Милорд, откройте тайну!

Где-то в процветающем графстве, в стране, подозрительно напоминающей Средневековую Англию.

Яблочная кожура сползала легко, закручивалась и ложилась на блюдо неровными кольцами. Дама средних лет чистила румяный плод и разглядывала свою подопечную. Та, опустив голову, проворно водила пером по бумаге, напоминала ей прилежную ученицу, радовала своей сосредоточенностью и терпением. Уже с половину часа леди Эмилия хранила молчание, не желая прерывать его и отвлекать Луизу от ее занятия. Однако понимала, что пришло время для важного разговора, едва ли не самого главного в ее жизни. То, как воспримет ее речь леди Лу, станет поворотным событием в судьбах обеих. Для леди Луизы определяющим, а для самой дамы жизненно важным, может быть и решающим.

– Дорогая, устроим прогулку? – Эмилия не выдержала.

– Тетя Эм, еще пара минут. Я обещала дяде Годфри составить земельную опись, – голос Луизы, неожиданно не высокий бархатный, прозвучал деловито, строго, и это в очередной раз убедило Эмилию, что ее труды не напрасны, и она поступила правильно, сделав ставку не на сэра Годфри, а на свою воспитанницу.

Эмилия Белешэз, баронесса Добсли, в доме Годфри Хью Хилла, графа Суррей, была никем. Леди из хорошей семьи, хранитель титула, но немолода, бездетна и вдова. При подобном раскладе любая женщина в стране могла рассчитывать только на родственников или благодетелей. В случае с Эмилией, у которой родственников не было, получился вариант второй. Сэр Годфри относился к ней тепло, не унижал, давал кров, пищу, защиту и даже некоторую свободу. И леди Эм прекрасно пользовалась всем благами, дарованными ей судьбой, и даже более.

Эмилия вышла замуж в свое время за очень старого барона Добсли, стала его третьей по счету женой, но не жалела об этом. Если уж на то пошло, вспоминала своего мужа добрым словом, искренней благодарностью и никогда не забывала молиться о нем в церкви.

Барон Добсли один из самых образованных мужчин своего времени, много читал, составлял монографии, описывал исторические события и к старости, приняв в дом и постель молодую жену, решился на невероятный для того времени шаг. Он взялся за обучение своей собственной жены вопреки недовольству сыновей, насмешкам друзей и удивлению женщин, составлявших его окружение. Он преуспел, поскольку Эмилия обладала весьма острым умом и неожиданными способностями к анализу.

Усилия старого барона не пропали даром. Леди Эм преуспела в науках и развила свой ум и кругозор, кои и дали ей возможность не впасть в нищету после смерти мужа. Разумеется, сыновья обошли вящей заботой молодую вдову, выделив ей скудное содержание и проводив из прекрасного замка в убогий коттедж. Эмилия не сплоховала и обратилась за помощью к дальнему родственнику бывшего мужа, тот не отказал и принял Эмилию в свой дом, поручив ее заботам маленькую свою воспитанницу, дочь старшего брата, Луизу Софию Хилл, графиню Уилшир.

– Я закончила, тетя Эм. Прогулка? Отлично, – леди Луиза поднялась из-за стола, взяла яблоко, очищенное для нее баронессой и откусила кусочек. – Гуна, подай плащ.

Леди Эм снова порадовалась своей многолетней работе, глядя на Лу. Она, не повысив голоса, отдала приказ, при этом тон ее был уверенным, в меру властным и речь, хоть и короткая, могла послужить образцом воспитания.

– Лу, пройдемся до холмов? – Эмилия куталась в плащ, пытаясь укрыться от весеннего ветра.

– Так далеко? Тётя Эм, ты удивляешь меня. С чего бы вдруг ты решила уйти от камина и теплого вина в холодную погоду? – Луиза уже поняла, что прогулка не случайна, более того, важна.

Леди Эмилия отчасти заменила Луизе мать, ту, которую она нежно любила и утратила самым страшным, самым диким образом. Опекала ее, возилась с ней, обучала и развивала уже лет десять. И ей ли не знать, насколько леди Эм не любила холодных дней, предпочитая проводить время у камина.

– Нам нужно поговорить. Лу, я не хотела, чтобы нас слышали в замке, потому, что разговор будет непростым и важным. Я давно готовилась к нему и готовила тебя. Сейчас я уверена, что ты в состоянии услышать меня и понять, чего я жду, и чем могут обернуться для графини Уилшир мои откровения.

Лу удивленная серьезным тоном своей наставницы, никак не отозвалась на ее заявление, а просто кивнула.

Обе дамы, опередив слугу шагов на двадцать, пошли к холмам. И уже там, состоялся разговор, который и послужил началом последующих событий, почти нереальных, но случившихся.

– Лу, чего ты ждешь от жизни? – Эмилия смотрела прямо в глаза своей воспитанницы и старалась тоном, взглядом показать, что ее вопрос требует внятного ответа.

– Боже мой, какой сложный вопрос, тетя Эм, – Лу по природе своей имела склонность к ехидству.– Можно подумать, что я могу ждать чего-то, помимо сильного супруга и теплого дома.

– Я не шучу, детка. Изволь ответить честно. Если тебя устроит, могу задать вопрос иначе. Чего ты хочешь, Луиза? – Лу не ожидала подобной настойчивости со стороны тётушки, потому смахнула с губ ироничную улыбку и постаралась ответить честно.

– Леди Эмилия, вы не хуже меня знаете, что хотеть я могу только того, чего хочет мой муж. В моем случае, будущий муж. Сейчас за меня хочет мой дядя, сэр Годфри. Изменить подобную ситуацию я не в силах, поэтому предпочту, чтобы моим супругом стал человек мягкого характера, желательно не бедный и по возможности не старый, – Лу ухмыльнулась, понимая, что ее список требований такой же, как и у всех девиц на выданье.

– Прекрати! Лу, я говорю с тобой серьезно. Я знаю, что мнение женщины не учитывается, кроме того момента, когда она решает уйти в монастырь. Я прошу тебя перестать иронизировать и ответить мне четко, что ты хочешь? Представь, что у тебя есть свобода и расскажи, как ты используешь ее? – Эм не боялась вести подобные беседы со своей юной воспитанницей, зная ее характер, мысли и возможные реакции.

Леди Луиза была продуктом заботливого и грамотного воспитания самой Эм, так почему нужно опасаться вести вольные разговоры с той, кто сама по себе и есть ты? Леди Эмилия слепила Луизу по своему образу и подобию, как и многие учителя до нее и после, вероятно. Однако были и отличия, которые заставляли Эм переживать за свою воспитанницу.

Мать Лу, очень красивая, яркая женщина, носила в себе очень неблагоприятный характер. Неудобный, если угодно. Порывиста, весела, кокетлива. Вдобавок не была глупой, что уж совсем дурно для женщины. Она блистала при дворе в свое время, и мало кому из мужчин удавалось одолеть ее в словесном поединке, в быстроте мысли и многом другом. Она не скрывала своего превосходства, потому, видимо, и закончила плохо. В Лу наблюдалось все то же самое, но Эмилии удалось сгладить острые углы, обуздать необузданное и внушить юной девушке, что достоинства лучше скрывать, особенно от мужчин. Правда, скрыть некоторые из них возможности не было.

Лу очаровательна! Фигура богини, хуже того, гетеры. Волосы цвета пшеницы и голубые глаза, яркие и большие. Гладкая, нежная кожа и здоровый цвет лица. Ангел! Но… жил в том ангеле расчетливый, изворотливый ум и сложный, упрямый характер. Нет, Лу вела себя, как подобает, никогда не показывала людям своей внутренней сути, но наедине с Эм проявлялись и ее ироничность, и острый язык, и проницательность редкая. Заметьте, все это в семнадцать лет. А что дальше будет? Эм понятия не имела, сойдет ли все это на нет с возрастом или проявится более ярко.

Маленькая графиня Уилшир много читала, предпочитая романам старые свитки и фолианты, которые были наукой тому, кто хотел больше знать о торговле, деньгах и о том, как их зарабатывать. В медицине достигла больших успехов по причине отсутствия брезгливости и по наличию огромного любопытства к строению тела человека. Не постигла дамского мастерства в части вышивки, но кое-что все-таки умела, без особой любви к занятию, скорее по необходимости. В музыке была на высоте: лютня и песни доставляли ей удовольствие. И это далеко не полный перечень ее талантов. Самым опасным проявлением Лу леди Эмилия почитала неуемное любопытство.

– Лу, я жду ответа, – слегка повысив голос, сказала Эм.

– Хорошо, я скажу. Зачем же кричать, Эм? Если бы я была свободна, обеспечена и имела титул по праву рождения, я бы уехала от дяди Годфри и поселилась в собственном доме. Обустроилась, оценила, заработала бы денег торговлей. Ну, а позже, выбрала себе мужа. Спокойного, можно ленивого. Родила бы сына или двух. Поселилась бы в Лидсе, поскольку именно там безопасно. Его светлость Ги самый влиятельный из всех землевладельцев, соответственно нет смельчаков, готовых нарушить целостность его территорий.

– Опять герцог Лидс? Лу, правда, почему тебя так привлекает этот maniaque*? Я тысячу раз говорила тебе, что нет в нем ничего загадочного. Он хорош на поле брани, а вот с женщинами ведет себя так же, как граф Уилшир. – При упоминании имени отца, Лу изменилась в лице, взгляд стал черствым и серьезным.

– Тетя Эм, ты говорила мне, что мнение свое нужно составлять самостоятельно, не обращая внимания на слухи и сплетни. То, что представлял из себя мой отец, я видела лично. А Ги Лидс… Эмилия, он военный гений! Ты только прочти описание битвы при Харроу, это же поэма!

Эм прервала пламенную речь:

– Снова? Я слышу о Ги Лидсе чаще, чем о Боге. А еще я слышала, что говорят о нем женщины. Его первая жена скончалась, и знаешь отчего? От его адской любви. Лу, он жестокий демон. – Эм злилась, как всегда при упоминании о Ги Френсисе Годольфине, герцоге Лидс.

– Тётя, я же не собираюсь за него замуж, а значит, в его постель я не попаду. Кто я и кто он? Нищая графиня и герцог, богаче которого, только король Виго Красивый. А я слышала, что он прекрасно управляет своими землями, и делает для людей гораздо больше, чем тот Бог, о котором ты говоришь.

Ересь! Лу говорила сейчас нечто настолько опасное, что Эм снова рассердилась на Ги Лидса. Она понимала, почему Луизе интересен рыцарь, но боялась вот таких откровенных проявлений со стороны обожаемой девочки. Однако, помня о предстоящей беседе, дама взяла себя в руки:

– Хорошо, пусть Ги останется твоим кумиром, но разговор я хотела вести не о нем. Я услышала твои слова, и разделяю твои мечты. Более того, я могу дать тебе шанс иметь все это.

Лу перестала дышать:

– Я не ослышалась, тётя Эм?

– Я могу дать тебе свободу, девочка, – повторила Эм, уже понимая, что Лу заинтересована и гораздо сильнее, чем Эмилия могла предполагать.

После этих слов, Лу запахнула и свой плащ. Она не боялась прохлады, но поняла, что разговор будет долгим и содержательным, впрочем, как всегда с леди Эмилией.

Глава 2

Луиза уже второй час бродила по своим покоям, не в силах осмыслить то, что услышала от леди Эмилии. Размышляла, взвешивала, оценивала. Да, трезвомыслие было частью ее натуры, но юность со счетов не сбросишь, отсюда эмоции, сильные и неудержимые. Порывы свойственные этому возрасту так же присутствовали, и сейчас все это, и расчетливость и эмоции, слились в одно целое, взбудоражили и заставили девушку принять надежду в свое сердце.

Леди Эмилия рассказала Лу о том, кто на самом деле графиня Уилшир. Кем была ее мать, и кто ее настоящий отец.

Мать Лу, Агнесса, маркиза Чарлей, была фавориткой короля Виго Красивого. Они любили друг друга, но мало кто знал об этом. Чувства их росли, и привязанность становилась сильнее, что и начали замечать приближенные короля. Это стало началом конца. Страна, которая досталась Виго в наследство от его отца, Георга Пятого, полыхала междоусобными войнами. Народ беднел, казна пустела. Чтобы поправить положение, для Виго выбрали жену, принцессу Каталина Боуз-Лайон, дочь врага, но и спасение для страны.

У Агнессы и Виго шансов не было. Он был рожден для того, чтобы отдать себя государству, а она… Видимо, для того, чтобы стать женой того, кто был ей ровней, и провести остаток дней своих в печали. Агнессу спешно выдали замуж за графа Уилшира, она покинула замок Виго, где состояла фрейлиной при вдовствующей королеве-матери и поселилась в доме мужа. Уезжая, она уже знала, что ждёт ребенка. Бастарда. Если бы родился мальчик, вероятно, он был бы убит. Но родилась девочка – Луиза – и выжила. А матери не повезло.

Граф Уилшир, взяв в жены Агнессу, проявил необычайно жестокий нрав. Он без всяких угрызений совести издевался над женой, которая проявляла свой характер, бил и унижал. Жизнь Агнессы стала адом, и в нем единственной отрадой сияла маленькая Лу. Мать любила дочь до безумия – и понятно почему – но недолго. В очередном приступе гнева граф Уилшир убил свою жену, ударив настолько сильно, что женщина падая, разбила себе голову о спинку кресла, как раз о ту его часть, что изображала розу, цветок королевской династии.

Судьба наказала графа за смерть жены мгновенно! Ему удалось скрыть факт убийства, но через неделю он сломал шею. Лошадь его понесла, и он выпал из седла. Никто так и не узнал, что стало причиной смерти молодой жены графа, кроме маленькой Лу. Дело в том, что она видела это. Спряталась шустрая девочка в шкафу и … Луиза многое замечала, и, будучи еще в нежном возрасте, поняла, что мужчина опасен. Любой и каждый. Со временем впечатления стерлись, воспоминания подернулись дымкой, но мысль, осталась с ней. Отсюда и мечты о спокойном, даже ленивом спутнике жизни.

Для Лу стало потрясением знание о собственном происхождении, но это и давало тот самый шанс, о котором говорила Эмилия.

– Лу, мы идем к столу. – Две красивые девушки вошли к Луизе и отвлекли ее от мыслей, – Пойдем, дорогая, отец не любит ждать.

Дочери сэра Годфри, Элоиза и Беатрис: красавицы и веселушки. Приятные, милые и здоровые. Они уже вошли в возраст невест и к концу года обе запросто могли покинуть отчий дом, составив пары. Лу говорила им, что если этого не произойдет, то все мужчины вокруг просто слепы, глухи и тупы, как острия турнирных копий. Сестры смеялись, но втайне молились, чтобы пророчества Луизы сбылись. Девушки сердечно любили друг друга, но сестры иной раз пугались смелости Лу и ее тяге к учению. Сами умели писать, читать и считать ровно настолько, чтобы не прослыть деревенщиной.

Леди Луизе повезло оказаться в доме сэра Годфри, она получила семью, защиту и надежду на какое никакое будущее. В своем положении она могла рассчитывать на мужа, среднего достатка, сомнительных достоинств и спокойную жизнь, где-нибудь на границе графства сэра Годфри. Собственно, ей уже сделали два предложения, но дядя пока не дал согласия. И в этом заслуга самой Лу.

Девушка занялась делами в доме графа Суррей, сначала неспешно, потом более масштабно, пока это не было замечено самим Годфри. Разумеется, он удивился и рассердился, но по природной хитрости, не стал делать внушения юной своей племяннице. Замок стал чище, расходы уменьшились. Сэр Годфри считать умел, и, заглянув в учетную книгу, поразился собственному доходу, и все это только на разумном управлении домом! А что будет, если леди Уилшир займется его делами в целом графстве?

Жажда денег победила, и сэр Годфри решил закрыть глаза на то, что юная девушка соображает в делах лучше, чем любой из его помощников. Он доверился Луизе, и она его не подвела. За прошедший год его казна пополнилась основательно, и это дало возможность графу Суррей внести неплохие подати. Это было замечено при дворе, а значит, у сэра Годфри появился шанс найти своим дочерям мужей не где-нибудь, а на турнире, посвященном помолвке старшего сына короля Виго Красивого, Ричарда. Графу прислали приглашение, и он решил отплатить своей подопечной за труды.

Через три недели граф, его жена и обе дочери собирались в столицу. Турнир обещал быть пышным и зрелищным, весь цвет аристократии собирался там, а это значит, что будет и прекрасный рынок невест. Именно на таких мероприятиях достигались брачные договоренности и заключались союзы. Сэр Годфри решил дать Луизе шанс побывать на турнире, надеясь, что там она сможет найти себе мужа более привлекательного, чем сквайр Хоуп или барон Бромли. Годфри счел себя добряком, поскольку был уверен, что лучший подарок для девушки – хороший муж. И он был совершенно прав!

– Дамы, я уже получил места для шатров. Нам достался неплохой пятачок у церкви Святого Жоссе. Народу много, поэтому только три шатра. Один для девочек, второй для нас с леди Мелиссой и третий для прислуги. – Разумеется за общим столом, сэр Годфри начал разговор на свою любимую тему, впрочем, она для всех представляла интерес. – Леди Эмилия, я не могу взять с собой и вас. За Луизой присмотрит Гуна.

Эмилия и Лу переглянулись, но промолчали.

– Сэр Годфри, через две недели будет готов гардероб для Луизы. Многого мы не успели, ведь ваше решение взять Лу с собой было таким неожиданным, – леди Мелисса, жена Годфри, была недовольна волей мужа.

Ничего удивительного. Леди Уилшир очаровательна! Не так красива, как ее мать, но все же. А любое симпатичное девичье лицо помеха счастью для собственных дочерей. Графиня Суррей прекрасно знала, что обе ее дочки красивы и милы, но Лу, все же помеха.

– Леди Лу будет прекрасна даже в крестьянском платье, мама, – в зал вошел сын сэра Годфри, Родерик. – Следите за ней лучше на турнире, иначе украдут.

Родди первая любовь Луизы, иначе и быть не могло. Он был единственным молодым мужчиной в доме, если не считать прислугу. Ее сердечная радость длилась ровно шесть месяцев, пока она не увидела Родерика с одной из служанок в галерее ночью. Родди так сопел и пыхтел, вколачиваясь в тело девчонки, что любовь Лу прошла сама собой. Она часто вспоминала его лицо – красное и напряженное – и при этом смеялась очень громко.

Разумеется, Луиза была девственницей, но это вовсе не значило, что она не имела никакого представления о плотской любви. Леди Эмилия уже давно просветила ее по поводу этой части человеческой жизни, и рассказ не вызвал у девушки обморока или удивления. Только огромное любопытство! Эм чуть с ума не сошла, отвечая на неудобные вопросы маленькой графини.

Беседа за столом текла плавно, но говорили больше мужчины. Женщин украшает скромность и молчание, верно? Вот и молчали дамы, дожидаясь конца трапезы, чтобы разойтись по покоям и вдоволь наговориться о предстоящем событии.

– К тебе можно Лу? – Эмилия в ночном одеянии скользнула в спальню подопечной и поставила свечу на столик.

Сама забралась на кровать и указала Лу место рядом с собой. Разговаривали шепотом, чтобы никто не слышал.

– Задача усложняется. Лу, меня не будет рядом, чтобы помочь тебе. Ты подумала над моим предложением?

– Да, Эм. И у меня несколько вопросов. Первый – с чего ты взяла, что король Виго меня узнает?

– Ты копия матери, детка. Он любил ее когда-то, должен вспомнить черты лица, фигуру, цвет волос. Я понимаю твои сомнения, он король и перед ним мелькает масса разных людей, но тебя он узнает.

– Предположим, узнает. С чего ты взяла, что он проникнется ко мне любовью? Он понятия не имеет, что я его дочь.

– Граф Уилшир был брюнетом с черными глазами. Лу, ты светленькая. Я видела короля. Сходство есть и заметное.

– Пусть так. Но откуда уверенность, что он не сочтет меня досадным недоразумением? А если я стану ему помехой и он решит упрятать меня в монастырь?

– Лу, тебе повезло родиться женщиной. Была бы мальчиком, не прожила бы и дня. Его величество достаточно умен, чтобы не привлекать к тебе внимания больше, чем нужно.

– Шаткая конструкция, Эм. Но я все равно этим воспользуюсь. Шанс невелик, но он есть. Я встречусь с королем в Замке на оглашении, и если он соизволит меня выслушать, я расскажу ему о том, как погибла моя мама. Стану просить о милости не отдавать меня замуж, чтобы не повторить ее печальной судьбы. Это правда, Эм. Королям не лгут. Если смогу расположить его к себе, титул по праву родства может стать моим, а вместе с ним земельный надел и доход с него. Мама меня поняла бы…

– Молодец, все верно. И я точно знаю, что у тебя получится. Лу, детка, мама поняла бы. Она любила тебя и уверяю, там, на небе она желает тебе лучшей участи, чем досталась ей самой, – Эм коротко обняла Лу.

– Тогда последний вопрос, хотя я догадываюсь, что услышу в ответ. Эм, зачем тебе все это?

– Ты уже знаешь ответ, солнышко. Вот и озвучь его. Если ты где-то ошибешься, я тебя поправлю.

– Я выйду замуж, и в твоих услугах нужды не будет, так? Сэр Годфри добр, но не настолько, чтобы держать тебя в своем доме и дальше. Ты отправишься в разрушенный коттедж и умрешь там первой же зимой от лихорадки. А если я стану хозяйкой собственного угодья, у тебя все шансы прожить жизнь в тепле, достатке и уюте.

– Именно так, дорогая, – Эм нажала пальцем на нос девушки. – Если все сорвется, ищи мужа. Выбери и обольсти любого лорда, который будет богат настолько, чтобы ты не оказалась в доме с дырявой крышей.

– Нет, Эм. Любого я не выберу, более того, я попытаюсь убедить сэра Годфри оставить меня в его доме. Он любит золото, а я могу дать ему это. Ты знаешь мой характер, и понимаешь, что у меня все шансы закончить жизнь так же, как и моя мама. – Лу давно поведала страшную историю Эм и та поддержала свою девочку, утешила и успокоила, но поняла сразу – боль всегда будет с ней.

– Детка, это решать тебе. И я знаю, что ты сделаешь верный выбор.

– Тётя Эм, ты никогда не будешь жить в разрушенном коттедже, пока я жива. Мы справимся. Главное сейчас сделать так, чтобы я не стала ничьей женой.

– Мы подумаем, солнышко, – Эм поцеловала Луизу и ушла, тихонько прикрыв за собой дверь.

Три недели до турнира пролетели в приятных хлопотах, примерках и постоянной беготне девушек в спальни друг друга. Это же так весело, пробежаться ночью по темному коридору и прыгнуть в постель сестрицы, а там уже всласть наговориться о рыцарях, нарядах, любовных приключениях и новых песнях. Правда в восторженном щебете Лу не было слышно ничего о муже и приданом, скорее неуемное любопытство, планы по посещению того или иного места в столице и возможности побывать в королевской библиотеке. Эли и Трис давно уже не удивлялись странностям своей кузины, просто любили ее, как сестру и даже пытались давать советы по привлечению мужчин. Лу смеялась и уверяла их обеих, что ей сгодится эсквайр, у которого не будет рыжей бороды и красного носа.

– Лу, ты очень красивая, хорошо сложена и грудь на месте. Если ты наденешь красивое платье, то станешь еще привлекательнее, – красавица Трис разглядывала кузину. – Только не надо говорить мужчине, что ты умеешь составлять земельные…эти…как их…

– Описи, Трис, – смеялась Лу. – А что мне ему сказать? Что я умею вышивать? Ты видела мои работы. Все на что я гожусь, это вышить ромашку с одним листочком. На второй у меня просто не хватит терпения.

Сестры смеялись, были счастливы мыслью о надвигающемся празднике и ждали: Эли и Трис суженых, а Лу встречи с королем Виго, надеясь, что их с Эм план сработает и ей не придется провести всю свою жизнь где-нибудь в монастыре на болотах Вельса.

Счастливый день настал. Дамы, следуя за сэром Годфри, удобно расположились в большом дормезе* и отправились навстречу своей судьбе. Разумеется под охраной конных воинов графа Суррей. Да, повозка была украшена гербами, что указывали на статус и имя владельца, но ворам вряд ли это о чем-то расскажет. Они попросту не смогут этого прочесть, зато прекрасно заметят золото отделки, роскошную одежду дам и сэра Годфри.

Глава 3

– Ваше величество, прибыл герцог Лидс! – камерарий* объявил гостя.

– Лидс! Неужели ты? И даже улыбаешься? С чего бы вдруг, мой самый грозный защитник в хорошем настроении перед турниром? – король Виго поднялся навстречу посетителю, что было бы безусловно огромной честью для любого представителя дворянства, но только не для Ги Френсиса Годольфина, герцога Лидса.

Лорд Ги пользовался особым расположением монарха, и все потому, что они приятельствовали. Молодого сына герцога Лидса, как и всех знатных юношей его возраста, в свое время направили ко двору. Считалось, что обучение в свите короля среди равных, идет на пользу будущим вассалам. Дает возможность показать себя, оценить других и при этом поучиться хорошим манерам, стараясь избегать ссор между собой. Ничего удивительного. Все равны, одинаково богаты и за каждым из этих молодых аристократов – армия. Поссорился – получил войну.

Юный Ги отличался ровным характером, но чувствовалось в нем нечто бесовское, очень яркое и ироничное. Король приметил паренька и приблизил к себе. И ни разу не пожалел об этом. Сын герцога Лидса оказался острым на язык, умным, образованным, что было редкостью, и совершенным воином. Король Виго заметил это сразу после одиночного турнира и свалки*

Ги так впечатлил Виго, что тот доверился ему, и молодой аристократ не подвел его. Более того, со временем их ироничные, колкие разговоры перешли в более глубокие, а затем и вовсе стали приобретать характер советнический и дипломатический. Виго лепил для себя крепкого политика, а Ги впитывал знания как губка, тем паче, что исходили они от самого короля, а это высочайший уровень.

– Ваше величество, я улыбаюсь вам, а не турниру. На ристалище улыбаться некогда. И некому. Вы же знаете, что с милыми леди я давным-давно покончил. – Тут оба засмеялись и громко!

– Лидс, когда ты уже прекратишь свою шутку по поводу собственного демонизма? Ты знаешь, что раз в месяц ко мне в ноги падают очаровательные девушки с просьбой не выдавать их замуж за тебя? И это дочери благороднейших семейств.

– Вам еще повезло, сир. Меня же сих пор засыпают письмами их отцы с просьбами, ровно противоположными тем, что вы слышите от милых девушек. Как всегда, королям все самое лучшее. Вам юные красавицы, а мне алчные старики.

Разговор занятный, не непонятый, не так ли? А между тем, суть его не так проста, как может показаться на первый взгляд.

Еще не став герцогом, Ги был очарован одной юной виконтессой, та состояла в свите королевы Каталины. Она пленила юного аристократа совершенно! Никаких препятствий к браку Ги не заметил, а потому получив разрешение обоих семейств – Лидс и Бойл – женился и уединился со своей Хелен в одном из поместий своего отца. Счастье их было недолгим, как это часто случается. Очаровательная виконтесса оказалась совершенно обычной барышней, приятной во всех отношениях, кроме одного – глуповата.

Ги не замечал этого до брака, думая, что леди робка и скромна, ан нет. Просто леди была хорошо обучена собственной матерью, которая дала ей один очень правильный совет – молчи, и никто не догадается, что ты глупа. Хелен молчала, правда, не забывала хлопать ресницами, что получалось у нее исключительно хорошо, и смотрелась чистым ангелом.

Приобретение такой жены стало огромной потерей для Ги. Как в моральном плане, так и в финансовом. Больше того, в территориальном. Молодой аристократ вынужден был принять сторону многочисленных родственников из семьи Бойл. Мужчины этого рода – воинственные и кичливые – затевали ссоры, междоусобные склоки, а Ги будучи зятем, обязан был помогать им в войнах. Союзников у крикунов было немного, а что это значит? А это значит, что Ги и Бойлы проигрывали частенько. И проиграли бы всё, если бы не военный гений самого Ги.

После смерти отца, Ги принял титул герцога, а с ним и земли и именно тогда Хелен умерла от appendicitis*

Ги стал влиятельным, сильным, невероятно богатым. Благополучно избавился от всех обязательств перед семьей Бойл и начал воплощать свои мечты, развивая свое герцогство, планируя и созидая. Разумеется, он не мог оставить своего приятеля короля Виго, а потому, создал армию, украсил ее стягами славного дома Лидс и пошел воевать во славу Страны. Его военный гений раскрылся, приумножился опытом сражений, дал стране и Виго то, чего им так долго не хватало. Стабильность, покой и надежно защищенные границы.

Герцог Лидс находился в зените военной славы. Не было ни одного человека в королевстве, который не знал бы лорда Ги: аристократ, богач, красавец, сильный рыцарь и друг самого короля! Согласитесь, лакомый кусочек в виде жениха для любого знатного семейства. Предложения сыпались со всех сторон. Лидса буквально стерегли на каждом шагу отцы дочерей и предлагали их же в жены Ги. Тот, памятуя о своем печальном опыте скороспелой женитьбы, согласия не дал никому. Решил, что когда пора сражений для него будет окончена, он осядет при дворе Виго политиком и советником – чего уже ждал сам Виго Красивый – тогда уже и разберется в том, чей род будет для него наиболее удобным.

Отказывать аристократам опасно. Любое слово могло послужить поводом для войны. Поэтому Ги принял решение парадоксальное, но, как оказалось, очень действенное. Он лично распустил слухи о себе, как о жестоком и несдержанном муже и прекрасно поддерживал их до тех пор, пока юные леди не стали шарахаться от него, как он чумы буквально. Ги всячески делал вид сурового и жестокого рыцаря, над чем неудержимо смеялся Виго, да и сам Ги, когда бывал в гостях у друга-короля.

– Зачем мне эти красавицы, Лидс? Я уже старый и никчемный король, – любимая присказка Виго Красивого. – Это тебе, молодому и горячему, нужны женщины. А мне и с одной справиться сложновато.

Виго Красивый, мужчина лет сорока, крепкий, среднего роста и прекрасно оправдывающий свое прозвище. Красавец даже при своих годах и седых висках. Светлые волосы и голубые глаза, породистое лицо и мудрый взгляд. Конечно, он преувеличивал, говоря о своей немощи. Моложав и бодр, а что самое главное, горяч сердцем и холоден рассудком.

– Сир, снова ваши старые песни? Вот потому я и не приезжаю в столицу часто, я просто боюсь умереть от скуки рядом с вами. Придумайте новый куплет о себе и тогда, я буду бывать здесь чаще.

– Неужели? Это был комплимент, Ги? Ты весьма снисходителен, но это по причине молодости. От этого еще горше. Если тебя жалеют юнцы, значит все совсем худо, – Виго смотрел на своего приятеля и как всегда гордился им.

Сыновья Виго, наследники трона, короля радовали, ни одного больного или сумасшедшего. Разумные и грамотные. За будущее страны Виго был спокоен. Но Ги считал своим учеником и радовался его успехам бесконечно. Вот и сейчас, глядя на приятеля, понимал, как он скучал по общению с ним.

Ги молод. Двадцать семь по меркам политики – ничто, но по военным статьям, самое время для подвигов и побед. И герцог доказал это в полной мере. А если учесть его привлекательную внешность и прекрасное чувство юмора, то его смело можно было бы назвать идеалом. Однако Ги отличался редким ехидством, временами беспощадностью – к врагам страны – и цинизмом. Вероятно, последний был приобретен в сражениях и сопутствующим каждой войне смертям, крови, боли и потерям боевых товарищей. Виго знал Ги с шестнадцати лет и видел его становление, был свидетелем взлетов и падений, а сейчас радовался итогу его такой недолгой жизни.

– Ваше величество, если уж вы начали о юнцах, то я, пожалуй, пойду. Вот чувствую, что опять вы станете предлагать мне брачный союз. Вам пора уже плату брать за посредничество. Кто на этот раз?

Виго только головой покачал, поражаясь проницательности друга:

– Граф Монтгомери. Знаешь, я даже продолжать не стану. Скажу просто, приглядись к леди Оранте. Мила, здорова. Тебе нужен наследник, Ги и ты об этом знаешь.

Тот и не возражал:

– Как скажете, сир. Но в этом году я никак не могу жениться. Вот разберусь с Хатуэями и тогда быть может.

– Я могу и приказать, Лидс.

– Можете. Но имейте в виду, если я женюсь по вашему приказу, то сразу же отращу себе брюхо и перестану влезать в доспехи.

– Наглец! Выметайся и не показывайся мне на глаза до оглашения, – смеялся король, – если не придешь, я прикажу тебя колесовать. Или нет… Лучше я назначу тебя своим сенешалем. Что? Будешь следить за тем, как мне варят кашу по утрам. Почетная должность, Ги.

– Договорились, ваше величество. Буду помешивать варево мечом и черпать ее из котла своим шлемом. Вам понравится! – Ги поклонился и ушел под смех своего короля.

Ги, герцог Лидс, бодро шел коридорами королевского замка, не забывая при этом хмуриться. Почему? По привычке. Дворец кишел юными леди и их мамашами по причине близких празднеств. Вот и сейчас попадались ему милые девушки в сопровождении служанок и дуэний, иногда братьев. Ги не смотрел по сторонам и шел прямо, замечая только реверансы самому себе: его светлость был выше по положению каждого из встреченного им на своем пути, отсюда и поклоны. А еще приятная бледность испуганных девиц, которые видели демона во плоти! Загадочного рыцаря Лидса, страшного – по слухам – в своей жестокости мужа.

– Морт, трогаемся, – Ги уже во дворе отдал распоряжение капитану личной стражи, взлетел в седло, и кавалькада отборных воинов направилась к столичному дому Ги через мост Богни и церковь Святого Жоссе.

Уже у храма, Ги увидел поле шатров, обычное для турнирных мероприятий. Стяги реяли гордо над каждым из временных жилищ дворян, четко давая понять кто есть кто и откуда он прибыл. Пестрым стало большое поле Рэндом: нарядные мужчины, великолепные дамы, суета слуг и звуки лютней. Кое-где слышался звон железа. Кузни работали на всю мощь, готовя снаряжение к турниру. Торговцы, слетевшиеся со всей округи, зазывали покупателей в свои ряды и палатки, предлагая все на свете. От сладких, карамельных яблок до редких животных.

Ги заметил тощую зебру и удивился тому, насколько сильно жажда наживы подстегивает творческую мысль торговых людей. Зебра привлекала зевак, и купец прекрасно продавал свой товар – бусы и платки – уверяя, что это все с далекого континента. И много нашлось дураков купить обычную столичную поделку втридорога, только потому, что полумертвая полосатая лошадка лениво жевала что-то у входа в палатку.

Голос Слэйда Перчатки Ги услышал сразу. Лучший менестрель столицы, красавец и пройдоха. Но певец, каких поискать, добавить сюда бойкий язык, прекрасное владение музыкальными инструментами и вот он, покоритель женских сердец, ну и тел, разумеется. Его прозвище служило тому доказательством. Слэйд известный сердцеед и любовник, рассказал Лидсу, когда они встретились на празднике при дворе, что свое семя он не станет отдавать первой попавшейся, будь она хоть трижды красива и заоблачно богата. Потому и надевал во время своих любовных похождений «кожаный чехол» на свое главное достоинство. Отсюда и прозвище – Перчатка*.

Он пел настолько красиво, что Ги невольно придержал своего Корса: черногривого жеребца, верного боевого товарища. Заслушался. К голосу Слэйда присоединился еще один. Женский… Ги остановился совсем, удивив этим капитана Морта. Голос чарующе бархатный, проникновенный, был до такой степени прекрасен, что у Ги напряглись плечи, и все его тело, сильное, мускулистое окатило, как когда-то в детстве, мурашками. Восторг был осязаем и несравним ни с чем. Толпа притихла, внимая пению Слэйда и незнакомки. Ги старался увидеть ее, приподнялся в стременах, но народу было слишком много!

Песня оборвалась внезапно! Толпа загудела недовольно, послышался свист, а потом громкий смех. Слэйд кричал что-то, вероятно шутливое, и толпа хохотала послушно. Ги уже не слушал о чем там вещал красавчик-менестрель, он пытался понять, откуда в нем восторг?

– Милорд, все в порядке? – Морт подъехал к хозяину.

– Да…. Да, в порядке. Едем. – И отряд продолжил свое движение, пугая прохожих, но и восхищая одновременно. Сам Грозный Ги на улочках столицы, это же целое событие!

– Морт, распорядись об ужине. И не буди меня, пока стол не будет накрыт, – Ги шагнул на порог своего дома, понял, что совсем не скучал о своем городском жилище и поднялся на второй этаж.

В спальне он скинул длинную камизу*, оставшись в рубахе и штанах, потянулся и осознал, что за день в столице устал больше, чем за такой же день при осаде города и с панцирем на груди. Придворный этикет обязывал лорда Ги носить дорогую одежду, поддерживать свой высочайший, светлейший статус, но это и отнимало много сил, не физических, иных. Лидсу приходилось сдерживать свой язык, тщательно следить за всеми сказанными им словами, а заодно и выражением лица. Высочайший титул дает много, но и требует за это плату: скуку, притворство и опасения – разумные, обоснованные – но все равно неприятные.

Слуга дал умыться, помог снять сапоги, забрал с собой грязную рубашку хозяина и оставил Лидса наедине с постелью. Прошлой ночью Ги выспаться не удалось. Нет, никаких женщин и выпивки, просто герцогу пришлось много времени провести в седле: не хотелось опоздать на турнир. Ги не планировал участвовать в нем, но его вечный соперник и приятель виконт Талбот прислал ему вызов. Отказать означало лишиться дворянской чести. Ги проклял мысленно и словесно Уэйна Талбота, но согласился.

Рыжий его приятель, долго смеялся над витиеватыми выражениями Ги, когда тот клял его. Оба их войска сейчас прочно сидели в грязи под стенами замка Хатуэй, изводя осажденных по всем правилам военной науки. А вот господа отправились в столицу, разоделись в дорогие ткани и планировали бой на потеху публике. Впрочем, турниры не только развлечение, но и хорошая школа для молодых рыцарей. Все, чему учились они на ристалищах пред очами прекрасных дам, помогало в битвах по факту, являлось спасением их жизней.

Лидс прекрасно отдохнул и, не дожидаясь побудки от верного Морта, спустился в нижний зал, тесный и неуютный. То ли дело его родовой замок! Но приходилось мириться и с этой халупой. Ведь не будь у Ги этого домика, пришлось бы ему денно и нощно торчать у Виго в замке. А там и отцы дочерей, и завистники на каждом углу. Жаль, что королю приходилось жить там все время.

– Брон, неси что есть на стол и Морта позови. Куда он задевался? – Ги уселся за длинный стол, пустой и скучный, положил руки на столешницу, таким его застал Слэйд Перчатка.

– Ваша светлость, вы тут один и за пустым столом. Обнищали? Нужно было сразу сказать об этом и мне, не пришлось бы тащиться в такую даль, в надежде на горячий ужин и некислое вино. – Речь наглая, но то, что позволено менестрелю, не позволено аристократу.

Шут, певец, хоть и любимый всеми, мог быть веселым и фривольным. Ги иногда даже нравилось такое общение.

– Перчатка, ответь, почему ты сбежал из своего клоповника в Нижнем Доу? Дай догадаюсь, ты прячешься от злого мужа? К кому на этот раз занесла тебя похоть? – Ги улыбнулся и был рад позволить это себе.

– На этот раз, милорд, похоть занесло ко мне. В моей прекрасной обители засела одна девица. Решила, что я ее люблю. А я люблю всех! Но это не значит, что их место в моем доме, – пройдоха-певец смеялся. – Я видел ваши стяги нынче. Подумал, дай схожу, поем и попрошусь на ночлег, авось Грозный Ги мне не откажет?

– Не откажет, Слэйд. Эй, где вы там? Мне так и сидеть тут в ожидании? – В этот самый момент появились слуги с едой, вином и оба мужчины повеселели и перестали быть голодными.

Явился Морт и сел за стол. Молча ел и пил. И много. Морт мужчина суровый, воин грозный и неулыбчивый. Слэйд однажды прочувствовал на себе ярость рыцаря и теперь старался не смотреть в его сторону.

– Чем же отплатить милорду за щедрый ужин? Еще один куплет, ваша светлость? – Оба посмеялись.

Ги лично заказал у Слэйда пару песен о себе самом. Менестрель был не из болтливых, любил звонкую монету. А потому не стал трепаться на всех углах, что куплеты о жестокости герцога Лидса, оплачены им самим. Морт добавил серьезности при переговорах, с тех самых пор и не любил его Перчатка.

– Достаточно ты потрепал мое имя. Молодец. Не знаю, чем можешь ты заплатить. Что взять с тебя, бездомный? – Ги, разумеется, шутил, но тут вспомнил песню у церкви Жоссе, – Хотя, можешь. Кто пел с тобой сегодня на поле Рэндом?

Слэйд с ответом замешкался, и удивил этим Ги. Когда это Перчатка лез за словом в карман? Не было такого никогда.

– Вы слышали? Да, была там одна девушка. Я для нее и начал петь! Надумал уж влюбиться, глядя на красивую грудь и очаровательное личико, а она возьми и запой. Ну, я и передумал тотчас.

– Что вдруг? Она открыла рот, а там гнилушки? Или грудь ее поникла? – Лидс точно знал, что сейчас Перчатка примется шутить, но ошибся.

– А вот и нет. Совсем наоборот. Такого пения я никогда не слышал. И глубина, и тембр, и чувство ритма. А голос бархатный, проникновенный. И хороша, как ангел.

– Так почему ты не влюбился? Что не позволило тебе, красавчик, поддаться чарам эдакой сирены? – Ги еще помнил свои ощущения и старался не пропустить ни слова из рассказа Слэйда.

– А я себе не враг, милорд. И мне мое сердце дорого. Я могу влюбляться в день раз по пятьдесят, а тут такая леди, что наверняка украла бы мое сердце и не вернула ни за что, хоть я бы и просил ее об этом постоянно. Что есть красавица? Лицо и тело. Так это есть у всех. А в той душа, талант и чувства. Вы можете смеяться надо мной, но смесь гремучая, и для меня опасна. И я решил, что лучше я глаза закрою, но не помру от блеска ее глаз.

Вот тут Ги удивился и очень сильно. Впервые на его памяти. Слэйд был серьезен и отзывался о девице, как о человеке, а не снаряде для утех.

– А что ж прервали песню? Я не дослушал и жалею. Красивая баллада, Перчатка.

– Выскочила старая мегера и утащила леди в шатер. Толпа расстроилась, но я утешил их обычной шуткой про старух. Мол, сами не могут и другим не дают.

– Шатер? Она дворянка? – Ги понимал, что поведение девушки не совсем соответствовало приличиям и понял «старую мегеру», когда та решила прервать спектакль.

– Еще какая. Породу, милорд, и за версту видать.

– А герб? Запомнил? – любопытничал Ги.

– Откуда мне знать? Хотя, там что-то на шатре было. То ли желудь, то ли ключи.

Так Ги понял, что девушка была под опекой Суррей, но не обязательно, что сама принадлежала к той же фамилии, гостья или родственница, это тоже было вероятным.

Не то, чтобы Ги интересовала девица, пусть и ангел, со слов Слэйда, но ее песни он забыть не мог. Стало любопытно, что это за сирена такая, и какой герб искать, чтобы посмотреть на нее вблизи на завтрашнем оглашении* при дворе.

А позже, когда менестрель запел, Ги забыл об ангеле и прочих глупостях. Слйэда не зря любили. Вернее сказать, тянулись к его голосу и песням, не понимая, что дело все в таланте, коим щедро был наделен Перчатка. Баллада, что исполнил он для радушного хозяина и сурового Морта была о войне. Ги твердо знал, что Слэйд никогда не бывал на поле сражения, но как-то чувствовал и понимал, что такое смерть и война, кровь и ярость воинов. А еще сладость побед и горечь потерь.

Глава 4

– Трис! Трис, ты только посмотри! – Лу, восторженная и смятенная, буквально разрывавшаяся на части от обилия новых впечатлений, крутила головой во все стороны.

Трис и Эли, так же как и Лу, глядели во все глаза и если бы позволял статус, то и пищали бы от восторга, как те девушки-торговки, что встали в рядах у церкви Святого Жоссе.

Леди Мелисса и служанка Луизы Гуна, шли по обеим сторонам от трех красивых своих подопечных, напоминая сторожевых собак. Ничего удивительного! Стоит только зазеваться, и вот уже молодой дворянин строит глазки одной из трех девиц, а иногда и всем сразу. Вот симпатичный молодой рыцарь со товарищи кинул цветок Элоизе, подмигнул Трис, а потом потешно схватился рукой за сердце, показывая Лу, что очарован.

Луиза никогда еще не видела столько всего и сразу. И все было любопытно, и везде хотелось пробежаться, посмотреть, потрогать и попробовать. И яблоки карамельные, и пышки с медом! А там еще и ряд с украшениями. Лу высматривала лоток с книгами, но не увидела. Понятно почему: книги – дорого и даже слишком. А вот писари на каждом шагу потому, что грамотных людей в этом цветном хаосе можно было пересчитать по пальцам.

– Полосатая лошадь! Мама, ты видишь? – Трис потянула за собой Эли, а заодно и Лу, которая держала ту за руку, чтобы не потеряться.

Мелисса и Гуна пошли следом, а как иначе? Такая у них забота – стеречь.

– Бусы! Я хочу вот эти. И еще платочек, вот тот, зеленый! –Трис ликовала, а Лу, хоть и была совершенно очарована балаганом, но разума не обронила, вмиг поняв, что продавец их просто дурит.

О чем и поведала леди Мелиссе. Та прислушалась, подумала и решила, что Лу права. Впрочем, Луиза часто была права и этим раздражала графиню Суррей еще сильнее.

Сразу после того, как семейство прибыло и разместилось в шатрах, Луиза изучила воду и повелела ее кипятить. К середине дня соседи Суррей по полю Рэндом маялась животами, а лорд Годфри и его дамы – нет. Потом было наглое заявление Лу о покупке провианта. Оказалось, что она самолично отдала приказ закупить все в родном поместье и привезти сюда. Сэр Годфри сэкономил кучу золота, поскольку цены на провизию в столице взлетели до небес из-за турнира. И так еще, по мелочам. Мелисса злилась! Это ведь ее работа, печься о благе семьи, а тут выскочка Уилшир. И кто? Приживалка!

А Лу не обращала внимания на недобрые взгляды графини Суррей, она была в восторге от турнира. И может именно сейчас, прохаживаясь среди нарядных дам и юных рыцарей, поняла, что хочет быть свободной, как никто другой. Красивые юноши смотрели нежно и горячо, улыбкам не было конца. Все вокруг переливалось красками: наряды дворян, попоны лошадей и оружие воинов. Смех, песни, круговерть весны и шальной азарт юности. Лу понимала, что так будет не всегда и наслаждалась каждой минутой.

Если бы Лу была старше и мудрее, она бы знала, что такое будет не то, что «не всегда», а никогда больше. Жизнь аристократки, что жизнь цветка на севере. За краткий срок тепла, что дарует Бог суровым землям, нужно успеть взрасти, расцвести и дать плоды. Так же и здесь, на турнирном празднике – на десять дней девушка помещалась в благодатную почву веселья и любви, расцветала и приносила плод в виде мужа, подобранного заботливым родителем. И все. Опять, как тот северный цветок, в землю и спать. Тянуть на себе хозяйства, большие и малые, служить мужу-повелителю, рожать детей и отпускать их из дома, когда повзрослеют. Церковь стала жестче диктовать свои условия, настаивая на том, что женщина сосуд греховный и следует ее держать в вечном повиновении и благочестии, дабы ни одна порочная мысль не закралась в ее голову.

А если закралась? Если ум развился, и душа потребовала отпустить ее из плена жестких правил? Если тело молодое, горячее и любить хочет? Лу сильно бы удивилась, узнав, что образование дает не только радость познания, но еще и горечь оного. «Во многих знаниях, многие печали». Не знай она того, чему обучила ее Эмилия, может и принимала бы проще участь свою женскую.

Да, юная Лу многого еще не понимала, но уже чувствовала, что праздник этот все, что у нее было и вероятно будет. Может, потому вернувшись с веселой прогулки в шатер, не усидела там, а вышла и остановилась у порога. А тут запел певец и так, как никогда еще ей не доводилось слышать. Баллада была знакома. Ее бродячий менестрель принес в Суррей и спел для сэра Годфри и его семейства. Лу задышала взволнованно, и запела вместе с ним, понимая, что нарушает все правила, все приличия, но не могла не петь, как та маленькая птичка, что подлетая к своей гибели, поет в последний раз и самую красивую свою песню.

Допеть ей не дала леди Мелисса: она втянула девушку в шатер и отчитала. Сэр Годфри молчал, но смотрел недовольно. Даже Родерик, заглянувший в семейный шатер, нахмурился, узнав о происшествии. Он жил отдельно и намеревался принять участие в ближайшей свалке.

– Леди непозволительно вести себя так, как это делаешь ты, Луиза! В наказание пойдешь в свой шатер и не выйдешь оттуда до завтрашнего утра! А чтобы лучше запомнила урок, я прикажу не давать тебе ужина. Помолись и ложись спать! – леди Мелисса была рада, в кои-то веки, показать маленькой Уилшир, кто в доме хозяйка.

Лу вздохнула тяжко, поклонилась и ушла спать. Точнее, думать. На завтрашнем оглашении она увидит короля! Правда, она понятия не имела, что это за оглашение такое, как оно проходит и где при этом сидит король. А где будет она сама при этом? Однако Лу осталась собой даже в этом непонятном состоянии. У нее была идея, несколько смелая, о том, как привлечь внимание короля и…нажиться на этом. Может графиня Уилшир была денежным гением?

Уже засыпая, она вспомнила о своем грозном кумире герцоге Лидсе. Вот было бы здорово увидеть его, а если повезет, то и задать ему два вопроса, которые не давали покоя маленькой Лу с того момента, как она узнала о Ги Лидсе.

– Леди Луиза, вот как хотите, а неровный край заметен. Дайте мне монету, я куплю тесьмы, вот той самой, на которую вы смотрели вчера. Наскоро пришью ее к подолу, и все будет прикрыто, – Гуна ворчала, глядя на Лу, что стояла посреди шатра в новом платье

– Целую монету? Ты с ума сошла. Я за монету куплю новое платье целиком!

– Леди Эмилия приказала следить за вами и наряжать. А тут кривой подол.

– Зачем мне ровный подол? На него все равно никто не посмотрит. На моей юбке цвета графства Уилишр, этого достаточно для определения моего статуса. Я могу и на лицо тесьмы накрутить, это никак не помешает претенденту на мою руку сделать предложение. Гуна, я есть то, что несет в себе мой титул, – Лу снова принялась за вольные высказывания, но осадила себя.

Ей нужно выделяться из толпы ровно настолько, чтобы король смог заметить ее среди множества женщин, а вот другим показывать себя во всем великолепии никак не нельзяо.

– А вдруг найдется приличный мужчина, которому не все равно, как будет выглядеть его жена?

Лу постаралась не сердится на служанку, ведь та не знала о планах Лу:

– Ты права. Вот тебе полмонеты, купи тонкой тесьмы. Поторопись.

Если Гуна и рассердилась, то никак этого не показала. Пока она бегала к лоткам, Луиза готовилась к оглашению. Она помылась кипяченой водой, протерла себя душистой тканью собственного изобретения и начала разбирать скудные украшения. Из всего что было, сердце приняло только золотую сетку на волосы и перстень матушки.

– Ну и достаточно. В конце концов, я нищая графиня, так пусть это будет заметно, – Лу изучала свое отражение в неровном оловянном зеркальце и разговаривала сама с собой. – Чем хуже я выгляжу, тем лучше. Если король меня не заметит и не узнает, то моим планам не дано свершиться. А значит, нужно быть неприметной для мужчин, чтобы сэру Годфри не сделали предложения о союзе.

Гуна вернулась с заветной тесьмой в руках и уселась пришивать ее к платью. Лу причесывалась и накладывала сеточку на голову. Получилось удачно: волосы она оставила распущенными и они красивыми локонами упали ей за спину.

Да, для другого времени подобная прическа была бы фривольной, но оглашение, как рынок невест, диктовало свои условия. Нужно было показать товар лицом, отсюда и вольные локоны девушек. Искатели брачных союзов не стеснялись осматривать невест с ног до головы. И если бы было возможно, они бы и в рот заглядывали. Хотя были и такие попытки.

– Леди Луиза, а ведь совсем неплохо, – Гуна любовалась девушкой, когда та уже была готова к выходу.

Светлые волосы волнами, легкая золотая сеточка на голове, ясные глазки, гладкая кожа и очень красивые губы. Фигура у леди исключительная, потому и платье, с узким лифом, приталенное, село великолепно. Длинные рукава достигали колен, юбка с небольшим шлейфом льнула заманчиво к бедрам и создавала впечатление, что Лу не идет, а парит. Цвет платья, коричнево-золотой, согласно знамени Уилшир, прекрасно оттенял кожу Луизы. Тонкая золотая тесьма не выглядела скудно на платье, а смотрелась изысканно и скромно одновременно. Пояс, обязательный предмет туалета знатной дамы, тоже был украшен золотой тесьмой. На поясе, в узких петельках укрепился подвесной кармашек, куда Лу спрятала то, на чем планировала подзаработать в случае неудачи с королем.

– Луиза, ты готова? – Трис впорхнула в шатер: она и сестра одевались в родительском жилище под внимательным взглядом матери.

– Беатрис, ты выглядишь чудесно! – Это было чистой правдой.

Трис Суррей хороша собой исключительно: темные волосы и карие глаза, пышная грудь и круглые бедра. Ее сестра Элоиза также блистала, но чуть тише, не так ярко.

– Матушка прислала меня за тобой. Она все еще сердится за песню, – Трис опустила голову. – Знаешь, ты пела так красиво, что я заслушалась. Еще немного и я бы начала вместе с тобой.

– Хорошо, что не начала. Иначе спать улеглась на голодный желудок, а он не совсем то, что нужно девушке накануне праздника. Трис, мы еще споем с тобой. Я приду в спальню с лютней, и мы сочиним свою песню, а если не поленимся, то и целую балладу.

– Не забудь, ты обещала, – Трис слегка улыбнулась, взяла за руку кузину, и обе они вышли из шатра в суматоху поля Рэндом.

Столица гудела, сияла красочными стягами, мерцала золотом отделки на дорогих одеждах дворян и кишела простым людом, который стоял вдоль улиц и разглядывал шествие знати к замку короля. Тесно было так, что повозки не умещались на улочках. Поэтому многие из аристократов попросту пересели на лошадей. Ехали по двое, и кто-то и по трое.

Лу сидела позади Элоизы на гнедой лошади и снова восхищалась толпой, звуками большого города, хоть некоторые из них вовсе не были предназначены для ушек юных леди. Отовсюду смешки, свист и громкие высказывания простолюдинов по поводу нарядов и внешности дворян:

– Жуди, только посмотри на ту пышку. На ней не платье, а целый парус. Ох, достанется кому-то в постель горка сала! Качать будет, как на волнах!

– Не скажи, Дюс. По мне, так чем пышней девица, тем теплее спиться.

А дальше еще хуже, потому, как приятели стали обмениваться совсем уж непотребными словами, рассказывая друг другу, как правильно использовать теплое женское тело под собой. Лу не услышала уже их разговора, потому, что продвинулась их кавалькада дальше по улице.

– Чтоб я сдох! Эй, ангелочек, посмотри на меня! Я слышал вчера, как ты пела у святого Жоссе. Спой еще! – Проезжали мимо толпы, собравшейся у Главного дома на Площади, – Или улыбнись! Эй!

Народ узнал Лу! Какой стыд! Так подумала графиня Суррей, а сама Лу подумала совсем не так. Когда-то давно попалась ей в руки книга о правилах общения с толпой еще романских времен. Язык был сложен, но упрямая Лу продралась сквозь вязь непонятных слов и вот, что вынесла она оттуда.

– Ангелы поют только на небесах. Готов умереть за мою песню? – Вот так-то!

Лу помнила, что с народом можно и нужно общаться, при этом не демонстрировать слишком свое превосходство, но и не ровнять себя с ним.

– Готов! Вот сей момент и помру. Споешь? – молодой парень пробирался через толпу за лошадью Лу, его поддерживали смехом и выкриками. – Куда? Не уезжай!

Парень вскочил на большую бочку и уже оттуда кричал Луизе. Толпа подбадривала его и ее, вопила громко:

– Ангелочек! Поющий ангелочек Жоссе!

Разумеется, Лу петь не стала, но повернувшись так, чтобы ее не видела леди Мелисса, помахала рукой парню и улыбнулась. Тот подпрыгнул радостно на бочке, не удержал равновесия и упал прямо на людей. А там смех, шутки и одобрительный гомон в адрес юной аристократки, которая не стала морщить очаровательный носик и общалась с простолюдином приветливо.

Когда все же удалось добраться до Замка, не потеряться в толчее и не попасть под копыта лошадей в длинных попонах, сэр Годфри повел своей семейство туда, куда давно хотел попасть. А именно, в высшее общество, а там сливки сливок, цвет нации и вместе с этим, золото и власть.

– Мне страшно. Я сейчас упаду, мама, – шептала Трис. – Тут все такие важные.

Элоиза и вовсе лишилась дара речи, глядя на высоченные потолки Главного зала, на оконные витражи огромной стоимости и редкости, и свет, что пробивался сквозь них, цветной, радужный. Ложились ленты-лучи причудливо на плитку пола, светились красиво. Зал настолько был помпезен и величествен, что угнетал, давил своею пышностью на тех, кто до сих пор считал самым роскошным Залом в мире центральную комнату в замке графа Суррей.

Лу тоже засмотрелась, так же, как и ее сестры была подавлена и растеряна, но у нее была цель, и ей пришлось собрать всю свою волю в кулак и начать осматриваться по сторонам.

Дворян было много, но не настолько, чтобы не запомнить их лиц. Цвет нации, это не все подряд, верно? Семейство сэра Годфри и вместе с ними еще три таких же, растерянных и пораженных, слуги оттеснили вправо. Роддерик тихо пояснил, что это те, кто будут представлены королю впервые. Остальных Виго уже знал и они относительно ровной толпой остались стоять слева. Центр зала пуст, а в его дальней стороне трон.

Когда гомон стих, послышался раскатистый голос личного королевского глашатая:

– Его величество, король Виго Третий Красивый! – Огромные двери зала раскрылись, и король двинулся между своих подданных к трону, почти не замечая, как склоняются гордые головы и гнутся в поклонах спины.

За ним его приближенные дворяне и церковник. Они достигли трона, король занял свое место, а по обеим сторонам от него встала его личная свита.

– Его высочество, принц Ричард, – глашатай не дал передышки и снова почетное шествие наследника трона, ради помолвки которого все они и прибыли на турнир.

Королева на оглашение не пришла: таков порядок. И об этом снова поведал тихо Родерик.

А Луиза смотрела на короля… Она знала, кто он для нее, но никак не могла понять, как это возможно быть дочерью этого красивого мужчины, обладающего абсолютной властью над всеми и каждым в стране. Потом взгляд ее привлек высокий аристократ, стоявший рядом с троном по правую руку от короля, ступенью ниже. Лу увидела цвета Лидсов – синий и черный. Не может быть! Ги Френсис Годольфин, герцог Лидс!

Любая на ее месте поступила бы так же, увидев своего кумира впервые. Как? Очень просто. Луиза уставилась на Ги и уже больше никого не замечала. Высокий плечистый и красивый! Черные волосы и яркие серые глаза, поразительный контраст, но и изумительный в своем несоответствии. Грозный вид Лидса дал понять Лу, что этому мужчине она вопросов своих задать не сможет. Почему? Он попросту ее не заметит. Сочтет мышью в лучшем случае, а в худшем – пылью под своими дорогущими сапогами.

Принц Ричард встал у трона отца, заняв полагающееся ему высокое место и король начал свою обычную приветственную речь:

– Мы ценим всех, кто прибыл сюда. Мы рады каждому из вас. Мы приглашаем быть гостями в нашем доме, и предлагаем хлеб и защиту. – Древняя фраза приветствия от правящего дома.

Все находящиеся в зале, как один склонились в поклонах: мужчины опустив головы, дамы пав в глубокие реверансы.

– Среди нас есть те, кого мы видим впервые. – Слова, послужившие сигналом к тому, чтобы поданные перестали кланяться, а вновь прибывшие подходили к королю для представления.

Первыми были Уостерширы, семья из пяти человек. За ними Торвины и Болтоны. Лу уже не слушала, она собиралась с духом. Король знакомился с новыми подданными не более, чем минуты за три, а значит у нее совсем мало времени, чтобы привлечь к себе его высочайшее внимание!

– Граф Суррей, графиня Суррей с семьей. Графиня Уилшир. – Лу даже внимания не обратила на то, что ее имя назвали отдельно, она шла позади Трис и Элоизы, каких-то деревянных в своем волнении. Лу не могла позволить себе тревоги, потому и спина ее была пряма, голова перестала кружиться, и все ее существо превратилось в одно целое нечто, которое стремилось сейчас к своей цели.

– Лорд Годфри, мы оценили ваш вклад, – король с намеком на высокие подати. – Леди Мелисса, я знал вашу матушку. Сэр Родерик, удачи в турнире.

А уже потом, когда важные члены семьи были удостоены вниманием Виго и отступили вправо, вперед вышли те, которые ценились меньше, а именно, дочери.

Трис и Элоиза впереди, Лу позади них. Реверанс. Во время поклона Лу, вопреки установленному протоколу смотрела прямо на короля. Не волновалась, просто нельзя ей было сейчас! Она смотрела в глаза монарха и … Ничего в них не заметила. Он скользнул взглядом по ней, задержался на секунду, а потом кивнул всем троим:

– Дочери графства Суррей очаровательны, сэр Годфри. Уилшир так же, прекрасен. Мы рады вам.

Семья отошла к своей стене и застыла там. У всех было разное выражение лиц. Сэр Годфри чуть не лопался от гордости, леди Мелисса улыбалась, радуясь прекрасному выходу дочерей, Родди сиял, словно панцирь победителя турнира, а Лу была убита тем, что все ее планы рухнули.

Король ее не узнал, а это значит, что ее судьба не изменится никак. Да, Лу хотелось плакать, но она не стала. Вместо того чтобы рыдать, ругать себя за недальновидность и напрасные надежды, она стала думать о главном. Первое – как правильно поднести свою идею обществу и нажиться на этом, а второе – как не выйти замуж раньше, чем ей хотелось бы.

Глава 5

Ги стоял у трона Виго и внимательно разглядывал дворян, что собрались на оглашение, подмечая любой недовольный взгляд и каждую, спрятанную наспех, язвительную улыбку. Ничего нового он для себя не открыл. Расклад все тот же, древний и опасный. Бофорты, Маннерсы, Сеймуры и Фицрои держались друг друга, составляя довольно серьезную оппозицию трону. Герцог Лидс прекрасно знал об этом сговоре, потому и нашел повод для нападения на Хатуэев, поскольку этот род был частью негласного союза. Оппозиционеры поняли намек и временно поутихли, но это вовсе не значило, что планы свои забросили совершенно. В сэре Томасе Гае Маннерсе, герцоге Ратленд была часть крови правящего семейства и немалая. В том и заключалась опасность союза сильных родов, имеющих возможность продвинуть на трон одного из своих, того, у которого были некоторые права на власть.

Впрочем, сейчас об этом можно было не слишком заботиться. Война с Хатуэями подточила ресурсы Союза, вытряхнула из него монеты и солдат. Однако Лидс понимал, что так будет не всегда и уже строил далеко идущие планы по устранению опасности для Трона.

– Граф Суррей, графиня Суррей с семьей. Графиня Уилшир, – взревел глашатай и отвлек внимание Ги на себя, точнее на семью, которую представляли сейчас Виго Красивому.

Ги припомнил разговор с Перчаткой и присмотрелся к новеньким внимательно. Отец семейства, приятный мужчина с хитринкой в глазах, его жена, довольно сносной еще внешности, но с неприятным взглядом, бравый сын. А потом вышли три девицы. Две стояли впереди, третья пряталась за их спинами, но не настолько, чтобы Ги не сумел оценить их всех.

Красавицы, так подумал Ги о первых двух, пока не увидел третью… Он сразу вспомнил слова Слэйда об ангеле, мгновенно согласился с мнением менестреля и, что еще любопытнее, девушка смогла удивить и заинтересовать герцога Лидса.

Нет, она не сияла небесным светом, тем паче из глаз ее не лился адский пламень, она, как и две других девицы подошла к трону с лицом таким же, как и у всех дебютанток. Глаза опущены, уголки губ приподняты в полуулыбке. Но в момент глубокого реверанса, лицо ее преобразилось совершенно. Куда исчезла милая леди? Ей на смену явилась сосредоточенная, серьезная графиня, с пронзительным взглядом и уверенностью на лице такой мощи, что Ги приподнял бровь удивленно. Маленькая графиня Уилшир смотрела прямо на Виго, будто хотела что-то ему…сказать? Донести весть?

Разумеется, Ги покосился на короля. Тот никак не отреагировал на дерзость новенькой, лицо его осталось невозмутимым и величественным, но пальцы… Виго сжал подлокотники трона так сильно, что костяшки побелели. Лидс непроизвольно положил руку на кинжал, меча на оглашении не полагалось, и сделал малый шаг в сторону короля. Интуиция Ги сработала помимо его собственной воли, так же, как и работала в бою, на турнире, в сложных переговорах, и была развита до уровня животного инстинкта. Это было частью его военного гения, помогало ему везде и во всем.

Виго напуган? Удивлен? Что происходит? Это лишь малая часть вопросов, что пронеслись у Ги в голове и остались без ответа. Семейство представившись, расположилось у стены, а Ги неотрывно смотрел на «ангелочка». И снова девушка изумила его! Она рассердилась, но мгновенно взяла себя в руки и задумалась о чем-то своем, при этом на лице ее Ги заметил эдакую серьезную хитринку. Видимо, что-то для себя решив, маленькая леди еще раз преобразилась и стала такой же, как и все девицы в зале: скромной, милой и с опущенными глазками.

Разумеется, Лидс смотрел на нее, ожидая еще одной метаморфозы, но не дождался, увы. А было интересно.

– Оглашаем списки рыцарей и соперников. Первый вызов – маркиз Талбот герцогу Лидсу, – глашатай начал свое дело.

Одобрительный гомон и стук сапог по плитке пола.

– Второй вызов – граф Воксли барону Фрэнну. – И снова гул, и стук сапог.

И так еще очень и очень долго. Оглашены были парные турниры и соперники, команды для участия в свалке, очередность и правила выбывания рыцарей из состязаний. Мужчины азартно следили за ходом оглашения, радуясь и любопытствуя сверх меры. Дамы заскучали, но вынуждены были повиноваться воле господ своих, проявляли терпение, являя обществу добродетель смирения и покорности.

Ги снова взглянул на маленькую графиню и пожалел, что не сделал этого раньше. Та с повышенным интересом наблюдала за всеми, и Ги был уверен, что она оценивала всех и каждого в этом зале! Он готов был сожрать свой сапог и поклясться на кресте, что Уилшир единственная из всех дам здесь получала удовольствие от чисто мужского занятия. Хотя нет, не единственная! Леди Оранта, которую король сватал Лидсу, мило улыбалась Джеку Сомерсету и была довольна его ответом в виде подмигивания.

Дальше еще интереснее! После оглашения, Виго пригласил всех к столу, что являлось жестом мира и доверия, ведь преломивший хлеб в доме врага, становился другом. Конечно, традиция себя изжила, но на таких вот ритуалах держалась власть, страна и общество.

Перед пиршеством дамам и мужам давалось некоторое время для того, чтобы не позорить себя неуместным проявлением обычных позывов человеческого организма. Толпа разбрелась, но позже собралась в большом обеденном зале, где уж и столы, и скамьи, и музыканты.

Ги следил иногда за ангелочком, и вот что приметил: Уилшир поглядывала не него самого, стараясь делать это незаметно. Хитрый Лидс улучил момент и посмотрел на девушку, когда та его изучала. Как и все другие дамы, она тут же опустила глаза и даже постаралась спрятаться за спиной графа Суррея. Ги усмехнулся, понимая, что и до ушек этой леди дошли страшные слухи о нём. Но, кажется, он ошибся… Ангелочек продолжала наблюдать за Ги. Он видел блестящие голубые глаза, которые то и дело, выглядывали из-за спины сэра Годфри.

За столом леди Луиза (он даже имя припомнил), сидела прямо, не выделялась никаким особенным поведением до тех пор, пока не подали еду. И вот тут…

Она вздохнула и решительно достала из подвесного кармашка два предмета, которые были знакомы Ги, но о которых не имели понятия многие из присутствующих на пиру. Двузубая серебряная вилка, украшенная камнями и маленький кинжал такого же вида. Леди прихватила вилкой кусок мяса с блюда, помогая себе кинжальчиком, перенесла его на свою тарелку и стала есть. Отрезала маленькие кусочки и отправляла их в рот с помощью вилки.

Дворяне, которые ели руками, попросту замерли от удивления. Дамы уставились на предметы в руках графини Уилишр и долго смотрели на то, как она аккуратно ела, являя пример гигиены, а вместе с ней и приятной аккуратности.

Позже, когда столы были убраны и менестрели затеяли соревнования в песнях, дворяне развеселились и притопывали сапогами, Ги заметил, что ангелочек незаметно пятится к выходу из зала. Конечно, он пошел за ней! Во-первых, он помнил о реакции Виго на малышку Уилшир и опасался, а во-вторых – куда это она, а?!

Леди Луиза вышла за дверь, Ги следовал за ней на приличном расстоянии. Та повернула по коридору, дошла до галереи, оглянулась, заставив этим герцога Лидса спрятаться за углом, и обратилась к служке, что подпирал стену:

– Ты, подойди, – голос изумительной бархатистости и спокойствия. – Ступай на поле Рэндом. У церкви Жоссе найдешь палатку торговца Оскара Свистуна.

Помолчала, ожидая, пока слуга кивнет, усваивая информацию:

– Передашь ему несколько слов, которые нужно запомнить очень и очень хорошо, – снова сделала перерыв и снова кивок слуги. – Скажешь ему, что леди просила передать, ставь втридорога. Это все. Запомнил? – на вопросе ее голос властно повысился.

– Да, ваша милость, запомнил. Леди просила передать, ставь втридорога.

Ангелочек дала ему четверть монеты:

– Еще четверть, когда принесешь весть от Оскара.

– Слушаюсь, ваша милость, – слуга поклонился, рванул выполнять приказ и зарабатывать вторую четвертинку.

Ги поспешно скрылся, но заметил, что Уилшир огляделась и выдохнула облегченно, не заметив никого. Затем она прекрасно вернулась в зал, а Ги вызвал Морта и приказал ему послать надежного парня, чтобы разведать об Оскаре Свистуне и потребовал быстрого отчета.

В зале веселье и песни. Вино разгорячило дворянскую кровь, и стали они чуть менее напыщенными и чуть более добрыми. Кто бы ты ни был, аристократ или крестьянин, где бы ты не пил и с кем – итог всегда один. Вся твоя сущность показывается сразу. Характер, зачастую скрываемый, уж просится наружу, оповещая мир о том, кто ты есть: весельчак, завистник, сатир или задира.

На рынках невест всегда один и тот же трюк, чисто мужской, действенный и незамысловатый. Девушкам давали неразбавленное вино, смотря на то, что из них выскочит. А там уж и решали, насколько девица покладиста и мила нравом.

А тут, как на заказ явился Слэйд Перчатка! Его встретили свистом, радостными возгласами и началось настоящее веселье. Пройдоха всем наговорил разного: и хорошего, и не очень. А все потому, что на шута обижаться невместно. Тем и пользовался хитрый Слэйд. Пел прекрасно: дамы цвели, глядя на него! А Ги глядел на Уилшир. Той тоже дали глотнуть из кубка крепкого напитка и глаза ее засияли втрое ярче. Грудь взволнованно трепетала. Маленькая ножка отстукивала в такт мелодиям. Лидс почти улыбнулся, смотря на красивую девушку, но она опять его удивила.

– А не желают ли благородные леди спеть? Я подыграю, подпою любую песнь. Вы только согласитесь, красавицы и подарите достойным мужам удовольствие слышать ваши чудесные голоса! – Слэйд улыбнулся белозубо, а дамы погрязли в восхищении и тут же принялись сбиваться в кучки и шептаться.

Петь для ровни не возбранялось, даже приветствовалось. Это не выступление для черни и отребья, а демонстрация таланта и умений. Разумеется, нашлись охотницы поучаствовать, их еще и подтолкнули в спину жесткие кулачки матерей, дабы показать дитя в хорошем свете.

Виго, который сидел с отстраненной полуулыбкой на губах, дал свое высочайшее согласие обычным кивком. Ги тут же посмотрел на Уилшир, помня еще, как ее голос чуть не выбил его из седла. Она опять перестала быть милой леди и, похоже, настраивалась на что-то. Лидс сравнил ее с молодым солдатом, что перед боем дает себе клятву – выиграй или умри! Да что же это за ангел такой и что ей нужно?!

Начала петь леди Сибил, баронесса Мюррей. Милая песня, милый голосок и приятная девушка. Ее исполнение оценили по достоинству и снова топали сапогами по плитке пола. Затем не такая приятная графини Честер, а потом Слйэд обратился с речью в никуда, но в то же время, персонально:

– Недавно оказался я у церкви, и хоть я грешен, но все одно, услышал ангельское пенье. С тех пор я пью чуть меньше и собираюсь сочинить сонет во славу Божью! Когда б еще услышал голос тот, наверняка подался бы в монахи! – Гости смеялись громко, зная о славе Перчатки, и любопытствовали, к чему это ведет менестрель? – Я вижу леди здесь, такую же прекрасную, как ангел. Быть может, ей удастся сделать из меня святого?

Слэйд смотрел на малышку Уилшир. Ги сам впился взглядом в леди Луизу. Та, вероятно, под действием вина, не удержала смиренной маски на лице. Она выпрямилась, улыбнулась менестрелю и сказала просто и достойно:

– Я знаю песню, Слэйд. Однако она вовсе не веселая. Хороша тем, что коротка и никто не успеет заскучать, слушая ее, – бархатный голос, грамотная речь и осанка аристократки.

Вот она какая, сущность графини Уилшир! Ги хотел уж топнуть сапогом по полу, настолько смогла эта малышка его впечатлить своим достоинством.

– Немного печали еще никому не сделала вреда. После грусти счастье ярче и желанней, – Перчатка говорил с ней уважительно, снова удивив Ги таким необычным для менестреля отношением к женщине.

– Раз так, то и сыграю я сама. Почтенный Слэйд не откажется отдать на время мне свой инструмент? – Слэйд не отказал, более того, подвинул ей стул, куда леди и присела весьма грациозно, не смотря на выпитое вино.

Закат бил в стрельчатые окна пламенем и в его отблесках маленькая Уилшир смотрелась совсем не ангелом, а живой и очень желанной женщиной. Овечье смирение ушло, и его место заняла вдохновенная грусть. Ги понял, что Перчатка имел в виду, когда говорил о «душе, таланте и чувстве» этой девушки.

Она заиграла на лютне, и Ги стало понятно, что любимый инструмент менестреля в умелых руках, и даже более. А потом началась песня, заставив молчать всех, в том числе и Лидса, из опасения пропустить хотя бы звук. И даже не смотря на непонятные мурашки, которые снова побежали по спине Ги, он осознал, что пела леди для Виго и только для него. Нет, она не смотрела на него пристально, всего лишь раз взглянула, но так пронзительно и печально, что у внимательного Лидса сомнений не осталось.

Ты слышишь, любимый, как сердце стучит?

Оно еще любит тебя.

Я чувствую, что и твое не молчит,

И все еще помнит меня.

Мой милый, прошу, ты себя не вини!

Ведь я же тебя не виню.

Со мною все наши счастливые дни,

Их в памяти свято храню.

А ты позабудь, свои крылья раскрой,

Тебе высоко летать!

Мне ж участью будет любовь с тоской,

И рядом с тобой мне не встать.

Мне жаль одного, ведь не ведаешь ты,

Про дар, что мне счастье даёт.

У этого чуда твои черты.

Она меня мамой зовёт*

Все еще долго молчали, будто позабыв, что праздник и надо веселиться и смеяться. Простые и печальные слова песни, прекрасный голос и исполнение заставили каждого в зале вспомнить свои невеселые истории, которых было немало. Сам Ги задумчиво смотрел на ангелочка. Она будто отдав с песней свои последние силы, слегка поникла на стульчике, но усилием воли взяла себя в руки. Встала, передала лютню молчаливому Слэйду и поклонилась Виго.

И только после этого оглушительный топот сапог по полу и щебет дам. Среди гомона и выкриков Ги даже не заметил Морта. Тот стоял в дверях зала и делал хозяину знаки. Лидс вышел из оцепенения, навеянного музыкой, и направился к капитану.

– Милорд, мы выяснили все. Оскар Свистун торговец, продает всякий хлам, но есть и кое-что подороже. Какие-то палки с двумя зубами и кинжалы, которыми только ногти чистить. Серебро и камни. Красиво, но зачем?

А Ги уже знал «зачем». Этот хитрый ангелочек только что прекрасно привлек внимание к вилкам и ножам, а потом сообщил своему человеку, что можно продавать в три раза дороже! Ах ты… Ведь юная девушка, а как-то догадалась, додумалась. Да нет, быть не может, чтобы девица такое измыслила. Ее кто-то подучил? Может граф Суррей приказал?

– Вот что, завтра пошли утром человека, пусть посмотрит, как продается товар Свистуна. Доложить мне немедля, – теперь Ги стало совсем интересно.

Жгучее любопытство пополам с опасным шепотом интуиции насчет маленькой Уилшир он игнорировать не смог.

Что-то громко и весело вещал Слэйд. Снова музыка, песни и вино. Рядом с графом Суррей приметил Ги барона Визбоу. Огромный, рыжий рыцарь, сильный воин, но давно уже сменивший меч на учетную книгу. Достаточно богатый, чтобы быть здесь, при дворе. Лидс догадался о причине такого внезапного интереса рыжего к семейству сэра Годфри, и заметил, что ангелочек слегка побледнела. Графиня Суррей кривила рот, но сдерживалась. Предложение брачного союза для подопечной вперед своих дочерей ей было невыносимо, и об этом тоже догадался Ги.

Ему стало неприятно, хотя причины он понять не мог. Быть может, ему жаль было, что теперь песни маленькой Уилшир будет слушать барон? Кто знает?

Лидс двинулся к королю, подошел тихо и шепотом спросил:

– Ваше величество, я заметил тревогу в ваших глазах. Мне показалось?

Виго только крепче сжал кулаки:

– Тебе показалось, Лидс, – необычная злость прозвучала в голосе правителя, и Ги ничего не оставалось, кроме как поклониться и отойти.

В зале ничего интересного больше не происходило, и Ги решил навестить свою тайную комнату. Ничего удивительного в этом не было. Когда Лидс и Хелен были юны и влюблены, они искали уединения. В замке короля это непросто, повсюду люди, а это значит, глаза и уши. Тогда Виго открыл Ги одну из тайн своего дома. Верхняя галерея замка представляла из себя длинный коридор, и вот прямо посередине в стене, находился неприметный выступ. Если знать, куда нажать, то выступ сдвигался и открывал совсем маленькую комнатку, с одним лишь узким окном-бойницей. Это и стало пристанищем влюбленным.

Ги брел по замку, не понимая, откуда взялась печаль, и дошел-таки до тайного места. Нажал на камень и ступил в комнатку, что хранила приятные для него воспоминания.

Как бы любовь не кончилась она всегда остается в памяти. И не только дурным, но еще и прекрасным чем-то. Ги было приятно вспомнить о своей юности, той, в которой еще не было места смертям, боям и предательствам.

Он замкнул замок и уселся на широкую скамью, вделанную прямо в стену. В бойницу виден был город и закат. Минут через пять послышались в галерее голоса и один из них, бархатный и невысокий, Ги узнал мгновенно. Его снесло со скамьи и кинуло «ухом на дверь». Все именно так и было! Герцог Лидс взялся подслушивать!

– Лу, я поздравляю тебя, детка. Это прекрасное предложение! Визбоу богат и готов принять тебя даже с твоим скудным приданым! – голосом сэра Годфри. – Ну, да не за этим я тебя сюда привел. Лу, как ты думаешь, для Элоизы выбрать Таллена или Маккарти? Оба вполне богаты. Что скажешь?

Ги изумился. Честное слово, впервые на его памяти лорд в летах просил совета у несмышленой девчонки. Да кто ты такая, чёрт тебя подери?

– Дядя Годфри, уверена, что Маккарти. Я знаю наверняка, что его земельный надел в скором времени станет больше. Сейчас война Лидса и Хатуэя, а это значит, что Ги победит. Маккарти не дурак и заберет себе Вандову пустошь. А там, по слухам, есть место серебру. Вдобавок, Элоиза смотрела на него благосклонно, – голос деловитый, и слова разумные.

Откуда она про серебро знает?! Ги и сам узнал всего лишь неделю тому назад. А между тем, чёртов ангелочек продолжила:

– Я могу попросить вас, дядя, не соглашаться на предложение сэра Томмена? Я бы хотела остаться с вами и помогать в делах, как и раньше. Я смогу работать еще больше и ваша казна пополниться.

– Девочка, я умею быть благодарным. И не стану препятствовать счастью своей племянницы, – Годфри выпил и вылез из него щедрый господин.

– Но я не хотела бы уезжать из вашего дома, дядя, – тут ее голос слегка зазвенел, и в нем послышалась последняя надежда.

– Так все невесты говорят, детка. Не бойся, барон Визбоу богат и крепок телом. У тебя будет хорошая еда и много здоровых детишек. Ты будешь счастлива, Лу, а я выполню свой отеческий долг, – пьяноватый граф Суррей вздумал пустить слезу восторга по поводу своей собственной доброты?

– Но, дядя…– голос ангелочка звучал ровно, но Ги все равно понял, что Лу (ему понравилось, кстати) не рада жениху.

– Детка, не спорь! Завтра на турнире повяжешь свою ленту на его копье! – Годфри вспомнил, что он хозяин, – Так значит Маккарти?

– Да, сэр. Маккарти лучший выбор.

Затем они ушли, а Ги… Ему тоже перестал нравиться Визбоу. И серебро ему, и ангелочка, еще и земли новые. Странно, но герцог Лидс, сам будучи богатым, сейчас позавидовал барону, которому Судьба подарков кинула щедро. Хотя и ему перепало – чёртов ангелочек была уверена в его победе. Приятно, как ни крути.

Глава 6

– Синее, леди Луиза. Это самое дорогое платье в вашем гардеробе его и нужно надеть на первый день турнира. На Вас все будут смотреть. И лорд Томмен должен гордиться невестой, – Гуна добавила своей речью неприятных ощущений Лу.

– Мне все равно. Пусть будет синее, – не смотря на полный провал, думать Луиза не переставала.

Вчерашним вечером она попыталась песней матушки привлечь внимание короля, и ничего не получилось. Лу расстроилась, а как же иначе? Она так надеялась на его величество, а он все позабыл. А что еще хуже, исполняя песню, она вспомнила о маме и чуть не разрыдалась при всем честном народе. Впрочем, Лу предполагала и такой исход, а значит ни к чему уныние, просто нужно искать другой выход.

Ей и тете Эмилии удалось прекрасно заработать на вилках и ножах. Серебро получила Луиза, шантажируя одного мелкопоместного дворянина, который не имел разрешения на добычу металла. А камни они вместе с Эм благополучно вытащили из ожерелья Лу: единственного, между прочим. Сэкономили несколько монет и отдали заказ мастеру, знакомцу леди Эм. Сейчас обе получили сполна за все свои усилия! А если организовать еще несколько таких вот продаж, то они обе запросто смогут жить в старом коттедже. И на починку крыши хватит, и на еду примерно с год. А уж потом они придумают, как быть дальше.

Но, это мечты. Лу собственность графа Суррея, а в неприятно перспективе – барона Визбоу. И у нее совсем нет времени на то, чтобы изменить ситуацию. Хуже того, отсутствует четкий план действий.

Пока Гуна наряжала госпожу и причесывала, та тихонько начинала паниковать. Что делать? Если сегодня она повяжет ленту на копье Визбоу, это послужит сигналом для всех, что помолвке быть. А там уже никто не властен над желаниями жениха. Вдруг он захочет свадьбу сразу после турнира? Восемь дней и Лу в лапах монстра. Или он не монстр? Придется познакомиться с ним ближе, выяснить каков он.

Она могла заставить себя рассуждать разумно, но сердечко трепыхалось. Юность проклятая никак не желала мириться со зрелым женихом, к тому же рыжим.

– Гуна, выйди, – на пороге шатра появилась леди Мелисса и Лу послушно поклонилась даме.

Графиня Суррей дождалась ухода служанки и теперь смотрела на Лу неприязненно, думая о том, что девушка хороша, но уже почти мертва. Мелисса узнала кое-что о бароне и торопилась к выскочке Уилшир, чтобы сбить с нее спесь и добавить ложку дёгтя в ее «счастье». Утром, когда Луиза вышла из шатра ее поджидала толпа черни, крики и восторженные возгласы:

– Ангелочек! Спой и нам! Ангел Лу, яви благодать! Эй, красавица, улыбнись!

Это раздражало леди Мелиссу и сильно: и тут Лу на высоте. Любовь, обожание и за что? Только потому, что прокричала песню в неприличном обществе? Оттого, что запятнала себя беседой с простолюдином вчера по пути к замку? А крики толпы все неслись и множились. А потом эта Уилшир еще и мило говорила с чернью. Мерзавка! Опозорила семью Суррей. И вот теперь настал час графини: она сведет счеты с маленькой нахалкой.

– Тебе лучше присесть, деточка. У меня новости и не очень приятные.

Лу осталась стоять, уже понимая, что новости и правда гадкие, судя по приятной улыбке леди Мелиссы:

– Что случилось, мадам?

– Пока ничего. Но… я выяснила о бароне Визбоу. Ты станешь его третьей женой. Большие мужчины предпочитают маленьких женщин, Лу. А вот маленькие женщины с трудом рожают детей от таких крупных рыцарей. Ни одна его жена не выжила, все умерли родами. Детка, мне очень жаль. Быть может, он еще передумает? – и вышла, не сказав ни одного слова маленькой девушке, которая жила в ее доме уже лет десять, старалась для семьи.

Черствые сердца, завистливые натуры – это тоже ранит и иной раз больнее, чем клинок. Лу, оглушенная новостью, заметалась по шатру в панике. Разум ее, на который так рассчитывала Эм, да и сама Лу, трусливо сбежал, оставив только эмоции, и шквал их обрушился на маленькую графиню. Она перестала метаться и застыла печальной тростинкой среди шатра, красивая, как никогда в платье синего цвета, пшеничными локонами до поясницы и синей лентой в них.

Она почти не помнила, как добралась вместе с семьей до почетных трибун для аристократов, как заняла положенное ей место среди равных. Ей стало страшно… А как иначе? За какие-то неполные два дня она получила кошмарного жениха, а сразу после этого узнала, что жить ей осталось совсем недолго. И некому помочь, да что там, посочувствовать хотя бы. Леди Эм далеко, в Суррее, а больше и поделиться не с кем.

Но Лу, на то и была Лу, чтобы долго не ныть. Мысль снова заработала. Во-первых, Луиза недурно врачевала и знал кое-что о роженицах. Тут был некий шанс на то, чтобы выжить. Далее, всегда можно уйти в монастырь, но там Лу могла умереть еще раньше, чем от родов. Почему-то она представляла, что попадет именно на болота Вэльса.

Она покрутила головой, увидела короля и попыталась привлечь внимание. Уж и смотрела, и даже как бы невзначай приподнялась со скамьи. Ничего!

А между тем турнир блистал! Стяги реяли, поддаваясь дуновению весеннего ветра. Солнце сияло ослепительно, и все вокруг блестело: наряды дворян и золото украшений. Трубы громко воспевали начало мужской забавы, и щебет девушек, а иногда, и юных жен, прекрасно дополнял картину. Глашатаи громко представляли своих хозяев и те на крупных лошадях въезжали на песок ристалища и становились вряд перед трибунами, где сидел король с королевой, наследник трона и его невеста. А так же дамы, что вскоре должны были стать центром всеобщего внимания.

Каждая из незамужних девиц дарила ленту с рукава рыцарю. Счастливчиком мог стать любой, и эта старая традиция волновала девушек невероятно. Еще бы! Найти красавца и повязать на его копье ленточку на глаза у всех, это же целая любовная история. С слову, много браков состоялось из-за таких вот лент.

Разумеется, были фавориты турнира: самые милые и красивые юноши. Доставалось и бывалым мужьям. Иными словами, это было еще одно соревнование среди мужчин, которые уже с рожденья все поголовно наделены были инстинктом побеждать. Точнее, быть лучшими и желательно, чтобы все вокруг об этом знали. Вот и радовался тот счастливчик, на копье которого красовался целый пучок лент разного цвета, и бесился тот, кому не досталось ничего.

Глашатай громко вещал, рыцари выезжали на поле под громкие крики и забавные реплики толпы простолюдинов, что огромной массой шевелилась напротив трибун для избранных. У толпы тоже были свои любимчики! И это были самые опасные и сильные воины. Кому же захочется смотреть на вялый поединок, даже если копье счастливчика все в лентах? Нет, уж! Подавай жестокой сшибки и страшной рубки на мечах. Лучше, если еще и кровь прольется, хоть и редко, но бывало и такое. Вот этой редкости и ждала толпа и выла безобразно, ожидая чужих страданий.

Вот уже объявлены все рыцари турнира, король поднялся и заговорил:

– Мы ждем от вас подвигов на ристалище. Пусть кровь не прольется, а турнир станет примером для всех, и покажет что такое рыцарская честь и умение воина. Повелеваю побежденным не таить обид, победителям не ликовать и помнить, что все не вечно кроме Бога, – традиционное напоминание, что турнир не битва, а зрелище. – Любовь царит на ристалище, и пусть доказательством послужат подарки милых дам для отважных рыцарей.

Это сигнал к тому, что девушка выходит к краю трибуны и повязывает ленту на копье своего избранника. Затем, она остается стоять напротив него. Картина красивая: c трибуны смотрит нежно милая леди, а на нее снизу вверх глядит очарованный рыцарь, сидя в верхом на лошади.

Первой вышла юная герцогиня Нортумберлендская, и ожидаемо, повязала ленту на копье графа Чеснея, красивого и молодого статного мужчины. За ней по значимости герцогиня Йорк и лента маркизу Шеридану. А следом и другие.

Толпа ревела и сыпала репликами, иногда неприличного содержания, но всегда меткими и точными. Ни один изъян в девушке или в рыцаре не был пропущен. А что? У толпы не было сейчас иных развлечений. Кровь еще только впереди.

Вот уже Элоиза поднялась со скамьи и повязала ленту на копье Маккартни, улыбаясь и сверкая. За ней двинулась Трис; краснея, девушка добавила ленту, одну из многих, на копье маркиза Лероя. А Лу панически искала выход из положения, и если бы не наглядность картинки, то выхода бы не нашла!

Герцог Ги сидел в седле ровно, отличался великолепной осанкой и прекрасным доспехом, но на его копье ни одной ленты! Более того, дамы, что выбрали рыцарей рядом с ним, как-то пытались отстраниться, сбиваясь в кучку, потому Лидс находился в странной изоляции, но похоже, это никак его не волновало. А вот Лу заволновалась! Она еще и поругала себя за то, что раньше не догадалась. О чем? Да о том, что если жених сам откажется от невесты, то это и станет спасением. Нужно скомпрометировать себя и стать парией для всех, вот как герцог Лидс сейчас. Лу подумалось, что если она выберет герцога, то больше никаких предложений брачного характера не будет. Это не было стопроцентной гарантией, но попытаться стоило. Лу, призвала свою смелость и поднялась с места.

Легкой походкой скользнула она к краю трибуны, пролетела невесомым перышком между девицами и оказалась на пустом пятачке напротив Грозного Ги. Она уже не замечала злого взгляда барона Визбоу, равно как и изумленного дяди Годфри. Так же осталось для нее тайной то, что леди Мелисса засмеялась тихо, зная, что дрянная Уилшир только что подписала себе смертный приговор как невесте.

Слегка дрожа от собственной смелости, при полном молчании трибун и диких воплях толпы, Лу сорвала синюю ленту в рукава платья и протянула ее своему кумиру. Впрочем, не до кумира ей сейчас! Самой бы спастись! Она держала ленточку, та трепетала на ветру одиноко, а Лидс обжигал взглядом Лу. Маленькая графиня уж было подумала, что ее кумир попросту откажет ей и подарка не примет, но…

– Какая невероятная честь, графиня…как вас там? – и столько яда в его словах, что Лу опешила.

Ги протянул ей копье и на него Лу повязала кое-как свой дар. Вопли толпы превратились в сущий кошмар!

– Ангел! Ангелочек Жоссе выбрал чёрта! Эй, Грозный Ги, не хмурься, тебе Бог спасение дарует! Давай, Грозный Ги, не подведи нашего Ангелочка! Спой, Ангел для Грозного Ги, вдруг бесы его оставят? – И так еще долго.

– Мне стоит вас благодарить за такой подарок, леди? – Лидс язвил, злился, и было с чего.

Он прекрасно понял, с какого перепуга чёртов ангел пришла к нему со своей ленточкой. Она не желала становиться баронессой Визбоу и решила за его счет решить свою проблему. Разумеется, Ги рассердился: еще ни одна женщина не пользовалась им так расчетливо, и ни для одной он не был просто ширмой! Ну, Лидс мужчина, оттого и рассуждения, достойные сильнейшего. Обиделся? На что? Вот не понял, а просто злился.

– Ваша светлость, мне показалось, что вам скучно, – Лу не ожидала суровой отповеди от своего кумира и по волнению высказала первое, что пришло на ум.

Оба говорили тихо, не желая делать свидетелями разговора всех желающих. Лу даже склонилась слегка и оперлась на перила трибуны.

– Зато теперь я веселюсь, как сотня ребятишек. Ангел? Вас называют Ангелом? Интересно, что будет, когда они узнают, что этот ангел прекрасно торгует серебром и наживается на этом, обдирая дворян.

Лу даже дышать перестала, но во все глаза смотрела на Лидса. Ги же в ответ, смотрел на нее, и удивлялся, до какой степени ее глаза могут быть большими.

– Думаю, это их рассмешит, милорд. Всегда забавно то, что принижает вышестоящих, – а ведь могла бы промолчать не показывать Грозному Ги, что в голове есть мысли, кроме тех, что приличествуют юным дворянкам.

– Полагаете, дворяне тоже посмеются, когда узнают о ваших делишках? – Ги с удивлением понял, что хочет продолжить беседу, не смотря на неподходящее место, время и свою злость, которая улетучилась куда-то.

– Никаких делишек у меня нет, ваша светлость. Не могу понять, о чем вы? – Лу испугалась, но постаралась держать лицо, потому выпрямилась гордо, а заодно перестала смотреть на Ги широко раскрытыми глазами.

– Нежели? Оскар Свистун, серебряные вилки и ножи. Ваше заявление ставить втридорога. Леди Луиза, у стен замка есть уши и глаза.

– Лорд Ги, на вашем копье моя лента. Теперь вы мой рыцарь на время турнира, и я бесконечно рада тому, что нахожусь под защитой славного воина.

Ги не верил, что слышит сейчас все это от девочки, притом, провинциальной. Она двумя фразами напомнила ему о его дворянской чести, о долге еще и польстила. Таким образом, пресекла все его попытки причинить ей вред. Именно! Какой он к чертям рыцарь, если будет трепаться на всех углах о своей Леди? Скользкая малявка.

– Благодарю, леди, за добрые слова. Жаль, что восемь дней пролетят быстро. И что тогда? – интересно, она поймет его?

– Искать другого рыцаря?

Ги чуть не хохотнул, когда увидел вновь ее широко распахнутые глаза и любопытную мордашку:

– Найти не сложно, а удержать сумеете? Одного рыцаря вы уже упустили. Я вижу недовольное лицо барона Визбоу. Так не хотелось замуж за него, что пришлось повязть ленту на мое копьё? Вы знаете, кто я, леди Лу? – Ги чуть сам себя за язык не куснул, когда понял, что обратился к ней неполным именем.

Луиза начала кое-что подозревать. Да, Виго не обратил на нее никого внимания, а вот Лидс, оказывается, следил и пристально. Зачем? И тут же вспомнились слова Эм о герцоге! Более того, сейчас Ги ждал ответа на вопрос, который подразумевал беседу именно о его жестком нраве и бесовском проявлении. Лидс сейчас выглядел весьма устрашающе: серые глаза блестят, брови сведены к переносице, копье в огромной руке опущено на стремя. Единственным утешением и некоей надеждой виделась Лу ее же ленточка, которая одиноко трепетала на ветру. Теперь ей уже не так нравился план собственного спасения. Лорд Ги решил сделать ее своей очередной жертвой? Потому и следил?

– Я знаю, кто вы, милорд, – и поклонилась.

А что еще ей было говорить? Что слухи дошли до Суррея и она знает, что он мучает и убивает женщин? Скажи она подобное, Ги, вероятно, проткнул бы ее своим огромным копьем сию минуту.

– А я понятия не имею кто вы, графиня. Зачем явились на турнир? Мужа вам не нужно. Торговать? Замышлять недоброе? Чего вы хотите? – Ги правда было любопытно, и он постарался задать все свои вопросы прямо сейчас, потому, что девицы на трибунах подходили к концу и скоро ему предстояло покинуть ристалище, а вместе с ним и Лу.

– Милорд, кто же спрашивает девушку, чего она хочет? – а теперь Лу захотела укусить себя за язык. – В том смысле, что хорошо воспитанная леди следует указаниям старших.

– Прекрасный ответ, леди Луиза. Но какое все это отношение имеет к вам? Я не припомню, чтобы воспитанные леди занимались торговлей. А если разговор зашел о повиновении, тогда поясните мне, почему ваша лента у Лидс, а не у Визбоу? Или ваш опекун изменил свое решение? – после своего вопроса Ги наблюдал очередную метаморфозу на лице Уилшир. Что это? Гордость?

– Милорд слишком много внимания уделяет графине как вас там. Интересно, как могло случиться, что вы узнали обо мне так много и тут же забыли имя? Прошу прощения за то, что вам досталась такая неказистая и плохо воспитанная леди, – гордый реверанс: – Вы в любое время можете вернуть мне мою ленту, и я буду рада принять ее обратно, ваша светлость, поскольку мне не придется более слушать речи, порочащие имя Уилшир.

Лу понимала, что не имеет права разговаривать с человеком гораздо выше ее по положению так, как говорила сейчас, но прямое оскорбление она снести не могла: леди Эмилия учила ее этому, напоминая часто о дворянской чести и гордости.

– Нужно было думать прежде, чем вешать ленту на копье Грозного Ги. Чего вы ждали от меня? Сонетов? Улыбок? Цветов? – Лидс не позволил себе жалости, хоть и был впечатлен ее попыткой проявить гордость и отстоять честь дома Уилшир.

Вряд ли с другой леди он говорил бы таким же тоном, но перед ним была скользкая Уилшир: говорила вольно и держалась наравне с ним. Неприемлемо! И хорошо бы запугать ее настолько, чтобы выдала все свои тайны, включая ту, что заставляла ее смотреть на Виго и ждать его внимания.

– Я подумала, милорд. Жаль, что не о том. Я шла к герою битвы при Харроу, а вместо него встретила вас. Вероятно, любовь к баталиям в крови. Жаль, что войны ведутся не только с равными себе рыцарями, но еще и с леди. Мои поздравления, вы снова победили. Мне нечего сказать, кроме того, что я стану молиться о скорейшем окончании турнира, покорно ждать финала, чтобы избавить вас от своего присутствия. Терпение – добродетель, и я смогу провести все восемь дней вполне благочестиво.

Очень длинная и весьма разумная речь, не смотря на смысл, совсем небезобидный и даже оскорбительный. Ги проникся уважением к ангелочку, наверно поэтому, напустил на себя еще более грозный вид и ответил в тон нахалке:

– Начните проявлять свою добродетель прямо сейчас, иначе я буду думать, что все ваши слова не более чем пустой звук. Порочить имя Уилшир вы начали гораздо раньше, чем я, так имейте смелость признаться в этом и покаяться в собственном легкомыслии, да и глупости, пожалуй. Где вы видели героя войн с крыльями за плечами? Сказок начитались? Вот и терпите теперь меня, а не придуманного рыцаря с розой в зубах.

– Вы можете избавиться от меня раньше, чем пройдут восемь дней, милорд. Что вам стоит проиграть? Сделайте это, и не придется выносить общество невоспитанной Уилишир! – Лу начался сердиться.

– И не дать вам возможности проявить свое благочестие в полной мере? Нет, леди Лу, вам так не повезет, – Ги и сам сердился.

Нахалка! Интересно, кто ее воспитывал? Кто развивал? Ее речь не похожа на ту, что можно услышать от девушки из отделенного графства. Ги любовался красотой Лу, правда находил в ее лице какие-то странно знакомые черты.

– Я постараюсь пережить свое разочарование, – высказала напоследок Лу, понимая, что связалась она не с тем, кого можно напугать неприветливыми речами.

Нахал! Но все же, военный гений. И как бы он не был неприятен, Лу восхищалась им, а более того тем, что он слушал все, что она говорила. Это впервые в ее жизни, когда мужчина не перебил и не приказал заткнуться, прямо высказав своё пожелание.

Глашатай объявил о конце выбора Леди, трубы загремели медным своим звуком, дамы зашелестели платьями и языками. Лу пришлось пойти на свое место, где, она знала, ждет ее суровая отповедь и наказание. А вместе с ними и кое-что похуже.

Только сейчас Лу в полной мере осознала, что такое быть парией, изгоем. Девушки смотрели на нее со страхом, иные с ужасом, но больше с ехидной улыбкой. Дядя Годфри с насупленными бровями и тетя Мелисса с улыбкой, хуже которой был только кубок с ядом. Луизе селя рядом с семьей на скамью, и леди Суррей зашептала:

– Мы не можем позволить тебе, Лу, и дальше позорить наш род. Вечером ты покинешь турнир и поедешь обратно в Суррей. Если герцог Лидс победит, мы пришлем тебе весточку, а вместе с ней и венец Прекрасной Дамы. Когда тебе нечего будет есть, ты сможешь его продать.

– Замолчи! – сэр Годфри грубо осадил жену, – Забыла, кто ты? Знай свое место.

– Простите, граф, – леди Мелисса сложила губки бантиком и опустила голову.

– Глупая девчонка! Но везучая. Лидс запросто мог и отказаться протянуть тебе свое копье. Кто знает, что в голове у этого рыцаря?

Ну, Лу, знала что в голове у Лидса мозги:

– Простите, дядя Годфри, я всегда восхищалась лордом Ги и вот… Не смогла удержаться, – и глазки потупила, сожалея, что не может покраснеть по собственному желанию.

– С Визбоу будет трудно договориться, но я попытаюсь, детка.

А Лу подумала, что лучше будет, если она поедет домой. И в этот момент помогла Трис, как ни странно:

– Лу, как ты отважилась на такой шаг? Ты знаешь, что говорят о его светлости? Он очень влиятельный дворянин, богатый и разумный. Король к нему милостив. Но он же сущий дьявол! Сколько женщин пострадало от его жестокости. А еще говорят, что он их коварно соблазняет, пользуется ими и бросает. Теперь все будут думать о тебе, как о новом увлечении герцога. И уже говорят… – Трис покраснела, когда увидела, как в их сторону косятся дамы.

Сэр Годфри кое-что уразумел и почувствовал в том опасность для союзов своих дочерей. Лу рассудила мудро и подлила маслица в огонь:

– Дядя, в таком случае, мне, правда, лучше уехать домой. Я не хочу стать причиной, по которой мои любимые сестры останутся без женихов, – озвучила она то, что граф Суррей лишь только пытался осмыслить.

– Быть может. Мы обдумаем все, когда вернемся в шатер, Лу.

И так графиня Уилшир поняла, что у нее есть шанс остаться в доме графа еще на какой-то срок, а там уже придумать, где добыть денег, чтобы уехать с Эм в ее дряхлый коттедж и жить там спокойно.

Она мысленно поблагодарила Ги, его репутацию и свой порыв, который мог закончиться дурно, но принес свои плоды, те самые, что и хотелось получить.

Годфри подумал и принял для себя решение отправить Лу домой. Прямая выгода хозяйству. Что же касается отеческого долга, то тут Суррей прекрасно успокоил свою совесть! Разве есть его вина в том, что Лу оказалась такой глупенькой и скомпрометировала себя?

Леди Мелисса ликовала, Трис и Элоиза печалились о Лу, а Родерик был горд, потому, что он удостоился чести принять участие в свалке под командованием лорда Ги.

В целом, все сложилось как нельзя лучше, но Лу отчего-то было не по себе. Ведь она сама обрекла себя на нищенское существование, отказалась от мужа, тем самым лишившись возможной радости семейной жизни. Впрочем, она была в себе уверена, и в леди Эм тоже: они смогут вырваться из болота бедности и жить спокойно и счастливо. Юность оптимистична и в том ее радость и горе одновременно.

Ги, а вместе с ним и толпа рыцарей, сделали еще один почетный круг по ристалищу под крики толпы. Он посматривал на трибуны время от времени, видел светлую головку своей турнирной Леди и даже слегка волновался о ней. Вот кому сейчас туго приходится: ругают, должно быть.

Занятно, что именно тогда, когда все уже совсем было неплохо, в шатер графа Суррей явился глашатай от короля. Графу и его семейству, а так же графине Уилшир было личное приглашение государя с предложением посетить его замок и остаться в нем гостями на время турнира. Если сэр Годфри не скончался от гордости и радости, то только потому, что не хотел упустить возможность сделать свою жизнь еще более сладкой. Так Лу и осталась на турнире, ведь персональным приглашением короля пренебрегать опасно.

Семейство собралось очень скоро, и вот уже повозки двинулись к Замку. Там их приняли тепло и разместили в комнатах. Лу досталась отдельная, что могло бы показаться странным, но все оценили скромность комнатушки и поняли, что это честь для нищей графини Уилшир. Деликатность короля проявлена была в полной мере, тем все и успокоились.

Вечером снова дворянское собрание в честь открытия турнира, снова наряды и роскошь, вино и даже танцы. Элоиза не спускала влюбленных глаз со своего Маккарти, а Трис, бедняжка, попусту вздыхала о Лерое. Тот в окружении прекрасных дам чувствовал себя, словно рыба в воде. Лу стояла рядом с сестрой в красивом платье цвета вишни и слушала, как Трис вздыхает. Не выдержав, заговорила:

– Дорогая, почему Лерой? Он же самовлюбленный индюк. А вот виконт Талбот очень даже приятный рыцарь. Жаль, что рыжий, – Лу решилась на откровенную беседу с сестрой.

– С чего вдруг Талбот? – Трис совсем не замечала пламенных взглядов рыцаря в свою сторону совершенно очарованная маркизом Лероем.

– С того, что он буравит тебя взглядом уже с половину часа. Поверь, он в десять раз более достоин тебя, чем Лерой. Богаче, чем маркиз и уж точно в сто раз более разумен.

Трис пришлось взглянуть на рыцаря и… Да, взгляд его горяч, и щеки Трис мгновенно окрасились румянцем.

– Я знаю, что он приятельствует с Лидсом, Лу. Это как-то…

А вот тут Лу пришлось защищать своего ехидного кумира:

– И что? Это говорит лишь о том, что Талбот разборчив и мудр. Герцог Лидс достойный дворянин, что бы там о нем не говорили. Трис, подумай, это прекрасная партия! – заронила, плутовка, сомнения в очаровательную головку сестрицы и радовалась.

А вот Ги совсем не радовался. Во-первых, Виго был напряжен и отказывался говорить начистоту. Пришлось держать ухо востро и наблюдать за членами Союза еще более зорко, чем обычно. А во-вторых, чёртов ангелочек стояла тихо и смирно, стараясь не привлекать к себе внимания, чем и разочаровала Ги. Он надеялся на интересный вечер, часто поглядывая на малышку Уилшир, снова отмечая неуловимое сходство с кем-то. Вот только с кем?

Ответ на свой вопрос Ги получил несколько позже, когда праздник подошел к концу и почти все гости разошлись. К Ги подошел личный слуга короля и попросил следовать за ним.

В покоях Виго было тихо, но напряжение герцог почувствовал моментально.

– Ги, садись.

Похоже, новости будут неприятными, ни приветствия, ни веселой беседы, а сразу к делу.

– Благодарю, ваше величество, – Лидс присел и стал ждать слов короля.

– Мне нужна твоя помощь, друг.

– Готов служить всем, чем могу.

– Здесь в замке моя незаконнорожденная дочь. Она, как две капли воды похожа на женщину, которую я любил, и люблю по сей день, – и замолчал, давая другу время понять, что именно прозвучало здесь, и какие последствия могут быть от откровенности короля.

Лидс сразу понял о ком речь. Уилшир! Теперь все встало на свои места. И сходство, и попытки девушки привлечь внимание короля, и ее странное поведение. Опасность, которую чувствовал Ги, чётко обрисовалась и приняла облик ангелочка.

– По глаза твоим вижу, ты понял о ком я. Графиня Уилшир. И если ты заметил сходство, то его заметили и члены Союза. Она станет большой подмогой им в борьбе за Трон, Ги. Я видел сегодня на турнире, что она выбрала тебя, и ты говорил с ней. Что скажешь про неё, Лидс?

– Разумна и даже более. Сир, она образована, ее развивают и пестуют. Я не знаю, чьих рук дело, но не исключаю, что союзники стараются.

– Ее подослали к тебе, зная, что ты опора трону и велели соблазнить? Она хороша собой, Ги. Но, согласись, странное решение, учитывая твою репутацию.

– Сир, позвольте я выскажусь? Она знает, кто вы для нее, это точно. И она ждет от вас чего-то. Быть может признания ее, как дочери, чтобы союзники имели на руках доказательство родства? В этом случае, она став женой герцога Ратленда, даст ему огромное преимущество. К его крови добавиться и ее, путь даже и кровь бастарда.

– Не думаю. Если так, то почему до сих пор нет предложения брачного союза сэру Годфри? Я знаю, что только Визбоу польстился на графиню Уилшир.

– Пожалуй, вы правы, – Ги вспомнил о вилках, и решил, что вряд ли Лу стала торговать с целью наживы, имея в распоряжении таких друзей, как Ратленд.

Она бедна, и под опекой Годфри. Союз вряд ли отпустил так далеко свой ценный приз, если бы знал, кто она такая. Чёртов ангелочек! Сплошная проблема!

– Ги, как бы то ни было, я должен встретиться с ней. Нужно понять, чего она хочет?

– Полагаю, вы хотите сделать это тайно?

– Верно. Я поселил ее в маленькой комнате, той, куда есть дверь из тайного хода. Он приведет ее сюда. Я хочу, чтобы за ней отправился ты и доставил ко мне.

– И сделать это нужно прямо сейчас. Чем быстрее мы узнаем о ее замыслах, тем лучше. Впрочем, есть вариант последить за ней, понять, с кем связана. Но я уже начал слежку и никакой связи с союзом не заметил.

– Следил за ней? Что стало причиной?

– Сир, это никак не связано с борьбой за трон, – Ги вспомнил, что он рыцарь и не захотел выдавать Лу.

– Лидс, все, что связано с ней, должен знать я! Приказываю говорить.

Когда друг король, это и хорошо и плохо. Пришлось рассказать о торговле и «ставь втридорога». Виго внимательно выслушал, а потом тепло улыбнулся:

– Узнаю свою Нессу. Она была такой же выдумщицей….

Ги не стал задавать лишних вопросов:

– Я могу отправиться за ней сразу же, как только часы пробьют полночь. В это время в ее комнате не будет никого, я уверен. Не хотелось бы появиться там при всем честном народе.

– Спасибо, Лидс. И никому ни слова, хотя, ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой. Иди, друг. Дождись часа и приведи ее ко мне. Вместе мы сможем понять, кто она и зачем здесь.

Ги смотрел а на Виго, а Виго на Ги. Пожалуй, оба прекрасно понимали, что самым простым решением было бы убить графиню Уилшир: две капли яда или кинжал и проблемы нет. Но Виго очень любил Агнессу, свою Нессу, а Ги мысль о смерти чёртова ангелочка принесла некоторую печаль, более того, ощущение неправедности и потери. Он пожалел красивую юную Лу.

– Я приведу ее, ваше величество.

Конец ознакомительного фрагментаОзнакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна – то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») – идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Глава 7

Ги с факелом в руке шел по тайному ходу к покоям чёртова ангелочка. Каменная кладка тоннеля была настолько древней, что герцог невольно припомнил старую легенду о Гуго Полпальца; того, по преданию, замуровали в стене замка. Гуго жил еще долго, бесновался в своем каменном мешке и сыпал проклятьями на всех, кто проходил мимо. Согласно легенды, Гуго мужчиной был крепким и ему удалось пробить малое отверстие в стене. В эту брешь смогла пробраться на волю только половина его пальца. Гуго кричал, что все, на кого падет его указующий перст, умрут в жутких корчах! По преданию так оно и вышло – после смерти Гуго в тоннеле начали находить мертвецов. А однажды из тайного хода выскочил парнишка лет двенадцати с седыми висками, заикаясь, он поведал миру, что видел полпальца мертвого Гуго и только чудом выжил. О древней легенде помнили все, а вот о тайном ходе, точнее о том, как в него попасть, знали только трое – Виго, сам Лидс и капитан Морт.

Не смотря на серьезность своей миссии, Ги не преминул посмеяться над байкой. Шел быстро, ориентировался прекрасно, факел горел, так почему не повеселиться, а?

Уже у покоев Уилшир Ги оставил факел в кольце на стене и нажал на камень, самый темный из всей кладки. Тяжелая дверь тихо прошелестела старыми петлями и открылась. Лидс осторожно вошел в комнату и увидел Лу, та стояла спиной к герцогу и причесывалась.

– Кто придумал сложные прически? Какое-то наказание. Зачем нужно вплетать столько лент? Я похожа на копье маркиза Лероя, – сердилась маленькая Уилшир, насмешив Ги этим своим ворчанием и забавным сравнением с копьем счастливчика, которому довелось собрать щедрый урожай ленточек с милых леди на турнире.

Лидс хотел уже окликнуть ангелочка, но засмотрелся на ее роскошные волосы. Гребень плавно перебирал красивые, длинные пряди, делая их гладкими и блестящими. Лу не успела переодеться, и сейчас на ней было платье вишневого цвета, прекрасно сидевшее на ней: без шлейфа, но с длинными рукавами и им тоже досталось от ворчуньи: