, она ещё тёплая. А я пока приготовлю тебе поесть!

Волгин изумлённо посмотрел на жену, поражаясь столь мгновенной перемене в её настроении. Поднялся на ноги вслед за ней и, не удержавшись, снова сжал её в объятиях.

*** *** ***

Вдоволь погревшись в баньке, и смыв с себя дорожную пыль, Волгин с удовольствием облачился в тёплый бархатный халат и зашёл на кухню. Софья хлопотала у стола. Парень счастливо улыбнулся, чувствуя, как постепенно отогревается не только его тело, но и душа.

– Садись, Прошенька, – заботливо ворковала Софья. – Сейчас щи налью, они горячие, из печки. Вот твои любимые пирожки, Акулина напекла сегодня, как знала, что ты вернёшься! Вот голубцы ещё остались...

– Всё, хватит тебе хлопотать! – засмеялся Прохор. – Подойди сюда!

Он усадил девушку к себе на колени, обнимая её одной рукой, а другой берясь за ложку.

– Не хочу ни на минуту отпускать тебя от себя! – объяснил он, поцеловав её.

Как же он соскучился по домашней пище! Всё было таким вкусным! Прохор с удовольствием уплетал еду за обе щёки. А Софья не сводила с него влюблённого взгляда, подкладывая ему лакомые кусочки.

Внезапно на кухне появилась Анна Николаевна, которая при виде сына ахнула и всплеснула руками. Софья стыдливо соскочила с колен мужа. Прохор подошёл к заплакавшей матушке и крепко обнял её.

– Вот я и вернулся! Не плачь, моя родная, я же обещал, что всё будет хорошо!

– Прошенька, а я твой голос услыхала, сначала думала, почудилось. Но уснуть уже не смогла. Вот и пошла посмотреть! Почему сразу меня не разбудили?

– Да не хотели тревожить до утра! – улыбнулся Прохор. – Ну, матушка, отвёз я иконы в Лавру, как и желал отец. Теперь душа моя на спокое...

– Проша, он бы тобой гордился сейчас, – Анна Николаевна ласково провела рукой по волосам сына.

– Надеюсь, – тихо произнёс он.

– А ты знаешь уже про Рязанова?

– Знаю. Яков Петрович рассказал...

– Дорогие вы мои, любимые дети, – мать крепко обняла Прохора и Софью. – Как же я рада, что вы наконец-то вместе и счастливы. Вы это заслужили!

*** *** ***

– Даже не верится, что ты со мной. Мне всё кажется, что я сплю и вижу прекрасный сон! – прошептал Волгин, целуя жену, лежавшую у него на груди.

– Прошенька, если бы я потеряла тебя, то я бы просто умерла от горя, я бы не смогла жить без тебя!

– А мне думается, что ты без меня совсем неплохо справлялась! – лукаво улыбнулся Прохор, стараясь отвлечь Софью от мрачных мыслей. – Сначала в монастырь сбежать хотела, а потом и вовсе с Лоренцо в Италию уехать!

За долгую ночь они успели рассказать, как жили всё это время в разлуке друг с другом. Софья без утайки поведала мужу про свои скитания, решение стать монахиней, признание Моретти и его предложение, и про пребывание у Великасовых. Волгин в свою очередь рассказал ей о Марье Тимофеевне, о монахах из Лавры, о своих дорожных приключениях, но старательно избегал говорить о Катерине и стычке с Рязановым. Зачем тревожить Софью понапрасну? Она и так вся на нервах.

– Ну, что ты, Проша! Я бы никогда не согласилась стать женой Лоренцо и никого другого на свете! – воскликнула девушка с укором в голосе.

– А почему? Ведь ты считала меня предателем тогда? Ненавидела меня? – спрашивал Прохор, нежно целуя её в висок.

– Я не переставала любить тебя ни на минутку, ни на секунду, – честно призналась девушка. – Люблю тебя с самого первого дня, как увидела! И буду любить до конца жизни!

– А когда это было? – вдруг спросил Волгин, пытливо заглядывая в карие глаза Софьи. – Ты мне никогда не говорила, где именно ты влюбилась в меня! Ведь не в лавке же?

– Гораздо раньше! – щёки Софьи вспыхнули огнём, а длинные густые ресницы затрепетали. – Шла масляная неделя. И родители взяли меня с собой покататься на тройке и посмотреть, как будут сжигать чучело Зимы. И вот, ты вместе с Антоном, Митей и другими парнями притащили это чучело и стали разводить костёр. Я сразу тебя заприметила. Ты выделялся среди всех прочих. Как сейчас помню, на тебе был коричневый полушубок, высокие чёрные сапоги и шапка чёрная, которая упала с тебя, когда вы с парнями и девками стали снежками кидаться друг в друга. Ты весело рассмеялся, запрокинув голову, тёмные волосы в беспорядке упали тебе на лоб... И всё, я пропала. Потом вы стали водить хороводы вокруг разгоревшегося костра, мне безумно хотелось к вам присоединиться. Но отец не отпустил меня. Ты тогда показался мне таким далёким, я думала, что никогда в жизни даже не осмелюсь подойти к тебе и заговорить с тобой... Знала бы я, как всё обернётся, – девушка улыбнулась и посмотрела на притихшего Прохора.

В её глазах было столько любви и нежности, что у парня перехватило дыхание.

– Я люблю тебя, Сонечка! Я безумно тебя люблю! – повторял он, целуя её губы, глаза, лоб и мягкие белокурые локоны. – Кажется, это было так давно, словно целая жизнь прошла с тех пор. Что бы я сейчас без тебя делал...

– А ты изменился, Проша. Глаза стали грустные, – промолвила Софья, проведя рукой по его щеке.

– Лишь благодаря тебе я со всем справился и вновь счастлив!

– А во мне ты не замечаешь никаких изменений? – спросила девушка с улыбкой.

– Ну, ты стала ещё красивее! Нет, правда, что ты смеёшься?!

– Я не об этом! – Софья помедлила несколько секунд, собираясь с духом, и наклонившись к его уху, еле слышно шепнула дрогнувшим от волнения голосом. – Проша, у нас с тобой скоро будет ребёночек...

– Да ты что?! Софьюшка, ты серьёзно?! – Прохор отстранился от жены, заглядывая в её зардевшееся лицо. – Соня, любимая...

Он вскочил с постели, и подхватив девушку на руки, закружил её по комнате.

– Я самый счастливый человек на свете! Как же я тебя люблю! – воскликнул он.

– Тише ты, весь дом перебудишь, – смеялась довольная Софья.

Когда первый порыв радости поутих, и Прохор наконец перестал целовать её, она спросила:

– А кого ты хочешь – мальчика или девочку?

– Без разницы! – тряхнул головой Волгин. – Я хочу одинаково и сына, и дочку!

– А я думаю, будет мальчик! – уверенно сказала Софья. – Наследник рода Волгиных, похожий на своего отца!

– Ну что ж, я не против. Мальчик так мальчик, – засмеялся Прохор и вновь склонился к губам жены с долгим поцелуем.

Эпилог

Год спустя

Прохор с улыбкой смотрел на свою красавицу жену, вальсирующую с Лоренцо Моретти. Он больше не ревновал её ни к нему, ни к кому-то ещё. Он был уверен в Софье, как в самом себе. К тому же, итальянец теперь тоже несвободен. На днях он наконец-то сделал предложение Ольге Великасовой после года раздумий и сомнений. Прохор был убеждён, что они будут отличной парой. Моретти решил окончательно поселиться в Рябининске и обвенчаться с Ольгой после того, как примет православие. Софья тоже безумно радовалась за подругу, дождавшуюся своего счастья.

Поэтому Волгин просто любовался женой, которая в этот вечер была восхитительна в белоснежном бальном платье, расшитом жемчугом. Её чудные белокурые локоны были распущены и струящимся водопадом спускались ниже талии.

Сегодня Волгины праздновали долгожданное новоселье. Ещё зимой Прохор купил роскошный двухэтажный особняк с садом, как они и мечтали с Софьей. Весной и летом там проходил грандиозный ремонт, и вот, наконец, осенью они смогли въехать сюда и устроить пышный приём.

Среди приглашённых были и купцы всех гильдий, и городская знать, и даже простые мещане, которых Прохор не посчитал зазорным позвать к себе на праздник. Теперь он был сам себе хозяин и мог не считаться с чужим мнением. За прошедший год его дела пошли в гору. И в торговле, и на производстве всё складывалось как нельзя лучше. А ресторан так и вовсе славился на всю округу. Прохор, несмотря на свою молодость, добился всего, чего хотел. А главное – успешно продолжил купеческую династию Волгиных, как и мечтал Андрей Иванович.

Тяжело вздохнув при воспоминании об отце, Прохор взглянул на Анну Николаевну, которая весело беседовала о чём-то с родителями Софьи. Затем его взгляд скользнул по отцу и дочери Великасовым, приехавшим на новоселье. Ольга влюблённо смотрела на своего жениха Лоренцо. Её глаза сияли счастьем. А вот рядышком ещё две пары счастливых молодожёнов, которые сыграли свадьбы летом в один день. Это Любашка с Митей и Антон с Лизой. Мите Савину, видимо, порядком наскучила холостяцкая жизнь, и он сделал предложение своей Любашке. Антон же довольно долго ухаживал за Лизаветой, которая до последнего сопротивлялась. И только общими усилиями удалось убедить её в том, что неугомонный Антошка сумеет-таки стать хорошим мужем. Кажется, девушка о своём выборе не пожалела.

На следующий вальс Прохор решительно сам пригласил Софью, пока никто другой не опередил его. Сжав маленькую ладошку жены в своей руке, он посмотрел в её глаза и тут же как всегда утонул в их тёмном омуте.

– Софьюшка, любимая, ты у меня самая красивая! – произнёс он. – Угадай, о чём я сейчас мечтаю больше всего?

– Думаю, о том же, о чём и я! – весело улыбнулась девушка, крепче сжимая его руку. – Остаться с тобой вдвоём, и забыв обо всём на свете, целовать твои руки, глаза, губы...

– Я люблю тебя, – прошептал Прохор, и в его серо-зелёных глазах полыхнула такая страсть, что Софье почудилось, будто между ними промелькнули огненные искры.

Прохор закружил её в танце, и девушка чуть прикрыла глаза, опустив ресницы, целиком отдаваясь сладостному наваждению. Близость Прохора, касание его нежных рук, его страстный взгляд сводили её с ума так же сильно, как и при первых встречах. И Софья чувствовала, что это взаимно.

– Какая же они красивая пара! – довольно улыбнувшись, залюбовалась на своих детей Анна Николаевна.

– Да, они будто созданы друг для друга! Не понимаю, как я раньше этого не замечал! – виновато пробормотал Борис Ильич.

– Всё-таки есть настоящая любовь на белом свете, – добавила Мария Петровна. – Достаточно увидеть, как они смотрят один на другого! Словно надышаться друг другом не могут...

В этот момент все гости действительно любовались Прохором и Софьей. Волгин – в безупречном чёрном фраке, белом жилете и шёлковой рубашке, высокий и стройный, с тёмными вьющимися волосами. И Софья – в белоснежном платье с воздушным шлейфом, и белокурыми роскошными локонами, похожая на ангела. Они так гармонично дополняли друг друга, сливаясь в вальсе в единое целое, что невозможно было не восхищаться их красотой, молодостью и любовью.

*** *** ***

С уходом гостей в доме стало непривычно тихо и спокойно. Только слуги сновали взад-вперёд, наводя порядок. Не дожидаясь Софью, которая о чём-то разговаривала с Анной Николаевной в гостиной, Прохор взлетел вверх по лестнице и осторожно толкнул дверь в спальню. На его лице расплылась счастливая улыбка при виде Акулины, укачивающей на руках его сына.

В марте Софья подарила ему самое главное чудо в его жизни – сыночка Ванечку, который как две капли воды был похож на него. Те же светлые лучистые глаза, тёмные волосики, те же черты лица. И даже улыбка малютки уже сейчас до боли напоминала улыбку Прохора.

– Недавно проснулся, но сейчас мы снова будем спать, правда, солнышко? – мурлыкала Акулина, которая была счастлива, что на своём веку ей выпала возможность понянчиться с ещё одним маленьким Волгиным.

Прохор быстро снял фрак и жилет и подошёл к Акулине.

– Дай его мне, я сам! – сказал он, забирая сына.

Ребёнок потянулся к нему ручонками и заулыбался, отчего на его пухленьких щёчках тут же появились прелестные ямочки.

– Акулина, ты видишь? Он меня узнал! – воскликнул довольный Прохор, целуя сына.

– Ну, конечно, узнал! Скоро и батькой кликать будет! И ножками по полу побежит! Чему тут удивляться? Вы, барин, сам-то недавно вроде бы под стол ходили, но озорничали уже вовсю! Глаз да глаз за вами нужен был! Вот и Ванечка весь в отца, уже сейчас по его глазкам озорным вижу! Ох, как время летит! Словно птица крылом машет! – грустно вздохнула Акулина и вышла из комнаты.

Прохор смотрел на Ванечку, и сердце его сжималось от любви и нежности к этому крохотному беззащитному существу.

– Моё сокровище, – шептал он. – Мой ангелочек, счастье моё...

Когда Софья подошла к дверям спальни, то услышала тихое пение. Она улыбнулась. Прохор как всегда поёт сыну колыбельную, укачивая его. Девушка тихонько приоткрыла дверь и замерла на пороге. Волгин склонился над колыбелькой и пел, легонько покачивая её, и не замечая присутствия Софьи. Она прижалась к косяку и долго смотрела на своих самых родных и любимых мужчин в жизни, замирая от счастья.

Наконец Прохор обернулся, и она вошла в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Уснул, – доложил ей Прохор.

Софья поправила одеялко в колыбели и нежно поцеловала мужа в мягкие волнистые волосы.

– Мои дорогие, – с гордостью сказала она. – Я вас так люблю!

– А как я вас люблю! – Прохор встал на ноги, и заключив жену в объятия, поцеловал её.

Софья обвила руками его шею и крепче прижалась к нему.

– Ох, Соня! Я ведь совсем позабыл с этим праздником! – Прохор отстранился от неё и хлопнул себя по лбу. – Сейчас!

Он схватил свой фрак и что-то вытащил из его кармана.

– Хотел тебе перед приёмом отдать, да из головы вылетело! А всё почему? Потому, что увидел тебя, спускающуюся по лестнице в этом белом платье, совсем как в день нашей свадьбы, и позабыл даже, как меня зовут, не говоря уже о другом!

– Проша! Не преувеличивай! – засмеялась Софья. – Что это там у тебя?

Волгин подошёл к девушке и протянул ей на ладони золотой медальон в виде сердца, усыпанный крошечными бриллиантами. Софья раскрыла его. Внутри была фотокарточка Прохора. Она с восторгом взглянула на мужа. Девушка давно мечтала о такой вещице и как-то обмолвилась ему об этом. А Прохор, оказывается, не забыл!

– Теперь, даже если тебя не будет рядом, ты всё равно будешь возле моего сердца! Ты ведь знаешь, как я скучаю, когда тебе приходится уезжать по делам! – сказала она.

– Я тоже безумно скучаю по тебе, моя ненаглядная, поэтому и у меня под сердцем будет твой образ, – Прохор улыбнулся и достал точно такой же медальон, только без бриллиантов, внутри которого была фотокарточка Софьи.

Девушка крепко обняла Прохора. Застегнув цепочку медальона на шее жены, Волгин уткнулся лицом в её волосы.

– Сонечка, с каждым днём я люблю тебя всё сильнее. А с рождением Ванечки, между нами словно установилась какая-то незримая связь. Я не могу объяснить это словами, но то, что я испытываю к вам, делает меня самым счастливым человеком на свете!

Он развернул Софью лицом к себе и долго целовал её нежные губы. Запрокинув голову, и заглянув в сияющие глаза Прохора, девушка прошептала:

– Любовь моя, прости меня, что лишь тобой живу я...

– Что для меня есть только ты, и без тебя умру я, – закончил Волгин и прижал жену к своей груди. – Ничто и никогда не разлучит нас с тобой, любимая! Клянусь тебе!

И Софья, замерев в объятиях мужа, верила и знала, что так оно и будет.