Мои алые паруса

Аннотация

Мы с ним вместе с самого детства, неразлучны со школьной скамьи и игр в песочнице. Общие друзья, общие интересы, общие шутки. Ничего удивительного не было в том, что однажды мы связали свои отношения… трудовым договором.

Пашка – мой хороший товарищ и друг, я поддержу его всегда и во всем. Когда он закончил университет и принял пост в компании отца, я пошла за ним следом, во всем ему помогая. На моих глазах, с моей помощью и поддержкой он вырос до большого начальника и настоящего тирана.

И тиранить почему-то неожиданно начал не только своих подчиненных, но и меня, своего лучшего друга, когда услышал, что я собираюсь в отпуск! Впервые за пять лет! Впервые без него, видите ли…

Начало конца

Солнце. Море. Пляж.

Что может быть лучше?

Для моего измученного работой 24/7 организма, наверно, ничего.

Вот только оценить все прелести этих трех составляющих не дает один паразит – взгляд моего босса.

Ага, вон он – сидит своей царственной задницей прямо на песке, сложив руки на согнутых в коленях ногах, и смотрит на меня сердитым взглядом. Будто это я мешаю ему работать, а не он мне – отдыхать.

Хотя в какой-то степени он прав: я мешаю работать, ибо ему сейчас надо быть отсюда за много километров, рассматривать для подписания новый контракт, собирать и анализировать информацию, встречаться с партнерами, а он вместо этого стережет свою незаменимую сотрудницу и соратницу, без которой и шага ступить не может. Правда, он тоже считает, что я без него как без рук, головы и остальных органов, поэтому внимательно следит, пока я грею кости на белом песочке.

Пашка, вернее, Павел Демидович, конечно, и я – будто сросшиеся в детстве близнецы. Всегда неразлучны. Всегда вместе. Друзья у нас общие, учебные заведения общие, работа общая, интересы общие, шутки общие, иногда дело доходит до того, что и тарелки у нас общие, и койко-место также можем разделить на двоих. Разного у нас не так уж и много, разве что туалеты да вкусы в одежде. Ну и по мелочи, вроде предпочтений относительно противоположного пола, жилплощади да планов на будущее. Но с последним можно поспорить, ибо в последние дни мне начинает казаться, что все мои планы рушатся о Пашкины, потому что у него они важнее и правильнее, а мои можно отложить или, того хуже, уничтожить. И так всю мою жизнь. Ну и его, соответственно.

Как же я от этого устала! Впервые за очень долгое время решила отдохнуть от него, от работы, от быта, да и от себя – примерной и правильной. Хотела расслабиться, пуститься во все тяжкие с подругой да «горячими южными мужчинами» и забыть наконец про него! А в итоге?..

Иногда мне кажется, будто я подписала не трудовой договор, а брачный или, того хуже, заключила сделку с дьяволом.

Причем сделать это умудрилась в три года, сидя на горшке.

ЧАСТЬ I. МЕЧТЫ В БЫТУ. 1. Соседние горшки

Познакомились мы с Пашей Славиным еще в ясельной группе. Я того времени, конечно, не помню, но вот горшки в памяти остались. Правда, не факт, что наши стояли рядом. И сделка была заключена именно на них.

Мы вместе росли, зачастую играли, ходили, взявшись за руки, из группы в кабинет музыки, в спортивный зал, на улицу и обратно, наши кровати во время сон-часа стояли рядом. Уже в то время он одновременно опекал меня и командовал мной. Ибо он старше на пару месяцев и вообще «музцина» в нашей паре. Ну и пусть, что ниже на голову.

Первое мое отчетливое воспоминание относится к тому времени, когда мы с пятилетними подружками выбирали себе женихов. Мне считалочкой достался Паша. В то время он уже умел всем нравиться: был добрым, смешливым, рассудительным и справедливым мальчиком, всегда заступался за девочек, не давал никому нас обижать да и вообще считался негласным лидером нашей группы. Поэтому я, конечно, против не была и, показав всем подружкам язык, с гордо задранным подбородком пошла сообщать своему новоявленному жениху, кем он теперь мне приходится.

Тот ничуть не растерялся, не высмеял меня и согласился играть эту ответственную роль. Женихом и невестой, правда, проходили мы не долго. Вскоре к нам в группу пришла Света с невероятно красивыми длинными косами пшеничного оттенка, и мне, с тоненькими, коротенькими, светло-русыми волосиками, был дан первый официальный развод.

Я, конечно, оскорбилась и обиделась – целую неделю с ним не разговаривала во время сон-часа и притворялась спящей, пыхтя от злости, когда он шепотом звал меня: «Юля-я-я, Юля-я-я». Но потом мы с мамой обсудили этот эпизод и пришли к выводу, что развод – дело хорошее, ибо зачем нам кудрявые женихи?

Наши отношения снова пришли в норму – я продолжила с ним болтать с соседней кровати, но вот в пару вставать больше не хотела: развод как-никак – это серьезно. Паша сначала хмурился, ходил со своей Светой позади нас с Валерой, потом начал наступать ему на пятки, а затем и пинать. Его со Светой переставили в начало строя.

Недолго думая, я объявила Валеру своим женихом – свято место пусто не бывает, как говорится. И Пашка, который серьезный и рассудительный мальчик, вдруг взбунтовался: как это у Юли новый жених? Требует: «Давай снова жениться!» Но я-то не дурочка какая-нибудь, я же помню, что развод – дело серьезное, да и вообще, зачем мне кудрявый Пашка, когда есть почти-муж Валера?

На этот раз во время сон-часа шептала я: «Па-а-аш, Па-а-аш», а тот неубедительно хрюкал, изображая крепкий сон.

Следом Валера был бит. Дважды.

Меня переставили обратно в пару с Пашкой. Посмотрела я на него, на кудрявого, и разревелась. Поставили меня со Светой, а Славин отныне ходил с воспитательницей.

Затем были Новый год и танцы вокруг елочки. В пару мне был поставлен хулиган Славин, который после нашего развода совсем пошел по наклонной: дрался, ругался и обижал девчонок. И хоть болтали мы во время сон-часа все так же по-дружески, танцевать с бывшим женихом мне совсем не хотелось. Однако на этот раз рев не прошел – меня отругали за капризы, и танцевать все-таки пришлось со Славиным.

Оттанцевали мы хорошо, и нас даже похвалили.

– Молодец, Юля, хорошо влияешь на нашего разбойника, – сказала воспитательница. Я возгордилась и решила влиять и дальше.

Про историю с женитьбой я быстро забыла и отныне была воспитательницей хулигана: взяла его под свое крыло. Приглашала в гости, играла с ним в его дурацкие мальчишеские игры, жалела, если упадет или поранится, не давала влезать в драки. В общем, моя игра называлась дочки-матери, которая затянулась до взрослой жизни.

В отличие от меня Пашка про женитьбу не забыл и продолжал всем вещать, что Юля – его невеста. Я воротила от него нос и напоминала, что кудрявый жених мне не нужен. Впрочем, на этот раз уже не отталкивала, потому что дружить с ним было выгодно со всех сторон: он до сих пор был лидером нашей группы, защищал и оберегал меня, помогал, когда было необходимо.

Пашкины родители в то время начинали строить бизнес, и им было совсем не до сына, поэтому тот часто оставался у своего лучшего друга в гостях после садика и иногда на ночь. Лучшим другом была объявлена я, и мы становились все ближе и ближе друг к другу: смотрели вместе мультики, обсуждали марки машин, играли во дворе, ездили на велосипедах, ходили на каток, в походы с моей семьей. В одну из таких вылазок в лес мама неожиданно предала наши выводы и заявила, что из Пашки выйдет хороший жених. Будто забыла, что он кудрявый. Однако я уже так не считала, потому что Пашка – это Пашка. Все равно что Юрка, мой старший брат: дурак-дураком.

Нам стукнуло по семь, зубы начали выпадать, и грянула школа.

На выпускном в детском саду мы попрощались, торжественно пообещав дружить всю жизнь. Славин пошел в дорогой лицей в центр города, а я поступила в обычную общеобразовательную школу около дома. Там я плюнула на свою вечную дружбу и нашла себе подружек менее разбойничьего вида. А вот Пашка, как вскоре выяснилось, ни на что плевать не собирался.

Прошло полгода. Мы иногда по вечерам созванивались, но видеться – не виделись, потому что теперь жили в разных районах города. Вернее, созванивались до звонка его мамы моему отцу. Они тогда сильно поругались по причине того, что я, оказывается, плохо влияю на Пашу и эту глупую дружбу надо прекратить. Отец сильно разозлился, он весь вечер кричал и на мать Пашки, и на него самого. И мне досталось.

2. Рыцарь по имени Ассоль

Наша парта располагалась в третьем ряду, около окна. Мы провели за ней плечом к плечу десять лет, и привязала она нас друг к другу еще больше. За ней мы прошли и списываемые друг у друга контрольные, и совместные домашние задания, и общие учебники, и переписки во время уроков, и экзамены. За ней же были и перекусы, поделенные на двоих, и мои слезы, и его злость из-за двоек, и общая радость от пятерок друг друга.

В общем-то, парты менялись, как и классы, но нас это не разлучало, и каждый такой стол Пашка помечал нашими инициалами «П.Ю.». Сердечек далее не шло, но к пятому классу, когда Славин увлекся историей войн и сражений, он изобрел для нашего «П.Ю.» герб дружбы и даже пытался уговорить меня поклясться ему в верности.

– Ты будешь моим рыцарем! – объявил он торжественно, когда показал мне первый набросок кривого герба с двумя перекрещенными мечами, явно откуда-то срисованными.

– Я? – поразилась.

Стоит заметить, что на рыцаря я не считала себя похожей даже отдаленно. К тому времени мои русые волосы отрасли до поясницы и начали виться на концах, отчего, когда я шла, колечки кудряшек озорно подпрыгивали. Одевалась очень старательно, ибо уже вошла в ту пору, когда мне было не все равно, как я выгляжу. А мальчишеским, разбойничьим поведением того же Пашки и раньше не отличалась. Я была девочкой до мозга костей: платьица, прически, косметика, сумочки, сплетни с подружками, танцы – да, а вот ободранные коленки, дворовые драки, обидные шуточки, валяния в грязи, что являлось в ту пору интересами Пашки, – категоричное нет. И на рыцаря я ну совсем не была похожа.

– Мне скорее подойдет роль прекрасной дамы, – заметила я.

Мы направлялись к моему дому. Пашка тащил наши рюкзаки и размахивал в разные стороны палкой, подобранной на обочине дороги, будто мечом.

– Какая из тебя прекрасная дама? – возмутился он, поморщившись. – Ты мой самый верный друг. Ты мой преданный рыцарь, на которого я всегда могу положиться. Это почетнее! – объявил он, переводя на меня серьезный взгляд.

Я так не считала. Быть рыцарем мне не хотелось. А то, что я не похожа на прекрасную даму, вообще оскорбило, даже несмотря на то, что сказала я это в шутку.

– Не буду я рыцарем! – возмутилась и, отобрав свой рюкзак у растерявшегося Пашки, пошла вперед одна.

– Юлька, ты чего? – нагнал он меня вскоре и легонько ткнул в плечо палкой. – Обиделась?

– Отстань, Славин. Возьми в рыцари лучше своего Рябухина, а меня не трогай!

И все-таки достойной титула рыцаря Пашка посчитал меня, а не своего тогдашнего друга.

Увлечение Пашки рыцарями и размахиванием палками, к счастью, долго не продлилось, и вскоре он перестал приставать ко мне с клятвой в верности. Он всерьез занялся хоккеем, и от поры его недолгого увлечения остался только герб нашей дружбы, который он модернизировал с первоначального варианта и после оставлял на каждой парте, за которой мы скучали на бесконечных уроках.

Однако сути это не изменило. Я каким-то образом умудрилась стать верным рыцарем Пашки, а не прекрасной дамой его сердца.

Во время подросткового периода мы начали постепенно отдаляться друг от друга. Интересы наши разошлись. Меня все больше интересовали любовные романы, наряды, сериалы да мальчики. Пашкой же владела страсть к хоккею и компьютерным играм. У нас появились новые друзья: у меня – подружки-хохотушки, у него – друзья-спортсмены. Но тем не менее общаться мы не перестали и за день парой фраз всегда обменивались, как в детском саду во время сон-часа.

Пора средней школы могла бы стать концом наших теплых отношений, если бы не незатейливые перебрасывания: «Юлька, привет! Ты домашку сделала? Дай списать!», «Паш, объясни задачу. Ничего не поняла», «Юль, ты почему плачешь? Кто-то обидел?», «Славин, успокойся! Не бей его!».

Я выручала его из неприятностей. Он не давал меня в обиду.

Я разрешала ему списывать домашнее задание. Он разжевывал мне задачки по математике.

Мы общались редко, но друзьями себя считать не прекращали ни на миг.

Даже в периоды ссор каждый из нас знал, что мы все равно помиримся. И мы мирились и продолжали общение. Причем друзья-подружки появлялись и пропадали, а наша дружба закалялась временем. Мы воспринимали друг друга как нечто само собой разумеющееся, как родственников, связанных незримыми узами. Пашка был для меня как еще один брат, которого приходилось воспринимать как данность со всеми его плюсами и минусами и прощать за все проступки. А Славин, в свою очередь, не раз упоминал о том, что хотел бы иметь брата или сестру, и, видимо, мной заполнял эту пустоту в своей жизни.

Я была отличницей, старостой класса, самой популярной девочкой. Мне завидовали, мной восхищались. А я прикладывала немало труда, чтобы поддерживать свое амплуа умницы и красавицы. И давалось это мне не всегда легко и просто. Я не была ни вундеркиндом, ни невероятной красавицей. Мне приходилось и со слезами на глазах решать задачи, и до поздней ночи заучивать стихи и правила русского языка. Уже в школе я познакомилась со значением слова «диета», а также с проблемами с кожей и волосами, брекетами. Но от природы мне были дарованы упрямство и честолюбие, поэтому, стиснув зубы, я боролась со своими недостатками и выковывала стальной характер.

Пашка же, наоборот, слыл главным хулиганом класса и «головной болью» учителей. Учиться со временем он стал лучше, не без моего влияния и помощи, а также природной сообразительности и хитрости. Конечно, до отличников и хорошистов ему было далеко, но и от статуса двоечника он отдалился существенно. И, несмотря на череду троек в журнале, Славин считался среди учителей сообразительным и подающим надежды учеником. Как и в группе детского сада, в классе Паша пользовался такой же популярностью. Внешне он не был похож на Брэда Питта, но благодаря своей харизме считался самым красивым мальчиком в классе. Он был очень веселым, а потому все время улыбался, и его карие глаза при этом будто искрились, что делало его лицо, на первый взгляд ничем не примечательное, невероятно привлекательным. А статус спортсмена, хоть и любителя, делал его в глазах девочек вообще героем.

3. Герой не моего романа

Пашка начал гулять с девочками. Вроде бы ничего криминального и достаточно ожидаемо, учитывая его популярность, но неожиданно меня это очень сильно задело. Все время он был у меня под боком, готовый выполнить любое поручение-распоряжение, а тут вдруг: «Юль, не получится. Мне Катю надо до дома проводить». Что? Как так? Какая Катя? Маша? Оля? Юля?!

Я пребывала в бешенстве. Без видимой причины. Даже сама не могла понять, почему меня так злят Кати-Маши-Оли-Юли. В конце концов, с Пашкой мы были просто друзьями, практически братом и сестрой, а наличие у него подруг меня выводило из себя и превращало в плаксивую истеричку.

Дабы вернуть себе душевное спокойствие, я тоже сходила на пару свиданий, благо претендентов составить мне компанию было немало. Но все мои визави и рядом не стояли с мечтой об идеальном капитане под алыми парусами, а потому беспощадно посылались в дальние дали.

Пашка же не был так разборчив и менял подружек одну за другой. А я злилась на него. И даже тот факт, что ни с одной из них отношения у него не были и на долю такими крепкими, как со мной, не утешал.

Вскоре я поняла причину своей злости.

Со мной случилось самое страшное для молодой девчонки, лучший друг которой – парень, для которого она не более чем маленькая сестричка. Я влюбилась. И не в старшеклассника, актера или певца, а в него – в кудрявого Пашку, который и рядом не стоял с загадочным, смелым капитаном из грез.

Я убеждала себя в том, что он герой не моего романа, что он совсем не похож на идеал, который я жду и о котором мечтаю. Он слишком прост, грубоват, прямолинеен, где-то туповат, где-то не сдержан. Я знаю его слишком долго – видела его и с соплями, и с зеленкой по всему телу во время ветрянки, видела, как его бьют, а он не может отбиться, ловила не раз его на вранье, лицемерии и других неподобающих для героя вещах. Он был не «тот самый».

И все-таки сердце трепетало, когда я видела его или слышала голос. Я ревновала его к подружкам и даже к друзьям-приятелям. Пыталась привлечь его внимание, все время быть рядом. Пыталась понравиться.

Последние три класса школы я только и делала, что старалась привлечь к себе его мужской взгляд, а не братский. Тщательно следила за своим внешним видом, поведением, манерами, поступками. Пыталась быть милой, заботливой, нежной, послушной и давила в себе такие черты характера, как упрямство, гордость, тщеславие. Переделать себя было непросто, но на людях мне удалось сделать из себя хрупкую девочку-зефирку, которая, как я считала, должна нравиться парням. Мне вслед вздыхали другие, но не Пашка, который знал меня так же хорошо, как и я его, и внезапному послушанию и ранимости не просто не поверил – даже не заметил. Его интересовали лишь собственные подружки. А самое большое его внимание ко мне, которое даровало кратковременную надежду, складывалось из нескольких невзначай брошенных фраз: «Юль, ты юбку забыла надеть. Давай я тебя прикрою, а ты беги быстрее домой, оденься», «Ты гуляла с козлом Козловым? Моим врагом? Чтобы я тебя больше с ним не видел!», «Вау, Золотко, вот это платье! Да ты затмишь любую!». Слыша подобное, я начинала мечтать: «Паша заметил мои длинные ноги, теперь точно влюбится», «Ревнуешь, Славин? Ну ревнуй, ревнуй. Тебе полезно», «Главное сейчас – затмить твою крашеную стерву. Хороша, говоришь? Для тебя старалась, оцени уже, Пашенька-дурачок». Но дурачок, будто слепой, ничего не видел и не слышал.

Одно из главных качеств в Ассоль, которое мне не нравилось, – ее пассивность. Позиция сесть и ждать счастья мне категорически была непонятна. Я придерживалась мнения, что за счастье надо бороться и ничего само по себе в руки не приплывет. Вот и за Пашку я решила бороться, чем и занялась с усердием в одиннадцатом классе.

Я больше не молчала, а всячески намекала Славину, что он мне нравится, строила козни против его пассий и удерживала рядом разными хитростями. Последние полгода перед окончанием школы у него не было ни одной подружки, я крепко держала его на поводке подле себя и не давала возможности даже шага ступить в сторону. Вклинилась в его компанию друзей, которые были мне противны, бегала за ним на хоккей, даже курить пробовала, чтобы и в курилке стоять рядом. Пашку мое постоянно присутствие рядом раздражало ничуть не меньше, чем меня – его подружки. Мою же попытку начать курить он пресек еще на первой сигарете, когда наорал так, что у меня всю последующую неделю в ушах звенело.

Злиться он злился на мое постоянное присутствие рядом, однако не прогонял. Его скорее раздражало, что друзья восхищаются мной, а девушки не рискуют подойти близко. Мы стали много общаться, все свободное время проводили вместе, рядом. Я посчитала себя победительницей. Он улыбался мне, смотрел только на меня, я была уверена, что у него тоже есть ко мне чувства, и, затаив дыхание, ждала первого поцелуя. Но его не случалось. Пашка продолжал похлопывать меня по плечу и называть другом.

На выпускном я призналась в своих чувствах. Практически.

Готовилась я к этому специально: настраивалась, придумывала речь, представляла себе его реакцию, свои чувства. По моему мнению, и место, и момент я подобрала безупречные. Прямо как в любовных романах: вечер выпускного, мы оба в вечерних нарядах, красивые, счастливые, со светлыми надеждами смотрящие в будущее. Все должно было быть идеально.

Дело было так: рассвет, я в самом красивом платье, с прической из завитых длинных локонов, с букетом полевых цветов, которые Славин нарвал на обочине дороги, отчаявшаяся, уставшая после длинного дня, наполненного и искрящимся счастьем, и тягучей печалью, рядом веселый Пашка и поднимавшиеся в небо несколько десятков китайских фонариков. Часть одноклассников смотрела в небо, часть ругалась между собой, разорвав или подпалив свои бумажные фонарики. У нас с Пашей фонарик был один на двоих, поджигал его, а также командовал процессом Славин, я расправляла, поддерживала и слушалась. Наш тандем был проверен годами, поэтому фонарик улетел в небо первым.

4. Пепельная блондинка

По законам жанра, пережив травмирующее событие, героини любовных романов, сериалов, фильмов обычно меняют имидж. И я тоже решила это проделать, когда проснулась на следующее утро и вновь взглянула на себя в зеркало. Выглядела я не так, как прежде, и не могла понять, в чем дело: то ли глаза не блестели, то ли опущенные уголки губ давали такой эффект. Мне были необходимы перемены. А самые легкодостижимые из них были именно внешними.

Однако собственноручно стричь волосы рано утром было чересчур, потому что, во-первых, это только в фильмах прокатывало: отрезала длинные локоны с решительным выражением лица – и вышла из ванной комнаты с модной прической. А во-вторых, расставаться с волосами, над которыми тряслась годами с масочками, бальзамами да маслами было просто-напросто жаль. В гриву своих русых локонов я вложила немало сил.

Меняла имидж я целое лето: выбирала длину новой прически, цвет, форму. Я думала и о рыжей огненной бестии, и о брюнетке-стерве, и о милашке-златовласке. Но остановилась в итоге на пепельной блондинке – властной и сильной.

Все лето перед началом учебного года мы со Славиным провели вместе. Сначала выбирали учебное заведение, а затем бегали подавать документы и зачисляться.

Да-да, поступили мы опять в один университет, на один факультет, на одну специальность и даже в одну группу. И я могла бы отговариваться тем, что у нас просто у обоих душа лежала к экономике и менеджменту, но нет. Все было достаточно спонтанно.

– Золотко, папка хочет, чтобы я пошел учиться на экономический в вуз федерального значения. Пошли со мной, а то мне скучно будет, – подсел ко мне в начале одиннадцатого класса Славин.

– Я в медицинский буду поступать, – ответила, не поднимая головы от романа, который прятала за учебником физики.

– Без меня?

– Да, тебе пациентов доверять нельзя.

– Тебе тоже. Ты же психованная!

Подняла на него суровый взгляд.

– Ну пошли, – умоляюще сложил он ладони перед собой. – Мне без тебя никак.

– Я зря, что ли, биологию и химию уже который год зубрю?

– Ну представь себе: целыми днями больные люди. Травмы, увечья, боль. Неужели ты мечтала о том, чтобы видеть это каждый день?

– Отвали, Славин, – посоветовала, снова склоняя голову над романом, а сама думала о том, что учиться вместе – это идеально, ведь так я и предмет моих девичьих грез всегда будем вместе.

– Короче, решайся. Я сказал отцу, что буду поступать на экономический, только если он нас с тобой отправит на лето в Европу. А тебя возьму с собой, если ты составишь мне компанию за одной партой еще на шесть лет.

Это было нечто вроде дополнительного соглашения к сделке с дьяволом, потому что посещение Европы на тот момент было моей мечтой по соседству с капитаном под алыми парусами. С момента, как я об этом услышала и приняла решение, что ежедневные цифры и таблицы намного лучше боли и страданий людей, многое изменилось. Например, выяснилось со стопроцентной вероятностью, что Пашка меня не любит. Но пошла я все равно по тому пути, к которому готовилась весь одиннадцатый класс.

Когда кутерьма с поступлением осталась позади, мы отправились в отпуск в Европу. Конечно, в новых условиях ехать с ним куда-то не хотелось, но, во-первых, путевки были давно куплены и планировали поездку мы еще с Нового года, во-вторых, «столетнюю» дружбу рвать совсем не хотелось, ведь Пашка для меня был не просто проходящей мимо влюбленностью, он играл в моей жизни большую роль и занимал в сердце место рядом с семьей. Ну и в-третьих, Европа – это Европа, можно съездить и с заклятым врагом, не то что со Славиным.

Поездка удалась. И расставила все на свои места. Я поняла, что Паша не более чем хороший, преданный друг, с которым мне нравится проводить время. Я посмотрела на него по-другому – глазами не влюбленной дурочки через розовые очки, а холодной и рассудительной будущей пепельной блондинки через солнцезащитные.

Другом он был идеальным. Щедрый, добрый, веселый, самоотверженный, неглупый, готовый прийти на помощь в любой момент. Я действительно ему дорога, и он так же, как и я, очень бережно и трепетно относится ко мне и нашей дружбе.

А вот как возлюбленный он был из разряда «оторви и выбрось». Не романтичный, самовлюбленный, эгоистичный, хитрый, напыщенный сынок богатого папы. Он не замечал в девушках ничего, кроме ладной фигуры да хорошенького личика. На всех подружек Славин смотрел свысока, будто одаривал их своим божественным вниманием. И при этом взгляд его, который я привыкла видеть веселым и искрящимся, становился масленым и липким.

Словом, я поняла, что не хочу, чтобы однажды он взглянул на меня так же. Я очень дорожила той теплой привязанностью, которая образовалась между нами за годы дружбы, и не хотела ее лишиться, ведь роман мог закончиться не только свадьбой, но и окончательным разрывом. Было легче подавить влюбленность, чем потерять эти крепкие отношения.

А вот когда мы вернулись из отпуска, я занялась своим планируемым и обдуманным преображением. Спустя сотни просмотренных причесок девушек в журналах, интернете, на улице, перебрав десятки салонов и студий красоты, а также оценив мастеров, я направилась выполнять свою задумку по смене имиджа.

Кардинально менять длину все-таки не решилась – и без того, подстригая свою красоту, чуть не плакала, – но укоротила волосы с уровня «до талии» до «чуть ниже плеч». Прическу выбрала с прядями разной длины – чуть короче у лица и длиннее со стороны спины. Наблюдая за нанесением краски, а также дожидаясь ее действия, испытывала странные чувства – будто перерождающаяся птица Феникс, расправляла крылья и готовилась взлететь в голубое небо обновленной и свободной от прежних чувств и переживаний.

5. В поисках мозга и парня с голым торсом

К моему новому образу было непросто привыкнуть не только окружающим, но и мне самой. И если тем, кого я знала, было странно видеть вместо девочки с длинными локонами и милой улыбкой блондинку с красными губами, которая пыталась строить из себя взрослую и независимую женщину, то мне прочувствовать свой новый образ было тем более непросто.

Оказалось, что блондинистый цвет волос не смог убить во мне мечтательницу и резко сделать реалистку, которая равнодушно относится к любви в общем и к Пашке в частности. Я усиленно старалась не читать глупых романчиков, заниматься учебой, жить студенческой веселой жизнью. Но хватило меня ненадолго, и за несколько месяцев до Нового года, когда напряжение от учебы возросло накануне экзаменов, я сдалась и снова нашла утешение в книгах с нереальной, но очень красивой любовью. Читала по ночам, практически забыв про сон, а днем бегала на учебу, не всегда вспоминая про красную помаду. И, конечно, снова размечталась о несбыточном.

– Юль, ты что, опять всю ночь тусила? – спрашивал меня Славин, когда я, подперев подбородок, пыталась не уснуть под монотонный бубнеж преподавателя.

– Отстань, – пробормотала с печальным вздохом.

– Ты по ночам по клубам, что ли, бегаешь? – продолжал допытываться Паша, елозя на соседнем стуле от безделья и переполнявшей энергии.

– Угу.

– Без меня?

– Отстань.

– Не спи, а то все проспишь, – ткнул он меня в бок пальцем, я замедленно отмахнулась от него. Но Славин продолжал допытываться: – Ты парня себе, что ли, нашла?

– Угу.

– Врешь?

– Отстань.

– Задняя парта! Может, вам выйти и поговорить в коридоре? – поинтересовался профессор неожиданно задорно, в отличие от того, как читал лекцию. Я встрепенулась, склоняясь над тетрадью с виноватым видом.

– Нет, спасибо, – ответил Пашка вместо того, чтобы промолчать, а я пнула его под столом возмущенно.

Славин еще несколько дней выпытывал причину моей сонливости на парах, и как-то само собой получилось, что я продолжала врать про ночную клубную жизнь и несуществующего парня. Однако мой вынужденный обман долго не продлился, потому что Паша, во-первых, так и не поверил, а во-вторых, принялся доказывать, что я вру, будто сама я этого не знала.

Не прошло и двух недель моего книжного «запоя», как Славин явился ко мне домой среди ночи.

– Юлька, там твой дружок приперся! – возмущенно крикнул брат, толкнув дверь моей комнаты.

Я глянула на часы, скинула плед, отбросила книгу и потопала в сторону коридора, даже не глянув на себя в зеркало. А там от сильной и независимой не было и следа: волосы были заколоты на макушке, вместо красной помады очки на пол-лица, а вместо облегающего платья – утепленная пижама с ромашками и тапки с заячьими мордами.

Однако далеко уйти не смогла, потому что в комнату ворвался Паша в зимней куртке.

– Где он?! – с наигранным надрывом вскричал, и я закатила глаза.

– Одиннадцать часов, Славин!

– Я знаю, что он здесь! Не ври мне!

– Юля, выстави его за дверь, – зевая, попросила мама, проходя мимо из ванной комнаты в спальню.

– Здрасти, тетя Люда.

– Паша, иди домой. Ночь на дворе, – посоветовала мама и скрылась за дверями их с папой комнаты, а Славин снова повернулся ко мне.

– Где он? – ворвался он ко мне и демонстративно полез под кровать.

– Кто? Твой мозг?

– Парень!

– Юр, выгони Пашу, – крикнула я брату в соседнюю комнату.

– Сами как-нибудь разбирайтесь, – попросил вечно занятой для сестры брат, а Пашка тем временем засунул нос уже в шкаф.

– Ага, я так и знал, что его нет!

– Поздравляю. Я это поняла уже давно.

– И врала мне?

– Я тебе при каждом удобном случае напоминаю, что ты дурак.

– Ага, вот он! – Он схватил книгу с кровати, и я поспешно кинулась к нему, пытаясь отобрать, потому что обложка там была далеко не невинная. – Брутальный, перекачанный, с голой грудью и длинными роскошными волосами!

– Отдай!

Мы закружили по комнате. Славин ржал, я ему угрожала скорейшей расправой. В итоге книгу отвоевала, завалив его на кровать и чуть не задушив пледом.

– Идиот! Помял!

– Юль, я тебе сейчас раскрою страшную тайну, – давясь собственным смехом и выпутываясь из пледа, сказал Славин. – Этот парень ненастоящий!

Я схватила подушку и постаралась его придушить повторно.

– Так, Славин, на выход! – Ко мне на выручку пришел сонный папа, которого мы, видимо, разбудили своими криками.

– Здрасти!

– Без «здрасти». Время двенадцатый час! Ты зачем приперся? – Он подхватил Пашку под локоть, стащил с кровати и принялся выталкивать из комнаты прямо с моим пледом на шее.

– Мы с Юлей книжку читаем.

6. Принц памперсов на белом коне

Третий курс студенчества ознаменовался моими сбывшимися мечтами. Я нашла своего принца на белом коне. Да, не капитана, но на сухопутной части России ему и взяться было неоткуда. Поэтому я вполне была довольна принцем.

Его звали Александром, прямо как императора. Он уже не был студентом и работал на папу, Короля памперсов. Звучит смешно, но доход эти нехитрые изделия детской промышленности приносили немаленький, поэтому у моего принца имелся белый конь зарубежного автопрома, с блестящими боками и задорным ржанием, а также личные трехкомнатные царские палаты.

Внешне он также был одарен. Копна золотистых волос, невероятные глаза цвета моря, сильные, надежные руки, широкие плечи, высокий рост. Улыбался он редко и в основном был серьезен и сдержан, но мне это в нем тоже нравилось, потому что казалось признаком взрослого, успешного и состоявшегося человека.

Также он не был обделен ни умом, ни сообразительностью, ни стопкой дипломов и грамот. Начитан и эрудирован. Как и я, уважал русскую классику и мог часами зависать в книжных магазинах и библиотеках.

Собственно, так мы и познакомились. Зимой в книжном магазине, в разделе русской прозы. Я забежала с мороза в тепло и пыталась согреть руки, разглядывая корешки книг, пока Пашка в соседнем отделе маялся от безделья и изучал разноцветные канцтовары да подарочные изделия. А Александр в это время листал одну из книг.

Он первым заметил меня, мявшуюся около стеллажа и разминавшую руки. Подошел ко мне тоже первым. Сначала я рассердилась, что кто-то посмел нарушить мое общение с корешками книг в священном для меня месте, на что не решался даже Пашка, и я не сразу сообразила, что он мной заинтересован. Вернее, вообще бы не заметила, если бы он не попросил номер телефона.

Это была очень странная встреча, когда только чудо спасло меня от того, что я не начала хамить постороннему в своей излюбленной манере. Когда же он поинтересовался моим номером, я растерялась, но, оценив его внешность и книгу в руках, тут же растаяла.

А затем вспомнила, что в соседнем отделе трется Славин, который, согласно моему внутреннему таймеру, через пять минут закончит рассматривать безделушки и придет, чтобы ныть на ухо о том, что он устал, и точно испортит эту встречу. Поэтому я поспешно распрощалась со своим новым знакомым, одарив его поощрительной улыбкой, и поспешила на поиски Паши, чтобы поскорее покинуть стены магазина, который подарил мне не только целую коллекцию книг, но и очень романтичное знакомство с привлекательным молодым человеком.

– Пошли! – подскочила я к Пашке, схватив его за руку и дернув в сторону выхода.

– Что? Куда? – растерялся он.

– На выход.

– Уже? Так быстро?

– Да, идем.

– Ничего себе, Золотко. Ты бьешь все рекорды. Что купила?

– Ничего. Мне расхотелось.

– Как так? – не понял Славин. – Только что же ныла, что читать дома нечего.

– Возьму что-нибудь из старого. Иди давай!

– Смотри, что я выбрал. – Он продемонстрировал мне фигурку совы с огромными глазами. – Шары как у тебя во время сессии. Куплю и поставлю около кровати, чтобы всегда просыпаться с улыбкой.

– Потом купишь! – рявкнула я, выглядывая в просвет между стеллажами. – Идем отсюда! Быстро!

Я выхватила у него лупоглазую сову, поставила ее на место и принялась выталкивать его из магазина. А он при этом недоумевал, что происходит, ведь обычно роль тащить меня к выходу принадлежала ему.

Принц Александр позвонил тем же вечером, когда я благополучно избавилась от общества неспокойного Славина, который сразу заметил, что со мной что-то не так, и мучил бесконечной вереницей вопросов. Я валялась на кровати и с улыбкой вспоминала знакомство в магазине, смакуя каждую мелочь. Вроде бы ничего необычного не случилось, но именно так я и представляла себе судьбоносную встречу. Он – красавец, я, безусловно, – тоже красавица, мы вдвоем в окружении книг, вокруг витает любимый с детства запах печатной продукции, люди тихо переговариваются между собой, словно находятся в стенах храма. И мы тоже общаемся. Тихо, осторожно, прощупывая каждый шаг, действие, слово.

И в этот момент у меня зазвонил телефон. Я, конечно, решила, что это Пашка – он всегда врывался и портил мои мечты, – но оказалось, что это тот самый парень из магазина. Общаться с ним было легко и просто, я чувствовала смущение и возбуждение, но неловких пауз не возникало, и как-то слово за слово мы договорились о новой встрече, имя которой я тут же дала – «свидание».

Так начались мои первые настоящие романтические отношения. Мы ходили в театр, кино, кафе, гуляли в парках и на площадях. Он дарил мне цветы, конфеты, подарки. Я бесконечно улыбалась, мечтала и не замечала ничего вокруг. Ничего, кроме Славина, конечно, потому что его не заметить было невозможно.

Паша о моем романе ничего не знал. Я держала Александра и наши отношения в тайне от всех. Но примерно в это же время Славин вдруг стал раздражительным, подозрительным и мрачным. Я пыталась понять, что с ним происходит, с таким же беспокойством, с каким и он совал свой нос в мои дела. Со стороны все у него в тот момент было прекрасно и безоблачно, поэтому его плохое настроение было ничем не объяснимо. Разве что мной. На уровне чувств и интуиции я почувствовала, что Пашку тревожу именно я. Чем именно – не знала, подозреваю, что даже он сам не знал, но могла только догадываться, что он, как обычно, очень чутко чуял мою ложь.

7. Лебедь с мешком цемента

Как-то незаметно Паша похорошел. Он и раньше был симпатичным и харизматичным, но в какой-то момент я заметила, что он стал похож на вышеупомянутого Брэда Питта. Если, конечно, Питт с темными волосами и карими глазами был бы недурен… В общем, Пашка стал очень красивым. И то ли красоты ему придали возраст и появившаяся мужественность, то ли на гены дяди Демида наложились-таки гены тети Марины, но из нескладного гадкого утенка с кудряшками, которого я помнила с детского сада, Славин превратился в настоящего лебедя.

И каждая уважающая себя девушка университета вздыхала ему вслед. А если учесть, что уважали себя все, за редким исключением, то и провожали лебедя Славина взглядами тоже все. Даже моя университетская подруга Яна не осталась равнодушной и постоянно о нем расспрашивала. Да что уж говорить обо всех, если я и сама то и дело ловила себя за любованием образцом мужской красоты: высокий, спортивный, широкоплечий да еще и плюс ко всему с лицом модели и душой клоуна.

Ну ладно, ладно, про клоуна знала только я, потому что с возрастом в Паше начали появляться еще и серьезность, ответственность, упорство и растущие амбиции. Он стал усерднее в учебе, пошел работать после пар к отцу в компанию обычным менеджером по продажам, чтобы впихивать людям мешки с цементом да водоэмульсионную краску. И тут же начал копить на автомобиль честно заработанные копейки, а предложенную помощь родителей отверг. Дело с его мечтой о четырехколесном друге было еще на втором курсе, и тогда я покрутила пальцем у виска на его вдруг развившуюся самостоятельность, но когда через два года он представил мне свою лошадку, меня переполняла гордость за друга, и радовалась я так, будто сама заработала себе на автомобиль.

Первая победа Славина воодушевила, и он поставил себе новую цель. Говорит мне, видимо, своей золотой рыбке: «Не хочу автомобиль отечественного производства. Хочу быть владыкой всего отцовского «Строймира».

– И что я должна сделать? – поинтересовалась «рыбка», которая три ночи подряд не спала и писала теоретическую часть диплома.

– Скажи, как сделать диплом красным. А то гендир с синим дипломом – как-то не солидно, – заявил Славин.

– А ты не поздно опомнился? Мы диплом через два месяца защищаем!

– Уже через два? – ахнул он, а затем тут же встрепенулся. – Ты мой уже начала писать? О чем?

За провокационные глупые вопросы Пашка получил по голове моими распечатками первой главы.

Тогда-то, в коридоре перед кафедрой, где принимал наш научный руководитель, я и взглянула на своего вечно веселого друга по-новому и отметила в нем не только внутренние, но и внешние перемены.

Его волосы, которые я помнила пушистыми темными кудряшками, стали жесткими и превратились в густую шевелюру, которая старательно подстригалась и укладывалась владельцем гелем. Я Славина про себя до сих пор называла кудрявым Пашкой, но прозвище это уже давно потеряло актуальность. Может быть, если бы у него были длинные волосы, они бы вились, но его нынешняя прическа не позволяла оценить, кудрявый он до сих пор или нет.

Брекеты, которые он носил в школе, чтобы поддержать меня с кривыми зубами и металлической конструкцией во рту, а также то, что впоследствии он со мной, бывало, забредал и в кабинет стоматолога, дали о себе знать, и теперь он обладал идеальной белоснежной улыбкой.

При нем были высокие скулы, чисто мужская широкая челюсть, как у Супермена, и пухлые губы. Его рот был слишком большим для ребенка, из-за чего в детстве он был похож на мультяшного лягушонка, зато теперь тот придавал его лицу еще больше мужественности, а широкая улыбка с морщинками вокруг уголков губ зажигала лицо ничуть не меньше искрящихся глаз.

А еще у него были большие ладони, в которых мои маленькие ладошки тонули и чувствовали себя в полнейшей безопасности. И очень сильные руки, которые не просто так носили бугры мышц, но еще и умели ими пользоваться.

– Что? – спросил он, привлекая мой взгляд обратно от запястий к лицу.

– Что? – не поняла я.

– Почему ты на меня так смотришь? – поинтересовался он, переводя взгляд на свои руки. – Я в чем-то испачкался?

– Да нет. Вот думаю: когда ты успел так похорошеть?

– А я всегда таким был, – разулыбался он. Я прыснула от смеха.

– Ой, кому ты врешь, Славин? Я же прекрасно помню, что ты кудрявый тощий лягушонок.

– Но-но-но… ты поосторожнее на поворотах, – возмутился, оборачиваясь и словно проверяя, не слышал ли кто-то моих слов. – Не забывай, что и я знаю, что в пятом классе ты была сдобной булочкой, а в садике почти лысой.

Моя улыбка мигом исчезла.

– Так. Спокойно. Я этого не говорил, а ты не слышала.

– Я сейчас обижусь.

– А я тебе зефирки куплю.

– И скажешь, что я самая красивая? – уточнила игриво.

– Конечно! – с готовностью согласился Славин. – А еще самая умная… Ну так что там с моим красным дипломом?

Улыбаться не прекратила, но закатила глаза.

– Это нереально! У тебя троек больше, чем четверок. А пятерок просто мало. За два месяца перед защитой тебе поможет только чудо.

Паша приуныл, облокачиваясь на стену рядом со мной.

8. Наложницы гарема

До поры до времени Славин рассекал по университету павлином с распущенным хвостом. Подружек у него было по одной на каждый день недели. Ссор из-за него было немало, девичьих слез тоже. Он, словно султан, имел целый гарем, и никто из его девушек даже вякнуть не смел ничего против, чтобы не лишиться внимания. И все эти фурии единогласно ненавидели меня, потому что все понимали, что они мимо проходящие, а я вечная в жизни «красавчика Павла с экономического».

В целом меня раздражала любовь Славина к разномастным красоткам и его непостоянство в отношениях, но потом представляла себе его настоящую избранницу, свадьбу, детей, плевала через плечо и стучала по голове Пашки. Лучше уж пусть они будут мимо проходящие.

Однако в один момент мое мнение изменилось. Пашка связался с ненормальной рыжей девчонкой, которая не смогла разобраться, у кого какие права на него, и решила, что одна ночь со Славиным сделала из нее его девушку, а я, крашеная блондинка, хочу нагло присвоить себе ее трофей.

Поздно вечером мы с Яной вышли с курсов продвинутого английского. Университетские коридоры уже опустели, и от наших шагов раздавалось эхо. За окном стемнело, и на улице нас должен был дожидаться Славин, чтобы развезти по домам.

Обычный вечер, ничего не предвещало беды.

Но добраться до выхода мы не успели. Завернули за очередной поворот и наткнулись на эту рыжую.

– Золотарева? – враждебно поинтересовалась она. Я нахмурилась.

– Да.

– Значит, это ты вьешься вокруг Павла?

– Что значит «вьюсь»? – переспросила с недоумением. Я-то думала, что это Пашка вечно трется рядом, а не наоборот.

– Я видела вас вместе!

– И что?

– А то, что теперь он мой!

Я повернулась к такой же ошарашенной Яне, чтобы она подтвердила, что это со мной происходит в реальности.

– Рада за тебя, – осторожно ответила, пятясь по стеночке к выходу. Подруга не отставала. – Ему об этом тоже расскажи, а то он до сих пор пребывает в уверенности, что он свой собственный.

– Ах ты стерва! – завопила она и кинулась ко мне с кулаками. А я стояла и недоумевала: «Что я такого сказала?»

Драться за Славина мне еще не приходилось. Вот драться с ним против кого-то – да, не единожды было, но тогда обычно он самостоятельно укладывал противника на лопатки, а мне доверялась ответственная миссия – подойти и пнуть поверженного, поставив этим точку в схватке. Сама же я по-настоящему не дралась никогда. И, как уже сказала, тем более за Пашку с его наложницами из гарема.

К предстоящему бою я оказалась не готова и была дезориентирована агрессией рыжей, поэтому даже не догадалась броситься наутек со всех ног. Стояла как вкопанная и ждала, когда эта ненормальная подойдет и заедет мне кулаком по носу!

К слову, при наличии защитника в лице Славина меня никогда не били. Даже случайно, даже в детстве. И я была не готова к тому, что будет так больно! Не иначе как эта ненормальная занималась каким-нибудь видом единоборств.

Из носа хлынула кровь, я пошатнулась и упала бы, если бы до сих пор не прижималась к стене, а так еще и затылком ударилась. Обидно было до одури, и это тут же ввело меня в состояние такой же агрессии. Не обращая внимания на боль, я замахнулась на рыжую сумкой.

– Юля, что ты делаешь? Не трогай ее! Она бешеная! – возмутилась истерично Яна, но было поздно: мы с наложницей Славина сцепились в бою не на жизнь, а на смерть. Она лупила меня кулаками, подтверждая теорию о ее спортивных интересах, я пыталась выдрать ей космы и зарядить длинным ногтем в глаз. И член бойцовского клуба явно побеждал обитателя библиотек.

Она повалила меня на пол и стала колотить по голове, поэтому часть драки я вообще не запомнила, пришла в себя, только когда к нам подбежала охрана, вызванная Яной, и оттащила рыжую в сторону.

– Лежи. Сейчас скорую вызовем, – скомандовал молодой парень, с ужасом глядя на мое лицо. Я чувствовала нестерпимую головную боль, поэтому и при желании подняться не смогла бы.

Оказалось, что ненормальная не только устроила мне сотрясение, но еще и разукрасила лицо огромными синяками. Особенно было обидно за глаз, который временно даже не видел, разбитые нос и нижнюю губу, но я себе не могла позволить не то что заплакать, а даже выместить свое негодование на Пашке, потому что тот был очень зол. Я его таким видела редко и в таком состоянии побаивалась.

Обычно я руководствовалась принципом «если Пашка не улыбается, значит, все плохо», но в этот раз все было плохо вдвойне, потому что он даже не ругался и не пыхтел. При таком Славине я боялась реветь, чтобы не ухудшать его состояние готового взорваться вулкана. Очень хотелось сообщить, что он придурок, гарем его меня достал и вообще он мне больше не друг, но решила не рисковать если не своим здоровьем, то Пашкиным: кто знает, что ему в голову взбредет, чтобы выпустить пар? В конце концов, дураком он не был и прекрасно понимал, кто виноват в случившемся и из-за чего произошла драка.

В больнице я провалялась неделю, а потом еще месяц сидела безвылазно дома, не рискуя показаться на людях с таким прекрасным лицом. Пашка все время был при мне, как бы изображая группу поддержки, но на деле только раздражая, потому что так и продолжал находиться в отвратительном настроении. Я уже готова была дружить с ним заново и все ему простить, а он только начал пыхтеть, что означало, что он перешел только на первую стадию смирения.

9. Растущее дерево и несгибаемая подпорка

Первые и единственные Пашкины серьезные отношения случились также в университете.

Сначала после ликвидации гарема, а также сказанных сгоряча слов о штампе в паспорте я снова вспомнила о своей влюбленности, спрятанной в дальнем уголке сердца. Даже неромантичное предложение в исполнении Славина зажгло во мне надежду, и я снова начала возводить воздушные замки из грез.

Я всерьез ждала, что Пашка в скором времени начнет за мной ухаживать, приглашать на свидания, объясняться в любви. Но проходило время, он медленно прощал себе мое избиение и снова приходил в свое обычное веселое состояние, но оказывать знаки внимания не спешил. Вернее, он вел себя как обычно: таскал сладости и милые девичьему сердцу безделушки, по праздникам дарил роскошные букеты и ювелирные украшения, подвозил до университета, забирал с работы, делал дружеские комплименты про синяки под глазами и грязные, как у свиньи, сапоги, водил в кино и кормил в кафе и ресторанах. Но ничего сверх того, что было и раньше, не предпринимал.

Я ждала, ждала красивых слов и романтичных подвигов. А дождалась в итоге Настю.

Конечно, красавчик Славин, испытывавший слабость к прекрасному полу, не смог долго оставаться один. И вскоре в наш дуэт вклинилась третья лишняя красотка. Представлял мне ее Паша с таким выражением лица, будто ожидал от меня истерики и готов был ею насладиться. Не знаю, какой именно ждал реакции на свою первую официальную девушку, но я явно его удивила.

Да, красивая; да, умная и начитанная; да, воспитанная и улыбчивая; да, дружелюбная и приятная. И что с того? Я-то знаю, что я лучше, а Славин – чертов бабник.

Помня о том, как мои отношения с Сашей, а также последующие менее серьезные романы встречались неодобрением Славина и разбивались о нашу неприкосновенную дружбу, не терпящую посторонних, я постаралась быть предельно вежливой и терпеливой с Настей. Дома, конечно, оторвалась на славу, опустошив весь холодильник и обезглавив медведя, которого мне подарил Славин на восемнадцатилетие. Но потом взяла себя в руки: прогулялась до мусорки и села на диету с понедельника. В общении с Пашей и Настей избрала для себя стратегию невмешательства и безразличия.

И будто расстроила этим Славина. Или он от меня ожидал такой же ревности, которую демонстрировал сам? Я должна была биться головой об стену и истерить?

Не знаю, чего именно он ждал, но, кажется, был расстроен, что я начала отдаляться. А мне было просто неприятно чувствовать себя третьей лишней и видеть его с другой, поэтому я углубилась в учебу и работу, и встречаться мы с Пашкой стали так же редко, как и во время моих отношений с Сашей.

Когда же я его видела, то все время отмечала опущенные плечи и потухший взгляд. Может быть, конечно, у него были проблемы другого рода и из-за них он все время пребывал в унынии, но при виде меня постоянно ныл о том, что мы теперь совсем не видимся и он, видите ли, скучает.

Я вот тоже, например, скучала. Поэтому и согласилась на сеанс совместного просмотра фильма у него дома однажды.

Подошла к его съемной квартире вовремя, но не успела постучаться, как позвонил раздраженный Славин и предупредил, что опаздывает и чтобы я ехала к его родителям. Удивленная сменой локации, отправилась по указанному маршруту. Но и там его не было, а дверь мне открыла тетя Марина, его мама.

Выглядела она недовольной при виде меня, но к этому я привыкла за годы общения с Пашкой, поэтому, не обращая внимания на нее, прошла вглубь квартиры, пообщалась с домработницей Славиных, отрезала кусок пирога и отправилась в гостиную включать телевизор.

– Ты что здесь делаешь? – поинтересовалась тетя Марина, зайдя в комнату как раз тогда, когда я сидела на полу с тарелкой на коленях, прислонившись спиной к дивану, и листала каналы.

С мамой Паши у нас были странные отношения. Мы вроде не враждовали, но и не испытывали пламенной любви друг к другу. В детстве она относилась ко мне резко отрицательно, но с годами притерпелась и смирилась с тем, что отлепить Пашку от меня не удастся, а потому предпочитала нейтральное, немного грубоватое общение. Я тетю Марину тоже особо не любила за ее высокое самомнение и надменность, но уважала за безусловную любовь к мужу и сыну и сильный характер, который сыграл немаленькую роль в становлении дяди Демида успешным бизнесменом. Я наблюдала с самого детства за развитием бизнеса Славиных и за отношениями родителей Пашки, и мне всегда казалось, что дядя Демид – это растущее к небу сильное дерево, а тетя Марина – небольшая, но несгибаемая подпорка, которая придерживает его ствол и направляет рост.

Обоих родителей Пашка очень любил и уважал. Отец всегда был для него примером для подражания, и он ценил его советы. И если со стороны все исполнения приказов дяди Демида Пашкой могли показаться лишь пассивностью Славина-младшего, то я прекрасно знала, что это не так. Характер у Паши тоже был не сахар, и он, если бы захотел, мог бы воспротивиться отцовской воле. Все дело было в уважении. Паша очень ценил советы дяди Демида и руководствовался не правилом «послушай отца и сделай наоборот», а «он старше, мудрее, плохого не посоветует, надо подумать». Так он с пинка отца попал на экономический факультет в крупный университет, прихватив с собой и меня, затем продолжил обучение в магистратуре, а потом еще и с усердием трудился над красными корочками. Однако и собственных решений Паша не боялся принимать. Отправиться работать на втором курсе было полностью его идеей, переехать от родителей, быть независимым, самостоятельным и добиваться всего своим трудом – тоже. Мой друг мечтал однажды стать похожим на отца и принять на свои плечи отцовскую корпорацию по производству и торговле строительными материалами и оборудованием, и свой путь решил начать с самых низов, как это сделал в свое время и дядя Демид.

10. Оскорбительные поцелуи

Мою жизнь будто поставили на паузу. Причем события в ней продолжали происходить: я трудилась на дядю Демида в «Строймире», встречалась с Яной, ездила с мамой по магазинам, ругалась с братом, – но все они будто проходили мимо. Я очень скучала. Жила от звонка до звонка. Вечерами, когда Пашка назначал мне созвон, бросала все, бежала домой и боялась отойти от телефона, чтобы не пропустить сеанс связи.

Паше тетя Марина не раз предлагала «откосить», купить, прикинуться полумертвым, но тот уперся: «Хочу и пойду», да еще и дядя Демид его поддерживал. И даже мои агрессивные настроения не убедили Славина в обратном, не то что слезы Насти. Все-таки он уехал служить в дальние дали, на другой конец страны, практически на границу.

Я же осталась дома. И мне ничего не оставалось, кроме как ждать. Девчонки моего возраста ждали из армии парней. Я же ждала лучшего друга. Даже сказать о таком было стыдно. Наша привязанность друг к другу и раньше казалась мне чрезмерной и странной, но в этот период она особенно обострилась. Ладно, себя я могла оправдать все еще таившейся глубоко в сердце любовью к Славину, но чем он объяснял то, что в первую очередь звонил мне, а не родителям, я и представить не могла. Паша тоже скучал, я это чувствовала, и мне становилось еще более странно. Если бы, например, Яна уехала в другой город, я бы так убиваться по ней точно не стала.

Ненормальная у нас была дружба, неправильная. Слишком сильная, слишком зависимая, слишком выжигающая.

За год отсутствия Славина и моего полного погружения в работу я таки дослужилась до ведущего экономиста и съехала от родителей на съемное жилье. Обзавелась белоснежной ласковой кошкой по имени Киса и перед сном поглощала бульварные романчики один за другим. Режим ожидания был включен.

И в один прекрасный день я дождалась.

Он вернулся. Выскочил из автобуса, и я его не узнала. Да и он меня тоже. Мы стояли практически друг напротив друга и оглядывались, пока тетя Марина не позвала его. Он изменился. И даже не внешне, а внутренне. От него исходила другая энергетика. Мужская, подавляющая, властная, агрессивная. Движения его стали резкими, разворот плеч, кажется, еще больше увеличился, мускулов прибавилось, взгляд стал жестче. Это был уже не ребенок, это был мужчина.

Я отправляла в армию Пашку, а она вернула мне Павла.

При встрече собиралась броситься ему в объятья и заобнимать до смерти, но при виде этого изменившегося Славина резко передумала. Потому что теперь он понравился мне еще больше и я испытала смущение от встречи, будто школьница на первом свидании.

– Ого. А это что за красотка с вами? – тем временем поинтересовался Паша у родителей, когда они его по очереди обняли и расцеловали.

Я закатила глаза, чтобы показать всю степень глупости его шуточки.

– Не обнимешь?

Его руки, как клешни, сгребли бедную меня в охапку и крепко сжали, приподнимая над землей. Большой, сильный, красивый. А как от него опьяняюще пахло! Я поняла, что тону. И в этот раз, в отличие от старших классов, мне не выплыть. С такими не дружат. Их либо безответно любят, либо ответно. Третьего не дано.

Пока я пыталась успокоить расшалившееся сердечко, Пашка отстранился и снова окинул меня восхищенным взглядом.

– Ничего себе, в какую красотку ты превратилась, Золотко, – присвистнул он, сканируя мои лицо и фигуру.

Смущение достигло пика, и, дабы не расплыться лужицей у ног Славина, я оттолкнула его руки и самодовольно улыбнулась.

– Хороша?

– Богиня, – подтвердил он, и я наконец заметила в его взгляде все того же маленького непоседу Пашку, которого считала лучшим другом.

– Красавица, красавица, – подтвердил дядя Демид. – Вся мужская половина офиса ей прохода не дает, так что смотри, Пашка, надо хватать невесту, пока другие к рукам не прибрали.

Очень надеялась, что тональный крем спас меня от позорного румянца.

– Они меня просто боятся, – отмахнулась я и даже не преувеличила. Меня и правда побаивались все: и на производстве, и в офисе. Я была суровым урезателем затрат, зарплат и премий.

Весь вечер, который мы провели с его семьей, Пашка не сводил с меня взгляда, я же смотреть на него боялась, потому что иначе мне грозил сердечный приступ. Он смущал и волновал меня.

Дядя Демид, хорошо приняв горячительного, под конец вечера снова вспомнил о своей идее:

– Ну теперь можно и свадьбу сыграть!

– Чью? – удивился Пашка, хотя я, например, сразу поняла, куда ветер дует. Неужели он даже мысли не допускает о таком окончании нашей сверхстранной дружбы?

– Вашу. Чью же еще? – пояснил дядя Демид.

– Нашу с Юлей? – поразился тоже не совсем трезвый Пашка. – А почему бы и нет? Только мы еще не спали вместе и даже не целовались ни разу, – поделился явно не просто «не трезвый», а «откровенно пьяный» Славин.

– Так за чем же дело стало? – удивился дядя Демид. – Целуйтесь! Горько! Горько! Мать, давай поддерживай!

– Дема, перестань. Ты Юлю смущаешь, – цыкнула тетя Марина, заступившись за меня.

Но меня не просто смущали. Меня оскорбляли и топтались на моих чувствах. Не спал он, видите ли, с Юлей! Еще чего захотел?! Как вообще можно было ляпнуть такое при родителях?!

11. Крутые «международники»

Пашку пришлось простить, но осадок от неприятной сцены перед его родителями остался. И все свои влюбленные взгляды и вздохи я теперь рубила на корню. Говорила себе строгое «Нет» и отворачивалась от Славина в сторону других мужчин. Правда, было это непросто, потому что стоило Пашке вернуться, как моя жизнь, год простоявшая на «стопе», понеслась вперед на огромной скорости и он вновь обосновался со всех сторон и ни на шаг не отпускал меня от себя.

Мое первоначальное впечатление оказалось верным: Пашка изменился.

Причем в отношении меня, родителей, некоторых друзей остался прежним, все таким же смешливым, улыбчивым и легким на подъем. Даже не посчитал для себя зазорным бухнуться передо мной на колени и заверять в том, что со спиртным отныне покончено навсегда. Я, конечно, не поверила, но вынуждена была простить, чтобы он перестал ползать за мной следом по квартире и дергать за юбку.

Но если в семейном и дружеском окружении особых изменений не произошло, то во внешнем мире он стал жестким, непреклонным, непробиваемым и грубым мужланом. Он подавлял людей взглядом и словом, везде искал выгоду, потерял такие свои прежние черты характера, как доверчивость, всепрощение и щедрость. Поэтому, когда он нагулялся месяц на свободе и вернулся в стены «Строймира», тот вздрогнул, пошатнулся и еле устоял на ногах. Работники ожидали увидеть Пашку с мешком цемента, которого помнили, а по факту вернулся Павел Демидович, сын босса. Даже я вздрогнула, когда он ворвался в кабинет, где мы сидели с девочками-экономистами, хлопнул дверью и гаркнул:

– Юля, отчеты мне по продажам и производству, быстро! Что у нас со складами? Почему они заполнены? В общем, неси мне всю управленческую отчетность, какая есть! И бухгалтерскую! И за три года!

У меня было желание огрызнуться в ответ: «Ты головой нигде не ударился, мил друг? Выйди и зайди нормально! И что тебе надо, сформулируй четче! Управленческая отчетность – понятие растяжимое. А чтобы свести цифры за три года и оформить это все в читаемый вид, мне нужно время», но пришлось промолчать, чтобы не нарушить авторитет сына босса в глазах коллег.

Сначала у Пашки даже должности никакой не было. Он носился по офису и производственным площадям на правах сына генерального директора и владельца. По-хорошему, слушать его было не обязательно, но взгляд у него был таким властным и не терпящим возражения, что противиться никто не смел.

«Строймир» ходил ходуном, Пашка совал свой нос во все дела, и только когда добрался и до отца, тот наконец осадил его и дал должность руководителя группы международных продаж. Пашка ничуть не расстроился из-за полученной должности, хотя сам, как я знала, мечтал о кресле в директорате, а не о должности руководителя отдела из трех человек. Группа эта занималась договорами продаж за рубеж, приносила она больше убытков, чем прибыли, и считалась полудохлым начинанием Демида Станиславовича. Откровенно говоря, решение о ее ликвидации было уже практически принято. Но когда Пашка начал крушить «Строймир» направо и налево, а Демид Станиславович наотрез отказался доверять горячему сыну кресло одного из директоров только из-за родственных связей, я и предложила назначить его начальником отдела, который и без того считался умершим, из принципа «не навредит, зато наиграется». Дяде Демиду идея понравилась.

Пашке, конечно, мы это преподнесли в другом контексте. Мол, нужен сильный руководитель, который сможет навести порядок и поднять международные продажи с колен, а иначе придется ликвидировать это направление бизнеса. Славин воодушевился, у него прямо глаза загорелись. Мы с Дядей Демидом облегченно выдохнули, но наш противник был не так-то прост.

– Только мне Юлю надо, – заявил Пашка, а я, стоя у него за спиной и перед дядей Демидом, замотала головой. Я в это время уже наметила для себя новое кресло – на этот раз главного экономиста, которая скоро должна была уйти в декрет, – и тонуть с Пашкой в болоте международных продаж была не намерена. Я-то прекрасно знала, что эту выручку никак не поднять.

– Зачем? – удивился дядя Демид, оценив мой испуганный вид. – Чем она тебе в продажах поможет? Она мне здесь нужна.

– Статистику собирать, анализировать клиентов и договоры.

– Не придумывай. Как-нибудь своими силами справляйся. Юля у нас в ценных сотрудниках, мы с ней уже сработались. Если нужны какие-то аналитические справки, она тебе их предоставит, но останется в моем финблоке.

– Вообще-то я экономист, а не аналитик, – заметила скромно, потому что новой работы мне не надо было, старой хватало. Но моего вяка никто даже не заметил.

– Мы с Юлей сработались раньше, – упрямо заявил Пашка, начиная хмуриться, что в нем новом свидетельствовало о том, что он готовится не просто к спору, а к бою не на жизнь, а на смерть. Дядя Демид тоже нахмурился. – Мы с ней вместе большего добьемся. Обещаю, мы за три месяца положим на твой стол первые договоры.

– Через месяц, – рявкнул Демид Станиславович сурово, а я на месте застыла оттого, что сама попала в свои же сети. – А потом Юля возвращается.

– Если, конечно, мы клиентов не приведем, а если приведем, то она останется со мной.

Дядя Демид осуждающе покачал головой и махнул на двери.

– Идите уже работать.

Пашка с готовностью кивнул и направился к двери, я нехотя поплелась следом. А когда мы остались наедине, даже рот не успела раскрыть о том, какую подставу организовал мне дорогой друг, потому что он тут же возбужденно заговорил:

12. Сворачиватели гор

Пашка сделал это! Он получил место коммерческого директора!

Всего два года беспрерывной работы нам потребовалось для того, чтобы его оценили и заметили. Когда же с компанией попрощался коммерческий директор и Демид Станиславович стал искать ему замену, мы с тетей Мариной атаковали его с двух сторон. Пашке я больше не позволяла оставлять офис и постоянно подталкивала его к отцу в кабинет с новыми идеями, усиленно рисовала отчеты об успешности нашего отдела, а тетя Марина взяла на себя работу по домашней «обработке» мужа насчет успехов сына.

Пашка был в невыгодных условиях по отношению к другим кандидатам, потому что Демид Станиславович был к нему слишком строг и ожидал большего, чем от других. Да, замечал его старания и успехи, но новые цели при этом ставил зачастую невыполнимые. Подозреваю, просто-напросто боялся, что поползут слухи о том, что он назначил на эту высокую должность сынка только из-за родственных связей, поэтому и спрашивал с Паши слишком много.

Но все-таки не признать того, что Славин-младший достоин этой должности, он не смог. И спустя несколько месяцев все-таки нехотя назначил его и.о., когда Пашка без спроса самостоятельно начал на себя перетягивать обязанности отсутствующего директора.

Я же вернулась в финансовый блок, возглавив группу анализа и сопровождения продаж. Пашка сначала не хотел меня отпускать от себя и возмущался так, будто я его предала тем, что отправила резюме в отдел кадров, надеясь на повышение.

– Тебе, что ли, со мной плохо? У нас еще столько проектов впереди! Столько перспектив!

– Паш, я превратилась в твою помощницу.

– А что плохого в том, чтобы быть помощницей коммерческого директора?

– А то, что я училась на финансиста, а не на менеджера по продажам или секретаря. Мне правда было очень интересно работать с тобой. Я набралась первоклассного опыта. Но я тоже хочу роста. А тут подвернулась такая возможность: Дмитрий Олегович увольняется.

– Хочешь руководить? Я поставлю тебя руководителем одной из групп.

– Не мое это. Мне с цифрами и графиками удобнее работать, чем с клиентами вести переговоры о бетономешалках. Я хочу вернуться к экономистам.

– Зачем? Что там интересного? Целый день отчеты перекладывать с места на место?

Я обиженно надулась.

– Между прочим, экономическая и аналитическая деятельность тоже очень интересная и из этих самых отчетов иногда можно столько всего наковырять, что просто невероятно.

– Ну иди, иди, – разозлился мой босс. – Потом обратно прибежишь. Еще плакаться будешь, что скучно, неинтересно и зарплата маленькая.

– Оклад там больше, – заметила я и заслужила враждебный взгляд.

– Зато у нас премии большие, – возразил он гневно, а затем подался вперед. – Тебя, что ли, деньги не устраивают? Так ты скажи, сколько хочешь. Договоримся.

– Да ну тебя, Славин, – возмутилась я. – Мне это просто интересно. Как ты понять не можешь? Ин-те-рес-но!

В общем, я ушла от Пашки. Ну, как ушла… далеко уйти он мне все равно не позволил, да и я не особо хотела. Стала руководителем финансового отдела, который плотно взаимодействовал с продажниками и отстаивал их финансовые интересы, пока они усиленно продавали. Пашка же остался ждать, когда отец уберет из его должности буквы и.о. и он станет полноправным директором коммерческого блока.

Моему назначению был не рад не только Пашка, но и финансовый директор. С ним отношения у нас сразу не заладились, но мою кандидатуру на новую должность поддержал сам Демид Станиславович, поэтому вскоре я уже заняла новый кабинет.

Руководить людьми мне было не впервой, потому что часто в свое время замещала Славина в нашем отделе и опыт у меня имелся. Команда из двух девочек-экономистов мне досталась замечательная, обе были и инициативными, и коммуникабельными, и обучаемыми, поэтому я осталась ими довольна. И начала снова погружаться в экономические проблемы фирмы.

Однако счастье мое на новой должности оказалось недолгим. Не прошло и трех месяцев, как я обжила новый кабинет, когда заметила ошибку в отчетах. Вернее, сначала решила, что это ошибка. И именно ошибка моего отдела. Днями и ночами искала, в чем именно она заключается и куда в компании делись двадцать семь миллионов, но ничего не могла найти. Я проверяла и формулы в расчетах, и прошлые отчеты. Но деньги не находились. И начали закрадываться нехорошие мысли.

А вдруг это была не математическая ошибка?

Я зарылась в первичную документацию, бухгалтерские проводки, банковские выписки. Из офиса не выходила практически неделю, все мои мысли были об этих цифрах, я ни о чем другом думать не могла. Боялась и того, что совершено преступление, и того, что заподозрить могут меня и моих сотрудниц или вообще только севшего в директорское кресло Пашку. Понимала, что, как только обнародую пропажу, сразу поднимется ураган, из-за которого могут полететь головы. А если выяснится, что это всего лишь ошибка в расчетах? Значит, я покажу свой непрофессионализм.

Необходимо было как можно скорее найти пропавшие миллионы, поэтому поселилась в офисе и практически не спала.

– Юлия Валерьевна, помоги, а? – заглянул ко мне однажды Славин-младший, когда я в раздражении щелкала мышкой и боролась с желанием разбить компьютер, медленно переключающий окна файлов.

13. Помощница дьявола

Уходя из-под руководства Пашки, я надеялась на отдых от бесконечной работы. Надеялась больше времени проводить с семьей – у Юры не так давно родилась дочка, моя племянница. Надеялась читать книги под пледом дома с чашечкой чая и Кисой под боком, а не в самолете. Надеялась, наконец, найти мужчину, который однажды сможет стать мне мужем и отцом моих детей.

Но все мечты в очередной раз разбились. Не хочу жаловаться, мне нравится моя работа, нравится развитие, нравится карьерный рост. Но бесконечные трудовые будни утомляют. И если Пашка стремился к директорскому креслу изначально, то я об этом даже не думала. Да, я хотела занять руководящий пост, хотела прибавку к зарплате, чтобы можно было купить приличную квартиру в новостройке и переехать со съемного жилья, но о подобной должности не мечтала, ведь она несла с собой большую ответственность.

Под началом финансового директора в нашей компании находились не только несколько экономистов и аналитиков, но и весь немаленький штат бухгалтерии. В общей сложности порядка ста человек поступили под мое руководство. И это если не считать, что финансы крупного, разнонаправленного бизнеса оказались также под моим контролем.

И следующие три года я снова провела безвылазно в офисе, боясь подвести Демида Станиславовича, Пашку и «Строймир». Трудилась от рассвета до заката, по вечерам с трудом поднималась из кресла и ночью шла в тренажерный зал, чтобы окончательно не потерять здоровье и красоту.

Первый год, когда обживалась опять в новом кабинете и терпела аудиторов, которые рыскали по всем углам предприятия в соответствии с ведущимся судебным процессом, был самым трудным.

Во второй год стало полегче. Я смогла привыкнуть к новой работе, подогнала под себя команду, наладила коммуникацию с другими руководителями. И выделила целый день в неделю для отдыха, когда била себя по рукам, чтобы не открывать ноутбук. В этот день я посещала магазины, больницы, ходила на массаж и в салоны красоты, навещала родителей и брата, у которого к тому времени родился и сын, да элементарно проводила время с кошкой перед телевизором или за книгой.

Я смогла воплотить свою мечту о квартире в жизнь, решившись наконец на ипотеку. Зарплата у меня была далеко не маленькая, а потому и хоромы я себе выбрала не из простеньких. Двухуровневые с четырьмя комнатами и большой кухней. Вот раздолье стало Кисе! А Кисе, потому что сама я там бывала редко.

Намного больше времени я проводила в машине, которую мне заботливо и щедро презентовал Пашка в честь вступления на высокий пост. Автомобиль я свой любила и ездила на нем с удовольствием, потому что хотя бы во время вождения могла отвлечься от мыслей о работе.

На личную жизнь же времени при такой загруженности катастрофически не хватало, как, в общем-то, и на обретение душевного спокойствия и снятия нервного напряжения. Я уже даже забыла, когда у меня были нормальные отношения в последний раз. Причем даже не с мужчинами – об этом я и мечтать-то не всегда успевала. Я была бы рада хотя бы иметь возможность поддерживать отношения с друзьями. С Яной, моей университетской подругой, мы находили возможность встретиться лишь один раз в год, а из-за этого нам и поговорить было не о чем. Ну что я могла рассказать, в конце концов, если жила лишь одной работой? С другими же подругами потеряла связь окончательно.

Я все время находилась в стрессе из-за постоянной рабочей гонки. Просилась в отпуск не раз хотя бы на недельку, но все время что-то срывалось в последний момент. И Пашка безрезультатно утешал меня: «Ну не расстраивайся. Скоро обязательно поедем. Я тебе обещаю! Сам тебя отвезу, куда пожелаешь!» Но все его заверения были пустыми. Им владели разрастающиеся амбиции. В отличие от меня, он никакого стресса не испытывал, наоборот, бегал по офису как заряженный зайчик Энерджайзер.

И этот Энерджайзер был единственным человеком, с кем я поддерживала отношения регулярно. Каким-то образом мой мир завертелся вокруг него. Он был со мной не только в офисе, но и домой ко мне заявлялся под радостное мяуканье Кисы. Не знаю, когда он сам находил время на удовлетворение элементарных потребностей в физической нагрузке или общении с другими людьми, но умудрялся даже в мое святое воскресенье валяться на диване перед телевизором со мной и Кисой. Но не подумайте ничего лишнего. Наше «валяние» было сугубо дружеское: я завороженно следила за сюжетом сериала, а он в это время отбивал дробь на ноутбуке, работая и как бы намекая, что мне бы тоже не помешало. Но воскресенье на то и было святым, что я даже почту и рабочие диалоги в мессенджерах в этот день не открывала.

И если в начале нашей совместной карьеры нахождение Пашки рядом меня ничуть не напрягало, наоборот, радовало, что всегда можно опереться на сильное дружеское плечо, то через год нахождения в директорском кресле во мне начало копиться раздражение к нему. Особенно во время этих самых «валяний», когда он, такой красивый мужчина в самом расцвете сил, лежал рядом, но вместо того чтобы гладить меня и шептать слова любви, проделывал это все с Кисой на моих глазах! Честное слово, в эти моменты я ощущала себя истеричкой, потому что внутри росло безосновательное желание если не придушить друга, то выставить за порог.

Таким образом постепенно Пашка в моей квартире захватил одну из комнат, куда периодически являлся ночевать, придумывая отговорки вроде: «Я так устал. У тебя посплю, а то до меня ехать надо дольше», и еще имел наглость поставить свои тапки рядом с моими.

Я в это время как раз увлеклась различными методами привлечения мужчины в свою одинокую жизнь, и его обувка сильно раздражала, потому что во многих источниках советовали освободить свою душу от прошлых отношений с мужчинами и уничтожить все их вещи, чтобы было место для новой любви. И да, была еще примета, что нужно купить мужские тапки и поставить их на видное место. Я и купила, закинула Пашкины в шкаф и поставила обновку рядом со своими. Так Славин в первый же день, придя ко мне, засунул в них ноги!

14. Дама в белом

День моего тридцатилетия начался довольно бодро: под заводную музыку я распахнула гардероб и из сотни белых деловых костюмов выбрала тот, что был достаточно праздничным, завила волосы, нанесла макияж, приняла у курьера роскошный букет белых орхидей от Пашки и выпорхнула в промозглую серость осеннего утра. В салоне автомобиля включила радио с как обычно счастливыми ведущими и вырулила со стоянки.

Настроение у меня было не лучшее, поэтому я пыталась поддерживать его музыкой и своим отражением в зеркале заднего вида. Сегодня я была особенно хороша, образ придумывала заранее и даже разрешила себе опоздать на работу, чтобы не только выспаться, но еще и завить кудряшки. Усиленно гнала от себя мысли, что в тридцать лет у меня, кроме работы и пустой огромной квартиры, ничего нет. И даже намека не было ни в прошлом, ни в будущем. И последнее угнетало особенно.

Впорхнула в офис, как и полагается королеве, провожаемая одобрительными и восхищенными взглядами. Немного воодушевилась своей неземной красотой, но ближний, готовый испортить настроение, мигом нашелся.

– Юлия Валерьевна! – гаркнул Пашка, когда я проходила мимо зала совещаний, откуда друг за другом выбегали в разные стороны руководители разных мастей следом за биг-боссом. Славин же, чем-то рассерженный, тут же направился ко мне. – Почему тебя не было на совещании?

Нахмурилась.

– У меня, вообще-то, день рождения. Кудряшки крутила, – заметила я, откинув локоны с плеча за спину. Злость Пашки тут же стерлась с лица, и он лучезарно улыбнулся.

– Черт! Забыл… В смысле, я помнил, но потом забыл, – под моим взглядом затараторил он поспешно. Я покачала головой и повернулась в сторону наших кабинетов. Славин поспешил следом.

– Ты хоть так не пались, – посоветовала я.

– Я честно помнил. Ты не получила от меня букет?

– Получила. И надеюсь, что он все-таки от тебя, а не от твоего секретаря.

– Конечно, от меня. Я его заказал на всякий случай за месяц, чтобы в этот раз уж точно не забыть! – горячо принялся клясться в невиновности Славин, хотя мог бы и заметить, что кудряшки у меня получились сегодня отменные.

– Ну-ну…

– Что «ну-ну»? – подозрительно поинтересовался он. – Ты мне не веришь? Его я заказывал! Там должна была быть записка! Была?

– Да была, была. Выдохни, – посоветовала я, заходя в нашу общую приемную и кивая секретарю Паши, которая, в отличие от своего руководителя, громко и радостно отрапортовала: «С днем рождения, Юлия Валерьевна!» – Но на будущее, Славин, не пиши девушкам «желаю поменьше морщин», – посоветовала, распахивая двери своего кабинета и подходя к столу. Пашка вместо того, чтобы направиться к себе, зашел в мою обитель следом.

– Почему?

– Понять могут неправильно.

– Как? Что в этом такого? Я пожелал тебе не стареть, а оставаться все такой же молодой и красивой.

– Нет, ты пожелал мне поменьше морщин, что означает, что сейчас у меня их уже довольно много, – заметила и бросила сумку на стул, снимая плащ при помощи босса.

– Я не это имел в виду!

– Тебя спасло то, что я тебя неплохо знаю. Но впредь будь осторожнее, за такое можно и самого ценного лишиться.

Славин убрал мою верхнюю одежду в шкаф, закинул туда же сумку и повернулся, словно ожидал дальнейших распоряжений.

– Сегодня вечером у меня собираемся. Не забывай.

– Почему у тебя, а не в ресторане?

– Потому что Вика с Витей тоже придут, – ответила я, напомнив про своих племянников. – И в пятницу у Яны свадьба. Об этом ты не забыл?

– Об этом я как раз помню, – кивнул он с готовностью. – Кофе?

– Ага, – согласилась, включая компьютер, пока Пашка выглядывал в приемную и орал: «Лена, сделай нам кофе!»

День рождения начался довольно бодро, даже несмотря на мое плохое настроение. Но затем что-то пошло не так. В середине дня Пашка умчался в аэропорт встречать многоуважаемых китайских партнеров, меня скомканно поздравили практически сотенным коллективом и задарили цветами, на которые у меня началась аллергия: распух нос и покраснели глаза. Под вечер в кабинет явились представители высшей власти, которые добавили в мой розарий еще пару ненавистных веников, ухудшив здоровье. Пашки с ними не было, потому что он все еще развлекал наших иностранных гостей.

И все – буквально все! – в свое поздравление вставляли: «Ну что, Юлия Валерьевна, дослужиться – дослужилась, теперь пора заиметь мужа с ребеночком». Говорили мои коллеги это в разных вариациях, но слышала я только так. Как будто сама не знаю, что пора! Лучше посоветуйте: как? Для начала как вырваться из этого чертового офиса, где мужа я себе уж точно не найду по одной простой причине: здесь все и каждый запуганы Славиным и даже на день рождения при отсутствии босса рядом меня не обнимают, не целуют в щеку, а пожимают по-деловому руку!

Настроение, которое с утра я пыталась растопить музыкой, прической и нарядом, стремительно ухудшалось. А добило поздравление в одной из социальных сетей. Там меня также атаковали сообщениями и открытками, скачанными в поисковиках. Но настроение растоптала всего одна фраза: «С днем рождения» – и смайлик в виде букета цветов. Так скромно отписался бывший, принц Александр, отношения с которым до сих пор были самыми длительными в моей жизни.

15. Бабья дурь

Ночь выдалась не из простых, потому что я никак не могла успокоиться. В голову продолжали лезть нехорошие мысли, и я только и делала, что жалела себя да жалобно подвывала. Забывалась сном ненадолго, а просыпалась резко от нарастающей тревоги, будто куда-то опаздывала.

Так промучилась до самого утра. Поспала в общей сложности не больше трех часов, но сна не было ни в одном глазу, а вот усталость давила на плечи неподъемным грузом.

В пять утра я поняла, что лежать и заниматься самобичеванием больше не могу, и отправилась разбирать посудомоечную машину, которую запустила вчера вечером. Немного убралась в кухне, а затем, поддавшись порыву, схватила коробку, отправилась на второй этаж квартиры, прямиком в спальню, которую захватил Пашка, и принялась собирать его вещи.

Оказалось, что обжился он неплохо в самой крутой комнате моего царства. В свое время я сама собиралась сделать здесь себе спальню, но вскоре поняла, что, когда возвращаюсь поздно вечером с работы, у меня просто-напросто не хватает сил на то, чтобы подняться, поэтому и устроилась в небольшой уютной комнатке внизу. Сейчас я собралась изменить свою жизнь кардинально, и первоначально с моей жилплощади необходимо было выгнать Пашу.

После вчерашнего скандала я еще полностью не отошла, но за свою истерику стало стыдно. Хотя и ощущала, что сделала все правильно. Наша дружба приобрела совсем ненормальную форму, и если я не хочу еще через тридцать лет очнуться в пустой квартире рядом с Кисой, то необходимо что-то менять уже сейчас. Хотя нет, через тридцать лет уже даже Кисы не станет. А вот у Пашки есть все шансы тереться около меня и дальше. А если он обзаведется женой и детьми, что станет со мной? Да меня это просто уничтожит!

Нет-нет-нет, надо однозначно что-то менять сейчас, пока не стало окончательно поздно. Обозначим границы. Моя квартира – это моя территория. Погостить вечерком, сыграть в настольную игру, посмотреть вместе фильм – пожалуйста, ночевать и расхаживать по утрам с голым торсом – отныне строго запрещается. Скоро у меня обязательно появится мужчина, а значит, друга, который считает себя полноправным хозяином моей квартиры, надо выставить за порог. Ничего лишнего, Пашка, это бизнес. Мой семейный бизнес, который я начинаю строить с этого самого момента. Может, сначала он и принесет мне убыток в виде тебя, но затем я обязательно увижу профит от своего начинания.

Одной коробки для Пашкиных вещей оказалось недостаточно, и одежду пришлось заталкивать еще и в мешок. Этот… как бы помягче выразиться… друг… даже трусы свои ко мне не постеснялся притащить! А также ворох рубашек, спортивную форму для утренних пробежек, несколько видов часов и галстуков, рабочие документы, книги, бритвы-лосьоны-пенки! Пашка, почему я до сих пор не догадалась разбросать по твоему дому лифчики да прокладки?! Тогда бы твоя личная жизнь точно быстренько ухудшилась!

Собрав его барахло в спальне и прилегающей к ней ванной комнате, я только больше убедилась в том, что поступаю правильно. И отправилась собирать его вещи дальше по квартире. Итак, кухня: сигареты, пепельница, коньяк, протеиновый коктейль. Колбасу и сало, так и быть, оставлю, в гости он все равно не прекратит заявляться, надо же его чем-то кормить. Гостиная: носок в единственном числе под диваном, разряженный планшет, зарядка. Телевизор оставлю и буду считать подарком. Прихожая: ботинки, кроссовки, пиджак, зонт. Кейс для бумаг тоже оставлю: качественный, дорогой, унисекс – сама буду с ним на работу ходить.

Все собранное поставила около входной двери – когда Пашка придет в следующий раз, пусть не только тапки свои забирает, но и все остальное. И, облегченно выдохнув, отправилась досыпать. И надо же, уснула практически сразу легким и безмятежным сном.

А проснулась в середине дня от истерично заливавшегося телефона.

– Алло, – сонно пробормотала, щурясь от солнечных лучей, бивших прямо в глаза.

– Юлия Валерьевна, доброе утро! Вы на работу сегодня собираетесь явиться? – любезно спросил дорогой друг одновременно обеспокоенно и напряженно.

– Привет. Собираюсь. Проспала, – отрапортовала я, медленно сползая с кровати. – Павел Демидович, а вы каждому опоздавшему сотруднику по утрам названиваете лично?

– Нет, только вам, дорогая Юлия Валерьевна, – проворковал он, а затем уже нормальным голосом поинтересовался: – Что, так хорошо вчера без меня отпраздновали, что ты сегодня поднять задницу от матраса не можешь?

– Лучше не бывает, – подтвердила. А что это у него такой голос обиженный? Сам, между прочим, пропустил мой день рождения и предпочел чужих китайцев родной подруге. Да и вообще, пусть даже не пытается вызвать у меня раскаянье за вчерашний скандал. Это он еще не знает, что на порог выставлены его трусы с носками. – Юра уснул, не дождавшись десерта, Витя с Викой загладили Кису практически до смерти. А родители в очередной раз сговорились о нашей свадьбе.

– Старая песня о главном, – ухмыльнулся Славин. Я же прошла в ванную и взялась за зубную щетку. – И все? Ты из-за этого так расстроилась?

Он имел наглость облегченно выдохнуть в трубку, будто действительно ничего страшного не произошло. Я же его настрой не разделяла.

– Нет, я расстроилась, потому что старая, – ответила грубо, но он не понял моей интонации.

– О-о-о! Опять эта твоя бабья дурь, – протянул понимающе. – Ты меня вчера напугала. Я думал, действительно что-то ужасное случилось. – Ответить я не успела, потому что его кто-то отвлек и он быстро начал прощаться: – Ну все, мне пора бежать. Жду в офисе. Буду отпаивать тебя кофе, старушка.

16. Семейная парочка

Моя диета по Славину так и не продлилась дольше двенадцати часов. Следующие три дня я усиленно его игнорировала, а он точно так же мне надоедал. Причем вел себя как маленький ребенок, лишившийся материнского внимания. Пробовал и обижаться, и кричать, и тоже не разговаривать. Настроение его стремительно портилось, и страдала от этого не только я, но и все окружающие.

– Вы что, со Славиным разводитесь? – приглушенным голосом поинтересовалась Марина, моя приятельница с работы, с которой мы, бывало, гоняли чаи за закрытыми дверями.

Мимо нас пролетел злой Пашка, ударив мою собеседницу плечом. Я ему вслед лишь покачала головой. Сегодня была особенно напряженная оперативка, когда босс с воодушевлением прошелся по всем руководителям и даже не забыл отчитать меня, чего никогда раньше не делал при посторонних. И коллеги были не столько расстроены собственной выволочкой, сколько удивлены тем, что досталось и мне, боевой подруге Павла Демидовича. Я тоже была поражена случившимся до такой степени, что даже не обиделась.

– Делим имущество, – подтвердила я.

– Ого, что в мире творится! – присвистнула Марина. – Забегу к тебе на чай, как разгребу задания от шефа. Расскажешь?

– Да, давай, – кивнула устало.

Оказалось, что не говорить со Славиным – трудно, а терпеть его капризы еще труднее, потому что мне его было постоянно жаль. Да-да, знаю, это наша бабья особенность – жалеть всех сирых, угнетенных, оскорбленных. Но я ничего не могла с собой поделать, когда видела его ищущий внимания взгляд. Правда, жалела его и продолжала игнорировать дальше, не собираясь давать слабину: будущее с Кисой и еще парой ее сородичей меня не на шутку пугало.

Одновременно с этим начала присматриваться к окружавшим меня мужчинам, подбирая жертву для грядущего замужества. На каждом совещании пристально сканировала присутствующих представителей противоположного пола взглядом и оценивала их на профпригодность в качестве моей пары.

Вот и сегодня я, пристально наблюдая за молодым неженатым руководителем правового блока, задумалась и прослушала большую части речи Славина. И в этот момент Пашка спросил меня о чем-то, я призналась, что прослушала вопрос, и попросила повторить, на что и получила резкий ответ, когда босс обвинил меня в пренебрежении своими обязанностями.

Но, как уже сказала, я не обиделась, потому что прекрасно знала, что Славин очень эмоциональный по природе и все делает по максимуму: и радуется, и злится. Он как быстро зажигается, так же быстро и остывает. И действительно, не прошло и половины рабочего дня, как мне от него пришло сообщение в мессенджере.

«Ты не забыла, что мы завтра идем к Яне на свадьбу?» – поинтересовался он как ни в чем не бывало. Я закатила глаза и придвинула телефон к клавиатуре.

«Не так. Ты идешь на свадьбу к Яне. И я иду».

«Я так и написал. Что ты опять придираешься?»

«Не мы, а ты и я»

«В чем разница?»

«По отдельности».

Он полчаса раздумывал над ответом, а потом мне пришло сообщение:

«Прости. Я больше так не буду».

Я сначала не поняла, про что он, а потом додумалась:

«Глупости. Я даже внимания не обратила на твой крик».

«Да я не про это. Я про другое».

«Про что?»

«Ну про это».

«Про что про «это»?»

«Про это самое».

«Пашка, ты меня пугаешь».

«Ну про то, за что ты на меня обиделась. Я больше так не буду! Честно!»

Я хлопнула себя по лбу, прикрывая глаза. Гениально – просить прощения за то, не знаю что, которое находится там, не знаю где в женской голове.

«Ты сам хоть понимаешь, о чем речь?» – набрала с улыбкой.

«Нет. А ты?»

«Так зачем прощения просишь?»

«А ты зачем обижаешься?»

«Я не обижаюсь».

«Тогда завтра я за тобой заеду утром».

«Не надо. Я сама доберусь».

«Я заеду».

«Нет, Паша! Я приеду САМА!!!»

Откинула телефон в сторону, как ядовитую змею, и укусила себя сначала за один палец, потом за другой. Нет, Юля, так дело не пойдет! Ты от него никогда не отдалишься, если будешь с улыбкой отвечать на все его глупые сообщения.

Что бы я ни говорила, но захотеть не общаться с Пашкой и не общаться с ним в реальности было совершенно разными вещами. Потому что не только друг жаждал общения, я сама отвечала на его сообщения и звонки, как худеющий на голодовке хватается за еду. Каждый день – первый день диеты, которая срывается к полудню. Но в отличие от него у меня была цель, а также опыт в ограничении калорий, и я была намерена идти до конца через все тернии.

Но не с завтрашнего дня, как говорят любители диет, а с понедельника. Потому что я не представляла, как смогу избегать Славина на свадьбе общей подруги, где мы будем ближе, чем на работе, на которой нас разделяют хотя бы разные кабинеты. Накануне я так переживала, что у меня снова случится срыв и субботний «дожор» общения со Славиным, что вечером даже решилась набрать его сама. Трубку он взял мгновенно, как будто ждал звонка.

17. Уж замуж невтерпеж

Утро воскресенья не принесло ничего, кроме стонущего от головной боли Славина в мятых вчерашних штанах и без рубашки.

– А-а-а, как хреново, – пожаловался он, вваливаясь в кухню и падая на стул. Я молча подхватила приготовленные заранее стакан с водой и таблетку от головной боли, подошла и поставила перед ним на стол. – Спасибо, Золотко. Что бы я без тебя делал?

– Одевайся и проваливай к себе, – вместо пожелания доброго утра приказала я.

– Что? – подавился он водой. – С самого утра решила мне мозг начать выносить?! У меня голова болит, я сейчас сдохну от этой боли, а ты снова свои капризы демонстрируешь? Ведешь себя в последние дни как истеричка! Либо скажи нормально, в чем я провинился, либо хватит доставать таким поведением! У меня всю неделю такое чувство, будто мы женаты! А ты мне не жена, а лучший друг! Я не хочу терпеть эти манипуляции с твоей стороны! Скажи, что тебе от меня надо, и успокойся уже! – закричал он с таким жаром и возмущением, что я даже на секунду устыдилась своих слов. На секунду. А потом вспомнила слезы на тридцатилетие и так же мигом вспыхнула.

– Не собираюсь я тебе ничего объяснять, любезный друг! Просто видеть тебя не хочу! Что тут непонятного? А ты все маячишь и маячишь перед глазами, как надоедливая мушка!

– Думай, что говоришь, Юля, – прорычал он сквозь зубы. – Поссоримся.

– А может, я и хочу поссориться? – ответила с вызовом и тут же повернулась к плите, где жарила яйца за завтрак.

Если быть откровенной, то ссориться мне совсем не хотелось, но и пояснять, что он мешает мне создать семью своим постоянным присутствием рядом, не собиралась. Вряд ли для него это прозвучит так же разумно, как для меня. Да он только уверится в том, что я истеричка и паникерша, и продолжит дальше рядом ошиваться, дожидаясь, когда моя «блажь» пройдет.

В отличие от меня Славин вряд ли вообще когда-то задумывался о том, что пора бы остепениться, жениться, обзавестись детьми. Для него главным детищем был вверенный ему отцом «Строймир», и о другом спиногрызе он точно не мечтал. Так что он со своей мужской колокольни мое приземленное женское желание вряд ли поймет. Только у виска пальцем покрутит.

За тот перерыв, что я выкладывала наш завтрак на тарелки и переставляла их с нескрываемым раздражением на стол, Пашка допил воду и перестал стонать, но при этом продолжал смотреть на меня так же враждебно. Ели в тишине, но обмениваясь одинаково упрямыми взглядами.

– Я твои вещи собрала и поставила у двери. Забери с собой, когда будешь уходить. Ключи повесь в ключницу, – постаралась сказать это миролюбиво и спокойно, но в ответ получила очень злой и шокированный взгляд.

– Что ты сделала? Ты меня за порог выставляешь?

Ну я бы не сказала именно так, но в целом да. Кивнула, поднимая его и свою пустые тарелки со стола и отправляясь с ними к раковине.

– Золотарева, ты головой ударилась? Что произошло в тот гребаный день рождения? Не может быть, чтобы ты настолько обиделась только из-за того, что я не пришел! Я же извинился, в конце концов!

– Да не обиделась я на тебя! – возмутилась, также начиная повышать голос. – И не сержусь, не злюсь. Я просто хочу, чтобы ты забрал свои вещи из моей квартиры. Что в этом странного?

– Они месяцы здесь лежали и никому не мешали, а сейчас вдруг «забери»? Что случилось? Объясни нормально! Хватит играть в молчанку и демонстрировать характер!

– Я замуж собираюсь! – воскликнула и тут же прикусила язык. Блин, он за такое точно меня высмеет!

Паша замолчал. Нахмурился. Поджал губы. Сцепил челюсти, отчего на щеках заходили желваки. Сжал руки в кулаки. Явно сдерживал злость, чтобы не наговорить лишнего.

– Ты разве с кем-то вообще встречалась?

– Нет, – ответила нехотя. – Но собираюсь начать в ближайшее время. Поэтому и прошу забрать вещи и немного отстраниться. Твое постоянное нахождение рядом не дает мне ни с кем познакомиться.

Последние мои слова все-таки прорвали плотину его злости. Он подскочил со стула и заорал с такими пылом и яростью, из-за чего не было похоже, что у него пару минут назад болела голова.

– А если я отойду, то сразу набежит толпа?! – со скепсисом поинтересовался, размахивая руками. – Да у тебя с универа парня не было! С чего ты взяла, что он появится сейчас?! И не надо винить в этом меня! Я тут вообще ни при чем! Вбила себе в голову какую-то дичь!

Он с явным трудом закрыл рот и выскочил из кухни, видимо, также чтобы не наговорить лишнего. Из комнаты начал доноситься шум от его метаний. Он громко поспешно топал, брякал чем-то, хлопал дверями. Я в это время стояла на месте и вздрагивала от злого шума за стеной.

Через пару минут он снова заскочил в кухню. Уже одетый, но ничуть не успокоившийся.

– Я от тебя такого предательства не ожидал, Золотко! – прорычал он, глядя на меня совершенно неадекватным взглядом, словно зверь, готовый вцепиться в глотку. – Решила променять меня, своего лучшего друга, на какого-то левого мифического мужика?! Дура!

– Сам дурак, – отозвалась тихо и равнодушно, что взбесило его еще больше.

– Еще прибежишь ко мне извиняться и просить вернуться! – заорал он мне в лицо.

– То же самое ты говорил о моем уходе в финблок. Что-то до сих пор не прибежала.

18. Обезьяна с гранатой

Свое святое воскресенье я провела на сайтах с вакансиями, забросив все планы на единственный свободный день на неделе. Но в итоге ничего подходящего для себя так и не нашла.

Со времен университета мои требования к рабочему месту существенно изменились. Мало того, что мне сейчас нужна была должность как минимум финансового директора, которые требовались в гораздо меньшем количестве, чем рядовые экономисты или менеджеры, так мне еще и зарплата необходима была не хуже моей нынешней. А получала я в «Строймире» намного больше того, что предлагал рынок. На меньший же доход было согласиться труднее. Мои запросы за последние годы возросли: я полюбила те возможности, которые предоставляли деньги. Мне нравилось красиво и дорого одеваться, вкусно есть, иметь возможность купить то, что понравится. И опять же, ипотека за огромную квартиру рассеиваться никуда не спешила в ближайшее время. Оказалось, что в «Строймире» я ценный сотрудник не только на словах, но и в денежном выражении. И все это из-за ненормальной связи с боссом.

Эта связь стала следующим камнем преткновения в моих раздумьях, покинуть любимую работу или нет. Во многом в моей деятельности мне нравилось то, что я имею возможность влиять на генеральных директоров компании, как когда-то подсказывала шаги Демиду Станиславовичу, так сейчас подсказываю и Паше. Ко мне прислушиваются, мне доверяют. На новом же месте работы моя власть существенно сократится. Да и неизвестно, что за самодур попадется в качестве руководителя.

Была неплохая вакансия в компанию по производству пива, но тут встали мои личные заморочки: я хотела своей деятельностью приносить людям пользу, а не наносить вред, явный или косвенный. Поэтому предприятия, производящие алкоголь, сигареты или разврат, мной отвергались, даже несмотря на приличные заработные платы.

Ну и главной причиной моего придирчивого отношения к вакансиям было нежелание покидать «Строймир», который стал моим родным детищем. Несмотря на мечты об отдыхе, по натуре я была трудоголиком и искренне любила свою работу. Мне нравилось в ней все. Молодой дружный коллектив, задачи, возможности для развития, ну и, конечно, руководство.

По всему выходило, что найти работу с моими запросами будет ой как непросто. Да и уволиться будет не легче. Я весь день представляла себе, как вручу Паше заявление на увольнение и его лицо при этом. Он тут же запишет меня в предатели, а для меня его разочарование было таким же ранящим, как и возможное одиночество. Я сама себе противоречила: и с работы уходить не хочу, и Пашкину дружбу терять не хочу, и хочу, чтобы он перестал царствовать в моих мыслях, в моей квартире да и в другом окружающем мире.

В итоге всю ночь я мучилась бессонницей, решая, увольняться или нет. Это было очень сложное и важное решение в моей жизни, сродни выбору профессии или принятию ответственной должности. И это было первое решение такого масштаба, которое предстояло принять без поддержки друга, всегда прикрывающего спину.

К утру я накрутила себя до такой степени, что первым делом, явившись на работу, нашла шаблон заявления на увольнение в корпоративных документах, заполнила его и подписала.

В конце концов, неужели я, как Пашка, не могу принять решение в одиночку и взять на себя ответственность? Я взрослый, разумный человек. Справлюсь с новыми жизненными трудностями!

Однако и здесь все было непросто. Написать-то написала, а как это Славину преподнести – так и не решила. На оперативку со своей бумажной гранатой, которую собиралась бросить в лучшего друга, шла как на эшафот. Как бы мне смертницей не стать в итоге.

Паша тоже был какой-то странный. Он чуть ли не впервые опоздал на свою любимую оперативку, на которой кусался и плевался ядом, сбрасывая нервное напряжение на дорогих подчиненных.

– Юль, что случилось за выходные? Вы реально развелись? – спросила Марина, пока мы ждали дорогого босса-тирана и волновались из-за его отсутствия. На пятничный чай она так и не забежала и еще была не в курсе наших со Славиным перемен в жизни.

– Лучше не спрашивай, – мрачно ответила, приоткрыла ежедневник и показала ей заявление.

– С ума сошла! – воскликнула коллега, схватив меня за запястье. – Нам же тут никому без тебя не выжить!

– Не драматизируй, – поморщилась я.

– Да я серьезно. Если ты его время от времени за ошейник дергать не будешь, работать станет совсем невозможно. Да и он долго не продержится: его же понесет на подвиги, вбухает деньги в какую-нибудь авантюру без твоей визы, и весь «Строймир» рухнет. Ты же его стоп-кран…

– Марин, замолчи. И без тебя тошно, – прервала ее, захлопнув ежедневник.

Она была, конечно, права. Славин – горяч и скор на поспешные решения, я часто спасала его от необдуманных действий. Мы отлично дополняли друг друга: я была очень осторожной и любила все перепроверять по сто раз, а он не боялся брать ответственность и принимать решения. И если меня не станет, то он напринимает… а я так и буду топтаться на месте, проверяя да осторожничая…

Покрутила головой, отгоняя нехорошие мысли. Марина продолжала на меня неодобрительно смотреть.

– Так. Чувствую, что все совсем плохо. Надо спасать любимый Строймирчик, пока мамка с папкой окончательно не разругались. Пошел Дубровин со своими договорами… на послеобеденное время. Сразу после оперативки пошли к тебе чаи распивать?

Я поспешно кивнула, потому что в этот момент в зал стремительно ворвался Славин. Обсужу хоть эти проблемы с кем-то, а то устала уже обдумывать все собственной головой.

19. Мужской взгляд по-девичьи

Я лежала на столе и смотрела в окно вместо монитора, на котором с начала рабочего дня так ничего и не было открыто, кроме шаблона заявления об увольнении. Можно было винить Марину в моем сорванном прощании с работой, но распечатать заявление еще раз и постучаться в соседний кабинет мне ничего не мешало, как и сказать Паше обо всем, глядя в глаза. Но я ничего так и не предприняла и вместо этого обнимала любимый стол на любимой работе.

– Лен, можно нам с Юлией Валерьевной чай? И побольше. У нас тут рабочих вопросов для обсуждения куча накопилась. Надолго зависнем. – В кабинет вошла Марина, размахивая ноутбуком.

Я подняла голову, но распрямляться в кресле не спешила. Поставила подбородок на сложенные перед собой руки и пронаблюдала, как коллега, цокая каблуками, подходит ко мне и по пути бросает ноутбук на стол переговоров.

– Ну что, уволилась? – поинтересовалась она.

– Неа, – промычала в ответ.

– И слава богу! Сейчас будем тебя отпаивать чаем и лечить душу конфетами, – заявила она, раскрывая мой личный буфет и извлекая оттуда сладости и орешки.

– В контейнере печенье с эмендемсами[1]. Вчера испекла, – указала взглядом на бумажный пакет рядом с сумкой.

– Отличненько, – одобрила Марина, тут же извлекая контейнер, раскрывая его и вдыхая запах печеного. – М-м-м. Красота. И вся моя, еще не тронутая Славиным.

– Отложи часть и отдай Лене. Пусть передаст ему. Может, хоть в себя придет после завтрака, а то утром какой-то неадекватный был.

Приятельница глянула на меня неодобрительно, но распоряжение поспешила выполнить. Печенье я вчера готовила для Пашки в качестве извинения за скандал, когда ждала его возвращения за ключами. Он мою стряпню обожал, и я старалась время от времени его радовать. Вот и вчера, пока переживала, где он злой шляется, напекла целый противень, несмотря на свою диету имени друга.

– Неадекватный – это точно, – подтвердила подруга, щедро высыпая боссу печенье на тарелку. Что бы про Пашку ни говорили, как бы ни жаловались на него и ни называли тираном, а сотрудники его все равно любили. Потому что он был хоть и требовательным, но справедливым и всегда готов заступиться за своих людей, даже если они допускали ошибки. Орал он, конечно, потом на провинившихся знатно, но происходило это за закрытыми дверями, и своих за пределами офиса он в обиду не давал. Поэтому и не было ничего удивительного в том, что сегодня руководство испугалось рассеянности босса. Его замены никто не хотел.

В кабинет вошла Лена с кружками и стеклянным чайничком, в котором заваривался чай для наших с Мариной «рабочих вопросов».

– Лен, угощайся, – кивнула на контейнер. – И Павлу Демидовичу тарелку отнеси.

Девушка довольно улыбнулась, подхватила и угощение, и завтрак босса и вышла из кабинета.

– Ну, давай. Рассказывай, – кивнула Марина, садясь напротив и разливая чай по чашкам.

Я выпрямилась и придвинулась на кресле к столу.

– Да что тут рассказывать? – вздохнула печально. – Я устала жить одной лишь работой. Хочу замуж и детей.

– М-м-м, – кивнула моя собеседница понимающе. – Кризис тридцати?

– Затянувшийся кризис двадцати пяти, – огрызнулась.

– Да ладно, ладно. Не злись. Понимаю. Разделяю. Поддерживаю. – Она отпила из чашки и придвинула к себе контейнер с печеньем, выбирая, какое уничтожить в первую очередь. – А Славин, надо полагать, не обрадовался?

– Мягко сказано, – подтвердила и начала рассказывать с самого начала. – Я проанализировала свою жизнь и решила, что Паши в ней стало как-то чересчур много. На работе мы вечно вместе: утром, днем, вечером, даже на ночь не всегда расстаемся, потому что он, бывает, ночует у меня. Не расстаемся и на выходных. Друзья и знакомые у нас общие, на свадьбу моей подруги его приглашают как мою пару, хотя по факту это совсем не так. Моя кошка считает его полноправным хозяином, он захватил себе у меня целую комнату, а недавно еще оказалось, что у него и ключи имеются от квартиры. Нас все считают парой. Родители убеждены, что мы рано или поздно поженимся, мама постоянно спрашивает: «Когда?» – как будто это решенный вопрос! А его отец мне на день рождения вообще заявил, что хочет внуков и, мол, хватит уже упрямиться, всех достала.

Марина отставила чашку обратно на стол и уточнила:

– Наш Демид Станиславович?

– А что, у Паши есть еще отцы? – хмуро спросила. – Он, конечно, уже был «хороший», – добавила я, намекнув на нетрезвость Славина-старшего, – но тем не менее сказал ведь. Мне было не очень-то приятно. Да ладно родители, те нас с детского сада женят. Но нас ведь парой считают и на работе!

– Причем некоторые даже женатой, – поддакнула Марина.

– Вот именно! Разве это нормально?

Коллега пожала плечами.

– В общем, я решила, что мне нужно больше личного пространства. И попыталась от него отстраниться, но ничего не вышло. Он как таскался следом, так и продолжил. Так ведь еще и обиделся, стал нервным, раздражительным…

– Да, это все заметили.

– Может быть, конечно, это моя вина. Надо было сразу объясниться, но я не хотела говорить о такой элементарной вещи, как личное пространство.

20. Операция «О»

После покупки билетов у меня за спиной выросли крылья. Я бегала по офису словно ужаленная, раздавала наставления и приказы, забыв о своей вселенской скорби об одиночестве и оковах дружбы. Мне снова захотелось работать на износ, не щадя ни времени, ни сил, потому что впереди показался свет в конце тоннеля. И мне надо было поскорее залатать все дыры, которые могли проявиться во время моего отсутствия.

Уехать, никому ничего не сказав, у меня все-таки наглости не хватило, ведь в первую очередь своим неожиданным отпуском я подставлю не Славина, а коллег, которым предстоит снести первый натиск боссова гнева, а потом еще и держать оборону, оберегая финансы всей компании вместо меня. И они не умели делать ни того, ни другого, потому что вот уже три года эти обязанности в полном объеме лежали на моих хрупких плечах. Поэтому своих руководителей финансовых служб и отделов мне пришлось предупредить. Никто из них не остался в восторге от моего отпуска и их возрастающей ответственности, но им, в отличие, например, от того же Славина, хватило такта промолчать: все понимали, что в отпуске я давно не была, при этом их самих отпускала отдыхать согласно утвержденному графику.

Особенно моему скорому отъезду не обрадовалась Светлана Игоревна, главный бухгалтер, которую я оставляла своим заместителем. Опыта у женщины было поболее моего, и она испугалась не столько разрастающегося штата подчиненных и работы не только с бухгалтерской, но еще и с управленческой отчетностью, сколько тесному взаимодействию с неуравновешенным шефом, который мог сначала смеяться, а через пять минут уже орать.

– Юленька Валерьевна, а Павел Демидович в курсе твоего отпуска? – поинтересовалась она, когда мы остались наедине. Обращаться так ко мне она начала после того, как я защитила ее во время скандала с пропавшими деньгами. Пашку это раздражало, он считал, что женщина надо мной издевается. Я же была ровно противоположного мнения. Светлану Игоревну я знала еще со времен студенчества, когда по полдня работала в «Строймире» помощником экономиста, перебирая бумаги и бегая в бухгалтерию на чаек с плюшками. Тогда я именовалась не иначе как Юленькой, девочкой, которая тогдашнему боссу была все равно что дочка. В итоге Светлана Игоревна так и продолжила именовать меня Юленькой, разве что для солидности отчество добавляла, хоть и не всегда. И мне это казалось очень милым, поэтому я ничуть не возражала.

– Нет, – пришлось честно признаться.

– Ой, что будет! – охнула женщина. Нашего босса она побаивалась, поэтому даже была не против того, что в кресло финансового директора села я, а не она с огромными опытом и стажем в компании.

– Держитесь, Светлана Игоревна. Ничего он вам не сделает. Не посмеет, – попробовала ее подбодрить, но тут же сообразила, что прозвучало это скорее как угроза. – Светлана Игоревна, я на грани нервного срыва. Либо отпуск, либо увольнение.

Женщина печально вздохнула.

– Ну надо так надо. Что теперь поделать?

– Вы не волнуйтесь. Я по вечерам буду на связи. Ноутбук беру с собой. Если что-то будет серьезное, проконсультирую, подскажу.

– Да ладно. Отдохни лучше хорошенько. В конце концов, не впервой оборону держать. Сносила же я как-то раньше Славина-старшего, перетерплю и младшего.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

И вот от такой команды я собиралась уходить? Да, мне несказанно повезло оказаться в окружении людей, которые друг за друга горой. Надо ценить.

Недовольно пофыркали сначала и другие руководители финансовых отделов, но вскоре замолчали, когда, видимо, Светлана Игоревна запустила слух о том, что я думаю об увольнении, и тут же воодушевленно, как и я, забегали по офису. «Юля, а здесь как?», «А если так?», «А здесь о чем?» – слышалось со всех сторон, когда я распределяла свои обязанности между командой. Оказалось вдруг, что я замыкала на себе большинство вопросов и принятий решений и сейчас все это скопом должно было обрушиться на других. Поэтому я старалась что-то сама решить до своего отъезда, что-то подробно разъясняла коллегам по несколько раз.

Славин, не будь дураком, заметил, что финансисты как-то подозрительно активно зажужжали. Поэтому расхаживал по офису и приглядывался к лицам, но ребята были предупреждены, поэтому стоило ему войти, замолкали и улыбались во все тридцать два, не моргая.

– У вас какой-то проект глобальный? – нагнал он меня в среду, на третий день нашего жужжания, когда я поздно вечером вышла из кабинета и направилась домой. Все эти дни он, не отлипая, следовал за мной и старался наладить отношения, я же его терпела, грезя об отпуске, а потому не отталкивала, чтобы он бдительность потерял.

– Очень. На следующей неделе расскажу, когда ясность появится, – кивнула, останавливаясь около лифта и нажимая на кнопку вызова.

– Это про ту налоговую нагрузку, о которой ты говорила?

– Не совсем, – ответила, а себе сделала пометку: надо еще об этом рассказать Светлане Игоревне, чтобы проект не простаивал, пока меня нет, просчитать риски и выгоды коллеги смогут и сами.

– Заинтриговала, – улыбнулся Славин, не отрывая от меня взгляда. Я же избегала смотреть на него. Немного, совсем чуть-чуть, но мне было стыдно, что я позорно сбегаю. – Ты сейчас куда?

– Домой, – ответила, заходя в лифт. Он последовал за мной и нажал кнопку нулевого этажа, где располагалась парковка.

21. Уволиться, нельзя в отпуск

Обдумав предложение Славина, я решила, что посмотреть на ночь какой-нибудь жизнеутверждающий фильм – неплохая идея, поэтому мы с Кисой тем же вечером устроились перед телевизором и включили «Аладдина». Правда, никто из нас за сюжетом особо не следил. Киса после позднего ужина сразу уснула, пригревшись у меня под боком, я же через планшет знакомилась со страной, в которую собиралась отправиться.

Два часа под задорные песни я изучала пейзажи Арабских Эмиратов, выбирала места, в которых хочу побывать помимо валяния на пляже, предложения экскурсионных бюро, обилие магазинов, товары и цены на них, рестораны и блюда, отзывы туристов и многое, многое другое. Сна не было ни в одном глазу даже после трудного, длинного рабочего дня, я так увлеклась, что забыла и про голод. Кровь бурлила, мной владел азарт, ведь я не просто наконец-то ехала в отпуск, я еще и впервые в жизни отправлялась туда без Славина. И даже без его разрешения!

Солнце с запада там проплывет на восток

И прохладу прогонит прочь,

Погости, заезжай, а потом улетай

На ковре ты в арабскую ночь[1].

Я так и заснула под заглавную песню из Аладдина с планшетом в руках и с валяющимся рядом телефоном на беззвучном режиме, на который одно за другим приходили сообщения от Паши.

И там музыки звук околдует, и вдруг

Ты пропал, тебе не помочь.

Не развеять мираж, все, что нажил, — отдашь,

Лишь наступит арабская ночь.

И просыпалась я также под эту песню, которая никак не хотела меня покидать. На работу собиралась, напевая ее себе под нос и улыбаясь отражению в зеркале. Пробивалась через пробки на дорогах также под незатейливый, зацикленный на повторе мотив. Мне казалось, что я отправляюсь в настоящую сказку, мной владело предвкушение. Завтра! Уже завтра я сяду в самолет!

До сих пор не верится!

– Волен ты выбирать, отдавать или брать,

Из желаний все сотканы мы.

Оказаться во тьме иль на белом коне?

Сам хозяин своей ты судьбы, – шептала я себе под нос, когда ждала начала оперативки и выводила в ежедневнике пузатые купола восточного замка.

– Ты снова на Аладдина подсела? – негромко поинтересовался Славин, заставив вздрогнуть.

Я так увлеклась своим занятием, что не заметила, как он подъехал ко мне на своем огромном кресле и прислушался к моему шепоту. Невольно улыбнулась.

– Вчера с Кисой смотрели новый фильм, – ответила.

– Без меня? – нахмурился он. Я пожала плечами. – Это же был мой любимый мультик.

– Мой тоже.

– Ты помнишь, как мы им засматривались? – поинтересовался он, продолжая пристально на меня смотреть. Моя улыбка стала еще шире: отличное было время. Беззаботное, веселое.

Босс пребывал в хорошем расположении духа, даже несмотря на то, что я вчера его прокатила с совместным просмотром фильма и не отвечала на сообщения. Совещание проходило в дружеской, практически семейной атмосфере. Паша то и дело начинал смеяться, коллеги шутили между собой. Словом, ничто не предвещало беды.

Но тут как гром среди ясного неба прозвучал вопрос от того самого молодого руководителя правового блока, на которого я заглядывалась на прошлой неделе:

– Я так и не понял, а кто Юлю замещать будет? К кому обращаться с вопросами?

Все за столом застыли в том положении, в котором были, с нелепыми улыбками.

– Какую Юлю? – не понял сначала Славин, единственный из всех продолжая улыбаться искренне. Парень кивнул на меня, сжимающую ручку и представляющую на ее месте его шею.

Ну все, малахольный, тебе не жить! Считай, ты труп! Нам с Пашкой такие несообразительные руководители не нужны! Вернусь и лично уволю. Хотя нет, я уволю тебя руками Славина! Чтобы ты понял, что такое женское коварство!

– А зачем ее замещать? – все еще не понимал, что происходит, Пашка, но уже напрягся, заподозрив неладное.

Парень обвел взглядом лица коллег, понимая, что сболтнул лишнее. В отличие от него остальные или знали, или подозревали, но все молчали, как и было велено первой леди компании. Но было поздно: босс уже даже улыбаться перестал, и ему пришлось отвечать:

– А разве вы в отпуск не уходите со следующей недели? – поинтересовался он, резко переходя на «вы» и обращаясь ко мне.

Я с оглушительным треском в повисшей тишине сломала ручку, и ее верхняя часть отлетела на середину овального стола, за которым мы расположились. Коллеги перестали улыбаться. Кто-то виновато склонил голову, кто-то, как Светлана Игоревна, задрал подбородок, готовый отстаивать позицию, что парень все не так понял. Но было поздно.

Пашка обвел всех суровым, оценивающим взглядом, проигнорировав меня, резко встал и гаркнул уже далеко не доброжелательным голосом:

– Совещание окончено. Юлия Валерьевна, за мной!

Черт! Черт! Черт!

Выходя, обернулась к коллегам. Светлана Игоревна сжала и подняла кулаки под моим взглядом, мол, борись, держись. Марина смотрела с беспокойством. Мужская часть руководства, возглавляемая Сергеем Петровичем, голодными взглядами уставилась на испуганного суслика из правового блока. Правильно! Растерзайте его! Пусть ему будет так же плохо, как мне сейчас!

22. Побег неудачницы

Поверить не могу.

Я. Бросила. Пашу. Славина.

Во вселенной произошел сбой, если мне удалось это сделать на самом деле, а не на пять-десять минут, как обычно. Хотя обычно наши «дружеские» разборки никогда не доходили до того, что произошло сейчас. Да, Паша всегда был горяч и мог в гневе сказать всякое, за что мне потом приходилось его прощать, но чтобы сказать, что я «оборзела» или что я «королевна», – такого раньше никогда не было. Я привыкла, что он всегда говорил о моей ценности для него, о моей исключительности, а тут вдруг стала как все да еще много на себя взяла. Про мой законный отпуск вообще молчу. За это обида моя на него росла уже давно.

И тем не менее он понял, что перегнул палку, – я заметила это во взгляде, полном паники, когда феерично покидала офис. Поэтому решила, что он сразу начнет мне названивать или бросится вдогонку, но нет. Я вышла на парковку, загрузила свои мешки в багажник, распрощалась с коллегами, отправившимися меня провожать, села за руль, снова включила зацикленную на повторе «Арабскую ночь», выехала с территории офиса, а он не звонил и не молил о прощении.

Может, проняло его не так сильно, как мне показалось?

Утреннее прекрасное настроение он мне испортил. Даже волшебная песня из «Аладдина» уже не вдохновляла, и вскоре я раздраженно переключила ее на радио, а потом выключила и его. Меня потряхивало от злости и чувства несправедливости. Я прокручивала и прокручивала в памяти наш разговор и не могла никак понять, как мы докатились до такого, пронеся свою светлую, крепкую дружбу через столько лет. Теперь для меня стало более чем очевидно, что она себя исчерпала, мы устали друг от друга и однажды должны были разбежаться. Но не так. Лучше бы мы просто перестали проводить время вместе, потеряли интерес друг к другу, отдалились и в конце концов вспоминали друг о друге со светлой печалью, а не со жгучей ненавистью, как сейчас.

Лечить нервы и поднимать настроение необходимо было срочно: завтра ведь вылет, поэтому я прямо из офиса отправилась в самый большой торговый центр. На море я не была давно, а потому необходимо было обновить не только коллекцию купальников, но и прикупить летней одежды. Еще пару часов назад я собиралась это сделать впопыхах, поздно вечером, после работы. Но теперь неожиданно появилось свободное время днем, и я не знала, как его использовать.

Однако быть свободной я научилась быстро. Сначала одернула свой быстрый бег между бутиками и начала медленно прогуливаться, потом не захотела хватать первое попавшееся, надеясь на удачу, набрала кучу одежды и отправилась в примерочную. И так проделала не раз. Уже на втором бутике и трех офигенно красивых и таких же дорогих купальниках мое настроение снова взлетело до небес, а в голове зазвучала «Арабская ночь».

Гуляла по торговому центру я до самой темноты, улыбаясь покупателям и продавцам, размахивая пакетами с новенькими вещами и ни в чем себе не отказывая. На трех купальниках я не остановилась, и вскоре их число выросло до десяти, и они все были настолько прекрасны, что я не знала, какие в итоге выберу в поездку, и подозревала, что они все окажутся в чемодане. Также прикупила себе пару сарафанов, летних платьев-разлетаек, сорочек. Про правила к одежде в Арабских Эмиратах я начиталась немало, и мнения были совершенно противоположные – от строгой надобности женщине закутываться от макушки до пят до возможности разгуливать чуть ли не в пляжном полотенце по улицам. Я не знала, кому верить, а потому, посовещавшись с Мариной и составив статистику из отзывов прежних отдыхающих, я выбирала себе не самые закрытые наряды, но и без совсем уж коротких юбок и вызывающих декольте. Однако на купальники эта моя установка все-таки не подействовала. Я говорила, что они были невероятно прекрасны?

А еще я купила себе сандалии, кроссовки, кеды, балетки. И все без каблуков. Когда думала о том, что целый месяц буду бегать на плоской подошве, у меня кружилась голова от нереальности происходящего. Как же мало надо для счастья!

Вечер проходил все так же в неспешных сборах. Я вспомнила, что давно начинала смотреть сериал про гарем «Великолепный век», но так и не досмотрела из-за множества длинных серий, несовместимых с круглосуточной работой. Теперь же у меня ее не было, а потому я покрутила серии, раздумывая, на какой остановилась, и включила третий сезон про шикарного султана и его красавицу жену. И так, периодически засматриваясь и останавливаясь перед телевизором, начала приборку квартиры перед отпуском. Перестирала всю одежду, перемыла полы, освободила холодильник, протерла пыль, выставила цветы на один стол, чтобы Юрке их было удобнее поливать.

Закончился мой первый безработный день только в двенадцатом часу ночи. И перед сном Славин все-таки дал о себе знать.

«Позвони, когда твой ПМС закончится», – отправил он мне злое сообщение.

«Для тебя у меня теперь всегда ПМС», – ответила и поставила телефон на зарядку.

На этот раз ему не удалось испортить мне настроение, потому что мне резко стало все рав-но!

Не знаю, что с ним произошло за двенадцать часов, но к полудню следующего дня, когда я не вышла на работу, как всегда, от него пришло очередное сообщение:

«Я урод».

Самокритично.

«Согласна», – написала краткий ответ, пока крутилась в новых нарядах перед зеркалом и паковала чемодан.

«Прости меня».

Ну уж нет. Проходили сто раз. Я тебя, Славин, прощаю за неделю не по одному разу, и что в итоге? Теперь ты вообще объявил, что я «оборзела». Что ж, борзею дальше, оправдываю ожидания. Взбила волосы, повернулась одним боком к зеркалу, другим, пришла к выводу, что в этом слитном розовом купальнике попа выглядит офигенно, и отправилась мерить белый, который в примерочной хорошо гармонировал с цветом волос и глаз. Ничего не отвечая на сообщение бывшего. Друга, шефа или еще кого – не имеет значения. Просто бывшего.

23. И не друг, и не враг, а так…

Сбоя во вселенной не произошло. Сбой случился в моей голове, когда я решила, что смогу справиться одна, без Пашки.

Вот теперь и сидела в аэропорту с чемоданом, полным купальников, и без паспорта. И в этот раз даже Славина нельзя обвинить в собственных неудачах. На этот раз это была полностью вина моей рассеянности.

– Юль, успокойся, – погладила Марина меня по руке. Говорила она так, будто общалась с душевнобольной. Собраться в путешествие и забыть паспорт! Где еще одну такую Юлю найти? – Как ты билеты без паспорта покупала? А бронировала номер в отеле?

– У меня на телефоне есть фотография. Покупала я все через интернет, мне данных с фотографии вполне хватило. Ты не думай: я не полная идиотка. Всю неделю про паспорт помнила, только хотела забрать его у Паши незаметно.

– Как это незаметно? – не поняла она.

– Он хранит документы в сейфе в офисе. Пароль я знаю. Задерживалась каждый день допоздна, ожидая, когда он уйдет и я смогу пробраться в его кабинет. Конечно, и работа была, но одной из причин моего пребывания на рабочем месте был именно паспорт… Но он уходил, только когда уходила я! Приклеился как банный лист, будто знал… А вчера… вчера после этой ссоры я вообще про все забыла. Вывел он меня из себя. И сегодня продолжил в том же духе. Писал и писал весь день, а потом вообще выгнал из дома. Короче, вот так, – глубоко вздохнула, распрямляясь и собираясь с силами. – Но ты права. Это еще не конец света. До моего рейса времени – вагон и маленькая тележка. Я сейчас поеду в офис и заберу паспорт, как и собиралась. Славина там нет, он, наверное, после Юры поехал в какой-нибудь клуб снимать красоток и нервное напряжение. Охрана меня пропустит – зря я их, что ли, столько времени пирожками подкармливала. Спокойно, не торопясь доеду до офиса, возьму паспорт и вернусь. У меня еще и время останется, чтобы серию сериала посмотреть.

После того как озвучила план действий, стало полегче. И даже радость появилась от того, что Пашка выгнал меня из дома раньше времени. Еще есть все шансы побороться за свой отпуск.

– Ты уверена, что его в офисе нет? – нахмурилась Марина. – Он вчера и сегодня был еще более неадекватен, чем обычно. На оперативке сорок минут все молча сидели, он тоже ничего не говорил, только волком на всех смотрел и тебя ждал. А когда не дождался, нас разогнал и заперся в кабинете. Бедная Ленка боялась пост покинуть весь день. Вечером сорвался и побежал куда-то.

– Надо полагать, меня из квартиры выгонять, – поджала губы. – Не думаю, что он вернулся в офис. Да даже если вернулся, другого пути у меня нет. Поругаемся с ним еще раз, но паспорт я свой добуду и на регистрацию успею! – воскликнула по-боевому.

Марина, продолжая хмуриться, кивнула.

– Слушай, а может, тебе все-таки остаться и помириться с Павлом Демидовичем? А то вы оба порознь какие-то странные, лучше сходите с ума вместе и дальше, а то по отдельности – психи психами.

– Ну уж нет. Ты же сама говорила, что надо что-то менять. Меня роль его нянечки не устраивает, я устала подтирать его слюнки и наглаживать Кису вечерами.

Марина все еще глядела на меня обеспокоенно, но я уже была настроена решительно. Мы распрощались, и я побежала к подъехавшему такси.

Однако план мой и тут дал сбой. На трассе, ведущей к городу, образовалась огромная пробка. Сначала я не придала значения, потому что мы медленно, но ехали. Однако затем остановились окончательно.

– В чем дело? – спросила нервно у водителя. Тот пожал плечами.

Я обернулась. Позади нас были машины, слева – машины, справа – дорожное ограждение. Объехать пробку было невозможно. Пришлось ждать. Проехали мы ее только спустя полтора часа. Оказалось, что причиной стала ужасная авария с тремя легковушками и одним большегрузом.

– Надо же ведь, а, – покачал головой водитель, когда мы проезжали мимо останков черного внедорожника, изуродованного до неузнаваемости, и тела, укрытого целлофаном рядом. – Кто-то до аэропорта не доехал.

У меня сердце замерло. Пашка! Это был Пашка? Он поехал за мной в аэропорт? Нет! Это не мог быть он!

Пальцы не слушались, когда я доставала телефон из сумки и набирала номер Юры, поэтому провозилась дольше, чем обычно.

– Паша у вас? – выкрикнула, когда брат ответил на вызов.

– Нет, – удивился Юра напору. – Он в аэропорт за тобой уехал. А что сл…

Я его не дослушала, сбрасывая вызов и набирая номер телефона Славина.

– Ты где? – ответил он тут же, а я откинулась на спинку сиденья, облегченно выдыхая. Живой. – Алло! Ты где? Почему я должен за тобой бегать, как собака-ищейка?

– А ты где? – поинтересовалась, обретя голос и решив, раз уж позвонила, узнать, нет ли его в офисе.

– В аэропорту.

– А я в самолете. Вылетаю. Звоню попрощаться, – соврала, стараясь взять голос под контроль и говорить весело.

– В каком самолете? – не поверил Паша. – Твой паспорт у меня, Золотко.

– Ты привез мой паспорт? – умилилась поступку друга и тут же возвела его чуть ли не в ранг богов.

– Нет, конечно. Я что, дурак? – Свергла его с пьедестала так же быстро, поддав пинка под мягкое место. – Не хочу, чтобы ты улетала.