Моё имя — Анита (СИ)

Глава 1. Дом

День начался хреново. Впрочем, как еще может начинаться день в старшей школе?

Мари зябко повела плечами, сидя за своей партой.

— Эй, Мэри! Мэри-скучная-Поппинс!

О, Боже, да когда они, наконец, отвяжутся! Она еще в пятом классе как-то подстриглась под каре. И внешнее сходство, да ещё имя сыграли на руку одноклассникам. Тогда она не умела молчать и велась на любые провокации. Впрочем, сейчас не реагировать тоже получалось плохо.

Компания во главе с Майком, их предводителем, и хихикающими за его спиной девчонками, была худшим кошмаром Мари. Пытаться что-то говорить им было бессмысленно.

— Нам нужна домашка по химии, алгебре и истории. Ты же всё сделала.

— Да.

— Что «да»?

Мари насуплено молчала.

— Ты же дашь?

— Н-нет.

— Да, ладно? — Майк соизволил подойти к ней вплотную. — Неужели ты не дашь мне свои записи?

Лицо его было так близко, что девочка разглядела крошечный шрам на его носу. Она сглотнула, во рту пересохло.

— А…

— Ну, короч, договорились, да? — он будто бы дружески похлопал её по плечу и вернулся к своей команде. — Я на тебя рассчитываю! — он подмигнул ей.

«Боже, какая же я дура!» — Мари положила голову на парту. Ну, да, как есть дура. Боится, ненавидит и любит одновременно. Не может двух слов связать в его присутствии, только и делает, что уже три года подсовывает анонимные валентинки на день влюбленных, даёт конспекты и краснеет как помидор. Еще бы над ней не смеялись! Да если бы не её записи, Майк бы с ней и не заговорил ни за что!

Она огляделась. Класс рассыпался на кучки. Вот только ни к одной компании её не тянет. Они перестают говорить, когда подходит она. А если не перестают — она сама не понимает, что делает среди этих людей.

Урок прошёл быстро. Уроки всегда проходят быстрее, чем эти бесконечные перемены. На переменах непонятно, чем заняться, как убить время — только если продолжать учиться и во время них. Но разве можно сосредоточиться в этом гвалте? Мучительную десятиминутку стоит использовать разве что для прогулки по коридору туда и обратно.

Мари не успела завернуть за угол, прежде чем услышала:

— …Тебе разве не у кого больше конспекты брать? — Говорила Риз. Она претендует на звание первой красавицы школы. — Все же знают, что она сохнет по тебе с шестого класса.

«А вот и не с шестого!»

— Какая разница?

— У неё каждый раз лицо такое, типа «О… он заговорил со мной»! Майки, не тупи, это, конечно, забавно… Но меня это бесит.

Мари показалось, что она услышала звук поцелуя. В шуме не разобрать…

— Да ладно тебе, крошка, не нервничай. Не ревнуй к уродинам! — он рассмеялся. — Это только конспекты, ничего личного!

У Мари поплыл пол перед глазами. А когда она пришла в себя, коридор был уже пуст. Она опоздала на урок, или даже пропустила его. Мари запустила руку в карман джинсов — хорошо, что телефон остался при ней. Она машинально набрала сестре…

Иногда Дэниэлу Курт, вдовцу, отцу двух, пожалуй, уже взрослых дочерей, уважаемому в своём небольшом городе юристу, казалось, что он что-то упускает из виду. Это что-то было очевидным, но абсолютно невозможным для рассмотрения его, Дэниэла, отцовским глазом.

Старшая дочь, Владлена, которой этой весной исполнилось двадцать лет, в чём-то не оправдала его надежд, забросив учёбу в колледже. Она уже три года сама зарабатывала деньги, вкладывая их при необходимости в семейный бюджет и не отказывая себе при этом в любых своих прихотях. По словам Владлены, она начала работать, продавая поп-корн в парке развлечений, в течение двух лет меняла места работы, приобретала опыт — и теперь уже была хорошим продавцом. Но это всё лишь по её словам. Когда отец-юрист спрашивал о каких-то вещах, касающихся маркетинга или документов, она предпочитала отмахнуться от него со словами:

— Папа! Ну сколько можно? Я пришла с работы и ты снова хочешь засунуть меня за рабочий стол? Не надо папа. У тебя же есть Интернет, а там есть всё!

Она фыркала, и чёрные как смоль волосы, завитые кольцами и спускающиеся чуть не до талии, непрерывно метались из стороны в сторону, когда она двигала головой. И Дэниэл Курт, как истинно любящий отец понимал, что вовсе не менеджером работает Владлена, и даже порой думать не хотел, откуда у неё появляются деньги.

Младшенькая же, Мария, Мари, семнадцати лет от роду была его любимицей. Он пытался это скрывать, но тайной это никогда не было. Маленького роста, русоволосая с серыми глазами, мягкая — именно она вела всё хозяйство в их небольшом коттедже в одном из самых тихих районов города.

Мари была совершенной противоположностью своей сестре.

Но, видимо, не сегодня.

Сестры влетели на порог так стремительно, что Дэну показалось — его сейчас снесет.

— Ты совсем спятила? В своём уме?? — Мари орала на сестру так, как Дэниел никогда не слышал. — Ты опозорила меня перед всем классом. Я не представляю теперь, как вообще идти завтра в школу!

— Забудь ты про школу! Это все вообще не имеет никакого значения, — Владлена тоже отвечала на повышенных тонах, однако ж на крик не срывалась. Она будто бы была чем-то крайне довольна. — Скажи мне, что я сделала не так.

Мари швырнула на пол сумку, которая тут же раскрылась, и из неё вывалились тетради. Но девочку это, кажется, вообще не заботило. Она принялась загибать пальцы:

— Ты зачем-то приперлась в школу.

— Была рядом, решила, что раз уж ты позвонила и всё рассказала, стоит поддержать тебя.

— Что вообще случилось? — Дэн попытался вклиниться, но сестры почти синхронно повернулась к нему:

— Ничего!

Он примирительно поднял руки и вернулся к ноутбуку и сделал вид, что не замечает их перепалки. Мари и Влади, конечно, время от времени ссорились, он слышал их споры, но вот так, орать друг на друга посреди холла — это что-то новенькое.

— Ага, поддержать, — передразнила Мари и загнула второй палец, — заодно рассказав всем, что на самом-то деле, я такая хорошая, а они все идиоты.

— Я этого не говорила, — Владлена перешла в защиту. — Всего лишь сказала, что они тебя недостойны. Что ты умнее и лучше их.

— Ты, получается, судишь о том, кто меня достоин, а кто — нет?! — глаза Мари округлились, она машинально обратилась взглядом к отцу. Но Дэн предпочёл в разборки дочерей не влезать. Тем более, что ему ясно дали понять: ничего же не происходит! — Ты вообще врубаешься, что мне после этого светит?! Как я буду смотреть им всем в глаза!..

— Как будто сейчас ты смотришь! Тебя и так все избегают, потому что боятся. — Спокойно ответила Влади и сложила руки на груди.

Весь гнев Мари как рукой сняло, осталось только недоумение.

— Боятся? — Воспринимать это всерьез было выше её сил. — Боятся?? — Она засмеялась и никак не могла остановится. Это было похоже на истерику. Она смеялась, и уже слёзы потекли из глаз. — Меня никто не может бояться, потому что… нельзя бояться того, кого презираешь.

Дэниел обеспокоенно встал. Ссора зашла слишком далеко, но, кажется, Владлена тоже это поняла.

Она подошла к сестре и обняла её:

— Прости меня, пожалуйста.

Смех наконец-то отпустил, остались только слёзы. Мари тяжело дышала в объятиях сестры. Еще так особенно чувствовалась разница в росте, да ещё каблуки Влади… Когда старшая сестра так обнимала её, девочка едва доставала носом до её плеча.

Мари сделала над собой усилие и отстранилась.

— Нет.

Вот теперь Владлена выглядела растерянной.

— Я прощу тебя, но не сегодня. — Подобрала тетради, сумку и поплелась наверх. На середине лестницы лямка порвалась — и всё снова рассыпалось, на этот раз уже по всей лестнице и холлу. Мари ругнулась под нос, а Владлена округлила глаза и метнулась помочь.

— Вчера же, вроде, купила, — Влади дотронулась до ткани, похожей на мешковину. Вчера такая плотная, сегодня она напоминала марлю.

— Да… — Мари, не глядя на сестру, подтвердила, — когда всё плохо, вещи рассыпаются на глазах. Спасибо, — сдержанно поблагодарила она за собранные тетради, которым сегодня дважды не повезло. — Но это еще ничего не значит, — в глазах по-прежнему стояли слёзы обиды.

Когда Мария скрылась наверху, Дэн попробовал вставить слово:

— Мне кажется, что не стоило влезать в отношения Мари и её одноклассников…

— Ой, да было бы там во что влезать! — Владлена закатила глаза. — Нельзя разрушить то, чего нет.

Отец осуждающе посмотрел на неё, но ничего не ответил.

— Зато потом Мари еще спасибо скажет. — Уверенно добавила она.

* * *

Неделя выдалась непростой. В школе, как и ожидалось, был ад. Чтобы его пережить, все перемены, все время по пути в школу и обратно Мари спасалась только плеером. Только так был шанс, что она не услышит — и не будет реагировать на всё то, что ей говорят. Она здраво рассудила, что нельзя смеяться над тем, кто на это не реагирует. Это же просто не интересно… И хотя прошла уже целая неделя, снимать наушники кроме как во время уроков, было по-прежнему страшно. Вроде, эта дурацкая история про то, как Владлена посреди урока влетела в класс и в красках рассказала о том, какая Мари замечательная, уже подзабылась на фоне других дебильных школьных новостей…

Майк больше не просил конспектов.

И никто не пытался с ней заговорить.

А Мари — не пыталась заговорила с сестрой. Владлена же не делала больше попыток помириться.

Прошла неделя. Был вечер, стрелка напольных часов в холле подходила к девяти часам.

Сегодня Дэниел задерживался, и сестры нервничали. Всегда, когда папа задерживался, они переживали, и причина была в том, что Дэн никогда не опаздывал. Последние десять лет — никогда.

Десять лет назад нелепо и неожиданно погибла их мать.

У них с супругом была договорённость о маленьком семейном походе в ресторан после работы. Она вышла на тёмную осеннюю улицу, муж, впрочем, как всегда опаздывал. Она ждала его, лил дождь. Она ходила туда-сюда по краю тротуара. Его не было уже пять, десять, двадцать минут…

Когда Дэниел, наконец, приехал вместе с увязавшейся за ним Влади, тело его жены вынимали из-под микроавтобуса, который вылетел на скользкой дороге на тротуар.

И после этого случая Дэн поклялся себе, что никогда в жизни не опоздает никуда ни на секунду, ведь, если бы тогда, десять лет назад, он всего лишь приехал вовремя…

Наконец, в половине десятого на пороге дома № 19 по Уэйт-стрит показался его владелец и невысокая худенькая блондинка — полная противоположность смуглому Дэниелу. Мари сидела в холле. Она лишь развернулась на диване, чтобы увидеть их.

— Привет, папа! О, здравствуйте… — Видеть рядом с отцом другую женщину, не их мать, было странно. Но, вероятно, на то были причины, привести её сюда?

Владлена тоже вышла из своего прикрытия.

— Привет, пап! Ужинать будешь? — Блондинку Владлена проигнорировала.

— Да, буду… Накрой на четверых, пожалуйста, — попросил отец.

— Я сытая, — будто и не отцу, а пришелице бросила она. — Да и Мари, наверно…

— Я попью с вами чай, — улыбнулась Мари. — И… И я же могу и накрыть… — провожая взглядом Владлену, которая демонстративно вышла на террасу, проговорила она. — Дома, правда, только вчерашний суп… Я ничего не готовила.

— Суп — тоже еда! — Дэниел попытался разрядить обстановку, но вышло не очень. Он помог своей спутнице раздеться. — Пройдём на кухню?

— Нет, давайте тогда в столовую! — спохватилась Мари, думая о том, что за панорамными окнами столовой прекрасно видно террасу, да и слышно всё неплохо… Она побежала в столовую, на ходу включая свет и срывая чехлы с мебели — семейство проводило здесь время только по праздникам.

Спустя всего десять минут Дэниел, блондинка и Мари уже сидели за столом.

— Мари, я, конечно, хотел бы представить нашу гостью не только тебе, но и Владлене сразу… Но, видимо не получается… — Дэниел был расстроен.

На пороге столовой появилась Владлена, будто бы ждала приглашения.

— Меня припомнили? — Она присела на один из стульев, самый дальний от пришелицы.

Отец сразу будто ожил:

— Девочки, познакомьтесь, это Элизабет, Элиза. Мы с ней довольно давно знакомы, у нас с ней очень хорошие отношения… — Ну, почему, почему под взглядами дочерей ему всегда становилось неловко рассказывать о каких-то отношениях с кем-то, кроме их матери? Владлена смотрела на него в такие моменты как на кого-то недостаточно чистого, Мари же напротив пыталась заинтересоваться и проникнуться. И даже не совсем понятно, от чего на душе становилось так мерзко. Да и, откровенно говоря, давно он уже так никого не приводил, но это… Это его судьба, спустя полтора года встреч с этим прекрасным созданием он знал это наверняка. — Думаю, она в этом доме надолго. Надеюсь, навсегда. — Он попытался улыбнуться и прочитать то, что отражалось в глазах дочерей и что было скрыто в их мыслях.

— Да, я очень надеюсь, что всегда буду с вашим отцом, — Элизабет заговорила впервые, как перешагнула порог этого дома. Зазвенел мелодичный, мягкий, завораживающий голос. — Дэниел много мне рассказывал про свою семью, я уже давно хотела с вами познакомиться. — Она повернулась к Владлене. — Тебя зовут Влади, верно?

— Только без кличек, окей? — фыркнула Владлена. — Будьте так добры полным именем. Вы его, разумеется, знаете, — выплюнула она.

Элиза только усмехнулась, будто ничего другого и не ожидала.

— А ты Мария, Мари. — Элиза перевела взгляд серо-голубых глаз, очень похожих на глаза младшей.

— О, только не полным! Я его не люблю… Зовите меня Мари, — она улыбнулась.

Ей определённо, пусть и иррационально, нравилась эта женщина. Да и такой взгляд на отца подкупал искренностью: заботливый, обволакивающий нежностью. — Знаете… знаете, вы очень светлый человек, мне кажется… — Мари мгновенно покраснела.

Владлена громко фыркнула и ещё более брезгливо поджала губы.

— Ты не первая, кто мне об этом говорит, — ответила Элизабет и положила свою руку на руку Дэниела, покоившуюся на столе. Кольцо на безымянном пальце со скромным камнем блеснуло в свете столовой. Да, с первых же секунд ей была симпатична эта женщина… Но вот так!?

— А когда… свадьба когда? — спросила Мари севшим голосом.

Дэниел и Элиза нервно переглянулись.

— Мы запланировали через пару месяцев, — ответил отец. — Уже начали готовиться… Девочки, мне очень стыдно, я знаю, что должен был познакомить вас гораздо раньше. Но у нас еще есть пара месяцев, чтобы узнать друг друга получше…

— И чтобы всяким лишним, кто тут живет, подыскать квартирку, да? — съязвила Владлена. — Меня на вашей свадьбе не ждите. — И она вышла из столовой.

Мари стала пунцовой: перед этой женщиной, которая не сделала пока ничего дурного, кроме как осчастливила их отца, ей стало безумно стыдно за сестру.

— Простите, пожалуйста, — она закусила губу и побежала следом за Влади.

Дверь в спальню Владлены была распахнута настежь. Мари помедлила, но вошла.

Сестра сидела за письменным столом и нервно грызла ногти, что было для неё нетипично. Казалось, что она то ли очень зла, то ли раздосадована, то ли просто расстроена…

— Влади, зачем ты так? — прошептала Мари и, секунду помедлив, опустила руки ей на плечи.

— Зачем он её сюда притащил? — Влади резко соскочила со стула и с обернулась к Мари.

— Тихо-тихо! Внизу же всё слышно! — зашипела на брюнетку Мари. — Чего бесишься? Наконец-то у отца появился хоть кто-то постоянный…

— Да кто угодно, лишь бы не она… — простонала Влади, запуская пальцы в волосы.

— Ты её знаешь?

Владлена глянула на сестру так, будто та сморозила глупость.

— С чего бы мне её знать?

— Ты так говоришь, будто бы она тебе лично насолила. — Заметила Мари.

— Не без этого, — процедила та. — Она определенно не входила в мои планы.

— Да чем же она тебе не угодила? — взорвалась Мари. Похоже, орать на сестру становится доброй традицией…

— Она мне не нравится. Давай будем считать так. Ок? — бросила Владлена.

— Влади!..

— Отстань от меня!

Вроде, они и до этого уже были в ссоре, но Мари была готова заплакать. С Влади было не всегда просто, но раньше они никогда так часто не ссорились, сестра всегда была её надёжным тылом. А теперь…

— О, чёрт, — Владдена вмиг поняла, что перегнула палку. — Ну, прости. Извини меня! Она мне просто… несимпатична. — Она попыталась улыбнуться. — И она слишком похожа на маму, аж жуть берёт. Извини? — Владлена попыталась тепло улыбнуться и протянула руки для объятий.

Мари прикусила губу, но сестру всё же обняла.

И хотя Элиза даже вроде бы не обиделась, а Владлена больше не устраивала сцен, вечер был окончательно испоганен.

* * *

Прошло три дня. Поздним вечером, почти ночью, Мари лежала на кровати в своей комнате, сон не шёл. События последних дней всё-таки выбили её из привычной колеи. Что-то на задворках сознания беспокоило, будоражило и не укладывалось должным образом в голове.

Она уже задремала, когда полоска света попала на лицо. Мари зашевелилась под одеялом и, зевнув, открыла глаза. Около кровати стояла Элизабет в светлой домашней одежде. Она, кажется, смутилась, увидав, что Мари не спит.

— Извини, я, наверное, зря к тебе зашла… Просто, я хотела поговорить… — она начала оправдываться.

— Да? О чём? — Мари приподнялась на локтях. — О, я всё равно не сплю, так что готова поболтать, — она улыбнулась.

Не сказать, чтобы Мари была так уж рада своей потенциальной мачехе, но Элизабет вызывала у неё только теплые чувства, и отказывать в такой малости казалось неуместным.

В свете, пробивавшемся из коридора, Мари увидела, что блондинка слабо, но искренне улыбнулась и присела.

— Знаешь, Мари, я знаю, что останусь надолго в этом доме, поэтому мне бы хотелось, чтобы у меня с вами, с Влади и с тобой, были хорошие отношения. Мне не симпатична роль злой мачехи. Я вижу… Мне так кажется, ты не будешь против меня?

Мари кивнула и улыбнулась в ответ.

— Но Влади, по-моему, не хочет видеть во мне друга…

— Понимаете, Элизабет…

— Зови меня Лиз, и давай без церемоний, ладно?

— Хорошо… — Мари удивлённо взглянула на женщину. — Понимаешь, Лиз, — медленно, пробуя на языке имя мачехи, проговорила девочка, — Влади была очень привязана к маме, безумно любила её… — Мари пыталась хоть как-то оправдать поведение сестры. — Лиз, всё дело в том, что ты очень похожа внешне на маму, но видно, что ты другой человек, и Владлену это бесит.

Элизабет промолчала, было видно, что её версия весьма далека от этой.

— Наверное, нужно время…

— Я не знаю, что между вами случилось, — она заглянула в глаза женщины, как будто там могло скрываться нечто, что прольёт свет на этот стихийный конфликт, — но у Владлены явно какие-то предубеждения. Возможно, ревность.

— Я не хочу, чтобы вы думали, будто бы я краду вашего отца…

— Знаю. Да и давно пора бы его украсть, если честно-то. Мне кажется, он от нас порядком уже одурел. — Мари тихонько рассмеялась и откинулась на подушку. — Я рада, что он нашёл тебя.

Элизабет тоже рассмеялась, тихо, но очень заразительно:

— Я рада, что он позволил себя украсть. Ты бы знала, как долго он был неприступен, холоден, как боялся делать шаги навстречу. На самом деле мы знакомы уже скоро пять лет, но он переживал, что вы не поймете. И решился на перемены, только когда понял, что вы достаточно выросли, чтобы поддержать его.

О, как это всё было похоже на папу!

— Лиз, спасибо, что рассказала. Он бы ни за что не раскололся. — Мари сладко зевнула.

— Спокойной ночи? — спросила Элизабет.

Мари улыбнулась:

— Ага.

Элизабет вышла, притворив за собой дверь.

«Она хорошая… очень… очень… не бывает таких людей…»

* * *

Во сне все было очень простым, осязаемым.

Все было логично и правильно.

Ведь если чего-то хочешь — это непременно получается.

А то, чего не хочешь — этого никогда-никогда не будет… Всего-то и надо для этого, чтобы…

Мари проснулась и увидела прямо под носом свой же сжатый кулак. Во сне все было так просто — в реальности она явно что-то упускает… Глянула на часы — три ночи, и снова провалилась в сон.

Кабинет был тёмным, пыльным, чуть затхлым. Бархат, дуб и стекло.

Ногам было потрясающе удобно в… кажется, это называют «гриндерсами»?

В кабинет вошёл человек. Он был светловолос, высок, в изысканном сером костюме-тройке. Ох, ногам так удобно, потому что они на столе. Убрать их, что ли? — Всё-таки гость…

— Я полагала, что столь хорошо одетых джентльменов учат и хорошим манерам. — Говорила вроде бы она сама, Мари, но всё происходящее было словно и не с ней вовсе.

— А вы, собственно, кто?

— Забыла представиться, — она поднялась с кресла, обошла стол и встала в центр кабинета. В её голосе звучала ирония, и эта ирония так нравилась Мари. У неё никогда не получалось говорить так — спокойно, уверенно, с улыбкой, которая всех бесит. Наверное, поэтому ей так нравится Майк, ведь он так умеет… — Герцогиня Скелетто, если вам, конечно, хоть о чём-то говорит эта славная фамилия.

Герцогиня?? Скелетто?? — Ох, ну и ну…

— Позвольте лишь один вопрос: надеюсь, вы супруга Аскольда, а не его отца-дядюшки?

— Если вы решили, что можете со мной шутить, шутка не удалась. Если решили оскорбить — я обижаюсь лишь на умных людей. — Пауза. — Что вас привело сюда?

— Глупость вашей секретарши, которая не знает, где находится тёмная княжна.

— Тёмная княжна занята.

— О, и чем же.

— Она сидит с моей дочерью.

Господин в сером костюме онемел.

— Что-что? Я верно расслышал? Тёмная княжна подрабатывает гувернанткой? Или…

— Или так надо. Это, во-первых. А во-вторых, какого чёрта вам здесь нужно?

На этот раз он побагровел и сделал несколько решительных шагов к Мари.

— Я пришёл по важному семейному делу. Мне нужен развод.

— Отлично. А где ваша жена? — сарказм зашкаливал.

— Зачем она здесь?

— Ну… Так можно подумать, что только вам нужен развод, а ей — нет. Или вы не знаете, что оформить развод можно лишь в присутствии обеих сторон?

— Я лишь хотел…

— Сойтись в цене?

Господин позеленел от гнева — и стал крысой в руках у Мари. Ужас читался даже в глазках-бусинках, а та, кем была Мари во сне, хохотала. Она чувствовала у себя на руке эти щекочущие лапки зверька, будто это происходило наяву.

Дрожь омерзения прошла по всему её телу… и она проснулась.

Но запомнила это имя — Анита. Было бы любопытно познакомиться с ней.

* * *

— Папа, можно с тобой поговорить?

Мари заглянула к отцу. Гостиная, она же кабинет, была местом, где он предпочитал работать, если приходилось это делать дома.

Элизабет поехала на свою квартиру, чтобы собрать свои вещи и окончательно основаться в коттедже Куртов. Она обещала вернуться только вечером следующего дня вместе с целым фургоном от транспортной компании.

— Папа, можно с тобой поговорить? — повторила девочка свой вопрос.

Отец поспешно закрыл все окна и обернулся к дочери.

— Да, Мари.

Девочка села подле него и пристально посмотрела отцу в глаза.

— Папа, может быть, ты сможешь мне объяснить, какая кошка пробежала между Влади и Лиз?

— Не знаю, милая. — Он немного помолчал. — Я понимал, что Владлена — человек сложный. Поэтому, наверное, и выжидал что-то. Она взрослая девушка, и, говоря откровенно, я далеко не всегда представляю, что у неё на уме. Она взрослая…

— Ей уже двадцать, она сама зарабатывает, и она вполне самостоятельна. Все её сверстники, кроме конченных неудачников, давно уже не живут с родителями.

— Ну, не перегибай, — рассмеялся Дэн. — «Конченный неудачник» в двадцать — это невозможно.

Мари поморщилась. Ну вот, папа как всегда не воспринимает её всерьез.

— Я к тому, что Влади следовало бы заткнуться и порадоваться.

Дэниел открыл было рот, чтобы возразить насчёт «зактнуться», но, подумав, согласился.

— Я её не понимаю! Я долго думала об этом, прежде чем идти к тебе… я не понимаю её мотива! — распылялась она. — А если она ревнует, засунуть свою ревность в…

— Мари, скажи, а тебе-то нравится Лиз? — резко повернул в другом направлении Дэн. И по тому, как быстро он это сделал, было видно, что он волнуется как мальчишка.

Дочь задумалась на несколько мгновений.

— Да, очень. Я думаю, что вы будете очень счастливы вместе, — наконец сказала Мари.

— Она хочет детей, — будто бы между делом сказал он.

Мари вздрогнула.

— Папа… но тебе же уже сорок пять!

— А ей всего тридцать. И она хочет полноценную семью. И я не могу ей противиться… — он развёл руками.

Мари отвела взгляд в сторону.

— Ты прав, папочка. Не только Лиз, но и тебе нужна полноценная семья. Сколько же ты вытерпел вместе с нами? — Она широко улыбнулась. — У тебя же были другие женщины, признайся.

Дэниел усмехнулся.

— Но им не нужны были мы. А Лиз это нужно, правильно, пап?

Тот только покачал головой, поражаясь прозорливости Мари:

— Она идеалистка, каких мало остаётся к тридцати годам. А ещё мало людей, которые умеют любить так, как она. А ещё иногда мне становится страшно за неё: настолько она бывает доверчива, как дитя, ей Богу! Она иногда может притащить кого-нибудь в дом, кто, по её словам, нуждается в помощи. Её могут обокрасть, наговорить гадостей… А она, дурёха, поплачет-поплачет — и снова кого-нибудь тащит… Я, конечно, могу долго смеяться… Но ведь действительно есть люди, которым она реально помогла тем, что пригласила к себе в дом, накормила и просто поговорила. И эти люди после этого не вернулись к мыслям о суициде, не спились, не подсели на наркотики… Мне иногда кажется, что она святая, — он улыбнулся, но уже без иронии или усмешки. Было видно, что он давно об этом думал… — Милая, иди спать, — тихо сказал он Мари.

— Да, ты прав, папа… Доброй ночи. — Она порывисто обняла его.

— Доброй ночи. — Он чмокнул её в лоб, и сам тоже поднялся с кресла. — Чудный вечер сегодня. Выйду на террасу, погляжу на звёзды.

Мари поднялась в свою комнату и села за письменный стол, обняв руками коленки. В комнате было совершенно темно, только изредка машины, проезжавшие по Уэйт-стрит, освещали потолок.

Дурацкое состояние — хочется плакать, но слёз нет, да и плакать не о чем. — Она уткнулась носом в коленки и задумалась. Вроде бы ничего не происходило, всё было отлично.

Элизабет нравилась ей, но Мари понимала, что её папа уже никогда не будет её, что большую часть его жизнь будет теперь занимать не она, а Лиз. Она вскочила на ноги и зашагала туда-сюда по комнате.

Эгоизм жёг её изнутри в то время как разум и уже появившаяся привязанность нашёптывали, что всё идёт именно так, как и должно. Кто-то постоянно теперь будет в этом доме… лишний. Не свой. Порой ей хочется придушить Владлену с её закидонами, но она то ведь — сестра. Она своя. Но Лиз ей правда нравится, даже будто бы против воли, когда она рядом, её невозможно ненавидеть, ей невозможно сопротивляться, она такая искренняя и светлая…

Мари схватила тяжеленную копилку и швырнула её в стену, от чего едва ли не весь второй этаж дома содрогнулся. Мелочь рассыпалась по всему полу.

Она остолбенела, как будто это сделала не она, а кто-то другой. Ругнулась про себя и ринулась собирать «богатство».

— У тебя всё хорошо? — Владлена просунула голову в комнату Мари, приоткрыв дверь.

— Не знаю, — переводя дух, ответила Мари, и подняла лихорадочно блестящие глаза на сестру. — Тебе то что?

— Да, ничего… — Она поджала губы. — Просто мне обычно нужен повод, чтобы бросаться тяжёлыми предметами, — с тонким намёком на иронию заметила она. — Вот поэтому и спрашиваю: всё хорошо?

— Не. Зна. Ю. — Раздельно проговорила Мари. — Состояние странное, как бес вселился… Может, поможешь убрать? — она привычно ласково улыбнулась.

— Да, конечно.

Несколько минут они молча сбрасывали мелочь в полиэтиленовый пакет.

— Влади?

— А?

— Ты что-то такое про Лиз знаешь, что не хочешь с ней общаться?

Сестра молчала, продолжая собирать с пола монеты. И Мари заговорила снова:

— Я желаю папе счастья. И если его счастье — это она, то почему я должна им мешать? Тебе не кажется, что твоё поведение — это просто эгоизм чистой воды? — И сама же вздрогнула от этих слов, вспоминая совсем недавние свои мысли.

— В отличие от многих, я, по крайней мере, честна сама с собой, — Владлена просверлила младшенькую взглядом.

— Ты хочешь сказать, что в глубине души я тоже её не переношу? — Мари подняла гневный взгляд на сестру.

— Я ничего не хочу сказать, — выплюнула Владлена. — Я просто вижу расколотую свинью на полу!

В глазах Мари тут же появились и застыли слёзы, все мускулы напряглись, во рту появился металлический привкус.

А в это время все рассыпавшиеся монеты, каждая из них, поднялась над полом на несколько миллиметров. Глаза Владлены расширились.

Мари шмыгнула носом, вытерла слёзы — и всё снова лежало на своих местах, бесшумно приземлившись на ковёр с густым ворсом.

Влади вскочила на ноги.

— Ты же помочь обещала! — Неуверенно окликнула её девочка.

— Ага. — Теперь уже глаза Владлены лихорадочно блестели. — Потом.

— Потом мне не надо!

— Потом…

* * *

Сложно сказать, большим счастьем или большим горем было её пребывание на троне. Трудно быть дочерью опозорившегося короля. Когда-то, не столь уж и давно, каких-то тридцать лет назад, он связался с тёмными ради сиюминутной прихоти — а она по-прежнему расплачивалась за его слабости.

Смешно сказать, но делами Прабела занимался её церемониймейстер, разумеется человек из знатной семьи, отличавшейся особым честолюбием своих членов. Но даже и он словно был довольным ребёнком, которому дал в руки игрушку сильный мира иного.

Странные чувства охватывали королеву Амалию. Ей было уже весьма немало лет, но она не могла припомнить и пяти событий, которые бы выбивались из общей череды блестящих и совершенно пустых дней. Её день за днём снедала скука. Порой она даже не вставала с постели дни напролет. От того, что она встанет — время не наполнится смыслом. Зачем примерять платья, которые некуда носить? Читать книги, которые не с кем достойным обсудить? Играть в шахматы, если соперник, тучная фрейлина, постоянно поддается?

Столетняя королева смертельно скучала. И её обезображенный бездельем мозг нашёл, наконец, способ, как развеять свою вековую скуку.

* * *

Мари недовольно поморщилась. Вот уже битый час она сидела над сочинением по литературе и разглядывала свои каракули: Лопе да Вега — великий испанский драматург. В голову ничего не лезло, хотелось вздремнуть и, как назло, в это время с обновлённой террасы слышались голоса Дэниела, Элизабет и мистера Риддла, папиного сотрудника в его юридической конторе. Мари нравилась эта компания, и хотелось присоединиться ко взрослым.

Сдавать сочинение надо через два дня. Надо писать! Мари! надо писать!!.. Эти звуки не дают сосредоточиться… А!.. Чёрт с ним, с сочинением! — она с отвращением откинула искусанную ручку и метнулась вниз.

Едва девочка появилась в двойных дверях террасы, Лиз и мистер Риддл, обернулись к ней, улыбаясь.

— Здравствуйте, мистер Риддл! — улыбнулась она.

— О! Мари! — воскликнул мужчина на вид лет пятидесяти. Казалось, что он — почти шар: маленький рост и лишний вес приближали его к идеальной геометрической фигуре. Да и бежевого цвета костюм его, отнюдь, не стройнил.

Мари видала многих адвокатов, коллег отца, но мистер Риддл не походил ни на кого из них. Он был будто бы слишком живым среди этой братии.

— Что-нибудь будешь? — Элизабет указала на столик, где терялась початая бутылка красного вина, одинокая среди фруктов и бутербродов.

— Ну, так на чём я остановился, — мистер Риддл потеребил желтоватыми пальцами ухо. — Ситуация вышла нелепая до ужаса: этот господин судился годами из-за смешных десяти евро. Он ходил по инстанциям, писал гневные письма, дошёл даже до мэра, подал в суд на членов его семьи! Напоминаю, речь была о сумме в девять евро и семьдесят шесть центов! Но этот зануда-книгоиздатель был непоколебим в своей жадности…

В холле хлопнула входная дверь, а мистер Риддл замолчал. Спустя три секунды на пороге появилась Владлена и оперлась плечом о косяк. Дэниел сухо кивнул дочери, Элизабет отвела взгляд, а мистер Риддл натянуто улыбнулся.

— Пьянствуете? — она хмыкнула и огляделась. — А у вас довольно мило… Лиз! Можно тяпнуть парочку бутербродов?

— Я, наверное, пойду… Поздно уже… — промямлил мистер Риддл.

— Хотя… Знаете, устрою я себе лучше пир горой наверху! Сестричка, доброй ночи! Папочка — и тебе тоже. — Владлена подошла к столу и цапнула кусочек буженины. — А тебе, Лиззи, — не доброй. Не заслужила.

— Влади! — сестра вскочила со своего места. — Что за сцены?

— Мари, всё хорошо… — попыталась удержать её Лиз.

— Ничего не хорошо. — Мари поймала виноватый взгляд отца: как так вышло, что Владлена заставляет его краснеть? — Она ведет себя так…

— …как сама бы хотела себя вести, да? — брюнетка смотрела на сестру зло.

— Я, верно, и в самом деле пойду… — пробормотал гость. — Я услышал уже больше, чем следовало.

— Посиди ещё чуток, — попросил Дэниел.

— Да нет, Дэн, мне пора… — смутился мистер Риддл и оглянулся в поисках дипломата и сотового. — Ну, ладно, до свидания, спокойной ночи, господа Курты!

Отец семейства вышел, чтобы проводить гостя.

Владлена проводила папиного друга презрительным взглядом. Лиз сделала вид, что ей просто необходимо срочно прибраться и, схватив первое попавшееся, блюдо, скрылась с ним на кухне.

Мари не могла сказать и слова — только смотрела на сестру, и не понимала, что же вообще происходит. Владлена лишь фыркнула, развернулась на каблуках и вышла.

— Хватит уже притворяться, — бросила напоследок она.

* * *

Миссис Коффендрау разглядывала класс из-за очков-половинок, стоя за кафедрой. Она видела лишь опущенные глаза и разноцветные макушки подростков. Ожидался жесточайший опрос.

Химия вообще не была коньком Мари, а тут ещё она забыла повторить параграф!

«Только бы меня не вызвали, ну, хоть бы не я, ну, пусть будет следующая по списку Кейт!..»

Химичка поправила на голове белый паричок, пожевала кроваво-красными губами и гнусавым голосом спросила:

— Ну, что, двоечники, никто не хочет ответить? — Она псевдо-садистски вздохнула. — А, двоечники?

Молчание в ответ. Никто даже не шелохнётся.

— Эм… Хотя бы ты, Льюис, Кейт Льюис. Ребёнок, ты здесь?

— Да, — пискнула светловолосая Кейт.

— Так рассказывай.

— Фенолы? — девочка сглотнула слюну. — Фенолы принадлежат к группе циклоалкенов, общая формула…

«Как так получилось? Ведь у Кейт больше оценок, чем у меня! И в число любимчиков я никогда не попадала…»

На географии этот фокус сработал точно так же без малейших нареканий. Мари оставалось только удивляться тому, что происходит вокруг.

Совершенно опустошённая, она пришла домой, где её уже ждала старшая сестра. И судя по выражению лица Владлены, она была чем-то очень расстроена.

— Что-то случилось? — спросила Влади, заметив, что и с Мари видимо что-то приключилось.

Мари, не глядя на сестру, замотала головой и поплелась наверх.

— Ты уверена? — переспросила её Владлена.

Мари ничего не ответила и скрылась на втором этаже. Она чувствовала себя так, словно не спала сутки, не ела, и вообще пробежала марафон. Она только стянула с себя кеды и плюхнулась, в чём была, на кровать.

Едва закрыла глаза, в голове зазвучал до боли знакомый голос, но даже не голос был похож (он-то, как раз был совершенно другим, непонятным, не то мужским, не то женским), а манера речи.

— Мари, пришло время тебе узнать кое-что. Ты особенная. Твои силы огромны, хотя ещё и не оформлены. Ты можешь стать, кем угодно, можешь развивать, что угодно, но что-то одно. По крайней мере, пока. Подсказка уже у тебя.

Мари открыла глаза. По ощущениям её вырубило две минуты как, но на улице уже стемнело. Стрелка будильника подходила к половине девятого.

Отец уехал в командировку на пару дней. Владлена тоже куда-то пропала — очевидно оставаться с Элизабет наедине она посчитала ниже своего достоинства.

Мари спустилась вниз на кухню. Элизабет как раз грела себе ужин и, увидев Мари, взялась погреть еду и для неё.

— Как день прошёл? — спросила Элизабет, когда они сели за стол.

— Ничего. Только днём ужасно спать хотелось.

— Знаешь, у меня состояние тоже так себе было. Наверное, опять будет дождь, — высказала предположение блондинка.

Повисло молчание.

Только после того, как Элизабет разлила по кружкам чай, разговор возобновился.

— Знаешь, Лиз, я ведь спустилась не для того, чтобы поужинать, а просто чтобы побыть с тобой.

— Правда? — Лиз не удержалась и широко улыбнулась.

— Угу. — Мари засунула в рот печенье, а затем снова заговорила: — Наверное, удивишься, но ты мне с самого начала очень понравилась. Я всегда думала, что таких людей просто не бывает…

— А я это поняла.

— Правда? — ошеломлённо воскликнула Мари.

— Правда.

— Хм… — Мари подпёрла подбородок рукой и улыбнулась, будто самой себе.

— Не смущайся. — Элизабет погладила её по руке, улыбнулась… А затем, резко покраснев, словно невзначай, спросила: — Кстати, Мари, что твой папа говорит?

— О чём?

— Да, вообще? — взгляд её стал озорным.

— Ну, мы с ним как-то разговаривали на эту тему… — протянула девочка. — По-моему, впервые за последние десять лет он по-настоящему счастлив.

— А Владлена? Она так и не переменилась ко мне?

— Нет. И не переменится. Она, как мне кажется, ещё больше ожесточилась, как будто, чем лучше ты к ней относишься, тем больше она тебя ненавидит. — Мари вздохнула. — И если я пытаюсь её вразумить, она начинает кричать, говорить такое, что волосы дыбом встают. — И она поёжилась при воспоминании о своих собственных мыслях. Рядом с Элизабет об этом думать было стыдно. — Но, с другой стороны, Лиз, я, конечно, не хочу тебя обижать, я-то знаю, что ты всё делаешь из наилучших побуждений, Влади и не обязана тебя любить. Но поступать, как она поступает… Я не понимаю!

— Я тоже…

Скрипнула дверь кухни, зашла Владлена.

— Кому косточки перемываете? — Она гаденько ухмыльнулась. — Уж не мне ли?

— Нет, что ты Влади… — замахала руками Элизабет.

— Да, мы действительно говорили о тебе. — Мари будто бы зло посмотрела в глаза сестре. — Но перемывать косточки и говорить о ком-то — слегка разные вещи.

— В таком случае, воркуйте, голубки! — по всем законам жанра ей стоило бы сейчас уйти, хлопнув дверью — но Владлена задумчиво поглядела на сестру: — Только не убеждай себя, что тебе нравятся убогие.

Мари вскочила, пролив на себя чай. А Владелена спокойно вышла.

На Лиз было страшно смотреть, ей потребовалось несколько секунд, чтобы опомниться и побежать за тряпкой. Мари трясло от гнева, она наскоро помогла женщине и метнулась наверх, в комнату сестры. С пинка открыла дверь. И с грохотом захлопнула.

— Ты совсем озверела? Я в который раз спрашиваю, что, нахер, происходит?? — Мари была в такой ярости, в какой Влади ей не видела никогда в жизни. Даже когда она пришла в школу — это были цветочки.

— Тебе была безразлична наша мама, но и ты имей совесть! — парировала Влади.

— Владлена! Я буду общаться с тем, с кем я сочту нужным и так, как я сочту нужным, а ты не будешь мне советовать!! И только не надо мне говорить, что этот человек меня недостоин!..

— Именно! Именно так!! — зашипела сестричка. — Она нам не ровня!

Мари отшатнулась, и будто бы враз успокоилась:

— Да что за глупости, Влади? — впервые ей стало страшно быть наедине с сестрой. — Она такой светлый человек… Она словно снимает боль…

— Какую боль? О чём ты? Может быть, потакает твоей слабости? — зло фыркнула Владлена. — Если бы не она — перед тобой открылся бы огромный, непознанный тобой мир! Если бы не она, ты была бы великой! Если бы не она, мы могли бы вместе свернуть горы!..

— Влади, ты бредишь, — усмехнулась Мари.

— Может быть… может быть… однако мой сон затянулся порядком, в таком случае. — С этими словами, она щёлкнула пальцами — и чёрные джинсы и свитер сменило чёрное вчерне платье. — А ещё я живу половину своей жизни среди сна, — и комната преобразилась в блестящий салон, — и собираюсь выйти замуж за фантом из сказки.

Глаза Мари едва не вылезли из орбит, челюсть отвисла…

— И ты, Мари, можешь всё то же самое, что и я. Но ты… О… ты сильнее, во сто крат сильнее! И на что ты себя растрачиваешь?? На мнение своих тупых одноклассничков? На личную жизнь своего отца, которому нужна уже совсем новая семья — а мы лишь тормоз, обуза, крест? Или на долбанутую обывательницу, да ещё и с задатками светлой??

— Не хочу!! Не хочу ничего слышать!! Замолчи! Замолчи!! — Мари тотчас заткнула уши руками и замотала головой. — Не верю… это бред, галлюцинация, сон… Замолчи!!! — но слова Владлены продолжали звенеть у неё прямо в мозгу:

— Я слишком долго готовила тебя, чтобы так просто отступиться! Я… мне всё равно, кто такая Элизабет, но она мешает мне сделать из тебя великую! Я не хочу ей зла, но я хочу, чтобы её не было рядом с тобой!

— Умоляю, молчи!! — Мари упала на колени, всё так же сжимая голову руками.

И Владлена замолчала.

«Зря… зря я всё это сказала ей. Не сдержалась. Она не готова».

Вечернее платье снова стало домашней одеждой, она поспешно засунула руку в карман — и высыпала резким движением на рыдающую сестру щепотку малинового порошка, пахнущего ладаном. Спустя мгновение Мари уже спала около ног сестры. Владлена наклонилась к ней, ласково погладила по волосам:

— Извини меня. Значит, ещё не время. Значит, я расскажу тебе всё немного позже. Ты всё забудешь. Пока что. Когда придёт время, всё вспомнится, — она ещё раз провела рукой по её волосам. Распрямилась и окинула взглядом комнату — и чары салона спали, снова здесь была небольшая комната Мари. Влади ещё что-то пробурчала под нос, движением руки подняла сестру в воздух и уложила на постель.

Вышла, закрыв за собой дверь. И тяжело вздохнула. Двойная жизнь стала отнимать в последнее время слишком много сил.

Одиннадцатилетняя Влади стояла, вцепившись обеими руками в подол папиной куртки, и рыдала, изредка поглядывая на хрупкое тельце её любимой мамочки в светлом плаще, лежавшей неподалёку на асфальте. Отец то и дело сжимал плечики Влади и вздрагивал, глаза его переполнялись слезами. Девочка с трудом припоминала, как закончился этот день. Зато на всю жизнь она запомнила последующий.

Она сидела, запершись в гардеробной среди платьев и пальто, тонкая полоска света едва давала возможность видеть силуэты одежды, но даже этот жалкий свет казался Владлене ярче самого яркого полуденного солнца. Она сидела на полу гардеробной и взахлёб рыдала.

Полоска света из-под двери исчезла. Владлена всхлипнула и промокнула мокрое от слёз лицо рукавом платья. Послышались чьи-то шаги, и этот кто-то явно приближался к двери гардеробной. Она знала, кто это, и лишь сильнее вдавливалась в стену. Теперь-то девочка поняла, ЧТО она сделала. А ведь всё так невинно начиналось…

Однажды, около года назад, недалеко от школы открылся небольшой магазинчик с тёмной дверью и мутными стёклами под названием «Огниво во Мраке». Влади подстегнуло любопытство и она, не без труда, уговорила своих подружек сходить туда. Но буквально в десяти метрах от тёмной деревянной двери у всех других девочек появились какие-то надуманные предлоги, чтобы с Владленой вместе не идти. Но Влади-то была отступать не намерена!

Магазин встретил её погребной сыростью, едва освещёнными стеллажами книг в красивых обложках, свитками и какими-то странными кольцами, которые покоились под стеклом, стеклянными банками, наполненными ртутью и какой-то жидкостью, напоминающей серебро, которые стояли на самых дальних полках. Прилавка как такового не наблюдалось — «Огниво во Мраке» вообще больше напоминало библиотеку алхимика. Первая волна страха прошла, и Влади заинтересовалась надписями на корешках книг. На самом видном месте, где обычно лежат бесцеллеры, девочка прочитала: «Привороты. Отвороты. Советы ведьмочкам. А. Скалозубова», «Дружба, или 1001 заклинание, чтобы найти друга. М. Ромашкофф», «Семья. Зелья сохранения брака. Д. Зубина», «Спиливаем супругу рога. Э. Вольницкая». Влади хмыкнула — и рядом ней, словно из тени, появился седовласый старик в простом чёрном балахоне. Следовало испугаться, но почему-то было не страшно. Всё, что она видела здесь казалось… нормальным? — Как во сне, когда принимаешь всё, что бы ни увидел.

В первое мгновение Влади показалось, что перед ней священник, но едва он пронзил её насмешливым, острым взглядом, стало ясно, что он такой же священник, как Владлена — фея. Он подошёл к ней поближе и неожиданно тепло улыбнулся.

— Девочка, ты что-то ищешь?

— Не знаю… — прошептала Влади.

— У тебя какие-то проблемы с друзьями, родителями, раз ты пришла сюда?

— Да, нет. Просто мне было интересно… — пробормотала в ответ она.

Старик хмыкнул, услышав такой ответ.

— Правда? — спросил он.

— Да…

— И тебе действительно интересно?

— Конечно!

— Ты веришь в чудеса?

— Нет, не верю, — с уверенностью ответила она. — Санта Клауса не бывает, и ангелов не бывает, и не всегда, когда, ты если даже очень-очень хочешь чего-то, это случается. Не бывает чудес, и я это поняла за свои долгие десять лет жизни, — важно закончила Владлена.

Старик позволил себе иронически рассмеяться.

— А хочешь, я тебе их покажу?

— Вы переоденетесь Санта Клаусом? — глаза Влади чуть не вылезли из орбит.

— Ха. Я говорю тебе о настоящих чудесах. Вот, например, чего ты хочешь? — он заглянул в её глаза. В его собственных глазах, казалось, переливалась жидкая мгла.

У девочки перехватило дыхание.

— Плюшевого медведя! Мама обещала его мне подарить, а подарила почему-то Мари.

— А кто такая Мари?

— Моя младшая сестра. Я её ненавижу за это!! — горячо воскликнула Владлена.

— Не переживай, — ответил старик, и перед Влади материализовался очаровательный пушистый плюшевый медведь. — Ты такого хотела?

Влади поспешно схватила игрушку, внимательно осмотрела медведя и поставила на место.

— Нет, не такого. — Вынесла она вердикт.

— А я почему-то иного мнения.

— У Мари всё равно медвежонок лучше, — тихо сказала Владлена и хлюпнула носом.

Старик потеребил жиденькую бородку.

— Я вижу, ты неглупая девочка. А что если у тебя будут какие угодно игрушки, сладости, всё, что не дают тебе родители, а в обмен на это я научу тебя кое-чему?

Владлена только хлопала глазами. Она понимала, что ей предлагают исключительно выгодную сделку, но никак не могла взять в толк, чего же хотят от неё. Старик молча смотрел на неё, пока девочка шумно дышала от волнения и трудных мыслительных процессов.

— А вам это зачем? — наконец спросила она.

— Когда ты будешь чуть старше, ты поймёшь. Димитрий Дван, — он протянул руку.

Владлена никогда раньше не видела людей с подобными именами.

— Владлена Курт, — она пожала его ладонь. — Я согласна учиться.

Последующий год был похож на чарующую сказку. Теперь Влади могла получать всё, о чём только мечтала, училась с помощью магии манипулировать людьми, делать уроки, не платить за шоколадные батончики в супермаркете. Учитель Дван, только посмеивался над её выходками. Сам он рассказывал, что в её годы коллекционировал удавов, причём предпочитал спать с ними в обнимку, и, надо сказать, удавы его искренне ненавидели. Учитель и ученица были довольны общением друг с другом, у них даже сложилось некое подобие дружбы. И это даже несмотря на то, что, если у Влади что-то не получалось, Дван ругал её последними словами, если же всё было идеально, сдержанно приподнимал одну только левую бровь. А Владлена, в свою очередь, была готова из кожи вон лезть, только чтобы увидеть в глазах учителя немую похвалу.

Они почти не говорили на отвлеченные темы, но всё, что девочка рассказывала о себе и своей семье — всегда было правдой. Как ей казалось, Димитрий отвечал её взаимностью.

Он мало рассказывал о себе. Влади знала только, что когда-то у него была семья и двое сыновей, но однажды он попал в немилость правителю «особой земли обетованной», и ему пришлось покинуть свою родину. С тех пор прошло так много лет, что он уже мог бы и вернуться, попросить прощения, восстановить своё доброе имя.

— …Но я уже стар, да и не вижу пока цели падать в ноги тёмной княжне. Тем более, к той, которую я не хотел на троне видеть.

Владлена делала вид, что понимает всё, что рассказывает ей учитель про эту «другую землю» и боялась спрашивать о том, что же случилось с его семьей.

Сама она тоже рассказывала о семье мало, сухо и неохотно. Было больно говорить о том, что она — нелюбимая дочь, и что как бы она ни пыталась добиться внимания мамы, она всегда отдаёт предпочтение сестре.

Однажды Владлена пришла в «Огниво во Мраке» совершенно расстроенная. Дван хотел было начать традиционный урок, но понял, что сегодня урока не выйдет:

— Владлена, что-то случилось?

Девочка быстро отвела взгляд и шмыгнула носом.

— Владлена? — чуть мягче спросил он.

Влади шумно сглотнула комок в горле и уставилась на свои туфли.

— Влади?.. — Димитрий взял её за плечи, чего он не делал никогда.

Девочка неожиданно разрыдалась и прильнула к учителю.

— Меня… никто… Меня никто… не… не… не люби-и-и-ит!!! Я никому… никому… не… не нужна! Мама… Она любит Мари, а меня не… не любит… Мама-а-а-а!!!

Лицо старика прояснилось, он отстранил от себя Влади и посмотрел ей в глаза.

— Всё и всегда можно исправить. Но потребуется твоя помощь и твоя плата. — Владлена тогда не обратила внимание на эти слова.

Этим же вечером Влади произнесла заклятие, охладившее отношения между Энн и Мари. Она была счастлива, что теперь мамочка всегда будет только её!

…Но не сказал тогда учитель, что платой будет жизнь слабейшего из них троих: Энн, их матери, Мари или Владлены.

Владлена своими руками наложила смертельное проклятие на свою семью, и стала по-настоящему темной ведьмой в одиннадцать лет от роду.