Меня приговорили

1

— Я не знаю с чего начать, — произнесла я выплыв из своих воспоминаний и посмотрела на журналистку, красивую девушку лет двадцати пяти.

— Начините с детства, что самое счастливое вы помните из него? — предложила та внимательно разглядывая меня. А ведь мы были примерно ровесниками, но я чувствовала себя старше на целую жизнь.

— Детства? — повторила я, снова глубоко задумавшись.

Я не помню детства, тем более счастливое. Было ли оно вообще у меня? Единственное что запечатлела моя память — это как я в голубом платье, ярком как ясное небо, кружусь во дворе нашего дома, мне хочется смеяться, упасть на зеленую траву, ведь на улице такой теплый июньский день. Но это было непозволительно, даже для ребенка, открытое проявление радости недопустимо в нашем кругу. Не помню, сколько мне тогда было, да я даже не уверена что, то было на самом дела, и это не плод моего воображения… Моя жизнь была настолько замкнутой, что и не грешно было немного пофантазировать.

— Простите что перебиваю, а не могли бы вы рассказать о том месте где жили?

Даже спустя столько лет, от воспламенений тех дней побежали мурашки по коже, а внутри все похолодело от ужаса. Впервые я решилась рассказать о событиях того времени, открыто ничего не тая. Казалось призраки прошлого наконец перестали меня терзать, но нет, мысли об этом все также причиняют боль.

— Да, вы правы, с этого и стоило начать, — произнесла я выплыв из мрака мыслей, и посмотрела на девушку которая терпеливо ждала, не смея торопить. — Извините за то, что отнимаю слишком много лишнего времени. Хочется рассказать все, не упустив самого важного.

— Продолжайте, я никуда не спешу, — ответила журналистка положив на стол диктофон, и уселась поудобней.

Место где я родилась нельзя назвать городом, поселком и даже селом. Это было небольшое поселение, составляющие около семисот человек, жители называли его общиной. Находилась община на краю цивилизации окруженная лесами и полями, и никому не было до нас дела. Подчинялись все единому порядку установленному семьей основателей, и старостой общины был потомок этой семьи. Он был законом, властью, царем и богом в поселении, ему беспрекословно подчинялись все, чтили и боготворили. Но нам детям не было и дела до него, с рождения нас учили быть кроткими, слушаться и выполнять приказы старших. Родители не окружали детей слепой любовью, как принято у вас, нет мы скорее были расходным материалом который особо никто не жалел. Мы с сестрами работали в огородах, стирали, занимались хозяйством и каждый день ходили в церковь, где и обучались. У нас просто не оставалось времени на игры и радость, в нашей общине не было машин, телевизоров, газа, даже электричество было доступно не всем. Но мы привыкли так жить и не считали это ненормальным, я даже понятия не имела что где-то есть мир, полный технологий, где люди живут на равных и имеют право на свое мнение. Нам внушали что за лесом нас окружает жестокий, грешный мир, который давно отвернулся от Бога, и был проклят за это, говорили что верующим и чистым детям Бога не выжить там. Сейчас я понимаю зачем это вбивали в наши темные головы, для того чтоб мы не мечтали о другой жизни, а покорно принимали уготовленную нам судьбу. Наверное, наше поселение было своеобразной сектой, в которой страхом и манипуляцией заставляли подчиняться хозяину общины. А он, был в праве решать кому жить, кому умирать, за мелкую провинность мог приговорить к смерти. Считалось большой честью, если предводитель забирал в свой дом какую-нибудь девушку. А забирал тот их часто, предпочтительно совсем юных, и те наивно мечтали, чтоб Свирский обратил на них внимания. Но мне совсем не нужна была такая честь, я побаивалась главу общины, слышала как старшие девчонки шепотом рассказывали о нем всякие страшилки. Да и том что девушек выбранных им потом никто больше не видит, знали все, они словно пропадали куда-то. Не знаю, где именно Ян меня заметил, отец сказал вроде как в церкви, только вот я вообще не замечала чтоб он туда ходил. Когда папа сообщил что отныне моим домом будет дом Свирского, я бросилась к нему в ноги с криком:

— Пощади!

Помню, как мама стояла в стороне не шевелясь, а старшие сестры поглядывая на меня перешептывались. Каждая клеточка моей души не хотела отправляться в дом Яна, я не хотела становиться его…

— Кем? Знаете здесь сложно дать определение, в общине говорили невестой Свирского, а я то знаю теперь, что не кем иным как рабыней.

Предводитель можно сказать имел свой личный гарем, стоило указать ему пальцем на девушку, как тут же она оказывалась в его доме, а семья той несчастной считала что это великое благословение. И всем было безразлично что, будет с ней потом. Я плакала обливаясь горькими слезами, цеплялась за руки отца умоляя не прогонять, слезы в нашей общине, как и радость были пороком, тем что недозволительно показывать в открытую. И естественно мои слёзы не вызвали у близких ничего кроме гнева, и в ответ от родителя я получила звонкую пощечину, от которой потом еще долго болела челюсть.

— Не позорь, — гневной воскликнул он, и за волосы поволок на улицу.

Я не думала тогда о позоре упавшем на меня из-за громких рыданий проносящихся по всему селению. Не думала также о жителях, вылезших из своих домов, чтобы посмотреть на непутевую девку, не обращала внимания на то, как осудительно они машут головой. Отец тащил меня, как паршивую овцу на бойню, а я воспротивилась этому всем своим существом. Плакала так горько как только может плакать человек лишенный воли, человек которого словно ведут на смерть. Чувствовала что, в том доме меня не ждет ничего хорошего, откуда-то знала что там моя погибель. Я была напугана, возможно если бы мне дали время все обдумать и осознать, смогла бы принять свою судьбу. Но нет, меня в один момент выдернули из привычной жизни, отправили становиться женщиной, по сути еще ребенка.

Так я и оказалась в самом большом доме общины, когда отец втащил меня в открытую дверь, успела уже немного успокоится и лишь горестно всхлипывала. Там увидела пятерых женщин, они глядели на меня без каких либо эмоций. Бледные и осунувшиеся лица, говорили об их непомерной усталости, а в глазах мелькал страх. Одна из девушек проводила меня на второй этаж, и весь путь, я украдкой поглядывала на ее большой живот, беременные женщины в поселении редко выходили из дома, демонстрировать округлый живот считалось бесстыдством. Распахнув передо мной дверь в маленькую, темную комнату спутница представилась:

— Лилия.

— Дарина, — ответила я, и та добавила чуть тише:

— Ян уехал и вернется только завтра.

Я вздохнула с облегчением, радуясь отсутствию хозяина дома, хотя понимала что, это лишь временная отсрочка.

— Запомни, — вдруг серьезно произнесла Лилия, — никогда, слышишь никогда не показывай при нем своих истинных чувств, иначе тебе не уцелеть. Хочешь выжить, не смей перечить, и просто смирись со своей судьбой.

— Но…

— Никаких но, глупая, он и так накажет тебя, когда узнает о том что, ты устроила на улице, — договорив она бросила на меня испуганный взгляд и посмотрев по сторонам торопливо удалилась.

Следующая ночь и день были для меня сущим адом, напуганная словами Лилии, я не находила себе места от страха, меня трясло и задыхалась от неизвестности. Все о чем я просила Господа — это никогда не встречаться со Свирским. Но и здесь мне не повезло, вечером одна из женщин сообщила что хозяин ждет меня внизу. Я спустилась не сразу, долго стояла набираясь смелости. Мужество — вообще не свойственно женщинам из нашего поселения, да и откуда ему взяться, когда с детства от нас требуют послушания.

Каждый шаг по лестнице казался мне километром дороги, в голове шумело и я не обратила внимания на подозрительно гробовую тишину. Оказавшись на первом этаже, сразу же заметила всех женщин, вставших в ряд с опущенными головами, никто из них даже не глянул на меня. Потом мой взгляд наткнулся на некого, словно на острый кинжал. Никогда еще, не видела предводителя так близко, и даже не задумывалась о том какой он. Помнила его покойного отца с морщинистым, злым лицом, и для меня все Свирские были на одно лицо. Но Ян, оказался другим, он был молод, высок и широкоплеч. Никогда прежде я не встречала настолько красивых мужчин. Его глаза черные как истлевшие угли, были пустые словно бездонный колодец. Они смотрели на меня бесстрастно, но в то же время пугали до чертиков. Не знаю почему, я не могла отвести свой взгляд, он словно приковал меня и не отпускал.

— Первое что ты должна усвоить, — раздался голос который, заполнил собой все пространства в комнате, холодный, властный, твердый, — в моем доме все подчиняются мне!

Ян смотрел на меня как на какое-то ничтожество, его губы были плотно сжаты, а отросшая щетина придавала жесткой суровости его лицу. Инстинктивно поняла что эти слова не сулят мне ничего хорошего, и автоматически посмотрела на выход ища пути к отступлению. Но там стояли два мужчины, и тоже внимательно глядели на меня.

— Раздевайся! — приказ эхом прокатился по комнате, и кажется я заметила как без того бледные лицо женщин, совершенно побелели. Не сразу поняла кому адресовано это.

— Раздевайся! — повторил Ян холодно глядя на меня. Сжалась, чувствуя как замедленно сердце врезается в ребра, причиняя боль своими бешеными ударами.

— Нет! — ответил кто-то моим голосом. Кто же это? В ужасе поняла что я, против воли мой рот изверг ответ который поразил всех присутствующих.

— Повтори! — ледяной голос Свирского зазвенел повсюду, даже стекла в окнах задребезжали ему в такт.

Не знаю откуда во мне появилось столько смелости, и из каких глубин моего подсознания вдруг выскользнула гордость, но эта незнакомая прежде мне парочка представляла собой довольно взрывоопасный коктейль.

— Я сказала нет, — повторила я, решив что, не к чему уже сворачивать назад. Да и его требование раздеться было для меня сродни казни. Ох, не знала тогда наивная я, какие последствия будут у моих слов. Мой взгляд скользнул по женщинам их лицо исказил страх, и на губах одной девушки застыл так и не сорвавшийся крик.

— Тогда ты умрешь! — как гром, среди ясного неба, прогремел его вердикт. Слова от которых заледенела кровь в венах, и ужас сковал разум. Почему-то посмотрела на Лилию, возможно ища помощи, или же вспомнив ее предупреждение, но кажется в тот момент помощь была нужна ей самой. Женщина словно уменьшилась в размерах, в ее серых неживых глаза блестели слезы, даже живот который она обнимала руками, будто желая защитить, куда-то спрятался.

Странно, но страх быстро отпустил меня и больше поразила следующая мысль: я поняла что не боюсь смерти. Возможно, это лучший выход, избавление от участи подобной этим полумертвым женщинам. Несомненна там, на небе, Господь примет меня в свои объятия, ведь я ничем не грешна пред ним. Подняв голову я посмотрела без капли сомнения в глаза, того кто станет моим палачом.

— Хорошо, — ответила тихо, не осознавая до конца всю суть происходящего, это казалось каким то страшным сном.

— Да будет так, я принимаю твой выбор, — вынес приговор Ян, без малейших эмоций в своих черных глазах. Вот так, этот монстр в человеческом обличии, приговор к смерти шестнадцатилетнюю девочку. Человек упивающийся властью не считается с жизнями окружающих людей. Ему было плевать на ребенка по глупости бросившего ему вызов, и за это непослушания он без сожаления был готов ее убить.

Спустя час я глупая, облачившись в белую длинную сорочку, улеглась спать вымотанная недавней стычкой. Я знала что, меня обязательно жестоко накажут, но не верила в то, что действительно могу лишиться жизни. Только и успела задремать, когда дверь в комнату с грохотом распахнулась. Вскочила, прижимая к груди одеяло и посмотрела на Яна стоявшего в дверях. В тусклом свете свечи он напоминал дьявола, страшные тени плясали вокруг него. А глаза были чернее, самой черной ночи, впивались как иглы в меня. Испугалась не зная зачем он пришел выполнить обещание, или взять то, зачем я понадобилась ему.

— Идем, — сказал он властно, и снова мной овладел ужас, неожиданно осознала что никуда не хочу с ним идти.

— Не хочу, — пискнула ища то, за что могла бы уцепиться. Но мужчина в считанные секунды оказался рядом и за руку поволок за собой. Он вытащил меня на улицу, где ночь вступила в полную силу, было очень темно, даже на небе не было не одной звезды. Лишь в стороне площади, мерцало несколько огоньков. Не Говоря ни слова Ян бесцеремонно направился туда, волоча меня как пустой мешок за собой. Я спотыкалась и падала сцарапывая колени о скошенную траву, но Свирский не обращал на это внимания. Чем ближе мы подходили к площади, тем четче я различала толпу, людей столпившихся там. Среди знакомых лиц выцепила бесстрастное лицо отца, он даже не глядел на меня, словно вычеркнул из своей жизни. Не сразу поняла что, со мной хотят сделать, осознала это лишь увидев стоящий на земле гроб, не в состоянии поверить в происходящее. Ведь так нельзя? Я надеялась что нельзя. Оказавшись рядом с этим страшным гробом, меня охватила паника, и я закричала гортанное «Нет». Откуда-то появились силы и стала вырваться так, как только могла. Но вряд ли слабой девочке удалось бы справится с крепким мужчиной, и скрутив меня, он в одну секунду уложил в гроб. Следом надо мной нависла деревянная крышка. Обезумев от ужаса я металась в разные стороны умоляла не делать этого.

— Прошу, — кричала я, голосом дрожащим от рыданий. — Я сделаю все, что вы хотите, только выпустите меня отсюда. Пожалуйста!

Последние что я видела прежде чем, захлопнулась крышка, это лицо моего отца и даже успела выкрикнуть:

— Папа молю тебя, сжалься! Я боюсь умирать.

Еще каких то пару часов назад я считала что не боюсь смерти, видела в ее руках спасение, но как я представляла этот момент? Думала что просто усну и не проснусь, а вместо этого меня хоронят заживо. Теряя рассудок от кошмара, я уже не слышала как гвоздями забивают гроб. Выла пытаясь выбраться, не чувствовала как его подняли и куда-то понесли, темнота душила, а сердце вот-вот готово было разорваться в груди. Последней частицей разума я еще надеялась что, сейчас надо мной сжалятся и откроют этот проклятый гроб. Последняя надежда умирала, когда сквозь щели крышки на меня посыпалась земля, и тогда я не выдержав потеряла сознание.

— Может быть перенесем на другой день? — в мои воспоминания проник голос журналистки, видимо она забеспокоилась затянувшимся молчанием. Очнулась чувствуя боль, страх, и слезы текущие по щекам, будто наяву я снова оказалась в том гробу.

— Пожалуйста минутку, — попросила я, — Я не уверена что если остановлюсь потом, смогу продолжить.

— Неужели это все правда? — спросила девушка с глазами полными сочувствия и сострадания.

— Чистой воду. Я не могу передать вам все эмоции, которые пережила в тот день, для того чтобы описать их у меня просто нет слов.

Я очнулась в темноте которая давила своей пугающей тишиной, не сразу поняла где нахожусь, подумав что лишилась слуха. Воспоминания вернулись с диким ужасом, от понимания того что, я в гробу под землей. Тут же стала задыхаться от нехватки воздуха, и не потому что вокруг иссяк кислород, просто меня душила паника ломая тело в жутких конвульсиях. Кричала, но крик лишь резал мой слух, пыталась рассмотреть хоть что-то, но темнота была настолько черной что, подобной я не видела больше никогда. Она была такой же чёрной как глаза Яна. Я не хотела погибать мучительной смертью, одна в этом тесном жуткой гробу. Поняла что, вообще не хочу умирать. Закричала срывая голос — «Я хочу жить», но ответа так и не услышала. В голове запульсировала бешеная мысль — «Выбраться, выбраться любой ценой. И пусть если мне суждено умереть здесь, я погибну пытаясь спастись!» Молотила руками и ногами по крышке, выплевывая землю сыплющуюся сквозь щели мне в лицо. Содрала кожу, и сломала до мяса ногти, разбила лоб, но не удавалось ничего. Читала молитвы прося Бога помочь, но силы все больше и больше покидали меня. В какую то секунду пришло смирение, и решила ударить в последний раз и потом просто дожидаться смерти. Видимо крышка гроба была плохо сколочена, потому что в это раз мне удалось выбить доску, которая тут же под тяжестью земли упала на меня и придавила. А поток земли стал засыпать лицо не давая дышать.

Замешкалась, придавленная невыносимой тяжестью, замотала головой пытаясь спасти дыхательные пути. И испугавшись так и остается заваленная землей, из-за всех сил откликнулась стараясь выбраться в образовавшуюся щель. Но выбирается было некуда, повсюду была земля, и все же, раздирая все тело об дерево я протиснулась между досок. Нос, рот, уши, глаза, были забиты грязью, но я продирала руками себе путь к поверхности. Каждый сантиметр был страшной мукой, болел каждый миллиметр кожи, дышать было невозможно, и я отчаявшись уже и не надеялась выбраться на свободу. Изо всех сил пронзив землю рукой, почувствовала, сжавшись от муки, как под ногти впиявливаются корешки. Но свершилось чудо, ладонь ощутила прохладную пустоту. И словно вдохновившись тем, что почти у цели, стала ползти еще быстрей. Выбравшись наконец наружу упала на траву зажав рот грязной рукой, боясь что кто-то может услышать моё тяжелое, хриплое дыхание. Не став терять время поднялась на дрожащие, подгибающиеся ноги и бросилась бежать в лес. Сил не было, но было огромное желание жить, такое ощутимое в тот момент, что казалось, могу свернуть горы. Добравшись до густого, практически непроходимого леса, не сбавляя скорости стала пробиваться между веток и деревьев. Они хлестали по лицу и тело, сдираю и без того разодранную кожу, раны жутко горели и кровоточили, но все что я хотела это оказаться как можно дальше от поселения где родилась. Не знала куда бегу, кругом было так темно что ни капли света не пробивались сквозь деревья. Было страшно, казалось что убийца следуют за мной по пятам, и нет конца лесу. Падала с десяток раз, острые палки протыкали босые ноги, но ужас который остался позади был страшнее боли.

Я вырвалась из леса когда уже светало, изнемогая от усталости вышла на дорогу окутанную утренним туманом. Я не знала куда ведет этот путь, лишь ощущала под ногами холодное асфальтированное покрытие, которые тогда видела впервые. Мое тело пострадало больше чем я могла подумать, вся кожа была залита густой кровью, и запачкана грязью. Увидев вдали странный свет пробивающийся сквозь туман, хотела юркнуть в лес, но силы исчезли, и я упала потеряв сознание на асфальт.

Очнулась в просторной светлой комнате, в глазах все плыло, не могла понять где нахожусь. Словно оказалась в другом мире, подумала тогда ещё, что может быть я умерла. Это было необыкновенно: белые стены, огромные окна, странная мебель, удобная кровать. Как позже узнала меня на дороге подобрала проезжающая мимо семья и доставила в больницу. Мое тело напоминало мумию, было все обмотано бинтом. Помню, была перепугана, новый мир о существовании которого я не подозревала, особо не внушал доверия. Приходили разные люди, расспрашивали меня, осматривали, задавали кучу вопросов на которые я отвечала что ничего не помню.

— Почему вы не рассказали все?

— Почему не рассказала? — повторила я посмотрев внимательно на девушку, но мое сознание было там далеко в прошлом, — Потому-то я не знала как устроен ваш мир, не знала насколько он отличается от нашего. И просто боялась что меня вернут назад.

— Вы жалеете? — спросила тихо журналистка.

— Да, не было и дня чтобы я не жалела о событиях того времени. Если б я только знала тогда, что такое полиция, и как она может помочь, неприменимо бы рассказала все, и возможно это предотвратило дальнейшие события…

После больницы так как у меня не нашлось родственников и я была несовершеннолетняя меня поместили в интернат. Прожив там год и более-менее привыкнув к нормальной жизни, меня отправили в лицей. Я очень отставала в развитие, не знала и четверти того что, знали мои сверстники, поэтому было тяжело. Но я старалась, не вылазила и библиотек, читала все что попадалось на глаза. В учебе со временем догнала остальных, но в остальном между нами была огромная пропасть. Друзей у меня не было, даже наоборот окружающие подшучивали, пытались задеть, ведь в вашем мире принято унижать того, кто отличается или слабее. Но мне было все равно, если б кто-то только знал о том, что я успела пережить, и так старательно забыть.

Три года я прожила в вашем мире, просыпаясь каждое утро неустанно благодарила бога за то что жива. А потом он меня нашел…

— Ян?

— Да Ян. Неверное, если бы он не усыпил меня, я бы умерла от разрыва сердца еще в дороге, и не доставила этому чудовищу удовольствия меня вернуть. Все произошло слишком неожиданно, только я научилась не вспоминать о тех событиях, как возвращаясь с учебы, мне зажали чем-то нос. А очнулась я уже в его доме.

— Слишком долго я тебя искал, — раздался голос который теперь еще больше леденил кровь. В горле застыл крик ужаса, я смотрела во все глаза на Яна сидевшего неподвижно на стуле недалеко от кровати.

Мне было нечего сказать, первая мысль была о том что, теперь мне отсюда не выбраться живой. Мужчина внимательно рассматривал меня, и я непроизвольно отметила что он даже не изменился с нашей последней встречи, лишь щетина на лице стала длиннее и гуще.

— Неужели ты думала что я не найду тебя? — произнес Ян одними губами, и ни один мускул не дрогнул на его лице, а глаза такие же черные, так явно напоминали о моменте в гробу.

— Думала! — ответила я четко, уверенность вернулась ко мне. Пусть он не изменился, но зато изменилась я. За три года жизни среди нормальных людей, поняла что не обязана никому подчиняться, и все, кем бы они себя не возомнили равны. Мужчины, женщины, правители, у всех бьется сердце, и в жилах течет красная кровь. И каждый однажды умрет, независимо от своего положения.

— Ты принадлежишь мне! — заявил Ян уверенно.

— А не ты ли пытался меня убить? — ответила я, с таким вызовом в голосе что его глаза сузились.

— Как видим мы оба, ты выжила. Признаться честно я не рассчитывал что, ты выберешься сама. И когда люди посланные откопать тебя, сообщили что ты сбежала, очень удивился.

— Да! И без твоей помощи и милости. Которая мне даром не нужна!

— Смотрю ты стала еще строптивее, — оскалился мужчина, придвинув стул ближе ко мне, — Что ж в этот раз я научу тебя покорности.

— С чего ты взял что и в этот раз я не сбегу? — все внутри меня протестовало ему, как никогда раньше я была готова бросить вызов этому чудовищу в человеческом обличии.

— С того что здесь твоя младшая сестра. И если тебе дорого ее благополучие придется смириться! — заявил он, а я почувствовала как сердце пропустило удар. Тания, моя маленькая двенадцатилетняя малышка.

— С чего ты взял? — произнесла я то, что противоречило тому что, происходило у меня в душе. — Что мне есть дело до семьи человека который смотрел как меня хоронят живьем? Человека, который приговорил, отдав такому подонку как ты.

Мои слова достигли нужной цели, и в следующую секунду моё лицо поразил удар. Ян взбесился, никто прежде не позволял себе говорить с ним в подобном тоне, и мне это он не собирался прощать.

— Я преподам первый урок тебе сейчас, — заявил мужчина, разрывая, мою одежду.

Я пыталась сбросить его с себя, но быстро оказалась обездвижена сильным телом, грубо прижимающим меня к полу. Секунда и я осталась обнаженная, а горло сжала холодная, грубая рука. Тут же из глаз брызнули слезы, а из-за нехватки воздуха не смогла даже закричать. Почувствовала как между моих ног скользнуло что-то горячая, и разрывающая боль пронизала низ. Закричала, вцепившись ногтями в спину негодяя, сходя с ума от невыносимой муки. Ян разрывал меня грубыми толчками, принося такое мучение которого не знала прежде, казалось что мой пах вспороли на живую и вырывают из него органы. Я рыдала во весь голос, а он с мутными глазами и плотно сжатыми губами продолжал меня терзать. Когда мужчина наконец остановился и вздрогнув, замер, мне показалось что я умерла, но нет, когда он резким движением вышел из меня, почувствовала новую волну боли. Сжалась в комок на полу дрожа всем телом, услышала отстранена как, хлопнула дверь. Я мало знала о близости между мужчиной и женщиной, но и помыслить не могла, что это настолько ужасно, словно сгораешь живьем. Выплакав все слезы, почувствовала как до меня дотронулась чья-то теплая рука. Отскочила подумав что, он снова вернулся, и совсем позабыла что я нагишом. Посмотрела на ту, о приходе которой не услышала и увидела стоящую рядом на коленях Лилию.

— Бедное дитя. Бог не услышал мои молитвы, и не помог тебе уберечься от этого… — причитала женщина и испуганно замолчала на последних словах.

Она помогла мне подняться и я, покраснев, увидела свои бедра перепачканные кровью, потянулась за одеялом желая прикрыть тело.

— Так бывает, — сказала она заметив что я испуганно гляжу на свои ноги. Действительно я подумала тогда, что он разодрал мне все между ног.

Ничего не ответив, закуталась, посмотрев на ее живот, словно вспомнив что видела его последний раз большим и круглым.

— Кто у тебя родился? — спросила наконец я, пытаясь, вырваться из цепких пальцев кошмара пережитого некоторое время назад.

— Я… я не знаю, — побелела женщина пошатнувшись.

— Как так? — недоумевая захлопала глазами, глядя на перекошенное от горя лицо Лилии.

— Он отнял моего малыша, как только то появился на свет, не позволив даже взглянуть, — крупная одинокая слеза скатилась по щеке убитой горем матери, и в том момент я почему-то ощутила всю ее боль, возненавидев всем сердцем Яна.