Материнская любовь

Настроение было самое паршивое. Даже ласково пригревающее весеннее солнышко не смогло улучшить ее душевного состояния. Майя хмуро захлопнула дубовую дверь, краем уха услышав щелчок замка. Остановилась на верхней площадке высокой лестницы, опираясь рукой на резные дубовые перила. Осмотрелась вокруг. Все было привычным и ничуть не изменилось за ночь. Все так же серел ноздреватый снег в тени забора у ворот.

Длинный, стального цвета, плащ был распахнут и чуть развевался на легком ветерке. Черный приталенный костюм с укороченной юбкой и выглядывавшей из ворота белоснежной блузкой, подчеркивал стройную фигуру. Серебристый шифоновый шарф, с небрежно закинутыми за спину концами, свисал ниже пояса. Высокие сапоги с каблуком-шпилькой увеличивали ее и так не малый рост, еще сантиметров на десять. Длинные светло-русые волосы рассыпались по плечам легкими волнами и мягко мерцали под солнцем. Серые глаза смотрели в яркий день хмуро и без всякого выражения.

Чуть тронутые тушью темные ресницы, казалось, обводили контур глаз ровной тонкой линией. Красивые губы, накрашенные вишневой помадой, плотно сжались от нежелания выполнять то, что требовалось делать в ближайшее время – улыбаться редактору. Легкие, почти не заметные, морщинки расходились от уголков легкой сеточкой. Она была похожа на фотомодель, уже отошедшую от дел, которую жизненные обстоятельства загнали в угол.

В прошлом Кольцова действительно была манекенщицей и фотомоделью, но известность не сделала ее капризной и высокомерной. Женщина постаралась сохранить себя такой, какой ее воспитали интеллигентные родители. Они оба были потомственными профессорами, отец – химик, мать – медик. Поженились, будучи с учеными степенями и далеко перевалив тридцатилетний рубеж. Дали дочери прекрасное образование и положение в обществе, оставив за ней право выбора профессии. Они не стали вмешиваться, когда ей в шестнадцать лет предложили поработать моделью.

Майя свободно говорила по-немецки и по-английски с десяти лет. Занятия с репетиторами-иностранцами не прошли даром. Некоторые англичане и немцы принимали Кольцову за соотечественницу, настолько безупречно было ее произношение.

Два года назад, после смерти родителей, которые умерли один за другим, она решила закончить с карьерой манекенщицы. Несмотря на более чем зрелый возраст для этой профессии, отпустили ее с трудом. Прекрасная точеная фигура оставалась такой же, как и десять лет назад. Легкости походки завидовали даже шестнадцатилетние школьницы. Да и лицо мало постарело.

Но все попытки дирекции модельного агентства уговорить ее остаться и подписать контракт еще на пять лет, не увенчались успехом. Кольцовой предлагали обучать молоденьких девочек искусству быть манекенщицей, но она не согласилась. От постоянных показов и многокилометрового хождения по подиуму стали сильно болеть спина и ноги, хотя об этом никто не догадывался. Майя никогда не говорила директору агентства о своих проблемах со здоровьем.

Она завязала с карьерой без сожаления. Ей давно надоели оценивающие взгляды мужской половины многочисленных залов, надоело чувствовать себя куклой и вешалкой. Осточертели странные наряды от кутюр, которые считались эталоном, и которые она порой с удовольствием бы смыла в унитаз. Кольцова устала изображать из себя снежную королеву. Вот почему она решительно оборвала уговоры «остаться».

Поступила на компьютерные курсы по подготовке веб-дизайнеров и легко закончила их. Сразу устроилась работать в одно из издательств. С удовольствием изучала новую «сидячую» работу. Упорство и умение «видеть» мысленно уже через полгода сделали ее хорошим специалистом в области полиграфии и веб-дизайна. Она разрабатывала варианты обложек для книг и журналов.

Узнав, что не хватает переводчиков в отдел художественной литературы, перешла туда и вскоре работала на дому, переводя на русский язык многочисленные любовные романы, хлынувшие на наши рынки. Надомная работа устраивала ее, как нельзя лучше. Не надо было тащиться по утрам черт знает куда, чтобы успеть на работу. Да и платили за переводы весьма неплохо. Хотя ей и так грех было жаловаться. Счет в банке оказался весьма солидным и пока что не убавлялся, а лишь прибавлялся.

За свою беспокойную карьеру Кольцова так и не научилась быть «звездой»: «сорить» деньгами направо и налево, эпатировать публику экстравагантными прикидами и выходками, менять любовников, как перчатки и прочее. И все же скупой назвать ее было нельзя. Она прекрасно знала цену каждой копейке, но для друзей и подруг никогда и ничего не жалела. Вечеринки, которые она иногда устраивала в свободное время, отличались изысканностью и шиком. Время от времени заметки о них появлялись даже в «желтой» прессе, не говоря об элитных журналах «Элле», «Вог», «Караван историй» и других. Эти издания не пропускали приемы в доме ведущей модели и сравнивали их с приемами в посольствах.

На данный момент у Кольцовой было все необходимое для жизни, а излишества ее не интересовали. Потребности Майи оказались не велики, как у большинства моделей, привыкших к роскоши. Она могла обойтись малым, ничуть от этого не страдая. В питании бывшая модель тоже была не прихотлива. Наркотики ее не интересовали никогда, а алкоголь она позволяла себе лишь иногда, не видя в нем потребности. Сейчас ей вполне хватало для жизни того, что она зарабатывала на переводах.

Уже больше месяца после развода с мужем Кольцова жила на двухэтажной даче, которую получила в наследство от родителей. Она совсем не переживала из-за отсутствия внимания, постоянных кастингов, съемок для престижных журналов, приемов, раутов, приглашений в рестораны-казино и прочих атрибутов богемной жизни. Напротив, Майя не вспоминала о прошлом совсем, наслаждаясь покоем, что наконец-то заимела. Об этом она мечтала уже давно, отказавшись даже от домработницы и решив все делать самостоятельно. Настолько ей не хотелось никого видеть!

На второй этаж дачи Кольцова практически не поднималась, предпочитая уют камина и две маленьких комнаты с огромной столовой и гостиной на первом этаже. Одна из комнат когда-то была ее детской и с ней были связаны самые теплые воспоминания. Бывшая манекенщица возвращалась после очередного посещения издательства не в благоустроенную квартиру, которая тоже досталась ей после родителей и где они жили с Кириллом до развода, а сюда, за город, чувствуя себя почти что счастливой.

Бывший муж все же поступил по-мужски и не стал настаивать на размене жилплощади и разделе имущества. Он понимал, что не имеет права на то, что получила в наследство супруга. В свое время он пришел в эту семью, не имея за спиной собственного жилья, хотя являлся коренным москвичом. Был прописан в квартире родителей. Ко времени развода у него имелась собственная жилплощадь, доставшаяся после умершей бабушки – большая квартира с высокими потолками в сталинском доме.

Если на некоторых людей тишина нагоняла тоску, то на Майю напротив, она действовала умиротворяюще. Душа успокаивалась, тревоги уходили. Покой овладевал всей ее сущностью. Она работала ни на что не отвлекаясь и не особо вникая в жизненные перипетии героев. Любовные романы ей не нравились. Она предпочитала более серьезное чтение – Льва и Алексея Толстых, Пушкина, Лермонтова и других классиков. Любила стихи Друниной, Есенина, Асадова, Бальмонта.

Часто разжигала камин по вечерам, если настроение работать пропадало. Забиралась с ногами на диван, накинув теплый плед, и читала давно знакомые произведения.

Дача находилась в стороне от основного поселка, на значительном расстоянии от ближайшего домика. Она была как бы сама по себе. Окруженная со всех сторон высоченным забором, территория в двадцать пять соток включала в себя: неухоженный сад, несколько полузаросших грядок и клумбу перед домом, площадку одичавшего клубничника, тройку яблоней, вишенник, сливу, огромный куст сирени у забора, крыжовник, смородина, шиповник с малинником поблизости, несколько рябин, три сосны, елку у самого крыльца, куст туи и пару берез в дальнем углу. У берез в урожайный год росли подберезовики с темными шляпками, а на дряхлом пне рядом располагались скопления опят.

В детстве дача представлялась Кольцовой неприступной крепостью, а сейчас это был просто старый крепкий дом, полный счастливых воспоминаний. Родители не отличались практичностью и вместо засаженных овощами грядок, предпочитали полудикий газон и деревья, растущие как придется. Им нравилось бродить по густой высокой траве или, кинув на землю покрывало, лежать и смотреть в небо. Маленькая Майя присоединялась к ним, и отец обязательно принимался рассказывать сказку о маленьком принце, розе и рыжем лисе…

Майя уже несколько лет мечтала облагородить участок, но современная жизнь не давала лишнего времени. Приглашать людей со стороны и предоставлять территорию в их распоряжение без всякого надзора она опасалась, справедливо полагая, что они разрушат своим нетактичным вмешательством память о родителях. Старые яблони с многочисленными засохшими ветками были посажены их руками.

Даже теперь, окончательно перебравшись жить на дачу, Кольцова никак не могла решиться заняться участком. Разобраться с засохшими деревьями. Обрезать наконец-то погибшие ветки. Вырубить слишком загущенную кустарниковую поросль и разбить рабатки для цветов вдоль асфальтовой дорожки, о которых давно мечтала. Ей казалось, что этим своим деянием она предаст память родителей, уничтожит частичку напоминания о них. Именно по этой причине участок до сих пор находился в запущенном состоянии.

На деревьях еще не проклюнулись набухшие почки. Первая травка робко пробивалась сквозь потрескавшийся фундамент и через прошлогоднюю траву возле стены, где было теплее всего. Тоненькие зеленые стрелочки торчали из земли, словно редкие усы. На старой клумбе, торчащей бугром, цвели сиреневые редкие крокусы. Торчали неровными штыками покрытые матовым налетом не большие листья тюльпанов. Пахло нагретой землей, цветущей вербой и прелыми листьями.

Легкий ветерок чуть шевелил голые ветки деревьев. Тонкие «плакучие» ветки берез доставали почти до земли, чуть покачиваясь и легонько задевая друг о друга. На асфальтовой дорожке еще не высохла лужа. Прозрачная вода сверкала под солнцем и на дне этой лужи была видна каждая песчинка. Рядом ползала проснувшаяся пчела и время от времени грозно жужжала, трепеща крылышками. Асфальт нагрелся и слегка «парил» под солнцем.

Майе никого не хотелось видеть. Ей было так хорошо одной в этом доме! Бездумно сидеть за компьютером, автоматически делая перевод и откровенно наслаждаясь покоем. Никого не ждать и никуда не спешить. Только необходимость закупать продукты и получать новые задания для работы на компьютере, раз в неделю заставляли ее выходить на улицу. Хорошего продуктового магазина поблизости не было, а издательство, дававшее работу, находилось в Москве.

Сегодня как раз был такой день. Дамский роман, который Кольцова переводила, был закончен, да и продукты в холодильнике почти исчезли. Требовался стиральный порошок, отбеливатель и кое-что из хозяйственных мелочей. В ближайшие дни она собиралась помыть окна и вообще устроить генеральную уборку.

На душе почему-то стало тревожно. Майе вдруг страшно не захотелось ехать в город. Она огляделась вокруг и уже почти решилась позвонить по мобильному редактору, чтобы перенести встречу на следующий день. Обойтись сутки гречневой кашей и остатком гуляша. И вдруг неожиданно вспомнила, что надо срочно забрать из химчистки пальто, которое и так уже находилось там больше месяца. Ей уже дважды звонили по этому поводу, и она дала слово приехать сегодня, а слову она никогда не изменяла.

К тому же требовалось прослушать телефонные звонки на автоответчике в городской квартире. Все же она не заглядывала туда почти месяц. Со дня развода. Вдруг пришло что-то экстра неординарное! Женщина вздохнула. Спустилась с крыльца и нехотя повернула налево.

Там, в подвале дома, находился встроенный гараж с коричневыми металлическими воротами. Кольцова решительно нажала на пульт дистанционного управления и ворота медленно поднялись вверх. Она стояла и смотрела, как медленно обнажаются внутренности гаража, как солнечный свет заливает мрачное помещение. Серебристо-серый чистый «Ниссан» ослепительно сверкнул под солнцем тонированными стеклами и краской.

Майя забралась внутрь машины, подхватив полы плаща. Поставив ноги на педали, с досадой подумала: «Надо было обуть ботильоны на широком каблуке. Со шпилькой тяжело будет вести машину». Возвращаться домой не хотелось. Она отчетливо понимала, что зайдя в уютную гостиную уже никуда не поедет. Просто не сможет себя заставить.

Медленно тронула машину с места. Высунув руку с пультом из машины, закрыла за собой ворота гаража. Они медленно поползли обратно, глухо ударив краем об асфальт. Подъехав к высокому забору, женщина выбралась из уютного авто и отперла неприметный запор.

О существовании ворот в этом месте говорила лишь широкая заасфальтированная дорожка. Ворота полностью сливались с остальным забором и если бы не четыре петли слева и справа, то воротницы можно было не заметить. Толкнув створки в стороны, снова забралась в машину и выехала с территории дачи. Не торопясь заперла за собой ворота. Села в авто и уехала в город…

В разводе с красавцем мужем все подруги обвиняли ее и дружно отвернулись, когда ей так нужна была поддержка. Никто из них не принял в расчет тот факт, что он сам ушел к другой женщине. Майю назвали плохой хозяйкой и женой. Сплетни, одна другой нелепее, доходили до нее через третьих лиц. Если бы в этих сплетнях была хоть доля правды, она бы так не среагировала. Но болтовня о ее бесплодии из-за многочисленных абортов, старом пристрастии к наркотикам и алкоголю, а так же слухи о многочисленных любовниках не имели под собой абсолютно никаких оснований.

В «желтой» прессе мелькали статьи одна абсурднее другой. Кольцова не захотела отвечать, так как оправдываться было слишком унизительно. В том, что у нее не было детей, виноват был муж. Кирилл не хотел ребенка, говоря: «Ты востребована на подиуме. Не стоит губить карьеру». Она соглашалась, потому что любила, но теперь объяснять это посторонним не хотела.

Майя замкнулась в себе. Будучи манекенщицей, она неоднократно получала приглашения «хорошо провести время», но каждый раз решительно их отклоняла. Она любила Кирилла всей душой, и его измена больно ударила по сердцу. Даже заезжая иногда в городскую квартиру, старалась, чтобы ее никто не видел. Появляясь там или поздно вечером, когда соседи спят или днем, когда все на работе.

Сегодня она поступила так же. В подъезде стояла тишина. Зашла в пустую квартиру. Торопливо отключила сигнализацию и позвонила на пост вневедомственной охраны, сообщив:

– Это Майя Кольцова. Я в квартире.

Положила трубку, как только ответили. Медленно повернулась, прислушиваясь к тишине. Прислонясь к двери спиной, смотрела вглубь коридора. В глубине души Майя надеялась, хоть и знала что это невозможно – сейчас раздадутся мамины шаги и тихий голос скажет:

– Раздевайся, будем обедать!

И ей будет уже не так одиноко. Одиночество сковывало, медленно покрывая сердце ледяной коркой. У Кольцовой оставались друзья-мужчины, те, кто от нее не отвернулся, и с кем она время от времени разговаривала по телефону. Но у них были свои семьи и свои проблемы. Рассказывать о своей тоске она не хотела даже им, не желая слышать тягостного молчания в ответ.

Легкая пыль лежала на полу и мебели, скопившись за четыре недели, что Майя здесь не появлялась. Это стало теперь безразлично, хотя раньше она кинулась бы убираться сломя голову. Чистота была одним из ее «пунктиков». И вообще многое в ее поведении теперь изменилось.

Телефон стоял на резной полке в коридоре, как и всегда. Его, такая всегда блестящая, поверхность «под голубой мрамор» стала матовой, но Майя снова не обратила никакого внимания на пыль. Нажала на кнопку автоответчика и прослушала несколько сообщений. Они ее не заинтересовали. Ей снова предлагали выйти на подиум, возглавив показ моды «Весна –2002». Обещали высокий гонорар и бесплатную путевку на отдых в Швейцарии. Порадовалась, что сменила мобильный телефон и хоть на даче ее не «достают» подобными предложениями и уговорами.

Женщина, не дослушав, стерла записи и прошлась по пустым комнатам, безразлично оглядывая дорогую мебель. Знакомые уже несколько раз предлагали ей сдать квартиру и пустить «пожить» их родственников и знакомых. Кольцова отказалась наотрез пустить в квартиру кого-либо:

– Сейчас я могу в любой момент появиться и жить. Пустив жильцов, мне вначале придется дождаться их выезда.

Ее убеждали:

– Зато квартира будет под наблюдением! И платить за нее станешь уже не ты.

Майю пугала сама мысль, что кто-то станет передвигаться по дубовому паркету, который с великим трудом достал отец. Будет спать в ее спальне и обедать в кухне, где многое до сих пор напоминало мать. Она была в их с Кириллом квартире частой гостьей после того, как вышли с отцом на пенсию окончательно.

Жить оба старика предпочитали на даче. Много читали и смотрели телевизор, гуляли по лесу рядом с дачей. Собирали грибы, радуясь им, как дети.

Кольцова регулярно платила квартплату, но возвращаться в шумную Москву с тихого Подмосковья не желала.

Майя заглянула в спальню. Покрывало на кровати оставалось идеально ровным с тех пор, как она узнала об измене мужа. Захватила из шкафа махровый халат и две пары туфель в коробках. Все сложила в большой пакет и, не задерживаясь больше, направилась к выходу. Поставив квартиру на сигнализацию, вышла.

Сухо щелкнул замок за спиной. Она заперла еще два врезанных замка, чутко прислушиваясь к звукам подъезда. Услышав, что наверх поднимается лифт, начала спускаться по лестнице. Торопливо простучали по лестничным пролетам ее каблучки. Стукнула дверь внизу и все стихло.

В издательстве Майя провела почти три часа. Сдала готовую работу, терпеливо выслушала похвалы редактора, который буквально молился на безотказную переводчицу. Быстрее Кольцовой никто с переводами не справлялся.

Получила в бухгалтерии деньги за сделанную работу. Затем выбрала себе новое задание из многочисленных повестей и романов на английском. Как лучший переводчик она имела некоторое право так поступать. От редактора получила пояснения к нему. Старательно записывала все в органайзер, чтобы ничего не забыть и не перепутать. Накинула плащ и в нетерпении выскочила на улицу.

Время перевалило за полдень, а ей хотелось быть к трем на даче, чтобы успеть побродить по территории. В Москве снега уже не было. Солнце купалось в редких лужицах. Кое-где на кустарниках проклюнулись листочки. Казалось, что голые тонкие ветки накинули на себя зеленые вуалетки. На клумбах цвели тюльпаны и нарциссы с редкими вкраплениями крокусов и гиацинтов. Торговки вовсю торговали мимозой и теми же тюльпанами, еще не распустившимися и зелеными.

До химчистки в центре она добралась с трудом, проклиная поминутно узкие улицы и дорожные работы. Автомобильные заторы то и дело преграждали путь. Напряжение в душе достигло предела. Майя громко ругалась, яростно нажимая на клаксон и нервно постукивая пальцами по рулю. Часто смотрела на часы и еще больше распалялась. Она уже устала от шума и суеты. Хотелось снова окунуться в тишину.

С трудом найдя местечко для стоянки машины, она буквально ворвалась в химчистку. В распахнутом плаще, с красными пятнами на лице, Кольцова была похожа на разгневанную фурию. Небрежно швырнула квитанцию на стол приемщице и потребовала:

– Побыстрее, пожалуйста!

Толстая тетка за столом читала любовный роман и сладко улыбалась при этом. Она оторвалась от книги на голос и улыбка превратилась в раздраженную гримасу. Явно хотела возразить, но взглянув в сверкающие злые глаза посетительницы, сочла за счастье промолчать. Подобных дамочек в ее жизни было не мало и она знала, чем это заканчивается в большинстве случаев.

Посетитель оказывается прав в глазах начальства, а ее в очередной раз лишали премиальных денег. Она встала и молча вышла в другой зал, где висели на длинных вешалках уже чистые вещи. Тетка быстро нашла светлое пальто Майи, ловко завернула его в большой пакет, перевязала и протянула посетительнице, сказав дежурное:

– Спасибо, что посетили нашу химчистку!

Даже не поблагодарив, незнакомка выскочила на улицу. Приемщица скорчила ей вслед рожу, отчего ее полное лицо вообще превратилось в блин с пимпочкой-носиком, выглядывающим из толстых щек, а глазки исчезли. Опустившись на стул, недовольно поглядела на дверь и вновь принялась за роман, моментально забыв о нервной посетительнице.

Кольцова забросила сверток с пальто в багажник и снова села за руль. Кое-как выбралась из пробки на Новый Арбат, петляя по переулкам. Эти места она хорошо знала и легко ориентировалась в тесных улочках. Заехала в булочную. Накупила разнообразного хлеба в герметичных упаковках. Такой хлеб долго не черствел и не портился. Дополнительно прихватила парочку любимых пирожных, шоколадные конфеты и пакетик сушек с маком. Их Майя очень любила. На душе вроде бы стало спокойнее. Она подумала о загородной даче и уютной комнатке с компьютером, где так хорошо работалось и где чувствовала себя защищенной.

Зашла в гастроном у бывшей гостиницы «Украина». Около часа делала закупки, уже не торопясь бродя по магазину. Закупалась на неделю, часто заглядывая в заранее составленный список. Время от времени подходила к кассе. Расплачивалась и уносила набитые пакеты в машину, чтоб не таскать тяжести. Вновь возвращалась в магазин. Майя уже поняла, что к трем на дачу все равно не успевает и решила не спешить, мысленно пообещав себе погулять под солнцем на следующий день.

Пакетов с продуктами в багажнике становилось все больше. По Кутузовскому проспекту Кольцова направилась в сторону Бородинской панорамы. По дороге остановилась у киоска с хозтоварами, чтобы купить стиральный порошок, пакеты для мусора, хозяйственные перчатки, моющее средство для посуды и разные мелочи типа мочалок и губок. Разглядывала витрину с новинками, раздумывая, что лучше взять. Собралась подойти к окошечку, когда из ближнего переулка раздалось несколько сухих хлопков, милицейские свистки и дикий крик:

– Вот он! Стреля-а-ай!!!

Из-за угла, в какой-то полусотне метров от Кольцовой, выскочил высокий парень в распахнутой темно-синей неприметной куртке-ветровке, какие носило полгорода. Майя успела заметить в его руках пистолет. Темные холодные глаза незнакомца встретились с ее растерянным взглядом. В них стояла угроза.

Женщина кинулась к своей машине, забыв о покупках и всем существом вдруг почувствовав себя на волосок от смерти. На каблуках бежать оказалось трудновато и незнакомец легко догнал ее. Кольцова хотела захлопнуть дверцу и увидела перед носом черный зрачок пистолета. Хриплый голос скомандовал над ухом:

– Открывай пассажирскую дверь, сука!

Откуда-то раздался крик:

– Не стреляйте! У него заложница!

Майя не сразу сообразила, что «заложница» это она. Машинально исполнила приказание. Потянулась всем телом и подняла кнопку вверх.

Незнакомец, продолжая держать женщину под прицелом, быстро и как-то крадучись, обошел машину, не сводя с нее диких глаз. Кольцова, медленно поворачивая голову, следила за черным зрачком пистолета. Ей почему-то не было страшно в этот момент. Она словно оцепенела от происходящего.

Едва парень вышел из-за машины, как раздалось несколько беспорядочных выстрелов. Тело незнакомца дернулось. Он громко вскрикнул уже открывая дверцу и выругался:

– А, черт, зацепили все-таки!

Рывком ввалился на сиденье. Захлопнул дверь. Больно ткнул в бок замершей женщины пистолетом и рявкнул:

– Гони, пока не пришил!

Она очнулась от оцепенения и резко тронула машину с места. Незнакомец от рывка покачнулся, но пистолет не выронил. Майя в зеркало заднего вида успела заметить, что милиционеры находились совсем рядом и ее спасение было близко. Они бежали к машине. Пистолет ощутимо давил на нижнее ребро. С ненавистью покосилась на своего нечаянного пассажира и зло спросила:

– И что дальше?

Он резко ударил ее в бок рукояткой:

– Заткнись! И давай едь быстрее! Замечу, что тормозишь – убью!

Майя охнула от удара и машина сразу же вильнула. Бандита бросило прямо на нее. Он не сумел схватиться за ручку дверцы. Пистолет выстрелил и пуля пролетела у женщины перед носом, пробив стекло у дверцы. Она почувствовала ее тепло кожей и наконец-то испугалась. До этого момента переполняло лишь злое возбуждение. Теперь же она решила, что выполнит все требования парня, лишь бы он отпустил ее.

«Ниссан» несся по Москве не тормозя на светофорах. Несколько раз Кольцова слышала, как за спиной раздавался визг тормозов и скрежет металла, резкие злые гудки. С ужасом думала о том, что потом станет говорить в милиции. Она ничуть не сомневалась, что ее разыщут и попросят дать ответ. И все равно тормозить боялась из-за пистолета, продолжавшего давить в бок.

На бешеной скорости, визжа тормозами на поворотах, машина выехала из города и понеслась по МКАДу. Водить Майя умела. Страх заставлял ее прибавлять скорость. Рядом сидел человек, который мог убить ее в любой момент. Поток машин разделил «Ниссан» с милицейскими «Волгами».

Затем, по требованию незнакомца, Кольцова свернула на Киевское шоссе. Далеко позади раздавался вой милицейских сирен, но самих машин не было видно. Майя украдкой смотрела в зеркало в надежде, что милиция догоняет ее автомобиль, но каждый раз ее чаяния не оправдывались.

Взгляд Кольцовой случайно скользнул по коленям незнакомца. Майя вздрогнула: штанина над коленом набухла кровью и она капала на резиновый коврик. Белое пушистое покрытие сиденья стало красным с краю.

Женщина взглянула в лицо бандита и удивилась произошедшей в нем перемене: оно посерело и осунулось. Пистолет заметно качался в руке незнакомца и уже не так сильно давил на ребро. По лицу раненого катился крупный пот. Глаза смотрели с трудом сквозь отяжелевшие веки. Второй рукой он держался за правый бок на уровне ребер. Между пальцев тоже сочилась кровь. Серый свитер набух темной влагой до самого низа. Заметив, что женщина смотрит на него, парень глухо сказал:

– Мне кранты… Ты на меня злишься, я знаю. Извинения не прошу. Прошу лишь об одном – похорони как человека, не отдавай ментам… Ты баба богатая, сможешь…

Слова звучали все глуше. Пистолет выпал из ослабевших пальцев на резиновый коврик, голова запрокинулась на подголовник, бессильно мотаясь из стороны в сторону. Майя мгновенно поняла, что он потерял сознание. Первой мыслью было увезти его в ближайшее отделение милиции и сдать. Второй – добраться до больницы.

Уже собралась повернуть к Москве, но в голове промелькнуло: «И придется тебе, девочка, попрыгать по разным кабинетам всласть, давая объяснения на многие вопросы. Твое нежелание видеть людей никого не интересует. Добровольному затворничеству придет конец. Тебе это надо?».

Она вновь прибавила скорость, уезжая все дальше от Москвы. Теперь вокруг стоял лес, да по шоссе в обе стороны сплошным потоком мчались машины. Майя неожиданно вспомнила, что впереди пост ГАИ и туда уже наверняка сообщили номера ее иномарки. Сообразила, что до ее дачи осталось всего несколько километров и их можно пройти по проселочным дорогам.

Внимательно посмотрела на обочину шоссе. Заметив малозаметную дорогу, уводящую в лес, решительно свернула туда. Машина сильно накренилась вперед, съезжая с насыпи. Бандит сполз с сиденья, тяжело ударившись виском в лобовое стекло. На нем сразу же появилась мутная полоса.

Кольцова свернула за густые, чуть тронутые зеленой дымкой, кусты и остановилась. Теперь ее не было видно с дороги. Выбралась из машины. Обошла свой «Ниссан». Открыла дверцу с пассажирской стороны, настороженно глядя на крепкую фигуру раненого парня. Она собиралась выбросить бесчувственное тело из машины и просто уехать. Забыть и никогда не вспоминать об этом случае. О последующих разговорах с милицией мыслей не появилось.

По шоссе, мимо нее, пронеслись две милицейские машины с включенными сиренами, но теперь милиция Кольцову не интересовала. Посмотрев вслед, устало констатировала: «Ищут мою тачку». Схватилась за плечи мужчины, отрывая тяжелое тело от передней панели и остановилась.

Его голова запрокинулась на спинку сиденья: незнакомец был еще очень молод. Тело неловко выгнулось. Руки женщины опустились сами собой и он сразу начал заваливаться в сторону водительского места. Майя растерянно глядела в молодое лицо и думала: «Он же умрет здесь и его смерть будет на моей совести». Тяжело вздохнув, медленно закрыла дверцу и вернулась на свою сторону.

Скинув с себя плащ, небрежно бросила его на кусты. Забралась на водительское сиденье коленями и откинула спинку пассажирского сиденья. Перебралась назад. Стараясь не испачкаться в крови, ухватила незнакомца за плечи и с величайшим трудом подтащила вверх неподвижное тело. Он не застонал и не пошевелился. Руки бессильно раскинулись по сторонам и это почему-то сильно задело Майю по сердцу. Подсунула под голову дорожную бархатную подушку в виде ромашки.

Из аптечки торопливо вытащила бинты и ватные подушечки. Ничего из одежды не снимая и не разрезая, перевязала незнакомца поверху, как могла, старательно утягивая бинт, чтобы остановить кровь. Так когда-то учила ее мама. Закончив с неприятной обязанностью, вылезла из машины. Медицина ее никогда не интересовала.

Тщательно вымыла руки минеральной водой из бутылки. Достала из сумочки мобильный и не раздумывая больше набрала номер школьного приятеля, а ныне ведущего хирурга одной из московских больниц.

Валерка Рязановский, на ее счастье, оказался дома и через пару гудков взял трубку. Одноклассник обрадовался звонку и сразу спросил:

– Ты где? Давай ко мне! Сто лет не виделись! Посидим, чайку попьем!

Майя вздохнула, глядя через спинку сиденья на бледное лицо незнакомца:

– Не могу! Мне срочно нужна твоя помощь. С медицинской стороны…

Он встревожено спросил:

– С тобой что-то произошло?

Ей вдруг показалось, что незнакомец перестал дышать. Торопливо влезла в салон. Взялась за его кисть и сразу почувствовала слабый пульс. Облегченно вздохнула. Быстро заговорила в трубку:

– Да. Ты еще помнишь местонахождение дачи моих родителей? Постарайся через полчаса быть там с инструментами и всем необходимым для лечения раненых. Я ведь знаю, что хирургический инвентарь у вас и в квартирах имеется.

Рязановский помолчал несколько секунд, потом выдохнул:

– Хорошо. Но ты можешь объяснить что случилось? Может, лучше приехать ко мне в больницу? У нас есть все для спасения жизни.

Она отказалась, продолжая держать чужую руку и чувствуя легкое биение пульса:

– Не могу ничего объяснить. И приехать не могу. Приезжай, сам увидишь. Прошу никому ничего не говорить. Я все объясню потом.

В трубке долго молчали. Майя не торопила. Выгнувшись на сиденье, отпустила руку незнакомца и осторожно убрала упавшую на его лоб прядь темных, мокрых волос. Вгляделась в черты. Он вовсе не был похож на преступника в ее понимании. Лицо оказалось красивым и открытым.

Наконец голос Валерки задумчиво произнес:

– Через полчаса буду.

Рязановский стал ее другом с раннего детства. Они жили когда-то в соседних домах. Вместе ходили в детский сад, где их дразнили «женихом и невестой». Вместе пошли в одну школу и сидели за одной партой. Майя была для него «свой парень». До серьезных отношений их дружба так и не доросла, хотя Валерка после школы со всей серьезностью предлагал ей замуж. Майя уже работала манекенщицей, а он собирался поступать в медицинский институт, так как с детства бредил медициной.

Он появился в квартире Кольцовых под вечер. В черном строгом костюме с галстуком, с огромным букетом сирени, завернутой в целлофановый пакет. Встал на одно колено и при изумленных родителях Майи напыщенно выдал:

– Аркадий Леонидович, Светлана Ивановна, я прошу у вас руки вашей дочери!

Родители были шокированы, а Майя стояла и смеялась, привалившись плечом к стене. Он не обиделся на ее смех и последующий отказ, философски сказав:

– Правильно. Торопиться не стоит. Надоесть друг другу еще успеем.

Поступили в разные институты и их пути-дороги разошлись. Майя умудрялась совмещать учебу в инязе с работой на подиуме. Ей легко давались языки и за годы учебы она успела выучить испанский и французский, пусть и не в совершенстве. Изредка встречались, но чаще перезванивались, стараясь по мере сил не терять связи друг с другом. Кольцова многое знала о приятеле. Рязановский ничего не скрывал от нее. Валерка давно переехал из их тихого района ближе к центру. Дважды был женат. Имел сына, а теперь снова вел свободную жизнь холостяка.

Все проселочные дороги своего района Майя знала прекрасно, так как любила покататься на машине в свободное время. Вождение стало ее страстью с шестнадцати лет. Уже через двадцать пять минут она открывала ворота своей дачи. Рязановского еще не было.

Загнала машину в гараж, но не стала его закрывать. Подобрала пистолет с коврика, повертела в руках и спрятала в сумочку, даже не поставив оружие на предохранитель. Кольцова этого просто не умела. Она знала, что нельзя касаться курка и не дотрагивалась до него. Смертоносная «игрушка» ее не пугала. Вновь проверила пульс незнакомца. Он бился медленно и редко.

Прошла к въезду на дачу и нервно зашагала перед распахнутыми воротами. В голову неожиданно пришло: «А почему этот парень по милиции не стрелял? Они по нему палили, а он нет. Даже после того, как ранили. Он же мог их обоих… Странно…». Додумать мысль не успела.

Черная «Тойота», взвизгнув тормозами, остановилась возле нее. Из открытой двери высунулась кудрявая голова с темно-карими глазами и встревожено спросила:

– Майя! Я уж боялся, что ты умираешь, а ты жива-здорова. Что случилось?

Она скомандовала, не ответив на вопрос:

– Заезжай на территорию и идем со мной! Быстрее, Валера!

Отошла в сторону. Едва машина заехала, она заперла ворота на тайный замок. «Тойота» остановилась у крыльца. Из нее выбрался с медицинским чемоданчиком в руках Валерка Рязановский. Кожаный плащ был, как и всегда, распахнут. Светлый шарф небрежно болтался на шее. Валерка всегда знал, что красив и стремился подчеркнуть это нарочито небрежным видом.

Запыхавшаяся Майя подбежала к приятелю, схватила его за руку и потянула за собой в гараж:

– Ты только мне нотаций не читай после того, что сейчас увидишь. Наверное, помнишь еще мое упрямство?

Он покорно бежал за ней. Пола плаща хлопала по чемоданчику. Вошли в гараж. Женщина сразу же закрыла за собой ворота и включила свет. Распахнув дверцу «Ниссана», сказала:

– Смотри! Ты можешь его спасти и никому ничего не говорить? Так надо. Чуть позже я объясню, что произошло.

Рязановский наклонился и взглянул на бесчувственное тело. Даже не снимая бинтов, опытный хирург быстро определил огнестрельные ранения. Краем глаза заметил пробитое стекло на дверце водителя с маленькими сколами по краям. Это подтвердило его подозрения. Он посерьезнел. Выпрямился во весь рост. Повернувшись к Кольцовой, тихо произнес:

– А ты знаешь, что о подобных случаях надо сообщать в милицию? Я тоже подписывался под такой директивой и могу лишиться диплома.

Строго взглянул ей в лицо. Майя взгляда не отвела, лишь упрямо вздернула подбородок вверх:

– Знаю! Но ты меня тоже знаешь. Тайны я хранить умею.

Он нахмурился. С минуту, не мигая, глядел подружке в глаза. Она взгляда не отводила. Валерий решительно сбросил с себя плащ и шарф, швырнув их на полупустую стойку с различными автомаслами, антифризами и омывателями. За ними последовал кожаный пиджак.

Рязановский скрылся в машине. Быстро осмотрел раненого. Выбрался и произнес:

– Молодец, что сообразила перетянуть потуже! Надо бы его в дом перенести. Здесь слишком тесно и темно.

Женщина наклонилась, заглядывая в салон на нечаянного гостя:

– Кухня подойдет? Там есть большой жесткий диван.

Валерка кивнул:

– Годится. Сбрось свой плащ и бери его за ноги. Не спеши.

Они кое-как вытащили раненого из машины. Унесли отяжелевшее тело незнакомца в кухню, благо что из гаража имелся вход в дом. Устало опустили тело на пол. Хирург огляделся в кухне и скомандовал запыхавшейся растрепанной Майе:

– Давай прямо на стол. Мне легче будет его осматривать и вытаскивать пули.

Кольцова собрала оставшиеся силы в кулак. Быстро стащила с ног сапоги, сунула ноги в пушистые тапочки и кинулась убирать вазочку с фруктами, цветы, небесно-голубую скатерть. Овальный обеденный стол из орехового дерева, за которым когда-то умещалось двенадцать человек, теперь превратился в операционный.

Рязановский и Кольцова с трудом втащили раненого на стол. Хирург распорядился:

– Приготовь как можно больше горячей воды и быстрее! Где тут у тебя руки можно помыть? Нужен чистый фартук. Раздень своего приятеля, пока я все приготовлю и смой кровь кипяченой водой, чтобы я видел места ранений. Найди пару крепких веревок. Придется привязать парня к столу, чтобы не дернулся во время операции. Боюсь, что полную анестезию я ему сделать не смогу…

Всю эту тираду он выдохнул на одном дыхании. Майя едва успевала запоминать. Протянула красивый передник, достав его из шкафчика-пенала. Молча увела Валерия в ванную комнату и оставила. Вернувшись на кухню, включила в сеть два чайника «Филипс» и через считанные минуты три литра кипятка были готовы. За это время она стащила с бандита куртку-ветровку, туфли с носками и свитер.

Рязановский, закатав рукава рубашки до локтей и накинув сверху нарядный кухонный передник Майи, тщательно мыл руки под краном в ванной. На лице красовалась хирургическая маска. Шапка волос спряталась под марлевым колпаком.

Кольцова посмотрела на раскинувшееся по столу тело. Подумала, а потом решительно разрезала ножницами бинты, свитер, рубашку и брюки. Кое-как стащила кожаный ремень. С трудом выдернула испорченную одежду из-под тяжелого тела. Старательно стерла кровь вокруг ранений смоченным куском ваты и замерла.

На незнакомце оставались лишь темно-синие плавки с надписью «Найк». Мускулистое загорелое тело заворожило ее. Сзади раздался голос:

– Красивое тело! Он твой любовник или муж?

Майя скрестила руки на груди и медленно обернулась:

– Я не знаю, кто это. Он едва не убил меня сегодня.

Рязановский застыл в дверях. Даже через маску был заметен открытый от удивления рот. А потом приятель сдвинул маску и заорал благим матом:

– Как «едва не убил»?!? И ты после этого притащила его к себе в дом, вызвала меня и так спокойна? Он преступник! Сдай его в милицию, я требую!

Майя раздраженно прищурилась. Потопталась на одном месте, как кошка перед броском и четко ответила:

– Нет! Ты испытывал когда-нибудь страстное желание никого не видеть? Быть как можно дальше от людей? Забиться в самую глубокую нору и не вылезать? Я не желаю общаться с людьми. Сдай я этого парня в милицию и у меня произойдет срыв. Таскания по кабинетам, объяснений и писанины я не вынесу. Ты врач и знаешь, что происходит в подобных случаях – я сама начну убивать направо и налево всех тех, кто меня загнал в эту нору!

Он подошел и внимательно посмотрел в ее бледное лицо. Поправил маску. Уже спокойнее спросил, привязывая раненого к столу приготовленными веревками:

– У тебя что-то произошло?

Кольцова махнула рукой и отвернулась:

– Потом. Сейчас займись им. Можешь на меня рассчитывать, крови я не боюсь.

Он нахмурился и тут же скомандовал:

– Принеси все настольные и напольные лампы, что у тебя имеются. Еще потребуется большая простыня, желательно новая.

Пока Майя таскала осветительные приборы, Валерий приготовил инструменты к операции, разложив их на сервировочном столике в открытых металлических коробках и еще раз вымыл руки. Натянул стерильные перчатки.

Темно-синие шторы, по совету хирурга, Майя плотно задернула. С улицы теперь ничего нельзя было увидеть, даже если бы кто-то решил подкрасться.

Кольцова попыталась ассистировать другу, но уже через пару минут после начала операции, упала в обморок. Видеть, как режут живое тело, оказалось слишком тяжелым испытанием для нее. Отрываться Рязановский не стал, только посмотрел под стол на упавшую подругу и вновь занялся ранением. Расслышав шорох под столом, посоветовал:

– Не вставай! Выползай в другую комнату на коленках, чтобы ничего не видеть и сиди там. Я все сам сделаю.

Она не стала возражать и на четвереньках выбралась из кухни в гостиную. Кольцовой было уже не до приличий. Кисловатый запах крови преследовал ее. К горлу подступила тошнота. Около получаса Майя провела в ванной комнате. Старательно вымылась, словно пытаясь смыть с себя этот жуткий аромат.

Переоделась в пушистый махровый халат, тщательно побрызгавшись дезодорантом. Сходила за оставленными в гараже вещами. Сумки с продуктами решила пока оставить в машине. Она не чувствовала в себе силы, чтоб перетаскать их.

Плащ, шарф и пиджак Рязановского повесила на плечики в прихожей. Свою одежду небрежно бросила на банкетку. С ногами забравшись на диван в гостиной, принялась ждать результата. Сейчас Кольцова не вспомнила ни о работе, ни о милиции. Она почему-то тревожилась за незнакомого парня. Чутко прислушивалась, поглядывая в сторону закрытой двери.

Из кухни доносилось металлическое позвякивание и бормотание Рязановского. Ей даже показалось, что одноклассник поет. Через полчаса в гостиную, со сдвинутой на шею маской, вышел Валерий. На светлой рубашке виднелось несколько кровавых пятен. Фартука на нем уже не было.

Майя вскочила на ноги, тревожно глядя на приятеля. Рязановский заметил эту тревогу. Устало сказал:

– Парень будет жить. Пули я вытащил. Ранения не столь серьезны. Крови много потерял. Тебе придется прибраться в кухне. Сможешь? – Увидев кивок, продолжил речь: – Большую кровь я сам убрал твоим передником и бросил его там. Руки помыл под раковиной в кухне, чтоб тебя не пугать. Окровавленные тряпки, думаю, лучше сжечь в камине. Все равно они уже никуда не годятся. И надо перенести парня на диван. Одна ты этого сделать не сможешь. Хорошо бы поставить капельницу.

Хирург немного помолчал, а потом снова заговорил:

– У меня есть глюкоза, она подкрепит силы. Но надо следить и через пару часов убрать капельницу. Сможешь?

Майя кивнула, шагнув в сторону кухни:

– Смогу. Мама кое-чему меня научила. Лучше перенести его в мою бывшую детскую. Там прекрасная кровать с ортопедическим матрасом. Флакон с глюкозой можно к напольной лампе скотчем приклеить.

Рязановский легко согласился, двигаясь следом:

– Хорошо.

Они осторожно перенесли перевязанного незнакомца в уютную спаленку с сохранившимися старыми игрушками и потрепанными детскими книжками на полках. Времени было начало седьмого вечера. Заходившее солнце заглядывало в комнату через легкие гардины, делая бывшую детскую еще уютнее.

Валерий быстро поставил капельницу, привязав правую руку парня к подлокотнику кресла, которое подтащил вплотную к кровати:

– Он очнется не раньше ночи.

Сходил в кухню, где оставался его чемоданчик. Чем-то пошуршал и постукал там. Вернувшись, выложил на столик у окна в детской несколько упаковок разных таблеток, тюбик с мазью и еще один флакон глюкозы.

Майя накрыла полуголое тело теплым пуховым одеялом и заботливо подоткнула края. Смотрела в бледное лицо парня. Хирург наблюдал очень внимательно, потом ушел мыться в ванную.

Кольцова кинулась прибираться в кухне, пока его нет. Прежде всего раздернула шторы. Потом тщательно проверила содержимое карманов незнакомца. Все найденное, не разглядывая, быстро спрятала в ящик кухонного стола. Не известно почему, но ей не хотелось, чтобы Валерий это видел.

Торопливо принесла собственную сумочку и выложила на кухонный стол пистолет. Подумав, добавила из собственного кошелька пару сотенных бумажек и сотню долларов двадцатками. Завернула окровавленную одежду незнакомца, веревки и свой фартук в окровавленную простыню. Сразу вынесла в кладовку, решив сжечь позднее в камине.

Вернула осветительные приборы на их постоянные места. Вымыла обеденный стол с моющим средством и снова накинула скатерть. Мокрой тряпкой на швабре старательно протерла пол. Разбрызгала в кухне полфлакона освежителя воздуха с ароматом ландышей. Запах крови исчез. Валерий крикнул из ванной:

– Приготовь кофе, я сейчас выйду.

Когда он появился в кухне, душистый кофе ждал его на плите. Майя предложила:

– Могу покормить тебя. Есть гречка с гуляшом и немного овощного супа.

Рязановский отказался, покачав головой. Взял в руки чашку. Не торопясь налил себе ароматного напитка. Бросил пару кусочков сахара и сел за маленький столик у окна, небрежно откинувшись на спинку стула:

– Рассказывай!

Майя нервно завозилась на диване. Закинула ногу на ногу и покрутила в пальцах кофейную чашечку. Пару раз глубоко вздохнула, прежде чем заговорить.

Она рассказала ему все от собственного развода до событий этого злосчастного дня. Слова звучали как-то буднично и почти спокойно. Приятель слушал внимательно, лишь изредка задавая короткие вопросы, когда требовалось что-то уточнить. Женщина говорила минут двадцать. Немного помолчав, добавила:

– Он не бандит. Я почему-то уверена в этом. Тут что-то другое…

Хирург поморщился от этих слов. Поставив чашечку с кофе на столик, потянулся и взял пистолет с большого стола в руки. Хмыкнул:

– Не бандит?.. Тогда откуда у него вот такая игрушка взялась? Он же стрелял из нее! В тебя едва не попал! Не бандит! – Он повертел пистолет в руках, разглядывая: – Предохранитель снят и номера сбиты.

Кольцова вдруг загорячилась:

– Выстрел в машине был случайностью! Понимаешь, он по ментам не стрелял! Он их легко убить мог и не сделал этого!

Валерка, с самым задумчивым видом, посмотрел на приятельницу. С легким щелчком поставил предохранитель на место и небрежно бросил оружие на столик. Майя наблюдала, но пока ни слова не говорила. Рязановский какое-то время молча пил кофе, искоса наблюдая за Кольцовой. Потом сказал:

– Твою машину ищут и очень скоро найдут. У меня есть план, как нам выкрутиться. Я теперь в этом тоже замешан и все будет зависеть от твоих актерских способностей. Нам надо остаться не при чем, Майя!

Кольцова кивнула:

– Выкладывай! Я на все пойду лишь бы покончить с этим делом побыстрее.

Рязановский внимательно поглядел на нее:

– Хотел бы вначале спросить, а ты не боишься оставаться с этим типом один на один? Он, чтобы ты не говорила, для меня бандит и никто не знает, что может устроить, когда очнется и наберется сил. Может, стоит поколоть его снотворным, а когда будет вне опасности, вывезти с твоей дачи и где-нибудь оставить? Он никогда не узнает, что жертва спасла его.

Майя отказалась:

– Не надо. Я не боюсь. К тому же оружие теперь у меня.

Валерка хмыкнул, покачав головой:

– А ты им пользоваться-то умеешь?

Майя решила солгать, чтобы избежать дальнейших уговоров:

– Умею. Я ведь с разными людьми общалась.

Он не стал расспрашивать подробности. Напряженно спросил:

– При нем были документы?

Она пожала плечами и совершенно спокойно ответила, указав на деньги, лежавшие на кухонном столе:

– Абсолютно пустые карманы, даже сигарет нет. Только пистолет, вот эта сотня долларов и двести рублей.

Оба надолго замолчали. Валерий налил себе еще чашечку кофе. Задумчиво посмотрел в окно на заходящее солнце и начал выкладывать придуманный план…

Рязановский встал у нее за спиной и спросил:

– Ты готова?

Майя кивнула, внутренне сжавшись в комок. В ту же секунду сильный удар рукояткой пистолета по затылку опрокинул ее на пол. В голове потемнело, но сознание она все же не потеряла. Страшная боль медленно разрасталась в голове, что-то текло по шее, а приятель уже тащил ее на руках к диванчику:

– Сейчас я тебя перевяжу и укол сделаю, чтоб не так больно было. Потом в милицию вместе поедем и разыграем этот спектакль, как договорились. Ты жертва разбойного нападения. Твою иномарку перестанут искать и милиция не потревожит своим вторжением покоя вашего высочества.

Закончив с перевязкой, Рязановский зашел к раненому и убрал капельницу. Натянул пиджак на широкие плечи, старательно застегнув все пуговицы, чтобы скрыть от любопытных глаз кровь на своей рубашке. Сверху набросил, не застегивая, плащ. Пистолет с окровавленной рукояткой остался лежать на столе в кухне. Про него просто забыли. К тому же говорить следователям, что оружие находится у них, они не собирались.

Вместе с Майей спустились в гараж. Пакеты с продуктами вытаскивать не стали, чтоб выглядело правдоподобнее. Рязановский протер ручки дверей и сами дверцы изнутри. Открыл свой чемоданчик и вытащил небольшой пластиковый пакет с кровью. Подмигнул подружке:

– Твоя группа! Специально взял. Думал, что с тобой плохо. Уж извини, придется твой салон испачкать окончательно…

Она слабо махнула рукой, подумав: «Да мне теперь все равно эти накидки стирать надо. Надеюсь, порошок возьмет…». Хирург забрался на заднее сиденье. Открыл аптечку и вытащил из нее все оставшиеся перевязочные средства, резиновый жгут, перекись и йод. Выложил все на стойку в гараже, а аптечку небрежно швырнул на полмашины между передним и задним сиденьями. Протер аптечку какой-то тряпкой, попросив Майю:

– Дотронься до чемоданчика пару раз изнутри, чтоб отпечатки только твои были.

Быстро вскрыл пакет с кровью и слегка испачкал вначале спинку и подголовник водительского сиденья, а затем, весьма сильно, заднее сиденье кровью. Немного подождал, чтобы она впиталась. Старательно потер кровь старым кухонным полотенцем. Бросил его, вместе с опустевшим пакетиком на стойку к оставленным медсредствам. Спрятал чемоданчик с хирургическими инструментами в свою машину и скомандовал:

– Поехали!

Майя села на пассажирское сиденье, прикрыв кровь незнакомца шерстяной старенькой безрукавкой. Перевязанная голова гудела, несмотря на укол и таблетки. На затылке через бинт отчетливо проступила кровь. Лицо женщины побледнело. Зрачки глаз расширились.

Рязановский остановил грязный «Ниссан» возле ближайшего к даче поста ГАИ. Времени было восемь вечера. Валерий уверенно вышел из машины и направился к стоявшему у дверей инспектору, удивленно смотревшему, как он приближается. Машин на трассе стало меньше и редко кто останавливался сам возле поста. Остановившись напротив, хирург заговорил:

– Здравствуйте! На мою приятельницу сегодня было совершено нападение. Всего скорее, судя по ее рассказу, этот «Ниссан» числится в розыске. Машину, как видите, не угнали.

Капитан перебил, напряженно вглядываясь в заляпанные номера иномарки:

– Инспектор Горев. Я сейчас свяжусь по рации с центральной диспетчерской и все выясню. Пройдите внутрь. Где хозяйка машины? Как фамилия?

Хирург ответил:

– Кольцова Майя Аркадьевна. Сидит в машине. После всего случившегося, она очень плохо себя чувствует. Я бы не хотел оставлять ее одну.

Инспектор, окинул его взглядом с ног до головы и решительно направился к автомобилю. Разглядев через стекло забинтованную голову молодой женщины, полузакрытые глаза и бледное лицо, спросил:

– Ее ударили? Кто перевязывал? Может врач нужен?

Рязановский, шедший следом за капитаном, кивнул:

– Не нужен. Я хирург по специальности, Рязановский Валерий Викторович. Перевязка – моя работа. Вот мои документы.

Валерий вытащил из нагрудного кармана права, паспорт и диплом. Капитан быстро просмотрел документы и вернул:

– Я сейчас все выясню и подойду к вам, а пока оставайтесь рядом со своей знакомой. Вдруг ей станет плохо.

Рязановский сел в машину. Глядя в спину быстро шагавшего к посту инспектора, предупредил:

– Сейчас нас, всего скорее, направят в отделение милиции, на территории которого все и произошло. Главное, не забывай, о чем говорили. Постарайся не сорваться.

Майя глухо выдохнула:

– Не переживай… – Простонала: – Хоть бы побыстрее…

Валерка вздохнул и ни слова не сказал в ответ. Он-то понимал, что его репутация хирурга висит на волоске.

Но дела пошли не совсем так. Через двадцать минут к посту ГАИ с включенной сиреной примчались две черных «Волги». Из них выбралось восемь мужчин в гражданской одежде. Уже знакомый инспектор выскочил им навстречу бегом, заранее указывая рукой на «Ниссан». Подвел к стоявшей на площадке штрафников и забрызганной грязью до крыши иномарке.

Прибывшие столпились рядом, разглядывая автомобиль.

Рязановский вышел из машины. Обошел ее и открыв дверцу, помог выбраться Кольцовой. Один из гражданских, видимо старший, представился:

– Следователь по особо важным делам Давыдов Николай Константинович. Вы не могли бы пройти с нами в помещение? Там и поговорим.

Женщина шагнула вперед и сразу же покачнулась. Хирург мягко удержал ее за талию. Следователь обеспокоенно спросил:

– Ваша пациентка в состоянии ответить на наши вопросы? Понимаете, мы не можем ждать. Преступник должен быть пойман и как можно быстрее.

Майя глухо произнесла, опередив приятеля:

– Да. Я все понимаю. И вполне могу ответить на ваши вопросы. Мне бы только присесть где-нибудь…

Давыдов вопросительно поглядел на Рязановского. Тот ответил:

– Удар был очень сильным. Я подозреваю обширное сотрясение мозга, но на вопросы, я уверен, Майя ответить сможет.

Следователь облегченно вздохнул. Заметив брелок сигнализации в руках Рязановского, попросил:

– Не могли бы вы отдать ключи моим людям? Следователи-криминалисты осмотрят машину.

Валерий кивнул и протянул ключи с сигналкой одному из подошедших мужчин. Кольцова оперлась на протянутую руку друга и медленно направилась к зданию поста ГАИ. В голове кружилось. К горлу подкатывала тошнота и сейчас она предпочла бы где-нибудь прилечь. Рязановский с тревогой смотрел ей в лицо.

Мужчины-следователи были вынуждены подстраиваться к медленным шагам женщины. Трое криминалистов остались возле «Ниссана», открыв небольшой серебристый чемоданчик.

Внутри помещения Майю и Валерия развели по разным кабинетам, вежливо извинившись:

– Работа такая, сами понимаете.

К этому они были готовы и даже не удивились. Майю, из предосторожности, подхватил под руку сам Давыдов. Подвел к диванчику в углу и усадил, понимая, что со стула она может упасть. Устроился на стуле напротив. Достал диктофон:

– Еще раз прошу прощения за то, что приходится вас мучить. У нас нет времени. Преступник успеет уйти из области и залечь, как говорится, на дно. Будьте добры, документы…

Женщина покопалась в сумочке, разыскивая паспорт. Протянула мужчине, а он передал напарнику. Второй следователь устроился за компьютером, сразу начав что-то набирать, часто заглядывая в ее паспорт. Кольцова догадалась, что он составляет протокол. Давыдов поглядел на него. Немного подождал. Второй кивнул, откладывая паспорт в сторону. Следователь протянул документы женщине и попросил:

– Пожалуйста, расскажите с самого начала, что произошло…

Его напарник, едва женщина заговорила, принялся быстро печатать.

Кольцова честно пересказала все события за день, случившиеся с ней. Давыдов не перебивал, даже когда она говорила о редакторе и своей работе. Так шло до поворота на шоссе. Вместо Киевского шоссе она теперь назвала Сколковское, а затем Минское. И поворот на проселочную дорогу теперь тоже оказался совсем в другой стороне. Так они договорились с Рязановским. Подводить приятеля Майя не собиралась. Несколько раз просила, чувствуя, что во рту пересохло:

– Дайте, пожалуйста, воды…

Следователь понимал, что женщине плохо и стоило бы отложить допрос, но время не ждало. Тут же вставал и приносил ей воду в стакане. Потом оставил стакан на подлокотнике дивана. Второй мужчина в это время что-то быстро исправлял в напечатанном тексте. Женщина, сделав несколько глотков, продолжала устало рассказывать. Изредка замолкала на полуслове, словно стараясь что-то вспомнить:

– …он заставлял меня все время поворачивать и гнать машину на пределе. Я совершенно не помню дорогу. Потом приказал остановиться. Едва затормозила, как он ударил по затылку. Я не видела замаха. Сколько пролежала без сознания, не знаю.

Передернула плечами, словно от страшного воспоминания. Следователь не торопил, старательно записывая ее рассказ на диктофон. Его напарник явно был доволен, что можно не торопиться. Женщина сделала глоток воды из стоявшего на подлокотнике стакана и продолжила рассказ:

– Очнулась на заднем сиденье, совершенно в другом месте. Этого типа рядом не было. Когда я выехала на более приличную дорогу, висел указатель, что Минское шоссе находится в километре. Деньги и мобильник этот бандит почему-то оставил…

Майя снова остановилась. Поморщилась от боли в голове. Слегка помассировала виски пальцами. Следователь наблюдал, перестав писать. Все звучало весьма правдоподобно и Кольцова не беспокоилась. Посмотрела мутными глазами на мужчину:

– Я позвонила Валерию. Потом не знаю как добралась до дачи. Ехала, как в тумане. Рязановский уже ждал возле ворот. Он перевязал меня. Надавал каких-то таблеток, сделал укол и повез сюда, сказав, что медлить нельзя. Вот и все, что я знаю.

Следователь внимательно слушал и не торопил ее. Диктофон в его руке продолжал записывать. Поняв, что женщина замолчала окончательно, Давыдов задал вопрос:

– Почему вы не обратились в больницу?

Майя удивилась:

– Зачем? Валерий отличный хирург и мы знаем друг друга с детства. Я доверяю ему. Вы же знаете, что сейчас творится в большинстве клиник. Это же не врачи, а так…

Второй мужчина принес несколько распечатанных на принтере листков. Давыдов встал, забрав листки. Бегло проглядел их и положил на папку. Протянул раскрытую папку ей вместе с ручкой:

– Ну что ж, не смею вас больше задерживать. Огромное спасибо за помощь. Подпишите пожалуйста вот здесь…

Майя поставила росчерк и дату внизу протокола. Встала, опершись руками на подлокотник диванчика:

– Надеюсь, мой «Ниссан» снимут с розыска? Не могу же я ездить в Москву и на дачу на общественном транспорте? Это неудобно и времени теряется очень много.

Следователь чуть улыбнулся, застегивая папку на кнопку:

– Это уже сделано, не беспокойтесь.

Майю качнуло и он торопливо подхватил ее под руку. Встревожено сказал:

– Тише-тише! Бог мой, вам же совсем плохо!

Поддерживая ее крепкой рукой, повел к двери. Его помощник направился следом.

Кольцова стояла опираясь на руку Рязановского рядом со своей машиной. Солнце уже село. Над лесом рдела красная длинная полоса. Голубой цвет неба перемешался с алым отсветом заката. На землю накатывали сумерки. Лес неподалеку, днем выглядевший светло и радостно, сейчас казался угрюмым и мрачным.

Двое следователей-криминалистов уже практически закончили осмотр «Ниссана». Склоняясь над дверцами, чем-то посыпали ручки машины и вполголоса переговаривались. Майя, словно только что вспомнив, произнесла:

– А этот тип в перчатках был…

Обернулись все. Один из криминалистов подошел к ней со снятым отпечатком и попросил:

– Нельзя ли снять отпечатки ваших пальцев? – Посмотрев на Валерия, добавил: – И ваших тоже…

Майя протянула раскрытую ладонь. Валерий тоже, продолжая поддерживать женщину второй рукой. Процедура заняла пару минут. Криминалист протянул несколько влажных салфеток:

– Вот! Сотрите краску. Спасибо вам.

Быстро сличил со снятыми отпечатками и сразу обернулся к Давыдову:

– Товарищ подполковник, здесь только их отпечатки. Сомнений нет.

Следователь вздохнул. Самый молодой парнишка, явно стажер, что-то записывал на листок. Криминалисты показали старшему пустое нутро аптечки. Тот кивнул, а Майя удивленно произнесла:

– Она у меня полная была. Я же ни разу не пользовалась.

Криминалисты открыли багажник, где громоздились пакеты с продуктами, показывая начальству все, что обнаружили. Кольцова пояснила слабым голосом:

– Я забыла попросить Валеру выложить их на даче. Продукты я в Москве купила еще до того…

Давыдов и еще один, постарше, стояли у машины и наблюдали, ни слова не произнося. До Майи и Валерия изредка доносились слова оперативников:

– Нет сомнения, что Трубач опять ушел. Мы перекрывали Киевское шоссе, а он ушел по Минскому. Все сходится.

Давыдов разглядывал карту, бормоча:

– Проскочил по Сколковскому, свернул на Минку, минуя Одинцово, а потом снова на проселочную и ушел. Хитрец!

Второй предположил:

– Он, когда женщину ударил, видимо гнал машину еще какое-то время. А потом или кого-то поймал, или его ждали на Минской трассе. Мы взяли на анализ ворсинки из салона со всех сидений.

Майя только в этот момент заметила, что оперативники сняли безрукавку с переднего сиденья. Огромное бурое пятно бросилось в глаза. Кольцова добавила к его словам:

– На водительском сиденье впереди и на заднем сиденье наверняка моя кровь. Вторая группа резус плюс. А вот рядом его кровь. Он в ногу был ранен. Я видела. Кто он такой, если не секрет?

О втором ранении незнакомца они заранее договорились не упоминать. Рязановский добавил, глядя на бинт с кровавым пятном на затылке Кольцовой:

– Несколько волокон с повязки у Майи выдерните, чтобы удостовериться.

Один из криминалистов тут же подошел к Кольцовой. Извинившись, выдернул пару ниточек из повязки. Спрятал их в прозрачный пакетик. Поблагодарил и отошел. Уже не молодой мужчина, все это время стоявший вместе с Давыдовым и наблюдавший за молодыми коллегами, мрачно ответил:

– Наемный убийца. Обвиняется в убийстве депутата Госдумы, директора банка «Интерком» и подозревается еще в трех убийствах. Если не больше.

Рука Рязановского на локте Майи ощутимо вздрогнула. Она покрепче ухватилась за его руку и чуть сжала пальцы мужчины. Наконец осмотр был закончен. Криминалист протянул Валерию ключи от машины. Давыдов подошел к хирургу и модели:

– Спасибо еще раз. Дай Бог, чтобы вы больше никогда не попадали в подобные истории. Быстрого вам выздоровления. Вы нам очень помогли.

Следователь попрощался за руку с Рязановским. Второй мужчина тоже пожал руку хирурга. Майя попрощалась с милиционерами. Вновь прикрыла кровавое пятно безрукавкой. Села на место пассажира. Откинувшись головой на спинку, прикрыла глаза. Она чувствовала себя полностью обессилевшей. Валерий занял водительское кресло. Под взглядами следователей медленно развернулся и отъехал от поста ГАИ…

Рязановский долго молчал, глядя в темный стелющийся под колеса машины асфальт. Потом тяжело вздохнул:

– Теперь мы оба знаем, что ты укрываешь наемного убийцу. Тебе не страшно? Меня расспрашивали давно ли мы знакомы. Во сколько я приехал к тебе. Их интересовало твое состояние и они подробно записали все мои слова на диктофон. А тебя о чем спрашивали?

Майя ничего не ответила и он встревожено заглянул ей в лицо: женщина спокойно спала. Бесшумное дыхание чуть приподнимало и опускало по-девичьи высокую грудь. Невольно Рязановский отметил про себя этот факт, подумав: «Красивая, как была и двадцать лет назад. Может попробовать посвататься еще раз? Все же у нас много общего. Даже тайны…».

Вот так размышляя, он добрался до дачи Кольцовой. Со всех сторон дорогу окружал лес. Рязановскому пришлось включить фары, так как на улице стало темно. Валерий долго ходил возле освещенных фарами ворот, но так и не смог открыть их. Майя спала и ему не хотелось будить ее.

Надеясь найти запор с внутренней стороны, он сбросил плащ и перемахнул через высоченный забор. Сколько не вглядывался в ворота, отверстия для ключа так и не нашел. Пришлось лезть через забор назад и будить Майю.

Она сладко потянулась, глядя на него. Выбралась из машины и за пару секунд справилась с воротами. Тихонько рассмеялась над удивлением приятеля, но показывать хитрый замок не стала, медленно направившись к крылечку дачи пешком. От короткого сна ей стало легче. Ворота остались распахнутыми.

Рязановский загнал «Ниссан» в гараж. Закрыл ворота и вышел на улицу. Его автомобиль так и стоял возле крыльца. Кольцова остановилась рядом. Оглянулась на окружавшие деревья. Посмотрела в лицо приятеля и пожаловалась:

– Если бы в голове не стучало, все было бы хорошо. Тебе стоило все же чуточку полегче бить меня.

Он хмыкнул:

– Тогда тебе никто бы не поверил! Сыграть сотрясение далеко не просто, да еще и перед «тертыми калачами». Кстати, а тебе не страшно? Ведь теперь известно, кого ты укрываешь. Хочешь, я ему укол сделаю? Есть одна ампула хитрая. Он совершенно безвольным станет на несколько суток. Что хочешь делай!

Кольцова отказалась:

– Не надо. Я не боюсь, так как все равно не верю, что он киллер.

Рязановский вздохнул, понимая, что разубеждать Майю бессмысленно. Направился к лестнице:

– Тогда идем. Взглянем на нашего пациента.

За время их отсутствия незнакомец ни разу не пошевелился. Одеяло оказалось по-прежнему ровно натянуто и подоткнуто. Валерий снова поставил капельницу и привязал руку парня к креслу. Майя спросила, не сводя глаз с молодого лица:

– Долго он так лежать будет?

Хирург пожал плечами:

– Не знаю. Возможно до завтра, раз до сих пор не пришел в себя. Ладно, мне пора. Через полчасика примерно, поставишь второй флакон. Умеешь?

Кольцова кивнула:

– Справлюсь.

Рязановский добавил:

– Когда второй прокаплет, капельницу уберешь и ранку перевяжешь. Мне завтра две операции предстоят. Загляну послезавтра. Если что-то произойдет – звони на мобильный, он всегда со мной. Я тут кое-что оставил из медикаментов. Разберешься!

Надавав кучу рекомендаций по уходу за раненым и заставив ее выпить пару таблеток, хирург начал собираться. Кольцова пригласила:

– Валер, давай хотя бы покормлю тебя?

Он отказался:

– Дома поем. Уже десять вечера, а мне еще добираться.

Майя поблагодарила:

– Спасибо тебе за все!

Рязановский улыбнулся:

– Да ладно тебе! Мы же друзья.

Вместе вышли на улицу. Валерий поцеловал ее в щеку на прощание:

– Будь осторожна.

Она чмокнула его в ответ и кивнула. Мужчина сел за руль и уехал.

Майя закрыла въездные ворота и вернулась в дом. Голова лишь слегка побаливала.

Заперев входную дверь, медленно прошла на кухню.

Пистолет так и лежал на столе. Кольцова взяла его в руки. Повертела, а затем стерла засохшую кровь с рукоятки влажной тряпкой. Старательно прополоскала ее под раковиной и повесила сушиться. Оружие вновь положила на стол.

Заглянула в детскую, чтобы проверить капельницу. Парень так и не пошевелился. Во флаконе с глюкозой оставалось совсем чуть-чуть жидкости и она поставила второй флакон. Дотронулась до руки раненого, проверяя пульс. Жилочка билась не ровно, но значительно чаще, чем раньше.

Майя вернулась в кухню. Небрежно швырнула в мусорное ведро бутылку из-под глюкозы. Немного подумав, решила перенести купленные продукты из машины. Некоторые могли испортиться за ночь в теплом гараже. Вышла из кухни, направляясь в гараж.

Таскалась минут десять. Еще минут двадцать разбрасывала купленное по шкафчикам, полкам в холодильнике и по плетеному коробу с несколькими отсеками для овощей. Мимоходом почистила апельсин и с удовольствием съела.

Из стола вытащила все, что обнаружила в карманах незнакомца и разложила на столе: красивый складной нож, серебряная зажигалка в виде орла, сигареты «Кэмел», затемненные очки, связка ключей, записная книжка, паспорт, удостоверение водителя, толсто набитое портмоне и запасная обойма к пистолету.

Рядом со всем этим имуществом Кольцова положила пистолет. Брала каждый предмет в руки. Внимательно разглядывала и снова клала на место. В записной книжке половина страниц оказалась исписана мелкими цифрами и не было ни одной буквы. Другая половина содержала номера телефонов, написанные разными цветами, напротив стояли одна или две заглавных буквы и все. Женщина долго перелистывала книжку, но больше ничего не обнаружила.

Паспорт оказался на имя Иванова Бориса Кондратьевича. С фотографии глядел раненый незнакомец, но дата рождения насмешила ее. По ней бандиту должно быть шестьдесят пять лет, а ему было не больше тридцати. Этот документ был явно рассчитан на невнимательность проверяющего. Она взяла в руки водительское удостоверение – Воронов Юрий Николаевич. Фотография оказалась чужой, но какое-то сходство между раненым парнем и мужчиной на снимке несомненно было.

Портмоне почти лопалось от мелких долларовых купюр. Ее это не заинтересовало, хотя Майя все же пересчитала деньги. Получилось почти семь тысяч. Она выложила их на стол и потрясла кошелек, на стол упала порванная золотая цепочка с крестом, телефонная карта и половинка от новогодней открытки.

Женщина старательно сложила все безобидные вещицы в полиэтиленовый пакет и спрятала в самый дальний угол ящика стола. Прикрыла пакетом с крупой. Нож, пистолет и обойму завернула в тряпку. Сняла снизу декоративную панель у кухонного стола и спрятала оружие за ней. Водрузив доску на место, огляделась, чтобы ничего не забыть.

Прихватив из кухни чашку со сладким чаем, заглянула к незнакомцу. Включила свет. Он тяжело дышал. Одеяло уже не лежало так ровно. Майя убрала капельницу, отвязала руку и перебинтовала кровоточащую ранку. Осторожно положила руку поверх одеяла. С ложечки влила чай в полуоткрытый рот. Он глотал, но глаза не открылись.

Как ни странно ни ненависти, ни страха не было. Произошедшее казалось теперь не более, чем досадным инцидентом. Она знала, что он убийца, но это почему-то больше не волновало. Выпоив полстакана, дотронулась ладонью до его лица. Провела по голове. Почувствовала под пальцами мягкие волосы, горячую потную кожу и что-то похожее на жалость шевельнулось в душе.

Кольцова встала возле постели и принялась разглядывать бледное лицо парня. Густые русые волосы прилипли к потному лбу волнистыми прядями. Темные прямые брови уходили широкими полосками к вискам. Закрытые глаза ввалились и она никак не могла вспомнить их цвет. Несколько часов назад они показались ей черными, но сейчас она в этом была не уверена. Чуть заметный шрам на левой скуле, прямой нос и красивого выреза губы. Колючая темная щетина уже начала проступать на подбородке.

Майя вдруг подумала: «Красивый парень. Похоже я не ошиблась в определении его возраста. Ему не больше тридцати. Трудно поверить, что он наемный убийца. Девчонки по нему, наверное, с ума сходят».

Отвязала от торшера опустевший флакон. Поставив светильник на место, с капельницей в руке вернулась в кухню. Немного подумав, бросила капельницу в мусорницу. Тут же завязала полупустой пакет с мусором и вынесла в коридор, пообещав себе: «Завтра надо обязательно увезти куда-нибудь и выбросить».

Зашла в кладовку. Включила свет. Развернула простыню и принялась внимательнейшим образом осматривать одежду незнакомца. Кровь заскорузла за это время и почти не липла к рукам. Кольцова прощупала каждый шов, но ничего больше не обнаружила. Посмотрев на испорченные брюки, свитер и рубашку, решительно подняла их и вышла в гостиную.

Растопила камин. Когда огонь разгорелся, покидала одежду по очереди в огонь, каждый раз дожидаясь, чтобы вещь сгорела до конца. Следом кинула простыню и собственный передник. Когда тряпки сгорели, тщательно перемешала пепел от одежды с углями и подкинула еще пару березовых поленьев.

Вернувшись в кладовку, забрала с собой туфли, носки и куртку парня. Туфли спрятала в прихожей в тумбочке для обуви, по привычке протерев их вместе со своими сапожками. К этому порядку ее приучила мать. Куртку и носки отнесла в ванную. Разведя порошок в двух тазиках, замочила, чтобы чуть позже постирать.

Вернулась в детскую, прихватив из ванной влажное полотенце. Осторожно протерла потное лицо парня, вновь вглядываясь в его черты.

Майе перевалило за тридцать восемь, хотя никто ей этого возраста не давал. Детей они с Кириллом так и не завели. Муж не хотел, да и она по молодости не стремилась. И лишь перевалив тридцатилетний рубеж поняла, что сделала большую глупость. Муж ее желания родить ребенка не поддержал.

Лишь потом, через восемь лет, она поняла почему. У него уже был ребенок. Другая женщина родила его Кириллу. Мальчику шел уже девятый год, когда его отец решился уйти от Кольцовой. Муж не постеснялся обвинить ее в бездетности во время скандала, а когда Майя напомнила о его же словах, выпалил:

– Характер надо иметь!

Особенно остро Кольцова почувствовала одиночество после развода.

Родители умерли раньше и она оказалась богатой наследницей, но богатство не радовало. Одиночество душило молодую женщину. Ее характер не выносил компромиссов и эта черта характера отталкивала от нее многих. Кольцова могла сказать правду в лицо, не пытаясь сгладить «углы». Даже директор модельного агентства порой терялась от ее слов. А те, кого она считала долгое время подругами, втихомолку боялись ее и как только появилась возможность, припомнили свои обиды. Кирилл бросил ее, но виновной во всем, по их мнению, оказалась Майя.

Кольцова еще немного постояла возле кровати и вышла. Совершенно неосознанно она искала в раненом опору для себя, объект для общения с миром от которого сбежала. Майя не стала закрывать дверь за собой. Прошла на кухню, чтобы перекусить. Это было нарушение ее распорядка – шел двенадцатый час ночи, но желудок настойчиво требовал еды, оставшись не только без обеда в этот день, но и без ужина. Быстро разогрела гуляш с гречкой и с аппетитом поела, запив все кефиром.

Спать не хотелось. Майя подумала и отправилась в комнату напротив. Там стоял компьютер. Она включила его. Опустилась в удобное кресло напротив монитора. Вставила полученную от редактора дискету с новым любовным романом и принялась за перевод. Роман оказался не стандартным сюсюканьем, а довольно остросюжетной мелодрамой. Постепенно увлеклась сюжетом и даже не заметила, что время перевалило за час ночи.

Около двух до слуха Кольцовой донесся стон. Женщина испуганно вздрогнула и не сразу вспомнила о незнакомце. Вспомнив, облегченно вздохнула. Прислушалась. Стон повторился. Майя с огромным сожалением покинула уютное кресло и прошла в детскую. Подошла к кровати. Включила напольную лампу в углу и склонилась над раненым. Его глаза были закрыты. Бледное лицо в полумраке казалось серым. Под глазами залегли тени.

Майя взяла чашку с чаем, приподняла голову незнакомца и попробовала напоить. Сделав несколько глотков, он поперхнулся. Кольцова сразу повернула его лицо на бок и жидкость вытекла на специально подложенное полотенце. Он судорожно вздохнул, глотнув воздуха. Женщина положила его голову на подушку, прислушалась. Незнакомец дышал прерывисто и часто. Она снова протерла его лицо полотенцем. Вскоре дыхание выровнялось и Майя вернулась к прерванной работе. Но роман «не пошел». Подумав, направилась спать.

Пяти часов для сна Кольцовой вполне хватило. Уже в семь она была на ногах. Голова не болела, хотя тяжесть все еще чувствовалась. Вспомнив наставления Рязановского, выпила оставленную Валерием таблетку. На минутку заглянула в детскую. Парень спал спокойно, закинув правую руку за голову. Лицо уже не казалось серым. Майя вздохнула и вышла.

Минут двадцать она энергично занималась аэробикой под видеокассету в своей комнате. Затем залезла под контрастный душ, прикрыв волосы и повязку полиэтиленовой мягкой шапочкой. К этому распорядку она привыкла за более чем двадцатилетний стаж манекенщицы и не собиралась менять свой уклад жизни из-за возникших проблем.

Прошла в кухню. Заглянув в холодильник, принялась за приготовление легкого завтрака и кофе. Нетвердые шаги за спиной заставили ее обернуться. В дверях, завернувшись в покрывало и обессилено привалясь к косяку, стоял незнакомец. Его темные запавшие глаза смотрели в лицо женщины. Она остановилась с кофейником в руке напротив:

– Не стоило вставать. Швы могут разойтись.

Он выдохнул хрипло:

– Где я?

Кольцова спокойно пояснила:

– У меня на даче. А сейчас пошли ложиться.

Майя поставила кофейник на стол. Решительно подошла и осторожно обхватив парня за пояс, чтобы не задеть раны в боку, повела к детской комнате. Он не сопротивлялся. Сильно прихрамывая, шел рядом, положив правую руку на хрупкие плечи и наваливаясь на нее при каждом шаге. Он оказался выше манекенщицы на полголовы. Майя почувствовала себя рядом с ним маленькой и хрупкой. Уложив раненого в постель, закутала одеялом и попросила:

– Лежи. Я сейчас принесу тебе поесть.

Но когда она появилась с тарелкой каши и чашкой какао, бандит мирно спал, чуть посапывая, как маленький ребенок. На лице блуждала легкая улыбка. Майя, поставив поднос с едой на письменный стол у окна, дотронулась кончиком пальца до его щеки. Несколько минут наблюдала, пытаясь определить – не притворяется ли ее подопечный, а потом вышла. Ее лицо осталось спокойным, а в душе царило смятение. Что-то новое, ни на что не похожее, проникло в сердце.

Вернулась на кухню. Не замечая вкуса, съела завтрак. Выпила кофе. О работе думать не хотелось. Она не испытывала никакого желания заниматься переводом, хотя ночью он ее заинтересовал. Решила сготовить обед, подумав: «Все же нас теперь двое…». Тут же удивленно застыла, повторив вслух:

– Нас… Двое… Странно…

Задумчиво занялась обедом и через полтора часа справилась с готовкой. Заглянула в детскую. Незнакомец спал. Времени было еще только девять утра. Майя немного подумала. Натянула джинсы, легкий свитер и куртку. На ноги обула кроссовки. Спустилась в гараж и вывела грязный «Ниссан» на улицу. Поморщилась от вида машины. В свете солнечного утра она казалась еще грязнее.

Стащив окровавленные чехлы с сидений, протерла мягкую кожу кресел влажной тряпкой. Убрала следы крови с коврика и пятно от пота с лобового стекла. Задумчиво поглядела на дырку от пули на распахнутой дверце. Постелила на асфальт несколько газет, а затем решительно стукнула по дырке молотком. Стекло покрылось мелкими частыми трещинками, похожими на морозный узор. Она стукнула еще раз и крошечное отверстие превратилось в дыру с кулак. Частично стекло осыпалось вниз, на газеты. Майя потолкала разбитое стекло рукой, стряхивая еще часть стекляшек, а затем собрала газеты с асфальта. Свернув их в ком, положила на резиновый коврик в машине.

Вернулась в дом, прихватив чехлы. Забила их в стиральную машину. Насыпала порошка с мягким отбеливателем и запустила стирку. Заглянув к раненому, убедилась, что он спит. Немного подумав, решила съездить в автосервис поблизости. Требовалось заменить стекло и помыть машину. Прихватив пакет с мусором, выскочила на улицу. Добавила в него сверху газеты со стеклом. Заперла дом и выехала из ворот.

Пакет с опасной уликой Майя выбросила в большой контейнер по дороге. На улице дачного поселка еще никого не наблюдалось. Хозяева обычно появлялись в выходные дни, ближе к лету или в мае, чтоб посадить овощи.

Через пару часов вернулась на дачу в сверкающем автомобиле и с новым стеклом на дверце.

Бросив машину во дворе, стремглав вбежала в дом. Незнакомец спал и она успокоилась. Загнала «Ниссан» в гараж. Переоделась в халатик. Развесила постиранные чехлы, с радостью отметив, что вся кровь отстиралась. Эти чехлы она в свое время привезла из Франции и очень любила. Забила замоченную куртку незнакомца в машинку и вновь поставила стирку. Быстро простирала руками мужские носки. Только после этого наконец-то села за перевод.

Кольцова сидела у окна. Пила душистый чай с вишневым вареньем и задумчиво глядела на освещенную солнцем улицу, на ветки березы, чуть покачивающиеся под легким ветерком. Захотелось прогуляться по территории дачи. Майя вздохнула. Встала, чтобы подойти к раковине и помыть посуду после обеда. Из детской раздался слабый голос:

– Эй! Кто там есть? Подойдите, пожалуйста…

Она не спеша направилась к раненому. Приостановилась на мгновение в дверях, а затем подошла к кровати. Глаза у незнакомца оказались серо-зеленые, а не черные, как она думала раньше. Он внимательно и удивленно смотрел ей в лицо:

– Вы?!? Значит, мне не почудилось… Почему вы не сдали меня ментам?

Женщина усмехнулась:

– Это не важно. Сейчас вы должны поесть. Я принесу.

На низеньком столике-подносе с ножками, старательно расставила тарелки с первым, вторым, салатом и соком. Взяв поднос за ручки, понесла в детскую. Поставив его на бывший свой письменный стол, сходила в гостиную. Принесла пару диванных подушек. Помогла незнакомцу сесть на кровати поудобнее. Поставила столик ему на колени. Так делала мама, когда она болела. Он с жадностью накинулся на еду. Майя, скрестив руки на груди, встала у стены и молча смотрела, как он ест. Потом спросила:

– Как мне вас называть – Борис, Юрий, а может…– Она чуть помедлила: – Трубач? Меня зовут Майя Аркадьевна Кольцова.

Он замер, не решаясь поднять голову. Затем аккуратно положил вилку на столик и вскинул подбородок. Твердо взглянул прямо в ее глаза:

– Мое настоящее имя Ярослав. Откуда вы знаете кличку?

Кольцова присела на стул у письменного стола:

– Вчера мило беседовала со следователем по особо важным делам.

Он откинулся на подушки и удивленно глядел на нее:

– И ничего не рассказали обо мне. Иначе я был бы сейчас в тюремной больнице… – Немного подумал: – Хотя скорее всего в морге. Откуда у вас повязка на голове? Мне помнится, что я вас по затылку не бил.

Она на полном серьёзе, но явно иронизируя, кивнула:

– Да, это не вы. От вас у меня только синяк под ребрами, да не очень приятные воспоминания о пролетевшей пуле. – Заметив, что он забыл о еде, попросила: – Да вы ешьте, а то все остынет.

Ярослав снова принялся за еду и какое-то время молчал. По его лицу Майя видела, что он упорно о чем-то раздумывает. Поколебавшись спросил:

– Где мои вещи?

Майя посмотрела в окно и вновь повернула лицо к раненому:

– Я почти все сожгла. Остались куртка, носки, туфли и содержимое карманов. Я все верну прямо сейчас, если хотите, кроме пистолета, ножа и обоймы. Куртка и носки чистые, но пока не высохли.

Ярослав посмотрел на свою перевязанную грудь:

– В таком случае, может вы купите мне одежду? Не ходить же мне завернувшись в покрывало до конца жизни.

Кольцова улыбнулась:

– Я подумаю об этом. Но вы должны дать слово, что не причините зла мне и человеку, который завтра появится здесь.

Он усмехнулся:

– И вы поверите слову бандита? Ведь вы теперь знаете, кто я.

Майя встала, не сводя с него глаз:

– Я не уверена, что вы тот, кем вас считают. И для этого у меня есть кое-какие основания…

Ярослав посерьезнел и спросил:

– И что вас заставляет так думать?

Кольцова хмыкнула:

– Хм… В вас стреляли, а вы не отвечали. Мой друг сказал, что в обойме не хватает двух пуль. Одна пробила стекло моей машины. Вторую вы в кого-то выпустили. А в вас, по моим подсчетам, бахнули раз пять. Вы не находите это странным?

Он кивнул:

– Наблюдательности вам не занимать. Я даю слово, что ни при каких обстоятельствах не причиню зла ни вам, ни вашему знакомому. – Посмотрев на опустевшую тарелку после первого, попросил: – Не могли бы вы принести еще немного супа?

Майя улыбнулась. Забрав тарелку, вышла из комнаты. Вскоре вернулась, неся новую порцию бульона с гренками. Когда он наелся, женщина предложила:

– Теперь отдыхайте. Если хотите, могу дать вам книгу или газеты. Какой жанр предпочитаете?

Ярослав спросил:

– А телевизор у вас есть?

Кольцова кивнула:

– В гостиной, но вам не стоит шевелиться, пока швы не затянутся.

Он начал приподниматься:

– Я чувствую себя вполне сносно.

Майя поняла, что спорить не стоит и направилась к двери:

– В таком случае я принесу вам свой халат, шлепанцы и швабру, вместо костыля.

В васильковом махровом халате с крупными алыми розами и пушистых шлепанцах-пингвинах, Ярослав смотрелся весьма комично со своей короткой стрижкой и широкими плечами. Он и сам сознавал это, а когда увидел свое отражение в зеркале, откровенно улыбнулся. Кольцова заметила эту улыбку и поразилась ее открытости и чистоте.

Майя удобно устроила парня на диване, притащив одеяло и подушки. Подтащила журнальный столик. Поставила на него вазочку-каскад с фруктами, конфетами и орехами. Вручила дистанционный пульт от телевизора и ушла работать. Что-то внутри упорно толкало ее заботиться о нем.

Часа через два она вдруг почувствовала за спиной чужое присутствие и резко обернулась, крутнувшись в кресле: Ярослав стоял в дверях ее комнаты, опираясь на швабру и внимательно наблюдал, как она работает. Он хмыкнул:

– Я уже пятнадцать минут наблюдаю за вами. Вы так увлекаетесь, что подкрасться к вам не составит труда.

Женщина была неприятно поражена его словами. Все ее добрые намерения улетучились. Она вскочила на ноги. По лицу пошли пятна. Выпалила в гневе:

– И что? Когда наберетесь сил, подкрадетесь и убьете?

Он задумчиво покачал головой:

– Нет. Когда брал в заложницы – еще мог, а сейчас нет. Вы спасли мне жизнь и свободу, хотя я и не понимаю ваших мотивов. Вы не связали меня зная, что я бандит и не приковали наручниками к кровати, хотя находитесь в доме одна. Я проверил. Без ненависти относитесь и настолько спокойны, как будто это самое обычное дело – приютить в собственном доме своего похитителя и убийцу. Все это странно, вы не находите?

Майя хмуро посмотрела на него, вновь опускаясь в кресло:

– Вас устроит объяснение – ненависть к людям и нежелание с ними долго общаться ни при каких обстоятельствах? А теперь не мешайте мне работать!

Он кивнул:

– Вполне, но для этого надо иметь веский повод.

Ярослав медленно развернулся и вернулся в гостиную, постукивая концом швабры по дубовому паркету. Больше они не разговаривали. Кольцова была занята переводом, а он сидел у телевизора.

К вечеру у раненого поднялась температура. От ужина парень отказался. Лежал в детской, глядя в потолок и тяжело дышал. Майя сразу же позвонила Рязановскому. Валерий после первого же гудка ответил:

– У телефона!

Женщина объяснила создавшуюся ситуацию. Хирург объяснил:

– Такое вполне возможно. Организм травмирован и теперь борется. Дай таблетки, что я тебе оставил. Сразу две и положи влажное холодное полотенце ему на лоб.

Она так и сделала. В столовой ложке растолкла две таблетки ампициллина в порошок. Положила ложку на поднос. Поставила рядом стакан с кипяченой водой и глубокую тарелку с холодной водой. Опустив в нее махровую салфетку, направилась в детскую. Ярослав с трудом открыл глаза:

– Зачем вы здесь? После того, что я сделал, вы не должны заботиться обо мне…

Майя положила свою руку ему на лоб и грустно сказала, переходя на «ты»:

– Если ты назовешь телефон того человека, кто о тебе позаботиться, я привезу этого человека сюда.

Он с трудом сосредоточился:

– У меня никого нет.

Майя вздохнула:

– Ты еще очень молод и кто-то обязательно должен быть рядом, чтобы ты не умер. Давай выпьем порошок. Ты уснешь, а завтра будет уже лучше.

Женщина приподняла его за плечи и он прижался головой к ее плечу. Она одной рукой протянула к его губам ложку. Как маленькому ребенку высыпала в рот порошок, заглядывая сбоку. Бросив ложку на поднос, дала запить горечь водой из стакана. Уложила его на подушку, убрала со лба прилипшие волосы и почти с робостью погладила по виску. Выжала салфетку. Положила ему на лоб, мягко прижимая ткань пальцами ко лбу и вискам. Сидела рядом, держа его руку в своей. Раненый вскоре заснул и она вернулась к прерванной работе, включив в детской ночник-лилию.

Майя уже спала, когда раздался его крик, полный ужаса. Накинув на себя халат, она бросилась к детской.

Ярослав сидел забившись в угол кровати, прикрывая голову руками и безумными глазами смотрел на полку с книгами. Одеяло лежало на полу. Перевязанные торс и нога белели в полумраке повязками.

Кольцова подошла. Присела рядом на кровать. Тихо и спокойно сказала:

– Все хорошо. Тебе просто приснился дурной сон.

Взяв за руки, слегка потянула вниз и он подчинился. Вытянулся на кровати во весь рост. Майя заботливо укрыла его одеялом. Погладила по плечу. Собралась уйти, когда раздался его голос:

– Подожди… Мне было четыре года, когда родители погибли. Старшую сестру забрала к себе бабушка, а меня отправили в детский дом, потом в интернат. Воспитатель, здоровенный мужик, часто бил меня ни за что и никому до этого не было дела. Я дважды убегал из детдома. После побегов он избивал меня еще сильнее. Я не мог ходить по несколько дней… – Слова вырывались из его рта с горечью, сквозь судорожное дыхание, больше похожее на всхлипы: – Всю жизнь я чувствую себя брошенным. Когда вернулся с Чечни, то первым убил воспитателя, чтобы никто больше не чувствовал на себе его кулаков. Менты не смогли найти меня, к тому же появилось хорошее прикрытие. Вскоре получил кличку «Трубач» за то, что подходя к жертве тихонько имитировал звук трубы.

Майя снова опустилась на край кровати рядом с ним, взяла его руку в свою:

– Сколько тебе лет?

– Двадцать восемь.

– Женат?

– Нет. Зачем завешивать чью-то жизнь? Обманывать я не хочу, а кто согласится жить с убийцей?

Немного помолчав, Кольцова снова спросила:

– Тебе нравится убивать?

Ярослав ответил коротко и четко:

– Стараюсь не думать – просто делаю свою работу.

Майю почему-то нисколько не шокировало его признание. Этот парень вообще не умещался в ее сознании в слово «убийца». Он не был жестоким и это она чувствовала. Ярослав был живым. На какое-то время в комнате воцарилось молчание. Трубач прервал его, тихо спросив:

– Почему вы одна?

Кольцова поправила и без того хорошо укрывшее парня одеяло. Стараясь не смотреть ему в лицо, выдохнула хрипло:

– Муж бросил меня ради другой женщины.

Сама поразилась, сколько горечи прозвучало в ее голосе. Ярослав понял, как ей больно и обидно. Она ожидала очередного вопроса, но он больше ни о чем не спросил. Осторожно дотронулся до ее руки пальцами другой руки и чуть провел по узкой кисти. Тишина висела в воздухе. Она спросила, чтоб разрядить обстановку:

– Ты не пробовал завязать с этим занятием?

Раненый тяжело вздохнул и опустил голову:

– Не получится. Я завяз слишком глубоко. Мне не позволят так просто уйти. В лучшем случае убьют, в худшем – изувечат так, что говорить не смогу и сдадут ментам. А это одно и то же. Смерть, только медленная.

Ярослав замолчал. Майя встала, отпустив его руку. Наклонилась и прижалась губами к его лбу. Ей было искренне жаль парня. Устало встала, направляясь к двери. Уже в дверях услышала громкий шепот:

– Меня в детстве мама так же целовала. Я еще помню ее губы. Сколько тебе лет?

Прикрывая дверь, ответила:

– Тридцать восемь.

За завтраком оба молчали. Ярослав был смущен своей ночной откровенностью и не знал, на чем остановить взгляд. Майя вела себя спокойно, словно ничего не произошло. Пила кофе и проглядывала распечатки сделанной работы. Она была одета по-восточному, в широкую трикотажную тунику с разрезами по бокам и серебряным пояском на талии и шаровары с резинкой внизу. Бинт с головы она сняла.

С распущенными по плечам светлыми волосами, Кольцова показалась Ярославу появившейся из восточной сказки принцессой. Не хватало лишь атласного тюрбана с пером страуса и золотых, со сверкающими камнями, браслетов на запястьях. Он представил ее полулежащей на шелковых подушках с серебряным кальяном в руке. Смутился своих мыслей, быстро поел, поблагодарил и сразу ушел в гостиную, постукивая шваброй. Через минуту там заработал телевизор.

Около двенадцати приехал Рязановский. Звонок мобильного телефона прозвучал в тишине слишком громко и Майя вздрогнула. В дверях мгновенно появился ее подопечный. Опираясь на швабру, тревожно взглянул на женщину. Она подняла трубку и глядя на Ярослава, спокойно ответила:

– Кольцова слушает…

Голос Валерия произнес:

– Это я. Открой ворота. Не лезть же мне опять через забор.

– Сейчас выйду.

Она обернулась к раненому:

– Иди, приляг. Этот человек мой друг. Валерий спас тебе жизнь и сегодня приехал проверить состояние.

Ярослав успокоился и медленно ушел в детскую.

Майя отправилась к воротам, накинув на плечи шерстяную куртку в крупную красную клетку. День был пасмурным и прохладным. Резкий порыв ветра подкинул полы ее туники вверх, когда она распахнула ворота. Валерий проехал к крыльцу и дожидался ее, стоя на верхней ступеньке лестницы. Вместе они вошли в дом. Рязановский повесил кожаный пиджак на плечики и спросил:

– Ну, как мой пациент поживает?

Кольцова распахнула дверцу гардероба и ответила:

– Уже ходит по дому.

Друг детства с тревогой взглянул ей в лицо:

– Тебе, действительно, не страшно с ним?

Майя улыбнулась:

– Действительно. Что ты беспокоишься? Мы даже разговариваем. Он весьма не глуп. И бандитской грубости в нем я не заметила.

Валерий недоверчиво покачал головой:

– Может, это временно, пока слабость в себе чувствует. Проводи меня к нему.

Когда хирург вошел в детскую комнату, его встретил спокойный взгляд парня:

– Здравствуйте. Я хотел бы поблагодарить вас за спасение. Сейчас все стоит денег и я вполне могу заплатить за операцию. Сколько вы хотите?

Рязановский мрачно посмотрел на него и хмыкнул, кивком головы указав в сторону застывшей в дверях Майи:

– Это ты не меня, а ее благодари. Честно говоря, я бы сдал тебя в милицию и не поморщился. Деньги твои мне не нужны, я достаточно зарабатываю и сделал операцию только ради Майи. Она мой старый друг и клянусь, если с ней что-то случится, я сам найду и убью тебя.

Бандит легко улыбнулся, хотя в глазах мелькнула боль:

– Спасибо за откровенность, не так часто мне приходилось ее выслушивать. Со своей стороны обещаю, что ни вы, ни Майя Аркадьевна не пострадаете. Как только мне станет лучше, я уйду и никогда не появлюсь в ваших жизнях.

Валерий открыл чемоданчик:

– Будем надеяться, а сейчас я хочу осмотреть тебя. – Посмотрел на Кольцову: – Майя, думаю, тебе видеть это не стоит.

Женщина тут же развернулась и ушла к себе. Рязановский тщательно вымыл руки под краном в ванной. Вернулся в комнату и склонился над раненым. Заставил перевернуться на живот. Резким движением сорвал приставшие по краям марлевые салфетки с правого бока и ноги. Ярослав дернулся от боли, с трудом подавив крик, но хирург сделал вид, что ничего не заметил. Внимательно осмотрел швы и сказал:

– Тебе повезло, что пуля лишь слегка чиркнула по печени. Застряла в мышце живота, чудом не задев ребра и не повредив кишки. Чуть-чуть правее и ничто бы не спасло. При таких ранениях истекают кровью за несколько минут. Воспаления нет, процесс заживления идет прекрасно, через недельку все зарастет и можно снять нитки. С ногой дела обстоят хуже – пуля пробила вену и если бы не плотные джинсы, да Майя не сообразила забить рану марлей и перетянуть потуже, мы бы сейчас не разговаривали. Пуля уперлась в кость, опять-таки, по счастливой случайности не раздробив ее. Недели полторы, минимум, надо находиться в постели и стараться, как можно меньше шевелить левой ногой. К тому же рана воспалена – удар по кости не прошел бесследно. Так что ближайшие две недели ты мой пациент и постоялец Майи.

Валерий быстро промыл рану на ноге фурацилином, густо намазал какой-то мазью. Снова наклеил салфетки на места ранений. Сделал пару уколов. Ярослав с трудом перевернулся, собираясь поблагодарить спасителя. Но тот не прощаясь вышел, резко хлопнув дверью. Она осталась приоткрытой. Рязановский даже не заметил, настолько не нравился ему нечаянный пациент.

Валерий пересек коридор и вошел к Кольцовой в комнату без стука. Остановился в дверях. Женщина обернулась от компьютера и он заговорил, стаскивая с рук латексные перчатки:

– Майя, он еще пару недель не сможет нормально двигаться. Думаю, что тебе ни к чему проблемы. Я могу избавить тебя от хлопот. Увезу и спрячу у себя в гараже.

Она смотрела на него не мигая. Встревожено сказала:

– Там же холодно и темно!..

Валерий раздраженно хмыкнул:

– Потерпит!

Она возмущенно вскочила на ноги:

– Но ведь он человек! Раненый человек. Кем бы он ни был, неужели у тебя совсем нет сострадания? Раньше я этого за тобой не замечала. Ярослав останется здесь. Мне он не в тягость. Спасибо за помощь. Если что-то произойдет, я позвоню. Оставь мне фурацилин и ампулы для инъекций. Я все сделаю сама, зачем тебе ездить.

Валерий досадливо поморщился, проходя вперед и усаживаясь в кресло у окна:

– К нему у меня сострадания нет. Он убийца! Я никак не могу понять тебя. Этот парень убивает людей! Едва не убил тебя и ты защищаешь его. Почему ты не пожалеешь жен, оставшихся без мужей, детей без отцов? Что с тобой, Майя?

Она чуть улыбнулась, вновь опускаясь в кресло-вертушку у компьютера. Положив подбородок на спинку кресла, задумчиво ответила:

– Не знаю. Наверное, просто кризис одинокой женщины среднего возраста. У меня нет детей и вообще не о ком заботиться, так почему бы мне не помечтать, что он – мой сын. Большой ребенок, которого у меня никогда не будет.

Рязановский от ее неожиданного ответа влип в кресло всей спиной:

– Но он же взрослый мужчина!

Она возразила со странной улыбкой на лице:

– Нет. Он ребенок! Одинокий ребенок, заблудившийся в жизни. Почему бы мне не заменить ему мать?

Валерий схватился за голову, склоняясь к полу:

– Боже мой! Ты сошла с ума! Ты же не намного старше его!

Она по-прежнему улыбалась, грустно глядя ему в лицо:

– Не стоит так воспринимать мои слова. Я старше его на целую жизнь, которую не исправить. Не обращай на меня внимания, Валера. Наверное, это одиночество говорит. Едь домой, все будет хорошо, вот увидишь! А хочешь, я напою тебя кофе или накормлю обедом? У меня почти готово…

Он задумчиво сказал:

– За сегодняшнее дежурство с меня достаточно кофе, а поел я не так давно. Но все равно спасибо. – Встал и внимательно поглядел на нее: – Надеюсь, что ты сказала все это не всерьёз. Я поехал. Надо отдохнуть.

Майя встала из-за компьютера и вышла проводить Рязановского. Постояла у ворот, провожая глазами его «Тойоту» и зябко кутаясь в куртку. Ветер дул вовсе не весенний. К тому же посыпал мелкий промозглый дождь. Помахала рукой вслед приятелю. Заперла ворота и вернулась в дом.

Ярослав услышал, как она подходит к его двери и плотно прикрыл глаза, притворяясь, что спит. Женщина вошла в детскую, немного постояла возле кровати, разглядывая спящего парня. Поправила сползшее одеяло, легко улыбнулась и ушла на кухню.

Дотушив гуляш, налила суп и положила второе. Составила тарелки на поднос с ножками. Вошла в детскую и громко сказала:

– Просыпайся! Пора обедать.

Он спокойно взглянул на нее:

– Я мог бы пообедать и в кухне. Зачем лишние хлопоты?

Она поставила поднос на кровать перед ним:

– Валерий сказал, что тебе не стоит двигаться.

Он приподнялся на руках и осторожно, чтоб не перевернуть поднос, сел, глядя на нее:

– Я слышал весь разговор.

Майя легко улыбнулась:

– И решил, что я сумасшедшая?

Воронов шутки не принял и серьезно сказал:

– Нет. Как ни странно, но я понял вас. Мне тоже бывает необходимо о ком-то заботиться. Большую часть денег, что мне дают, использую для нужд своего бывшего детдома. Покупаю фрукты, одежду и отправляю без обратного адреса. Чаще нанимаю машину и из укрытия наблюдаю, как ее разгружают. Как радуются ребятишки…

Женщина присела на край кровати и нерешительно провела по его небритой щеке ладонью. Внимательно разглядывала его лицо какое-то время. Затем опустила глаза и тихо сказала:

– Я бы хотела, чтоб у меня был сын, похожий на тебя.

Он мрачно спросил:

– Убийца?

Она вздрогнула и подняла глаза. Твердо сказала:

– Для матери сын всегда остается сыном, кем бы он не стал.

Майя встала и направилась к двери:

– Я принесу тебе бритву. Она, правда, женская, но я никогда ею не пользовалась и даже не знаю, может ли ею воспользоваться мужчина. Попробуй! Ты пока обедай.

Ярослав задумчиво принялся за еду. Слова женщины озадачили его. Он попытался вызвать в памяти образ матери и не смог. Лицо расплывалось, словно в тумане и ничего конкретного вспомнить не удалось.

Кольцова вернулась с мыльной пенкой для умывания, бритвой «Жилетт» для женщин с пятью дополнительными насадками и зеркалом под мышкой. Ярослав допивал сок. Сложила все на стол. Улыбнулась, забирая поднос с опустевшей посудой:

– Сейчас унесу это и поднос назад принесу вместе с теплой водой и полотенцем. Наелся или еще что-нибудь принести?

Он отказался:

– Спасибо за обед. Наелся. В кармане моей куртки находилась связка ключей…

Женщина, уже направлявшаяся к двери, насторожилась и обернулась:

– Да. Они у меня спрятаны.

Ярослав попросил:

– Там есть ключи от квартиры. Она приобретена мною на подставное лицо, так что милиции быть не должно. Я дам адрес. Не могла бы ты съездить сегодня и привезти мои вещи?

Кольцова кивнула:

– Хорошо. Сейчас пообедаю и съезжу.

Майя медленно проехала возле старого пятиэтажного дома с облупившимися желтыми стенами. Заметив арку, о которой говорил Ярослав, повернула под нее и очутилась в большом тихом дворике со столетними липами. Остановила «Ниссан» у крайнего левого подъезда. Вылезла из авто и посмотрела на окна третьего этажа справа.

Бабульки на скамейке у входных дверей замолчали при ее появлении, но на приветствие дружно ответили. Проводили стройную фигуру взглядами, пока не скрылась в подъезде. Склоняясь друг к другу головами, принялись обсуждать незнакомку и строить догадки, к кому она могла приехать.

Кольцова решительно вошла в подъезд и осмотрелась. Пахло кошками, дешевыми сигаретами и щами. Лифта не было. Она начала медленно подниматься по лестнице, с горечью оглядывая разрисованные стены. На третьем этаже вытащила ключи из кармана и отперла дверь квартиры. Замок открылся легко, словно ждал ее появления.

Закрыв за собой дверь, Кольцова прошла вперед и с любопытством огляделась. В двухкомнатной квартире совершенно не чувствовалось женской руки. Она была чистой и… холодной. Нет, не в смысле отопления. Просто «не пахло» жильем. Стояла современная мебель, прекрасный гобелен свисал по стене от потолка до самого пола. И нигде ни одной фотографии. Огромный телевизор с видеомагнитофоном занимал целую нишу в другой стене. Светлая кухонька сияла чистотой, но оставаться долго в ней не хотелось. Квартира напоминала гостиничный, только что отремонтированный, номер.

Майя открыла шкаф и вытащила спортивный костюм, джинсы, пару рубашек, свитер, несколько пар носков, нижнее белье. В ванной с полки забрала бритву, крем для бритья, расческу, мужской шампунь и дезодорант. Все упаковала в большой пакет. С вешалки сняла кожаную куртку, из тумбочки под ней вытащила кроссовки и мужские шлепанцы. Положила вещи и обувь в разные пакеты. Еще раз прошлась по квартире, в надежде обнаружить хоть что-то о жизни Ярослава.

Открыла тумбочку в спальне и нашла несколько фотографий. На одной Ярослав был в солдатской полевой форме, с раскрашенным полосами лицом. Глаза усталые и какие-то отрешенные. Он стоял среди таких же размалеванных ребят. Их лица были серьезны и суровы.

Еще на одном снимке женщина едва узнала его: большеглазый худенький мальчишка, с торчащими из омалевшей рубашки крупными кистями рук, таращился в объектив испуганными глазами. Фотография бесстрастно передала затравленный взгляд ребенка и сердце женщины вздрогнуло от боли. Невольно прошептала:

– Сколько же тебе пришлось пережить…

В дверь постучали. Кольцова торопливо спрятала фотографии в пакет с одеждой. Подошла к двери и открыла. За ней стояла полная пожилая женщина. Она удивленно глядела на Майю. Кольцова улыбнулась:

– Здравствуйте!

Та ответила настороженно:

– Здравствуйте. Я думала, что Юрий Николаевич наконец-то появился…

Майя улыбнулась еще раз:

– Проходите. Юра сейчас живет у меня. Позвольте представиться – Маша. Я его невеста.

Женщина просто расцвела от радости и воскликнула:

– Ну наконец-то он решил обзавестись семьей! Сколько я ему невест пересватала, ну ни к одной не пристал! Ему тут письмо пришло, я сейчас принесу…

Она скрылась в соседней двери и тут же появилась, протягивая Майе конверт:

– Вот оно… Такой парень хороший, настоящий подарок для женщины. Не пьет. Вежливый. Я тут приболела, так он и в аптеку бегал и за продуктами. Меня Маргарита Семеновна зовут, может говорил?

Майя кивнула:

– Конечно, он же вам ключи от почтового ящика оставляет.

Настороженность в глазах женщины окончательно пропала и она горячо воскликнула:

– Точно! Говорит, «вдруг задержусь на работе на несколько дней, вы уж заберите почту». Плохо то, что его часто в командировки отправляют. Тяжело вам будет!

Кольцова улыбнулась:

– Ничего, мы справимся! Он уедет вечером, вот и попросил одежду привезти. Сам в офис ушел.

Маргарита Семеновна покачала головой:

– А я смотрю, что-то давненько его нет. Испугалась, уж не случилось ли чего? Дай Бог вам счастья! – Увидев, что незнакомка собирается уходить, заторопилась: – Ой, вы же торопитесь, а я тут с разговорами! Если что-то потребуется, заглядывайте ко мне!

Майя поблагодарила:

– Спасибо на добром слове. Надеюсь, скоро увидимся.

Вместе с соседкой Ярослава, Майя вышла из квартиры с пакетами в руках. Поставив их к стенке, заперла второй внутренний замок на двери. Маргарита Семеновна, немного понаблюдав, еще раз попрощалась с Кольцовой и скрылась в своей квартире. Майя, подхватив пакеты, спустилась вниз.

Положила поклажу в багажник автомобиля. Осторожно огляделась, разглядывая автомобили во дворе. Опасности, на ее взгляд, не наблюдалось – за рулем никто не сидел. Не спеша выехала из-под арки на улицу, не заметив, что к ее машине мгновенно прицепился «хвост».

Через час Кольцова вернулась на дачу. Ярослав спал на диване в гостиной под болтовню телевизора. Ранения давали о себе знать слабостью в организме. Он легонько посапывал, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову. Яркий халат распахнулся, обнажив крепкую грудь. Швабра лежала рядом на полу.

Женщина тихонько подошла и опустилась на корточки перед ним, держа в руке письмо. С мягкой улыбкой смотрела в красивое лицо. Воронов мгновенно открыл глаза. На лице появилась тревога и он резко сел, а она прошептала:

– Ты так хорошо спишь. Прости, что напугала. Я привезла все, что ты просил и даже сверх того. Соседка, Маргарита Семеновна, дала мне письмо. Хотя она называет тебя Юрий Николаевич. Пришлось соврать и назваться Машей, твоей невестой. Так подозрительно смотрела вначале. Я испугалась – как бы милицию не вызвала!

Протянула письмо. Ярослав взял его. Не глядя на подпись, улыбнулся:

– Она давно мечтает меня женить. Как только я дома, она приходит с дочерьми своих знакомых, чтоб познакомить. Для нее ваши слова, наверняка, были нежнее бальзама. Представляю, как она заулыбалась!

Майя кивнула:

– Она не скрывала своей радости. Расхваливала тебя, как настоящая сваха!

Оба невольно рассмеялись. Кольцова встала:

– Прости, но я женщина и любопытна. Заглянула в тумбочку возле твоей кровати и привезла фотографии. Больше, честное слово, никуда не заглядывала.

Он спокойно ответил, глядя на подписанный конверт:

– Я знал, что вы не удержитесь.

Она направилась из гостиной в свою комнату:

– Ты читай письмо, а я пойду переоденусь и сготовлю нам ужин. Твои вещи я оставила в детской комнате.

Он, разрывая конверт, поблагодарил вслед:

– Спасибо, Майя Аркадьевна!

Она обернулась и рассмеялась:

– Можешь звать меня Мэй! Так зовут друзья. И еще, переходи на «ты»…

После ужина она села за компьютер, чтобы сделать все то, что не успела днем. Ярослав смотрел по видеомагнитофону старую комедию «Веселые ребята» и изредка тихо смеялся, стараясь не мешать ей. Он уже переоделся в спортивный костюм, с облегчением сменив на него халат Майи, в котором чувствовал себя нелепо. Швабра, на которую он опирался как на костыль, привалилась к подлокотнику.

Стараясь не стучать, после фильма прохромал на кухню и налил себе стакан минеральной воды. Вернулся в гостиную. Растопил камин и долго сидел возле него в кресле, глядя на огонь и покручивая высокий стакан в руке. Во второй он держал письмо. Долго думал, затем смял его и швырнул в огонь вместе с конвертом. Бумага ярко вспыхнула, медленно расправилась и проступили слова: «…есть двадцать четыре часа, чтобы вернуться…».

Ночью Ярослав снова разбудил Майю своим криком. Она проснулась мгновенно. Торопливо накинув халат на пижаму, бросилась к детской. Вбежала в комнату и включила напольную лампу. Ярослав снова забился в угол кровати, притянув колени к груди. Полные непередаваемого ужаса глаза смотрели на Кольцову, по лицу катился пот. Женщина протянула к нему руки:

– Ярослав, это я! Не бойся! Я посижу с тобой!

Осторожно, но настойчиво, потянула к средине кровати и он подчинился. Мягко обняла за плечи. Прижав голову парня к своему плечу, ласково погладила по волосам и щеке ладонью: