Школа Добра и Зла. Мир без принцев

1 Софи загадывает желание

Все-таки остается некоторая неловкость после того, как твоя лучшая подруга пытается тебя убить.

Впрочем, Агата легко преодолела это чувство, пока любовалась их с Софи золотыми статуями, которые возвышались над пестрой от солнечных лучей площадью.

– Я не понимаю, почему это обязательно должен быть мюзикл, – сказала она, чихая от запаха гвоздик, пришпиленных к ее розовому платью.

– В костюмах не потеть! – рявкнула Софи на мальчика, отчаянно трепыхавшегося в зловещей гипсовой голове пса, пока привязанная к этому бедолаге девочка (тоже в гипсовой голове, но довольно миловидной собаки) неуверенно шаталась, не видя ничего вокруг. Затем Софи поймала двух помеченных бирками «Чеддик» и «Раван» юношей, которые пытались поменяться одеждой:

– Меняться школами тоже запрещается!

– Но я хочу быть всегдашником! – проворчал «Раван» и оттянул свою унылую черную тунику.

– Мой парик чешется, – хныкнула «Беатрис», зарываясь пальцами в свой белый шиньон.

– Мамочка меня не узнает, – жаловался мальчик в серебряной маске Директора школы.

– И НИКАКОГО НЫТЬЯ ИЗ-ЗА РОЛЕЙ! – прикрикнула Софи, повесив на дочь кузнеца бирку «Дот» и сунув ей по шоколадному мороженому в обе руки. – Тебе нужно набрать десять килограммов к следующей неделе!

– Ты говорила, это будет скромное мероприятие, – вздохнула Агата, наблюдая за пареньком, который балансировал на шатающейся лестнице, пытаясь нарисовать на огромном навесе над входом в театр два очень знакомых зеленых глаза. – Кое-что изящное к годовщине…

– Неужели у всех мальчиков в этом городе фальцет?! – вопила Софи, инспектируя юношей и сверкая зелеными, точно такими же, как на рисунке, глазами. – Наверняка хоть у кого-то голос уже сломался. Наверняка кто-то может играть Тедроса, самого красивого и прекрасного принца в…

Она обернулась в поисках рыжего Рэдли, обладателя торчащих, как у кролика, зубов, который стоял, затянутый в узкие бриджи и выпятив грудь колесом. Софи поперхнулась, подавляя смех, и заклеймила его табличкой «Хорт».

– Это все не так уж скромно, – уже громче заметила Агата, разглядывая двух девочек, которые натягивали на билетный киоск полотно с двадцатью неоновыми лицами Софи. – И совсем не изящно…

– Свет! – гаркнула Софи двум мальчикам, висящим на канатах.

Агата закрылась руками от ослепляющей вспышки света. Подглядывая сквозь пальцы, она увидела бархатный занавес, на котором горела надпись, выложенная яркими круглыми лампочками

– Это не слишком простенько для финала? – Софи резко повернулась к Агате, взметнув подол иссиня-черного бального платья. Ее наряд был украшен нежными золотыми листьями, дополнен рубиновым кулоном на ее шее, а тиара из синих орхидей венчала все это великолепие.

– Кстати, это мне кое-что напомнило. Ты сможешь спеть в хоре?

– С ума сошла?! – надулась Агата. – Ты сказала, что это будет небольшое представление в память о похищенных детях, а не какой-то балаган! Я не могу играть кого-то, не могу петь, но тем не менее у нас тут костюмированная репетиция напыщенного шоу, у которого даже сценария нет. А это что? – Она указала на ленту, украшающую платье Софи, на которой красными хрусталиками было выложено:

Софи уставилась на подругу:

– Ты правда думала, что я расскажу нашу настоящую историю?

Агата ответила ей хмурым взглядом.

– Ох, Агата, если мы сами не прославим себя, то кто это сделает? – вздохнула Софи, оглядывая просторный амфитеатр. – Мы же Разрушители Проклятия из Гавальдона! Победители Директора школы! Выше нас только звезды! Мы живые легенды! Так, но где же наш дворец? Где наши слуги? На годовщину нашего похищения из этого гнусного городишки они должны воздать нам почести! Им полагается боготворить нас! Они обязаны преклонить перед нами колени вместо того, чтобы слоняться по округе с толстыми, безвкусно одетыми вдовами!

Ее голос гремел среди пустых рядов деревянных стульев. Софи повернулась к подруге и увидела, что Агата смотрит на нее с сочувствием.

– А разве старейшины не дали ему разрешения? – спросила Агата.

Лицо Софи потемнело. Она отвернулась и начала раздавать актерам листки со словами песен.

– Когда это произойдет? – не унималась Агата.

Софи молчала.

– Когда, Софи?

– На следующий день после шоу, – ответила Софи, поправляя гирлянду на огромном алтаре. – Но все может измениться в мгновение ока, когда они увидят наш выход на бис.

– Почему? Что там, с этим выходом?

– Я думаю, с ним все в порядке. Я в нем совершенно уверена.

– Софи. Что будет в выходе на бис?

– Он взрослый человек. Он волен сам принимать решения.

– И это шоу не имеет ничего общего с попытками помешать свадьбе твоего отца?

Софи стремительно повернулась к Агате:

– Почему тебе вообще пришло это в голову?!

Агата взглянула на толстую бездомную старуху в фате, скрючившуюся под алтарем, над которой красовалась табличка «Онора».

Софи сунула Агате листок:

– На твоем месте я бы училась петь.

Девять месяцев назад, когда девочки вернулись из леса, шум поднялся неслыханный. Добрых две сотни лет Директор похищал из Гавальдона подростков для своей школы Добра и Зла. Однако после того как множество детей исчезли навсегда, а сотни семей распались, две подруги смогли-таки найти путь домой. Людям хотелось целовать их, дотрагиваться до них, они даже соорудили их статуи, словно Софи и Агата были богами, сошедшими с небес. По требованию жителей, Совет Старейшин предложил организовать раздачу автографов в церкви, после воскресных служб. Вопросы были всегда одни и те же:

– Они вас мучили?

– Вы уверены, что проклятие снято?

– Вы видели моего сына?

Софи героически предложила нести бремя славы в одиночку, но, к ее удивлению, Агата всегда появлялась на воскресных мероприятиях. В первые месяцы Агата давала ежедневные интервью городскому вестнику, позволяя Софи ее одевать и припудривать. Более того, Агата вежливо терпела общение с маленькими детьми, которых сама Софи на дух не переносила.

– Рассадники бактерий! – брюзжала Софи и, перед тем как подписать очередную книгу сказок, обильно смазывала ноздри маслом эвкалипта. Она заметила, как Агата улыбнулась мальчику, поставив автограф на его книге о короле Артуре.

– С каких это пор тебе нравятся дети? – проворчала Софи.

– С тех самых, как они начали умолять о встрече с моей матерью всякий раз, когда простудятся, – ответила Агата, улыбнувшись так широко, что стали заметны следы губной помады на зубах. – У нее за всю жизнь не было столько пациентов.

К лету поток людей начал иссякать. Тогда Софи пришла в голову идея выпустить плакаты:

Агата ошарашенно уставилась на плакат, висевший на двери церкви:

– Бесплатный поцелуй?!

– На их книги сказок, – обронила Софи, вытягивая ярко-красные губки и любуясь своим отражением в карманном зеркальце.

– Вообще-то, звучит не совсем так, – заметила Агата, поправляя обтягивающее зеленое платье, которое она одолжила у Софи. Розовый цвет исчез из гардероба подруги после их возвращения. Скорее всего потому, что он напоминал Софи те времена, когда она была лысой беззубой ведьмой.

– Послушай, мы уже вчерашние новости, – сказала Агата, подтягивая лямки платья. – Пора возвращаться к обычной жизни.

– Пожалуй, на этой неделе на встречи с фанатами буду приходить только я, – Софи стрельнула глазами поверх зеркала. – Возможно, люди не чувствуют в тебе энтузиазма.

Однако никто, кроме Рэдли, ни в то воскресенье, ни в следующее так и не появился. Ни «любовный подарок», который Софи предлагала на одной неделе, ни «ужин на двоих», обещанный на другой, погоды не сделали. К осени плакаты о пропавших без вести исчезли с площади, а дети попрятали свои книжки в шкафы. Мистер Довиль повесил объявление «Последние дни распродажи» на витрину магазина, хотя никакой новой партии сказок в этом году так и не появилось. Теперь девочки превратились в такую же древность, как и само Проклятие. Даже отец Софи перестал ходить вокруг нее на цыпочках. На Хеллоуин он сказал дочери, что Старейшины одобрили его будущий брак с Онорой. Однако благословения у Софи так и не попросил.

Хоть Софи и спешила с репетиции сквозь жуткий проливной дождь, она все равно нашла минутку возмущенно взглянуть на свою когда-то блестящую статую, которая теперь была заляпана птичьим пометом. А ведь она здорово потрудилась для этого изваяния. Сами подумайте: неделя масок из улиточных яиц и диета из огуречного сока – все ради того, чтобы скульптор смог запечатлеть ее во всей красе. И вот результат – изысканный туалет для голубей.

Она обернулась на свое нарисованное лицо, мягко подсвеченное бликами огней театрального шатра, и скрипнула зубами. Шоу напомнит ее отцу, кто должен быть на первом месте. Шоу всем им напомнит.

Она прошлепала по площади в сторону улицы с жилыми домами, из труб которых струился ароматный дымок. Софи могла легко определить, чем каждая семья ужинает: свинина в сухарях с грибной подливкой у Вильгельма, говядина с картофельным крем-супом у Белль, чечевица с беконом и фаршированный батат на столе у Сабрины… Еда, которую любил, но никогда не получал ее отец.

Отлично! Вот и пусть голодает, ей-то что. Подходя к своему дому, Софи втянула ноздрями воздух, надеясь почувствовать запах пустой затхлой кухни – запах, который напоминает ее отцу, что он потерял.

Вот только кухня вовсе не пахла пустотой. Софи вдохнула снова, и манящий запах мяса и молока заставил ее ускорить шаг. Она подбежала к дому, рванула дверь на себя…

Онора как раз рубила свежие свиные ребрышки.

– Софи, – тяжело бросила она, вытирая пухлые руки, – я совсем закрутилась у Бартлеби, мне бы не помешала помощь.

Софи взглянула сквозь нее:

– Где мой отец?

Онора попыталась откинуть плечом свои густые, испачканные мукой волосы:

– М-м-м, они с ребятами устанавливают шатер. Стефан подумал, что будет здорово, если сегодня мы все поужинаем вмес…

– Шатер? – Софи уставилась на заднюю дверь. – Сейчас?

Она распахнула дверь и выбежала в сад. Под проливным дождем, обдуваемые шквальным ветром, оба сына вдовы держали жерди, к которым были привязаны два конца шатра, а Стефан пытался привязать вздымающийся белый шатер к третьей жерди. Как только ему это удалось, ветер лихо сорвал ткань и накрыл ею отца вместе с мальчиками. Софи услышала из-под полотна их веселое хихиканье, а затем наружу высунулась голова отца:

– Вот что нам было нужно! Четвертый!

– Зачем вы устанавливаете шатер? – ледяным тоном спросила Софи. – Свадьба только на следующей неделе.

Стефан выбрался из-под шатра, выпрямил спину и прочистил горло:

– Она завтра.

– Завтра?! – Софи побледнела. – Это то самое завтра, которое сразу после сегодня?

– Онора предложила сыграть свадьбу до твоего шоу, – объяснил Стефан, поглаживая недавно отросшую бороду. – Мы не хотим отвлекать от него внимание.

Софи начало мутить:

– Но… Как это…

– Не беспокойся. Мы заранее объявили в церкви об изменении даты. А Джейкоб и Адам помогут установить шатер вовремя. Как прошла репетиция?

Он обнял шестилетнего мальчика и прижал его к себе.

– Джейкоб сказал, что сумел разглядеть огни даже с нашего крыльца.

– Я тоже их видел! – крикнул восьмилетний Адам, обнимая Стефана с другой стороны.

Стефан поцеловал их в макушки.

– Кто бы мог подумать, что у меня появятся два маленьких принца! – прошептал он.

Софи смотрела на отца, еле сдерживая слезы.

– Ну, расскажи нам, что будет в твоем шоу? – спросил Стефан, улыбаясь ей.

Но внезапно Софи стало совершенно плевать на свое шоу.

На ужин было аппетитное жаркое с идеально приготовленной брокколи и салатом из огурцов. На сладкое – черничный тарт, выпеченный без муки. Однако Софи ни к чему не прикоснулась. Под звяканье вилок она сидела за тесным столом и свирепо сверлила Онору взглядом.

– Ешь, – настаивал отец.

Онора, сидящая рядом с ним, нервно потерла двойной подбородок, избегая взгляда девочки:

– Если Софи не нравится ужин…

– Ты приготовила именно то, что она любит, – отрезал Стефан, не сводя глаз с дочери. – Ешь.

Софи и не думала выполнять приказ. Звяканье вилок стихло.

– Можно мне свинину? – спросил Адам.

– Вы ведь были подругами с моей матерью, верно? – обратилась Софи к Оноре.

Вдова подавилась куском мяса собственного приготовления. Стефан сердито посмотрел на Софи и только открыл рот, чтобы отчитать ее, как Онора схватила его за запястье. Она рассеянно промокнула сухие губы грязной салфеткой.

– Лучшими подругами, да, – сипло подтвердила Онора и сглотнула. – Довольно продолжительное время.

Софи замерла.

– Интересно, что же встало между вами?

Улыбка Оноры исчезла без следа, и вдова уткнулась в свою тарелку. Софи продолжала буравить ее взглядом.

Вилка Стефана звякнула об стол.

– Почему бы тебе не помочь Оноре в лавке после школьных занятий?

Софи была уверена, что ему ответит Адам, но вдруг почувствовала, что взгляд отца обращен к ней.

– Я? – Софи побледнела. – Помочь… ей?

– Бартлеби намекнул, что моей жене пригодилась бы лишняя пара рук, – настаивал Стефан.

Жене. Единственное слово, которое услышала Софи. Не воровка. Не попрошайка. Жена.

– После того как мы сыграем свадьбу, а потом отгремит твое шоу, – добавил он, – ты вернешься к нормальной жизни.

Софи бросила взгляд на Онору, ожидая, что та тоже ошарашена, но вдова только нервно заглатывала огурец за огурцом, едва приоткрывая пересохшие губы.

– Отец, ты хочешь, чтобы мне… чтобы я… – Софи не могла даже произнести эти слова, – чтобы я взбивала м-м-масло?

– А что, нарастим немного мускулов на эти тонюсенькие ручки, – усмехнулся отец, продолжая жевать, а Джейкоб и Адам тем временем не преминули похвастаться бицепсами.

– Но я знаменитость! – взвизгнула Софи. – У меня есть фанаты – есть даже моя статуя! Я не могу работать! Только не с ней!

– Тогда, наверное, тебе следует найти другое дело, которым ты будешь зарабатывать на жизнь, – сказал Стефан, обгладывая косточку. – Пока ты в этой семье, ты должна вносить свой вклад. Или мальчики с радостью займут твою комнату.

Софи задохнулась от возмущения.

– А сейчас – ешь, – бросил он так резко и зло, что она была вынуждена подчиниться.

Наблюдая из противоположной части комнаты за тем, как Агата переодевается в свое старое мешковатое черное платье, Рипер недоверчиво рычал, изредка прерываясь на обсасывание рыбьих костей.

– Видишь? Я все та же старая добрая Агата.

Она захлопнула крышку сундука, набитого одолженной у Софи одеждой, отпихнула его к двери и опустилась на колени перед своим лысым морщинистым котом:

– Теперь ты снова можешь быть со мной милым.

Рипер зашипел.

– Это же я, – сказала Агата, пытаясь погладить его, – я ни капельки не изменилась!

В ответ Рипер оцарапал ее и тут же смылся.

Агата потерла свежие царапины на руке – красные среди других, уже слегка заживших. Она плюхнулась на свою кровать, а Рипер свернулся в заросшем плесенью углу – настолько далеко от нее, насколько позволяла комната.

Она свернулась калачиком и обняла подушку.

Я счастлива.

Она слушала, как дождь стучит по соломенной крыше и, просачиваясь сквозь дыру в потолке, капает в мамин черный котел.

Дом, милый дом!

Цок-цок-цок – вторил ей дождь.

Софи и я.

Она уставилась на голую треснувшую стену. Цок-цок-цок.

Будто меч в ножнах бьется о пряжку ремня. Цок-цок-цок. Сердце застучало в груди сильнее, кровь вскипела раскаленной лавой – все это происходило с ней и раньше. Цок-цок-цок. Черный котел превратился в его черные сапоги. Соломенная крыша стала его золотыми волосами. Небо, которое виднелось в окне сквозь тучи, пролилось голубизной его глаз. Подушка в ее руках обернулась смуглой подтянутой плотью…

– Дорогая, мне нужна твоя помощь, – раздался тонкий голос.

Агата проснулась словно от толчка, все еще сжимая подушку, которая теперь была влажной от пота. Она сползла с кровати и, пошатываясь, поспешила к двери. На пороге стояла ее мать, нагруженная двумя корзинами: одна битком набита корнями и листьями, а другая – головастиками, тараканами и ящерицами.

– Что за…

– Теперь ты наконец покажешь мне, как варить кое-какие зелья, которые ты изучала в школе! – прощебетала Каллиса, выпучив от возбуждения глаза. Обе корзины плюхнулись прямо в руки Агате. – Сегодня было не так уж много пациентов. У нас есть время на зельеварение!

– Мама! Я же объясняла тебе, я больше не могу творить волшебство, – сказала Агата, ставя корзины на пол и закрывая дверь. – Наши пальцы здесь не светятся.

– Почему бы тебе тогда просто не рассказать мне по пунктам, что конкретно вы делали? – спросила мать, взбивая черный купол своих сальных волос. – Покажи хотя бы, как варить бородавочное зелье.

– Послушай, я оставила все это в прошлом.

– Ящериц лучше добавлять свежими? А что еще мы можем с ними приготовить?

– Я уже не помню всей этой ерунды…

– Но они же испортятся…

Хватит!

Но ее мать была непреклонна.

– Прошу тебя! – взмолилась Агата. – Я не хочу говорить о школе!

Каллиса мягко забрала корзину из ее рук:

– Когда ты вернулась домой, я была вне себя от счастья, – она посмотрела в глаза дочери. – Но с другой стороны, я беспокоилась, когда думала о том, ЧТО тебе пришлось бросить.

Пока ее мать оттаскивала корзины на кухню, Агата уставилась на свои черные неуклюжие башмаки.

– Ты знаешь, как я не люблю зря переводить продукты, – Каллиса вздохнула, – будем надеяться, что наши котлы выдержат похлебку из ящериц.

В свете факела Агата шинковала лук и слушала, как мать что-то фальшиво напевает себе под нос, – точно так же, как она делала каждый вечер. Вдруг непонятно почему Каллисе полюбилось их кладбищенское гнездышко и уединенный быт.

Агата положила нож.

– Мама, как понять, что человек уже нашел свое «долго и счастливо»?

– Хммм? – вопросительно промычала Каллиса. Ее костлявые руки бросили в котел горсть тараканов.

– Ну, я имею в виду людей в сказке. Как они это понимают?

– Там должно быть написано, дорогая, – мать кивнула в сторону книги, выглядывающей из-под кровати Агаты.

Агата взглянула на последнюю страницу, где светловолосый принц и черноволосая принцесса целовались на своей свадьбе на фоне зачарованного замка…

– Но что, если два человека не могут заглянуть в конец своей книги? – она уставилась на принцессу в объятиях принца. – Как они поймут, что уже счастливы?

– Если им нужно кого-то об этом спрашивать, то скорее всего они несчастливы, – ответила ее мать, топя таракана, который отчаянно не желал тонуть.

Глаза Агаты еще чуть-чуть задержались на принце. А потом она захлопнула книгу и кинула ее в огонь, над которым висел котел:

– Самое время избавиться от этой ерунды! Все остальные давно уже это сделали.

Она снова принялась резать лук, орудуя ножом еще быстрее, чем прежде.

– С тобой все в порядке, дорогая? – спросила Каллиса, услышав, что дочь шмыгает носом.

Агата смахнула с глаз слезы:

– Это от лука.

Дождь закончился, но холодный осенний ветер носился по кладбищу, освещенному лишь двумя с трудом удерживающими пламя факелами над лязгающими воротами. Когда Софи добралась до могилы, ее мышцы сводило, а стук сердца отдавался в ушах, словно умоляя ее держаться от этого места подальше. Капельки пота заскользили по ее спине, и она, зажмурившись, упала на колени в траву и грязь.

Она никогда не смотрела на это. Никогда.

Сделав глубокий вдох, Софи отважилась открыть глаза. Она с трудом смогла различить изображение бабочки, почти стертое временем. Бабочка взмахнула крыльями и застыла над нанесенными на надгробный камень словами

Два камня поменьше, оба неподписанные, жались к камню ее матери, словно два крылышка. Пальцы Софи в безупречных белых перчатках начали выдергивать мох из трещин на одном из камней, порядочно заросшем за годы забвения. Пока она вычищала плесень и сорняки, ее уже сильно испачканные перчатки наткнулись на глубокие выемки в камне, явно кем-то намеренно нанесенные, а не просто оставленные беспощадным временем. На камне было что-то выгравировано. Она пригляделась…

– Софи?

Девочка обернулась и увидела приближающуюся Агату, закутанную в драное черное пальто и вооруженную подтекающей свечой в соуснике.

– Моя мама увидела тебя из окна.

Агата опустилась на землю рядом с Софи и поставила свечу напротив могил. Софи долго молчала, прежде чем заговорить.

– Он думал, что это была ее вина, – наконец сказала она, не сводя глаз с двух неподписанных могильных камней. – Два мальчика, оба родились мертвыми. Как еще это можно было объяснить?

Она заметила, как из темноты выпорхнула синяя бабочка и уселась в трещинку на обветшалом надгробии ее матери.

– Все доктора в один голос твердили, что она не сможет больше иметь детей. Даже твоя мать была того же мнения, – Софи замолчала на секунду и едва улыбнулась синей бабочке. – Но однажды это все-таки случилось. Она была так слаба, что никто и не думал, что беременность продлится долго, однако ее живот продолжал расти. «Чудесное дитя» – вот как старейшины назвали его. Отец сказал, что назвал бы его Филипом. – Софи повернулась к Агате: – Вот только девочку Филипом назвать нельзя.

Софи снова замолчала, ее лицо затвердело.

– Она любила меня, несмотря на то, какой слабой я ее сделала. Не важно, сколько раз она видела, как он заглядывает домой к ее подруге и остается там. Софи старалась сдержать слезы: – Онора ведь была ее подругой, Агата. Ее лучшей подругой! Как она могла?!

И она горько заплакала, закрываясь грязными перчатками.

Агата опустила глаза и не проронила ни слова.

– Я видела, как она умирает, Агги. Разбитая и преданная, – Софи отвернулась от могилы. – А сейчас он получит все, что хотел.

– Ты не можешь ему помешать, – мягко сказала Агата, коснувшись ее плеча.

Софи сбросила ее руку:

– И позволить ему выйти сухим из воды?!

– А у тебя есть выбор?

– Ты все еще думаешь, что свадьба состоится? – Софи взвизгнула: – Послушай!..

– Софи…

– Это он должен был умереть! – щеки Софи вспыхнули от гнева. – Он и его маленькие принцы! Тогда я буду счастлива в этой тюрьме!

Ее лицо налилось кровью, и у Агаты мороз пробежал по коже. Впервые после их возвращения домой она увидела смертельно опасную ведьму, таящуюся в ее подруге и жаждущую вырваться на свободу.

Софи заметила, как в глазах Агаты мелькнул страх.

– П-п-п-прости меня… – заикаясь, промолвила она и отвернулась. – Я не знаю, что на меня нашло…

Ее лицо смягчилось, и стало заметно, что девочке стыдно. От ведьмы не осталось и следа.

– Я скучаю по ней, Агги, – прошептала Софи, вся дрожа. – Я знаю, мы обрели свое «долго и счастливо». Но я до сих пор скучаю по своей матери.

Агата, поколебавшись, все-таки дотронулась до плеча подруги. Софи потянулась к ней, и Агата крепко обняла ее.

– Как бы я хотела увидеть ее снова! – твердила Софи сквозь слезы. – Я бы все сделала для этого! Все!

Старые башенные часы пробили десять раз, и между каждым ударом врывались громкие страдальческие стоны. Прижавшись друг к другу, девочки различили силуэт старого мистера Довиля, который катил тележку с остатками книг из своей закрытой лавки. Каждые несколько шагов он останавливался передохнуть, едва справляясь с тяжестью никому не нужных сказок, а затем вновь продолжал путь. Девочки смотрели на него, пока он не скрылся за углом и не затих унылый скрип его тележки.

– Я не хочу кончить, как она, одинокой и… забытой, – выдохнула Софи. – Она повернулась к Агате, пытаясь улыбнуться: – Но ведь у моей матери не было такой подруги, как ты! Ты бросила принца ради того, чтобы мы были вместе. Разве я могу сделать кого-то таким же счастливым? – ее взгляд затуманился. – Я не достойна тебя, Агата. Серьезно, не достойна. После всего, что я натворила.

Агата молчала.

– Кто-то добрый позволил бы этой свадьбе состояться, правда? – Софи мягко гнула свою линию. – Кто-то такой же добрый и хороший, как ты.

– Уже поздно, – сказала Агата, поднимаясь. Встав, она протянула руку Софи.

Софи смиренно протянула свою:

– Мне еще нужно найти походящее платье на свадьбу.

Агата выдавила улыбку:

– Видишь? Во всем есть свои плюсы.

– Конечно, я должна выглядеть лучше, чем невеста! – Софи уже неслась впереди подруги.

Агата фыркнула и схватила факел, висевший на воротах:

– Погоди, я провожу тебя домой.

– Как мило, – сказала Софи, не останавливаясь ни на секунду. – Так я смогу дольше наслаждаться запахом лукового супа, который ты ела на ужин.

– Лукового супа с ящерицами, если быть точной.

– Я правда не понимаю, почему мы дружим.

Две фигуры, будто прилипшие друг к дружке, прошли сквозь жалобно скрипнувшие ворота; свет факела обрисовал две длинные тени на заросшей травой тропинке.

Когда силуэты подруг растворились в ночи, порыв ветра, пролетев через все кладбище, раздул пламя свечи, стоящей в грязном соуснике. Пламя росло и росло, и вот уже стала видна синяя бабочка, так необычно устроившаяся прямо на памятнике. Затем огонек свечи набрался сил и осветил орнамент на надгробиях двух маленьких безымянных могил. На каждом было выгравировано по лебедю.

Один был белый.

Другой черный.

Ветер с ревом пронесся между могилами и затушил свечу.

2 Агата тоже загадывает желание

Кровь. Пахло кровью.

Еда!

Проламываясь сквозь деревья, рыча и капая слюной, чудовище неслось на запах. Лапы с огромными когтями перемалывали землю, кромсали ветки, с силой отталкивались от камней. Быстрее, еще быстрее. Вот наконец оно услышало их дыхание и различило следы крови на земле. Один из них был ранен.

Еда!

Оно кралось в кромешной темноте внутри длинного полого ствола дерева, слизывая кровь и чувствуя запах их страха. Чудовище выждало, пока им некуда стало бежать, и вскоре услышало их жалобное хныканье. Мало-помалу они становились виднее – две фигурки в лунном свете, сжавшиеся между поваленным деревом и зарослями колючего кустарника. Старший мальчик, раненый и бледный, обнимал младшего.

Чудовище сгребло обоих и прижало их, плачущих, к себе. Устроившись в кустарнике, чудовище нежно укачивало детей, пока они не перестали хныкать и не поняли, что чудовище было добрым. Вскоре дыхание мальчиков стало глубже, они удобно свернулись на груди у чудовища, которое сжимало их все крепче… все сильнее… до хруста костей… пока мальчики не проснулись, задыхаясь…

…И не увидели перед собой кровавую улыбку Софи.

Софи пулей вылетела из кровати и споткнулась о прикроватную свечку, которая тут же забрызгала стену лавандовым воском. Девочка метнулась к зеркалу и увидела в нем лысую, беззубую, всю в оспинах и бородавках старуху…

– Помогите, – сдавленно прошептала она, закрывая глаза…

Когда она снова взглянула на себя в зеркало, ведьмы уже не было. Там отражалось только ее красивое лицо.

Софи судорожно ощупала свое дрожащее белое личико, стирая с него выступивший холодный пот и проверяя, не появились ли на нем бородавки.

«Я добрая», – успокоила она себя, не найдя ни одной.

Но ее руки продолжали трястись, разум ее метался, не способный вытравить из памяти чудовище. Чудовище, которое она убила в далеком-далеком мире, чудовище, которое до сих пор охотилось за ее снами. Она вспомнила свою вспышку гнева на кладбище… Оцепеневшее лицо Агаты…

«Ты не сможешь быть доброй», – предупреждал ее когда-то Директор школы.

Во рту у Софи пересохло. Она будет улыбаться на свадьбе. Она будет работать у Бартлеби. Она станет есть жаркое, которое готовит вдова, и покупать игрушки ее сыновьям. Она будет счастлива здесь. Прямо как Агата.

Все что угодно, только бы снова не стать ведьмой!

– Я добрая, – повторила она в тишине.

Директор школы наверняка ошибался. Она же спасла жизнь Агате, а та спасла жизнь ей.

Они были дома, вместе. Загадка решена. Директор школы мертв.

Книга закрыта.

«Определенно добрая», – заверила себя Софи и легла обратно в кровать, устраиваясь на подушке поудобнее.

Вот только она до сих пор чувствовала во рту привкус крови.

Жестокий ночной ветер исчез, а туман рассеялся, открыв ослепляющее солнце, такое яркое для ноября, что казалось, этот день создан для любви. Любая свадьба в Гавальдоне и так была событием, но в эту пятницу даже лавки закрылись, а площадь опустела. А все потому, что Стефан был очень известным человеком. Почти весь город собрался сегодня на его заднем дворе под белым шатром. Вишневый пунш и сливовое вино лились рекой, и трое музыкантов, слегка уставших от вчерашних похорон, мило пиликали на скрипках.

Агата не была уверена, что ее старая черная роба – подходящий костюм для свадьбы, но зато эта одежда отлично подходила под ее настроение. Она проснулась несчастной и не имела ни малейшего понятия отчего. «Я нужна Софи счастливой», – сказала она себе.

Но пока девочка тяжелой походкой спускалась с холма, лицо ее с каждым шагом становилось все более хмурым. К гостям в саду она присоединилась уже мрачной как туча. Нужно было срочно перестать отчаиваться, иначе она сделает Софи еще более несчастной…

Внезапно волна розового пронеслась сквозь толпу к Агате и обрушилась на нее, закружив девочку в пышном хороводе мантий и оборок.

– Спасибо, что ты со мной в этот особенный для нас день, – проворковала Софи.

Агата закашлялась.

– Я так счастлива за них, а ты? – радостно спросила Софи, утирая несуществующие слезы. – Это так волнующе! Получить новую мать, двух братьев и каждое утро ходить на работу в лавку, чтобы сбивать, – она сглотнула, – масло.

Агата вытаращилась на подругу, которая сегодня была в своем когда-то любимом платье:

– Ты опять носишь розовое…

– Такое же розовое, как и мое доброе сердце, – прошептала Софи одними губами, поглаживая розовые ленточки на своем платье.

Агата моргнула:

– Они подмешали поганок в пунш?

– Софи!

Обе девочки обернулись и увидели Джейкоба, Адама и Стефана, которые пытались поправить покосившуюся гирлянду голубых тюльпанов, украшавшую алтарь. Мальчики забрались на тыквы, чтобы достать до гирлянды, и приветливо махали Софи с высоты.

– Милые маленькие коротышки, – улыбнулась Софи, – так бы их и съела…

Агата заметила, как зеленые глаза ее подруги на миг похолодели от страха. Но страх тут же исчез, оставив после себя лишь темные круги под глазами. Шрамы от кошмаров. Она уже видела их на Софи.

– Софи, это я, – шепнула Агата, – тебе не нужно притворяться.

Софи тряхнула головой:

– Ты и я, Агги. Вот что мне нужно, чтобы быть доброй, – сказала Софи надтреснутым голосом. – Она сжала руку Агаты и вгляделась в темные глаза подруги. – С твоей помощью я могу держать ведьму внутри себя мертвой. Все остальное я переживу.

Она еще сильнее вцепилась в Агату и повернулась к алтарю.

– Я иду, ребята! – прощебетала она с натянутой улыбкой и унеслась помогать своей новой семье.

Вместо того чтобы растрогаться, Агата почувствовала себя еще более несчастной.

Да что со мной не так?!

Рядом появилась мать и протянула ей бокал пунша, который Агата осушила одним глотком.

– Я добавила пару светлячков, – сказала Каллиса, – чтобы немного осветить твое кислое лицо.

Агата чуть не подавилась пуншем.

– Серьезно, дорогая. Я знаю, что свадьбы гнилая тема, но постарайся выглядеть дружелюбнее, – заметила она и, кивнув в сторону Старейшин, добавила: – Они и так презирают нас. Не надо давать им лишнего повода.

Агата взглянула на трех морщинистых бородачей в остроконечных черных шляпах и серых плащах по колено, которые сновали между сиденьями, пожимая руки гостям. Длина бороды указывала на возраст ее обладателя, и у самого пожилого из Старейшин она была почти до пояса.

– Почему они обязательно должны давать свое разрешение на свадьбу? – спросила Агата.

– Дело в том, что когда начались похищения детей, Старейшины обвинили в этом женщин вроде меня, – ответила мать, вытряхивая перхоть из волос. – Тогда считалось, что если ты не вышла замуж сразу после окончания школы, то ты ведьма. Поэтому Старейшины принуждали всех холостых мужчин жениться, – она выдавила кривую улыбку. – Вот только даже принуждения и угрозы не заставили ни одного юношу взять меня замуж.

Агате вспомнилось, как ни один мальчик не хотел пойти с ней на бал. Пока…

Она помрачнела еще больше.

– Тем не менее похищения продолжались, и Старейшины смягчили свои требования. Теперь они только «одобряют» свадьбы. Но я до сих пор помню, как ужасно они устраивали браки, – продолжала ее мать, закапываясь ногтями в волосы. – Стефан, кстати, пострадал больше всех.

– Почему? Что с ним произошло?

Рука Каллисы дрогнула, казалось, она совсем забыла, что дочь ее слушает.

– Ничего, милая. Ничего, что имело бы сейчас значение.

– Но ты сказала… – Агата не успела договорить, так как услышала, что ее зовут.

Девочка обернулась и увидела Софи, которая махала ей, предлагая занять место в первом ряду:

– Агата, мы начинаем!

Девочки сидели плечом к плечу в двух шагах от алтаря. Агата боялась, что Софи в любой момент может расклеиться. Однако подруга продолжала улыбаться, даже когда ее отец присоединился к священнику у алтаря. Даже когда музыканты заиграли церемониальную музыку, ее лицо оставалось безмятежно спокойным. И даже после того как Джейкоб и Адам, оба в одинаковых белых костюмах, прошествовали по проходу, разбрасывая розы, ни один мускул на ее лице не дрогнул. После месяцев пререканий с отцом, борьбы за его внимание, столкновений с суровой реальностью и…

Софи изменилась.

Ты и я, Агги…

Больше всего на свете девочка желала, чтобы Софи для счастливой жизни было достаточно только ее, Агаты. Чтобы Софи нуждалась в ней так же, как она была нужна ей. И вот наконец Агата обрела счастливый конец для своей сказки.

Вот только сейчас, сидя в первом ряду, она совсем не чувствовала себя счастливой. Что-то в этой свадьбе ее настораживало. Червь сомнения закрался в ее душу. Прежде чем она смогла побороть его, скрипачи приглушили музыку, и все присутствующие поднялись, оглядываясь на Онору, которая неуклюже переваливалась по проходу. Агата внимательно следила за Софи, ожидая, что та все-таки сорвется, но подруга даже бровью не повела и, казалось, легко смирилась с нелепым видом своей будущей мачехи вместе с ее прической-луковицей, пухлым задом и платьем в пятнах, сильно смахивающих на глазурь от торта.

– Дорогие друзья и родственники жениха и невесты, – начал священник, – мы собрались здесь, чтобы сдать свидетелями союза двух влюбленных сердец…

Стефан взял Онору за руку, и Агата почувствовала себя еще чуточку несчастнее. Она ссутулилась и надула губы…

Каллиса, сидящая через проход, бросила на дочь сердитый взгляд. Агата выдавила фальшивую улыбку.

– Счастье рождается из искренности, из желания доказать свою любовь одному человеку, тому, который нам по-настоящему нужен, – продолжал священник.

Агата почувствовала, как Софи трепетно берет ее руку, будто у них обеих есть все, что нужно для счастья, прямо здесь и сейчас.

– Так взрастите любовь, которая заполнит вас полностью, такую любовь, которая будет длиться вечно…

Ладонь Агаты взмокла.

– …потому что вы выбрали эту любовь. Вы сами выбрали именно такой, счастливый конец своей сказки.

С ее ладони уже падали капли пота, но Софи не отпускала ее.

– И теперь вы будете жить вместе долго и счастливо…

Сердце Агаты молотом стучало о ребра. Ее лицо горело.

– И если ни у кого нет возражений, то этот союз скреплен навсегда…

Агата покачнулась, чувствуя прилив тошноты…

– Я объявляю вас…

И тут она увидела это.

– …мужем и…

Ее палец горел золотым сиянием.

Она вскрикнула от удивления, и Софи мгновенно к ней повернулась…

И тут что-то пролетело между ними, раскидав девочек в разные стороны. Агата еле увернулась от еще одной стрелы, которая только слегка оцарапала ее горло. Вокруг раздавался детский плач и грохот падающих стульев. Паникующая толпа пыталась укрыться от десятков золотых стрел, которые со свистом носились в воздухе, то и дело оставляя новые дыры в шатре. Агата огляделась в поисках Софи, но шатер сорвался с креплений и накрыл визжащую толпу, поглотив ее. Девочка могла видеть только неясные силуэты, неуклюже пытающиеся вырваться из-под полотна. Под свист разрывающих ткань стрел, еле дыша, Агата кралась на четвереньках по разбитому алтарю, ее руки цеплялись за растоптанные гирлянды и увязали в грязи. Кто это делал?! Кто способен расстроить свадьбу?!.

Агата застыла. Сейчас ее палец сверкал еще ярче, чем прежде.

Нет, не может быть!

Она услышала девичий крик и узнала голос. Дрожа, Агата пробиралась под перевернутыми стульями, отпихивая от себя жалкие остатки шатра, пока не вывалилась прямо в сад, ослепленная внезапным светом. Она ожидала увидеть перед собой бойню…

Но люди просто стояли там, в тишине, и, не двигаясь, наблюдали за ливнем стрел.

Стрелы неслись из леса.

Агата в ужасе попыталась закрыться, но поняла, что стрелы летят совсем не в нее. Деревенские жители тоже не были их мишенями. Из какого бы уголка леса стрелы ни появлялись, они, вильнув в последний момент, неслись к одной-единственной цели.

– А-а-а-ай!

Софи, пригибаясь, бегала вокруг своего дома и отбивала стрелы хрустальной туфелькой.

– Агата! Агата, помоги!

Очередная стрела чуть было не рассекла ей голову. Софи побежала вниз по холму с бешеной скоростью. Стрелы устремились за ней…

– Кто может желать моей смерти?! – вопила Софи, обращаясь к мученикам на витражах и статуям святых.

Агата сидела рядом с ней на скамье. Вот уже две недели Софи пряталась в церкви, единственном месте, где стрелы ее не преследовали. Снова и снова она пыталась сбежать, но стрелы атаковали ее с удвоенной яростью; они неслись из леса, разрывая все на своем пути, а за ними мчались пики, топоры, кинжалы и дротики. К третьему дню стало ясно, что пощады не будет. Кто бы ни хотел ее смерти, он будет преследовать ее столько, сколько потребуется.

Поначалу Софи не видела причин для паники. Горожане доставляли ей еду (принимая во внимание ее «смертельную аллергию» на пшеницу, сахар, молочные продукты и красное мясо), Агата снабжала ее травами и корешками, которые были ей необходимы для приготовления кремов, а Стефан пообещал, что не будет жениться до тех пор, пока его дочь не вернется домой целой и невредимой. Пока жители города безуспешно обыскивали лес в поисках злоумышленников, «Городской вестник» назвал Софи «храброй маленькой принцессой» за то, что она взвалила на себя тяжкую ношу еще одного проклятия. Старейшины тем временем приказали покрыть ее статую свежей краской. Вскоре детишки снова начали просить автографы, гимн города был переделан в «Благословенна будь, наша Софи», а мужчины по очереди сторожили церковь. Был даже разговор о постоянном соло-выступлении в театре, как только она окажется в безопасности.

– «La Reine Sophie»[2], грандиозное трехчасовое чествование моих заслуг, – с восторгом рассказывала Софи, вдыхая аромат заполонивших церковь букетов, посланных горожанами в знак признательности.

– Немного кабаре, чтобы взбудоражить кровь, щепотку цирковой интермедии с дикими львами и трапецией, а на закуску впечатляющее переложение монолога «Я просто обычная девушка». Ох, Агата, как долго я искала свое место в этом закоснелом, скучном городишке! Оказывается, мне всего лишь нужна была роль, которая мне по плечу!

Внезапно тень волнения пробежала по ее лицу:

– Ты же не думаешь, что они оставят попытки меня убить? Это же самое лучшее, что когда-либо со мной случалось!

Однако атаки усилились.

В первую ночь из леса вылетели зажигательные бомбы, которые спалили дотла дом Белль, оставив всю ее семью на улице. На следующую ночь из-за деревьев вытекло кипящее масло и поглотило уже не один дом, а целую улицу. На дымящихся руинах убийцы оставили выжженное сообщение:

На следующее утро, пока Старейшины успокаивали толпу бунтующих горожан, Стефан примчался в церковь.

– Только так я и Старейшины сможем тебя защитить, – сказал он дочери, орудуя молотком и замками.

Агата отказалась уходить, поэтому он запер и ее.

– Я думала, что наша история уже дописана! – плакала Софи, вслушиваясь в скандирование толпы за стеной:

– Отдайте ее! Отдайте ее!

Она плюхнулась на скамью.

– Почему ты им не нужна? Почему злодейка всегда я? И почему я всегда под замком?

Сидящая рядом с ней Агата глазела на мраморную статую святого над алтарем, который изо всех сил стремился к ангелу. Он вытянул сильную руку, выкатил грудь колесом и явно хотел следовать за ангелом, куда бы тот ни отправился…

– Агги?

Агата вырвалась из своих мыслей и повернулась:

– Ты умеешь наживать врагов.

– Я пыталась быть доброй! – настаивала Софи. – Я пыталась быть такой, как ты!

Агата снова испытала это неприятное чувство. То самое, которое она пыталась подавить.

– Агги, сделай что-нибудь, – Софи схватила ее руку, – ты же всегда все приводишь в порядок!

– Может, я не такая уж и добренькая, как ты думаешь, – пробормотала Агата и выдернула свою руку, притворившись, будто ей срочно понадобилось протереть башмак. В хрупкой тишине она ощущала на себе сверлящий взгляд Софи.

– Агги.

– Да.

– Почему твой палец светился?

Агата почувствовала, как все ее мышцы разом сжались.

– Что?

– Я видела это, – тихо произнесла Софи. – На свадьбе.

Агата взглянула на нее:

– Скорее всего, просто игра света. Магия здесь не работает.

– Правильно.

Агата затаила дыхание. Она понимала, что Софи размышляет.

– Но ведь учителя никогда не блокировали наши пальцы, так? – сказала ее подруга. – А магия следует за желаниями и чувствами. По крайней мере, так они нам говорили.

Агата изменилась в лице:

– И что?

– Ты выглядела несчастной на свадьбе, – заметила Софи. – Ты уверена, что тебя ничего не расстроило настолько, чтобы магия заработала?

Агата встретилась с подругой глазами. Софи смотрела на нее так, точно видела насквозь.

– Я знаю тебя, Агата.

Агата вцепилась в скамью, на которой сидела.

– Я знаю, почему тебе было грустно.

– Софи, я не специально! – выпалила Агата.

– Ты была расстроена из-за моего отца, – сказала Софи, – из-за всего того, через что он заставил меня пройти.

Агата изумленно смотрела не нее, а потом кивнула:

– Да. Угу. Ты меня поймала.

– Сперва я подумала, что это ты наложила заклятие, чтобы остановить свадьбу. Вот ведь глупость, да? – Софи фыркнула. – Ведь это означало бы, что это ты направила на меня стрелы.

Агата выдавила хриплый смешок, стараясь не смотреть на нее.

– Просто совпадение, – вздохнула Софи, – как ты и сказала.

Какое-то время они сидели молча, слушая крики горожан на площади.

– Не беспокойся за моего отца. Мы с ним будем в порядке, – произнесла Софи. – Ведьма не вернется, Агги. Пока мы друзья, этого не случится.

В ее голосе не было фальши. Агата удивленно подняла глаза.

– Ты делаешь меня счастливой, – улыбнулась Софи. – Просто мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять это.

Агата попыталась удержать свой взгляд на Софи, но глаза ее притягивала статуя святого над алтарем, тянущая руку, точно принц, кинувшийся к своей принцессе.

– Ты увидишь. Мы, как всегда, придумаем план, – сказала Софи, между зевками обновляя слой розовой помады на губах. – Правда, может, сначала стоит немного вздремнуть для поддержания красоты…

Софи, как заправский кот, свернулась клубком на скамье, положив подушку на колени подруги. Агата заметила, что это была любимая подушка Софи. Та самая, с вышитыми обнимающимися принцем и принцессой. А внизу надпись: «И жили они долго и счастливо». Вот только Софи немного подправила принца, воспользовавшись набором для вышивания. Теперь у него были прямые темные волосы, суровые вытаращенные глаза… И черное платье.

Агата наблюдала, как пару раз вдохнув и выдохнув, ее лучшая подруга провалилась в спокойный сон. Казалось, впервые за долгие недели ее не мучали кошмары.

Под крики толпы, звучащие все громче («Отправьте ее обратно! Отправьте ее обратно!»), Агата смотрела на подушку Софи, чувствуя, как в животе шевельнулось знакомое мерзкое чувство.

То же чувство она испытала, когда смотрела на картинку со сказочным принцем на своей кухне. То же чувство у нее было, когда она видела мужчину и женщину, обменивающихся клятвой верности. То же чувство возникало у нее, когда она сжимала руку Софи. Оно становилось все сильнее и сильнее, пока ее палец в конце концов не засветился, выдавая ее секрет. Ужасный непростительный секрет, который легко смог разрушить сказку.

Пару дней назад, наблюдая за свадьбой, которой у нее никогда не будет, Агата загадала желание.

Она пожелала другого конца для своей сказки.

Она захотела прожить свое «долго и счастливо» с кем-то другим.

И тогда стрелы полетели в Софи.

Стрелы, которые не остановятся, как бы сильно она ни хотела вернуть желание обратно.

3 Хлебные крошки

В ту ночь огромный валун, вылетевший из леса, сначала сровнял с землей дом Рэдли, а затем врезался в башню с часами, которая, падая, издала последний тяжкий звон и обрушилась на кричащих жителей, разбегающихся с площади в разные стороны. Вскоре все улицы города были усеяны обломками. Родители, прижимая к себе детей, укрывались в колодцах и канавах, следя за тем, как булыжники метеоритами летают по ночному небу. К четырем утра обстрел закончился, а от города осталась в лучшем случае половина. Дрожащие от страха жители увидели, как вдалеке осветился театр и огоньки на красном занавесе сложились в угрожающую надпись:

А Софи беспечно спала и даже не догадывалась о происходящем. Агата сидела с ней рядом, также запертая в церкви, и прислушивалась к крикам и отзвукам ударов. Отдать им Софи – и ее лучшая подруга умрет. Не отдавать Софи – и весь ее город погибнет. Агата сгорала от стыда. Она смогла вновь открыть ворота между мирами. Но для кого? Кто хотел смерти Софи?!

И должен же быть способ все исправить. Если она смогла открыть ворота, она же их и закроет!

Для начала она попыталась заставить свой палец светиться, сосредоточившись на своей злости. Ее щеки раздулись от гнева на убийц, на себя, на свою глупость, но палец почему-то стал даже еще бледнее, чем был. Тем не менее она все равно попыталась наложить заклятие защиты на церковь, но чары, как она и ожидала, не подействовали. Она попробовала молиться святым на витражах, загадывала желание на восходящую звезду, потерла каждую лампу в церкви в надежде найти там джинна, и, когда все ее усилия не увенчались успехом, она выхватила розовую помаду из кулака Софи и написала на залитом лучами рассветного солнца окне:

К своему удивлению, она получила ответ:

Буквы вспыхнули прямо в воздухе на опушке леса.

Агата заметила, как между деревьями промелькнуло что-то красное, однако разглядеть ничего не успела.

Она написала:

Пламя из леса ответило:

Она потребовала:

Ответом ей было:

Агата наспех вывела:

Вместо ответа пушечное ядро разнесло статую Софи на куски.

Софи зашевелилась за ее спиной, бормоча что-то о связи плохого сна и угревой сыпи. Окончательно проснувшись, она поднялась со скамейки и, спотыкаясь в темноте, все-таки смогла зажечь свечу. Дрожащий бронзовый свет дотянулся до деревянных перекрытий церкви. Затем Софи сделала несколько упражнений из йоги, съела несколько миндальных орешков, натерла лицо сначала скрабом с грейпфрутовыми косточками, а затем чешуей форели. Закончила она свой моцион нанесением крема из какао.

Софи повернулась к Агате, все еще сонно улыбаясь:

– Доброе утро, дорогая! Какой у нас план?

Но Агата, ссутулившаяся у подоконника, не сводила глаз с разбитого окна. Софи встала рядом. Перед ней открылся город, который буквально сровняло с землей; люди, лишенные крова, выбирались из-под огромных валунов, а валяющаяся каменная голова ее позолоченной статуи сурово смотрела на подруг со ступенек церкви. Улыбка Софи медленно погасла:

– Так у нас нет никакого плана?

БАХ!

Дубовые двери задрожали от удара молотка, сбивающего висячий замок.

БАХ! БАХ!

– Убийцы! – завопила Софи.

Агата побледнела от ужаса:

– Но церковь – это святое место!

Доски захрустели; шурупы выпали, звякнув об пол.

Девочки попятились к алтарю.

– Прячься! – прошептала Агата, и Софи суматошно забегала вокруг кафедры, как обезглавленная курица.

Что-то металлическое лязгнуло в двери.

– Ключ! – завизжала Агата. – У них есть ключ!

Она услышала щелчок замка. Позади нее Софи беспомощно барахталась среди занавесок.

– Прячься сейчас же! – выдохнула Агата.

Дверь с грохотом распахнулась, и она резко обернулась к темному порогу. В слабом свете свечи можно было различить сгорбившуюся черную тень, которая крадучись проникла в церковь.

Сердце Агаты остановилось.

Нет!..

Кривая тень скользнула по проходу, мелькая в свете свечи. Агата опустилась на колени за алтарем. Ее сердце стучало так сильно, что она не могла дышать.

Он же мертв!

Разорван в клочья белым лебедем и пущен по ветру! Перья черного лебедя осыпались мрачным снегом над школой в далеком-далеком царстве! Но сейчас Директор школы, вполне себе живой, крался к ней, и Агата, притаившись у кафедры, сжалась в комочек…

– Позиция уже непригодна для обороны, – послышался голос.

Голос совсем не Директора школы.

Агата выглянула из-за своей руки, за которой пыталась спрятаться, и ее взору предстал Старейшина с самой длинной бородой.

– Софи нужно отвести в безопасное место, – сказал Старейшина помоложе, выглядывая из-за его плеча и приветственно снимая остроконечную шляпу.

– И она должна отправиться туда сегодня же, – добавил самый младший Старейшина, поглаживая свою короткую бородку.

– Куда? – выдохнул кто-то.

Старейшины подняли головы вверх и увидели Софи на мраморном фризе, придавленную статуей обнаженного святого.

– Так ты ТАМ пряталась?! – гаркнула Агата.

– Куда вы меня заберете? – спросила Софи главного из Старейшин, безуспешно пытаясь высвободится из-под статуи.

– Не беспокойся, все уже устроено, – ответил он, надевая шляпу и направляясь к двери. – Мы вернемся за тобой вечером.

– Но как же атаки? – крикнула ему в спину Агата. – Как вы их остановите?

– Все устроено, – повторил тот, что был посередине, следуя за старшим.

– В восемь вечера, – добавил младший, семеня след в след за средним. – И только Софи.

– Откуда вы знаете, что она окажется в безопасности? – запаниковала Агата.

– Все устроено, – повторил главный из Старейшин и запер за собой дверь.

Ошарашенные девочки стояли молча, пока Софи не завизжала:

– Вот видишь? Я же тебе говорила! – Она соскользнула с фриза и сжала Агату в объятиях. – Все будет хорошо! Ничто не сможет разрушить наше «долго и счастливо»!

От облегчения у Софи будто выросли крылья, и она порхала, собирая свои кремы и огурцы в милый розовый чемоданчик. Ведь неизвестно, сколько времени пройдет, пока подруга сможет навестить ее с новой порцией трав. Она оглянулась на Агату, чьи большие темные глаза не отрывались от окна.

– Не тревожься, Агги. Все же устроено!

Но Агата смотрела на снующих меж руин жителей, которые кидали на церковь полные ненависти взгляды, и вспоминала те времена, когда, по словам матери, Старейшины все «устраивали»… Она могла лишь надеяться, что сейчас результаты будут лучше.

Перед закатом Старейшины разрешили Стефану зайти в церковь. Софи не видела его с тех пор, как он их запер. За это время он изменился: борода отросла, одежда стала грязной, а кожа приобрела землистый оттенок. Стефан явно недоедал, у него не было двух зубов, а левый глаз украшал свежий синяк. Так как его дочь была под защитой Старейшин, жители города вволю вымещали свое раздражение на нем.

Софи изобразила сочувственный вид, но ее сердце ликовало. Не важно, какой доброй она пыталась быть – ведьма внутри ее все еще хотела, чтобы отец страдал. Она взглянула на Агату, которая грызла ногти в углу и делала вид, что не прислушивается к их разговору.

– Старейшины сказали, что это ненадолго, – сказала Софи.

– Как только те трусы в лесу поймут, что тебя перепрятали, они заявятся сюда, чтобы проверить. И я буду готов их встретить. – Он почесал свой весь в черных точках нос и заметил, как дочь передернулась от отвращения. – Я знаю, у меня тот еще вид.

– Тебе нужен медовый крем, – сказала Софи, роясь в своей сумке с косметикой, пока не нашла мешочек из змеиной кожи. Однако отец неотрывно смотрел на разрушенный город, и глаза его увлажнились.

– Отец?

– Горожане хотят выдать тебя. Но Старейшины сделают все для твоей защиты. Тем более под Рождество. Они гораздо лучше нас всех, – мягко произнес он. – Правда, никто в городе больше не хочет продавать мне еду. Как же мы выживем?..

Он вытер глаза.

Софи никогда не видела своего отца плачущим.

– Ну, я в этом не виновата, – вспылила она.

Стефан выдохнул:

– Софи, самое главное – чтобы ты вернулась домой.

Софи крутила в руках мешочек с медовым кремом:

– Так, и где ты теперь живешь?

– Вот еще одна причина моей непопулярности, – ответил отец, потирая разбитый глаз. – Тот, кто охотится за тобой, снес все дома – кроме нашего. Лавка с продуктами разрушена, но Оноре все еще как-то удается кормить нас каждый вечер.

Софи сильнее сжала свой мешочек:

– Нас?

– Мальчики переехали в твою комнату до тех пор, пока все не уладится. Мы с Онорой ждем подходящего момента, чтобы закончить свадьбу.

Софи изо всех сил швырнула в него мешочек. Голодный Стефан учуял мед в креме и плотоядно уставился на ее сумку:

– У тебя есть что-нибудь, что мальчишки смогут съесть?

Агата заметила, что Софи на грани обморока, и немедленно вступила в разговор:

– Стефан, ты знаешь, куда Старейшины ее спрячут?

Он помотал головой.

– Но они уверили меня, что ни убийцы, ни горожане не смогут ее найти, – сказал он, наблюдая, как Софи тащит свою сумку на другой конец церкви, как можно дальше от него. Стефан подождал, пока она удалится настолько, что не сможет его слышать.

– Понимаешь, нам нужно ее спрятать не только от этих убийц, – прошептал он.

– Но она не сможет долго продержаться одна, – беспокоилась Агата.

Стефан взглянул в окно на окружающий Гавальдон лес, ставший теперь мрачным и казавшийся бесконечным под заходящим солнцем.

– Что там с вами случилось, Агата? Кто хочет убить мою дочь?

Ответа у Агаты пока не было.

– А что, если план Старейшин не сработает? – спросила она.

– Мы должны доверять Совету Старейшин, – Стефан отвел глаза, – им лучше знать, что нужно делать.

Агата заметила страдание на его лице. «Стефан пострадал больше всех», – вот как сказала ее мать. Но что она имела в виду?

– Я позабочусь о ней, – виновато сказала Агата. – Софи будет в безопасности. Я обещаю!

Стефан наклонился и взял ее лицо в ладони:

– Мне нужно, чтобы ты сдержала это обещание.

Они обернулись к Софи. Девочка сидела на алтаре, крепко прижав сумку к груди.

– Я буду дома к выходным, – пробурчала Софи, – и хорошо бы на моей кровати лежали свежие простыни!

Когда пробило восемь часов, Софи все еще сидела на алтарном столе в окружении подтекающих свечей и слушала, как недовольно урчит ее желудок. Она позволила отцу забрать последние диетические (без масла!) крекеры для мальчиков, но только потому, что Агата практически принудила ее. Мальчишки ими точно подавятся. Эта мысль ее согревала.

Софи вздохнула.

Директор школы был прав. Я есть Зло.

Вот только со всеми своими талантами и колдовством он даже не догадывался, что от этого есть лекарство. Подруга, которая делает ее доброй. Пока у нее есть Агата, Софи ни за что не станет вновь мерзкой, страшной ведьмой.

Агата не хотела оставлять Софи одну, но Стефан настоял. Старейшины выразились четко: «Только Софи», и сейчас не стоило оспаривать их приказы. Сейчас, когда они как раз собирались спасти ей жизнь.

Оказавшись в одиночестве, Софи почувствовала беспокойство. Кажется, Агату что-то тревожило. Она будто бы относилась к Софи настроженно – как тогда, когда Софи грубила ей, витая в мечтах сказочной принцессы. Но сейчас она уже не могла представить себе будущее без Агаты. Не важно, как долго Софи придется прятаться и как тяжело ей будет – она выдержит все, потому что знает: ее ждет подруга. Подруга, которая стала ее настоящей семьей.

Но тогда почему Агата так странно ведет себя последнее время?

Софи заметила, что за прошедший месяц дистанция между ними увеличилась. Во время их прогулок Агата почти не смеялась, отстранялась, когда Софи пыталась ее обнять, и казалась глубоко погруженной в свои мысли. Впервые с тех пор, как они познакомились, у Софи появилось ощущение, что она вкладывается в эту дружбу больше подруги.

А потом эта свадьба. Она притворилась, что не заметила, как ладонь Агаты ходила ходуном, словно хотела выскользнуть из руки Софи. Будто она не могла удержать какой-то страшный секрет.

Может, я не такая уж и добренькая.

Пульс застучал у Софи в ушах. Палец Агаты не мог светиться в тот день.

Или мог?

Она вспомнила о своей матери, которая тоже была красива, умна и очаровательна… У нее тоже была подруга, которой она доверяла… Вот только подруга предала ее, и мать умерла сломленная, в одиночестве.

Софи встряхнула головой, чтобы отогнать ненужные мысли. Вообще-то, ради нее Агата отказалась от принца. Почти пожертвовала своей жизнью. Агата вырвала для них счастливый конец, несмотря ни на что.

В холодной темной церкви сердце Софи билось все быстрее.

Так почему же она разрушила нашу сказку?

Позади нее со скрипом открылись двери. Софи, облегченно вздохнув, повернулась и увидела фигуры в серых плащах, сжимающие в руках черные шляпы.

Только главный Старейшина держал что-то другое.

Нечто более острое.

Когда живешь на кладбище, важно помнить, что мертвым освещение ни к чему. Свет давали лишь два факела над воротами, и кладбище казалось черным-черно, и все, что находилось за его пределами, сливалось в огромное чернильное пятно. Всматриваясь в темноту сквозь разбитые ставни своего окна, Агата видела размытые пятна белых палаток, сооруженных на месте разрушенных домов у подножия холма. Где-то там Старейшины вели Софи в безопасное место. Все, что она могла сделать, – только ждать.

– Мне нужно было спрятаться около церкви, – вздохнула она и лизнула свежую царапину, оставленную Рипером, который все еще шипел на нее, словно Агата была ему незнакома.

– Ты не можешь ослушаться Старейшин, – сказала мать, напряженно сидя на кровати и поглядывая на каминные часы с костями вместо стрелок. – Они вели себя прилично, с тех пор как благодаря вам прекратились похищения. Пусть все так и остается.

– О, пожалуйста, – Агата усмехнулась. – Что мне могут сделать трое старикашек?

– То, что делают все мужчины, когда испуганы, – Каллиса не отрывала взгляда от часов. – Обвинить в ведьмовстве.

– М-м-м-м. И спалить нас на костре, как же, – фыркнула Агата, плюхаясь на кровать.

Напряжение повисло в воздухе. Она села и увидела озабоченное лицо матери, которая все еще смотрела в одну точку.

– Ну ты же не серьезно, мама.

На верхней губе Каллисы выступил пот.

– Когда стало ясно, что похищения не прекратятся, им понадобился козел отпущения.

– Они сжигали женщин? – не поверила Агата.

– Только незамужних. Вот чему их научили книги сказок.

– Но ты так и не вышла замуж, – парировала Агата, – почему же ты выжила?..

– Потому что был человек, который вступился за меня, – сказала мать, наблюдая, как кости на часах замерли на цифре «восемь». – И он заплатил свою цену.

– Мой отец? Ты сказала, что он был гнилой двоеженец, который погиб в аварии на мельнице.

Каллиса молчала, уставившись на часы.

По спине Агаты пробежал холодок. Она посмотрела на мать:

– Что ты имела в виду, когда сказала, что Стефан пострадал больше всех? Когда Старейшины устроили его свадьбу?

Глаза Каллисы точно приклеились к часам.

– Проблема Стефана в том, что он доверился не тому, кому следовало. Он всегда считал, что все люди добрые.

Длинная кость сдвинулась с восьмерки. Плечи матери облегченно расслабились.

– Но никто не хорош настолько, насколько хочет казаться, – мягко произнесла Каллиса, наконец поворачиваясь к дочери. – Я уверена, ты уже знаешь об этом.

Агата впервые за вечер смогла увидеть глаза матери. В них стояли слезы.

– Нет, – выдохнула Агата, догадываясь; к ее щекам прилила кровь.

– Они скажут, это был ее выбор, – проскрежетала Каллиса. – Она же так хотела быть героиней.

– Ты знала, – задохнулась Агата и нетвердым шагом направилась к двери, – ты знала, что они не просто уведут ее…

Мать перехватила Агату на пороге:

– Они знали, что ты захочешь ее вернуть! Они пообещали пощадить тебя, если я продержу тебя здесь до…

Агата отпихнула ее к стене – мать снова бросилась к ней, но было уже поздно.

– Они убьют тебя! – крикнула Каллиса в окно, но темнота уже накрыла ее дочь своим чернильным крылом.

В темноте, спотыкаясь и падая, Агата сбегала с холма. Поскользнувшись в конце спуска, она покатилась по холодной мокрой траве и врезалась в основание палатки. Пробормотав путаные извинения семье, которая приняла ее за очередное пушечное ядро, она стремглав бросилась к церкви. Агата лавировала между десятками бездомных, которые готовили жуков и ящериц себе на ужин, кутали детей в грязные тряпки и собирались с духом перед следующим нападением, которого, как они надеялись, может и не случиться. Завтра Старейшины примутся оплакивать храброе «самопожертвование» Софи, ее статуя займет свое законное место, а жители будут праздновать новое Рождество, освобожденные от очередного проклятия…

С криком Агата рванула дубовые двери на себя.

Церковь была пуста. Вдоль всего прохода тянулись длинные глубокие царапины.

Софи всю дорогу волочила ноги в хрустальных туфельках.

Агата упала на колени в грязь.

Стефан.

Она пообещала ему. Она пообещала, что его дочь будет в безопасности.

Агата согнулась, спрятав лицо в ладони. Это была ее вина. Это всегда будет ее вина. У нее было все, чего она желала. У нее была подруга, у нее была любовь – у нее была Софи. И все это богатство она обменяла на одно желание. Она была злой. Хуже чем злой. Она была той, кто заслуживает смерти.

– Пожалуйста… Я приведу ее домой, – она тяжело глотала воздух. – Пожалуйста… Я обещаю… Я все сделаю…

Но делать было нечего. Софи исчезла. Доставлена невидимым убийцам в качестве выкупа за мир.

– Простите меня… Я не хотела… – Агата плакала навзрыд, размазывая по щекам слезы. Как она может сказать отцу, что его дочь мертва?! Как она будет жить после того, как нарушила обещание? Ее всхлипывания потихоньку затихали, уступая место страху. Она долго не шевелилась.

В конце концов Агата вышла из оцепенения и, ошеломленная тошнотворной догадкой, направилась на восток к дому Стефана. Каждый шаг от церкви давался ей с трудом. Карабкаясь вверх по улице, она почувствовала на ноге что-то липкое и мокрое. Не думая, она стерла с колена грязь и понюхала палец.

Медовый крем.

Агата замерла. Ее сердце стучало так, точно хотело вырваться из груди. На земле были еще следы крема, которые вели к озеру. Адреналин вскипел в ее крови.

Грызя ногти на ногах в своей палатке, Рэдли услышал хруст за спиной и тут же повернулся, но успел увидеть только тень, которая, судя по всему, стащила его кинжал и факел заодно.

– Убийца! – завопил он…

Агата обернулась и увидела, как мужчины выбегают из палаток в поисках таинственного убийцы. А она шла по следам медового крема, словно по хлебным крошкам, и путь ее лежал к озеру. Агата неслась по следу, но крема на пути становилось все меньше и меньше, пока он не исчез вовсе. Остановившись, Агата поискала еще какие-нибудь знаки, а мужчины тем временем приближались, обходя озеро с восточной стороны. А еще три фигуры напротив озера шли на нее с запада. В свете факелов она различила силуэты трех бородачей в длинных плащах…

Старейшины.

Они убьют ее.

Агата растерялась, не зная, куда бежать. Пламя ее факела заметалось, и обе группы преследователей устремились на его огонь.

Софи, где же ты…

– Убейте его! – услышала она крик из толпы.

Агату скрутило от ужаса. Она узнала этот голос.

– Прикончить убийцу! – снова закричал мужчина, и толпа двинулась в ее сторону.

Агата, спотыкаясь, в панике бежала вперед, размахивая факелом среди ветвей. Вдруг около ее уха просвистел какой-то тяжелый предмет, а еще что-то пролетело, скользнув вдоль ребер…

Агата проследила за отблеском света на предмете и поднесла к нему свой факел.

На опушке, поблескивая змеиными чешуйками, лежал пустой мешочек из-под медового крема.

Что-то тяжелое и холодное ударило ей в спину. Агата упала на колени и увидела на земле зазубренный камень. Она обернулась: множество мужчин целились камнями в ее голову менее чем в пятидесяти шагах от нее. А с запада стремительно приближались Старейшины, которые вот-вот столкнутся с ней лицом к лицу…

Агата швырнула свой факел в озеро и погрузилась в кромешную тьму.

Сбитые с толку, преследователи размахивали огнями, ища убийцу. Они заметили тень, проскочившую мимо них в чащу леса. Как стая хищников, почувствовавших кровь, воинственная толпа кинулась следом. Один из загонщиков, тот, что громче всех кричал «Убейте!», отбился от стаи и схватил таинственного убийцу за шею… Тот медленно повернулся к нему…

Удивленный Стефан застыл на несколько секунд. Их хватило Агате, чтобы прошептать ему на ухо:

– Я обещаю!

Затем она выскользнула из его рук и провалилась во тьму. Словно последняя роза упала в могилу и была погребена под черной землей.

4 Красные капюшоны

Агата слышала, как голоса стали стихать, свет факелов постепенно рассеялся. Она съежилась в темноте за влажным трухлявым пнем, спрятав свои дрожащие руки в складках черного платья.

Последние отдаленные окрики стихли. Агата не двигалась: в спине, в том месте, куда попал камень, пульсировала боль. Все это время она думала о том, как спасти свою лучшую подругу и вернуться в Гавальдон. Но что их здесь ждет? Кровожадные Старейшины? Новые атаки неизвестных убийц? Целый город, который желает избавиться от Софи?

Она подумала о невинной женщине, которую когда-то сожгли при всем честном народе прямо на площади. Ее желудок скрутило.

Как же мы вернемся домой?

Их будущее в Гавальдоне казалось таким же темным, как и лес, окружавший город. Чтобы вернуться, ей нужно было не просто спасти Софи. Она должна уничтожить убийц, кем бы они ни были, и прекратить их нападения раз и навсегда.

Но она не знала ни как это сделать, ни хотя бы с чего начать поиски подруги. Сотни лет жители городка носились по лесу в поисках похищенных детей и, пройдя его насквозь, оказывались ровно на том месте, с которого начали. Как и другие похищенные дети, они с Софи видели, что лежит за границей леса – опасный мир сказок, которому нет конца. Они были теми счастливчиками, которым удалось вернуться, навсегда запечатав ворота между сказкой и реальностью… Так ей казалось. А на деле достаточно было одного желания – и ворота открылись вновь.

Где бы ни была Софи, она в огромной опасности.

Поднявшись с колен, Агата шагнула в лес, и под ее подошвами захрустели сухие листья. Она осторожно, на ощупь пробиралась вперед, натыкаясь на треснутую кору деревьев и покрытые паутиной ветки… Вдруг она ударилась головой о ствол дерева, и чья-то тень проскочила мимо, прыснув ей в лицо чем-то влажным. С шипением фантом растворился в темноте. На звук со всех сторон леса откликнулся рычащий и воющий хор, словно разбуженный враг призывал к оружию. Ошеломленная Агата стерла с лица что-то липкое и достала из кармана кинжал Рэдли. Что-то зашуршало около ее ног.

Сквозь сухую листву она разглядела два зрачка, зеленый и желтый, которые вспыхнули в подлеске сначала в одном месте, а потом сверкнули в совершенно другом. Агата съежилась у дерева, стараясь не моргать. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить восемь гибких теней, поднимающихся с земли. Они окружали ее, как закручивающиеся кольца дыма.

Змеи!

Вот только они были толще обычных змей, черные как смоль, с плоскими головами и острыми как иглы шипами, торчащими по всей чешуе. Они поднимались все выше и выше вокруг Агаты, наклоняя к ней длинные распахнутые пасти и заглушая шипение друг друга…

Они атаковали все одновременно.

Плевки какой-то слизи пригвоздили Агату к дереву, и девочка выронила кинжал. Она попыталась вырваться, но кислая пленка попала ей в рот и в глаза, поэтому она могла разглядеть только кольцо размытых, покрытых шипами теней. Они обвили все ее тело, вонзив острые шипы в кожу. Пытаясь вырваться, Агата заметила еще одно существо, крупнее остальных, которое свесилось с ветки. Оно обвило петлей свой холодный, черный хвост вокруг ее шеи, и его шипы вонзились ей в горло. Девочка судорожно открыла рот, чтобы вдохнуть немного воздуха, а голова чудовища уже скользила по ее лицу. Прижав свой толстый нос к ее покрытым слизью щекам, оно уставилось на нее своими узкими кислотно-зелеными глазами и… сжало ее горло. Агата задохнулась и закрыла глаза.

Она не чувствовала боли, лишь душа ее быстро перебирала воспоминания, как цветные картинки…

Вот она сидит на берегу озера, положила голову на чье-то плечо. Они сидят обнявшись, рука в руке, солнце впитывается в их кожу, даже дышат они в унисон. Агата заново переживала это беззвучное счастье, это «долго и счастливо» в единственной секунде… Вдруг острая, колющая боль наполнила ее тело, и девочка поняла, что конец близко. Отчанно вцепившись в чужую теплую руку, Агата вгляделась в отражение на озерной глади, надеясь перед смертью увидеть лицо того, с кем ее сказка могла бы закончиться хорошо…

Это была не Софи.

И тут тьму пронзил свет. Змеи с визгом метнулись обратно под сухую листву.

Агата открыла глаза. Изумленная, она оглядывалась в поисках источника света. Через вуаль липкой слизи она наконец разглядела, что это был ее собственный палец, который разгорелся золотым огнем впервые с несостоявшейся свадьбы. Это одновременно и ободрило ее, и привело в уныние. Оба раза это случилось, когда она думала о нем.

«Магия следует за чувствами», – предупреждал Юба. Она явно перестала контролировать и первое, и второе.

И все-таки на этот раз ее палец не потух. Агата озадаченно подняла его и сконцентрировалась на том, что ей нужно оторваться от дерева. Сияние стало ярче, словно ожидало инструкций. Сердце Агаты застучало чаще. Она пересекла границу и попала в сказочный мир. Ее магия вернулась!

Корчащаяся от боли и прилипшая к дереву, Агата едва ли была в силах припомнить заклинания, которым ее учили в школе. Но, восстановив дыхание, девочка смогла произнести простое заклятие, растворяющее любую субстанцию, и сгустки слизи стекли вместе с кровью, оставив ее черное платье липким и влажным. И все-таки ей удалось выжить!

Агата подобрала кинжал Рэдли. Ее палец горел золотым пламенем, и она, держа его над собой как факел, пробиралась сквозь переплетения деревьев в поисках безопасного пути. Девочка вспомнила уроки Юбы. Как и все преподаватели в школе Добра и Зла, старый гном использовал Синий лес в качестве тренировочной площадки. Предполагалось, что этот густой спокойный лес имитирует условия Бескрайних лесов и подготовит студентов к тому, с чем они могут там столкнуться. Агата проскользнула между прогнившими корнями дерева, стараясь не обращать внимания на саднившие порезы по всему телу. Теперь Синий лес казался просто шуткой школьного учителя.

Агата протиснулась между затянутыми паутиной кустами и поспешила к небольшому лазу в чаще, надеясь, что это верная дорога. Она боялась позвать Софи и тем самым дать знать убийцам, что она где-то рядом.

С каждым шагом Агата все сильнее чувствовала обреченность. Она уже дважды оказывалась в Бескрайних лесах, но на этот раз все было по-другому. Сейчас ей не помогут ни школа, ни Тедрос.

Ее палец ярко мигнул.

Тедрос из Камелота.

Наконец-то она произнесла это имя хотя бы про себя. Сейчас, бредя в одиночестве сквозь лесную чащу. Последний раз она видела принца во время своего поцелуя с Софи. Поцелуя, который должен был принадлежать ему. Когда Агата начала растворятся в воздухе, Тедрос потянулся к ней, изо всех сил крича «Стой!».

У нее был выбор – она могла взять его за руку. Могла стать его принцессой. Она знала это и медлила, пока ее тело исчезало между мирами.

Но все-таки она выбрала Софи и исчезла вместе с ней.

Она была так уверена, что сделала правильный выбор! Что это единственный счастливый конец ее сказки. Но чем больше она пыталась забыть Тедроса, тем чаще принц появлялся в ее мыслях. Днем и ночью… Его грустные глаза… Его большие сильные руки, пытающиеся ее удержать, вернуть…

Пока однажды она не вернулась сама.

«Просто найди Софи», – сказала она себе, стиснув зубы и вспомнив обещание, данное Стефану. Нужно вернуть Софи домой живой и невредимой. Очаровательную, безумную, нелепую Софи. Она больше не будет сомневаться в том, что их сказка закончилась хорошо.

Пробираясь через кучи поваленных веток к просвету между деревьями, она подняла горящий палец и увидела, что впереди виднеется широкий поток какой-то тины и ржавчины, тянущийся с востока на запад насколько хватало ее взгляда. Девочка подняла камень и бросила его в странную жижу. Судя по звуку, до дна было далеко.

В ту же минуту Агата заметила два силуэта чуть ниже по берегу, пробующих наступить на красную субстанцию темными копытами – это были рогатый олень и его олениха. После непродолжительного прощупывания почвы они бок о бок скользнули в тину и поплыли к противоположному берегу. Встряхнувшись, Агата подобрала юбку и решила последовать за ними…

Вдруг кто-то схватил олениху, и Агата, споткнувшись, отскочила назад. Три длинные белые, усыпанные шипами крокодильи морды высунулись из тины. Тонкие и острые пасти с огромными круглыми ноздрями и черными хищными зубами вонзились в бедную олениху. Они потянули ее под воду, не обращая внимания на более крупного самца, который, визжа, рванулся к другому берегу, молотя копытами по тине.

Агата не решилась пересечь канал.

С застывшими на глазах слезами она, шатаясь, побрела обратно тем же путем, которым пришла. Где ее подруга? Что с ней сделали? Пытаясь сдержать рыдания, Агата вышла на опушку, не видя перед собой ничего. Кроме, пожалуй, слабых теней веток, похожих на кости… И рваных лоскутов темных облаков… И яркого сияния розового…

Она направила палец на розовую искорку, горящую в лесной чаще, точно маяк, предупреждающий об опасности. Любой другой мог по ошибке принять этот странный огонек за глаз животного. Но Агата знала, что это на самом деле.

Только одно существо на земле могло испускать такой яркий розовый свет.

Не обращая внимания на боль от свежих ссадин, Агата продиралась сквозь колючие заросли, преследуя розовое свечение, которое ослабевало, если девочка останавливалась. Когда ей удалось достаточно приблизиться, она заметила пятна крови на листьях, словно следы раненого зверя. Она расшвыривала сваленные ветки, пробиралась сквозь заросли крапивы и выпутывалась из длинных гибких стеблей каких-то неизвестных растений, пока наконец не уловила легкий аромат лавандовых духов. Агата перепрыгнула через поваленное дерево, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется наружу, и оказалась на небольшой поляне…

– Софи!

Подруга не ответила. Отвернувшись, она стояла на коленях за деревом, а ее руки были подняты и связаны над головой. Указательный палец ее правой руки еще несколько раз мигнул узнаваемым розовым светом и погас.

– Софи, – снова позвала Агата. Ее золотой палец похолодел.

Софи не двигалась.

Борясь с растущим внутри страхом, Агата добралась до дерева. Услышав неглубокое дыхание подруги, она медленно коснулась плеча Софи, выглядывающего из-под разорванного платья.

На плече была кровь.

Агата повернула подругу к себе. Руки Софи были привязаны к ветке лошадиной упряжью. На обеих ладонях были неглубокие следы от ножа, которым Старейшины пустили ей кровь и написали ею послание на груди Софи:

Лихорадочно орудуя кинжалом, Агата перерезала вожжи. Девочка тщетно пыталась вспомнить хоть какое-нибудь заклинание, способное смыть с подруги кровь и залечить раны. Она коснулась щеки Софи дрожащими пальцами.

– Мне так жаль… – всхипнула она, перерезая последние узы. – Но я верну нас домой… Я обещаю…

Как только Софи освободилась, она закрыла Агате рот своими холодными как лед руками. Агата проследила за ее дикими воспаленными глазами…

Впереди на деревьях висело что-то молочно-белое, покачиваясь в темноте. Агата направила туда свой светящийся палец. К стволам деревьев были прибиты куски пергамента, которые хрустели на ветру, словно сухие листья. Каждый сообщал об одном и том же:

С плакатов смотрело лицо Софи.

– Это невозможно! – воскликнула Агата. – Он же мертв!

Она замерла.

Между деревьями мелькали красные всполохи. Они становились все ближе и ближе.

Агата схватила Софи за руку и потащила ее за ствол дерева. Прикрыв рот Софи своей ладонью, чтобы заглушить ее стоны, Агата осторожно выглянула.

Сквозь переплетение веток она разглядела людей в красных капюшонах. У них были стрелы, подожженные с одного конца, свет которых освещал их кожаную форму без рукавов и выглядывающие из-под нее мускулистые руки. Она попыталась сосчитать, сколько же их там было – 10, 15, 20, 25… пока не встретилась взглядом с фиолетовыми глазами одного из них. Оскалившись, он поднял свой лук…

– Пригнись! – взвизгнула Агата.

Первая стрела просвистела над головой Софи, когда обе девочки как раз успели упасть ничком в грязь. Пока они испуганно барахтались в зарослях колючего кустарника, дюжина горящих стрел пронеслась мимо и подожгла деревья рядом. Рука в руке, девочки бросились глубже в лес в поисках укрытия, а красные капюшоны гнались за ними что есть мочи. Подруги добежали до просвета среди деревьев и обнаружили лесную тропу, спокойную и безмятежную в лунном свете. Обезумев от радости, в надежде на спасение, девочки метнулись в сторону тропы, но вскоре остановились.

Тропа раздваивалась. Обе дорожки были темные, узкие и разбегались в противоположных направлениях. Ни одна из них не казалась надежнее другой. Однако девочки кое-что знали о сказках.

Только один путь был верным.

– Куда идти? – сипло спросила Софи.

Агата видела, как слаба и истерзана ее подруга. Она обязана доставить ее в безопасное место. Снова заслышав свист летящих стрел, Агата судорожно переводила взгляд с одной дорожки на другую. Деревья вспыхивали все ближе…

– Агата, какая из них? – повторила Софи.

Глаза Агаты метались в поисках знака…

– Смотри! – удивленно воскликнула Софи.

Агата развернулась к правой дорожке. Светящаяся синяя бабочка выпорхнула из темноты высоко над тропой, забила крылышками и унеслась вперед, словно призывая их следовать за собой.

– Давай же! – Софи, в голосе которой вдруг появилась уверенность, метнулась направо.

– Мы пойдем за бабочкой?! – возмутилась Агата, догоняя Софи и оставляя позади деревья с объявлениями «Разыскивается ведьма».

– Не беспокойся. Она выведет нас отсюда!

– Откуда ты знаешь?

– Быстрее! Иначе мы ее потеряем!

– Ты не понимаешь, через что мне пришлось пройти… – тяжело дыша, сказала Агата.

– Давай не будем сейчас играть в игру, кому было тяжелее, хорошо?

Бабочка полетела быстрее, словно до пункта назначения оставалось совсем чуть-чуть. Вдруг она резко свернула, ее крылышки блеснули и пропали за поворотом тропинки.

Софи схватила Агату за руку и потащила за поворот…

…чтобы уткнуться в тупик из поваленных деревьев.

Бабочка исчезла.

– Нет! – завизжала Софи. – Я же думала… Я думала…

– …что это была особенная бабочка?

Софи покачала головой и закатила глаза, показывая подруге, что та ничегошеньки не смыслит в волшебных знаках, и вдруг через плечо Агаты увидела освещенную факелом фигуру. Совсем близко. Затем еще две…

Капюшоны их догнали.

– У нас было наше «долго и счастливо»… – Софи прижалась спиной к стволу дерева, – это все моя вина…

– Нет… – пробормотала Агата, опуская глаза, – это я виновата.

Сердце Софи сжалось. Ее кольнуло то же чувство, которое появилось у нее в церкви, когда она осталась одна и размышляла о том, как изменилась подруга. Чувство, которое подсказывало, что события последнего месяца не были случайностью.

– Агата… Почему это происходит?

Агата смотрела, как тени вырастают из-за поворота. В ее глазах стояли слезы.

– Софи… Я… Я… Я… совершила… ошибку.

– Агги, не валяй дурака!

Агата не могла смотреть на нее.

– Я опять открыла ее… Я начала нашу сказку…

– Я не понимаю…

– Ж-ж-желание! – Агата заикалась и краснела. – Я загадала желание…

Софи тряхнула головой:

– Желание?

– Я не хотела… Все случилось слишком быстро…

– Что ты загадала?

Агата тяжело вздохнула и посмотрела в испуганные глаза подруги:

– Софи, я пожелала остаться…

– Ваши билеты, – сурово потребовал голос.

Обе девочки оглянулись на тощую гусеницу, которая указывала на дупло. Насекомое было в бархатном фиолетовом смокинге, на голове красовался цилиндр, а усы были лихо подкручены.

– Спасибо, что воспользовались услугами цветочного метро. Здесь запрещено плеваться, чихать, петь, сморкаться, раскачиваться, ругаться, драться, спать, сорить и писать. Нарушение правил повлечет изъятие одежды. Билеты?

Софи и Агата изумленно взглянули друг на друга. Ни одна из них не представляла, как попасть в цветочное метро.

– Послушайте, мистер, – начала Агата, оглядываясь на тени, приближающиеся к повороту, – нам очень нужно попасть туда, но у нас нет…

– Предоставь это мне, – шепнула Софи и стремительно повернулась к гусенице: – Такое удовольствие видеть вас вновь, кондуктор! Помните меня? Мы встречались, когда вы любезно сопровождали наш класс в сад Добра и Зла. Боже, какие чудесные у вас усы! Я просто обожаю правильно закрученные усы…

– Нет билетов – нет поездки, – проворчала гусеница, отодвигаясь.

– Но они же убьют нас! – крикнула Агата, завидев красные капюшоны, которые уже вынырнули из-за поворота.

– Особые обстоятельства должны быть задокументированы по форме № 77 и в письменном виде представлены в канцелярию цветочного метро, открытую каждый второй понедельник с 15.00 до 15.30…

Агата схватила гусеницу и стащила с дерева:

– Пусти нас или я тебя съем!

Кондуктор, крепко сжатый Агатой, побледнел, но не сдался.

– Никогдашники! – вскричал он.

Из дупла вытянулись несколько длинных лоз и, обвив девочек, втащили их внутрь как раз в тот миг, когда стрелы красных капюшонов вонзились в дерево и оно вспыхнуло.

Девочки полетели в яму, а вокруг бешено кружились нежные лепестки всевозможных цветов. Лозы бросили их над захлопнувшейся пастью венериной мухоловки, в обжигающе горячий туман. Зажмурившись, девочки почувствовали, как лозы обвивают их и к чему-то подвешивают, точно марионеток. Когда они осторожно открыли глаза, то обнаружили себя болтающимися над светящимся стволом дерева, на котором было выведено:

– Бабочка каким-то образом пропустила нас в метро! – закричала Софи, плотно обвитая зеленым ремнем безопасности. Девочки неслись вперед. – Видишь, она действительно хотела помочь нам!

Когда они проскочили туман, Агата впервые смогла рассмотреть цветочное метро – и от восхищения потеряла дар речи. Прямо перед ней раскинулась впечатляющая подземная транспортная система размером с добрую половину Гавальдона, причем сделанная из растений. Внутри бездонной пещеры извивались огромные стволы деревьев, обозначенные разными цветами, – они пересекались, будто настоящие железнодорожные линии. Каждый ствол перевозил висящих на нем пассажиров, крепко зафиксированных лозой, по всем Бескрайним лесам. Кондуктор тем временем взгромоздился в прозрачную кабинку на зеленом стволе линии Пионов и сварливо объявлял пролетающие остановки в ивовый микрофон:

– Девичья долина! Башни Авалона! Раньон Лейн! Джиннимиль!

Как только пассажир слышал название своей остановки, он тянул за опутывающие его лозы. Они отвязывали пассажира от ствола и бережно переносили его за руку вверх, к одной из многочисленных ветряных мельниц, которые лопастями взбивали воздух и поднимали желающих на поверхность.

Агата заметила, что по их зеленой линии ехали только женщины, щебечущие друг с другом; одни были хорошо одеты, веселы и миловидны, а другие смахивали на ведьм и были крайне неприятны на вид (если, конечно, вы всегдашник). А вот по красной линии (она называлась «линия Розалинда»), бегущей перпендикулярно зеленой, ехала только пара мрачных, неопрятно выглядящих мужчин. Под этими двумя линиями проходила желтая, линия Георгин, на которой также беззаботно болтали весьма привлекательные женщины, едущие рука об руку с нечесаными дурнушками. Эта линия пересекала розовую, линию Сирени, на которой ехали только три потрепанных грязных гнома мужского пола. Агата не могла вспомнить, говорил ли кондуктор о том, что мужчины в метро должны ездить отдельно от женщин, но, если честно, она не могла вспомнить и половины его глупых правил.

Ее отвлекли от размышлений два ярких длиннохвостых попугая цветов тропического леса. Они порхали, предлагая пассажирам стаканы огуречно-сельдереевого сока и фисташковые маффины. Сверху, на светящемся стволе, оркестр официально одетых ящериц под аккомпанемент хора зеленых лягушек играл на скрипках и флейтах барочный вальс. Впервые за несколько недель Агата смогла улыбнуться. Она в один присест проглотила сладкий ореховый маффин и тут же запила его терпким зеленым соком.

Софи, пристегнутая рядом, фыркнула и ткнула пальцем свой маффин.

– Ты собираешься это есть? – спросила Агата.

Софи протянула маффин подруге, бормоча что-то о сливочном масле и проделках дьявола.

– Добраться до дома легче легкого, – сказала она, наблюдая, как Агата поглощает маффин. – Нужно только пересесть в поезд на линию, идущую в обратном направлении…

Агата перестала жевать. Софи опустила глаза туда, куда уставилась ее подруга, – на свои израненные ладони… На свежие следы пут Старейшин, оставшиеся вокруг ее запястий… На алые буквы у нее на груди…

– Мы не можем вернуться домой, да? – вздохнула Софи.

– Даже если мы докажем, что Старейшины солгали, то Директор школы все равно будет преследовать тебя, – печально подтвердила Агата.

– Он не может быть жив! Мы видели, как он умер, Агги, – Софи взглянула на свою подругу. – Разве не так?

У Агаты не было ответа.

– Как же мы смогли его упустить? – растерянно спросила Софи. – Как же мы смогли упустить свое «долго и счастливо»?

Агата поняла, что пришло время закончить разговор, который она начала на поляне. Но глядя в большие глаза Софи, она не смела разбить ей сердце. Нужно как-то все исправить, не дав Софи и намека на то, чего пожелала Агата. Ее желание было ошибкой. Ошибкой, которую она никогда не должна повторить.

– Должен быть способ вернуть нашей сказке счастливый конец, – уверенно сказала Агата. – Нам нужно просто запечатать ворота…

Но Софи, задрав голову, уставилась на что-то позади нее. Агата обернулась.

Цветочное метро за их спинами опустело. Все пассажиры исчезли.

– Агги, – сипло выдавила Софи, вглядываясь в далекий туман.

Теперь Агата их тоже увидела. Красные капюшоны раскачивались над путями на длинных лозах, прыжками приближаясь к их поезду.

Девочки начали рвать свои ремни, но лозы только сжали их крепче. Агата попыталась заставить свой палец светиться, но он не зажигался…

– Агги, они приближаются! – крикнула Софи, заметив, как один из капюшонов прыгнул на соседнюю красную линию двумя путями выше.

– Потяни свою лозу! – крикнула Агата, вспомнив, как другие пассажиры заканчивали поездку. Но как бы сильно она или Софи ни тянули лозы, зеленый ствол уносил их все дальше и дальше.

Агата нащупала кинжал Рэдли и начала перерезать свои путы, не сводя глаз с приближающихся красных капюшонов.

– Оставайся на месте! – крикнула она Софи, прикидывая расстояние до лоз, связывающих ее подругу. Повиснув на своих ремнях, Агата вздрогнула, услышав, как щелкнула пастью гигантская мухоловка, выглянувшая снизу из бездонной ямы с цветами. С боевым кличем девочка раскачалась, оттолкнулась и прыгнула к подруге, пытаясь оседлать дикий ветер в тоннеле…

Агата промахнулась мимо ремней и налетела прямо на Софи, обхватив ее руками и ногами.

Зеленый ствол дерева поменял свой цвет на ярко-оранжевый и начал мигать.

– НАРУШЕНИЕ, – прогудел возмущенный голос в микрофон. – РАСКАЧИВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. НАРУШЕНИЕ. РАСКАЧИВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. НАРУШЕНИЕ…

В вагон тотчас влетела стая зеленых попугаев и начала клевать платье Агаты, пытаясь стащить его. Она уронила кинжал:

– Что за…

– Отстаньте от нее! – пронзительно завизжала Софи и замахала руками, отгоняя птиц.

– НАРУШЕНИЕ, – ревел грубый голос. – ДРАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. НАРУШЕНИЕ. ДРАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО…

По зеленым лозам вниз скользнули ящерицы и лягушки и стали рвать платье Софи. Ошалевшая девочка молотила руками, отправляя ящериц и цветы в свободный полет. Агата надышалась пыльцы и чихнула.

– НАРУШЕНИЕ. ЧИХАТЬ ЗАПРЕЩЕНО. НАРУШЕНИЕ…

Птицы, ящерицы и лягушки сбежались со всех линий, чтобы в наказание раздеть девочек…

– Сматываемся! – крикнула Агата.

– Я знаю! У меня еле-еле нитки держатся, – визжала Софи, отшвыривая от себя лягушку.

– Да нет же! Нужно сматываться прямо сейчас!

Агата кивнула на красные капюшоны, раскачивавшиеся в сторону их линии…

– За мной! – крикнула она Софи и, стряхнув с себя груду разноцветных ящериц, качнулась к следующему креплению. Она оглянулась на подругу, которая сцепилась с канарейкой, атакующей ее воротник.

– Кыш! Это ручная работа! – вопила Софи.

– Немедленно! – взревела Агата…

Софи выдохнула и, оттолкнувшись, перелетела на соседнюю лозу, но промахнулась и, крича, полетела прямо на скрежещущую пасть венериной мухоловки. Агата побледнела от ужаса…

Софи плюхнулась лицом вниз на синюю линию Гибискуса, которая неслась на огромной скорости чуть ниже. Ее руки и ноги обвились вокруг светящегося ствола, и она задрала голову, чтобы взглянуть на Агату, которая выдохнула с облегчением.

– Агги, берегись! – крикнула Софи.

Агата развернулась на своей лозе к одному из капюшонов. Он схватил ее за горло.

Слыша прямо над собой булькающие звуки, вырывающиеся из горла задыхающейся подруги, Софи попыталась встать на свой ствол, но вдруг заметила над головой приближающийся шипастый тоннель. И вовремя – он чуть было не снес ей голову. Софи распласталась на стволе и со свистом промчалась сквозь тоннель. Неожиданно она почувствовала легкое колебание воздуха и медленно повернула голову. Над путями порхала сияющая синяя бабочка.

– Помоги нам! – взмолилась Софи.

Бабочка сильнее замахала крыльями и понеслась вперед. Софи поспешно сползла со ствола и последовала за ней, перескакивая с лианы на лиану. Обезумев от ужаса, Софи пыталась поспеть за бабочкой, как вдруг два красных капюшона спрыгнули прямо перед ней, держа луки и стрелы на изготовку. Как они и рассчитывали, она в страхе обернулась и увидела, что один из банды уже почти свернул Агате шею…

Бабочка спикировала на Софи и с неожиданной силой дернула лозу, на которой та висела. Лоза тотчас обвила запястье девочки, подняла ее над синей линией и на пути вверх сумела заарканить руку Агаты. Капюшоны изумленно оглядывались, метая в девочек ножи и стреляя из луков, но лоза, извиваясь, отбивала любое оружие, пока не доставила девочек высоко к ветряным мельницам. Порыв воздуха всосал их внутрь портала и, кружа в буре лепестков, поднимал все выше, выше и выше…

…пока не выбросил их прямо на цветущее поле.

Стоя на коленях среди высоких красных и желтых лилий, Агата и Софи с облегчением выдохнули. Их лица были расцарапаны, в волосах застряли лепестки, а остатки платьев держались на них только чудом. Обе посмотрели вниз на прикрытую землей дыру, из которой они только что выпрыгнули. Дыра дымилась – кажется, стрелы подожгли лопасти мельницы.

– Где мы? – спросила Софи, ища глазами бабочку.

Агата помотала головой:

– Я не…

Вдруг она заметила, что красная и желтая лилии перешептываются, странно на нее поглядывая.

Однажды она уже видела, как цветы ее обсуждают. На таком же поле. Как раз перед тем, как прилетели феи…

Агата пошатнулась.

Над берегом Озера-на-Полпути парила школа Добра, искрящаяся в лучах красно-оранжевого рассвета. Четыре хрустальные башни, бывшие когда-то двумя розовыми и двумя синими, теперь почему-то все были синими. Над остроконечными шпилями держали флаги стайки лазоревых бабочек.

– Мы вернулись! – задохнулась Софи.

Агата стала белее снега.

Вернулись в место, которое она пыталась забыть, место, где все может пойти не так!

Перед ними сияли закрытые двери замка Добра. Золотые шипастые ворота преграждали путь с Большой Лужайки, зеркальными буквами над ними было выведено:

Агата закрыла и снова открыла затуманенные глаза, уверенная, что ошиблась.

Но там все-таки было написано «для девочек».

– Что? – Софи стояла рядом с ней. – Это странно!

– Ну, слова «добро» и «девочка» начинаются с одной и той же буквы, – сказала Агата, – может, одна из нимф перепутала?

Однако затем она заметила, куда смотрит Софи. Ближе к середине вода в Озере-на-Полпути мутнела, постепенно превращаясь в грязную жижу. Вот только теперь жижа не была черной. Она стала ржаво-красной, как тот канал, который Агата обнаружила в лесу. Берег Зла охраняли точно такие же белые крокодилы, как те, что сожрали олениху. Их было минимум два десятка. Они шныряли в грязи, сверкая острыми черными зубами.

Агата медленно перевела взгляд на школу Зла, возвышающуюся на противоположном берегу озера. Три кроваво-красные башни с острыми зубцами выстроились вокруг гладкой серебряной, которая была в два раза выше остальных. На шпилях всех четырех башен реяли черные флаги с алыми змеями на эмблеме.

– Было же три башни Зла, – сказала Софи, прищурившись, – а не четыре…

На том берегу послышались голоса, и девочки поспешили спрятаться в лилиях.

Из леса через ворота замка Зла вбежала толпа разъяренных мальчишек.

На головах у них были красные кожаные капюшоны.

– Это же люди Директора школы! – воскликнула Софи, как только они исчезли в тумане.

Агата побелела:

– Но это значит…

Она повернулась к озеру.

– Она… пропала, – прошептала Агата, имея в виду доходящую до небес серебряную башню Директора школы, когда-то стоящую в самом центре Озера-на-Полпути. – Она просто… исчезла.

– Вовсе нет, – возразила Софи, все еще рассматривая школу Зла.

Теперь и Агата увидела, почему в замке Зла стало четыре башни вместо трех. Туда переместилась башня Директора школы.

– Он жив! – воскликнула Агата, не сводя глаз с серебряного шпиля. – Но как…

Софи показала пальцем:

– Смотри!

Из единственного окна башни, словно нарочно прикрытого вуалью тумана, на них смотрела неясная тень. Подруги могли разглядеть лишь серебряную маску, скрывающую лицо.

– Это он! – прошипела Софи. – Он правит Злом!

– Агата! Софи!

Девочки обернулись и увидели профессора Доуви, спешащую к ним из замка Добра. Она была в своем привычном зеленом платье с высоким воротом.

– Быстрее! Идите сюда!

Когда девочки вбежали вслед за ней через золотые ворота Добра, Агата бросила взгляд на башню Директора школы и тень, маячившую в окне. Она должна будет это сделать – убить его снова, и ее ошибка окажется погребена вместе с ним. Они с Софи вернутся домой, она сдержит обещание, данное Стефану, а подруга так никогда и не узнает, каким было желание Агаты. Глядя вверх на тень, командующую Злом, Агата ждала, что ее сердце наполнится ненавистью, готовя ее к грядущей битве… но ее сердце было занято чем-то другим.

Оно трепетало, как обычно трепещет сердце сказочной принцессы…

…когда принцесса встречает своего принца.

5 Другая школа

Пока они с Софи неслись за профессором Доуви по зеркальному коридору, Агата пыталась взять себя в руки. Профессор Доуви была замечательной сказочной феей-крестной, которая всегда приглядывала за ней. Она просто обязана ответить на их вопросы.

– Что это за красные капюшоны? – спросила Агата.

– Как Директору школы удалось выжить? – спросила Софи.

– Почему никогдашники на его стороне? – спросила Агата.

– Тише! – воскликнула профессор Доуви, стирая их следы взмахом волшебной палочки. – У нас нет на это времени!

– Вы совсем не удивились, увидев нас, – прошептала Агата, но фея-крестная не ответила, вталкивая их в пустой зал Добра и закрывая за ними все двери с помощью заклятия.

Несколько месяцев назад Софи разнесла этот зал по кирпичику, когда ее ведьмовская месть обрушилась на Агату и Тедроса. Витражные окна, винтовые лестницы и мраморные полы она превратила в обугленные черепки.

Однако подруги переводили дыхание – и рассматривали полностью отреставрированный зал. Там, где раньше были две розовые и две синие винтовые лестницы, сейчас поднимались вверх только синие, такого же благородного цвета, что и сама башня. Освещенные высокими витражными окнами, лестницы, ведущие в общие спальни, были украшены величественными надписями: «Честь», «Смелость», «Безупречность» и «Милосердие».

Агате всегда был омерзителен жеманный розовый цвет (цвет принцесс), которым раньше были выкрашены башни Безупречности и Милосердия, но теперь, когда они стали синего цвета (цвет принцев), они вызывали у нее смутное беспокойство.

Софи ткнула Агату локтем, и та повернулась, застав подругу глазеющей на обелиск Легенд в центре зала. Он представлял собой величественную хрустальную колонну, увешанную рамками. В каждой рамке был портрет ученика, а рядом красовалась картинка из книжки сказок, иллюстрирующая, кем этот ученик стал после окончания школы. Девочки смотрели на висящих на самом верху всегдашников в золотых рамках, ставших принцессами и королевами, на учениц в серебряных рамках, ставших помощницами или фрейлинами и занявших почетное место в центре обелиска, на тех, кто смог стать лишь служками настоящих героев и поэтому висел в самом низу. Вдруг Софи и Агата заметили кое-что необычное…

– А где мальчики? – спросила Софи, обнаружив, что все их портреты сняты с обелиска.

Агата повернула голову в сторону лестницы Чести: на фризе с рыцарями и королями теперь красовалась принцесса в кольчуге, размахивающая мечом. Софи обернулась на лестницу Смелости, когда-то декорированную изображениями крепких охотников и их верных гончих. Сейчас на их месте была охотница, причем, казалось, даже ее собаки были женского пола. Подруги вертели головами, оглядывая надписи на стенах, которые раньше гласили «ВСЕГДА», а теперь… Теперь там было написано «ДЕВОЧКА».

– Так это действительно школа для девочек? – спросила ошарашенная Агата. – А что случилось со школой Добра?

– Мы не можем сражаться с Директором без мальчиков! – воскликнула Софи.

– Ш-ш-ш-ш! – профессор Доуви прижала палец к губам и помчалась вверх по лестнице Смелости. – Никто не должен знать, что вы здесь!

Девочки поспешили за аккуратным пучком серебряных волос, украшающим голову Доуви, попутно разглядывая фрески в синих коридорах башни Смелости. Если раньше там главенствовал мужской взгляд на сказки и принцы истребляли демонов, заодно спасая беспомощных принцесс, то сейчас сюжеты изменились: Белоснежка разбивала хрустальный гроб собственным кулаком, Красная Шапочка перерезала горло волку, Спящая красавица сжигала свое веретено… Храбрые мужчины, принцы, охотники, которые освобождали принцесс, которые спасали им жизни… просто исчезли.

– Как будто мальчиков-всегдашников никогда не существовало! – прошептала Агата.

– Может, Директор школы убил их всех? – вторила ей Софи.

Вдруг она почувствовала мягкое дрожание воздуха и обернулась. Со стены на них глядела их старая знакомая – синяя бабочка. Заметив, что на нее смотрят, бабочка судорожно плеснула крылышками и исчезла.

– Что это было? – спросила Агата, оглядываясь.

– Быстрее! – сварливо подгоняла профессор Доуви, и девочкам ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Они резво миновали прачечную, где пара двухметровых, парящих в мыльных пузырях нимф стирала синие корсажи; пробежали сквозь обеденный зал, где зачарованные горшки варили шафрановый рис и чечевичный суп; оставили позади гостиную башни Смелости и направились к запасной лестнице. Уставшие и изнемогающие от ран, оставшихся от их приключений в лесу, Софи и Агата с трудом поспевали за профессором, которая оказалась намного выносливее, чем выглядела.

– Куда мы направляемся? – пропыхтела Агата.

– К единственному человеку, который поможет вам выжить, – бросила в ответ фея-крестная, взлетая по ступенькам.

Софи и Агата тотчас припустили быстрее и через пять долгих лестничных пролетов оказались у одинокой белой двери на шестом этаже…

– Кабинет профессора Садера? – спросила Агата, тяжело дыша. – Но он же умер!

Вместо ответа профессор Доуви пробежалась пальцами по выпирающим синим точкам на двери комнаты, когда-то принадлежавшей учителю истории. Дверь беззвучно отворилась, и девочек быстро впихнули внутрь.

У окна стояла худощавая женщина, ее длинная черная коса вилась по пурпурному платью с острыми плечами.

– Вас кто-нибудь видел?

– Нет, – ответила профессор Доуви.

Леди Лессо повернулась к Софи с Агатой, сверкнув фиолетовыми глазами:

– Тогда им пора узнать, что они натворили.

– Это сделали мы?! – вырвалось у Агаты.

– Но нас тут даже не было! – возмутилась Софи, переводя взгляд с декана школы Зла, стоящей у окна, на декана школы Добра, оставшуюся за старым, утопающим в открытых книгах столом профессора Садера. Впрочем, кажется, оба декана уже успели стать бывшими.

Леди Лессо сердито смотрела на их грязные лица:

– В этом мире все имеет свои последствия. Даже концы сказок.

– Но наша сказка кончилась хорошо! – запротестовала Софи.

Профессор Доуви не смогла сдержать стон.

– Почему бы тебе не рассказать нам, как она закончилась? – усмехнулась леди Лессо, неприятно кривя губы.

– Мы разгадали загадку и победили Директора школы! – сказала Софи. – И он умер!

– А мы с Софи смогли отправиться домой, – подтвердила Агата.

– Кларисса, покажи им, как на самом деле закончилась эта сказка, – прорычала леди Лессо.

Профессор Доуви взяла со стола книгу и протянула ее девочкам. Это была тяжелая, толстая книга, обтянутая коричневой овечьей кожей, кое-где на переплете виднелись пятна грязи. Агата открыла первую влажную страницу. Хотя черные каллиграфические буквы были немного размыты, на листе пергамента можно было различить:

Софи перелистнула страницу, и перед ней предстало яркое цветное изображение – они с Агатой, замершие перед Директором школы.

Агата вспомнила эту строчку. Сториан написал ее в начале их сказки, когда они вломились в башню Директора школы. Листая страницы книги, Агата видела, как разворачивается их отменно проиллюстрированная история: Софи пытается получить поцелуй Тедроса… Агата спасает жизнь Тедросу во время Испытания Сказкой… Агата и Тедрос влюбляются друг в друга… Софи превращается в мстительную ведьму… Директор школы пронзает сердце Софи острым, как кинжал, Сторианом… Агата оживляет подругу поцелуем любви… Осталась последняя страница. И картинка, на которой Тедрос отчаянно пытается дотянуться до Агаты, исчезающей вместе с Софи. Всего два слова подводили итог их истории:

Агата почувствовала, как при воспоминании о тех событиях на ее глазах закипают слезы. Они с Софи столько пережили вместе!

– Это идеальная сказка, – кивнула Софи и, встретившись взглядом с Агатой, улыбнулась.

Они довольно повернулись к учителям, которые выглядели ужасно мрачными.

– Это еще не конец, – сухо сказала леди Лессо.

Девочки озадаченно посмотрели на книгу. Их грязные пальцы перевернули последнюю страницу, и они увидели, что нарисовано на обороте.

Там был Тедрос, изображенный спиной к читателю, который один-одинешенек входил в темный туман.

– Вот эта книга, например, из Девичьей долины. Но, честно говоря, вы везде сможете ее найти. Даже в Нижнем лесу это самая популярная история.

Софи и Агата недоуменно подняли головы на профессора Доуви, нахмурившуюся за заваленным столом.

– Это единственная история, которую хотят читать.

Теперь девочки заметили, что книги валялись на столе не просто так. Каждая была открыта на последней странице. Некоторые рисунки были сделаны маслом, некоторые – акварелью, какие-то – углем и чернилами; одни языки девочки знали, а другие казались им тарабарщиной. Однако какой бы ни была версия «Сказки о Софи и Агате», заканчивалась она всегда одинаково: одиноким, ненужным Тедросом, исчезающим во тьме.

– Боги, и весь этот бред из-за того, что мы популярны? – спросила Софи. – Чему тут удивляться? Белоснежка и Золушка очень милы. Но кому они нужны, если читатели могут получить меня?

Она повернулась за поддержкой к Агате, но подруга молча смотрела в окно.

– Агги?

Агата не ответила. Она медленно подошла к окну, и леди Лессо, не говоря ни слова, посторонилась. Профессор Доуви за столом Садера затаила дыхание.

Агата выглянула в окно и с высоты оглядела Синий лес и зачарованную площадку для тренировок Добра и Зла, вытянувшиеся за школой разноцветными яркими пятнами. Все было таким же, как обычно – тихим, цветущим, несмотря на осеннюю прохладу, бережно огороженным золотыми воротами с острыми шипами.

Какие-то звуки доносились с другой стороны ворот.

Сначала ей показалось, что там, в Бескрайних лесах, под голыми скрюченными деревьями лежат рыже-коричневые кучи листьев. Затем она пригляделась и поняла, что это не кучи. Это были юноши.

Тысячи мальчиков толпились за воротами в Синий лес в грязном, мерзком лагере. Они так же, как несчастные жители Гавальдона, жались вокруг костров. Агата не могла видеть их лиц, но сумела заметить неопрятные бороды и ввалившиеся щеки, тощие ноги и пятна на одежде и коже, порванные плащи и болтающиеся от голода пояса…

Но что это у них на головах?

Это были не деревенские жители. Это были…

– Принцы, – изумленно выдохнула Софи, которая смотрела на лес из-за ее плеча.

– Это она! – раздался крик из толпы. Все головы повернулись в сторону башенного окна, у которого они стояли.

– Ведьма! Там ведьма!

Все как один, разъяренной толпой, принцы кинулись на ворота…

– Смерть Софи!

– Убить ее!

– Убить ведьму!

Юноши пустили в ход стрелы и камни, обстреливая башню, однако любые снаряды со звяканьем растворялись, столкнувшись с невидимым магическим барьером, закрывающим территорию школы. Толпа рычала и щерилась пиками со знакомыми плакатами «Разыскивается» на острие, которые девочки видели в лесу. Один из принцев, что похрабрее, прыгнул на зубчатые ворота. Золотая ограда зашипела, и бедняга упал прямо на острые колья, выдвинувшиеся снизу. Софи с отвращением отвернулась…

– Как такие могут быть принцами?! – воскликнула девочка.

– Как такие могут быть принцами, – передразнила ее леди Лессо. – Эти принцы стали такими из-за тебя.

Агата и Софи переглянулись.

– Мы не понимаем… – пролепетала Агата.

Профессор Доуви скрипнула зубами. Единственный раз, когда Агата видела фею-крестную в такой ярости, был на первом году обучения: тогда девочка ослушалась учителя и чуть не спалила замок дотла.

– Подумай, Агата! Давным-давно ты верила, что ты злая ведьма. Но тебе было предначертано стать принцессой. Обрести счастливый конец с самым желанным в нашей стране принцем. Это стало бы правильным завершением твоей сказки! И великой победой Добра! Возрождением всех ценностей, которые мы потеряли! Ты должна была победить Директора школы, отправить свою злую подругу домой целой и невредимой и навсегда остаться здесь с Тедросом как его будущая королева. Тебе нужно было просто взять его за руку до того, как вы исчезли. Это была бы правильная сказка. Но вместо этого… – Она метнула на Софи испепеляющий взгляд: – Ты выбрала ее.

– Миленько, – сквозь зубы процедила Софи и тут же продолжила: – Если бы вы хоть немного знали Агату, вы бы поняли, что она никогда не бросит меня ради мальчика.

Она повернулась к подруге, уверенная, что Агата встанет на ее сторону. Но Агата вновь промолчала. Она лишь тяжело дышала, уставясь на свои грязные башмаки.

– Что случилось после того, как мы ушли? – наконец спросила Агата.

– Изгнание.

Девочки повернулись к леди Лессо, которая с содроганием вспоминала:

– После того как вы поцеловались, ученики вернулись в свои школы, но башни Зла вытолкнули из себя всех девочек-никогдашниц. Шестьдесят девочек просто вышвырнули за окно: они пролетели мимо лестниц, кабинетов, кроватей, туалетов, комнат отдыха… И были выброшены на берег. Девочки пытались вернуться обратно, но ворота башни Зла не открывались ни в какую. Никогдашницы попросили убежища в замке Добра, и воодушевленные окончанием вашей сказки всегдашницы их приютили.

– Как только в школу прибыли никогдашницы, башни замка Добра тут же изгнали мальчиков-всегдашников, – продолжила профессор Доуви. – А едва мальчики исчезли, замок волшебным образом превратился в то, что вы сейчас видите – портреты убраны, фрески перерисованы, фризы поменяли сюжеты, руководствуясь вашей сказкой. Школа Добра стала школой для девочек.

И будто подтверждая эти слова, на ее и леди Лессо одежде вместо серебряных лебедей сверкнули синие бабочки. Агата в замешательстве тряхнула головой.

– Но там же не просто мальчики из всегдашников! – она указала на окно. – Там и взрослые принцы!

– То, что произошло здесь, повторилось по всем Бескрайним лесам, – серьезно сказала профессор Доуви. – Ваша история распространялась, как чума. Принцессы заражались идеей о мире без принцев, и принцы как по волшебству выдворялись из своих замков и становились бездомными. Они обратились к ведьмам, чтобы те помогли им разрушить проклятие, но ведьмы тоже прочитали «Сказку о Софи и Агате». Воодушевленные силой вашей дружбы, ведьмы присоединились к принцессам и взяли в свои руки контроль над сказочными королевствами.

– Ведьмы и принцессы теперь дружат? – Софи не верила своим ушам.

– Никто и представить не мог, что такое возможно, пока не была написана ваша сказка, – вздохнула профессор Доуви. – Добро и Зло больше не сражаются друг с другом. Теперь врагами стали мужчины и женщины.

Агата вспомнила пассажиров в цветочном метро – симпатичные женщины мило болтали со странными и чудаковатыми особами… И парочка одиноких, весьма потрепанных мужчин, ехавших обособленно…

– Но мы не хотим, чтобы принцы были бездомными! – вскрикнула Агата. – Мы не хотим, чтобы они были нашими врагами!

– И уж точно мы не хотим, чтобы от них плохо пахло, – пробормотала Софи.

– Из-за вас принцы стали не нужны, – отрезала леди Лессо. – Вы лишили их силы, они устарели. А теперь вы заставили их примкнуть к новому лидеру, чтобы отомстить.

Девочки посмотрели туда, куда был устремлен ее взгляд – на море плакатов «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» за воротами с требованием принести голову Софи.

– Директор школы! – наконец вмешалась Софи. – Мы видели его…

– В самом деле? – презрительно усмехнулась леди Лессо.

– Он в башне Зла! Мы должны его прикончить! – Софи обернулась к Агате: – Скажи ей!

У Агаты подозрительно засосало под ложечкой, но она изо всех сил постаралась не обращать на это внимания.

– Но он не мог выжить, – произнесла она, обращаясь скорее к себе, чем к собеседникам, и подняла глаза: – Вы же обе там были. Мы все видели, как он умер.

– Верно, – подтвердила профессор Доуви, – но это не значит, что никто не смог его заменить.

– Заменить?! – разом выпалили обе девочки.

– Естественно, мы с леди Лессо считали, что мы лучшие кандидаты на эту должность, – сказала профессор Доуви, приглаживая блестящие крылышки жуков, украшавшие воротник ее платья. – Но бездомные и ненавидимые принцы нуждались в лидере, на которого могли бы положиться. Мы уверили их, что «Сказка о Софи и Агате» закончилась навсегда. По нашей просьбе Сториан согласился установить и поддерживать гармонию между мальчиками и девочками, как он много лет поддерживал баланс между Добром и Злом. Но когда мы попытались договориться с принцами… – ее лицо потемнело, – случилось кое-то что странное.

Она ткнула пальцем в последнюю страницу сказки и многозначительно посмотрела на девочек:

– Скажите, вы не замечаете ничего необычного?

– Они что, нарисовали Тедроса выше, чем он есть на самом деле? – предположила Софи.

– Вам не кажется, что здесь чего-то не хватает? – подсказала профессор.

И тут Агата вспомнила сборник сказок, валявшийся под ее кроватью. Связанные навечно принц и принцесса…

– Конец, – сказала она, – почему нет слова «Конец»?

Профессор Доуви, пристально глядя на нее, поднесла книгу ближе к свету. Девочки увидели, как под последней строчкой их истории почти выцветшие чернила, которыми было написано слово «Конец», исчезают прямо на глазах…

А потом это слово пропало совсем.

– Что случилось? – выдохнула Софи.

– Видимо, ваша книга снова открыта, – сказала профессор Доуви, пробегая глазами по всем версиям их истории, раскиданным по столу. Слово «Конец» исчезло из всех изданий.

Софи копалась в куче книг:

– Но почему это прои…

– Потому что одна из вас пожелала, чтобы конец стал другим, – бросила леди Лессо, даже не поднимая на нее глаз. – Одна из вас захотела нового «долго и счастливо», и из-за этого наша школа очутилась на пороге войны.

– Какая чушь, – раздраженно проговорила Софи. – Я знаю, что хотела стать принцессой, – но я же не могу, верно? Я видела, что это место сделало со мной, и больше не хочу находиться здесь ни секунды. Даже если Гавальдон и воняет, как лошадиная задница, и там нет ни одного сносного мальчика. Так вот, если я не загадывала желания, то все это определенно ошиб…

Но вдруг она заметила, на кого направлен взгляд леди Лессо, и от щек Софи мгновенно отлила кровь.

Софи медленно повернулась к своей подруге, притихшей в темном углу:

– Агги, во имя всего святого, ты сказала… ты сказала, что ты совершила ошибку… Это же не то, что ты имела в виду, да?

Агата не смотрела на нее.

Руки Софи затряслись.

– Агги, скажи, что ты имела в виду не это!

Агата попыталась найти слова – что-то, чтобы оправдать себя…

– Все это… – Софи не хватало воздуха, – все это случилось… из-за тебя?!

Агата сгорала от стыда. Она резко повернулась к леди Лессо:

– Как мне все исправить? Как мне доставить нас с Софи домой невредимыми?

Преподаватель Зла позволила вопросу повиснуть в воздухе, пока она тщательно изучала свои острые красные ногти.

– Все просто, – соизволила она наконец ответить, поднимая глаза, – вы обе должны одновременно пожелать остаться друг с другом. И только друг с другом. Тогда Сториан напишет «Конец» еще раз.

– И мы покинем школу? – с нажимом спросила Агата.

– И принцы перестанут на вас охотиться. Да, все так и будет. Пока ваше желание истинно.

Агата выдохнула:

– Мы можем все исправить! – Она повернулась к Софи: – Мы сможем вернуть наше «долго и счастливо»! Охота на тебя прекратится, и горожане больше не будут нас обижать!

Софи отстранилась:

– Чего же имено ты пожелала?

– Не стоит об этом, – потупилась Агата.

– Чего еще ты могла хотеть? – настаивала Софи.

– Это была ошибка, Софи….

– Ответь мне.

– Софи, прошу тебя…

Софи смотрела на нее не мигая:

– Чего. Ты. Пожелала?

– Мы сейчас же это исправим! – умоляла Агата.

– Боюсь, ты не сможешь.

Девочки обернулись на голос.

– Сториан должен написать «Конец», чтобы ваше желание исполнилось, – сказала профессор Доуви. – И на сегодняшний день это невозможно.

– Что вы имеете в виду? – вспыхнула Агата. – Где он?

– Там же, где и всегда, – пожала плечами леди Лессо, бросив хмурый взгляд в окно, – у Директора школы.

– Что?! – изумилась Агата. – Но вы же сказали, его кто-то заменил…

Ее сердце затрепетало.

Человек, лицо которого она не могла увидеть.

Агата медленно взглянула на леди Лессо.

– Кто не хочет, чтобы ваш конец оставался таким, каким был? – промурлыкала леди Лессо. – кто жаждет нового конца для вашей истории?

Она держала книгу открытой на последней странице… Одинокий мальчик, входящий в туман…

– Кто услышал желание своей принцессы?

Агата повернулась к окну. Молния сверкнула над башней Директора школы, стоящей на другом берегу озера, и тут же прогрохотал гром. Во вспышке она увидела силуэт в серебряной маске…

Золотые волосы, атлетическое телосложение, блестящий меч в ножнах.

Небо снова потемнело, и силуэт исчез.

Агате стало дурно. Все эти нападения… Все разрушения…

– Его, – прошептала Софи, сползая по стене, – ты пожелала… его!

Агата искала нужные слова, но одного взгляда на Софи, сжавшуюся в жалкую розовую кучку, хватило, чтобы понять – ей их не найти.

– Как, – прошептала Агата, – как он мог услышать мое желание?

– Потому что ты хотела, чтобы он его услышал, – процедила леди Лессо, медленно приближаясь к Агате. – С того дня как ты пропала, Тедрос верил, что однажды ты его позовешь. С того дня как ты пропала, он и его приспешники искали твой городок, пытаясь попасть в вашу часть Бескрайних лесов, пока однажды твое желание не открыло им путь…

Агата побледнела. Леди Лессо зловеще нависла над ней.

– Но твой принц хотел быть уверен, что его принцесса на этот раз сделает правильный выбор. Ему нужно было подстраховаться, чтобы ты не повторила свою ошибку. Поэтому Тедрос выкрал Сториана у нас из-под носа, зная, что башня Директора школы следует за пером, куда бы оно ни делось. Теперь он удерживает Сториана от написания слова «Конец» в вашей сказке, пока не будет уверен, что конец изменится.

Внутри Агаты все похолодело.

– Каким же будет новый конец? – пробормотала она.

Леди Лессо взглянула сквозь нее:

– Смерть Софи.

В покрасневших глазах Софи пылал гнев.

– Тедрос верит, что смерть Софи сделает вашу сказку такой, какой она и должна быть, – произнесла профессор Доуви. – Ведьма погибает. Принцесса наконец принадлежит своему принцу. Конец сказки переписан, как и мечтала Агата.

Агата не могла дышать под испепеляющим взглядом Софи.

– Почему бы вам не оказать Тедросу услугу, – прошипела Софи, – и не убить ведьму самим?

– Это бы все решило, – вздохнула профессор Доуви.

Обе девочки потрясенно уставились на нее.

– Боже, я сказала это вслух?! – изумилась учительница.

– Она и так вскоре умрет, – огрызнулась леди Лессо, – Тедрос рассчитывал, что Софи обратится к нам за защитой. И теперь он и его армия явятся сюда, чтобы прикончить ее.

– Армия?! – на Агате не было лица. – У него есть армия?

– Ты, кажется, забыла о том, что у него теперь есть целая школа, – произнесла леди Лессо.

Агата повернулась к окну. Сквозь пелену дождя она могла различить людей в красных капюшонах, шныряющих вокруг башен замка Зла. На них была форма из черной кожи, украшенная эмблемой с алыми змеями, и блестящие черные сапоги. Она опустила глаза к воротам на границе владений замка, над которыми дугой изогнулась ржавая железная надпись:

– Одно маленькое желание – и столько последствий, не так ли? – съязвила леди Лессо, искоса поглядывая на Агату. – В качестве награды Тедрос пообещал тому, кто убьет Софи, половину сокровищ своего отца. Не стоит и говорить, сколько мальчиков из всегдашников и никогдашников согласились на это.

– Как и те принцы снаружи, – добавила профессор Доуви, наблюдая за толпами грязнуль, копошащихся у ворот. – Тедрос знает, что он не может атаковать нас только силами своей школы. Наши учителя не отдадут Софи без боя.

– Поэтому он использует принцев, чтобы форсировать события, – проворчала леди Лессо. – Я создала магический щит по периметру школы, чтобы держать их подальше. Но как только принцы прорвутся внутрь, у Тедроса будет достаточно мечей, чтобы взять наш замок штурмом и убить Софи.

Агата в оцепенении смотрела в окно на красную крепость:

– Сториан находится в школе для мальчиков?

– Достань его и отправь вас с Софи домой целыми и невридимыми… или поцелуй Тедроса до того, как он убьет ее, – мягко сказала профессор Доуви, встретившись с испуганными глазами Агаты. – Поцелуй своего принца от всей души – и вы с ним будете жить долго и счастливо. Софи исчезнет из твоей истории навсегда… И отправится домой одна.

– Домой одна? – Софи распахнула рот, словно ее ударили под дых. – Одна в Гавальдон? А она тем временем получит… его?

– Эта сказка должна закончиться так или иначе, или все мы окажемся втянуты в войну, – кивнула профессор Доуви.

В комнате повисла тишина, лишь отзвуки возни кровожадных принцев доносились из леса.

Софи кинула на Агату уничижающий взгляд и снова свернулась розовым клубочком.

Тедрос. Агата стиснула зубы. Как она могла пожелать мальчика, любовь которого привела к такой дикой ситуации? Мальчика, который собирается убить ее лучшую подругу? Ее старая добрая ведьмовская натура никогда не позволит этому случиться.

– Есть еще третий вариант, – выдохнула она, ураганом несясь к двери: – сообщить Тедросу, что он безмозглый осел!

– Нет.

Агата обернулась.

– Ты пожелала остаться с ним, – зло выдавила Софи, покрываясь пятнами от ярости. – И ты хочешь, чтобы я доверяла вам обоим? Чтобы я позволила вам встретиться?

Агата замерла на месте. Софи была похожа на ведьму еще больше, чем тогда на кладбище.

– Я не хочу вмешиваться в вашу ссору, но настаиваю, чтобы Агата как можно скорее сделала выбор, – рявкнула леди Лессо. – Как только Тедросу удастся снести мой щит и вломиться сюда со своими принцами, жить нам останется очень недолго.

– Мы спрячем вас с Софи в Синем лесу, пока вы не придумаете, что делать, – обратилась профессор Доуви к Агате, доставая связку ключей. – Никто из девочек не должен знать, что вы здесь.

– Почему? – удивленно споросила Агата.

– Потому что, в отличие от двух ваших учителей, они считают, что это самое лучшее, что с ними когда-либо случалось, – ответил кто-то сладким как мед голосом.

Учителя и девочки обернулись. В дверях стояла высокая, изумительной красоты женщина с гладкой как шелк молочно-белой кожей. Она была в ярко-синем платье, украшенном рисунками бабочек. Ее густые каштановые волосы доходили до лопаток, глаза цвета зеленой листвы сверкали из-под тонких темных бровей, а сочные розовые губы были приоткрыты, обнажая небольшую аккуратную щель между блестящими передними зубами.

– Кабинет моего брата? – спросила она, кусая пухлые губы. – Я не была предупреждена, что теперь мы проводим наши тайные собрания здесь.

– Это единственное место, где никто не сможет нас подслушать, – подозрительно осторожным голосом ответила леди Лессо.

– Ну что ж, думаю, я имею право знать о появлении наших дорогих гостей, – с придыханием сказала дама, поворачиваясь к девочкам. – В конце концов, именно они – причина, по которой существует эта великолепная школа.

Софи с Агатой уставились на нее.

– Мы тщательно готовились к вашему появлению, – вымолвила незнакомка, сомкнув свои тонкие брови. – Однако все равно чуть было не пропустили его, – она бросила на двух учителей рассерженный взгляд.

Агата встряхнула головой:

– Но как вы могли знать, что мы появимся?..

– Боже, вы обе выглядите ужасно, – поморщилась женщина и с помощью своего волшебного пальца привела в порядок их лица и платья. Вот только платье Софи магическим образом потеряло свой розовый цвет и стало совершенно белым.

Софи в изумлении схватилась за край платья:

– Что случилось с моим…

– Пойдемте, девочки, – женщина плавно двинулась к двери, – ваши книги и расписания доставят в ваши комнаты.

– Расписания! – профессор Доуви вскочила на ноги. – Эвелин, вы же не думаете, что они будут посещать занятия?

Женщина стремительно обернулась:

– До тех пор пока они находятся в моей школе, они будут посещать занятия и соблюдать правила, которые включают в себя пребывание в школе на время всего обучения. Вы же не возражаете против правил?

Софи и Агата ждали, что профессора найдут что сказать, но Доуви и Лессо остались непривычно безмолвны. И обе они внимательно смотрели на синих бабочек, устроившихся у них прямо на кончиках носов.

– Я вижу, бывшие деканы не сочли нужным сообщить вам о главном изменении в новой школе, – сказала незнакомка, улыбаясь подругам. – Я Эвелин Садер. И я декан школы для девочек. Прошу прощения за спешку. Но не хочу, чтобы все томились в ожидании. Пожалуйста, следуйте за мной!

Как только она развернулась и пошла к двери, Софи заметила, что бабочки слетели с носов учителей и поспешили сесть на платье Эвелин, а затем они волшебным образом слились с его рисунком. У нее перехватило дыхание от удивления.

– И кто же томится в ожидании? – выдохнула Софи.

На платье декана садились новые и новые бабочки и словно исчезали в нем.

– Ваша армия, – не оборачиваясь, ответила Эвелин, словно была в курсе всего, о чем они говорили в кабинете.

6 Ее зовут Яра

– Армия, посвятившая себя созданию новых сказок, – проговорила декан Садер, цокая каблучками из синего хрусталя по залитому солнцем проходу из башни Смелости в башню Чести. – Ваша сказка была только первым шагом к тому, чего могут вместе добиться принцессы и ведьмы. Вы поведете за собой всю школу!

– Школу… – подавилась Агата, догоняя ее по ступенькам башни Чести. – Но нам нужно вернуться домой!

– Как видите, бывшие деканы и я имеем на этот счет противоположные взгляды, – заметила декан Садер, окруженная бабочками, летевшими к ней со всех сторон. Бабочки садились на ее платье и точно поглощались им. – Они думают, что вы должны покинуть наш мир, чтобы обрести свое «долго и счастливо». А я считаю, что вы обязаны остаться.

– Но мальчики собираются убить меня, – пожаловалась Софи, догоняя декана. По пути она чувствительно пихнула Агату.

– М-м-м-м, ну, допустим, вы проберетесь в замок, полный жаждущих крови мальчиков, – сказала декан, изящно подхватив подол длинного платья и вступая в зал. – Допустим, каким-то чудом вам удастся освободить Сториана, – она остановилась у покрытых инеем дверей музея Добра. – Но желание не сбудется, если оно идет не от всей души.

Она взглянула Софи в глаза:

– Как ты могла пожелать остаться с Агатой, если знала, что она мечтает о принце?

Потом повернулась к Агате:

– А как ты могла пожелать остаться с Софи, если боялась сидящей в ней ведьмы?

Она наклонилась к девочкам так близко, что они почувствовали аромат ее безупречной, увлажненной медовым кремом кожи:

– Как вы могли пожелать кого-то, кому даже не доверяли?!

Софи и Агата встретились глазами, и каждая ожидала, что другая начнет спорить. Но ни одна не вымолвила и слова.

– Нужно кое-что исправить в вашей дружбе до того, как вы отправитесь домой. И именно здесь вы почините то, что сломано, – произнесла декан Садер, и последняя бабочка нырнула в ее платье. – Сказки научили нас верить, что такие прекрасные союзы, как ваш, не длятся долго. Почему? Да потому, что появляется мальчик, чтобы все испортить. Мальчик, который так боится вашей истории, что готов на все, лишь бы ее уничтожить. Но в моей школе мы учим правде. – Она открыла ледяную дверь, за которой была кромешная тьма.

– Девочка, оставшаяся без мальчика, – это самый лучший конец для любой сказки!

Ее палец загорелся как факел, пламя его взметнулось вверх красным драконом, а потом взорвалось барабанным боем. Агата и Софи отскочили назад…

За дверями были девочки. Они стояли не шелохнувшись, в двадцать рядов, слегка склонив голову. На всех была белая вуаль, ярко-синие шаровары и синий корсаж с эмблемой бабочки, вышитой над сердцем. Девочек было больше сотни, их ряды, вытянувшись среди экспонатов музея, тянулись дальше через заднюю дверь в пустой бальный зал Добра. Выражения их лиц невозможно было разглядеть. Они стояли пугающе неподвижно, их руки были согнуты, а ладони обхватили локти, словно это были джинны, явившиеся на зов. Над ними, почти у самого потолка, парили еще две девочки в белых вуалях. Они сидели на волшебных коврах и что есть мочи били в барабаны, постоянно ускоряя темп.

Только одна девочка стояла в стороне от остальных. Вуаль на ней была синяя, а не белая, волосы ее горели красно-рыжим огнем, а мертвенно-бледная кожа ее тонких рук была покрыта красноватыми веснушками. Она медленно подняла руки…

Барабанный бой прекратился.

Вереща, как дикая птица, девочка выдохнула огромный столб огня, опалив волшебные ковры так, что их пепел долетел до Агаты и Софи. Барабаны ударили еще один раз, и девочка закрутилась в танце живота, сопровождая каждое движение лихим свистом или трелью.

– Один взгляд на нее – и Тедрос забудет о том, кто там кого желал, – холодно заметила Софи.

– Софи, прости меня, – Агата придвинулась ближе к подруге, – мне правда жаль.

Софи отпрянула от нее.

– Я не могу позволить себе потерять тебя из-за мальчика, – настаивала Агата. Но взгляд ее то и дело возвращался к танцующей девочке. Неожиданно она почувствовала укол ревности… Нет, правда, а видел ли ее Тедрос?

Эта мысль ее огорошила. Тедрос хотел убить ее лучшую подругу, а она все еще мечтает о нем?! «Он твой враг, ты, дурында!»

Перед ней всплыло лицо Стефана, умоляющего вернуть Софи домой невредимой. Где была Агата, которая должна была сделать все, чтобы защитить свою лучшую подругу? Та самая Агата, которая всегда контролировала свои чувства? Та самая, которая так хотела быть хорошей и доброй?

Тем временем задние ряды начали подтанцовывать рыжеволосой солистке; движения сильных рук перетекали по рядам вперед. Затем, в неожиданном па, девочки повернулись друг к другу и принялись танцевать парами. Одна рука за спиной, вторая поднята и ладонью прижата к ладони партнерши, затем девочки меняются местами, ни на секунду не размыкая ладоней. Танцующие, в сверкающих синих шароварах и белых вуалях, они были похожи на колышущиеся в воде морские анемоны или медуз.

Несмотря на бурю, бушующую в сердце, Софи улыбнулась. Она никогда не видела зрелища прекрасней, да и девочек, танцующих без мальчиков, тоже.

Агате не понравилось выражение лица Софи.

– Софи, мне действительно нужно поговорить с Тедросом, – шепнула Агата.

– Нет.

– Я же извинилась. Ты должна дать мне возможность все исправить…

– Нет.

– Этот дурак думает, что я хочу твоей смерти! – возмутилась Агата, смахивая с плеча синюю бабочку. – Я единственный человек, который заставит его здраво взглянуть на вещи.

– Принц, который думает, что он Директор школы и обещает половину своего состояния за мою голову… И ты думаешь, он способен здраво смотреть на вещи? – усмехнулась Софи, позволяя бабочке усесться на свою руку. – Я удивлена, что Добро вообще кого-то побеждает, если оно настолько наивно.

Агата взглянула на Эвелин, которая стояла к ним спиной. Скорее всего, она не могла их подслушать из-за громкого боя барабанов и танцующей рыжей девочки, вопящей, как гиена, однако Агату не покидало странное чувство, будто она слышит все, что они говорят.

– Софи, я на секунду сбилась с пути, – прошептала она. – Это была ошибка.

Софи наблюдала, как солистка выдохнула еще один столб пламени.

– Может быть, декан права, – задумчиво произнесла она, больше не стараясь говорить шепотом. – Может, я должна остаться здесь.

– Что?! Мы даже не знаем, откуда она явилась и как стала деканом! Ты же видела, как изменилась в лице профессор Доуви. Ты не можешь доверять Эвелин…

– Сейчас я доверяю ей больше, чем тебе.

Агата могла поклясться, что декан ухмыльнулась, хоть и стояла к ним спиной.

– Ты здесь в опасности, Софи! Тедрос придет за тобой!

– И пусть. Ты ведь этого хочешь, не так ли?

– Я хочу вернуть тебя домой живой и невредимой! – взмолилась Агата. – Я хочу навсегда забыть, что мы вообще когда-либо были в школе Добра и Зла! Мне не нужен Тедрос!

Софи обернулась к ней, рыча:

– Тогда зачем ты загадала такое желание?

Агата застыла.

– Начнем вручение подарков! – распорядилась декан.

– Подарки! – просияв, Софи отвернулась от подруги. – Наконец-то хорошие новости!

Она медленно приблизилась к декану, а девочки в вуалях разошлись к стенам. Казалось, будто раскрываются створки раковины, оставляя широкий проход посредине.

Агата последовала за Софи. Девочка настороженно смотрела по сторонам, помня о том, что этот мир когда-то сотворил с ней и ее лучшей подругой. Чем дольше они тут оставались, тем в большей опасности были. Она должна отправить Софи домой как можно скорее!

Хотя свет в музей проникал лишь через одно маленькое окно, Агата все равно заметила, что музейные экспонаты изменились. Свидетельства достижений мальчиков были изъяты, а вместо них появились реликвии их с Софи сказки: школьная форма Агаты, объявление об обеденных лекциях Софи, записка Агаты для Софи (написанная во время Испытания Сказкой), отрезанный локон волос Софи из комнаты страха (где ее наказывали), а также десятки других экспонатов, каждый из которых бережно хранился под синеватым стеклом. Фреску «Долго и счастливо» на главной стене, где когда-то были изображены принц и принцесса, празднующие свадьбу, скрывала ткань с вышитыми на ней бабочками. От прошлой экспозиции остался лишь небольшой уголок с картинами профессора Садера в дальнем углу комнаты. Их преподаватель истории был пророком и сумел нарисовать каждого читателя, пришедшего из Гавальдона в школу Добра и Зла. Когда Агата искала ответы на свои вопросы, она всегда рассматривала эти картины и находила новые зацепки. Она очень хотела бы сейчас изучить их снова, но две девочки в вуалях уже направлялись к ней по проходу, неся огромную фиолетовую вазу.

– От Девичьей долины, – сказала декан Садер, добавив своему медовому голосу глубины и менторских ноток, – урна от принцессы Ризельды, которая, как и сотни других, услышав твою историю, поняла, что без своего принца будет счастливее. Она спалила дотла его трон и приносит тебе в дар пепел.

Девочки протянули урну Софи и Агате, которые уставились на украшающую подарок резьбу. На ней принц вылетал из окна замка ровнехонько в пасть ждущего во рву крокодила.

– Нам этого не надо, – попятилась Агата.

– Может, поставим ее в мою комнату? – улыбнулась Софи, поворачиваясь к декану.

– Комнату?! – воскликнула Агата. – Софи, ты не останешься…

Но еще две девочки уже приблизились к ним строевым шагом; они несли бамбуковую ширму в восточном стиле.

– От холмов Пиффлпафф, – пророкотала декан, – расписанная вручную ширма из натурального дерева от принцессы Саюри. Прочитав вашу историю, она поняла, что без принцев все принцессы и ведьмы гораздо счастливее.

На одной из изысканно разрисованных бамбуковых панелей были изображены обнимающиеся принцесса и ведьма, а на другой – принц, сильно смахивающий на Тедроса, которого разрывал в клочья дикий зверь.

– Это чудовищно! – не выдержав, воскликнула Агата.

– Поставьте ширму у моей кровати, – проворковала Софи двум девочкам в вуалях. – Кто следующий?

Сверкнув золотым ноготком, декан указала пальцем на проход:

– Подарок из Нижнего леса – гобелен с бездомными принцами…

– Я бы хотела, чтобы профессор Доуви и леди Лессо могли по достоинству оценить такую элегантную женщину, как вы, – Софи льнула к декану, а процессия подарков во славу уничтожения принцев шла полным ходом, являя куклы вуду с лицами принцев, трофейные мечи принцев и даже ковер, сотканный из волос принца.

– А занятия начинаются сегодня?

Декан хищно улыбнулась и плавно отодвинулась от нее:

– Да, и уроки, которе веду я, тоже.

– Ты же несерьезно? – зашипела Агата на Софи. – Теперь ты хочешь пойти на занятия?!

– Будем надеяться, что они переделали классные комнаты, сделанные из конфет, – Софи пригладила рукой волосы, готовясь к длинному дню. – У меня аллергия на их запах.

– Софи, за твою голову назначена награда…

– И наконец, подарок от меня, – объявила декан Садер, стоящая напротив прикрытой тканью картины «Долго и счастливо». – Ученики, ваша старая школа учила вас, что гармония мира состоит в равновесии между Добром и Злом. Но какая гармония может быть между всегдашниками и никогдашниками, если ее нет между мальчиками и девочками? Не случайно читатели вернулись, чтобы присоединиться к нам во славу их неоконченной сказки.

Она в упор посмотрела на девочек:

– И битва за их «долго и счастливо» только что началась!

Она сдернула полотно, закрывавшее картину. У Агаты и Софи перехватило дыхание.

Слова «ДОЛГО И СЧАСТЛИВО», гигантские и мерцающие, по-прежнему выглядывали из-за облаков в верхней части фрески. А вот остальной рисунок изменился.

Теперь на фреске были изображены две вытянутые башни из синего хрусталя, стоящие на разных берегах озера. Несколько девочек, одетых в лазоревую форму, отдыхали на балконах башни, наслаждаясь свежим бризом, другие гуляли по огороженным землям. Некоторые были красивы, другие безобразны, но они работали, жили и даже бездельничали вместе, словно принцессы и ведьмы всегда были закадычными подругами.

Были на этом рисунке и мальчики, если можно их так назвать. В черных рабских лохмотьях, с обезображенными лицами настоящих огров, они копались в навозе, сгребали листья и надстраивали башни. Мальчики были скованы между собой, как каторжники. Их день завершался в грязном бараке за воротами. Надсмотрщицы подавили их волю, и у мальчиков не возникало даже мысли о сопротивлении, они покорились, смирившись со своей участью. Агата подняла глаза на верхнюю часть фрески, где две освещенные солнцем красавицы, обе в хрустальных диадемах, наблюдали за своим королевством, паря среди облаков.

– Это же мы! – восхищенно выдохнула Софи.

– А это… школа, – хмуро добавила Агата.

– Вот ваше настоящее «долго и счастливо», – сказала декан, становясь между Софи и Агатой, – Будьте же снова старостами в этих священных стенах и ведите девочек к будущему без принцев!

Агата поморщилась: это было нарисованное, но все-таки рабство.

– Такая школа – не наше с тобой «долго и счастливо», – сказала она, поворачиваясь к Софи. – Скажи декану, что нам пора уходить!

Но Софи уставилась на картину широко раскрытыми глазами:

– Как мы добьемся всего этого?

Агата остолбенела.

– Точно так же, как и все герои добиваются счастливого окончания их сказок, дорогая, – произнесла декан, легко коснувшись плечей обеих девочек. – Нужно столкнуться со своим врагом лицом к лицу, – она надменно усмехнулась в сторону башни Тедроса, виднеющейся за окном, – и просто сразить его.

Агата и Софи оторопели.

– Мои обожаемые ученики! – декан взметнула руку над собравшейся толпой. – Поприветствуем же наших читателей, которые наконец вернулись в школу!

С громоким воплем толпа сорвала свои вуали и бросилась на Софи и Агату.

– Вы дома! – захлебывалась от восторга Рина, на пару с Милисент стискивая Агату, пока зеленокожая Мона и одноглазая Арахна сжимали в объятиях Софи…

– Не знала, что мы были друзьями… – прохрипела сдавленная Софи.

– Мы на твоей стороне в борьбе против Тедроса, – бодро рапортовала Арахна, на руке которой висела Милисент, точно всегдашники и никогдашники всегда были не разлей вода. – Мы все!

– Вы наши герои, – сказала Рина, обращаясь к Агате, которая отметила, что арабская принцесса, похоже, стала упитанней в нижней части, – Вы с Софи открыли нам глаза на мальчиков!

Пока Агата пыталась подыскать нужные слова, что-то визжащее налетело на них с Софи и сжало девочек в объятиях до хруста костей.

– Мои соседушки! – вскричала Беатрис. – Разве вы не рады? Декан распорядилась поселить вас со мной!

Ни у Софи, ни у Агаты не было времени обмозговать эту катастрофу, потому что обе девочки изумленно уставились на кое-что еще более пугающее.

– Твои волосы! – воскликнула Софи.

– Если нет мальчиков, то и нет нужды выглядеть как глупые принцессы, – заметила Беатрис, гордо поглаживая свою бритую голову. – Только подумайте, как много времени в прошлом году я потратила на Тедроса, балы и постоянное прихорашивание. А ради чего? Сейчас я читаю, учусь, изучаю эльфийский язык… Я, наконец, понимаю, что происходит в нашем мире!

– А что с комнатами красоты? – забеспокоилась Софи.

– Их давно закрыли. Таким понятиям, как «красота» или «уродство», нет места в школе для девочек! – заявила Рина, на которой, как, к своему ужасу, заметила Софи, не было ни капли косметики. – Мы носим штаны, не красим ногти… Мы даже едим сыр!

Софи поперхнулась и повернула голову в поисках декана, но, судя по шлейфу бабочек, та удалилась из музея.

– Я уверена, что немного помады наносить разрешено…

– Ты можешь делать что хочешь! – радостно закивала Арахна, демонстрируя румяна дикого цвета, кое-как нанесенные на ее щеки. – Никогдашники могут ухаживать за собой, а всегдашники не обязаны этого делать. Свобода выбора!

Милисент вклинилась между ними, широко улыбаясь:

– Я, например, не мыла голову целый месяц!

Девочки одновременно отшатнулись, но вдруг на Агату налетел вопящий, грозящий заобнимать до смерти ураган…

– У-у-у-р-а-а-а! Ты здесь! Моя самая лучшая подруга во всем мире! – Кико оторвала взгляд от Агаты и одарила Софи фальшивой улыбкой: – И ты тоже здесь?

Затем Кико снова прижалась к Агате, и ее карие миндалевидные глаза заблестели от слез:

– Ты не представляешь, сколько я молилась, чтобы ты вернулась! И теперь словно небеса спустились на землю! Здесь так здорово, ты увидишь! Мы пойдем на занятия по истории (их ведет декан) и попадем во всамделишные сказки, а потом будут еще уроки танцев, и школьная газета, и книжный клуб, и теперь мы готовим спектакль вместо бала, и мы можем ночевать друг у друга, и…

Кико не смогла закончить, потому что девочки продолжали осаждать Софи и Агату, причем каждая вела себя точно так же – словно они всегда были закадычными подружками.

Агата попыталась оттолкнуть напирающую на нее орду и напролом бросилась к Софи:

– Мы должны убраться отсюда прямо сей…

Она споткнулась и во весь рост растянулась на полу.

– Подпишешь мне книгу сказок? – спросила Жизель, присаживаясь с ней рядом. Когда-то длинные черные волосы принцессы превратились в короткий синий ирокез. Агата бочком отползала назад, пробираясь через орущих фанаток.

Так как девочки продолжали хаотично пихать Софи свои книги, карты и части тела для автографов, Беатрис организовала из них живую очередь и заставила выражать свое восхищение строго по одному. Софи уже не могла различить, кто из них когда-то учился в школе Добра, а кто Зла, так как многие всегдашницы отрезали волосы и запустили фигуры, тогда как никогдашницы, наоборот, увлеклись диетами и экспериментировали с макияжем.

Между тем Агате удалось высвободиться из толпы. Но как только она схватила Софи за руку, чтобы покончить наконец с этим идиотизмом, она замерла.

Танцующая девочка в синей вуали скользила в их сторону. Долговязая как цапля, она шла к ним на цыпочках, пятки ее белоснежных тапочек ни разу не коснулись пола. Она проскакала, как птица, по дорожке, минуя застывших девочек, и резко остановилась напротив двух читательниц. Девочка подняла голову, тряхнув копной рыжих волос, и подняла вуаль.

Софи и Агата смутились.

Они никогда раньше не видели эту девочку, но тем не менее в ней чувствовалось что-то смутно знакомое. И это пугало. У нее был длинный, острый нос, волевой подбородок и близко посаженные голубые глаза. Ее шея была необычно длинна, а короткая блуза открывала идеальные мышцы живота, выступающие из-под бледной веснушчатой кожи. Девочка очень обаятельно улыбалась и заглядывала им в глаза. Вдруг она издала низкий пронзительный вопль, заставивший Софи и Агату подпрыгнуть, послала им воздушный поцелуй и, опустив на лицо вуаль, выскользнула из музея.

Все девочки наблюдали за ней в тупом молчании, но, очнувшись, толпа снова начала напирать на Софи с Агатой, и Беатрис подула в свой свисток.

– Что это было? – спросила Агата у Кико, подписывая ей книгу на коленке.

– Ее зовут Яра, – прошептала Кико. – Никто не знает, что с ней приключилось. Насколько нам известно, она не говорит, не ест и постоянно куда-то исчезает. Наверное, ей негде жить, бедняжке. Но декан по доброте душевной позволяет ей оставаться в школе. Некоторые считают, что эта девочка наполовину стимфа.

Агата нахмурилась, вспомнив костлявых хищных птицы, которые ненавидели никогдашников.

– Как кто-то может быть наполовину стим…

Она сбилась с мысли, потому что наткнулась взглядом на Софи, которая собрала вокруг себя поклонниц и, надменно улыбаясь, раздавала автографы и поцелуи, чувствуя себя как дома.

– Можно я помогу тебе бороться с мальчиками? – вопила Арахна.

– Можно я буду твоей вице-старостой? – прокричала Жизель.

– Можно я буду твоей вице-вице-старостой? – вторила Флавия.

– Сядешь со мной и моими друзьями за обедом? – клянчила Милисент.

– Нет, сядь с нами! – перебивала Мона…

– Как чудесно снова иметь фанатов, – довольно улыбнулась Софи и, не взглянув на ошарашенную Агату, принялась рисовать сердечки над своим автографом. – Стану я возвращаться домой, где я никому не нужна, вместо того чтобы оставаться в раю, где я нужна всем!

– Если ты расстроилась, что будешь жить с Беатрис, не беспокойся, – промолвила Кико, заметив мрачное лицо Агаты, – ты всегда можешь остаться ночевать у меня.

Агата хмуро посмотрела на нее, и до Кико наконец дошло.

– Ты вообще не собираешься оставаться? – сморщилась она.

Толпа вокруг притихла.

– А теперь расскажите мне об этом школьном спектакле, – громко обратилась Софи к Рине. – Вы уже провели кастинг на главную роль?..

Она замолчала, заметив, что все девочки уставились в окно. На другом берегу туман вокруг устрашающей красной башни становился все гуще.

– Если мы останемся, то развяжем войну, – произнесла Агата, обведя взглядом окруживших их учениц. – И вы все будете в опасности. Она повернулась к Софи: – Ты слышала учителей. Мы можем исправить то, что я сделала, без лишних смертей. Без твоей, Тедроса, без чьей-то еще. Мы просто пожелаем остаться друг с другом и можем забыть об этой школе и обо всем, что здесь случилось. Она дотронулась до плеча подруги: – Если мы останемся, это будет Зло. А ты больше не злая.

Софи медленно оглядела толпу ни в чем не повинных девочек, которые, без сомнения, умрут от рук Тедроса и его банды в красных капюшонах. Но Агата забыла предупреждение декана. Они смогут отправиться домой, только если обе искренне захотят этого. А Софи знала, что Агата не сможет пожелать остаться с ней от всей души. Агата не сможет забыть эту школу.

Потому что одной подруги Агате уже недостаточно.

Агате нужен был принц.

– Мы спрячемся в Синем лесу и придумаем план, – тихо сказала ей Агата, отчаянно надеясь сбежать до возвращения декана. – Может, сумеем как-то пробраться в школу мальчиков.

Удрученная Софи молчала…

…пока не встретилась глазами с самой собой, изображенной на фреске.

Парящая над замком, в своей хрустальной короне, она походила на кого-то с такими же золотистыми волосами, изумрудными глазами и мраморной кожей. На кого-то, кто тоже проиграл мальчику свое «долго и счастливо». На того, кто умер из-за этого в одиночестве.

Ты слишком прекрасна для этого мира, милая!

Это было последнее, что ей сказала мама.

«Она хотела, чтобы я нашла другой мир, вот этот, – думала Софи. – Мир, где девочка не кончит свою жизнь так же, как ее мать».

Мир, где они с Агатой будут счастливы.

Мир, где между ними никогда не встанет мальчик.

Мир без принцев.

И только один мальчик все еще стоял у нее на пути. Софи стиснула зубы, и на ее глазах заблестели слезы.

Принц, которого Агата забудет сразу же, как он умрет.

– Это не Зло, Агги, – возразила Софи. – Школа – наша единственная надежда.

Агата насторожилась:

– Софи, что ты имеешь в виду?

– Он говорит, ему нужна я? – гаркнула Софи своей армии. Она ухмыльнулась в сторону башни Тедроса. – Тогда пусть он придет ко мне!

Зал взорвался одобряющими возгласами, и девочки немедленно обступили своего нового лидера:

– Смерть Тедросу!

– Смерть мальчикам!

От лица Агаты отлила кровь; на мгновение ей удалось поймать взгляд Софи, а затем подругу поглотил водоворот поклонниц.

Всего одно желание – и она развязала войну. Войну между двумя сторонами, борющимися за ее сердце. Войну между двумя людьми, которых она любит. Война между ее лучшей подругой и ее принцем.

Душа Агаты пылала от чувства вины, обещание, данное отцу Софи, только что сгорело дотла.

«Мне нужна помощь», – мысленно взмолилась она, наблюдая, как Софи посылает воздушные поцелуи своим солдатам. Кто-то, кто разберется во всем этом. Кто-то, кто подскажет ей, где теперь Добро, а где Зло…

Она сделала несколько шагов от толпы. И ее взгляд привлек странный блеск невысоко от пола. Там, в темном углу, где висели картины Садера. Два маленьких желтых глаза поплыли в ее сторону и зависли в воздухе парой блестящих камешков. Потом еще два зажглись рядом, затем еще два; маленькие тени прятались в полумраке, осторожно выглядывая из-за мраморной колонны.

Три черные крысы внимательно смотрели на Агату, словно откликнувшись на ее зов. Они выскользнули через задние двери, увлекая девочку за собой. Ведя ее к своей хозяйке.

7 Ведьмы составляют план

– Итак, давай я подведу итог, – Эстер свирепо взглянула на нее, устраиваясь на гладкой раковине рядом с Анадиль. Обе были в мешковатых черных туниках никогдашниц. – Тедрос хочет убить Софи. Софи хочет убить Тедроса. И если ты не обретешь свое «долго и счастливо» с кем-то из них прямо сейчас, все в этой школе погибнут?

Агата робко кивнула, опираясь на стену из слоновой кости. Они находились в башне Чести, в одной из уборных, с сапфировыми унитазами и раковинами. Агата никогда бы не подумала, что будет так рада встретить двух ведьм. В отличие от других школьниц, эти совсем не изменились. Черно-красные волосы Эстер казались еще грязнее, чем раньше, а татуировка рогатого демона вокруг ее шеи снова стала яркой (в прошлом году после неудачного заклинания она потускнела). Анадиль между тем выглядела даже бледнее, чем обычно, если это вообще возможно для альбиноса с почти прозрачной кожей. Она сидела на раковине рядом с Эстер и дразнила трех своих черных крыс живой ящерицей. А крысы выглядели точно так же, как те, что погибли во время прошлогодней войны Добра и Зла.

– Принц и ведьма мечтают убить друг друга ради тебя, – скрипучим голосом произнесла Анадиль. – На твоем месте я была бы польщена. – Она наблюдала за тем, как ее грызуны распотрошили ящерицу и подняли на нее осоловевшие глаза. – Но, к счастью, я не испытываю никаких чувств.

– Сомневаюсь. Кто вместо умерших питомцев завел себе точно таких же? – проворчала Эстер.

– Послушайте, я голодная, грязная и не спала целую вечность, а армия мальчиков тем временем пытается убить мою лучшую подругу, – сказала Агата дрогнувшим от усталости голосом. – Я просто хочу домой.

– И тем не менее ты пожелала Тедроса, – заметила Эстер, как обычно глумясь над собеседницей. – Что позволяет сделать вывод, что на самом деле ты хочешь вовсе не домой.

Несколько секунд Агата молчала.

– Послушайте, просто скажите, что мне нужно сделать, чтобы никто не пострадал.

– Как будто мы феи-крестные, Ани, – хрюкнула от смеха Эстер, пуская колечки дыма ярко-красным кончиком пальца.

Анадиль нарисовала череп на мраморной стене своим горящим зеленым светом пальцем и добавила:

– Только не такие древние и льстивые.

– Пожалуйста! – умоляла Агата. – Вы же ведьмы. Вы должны знать способ отказаться от своего желания…

– Все так серьезно! – Эстер повернулась и обвела горящим пальцем отраженное в зеркале лицо Агаты, так что оно оказалось заключенным в рамку. – Только посмотри на эту маленькую, беспомощную, потерянную душу! До сих пор носит черное и пытается найти в себе старую Агату… Ту Агату, которая кидалась безголовыми птицами, пускала газы всегдашницам в лицо и любила свою драгоценную Софи больше жизни. – Эстер встретилась с Агатой взглядом в зеркале и усмехнулась: – Но ее больше нет, принцесса.

– Это неправда, – громко возразила Агата, но царапины, оставленные Рипером у нее на руке, полыхнули огнем, укоряя ее во лжи, так, будто были свежими.

– Надо же, когда-то мы хотели, чтобы ты присоединилась к нам, – сказала Анадиль. – И вот ты здесь, боящаяся навредить своей лучшей подруге из-за мальчика.

– Приятно видеть, что вы обе ничуть не изменились, – глухо сказала Агата, направляясь к двери. – Я вспомнила, почему мы не были друзьями.

– В итоге только один из них сможет сделать тебя счастливой, – промурлыкала Эстер за ее спиной. – И вопрос в том, кто это будет.

Агата обернулась и обнаружила, что ведьмы соскочили с раковины и кружат возле нее, словно акулы.

– Софи или Тедрос? – размышляла Эстер.

– Тедрос или Софи? – спрашивала Анадиль.

Обе ведьмы остановились рядом, плечом к плечу.

– Нужно серьезно пораскинуть мозгами, – сказала Эстер, повернувшись к Анадиль. И вдруг обе они уставились на Агату.

– ТЕДРОС! – крикнули ведьмы в один голос.

Сердце Агаты ушло в пятки, но она возразила:

– Но это неправильно! Мне не нужен принц!

Эстер одним движением скользнула к ней.

– Послушай меня, ты, пучеглазая бродяжка! Если ты не поцелуешь Тедроса, школа останется такой, как есть, – прошипела она, снова став похожей на опасную ведьму, которую так хорошо помнила Агата, – Поцелуй его – и все станет как прежде. Принц и его принцесса вместе, а ведьма исчезнет навсегда. Всегдашники здесь, никогдашники там. Школа Добра и Зла вернется на круги своя, и я стану старостой третьего года.

Агата скрестила руки на груди:

– Все ясно. Я беспокоилась о жизни моей лучшей подруги, а вы беспокоились о школе.

– Ты вообще представляешь, что ты сотворила с этим местом, безвольная трусиха? – прорычала Эстер. Ее черные глаза горели. – Ты знаешь, через что нам пришлось пройти из-за тебя?

Она достала из кармана сверток мятого пергамента и бросила его Агате. Девочка развернула изрисованное расписание:

Агата вытаращилась на пергамент:

– Но… Это все о…

– …о девочках, ты – непроходимая дура! Все в этой школе о том, как быть девочкой! – Эстер уже визжала. – Ты представляешь, как сильно я пыталась доказать, что я нечто большее, чем просто девочка! А теперь я должна жить в наводненном ими замке! Не получится никакой школы без мальчиков! Даже мы это знаем, хотя скорее убьем себя, чем дотронемся до кого-то из них!

– Вообще-то мы дотрагивались до них, когда танцевали на антибалу Зла, – уточнила Анадиль.

– Заткнись! – загрохотала Эстер, вновь поворачиваясь к Агате. – Никто не любит мальчиков! Даже те девочки, которые сами похожи на мальчиков, терпеть их не могут! От них воняет, они слишком много говорят, все портят и вечно себе на уме. Но это не значит, что мы можем обойтись без них! Это как стимфы без костей! Это как ведьмы без бородавок! Без мальчиков ЖИЗНЬ НЕ ИМЕЕТ СМЫСЛА!

Зеркала задрожали от звука ее голоса.

Агата взмахнула расписанием:

– И учителя не против этих новых правил?

– Почему, ты думаешь, их не было на вашей приветственной вечеринке? – пробурчала Эстер, немного успокаиваясь. – Они так же счастливы от всего этого, как и мы. Но у них нет выбора. Окажи они сопротивление – и кончат так же, как принцесса Ума.

Агата уже заметила, что учитель по общению с животными не упоминалась в расписании.

– Где же она?

– Декан заменила ее урок на занятия охотой, ведь девочки стали независимыми и не могли больше рассчитывать на мальчиков в поисках пищи. Это одно из пяти правил, – вздохнула Анадиль, повернув кран над раковиной, чем здорово напугала устроившихся там крыс. – Ума отказалась вести такой урок, разумеется. Она не собиралась убивать животных, так как потратила всю жизнь на то, чтобы с ними подружиться.

Анадиль погладила своих дрожащих мокрых крыс и подняла глаза:

– На следующее утро лестница вышвырнула ее из замка в лес.

– Там ей наверняка будет лучше, – пожала плечами Агата, невольно обрадовавшись, что больше не нужно изучать крики сов и лай собак с чопорной розовой принцессой. И заметила, что Анадиль буравит ее взглядом.

– Ты вообще помнишь, кто находится в лесу?

У Агаты перехватило дыхание. Принцы. Мстительные, кровожадные принцы.

– Почему декан ее не спасла? – удивилась Агата. – Уму же убьют…

– Ты думаешь, это самое плохое? – рявкнула Эстер, снова вскипая. – Ты представляешь, как сильно никогдашники ненавидят ванные комнаты? Ты знаешь, что у нас желчь закипает внутри, даже если мы просто приблизимся к такой комнате? А прятаться одним в ванной, да еще с сапфировыми туалетами! Вот как сильно мы не хотим возвращаться в классы!

Она так свирепо уставилась на Агату, что та проглотила вопросы о дальнейшей судьбе Умы.

– Ты хочешь, чтобы Софи осталась жива? Хочешь избежать войны между мальчиками и девочками? И, наверное, хочешь, чтобы у всех вас наступило «долго и счастливо»? – глаза Эстер прожигали Агату насквозь. – Тогда поцелуй Тедроса.

Агата чувствовала, как сердце пытается выпрыгнуть из груди. «Это стало бы правильным завершением твоей сказки», – сказала тогда профессор Доуви.

Щеки Агаты покрылись красными пятнами. Предать лучшую подругу? Навсегда бросить Софи? После всего, через что они прошли вместе?!

– Я не могу, – хрипло вымолвила Агата и врезалась спиной в дверь туалетной кабинки.

Вдруг за дверью раздался кашель.

– Что еще? – оскалилась Эстер.

– Теперь я могу выйти? – пропищал знакомый голос.

– Ты останешься там, пока не признаешь, что ты предатель, которых все терпеть не могут, и тебе лучше самой перерезать себе глотку, чем показаться остальным, – прорычала Эстер.

Молчание.

– Агата, можно я выйду?

Агата вздохнула:

– Привет, Дот. Извини! Конечно.

Дверь кабинки медленно отворилась, и появилась всегдашница, которую Агата никогда не видела. Наружу вышла подтянутая обладательница узкой талии и золотисто-каштановых локонов. Агата недоуменно посмотрела на нее и заглянула в кабинку за ее спиной в поисках Дот.

Кабинка была пуста.

Агата медленно повернулась к незнакомке:

– Но ты же… ты…

– …постоянно голодная, – сказала Дот и заключила ее в долгие объятия, из которых Агата с трудом выбралась и уставилась на нее: Дот стала килограммов на пятнадцать меньше, на лице появился легкий уместный макияж: губы накрашены красной помадой, немного туши на ресницах. Ее волосы, каштановые с высветленными прядями, были завиты в упругие локоны и скреплены желтыми блестящими заколками. Она даже закатала свой синий корсаж, чтобы обнажить упругий живот.

– Ты ведь не собираешься разрушать эту школу? – забеспокоилась Дот, грызя что-то похожее на горсть сушеного салата кале.

– Ну, началось! – простонала Анадиль.

– Папочка всегда говорил мне, что я кончу толстой, одинокой и злой, как он, – сказала Дот, сверкая влажными глазами. – Но это место позволило мне стать той, кем я мечтала, Агата! Впервые в жизни я чувствую себя хорошо. А они заставляют меня переживать по этому поводу. Они так много смеялись надо мной, когда я была толстая… А сейчас они издеваются, потому что я худая!

– Поэтому тебе проще сдохнуть, – сказала Эстер.

– Ты просто завидуешь тому, что у меня появились новые друзья, – бросила Дот.

Демон с татуировки Эстер отделился от шеи, наполнился жизнью, будто воздушный шарик, и с остервенением метнул в голову Дот шаровую молнию. Дот успела нырнуть в ванную, и шар взорвался о мраморную стену, оставив там приличную дыру. Маленькая девочка, которая лежала на своей кровати, мирно читая книгу «Почему мужчины никому не нужны», с испугом заглянула в отверстие с другой стороны стены и пулей вылетела из комнаты.

Ворча, Эстер призвала своего демона обратно на шею. Дот поглядывала из ванной на Агату, перекусывая чем-то вроде морковных звездочек:

– Она злится, потому что всем остальным декан нравится.

– Мне нравится только то, что она не может заставить нас носить этот клоунский наряд, – сказала Эстер, бросив злой взгляд на синий корсаж Дот. – Профессор Шикс тайно обучила нас заклятию, из-за которого мы покрываемся заразными фурункулами, как только надеваем эту форму. После двух дней девичьего визга декан сдалась.

– Как получилось, что она стала во главе школы? – спросила сбитая с толку Агата.

– Не надо забывать, как скверно мальчики и девочки начали относиться друг к другу после того, как вы исчезли, – ответила Эстер. – Самый распрекрасный принц проиграл свою принцессу лысой беззубой ведьме! После этого мальчики вдруг стали считать девочек врагами, а девочки мальчиков – бандитами. Когда школа разделилась на школы девочек и мальчиков, это было такое же естественное разделение, как на Добро и Зло. Декан просто воспользовалась этим… и сделала все еще хуже.

– Но откуда она взялась? – спросила Агата. – Она говорит, что она сестра Садера…

– Мы знаем только, что в ту ночь, когда школа заново разделилась, профессор Доуви не смогла вернуться в свой кабинет, – ответила Анадиль. – Она и леди Лессо несколько часов пытались его открыть – и когда наконец открыли… за столом сидела декан Садер.

– Но как она оказалась внутри? – допытывалась Агата, нахмурившись. – И почему никто не выступил против нее?

– Ну, учителя-мужчины попытались, – пожала плечами Анадиль. – И бесследно исчезли.

Агата с недоумением уставилась на нее.

– Пока Доуви и леди Лессо хранили Сториана, у нас был шанс на мир, – встряла Эстер. – Но теперь твой поцелуй с Тедросом – наша единственная надежда. Потому что мы не сможем бороться с деканом.

Она заглянула Агате в глаза:

– Замок на ее стороне.

Пока Софи шла за деканом по синему переходу из башни Чести в башню Смелости, девочки выскакивали то тут, то там, салютуя ей как капитану корабля.

– Смерть принцу! – провизжала прыщавая девочка.

– Живите долго и счастливо, Софи с Ага-той! – прозвенела тоненькая всегдашница.

Софи выдавила улыбку, пытаясь угнаться за деканом Садер по хрустальному тоннелю над озером. Декан, прищурившись, бросила взгляд в окно на шумящих вдали мальчиков. Они собрались за воротами и швыряли палки и камни, чтобы проверить, насколько прочен щит леди Лессо. Декан скривила пухлые губки и ускорила шаг; ее узкая – несколько уже, чем одежды других учителей, – юбка красиво подчеркивала стройные бедра. Спешившая за ней Софи любовалась отражением декана на стенках перехода. Она никогда не встречала никого красивее – даже ее мать не была столь безупречна. Пропорции фигуры декана казались сказочными, губы мягкими, как лепестки розы, волосы блестящими и густыми – она словно сошла с картинки в книге. Интересно, какие средства она использует для кожи? «Даже корень чертополоха не сделает поры почти невидимыми», – подумала Софи и поймала свое отражение в хрустальной стене, чтобы сравнить кожу декана со своей.

Из отражения на нее уставилась лысая беззубая ведьма, покрытая бородавками.

Софи задохнулась от ужаса и закрыла глаза:

Нет!.. Я добрая… Теперь я добрая…

Софи открыла глаза и снова увидела свое прекрасное юное лицо.

– Софи?

С бешено стучащим сердцем Софи повернулась к декану. Та, нахмурившись, выжидающе смотрела на нее от выхода из тоннеля. Софи поспешила к ней, с трудом переставляя заплетающиеся ноги, а проходящие мимо девочки продолжали ей салютовать:

– Смерть Тедросу!

– Смерть принцу!

– М-м-м, когда вы сказали, что Тедроса следует уничтожить, – промямлила Софи, – вы же не имели в виду, что я… я… Я должна это сделать… или что я буду участвовать в чем-то… злом?..

– Принимая во внимание твои прошлые приключения, я думала, ты с нетерпением ждешь этого шанса, – задумчиво произнесла декан.

Софи стерла капельки пота со лба:

– Просто, м-м-м… Я знаю, что у меня устрашающая репутация… но, видите ли, я изменилась…

– Правда? – Декан критически оглядела ее. – А в музее ты казалась готовой возглавить армию.

– Ну, кто-то же должен взять на себя руководство. – Софи не успевала вытирать струящиеся капельки пота. – Но, по правде говоря, я уже давно не ведьма, поэтому, мне кажется, убить Тедроса должен кто-то другой. Кто-то по-настоящему злой, злой прямо сейчас. Могу я порекомендовать Эстер или Анадиль? Обе достаточно пугающие злодейки…

– Ты боишься сразиться с мальчиком, который собирается отнять у тебя лучшую подругу?

Софи медленно подняла глаза на декана, которая широко ухмылялась, стоя у входа в башню Смелости.

– Может быть, потому, что ты точно не знаешь, за что борешься?

Двери волшебным образом распахнулись, и Софи открыла рот от удивления.

Все пять этажей стен по обе стороны от лестницы, заполненной девочками, были увешаны гравюрами, с которых улыбались их с Агатой физиономии. Их лица в обрамлении венцов из звезд белели над сверкающими синими словами:

Вместо мускусного запаха кожи, одеколона и шкур животных, который наполнял старую башню Смелости, здесь носился аромат висячих садов, оплетающих хрустальную синюю лестницу и мраморные колонны. При входе в классы лазоревые розы осыпали учеников лепестками, которые низко висящие стебли тут же сметали с пола. Софи шла за деканом вверх по лестнице, где девочки выстроились в ряд, чтобы освободить им путь, и приветствовали их восторженными улыбками. Сквозь перила винтовой лестницы Софи увидела стайку синих бабочек, которые порхали от этажа к этажу и собирались в живые картинки, чтобы позабавить спускающихся девочек – вот стимфа, фея, а вот и лебедь… Декан бросила на них взгляд – и, испуганно затрепетав крылышками, бабочки приклеились обратно к ее платью.

Она свернула на третий этаж, и Софи проследовала за ней в шумный зал. Там расположились никогдашницы в обнимку со всегдашницами. Девочки наблюдали за ожившей сценкой над страницами «Исправленной версии истории леса для учащихся». Все стены здесь тоже были расписаны. На рисунках изображалась идеальная школа для девочек, которые держали в узде порабощенных мальчиков, а лица Агаты и Софи, освещенные неземным сиянием, благословляли происходящее со своих заоблачных вершин.

Рина бросилась к ним с тарелками: на каждой было по яйцу пашот и тосту из муки грубого помола. Арахна протянула им кружки с шоколадной пахтой. В углу небольшая компания девочек репетировала на гобоях, скрипках и трубах, причем Софи уже не могла различить, какая из девочек всегдашница, а какая никогдашница, так как все они были непричесаны и ненакрашены. Мона и Милисент стояли на лестницах и как раз заканчивали наносить на алые розы ярко-синюю краску. Лазоревые капли падали на девочек, которые сражались на деревянных мечах прямо под ними. Откуда-то выпрыгнула Кико и, разбрасывая листовки, прокричала:

– Собрание Книжного клуба сегодня! Присоединяйтесь к Книжному клубу!

Ее голос заглушила песня Жизель и Флавии, которые что-то репетировали, вчитываясь в ноты. Вокруг то и дело открывались и закрывались двери, девочки спешили в свои комнаты после веселой вечеринки, а потом неслись обратно в классы с книжками, не обращая никакого внимания на свои мокрые лица и потные подмышки.

Софи вспомнилась старая школа – никогдашницы по дороге в класс пихали друг друга, всегдашницы часами прихорашивались, и все постоянно соперничали друг с другом. А теперь все девочки здесь и, несмотря на пот, нечесаные волосы и адский запах пахты, благоденствуют и счастливы вместе… без всяких мальчиков.

– Как Агата может не хотеть этого? – вздохнула она.

– Кто-то всегда сопротивляется переменам, – ответила декан, стоящая рядом с ней. – Агата – принцесса и до сих пор верит, что ей нужен принц. Уж тебе-то известна сила этих фантазий.

Софи вспомнила обо всех своих надеждах, о той энергии, которую она направляла на мечты о принцах. У нее было твердое убеждение, что однажды прекрасный мальчик королевской крови умчит ее в свой сияющий замок и наступит вечное счастье. Еще до того как Директор школы их похитил, Агата грубо высмеивала эти ее мечты. «Как будто этот мускулистый божок хоть когда-нибудь поймет тебя, – с презрением говорила Агата. – Нам будет гораздо лучше вдвоем». Она еще хрюкнула в конце, чтобы быть уверенной, что эти слова прозвучат как шутка. Но Софи знала, она была серьезна. Агата всегда считала, что их двоих будет вполне достаточно для того, чтобы жить долго и счастливо.

Неужели ее подругу околдовали? Неужели Агата начала верить в фантазию, над которой сама же смеялась?

У Софи свело желудок. Неужели они с Ага-той поменялись местами?

– Она хочет увидеть его, – тихо произнесла Софи.

Лицо декана стало жестким, и она подтолкнула Софи за лестницу, по которой носились девочки:

– Если она его поцелует, все пропало.

– Она никогда его не поцелует. Никогда, если из-за этого потеряет меня…

– Но она пожелала его, – настаивала декан, наклоняясь к Софи. – Желания идут от души. Попробуй игнорировать их, и они станут только сильнее.

У Софи все похолодело внутри.

Декан погладила ее по щеке, сверкнув золотистыми ноготками.

– Она уже не та девочка, которую ты знала, Софи. Сквозь ее сердце пророс сорняк. И его нужно выдрать с корнем.

Софи склонила голову на плечо декану.

– Я просто хочу, чтобы моя подруга вернулась, – прошептала она.

– И ты ее получишь, как только ее принц будет мертв, – декан ласково улыбнулась. – Вы останетесь вместе навсегда. Никакой мальчик больше не встанет между вами.

Глаза Софи затуманились. Ей хотелось спрятаться на плече декана от всех напастей.

– Скажите, что я должна сделать.

– Держать их отдельно друг от друга, – декан резко отстранилась. – Заставить Тедроса сразиться с нами. И когда он на это решится, ты и твоя армия будете готовы.

– Но я не хочу д-драться… – начала заикаться Софи, чувствуя, как ноют ее невидимые бородавки. – Я т-теперь хочу быть доброй…

– И позволишь подруге поцеловать принца? – спросила декан, глядя на нее. – Позволишь ей обречь тебя на заурядную жизнь в никчемном мире? – она медленно придвигалась к Софи. – Без друзей… без любви… всеми забытой?

Голос Софи ее не слушался.

– Разве не так кончила твоя мать? – спросила декан, придвигаясь еще ближе. Ее губы коснулись уха Софи. – И что же с ней стало?

Софи еле держалась на ногах.

Вдруг чья-то рука сграбастала ее, и раздался визгливый голос.

– Не беспокойтесь! – прощебетала Беатрис декану, утаскивая Софи. – Я покажу ей комнату, выдам форму и расписание!

Она обняла Софи и потащила по коридору.

– Ты можешь себе представить, что когда-то мы дрались из-за мальчишки?

Софи, лишившаяся дара речи, обернулась к декану, так и стоявшей у разрисованной стены, и та по-матерински ей улыбнулась. Постепенно лицо декана растворилось в темноте коридора. Последними исчезли ее мерцающие зеленые глаза, которые слились с нарисованными на стене глазами Софи, следившей с облака за миром без принцев.

Миром, в котором ее лучшая подруга никогда не предаст ее снова.

Софи скрипнула зубами.

Пока Агата не поцеловала Тедроса, у них есть шанс.

В ошеломленном молчании Агата присела на край ванны, сбросив на пол кусочек мыла. Она могла думать только об одном: где бы она сейчас была, если бы не загадала желание.

Ее мать готовила бы обед… чеснок и печень, ароматы из котла смешиваются с могильным запахом ветра, просочившимся сквозь разбитые окна. Она бы плюхнулась на свою кровать, чтобы закончить задание по грамматике, которое нужно сегодня сдать. Рипер, выскочивший из-за угла, зашипел бы на нее, но уже чуть тише, чем вчера. Проглотив последнюю ложку рагу, она бы услышала шорох листвы, мягкое движение… стук хрустальных туфелек на крыльце…

«Пойдем в школу?» – спросила бы Софи.

Они бы неторопливо спустились с холма в своих зимних пальто черного и розового цветов, шутливо перемывая кости мальчикам из их класса, от которых, честно говоря, попахивало коровником.

«Пусть только попробуют на нас жениться», – сказала бы Софи и рассмеялась.

Вот такая у них складывалась сказка. Они были друг у друга, больше им никто не был нужен.

– Как я могла это разрушить! – сказала она срывающимся голосом. Она посмотрела на трех ведьм. – Как я могла загадать такое желание?!

– Потому что ты принцесса, Агата. – Лицо Эстер на мгновение смягчилось. – И как бы сильно ты с этим ни боролась… тебе нужен принц.

Агата сглотнула. Она бросла взгляд на Анадиль – та кивнула, соглашаясь с Эстер. И обе ведьмы вопросительно уставились на Дот – может быть, она захочет с ними поспорить?

Но не в этот раз.

Не дождавшись возражений, Эстэр и Анадиль метнули в нее искрящиеся молнии просто для профилактики.

– Ау-у! Они правы! – скривилась Дот, хрустя звездочкой из сельдерея. – Даже если это значит, что я вернусь ко Злу, и стану толстой, и у меня опять не будет друзей.

Агата тряхнула головой:

– Послушайте, Софи просто нужно простить меня, и все будет в поряд…

– Простить тебя? – фыркнула Эстер. – Ее верная Агата опорочила себя связью с мальчиком, который когда-то был ее принцем… И ты ждешь от ведьмы из-за Дальнего леса прощения? Эй, проснись! В глубине души Софи хочет разорвать тебя на мелкие кусочки.

– Ты не понимаешь, – с жаром возразила Агата. – Софи изменилась – она хорошая…

От накала страстей даже крысы Анадиль прыснули в разные стороны.

– Она никогдашница, Агата, – вздохнула Дот. – Не важно, как сильно ты ее любишь, не имеет значения, сколько сил ты потратишь, чтобы изменить ее – Софи останется злой и одинокой.

– Но уж точно не будет старостой класса, – проворчала Эстер.

Анадиль опустилась на колени напротив Агаты.

– Ты никогда не сможешь искренне пожелать остаться с Софи. Потому что вы с ней не будете счастливы в вашем мире.

Впервые красные глаза Анадиль выглядели по-человечески.

– В мечтах ты снова и снова будешь возвращаться сюда, желая быть со своим принцем. А Софи всегда будет ведьмой, стоящей между вами… Пока ты не поцелуешь Тедроса, – холодная рука Анадиль обхватила запястье Агаты. – Разве ты не видишь? Твое желание было верным.

Агата молча сидела на краешке ванны. Казалось, она опять не может разгадать трудную загадку. И снова только Директор школы знает ответ. Но на этот раз Софи с ней не будет.

– Я должна встретиться с Тедросом одна, – тихо произнесла она.

Дот кивнула:

– Это единственный способ понять, искренне ли ты пожелала остаться с ним.

– И что, если нет? – спросила Агата, перебирая все причины, по которым она может возненавидеть своего принца. – Что, если я все еще буду хотеть отправиться домой с Софи?

– Тогда мы тебе поможем, – проворчала Анадиль.

Агата вспомнила лицо Софи в кабинете Садера, ее убийственно-холодную мину.

– Но как я смогу увидеться с ним, чтобы она об этом не узнала? Мы ведь в одном здании.

– Предоставь это нам, – ответила Эстер, грызя хвостики своих красно-черных волос. – Но это должно случиться сегодня ночью. Я не переживу еще одного дня занятий.

Агата почувствовала облегчение, точно во время проливного дождя на небе появился маленький просвет. В конце концов, она увидит Тедроса. Не важно, что будет дальше. Важно, что это «дальше» вообще будет. Дорога к счастью. Возможность сделать выбор.

Сидя на краю ванны, она вдруг заметила кусочек мыла в форме звезды, валявшийся на полу. Она подняла глаза на огурец в руке Дот, который был точно такой же формы.

– Ты можешь подумать, что это легче, чем делать шоколад, – вздохнула Дот, превращая еще один кусок мыла в репу. – Но через какое-то время все почему-то превращается в сыр гауда…

И тут Анадиль прикрыла ей рот рукой.

Девочки проследили за ее взглядом и увидели синюю бабочку, впорхнувшую внутрь через отверстие в разбитой стене.

Агата фыркнула:

– Это же просто бабоч…

Эстер заткнула ей рот с помощью магии, сверкнув пальцем. Агата задохнулась от боли. Татуированная ведьма уставилась на нее и все тем же пальцем, горящим красным светом, написала в воздухе дымящиеся слова:

Агата смущенно кивнула.

Эстер и Анадиль считали на пальцах 5… 4… 3… 2…

Дверь ванной комнаты отворилась, и внутрь просунулась голова.

– Вот ты где, Агата, – улыбнулась декан, а бабочка меж тем подлетела к ее платью и слилась с рисунком. – Через пять минут начнутся уроки, а ты даже не надела форму? Не самое лучшее начало первого учебного дня.

Она бросила злой взгляд на Эстер и Анадиль, будто бы ведьмочки тоже были предвестниками плохого дня. Затем ее глаза остановились на дырке в стене прямо за ними. Мгновение – и пролом волшебным образом затянулся, закрытый отремонтированной стеной.

– Порча собственности – это скорее черта мальчиков, – ледяным тоном сказала она ведьмам. – А затем одобрительно улыбнулась Дот: – Предлагаю вам двоим поучиться у вашей соседки, как быть женственными. Ведь никогда не знаешь… Замок может преподать и вам такой же урок, какой он дал мальчикам.

Эстер и Анадиль занервничали. Это заставило Агату опасаться декана еще сильнее. Она вспомнила странное чувство, возникшее у нее на празднике в их с Софи честь. Будто декан может подслушать любого.

Тогда синяя бабочка опустилась на руку Софи.

Агата глубоко вдохнула.

Бабочка в Лесах… Еще одна в цветочном метро…

Декан была с ними все это время, это она привела их сюда!

А также слышала каждое их слово.

– Мы идем, дорогая? – Декан придерживала дверь, поблескивая длинными острыми ноготками.

Агата проследовала за ней, бросив взгляд в зеркало, как раз чтобы увидеть отражение Эстер, которая подняла яростно сверкнувшие черные глаза и одними губами произнесла последнюю команду: «Сегодня!»

8 Непрощенная

– Мы же опоздаем на твое первое состязание! – нахмурилась остановившаяся в дверях Беатрис. В руках она держала две сумки с книгами.

Софи не двигалась, сверля Агату свирепым взглядом.

– Теперь ты хочешь остаться? – зло спросила она, сидя на кровати, которая стояла посредине. На ней была школьная форма, а на голове сияла хрустальная диадема старосты. – Ты же сказала, что оставаться тут – Зло.

Агата, стоящая к ней спиной, глазела на картину, занимавшую всю стену. Когда-то там была изображена приторная сценка, на которой удалые принцы целовали своих принцесс. Теперь там красовалась она, Агата, в реальную величину, дарящая Софи спасительный поцелуй на фоне вспышки синего света.

Я просто увижусь с ним. Я не выбираю его. Я просто… С ним увижусь.

– Так что с этой встречей с Тедросом? – набросилась на нее Софи, вспомнив предостережение декана. – Что скажешь по поводу свидания с твоим принцем?

Агата молчала.

– Ну?! – требовала ответа Софи.

Агата повернулась. Форма была ей велика и сидела на ней, как на вешалке, диадема сползала по волосам:

– Я ведь все еще здесь, разве не так?

Софи выдохнула. Слова декана постепенно улетучивались из ее головы. Как и Директор школы, декан не могла понять всю глубину их дружбы. Агата никогда не уйдет к Тедросу. Софи с Агатой слишком много пережили вместе!

– Ты прощаешь меня? – спросила Агата, озадаченная молчанием Софи.

Софи взглянула на нее, улыбаясь в ответ.

Но вдруг она увидела не Агату.

Софи увидела девочку, выбравшую мальчика, а не дружбу. Девочку, которая ударила ее ножом в спину. Девочку, которая разрушила их «долго и счастливо».

Старое пламя подозрений разгоралось внутри ее с новой силой.

«Прости ее», – уговаривала себя Софи, сопротивляясь ему.

Но ее мышцы словно свело судорогой… Кулаки опасно сжались…

Добро прощает!

Но ее сердце охватывал настоящий ведьминский гнев…

Софи со вздохом спрыгнула с кровати и обняла Агату, заодно поправляя ее диадему.

– Ох, Агги, я прощаю тебя! Я прощаю тебя за все! Я знаю, что ты никогда к нему не пойдешь!

Агата покраснела, пряча глаза.

– Что это за чертова штуковина? – пробормотала она, борясь с диадемой, которая успела снова сползти ей на глаза.

– Э-э-э! Это ваши короны старост, – раздраженно сказала Беатрис, нетерпеливо топнув ногой. – На момент вашего исчезновения ты была лучшей среди всегдашников, а Софи была лучшей среди никогдашников.

– Ну что ж, теперь мы на одной стороне, – просияла Софи, стиснув руку Агаты.

Агата почувствовала, что ее ладонь вспотела, поэтому поспешила выдернуть руку и перехватила сумку с книгами у Беатрис.

– Ну, сегодня рейтинг обнулится и отсчет пойдет заново, – заметила Беатрис. – Если мы когда-нибудь доберемся до вашего первого испытания, конечно.

Софи поспешила за удаляющейся бритой головой Беатрис. Напоследок она оглянулась на Агату, которая, насупившись, изучала корешки своего комплекта книг:

«Мужчины: дикая раса»

«Счастье без мальчиков»

«Руководство принцессы по избавлению от принцев»

– Готова к нашей новой школе? – спросила Софи, придерживая перед ней дверь.

Агата подняла глаза и изо всех сил постаралась улыбнуться.

Пока Агата пробиралась к своему месту, профессор Анемон не сводила с нее глаз. Теперь в синей комнате, сделанной из ирисок, она вела курс «Обезукрашивания». На ее одежде уже не было привычных оборок и рюша. Двадцать девочек внимательно слушали ее, сидя за партами из конфет.

– На этой неделе мы продолжим обезукрашивать себя, избавляясь от всего, что принц ожидает найти в принцессе.

Профессор Анемон шумно вздохнула. Она была полностью лишена своих экстравагантных украшений, перьев, высоко взбитой прически, меховых накидок и всех-всех регалий, которые привыкла демонстрировать. Сегодня на ней была лишь скромная светло-желтая мантия. Даже классная комната казалась голой без всех ее старых «облагораживающих» элементов интерьера: пропало антикварное трюмо, портреты «до-и-после» наиболее преобразившихся учеников, и даже бесконечные полки с принадлежностями по уходу за собой просто-напросто испарились. Уцелели лишь столы из белой помадки, лакричные доски да ирисочные синие стены, на которых повсюду были отпечатки улыбающегося лица Софи и висела надпись в облачке из зефирок:

– Итак, – сварливо произнесла профессор Анемон, одаривая Агату очередным обвиняющим взглядом, – давайте вспомним, что мы уже прошли. Сначала мы обезукрасили диеты. Помните: диеты – наши коварные враги, а мы убеждаем девочку есть все, чего душа желает… даже конфеты.

Агата закашлялась. Профессор Анемон так люто ненавидела конфеты, что однажды заставила ее две недели скрести грязную посуду в наказание за то, что девочка съела леденец. Однако всегдашницы не выглядели слишком уж удивленными. Более того, Агата заметила несколько дырочек в помадковом столе Рины, что тотчас объяснило появление у нее «ушек» на бедрах.

– Затем мы обезукрасили прическу. Отказавшись от причесок, угодных принцам – длинных и блестящих локонов, – продолжала преподавательница, – каждая девочка должна поэкспериментировать и найти свой собственный стиль, который кажется ей подходящим.

Агата заметила, как преподавательница скривилась, оглядывая синий ирокез Жизель, лысую голову Беатрис и грязные красные космы Милисент – в бывшем классе профессора Анемон над прическами трудились месяцами, доводя их до совершенства.

– Третье, что мы сделали, – обезукрасили макияж, который является патриархальным оружием, созданным лишь для того, чтобы привлекать мужчин, – вещала профессор, содрогаясь от вида немытых лиц, гордо горящих прыщей и физиономий никогдашниц, которые наносили косметику так, как двухлетний ребенок, оставленный один на один с красками. – Сегодня мы рассмотрим четвертый пункт обезукрашивания.

Она повернулась к доске и резким движением вспыхнувшего пальца вывела на ней слова:

Последние буквы она дописывала под жуткий звук царапанья ногтя о доску, и девочки зажали уши.

– Из заданной на дом литературы, – пробурчала профессор, – какие три причины для отказа от розового цвета вы узнали?

Агата насупилась. Прежняя профессор Анемон боготворила розовый цвет.

– Да, Беатрис, – сказала она Беатрис, которая махала рукой, будто ей срочно нужно было отлучиться пописать.

– Розовый цвет ассоциируется со слабостью, беспомощностью и страхом. Но, профессор Анемон…

– Есть еще причина, Дот?

– Розовый – это цвет, противоположный синему. А синий, как известно, является цветом силы и чистоты. Поэтому мальчики заграбастали его себе, не оставив девочкам выбора.

Дот зарделась от гордости, дав пять своему кружку всегдашниц. Эстер выстрелила по ней из рогатки кусочком ириски, и Дот вскрикнула.

– Профессор Анемон… – вмешалась Беатрис…

– Ты уже отвечала, Беатрис! Арахна, назови последнюю причину.

– Розовый – это признак инфекции тканей вокруг раны. И «розовый глаз» значит, что у тебя появился конъюнктивит…

– Напоминаю тебе, что сначала нужно прочитать учебники, а потом отвечать, Арахна, – прикрикнула на нее профессор Анемон. – А также смею еще раз заметить, почему всегдашники и никогдашники должны быть в разных школ… ДА ЧТО ТАКОЕ, БЕАТРИС?!

– Профессор Анемон, почему вы носите розовое?

Профессор Анемон проследила за взглядом девочки и поняла, что речь идет о розовой заколке в форме сердечка, закрепленной на ее светлых волосах. Ее щеки накалились докрасна, готовые вот-вот взорваться…

Затем она заметила бабочку, сидящую на подоконнике.

– О боже! Разве? – Взмахнув волшебным пальцем, учительница превратила розовую заколку в синюю. – С возрастом понемногу становлюсь дальтоником. А теперь запишите в свои тетради, что вы сделали для того, чтобы обезукрасить себя.

Она протопала через ряды девочек, собирая тетрадки и неприкрыто косясь на бабочку, которая вскоре сорвалась со своего места и улетела. Наверное, бабочка могла только подслушивать, но не подсматривать. Агата окинула взглядом синие стены, бывшие розовыми до того, как декан Садер взяла управление школой в свои руки. Софи всегда обожала розовый. А вот Агата этот цвет совсем не любила (он напоминал ей детскую рвоту) – но почему бы профессору Анемон не оформить свой класс так, как ей нравится?

Она взглянула на Софи, сидящую за соседней партой, – та влюбленно смотрела на свое лицо, отпечатанное на стенах из ириски. Аллергия на конфеты, судя по всему, была успешно излечена славой.

– Агги, я тут подумала, – начала Софи, поворачиваясь к ней. – Почему Тедрос до сих пор не попытался с тобой увидеться?

– Что?

– Ты находишься здесь уже целое утро. И никаким Ромео, пробирающимся в окно, и не пахнет. Никаких любовных объятий… Он даже не прислал тебе записку.

Агата напряглась.

– Это не имеет никакого значения, не так ли? – процедила она и сделала вид, что внимательно слушает учителя.

– Ну, это просто еще одна причина тебе тоже не пытаться увидеться с ним, – вздохнула Софи, полируя свою корону старосты. – Кто знает, захочет ли он вообще… В любом случае, первые три урока у нас общие, а потом наши расписания расходятся. Интересно, почему декан нас разделила? Не думаю, что мы даже будем в одном лесном отряде…

Агата во все глаза глядела в окно на укрытый серым туманом мост между школами и уже не слышала щебета Софи. Но слова подруги не шли у нее из головы.

Почему Тедрос не попытался увидеться со мной?

Синяя заколка упала на ее парту и отскочила на пол. Агата потянулась, чтобы ее поднять, как вдруг ее остановила чья-то рука.

– Кларисса в бешенстве, – прошептала профессор Анемон ей на ухо. – Ты должна как можно скорее счастливо завершить свою сказку с Софи или с Тедросом, иначе…

Она замолчала, потому что дверь отворилась, и в класс просочилась собака по имени Поллукс. Вернее, внутрь просочилась ее голова. Она покачивалась на длинной шее над телом антилопы, которым Поллукс, судя по всему, еще не навострился пользоваться.

– Извините, я опоздала, – сказал он, втягивая воздух носом. – У меня было личное совещание с деканом по поводу необходимости форсировать уничтожение всего розового. И в самом деле, мною были обнаружены и немедленно ликвидированы его мерзкие следы на ковре четвертого этажа.

Агата и Софи обменялись пораженными взглядами – каждая, несомненно, подумала об одном и том же. Будучи половинкой двухголовой собаки, Поллукс проиграл битву за их общее тело своему брату Кастору, который преподавал Зло. Так как Кастор был злобной собакой, да еще и самцом, Агата не удивилась, что он был удален из замка вместе с мальчиками. Но до этого момента она была уверена, что и Поллукс…

– …А почему Поллукс говорит о себе в женском роде? – шепнула она Эстер, которая сидела сзади.

Эстер бросила взгляд на слабую челюсть Поллукс, скудный мех и розовые ноздри.

– Я бы сказала, что мужского в нем осталось столько же, сколько розового на том злополучном ковре четвертого этажа.

– Моя дорогая профессор Анемон, – проскрипела Поллукс, – насколько я понимаю, этим утром был неприятный инцидент с розовой заколкой. Возможно, состязание сегодня следует провести мне, раз уж вы не в лучшей форме?

Профессор Анемон недоброжелательно взглянула на нее:

– А как же твой розовый нос?

Поллукс выглядела так, будто ей только что отвесили оплеуху:

– Это… это наследственное…

– До тех пор пока выбор состязания – единственная вещь, которую я еще могу делать в этой школе свободно, я буду это делать. – Профессор Анемон повернулась к ученикам. – Сегодняшнее испытание будет состоять в…

Дверь вновь отворилась.

– ЧТО ЕЩЕ?

Любезно улыбаясь, декан плавно проскользнула внутрь.

– Так как сегодня первый учебный день наших старост, Эмма, то, возможно, будет правильней, если состязание выберу я?

Профессор Анемон что-то мрачно пробормотала и плюхнулась за свой стол из карамелек.

– Поллукс, дорогая, – сказала декан, вставая перед столом профессора и загораживая ее, – может, стоит напомнить нашим старостам, как зарабатываются очки?

– Безусловно, декан, – фыркнула Поллукс. – Все учащиеся в школе для девочек получают оценки на состязаниях. Лучшая оценка – это «1», худшая – «20». Эти оценки в конечном счете определят, кто вы – главная героиня, ее помощница или могриф. Последнее, напомню, означает, что вы будете превращены в животное или растение.

Ученики зашептались; возможно, многие успели забыть, что в этом свободном от Добра и Зла мире некоторые из них все равно закончат свой путь ящерицей или папоротником.

– Согласно решению декана, – продолжала Поллукс, – в нашей новой и улучшенной школе именно оценки третьего года обучения определят вашу дальнейшую судьбу. Поэтому советую со всей внимательностью отнестись к состязаниям…

– И, быть может, Поллукс, – проворковала декан, устраиваясь на столе, спиной к профессору Анемон, – есть еще одна причина, почему сейчас для девочек отличное время заняться своими оценками?

– Комната красоты, – проворчала Агата, вспоминая спа-салоны, поход в которые был наградой для отличниц.

Эстер потрясла головой:

– Сожжены дотла. Это часть процесса обезукрашивания.

– Конечно, декан, – кивнула Поллукс. – Как вы знаете, вонючие принцы в драных лохмотьях укрепляют свои позиции у ворот и готовы убить наших сестер. В связи с сегодняшним прибытием старост они, без сомнения, удвоят число своих людей у границы. Пока наши заклинания отлично справлялись и держали принцев на расстоянии, но мы должны быть наготове, если чары падут. Таким образом, с сегодняшнего дня два ученика с низшими рейтингами будут стоять на охране ворот от заката до рассвета.

Агата скорчила рожу под удивленное гудение девочек. В прошлом году провалиться на уроках Добра значило стать охранником замка Зла, и наоборот. В этом же году те, кто провалится на занятиях, где учат сопротивляться принцам, станут первыми, кого мальчики и убьют. Так много «нового и улучшенного».

– Первое состязание называется «Непрощенный», – произнесла декан. – В рамках защиты друг друга в условиях приближающейся войны вы должны научиться сопротивляться мужскому обаянию. Каждая из вас встретится с фантомным мальчиком из своего прошлого. С тем, к кому вы испытывали какие-то чувства. Безжалостно сразите его, даже если в глубине души хотите простить. Теперь он ваш враг и видит в вас только противника. Чем более жестоко вы расправитесь с ним, тем выше будет ваша оценка.

Агата напряглась. Похоже, она и Софи встретятся с одним и тем же мальчиком.

Первой к доске пошла Беатрис. Декан острым ноготком указала на ее сердце и словно сделала на нем невидимый надзрез. Из призрачной ранки заструился синеватый дымок, который стал уплотняться, и вот уже фантом вылетел из тела Беатрис. Точно призрачный двойник, он отделился от нее. Это был Чеддик – дородный сероглазый всегдашник, который когда-то пригласил ее на бал. В светящейся синей дымке он опустился перед ней на одно колено и протянул розу, сияя открытой улыбкой…

Беатрис направила на него свой горящий палец и тут же взорвала мальчика, от которого остался только опадающий пепел.

– Значительный прогресс, правда? – задумчиво сказала Анадиль своим испуганным крысам, которые выглянули из ее кармана.

Профессор Анемон в ярости вскочила на ноги.

– Эвелин, это соревнование жестоко, бесчестно и, честно говоря, не очень-то связано с обезукрашиванием! – гневно произнесла она. – Поэтому я советую тебе…

И замолчала, потому что из ее стола вытянулись две карамельные клешни, которые схватили ее за плечи и приготовились выкинуть наружу.

– Ты советуешь мне что, прости? – уточнила декан.

– Продолжать, – скрипнула профессор Анемон, и конфетные когти разжались, втянувшись обратно в стол.

Девочки возобновили гудение, выбирая, кто пойдет следующей. Кажется, никто не имел ничего против поступка декана. Между тем Эстер бросила на Агату очередной взгляд «я-же-тебе-говорила».

Все больше учениц справлялись с фантомами, возникающими из их сердец: Кико развеяла по ветру рыжеволосого Тристана, а Жизель заставила загорелого Николаса отрастить косы и на них же его повесила. Дот провалила задание, наградив похожего на хорька Хорта только прыщом. Мысли Агаты вернулись к Тедросу. Она с трудом могла в это поверить, но Софи была права. Если ее принц хотел ее увидеть, то должен был найти способ прийти к ней. Может, она не получила его послание? Потому что записку перехватила декан? Стоит ли ей следовать плану ведьмочек?

Агата подавила крик. Я что, с ума сошла?!

Рисковать жизнью лучшей подруги ради мальчика, которого она едва знает?! Она вспомнила сияющее лицо Софи в их комнате, такое одухотворенное оттого, что они помирились. Это не связано со всегдашниками и никогдашниками. Это не битва между принцем и ведьмой. Эта история была о ней и о Софи, прощающих друг другу ошибки, сражающихся за свою дружбу.

Агата поморщилась от этой коварной иронии – она сама забыла урок, который пришлось выучить Софи, чуть не заплатив за него жизнью.

Ее принц был фантазией. Ее лучшая подруга была настоящей.

Агата глубоко вдохнула.

– Софи?

– М-м-м-м? – ответила Софи, втихаря давая автографы двум всегдашницам.

– Ты уверена, что простила меня?

Софи внимательно и искренне взглянула на нее:

– Агги, ты взяла свое желание обратно. Это все, чего я хотела. – Она потянулась через проход и пожала руку подруге. – Просто дай этому месту шанс, хорошо?

Агата посмотрела в полные надежды глаза Софи. Ту же надежду она видела в глазах других школьниц.

– Есть жизнь и после мальчиков, – сказала Софи, и ее улыбка засияла ярче диадемы на ее волосах. – Ты увидишь!

Впервые Агата и правда допустила подобную мысль.

– Следующей к доске идет Софи, – пропыхтела Поллукс позади нее.

Софи завертелась по сторонам, заметив, что весь класс на нее смотрит.

– Мы тоже участвуем в соревновании? – спросила она, судя по всему, прослушав значительную часть объяснений. – А когда откроются комнаты красоты?

Она с трудом вспоминала правила, пока Поллукс подпихивала ее вперед антилопьим копытом…

– Просто убей его побыстрее, – шепнула ей Агата. – Тебе не за чем сегодня стоять на страже!

– Но я больше не хочу убивать, – захныкала Софи, пока Поллукс подгоняла ее мимо профессора Анемон, которая лишь неодобрительно разглядывала свой стол.

Софи заняла место напротив декана, пытаясь успокоиться. Все, что ей нужно сделать – победить фантома, и они с Агатой спасены, хотя бы на сегодня.

Ведьмы больше нет.

Софи кивнула, готовая сразиться с мальчиком, которого лучшая подруга ей предпочла.

Ведьмы больше нет.

Длинным золотым ноготком декан потянула струйки синего дыма из сердца Софи, медленно, даже элегантно, пока они не начали обретать форму и… вдруг не рассеялись в воздухе.

Софи светилась от гордости.

– Как я и сказала, я на сто процентов хорош…

Боль пронзила ее грудь, и Софи задохнулась.

– О боже!

Агата вскочила на ноги:

– Ты в порядке?

Но теперь из груди ее подруги вырывались клубы кроваво-красного дыма. Софи пыталась сдержать их, задыхаясь и кашляя, но дым буквально извергался из нее. Она подняла испуганные глаза на Агату:

– Агги… помоги… мне…

Агата перепрыгнула через свою парту, но было поздно…

Софи закричала, и из ее сердца вырвался луч красного цвета.

Класс в ужасе бросился за свои стулья, пытаясь укрыться. Агата застыла.

Из тела Софи показалась голова фантома.

Вот только это был не Тедрос.

Это было огромное черное чудовище, получеловек-полуволк, с дьявольскими красными глазами. Его пасть, торчащая из груди Софи, сочилась дымящейся слюной. Софи не могла дышать, в ужасе глядя на него: чудовище приходило к ней в кошмарах с тех самых пор, как она убила его год назад. Теперь оно рождалось из ее собственной души.

Постепенно фантом вылез из тела Софи и выпрямился на двух волосатых ногах с острыми как ножи когтями. Голова его была опущена, а из ноздрей вырывалось пламя.

Чудовище подняло глаза на класс и зарычало.

Оно вихрем пронеслось по рядам, вглядываясь в лица девочек в поисках жертвы. Оно отметало одну за другой и, гневно рыча, снова и снова хватало их и рассматривало. И рычало все злее и злее… пока не встало как вкопанное.

Чудовище медленно повернулось к Агате и улыбнулось, обнажив окровавленные клыки.

– Нет! – крикнула Софи.

Чудовище бросилось через весь класс к парте Агаты и с рыком, полным ненависти, ударило ее когтями. А затем одним прыжком нырнуло обратно в сердце Софи, втягивая за собой клубы инфернального дыма.

Софи закатила глаза и рухнула на пол.

Никто не шелохнулся. Грудь Агаты ходила ходуном, и ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя и рассмотреть раны, нанесенные когтями чудовища. Отвратительные розовые шрамы сложились в одно слово:

С мерзким, хлюпающим звуком шрамы подсохли и втянулись под кожу.

Дрожащими пальцами Агата дотронулась до своей зажившей груди и медленно подняла глаза.

Профессор Анемон, опустившись на пол рядом с Софи, бережно приводила ее в чувство, водя над лицом девочки волшебным пальцем. Затем она помогла Софи подняться и довела ее до своего стола. Та, тяжело дыша и дрожа, упала на стул.

– Я этого не делала, – задыхалась она, едва слышно. – Это была не я!

– Ш-ш-ш, Агата знает, что ты никогда бы не напала на нее, дорогая. В боевой горячке твоя душа случайно перепутала ее с мальчиком, – утешала ее декан, поглаживая их с Агатой по плечам. – И все-таки, несмотря на небольшую небрежность, это было образцовое исполнение. – Она сделала паузу и улыбнулась ученицам: – Кто следующий?

Профессор Анемон с омерзением посмотрела на декана и пулей вылетела из класса.

Сидя за ее столом, дрожащие Софи с Агатой не смели взглянуть друг на друга. Тем временем растерянные девочки по очереди убивали своих фантомов; им это явно нелегко давалось.

Агата ловила на себе взгляды всего класса: казалось, все поверили объяснению декана и тоже советовали ей довериться Эвелин.

Софи взглянула на нее сквозь слезы:

– Агги, ты же веришь ей? Я прощаю тебя… клянусь…

Но Агата смотрела на Эстер, которая скорчила такое же зловещее лицо, каким пугала ее недавно в ванной комнате, предупреждая о том, что ее желание не останется безнаказанным.

– Пожалуйста, давай освободим Сториана, – произнесла Софи дрогнувшим голосом.

Агата медленно повернулась к ней.

– Теперь мы обе сможем загадать желание от чистого сердца, да? – умоляла Софи. – Ты сказала, что хочешь домой!

Агата не чувствовала облегчения. Только ноющее ощущение страха оттого, что отправляться домой, кажется, уже поздно.

– Агата, – услышала она голос.

Декан улыбнулась девочке:

– Ты последняя, дорогая! Твоя очередь.

Агата потерялась во времени, не понимая, как долго она делает несколько шагов к доске. Она встала перед деканом испуганная и безвольная. Ее грудь горела огнем, точно нацарапанное слово не просто просочилось под кожу, а вытатуировалось изнутри. Впервые она не слышала голосов Добра, убеждающих ее, что подруге можно верить. Вместо этого она слышала, как злые шепотки твердят ей, что уж во второй-то раз она оказалась в школе не случайно.

Потому что она все-таки смогла выбрать правильный конец для своей сказки. Выбрать принца.

Декан навела палец на Агату и вызвала из ее груди струю дыма, да такой силы, что Агату отбросило назад.

Вздымаясь вверх, синий дым закрутился в воздухе, сгущаясь в облако, готовое вот-вот явить фантома…

Но вдруг дым почернел.

Глаза декана широко распахнулись. Тяжелые, как грозовые облака, клочья тумана закрутились быстрее, еще быстрее, сливаясь в ужасный черный вихрь.

Агата с трудом поднялась:

– Что происхо…

В вихре вспыхнула молния, и черный ветер вырвался из воронки наружу, прижимая девочек к полу, расплющивая декана по карамельной парте. Ветер сдул со стен помадку, а затем содрал всех бабочек с платья декана и выстрелил ими, как из пушки, прямо в окно. Закручиваясь и мстительно воя, черная буря сорвала дверь с петель и пригвоздила всех девочек к стенам, не тронув лишь Агату. Софи пыталась прокрасться к подруге, чтобы помочь ей, но ветер швырнул ее через всю комнату прямиком в шкаф. А потом вихрь поднял Агату в воздух и всосал кричащую девочку внутрь воронки.

Задыхающаяся Агата кружилась в воздухе и не видела ничего, кроме черных стен вихря, поднимающихся так высоко, что они закрыли от нее всю комнату. Ветер со страшной силой колотил ее то об одну, то о другую стенку. Он сорвал с нее корону старосты и, раздробив ее на мелкие кусочки, втянул в себя осколки, завывая все громче. У Агаты заложило уши. Вдруг неожиданно ветер стих, и она оказалась в тихом темном сердце бури.

Черные стены вокруг нее начали менять форму, уплотняться и светлеть, становясь четырьмя одинаковыми призраками, стоявшими по четырем сторонам света… Это были маски… Огромные серебряные маски…

За каждой из масок были глаза Тедроса, грозно глядящие на нее со всех сторон.

– Сегодня ночью, – раскатисто пророкотал он. – Пересеки мост.

Агата, крошечная по сравнению с ним, только пролепетала:

– Но… но…

Тедрос исчез. Черный вихрь под аккомпанемент грома втянулся обратно в грудь Агаты, оставив ее посреди притихшей классной комнаты, не уронив ни волосинки с ее головы.

Девочки опасливо выглядывали из своих развороченных укрытий. Все в комнате было раскрошено в пыль. Профессор Анемон, профессор Доуви и леди Лессо глазели на это безумие сквозь дверной проем. Дверь магическим образом поднялась в воздух и шлепнулась перед учителями, словно отвешивая им оплеуху.

– Что это было? – ошеломленно спросила всклокоченная декан. – Кого ты видела?

Агата взглянула на однотонное платье декана, полностью лишенное бабочек. Выходит, сейчас она не может подслушивать. Агата с вызовом посмотрела ей в глаза.

Таинственная улыбка медленно появилась на лице декана, и над головой Агаты загорелась цифра «20». И тут же лопнула, опрокинув на нее дымящихся личинок.

– За безнадежный провал задания, – объявила декан и, приведя себя в порядок с помощью магии, расставила остальные оценки (Дот сражалась с пахнущей гнилью цифрой «19»). Тысяча синих бабочек вылупилась из платья декана, похожего на кокон. Они тут же образовали на ткани новый затейливый узор.

Агата, староста без короны, села, ловя на себе подозрительные взгляды одноклассниц. Эстер и Анадиль, обе с одинаковым встревоженным выражением на лицах, бросились к ней в поисках ответов на вопросы.

– Это ведь был Тедрос? – спросил дрожащий голос рядом с ней.

Агата не двигалась.

– Агги? – голос Софи сорвался. – Что он сказал?!

Агата медлила, но все же подняла глаза на обескровленное лицо подруги…

Ее сердце остановилось.

Что-то виднелось на шее Софи. Прямо под воротником.

Черная бородавка.

– Агги? – Софи сдвинулась, и воротник закрыл бородавку. – Что ты видела?

Агата откашлялась.

– Ну? – спросила Софи, мрачнея.

Агата спрятала свои трясущиеся руки под парту.

– Ты была п-п-права, – заикалась она, стараясь выглядеть смущенно. – Он… он сказал, что он никогда не п-п-придет за мной.

Софи уставилась на нее неверящим взглядом:

– Он… так и сказал?

Мало-помалу взгляд ее изумрудных глаз стал тяжелым, и вот уже два остро наточенных кинжала с подозрением уставились на подругу. У Агаты перехватило дыхание, она чувствовала, как эти зрачки вскрывают ее душу и накидывают петлю на тонкую шейку ее хрупкой лжи. И вот-вот крепко затянут ее…

– Помнишь, что я тебе говорила, Агата? – Софи задыхалась от ярости – она сдавила руку подруги. – Я же сказала тебе, что все мальчики злые!

Ошеломленная Агата уставилась на нее.

– Не беспокойся, Агги. Ничто не остановит нас, если мы будем сражаться вместе, – поклялась Софи; ее корона старосты сияла, словно была волшебной. – Мы отберем у него это перо! Мы получим обратно наше «долго и счастливо». Так же, как и в прошлый раз!

С громыхающим сердцем Агата подняла глаза на Мост-на-Полпути, тонущий в тумане.

На этот раз она знала, что им не быть вместе.

– Сегодня ночью? – Софи с надеждой улыбнулась ей.

Агата ответила ей улыбкой, трясясь от страха. Ее собственный голос показался ей голосом ее принца:

– Сегодня ночью.

9 Симптомы возвращаются

– Что, большая бородавка? – Анадиль опустилась на колени в уголке за лестницей башни Чести, увитой синими розовыми кустами. – Ты уверена, что видела ее?

Агата кивнула, кусая ногти, чтобы скрыть трясущиеся руки.

– Она сказала, что прощает меня. Она сказала, что хочет отправиться домой…

– Уже поздно, – отрезала сидящая рядом с ней Эстер и раздавила розу. – Разве ты не помнишь? Когда появляются симптомы, она уже не может контролировать свое Зло. Ты обязана поцеловать Тедроса до того, как она превратится в ведьму, или мы все умрем.

Агата задрожала сильнее; на нее накатили воспоминания о лысой Софи, чудовищной старой карге, убивающей волков, разрушающей замки, обрекающей учеников на все муки ада. Тогда тоже были тревожные звоночки, предшествующие трансформации: кошмары, вспышки гнева… И первая бородавка. В этот раз Агата не сразу заметила симптомы, но они явно возвращались. На свадьбе это были мешки у Софи под глазами, вызванные кошмарами. А ее неистовый вид в кабинете Садера? Ее мрачная улыбочка на приветственной вечеринке? Она старалась не замечать всех этих тревожных сигналов, думая, что ее подруга изменилась. Но Софи не простила ее за желание остаться с принцем. И никогда не простит.

Теперь принц стал единственной надеждой Агаты.

– Сколько? – Агата посмотрела на Эстер. – Сколько времени осталось до того, как она превратится?

– Чудовище было только предупреждением, – задумчиво проговорила Эстер. – Она еще не успела никому навредить по-настоящему.

– Будут и другие симптомы, – кивнула Анадиль. – Но Эстер права. Мы в безопасности, только пока она не начала действовать.

В комнату влетела Дот, громко чавкая бататом в форме розы:

– Значит ли это, что Агата сможет прийти на собрание Книжного клуба сегодня вечером?

– Это значит, что вечером Агата все еще может поцеловать Тедроса, – пророкотала Эстер, подталкивая Агату в сторону наполненного людьми зала. – Но мы не должны подавать виду. Никто не должен догадаться, что она собирается с ним увидеться…

– Погоди секунду, – прервала ее Агата.

– Эстер, подумай: один поцелуй – и мы вернемся к Добру и Злу, – осклабилась Анадиль, воодушевляя подругу, пока они пробирались сквозь толпу девочек. – Тренировки приспешников, уроки по смертельным ловушкам и червивая каша…

– Подожди-ка… – вновь начала Агата.

– Никогда не думала, что буду рада увидеть комнату Страха снова, – Эстер неприятно ухмыльнулась Анадиль.

– Послушайте вы, обе…

– Книжный клуб обсуждает «Без принца и без проблем» – трещала сзади Дот с набитым бататом ртом. – Я разозлюсь, если она это пропустит…

Агата стремительно повернулась к ним:

– Что нужно сделать, чтобы вы меня услышали?!

– В круге ведьм всегда трое, а не четверо, – заметила Эстер. – И это еще одна причина, почему тебе нужно поцеловать Тедроса.

– Об этом я и хочу поговорить! Он не объяснил, как с ним увидеться! – рявкнула Агата, даже не осмотревшись на предмет бабочек-шпионок. Она поспешно приглушила голос: – Только сказал, что я должна пересечь мост.

– Мост-на-Полпути? – уточнила Анадиль. – Ты уверена, что не ослышалась?

– Может, он сказал «погост»? – предположила Дот, кивнув по дороге двум всегдашницам. – Может, нам нужно найти волшебное кладбище и оттуда… А-а-ай!

Она еле успела подхватить свои синие шаровары, которые Эстер только что разрезала.

– Это еще за что?

– А за то, что пытаешься быть и всегдашницей, и никогдашницей одновременно, некормленая тупица! – прошипела Эстер и повернулась к Агате: – Но Дот права. Он не мог сказать «мост».

Агата скривилась:

– Но это именно то, что он…

– Может, это ловушка? – спросила Дот, превращая отрезанные лоскуты штанов в листья шпината.

Эстер и Анадиль уставились на нее.

– Послушайте, – Дот откинула назад волосы, – теперь я знаю себе цену, и, если вы будете вести себя как хулиганки, то я переезжаю к Рине и…

– Налицо слабые проблески интеллекта, скажи? – пробормотала Анадиль.

– Воодушевляющие, но мимолетные, – мрачно заметила Эстер и снова повернулась к Агате: – Это может быть уловка декана. Сложно создать школу без принцев, если одна из старост мечтает увидеться с мальчиком, правда? Может статься, она наколдовала Тедроса, чтобы поймать тебя на попытке встретиться с ним.

– М-м-м-м, представь, что будет, если они обнаружат, что Великая Девичья Надежда собралась бросить их ради мальчика, – промурлыкала Анадиль, кивнув на курсирующих мимо девочек. – Да тебя подадут на ужин под славным беарнским соусом!

У Агаты кровь застыла в жилах.

– Так значит, сегодня я все-таки иду на встречу с Тедросом?

– А разве у тебя есть выбор? – более мягким тоном спросила Эстер, поглядывая поверх плеча Агаты. – Тебе точно не стоит спать с ней в одной комнате.

Развернувшись, Агата увидела взволнованную Софи, спешащую к ней сквозь толпу. Похоже, ей было страшно оставаться одной после урока. Три бабочки порхали следом за ней, приближаясь к Агате и ведьмочкам…

– Но я же живу с ней в одной комнате! – задохнулась раздосадованная Агата. – Как же мне выбраться, чтобы ни она, ни Беатрис не заметили…

Однако Эстер и Анадиль уже приотстали, приложив горящие пальцы к губам. С нахальными ухмылками они сдули дымки с кончиков своих пальцев, красный и зеленый, которые заплясали перед Агатой в воздухе и слились в толстые буквы…

Бабочки врезались в надпись и заметались, сбившись с курса.

– Ведьмы собираются помочь нам достать Сториана? – выдохнула Софи, догняя Агату.

Агата повернулась к ней и едва сдержала крик – Софи прикрывала шею шалью со щенятами.

– Это шаль Кико, – угрюмо вздохнула Софи. – Просто здесь такой морозильник, а ты знаешь, как легко я простужаюсь. Маленький процент жира в организме и все такое. Шея ужасно чешется, между прочим. Наверное, ткань жуткая дешевка…

Мертвенно-бледная Агата не сводила глаз с шали. Ведьмы были правы. Нужно провалить все остальные испытания и встретиться с принцем. До того, как появятся остальные симптомы.

Теперь, когда Эстер и Анадиль были на других уроках, Агате стало особенно страшно сидеть рядом с Софи, которая что есть мочи чесала кожу под шалью.

Профессору Доуви, как и профессору Анемон, приходилось вести урок под пристальным наблюдением декана, чье присутствие сводило на нет все попытки бывшего преподавателя курса «Добрых дел» поговорить с Агатой. Но профессор Доуви, казалось, понимала, что у девочки на уме и, рассказывая о системе оценок, кидала на нее многозначительные взгляды.

– И, думаю, стоит повторить следующее, – громко сказала она, сидя за своим столом из леденцов. – Ученики, которые окажутся в конце списка, будут охранять ворота леса сами, без учителей…

– Они все это уже знают, Кларисса, – сказала декан.

– Это значит, что они будут в лесу совершенно одни…

– Кларисса!

Профессор Доуви продолжила урок, кинув на Агату последний многозначительный взгляд.

Учебник «Как избавиться от принца и стать сильнее» являлся замаскированной версией старого курса профессора Доуви под названием «Добрые дела». Было только одно отличие – на конфетной стене класса теперь сияло лицо Агаты, выложенное мармеладками. А ниже появилась надпись:

Агата еле сдерживала себя, чтобы не разнести это лицо вместе со стеной в щепки. Разве мало того, что ее лучшая подруга превращается в ведьму? Теперь она еще и девочка с плаката, пропагандирующего рабство! Профессор Доуви, судя по всему, разделяла ее негодование и упорно игнорировала любые недовольные гримасы декана, сопровождающие ее лекцию.

– На самом деле мальчиков, равно как и девочек, угнетать нельзя. Да, действительно, у девочек есть сострадание и чуткость, которых лишены большинство мальчиков. Поэтому время от времени мальчикам и девочкам тяжело понять друг друга…

Сидя на стуле из карамели, Агата посматривала на Софи, чтобы удостовериться, что у нее не появились новые бородавки или не начали выпадать зубы. Если не принимать в расчет, что Софи беспокоил зуд, выглядела она, как всегда, мило. Агата вытянула шею, чтобы заглянуть под шаль и проверить количество бородавок, но Софи заметила ее движение, и Агата притворилась, что как раз собиралась почесать нос.

По столу скользнула рука Софи с запиской:

Агата рассеянно улыбнулась. Если она хочет увидеть Тедроса, нужно провалить это состязание. Причем сделать это, не вызвав у Софи подозрений.

– Чтобы выжить, мальчики учатся прятать любые чувства за своей силой, – продолжала профессор Доуви. – Вот почему они ищут в девочках мягкость. Оставаясь мягкой и слабой, вы делаете мальчиков уязвимыми, возможно единственный раз в их жизни. Понять мальчика – значит получить ключ к его приручению.

– И подчинению, – добавила декан, закидывая ногу на ногу. – Как все мы знаем, лучше всего мальчики реагируют на порку и голодовку.

– Лучше всего мальчики реагируют на дружескую поддержку и здравый смысл, Эвелин, – возразила профессор Доуви. – А также на веру в любовь между принцессой и принцем.

Щеки декана вспыхнули. Стены класса задрожали.

– Кларисса, девочки должны иметь право быть счастливыми без этих диких мерзких свиней…

– Что девочкам действительно нужно, так это право знать, почему мальчики заслуживают любви. И право самим делать выбор! Им следует руководствоваться собственными чувствами, а не мнением декана или учителя, – вскипела профессор Доуви и продолжила, повысив голос: – А еще девочкам нужно знать, что этого декана здесь вообще не должно быть!

Декан вскочила. Засахаренные руки вынырнули из стен, схватили Доуви и вышвырнули ее вон из класса, да еще с такой силой хлопнули за ней дверью, что от удара все парты покрылись конфетными крошками. Многие ученицы вскочили на ноги.

Агата побледнела, уговаривая себя сидеть ровно и не дергаться. Девочки вокруг нее изумленно озирались.

– Итак, – начала декан, поворачиваясь к классу. – Приступим к состязанию?

Перешептываясь, девочки расселись по своим местам. Все вели себя так, словно грубое выдворение профессора Доуви было в порядке вещей. Агата тоже постаралась принять невозмутимый вид, помня, что фея-крестная хотела, чтобы Агата во что бы то ни стало встретилась с принцем и сделала окончательный выбор. Но что значили последние слова Доуви? Знала ли она декана Садер раньше?

Неожиданно она обратила внимание на Софи – та остервенело чесалась, сунув руку под шаль. Кажется, она и не заметила, что произошло.

Агата побледнела еще больше и еле сдержалась, чтобы не свалиться без чувств.

С покрытого патокой потолка спустились десятки бобовых стеблей, и декан Садер объяснила, что это часть испытания «Летящая вера», в котором каждая ученица окажется одна на верхушке стебля с завязанными глазами. Чтобы выбраться, она должна слушать указания одноклассниц, которые будут кричать снизу, куда ей следует ступить. Таким образом, перебираясь с листа на лист, со стебля на стебель, она вернется к своей парте. Та, кто доберется до своего места быстрее всех, получит высший балл.

Испытание началось. Беатрис поддерживали все девочки в классе. Арахна и Рина громко вели друг друга к финишу, так же как Милисент и Мона. Софи боялась еще одного прорыва Зла и неукоснительно подчинялась указаниям одноклассниц, страстно желая оставаться «хорошей Софи», тем более после случая с чудовищем. В итоге именно она и выиграла состязание с рекордным временем.

Сев на место, Софи стряхнула со своего платья клок выпавших волос. Она заметила, что Агата, уставившись на нее, затряслась как в лихорадке.

– Ох, это легче легкого, Агги, – сказала Софи, вычесывая еще больше омертвевших колтунов. – Просто слушай мои указания – и все будет в порядке!

Агата с трудом могла сосредоточиться на своем запланированном проигрыше, потому что ее голова была целиком занята лысеющими скальпами, скрытыми бородавками и иными возможными симптомами. Тем не менее ей удалось изобразить замешательство, глухоту и дислексию. Она убедила декана, что действительно разочарована, очень реалистично надувшись при оглашении результатов. Хотя Агата оказалась только второй с конца (Дот случайно прыгнула со стебля в окно и стала лучшей среди худших).

– Но я же так громко кричала! – ныла Софи, расчесывая шею, когда они с Агатой шли по коридору. – Агги, тебе нужно постараться на следующем испытании, иначе ты будешь стоять у ворот всю ночь!

Агата кивнула, стараясь выглядеть подавленной. Когда Софи отвернулась, девочка попыталась заглянуть ей под шаль, но Софи быстро повернулась обратно, Агата согнулась, обхватив руками живот:

– Извини, газы подступают.

– Давай хотя бы сохранять достоинство! – возмутилась Софи.

Они опоздали к началу урока по «Защите от мальчиков», и свободные места оставались только в противоположном от Эстер и Анадиль углу комнаты; ведьмочки отчаянно сверлили ее глазами, желая поговорить. Леди Лессо, бывшая преподавательница курса «Проклятия и смертельные ловушки», словно прочла мысли Агаты и встала поперек двери, преградив дорогу Софи. Прищурив свои фиолетовые глаза, она внимательно разглядывала девочку с ног до головы…

– У меня что, прыщ вскочил? – пробормотала Софи и, покусывая перьевую ручку, все-таки добралась до своего места. Едва присев, она тут же от неожиданности спрыгнула со своего ледяного стула, но, стиснув зубы, села обратно, откинулась назад и хмуро окинула взглядом прохладную комнату, сделанную из мороженого. Помещение в точности копировало старый класс леди Лессо в школе Зла, вплоть до свисающих с потолка засахаренных сосулек. Затем девочка покосилась на Агату, у которой глаза чуть не вылезли из орбит при взгляде на Софи, словно ее только что огрели по голове.

– Агги, ты ведешь себя очень странно, – заметила Софи, отбрасывая обгрызенную ручку.

Агата глотала ртом воздух, не сводя с нее глаз.

Передние зубы Софи почернели.

– Просто здесь очень х-х-холодно, – заикаясь, ответила Агата.

– И ты так вытаращилась на меня из-за этой шали? – хмыкнула Софи, отворачиваясь.

Агата отчаянно замахала Эстер и Анадиль, одними губами произнося «Симптомы! Симптомы!», пока не заметила на себе взгляд Софи, и тут же притворилась, что отгоняет мух.

Бородавки, выпадающие волосы, гниющие зубы…

Успеет ли она встретиться с Тедросом до того, как ведьма вырвется наружу?

По всей видимости, декан решила, что случай с профессором Доуви послужит уроком всем преподавателям, поэтому присматривать за леди Лессо она не явилась. Вместо себя она прислала Поллукс, которая уселась в последнем ряду. На ее плече примостилась бабочка, а сама она так усиленно сопела, точно хотела, чтобы на нее обратили внимание.

– Мальчики подлые, грязные существа, поэтому никогдашницы не выходят за них замуж, – начала леди Лессо, идя по проходу и бросая на всегдашниц неприязненные взгляды. – Но это не причина их убивать.

– Если, конечно, они не нападут на вас, – заметила Поллукс.

Леди Лессо вскинула голову, точно почувствовала неприятный запах, но тут же опустила ее.

– Убийство навсегда запачкает вашу душу, не важно, всегдашница вы или никогдашница. Вы можете убивать только в случае объективной самозащиты или если боретесь со своим немезисом. Но ни первое, ни второе в нашей новой школе вам не грозит.

– Если только не начнется война, вы хотели сказать, – пропыхтела Поллукс.

– Кажется, пришло время выкинуть еще кое-кого, – заметила леди Лессо, сделав вид, будто ни к кому конкретно не обращается.

Собака прикусила язык. Проходя мимо Агаты, леди Лессо бросила на нее озабоченный взгляд и переставила ее в конец списка соревнующихся, словно хотела быть уверена, что девочка точно будет знать, как действовать, чтобы провалиться.

– Во время вашего испытания вы будете защищаться от взбешенных могрифов. Для нападения мальчики могут использовать свое умение превращаться в разных существ. Поэтому вы должны быть готовы ответить им тем же, – произнесла учитель, отбрасывая за спину свою длинную косу. – Но помните, что трансформация в целях выживания высвобождает наши самые потаенные инстинкты. Если ваша душа уже запятнана настоящим Злом, то процесс трансформации может быть нарушен, – ее глаза метнулись в сторону Поллукс. – Пусть эти слова будут предупреждением всем тем, кто так легко смеет говорить о войне.

Чтобы одолеть фантомного могрифа, все девочки должны были сами превратиться в животных. Год назад в лесных отрядах их научили, как трансформироваться в любого зверя, используя визуализацию. Это было простенькое заклятие, поэтому его изучали на первом году обучения вместе с заклинаниями управления водой и погодой (с той лишь разницей, что превращение оставляло складочки на одежде, ведь ее приходилось сбрасывать). Суть состязания была в том, что для победы над противником девочки должны были правильно выбрать животное.

Эстер в облике краба сражалась с гадюкой и, пропустив несколько дерзких укусов, превратилась в ловкого мангуста и легко одолела противника; Беатрис в теле неповоротливого пеликана одержала победу над пираньей; свинка Дот еле унесла ноги от нацелившегося на нее барана – хрюкая, она мчалась в сторону своей сброшенной одежды («Я думала, что мальчикам нравятся милые зверюшки!»).

Агата собиралась сделать все как можно хуже. Поэтому, когда леди Лессо выставила против нее медведя, который яростно колотил лапами в грудь, она просто стояла столбом и в нерешительности чесала затылок:

– Я… забыла…

– Забыла, как трансформироваться? – подозрительно спросила Поллукс. – Девочка, которая провела в облике таракана львиную долю своего первого года в школе?

– У читателей мозги как решето, – вздохнула леди Лессо, стараясь не выглядеть довольной. – Ни с чем не сравнимая безалаберность.

– Похоже, сегодня ночью я охраняю ворота, – шумно плюхаясь рядом с Софи, сказала Агата.

– Н-н-но это значит, что мы не сможем отправиться за Сторианом! – побледнела Софи, обнажая еще больше почерневшие зубы.

Агата вцепилась в свой стул.

– Это бессмысленно, – сказала Софи, сгорбившись. – Ты же обычно хорошо проходишь эти состязания… – Тут ее лицо просияло: – Погоди! Что, если я тоже все завалю, Агги? Тогда я буду стоять на страже вместе с тобой! Мы сможем вломиться в школу мальчиков и отправимся домой!

– Нет! – вскрикнула Агата. – Софи, эта ужасна идея!

Но Софи, готовая проиграть свое состязание, уже прыгала от нетерпения в другом конце класса. Увидев лицо Агаты, леди Лессо догадалась о плане Софи и выставила против нее жирного голубя. Софи превратилась в пушистую розовую кошечку и легко уворачивалась от его слабых клевков.

– О, могучее чудовище! – театрально мяукнула Софи. – Я тебе не ровня!

Агата поймала нервный взгляд Эстер. Если сегодня Софи будет охранять ворота вместе с ней, то как же она выберется к своему принцу?

– Пощади меня, грубое животное! – вопила кошка ковыляющему голубю.

Делано приставив лапку к голове, Софи впрыгнула в свою сброшенную одежду и представила себя человеком, который вот-вот займет последнее место в состязании…

Только ничего не произошло.

Кошка-Софи насупилась и снова произнесла заклинание, но снова не последовало никакого эффекта, только ее лапки стали более пушистыми. Голубь тем временем поднялся в воздух и приземлился ей на голову. Все девочки захихикали, только Агата осталась серьезной, помня, как мастерски Софи разыгрывает представления.

– Я не могу… – обратилась Софи к леди Лессо, судорожно дыша. – Я не могу превратиться обратно…

– Просто сосредоточься! – резко ответила леди Лессо, а хихиканье за ее спиной уже переросло в откровенный гогот.

Ни с открытыми, ни с закрытыми глазами Софи не смогла снова принять человеческий облик.

– Это не я… – задыхалась она. – Что-то блокирует…

Голубь капнул на нее пометом.

– Помогите-е-е-е! – взывала Софи, наполнив весь класс своим рычанием. Даже Агата невольно фыркнула.

– Хватит идиотизма! – проревела леди Лессо и послала в Софи свое заклятие, чтобы остановить этот балаган.

Не изменившаяся ни на йоту Софи удивленно уставилась на нее, но, когда девочка попыталась заговорить, у нее вырвалось только мяуканье.

Смех прекратился.

Раскрасневшаяся леди Лессо указала светящимся пальцем на Софи и повторила заклятие. Софи лишь громче замяукала. Брови леди Лессо поползли вверх, и она повернулась к бабочке, сидящей на ухе Поллукс:

– Найди Эвели…

Но дверь уже открылась, и декан проскользнула внутрь, держа палец наготове. Бормоча странные заклинания, она навела его на Софи, которая начала превращаться обратно в человека. Но Агате и остальным не суждено было расслабиться, так как трансформация прекратилась на середине и Софи, шипя от боли, осталась наполовину человеком, наполовину кошкой.

Леди Лессо побледнела:

– Что-то не так…

Декан забормотала быстрее, взмахивая пальцем, словно шпагой. Однако Софи только дергалась, превращаясь то в человека, то в кошку и обратно под сменяющие друг друга вопли и мяуканье.

– Эвелин, все становится только хуже… – предостерегала леди Лессо.

Декан удвоила усилия, полетели искры, но каждый раз, когда тело Софи начинало увеличиваться, оно тут же сморщивалось обратно. Пойманное в ловушку между двумя обликами, оно менялось все чаще и чаще, становясь похожим на бесформенное пятно. Любопытный голубь подлетел слишком близко и исчез в светящейся дымке вокруг девочки.

У Агаты закружилась голова – ее подруга меняла облик с бешеной скоростью. Вот только что был человек – а вот уже животное… Но вскоре Агата заметила, как что-то в Софи наконец победило. Посреди всполохов пламени тень начала обретать плоть… Вот показалась сморщенная старая кожа… Черные бородавки и шишки… Вот блеснула лысая голова… Из пламени возрождалась…

Агата в ужасе зажмурилась.

Декан выбросила вперед обе руки и выстрелила лучом света. Софи отлетела к стене, разнеся на своем пути стол.

В зловещей тишине Агата медленно приоткрыла глаза. Клубы дыма все еще поднимались над ледяным столом, и она вместе с остальными девочками рискнула под него заглянуть.

– Я… должно быть, отключилась, – сказала Софи, моргая длинными ресницами. На ней была ее одежда, сброшенная ранее. – Я помню только, что пыталась превратиться обратно, а что-то мешало мне…

Она обернулась в поисках голубя.

– Но я его не убила! Значит, я должна охранять ворота!

Леди Лессо медленно подбирала слова:

– Это значит… твоя душа…

– …устойчива к обратным заклинаниям, – закончила декан. – Вы же не станете спорить с этим, леди Лессо?

Леди Лессо снова посуровела, ее минутная слабость исчезла. Но Агата подумала, что она все еще кажется испуганной, даже… грустной.

– Да, конечно, – равнодушно ответила она декану.

Агата заметила, что учительница то и дело бросает взгляды в окно.

– Но я… проиграла? – с надеждой спросила Софи.

– Наоборот, у тебя первое место, – улыбнулась декан, выпархивая из класса.

Софи открыла рот, чтобы возразить, но леди Лессо быстро проставила всем оценки и пулей вылетела из класса, как раз когда взметнулись бабочки, объявляя о конце занятий.

Агата не шевелилась, а девочки рассуждали о том, как удачно декан спасла Софи от некомпетентности леди Лессо.

– Учителя просто завидуют декану, – вздохнула Беатрис.

Агата молчала и нервно посматривала на Софи, которая собирала свои вещи, повернувшись к ней спиной. Декан и правда появилась очень вовремя. Но другие девочки не заметили того, что разглядела Агата: ведьма из-за Дальнего леса вернулась, все ее симптомы вылезли наружу. Если бы декан вовремя не вмешалась…

«Тедрос, – подумала Агата, украдкой повернувшись к двери. – Просто доберись до Тедроса…»

– Агги, я не смогу сегодня составить тебе компанию у ворот, – сказала Софи позади нее. – Но ты ведь не пойдешь к Тедросу?

Агата встала как вкопанная:

– Что? Почему ты об этом заговорила?

– Потому что ты смотришь на меня, как будто я ведьма.

Повернувшись, Агата наткнулась на холодный взгляд стоящей позади нее Софи. Агата взмокла, ее колени ходили ходуном: все тело предупреждало ее, что она вот-вот упадет в обморок, как упала однажды в раскрытые руки Тедроса. Но теперь она падала на руки смертельно опасной ведьмы, а не своего прекрасного принца…

– Твои… твои зубы… – пролепетала она Софи, приходя в себя. – Они… они нормальные.

Софи недоуменно уставилась на нее:

– Мои зубы? Что ты имеешь… – ее лицо стало жестче. – Агата, это были чернила! Просто ручка потекла… И я наглоталась чернил…

– Но твои волосы… – настаивала Агата, – я видела, как они выпадают!

– Да я зацепилась за дурацкий бобовый стебель! – рявкнула Софи. – И ты решила, что я снова превращаюсь в ведьму? Что я снова наброшусь на тебя? После всего, что мы пережили!

Агата смогла лишь проквакать в ответ что-то невнятное.

– Я верю, что ты не предашь меня сегодня ночью, Агги, – произнесла Софи дрогнувшим голосом. – Даже если ты мне не доверяешь.

Глядя, как Софи уходит, теребя потрепанную шаль со щенками, Агата почувствовала себя виноватой.

Но потом она вспомнила о бородавке… Ее-то она действительно видела, бородавку ничто не могло объяснить, кроме симптомов. Софи удалялась, сняв шаль, и Агата пригляделась. Что же было под ней?..

Вдруг чья-то рука потянула ее обратно в класс.

– Лессо солгала декану, – сказала Эстер, закрывая дверь перед носом Агаты. Девочки остались вдвоем в пустом кабинете. – Ты же ее слышала! Душа Софи испорчена Злом! Именно поэтому она не могла превратиться обратно. Вот почему из ее сердца вырвался призрак чудовища, а не какого-нибудь мальчика. Это все объясняет.

– Но… но что это значит?

– А это значит, что на этот раз превращение необратимо! – Эстер продолжала сгущать краски. – Когда Софи превратится в ведьму, она уже не сможет стать прежней! И я же предупреждала тебя, что она хочет отомстить!

– Это ты так решила! Она никого не обидела! И симптомов все еще недостаточно…

– О нет, вполне достаточно! Декан просто этого не замечает, – проговорила Эстер, уставившись куда-то в сторону. – Ты просто обязана поцеловать Тедроса сегодня ночью!

Агата помотала головой, все еще видя перед собой обиженное лицо Софи:

– Я не могу. Я не могу пойти к нему, Эстер. Я должна доверять своей подруге. – Она вздохнула. – Наверное, это даже не бородавка была. Я просто веду себя как параноик, как и в случае с ее зубами и волосами. Мы все просто паранои…

И вдруг Агата заметила, куда смотрит Эстер.

За столом у стены лежал фантомный голубь.

Только он больше не был фантомным.

По леденцовому полу из его искалеченного трупика текла настоящая кровь.

10 Сомнения

– Она становится ведьмой! Она превращается и даже не подозревает об этом! – задыхалась Агата, ныряя с Дот в переход к башне Милосердия.

– О нет, она знает, – резко сказала Дот. – Она просто притворяется. Иначе почему, ты думаешь, она носит это дурацкую шаль?

– Мы должны сообщить леди Лессо – она знает, что делать…

– Нет! Ты видела, что стало с профессором Доуви. Мы не можем подвергать учителей опасности.

– Софи была хорошей дома, Дот! – воскликнула Агата. – Она была счастлива…

– Ты хочешь увидеть ее счастливой? Погоди, пока она сделает с тобой то же самое, что сделала с тем голубем!

К счастью, Агата не видела Софи весь остаток дня. Состязания на сегодня подошли к концу, а общих уроков у них не было вплоть до занятий в лесных отрядах. И пока Софи изучала с Анадиль и Эстер «Женские таланты», Агата с Дот спешили на «Историю героинь».

– Ты не можешь снова остаться с ней один на один! – заявила Дот, когда они приблизились к группе девочек, толпящихся на входе в зал Добра. – Спрячься после уроков в комнате Эстер.

Агата все еще видела перед собой мертвого голубя, зияющую дыру на месте его глаза… помнила, как его кровь растекалась по полу…

Она остановилась около сапфировой колонны, хватая ртом воздух:

– Все это из-за моего желания.

– Нет, из-за того, что однажды ты выбрала неправильное окончание для своей сказки.

Агата вгляделась в отражение Дот на полированной поверхности.

– Ты слышала Эстер. Сегодня ночью у тебя есть шанс сделать то, чего искренне хочет твое сердце, – произнесла Дот. – Или Софи окончательно превратится в ведьму.

У Агаты пересохло во рту, будто она боялась произнести эти слова:

– И если… если я поцелую его…

– …она вернется домой к своему отцу в целости и сохранности, как ты и обещала. А ведьма внутри ее будет надежно заперта.

Агата стояла молча. Наконец она нашла силы повернуться:

– Как я сбегу ночью из караула? Другая девочка доложит декану…

– Неужели? – Дот взяла ее руку. – Если я популярна и ношу блестки, это еще не значит, что я хорошая ученица.

– Мы охраняем ворота… вместе?

– Если ты заметила, я выполнила каждое задание еще хуже тебя. Я старалась!

Агата испуганно посмотрела на нее:

– Но даже если я действительно убегу… Что, если я не смогу попасть в замок мальчиков?

– Ты сможешь…

Агата услышала то, что Дот так и не решилась сказать вслух. А та лишь еще сильнее сжала ее руку.

Потому что от этого зависят наши жизни.

Зал Добра, как и в прошлом году, пах солью и утопал во влажной дымке. Его мраморный бальный зал был укутан в изумрудные водоросли. То тут, то там синели следы окислившегося металла; казалось, что ты находишься в старинном соборе, погрузившемся в морскую пучину. Мозаика на стенах описывала историю Великой войны, которая закончилась триумфом злого Директора школы над его добрым братом. Агата присела на скамью. Ей показалось странным, что декан не заменила эти мозаики, например, на те, что изображали бы смерть Директора школы или изгнание мальчиков. Разве она не перекраивает всю историю на свой лад?

Еще более странным было то, что декан не явилась на урок истории, который преподавала, а вместо себя снова прислала Поллукс. Псина невнятно мямлила перед доброй половиной школы:

– У нашего декана возникли срочные дела. На этом уроке вам должны были рассказать о том, как мужчины проявляли жестокость на протяжении веков, и отдельно упомянуть тех, кто особенно в этом отличился.

Она облизнула губы:

– Но декан предложила, чтобы вместо этого каждая из вас рассказала о своем происхождении.

Агата пыталась сосредоточиться на способах проникновения в школу для мальчиков, но поймала себя на том, что вслушивается в истории девочек. Все ученики школы Добра и Зла вышли из сказочных семей. Кроме, конечно, их с Софи, двух читателей, похищенных из Гавальдона. Агата помнила, что мать Эстер, ныне покойная, была той самой ведьмой, которая пыталась убить Гензеля и Гретель, а бабушка Анадиль была уважаемой Белой ведьмой, носившей браслет из костей маленьких мальчиков. А сегодня Агата узнала, что бабушка Беатрис была той самой девушкой, которая перехитрила Румпельштильцхена; Милисент была правнучкой Спящей красавицы и ее принца; Кико – дочерью одного из потерянных мальчиков Неверленда и русалки.

Если всегдашницы обычно указывали обоих родителей, то никогдашницы в лучшем случае сообщали об одном. Так, отец Арахны был грабителем королев; знаменитая зеленокожая мать Моны держала в страхе Страну Оз; отец Дот, шериф Ноттингема, так никогда и не сумел поймать своего немезиса – Робин Гуда.

– А почему никогдашники говорят только об одном из родителей? – спросила Агата у Дот, когда та села.

– Потому что злодеи появляются на свет не из-за любви, – ответила Дот, вполуха слушая, как Рина описывает знакомство своих благородных родителей. – Мы рождены по всем плохим причинам, вместе взятым. Ни одна из них не удержит семью вместе. Леди Лессо говорит, что семьи злодеев как одуванчики – мимолетные и ядовитые. Звучит так, словно она знает об этом не понаслышке. Уверена, что семья Софи хуже всех наших, вместе взятых.

– Нет, у Софи были любящие родители, – начала Агата, но ее голос стих.

«Стефан пострадал больше всех», – сказала ее мать о свадьбе Стефана и матери Софи. Был ли их брак несчастливым с самого начала? Неужели Софи тоже рождена «по всем плохим причинам»? Агата посмотрела на Дот, которая, казалось, прочитала ее мысли.

– Директор школы не просто так хотел взять ее в жены, – предостерегла Дот.

Агата вспомнила его слова: «Ты не можешь быть доброй, Софи. Ты моя».

Теперь, когда Агата считала, что ее лучшая подруга превращается в ведьму, она озабоченно спрашивала себя: был ли прав Директор школы? И почему декан этого не замечает?

– Как вообще кто-то может верить в несусветную чушь, которую пропагандирует декан?! – возмутилась Агата, стараясь отвлечься. – Королевства женщин долго без мужчин не протянут. Как они будут, м-м-м… размножаться и расти?

– Это момент, который мы особенно любим, – осклабилась Дот.

Рабы.

Другим запоминающимся моментом на уроке стало появление Яры, танцовщицы с приветственного парада. Несколько неуклюже она протиснулась внутрь, сверкая рифлеными мышцами и ведя себя так, будто это совершенно нормально – пропустить все утренние занятия и вдруг явиться на вечерние.

– Хочешь рассказать о своей родословной, Яра? – высоким голосом спросила Поллукс.

Яра по-птичьи крикнула, мотнула головой и села.

– Цыгане, без всяких сомнений, – пробормотала Поллукс.

Пока Агата таращилась на сияющее лицо Яры, ее рыже-красные волосы и клубничного цвета веснушки, она снова подумала, что никогда не встречала столь отличной от всех девочки… Но кого же она ей все-таки напоминает?..

– Бродит туда-сюда, как школьная зверюшка, – прошептала Дот. – Это потому что она не может говорить. Декан жалеет ее.

Агата пропустила ланч в обеденном зале, чтобы встретиться с Эстер и Анадиль на крыше башни Чести под моросящим дождем. Дот отказалась с ними идти, ссылаясь на мириады социальных обязательств. В том месте на крыше, где когда-то ютился сад с фигурно подстриженными деревьями, посвященный истории короля Артура, теперь красовалась живая изгородь в память о королеве Гвиневре – жене Артура и матери Тедроса, которая однажды бросила их обоих и больше никогда не появлялась.

– Неудивительно, что Тедрос хочет напасть на нас, – прокомментировала Эстер, глазея на резные сценки из жизни стройной королевы, а заодно прихлебывая жидкую кашу.

– Как декан может делать из нее героиню? – возмутилась Агата. – Она же бросила своего сына!

– Декан считает, что она освободилась от мужского гнета, – съязвила Анадиль, наблюдая, как ее крысы играют каменными осколками разбитой гаргульи, которую когда-то сокрушил Тедрос. – Конечно, она не вспоминает, что Гвиневра сбежала из дому, чтобы скитаться с тощим рыцарем.

Агата уставилась на аккуратно подстриженные фигурки сада, которые выставляли Гвиневру святой. «Ты ведь не думала, что я расскажу нашу настоящую историю?» – с вызовом спросила ее Софи, когда они вернулись домой. Каждую сказку можно перевернуть с ног на голову с выгодой для себя. Хорошее показать плохим, плохое сделать хорошим, и обратно. Именно так было во время войны школ в прошлом году. Даже сейчас Софи клялась, что она добрая и хорошая, хотя все в их истории подсказывало Агате, что подруга уже была на стороне Зла.

– Между школами защитного барьера нет, он стоит только вокруг ворот, – сказала Эстер, обращаясь к Анадиль. – Но Агата не сможет добраться к Тедросу из-за тех крогов в озере…

– Каких крогов? – спросила Агата, поворачиваясь к ним.

– Это шипастые белые крокодилы. Они нападают только на девочек, – поспешила объяснить Анадиль.

Агата вспомнила про поток какой-то жижи, на который наткнулась в лесу, – кроги затащили под воду только олениху, а олень благополучно уплыл. Она еще раз облегченно выдохнула, похвалив себя за то, что не рискнула тогда перебраться на другой берег.

– И сточными трубами она тоже не сможет воспользоваться, так как они забаррикадированы, – размышляла Эстер. – Она даже не может выйти через западные ворота…

– А портал на мосту все еще существует? – спросила Агата, осматривая крышу.

Эстер нахмурилась:

– Я же говорила: Тедрос не мог сказать «мост»…

Дверь за ними распахнулась, и на крышу хлынули бабочки. Они появились как раз вовремя, чтобы услышать, как девочки весело щебечут о том, как же здорово обедать на крыше. Дождь между тем впитывался в их одежду и превращал еду в несъедобную жижу.

Пока хрустальная башня погружалась в сумерки, Агата, все сильнее нервничающая в преддверии ночи, спешила на курс «Женские таланты». Но в отличие от остальных преподавателей, профессор Шиба Шикс даже не пыталась их чему-то учить. Профессор, когда-то внушавшая страх и трепет на уроках «Злодейские таланты», стояла в радужной комнате из леденцов, закутанная в красную бархатную мантию по самые бородавчатые щеки. Она держала в руках поблескивающую записку на украшенной бабочками бумаге.

– Декан только что поставила меня во главе… – она запнулась, – школьной постановки. – Она грузно придержалась за стену позади, чтобы не свалиться от удара. – Пробы начнутся пятнадцатого числа в обеденном зале.

– А что будем ставить? – спросила Беатрис.

Однако профессор Шикс была слишком взбудоражена, чтобы ответить. Нелепо моргая, она пыталась смириться с глянцевыми изгибами леденцов вокруг нее; с тем, что никогдашницы сидели рука об руку со всегдашницами; с тем, что покрытый блестками приказ велит ей режиссировать пьесу для девочек…

– Дьявольская школа! – выдавила она наконец и заставила девочек до конца урока читать «Искусство женских хитростей».

Пока остальные девочки шуршали страницами, Агата разглядывала громадное облако тумана, зависшее над Озером-на-Полпути, столь густое, что она с трудом могла разглядеть за ним вспышки молний. Еще несколько часов, и у нее появится шанс переписать окончание своей сказки. И изменить тем самым весь сказочный мир. Но сможет ли она сделать это? Даже если ее подруга превращается в ведьму, сможет ли она поцеловать Тедроса, зная, что это навсегда?

Вдруг Агата заметила кусочек пергамента, упавший под стул Арахны. Какие-то девочки обменивались записками? Агата подтянула бумажку ногой и подняла. Она узнала оба почерка.

Агата смяла записку. Значит, Софи ее подозревает!

Агата спешила в Синий лес на свой последний урок, а в голове у нее пульсировали тревожные мысли: как одновременно пробраться в школу, в которую нет входа, и удостовериться, что Софи не заметит ее исчезновения? Пробегая мимо музея Добра, она заметила два силуэта в приоткрытой двери и знакомую вспышку рыже-красных волос…

– Я дала тебе две недели, – раздраженно произнес голос декана.

– Но я пытаюсь! – ответил ей кто-то низким голосом.

– Если ты хочешь здесь остаться, найди мне…

Декан внезапно замолчала и исчезла. Дверной проем был пуст.

«Странно», – подумала Агата, крадясь из зала. Она была уверена, что голос, который отвечал декану, принадлежал той девочке, которая, как все думали, не может говорить.

Когда-то поляна в Синем лесу была оживленным местом встреч для совместного обеда учеников Добра и Зла. Теперь здесь все заросло кустарником и сорняками. Когда Агата проходила по тоннелю Добра, она увидела гниющий трупик белки на пустом поле и выцветший розовый гребень рядом с ним, похожий на один из тех, что носила принцесса Ума. Тоннель Зла теперь стал тоннелем в школу для мальчиков и был заложен камнями. Мальчиками или девочками, Агата не знала. Даже несмотря на баррикаду, учителя боялись оставлять здесь девочек на обед, и Агате было сложно пробраться в Синий лес, который раскинулся как раз под острозубыми башнями замка мальчиков.

Всего год назад Синий лес был тихим райским уголком, где каждый лист, цветок и стебелек сверкали разными оттенками синего – не самого естественного цвета для растений, который словно напоминал ученикам, что это только симуляция куда более страшного места – Бескрайних лесов. А сегодня здесь кружился по-зимнему промозглый ветер, и Агата могла слышать крики воинственных принцев, долетающие из-за деревьев: «Смерть девочкам! Смерть девочкам!»

В кобальтово-синих полях папоротника девочки поделились на лесные отряды для обучения выживанию в сказках. Кико и Беатрис присоединились к девятому отряду «Лесных нимф» на Синем ручье, Анадиль и Эстер следовали в четвертый отряд «Водяных сирен» в Бирюзовую чащу, а Агата, погруженная в свои мысли, лишь бегло взглянула на флаг третьего отряда. Путь ее лежал в заросли высокого папоротника. По мере приближения девочек крики принцев из Бескрайних лесов стали громче и безумнее, что вынудило Мону, Арахну и остальных из двенадцатого отряда забросать их через ворота синими тыквами. Дикие принцы выстрелили в ответ горящими стрелами, но их поглотил зачарованный щит, висящий над воротами.

Агата, стоявшая под нависающими темными облаками, чувствовала, что война вот-вот разразится, как гроза. Поцелуй Тедроса не просто спасет девочек от ведьмы-из-Софи. Это спасет их всех от бойни, которую учинят принцы, когда сумеют прорваться сквозь щит.

Но как она сможет оставить Дот одну охранять школу от кровожадных принцев? И точно ли ее сегодняшнее дезертирство – единственный способ тайно встретиться с Тедросом?..

– Угадай, кто! – Агата повернулась и увидела Софи в развевающемся синем плаще, которая неслась в ее сторону. – Я смогу постоять с тобой в карауле!

Агата отшатнулась. Других девочек рядом не было.

– Что-о-о?!

– Не могу больше носить эту жуткую шаль. Все эти щенята… Я думала, что сама начну гавкать, – Софи вздохнула. – Беатрис любезно одолжила мне свой плащ, а когда мы были у нас в комнате, я решила выглянуть в окно и увидела оттуда место, где ты будешь стоять на страже! Кстати, а ты знала, что прадедушка Беатрис сшил подвенечное платье Белоснежке? Эта девочка скорее всего душевнобольная, но ткани выбирает столь изящ…

Она заметила лицо Агаты и прочистила горло.

– В любом случае, теперь я знаю, что смогу подстраховать тебя во время дежурства, – Софи толкнула ее локтем и продолжила: – Ведьма бы так не поступила, да?

– Но… но… – Агата разглядывала плащ, который скрывал почти всю Софи, зная реальную причину, почему она выторговала его за шаль. – Н-н-но, как же твой сон-для-красоты…

– Ты бы ведь присмотрела за мной, если бы я стояла в карауле, Агги, – Софи потрепала ее по плечу. – Зачем же еще нужны друзья?

Агата похолодела от прикосновения Софи. Где-то пронзительно закричал голубь.

– Э-э-э… Извини… меня зовут… – пролепетала Агата и стремглав побежала от Софи.

К счастью, Софи не входила в ее лесной отряд. Когда Агата нашла Кико и Дот на краю заросшего папоротником поля вместе с остальными девочками из своего отряда, она первым делом вцепилась в Дот:

– Бородавки!.. Плащ!.. Превращение!.. – Агата задыхалась, хватая ртом воздух. – Ты была права! Она знает!

– Я, кажется, сказала тебе держаться от нее подальше! – прошипела Дот.

– Она будет следить за нами сегодня! Из ее окна!

– Что?!

– Мы должны как-то закрыть ей обзор…

– А я-то думала, ты случайно проиграла состязания, – произнес чей-то голос у нее за спиной.

Агата обернулась и увидела в ужасе глядящую на нее Софи.

Агата попыталась что-то сказать, но взгляд Софи стал ледяным, девочка попятилась в заросли папоротника и убежала.

– Тебе конец, – буркнула Дот.

У Агаты чуть сердце не остановилось.

– Но она… Она, кажется, сильно задета…

– Сколько раз ты будешь наступать на одни и те же грабли, Агата? Она хорошая актриса.

Агата понимала, что Дот права, и у нее засосало под ложечкой.

– Хм.

Обернувшись, девочки увидели нахмуренного старого гнома с длинной седой бородой и смуглой морщинистой кожей. Он вырядился в жуткое платье, остроконечную лиловую шляпу и нацепил шатающиеся туфли на каблуке. Агата закашлялась. Казалось, будто Юба, их учитель мужского пола, превратился в дурно одетую гномиху.

– Я смотрю, наш читатель решил, что это урок болтовни в сказках, – пробрюзжал гном стариковским голосом, который звучал, точно как голос Юбы, только немного выше. – Меня зовут профессор Хельга, и я боюсь, что официальное знакомство мы проведем позже. Не могу задерживать весь отряд из-за вновь прибывших. Теперь вернемся к сегодняшнему уроку…

Агата нахмурилась и ткнула Кико локтем:

– Хм, а это не…

– Мы тоже так думали, – прошептала Кико, – но замок прогнал всех мужчин, поэтому это просто не может быть Юба! К тому же девочки подговорили меня проверить.

– Проверить?!

– Не спрашивай. Просто верь мне, когда я говорю, что это – женщина, – ответила Кико.

– Пойдемте, девочки, – проскрипела Хельга, ведя учениц в лес и опираясь при ходьбе на длинный белый посох. – В прошлом году вы научились отличать обычное растение от могрифа. Сегодня мы узнаем, как отличить могрифа-мальчика от могрифа-девочки. Чрезвычайно полезное знание в наших условиях…

Агата следовала за гномом, понимая, что самое полезное знание и для мальчиков, и для девочек – это знание о том, сколько бородавок скрыто под плащом Софи.

Восемь часов спустя, когда пробило десять вечера, Агата с Дот вернулись в Синий лес в сопровождении леди Лессо и профессора Доуви, помогавших девочкам с экипировкой. Агата несколько раз пыталась поговорить с ними, но обе только шикали на нее, указывая глазами на освещенную светом факелов северных ворот голубую бабочку, которая порхала вокруг. Девочки отчетливо чувствовали страх, с которым учителя защелкивали их нагрудные пластины и наплечники (точно упряжь на лошадях!).

– Я не понимаю, как мальчики это носят, – проворчала Дот, когда леди Лессо натягивала на нее шлем. – Оно все тяжелое, чешется и воняет.

Агата не смогла больше терпеть:

– Послушайте, Софи знает, что я собираюсь увидеться с Тедр…

Леди Лессо со всей силы наступила ей на ногу, и девочка проглотила язык.

Дот, скорее всего, ошибалась, предположив, что у этой женщины могла быть семья. Если бы у леди Лессо был ребенок, она бы придушила его во сне.

Когда профессор Доуви застегивала на ней шлем, Агата стиснула зубы. Какой смысл от феи-крестной, если ты не можешь поговорить с ней? Раздраженная, Агата вспомнила, что случилось после занятий. Когда девочки возвращались из лесного отряда, она мечтала только о том, чтобы прилечь в комнате Эстер. Прошло уже почти два дня с того момента, когда она последний раз закрывала глаза… И недели с тех пор, когда она хотя бы на миг чувствовала себя в безопасности. Она не могла вспомнить, уснула ли она действительно, – все кружилось в призрачном хороводе. Плащи и бородавки… Прикосновение обжигающего красного дождя… Укол рогов… Вкус крови…

Тело Агаты дернулось: «Проснись!»

Но боль ввинтилась в ее живот, затаскивая девочку еще глубже в сон. Она чувствовала, как внутри ее что-то рождалось. Сначала это было белое зернышко, потом появилось размытое молочно-белое лицо, становящееся все больше и больше, пока она не увидела голубые глаза мальчика, которые прорезались прямо сквозь нее…

– НЕТ! – она проснулась в холодном поту на руках у Эстер.

– Ш-ш-ш… это был просто сон… – успокоила ее Эстер. Анадиль, стоящая позади нее, выглядела взволнованной.

– Н-н-но… это же был сон про немезиса… – Агата заикалась от волнения. – Это был Тедрос… его лицо…

– Только злодеям снятся их кровные враги, – Анадиль налила ей кружечку имбирного лимонада, в которую немедленно нырнула одна из ее крыс. – Таким, как ты, принцессам, снится их настоящая любовь, помнишь? Вот почему ты видела его лицо.

– Но… возможно, это ловушка… – как безумная твердила Агата. – Вдруг Тедрос – это не мое «долго и счастливо»…

– В любом другом «долго и счастливо» мы все будем долго и счастливо мертвы! – зарычала Эстер, и татуировка на ее шее нервно дернулась, – Софи вот-вот опять станет ведьмой, Агата! Ты сама это сказала! Возможно, сейчас она уже вся покрыта бородавками!

Испуганная Агата перевела разговор на то, как пробраться в школу для мальчиков, и Эстер с Анадиль принялись объяснять.

– Правда, нет никакой гарантии, что этот путь приведет тебя к Тедросу, – предупредила ее Эстер в конце инструктажа. – Но это наша единственная надежда. Поэтому помни: сначала жди до…

– Вы уверены, что я не должна воспользоваться мостом? – настаивала Агата.

Демон Эстер разъяренно дохнул пламенем в сторону Агаты, и Анадиль была вынуждена его приструнить…

Теперь, когда учителя пристегнули к ним последние элементы их с Дот доспехов, Агата судорожно вспоминала каждый шаг плана своих друзей.

Профессор Доуви наблюдала за порхающими в воздухе бабочками.

– Ночь длинна, – пространно заметила она и добавила, на мгновение встретившись с Агатой взглядом: – Будь осторожна.

– Брось заклинание света в небо, если зачарованный щит падет, – приказала леди Лессо Дот, прикрепляя к ее поясу меч. – Даже не пытайся справиться с принцами одна.

– А почему она может оказаться одна? – раздался позади них голос декана. – Агата же будет с ней рядом всю ночь.

– Конечно, будет, – не оглядываясь на декана, быстро нашлась леди Лессо. – Но Дот славится своими поспешными решениями и взбалмошным поведением.

– Ага, – кивнула Дот, чавкая превращенным в капусту гульфиком. Все равно он был ей без надобности.

Декан улыбнулась:

– Пройдем к вашим постам?

Леди Лессо и профессор Доуви кивнули Агате на прощание, и она заметила, как много в их глазах страха и надежды, точно они отправляли ее на задание, с которого она может и не вернуться.

– Глупые мальчики писают прямо сюда. Вот почему так воняет, – ворчала Дот из-под своего шлема, пока они с Агатой вразвалочку, утопая в тяжелых доспехах, шли за деканом в сторону южных ворот. Учителя остались позади. Агата слышала, как по ходу движения нарастает гудение принцев, и этот звук сливался с отчаянным боем ее сердца.

– Декан Садер?

– Да, Агата?

– Что будет, если Софи снова начала превращаться в ведьму?

– Не думаю, что у нас есть причины для беспокойства, – не поворачиваясь, ответила декан.

– Но, надеюсь, вы обратили внимание на появление симптомов? – настаивала Агата. – Или только мы видим то, чего вы не замечаете?

– Ну, дорогая, – декан бросила взгляд через плечо. – Иногда мы видим то, что хотим видеть.

Она улыбнулась и, оставив их наедине с разъяренным хором принцев, удалилась.

Агата встала как вкопанная; ее последняя надежда на помощь улетучилась.

Теперь только она могла остановить ведьму.

– Агата, смотри! – Дот встала рядом.

Агата повернулась и медленно подняла глаза вслед за ней на залитые лунным светом башни, мерцающие над лесом. Все окна были темны. Кроме одного.

Изумрудные глаза Софи следили за ней сквозь темноту и светились, как звезды.

Агата выдавила улыбку, еле сдерживая слезы.

Когда-нибудь Софи поймет, почему она это сделала.

Здесь, в Синем лесу, далеко от дома, Агата тихо попрощалась с лучшей подругой.

Затем он повернулась и продолжила свой путь.

Ее ждал принц.

11 Двойной переход

– Вы обе очень зависимы друг от друга, – зевая, заметила с кровати Беатрис. Она смотрела на Софи, которая устроилась на синем хрустальном подоконнике.

– Просто хочу быть уверена, что с ней все в порядке, – Софи не отрываясь смотрела на двух рыцарей в доспехах, низкого и высокого, стоящих у ворот на небольшой полянке с зарослями синих тыкв.

– Ты говоришь… как… принцесса… – пробормотала Беатрис до того, как ее дыхание стало глубже и она задремала, не обращая внимания на злые крики, доносящиеся снаружи.

Софи едва могла разглядеть источник этих криков через зубчатые ворота, лишь иногда различала темные искаженные лица и лохмотья. Ни в чем в этом мире нельзя было быть уверенной. Принцы могут превратиться в пугающих огров. Принцессы могут обернуться злодейками. Лучшие друзья могут стать врагами.

На глаза Софи навернулись слезы. Она так хотела стать хорошей после возвращения домой! Конечно, она не была идеальной – ее отец мог бы это подтвердить, – но она была Агате верным другом и старалась жить, во всем беря с нее пример. Каждый день она накидывала узду на свои злые мысли, тушила свое пылающее гневом сердце. И что же она получила взамен? Предательство ради принца. Клеймо ведьмы. Отвращение, будто она была заразна! И теперь Агата была в одном поцелуе от того, чтобы отречься от нее навсегда. Софи, хлюпая носом, вытерла глаза. Кто же теперь злой?

Однако время шло, но ни Дот, ни Агата не сдвинулись со своего тыквенного поля, стойко перенося пустые угрозы принцев, продолжающих пускать в них горящие стрелы. Благо любые снаряды поглощал зачарованный щит над воротами. Наступила полночь, потом пробило два часа… затем четыре…

Агата не сделала ни шагу в сторону замка Тедроса.

И даже когда луна утонула в слабом сиянии рождающегося солнца, Агата все еще оставалась на месте, а Софи сгорала от стыда. Эта школа сделала их обеих излишне подозрительными. Похоже, после того что случилось в лесном отряде, Агата опомнилась. Софи утешала себя, что для их отношений было нормально сомневаться друг в друге. Их дружба сильнее любых подозрений. Вскоре они искренне пожелают остаться друг с другом, готовые забыть этот мир. Вот-вот они вернутся домой, как Агата и обещала, а Тедрос исчезнет навсегда.

Прислонив голову к стеклу, Софи поняла, как сильно устала. Адреналин держал ее на ногах два дня, но сейчас ее мысли словно становились текучими, прозрачными и мягко перетекали в дрему…

…Рукой в белой перчатке она убрала наросший мох с заброшенной могилы… На камне была вырезана бабочка… выгравированы на надгробиях рядом два лебедя… один был белый… другой черный… черный точно тень, оторванная от своего хорошего близнеца… будто выдранные перья, брошенные на землю… черный – как жестокое грозовое небо…

Глаза Софи открылись, ярко вспыхнув. Над лесными воротами стало черным-черно, все факелы погасли, и лунный свет будто сдуло с небосвода. Крики принцев стали неуверенными, но вдруг факелы вспыхнули вновь, и лунный свет вернулся. Внезапное затмение ошеломило мальчиков. Но Софи знала, что это было никакое не затмение, а заклинание «Выключи свет». В прошлом году она видела его в действии во время Испытания…

Это было любимое заклинание Агаты.

Софи спрыгнула с подоконника – никто из рыцарей не сдвинулся со своего поста. Софи взвыла и плюхнулась на свою кровать. Хватит паранойи! Нужно поспать. Она уже потянула покрывало, но вдруг остановилась и снова повернулась к окну.

Высокий рыцарь потерял один сапог. Брошенная обувь валялась несколькими метрами дальше, но ни высокий рыцарь, ни низкий не пытались ее достать.

Софи прищурилась и заметила, что частично босая Агата еле стоит, а Дот пытается поддержать ее. Но чем больше Дот старалась, тем сильнее Агата суетилась, размахивала руками, и в конечном итоге оба рыцаря вот-вот должны были упасть на землю. Меч Дот выскользнул из ножен, и она, в ужасе завизжав, потянулась за ним, но было поздно – Агата при падении напоролась прямо на меч, который перерезал ей горло.

Рот Софи открылся, и она готова была закричать, наблюдая, как голова Агаты выкатывается из шлема…

Большая синяя тыква Агаты.

Софи замерла. Дот, вся в мякоти и семенах тыквы, медленно подняла на нее глаза.

Кровь закипела в жилах Софи.

Ее провели!

– К тому времени как Дот снова включит свет, ты должна быть в Бирюзовой роще, – снова и снова наставляла Агату Эстер, – Софи не сможет увидеть тебя через листву. Просто могрифируй во что-нибудь маленькое, а затем как можно скорее доберись до Тедроса.

Но когда над воротами снова зажегся свет, Агата назло указаниям метнулась к замку девочек. Во-первых, она до сих пор не была уверена, что ее способностей хватит для могрфирования. Вспомним хотя бы, что случилось на свадьбе Стефана. Во-вторых, мальчики наверняка защитили свою школу от магического проникновения, не зря же они в прошлом году прошли весь курс рыцарства на кафедре защиты.

Но самое главное, она знала, что правильно поняла своего принца. Не важно, что сказали ведьмы – ее сердце верило Тедросу.

Крадясь босиком обратно к замку девочек, Агата понимала, что у нее есть только один путь – через мост. Она пропустила стайку вылетевших из коридора дозорных бабочек, а затем бросилась из-за обелиска с портретами к лестнице башни Чести и чуть было не слетела с нее кубарем. Она миновала темные спальни, а затем классы, в которых горели свечи, двухэтажную библиотеку Добродетели и сквозь обледеневшие двери выбежала на крышу.

На живой изгороди во славу Гвиневры холодным зеленым светом отражалась луна. От этого в каждой сцене вокруг головы королевы словно светился нимб. Несмотря на то что она была маленькой, когда умерла мать Софи, Агата помнила, что у женщины были такие же узкие бедра, как у этой королевы, и худощавое телосложение, разительно отличающее ее от Каллисы или Оноры. Да, впрочем, от любых матерей в Гавальдоне, которые очень уж жаловали мясо с картошкой. Агата подумала, что вместе мать Софи и пузатая Онора, должно быть, выглядели очень забавно.

Прямо как они с Софи.

Агата отбросила подползающее чувство вины. Сколько раз можно совершать одну и ту же ошибку?!

Продвигаясь дальше, она искала глазами воду – в прошлом году секретный портал на Мост-на-Полпути располагался в фонтане.

Найди сцену с водой…

Неожиданно на самом высоком этаже хрустальной башни Милосердия мигнул огонек. В кабинете декана. Неужели она знает, что Агата сбежала со своего поста?

Агата сдерживала панику и быстро пробиралась вдоль изгороди – вот Гвиневра правит, сидя на троне, вот Гвиневра вместе с рыцарями Круглого стола, Гвиневра обезглавливает великана мечом… «Словно она одна правила Камелотом», – подумала Агата, вдруг почувствовав обиду за отца Тедроса. То и дело оглядываясь на кабинет декана, Агата так и не заметила ни единого намека на воду. Она приблизилась к высокой стене из острых фиолетовых шипов в конце изгороди. Почти потеряв надежду, Агата услышала где-то рядом негромкое журчание.

За стеной был пруд, поблескивающий отраженными в нем звездами. Там резная фигура Гвиневры купала Тедроса, одетого в крестильную рубаху. Агату тронул вид ее принца, такого беззащитного в руках матери… Пока она не увидела ее лицо. Даже несмотря на то что листья живой изгороди смягчали детали, было понятно, что́ бывшая когда-то королева думала о своем сыне. Она смотрела на Тедроса, и рот ее кривился от ненависти.

Она не купала его. Она его топила.

Агата побледнела. Не важно, что случится сегодня, что произойдет с ее историей дальше, Тедрос не должен это увидеть!

Она вновь взглянула на окно кабинета декана и снова заметила отблески факела. Взмолившись и затаив дыхание, Агата прыгнула в пруд с Гвиневрой и тотчас провалилась во вспышку яркого света…

Мгновение спустя она, сухая, оказалась посреди моста под аркой из синего хрусталя и с облегчением выдохнула. Но как только она взглянула на каменный проход в школу мальчиков, облегчения и след простыл.

Теперь она поняла, почему ведьмы не советовали пользоваться мостом.

Розовые перья Софи подрагивали от порывов ветра, пока она в облике ястреба летела в сторону школы для мальчиков. Ей было страшно снова могрифировать после случая с кошкой, но гнев в два счета прогнал страх. Она должна встретиться с Тедросом до того, как Агата его поцелует.

Злые слезы Софи капали на перья. Она потеряла свою мать. Она потеряла своего принца. Она не может потерять еще и свою единственную подругу. Почему все, кого она любит, ее бросают?

«Я не могу потерять Агату, – взмолилась она. – Только не единственного человека, который удерживает меня на стороне Добра! Только не того, кто не дает ведьме ожить!»

Только не Агату!

С птичьим криком, полным тоски, она бросилась к ощерившемуся зубцами замку мальчиков…

ТР-Р-Р-РЩ!

Сквозь ее тело прошел электрический разряд, и она камнем полетела вниз. Софи попыталась взмахнуть крыльями, но каждый сантиметр ее тела был парализован. «Щит от могрифов», – ошарашенно подумала она. Она падала на берег озера со стороны бывшей школы Зла. Ее перья против воли превращались в кожу, клюв – в губы, тело становилось человеческим и больше не могло превратиться в птицу. Она шлепнулась животом на траву в полутора метрах от входа в тоннель Зла. Софи застонала, то и дело шмыгая носом – оказавшись на влажной земле, она тут же промокла и замерзла. На секунду она обрадовалась, что щит трансформировал ее обратно без всяких сложностей, вспомнив, что творилось в классе леди Лессо.

Но страшная реальность тотчас к ней вернулась.

Она валялась голая, в грязи, у входа в школу для мальчиков.

Как она могла быть такой глупой! Конечно, они поставили щит против могрифов! Тедрос не мог оставить свой замок без защиты! Ей было страшно пошевелиться или хотя бы оглядеться. Сколько времени пройдет до того, как мальчики придут за ней? Как теперь она сможет остановить Агату и Тедроса? И как она найдет одежду?

Софи приказала себе не терять сознание и сдержаться, чтобы ее не вырвало. Ей нужно сосредоточиться на поиске одежды или хотя бы нескольких покрытых листьями веток или папоротника погуще. Тогда она соорудит вполне пригодный к носке ансамбль. Она решительно оглядела болотистое место – и застыла.

На земле лежал черный мятый чешуйчатый чехол… Словно змея, правда в два раза длиннее и толще обычной, сбросила кожу. Софи медленно перевела глаза на еще одну сброшенную кожу в несколько метрах от нее. За ней лежали еще две…

Софи подняла голову. Она была окружена старыми змеиными кожами. Их было больше, чем она могла сосчитать.

Даже в темноте она смогла увидеть, как бывшие обладательницы этих кож медленно поднимались из трясины. Кислотно-зеленые глаза горели на уродливых плоских черных головах; их толстые длинные туловища покрывала ощерившаяся иглами чешуя. Софи отскочила, но позади нее вставали новые твари. Извиваясь, они поднимались все выше и смыкались, окружая ее и справа, и слева, и спереди, и сзади, и сверху, и снизу. Одинаково скалясь, они бесшумно высовывали языки и буравили нарушительницу взглядами, выжидая, что она предпримет.

Сделать можно было только одно.

Софи в ярости подняла свой светящийся палец – и змеи, тут же бросившись к ней, пригвоздили широко раскинутые руки девочки к земле, будто распяв ее. Шипы вонзились в ее запястья и лодыжки. Крики Софи потонули в мерзком хриплом шипении, сквозь которое услышала голоса, доносящиеся из тоннеля. Мальчики спешили на сигнал тревоги и были уверены, что она обречена.

– Почему я не могу убить ее? – спросил какой-то проныра.

– Возвращайся на свой пост, – грубо отрезал чей-то низкий голос.

– Но я первый услышал, как сработал поглотитель магии! – заныл проныра. – Это должна быть она…

– Заткнись! – рявкнул низкий голос. – Ребята, оружие на изготовку!

Ногти Софи заскребли землю. «Пожалуйста… Я не хочу умирать…»

Теперь она уже могла разглядеть отблески мечей и тени в капюшонах, спешащие по тоннелю. Их разделяло несколько секунд.

Вдруг боль притупилась, и воспоминание всплыло в ее голове, точно случайно пришедшая на ум мелодия…

…вот змеиная кожа у нее в руках, а профессор Мэнли как раз рассказывает о ее магических свойствах на уроке уродства… ее злое хихиканье наверху башни, когда она натягивала на себя эту кожу… крики всегдашников и никогдашников вокруг… «Куда она делась? Где ведьма?»

– Но я хочу убить Софи! – не сдавался проныра. Но его слова вызвали лишь новый взрыв смеха.

– Да ты и с жабой не справишься, – ответил мальчик с низким голосом. – Не то что с девочкой, по которой сохнешь.

– Я больше по ней не сохну!

Палец Софи сверкнул розовым, когда острые змеиные зубы вонзились в ее ладонь. Она задохнулась от боли, всеми силами пытаясь вызвать в памяти нужное заклинание.

– Тихо! Я ее слышу!

Сброшенные змеиные кожи вокруг нее вздрогнули…

– Внимание… приготовились…

Сотни кож поднялись в воздух над змеями…

– В атаку!

Четверо крепких мальчиков, одетых в черную форму с красными капюшонами, бросились из тоннеля с мечами наголо…

– Черт побери! – прорычал их рослый лидер, обладатель низкого голоса; над его гербом блестел золотой жетон. Змеи, сбитые с толку, раздосадовано шипели друг на друга – под ними больше никого не было. Лидер метнул в них заклинание, и змеи, дрожа, расползлись. Он сорвал капюшон, открыв черные волосы, стоящие ежиком, болезненно-бледные щеки, пульсирующие голубые венки на шее и беспощадные фиалковые глаза:

– Дурацкие поглотители магии!

Уколы от змеиных шипов горели, и Софи сжала зубы, оставаясь невидимой под грудой сброшенных кож.

Последний член отряда высунул из тоннеля свое тощее тело.

– Ты думаешь, я по ней сохну?! – визжал мальчик, срывая с головы капюшон. – Вот подожди, я выиграю сокровище! Только подожди!

Софи сдержала крик изумления. Хорт, которого она помнила, исчез. Его место занял парень с копной черных волос, пробивающейся бородкой и совсем взрослыми блестящими карими глазами.

– Я куплю отцу золотой гроб. Два года он ждет погребения. Мой отец, убитый самим Питером Пэном! – Он уставился на пустую яму. – Ты увидишь, Арик! Я стану тем, кто убьет Софи! Ты даже представить себе не можешь силу моих злодейских талантов!

– Трансформирование в волка на три секунды? – спросил Арик, и мальчики прыснули.

– Это неправда! – взвыл Хорт, догоняя их, направляющихся обратно к тоннелю. – Теперь я могу и дольше! Вот увидите!

Наблюдая, как они уходят, Софи с облегчением выдохнула…

Арик тут же развернулся, обнажив меч. Софи застыла, пока он осматривал место, где она лежала, голая и невидимая. Его фиалковые глаза сузились.

– Что такое, капитан? – спросил один из членов отряда.

Арик прислушивался.

– Пошли, – наконец буркнул он и повел свой отряд с плетущимся позади Хортом обратно в замок мальчиков.

Никто из них не заметил вспышки розового сияния в трясине, которая превратила невидимые шкурки в плащ-невидимку.

Мост был взорван.

Из башен Агата могла заметить только клок тумана, скрывающий середину моста. Но сейчас, стоя в этой холодной густой дымке, она увидела то, что находилось внутри тумана, – куски расколотого камня вокруг зияющей дыры. Что-то ударило в мост с такой силой, что камень с каждой стороны провалился прямо в озеро, ставшее ржавой жижей. Зазубренные куски моста с каждой стороны продолжали ронять булыжники вниз и попадали в белых крогов, которые уже учуяли девочку и тянули вверх свои морды.

Как глупо! И почему я не послушалась ведьм?

Агата попятилась сквозь туман обратно к порталу. Девочка бросила взгляд на светлеющее небо. У нее был в лучшем случае час, чтобы найти другой путь. Не сточную трубу, не крепостной ров или…

Прямо перед ней из тумана возникла бабочка и затрепетала крылышками, наткнувшись на того, кого искала. Тяжело дыша, Агата навела на нее горящий палец и выпустила молнию, но промахнулась, и бабочка проскочила в портал, возвращаясь к декану.

Агата остолбенела. Если ее поймают здесь, история с Тедросом закончится еще раньше, чем успеет начаться. Ведьма, сидящая внутри Софи, убьет их всех.

Ее руки задрожали. Она медленно посмотрела на замок мальчиков, стоящий по ту сторону разбитого моста.

«Пересеки мост», – приказал Тедрос.

«Но это невозможно», – подумала Агата в панике…

Пересеки мост.

Пересеки его!

Агата уставилась вниз на зияющую дыру. В прошлом году, несмотря на все злоключения, она смогла сделать то, чего никто до нее не смог: перебраться из школы Добра в школу Зла. Тедрос верил, что она сможет сделать это снова.

Пересеки мост.

Сердце Агаты клокотало, как вулкан, готовый извергнуться, и все же девочка решилась подойти к пролому. Как только ее босая нога ощутила край каменного откоса, она присела и вытянула руку, взмолившись о том, чтобы ее догадка подтвердилась…

Но в проломе витал только холодный злой ветер.

Стиснув зубы, Агата раскинула руки в стороны и оторвала правую ногу от камня. Но ее нога нащупала лишь ветер. По ребрам стекал пот. Стоит ей еще чуть-чуть наклониться вперед – и она упадет в крепостной ров. Внизу шипастые кроги клацали зубами и баламутили красную жижу, борясь друг с другом за право первым продегустировать новое свежее блюдо.

У Агаты выступили слезы отчаяния – она понимала, что декан может появиться в любую минуту. У нее остался только один выход…

Доверить Тедросу свою жизнь.

Агата медленно выдохнула. Ее левая нога скользила к краю моста, и она наклонилась вперед, полностью отдаваясь своей вере. Вот с щербатого камня соскользнули пальцы, потом стопа, потом пятка… Ее руки судорожно пытались за что-то ухватиться, но хватали лишь воздух… Агата потеряла равновесие и с криком полетела навстречу рву, слепо молотя руками…

И упала на что-то твердое.

Ладони Агаты зашарили по прозрачной поверхности. Какой-то невидимый барьер пружинисто откинул ее обратно на девичью половину моста.

Ее лицо отразилось на прозрачной преграде между школами и неодобрительно уставилось на нее:

– Девочки с девочками, мальчики с мальчиками! Вернись в свой замок или пожалеешь!

Агата побледнела от удивления. Почему все в этой школе стало так плохо?

– Разве я не предупреждала тебя в прошлом году? Добро с Добром, Зло со Злом, – ухмыльнулось отражение. – Но ты решила, что стоишь выше всех правил. Теперь посмотри, к чему это привело.

– Дай мне пройти, – приказала Агата, беспокойно оглядываясь. Декан могла появиться в любую секунду.

– Мы будем счастливее на этой стороне, – ответило ей отражение. – Мальчики разрушают все.

– А ведьма разрушит еще больше, – парировала Агата. – Я пытаюсь спасти обе школы…

– Так теперь все это во славу Добра? – ухмыльнулось отражение. – А вовсе не для девочки, которая мечтала о мальчике?

– Я сказала – дай мне пройти!

– Делай что хочешь. Больше ты меня не проведешь, – ответило ей отражение. – Ты явно девочка.

– И что же отличает девочку? – спросила Агата.

– Все те вещи, которых нет у мальчиков.

Агата нахмурилась:

– А что же отличает мальчика?

– Все те вещи, которых нет у девочек.

– Но ты так и не объяснила мне, кто, по-твоему, является мальчиком или девочкой.

– Я знаю, что тот, кто мечтает о мальчике, должен быть девочкой, – уверенно поведало ее отражение.

– Это почему?

– Потому что девочки мечтают о мальчиках, а мальчики мечтают о девочках, и ты загадала желание, чтобы быть с мальчиком. Это делает тебя девочкой. А теперь отправляйся в свой замок, а не то…

– А кем будет тот, кто поцеловал девочку?

– Поцеловал девочку? – неожиданно насторожилось отражение.

– Да, поцеловал девочку, испытывая к ней искреннюю любовь? – Агата уставилась на отражение.

Отражение ответило таким же пристальным взглядом:

– Определенно это мальчик.

Уголки губ Агаты поползли вверх:

– Точно.

Ее вновь облапошенное отражение оторопело – и в тот же миг растворилось в воздухе.

Агата посмотрела на красную бурлящую жижу на дне огромной пропасти. Дрожа от страха, она вытянула свою бледную босую ногу и на этот раз почувствовала, что дотрагивается до невидимой поверхности.

Агата представила себя со стороны – она парила в воздухе над крогами, которые метались в озере в бессильной ярости, видя, как добыча ускользает из-под носа. Не веря своей удаче, она сделала еще один шаг над пропастью, потом еще один – и так достигла противоположной стороны каменного моста. Она откликнулась на зов Тедроса.

Теперь Софи никогда их не поймает.

Страх покинул Агату, освободив место надежде. Тедрос спас ее от ведьмы, а теперь она спасет его.

В ее животе порхали бабочки, сердце томилось в ожидании приближающейся встречи. Агата бросилась в сторону замка мальчиков, вооруженная только искренней верой в своего принца.

Далеко позади, в тени синей арки школы для девочек, зеленые глаза декана Садер пронзали туман. Наблюдая, как ее ученица исчезает внутри полуразрушенных башен, она не шевельнула и пальцем.

Софи гонится за Агатой. Агата гонится за своим принцем.

Две подруги, когда-то не разлей вода, сейчас разлучены.

Декан развернулась и неторопливо направилась обратно в свой замок.

Будьте осторожны в своих желаниях, девочки.

Она ухмыльнулась, сверкнув в темноте белыми зубами.

И в самом деле, будьте осторожны в своих желаниях.

12 Незваные гости

– Подождите! – крикнул Хорт, пытаясь угнаться за Ариком и его командой, пока те следовали по тоннелю с шершавыми стенами, похожими на неровную кожу крокодильей морды. – Разве мы не должны обыскать берег? – Он отчаянно карабкался за ними по сужающемуся тоннелю. – Щит от могрифов просто так не активируется! Поглотитель магии должен был кого-то поймать…

Но Арик и мальчики уже исчезли в глубине коридора. Хорт уставился назад в темный тоннель. Он хотел было обыскать берег самостоятельно, но голова жутко чесалась от вшей, а желудок урчал от голода.

– Бьюсь об заклад, что у девчонок есть нормальная еда, – тоскливо заметил он и поплелся обратно в замок…

Вспышка розового света обожгла ему затылок, и он свалился на пол, ударившись головой о камни.

Когда дрожащие веки Хорта приподнялись, он обнаружил себя лежащим на спине в одном исподнем. Он достаточно часто терял свою одежду по тем или иным причинами и особенно не удивился, пока не посмотрел наверх.

– Что происх…

Его черно-красная форма точно по волшебству отлетела от него и направилась в сторону замка мальчиков, стоящего впереди в теплом свете факелов. А затем она просто растворилась в воздухе.

Как только Софи вошла в полуразрушенный зал замка мальчиков, она еще раз удостоверилась, что плащ-невидимка целиком закрывает удушающе узкую форму Хорта (поначалу она испугалась, что утонет в ней, но, к счастью, у мальчика была узкая грудь и достаточно плоский зад). Под плащом она оставалась незамеченной и уверенной, что ее хотя бы не стошнит от вони, стоящей в замке.

«Здесь еще хуже, чем раньше», – подумала Софи. Запах стоял такой, будто потные носки замочили в уксусе. Это наверняка из-за мальчиков-никогдашников, потому что всегдашники, как девочки, так и мальчики, всегда были озабочены гигиеной. В прошлом году после дуэлей на уроках фехтования они приходили на обед с чистыми мокрыми волосами и пахли свежей мятой – видимо, всем табором отправлялись в ванную после уроков. Как же они выживают в этой крысиной дыре?

Кроме нескольких протечек и облака пыли, зал школы Зла почти не изменился. В конце покосившегося вестибюля она видела три черные покосившиеся лестницы, ведущие каждая в одноименную башню, над которыми были вырезаны названия: «Коварство», «Обман» и «Предательство».

С перил скалились демонические горгульи, держащие факелы в своих пастях. Но как только Софи вышла на свет, она заметила изменения, которые внесли мальчики.

Год назад крошащиеся колонны были украшены танцующими троллями и импами, сливающимися в слово «НИКОГДА». Теперь же фигуры чудовищ объединялись в слово «МАЛЬЧИКИ», а железная статуя лысой беззубой ведьмы лишилась головы. В дальнем конце лестничной площадки виднелась дверь в театр Сказок. Она была запечатана ненормальным количеством замков и щеколд, а все из-за тоннеля из деревьев (ведущего в школу девочек), находящегося за театром. Глаза Софи поднялись на опаленные стены, где тесно висели портреты бывших выпускников, теперь всегдашников и никогдашников вместе. Но только мальчиков. Еще год назад ее портрет висел прямо на этой стене среди прочих злодеев. Теперь же его место заняло самоуверенное лицо Тедроса в ореоле золотых волос. Они с ним были так похожи, что у Софи заныло сердце.

Мы бы идеально смотрелись вместе!

Сверху послышались слабые крики и топот ног. Софи оторвала взгляд от Тедроса, вспомнив все, что он у нее отнял… Ее мечты, ее чистоту, ее достоинство. Но вот Агату он не получит.

Запахнувшись в плащ-невидимку, Софи устремилась по лестнице Коварства на звук криков, не преминув послать назад заклинание, точно воздушный поцелуй, который нашел изображение принца и сжег его дотла.

Агата рассчитывала, что Тедрос будет дожидаться ее в открытой колокольне, сразу на выходе с жуткой полусгнившей лестницы, по которой девчочка с трудом прошла от моста долгие тридцать пролетов. В конце концов, она все-таки пересекла мост, как он и сказал, и пришла к нему, рискуя не только своей, но и чужими жизнями. Однако круглая галерея колокольни была пуста и утопала в тени высокой башни Директора школы. Чего он ждет? Агата размышляла, вглядываясь в его далекое окно.

До того как проснется Софи, оставалось меньше часа, и Агата не могла тратить драгоценное время на недобросовестно рассчитанный план принца. Если Тедрос сам не пришел за ней, то она знала, кто сможет провести ее к нему.

У замка, битком набитого мальчиками, существует два пути развития. Первый: его обитатели преобразуют агрессию в порядок, дисциплину и продуктивность. Второй: они деградируют в обезьян с бушующими гормонами. Когда Софи шагнула на пятый этаж башни Коварства, она поняла, что школа Тедроса развивалась по второму сценарию.

Полуголые мальчики в одних черных набедренных повязках свисали с балок под общее улюлюканье и крики. Они заполняли собой каждый сантиметр душного общего зала, точно вариться в поту друг друга было лучше, чем находиться в собственных комнатах. Прожженный каменный пол был покрыт толстым слоем гниющих банановых шкурок, хлебных крошек, яичных желтков, огрызков ветчины, куриных перьев и следов пролитого молока. Серые кирпичные стены украшали граффити с инфантильными, разжигающими вражду надписями типа «Кому нужны девчонки?! Я ненавижу девчонок!». Надписи сопровождались карикатурами на девочек, которых то пожирали волки, то сбрасывали с башен, а то и выкидывали с кораблей в море. Софи очень осторожно двигалась вдоль стены, рассматривая мальчиков. Впрочем, она и не ожидала от вонючих подлых никогдашников чего-то иного… Пока она не увидела, что это были вовсе не никогдашники.

Волосатый дородный Чеддик свисал с потолка, вопя и лягая двери каждой комнаты в округе, пока симпатичный смуглый Николас швырял в загнанную мышь огненные заклинания. Обладающий королевским профилем Тарквин и мускулистый Оливер по очереди дубасили друг друга по плоским животам; Хиро с милым детским лицом вел конкурс на самую громкую отрыжку; тихий Бастиан барабанил на бонго, как одичалый. Все прервались только на то, чтобы подпеть Чеддику, затянувшему: «Мы мужчины, могучие и свободные, хэй-хо».

Софи ошеломленно моргала. Что случилось с красивыми рыцарями всегдашников? Что произошло с будущими принцами?

«Связаны мы силой и братством, – мычали мальчики, – всевластные боги…»

Дверь одной из комнат с шумом открылась.

– Если в ближайшее время мы не вернемся обратно к Добру и Злу, то я убью вас всех, – прошипел Раван; он был в пижаме, его смуглая кожа блестела больше обычного, а черные волосы были взъерошены. – И так достаточно того, что у нас кончилась еда, мы потеряли наших учителей и оказались привязаны к единственному этажу в этом вонючем замке, на котором еще не затопило туалеты. Все, что вам нужно сделать, – это прикончить одну ведьму, одну жалкую ведьму! Но нет – вы слишком заняты, проводя домашнюю вечеринку!

Вокс, мальчик с оттопыренными ушами, указал на сидящего рядом с ним всегдашника:

– Но ведь охота на ведьм – это работа добреньких, разве нет? – Он зевнул.

– Пока есть девочки, нет разницы между Добром и Злом! – рявкнул в ответ Чеддик. – Прежде всего, мы мужчины!

– Мы мужчины! – подпели всегдашники.

– Мы хотим не спать всю ночь и никогда не мыться? Мы хотим устраивать бедлам и никогда не убираться? Мы хотим метить нашу территорию, как псы? – ревел Чеддик. – Кто посмеет нас остановить?!

«Неудивительно, что здесь так воняет», – подумала невидимая Софи, притаившаяся в уголке. Она покосилась на уходящий высоко в облака шпиль башни Директора школы. Как она доберется туда? И как ей вовремя добраться до Тедроса? У нее скрутило живот от волнения. Возможно, Агата уже рядом с принцем!

Софи потихоньку пришла в себя. Раз она все еще здесь, значит, Агата еще не поцеловала Тедроса и не завершила свою сказку. Софи почувствовала надежду – и прилив сил. Может, Агата вообще не добралась до школы мальчиков.

Она прикрыла уши от оглушающего топанья и обезьяньих криков всегдашников, пока никогдашники один за другим уносили ноги.

– Вы слышали меня! – выл Чеддик, стуча себя по груди. – Кто сможет остановить нас…

Фиолетовое заклятие врезалось в него, заперев его рот на замок. Софи мигом развернулась и увидела Арика, его фиолетовые глаза полыхали гневом. С ним была его верная четверка. Испуганные мальчики выстроились напротив дверей своих комнат, салютуя, пока Арик шел через зал, осматривая каждого из них. Один Чеддик не отдал ему честь. Арик прислонился к стене и заглянул в его серые глаза.

– Смею напомнить, что за проваленное убийство Софи в Бескрайних лесах директор Тедрос сместил тебя с должности капитана, – заметил Арик, поблескивая золотым жетоном. – И, к сожалению, и я, и мой отряд так же не переносим идиотизм, как и наш предводитель.

Из расположенного снизу подземелья раздались крики.

– Мои мальчики смакуют каждую возможность наказать всегдашников. А что до бывшего капитана всегдашников… – Арик улыбнулся Чеддику. – О, комната Страха с гордостью откроется снова.

Покрасневший Чеддик нехотя отдал честь.

– Так-то лучше, – заметил Арик, снимая чары с губ мятежника.

– Как ты прорвался сквозь щит леди Лессо, если никто из принцев не смог? – резко спросил Чеддик. – Почему мы должны тебе доверять?

– Потому что я вложил в эту войну больше, чем кто-либо другой, – холодно парировал Арик, удаляясь.

– Если вы прорвались сквозь щит, почему вы не провели с собой принцев? – крикнул Николас. – Мы бы уже давно убили Софи!

– Точно! – завопил Векс. – Почему Тедрос не поцеловал Агату?

– Почему мы не вернулись к Добру и Злу? – орал Раван.

Все никогдашники скакали, скандируя «Зло! Зло! Зло!», пока Арик не рыкнул на них и они мигом не присмирели.

– Откуда мы знаем, что наш враг только Софи… – огрызнулся он. – Может быть, и Агата тоже?

Никогдашники вылупились на него.

– Н-н-н-но Агата же загадала желание и выбрала Тедроса, – обеспокоенно напомнил Раван. – Она хочет исправить свою сказку… Она хочет восстановить наши школы…

– И как мы можем быть уверены, что ее желание не ловушка? – спросил Арик. – Две девочки сказали, что в их сказке не нужны принцы. Две девочки, поцелуй которых изгнал мужчин из всех сказочных королевств. Две девочки, которые захотели превратить всех вас, ребятки, в рабов.

Наступила мертвая тишина.

Глаза капитана медленно обратились к углу, где пряталась Софи.

– Они могут быть в нашем замке прямо сейчас…

Сердце Софи замерло, капли пота медленно поползли по ее щеке.

– Планировать свое нападение…

Фиолетовые глаза Арика вперились в нее… Капелька пота повисла на плаще-невидимке Софи.

– Вслушайтесь в эти слова…

Его взгляд сфокусировался на капельке, которая сорвалась с плаща Софи и упала на пол…

– Я ПОЙМАЛ ЕЕ! Я ПОЙМАЛ СОФИ!

Мальчики резко обернулись на крики Хорта, который в одном исподнем тащил девочку, одетую в синюю форму, по коридору. Ее голова была скрыта красным капюшоном. Причем пленница не сопротивлялась и, честно говоря, казалось, сама волокла пыхтящего и раздраженного Хорта…

– Я же вам сказал! Я сказал вам, что кто-то там был! Она стащила мою одежду и сожгла портрет Тедроса, а я заметил ее в темноте и теперь получу награду, потому что я поймал… – он сорвал капюшон…

…под которым оказалась Агата.

– Это не Софи! – задохнулся Хорт.

Софи еле сдержала крик.

Арик неспешно подошел к Агате и, обнажив неровные зубы, спросил:

– Как ты попала сюда?

Агата быстро взглянула на его золотой жетон и властно проговорила:

– Сейчас же отведи меня к Тедросу.

– Почему я должен слушаться нарушителя? – рыкнул Арик, и его палец загорелся фиолетовым светом. – Почему я должен доверять подруге ведьмы?

– Потому что я здесь, чтобы спасти вас от нее, – резко бросила Агата.

Арик изменился в лице. Все вокруг молчали как рыбы.

– Софи снова превращается в ведьму. На этот раз навсегда, – у Агаты пересохло во рту, и ее голос дрогнул. Какое-то время она колебалась и наконец взглянула на него: – Мы все в опасности, пока я не увижу Тедроса.

Софи, стоящая позади Агаты, остолбенела от услышанного.

– Сколько времени у нас есть? – спросил Чеддик, выступив из-за спины Арика.

– До тех пор, пока она не выяснит, что я здесь, – ответила Агата, и на ее бледных щеках выступил нервный румянец.

Мальчики что-то забормотали, а Софи замерла в своем углу, не смея шелохнуться и глотая слезы.

Арик глазел на Агату, изучая ее лицо. Свет его пальца погас, и он направился к выходу из зала.

– Иди за мной.

Агата поспешила за Ариком.

Софи тоже последовала за ними и заметила, что ноги ее подруги дрожат. Она знала, что они с Агатой думают об одном и том же.

Агата, может, еще и не поцеловала своего принца. Но ее с Софи «долго и счастливо» исчезло навсегда.

Агата, сжимая кулаки от сильного ветра, спешила за Ариком по щербатому узкому мостику из красного камня, ведущему в башню Директора школы.

– Тедрос знал, что я приду, – сказала она, кивая в сторону уходящего в небеса шпиля. – Почему он не встретил меня?

Арик не ответил. Его жестокие необычные глаза, глубокий, убедительный голос – все это напоминало Агате лучших злодеев. «Как же он прорвался через щит леди Лессо?» – думала она, и в ее голове возникали все новые и новые вопросы. Она надеялась получить ответы на них по пути в башню.

– Что случилось с вашими учителями?

– После того как замки изменились и появилась декан Садер, наши учителя осадили мост, чтобы сразиться с ней, – Арик сделал паузу. – Они так и не смогли перейти его.

– Почему? Куда же они делись?..

Позади них раздался глухой стук, и Арик с Агатой обернулись. Камень сорвался со стен замка и прокатился по мосту.

– Надо бы подлатать его, – заметила Агата.

Арик проследил взглядом за полетом камня и пошел дальше.

– Так что случилось с мостом? – настаивала Агата. – И со стимфами?..

– Одна из многих причин, по которым я терпеть не могу принцесс, состоит в том, что они не могут найти ответы на свои вопросы самостоятельно, – проворчал Арик.

Агата притихла. Под небом, окрашенным новорожденным рассветом, замок мальчиков горел злым красным огнем, а замок девочек, расположенный через озеро, сверкал синим сапфиром. Они стояли друг напротив друга как видения ада и рая. Агата бросила взгляд через перила на берег мальчиков, где на разбросанных повсюду останках многочисленных скелетов резвились белые кроги. Агата спрашивала себя, что за существа могли устроить эту жуткую бойню… А затем разглядела нетронутый череп странной формы, лежащий далеко на берегу. Вот и ответ на ее вопрос по поводу стимфов.

Позади нее раздался визг.

Агата тотчас оглянулась. Никого не было.

– Что там? – окликнул ее Арик.

Агата прищурилась, вглядываясь в пустой мост.

– Должно быть, крыса, – бросила девочка, которой не терпелось продолжить путь.

Когда они приблизились к башне Директора школы, Агата попыталась разглядеть окошко размером с горошину, скрытое за облаком тумана.

– Как же мы попадем туда?..

Арик лихо свистнул, и из окна свесилась толстенная коса из светлых волос, которая с тяжелым стуком плюхнулась на мост. Капитан искоса глянул на Агату и обхватил косу:

– Надеюсь, принцессы умеют лазать по канату.

Нахмурившись, Агата запрыгнула на косу, ее босые ноги сразу зачесались от соприкосновения с высушенными волосами. Поднимаясь наверх к далекому окну, Агата сохраняла ледяное спокойствие, даже несмотря на крогов, которые клацали зубами у подножия башни. Она старалась не обращать внимания и на странное ощущение, словно под ней на косе висит кто-то еще. Она карабкалась все выше и выше, обдуваемая злыми ветрами, которые, казалось, были способны и ведьму сдержать… Однако с каждым движением вверх Агата все меньше думала о Софи, ее беспокоило нечто другое. Отражение на мосту увидело в ней то, чего она не хотела признавать. Вся эта заварушка не ради Добра. Все это ради мальчика.

Пока Агата поднималась в тумане по канату из волос, прежняя девочка со старого кладбища потихоньку исчезала; ее сердце раскрывалось для нового «долго и счастливо». Пальцы девочки покрывались мозолями, по спине градом лил пот, но Агата не сдавалась. Теперь она была так близка, счастливый конец был совсем рядом… Карабкаться выше, еще выше, как принц к самой Рапунцель… Надо найти в себе еще силы… второе дыхание… И вот наконец она увидела острый шпиль, пронзающий небеса.

Арик, висевший над ней, ловко спрыгнул с косы, прибитой у окна, и исчез в оконном проеме кабинета Директора. Агата дождалась, пока канат перестанет трясти, а затем проползла последние сантиметры и заглянула внутрь…

Двое мальчиков скрестили мечи в горячей драке, оба были без рубашек – один, бледный, в красном капюшоне, а другой, загорелый, в серебряной маске. Уклоняясь от ударов и отскакивая, они врезались в книжные шкафы, стоящие вдоль пепельных стен, и опрокидывали красочные сборники сказок прямо на каменный пол. Бледный мальчик слегка ранил загорелого в грудь, а загорелый уколол бледного в голень. Нанеся друг другу одинаковые раны, они снова скрестили мечи.

Теперь бледный мальчик перешел в нападение, тесня загорелого в сторону каменного стола, стоящего у дальней стены. На нем лежал толстый фолиант, открытый на последней странице. Железные цепи тянулись с потолка, удерживая нечто, висящее над книгой… длинный кусок металла, похожий на спицу для вязания, только смертельно остро заточенную… Это было зачарованное перо, отчаянно пытающееся вырваться…

Глаза Агаты округлились.

Сториан!

Агата снова взглянула на сражающихся – глаза бледного мальчика в капюшоне были направлены в сторону закованного пера. Отражая удары бледного мальчика, загорелый отступал к книге и вдруг споткнулся. Бледный мальчик привстал над ним, протягивая руку к перу…

– Арик, – одним движением загорелый мальчик вскочил на ноги и улыбнулся, увидев капитана. Испугавшись, бледный мальчик тут же отдернул руку.

– Вот, говорит, что хочет охранять Сториана со мной, – произнес загорелый мальчик. Он стянул капюшон с бледного мальчика, который оказался рыжеволосым и длинноносым Тристаном, усыпанным веснушками. – Подумал, что стоит испытать его.

– Он не достоин быть здесь, повелитель, – отрезал Арик, сердито глядя на Тристана, который в растерянности уставился на свои башмаки. – Случайные люди непредсказуемы, они делают, что им заблагорассудится. И заслуживают наказания…

– Оставь его. Разве он не ровня остальным ребятам? – спросил загорелый мальчик, снимая серебряную маску Директора школы. Тедрос стряхнул капли пота с густых золотых волос и вложил в ножны свой меч Экскалибур. Он взглянул на отражение в зеркальной рукояти – за год его тело стало сильнее, щеки покрыла светлая щетина, и даже челюсти теперь были сжаты как-то сурово и по-мужски. Он обернулся к Арику:

– Нужно удостовериться, что в этот раз мы справимся, и лишняя пара рук уж точно не помешает. И еще: до того как Софи наконец умрет, у меня же должна быть какая-то компания. Не понимаю, как Директор школы сидел здесь все это время и не перерезал себе глотку от скуки!..

Его голос внезапно умолк. Напротив окна стояла неясная тень, сверкая карими глазами из темноты, словно кошка.

Арик прочистил горло:

– Повелитель, мы нашли нарушите…

Ледяной взгляд Тедроса заставил его замолчать. Все еще полуголый, Тедрос двинулся к окну. С каждым его шагом силуэт становился четче… Вот появились темные волосы… Белая как снег кожа… Тонкие розовые губы, скривившиеся в испуганной улыбке…

Стоящая у окна Агата затаила дыхание; ее щеки полыхали румянцем еще сильнее, чем раньше. Лицо Тедроса стало более жестким, чем она помнила; он стал будто мрачнее. Налет мальчиковой невинности… исчез. Но в глубине его глаз она все еще видела именно его. Мальчика, которого она пыталась забыть. Мальчика, который пришел к ней во сне. Мальчика, без которого ее душа не могла жить.

– Возьми Тристана, и уходите, – наконец сказал Тедрос, не глядя на Арика.

Арик насупился:

– Повелитель, я настаиваю на…

– Это приказ.

Арик схватил Тристана за плечо и толкнул его на канат, оставляя принца наедине с его принцессой.

Точнее, он думал, что оставляет их наедине.

Софи, невидимая под своим плащом, все еще пыталась отдышаться после карабканья по косе. Она скрючилась под каменным столом, где Сториан безуспешно пытался освободиться и дописать их с Агатой сказку. Несмотря на ее визг на мосту (Софи порезала ногу об обломок кирпича), она каким-то образом сумела добраться до Тедроса живой и незамеченной. Но как только Тедрос направился к Агате, временное облегчение Софи сменилось паникой. Она смотрела на принца и принцессу, тонущих в глазах друг друга, и понимала, что ее сказка вот-вот завершится.

Агата выбрала мальчика.

И она ничего не может сделать, чтобы остановить ее.

– Ты… здесь, – произнес Тедрос, прикасаясь к руке Агаты, будто все еще не веря, что она была реальной.

От прикосновения его руки щеки Агаты вспыхнули раскаленным оловом. Она не могла произнести ни слова… Он должен отойти… Ему нужна…

– …рубашка, – выдавила она.

– Что? Ох… – Тедрос тоже покраснел и, схватив с пола черную рубаху без рукавов, тут же натянул ее. – Я просто… Я не подумал… – Его глаза обшарили комнату. – Ты здесь… одна?

Агата нахмурилась:

– Конечно.

– Она не с тобой? – Тедрос перегнулся через окно и глянул вниз на канат.

– Я пришла, как ты и просил, – сказала Агата и добавила: – Пришла ради тебя.

Тедрос с удивлением уставился на нее:

– Но это… Как это вообще…

Его взгляд в мгновение стал твердым, будто со стуком захлопнулась дверь.

– Ты. Ты заставила меня пройти через ад.

Агата вздохнула, готовая к такому повороту.

– Тедрос…

– Ты поцеловала ее, Агата. Ты поцеловала ее вместо того, чтобы поцеловать меня. Ты вообще понимаешь, что ты сделала со мной? Ты понимаешь, что ты сотворила со всем вокруг?

– Она спасла мне жизнь, Тедрос.

– И разрушила мою! – взбесился он. – Всю свою жизнь я нравился девочкам только из-за моей короны, моей удачи, моей внешности – и ничего из этого я сам не добился, между прочим. А ты стала первой девочкой, которая сумела разглядеть меня за всей этой мишурой… Той, которая увидела внутри меня нечто, что заслуживало любви, каким бы глупым и взрывным идиотом я ни был. – Тедрос замолчал, услышав, как его голос дрогнул. Когда он снова поднял глаза, его лицо было холодно и спокойно.

– Но потом каждую ночь я вынужден был засыпать, зная, что я недостаточно хорош. Я должен был жить дальше, помня, что моя принцесса предпочла мне подругу.

– У меня не было выбора! – настаивала Агата.

Тедрос помрачнел и отвернулся.

– Ты могла взять мою руку. Ты могла остаться здесь и отпустить ее домой, – он склонился над последней страницей книги, лежащей под Сторианом. Его тень слилась с тьмой, куда проваливался нарисованный Тедрос. – Не говори, что у тебя не было выбора. У тебя он был.

– Выбор, который мальчику никогда не понять, – Агата взглянула на его спину. – Всю свою жизнь я была изгоем, Тедрос. Никто не оставлял детей рядом со мной, даже не спускал с поводка животных. Когда я стала старше, я спряталась на кладбище, потому что тогда еще не представляла, что теряю. Например, кого-то, с кем я могла бы поговорить. Или кого-то, кто сам хотел бы поговорить со мной. Я начала убеждать себя, что одиночество – это настоящая сила. Что мы все когда-нибудь умрем и будем сожраны червями, так какой смысл вообще… – она замолчала на мгновение. – Но потом появилась Софи. Она приходила после школы, в четыре часа, минута в минуту. Я ждала ее у двери каждый день – «как собака», по мнению моей матери. Всеми силами я растягивала время, которое мы проводили вместе. Я наблюдала за ней, а небо темнело… Она так забавно негодовала, словно тоже не хотела, чтобы я шла домой. Пусть даже она и притворялась, будто считает меня своей подругой. Она дала мне почувствовать себя любимой первый раз в жизни, – улыбнулась Агата, и голос ее был мягким и теплым. – И я знала, что в конце концов все будет хорошо – не важно, какие крутые повороты нас ждут. Мы есть друг у друга в нашем бессмысленном затерянном городишке, мы всегда вместе. И это была самая счастливая история, какую я могла вообразить. Потому что Софи была моим другом, Тедрос. Единственным другом, которого я знала. И я не могла представить жизнь без нее.

Тедрос не двинулся с места и все еще стоял к ней спиной. С трудом он повернулся. Его лицо смягчилось.

– Тогда почему же ты изменила свое желание?

Агата опустила глаза. Она очень долго сдерживала эти слова, боясь произнести их вслух:

– Потому что сейчас мне нужен больше чем друг.

На комнату обрушилась звенящая тишина, нарушаемая только сдавленным шмыганьем, которое, Агата была уверена, должно было исходить от нее, хоть и звучало откуда-то издалека.

Она почувствовала руку Тедроса на своей и взглянула в его ярко-голубые глаза.

– Я здесь, Агата, – выдохнул он. – Рядом.

Агата ощутила слезы на своих щеках.

– Она никогда не простит меня за это, – хрипло выдохнула она, дрожа от обжигающего прикосновения его пальцев, – Софи снова становится ведьмой. Она убьет нас обоих.

Глаза Тедроса сверкнули. Он высунулся в окно, подавая сигнал мечом:

– Нам нужна армия!..

– Нет! – воскликнула Агата, хватая его за рубашку.

– Но ты же сказала…

– Мы можем закончить это. Мы можем… переписать нашу историю. – У Агаты пересохло во рту. Ее слезы высохли. – Он-н-на отправится домой. Как ты и хотел. Никто не должен умереть.

Лицо Тедроса постепенно оттаяло. Он все понял.

Не сводя с него глаз, Агата вынула Экскалибур из его онемевших пальцев. Золотая рукоять оказалась в ее руке. Она увидела страх в глазах Тедроса, почувствовала, как вспотела его ладонь. Она позволила своей руке задержаться на его ладони еще на мгновение. Их глаза были прикованы друг к другу, даже когда Агата отступила, держа лезвие направленным на него. Тедрос наблюдал за ней, раздувая ноздри, вены на его шее пульсировали, желваки ходили ходуном, будто взбудораженные тигры в клетке.

– Доверься мне, – шепнула Агата, крепче сжимая меч…

Затем она повернулась к Сториану и разрубила оковы, сдерживающие перо. Ошарашенный Тедрос кинулся к ней…

Волшебное перо облегченно вспорхнуло на книгу, наколдовав новую последнюю страницу. С него слетела яркая картинка, на которой принц и принцесса стояли в комнате своего замка. Рука в руке, они были готовы запечатлеть новый счастливый «Конец» своим поцелуем.

Тедрос замер, рассматривая картинку. Он услышал, как за его спиной меч звякнул о камень. Он обернулся и увидел Агату, щеки которой пылали.

– И ты останешься здесь навсегда? – у Тедроса словно ком встал в горле. – Со… мной?

Агата вытянула дрожащую руку и дотронулась до него, повторяя это движение за самой собой, нарисованной в книге.

– Сториан напишет «Конец», только если я искренне захочу этого, – тихо произнесла она. – А мое сердце шепчет, что мое «долго и счастливо» должно быть с тобой.

Взор Тедроса затуманился от переполнявших его чувств.

– Принцесса всегда получает свой счастливый конец, – произнес он, вглядываясь в лицо Агаты. – На этот раз, кажется, мне тоже повезло.

Агата молча притянула его к себе за талию. Сгустившуюся вокруг них тишину нарушало только поскрипывание Сториана, который трудился над картинкой. Тедрос видел, как из-под блестящего пера появляются их с Агатой силуэты, сплетенные в объятии… Он всей кожей чувствовал ее прерывистое дыхание… Агата поднялась на цыпочки, приближая свои губы к его…

Вдруг Тедрос отстранился. Из-под кончика Сториана появилась черная тень.

Принц завертел головой по сторонам…

Никого, только перо и они.

– Она здесь, – прошептал он, пятясь назад. – Она где-то здесь!

– Тедрос? – нахмурилась озадаченная Агата.

Тедрос обыскивал пространство за шкафами:

– Где она?! Где Софи?!

– Ее здесь нет, – подойдя к нему, заверила Агата.

Но принц сделал шаг назад:

– Я н-н-не могу… Не могу рисковать, пока ведьма жива…

Глаза Агаты вспыхнули:

– Но она же исчезнет, окажется в другом мире!

– Она ведьма! – вскипел Тедрос. – Пока Софи дышит, она будет искать способ разлучить нас!

– Нет! Ты не станешь вредить ей! Тедрос, это единственный способ…

– В прошлый раз я пощадил ее по твоей просьбе, и она тебя же и забрала, – парировал Тедрос. – Я не могу совершить эту ошибку снова, Агата. Я не могу снова потерять тебя!

– Послушай меня! – обратилась к нему Агата; ее щеки пылали, но голос звучал уверенно и твердо. – Я хочу бросить все ради тебя! Никогда больше не видеть свой дом! Никогда больше не встречаться с матерью! – Агата взяла его за плечи. – Софи уже не часть нашей сказки! Вот почему ты сказал мне прийти сегодня. Потому что ты не хочешь навредить ей. Потому что знаешь, что меня тебе достаточно, – она сжала его плечи сильнее, вглядываясь ему в глаза. – Отпусти ее домой. Пожалуйста, Тедрос! Потому что я не позволю тебе ее тронуть.

Тедрос снова уставился на нее:

– Я и забыл, какая ты странная.

Агата со слезами бросилась ему на шею.

– Да, твоя принцесса странная, – прошептала она, прижимаясь к его груди. – Тебе давно пора было завести такую.

– Ту, которая рассказывает странные истории.

– Какие еще истории?.. – улыбнулась Агата и потянулась навстречу его поцелую…

– Ну, вроде той, в которой я позвал тебя сегодня в замок, – сказал принц.

Агата отшатнулась. Улыбка исчезла с ее лица.

Хлюпанье носом невидимой девочки мгновенно оборвалось, и в комнате стихли все звуки.

Арик в бешенстве мчался по мосту, размышляя: «Женщинам нельзя доверять».

Еще мальчиком он выучил этот урок. Вдалеке он видел, как мелькают белые ноги Тристана, спешащего в сторону замка: «Тоже мне мужчина! Он не имеет права даже называться му…»

Арик остановился.

Он медленно опустился на колени и вгляделся в кусок кирпича, который валялся на земле среди другого мусора. На нем была свежая кровь.

Палец Арика зажегся и выпустил струю пламени в сторону замка, оповещая его отряд.

Потому что он не помнил, чтобы у Агаты была какая-нибудь рана.

Софи, притаившись под столом, наблюдала, как Агата отстранилась от Тедроса, глаза которого тускнели с каждой секундой.

– Ты с-с-сказал, чтобы я пришла, – заикалась Агата. – Ты сказал мне, чтобы я пересекла мост…

– Мы взорвали Мост-на-Полпути, поэтому пересечь его невозможно, – выпалил в ответ Тедрос. – Только ведьминская магия могла привести тебя сюда.

– Но я… Я видела тебя, Тедрос! В классе, внутри урагана…

– Что? – нахмурился он.

– Я видела твое… твое… – голос Агаты стих, она вспомнила слова декана: «Иногда мы видим то, что хотим видеть».

Фантом. Ее сердце создало такой же фантом, как и сердца остальных девочек.

Вот только она, глупышка, приняла его за настоящего Тедроса.

Агата подняла глаза на своего принца. Его горящий золотом палец был направлен в ее сторону.

– Ты вовсе не являлся мне, – прошептала она.

– Как ты добралась сюда, Агата? – спросил Тедрос, закрывая от нее Сториана. Его палец все еще был уставлен на нее, хотя и заметно дрожал. – Как тебе удалось пересечь мост?

Агата отступила назад; ее палец вспыхнул, защищая хозяйку.

– Мне помогла вера в тебя, – с трудом проговорила она, борясь с головокружением.

Горящие стрелы. Плакаты «Разыскивается». Принцы у ворот.

– Значит, дело было не во мне… – сказала она. – Все было ради того, чтобы отомстить Софи…

– Неужели ты не понимаешь? В прошлый раз ты тоже решила, будто знаешь, чего хочет твое сердце, – защищался Тедрос. – Я делаю это ради тебя, Агата. Ради нас.

– Почему ты не можешь довериться мне? – Агата задыхалась от негодования. – Почему она обязательно должна умереть?

Тедрос уставился на их горящие пальцы, направленные друг на друга.

– Потому что однажды ты снова можешь изменить свое решение, – мягко сказал он.

Он поднял на нее глаза, полные боли.

– Однажды ты можешь пожелать, чтобы она была с тобой вместо меня.

– Пожалуйста, Тедрос, – попросила Агата, – дай ей уйти…

– А что, если я попытаюсь причинить тебе боль прямо сейчас? – Глаза ее принца были широко открыты, и в них стоял страх. – Покажется ли она тогда? Спасет ли тебя?

– Ее здесь нет! Я выбираю тебя, Тедрос!

– Теперь недостаточно просто выбрать меня, Агата.

Тедрос смотрел сквозь нее, прямо как тогда, в ее сне:

– В этот раз я хочу быть уверен.

У Агаты перехватило дыхание.

Воспользовавшись мгновением замешательства, Софи выстрелила между ними розовой молнией – Агата отпрыгнула, решив, что Тедрос атаковал ее; Тедрос отскочил, посчитав, что его атаковала Агата. В тот же миг десять красных капюшонов ворвались в комнату через окно и направили острые стрелы на Агату. Окруженная со всех сторон, Агата попятилась… Но глаза ее горели яростью.

– Ты животное! – прошипела она. – Я никогда не выберу тебя. Слышишь? Никогда!

Она произнесла заклинание – свет утренней зари за окном померк, и башня погрузилась во тьму. Секунду спустя снова стало светло, но Агаты и след простыл.

Тедрос развернулся к окну, но канат и мостик, ведущие в башню, были пусты. Его принцесса пропала. Гнев внутри него медленно остывал. Он мог получить счастье здесь и сейчас. Но он вновь позволил своей одержимости местью все испортить. Теперь он остался один на один с зависшим над страницей пером и разрушенным собственными руками счастливым концом своей сказки.

– Она сказала правду, – прошептал он. – Я… Я дурак.

– Не совсем.

Тедрос обернулся. Арик разглядывал только что нарисованную Сторианом картинку в книге: изображение Тедроса и Агаты, стреляющих друг в друга заклинаниями, в окружении вооруженных сторонников принца. Тедрос присмотрелся к картинке и заметил, что на ней был изображен еще кто-то… кто-то, притаившийся под столом в плаще-невидимке, с ликующей улыбкой до ушей.

Взгляды Тедроса и Арика медленно опустились под стол. Софи там давно уже не было.

– Агата врала все это время, – произнес Арик. – Они обе явились сюда, чтобы тебя убить.

Тедрос онемел и с открытым ртом глазел на картинку. Он увидел, как Сториан, запечатлев его бледное лицо, замер в ожидании следующего хода. Тедрос отвернулся.

– Принцы, – скрипуче протянул он. – Самое время ввести их в игру, верно?

Арик ухмыльнулся:

– Я думаю, да.

Тедрос кивнул, отправляя своих приспешников на задание.

– Арик.

Он услышал, как за его спиной капитан остановился.

– Передай им, что теперь награда объявлена не за одну голову. Она за обе.

Когда выглянуло солнце, отчаянная лупоглазая муха как раз прошмыгнула под запертой дверью в театр Сказок, чтобы попасть из замка мальчиков в тоннель из деревьев. Тоннель был заложен камнями. Но муха и правда была очень маленькой. Еле дыша от страха, она пролезала в щели и обползала камень за камнем на своем пути, пока не оказалась на поляне.

Роняя слезы, Агата в облике мухи подлетела к замку девочек и понеслась прямиком в свою комнату, находящуюся на самом верху синей башни Чести. Боясь того, что может там обнаружить, муха влетела в открытое окно. Зацепившись за раму и оставив на ней кусочек крыла, она плюхнулась на кровать своей подруги… Ее подруги, которую она предала, которую обменяла на принца и которую заклеймила ведьмой…

Приподняв одеяло, Агата застыла от ужаса. Потому что она увидела то, что и хотела увидеть с самого начала.

Софи улыбалась во сне, как в свои самые спокойные ночи.

На ее обнаженной молочно-белой шее не было и следа бородавок.