Магия обмана. Том 1

ГЛАВА 5

Лекция по травоведению, посвященная агре, оказалась неинтересной. Οб этом растении, компоненте многочисленных ядов, мне многое рассказывала бабушка Зольди. Она, дочь одного из известнейших родов империи Терон, очень хорошо разбиралась в алхимии и разнообразных ядах и противоядиях. Настолько хорошо, что ей удалось спасти Нальяса, своего будущего мужа, пойманного охотниками лордов-работорговцев в магической пустыне Терон.

Вообще, не будь приправы в виде рабства, история их знакомства могла стать основой для какой-нибудь сказки. Юная дева, потерявшая из-за магической болезни родителей и брата, изо всех сил боролась за жизнь незнакомого эльфа, умирающего по той же причине. Он постепенно выздоравливал, влюбился в спасительницу, его чувства оказались взаимными. В скором времени они поженились, на свет появилась моя мама, Ρальяна.

И вот тогда вскрылось самое интересное. Бабушка Зольди, магическая четверка, не могла родить от почти лишенного волшебства мужа ребенка с даром шестерка. Более слабого мага, чем она сама, — да, но рождение более сильного отвергали все возможные законы наследования. Конечно, существовала вероятность внезапного прилива магических сил, как в случае с появлением Пророков или Видящих. Но подобный поворот настолько редкий и невероятный, что любой на месте дедушки Нальяса заподозрил бы супругу в измене. А тот лишь хмыкал и удивлялся, что маме далеко до восьмерки, которую он ждал.

Как-то рассказывая мне о составе, помогающем проникнуть в чужую память, бабушка Зольди случайно обмолвилась, что ей оно не слишком помогло, а опыт с зельем и соответствующим ритуалом ее разочаровал. Конечно, я захотела узнать подробности. После долгих, нудных и ужасно настырных расспросов она сдалась и призналась, что пыталась считать воспоминания дедушки Нальяса. У нее получилось, но в итоге она узнала совсем не то, на что рассчитывала.

Вместо ответов на тревожившие ее после рождения неожиданно одаренной дочери вопросы, бабушка Зольди наткнулась на пропасти. Часть воспоминаний мужа была не просто видоизменена, но вырвана с корнем. Будто кто-то хотел, чтобы ни при каких обстоятельствах дедушка Нальяс не мог что-то вспомнить.

Единственным положительным изменением стало то, что бабушка Зольди нащупала защиту на всех магических знаниях мужа и смогла ее взломать. После этого магия начала постепенно возвращаться к дедушке Нальясу. Думаю, именно благодаря снятию блоков, он смог обучить и маму, и отца, хотя его собственные способности так и не восстановились до врожденной десятки, которую бабушка видела в его воспоминаниях.

Лекция, повторявшая уже известные мне факты, не отвлекала от размышлений. Немного подумав, я пришла к выводу, что поведение Тамоны логично, оправдано и целесообразно. Я и сама планировала через год-другой попробовать силы на арене, когда поднаторею в быстром создании заклинаний.

Да, природной восьмерке было самое место в команде бойцов, но сейчас я могла лишь защищаться, отражать заклинания в напавшего, посредственно атаковать и неплохо, очень неплохо лечить и лечиться. Большему меня родители не научили, а дедушка Нальяс, к сожалению, умер, когда мне исполнилось шесть. Чудо, что я его вообще помню.

Стремление Тамоны наладить общение со мной тоже было хорошо продуманным ходом. Сведения для лорда Цорея и его благоволение — одна из возможных выгод. Знание способов обойти меня в отборе — вторая. Третьей и вполне явной было открыто заявленное желание получить место в свите, если я вдруг выиграю. Наперсница будущей королевы, верная защитница, советница и подруга — большие возможности для честолюбивой девушки. В том, что в случае своей победы она предоставит такое же место мне, я разумно сомневалась.

С Тамоной следовало соблюдать предельную осторожность. Возможно, она была даже опасней аристократок. Те хотели просто и незатейливо убрать меня с дороги. Об использовании речь не шла, но только потому, что леди не допускали и мысли о сотрудничестве с бывшей рабыней. Иначе моя жизнь стала бы значительно насыщенней всяческими интригами.

Лекция закончилась, студенты потянулись к выходу, Падеуса окликнули приятели, и, коротко простившись, рыжеволосый маг поспешил к ним. Подождав, когда все разойдутся, я зашла в выделенные мне ректором комнаты, оставила сумку и взяла плащ Дрены. Нужно было вернуть его сейчас, пока связанные с отбором хлопоты еще не съели все время.

Короткое посещение общежития дало много пищи для размышлений. Для начала дверь в нашу с Дреной спальню оказалась заперта и защищена магией. Заклинание на ручке отказалось меня впускать. Комендант в своем кабинете отсутствовала, а долгое ожидание результатов не дало. Решив поискать ее на других этажах, я проходила мимо комнат княжны Оторонской и случайно услышала разговор леди Сивины и леди Кенидии. Речь шла обо мне.

— Я посылала Мейсу проверить, у себя ли существо. Но дверь закрыта, а комендант сказала, что посудомойка теперь долго тут не появится, — задумчиво сказала княжна, упомянув людскую девушку-студентку, бывшую у нее на побегушках.

— Наконец-то ее решили отселить. Давно пора! — высокий голос леди Кенидии идеально подходил для того, чтобы устраивать скандалы, а манера картинно всплескивать руками добавляла любой беседе с ней зрелищности. — Надеюсь, в какой-нибудь подвал с крысами!

— Было бы занимательно, — с усмешкой ответила леди Сивина и серьезно добавила: — Жаль, что это произошло сейчас. К тому же комендант отказалась рассказывать, где именно живет теперь существо. Вроде бы из-за запрета ректора.

— Может, он ее подозревает? — предположила леди Кенидия. Да, умение внимательно слушать и делать выводы не были ее сильными сторонами.

— Нет, к сожалению. Это даже звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — хмыкнула княжна. — Лорд Адсид был сегодня на аудиенции у Его Величества. Он защищал посудомойку и уверен в ее невиновности.

— Зачем тогда отселил, если она неопасна для нас?

Я живо представила, как леди Кенидия недоуменно хлопает большими глазами. Достанется же кому-то глуповатая, совершенно бесполезная в плетении интриг жена. В сравнении с ней леди Цамей и леди Сивина — умудренные опытом придворные дамы, вертящие всеми с легкостью и непринужденностью.

— Видимо, подозревает, что мы можем быть опасны для нее, — вздохнула княжна. У меня даже создалось ощущение, что она сожалела о начатом с недалекой подругой разговоре. — Постарайся, пожалуйста, выяснить, куда ее отселили. Служанки наверняка знают, а тебе всегда удается добиться от прислуги желаемого.

Леди Сивина добавила под конец немного лести в голос, и падкая на такое леди Кенидия с радостью пообещала все разузнать. При этом ей даже в голову не приходило, что в случае расследования произошедшего со мной внезапного несчастья служанки станут обвинителями. Εе обвинителями, свидетельствующими, что именно леди Кенидия проявляла ко мне повышенный интерес. А леди Сивина останется в стороне.

Возвращаясь в комнаты на первом этаже ректорской башни, я встретила лорда Адсида. К этому времени иллюзия уже растаяла, и проведший ночь на ногах мужчина выглядел так, как и должен был. Помятым и уставшим, но оттого, как ни удивительно, более привлекательным и близким, чем всегда собранный, безупречно выглядящий пример для подражания юношей и объект мечтаний девушек.

— О, госпожа Льяна, — Шэнли Адсид приветливо улыбнулся, у глаз появились тонкие, едва заметные морщинки.

Я вдруг подумала, что красавец-лорд немногим старше моего отца. Сто двадцать — сто тридцать лет — расцвет жизни эльфа.

— Возвращаетесь с прогулки? — полюбопытствовал он.

Я кивнула.

— Хорошо. Не хотелось бы, чтобы эта история с отбором и отравлением госпожи Дрены превратила вас и других студенток в затворниц, — лорд вздохнул и посетовал: — Этот отбор — тяжелое испытание не только для участниц, но и для университета. К счастью, Его Величество хоть частично одобрил сегодня мое предложение по защите. Это поможет предотвратить повторение ночного происшествия.

— У вас нет новостей о состоянии госпожи Дрены? — спросила я, пользуясь необычной словоохотливостью лорда Адсида.

— Как раз возвращаюсь из больничного крыла. Отводил туда родителей девушки, — ответил ректор. — Она пришла в себя, но очень слаба. Она выкарабкается, господин Иттир в этом уверен. А если уж наш осторожный лекарь произносит слово «точно», то я могу быть спокоен, — он снова улыбнулся тепло и неожиданно мягко для чопорного лорда, которым я привыкла его видеть.

— Рада это слышать, — я не скрывала облегчения. — Может, господин Иттир разрешит мне ее проведать?

— Думаю, через пару дней будет удачней. Не мне вам говорить, что госпожа Дрена почти ушла за грань, — ректор заметно помрачнел. — Вы понимаете, что восстановление займет много времени. Кто бы ни стоял за отравлением, он цели достиг. В отборе госпожа Дрена больше участвовать не будет.

Я кивнула и промолчала.

— Поднимитесь ко мне через полчаса, пожалуйста, — попросил лорд Адсид. — Родители девушки хотят поговорить с вами.

— Зачем? — удивилась я.

— Госпожа Льяна, — на его губы скользнула ласковая ободряющая улыбка. — Вы спасли жизнь их дочери. Я предполагаю, они захотят поблагодарить вас. Вполне естественное желание, не находите?

Его серые глаза смеялись, в тоне чувствовалось легкое подтрунивание, и все это шло ему куда больше маски сдержанного мага, четко выверяющего каждое слово и жест.

Пообещав, что приду к назначенному времени, я, с молчаливого позволения ректора, вошла к себе. Тихо закрыв дверь, с усмешкой отметила, что зря считала себя устойчивой к чарам Шэнли Адсида. К идеальному немного циничному аристократу я осталась равнодушна, но уставший мужчина с тонкими морщинками у улыбчивых глаз имел все шансы меня покорить.

Перед встречей с родителями Дрены я очень волновалась. Не знала, как ответить на благодарности, не представляла, что делать, если меня в чем-то упрекнут. Например, в том, что не обратила внимания на состояние девушки, как только вошла. Много времени было потеряно, и здесь я видела свою вину.

Но упрекать меня никто не собирался. Отец Дрены, мрачный и собранный уже немолодой эльф, выразил скупую благодарность, отделавшись буквально несколькими словами. Его жена, на которую Дрена была очень похожа, оказалась значительно более эмоциональной. Она обнимала меня, прижимаясь к щеке своей мокрой от слез. Εе руки дрожали, что особенно хорошо стало заметно, когда она выпустила меня и схватилась за отороченный кружевом платок.

Ректор, сиятельный лорд, направлял беседу в нужное ему русло. Так он подчеркнул мое происхождение, недавнее избавление от статуса рабыни и чуть ли не за руку подвел отца Дрены, бывшего работорговца, к мысли, что сердечная благодарность становится особенно прекрасной, если поблескивает золотом.

До этих слов мысль о вознаграждении мне в голову не приходила, и за беседой купца с ректором я следила оторопело. Когда отец Дрены посетовал, что не носит с собой суммы, достаточно отражающие признательность, но с удовольствием встретится со мной завтра в этом же кабинете, я совершенно смутилась и попробовала неловко отказаться.

— Мы все знаем, что вы действовали бескорыстно, госпожа Льяна, — твердо пресек мое бормотание лорд Адсид. — Но на этом основании нельзя отказывать другим в радости поблагодарить вас.

Я почувствовала, что краснею, потупилась. Мать Дрены в который раз обняла меня, объясняя, что они с мужем только счастливы будут хоть как-то выразить признательность. Я же растерялась совершенно и позабыла все слова. К счастью, мое участие в беседе не требовалось. А пару минут спустя лорд завершил аудиенцию, попрощавшись с родителями пострадавшей студентки. После недолгих раскланиваний гости ушли, оставив меня с магистром наедине.

Едва за ними закрылась дверь, с сиятельного лорда, главы славного рода Адсид, слетели весь лоск и чопорность. А они, как оказалось, отлично маскировали усталость, скрывали тени у глаз и бледность. Ректор жестом пригласил меня присаживаться, сам расслабленно откинулся в кресле, закрыл глаза. Я украдкой рассматривала мужчину и не считала себя вправе нарушить долгое молчание.

— Спрашивайте, — разрешил он, так и не посмотрев на меня. — Я чувствую, что у вас на языке вертятся вопросы.

— Почему вы заставили его пообещать мне вознаграждение? — решилась я.

Ректор ведь именно принудил отца Дрены сказать правильные слова.

— Интересный вопрос, — как-то недобро ухмыльнулся лорд, глянув на меня исподлобья. — Думал, вы догадаетесь о причине…

У меня и в самом деле была догадка, но слишком дерзкая для бывшей рабыни. Поэтому я предпочла промолчать и лишь отрицательно качнуть головой.

— Я хочу, чтобы он сам назначил цену бесценному. Жизни. И чтобы выплатил золото, — мрачно и жестко ответил магистр.

— Зачем? — мой голос сел, прозвучал глухо, но лорд Адсид, казалось, не заметил.

— Не люблю работорговцев. Не терплю тех, кто нажился на чужом горе. Теперь он всегда будет помнить, что жизнь чистокровной молодой эльфийки стоит больше двадцати золотых.

Он говорил бесстрастно, холодно, однако рубил фразы, и по выражению стальных глаз было ясно, что лорд говорит о личном. Я не осмелилась спрашивать, потупилась. Высокородный эльф казался мне воинственным и опасным, от такого хотелось держаться подальше.

Напряженную тишину вновь нарушил ректор. На сей раз его голос звучал мягче, металлических ноток поубавилось. Я даже решилась посмотреть на мужчину. Οн за какую-то минуту совершенно преобразился. Γлубокая морщина между бровями ушла, в глазах читалось лукавство, в уголках рта таилась привычная усмешка, будто он слегка подтрунивал надо мной.

— Позже, когда я стану вашим магическим опекуном, я расскажу вам о причинах своей столь сильной неприязни к работорговцам. И о том, почему у рода Адсид не было рабов. Если, конечно, вам будет интересно, — чуть склонив голову набок, магистр внимательно меня рассматривал.

Он так очевидно подчеркивал попытки играть на моем любопытстве, что сдержать улыбку оказалось очень трудно.

— И вы не побоитесь, что я всему миру поведаю ваш секрет? — частично повторив его позу, спросила я.

— Нет, — Шэнли Адсид уверенным жестом отсек даже возможность сомнений. — Не боюсь. Во-первых, вам никто не поверит. Во-вторых, чары опекунства действуют так, что вы тоже будете стараться оберегать меня. Пусть и в меньшей степени, чем я вас. Этот ритуал требует определенного уровня взаимного доверия. Без него даже ритуал магии крови будет иметь лишь треть силы.

— Вам не кажется, что полное взаимное доверие должно возникнуть до ритуала, а не во время и не после? — с невинным видом полюбопытствовала я.

— Вы сомневаетесь в благородстве моих намерений? — вопросительно изогнувший бровь лорд выглядел не рассерженным, а лишь слегка удивленным.

Поэтому я рискнула признаться:

— Ритуал, который вы собираетесь провести, мне незнаком. Я не знаю, чего ждать, какие возможны риски или побочные проявления, как все это повлияет на вас и отразится на моей магии. Согласитесь, сложно в таких условиях говорить о полном доверии.

— Мне нравится ваш подход, — похвалил лорд Адсид. — Вы трезвомыслящая девушка, осторожная. Εще приятней, — он хитро усмехнулся, — что я не ошибся, оценивая вас. За это нужно вас вознаградить.

С этими словами он открыл верхний боковой ящик, достал оттуда тонкую черную папку и протянул ее мне.

— Вот. Почитайте. Я несколько месяцев собирал сведения о ритуале опекунства, но магия крови — новое направление магии. Не ждите многого, — напутствовал собеседник.

Рассеянно выслушав мои слова благодарности, лорд Адсид простился до вечера.

— Перед сегодняшней встречей еще многое нужно успеть, — улыбка красивого мужчины не скрывала усталость, и я понадеялась, что среди разнообразных неотложных дел была хотя бы пара часов, отведенных на сон.

Папка содержала два десятка листов и совершенно меня разочаровала. Длиннющая формула многоступенчатого заклинания была написана чернилами разного цвета. Объяснение странности нашлось на следующих страницах — там, где заканчивался очередной цвет, требовалось совершать новое ритуальное действие. К счастью, их было немного, и сводились они к сцеживанию крови из пальца, совместному распитию зелий и повторению напевных магических фраз.

После окончания ритуала опекун почти на месяц превращался в идеально настроенный на подопечного компас. Он мог в любую минуту определить местонахождение опекаемого, даже если его скрывали чары, на расстоянии оценить состояние здоровья и настроение. Правда, чужие эмоции преследовали опекуна постоянно, и только некоторые особые техники помогали отделить свои чувства от чужих. Подопечный тоже мог ощущать опекуна, но никаких неудобств не испытывал. Ρазве что непроизвольно старался не отходить от опекуна на такое расстояние, где уже не действовали чары.

Если не считать самих формул и рецептов эликсиров, записи ректора не дали мне никаких новых знаний. На первый взгляд, на второй и даже на третий, ритуал, придуманный для защиты детей и заботы о возлюбленных, не таил в себе подвохов. Ни обещания делиться силой, ни древней, как мир, клятвы отплатить сопоставимой услугой… Ничего!

Во внезапный приступ прекраснодушия расчетливого лорда Адсида я не верила. Не допускала и мысли, что он бесплатно и без видимой выгоды для себя предлагает помощь, которая отразится на его магии, эмоциях и размеренной жизни значительно больше, чем на мне. Мотивов сиятельного опекуна я не понимала. Это настораживало и беспокоило. А вечерняя встреча с другими участницами отбора только добавила тревог.