Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!

Глава 1. Ты довольна?

Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!

Однажды Яна проснулась не в своей постели и нашла записку.

Если ты читаешь эти строки, значит, у меня всё получилось. Я поменяла нас с тобой мирами. Так будет лучше для нас обеих.

Мы с тобой двойники. Похожи как две капли воды. Такое бывает. Беда в том, что мы росли не в своих мирах. Нас перепутали в раннем детстве. Но я восстановила справедливость. Теперь я вместо тебя, а ты вместо меня. И чтобы тебе было легче освоиться, опишу в двух словах, как я жила.

Я сирота, меня воспитывала тётка. Мы бедны как церковные мыши. Скоро наш дом пойдёт с молотка. Впрочем, тётушка нашла решение. Она сосватала меня монсиру Моррису. Он неприлично богат. К тому же он весьма хорош собой. Есть, правда, некоторые нюансы… скверный тяжёлый характер, сильный тёмный дар. А ещё про него поговаривают… Впрочем, не буду тебя пугать. Тебе с ним жить — сама разберёшься.

Брачный ритуал почти завершён. В нашем мире он состоит из семи церемоний. Шесть мы уже прошли. Через три дня последняя — седьмая…

Друзья,

что было дальше читайте в первой части истории — "Мне не нужен муж! Что значит, вы настаиваете?!". Ссылка в аннотации.

А это вторая часть — "Мне нужна жена! Что значит, вы подумаете?!" и приключения продолжаются!:)

Глава 1. Ты довольна?

— Ты довольна? — раздался чей-то голос за спиной…

И прежде чем развернуться, Яна ещё раз обвела пространство перед собой взглядом. Да, это её комната. Она дома. Всё родное, знакомое, хоть и подзабытое. Книжная полка, где между книгами сидит плюшевая овца — подарок подруги, кресло с пледом, в который Яна любила укутываться, и ноутбук, от скуки ушедший в спящий режим, как доказательство, что его хозяйка давно к нему не подходила. Очень давно. Прошёл уже, наверно, месяц. Яна сбилась со счёта.

— Так ты довольна?

Яна развернулась. Она догадывалась, кого увидит — Вивьен. Узнала по голосу. У них одинаковые тембры.

Странно это — видеть своего двойника на расстоянии вытянутой руки. Близнецы и то меньше похожи.

— Я знала, что ты это сделаешь рано или поздно, — покачала Вивьен головой. — Только зачем? Не пожалеешь, что вернулась?

Вернуться-то Яна хотела, только всё произошло совершенно не вовремя. Ей-то в земном мире, конечно, хорошо, тут у неё налаженная жизнь, тут ей всё привычно, но там у неё Бонифас с Этьеном ещё не пристроенные. И нет никакой уверенности, что проклятие с малышки Жанетт снялось. А ещё Уйгу сбежала. Что с беглянкой будет? И Моррис мрачный, как туча, переживает за неё.

Яна знала, что у неё душа будет болеть за всех них. Пока она не могла их оставить. Но у неё же есть выбор? Она может вернуться назад. Яна пока не понимала, почему артефакт Жюля сработал так странно. Может, он перемещает человека туда, куда он больше всего хочет? Но как бы то ни было, она же в любой момент может его снять и окажется в лавке. Или как?

— Прости, Яна. Ты не всё знаешь, — не дождавшись от двойника ответа, Вивьен шагнула навстречу. — Я должна это сделать. Так будет лучше для нас обеих.

Резким движением руки она сорвала кулон с шеи Яны, совершенно не ожидавшей такого поворота. В шее почему-то не возникло боли, зато сильно кольнуло поясницу. Настолько сильно, что Яна непроизвольно зажмурилась. А когда открыла глаза… обнаружила себя стоящей возле зеркала в ванной комнате в своей лавке. Уже даже не удивление, а два других чувства завладели ею. Злость на Вивьен — как она посмела сорвать кулон?! И облегчение, что Яна вернулась… почему-то хотелось сказать… домой. Так где же твой дом, Яна?

Немного отдышавшись и успокоившись, она тщательно проанализировала то, что произошло. И чем больше думала, тем больше сомневалась, не привиделось ли ей это всё. Может, у неё радикулит? Спину прострелило — вот от боли и накатились видения. Хотя, конечно, для радикулита рановато.

Обиднее всего, что артефакт остался у Вивьен. Яна успокаивала себя тем, что сможет сделать такой же. Ведь в записях Жюля есть подробное описание, как он над ним работал. Но даже если у Яны и получится его повторить, то сколько уйдёт на это времени? А Моррису артефакт нужен немедленно, чтобы найти Уйгу.

С такими невесёлыми мыслями она вышла из ванной и услышала стук в дверь.

— Вивьен, мне нужен твой совет, — в комнату вбежал бледный как полотно Этьен. — Срочно. Идём.

Глава 2. Существует ли оправдание предательству?

Глава 2. Существует ли оправдание предательству?

Этьен быстро, почти бегом, спускался по лестнице. Яна едва за ним поспевала. Мыслями она была далеко отсюда — снова и снова прокручивала в голове то, что произошло, когда она надела кулон из обсидиана. Однако события закрутились так, что о своих проблемах пришлось забыть.

Возле входа в пристройку кузен остановился. Он перевёл дыхание, посмотрел пронзительно и спросил:

— Вивьен, тебе когда-нибудь приходилось нарушать клятву? Как ты считаешь, существует ли оправдание предательству?

Яна была обескуражена вопросом — тема очень серьёзная. С учётом того, что ей пришлось пережить некоторое время назад, ответ получился категоричным.

— Предательство — это всегда плохо. Но почему ты спрашиваешь?

— Она взяла с меня клятву не выдавать её. Но с ней происходит что-то очень нехорошее. Она нуждается в помощи. Но всё равно просит, чтобы я никому не говорил.

— Ты про Уйгу? — догадалась Яна.

— Да.

Ну и дела! Все ищут полукровку, а она прячется у Этьена?! Моррис весь город прочесал, а Уйгу здесь?

— Она пришла ко мне ещё вчера ночью, — начал объяснять кузен. — Бледная, с припухшими воспалёнными глазами, как будто плакала несколько часов подряд. У меня сердце сжалось. Я сразу понял, что что-то случилось. Она гордая и дерзкая — такие не плачут. Я заподозрил, что она больна.

— Она в твоей пристройке с ночи, и ты молчал? — с укором посмотрела Яна.

— Прости, Вивьен, я знаю, что заслужил твои упрёки и даже взбучку, но не кори. По-другому я не мог поступить. Уйгу сказала, что сбежала от своих, сказала, что в племени её никто не понимает. Они хотят, чтобы она была такой, как все. Но она не такая. Хотят убить в ней то, что является частью её самой. Я до конца не понимал, что она имеет в виду, но догадывался, что речь о жутких дамарийских ритуалах. Я сам видел это однажды. Она не хотела подвергать себя воздействию их ритуального огня — её завели в пламя насильно.

Минуту назад Этьен был бледен. А сейчас его лицо покрыл румянец волнения. Видно было, что кузен находится во власти противоречивых чувств.

— Она говорила возбуждённо и импульсивно, — продолжил он. — Глаза горели, дыхание сбивалось. Меня страшила и восхищала её одержимость. Я сам бываю одержимым — когда дело касается театра. Я знаю что это. Одержимым людям обязательно нужен якорь — человек, который не даст сорваться в пропасть. У меня есть такой человек — маман. А у неё? Я боялся, что если оттолкну Уйгу, ей некуда будет идти — она наделает бед.

Да, пожалуй, не стоило оставлять её один на один с собой в таком состоянии.

— Она сказала, её будут искать. А когда найдут — вернут. Но ей нужен хотя бы день вдали от своих. Я дал ей понять, что она может остаться у меня. Пообещал, что не выдам.

Этьен — добрая душа. Его не в чем упрекнуть. Яна, наверно, на его месте поступила бы так же.

— Уйгу всю ночь медитировала. Села на пол у восточной стены, скрестив ноги и сложив ладони лодочкой. Она почти не шевелилась. Можно было подумать, что уснула. Но её глаза были открыты. Зрачки то сужались, то расширялись. Я знаю, что такое бывает от боли. Я видел, как струйка пота стекла по её виску. Ей было нехорошо, но она не подавала вида.

— Ты тоже всю ночь не спал?

— Да. Под утро мне показалось, что ей стало лучше. Она вышла из транса, сделалась живой. Но это продолжалось недолго. Я отлучился за водой, а когда вернулся с графином, то увидел, что Уйгу лежит на полу без сил. Я перенёс её на кровать и хотел звать на помощь. Но она рассердилась и напомнила мне, что я обещал не выдавать её. С того момента ей становилось только хуже. Уйгу говорит, что так и должно быть — это не болезнь. Пусть не болезнь, но я боюсь, она не контролирует то, что с ней происходит. Я уверен, ей нужна помощь. Но она будет считать меня предателем, если я выдам её.

— Нет, Этьен, это не предательство, если речь идёт о её благополучии. Я поговорю с ней, — Яна решительно зашла в пристройку.

Она увидела на кровати девушку в кожаной тунике. Её красивые раскосые глаза были воспалены. Волосы, заплетённые в несколько косичек, разметались по подушке. На лбу испарина. Так выглядит человек, у которого высокая температура и серьёзная инфекция.

Яна подошла со словами:

— Уйгу, не бойся меня. Я Вивьен, хозяйка лавки.

Та с трудом подняла на неё глаза, и вдруг её тело выгнулось в судороге. Она силилась перебороть спазм, но у неё не выходило. Видно было, что это приносит ей сильные страдания.

— Я схожу за помощью.

— Нет, — Уйгу цепко схватила Яну за запястье.

Откуда только силы взялись.

— Но тебе ведь нужна помощь. Тебе больно.

— Пусть, — сквозь зубы процедила она. — Я должна пройти через это. 

В её голосе чувствовались решимость и упрямство. Яна невольно пропиталась уважением к этой стойкой девушке, которая так мужественно борется непонятно с чем. И одновременно родилось желание хоть чем-то ей помочь. Однако всё это не мешало Яне злиться на Уйгу за то, что та с таким упорством отказывается от помощи.

Новая серия судорог заставила полукровку выгибаться. Она стискивала зубы, чтобы не кричать от боли. Её трясла нервная дрожь. Всё, с Яны достаточно!

— Я иду за Моррисом!

— Нет! Стой, Вивьен, ты должна меня понять. Скажи, ты бы стала отказываться от части себя? — глаза Уйгу лихорадочно блестели. Она начала говорить быстро горячо и непонятно. — В каждом из нас с рождения живёт демон. Безобразный и безжалостный. Они говорят, он сильнее тебя. Они говорят, он возьмёт над тобой власть. Они говорят, его надо усмирять огнём. Снова и снова. Убивать. Но они лгут. Демон — это часть меня. Это моя дамарийская сущность. Я хочу познать его. Я хочу стать им. Я хочу научиться им управлять…

Последние слова давались Уйгу тяжело. Она выкрикивала их с болью и отчаянием. Уйгу крепче сжала запястье Яны. Болезненные спазмы ломали и крутили её тело.

Глава 3. Авантюра

Глава 3. Авантюра

— Вдохновение нужно не только творческим людям. Вдохновение — лучший помощник в любом деле.

Эти назидательные слова принадлежали Бонифасу, который уже третий день всякими правдами и неправдами пытался побудить Этьена заняться хозяйственными делами — такими, как вытирание пыли и чистка кастрюль. Яна догадывалась, почему дворецкий, который ревностно относился к своей работе и никому её не доверял, сделал для Этьена исключение. После того, как Моррис забрал Уйгу, чтобы отвезти дамарийцам, кузен поник. Он был на себя не похож — серый и угрюмый. Переживал, как с ней обойдутся её соплеменники, переживал, что она зачислила его в предатели, а он никогда её больше не увидит, значит, останется для неё предателем навсегда.

Бонифас не мог видеть Этьена таким унылым и пытался взбодрить тем, что ему самому всегда поднимает дух и приносит моральное удовлетворение — уборкой.

У кузена это весьма прозаическое занятие восторга не вызывало. Но мало-помалу трудовая терапия Бонифаса начала давать плоды, подтверждая его мудрость: "Ничто так не поднимает настроение, как взгляд на мир через собственноручно чисто вымытое окно".

Яна тоже эти дни лечила себя работой. На неё сильное впечатление произвело возвращение в земной мир, пусть даже и всего на пару минут. Смятение поселилось в душе. Да и случай с Уйгу тоже сильно выбил из колеи. Яна переживала за неё и терзалась мыслями, что же за странный народ дамарийцы.

И чтобы отвлечься от терзаний, решено было начать заниматься серьёзным делом. Даже двумя. Во-первых, Яна отыскала и ещё раз прочла письмо от издательства из столицы, о котором немного подзабыла из-за суеты последних дней. Ей ведь предлагали сотрудничество. Интересовались её историями. Непонятно, кому и как стало известно, что она писатель, но почему бы как раз и не выяснить? Однако написать ответное послание было невозможно — обратный адрес оказался нечитабельным из-за обилия штемпелей и марок.

Яна решила отнести письмо на почту и расспросить, откуда оно. Там же должны знать? Оказалось, что в Трэ-Скавельском почтовом отделении работают аж целых два почтальона. Один из них любезно согласился помочь выяснить обратный адрес.

— Раз в неделю к нам прибывает почтовый дилижанс из столицы. Попробую разузнать все подробности у почтового возницы, — пообещал он.

До выяснения обстоятельств это дело было поставлено на паузу. Но у Яны было ещё одно. Она решила начать самым серьёзным образом осваивать артефакторное искусство. В записях Жюля содержалось много подробнейших описаний-инструкций, как сделать тот или иной артефакт. Почему бы не попробовать?

Кузя был с ней солидарен. Он постоянно крутился рядом, когда Яна ещё раз внимательно перечитывала те страницы, где описывались способы работы с артефактами. Она завела тетрадь, где систематизировала все факты в виде таблиц и схем.

После многих часов кропотливой бумажной работы она почувствовала готовность к работе практической. Начать решила с самого простого. А самым простым Жюль считал артефакты на удачу. Он изготовлял их целыми партиями. Они выглядели, как портновские булавки. Прицепишь её куда-нибудь за воротник или в складку на одежде и иди смело за покупками или по каким другим делам — тебе будет сопутствовать удача.

Эти артефакты всегда пользовались спросом у клиентов Жюля. Иногда он придавал булавкам декоративную форму и продавал подороже, но и простая иголочка, закруглённая с одного конца, могла стать прекрасным артефактом, если правильно её обработать.

Ещё в один из первых дней, когда Яна здесь очутилась, она нашла целую коробку с заготовками для артефактов. Были там и портновские булавки — целых десять штук. Каждая из них может стать замечательным артефактом, если наполнить её магической энергией.

Сделать это было не так и сложно — не зря же Жюль считал артефакты на удачу самыми простыми в изготовлении. Необходимо всего лишь выдержать булавки в специальном растворе пару ночей. Причём компоненты раствора были более чем обычными, никаких там слёз девственниц или паучьих лапок, кроме одного. Жюль добавлял в раствор немного металлической пыли, которую соскребал с механизма храмовых часов. Он был убеждён, что большие часы, которые расположены на башне Трэ-Скавельского храма, заряжены колоссальным зарядом магической энергии.

Непонятно почему, но Жюль считал, что соскребать пыль с часов нужно без спроса. Это, по его мнению, усиливало качество "концентрата времени", как он называл эту часовую пыль. Поэтому он всегда старался пробраться в храм незаметно. Однако, чтобы не нарушать вселенской справедливости, на следующий день он приносил служителям корзину со снедью или что-то полезное для хозяйского двора при храме.

Яна решила во всём следовать Жюлю. Когда она поднатореет, будет придумывать свои рецепты, а пока лучше действовать проверенным методом.

Провернуть операцию Яна решила вечером. Говорят, оживление в храме царит утром и днём, а в предзакатные часы жизнь там стихает.

Вооружившись увесистым напильником (теперь-то понятно, почему он хранился среди инструментов дядюшки), Яна вышла из лавки.

Конечно, для подобных авантюр необходим опыт, которого у неё было немного. Напильник Яна спрятала в корзине, прикрыв его тряпицей — и это мудрое решение. Но вот зачем она накинула на себя плащ, когда вечер был душным? Думала, что в плаще будет не такой заметной?

Она бодренько дошла до храма и, озираясь по сторонам, вошла внутрь. Затеянная авантюра щекотала нервы. Служители храма не погладят по головке, если заметят, как Яна портит их часы напильником. Потом попробуй докажи, что ей всего-то нужно было немного металлической пыли. Но на её счастье, в огромном холле было пусто. Значит, она всё верно рассчитала. Уж если тут никого нет, то на самом верху башни — тем более.

Подъём по винтовой лестнице занял пару минут. Хорошо, что когда-то в земной жизни Яна была на экскурсии в старой башне и знала, что механизм башенных часов может занимать большое помещение. Это целая фабрика с шестернями, валами, поршнями, рычагами.

Глава 4. У вас их тоже много!

Глава 4. У вас их тоже много!

Девочки, вы когда-нибудь пользовались напильником? Вот и Яна — нет. Хотя, конечно, она догадывалась, что всё просто. Это же почти как пилочка для ногтей, только очень большая. Прислони напильник плоской стороной к железке и води взад-вперёд с нажимом. Ведь так?

Яна выбрала своей жертвой одну из шестерней — самую большую. Не убудет же с неё, если немного поработать над ней напильником? Эта громадина была удобна ещё и тем, что практически не двигалась, в отличие от других деталей, которые вращались и елозили.

Чтобы ни крупицы ценной металлической пыли не было утрачено, Яна расстелила под шестернёй лист бумаги, который прихватила с собой из лавки. Заняв удобную позицию, она начала усердно работать напильником. Каждое движение сопровождалось, прямо скажем, не очень приятным для уха звуком: "вжиииих-вжиииих", но Яна мужественно терпела.

За пять минут интенсивной работы было добыто совсем уж микроскопическое количество пыли. Стало понятно, что Яна здесь надолго. Эх, тяжела работа артефактора. И весьма прозаична. В своих фэнтезийных историях Яна описывала магию куда более поэтично и возвышенно. Её герои не работали напильником как каторжные, чтобы изготовить артефакт — им хватало ментальных усилий или лёгких пассов руками.

Ничего, уж в следующем романе она свою героиню, а лучше героя, изрядно помучает. А пока приходилось мучиться самой. Однако Яна не унывала. Она сняла плащ, повесила его на какой-то рычаг и принялась с новыми силами отчаянно работать напильником. Тот радостно противненько пел:

— Вжиииих! Вжиииииих!

Моррис поднимался по винтовой лестнице в помещение, где расположен механизм часов и задавался вопросом: что же всё-таки приводит к сбою в их работе? В прошлый раз он почистил и смазал детали и не заметил никаких изъянов. Может, механизму вредят летучие мыши или птицы, вздумавшие свить гнездо где-нибудь внутри?

Моррис прислушался. Ему действительно показалось, что он слышит птичий свист.

— Фьють, фьююють…

Он инстинктивно сбавил скорость — начал ступать осторожно и бесшумно. Чем ближе подходил к помещению с механизмом часов, тем явственнее раздавались звуки. Только теперь Моррису слышался уже не столь мелодичный свист. И какая же птица так скрипуче поёт? Видимо, очень редкая. Раньше ему такая не встречалась.

Он беззвучно скользнул внутрь помещения и… опешил. Несколько мгновений смотрел, не веря своим глазам. О, это действительно крайне редкая птица: Вивьен с огромным напильником??? в руках. Ничего более странного ему видеть не приходилось. Что она тут делает?! Девчонка так старательно портила одну из шестерней, что даже не замечала Морриса.

Он не спешил выдать своё присутствие. Наблюдал за ней, пытаясь понять, что происходит. В нём боролись два чувства. С одной стороны, он сердился, что причиной неисправности часов может оказаться как раз таки эта маленькая лазутчица, а с другой стороны, его разбирал смех. В лёгком платье с открытыми плечами, она была настолько женственной и изящной, что в её руках уместен был бы цветок, но не огромный напильник. И этот милый невинный мотылёк так злостно и настойчиво орудовал инструментом, что столяр бы позавидовал.

Моррис смотрел, злился и восхищался. Это невероятно, но ей шло работать напильником. А может, он просто сильно соскучился, но ему нравилось, как она выглядела. Её щёки раскраснелась, волосы растрепались. И зачем девушки тратят столько времени на прихорашивания и причёски, когда их соблазнительная красота ярче проявляется в живом беспорядке?

Не думал Моррис, что его может распалить работающая напильником девушка. Но Вивьен удалось. Сейчас его маленькая пока-не-жёнушка вкусит разгневанного и распалённого Морриса.

Яна так старательно добывала металлическую пыль, что у неё уже правая рука начала ныть. Попробовать, что ли, поработать левой? Она выпрямилась и в момент, когда перекладывала напильник из одной руки в другую, почувствовала, что в помещении не одна. Холодок пробежал по спине. Сзади кто-то есть. Служитель храма? А может, хуже, — сам настоятель? Она резко развернулась. Нет, не настоятель, ещё гораздо хуже — Моррис. А он-то откуда тут взялся?

Ох, Яна, у тебя проблемы.

Он приближался к ней, так яростно сверкая глазами, что залюбоваться можно. Оказывается, Яна по нему соскучилась и где-то даже была рада видеть. Конечно, надо быть очень отчаянной оптимисткой, чтобы радоваться злющему мужчине, который, по всему видно, сейчас устроит допрос. Но Яне-то чего боятся? У неё вон какой увесистый напильник в руках, а у Морриса из оружия только пылающий взгляд.

— Что вы тут делаете, Вивьен?! — он остановился в полушаге.

Такой кровожадный и почему-то немного весёлый. Аж нервы начало пощипывать. Кто-нибудь знает, что делают в гневе мужчины со скверным тяжёлым характером и сильным тёмным даром?

— Да вот, — Яна потрясла напильником и с самым невинным видом заявила: — Пришла часы починить. Мне показалось, у них неровный ход.

Придумала на ходу. А что делать? Ей не хотелось рассказывать о том, что собирает "концентрат времени" для артефактов. Артефакторы никому не выдают своих секретов. Не зря же Жюль всё делал втихаря.

— Починить? — переспросил Моррис с издёвкой. — Напильником?

Он ещё сократил расстояние, хотя куда уж дальше? Его свирепая улыбка обещала безжалостную расправу.

Яне пришлось отступать. Хотя пространства для манёвра у неё почти не было. Она ощутила, что упёрлась спиной в какую-то железяку.

— Вивьен, правду! — викинг перекрыл ей пути к бегству. Возвышался над Яной, излучая опасную энергию. — Зачем вы подпиливали деталь?

— Тайна!

А вот ничего Яна не скажет. Она нисколько не боялась Морриса. У неё напильник!

— Тайна? Ещё одна?! — возмутился он.

— У вас их тоже много!

Этот аргумент ему нечем было крыть, поэтому дальше их противостояние протекало безмолвно. Яне даже нравилось стоять вот так под испепеляющим взглядом Морриса и испепелять его в ответ. Пространство искрило, воздух вибрировал и даже часы, казалось, ускорили ход. Однако продлилось это недолго. Яна вдруг почувствовала, что пол под ногами начал вращаться. Видимо, она стояла на каком-то валу, который пришёл в движение.

Глава 5. Так же, как и вы

Глава 5. Так же, как и вы

Яна сразу поняла, что убелённый сединами старец в добротной синей мантии никто иной, как настоятель храма. Простые служители мантий не носят.

— Добрый вечер, магистр, — поприветствовал его Моррис, и стало понятно, что Яна не ошиблась.

Интересно, много ли настоятель успел увидеть? Давно ли он здесь? Интуиция подсказывала, что он появился только что и ничего особенного не заметил, потому как пребывал в прекрасном настроении. Хоть и не улыбался, но лукавые морщинки собрались в уголках его глаз, делая лицо добродушным. Но это он такой милый пока — а как только Моррис расскажет ему, что тут Яна делала без спроса, сразу станет хмурым и гневным.

Хотелось бы знать, какие наказания предусмотрены для тех, кто портит храмовое имущество. Яну сошлют на неделю на хозяйственный двор? Или заточат на ночь в карцере?

Она уже представляла, как на клочке бумаге, найденном за решёткой, начинает новый роман, подобно тому, как Мигель де Сервантес, начал писать своего знаменитого "Дон Кихота" в тюрьме, но, оказалось, Моррис сдавать её не собирался. Так что с тюремным романом придётся повременить.

— Магистр, по вашей просьбе, мы с муазиль Вивьен решили посвятить этот вечер ремонту часов, — выдал он.

Так вот почему Моррис оказался здесь. Настоятель просил его глянуть часы. Яне понравилось в заявлении викинга "мы" и то, как он на всякий случай прикрывал её спиной.

Впрочем, зря. Старец даже ни на секунду не усомнился в словах Морриса, будто здесь в порядке вещей, чтобы всякий часовой мастер брал себе в помощники муазиль с напильником.

— Похвально, — настоятель подошёл к Моррису и по-отечески похлопал по плечу. — Похвально, что ты не забыл. И правильно, что привлёк артефакторскую магию, а вот напильником мог и сам поработать.

Викинг не нашёл, что ответить, и вынужден был испить до дна полный каверзной укоризны взгляд магистра.

Старец понаблюдал немного за вращением шестерней и поинтересовался:

— Так вы нашли неисправность?

— Пока нет, — принялся объяснять Моррис. — Но мы ещё поработаем. Возможно, большой и малый валы рассогласовали своё движение или…

— Часы потерпят, — неожиданно прервал его магистр. — У нас есть более неотложное дело. Такая удача, Моррис, что ты здесь. Ещё и с муазиль Вивьен. А вместе вы так слаженно работаете, — он с хитринкой глянул на напильник в руке Яны. — У нас в подвале сломался насос, который подаёт воду на хозяйственный двор. А мастер будет только завтра. Нужна ваша помощь. Ступайте за мной.

Он развернулся и пошёл на выход. А Моррису и Яне ничего не оставалось, как двинутся следом. Вернее, Яна пошла за ними не сразу. Сначала она подняла с пола и свернула аккуратным конвертиком лист бумаги с металлической пылью, которую ей удалось соскрести напильником. И конверт, и инструмент она сложила в корзину и поспешила догонять мужчин.

Яна была в приподнятом настроении. Хоть её и поймали на горячем, но всё складывалось просто отлично. Нужный компонент для артефактов был добыт, а теперь она ещё и поучаствует в общественно-полезной работе — ремонте насоса, что поможет восстановить вселенскую справедливость. Жюль ведь тоже делал для храма что-то полезное после того, как без спроса соскребал металлическую пыль с часов.

Когда Яна поравнялась с мужчинами, спускавшимися по винтовой лестнице, их разговор, как ни странно, шёл о еде.

— Я словно знал, что у меня сегодня будут особые гости, — радостно поделился магистр, — и распорядился, чтобы на ужин приготовили немного больше квасной похлёбки. С удовольствием вас угощу…

Какой же он добряк.

— …но после того, как почините насос.

Уточнение: добряк с хозяйственной жилкой.

Настоятель препроводил Яну и Морриса в одно из подвальных помещений средней степени освещённости. Перед тем, как уйти поинтересовался:

— Что скажете насчёт середины месяца? На полной луне?

— Подходит, — кивнул Моррис.

Яна не очень поняла, о чём разговор, решила, что её не касается, поэтому свои пять копеек вставлять не стала. 

— Вот и славно, — магистр вышел.

Наверно, со стороны Яны было немного опрометчиво остаться один на один с Моррисом в подвале средней степени освещённости? И это после того, как он испепеляющими взглядами выпытывал у неё её артефакторскую тайну? Хотя нет, она доверяла мужчине, который не выдал её магистру. И не зря. Они занялись тем, чем их и просили — ремонтом насоса. Точнее, это Моррис ремонтировал, а Яна примостилась рядом на каком-то бочонке и помогала, чем могла — не мешала.

— Иногда, чтобы починить механизм, достаточно просто разобрать его на детали, смазать и снова собрать, — прокомментировал Моррис свои действия.

Его движения были настолько уверенными и ловкими, что у Яны невольно вырвался вопрос:

— Монсир Моррис, вам уже приходилось чинить насосы?

— Приходилось. Причём, конкретно этот. Подростком я много времени проводил в храме.

— Вы родом из Трэ-Скавеля? — удивилась Яна.

— Да. Жил тут до семнадцати лет.

Выходит, они земляки. Яна ведь тоже родилась в пригороде Трэ-Скавеля. Интересно, почему он покинул родной город и перебрался в столицу?

— Чувствую, вы хотите спросить что-то ещё? — догадался Моррис. — Спрашивайте. Я ведь обещал, что отвечу на ваши вопросы в обмен на вашу откровенность.

Весёленькое место и время для обмена откровенностями — тёмный подвал, неработающий насос — романтика. Яне вспомнилось, как они однажды уже собирались обменяться тайнами, но помешало тревожное сообщение о побеге Уйгу из племени. Верилось, что Моррис позаботился о юной бунтарке, но всё равно Яна переживала, как всё обошлось. Поэтому сам собой вырвался вопрос:

— Что с Уйгу?

— Она в порядке. Не беспокойтесь. За ней приглядывают родители.

Вот и замечательно. Когда Яна вернётся в лавку, расскажет об этом Этьену. Для него должно стать облегчением, что Уйгу в безопасности.

Глава 6. Хочу проверить...

Глава 6. Хочу проверить…

Хорошо, что Яна сидела. Такие новости только так и нужно узнавать — сидя. На что это Моррис намекает? Что в Яне тоже есть что-то дамарийское? Нет, этого не может быть. Она же видела, что происходило с Уйгу, которая пропустила всего один ритуал. А с Яной никогда ничего подобного не случалось, хоть она ни разу никакие ритуалы не проходила.

Хотя… почему Яна решила, что речь о ней? Моррис, скорее всего, имеет в виду Вивьен. Он же не знает, что перед ним другая девушка. И если речь о Вивьен, то всё становится на свои места. Может, она потому и сбежала в немагический земной мир — чтобы избавиться от тёмной дамарийской магии и необходимости проходить каждый месяц ужасные ритуалы. Будь у Яны что-то дамарийское, она бы тоже, наверное, мечтала от этого избавиться.

Вот только как Вивьен, от рождения не дамарийка, приобрела что-то дамарийское? Как подобное произошло с Моррисом? Как люди графства могут приобретать дамарийскую сущность?

— Удивлены, что я знал? — Моррис по-своему расценил смятение Яны. — Я увидел на вас знак Атай. У меня нет Атайской магии, но читать Атайские знаки я умею.

Ни одного слова не понятно. Как так можно говорить?

Яна снова заподозрила, что речь всё же о ней. У Морриса была возможность разглядеть её поясницу — не на этот ли момент он намекает? Хотя он и спину Вивьен прекрасно мог видеть. С его-то прытью. Да и возможно, этот знак Атай, вообще, не на пояснице.

— Не хотите рассказать, откуда он у вас? — Моррис посмотрел на Яну провоцирующим взглядом. — Мы ведь сегодня делимся тайнами.

Яне будет легко рассказать о знаке Атай. И даже ничего утаивать не придётся. Вся её история уместится в три искренних слова: понятия не имею. Но в любом случае очерёдность нарушать не в её интересах.

— Сначала вы. Расскажите, что вас связывает с дамарийцами.

Яна подозревала, что Моррис придумает повод уклониться от прямого ответа, но нет. Хоть он ни на минуту не остановил работу над механизмом насоса, однако начал рассказывать.

— Это произошло довольно давно. Мне было пять. Часть событий прочно засела в памяти, а кое-что не помню, но знаю из рассказа родителей.

Он закатал рукава рубашки. Взял из своего чемоданчика инструмент, напоминающий гаечный ключ, и принялся откручивать детали.

— Я рос крепким ребёнком, почти не болел, но однажды слёг с серьёзным недугом. Лекарь не смог определить, что это за болезнь, поэтому лечил от всех…

Рассказ, похоже, будет не самым весёлым, но Моррис умудрялся приправлять его лёгкой иронией.

— Лекарь перепробовал тьму снадобий, но ничего не помогло. Родители приглашали других докторов, те находили разные недуги, выписывали лучшие зелья, но мне становилось только хуже, — Моррис сосредоточено крутил какую-то деталь. — Вивьен, не могли бы помочь?

— Конечно, — Яна поднялась с бочонка, на котором сидела.

— Придержите вот это колесо, пока я буду сдвигать основу.

Она встала впереди Морриса и вцепилась руками в штурвал. Ладно, не штурвал, но как называется то, что она придерживала, не знала.

Руки Морриса были рядом. И сам он был рядом, что-то крутил и сдвигал. Взгляд Яны невольно соскальзывал на его крепкие предплечья с выступающими мощными венами и сильные ловкие пальцы.

— Когда родители уже были близки к отчаянию, нашёлся знающий человек, который смог понять, что со мной случилось. Я отравился ягодами шакальей медуницы.

— Шакалья медуница? Не слышала о такой.

— Смертельное растение. Скорее всего, перепутал её с дикой костяникой. Они похожи.

Звучало не очень оптимистично, но викинг стоял за спиной Яны здоровый и крепкий, что было неоспоримым доказательством, что никакая смертельная медуница его не взяла.

— Родители корили себя, что не научили меня различать эти ягоды. Но их вины нет — шакалья медуница давно не растёт в наших лесах. Она такая редкость, что ни до, ни после никому не удавалось найти хотя бы один кустик.

Но Моррис нашёл. Наверное, в пять лет он был редкостным сорвиголовой. Хотя, разумеется, его и сейчас безобидным не назовёшь.

— Родители знали, что лекарства от моей болезни не существует, мне становилось всё хуже, и они решились на отчаянный шаг. Вернее, решилась мама. Отец её не поддержал.

Яна чувствовала, что история дошла до того момента, когда в ней появятся дамарийцы. И точно.

— Ходили слухи, что дамарийцы знают, как вылечить того, кто отравился шакальей медуницей. На их землях она встречается не так уж редко. Они дружат с этим растением и даже используют его в ритуалах.

— Ваши родители отправились к ним?

— Только мама. Она разузнала, как пробраться к дамарийцам, и ушла из дома ночью тайком со мной на руках. Она хотела спасти меня любой ценой. Отец был против. Сказал, что если дамарийцы что-то сделают с сыном, то ей лучше не возвращаться.

— Как он мог?! — Яна развернулась к Моррису лицом. И даже про штурвал забыла, который нужно придерживать. Было тесно возле этого чёртова насоса. Она практически оказалась прижатой к викингу. Ну и пусть! Ей хотелось проверить, нет ли боли в его голубых глазах.

— У отца тяжёлый нрав, — пояснил он просто. — И, кстати, я в него.

— Неправда! — Яна сердито сверкнула глазами.

Может, у Морриса и скверный характер, но он никогда не предал бы собственного ребёнка. Да и вообще, любого ребёнка. Яна видела, как он относится к Жанетт. Как оберегает её.

— У отца были причины так поступить. Он боялся, что цена, которую запросят дамарийцы, будет слишком высокой. Так и вышло.

— Что они запросили?

Яна прониклась историей. Не только слушала — читала эмоции по глазам.

— Они не могут помочь чужаку. Их защитная магия бессильна перед пришлыми. Они сказали, что смогут меня спасти, только если обратят.

Обратят? Что бы это значило?

Глава 7. Что за коварство?!

Глава 7. Что за коварство?!

Ремонт насоса был завершён благополучно — под пристальным надзором магистра, который неожиданно спустился в подвал в самый разгар "беседы" Яны и Морриса. Настоятеля почему-то посетило внезапное непреодолимое желание лично помочь вдохнуть новую жизнь в столь важное для храма устройство.

Его присутствие помешало продолжению беседы. И Яне оставалось лишь снова и снова прокручивать в голове и анализировать слова Морриса.

Его тайна оказалась действительно страшной. Он обращённый. Яна с предельной пугающей чёткостью осознавала, что это значит. В нём, как и в любом дамарийце, живёт демон. Моррису необходимы варварские огненные ритуалы, чтобы демон не вышел из-под контроля. Но Яна так пока и не знала, кто они, эти дамарийские демоны. Насколько они страшны? И что бывает, когда дамариец оказывается под властью своего демона? Вот бы вспомнить те несколько выпавших из памяти секунд, когда Уйгу перестала себя контролировать.

Когда насос покорился Моррису и заработал как нужно, обрадовавшийся настоятель пригласил гостей в трапезную, где потчевал их ужином и захватывающими рассказами из истории Трэ-Скавеля. А после трапезы он попросил Морриса задержаться, чтобы обсудить кое-какие дела.

Ну и ничего. Яна посчитала, что так будет даже лучше. Разговор можно продолжить и завтра. А сегодня ей и так хватило впечатлений.

Она вышла из храма и только на свежем воздухе ощутила, что из головы окончательно выветрились хмельные эмоции, вызванные поцелуем Морриса. При нём она старалась не думать на эту тему, зато теперь мысли понеслись галопом.

Яна не жалела, что позволила ему поцелуй. Моррис открылся ей, и она хотела показать, что его тайна не шокировала её. Тем более, это был даже и не поцелуй. Всё произошло настолько молниеносно, что Яна и почувствовать ничего не успела. Кого она обманывает? Конечно, успела. От полноты и остроты ощущений её будто стрелой прошило от макушки до пят. Представить страшно, что было бы, если бы поцелуй был долгий…

Поглощённая мыслями, Яна и не заметила, куда несут её ноги. Хотя как куда? В приют. Она каждый день навещала Жанетт, а сегодня ещё не заглядывала и уже соскучилась по малышке.

Та всегда встречала с радостью. Делилась новостями, весело щебетала. Заметив в окно приближение Яны, Жанетт выскочила на порог встретить.

— Муазиль Вивьен, смотрите, что мне Кристоф нарисовал, — сегодня малышка особенно сияла.

Яна с интересом взглянула на детский рисунок. Голубое небо, солнце, зелёная трава и дом. Все дети во всех мирах изображают что-то похожее. Наверное, это концентрированное детское представление о счастье.

— Очень красиво. Кристоф талантливый, — похвалила Яна.

Она заметила, что мальчик стоит в коридоре, не решаясь выйти на крыльцо. Но её слова он услышит.

— Он говорит, что у него дар, — полушёпотом произнесла Жанетт, — он рисует то, что должно случиться. Только никто не верит. А ещё, — малышка перешла на шёпот, — он говорит, что я ему больше не снюсь. Теперь ему снитесь вы.

Эти слова Яна мечтала рано или поздно услышать. Выходит, все её догадки верны. Каким-то образом, ей удалось взять проклятие малышки на себя. Особый камень и волчок, оставленные под подушкой, вместе работают как артефакт. Такого даже Жюль не делал, чтобы проклятие передавалось от одного другому. Вот Яна сильна. Но неплохо было бы теперь и самой как-то избавиться от напасти.

Яна с малышкой сели на скамью под деревом возле входа в приют, чтобы немного поболтать.

— Кристоф мне сказал, что он и вам нарисует рисунок. Только что на нём будет, пока секрет, — хитро, как лисичка, улыбнулась Жанетт.

Но это и всё, что она успела рассказать.

— Жанетт, пора готовиться ко сну, — с недовольством позвала Матушка, вышедшая на крыльцо.

Сегодня с детьми была Изидора, которую малышка считала строгой. Самой строгой в мире. Жанетт капризничать не стала — попрощалась и пошла к своим. Она ведь знала, что завтра Яна снова придёт навестить.

Малышка скрылась за дверью, а Матушка спустилась с крыльца и подошла к Яне.

— Не приходите больше, — сказала раздражённо. — Городское начальство велело нам посторонних не пускать.

Её недружелюбный взгляд презрительно скользнул по Яне. Она развернулась и ушла.

Вот это новость. Городское начальство вдруг вспомнило о существовании приюта, но вместо того, чтобы помочь деньгами, раздаёт сомнительные приказы? Или дело не в начальстве? Может, никакого приказа не было, а просто Матушка не желает видеть Яну. Теперь она стала сниться Изидоре вместо Жанетт?

Ничего, завтра с детьми будет другая Матушка. А к послезавтрашнему дню Яна придумает, как беспрепятственно видеться с малышкой.

Весь вечер и полночи Яна работала в мастерской дядюшки в компании Кузи. Он устроился на подоконнике и благодушно наблюдал, как она намешивала жидкость, в которой будет вымачивать портновские булавки, чтобы сделать из них артефакты на удачу.

Металлической пыли, которую Яна соскребла с часов, хватило ровно на один раз. Для новой партии артефактов опять придётся наведаться в храм. Однако думать об этом было рано. Тут хотя бы с первой партией разобраться — вымочить в течение нескольких ночей, убедиться, что получилось, и попробовать продать. Удастся ли найти покупателей? Кто поверит, что Яне удалось перенять дело Жюля?

Пока она в себя верила и была полна оптимизма. С этим настроением сделала всё в точности по инструкции из записей дядюшки. Довольная, что запустила процесс, Яна вышла из мастерской и направилась в свою комнату. Она заслужила, наконец-то, лечь спать. С приятной мыслью, что всего через несколько минут сможет уютно устроиться в своей постели она открыла дверь в спальню.

Её немного удивила темнота. Яна помнила, что оставляла лампу-ночник включенной. Видимо, масло закончилось. Ничего, слабого света, льющегося из окна, было достаточно, чтобы не запнуться обо что-нибудь. Яна сделала несколько шагов и вдруг боковым зрением заметила шевельнувшуюся тень. 

Глава 8. Не могу обещать

Глава 8. Не могу обещать

Говорят, в критические моменты, в голове может успеть пронестись целая вереница мыслей за какие-то доли секунды. Вот и у Яны пронеслась. Причём первыми были оптимистические предположения. Нападающий не может быть опасен для неё, иначе бы лавка устроила ему такой же "тёплый" приём, какой оказала бородатому негодяю, преследовавшему Жанетт. И можно было бы успокоиться этой мыслью, но на смену ей пришла другая. А что если защищала Яну и малышку не сама лавка, а хранящийся в ней артефакт Жюля? Теперь артефакта здесь нет, а значит, нет и защиты. Следовательно, в лавку может пробраться любой проходимец.

Вот только вопрос, как он это сделал? Воспользовался деревом, которое своими ветвями почти касается окна спальни Яны? Она ведь хотела придумать способ спилить их. Но в последнее время чувствовала себя в лавке в полной безопасности — вот и отложила задачу в долгий ящик.

Вы думаете, это все мысли, которые успели пронестись в голове Яны за доли секунды? Нет! Она ещё, какого-то лешего, именно сейчас вспомнила, что забыла сегодня свой плащ в храмовой башне. Ну, это, конечно, викинг виноват. Если бы не его поцелуй, который выбил все здравые мысли из головы, Яна ни за что бы не ушла из храма без своей верхней одежды. А теперь он, её единственный плащ, висит сиротливо на одной из деталей часов.

Эта последняя мысль заставили Яну усилить сопротивление, потому как если она не одолеет нападающего, если с ней что-нибудь случится, то некому будет даже её несчастный плащ забрать.

— Не бойтесь меня, — подал голос злодей.

Тембр был удивительно не злодейским, а приятным. По этому тембру Яна с лёгкостью определила пол и возраст напавшего — молодой мужчина.

Но зря он думает, что своим бархатным голосом усыпит бдительность Яны. Она со всей силы лягнула его ногой.

Чувствовалось, что злодею захотелось завыть, но он мужественно сдержал вопль.

— Я не причиню вреда. Я пришёл за помощью.

Человек, который приходит за помощью, делает это при свете дня, а не нападает из темноты.

— Пожалуйста, не поднимайте шум. Никто не должен знать, что я здесь был. Мои родители очень влиятельные люди. Нам обоим будет лучше, если до них не дойдёт информация о моём визите.

Его хватка ослабла. И рот Яны, наконец-то, был освобождён. Можно звать на помощь. Или повременить?

Она развернулась лицом к злодею. Внешне на злодея он был совершенно не похож. Приятный бледный юноша, насколько его можно было разглядеть в свете ночных светил. Яна дала бы ему лет девятнадцать, не больше. Ладно, пока повременит звать свою команду на помощь, даст парню шанс.

— Вы кто?

— Вы меня не узнаёте?

— А должна?

Он пожал плечами.

— Меня многие знают в лицо. Я Люсиан, виконт. Сын Великого графа Тео-Лорейна.

Вот это да! Какая птица к Яне залетела. Трэ-Скавель расположен на территории западного графства, правителем которого является граф Тео-Лорейн. А перед Яной, выходит, его сын, будущий Великий граф? Земным языком парня можно было бы назвать наследным принцем небольшого королевства. Хотя и с большой натяжкой. Но всё же такого ранга гости к Яне ещё не хаживали.

Проверить сходу, правду ли он говорит, она не могла, но пока не было причины не верить парню.

— Никакой сан не оправдывает вашего невежливого поведения, — сказала ему Яна поучительно. — Но я готова вас выслушать.

Она уже догадывалась, о чём пойдёт разговор. Люсиан обмолвился, что ему нужна помощь. Видимо, речь об артефакте. Яне вспомнилось, как однажды ночью к ней вот также в окно влезла Жанетт, чтобы рассказать о своём проклятии и попросить артефакт, который от него избавит.

— Прошу садиться, монсир Люсиан. — Яна кивнула на кресло, а сама пошла включить лампу.

Она уже догадывалась, что масла в ней достаточно. А не светится лампа потому, что её потушил незваный гость.

Он принял приглашение — устроился в кресле. Яна заняла соседнее. У неё была пара минут, чтобы как следует разглядеть гостя, пока он собирался с мыслями.

Невозможно было не обратить внимания, как юноша красив: тёмные густые волосы, тёмные брови и ресницы, большие умные грустные глаза, ямки на скулах, придающие лицу мужественности. Но всё же насчёт возраста Яна не ошиблась — ему нет ещё и двадцати.

И он был бледен. При свете лампы это особенно бросалось в глаза. Неужели на нём какое-то проклятие? Поэтому он пришёл?

— Монсир Люсиан, у вас какая-то проблема?

— Не у меня. У Дезире, дочери нашего поверенного.

— Что с ней?

Вообще-то, в первую очередь Яна хотела задать другой вопрос — поинтересоваться, почему проблемами дочери поверенного занимается сам Люсиан, но посчитала это слишком личным.

— На ней проклятие. Очень серьёзное — венец огня. Слышали о таком?

Яна неопределённо пожала плечами.

— Проклятие проявилось ещё в раннем детстве. Первый раз это была тряпичная кукла, которая вдруг вспыхнула в её руках. Потом, когда проклятие набрало силу, Дезире даже не нужно было ни к чему прикасаться. Она могла просто на что-то взглянуть, и вещь загоралась.

Как пирокинез? Если верить некоторым рассказам, в земном мире тоже бывают такие дети, которые могут воспламенять предметы взглядом. Хотя, как правило, при более тщательной проверке оказывается, что чуда не было — ребёнок баловался спичками или зажигалкой. Но то в земном немагическом мире. Здесь всё по-другому.

— Родители бранили Дезире за каждую вспыхнувшую рядом с ней вещь — не верили, что проклятие сильнее неё. Когда же поняли, что она действительно не может им управлять, отправили жить в деревню к бабке-знахарке. Та врачевала заклинаниями и зельями полгода, и ей удалось снять с Дезире проклятие.

Яна чувствовала, что это пока ещё не конец истории и хэппи-энда тут не будет.

— Несколько лет прошли спокойно. Карьера отца Дезире шла в гору. Он был принят на работу к Великому графу — вести юридические дела нашей семьи. Стал жить в нашей резиденции вместе с супругой и дочерью. Он ещё не знает, но месяц назад к Дезире снова вернулось проклятие. Все эти годы оно, видимо, просто спало.

Глава 9. Опять тайна?!

Глава 9. Опять тайна?!

В ночном воздухе витал запах приближающегося дождя. Моррису подумалось, что магистр был прав — завтра будет не жарко. Идущие с севера тучи принесут с собой не только влагу, но и прохладу. Хорошо, что Моррис решил занести Вивьен плащ прямо сейчас. Его пока-не-женушке не придётся зябнуть, если она решит отправиться куда-нибудь с самого утра.

Морис представлял, как заберётся в её спальню и оставит плащ на спинке стула или в каком-нибудь другом подходящем месте. А пока он будет это подходящее место присматривать, его взгляд невольно скользнёт по её кровати.

Ему хотелось увидеть спящую Вивьен. Он ведь позволит себе уйти не сразу, а понаблюдать за её сном. Сегодняшняя ночь ещё довольно душная и, кто знает, может, Вивьен не стала кутаться в одеяло и его взгляду откроются полупрозрачные кружева её сорочки? Это будет мучительным испытанием для его выдержки. Но он готов пройти через эти упоительные муки.

Сегодня он себя одной уже подверг. Иначе как пыткой, Моррис не мог назвать свой стремительный поцелуй. Вино хмельное — её губы, их бы пить и пить, ловя усладу от того, как тяжелеет и наливается напряжением тело. Но он боялся напугать её. Ведь всего мгновение назад раскрыл свою тайну. Вивьен едва ли осознала всю её страшную глубину, и он не мог усиливать её тревогу агрессивным напором.

Моррис успокаивал себя тем, что уже близок час, когда он получит полное право на то, что пока может лишь сорвать украдкой. Пройти хотя бы первый из семи брачных ритуалов, услышать хотя бы первое её "да", тогда он снова вкусит её губы. Его поцелуи станут долгими — до полного его и её изнеможения…

Одна проблема — он так пока и не был уверен, что Вивьен готова к возобновлению брачной процедуры. Она не стала возражать, когда они с магистром согласовали дату. Но понимала ли о чём речь? До полной луны осталась всего неделя. Хватит ли Моррису семи дней, чтобы убедить Вивьен отправиться с ним в храм?

Он вдруг подумал, что было бы хорошо, если бы она сейчас не спала. Поговорить с ней стало казаться куда более соблазнительной перспективой, чем просто полюбоваться на неё спящую, пусть даже и не плотно укутанную одеялом. Никто не бодрствует во втором часу ночи, но вдруг Вивьен не спится?

Когда-то она обещала ему поговорить о возобновлении их брачной процедуры, если он откроет ей свою тайну. Возможно, она уже забыла свои слова, но Моррис выполнил её условие и вправе напомнить ей об обещании.

Он подходил к лавке со стороны заднего двора и сразу заметил свет в окне спальни Вивьен. Обрадовался, что она не спит.

Но вдруг окно распахнулось, и кто-то вылез из него наружу. Тенью скользнул по веткам и стволу дерева, которое росло впритык, и оказался на земле.

Силуэт был отчётливо мужским. У Морриса внутри похолодело. Мужчина навещал Вивьен ночью? Для чего? Глупый вопрос — Моррис знал, для чего мужчины тайком лазают в окна к девушкам по ночам. Так вот почему Вивьен не соглашается возобновить брачную церемонию? Ей дороже и ближе кто-то другой?

Вселенская пустота и мрак разрастались внутри. Моррис стремительно приближался к дереву. Мужчина заметил его и накинул на голову капюшон плаща. Поздно. Моррис его узнал. Виконт Люсиан, сын правящего графа. Вот уж кого меньше всего ожидаешь увидеть лазающим по чужим спальням. А ведь когда-то виконт казался достойным своего звания, сейчас же Моррису мальчишка представлялся уличным прощелыгой.

Они стояли друг напротив друга на расстоянии вытянутой руки. Гнев мешал дышать. Всё тёмное и низменное в Моррисе прокралась в сердце, чтобы застудить и остановить его.

— Монсир Моррис, смею надеяться, что вам хватит благородства не предавать огласке то, чему вы стали свидетелем, — отчеканил Люсиан.

Он ещё на что-то надеется?! Лють сдавила горло. Какое это горькое разрывающее душу чувство — ревность. Доселе незнакомое.

— Прошу не за себя. Огласка навредит ни в чём не повинной муазиль, которая мне дорога.

Дорога ему муазиль… Демон взбесился. Неистово рвался наружу, будто всего лишь несколько дней назад не был усмирён.

— Ступайте, — процедил сквозь зубы Моррис.

Он за себя не отвечал. Пусть мальчишка лучше уйдёт. Пусть убирается, пока не пожалел.

Тот скрылся из виду, а Моррис словно одержимый полез на дерево, чтобы забраться в её спальню и немедленно увидеть.

Вивьен… полная тайн и загадок, красивая и независимая, стойкая, отважная… желанная… Его Вивьен. И больше ничья!

Он не хотел верить очевидному. Пусть всё выглядело как амурные похождения, Моррис не будет считать это правдой, пока Вивьен лично не подтвердит. Пусть скажет ему в глаза, что ей нужен другой мужчина, только тогда он поверит.

Перед тем, как исчезнуть, Люсиан попросил Яну никому не рассказывать о его визите.

— И вам, и мне, и Дезире будет лучше, если до моих родителей не дойдут слухи, что я посещал проклятую лавку.

Яна пообещала молчать. Она понимала, что отец Люсиана, Великий граф, будет далеко не в восторге, если узнает, что какая-то артефакторша наградила его отпрыска проклятием, которое перенесла с Дезире. Ещё не факт, конечно, что у Яны получится, но если выйдет, то лучше, чтобы никто не знал, что это её рук дело. Играть проклятиями, вообще, очень опасно. Яна чувствовала груз ответственности. Хоть бы уж не напортачить.

Взяв с Яны слово молчать, виконт засобирался восвояси.

— Монсир Люсиан, заберите перстень, — вернула ему Яна его "задаток". Уж если у неё получится то, что виконт просит, тогда другое дело — можно и о вознаграждении поговорить. А пока рано. — Мне потребуется от вас кое-что другое. Найдите среди своих вещей и вещей Дезире нечто очень старое — вещицы, которые служили нескольким поколениям людей до вас.

Люсиан понимающе кивнул, попрощался и исчез в окне.

Яна ещё некоторое время была под впечатлением. Чего уж там — её сильно тронула история юного виконта. Вот только что-то нужно решать с окном. Не дело это — что в него любой желающий может залезть.

Глава 10. Сумасшедшая ночь

Глава 10. Сумасшедшая ночь

Тьох… тьох… тьох… Сердце билось мятежно. Яна сомневалась. Смотрела, как нарастает недоумение в глазах Морриса, и думала, тот ли сейчас момент, чтобы раскрыть ему свою тайну.

У них ведь был уговор — откровенность за откровенность. Моррис свою часть договора выполнил, теперь очередь Яны. Но она чувствовала смятение. Вот так взять и прямо сейчас признаться, что она совсем не та, о ком он думает? Не лучше ли такой разговор затевать при свете дня и на нейтральной территории?

А ещё Яну очень сбивали с мысли его горячие ладони на её шее. Она позволила ему прикосновения, когда его терзала ревность, и почему-то до сих пор не выразила протеста.

Нет, она не готова к признаниям.

Но что-то произнести Яна всё-таки должна. Не молчать же как рыба — Моррис ждёт её пояснений.

— Я хотела сказать, что не я говорила вам те шесть "да", а моя бедность.

Ловко Яна выкрутилась полуправдой?

Викинг покачал головой.

— Вивьен, теперь я знаю вас достаточно хорошо, — он поймал её взгляд и не отпускал, — и не могу поверить, что вы согласились на брак ради денег.

Яна, может, и не согласилась бы, а Вивьен — преспокойненько.

— Почему же вы думаете, что мною двигали не меркантильные интересы? Вы же тоже согласились на брак не от большой любви. Вам нужна была амайо.

Ещё бы знать, кто это такая.

— Нужна, — его большие пальцы чуть шевелились, лаская кожу. И иногда провокационно касались чувствительного места — уголков рта. Как будто на что-то намекая, как будто напоминая о поцелуе. А что напоминать-то? Разве то хмельное мгновение хоть когда-нибудь сможет забыться? Теперь это с Яной навсегда…

Всё. Это выше её сил. Она не может больше лгать. Яна решилась.

— Монсир Моррис, она, ваша амайо, сейчас далеко, — Яна говорила быстро, чтобы не передумать. — Мы с ней очень похожи — родная мать не отличит. Но я — не она. Это она сказала вам шесть "да". А я очутилась здесь перед седьмой церемонией.

Ну вот, открылась. Яна ощутила облегчение. Можно выдохнуть. Можно больше не притворяться Вивьен хотя бы перед Моррисом. И хорошо, что это был именно он — кому первому Яна доверила свою тайну.

Но для него её откровения стали шоком. С каждым словом голубизна его глаз всё больше темнела, дойдя до фиолета ночи. Викинг ошеломлён. И может быть, не верит ни единому слову. Да, скорее всего, не верит. Или верит?

— Вы с той стороны? — произнёс он изумлённо. — Поэтому на вас знак Атай?

Как можно задавать такие непонятные вопросы? Спросил бы что-нибудь полегче, может, Яна и успела бы ответить до того, как кто-то постучал в дверь.

Да что ж за ночка?! Кого принесло?

Стук повторился. Очень деликатный и учтивый — так стучится только Бонифас. Яна обрадовалась, что это кто-то свой, но всё равно было немного неспокойно — почему так поздно?

— Это мой дворецкий. Поговорю с ним за дверью, — проинформировала Яна Морриса.

Викингу как раз нужно время прийти в себя после неожиданных откровений. Вид у него до сих пор был совершенно ошалелый.

Яна вышла в коридор.

— Что случилось?

— Прошу прощения, — виновато произнёс Бонифас. — Не стал бы вас тревожить среди ночи, но к вам с поздним визитом Матушка Лилиет. Она уверяет, что ей крайне важно немедленно вас увидеть.

Тревога моментально сковала грудь. Неужели что-то с Жанетт?

— Где она?

— На первом этаже в холле.

Яна стремительно спустилась по ступеням вниз. Что могло произойти? Они виделись с Жанетт сегодня вечером. Девочка была весёлой и выглядела здоровой.

Матушка беспокойно переминалась с ноги на ногу, а как только увидела Яну, ринулась ей навстречу.

— Простите за поздний визит, — начала она с извинений.

— Жанетт заболела? — встревожено спросила Яна.

— Нет-нет, с ней всё в порядке, — поспешила заверить Лилиет. — Я здесь из-за вас.

— Из-за меня?

Полная неожиданность.

— Да, хотела предупредить. Кристоф нарисовал рисунок, и я очень встревожилась, — сбивчиво начала объяснять Матушка. — Понимаете, он говорит, что рисует то, что должно произойти. Не знаю, может, он просто фантазирует. Все приютские дети мечтают, чтобы у них открылся дар.

Не хватает родительского тепла, и они ищут хоть какую-то компенсацию?

— Кристофу не верят. Но случаются странные совпадения, которые не чем иным, как даром не объяснишь. Например, однажды он нарисовал для меня рисунок, на котором был конверт. В тот же день вечером я получила письмо от любимой сестры.

Может, и правда, у мальчика дар?

— Обычно его рисунки очень светлые. Солнце и небо, трава и цветы. Как и у всех детей. Но тот, что я сегодня нашла… — по лицу Лилиет пробежала серая тень. — Я не знаю, когда он это нарисовал. Я сменила Матушку Изидору сегодня поздним вечером, когда дети уже спали. В какой-то момент я решила проверить, всё ли в порядке у воспитанников, и зашла в спальню мальчиков. На тумбе возле кровати Кристофа я увидела рисунок и ужаснулась. Вот, посмотрите. Я взяла его с собой.

Лилиет достала из сумки свёрнутый в трубочку лист. Её руки дрожали от волнения.

— На рисунке ваше имя. Кристоф нарисовал его для вас. И если это предсказание… — у Матушки сбивалось дыхание. — Я боялась ждать до утра. Вдруг это должно случиться сегодняшней ночью. Я должна была вас предупредить…

Да что же на том рисунке? Что так сильно напугало Матушку? Яна с нетерпением развернула лист, чтобы взглянуть…

Не может быть! Она глазам своим не поверила…

Глава 11. Она ведь этого хотела

Глава 11. Она ведь этого хотела

Моррис и верил и не верил тому, что сказала Вивьен, а вернее, та, которая выдаёт себя за Вивьен — её двойник с той стороны. Уже несколько столетий та сторона была недоступна. Разве нет? Разве можно пересечь грань и остаться живым? Это невероятно. Никакая магия не поможет. Даже Атайская.

Выходит, девчонка солгала? Логика подсказывала, что так и есть. Но чутьё говорило обратное. Моррис ведь давно почувствовал, что с его пока-не-жёнушкой что-то не так. Пусть он не очень хорошо знал прежнюю Вивьен, но всё же успел заметить, что она покладиста и смиренна. У новой Вивьен не было и толики безволия или кротости. Она не боится действовать, пробовать новое, решительна и отважна. Она боец. И даже немного авантюристка. В её глазах постоянно пляшут бесы. Она провоцирует, она влечёт. Моррис готов поверить, что теперь под именем Вивьен совсем другая девушка. Но, проклятье (!!!), лучше бы это было не так! Если всё, что она сказала, — правда, значит, не она его амайо. Не с ней он должен идти в храм, не ей говорить семь раз "да". Ещё ни одна мысль не приносила Моррису столько отчаяния и досады…

Вивьен вышла в коридор поговорить со своим дворецким, а Моррис и дальше оставался во власти противоречивых мыслей, но всё же до его сознания добрались слова Бонифаса, сказанные Вивьен.

— …к вам с поздним визитом Матушка Лилиет…

Зачем Матушке навещать Вивьен среди ночи? В голове проскочила тревожная мысль — что-то случилось с Жанетт. Но Моррис тут же себя успокоил. Ничего плохого случиться не могло — на девочке защитный браслет. Он прислушался к своим ощущениям — и снова тревога. Дамарийское чутьё вдруг отчётливо подсказало, что либо с Жанетт, либо с браслетом творится неладное.

Моррис испытал укол совести. Почему он раньше не прислушался к ощущениям? Почему не уловил тревожные сигналы? Слишком был занят собой и своими проблемами? Задорное веснушчатое лицо Жанетт встало перед глазами. Вспомнились её восхищённые слова: "Вы самый сильный во всём мире!" Он не простит себе, если с ребёнком случится что-то плохое.

Моррис вылез в окно, спустился по дереву на землю и помчался в приют. Бежал, не разбирая дороги, гигантскими прыжками преодолевая препятствия. Казалось, каждое мгновение имеет значение. В нём включился доселе дремавший инстинкт защитника. Незнакомое чувство — желание прижать ребёнка к себе, убедиться, что всё в порядке, и одновременно лютый гнев на любого, кто посмел бы причинить ей вред. Моррис даже не станет сдерживать демона, если увидит обидчика. В последнее время демон часто стал рваться на свободу. Вот и пусть!

Возле приюта царила полная тишина. Магические сенсоры, которые Моррис установил несколько дней назад, не подавали тревожных сигналов. Зато дамарийское чутьё ясно давало понять, что что-то не так.

Сенсоры не помешали Моррису войти в приют. Естественно — он ведь сам их настраивал. Моррис быстро сориентировался и сразу направился в спальню девочек. Отовсюду веяло сонным спокойствием. Ночник ронял мягкий свет на кровати, которые бережно охраняли сон шестерых малышек. И среди них — Жанетт.

Моррис внимательно приглядывался к ней, и тревога постепенно отпускала его. Девочка не выглядела бледной или нездоровой. Дышала ровно и спокойно. Правой рукой она прижимала к себе тряпичную куклу. На эту руку несколько дней назад он надел родовой браслет. Но теперь его не было. Вот почему дамарийская сущность Морриса подавала ему сигналы. Проблема не с Жанетт, проблема с браслетом…

Яна смотрела на рисунок Кристофа широко раскрытыми от удивления глазами. От ребёнка не ожидаешь такого — человек в огне. Причём, человек был нарисован схематично — только контур, зато огонь очень реалистично. Не удивительно, что рисунок привёл Матушку в ужас. Смотрится жутковато. Особенно, если не знать, что изображено. Это ведь дамарийский ритуал? Вряд ли Кристофу приходилось когда-либо бывать у дамарийцев. Выходит, он рисовал не по памяти — им двигал дар.

Но что означает его рисунок? Если это предсказание, значит, Яне суждено пройти дамарийский огненный ритуал? Что-то перспектива не ахти. Но может, там, в огне, совсем и не Яна, а кто-то другой. Тогда рисунок предсказывает всего лишь, что ей придётся однажды стать свидетелем огненного ритуала. Посмотреть на действо со стороны не так уж и страшно. Вон, Этьен же видел и ничего.

— Когда я нашла рисунок, подумала, что в лавке может случиться пожар, — взволнованно сказала Лилиет. — И могут пострадать люди.

— Не думаю, — Яна попыталась успокоить Матушку. — Больше похоже, что огонь пылает не в помещении, а на открытом воздухе. Может, в Трэ-Скавель приедут циркачи и будут показывать фокусы с огнём?

В земном цирке Яна такое видела — фокусник входил и выходил из пылающей капсулы цел и невредим.

Матушка вздохнула. Неизвестно насколько она поверила в версию Яны, но в её глазах стало хоть немного меньше тревоги.

— Может быть, вы и правы. До сих пор рисунки Кристофа предсказывали только приятные события.

— В любом случае мы будем очень осторожны с огнём, — пообещала Яна. — Мой дворецкий регулярно проверяет лампы на исправность. Но завтра с утра сделаем это ещё раз с особой тщательностью, — Яна благодарно коснулась руки Матушки. — Спасибо вам, Лилиет, что предупредили об опасности.

Она действительно испытывала глубокую благодарность. Лилиет — чуткая и добрая душа. Когда Яна поднатореет в артефакторном деле, обязательно сделает для Матушки какой-нибудь славный артефакт.

Яна проводила Лилиет до двери и направилась в свою комнату. Как там Моррис? Разговор с Матушкой занял несколько минут. Хватило ему этого времени, чтобы прийти в себя после откровений Яны?

Она открывала дверь спальни, мысленно настраиваясь на продолжение непростого разговора. Наверняка, викинг засыплет вопросами. Захочет узнать все подробности. Чувствуется, спать сегодня не придётся.

Глава 12. Уже есть

Глава 12. Уже есть

Моррис смотрел на Жанетт и напряжённо думал, куда мог деться браслет. Он должен был уже сцепиться с ребёнком. Возможно, из-за того, что девочка — не дамарийка, сцепление прочнеет медленнее, но в любом случае браслет нельзя забрать насильно. Владелец может с ним расстаться только по доброй воле. Видимо, кто-то воспользовался тем, что девочка мала и доверчива, и смог обманом вынудить её отдать браслет.

Как можно так подло поступить с бесхитростным ребёнком? Только попадись он Моррису — этот кто-то, посмевший использовать Жанетт для своих грязных целей. Негодяй сильно пожалеет. В голове всплывали кровожадные картины расправы. И видимо, Моррис думал слишком громко — Жанетт неожиданно проснулась. Она шевельнулась и открыла глаза.

— Монсир Моррис? — девочка нисколько не испугалась, что возле её кровати кто-то стоит. Сразу узнала непрошенного гостя и улыбнулась.

Рыжий сонный улыбающийся ребёнок… Моррис никогда не замечал за собой, чтобы его умиляли дети. Но что это сейчас щемит в груди как не умиление? Сложно ничего не чувствовать, когда тебе так искренне рады, даже несмотря на то, что заявился среди ночи и разбудил.

— Монсир Моррис, вы теперь с нами вместо Матушки? — Жанетт села в кроватке.

Он невольно улыбнулся. Этот ребёнок, конечно, будит в нём доселе неизвестные чувства, но не настолько, чтобы становиться няней для дюжины сорванцов.

— Матушка скоро вернётся, — пообещал Моррис, присев на корточки, чтобы быть вровень с Жанетт. — Я просто пришёл повидать тебя. Расскажи, что сегодня произошло. Почему на тебе нет браслета? Его кто-то забрал.

— Нет, — замотала она головой. — Я его сама отдала.

— Кому?

— Кристофу. Это мой лучший друг. Он был такой грустный, — Жанетт горько вздохнула. — Его сильно бранила Матушка Изидора. Она такая строгая, самая строгая в мире. Он не мог уснуть — хотел нарисовать рисунок для муазиль Вивьен. А Матушка Изидора наказала его за то, что он нарушил отбой. Она сказала, что не будет давать ему краски целый месяц. Все плачут, когда их бранит Матушка Изидора, но Кристоф не заплакал, только был очень грустный. И я дала ему браслет, чтобы он не грустил.

Рассказ вышел немного путаным, но искренним и полным чистых детских чувств. Тревога моментально улеглась. Не было никаких негодяев, обманом забравших у Жанетт браслет. Девочка сама отдала его одному из воспитанников.

— Монсир Моррис, — она хитро прищурилась и перешла на шёпот, — а Кристоф всё-таки нарисовал рисунок для муазиль Вивьен. Когда все уснули, я потихоньку принесла ему краски. Я знаю, где они лежат.

Маленькая авантюристка. Взрослые должны журить детей, если те сознаются в шалостях, но Моррису не хотелось. Он, вообще, неуверенно чувствовал себя в вопросах воспитания. Как объяснить ребёнку, что кое-что делать нельзя? Например, передавать браслет кому бы то ни было, даже если этот кто-то грустит. Моррис пожалел, что сейчас с ним нет Вивьен. Она бы нашла правильные слова. У неё получалось говорить с Жанетт на одном языке.

Стоило вспомнить о Вивьен, как накатила тоска. Теперь Моррис не был уверен, Вивьен ли это. Какое имя на самом деле носит та, кого он украдкой целовал? Хотя зачем ему её имя, если он не сможет шептать его ей на ухо горячими ночами? Она не его амайо, у них не будет горячих ночей…

— Монсир Моррис, хотите покажу, какой рисунок нарисовал мне Кристоф? — Жанетт вырвала его из тоскливых мыслей.

— Покажи, — ответил он машинально.

Девочка потянулась к тумбе.

— Вот, — она достала оттуда лист и протянула Моррису. — Кристоф рисует то, что должно произойти.

Солнце, небо, трава и дом — светлый рисунок.

— Красиво, — похвалил Моррис. — Завтра я принесу для Кристофа большой запас красок. Никто не посмеет их у него забрать, даже Матушка Изидора. Но ты должна мне кое-что пообещать. Я попрошу Кристофа, чтобы он вернул тебе браслет. Ты его наденешь и не будешь больше снимать. Обещаешь? — Моррис посмотрел серьёзно.

И Жанетт ответила тоже очень серьёзно:

— Обещаю. Ни за что не сниму. Ни за что на свете.

Моррис вышел из приюта через четверть часа, когда браслет вернулся на запястье Жанетт. В городе ещё осталось много недовольных, кому девочка снилась. Но пока она под защитой родовой магии, они не причинят ей вреда.

Чтобы дойти от приюта до таверны, где Моррис снимал комнату, совсем не обязательно проходить через центральную площадь. Но он выбрал именно этот путь. Хотел взглянуть на окна артефакторной лавки. В особенности на то, в которое сегодня лазал. Моррис не знал, зачем ему это. Надеялся, что там всё ещё горит свет? Думал, его ждут, чтобы продолжить разговор? Нет, все окна были темны.

Он прошёл мимо. Лавка осталась позади, но Вивьен не выходила из головы. Однако он уже решил, что делать. Нужно наведаться в Саульскую пещеру к Зулу. Колдунья знает всё и даже больше. Она находит дамарийцам их амайо. Зулу медитирует у восточной стены своей пещеры, которую называет стеной судьбы, и на ней появляются имена. Три месяца назад она и Моррису назвала имя. Но если это имя сейчас носит другая, пусть Зулу это подтвердит.

Моррису хотелось бы отправиться к ней прямо сейчас, но колдунья пускает к себе только в дни мерцания Красной звёзды, остальное время медитирует. Следующее мерцание через трое суток. Придётся подождать.

Когда Моррис добрался до своей комнаты, до рассвета оставалось всего четыре часа. Он решил поспать. Пусть немного, но это восстановит силы. Хотелось быть бодрым на утреннем заседании совета ратуши. Моррис был решительно настроен получить место градоначальника и заняться наведением порядка в родном городе.

Когда Яна проснулась, солнце было уже высоко. Она поняла, что проспала до полудня, но корить себя не стала. Во-первых, заснула-то только под утро, а во-вторых, она заметила, что с того момента, как стала держать волчок и камень под подушкой, её сон сделался глубоким и беспробудным. Магия. А магии сопротивляться бесполезно.

Глава 13. Я согласна

Глава 13. Я согласна

Вызов в ратушу сильно взбодрил Яну. Она собиралась туда, как на бой. Сложно сказать, почему она решила, что её ждёт поединок. Но разве может означать что-то хорошее приглашение к городскому начальству?

Разговор, наверное, опять пойдёт о налогах. Неприятная тема, но у Яны всё под контролем. У неё уже дозревает первая партия артефактов на удачу. Как только они пройдут проверку, можно будет устроить небольшую распродажу. После чего Яна будет готова внести первый взнос в казну города. Ей ведь отсрочили платёж до конца месяца, значит, она пока ничего не нарушила. Все эти факты Яна собиралась последовательно и аргументировано изложить. Вот только кому? Кто стал новым главой ратуши? Шаброль? Или кто похуже?

Яна надела свою лучшую блузу и юбку и прибрала волосы в строгий тугой узел на затылке. Получилось очень воинственно. Ей бы лук и стрелы — вылитая амазонка. Вот и пусть попробуют на неё напасть.

Она уже готова была выйти, но тут ей в голову пришла мысль: а почему бы прямо сейчас и не испробовать артефакт на удачу. Поход в ратушу не сулит ничего хорошего — чудесный способ проверить, поможет ли артефакт сделать его удачным. Яна поднялась в мастерскую, вынула из раствора одну из портновских булавок и прикрепила её под воротник.

В такой боевой экипировке она и вышла из лавки. Пока пересекала площадь, успела заметить, что возле некоторых домов тоже идёт "субботник" — горожане благоустраивают свои дворы. Все хотят победить в конкурсе.

И даже в ратуше царила такая суета, будто тоже идёт подготовка к субботнику. Работники сновали взад-вперёд озабоченные и озадаченные, как муравьи в разворошенном муравейнике. И кто же этот муравейник разворошил? Новый градоначальник?

Яна едва смогла найти секретаря, чтобы узнать, куда ей идти.

— Муазиль Вивьен, вас давно ждут в малом зале. Там идёт заседание попечительского совета под председательством нашего нового глубокоуважаемого градоначальника.

Ого, с каким придыханием были произнесены последние три слова. Похоже, секретарь уже успел получить разгон от нового начальства. Кто же он, страшный и ужасный новоиспечённый глава ратуши?

Яну проводили до малого зала и велели войти тихо, без стука, чтобы, не дай бог, не помешать градоначальнику вести заседание.

— Просто постойте у двери, пока он не обратит на вас внимания, — дал наставление секретарь и испарился.

Побыть тенью? Да что же за чудовище село в кресло главы ратуши? Со смесью любопытства и настороженности Яна вошла в зал, не подозревая, что даже чудовищу удивилась бы меньше, чем тому, кого увидит.

Внимание сразу сосредоточилось на круглом столе, за которым сидело несколько мужчин в солидных костюмах. Они все казались неказистыми и небольшого росточка на фоне одного — самого солидного, грозной горой возвышавшегося над столом. Моррис???!!! Он так начальственно поглядывал на остальных, что не оставалось сомнений — он и есть градоначальник. Глаза полезли на лоб от удивления. Логика протестовала: как такое может быть, когда он успел? А сердце жило своей собственной жизнью — предательски радовалось непонятно чему.

Хотя нет, понятно чему. Градоначальник Моррис гораздо лучше градоначальника Шаброля. Он не будет допекать Яну вопросами налогов. Или будет? Для чего её вызвали? Вчера ей показалось, что Моррис утратил к ней всякий интерес, как только узнал, что она не его амайо. Она думала, что он, вообще, вернётся в столицу. Что ему тут делать? У неё даже успела проскочить мысль, что они теперь больше никогда не увидятся. А он и не думал исчезать. Наоборот, окопался. Занял кресло градоначальника, сидит себе в малом зале, буровит взглядом чиновников, вжавших от страха головы в плечи. В груди снова шевельнулось что-то подозрительно похожее на радость.

Нет, радоваться глупо. Сначала неплохо было бы узнать, для чего Яну вызвали. Может, Моррис разозлился на то, что она несколько недель водила его за нос, прикидываясь Вивьен, и теперь будет кровожадно мстить. Вон как он чиновников отчитывает. Сейчас их пропесочит и займётся Яной.

Хотя он так был увлечён воспитательной работой с подчинёнными, что, казалось, Яну и не замечал. Таким она его ещё не видела. Серьёзный, властный, бескомпромиссный. Ух! Он говорил не громко, почти спокойно, но интонации были такими, что чиновники нервно вздрагивали. Моррис чихвостил их за то, что не уделяли достаточно внимания проблемам сирот, не занимались нуждами приюта. И тут Яна была с ним полностью солидарна.

Моррис всё умеет делать молниеносно. Вот и воспитательную работу растягивать не стал. Его блицкриг был коротким, но сокрушительным. Уже через пару минут чиновники покрылись испариной и красными пятнами. Моррис оставил их в покое, зато взглянул на Яну. Сейчас примется за неё. И всё-таки, зачем её вызвали?

— Муазиль Вивьен, благодарю, что пришли. Мы вас ждали.

Моррис взглядом указал на один из свободных стульев, приглашая присесть. Как только Яна пристроилась за стол, он продолжил.

— Мы с коллегами, обсуждали нужды приюта и пришли к выводу, что двум Матушкам сложно справляться со всеми обязанностями. Приюту нужен сторож и повариха.

Не забыл. Однажды Матушка жаловалось Моррису, что они не раз просили городское начальство именно о стороже и поварихе — всё безрезультатно.

— Однако уважаемые монсиры из попечительского совета пошли дальше, — продолжил Моррис, обведя взглядом "уважаемых монсиров". — Они считают, что двум Матушкам сложно дать воспитанникам разностороннее образование. Они обучают детей письму и счёту, но нужны дополнительные занятия. Что скажете об уроках творчества трижды в неделю?

Это Моррис у Яны спрашивает?

— Идея превосходная.

— Коллективным решением попечительского совета было предложить вести эти уроки вам.

От неожиданности Яна не сразу сообразила, что ответить.

Глава 14. Что за напасть?!

Глава 14. Что за напасть?!

Всю вторую половину дня Яна вместе со своей командой приводила в порядок двор. Они безжалостно расправились с бурьяном и подстригли кусты. Одно это уже сделало пятачок перед входом аккуратным. Но аккуратный не означало уютный. Ему было далеко до весёлых и нарядных дворов соседних домов. Поэтому в планах на завтра было сооружение скамьи и разбитие клумбы. С первым не должно было возникнуть проблем — подходящие доски Бонифас нашёл в хозяйственной пристройке, а вот насчёт второго придётся поломать голову. Как сделать так, чтобы за три дня на клумбе зацвели цветы?

Этот вопрос Яна и её команда обсуждали за ужином. Омлет с зеленью способствовал мозговой деятельности и идеи посыпались как из рога изобилия.

Этьен вызвался с самого утра прогуляться за город, найти лужайку с лесными незабудками и выкопать несколько вместе с корнями. Они должны с лёгкостью прижиться на клумбе.

— Ещё бы хорошо игольчатого плюща раздобыть, — подал идею Бонифас. — Несколько отростков за пару ночей могут обвить оградку клумбы, если их полить мадуанским эликсиром.

 — Я видел игольчатый плющ возле дома булочницы, — оживился Этьен.

Яна с кузеном, оба, одновременно посмотрели на Бонифаса. Он наверняка понял, что означает их взгляд, но Яна на всякий случай ещё и проговорила:

— А что если вам сходить к муазиль Розин и попросить пару отростков плюща?

Она полагала, что Бонифас с радостью ухватится за задание — у них же с булочницей установились особые отношения. Но он почему-то смутился и опустил взгляд в тарелку.

— Я бы сходил, но… просить нельзя, — объяснил он. — Чтобы растение приложилось, отростки нужно брать без спроса.

То есть стянуть? Забавно, такое же убеждение существует и в земном мире. Но идти на дело — это, конечно, настоящее испытание для глубоко интеллигентного и чопорного потомственного дворецкого.

— Я схожу, — вызвался Этьен, заметив колебания Бонифаса.

Уж кузену-то не составит труда позаимствовать несколько стебельков для благого дела.

— Вот как окончательно стемнеет, так и пойду.

— Нет, пойти должен я, — Бонифас не мог никому доверить такое рискованное ответственное дело. — Вдруг тебя заметит муазиль Розин. Это уронит твою репутацию в её глазах.

А сам, значит, упасть в её глазах он не боится? Смелость Бонифаса заслуживала награды, и у Яны она как раз была.

— Я дам вам артефакт на удачу, и вылазка пройдёт без сучка и задоринки.

Яне ведь он помог. Правда, существовала совсем ненулевая вероятность, что дело не в артефакте — и без него сегодняшний поход в ратушу прошёл бы удачно. Но вот как раз и выдалась хорошая возможность проверить действие артефакта ещё и на Бонифасе.

Сразу после ужина Яна снабдила дворецкого портновской булавкой, которую он подцепил за воротник. Вместе с Этьеном она проводила его до двери и пожелала удачи.

В ожидании возвращения Бонифаса Яна с кузеном пили чай в холле и обсуждали сегодняшние события.

— А я уже придумал тему твоего первого урока, — заявил Этьен. — Кукольный театр. Я могу сшить пару кукол и показать небольшое представление.

Яне моментально передался его энтузиазм.

— Дети будут в восторге.

Она даже представила, как будут светиться глаза Жанетт и не только её. Воспитанники, наверное, ни разу в жизни не были в театре.

Чай ещё не был допит, как в дверь постучали. Бонифас вошёл бы без стука. Кого принесло на ночь глядя?

Визитёром оказался посыльный. Он передал Яне небольшую коробку. На вопрос "от кого?" ничего не ответил, а только многозначительно поднял глаза вверх. Яна догадалась, кто отправитель — виконт Люсиан.

Она оставила Этьена дожидаться Бонифаса, а сама поднялась к себе. В коробке, должно быть, две вещи, которые принадлежат Люсиану и Дезире. Из них Яне предстоит сделать артефакт, который перенесёт проклятие с Дезире на Люсиана.

Она открыла коробку и даже немного разочаровалась. Там лежали кулон и перстень. Причём, тот самый перстень, который Люсиан уже пытался отдать Яне. В первое мгновение она подумала, что это плата за артефакт. Но Яна же просила с оплатой повременить.

Однако буквально через минуту она всё поняла. Она сказала Люсиану, что ей нужны такие вещи, которые имели несколько поколений хозяев, прежде чем ими стали пользоваться Люсиан и Дезире. Но ведь фамильные драгоценности подходят под эти требования больше всего. Их передают от бабушки внучке, от прадеда правнуку.

Вот Яна влипла. И что же будет делать с этими весьма недешёвыми украшениями? Как будет превращать их в артефакты? Пока она понятия не имела. Одно ясно — Люсиан настроен очень решительно и для него не важна цена вопроса.

Яна помнила, что в прошлый раз к ней пришло озарение, когда она принимала ванну. Она ведь поначалу понятия не имела, что делать с волчком и как избавить Жанетт от проклятия. Но под расслабляющим действием воды и ароматов моющих масел ей вдруг пришла в голову идея. В этот раз Яна собиралась поступить также — помедитировать, принимая ванну, прислушаться к своему наитию, глядишь, оно подскажет алгоритм действий.

Яна уже собиралась начинать готовить себе ванну, как вдруг увидела в окне промелькнувшую тень. Но она знала, что ей только показалось. Сегодня во время импровизированного субботника, Бонифас и Этьен по её просьбе спилили ветки злосчастного дерева, растущего под окном её спальни. Теперь залезть в окно по дереву невозможно.

Но всё же Яна передумала пока принимать ванну, а решила спуститься вниз — проверить, не вернулся ли Бонифас. Ни Бонифаса, ни Этьена в холле не было. Зато странное ощущение снова посетило её — она увидела в окне тень. Дворецкий возвращается? Яна подошла поближе к окну, начала всматриваться в темноту — никого. Но от напряжения неприятно закружилась голова. Захотелось подышать свежим воздухом. Она вышла на крыльцо, сделала глубокий вдох. Стало легче. Но ненадолго. Неожиданно накатил новый приступ дурноты. Уже и глубокие вдохи не очень помогали. Да что за напасть?! Такое ощущение, что накатывает обморок. Боковым зрением Яна успела заметить, что к лавке приближается мужчина, причём, не Бонифас, а не кто иной, как новоназначенный градоначальник…

Глава 15. Что вы себе позволяете?!

Глава 15. Что вы себе позволяете?!

Яна ещё ни разу в жизни не теряла сознание. Как-то не приходилось — случая подходящего не подворачивалось. И почему-то очень не хотелось испытать новые для себя ощущения обморока именно сейчас — когда к ней приближался Моррис. С ним ведь всегда нужно быть начеку. От него ведь только и жди подвоха. Не хотелось отключиться и пустить всё на самотёк.

Но к этому и шло. В голове становилось всё мутнее и мутнее. При этом Яна ещё как-то умудрялась не кануть в темноту и даже пыталась понять, от чего ей плохо. Съела что-то не то? Вряд ли. Бонифас очень тщательно следит за свежестью и качеством продуктов. Переутомилась? В её возрасте никто от переутомления сознание не теряет. Заболела чем-то? Скорее всего. Подхватила какой-нибудь страшный вирус. Тогда Моррису лучше держаться от неё подальше, а то тоже станет жертвой неизвестной опасной инфекции.

Яна даже попыталась ему об этом сказать. Но к удивлению обнаружила, что говорить не получается. Все оставшиеся силы ушли на невразумительный шёпот. Последнее, что она успела увидеть, перед тем как отключиться, — это стремительно подскочившего викинга…

Реальность поплыла…

А дальше чувство невесомости…

Каким неожиданно приятным оказалось полузабытье. Яна ощущала, что лежит на кровати в своей комнате, а рядом Моррис. Она не видела его лица, а только ощущала прикосновения. Он расстегнул верхние пуговицы её блузы, отогнул края воротника, высвобождая шею. И в Яне даже не вскипело возмущение. Так ей было легче дышать. Но Моррис на этом не остановился. Его ладони вдруг принялись скользить по её телу. Они касались даже тех мест, к которым не имели никакого права прикасаться. Они были ласковыми, но при этом очень настойчивыми и торопливыми. Что он делает?! Дыхание перехватывало каждый раз, когда он проводил рукой по чувствительному месту, а тут и так дышать тяжело.

Кажется, он что-то говорил, о чём-то спрашивал Яну, но она не могла понять его слов — мешали истома и нега. А Моррис становился всё настойчивее. Складывалось впечатление, что он намерен её раздеть. Так ведёт себя мужчина, которой собрался предаться любовным утехам. Какой кошмар! Ещё чего доброго Яне понравится. И только эта отрезвляющая мысль смогла вернуть ей сознание.

— Что вы себе позволяете!? Я не ваша амайо! — выкрикнула она.

Ну, это она так подумала, что выкрикнула. А на самом деле протест получился еле слышным. Но викинг страшно обрадовался, что Яна подаёт признаки жизни.

— Где? — спросил он её, всматриваясь горячими шальными глазами.

И не только глаза горели, он весь был напряжённый и шальной. Ух, красивый! Только что "где"?

— Где-то на вас есть вредоносный артефакт. Нужно срочно его убрать, пока вы не впали в магическую кому.

Умеет викинг "успокоить". Слово "кома" Яне сильно не понравилось.

— Я вас раздену, — не дождавшись ответа, заявил он и действительно принялся быстро расстёгивать пуговицы на блузе.

Вас когда-нибудь раздевал решительный и заведённый викинг? Яна опять испугалась, что ей понравится. Она чувствовала, что ему хватит полминуты, чтобы привести угрозу в действие. И это заставило мозги включиться на полную. На Яне сейчас есть единственный артефакт, который она сама же и изготовила — портновская булавка. Это она, что ли, вредоносная?

— Под воротником, — из последних сил прохрипела Яна.

Моррис понял, где искать, и остановил попытки снять блузу. Вместо этого прощупал ткань воротника, нашёл булавку и отцепил.

Дышать сразу стало легче. И глаза смогли сфокусировать реальность. Правда, туман из головы выветривался постепенно. Но одно было понятно — именно артефакт-булавка виновен в том, что Яне было плохо.

Теперь картина происшедшего полностью прояснилась. Яна отключилась в тот момент, когда Моррис подходил к лавке. Сползла по стеночке на его глазах. Он как истинный джентльмен отнёс её в спальню. Видимо, на руках, а как ещё? Хотя «джентльмен» и «спальня» понятия не совсем совместимые. Но не суть. Каким-то чудом он догадался, что дело во вредоносном артефакте и принялся его искать. Процесс поисков Яна восприняла как двусмысленные ласки, что помогло ей очнуться. А дальше она уже всё помнит. Одно не понятно, как булавка могла оказаться настолько опасной? Яна ведь всё делала в точном соответствии рецепту из записей Жюля.

— Откуда это у вас? — Моррис нашёл чистый лист бумаги и аккуратно завернул в него булавку. — Очень сильная вещь.

— Сама сделала. Это артефакт на удачу.

Он посмотрел на Яну… как бы это помягче выразиться… косо. Что в этом взгляде? Не верит? Диву даётся? Осуждает?

— Вы вложили в артефакт на удачу столько магической энергии, что он чуть не лишил вас чувств?

На лице Морриса скепсис боролся с невесёлой иронией. Считает Яну неумёхой? Да она и сама не могла понять, почему артефакт получился таким убойным. Можно было даже загордиться, если бы силы были. Но, вообще-то в записях Жюля утверждалось, что артефакты на удачу самые простенькие и самые слабенькие.

— Не вкладывала я много магической энергии. Ровно столько, сколько надо.

Яна попыталась произнести слова с достоинством опытного артефактора, чтобы стереть скепсис и иронию с наглого лица викинга.

— Что вы использовали в качестве магического катализатора? — он отложил завёрнутую в бумагу булавку подальше и снова сел на кровать.

Оказывается, когда викинг близко, соображать труднее. Но Яна смогла невозмутимо выдать:

— Артефакторы не выдают своих секретов.

— Вивьен, — его голос стал мягче, а руки потянулись к блузе, чтобы застегнуть пуговку. Именно застегнуть, но к щекам Яны запоздало прилил жар:  — Вам же тоже хочется разобраться, что случилось. Расскажите во всех подробностях, что вы делали с булавкой.

Артефакторы никому не доверяют свои тайны, но Яна ничего не могла с собой поделать — Моррису она доверяла. К тому же ей действительно очень хотелось понять, что же произошло.

Глава 16. Что бы ни случилось

Глава 16. Что бы ни случилось

Надо обладать недюжинной стойкостью, чтобы выдержать палящий взгляд Морриса. Имя ему подавай. Зачем? Его ладони лежали на талии и тоже жгли. Ткань блузы достаточно тонкая — она не могла защитить от жара его рук.

Горячий-горячий викинг. Опасный и жутко привлекательный. Что Яне с ним делать? Они же уже выяснили, что она не его амайо, жениться им не нужно, а значит, и взгляды эти не нужны.

— Какое имя ты носила на той стороне? — мрачно повторил он вопрос.

Непозволительное "ты" ещё больше сокращало дистанцию между ними. Его напряжение передавалось ей. Он хищно взглянул на её губы, и Яне мгновенно вспомнился их стремительно короткий поцелуй. Она знала, что он тоже вспоминает и хочет повторить. Мысль была страшной и сладкой. Как это странно, неожиданно осознать, что тебя влечёт к этому мужчине.

— Имя!

У Яны волнением стянуло живот. Если поцелуй состоится, он не будет коротким. В этот раз — нет. Моррис будет мучить долго и жадно. В его расширенных зрачках читался голод, который он будет утолять безжалостно и с упоением. Найдутся ли у Яны силы его остановить?

Тягучая минута умопомрачения. Его, её дыхание и тишина предвкушения. Потом Яна объяснит себе своё состояние тем, что голова ещё была затуманена недавней слабостью. Потом она много чего напридумывает в своё оправдание. Но если бы в тот момент не произошло кое-чего, что включило мозги, то непонятно, чем бы её умопомрачение закончилось.

За окном раздался звук. Наверное, просто порыв ветра растревожил листву на деревьях, но Яна приняла шорох за звук шагов. В голове тут же проскочила мысль: Бонифас возвращается? И следом другая, которая заставила похолодеть: на нём же тоже вредоносная булавка-артефакт! Как Яна могла забыть?! Почему до сих пор не бьёт тревогу?!

Коря себя последними словами, она подскочила с кровати, как ошпаренная. От слабости и головокружения и следа не осталось.

— Монсир Моррис, отложим разговор до завтра. Я вспомнила, что у меня срочные дела. Не смею вас задерживать.

От удивления, что Яна так быстро ожила и так резво подскочила, он не нашёл, что сказать.

Она вылетела из комнаты и стремительно спустилась по лестнице вниз, на ходу взвешивая: может, стоило привлечь к спасательной операции Морриса? Однако чутьё подсказало, что не стоило, ведь тогда пришлось бы объяснять, куда Бонифас пошёл и зачем. А её высокоморальный дворецкий не выдержал бы, если бы о его тёмных похождениях узнал градоначальник.

Яна хоть и летела со всех ног к дому булочницы, но на самом деле надеялась, что с Бонифасом всё в порядке. Он ведь ходит с булавкой под воротником недолго. Недомогание у Яны началось только после целого дня ношения артефакта. Но всё же стоило поторопиться — мало ли что. Вдруг Бонифас особо чувствительный к вредоносной магии.

Дорога заняла не больше пяти минут. Дом булочницы, аккуратный и добротный, был хорошо освещён фонарями. Свет заливал весь задний двор, обнесённый весёлым жёлтым забором с рисунками сдобы. Сложно здесь по клумбам лазать незамеченным. У Яны закралась тревога, что Бонифас попался на горячем. А булочница, хоть и милая дама, но, учитывая её горячий характер, вполне могла устроить расправу. С такими мыслями Яна подошла к забору и, встав на цыпочки, заглянула во двор, не зная, какой картины бояться больше: Бонифаса, пострадавшего от действия вредоносного артефакта, или Бонифаса, пострадавшего от действий булочницы.

Ещё до того, как её глаза что-то увидели, её уши уже кое-что услышали.

— Да как вы смеете! — раздался возмущённый голос Розин, и Яна осознала, что её худшие опасения оправдались — Бонифаса поймали с поличным.

— Как вы смеете отказываться?! — ещё громче возмутилась булочница.

Яна развернула голову в сторону звука и взяла Розин в фокус.

Оказывается, та сидела за садовым столом в компании Бонифаса. Стол был уютненько сервирован к чаю — огромных размеров самовар занимал половину пространства. Остальная половина была отдана на откуп блюдам с булочками, баранками, крендельками и пирожками.

— Прелестная муазиль Розин, я так сожалею, что своим отказом имел неосторожность вас обидеть, — витиевато извинился Бонифас. — Сию же секунду забираю свои слова назад и соглашаюсь на восьмую чашку чая.

Булочница, румяная, не меньше, чем её булочки, снисходительно улыбнулась, показывая, что временно гость прощён, наполнила чашку до краёв и подвинула к нему поближе.

Это она так решила отомстить за украденные отростки? Запоить Бонифаса чаем до смерти? Он приник к восьмой чашке с огромным энтузиазмом — совершенно не выглядел приговорённым к смерти, наоборот, сиял. Таким довольным Яна его ещё не видела.

И тут перед ней вставал вопрос, как же ей его спасать?

Моррис стоял в комнате Вивьен, прижавшись лбом к окну. Он нуждался в прохладе стекла — ему необходимо было остыть. Какое испытание принёс сегодняшний вечер! Ему всё труднее и труднее сдерживать себя. Мужские желания берут верх над разумом. Он не знал, что случилось бы, если бы девчонка не сбежала, сославшись на неотложные дела.

Моррис закрыл глаза, но её образ не исчез — встал перед мысленным взором. Сегодня она была в его руках. Сплошное искушение. Он тревожился, спешил найти вредоносный артефакт и всё равно неистово желал её… Проклятье! Моррис не имеет права ни на эти желания, ни даже на такие мысли. Чем дальше, тем больше он убеждался, что она не та, чьё имя назвала ему Зулу. А значит, его долг не искушать её и себя.

Долг. Отец сказал однажды, что чувство долга — важнее других чувств: страха, ненависти, гордыни. Предашь себя — не сможешь жить. Когда он произнёс эти слова, имел в виду себя. В его жизни был переломный момент, когда пятилетний Моррис заболел. Отец поначалу не смог принять поступок матери. Ему выморозило душу, что она собирается отдать его единственного сына на растерзание демонам. Отец полагал, уж лучше смерть. Он страшно мучился, когда она ушла с сыном на руках на земли дамарийцев. Ненавидел всех: её, себя… Он знал, что прежнего Морриса уже не будет, но он чувствовал ответственность за того, кому подарил жизнь…

Глава 17. Я ещё не решила

Глава 17. Я ещё не решила

Было уже глубоко за полночь, когда Яна начала готовить себе ванну. Нормальный человек, наверное, отложил бы банную процедуру на утро, но она не только не стала переносить намеченное, а ещё и делала всё основательно и не торопясь. Яне нужен был этот час блаженного ничегонеделанья, чтобы проанализировать прошедший день, полный неожиданных событий, и наметить план действий на следующий.

Она сделала воду настолько горячей, насколько можно было терпеть. От неё призывно шёл пар. Яна добавила в бадью несколько капелек моющего ароматного масла и погрузилась по самый подбородок.

Мысли потекли плавно, обрабатывая события в обратном хронологическом порядке — первым вспомнилось то, что произошло последним, а именно — спасение Бонифаса.

Яне очень не хотелось тревожить мирное чаепитие дворецкого и булочницы, и поэтому она откладывала спасательную операцию до последнего. Просто дежурила за забором на случай, если вдруг Бонифасу станет плохо. Тот мужественно выдержал ещё одну чашку чая, но потом всё же начал вежливо раскланиваться. Розин смилостивилась и отпустила гостя. И кажется, под самый конец снова что-то произошло. Яна не заметила что — могла только строить пикантные догадки, но булочница вновь произнесла свою коронную фразу.

— Да как вы смеете!

Ещё и усилила её словами:

— Чтобы ноги вашей здесь больше не было до завтра!

А это, надо понимать, было приглашение на ещё одну чайную церемонию?

Яна видела, как Бонифас вышел через калитку, сияющий и довольный, и направился к лавке, не замечая ничего вокруг. Она сорвала несколько отростков плюща, что не составило труда, так как он рос с обеих сторон забора, и догнала Бонифаса.

Сначала он категорически не хотел расставаться с булавкой-артефактом, так как пребывал в полном восторге от его магического действия.

— Муазиль Вивьен, я никогда не сомневался в вашем таланте артефактора, но с этой булавкой вы превзошли сами себя. Такого удачного вечера, как сегодняшний, у меня не случалось ни разу в жизни.

Яне радостно было за своего дворецкого, но всё равно пришлось всю дорогу до самого крыльца стращать его ужасными побочными эффектами, и только тогда он позволил снять с себя артефакт. Яна сделала с булавкой то же, что и Моррис — аккуратно завернула в чистый лист бумаги. Обе булавки, которые сегодня были в деле, и все оставшиеся, она сложила в коробку, а саму коробку препроводила в тайник, который Жюль смастерил в одном из шкафов для отвода глаз. Потом Яна придумает, что с ними делать, а пока там им самое место.

Про неудачную партию артефактов можно было на время забыть, а вот о просьбе Люсиана изготовить для него артефакт Яна забыть не могла. Присланные им кулон и перстень лежали на прикроватной тумбе и ждали, чтобы Яна с ними что-то сделала. Угу. Это же так "просто" — взять и перенести проклятие пирокинеза с Дезире на Люсиана.

Яна расслабилась, закрыла глаза и прислушалась к внутренним ощущениям. Тёплая вода согревала тело, а ароматы масел, смешанные с паром, приятно щекотали нос. Подходящий фон, чтобы сработала интуиция. У Яны и в земной жизни такое бывало. Почему-то самые невероятные идеи для книг приходили именно в ванне.

Мысли, пущенные на самотёк, бежали свободно, и вдруг подсознание выплеснуло идею. Если речь о проклятии, связанном с огнём, то огонь и нужно использовать для изготовления артефакта. Логично? Да! Только дальше логику пришлось отключить, потому что интуиция начала выдавать не поддающиеся логике советы. Те украшения, что передал Люсиан, нужно подвергнуть воздействию пламени. Только не обычного — пламя свечи не подойдёт. Не сгодится и пламя, которое дают горящие поленья. Нужен совсем другой огонь — магический. Догадка заставила поёжиться. Дамарийский ритуальный огонь — вот о чём речь. Только в нём достаточно магической энергии, чтобы сделать такой артефакт, о котором просит Люсиан.

Яна начала с отчаянием натирать мочалкой тело. Её пугала собственная смелость. Она уже знала, что не побоится сунуться к дамарийцам — не о том ли рисунок Кристофа? Как и её отчаянный дядюшка решился однажды отколоть кусочек обсидиана от дамарийский святыни, так и она покусится на их священный огонь. У дядюшки была благородная цель, но ведь и у Яны тоже. Вся жизнь Дезире пойдёт под откос, если ей не помочь.

Кровь разогналась в жилах, пульс стучал в висках. Предстоящая авантюра обещала быть куда более опасной и нелёгкой, чем поход Яны за металлической пылью храмовых часов. Она чувствовала, что это настоящий вызов, это испытание, которое покажет, чего она стоит, как артефактор.

С самого утра Яна и её команда продолжили заниматься благоустройством двора. Теперь она ещё больше хотела, чтобы они заняли в конкурсе одно из призовых мест и получили денежный приз. Деньги очень бы пригодились, чтобы купить необходимую экипировку для путешествия к дамарийцам. Хотя бы крепкие ботинки. В туфлях не погуляешь по горной местности. А Яне, может, не только гулять, а ещё и убегать придётся. Кто его знает, что делают дамарийцы с непрошенными гостями.

Но она не очень унывала. У неё был козырь в рукаве — Этьен. Он ведь знает способ пробраться на земли дамарийцев. Яна собиралась с ним поговорить. Беседу назначила на вечер, потому как днём их ждало общее дело — урок творчества в приюте. Этьен сшил за вечер несколько кукол и готов был дать небольшое представление. А Яна собиралась немного рассказать малышам о том, что такое театр, и об искусстве в целом.

В компактных местечках слухи распространяются очень быстро. Стоит ли удивляться, что к тому моменту, как Яна и Этьен начали устанавливать импровизированную театральную ширму на лужайке возле приюта, весь город уже знал, что сегодня здесь состоится небольшое шоу. В результате выступление смотрели, как санкционированные зрители — приютские воспитанники, так и не санкционированные — заинтересованные горожане, сгрудившиеся с той стороны забора. Яна увидела среди них несколько знакомых лиц, не считая Бонифаса. Он, разумеется, не мог не прийти поддержать друзей, дебютирующих в роли учителей.

Глава 18. Усмиряющая демона

Глава 18. Усмиряющая демона

Весь вечер Яна и её команда снова благоустраивали двор. Бонифас и Этьен сколотили две скамьи и покрасили их в весёлый жёлтый цвет. Оставалось надеяться, что краска успеет высохнуть до завтра, и никто из членов жюри конкурса не прилипнет к сиденью.

Яна занималась клумбами. Разбила целых две. И ничего, что пока их украшали лишь кустики лесных незабудок, добытых Этьеном, да несколько ростков плюща, добытых Яной. Не густо, но смотрелось аккуратно.

Работать закончили, только когда солнце начало клониться к закату. Яна окинула непредвзятым взглядом площадку перед входом и попыталась беспристрастно оценить результат. Двор преобразился до неузнаваемости. Он стал казаться в два раза просторнее и в восемь раз уютнее, или даже в девять. Только всё равно мало чем выделялся в лучшую сторону, по сравнению с соседними дворами. Положа руку на сердце, тут ещё было, над чем поработать — да вот хотя бы дорожку, ведущую к крыльцу, выложить цветной плиткой, как это сделано у других. Но на это у команды Яны не было ни средств, ни времени.

Тот факт, что призового места им не видать, осознавала не только она, но и её соратники. За ужином они лишь этот вопрос и обсуждали. Завтра во второй половине дня начнётся смотр дворов. Что ещё можно успеть сделать к этому времени, чтобы выделиться на фоне остальных? О красивых фонарях, наподобие тех, которые освещали другие дворы, оставалось только мечтать. Гипсовые скульптуры — тоже раздобыть не получится, а уж о фонтане, который вчера начал бить возле входа в ювелирную лавку, и думать бесполезно. Казалось бы, пора смириться с неизбежным проигрышем? Рано. У Бонифаса возникла идея.

— Я знаю, чем наш двор может выделиться среди остальных.

Яна и Этьен взглянули на него глазами полными надежд.

— Мы должны поставить напротив скамеек театральную ширму и объявить, что каждый выходной день вечером тут будут проходить небольшие кукольные спектакли.

Гениально! Нет, правда, совершенно гениально! Яне расцеловались хотелось Бонифаса. Завтра — как раз выходной день. Комиссия придёт смотреть двор, а тут Этьен со своими талантливыми кукольными миниатюрами. Такого точно ни в одном дворе нет! Спектакль — это вам не фонарь и не фонтан. Это живые эмоции!

— Пожалуй, сошью сегодня ещё несколько кукол, — воодушевился кузен.

— А я займусь афишей, — вызвался Бонифас.

— А я берусь написать тексты для нескольких миниатюр, — взяла на себя часть работы Яна.

Тексты — это же её стихия. Писатель она или кто? Яна прекрасно ухватила общую идею историй о Доби-Боби, и сможет придумать что-нибудь в том же духе. Только содержание сделает более взрослым. Всё же спектакль будет вечерним.

Полные энтузиазма они разошлись по своим комнатам.

Яна решила распланировать вечер так: напишет пару миниатюр и отнесёт их на суд Этьену — ему же их исполнять. А заодно поговорит с ним о том, как пробраться к дамарийцам. Ей не хотелось откладывать в долгий ящик свою затею наведаться к ним.

Но прежде чем начать писать, Яна решила немного почитать записи Жюля. Последние дни были настолько насыщены событиями, что она стала нарушать свою традицию знакомиться по вечерам с его жизнью, а зря. Сегодня Яна собиралась наверстать упущенное. Ей давно хотелось узнать, что же заставило Жюля покинуть лавку. Раньше она не очень-то и верила расхожей версии, что изготовленный им артефакт начал шалить и мешать своему создателю жить — поэтому дядюшка и переехал в другой город. Но теперь она на собственном опыте убедилась, какие опасные побочные эффекты бывают у сильных артефактов. Ей тоже стало плохо от булавки, которую она собственноручно превратила в артефакт.

Чтобы найти ответ на вопрос, который интересовал больше всего, Яна решила сразу заглянуть в конец книги. Любопытно, что Жюль написал перед тем, как покинуть лавку. Она открыла последнюю страницу и увидела такое, что от удивления даже вскрикнула.

Этого не может быть! Строчки, накарябанные неразборчивым почерком, немного заваливались вниз. Но удивляло, конечно, не то, что записи сделаны не аккуратно, а то, что это был почерк Яны. Перепутать его с другим сложно. Сколько она наслушалась в школе нареканий от учителей, что пишет как курица лапой.

— Найдёнова, это кто-то кроме тебя может прочесть?! — возмущалась классная руководительница, листая дневник.

Да, каллиграфия — не её конёк. Что поделать? Мысли Яны всегда бежали быстрее, чем она успевала их записывать. Но те проблемы остались в детстве, а что делать с неожиданно возникшей свежей проблемой? Кто мог почерком Яны оставить записи в книге Жюля? Сама она их точно не делала, если только не страдает сомнамбулизмом.

Она с волнением принялась бегать глазами по строчкам и обнаружила, что как обычно повествование ведётся от третьего лица, только теперь про Яну.

…Она решила принять ванну. Самые лучшие идеи приходят ей именно во время водных процедур. И на этот раз ванна помогла. Наитие щедро давало подсказки — для изготовления артефакта, о котором попросил Люсиан, необходим дамарийский ритуальный огонь…

Это же происходило с Яной буквально вчера! А сегодня уже на бумаге?!

— Кузя, кто это пишет? — изумлённо спросила Яна, будто кот мог ей ответить.

А у кого ещё спрашивать? Рядом никого больше не было.

— Мрррыррр, — он посмотрел на неё умными зелёными глазами.

Несколько минут Яна находилась в трансе недоумения. Она отлистнула несколько страниц назад и обнаружила, что на них описывается то, что происходило с ней несколько дней назад.

Что бы это значило? Яна лихорадочно думала и, в конце концов, у неё родилась неожиданная идея. То, что она держит в руках, — это не записи Жюля. Это летопись лавки — подробное описание того, что происходит с её хозяевами. Поэтому повествование и идёт от третьего лица. Эта книга — артефакт, который сам документирует события.

Глава 19. Кажется, я заболел

Глава 19. Кажется, я заболел

Яна долго обдумывала то, что узнала из записей Жюля, или лучше сказать из летописи лавки. Она удивлялась сама себе — почему не прочитала этого раньше? Хотя кто ж знал, что события двадцатилетней давности дадут подсказки, актуальные в её нынешней жизни.

Она решила больше не откладывать на потом чтение записей, и залпом проглотила ещё несколько страниц. Они рассказывали о странностях, которые начал замечать Жюль через некоторое время после того, как сделал артефакт из обсидиана. В лавке стало неспокойно. Он видел какие-то тени, слышал какие-то нечеловеческие звуки. Жюль почувствовал, что энергетика этого места ему больше не подходит. Артефакт из обсидиана стал словно немым укором — напоминал, что Жюль осквернил святыню дамарийцев. По Трэ-Скавелю поползли недобрые слухи. Горожане стали сторониться лавки. Вот он и решил переехать. Начать жизнь с чистого листа в другом городе.

На этом записи, сделанные почерком Жюля, заканчивались. Следующие страницы были испещрены каракулями Яны и повествовали о её появлении в лавке.

Она закрыла книгу и испытала необъяснимую тоску, что вот и дочитала историю дядюшки. Новых глав о нём больше не появится. Это даже горше, чем дочитать захватывающую книгу. Всегда жалко расставаться с полюбившимися героями, но тут речь не о книжном персонаже, а о родном человеке.

После такого эмоционального спада трудно было настроиться на написание весёлых миниатюр о Доби-Боби. Но у Яны был опыт сочинять ироничные истории, даже когда на душе кошки скребут. Не сразу, но всё же ей удалось поймать нужное настроение, и текст сам лёг на бумагу. В миниатюре Яны Доби-Боби был уже не двенадцатилетним подростком, а восемнадцатилетним юношей, который решил поухаживать за хорошенькой муазиль, но получалось это у него с переменным успехом. Хорошо хоть пёс выручал.

Яна прихватила листы с текстом и отправилась к Этьену. Она сама не знала, почему не постучалась — видимо, голова была слишком перегружена разными мыслями. За свою нетактичность она сразу же и расплатилась.

Яна открыла дверь, сделала пару шагов и обомлела — посредине комнаты стоял незнакомец. Она сразу поняла, что это дамариец — на нём были кожаные штаны, кожаная туника и жутковатый головной убор. Да и сам он выглядел жутковато. Лица почти не было видно из-за спадавших на лоб длинных косматых чёрных прядей. При этом он ещё и улыбался. Не улыбка — звериный оскал.

Яна уже была близка к тому, чтобы звать на помощь. Но вдруг дамариец заговорил голосом Этьена.

— Прелесть моя, не пугайся, это я, — он дёрнул себя за космы, и они снялись с головы, оказавшись всего лишь париком.

— Этьен, я от страха чуть заикой не стала. Разве можно так пугать? — возмутилась Яна.

Хотя чему возмущаться, если вломилась без стука?

— Что ты делаешь? — спросила она уже куда более миролюбиво и мягко.

— Репетирую образ дамарийца.

— Очень похоже, — усмехнулась Яна. — Я ни на секунду не усомнилась, что передо мной дамариец. Но зачем? Для какого-то выступления?

Пожалуй, Трэ-Скавельская публика ещё не очень готова смотреть спектакли о дамарийцах.

— Нет, — Этьен резко стал серьёзным. — Хочу наведаться к ним.

Ну и дела. Напрашивался вопрос — зачем. Но Яна сама догадалась.

— Хочешь повидаться с Уйгу?

— Да. Все эти дни я пытался не думать о ней. Пытался убедить себя, что она в порядке. Не получается.

— Моррис заверил, что Уйгу под присмотром родителей, — напомнила Яна.

— Знаю, но… — глаза Этьена лихорадочно блеснули, — не успокоюсь, пока не увижу её.

Нормальная сестра начала бы отговаривать — убеждать, что это опасно и неразумно. Но Яна не стала. Во-первых, видно, что бесполезно, а во-вторых, она сама собралась совершить такой же опасный и неразумный поступок — побывать у дамарийцев.

— Когда? — Яна подошла к кузену.

— Хочу отправиться завтра ночью. Больше не могу ждать. Не могу, Вивьен, — его глаза просили понимания. — Она не выходит у меня из головы. Мне кажется, я заболел.

Он улыбнулся так искренне и грустно, что у Яны сердце сжалось.

— У меня было много увлечений — хорошенькие актрисы из нашей театральной труппы и милые муазиль, которые к театру не имели отношения… Она другая, не похожа ни на одну из них. Красивая и дикая. Отчаянная, сумасшедшая, сильная.

— Ей всего семнадцать.

— Я знаю. Поэтому и хочу убедиться, что с ней всё в порядке. Что соплеменники не стали убивать в ней то, что для неё очень важно. Я должен с ней поговорить. Хочу не просто понаблюдать издалека, а подобраться к дамарийцам поближе. Прикинусь одним из них. Может, удастся зайти в её шатёр.

— Знаешь, что с тобой сделает её отец, если увидит рядом с дочерью и поймёт кто ты?

— Не поймёт. Парик и грим творят чудеса, — усмехнулся кузен. — Вложу в эту роль весь свой талант. Мои перевоплощения всех сбивают с толку.

— Ох, Этьен, — покачала головой Яна.

— Будешь отговаривать?

— Хуже! Пойду с тобой.

Они проговорили полночи. Яна рассказала, зачем ей тоже нужно к дамарийцам. А Этьен делился тем, как можно к ним попасть. Оказывается, он знал тот способ, которым в своё время пользовалась Мериан, — через дупло дерева, растущее неподалёку от замка Шерези-Шико. Прошло более двадцати лет, а проход всё ещё работает.

Дупло являлось входом в туннель, по которому можно выйти к подножию Саульской горы. За ней начинаются земли дамарийцев. Гулять по их территории — плохая затея. Их земли заговорённые — можно целый день идти тропами, которые ведут вверх, и всё равно вернуться в ту точку, с которой начинал.

— И как же ты не заблудился? — у Яны не было ни одной идеи.

— У меня есть дамарийский браслет.

Ого! Вот чего она никак не ожидала.

— Где ты его раздобыл?

— Мне его подарила маман. А ей он достался от одного тайного поклонника её таланта. Чего только не дарят ей зрители — цветы, конфеты, драгоценности, талисманы, артефакты.

Глава 20. Смотр дворов

Глава 20. Смотр дворов

— Вы же знаете, что это ваш сын, — Яна откидывается на спинку стула. Закидывает ногу на ногу и вальяжно покачивает ступнёй. — Давно догадались, правда? И как вам живётся с этой мыслью? Не пора ли вмешаться в судьбу ребёнка? — она хрипло усмехается, встаёт со стула и…

…просыпается.

Понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Яна приподняла голову. Из окна лился неяркий свет — сейчас раннее утро. Первый раз за долгое время ей приснился сон. Вернее, сны-то ей, может, и снились, но она их забывала, не успев проснуться. А этот запомнился. Не весь, но хотя бы один фрагмент. С кем она разговаривала? С каким-то мужчиной. Упрекала его, что равнодушен к судьбе внебрачного сына. Образ мужчины был слишком мутным, чтобы разобрать кто он. Непонятно, знает ли его Яна. Но она радовалась уже тому, что хоть что-то запомнила. Может, это развивается перенятый у Жанетт дар-проклятие? Может, со временем Яна сможет восстанавливать в памяти все детали сна? Ух, как это было бы полезно! Хотя не все чужие тайны ей хотелось бы знать. Научиться бы управлять своими снами.

Первую половину дня Яна и её команда потратили на реализацию своей идеи превратить двор в импровизированный кукольный театр. Они уложились в срок. К тому моменту, как жюри конкурса приступило к осмотру дворов, у них всё было готово — и театральная ширма, и артист, и зрители. Насчёт того, будут ли зрители, Яна сомневалась до последнего. Кто захочет провести некоторое время во дворе проклятой лавки? Но благодаря стараниям Бонифаса, смельчаки всё-таки нашлись.

Сегодня с самого утра он расклеил по всему городу объявления о спектакле. Кроме представления афиша обещала ещё и бесплатные напитки. Напитки, разумеется, сам Бонифас и обеспечил. Он заварил восемнадцать сортов чая без чая. Стаканчики с ароматным содержимым ровными рядами стояли на столе, который был вынесен из лавки.

В общем, аншлаг был обеспечен. Обе свежевыкрашенные скамьи заполнились зрителями в количестве восьми человек. И даже пришлось выносить стулья из лавки, потому что желающие посмотреть спектакль и вкусить дармового чая всё прибавлялись и прибавлялись.

Этьен, поощрённый аплодисментами, начал разыгрывать миниатюры, и всё внимание зрителей сконцентрировалось на его куклах. Доби-Боби сразу стал всеобщим любимцем, хоть и не блистал умом.

— Я кажусь вам глупым? — спрашивал он у публики. — Это потому что я влюблён. Все влюблённые — глупцы. О, а вот и моя несравненная Люси, из-за которой я потерял сон… и мозги…

"Несравненная", которую Этьен сшил сегодняшней ночью, была особенно хороша — губки бантиком, бровки домиком, правда, нос крупноват — на пол лица, но любовь слепа — Доби-Боби изъянов не замечал и комплиментов не жалел. Его ухаживания набирали обороты. Зрители покатывались со смеху.

Комиссия, которая ходила с инспекцией по дворам, появилась в тот момент, когда обстановка стала особенно тёплой. Аплодисменты, смех и Бонифас с подносом напитков. Члены комиссии согласились угоститься чаем с совершенно беспристрастными лицами. Всем своим напыщенным видом показывая, что они неподкупны и чаем их не возьмёшь. Видимо, фонтан во дворе ювелирной лавки впечатлил их куда больше.

Но Бонифас своё дело знал. Сияя профессиональной лучезарной улыбкой, он пригласил их поучаствовать в мероприятии в качестве зрителей, чтобы пропитаться атмосферой и вынести наиобъективнейшую оценку двору артефакторной лавки. Вместе с Яной они организовали для членов комиссии сидячие места — в ход уже пошли кресла, вынесенные из гостиной.

Не прошло и пяти минут, как беспристрастные монсиры увлеклись приключениями Доби-Боби, и на их неподкупных объективных лицах то и дело появлялись с трудом сдерживаемые улыбки.

И лишь глава комиссии не угостился чаем, не присел в кресло и не улыбался. Он стоял поодаль — там, где теснились горожане, желавшие посмотреть представление, но не решавшиеся зайти во двор проклятой лавки. 

Яна знала, почему глава комиссии держит дистанцию. Почему избегает её уже третий день. Она тоже старалась даже не смотреть в его сторону. Она много думала о сложившейся ситуации и пришла к выводу, что им лучше быть на расстоянии, чтобы не давать пищу их растущему взаимному влечению.

Теперь-то Яна понимала, почему Моррис так настойчиво хотел жениться на Вивьен. Почему ему даже не важно было, чтобы невеста была для него привлекательной. Вместе с дамарийский сущностью Моррис получил и дамарийское проклятие — демона, которого нужно усмирять, чтобы оставаться собой. Яна не знала, что бывает с дамарийцем, когда демон берёт над ним верх и, честно, даже знать не хотела. Она догадывалась, что это нечто жуткое. И чтобы этого жуткого не случилось, Моррису нужна амайо.

Если бы Вивьен не устроила обмен, если бы прошла все семь брачных процедур, то Моррис был бы уже в безопасности. Это лишний раз говорило о том, что Яне надо бы поспешить с обратным обменом. В последнее время она как-то подзабыла, что, вообще-то, собиралась вернуться домой. Так может, пришло время плотно заняться этим вопросом?

Яна прислушивалась к себе, искала честный ответ: где ей было бы уютнее? В каком мире? У неё всё реже случались приступы ностальгии по земной жизни. Она уже примеряла мысль: а что если остаться здесь навсегда? Но если для спасения Морриса от его демона нужна Вивьен, Яна готова вернуться домой хоть сегодня.

На самом деле ей приходила в голову и другая мысль. Не могло ли так оказаться, что амайо Морриса не Вивьен, а Яна? Они ведь похожи, как две капли воды. И первые пару лет Яна носила имя Вивьен. Не могла дамарийская колдунья ошибиться — указать Моррису на другую девушку? Логика подсказывала — вряд ли. Что же она за колдунья тогда, если чуть не женила Морриса не на той?

Но Яна всё равно прокручивала в голове, что делала бы, окажись она его амайо. Конечно, согласилась бы на брак — ей не хотелось бы, чтобы по её вине с ним что-нибудь случилось. Но это был бы какой-то неправильный вынужденный брак. Он вынужден жениться, чтобы не стать жертвой демона, она вынуждена выйти за него, чтобы он не стал жертвой демона. А где чувства? Физического влечения мало. Оно может погаснуть также внезапно, как и вспыхнуло, если не подкреплено чувствами. Яна мечтала, что пойдёт под венец с мужчиной, который будет любить её до умопомрачения, до искр из глаз, и которого она будет любить так же горячо. Ей не хотелось быть просто удобной женой. Однажды ей такое уже предлагали… Некстати вспомнился Даня, но, к счастью, тут же забылся…

Глава 21. Опасный и горячий

Глава 21. Опасный и горячий

Для ночной авантюры Яна выбрала самую удобную одежду из той, что у неё имелась в гардеробе — мягкую юбку и блузу, не стесняющую движений. Эх, как бы ей сейчас пригодились земные джинсы и кроссовки, в которых она иногда делала пробежки в парке. Но о спортивной обуви оставалось только мечтать. В наличии у Яны были лишь туфли — её единственная пара обуви на все случаи жизни. Случайные заработки, за счёт которых она пока существовала, не позволяли обновить гардероб. Но Яна поставила себе целью с первых же крупных поступлений купить удобные ботинки.

Удалось ли ей и её команде занять призовое место в смотре дворов, пока было неизвестно, потому что результаты обещали объявить только завтра — комиссия взяла время, чтобы посовещаться. Если им присудят денежный приз — вот и будет на что купить обувь себе и Бонифасу (у него тоже с обувью катастрофа). Призовых денег вообще много на что хватит. А если приза не будет, тоже ничего. В конце месяца Яна получит первую зарплату как приютский преподаватель. А ещё есть надежда всё-таки наладить производство артефактов на удачу.

Но пока у Яны как в той поговорке: имеем то, что имеем.

Когда вечер вступил в свои права, она была полностью готова к ночной вылазке. Этьен к этому времени тоже был во всеоружии. В смысле — в походной одежде. Образ дамарийца он пока принимать не стал. Всё необходимое для перевоплощения находилось в его заплечной сумке. Мало того, он и для Яны такую же сумку сшил. От радости хотелось как в детстве в ладоши захлопать. Это же настоящий рюкзачок! Почти такой же, какой был у Яны в земном мире. Она его нежно любила и предпочитала женским сумочкам — всё необходимое всегда с собой и руки свободны.

Яна собирала рюкзачок со всей серьёзностью. Даже что-то типа походной аптечки положила — перевязочные средства и настойку руйгузских трав, которую здесь использовали вместо зелёнки. Мало ли что? А ещё она долго думала, не взять ли с собой булавку-артефакт. Уже проверено, что она точно приносит убийственную удачу. А удача в затеянной авантюре ой как пригодилась бы. Но всё же волевым решением Яна от булавки отказалась. Артефакт успел продемонстрировать свою непредсказуемость. Не хотелось затуманенный головы или обморока в ночном лесу поблизости с дамарийцами.

Для того, чтобы добраться до замка Шерези-Шико, Этьен нанял экипаж. На своих двоих идти туда часа четыре, а то и больше. Для отвода глаз кузен попросил кучера остановить возле придорожной таверны. Оттуда до дуба с секретным дуплом было рукой подать.

Яна ещё не бывала в этих местах — с любопытством осматривала окрестности. Замок её впечатлил. Он стоял на холме величественный, грозный и в то же время поэтичный. Белые стены, узкие окна, башни, остроконечные синие крыши. Он чем-то напоминал романтичный замок — Нойшванштайн, расположенный в Германии. Удивительно, от какой роскоши и красоты Мериан сбежала к дамарийцам в их дикий горный лес вдали от цивилизации. Действительно сильно влюбилась в Н'наму.

Когда Яна и Этьен подошли к легендарному дубу, сумерки уже сильно сгустились. Но так и было запланировано. Они рассчитывали добраться до Саульской горы к полночи.

Этьен первым залез в дупло и подал руку Яне. В голове снова проскочила мысль о кроссовках и джинсах, но кузен так мощно тянул, что покорение дуба прошло без проблем, несмотря на юбку.

В дупле было тесновато и темно. Но у них и на этот случай всё было предусмотрено. Этьен захватил из лавки небольшую переносную масляную лампу, проще говоря, карманный фонарь. Кузен включил его и осветил пространство. Яна заметила узкий проход, манящий пугающей темнотой. И как в своё время Мериан не побоялась прогуляться по нему в одиночестве? Но у Яны к счастью был надёжный и верный спутник. Он двинулся в темноту первый. Она — за ним.

Первые несколько десятков метров проход был очень узким. Не для клаустрофобов. Но узкое место вскоре закончилось, и коридор стал достаточно просторным.

— Дорога займёт меньше часа, — пообещал Этьен.

Яна догадывалась, что этот потайной ход — магический. Невозможно добраться до земель дамарийцев за такое короткое время. Интересно, кто, когда и почему сделал этот проход?

Всю дорогу Яна с кузеном разговаривали на отвлечённые темы. Этьену почему-то вспомнился его первый выход на сцену. Он был совсем юным и сильно волновался. Хотел не подвести маман. Сердце выпрыгивало из груди и почему-то заложило уши. Но он всё же отыграл свою маленькую роль на одном дыхании.

Яне тоже хотелось поделиться с Этьеном тем, как писала свой первый роман. Как просыпалась среди ночи и судорожно записывала приснившийся сюжетный ход. Как давала друзьям почитать и с замиранием сердца ждала их реакции. Но чтобы рассказывать о своих творческих метаниях, нужно рассказать и о земной жизни.

— Знаешь, Этьен, у меня есть тайна. Когда вернёмся, я тебе кое в чём признаюсь.

— Заинтриговала, — улыбнулся он.

За разговорами время пролетело быстро. Яна заметила, что в конце прохода появился слабый свет. Коридор снова сузился до невозможности. Последние метры пришлось преодолевать, согнувшись в три погибели. Когда они выбрались наружу, Яна поверить не могла, как они, вообще, умудрились пролезть в эту барсучью нору.

Они очутились возле небольшого пригорка. Вокруг — лес. Деревья росли не так и густо, но высоченные. Справа от пригорка чуть поодаль синела гора. Видимо, её и называют Саульской. Сразу от подножия горы начинаются земли дамарийцев.

— Я переоденусь, — предупредил Этьен и выключил фонарь.

Яна отошла в сторонку и прислонилась к стволу одного из деревьев. Едва глаза привыкли к темноте, как перед ней материализовался дамариец. Быстро же кузен переоделся и вошёл в образ. Не узнать.

— Будь здесь. Никуда не отходи, — попросил он. — Я постараюсь не сильно задержаться.

— Хорошо, — кивнула Яна. — Удачи тебе.

Глава 22. Не убежала? Пожалеешь!

Глава 22. Не убежала? Пожалеешь!

Эта авантюрная ночь, это тёмное небо над головой, этот лес, где только они двое…

Пусть всё случится. Пусть произойдёт. Пусть ночь будет сумасшедшей. Яна хотела поцелуя этого мужчины, пусть у него и дикий блеск в глазах. Хотела ощутить его жажду, его нетерпение, его желание.

Одно бесконечно долгое короткое мгновение ничего не происходило. В Яне накапливалось напряжение — взрывоопасное, искрящееся, как заряд электричества. Ещё ни разу предвкушение поцелуя не было настолько захватывающим дух — будто балансируешь на краю пропасти.

— Не убежала? Пожалеешь! — пообещал он.

Так вот для чего была секунда передышки? Яне давали шанс спастись. Не воспользовалась — теперь спасения не будет. Готовься к пытке.

Она видела, как расширяются его зрачки. Он втянул воздух через сжатые зубы — последняя попытка побороть себя. Безуспешная…

Он прильнул к её губам с неистовостью. Может и старался быть нежен, но не получалось. Пил жадно и не мог напиться. Ещё ни разу Яну так не целовали. С таким горячим шальным упоением. Настолько яростно и глубоко, будто в этом поцелуе весь смысл жизни. Будто ничего ни до ни после не будет существовать. Есть только здесь и сейчас. Он и она. И их неутолимая страсть, сконцентрированная в интимном танце губ и языка.

Сколько это длилось? Яна перестала ощущать реальность и течение времени. Прошла целая вечность, прежде чем он решил её пощадить. Отстранился. Позволил сделать один глоток хмельного лесного воздуха. Переложил её руки себе на шею. И снова начал целовать. Только теперь терзал нестерпимой неспешной нежностью… до стойкого головокружения…

— Скажи мне своё настоящее имя, — он оторвался от её губ и заглянул в глаза.

Сложно сопротивляться настойчивому синему взгляду. Больше не хотелось.

— Яна.

— Я-на…

Волна удовольствия прокатилась по телу от того, как хрипло и нежно повторил он её имя…

Но вдруг обострённый слух уловил посторонний звук. Неправильный и тревожный. Свистящий. Будто что-то пролетело мимо уха на огромной скорости. Стрела?!

Яна никогда подобного не видела. Происходящее было похоже на кадр из фильма.

Стрела вонзилась в дерево рядом с ней, успев задеть плечо Морриса. Рукав его рубахи оказался порван, на ткани растекалось пятно крови.

В следующее мгновение Моррис повалил её на землю и прикрыл собой. У Яны в жилах кипел адреналин. Что происходит? Кто-то охотится на ночных животных и нечаянно пустил стрелу не туда? Моррис напряжённо прислушивался. Ей подумалось: вдруг стресс спровоцирует его демона? Несколькими минутами раньше ей тут угрожали, что демон выходит из-под контроля. Но сколько они не целовались, никто никуда не вышел.

— Всё хорошо, — успокаивающе прошептал Моррис. — Стрелок ушёл.

Оно и понятно. Охотничек-недоучка сбежал с места преступления, пока его не вычислили. Если попадётся Моррису на глаза, тот же его в бараний рог свернёт.

Викинг встал и помог Яне подняться.

— Он больше не вернётся, — уверенно сказал Моррис, разглядывая стрелу.

Хорошо, если не вернётся, но стрелок и так успел порядком навредить. Яна, нахмурившись, смотрела на плечо Морриса.

— Ничего серьёзного. Царапина, — заверил он.

Но она была другого мнения:

— Нужно обработать.

— У вас есть чем? — удивился Моррис.

О, какой респект в его глазах. Ну да, не у каждой девушки глубокой ночью в лесу водятся перевязочные средства. Или его удивило даже не наличие аптечки, а хладнокровие Яны?

У неё ещё случится шок и ступор — потом попозже, когда осознает всю опасность того, что только что произошло. А пока не до этого. Нужно оказывать первую помощь пострадавшему.

Яна сходила за своим рюкзаком, который оставила у соседнего дерева, и велела Моррису сесть. Тот послушно выполнил команду — опустился на траву и привалился спиной к стволу. Она пристроилась рядом.

Сначала безжалостно расправилась с рукавом. Пришлось его оторвать, чтобы открыть доступ к ране. Моррис за её действиями наблюдал с усмешкой. Какой покладистый у Яны пациент.

Она достала из рюкзака аптечку. Проскочила мысль, может, если бы Яна её с собой не взяла, то она и не понадобилась бы. Подруга Полина любила говорить, что мы накликиваем беду, когда к ней готовимся заранее. Оставив эту мысль для обдумывания на досуге, Яна взяла чистую салфетку и намочила её настойкой руйгузских трав. Настойку эту страшно нахваливал Бонифас. Она и дезинфицирует, и заживляет, и обезболивает. Одна беда — обезболивает настойка не сразу, сначала наоборот, щиплет и жжёт.

— Монсир Моррис…

— Просто Моррис.

Хорошо.

— Моррис, будет немного больно.

Яна приложила салфетку к ране. Он не издал ни звука, но его зрачки мгновенно расширились. Мужественный викинг. Он только не может вытерпеть не целоваться, а боль вон как терпит. Она приподняла салфетку и подула на рану.

Видно было, как Моррису стало приятно.

— Я-на, — он зажмурился.

Чёрт! Как будоражит, когда он произносит её имя.

— Должно быстро зажить, — она снова приложила салфетку к плечу. — Рана не такая и большая. Хорошо, что стрелок криворукий.

— Да нет. Думаю, стрелок очень меткий, — невесело усмехнулся Моррис. — Он попал ровно туда, куда и целился.

— Он целился вам в плечо? — удивилась Яна.

— Он хотел, чтобы стрела лишь чуть чиркнула по плечу. Это было предупреждение.

— То есть он целенаправленно хотел попасть в вас? — у Яны в голове не укладывалось. — Я думала, это дамариец охотился на ночного зверя и случайно пустил стрелу не туда.

— Дамарийцы не пользуются стрелами.

— Тогда кто?

— Это была Атайская стрела.