Мама поневоле, или Невеста ледяного дракона

Глава 9. Ревность

Когда тебе не нужно ни спать, ни есть, освобождается удивительно много времени.

Для навязчивых мыслей, для сожалений, для ненависти.

Он бросил весь мир к ногам Лианы, а она отвернулась, назвав его монстром.

За двести лет он смирился. Ненависть потухла, выцвела, как старый ковер, забытый на солнце. Покрылась снегом… но не исчезла.

И когда девица, заботы о которой так неожиданно легли на плечи Альдара, слово в слово повторила брошенную когда-то ему в лицо фразу, ненависть вернулась.

– Ты настоящее чудовище!

А вместе с ней вернулась и боль, обида. Захотелось растерзать маленькую нахалку, посмевшую задеть его за живое.

Но она… плакала? Лиану никто и никогда не смог бы довести до слез, и уж точно она не стала бы переживать из-за коровы. Это отрезвило, помогло взять себя в руки. Перед ним не призраки прошлого, а всего лишь маленькая испуганная княжна, которая боится его до дрожи в коленках.

«Эта испуганная княжна соблазнила тебя, чего не удавалось еще ни одной живой женщине до сего дня», – шепнул насмешливый внутренний голос.

Когда он только обрел силу ледяного дракона, он часто являлся на зов. Среди просителей были и женщины, которые отчего-то думали, что ночь с ними – достаточная плата за исполнение желания.

А сами смотрели со страхом и ужасом, дрожа от одного его прикосновения.

Были и мужчины, желавшие подложить своих дочерей, жен, сестер. Но любовные утехи ему не были интересны. Да и мог разве кто-то сравниться с Лианой?

Когда он привел Алексу в замок, то совершенно не собирался брать свое, прежде чем найдет способ расторгнуть навязанную магией помолвку.

Кто бы мог подумать, что он будет не в силах устоять перед одной-единственной искренней улыбкой? Сорваться, забыть о том, что после зачатия ребенка на алтаре она станет его женой?

Теперь отделаться от нее будет гораздо сложнее. Хатши уже подчиняются ей, холод не причиняет особого дискомфорта.

Можно было бы, придерживаясь первоначального плана, отправить ее назад. Август позаботился бы и о ней. Вот только если Алекса будет жить вдали от Севера, как это скажется на его не рождённом еще ребенке? И как это скажется на нем самом? С древней магией шутки плохи…

Да и отказываться от желания получить сына или дочь Альдар не намерен.

– Ты правда считаешь меня чудовищем?

Почему ее мнение было так важно? Впрочем, что бы она ни ответила, он бы не поверил. Сам знал, что он монстр, он читал страх в глазах любого, кто смотрел на него.

Но Алекса просто доверчиво потянулась навстречу и неловко поцеловала. Сама. Без намека на страсть, но от того еще более нежно.

И он не выдержал. Снова. Буря эмоций, вспыхнувшая в его душе, лишила разума. Он прижал ее к стене, целуя, обнимая, изучая ладонями ее тело. Если бы в ее голубых глазах хоть на мгновение промелькнуло отвращение, он бы ушел. Но его не было. Лишь робкое желание.

Но это было ложью. Не могло быть ничем иным, кроме обмана.

Разве может быть иначе?

Но ему так нужен был этот обман, что он согласен даже на него.

Он ведь знал, что перед внутренним взором девушки, в одночасье ставшей его женой, стоял совершенно другой мужчина.

Мысли о Саймане вызывали почти неконтролируемую ярость. Он старался отгонять их. В конце концов, тому уже ничего не могло помочь.

Алекса была сейчас рядом с Альдаром, плавилась именно от его прикосновений, подчинялась его воле.

Осознание сделанной ошибки настигло внезапно. Он ведь сам вернул к жизни дурацкую корову. Зародил надежду, что жениха еще можно вернуть!

Ревность удушливой тварью поселилась где-то в районе груди.

Алекса принадлежит ему. Только ему!

Он показал ей свои сокровища. Когда-то он сам был готов продать душу ради того, чтобы получить богатство. Но в итоге деньги не принесли ему желаемого и сейчас совершено не были интересны.

Да и зачем деньги, когда он мог создать все, что угодно, просто взмахнув рукой? А то, что создать не мог, за деньги купить было нельзя.

Впервые за много-много лет повелитель Севера пожалел, что не слишком хорошо следил за бытом современного мира. Как сейчас принято ухаживать? Чем можно увлечь понравившуюся женщину?

Груды золота и серебра, сваленные в кучу, кажется, произвели впечатление, он прекрасно помнил, что даже они в свое время не помогли ему с Лианой.

Алекса чуть присела, пораженно дотрагиваясь до желтоватых кругляшек, словно они могли растаять под ее пальцами.

Захотелось схватить девушку за плечи, заставить взглянуть в глаза и спросить, может ли ее жених ей дать столько?

Стряхивая наваждение, мужчина лишь сухо кашлянул. Может быть, он не прав? Ведь нельзя же быть настолько хорошей актрисой?

Чтобы эти мысли не сводили с ума, нужно было знать наверняка. Если ее сердце принадлежит другому, глупо даже надеяться на то, что она когда-нибудь захочет остаться с ним по доброй воле.

Все следующие дни эти мысли преследовали его. Алекса с детским упрямством пыталась ухаживать за скотиной. Ему было жаль видеть, как она орудует лопатой, оставляющей мозоли на нежных ладонях, как устало садится, вытирая со лба пот. Он мог бы помочь ей одним взмахом руки, но вопреки всему – не помогал.

Пока она считает его бесчувственным и равнодушным, ему проще вести себя с ней. Проще делать вид, что он не замечает ее улыбок, легче воспринимать, что они могут быть обращены совсем не к нему.

Жизнь, которая вдруг начала кипеть в его пустом замке, обескураживала, сбивала с толку. Хотелось одновременно и избавиться от нее, и стать ее частью.

Алекса назвала корову Счастьем. Словно в насмешку над тем, чего никогда не было в его мертвых владениях.

Маленькая храбрая княжна, которая не боится дерзить правителю Севера, в лицо говорит все, что думает о нем – стала центром этой жизни. Его жизни.

Но ведь так не могло быть, не так ли? У монстров, подобных ему, не бывает коровы по кличке Счастье и милой пастушки королевских кровей в придачу. Он украл это, насильно привязал к себе.

Альдар соврал ей, что его не будет несколько дней, а сам спрятался в привычной ему тишине ледяных скульптур.

Прекрасная и надменная Лиана насмешливо взирала со всех сторон, но, вопреки обыкновению, ему не хотелось ни прижаться губами к ее губами, ни разбить на мельчайшие осколки очередную статую.