ГЛАВА 1

 

Аня

– Молоко в холодильнике, смесь, если что, на верхней полке в шкафчике, – обеспокоено напоминаю подруге прежде, чем выйти из дома.

На руках она качает моего трехмесячного сына Макара, который сегодня, как назло, весь день мучается с животиком.

– Ань, ты пятый раз за час это повторяешь! Иди уже, – знаю, что Катя тоже волнуется, если сегодня я не получу работу, мы с сыночком останемся на улице.

Наш папа выкинул меня из своей жизни еще до того, как я узнала, что беременна.

Сначала подарил сказку, в которой хотелось захлебнуться от счастья, а потом катком переехал, не оставив на моих душе и сердце живого места.

– Пока, мой сладкий пирожочек.

Целую малыша в ароматную макушку, и быстро выбегаю из квартиры, чтобы не расплакаться.

Впервые за эти месяцы мне приходится его оставить, но других вариантов нет.

Внутри кошки скребут. Переживаю за Макара и за, предстоящее собеседование, от которого, как ни прискорбно, зависит сейчас наша судьба.

Ресторан «Венеция» – пафосное дорогое место для тех, кто может позволить себе не считать деньги. Заведение, о котором в широких кругах ходит дурная слава.

Говорят, тут все покупается и все продается. Вопрос только в цене. Любой каприз за щедрое вознаграждение.

Для меня же – это шанс заработать на жизнь более или менее приличную сумму, единственным, что я умею – пением.

– Простите, я на собеседование, – обращаюсь к охраннику на входе.

– А, ты уже здесь, – его ответ опережает стройная женщина с «ракушкой» на голове. – Пойдем, нам нужно спешить! – командует она, быстро удаляясь.

Я практически бегом следую за ней. Мы останавливаемся только когда проходим в маленькую, захламленную костюмами комнату, с большим сценическим зеркалом на стене.

– Так, давай, спой что-нибудь, – ладонями она в нетерпении выписывает в воздухе спирали.

– Ну… А из какого репертуара? – я вовсе не ожидала такого развития событий. Думала все будет как-то серьезнее, подстать этому месту.

– Неважно! – дама вскидывает руки. – Главное, пой.

Я успеваю пропеть буквально пару предложений из первой, пришедшей на ум песни.

– Отлично! – перебивает меня управляющая. – Ты нам подходишь. Давай, переодевайся, – она сует мне пакет с нарядом, – работать пойдешь.

– В смысле? – я просто дар речи теряю. Глуповато раскрываю рот, пытаясь глотнуть воздуха. Должна вроде радоваться, что меня приняли, но все это так неожиданно и… странно.

– Солистка заболела, а у нас сегодня свадьба. Мы не можем облажаться, – больше ничего не поясняя, женщина оставляет меня одну.

Блестящее черное платье на тонких бретелях, в которое меня нарядили, выглядит слишком открытым.

Я чувствую себя в нем некомфортно, но чего не сделаешь ради счастья сынишки, верно?

Повезло еще, что для первого танца молодые заказали песню Селин Дион из «Титаника», слова которой я более или менее знаю.

Тягучая мелодия вступления разливается по залу.

Я, набрав полные легкие воздуха, делаю шаг из-за кулис.

Как давно я не ощущала ничего подобного. Бешеная энергетика сцены забирается под самую кожу.

И, пусть, это всего лишь ресторан, неважно. Для меня – это возможность вернуться в прошлое, туда, где я еще была счастлива.

Зал погружается во тьму. Яркий луч, освещающий центр ресторана, ждет виновников торжества.

Безумно красивая невеста в шикарном платье, о котором любая может только мечтать, появляется первой.

За ней в луч света ступает жених.

Высокий. Широкоплечий. Сильный.

Мой голос срывается на первом же слове. Но я тут же спешу взять себя в руки. Что бы тут не случилось – работа мне нужна не меньше воздуха.

Мирон Богданов – человек, что до сих пор заставляет мое сердце сжиматься от боли.

Каждый день я качаю на руках ребенка, до безумия похожего на него.

Каждый день молю высшие силы помочь мне избавиться от мыслей об этом мужчине. Стереть его из памяти. Жесткого. Опасного. И, кажется, способного на все, что угодно.

Паника и разочарование пытаются захватить разум, но я отчаянно цепляюсь за песню.

Мне нельзя облажаться. Просто нельзя.

Мирон крепко прижимает к себе жену, не обращая на меня никакого внимая, в то время, как я не могу думать ни о чем другом.

В груди болезненно ноет, и я силюсь понять, за что судьба так жестока со мной.

Неожиданный взгляд черных глаз вновь заставляет голос предательски дрогнуть.

Мой кошмар посмотрел на меня.

Заметил.

Узнал.

Пристальный взор, кажется, прожигает кожу. Обдает огнем, сковывая.

ГЛАВА 2

 

Мирон

– Мирон Александрович, не переживайте, все будет в лучшем виде, – уверяла меня управляющая рестораном, широко улыбаясь. – Любой каприз за ваши деньги.

В реалиях данного заведения это выражение имеет вполне недвусмысленное значение. В лепешку расшибутся, но прихоть исполнят.

И моя будущая жена почему-то решила, что это именно то самое место, где нам стоит с широким размахом отпраздновать вступление в брак.

Она сама выбрала украшение зала, рассадку гостей и даже музыку. Для меня все это не имело никакого значения. До ЭТОГО момента.

Я не сразу обратил внимание на сцену, хотя сладкий, упоительный голос приятно ласкал слух знакомыми интонациями.

Но я запрещал себе думать об Ане. Вычеркнул ее из жизни навсегда. Натренированный годами самоконтроль ни разу не дал сбоя.

Любые мысли об этой девчонке я на корню рубил.

Как мух безжалостно лупил мухобойкой.

Это было нужно, чтобы не сойти с ума.

Был уверен – хватит одного взгляда на Аню, и я пропаду. Провалюсь, к чертям, в самое пекло Ада.

Так и получилось. Не смог удержаться. Посмотрел. Дал слабину всего лишь раз.

На мгновение мой разум будто в воду зашвырнули. Слух точно сдавило оглушающей толщей воды. А тонкий манящий голос не переставал мелодично литься на фоне.

Стерва.

Будто знала, когда меня подловить.

А она знала.

Только немой не судачил о приближающейся свадьбе крупного бизнесмена Богданова и дочери известного политика Олега Лаврентьева.

Дрянь.

Зачем она здесь?

Испортить мне свадьбу?

Или подцепить на свой крючок очередного дурачка, что будет смотреть ей в рот и пускать слюни, как умалишенный?

Она же знает, как затащить мужиков в свои прочные сети. Опытная рыбачка. Только я раньше этого разглядеть не смог. Узнал, когда уже стало поздно.

С трудом борюсь с желанием прямо сейчас подняться на сцену. Наброситься на Аню и…

Расцветающую ярость сдерживаю усилием воли.

Злюсь больше на себя. За то, что слаб, что рядом с ней до сих пор чувствую себя уязвимым. Моя ахиллесова пята.

– Прости, Оль, мне нужно отойти, – спокойно говорю супруге, когда после первого танца молодых мы возвращаемся к своему столику.

Официанты уже принесли свежие закуски. В ведерке обновили бутылку шампанского. Ведущий снова взялся за микрофон.

Его голос сейчас раздражает. Раздражает все. Думаю лишь об одном – добраться до расчетливой стервы.

Ее образ вынуждает меня ненадолго застыть в дверях гримерки.

Хрупкая. Изящная. Манящая изгибами своего идеального тела.

Длинное приталенное платье вовсе не скрывает привлекательную фигуру. Наоборот, оно слишком открыто для того, чтобы я мог поверить в непричастность Ани к случившемуся.

Глубокий вырез на спине и тонкие, почти незаметные лямки, буквально кричат о том, что девушка вышла на охоту за толстыми кошельками.

Внутри забурлило желание прикоснуться.

Но я одергиваю себя. Не дождется.

– Зачем ты это сделала? – рычу, обращая на себя внимание.

Аня изображает испуг. Натурально играет. Я даже верю. Только вот больше не поведусь. Ни на слезы, ни на глаза щенячьи, что чуть душу не порвали на ошметки, когда мы расстались.

– Отвечай! – гаркаю на нее, чтобы поторопилась.

У меня нет времени возиться с ней.

– Я не знала…

Хватаю Аню за руку и дергаю на себя.

Прикосновение к прохладной бархатной коже едва ли не скидывает меня с катушек.

Она такая, как я помню. Нежная. Светлая. На фоне моих загорелых ладоней кажется совсем белой.

Мне всегда нравилось это сочетание.

«Ты моя, Белоснежка», – шептал я ей, оставаться в стороне. И когда накрывал ее своим телом и обещал никогда не отпускать.

«Моя. Моя Белоснежка».

Темные волосы взмывают в воздух, когда Аня разворачивается, а потом блестящим водопадом снова спадают на плечи.

Некогда полюбившиеся мне губы приоткрываются, и я не могу оторвать от них взгляда. Не получается побороть желание схватить ее, прижать к себе, да настолько крепко, чтобы между нами не осталось ни сантиметра свободного пространства.

Не думал, что сдамся так быстро, что обманщица сумеет вывести меня на эмоции за такой короткий срок. Но она ведь этого и добивалась?

– Врешь, – я все же притягиваю Аню ближе, вбираю носом ее аромат. – Красивая, дрянь. И знаешь об этом. Пользуешься. Только со мной такое больше не пройдет, – убеждаю, скорее, сам себя.

– Это моя работа, понятно?! – совершенно неожиданно она вырывается из моего захвата. – Не веришь – спроси у управляющей, она подтвердит, я ничего не знала, – глаза малышки наполняются слезами.

ГЛАВА 3

 

Аня

Я замираю на месте. Страшно до жути.

Перекосившиеся в ухмылке морды бритоголовых вселяют ужас.

– Иди, иди сюда, – зовет один, маня меня пальцем.

Продолжаю стоять, будто к полу меня приклеили.

Что они сделают со мной? В прошлую нашу встречу обещали голову открутить, если я не достану денег. Только где их взять?

Один из уродов делает два шага мне навстречу, хватает за руку и дергает на себя.

И без того частый пульс теперь просто зашкаливает.

Мне не хватает воздуха, потому что страх сковывает все органы, и сделать вдох нет никакой возможности.

– Думала, сможешь бегать от нас вечно? – хрипловатый низкий голос слышу откуда-то издалека. – Хотела поиграть? Так давай! Игры мы любим.

– Отпустите, – произношу так громко, как только получается.

– Отдашь долг – можешь валить на все четыре стороны, а пока: наши рожи будут твоим самым страшным кошмаром, усекла?

– У меня пока нет денег, – дрожащим голосом лепечу я. Во рту сухо и губы, кажется, уже потрескались.

– Ты, наверное, плохо понимаешь, малышка, – начинает тот, что стоит в стороне. Он хищно скалится, точно прямо сейчас задумал что-то ужасное. – Мы ни с кем не церемонимся, и с тобой не станем. Не будет бабла, заберем у тебя сына, а сама пойдешь проценты в клубе отрабатывать. И будешь пахать там до тех пор, пока не соберешь всю сумму. Ты баба зачетная, спрос на тебя нехилый будет.

Снова эта ухмылочка. Грязная. Сальная. Неприятная до того, что тошнить начинает.

Леденящая волна ужаса прокатывается по спине, когда коллекторы грозятся забрать Макара. Не отдам. Костьми лягу, но сынишку забрать не позволю. Они понятия не имеют, на что способна мать ради защиты своих детей.

Плевать, что будет со мной, лишь бы Макарке ничего не угрожало.

– Сумку проверь, – командует мужчина своему коллеге, что удерживает меня на месте.

Тот быстро выхватывает из моих рук маленькую сумочку. Это единственное, что осталось со мной в тот день, когда Мирон бросил меня. Короткое вечернее платье, туфли на каблуке и этот вот клатч.

Я не сопротивляюсь. Смысл? Приложат ведь здоровенным кулаком и деньги заберут все равно. А мне сейчас, главное, отвести удар от сына.

– Сколько там? – интересуется тот, что дальше, пока напарник изучает содержимое моего кошелька.

– Пять семьсот, – заключает он.

– А говоришь – денег нет.

Молчу. Их и, вправду, теперь нет.

Ставший бесполезным клатч, летит на грязный пол лестничной клетки, как и кошелек из красной кожи.

– Только этого, кукла, мало, – второй начинает приближаться, и тошнота усиливается. Господи, что они собираются делать? – Как остальное отдавать будешь?

– Подойдете ближе, и я закричу! – предупреждаю их, выставляя перед собой руку.

– Закричишь. Конечно, закричишь, – тот, что ближе, укладывает шершавую ладонь мне на щеку, от чего я отшатываюсь, но он не дает мне этого сделать, другой рукой хватая за волосы. – Все бабы рядом со мной кричат.

Мужик обнажает зубы. Приступ тошноты становится сильнее и, кажется, совсем скоро я не смогу сдержать неприятные позывы.

Где-то на фоне улавливаю щелчок открывающейся двери.

– Вы что тут делаете, ироды? – слышу голос тети Вали, старушки, что живет прямо под нами.

– Скройся старая, пока последних зубов не лишилась, – угрожающее рычит один из мужиков.

– Сталина на вас, уродов, нет! Вон пошли, а то милицию вызову.

– Че ты там вызовешь, бабка? – продолжает обмен любезностями мужчина. Он направляется к двери тети Вали, но та успевает ее захлопнуть.

– Я звоню! – слышу ее тихий голос из закрытой квартиры. – Набежали окаянные…

Больше не получается ничего расслышать, зато мне удается отступить на несколько шагов от мордоворотов, пока они ведут перепалку с моей соседкой.

Знаю, что это пространство меня не спасет, но, по крайней мере, так я хоть вдох могу нормально сделать.

– Ну че, Серый, валить надо. Бабка позвонит – нам проблемы не нужны.

– Вернемся через несколько дней, – это уже адресуют мне, – не будет бабла – пеняй на себя, кукла.

Грязные смешки хватают за горло. Как таких людей только земля носит!

Когда они уходят, я оседаю по стенке. Чувствую себя настолько бессильной, что от безысходности хочется кричать. Рвать глотку, пока не станет легче. Только станет ли?!

Не знаю, сколько времени еще провожу в подъезде, прежде, чем поднимаюсь и топаю домой.

Только вот можно ли это место назвать домом? Я и мой сын тут никто. Хозяйка квартиры, что мы снимаем, третий месяц грозится выгнать нас на улицу, потому что платить на жилье мне нечем.

Я даже не злюсь на нее. Понимаю, что она не обязана селить у себя кого-то бесплатно, но и пойти мне некуда.

А сегодня любимый мужчина, что до сих пор меня ненавидит, лишил нас с сыном последнего шанса на нормальную жизнь. И я попросту не знаю, что теперь делать.

Поворачиваю ключ в двери, и распахиваю ее.

Появляется некоторое облегчение, когда я оказываюсь в квартире. Наконец-то!

Катя выходит из комнаты.

– Макар спит, – предупреждает она мой вопрос, заметив растерянный взгляд.

– Рассказывай, давай, что там?

Подруга даже не дожидается, пока я скину с ног балетки. Поскорее хочет узнать подробности.

Мне повезло с ней. Единственный человек, которому можно по-настоящему довериться.

Выдаю все, как на духу, пока Катя заваривает чай и достает с полки крекер и конфеты «Коровка». Максимум, что я могу себе позволить.

Рассказываю я, правда, только про первую часть своего приключения. О коллекторах молчу.

Сама не знаю почему, но не хочется предавать это дело огласке. Не хочу, чтобы близких тоже зацепило этой бедой.

– Надо было ему рассказать! – заявляет подруга.

– О Макарке? – переспрашиваю я.

– Ага. Чтоб ему стыдно было придурку!

ГЛАВА 4

 

Аня

Утро воскресенья начинается очень тяжело.

Я почти не спала ночью, и теперь чувствую себя ужасно. Все думала, стоит ли наведываться к бывшему с претензиями. Он же и слушать не станет.

Только разозлится сильнее. Не дай Бог, начнет копать под меня и узнает о сыне.

Об этом предупреждает здравый смысл, а вот безысходность, что подталкивает в спину, вынуждает меня пойти на губительный шаг.

Звоню Кате сразу, пока не передумала, потому что с каждым часом эта идея становится все бредовее.

Та возмущается немного, как обычно, но, видимо, тоже понимает, что если дело выгорит – я смогу заработать денег.

Понедельника жду с замирением сердца. Страшно. Больно. Нервничаю очень сильно. Особенно за то, чтобы не упасть в грязь лицом. Не потерять дар речи, когда снова встречусь со своим наваждением лицом к лицу.

– Как бы я хотела, чтобы твой папа жил с нами, – сообщаю сыночку, пока тот, обхватив маленьким ротиком мой сосок, с жадностью завтракает.

Глажу его по голове, не в силах скрыть умиления.

– Кушай, маленький, кушай… Станешь большим и сильным, как твой отец… Ты не думай, он совсем не плохой человек, просто не хочет услышать маму. Верит всем, кроме нее.

Соленая слеза катится по щеке. Я быстро смахиваю ее, и стараюсь взять себя в руки. Дети все чувствуют. Твой страх. Тревогу. Переживания.

Макарка тоже становится беспокойным, когда я много нервничаю.

Мой малыш. Ни к чему ребенку такие страдания. Нужно быть сильной ради него.

– Уф, чуть не опоздала! – запыхавшаяся Катя забегает в комнату. – Пробки жуткие! Ненавижу утро понедельника. А кто это у нас тут так сладко чмокает? – наигранным детским голосом подруга обращается к моему сыну. – Мамка убежит по делам, а мы с тобой гулять пойдем. На коляске будем кататься.

– Катюх, я что-то не уверена, – делюсь своими сомнениями с подружкой.

– Советовать ничего не буду, – отрезает она. – Ты меня все равно никогда не слушаешь.

– Ты просто не знаешь Мирона, – пытаюсь оправдаться я.

– И узнавать не хочу. Ох, наелся, – переводит тему. – Смотри, как отвалился! Забавный такой. Давай его сюда.

Передаю ребенка подруге, и запахиваю полы халата.

– Так ты идешь или нет? У меня дела после обеда, так что если собралась – шуруй давай, пока я добрая. А мы с тобой, щекастик, пойдем менять подгузник.

Надеваю платье и укладываю волосы. Не хочу предстать перед Мироном в образе потасканной заботами мамочки грудничка.

Снова вижу в зеркале такой забытый образ. Пухлые губы. Карие глаза. Широко распахнутый взгляд. Волосы темного, почти черного цвета, что спадают на плечи легкими волнами.

Белоснежка. Так ОН называл меня.

Ты моя Белоснежка.

Не знаю, что руководит мной в этот момент, но я достаю с полки широкий красный ободок. Он очень подходит платью.

– Белоснежка… – шепчу одними губами, понимая, что вправду похож.

Воспоминая врываются в сознание острой болью. Стирают барьеры и преграды, что я ежедневно старательно возвожу там, во избежание радужных картинок из прошлого, которые теперь перепачканы в крови моих сердечных ран.

«Я никому тебя не отдам. Никому, слышишь?» – слова Мирона терзают изнутри. Я слышу их слишком часто. От них очень горько. Порой, кажется, что эти короткие фразы из прошлого могут убить.

Московские улицы встречают меня довольно жарким утром.

Сначала мне хотелось уладить все поскорее, и я спешила на встречу с бывшим. Но потом, чем ближе оказывалась к зданию его компании, тем медленнее и тяжелее становился мой шаг.

Моя дорога на Голгофу.

Перед стекло-бетонной махиной, я окончательно замедляюсь.

Страх за свою жизнь и жизнь сына буквально вынуждает меня двигаться вперед, следуя по пятам. Если обернуть – попаду в его цепкие лапы.

Я нарочно представляю перед собой уродливые морды коллекторов. Вот для чего я здесь. Чтобы больше никогда их не видеть.

Это придает уверенности.

В здание прохожу с опаской. Раньше меня тут хорошо знали, и пропускали без проблем.

Теперь же… Не уверена, что и на порог пустят.

– Ваши документы? – просит охранник, когда я миную рамку металлоискателя.

Протягиваю ему паспорт.

– И сумку покажите.

Показываю.

– Идете куда? – для проформы спрашивает мужчина.

– Мирон Богданов.

Он что-то записывает в журнал, и пропускает меня.

Вот и все. Пути назад больше не будет.

Лифт едет слишком медленно. В нем слишком душно.

Сердце колотится на предельной скорости.

ГЛАВА 5

 

Аня

Я со всей силы стараюсь унять дрожь в теле. Мирон знает обо всем. Знает про сына. Я только что собственными ушами слышала, как он грозился забрать его у меня.

Только вот почему прямо не скажет? Ждет, что я сознаюсь сама?

Что за дурацкая игра?

– Заплачу столько же, если останешься у меня секретаршей, пока Лена будет в отпуске.

Меня от этого предложения бросает в жар. Находиться рядом с Мироном столько времени к ряду – просто самоубийство.

Мне и сейчас трудно.

Когда он прикоснулся, что-то перевернулось внутри. На секунду мне показалось, что Богданов еще что-то чувствует. До сих пор любит.

Но он быстро отстранился. Отошел как-то брезгливо, точно моя близость для него нечто отвратительное.

Глаза не горели ненавистью, как в тот день в отеле год назад, но и тепла в них не наблюдалось. Только холодный тонкий расчет.

– Ты можешь просто вернуть меня в «Венецию», сказать, что не имеешь претензий. Это все, чего я хочу.

– Найти себе нового толстосума? – недобро кривится. – Я даже не удивляюсь, – с презрением бросает в мой адрес.

– Нет! Ты все придумываешь! – вырывается у меня.

– Вот и проверим. Если дело только в зарплате – тебе будет достаточно работы у меня. Оклад поставлю такой же, как обещали в «Венеции».

Я прекрасно понимаю, к чему все идет. Откажусь – в ресторан мне не вернуться. Мирон окончательно уверует в корыстность моих мотивов. А если соглашусь – придется видеть его каждый божий день. Я же знаю, как он работает, и чего требует от подчиненных.

В голове проносится сразу тысяча мыслей. Куда деть ребенка, например, пока я буду в офисе? Катя могла сидеть с Макаром вечерами, и то не каждый день, а вот днем…

Вдруг, Богданов просто хочет меня изолировать, чтобы было легче забрать сына?

Может, стоит спросить напрямую?

Нет. У меня язык не повернется такое рассказать.

Задумавшись кручу на пальце прядь темных волос. Что же делать?

Сомнения разрывают изнутри. Ясно, что мой ответ очевиден, только вот решиться на него не выходит.

Мне хочется скорее выкинуть Мирона из головы. Начать с удвоенной силой возводить в сознании высокую стену, отделяющую воспоминания о любви фамилия, от моей нынешней жизни. Только это не удастся, пока я буду варить ему кофе и организовывать встречи.

Мужчина усмехается. Уверена, он понимает все неправильно.

– Так я и думал, – отвечает вместо меня. Ему ничего не стоит произнести это.

– Нет! Все не так! Я согласна на работу! – выпаливаю на автомате, потому что бывший не оставил мне шанса.

– Хорошо, – Мирон пожимает плечами. Отходит дальше, садится за стол. – Тогда завтра к девяти жду. Форма одежды, – мужчина окидывает меня таким взглядом, что я жалею, о своем наряде. Наверное, его он тоже за провокацию принял, – приличная.

– Только… Мирон, мне нужен аванс. Половина.

Уголок его рта растягивается, являя миру неприятную усмешку.

– Хваткая. Свое не упустишь, – констатирует он. – Только если кинуть меня надумаешь – из-под земли достану. Тогда будешь год на меня бесплатно пахать, поняла?

Часто киваю. Придурок! Мне деньги нужны на твоего сына! Хочется проорать эту фразу прямо в его надменную физиономию.

Он смотрит на меня так, будто видит насквозь, будто знает, что я из себя представляю. Мерзко становится. Гадко. Знала, что эта встреча не принесет ничего хорошего, но все надеялась.

Глупая черта все время верить в лучшее. Можно подумать, это «лучшее» существует.

Смешно. В жизни нет ничего, кроме беспросветной серости. Такой же глубокой, как цвет глаз мужчины, которого я люблю.

Один только лучик освещает мой путь, показывает направление движения. Мой сыночек. Мой Макарка. И ради него я готова терпеть что угодно! Даже его отца.

Мирон достает из кармана бумажник. Вытаскивает оттуда стопку купюр. Там точно больше, чем нужно. И это коробит. Он будто покупает меня.

Богданов небрежно бросает деньги на стол. И они чуть ли веером не разлетаются.

– Забирай! – холодно командует мне. – Сбежишь с моими деньгами – мало не покажется. Я не прощаю долги, – зловеще предупреждает он.

Собираю купюры со стола.

Они буквально жгут ладони. Деньги мне нужны, да, вот только достаются они очень тяжело. Петь в ресторане было бы намного проще, чем унижаться перед отцом своего ребенка.

Я все жду, когда Мирон заговорит про сына. Спросит хоть что-нибудь. Но он молчит. Только смотрит, как я собираю оранжевые бумажки.

– Теперь я могу идти? – закончив спрашиваю разрешения. Комок в горле становится чересчур болезненным. Мне с трудом дается каждое слово.

– Да, – безразлично отвечает. – Жду тебя завтра.

ГЛАВА 6

 

Аня

– Пришла? – Лена недовольно фыркает, когда я оказываюсь в офисе.

– А здороваться не учили? – раздраженно спрашиваю я.

И так вся на нервах, еще и она тут.

– Мне в аэропорт уже мчать надо, а я здесь тебя жду. Мне это надо, можно подумать.

– Так рассказывать будешь? Или на этом разойдемся?

Девушка снова кривится. Бегло показывает мне, что где лежит. Куда записывать встречи, о чем предупреждать босса, какой кофе варить.

«Черный без сахара» – проговариваю про себя вместе с ней, потому что предпочтения отца моего ребенка мне известны довольно хорошо.

Кофе – его единственный завтрак. Он любит неспешно тянуть его из чашки, пока просматривает бизнес-новости на планшете. Обычно Богданов предпочитает ланч, на британский манер.

В свободных спортивных штанах и с голым торсом Мирон выглядел привлекательно. Пока он поглощал крепкий напиток, я любовалась им, точно видела впервые. Тогда я и подумать не могла, что все сложится ТАК.

– И напоследок, – подытоживает Лена, – сегодня у босса тендер. Не подкачай.

Она хмыкает, хватает со стойки свою сумку, и довольная удаляется в сторону лифтов.

Вот же! Я конечно могу понять за что сотрудницы Мирона так меня ненавидели. Но, чтобы настолько…

Пока оказываюсь одна, спешу позвонить маме Кати, узнать, как там у нее дела с моим сыночком.

– Все отлично, Анют, – уверяет меня женщина. – Даже не переживай! Мы покушали, и уже собираемся гулять. Сейчас пришлю фото.

Слова временной няни меня успокаивают. Вспоминаю, как полночи цедила молоко, чтобы, как можно меньше пришлось кормить сыночка смесью.

Остальное время нервничала. Да и от сцеживания нервничала. Не сдаться на полпути помогало только то, что так у ребенка будет здоровое питание.

Теперь же я чувствую себя отвратительно. Недосып, однозначно, сказывается.

Утром отчаянно старалась замазать синяки под глазами, но нормально этого сделать так и не вышло. То ли разучилась, то ли фиолетовые пятна оказались слишком темными.

С улыбкой рассматриваю фотографии, что прислала тетя Наташа. Не видела сыночка пару часов, а уже невозможно скучаю.

Голос Богданова раздается надо мной настолько неожиданно, что я в страхе чуть ли не роняю мобильный из рук.

– Есть что скрывать? – спрашивает мой босс, глядя на меня сверху вниз.

– Нет, – спешу оправдаться.  – Просто не заметила, как ты подошел.

– Вы подошли, – поправляет бывший.

– Да, само собой, – виновато отвечаю. Смотреть ему в глаза не хочу. Слишком больно.

– Никаких личных переписок на рабочем месте. Буду штрафовать, – как-то безразлично произносит босс, а потом добавляет перед тем, как скрыться в своем кабинете. – Кофе сделай.

Руки дрожат. Сама не знаю, почему так реагирую.

Сваренный напиток забираю ни сразу. Хочу успокоить неприятную трясучку, зайти в кабинет начальства с гордо поднятой головой.

Мирон оказывается полностью погружённым в какие-то бумаги. Он даже не замечает меня.

– Кофе на столе, – обозначаю на всякий случай.

Меня распирает от желания спросить про Макара. Неведение убивает. Вдруг мы сможем договориться?

– Что-то еще? – любимый босс поднимает на меня взгляд. Ответить утвердительно не хватает смелости.

– Нет. Я пойду, – спешу быстро скрыться за дверью кабинета.

Когда оказываюсь снаружи, начинаю часто дышать. Кажется, во владениях Мирона я вообще забыла про это. Просто задержала дыхание от напряжения и страха.

Наливаю себе стакан воды и залпом выпиваю.

Затем дрожащим голосом отвечаю на телефонный звонок, договариваюсь о какой-то встрече, сверившись с расписанием Богданова, перечитываю сообщения, что пришли по локально сети, а потом обессилено откидываюсь на кресле.

Как же хочется сбежать! Мирон сидит за дверью, так далеко от меня, и так близко одновременно, и это давит. Все внутренности сжимает в неприятных ощущениях. Не выходит спокойно реагировать на близость этого человека. Я хочу! Очень хочу! Но не получается.

При каждой нашей встрече будто кто-то лопатой распахивает мою сердечную рану, а другой кто-то, не менее жестокий – без сомнений посыпает ее солью.

На глаза попадается маленький календарик, и я машинально отмечаю на нем сегодняшний день. Буду, как заключенный, теперь делать своеобразные зарубки, чтобы как-то облегчить свое существование.

Потом снова открываю фотографии на телефоне. Разглядываю сынишку, чтобы напомнить, для чего я все это делаю.

– Анна, – серьезный голос босса заставляет меня подпрыгнуть.

– Да? – нажимаю на кнопку селектора.

– Через десять минут мы уедем. Приготовь документы в красной папке. Там на корешке должно быть написано «Сириус».

ГЛАВА 7

 

Аня

Я бегу по коридору очень быстро, будто за мной увязалась погоня. Хочу поскорее спрятаться за дверью туалета, наивно полагая, что там можно спастись.

Ага. Маленькое помещение с кабинками – точно решение всех моих проблем. А дальше что? Через пять минут все равно придется возвращаться.

На всякий случай, оглядываюсь прежде, чем скрыться за дверью дамской комнаты.

Включаю прохладную воду и умываю лицо, чтобы хоть немного остудить пылающие щеки.

Александр Коршунов. Его имя было мне неизвестно раньше. До того дня год назад, который разрушил все.

Нет, я слышала о нем кое-что из обрывков разговоров Мирона, но никогда не предавала этому значения.

Думаю, в бизнесе так всегда. Всегда найдутся люди, вставляющие палки в колеса. Богданов часто говорил, что в его мире без зубов нельзя, либо ты жрешь других, либо сжирают тебя.

Он все время старался оградить меня от своей работы, считал, что я слишком нежная для того, чтобы, не дай Бог, попасть в какой-нибудь крутой замес. И я попала. Сама того не желая, угодила в самое пекло.

– Тук-тук, – приятный мужской голос заставляет все внутри содрогнуться.

– Это женский туалет, – отвечаю я, стараясь скрыть панику.

– А я знаю, – Коршунов широко улыбается.

Красивая фальшивая улыбка. Он весь насквозь ненастоящий.

– Тогда вам следует выйти, – в глубине души я все еще надеюсь, что происходящее – недоразумение, и этот человек не пошел за мной специально.

– Нет, – мужчина вальяжно облокачивается о стену, разглядывая меня.

Становится неуютно. Возникает желание закрыться, скрыть себя, несмотря на то, что я в одежде, и довольно целомудренной, кстати.

– Тогда уйду я, – хватаю сумочку и спешу проскочить мимо Коршунова.

– Нет, – снова произносит он, и хватает меня за плечо, возвращая обратно.

Теперь уже не получается сдержать страха. Все не просто так.

Смотрю прямо в глаза мужчины, которого ненавижу и до чертиков боюсь. Но там только серый холод. А чего еще ждать от человека, пропитанного цинизмом до самого сердца?

– Ммм… – тянет он. – Я помню какова твоя кожа наощупь. Бархатистая, мягкая… Как лепесток самого прекрасного в мире цветка…

– Отпустите меня! – кричу, и дергаюсь в его руках в попытках освободиться.

– Скажи, что тоже вспоминала мои прикосновения, малышка, – его невозмутимый шепот касается уха, и внутри появляется неприятная паническая тошнота.

– Отпустите! – снова рвусь на свободу. – Во мне теперь нет ценности, и эти игры неуместны.

– Зато ценность есть у тебя, – хмыкает Коршунов. – Маленькая такая, но слишком тобою любимая.

– О чем вы говорите? – тошнота усиливается, притягивая за собой острую головную боль. Еще секунду назад ее не было, а теперь от навязчивых спазмов можно сойти с ума.

– Я знаю, где ты живешь, чем дышишь, что покупаешь в супермаркете… Улавливаешь?

Эти слова заставляют сердце забиться быстрее, хотя я и раньше понимала, о чем идет речь.

– И чего вы хотите? – спрашиваю, вздрагивая от осознания того, что слышу. Все не просто так.

– Признаюсь, несмотря ни на что, был крайне удивлен тебя здесь увидеть.

Мужчина, наконец, отпускает меня, разжимает захват. Теперь я не сбегу, и он об этом знает.

– Но это большая удача, – продолжает Коршунов. – Мы с тобой снова вместе, и делаем общее дело.

– Я не имею с вами ничего общего, и не имела никогда, – с презрением выплевываю. Ненавижу!

– А год назад? – на лице мерзавца появляется усмешка. – Не ты ли была в моей постели?

– Я не… – с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не залепить собеседнику пощечину. Он бьет по живому, да еще и угрожает мне.

– Но, главное, что сейчас мне как раз нужен свой человек в окружении Богданова. И этим человеком станешь ты.

Меня выкручивает от омерзения, но я не могу ничего ответить. Коршунов прав – слишком велика плата. Если он знает о сыне – рисковать нельзя.

– Ты сделаешь то, что я скажу, когда потребуется. Иначе… – его палец касается моей щеки, стирая одинокую слезу. – Сына больше не увидишь.

На лице мужчины снова играет издевательская удовлетворенная ухмылка. Ему, определенно, нравится то, что он делает.

– Надеюсь, ты сумела услышать меня, и проблем не будет? Я бы не хотел претворять свои угрозы в жизнь. Но я могу, честно. Блеф – не для меня.

– Урод! – выдавливаю из себя, собрав в кулак всю волю.

– Я тоже был рад повидаться, дорогая. До связи.

Коршунов выходит из уборной, а я только сейчас до конца начинаю осознавать, как сильно вляпалась.

 

Мирон

ГЛАВА 8

 

Мирон

Я сразу заталкиваю жену в кабинет.

– А это кто? – первым делом, спрашивает Оля, указывая на дверь в приемную.

– Секретарша. Разве не видно? – как можно более безразлично отвечаю я.

– Вообще-то, нет, – супруга кривит носик. – Лица у вас были такие, будто вы поссорившиеся любовники.

– Не говори ерунды! – осекаю ее.

– А что еще я могу подумать? Ты лишил нас медового месяца, хотя мы собирались на острова и даже забронировали бунгало, а потом у тебя появляется новая молодая секретарша…

– Не говори ерунды! – повторяю свои слова, но уже более раздраженно.

– Милый, ну, правда, – Оля подходит ближе и заключает мою талию в объятья. – Я сегодня такую радостную новость узнала, а ты ведешь себя так, точно моя беременность тебя совсем не впечатлила. Насупился весь, разговариваешь, мягко говоря, неприветливо. Ты не хочешь детей, может быть?

– Я просто устал. Здесь дел невпроворот, и ты об этом знаешь.

Как могу стараюсь избегать темы ребенка. Сам не знаю почему это событие совсем не вызывает во мне радости. Должно ведь!

Еще час назад в ресторане я с каким-то трепетом вспоминал о том, как хотел детей от Белоснежки. Практически наяву видел симпатичные мордашки наших малышей, как две капли воды похожих на родителей. А теперь изо всех сил стараюсь вспомнить тот день, когда прокололся наедине c женой. Не помню. Осечек не было.

– Что произошло с тобой после свадьбы? – Ольга задает неудобный вопрос.

– Ты о чем? – делаю вид, что не понимаю.

– Ты будто отдалился. За эти дни мы почти не были вместе.

– Тебе просто кажется. Не ищи проблемы там, где их нет.

Не самый удачный момент для выяснения отношений, но супруга обычно чрезмерно приставучая, просто так не отстанет. Поэтому пытаюсь как-то спокойно увести тему, чтобы не сорваться на ней, тем самым подтвердив ее подозрения.

– Нет проблем? – хмыкает надменно. – Тогда поехали в отпуск завтра? Когда родится малыш, нам будет не до поездок, да и с животом я побоюсь улетать далеко. Полеты вообще могут быть опасны для беременных.

– В этом месяце у меня запланировано несколько контрактов. Я должен лично присутствовать на сделках. Мы слетаем куда захочешь, обещаю, но только позже.

– Когда ты успеешь наиграться с новой секретаршей?

– А, ну, молчать! – рыкаю на нее, точно дикий. Чаша терпения переполняется, и ярость выплескивается из меня наружу огненным фонтаном.

Наверное, меня бесит, что отчасти жена права. Да что там отчасти? Я мог поручить все контракты своему заместителю, я собирался лететь с Олей на острова, но после встречи с Аней понял, что мне нужно отвлечься на что-то. А на что может отвлечься закоренелый трудоголик кроме, как на работу?

Девушка начинает плакать. Не выношу женские слезы. Они будто наждачкой по душе скребут.

– Оль, ну, не плачь, – стараюсь сделать тон приветливым, хотя меня от злости выворачивает из-за этой откровенной манипуляции. Не была бы жена беременна – вел бы себя по-другому.

Обнимаю девушку за плечи, а потом прижимаю к себе.

– Тогда уволь ее! – Ольга поднимает на меня заплаканный взгляд. – Уволь эту непонятную секретаршу!

 

Аня

 

Меня пронизывает ревностью. Насквозь. Насмерть.

Одно дело абстрактно представлять, что у мужчины, которого я люблю, есть другая женщина, а совсем другое – видеть ее. Ее радостное лицо. Лицо по-настоящему счастливой женщины.

Когда обнимаю сынишку, мне тоже кажется, что я счастлива. Буквально каждая моя клеточка трепещет, когда Макарка рядом.

Вот только в зеркале я чаще всего вижу совсем иную картину – уставшую от жизни девушку, на которую свалилось столько непосильных проблем.

Но я сама виновата в своей беспечности. Так верила в НАС, что просто не думала о том, что все может прекратиться. Пошла на уговоры Мирона и бросила работу.

«Моя Белоснежка не должна работать, – уверял меня любимый. – Тем более в супермаркете. Я сделаю все для того, чтобы ты наслаждалась жизнью. Рядом со мной».

А я верила в сказку настолько, что совсем не позаботилась о будущем.

Потом меня почти на четыре месяца свалил токсикоз, из-за которого найти работу было невозможно. Ужасное время.

А следом – быстро округлившийся живот вынуждал работодателей оказывать мне в должности без разбора.

Богданов плохо закрыл дверь своего кабинета. То ли случайно, то ли специально, не могу знать, но по этой простой причине, против воли, я слышала многое из того, о чем они говорили.

Сердце пронзает толстыми, острыми до невозможности, иглами, когда я узнаю о беременности жены Мирона.

Их не просто воткнули в сокращающуюся мышцу, а еще и с ненавистью покрутили там, чтобы раны стали более глубокими и болезненными.

ГЛАВА 9

 

Мирон

Жена уходит из офиса недовольной. Но она сама виновата. Иногда у Оли случаются закидоны. Но я быстро давлю их. Не терплю такого поведения.

Мне хотелось осадить ее еще в самом начале, когда она заявила про мой роман с секретаршей, да вовремя вспомнил про беременность.

Потом она вообще разошлась и попросила меня уволить Аню. Только вот я не выношу, когда лезут в мои рабочие дела. Особенно ничего не смыслящие в этом женщины.

Даже Лена, будучи отличной секретаршей, нет-нет, да вызывает у меня приступы ярости.

Нервно постукиваю пальцами по столу. День невозможно испорчен. Все же, зря я пригласил Аню, пошел на какой-то дурацкий принцип. Надо было просто прогнать. И охране распорядиться, чтобы девчонку в здание больше не пускали.

Пусть ищет себе другой источник дохода.

С самого начала все пошло не так.

Вспомнив о беременности жены, решаю позвонить другу, узнать, как там с изъятием его ребенка.

Оказалось, что девица без проблем рассталась с сыном за кругленькую сумму. Даже опеку подключать не пришлось. И теперь счастливый отец был занят подготовкой дома к новому жильцу.

Даже зависть взяла.

Если бы Аня забеременела тогда, сколько бы было нашему ребенку? Мысленно прикидываю в голове. Месяца три, наверное. Около того.

Я быстро сбрасываю с себя идиотские мысли. Хорошо, что все обошлось. Теперь у меня будет малыш от Оли, рожденный в законном браке, а не ребенок, нагулянный на стороне от девицы легкого поведения.

– Оля беременна, – сообщаю воодушевленному Славе в надежде, что его позитивный настрой передастся и мне.

– О, Мирон, поздравляю! Это надо отметить! – восклицает друг невероятно довольно.

– Наверное, – пожимаю плечами, откидываясь в кресле.

Возможно, это выход. Мне просто нужно расслабиться. Отвлечься.

Да я со свадьбы не могу эту девку из головы выкинуть! Один только взгляд на нее распечатал все замки, за которыми я держал чувства. И я, мать вашу, не могу их теперь задвинуть обратно!

– А, что так неуверенно? – настроением Славы хочется заразиться. Никогда не думал, что на человека может так повлиять отцовство. – Короче, предлагаю сегодня вечером в клубе. Этом, как его, где мальчишник твой отмечали.

– Да, давай! Отличная идея.

– Ну ты, Мирон, порадовал меня, конечно! – представляю довольное лицо Славы в этот момент. – Теперь вам пацана надо. Будет моему Владику другом.

– Наверное, – снова отвечаю что-то неопределенное.

– Да ты, брат, совсем плох, я смотрю. Тащи с собой в бар это скверное настроение – будем исправлять! Дети – это счастье! Я тебе говорю!

– Ну раз ты говоришь, сомнений у меня не остается, – хмыкаю в трубку.

– Еще бы они у тебя остались! Ладно. Пошел я. У меня еще дел столько! Владика забрал, а ничего не готово. Не думал, что эта дрянь так легко поведется на бабло. Продажная стерва!

– Давай, увидимся, папаша!

Сбрасываю разговор и закрываю глаза.

Рабочий настрой пропал окончательно.

Интересно, Аня тоже отдала бы мне ребенка за деньги? Ну, если бы оказалась беременна тогда.

Так. Все! Хватит! Думаю совсем ни о том.

Беру себя в руки, погружаюсь в работу. Нет ничего проще. Так я всегда думал, пока не посадил за дверь своего кабинета Аню. Сам не понял зачем.

Часа через полтора замечаю, что выдохся. Мысли убегают, и сосредоточиться ни на чем не получается.

В надежде расслабиться подхожу к окну. Люблю этот вид.

Панорама города лежит передо мной, как на ладони. Там, внизу, на оживленной проспекте куда-то несутся машины. Маленькие точки людей, словно муравьишки снуют туда-сюда.

Сколько раз видел эту картину, но она не повторяется. Никогда. Каждый раз, точно впервые, смотрю вниз с высоты на красоту города, где живу с детства.

Релакс получше, чем на кушетке у психолога. Даже самого дорогого и умного. Рано или поздно каждый из них приходит к одному – выкачиванию бабла.

Звоню начальнику службы безопасности. Прошу собрать инфу на временную секретаршу. Когда он спрашивает насколько быстро, отвечаю – как можно скорее. Хочу знать о ней все. Где живет, что ест, чем дышит.

В конце концов, я имею право знать о том, кого снова допустил к себе.

Но уже через полчаса я снова совершаю звонок. Отзываю свое предыдущее распоряжение.

Не хочу ничего о ней знать. Совсем ничего. Заплачу Ане денег за работу в офисе и, когда вернется Лена, – выставлю за дверь и снова забуду.

Это мой план. Простой. Понятный. Без заморочек. Прямо как я люблю.

Да, признаю, что это трусость. Нежелание знать правду, потому что она может оказаться слишком неприятной. Даже горькой. Может спровоцировать меня на неблагоприятные последствия, а я должен держать себя в руках.

ГЛАВА 10

 

Аня

– Мне нужны деньги! – обреченно выдыхаю.

– Это я знаю. И способы твои мне ясны, – потемневшие глаза Мирона наполнены презрением. Даже в приглушенном свете летней ночи видно, как оно мерцает там зловещими огоньками. – Но играть со мной, – он намеренно делает паузу, чтобы я осознала всю серьезность его слов, – не стоит, поняла?

– Подруга попросила подменить ее! Все вышло случайно, – мой голос начинает дрожать. Становится тише. Понимаю, что вот-вот расплачусь.

Внутри все так же уживаются тревога и надежда. Они сражаются в какой-то невидимой битве, перетягивая на себя одеяло.

Каждый раз, когда оно оказывается на той или иной половине, меня швыряет из крайности в крайность: я то боюсь до ужаса, то верю в адекватность отца своего ребенка.

Кажется, вот прямо сейчас он возьмет себя в руки, успокоится и поймет, какие глупости произносит. Может быть даже… Хотя нет, это точно нет.

– Тебе самой не надоело?

Поджимаю губы. Меня замучили его постоянные подозрения.

– Сначала на свадьбу ко мне приперлась, теперь это! И я должен поверить в твои слова? Должен поверить?

В ответ не издаю ни звука. Если бы Мирон только знал, если бы только смог открыть, наконец, свои слепые глаза… Глаза, в которых я тону прямо сейчас, потому что нет возможности от них оторваться.

– Ты только посмотри на себя, – мужчина подходит совсем близко, и я чувствую его приближение своей кожей.

Сильное тело, что неумолимо движется на меня, заставляет все нутро трепетать.

Жесткий настойчивый палец ложится на мои губы. Он проходит по ним сначала несильно, а потом нажимает, беспощадно размазывая алую до безобразия помаду.

– Посмотри, – снова призывает Мирон, но уже тише, будто успокаивается от того, что делает.

Эмоцию бьют через край.

Если раньше мне удавалось хоть как-то удержать их в сосуде собственного тела, то теперь внезапно внутри взорвалась мощная химическая реакция, точно кто-то ради забавы бросил мятный ментос в колу.

Я начинаю плакать. Образ мужчины, что стоит передо мной, неумолимо утекает в реке слез.

Плач заставляет Мирона выругаться. Кажется, его раздражает мой рев.

Но я ничего не могу с собой поделать. Мне обидно и страшно и вообще… я люблю этого человека! Люблю до боли в сердце, до бабочек в животе, которые за время нашей разлуки практически умерли, но сейчас все еще цепляются за жизнь, едва шевеля крылышками.

Я давно так не плакала. Не позволяла себе. Но теперь меня накрыла настоящая истерика.

Рыдания, почуяв мою слабину, хлынули наружу откуда-то из глубин моей души.

Не знаю, сколько времени проходит прежде, чем Богданов произносит:

– Поехали. Я отвезу тебя домой.

Его голос, кажется, стал мягче. Я отчетливо слышу нотки заботы, которых минутами ранее не было и в помине.

– У у у м-меня р-работа, – запинаясь от собственного плача мычу себе под нос я.

– Этот вопрос я решу, – лаконичный, четкий ответ. И я, почему-то не сомневаюсь в том, что так и будет. Как он сказал.

Мирон открывает дверь, приглашая меня пройти вперед. Я слушаюсь.

Мы возвращаемся в рокочущий басами клуб.

В какой-то момент, бывший берет меня за руку, видимо, почуяв мое замешательство, что, на самом деле, переплелось в прочими чувствами.

Его ладонь большая теплая и немного шершавая. Такая, как я помню. Помню, как спокойно было, когда Мирон брал мою ладошку в свои руки. Казалось, что все невзгоды обойдут стороной, бояться больше нечего.

Она и сейчас, несмотря ни на что, вселяет уверенность. Даже не знаю в чем. Наверное, этот дурацкий жест оживил испепеленную надежду на счастье.

Мирон снова выводит меня на воздух. Прямо в униформе. На этот раз с главного входа.

Он распахивает передо мной дверь своего баснословно дорогого автомобиля. Я юркаю в салон.

Наверное, не стоило этого делать. Точно не стоило.

Но сейчас как-то плевать. Мне плохо, и возвращаться в толпу беснующихся мажоров нет никакого желания.

– Жди здесь, – короткая команда, и Мирон снова скрывается в стенах клуба.

Я даже не шевелюсь. Все в тумане. Я до сих пор часто всхлипываю, и голова сильно болит.

Мысли отключаю. На них не остается сил. Закрываю глаза в попытках унять непослушные всхлипы.

Мужчина возвращается довольно быстро.

С собой он приносит мои вещи: одежду и сумочку.

– Спасибо, – мои пересохшие губы едва размыкаются, чтобы ответить благодарностью.

– Тебе надо умыться, – напоминает Мирон, глядя на меня с сочувствием.

Нет. Нет. Ничего подобного в нем и в помине нет. Только игра моего больного воображения.

Загрузка...