Мамзель Нюська

Глава 1.

            Женщина, сидевшая за столом, смотрела тупым мутным взглядом на  стоявшую перед ней на столе недопитую бутылку водки. Из глаз ее ручьем лились слезы обиды. Еще раз, вспомнив, как утром ее муж Кузьма, побросав  свои вещи в спортивную сумку, ушел из дома, громко хлопнув входной дверью и пообещав перед этим никогда эту дверь больше не открывать, она заплакала еще сильнее.  Налив себе очередную рюмку водки, женщина выпила ее залпом и занюхала лежащей здесь же на столе корочкой хлеба. И снова по ее щекам катились слезы, и она утирала их лежащим у нее на коленях кухонным полотенцем.

            Женщину, сидевшую за столом, звали Анна Михайловна Фролочкина. Но мало кто из знакомых называл ее так. При общении с ней  все почему-то называли ее не Аней или Анной, а  на деревенский манер  - Нюрой или Нюськой.  А ей так хотелось, чтобы ее звали Анечкой, Аней. Но так ее называла лишь  мама. Теперь же все, включая ее мужа Кузьму и свекровь Полину Карповну, называли ее Нюрой, а за глаза  чаще всего –    « мамзель Нюська» или просто « мамзель». Это дурацкое прозвище приклеилось к ней еще со школьных лет.

            Однажды Аня возвращалась из школы, тогда она училась в десятом классе. Начитавшаяся романов Дюма, она шла домой, стараясь шагать неторопливо, царственно, воображая, что она – королева Марго, или, как минимум, графиня де Монсоро. И так хорошо ей было чувствовать себя знатной особой, но раздавшийся неожиданно голос соседа Петра Ивановича вернул ее на грешную землю с заоблачных высот:

            - Нюська, отец дома?

            Все еще находясь в царстве своих грез, она неожиданно даже для себя дерзко ответила соседу:

            - Какая я вам Нюська?

            Старик-сосед  вытаращил глаза:

            - А хто ты?

            -  Хто – хто, – передразнила соседа Аня, - я – мадмуазель Анна.

            - Хто? – снова переспросил удивленно Петр Иванович.

            - Повторяю для непонятливых – мадмуазель Анна. Ясно? А отец дома, куда ему деваться?

            Сосед покачал осуждающе головой и попробовал произнести так трудно произносимое для него словосочетание:

            - Мадуму… музель… А, понятно – мамзель! Мамзель Нюська!

            - Темный Вы,  Петр Иванович, человек,- махнула рукой Аня и пошла по тропинке к дому.

            Но оказалось, что разговор этот слышали бабы, стоящие у расположенного неподалеку продуктового ларька. Посмеялись они тогда над этим разговором Ани с соседом, но это обидное для Ани прозвище навсегда прилипло к ней. Сейчас ей было уже почти сорок лет, но многие односельчане, знавшие ее, в разговорах между собой называли ее не иначе как «мамзель Нюська» или « мамзель», и все понимали, о ком идет речь.

            Во время учебы в школе Аня, в отличие от большинства своих одноклассников, очень много читала. После окончания школы она очень хотела поступить в пединститут, чтобы потом преподавать детям в школе русский язык и литературу. И шансы стать студенткой  у нее были очень высокие. Училась она охотно и очень хорошо. Учителя постоянно хвалили ее. Может и сбылась ее мечта, если бы не перевернулась ее жизнь с ног на голову.

            Женщина, сидевшая за столом, перебиравшая в своей голове воспоминания о своей молодости, немного успокоившаяся после выпитой рюмки водки, снова заплакала громче, жалея себя за такую неудавшуюся молодость, да и за всю жизнь. Снова, налив себе рюмку водки и выпив ее, женщина сложила руки на столе и, положив на них голову, зарыдала в голос.

            Аня уже училась в выпускном классе, когда пришла эта страшная весть о болезни ее мамы.  Когда мама прошла обследование, оказалось, что лечиться было уже поздно. А весной мамы не стало.  Очень больно было Ане, но тогда она еще не знала, что впереди ее ждут еще не одно предательство и крушение надежд. При жизни жены отец ее Михаил Сергеевич выпивал, но не опускался до запоев, жене удавалось держать его в руках. Теперь же он, почувствовав свободу, ударился во все тяжкие.  После похорон жены Михаил Сергеевич стал пить каждый день. А через три недели привел в дом мачеху, как оказалось, его давнюю любовницу. Аня пыталась убедить отца, что негоже он поступает, но услышала в ответ:

            - Цыц, соплячка! Жена мной  командовала всю жизнь, а теперь еще и ты будешь меня воспитывать! Говори спасибо, что из дома тебя не гоню. А окончишь школу, убирайся на все четыре стороны! Я хочу жить своей жизнью, и не хочу, чтобы мне что-то напоминало о жизни с этой командиршей. Все! Кончилась ваша власть!

            Онемевшая от неожиданности Аня, считавшая дом родителей своим родным домом поняла, что она может остаться не только без образования, но и без крыши над головой. Она больше не спорила с отцом, не обращала внимания на  постоянное недовольное ворчание мачехи. Придя домой из школы, ела то, что находила на кухне и уходила в свою комнату, стараясь не попадаться на глаза ни отцу, ни его сожительнице. Между тем она уже сдала экзамены, приближался выпускной вечер, и Ане становилось все страшнее. Она не знала, как жить дальше. Тогда она позвонила старшей  сестре Ольге. Ольга жила с семьей в городе. Звонок Ани озадачил Ольгу.

            - Анька, я никак не могу поверить в то, что отец выгоняет тебя из дома. Он ведь в   нашем детстве тебя любил больше, чем меня.

            - Да никого он не любил кроме себя. Только вид делал. И смерть мамы для него – избавление от всех нас.  Он ведь после похорон ни разу больше на могилке у нее не был.

- Не верится. Как будто ты говоришь о другом человеке. Ну, тогда действительно тебе надо помочь. Хотя ты сама понимаешь, что  долго я тебе помогать не смогу. У меня ведь семья, дети. Сами из копейки в копейку тянемся. Так что об институте придется забыть. Я подумаю, что можно сделать.

У Ани немного легче стало на душе. Хоть кто-то позаботится  о ней.  Оля перезвонила через два дня:

Глава 2.

Разбудил ее звонок телефона  поздним утром, скорее даже днем. Часы показывали без пяти минут одиннадцать. Скрипучим после сна голосом она ответила на звонок:

- Алле, слушаю.

В трубке раздался голос Зойки  Овчаренко:

- Привет, подруга! Куда подевалась?

- Да никуда не девалась.  Дома сижу. Приходи, опохмелимся. Или  ты на работе?

- Да на какой работе?! Меня Борисовна тоже выгнала вчера. Так что мы теперь с тобой обе безработные.

- Вот как! А кто же ей теперь торты печь будет? Сама что ли?

Зойка притворно вздохнула, словно сочувствуя своей бывшей хозяйке.

- Ох, уж и не знаю, как она, бедная, без нас обойдется.

И тут же злорадно засмеялась:

- Пусть сама теперь у плиты попрыгает!

Анне было все-таки неприятно, что Зойка так говорит о Марине Борисовне. Ей, конечно, было обидно, что та уволила ее с работы. Но где-то глубоко в душе она понимала, что сама виновата. Марина ведь столько добра ей сделала, а она своим пьянством и необязательностью в последнее время частенько подводила свою хозяйку. 

- Да ладно. Что про то говорить. Так ты придешь или нет?

- Приду, конечно.

И деловито поинтересовалась:

- У тебя похмелиться-то есть чем? Может, в магазин забежать?

Анна глянула на стол, затем – под стол. Выпить было нечего, лишь валялась под столом пустая бутылка из-под  водки.

- Зайди. Купи пивка пару банок, ну и водочки.

- Ладно, договорились.

С Зойкой Анна подружилась три года назад, когда Марина  Борисовна взяла  Зойку  вторым кондитером.  Зойке было уже сорок, но не было у нее, ни мужа, ни детей. Зато была она очень общительной, легко заводила знакомства, имела множество подруг. А еще Зойка любила выпить.  Поначалу Анна ее сторонилась. Она не любила  выпивох, они напоминали ей об отце.  Но у Зойки и застолья получались веселыми и интересными. Вроде как собрались пообщаться, а выпивка так, для того, чтобы разговор шел более непринужденно. Постепенно говорливая Зойка смогла наладить контакт и с Анной. А там и выпивки не заставили себя ждать. Анна, которая всю жизнь практически не пила спиртного, первое время выпивала лишь рюмку-другую, но у Зойки всегда находился тост, за который никак нельзя было не выпить – за здоровье свое и всех родных, помянуть покойницу-маму, за праздник предстоящий или прошедший, да мало ли за что можно было выпить! Однажды Анна рассказала Зойке о своей нелегкой судьбе, и теперь Зойка частенько говорила Анне:

- Давай, подруга, выпьем за нас, за обделенных судьбой женщин. Что у меня вся жизнь наперекосяк, что у тебя в жизни радости не лишку было. Давай выпьем, на душе легче станет. Говорят, Господь, юродивым и пьяным все прощает. Может, он и нас еще пожалеет.

И слова Зойки падали на благодатную почву.  Анне было жаль себя, жаль утраченных надежд. И она все чаще стала пропадать после работы у Зойки. Не хотелось ей идти домой.  Муж Анны Кузьма, который сам выпивал очень мало и редко, начал тревожиться. Не раз у них в последние годы возникали скандалы, хотя жили Анна и Кузьма до этого хоть и без большой любви, но дружно и согласно.  Пытались вразумлять мать и дети. Но если Артем просто просил маму прекратить это безобразие, то младшая Кристинка, стесняясь перед одноклассниками того, что ее мама – женщина пьющая - кричала на мать почти каждый день, не стесняясь в выражениях. Вот и нынешним летом, как только окончились занятия в школе, она устроила  ушедшей в очередной запой матери грандиозный скандал и уехала на все лето к бабушке Поле.

Зойка не заставила себя долго ждать. Едва только Анна поднялась с дивана и немного привела себя в порядок, Зойка уже была на пороге. Пока Анна принялась готовить яичницу, Зойка уже успела накрыть на стол. Разлив пиво в два стакана, поторопила Анну:

- Ну что ты возишься. Давай быстрее!

Анна переложила яичницу в тарелки, присела за стол.

- Ну что, давай выпьем. Я ведь теперь тоже женщина без мужа. Никто теперь орать не будет.

Зойка от удивления даже стакан поставила на стол.

- Как без мужа? А Кузьма где?

Анна обреченно махнула рукой.

- А, бросил  он меня.

- Как бросил? Совсем что ли?

- Наверное. Собрал вещи, сказал, что уходит к Лариске.

- К какой Лариске?

Анна, глядя жадными глазами на стакан с пивом, поначалу ничего не ответила на вопрос подруги. Лишь, сделав несколько глотков из стакана, произнесла:

- Выпей. Потом расскажу.

Некоторое время в комнате было тихо. Женщины пили пиво, закусывали. Наконец Зойка отставила стакан, закурила и попросила, вернее даже потребовала:

- Рассказывай!

Еще немного помолчав, затем тяжело вздохнув, Анна начала говорить:

- Я, по-моему, тебе говорила, что Кузьма у Ильи Перевалова работает?

- Ну, вроде, говорила.

- Он там работает уже почти десять лет.

- Кем?

- Да всем. У Кузьмы вообще-то  руки из нужного места растут. Он по хозяйству все делать может. Вот он и  был у Ильи  и трактористом, и за скотом ухаживал. Да все делал. И в электрике он разбирается, и строить умеет. Илья-то на хуторе живет с семьей. Ну, а когда  работы много, чтобы каждый день домой не мотаться, Кузьма оставался на хуторе. У Ильи рядом с его домом дом для работников построен. Дом не такой шикарный, конечно, как у хозяина, но некоторое время пожить можно. Вот там и жил Кузьма, когда домой не ездил. Все было нормально, пока  прошлой весной Лариска к папеньке не приехала после развода с мужем.

Зойка нетерпеливо спросила:

- И что?

- А что? Положила эта Лариска глаз на моего Кузьму. Понравился он ей, вот и решила она его на себе женить. Просто преследовала его.

- А отец как на это смотрел? Как Илья-то реагировал на это?

- А что Илья? Он  еще и подталкивал Лариску. Он ведь неплохо Кузьме платит. А тут, прикинь, можно сказать бесплатного работника можно будет иметь. Дело вроде как будет общее, но руководить и распоряжаться деньгами будет, конечно, Илья.

Глава 3.

На следующий день  Анна, хоть сомнения  в правильности поступка не оставляли ее, решила все-таки пойти на вечеринку к Зойке.  Весь день она готовилась как будто на первое свидание. Вымывшись в бане и сделав прическу, принялась перебирать гардероб. Примерив кучу одежды, остановилась на платье, которое как она считала, больше всего подошло к ее фигуре. Из дальнего угла шкафа достала туфли, очень дорогие, которые она надевала всего пару раз, по особым праздникам. Оставалось лицо. Легкий макияж освежил его.

 Выглянув в окно, поняла, что низко висящие серенькие тучки вполне могут ближе к ночи разразиться дождем.

- Ну что же. Была - не была. Достану уж заодно и плащик новый.

Она достала из шкафа недавно купленный  белый плащ, повязала на шею легкий шарф.

- Класс! То, что нужно!

Она оглядела себя в зеркале в последний раз, показала своему отражению язык и произнесла:

- Ну, с новой жизнью тебя, Анька!

В доме  у Зойки уже был накрыт стол. К удивлению Анны в доме помимо хозяйки были еще три мужчины. Костика Анна знала. А вот двое других – один очень высокий и мощный, которого Анна почему-то мысленно окрестила « громилой», и невысокий  худенький  мужичок, вытянутое лицо и длинный нос которого очень походили на мордочку хорька или крысы – были ей незнакомы. Зойка сразу захлопотала.

- Ну вот, и Анечка наша  пришла. Прошу всех за стол. Анечка ты сюда вот, рядом с Костиком садись. Давай быстренько, быстренько. А  то наши мужчины уже забеспокоились, что водочку снова придется охлаждать. Ну что, Костик, наливай!

Анне очень не понравилась эта суетливость Зойки. Она внимательно  посмотрела на подругу. Не нравились ей и суетливость Зойки и новые гости, которых Зойка почему-то не сочла нужным ей представить. Но она ничего не стала говорить.  « Может, один из этих мужичков ей нужен, вот она и суетится», - подумала Анна и поразилась неожиданно мелькнувшей в голове мысли:

- Зря я сюда пришла. Ой, зря!

Костик между тем разлил по рюмкам водку, произнес какой-то мудреный тост. Все выпили. И хотя Анна хотела отпить лишь немного, Костик при поддержке Зойки заставил ее выпить рюмку до дна. Тут же налили по второй. Анна, уже отбросив все дурные мысли, выпила вместе со всеми.  Третья рюмка « За любовь!» совсем ее расслабила.  И когда Костик, выпив, положил ей руку на талию, она не сопротивлялась. Наклонившись к ее уху, Костик прошептал:

- Анна, мне бы очень хотелось пообщаться с тобой наедине. Я знаю тут одно тихое местечко. Поедем, право, не пожалеешь.

И Аня не стала противиться. Выйдя вслед за  Костиком в прихожую, она поразилась той галантности, с которой  Костик помог надеть ей плащ и, уже предвкушая бурную ночь с молодым любовником, села в машину Костика.  Ехали они недолго. Анна думала, что Костик привез ее к себе домой, но это оказалось не так.  Ее поразила убогость той комнаты, в которой они оказались.  Посреди комнаты стоял колченогий стол, покрытый клеенкой, несколько разномастных стульев, да видавший виды старенький диван, прикрытый таким же старым байковым одеялом.

- Где это мы? – удивленно поинтересовалась Анна.

- Да не беспокойся. Здесь нас никто не побеспокоит. Мы в гараже полиции. А это комната для водителей. Но в это время здесь никого не бывает.

И Костик принялся жадно целовать ее, попутно раздеваясь сам и помогая раздеться Анне.  Голова ее кружилась то ли от выпитого, то ли от поцелуев Костика, то ли от ощущения  обнаженного мужского тела рядом с ней. Она не поняла, как  они оказались на диване, но не сопротивлялась. Ей было хорошо…

Неожиданно дверь открылась, и в комнату вошел «громила». Анна ойкнула и, схватив лежащий на спинке дивана плащик, прикрылась им.

- Шампанское для дамы, а нам с Костиком – по водочке.

И «громила» подал Анне бокал с шампанским. Не ожидая подвоха, она выпила шампанское. Неожиданно все поплыло у нее перед глазами.

- Все, готова. Уступи место,- обратился «громила» к Костику.

Он сорвал с Анны плащ, а когда она попыталась из последних сил сопротивляться, влепил ей пощечину. Что с ней было дальше, Анна плохо помнила.  Лишь иногда голова ее начинала просветляться, и она видела над собой то лицо Костика, то « громилы», то      « крысеныша». А потом все затмевала боль, просто невыносимая боль.  Как долго все это продолжалось, Анна не знала.

Очнулась она на лавочке возле своего дома.  Она сидела босая, на ней был надет только плащ. Дул легкий утренний ветерок. По-видимому, он-то и освежил затуманенную голову Анны.  Где-то недалеко на дереве каркала ворона, и этот крик птицы набатом отдавался в голове ее. Она сидела на лавочке не в силах подняться. Ей было невыносимо больно, болела каждая клеточка тела, каждый его миллиметрик.

Вдобавок ко всем бедам к Анне подошла пожилая соседка Клавдия Егоровна. Она  принялась стыдить Анну:

- Нюра, а Нюра! Ты что творишь? Как так можно?  Ты уже допилась до того, что тебя менты на машине с мигалкой  домой привезли. Это ты уже где-то валялась, а они тебя подобрали.  Да ладно не арестовали, а домой привезли. Я в окно видела, как они тебя под руки из машины тащили. Позорище! Это же уже совсем никуда не годится! Ты же такая хорошая хозяйка была, а теперь весь дом запустила.  С чего ты только пьешь? Ведь и муж у тебя – золото, и дети хорошие. Чего тебе не хватает? Дура ты, Нюрка, и только! Чего молчишь? Сказать нечего.  Какая же ты все-таки дрянь! На, вот, туфли твои подобрала. Дорогие, видать, туфли-то, а ты ничего не жалеешь!

С этими словами Клавдия  Егоровна бросила к ногам Анны туфли, и еще раз взглянув на Анну и осуждающе покачав головой, ушла домой.

Кое-как поднявшись, цепляясь то за палисадник, то за калитку, то за стену дома, Анна добралась до веранды и упала на стоявший там старый диван. Очнулась она только к вечеру. Голове стало немного легче.  Очень хотелось выпить. Пошарив за спинкой дивана, она нашла там валенок, в котором была «заначка» - спрятанная на крайний случай четвертинка водки. Торопливо распечатав бутылку,  Анна сделала несколько глотков, но вдруг в голове настолько явственно возник скрип старого дивана, что вызвал сильнейший рвотный позыв.  Анна едва  успела придвинуть к себе стоявшее рядом с диваном ведро.  Рвота была настолько сильной и мучительной, что Анна, с трудом отдышавшись, снова рухнула на диван. Неожиданно ей стало легче. Уже не так дико болела голова. Но желание выпить не прошло.  Немного отлежавшись, она снова открыла бутылку, но от одного запаха спиртного снова в голове возник этот страшный скрип старого дивана и новый приступ рвоты заставил Анну отказаться от опохмела.  Снова отдышавшись после приступа, она вошла в дом.  В прихожей взглянула на себя в зеркало и поразилась.  На нее смотрела старуха с синяком под глазом, помертвевшими глазами и седыми прядями волос на висках. Поставив водку в холодильник на кухне, она сняла плащ, бросили его на пол. Попив воды, прошла в спальню, надела халат. Она не стала расправлять кровать, не было сил.  Подняв одеяло вместе с покрывалом,  легла под него. Ей стало холодно. Кое-как согревшись, она снова уснула.  Сон ее был тревожным, но она проспала до утра.

Глава 4.

Телефон звонил непрерывно. Это раздражало. Невыносимо было слышать этот не прекращавшийся звон.  Пришлось встать с кровати.

- Где же он?

Анна спросонок никак не могла понять, где же находится телефон.  Наконец, войдя в кухню, поняла, что звон телефона раздается из брошенного на пол плаща. Поразившись тому, что каким-то чудом телефон не выпал из кармана, она достала его и посмотрела на экран. Номер телефона звонившего был ей не знаком, но надоевший телефонный трезвон заставил ее ответить на звонок:

- Да, у аппарата.

Незнакомый мужской голос произнес:

- Слушай, красавица. Сболтнешь кому о том, что с тобой произошло, потеряешь язык вместе  с головой. Поняла. Я спрашиваю – поняла?

Анну охватил ужас. С трудом она ответила:

- Да, поняла.

В трубке прозвучал отбой.  Но ужас, охвативший Анну, не проходил.

- Вот влипла, так влипла. Зойка, сволочь, это она меня подставила! Так красиво пела про роман с Костиком! Сейчас же позвоню ей и скажу все, что я о ней думаю.

Но телефон Зойки был отключен.

- Вот, дрянь! Тварь! Подставила меня, а теперь сама скрывается! А еще  подруга. С такими подругами врагов не надо!

Решив перебороть свой страх уже привычным способом, Анна достала из холодильника водку и открыла бутылку. Но стоило ей только ощутить запах спиртного, повторилась вчерашняя история. С трудом отдышавшись, она поняла, наконец, что не сможет  выпить. Спрятала водку снова  в валенок.

- Надо хоть чая попить, а то точно сдохну.

Лишь сейчас она сообразила, что не ела уже больше суток. Желудок болел, но есть не хотелось.

- Надо поесть, надо. Или не надо? Умереть бы сейчас, кончились бы мои мучения.  Маменька моя, почему ты не забрала меня  с собой?!

Анна хотела заплакать, но слез не было.  Страх ее стал проходить, и вместе с расслаблением  снова навалилась сонливость. Так и не согрев себе чая, она выпила полстакана воды и побрела снова в спальню. Откинув одеяло, она хотела лечь в кровать, но увидела на простыни кровь. Вид крови напугал Анну. Но этот испуг неожиданно сказался на ней благотворно.  Она словно только теперь проснулась, только теперь стала  осознавать все то, что с ней произошло.  Сон как рукой сняло.

Анна сняла халат и осмотрела свое тело.  Синяк под глазом оказался не единственным. Синяки большие и маленькие  были на груди и бедрах, ноги и ягодицы были в засохшей крови. Анна глядела на свое отражение в зеркале и по щекам покатились слезы. Она никогда не чувствовала себя настолько  омерзительно грязной. Прояснившийся мозг работал лихорадочно.

- Так, первым делом – вымыться! Противно, ох, как противно! Сволочи! Животные! Пропадите вы все пропадом!

Растопив баню, она сожгла в топке плащ, который покупался с такой радостью, а теперь вызывал такое отвращение.  Вслед за плащом в топке оказались и туфли. За ними последовали халат и постельное белье.

- Сжечь, все сжечь, чтобы ничего не напоминало мне об этой страшной ночи! Забыть, все забыть!  И жить дальше. Да, несмотря ни на что жить дальше. И пусть Кузьма бросил меня, у меня есть дети. Как же я смогла  забыть о них и хотела умереть? Нет, не могу я себе этого позволить! А эту ночь забыть, забыть!  Сама виновата! Ведь понимала, что эти пьянки с Зойкой не доведут до добра. Но остановиться уже не могла.  А теперь все, хватит!  Падать уже больше некуда – дно.  Надо теперь подниматься.  Но прежде – забыть! Забыть!  Все забыть! Когда-нибудь эти подонки будут   отомщены за мою боль, за мой позор! Не может  так быть, что все им сойдет с рук! А пока – забыть! Забыть!

Мысли лихорадочно проносились в ее голове, когда она с ожесточением бросала в топку печки вещи.  Лишь вымывшись и надев чистые вещи, она, наконец, немного, успокоилась. Согрев чай и приготовив омлет из пары яиц, заставила себя поесть. Легла на диван и снова захотелось спать.  Но это уже был другой сон. Он принес прибавление сил и ясное сознание.

Когда Анна, наконец, проснулась, она, словно увидела все окружающее ее новым взглядом. И увиденное ей  очень не понравилось. Она всегда была очень чистоплотной, не любила беспорядка в доме. А теперь в ее доме висела по углам паутина, слой пыли был уже таким, что она стала махровой, на полу – мусор, под столом – пустые водочные бутылки.

- Да, мать, не зря  тебя муж бросил. Из такого бардака и выгонять не надо, сам убежишь, - выговаривала сама себе Аня. Хотелось немедленно заняться уборкой. Но когда она поднялась  с постели, то поняла, что немедленно заняться уборкой не получится. Кровотечение только усилилось, а боль внизу живота не проходила.

- Ладно,- успокоила себя Аня,- сегодня еще отлежусь, а с завтрашнего дня – за уборку.

Глава 5.

Но назавтра заняться уборкой не пришлось. Боль и кровотечение только усилились. Аня поняла, что без доктора ей не обойтись. Не хотелось ей с таким лицом показываться на люди, но что делать? Она попыталась скрыть синяк на лице с помощью тонального крема, но он все равно был заметен. Пришлось надеть солнцезащитные очки, хотя день был, отнюдь, не солнечным.

Гинекологом в местной поликлинике работал Павел Иванович – невысокий сухонький  старичок лет семидесяти. Его мама когда-то давно умерла от гинекологического заболевания. Это и определяло его профессию вот уже более сорока лет. Вот и появившуюся на свет Аню первым взял на руки именно Павел Иванович.  Женщины всего района уважали доктора за  нелегкий труд и профессионализм и одновременно побаивались. Ведь обращались они к доктору, как правило, тогда, когда болезнь уже оказывалась достаточно запущенной. Павла Ивановича очень огорчало подобное отношение женщин к своему здоровью.

Всех женщин, обратившихся к нему, Павел Иванович называл « голубушками» либо « дорогушами». А если он сердился на пациентку, то начинал обращаться к ней, называя ее « милочка».

Осмотрев Аню, доктор помрачнел.

- Каким варваром нужно быть, чтобы сотворить такое с женщиной! Голубушка, а Вы в полиции были, заявление на этого нелюдя  написали?

Помолчав немного, словно думая, что ответить доктору, Аня нехотя произнесла:

- Да, была…

Однако не стала уточнять, где именно в полиции она была. Но видимо что-то смутило Павла Ивановича, и он переспросил:

- Милочка, Вы точно были в полиции? А то я сам буду вынужден туда позвонить.

- Нет, доктор, не беспокойтесь. Я была в полиции.

- Ну, хорошо. Я Вам, голубушка, конечно, помогу. Придется немного потерпеть. Но все это очень печально. Каким подонком нужно быть, чтобы так обращаться с женщиной.

Закончив манипуляции и вымыв руки, Павел Иванович сел за стол и что-то начал писать в лечебной карте Ани. Одевшись, Аня  присела на стул рядом со столом.

- Голубушка, наверное, я Вас  отправлю в стационар. Мне бы надо понаблюдать  Вас. Температура была?

- Нет, не было. Павел Иванович, можно я все-таки дома полечусь? Ну, в таком виде, с синяками – и на люди? Можно я все-таки дома отлежусь? Я буду все Ваши рекомендации выполнять, обещаю.

- Но Вам нужно проставить уколы. Кто их будет Вам делать?

- За это не беспокойтесь. Я сама умею ставить себе уколы, даже в вену.

- Нет, скоро доктора точно не будут  нужны! У нас теперь все и всё умеют делать сами. Скоро, наверное, и операции сами себе делать будут. Ну, хорошо. Вот вам рецепт, выкупите лекарства. И обязательно покажетесь мне через неделю. Если вдруг станет хуже, обращайтесь немедленно! И помните – со здоровьем не шутят.

- Спасибо, Павел Иванович. Я обязательно выполню все Ваши предписания.
            Рассчитавшись за лекарства в аптеке и пересчитав оставшиеся купюры, Аня поняла, что после лечения придется срочно искать работу. Теперь, когда она могла надеяться лишь на себя, почему-то деньги стали очень быстро заканчиваться. Аня никогда не была транжирой, но мысль о том, что снова придется жить, экономя каждую копейку, угнетала.

- Придется идти на поклон к Борисовне. Кто же другой возьмет меня на работу с моей-то репутацией?

Выйдя из аптеки, Аня пожалела, что не взяла с собой зонт. Шел мелкий тихий дождь. Словно небо решило под стать настроению Анны оплакать  ее несчастную жизнь. Радовало Аню лишь одно – в такую погоду вряд ли встретишь по пути много знакомых. И действительно, по дороге домой она не встретила ни одного знакомого лица.

Дома она решила снова набрать номер телефона Зойки. Надо было разобраться на трезвую голову, виновата она или нет. Но телефон Зойки был отключен и подозрения Анны в том, что Зойка каким-то образом причастна ко всем  этим событиям, усилились. Но сердце верить не хотело.

- Неужели вот так запросто можно порушить трехлетнюю дружбу? Нет. Не верится. Но почему тогда молчит телефон?

Так и не решив, есть ли вина Зои или нет, Анна решила оставить этот вопрос до встречи с подругой.