Мачехина дочка

Пролог

Хорошо быть Золушкой. Работать, конечно, приходится тяжело, но что в нашей жизни достается без труда? Зато у тебя есть фея-крестная, которая в подходящий момент подарит карету и хрустальные туфельки. И принц, увидев тебя, не сможет пройти мимо. И весь свет на твоей стороне, как же, сиротка...
Другое дело - я, мачехина дочка. В сказках нам иногда даже имен не присваивают. Дочка - она дочка и есть. Кому может быть интересен персонаж даже не второго, третьего плана?
Только жизнь иногда бывает намного сложнее сказки.

ПРОЛОГ

Эта история началась не сегодня. Началась она лет семнадцать назад, когда рыцарь Иан фон Блитерстёрп решил жениться. Честно, я его не помню. Отец погиб, когда мне было всего полтора года, а у мамы на память не осталось ни одного, даже самого маленького портретика. Да и нужен ли он ей был, портрет нелюбимого мужа? Да и существовал ли он вообще?
Говорят, отец был мужчиной солидным, обстоятельным. Все заработанное на службе господину, как и все, добытое в походах, он вкладывал в хозяйство. А как иначе, если вас двое братьев на одну деревню? Можно, конечно, было поступить по обычаю: младший сын получает коня, доспех и благословение в дорогу. Но, видимо, папа дядю Оттона любил, потому и поднимали они свою скромную деревеньку вдвоем.
Женился рыцарь Иан уже в почтенном возрасте. Бабушка точно не помнила, но, говорит, ему было уже за тридцать. Почему пятнадцатилетняя красавица пошла за него? Все очень просто. Фон Блитерстёрп был первым, кто посватался к ней, а второго жениха был шанс вообще не дождаться. Любил ли он мою маму? На этот вопрос я никогда не узнаю ответа. В любом случае, в накладе не остался никто: приданого за мамой не давали, но и выкупа за невесту никто не требовал, да и ухаживания были не нужны. Небогатые соседи с радостью избавились от лишнего рта в лице старшей дочери и стали надеяться на такую же удачу для следующей.

А дальше все было как обычно. Жизнь рыцаря полна опасностей. И каждый из них знает, что однажды он может не вернуться из похода. Иногда они уходили по одному. Иногда - вдвоем. В тот поход отец с дядей Оттоном ушли вдвоем, а вернулся - только дядя. Израненный, но живой. Мало того, единственный наследник целой деревни, ухоженной и крепкой. Понятно, что такой завидный сосед долго в холостяках не остался. Нам с мамой дядя обещал всяческую поддержку, из дому не гнал, наоборот, уговаривал остаться.... Только он снова ушел в поход, едва зажили раны. А новая тетя его щедростью не отличалась. Зачем ей две нахлебницы в доме? Она надеялась родить своему мужу много сыновей, и совсем не собиралась отнимать у них наследство, выделяя приданое „чужому отродью“. Так что, первый дядин поход мы еще переждали. А вот во время второго - мама молча собрала остатки своего скудного приданного (пару рубашек да свадебное платье, если уж быть точной) и мы вернулись к бабушке с дедушкой.

Как нас там приняли, я совсем не помню. Прогнать не смогли, и за то спасибо. Жилось нам у деда ненамного сытнее, чем его крестьянам. Дед владел совсем маленькой деревней, скорее, хутором с парой полей, обширным лугом и дубовым лесом. Может, при должном хозяйствовании, за годы можно было бы накопить на приданое троим дочерям. Но денег хватало только на что-то одно: либо на приданое, либо на выпивку. Стоит ли говорить, что дед всегда выбирал последнее.
Пока дед хвастался своими былыми походами, бабушка тянула на себе хозяйство. Она постоянно воевала с тетей Агнесс за каждый вырученный за рукоделие грош, пытаясь накопить на приданное хотя бы внучкам. Тетя была не против, но не понимала, почему в число внучек включена также я, а не только две ее дочери.
Дядя Виллем попеременно становился то на сторону жены, то на сторону матери. Тетя Ирмгард вечно брюзжала и упрекала маму, что та упустила такое крепкое хозяйство, не сумев родить Иану наследника. А если уж родила никчемную девку, то могла хотя бы заранее позаботиться о приданом для сестер, пока муж жив был. Тетя Трауте фыркала, что так и бывает, когда выходишь замуж за первого встречного. То, что ни к одной из них не сватался даже первый встречный, не то, что второй, она вспоминать не любила. Я всем мешала и вечно путалась под ногами, по крайней мере, так мне говорили. Мама лишь покорно молчала, даже не пытаясь защитить меня от нападок теток. Дед... Деду было все равно, пока на столе было вдоволь еды и пива. В домашние дрязги он не вмешивался.

А потом мама уехала. Какая-то очень-очень дальняя родственница порекомендовала ее в качестве компаньонки своей соседке. Точнее, рекомендовала она ей всех родственниц, на выбор, но почтенная вдова вызвала у нанимательницы больше доверия, чем старые девы. Соседка была дамой весьма почтенного возраста с хорошими родственными связями. Страшно подумать, ее внучатый племянник - настоящий барон! Как водится, престарелой даме нужна была компаньонка: тихая, почтительная и исполнительная. Наличие пятилетнего ребенка-егозы в перечень требований к персоналу, естественно, не входило. Так что меня оставили на попечение бабушки и тетушек (считай, предоставили самой себе). Сначала мне, как и всем детям, не хватало мамы, но потом я привыкла. Дети ко всему привыкают быстро. Тогда ни я, ни мама, ни тетки еще не знали, что этот момент станет поворотным в нашей жизни.
Если бы знать, как все повернется, голову даю на отсечение, тетка Ирмгард ни за что не отпустила бы маму. А так она чуть ли не пинками выгоняла ее, постоянно повторяя, что вдова с дочкой никому не нужна, и раз уж она со своим отродьем висит камнем на шее у родных, то могла бы хоть какую-то пользу семье принести. Да, не зря говорят, не рой другому яму...

Глава первая: Новая жизнь

Глава первая: Новая жизнь
Дни на хуторе тянулись привычно и уныло.  Летом работа находилась всем, и господам, и крестьянам. Детям обычно доставалась куча мелких поручений (а нечего без дела шататься!): полить капусту, прополоть бабушкины грядки с лекарственными растениями... Да мало ли работы вокруг. А долгими осенними и зимними вечерами мы собирались в теплой кухне и занимались рукоделием.  Покупная одежда из города стоила дорого, поэтому прясть, ткать и шить почти все приходилось самим. К тому же, бабушка выяснила, что если продавать не шерсть, а уже готовую пряжу, то получалось намного выгоднее. И мы пряли, пряли, пряли... До мозолей на пальцах.  
    Кузины, правда, пытались переложить эту работу исключительно на меня, мотивируя тем, что благородным девам не пристало иметь мозоли. Ведь к ним, наверняка, скоро приедут свататься благородные рыцари, молодые и красивые (а как же иначе!). Меня, дочь рыцаря, за благородную деву, видимо, не считали. Но у бабушки такие номера не проходили никогда. Чтобы приструнить строптивиц, ей даже не приходилось напоминать, что возрастом „девы“ еще не вышли, и рыцарей своих им ждать лет так через пять.  А если шерсти удавалось состричь больше обычного, то пряли все, даже вредная тетка Агнесс. А уж она-то не упускала случая напомнить даже бабушке, кто станет следующей хозяйкой хутора.  
    Особенно я любила, когда бабушке удавалось сэкономить монетку-другую и купить на ярмарке тонких ниток. Тогда она доставала свои коклюшки и плела волшебной красоты кружева.  Эти кружева напоминали узоры, которые рисовал на наших окнах зимой редкий мороз. Бабушка учила и нас, но покупные нитки были дорогими, а из грубых самодельных ниток выходило, несмотря на все старания, совершенно не то.  Конечно, эти кружева потом никто из нас, детей, не носил, только бабушка и тети на праздники одевали свои красивые накидки.  Остальное бабушка укладывала в сундук, на приданое нам, как она говорила.  
    Впрочем, на многое я не рассчитывала, потому что прошлым летом тетя Агнесс снова родила девочку. Теперь приданное надо было готовить на четырех внучек, да еще думать, как потом разделить хозяйство между кузенами. Дяде Виллему повезло, ему наследством делиться ни с кем не надо будет, не то, что Хайко и Айко. Порой, когда кузины вновь начинали рассуждать о будущих женихах, я ловила на себе грустный бабушкин взгляд. Я уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, о чем она думала. Молодых прекрасных рыцарей на всех не хватает. А если и хватит, то что ж...  рыцарская доля опасна. Моя мама женой рыцаря уже побывала.

    Так продолжалось из года в год, пока однажды не случилось невероятное событие. Приехала моя мама! Мы ни разу не виделись с того самого дня, когда она уезжала к своей нанимательнице.  Слишком дорого было путешествовать по стране. Слишком ненадежно для одинокой женщины, пусть и почтенной вдовы.  Только короткие письма дважды в год, да маленький кошелек с деньгами на мое содержание получали мы все это время. Кошелек дед забирал сразу, громко рассуждая о том, что мать могла бы и получше меня содержать, жру, как в прорву, и одежды на меня не напасешься... К вечеру дед уже был навеселе и намного добрее. Он собирал внуков вокруг себя и начинал рассказывать истории о добрых старых временах, когда он с господином ходил в славные походы. Я знала, что тогда у бабушки появлялся шанс забрать кошелек с остатками денег и спрятать, куда она их обычно прятала. А письмо дядя Виллем читал нам в ближайшее воскресенье, после службы.  Ничего интересного там обычно не было, но мне все равно было жаль, что мне его даже подержать в руках не давали. Это же было письмо от мамы!

    И вдруг мама приехала сама. Я даже не сразу поняла, что эта прекрасная дама, выходящая из кареты - моя мама.  С ней была еще какая-то женщина, которая все время брезгливо морщила нос и называла маму „фрау баронин“. Мама приехала не с пустыми руками, а привезла подарки: красивую шаль и серебряную брошку для бабушки и куклу для меня.
    Дедушке она отдала очередной кошелек, а на теток даже не посмотрела.  О чем они говорили, я сначала не слышала. В это время бабушка наскоро отмывала меня в каморке за кухней.  Мои старые вещи она унесла и вернулась с нарядным платьем, которое раньше одевала по воскресеньям кузина Хельге. Я не представляла, что должно было случиться, чтобы тетя Агнесс без скандала отдала это платье. Впрочем, скандал все-таки случился.
    Из доносящихся из парадной комнаты криков я поняла, что мама снова вышла замуж.  И теперь приехала, чтобы забрать меня с собой. Насовсем.  И что ей очень не понравилось, в каком виде она нашла меня по приезде.  И что дедушка совсем не изменился, все такой же старый эгоист (так она сказала). А потом ее стало не слышно, зато вопили тетки. Но их уже никто не слушал. Мама взяла меня за руку, тепло простилась с бабушкой, и мы погрузились в карету. Бабушка еще пыталась сунуть нам сверток с кружевами, но мама с грустной улыбкой покачала головой: „Оставь для девочек. ТАМ они ей нужны не будут“.  Так я и запомнила бабушку, стоящую у резных ворот и смотрящую вслед нашей карете. И тетку Ирмгард, бегущую следом, словно она не старая дева, а деревенский сорванец, и выкрикивающую какие-то проклятия. Мы отправились в загадочное „ТАМ“.
    Новым мужем мамы стал тот самый барон, родственник ее нанимательницы. Барон оказался добрым и солидным дядькой, к тому же, обеспеченным и с хорошими связями. Несколько лет тому назад он овдовел.  Меня он принял хорошо, особенно воспитывать не пытался, считая, что воспитание девочек - женское дело. Но заботился о том, чтобы у нас было все необходимое и даже иногда находил время, чтобы отвечать на мои бесконечные „почему“. У меня теперь были собственная комната, свои игрушки и даже свои няня Эльза и горничная Кати.  Похоже, мама ему по-настоящему нравилась, раз он считал необходимым так баловать меня.
    Однако, одно обстоятельство все же отравляло мое счастье. У барона была дочка, всего на два года старше меня. Лили выглядела настоящим ангелочком, и только я знала, что грозит тому, кто осмелится перейти ей дорогу.
    Поначалу я обрадовалась, думала, что у меня появится настоящая сестричка, как у кузины Хельге, с которой они постоянно дружили против меня. И мы будем вместе играть и учиться, как обещала мне мама. Но оказалось, что Лили мне совсем не рада.
    Со мной она играть отказалась, сказала, что не общается с чернью.  А когда я сказала, что мои папа и дедушка были рыцарями, она только рассмеялась. У нее папа был бароном, и оба дедушки были баронами, и ее тетя была замужем за самим графом. Лично я ни одного графа в жизни не видела, а господин барон, когда я его спросила, рассмеялся и сказал, что ничего интересного в них нет. Люди как люди. Но Лили и ее няня постоянно повторяли это: „САМ граф“, и я поневоле начала верить в то, что родственники Лили какие-то исключительные.
    К тому же, все слуги очень любили маму Лили, поэтому нас с мамой встретили очень насторожено. Во-первых, они очень боялись, что новая жена барона будет обижать девочку. Как потом оказалось, они же баловали Лили изо всех сил, бросаясь выполнять любые, даже самые глупые ее пожелания, скрывая от господина барона ее шалости и, порой, даже напрямую нарушая его приказы (например, когда за проказы Лили лишали сладкого).

Глава вторая: Фальшивые монеты

Глава вторая: Фальшивые монеты

В кабинете Его Величества Эриха Пятого заседал, как выразился однажды его секретарь, „Самый малый королевский совет“. В отличие от Малого совета, где заседали доверенные люди, в „Самый малый совет“ входили только члены семьи, а точнее, наследный и ненаследные принцы плюс племянник. Сегодня на столе лежала горка серебряников и пара золотых, словно выигрыш на кону. Но ни костей, ни каких-либо карт, кроме географических, в комнате не наблюдалось. Лица собравшихся мужчин были предельно серьезны.
 - Сколько на этот раз и откуда? - спросил король
- От рыцаря фон Роггенкамп - восемь серебренников. От барона фон Роде - семнадцать серебренников и два золотых. Я уже распорядился компенсировать убытки вассалам.  - Отрапортовал третий принц Рихард, помощник министра финансов (и, скорее всего, в недалеком будущем - новый министр).
 - Что известно об источниках?
 - Судя по составу и остатку магического поля - вступил в разговор королевский племянник граф фон дер Шпее - все монеты произведены в одной мастерской. Качество серебра больше всего походит на фразийское. Наличие его в монете колеблется от шестидесяти до семидесяти частей1.  По магической составляющей что-то сказать сложно, слишком хорошо затерто, но мы работаем.
Король кивнул начальнику Лаборатории металлов Королевской Академии. Фон дер Шпее был известен своей немногословностью и въедливостью, давно превратившись в пугало для нерадивых студентов. Но его экспертизы не зря считались самыми точными в королевстве. И если сказал: „Неизвестно“, то большего тебе на данный момент не скажет никто. А если сказал: „Работаем“ - то никакие ухищрения не помогут фальшивомонетчикам замести магические следы, все равно докопается до истины.
- Понятно. А о более близких источниках, откуда приходят монеты?
 - Фон Роггенкамп, как обычно. Частью расплатились на ярмарке, часть случайно обнаружил в меняльной лавке при размене мелких денег. Наши люди сейчас занимаются, но, скорее всего, это ниточки в никуда.  - Вступил в разговор четвертый принц, Эрик. -  Купец, если он еще в стране, скорее всего, сошлется на случайного покупателя, расплатившегося монетой за товар.
    Про менялу и говорить нечего, они целый день занимаются разменом крупных монет на мелкие, наших на фразийские, вотанские, альгонские и прочие. Если бы речь шла о целом кошельке новеньких монет, то, возможно, он и вспомнил бы клиента. Но мы предполагаем, что сдавали их по одной-двум, и не обязательно преступники. Клиентами менялы вполне могли оказаться обычные купцы или рыцари, с которыми этими монетами только что расплатились на той же ярмарке.
- Понятно, - хмуро протянул король - А что говорит старина Роде?
- А у барона все намного интересней. Часть монет он смог проследить через двое-трое владельцев. По его словам, преступники почти ничем не рискуют. Простой крестьянин и большинство рыцарей не владеют магией и не почувствуют разницы. А высшая аристократия не станет возиться с презренным металлом, дадут команду управляющему, тот отсчитает нужное количество монет. А управляющий, опять же, младший сын младшего сына какого-нибудь захудалого рода без магии... Документы от фон Роде здесь - принц кивнул на объемистый пакет.
- Скажи ему, чтобы сильно не рисковал в этом деле. Мне сейчас надежный человек в той околице важнее, чем десяток монет - обратился к Эрику король. Тот снова кивнул, мол, понял.
- Роде - не дурак - граф скупо усмехнулся - Единицы знают, что этот паршивец - один из талантливейших металлистов королевства. Для большинства он - просто ушлый поместный барон с крохотной искрой магии, да еще и делец, к тому же.

- Все равно - не унимался Эрих - мы имеем дело далеко не с дураками. И, боюсь, дело здесь совсем не в паре фунтов сэкономленного серебра.

 - Так это точно Фразия? - обеспокоенно спросил принц Гуннар - заместитель министра иностранных дел - нам сейчас совершенно не ко времени конфликт с побережными соседями.
 - Судя по тому, как настойчиво нас пытаются вывести на фразов, - усмехнулся король, - я рискну предположить, что это точно не они.  А фразийское серебро, как и наше, в ходу по всему континенту. Изыскать пару сотен монет для переплавки - не проблема.
Ладно. С этим пока понятно, занимаемся. Что по остальным направлением?

 -  Вотанцы опять пытаются перекрыть нашим торговцам выход на западные рынки. - Нахмурился принц Гуннар. - Но мы работаем над этим вопросом. Есть там пара влиятельных персон, на которых можно надавить. Особенно, если контора Эрика поможет.
- Поговорю с начальством, - кивнул Эрик.  - Сам я пока в такие сферы не лезу.
- И зря, - усмехнулся Рихард. - Папе будет намного спокойнее, если главным безопасником будет родной сынуля.
 - Не зря. - Помотал головой Эрик.  - Старый Лис служил еще деду, и до сих пор сомневаться в его лояльности не было повода. Как и в его опыте.
- А именно так будет расценено, если двадцатилетний юнец начнет совать свой и так слишком длинный нос в международную политику - подытожил король.  - Эрик прав, Рихард, не стоит обижать хорошего специалиста, особенно, если сам пока не можешь его заменить.
     Гуннар, я дам старику команду, пусть покопает. О легальных шагах доложишь послезавтра на малом совете. - Принц согласно кивнул.
- Роде просит проверить родню его второй жены на магию - вновь взял слово фон дер Шпее.
- Даже так? - Поползли вверх брови короля. Она же, вроде, из какого-то захудалого рыцарского рода, ничего особенного. Я помню тот скандал.
 - Ой, да прям-таки скандал - поморщился принц Эрик. - Я ее еще тогда по твоей просьбе проверял. Довольно мила, не глупа. Не подсадная, точно. В муже души не чает, похоже, там действительно любовь.  Старшая дочь рыцаря, рано вышла замуж и рано овдовела. От первого мужа осталась дочь - Агата фон Блитерстёрп, скоро ей будет шестнадцать. У баронин есть брат и две незамужние сестры - обе старые девы. У брата два сына и куча дочерей, из которых замужем только одна. Семья баронин владеет небольшим хутором. Магов в роду не наблюдалось. Баронин с семьей не общается. Все.
 - Не все, - усмехнулся фон дер Шпее - Барон пишет, что у его маленького сына он чувствует зачатки дара. Не металлист. Но кто точно, Роде сказать не может, сын слишком мал, а Роде такими вещами никогда не интересовался.

Глава третья: Столичные гости

Глава третья: Столичные гости

На днях почта принесла мне письмо. Это был ответ Хельге на мою посылку.

Дорогая кузина Агата! Доброго тебе дня!
Благослови тебя Творец, дорогая кузина! Твое письмо несказанно порадовало бабушку. Она наконец-то успокоилась, что у вас с тетей все в порядке. А то, что ее внук - будущий барон, значительно прибавило ей весу среди почтенных дам нашей округи. Хотя, как ты знаешь, бабушку и так все очень уважали.
Спасибо тебе большое за презенты. Твою брошку бабушка носит на праздничной шали, а ту, старую, что привезла ей твоя мама, бабушка теперь хранит в шкатулке.  Нитками она уже вышивает девочкам белье в приданное, ты же знаешь бабушку, у нее для каждой из них уже готов сундук.
Мы с Якобом тоже безмерно тебе благодарны за поддержку. Хотя Якоб и ругался, что я посмела просить денег у родственников. Все-таки, до собаки1 мы еще не дошли.  Но твоя щедрая поддержка позволила нам не ждать весны, а уже на осенней ярмарке расширить наше стадо. И даже осталось немного денег на черный день. Я хотела отдать их бабушке, но та настояла, чтобы мы отложили их в приданное девочкам.  Так что наши девицы уже имеют каждая свой капитал, пусть он пока и не больше серебрушки. Надеюсь, участь наших тетушек им грозить не будет.
Дорогая кузина, я хочу искренне попросить у тебя прощения за все, чем я когда-либо тебя обидела. Сейчас, когда у меня у самой одни только девочки, я прекрасно понимаю, в каком положении оказалась твоя матушка. И мне безмерно стыдно, как мы с сестрой приняли тебя тогда. Хотя, благодаря моему почтенному свекру, у нас есть свой собственный дом, я постоянно молюсь за Якоба, потому что без него у моих девочек вряд ли будет достойное будущее.
Кстати, о господине и госпоже фон Хагедорн. Они шлют вам с матушкой привет и наилучшие пожелания. У них сейчас гостит родственник из самой столицы. Оказывается, госпожа фон Хагедорн имеет хоть и дальнюю, но весьма влиятельную и родовитую родню.  Господин Эрих заехал к ним проездом, по своим делам на Побережье, и привез какие-то невозможно дорогие подарки от старшей ветви рода. Я еще не видела, что там такое, но что-то магическое. Отец Якоба ходит ужасно довольный и только многозначительно кивает головой.  Завтра мы приглашены на семейный праздник.
Дорогая Агата, я буду очень рада получить твое письмо. Расскажи, пожалуйста, как вы живете? Что модного носят дамы сейчас в ваших краях? Какие балы устраивает в замке твоя матушка? Нам все это очень интересно. Ведь у нас, как ты знаешь, все очень по-простому.

Благослови тебя Творец!
Твоя кузина Хельге

     Я рада, что Хельге, оказывается, сделала гораздо более удачную партию, чем казалось. Надо же, родня в самой столице! Представляю, как бесятся теперь остальные наши ровесницы, которые так обидно дразнили в детстве толстяка Якоба. Впрочем, он, наверное, уже и не толстяк, а соседские девочки, наверное, уже почти все замужем.
    Я решила, что надо будет отправить им подарки к Новолетию. Все-таки, вон у госпожи фон Хагедорн родня из самой столицы подарки шлет, и все еще не разорилась.  За деньги Якоб, пожалуй, может в этот раз и обидеться, но шелковые нитки, пару новых лент или отрез на платье наверняка будут кстати. Этот месяц мне все еще карманных денег не положено, а вот в следующем посмотрим, что можно будет купить на мой серебренник.
    Матушка заходила, опять долго говорила, а все свелось к тому, что: „Вот видишь...!“ и „Я же тебя просила!“. Но ничего нового не придумала. Я ведь все еще наказана, зато вышивка движется очень быстро. И, все же, как только я закончу эту картину, иголку в руки ближайшие полгода точно в руки брать не буду. Да, пожалуй, научиться ткать гобелены - не такая уж нелепая идея.
    Пару раз заходил папа-барон. Посмотрел, как движется работа, хмыкнул и ушёл. А вечером Кати принесла мне свежих плюшек с молоком, вместо привычного хлеба с маслом. Еще заходил старый Хайко, наш замковый плотник, и обмерял работу. Сказал, что папа-барон велел сделать ему красивую рамку, чтобы повесить картину у себя в кабинете.

Да, действительно, не в дамской же гостиной вешать всех этих рыцарей в доспехах и при знаменах. И, все равно, мне очень приятно. Надо будет поспешить, чтобы Хайко успел натянуть картину на подрамник как раз к Новолетию. А то мама не раз жаловалась, что старик в последнее время стал слишком медлителен. Можно подумать, у нас тут плотницкие работы каждый день необходимы.
- Госпожа Агата! - прервала мои размышления Кати.
- Чего тебе?
- Господин барон зовет Вас спуститься к ужину. К нему пожаловали какие-то важные гости из самой столицы, поэтому будет вся семья.
- А что сказала матушка?
 - Госпожа баронин ничего не сказала, Вы же знаете, что она никогда не обсуждает распоряжений господина барона.
 - Да-да, конечно. Хорошо, Кати, подготовь к ужину мое светло-зеленое платье и помоги уложить волосы.

- Может, лучше синее? В светло-зеленом Вы в прошлый раз к гостям выходили.

- Так гости же разные. Впрочем, пусть будет синее.
    Пока Кати возилась с прической, я рассматривала себя в зеркало. Мне неожиданно нравилось то, что я там видела. Раньше Лили всячески подчеркивала, что я - недостаточно изящна для благородной леди, а я - сильно переживала по этому поводу.  Насколько я знаю, в разговорах с тетей она даже называла меня „этой деревенской коровой“. Но со временем чувство обиды притупилось.

Отчасти, этому помогла наша кухарка Берта, объемистая  рыжая хохотушка, за которой, не взирая на наличие уже даже не детей, внуков,  увивалась добрая половина слуг в поместье.
- Барышня, - сказала она как-то мне в ответ на мой очередной отказ скушать хоть что-нибудь (горничная в который раз принесла из моей комнаты почти весь обед обратно на кухню и кухарка не выдержала, пришла выяснять причины самой) - ну толку с той худобы-то?! Вон, первая госпожа баронин, та тоненькая была, как тростиночка, аж светилась вся, земля ей пухом! На что уж наша госпожа Лили худенькая, а и ей до матушки далеко.

Глава четвертая: По следам древней легенды

Глава четвертая: По следам древней легенды

Казалось, эту новость обсуждала вся округа. От Швингебурга до Кранборга, от Блитерстёрпа до Горнборга...  К девице Трауте фон Дюринг приехали женихи. Сразу трое.
    Нет, в том, что девица из достойного рода оказалась просватанной, ничего такого нет. Большинство девиц рано или поздно выходят замуж, если, конечно, она не совсем уж уродина или нищенка какая-то. И даже то, что на руку одной девицы претендует несколько кавалеров, тоже никого не удивляет. Особенно, если девица хороша собой или родители дают за ней знатное приданое.  Бывает даже, что замуж зовут совсем уж „залежалый товар“ - старых дев. Особенно, если жених - вдовец и сам уже не так молод... Но, чтобы случилось все и сразу, такого не могли вспомнить даже самые древние фру этого тихого провинциального уголка.
    А начиналось все вполне предсказуемо. Некогда небогатый, но сильный и воинственный род фон Дюринг в последнее время совсем захирел. Жена предпоследнего владельца поместья, госпожа во всех других отношениях достойная, после первенца-сына родила своему мужу целых три дочки. Многовато, конечно, но иные и поболее дочерей замуж выдавали.

Только для этого надо было хозяйничать на земле, достойную добычу в дело вкладывать, каждую серебрушку дважды в пальцах прокрутить, прежде чем потратить.  Старый же фон Дюринг, кроме как мечом махать, ничего больше не умел. Так что большая часть его добычи так и утекала сквозь горло холодной струйкой пенистого пива.  Госпожа же фон Дюринг хозяйствовала умело и ловко, однако же, не жена в доме глава, но муж. Ему и деньги в руки.
    Сына фон Дюринги еще женили удачно. Девица хоть и не принесла в род значительного приданого, но и совсем в одной рубашке в новый дом не пришла. Выкупа особого родители за нее не требовали, все-таки, за единственного сына и наследника отдавали, быть ей хозяйкой на своем поместье.  А вот к дочкам без приданого никто особо не сватался. Только и ухитрились, что спихнуть старшую Анну за соседа.

Вроде, все удачно сложилось: без приданого взял, старший из братьев, хозяин.  Но уже три года спустя вернулась Анна к родителям молодой вдовой, да еще и дочку с собой принесла. Очередной рот к и так не сильно полному котлу.
    Молодого фон Дюринга в округе особо не праздновали. Да он и сам командовать никуда не лез. Куда уж тут среди почтенных рыцарей доблестями хвастаться, когда вся округа знает, что дома всем заправляет его жена, госпожа Агнесс. А сам Виллем смолчал даже когда овдовевшая мать ушла жить к старшей внучке, не выдержав постоянных попреков.
    Агнесс сполна расплатилась со свекровью за все те годы, что старая фон Дюринг управляла поместьем.  И то, работница со старухи уже была то так, то никак..., разве что в няньки. А бесплатных нянек-работниц у Агнесс и так было целых две, бесприданницы - сестры мужа, да и дети потихоньку подрастали. Старшая замужем уже, своих нянчит. И тут - такой скандал!
Знала бы госпожа Агнесс, что так все обернется, живо отправила бы золовок в какой-нибудь женский орден, да подальше. Но в орден тоже нужно было принести хоть какое-никакое приданое, да и две пары рабочих рук в хозяйстве всегда сгодятся...

Здравствуй, дорогая кузина Агата!
В прошлом письме я сетовала, что у нас все по-простому, никаких новостей. Сейчас же у нас творится такое, что страшно и подумать. Вся округа только тем и занята, что обсуждает нашу семью со всех сторон. Мне уже стыдно из дома выходить, особенно в воскресенье, когда вся округа собирается на подворье местного храма, хотя Якоб и говорит, что я теперь - фон Хагедорн и пусть, дескать, фон Дюринги сами свою кашу расхлебывают.  Утешают и укрепляют меня среди этого моря сплетен только выдержка бабушки (ты же знаешь, как она умеет с достоинством осадить самых ярых сплетниц) да доброта моей уважаемой свекрови. Но, все по-порядку.
    Я прочла твое письмо, где ты описывала визит столичного гостя к господину барону. Представляешь, Агата, как же я удивилась, узнав, что вас тоже гостил господин Маргитсен фон дер Шпее! Получается, гость господина барона тоже приходится родственником госпоже фон Хагедорн? Сама она мне ответила весьма туманно, дескать, фон дер Шпее - старинный и весьма многочисленный род. Только наш гость, то ли в виду дальней дороги, то ли из снисхождения к нашей простоте, одет был весьма обычно.
    Господин фон Хагедорн устроил в честь гостя небольшой прием, на который, в числе прочих, пригласили и папу с мамой, и тетушек. Вообще-то, тетушки уже никуда кроме храма не выезжают, им по возрасту не положено, но в этот раз госпожа фон Хагедорн почему-то настояла. Дескать, это семейный праздник, в узком кругу, поэтому ничего неприличного тут нет. Признаюсь тебе честно, дорогая Агата, я нашла этот праздник весьма утомительным: мама дулась на папу, тетушки обижались на маму, бабушка, сталкиваясь с мамой, просто делала вид, что той не существует...Одна отрада, большую часть праздника я провела, гоняясь за своими проказницами.
    Столичный гость, напротив, оказался весьма любезным господином. Подарки он привез действительно нужные. Один из них - магический охладитель напитков, мы тут же опробовали. А второй - защитный артефакт для овец. Якоб сказал, что такую вещь мы не сможем себе позволить даже если увеличим наше стадо втрое. А еще гость был очень добр к тетушкам и сестрам, пригласив каждую из них на танец, и покорил сердца всех детей, щедро угостив тех сластями.
    А недавно в округу прибыл весьма почтенных лет господин рыцарь с тремя сыновьями. Остановился у храмовника и после короткого разговора с ним и моим свекром (если ты помнишь, господин фон Хагедорн является бессменным старостой нашей округи вот уже много лет) направился к папе. Представляешь, дорогая кузина, наша тетушка Трауте, оказывается, обладает магическим даром! И ей особым указом королевского наместника предписывается немедленно выйти замуж за одного из сыновей господина рыцаря, по ее выбору.     Вся округа гадает, откуда господин наместник мог узнать о ее магическом даре, если даже в семье никто не знал. Но мой Якоб говорит, что, наверное, дар распознал господин Маргитсен фон дер Шпее, когда танцевал с тетей Трауте на празднике.  И он донес об этом наместнику, так как люди с магическим даром всегда могут рассчитывать на хорошее место на королевской службе. Мне все это странно дорогая Агата, неужели тетушку тоже призовут на службу, как настоящего рыцаря?  Это был бы настоящий скандал!
    Впрочем, сейчас тетя Трауте до свадьбы живет в доме моей свекрови, потому что мама все время ругается, и тетя Ирмгард, кажется, совсем потеряла разум от потрясения. Господин рыцарь привез указ господина наместника и для папы. И в нем говорится, что папа обязан выплатить за тетей полноценное приданое.
    Я не знаю, дорогая Агата, какое приданое господин наместник считает полноценным. Мое приданое, как старшей дочери, составило три серебрянника и свадебный шкаф с бельем, кружевами и прочим. В нашей округе это считается не богатым, но достойным приданым. И то, мама все сетовала, что я совсем разорю поместье, но папа постыдился торговаться с господином фон Хагедорном. Пока господин рыцарь торгуется с папой за тетино приданное, я боюсь даже подумать, что останется моим младшим сестрам, коих, как ты знаешь, у меня трое.  
    Мне так неприятно, что денежные дела и склоки нашей семьи сейчас обсуждают в каждом доме. Я рада, что хоть у вас с тетушкой все отлично.
 За сим остаюсь.
С дружеским приветом, твоя кузина Хельге.

Глава пятая: Бал ... и все такое прочее

Глава пятая: Бал ... и все такое прочее

Этот день начинался как обычно. Наверное, если бы я вела дневник (моя гувернантка утверждала, что это занятие является очень модным среди столичных барышень), то эта фраза была бы самой частой записью в нем.
    Вчера папа-барон опять пытался поговорить с Лили. К самому разговору я не прислушивалась, но окончилось все, как обычно, скандалом и истерикой, которую слышно было даже в моей комнате. Папа-барон был прав, Лили, казалось, жила надеждами, внушенными ей тетушкой, и категорически отказывалась слушать кого-бы-то еще. Насколько я поняла, приближался день того самого королевского бала. И Лили непременно хотела быть на балу, хотела принца. Другие женихи ее не устраивали, даже если граф Удо лично обещал перезнакомить ее потом со всеми холостыми графскими сыновьями в королевстве.
    Так что, сегодняшний день начинался как обычно. Так, как обычно начинались дни в нашей семье в последние две-три недели.  Лили дулась в своей комнате и отказывалась выходить к завтраку. Ее горничная тайком носила ей чай и плюшки, думая, что никто ничего не замечает. Но, главное, голодной Лили не оставалась.

Мама переживала. Ее переживания были особенно заметны в ее попытках делать вид, что у нас все в порядке. Папа-барон работал. Он всегда много работал, когда что-то не ладилось. Впрочем, работал он всегда. За все годы, проведенные в замке Роде, я многажды видела, как он откладывал работу ради семейных дел или ради роли радушного хозяина. Но ни разу я не видела, чтобы ему нечего было отложить.

Маленькая сестричка играла в детской комнате, там же сопел малыш-братик, к счастью, они еще ничего не понимали и эта суета их совсем не касалась. А я.…
    А я пыталась не попадаться никому на глаза. Ругаться с Лили мне совсем не хотелось (честно, я не видела в этом ни малейшего смысла). И я не совсем понимала, почему папа-барон так упрямо пытается ее защитить от разочарования этим балом. По-мне, так пусть бы набила пару шишек, умнее бы стала.
    И вообще, за эти дни я в корне поменяла мое отношение к ней. Если раньше я тайно восхищалась той, что так и не стала моей старшей сестрой, страдала, понимая, что никогда не стану похожей на светскую и аристократичную Лили, то сейчас я смотрела на нее, словно взрослый человек на ребенка.  Да она же просто не выживет в этом мире без поддержки папы-барона или мужа.  
    Она только и знает, какие ткани хороши на обивку мебели, а какие - стен, да чем поклон герцогу отличается от поклона графу. Вроде, вещи и нужные, а, все-таки, жила же я как-то почти шестнадцать лет, и ни одного герцога в глаза не видела. И увижу ли, сложно сказать.  А вот такие простые вещи, как оценить качество урожая, как сохранить собранное, как выгоднее вложить выручку с продажи излишков — это ей не интересно. А ведь даже здесь, в поместье, учителя настаивают, что управлять хозяйством должна уметь каждая благородная дама.     

Лили бы переселить в нашу околицу на месяц, желательно, ранней осенью, как раз в такую пору, как сейчас. Чтобы посмотрела, как живет большая часть благородного сословия. Ведь титулованная аристократия — это капля в море, по сравнению с рыцарями, которые и представляют основную мощь королевства. По крайней мере, так говорил наш храмовник на всех свадьбах, когда упоминал род жениха и невесты.
    Взрослая девочка, которая так и застыла в своей вечной обиде на отца. Я не спорю, что мне никогда не понять ее в полной мере. Я-то всегда знала, что моя мама жива и когда-нибудь обязательно вернется. Даже в самые плохие времена я понимала это. И, все же, ей тоже никогда не понять большинство благородных девиц, которые живут в совсем другом мире.

Мире, где золота не носит даже самая старшая и уважаемая женщина рода.   И даже серебряные украшения одеваются не каждый день, а по воскресеньям и праздникам. Мире, где приданое старшей дочери оценивается в меньшую сумму, чем та, которую мне, малолетке, выдают в год на чепчики и булавки. Мире, где мечтают не о принцах, а о рыцарях.

Причем, о прекрасных рыцарях-трубадурах девочки мечтают лет примерно до десяти, а потом - о надежных. А потом, как Хельге, выходят замуж за увальня-соседа и искренне радуются тому, что он хотя бы в свой дом ее приводит, а не живут из милости у старшего брата.   Избаловали ее совсем, вот что я скажу.
    Кроме того, я старалась не попадаться на глаза маме. В своем стремлении все сделать как можно лучше, она до упаду гоняла прислугу, придиралась к каждой мелочи. И, попадаясь ей на глаза, я неизменно выслушивала лекции о том, что я опять все делаю не так: слишком быстро хожу, слишком громко смеюсь, слишком много ем… по-моему, в такие моменты она готова обвинить меня даже в том, что я слишком часто дышу. Поэтому, сразу после завтрака я под предлогом окончания вышивки убегала в свою комнату. И если и высовывалась оттуда в парк до обеда, то только через „черную“ лестницу.
    А папе-барону и так было нелегко, поэтому я старалась провоцировать как можно меньше склок и просто не мешать ему работать.
    Так и сегодня. Выслушав через стену очередную истерику, я тихонько собралась и, предупредив Кати, где меня искать в случае чего, тихонько выбралась на черную лестницу.  Проходя мимо кухни, я заглянула туда, чтобы выпросить у кухарки пару пирожков.

Наша кухарка — это был третий человек в замке (после папы-барона, конечно, и его секретаря - господина Бента), которому я кажется, никогда не мешала. В это время на кухню прибежал мальчишка-лакей с приказом собрать хлеб и прочее, потому что „госпожа баронин желает посетить хижины“.  Поэтому, поблагодарив кухарку, я быстренько убежала в парк, пока мама не захотела потащить меня с собой.