Математическая рапсодия

Роза

Ленка выходит замуж?! Новость была настолько неожиданной, что Вадим даже рот открыл от изумления.

– И за кого же? – спросил он, придя немного в себя. В его голосе зазвучала ирония. – Кто этот несчастный?

– За Кондрашова. И, знаешь, обойдусь без твоих осуждений.

– А с чего ты вообще взяла, что я собираюсь тебя осуждать?

Любую другую он, пожалуй, и правда осудил бы. Но Ленка была не «любой другой». Познакомились они ещё на абитуре – и как-то сразу понравились друг другу. Вместе ходили в столовку, всё свободное время шлялись вдвоём по Москве. Вадим показывал ей город: за два года в интернате он выучил его получше многих местных. Но вот чего между ними никогда не было, так это всяких там «нежных чувств». Хотя и не по его, наверно, вине: в первый же день новая знакомая призналась ему, что в романтических отношениях успела разочароваться ещё в школе. И сейчас её единственная любовь – математика…

– За москвича, перед распределением… – Ленка нервно дёрнула плечиком. – Не понимаю, будто, как выглядит.

– Хочешь сказать, ты за него из-за прописки выходишь?

– Нет. Ну, не знаю. Не без того, может. В принципе, он мне всегда нравился… За кого попало только из-за прописки точно не пошла бы… И сам-то ведь тоже не так давно на москвичку удочки закидывал.

Это был удар ниже пояса. Приплести сюда Виту.

Виолетта… В одно имя можно влюбиться. Да он и знать не знал, что она москвичка, до самого конца почти. Знал, что с биофака, что морскими котиками заниматься хочет. И сама такая же милая и бесхитростная, как морской котёнок… Они встретились этим летом, во время олимпиады: обоих прикрепили кем-то вроде гидов-переводчиков к иностранным делегациям. Так и виделись каждый день в пресс-баре, проглатывая на ходу дежурный обед с гордым английским именем «ланч». Но кончилась олимпиада – кончились и эти встречи… Как он ждал сентября! Даже обедать начал исключительно в зоне «В» – к биофаку поближе. Пока день на пятый, что ли, действительно не встретил её. В компании какого-то лохматого парня. Она страшно обрадовалась, заулыбалась во весь рот. И сказала, что ужасно спешит. Ленка потом от души потешалась над ним: ну надо же быть таким лопухом. Домой бы её проводил после работы, раз, другой. В гости ненавязчиво напросился, на маму впечатление произвёл… Ну и где ж ты, коза безрогая, раньше со своими бесценными советами была?..

– Хорошо, уговорила. Примем за аксиому, что «по расчёту» у тебя – «о» малое от «по любви». Когда свадьба-то? Пригласишь?

– Конечно. Спрашиваешь. В начале февраля, как все с каникул съедутся.

Свадьбу закатили с размахом – хоть и по-деревенски в чём-то: пьянка-гулянка на два дня с минимальными удобствами. В субботу, к концу занятий, подогнали прямо к выходу из зоны автобус-скотовоз и отвезли всю честную компанию куда-то в Подмосковье. То ли родичи у Кондрашкинской семейки в тех краях, то ли ещё что. Сгрузили у тамошней школы, расселили по подсобкам в подвале. Пока бабы прихорашиваются, мужиков организовали матов из спортзала натаскать – вместо кроватей, типа.

Там же, в школьной столовке, и само мероприятие устроили. Ну, как водится, жрачки от пуза, бухло рекой, жених с невестой под хоровой подсчёт секунд целуются. Народ на пятом курсе прямо как с цепи сорвался, одна свадьба за другой. Но сегодня Вадим словно и не замечал всего этого веселья, лишь бросал изредка короткие, случайные будто взгляды на другую сторону составленных буквой «П» столов. Где в окружении московских гостей сидела она.

Он обратил на неё внимание ещё в автобусе. Через проход от него, читала, не глядя ни на кого, номер «Юности». Должно быть, из детских знакомых кто-то. Со школы. Автобус трясло, и длинная, непокорная чёлка то и дело падала ей на глаза. А она привычно сдувала её каждый раз в сторону…

Вопрос на засыпку: почему пригласить потанцевать ту, которую действительно хочется, на два порядка труднее, чем любую другую, случайно взятую абстрактную бабцу? Решайтесь, граф… Решился. Пригласить. Но не познакомиться в процессе. Только смотрел неотрывно в её серые, чуть тронутые серебристыми тенями глаза… Что ж, такая, видно, у него планида… Вадим налил себе ещё водки, но не стал пить, отставил рюмку в сторону. Начал даже подумывать не оставаться здесь на ночь, вернуться в Москву рейсовым… Когда объявили белый танец, и она пригласила его сама. Что немного прибавило смелости.

– А тебя как зовут?

– Тоша.

– Меня – Вадим.

– Ты с Вовкой в одной группе учишься?

– С Кондрашкиным? Нет, я с другой кафедры, с топологии. И больше Ленкин гость. А ты его давно знаешь?

– Сколько себя помню. Я его сестра, младшая. – И ехидно прибавила: – Тошка-Кондрашка.

– Ты обиделась?

– Нет, конечно. Меня в школе все так зовут.

– В школе?! – от неожиданности Вадим чуть не отнял от неё руки. – Ты ещё в школе учишься?

– В восьмом классе. – Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя ему в глаза – прежде чем спросить с вызовом: – Тоже ребёнком меня считаешь?

– Нет… Удивился просто. Никогда не умел возраст угадывать… По вам, девицам, не разберёшь… Думал, ты его одноклассница.

Щёки её едва заметно порозовели, и она на смогла скрыть довольной улыбки.

– Меня Лена накрасила…

Потом был быстрый танец. Потом он танцевал с невестой. А потом опять пригласил её – убеждая себя, что просто обязан сделать это: чтобы не подумала, будто он и правда считает её ребёнком…

– Мы не договорили. Ты о своей бабушке что-то хотела сказать.

– Да, хотела. Она у меня, чтоб ты знал, тоже на кафедре топологии училась. С самого начала ещё, как её только организовали.

– Убила наповал. Рядом с наследницей такой математической династии чувствую себя просто деревенщиной неотёсанной.

– И это в честь бабушки меня Антониной назвали. А ты правда из деревни?

– Из глухой. Почту раз в неделю самолётом возят. А телефонов и вообще нет.

С ней было легко трепаться по пустякам. Легче даже, чем с Ленкой.

– Я видела, ты всю дорогу писал что-то. Когда в потолок не глядел.

– Так, по диплому кое-что. Шеф в понедельник требует.

– Он у тебя строгий такой? А то Вовка о дипломе совершенно не беспокоится. Говорит, это формальность больше.

– Так он в аспирантуру не идёт. А шеф у меня, на самом деле, мировой мужик. Картины рисует, сюрреализм. Причём многие из них, в действительности, иллюстрации к разным топологическим понятиям. Ты, может, книжку его видела.

– Нет. У бабушки точно нет – а то б она мне обязательно показала.

– Могу с Ленкой передать, если хочешь.

– Конечно хочу. Спасибо. А в аспирантуре сколько учатся?

– Три года обычно.

– Значит, на первом курсе у меня будет знакомый аспирант.

– Если возьмут.

– Думаешь, я такая глупая, что не поступлю?

– Если меня возьмут. А ты, думаю, наоборот, очень умная.

– Смеёшься. Но всё равно спасибо.

Празднество шло своим чередом, никому не было до них дела. А они так и продолжали болтать обо всём на свете. Один танец за другим…

В понедельник – как будто двух дней непрерывных возлияний показалось недостаточно – новобрачную торжественно провожали из общаги. Но как Вадим ни спешил, всё к его приходу было уже выпито, слёзы расставания пролиты, чемоданы собраны.

– О! Как раз вовремя, – Ленка вжикнула молнией куртки и напялила на голову шапку. – Вещи довезти не поможешь?

– Ну а муж тебе на что?

Здравый смысл настойчиво подсказывал, что делать ему там, у Кондрашкиных, нечего. Но ведь и Ленке прямо отказать не комильфо, верно?

– У твоей подруги юности, – вставил не без ехидства свою реплику новоиспечённый муж, – вещей на семерых хватит. Так что, поехали?

– Подожди, – Вадим протянул Кондрашкину принесённую с собой книгу, – сунь куда-нибудь. Сестра твоя просила посмотреть…

В квартире на окраине Москвы их встретила одна только Тоша: родители всё ещё не вернулись с затянувшегося празднества. Ненакрашенная, с простым хвостом на затылке, она правда выглядела гораздо младше. Как раз на восьмой класс… Поставив в прихожей чемоданы, он собрался тут же уйти, но Ленкин голос откуда-то со стороны кухни остановил его:

– Вадька, ну ты где там застрял? Разувайся по-быстрому, ужинать будем. Столько вкуснятины со вчера осталось…

А потом сели смотреть телевизор. Ленка с Кондрашкиным оккупировали единственные плацкартные места – два кресла по бокам торшера со столиком – а Тоша привычно устроилась прямо перед экраном на ковре. Наверно, это как у них заведено было: родители в креслах, а Кондрашкин с сеструхой – вот так…

– Вадим… – похлопала она ладошкой по ковру, приглашая его сесть рядом…

По телевизору, по четвёртой программе, как раз начался фильм. «Белые ночи», по Достоевскому. Старый – и не в меру экзальтированный, на его вкус. Но как-то уж очень подходящий к настроению…

– Послезавтра у меня день рожденья, – Тоша чуть повернула голову, слегка наклонившись к нему.

– Поздравляю, – так же шёпотом ответил он.

Понятно, что это не было приглашением. Восьмиклассницы не приглашают на свой день рожденья пятикурсников. А если даже и захотят, никто им этого не позволит – какими бы взрослыми сами они себя ни считали… Напрасно она ему это сказала, чем меньше он о ней знает, тем лучше… Напрасно он вообще заявился сюда…

Вместе с Ленкой и братом она вышла проводить его в прихожую. И все трое махали ему, высунувшись из дверей, пока он спускался по лестнице… А потом он увидел её чёрный силуэт в светящемся прямоугольнике окна. Она прижалась лбом к стеклу, закрывшись от света руками. Он махнул ей ещё раз – и она махнула ему в ответ…

Весь следующий день Вадим провёл в поисках. Рынки, вокзалы, даже кладбища… Он в очередной раз спустился в метро, оставалась последняя слабая надежда…

– Мальчик, – рассмеялась в ответ на его вопрос пожилая сотрудница Ботанического сада, – ну нельзя же верить всему, что в стихах пишут. Не бывает в природе чёрных роз. А если б и были, мы цветами не торгуем.

– А какие бывают? Мне правда очень нужно. Я заплачу любые деньги.

В кармане было тридцать два рубля с копейками, всё, что оставалось до стипендии. Но это ерунда: талонов на обед ещё целая куча, а как кончатся, так хлеба к стакану чая можно в столовке набрать сколько угодно…

– Тёмно-тёмно-красные бывают. Завтра ещё поищешь.

– Мне обязательно сегодня надо.

Он смотрел на неё таким умоляющим взглядом, что ботаничка сжалилась.

– Ну, если от тебя другим способом не отделаться… Подожди здесь.

Она вернулась с едва начавшим распускаться бутоном на длинном колючем стебле.

– Целлофана у нас нет… Вот что, заверну-ка я её тебе в кальку. Под курткой держи, чтоб не замёрзла – но осторожно, не помни.

– Спасибо. Сколько с меня?

– Да иди уж. Сказала же: не торгуем.

На «Проспекте мира» Вадим вернулся на кольцевую – кружить по ней предстояло ещё несколько часов. И с каждым витком он всё больше и больше утверждался в мысли, что от затеи этой следует отказаться. По множеству причин. Пересесть на красную и вернуться в общагу. А розу Саньке отдать – пусть Ермеше своей подарит… Пора. Он вышел из вагона и по опустевшей платформе направился к переходу. Осталось только несколько станций по радиусу…

Мороз к ночи ударил по-настоящему, хорошо, догадался перед выходом в шарф розу завернуть. Ледяной ветер насквозь продувал не до конца застёгнутую куртку. А от метро ещё пилить и пилить, автобусы уже не ходят… Но вот наконец и нужный дом, подъезд. Стуча зубами от холода, Вадим поднялся на третий этаж. Последний шанс развернуться и уйти… Он бросил взгляд на часы. Самое начало первого, порядок. Всё, что делаешь, надо делать хорошо… Пристроив цветок в ручке двери, он нажал на кнопку звонка. Затем ещё раз, подольше, пока не услышал за дверью шагов…

Никогда не убегай вниз. Никогда не убегай в таком деле, точка. Это гениальное «ушеспасительное» правило привёл как-то раз в трёпе об инерции мышления его сосед по комнате. Прячься от неминуемого возмездия там, где тебя ни за что не будут искать. А именно, этажом выше…

– Кто там? – послышался снизу недовольный голос Кондрашкина. И ещё через пару секунд – негромкий скрип открываемой двери.

– Володя, что там такое? – а это уже сонная Ленка.

– Не знаю…

Услышав щелчок замка, Вадим так же тихо спустился вниз и приник ухом к замочной скважине.

– Тошка! Скорей! По-моему, это тебе…

– Мне?.. От кого?..

Кто-то куда-то побежал. Ленка говорила ещё что-т0, но он уже не разобрал слов. Зажурчала льющаяся из крана вода… Подождав ещё минут пятнадцать, пока в квартире снова не воцарилась тишина, он двинулся в обратный путь…

– Гражданин, здесь спать не положено, – его энергично тряс за плечо взявшийся откуда-то милиционер.

Вадим с трудом поднялся со скамьи на ноги. Всё тело окоченело, пальцы ног не чувствовались совсем. Пожалуй, лучше и правда пройтись… Пробежаться даже…

– На метро опоздал? – с сочувствием в голосе поинтересовался страж порядка. И в ответ на согласный кивок предложил: – Пошли к нам, погреешься. У нас пост здесь, в переходе. Студент? Где живёшь-то?

– На Ленгорах…

Он сел за стол в тёплой милицейской комнатушке и мгновенно уронил голову на руки… А через секунду кто-то уже опять тряс его.

– Вставай, вставай, – это был всё тот же милиционер. – Поезда ходят давно. На занятия опоздаешь.

– Что?.. А, утро?.. – сквозь остатки сна пробормотал, протирая глаза, Вадим. – Так я пошёл… Спасибо…